с Номи

Красоту дворца словами передать если и возможно в принципе, то, несомненно, очень сложно. А вот отвисшая челюсть Марти, будь она нарисована хоть с небольшой долей таланта, изобразила бы все гораздо яснее длинных и туманных описаний. Ученик астронома так и замер, в восхищении оглядываясь по сторонам. И остался бы стоять, уподобившись каменному истукану, если б не Касседа.
Если б не Касседа, коий пыжился и всячески делал вид, что великолепие королевского дворца не произвело на него никакого впечатления. Гордость дворянская велика, но до гордыни дворянина провинциального ей далеко. С деланно равнодушным лицом Денаро хлопнул Марти по плечу и кивнул в сторону парадного входа.
- Я полагаю, нам необходим мажордом, или кто тут у вас принимает гостей.
- Э? - Марти с малость отроллевшим выражением лица обернулся к солдату удачи. - А, да, конечно, стража нам теперь вряд ли поможет.
Парень с самым серьезным и задумчивым видом (отролление уже куда-то испарилось) почесал затылок. Потом оглянулся на астронома, о чем-то беседующего с гоблином и троллем. Затем взгляд его вновь остановился на проводнике.
- А, э-э, у нас тут кто-то принимает гостей?.. - ученик астронома, казалось, растерялся. - Я просто не очень часто наведываюсь во дворец его Величества...
Денаро смерил собеседника странным взглядом, словно увидел впервые.
- В моей благословенной Этолии верховный правитель обязан принимать всех желающих. Закон гостеприимства так же нерушим, как вендетта. Впрочем, что это я. Здесь ведь Север.
Пренебрежительно фыркнув, Касседа потащил за собой Марти вверх по мраморной лестнице, к внушительного вида дверям. Вход охраняли изваяния грозно оскалившихся львов и сутулые фигуры новой пары зайцев в начищенных до блеска доспехах.
Денаро - нос вздёрнут, руки скрещены на груди, харизма выпирает - не замедлил обратиться к стражам.
- Мне нужен здешний управляющий, по весьма срочному и важному делу.
Стражники переглянулись, но повторять ошибку своих товарищей все же не стали. Видимо, вполне правильно решили, что просто так этих наглецов сюда бы не пустили. Но, хоть алебарды и не преградили путь, откровенничать воины его Величества тоже не спешили.
- Кто такие? Откуда путь держите? - последние слова Касседы они, судя по всему, предпочли пропустить мимо ушей.

Хома, Nomihin, SergK и Виндичи

В силу врождённой хладнокровности Касседа лишь глупо хихикнул, когда к нему обратился гоблин, оказавшийся разумным существом не только с виду. Рёв тролля мгновенно привёл юношу в чувство, и тот сумрачно выдавил:
- Денаро Касседа, солдат удачи.
Внимания на тролля не обратил только Тортилус – у старика был странный порог слышимости:
- Этот молодой человек путешествует с нами потому, что изрядно мне задолжал. Так какое у Вас дело?
Удивлению Денаро не было предела. Старик всё больше и больше походил на отца, который считал себя кредитором целого мира. Юноша уже привычно проигнорировал Тортилуса. Ыглук выжидающе глядел на гоблина, почесывая бока дубиной.
Гоблин заинтересованно глянул на Касседу, потом перевёл взгляд на тролля. И вот попробуй с ним поспорь! Хотя спорить Оосек не собирался – ему ведь с самого начала интересно было. А тут его даже пригласили. Кто пригласил – об этом можно было и умолчать.
- Мне просто интересно познакомиться с таким учёным человеком, как вы, - широко улыбнулся гоблин. О характере «учёного человека» он тоже предпочёл умолчать. – Я слышал, вы шли во дворец? Не позволите ли составить вам компанию?
«Да, прогуляться вместе с такими…незаурядными личностями будет весьма интересно. К тому же, зачем астроному понадобилось вдруг во дворец? Огги же говорил, что он из башни носа не кажет. Ну вот и посмотрим».
Старик картинно возвёл очи к небу, на его физиономии было отчетливо написано: "Боже мой, только этого не хватало..."
- Извините, почтенный Оосек, мы и так сильно выбиваемся из графика и не можем себе позволить задерживаться...
Тролль фыркнул, хлопнув дубиной по широко раскрытой ладони, которая могла поспорить размерами с журнальным столиком.
- ... и поэтому немедленно принимаем вас в нашу почётную делегацию. О цели нашего визита вам расскажет уважаемый Дондинаро или Марти (приставку "уважаемый" он, разумеется, упустил) - я уже утомился объяснять и доказывать каждому встречному, что наше солнце гаснет и Экзост находится на грани гибели!

(Совместно с SergK'ом и Nomihin'ом)

Тортилус фыркнул:
- Что ж, счастье в неведении! Я улавливаю в Ваших речах оттенок чего-то давно знакомого... Возможно, Вы нахватались по верхам у одного из этих лже-философов, что готовы до бесконечности настаивать на равновесии всего сущего, молодой человек! С тем же выражением лица они вещают о том, что все правители одинаково хороши, а смерть есть неотъемлемая часть жизни! Но попомните мои слова: если развязать пояс - штаны свалятся! Если солнечная активность уменьшается такими темпами - даже Вы, уважаемый... Динаро, сможете вскоре это заметить! - старика явно рассердило недоверие дона к его словам. Если ему не удается убедить какого-то прощелыгу в своей правоте - как он будет доказывать её самому повелителю Аркса?
- А теперь, юноша, позвольте нам продолжить путь. Может, Вы и считаете свою жизнь ничтожной в сравнении со звёздами, а я своей дорожу. И постараюсь уцелеть! Я видел много звёзд и скажу Вам так: это всего лишь сгустки огня и света, и никакого величия в них нет! Есть закономерности и сроки – солнце Экзоста угаснет раньше, чем наша планета трижды обойдёт его!
Касседа более не понимал старика. Видимо, астролог увидел в нём родственную душу и спешил отравить несчастной душе жизнь. Денаро зарёкся впредь с умной миной цитировать классиков. День, так удачно начавшись, грозил завершиться совершенно невнятно.
- Воля ваша, мэтр. Могу ли я поинтересоваться, куда вы направляетесь? Уж не на юг ли, где светило круглый год ласково и не грозит потухнуть?
Тортилус надменно посмотрел на дона (со стороны это, должно быть, выглядело довольно забавно):
- Мы, юноша, направляемся во дворец. Ваша ирония абсолютно неуместна - я, как порядочный человек и учёный, обязан сообщить о своём открытии Его Величеству лично. Естественно, слава и всеобщее признание также волнуют меня не в последнюю очередь! И учтите: прогноз, составленный для Вас мной лично, будет стоить много дороже после того как я стану придворным астрономом. Так что, юноша, минуту назад я сэкономил Вам немало звонких монет!
- Я в славном Арксе недавно, так что ориентируюсь неважно. Однако парочку главных улиц ваш покорный слуга всё-таки запомнил. - В глазах Денаро плясали искорки смеха. - Вы движетесь к выходу из города, к югу. До сегодняшнего дня дворец находился в противоположном направлении. Карьера придворного гастро... гхм, mi scusi... астронома вам обеспечена, мэтр, несомненно. Но ваши шансы значительно возрастут, если вы научитесь определять стороны света по солнцу. Думаю, на это наше гибнущее светило ещё способно? Впрочем, - Касседа подбоченился, - у меня дела при дворе. Почту за честь проводить вас.
По неизвестной причине хамоватый хлыщ умудрился таки понравиться астроному. Кроме того, раз у него имелись дела при дворе – наверняка он был там… кхм, при деле. И, соответственно, мог оказать некоторую помощь. Старик повернулся к ученику:
- А ты что же, Марти, не мог мне сразу сказать, что я ошибся? Видишь ведь, мы свернули не туда – вон Южные ворота, а ведь дворец находится вовсе не у Южных ворот! Ну и помощничка боги мне послали! – Тортилус всплеснул руками. - Хорошо, что мы встретили человека, чьи познания в расположении городских улиц намного превосходят познания в области астрономии… Ведите нас, юноша, а я в свою очередь постараюсь по пути немного просветить Вас в той области, где ваши учителя, судя по всему, потерпели сокрушительное поражение – в звёздной науке!

На пересечении нескольких улиц возвышалась внушительного вида башня. Касседа запрокинул голову, любуясь вонзившейся в небесную плоть верхушкой - зримым свидетельством мощи разума человеческого. Торжество прогресса подчёркивал разлившийся повсюду запах гниения, навоза и прочих издержек цивилизации. Денаро прекратил дышать и неестественно быстро преодолел оставшееся расстояние до крепко сбитых дверей в жилище звездочёта, однако у цели попридержал коней и вежливо постучал. Выждал секунду и снова постучал. Воздух в лёгких кончился, дон Касседа шумно выдохнул и мелко задышал. "Старикану, верно, долго спускаться-то. Потерпеть надобно", - мелькнуло в голове молодого дона, и тот терпеливо загрохотал по окованной металлом двери кулаком - раз, другой, третий. Касседа вдруг понял, что выглядит полным идиотом, и поспешно оглянулся. К счастью, люди благоразумные избегали мест, где работали мусорщики. И только последние кретины рисковали находиться с ними на одной улице...
Тем временем стало ясно, что дверь отпирать никто не собирается. Астролог либо тихо скончался, либо, спускаясь по леснице, споткнулся и свернул себе шею... либо же был глух как тетерев. Мысль о том, что хозяин мог отправиться куда-нибудь по своим делам, пришла Денаро в голову последней. Воображение юноши рисовало астролога седовласым старцем с крючковатым носом и отпечатками окуляров вокруг глазниц, безвылазно сидящим в башне и вперившимся в небесный купол.
Касседа успел пожалеть о том, что поддался минутной прихоти, и направился было обратно, как тут его окликнул сиплый мужской голос. Дон оглянулся.
- Эгей, почтенный! Ежели вы мэтра звездочёта шукаете, так он, сталбыть, вона туда с увальнем своим вознамерилися, - мусорщик ткнул пальцем в сторону улочки, ведущей в южном направлении.
- И давно они... ээ... вознамерилися? - Денаро с готовностью ухватился за неожиданную помощь.
- Никак нет, - мужичок почесал макушку, не в силах припомнить названия каких-либо временных промежутков, - солнце носу ишшо не казало из-за крыш на восходе. Недавече, сталбыть, - с довольной миной подытожил ассенизатор.
"Мутновато", - подумал Денаро, - "И всё же..."
Молодой дон достал из висевшего на поясе кошеля монету и не глядя, отточенным царственным жестом, кинул мусорщику. С порядочного расстояния.
- Выпей с товарищами... - Касседа хотел добавить "за моё здоровье", но вовремя одумался. - Выпей, в общем.
Юноша развернулся и устремился в указанном направлении. Мусорщик и его молчаливые коллеги остались позади, смрад ещё некоторое время продолжал погоню, но и он вскоре сдался. Загадка, почему доблестные ассенизаторы пахнут впятеро хуже того, что призваны убирать, так и осталась неразгаданной. Зато дон Касседа наконец вздохнул полной грудью.
Улочка находилась на окраине славного града Аркса, коего факта отнюдь не стыдилась и не скрывала. Напротив, убогие двери и обшарпанные стены выпячивались напоказ, а заклеенные чем попало провалы окон угрожающе нависали над головой. Для человека к городской жизни непривычного такие вот узенькие клоаки представляли страшную опасность, и преступные элементы здесь были ни при чём. Просто-напросто в любой момент какой-нибудь хозяюшке могло взбрести в голову выбросить мусор. Касседа непроизвольно ускорил шаг.
Спустя некоторое время, старательно уворачиваясь от внаглую прущих граждан и изящно скользящих карманников, Денаро разглядел впереди старика в сопровождении здоровенного детины. Спутать астролога с кем-либо ещё было невозможно, ибо в своей накидке выглядел тот... астрономически. Наконец дон Касседа поравнялся с семенящим звездочётом и приподнял в приветствии шляпу:
- Честь имею. Дон Денаро Касседа к вашим услугам, хотя не откажется и от ваших, мэтр... э?..

Почувствовав на щеке влагу, Шарти подавил рефлекс взглянуть наверх - ясен пень, кроме насупившегося неба ничего там нет - и вместо этого накинул на голову капюшон. Мгновенно, следует заметить, превратившись в ходячий стереотип работника плаща и кинжала. Впрочем, особого впечатления эффектный жест вора ни на кого не оказал.
Зато действия остальных возбудили живейший интерес в щёлкающих от натуги мозгах проходимца. Который уж раз избитая поговорка о золотом молчании себя оправдала: Шарти узнал целых две новости, одна из которых принесла облегчение, а вторая совершенно обескуражила. Человек-кот и леди-змея обладали вполне человеческим голосовым аппаратом, что позволяло им говорить и, главное, договариваться. Однако результат их переговоров наводил на презанимательные мысли вроде театра абсурда с мощнейшим эффектом присутствия. Когда кот постучал в, казалось, вросшую в почву и прикрывающую оную же дверь, челюсть Шарти едва не вывалилась из капюшона, грозя подмочить ему репутацию в глазах окружающих. Вор поспешно захлопнул челюсть. Обиженно клацнули зубы.
Следуя одному из многочисленных постулатов профессии, звучащему как "приспосабливайся сам - иначе тебя приспособят другие", Шарти вдохнул глубоко, до хруста грудной клетки, и отправился знакомиться - первым делом к безобидному на вид пареньку.
- Очень приятно, Шарти, - кивнул тому вор. - Береги книгу, почтенный, намокнет ведь. А то я и укрыть её от дождя под плащом могу, если что, - мечтательно протянул Шарти. Краем глаза он наблюдал за реакцией побеспокоенной двери. Вор уже почти приспособился, опасения за душевное здоровье исчезали вместе с предметом сих опасений.

Шарти мягко ступал по густой сочно-зелёной растительности, безжалостно топтал классический пасторальный пейзаж, морщил нос из-за кристально чистого воздуха. Убеждённый урбанист, он явился сюда не по собственному желанию - а на курсы повышения квалификации. Класс в профессии карманника необходим как воздух, ибо влияет на расценки скупщиков и скидки у органов правопорядка. Так что Шарти как подающего надежды доброго гражданина и создателя крепкой ячейки общества направили сюда братья по Гильдии. Туманно намекнув на "небесполезные навыки" и "важные знакомства".
Картина, открывшаяся Шарти, заставила усомниться в здравомыслии начальства. Каких высот можно достичь в садике? Сажать деревья, равно как реализовывать остальные две обязанности "каждого мужчины", вор не собирался. Но садик оказался не единственной достопримечательностью здешних земель. Неизвестно, кто из присутствующей здесь троицы выглядел более непривычно для взора Шарти: змееподобная женщина, человекоподобный кот или нескладный мальчишка с книгой в руках. Вор быстро прикинул рыночную стоимость книжки, покосился на зверолюдей и решил внять гласу рассудка, а именно держаться поодаль, ожидая развития событий. Кто даст гарантию, что это не подстава?

Александру оставалось лишь мысленно чертыхнуться и пробурчать нечто смахивающее на приветствие, когда на кухню заглянул святой отец. К счастью, Иероним не мешкая проследовал в апартаменты к лорду Абервиллю, не удостоив Брауна своих фирменных наставлений. Охотник задумчиво поглядел на дверь, за которой скрылся слуга Господень, и пришёл к выводу, что нельзя весь день напролёт пользоваться гостеприимством Мэган. Пора и честь знать. Юноша нехотя поднялся из-за стола, борясь с желанием остаться ещё на часок.
- Спасибо, Мэган, за королевскую трапезу. До встречи, Питер, - пожал руку садовнику Браун. - Удачного дня, Кристина, - добавил он и заговорщицки подмигнул девушке.
Снаружи лёгкий ветерок взъерошил волосы молодого охотника. Дикая, беспричинная радость накрыла с головой, заставив пуститься бегом по ведущей вниз дороге. Уже у подножия холма, на котором располагалась усадьба, Александр остановился и запоздало пожалел о своём ребячестве. Быстро оглянулся, но вокруг не было ни души: дождь бесцеремонно разогнал поселян по домам. Браун поднял взгляд на небо – мрачно-серое, но всё так же прекрасное. Покосился на грязь под ногами. Обладателя более утончённой души наверняка потянуло бы на поэтические сравнения, мысли о бренности бытия и прочую банальщину. Но охотника занимали совершенно иные мысли.
Быстрым шагом юноша двигался к дому. Ещё предстояло совершить давно превратившийся в ритуал обход леса – это можно было бы назвать проявлением излишней бдительности, прихотью, к тому же бесполезной. Но Браун далеко не всегда повиновался гласу рассудка – семейная черта, по всей видимости. Вздремнуть часок-другой после угощения Мэган тоже не мешало. Между тем в груди нарастало гнетущее ощущение, предчувствие грядущих потрясений. Молчаливая стена леса неподалёку таила в себе угрозу, угрозу вполне осязаемую. С клыками и когтями. Александр впервые осознал весь абсурд ситуации, в которой они оказались: отара овец в ожидании волка. Где каждый надеется, что следующим будет кто-то другой. Невесёлая перспектива.
Впереди показалось поистине неприглядное зрелище – колеблемая ветром фигура старика Брауна. Александр давно привык к подобному, но принять не мог и не собирался. Без труда нагнав отца, юноша подставил тому плечо.
- Отец, ну зачем же в сторожке-то, с утра? Дьявол! Уж если пьёшь с пастором, то пей только с ним, а не на каждом углу!

Желязны, Роджер Желязны, который для меня является не только Мастером, но и Демиургом. Он походя создаёт как небольшие оконца в иные миры, так и бесконечные вселенные; играючи жонглирует философиями и религиями, судьбами и вероятностями, прошлым и будущим, альтернативами и неизбежностью, конкретным и абстрактным. Из такого вот дикого коктейля каждый раз рождается нечто новое и масштабное, если не по размерам, то по глубине содержания. Вот, на мой взгляд, главное достоинство Желязны: гармония между формой и содержанием при невероятном разнообразии того и другого. Только не следует забывать, что Роджер Желязны - это не только "Хроники Амбера", но и моря разливанные романов, повестей и рассказов, ничуть не уступающих эпическому полотну противостояния Хаоса и Амбера.
Если кто и повлиял на моё крайне упрямое мировоззрение, так это Желязны и уже отмеченный мной в другой теме Сапковский. При своей внешней непохожести влияние этих авторов проявилось в одних и тех же областях. Они привили мне особую любовь к недосказанности в произведениях, будь то многотомные циклы или рассказы на одну страницу. Я убедился, что границы писательского творения значительно расширяются, если автор оставил тропинку для читательского воображения и подкованности. В числе прочего я стал ярым поборником литературной игры с читателем: неочевидных цитат из широко известных произведений, предполагающих изучение дополнительной литературы фрагментов, разнообразных аллюзий и фраз на иностранных языках. Эти вкусности здорово сближают автора и читателя, поддерживая иллюзию диалога. Благодаря Желязны и Сапковскому я твёрдо знаю, перечитывание какой литературы неизменно доставляет мне ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение.
В конце концов, если я сойду с ума окончательно и бесповоротно, то благодаря вышеупомянутым писателям процесс пройдёт гладко и приятственно

При упоминании пастора Браун едва заметно поморщился. Для него оставалось загадкой, почему и лорд Абервилль, и отец считают клирика, это лицемерие во плоти, достойным своей дружбы. Юноша считанное число раз бывал в других посёлках и городках, дорога редко уводила его далеко от дома, и охотник не лучшим образом разбирался в людской природе. На фоне остальных жителей Абервилля отец Иероним представлялся Александру белой вороной, а его образ жизни - и былой, и нынешний - во всём противоречил собственным проповедям. Так что Браун-младший терпел клирика, как только может атеист терпеть наглядное доказательство своей правоты. Александр молчал, когда его отец пускался во все тяжкие под чутким руководством пастора. В глазах молодого охотника отец Иероним самым наглым образом спаивал Брауна-старшего, но увещевать этих двоих было бесполезно, в чём не раз убеждался Александр. Правила приличия и врождённая хладнокровность не позволяли юноше высказать пастору в лицо всё, что о нём думает, но в обращение "святой отец" Александр неизменно вкладывал изрядную долю сарказма. Впрочем, сарказм так же неизменно уходил в никуда: толстокожесть клирика поражала воображение.
Браун не горел желанием встречаться с отцом Иеронимом, но лорд не принимает гостей, даже таких, на кухне. Малость повеселев, юноша присел за стол и вдохнул божественный аромат свежеиспечённых пирогов. Здоровски же он проголодался!
- Мэган, ты чудо! - рассмеялся Александр. - Чёрт побери! Если б не предложила, я бы сам напомнил. Как Питер? Что новенького в вашем уютном гнёздышке?
Кристина быстро справилась с поручением и присоединилась к ним.

VesTo4kA, несомненно, права. Глупо мешать самую разную литературу в одну большую кучу, горделиво поименовав оное классикой, и пытаться всеми правдами и неправдами всучить этот коктейль несчастным школьникам
Чего я особенно не любил в школе и продолжаю благополучно недолюбливать и поныне, так это пиетет перед классиками. Авторитет, который тебе по умолчанию хотят навязать, вызывает отторжение у самостоятельно мыслящего человека. Должен по крайней мере. Гораздо плодотворней будет взять инициативу в свои руки. Я, признаться, из сакраментального списка литературы на лето читал лишь то, что сам выбирал Хрестоматия - незаменимая вещь, когда нужно отбиться от назойливых учителей
Итак, что же я могу сказать о собственно классической литературе... К поэзии по большей части я равнодушен. Чего не скажешь о драматургии от Эсхила через Шекспира вплоть до комедий Мольера и далее. Не знаю почему, но я всегда весьма положительно относился к пьесам. Многие писатели-классики понравились сразу и нравятся до сих пор: Гюго, Дюма, Гёте, вышеупомянутые и неупомянутые драматурги, Хайям, Чехов, Гоголь. Сенкевич и Дрюон, которых игнорирует программа (грр, программа... кто читал рассказы Желязны, тот поймёт) и Виндичи вылавливает своими руками Другие произведения, напротив, восторга не вызвали: те же "Преступление и наказание", "Война и мир". Чуждые мне мысли, беспочвенные идеи, искусственность и нелогичность. Мнение абсолютно субъективное, на дуэль никого не вызываю Так вот... Важно, чтобы инициатива исходила от тебя самого, иначе произойдёт самокодировка от такого понятия как "классика", и неприязнь к ней на всю оставшуюся жизнь обеспечена.
В целом, деление литературы на классическую и всю остальную - двоякая штука. Со временем многие современные писатели будут причислены к сонму классиков, а их произведения благополучно присоединены к классическому "пласту". Посему я бы оставил данные рамки филологам на съедение, а сам в тихом уголке мешал бы Сапковского с Шекспиром, Желязны с Чеховым, Мартина с Гюго - и не пьянел бы
Вышенаписанное - моё беспринципное имхо

Александр Браун с наслаждением вдохнул чистый, омытый дождём воздух. Непогода всегда была по душе молодому охотнику, а унылые физиономии окружающих вызывали лишь лёгкую улыбку. Энергичной походкой он шагал по направлению к усадьбе Абервилль. Незатейливая куртка, такие же штаны и надёжные кожаные сапоги до колен позволяли не обращать внимания на утреннюю прохладу и влажность. Под мышкой Браун-младший нёс свёрток с дичью.
Сегодняшнее утро выдалось на редкость удачным: пять капканов из десяти сработали, и зайчатинка на столе лорда Абервилля была обеспечена. Шикарный улов, а лишние деньги ему с отцом не повредили бы. Александр догадывался, что популяция живности, в том числе и диких зайцев, возросла из-за потуг родителя уничтожить всех волков в округе. Следовало признать, Брауну-старшему это удалось. Лес прямо-таки кишел добычей для умелого охотника, чем Александр не стеснялся пользоваться.
Мысли о волках некстати напомнили о пресловутом оборотне. Юноша нахмурился и мысленно посочувствовал бедняге Саймону. Тот факт, что в окрестностях с некоторых пор даже не слышали волчьего воя, не защитил несчастного. А ведь говорят, что пьяному море по колено... Мак'Кефри в подпитии находился постоянно - так может, поэтому зверь удовольствовался одним ударом лапы? Наивные односельчане возлагали серьёзные надежды на детектива, обещанного лордом Абервиллем. Как будто они сами не могли разобраться! Тщеславие молодого охотника не желало мириться с чужаком, который наверняка полезет не в свои дела и только всё испортит.
Александр отбросил бесплодные размышления и попытался сосредоточиться на приятном - на Кристине, которая, как он знал, ждёт его в усадьбе. Браун-младший тут же воспрял духом и ускорил шаг. Дорога шла в гору, но дыхание оставалось размеренным и непринуждённым. Наконец из-за вершины холма показалась крыша поместья. Острый глаз Александра выхватил садовника Питера, пыхтящего на балкончике. Джекобсон в свою очередь заметил гостя и громогласно позвал Кристину. Юноша уже подходил к боковому входу, зная, что его ожидают.

Диенекес*, спартанский командир пентекостии* (полусотни) - пентеконтер. http://i015.radikal.ru/0801/fb/532a41fcb379.jpg
30 лет, среднего роста, жилист и крепок. Тело покрыто многочисленными шрамами, полученными в предыдущих битвах.
В отличие от товарищей по оружию, не испытывает ненависти к персам, только презрение. Хочет избавиться от их присутствия в Элладе. Хладнокровен и неразговорчив.
Экипировка: http://i043.radikal.ru/0801/f4/368e13af1d08.jpg Сандалии. Ноги и предплечья прикрыты бронзовыми наголенниками и наручами, бронзовая же кираса. Щит с греческой буквой "лямбда" (Лакедемон), копьё, в ножнах меч-ксифос для рубки вплотную. На голове "коринфский" шлем, внушающий страх врагу Алый плащ на плечах не позволит принять Диенекеса за рядового греческого гоплита. Гребень на шлеме указывает на принадлежность к командирам.
Диенекес дал жизнь двум сыновьям и дочери. Оба сына уже проходят курс агогэ (спартанского обучения воинскому делу). Ветеран многих конфликтов с другими полисами, он был избран как один из гиппеев, трёхсот лучших воинов - личной гвардии Леонида. Своим отрядом в 72 спартиата Диенекес не собирается разбрасываться, зная каждого воина по имени и не мысля жизни без братьев по оружию. За ним следует илот Ксеонес, исполняющий обязанности оруженосца, повара, лекаря.

*Диенекес - реально существовавший спартанский офицер, участник битвы при Фермопилах, автор небезызвестного высказывания о "драке в тени".
*Пентекостия - составная часть спартанской фаланги, насчитывавшая 72 гоплита.

Насчёт флота я за определённую историческую достоверность: афинский флот блокирует персидский, и их противостояние длится этаким фоном на протяжении всей Фермопильской битвы. Конечно, если мы продержимся дольше, придётся решать, уплывут афиняне или нет Шторм уничтожил порядка двухсот кораблей персов. Изначально Ксеркс собрал около тысячи. Афинским флотом из порядка трёхсот кораблей руководил Фемистокл.
Вот полезные ссылки, авось помогут определиться:
http://www.krugosvet.ru/articles/09/1000961/1000961a1.htm
http://gatchina3000.ru/brockhaus-and-efron...y/078/78529.htm
http://www.home-edu.ru/user/uatml/00000754...arta/sparta.htm
http://www.spartans.ru/300.html

Что касается полной достоверности или альтернативности, оставляю это на совести мастера Я готов ко всему...

По поводу дипломатии: ещё до Фермопил Ксеркс проводил агитацию, и его мало кто послушал. Вряд ли кто-то будет сдаваться прямо посреди битвы. Хотя попытки добавят игре интереса. Появится ещё пара возможностей бросить в лицо послам гордое "иди и возьми":)

У греков войско подразделялось на фаланги: 64 гоплита в длину и 18 в глубину = 1152 воина. Может, как-то использовать сие в игре?
У каждого спартанского гоплита было в среднем два илота-оруженосца, которые обычно не участвовали в сражениях - разве что изредка работали "застрельщиками" - а служили мальчиками на побегушках. Но в Фермопилах под конец сражения даже рабам-илотам разрешили взять снаряжение убитых и встать в строй рядом с гоплитами.
А полисов-то много, а ещё персы... Ничего, прорвёмся

Прилагаю карту: http://i029.radikal.ru/0801/3c/b8a8ac7c955f.jpg

Ксеркс с армией пересёк Геллеспонт и топал в Грецию по суше, вдоль побережья. А следуя её курсу за ней двигался флот.
Идея с командирами отрядов и армий великолепна. Честно говоря, я с трудом представляю себе, как иначе можно реализовать игру. Тем более, что много их не понадобится, так как в битве участвовала лишь малая часть войска персов.

Не так много игр прошло в этом году через мои руки. И мнение моё, естественно, строго субъективно.
Первое место со всеми потрохами отходит к Ведьмаку. Это единственная игра, релиза которой я ждал по всем правилам: скачивал скриншоты и ролики, следил за новостями - в общем, регулярно заглядывал на фансайт. В конце концов, это игроизация мира самого Сапковского. То, что игра после столь долгих ожиданий не разочаровала, заставляет уважать команду из CD-Project и желать им дальнейших успехов (читай продолжений Ведьмака).
Второе место - Кодекс Войны. Нравятся мне игрушки, где есть время подумать, а на досуге ещё и прокачать войска. Пояснение примитивнейшее, но мне ещё с Disciples и Героев полюбилось это дело Радует, что уровень сложности игры достаточно высок, чтобы приходилось учитывать рельеф, артефакты, умения и прочие полезние фичи, заложенные разработчиками. Лишнего я лично не обнаружил.
Третье место достаётся второму эпизоду незабвенного Half-Life2. Конечно, Валвовцы наглеют с коротенькими эпизодами сверх меры. Но, во-первых, они вроде пообещали больше на такое не размениваться, а заниматься полноценными продолжениями. Во-вторых, марку они всё-таки держат. В игре-шутере ощущение вовлечённости в происходящее - главный ролевой элемент - развит великолепно. Такую радость можно встретить в считанных RPG. За это я и ценю серию.

Думаю, многие смотрели "Царство Небесное". Возможно, кто-то даже пожелает создать соответствующую ролёвку. Ниже приведена кое-какая информация по тогдашним событиям, с поправкой на историчность.
Карта: http://i046.radikal.ru/0801/d4/59ed65654e4c.gif
Временной промежуток: период между вторым и третьим Крестовыми походами (с апреля 1187 г. н.э.)
Предпосылки: то и дело прибывавшие на Восток новые вожди крестоносцев отличались прямолинейностью и несклонностью к компромиссам, не желая слушать более искушённых в специфике военного дела региона местных уроженцев или же порядком обвыкшихся и многому научившихся предшественников, "взявших крест" ранее. За твердолобость и негибкость приходилось платить дорогой ценой - жизнями людей. Феодальная западная вольница диктовала собственные законы и на Востоке, что приводило к частым распрям и переделам собственности и сфер влияния среди постоянно проживавших в Святой Земле крестоносцев. Короли, князья и графы не были - точно так же, как и на западе в ту пору - абсолютными суверенами и монархами, а потому в государствах христиан, или франков, как называли их, отсутствовала властная структура, способная сплотить всех подданных воедино в трудную минуту просто непререкаемой волей. Войну там можно было бы назвать перманентной, хотя и порой вялотекущей, как постоянный характер носили разногласия культур двух враждебных миров, что не исключало, конечно, периодов мира, даже дружбы между соседями, нарушаемых беззаконными действиями кого-то из них. Осенью 1186 г. Рено де Шатийон (ок. 1125-1187), сеньор Керака в Трансиордании и один из наиболее своевольных государей в истории, напал на мусульманский караван, что привело к нарушению мира между франками и Саладином. Последний для начала обратился к королю Иерусалима Ги и потребовал приказать его вассалу, Рено, вернуть пленников и материальные ценности. Но Рено де Шатийон, как нетрудно предположить, не прислушался к голосу короля. Саладин объявил войну франкам и принялся собирать войско со всех концов обширной империи: из Месопотамии, Алеппо, Дамаска и Египта.
Ключевые исторические деятели:
- Ги де Лузиньян – король Иерусалимского королевства с 1186 по 1194, сеньор Кипра с 1192 по 1194 (годы жизни: 1160-1194).
- Раймонд Триполийский – Раймонд III, граф Триполи с 1152 по 1187 (годы жизни: ок. 1135-1187). Двоюродный брат покойного короля Амори I Иерусалимского.
- Сибилла – Сибилла д'Анжу (Анжуйская), дочь короля Иерусалима Амори I от первого брака с Агнес де Куртене. Двоюродная племянница графа Раймонда Триполийского. С 1180 года жена Ги де Лузиньяна.
- Саладин – Салах ад-Дин Юсуф Ибн Айюб – султан Сирии и Египта с 1175 по 1193 (годы жизни:1138-1193).
- Роже де Мулен - Магистр Ордена Госпитальеров с 1177 по 1187.
- Жерар де Ридфор - Магистр Ордена Тамплиеров с 1185 по 1189.
Исторические события: первым враждебным актом стала посылка в конце апреля 1187 г. нескольких эмиров с примерно 6500 воинов на разведку боем в направлении Акры, второго по значению и первого по богатству города королевства. Случилось так, что великие магистры военных рыцарских орденов - Госпиталя и Храма - находились как раз в том районе на пути к графу Триполи Раймунду, чтобы примирить его с королём Ги Иерусалимским. При каждом из великих магистров находилось не более десятка личной стражи.
Усиленные отрядом храмовников во главе с маршалом, светскими рыцарями и пехотой, присоединившимися к ним в Назарете и по пути к нему, то есть имея в итоге 140 всадников и 350 пеших солдат, магистры двинулись наперерез мусульманам, которых нашли поившими коней у источников Крессона (как называли то место латиняне), или Кишона. Рыцари атаковали, оставив позади себя пехоту. Исход боя предсказать нетрудно, принимая во внимание соотношение сил 45:1. Избежать резни или плена удалось только великому магистру Храма, Жерару де Ридфору, двум его братьям и нескольким госпитальерам. Довольные итогами разведки, мусульмане ещё до захода солнца отправились восвояси, нанизав на копья головы убитых христиан. Смерть рыцарей и одного из великих магистров помогла успешному завершению трагически прерванной миссии - граф Раймунд и король Ги забыли о раздорах и взаимной неприязни, чтобы, объединив силы, противостоять новой угрозе. К тому моменту в распоряжении короля Ги в его небольшом и извечно бедном королевстве имелось не более 700 рыцарей и тяжеловооружённых всадников.
Состав войск и кампания: расположенная на побережье Акра стала естественным местом сбора войск крестоносцев. Она располагала крупной гаванью и инфраструктурой, способной обеспечить стекающиеся отряды всем необходимым. Собралось до 1200-1300 рыцарей. Феодальное ополчение из разных частей королевства оценивается хронистами в 636 или 749 рыцарей. Храмовники уже потеряли треть численности, а потому могли выставить не более 200-250 рыцарей. Численность госпитальеров обычно не уступала количеству тамплиеров, но на сей раз могла быть несколько больше, принимая во внимание гибель почти 100 храмовников у источников Крессона. В общем и целом большая часть тяжёлой кавалерии приходилась на светских рыцарей королевства и наёмников. Сражавшиеся за плату обычно были менее мотивированы, нежели посвятившие себя войне за веру тамплиеры и госпитальеры. Носившие более лёгкие доспехи, вооружавшиеся мечами, небольшими копьями и луками 4000 туркопулов служили своего рода противовесом туркменам, также более лёгкой добровольческой коннице в стане врага. Наёмники из местных жителей, родившиеся христианами или перешедшие в христианство сознательно, туркопулы обеспечивали армии крестоносцев важным элементом "застрельщиков" и разведчиков, которого в противном случае франкам бы недоставало. Основную массу в войске представляли 32000 пехотинцев - пёстрая мешанина из ветеранов прежних кампаний и вновь прибывших на Восток пилигримов. Вооружались они копьями, мечами и арбалетами, многие обычно располагали кольчугами с короткими рукавами и лёгкими шлемами. Копейщики имели также щиты.
Войско Саладина числом примерно до 50000 человек включало до 12000 регулярной египетской и сирийской конницы (аскари), то есть впятеро больше, чем рыцарей-крестоносцев. Свободные воины состояли на жалованье или на "кормлении" у государя и экипировались в соответствии с тогдашними требованиями, то есть имели кольчугу, щит и шлем, а также меч, лук и копьё. Одним словом, снаряжение этих воинов в общем и целом мало отличалось от того, которым располагали равнозначные им воины христиан, однако, в противоположность обычаям последних, мусульмане с меньшей горячностью бросались в лихие атаки конной лавой и были готовы отступать и перестраиваться, если того требовала обстановка. Некоторые лошади у мусульманских конников тоже защищались элементами кольчужного доспеха. В дополнение к "профессионалам" Саладин располагал ещё 12000 не столь хорошо снаряжёнными конными добровольцами - курдами, бедуинами и туркменами, отправившимися в поход на собственный страх и риск в надежде на поживу. Ну и, наконец, за ядром из конницы следовала никем не считанная пехота с копьями, щитами, мечами либо луками, явившаяся попытать счастья со всех концов турецких владений, в том числе и из Египта. Однако там едва ли присутствовала суданская пехота Саладина, которая взбунтовалась за два года до описываемых событий и частью была перебита, частью разбежалась. Мусульманская армия подступила к городу Тивериада, быстро захватила его, разграбила, а затем осадила замок. Командовать оброной пришлось слабой женщине, так как муж её и четверо сыновей находились с королём под Акрой. Лучшего приглашения на битву для христианских рыцарей и посылать бы не потребовалось. На это, собственно, Саладин и расчитывал.
Марш: крестоносцы выступили с Истинным крестом Господним, наиглавнейшей реликвией христианства. Они встали лагерем в благодатной Сейфории, расположенной неподалёку от Акры на пути к Тивериаде и богатой водными источниками и травой для корма коней и тягловых животных. Между стоянкой и сарацинскими позициями в 9.5 км по прямой к юго-западу от Тивериады лежала иссушённая солнцем голая Торанская равнина. Раймунд высказывался против марша, предлагая избрать выжидательную позицию. Тивериада принадлежала ему, оборону в ней держала его жена, но замок не являлся главной целью Саладина, а потому не стоило торопиться. Пусть мусульмане сами идут к Сейфории, где крестоносцы в случае неудачи смогли бы укрыться в Акре. Однако Рено де Шатийон и Жерар де Ридфор выступали за быстрое продвижение и немедленный удар по врагу. Они опасались, что в противном случае Саладин просто уйдёт, а когда он появится вновь, и, возможно, в большей силе, им уже не удастся собрать такую большую и сильную армию. Нерешительный по природе, король Ги колебался, но в конце концов согласился выступить к городу по Вади-Хамман (что севернее прямой линии между двумя точками), где крестоносцы расчитывали найти воду. Саладин имел множество шпионов в лагере противника, и, быстро узнав о решении Ги выступать наутро, тут же ночью стал перемещать основные силы в северном направлении, чтобы перекрыть путь врагу у Рогов Хаттина. Крестоносцы на пути следования к цели подвергались постоянным наскокам мусульманской лёгкой конницы, атаковавшей как авангард под началом Раймунда, так и арьергард, в котором следовали госпитальеры, тамплиеры и туркопулы. Основной мишенью мусульманам служили туркопулы, подвижные "огневые группы" и боевые охранения противника, поскольку они представляли собой единственную силу, способную угнаться за мусульманскими конными лучниками, и - в тактическом смысле слова - говорили на одном языке с ними. Когда же туркопулы были потрёпаны и рассеялись, крестносцы оказались не в состоянии отвечать на наскоки врага, единственное, что оставалось, - использовать в качестве прикрытия пехоту. Потери в голове и хвосте колонны росли, арьергард едва не откололся от остального войска, и рыцари военных орденов послали к королю сказать, что "их кони более не могут идти дальше", что означало требование остановиться. Получив приказ об остановке, Раймунд воскликнул: "Мы все мертвы! Королевство потеряно!" - но пехота совершенно вымоталась, а арьергард был серьёзно потрёпан, и крестоносцам пришлось прекратить движение. Пройдя с утра и до примерно трёх часов пополудни всего 8-9 км, войско остановилось и разбило лагерь, хотя единственный колодец на месте стоянки оказался пересохшим. Чтоб не описывать подробно битву у Рогов Хаттина, скажу лишь: прибывшее на поле боя войско кресоносцев страдало от жажды и усталости. Пехота, вместо того, чтоб вступить в бой, бросилась к видневшемуся вдалеке Галилейскому морю и была истреблена. Конница заняла последний рубеж обороны и продержалась несколько дольше. Поражение крестоносцев было полным. В плен попали Ги, его брат коннетабль Амори, Рено де Шатийон и Жерар де Ридфор. Все храмовники и госпитальеры были уничтожены по приказу Саладина. После этой битвы франки так и не смогли восстановить былое влияние на Ближнем Востоке.
Целью Саладина изначально было уничтожение христианских владений у своих границ. Получив повод, он претворил в жизнь этот план. У крестоносцев цели были разными: Раймунд и другие вельможи стояли за сохранение имевшегося порядка, Рено де Шатийон жаждал войны, добычи и славы, король Ги склонялся то к одному, то к другому мнению. Франки и мусульмане как один похвалялись честью своих и подлостью неверных, но фактически бал правили прагматичность либо ненависть. Главным различием была лишь тактика: сарацины вначале обстреливали врага лёгкой конницей а после добивали, обессиленного и деморализованного. Притворные отступления и сдержанность были чем-то труднодостижимым для крестоносцев. Франки предпочитали тяжёлую конницу, которая была не в состоянии догнать мусульман и быстро выдыхалась. Боевые обученные кони отличались огромной ценностью, и их потеря здорово била по кошелькам большинства рыцарей. Также военачальники крестоносцев нередко игнорировали прямые приказы.

Извиняюсь, что влезаю, но если дело не дойдёт до Александра или Спартака, а всё-таки вернётся к спартанцам, то вот немного информации
1. Каждого входящего в сисситии старший, указывая на двери, предупреждает:
"Ни одно слово не выходит за них".
3. На своих сисситиях спартанцы пьют мало и расходятся без факелов. Им вообще не разрешается пользоваться факелами ни в этом случае, ни когда они ходят по другим дорогам. Это установлено, чтобы они приучались смело и бесстрашно ходить по дорогам по ночам.
4. Спартанцы изучали грамоту только ради потребностей жизни. Все же остальные виды образования изгнали из страны; не только сами науки, но и людей, ими занимающихся. Воспитание было направлено к тому, чтобы юноши умели подчиняться и мужественно переносить страдания, а в битвах умирать или добиваться победы.
5. Спартанцы не носили хитонов, целый год пользуясь одним-единственным гиматием. Они ходили немытые, воздерживаясь по большей части как от бань, так и от того, чтобы умащать тело.
6. Молодые люди спали совместно по илам на ложах, которые сами приготовляли из росшего у Еврота тростника, ломая его руками без всяких орудий. Зимой они добавляли к тростнику еще растение, которое называют ликофон, так как считается, что оно способно согревать.
7. У спартанцев допускалось влюбляться в честных душой мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была бы телесной, а не духовной. Человек, обвиненный в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав.
8. Существовал обычай, по которому старшие возрастом расспрашивали младших, куда и зачем они ходят, и ругали тех, кто не хотел отвечать или придумывал отговорки. Тот же, кто, присутствуя при этом, не выбранит нарушителя этого закона, подлежал такому же наказанию, как и сам нарушитель. Если же он возмущался наказанием, то подвергался еще большему поношению.
9. Если кто-нибудь провинился и был обличен, то должен был обойти кругом алтарь, находившийся в городе, и петь при этом песню, сочиненную ему в укор, то есть сам себя подвергнуть поруганию.
10. Молодые спартанцы должны были почитать и слушаться не только собственных отцов, но заботиться и обо всех пожилых людях; при встречах уступать им дорогу, вставать, освобождая место, а также не подымать шум в их присутствии. Таким образом, каждый в Спарте распоряжался не только своими детьми, рабами, имуществом, как это было в других государствах, но имел также права и на
собственность соседей. Это делалось для того, чтобы люди действовали сообща и относились к чужим делам, как к своим собственным.
11. Если кто-нибудь наказывал мальчика и он рассказывал об этом своему отцу, то, услышав жалобу, отец счел бы для себя позором не наказать мальчика вторично. Спартанцы доверяли друг другу и считали, что никто из верных отеческим законам
не прикажет детям ничего дурного.
12. Юноши, где только предоставляется случай, воруют продовольствие, обучаясь таким образом нападать на спящих и ленивых стражей. Попавшихся наказывают голодом и поркой. Обед у них такой скудный, что они, спасаясь от нужды, вынуждены быть дерзкими и ни перед чем не останавливаться.
13. Вот чем объясняется недостаток питания: оно было скудным для того, чтобы юноши привыкли к постоянному голоду и могли его переносить. Спартанцы считали, что получившие такое воспитание юноши будут лучше подготовлены к войне, так как будут способны долгое время жить почти без пищи, обходиться без всяких приправ и
питаться тем, что попадет под руку. Спартанцы полагали, что скудная пища делает юношей более здоровыми, они не будут склонны к тучности, а станут рослыми и даже красивыми. Они считали, что сухое телосложение обеспечивает гибкость всех членов, а грузность и полнота этому препятствуют.
14. Весьма серьезно спартанцы относились к музыке и пению. По их мнению, эти искусства были предназначены ободрять дух и разум человека, помогать ему в его действиях. Язык спартанских песен был прост и выразителен. В них не содержалось ничего, кроме похвал людям, благородно прожившим свою жизнь, погибшим за Спарту и почитаемым как блаженные, а также осуждения тех, кто бежал с поля боя, о которых говорилось, что они провели горестную и жалкую жизнь. В песнях восхваляли доблести, свойственные каждому возрасту.
17. Спартанцы не разрешали никому хоть сколько-нибудь изменять установлениям древних музыкантов. Даже Терпандра, одного из лучших и старейших кифаредов своего времени, восхвалявшего подвиги героев, даже его эфоры подвергли наказанию, а его кифару пробили гвоздями за то, что, стремясь добиться разнообразия звуков, он натянул на ней дополнительно еще одну струну. Спартанцы любили только простые мелодии. Когда Тимофей принял участие в карнейском празднике, один из эфоров, взяв в руки меч, спросил его, с какой стороны лучше обрубить на его инструменте струны, добавленные сверх положенных семи.
18. Ликург покончил с суевериями, которыми были окружены похороны, разрешив хоронить в черте города и вблизи святилищ, и постановил не считать ничего, связанного с похоронами, скверной. Он запретил класть с покойником какое-либо имущество, а разрешил только заворачивать его в листья сливы и пурпурное покрывало и так погребать, всех одинаково. Он запретил надписи на могильных памятниках, за исключением тех, которые были воздвигнуты погибшим на войне, а также плач и рыдания при похоронах.
19. Спартанцам не разрешалось покидать пределы родины, чтобы они не могли приобщаться к чужеземным нравам и образу жизни людей, не получивших спартанского воспитания.
20. Ликург ввел ксеноласию - изгнание из страны иноземцев, чтобы, приезжая в страну, они не научили местных граждан чему-либо дурному.
21. Кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел гражданских прав.
22. Некоторые утверждали, что, если кто из иноземцев выдерживал образ жизни, установленный Ликургом, то его можно было включить в назначенную ему с самого начала мойру.
23. Торговля была запрещена. Если возникала нужда, можно было пользоваться слугами соседей как своими собственными, а также собаками и лошадьми, если, только они не были нужны хозяевам. В поле тоже, если кто-либо испытывал в чем-нибудь недостаток, он открывал, если было нужно, чужой склад, брал необходимое, а потом, поставив назад печати, уходил.
24. Во время войн спартанцы носили одежды красного цвета: во-первых, они считали этот цвет более мужественным, а во-вторых, им казалось, что кроваво-красный цвет должен нагонять ужас на не имеющих боевого опыта противников. Кроме того, если кто из спартанцев будет ранен, врагам это будет незаметно, так как сходство цветов позволит скрыть кровь.
25. Если спартанцам удается победить врага хитростью, они жертвуют богу Арею быка, а если победа одержана в открытом бою, - то петуха. Таким образом они приучают своих военачальников быть не просто воинственными, но и осваивать полководческое искусство.
26. К своим молитвам спартанцы присоединяют также просьбу даровать им силы переносить несправедливость.
27. В молитвах они просят достойно вознаградить благородных людей и больше ничего.
28. Они почитают Афродиту вооруженную и вообще всех богов и богинь изображают с копьем в руке, ибо считают, что всем им присуща воинская доблесть.
29. Любители поговорок часто приводят слова: "Не приложивши рук, богов не призывай", то есть: призывать богов нужно только, если принялся за дело и работаешь, а иначе не стоит.
30. Спартанцы показывают детям пьяных илотов, чтобы отвратить их от пьянства.
31. У спартанцев был обычай не стучать в дверь, а подавать голос из-за двери.
33. Спартанцы не смотрят ни комедий, ни трагедий, чтобы не услышать чего-либо, сказанного в шутку или всерьез, идущего вразрез с их законами.
34. Когда поэт Архилох пришел в Спарту, его в тот же день изгнали, так как он написал в стихотворении, что бросить оружие лучше, чем умереть:
Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный:
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает
Щит мой. Не хуже ничуть новый могу я добыть.
35. В Спарте доступ в святилища открыт одинаково как юношам, так и девушкам.
36. Эфоры наказали Скирафида за то, что многие обижали его.
37. Спартанцы казнили человека только за то, что, нося рубище, он украсил его цветной полосой.
38. Они сделали выговор одному юноше только за то, что он знал дорогу, ведущую из гимнасия в Пилею.
39. Спартанцы изгнали из страны Кефисофонта, который утверждал, что способен целый день говорить на любую тему; они считали, что у хорошего оратора размер речи должен быть сообразен с важностью дела.
40. Мальчиков в Спарте пороли бичом на алтаре Артемиды Орфии в течение целого дня, и они нередко погибали под ударами. Мальчики гордо и весело соревновались, кто из них дольше и достойнее перенесет побои; победившего славили, и он становился знаменитым. Это соревнование называли "диамастигосис", и происходило оно каждый год.
41. Наряду с другими ценными и счастливыми установлениями, предусмотренными Ликургом для своих сограждан, важным было и то, что отсутствие занятий не считалось у них предосудительным. Спартанцам было запрещено заниматься какими бы то ни было ремеслами, а нужды в деловой деятельности и в накопительстве денег у них не было. Ликург сделал владение богатством и незавидным и бесславным. Илоты, обрабатывая за спартанцев их землю, вносили им оброк, установленный заранее; требовать большую плату за аренду было запрещено под страхом проклятия. Это было сделано для того, чтобы илоты, получая выгоду, работали с удовольствием, а спартанцы не стремились бы к накоплению.
42. Спартанцам было запрещено служить моряками и сражаться на море. Однако позднее они участвовали в морских сражениях, но, добившись господства на море, отказались от него, заметив, что нравы граждан изменяются от этого к худшему. Однако нравы продолжали портиться и в этом, и во всем другом. Раньше, если кто-либо из спартанцев скапливал у себя богатство, накопителя приговаривали к
смерти. Ведь еще Алкамену и Феопомпу оракулом было предсказано: "Страсть к накопленью богатств когда-нибудь Спарту погубит". Несмотря на это предсказание, Лисандр, взяв Афины, привез домой много золота и серебра, а спартанцы приняли его и окружили почестями. Пока государство придерживалось законов Ликурга и данных клятв, оно в течение пятисот лет первенствовало в Элладе, отличаясь хорошими нравами и пользуясь доброй славой. Однако постепенно, по мере того как законы Ликурга стали нарушать, в страну проникали корысть и стремление к обогащению, а сила государства уменьшалась, да и союзники по этой же причине стали относиться к спартанцам враждебно. Так обстояли дела, когда после победы Филиппа при Херонее все эллины провозгласили его главнокомандующим на земле и на море, а позднее, после разрушения Фив, признали его сына Александра. Одни только лакедемоняне, хотя их город не был укреплен стенами и из-за постоянных войн у них оставалось совсем немного людей, так что одолеть это утратившее военную мощь государство было совсем нетрудно, одни лишь лакедемоняне благодаря тому, что в Спарте еще теплились слабые искры Ликурговых установлении, осмелились не принимать участия в военном предприятии македонян, не признавать ни этих, ни правивших в последующие годы македонских царей, не участвовать в синедрионе и не платить фороса. Они не отступали полностью от Ликурговых установлении, пока их собственные граждане, захватив тираническую власть, не отринули вовсе образ жизни предков и таким образом не сблизили спартанцев с другими народами. Отказавшись от былой славы и свободного высказывания своих мыслей, спартанцы стали влачить рабское существование, а теперь, как и остальные эллины, оказались под властью римлян.

Квента Александра Брауна

Сын Михаэля Брауна высок и жилист; отцовское ремесло по душе и ему - оно поддерживает юношу в форме. Это очень важно в тревожной ситуации, которая сложилась в городке. Молодой охотник темноволос и зеленоглаз, с резкими чертами лица.
Александр благоразумен и последователен, особенно для своих лет, хотя является максималистом в некоторых вопросах. Последнее компенсируется умением держать эмоции при себе, что также нехарактерно для его сверстников. Реалист и прагматик, предпочитает верить только собственным наблюдениям. Браун-младший чрезмерно самоуверен, ошибки признаёт крайне неохотно.
С большинством жителей городка Александр как правило приветлив, однако чаще играёт роль энергичного и предприимчивого, но несколько несерьёзного юноши. Действительно открыт бывает лишь с Кристиной и - в пределах разумного - с отцом. Ко всему прочему Александр нерелигиозен: скептически относится к религии в общем и к отцу Иерониму в частности. Мысли о священнике усугубляет его специфическая репутация. В последнее время подозрительность стала второй натурой Александра. Ведь, если слухи об оборотне верны, пусть шансы на это и призрачны, то кто угодно может им оказаться.

Денёк выдался чудесный. Настроение Денаро Касседы не могли нынче поколебать ни опостылевший северный мороз, ни шастающие повсюду людишки вкупе с нелюдишками. Молодой дон, несмотря на малый рост, павлином вышагивал по забитой народом и телегами улочке, важно подкручивая усики щёгольскою кожаной перчаткой. Радость юноши не была беспричинной: из одного дельца, которое, как говорится, "попахивало", удалось выйти не только живым, но и при деньгах. "Изредка люди не оправдывают наших худших ожиданий", - подивился сам себе Денаро и змеем-искусителем улыбнулся идущим навстречу девушкам, не забыв приподнять в приветствии широкополую шляпу. Потенциальные жертвы искуса в ответ прыснули и стрельнули глазками, что подняло радость дона Касседы на недосягаемую высоту. Юноша был южанином – и этим всё сказано. Кого выберет любая достойная донна: черноволосого зеленоглазого красавца, скорого на ласку и расправу – или нечто высоченное, с волосами цвета сена в период засухи, да ещё охочее разве что до выпивки и похмелья? Ход мыслей честолюбца проследить нетрудно. Сотня золотых в кармане, благосклонность северянок и врождённое тщеславие согревали и без того горячую кровь. Хотелось чего-то экзотичного, и Денаро уже наметил свой маршрут. На постоялом дворе частенько судачили о выжившем из ума астрологе. Старикан обитал в нелепо смотрящейся посреди города башне и, молвят, предсказывал будущее. Касседа был каким угодно, только не суеверным. Однако жажда экзотики захватила юношу с головой, а гордость не позволяла обратиться к уличным шарлатанам. Денаро как раз начинал карьеру солдата удачи и был не прочь поймать её за хвост. "Семь сладчайших грехов!" - размышлял дон Касседа. – "Пусть этот звездочёт предскажет мне чего получше, а уж я не поскуплюсь".

1. Имя: Наррен Дей Турм.
2. Пол: мужской.
3. Возраст: 20 лет.
4. Раса: человек.
5. Особенности: берсерк. Одержимость не проявлялась годами, но с некоторых пор Наррену приходится с этим существовать. Как известно, берсерки долго не живут и в своей постели не помирают. Но Наррен жить любит и собирается опровергнуть данное утверждение. Свою сущность он скрыл в глубинах разума, и в 9 из 10 случаев полностью себя контролирует. Не любит распространяться на эту тему. Впервые обезумел в окружении выручивших его в трудную минуту людей, отплатив им чёрной монетой. Этот случай серьёзно повлиял на мировоззрение Наррена, приучив его принимать и в то же время ненавидеть ответственность. Одержимость заставляет его игнорировать боль, ранения, глушит инстинкт самосохранения. Единственное стремление в этом состоянии - уничтожение любых проявлений жизни в пределах досягаемости. Наррен про себя называет своё второе я Виндичи, в честь бога смерти, увядания и смирения. Если нарушено равновесие и Виндичи перехватывает контроль над телом, Наррен бессилен и может лишь наблюдать за своими действиями со стороны. Приступ длится обычно не дольше часа, но существует вероятность перманентной одержимости, так как продолжительность припадков постепенно увеличивается.
6. Знания: неплохо разбирается в психологии разумных существ, разбирается в литературе и исторических реалиях, выработал собственную философию, которой старается придерживаться. Конкретно: оценке подлежит не совокупность в целом, а каждая составляющая в отдельности, к примеру, за преступления одного клеймо не должно пасть на всех; утверждение, исходящее из уст большинства, не становится из-за этого истинным. Каждый отвечает за свои поступки перед самим собой в меру собственной распущенности, а не перед абстракциями вроде мифических чести, совести, доблести, справедливости. Есть те, кто вполне способен решать, кому жить, а кому умереть. Наррен считает себя одним из таких. Боги недостойны уважения, поклонения и раболепия только лишь за то, что создали что-либо или кого-либо. Судьба, Предназначение - выдумки безвольных и слабых. Наррен же презирает рабов и рабскую идеологию в любой обёртке. Уверен, что короткую жизнь следует по мере сил и времени наполнить радостями духа и плоти, чтобы не жалеть о несодеянном в прошлом. Почитает слова пустым сотрясением воздуха, разве что они приводят к конкретным поступкам. Ибо только поступки имеют реальный вес.
7.
- Внешность: среднего роста, среднего телосложения, худощав. Волосы иссиня-чёрные, с проседью на висках, глаза серо-зелёные, прямой нос, тонкие, постоянно искривлённые в презрительной гримасе губы. Выражение лица надменно-равнодушное.
- Одежда: к одежде непритязателен. Когда жизнь не балует, одежда представляет ценность прежде всего как защита от холодной смерти.
- Характер: замкнутый. Отчуждённость, впрочем, является лишь защитным механизмом от внешнего мира. Бывший романтик, ныне убеждённый циник - сопляк со стариковскими взглядами на жизнь.
8. Биография: младенцем безгрешным Наррен был подброшен в работный дом одного провинциального городка. Скрепя сердце его вырастили, но долго почивать на лаврах не позволили. Неудивительно, что Наррен очень рано привык к необходимости труда. Как-то раз, в один поистине прекрасный день, восьмилетний сорванец застал местного клирика за весьма недвусмысленным отпущением грехов паре служанок. Лицо духовное было, как ни странно, лицом неглупым: на месте был заключён устный пакт о неразглашении. В ответ клирик обещал научить Наррена грамоте и обещание выполнил. К двенадцати паренёк читал и писал лучше учителя, считал довольно бойко - в общем, составлял интеллектуальную элиту городка, где с грамотой знакомы были одни монахи да городской писарь. Самородка заметили, и Наррену вновь улыбнулась удача: он занял непыльное место помощника того самого писаря. Комнатушка в ратуше, казённое питание, небольшая библиотека - райские кущи стали для подростка реальностью. Но всё рано или поздно кончается, и Наррен исключением не был: в их земли пришла война, одна из тех бессмысленных междоусобиц парочки феодалов. Владетелю городка, где жил себе поживал Наррен, взбрело в голову набрать ополчение. Графские вербовщики сочли семнадцатилетнего юношу персоной вполне подходящей. Вот только сам юноша так не думал - он бежал в леса из разбитого в преддверии боя лагеря под покровом темноты. Дальнейшие месяцы обернулись пыткой: егеря, не особо поспешая, травили парня собаками. Наконец он сдался, и полуголодного обессиленного Наррена притащили пред светлы очи полевого Трибунала. Трибуналу оказалось достаточно одного лишь взгляда, чтобы поставить диагноз - "нуждается в повешении". Юноша нашёл в себе силы вякнуть что-то насчёт Суда Богов, что откровенно позабавило Трибунал. Была дана отмашка, юношу поставили на ноги, заставили глотнуть самогону и сунули в руки короткий меч. "Бой" выглядел донельзя смешно: вокруг пошатывающегося юноши кружил противник, поигрывая таким же мечом. После чего резким ударом выбил оружие из рук Наррена и мощным толчком латной рукавицы бросил парня на колени. Но занесённый в карающем жесте клинок, как водится, так и не достиг цели. Природа Наррена взяла своё, место полумёртвого юноши занял Виндичи. Руки молниеносным движением перехватили вражеский меч у рукояти, а рот сомкнулся на оголённой шее противника. Тот перед смертью глубоко пожалел, что не пожелал надеть шлем. Трибунал единогласно признал Суд Богов осуществлённым и поспешил уйти на конях от бешено рычащего дьявола. Впрочем, люди непостоянны, и спустя некоторое время на место событий был отправлен десяток конных лучников для уничтожения одержимца. Но цель уже уползла обратно в лес. Погоню решили не продолжать.

Прежде всего и навеки - Ведьмачий цикл Анджея Сапковского. Жестокий и реалистичный мир, не дающий поблажек никому. Множество харизматичных героев, обладающих каждый собственным мировоззрением, мотивировкой и целью в жизни, будь то кметская избушка или власть над пространством и временем. Великолепный, сочный и жизненный юмор местами оттеняет мрачность происходящего вокруг. Стиль автора несложен и в то же время многогранен, после каждого прочтения находишь всё новые детали, упущенные ранее. Эпиграфы разнообразны, они намеренно противоречат другу другу, предоставляя читателю найти истину самостоятельно, и неизменно соответствуют последующим событиям. Сапковский не халтурит и в техническом плане - если он пишет о лошадях либо холодном оружии, значит он читал специализированную литературу и не собирается втюхивать нам несуразицы. Компетентность пана неоспорима. Сапковский также не пытается приукрашивать то, что изначально лишено какой-либо привлекательности: тут убивают и умирают в жутких мучениях, а война предстаёт отвратительной и неэстетичной штукой, смотрящей сквозь слёзы испоганенной земли. Мир Сапковского не знает деления на белых и чёрных, шахматам тут не место. Важны лишь поступки героев, именно они определяют то, кем они являются, а не пустые колебания воздуха. В саге нашлось место приключениям и эпику, отражению земных реалий, старым сказкам на новый лад и ещё более старым легендам...