Уничтожать зачем, коли есть то, на что иных обрекает?

С этой мыслью посмотрел Илиран в глаза судии. И раскатился по залу голос его.

- Ты, что судить осмеливался именем Огня Дарующего и Карающего - иди же и испробуй правосудие его!

И со словами этими выбросил Илиран руку вперед, дабы за руку схватить стоявшего пред ним и коротким броском втянуть его в столб пламенный с собою рядом.

Ибо единственна та кара, что злодеяния его покрыть сможет.

Столп огня в темноте ползущей, глас, что ветром злым волю чуждую несет. И глас иной, силою нечеловеческою пронизанный. И решенье Илирана, путь избирающее.

Путь Испытанья есть чести путь, и справедливости тропою стать он может. И показать предстоит мне, что достоин я пути сего.

И посему, помыслив мгновение, шагнул Илиран в столб. Шаг, что мог спасти или погубить его - и мог погубить или спасти десятки людей.

Жребий брошен.

Лишь долю мгновенья продлилось потрясенье Илирана. Не единожды вернется он в мыслях к словам тем, но времени нет на сомненья...

По изреченью человека сего, числом три есть пути мои - признанье, обвиненье и испытанье. Путь обвиненья супротив чести, путь признанья супротив жизни. Путь испытанья?

И изрек Илиран, без поклона в раз сей, ибо недостоин поклона предлагающий такое.

- Испытанье выбрать мог бы я, коли знал бы, что исход его любой кары многим нести не будет, ибо совесть моя путем не позволит идти, кару многим несущим. Любезны не будете ль вы сказать, каковы могут быть испытанья исходы?

И - в сторону мысль направленная, к Огню обращенная:
- Какой путь посоветуешь ты?

От последнего окрика Илиран содрогнулся мысленно. Лишь потому мысленно, что в трансе своем мыслил быстрее он и остановить движенье успел.

Богохульство? Огонь Дарующий и Карающий? Культы некоторые напоминает сие. Почтительным надо быть здесь, ибо верования людские оскорблять негоже...

Помыслив сие, сделал шаг назад Илиран и изрек с поклоном неторопливым:
- Благодарствую за то, что изрекли вы мне, ибо неведомо сие мне было. Могли бы вы столь добры быть, чтоб сообщить, чем именно оскорбить мог я Огонь Дарующий и Карающий либо верных служителей его?

Ежели поможет поведенье почтительное мне... А коли нет?
И пламень тот - иллюзия ли сие, али пламя магическое? Иль вопрощение Огня есть сие, чувства свои и сознание имеющее? И коли так, не смогу почувствовать ли их?

Строение это воистину удивительно было, и в случае ином любовался бы Илиран им долго. Но, услышав голос, поднял он глаза вверх и увидел человека, и почувствовал взгляд его. Если бы не взгляд этот, мог бы и дальше удивляться он. Но взгляд сей лучше слов всяких показал ему, что человек тот - не друг ему.

Впрочем, быть может, и не враг к мигу сему?

Сознание стало ясным, как вода ключей ледяных, в глубине леса бьющих. Мысли бежали быстро, без зазоров почти, но не сталкивались и не сбивались с несшего их ритма. Лишь единожды было с Илираном такое, но раз первый едва жизни не стоил ему.

- Здравы будьте, люди добрые! - почтительно поклонился Илиран.

Люди? Или же един тот, кто слова сии речет? - промелькнуло в голове, покуда странника взгляд по сторонам пролетал, людей да двери с окнами отмечая.

И что за место сие есть? Солнца символ у ног, да Огня в небесах. Поминала Алессанда, что зала Башни главная Пламенем освещается. Неужто в Башню отправлен я был?

- Имя мое Илиран есть, а жизнь отшельническая приют и пищу мне дает.

Но может сие и сторонним местом быть, ранее мне неведомым...

- В чем обвинен я, то мне неведомо. Потому в миг сей сказать лишь могу, что не знаю поступков за собой, шедших супротив законов людских да совести человеческой.

Но ибо не первый я здесь, должен был камень сей чувства прошлые упомнить. Вычитать их надобно, дабы про место сие новое узнать... - подумал путник и попробовал привычно слиться со средою окружающей, частью ее стать, дабы чувства текущие и прошлые ощутить. В лесу то было бы проще исполнить, но даже камень чувства окрестные запоминает. Что же почуствовать удастся в зале сей в час судебный? И каковы чувства, исходящие от людей иных в миг сей?

- Благодарю, - промолвил Илиран, беря в руки чашу.

Необыкновенна есть чаша сия. Из дерева вырезанною кажется, но быть не может таковою. Гладки стенки ее слишком, и ощущается биение в ней жизни. Не вырезана чаша сия, но выросла такою, какая есть - гладкая, широкая, со стенками тонкими, узор на коих таинственный, оттенками бесчисленными образуемый. И в чаше сей не вода обыкновенная, но жизни средоточие, сок древа, жизнь многим несущего - цвета желтоватого, медового, оттенков со множеством.
Дали уж его коли мне, выпить это мне следует...

- Вас благодарю, сэр Андор, - повторил Илиран, сел на ближайшую скамью и, поднеся чашу к губам, долгим глотком выпил ее до дна.

Тихим, быстрым шагом приближался Илиран к вросшей в землю часовне. Вот скамья каменная видна, а рядом с нею и вход в строение сие. Двери, уже на вид тяжелые, как два хребта горных, стояли открытыми, и свет легкий, цветной, падал изнутри. Странник собирался войти и представиться, но упал на витражи взгляд его, и словно окаменел путник.

Что есть сие? Танец аль ритуал, битва али примирение?

Вот древо стройное ветви раскинуло - необычного нет в этом. Но словно продолжает его силуэт низкий гнома правее чуть, и продолжается будто бы рука его журавлем колодезным. Слева же от древа сего девушка, наклонившись, стоит, коса же ее взметнувшаяся к скале невысокой прижимается, ласкаясь будто. Между же журавлем и скалою эльф стоит, и словно волною круг замыкает, колодезь обводящий.
Шесть силуэтов, словно порывом ветерка подернутых общим, застывших мелодией необыкновенной - и во время то же смутно движущихся, словно стены колеблющиеся чаши призрачной...

Кем художник мог быть, чудо это сотворивший? Рисовать умевший на порывах ветра и мелодии играть на струнах дождя? Искусством владевший картиною единой душу очистить?

Лишь постукивание негромкое отвлекло Илирана. Узрел он рыцарей двух в доспехах белом и черном, учеников их, чаши на столы ставящих, и вспомнил о прихода своего цели.

- Здравы будьте, люди добрые. Направлен на обучение я в Орден Клинка и Чаши. Коли не ошибся я, дозвольте в уроках дальнейших участвовать. Имя мое Илиран есть. Владею же лишь исцелением я да искусством жизни в природе и с природою. Учиться готов я всему неизвестному доселе, да известного совершенствованьем заниматься.

- Благодарю вас, Привратник, - промолвил Илиран и поднятся по лестнице. Двигаясь по коридору, внезапно услышал он скрип, обернулся - и узрел открытую дверь, которой еще два шага назад в этом месте не было. Деревянную, достаточно грубую, скрипучую дверь. Поколебавшись, странник шагнул в нее и попал в комнату - по крайней мере, ничем другим это быть не должно было.

На жилище наставницы моей место сие походит. Была ли здесь комната сия, али магией сотворена была, дабы мне приютом стать?

Впрочем, от размышлений Илирана отвлекло письмо. Красивые, каллиграфически выписанные буквы сообщали ему, что учителя уже ждут его около старой часовни. Решение явилось мгновенно - сперва идти к наставникам, ибо опоздание нехорошее впечатление создаст о нем. А посему Илиран покинул комнату и отправился на поиски...

- Башня сия, в приказах Цитаделью наук темных и светлых рекомая, есть магов и колдуний, чародеев и ведьм обученья место, в коем знанья им даются, правила и уменья. Чародей и чародейка каждые королевства любого обученье там пройти обязаны, дабы силою своею людям не навредить и дабы мочь ко благу ее употреблять.
Что же до зверя того, то не помню его почти что я. Всплывают лишь в памяти шерсть недлинная, гладкая, черно-блестящая, когти прочные на лапах передних да глаза желтые со зрачком черным, от низу до верху вытянутым.

Услышав просьбу рассказать о себе, странник на какое-то время задумался, погразившись в воспоминания. Впрочем, уже вскоре его взгляд снова стал осмысленным, он глубоко вздохнул и начал свой рассказ.


- Что до имени, то имя Илиран мне удобным будет. Рос я в месте немноголюдном, и в имени редко возникала нужда. Впрочем, по порядку рассказать историю мою правильнее будет.
Родителей своих я не помню и вряд ли когда-либо знал. Рассказать более или менее полно о своей жизни могу я лишь где-то с восьми-девяти зим от роду. С тех пор на протяжении десяти зим обучала меня наставница моя, знахарка Тинаида.
Откуда занесло меня к ней - то никому неведомо. Как рассказывала мне она, ощутила в день один она возмущение магическое сильное. Гостила в ту пору у нее подруга ее давняя, чародейка из Башни. Отправились они в сторону явления того и на поляну вышли вскоре. На поляне той и нашли они меня.
Что до дня того со мною было, то лишь образами отдельными всплывает в памяти. Вот голые серые стены, комната маленькая. Вот пять или шесть человек в ней - таких же, как и я. Одинаковые серые дни, драки, кровь. Каждый готов злодейство сотворить. Затем обряды непонятные - звезда восьмиконечная, восемь высоких людей в плащах с капюшонами по углам, и один из нас в центре. Но с обрядов этих не возвращались многие. Затем же - еще обряд, но в центр теперь двоих поставили - меня и зверя чудного, невиданного. Когда же зверя сего со мною словно сдавливать начало, удар донесся страшный, и загорелись те восьмеро, а мир словно бы закружился вокруг меня, ускоряя и ускоряя движение свое. Очнулся же уже в домике Тинаиды я.
Осмотрев меня, долго удивлялись они, ибо многое во мне было человеческим, но было и нечеловеческое, притом собранное словно с различных разумных иных. Хотела та чародейка, Алессанда, в Башню меня взять с изучения целью, но воспротивилась Тинаида. И приговорили они, что воспитает Тинаида меня, а следом пусть грядет должное. И порешили они считать ту весну девятой моей весной.
Десять зим с той поры учился я у наставницы своей. Интересным было время то. Учила она меня врачеванию людей и иных живущих, исцелению травами, словами и духа силою. Наставляла в искусстве жизни в природе и с природою. Хоть и не достиг совершенства я в искусствах этих, но многое делал для того и путь большой в этом прошел. Казалось мне иногда, впрочем, что есть во мне еще что-то, непонятное и пугающее.
Близилась годовщина десятая появленья моего, когда изменилась жизнь такая. Сильнее и сильнее чувствовал я, что тянет куда-то меня силою непонятною, ощущения незнакомые, взрастающие во мне. Приехала во время то Алессанда в гости к Тианиде, и спросил у нее я, что значить сие может? Изучила она эфир магический и задумалась тяжко. И сказала затем она мне, что через три дня явится на поляне той портал блуждающий, коий лишь на пять минут открывается раз в годы долгие. И рекут предания, что ступивший туда ученья многие и науки познать сможет. Но в час тот, когда ступит идущий в портал, лишиться он может памяти своей, и если не напомнят ему о жизни прежней, то уйдет память сия и не воротится.
Два дня думал надо всем этим я. На третий же день собрал вещи свои, сотворил послание себе, прочесть дабы потом, где бы ни оказался. И выбрал свой путь, шагнув в портал таинственный. Воротившисья же в сознание свое, изучил я вещи свои, прочел послание помянутое и к башне Сапфировой направился, ибо показалась она мне местом, в коем знания и умения приобрести можно, обучаясь в тишине и покое стен ее неведомых.

Переведя дух, странник учтиво поклонился и промолвил:

- Вот история моя, Привратник. Надеюсь, что ничем в речи своей не оскорбил я вас или иных здесь находящихся. Мелочей же отсутствию прошу смиренно не удивляться, ибо после портала того память сия мне все чужой еще кажется, и не всю ее понял я к часу сему.

Тьма. Огонь. Ледяной свет. Опять тьма и пляшущие языки пламени. Зеленое свечение, несущее ароматы Смерти. Врывающийся внезапно поток сверкающе-синей Жизни. И снова ледяной синий отблеск, вслед за которым возникает золотистое сияние...
"Кто я? Где я?"
Потоки, струны, нити. Поразительное смешение всех возможных ощущений. Чувства голода, страха, умиротворения, счастья, океан вины и крылья влюбленности. Радость и сочувствие, боевое безумие, долг палача и ужас жертвы. И надо всем этим головокружительное чувство падения - или полета...
"Это путь. Откуда я это знаю? Не могу понять. Но это путь. Нет, даже не так. Это Путь."
Потоки ускоряются, закручиваются вокруг, образуя безумную карусель, за которой невозможно уследить. Сливаясь и расплетаясь, они создают чувство безостановочного движения в этом пространстве. Сознание начинает неудержимо расплываться, но внезапно доносится громовой удар колокола и потоки начинают тускнеть и гаснуть. Сознание гаснет вместе с ними, и последним видением пролетает в нем торжествующий крик петуха...

Очнувшись ближе к вечеру под большим деревом, росшем шагах в пятнадцати от обочины дороги, странник сел и начал приводить свои вещи и мысли в порядок. И если с вещами все обстояло просто - свободные штаны до колен и рубаха буроватого цвета, зеленый плащ, изрядно застиранный, но аккуратный, защитный амулет на шнурке на шее, несколько пучков разных трав в карманах плаща да пяток видов семян в кошельке в другом кармане - то с мыслями все обстояло куда сложнее. Ни кто он, ни как и зачем он сюда попал вспоминаться не желало.
Впрочем, пока сознание искало ответы на эти вопросы, руки тоже искали их - и нашли еще до того, как он успел признать, что ничего не помнит. Письмо, извлеченное из потайного кармана, он заметил лишь уже откладывая его в сторону. "Искателю знаний" - было написано на первом его листе. Заинтригованный, странник внимательно оглядел окрестности и, удостоверившись в их безопастности, присел поудобнее и погрузился в чтение.
Читал он небыстро, но тем не менее через полчаса он собрал листы в аккуратную стопочку, убрал назад в потайной карман и огляделся по сторонам. При виде темно-синей башни, словно бы светившейся внутренним сиянием, которая стояла у дороги менее чем в получасе ходьбы, улыбка чуть тронула его лицо. Еще раз оглядевшись по сторонам, он уверенно зашагал по направлению к ней.

Войдя в зал на первом этаже башни, он удивленно заметил, что в зале уже были люди, причем не только человеческого рода. Чей-то вид был ему незнаком совершенно, но двое имели облик животных. Впрочем, облик еще не говорит о разуме. Если он будет принят, у него еще будет возможность узнать их поближе.
Впрочем, заметил странник, пора бы и поздороваться. Молчать дальше было бы просто невежливо.
- Здравы будьте, люди добрые. Странник я, за знаниями идущий. Сказали мне, что в башне Сапфировой многое узнать можно и многому научиться. Не ответите ли, так это, али путь мне продолжить свой придется?