Я здесь. Я пропал, да, но я здесь, если еще не изгнан. Адская шайтан-машина у меня чуть было не отправилась на тот свет и сейчас проходит стадию реанимирования, но я периодически сюда захожу с другой шайтан-машины, которая еще дышит, правда, на ладан. В общем, хочу и, кажется, могу.

И да, я за второй вариант)

Продолжение (те же лица).

Если ты сильно вымотан, давно ничего не ел, и к тому же тебя самого недавно пытались съесть, на удачный побег вряд ли стоит надеяться. Но Марк всегда был упрямым ребенком. Воспользовавшись тем, что сейчас за ним, кажется, никто не следил, он удивительно проворно выполз в коридор, благо, дверь находилась всего в шаге от того места, где он упал после неудачной попытки Марты поужинать.
Следопыт не мог не заметить спешно уползающего Марка. Правда, он особо не волновался по этому поводу, полусознательно понимая, что парнишке пришлось пережить нечто весьма нелицеприятное. Оценивающе оглядев оставшихся в комнате дам, он решил что те друг друга стоят и с ними вряд ли что-нибудь может случиться в ближайшее время, после чего вышел в коридор вслед за Марком, окликивая того:
- Эй, парень! Далеко собрался? - полуэльф старался вложить в голос побольше миролюбия и поменьше угрозы, но получилось лишь много хрипа и монотонности.
«Подальше отсюда!» хотел сказать Марк, но дыхание сбилось; воздух почему-то затвердел и комом стал в горле. Даже не пытаясь подняться, мальчик уцепился за перила и рывком подтянул свое тело к лестнице. Еще усилие – и он уже одолел первые две ступеньки.
Синт заподозрил неладное. Одно дело - замученный ребенок выходит в коридор подышать или подальше от сестры, что тоже вполне естественно, но другое - это когда он ведет себя...так. Полукровка одним прыжком подскочил к Марку и легким движением поднял на ноги, после чего не стал отпускать, пытаясь удостовериться, что тот способен стоять на своих двоих.
- Ты в порядке? - снова повторил он, на этот раз, более настойчиво.
- Пусти меня. Или, раз так хочешь что-нибудь сделать, помоги добраться до первого этажа, - Марк смотрел на полуэльфа внимательно, не по-детски серьезно. Это был тусклый взгляд бесконечно уставшего человека, осознающего свою обреченность. - Она съест меня. Скоро. Ее не удержишь. Пусти… пожалуйста!
Полуэльф встретил измученный взгляд Марка своим укоризненно-спокойным.
- Успокойся. Я тебя не заставляю возвращаться назад. Но и из дома выйти не дам. Уверен, Лана может что-нибудь придумать. Она...должна что-то придумать.
Синтариэль перевел дыхание, собираясь с мыслями.
- Давай я помогу тебе спуститься и куда-нибудь присесть или прилечь. А потом схожу и поговорю с Ланой, хорошо?
- Да, спасибо, - в иных обстоятельствах неожиданная вежливость мальчишки вызвала бы подозрения, но сейчас она казалась вполне естественной, настоящей. - Там внизу должен быть Таунас.
Марк, все еще поддерживаемый Синтом, сделал шаг. Он до сих пор чувствовал присутствие сестры так ясно, словно ее маленькие ладошки стискивали ему запястья, а хорошенькая мордашка находилась в паре дюймов от его лица. Даже в чертах полукровки паренек умудрился найти сходство с ней.
Такими слабыми и медленными шагами, постепенно, Синт и Марк добрались до первого этажа, после чего следопыт сразу же стал высматривать фигуру Таунаса. Не обнаружив оной, он прислушался в надежде услышать голос того. Но и здесь его ждала неудача. Уловив краем глаза движение в стороне, он обратил свой взор туда, где последнему предстал хозяин заведения, к которому и обратился полуэльф.
- Милейший, не подскажете, куда делся наш друг, Таунас? Вы, кажется, последний его видели.
"Надо было у Ланы спросить еще наверху. Хотя, что есть то есть"
Мужчина искренне удивился.
- Не знаю я никаких Таусов-шмаусов. Ты про кого спрашиваешь, юноша? Или у вас в цирке это шутка такая?
Хозяин догадывался, о ком пытается выведать подозрительный жонглер, но годы успешного занятия бизнесом подсказывали – понятливость не всегда полезна для кошелька, лучше потянуть время.
- Такой, ну, старый, сидел вон там! - нетерпеливо подсказал Марк, подкрепляя слова жестами. На расстоянии от сестрички он выглядел намного живее.

С ветром тихим пришла смерть,
Смерть холодная, как снежинка,
Как натянутая пружинка,
Разрядилась лицом в твердь.

Смерть прошла по полям сна,
По лесам и долам обещаний,
Тихих слез и слепых прощаний,
Все взяла и ушла она.

Утром ранним гремел гром,
И сверкало за окнами ярко,
Только свет одного огарка
И хмельной, одинокий ром.

И разбитые грани - кровь,
Оглушенная тишиною,
И под тонким и хрупким слоем
Кто-то с кем-то дерется вновь.

С утром ясным пришел дождь,
Чтобы смыть всю печаль, горесть,
И так радовалась совесть,
Правда, смыть он не смог ложь.

Лживый дух не прервал нить,
И игла, не приняв боли,
Позабывши про вкус воли,
Продолжала бездумно шить.

А с зимою пришел сон,
И тяжелыми стали веки,
И застыли, замерзли реки,
Заглушив, утопив стон.

Смерть явилась в одну ночь,
Без отчаянья и стенаний,
Без слепых и неловких прощаний,
Унесла чувства все прочь.

Все те же, все там же...

Марк. Марк. Марк. Душа Марка. Такая живая и теплая. Марта не отрываясь смотрела на брата. Его движения завораживали девочку. Она не понимала как раньше могла смотреть на него иначе. Смотреть и не видеть этого светящегося ореола, манящего блеска его души.
Девочка облизнула пересохшие губы и протянула к брату ручку. Вот так, еще чуть чуть. Губы ее непроизвольно шептали:
- Моё! Отдай! Мо-ё!
Полуэльф сначала без всякой эмоциональной окраски, но со все нагнетающимся интересом наблюдал за Мартой. Все выглядело, как обычные детские игры, но Синт чувствовал что-то…что-то более знакомое, чем ему хотелось бы. Он чувствовал опасность, исходящую от маленькой и безобидной, на вид, девочки. Не понимая, впрочем, какую именно опасность и для кого она может представлять, он все же, насторожился и попутно искал какой-нибудь безвредный для обоих детей выход из ситуации, при условии, что Марта каким-либо образом нападет на кого-то.
Постепенно процесс вытирания пола, а, вернее сказать, размазывания по нему грязи, полностью поглотил внимание Марка. Бурая лужица, прежде относительно небольшая, стараниями мальчишки теперь успешно «захватывала» все новые и новые территории. Она уже добралась до ножки кровати и обогнула ее, решительно продвигаясь в дальний угол комнатенки. Такая вот завоевательная кампания согрела Марка и ненадолго отвлекла от навязчивых мыслей о еде и сне. Когда в печке вспыхнул веселый огонек, парнишке в порыве благодарности захотелось сказать полуэльфу «спасибо», но он вовремя вспомнил, что порядочные завоеватели не должны разбрасываться направо-налево милостями и наградами.
И тут мальчику неожиданно пригодилась привычка все время, хотя бы краем глаза, следить за сестрой – он заметил Марту, тянущуюся к нему и шепчущую какие-то явно нехорошие вещи. Существо, так похожее на его слабую болезненную сестренку сейчас взирало на мальчишку, как сильно пьющий человек смотрит на бочку вина или как оголодавшая кошка глядит на выпавшего из гнезда беспомощного голубенка… Выглядело это настолько страшно и неестественно, что Марк с криком бросился к Синту, не выпуская, тем не менее, из рук своего плащика.
Полуэльф среагировал быстро, поймав Марка и несильным но настойчивым движением задвинув за спину. Чуть погодя он уже жалел о содеянном, ибо было бы весьма логичнее пихнуть того к двери. Но было уже поздновато, да и еще не факт, что Марта и впрямь хочет кому-то навредить. Хотя, с последним Синтариэль бы поспорил. Он тоже чувствовал в Марте что-то знакомое, хотя и на слабом, полусознательном уровне. Все же, не став доставать клинки – в конце концов они дети, и она еще ничего не сделала – следопыт занял более устойчивую позицию, готовясь при необходимости капитулировать в дверь.
- Что происходит, Марта? – обратился он к девочке, впрочем, не особо надеясь на вразумительный ответ.
- Мааарк, - ласково прошептала Марта. - Не уходи, Маааарк! Я не смогу без тебя, - девочка сделала еще один шажок к брату. - Не бросай меня, Мааарк, мне будет плохо без тебя, - еще шажок. - Да, совсем-совсем плохо. - Губы девочки сложились в тонкую хищную улыбку. - Иди сюда, Марк, Синт не поможет тебе, - девочка взглянула в глаза полуэльфу, - правда, Синт, ты ведь не хочешь помогать Марку? Да, не хочешь, ты очень хочешь спать. Спать. Спааать!
- Нет, н-нет...чертова девченка! - Синт выставил вперед правую руку, как бы защищая себя и Марка от его сестрицы, точнее того, что когда-то было его сестрицей. В глазах темнело, веки слипались - он всеми силами цеплялся за сознание, словно утопая в болоте и держась за одинокую ветку. Да только вот, увы, ветка тоже тонула, оторвавшись от дерева. Тонул и Синт. Он все пятился, немного изменяя курс и двигаясь к двери, пространство все растягивалось, чувствительность пропадала, он не знал уже, идет ли, стоит ли на месте, или лежит. Грани стерлись, на миг вспыхнули и исчезли. И наступила тьма.

Артур мчался сквозь густой туман верхом на гнедом скакуне, бока его (Артура) вздымались, дыхание было тяжелым и прерывистым, слюна брызгала во все стороны... Яркая вспышка света весьма бесцеремонно прервала дрему экс-короля, заставив его вздрогнуть, что испугало его лошадь. Ретивый жеребец встал было на дыбы, чуть не уронив своего седока, но быстро успокоился, то ли потому что был от природы отходчив, то ли, просто побоявшись своевольничать в присутствии мага. Окончательно придя в себя, мистер "Я-Уже-Не-Король-Но-Все-Еще-Крут" виновато огляделся, наивно надеясь, что никто сего прискорбного инцидента не заметил. Осторожно, дрожащими руками, взяв поводья, он отвел коня подальше, в район спины Леопольда, дабы из-за плеча супруга своей племянницы наблюдать за происходящим. Его весьма повеселил вид старика в зеленых пятнах в стратегических местах, хотя, веселье было недолгим, быстро сменившись подозрительностью и тревогой. Нечасто встретишь на дороге стариков в зеленых пятнах. Впрочем, он решил, что, что Леопольд, как бывалый разбойник путешественник, будет более объективен в суждениях, нежели он, оставив за ним право решать, что делать со странным старичком.

Засверкай же, как молния вспышкою белой,
И взлети над вершинами - вольно и смело,
Лети. И пусть ветер попутный тебя провожает в пути,
Гомон ежеминутный оставь и звездою свети. Не грусти.

Улетай же туда, где нет страха и боли,
Отпускаю тебя - отпускаю на волю,
Спеши. Знаю я, улетев, ты найдешь озаренье в тиши,
И предательский свет озарит тебя, вмиг рассмешив.
Пусть блестят на земле в лунном свете осколки души,
Что разбилась, на скалы упав, в жизни той согрешив.

А глаза твои - пара блестящих сапфиров,
Слишком ярки они - не из этого мира,
Пускай. Словно Солнце в зените, в воде отражаясь, сверкай,
И позволь мне пойти за тобой в этот сказочный край,
Где у клена, устав и присев, я спрошу: Это - Рай?
Уходя - возвращайся, а, что-то найдя - отпускай.

И сверкай. Как звезда в тишине над дорогой мне путь озаряй,
Морем света мой дух освети и опять... улетай.
Словно птицы, следов не найти чьих летающих стай,
Улетай, жизнь моя, но сначала, прошу, засверкай.

Артур размышлял. Или замышлял - разница минимальна. В любом случае, процесс бурного мышления явно отражался на его физическом состоянии - восседая на вороном (или пегом? Он всегда их путал) жеребце, гордо выпятив грудь и, не менее гордо, уронив на нее голову, экс-монарх громогласно храпел, довольно рисковано покачиваясь из стороны в сторону. Неизвестно, что разбудило прервало раздумия бывшего властелина своего королевства, но факт есть факт - он проснулся. На радость...нет, скорее, на горе. Всем окружающим. Да и не окружающим. В общем, пробудился Артур в стратегически-лирическом расположении духа. Быстро выстроив стратегию поведения (надменно-величественно-влюбленно-мальчишескую), экс-афгустейший всадник принялся за лирику.
Хмм...хмм...Брунгильда....черт, какое слово рифмуется с ее именем?
Чуть было не погрузившись вновь в глубокие раздумья, Артур быстро отмахнулся от этих бесцельных мыслей и решил отныне мыслить материально. Например, о ветре, который гуляет...в общем, гуляет он, ветер. Наконец, уже-не-самодержец, сподобился взглянуть на дорогу. И вовремя, чтобы не дать коню сойти с нее и рвануть вслед за стадом пасущихся неподалеку, видимо, деревенских, его родственников. Проделав эти нехитрые манипуляции, Артур, все же, окинул взором, теперь уже в полном смысле этого слова, дорогу. И увидел впереди странного человека. Странным было то, что он был в крови. Артур не любил кровь. Нет-нет, он не падал в обморок при ее виде, но, стоит признать, очень жалел об этом. Посчитав незнакомца жертвой нападения, экс-король стал вести коня поближе к королю нынешнему. Так, на всякий случай. В конце концов, не он захватил свое собственное королевство силой.

Чужие звезды освещают мне дорогу,
На небе чуждом мне блестит Луна,
Я не могу шагать с тобою в ногу,
И нет желания избавиться от сна.

Я видел свет, а, может, только морок?
И пред глазами был лишь утренний туман?
И нет момента, что был нам с тобою дорог,
Есть только небо, звезды и Луна.

Встречать рассвет, идти вперед - к закату,
Вновь распрощавшись, не простив, уйти,
Не богослов, не лидер, не оратор,
И не пророк, чтоб знать, что ждет в пути.

И вспыхнув молнией, ферверком иль сверхновой,
И снова фениксом из пепла возродясь,
Летишь ты вольно, разорвав оковы,
Свободы вкусу незабвенному дивясь.

А я опять влачусь своей дорогой,
Вперед - к рассвету, торопя закат,
Пусть не могу шагать с тобою в ногу,
Не сдамся я и не вернусь назад.

С телом и, в особенности, лицом к сожалению, уже не августейшей особы Артура, во время изложения Пеликаном и Ульрихом новостей и прочей, в его понимании, бессмыслицы, происходили презабавнейшие и, порою, фантастические метаморфозы. Поначалу он всем своим более не владыческим видом выражал оскорбленное самолюбие, пускай и "экс", но, все же, короля, но первые же слова Ульриха, сопровождаемые пением лютни, заставили потенциального жениха Брунгильды воспарить, ну или, хотя бы, попытаться воспарить до небес - горделивая осанка, широко расправленные плечи и ребяческий восторг на лице (благо, до, стекающей по подбородку, слюны не дошло) выдавали в нем того прежнего Артура, что с гордостью и славой правил своим королевством (нет, все же от старых привычек ему не избавиться никогда). Поначалу он даже хотел разозлиться на Пеликана, не совсем тактично отобравшего у барда его лютню, но, опомнившись и вспомнив о таком понятии, как официоз (а, может, просто встретив соответствующие взгляды сидевших вокруг), он тихо прокашлялся и с весьма наигранным интересом устремил свой заинтересованный взгляд на придворного мага. Послав ему не один, а целых два недобрых взгляда в соответстующий момент речи последнего, он вновь был приятно удивлен (на самом деле, он чуть не запрыгал от счастья) когда Пеликан возвестил о волшебном народе нифлунгов. Единственным, но от этого не менее удручающим, фактом, мешавшем дальнейшему веселью тезки того самого любителя округлых предметов обихода и клинков, вонзенных в скальную породу, было то самое условие, при котором нифлунги последовали бы за ним. Вновь немного построив из себя величественного героя при словах Ульриха, он дослушал остальные высказывания обоих, пребывая в глубокой задумчивости, что выражалось в полном сосредоточенности взгляде, немного приоткротым рте и странным звуком, более всего походившим на храп. Вдоволь выспавшись подумав Артур 31 постановил обратиться к присутствующим и огласить вердикт и несколько уточняющих вопросов, касательно информации, донесенной до его экс-сюзеренских ушей предворным магом с небезынересным именем Пеликан. За неимением, все еще, не появившейся исполнительной палаты, все вышеперечисленное вновь пришлось претворять в жизнь самому Артуру, что, как ни странно, нисколько его не огорчило. Почтенно прокашлявшись, высморкавшись и прочистив горло, он устремил на Пеликана тяжелый (фунтов 200, не меньше!) взгляд и обратился к нему, выдержав театральную паузу:
- Честный поединок? - К сожалению, интонация его немного подводила и вместо спокойного голоса опытного воителя и грозного экс-короля, с его уст слетела фраза ребенка, которому только что предложили вымыть всю посуду в доме, вместо того, чтобы идти играть на улицу. Еще раз прокашлявшись, он приложил все свои силы, дабы нормализовать свой тон. - Кхм...думаю, это будет немного...затруднительно - ведь столько лет прошло со времен тех великих сражений, сотен битв, из которых я выходил победителем.
Выдержав еще одну не менее театральную паузу, уже-совсем-не-монарх продолжил:
- Итак, я так понимаю, нам осталось решить лишь несколько особо важных вопросов (под этим он, разумеется, подразумевал провиант и прочее снаряжение в дорогу. В особенности, провиант. На самом деле, только провиант) и можно будет выдвигаться? Думаю, нам нужно назначить ответственных..., - было ясно, что Артур очень ответственно подходил к этому походу и хотел, чтобы все пошло так, как будет им же запланированно. В общем-то он всегда на это надеялся, но всегда же все выходило совсем иначе. - ...за провиант, рассчет пути, обязательно с посещением этой вашей горы с армией нифлунгов, и прочие важные мелочи. Определившись с этим, мы, наверняка, сможем собраться и выступить завтра или послезавтра. Но, обязательно, на рассвете. У кого-нибудь еще есть, что добавить?

Синт все еще находился под сильным впечатлением и, едва ли мог сейчас внятно разговаривать, но, все же, несмотря на эту легкую дисфункцию, он постарался выразиться, как мог, приятно:
- Ты бесподобна, - мысленно влепив себе мощную оплеуху за подобного рода банальщину, полуэльф продолжил, слегка улыбнувшись и пытаясь немного разрядить обстановку. - Твое платье сидит на тебе, как вторая кожа и, поверь, выглядит это изумительно. Хотя, должен признать, те лохмотья придавали тебе несколько более...интригующий вид. Лана почувствовала себя почти… человеком, крутанулась и, не удержавшись, плюхнулась рядом.
«Спасибо! Ещё скажи, что кирпич, торчащий из груди, делал меня более открытой», - она рассмеялась впервые за долгое время, схватила диванную подушку и метнула в полуэльфа. Синтариэлю не составило бы труда сделать с этой подушкой почти что угодно, вплоть до разрубания ее пополам, но он предпочел просто поймать ее обеими руками и улыбнуться. Немного повертев в руках подушку и поняв, что она только мешает, он вернул ее на место на диване, после чего, произнес немного более тихо, нежели раньше, но не менее уверенно:
- Послушай...Лана...я не могу тебя ни в чем обвинить, или заподозрить, - вот тут он откровенно лгал, - но, понимаешь, твое...заточение было довольно странным...в общем я хотел спросить - ты не хочешь рассказать об этом...что-нибудь? Хотя бы, за что тебя так?
С её лица моментально слетела улыбка: «Это сложно объяснить. Да я и сама толком не понимаю». Лана сжала кулачки на плотно сдвинутых коленях, жёстко выпрямилась и застыла, раздумывая и фокусируя мысли.
«Я, как губка, могу впитывать силу», - постаралась лаконично сформулировать она, продолжая усердно разглядывать носки новых туфелек. Синт предполагал нечто подобное, поэтому не выбежал с диким криком на улицу. Хотя и хотел. Но, благо, выдержка у него была неплохая, да и терять ему, особо, было нечего, ну и, в конце концов - Лана не проявляла к нему агрессии, да и он ее спас...в общем, как говорится, ничто не предвещало беды.
- Мм, силу? То есть, ты сейчас можешь "выпить" из меня всю эту "силу" и я...да, что случится? Я умру? А вот этого девушка и сама не знала. Что могло случиться с трактирщиком, если бы им не помешали. Неужели стала бы убийцей. Хотя у Юпа была порочная душа, возможно, я просто оружие, наказание за грех.
Лана медленно подняла глаза, невинные и по-детски широко распахнутые, и взяла его за руку. Внешний вид абсолютно не вязался с жёсткими мыслями, мелькнувшими в миленькой светлой головке.
«Из тебя – нет. Ты чист, по крайней мере, для меня. Даже интересно, как полуэльф мог прожить всю жизнь, ни разу никому не позавидовав. Я могу впитывать грешников». - Грешников? - Следопыт, явно не слышал этого слова раньше. - Не позавидовал? Хмм, ну, знаешь, зависть - это глупость, по-моему. Всегда нужно добиваться чего-то, стремиться к этому...несмотря на то, к чему это может привести...
По мере приближения к концу фразы его голос становился все тише, а взгляд все бессмысленнее и стекляннее. Бывают такие моменты, когда очень хочется вернуться на пару минут в прошлое и сказать себе громогласное "Заткнись!". Но этой возможности у Синта не было. Перед глазами в одно мгновение пронеслись все те ужасные, чудовищные картины той ночи, все, что произошло тогда, то, чего он достиг, стремясь к своей цели. Его кулаки сжались настолько, что костяшки побелели, а ногти до крови впились в кожу. Он изо всех сил старался успокоиться, но гнев брал верх. Наконец, он заставил себя глубоко вздохнуть и, буквально, выдавил из себя:
- Прости...я пойду подышу немного.
И, не дожидаясь ответа, выбежал из комнаты Ланы, а затем и из самого дома Скарди. Далеко от крыльца он отходить не стал, просто прислонился спиной к стене и, закатив глаза, стал глубоко вдыхать свежий воздух, стараясь отогнать наваждение.

с Факел

Синтариэль благоразумно решил последовать примеру Ланы и тоже проигнорировал Скарди. Несмотря на то, что все это попахивало какой-то чертовщиной и известью, он, все же, заключил, что вытащить кирпич из раненной девушки, все же, предпочтительней, чем беседовать с этим безумным гномом.
- Конечно, сейчас, подожди.
Он постарался как можно аккуратнее изъять из ее раненого тела впившиеся осколки, используя всю свою врожденную и выработанную за годы тренировок ловкость, дабы не повредить ее еще сильнее.
Девушка не издала ни звука, продолжая мило улыбаться, а зияющие раны моментально затягивались, кровь послушно запекалась тёмными корками и отваливалась, обнажая нежную розовую кожу. Когда последний осколок был извлечён, Лана поморщилась, зачерпнула побольше силы и попробовала освободиться. Её хрупкие кисти стали ещё тоньше, а пальцы удлинились и легко выскользнули из оков. Девушка села, потёрла запястья, которые уже вернулись к привычному состоянию, потом тоже повторила с ногами, но намного быстрее. Резко подтянув колени к груди и обхватив их руками (о, как давно она хотела это сделать), Лана заглянула в глаза Синта, а её улыбка стала ещё шире: «Спасибо».
Все это время Синта не покидало то же желание, что навещало его утром, но только, с разницей, что сейчас оно было усилено в стократ. Но, несмотря на разумные доводы убраться прочь, да побыстрее, он продолжал сидеть на корточках рядом с Ланой, даже прекратив дергаться и удивляться ее преобразованиям.
- Эмм... пожалуйста. Рад был помочь... А у тебя есть имя? И...могу я узнать, за что они тебя так?
Хотя, ответ на последний вопрос, как-то сам собой, навязчиво звучал в его голове. «Лана», - девушка неожиданно вскочила и схватила его за руку: «Надо бежать, они сейчас придут!»
- Ну а вот и идеальная позиция для вектрометра, - довольный собой Скарди вонзил свой зонтик прямо рядом с Ланой и нахмурил брови. – Или она должна быть чуть-чуть левей? – казалось гному совершенно нет дело до ожившей на его глазах девушки и её невероятной регенерации, равно как и до разговоров с самим собой его помощника.
Синту не нужно было повторять дважды, тем более, о подобном виде капитуляции он подумывал с момента спуска в акведук. Но, что-то - то ли совесть, то ли еще какое-то совершенно бесполезнейшее чувство - не позволяло ему бросить Скарди. Он обратился к Лане:
- Ты сможешь идти? - хотя, он очень сомневался в обратном, судя по ее способности к регенерации. Полуэльф, не поворачиваясь, окликнул Скарди: - Эй, Скарди! Ты знаешь, что мы находимся в подвале башни магов? И нас сюда никто не приглашал? И что сюда сейчас ворвется куча разъяренных чародеев и распылит нас на месте, если еще повезет? Так что, давай убираться отсюда подобру-поздорову!
Он все еще ожидал ответа Ланы, уже планируя, как, получив его, он сорвется с места и, схватив в охапку гнома, рванет ко всем чертям отсюда.
- Убраться отсюдова?! – видимо гном поначалу даже не понял смысла фразы, произнесенной Синтом, а уж его доводы явно пролетели мимо ушей безумного ученого. – Убраться отсюдова?! – наконец на его мордочке отразилось сначала осознание, потом удивление, а затем карлика переполнило таким негодованием, что:
- Да чтобы я убрался отсюдова?!!! Это когда я наконец достиг успеха, когда покорил свой Штормовой Пик, когда я наконец смог найти идеальную точку вектора…
- ВЖИК-ВЖИК! – лопасти вектрометра тревожно вздрогнули и бешено завертелись, заставляя стальной стержень буквально вкручиваться в трещину, в которую он был изначально воткнут.
- Валим отсюдова! – мгновенно сменил гнев на милость гном, едва он глянул на запылавшие алым светом лопасти вектрометра. – Похоже, это не точка идеального вектора соприкосновения, а точка обратной деструкции!!! – пискнул он, рванув к расщелине. Но видя, что Синт так и не понял смысла его высказывания, остановился и пояснил: - Взорвется в десять раз сильнее, чем до этого… Синт и не думал вникать в подробности, почему же им нужно "валить отсюдова", по словам гнома. Ему было достаточно и своих причин, а тут еще Лана со своей телепатией, в общем, отбросив все ненужные мысли (а в данный момент они все оказались совершенно ненужными) он вскочил и, перехватив руку Ланы, рванул в расщелину вслед за Скарди.
Напоследок, девушка алчно хлебнула силы про запас и, стараясь с непривычки не упасть, начала быстро перебирать ногами. Острые камни и мусор впивались в босые ступни, но не причиняли вреда, а лишь помогали не соскальзывать вниз. «Скорее!!!» - завопила Лана, окрасив мысль яркими эмоциями, да так чтобы её услышали оба.
 Дверь в комнату распахнулась, когда они уже протискивались в расщелину. Кто-то рванул за ними следом, кто-то уже начал нараспев плести заклятие. Но тут наконец вектрометр описав последний круг застыл на месте и…
- Простите, госпожа Тиссен, мы всё сможем объяснить…
- Объяснить что? Вашу полную бесполезность и невозможность справиться с самым мало-мальски простым заданием?
- Мы просто не предполагали, что…
- Что «что»?! Что кто-то прокрадется под вашу башню и взорвёт её, сравняв с землей? Или того что мои предупреждения, что её могут попытаться утащить, никак не достучаться до ваших тупых головешек?
- Госпожа, мы уже делаем всё возможное, чтобы отыскать её или её останки…
- Конечно, делаете! Потому что если вы не найдете её в течение трёх дней, думаю, мои Красные друзья получат новую партию рабов для своих изуверских экспериментов….

С Факел и Мастером

С мастером

За прошедшие несколько суток Синт уже несколько раз успел пожалеть, что так опрометчиво согласился поработать помощником у безумного гнома. За несколько дней его не только успели несколько раз поджечь, осветить из какой-то особой лампы, от которой, судя по заумным речам Скарди, у Синта должна была начаться качественная мутация каких-то там джемов или генов, но и заставили облазать пол города сначала в поисках мастерской забывчивого изобретателя, а затем и половину канализационных шахт разыскивая какие-то там магические абберации или пульсаций….
Очередное утро безумных испытаний началось с того что Скарди не только не вломился в комнатушку в которую он поселил полуэльфа в пять часов утра, но и не поднялся к завтраку из своей мастерской-лаборатории.
Синтариэль был, скорее, рад тому факту, что ему дали, наконец, выспаться, нежели заподозрил что-то неладное. Память о жертвах, столь часто приносимых науке бедным полуэльфом, как ни странно, помогала ему отвлечься от не столь давних происшествий, но и, в той же мере, наводила на размышления о горькой судьбе бывших ассистентов гнома. Вдоволь поспав и неплохо позавтракав за премилейшей беседой с Большой Ба – то ли, просто, служанкой, то ли, дальней родственницей Скарди, Синт, все же, немного удивился отсутствию гнома не столько поедающим завтрак вместе с ним, сколько вопящим о чем-то «необыкновенно важном и не терпящим отлагательств» в его, Синта, спальне. Не особо опасаясь чего бы то ни было угрожающего его здоровью, следопыт спустился по старой и, довольно-таки, шаткой лестнице вниз, в святая святых безумного (как полукровка уже давно предполагал) гнома-изобретателя – его лабораторию. Представ перед массивной дубовой дверью, Синтариэль в очередной раз оценил ее масштабность и внушительность и, собравшись с силами, принялся ее открывать. С трудом преодолев это препятствие (полуэльфа всегда интересовало, как гном самостоятельно сдвигал с места эту громадину), Синт вошел в лабораторию и попытался отыскать там Скарди.
За порогом лаборатории как всегда творился настоящий кавардак. Под ногами хрустела помесь из мелких осколков от разбитых пробирок, соломы и обломков различных диковинных минералов. Над головой как всегда раскинулась огромная карта звёздного неба, приклеенная к потолку каким-то особым клеем, от которого половина карты выглядела размытой, а на другой активно рос мох.
Самого гнома Синт застал за огромным телескопом, направленным куда-то в пол и что бубнящим себе под нос.
Полуэльф не был сильно удивлен – он уже привык к эксцентричному поведению гнома и, по привычке, пожав плечами и мысленно прочитав молитву, он окликнул его.
- Скарди! Доброе утро. Странно было не застать тебя сегодня за завтраком. Над чем работаешь сегодня?
Синтариэль приблизился к ближайшему столу, заваленному кипой разнообразных бумаг (от карт до списков покупок), склянками, пустыми и не очень, и прочей алхимической утварью. Он провел пальцем по краю столешницы, о чем в последствии очень пожалел, обнаружив на своем указательном пальце изрядную часть пыли, копившейся здесь, казалось, веками.
- О! Помощник! – радостно замахал Синту руками Скарди. – Ты не поверишь! Но у нас сегодня грандиозный день! – гном замолчал, выдерживая торжественную паузу.
"Если бы мне давали монету каждый раз, когда я это слышу..." - пронеслось в голове Синта, но он удержался от высказываний и постарался изобразить на лице восторженное ожидание.
- Так вот! Помнишь, как мы два дня пролазили по канализации? – Скарди довольно завозился на месте. – Так вот я, наконец, нашёл то, что мы искали. Оказывается, достаточно было просто попросить у них карту?! – гном буквально сиял от счастья.
- И я понял, где находиться точка для идеального вектор поглотителя пространства! – Скарди развернул карту перед носом Синта и ткнул в место схождение десятка разноцветных линий. – Это место прямо под башней магов! – радостно возвестил он. – И мы сегодня же туда наведаемся!
Синтариэлю, вдруг, резко захотелось в лес. При чем, желательно, в лес Невервинтер, или еще какой-нибудь подальше отсюда. Мало того, что его "путешествие" в полную крыс, всяческих отходов и прочих непотребных вещей, канализацию, длиной в два дня, неожиданно оказалось бесполезным, так теперь выяснилось, что им нужно пробраться под башню магов, где, разумеется, безопасней, чем в королевском дворце Сузаила. Разумеется, всю эйфорию от крепкого сна и сытного завтрака, вмиг как ветром сдуло, и лицо полуэльфа приняло, уже ставшее привычным за эти несколько дней (казавшихся Синту вечностью), выражение.
- Сегодня? - Протянул он усталым тоном. Вовремя опомнившись и решив не спорить с инициативно-помешанным гномом, полуэльф быстро исправился:
- Сегодня - так сегодня...когда отправляемся?

И, конечно же, гном не искал легких путей. Похоже, Скарди и в голову не могло придти пойти и постучать в башню магов с пояснением своей проблемы. Нет! Напротив он посчитал эту ситуацию прямо таки вызовом, брошенным ему судьбой, о чём тут же сообщил Синту. И теперь они вдвоем снова чертыхаясь и утопая по колено в нечистотах брели низенькой шахте, руководствуясь каким-то неведомым расчётам и странному мигающему прибору в руках Скарди.
Поворот, поворот! И ещё один! Пока очередной поворот не загнал их в тоннель, заложенный каменным завалом.
- Хмм, странно. Точка соприкосновения векторов должны быть где-то поблизости, - нахмурился гном.
Полукровка страдальчески вздохнул. Единственное, что радовало следопыта в данный момент - факт того, что вся эта беготня по акведукам должна так, или иначе, прекратиться сегодня. разумеется, его не радовал исход "иначе", да и этот гипотетический "так" давал не особо сильную надежду на светлое будущее, но, Синтариэль, все равно, не бросал гнома и продолжал заниматься этим непотребным делом.
- Где-то поблизости? Я надеюсь, это "где-то" находится по эту сторону завала?
- Видимо что так, - нахмурился гном. Он редко хмурился. Только когда ломал голову над каким-то нелегким и непредвиденным для него решением. Синт уже выучил это выражение и знал, что ничем хорошим ему это не сулило.
- Будем взрывать! – наконец уверенно кивнул гном, сбрасывая сумку с плеча. – Синт! Запаса как в прошлый раз, когда мы взрывали гранитную глыбу, только в три раза больше.
Синта снова посетило непреодолимое желание убраться отсюда подальше.
Взрывать? Ты с ума сошел! - Синт настолько часто повторял эту фразу за время знакомства со Скарди, что тот уже должен был бы привыкнуть к ней. - А что, если этот чертов потолок рухнет нам на головы? И...ты уверен, что в ТРИ раза больше этой твоей...взрывчатки - не слишком много? Здесь же не сплошной камень, между кусками - воздушные зазоры. И...фитиль у тебя тоже как в прошлый раз? Если да, то я, пожалуй, сбегаю закажу нам надгробия.
- Спокойствие, только спокойствие! - гном успокаивающе вскинул ладонь. - Наука требует жертв! К тому же я всё просчитал! Так что от тебя требуется только запалить фитиль, пока я буду убегать!
- О, всего то? А я-то думал, что мне придется, как всегда, рисковать жизнью, пока ты будешь спасать свою гномскую шкуру....ах да, точно, так ведь все и будет происходить...что ж, думаю, у меня нет выбора, черт бы тебя побрал... - разве что, только таким способом Синт мог хоть немного облегчить свою участь.
- Ну что, давай тогда начинать, нет смысла оттягивать неизбежное.

Эх, вот и я добрался до этой темы Сомневаюсь, что здесь есть кто-то из моих знакомых или соседей, но, коли таковые имеются, прошу сигнализировать)

Город Пермь.Закончил школу №9 им. А.С. Пушкина с углубленным изучением предметов физико-математического цикла. Ныне имею счастье учиться на первом курсе Института Психологии на базе Пермского Государственного Педагогического Университета, на кафедре теоретической и прикладной психологии.

С Хомой и Месс

Бирк тихонько облегчённо вздохнул. Противники распалялись всё сильнее, но, кажется, стражник всё же согласился на рукопашную. А значит, крови будет немного, и все останутся живы. По крайней мере, охотник на это очень расчитывал. Тем не менее отходить в сторону и оставлять Нефрита один на один с его противником он пока не собирался. Вот спустится, отстегнёт меч - тогда и можно будет уже отойти.
Если и был у стражника предел пунцовости, то сейчас он его достиг. Он напоминал сейчас разъяренного дракона, испускающего едкий горячий дым из могучих ноздрей, вздымающихся, словно мехи, перед тем, как изрыгнуть адское пламя, сжигающее и плавящее все на своем пути. Разве что, габаритами уступал и изрыгать ничего, кроме нецензурной брани не намеревался. Он яростно сорвал пояс с ножнами и швырнул его к ногам своего товарища, все это время, гладя прямо в глаза Имари. Крепкие, тренированные годами, мышцы, вздулись и напряглись, напоминая, если и не канаты, то толстенные веревки, уж точно. И уж точно легко было понять, что попал он под Барьер не за ограбление немощной старушки. Он ловко спрыгнул вниз, мягко самортизировав и встал в боевую стойку прямо напротив Имари – ярость яростью, но выучка и боевой опыт немного помогли поостыть бывалому бойцу.
Имари неловко и нарочито неумело встал в некое подобие боевой стойки, подняв сжатые кулаки. Ярость туманила голову, задергивая глаза серой пеленой, но еще мгновения ему хватит, чтобы дождаться первого выпада противника. Нефрит в драках привык уворачиваться от более крупных и сильных противников, нанося резкие удары-ответы. Это сидело в нем куда глубже поверхностных размышлений о тактике боя вообще.
Стражник, не сумев дождаться первого удара от противника, не смог больше сопротивляться ярости, несмотря на все то, чему учился. Сначала. устав балансировать на месте, он стал медленными выверенными шагами перемещаться вокруг Нефрита, немного виляя корпусом и держа руки на уровне груди локтями вниз, левое плечо его было чуть впереди, как и, соответственно, левая нога. Он медленно обходил Нефрита, выискивая брешь в защите (коих он видел множество), и, вдруг, кажется, найдя оптимальный момент для удара, он сделал резкий мощный выпад.
Началась драка, чем-то весьма отдаленно напоминающая лихой танец двух подвыпивших матросов. Когда они, пыхтя и отдуваясь, придерживают друг друга за одежду и яростно оттаптывают друг другу ноги. Вот только в кабаках играет музыка, а здесь слышны лишь глухие удары и стоны. В воздухе ощущался запах пота и крови и две пары ног поднимали облачка пыли. Кажется, вот-вот обнимутся и уставшие сядут на землю, но за ударом следовал удар, за выпадом ответ. От ярости звенели руки и трещали лбы, бока и спины. Имари перестал ощущать реальность, он не чувствовал боли и без устали кидался под каждый удар, а стражник был зол, но все же не настолько. Натиск хилого на вид каторжанина ошеломил его, заставив опасаться несильных и хаотичных ударов. Количество победило качество и, пропахав борозды на дорожке, два тела повалились на землю. Оба тяжело дышали, оба были разбиты в кровь. Но первым встал Имари, а поверженный его соперник сипло дышал, упираясь руками в землю и роняя в пыль крупные капли пота.
Если бы смуглое, немного морщинистое лицо стражника не было разбито в кровь и залито последней, можно было бы разглядеть изумление, которое это лицо сейчас выражало. Стражник приподнялся на локтях, потом сел. Он хотел что-то сказать, но слова как-то не лезли в голову. Он с трудом поднялся и побрел, чуть сутулясь и сильно хромая на левую ногу, в сторону заставы. Но, вдруг, он остановился, будто поняв что-то, повернул голову в сторону Имари и улыбнулся. Была ли то дружелюбная улыбка, или мстительный оскал - определить было невозможно.
- Спасибо за драку, парень. Давно я так не развлекался, - он сильно сморщился от резкой боли в ноге, но потом вновь заулыбался и продолжил путь в сторону заставы.

С мастером

Много времени прошло с момента последней встречи Синтариэля с тем, что когда-то он называл своей матерью. Тогда, в тот ужасный, наполненный болью, кровью и яростью, вечер, оставшись один на один со своим поступком, с тем, что он никогда не сможет простить себе, полуэльф стоял среди вековых деревьев и молодых кустов и не знал, что делать. Он был один, глаза в глаза с самим собой, с тем обезумевшим от ярости сумасшедшим, что поселился в нем теперь, с тем, кто убил его мать. Синт хотел плакать, но не мог, хотел кричать, но крик застрял в его горле, словно плохо прожеванный кусок пищи, хотел бежать, но ноги не слушались. Он так и простоял на коленях, покуда солнце, наконец, не скрылось за горизонтом и чистый серебряный свет Селуны не пролился на засыпающий лес. Синтариэль встал и огляделся. Обгоревшая трава, оставленная Риоланой, одним своим видом, вызывала в нем невыносимую боль, и он не мог больше находиться здесь. Подойдя к ближайшему дереву, следопыт внимательно его осмотрел и, удостоверившись в чем-то, направился в определенном направлении. Как оказалось – на север, вслед своему мастеру, единственному, кому он мог довериться сейчас. По пути, он заглянул в то место, что никогда не смог бы назвать своим домом, туда, где когда-то он жил со своим отцом. Он вошел в поселок под покровом ночи, бесшумно пройдя по безлюдным улицам и проникнув в свой старый дом, он быстро собрал все необходимые в пути вещи и так же незаметно ушел восвояси. Дальнейший путь его был долог, и, казалось, вел в Тильвертон, но где-то на полдороги до места назначения, Синт встретил небольшой, но довольно опытный отряд авантюристов. Они рассказали ему о том, что его мастер, Маркус Ривенис, будучи взятым ими с собой в приключение, погиб недавно в страшной битве с отрядом гигантов. Он был похоронен неподалеку и отряд милостиво согласился проводить Синта до могилы. Полуэльф долго сидел близ последнего пристанища последнего живого существа в этом мире, которому он мог доверять, ведь даже себе он не верил полностью. Он снова остался совсем один, при чем, окончательно и безнадежно. На его счастье, отряд предложил ему присоединиться для путешествия в лес Хуллак по заказу правительства Арабела. Им был необходим следопыт (а полуэльф был для них просто находкой) в таком путешествии, а Синту была необходима цель. И он согласился – иного выхода он просто не видел. Синт был очень полезен для отряда, ведь он бился, не жалея себя, да и прекрасно ориентировался на местности. Они провели долгое время в лесу в боях с орками и прочими гоблиноидами, иногда нарываясь на нечисть, что тоже водится в этих местах. Вскоре, устав от долгих сражений и выполнив поставленную задачу, отряд решил, что пора возвращаться. Синт отправился вместе с ними в Арабел, собираясь получить награду, потратить ее и вернуться в лес – биться с орками, пока не падет сам. Так он хотел искупить свою вину, если не перед матерью, то перед собой. Но, лишь ступив за ворота этого города, он резко изменил свои планы. Городские стены, широкие мостовые, многочисленные лавочки и заведения Арабела пленили сердце полуэльфа, привыкшего к сельской жизни.


Через пару недель после прибытия в город, Синт уже вполне освоился и вовсю наслаждался дарами городской жизни, такой интересной, бурной, манящей…помогающей забыть или забыться – на выбор. Он каждый день выбирался на прогулку, блуждая между кирпичных и каменных стен, читая разноцветные вывески, раскачивающиеся на теплом кормирском ветру, но где-то в дальнем уголке его сердца еще теплилось воспоминание о лесе. Каждый день, бредя по каменным мостовым, полуэльф проходил мимо местного парка, величественного, будто друидская роща, могучего, благодаря массивным стволам и густой листве, прекрасного и до боли родного. И вот сегодня, ясным южным вечером под сине-лиловым, с оттенком бурого, небосводом, освещаемым с запада огромной заходящей звездой, следопыт вновь стоял близ входа в парк, с удовольствием вдыхая ароматы леса и наслаждаясь каждым мигом, проведенным здесь.
- Не ну ты посмотри на него! Встал, окаянный, и зенки вытаращил! – раздался над ухом каркающий голос. – Почтенному люду дорогу только загораживаешь, - что-то больно пихнуло Синта в бок и рядом, скрипя колесами, остановилось….
Внешне это больше походило на телегу везущею огромный стог сена. Разве что основу стога составляли причудливо сложенные чемоданы, образовывающие некое подобие лестничной пирамиды, которая от основания и верхушки буквально была усеяна гномами. Карлики казалось, умудрялись усесться на любом свободном пятачке, а сам же кучер, так нелестно обругавший Синта, и вовсе восседал на медленно покачивающейся при езде вершине, откуда и правил запряженными в повозку двумя мохнатыми яками.
И вот вся эта хлипкая с виду конструкция, наконец, затормозила возле Синта, а точнее неприметной дверки возле которой тот имел неосторожность остановиться. Скрипнули тормоза, и пирамида заколыхалась ещё сильней, едва не раскидав в разные сторону всю разношерстную гномову братию.
- Эй, Скарди! Твоя остановка! – каркнул кучер и пихнул ногой задремавшего на большом красном чемодане гнома.
- О как! Уже приехали?! – суетливо залопотал гном, сонно оглядываясь по сторонам. – Минутку-минутку, друзья. Сейчас только отыщу свой чемодан и…, - Скарди деловито ринулся в самую гущу свалки вещей и гномов, распихивая сидящих рядом, роняя сумки и то и дело норовя сорваться вниз.
Наконец, когда крики возмущения и громкая ругань с перечислением всех возможных и невозможных лестно-нелестных эпитетов в адрес Скарди иссякли, а он, деловито отряхивая свой кожаный саквояж уже стоял рядом с Синтом по-хозяйски запустив ему руку в карман, телега тронулась дальше.

Замок Инуяма

Колдун был взволнован. Он не находил себе места в своих покоях, мечась из угла в угол, словно неугомонный солнечный зайчик, отражаемый качающимся зеркалом. Пустой взгляд стеклянных глаз, устремленный прямо перед собой, мог заставить душу глупца, что осмелился бы взглянуть в очи заклинателя, забиться в судорогах и устремиться в область ступней, тихо подрагивая от ужаса. В правой, по-мальчишески пухлой, руке он вертел полукруглую бурого цвета чашу с изображенным на ней символом защиты. Вторую руку Дзенчи-дзенно держал за спиной, пальцы были скрещены, и походило это на то, что колдун нес в руке щепотку соли. В очередной раз оказавшись в западном углу комнаты, он резко развернулся, выпустив ярость, что, будто бы, копил все это время, и с силой швырнул чашу в дальнюю стену, затем, молниеносным движением выкинув левую руку из-за спины, проделал ею пасс в направлении чашки. Все произошло так быстро, что чаша, даже не успев долететь до стены, разлетелась на мелкие осколки, перед этим, ярко вспыхнув, словно ночной мотылек, опрометчиво залетевший в лампу-андон. Лицом он больше не напоминал мальчишку - оно выражало лишь ярость, хотя в глазах виднелся, плохо скрываемый, страх. Детское округлое лицо было искажено в ужасающей гримасе, губы шептали:
- Нет...нет...они никогда не получат его..никогда! НИ-КОГ-ДА!!!!!
Дзенчи-дзенно в сердцах топнул ногой и резко выдохнул. Тяжело дыша, он уставился на осколки на полу, затем подошел к выходу из покоев и громогласно, срывающимся голосом, позвал слугу, чтобы он убрал мусор. Затем, уже полностью успокоившись, колдун сел за отреставрированный столик и, взяв кисть и обмакнув ее в черные чернила, стал аккуратно и сосредоточенно выводить на белом листе бумаги изящные тонкие линии будущего символа, необходимого для нового о-фуда. Рука совершенно не дрожала, будто и не было никакого приступа гневной ярости еще пару мгновений назад. А прямые, капризные губы, прододжали елеслышно нашептывать:
- Никогда...никогда...

Уже-давно-не-его-и-тем-более-не-величество, более-не-сюзерен местных земель, Артур, тезка того самого, ну, который с Мерлином дружил, 31 крякнул. Решив, затем, что утиный образ ему не к лицу, да и к другим частям тела он тоже не подходит, Артур постановил (да, старые замашки не так-то просто вывести из обихода) устремить на наглецов, исполненный праведного гнева, взгялд. И не имея под рукой исполнительной палаты, немедленно привел сий приговор в исполнение. Стоит заметить, экс-король плоховато соображал, кто это столь нагло ворвался в помещение. И, лишь, внимательно (и гневно) оглядев менестреля, он узнал в нем Ульриха, того, кто принес в больше-не-его дом известье о Брунгильде, что ждет достойного (о чем Артур старался не думать) жениха. С его губ сами собой и очень тихо (так, что не услышать их мог, разве что, личный садовник государя соседнего государства) начали срываться строки, исполненные....а, одному ему известно, чем они были исполнены, точнее, кем. То бишь, им. В общем, стихами заговорил Артур:

Сокол мой, лихая птица,
Ты лети вперед, к зарнице,
Вдаль, на север, в те края,
Где живет любовь моя.

Унеси мое посланье,
К той, что ждет со мной свиданья,
К той, что ждет в руках с мечем...
Нибелунги - не при чем.

Пусть узнает королева,
Я ей в дар святое древо,
Иггдрассиль приподнесу,
Для нее я все снесу.

Холод? не боюсь я хлада!
Только вот, детей не надо...
Все, лети вперед, туда,
Где горит одна звезда,
Вслед за северным сияньем
Принеси мое посланье!

На последних нотках голос его возвысился явно выше допустимого так, что, закончив, Артур потупился, опустил голову и немного заискивающе оглядел присутствующих. Затем, шаркнув ножкой (и чуть не подпалив ковер) и утерев скупую слезу, Артур повторил гневно-испепеляющий взгляд в адрес Ульриха с Пеликаном и одобряюще кивнул Леопольду. Говоря по правде, он был бы много счастливее путешествовать с племянницей (чье имя так услаждало слух ее любящего дядюшки...ну, и чьи топоры выглядели гораздо более устрашающе, чем целая армия), но и ее супруг (пусть и бандит) - тоже неплохо. Наконец, определившись, он остановил взгляд на менестреле и маге и произнес голосом, столь неожиданно (???) предательски дрогнувшим в этот ответственный момент:
- Кхм...хмм...кхе-кхе...ну, вы поняли? В общем, раз уж вы столь нагло и бесцеремонно ворвались в тронный зал во время совета, - голос постепенно повышался, - то, будьте столь любезны, соизвольте выразить ваше отношение к походу и желание, или отсутствие оного, участвовать в последнем.
Он, прямо, раздулся от гордости за придуманную на ходу речь и, горделиво приосанившись, взирал на менестреля и мага с высоты своего былого величия.

С Мастером

Она окатила Фир'наэля оненным взглядом и губы растянулись в хитрой улыбке. Выражение лица само говорило без слов "Ты пойдешь за мной", что обрисовывали надутые бантиком губы. Наяда аккуратно двинулась назад, пятясь, и не выпуская из виду серого эльфа. Его напряженные руки, фигура, равномерно двигающаяся грудь с каждым вздохом. Хотелось вырвать у него вакидзаси и рвать словно она сама древний демон. Сердце билось неспокойно и с трудом приходилось выравнивать дыхание. Фир'наэль сам последовал за ней. Стоило ему ступить в проход между шкафами и хлыст шёлкнул, обрушая верхние полки с книгами, зельями, шкатулками и всяческими интересными магическими вещами на голову наемному убийце. Из ножен скользнул короткий меч, т\сливающийся с тенями, словно он сам являл собой тень. Наяда напряглась, готовая броситься вперед. Клинок, а точнее его рукоять из странного черного металла, указывал, что он застыл у нее над головой, готовый в любой момент обрушиться на противника сверху. Фир' наэль знал, что Наяда всегда использовала два клинка для подобного нападения. Фир'наэль рад был бы оценить ситуацию и немного подумать, но времени не было - страсть, словно лава дремавшего веками вулкана, бурлила в его крови, заставляя действовать, убивать. Моментально оценив свои шансы при сокращении дистанции до минимума, убийца понял, что они совсем невелики - из преимуществ у него только дага, а ей особо не пофехтуешь - лишь один удар он мог бы нанести своей возлюбленной. Он отступил назад, защищаясь от летящих склянок и прочих редкостей и, дождавшись их падения, резко рванул вперед, выставив вакидзаси перед собой, а левую руку с дагой, чуть отведя в сторону. По пути он пнул какой-то хрустальный шар, который, как ни странно, не разбился при падении, и направил его в район прекрасного лица Наяды. Кнут отлетел в сторону, когда она бросилась вперед. Мир вдруг потерял краски. Все падало необычайно медленно. Она сама размылась, словно художник пролил воду, где полоскал кисти от черной краски. Звуки достигали ее с опазданием, уже задолго после того. как она ступила на скрепучую половицу или спустя несколько моментов как содержимое врехних полок с грохотом достигло пола. Она легко поймала шар свободной рукой и метнула его обратно Фир'наэлю. Мгновение которое длилось час. Она бы прожила это еще множество раз. Теневой клинок описав красивую дугу опустился свурху на выставленную перед эльфов вакидзаси, отводя ее в сторону. Шаг и растояние между ними сократилось минимально. Наяда вскрикнула. Она оттолкнула Фир'наэля от себя, точнее его левое плечо, когда ушла в сторону. Пол дымился и источал едкий запах от смешавшихся зелий. Серая эльфийка продолжала оставаться в размытие с резкими, едва уловимыми глазом движениями. Все несколько ее копий, наложенные одна на другую, сжимали левый бок. Все происходило быстро, так, что с непривычки, зритель мог бы решить, что это – не два эльфа-ассасина и множество дорогих безделушек Визиря, а просто черная клякса какого-нибудь портала, ведущего в Тартер. Фир’наэль все продолжал хищно скалиться, его лицо выражало безумную смесь ярости, страсти и…чего-то еще, недоступного обычному зрению. Он спокойным легким движением, оттолкнул от себя шар, направив его куда-то в сторону. Его левая рука была напряжена сильнее, он, будто бы, чувствовал кровь, что слегка покрывала тонкий и острый клинок даги. Он аккуратно и медленно поднял кинжал, и, не сводя глаз с Наяды, неторопливо, выражая высшую степень наслаждения, слизал кровь с клинка. Тоненькая струйка крови вытекла из уголка рта и устремилась к подбородку, тем самым, придав его улыбке, и так уже ставшей более широкой и довольной, гораздо более хищный и кровожадный оттенок. Он выжидал, казалось, не особенно торопясь наброситься на жертву, на самом же деле, его губы начали тихо шептать слова древнего, забытого в веках, языка, пальцы левой руки сжимали щепотку какого-то светлого порошка. Наяда было снова решила броситься на Фир’наэля. В ней пылала ярость, ненависть и то, чтобы смертные назвали любовью. Желание мстить переполняло, заглушая боль от раны в боку. Клинок серого эльфа был остр, как и все произведения темных эльфов, оставляя противника если не умереть сразу, то от потери крови. Для легких изящных эльфов подобные ранения особенно смертельны. Но при этом Наяда не могла оторвать взгляда от Фир’наяэля. Она словно сама сейчас вкушала солоноватую кровь. Эльфийка отчетливо чувствовала его во рту. Наяда с трудом сдержалась, чтобы не закусить губу, чтобы не выдать переполняющее ее желание не просто наслаждать созерцанием удовольствия и напряженной острожной фигуры, сияющими глазами, пляшущим в них огнем, каждым едва уловимым движением мышц, а ловить кожей это разгоряченное дыхание, выбить из рук Фир’наяэля недостойные клинки, чтобы не их, а ее сжимали эти руки, ощущать вкус собственной крови, оставшейся в уголках его губ, выпить эту улыбку хищника, снова ощущать биение двух сердец, которые позволяют соединять сознания, как умеют только боги... С губ Наяды сорвался стон, как бывает зажато вскрикивает пантера, когда не получила долго выслеживаемую жертву. Она единым быстрым движением левой руки сорвала припрятанные лезвия и четыре метательных клинка устремились в Фир’наэля, образуя крестообразный рисунок. Она отпустила зажатую рану, хотя и знала, что это ей повредит. Она вся напряглась и бросилась к эльфу. Стилет скользнул в левую руку. Оба клинка, словно веера, готовы были атаковать. Наяда желала только одного… Вкусить эту кровь вместе с Фир’наэлем. Фир’наэль резко прекратил читать заклинание, сделав маленький шаг назад и перенеся вес на левую ногу, он резкими, отточенными за долгие (неизмеримо долгие, благодаря Наяде) годы, движениями, отбил два из четырех кинжалов, один из них прошел мимо его уха, другой же, скользнул по правому плечу. Фир’наэль увернулся от предпоследнего, чуть пригнувшись и согнув переднее (правое) колено. Получилось нечто вроде поклона, разве что, острая сталь выставленных вперед клинков, не очень-то напоминала акт вежливости. Мельком глянув на рану, эльф решил, что она особой опасности не представляет и, развернув клинки, и готовясь парировать и контратаковать, сделал шаг по направлению к Наяде. Солоноватый привкус крови, бешено стучащее сердце и она – та, что отражалась в его глазах, и без того, полных ярости безумия, заставляли его вновь стать тем созданием Первородного Хаоса, без мыслей – основываясь лишь на чувствах, эмоциях, ощущениях. Каждый импульс – будь то физический раздражитель, или новая волна ярости – придавал ему сил, заставляя древнее сердце биться в разы сильнее, а смертоносное тело рваться вперед, к смерти. Чьей? Какая разница?.. Сверкнула сталь и снова. Наяда усиленно наступала. Острые «веера» ускоренные заклятиями пели в воздухе свою смертоносную песню. Из-за ее неестественно быстрых движений полки на уровне пояса блестели пока еще теплой кровью, напоминая росу на зеленых травах, такой же быстрой, как и ее владелица. Серая эльфийка метнула стилет и еще один нож под углом в то место, где только что была кисть Фир’наэля с дагой. Он отбил их, открываясь, и постарался защититься вакидзаси, сделав шаг назад. Наяда не стала медлить и с силой ударила по концу клинка, проскальзывая вплотную. В голове творился сумбур. Она как будто утонула в глазах Фир’наэля и очнулась только сейчас, когда ее руки свободные от оружия, только недавно крепко сжимавшие рукояти, с нежностью и настойчивостью обхватили грудь серого эльфа. А губы, все еще влажные и жаждущие шептали на эльфийском, - Мелме-сер*… - тихо и проникновенно. Наслаждение уже было просто ощущать прикосновение убийцы. Зеленые глаза горели огнем, красным, как в тех рубинах. Она смотрела, слегка растерянно, взгляд бегал, словно в каждом из зеркал Фир‘наэля обитали две разных души, которые она так любила и до изнеможения ненавидела на этом празднике ярости. Синхронно звякнули клинки об пол, упав и разлетевшись по разным углам, руки, цепкие, словно щупальца, обвели изящный стан Наяды, мягко, но уверенно и страстно приживая ее к ее возлюбленному. Рука аккуратно скользнула в волосы, другой Фир’наэль прижимал серую эльфийку к себе, будто каждой фиброй мечущейся души, впитывая страсть, что пылала холодным пламенем в них обоих. Всплеск за всплеском, волна за волной, хаос, страсть, вечность – одно слово, любовь. Он тонул в безумном взгляде эльфийки, тонул с удовольствием, с блаженством, эйфорией листа, подхваченного диким ветром урагана, счастьем хаоса и любви. Сердце билось в такт ее сердцу, глаза в глаза, танец смерти перешел в танец любви. Боль в плече ни сколь не заботила его, либо осознание того, что Наяда ранена, заставляло его быть готовым в любой момент оказать ей помощь любыми средствами.



*Люблю

Думал долго. Даже очень долго. Потому что выбор до ужаса сложен. Искренне сожалея о своем невежестве, признаю, что с M&M сталкивался только в лице Мессии, и лицо это меня не зацепило особо. Остальное - все, без исключения - очень веские игры, оставившие глубокий след и многое, изменившие в моей жизни. Хотел проголосовать за Neverwinter, но вспомнил, что вначале был Бальдур. Хотел уже, было за Бальдур голосовать - вспомнил, что был P:T.



Подписываюсь под этими словами.

Далее в моем рейтинге идет Арканум, за который, собственно, и голосовал. Тут можно много говорить, но лучше - играть. Можно голосовать и за один саундтрек=)

Следующий - Baldur. Думаю, здесь все понятно. FR, сопартийцы, сюжет, атмосфера - адская смесь.

За ним идет Neverwinter. Не бейте меня, любители второй части, но, по сравнению с первой, она - ничто. Чисто коммерческий проект, основанный на максимально широкую публику. Все плюсы первой части (акромя саундов) улетучились вместе с моей любовью к этой серии. Но, первый – шедевр. Однозначно.

А вот Морроуинд, Готику, Визардри, Фоллаут и КотОР я разделить не могу - все игры люблю за что-то, но выделить из них одну или несколько - не в силах.

Собственно, продолжение того же

Синт был полукровкой. Наполовину лесной эльф - ловкий, быстрый, изящный, с красивыми зелеными глазами и любовью к природе. Но, он был и человеком - грубость, сила, упрямство и гнев - вот те человеческие "качества", что достались ему от отца. И, кроме того, что он был рейнджером, он был и воином. И не самым худшим, стоит заметить. А сейчас он был не в состоянии адекватно отвечать на стимулы внешней среды. А то, что его новоявленная сестра дернула его за руку он воспринял, как агрессию. Он с силой рванул руку к себе так, что эльфийка кубарем полетела в угол комнаты. Не поднимая стеклянных глаз, он выпрямился в полный рост, затем устремил невидящий взор на мать, точнее, сквозь нее.
- Я все понимаю, мама. - Глаза вспыхнули пламенем, хотя на лице не дрогнул ни один мускул, - все понимаю. Пора платить.
Все это было сказано мертвенно-спокойным тоном, будто это гвоорил не Синт, а какой-то дух или призрак. После этих слов, он медленно двинулся на мать, по пути обнажая один из длинных клинков, что носил на поясе.
- С… Сынок,- посеревшая от страха мать стала пятиться к стене.- Ло, Эна, уходите отсюда,- едва сумела выдавить Риолана. Но не успела, дочери уже кинулись на угрожавшего мужчину, с поразительной ловкостью двигаясь в небольшой землянке.
А Синту было все равно. Он уже пересек половину комнаты, в правой руке молнией сверкнул клинок, через мгновенье - и в левой тоже. Он шел прямо на нее, даже не думая обернуться к той "сестре", что была сзади, или к той, что кинулась на него со стороны. Его безумный и бездумный взгляд исподлобья не выражал ровным счетом, ничего. Как бездушная машина для убийства, ослепленный холодной яростью, он надвигался на ту, кого когда-то называл "Мама".
Стремительный взмах и обе дочери, под пронзительный крик Риоланы, пали рассеченные клинками сводного брата.
- Ну что так долго?- раздался новый возглас, когда в дома вошел новый мужчина. Труда бы не составило опознать в нем отца погибших близняшек, а значит и нового мужа Риоланы. Но Синт был ослеплен яростью, а его мать оцепенела от вида мертвых детей, чтобы издать хоть звук. Эльф не успел сделать и полшага, упав с клинком в животе.
- Не может быть, не может быть,- причитала Риолана, сползая по стене на землю.- Ты убил их, чудовище, человек, монстр, надо было убить тебя ребенком!- неожиданно выкрикнула эльфийка, размазывая грязные слезы по лицу.
Синт встал, как вкопанный неподалеку от тела, теперь уже, бывшего мужа новоиспеченной вдовы. Он, слегка наклонив голову, смотрел на мать. Он был в крови по щиколотки, запястья тоже были измазаны кровью. Не отерев клинки, он неожиданно, резким движением вложил их в ножны. С минуту он, окровавленный и безумный, смотрел на мать, не издавая ни звука. Затем, движением, недоступным для обычного человеческого зрения, он, буквально, вырвал из маленьких ножен на груди, кинжал и метнул его белой искрой, прямо в горло своей матери.
- И правда, надо было, - произнес он напоследок. А потом он развернулся и побежал - он бежал, совершенно не понимая, что происходит, куда и зачем, а, главное - от кого он бежит? Он не знал. Весь в крови, с ошалевшими зелеными глазами, растеряв всю эльфийскую грацию и ловкость, он несся напролом через лес, распугивая зверей и ломая кусты, бежал, пака не рухнул и не потерял сознание, запнувшись о корень большого дуба.
- Синтариэль,- раздалось у него над самым ухом.- За все надо платить.
Булькающий смех, свистящий, отвратительный, словно ядовитый газ, поднимающийся из болотной трясины.
- Чудовище, не человек, не эльф, чудовище.- почти с нежностью прошипел голос. Вдруг Синт ощутил удар в висок и чья-то необузданная сила подняла его над землей и прижала к стволу.
- Убийца! Ты ненавидишь меня?!- скрипом стекла по металлу голос бил по чутким ушам полуэльфа.
Удар, еще один. Но никого, ни единой живой души вокруг.
Синт был явно в шоке - он все еще воспринимал происходящее, как будто бы, издалека, и не мог полностью осознать ситуацию. Прошедший день был как в тумане - он не помнил ничего...только эти слова - "Чудовище, не человек, не эльф, чудовище", произнесенные то ли, невидимкой, то ли, его памятью, все звучали и звучали в его ушах, голос становился все громче, сводя с ума полукровку. Он даже почти не чувствовал боли - он знал о ней, но не чувствовал. Он сейчас вообще ничего не чувствовал - ни боли, ни страха, ни гнева, лишь недоумение и все нарастающие урызения совести. За что? Он не помнил. Поняв это, он решил вернуться к вопросам насущным. Предположив, что тот, кто его держит - очень сильный невидимка (удар по голове тоже сказывался) Синт довольно здраво рассудил, что невидимку этого можно ударить. И ударил обеими ногами, примерно туда, где должно было находиться солнечное сплетение невидимки. Но вместо плоти его ноги рассекли пустоту.
- Ненавидишь меня Синт?- повторила вопрос невидимка.- Я ненавижу тебя сильнее!
Казалось голос выбил у эльфа землю из-под ног и там, где секунду назад он стоял появилось алое зарево. За несколько мгновений объятый огнем воздух сложился в человеческую фигуру. Нет, эльфийскую. Но как же мало знакомого он нее осталось. Голова Риоланы была охвачена пламенем, глаза - два черных провала, кожа словно вымазана кровью. Женщина упала на колени ударяя ладонями в землю и трава вокруг нее чернела, обращаясь в прах.
- Я уничтожу тебя!- заревела она кидаясь на Синта и в тот же миг, отшатнулась словно от удара.- Злись на меня сильнее, ненавистное дитя, бей меня, потому что я тебе пощады не дам,- удар быстрее взгляда настиг Синта, хотя казалось, что Риолана стояла на расстоянии не позволяющем столь стремительно ударить.
Синт принял удар, лишь немного отступив назад. Он все еще ничего не понимал - голова порывалась лопнуть, в висках стучала кровь, сердце стремилось на волю, вместе с душой. Синт мог лишь ошалело глядеть на то, чем стала его мать. И...тут он вспомнил - все, сразу, словно ведро ледяной воды вылили ему на голову, он вспомнил все - резню, последний взгляд своей матери, то как убил ее мужа, ее дочерей...ее саму. Он, придя к ней за любовью и кровом, убил!!! Убил ту, кого любил больше собственной жизни. За что? За то, что она жила дальше? За то, что не стала убивать себя ни за что? Глупец, идиот...Но, самобичевание - потом. Его голова сейчас работала, как никогда, быстро и четко, отбросив вообще все эмоции. Кто это, точнее что это - похожее на мать, но это точно не она. Нет, это не зомби...какой-то вид нежити? Этот вид ему был незнаком. Он бешено соображал, стараясь уворачиваться от ударов. Мечи он пока не обнажал - это нечто говорило, причем словами его матери и он не хотел вновь убить ее. Он готов был убить себя, лишиться всего, он был опустошен, полностью. Он выпрямился и взглянул на то, что когда-то было его матерью.
- Убей меня. Я заслужил. И...прости, если сможешь, мама.
Он расслабился и готов был принять любую кару от своей "матери". Объятая красным огнем, женщина нависла над ним, излучая физическую ненависть, от которой опадали вокруг листья, трещали деревья, дымилась земля под ее ногами. Она занесла кулак для удара... и опустила. Лишь цепкие, ледяные до дрожи пальцы сдавили горло Синта, заставляя его смотреть в черные провалы, вместо когда-то изумрудных глаз.
- Теперь я никогда не оставлю тебя,- прошипела Риолана, а ныне живое воплощение Гнева.- Ты будешь моим и никогда не забудешь их.
В черноте глаз полыхнули образы мертвых сестер, матери и ее мужа. И в следующее мгновение Синт уже был один, и лишь пепел и запах гари были подтверждением того, что это было не видение.

Я ненавижу вас, ма шер,
Но, где-то глубоко в душе,
Люблю сильней, чем пламя свечки
Желает охватить торшер.

Пускай, прошедшие года,
Что не вернуть нам никогда,
Низвергнут прямо вам на темя
Беду, что холоднее льда.

Вам наплевать, да ну и пусть,
Меня вновь охватила грусть,
Из лука пущенной стрелою,
Вновь к вам, как бешеный, несусь.

Верните сердце, душу мне!
И хватит уж в сухом вине,
Топить все то, что не прижилось
На том стеклянном горьком дне.

Я вас люблю, ма шер ами,
И не прощу себя за дни,
Когда любя и ненавидя,
Вопил, рыдая: "Вразуми!"

Но, верю я - не кончен бой,
Ведь, ты, да я, да мы с тобой,
Я жду, когда, собравшись с духом,
Тебе я крикну: "Я не твой!"

И я шагаю за порог,
Я вновь проклясть тебя не смог,
И я иду навстречу ветру,
Туда, где подведу итог.

И вот сейчас я пред тобой,
С горящим взглядом - сам не свой,
Глаза в глаза в душевном храме,
Но, слов не молвлю, как немой.

Ты знаешь все, что я скажу,
Побагровею, задрожу,
Потом остыну и затихну,
К ногам твоим свой мир сложу.

Ты улыбнешься и слеза,
Как будто молния, гроза,
Соленой каплей вниз прольется,
Предав бездонные глаза.

Я тоже пару слез пролью,
Улыбку, вновь узрев твою,
Я улыбнусь, и губы скажут:
"За это я тебя люблю".

С Lout Actics'ом и Баловнем Судьбы(за неправильный перевод - не бить)

Виллу было все равно, идти одному, или с кем-то. Он с детства привык рассчитывать только на себя, поэтому вместо ответа он лишь кивнул головой, в знак того, что он не против компании, и, развернувшись, отошел к своей одежде. Та почти высохла, не было смысла дальше её сушить; Вилл немного встряхнул тряпки от земли, и напялил их на себя. "Быстрее высохнет": подумал он, ощутив легкую прохладу от влажноватого одеяния, и подошел к Диего.
- Так, - сказал Вилл, - Диего. Укажи путь к старому лагерю. Мне тут больше ловить нечего.
Бруно был полностью согласен с Виллом. Оставаться у пруда больше не было смысла. Хотелось как можно скорей переодеться в сухую одежду и отдохнуть. Бруно внимательно посмотрел на Вилла. "Не разговорчивый какой-то"- решил он.-"В прочем, может это и к лучшему."
- Эй, призрак! Было бы не плохо мечём каким-нибудь или, на худой конец, дубиной разжиться. Не хотелось бы по дороге попасть на пир к местным волкам!
Диего глянул на Вилла, и, казалось, даже слегка улыбнулся краешками рта.
- Разумное решение, парень! - его немного хриплый голос звучал ободряюще. - Уверен, в Старом лагере ты найдешь занятие по душе, как-никак, это - центр колонии. В любом случае, тебе будет трудно заблудиться - иди прямо по дороге, которая начинается прямо здесь, она проведет тебя через заставу и мост прямо к лагерю. Там будет небольшая развилка - ни в коем случае не сворачивай в лес - там очень опасно и без подготовки там делать нечего, разве что ловить смерть. Как только доберешься до реки - сразу увидишь стену Старого лагеря - ее очень трудно не заметить. Я бы проводил тебя, да у меня есть несколько неотложных дел.
- Что до тебя.. - Диего повернулся к Бруно. На его лице играло явно недоброе выражение. Ну, не любил он истерики. - Думаю, что тебе никакой меч уже не поможет, хотя, если тебе станет от этого легче, путь до лагеря практически безопасен. Но, по пути вы сможете найти что-нибудь для самозащиты. Главное, помните, - он повысил тон, обращаясь ко всем присутствующим. - Не имейте привычки размахивать оружием перед носом других жителей Колонии - мы этого не любим и можем ответить, ясно?
Хорни, все это время следивший за диалогом, решил снова встрять, но, на этот раз, обращался он не к Диего.
- Эй, парень, Вилл, кажется? Так вот, если ты направляешься в Старый Лагерь, то я пойду с тобой. Четыре руки лучше, чем две, правильно? Думаю, ты не будешь против компании?
- Эй, парень! Что значит «четыре руки»? А я тут часть пейзажа что ли? – завопил Бруно. – Я, между прочим, тоже в старый лагерь собрался, и нечего меня игнорировать! А то спелись тут голубки!
Хорни презрительно взглянул на Бруно с высоты своего роста, но, все же, смягчил свою позицию и решил пока не ругаться ни с кем - мало ли, кто сможет пригодиться.
- Ах да, прости, тебя я не заметил, - он хмыкнул, но предпочел открыто не смеяться. - Конечно же, у нас будет шесть рук. Хотя....а ты можешь держать меч в руках?
Тонкие нотки ехидства, звучавшие в его голосе поначалу, сейчас хорошенько потолстели и звучали очень даже явно.
Вилл немного полюбовался на этих двоих, и невозмутимо кивнув Диего, двинулся по дороге, будто даже и не думая о своих новых спутниках.
Бруно выпятил грудь .
- Я хоть и мал, но тебя проучить и без меча смогу!
За спиной послышались удаляющиеся шаги. Обернувшись, Бруно увидел удалявшуюся фигуру Вилла.
- Эй, ты, куда без меня потопал? - крикнул он вдогонку.
Через несколько метров Бруно оглянулся на Хорни.
- Догоняй, дылда!- захохотал он и вновь побежал за Виллом.
Хорни в сердцах плюнул на песчаный берег.
- Детский сад, Белиар побери, - пробурчал он себе под нос и быстрым шагом направился вдогонку. Благо, ширина шага позволяла ему, не переходя на бег, стремительно сокращать расстояние между ним и Виллом, что уж говорить про Бруно.

Все те же+моя скромная персона

-Да, хотелось бы побольше узнать об этом вашем "братстве". Я смотрю, особой дружбой вы не блещете! - Алекс ухмыльнулся в спину Диего и, скрестив руки на груди, застыл в ожидании ответа.
Нефриту вдруг стало интересно, есть ли у них возможность выбирать, к кому присоединится и насколько все каторжане здесь подневольны. Диего тоже когда-то впервые искупался в этом озере за барьером, а вот теперь себя призраком называет. Выслуживался, что ли? Заинтересованный Имари сделал шаг вперед и начал слушать гораздо внимательней.
-Не люблю истерик. Болотное братство простые психи и наркоманы. Есть еще Новый лагерь. Там сплошные воры. Они грабят караваны старого лагеря. Вы можете присоединится к любому, - ответил на вопрос призрак.
-А кто такой этот Спящий? Местный божок? Должны же эти психи пропагандировать свое учение? Иначе они бы просто все померли, и их вера канула бы в Лету, - спросил Алекс.
Диего недовольно покосился на мужика за спиной.
-А что? Ты сам сказал, что ответишь на любой вопрос! - Каторжанин прищурился и хитро улыбнулся.
-Да по паре их миссионеров есть в каждом лагере. А Спящий. Да кто его знает? Какой-то бог, который обещает спасти своих почитателей из заключения. Я думаю это все глюки. Некоторые после болотника начинают с кустами говорить, - призрак поморщился. - Я то отвечу, но не люблю, когда стоят за спиной, - Диего отошел к скале.
- Пожалуй, Старый лагерь лучше, - задумчиво произнёс Бирк, переварив услышанное. - К тому же там со временем, видимо, можно стать таким, как ты. В том смысле, что наряд у тебя неплохой, получше нашего. А кстати, как?
-Да, старый лагерь выглядит на данный момент самым лучшим. Расскажи о нем! – снова спросил Алекс.
-Очень просто. Как доберетесь в лагерь, поговорите с главным стражем Торусом. Он стоит перед воротами замка. Он скажет, что нужно сделать
Хорни, до этого стоявший в отдалении и, лишь краем уха, прислушивавшийся к разговору, услышав, что Диего проводит здесь этакий экскурс по Долине, решил подойти поближе и поучаствовать в разговоре. Приблизившись к товарищам по несчастью, стараясь не выпрямляться во весь рост, он обратился к Диего:
- Послушай, это же Долина Рудников, так? И здесь добывают руду, правильно? Ответь мне, пожалуйста, во власти какого из лагерей находятся самые богатые шахты?
У него был приятный, даже немного, мелодичный голос, способный расположить к его владельцу практически любого собеседника. Держался он, все еще настороже, немного опасливо поглядывая на остальных.
-Самая большая, пожалуй, у Старого Лагеря. В любом случае, Гомез контролирует обмен руды на товары. В новом лагере тоже есть шахта, но маги воды копят руду в самом лагере. Поговаривают, что у них есть план побега с помощью этой руды. Они, так же, выращивают рис и торгуют им с другими лагерями. Болотный лагерь шахт не имеет вовсе. Они только молятся, либо делают болотник. Им и торгуют до сих пор.

Отбросив накатившее виденье и, все еще сдерживаясь, чтобы не чихнуть, Фир'наэль посмотрел на свою, не менее прекрасную, чем смертоносную, спутницу с такой нежностью, от которой у любого теплокровного кровь превратилась бы в лед. Зетем, переведя взгляд и уставившись прямо в глаза тифлинга, эльф, все же последовал предложению полукровки, и сел в кресло. Отметив про себя, что кресло вполне удобное, ассасин обратился к Визирю:
- Ты, ведь, знаешь, зачем мы пришли? Меня интересует одно - ты готов предоставить нам то, чего мы от тебя хотим, - он вновь бросил предупредительный взгляд на Наяду, как бы намекая, что тифлингу не обязательно выполнять все их, а, если точнее, ее желания, - за плату, которая, я уверен, тебя устроит?
Он ловко подбросил в руке мешочек, наполовину полный чем-то, явно металлическим и привлекательным, и весело звеневшим, когда он подкидывал мешочек.

Аккуратно нырнув, Хорни по инерции добрался до дна, о чем в тот же миг сильно пожалел, узрев, что это дно усеянно костями, черепами, да и полноценными скелетами. Хорни быстро развернулся, толкнувшись ногами в дно, и всплыл. Выплюнув непрезентабельно благоухающую озерную воду изо рта, он огляделся и благоразумно поплыл в сторону берега, совершенно не задумываясь об остальных. Доплыв до него, он стал отрывать от одежды прилипшие водоросли, после чего стал озираться по сторонам в поисках чего бы то ни было полезного.