- Номер на двадцать седьмом этаже. Все бытовые удобства тут есть. Твои вещи я заберу завтра и принесу сюда. Отдохни.
Шэнь протянул ключ-карту от номера. Он не казался усталым, скорее немного печальным. И еще готовым к чему-то, о чем нельзя рассказать никому.
- Спасибо, - сказала она, и Шэнь ушел.
Вдруг Шер подумала, что больше его не увидит. Йохан. Она уже сделала шаг к входной двери, за которой пропал Шэнь, но остановилась в нерешительности. Во время сильных потрясений обостряются все чувства, шестое тоже. Но и погрешность высока. Йохан.
В лифте она закрыла глаза и какое-то время просто дышала, выгоняя из головы все мысли, сосредотачиваясь на ощущениях в теле. Вот горько саднит горло. А вот побаливают ноги. Уже не колет в боку, но раньше кололо. Вот тяжело на сердце. Вот странная пустота вокруг из-за безмолвного импланта, как будто выключили привычный мир.
Шер пусто и больно, и она в печали, но она жива. Завтра или, может, через пару дней они отправятся искать убийцу. Йохан. Шэнь привезет ее вещи, и она сможет переодеться, а до того времени будет жить здесь, ходить в длинном белом гостиничном халате, есть местную еду и смотреть местный музыкальный канал.
Йохан.
В ванной был неплохой шампунь. Хотя Шер не сразу поняла, что придется мыть голову тоже. И вообще – что уже минуту поливает голову водой. В номере был мини-бар с колой, соком, водой, энергетиком и крошечными бутылочками горячительного. А еще большое и удобное место для сна. Это все хоть как-то смахивало на жизнь. Без смертей и мерзостей. Йохан. Просто телевизор, просто заваренный из пакетика тут же чай, просто кафель в ванной. Зеркало на полстены, фен, флакончики зубной пасты и крема и стакан под зубную щетку. Даже картонка со словами «Не беспокоить» и «Прошу убрать комнату», которую можно вывесить на внешнюю ручку двери, присутствовала, хотя и обнаружилась в ящике стола, на котором стоял телевизор.

(втроем)

Черон

Господин подземелий и восторгов моих, как я могу открыть эту тайну и лишить терапевтов куска теплого хлеба и глотка доброго вина?

Hello world! Как я вас всех тут рада видеть, словами не рассказать. И не буду.

Осилила целый один рассказ. После прочтения отзывов на него мне потребуется пять лет психотерапии. Пожалуйста, рецензенты, продолжайте, прошу. Не сдерживайте себя.

***

Через ледяное плато из похожего на облака снега, а может из облаков, похожих на снег, тянулся бесконечный виадук. На плато действовали пятеро. Индеец рисовал песком сложные узоры. Японская девушка в красно-белых одеждах храмовой служительницы-мико порхала бабочкой в танце между его рисунков, не задевая ни крупицы. Суровая воительница в старинных китайских доспехах начертила, будто вырезала, круг острием копья и теперь смотрела в него, как в экран. В стороне стояли, приобнявшись, двое. Высокая крупная брюнетка с роскошной фигурой и длинными вьющимися волосами пела. Ее мелодичный голос, то низкий, то почти на ультразвуке, казалось, достигал призрачного горизонта. А мужчина, еще выше, надежный, как самый крепкий сплав, держал над ними щит. Потому что сверху надвигалось ничто. Не хаос, нет. Ничто.

***

Вот оба мобильных телефона отправились в воду далеко внизу под фуникулером. Плеска, конечно, не слышно, только шум ветра, когда приоткрыли дверь.
- А ведь это вы забрали те деньги, - сказал передатчик голосом Леунга. – Вы и Лю Манг.
- Почему ты так считаешь? – не удивился непрошибаемый Бай Хэ.
- Разве нет?
- Лю Манг идиот. Мы с тобой гораздо умнее, не правда ли?
- Хорошо, договорились. Мое признание и все подробности на этой флэшке. Не боись, не заразно, и ничего не перепутаешь, там всего один видеофайл. Смотри и наслаждайся.

***

Старый добрый способ – радиопередатчик. Встроенный в любимую Тони серьгу в ухе. Вот где никто не заподозрит искать.
Ю Ди стукнул по рулю, как будто от этого прибавится скорости. Отчетливо услышал звук открывшейся двери. Соприкосновения тела с водой. И стукнул по рулю еще раз, уже от отчаяния. Неужели не успеть?

- Это даже лучше, чем придумал бы я сам! - Танцующий все утирал слёзы и хлопал себя по коленям. - Это даже лучше! Идём посмотрим... Но каковы! И до чего отзывчивы боги! Невероятно...
Одна цикада скакнула на плечо Дземи-мона, вторая осталась сидеть на перилах.

На шум в помывочную сунулась давешняя служанка - у оранжевого в крупную желтую клетку косодэ рукава были подвязаны лентой, - и визгом оповестила хозяев о творимом непотребстве. Затем вооружилась метелкой и принялась охаживать по голым спинам и головам тех, кто пытался трусливо бежать из боя, загоняя их обратно в купель.
- Эй, сестренка, да на чьей же ты стороне? - возмутился Санума Кмхэй, потирая ушибленный лоб.

Танцующий-с-цикадами вошёл в маленькую комнату после Докугана и с любопытством огляделся. Ничего особенного тут не было. Беспрерывный же ровный гул невероятной силы был слышен по-прежнему, но откуда - неясно. Им была пронизана вся гостиничка и гудела, как барабан. Дземи-мон даже привык ощущать голос Меча. Должно быть, после он почувствует пустоту...
- Я хорошо слышу его, Дракон, - рассеянно произнёс Танцующий. - Хотелось бы ещё и взглянуть.
- А уж мне как...

Только прожевав, она удостоила дознавателя ответом:
- Компенсация воровской гильдия. Не смогла украсть вещь. Не выполнить заказ. Плохо.
- Гильдия? - нехорошо ощерился дознаватель. Как большинство молодых, он был идеалист, и считал, что преступность нужно искоренять везде и всегда, не делая скидок на социальное положение. - А можешь показать, кто тут от неё присутствует?
- Не могу сказать. Бояться. Моя убить. Гильдия не любить, если лезть в их дела. 
- Убивалка не выросла, - уверенно заявил Нил. К своему удивлению, Дэкс тоже кивнул, соглашаясь с судейским, а потом наклонился и подхватил с земли мелкого "жестянщика".
- Пригодится, - пояснил он, и задумался, куда ловчее пристроить механизм в своем снаряжении.
- Мы договорится или моя идти? - спросила девочка дознавателя.
С пузатеньким, похожим на клубень падальщиком оказалось не так просто справиться. "Жестянщик" верещал, крутился, пускал струйки горячего пара, а то и норовил пнуть пленившего его эмиши во все места, куда дотягивалась его коротенькая ножка. Едва ли бы его удары свалили с ног дамарензиса, но хлопот малыш ухитрялся доставить предостаточно.
- Потатис боится высоты, - пояснил его лупоглазый приятель. - Маленький он еще...
Дэкс наградил его долгим, задумчивым взглядом, а потом перевернул маленького пискуна и принялся изучать его двигатель. Солдат обучали азам обращения с двигателями на тот случай, если придётся своими силами чинить вышедшую из строя машину.
Дознаватель же задумчиво наморщил лоб, а потом кивнул:
- Договорились.
Жестом подозвав стражника, он показал на девочку и распорядился:
- Отведи ко мне в кабинет. Покормить. И не отпускай, пока я не вернусь.

- Твоя давать достойной награда. Тогда моя говорить, - малышка протянула рука за монеткой. - Честная сделка!
Страж расхохотался. 
- Я дам тебе один гинка.
Серебряная монета была зажата между пальцами.
- И помни, что между жизнью и жадностью ты недавно выбрала жизнь.
- Моя согласна. Я запоминать твоя слова.
Блестящая монетка мигом исчезла в одном из карманов потрепанного комбинезона.
- Я соблюдать условия сделка. Моя начать говорить, - девочка уселась прямо на землю перед строгим мужчиной. - Они собираться в таверна "У пьяного боцмана", что в портовом районе. Хозяин таверна один из них. Сегодня вечером там будет сбор крупной группа. По слухам сама легендарная сирена так же быть среди них.
Алый страж выпрямился, отряхнул плащ.
- Вы все слышали - ты, хэй-чо Дэкс, и ты, дознаватель. На этот раз не дайте заговорщикам уйти.
Он отпихнул коротышку-"жестянщика", что подкрался под шумок - то ли захотел подслушать, то ли утащить что-нибудь, - и зашагал прочь.
Девочка какое-то время смотрела вслед необычному человеку, пока тот не скрылся из виду и перевела взгляд на дамарензиса.
- Эмиши, дам бесплатной совет. Твоя быть очень осторожным. Механической люди убить много страж и эмиши. Не стоит их недоценивать, - девочка неспешно поднялась, вытащила из карма жетон, на котором было изображено солнце среди двенадцати малых солнц и протянула его эмиши. - Их знак. Моя украсть. Отдать твоя. Пригодится.

- Командир не виноват, - Дэкс сделал паузу, подбирая слова. - Имеет место быть недостаток данных о противнике. Никто не думал даже, что самандар решат атаковать колонну, пользуясь холодным оружием, с единственной поддержкой в виде пулемёта. Для обеих сторон, смею заметить, бой был неожиданным: Армия и стража не ожидали рукопашной, самандары же явно растерялись, попав под огонь снайперских пар. Их пулемётчик действовал безграмотно, что говорит о недостаточном опыте: с его позиции, сделай он паузу, можно было бы отработать эффективнее. В то же время мы действовали по Уставу, постоянно меняя свои позиции, что негативно сказалось на резултьтате боя: из-за потери времени на переход с места на место и пристрелку нападавшие получили возможность уйти с минимальными для такого боя потерями. Имей мы полную информацию о тактике боя самандар - не ушёл бы ни один. 
Он замолчал, выжидательно глядя на Стража. Скрывать что-то смысла не было: глядя в глаза правде, следовало признать, что в лужу сели крепко все, и перекидывать вину на кого-то одного было... несправедливо.
- Они были безграмотны и неопытны и ушли, забрав пленника. Вы же действовали по Уставу и остались сосать лапу, - Страж фыркнул. - Что ж, я понял. Благодарю за подробный отчет. Дознаватель Нил.
- Господин? - дознаватель вытянулся, щелкнув каблуками, и принялся тараторить:
- Сигнал о нападении на конвой получили немедленно, выдвинулись, но на переходе на уровень были задержаны патрулем Первой дивизии, поэтому о ходе боя ничего от себя лично сказать не могу, а показаний участников собрано пока недостаточно.

Судейский же подобными мелочами не заморачивался - выдрав украденную деталь из ручонок маленькой воровки, ухватил её за ухо и подтянул к Стражу.
Дэкс глядя на эту сцену, почесал за ухом, раздумывая над странным поведением ребёнка. Наверное, родители за ней вообще не смотрят - девчушка мало того, что воровитая, так ещё и немытая. 
Девочка, даже не думала - сдаваться. Извиваясь, словно огненная змея, она пыталась вырваться. На глазах ребенка показались слезы, видать дознаватель слишком сильно выкрутил ухо, чтобы усмирить не в меру буйную девчушку. Но, маленькая воровка не проранила ни одного звука, лишь закусила нижнию губу.
Закинув девчонку за кордон, судейский поставил её перед Стражем и строго спросил:
- Зачем ты украла улику, гадость мелкая?
Стоявший сзади Дэкс недовольно поморщился: манера людей сыпать оскорблениями по поводу и без донельзя раздражала его. Нет, определение "мелкая гадость" вполне подходила оборванке из-за её запаха, но, в конце-концов, кому из них какое дело до её гигиены? Родители есть - пусть и разбираются с гигиеной своего чада.
Девчонка показала ему язык, и прежде чем молодой служитель закона влепил ей оплеху или снова начал выкручивать ухо, ловко юркнула за спину эмиши.
Вцепившись руками за правую штанину его форменных брюк, она робко выглянула из своего нового "укрытия", посмотрела на стражника и произнесла:
- Сам ты гадкий, да и эта рука не принадлежит не вам, ни ему, и уж тем более не им! - мылашка поочередно показала пальчиком на судейского, строгого мужчину и "жестянщиков". - Пожалуйста, верните ее лучше мне. Моя продать рука эмпионским пиратам или механическим людям, и купить много еды для моих младших сестер.
Девочка дернула эмиши за штанину, привлекая к себе внимание дамарензиса.

Столица

Ст.-Ст. заметался по комнате, и Хаос поднял голову от стола. Крыс так реагировал на открытые раны. Чутье у скотины было отменное.
- Пошел вон, - Хаос взял трость и отправился за перевязочным материалом и инструментами.
Наверняка, поножовщина, чего еще ожидать в такое время и в таком месте? Хаос открыл дверь и его чуть не сбил с ног рослый детина. Позади него светлым пятном маячил дорогой паланкин.
- Доктор? – спросил парень и Хаос кивнул. – Посторонитесь, док. Куда нести?
- Прямо и на стол сажай. Придерживай. Включай весь свет и жди.
Интересно. Хаос пнул Ст.-Ст. и убрался с дороги – очень вовремя, надо признать. В дом детина вломился с девушкой на руках. Крыс высоко завизжал и задергался, почуяв близкую кровь.
- Это что еще за дрянь господня?! – Хаос обернулся на голос и увидел третьего гостя. Красноголовый коротышка, крепенький и воинственный на вид, пялился округлившимися глазами на Ст.-Ст., мелко бьющего лысым хвостом по полу.
- Крыса, - пояснил Хаос и принялся мыть руки. – Рассказывай.
- Прострелили грудную клетку, - рыжий показал на себе, - недавно. Мы дырку заткнули, но… Док, вы уж это... Док, постарайтесь.
Док кивнул и похромал в операционную. И постарался.
- Огнестрельная рана верхней части легкого, - заговорил он, осматривая девушку. Молодая. Выглядит хорошо, не бедствует, и мышцы развиты. Губы были искусаны и перемазаны красным. - Кровохаркание. Пульс слабый, неровный… Кожные покровы бледные… Открытый прогрессирующий пневмоторакс…
Действовал Хаос быстро, экономичными движениями. Не так интересно, как могло бы быть, но все уж лучше, чем поножовщина. Он вколол девушке обезболивающее и она обмякла.
- Повезло, - сказал Хаос, очищая рану и ставя дренаж. – Повезло, что так высоко пуля прошла.
- Зашьете?
- Куда деваться…
Дальше был слышен только скрежет когтей Ст.-Ст. и редкий вздох одного из парней.
- Если нет серьезных причин уносить ее отсюда, - сказал Хаос, беря в руки иглу, - я бы подержал ее тут недельку. Лучше – две. Комната у меня есть. Есть возражения?
Возражений у ребят не было. Рыжий вдруг засмущался, долговязый наклонился над раненой, поцеловал в лоб.
- Храни тебя Огонь, сестра.
Рем что-то шепнула из забытья и Хаос кивнул:
- Все, теперь выметайтесь. Учтите, что если за ней придут, я ее спрячу, но долго мы тут не продержимся. Ст.-Ст., проводи.
Огромный крыс немедля отозвался и затопал по коридору.

Банда Джоша.

Рыжий Джош.



Хороший парень лет тридцати, любитель выпивки, фумарет, хорошей драки, знойных женщин, громких песен и халявных гинка. Лидер банды контрабандистов, родился на далеком острове Эрин, но отчего-то не спешит посещать отчий дом.

Джоша все любят.




Дылда.



Действительно очень высокий. Зрение у Дылды слабовато, и еще он боится киборгов и не выносит рабство. Казалось бы, многовато недостатков у одного человека, но Джош Дылду держит в команде и уважает. Дылда верный, как пес, беспрекословно делает то, о чем просят, и рад тому, что просят, а не приказывают.

Чудик.



Толстячок и коротышка, механик если не об бога, так от дьявола, умелец управлять любым аппаратом, владелец восхитительного набора отверток. Плоть слаба, уважения и любви же достойна только чистая и разумная механика, только протезы, только хардкор. Поэтому фотографии нет - зато есть отличные гогглы.


Айхо.



Айхо - Древнее Крыло, рослое и разумное существо, чел-птице-ящер, большую часть времени мимикрикующее под человека: определенным образом сложенные крылья позволяют Айхо принять вид антропоморфной фигуры, закутанной в плотный плащ.


Святая.



Девушка неопределенно-юного возраста с постравматическим нервным расстройством, судя по имеющимся навыкам, была выращена и сформирована для ведения боевых действий. Попала на улицы, была подобрала сердобольным Джошем, он любит странных парней, даже если они девицы.
Обладает тонким слухом, в основном помалкивает, если срабатывает триггер, впадает в бесконтрольное состояние немотивированной агрессии. Впрочем, все остальное время явный контрол-фрик и ведет себя аутично, но мирно.




Вышеозначенное шапито перемещается на кораблике по имени "Безмятежность Эрин" и если у вас достаточно денег, с удовольствием наймется выкрасть и/или доставить в почти любую точку мира почти любой заказ.


[с благодарностью за предоставленные образы Джошу Хомму, Николасу Кейджу, неизвестному мастеру стимпанк обвеса, позвоночным юрского периода и художнику по имени Vanessa]

В Европе существует Организация охотников на демонов сотового типа (похожая существует в Новом свете, но контактов между ними мало). Организацию составляют вербовщики, библиотекари и каратели. Вербовщики, агитаторы, занимаются притоком новых членов в организацию. Библиотекари - поиск, сбор и обработка данных, аналитический отдел. Каратели - боевые группы.
Каждой сотой управляют двое людей. Между сотами существует сложная система иерархии. Территориальные ячейки объединяются в сложный кластер по типу населяющих демонов и проявляемой активности.

Контакты с востоком редки, но существуют несколько отделов по изучению восточных эндемиков и наблюдению за сверхъествественной активностю в этом регионе.

Имя: Хельмут Тойрер.
Пол: мужской, но разве это помеха флирту?
Семейное положение: холост роскошно и безнадежно.
Религиозные взгляды: искоса.
Образование: религиоведение.
Дополнительное образование: практический шаманизм восточного типа.
Место внешней работы и должность: богатый бездельник.
Действительное место службы и должность: отдел "Источник Солнца"; Библиотекарь.
Подконтрольная территориальная единица: Япония.
Специализация цели: призванные сущности, жертвы одержимости.
Врожденные особые приметы: прочерк.
Приобретенные особые приметы: татуировка, увидеть которую могут лишь избранные.
Особые указания и рекомендации: прочерк.





[с благодарностю Хельмуту Бергеру]

Он  сделал паузу; его собственная тень была черная, жирная, как будто  несколько их наслоились друг на друга, образовав вход в иной мир. Сейчас  он скажет про осеннюю стенгазету – красивую, самую красивую в школе, – которую они нарисуют. «Как я провел лето». Интересную, с рисунками и  стихами. Такую, за которую им поставят высшие баллы. Такую, на которую  все придут посмотреть. 
- Я прошу... - голос у мальчишки дрогнул, но затем вдруг окреп: - ...прошу, чтобы Маки согласилась пойти со мной...
- Эй! – возмутилась Мачико. - Мы же договаривались совсем о другом!!!
Может быть, это она задела свечу. Может быть, второй мальчишка, который все так же сидел на корточках, не удержался и, шлепнувшись задом на кафельную плитку лестничной площадки, опрокинул их единственный источник света. Но только свечка упала и покатилась, роняя, как слезы, прозрачные капельки расплавленного парафина.
А потом она погасла.
Сразу стало оглушительно тихо. Словно даже сердце биться перестало, и ветер не дул, и ничьи странные шорохи и шепоты не разбавляли топкой угольной тишины на лестничной площадке. 
- Бегите, - сказал вдруг высокий мальчик. Голос его был холоден и ровен, даже как будто старше стал. - Сейчас.

Паренек, тот, что повыше, оставил открытой двери в спортивный зал – была его очередь дежурить, они подгадали день. Так и проникли в закрытую школу, дождавшись, пока охранник сделает обход и усядется с газетой в сторожке у входа. 
- Главное, - сказал мальчишка, - не запутаться. Что решили, то и загадываем, ничего не меняем.
Где-то в темноте перешептывались сквозняки, заставляя троих авантюристов умолкать и прислушиваться. На лестнице (окна здесь выходили на улицу) было чуть-чуть светлее.
- На какой этаж?
- На площадку между третьим и четвертым, забыл?
Мачико пугливо озиралась и так крепко цеплялась за руку приятеля (того, что был ниже ростом), будто вознамерилась оторвать ее при случае.
- А вдруг он уже здесь?
Тот хихикнул - не очень уверенно, - эхо раздробило смех на отдельные неузнаваемые звуки.
- Разумеется, здесь! Иначе зачем было идти сюда?
Старший глянул на товарищей и немного нахмурился: 
- Спокойно. Давайте за мной, - и первым зашагал по ступенькам. 
В свободной от фонарика руке у парнишки была сумка. Ее можно было бы и на плече нести, но хотелось, чтобы в руках что-то было: как оружие или щит. В сумке лежали учебники, тетради и вещи для ритуала, все вместе.

- Занятный монах, не находишь? - Ишиваки указал на две фигуры, что застыли в короткой паузе посреди заснеженной поляны; в складках черных одеяний серебрился иней, на обритой голове Тайкана играли блики от призрачного огня.
Дынька ухватил оброненную одним из ашигару нагинату, потянул изо всех сил, но то ли переоценил себя, то ли оружие оказалось чересчур тяжелым для детских рук. Поднять-то его удалось, а вот справиться с ним не очень. Мальчишка напоминал бумажный фонарь-гифу, привязанный к шесту. В рядах демонов захихикали, те, кто помельче, старались пролезть в первые ряды, особи покрупнее толкали друг друга локтями. Лысый круглоголовый старик конаки-джиджи в соломенной накидке и красном застиранном слюнявчике капризничал и хныкал.

Вот в чем была его ошибка – на самом деле он не хотел сражаться. Он выбрал бой не потому, что желал победы: все, что было нужно шиноби – добраться до цели; не драться с этим монахом, не убить монаха. Добраться до цели. Это не просто работа, это суть шиноби. Мы делаем то, что должны. Мы – те, кто мы есть.
Цель была совсем близко, видна была в этом неявном, мерцающем свете. Может быть, где-то в душе шиноби испытывал страх, но, признаться, на переживания не было времени. Нужно было обойти монаха, добраться до Ишиваки и убить его. Ничего более, но и этого много. Особенно если ты остался один.
Шиноби кружил, и кружил вороном по снегу, саи тускло поблескивали, словно когти. Отпечатки ног переплетались и скрещивались. Тайные письмена о долге и смерти, но о жизни в этих иероглифах ничего не было.
Он не отводил взгляда от монаха, не подавал вида, ничем не выдал себя, но ровно половина его внимания текла к цели, маячащей то перед лицом, то сбоку. Монах был опасен, но шиноби не собирался побеждать его. Только бы добраться до цели. Запутать противника, обмануть, притвориться, что это настоящая схватка… Она очень скоро стала настоящей.
Шиноби все чаще терял из вида цель и, отбиваясь от новой атаки, нападая и уворачиваясь, разрывая дистанцию, сближаясь опасно, уже принуждал себя помнить, ради чего он здесь. Не ради выживания. Не ради победы.
Шиноби перестал слышать реку, перестал слышать демонов, вой ветра и скрип снега, шиноби потерял чувство времени – его разум был ограничен теперь только схваткой. И это означало, что он проиграл. Это означало, что работа не выполнена, это означало, что убийцу пленят и допросят. Это означало, что жить больше нет причин.
Уклонившись от нового удара, шиноби вдруг замер на миг и взглянул на недосягаемого Ишиваки. И на его людей. И последним, что он сделал, чтобы выполнить задание – это короткий бросок трезубца, резкий и без замаха.
Шиноби не стал смотреть, куда вонзится саи. Убийца в черном развернулся и побежал к обрыву.

Шиноби ко многому был готов. Убийцу обучали годами, он мог делать свое дело в любую погоду, в любой обстановке. Мог красться незаметно, мог скользить в тенях, мог становиться почти бесплотным, почти невесомым, пустым - и противник не мог поймать шиноби, не мог одолеть эту пустоту...
Но к такому его жизнь не готовила.
Сначала шиноби пережил небольшой сердечный приступ - опасность пришла, откуда не ждали, и на какой-то миг все вокруг сделалось неважным, далеким и... удаляющимся строго вертикально. Потом ветка больно ударила убийцу в плечо, тогда он понял, что летит, потом понял, что падает, потом понял, что падать ему высоко, и тогда снова обрел способность двигаться.
Это его и спасло - он распростер руки, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь и замедлить падение. Приземлился шиноби с отбитыми руками и ушибленной спиной, но живой и готовый делать то, что он умел еще лучше, чем убивать.
Бежать.
Не отряхивая снега, не оборачиваясь, не пытаясь достать оружие, он бежал так, как ему никогда еще не доводилось бегать. За его спиной были демоны и призрачные огни, впереди только лес. И что бы ни таилось в лесу, шиноби не повернул бы назад.

Из леса выкатились трое, должно быть, они не планировали вступать в ближний бой, намереваясь расправиться с жертвами издалека. Но холодное лесное пламя выгнало их на открытое место, и теперь выбора у них не осталось.
Где-то на дереве позади святилища был еще один, четвертый убийца. Он замер на месте, забыв дышать, не в силах оторвать взгляда от голубого огня, плясавшего на его вцепившихся в ветку руках

Женщина прошла, как будто пролетела, и заглянула в глаза каждому из защитников храма. Затем - шиноби.
Ударил мороз. Из долины внизу наползал серый вонючий туман.
- Вы вольны остаться до утра, путники. С рассветом покиньте сей приют.

Трое шиноби, не вполне уверенные в том, прибавилось им врагов, или напротив, пришло нежданное подкрепление, встали спиной к спине и замерли, держа в поле зрения и людей возле пылающего оранжевым и алым храма, и духов из горящего синевой леса. Нападать они уже не спешили, выжидали.

- Толстун какой, - с тихим и словно бы плотоядным восторгом отозвался невидимый кто-то. - Жирнехонек.
Голос шел откуда-то сверху, но не шелохнулся ни один листок, не подгибались ветви под весом тела. Легкий, едва заметный парок от дыхания сорвался из переплетения сосновых лап и потек по воздуху.
Тануки тем временем в деловитую перевалочку пересек двор. Он постоянно принюхивался, шевеля длинным чутким носом, но, похоже, не заметил чужаков.
- Сейчас хорошее время, - новый голос, хрипловатый, низкий. - Пора.
Быстрая тень скользнула с дерева на землю, еще одна фигура возникла из кустов в стороне от тропки. Проводив их несостоявшийся ужин (или, может быть, завтрак) сокрушенным взором, Рьёкичи подышал на замерзшие руки и бесшумно достал из ножен короткий меч.
Самый молодой из шиноби задержал дыхание и с силой надавил на специальную точку на лице, чтобы не чихнуть. Свербящий зуд в носу прошел, и парень выдохнул с заметным облегчением.
Еще больше облегчения приносило то, что на этом задании у них не было ни конкурентов, ни противников. Люди из Сейшин-но сато могли принести кучу неприятностей, столкнись здесь их общие интересы.

Не слишком заманчивое предложение, учитывая обстоятельства. А цветы павлонии и связки бамбука на раскачивающемся фонаре убеждали, что бежать надо отсюда со всех ног. Иначе завтрашний день клан Кобаякава может встретить уже без наследника. Голос здравого разума все пытался донести эту мысль до хозяина, а Саскэ уже вытянул меч из ножен.
- Ладно, - сказал он. – Назовешь себя или мне строить догадки?
В темной быстрой воде отражалась россыпь огней.
– Если бы я сражался с тобой, назвал бы, – хохотнул всадник и спешился. В руках его была веревка. – Но твоя голова полезнее прикрепленная к телу. Пока.
Двое конных подняли луки, держа Саскэ на прицеле, еще двое убрались с линии выстрелов, чтобы не мешать товарищам, и наблюдали. Юный Кобаякава с ненавистью посмотрел на луну. Ну не в воду же прыгать, в самом-то деле! Река булькала и взбивала вокруг массивных опор моста серебристую пену; если не расплющит о каменистое дно, то утащит на перекаты.
- Так идите сюда! – Саскэ опустил меч, но не стал убирать его. – Вам надо, вы и трудитесь!
Первая стрела с характерным звуком воткнулась в доски моста возле пальцев ног Саскэ, второй лучник был чуть удачливее – наконечник его стрелы чиркнул наследника по ноге, пропахав тут же закровившую болезненную бороздку с неровными краями. Неглубоко, не смертельно, но шрам останется наверняка.
– Нужен живым, но не обязательно целым, – воин с веревкой ускорил шаг. – Не будь ребенком, не создавай лишних трудностей.

Камакура, Саскэ-Инари
21 день 7 месяца 3-го года Кан'эи

Ночью, ближе к утру, хлынул ливень. Тучи принесло с океана, над которым они стояли теперь, заслоняя все небо темной сизой стеной. Дождь наполнил каналы и речки, превратил недавнее пожарище возле Ясака-дайджин в небольшое болотце и принес ненадолго спасительную прохладу и свежесть.
Небольшая гостиничка-миншуку господина Уцувы переполнилась праздным народом. Кто пришел насладиться горячим источником (за отдельную плату, втрое больше, чем с постояльцев), большинство просто выпить. На внешней галерее на втором этаже, выходящей на внутренний дворик, а через высокую стену – и на кладбище при монастыре, стоял Одноглазый дракон. С длинных мокрых волос срывались тяжелые капли, через шею было перекинуто дешевое полотенце, а дорожное одеяние Докуган сменил на легкую юкату в бело-голубую крупную клетку. Он подставил лицо сквозняку, и со стороны казалось, будто он пьет ветер, как воду.
Рядом с Одноглазым сидел Дземи-мон, тоже принарядившийся. Прямо на порожке сидел, прислонившись спиной к стене, и посматривал то на людей, то на своего спутника, то на затянутое тучами низкое небо. Словно не мог подолгу удерживать внимание на чем-то одном и все время скакал взглядом вокруг.
– Далеко ли сейчас мысли уважаемого Дракона? – спросил Танцующий-с-Цикадами. – Так много всего здесь, так много голосов, ног и желаний…
– Люди сплетничают про зеркало, – не сразу, но все-таки отозвался Докуган. – Ходят слухи, что оно вновь собирает дань. Вот и дочь управителя будут хоронить, не открывая ее лица.
С загнутого карниза на бамбук внизу пролился целый водопад дождевой воды.
– Найдется ли кто-нибудь, кого зеркало не одолеет?


вдвоем

Тяжело сложенный, крепкий, точно башня-ягура, Шибата сам налил себе выпить. Он был мрачен.
- Говорят у Ишимото сорок тысяч солдат.
- Я не верю. Двадцать пять тысяч – может быть, - глава клана за один глоток осушил свою чашку. – Все равно слишком много.
- А у нас всего полторы, - подал голос третий участник полуночной встречи. - Может быть, наскребем еще пять сотен.
- Мало.
- Оборонять замок проще, чем захватывать его. Людей же у Имагавы станет меньше, если он отошлет часть из них, - человечек снова наполнил чашечку господина. - Люди желают одного и того же. Если поманить кого-то золотом и ценными вещами, он не останется бесстрастен. Как пить дать - хотя бы посмотрит в ту сторону, упустив из виду остальное. И уж наверняка попробует завладеть богатством... Если бы наше положение было безнадежно, разве не попытался бы господин спасти ценности из замка? Разве не отправил бы их тайно к морю? На такую историю купится всякий - не так уж мало в ней лжи.
Глава клана занес было руку, чтобы осадить слугу ударом в лоб.
- Где ты видел в Киёсу сокровища? – хохотнул третий, молодой, принаряженный, с цветком сливы на монах; его копье-яри стояло, прислоненное к стенке, за его спиной.

Дом Яманы Содзена,
Киото
Пятый год войны Онин

Ночь разливалась по небу тушью, ослепший осенний ветер тыкался в стены, путался в кронах деревьев, перебирал холодными пальцами мертвеющую листву, хватал за рукава торопившихся в дома людей.
Двоих гонцов, посланных командиром поискового отряда обратно в резиденцию, проводили к Содзэну без промедления. И докладывали они так же - быстро, четко и подробно.
- Значит, они будут там только утром, - Красный Монах в задумчивости потер ладонью бритую голову и взглянул на советника. - И на обратном пути им потребуется охрана. Отправь еще один отряд навстречу первому.
Новости будут не сразу, есть несколько часов передышки. Содзэн отпустил всех и прилег на расстеленный с вечера футон. Раньше он, возможно, потратил бы эти несколько часов на составление планов, однако, годы приносят не только усталость тела, но и опыт. Пока есть время - следует спать. Потому что после времени на это может уже не быть, а разум, которому недостает отдыха, станет медленным, начнет ошибаться. Недопустимая слабость. Вовремя спи, вовремя ешь, будь решителен и не сомневайся. Простая наука...
Содзэну снились укрытые облаками горы и боевые кони. Его война не заканчивалась никогда.

Дом Яманы Содзена,
Киото
Пятый год войны Онин

Веяло прохладой. Сумерки поднялись быстро, затопили сад, и видны теперь были только огоньки в чашах каменных светильников-доро, да темные резные очертания деревьев на фоне едва светлого неба. Содзен писал письма – не торопясь, перебирал бумаги, одни откладывал сразу, иные перечитывал перед ответом.
Телохранитель на веранде пошевелился, зашуршали одежды. Звонко и отчетливо ударил бамбук в саду, отсчитав положенное время, послышался плеск воды. Где-то крикнула птица.
Содзен отложил бумаги и отодвинул письменные принадлежности, решив готовиться ко сну. Время позднее, да и возраст дает о себе знать. Осень приносила холодную влажность, поутру побаливала спина, к вечеру - ноги. Только одно средство есть от старости. Война.
Только она заставляла кровь бежать по венам, согревала внутренности и ударяла в голову пьяным зельем. Кто мы без войны? Торговцы дней. Даже и дышится тяжелее в спокойные мертвые дни. Нет, он будет воевать - столько, сколько ему отпущено.
Красный Монах отпил воды и поставил чашу на низенький лакированный столик рядом с расстеленным футоном. Где-то сейчас ложится спать этот змей Кацумото. А когда-то они неплохо ладили... Все изменилось. Наступает в человеке осень, и он вдруг оказывается не тем, кем ты его считал. Гадким оказывается, грязным. Гнилым. Неверным. И тогда два пути - один война, а вторым Содзен не пользовался.
Вскочил телохранитель и пробежал несколько шагов до двери - за полминуты до того, как в комнату ворвался посланник. И упал на колени. Содзен выслушал его слова, сначала нахмурясь, а затем едва заметно побледнев. А после он вскочил вдруг на ноги и швырнул в гонца столиком. И на месте уставшего сонного старика вдруг появился тот, кого звали Красным Монахом - огромный, яростный, с налитыми кровью глазами.
- Как посмел!..
Гонец не поднимал взгляда, из разбитой головы на татами текла кровь. Красный Монах задышал тяжело и глубоко, сжал кулаки и едва сдержался, чтобы не добавить гонцу подставкой под локоть. Мысли, взгоряченные гневом, летели быстрее коней. В столице замечен юный наследник Кобаякава. Один. Без отряда охраны. Еще днем! Красный Монах заскрежетал зубами - сколько времени упущено!
- Мне нужен он, - голос Монаха был громоподобен. - Делайте что хотите, достаньте мне его хоть из-под земли!
Если - Монах в мыслях тут же исправил это женственное, неуверенное "если" на окончательное, монолитное "когда" - когда наследника схватят, клан Кобаякава не сунется в войну. Эта страшная мощь и богатство останется сидеть там, где их застанет известие о заложнике. И они не двинутся с места. И они будут сидеть там ровно столько, сколько скажет им Красный Монах.
- Достаньте мне его. Ночью. Ищите, пока не найдете, а потом приведите ко мне.

Ты так говоришь, как будто конкурс на прикле - единственная возможность вообще чего-то написать. Если завтра Номи и Ириска уйдут в декрет, лично я действительно не буду писать ни на Куш, ни на другие конкурсы, потому что мне вообще на ухо не упали никакие массовые забеги: у меня тут на прикле сколько-то приклов, работа и два литературных проекта.

Первый Куш был для меня дебютным забегом, если бы меня персонально не позвали и не были бы ко мне добры, дебюта бы не состоялось (да, тут можно искрометно добавить про первый волнующий раз).

Конкурс для фенека - частный случай творческой тусовки. И, да, я хочу, чтобы эта тусовка была для меня комфортна. Это часть работы организаторов. Делать фенекам комфортно.

Про организаторство в общую копилку.

Я из тех, кого надо если не пинать, то попинывать. Потому что для меня главная проблема не придумать текст, не написать текст, а сесть на задницу ровно и начать его.

Ну и, да, без личного обаяния Номи я бы не сунулась ни на какой конкурс. Я продаю слова. Вместо того, чтобы писать оплачиваемые тысячи знаков, я пишу беслпатные тысячи знаков - такая роскошь только от большой любви и уважения.