В лесу было тихо. Темно и тихо. В общем, все как полагается. Лишь изредка поухивал филин, предвкушая сытный обед, да поскрипывали старые ели, нежась под ласковым теплым ветром. Яркая луна осторожно светила по макушкам деревьев, словно не решаясь забраться в чащобу.
Чу! Будто плачет кто… И снова тишина. Только могучие стволы вековых дубов, тяжелые лапищи елей и бархатная темнота вокруг. Вон! Вон! У самых корней огромного дуба мелькнул домашний уютно-желтый огонек – неужто свеча?
- В тоой степиии глухоооооооой э-заааааамерзааааал ямщииииииииик, - суховатый баритон исполнителя и впрямь передавал ощущение неизбывной предсмертной тоски, - Ты, товаааааарищ э-мооооооой , не попомни злаааааааааааааааааа…
- АААААААААААЭЭЭЭЭРХ! – заревел медведь.
- Вэ тоой степии глухооооооооой, - всхлип, - сэхаааааааранииииии меняяяяаааааа, - всхлип.
Свеча на столе озаряла тарелку с мочеными груздями, ковш ключевой воды и крепенькую пузатую бутыль, подозрительно ополовиненную. За столом сидели двое: Михайло Потапыч и безутешный старичок в широкополой соломенной шляпе, пение становилось все душевнее:
- Аа коней сэведиииии….
- Ааргх!
- К отцу- баатюшкееееее, э-пеередаай поклоооооооон э-рОдной маааатушкееееееЭЭЭЭЭргх! – Хрустальные слезинки скользнули по морщинистым щекам и затерялись в седой с прозеленью бороде… - К матушке, Мишенька…. Эвоно как! А хде ж она матушка?.. А про жену, - леший крякнул и махнул рукой, - и разговору нет.
-Урргх, - согласился медведь.
- Нет, ну ты скажи мне, вот отчего так? Всю жисть…, - дед придвинулся ближе, горячо дыша прямо в шерстистую морду, - всю жисть по лесу носись, богатырей всяких там из болота вынимай, а они тебе ни «спасибо», ни «пожалуйста»! Эх, Потапыч! Один… - старик утер рукавом лицо, - один как перст. Вон Яга… Та хорошо устроилась! Ей-то что!
- Уурх?
- А вот то! Живет себе, понимашь, как сыр в масле катается. И везде ей почет! А за что? Чем я-то хуже? – Лешак хмурил кустистые брови и грозно сверкал очами, - ей-то вона как! Завсегда зайдут , да «спасибо, бабушка». А мне?
-Аррргх.
- Эх, Михайло Потапыч, один ты меня поймешь… Ну, еще по маленькой? – сморщенная ладошка пододвинула ковш медведю и потянулась за кружкой, - это вот как Машка твоя! Обманула! – Мохнатьич хлопнул себя по коленям, расплескав содержимое кружки. Баба! Баба и есть. Все они…, - дед мотнул головой, - но богатыри ж оне ж не бабы?!
Внезапно темнота напружинилась и загудела, бутыль издала печальный звон, тоскливый, как клич улетающих журавлей. Леший мигом протрезвел:
- Эвона что…. Нет, Мишенька, ну ты глянь-ко! Ну вот! Опять! Чтоб их! Ты прости, дружочек, но идтить надоть. Службу служить. А к тебе я еще…. На днях. Ну, или ты заходь!
Немного пощипанный филин взмахнул крыльями и полетел в чащу…

совместно с Uceus

ДЕНЬ 95 - 114

Ворона все так же бродила по мертвому городу. Порой она возвращалась к своей стоянке, брала припасы и вновь отправлялась в путь. Пару дней Ингу преследовало отчетливое ощущение, что ее зовут. Наверно, Вита, кто бы мог еще? Зовут с отчаянной настойчивстью и страхом в голосе. Ворона с не меньшей исступленностью искала девушку, но видимо не правильно выбрала направление. Потом это ощущение пропало и женщина с отчаяньем и испугом подумала о том, что может быть Виталину постигла та же участь, что и всех этих людей в проулке. В горле забился кисло-сладкий ком, когда непрошено пришли воспоминания мертвых лиц. Нет, этого не может быть, Виталина слишком сильная, слишком молодая, чтобы вот так взять и погибнуть. Она бы поняла, узнала бы, почувствовала, если бы с ней... если бы ее убили. Наверно только эта вера и отгоняла все ближе подбирающееся отчаянье. Она верила и продолжала искать, мысленно молясь Богу, Асороссу и кому угодно, способному ее услышать, и мысленно пытаясь обнаружить Виту, отправить ей, что она не бросила своих попыток найти ее. Что она рядом, близко и придет...
- Ну все... - слова прозвучали глухо и безрадостно. Конечно, Виталина знала, что однажды этот день наступит, но ведь завтра, это завтра. А потом вдруг вышло, что завтра оказалось сегодня. Сигареты кончились как-то внезапно и насовсем. - Вот черт, - девушка швырнула пустую пачку в угол и обшарила вещи в поиске... "в поиске чего, дорогая, ты же их пересчитала, поделила дозу...", но чуда не произошло. Настроение упало ниже некуда, Тошка уже почти решила никуда не идти, но потом все-таки натянула свитер и вышла на улицу. Улица порадовала моросью и скользким асфальтом.
- Да чтоб ты сдох.... - слова были направлены вникуда, никому, просто в попытке сбросить напряжение. Вита накинула капюшон и потопала к спортплощадке. В мыслях были только сигареты, спорт как-то не вдохновлял, но циркачка надеялась, что втянется в процессе. После разминки Виталина подошла к бревну, провела рукой по влажному металлу, нехотя взобралась и несколько минут просто стояла, глядя под ноги и размышляя, а стоит ли, собственно, так выпендриваться. Однако, выяснилось, что чувство противоречия сильнее здравого смысла, - девушке хотелось сделать что-нибудь кому-нибудь на зло (вот умру я, вам стыдно будет). Она решила не мелочиться и начать с колесика, правая рука едва не соскользнула, но Тошу это, естественно, не остановило. Почти отпрыгав первый разряд, который был любимым еще со школы, Вита все же шлепнулась вниз, перекатилась на спину и посмотрела в небо. Небо было серым и пустым. Впрочем, не только небо.
Инга всегда начинала от переферии города, со временем углубляясь, в этот раз она решила не тратить время зря, и устремилась к центру города, без всяких экивоков. Проходя мимо дворов и подъздов, она заглядывала и прислушивалась, пару раз влезала в магазины, чтобы уйти в разочаровании, все по большей части утратило свой первоначальный вид. Один раз, правда, она зашла туда, где видно продавались товары для туризма и разжилась еще одним плащем из ткани больше походившей на клеенку и гамаком. Удочки ее не впечатлили - коль нету даже насекомых, откуда взяться рыбе. Да и не сильна она в рыбалке. Был так же прибор, напоминавший примус, но принцип работы и топливо, используемое им, а главное его вес, заставили Ворону отказаться от своей находки. А вот топорик из какого-то металла вроде стали был ей взят. Женщина покинула здание и вновь двинулась вперед, крутя головой, прислушиваясь к тишине и собственным ощущениям. Почти час она слышала лишь собственные шаги и видела лишь привычно серый пейзаж вокруг, когда вдруг, краем глаза заметила движенье. Резко развернувшись на ногах, готовых в любой момент сорваться в бег, Ворона замерла. В одном из дворов, она увидела стройную фигурку, что выполняла упражнения на бревне такие, что Инга видела лишь по телевизору во время Олимпиад и соревнований по гимнастике. В конце, фигурка неожиданно упала. У Инги оборвалось что-то в душе. Она стремглав бросилась туда, не думая, что это очередной морок, или иллюзия, что создала надежда.
- Вита! Вита, ты в порядке?!
Лицо Вороны появилось на фоне серого неба так внезапно, что Вита автоматически оттолкнула подошедшую женщину:
- Инга? Прости... - девушка поднялась с земли, - Ты тут откуда? - она много чего хотела узнать, но все вопросы потонули в приступе кашля. Откашлявшись, Тошка уже ничего не хотела говорить, просто подошла к Инге и неожиданно для самой себя обняла ее.
Почувствовав как Тоша прижалась к ней, обняв, Ворона улыбнулась дрожащими губами. Глаза наполнились влагой, нос предательски защипало, но она изо всех сил старалась не заплакать. Женщина обняла девушку и мягко прижала к себе, слегка покачиваясь всем телом.
- Все будет хорошо, девочка моя. Все будет, хорошо. Мы нашлись, а это главное.
Инга улыбалась, ощущая как по щекам текут горячие слезы. Сейчас ее переполняли ощущения какой-то невероятной благодарности и покоя. Она была благодарна всему этому мертвому миру с его опечаленным Божеством и безумными мороками, что они не забрали эту девочку, как остальных. Она почти свято верила в свои слова - они нашлись и это главное. Повинуясь внезапному порыву, Ворона коснулась губами лба девушки, подарив поцелуй то ли сестринский, то ли материнский.
Тошка почувствовала себя крайне неловко и отстранилась, хмуро глядя в сторону. Она всегда считала такие сцены неуместным проявлением сентиментальности, слабости или... вобщем, чего-то, что в ее представлении не имело права на существование. Она злилась на себя и стеснялась собеседницы. Девушка потерла ушибленное бедро и машинально сунула руку в карман, достала зажигалку, пошарила в поиске сигарет. Потом как-то хрипло произнесла:
- Кстати, поздравь, я сегодня бросила курить...
- Поздравлю...
Послушно ответила Инга. Сама она не курила, но к курильщикам относилась спокойно. Она с чуть грустной улыбкой посмотрела на Виталину, чувствуя ее неловкость и непривычность в таком проявлении чувств.
- Прости... на какой-то миг мне показалось, что тебе это нужно. Видимо, показалось.
Ворона вновь слабо улыбнулась, глядя на эту маленькую, но столь независимую девушку. Нет. навязываться она не будет, обычно она и сама испытывала затруднения с проявлением эмоций, а потому привычно ушла в свою раковину. Хотя в голосе ее при новых фразах мелькнуло плохо прикрытое участие.
- Знаешь, неделю назад, или около того, мне показалось, что ты меня звала. Сильно. Я искала... Облазила что могла... с тобой что-то произошло?
- Да... - Вита осеклась, - ну не то чтобы... просто... мелкие неприятности.
Девушка закашлялась и посмотрела в небо, зябко поведя плечами, продолжила:
- Я тут живу недалеко... Хочешь, прогуляемся?..
"Конечно", - Инга с готовностью кивнула,
- Я ужасно волновалась за тебя. Я знаю - ты сильная, но в этом городе есть кто-то еще. Не только мороки и призраки. Кто-то, убивающий людей. И, да помимо нас тут были и иные люди. Быть может и сейчас есть. Но те, кого я обнаружила... были мертвы... убиты.
Голос Вороны приобрел мрачную серьезность. Да, тема разговора мало подходила для встречи двух подруг, но Инга сочла, что Тошу необходимо предупредить. Однако, чтобы подбодрить Виту, женщина произнесла: "Но я верила, что ты сильная, что сможешь выжить в этом месте. Да, кстати, ты с Магом говорила?"
- Го-во-рила, - произнесла Тошка почти по слогам, грустно усмехнулась, - буду жить здесь. Ты, я так понимаю, тоже?
- Да, немного побеседовали. Он говорил что может дать нам шанс. Но что за шанс, когда и где? Наша беседа оставила вопросов больше чем ответов. Если подумать, у меня там никого и нету кроме мамы. Ее вот жаль. А здесь... запасы ведь не бесконечны, если они исчезнут и что нам делать? Ни поохотиться, ни порыбачить. Просто не на кого. К тому же, кто-то же охотиться на нас... Правда, есть идея... а впрочем, нет, бред - не идея! Полный бред, наверно.
- Человеческая жизнь - ЭТО бред! - слова прозвучали довольно резко, - А вот выживание - чистая наука. Что за идея?
- Ну...
Женщина заколебалась. Затем, пожав плечами и решив, что от слов хуже не будет, продолжила: "Мы встретили пока здесь две реальные силы - Маг и Асоросс. И если Маг нам помогать не жаждет, то может, попробовать наладить контакт со вторым? Маг обещал нам шанс, но тут, боюсь, от нас ничего не зависит, захочет - даст, не захочет - не даст. А местному и столь могущественному созданию... наверняка ему здесь тоже неуютно. Прийти лишь для того чтобы увидеть, во что был превращен твой дом - врагу не пожелаешь... возможно, мы чем-нибудь смогли бы ему помочь, а он нам... хотя... предлагать помощь Богу... говорю же, бред".
- Хммм.... - Тошка явно была разочарована. Девушка не была особо религиозной и в принципе считала мистику полной чушью, даже не смотря на свое теперешнее положение, - То есть ты предлагаешь .... молиться?
"Не знаю", - Ворона обескуражено качнула головой, почувствовав отклик разочарования подруги. Она догадывалась, что это таинственное создание, все нешедшее из ее головы, все еще в этом мире, полном тоски и печали. Порой она ощущала к нему чувства, знакомые большенству женщин - желание утешить, приободрить. "Материнский инстинкт", как насмешливо отметил маг. Материнский инстинкт той, кто никогда не была матерью. Но, одновременно ей казалось, что это может оскорбить его, каким-то образом принизить до простого смертного существа... а, впрочем, кто сказал, что Боги бессмертны... Разговаривая, женщина и девушка почти дошли до убежища Виты.
- Входи... Это, конечно, не пентхаус, но я довольна, - Виталина толкнула дверь, пропуская Ингу вперед. Убежище выглядело не слишком-то уютно, хорошо обжитым казался лишь один угол возле барной стойки. Там стояло четыре диванчика, сдвинутых вместе, рядом на полке разместилась пара кастрюлек, на подставке для сушки бокалов висели носки и майка - вот и весь комфорт. Тошка закашлялась вновь, потом сказала:
- Я зову это "Тошкин дом". Садись, где удобно. Чая нет... Воды хочешь? Или сухпай?
- Да нет, все свое - ношу с собой.
Ворона чуть смущенно улыбнулась и оглядела помещение. Ее внезапно и остро поразило что их потребности при необходимости сводились к столь малому. Немного относительной безопасности, немного однообразной и пресной еды, вода, не имевшая вкуса. Оказывается, всего этого им довольно для... пусть не для счастья, но для успокоения. Как, оказывается, легко перестать мечтать о несбыточном. Сама Инга давно уже забыла свои грезы о чем-нибудь сладком, слишком сосредоточенная на собственном выживании. Да и Виталина выглядела вполне удовлетворенной своим существованием. Женщина печально качнула головой. Однако, чтобы не тревожить девушку, улыбнулась.
- А у тебя здесь довольно уютно. Здорово получилось.
Она нерешительно присела на краешек дивана. В ее сараюке не было и такого. Сама Инга сделала себе из пустых коробок нечто вроде закутка, логова, давашего ей иллюзорное но столь желаемое чувство защищенности. Пол в нем был устлан картоном и когда она ложилась на него в спальном мешке, было немногим, но все же теплее, чем на голой земле. Из еще одной к тому времени уже опустевшей коробки был сделан стол, за которым она и ела, если была в своем "стойбище". Как же мало им стало надо... как изменились их ценности... как изменились они сами. Похудели, одичали, может быть даже ожесточились. Но почему-то этот спуск в примитивизм, не пугал Ингу. Она принимала ео с какой-то покладистой отрешенностью, едва ли не с удовлетворением. Она заглянула в глубь себя и увидела Зверя (а может и птицу) и увиденное ее успокаивало. Произошло разделение. На Ингу, ту, которая любила вечерами сидеть с чашкой чая в кресле и наслаждаться детективом, а днем закапывалась в архивные папки и документы. И Ворону, которая появилась здесь, непрошенная, настороженная и пугливая, но такая нужная. Как прежняя Инга, она бы здесь не выжила. А вот Ворона... да, у нее был шанс. Женщине не хотелось думать, как могла измениться здесь Вита. В какую сторону и сколь сильно...
Дни шли за днями, заботы непривычного мира стали привычнее, будни становились такими же серыми, как если бы они все еще жили на Земле. Стех пор, как странницы стали вместе жить в "Тошкином доме", Вита все чаще ловила себя на мысли, что присутствие другого человека, пусть даже и такого неконфликтного и мягкого, как Инга, действует ей на нервы. Иногда девчонке хотелось нахамить или обидеть, чтобы Ворона ушла, чтобы не видеть ее глаза, встревоженные и колкие, будто женщина здесь для того, чтобы напоминать об их бедственном положении, или следить. Иногда Тоша пыталась договориться с собой, убедить себя, что это просто паранойя, благополучно развившаяся на фоне событий последних месяцев, но разум не мог совладать с эмоциями.
По мере того как становилось ясно, что еды скоро не станет, отношения "подруг поневоле" становились все более напряженными. Они перестали ходить "на охоту" вместе, почти перестали разговаривать.
Во время одного из таких одиноких рейдов Виталина набрела на небольшой магазинчик, который, по всей видимости, раньше специализировался на продаже алкоголя. Опустошение полок помогало немного сбросить напряжение, но поставило большой крест на занятиях спортом (похмелье еще ни одного спортсмена не вдохновляло на великие свершения). Инга молчала, когда Тошка возвращалась глубокой ночью, хотя, определенно, все слышала. Утром Виталине было стыдно, от этого она еще больше замыкалась в себе, мрачнея с каждым днем.
В день, когда припасы подошли к концу, Тошка молча отодвинула от себя брикетик, встала и вышла, со злостью толкнув дверь ногой. Она не появилась даже ночью, и лишь под утро Инга услышала шорох.
Да, все оказалось гораздо сложнее. Ворона порой думала, что им было бы проще жить поодиночке, нежели вдвоем. И даже то, что через неделю она перенесла гамак свой на другой этаж, что б дать себе и Виталине хотя бы иллюзию одиночества - не помогло. И дар Асоросса теперь казался едва ли не проклятьем. Девушка чувствовала молчаливое неодобрение Инги, которая привычно "забилась в раковину" и молчала, а женщина ощущала отголоски растущего раздражения. А тут еще запасы как на зло, решили подойти к завершению, что легкости в общении не прибавляло. Уж слишком разными они были. Порой Инга выбиралась на крышу здания и смотрела на звезды, когда небо не было затянуто пеленой серых туч. В последние дни Тоша стала приходить позднее и до Вороны доносился запах спиртного. Порой она хотела с Витой поговорить, хоть как-то поддержать, но что сказать чтобы не вызвать еще большего раздражения, она не знала. А потом девушка не вернулась ночью. Инга в тревоге бродила по дому, меряя шагами пустые комнаты. Порой она пыталась помолиться, но мысли путались, а под кожу пробирался озноб. Под утро, когда она едва не задремала, сидя у окна (опять приснился сон про трупы и паука, что обволакивал ее своею паутиной), раздался шорох. Бледное и помятое лицо Вороны, ее покрасневший глаза выдавали ночь, проведенную практически без сна. Бросаться с причитаниями подобно, старой клуше, не хотелось, как и пилить, подобно жене, поджидавшей пьяного мужа. А потому она лишь молча повернула голову на шум. Голос ее прозвучал сухо и ломко.
- У нас закончилась еда. Совсем. Остался лишь один брикетик. Ешь, я свой съела.
Теперь ни девушка ни женщина не имели выбора - пора было отправляться на поиски продуктов, или их ожидает голодная смерть.
- Бери себе. - Тошка говорила глухо и немного невнятно, что явно выдавало ее состояние. Она остановилась, положив руку на спинку обшарпанного дивана, с минуту молча глядела в пол, потом каким-то рассеянным неточным движением похлопала себя по карманам, облизнула губы и беззвучно выругалась. - Ты чего не спишь?
Вита никак не могла понять, кем же они друг другу приходятся - по всему выходило что-то вроде дальних родственников, вынужденных жить на одной жилплощади и поддерживать видимость "крепкой дружной семьи". Против Инги девушка ничего не имела, даже наоборот, но Тоша никак не могла понять, почему ей стыдно смотреть в глаза Вороне. Ведь они чужие люди, и она не сделала своей союзнице ничего плохого, а что до ее жизни, так Инге вообще нет дела....всмысле не обязана она... вобщем, к черту все это!..
Инга молчала... ответить на вопрос почему она не спит. Она ведь волновалась. Ведь этот город не безопасен, проживи здесь хоть сотню лет. И то, как Виталина беззаботно относилась к этому. Но сказать об этом вслух. Кто она ей? И почему переживает, хотела бы опекать, но она не смеет. Ей страшно посягать на независимость девушки, но и смотреть на то, как она себя гробит. Пожалуй, даже к лучшему, то, что у них закончилась еда, возможно, это побудит Виту к активным действиям, кроме того, что бы накачиваться алкоголем. Догадываясь, что после выпивки Тоше едва захочется еды, Ворона не стала спорить, а убрала брикет в рюкзак. Пора было выдвигаться.
- Ну, что... ты поспишь для начала или мы сразу отправимся?
Даже эти слова дались ей непросто. Женщина не могла подивиться на то, как много проблем в общении может быть у двух разумных существ, ринадлежащих к одному виду, полу и даже к близкой национальности (в конце концов они обе были славянки). Она ощущала смутное недоумение по этому поводу.
- Некогда спать, - по лицу Виталины пробежала тень улыбки, - в гробу отоспимся. Девушка хотела сказать что-то еще, но не нашла нужных слов, и, запутавшись в собственных мыслях, смущенно молчала.
Они вышли из убежища, взяв с собой лишь самое необходимое. Рыскали по городу, методично обшаривая все в поисках еды. Как ни странно, столкнувшись с очередным испытанием и угрозой смерти, Виталина и Инга вновь сплотились, хотя бы навремя закрыв глаза на все противоречия между ними. Последний брикетик был съеден на следующий день и теперь они обе ощущали голод, подступавший в плотную и заглядывавший в глаза хищным зверем. Именно Вита, более молодая и активная, обнаружила карту с местоположением склада, который, как они надеялись, был продуктовым в том числе. Пожалуй, даже знай они что там хранятся несметные сокровища, то обрадовались бы куда как меньше. И они отправились на его поиски с жадной поспешностью.

а быстрый планируется прикл? я имею в виду необходимую скорость отыгрыша

а то времени нет, но уж больно хочется лешим побыть

если возьмете неспешного лешего (или, возможно, редко встречающегося) буду рад до потери пульса

Когда экипаж остановился, дон де Лука на несколько секунд прижал изящные пальцы к вискам. Дорога показалась ему изматывающей, и, если бы у него могла болеть голова, она бы, несомненно, болела. В окне мелькнул молчаливый слуга, дверь кареты открылась. Вампир вздохнул и вышел, на ходу примеряя вежливую, но сдержанную улыбку.
На дорожке, ведущей к парадной лестнице, в ожидании застыли слуги так похожие друг на друга, что не возникало сомнений - хозяйка тщательно подбирала их. Улыбка дона Чезаре стала чуть ярче - он очень любил изящество и логичность, а также последовательность и постоянство.
- Добро пожаловать, дон де Лука, - голос говорившего был мягким и приятным, как бархат, - надеюсь, пребывание в Оулхоллоу оставит у Вас приятные впечатления.
Юноша перевел взгляд на ухоженного мужчину во фраке:
- Как всегда, Джеймс. Мои комплименты хозяйке.
- Я провожу Вас в Ваши апартаменты, Вы сможете немного отдохнуть пред праздником.
- Благодарю, это будет очень кстати, - Чезаре кивнул.
- О, милорд... прошу простить меня, но нынче одной благодарности мало, - Джеймс склонил голову, но его темные глаза лукаво поблескивали, а в уголках губ притаилась улыбка.
Молодой человек удивленно поднял бровь.
- Видите ли... в этом сезоне даже люди дают мне на чай... - вампир изобразил на лице печаль, граничащую с обреченностью.
- Какая прелесть, - де Лука оживился, и его лицо стало почти мальчишеским, если, конечно, у мальчишек бывают холодные безжалостные глаза, -ты не находишь, Джеймс? Если будешь достойно трудиться, сможешь полакомиться засахаренными фруктами. Или... что там тебе по душе.
Рука в бархатной перчатке опустила в ладонь старого вампира розовую жемчужину:
- Лакомься, на здоровье, друг мой.
Когда они подошли к дверям отведенных гостю комнат, юноша попрощался с сопровождающим и, уже открывая дверь, сказал:
- Джеймс, проследи, чтобы никто не обидел моего Микеле, и пусть пришлют мне что-нибудь перекусить.
Через мгновение дон де Лука остался один, но место, где он оказался, заставило его раздраженно передернуть плечами - это было царство розово-зеленого хаоса. Резные арки, толстые персидские ковры, диваны и оттоманки, вышитые подушки, - все было розово-зеленым, вычурным и совершенно не во вкусе гостя:
- Ох, Лоллия, - недовольно вырвалось у юноши.
Но через мгновение он нашел то, что ему было поистине необходимо: к спальной примыкала малюсенькая комната с окнами до пола, занавешенными зелеными шторами, а посередине стояло огромное кресло цвета зари. Тьму отгоняли лишь горящие на торшере свечи. Эта своеобразная келья настолько резко контрастировала с вычурным великолепием спальной, залитой электрическим светом, что казалась ошибкой, иллюзией, миражом.
- Ах, Лоллия, - бледное лицо юноши озарилось нежной улыбкой. Он с удовольствием сел в кресло, положив тонкие кисти на изогнутые подлокотники темного дерева, и закрыл глаза. Тишина подарила ему несколько мгновений блаженства.
Когда раздался стук в дверь, Дон де Лука был в прекрасном расположении духа. Он открыл глаза и слегка повернул голову в сторону двери:
- Подойди, - произнес он почти ласково. Юноша со смуглой кожей и угольными вьющимися волосами послушно сделал несколько шагов вперед.
- Подойди ближе, - мягкий сладострастный голос завораживал, лишая жертву страха и воли. Чезаре ощущал сладостную и вязкую негу, сравнимую лишь с плотским вожделением. Его тело наполнялось теплом, столь желанным и столь редким, вампир с трудом сдерживался, чтобы не броситься на человека, - Сядь рядом со мной, друг.
Человек опустился на ковер у ног Чезаре и положил голову ему на колени. Де Лука рассеянно провел пальцами по волосам юноши, словно гладил собаку. Они были такими разными: пламя и лед. Темные кудри гостя и светлые волосы вампира, лед глаз хищника и шоколадный взгляд жертвы.

ДЕНЬ 14 и иже с ним. совместно с Other

После того, как туман разделил двух "подруг по несчастью", Тошка впала в какую-то совершенно не свойственную ей апатию - забралась в подъезд, выбрала ближайшую комнату, не особо заботясь о безопасности и удобстве, и проводила дни, валяясь в спальнике. Девушка упорно старалась настроиться на "волну" Инги, но до ее восприятия долетали лишь какие-то обрывки мыслей Вороны, более всего напоминавшие разговоры соседей за стеной: слышно, что говорят, а ЧТО говорят - не слышно...

Виталина открыла глаза и поежилась. Ощущение сырости было противным и прилипчивым, как насморк. Девушка потерла кончик носа, и села. План на сегодня был такой: найти Ингу (или не найти) и найти нормальное убежище, где можно будет провести время в тепле и обдумать свое дальнейшее житье-бытье. Тоша вновь подумала об Инге, пыталась понять, хочет ли она вообще ее искать. С одной стороны, они были абсолютно чужими друг другу, а с другой... с другой... Вита привыкла к ее беззащитности, ранимости. Рядом с Ингой малышка чувствовала себя сильной, смелой и ... нужной?
Вита машинально закурила, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Ощущения подсказывали, что курс общего массажа был бы очень кстати, как и хорошая расслабляющая ванна. Тело спортсменки требовало тренировок, а мышцы ныли без нагрузок. Тоша решила хоть как-то развлечь их и пошла на пробежку, предварительно спрятав сумку за мусорным баком.
Первые несколько шагов дались с трудом, потом все пришло в норму. Виталина оббежала квартал, наслаждаясь ощущениями, чувствуя, как напрягаются и подрагивают мышцы. Жизнь казалась довольно-таки сносной штукой, появился азарт и желание что-то сделать. Даже лучше не сделать, а совершить.
Внезапно Вита поняла, что за ней наблюдают. Причем, сказать, откуда появилась такая уверенность, девушка ни за что бы не смогла. Она просто знала, что это так, и все.
- Эй! Кто здесь?! - Тошка почувствовала, как сердце забилось сильнее, но старалась казаться уверенной.
От тени дома отделился силуэт, такой же темный неровный и прозрачный, но чем ближе он подходил к девушке, тем четче и объемнее становилась фигура, словно впитывающая силу из сумрака этого мира.
- Ты не узнала меня, милая? Как тебе это турне? Ты успела им насладиться в полной мере? - усмешка играла на немолодом лице, пряча в складках губ самодовольство.
Виталина вздрогнула, сердце вытолкнуло фонтан ужаса, смешанного с отвращением и затихло:
- Так себе сервис, - рука шустро юркнула в карман, вытаскивая пачку, - а вот кто ты, я не знаю... да и знать не хочу. Мало ли извращенцев...
- А ты все так же куришь, маленькая дрянь, - усмешка не покинула губ, но голос стал заметно злее. - Где там твоему скудному, доедаемому никотином умишке уразуметь, почему и как ты тут очутилась. Чтож, раз тебя тут все устраивает...
Мужчина крутанулся, скрипя каблуками начищенных сапог по пыльному гравию улицы, и уже в спину ему долетели слова:
- Дяденька... а Вы часом не глухой? Не нравится мне Ваша экскурсия. А интересно другое - чего Вы хотите.
- Я? - он даже не обернулся, когда его смех отскочил рикошетом от пустых стен, зияющих черными глазницами мертвых окон. - От тебя, милое созданье, уже ни-че-го.
Быстрые спокойные шаги стали отдаваться эхом все дальше и дальше от девушки.
- Ну, пока тогда. - Вита произнесла эти слова вполголоса, мысли вились роем назойливых мошек. Она никак не могла понять, кто же этот странный злобный человек. Куришь... опять куришь... и пальто его как будто видела где-то... Тем временем человек уходил все дальше.
- Эй, я тут Ассороса встретила. Так вот. Он очень расстроен... - Тоша и сама не понимала толком, зачем она это сказала, просто не могла не сказать.
На секунду удаляющийся силуэт замер, и кажется Вита даже разглядела поворот головы. Но спустя мгновенье все пропало - лишь пустая улица и слова в ее голове: "Ты даже курить не бросила... О чем вообще тут можно говорить?"

- А ты, старый торчок, все никак не оставишь эту бесполезную хрень? Тебе что, жить не весело? - Вита улыбалась, но ее голос все же звучал осуждающе.
- Сейчас будет веселее, поверь, - Квабена подмигнул в своей гипнотической манере и достал свёрнутый загодя косячок.
- Извини, бро, но я ж спортсменка... ну... ты знаешь, - Тошка усмехнулась уголком рта, прикуривая очередную сигарету.
Парень заулыбался еще шире, пожал плечами с видом "как знаешь", после чего принялся за употребление "бесполезной хрени".
Некоторое время они наблюдали за борьбой цивилизации со стихией. Где-то грохотали окна, где-то затрещало надломленное дерево. Порывы ветра были раздражающими, но Анри пребывал в самом, что ни на есть, восторженном настроении, разглядывая это буйство природы. Не оборачиваясь на Виталину, он старался перекричать гул:
- Знаешь, это как в жизни. Иногда кажется, что все кругом так тяжело и страшно, хочется выпустить все из рук, как тот несчастный зонтик, зарыться с головой в песок и никогда не высовываться, чтобы никто не трогал и даже не видел. А потом все проходит. Буря заканчивается. А ты находишь свой зонтик через три квартала и смеешься над тем, как глупо тогда себя вел...
Речь свою он закончил недоуменным молчанием, потому как ветер так же внезапно и недоуменно стих, будто по велению волшебной палочки. Горе-пророк наконец обратил взгляд на собеседницу:
- Кажется, скоро должен начаться дождь. Добежишь до дома, или проводить? У меня куртка есть. Хотя и здесь можем потусить.
Тошка неопределенно повела плечами:
- Как хочешь. Я девочка большая, дорогу и сама найду, но, если заняться нечем - можно и проводить. Что тут ловить-то? Завтра опять все здесь будем. - А ты сам-то хоть не потеряешься?
После недолгих раздумий Квабена заявил, что заблудиться-то он не заблудится, но хотел бы оказаться как можно ближе к дому, когда начнётся ливень. Потому он весело помахал ручкой на прощание и ретировался восвояси. Виталина проводила его долгим взглядом и достала очередную сигарету. Через несколько мгновений девушка поймала себя на мысли, что смотрит в никуда - серая майка Анри давным давно исчезла из виду, - а в пальцах дотлевал"бычок". Она опять осталась одна. Трудно было понять даже, нравится ей это или нет. В какой-то миг хотелось окликнуть уходившего, позвать, а потом появился страх. Вот что бы она стала делать, если б он вернулся? Говорить ни о чем? Пойти вместе куда-нибудь? Зачем? Тошка передернула плечами, ощущая стылый ветер. Пора было уходить.

совместно с Uceus

Собеседник как-то по по-птичьи склонил голову набок и с полминуты внимательно рассматривал Ингу, потом обвел взглядом улицу и произнем:
- Тот а иттикх... - Существо казалось растерянным и одновременно печальным, - Мро рэттао.
Еще через мгновение тело Виталины упало на асфальт.
Женщина была так поражена, что даже не успела подхватить безвольно упавшее тело девушки. Ворона присела рядом с Тошей, не обращая внимания, что пачкает плащ и боюки. Приподняв ее голову, Инга положила ее себе на колени. Из сумки было извлечено полотенце и смочено остатками драгоценной влаги из фляги. Мягкими движениями она протерло лицо лежащей Виталины, одновременно мягко зовя ее по имени.
- Тоша. Тош. Виталина. Давай, девочка, просыпайся...
В голове ее крутились мысли. "Она должна проснуться! Надеюсь, тот, кто был в ней, не причинил особого вреда. Господи, как жаль. Жаль его, нас, этот мир... и прошедшее время там, дома. Какая я была глупая. Ну, девочка, давай же, очнись! Пожалуйста! Потому что, если с тобой что-то случилось, я даже не знаю, как тебе помочь... я ведь даже не знаю, как помочь себе..."
Ресницы девушки дрогнули и, она открыла глаза:
- Он так расстроен. Они все умерли, понимаешь? Весь его мир мертв. - Девушка попыталась подняться, опираясь на руку Вороны. В голове был туман, в глазах плясали разноцветные точки:
- Ты видела его?
Ворона кивнула, медленно и печально.
- Да, в тебе. Похоже, некоторое время ты была не в себе (на губах Инги мелькнула легкая улыбка этому нехитрому каламбуру). Как будто сквозь твои глаза смотрел кто-то иной. Он говорил со мной, но я не поняла. Было ясно лишь то, что он растерян и опечален. Мне было жалко это создание, кем бы оно не было. А потом оно ушло, а ты упала. Как себя чувствуешь?
Женщина поддержала Виталину, которой похоже все еще неважно себя ощущала.
- Сможешь идти? Правда, теперь я не слишком знаю, куда идти, чтобы вернуться на место "высадки".
Девушка выпрямилась во весь рост, пошатнулась, но устояла:
- Да. Я в порядке. - Виталина обвела взглядом улицу, - Я, пожалуй, тоже не смогу найти дорогу, но мне обязательно нужно забрать вещи.
Инга вопросительно на нее взглянула: "Вещи? Ну, раз надо, так надо!" Она кивнула, поднимаясь. Отряхнула брюки и плащ, не смотря на то, что они похоже были уже основательно испорчены.
- Тогда пойдем вместе, если не возражаешь?
Убедившись в том, что с Тошей все в порядке, Инга испытала сильное облегчение - за это небольшое количество времени, она уже успела свыкнуться с присутствием девушки.
- Пошли. Здесь недалеко.
Как ни странно, Вита прекрасно помнила путь, по которому шел.. шла... ах ты, черт!. Вобщем, помнила место, где осталась сумка. И через пару кварталов путешественницы обрели вожделенное сокровище. Тошка порылась в сумке, чертыхнулась, выпрямилась и произнесла:
- Вымокло все. Жесть.
Инга лишь сочувственно пожала плечами - что тут еще скажешь? "Ну, что, попробуем вернуться на круги своя? А то вода совсем уже кончилась. А как дойдем до моей сараюшки, так и вещи высушим и попить-поесть сможем вволю", - Ворона понадеялась что эта фраза будет звучать хотя бы обнадеживающе. Ведь особо надеяться в этом мире было не на что. Потому ее (надежду) приходилось придумывать. Мысли Вороны вновь вернулись к созданию, что пребывало в Тоше. Она просто не могла отделаться от мыслей о нем. Каково это, выяснить что все, что ты знал, исчезло и погибло. Ей этого было даже не представить. Даже ее боль и тоска по дяде наверняка были лишь слабым отголоском того, что могло почувствовать это создание...
- Кстати, ты хотя бы помнишь направление? А то я даже не смотрела куда шла...
Голос Инги звучал слегка отстраненно.
- Не помню. Было темно... А... - Виталина запнулась, - ты видела машину? - Мысли играли в чехарду: видела ли Инга, не видела ли, может, слышала этот... маленький семейный междусобойчик, что слышала, и что думает по этому поводу, и стоит ли вообще, говорить об этом.
"Машину?" - Ворону передернуло от воспоминаний. Это было все равно, что ткнуть пальцем в больное место - чувство тревожное и неприятное. Ей не хотелось бы ни с кем делиться пережитым. Из-за стыда и вины, что она испытывала. "Неужели и Тоша видела то же,что и она? Или ее видение было в чем то иным? Видела ли она ее дядю, слышала ли его обвинения в которых звучали горечь на пополам с изумлением? Или..." - мысль Инги прервалась. Намиг ей показалось, что она слышит что-то вроде радиопередаи по радио, где порой звучали статические разряды и белый шум. Что-то о семейном конфликте, Обеспокоенность о том, что могла бы почувствовать сама Инга, если б была свидетелем сего конфликта? Что бы подумала?
Женщина с изумлением уставилась на Виталину, порой хмурясь настороженно и недоверчиво.
- Я... да, я видела машину... но, потом, потом было нечто... более личное. Семейное.
Голос Инги прерывался, когда она подбирала слова. Неужели?! Неужели она слышит то, что чувствует и думает Вита? Изумление (от этого факта), облегчение (от того, что видение девушки отличалось от ее личного) и смущение (читать чужие мысли и чувства казалось Инге неестественным и смущающим, все равно, что подглядывать за кем-то) смешались в душе у Вороны.
Виталина стояла, глядя в пол, и каждое слово Инги ложилось камнем на ее сердце, Тошка чувствовала себя неуютно, слышала, как женщина деликатно подбирала слова, чтобы не обидеть. "Дядю? Какого дядю?" Мысль пришла так неожиданно, что Вита вздрогнула и испуганно посмотрела на Ингу.

Путешествие дон Чезаре де Лука по обыкновению проспал. Он всегда нервничал, если его «ложе» подолгу оставалось на месте. Сон в пути представлялся ему идеальным решением, а молчаливый слуга – отличным исполнителем. И вот теперь вампир пребывал в меланхолии и ожидании. Удобно усевшись в мягком кресле, он лениво перелистывал страницы маленького томика:
Твой ум изящен, как твои черты,
Гораздо тоньше всех моих похвал.
И поневоле строчек ищешь ты
Новее тех, что я тебе писал.
- Ах, бедный Уильям, как ты мог быть так наивен…
And their gross painting might be better used
Where cheeks need blood; in thee it is abused.
- Where cheeks need blood… С ума сойти…
Чезаре швырнул томик на пол в полной уверенности, что, едва он на минуту выйдет из комнаты, слуга поднимет его и бережно положит на стол. Такая трепетная любовь к печатному слову забавляла. Жаль, что, когда он был дружен с Уильямом, этого слуги еще не было… А в целом «молодой человек» скучал. Не мог придумать ничего, что могло бы показаться хоть сколько-нибудь интересным, все было пройдено, пережито, фальшиво. Новое амплуа светского льва тоже порядком надоело. Сперва шепот за его спиной, сплетни, взгляды молодых красавиц, изгибы их лилейных шеек и оголенных округлых плеч представлялись довольно соблазнительными, но за последние десять лет, он выучил их все наизусть.
«Этот юноша красив, как златокудрый Аполлон… Вы знаете, он наследник богатого дворянского рода… В этом сезоне он приглашал меня на танец дважды! Да-да, дважды!... Да! Чистокровный итальянец! И при этом, можете себе представить, идеальный блондин!.. Мой отец пригласил дона Чезаре на ужин на будущей неделе, Мaman обещала, что портниха успеет закончить новое платье. Оно так мне к лицу!»
Чезаре нервничал. Он привык наслаждаться жизнью, быть довольным, а теперь все было не в радость.
- Стефано! Вина! – слуга-гигант принес бокал, полный густого темно-красного напитка, который походил на вино разве что способом употребления. – Выйди вон!
Лакей на мгновение задержался, бросив печальный взгляд на лежащую на полу книгу, и вышел.
Де Лука попытался сосредоточиться на предстоящем бале: «Лоллия, Лоллия…. Что ж, достойная хозяйка… Чувствует веяние времени, приятна в общении, но эти ее рыжие кудри! Слишком вызывающе… но собеседник приятный...»

Чезаре де Лука (по крайней мере, ему нравится, чтобы сейчас его звали именно так)
Около 500 лет.
Тонкий и статный юноша с многовековой историей. Струящиеся светлые волосы, синие глаза, молочно-белая кожа. Одет в черный фрак, белую рубашку и черный с серебряной вышивкой жилет. Тонкие пальцы украшает тяжелый перстень с черным агатом.
Личность во всех отношениях загадочная, в мире себе подобных проявляет себя довольно вяло. Умеренно сибаритствует, не брезгуя никакими поступками, не из внутренней злобы, а от осознания тщеты и суетности происходящего (разве только кровь младенцев не пьет: мало ее очень). На годы увлекается одним или другим. Был сторожем виноградника во Франции, смотрителем маяка на юге Италии, вельможей в Польше, держал трактир в Германии, теперь увлекся светской жизнью. Исполняет роль томного красавца на балах, в салонах, на охотах, пирах и т.п. Немногословен, но мимика это вполне компенсирует.
Его сопровождает громила-слуга (на балу не присутствует). Обычный человек, которых Чезаре заводит по необходимости и меняет раз в десять лет, а чтобы были потише, предварительно вырезает язык. Прибыл в карете, запряженной шестеркой вороных с обширным багажом, в котором находятся предметы первой необходимости (а именно: кувшин и таз для умывания в дороге, бритва, ремень для ее наточки, мыло, полотенца, вакса, щетка для одежды, иголки, нитки и ножницы, молоток и мешочек с гвоздями, небольшой топорик (для убийства не подойдет), охотничий нож), утюг, пару флаконов с духами, несколько смен одежды (впрочем, довольно одинаковой)и белья , несколько волчьих шкур и белый гроб, обитый изнутри алым бархатом.
Навыки: является прекрасным наездником, неплохо фехтует на шпагах (способен орудовать саблей и одноручным мечом, но тут звезд с неба не хватает), хорошо плавает, отлично танцует, говорит на французском, польском, немецком, итальянском, английском и испанском, в последнее время выучился светскому этикету: умеет вести себя за столом, разбирается в современной музыке, в курсе многих европейских (читай англо-французских) сплетен, достаточно (но не чрезмерно) образован.
Особенности: плохо переносит святую воду, умеет гипнотизировать людей и некоторых животных (котов, собак, волков), посредственно левитирует (способен прыгнуть намного дальше человека, но полетом это назвать трудно). Очень пластичен.
Инвентарь: трость-шпага с набалдашником из белого золота в форме львиной головы, часы с цепочкой, носовой платок, томик сонетов Шекспира.

спровоцировано Мастером

Некоторое время Вита шла, не различая дороги, и каждый шаг отдавался ударом в ушах. Дождевые капли стекали по длинным волосам, заливали плечи, щекотали лицо, влажные джинсы обнимали колени. Мысли девушки были неопределенными и бессвязными, а внутри кипел гнев. Эта животная злоба, так знакомая Тошке, была верным спутником свиданий с родителями и, по большому счету, лейтмотивом всей ее послеподростковой жизни.
- Ты сдохла, а я нет! - пальцы девушки сжимали лямки рюкзака так сильно, что на ладонях проступали кровавые полумесяцы. - Слышишь! Ты наконец-то сдохла! - Крик путался в струях дождя, блуждал между домами и улетал куда-то в темное небо.
Пройдя еще несколько шагов, Виталина почувствовала головокружение и, не успев даже среагировать, упала на асфальт.
Когда девушка открыла глаза, перед не было все то же темное небо. Вита приподнялась на локтях и осмотрелась. Перед глазами плясали радужные круги, голова поворачивалась медленно, словно на шарнирах. Справа и слева были стены, а на стенах были какие-то непонятные цветные пятна, напоминающие граффити. Девушке казалось даже, что эти пятна шевелятся. Вита зажмурилась, отгоняя морок, а когда открыла глаза, увидела птицечела, с интересом рассматривающего ее со стены здания слева, справа был изображен такой же птицечел. Тошке стало не по себе, захотелось поскорее уйти, но не нашлось сил подняться. Девушка опять закрыла глаза, чтобы избавиться от этих колючих взглядов, но спокойней не стало, появилось ощущение, что к ней кто-то приближается, и она была точно уверена, кто. Страх жгучим шариком плюхнулся в сердце и растекся по всему телу, а потом наступила темнота. Когда Вита пришла в себя, она поняла, что стоит посреди улицы, а рядом с ней на асфальте валяется ее застегнутая сумка. Что-то было не так, девушка поняла, что совершенно не ощущает своего тела, что не помнит даже, как поднялась на ноги. Все ее существо наполнилось звенящей пустотой, словно она внезапно оказалась внутри бутылки.
" Эти пришли сюда зачем?"
Услышав холодный, ничего не выражающий голос, Тошка вздрогнула, но не ощутила дрожи собственного тела. Вместо этого ее тело, совершенно самостоятельно направилось на север.
" Чужие зачем? Здесь зачем?"
- Это же он!!! - крика не вышло. Ничего не вышло. Вита поняла, что не управляет больше своим телом, что она действительно заперта. Пленница в собственном теле.
Тошка никогда в жизни не могла представить себе, что это возможно. Она всегда была прагматичной, целеустремленной, живучей и не склонной к пустым мечтаниям, а вот теперь смотела на мир своими-чужими глазами и понятия не имела, что делать дальше. Ее тело двигалось вниз по улице, не считаясь с ее желаниями, а в голове плескался какой-то красноватый туман, в ушах звенело. Ощущения были такие, словно она здорово треснулась обо что-то головой.
Картинки появились внезапно, и поначалу Тошка не обратила на них никакого внимания. Ей виделись какие-то колонны людей в желтых одеждах, высокий помост, но рассмотреть получше не получалось. Сознание скользило по самому краешку, как серфер по гребню волны. Потом перед ее внутренним взором оказался все тот же помост, только людей вокруг почти не было. Несколько человек (не больше дюжины) копошились возле сложенного у помоста костра. Мысль, пришедшая следом, принесла понимание: "Он был их богом! Богом жителей этого мира. Он еще не в курсе, что они все мертвы!" Пока мозг девушки пытался справиться с обилием внезапно обрушившейся информации, тело остановилось на перекрестке. Где-то совсем рядом прозвучал крик Инги. Женщина звала ее:
- Инга... О, нет...

и я, и я!
тонкий шестнадцатилетний юноша с многовековой историей. струящиеся светлые волосы, темно-синие (почти черные) бездонные глаза, кружевные рукава, тяжелый серебрянный перстень с черным агатом молочно-белые хрупкие кисти.

совместно со всеми (aka Мастер, Алита, Леоката и lana_estel)

Терпение не было присуще Нейт. Пока была жива, руководствовалась принципом "Терпение - прекрасная вещь, но жизнь слишком коротка, чтоб долго терпеть", предложенным, кстати, Абу-аль-Фараджем. Сейчас она скорее опиралась на высказывание Сюньцзы: "Породистый скакун одним прыжком не сможет покрыть расстояния в тысячу ли. На кляче можно преодолеть это расстояние за десять дней, если не останавливаться на полпути." Задерживающиеся морфеомахи, отсутствующий заказчик вызывали какой-то зуд, хотелось идти куда-то (если б еще самой понять - куда). Сар, со своей меланхолией, раздражал.
- О, Нейт, куда несешься ты? - перефразировал демон знаменитое высказывание, - никогда не понимал, что тебе мешает сидеть на одном месте.
- Видимо, шило, - мрачно отозвалась девушка, - наверное, я была бы очень беспокойным привидением.

Нейт и Сара я увидел практически сразу. От постукиваний по пальцами по стойки первой, тольк что вмятин не оставалось. Что касется демона, то тот мучительно пытался захмелеть, чем ещё более раздражающе действовал на Проводника
- Здорово, Сар!, - Ханне поднял руку в приветственном жесте,а секундой позже, увидев выражение лица демона, посмотрел на свою одежду: на этот раз он был в белом коротеньком халатике медсестры, рука удобно устроилась на штативе с подвешенным пакетиком физраствора, золотые кудри украшала шапочка с красным крестом. Викинг покраснел и стал поспешно расстегивать халатик, но, дойдя до середины, почему-то передумал и застегнул его обратно.

- Я прямо чувстую эти две пары доменных печей. Одна готова испепелить нас за задержку, ну а вторая полна огня похотливого и непристойного мужеложского желания, а нарядец Ола, лишь подбросил дров, если не плеснул нефти, в этот костёр. Держи, драгоценная, это тебе - бережно лелеемый флакончик арабских духов, опустился на стойку.
- А? Хм... - выдал демон, с трудом отводя взгляд от Олафа,- да.... Вим, в следующий раз являйся вовремя, ты когда-нибудь пробовал развлекать не склонного к ожиданию Проводника? Утомительнейшее занятие, доложу я тебе...Олаф, отлично выглядишь.
Ханне бросил зверский взгляд на Саргатанаса и угрожающе хмыкнул.
- Настолько хорошо, что Сар утратил то красноречие, которым блистал накануне, - проворчала Нейт, - "Захра"? - интонации стали мягче, - здорово...

Выдав на гора эту тираду, я машинально оглядел зал. Нда... Если уж везёт. ИРов было всего два, и с одним, я бы точно никуда не пошёл - Люк. Он вечно шатался в "черепахе" и шлеме мотоциклиста и отличался некоторой... хм... экстравагантнтностью в выборе заказов. А вот Ласточка... Она конечно как лотерея, но это её саму так напрягает, что обычно она выкладывается на все двести.
- Ол, как думаешь, если заказ берём, может Ринку впишем?
- А что... хорошая идея... - экстрактору было явно не по себе под пламенными взглядами демона.
- Ласти, греби сюда. Перетрём кое чего. А то ты там скоро лопнешь от своего сока. Сегодня какой? Морковный?
- Лечу! - девушка уже давно присматривалась и прислушивалась к говорящим, но инициативы не проявляла. Только смотрела жалобно, будто воспитанный пес, которому показали косточку и сказали "нельзя".
- Вишневый, морковный противный, несмотря на то, что под цвет волос. - Легко, будто до этого не было никакой меланхоличной исповеди, она приблизилась к столику и заняла свободное место:
- Чем могу помочь?
- Прикрой Ола, от брызгов слюны нашего несдержанного в своей синеве демона... Шучу. У нас заказ планируется, из области сходи туда, не знаю куда.... А Кей... вобщем, не сможет Кей. Возьмёшься? Если вообще решимся.
- Я бы с удовольствием, ты же знаешь, но гарантировать ничего не могу. Подробности будут, или ждем еще кого-то?
- Значит, договорились.
И вот на пересечении этих двух фраз, в Бар вошёл Рафаил. Вид у архангела был слегка раздёрганный, но это лишь добавляло ему (сколь ни странно) величественности.
- Его ждём..
При виде Рафаила Нейт, явно неосознанно, перебралась поближе к демону, подальше от архангела. Викинг в своем одиозном наряде смущенно мял предварительно снятую шапочку в гигантской ладони, видимо, старался слиться с окружающей средой. Судя по взгляду Сара, получалось у него это плохо. Недоуменно поглядывая на Нейт (демон, хоть убей, не мог вспомнить, когда Проводник успела пересечь пути Рафаила), он явно заставлял себя не смотреть в сторону Экстрактора (любовь любовью, а дело и личная выгода - это всегда важно). А Ласточка широко открыла глаза, обвела взглядом всю аудиторию и пробормотала что-то про мелкий шрифт.

совместно с Fennec Zerda

- Готов, готов, - Викинг глотнул стопку и резво крутанул колеса, но немного не рассчитал с выворотом и уперся в угол. Виноватая улыбка, адресованная Кей, быстро мелькнула на его губах, колеса скрипнули еще раз, и через пару мгновений Олаф был уже подключен к капельнице:
- Ну вот... Я ж говорю "готов!" - Он был счастлив, как и всегда перед "выходом".
Она успела нырнуть чуть раньше, но хорошего в этом было мало. Организм, привыкший к снотворному требовал увеличения дозы, старые составы переставали действовать. Когда-то давно Маска ныряла после двух кубиков хорошей смеси и могла спать больше часа. Теперь ей требовалась капельница и витамины. Спать, как спят обычные люди она больше не могла. Издержки профессии. Мы знали, на что шли.
Теперь была точка входа - у всякого своя. Здесь всякий Изменяющий Реальность чувствовал первый порыв что-то исправить. Потом будет проще, но первые несколько секунд в мире, где все тебе подвластно... Маска шагнула вперед, не глядя по сторонам, чтобы не начать исправлять то, что недостаточно хорошо. В Истмусе ее встретил Морфеомах. Он улыбался.
Рядом с Вимом грузно рухнул Экстрактор, чертыхнулся и поднялся на ноги, неуловимым (и, возможно, неосознаваемым) жестом дотронувшись до колен. Сегодня на нем была гавайка, вьетнамки и короткие, на манер женских, шорты ярко салатного цвета:
- Простите, ребята…. Вы ж понимаете… никогда не знаю… - Олаф частенько попадал в такие ситуации, потому как его тело подбрасывало разные сюрпризы – Викинг мог быть кем (каким) угодно, однажды был даже пиратом с деревянной ногой и попугаем на плече. Среди астральных ходило немало шуток о количестве ног экстрактора Ханне.

Разговор прервался, Инга обернулась назад, на звук шуршащих шин. Тошка, следуя стадному инстинкту, посмотрела в ту же сторону и действительно увидела приближающиеся огни фар. Вкупе с внезапно хлынувшим дождем они выглядели, как кадр из плохого ужастика, Виту передернуло. Тем временем машина подъехала ближе, блеск фар заставил девушку на мгновение зажмуриться, а когда блик сполз по плечу и руке, Тоша увидела, как Инга пошла вперед, к дверце водителя, и ее хрупкая спина потерялась где-то в дожде. Виталина не двинулась с места, сердце сжалось и заухало где-то между ключиц. Машина остановилась, натужно выдохнув. Передняя дверь раскрылась и оттуда выскользнула тонкая женская фигура. Немного помедлив, будто в раздумьях, силуэт двинулся к Тошке какими-то неровными, прихрамывающими шагами. Еще через пару мгновений Вита смогла рассмотреть женщину и то, что открылось ей, было ужасно и в то же самое время абсолютно нереально. Прямо к ней двигалась ее мать, в окровавленном демисезонном плаще, она выглядела, словно оживший мертвец (собственно, по большому счету, именно им она и была). Левая сторона ее лица была усыпана осколками стекла, каждый из которых впивался в плоть, словно крохотный скальпель, орошая щеку и шею тонкими струйками крови. Еще через мгновение стала ясна причина ее хромоты - левая нога была переломана, из икры торчал кусок кости,
Тереза Генриховна пристально посмотрела на Виту, словно не была вполне уверена, что та действительно существует, после чего произнесла сухим кашляющим голосом:
- Виталина! Когда все это кончится?! Сколько можно надо мной издеваться? - при этих словах из ее рта вытекла струйка крови, темная жидкость закапала на пальто.
Тоша невольно вздрогнула:
- Мама?..
- Не перебивай меня! - голос женщины пережел в свистящее шипение, - Ты неблагодарная тварь! Эгоистка! Мы с папой столько сил потратили, чтобы дать тебе имя! ИМЯ!!!! Ты хоть думала, чего это стоит?! Ты знаешь, какой это труд?!
Виталина понимала, как по-идиотски выглядит выяснение отношений с трупом, но ничего не могла с собой поделать:
- А вы, милые родственнички, когда-нибудь думали, на кой фиг мне это нужно? Лично ты, мама, в курсе, что дети не обязаны работать с четырех лет? Ты еще пытаешься мне доказать, что я тебе что-то должна?! Я тебе все отработала! До копейки! Потом и кровью, как положено! Или чего-то было недостаточно? Чего ты хочешь? Пота или крови?
- Выродок! - Взвизгнуло окровавленное существо, - Ты не стоишь своей фамилии!!! Ты позор для семьи!
- У вашей семьи, дорогая родительница, очень удобный позор. На нем можно даже денег заработать, - Виталину переполнял гнев, она была уже почти готова ударить, - Мама! Не устаю вам повторять: уйдите вы к чертям собачьим из моей жизни! Оставьте меня в покое!
Призрак попытался картинно поднять руки к груди, но левая рука так и осталась болтаться вдоль туловища:
- Как ты можешь так поступать?! Мы дали тебе жизнь! Ты должна быть благодарна! Я все тебе отдала! Я не спала трое суток, когда ты попала в реанимацию в Нойштадте, помнишь?
- Я тебе очень благодарна за то, что ты не спала трое суток, после того, как я шлепнулась с двенадцати метров. А ты помнишь, что ты мне сказала тогда?
Тошка завела глаза и жеманным тоном пропела: "Виточка, ну как же так! За день до выступления!" - А мне было всего одиннадцать!
Девушка была полностью поглощена эмоциями. Ей было уже все равно, что ее мать давно мертва, что где-то здесь Инга, которая может слышать их перепалку. Ненависть подступила к горлу, заставив забыть обо всем. Дрожащими руками Тошка вцепилась в лямки "рюкзака":
- Идите к черту! - Вита развернулась и пошла прочь (ведь всегда нужно "уходить прочь" в таких ситуациях).
Еще пару минут до нее долетали каркающие ошметки маминого голоса, а потом остались лишь ненависть, темнота и дождь.

Олаф "Викинг" Ханне. 31 год. Экстрактор.

Его всегда было много. И не удивительно: под два метра ростом, с широченными плечами, с многозубой блестящей улыбкой, он всегда был центром. Центром чего? Да всего. Он любил мир так, чтобы «счастья для всех, даром», и мир любил его в ответ. В его груди полыхал огонь, который согревал каждого, кому посчастливилось быть рядом.
Без Олафа не обходилось ни одно восхождение, ни одно чаепитие, и даже в мысли окружающих он иногда просачивался. И самое удивительное, несмотря ни на что, завистников у молодого человека не было, как не было и толпы обиженных женщин, которые хотели бы (будь у них такая возможность) плюнуть ему в лицо. Казалось, мир принадлежит ему, этому златокудрому сыну Тора. Но это было лишь наваждение.
Все кончилось тем летом, когда они в четвертый раз собрались на Памир. С самого начала поездки все шло не так, как хотелось. Билетов до Душанбе на всех не хватило, восхождение решили отменить. Но многие ушли в отпуск, отпросились, готовились больше четырех месяцев и, соответственно, взбунтовались. Где-то в середине изматывающего вечера в Пашкиной квартире было принято решение, что ехать надо. Мало ли семитысячников на свете! Вожделенные билеты до Бишкека достались всем желающим, и все вроде бы утряслось (встречай Тянь-Шань!), а потом случилось 19 августа. Погода испортилась, и после второй базы было решено не подниматься выше. Все сидели молча, унылые и мрачные, а Олаф не переносил «унылого и мрачного». Нужно было что-то делать. Решили вчетвером идти до третьей базы, набрать «высокогорного снега» остальным. Возвращались уже в спасательном вертолете. Олаф и два мертвых тела, а Гофур остался в горах навсегда.
Потом были белые щели больничных коек, ампутации и реабилитации. Ноги пожирало что-то невидимое, вгрызалось в плоть раз за разом, оставляя после себя только пустоту. Еще через год была маленькая хрущевка, и раньше казавшаяся Олафу слишком тесной, и уютное кресло на колесиках, и огромные ладони, которые не знали, куда себя деть. И вот тут-то и стало ясно, что он не сын Тора. Друзья забегали раз в месяц, звонили пару раз в неделю, мама приходила чаще, но он не был ей рад. Глядя на ее плачущие морщины, он стыдился себя еще сильнее.
Нельзя сказать, что Олаф искал виноватых, злился на мир или ненавидел судьбу, он просто медленно угасал, сидя перед окном и глядя на ветви кленов, скребущие стекло.
Открытие пришло неожиданно, как и все великое. Олаф стал Сомниатором, а это означало новые миры, возможности и путешествия, о которых он уже не смел и мечтать. Первые шаги в новых реальностях вызвали эйфорию, разбудили желание жить. Казалось, что сбылось именно то, чего жаждала душа авантюриста, однако, вскоре выяснилось, что был в этой идиллии один существенный недостаток: Олаф не хотел возвращаться в реальность. Судьба Странника – что может быть лучше,- но приходилось уходить опять и опять. Экстрактор не мог позволить себе роскошь «забыть обо всем и наслаждаться поездкой». И как глубоко бы он не забрался, чертово кресло ждало его, упершись колесами в решетку батареи.


Внешность (не нашла подходящую фотку, если когда-нибудь найду - выложу)

По виду – настоящий богатырь. Рост около 195 см, широкие плечи, огромные ладони, крепкая шея. Широкий низкий лоб, синие-пресиние глаза, прямой нос, пухлые губы, квадратный подбородок, обрамленный недлинной бородкой. Справа на лбу шрам, пересекающий бровь сверху вниз. Волнистые волосы до плеч, светлые с рыжиной, но удивительно густые (причем на руках, ногах и груди тоже) и тяжелые. Обе ноги в реальности ампутированы выше колена.

Паломник
Ахмет-Оглы берет свою клюку
И покидает город многолюдный.
Вот он идет по рыхлому песку,
Его движенья медленны и трудны.
— Ахмет, Ахмет, тебе ли, старику,
Пускаться в путь неведомый и чудный?
Твое добро враги возьмут сполна,
Тебе изменит глупая жена. —

«Я этой ночью слышал зов Аллаха,
Аллах сказал мне: — Встань, Ахмет-Оглы,
Забудь про все, иди, не зная страха,
Иди, провозглашая мне хвалы;
Где рыжий вихрь вздымает горы праха,
Где носятся хохлатые орлы,
Где лошадь ржет над трупом бедуина,
Туда иди: там Мекка, там Медина» —

— Ахмет-Оглы, ты лжёшь! Один пророк
Внимал Аллаху, бледный, вдохновенный,
Послом от мира горя и тревог
Он улетал к обители нетленной,
Но он был юн, прекрасен и высок,
И конь его был конь благословенный,
А ты… мы не слыхали о после
Плешивом, на задерганном осле. —

Не слушает, упрям старик суровый,
Идет, кряхтит, и злость в его смешке,
На нем халат изодранный, а новый,
Лиловый, шитый золотом, в мешке;
Подмышкой посох кованый, дубовый,
Удобный даже старческой руке,
Чалма лежит как требуют шииты,
И десять лир в сандалии зашиты.

Вчера шакалы выли под горой,
И чья-то тень текла неуловимо,
Сегодня усмехались меж собой
Три оборванца, проходивших мимо.
Но ни шайтан, ни вор, ни зверь лесной
Смиренного не тронут пилигрима,
И в ночь его, должно быть от луны,
Слетают удивительные сны.

И каждый вечер кажется, что вскоре
Окончится терновник и волчцы,
Как в золотом Багдаде, как в Бассоре
Поднимутся узорные дворцы,
И Красное пылающее Море
Пред ним свои расстелет багрецы,
Волшебство синих и зеленых мелей…
И так идет неделя за неделей.

Он очень стар, Ахмет, а путь суров,
Пронзительны полночные туманы,
Он скоро упадет без сил и слов,
Закутавшись, дрожа, в халат свой рваный,
В одном из тех восточных городов,
Где вечерами шепчутся платаны,
Пока чернобородый муэдзин
Поет стихи про гурию долин.

Он упадет, но дух его бессонный
Аллах недаром дивно окрылил,
Его, как мальчик страстный и влюбленный,
В свои объятья примет Азраил
И поведет тропою, разрешенной
Для демонов, пророков и светил.
Все, что свершить возможно человеку,
Он совершил — и он увидит Мекку.

Н. Гумилев

с удовольствием поучаствую. пока не знаю "как", пока не знаю "кем". идея захватывающая и долгожданная (лично для меня). если нет конкретных пожеланий-предложений, то хотелось бы быть экстрактором- лет тридцати. можно?


зы квенту пока не пишу, жду ответа Мастера. определимся с полом-возрастом, тогда напишу.

совместно с Uceus

ДЕНЬ ТРЕТИЙ (продолжение)

Тошка пожала плечами, поправила лямки своего импровизированного рюкзака и пошла вперед. Минут двадцать они просто топали по улицам города, вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь скрежетом попавшихся под ноги камешков и осколков стекла. В конце концов Вита решила нарушить молчание:
- Вы думали о том, чтобы выбраться отсюда?
- Думала ли я? Ну, немного... я больше пыталась понять, почему я здесь оказалась. Что я сделала человеку, который меня сюда забросил... вспомнила, поняла, но что теперь с этим делать, не знаю. А выбраться отсюда... мне кажется, что это не в моих силах... мне кажется...
Голос Вороны стих, будто она стеснялась своих слов. Это ощущение не было в корне неверным, ей довольно редко доводилось кому-то доверять свои мысли. И уж тем более редко кто-то был для нее благодарным слушателем.
- Думается мне, что то, что мы оказались здесь, уже само по себе невозможно... И уж если мы смогли совершить нечто невозможное один раз, почему бы не попробовать и второй? - Тоша пнула камешек носком кроссовка, и тот звонко запрыгал по асфальту, как счастливый щенок, бегущий впереди хозяина, - К сожалению, я вообще не понимаю, почему я здесь. Никаких магов и чародеев в моей жизни вроде не было, - лицо малышки вдруг осветила искренняя, почти детская улыбка, - если, конечно, не считать Петра Семеновича, великого Селестино Боско. Он совершенно всерьез всем рассказывал, что он далекий потомок Бартоломео Боско, представляете? Удивительно, как он еще Кио в свои мамы не записал... - девушка осеклась и смущенно замолчала.
Инга слегка оживилась, вслушиваясь в речь Тоши. Ей всегда больше удавалось слушать, нежели говорить. "Кио? Это ведь иллюзионист? Как и Боско? Просто я о последнем ни разу не слышала", - на лице женщины мелькнула чуть сожалеющая улыбка.
- Так ты связана с цирком? Артистка? Это, наверно, интересно...
Но произнеся эти слова Ворона вдруг качнула головой: "Прости. Тебе наверно часто приходилось слышать эти слова. Наверно, они и впрямь банальны. Наверно даже раздражающи".
- Людям свойственно видеть захватывающей и необычной жизнь людей, непохожих на них. Знаешь, у нас в фирме один "ай-тишник" любил говорить "Я видел жизнь и я видел скуку. Скука лучше." Сейчас я склонна с ним согласиться. А по поводу того, как выбраться отсюда... я даже не могу представить, с чего начать. А маг... вряд ли я решила бы свзываться с этим человеком, если бы знала кто он... Но знаешь, мы ведь можем здесь быть и не одни. Вдруг здесь еще кто-то пребывает? Я имею ввиду из нашего мира.
- Артистка. С четырех лет выступала в па-де-де с отцом и... - Вита на несколько секунд замолчала, - Потом гимнастика на полотнах... Захватывающее зрелище... - невеселый смешок, - особенно, если висеть вниз головой...
Еще пара минут прошла в молчании:
- А при таком подходе к жизненной философии, как у Вашего айтишника, каждый может гордиться своей уникальной и захватывающей жизнью, мы ведь ВСЕ ПОГОЛОВНО такие единственные в своем роде. Простите, не обижайтесь, но для меня это совершеннейшая чушь. Я думаю, что единственное, что важно в жизни, - это чувство удовлетворенности. Когда просто просыпаешься и рад этому факту.., - короткий изучающий взгляд в лицо собеседницы, - А этот Ваш маг, похоже, неудачник... Что ж такого надо было сотворить, чтобы психически здоровый человек мстил с такой маниакальной настойчивостью? Здесь Вы, я (хотя, и не совсем понимаю, почему)... Уверена, что есть еще парочка таких же "странников поневоле"... На сто процентов уверена... Даже на двести...
- Если бы многих людей удовлетворяло уже то, что они проснулись, было бы куда меньше достижений. Амбиции часто заставляют нас искать новые пути, новые дороги, стремиться, думать...
Ворона задумалась над собственными словами. Выходило, что у нее самой эти самые амбиции отсутствовали. Сама она почти всю жизнь плыла по течению. Ее вполне устраивало и незначительное место работы, и маленькая зарплата, и даже отсутствие уважения со стороны коллег. А если и не устраивало, она все равно не предпринимала никаких действий к изменению ситуации. Было ли все это для нее необходимым? Имело ли это для нее ценность? Или куда ценнее было ощущение стабильности? Что бы свернуть эту неожиданную и непривычную для себя тему, Ворона заговорила о другом.
- Может, вечером нам стоит забраться на верхние этажи зданий? Возможно сверху мы сможем увидеть признаки присутствия в городе иных людей? Или можно оставлять надписи и знаки. Правда, не знаю чем... Может помадой? Правда, она быстро кончится, и нет уверенности. что другие люди увидят нашу. Что думаешь? А по поводу мага... я и сама думала над этим... мне тоже кажется что его понимание "наказания" несоизмеримо тому, что он счел обидой. Но, как бы то ни было, мы здесь. И мы здесь его стараниями.
Слова Инги об амбициях вызвали в Тошке внутреннее содрогание - слишком уж все это напоминало ее отца. Выше, быстрее, сильнее. А куда? Зачем? Быть лучше всех... И что дальше? Просто, чтобы было? То, от чего она сбежала три года назад, опять было совсем рядом, что в очередной раз приводило девушку к мысли, что бежать действительно некуда. Весь мир - сплошное мракобесие, тупость и ограниченность, подкармливаемая общественными стандартами. Думать об этом было неприятно, Вита решила переключиться на более насущные проблемы:
- У меня есть блокнот и карандаши, можно писать записки и развешивать по пути, только нужен скотч. У Вас нет?
- Увы, скотча у меня нет. Только зеркальце, сотовый, косметичка. Еще есть полотенце и очки для плаванья. Хотя сомневаюсь, чтобы они мне здесь пригодились. Как и купальник. Я из бассейна шла, когда... когда его встретила.
Про книжку Инга стыдливо умолчала, как если бы несерьезность ее литературного выбора могла бы ее скомпроментировать перед новой знакомой.
- А карандаши цветные? Просто чем ярче бы мы могли оставить за собой след, тем больше шансов, что его бы заметили. Поэтому и предложила помаду.
Женщина смущенно улыбнулась. Она заметила, что встретив эту девушку она стала чаще улыбаться. Пусть неуверенно, порой вымученно, но по ее личному мнению это был хороший знак.
- Нет. Не цветные. Помады нет.
"И желания искать компанию тоже", но это уже про себя.
- Ну, зато есть у меня. А еще в косметичке тушь и карандаш для век. Так что, если что, сможем оставить "яркий след".
Постепенно улицы отпустили из своих каменных сетей своих жертв, Они вышли на границу города и Инга оживилась, увидев знакомые ориентитиры.
- Смотри! Вон на том холме с большим мертвым деревом и зданием и находится мое "логово". Сможем там пополнить припасы и отдохнуть. Может, помимо еды там еще что полезного найдется. Я-то только дождевик нашла, да рюкзак со спальником. Жаль зажигалки нет, костер бы можно было развести. Было бы теплее, да и нас могли бы увидеть. Впрочем, что-то я размечталась. Нам бы поторопиться, а то до темноты не дойдем.
- Дом, милый дом... - Тошка тихонько рассмеялась, - Видели бы Вы свое лицо! Такое ощущение, что там под деревом Ваша любимая бабуленька с пирожками сидит. А зажигалка, трофейная, кстати, есть, - при упоминании о зажигалке Вита автоматически потянулась за сигаретой, с прискорбием отметив, что их осталось ровно шестьдесят. Опустевшая пачка плюхнулась в серенькую пыль, которую в этом мире можно было считать травой.

Выбор был не таким уж и большим: уходить хоть куда-то от дождя все равно пришлось бы, а добежать до остановки Тошка уже явно не успевала. Поразмыслив немного, девушка решила, что сигарета в хорошей компании еще никому не вредила, наспех побросала вещи в сумку и побежала в сторону ДК, где ее должен был ждать Квабена. (Вита, в отличие от подавляющего большинства "набережников", всегда называла его этим именем. Ей почему-то казалось, что изменить имя человеку просто невозможно, особенно без его согласия и для простоты произношения.)

ВТОРАЯ НОЧЬ

Виталина пожала плечами, распотрошила сумку, вытянув на свет Божий спальник, свитер, носки и фонарик, потратила еще насколько мгновений, чтобы упаковаться, произнесла тихое "спокойной ночи" и с наслаждением растянулась на полу. Инга была абсолютно права, девушка не просто казалась усталой - она валилась с ног. Спустя несколько минут Тошка уснула, даже не успев повернуться на бок.

...Вокруг было темно. Влажным тяжелым облаком нависал запах "живой природы", запертой в клетке. Было так тихо, что Тошка отчетливо слышала собственное дыхание, где-то рядом тяжело и вязко дышал кто-то еще. Девушка непроизвольно сделала шаг назад, руки нащупали толстые металлические прутья. Два дыхания в одной клетке. Вита сдавленно всхлипнула, по коже побежали стада мурашек. Она не знала, насколько далеко от нее тот, кто так жадно и шумно вбирает в себя воздух. Прошло несколько минут. Девушка почувствовала, как майка прилипает к спине. К дыханиям прибавился еще один звук - оглушительный стук ее сердца. Во рту пересохло. Тот другой не приближался, но и не уходил. Виталина была уверена, что это был кто-то большой, но точно не тигр - те ведут себя гораздо тише. Это мог быть медведь. Вполне. Темнота была непроглядной, никакого намека на свет. Время вытекало сквозь решетку. Или его не было вовсе?
Вдруг Тошка услышала фырканье и чуть не завижала от радости: это же лошадь! Лошадь! А она, как дура, тряслась от страха! Девушка шагнула еще глубже в темноту, вытянув правую руку. Пальцы увязли в пустоте. Еще шаг. Нога уперлась в дышащий холм. Виталина опустилась на колени, провела рукой по шерсти, нащупала гриву и лоб. Погладила шерстистую полоску, подобралась к подрагивающим ноздрям. Лошадь не реагировала, только продолжала шумно дышать. Внезапно Тошка заметила, что живот лошади светится, вернее, под ним растекается малюсенькая лужица белого света. Девушка подсунула руку под теплое брюхо и вытащила оттуда тонкий медицинский фонарик. Дистрофичный лучик скользнул по черному боку, высветил открытый рот и вывалившийся наружу язык, переполз на закатившиеся глаза.
Вита открыла глаза и уставилась в пустоту. Лоб покрылся испариной, тело было горячим и влажным, мозг, казалось, пульсировал. Девушка вслушалась в темноту, но не различила никаких звуков, кроме дыхания спящей женщины Инги. Кое-как она выбралась из спальника и на цыпочках (насколько позволяла больная нога) вышла на лестницу. Усевшись на верхней ступеньке, малышка стиснула голову ладонями, стараясь подавить рвущийся наружу крик. Несколько минут она так и просидела, стараясь не закрывать глаза, даже не моргать, но перед ней все равно маячили влажные блестящие белки закатившихся глаз, черная волнистая грива и вздымающиеся ребра. Тошка заплакала беззвучно, стараясь сдерживать судорожные всхлипы и не разбудить спящую.

совместно с Uceus, под присмотром Other

ДЕНЬ ВТОРОЙ (продолжение)

Они вошли в небольшое помещение. Как знать, может когда-то это место было чем-то вроде гостинницы или ночлежки, потому как там стояло несколько кроватей, пыльных и трухлявых, маленикий столик и табурет, который Ворона принесла обратно (странно, но падение он пережил). Широкое окно было распахнуто и в комнату заползал темно-серый сумрак наступающей ночи. У одной из стен лежали рюкзак, пакет и сумочка Инги - спальник она разобрать еще не успела.
- Спасибо, - Вита бегло осмотрела убежище. - Разрешите табуретку подержать?
- Э... что? Присесть что ли? Или...
В глазах Инги вновь появилось подозрение.
- Угу. Именно присесть, боюсь, эти динозавры могут и рухнуть, - легкий кивок в сторону кроватей, - а он-то уже проверенный. - Тошка улыбнулась слабой скользящей улыбкой.
Ворона кивнула с некоторым облегчением: "Да, конечно. Я к этим ископаемым (последовал кивок на кровати) и сама прикасаться побаиваюсь. Прямо не город, а мечта палеонтолога". С этими словами она подвинула гостье табурет.
- Так вы - русская? И... как вы сюда попали?
Виталина была искренне удивлена количеством вопросов, сыпавшихся на нее от новой знакомой:
- Это допрос? - Не обращая внимания на приставучую спасительницу, Тошка уселась на табурет и положила ногу на ногу, чтобы удобнее было осмотреть рану. Однако, к ее несказанному удивлению, под порванной штаниной обнаружилась абсолютно гладкая плоть, без малейших намеков на порезы. И все же нога сильно болела:
- Я сошла с ума?
Инга мигнула, пребывая в смущении и рассеянности. Замечание, высказанное девушкой, показалось ей не слишком справедливым. Однако спорить она не захотела, как и настаивать на своем, а привычно уступила.
"Нет, это не допрос," - Ворона ответила тихо, едва слышно. Ее ответ сопровождался легким пожатем плечами. На следующую реплику девушки женщина и вовсе решила промолчать, а то мало ли, как она отреагирует. Похоже, ее новая знакомая довольно самодостаточна и не слишком разговорчива. А это место не слишком способствует выявлению душевного тепла к незнакомцам.
Вита занялась ладонями - похоже, что ничего несовместимого с жизнью не наблюдалось - несколько микроскопических порезов да кусочек стесаной кожи. Девушка вновь подняла глаза на незнакомку:
- Можно закурить?
Ворона лишь вновь пожала плечами: "Пожалуйста, я не против". Инга и впрямь не знала, что сказать. Что бы не затягивать эту неловкую паузу она начала разбирать свой спальник. Так же из рюкзака были извлечены фляга и очередной брикетик. Чуть подумав она извлекла из сумочки и батончик. Рука наткнулась на пухлый томик Дороти Кэннел. Мило. Но с настоящим освещением - совершенно бесполезно. И все же слегка повысило настроение - по лицу женщины скользнула легкая улыбка. Указав на шоколадный батончик она буднично спросила: "Будете?"
- Буду, - сказала Виталина, протянув взамен пачку.
- Э, нет. Спасибо. Не курю.
В голосе появились привычные Инге, но совершенно не уместные виноватые нотки. Отломив половину плитки она протянула ее де... Тоше (пора уже было привыкать называть ее по имени).
- Спасибо, - Вита отломила кусочек от протянутой половины. На появление сладкой еды во рту желудок отреагировал приступом тошноты, но довольно быстро упокоился (по-видимому, решил наслаждаться). Когда шоколадка растаяла полностью, Вита закурила, медленно и с наслаждением, улыбнулась какой-то злой сардонической улыбкой, и спросила:
- Можно остаться здесь на ночь?
На лице Вороны отразилось легкое удивление: "Конечно, я же Вас сюда пригласила". Она попыталась изобразить на лице нечто, подразумевающее гостеприимную и дружественную улыбку. Улыбка вышла несколько натянутой.
- К тому же, быть в компании кажется более безопасным... нежели быть одной... я надеюсь...
Тон ее правда не источал уверенности.
- Вы тоже не местная. - Уверенность опустилась на плечи девушки тяжелым покрывалом. - Давно здесь?
- Да нет, ворой день... не думаю, что местные здесь есть как вид...
Инга задумалась. Стоит ли говорить о волке? Нереальном волке? Не сочтут ли ее странной, если не сказать, безумной. Но... может ее знакомая тоже столкнулась с чем-то подобным?
- Я... я вообще считала, что я здесь единственное живое существо. Ну, пока Вас не встретила. Но, может быть, кроме нас двоих тут может быть кто-то еще? Кроме... кроме мороков...
- Я здесь есть и надеюсь,что я живое существо, хотя, не могу сказать, что абсолютно в этом уверена. Вы тоже здесь есть, что мешает быть здесь еще кому-нибудь? Вы и правда думаете, что мы живы?
Ворона слабо улыбнулась. "Мне тоже приходили в голову мысли, что я уже умерла. Но... разве Вам не обещали, что за Вами вернутся? К тому же, мертвым еда ни к чему. А нас этим снабдили. Мы чувствуем боль, голод, страх. Думаю, мы все-таки живы."
Голос ее стал звучать точь в точь как когда она разъясняла какому-нибудь из не слишком внимательных или усердных сотрудников, почему документ должен быть оформлен так, а не иначе. Тихо, вежливо и рассудительно.
- К тому же...
Инга замешкалась, покачав головой в сомнении, но вдруг решилась.
- С Вами не происходило ничего... неординарного? Не видели ли Вы чего-нибудь странного? И это не допрос.
Последнюю фразу она добавила поспешно, с тихой улыбкой.
- Не нужно называть меня на "вы". Если честно, я вообще не вижу вокруг себя ничего нормального, а из последних достижений - в моей ноге торчал нож, боль есть, а раны нет. А что Вы имели в виду, когда говорили, что были предупреждены?
- Простите... то есть, прости. Я долго привыкаю к тому, чтобы называть кого-то на ты. Ну, да. Наше окружение назвать нормальным - язык не поворачивается. И... я тоже пережила нечто подобное, руки долго ныли. И вот ведь странно, на свитере затяжки есть, а ран тоже нет. Только там был не нож... а волк. Я потому и пошутила про клыки... неудачно, знаю. А по-поводу предупреждена... меня сюда затащил какой-то мужчина. Я... мы повздорили когда-то, но похоже у некоторых на обиды долгая память. И огромные возможности. Перед тем, как оставить меня рядом с припасами, он предупредил, что вернется за мной... Только вот куда... и когда...
Инга, рассказывая это забралась в спальник. Ей было приятно и тревожно одновременно от осознания того, что она будет здесь не одна. Она зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью - дневная усталость давала о себе знать.
- Может, поговорим завтра? А то я просто засыпаю, да и вы... ты... кажешься усталой. В конце концов, у нас еще будет полно времени. Я... надеюсь.

с отблесками other

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Утро второго дня мало чем отличалось от предыдущего: то же серое существование, оставалось одно - ждать появления солнца. Вита уселась перед барной стойкой, опершись о нее спиной, и принялась рассматривать улицу сквозь пыльные окна кафе. Наружность была пустой, тихой и мертвой, словно вокруг громоздились не высотные дома, а надгробия:
- Дааа... Скучновато в этом... - голос оказался хриплым и шуршащим, как кусок старой газеты. Девушке даже показалось, что это совершенно чужой голос, стало не по себе, и продолжение этой фразы так и осталось внутри нее.
Еще несколько часов прошли в созерцании давно немытых стекол, страхе, сигаретном дыме и тоске. Ближе к обеду чувство голода было уже перманентным состоянием горе-путешественницы, однако съесть "пресованный мышьяк" она все еще не решалась. Из предлагаемых мероприятий Виталина выбрала прогулку по городу и покинула свой "Тошкин дом" в полном обмундировании.
Девушка бродила по пустынным улицам покинутого города (то, что город действительно "покинутый", сомнений почему-то не возникало) и удивлялась собственному пофигизму. Чувство, владевшее ее существом, с тех пор как Вита оказалась здесь, можно было без сомнения назвать удовлетворением, хотя любой нормальный человек испытывал бы страх, одиночество и что там еще положено испытывать в подобной ситуации. Единственное, что мешало Тошке наслаждаться жизнью, было отсутствие еды, сигарет и наполовину разрядившаяся батарейка плейера.
Пейзаж вокруг практически не менялся: улицы, скверы, переулки, дома, фонарные столбы, магазинчики, автомобили, и воображение Виты принялось развлекать себя самостоятельно. Девушка начала представлять, что вот сейчас из-за поворота появится знакомое лицо, и до этого момента все было довольно приятно. Приятности кончились, когда Тоша попыталась придать знакомому лицу конкретные черты. Ни мать, ни отца видеть не хотелось, перед мысленным взором постоянно возникала физиономия Маркуши Шварценберга (молодящегося сорокапятилетнего конферансье) и его бесконечное раскатистое "эр". После Маркуши Вита решила, что знакомых лиц лучше не надо, и постаралась перевести мысли в другое русло. Но под пригревающим солнцем оно, по всей видимости, пересохло, фантазировать расхотелось.
После полудня Виталина оказалась на автобусной остановке и решила немного передохнуть. Путешественница улеглась на скамью и прикрыла глаза, в ее воображении вновь появился "танцующий листок", но в этом видении он взлетал все выше и выше, словно старался уйти от пламени, ярким рыжим мехом укутавшим его края.
Тошка открыла глаза, порылась в сумке и закурила: вкус сигареты не был приятным и даже вызвал легкую волну тошноты:
- Говорила тебе мама, не кури на голодный желудок... Вообще-то, мама тебе говорила, что курить нельзя, - окурок шлепнулся на асфальт, отбрасывая искорки. Наступила тишина, призраки прошлого сгинули, в отличие от голодных спазмов в желудке. Нужно было как-то решать проблему голодающего Поволжья и желательно побыстрее. Девушка решила полежать еще минут пять и вплотную подойти к насущному вопросу, желудок одобрительно урчал. Вита вновь закрыла глаза и расслабилась.
Привычную тишину внезапно разрушил тихий звук барабанной дроби. Тошка не могла его спутать ни с чем - это была та самая цирковая дробь - предвестница сложного трюка. За остановкой находилось неприметное и чуть покосившееся деревянное двухтажное здание. Звук явно шел оттуда...
От неожиданности Виталина шлепнулась на землю:
- Да ну на фиг! - звук был не только неожиданным, но и неприятным. Вита поднялась, отряхнув джинсы, схватила сумку и поспешила уйти прочь от странного места.
Но звук преследовал ее, не отпуская ни на шаг. Не становясь сильнее, но и не притихая. На приближающемся доме, среди серой массы улицы и всего этого места, пестрел ярким пятном небольшой плакат, на котором кажется был изображен человек.
Несмотря на всю выдержку и хладнокровие маленькая акробатка имела приблизительно такой же набор чувств, как и все окружающие, хотя вряд ли бы это признала даже наедине с собой. И именно под эту барабанную дробь начался их триумф. Тошка повернулась к плакату и крикнула:
- Почтеннейшая публика! Вперрррррвые (опять Маркуша, чтоб он здоров был всю жизнь) на манеже Виталина Алтайская! - Два рондата вперед, сальто назад, еще два прямых рондата, сальто вперед - в ладошку впился осколок стекла. - Ну что?! Довольны?! Хватит?! - И уже сидя на земле и едва сдерживая слезы. - Просим не расходиться, после антракта я сдохну!
Слезы смыли пейзаж и мысли, вытопили злость и страх. Остались лишь эльфоподобная малютка, окровавленная ладошка и жесткий вонючий асфальт. Немного придя в себя, Вита перевернулась на спину и открыла глаза. Плакат смотрел прямо на нее. Было стойкое ощущение, что за ней внимательно наблюдают, даже следят. За всеми ее выкриками, кувырками и слезами. Глядя не плакат вверх ногами, Тошка не могла понять, что на нем изображено, поэтому девушка встала и подошла на пару шагов ближе, где-то на краю сознания отметив, что барабанная дробь все еще звучит.
Плакат словно подзывал ее к себе странным шевелением и поблескиванием, хотя ветра не было. С этого ракурса можно было рассмотреть, что человек на плакате не совсем обычный: нос вытянут, и голова неестественно сплющена - больше смахивало на птицу. Рядом с клювом кровавой краской были намалеваны какие-то непонятные знаки. Его рука с чем-то блестящим стала подниматься. Еще через пару шагов Виталина смогла разобрать, что с плаката на нее смотрит птицечел (ну "челоптиц" это уж совсем ни в какие ворота). Голова с загнутым типа орлиного клювом тонула в белом воротничке рубашки, запечатанном кроваво-красным пятном "бабочки". Одето это существо было во фрак, а в нарисованной руке поблескивал сталью (это уж точно не реально!!!) нож.
Несмотря на всю сюрреалистичность происходящего, Тошка все же смогла реально оценить опасность, потоком лившуюся на нее. Девушка стала пятиться назад, не решаясь повернуться (Боже! Он же нарисованный!) спиной к птицечелу. Поравнянвшись с остановкой Виталина наощупь отыскала сумку и все так же спиной вперед нырнула в темную щель проулка. Только тут она разрешила себе повернуться и бежать. Перепуганная девчонка бежала не разбирая дороги, подгоняемая собственными страхами и непрекращающимся барабанным боем. Бег с препятствиями в виде картонных коробок, низеньких оград и проржавевших велосипедов продолжался минут 20, решив, что бежать дальше нет смысла, Тоша остановилась и осмотрелась по сторонам. Сердце колотилось где-то в глотке, в ушах стоял шум, вены, казалось, зримо пульсировали. Беглянка остановилась в небольшом дворике, две стороны которого составляли стены многоэтажек, третью - довольно высокий забор из необтесанных досок, а четвертая вытекала к дороге пыльной рыжеватой рекой.
Вита стояла ближе всего к забору, и, сделав шаг в сторону, оперлась о него рукой, согнулась пополам, сплюнув горячую слюну, выпрямилась и прислонилась спиной к доскам, все еще с трудом понимая происходящее. Девушка прикрыла глаза, слушая свое тело и стараясь унять дрожь, и вдруг ей показалось, что барабанная дробь зазвучала громче и напряженней. Тошка открыла глаза, и в ту же секунду услышала смачный хлопок. Забор едва ощутимо завибрировал. Виталина бегло осмотрелась и увидела воткнутый в забор кинжал, наподобие тех, что числились в цирковом антураже. Следующий кинжал пригвоздил рукав майки к доскам, заставив циркачку мобилизироваться. Уж что здесь происходит - дело десятое, а вот попасться "под нож" косорукого метателя кинжалов явно не входило в ее планы. Вита рванулась, оставив на заборе клочок хлопка, но, очевидно, была недостаточно проворна, потому что левая голень полыхнула болью, и в тот же миг стих барабанный бой. Не обращая внимания на такие мелочи, Тошка схватилась за ногу, словно хотела задушить боль руками, - по джинсам размазалось кровавое пятно. Бежать было, впринципе, некуда (да и не на чем), поэтому к закату Виталина Альбертовна подошла именно такой: обреченной, до смерти напуганной, в порванной майке и окровавленных джинсах.

совместно с Fukuyo

Сны были странными, путаными и бестолковыми, по мотивам советских мультфильмов: Ежик приходил к Медвежонку и они вместе затягивались косячком, Пятачок точил нож и грозился "засадить его Винни-Пуху в... ", а Женечка из мультика про цветик-семицветик вела себя и вовсе вызывающе: требовала, чтоб все мужчины на свете были ее и что-то еще, о чем даже и говорить не хочется.А на фоне всего этого мракобесия топотал своими казенными сапожищами "Rammstein".
Sie wollen mein Herz am rechten Fleck
Doch seh ich dann nach unten weg
Da schlägt es links
Links zwo drei vier
Kann man Herzen fragen
Ein Kind darunter tragen
Kann man es verschenken
Mit dem Herzen denken
Тошка приоткрыла глаза, вялым движением вытащила из ушей наушники-затычки, Rammstein уполз куда-то в сторону вместе с ними.
- Уже неплохо, - произнесла девушка вслух и решила просыпаться совсем.
Пробуждение, начавшееся как-то не по-человечески, решило продолжить в том же духе. Прямо перед лицом Виты стояла картонная коробка.
- Что ж за бред! - с этими словами девушка выбралась из спальника, села и осмотрелась.
Впереди оказалась только груда составленных вместе коробок, а вокруг какой-то сюрреалистический пейзаж, преимущественно цвета асфальта. Серые голые деревья, сероватого оттенка земля и низкое свинцовое небо.
Девушка встала, потянулась, разминая затекшие мышцы, провела ладонями по лицу и волосам. Потом вытащила из кармана пачку и обшарила себя в поисках зажигалки - результат не радовал. Постепенно до нее докатились мысли о РЕАЛЬНОСТИ происходящего: все это действительно происходило здесь и сейчас, Виталина Альбертовна Алтайская в который раз оказалась по уши в дерьме.
- Мда...., - мысли роились в ее голове, наскакивали одна на другую и не давали облечь себя в удобоваримое подобие слов.
Девушка продрогла и натянула на себя спальник, который уже успел остыть. Нужно было что-то решать, куда-то идти (в каком-то фильме она слышала фразу о том, что чаще выживают те, кто движется), а еще приходилось думать. Вита решила, что сначала лучше делать (думать было очень уж неприятно), и осмотрела содержимое коробок. Ее добычей стали дождевик, фонарик, витамины, бутилированная вода и какие-то брикетики, напоминавшие по консистенции то ли детское питание, то ли растворимое картофельное пюре.
"Вот это диета, - пронеслось в голове Тошки, - врагу не пожелаешь."
Вожделенных спичек не было, что печалило гораздо больше, чем гастрономические открытия,- курить хотелось невыносимо. Нужно было срочно переключаться на что-нибудь другое, поэтому девушка сделала несколько упражнений и раз десять оббежала вокруг коробок, однако желание курить не пропало.
- Раз уж здесь спичек нет, пойдем туда, где они есть. - Мысль казалась вполне здравой за исключением одной мааааленькой детали: где они есть, да и есть ли вообще, Тоша понятия не имела. А раз уж идти было все равно в какую сторону, путешественница отправилась куда глаза глядят (а глядели они на далекие очертания домов), сложив в свою сумку (благо размеры позволяли) штук семь брикетиков, четыре бутылки воды (от обезвоживания погибают быстрее, чем от голода) и фонарик. Свитер, теплые носки и трофейный дождевик стали ее броней от непогоды, а выпавшая при переодевании пачка вызвала "зубовный скрежет". Сумка оказалась не очень-то легкой, поэтому Вита одела лямки на оба плеча на манер рюкзака, подобрала все еще игравший плейер и отправилась в путь.
Путь был довольно долгим и нудным: пейзаж вокруг практически не менялся, импровизированный "рюкзак" давил на плечи, мысли в основном были заняты сигаретами, радовала лишь погода - появилось солнце, так что на подходе к городу Вита сняла дождевик и носки.
Приход в город был ознаменован ДДТ. Да и песня была на редкость подходящая - "Мертвый город. Рождество".
- Хорошо хоть без снега, - сказала девушка выключая плейер, который был уже наполовину разряжен.
Ее вратами в царство Аида стала высотка (этажей в двадцать, не меньше) по правую руку и небольшой деревянный дом по левую.
"Оставь надежду всяк сюда входящий. Э нееет, Горацио, мой друг... Стой! Так и с ума сойти можно! Это не Горацио твой друг, а Данте, и вообще он тебе не друг. Возьми себя в руки, ты ж большая девочка."
Думать получалось все так же полохо, значит, нужно было продолжать делать. Тошка решила осмотреться получше. Фермерский дом и участок земли вокруг него были обнесены изгородью. Часть изгороди состояла из пластиковых листов ядовито-синего цвета, который не выцвел и не поблек с годами как все остальное вокруг, и это сильно бросалось в глаза. Прямо рядом с жилой многоэтажкой был небольшой супермаркет двери которого были гостеперимно приоткрыты однако освещения внутри не было никакого, и магазин зиял темным нутром прямо на Тошку.
"Ну уж нет. Знаю я вас: заходите, всегда рады и подпись "дружелюбные каннибалы". Супермаркет был очень соблазнительным, но девушка решила начать с фермерского домика и отправилась на поиски калитки.
Калитка отказалась незапертой, и пройти вовнутрь не составляло труда. Однако внутри все было то же самое. То же что и снаружи - запустение и затхлость. Дверь в дом была надежно закрыта на замок и чуть ли ни насквозь прогнила со стороны петель.
Осмотр привел к мысли, что фильма ужасов не избежать, и Вита решила сломать дверь. Легко сказать "сломать дверь", если ты весишь меньше чем полцентнера, но дверь оказалась правильной и торжественно рухнула под натиском целеустремленной циркачки, подняв при этом тучу пыли.
Внутри был толстый слой пыли практически на всех предметах. И много всякой всячины которой обычно набиты фермерские дома. Постели были застелены, словно
в них когда-то кто-то спал, а потом внезапно вскочил и ... видимо исчез, потому что выйти через запертую дверь не мог.
Помимо прочего в доме нашлась киросиновая зажигалка. Немного подержав добытый предмет в руках, Вита щелкнула колесиком и - о, чудо! - в ее руках заплясал маленький треврожно подрагивающий огонек. От восторга девушка рассмеялась, почти беззвучно, с какой-то сумасшедшинкой:
- Да, сучка! Я тебя сделала!
Ближайшие пятнадцать минут были потрачены на то, чтобы выкурить две сигареты подряд (о, нет, не стоит этого делать, их не так-то и много!), после чего окончательно успокоившаяся Тошка была готова к любым приключениям (ну, или почти к любым).
Фермерский дом был, конечно, довольно приятным пристанищем, но оставаться здесь надолго путешественница не собиралась. Кроме того здесь было очень много странного: книги на полке были как-будто чуть шире стандартного формата (или это только казалось), к тому же они были написаны какими-то совершенно непонятными закорючками не похожими ни на один известный Виталине язык (а уж надписей за свою гастрольную карьеру она повидала немало). Дом был явно жилым, но куда же могли подеваться его обитатели, учитывая закрытую на замок дверь? Ответов было гораздо меньше, чем вопросов, поэтому девушка решила не изменять своей стандартной тактике "сначала делай, а подумаем позже" и вышла на улицу.
То, что предстало перед ее взором, заставило Виту зажмуриться. Когда она вновь открыла глаза, картинка не изменилась, все было тем же, что и до посещения жилища фермера, но как будто сдвинулось со своего места: многоэтажка внезапно оказалась слева, а шоссе, по которому она попала в этот город, справа. Как ни старалась девушка поверить в то, что она по просту ошиблась, ничего не получалось. Она была уверена, что "мир сдвинулся", как сказал бы Роланд Дискейн. Внезапно Тошка почувствовала сильное головокружение, и ей пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Несколько минут девушка так и сидела, опершись на стену и прикрыв глаза, пока наконец не смогла избавиться от противного ощущения. Разомкнув веки она убедилась, что все остальное вокруг оставалось прежним. То же пустнное шоссе и то же полуденное солнце, по которому вполне можно было сориентироваться, хотя, по большому счету, направление не имело для Виты абсолютно никакого значения. поразмыслив некоторое время и выкурив еще одну сигарету, девушка пришла к выводу, что лучше изучать город дальше, чем возвращаться "на лоно природы". В конце концов, зажигалка могла стать не последней полезной находкой.Путешественница бродила по городу до заката, проходила мимо домов, магазинов, скверов и площадей, но так и не решилась войти ни в одно помещение. Голод напоминал о себе все чаще, но Тошка твердо решила не есть ничего до тех пор, пока это не окажется ДЕЙСТВИТЕЛЬНО необходимо (мало ли что это за брикетики, вдруг это прессованый мышьяк),и имея большой опыт "диет во имя спорта" могла себе это позволить.
Устав и сделав привал в одном из переулков она увидела нечто странное - отраженный свет заходящего солнца освещал стену на фоне которой кружилось нечто похожее на лист бумаги. Ветра не было, даже легкого дуновения, однако листик выделывал сложные пируэты, и вовсе не думал падать на землю. Такое обычно бывает в ветренный день, но в этот раз было совершенно необъяснимо. Это завораживало и длилось пару минут, пока свет постепенно не поблек и не исчез. Солнце зашло и надвинулась тьма. В cумерках из переулка потянуло сквозняком, словно кто-то огромный выдохнул ей в лицо, и вместе с дуновением потянуло гнилью. На грани слышимости возник скрежет, словно где-то далеко далеко в сотнях метров от неё кто-то провернул некий огромный металлический механизм на пол-оборота...
Закатное видение было таким необъяснимо прекрасным, что девушка не могла поверить в его реальность. В какой-то момент Виталина была готова поверить в то, что это игра света и тени, или розыгрыш изголодавшегося организма, ведь это было бы проще всего, но ощущение, что это на самом деле происходило, было сильнее. Верная своему решению не тратить времени на поиск ответов к психоделическим вопросам Тоша решила отложить обдумывание этого факта и сосредоточиться на поиске ночлега. Оглядевшись по сторонам девушка обнаружила неподалеку двери небольшой кафешки наподобие американских Burger Kings (вывод о назначении помещения был сделан исходя из наличия внутри столиков и барной стойки) и решила окопаться там. Когда Вита осмотрела помещение, она обнаружила ту же пыль, что и в фермерском доме, а в остальном ничто не мешало провести ночь здесь. Пространство за барной стойкой показалось ей вполне достойным убежищем, поэтому она расстелила спальник прямо на полу и улеглась, вытянувшись во весь рост. Спустя еще несколько минут над стойкой потянулся предательский дымок, возвестивший о скоропостижно скончавшейся четвертой из семидесяти восьми сигарет. Наверняка именно эта тоненькая струйка впусти ла в голову бывшей акробатки мысли о "танцующем листике", которые ворочались и перешептывались в сознании Виты, пока ее не окутал сон.

Тошка обернулась, чтобы оценить масштабы приближающегося бедствия:
- Ннет… Давайте так: Вы подойдите завтра, я ее докрашу, тогда и оплатите. А сегодня будет у Вас не черная кошечка, а белая… для разнообразия, так сказать… - еще один взгляд в сторону наползающей тучи, - надо удирать, пока не начался шторм.
Виталина встала и посмотрела по сторонам: все ее «однополчане» начинали паковать чемоданы. Костик с Аленой сдували плавательные круги и матрац с розовым зайцем, Сергей Данилович (химик из Ижевска, открывший в себе на старости лет талант мариниста) торопливо укрывал полиэтиленом развешанные вдоль забора картины, а его внук Юрка уже тащил тележку, в которой эти «шедевры» ежедневно прибывали на набережную. Галка и Туся (местные старшеклассницы) уже собрались: все их богатство составляли два складных стульчика, два набора расчесок и пакет разноцветных резинок. Чуть дальше нигериец Квабена – Анри (его в семилетнем возрасте усыновила семья из Франции, а уж как он в свои 24 оказался на ПМЖ в Керчи – для всех оставалось загадкой) ссыпал в рюкзак разноцветные четки, фенечки, серьги и можжевеловые статуэтки. Поймав взгляд Виты, негр улыбнулся, махнул рукой в сторону Дома Культуры и приложил два пальца к губам, что по все видимости означало приглашение совместно перекурить на веранде вышеупомянутого заведения. Девушка пожала плечами, имея в виду что-то типа «Поживем, увидим», и вновь перевела взгляд на клиентку.

Это моя "дислокация".

Какжеяненавижуэтоограничениепоколичеству знаков!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Какжеяненавижуэтоограничениепоколичеству знаков!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Какжеяненавижуэтоограничениепоколичеству знаков!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!


А я ненавижу, когда нарушают правила форума не по делу.
2. На форуме строго запрещены:
2.18. Сообщения, содержащие текст (символы, тэги), добавленные с целью избежать срабатывания скрипта коротких сообщений.

Не вынуждайте меня выновить Вам официальное замечание.
SonGoku, модератор