- Возлюбленная кузина бабки троюродной француженки матери графа…
- Всё ясно… - пробубнил сэр Астер, отведя глаза в сторону и совладав с первыми эмоциями, нахлынувшими после осознания факта, что перед ним представительница слабого пола, а вовсе не тот «парень не промах». Святая редька, как я мог так лопухнуться... Интуиция давно подсказывала, что что-то не так в этом парне, но чтобы не в парне!..
Конечно вероятность того, что перед ним действительно какая-нибудь сбежавшая от родителей высокородная девчонка, несомненно, имела место, и посему он не стал снова ловить выпутавшуюся из его рук особу, но и далеко отпускать не намеревался, сделав пару шагов по трюму вслед за ней.
- Слушай, - он состроил максимально грозную мину, на какую был способен, так как то, что Илай оказался вовсе не Илаем а… в общем неожиданно сменил пол, несколько успокаивал и адреналин перестал с такой же силой бить в голову, а сердце потихоньку умеривало свой бешеный ритм, - из всего этого самым правдоподобным выглядит только то, что ты пробралась сюда за тем, чтобы через какое-то время оказаться во Франции. Всё остальное требует подкрепления серьёзными доказательствами, которые мне, может, и к черту не сдались, а вот при беседе с капитаном могут очень даже пригодиться.
Надо было срочно соображать, что же теперь делать с таким вот пассажиром, ведь отдавать ее на растерзание команде, несмотря на всю её напускную надменность и нахальность, теперь совсем не хотелось. Но с другой стороны, если всё это в конечном счете окончится плачевно, и она действительно окажется французским шпионом или, того хуже, диверсантом, то все шишки падут на него… Если оно вскроется и, конечно же, если она не прирежет его раньше срока во сне. Господи, вот вляпался на свою голову!
- Госпожа графиня, уж извините, не знаю, как Вас величать, - саркастически продолжил Астер, решив зайти с другого конца, - наверняка Вас не смущает тот факт, что хотя мы и плывём в сторону Франции, но гаванью, к которой мы пристанем, будет не английский Абвиль, а французский же Слёйс.
Рыцарь посмотрел в недоумевающие глаза новоявленной аристократки и, поняв, что вот тут-то и начинается самое интересное, проклял свою начавшую уже вопить истошным голосом придавленной дверью кошки совесть и горько вздохнул. Нет, похоже, что всё-таки не шпионка…
- Хорошо, поясню – Слёйс занят французской эскадрой и забит их же солдатами и генуэзскими арбалетчиками. Сойти на берег там возможно будет только потопив находящиеся там суда и перебив гарнизон. Понимаешь, о чем я?
Кажется теперь к грядущей, ставшей уже такой обыденной, проблеме «остаться в живых в очередной заварушке, убив как можно больше народа» прибавилась ещё одна… Но он продолжал, старательно не подавая вида и почему-то боясь случайно это сделать.
- То есть я не знаю, как ты собралась попасть на дорогу в Брюгге в обстановке, где и жизнь-то сохранить будет трудновато, но это не мои проблемы, как я теперь понимаю. И видимо денег, которые Вы мне сулите в награду, - Астер каждый раз выделял своё обращение к ней на «вы», - я не дождусь по одной простой причине, что некому будет мне их выплатить… если они вообще существуют. Потому что я по-прежнему не очень-то верю во все эти россказни про родственницу… как её там… Изабель, если не ошибаюсь, и всё к ней прислоняющееся.
Тут девушка, бросив взгляд за спину сэру Астеру, поспешно натянула шаперон, а он сам оглянулся, услышав приближающиеся за дверью шаги, и напрягся, приготовившись неизвестно к чему. Повисла тягостная минута молчания… Но угроза миновала – неизвестный свернул куда-то наверх, затопав каблуками по потолку. Им позволили на этот раз спокойно закончить «разбор полётов».
- Ладно, я, прямо скажу, не горю желанием видеть тебя повешенной на рее или плещущейся в нашем любимом Ла-Манше, поэтому вполне могу помолчать. Тем более, что вряд ли ты стала бы просто так сюда лезть, неважно, будучи дворянкой или какой-нибудь замухрыжкой, и даже если б ты ко всему прочему оказалась беглой преступницей, то твои внебрачные отношения с законом меня тоже не слишком волнуют - здесь бандитов и головорезов дай Бог треть, если не больше. Но, во-первых, никаких гарантий, что кроме меня тебя не сцапает кто-то другой нет, а драться потом за тебя со всей этой швалью я уж точно не намерен, а во-вторых… нет, серьёзно, как ты собралась тикать с корабля из самого центра побоища? Не знаю уж, что там нас ждёт, и сколько времени оно займёт, но по своему опыту могу сказать, что полдня как минимум. И это при хорошем раскладе, если нас самих всех не потопят и не задавят числом. Думаю, что «отсидеться здесь» тоже не самая хорошая идея, и даже наверху под градом стрел будет куда как безопаснее, ведь если корабль подожгут… Поэтому советую тебе как можно тщательнее продумать план действий и озаботиться спасением своей шкуры.

Год 1340. Ла-Манш.
Англиский флот, корабль "The Conqueror".
По залитым закатным солнцем водам Ла-Манша словно по зеркальному столу неторопливо и размеренно скользили на попутном ветре вереницы кораблей, царапая небо верхушками мачт, увенчанными красно-синими флагами. Лилии и львы устремили на юг раздвоенные хвосты, напоминая всем, кто сейчас имел честь лицезреть эту величественную картину, что они плывут не за вероломно отнятыми землями и не за французской короной, а за короной английской, которую Филипп Валуа имел наглость и неосторожность повесить над троном в королевском дворце среди гербовых знаков прочих своих вассальных владений. Забыл он в стремительном порыве своего вознесения в пантеон полубогов, что золотой лев может перегрызть горло даже хозяину, если тот вторгнется на его территорию.
На борту красавца "Завоевателя", названного так в честь Вильгельма, первого короля Англии и герцога Нормандии, сэр Астер из Морпета наблюдал, как в нескольких километрах впереди в облаке брызг и играющей на них радуге гордо рассекал океанские волны "Томас", флагман королевского флота.
Вчера к ним присоединились корабли в очередной раз взбунтовавшейся против французского владычества Фландрии. И хотя эскадра Роберта Морли увеличила силы англичан до двухсот пятидесяти судов, этого казалось недостаточным против вражеских четырех сотен, по донесениям разведки расположившихся в гавани Слёйса.
Сам же сэр Астер был одним из многих, решивших попытать счастья на очередной войне с участием многочисленных графов, баронов, лендлордов и прочей аристократии, за которой как за редким пушным зверем охотились на полях сражений буквально все - от безродных простолюдинов до таких же высокопоставленных особ. Ведь взятие в плен раненным и последующая продажа такого "сувенира" его сюзерену (конечно при условии, что сам сюзерен захочет выкупить бедолагу) могла в один миг превратить грязного оборванца с ворохом стрел в богатого и самовлюблённого дворянина в сверкающих... ну если и не в латах, то по крайней мере на приличной лошади и в хорошей кольчуге. Это как повезёт - солдатское счастье в такие времена штука чрезвычайно капризная и непостоянная, как осеннее английское небо.
Примерно посередине каждого из всех выше означенных списков болтался в нынешнем своём состоянии и сэр Астер. Уже далеко не молодой, но и не совсем ещё старый вояка с убелёнными сединой висками, он пережил на своём веку уже двух господ, и подозревал, что граф Корнуэльский окажется вскоре третьим. Молодому новоиспеченному после смерти отца землевладельцу не хватало терпения и выдержки. А ведь в прошлом именно это качество не раз выручало самого Астера из передряг, когда казалось, что печальный конец уже неминуем. Ну что ж, поживем - увидим...
Рыцарь оторвался от созерцания бороздящих соленую рябь кораблей, когда заметил, что на палубе на мгновение появился человек, с которым он со вчерашнего вечера имел твердое намерение переговорить. Причем чем скорее, тем лучше, и без свидетелей.
Он быстрым шагом направился к молодому йомену и, нагнав его недалеко от дверей в грузовые трюмы, положил на плечо тяжелую руку.
- Не торопись, парень. – Начал Астер, быстро бросив взгляд по палубе, на которой сейчас было не слишком людно. – Я давно хотел с тобой поговорить. Слушай, ты ведь наверняка здесь потому, что хочешь поживиться на этой войне, заработать денег… Ну, как в общем и многие из нас. Я бы сказал большинство.
Рыцарь жестом пригласил мальчишку пройтись, дабы не мозолить глаза окружающим посреди корабля.
- Так вот, гляжу, ты не промах, а поэтому хочу предложить тебе сделаться моим оруженосцем. Я как раз не так давно потерял своего предыдущего – малой полез в самое пекло, меня выручать, ну и прибили его там. По неопытности-то всякое бывает. У меня деньги есть – жалованье будешь получать исправно, только…
Астер замолк, потому что в этот момент они как раз поравнялись с проходом на нижние палубы. Недолго думая, он рывком затолкнул Илая внутрь, заскочил сам, захлопнув за собой дверь, и прижал его за плечи к стене.
- Только тебе придётся рассказать, кто ты и что делаешь на "Завоевателе". Да лучше так, чтобы я поверил, в ином случае сверну тебе шею и выброшу за борт, как крысу, - прорычал сэр рыцарь.

Название: Столетняя война
Мастер: Grellkin
Жанр: историческая
Вселенная: реальная
Место действия на начало игры: западная Европа, северо-восточное побережье Франции
Время на начало игры: лето 1340 года
Дополнительно: свободный сюжет и свобода действий, на совести игроков и в разумных пределах

Над западной Европой зародилась буря, которую спустя время потомки назовут «осенью средневековья». В Столетней войне последний раз обнажат мечи настоящие рыцари, отгремят турниры и затрубят боевые горны, в последний раз мир увидит истинных королей и полководцев уходящей эпохи. И снова Бог вмешается в дела людей, а история перешагнет еще один рубеж, пустив на поля сражений порох, «последний довод королей».

Обзор

Предыстория.
18 марта 1314 года в Париже, на площади перед королевским дворцом состоялась казнь Великого магистра уже не существующего к тому моменту ордена тамплиеров Жака де Мале. Истребленные бесконечными травлями, облавами и арестами тамплиеры вот-вот должны были кануть в Лету, оставив после себя одни лишь воспоминания.
Канцлер Гильом Ногаре от имени правительства Франции и ее короля приговорил Мале, как нераскаявшегося еретика, к смерти на огне, а Папа Климент V, скрепя сердце, утвердил этот приговор.
Человек, по приказу которого орден, переживший века, был уничтожен за несколько лет, Филипп IV Красивый, «Железный король», могущественнейший монарх Европы, стоял на высоком балконе дворца, готовясь наблюдать за казнью.
После смерти любимой жены этот и без того суровый и властный человек, почерневший от горя, окончательно замкнулся в себе. Вокруг него были только слуги, перепуганные до полусмерти рабы. Они все боялись его, ложились ему под ноги. И так же люто его ненавидели. За его власть, за жестокость и непоколебимость. За то, что за свою жизнь он возвысил Францию до небывалых высот, заставил не считаться с её интересами, а просить изволения не только другие государства, но и саму церковь, превратив Пап в своих марионеток.
Упрямый и независимый орден тамплиеров казался единственным оставшимся серьезным препятствием на пути к величию, и сейчас, когда огонь уже начинал лизать нижние ярусы огромного костра, он сгорит вместе с последним храмовником.
Пламя с ревом взвилось к серым облакам, осветив собравшихся кроваво-рыжими всполохами, и сквозь треск поленьев донёсся вдруг предсмертный вопль уже горящего магистра, прорвавшийся из огненной могилы:
- Именем Господа, я проклинаю тебя, король Филипп, и все твое потомство, и тебя, Гильом Ногаре, канцлер Франции, и тебя, вероломный Папа Климент, за чудовищные страдания моих невинных братьев! Дотянись же до них, Господи, и до потомства их своей справедливой карающей десницей!!..
И тысячеголосый стон прошел по толпе, пришедшей на казнь. Король увидел, как в ужасе от страшного проклятья рванулись люди прочь от беснующегося на ветру пламени.
Через две недели после казни Мале внезапно занемог Климент V. Странная болезнь развивалась стремительно, и понтифик скончался в жутких мучениях. Следующим слег с таинственным недугом канцлер Ногаре. А осенью болезнь подкосила цветущего «Железного короля».
Огонь, в котором Филипп похоронил Великого магистра, теперь выжигал нутро самого монарха, высасывая из его тела последние остатки жизни. И Филипп, сгорая заживо в постели, облепленный раскаленными мокрыми простынями, выцеживал сквозь стиснутые зубы вместе с черной пузырящейся пеной один и тот же вопрос:
- Что же было мною сделано не так?!..
Филипп IV Красивый, «Железный король» Франции умер 20 ноября 1314 года.
Однако на этом не кончились страдания дома Капетингов, и в 1328 году рок свёл в могилу последнего государя из рода. На траурной церемонии в Венсенском замке герольд произнес лишь первую часть традиционной фразы «Король умер…», а камергер возложил на гробовой помост позолоченный скипетр. Поздравлять с восшествием на престол было некого.

В том же 1328 году трон занял новый Филипп. Филипп VI Валуа, родственник потухшей династии, при поддержке аристократии вместе с супругой короновался в Реймсе, властной рукой ухватившись за бесхозный скипетр.
На Реймском же соборе в короне было отказано другому претенденту, Эдуарду III, королю Англии, бывшему также родственником Капетингов, но, в отличие от Филиппа Валуа, по женской линии, что и стало в конечном итоге причиной отказа.
После коронации Филиппа, которая тяжело ударила по самолюбию обойденного французским наследством Эдуарда III, английский монарх, перенесший унижение, вынужден был извиняться за свое отсутствие на торжественной церемонии. В 1329 году он прибыл в Амьен и, преклонив колена перед восседающим на троне Филиппом VI, этим безродным выскочкой и «королем-подкидышем», вложил свои руки в его влажные от пота ладони, символически вручая тем самым свой удел вассала суду власти высшего сюзерена. Альбион снова стал подданным Франции, признав над собой её господство.
Спустя почти десять лет далеко не безоблачных отношений в 1337 году Филипп, полностью отдавая себе отчет о возможных последствиях, издал указ-ордонанс о конфискации всех английских земель на континенте в пользу французской короны, и ввел войска в Гиень…

И война пришла. Но она была совсем не такой, какую ждали по обе стороны Ла-Манша. 16 июля 1338 года Эдуард III Плантагенет и Филиппа Геннегау, окруженные рыцарями в звенящих кольчугах и сверкающих доспехах, поднялись на борт адмиральского корабля «Томас». Ветер, прилетевший из далеких вересковых пустошей Йоркшира, с шелестом развернул на мачте крутобокого флагмана древнее уэссекское знамя с изображением атакующего дракона.
Забытое за давностью лет проклятие Великого магистра попутным ветром наполняло паруса английского флота, взявшего курс на скрытые в туманной дымке берега Франции. Впереди ждал порт Слёйс.