На прогулку по лесу Сильфа кота подвигла скорее наглость, чем жадность. Если вдуматься – зачем коту деньги? Хотя в последнее время Магу хотелось порассекать в сапогах и широкополой шляпе с пышным плюмажем, как рассекал легендарный Кот-в-сапогах, который в честном поединке одолел Древнего, оборотня-людоеда, который, по слухам был прародителем племени Кочевников. Да… вот ведь прославился, так прославился, а ведь был самым обычным котом, хотя и фамильяром весьма слабенького и никчемного колдунишки – маркиза Карабаса. Вывел колдунишку в люди, вернул все отнятые Древним владения, на принцессе женил. Эх!.. А этот вампир? Стараешься-стараешься, а в ответ только ругань и пинки. Да может у него, у Мага, предначертание – освободить мир от коварных происков Гестара, а этот… Носится со своим драконом, ничего толком не делает, а бедный Маг надрывает животик, служа ему.
Шатаясь по запретному лесу, Маг так накрутил себя, что ему уже стало казаться, будто его алкоголик-хозяин только и делает, что нажирается, да катается на своей горгулье вместе с этим выскочкой-Сильфом. Прогулка продолжалась почти всю ночь, пока кот не вынырнул из глубин само-жаления. А вынырнул он, наткнувшись на то, зачем пришел – черные ягоды дурман-травы. Тут кот и столкнулся с первой задачей – собрать-то ягоды он сможет, а вот как их транспортировать? Лапы – не руки, в пригоршню не сложишь. У Кота мелькнула шальная мысль и он тут же претворил ее в действие: телепортировал к дому Сильфа, проник внутрь (ой-ой, конечно же, поздоровался с милейшей скамеечкой для ног) и самым наглым образом спёр средних размеров плетеную корзинку.

Блаженный полуторадневный сон койота завершился даже без похмелься – он его просто проспал. Проснувшись под креслом, куда его зашвырнул Гестар после очередной неудачной попытки разбудить пьяного вдрызг фамильяра, Койот почти разом осознал, что крупно влип и обычной взбучкой не отделается – колдун-дракон его просто убьет на месте. Увы, сбежать от Гестара он не мог – всё одно найдет и приволочет обратно. Оставалось два выхода: пойти утопиться или снова найти дракона и вампила. Второе представлялось очень сомнительным, поэтому койот пошел топиться.
Спустившись к основанию башни, стоявшей на искусственном острове посреди озера, фамильяр подошел к воде, постоял над ней немного, затем осторожно потрогал ее лапой. Вторая половина осени сделала воду невероятно холодной. Койот представил себе, как он – несчастный, дрожащий от холода – идет ко дну, задыхаясь и пуская пузыри… Внимательно со всех сторон осмотрел нарисованную воображением картину и… решил, что найти дракона – не такая уж сложная задача. По всему было очевидно, что враги Гестара стремятся к столице – вот он и будет их там ждать. Оставалось решить: сообщить хозяину о данном себе задании или нет? Очень скоро выяснилось, что сообщать-то некому – Гестар отправился в Диннельдегар на празднование Освобождения. Не раздумывая, Койот намылился туда же.

Раннее утро застало Мага уже на городском рынке, полном этих странных механических продавцов, которые своими механическими безжизненными голосами зазывали покупателей. Покупателей в это время было мало и никто не видел, как, прячась за прилавками, рыжий кот волочит за собой корзинку с ягодами. Добравшись до примеченного им пустого прилавка, Маг забрался в него, поставил корзинку на полочку и стал ждать покупателей.

Койот так же не терпел механизмы, как и его хозяин. Страшное дело: гремят, дребезжат, воняют ржавчиной. Намотавшись по городу и жутко проголодавшись, койот решил сгонять на рынок, чтобы украсть там маленько еды. Вот только о модернизации рынка по указу короля, бедный голодный фамильяр не знал. Шатаясь между закрытыми со всех сторон прилавками и глядя на еду тоскливыми глазами, койот неожиданно вышел к окраине рынка, где возле одного из прилавков собралась довольно приличная толпа. В нутре где-то кольнуло и койот протолкался через лес ног, был дважды пнут под зал, какая-то толстая тётка отдавила ему лапу, но зрелище стоило того.

На прилавке, совершенно неподвижно сидел рыжий кот и механическим голосом пел:
Как прекрасны ягоды, ягоды лесные.
Спелые лиловые, вкусные такие.
После этого, кот вставал и начинал танцевать, точно заводная балерина. Народ восхищался таким продвинутым автоматом, но ягоды не особо покупал.
– Пиар ему нужен, – пробормотал койот, начиная решительно пробираться к прилавку.

Сначала это было похоже на погружение в гигантскую каплю ртути, в которой отражается разноцветье ярмарки. Если бы не боль, наверное это было бы красиво, но Хаос не жалел свои жертвы – пёстрые вихри междумирья кинулись на живое тело, разрывая его на куски, сжирая заживо, растворяя в пространстве, где не было материи, времени и расстояний.
Сколько длилась эта мука? Вечность?.. Мгновенье?.. Казалось, ей не будет конца, но он все же пришел спустя вечность… или мгновение. Не было тела – осталось лишь сознание: разум и память… Они мчались сквозь разноцветье вихрей Хаоса, его ртутно-цветные переливы… Сквозь обломки нерожденных миров, сквозь руины нереализованных вероятностей. Они видели звуки и слышали цвета. Перед ними рождались и умирали миры, сплетались и расходились линии времени и судеб.
Разум тускнел перед величием Хаоса, память стиралась, но где-то в глубине было нечто такое, что нахально противостояло вихрям Лимба, удерживало разум и память, не позволяя им раствориться в балаганно-ртутном разноцветье.

«Ты связан клятвой крови с Властелином, Лаву, но если ты дашь клятву крови мне, то она будет преобладающей. Я хочу подстраховаться… От чего?.. Ну да, откуда тебе знать. Подаренный Властелином телохранитель – это троянский конь. Что это такое? Потом расскажу. Главное, что, если я стану неугодна Властелину, он просто отдаст тебе приказ убить меня – такое было не раз и не два. Дай клятву, Лаву, или мне придется уничтожить тебя, а я этого не хочу…»

Почему?.. Почему это нечто в глубине не дает забыть позорное рабство у взбалмошной девчонки?.. Унижения… бессильную ярость…

«Лежи спокойно, Лаву, опасность миновала. А ты не так быстро движешься, как мне казалось, коль эта тварь тебя настигла. И чего я только вожусь с таким никчемным телохранителем? Ты даже магией не владеешь…»

И так всегда – едва начинало казаться, что он для нее значит больше, чем подарок Властелина, который она вынуждена была таскать с собой, она тут же разбивала иллюзию злой насмешкой.

«Знаешь, Лаву, я тут подумала… Ты, конечно, неплохо выполняешь свои обязанности, но уж больно дерзок и невоздержан на язык. Раб не должен быть таким, дорогуша, поэтому… Я решила вызвать фамильяра. Вон Леннира какого красавца себе отхватила – даром что целую неделю мучилась в зале обрядов. Ах, да! Какое это отношение имеет к тебе?.. Я намерена посвятить вызову три недели – так что получу нечто более изумительное, чем этот парень Ленниры. Тогда ты мне станешь не нужен и я верну тебя Властелину».

Забыть! Забыть всё это! Слиться с вихрями Хаоса, обрести свободу полета, расправить сломанные крылья…

«Тебя не волнует Дорога Мечты?»
«Наверняка, сказки. Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть мечта? Мне кажется, ты и понятия не имеешь, что это такое».

Мечта… мечта еще хоть раз подняться в воздух, ощутить, как ветер поет под большими сильными крыльями… Это ли была его заветная мечта?.. Мечта о свободе?.. Вот она – сбылась: он летит сквозь вихри Хаоса, свободный ото всего: от клятв, от обязанностей, от своего тела, от миров… И все же…

«Иногда мне самой хочется убить тебя. Десять лет привыкала к тому, что ты везде таскаешься за мной, а теперь отвыкать от тебя и привыкать к другому телохранителю».

Она притихла тогда… Сидела молча, уютно угнездившись в его объятьях… Вампир, слишком рано вкусившая крови. Вечная девочка, в которой никто не видел женщину. Девочка, внутри которой жила вторая душа – мужская. Обреченная не получать взаимности, от того колючая и злоязычная, точно маленькая роза, выставляющая свои четыре шипа против тигров всех миров. Откуда пришел этот образ: мальчик с растрепанными короткими волосами и развевающимся шарфом, закрывающий розу стеклянным колпаком?** Возможно, его принес один из вихрей Хаоса.
Разум и память сопротивлялись долго: может миг, а может вечность… Сопротивлялись, пока Хаос не исторг их из себя, как нечто несовместимое, слишком упорядоченное для его неопределенности и безвременья. Отвечая неосознанному желанию этого разума, Хаос швырнул его в мир…

Энгвара счастливо заплакала, когда к ней поднесли новорожденного малыша. Две повитухи многозначительно переглядывались: мальчик родился необычным – с иссиня черными волосами и такими же черными крыльями. Это был знак незаурядной личности, но, кто может знать… даже провидицы не всегда определяют судьбы крылатых. Малыш может стать как великим добром, так и великим злом для всего мира.
Энгвара не обращала на это внимания. Сдержав слёзы она прижимала необычного малыша к себе, а их обоих радостно обнимал ее супруг – Каршед. Малыш открыл глаза – такие же черные, как его волосы и крылья. На миг даже родители забеспокоились – в этих глазах отражались чувства и разум взрослого человека. Наваждение длилось секунду, а затем малыш зажмурился и громко заорал, требуя еды и одновременно обмочив одеяло, которым была укрыта Энгвара. Страхи отошли в сторону, повитухи засмеялись, засуетились, меняя одеяла, пеленая орущего младенца. Каршед снова подсел к жене и тихо сказал:
– Завтра надо совершить обряд определения истинного имени.
– Не надо, – ответила жена. – Я… я его знаю… он… кажется, он как-то сказал мне его.
Каршед кивнул – такие случаи были редки, но всё же были. Как не хотелось ему узнать настоящее имя сына, но хранить эту тайну имела право только мать. Энгваре вновь дали ребенка и он тут же нашел грудь и принялся высасывать свою первую в жизни порцию материнского молока.
«Лаву… – нежно думала Энгвара. – Лаву…»

Через тысячу двести тридцать лет этот мир будет уничтожен расой вампиров, а оставшиеся в живых ангелы – те, что пытались уничтожить Властелина, прикинувшись предателями, – будут пленены. Мир вампиров искалечит их ангельский облик, а Властелин подарит их в качестве телохранителей своим самым лучшим, но слишком уж самостоятельным слугам.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
** - "Маленький принц", Антуан де Сент-Экзюпери

Ди Лайон посмотрел на тихо закрывшуюся дверь. Н-да… надо придумать такие инструкции, чтобы Крайс даже не заподозрил о присутствии Сёджи в том мире. Вампил будет в ярости, если узнает, что ему в помощь послали именно Храмовника. Это нелепое соперничество между ними… Точнее, соперничество было только со стороны Крайса… В любом случае, оно может помешать и миссии по восстановлению магического баланса, и эксперименту ди Лайона с кольцами.
Вампир достаточно долго изучал «Единение», чтобы отчетливо понимать, что идея эксперимента пришла к нему не случайно. Много лет он был единственным, кто имел доступ к этим колечкам. В процессе исследований, как самого артефакта, так и истории его похождений, стало очевидно, что «Единение» не любит пылиться без дела. Заклинания, наложенные на кольца, заставляли разумных существ помогать им в поисках, а искали они максимально, если не сказать, идеально совместимую пару. Найдя, они оставались с владельцами до смерти одного из них, а затем вновь начинали поиск. Какую цель преследовали венгали, создавая этот артефакт, так и осталось неведомым, впрочем, и сами венгали тоже оставались тайной за семью печатями.
В Академии кольца хранились в кунсткамере-складе, но совсем не там, где их обнаружил Крайс, а в специально опечатанной комнате. Ди Лайон давно боролся с желанием отпустить колечки на свободу, но, понимая, что это желание навеяно ими, сопротивлялся, пока не счел, что больше он изучать их не может. Как раз пришло время экзамена Крайса. Вампир выложил «Единение» на общий склад и стал ждать, почему-то уверенный, что именно его сыну предстояло отправить колечки в поиск.
В первый раз Крайс нашел кольца дня за три до той свадьбы, на которую его еще не пригласили. Когда отец стал расспрашивать вампила, что ему понадобилось в кунсткамере, ведь он обычно не интересовался такими артефактами, Крайс не смог внятно ответить. Оставалось только удивляться тонкости и изяществу заклинаний венгали, ведь у вампила обычно стоял довольно мощный ментальный блок, а он даже не ощутил, что им манипулируют.
Затем последовала серия весьма неадекватных для Крайса поступков, один из которых (проникновение в женском облике на девичник Аннит) принес приглашение на свадьбу. Это был неплохой повод взять кольца и Крайс их взял.
Ди Лайон подошел к растопленному камину и поворошил дрова, пустившие в трубу сноп ярких искр. На губах вампира заиграла улыбка, когда он вспомнил те романтичные бредни, которые поведал сыну об этих кольцах. Особенно то, что кольца рассыплются в прах. Нет, конечно… кольца будут работать на любой паре разумных существ, но покинут хозяев, как только представится возможность продолжить свой поиск. Кольцам нужна не только сильная привязанность, но и максимальная магическая совместимость.
Кольца… кольца… где они сейчас? Сильф не соблаговолил рассказать вампиру такие подробности…
Снова вспыхнула ярость… Отправить бы эту тварь в Хаос – многим стало бы спокойнее. Но теперь нельзя: разрыв уз фамильяра может сильно ударить по Крайсу. Малыш, кажется, привязался к этой твари. Привязался… если не сказать больше…
Вампир сел в кресло и закрыл глаза. На несколько минут позволил своим мыслям погрузиться в несбыточные планы. Сёджи – единственное в этой Вселенной существо, способное противостоять Древним… Ди Лайон представил себе, как Храмовник сражается с Аль-Маликом и уничтожает его. Может быть, дать ему задание убрать Гестара? Это снимет все проблемы, кроме проблемы обиды Крайса…
– Чушь, – решительно сказал вампир, – Сёджи далеко еще не достиг полной силы и вряд ли ее достигнет – некому его обучить. Рискнуть приемным сыном, чтобы спасти родного?.. Не честно, правда? – он вытащил из-под камзола небольшой медальон, открыл его и взглянул на женщину, изображенную там – высшего оборотня-лисицу, мать Крайса. – Остается только одно, сделать это самому.
Ди Лайон стремительно встал, вышел из комнаты и спустился в подвал башни, в свою лабораторию, чтобы изготовить амулет-маяк.

– Две недели… – Жеар ди Лайон прошелся по своему кабинету в одной из башен Академии. – Я не рассчитывал, что его приключение продлится так долго. Похоже, он решил сам справиться с этой проблемой.
Вампиру вдруг показалось, что массивные стеллажи с самыми разнообразными книгами – от совсем крохотных, карманных, до громадных инкунабул, – вдруг наклонились внутрь круглой комнаты без окон и стали сдвигаться. Так было всегда, когда ди Лайон начинал волноваться за сына. Стены и потолок начинали душить, точно замыкая его в клетке – это не была клаустрофобия – просто в этой вселенной возможности вампира, даже Древнего, ограничивает солнце. Были, конечно, миры похожие на тот, в котором родился и жил ди Лайон – затянутые непроницаемыми тучами, тёмные, но… безжизненные. Мир ди Лайона обладал громадным магическим потенциалом, что и позволило расе вампиров мигрировать туда и поселиться, не ведая ограничений. В этой вселенной таких миров пока не обнаружили. Впрочем, в той вселенной им подходила любая кровь, в этой – только кровь людей.
Именно из-за солнца вампир не находил себе места. Невозможность в любой момент отправиться на помощь Крайсу заставляла его метаться по кабинету, как по клетке.
– С ним дракон, – попытался успокоить он себя. – И… Сильф. М-да… это-то меня и пугает. Слишком непредсказуемое существо. Отозвать Крайса?
Ди Лайон отчетливо понимал, что Крайс с радостью покинет тот мир без магии и будет радоваться до того момента, пока не поймет, что фактически его отозвали, так как сомневались в способности справиться с заданием. Этого Крайс не простит. Нет… простит, но никогда не забудет эту обиду.
Что делать?
Желание выйти на воздух стало настолько сильным, что вампир поднялся по небольшой винтовой лестнице, расположенной прямо в кабинете, на смотровую площадку башни. Это было пустое круглое помещение с серыми каменными стенами и узкими окнами-бойницами по всему периметру. Лучи утреннего солнца прошивали площадку насквозь узкими сияющими лезвиями. Ди Лайон нашел место в тени и посмотрел через бойницу. В сужающееся кнаружи окно был виден обширный лесной массив почти на горизонте, скошенные поля перед ним и блестящая лента небольшой реки и двух ее притоков. Вместе с солнечными лучами внутрь ворвался холодный ветерок, предвестник осенней слякоти. Это снова направило мысли вампира на Сильфа.
Дух ветра был смертельно опасен для кого угодно. Нельзя было сказать, что для Крайса – в особенности. Скорее, «в особенности» он был опасен для дракона, сопровождавшего вампила. Тем не менее, ди Лайону категорически не нравилось, что его сын все же столкнулся с Духом Ветра. Хотя… Сильф без сомнения следит за вампилом и может ввести его, ди Лайона, в курс событий.
Не раздумывая более, вампир переместился в небольшое помещение в подвале главного корпуса Академии. Здесь тоже не было мебели и вообще ничего не было, кроме громадного и крайне сложного портала, который всегда работал. Шагнув в него, вампир перенесся в мир, созданный руками наблюдателей. Даже не совсем мир, а просто кусок реальности, плавающий по волнам хаоса. Отсюда можно было послать зов любому из тех, кто носил талисман наблюдателя.

Ар’сан и Лихсбетт как раз приступили к мытью посуды, когда Леший ощутил слабую вибрацию талисмана, спрятанного среди навешанных на его шею всевозможных амулетов и оберегов. Нахлынула тревога и Краисса тут же почувствовала изменение его эмоций.
– Всё в порядке, – тихо сказал он. – То есть, не совсем. Мне нужно проверить Сердце Леса.
– Возвращайся, – усмехнулась Краисса, закинула ему руку на шею и жарко поцеловала.
С ощущением этого поцелуя Сильф возник в Месте Рандеву и порадовался, что по лицу его нематериальной ипостаси невозможно читать эмоции.
– Разве мы не договаривались много веков назад, что не пользуемся вызовом в личных целях? – поинтересовался он, усаживаясь на возникшее прямо из пола кресло.
Ди Лайон тоже создал себе кресло, а также круглый стол, разделивший собеседников. Этот мир чем-то напоминал живую мебель Сильфа – выполнял желания своих гостей. Таким уж его создали наблюдатели.
– Я оторвал тебя от каких-то важных дел? – поинтересовался вампир.
– Да, – беспечно ответил Дух Ветра, – я как раз целовался с твоей дочерью.
Брови ди Лайона стремительно взметнулись вверх, но прежде, чем он начал выяснять достоверность этой, в общем, абсолютно правдивой информации, Сильф продолжил:
– Ты же знаешь, что я не покидаю Сердца Леса без крайней необходимости. Поэтому выкладывай, что тебя интересует и не задерживай меня.
Ди Лайону с трудом удавалось обуздать свой гнев и это при том, что он всегда великолепно владел своими эмоциями. Хотелось схватить наглеца, скрутить его в бараний рог… нет, выжать, как половую тряпку… Где-то в глубине души раздался рык: уничтожить… уничтожить проклятую тварь… это отродье Хаоса… эту мразь… эту…
Ди Лайон взял себя в руки – гневом от Сильфа ничего не добьешься. Никто, ни один Древний не мог противостоять этому чудовищу. «Знали бы, что так будет, убили бы перед уходом из нашей вселенной. Или оставили бы там».
– Ты задерживаешь меня, – напомнил Сильф. – Что ты хочешь узнать о Крайсе? Сейчас с ним всё в порядке. Он с драконом и двумя решительными леди намерен проникнуть в столицу, чтобы раздобыть шестой ключ.
– Ты назвал его дочерью…
– Да, он сейчас в женском облике, приходит в норму после трансформации. Хочешь узнать что-нибудь еще? Или я тоже могу начать задавать вопросы?
Вампир вздохнул, облокотился локтями о стол, а подбородок примостил на скрещенные пальцы.
– Ты всегда ведешь себя так, точно все наблюдатели тебе должны что-то.
– Наверное, у меня такой мерзкий характер, – усмехнулся Сильф и принял облик Лешего. – Не удается мне быть возвышенным и благородным. Да вот… такие дела.
– Что ты хотел спросить у меня? – фраза Лешего, а, главное, перемена облика немного сняли напряжение разговора.
Леший намотал на палец шнурок от одного из амулетов и поинтересовался:
– Зачем ты позволил ему взять «Единение»? К тому же, отдать его непосвященным.
– Потому и позволил, что непосвященные. Не беспокойся, «Единение» – более хитрая штука, чем кажется. У меня была масса времени изучить этот артефакт.
– Мог бы и рассказать о своих исследованиях всем.
– Они еще не закончены, – улыбнулся вампир. – Остался последний эксперимент.
– Понятно, – усмехнулся Леший. – Ставим опыты на кошках? Ладно, если ты больше ничего не хочешь узнать о Крайсе… Например, кто будет его противником… то я пошел.
Он поднялся с кресла и выжидающе посмотрел на ди Лайона. Не хотелось идти на поводу у наглеца, но выхода не было.
– Кто же его противник? – вампир постарался придать голосу снисходительный тон.
– Имя «Аль-Малик» тебе что-то говорит?
Спокойствие как рукой сняло.
– Что? Что за чушь ты несешь? Аль-Малик мертв уже полторы сотни лет.
– Это ты так считаешь. Эти полторы сотни лет он живет в нашем мире под именем Гестара – черный дракон с серебряной гривой, потерявший часть своих способностей, в частности, возможность ходить между мирами.
Вампир стремительно поднялся.
– Верни моего сына из этого мира. Крайс не должен встретиться с Аль-Маликом.
– Думаю, ему стоит преодолеть свой самый большой страх, – хмыкнул Леший. – К тому же победа Крайса в моих интересах. Нет… я не отправлю его домой. Он не поблагодарит ни тебя, ни меня за это.
Ди Лайон сжал кулаки, в который раз проклиная всё и вся за то, что никому не под силу обуздать это существо. Заодно он проклинал и мир, лишенный магии. Он не мог отправиться туда – камни лишили бы его части магии, да и подлаживаться под его ночной образ жизни мало кому захочется. К тому же Крайс станет считать, что отец ему не доверяет.
– Ладно, я пошел, – усмехнулся Леший, снова превращаясь в Сильфа.
– Постой-ка, – притормозил его вампир. – Откуда ты знаешь про Аль-Малика и про связь Крайса с ним? И вообще… Ты слишком хорошо осведомлен о характере моего сына, точно глубоко сканировал его.
– Именно так, – кивнул головой Сильф и призрачный ветер взметнул его длинные волосы. – Дело в том, что твой сын с настоящий момент является моим фамильяром, – Дух Ветра улыбнулся. – Не расстраивайся, это обратимо, если он захочет.
– Стой!
Но Духа Ветра уже не было в полуреальном мире. Ди Лайон сжал кулаки и выругался. Черный Ветер – единственный всепоглощающий страх Древних. Против него не существовало оружия… Никто не мог принудить Сильфа или попытаться причинить ему вред.
Вампир стоял так долго, пока в его мыслях не воцарился покой и не пришел на память тот эксперимент с волшебными кольцами, который он, с невольной помощью Крайса, начал проводить. Мысли плавно перетекли на другое существо, которому, как и Сильфу, отсутствие магии не доставит особых неприятностей. Если снабдить его портативным генератором порталов…
Спустя секунду после этой мысли, ди Лайон тоже покинул Место Рандеву.

Гестар повернулся к двери и с досадой прищелкнул пальцами. Ну и здоров же Джорибелл спать. Солнце взошло давным-давно, нормальные люди уже обедать скоро сядут, а этот ленивец еще не завтракал. Гестару давно хотелось убрать этого никчемного, ленивого, тщеславного королька, но, увы, это было невыгодно. Династия Торбрекенов была молодой – всего четыре поколения – однако Дартгатт, второй король, начал войну с драконами и выиграл ее. Это был очень сильный король, настоящий, тот, который действительно радел о благе королевства. Даже сейчас, спустя два поколения, народ боготворил Торбрекенов. Джорибелл был очень похож на деда. Внешне, конечно. Ему нравилось почитание народа, а потому он старательно держал себя в форме. Посмотреть со стороны – герой-победитель. Статная мускулистая фигура, чеканный профиль. Слегка безвольный подбородок успешно маскируют холеная бородка и усы. Грива рыжих волос чуть ниже плеч, обычно завязанных в хвост темно-зеленой атласной лентой. Голубые глаза. Несмотря на возраст – Джорибеллу в будущем году исполнится уже полвека – по королю сохло все женское население столицы независимо от возраста и социальной принадлежности. Да… мало кто знал, что у дуба гнилая сердцевина.

Разобраться в системе Эдивара оказалось легче легкого. Очень скоро Гестар знал ее, как свои пять пальцев. Сам Эдивар только радовался, что у него такой способный ученик – все ему дается легко, магическую науку схватывает на лету.
Так протекло лет пять. Маги и охотники рыскали по стране в поисках уцелевших драконов. Их еще осталось немало, но после войны пришлось затаиться. Гестар успешно дурил мозги своему «учителю», рылся в книгах по магии… Начало шестого года успешно доказало, что в этом мире никто не практикует рунную магию и не имеет понятия о рунных порталах. Не знали о том, как проходить в другие миры и пойманные драконы. Стало окончательно понятно – это тюрьма. Тем не менее, перед Гестаром расстилался целый мир. Если уж он не может отсюда убраться, то надо перекроить его под себя. Первым делом – избавиться от возможных противников.
Удар ножом в грудь отправил Эдивара на границу смерти. Маг оказался ловким – сразу не умер – успел применить какое-то неизвестное Гестару заклинание. Именно это и подвигло дракона заключить его в стазис. Оказалось, верховный маг знает нечто такое, что ему, Древнему, неизвестно. Хуже всего, маг по какой-то причине не обучил его. Почему?

Гестар взял кочергу и поворошил дрова в камине. Не было причины делать это, но ожидание просто доканывало. Этот мир точно издевался над ним, постоянно заставляя обуздывать свой характер. Вот и сейчас, вместо того, чтобы плюнуть на весь этот дурацкий праздник и отправиться в башню, он бродил по комнате, рылся в воспоминаниях и ждал. Поступить иначе было стратегически неверно.

Понадобилось время, чтобы медленно и аккуратно стянуть магическую энергию к башне. Понадобилось много деликатных манипуляций, чтобы убедить народ, что он, Гестар, стал преемником ушедшего на покой Эдивара. Понадобилось много тайных убийств, чтобы закрыть рот магам – близким друзьям Верховного. Остальные, когда магия иссякла окончательно, просто состарились и умерли.
Казалось, все прошло успешно – магия в его руках, можно начать управлять миром. Он забыл только об одном: духи стихий сами являются источниками магии. С этим он ничего не мог поделать – магическая сила Сильфа не иссякала.
Чего хотел Дух Ветра? Чего добивался? Гестар не мог этого понять. Однажды закралось подозрение, что он – наблюдатель и как-то связан с Темной Академией. Подозрение было тотчас отметено в сторону и забыто – наблюдатель никоим образом не учинил бы такого буйства, как на Восточных Островах, нарушив баланс. Чего же хочет этот ненормальный? Тоже завоевать мир? Но он мог сделать это давным-давно. Вместо этого он собрал в Сердце Леса разную магическую живность и охраняет ее. Гестару на живность было наплевать, а Сильф казался угрозой. Он попробовал захватить Запретный Лес и получил жестокий отпор. В ответ, Сильф атаковал башню…
Чтобы отразить эту атаку пришлось бросить всю накопленную магию на укрепление защиты башни, а затем просто несколько раз телепортировать, спасаясь от Черного Ветра.

Гестар повернулся к окну, словно ожидая увидеть в нем то, что видел во время нападения на башню: мчащуюся за окнами стену ветра и воды, пронизанную молниями, а на этом фоне прекрасное и яростное лицо Сильфа и его развевающиеся вопреки направлению ветра волосы. Тогда Сильф позволил увидеть себя в своем истинном облике второй и последний раз, но этих двух раз хватило для того, чтобы невероятный образ запал в душу. Почему? Гестар долго не понимал этого. Страшно долго… Пока в этот мир не ввалились мальчишка-вампил и его ручной дракон.
Именно тогда, когда он, глазами фамильяра, увидел Лэрейна, спящего, прислонившись к лапе черного дракона, он вдруг осознал, что Сильф невероятно похож на него. Те же самые неправдоподобно правильные черты лица, длинные светлые волосы и большие выразительные глаза. В первый момент при виде Лэрейна он испытал… радость… не от того, что, наконец, сможет отомстить, а просто от того, что видит его.
Гестар выругался и помотал головой. Он и тогда, в другом мире, тоже все время путался в своих чувствах к этому необычному оборотню. Не хватало еще, чтобы все началось сначала. Нет, мальчишка снова станет его рабом, из которого можно легко вытряхнуть знания ритуальной магии и создания рунных порталов. Когда-то он назвал любовь Гестара – адской пыткой. Теперь он узнает, что такое адская пытка на самом деле. Лэрейн ему нужен только для мести. Приятно будет одеть на него ошейник и день за днем мучить – морально и физически. А потом… может быть лет через сто, когда надоест, прислать его отцу… например, по частям. Или лучше присылать части в течение ста лет.
Мечты можно было воплотить только в одном случае, если на его стороне будет Сильф со своим цепным псом. Без Черного Ветра ему, Гестару, не устоять против разъяренного вампира, который, несомненно, захватит еще и подмогу. Но как? Как надеть ошейник на Сильфа? Как противостоять его магии, не владея магией земли? Как заполучить это прекрасное и противоречивое существо? Вполне очевидно, что, сорвавшись с крючка, на который когда-то зацепил его Лэрейн, он тут же попал на другой, еще более прочный крючок. Внешняя схожесть Сильфа с мальчишкой-вампилом, но при этом полная недоступность, породили в душе Гестара очень странное чувство.
– Не думать об этом, – тут же приказал себе колдун. – Есть проблемы более серьезные.
Серьезной проблемой было то, что магия потеряла свое значение. Люди заменили ее механикой и сам Джорибелл первым подавал пример использования автоматов – очень уж ему нравились эти игрушки. Магия стала не нужна и воспринималась негативно. Потому-то Гестар и согласился устроить магическое шоу на празднике. Если магия потеряет свое значение, то все старания дракона завладеть ей – напрасны. А ведь в первоначальном плане значилось только одно – собрав энергию, уморить всех магов-конкурентов и снова распределить ее по миру. Тогда он остался бы единственным волшебником, стал бы Верховным, набрал себе учеников и воспитал их по-своему. Хотя, ну их, учеников. Быть единственным куда круче. Так бы и случилось, если бы не Сильф. Стоит только отпустить магию и Дух Ветра уничтожит его. Поэтому приходится сидеть на ней, как собака на сене, забаррикадировавшись непроницаемым барьером, а тем временем механика успешно завоевывает мир.
Гестар криво ухмыльнулся. Было бы неплохо, если бы пришлый дракон напал на столицу во время праздника. Можно было бы красиво отразить его атаку и снова поднять престиж магии.
Пришлый дракон… Когда Гестар увидел его впервые, то подумал, что это один из его сыновей – самый младший. Сходство было сильным, если учесть возрастные изменения, но скоро стало ясно, что характер и ментальное излучение другие, да еще эта странная вторая душа…
Дети… Они были от разных самок и в разных мирах. Гестар заботился о них, но двое старших отвернулись от него, когда отца объявили вне закона. Младший жестоко разочаровал – рос трусоватым, слабовольным, если не сказать – бесхребетным. Очень скоро Гестар просто махнул на него рукой и забыл, как страшный сон, а ведь именно у него были неплохие способности к магии огня и земли – как раз то, что сейчас так требовалось колдуну. Надо будет проверить способности этого дракона, когда его поймают – может повезет? Даже если он не слишком хорошо владеет магией земли, то с энергией, накопленной возле башни, он станет невероятно сильным противником для Сильфа. Вдвоем они справятся с Духом Ветра, и тогда можно будет, наконец, вздохнуть свободно и обосноваться в этом мире со всеми удобствами. Впрочем, с Сильфом на поводке и со знаниями рунных порталов ему покорится любой мир, а этот пусть развлекается своими автоматами.
Стук в дверь прервал размышления Гестара. Вошел слуга, напыщенный и холеный до отвращения, и снисходительно сообщил, что Его Величество даст ему, Гестару, аудиенцию в малом обеденном зале. Гестар не сдержался, мысленно потянулся к кольцу с магическим камнем, в который подкачивалась энергия из башни, и наколдовал слуге фурункул на нос.

Гестар ненавидел автоматы не меньше, чем он ненавидел ди Лайона и его беловолосого отпрыска. Возможно даже сильнее. Эти лязгающие, скрипящие, жужжащие механические штуки, от которых постоянно воняло ржавчиной и смазкой, были прямой угрозой всему, что составляло смысл и основу его существования – магии. Медленно, но верно, они вытесняли из разума людей воспоминания о ней, переводя волшебство в разряд сказок, которым не верят даже дети. За короткий промежуток времени – всего-то лет пятьдесят, может, чуть больше – обитатели этого мира научились прекрасно обходиться без магии. Более того, ко всему волшебному стали относиться с опаской. Еще бы! Легенды о войне с драконами за столетие обросли массой невероятных подробностей. Если бы все происходило так, как поют менестрели, этот мир давно стал бы искалеченной выжженной пустыней. Он и так едва не погиб чуть больше столетия назад…
Гестар прикрыл глаза и откинулся на мягкую спинку кресла. Огонь камина приятно согревал в это весьма прохладное осеннее утро. В роскошных апартаментах королевского дворца, которые колдун занимал больше полувека, еще со времен отца нынешнего короля, не было ни одного автомата, не носилось тошнотворного запаха смазки. В ожидании завтрака, который ему придется разделить с Джорибеллом, Гестар принялся перебирать воспоминания, надеясь, что они помогут ему как-то разрешить ту странную ситуацию, в которой он оказался.

Катастрофа произошла на третий год его пребывания в этом мире. Колдун-дракон все еще осматривался и обживался, прикидывая, как прибрать к рукам драконье племя. Своим логовом он сделал недоступные людям горы на восточных островах. Очень скоро стало ясно, что подчинить обезумевшее племя драконов будет невероятно трудно, а управлять ими – еще сложнее. Более того, Гестар понял, что вовсе не желает управлять этими тварями, приносящими в жертву каким-то безумным богам друг друга, людей, людских детишек и, более того, собственных детей – маленьких дракончиков, которых отбирали по каким-то непонятным признакам. Гестар был злобен, жесток, но даже его покоробили эти омерзительные ритуалы. Третий год прошел в размышлениях, как уничтожить драконье племя в этом мире? По мнению колдуна, они не имели права на существование. Можно было бы обратиться к драконам в других мирах, но… «Но» было целых два. Во-первых, Гестар в нескольких мирах был объявлен драконьим племенем вне закона, а, во-вторых, он не мог создавать порталы. Скоропостижное бегство из мира ди Лайона, когда он наобум создал переход, вынесло его в Хаос. Какое-то время потребовалась, чтобы вырваться обратно в реальный мир, но при этом он потерял некоторые способности, присущие драконам – в частности, способность создавать переходы между мирами.

– За это ди Лайон и его сынок мне еще заплатят, – пробормотал колдун, не открывая глаз.

Оставалось одно – самому как-то разобраться с драконами и их богами. Впрочем, в существование богов Гестар не верил, считая их созданием воспаленной драконьей культуры. Однако на третий год он познакомился с одним из богов.
Это был ритуал Двойного Новолуния, где Богу Ветра намеревались принести в жертву четырех драконят. Гестар присоединился к ритуалу, намереваясь… О! Он и сам себе не верил, но он действительно намеревался спасти детенышей, а заодно обрушить свод храма на головы жрецов и паствы. Гестар вовсе не ожидал, что призыв бога окажется успешным. Сильф появился до жертвоприношения – прекрасный и разъяренный. Дракон-колдун сразу опознал Древнего, такого же, как он сам, однако, попытка наладить мысленный контакт натолкнулась на блок такой мощи, что Гестар даже засомневался, а не бог ли это на самом деле? Мановение руки – и детеныши исчезли. Это стало последней каплей. Бог или Древний, но он такая же мерзкая тварь, как и его почитатели. Не сдерживая себя больше, Гестар шарахнул по Духу Ветра ледяной молнией. Сильф буквально обезумел. Магия воды и холода, которой в совершенстве владел дракон, не является противовесом магии воздуха и растений, а сочетается с ними. Сильф сделал то, что Гестар никоим образом не ожидал: использовал сочетание магий против него. Его вихри врывались в любое заклинание, превращая его в нечто иное и более сильное, что мигом обращалось против колдуна. Надо было отступать, перегруппироваться, подумать, но Духа Ветра было не остановить.

Гестар вспомнил, как тряслась земля, когда из ее глубины, из самых жарких недр начал вырываться раскаленный воздух. Проснулись вулканы на всех островах, волны цунами заливали сушу и мчались к побережью материка. Всего за ночь Восточных Островов, находившихся в сейсмически нестабильной зоне, не стало. С ними не стало и нескольких источников магии…
– Здесь и я виноват в какой-то мере. Надо было встретиться с ним после обряда и спокойно все выяснить, – снова заговорил Гестар.
Да, он лишь потом узнал, что драконят, похищаемых с ритуалов, Сильф отправлял в другие миры, предварительно спустив на них Черный Ветер. Гестар понимал эту меру предосторожности – Дух Ветра надеялся, что Черный Ветер вытравит из детенышей все следы драконьего безумия.

А потом началась война…
Кто и как ее развязал, было неясно. Однозначно лишь то, что драконы упорно мешали установке магических камней. Оба – и Гестар, и Сильф – приняли сторону людей, при этом не присоединяясь к ним. В конце концов Гестару удалось вызвать Сильфа на переговоры, но они ни к чему не привели. Едва Сильф узнал, что Гестар – дракон, он просто ушел…

Дракон-колдун мечтательно улыбнулся, представляя это невероятно красивое и своевольное существо – Высшего Элементала стихии воздуха. Существо необычное и неординарное, потому что элементалы практически никогда не создавали себе форму. Во всяком случае, Гестар таких не встречал, хотя в «Летописях Древних Богов» – манускриптах той, погибшей, вселенной – о подобных случаях упоминалось. Сильф пошел еще дальше – он создал себе материальный, человеческий облик.
«Странный» – это слово подходило Духу Ветра больше всего. Крайне эмоциональный для Древнего, крайне непредсказуемый. Его цели и мотивации были неясны, как, впрочем, и его ненависть к драконам. Иногда он вел себя совершенно нелогично, а логика той, прежней, и этой, новой, вселенных была одинакова – Древние просто принесли ее с собой. Иногда казалось, что Сильф следует какой-то своей логике, непонятной другим. Впрочем, Гестара это почти не удивляло. После Великого Перехода многие Древние были весьма не в себе, а этот к тому же пережил встречу с Вихрем Хаоса и, более того, как-то сумел подчинить его. Черный Ветер без сомнения в какой-то мере придал неординарность характеру хозяина.
Одеть бы на него ошейник… Дракон отдавал себе отчет – он никогда не рискнул бы проверить, сможет ли подчинить Черный Ветер, но почему бы не подчинить того, кто управляет Вихрем Хаоса? Гестар снова мечтательно усмехнулся: ошейник… да, он был создан уже давно… настоящий шедевр, который сможет подчинить Сильфа и зафиксировать его в человеческом облике. Проблема в том, как его надеть? Сильф равен по силе Гестару. Его техника магического боя неординарна и, хуже того, он владеет стихией, которая не совмещается лишь со стихией земли. В воду и огонь он легко вплетает свои заклинания и обращает их на противника. Еще и сил при этом меньше тратит. В этом мире, как назло, стихией земли никто не владел…

С помощью двух Древних люди успешно выиграли войну. Лёд и ветер не дали драконам шансов на выживание. Единственное, что весьма досаждало Гестару – это его безвестность. Люди приписывали всё Сильфу, чьи смерчи на полях сражений буквально выкашивали драконье племя. Впрочем, Сильф не особо смотрел и на людей – не смягчал ударов, если они попадались под руку. Он просто уничтожал драконов, не считаясь с ценой. Единственное, кого он действительно оберегал – это неразумных тварей, особенно магических. Почему?.. Гестар этого не понимал. К счастью, в своей ненависти Дух Ветра больше не доходил до такого безумия, как на Восточных Островах…

Гестар поднялся с кресла и подошел к высокому арочному окну, выходящему в дворцовый парк, за которым виднелся купол Храма Ветра – должно быть, единственного храма драконьих богов, сохранившегося в неприкосновенности. Да… столицей людей этот город стал сотни три лет назад, когда драконы покинули его – свою столицу. Деградация шла так стремительно, что им просто стали не нужны города. Сейчас уже никто и не помнит, что красивое здание с куполом – это драконий храм. Великолепные фрески, где был изображен Сильф, помогающий и оберегающий драконов, скрыли высокие стеллажи самой лучшей и самой полной библиотеки королевства.
Внизу что-то зашумело и по лужайке пробежала одна из любимых механических собак Джорибелла. Гестара даже передернуло от отвращения…

Когда закончилась война, Гестар понял – вот он – его шанс! Шанс завоевать этот мир, сделать его удобным для себя, своим домом. Система, которую создал Эдивар, перераспределяющая магию, – вот самое верное и бескровное оружие. Нарушив магический баланс, Сильф сыграл ему на руку. Пройдет много сотен лет, пока погребенные в недрах земли источники снова не выберутся наружу и не заработают нормально. До этого времени только система Эдивара сможет обеспечивать правильное распределение магии. Власть над этим миром будет в руках у того, кто управляет распределением.
Прикинувшись деревенским простачком, Гестар напросился в ученики Эдивара…

– Глупый человечек, – дракон презрительно фыркнул. – Он даже не распознал дракона под ментальным блоком. Он даже не знал принципов ментальной маскировки.

Дух Ветра умел и любил спать, хотя во сне не нуждался, однако сейчас он не позволил бы сну увлечь себя. Он лежал, глядя на черное окно, за которым плакал дождь, и его мысли скользили все дальше по темным волнам памяти, точно луч маяка выхватывая обрывки воспоминаний его безумно длинной… длинной настолько, что вряд ли кто-то мог бы представить… жизни. Мысли скользили, но луч маяка ни разу не высветил ничего похожего на то, что ощущал он сейчас: тепло и нежность существа, доверчиво прижавшегося к нему. Его боялись… боялись до смерти. Его ненавидели… Его уважали, но никто и никогда не любил его. Впрочем, и он никого не любил. Мысли осторожно касались этого нового чувства, кружили, недоумевали, радовались… Мысли старались не заглядывать в будущее, ибо знали – счастье будет недолгим; знали цену, которой придется расплатиться за изгнание Гестара из этого мира… Точнее, за его уничтожение.
Окошко начало светлеть и дождь утих, точно был непременным атрибутом ночи и должен был исчезнуть под первым светом дня. Краисса даже не пошевелилась ни разу – так и спала, положив голову на плечо Лешего, а руку – ему на грудь.
«Готов ли я заплатить эту цену?» – Леший уже не раз задавал себе этот вопрос, но сейчас он неожиданно заколебался, отвечая себе.

Почти совсем рассвело… Во дворе послышался шум крыльев подлетающего дракона. Немного он припозднился, но не страшно – в этой части леса охотники бывали крайне редко. Внизу послышался шум и ворчливый голос Эвелины. Да… отсутствие магии уничтожило ее вечную молодость. Жаль… Магия вернется, но ее молодость – нет. Процесс старения не обратить вспять.
Он опять потерял счет времени и к реальности его вернул окрик Ар’сана из-за двери:
– Крайс? К тебе можно?
Леший сжал тонкую изящную кисть, лежащую на его груди, в тоскливой надежде, что Краисса не проснется и Ар’сан уйдет. Что можно будет хотя бы еще на час продлить эту невероятную ночь, но…

Едва Крайс ушел, Эвелина повернулась к Лихсбетт и приказала:
– Давай-ка, девочка, сходи в соседнюю комнату и приготовь нам постели. И не вздумай подслушивать – я намерена сказать кое-что важное этому дракону.
Ар’сан, уже подошедший к входной двери, удивленно остановился и посмотрел на магичку. Лихсбетт кивнула и вышла в ту дверь, куда только что ушел Крайс. Эвелина выбила трубку в плиту, затолкала в нее новый табак из расшитого черным бисером кожаного кисета, раскурила и выпустила смрадное облачко дыма.
– Сядь, – велела она. – Не люблю, когда стоят над душой, как укор совести.
Ар’сан повиновался. Он все еще не понимал, почему Крайс решил не расставаться с этой старой ведьмой, но послушать ее стоило.
– Что вы хотели мне сказать? – поинтересовался он, когда молчание несколько затянулось.
– Смотрю я на тебя, – старуха усмехнулась, – и вижу: ты действительно не такой, как те, что здесь жили. Ты привязан к этому мальчику. Те, другие, вообще под конец не испытывали никаких привязанностей… – она снова выпустила облако дыма. – Именно поэтому я хочу кое-что сказать тебе, а уж какие делать выводы и предпринимать действия – это ты сам решай.
Ар’сан заерзал в кресле – тон старухи очень обеспокоил и его, и Смока.
– С Крайсом что-то не так? – спросил он.
– Определенно не так, – серьезно ответила старуха. – Я, как ты мог догадаться, очень давно знаю Сильфа. Никогда и никому Бог Ветра не был другом, но к некоторым он благоволил. Я была одной из этих любимчиков и, надо сказать, магия ветра сделала меня одной из сильнейших. Всегда, особенно в последнее столетие, Сильф предпочитал иметь лишние глаза и уши, гуляющие по королевству, но животные в качестве фамильяров его не устраивали – их разум скуден, их наблюдательность низка.
Ар’сан изумленно приоткрыл рот, догадываясь о том, что собирается поведать ему старуха.
– Последним его фамильяром был Бродяга, – безжалостно продолжила Эвелина. – Полагаю, теперь он мертв. Сильф насылал на избранника Черный Ветер, а потом приручал его заблудившуюся, ничего не помнящую душу. Когда он менял фамильяра, прежний терял волю к жизни и умирал… Обычно, убивал себя, – Эвелина подметила ужас в глазах собеседника и снова ухмыльнулась, напомнив Ар’сану сказочную ведьму. – В его отношениях с Крайсом есть нечто новое – Сильф не убил его разум, но то, что твой приятель стал фамильяром Сильфа – это… Готова поставить свой баул против ломаного гроша, что это так.
Она поднялась, негромко проклиная жесткое кресло, и направилась к двери. Ар’сан хотел заговорить с ней, задать вопросы, но старуха только махнула рукой и предупредила:
– Не летай над западной частью леса – это очень близко к столице и там находятся королевские охотничьи угодья, а значит – куча егерей, постоянно обитающих там. Не хотелось бы, чтобы они натыкали стрел в твою чешуйчатую задницу – нам не на ком будет в столицу лететь.
Она вошла в соседнюю комнату, громко хлопнув дверью. Арш стоял, точно пораженный громом, отрешенно слушая, как Эвелина за дверью распекает Лихсбетт за то, что не просушила хорошенько одеяла…

Динельдегар, что в переводе с какого-то вымершего наречия значило – «пуп земли», встретил Мага неласково. Впрочем, ласковой столица никогда не была. За последнее столетие, когда исчезла магия, довольно широкое распространение стала получать механика. Маг не был в столице уже лет пятьдесят и теперь с удивлением осматривался.
Он появился здесь ночью и сразу забился в какой-то темный уголок, чтобы как следует выспаться. Сейчас, ранним утром, он выбрался на улицу и едва не попал под колеса какого-то жутко рычащего чудовища. По мощеным дорогам в совершенном беспорядке ездили и конные повозки и эти механические штуки без лошадей. У каждой такой штуки из большого черного железного ящика валил пар. Город и сам стал выглядеть как-то механически. Не то, чтобы он глобально изменился: те же красивые многоэтажные здания, украшенные лепниной и колоннами, те же улицы, деревья фонари. Только везде были какие-то непонятные механические приспособления. Мальчишек, чистильщиков обуви, заменили автоматы. Двери открывали механические швейцары, газеты продавали механические газетчики. Зонтики в открытых кафе и маркизы над окнами магазинов явно открывались механически. Маг решил обозреть город с высоты, поэтому телепортировал на колокольню ратуши и изумленно открыл рот – языки колоколов в звоннице были присоединены к какому-то агрегату.
С высоты колокольни открывался отличный вид на королевский дворец. Казалось бы, он тоже не изменился, но чем дольше Маг приглядывался, тем яснее становилось, что дворец механизирован по уши: начиная от широких ажурных ворот и заканчивая поливалками на газонах. Мелькнула мысль пойти и проверить во дворце охрану и прочее. А что? Когда Крайс прибудет в столицу, у него будет полная рекогносцировка дворца и он, конечно, простит бедного брошенного котика.
Придумано-сделано! Маг телепортнул в дворцовый сад и тут… на него бросилась жуткая, гремящая железная собака. Маг ломонулся в кусты, подстриженные в виде горгулий, но оттуда в него пальнул заряд дротиков. Завыла сирена, поливалки наклонились и влепили в кота жесткими струями воды. Из дверей дворца посыпались охранники с мечами и арбалетами. На этом рекогносцировка закончилась – перепуганный, мокрый Маг телепортнул обратно на колокольню.
– Ня… мняяя… – он повалился на пол, хватаясь лапой за сердце. – У ёёё… мняяя… чуть не прикончили… блиииннн…
Он валялся так еще очень долго, пока день не перевалил за половину и не начал склоняться к вечеру. Суматоха во дворце утихла, вернулись патрули, брошенные на обыск ближайших улиц. В желудке Мага подозрительно заурчало. Припомнив, где раньше был большой рынок, кот телепортнул туда в расчете своровать какую-нибудь снедь. К его разочарованию рынок тоже разительно изменился. Вместо горластых и вечно раздраженных торговцев за прилавками стояли автоматы. Покупатели бросали в щели монетки, нажимали кнопки, а продавцы, сделанные в виде людей и разных животных, выдавали товар. Маг долго присматривался, ходил между прилавками, пока не заметил один прилавок, где не было товара и продавца. В хитром кошачьем умишке созрела гениальная идея. Спустя секунду Маг исчез из столицы и возник в Запретном Лесу…

Едва экипаж отъехал от дома, Лихсбетт повернулась к сестре и обе весело расхохотались. Утро действительно выдалось радостным, приятно дисгармонируя с прошедшей ночью. Правда, некоторые неудобства доставляла длинная рана на щеке, но, к счастью, она была неглубокой и ровной – шрам, конечно, останется, но это совсем малая цена за полученную свободу и спасение ребенка.
– Мне кажется – я сплю и во сне попала в сказку, – призналась Анабел. – Человек-дракон, Сильф… знаешь, я бы тоже подумала, что господин Крайс – это сам Сильф. Господин Симон… то есть, господин Ар’сан несомненно прав, когда говорил, что ему необходимо снова покрасить волосы, но он такой упрямый! И такой красивый… – Анабел мечтательно вздохнула.
Лих шутливо шлепнула сестренку по заду.
– О чем это ты думаешь?
– Ой, ну что я такого сказала-то?
Лихсбетт вздохнула.
– Если бы я не знала точно, что для тебя нет никого важнее твоего мужа, то заперла бы тебя в комнату и провела душеспасительную беседу. Такие, как господин Крайс, не приспособлены для супружеской жизни. Они приходят и уходят, разбивая сердца и даже не обращая на это внимания. Знаешь, Анабел, я сейчас страшно жалею, что судьба не свела меня с… Ар’саном раньше, чем я так глупо согласилась на брак со Скапелли.
– Он же дракон, – напомнила сестра.
– Ну и что? – пожала плечами Лихсбетт. – Скапелли был бараном и свиньей в одном лице, что не помешало мне прожить с ним больше десяти лет. Ладно, сестренка, теперь нечего кусать локти. Мы не сможем предъявить труп моего мужа, поэтому все равно придется ждать семь лет, пока его не признают мертвым, а меня – вдовой.
Анабел погладила ее по щеке.
– Забавно, а ты заметила, что господин Ар’сан сказал о каком-то оформлении развода? Неужто в их мире супруги могут перестать быть супругами, не становясь вдовцами? Знаешь, а это было бы удобно.
– Да, наверное… – рассеянно ответила Лих. – Давай-ка, милая, займемся сборами и пошли кого-нибудь узнать, когда отходит дилижанс в столицу, и купить место в ближайшем.
Сборы были недолгими. Слуги перепаковали вещи Крайса и дракона в цивильные, подходящие для багажа леди, баулы и кофры. Собственных вещей Лихсбетт взяла немного – только самое необходимое. Остальное сестра должна была отправить с ближайшим эшелоном в столицу, а то и привезти сама – её муж должен был вот-вот вернуться. Кухарка с особой заботой приготовила «бедному котику» просторную корзину, положив в нее несколько мягких подушечек. Очень скоро вернулся посланный на станцию дилижансов слуга и сообщил, что у сестер осталось всего полчаса. Анабел неожиданно расплакалась, хотя Лих и уверяла ее, что прекрасно доберется в компании «дракона и демона». Затем Лих не выдержала и расплакалась сама. Похищение ребенка, размолвка с мужем, удар по голове, страшная ночь… С прошлого утра, казалось, прошло много лет и все эти годы она не спала и даже не отдыхала ни минутки. В теле давно угнездилась слабость и желание прилечь или хотя бы присесть. Голова слегка кружилась и была тяжелой, где-то на границе головной боли. Мысли о еде вызывали легкую тошноту. Расставание на какое-то неопределенное время с любимой сестрой и подругой неожиданно стало последней каплей и Лих не сдержалась. Призывая друг друга беречь себя и обещая, что увидятся как можно скорее, сестры проплакали до приезда экипажа. Только в нем Лихсбетт, наконец, утерла слезы и в дилижанс села пусть и со слегка покрасневшими глазами, но спокойная и уверенная в себе, как и всегда.
Уверенность ей понадобилась, потому что пассажиры дилижанса, конечно, хорошо знали супругу командира гарнизона, а уж слухи о разыгравшейся у дома Анабел сцене без сомнения перемывало уже полгорода. Поздоровавшись с торговцем шелками и его супругой, адвокатом и его секретарем, двумя юнцами – отпрысками сестры мэра города, отправляющимися в столицу поразвлечься – и их репетитором, она села на свое место возле окна. Сразу после Лих в дилижанс села последняя пассажирка – госпожа Эвелина, которую до дилижанса провожал ее молоденький слуга. Госпожу Эвелину в городе не любили и боялись: старухе было больше сотни лет и она-то застала войну с драконами, чем любила попугать «молодежь». Старая, сгорбленная, с большим слуховым рожком, хотя прекрасно слышала, она напоминала злую колдунью из детских сказок и имела соответствующий характер. Всегда носила черные старомодные платья с короткими белыми кружевами на стоячем воротнике и манжетах, а седые волосы убирала в причудливый узел на затылке, заколотый двумя резными костяными шпильками. Непременным ее атрибутом была палка-костыль из узловатого мореного корня какого-то дерева. Едва усевшись, Эвелина вытащила из рукава трубку с длинным мундштуком и бесцеремонно раскурила ее, не обращая внимания на возмущенный взгляды соседей. Курила она, как поняла Лих, черный табак – во всяком случае, запах был просто убийственный.
– Ну что, девочка, – обратилась она к Лихсбетт, – допек тебя муженек-дебил? Давно пора было послать его подальше. На твоем месте я бы его убила, да зарыла на свалке. Никто бы и не заплакал. Через семь годков была бы свободной женщиной. А так – останешься на всю жизнь соломенной вдовой. Эх… молодежь, всему-то вас учить надо. Ну, ежели вздумаешь все же избавиться от него окончательно, так скажи мне – я уж пособлю тебе в этом деле.
Лих не знала, куда деваться от стыда. Опустить вуаль она уже не могла – это стало бы признанием, что она не может достойно принять подобные выпады выжившей из ума старухи.
– Буду иметь в виду, – сказала она таким тоном, как говорят с детьми или душевнобольными, желая успокоить их своим согласием.
Одно утешало – вздорная старуха почему-то была на ее стороне. Это значило, что остальные, кто вздумал бы осуждать ее и обвинять в чем-то, заткнут рты, не желая связываться со злоязычной Эвелиной. Вот только бы избавиться от назойливого внимания старухи, опустить вуаль и постараться заснуть. Почти тотчас ее желание исполнилось. Старуха неожиданно выругалась и схватилась за шпильку, которая, как заметила Лих, неожиданно резко ушла внутрь узла волос. Спустя секунду стало ясно почему – над головой старухи весело порхала Эдна. Этого еще не хватало! Путешествие, еще не начавшись, стало казаться похожим на дорогу в каторжную тюрьму.
Дилижанс тронулся. Лихсбетт торопливо опустила вуаль и приклонила голову к углу кареты. Эдна тут же пристроилась к ней на плечо.
– Эй-эй, – заявила сильфида, – кто эта старая кошелка? А эти прыщавые кто? Ну расскажи же мне!
– Эдна, – едва слышно прошипела Лих, – заткнись. Я не спала двое суток и страшно устала. Приедем в Кимер, где назначена встреча, и я тебе все расскажу, а пока дай мне отдохнуть.
– Ладно-ладно, – сильфида надулась и исчезла.
Лих с облегчением вздохнула и очень скоро задремала. Эдна же, чтобы не скучать, решила переместиться наружу, где был привязан багаж пассажиров и в частности – корзина, в которой проветривался Маг. Усевшись на ее край, сильфида позвала кота:
– Эй, алкоголик? Что, едешь, как провинившийся арестант в клетке?
Маг, разнежившийся было на подушках, приоткрыл один глаз:
– Хозяин позаботился обо мне, чтобы меня не укачивало.
– Вот уродство! – фыркнула сильфида. – Да чего о тебе заботиться, если ты хозяина в гроб вогнал… Скажи спасибо, – добавила она мрачным голосом, – что Сильф не напустил на тебя Черный Ветер. Но это совсем не за горами… Сильф любит Крайса, а ты его убил! Если бы дракон его не оживил, гулять бы тебе без мозгов…
Маг трагически застонал. В его голове все еще бродило похмелье, тело ломило, здорово подташнивало и в глотке совсем пересохло. Лих, не знавшая, что такое похмелье, не догадалась снабдить кота водой, а потому бедняга мучился как морально, так и физически. Самое ужасное, что из окна кареты тянуло едким табачным дымом, который будоражил и без того неспокойный желудок Мага.
Эдна довольно долгое время со знанием дела изводила кота, но скоро поняла, что физические мучения стали превышать моральные, а потому сменила тактику.
– Эй, хочешь пожрать? Представляешь, сырая печенка… жирные сливки… маслице… немножечко самогону…
Маг судорожно сглотнул – мысли о еде, а особенно о выпивке, усиливали тошноту.
– Селедочка… жирный окорок… самогон…
– Беее…
Маг не выдержал, точнее, не выдержал его желудок. Боясь испачкать корзинку, он телепортнул наружу, но промахнулся и рухнул на дорогу. Тут его и вывернуло. Пока кот блевал, дилижанс уехал на весьма приличное расстояние. Не раздумывая, кот телепортнул обратно… и снова промахнулся.
Он возник прямо внутри кареты, приземлившись точнехонько на обширную грудь супруги торговца шелком. Почтенная дама обомлела, а затем завизжала, точно свинья на забое.
– Маг! – невольно вскрикнула проснувшаяся Лихсбетт.
Торговец разразился страшной бранью, кот заорал, Эвелина лихо врезала по нему костылем, но его уже успели отшвырнуть, поэтому попала она по купчихе. Та попыталась вцепиться Эвелине в волосы, но толчок кареты завалил ее на колени юным прыщавым субьектам. Лих в этот момент пыталась поймать кота, а вместо этого уселась на колени адвокату. Юнцы не растерялись и принялись лапать тетку и комментировать ее телеса. Их репетитор скорбно взывал соблюдать спокойствие. Эвелина тоже не осталась в стороне и, зажав пальцами кончик носа купчихи, пребольно скрутила его. Визги и вопли заставили возницу остановить дилижанс и заглянуть внутрь. Это было его ошибкой, так как Маг, увидев открытую дверь, ломонулся туда и влетел точно ему в физиономию. Возница заорал благим матом и принялся бегать возле кареты, стараясь снять с себя орущий и царапающийся комок. Лих выскочила из кареты, схватила кота за шкирку, оторвала от возницы и основательно встряхнула.
Разразился жуткий скандал, в результате которого дилижанс смог тронуться в путь только через полчаса, оставив на дороге двух пассажиров и их вещи.
Лих посмотрела вслед пылящему дилижансу, с досадой швырнула кота на землю и повернулась к Эвелине, которая спокойно сидела на своем бауле и раскуривала трубку.
– Ну что, девушка, влипли мы? – хихикнула старая карга. – Следующий дилижанс пройдет здесь через полсуток.
Лих снова посмотрела на дорогу. Через два часа она должна была сойти с дилижанса в Кимере и встретиться с Крайсом и Ар’саном. Можно было послать им весточку, да только единственный возможный гонец, сильфида, в пределах видимости не наблюдался или не желал показываться.

Ветер, буянивший всю ночь, гремевший черепицей крыш, дергавший запертые ставни и завывавший во всех щелях, наконец, утих перед рассветом. Люди вздохнули с облегчением и смогли заснуть спокойно.
Многие – ненадолго…
Они подскакивали в ужасе, когда у них над головой раздавался грохот, вырывая их из сладкого сна. Дети заходились плачем и долго потом не могли уснуть, прислушиваясь к затихающему вдали шуму и истошным воплям:
– Мняяяяяуууууу, хозя-я-я-я-я-яин… Гдеееееее тыыыыыы?.... Мняяяяяя…. Хозя-А-а-А-а-А-аин (произносится с перепадами высоты звука, как тирольский напев).

Перепугав полгорода, Маг притормозил на коньке высокой двухскатной крыши. Несмотря на пронзительные вопли, никто: ни Крайс, ни Ар’сан, ни даже эта зануда Эдна не появились, чтобы заткнуть пасть орущему коту. Со всей обреченностью смертника Маг понял – его бросили… Бросили напрочь, безвозвратно, бесповоротно, безнадежно, беспробудно, бес… бес… Тут у кота кончился запас слов, выражающих его состояние. Он задрал голову к мрачному, затянутому тучами небу, поливающему окрестности мелким дождичком, прижал переднюю лапу к груди и, завывая, как читают стихи бездарные декламаторы, страстно проорал:

«Сбежал мой хозяин в чужие края…
Хозяин, хозяин – опора моя…
Я брошен… я брошен… на крыше сижу…
Под дождиком мокрым я скорбно дрожу…»

БА-БАХ!.. Черепица под ногами мага взорвалась от врезавшегося в нее арбалетного болта. Маг взвизгнул, подскочил вверх на добрых полтора метра, а затем рухнул обратно и увлекая за собой черепицу, кубарем покатился по крыше под забористую брань промахнувшегося стрелка. Устроив настоящий черепицепад, кот благополучно приземлился на четыре лапы, как и положено кошкам; рванул по улице, на повороте врезался в бочку, куда собирали дождевую воду, взмяукнул дурным голосом, шарахнулся в сторону и… провалился в сливное отверстие, из которого была вынута решетка.

В канализации оказалось темно и противно. Тут жутко воняло, текли потоки грязной воды, несущие в своих мутных волнах что ни попадя: ветки, опавшие листья, лошадиный навоз, смытый дождем с улиц, содержимое чьих-то мусорных ведер. Маг тоскливым взглядом проводил дохлую крысу, которая чинно проплыла мимо стилем «на спине», протягивая к черному, склизкому потолку свои окоченевшие лапки. Мокрая свалявшаяся шкурка крысы напомнила Магу о бренности всего живого. Он утер громадную слезину, чихнул, разбрызгивая сопли и пробормотал вслед уплывающему трупику:
– Мы свидимся скоро, но будем другими…* Эх…
Он уныло побрел по краешку небольшого карниза, глядя на воду, мчащуюся почти у его промокших лапок.

Довольно скоро промокшие лапки вывели его к месту, где туннель несколько расширился. Нос уловил запах свежего воздуха, неприятно пахнущего дыма, немытых человеческих тел и перегара. Магу было так уныло и пофигу все окружающее, более того, он совсем не мог ощутить присутствие Крайса, точно связь хозяина и фамильяра между ними внезапно прервалась. Точно так же было с Магом в тот первый раз, когда он потерял своего первого хозяина. Тогда… тогда… он был совсем другим… Он был небольшой аккуратной дымчато-серой кошечкой с довольно замкнутым, независимым характером. Э-эх…
Маг повернул за угол, увидел конец туннеля и группу нищих, греющихся возле ржавой жестяной бочки, в которой пылал огонь. Сам кот выглядел не лучше, к тому же хотел жрать страшно. Люди что-то ели и пили какое-то спиртное, пахнущее просто катастрофически. Кот сглотнул, собрался с духом и подошел поближе. Эх, ну не съедят же… а без людей Маг уже не мог… Не общаться же с неразумными зверюшками?.. Он сел на задние лапы, сложил передние на груди и тоненько жалостно запел:

«У кошки четыре ноги
Позади у нее длинный хвост
Но трогать ее не моги, не моги
За ее малый рост, малый рост…»

В дупель пьяные нищие приняли поющую кошку с невозмутимым спокойствием. Прошло совсем немного времени и Маг, приложившийся к невероятному по убойной силе самогону, рыдая и пуская сопли, рассказывал о своей незавидной житухе и о том, как хозяин его бросил.

На улице уже светало, когда прямо перед мордой Мага, которого с горя алкоголь почти не забирал, материализовалась Эдна. Сильфида была в ярости.
– Ах ты!.. Пьянь подзаборная! Блохастый половик! Жалкое отродье чумной крысы! Я тебя ищу по всему городу, а ты здесь пьянствуешь.
От злости Эдна почти полностью материализовалась в человеческий облик и засветила коту по носу крохотной ножкой. Маг в ответ чихнул и только чудеса пилотажа спасли сильфиду от сопливой картечи.
– Эдночка! – заорал кот и полез обниматься. – Эдночка, я тебя лублу…
Сильфида снова увернулась и Маг рухнул мордой в вонючую грязь.
– Я самый щасливый кот на свеееете… – в экстазе орал Маг, – Хозяяяяяиян меня лююююбит…
– Ты самый глупый кот на свете! – Эдна не была расположена к снисхождению. – Крайс тебя терпеть не может, уродина. За что тебя любить-то? За то, что из-за тебя ему пришлось всю ночь отдраивать от винища пол в подвале? Или за то, что бы здесь квасишь с нищими, а он тем временем чуть не погиб?.. И не посылал он меня тебя искать – я сама пошла. Потому что он скорее мертв, чем жив. Ты понял, урод? Понял? Я тебя пинками пригоню, чтобы Крайс мог оторвать твою маленькую безмозглую голову, а потом я спляшу на той кучке мусора, которой засыплют твое никому не нужное тельце.
Тут Эдна снова заехала коту по носу. Она так разозлилась и так старательно колотила кота, что забыла о важной вещи – в материальном облике она видна всем. Нищие столпились вокруг, глядя на крохотную, не больше ладони, рассерженную девушку в каком-то непонятном воздушном одеянии и с развевающимися белыми волосами, которая азартно колотила кота ногами, совершая в воздухе немыслимые пируэты. Наконец один из нищих решился ткнуть в нее дрожащим грязным пальцем с неровно обкусанным ногтем и сказал:
– Ух ты… фея. К-кхак т-тебя з-зовут?
– Белая горячка, – огрызнулась Эдна.
Тут Мага от счастья переклинило, он вскочил и принялся отплясывать, радостно подпевая себе:

«А кагда на море качка
И бушует ураган
Приходи ко мне, Горячка,
Я гитарой в морду дам…
Тарам-парам-парам-парара…
Тыри-пыри-тарара…
Тара-рара тара-рара
Тарам-парам… уййййй…

На этом месте сильфида засветила коту ногой в глаз так сильно, что слёзы брызнули.
– Заткнись, урод, и иди за мной. А вы, чего выпялились? Допились до белой горячки, кретины? А ну все строем в больницу!
Тут она снова стала видимой только для кота и стремительно полетела в сторону выхода из канализации. Осчастливленный Маг, временами спотыкаясь и падая, помчался за ней к дому Анабел.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
* «На небе – вороны», ДДТ

Служанка, конечно, не отнесла Мага к живодеру и не убила. Бедного страдающего котика окружили заботой, уложили на мягкую подушку, отпаивали молоком. Маг вдоволь настрадался, орал, ныл, подергивал лапами, изображая судороги. Горничная хлопотала вокруг него, как вокруг младенца…
Затем похмелье окончательно отпустило и в памяти стали просыпаться абсолютно ужасные картины. Особенно страшными были две: Крайс, моющий в подвале пол, и Ар’сан с пылающими глазами, готовый его прикончить за вопли.
«Ой, мамочка, роди меня обратно! – в панике подумал кот. – Ой, пропал парнишечка ни за грошик!»
Торопясь замолить грехи, маг дождался, когда горничная отвернется и телепортнул в комнату.

В гарнизоне царила некоторая неразбериха. Три гонца, что прилетели вечером, передали приказ: арестовать длинноволосого гвардейца на королевской горгулье и его спутника. Скапелли в эту ночь собрался в город и перед своим уходом велел произвести арест. Однако, когда солдаты завалились в гостиницу, то нашли пустой номер и сложенные вещи. Оставалось одно – устроить засаду. Засады устраивать гарнизонные служаки не умели, поэтому просто оставили двух часовых возле вещей, с наказом арестовывать все, что движется.

Курту совсем не понравилось то, что происходит в гарнизоне. Скапелли он от всей души ненавидел и презирал, а госпожу Лихсбетт очень жалел. И если госпоже Лихсбетт пришлись по душе эти двое, то наверняка её огорчит их арест. К сожалению, Курт не успел предупредить гостей и добрался до гостиницы, когда там уже расположилась засада. Оставалось только тоже занять наблюдательный пункт, в расчете, что увидит гвардейца и господина Симона раньше и предупредит их.

Засада скучала долго. Перед рассветом, точненько на груде вещей прямо из воздуха возникла встрепанная рыжая кошка. Маг огляделся, но на вещи не обратил внимания. Увидел в номере чужих людей и понял – ЕГО БРОСИЛИ!
– Хозя-я-я-я-яин! – завопил он, в отчаянии заламывая лапы. – О, мой хозя-я-я-яин! Ты оставил меня здесь… Ооооо! Я заслужил такое наказание… Мняяяяу… Пойду найду арбалет и застрелюсь напрочь… Мняяяяу, хозя-я-я-яин… Прощевай… не поминай лихом бедного Магор… Марог… Маргогдос… Тьфу, демон! Ну и имечко я себе выдумал… Не поминай лихом бедного Мага, твоего верного и преданного фамильяра… Оооо… Мняяяяу… Дайте, дайте мне арбалет и стрелу…
С этими словами он телепортировал на какую-то крышу зализывать свое горе.
Ошалевшая при виде говорящей кошки засада смело бросилась к двери, вырвалась в коридор и синхронно скатилась по лестнице. Курт, сидевший в общем зале, метнулся наверх, вскочил в номер и стал стремительно выбрасывать вещи в окно, а затем выбрался через него сам. В закоулке, где днем раньше койот услышал кошачьи страдания Мага, Курт собрал вещи, взвалил их на себя торопливо направился в дом Анабел. Торопливо, потому что рассчитывал вернуться и снова засесть в засаду.

Способность нормально соображать вернулась к Лих буквально рывком. Точно спала пелена, и голову продуло свежим весенним ветром.
Её пытаются принести в жертву… Её и мальчика…
Гневный рык дракона сотряс храм и над головами полыхнула яркая огненная лента. Люди заорали и заметались. Дракон черной массой навис над алтарем, а над ним…
Лих гневно вскрикнула, схватила спящего мальчика и прижала его к себе.
Она узнала Крайса даже в таком необычном облике. Значит, она не ошиблась, когда подумала, не Сильф ли это. Значит, Сильф… Значит их поиски были ложью… Значит…
Из глаз Лих брызнули отчаянные слезы… Кто же такой господин Симон? Он… он… Неужели тот самый дракон, о котором недавно пришла информация в гарнизон. Дракон, путешествующий с беловолосым демоном.
Ну, нет! Она так просто им не дастся. Лих вскочила и, крепко держа мальчика, бросилась к дверям… которых не было… Вокруг царила полная неразбериха. Кто-то молился стоя на коленях, кто-то метался в поисках выхода, кто-то пытался спрятаться. Великий Мастер ошалело сидел на полу, мантия его задралась, из-под нее виднелись ноги в форменных гарнизонных штанах. Придерживая малыша одной рукой, Лих подскочила к Мастеру и рывком сорвала с него маску, открыв лицо со следами синих чернил на нем.
– Скапелли! – ее голос приобрел совершенно невероятный звук, в течение одного слова дважды перескочив от фальцета к контральто. – Скапелли, ублюдок… так это ты!.. Ты убивал детей… Алека… Ты… ты… тварь…
Она с разворота ухитрилась ударить его ногой по лицу. Скапелли вскочил со страшной руганью, замахнулся на женщину обломком жертвенного ножа. Лих повернулась, прикрывая ребенка, но лезвие успело скользнуть по ее щеке. Капитан зарычал, и, схватив женщину за плечо, снова занёс кинжал, но тут же замер, с искажённым лицом. Всё его тело словно парализовало. Лихсбет так же в ужасе стояла, прижимая к себе ребёнка, потому, что прямо на неё смотрел горящими яростью глазами дракон. Говорят, в минуту смерти перед глазами человека проносится вся его жизнь. С Лих ничего подобного не было, она только успела подумать, что вот так вот погибать не справедливо.
Взгляд дракона словно прошил её насквозь, и она почувствовала волну тепла, проникшего в её тело. Ужас отступил, оставив место удивлению.
«Не бойся, Лих, – раздался прямо в голове женщины гулкий голос дракона, – спрячься за меня. Сейчас мы здесь немножечко побуяним».
В этом голосе было что-то знакомое.
– Господин Симон?.. – неуверенно спросила она.
«Да, Лихсбетт. Давай же, прячься».
Лих стремительно бросилась за алтарь, в самый дальний угол храма.

Наталкиваясь друг на друга и оттаптывая друг другу ноги, люди, одетые в черные плащи с глубокими капюшонами, скрывающими лица, сгрудились в том месте, где дорога выходила из леса. Перед ними, точно призрак, выплывающий из туманной мглы, встал храм. Смутно белея в ночной тьме, он напоминал глиняную лампу для ароматических масел, сделанную в форме здания – возможно, мягко мерцающим в окнах второго яруса светом, не освещающим ни кусочка окрестностей. Осенняя ночь добавила к иллюзии Смока легкие клочья тумана, несмотря на возвышенное положение, поднимающиеся с промокшей от дождей земли. В какой-то миг каждый почувствовал себя ребенком, заблудившимся в ночи и случайно вышедшим к недоброму заколдованному месту. Ветер стих окончательно и природа, казалось, затаилась в предчувствии чего-то грандиозного.
Первым в небольшой толпе из пары дюжин человек стоял предводитель, одетый в белый плащ и белую маску с узкими, раскосыми прорезями для глаз. Как и его паства, он остановился в растерянности.
– Великий Мастер?.. – раздался позади немолодой женский голос.
– Да? – встрепенулся тот.
– Это и есть обещанное чудо? Мы слышали зов ветра и пришли сюда все…
– Да, – уже уверенно подтвердил мастер. – Наконец это свершилось. Больше года мы призывали великого Сильфа и он услышал нас. Храм восстановлен и нас ждут власть и могущество. Идемте, дети мои, восславим Сильфа и драконов своей жертвой.
Он решительно двинулся вперед. Остальные построились парами и без колебаний двинулись за вожаком, снова затянув псалом во славу Бога Ветра. В центре процессии четверо на плечах несли носилки, накрытые черной тканью, под которой просматривались контуры человеческого тела.
Высокая и широкая арка входа, через которую, сложив крылья, мог пройти дракон, гостеприимно приняла людей. При виде внутреннего убранства раздались приглушенные охи и вздохи восхищения. Храм поражал своим величием, красотой стройных колонн, украшенных орнаментом, словно арки поддерживающих узкий балкон с ажурным бортиком; высокими стрельчатыми окнами; ощущением громадного пространства; причудливой резьбой, но, главное, полностью восстановленной фреской и алтарем, похожим на сгусток мрака, принявший форму черного каменного блока с затейливой филигранью в виде драконов. Продолжая пение, Великий Мастер торжественно подошел к алтарю и воздел руки к изображению Бога. Люди встали за его спиной, разместившись так, чтобы никто спереди не закрывал другому алтарь.
– О, Великий Сильф, – начал Мастер, – мы, черви у твоих ног, славим тебя.
Паства затянула монотонный речитатив, а четверо носильщиков поставили свою ношу на алтарь и двое встали по обе стороны от Мастера.
– Мы призываем силу твою: приди и сокруши оковы. Призови в наш мир магию и дай нам власть. Мы станем верными слугами тебе, как когда-то служили тебе драконы.
Пение обрело торжествующие и одновременно зловещие интонации. По храму заметался ветерок, затеребил плащи и капюшоны.
– Мы принесем жертвы на этот алтарь и на другие алтари. Мы вернем былое могущество Богов Драконов.
Пение звучало все исступленнее, а некоторые люди стали нервно подергиваться, доводя себя до истерии. В руках появились вынутые из-под плащей деревянные чаши.
– Мы пришли в ночь двойного новолуния, повинуясь зову твоему и зову наших сердец, – голос Великого Мастера зазвенел от волнения, – в ожидании, что ты явишь себя…
Мелодия взвилась в многоголосом диссонирующем крещендо, два человека рухнули на пол и забились в конвульсиях. Остальные воздели чаши, точно провозглашая тост. Ветер разгулялся по храму, но был он не жарким духом пустыни, не свежим морским бризом и не ароматным вихрем лесов и лугов. Он имел сырой запах склепа и пряный привкус крови. Он сердился и угрожал, но люди трактовали это в свою пользу.
– Сегодня мы принесем великую жертву Богу Ветра: сердце невинного мальчика и сердце женщины, что осмелилась противостоять твоему возвращению. Мы вкусим их кровь и разделим ее с тобой.
Крещендо оборвалось на половине такта, ветер стих и наступила тишина, нарушаемая лишь негромким потрескиванием факелов. Двое, стоявшие по бокам Мастера, подошли к алтарю и рывком сдернули ткань. Скользкой атласной волной она упала к подножию алтаря, открыв взорам женщину в легкой белой рубашке и в такой же одежде мальчика лет четырех. Мальчик спал, одурманенный зельями. Женщина была в сознании, но полностью обездвижена. Её синие глаза отрешенно смотрели в укрытый мраком купол храма, а пламя факелов добавляло рыжим распущенным волосам огненные оттенки…
Лихсбетт практически не понимала, что с ней происходит. Мысли словно уснули, тело не двигалось. Смутно помнился долгий и трудный разговор с мужем, его уговоры и угрозы. После его ухода она собралась лечь спать и позвонила служанке, чтобы та помогла ей расстегнуть заупрямившийся крючок на платье. Она не повернулась, когда мягко скрипнула дверь комнаты… Боль в затылке принесла тьму… Всё остальное… Наверное, это кошмарный сон, от которого Лих не имела силы пробудиться…

– Он такой замечательный, – улыбнулась Анабел. – Я бы на твоем месте присмотрелась к нему повнимательней. Сразу видно, что господин Симон – очень хороший человек.
Лихсбетт вздохнула, накручивая на палец прядь огненных волос. Вспомнился взгляд Ар’сана, когда они ждали экипаж. Взгляд, неожиданно напомнившей ей, что она – привлекательная женщина, а не просто жена командующего гарнизона. Иногда ей казалось, что Курт посматривает на нее примерно так же, но он так молод…
– Скажешь тоже, – смущенно отозвалась она. – Как бы я не хотела, но я все же остаюсь замужней женщиной. Даже если… нет… когда я уйду от Скапелли и вернусь в столицу, я не смогу снова выйти замуж, – она вздохнула. – Выйдя за Скапелли, я испортила жизнь не только себе, но и тебе, сестрёнка. Если бы я только не увлеклась этим… болтуном.
Анабел промолчала. Ей не хотелось обижать сестру, подтверждая ее слова, но они всегда говорили друг другу правду. Ей с самого начала Скапелли был не по нраву, очень беспокоило супружество старшей сестры, и она поехала в Тангердт вместе с ней. Здесь ее ждало самое большое счастье в лице молодого купца, торговавшего специями и пряностями. Здесь ее ждало самое большое горе – потерять маленького сынишку.
– Знаешь, – наконец заговорила она, – я сама решила быть от тебя неподалеку. И именно здесь встретила Тамана. Нет, жизнь ты мне не испортила, а то, что случилось с Алеком… это могло случиться где угодно, – она вытерла набежавшую слезу. – Не вини себя. Ты была… и остаешься моей опорой, моей лучшей подругой. Думаю, когда Таман вернется из поездки на юг, я поговорю с ним… Он давно хотел перебраться в столицу, но знал, что я не расстанусь с тобой. Теперь же нас ничто не держит. Всё к лучшему, – она снова улыбнулась. – Только вот ты не поговорила с господином Симоном… Возьмут они тебя с собой? Мне было бы спокойнее, если бы ты ехала с ним.
Лих встала с кресла, подошла к окну. Они еще не закрыли ставни, несмотря на странный ветер, гуляющий по городу. Потеребила бахрому тяжелой темно-зеленой гардины.
– Я… я еще не решила… не решилась попросить его. Господин Симон замечательный, но его спутник меня настораживает. Он какой-то… нечеловечный. И эти его белые волосы. Они явно крашеные и теперь краска смывается и волосы всё белее и белее. Знаешь, – она стремительно повернулась к сестре, – там в «Короне» какой-то момент я была убеждена, что это – сам Сильф. Честное слово, мне стало страшно до визга, как тогда, в детстве… Помнишь? Когда нянька рассказывала нам сказки о Сердце Леса.
– Помню, – засмеялась Анабел. – Я тогда пряталась с головой под одеяло и сверху еще подушку натягивала. Лих, давай сегодня ляжем спать вместе и порассказываем эти сказки? И попросим Сильфа, чтобы он стал добрее и не забирал жизнь того мальчика. Он же теперь сироткой остался… Лих?..
– Что?
– Как ты думаешь, если… если я возьму этого мальчика… Ну кто о нем еще позаботится? Таман, конечно, не будет против.
– Анабел! – Лих подбежала к сестре и пылко обняла ее. – Анабел! Ты… ты такая… мне никогда такой не стать, как ты… Но сейчас я почему-то уверилась, что с малышом будет всё в порядке.
Идиллию в комнате нарушил пронзительный звонок у парадной двери. Сёстры настороженно переглянулись. Хлопнула ставня, заставив их вздрогнуть.
– Кто бы это мог быть? – почему-то шепотом спросила Анабел.
– Сильф! – сделав «страшные» глаза ответила Лих.
За смехом они не услышали шарканье ног служанки. Она постучалась и вошла в комнату, сверля сестёр укоризненным взглядом. Лих снова прыснула, прикрывая рот ладонью, при воспоминании о том, как господин Симон «боялся» этой угрюмой женщины.
– Кто там пришел, Эвере? – поинтересовалась Анабел.
– Капитан Скапелли хочет поговорить с госпожой Лихсбетт, – сообщила она.
– Скажи ему… – гневно начала Аннабел, но Лих прервала сестру.
– Я поговорю с ним. Эвере, проводи капитана в гостиную.
– Там уборка идет, – буркнула та.
– Тогда, в мою комнату.
Служанка зашаркала ногами по лестнице.
– Слуг в этом городе не поймешь, – засмеялась Анабел. – То не заставишь их работать, то уборку в гостиной затеяли. Похоже, Эвере сегодня не в духе, вот и отыгрывается на них. Ладно, я пойду к себе. Приходи поскорее.
Лих вздохнула.
– Наверное, не стоит меня ждать. Чудится мне, разговор будет долгий и неприятный, но я должна решить эту проблему раз и навсегда. Ложись спать, если мы заговоримся допоздна.
– Кричи, если что. Я с удовольствием прибегу и засвечу ему в другой глаз.
Лих поцеловала сестру, спустилась вниз по лестнице и прошла к своей комнате.
«Давай, кумушка. Это действительно надо решить раз и навсегда».
Толкнула дверь и вошла... с чувством гладиатора, выходящего на свой финальный бой…

нпс
Ветер гнал над городом низкие свинцово-серые тучи, точно табун бешеных коней, мчащихся на восток в сторону храма. Тучи рождали тревогу, заставляя горожан останавливаться и беспокойно поднимать голову к небу.
– Ураган будет, не иначе…
– Надо бы закрыть ставни поплотнее…
– Не к добру это…
– Говорят, такие же тучи неслись по небу, когда Сильф вмешивался в сражения с драконами…
– Ох, что же будет?..
Люди торопливо шагали по городу, приподняв плечи и прячась за высокими воротниками от резкого порывистого ветра. Не было войны, но город, казалось, готовился к обороне: закрывались ставни, убирались все выставленные во дворах вещи. Торговцы на лотках особенно беспокоились, не желая раньше времени свернуть торговлю, но смертельно боясь из-за промедления потерять товар. Какой-то булочник даже полез по приставной лестнице снимать новенькую вывеску.
А ветер гулял по городу, вертелся вокруг людей, дергая полы одежды, теребя юбки, ероша волосы и шептал… шептал на ухо странные обрывки фраз:
«Он придет…»
«Это свершится…»
«Те, кто придут, будут избранны…»
Люди оглядывались, пожимали плечами в недоумении, не понимая, откуда звучит голос. «Наверное, ветер принес обрывок разговора…». Люди шли дальше…
Но были и те, кому эти фразы говорили очень многое… Внушали злобную радость… Предвкушение невиданной власти и кровавых жертв…

Гестар захлопнул книгу и сладко потянулся. Приготовления к празднеству в столице были почти закончены. Одно беспокоило, ему придется покинуть башню. Оставалось надеяться, что Сильф об этом не прознает. Впрочем, максимум, что сможет сделать этот полоумный бог ветра, – испортить как-нибудь праздник. Да и то вряд ли. Что бы не прятал Сильф в Сердце Чащи, он не станет рисковать, вступая в бой.
– На его месте я бы плюнул на свои принципы и вступил в союз с драконом. Или он боится, что все узнают, что тогда произошло на Западных островах и почему нарушился баланс магии? Да уж, ему стоит бояться…
В этот момент где-то наверху что-то загремело, раздалось хриплое тявканье койота. Не желая подниматься, Гестар телепортировал фамильяра к себе и пораженно уставился на вымоченный в вине, комок взъерошенной шерсти на подкашивающихся лапках.
– Я наш-шел… иххххх… хрррр….
Койот упал на пол и захрапел. Колдун схватил его за шкирку, поднял и яростно затряс. Фамильяр открыл один глаз.
– Где?.. Где они?.. Говори… Под каким обличьем добираются?
Койот открыл второй глаз, рыгнул прямо в лицо хозяину.
– А пош-шел ты!.. – заявил он и во всю глотку заорал: – Эх, зна-ала б а-мать раднайя, Куды сы-ы-ы-ын докатиллллсииии…
После чего снова захрапел.
– Я подожду, когда ты проспишься, – многообещающе сообщил Гестар и швырнул койота в угол комнаты.
В ответ раздался храп и сладкое причмокивание…

А я н-напилссся пьяный, –
доносилось из-за толстой двери винного погреба, –
И н-не дайду да дома…
Пайду я па трапинке…
Н-найду в саду… эти… лимоны…

– Т-теперя т-твоя ош-шередь… – Маг громко рыгнул.
Койот с высоты винной бочки мутным взглядом оглядел затопленный алым крепленым вином подвал, кивнул, треснувшись челюстью о крепкие доски, и хрипато подхватил:

У нас в-винища море
Ииии стану я д-дельфином
Иииии буду в м-море плавать
Ииии… ик… есть м-морскую воблу…

– Д-дывай, т-ты п-пой, – койот телепортировал вниз и по брюхо в вине стал его лакать.
Маг тем временем завалился на спину, раскинул лапы и заорал:

Аааа мой х-хозяин – с-ссссволочь!
Мееееня… мняяяяу… совсем неее любит…
Он любит то-о-олько вееетер…
И ччччерного дрррракона… мняяяя…

Шакал подхватил, запрыгивая обратно:

А я томлю-ю-ю-юся в башне…
Вы-ысокой и холодооодной…
Эх, знааала б, мааать родная,
Куды сын докатииилсииии…

Маг шмыгнул носом и бурно разрыдался от сочувствия койоту, вытирая слёзы и сопли мокрым взъерошенным хвостом. Затем, решив приободрить собутыльника, встал на задние лапы и начал танцевать нечто в стиле, который бы Смок с Ар’саном с натяжкой назвали б рок-н-роллом.

А м-мне бы толстую сосиску…
И п-под бок – крррутую киссску…
А еще б-бы кильки банккку…
И десссять к-капель в-валерьянки…

Кот поскользнулся, свалился с бочки, подняв небольшое винное цунами, которое как раз докатилось до ног хозяина трактира, озирающего винный погреб взглядом человека внезапно убитого молнией… Койот мигом телепортнул прочь. Трактирщик сделал два стремительных шага, выхватил кота из винных заводей.
– Придушшшу, проклятую тварь, – прошипел он.
Маг посмотрел в его безумные от ярости глаза и счел необходимым бухнуться в обморок…

Прошло больше полдня, а гвардеец, имени которого Лихсбетт так и не узнала, и господин Симон как в воду канули. Ну, с гвардейцем все понятно – улетел обследовать местность, а ученый?.. Он просто ушел куда-то, пока Лихсбетт беседовала с гвардейцем у крыльца. Встречаться с супругом женщина не хотела, а потому почти все время провела дома. Однако долго прятаться там она не могла – у нее были свои обязанности в гарнизоне, и Лихсбетт их добросовестно выполняла.
– Давай-ка, кумушка, – укоризненно сказала она своему отражению в зеркале, – наберись храбрости и выходи.
Отражение согласно покивало ей в ответ, и с тем Лихсбетт вышла на улицу.
Первое, что она увидела и что немало ее удивило, это Курт, который, давясь от смеха, мчался в сторону бани с большим кувшином в руках. Крайне заинтересованная Лихсбетт дождалась во дворе, когда денщик будет возвращаться обратно, и окликнула его:
– Курт, погоди-ка… Куда это ты несешь воду… с таким лицом?
Денщик тормознул так, что вода из кувшина плеснулась через край.
– Ох, госпожа… Это для капитана…
– Почему это ему потребовалась вода среди дня? Он и утром-то не всегда умывается.
Денщик хихикнул, потом постарался придать себе серьезный и почтительный вид.
– Простите, госпожа, капитан приказал никому не говорить, но… вы же можете зайти к нему и сами узнать.
Курт рванул к командирскому домику. Лихсбетт не стала мучить своё любопытство и пошла следом. Она вошла в кабинет мужа в тот момент, когда тот яростно тер лицо, наклонившись над тазиком. Денщик поливал ему на руки из белого глиняного кувшина с голубенькой трогательной собачкой, нарисованной на боку, и, временами всхлипывая и всхрюкивая, давил хохот. Бумаги на рабочем столе Скапелли были разбросаны в полном беспорядке, а некоторые листочки лежали на полу. За столом, почти у стены валялся стул со сломанной спинкой.
– Дорогой, – спросила Лихсбетт, – что случилось? Откуда такая страсть к умыванию?
Скапелли вскинул голову, и на жену взглянула перекошенная яростью физиономия мужа… ярко-синего цвета. Лихсбетт невольно отступила на шаг, хихикнула, прикрывая рот пальцами.
– Что смешного?! – рявкнул Скапелли.
Такой рев обычно повергал госпожу Скапелли в ужас, но не сейчас. Что-то случилось, точно порвалась туго натянутая струна. Страх ушел… Точнее, просто не пришел. Не сдерживая себя, Лихсбетт захохотала:
– Дорогой… ха-ха-ха… ну и лицо у тебя… ха-ха-ха… Я и не думала, что ты – такой красавец!.. Ха-ха-ха… Это что, были те самые, новомодные чернила?.. Ой, не могу!.. ха-ха-ха… Которые водой не смоешь?.. Умора!.. Это тебя гвардеец так?... Ха-ха-ха… У тебя лицо, как… как… ха-ха-ха… как у удавленника…
Скапелли рванулся, перевернув таз и окатив Курта водой.
– Ах ты, сука! Шлюха бесплодная! Я тебе покажу, какие удавленники бывают! Ты не у своей дуры-сестры вчера вечером была! Что, всем дала или только гвардейцу?
Не раздумывая, Лихсбетт сжала кулачок и засветила супругу в глаз. Скапелли ошеломленно остановился и даже не попытался остановить жену, когда она развернулась, взметнув юбки, и вышла из кабинета.
«Да, ты повела себя не как кумушка, – рассуждала она на ходу, потирая начавшее побаливать запястье. – Ты молодец, Лих. Сколько можно терпеть этого тирана? Хватит! Десять лет жить в глухомани с бараном в качестве мужа! Вот господин Симон разберется с похитителями детей – попрошу его взять меня с собой в столицу. Я не хуже гвардейцев управляю горгульей!»
Первым делом она решила сообщить об этом сестре, а заодно проведать отданную на ее попечение горничную.
Небольшой двухэтажный дом сестры стоял неподалеку от гарнизона, и Лихсбетт добралась туда довольно быстро. Ошеломив Анабел сообщением, что намерена бросить мужа и податься в столицу к родителям, она осведомилась о самочувствии горничной.
– Не знаю, Лих, – ответила сестра. – Она плакала, а теперь спит вот уже больше четырех часов. Мы не стали ее тревожить.
– Ладно, – ответила Лихсбетт, – загляну к ней. Если спит, тревожить не буду, а так мне надо ее кое о чем спросить.
Она прошла к помещениям слуг и осторожно приоткрыла дверь.
– Кема, ты спишь?
Не получив ответа, она тихонько вошла в комнату и испуганно вскрикнула, закусив костяшки пальцев.
Бедная горничная висела на узком куске ткани, оторванном от простыни, привязанном к крюку для лампы в стене. Под ее ногами валялась опрокинутая табуретка…

Даже после нескольких дней передышки после Леса Сильфа, жизнь не стала казаться койоту краше. Особенно омерзительной она показалась в тот момент, когда Гестар выудил его из-под кресла, где тот отлеживался, встряхнул хорошенько и объявил, что не потерпит тунеядства без причины.
Раздражение Гестара можно было понять: мало того, что Крайс и дракон точно в воду канули, так еще и Его Величество, брызжа слюной на хрустальный шар, требовал, чтобы колдун, как и обещал, занялся, наконец, подготовкой праздничного шествия ко Дню Освобождения.
Водрузив фамильяра на стол, Гестар популярно объяснил «проклятой твари», что жрать на халяву нехорошо и прокорм надо отрабатывать, а не валяться под креслом. Поэтому у него, койота, есть два выбора: либо отправляться на просторы родины в образе малограмотного зверя в отставке, либо брать ноги в лапы и искать беглецов на просторах вышеуказанной родины. Койот подумал секунды три и выбрал второй вариант. С напутствием: «без сведений о вампиле и драконе даже не возвращайся!» – он был пинком телепортирован в район Тангердта, как возможного места появления беглецов.

Даже к середине дня жизнь не стала казаться Магу краше, хотя тело уже не так сильно ломало и сушняк, благодаря заботливому слуге, не давил… Вольготно раскинувшись на подушках, кот с упоением мазохиста думал о своей незавидной участи. Статус любимого кота почетного гостя позволял ему думать громко.
– Мняяяяяу… Все меня бросили… Мняяяяя... Никто меня не лююююбит… Хозяяяяяяин – гад… Вампир, одно слово… Мннняяяяу-няяяяу-мяяяя…
При последнем особо громком и навороченном пассаже в комнату влетел слуга с круглыми от испуга глазами и склонился над страдальцем.
– Котик, что с тобой случилось?
Категорически помня, что за одно произнесенное при посторонних слово Крайс удавит его собственными руками, Маг вскинул все четыре лапы вверх, выпустил когти и заорал прямо в лицо слуге:
– МНЯЯЯЯЯЯЯЯ…
Слуга отшатнулся, споткнулся о пуфик, с размаху грохнулся на пол головой под кровать и выпал в нокаут…

Блуждания по городу, прикидываясь бродячей собакой, ни к чему не привели. Видимо, начало было неудачным. На городской свалке, в овраге, он попытался приветствовать бегущего к нему громадного черного пса, но тот промчался мимо, едва не затоптав его и даже не заметив этого.
В Тангердте койот уже бывал и город с его последнего визита ничуть не изменился: те же омерзительные комнатные собачки на поводках, скандальные и громко вякающие; та же негостеприимная свора на восточной окраине города – разве что, вожак другой, но не лучше прежнего. В общем, мерзкий городишко. Несколько раз койот чуть не попал под колёса повозок, но хуже всего – был окачен почти кипящей водой при попытке украсть колбасу с лотка торговца.
Мокрый и несчастный, койот затаился в переулке. Самым ужасным было то, что после испытанного им дикого страха в Заповедном Лесу, он основательно растерял свой кураж и уверенность в себе и своей безнаказанности. Надо было бы поговорить с бродячей стаей, но койот просто боялся разговора с кем-либо, а потому прикидывал, как организовать поиски, ни с кем не контактируя. Как раз в этот момент из окна прямо над его головой раздался пронзительный кошачий пассаж. Койот подпрыгнул от неожиданности и задрал голову. Второй, еще более громкий вопль наполнил его любопытством. Из того, что он знал о кошках, такой ор они издавали, когда мучались дурью от безделья. По каким-то сложенным грудой ящикам и коробкам, койот забрался наверх и запрыгнул на окно второго этажа. Его изумлению не было предела: на подушках валялся этот омерзительный рыжий котяра и громко вопил, а на полу, почти под кроватью, распростерся потерявший сознание слуга.
– Неплохо, неплохо… Чем это ты его вырубил?

Маг закинул голову назад, увидел койота, но сейчас, вместо того, чтобы вскочить в полной боеготовности, он лениво ответил:
– Перегаром… мннняу…
Койот уважительно покачал головой.
– Да, не хило… А орешь чего?
– Мняяяя… похмельный я такой странный…
– Нажрался? Вот везука… Вообще, вы тут нехило устроились, – койот сел на подоконнике и принялся яростно чесать лапой зудящее ухо. – Вот дрянь, кажется блоху зацепил.
– Да уж, не жалуемся… мняяяя… башка только болит.
– Надо еще выпить… Люди так делают по утрам, сам видел…
– Ммммня?.. Думаешь? Наведаться что ли в погреб? Айда со мной?
Не долго думая, кот телепортнул ко входу на кухню, попав под ноги пожилой кухарке. Та, потеряв равновесие, рухнула почти на кота и завопила благим матом. Маг шарахнулся в сторону, промчался по лестнице, ведущей в подвал, и в последний момент успел телепортировать за закрытую дверь. Здесь-то и был винный погреб.
Спустя секунду рядом с ним материализовался койот.
– Ага… – глубокомысленно сказал он. – То, что надо. Теперь бы еще отвернуть кран у этой ёмкости…
Совместными усилиями кот и койот открутили кран и принялись лакать самое дорогое вино хозяина гостиницы, свободно льющееся на пол из здоровенной бочки.

Леди Лихсбетт не была полностью уверена, что поступила правильно, придя просить помощи у королевского гвардейца, но проблему, которую она так ясно осознавала, почему-то никак не удавалось решить силами местного гарнизона. Всё, чего она хотела – это попросить прислать из столицы следователя королевской полиции, который бы разобрался во всём. Но, чтобы гвардеец сделал это, ей надо было убедительно изложить все факты. Лихсбетт никогда не была нерешительной или застенчивой, но сейчас смущалась, как девица на первом свидании.
«Возьми себя в руки! – гневно приказала она себе. – Они немного странные, но кто сказал, что ты можешь судить эти странности?»
На самом деле, господин Симон (его фамилия была такой необычной, что Лихсбетт ее не запомнила) ничем особым не отличался. Приятная внешность, хорошая богатая одежда, хотя и немного провинциальная, симпатичная аккуратная бородка. Только вот один его глаз немного смущал женщину: казалось, он был наполовину багряным. Хотя… возможно, это результат травмы.
Зато гвардеец был весьма заметным: высокий, отлично сложенный, гибкий, как хлыст. До неправдоподобия правильные черты красивого лица и какой-то тревожный, нездешний разрез больших серо-лиловых, точно грозовая туча, глаз. Бледная кожа и светло-пепельные, почти белые, невероятно длинные волосы, навели Лихсбетт на мысль – не тот ли это человек, путешествующий с драконом, о котором пару дней назад пришло сообщение из столицы? Женщина отбросила эти мысли. Нет, не может быть. Наверное, он просто с какой-то дальней окраины королевства, где мужчины носят такие длинные волосы и… Лихсбетт не стала додумывать свою мысль – она уже сказала о проблеме и теперь ей надо было говорить дальше.
– Дети? – удивленно переспросил гвардеец и на мгновение женщине показалось, что его глаза загорелись призрачно-синим светом.
– Дети? – эхом повторил господин Симон.
Лихсбетт повернулась к нему. Говорить, обращаясь к ученому было спокойнее, но она никак не могла сосредоточиться – глаза точно вышли из повиновения и упорно устремлялись на необычного гвардейца, а тот, поймав ее тревожный и вопросительный взгляд, одаривал такой улыбкой, от которой замирало сердце.
– Дети… – повторила она дрогнувшим голосом.
После десяти лет супружества, они с мужем совершенно потеряли надежду, что у них будут дети. Её светом, её ясным солнышком стал племянник – сын младшей сестры…
«Не сейчас, – снова сказала она себе, – не время для скорби. Я должна спасти других детей от участи Алека».
Она вздохнула и стала рассказывать.
Шепот и смутные слухи о том, что в Тангердте пропадают дети, поползли примерно с год назад из бедных кварталов, расположенных за бывшей стеной. Никто не придавал им значения – эти бедняки никогда не могут присмотреть за своими малолетними оборванцами, болтающимися без присмотра по переулкам трущоб. И даже, когда в конце прошлого года в течение двух месяцев пропали двое детей из торговых кварталов, никто не забил тревогу. Мало ли, может просто удрали из города, заблудились, а то и рухнули в старые канализационные ходы. Лихсбетт уговаривала мужа, начать расследование. Что-то… какое-то странное чувство приближающейся беды… говорило ей, что всё неспроста. Она пыталась хоть что-то разузнать сама, но тщетно.
Затем грянул гром – пропал Алек. На этот раз по тревоге был поднят весь гарнизон, но четырехлетнего малыша, который исчез буквально из дома, так и не нашли. Лихсбетт быстрее справилась с горем и стала требовать от мужа расследования. Его провели, но никто ничего не узнал. А тем временем пропал еще ребенок, а за ним еще один – оба из богатых кварталов. Как не странно, но никто не связывал эти похищения между собой. Возможно потому, что обстоятельства исчезновения детей были разными. Лихсбетт тоже начала сомневаться в своей правоте, но в середине года возле города табором встали кочевники. Лихсбетт повела свою сестру в табор, надеясь, что веселье кочевников хоть немного оживит убитую горем бедняжку.
Именно там она услышала несколько песен и баллад о драконах и о Сильфе…
На этом месте рассказа Лихсбетт неожиданно вздрогнула, осознав, что так тревожило ее во внешности гвардейца. В балладах Сильфа описывали то старцем, то полуреальным видением, но всегда фигурировали очень длинные развевающиеся светлые волосы и сияющие глаза.
«Ох, нет… Какая чушь в голову лезет! Сильфу для полного счастья как раз не хватало нарядиться гвардейцем и везти какого-то ученого на горгулье в столицу».
Успокоив себя таким образом, она с усилием отвела взгляд от внимательных и пристальных глаз гвардейца, и повернулась к господину Симону, который смотрел на нее с откровенным состраданием, точно каким-то образом знал, насколько страшной потерей стала для нее пропажа Алека и каких сил стоило не сломаться и поддерживать сестру.
– Они пели о Сильфе и о том, как драконы приносили ему в жертву детей в те ночи, когда совпадало новолуние обоих лун. Но… вы конечно знаете об этом, ведь вы изучаете культуру… хотя, как это можно назвать культурой?.. драконов. Я забралась в бумаги мужа и просмотрела все сообщения о пропаже детей. Я сходила к астрологу и взяла у него лунную таблицу. Практически все похищения происходили за пару дней до двойного новолуния… Я пыталась убедить мужа, что это не совпадение, но он не поверил мне…
– Но в этом мире не осталось драконов, – возразил господин Симон.
– Один есть, ведь из-за него вы летите в столицу.
– Нет, – усмехнулся гвардеец и Лихсбетт едва не уверилась, что он – не человеческое существо, – этот дракон появился совсем недавно и в окрестностях Тангердта не был. Здесь что-то другое… А что вы хотите от нас? Чтобы мы расследовали эти похищения?
– О, нет, я не могу задерживать вас в городе. Я просила мужа вызвать следователя из столицы, но он категорически отказывается. Конечно, это подорвет его репутацию, как командира гарнизона… Пожалуйста, пришлите к нам следователя. Этот ужас необходимо прекратить…
Скрипнула дверь комнаты гвардейца. Лихсбетт вздрогнула от неожиданности. Из приоткрывшейся щели вышла встрёпанная, мокрая рыжая кошка с тощим хвостом. Дойдя до гвардейца, она остановилась, пристально уставилась на него и заплетающимся языком заявила:
– Всё… ик!.. я к-кхатегричски отказ-з-зываюсь быть тв-воим… ик!.. фффымильяром! П-понял, в-вампир м-мерзкий? Й-я луш… луш… луше буду ффффымильяром дррракона… Ик!.. – секунду спустя, кот истерически заорал: – Д-далой бесссспред-д-дел! Вст-тавай… ик! Проклятьем зззаклей… ик!.. мённый…
Визит к гвардейцу и его спутнику потребовал немалого мужества и большого нервного напряжения, а потому говорящая кошка оказалась выше сил Лихсбетт. Женщина тихо вскрикнула и, потеряв сознание, стала сползать со стула на пол…

Обычно хозяин чувствует, когда его фамильяр попадает в беду, но Гестар так мало заботился о звере, которого приворожил, что только спустя сутки обратил внимание, что койота до сих пор нет. Пришлось хорошенько сосредоточиться, чтобы нащупать ментальное излучение зверя и телепортировать его обратно в Озерную Башню.
– Повелитель!.. – едва материализовавшись, койот грязным дрожащим комком кинулся под ноги хозяина и был небрежно отброшен вполне приличным пинком.
Койот заскулил, напрасно пытаясь разжалобить Гестара.
– Заткнись! – рявкнул колдун. – Закрой пасть, пока я тебя не прибил!
Зверь, все еще не в силах сдержать тонкий скулеж, сжался в углу алхимической лаборатории. Гестар подошел к нему, навис грозной тенью и поинтересовался:
– Ну и где тебя носило?
Койот взвыл во весь голос, как воют собаки от сильнейшей боли. Не просто взвыл – заорал в страхе от одного только воспоминания о лесе Сильфа. Гестар поднял фамильяра и небрежно водрузил на лабораторный стол. Холодные синие глаза впились в глаза зверя, разум Древнего погрузился в разум фамильяра, считывая все, что запомнил койот с того времени, как в последний раз покинул Башню.
То, что колдун увидел в сознании фамильяра, не слишком радовало, хотя и не слишком расстраивало. Дурного зверя занесло в лес этой древней твари – Сильфа. И поделом, что его там так приложили. Нечего лазить, куда не следует. Жаль, конечно, что койот не запомнил довольно приличного куска времени… Возможно, увидел что-то, что Сильф не хотел показывать никому. У безумного Духа Ветра немало тайн и самая важная, самая… да… она вызывала чернейшую зависть – эта тайна. Черный Ветер… Ветер Перемены, как его назвали в этом мире… Как же это никчемное, трусливое создание – всего-то старший элементал стихии воздуха – сумело подчинить себе кошмар Хаоса?
Не слишком приятной вестью было и то, что гвардеец, посланный за драконом, тоже оказался в Лесу. Его-то зачем туда понесло? Теперь ни гвардейца – одного из самых способных в магии – ни горгульи. Птицу, наверняка, пригрел Сильф в Сердце Леса.
– Этот Сильф… настоящая кость в горле! – Гестар отвернулся от койота и, ничуть не заботясь о том, чтобы успокоить и накормить зверя, вышел из комнаты.
Поднимаясь по лестнице, он довольно долго слышал жалостный скулеж, ужасно раздражавший его. Лишь дойдя почти до верха башни, он понял, что все еще настроен на разум койота и слышит его ментальный плач. Заблокировавшись, Гестар вышел на смотровую площадку, под укрытое тучами ночное небо. Привычно посмотрел на юго- восток…
Где-то там это мерзкая опухоль – Запретный Лес. Опухоль, которую ему уже давно не удается уничтожить. Сильфа… и этого Лешего, кто бы он не был.
Где-то там бродят беловолосый мальчишка и его приятель – дракон. Жаль, не удалось поймать дракона. Ну, ничего… время еще есть. Сейчас надо подумать и подготовить королевское развлечение. Столетие Освобождения должно быть шикарным и запомниться еще на век… А потом можно будет заняться Сильфом и попортить ему немного настроение.
– Надеюсь, он не спелся с вампилом и драконом? – Гестар засмеялся. – Нет… Этот скорее напустит Вихрь Хаоса на дракона, чем споется с ним. Вот уж о чем не стоит беспокоиться…

Портье лениво посмотрел на странно одетого парня. Он бы ни в жисть не пустил этого охламона в приличный отель. Вечно Карл заводит какие-то подозрительные знакомства. Вот и сейчас усвистел с девчонкой-малолеткой. Надо сказать его матери, чтобы приструнила сына. Подружка-то явно несовершеннолетняя.
– Ну, уж не совсем никого, – хмыкнул он прямо в лицо Джоэлу. – Понятное дело, полиция туда ходит свободно. Девчонке этой, что с убитым приехала тоже дали свободный доступ. Бригада каменщиков чинит западную стену – кладка там обвалилась. А вот таким, как ты доступа туда точно нет. Так что, можешь спокойно разворачивать оглобли и ехать домой. Хоть один год отдохнем от вашей ватаги.
С этими словами портье отвернулся и с притворным вниманием начал изучать ячейки с ключами.

– Продать где? – Карл все еще поглядывал на Исандру, которая не успела ответить на его предложение. – Ну… если бы в замке был турнир, то можно было бы сбагрить их кому-нибудь из участников. Да вы это и сами знаете. А сейчас… ну… можно попробовать предложить их Корригану, владельцу универмага на пристани. Он иногда скупает всякие ваши штучки. Ну, а если это не просто доспехи, а, к примеру, копия каких-нибудь известных доспехов, или они там… ну… антикварные, тогда можете податься к Айзеку Боровски – антиквару. Он скупает все старинные или редкие вещи, книги и рукописи.
Карл плюхнулся в кресло, закинул ногу на ногу и прикурил, пижонски пустив колечко дыма и не замечая удивленных взглядов своих странных знакомцев. Джоэл присел на подоконник и поинтересовался:
– А что, турниров больше не будет?
– Да должен был быть последний, осенний, – Карл помахал сигаретой. – Но в замке произошло убийство, так что его отменили. – Он сделал «страшное» лицо и зловеще сообщил: – Одного из исследователей убили в подвале замка, когда он пытался расшифровать ту странную надпись на стене. Наверняка там замешаны какие-нибудь дьявольские силы и черная магия…
Сам Карл ни в какую магию не верил, но эти ролевики чокнутые, наверняка впечатлятся.
– Ну чо… – он посмотрел на Исандру, все еще надеясь, что удастся прогуляться с ней наедине.

Карл почесал затылок. Его все еще глодали сомнения, насчет этой парочки. Девчонка выглядела… ммм… замарашкой, если судить по одежде. Впрочем, эти ролевики вообще одевались весьма странно. Однако, почему-то они перестали казаться опасными. Наверняка, они его просто решили разыграть, а он, кретин, повелся на удочку. Ну скажите на милость, кому придет в голову таскаться с настоящим, заточенным мечом? Просто двинулись ребята на почве своего увлечения, вот и ведут себя, как будто в другой мир попали.
– Ладно, – сказал он, – управляющий гостиницей – мой дядя по матери. Я договорюсь, чтобы вас поселили авансом. Подождите здесь.
Он помахал рукой одной из горничных и направился в кабинет управляющего. Разговор с дядей Джошуа был недолгим и очень скоро странные ребята смогли расположиться в одном из самых нешикарных двухместных номеров на верхнем, третьем этаже отеля.
Пока Джоэл рассматривал обстановку, Карл подошел к Исандре и тихонько спросил:
– Как ты смотришь на то, чтобы смотаться за вашими доспехами вдвоем? Я их и сам прекрасно выловлю из воды, потом погрузим на велосипед и привезем их. А?