Торжественные церемонии Раймон не любил. Не так, конечно же, как нерадивых студентов или, скажем, резкую смену погоды, которая приключилась аккурат сегодня, превратив просто паршивое настроение в практически отвратительное. Плюс ко всему (хотя на самом деле это был, разумеется, еще один существенный минус) профессор Ле-Кадевре не успел утром выпить традиционной чашки кофе. По причине полного отсутствия оного продукта в преподавательском буфете.
Незаметно для окружающих поежившись под черным сюртуком с наброшенной сверху пелериной, Раймон сделал два шага вперед и встал на пол-корпуса впереди ректора.
- Благодарю за не выказанное пренебрежение, мадам, - в свойственной ему манере негромко сказал он и, возвысив голос, обратился к собравшимся студиозусам. Ну, или тем, кто на данный момент мог условно считаться таковыми. - Не испытываю скорби, приветствуя вас, потенциальных учеников школы Высших Наук, в это полуненастное время суток. Не в последнюю очередь желал бы обратить ваше свойство психики, обратное рассеянности, на тот факт, что в нашем университете далеко не сегодня появились и еще надолго останутся весьма далекие от неопределенности и разночтений правила, касающиеся поведения не только на занятиях и пребывания не только в своих комнатах. С достаточно пространным списком упомянутых мною норм кто-то, не испытывающий нежелания, не должен не ознакомиться в главном холле стоящего впереди-сзади нас с вами здания. Они вывешены на противоположной правой стене стороне и написаны немелким почерком, который нельзя считать недостаточным для несложного визуального опознания с раза, предшествующего второму. Не стану не обещать, что строго следующие этим правилам студенты будут наказаны, равно как не будет ложным и обратное утверждение. Однако я не смогу позволить себе не озвучить некоторые из них. Последним правилом, считая от конца списка, является необходимость поведения, строго обратная непослушанию и не уважению к профессорско-преподавательскому составу. Вторым правилом не является халатность в освоении выбранных не вами учебных дисциплин нетеоретического и непрактического циклов. Непосещение занятий, равно как и непродемонстрированная возможность успешно сдать сессию не будет не являться причиной для процедуры, обратной по смыслу вашему зачислению. Распитие на территории университета небезалкогольных напитков и действия, не могущие не считаться неагрессивными, повлекут за собой эту же, уже не утаенную мною санкцию. На этом я позволю себе не продолжать, не желаю неуспехов в учебе.
Раймон, коротко наклонив и быстро вздернув обратно вверх гладко выбритый подбородок, отошел на отведенное ему место. Еще одна часть рутинной процедуры осталась позади.

"По рукам!", ответил Бронемишка,
В свой черёд десницу протянув.
(Только вот о гоблинах мыслишка
Не сказать, чтоб нравилась ему).

Ну да ладно, дальше будет видно,
А пока - на подвиг жизнь зовет.
Благородство проявлять не стыдно.
Стыдно, если гоблин вас побьет.

Утешаясь этой здравой мыслью,
Паладин упрятал в ножны меч.
"Ну, пошли. А то мы здесь зависли,
Словно кошки, влезшие на печь".

"Дуракам везет попасть, не целясь",
Про себя отметил паладин.
И, почуяв, что впадает в ересь,
Произнес, краснея, as preteen:

"Если так, то мы с тобою квиты.
Ты попробуй - так вот упади.
Ну, а коль уж оба были биты,
Нам с тобой, быть может, по пути?"

"Сам не знаю, как тут очутился -
Темнота, пещеры, всякий хлам...",
Паладин заметно оживился:
"Выручку разделим пополам!".

Прошу прощения, господа, что влезаю в вашу высоконаучную беседу, но удержаться не могу.

Goblin
С общественно-политическим строем ты явно перегнул палку. Уж извини. Поздний феодализм (с развитой аристократической иерархией, которую ты привел) по определению не сочетается с рабовладельческим строем. Не буду вдаваться в дебри истории (хотя и могу), скажу лишь, что две эти, по-старому говоря, формации несовместимы экономически. Феодала кормит экономически или лично зависимый крестьянин (крепостной, серв и т.д.), который работает на господской земле или платит натуральный/денежный налог (два варианта могут иметь место одновременно). Рабовладелец же имеет основную часть дохода с рабского труда. Раб принадлежит своему господину целиком и полностью, но его подневольный труд менее эффективен. Плюс, как мне показалось, ты присоединил сюда элементы капиталистического общества (фермеры и мастеровые). Хотя, возможно, ты имел в виду классических фрименов и ремесленников (что с феодализмом, как и с рабовладельческим строем, в принципе, сочетается).
Поэтому осмелюсь внести следующее предложение. Капиталистическое общество средней ступени (развитая за счет свободной рабочей силы и финансовых перемещений экономика). Конечно же, "Америки" в этом мире, скорее всего, не открывали, но резкий прирост золота могло обеспечить, в принципе, что угодно: от открытия дварфами новых месторождений до небольшой революции в алхимии. Аристократия, безусловно, сохраняется (романтично, все-таки), но уже не является финансовой и военной опорой государства. Графы, маркизы и прочие князья по-прежнему владеют землей, но сдают ее в аренду тем же фермерам, а для обработки собственных "нескольких сотен соток" нанимают свободных сельскохозяйственных рабочих. Кроме того, аристократам могут принадлежать мануфактуры (или уже даже фабрики) и другие предприятия. Хотя бывшее купеческое сословие на промышленно-финансовом рынке занимает более крупный сектор. Если так уж принципиально наличие рабов, то и это не проблема. Однако рабство будет уже принципиально иным, "перезапущенным" (как в в свое время было в Новом Свете). Рабы - это проданные своими же сородичами представители определенного вида/подвида (как вариант, они же, но уцелевшие в тотальной войне на истребление пленники), а также их потомки. Но никакой представитель другой "расы" ни при каких обстоятельствах рабом стать не может.
А можно взять за образчик середину-конец XIX века, когда были и железные дороги, и воздухоплавание, однако холодное оружие и та же кавалерия еще не утратили своей актуальности. Тем более, что "наша" техника вполне может быть тесно сопряжена с магией. Паровозы и дирижабли на магическом топливе и все такое. А вот без пороха вполне можно обойтись (или нет?).

Конечно, ты мастер, тебе и решать. Однако логика и достоверность сильно облегчают создание и описание фантастического мира. А то у нас и так уже два серьезных допущения в виде почти десятка видов разумных существ, сумевших каким-то чудом все вместе дорасти до цивилизации, и наличие магии как повсеместно распространенного и узаконенного до обыденности явления.

И все-таки брать мне в нагрузку еще и персонажа-студента или не надо?

Итак, рискну-таки попробовать.

1. Имя: Раймон Ле-Кадевре (ударение на последний слог в обоих случаях)
2. Пол: мужской.
3. Биологический вид: человек.
4. Раса: европеоид.
5. Внешность: высокий худощавый брюнет с черными глазами. Скуластое узкое лицо, впалые щеки (почти всегда выбриты до синевы), квадратный подбородок. Волосы длинные (почти всегда чисто вымыты), стянутые сзади в "конский хвост", достающий примерно до лопаток. Предпочитает одежду темных тонов, но белая сорочка с широким отложным воротником является неизменным атрибутом.
6. Характер: педантичен, въедлив, требователен к себе и окружающим, однако справедлив и порой не чужд проявлению нормальных "человеческих" эмоций (в общем, парень хмурый, но хорошую шутку любит). Не женат.
7. "Тараканы и пунктики": терпеть не может насекомых, нерадивых студентов и внезапные перепады температур. А также расизм, гоблинов и двойные стандарты. Обожает эльфийскую музыку, кошек и кофе с коньяком. Равнодушен к титулам, усердным студентам и дварфским народным танцам.
8. Должность: заместитель ректора по дисциплине (ну не писать же в фэнтези-мире "по воспитательной работе" - не серьезно, а то и наоборот), по совместительству - профессор магософии (магомудрия, если угодно, но только не спрашивайте, что это такое - мне, в отличие от персонажа, это пока не известно).
9. Ученая степень: доктор Высших наук. В свое время не слишком блестяще защитил диссертацию "Magus maginum - lupus, agnus et angius или тройная мораль как основной принцип социальных отношений в магическом сообществе".

Если нужен в довесок еще и студиозус - готов этот вопрос проработать.

Королевский замок в Збергове, тринадцатый день Третьего месяца Лета

Тронный зал, в котором проходила аудиенция, поражала, скорее, простой, чем роскошью. По стенам, через равные промежутки развешены серые бархатные полотнища, украшенные изображением золотой короны с семью зубцами над тремя угольно-черными холмами, поддерживаемой с двух сторон двумя серебристыми птицами (Брону показалось, что это соловьи) – герб новой династии. Узкие окна под потолком забраны цветным витражным стеклом в свинцовом переплете, складывающимся в немудренный узор из красных и голубых ромбов. С потолка, удерживаемые толстенными цепями, свисают деревянные, покрытые позолотой люстры – каждая на несколько сотен свечей.
Сейчас ни свечи, ни факелы, закрепленные по стенам, не горели, и в сумраке, пронизанном лучами приглушенного оконным стеклом солнечного света, все краски казались бледнее. Хотя и при таком освещении разница одежд просителей, явившихся за королевской справедливостью, заметно бросалась в глаза. Вот неброские, но добротные наряды купеческих старшин, дополненные к тому же увесистыми золотыми цепями. По соседству с ними простые костюмы обычных горожан, а местами и непритязательная крестьянская одежонка. И, наконец, в заметном отдалении от прочих, богатое облачение благородных господ.
Последних, к слову, пришло всего двое – свиту, почтительно топтавшуюся за спинами можно было в расчет не брать – и Бронислав понадеялся, что долго томиться в ожидании не придется. Но, как оказалось, зря. Благородные затеяли тяжбу из-за какого-то клочка земли. Каждый клялся-божился, что тот принадлежит именно ему. Каждый приводил в доказательство замшелые имена из, казалось, бесконечной вереницы знатных предков. Каждый ссылался на указы и жалованные грамоты державных еще времен… В конце-концов Брон перестал вслушиваться в перепалку и сосредоточил свое внимание на человеке, восседавшем на высоком троне в окружении разряженных в пух и прах сокольничих-постельничих и прочих казначеев.
Чело короля венчала тяжелая золотая корона, украшенная самоцветами, на плечи была наброшена серая, подбитая белым мехом мантия, правая рука покоилась на оголовье обнаженного меча, упиравшегося острием клинка в подножье трона. Время явно благосклонно отнеслось к его бывшему товарищу. Распущенные, ниспадающие на плечи светло-русые волосы были по-прежнему пышны, точно у девицы, красивое лицо так и осталось моложавым, да и полнотой его величество Велиберд явно не страдал. Вроде бы, и не изменилось ничего, разве что усищи отрастил – мало что по груди не метут.
Наконец, тяжба закончилась. Король, властно подняв левую руку, в единый миг прервал очередной поток словоблудия и негромким, но решительным голосом огласил решение. После чего один из спорщиков, возликовав, принялся благодарить правителя, а второй, едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, вежливо попрощался и вместе со свитой направился к выходу.
Между тем герольд, сверившись со списком, провозгласил. Значит, не соврал Брэгги, и денежки впрямь сыграли свою роль.
- Корчмарь Бронислав из Озёрок и сопровождающая его Грета из Вилежа!
С некоторым злорадством слушая, как возмущенно шушукаются за спиной остальные просители, Брон прошел вперед и, остановившись от трона на положенном расстоянии, после непродолжительной внутренней борьбы преклонил-таки колено. Пусть уж все будет по правилам. Пусть Струна увидит, что он эти правила знает и готов принять. И пусть ему, хмырю сладкоголосому, хоть на миг стыдно станет. Если он, конечно, вообще его узнает и вспомнит.
И тут, к немалому его изумленью, спереди прозвучал знакомый голос.
- Господа просители! На сегодня прием окончен. Ваши жалобы и вопросы можете изложить нашим советникам. … И да, разумеется, встаньте.
Ропот за спиной стал еще громче, однако быстро утих, сменившись звуками торопливых шагов – просители послушно покидали тронный зал. Раздосадованный Бронислав, ожидавший чего угодно, но только не этого, поднялся и встретился взглядом с Велибердом. Веки правителя Порубежья на миг прикрыли глаза, а пальцы левой руки незаметно для окружающих сложились в понятный лишь посвященному знак «не суетись». Затем король что-то прошептал склонившемуся к нему придворному в простом белом дублете.
- Его величество, кажется, велел вам удалиться, - громко произнес тот, спускаясь по ведущим на тронное возвышение ступеням. А затем, поравнявшись с Броном, негромко добавил. – Король примет вас в своем кабинете некоторое время спустя. Ждите в главном коридоре. Вас проводят.
Совершенно сбитому с толку корчмарю не оставалось ничего другого, как проследовать к выходу.

Думать вредно! И не только оркам.
Щёлкать клювом - тоже не резон.
Ведь судьба-злодейка смотрит зорко,
А удача - призрачна, как сон.

Зря, читатель, ты поверил книжке
(Мы рояль припрятали в кустах!).
Болт, что врезал в панцирь Бронемишке,
Был сто первым случаем из ста.

Подивившись (орки думать могут?!),
Гарольд выбрал тщательно момент,
И плашмя, от всей души и строго,
По челу отвесил комплимент.

Сразу же возникает вопрос вопрос номер раз: каков уровень "серьезности" прикла? Нечто серьезное, но с долей юмора (как у Роллинг)? Или нечто юмористическое, но с долей серьезности (как у Громыко)?

За ним следом возникает вопрос номер два-с: что из себя представляет мир? Городское фэнтези ("Дозоры" С. Лукьяненко, "Тайный город" В. Панова, "Vita Nostra" М. и С. Дяченко)? Альтернативная реальность? "Классическое" фэнтези? Паро-дизель-кибер-спейс-и-прочая-панк?

И наконец вопрос номер три-с: какие требования выдвигаются к написанию квенты? Насколько свободна (или наоборот) форма ее изложения? Как выкладывать: в обсуждение, в тему "Квенты"? Или сперва отправлять в ЛС?

С уважением, Раймон

Арбалетный болт - такая штука...
Насмерть бьет в ста случаях из ста.
Ну, почти... И паладин без звука
Рухнул навзничь, руки распростав.

Нет, конечно, звякнул шлем о камень,
Да от панциря такой же вышел звук.
Но меча (вы догадались сами)
Наш герой не выпустил из рук.

"Пропуск, пропуск...", вот же прицепился,
Будто нет иных ему забот!
Ах, еще доспехи?! ...Гарольд злился.
Про себя, но громко - на весь грот.

"А туда же... На мечах грозился,
Рвал кольчугу на эльфийский флаг",
Паладин к вахтеру обратился,
Из перстов слагая некий знак.

"Что, слабо по-честному махаться?
Меч, должно быть, в ножнах заржавел?
Предлагаю вам с почетом сдаться.
Дай сюда, дурилка, самострел!".

Путник
Квента принята, спасибо.

Надеюсь, старички не будут особо сильно возражать против еще одного "возвращенца"

Очередное напоминание молодым-и-некоторым-не-очень: Боливар двоих не вынесет, двое прикл не вытянут. Или вас на каждом шагу квестами подкармливать? Мне, конечно, не трудно, но разгребать-то их - вам. Тем более "мегазадача" у молодняка уже есть.

Ваш добрый и в меру веселый мастер

Что ж, по крайней мере, в гостеприимстве старому другу отказать было нельзя. И хотя настоящая гномская кухня действительно отличалась от привычной людям, ни крыс, ни мышей она в себя не включала. Да и Брэгги, прожив достаточное время в подлунном мире, вынужден был перейти на более привычные наземникам блюда, чем, скажем, запеканка из пещерных грибов под острым соусом или уха из рыбы-слепыша.
Усмехнувшись старой шутке, Брон уселся за стол и сразу же окромсал себе ножом изрядный кусок свиного окорока. Откусил, чувствуя, как по бороде потек мясной сок, налил себе пива, сделал изрядный глоток и, подобно добравшемуся до сметаны коту, довольно прищурился. Брэгги действительно умел встречать гостей.
- А, дружище, смотрю, худеть не собираешься, - хмыкнул он, расправившись со свининой, и ухватил куриную ножку. – Небось, на торговлю жаловаться не приходится?
- На себя бы посмотрел, Хмурый, - отругнулся Брэгги, вяло обгладывая куриное крылышко. – А насчет торговли… Вот тут ты не прав! За стены меня как не пускали, так и не пускают. Видишь ли, у них договор с подземниками мало не на двести лет. А я-то, если не забыл, изгнанник. Так что посредничаю помаленьку, покупаю в Семиградье, в Державе - через третьих лиц, понятно - да цеховым зберговским продаю. Навар не особо густой. Не то, что у этих, борода их заплесневей, правильных, которые ювелиркой да оружейкой занимаются. Да еще и эльфы эти, бревном их задави, какие-то мутные пошли. Лунный шелк в этом году договаривался брать – так не дали. Хотя задаток, все же, вернули… Только что мне с того задатку, если с меня шелк портновский цех требует?!
Брэгги ненадолго замолчал, отвлекшись на медовуху, а затем поспешно перевел разговор в другое русло.
- Вы-то ко мне просто так, аль по делу?
- Да, просто так, - отмахнулся полуобглоданной костью Бронислав, - по делу.
- Ясно-ясно, очередную дочку замуж выдаешь? Дануська-то, небось, в пору вошла?
- Не успела, - хмуро буркнул Брон. – Лихоманка ее два года тому забрала. Мага не доискался, а с местного молитвочета толку, как с василиска опоросу.
- Бывает, - вздохнул гном. – Сыновья-то в порядке?
- Самый младшой полугода не прожил, жена его еле выносила. А остальные растут, скоро меня перегонят, - Брон осушил очередной кубок и, в свою очередь, поторопился вернуть беседе начальную непринужденность. – А мы тут с Гретой, пока до тебя добирались, мертведа на Старом тракте завалили.
- Да ну?! – почти непритворно изумился Брэгги. – Брешешь, поди! Куда тебе, пню замшелому, супротив борлака?
- Не веришь? Давай, башку принесу. Она у меня с собой, в мешке.
- Эй-эй, ты того..., - опасливо замахал короткими, но мощными руками гном. – Не за столом же! Ты лучше завтра снеси ее Славомиру-сотнику, который стражей в предместьях командует. Он тебе за него пять златых отсыплет, а то и все десять. А потом мы их честно пропьем, хо-хо, как в старые времена.
- Сотнику, говоришь.., - нарочито медленно роняя слова, почесал лысину Бронислав. – А если прямо королю снести, как думаешь? Глядишь, по старой дружбе, больше даст, а?
- Ну, не знаю, - поскреб где-то под необъятной бородой Брэгги. – Вряд ли, конечно… А ты что, так по нашему Берду соскучился? Ты ж клялся, что в ему в корону плюнешь, если он тебе под ноги попадется! Али забыл?
- Не забыл, - соврал Бронислав, лихорадочно пытаясь припомнить, когда же и главное где он успел такое ляпнуть. – Но тут, видишь, какое дело. Я Липке случайно брякнул, что я со Струной когда-то в друзьяках был. А она, дура, возьми и вбей себе в голову, что их величество должно меня кренделями небесными обсыпать, едва я ему в ножки поклонюсь. А она у меня баба суровая, не хужей ваших, сам, небось, видал. Так-то я к нему б и не пошел, больно надо спину ломать! Но когда мы с Птахой борлака заломали, аж взыграло во мне. Пусть, думаю, посмотрит, что товарищи его – заметь, старшие – еще на что-то дельное годны, пока он трон булками греет.
Подслушивающая у дверей служанка ахнула, выронив на пол поднос со сладкими пирожками, Брэгги рявкнул на нее по-гномьи так, что девку как ветром сдуло, и за столом на некоторое время воцарилась тишина.
- Ну, ты вот что..., - несколько мгновений спустя негромко проговорил хозяин дома. – Что ты там будешь Велиберду говорить – дело твое, меня и рядом стоять не будет. Но будем считать, что тебе свезло. Он у нас манеру взял державную – раз в седмицу прием для всех, невзирая на родовитость, устраивать. Очередной раз как раз на завтра намечен. Конечно, туда попасть через придворных дармоедов дело не легкое – иные месяцами ждут. Но я нужных людей знаю, дашь на лапу – предстанешь пред светлы очи первым. После благородных, само собой.
- А много ль давать-то? - лениво ковыряя в зубах, поинтересовался Брон. С деньгами у него, скажем прямо, было не густо.
- Если через меня – то златых пять-семь, смотря на кого попадешь… Да одолжу я тебе, не бойся. До награды за мертведа.
- Ох, и прижимистый ты стал, борода, - хмыкнул Бронислав, до конца еще не понимая – шутит Брэгги или говорит серьезно.
- Дык, считай, что в столице живу. Это, брат, не твои Озёрки! Без денег сожрут и не подавятся. Помнишь, как раньше в Тышневе было? А-а, хотя тебе-то откуда помнить? Это ж тебя мы тогда из застенков выручали. Не веришь, спроси у Птахи. Птичка, подтверди, что ли… А то все молчишь да молчишь. Рассказала бы про свое житье-бытье…

- А вот это мы сейчас и проверим, - хмыкнул в бороду Бронислав, направляясь к воротам гномьего двора.
Ворота, что само по себе не удивительно, были заперты. Купцы, как и большинство честных тружеников, предпочитали рано ложиться и рано вставать, поэтому с заходом солнца торговля в большинстве лавок Збергова затихала, чтобы с новой силой начаться с началом следующего дня.
Рядом с воротами на крепкой – даже захочешь, не оборвешь – цепи был прикреплен окованный железом деревянный молоточек, и Брон, взявшись за скромно, но со вкусом украшенную рукоятку, несколько раз ударил по прибитой к створке металлической плашке.
Некоторое время на стук никто не отзывался, но затем по ту сторону ворот послышались шаги, а еще мгновенье спустя раздался не слишком довольный голос.
- Чего надоть? Закрыты мы. Завтра приходи.
- Мы по делу, - в том вопрошающему буркнул Брон. – Открывай, давай.
В воротах приоткрылось махонькое окошко, через которое можно было разглядеть лицо довольно молодого человека, не иначе приказчика или слуги владельца дома.
- Все дела на сегодня у нас сделаны. Хозяин уже отужинал, почивать изволит. Сказано тебе – завтра!
Что ж, слугу, конечно, понять можно. Но и маяться до утра на битком набитом постоялом дворе Брониславу совсем не хотелось.
- Так разбуди его! Да передай, что к нему Хмурый с Птахой в гости пожаловали. И поживей там!
Окошко захлопнулось, и тотчас же послышался шум удаляющихся шагов.
- Ага! Спит он, как же, - подмигнул Бронислав Грете. – Небось, барыши считает.
И точно. Спустя непродолжительное время ворота распахнулись мало не во всю ширь, и слуга с вежливыми поклонами препроводил друзей внутрь дома. Вернее, в ту его часть, что находилась под ним и была не видна постороннему глазу. В отличие от своих собратьев по ремеслу, Брэгги, будучи гномом, хоть и выстроил дом в два этажа, предпочел на втором держать товар, а жить под землей.
Пройдя через полутемную лавку и спустившись по узкой крутой лесенке, бывшие ватажники вскоре очутились в просторном, освещенном только что запаленными факелами помещении, стены которого были облицованы украшенными резьбой каменными плитами.
Посреди комнаты с низким сводчатым потолком стоял небольшой, застеленный чистой скатертью стол, уставленный блюдами с немудреными, но вкусными даже на вид яствами, среди которых, словно две крепостные башни возвышались бочонки с пивом, вином и медовухой. Молоденькая миловидная девушка человечьего рода как раз заканчивала расставлять тарелки и кубки.
Мимоходом похлопав ее по заду, к гостям поспешил невысокий, как и все представители его племени, гном в добротном, богато украшенном кафтане и с сивой бородой, почти полностью закрывавшей необъятных размеров брюхо.
- Что б меня сплющило да переплющило! Брон, так тебя растак, – взревел он, стискивая Бронислава в объятьях, мало чем уступавших медвежьим. – О, Грета, невеличка ты наша! И ты здесь?! Какими судьбами, соратнички? Ладно, ладно… разговоры потом. Сперва за стол, тяпнем по-нашему, от души да с дороги, а потом уж расскажете…

Предместья Збергова, двенадцатый день Третьего месяца Лета

День уже клонился к закату, когда купеческий обоз, миновав северную окраину Черных холмов, миновал место, где вновь сходились воедино Старый и Новый тракты. Дорога с небольшим уклоном шла меж несжатых еще полей, на которых под ветром волнами ходили ряды начавшей колоситься пшеницы.
Темнеющий на фоне золотого заката силуэтами башен город лежал прямо впереди, и Бронислав не мог не отметить, что за последние годы Збергов заметно вырос. Нет, разумеется, старый город, стиснутый кольцом крепких каменных стен, остался прежним, но вот предместья, еще недавно бывшие лишь кучкой домов, теперь разрослись, почти сравнявшись с ним по площади. Оно и не удивительно. С переездом монаршей резиденции из разоренного войной Тышнева в Збергов туда вслед за королем, свитой и прочими господами, как водится, потянулся и простой люд – ремесленники, торговцы и прочие, без чьих услуг благородные, хоть тресни, не могли обойтись. От глаз корчмаря не укрылось и то, что в некоторых местах уже высились ровные штабеля новехоньких бревен – не иначе, для постройки новой стены. Бывший княжеский – а теперь королевский – замок, утвержденный на вросшем в речной берег куске скалы, по-прежнему возвышался над городом на другом берегу Стальноводной. С городом его связывали несколько хитроумно соединенных между собой мостов, последний из которых, ведущий непосредственно к замковым воротам, сейчас был поднят.
По дороге, двигаясь в ту же сторону, что и обоз, иссякающим потоком шел разномастный люд, торопящийся попасть в город до закрытия главных ворот. Поля вскоре сменились садами, огороженными высокими заборами, за которыми стояли добротные, большей частью новехонькие усадьбы местных жителей. Еще через некоторое время повозки завернули на подворье купеческой гильдии, где работники под окрики торговцев принялись споро разгружать товары, распрягать и разводить уставших лошадей по стойлам. Наскоро попрощавшись с попутчиками, Бронислав, незаметно подмигнул как бы случайно крутившейся рядом Грете, выбрался со двора и без особого труда отыскал взглядом дом, выделявшийся среди соседских, как нахохлившийся ворон среди куриц-пеструшек. В отличие он многих, он был приземистым и каменным, и – одним-единственным, рядом с которым не росло даже чахлой яблоньки. Окружавший его забор также был выстроен из камня, а каменная арка, заключавшая в себе обитые выкованными в виде сложных узоров полосками ворота, была украшена искусно выполненной резьбой.
- Вот тут наш Брэгги живет, - указав Птахе на дом, негромко произнес Брон. – Интересно, насколько толще он стал с нашей последней встречи?..

Шелли
Меня, как и многих, беспокоит судьба Джона Сноу. Да дальнейшая роль Тириона остается неясной. Ну и, само собой, хотелось бы знать, что вырастет в конечном итоге из Арьи Старк. Ох, вряд ли что-то хорошее.
А Старки, судя по заявленному названию седьмой книги - "Время волков" - должны выжить хотя бы частично (на момент начала романа, само себе).

К сожалению, читать в последнее время почти не получается. А так - "Огнем и мечом" Генрика Сенкевича и, одновременно (!) "Гарри Поттер и кубок огня" Джоан Роулинг. Первое гораздо более ценно в познавательном смысле (хотя взгляд пана Сенкевича на Богдана Хмельницкого в контексте известных событий в истории Украины/Польши/Московии мне и не импонирует в силу возраста и образования), зато на втором отдыхают мозги. Предупреждаю сразу - "очкарика" взял почитать только для того, чтобы не стать жертвой клише "Пастернака не читал, но осуждаю".

В том, что о подобной мерзости королю докладывали, Брон, честно говоря, сомневался. Ведь чтобы доложить, надо чудище сперва увидеть, а увидев - суметь сбежать. А сбежать от борлака это та еще задачка, он ведь после смерти прыти медвежьей не растерял, а разумом так даже прибавил. Так что таких, кто эту тварь видел, а одолеть ее не сумел, почитай, что и не бывает. Но местные, те кто, несмотря ни на что, все-таки продолжать жить в Черных Холмах, вполне могли натыкаться в лесу на тела растерзанных жертв и, скумекав, что бедолаг не простой косолапый задрал, отправить жалобу в Збергов. Глядишь, еще за ухайдаканного им с Гретой борлака уже была назначена какая-никакая награда.
Но вот как попасть к королю - с головой чудища или без оной - это действительно был тот еще вопрос. Однако сейчас Брониславу не хотелось ломать над ним голову. Все-таки годы, оказывается, действительно начинают брать свое раньше, чем ты этого ждешь.
- А что падаль? - откликнулся он, некоторое время подумав. - Завернем в кожаный мешок, завяжем поплотней, чтоб запашок не так сильно сочился, авось и пронесем. А вот к Брэгги и впрямь стоит наведаться. Он в столице мужик свой, прижившийся, понимает что к чему. Дык еще ж наверняка и в гильдии связи имеет. Глядишь, и присоветует чего дельного... А сейчас пойду, пожалуй, мордой торбу помну до свету. Вот только караулы сперва проверю.
Мысль о переговорах с купцами, едущими в обозе, которая пришла к нему только что, Бронислав отложил до утра. Сейчас все равно от этих торгашей проку - чуть. Поди, либо дрыхнут уже, либо перепились вусмерть после такого-то ночного гостя.
Задумавшись, Брон в очередной раз отхлебнул из меха. По правде говоря, уходить ему сейчас не хотелось. Ведь они с Птахой не виделись уже, если его память не подводила, лет двадцать. Ну, может быть, чуть меньше. Но вот ведь странная штука... Хотелось сказать сразу так много всего, что на ум ничего определенно и не приходило. В памяти мелькали отрывки о старых добрых деньках вперемешку со свежими воспоминаниями об его новой, оседлой жизни. И от этой невозможности завязать разговор на душе Заброды было непривычно муторно.

Да уж... Бронислав негромко вздохнул. Не ему одному, как оказалось, до сих пор горечью аукался уход Велиберда. Даром, что парень ушел по любви, а не по расчету... Хотя... Да нет, глупости, конечно. Не мог Струна знать, что княжеская дочка в королевскую вскоре превратится. Но ведь, с другой стороны, и княжна в жёнках - не последний от судьбы подарок. А княжне-то в ту пору Берд точно в сердце запал, глаз с него счастливых не сводила. Везунчик он, как есть везунчик.
- А знаешь, - улыбнулся в темноте Брон. - Если бы Струна в короли не вышел, мы б с тобой могли и не встретиться. Нет, ты только не смейся, Птаха, но меня жена в столицу отпустила только тогда, когда я ей пообещал к королю на прием попасть да каких-нибудь у него милостей выпросить. Проболтался ей сгоряча. Нет, конечно я к нему в замок тащиться и тогда не хотел, да и теперь душа не лежит... А с другого боку... Слушай, я тут борлаку голову оттяпал, думал, загоним кому-нибудь, деньги пополам. Но а что если мы прямо в замок с ней заявимся? Покажем ихнему величеству, какая живность у них под самым, почитай, боком обретается, пока они трон задницей греть изволят.

- Хм, если б не ты, он бы меня точно порвал. С такими-то вояками за спиной, - усмехнулся Бронислав, в свою очередь прикладываясь к горловине.
В то, что Грета струсила, он не слишком-то поверил. Нет, раньше, во время их былых похождений, Птаха, конечно, первой в драку не кидалась, но сам Брон и остальные всегда могли на нее положиться. Случалось, что только ее крылья и клюв их и спасали. Взять хотя бы того лучника, засевшего на самой верхушке Башни Отчаянья. Если бы не Птаха - половину отряда бы, как пить дать, положил.
- А что до остальных... Пень его знает, все куда-то разбрелись. Хотя чего это я? В Збергове, в предместьях Брэгги живет, купцом заделался. Причем, представь только, чем это бородатое пузо торгует - тканями. Не сталью их гномской, не камешками там с золотишком... Я как раз к нему в гости навострился. А ты? Видала хоть кого с тех пор?

Через некоторое время, когда силы начали к нему возвращаться, а шум в голове поутих, Бронислав поднялся на ноги. Вытер лысину – кто-то из обозников, приняв Заброду не то за мертвого, не то за обморочного, плеснул на него водой – и от души выругался. Еще раз оглядев борлачье тело, Брон попросил одного из горе-охранничков топор и в несколько ударов оттяпал мертвому чудищу башку. Чай, пригодится. Если не награду с властей стрясти, так какому-нибудь ученому-моченому на эликсиры загнать.
Подошедший с разбитым при падении лицом Ян хлопнул корчмаря по плечу и протянул бронов меч, уже вложенный в ножны.
- Спасибо, свойственник. Если б не ты, все бы сгибли.
Не только я, едва не ляпнул Бронислав, но вовремя придержал язык, вспомнив отношение к оборотням, бытовавшее у простых селян.
- И где ты только таких ротозеев набрал? – пробурчал он вполголоса. – А если б здесь стая волколачья обреталась? Или еще чего похуже? Тогда я тоже один должен был бы за всех отдуваться?
- Ты на них, в общем, не сильно серчай, - вслед за мечом Ян протянул Брониславу кожаный мех. – От разбойников они бы не побежали. А нежить…
- Так какого рожна ты купцов послушался, когда тем на ночь глядя через Холмы переть вздумалось?! – вспылил Брон. Затем отхлебнул из меха крепкого, на травах настоянного вина, утер губы и уже более спокойно добавил. – Здесь же в былые времена такое водилось, что и на Ничейном не отсидишься. Ты же старшина охранный, а не хвост от порося.
Ян в ответ лишь вздохнул и досадливо махнул рукой:
- Да, понимаешь, краля у меня в Збергове есть. Полюбовница. Хотел, вот, лишний раз свидеться.
- А… ну тогда понятно. Из-за этого можно и спокойно с башкой расстаться. Все равно таких, как ты, они не за нее ценят, - уже веселее буркнул Брон, несильно ткнув старшину кулаком в бок.
- Эт-т верно, - заметно повеселел Ян, подкручивая длинный и черный как смоль висячий ус.
Однако начавшее улучшаться расположение духа едва не испортил подошедший на нетвердых ногах Ждан. От охранника разило свежим запахом браги, налитые кровью глаза сосредоточено и зло буравили Бронислава.
- С-слышь, крчмарь, - заплетающимся языком проговорил он. – Ты мне рук-ку с-сломал, с-слышь…
- Он тебе, дурню, жизнь спас, - вклинился было в назревавшую ссору Ян, попытавшись направить Ждана восвояси. – Не позорься.
Однако тот оттер старшину плечом и здоровой рукой ухватил Заброду за ворот.
- Уйди, стршой. Я щас с его крчмревой рожи за обиду-то спршу.
- Стой, жабья кровь! Без медяка ломаного у меня с обоза вылетишь, - предпринял очередную попытку не довести дела до новой безвременной смерти старший обозной охраны.
Ну как можно назвать того, кто с одной рукой лезет драться с человеком, только что уложившим здоровенного борлака? Правильно, дураком. А с дураками, по твердому мнению Бронислава, разговоры заводить было делом опасным. Зараза-то ведь и прилипнуть может. Поэтому он просто коротко ударил Ждана кулаком в подбородок и через миг, переступив через рухнувшее подрубленным деревом тело, беспечно произнес:
- Да не связывайся ты с ним, Ян. Проспится – сам встанет.
Те охранники, которые успели сбежаться к месту несостоявшейся драки, поддержали его не то одобрительным, не то разочарованным мычанием.
- А ну-ка…, - в голову Брона ударила то ли победа над борлаком, то ли крепкое южное вино. А может в глазах обозников читалось подспудное желание скорее слушаться оказавшегося лихим бойцом немолодого корчмаря, чем собственного старшину с разбитой о землю-матушку мордой. Но, так или иначе, Бронислав, не особо задумываясь, быстро отдал несколько приказов. – Караулы вздвоить! Над покойником молитву отчитать да глаз до свету не сводить. А чуть что – колом в сердце. Остальным – спать, хватит на сегодня разговоров.
Он и сам бы сейчас с удовольствием вернулся бы на свою рогожку, закрыл глаза и задал бы такого храпу, что любая погань испугалась бы к стоянке приблизиться, но…
- Выглянула, а тут страсти такие... Я спрыгнула - и в лес, прятаться... а спину так разломило, что и шагу не сделать... и ноги почитай что отнялись...
Хрипловатый женский голос был до боли знакомым. Ну, значит точно – громадная серая ворона с железным клювом ему не привиделась. Ну, а коли так…
Бронислав с трудом дождался, пока народ угомонится и заснет, а затем осторожно прокрался к крытой повозке и влез внутрь.
- Ну, здравствуй, товарка, - тихонько прошептал Заброда. - Не спишь еще?
Мех с вином, так и не возвращенный Яну, Брон на всякий случай прихватил с собой.

С копьем Бронислав обращался не то чтобы очень ловко – меч был все же привычней – но все же кое-чего умел. На медвежью охоту, опять же, хаживать доводилось. Да и борлака, как-то раз, давно уже, ему с товарищами забороть удалось. Тут главное – верно ударить, а потом крепко стоять, ногами в землю врасти и держать древко, пока зверюга, тебя достать пытаясь и на рогатину насаживась, вперед рвется, пока не упрется в перекладину. Правда, в случае с борлаком ударить нужно было два раза. А это уже совсем другая песня, как сказал бы Берд, которого когда-то в их ватаге звали Струной, а теперь именовали их величеством. Такую не всякий сыграет.
Когда откуда-то сверху камнем свалилась черная тень, обернувшаяся здоровенной вороной, и, вцепившись когтями в борлачье ухо, ударила чудище отливающим металлическим блеском клювом прямо в зеленое буркало, Брон даже удивиться толком не успел. А вот промазать – промазал. Наконечник лишь чиркнул по звериному телу, пропахав в нем глубокую борозду и чудом не застряв, а Бронислав, увлекаемый силой своего же удара, сунулся вперед, едва не потеряв равновесия.
Полуослепший борлак разъяренно взревел и замахал лапами, вспарывая ночной воздух нешуточных размеров когтями. Так что корчмарю, можно сказать, повезло дважды. И так рост не высокий, да еще и наклонился. Пока мертвый медведь неуклюже пытался сбить с головы сцепившуюся мертвой хваткой Птаху (Птаха-Пташечка, надо же жива ещё, родимая!), Бронислав как можно проворнее вернул себе устойчивое положение и, наскоро прицелившись, ударил снова.
На этот раз копье угодило туда, куда посылали его крепкие руки Заброды. Борлак, последним ударом лапы чудом не сшибивший ворону, а только распахавший когтями собственную морду, на миг остановился и захрипел, из разверзнутой пасти тошнотворно пахнуло мертвечиной. А затем всем телом рванулся вперед, пытаясь задавить Бронислава весом мертвой туши. Не успевшему выдернуть копье Брону пришлось держаться изо всех сил, рыча не хуже медведя и чувствуя, как от напряжения едва не лопаются жилы и кровь молотом стучит в голове.
И тут на помощь вновь пришла старая знакомка, клюв которой с беспощадной точностью угодил борлаку во второй глаз. Чудовище в последний раз рыкнуло и словно бы обмякло. Брон проворно вырвал копье, отпрянул и из последних сил ударил борлака в другую сторону груди. А затем просто позволил мертвому – теперь уже навсегда мертвому – телу упасть на покрытую ночной росой лесную траву, по пути ломая копейное древко. И, обессилив, рухнул рядом сам, жадно, с хрипом хватая пропитанный смрадом дохлятины воздух. Ворона с победным карканьем взвилась вверх и пропала в темноте.
Все-таки он был уже не тот, что прежде. Сердце колотилось в груди так, что, казалось, вот-вот выскочит, глаза застилал туман, но все же ему сейчас хотелось смеяться.
- Птаха… Ты только вернись… И откуда ж тебя принесло? – одними губами прошептал он, сквозь шум крови в ушах слыша, как очухавшиеся охранники обоза по чем зря кромсали безвредную уже тушу мечами да секирами, вымещая собственный недавний страх.

Черные холмы, ночь с одиннадцатого на двенадцатый день Третьего месяца Лета

Дрова в костре громко потрескивали, то и дело выстреливая вверх веселые, но быстро тающие во мгле искры. Пламя, извиваясь в причудливом танце, неспешно поедало поднесенную ему людьми в обмен на свет и тепло трапезу. Главным блюдом которой была некстати сломавшаяся тележная ось. На лицах собравшихся вокруг костра путешественников плясали оранжевые отблески и черные тени. В воздухе еще витали аромат поджаренных над огнем свиных ребрышек и неизменный запах пригоревшей каши.
Бронислав полулежал чуть поодаль ото всех на расстеленной рогожке и неторопливо обгладывал с кости остатки мяса. Вокруг костра шла беседа, которую он и слушал-то неохотно, не говоря уж о том, чтобы в нее встревать. Охранники – те, кто не был поставлен Яном в караул – занимались любимым делом, которое у них всегда выходило не в пример лучше службы. Или, попросту говоря, трепались.
- …и вот тогда наш воевода ка-ак гаркнет: вперед, волчары! Умойте их кровью! Ну, мы копья наставили – и вперед. С криками, с руганью, со смехом. А державники – мечи из ножен долой и на нас всей толпой поперли. Бегут, вопят, на щитах золотые башни сверкают, хоругвями своими с красным василиском размахивают. Думали, небось, что мы от одного их вида обделаемся… И тут мы им ка-ак…
Бронислав, благо не видит никто, лишь досадливо поморщился. Сразу было видно, что рассказчик, если участие в недавних боях и принимал, то уж точно никогда с державными мечниками не сталкивался. Те всегда шли на врага неторопливо, сомкнутым строем, ощетинившись мечами. И, главное – молча. Лишь мерно били барабаны, да наигрывали незатейливый мотив флейты. И символом мечников Державы был никак не василиск, а лев. Черный красовался на белом стяге выходцев из Остхольма, Требирга и других городов нынешнего Семиградья, белый был вышит на красном флаге представителей Альманто, Чинтаны и Льерро, красный – на белом знамени уроженцев городов благодатного Соуара, желтый на красном – у их соседей и давних соперников из гордого Элбона. А серебряный зверь украшал черную хоругвь самого отборного в Державе полка мечников, подчинявшегося лично Правителю. Туда брали людей со всех земель, и на заре своей молодости Брону пришлось служить именно в «Серебряных Львах». Но о том времени корчмарь ни вспоминать, ни тем паче рассказывать не любил.
От походного быта Бронислав успел отвыкнуть уже давно, и сейчас его душа испытывала ничем не передаваемое наслаждение – будто молодость вернулась – однако разум повидавшего жизнь воина был отнюдь не безмятежен. Даже наоборот.

Обоз выдвинулся с его двора ни свет, ни заря и по хорошо наезженной дороге успел засветло добраться до места, где расходились Старый и Новый тракты. На развилке располагалось селение с незатейливым названием Росстань, однако купцы, посовещавшись, решили в нем не останавливаться, а двигать дальше по Старому тракту, чтобы поспеть в Збергов не к следующему вечеру, а раньше. Заночевать было решено на Ничейном постоялом дворе, представлявшем из себя именно что огороженный частоколом двор с запираемыми воротами и коновязью. Древним путем на столицу иногда еще пользовались, но последний хозяин постоялого двора еще до восстания заботливо разобрал свое заведение на бревна и переехал куда-то в иные места, где корысти побольше, а страху поменьше. Но до нужного места обоз к ночи так и не добрался, сломалась мало не пополам тележная ось. А пока срубили да обтесали подходящую лесину – стемнело.
Нехорошим местом были Черные холмы, через которые, изгибаясь многочисленными петлями, шел Старый тракт. Давным-давно, когда люди только пришли в эти края, холмы были зелены и на первый взгляд даже приветливы. Однако в глубине леса, которым они поросли, скрывалось эльфийское святилище, не вспомнить уже какому их божку посвященное. А поскольку в те времена стычки со слабеющим лесным народом и людьми были нередки, однажды кому-то из предков нынешней королевы - скорее всего, по наущению священников – пришла в голову мысль сжечь языческое капище. Однако огонь, охвативший залитое кровью защитников святилище распространялся со страшной скоростью и в считанные часы сжег весь укрывающий холмы лес. Вместе с отрядом князя, не успевшим из него выбраться. С тех пор огромное пепелище и прозвали Черными холмами. Десятки лет, если не век-другой, не хотела заживать эта рана. Но постепенно лес возродился – но уже иным. Ни одного прямого и ладного дерева не было в том лесу – сплошь корявые, да изломанные, узловатые, в трещинах да дуплах, оскаленных, словно пасти неведомых чудищ. Однако люди – народ упрямый, ко всему привыкают. И вскоре начали появляться на Черных холмах хутора да заимки, где жили охотники, лесорубы, бортники, углежоги да смолокуры. Да вот незадача – ни в одном из них не обошлось без загадочных и страшных историй, и в каждой была кровь, виру за которую не с кого было взыскать. Холмы мстили людям за давнюю обиду. Даже разбойничьи шайки не желали подолгу промышлять в здешнем лесу. Боялись.
Вот и сейчас охранники – по большей части самые обычные мужики, прибивавшиеся к обозам с целью подзашибить лишней деньги – отчаянно трусили. И гнали от себя страх побасенками да легкой бражкой.
- Эй, Ждан! – окликнул старшина рассказчика, продолжавшего в красках описывать разгром державного отряда. – Хорош балаболить. Пойди, лучше, Яська на посту смени.
Коротко выругавшись, мужик подобрал с землю охотничье копье-рогатину с перекладиной пониже втулки и отправился за пределы освещенного костром круга. А через миг покой стоянки был нарушен утробным ревом, заглушившим полные животного ужаса и нестерпимой боли человеческий крики.
Все тотчас же повскакали с насиженных мест, некоторые, кроме оружия, схватили еще и пылающие головни из костра. И вскоре глазам обозников предстала здоровенное, выше самого рослого человека звериное тело в колтунах свалявшейся шерсти и оскаленной мордой, на которой клочьями висела гниющая кожа и зеленоватыми гнилушками светились затянутые бельмами глаза…

Как появляется в мире борлак? Да просто! Встретились как-то в лесной глуши одинокий охотник и матерый медведь, схватились не на живот, а насмерть, да оба в той борьбе погибли. Сначала охотник, а за ним зверь. И остались лежать вдали от человечьих глаз, как и были, в обнимку. А если через три дня никто того охотника не найдет да не похоронит согласно обычаям, а медвежье тело не сожжет на огне, разведенном из дубовых веток… встает с земли мертвый зверь с не упокоенной человечьей душой внутри. И идет шататься по лесу в поисках живых людей, чтоб горячей кровью утолить жажду мести этому миру.
Как бороться с борлаком? И это не сложно, ежели охотникам на нечисть верить. Надо лишь оба его мертвых сердца пронзить – звериное и человечье – а затем, когда тот ослабнет, отрубить лесному чудищу голову, чтобы больше не смог по земле бродить да заплутавших путников жрать. Но перед всем этим надо борлака ослепить, ведь он не нюхом, а зенками своими добычу видит. Как ослепнет, так и не сможет биться.

Все эти знания, Брониславом не только в трактирных беседах почерпнутые, мгновенно ожили в памяти при первом же взгляде на чудовище. Отбросив в сторону бесполезный меч, он ринулся вперед, посшибав с пути двух застывших словно в столбняке обозников. Не успело сердце сделать и двух ударов, как пальцы корчмаря уже сомкнулись на древке жданова копья. Сам охранник стоял – ни жив не мертв – перед борлаком, который отшвырнул прочь окровавленное тело Яська, и вновь заревел, готовясь оторвать голову следующей жертве. Рука охранника намертво стиснула опущенное наконечником вниз оружие.
- Дай копьё, рохля! – хрипло, едва ли не страшнее чудища заорал Бронислав. – Копьё!
А потом обеими руками рванул древко по дуге вниз и к себе, не обращая внимания на хруст ломающихся пальцев незадачливого попутчика.
- Брон, держись! В бой, жабья кровь!
Краем глаза корчмарь заметил, как ему на подмогу, вздымая секиру, рванулся Ян, но почти тут же упал, запнувшись носком сапога о выступающий из земли корень. Вслед за ним, вроде бы, дернулась еще пара человек. А еще ему помстилось, что в воздухе мелькнула стремительная черная тень.
Но отвлекаться на подобные мелочи бывшему наемнику было явно недосуг…

Для всех

Ваш мастер, конечно, все понимает - реал есть реал, дела есть дела. Он и сам загружен по самое "не балуйся". Он и сам не слишком большой любитель "лихого скоростного ролеплея" - точнее, совсем даже не любитель...
Но, народ честной, давайте, что ли, по посту в неделю хотя бы в приклотему выдавать. А то загнутся наши "Герои", не успев толком на свет божий вылупиться.

Как я и боялся, идея с календарными датами оказалась очень даже не лишней. В том плане, что это поможет нам развивать обе основные сюжетные линии независимо. Хоть это и убивает общую стройность хронологии. Но уж лучше будет хромать хронология, чем умрет прикл.
Поэтому сегодня я выложу новый пост от своего перса, и буду надеяться, что это хоть как-то оживит тему.

Ну и напоследок - еще немного информации о мире.

Опять магия
В данной нам в умозрительном ощуплении игровой реальности магия, как я уже отписывал, есть и вполне себе успешно действует. Теперь логично встает вопрос: как именно она действует, и до каких пределов распространяется могущество магов?
Я это вижу примерно следующим образом. Никаких таких особенностей во внутреннем (эзотерически выражаясь) устройстве магов нет. У него нет пресловутой "Силы", "маны" или иных ее аналогов. Скорее, это способность быть "проводником" магии из "иного мира" в реальность. Разумеется, это требует определенных навыков, умений, самоконтроля и т.д.
Теперь о границах дозволенного. Поскольку все маги (как и все люди) разные, то и "проводимость" у них тоже разная - у кого-то лучше, у кого-то хуже. Кому-то дается многое и легко, а кому-то лишь малое и тяжело. И наоборот, кстати, тоже может быть. Однако - раз уж мне пришел на ум не слишком удачный пример из области физики - не будем забывать и о соотношении таких вещей как "сопротивление", "напряжение" и "сила тока". То есть, иными словами, если маг пропустит через себя слишком мощный заряд "электричества" - то он "перегорит и расплавится" вплоть до летального исхода. Этот же момент, кстати, можно использовать и для объяснения способов и механизмов магической защиты. Заряд вражеской магии слабее его собственных "характеристик" маг способен отразить или даже, возможно, обратить себе на пользу, а вот более сильный его убьет. Отсюда необходимость в защитных и усиливающих амулетах и прочей хрестоматийной волшебной атрибутики. И, разумеется, при таких раскладах простой смертный без антимагической защиты против серьезного мага не выстоит и секунды. Зато с мелочью, не способной творить сильную волшбу, можно и поспорить.

Вот так как-то