Аэлле не на что было жаловаться: на новом месте она устроилась куда более комфортно, чем большинство ее новых соседей. Впрочем, вчерашние хлопоты затянулись допоздна. Довольно много времени ушло на выбор места для палатки и ее установку, проверку оставленных под охраной в казарме вещей и инструментов. От ужина госпожа инженер отказалась довольно резко: пусть лучше уж думают, что она почитает не достойным себя делить хлеб с солдатней, чем догадываются об истинной причине, которая заключалась всего лишь с том, что желудок дамы до сих пор не мог простить ей ужасающего морского путешествия. Опасаясь, что ее вывернет наизнанку на виду у всех, Аэлла предпочла доесть остатки сухарей в одиночестве.
Потом женщина еще продолжительное время ворочалась с бока на бок. Память вдруг взбунтовалась вслед за животом, упорно возвращая мысли к нечетким за давностью прошедших лет картинкам. Тем самым, которые уже вроде бы были изгнаны из сердца и из головы, погребены в самых дальних закоулках воспоминаний. Аэлла уже начинала все однажды с самого начала. И вот та, забытая, первая жизнь возвращалась нежданно к ней на заре новой, возвращая отринутые страхи и чувства. Немудрено, что ночь у женщины была весьма скверной, и лишь под утро ей удалось крепко заснуть.

Именно по этой причине госпожа инженер и пропустила всю утреннюю суету. Ругая себя за подобную слабость, она принялась поспешно собираться, впрочем довольно судорожно и от того бестолково.
Завтрак вышел весьма скудным. Привыкшая уже к более приятным и обильным кушаньям, женщина была не готова довольствоваться валенным мясом и водой, тем более что нутро уже отказалось от своего крайне неприятного бунта и требовало обыкновенного питания. Пообещав себе не пренебрегать сегодня горячим обедом, Аэлла вышла на улицу и направилась туда, где, как ей вчера указал Клим, располагались шахты.
Впрочем, место будущих разработок еще трудно было назвать шахтами. Во всяком случае в понимании Гортис. Штольня была всего одна, к ней проведен единственный шахтный ствол. Ворот был толком не налажен. Именно об этом она не преминула заявить всем, кто в данный момент находился рядом. Работы предстояло множество, но начинать стоило с заготовки древесины для строительства здания и укрепления штольни и ствола, а так же для заградительных платин и водоотводов.

-Кто-нибудь мне объяснит, когда, наконец, здесь кто-нибудь начнет работать?- в конце концов гаркнула Аэлла, впрочем, впервые за долгое время почувствовавшая себя на своем месте и в знакомой обстановке, а потому гораздо более благодушная нежели это было ей свойственно.

А меня очень раздражают неумные люди, которые постоянно говорят о себе. Любая фраза их начинается со слов « А вот я…». Далее идет подробнейшее описание какой-нибудь яйца выеденного не стоящей ситуации, где наш герой непременно продемонстрировал все грани своей неординарности, а всем присутствовавшим ничего не оставалось кроме как подтвердить значимость его вклада в свою жизнь. И обязательно этот рассказ сопровождается выражением щенячьего восторга, следы которого бегающие глазки все время пытаются нашарить и на лицах слушателей. У подобных людей еще есть непреодолимая страсть к повторам. Если Вы не отреагировали на какую-то их «мысль», шутку или какое-либо иное высказывание, обращенное к Вам, то, будьте уверены, реплика прозвучит еще не единожды. Если Вы играете с ними в какую-то карточную игру, то, бесспорно, уже на втором ходу узнаете, что на руках у Вашего соперника как минимум роял флэш и следующим ходом он выигрывает. Правда, чаще всего выходит, что речь шла даже не о Паре. Нет, Ваш оппонент отнюдь не блефовал, стремясь сорвать банк. Скорее всего, он просто перепутал. И вроде бы злиться стыдно… Вы же понимаете, что человек, быть может и не блещет умом, но он вовсе не стремится кого-то обидеть и не испытывает по отношению к кому-либо негативных чувств. Просто он живет в каком-то своем, отдельном мире, будучи уверенным, что его незначительность- это никому не заметная мелочь, а на самом деле он гигант, который смог бы перевернуть мир и безо всякой там точки опоры. Оттуда и все эти истории, о том, что «да я бы им всем такое показал, я такое знаю об них» и «все знают, что не стоит со мной связываться». И вроде бы надо быть умнее, но иногда сил молчать уже не остается. Сил не обращать внимание, переводить тему и чувствовать смущение перед другими собеседниками за неумную назойливость этого человека и за свою злость…

Дорогие Игроки!
Я поздравляю вас с тем, что так или иначе, не совсем в изначальном составе, но мы все же смогли завершить эту историю. Огромное вам спасибо...и новых прекрасных игр.
С наступающим Новым Годом!

(При участии Хигфа, Рейлан, успевшей вернуться к финалу Ириски, по рекомендациям Ви-Зета и с неописуемой радостью)

Спустя несколько дней после описанных событий в Дар Герефтане произошел переворот. Почти бескровный. Противники Кланов, тайно руководимые лордом Шеаном, убедили Наместника и его сторонников самоустраниться от власти. Силу убеждения поддерживали как мечи, так и несколько сожженных Миори Рейван зданий. Новым Наместником стал очередной протеже лорда, умный и талантливый человек из городской внеклановой аристократии. Достаточно умный, чтобы не пришлось советовать ему на каждом шагу... но при этом понимающий, что без таинственных рекомендаций ему не справиться.
Лорд Шеан остался все таким же куртуазным и сторонится официальной политики, однако мало что в Городе ценится столь же дорого, сколько его слово. Впрочем, пока Кланы так или иначе существуют, ему есть чем заняться, помимо изучения поэзии или живописи. Первым же делом, после совершения переворота, Сэллемор выполнил обещание, данное Тэлливеру Стайни. Благодаря влиянию своего благодетеля тот был восстановлен в своих правах на Родине, а бывший его хозяин, получив солидную компенсацию и рекомендательное письмо, забыл о всех своих притязаниях.
После установления в Городе Тысячи Огней новой власти, Миори Рейван и Руимарран Тенилан переехали в загородное поместье, дарованное в знак благодарности (на самом же деле честно выторгованное еще до активного участия Миори в кампании по свержению владычества кланов, но официальная история об этом умалчивает). Прилагаемые к поместью земли и титул сделали молодых людей полноправными членами высшего общества.
Миори оставила работу в магазине, наняла приезжих учителей и вплотную занялась изучением магии, так как прекрасно понимала, как может быть опасна ее новая сила без знания и контроля.
Руи не собирался участвовать в обычном для аристократов развлечении - борьбе за власть. Исполнив свое давнее желание, он понял, что быть знатным и богатым, конечно, приятно. Но чтобы было еще и интересно - надо постараться самому. К "Тайне драконьей пещеры" - в которой, разумеется, праздновали свадьбу! - он прикупил еще несколько заведений, причем не только в Дар Герефтане. Не все в свете отнеслись к такой деятельности с пониманием, но языки предпочитают чесать подальше от Тенилана и особенно - его супруги.
Отец Миори - торговец Рауль Рейван, путешественник и охотник за редкостями, получив весточку с почтовыми голубями, приехал на свадьбу дочери. Знакомство с тестем, которого зять несколько опасался, прошло на удивление легко. Отцу пришлось смириться с тем, что его дочь все же связала свою жизнь с магией. Впрочем, он не из тех, кто огорчается долго. Погостив в доме Тениланов какое-то время, Рейван вновь отправился путешествовать. Миори так и не рассказала отцу о встрече с духом матери. Она еще не решила, стоит ли беспокоить его прошлое, ведь, кажется, он сейчас вполне счастлив.
Магазин семьи Рейван "Ветер Странствий" по-прежнему открыт для посетителей. Теперь там работает чистокровная эльфийка, подруга Миори, которая переехала в Дар Герефтан после очередного визита Мио в Далекий лес.
Впрочем, никак нельзя забывать об еще одном обитателе, который вскоре появился в поместье Тениланов. Немало лет там прожила большая свинья, которая чувствовала себя привольно. Ее кормили досыта и, конечно, никто и не думал резать. Несколько раз ее демонстрировали гостям поместья прямо в зале приемов, чем немало шокировали светскую публику. За Тениланами закрепилась репутация весьма эксцентричной семьи и это их немало веселило.
Когда брат переехал к жене, Велания стала единолично управлять «Пещерой». В этом была вся её жизнь, и отказываться от неё девушка никак не собиралась. Напротив, с тех пор, как шпионить для огненных и принимать их посыльных больше не требовалось, дела пошли гораздо лучше. Можно было отдавать все силы любимому занятию, не отвлекаясь ни на что другое. По старой памяти Руи время от времени посещал подпольные бои, которые сестра продолжала устраивать с завидной регулярностью.
Поначалу Вэл немного завидовала семейному счастью брата, видя, как они неразлучны с женой. Её связь с Вулфредом вовсе не напоминала такую же безоблачную идиллию. Сциас надолго исчезал в неизвестном направлении, а потом вдруг появлялся, чтобы разделить с Веланией несколько бурных ночей и снова испариться. Но спустя некоторое время девушка поняла, что чопорная семейная жизнь никак не согласуется с её нравом и привычками, поэтому столь кратковременные, но пылкие встречи, были именно тем, что ей нужно.
Экториану Калронду не довелось принять участия в дальнейших политических событиях: он еще довольно долго метался между Жизнью и Сумраком. То, что он выжил, можно было назвать чудом, а чудес много не бывает. Впоследствии он уже не мог похвастаться столь неординарной для обычного человека силой и выносливостью, тем более служить дальше пришлось больше по ведомственной части, однако это не помешало ему стать отцом семерых очаровательных детей. Первенца, родившегося весьма здоровым, несмотря на все выпавшие на долю его матери потрясения, назвали в честь отца Клэр. Младшей же, по ее настоянию, получил имя Дуглас.

Дар Герефтан все так же зажигает ночью Тысячу Огней. Быть может время не щадит его жителей, развеивая все их мечты, страхи, чаяния и воспоминания между Светом и Сумраком, но над одним существом оно все же не властно. И пока зажигаются огни, по городу будет проноситься серебристый туман, заглядывая в освещенные окна, кошка будет тереться о чьи-то ноги, кто-то угостит пирожками маленькую девочку с очень взрослым взглядом, а кому-то на пороге доведется обнаружить алые розы.

КОНЕЦ

Развернувшаяся на берегу борьба за бараки Аэллу ни мало не заботила: она и не собиралась селиться в этих не внушающих доверия строениях. Палатка, правда, едва ли походила на дворец, но была признана оптимальным вариантом для временного размещения. Без соседей, разумеется, ибо была собственная, видавшая виды, привычная и некогда отправленная на заслуженный отдых. Как оказалось, зря. Пригодилась.
К настоятельной рекомендации поучаствовать в возведении шахтерского городка оборонительного типа, которая была получена Гортис, прилагались заверения, что ей будут предоставлены достойные условия для проживания и работы. Оставалось только надеяться, что это была не ирония. Стоило, конечно, взять расписку, но как-то не до того было, когда впереди маячила перспектива попасть под суд. Да и Наместник должен быть извещен, что за птичка тут к нему во владения залетела. Только с чего бы это новому распорядителю не существующего пока поселения самолично являться наблюдать за началом освоения новых земель? Он еще, несомненно, заложит первый камень и торжественно произнесет какую-нибудь высокопарную речь, коих женщине доводилось слышать не мало, но, скорее всего, произойдет это не ранее, чем последний камень облицует мостовую у его жилища. Так что пока придется договариваться с теми, кто на данный момент руководит. Но на кого оставить вещи? Не таскать же с собой тачку, которая была нагружена довольно ощутимо, в связи с чем в сторону Аэллы уже несколько раз с явным любопытством поглядывали будущие соседи.
В принципе нерешительность женщине была отнюдь не свойственна, но перипетии последних недель и слабость после неприятного вояжа давали о себе знать. Скрипнув зубами, она двинулась со своей поклажей к строению, где суетились стражники, обустраивая быт и разбираясь с неприкаянными переселенцами. Добравшись же, бесцеремонно схватила за рукав одного из тех, что помоложе, и безапелляционно заявила:
- Ну-ка, господин хороший, постой-ка тут! И смотри, в тележки глаз не спускай. Чуть кто подойдет на расстояние схожее с близким, убивать на месте. Что пропадет, рудник будет тебе домом на ближайшие лет пять. Пока кишки не выпадут или легкие не выйдут. Все понятно?

«Раз-два-три, главное дышать. Только не очень глубоко. Раз-два-три»
Договориться с желудком было куда сложнее, чем командовать целой штольней шахтеров. Аэлла каждый раз решала для себя, стоит ли попытаться унять тошноту едой или пусть уж терзает пустой живот. Однако же каждый раз убеждалась только в том, что лучше было бы сделать ровно наоборот. Впрочем, даже если бы не досадная непереносимость наводного транспорта, это путешествие в любом случае не было бы приятным. Весь привычный мир, в который было вложено столько сил, рухнул. Вместе с каменным потолком шахты. Кто бы мог подумать, что все закончится этой позорной ссылкой. Впрочем, это ненадолго. Пара лет, пока все не утихнет, и она вернется. Обязательно вернется и докажет, что никто не имеет право указывать ей, Аэлле Гортис, что и как делать, а уж тем более ее судить.
Пейзаж, открывшийся взору, женщину ни мало не порадовал.
«Могло быть и хуже»- строго сказала себе она, почти себя не обманывая. Бараком не испугать человека, чье детство прошло среди породы, горной и не лучшей человеческой.
Одной из первых Аэлла покинула пристань, стремясь скорее оставить позади качающуюся поверхность воды и досадные происшествия прошлого.

Аэлла Гортис

Аэлле Гортис повезло бы родиться мужчиной. Тогда все бы восхищались и ее умом, и стойкостью, и трудолюбием. Однако Вархану было угодно сыграть с ней странную шутку, отправив излишне мужественную душу в женское тело. Впрочем, саму Аэллу это никогда не смущало, так же как насмешки и даже злость окружавших ее мужчин, слишком поздно смекнувших, что из забавной и любознательной девчушки, постоянно ошивавшейся в шахтах вместе с отцом, выросла девушка, умевшая чертить, разбирать руду и рассчитывать предельные нагрузки даже лучше своего учителя. И все бы ничего, если бы в довесок к странному интересу и явственному таланту не прилагался непоколебимый и жесткий характер, свойствами своими больше подходящий как раз скальной породе, но отнюдь не будущей жене и матери семейства. Аэлла на все всегда имела собственный взгляд и открыто высказывала собственное мнение, презирала условности и с безапелляционной логичностью подходила к рассмотрению любого вопроса.
К тридцати годам уже давно покинувшая свой родной край женщина была слишком ценным специалистом, чтобы кого-то из власть имущих слишком сильно смущала ее половая принадлежность. Ей доверяли наводить мосты и проектировать штольни, спрашивали совета и охотно предлагали работу. С подчиненными дела были несколько сложнее. Кто-то находил в себе силы признать за Аэллой недюжинный ум, кого-то приходилось держать в страхе. В столице не раз становилось известным, что она несколько перегибает палку в своем стремлении к идеальной дисциплине, но всех обогащавшихся за счет ее действий магнатов интересовали лишь результаты, а не методы их достижения.
Во всяком случае, так было до тех пор, пока в одной из алмазных штолен не произошел обвал, во время которого погибли не только несколько рабочих, подстрекавших, по некоторым сведениям, к бунту своих товарищей, но и столичная инспекция, призванная проверить слухи о пропаже части добытых камней. Так и не удалось узнать, был ли это чей-то злой умысел или ошибка расчетов, однако следующим местом работы для Аэллы Гортис стали шахты, где в скором времени будет добываться ферргит.

Дуглас успел обнажить меч, когда Экториан резким движением ударил затылком гвардейца позади себя в лицо, дернул руки из-за спины, разрезая веревки о нож стражника, обхватил голову легионера и бросил его через плечо на третьего из присутствующих - того, что мгновение назад утянул Клэр себе за спину.
Гвардеец не сплоховал, быстро отпихнул потерявшего равновесие соратника, обнажил меч и буквально прыгнул в сторону Экториана. Синяка отшатнулся, поднырнул под второй удар, получил ногой в грудь, упал на окно позади себя, почти полностью выбивая своим телом раму, переворачиваясь и проваливаясь в оконный проем во внутренний двор. Гвардеец чертыхнулся, нырнул следом, скрываясь из виду.
Клэр снова потянули - уже с пола, где она упала на колени. Дуглас быстро-быстро крутил вокруг себя головой, не глядя, но слушая происходящее вокруг, достаточно грубо держа девушку за руку. Снаружи донесся шлепок, чья-то приглушенная ругань, треск и сухой удар. Кто-то снова чертыхнулся... и как-то неожиданно наступила тишина.
- Тьма, - обреченно произнес Дювелье, резко повернулся, дабы девушка оказалась между ним и дверью, вытянул перед собой меч. - Тьма.
События происходили слишком быстро, слишком стремительно, чтобы уставший, погрузившийся в апатию разум Клэр улавливал каждое мгновение, отслеживал происходящее. Вот Дуглас еще держит ее перед собой, а вот его рука с мечом устремляется назад, и он ее выпускает, оставляя стоять одну. Мгновение еще царит тишина, а потом слышится треск стула, сухие удары, звон стали... Она повернулась в тот момент, когда Дювелье, изогнувшись всем телом, широким ударом выбивал клинок из руки Экториана, и оружие Синяки взмывает в воздух, успевает обернуться вокруг своей оси прежде, чем достигает потолка и стукается о него... а Калронд уже устремляется вперед, сбивает Дугласа с его места, ударяет того в стену, прикладывается лбом о лицо Дювелье, сильно, резко, жестко. Ударяет еще раз, поддых, ребром ладони по руке Дугласа, меч в сторону. Дювелье как-то косо бьет Экториана по скуле, изворачивается... блестит острие ножа в руке Дугласа, Синяка разворачивает противника к себе лицом, и Дювелье бьет Калронда в живот рукой с зажатым в нем оружием.
По виску Синяки струится кровь, вытекая из-под волос, одежда намокает все сильнее, и не только у плеча и там, куда ударил Дуглас, но и сбоку, где куртка явно разрезана косым выпадом меча... а ладони Эктора обхватывают горло Дювелье и держат, держат. Оба падают на пол, Дуглас ударяет Экториана по лицу еще раз, но снова как-то косо, неуверенно, брыкается, напрягается, стараясь отпихнуть противника, его лицо становится пунцовым, изо рта вырывается сдавленный хрип, еще один...
...нога Дювелье еще скребет по полу, но руки уже обмякли, упали вдоль стремительно оседающего тела, а Синяка, сидя сверху и упираясь коленом в грудь Дугласа, медленно разжимает ладони, выпуская горло противника и позволяя голове Рыбы упасть на пол. Мгновение Экториан сидел молча, тяжело дыша, но не раскрывая рта, а потом как-то резко обмяк и упал вперед, поверх Дугласа, упираясь лбом в пол.

(А тут, собственно, нет ни слова от меня. Все кровожадный Father Monk)

--- Экториан, Дуглас и Клэр ---

Иногда, когда ты подолгу стоишь у разверзшейся пред тобой пропастью и смотришь в беспроглядный мрак под твоими ногами, куда пару мгновений назад сорвался в полет без возврата одинокий камешек, у тебя начинают дрожать колени, щемить сердце или кружиться голова. Но стоит принять решение и сделать роковой шаг, и назад пути нет, и дрожь в коленях уже не чувствуется, ведь всю реальность внутри и снаружи занимает полет вниз...
Полет или падение. Некоторые менестрели, не имеющие возможности сочинить заглавие для песен о бесславно сгинувших героях, зачастую обращаются к падению, ибо слово зачастую звучит по меньшей мере гордо. Падение Роланда, первого рыцаря Императора. Падение Эктора.
Экториан и вправду упал. Болт ударил с неимоверной силой, бросил его тело назад, и впервые за несколько дней Эктор действительно потерял равновесие, рухнув на мостовую и не найдя сил подняться.
- Сколько? - спросил Дювелье возникшим из-за поворота гвардейцам. В ответ легионер лишь покачал головой, и Дуглас выругался. Носком сапога толкнув тело Эктора, Рыба размахнулся и ударил Синяку ногой по ребрам. И выругался вновь. - Свяжите его.
- Сир? - в этом кратком вопросе звучало и удивление, и сомнение в правильности принятого решения. Но раз шагнувшему с края обрыва назад дороги не было.
- Я не спрашивал. Я приказал.
Их осталось всего четверо. Четверо гвардейцев из отряда, пришедшего захватить Синяку. Остальные лежали в разнообразных позах на залитых дождем и кровью улицах, многие все еще глядели перед собой с выражением лица, в котором смешались обида и удивление. Некоторые еще загребали руками землю или скребли ногами по земле. Но эти движения лишь выталкивали остатки крови из их тел, а души легионеров уже давно были в объятиях Тьмы.
Когда утро забрезжило и немного развеяло тучи над городом, Дювелье, подошедший во главе маленького отряда к неприметному дому в районе, граничащем с доками, - равно, как и все другие дома в этом квартале, - и, взбежав по немногочисленным ступеням, несколько раз стукнул в дверь. Та отворилась, явив миру закутанного в плащ человека, смерившего взглядом Дугласа и убравшего арбалет с позиции стрельбы.
- Сир?
- Выведи ее, к ней гости, - Дювелье прошел мимо стражника, махнул рукой четверке, державшей Синяку.
Арестованная гвардейцами Клэр долго не приходила в себя. Сама по себе она не была крепка физически, а череда потрясений последних дней и полное непонимание происходящего, перманентная тревога окончательно истощили ее силы. Она спала, не видя снов, а когда очнулась, сознание, кажется, так и не вернулось к ней. Молодая женщина лежала на кровати, бессмысленно глядя на низкий потолок помещения, не пытаясь даже осмотреться, не говоря уже о чем-то большем. Возникновение у нее мысли о побеге, впрочем, было совершенно невозможным. У кого-то иного мог заговорить инстинкт самосохранения, призывая к каким-либо действиям. Кто-то мог бы понять, что все бессмысленно и остается только ждать. Кто-то старался бы судить по обстановке, что ему грозит. Клэр же напротив не думала и ни о чем не рассуждала. Как тряпичная кукла, оставшаяся без хозяина, она не могла ни пошевелиться, ни почувствовать что-либо. Казалось, даже сердце перестало биться о грудную клетку.
«Оковы, Клэр! Это спавшие с твоих рук оковы! И боль от непривычки ходить и смотреть на яркое солнце!»- вновь и вновь звучал голос Дювелье. Глупый, глупый Дуглас. Он думал, что это оковы, а это были нити, которые связывали Клэр с ее разумом, чувствами, самой жизнью. Был только особый мир, который видел Эктор, защищаемый им от любых вторжений извне. У его жены была только одна Вселенная, где она существовала, выйти за рамки которой не могла физически, из-за отсутствия способности дышать. Но и Карлонд заблуждался, не осознавая, что этот мир заключался отнюдь не в покое дома, где отдыхала его душа и царило бесконечное умиротворение, а в нем одном, просто любимом человеке, со всеми его кошмарами, кровью на руках, грязью и непонятными клятвами. Она так и не смогла объяснить, он так и не успел услышать. А теперь Эктора почти не было, как почти не существовала больше Клэр.
Дуглас хотел, чтобы она выжила. Чтобы открыла глаза. Он хотел ее спасти. Клэр не задумывалась о причинах, он не осознавал последствия. Другая женщина могла бы мстить, дальше существуя ради этого. Но не любовь была частью, двигающей силой, стержнем для Клэр Карлонд. Нет, напротив, она и только она была частью своего мужа. Ребром, душой, мечтой. Только его нелюбовь причиняла боль, его недоверие убивало. Он был объективной реальностью, а она всего лишь вымыслом.
Вошел человек и что-то сказал. Что, Клэр не услышала. Не почувствовала прикосновения, не осознала попытки заставить ее подняться. Любое сопротивление можно преодолеть, уж точно сопротивление столь обессилившей девушки, но как преодолеть полное отсутствие действий?
Ее спустили вниз. Держа под руки, подталкивая в спину, спустили по лестнице и усадили, словно тряпичную куклу, на стул в небольшой комнате с низким потолком. Дуглас, стоявший у стены, подтягивал перчатки на руках и исподлобья смотрел на нее и на человеке, сидящего на стуле напротив. Дювелье перевел взгляд на двух гвардейцев подле пленника, кивнул им, и один из легионеров быстрым движением сорвал черный колпак с головы сидевшего.


Соавтор Father Monk

Казалось бы, быть в окружении мужчин единственной женщиной- не положение, а мечта! Но если речь не идет о доме Эль. Что поделать, у Яны не жизнь, а сплошное выживание. Именно это и повлияло на то, что она так и не научилась доверять кому-либо. Рассчитывать приходилось только на свой ум, дар, интуицию и, куда уж без этого, женское обаяние.
Будущая свадьба Владыки Джадаэля была для Яны куда мене болезненным событием в сравнении с прочими заинтересованными лицами. Чем бы дитя не тешилась! Молодая невеста могла стать союзницей, но никак не серьезной самостоятельной политической силой. А уж рождение нового наследника и вовсе было на руку- шансы немолодого Повелителя , в свете новых нагрузок, дожить до совершеннолетия малыша были невелики, а для первого мага правитель, влиять на воспитание которого была непосредственная возможность, настоящий подарок Судьбы. Но, увы, у этой коварной дамы были совсем другие планы. Владыку мало того что убили накануне свадьбы, так еще и при полном неведении Яны. Десять лет упорного труда, виртуозного лавирования, постоянного напряжения, завоёванное с таким трудом место первого мага Дома Эль- все это может быть перечеркнуто одним единственным ударом кинжала.
В убийстве Владыки был обвинен Дом Лир и это Яне очень не нравилось. Она понимала, что реакция остальных Домов на возмездие будет молниеносной и отнюдь не приятной, а маленькая победоносная война вполне может обернуться большими проблемами.
На момент созыва совета у Яны было 3 основные задачи:
1. Найти козла отпущения, чтобы на него можно было повесить убийство, так чтобы в нем не обвинили Ароэля.
2. Отвести угрозу наказания за гибель верхушки Дома Лир. Пусть даже ценой признания неправомерности действий Владыки Эль.
3. Упрочить свою Власть в Доме.
Тут-то и подвернулся Яне бедный младший маг Ин-Мак. Более неудачный выбор сделать было сложно, но времени ни на что более дельное не хватало.
Первой сложностью стало объявление Принца Ароэля о намерении жениться на Миране. Делать ставку на эту девушку Яна не решилась, так как слишком уж патриархальные нравы в Доме, но позволить кому бы то ни было влиять на будущего Повелителя она не могла. К тому же, на место королевы при сложившемся раскладе маг метила сама. Объявив всему Дому об интересном положении несостоявшейся жены Джадаэля и запугав последнюю, предварительно удостоверившись, что будущий ребенок ни в коей мере не может претендовать на трон, Яна ловко обошла первый подводный камень.
А дальше было только хуже! Выяснилось, что все в Доме знают, кто такой «принц Акималир». Да и мечта о предложении руки и сердца от Ароэля обернулась опасным допросом с применением магии. А уж как пришлось изворачиваться, не позволяя допросить Ин-Мака… Так же Яне пришлось дать клятву, что она не питает никаких матримониальных планов в отношении кого бы то ни было, кроме сделавшего ей предложения принца дома Эль. Кстати, к этому моменту она уже знала, что Ин-Мак еще и сын Джадаэля. Младший… Как ни крути, но вечер нужно было бы окрестить «танцы на пороховой бочке». Впрочем, Ароэль зря думал, что Яна не блюдет его интересы. Во-первых, именно такой супруг и Повелитель был ей более всего удобен. Во-вторых, Ин-Мак был магом, а зачем же подрывать свое единственно преимущество, на котором зиждилось все ее положение к тому моменту? Так что когда от Дома Таа поступило предложение заменить Ароэля на Лероя, Яна этому всячески воспротивилась. Правда, не стала об этом докладывать. Не из любви к Лерою, а из опасений, что вспыльчивый принц еще один Дом вырежет под корень…
Эх, если бы не опрометчивая воинственность Ароэля и не подозрения Яны, что он попытается вскоре от нее избавиться, он бы получил надежного союзника и примерную королеву. А так же его погубила чрезмерная страсть к совещаниям- если бы не они, Яна бы успела сообразить, кем же был Ин-Ким. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Все свои задачи, по сути, Яна выполнила:
1. С Владыкой Дома Лир Яна вполне себе договорилась, и они остались вполне довольны друг другом.
2. От земель Лир, как и хотела, избавилась, не получив при этом особых проблем для себя лично, да и дом Эль дешево отделался..
3. От Лероя избавилась, единственным сильным магом Дома стала. А дальше… Она все же будет королевой. Либо с Макаэлем, либо с Франком, который, как выяснилось уже после Совета, тоже готов жениться!


Сказать, что я в восторге, значит не выразить и маленькой толики того, что творилось в моей душе. Во-первых, мне невероятно повезло, что, несмотря на все препоны несчастного стечения обстоятельств, роль Яны все же досталась мне. Роли всякие нужны, роли всякие важны, но такие выпадают разве что от большой любви Фортуны! Быть в центре событий и впервые не сомневаться, не навредишь ли ты кому-либо, все ли ты знаешь- это просто восхитительно. Во-вторых, я просто в неописуемом восторге от того, насколько были неподражаемы все те, кто меня окружал. Насколько все были на своих местах и, если можно будет так сказать, в своих «шкурах». Отдельные аплодисменты Некро. Если честно, я даже не верила, что он до самой последней минуты удержится в этом амплуа, подчинив свои способности к мыслительной деятельности логике персонажа, поступаясь, как мне казалось, всеми законами самосохранения. Именно этот пример заставляет меня еще больше жалеть о том, что в моей Яне было слишком много моего стремления со всеми договориться, но недоставало решимости и некоторой рисковой напористости, которая, как мне кажется, была бы более к лицу персонажу.
А вообще, часть игры мне отчаянно хотелось сбежать в Дом Таа. Я бы непременно так и сделала, если бы была уверена, что принцесса с тенью примут меня в свою интриганскую компашку, и не побаивалась Кристаа, которая была подозрительно миролюбива, но как-то нарочито принципиальна для своего Дома.
Если мне когда-нибудь понадобиться описывать Советника, я честно заранее предупреждаю, что это будет плагиат образа Кортеса! А борцы за справедливость теперь всегда будут смахивать на Кристалл. С последней мы, кстати, весьма занятно разговаривали во время игры, и каждый раз я жалела, что подошла к ней, не наложив предварительно магическую защиту от физического воздействия.
И спасибо Соуль, что она не стала играть со мной в кости и предложила организовать флот. Пусть у Эль и нет выхода к морю, но у нас есть много солдат, которые могут его выкопать!
Всех, кого не упомянула, очень прошу прощения. Это не от того, что я не смогла в полной мере оценить то, насколько вы были замечательны, а ибо очень со многими я по игре так и не столкнулась толком. Времени мне было, увы, мало! А может дело еще в том, что я ото всех ожидала именного того изумительного уровня, но некоторые люди меня просто поразили в этот раз!
А закончить я хочу очень коротко и просто: Стася, спасибо тебе за Чудо.
P.S. Дом Эль, я в восторге от всех и каждого! Если бы мы могли договориться промеж собой, мы стали бы непобедимы! Ничего, мы еще вернемся и всех….…

Доброго дня!
Хочу привлечь ваше, уважаемые Горожане и Горожанки, что прикл медленно и крайне медленно подошел к условной развязке. В связи с этим фактом прошу всех, кому есть, что еще в нем сказать, сделать это в ближайшее время. Ну или по крайней мере заявить о своих пожеланиях в направлении "а жил он долго и счастливо и было у него 6 детей и животных 300 крупнорогатых голов".
С уважением, условный мастер.

У ворот.

- Наглый постреленок! - усмехнулся второй стражник, которому, впрочем, не было особого дела до того, куда бегал на ночь глядя какой-то чумазый мальчишка.
А вот его напарнику дело было, да еще какое. Стояние у ворот за десять лет надоело ему до рвоты, никаких перспектив не предвиделось, а жена, и в тот день, когда он на ней женился, не бывшая особенной красавицей, уже превратилась в сущую ведьму, ссохшуюся и с грязью под ногтями, которая только и знала, что портить своему мужу кровь. Надежды на какое-либо чудо не было, так же как сил и талантов бороться за свое место ближе к очагу. А потому только и оставалось, что хоть как-то компенсировать собственное убожество единственным доступным способом.
- Какое мне дело? Да что ты себе позволяешь, молокосос? - стражник еще сильнее сжал плечо Алька и злобно ударил его второй рукой.- Немедленно говори, куда ты шлялся!
Мальчишке казалось, что его кости сейчас затрещат, но еще помнил, что дядя Руи просил его не говорить. Тогда все казалось таким простым...
- Сеструхе еду носил в деревню! Все отдал, больше нету!
Конечно, мальчишка мог придумать оправдание и поумнее, если бы готовился к этому заранее. Но он так привык, что стражники никогда не обращают на него внимания, что пропустил все советы трактирщика мимо ушей.
Внезапно издалека послышался приближающийся цокот копыт.


С Хигфом.

Дни настали нелегкие. Что да почему страже не докладывают, но зато гоняют почем зря с утра до ночи, а когда и с ночи до утра, ни мало не заботясь об умонастроениях среди тех, кому ввиду своего положения приходилось быть прослойкой между властью и гражданами. Первым дела нет до муравьишек в касках, вторые с опаской поглядывают на форменную одежку. Так и маяться, бедолаги, в скукоте у ворот. Брюхо урчит, ноги промокли, огни города ненавидишь до колик, кишки воротит и то не отойти: проверят- ежели не на посту, так тут не только место потеряешь, но и внутренности в ближайшей выгребной яме потом собирать придется. Одно веселье поддернуть когда иную девицу, бегущую спозаранку или под вечер куда-то или мальчишку поддеть!
-Эй, малой, куда тебя Тьма носит за городом? Шел с мешком, вернулся без.
-Да девица у него, видать, прожорливая! Покуда не накормишь, не дается!
Один из стражников схватил Алька за плечо, впиваясь пальцами, как клешнями. Даже и не вырываешься- больно, а уж дернешься, так словно под кожу колья загоняют.
-А ну, говори, где был? Да и попробуй только соврать- враз шкуру спущу!
В лице стражника так и сквозила злоба вперемешку с презрением и желанием сорвать злобу на том, кто никак не сможет защититься.
-----------------------
Занавеска едва колыхалась, трепетал тонкий лист бумаги на столе, одинокий блик света танцевал на лезвии ножечка для вскрытия писем, соскальзывая на золотую инкрустацию в костяной рукоятке и расцветая в последнем движении снопом неожиданно ярких искр. Тонкий хрусталь, белое вино, золотистое, матовое. Прекрасно для свежей ночи, влажности осени и бесплотного аромата еще не распустившихся роз. Мир мог рушиться, но красота не должна была уходить из мира. В кабинете лорда Шеана в полутьме сидела девушка, о присутствии которой охрана поместья не знала ничего, хотя никого из них нельзя было упрекнуть ни в недостатке способностей, ни в небрежении.
И было понятно, что время уходит, нужно спешить, спасать, спасаться, сохранять и хорониться, но суета не приносит с собой ничего кроме стертых подошв и рассыпанного впопыхах скарба. Люди всегда куда-то торопились, потому что их жизнь была мгновенной, как сон ребенка. Они строили великолепные дома, умирая, так и не успев насладиться всполохами алого заката на беленых стенах своих жилищ. В сумраке каменных клетей рождались дети, которые уходили в Сумрак морщинистыми старцами, так и не узнав гармонии бытия. Праздники, поцелуи, слезы- все исчезало, сметенное ветром времени, если только не оставалось в стихах, песнях, книгах. Только тоненьки ремешки чернил или грифеля были способны удержать мгновения в веках, но все же.. это был лишь один вздох. Даже Боги умирали, забытые и оставленные, на руинах своих храмов. Дух витал над Тысячей огней, отражаясь в каждом камне, как в зеркале. Оборачивался то ребенком, то цветком, то животным. Был всюду, но не знал всего. Любил и был обожаем, отдавался и требовал взамен. Дух- он был и не был. И с каждым мгновением все более второе.

Сказать, что Кари совсем иначе планировала провести этот вечер, значило бы обмануться. Она его вообще не планировала. Но так или иначе сложившаяся теперь ситуация явно вышла из под контроля. Причем не только девушки, но и Высших Сил. По крайней мере одной. Аэлис ничего не могла сделать, только кошка прошмыгнула в приоткрытую дверь таверны и растворилась в огненноокой ночи, сверкнув глазищами. А бард молча, сжав гриф своего инструмента, следовала за своими сопровождающими, гадая, куда заведет ее вовремя спетая песня.
Реальность существенно превзошла все ожидания. Девушка прекрасно осознавала, что проблемы из-за «Ключа» у нее будут, просто не предполагала, что так быстро. Впрочем, быть приглашенной спеть во Дворец Наместника… Более того, ему самому... Во всяком случае, Кари предполагала, что сидящий перед нею бородач был именно Огненным правителем города.
- Какую песню желает услышать мой господин? – бойко поинтересовалась девушка, игнорируя из чувства самосохранения предложение сесть в присутствии столь важного сановника. Конечно, она понимала, что именно от нее хотят. Но, руководствуясь все теми же мотивами, предпочла сделать вид, что не имеет даже отдаленного представления о важности своего, весьма короткого в этот вечер, выступления в «Тайне». Только вот, сказать по правде, это была не такая уж и неправда.
- Ту, что ты пела сегодня вечером, - недовольно посмотрел Наместник, и в глазах его можно было прочитать – «что, дура, что ли?».
Кари безразлично пожала плечами, мол, "любой каприз за Ваши деньги" и, поудобнее перехватив инструмент, запела все ту же песню. Старательно, с надрывом, от чего она звучала еще более нелепо и бессвязно, рваным ритмом намекая на то, что автор мог быть либо пьян, либо под влиянием цветущих и не в меру зеленых трав.
Линк чувствовал себя неуютно. Дальше от интриг - спокойнее, вот только Наместник не спешил с небрежным взмахом руки, и мужчина прислонился к стене – ему-то сесть никто и не предлагал. Слова девушки, те, что он помнил, были точно теми же – врать не пыталась.
Уставший к вечеру Тимес же слушал, все более брезгливо поджимая губу и недовольно косясь то на шпиона, то на девушку, то на советника. Неожиданно подал голос последний:
- Откуда ты знаешь эту песню?

С Хигфом.

Вы все же знаете, кто такая Кассандра? Да-да, Керри Стоун так и не смогла преодолеть все тоже проклятие.. В итоге пришел Он. Армагеддон.
Дар в роду Стоунов дело вполне привычное. Бабуля так вообще спасительница человечества. Одна беда- делиться опытом не стала, а потому внучка не смогла повторить ее подвиг. Ну вот рассказала бы, что да как с Воротами делать, глядишь, внучка и не была бы бесхребетной дурочкой. В общем, к тому моменту когда Керри во всем разобралась, ее убили каблуком. Причем она была уверена, что попытаются, но…. Правда потом она сама убила тапком Демоницу, однако ж надежду на Рай не потеряла! В конце концов ей обещал это не только Мастер, но и Ангел Смерти, который всех таки надурил всех и стал хозяином мира.

Закрыто по истечении срока и при отсутствии реакции мастера. Если кто-то готов продолжить, то прошу прислать ПМ с постом и прикл будет вновь открыт.

Несмотря на легкость в словах и суждениях, выказанную в разговоре с трактирщиком, на душе у барда все же было неспокойно. Девушка интуитивно чувствовала опасность, крывшуюся отнюдь не в недвусмысленных взглядах, бросаемых на нее некоторыми подпившими посетителями. Как любой человек, не чуждый искусству, Кари остро чувствовала своего рода плеши в ткани бытия, образовывающиеся перед тем как в жизни случалось нечто важное. Словно время на миг замирало, чтобы потом с отчаянной скоростью помчаться в водовороте событий. Однако девушка списала это на общую атмосферу этого дня. Кто она такая- слепая, ведомая музами по нитям струн. Лишь щепочка в скрипке мира.
Расчехлив свой инструмент, Кари на мгновение замерла, прислушиваясь к молчанию струн, чтобы услышать, какой песней стоит начать. Кое-кто из посетителей, заметив выход девушки, повернулся в ее сторону. Раздалась пара возгласов с предложением спеть какую-то песню. Но бард уже знала, что сейчас зазвучит. И наконец поняла, почему особенный этот вечер. Сегодня здесь услышат ее, передаваемую из поколения в поколение песню, сбивчивую и непонятную, но таящую в себе какую-то странную магию и все еще никем не разгаданный смысл.

Скрипичный ключ откроет нам
Чудесные врата,
И третьей нотой зазвучит
Пожухлая листва.
Как сбросит осень свой наряд
В притихший старый двор,
Насущней песенок дриад
Нам станет просто ор.
Но как бы песня не текла
По повеленью муз,
Нам в паре «лира и струна»
Вдруг важен лишь союз.

Зов предков в имени втором
Второй начнем же нотой.
Длину оставим на потом
И сделаем короткой.
В словесный саван спрятав смысл,
Несется песня в высь.
Кто зван, кто не зван в караван-
Пойди-ка разберись.
Скрипичный ключ устал скреплять-
Пора открыть ларец:
Лишь имя стоит разгадать,
И песенке конец.

Глаза защипало, и Кэролайн зажмурилась, ожидая, пока жжение пройдет. Спустя несколько секунд она разомкнула веки. Все было словно в тумане и взгляд, ни на чем не фокусируясь, скользнул по предметам интерьера. В комнате было достаточно много всяческих безделушек и, наверняка, многие из них были весьма занятными, однако мисс Стоун редко интересовалась вещами, которые ей не принадлежали и ее не касались. Тем более сейчас, когда она пребывала в том расслабленном состоянии ожидания. На людей предвкушение действует совершенно по-разному. Одни в нетерпении принимаются беспокойно двигаться, заламывать пальцы и ежеминутно поглядывать на часы. Другие в напряжении замирают, прислушиваясь к каждому шороху, что раздается вместе с глухим стуком сердца в висках. Кэрри же знала способ избавиться ото всех тревог перед тем как выполнить свою работу, весьма выматывающую, нужно сказать.
Однако особую сложность составлял не собственно сам спиритический сеанс, сколько подготовка к нему. Из опыта девушка знала, что для успешного его поведения необходимо создать соответствующую атмосферу. Свечи, полумрак, приглушенный голос с хриплыми нотками- весь этот театр, без которого зрители могли не поверить, что все происходящее не просто спектакль. Парадоксальное стремление всех людей окружать все необычное стандартным набором атрибутов подчас вызывало некоторое раздражение. Однако не Кэролайн эти правила придумывала, а потому и неукоснительно им следовала, в то же время внимательно следя за тем, чтобы все действо не превратилось в фарс.
Тонкие пальцы гладили белую ткань легкого платья. Не хватало только цветов в волосах, но это слишком уж напоминало бы сцену из пьесы. Какой именно Кэрри не помнила, но была абсолютно уверена, что из Шекспира. В конце концов все пьесы в мире в какой-то мере вышли из под его пера. Заветный флакончик был спрятан в специально вшитом карманчике. Даже в сумрачной комнате зрачки голубых глаз были узкими.

Кэролайн Стоун

Чему эта девушка была обязана своему имени, сказать трудно. Назвавший ее так, не стал объяснять. Что касается фамилии, то тут все вполне понятно- какое еще родовое имя может быть у человека без семьи.
Сказать, что собой представляет Кэрри весьма непросто. Существо без прошлого и в настоящем словно бы является тенью самого себя. Мягкая и покладистая, она в любой момент вдруг может замкнуться в себе и с неожиданной злостью реагировать на любые попытки заговорить. Ей свойственна манера неожиданно замереть, умолкнуть на полуслове, словно прислушиваясь. Кэрри сама не знает, кто и какая она. Ей не снятся сны, ее не терзают воспоминания. Самое же странное в ней даже не неколебимая вера во все мистическое. Мисс Стоун совсем не знает, что такое страх. Нет, речь идет не о храбрости. Именно об отсутствии инстинкта самосохранения. Словно когда-то давно ей забыли объяснить элементарные вещи о том, что огонь может обжечь и водою можно захлебнуться. Не единожды у людей, говоривших с нею, возникало ощущение, что Кэролайн словно бы изучает окружающий мир, но не заново, а как только что открытую книгу.
Первая мысль, что приходит в голову при взгляде на ее словно бы нарисованное лицо, о том, что эта девушка наверняка привыкла к вниманию со стороны окружающих и предает большое значение своей внешности. Однако это совсем не так. И дело тут совсем не в скромности. Кэрри не любит смотреть на себя, тщательно избегая зеркал. Она не любит, когда на нее пристально смотрят, словно кто-то может разглядеть в глубине ее глаз тайну, известную лишь человеку, подарившему ей имя и жизнь.

- Да, не так давно,- перефразировала собеседница.
- Если схватка за власть стала открытой, она обычно не останавливается до полной победы одной из сторон, - пожал плечами молодой человек. – Или это только в Городе тысячи Огней так?
- Ну почему же. Не думаю, что это первое столкновение между Кланами. А их всегда было два, если я не ошибаюсь.
- Не первое, - внимательно посмотрел он. Интересуется? Провоцирует. Впрочем, трактирщик может позволить себе посплетничать, даже должен. – Но до сих пор никто из них не доходил до такой наглости, как назначать Наместника, и стычки были именно стычками, а не настоящими битвами!
- Это на нашей памяти. Да и, по большому счету, если кто-то кого-то уничтожит, жителям станет легче. Не придется выбирать между молотом и наковальней.
- Если ткани продают многие купцы, они сбивают друг другу цены, - прищурился трактирщик, наконец перестав мучить стакан. – Но если кто-то один соберет у себя всю ткань в городе...
Молодой человек не закончил фразу, многозначительно поглядев на собеседницу. Почему он сказал – ткань? Ах, да, Мио... Облачко грусти пробежало по лицу. Он уже скучал по девушке.
- Если за муку приходится платить и мельнику, и феодалу, то это тоже накладно..- парировала Кари, попутно отметив некоторую смену настроения у собеседника.
- Вы всегда верите в лучшее, думая о будущем? – он хотел улыбнуться, но губы сами сложились в грустно-насмешливую гримасу.
- Мое дело петь и развлекать. Это мое призвание, моя профессия и мой способ заработать себе на хлеб. Если я сама не буду верить в Свет, то мои слушатели пошлют меня в лучшем случае в Сумрак.
- Хорошо быть сторонним наблюдателем, - пожал плечами трактирщик. – Надеюсь, вы не станете участницей событий.
- Как знать? - пожала плечами девушка, - может, меня попросят спеть на чьих-то похоронах...
Руи поморщился. Она в самом деле так прямолинейна или это маска? О Сумрак, он стал всех подозревать! А еще надо что-нибудь написать в донесении Клану. Демоны, демоны, демоны и подземные жители!..
- Лучше все же развлекать посетителей, - почти непроницаемо улыбнулся он. Простите, меня, кажется, зовут.
-О, конечно. Мне тоже пора приступить к делу,- ответила Кари и направилась к центру зала, уже держа в руках свой инструмент.

(С мастером слов...то есть с Хигфом)

День догорал, как толстая свеча на каминной полке: быстрее, нежели того хотелось бы рачительной хозяйке, но оставляя небольшой огрызок прошитого фитилем воска, чтобы можно было завершить свои дела. Однако мало кто в Городе стремился к этому. Дурные вести быстро разлетаются, разносимые на крыльях, скроенных из шепота и опасений. Едва ли хоть кто-то сопереживал какому-то Клану, однако все понимали, что отсутствие равновесия во взаимоотношениях этих двух борющихся гидр не может принести ничего иного кроме беды. Открытые столкновения грозили перерасти в самую настоящую войну. Войну за власть, оплачиваемую кровью тех, кому суждено не более чем повиновение.
Город словно бы притих, затаился, в напряженном ожидании чего-то неминуемо плохого. Двери поспешно запирались, ценные вещи перекочевывали в более потаенные уголки дома, упрятываемые куда более тщательно нежели просто от бдительного ока не в меру скаредной супруги. Кое-кто по привычке все же направлялся в таверну с единственной целью- напиться так, чтобы не думать.
А в это время происходили изменения куда более важные, нежели те, что так пугали жителей Дар Герефтана. Изменения, которые могла заметить только Аэлис. Изменения, которые она не могла ни объяснить, ни остановить.
--------------------------------------------------------------------------------

Оснований не прийти в этот вечер у Кари не было, тем более что в Тайне ее всегда ждал прекрасный приработок. Причем не только от пения. И все же навязчивое ощущение опасности смущало. Бард недовольно дунула на челку. Волосы вяло двинулись, чтобы сразу вновь полезть в глаза. Знакомых девушек-служанок не было. Обеих. Веланью Кари тоже не приметила. Неуверенно помялась в дверях, но поймав на себе глумливый взгляд подвыпившего незнакомца, гордо вскинула голову и вальяжно зашла в помещение. Она не домашняя барышня, гораздая только за мамкины юбки хвататься да строить глазки из под ресниц, краснея при малейшем проявлении внимания к себе. Она профессиональный бард. И может за себя постоять. И спеть так, что у этот нахальный тип забудет про то, что у него в кружке, раскрыв рот слушая ее. Сегодня был вечер, когда не должна молчать струна.

Во дворе напротив дома магистра Обибераса хозяин решил вытащить старые деревянные игрушки и начать их ремонтировать. Дождя не было, солнце изредка пробивалось сквозь тучи, и мужчина никуда не спешил, деловито разглядывая детали игрушек в своих руках. Порой он бросал взгляды на прохожих или позволял себе отдых, облокотившись о приземистую ограду двора. В такие моменты хозяни задумчиво, уйдя взглядом в себя, рассматривал дом чародея, хотя вряд ли догадывался о том, кто же живет внутри.
А потом что-то изменилось - то ли прохожих стало больше, то ли они решили не покидать улочки, находя занятия на ней. И спустя пару мгновений маскарад был закончен, и бывшие "прохожие" придвинулись к дому чародея.
- Никто не выходил? - поинтересовалась фигура в накинутом и закрывающем тело плаще у хозяина, рассматривающего в очередной раз дом Крааза. Тот отрицательно покачал головой. - И не заходил?
"Хозяин" укоризненно посмотрел на Дугласа, который был поглощен своими мыслями. Новоявленный капитан Легиона молча кивнул, чуть распахнул плащ, чтобы высвободить руки, поднял сложенную в кулак ладонь, подавая сигнал. И направился к дверям чародея.
Секунда, две... почему-то внутри сильно-сильно колотилось сердце, словно он должен был совершить нечто неправильное, и его непременно за это отчитают. Дювелье выдохнул, прикрыл глаза... и резко и уверенно постучал в дверь.
- Именем закона, Императора и его Наместника в Дар Герефтане!
Две женщины, разбиравшие на кухне фасоль, непроизвольно вскочили со своих мест. Фасоль рассыпалась по полу, но этот факт никого не волновал. И хотя бояться по сути пока еще было не чего, внутренний голос настойчиво нашептывал обеим, что нужно спасаться.
- Видимо, это опять за мэтром, - неуверенно сказала Герика, направившись к двери.
Клэр непроизвольно сделала шаг за ней, чтобы остановить, но столь же резко отпрянула.
- Да, конечно.
Через несколько мгновений щелкнул замок на входной двери.
- Что Вам угодно, сударь? Мэтра Крааза нет дома.
- Мне не нужен мэтр Крааз, - сообщил женщине Дуглас, упираясь рукой в дверь, дабы Герика не смогла ее при случае закрыть. - Мы ищем беглянку от правосудия, известную как Клэр Калронд. Здесь - ордер на ее арест и портрет. Можете ознакомиться, пока мы обыскиваем дом.
Дювелье вручил женщине свернутый пергамент с печатью Огненных и махнул рукой, подзывая двух подручных. Оба не пытались показаться дружелюбными.
- Сопротивление страже равносильно предательству и карается соответственно, - добавил Дуглас, посмотрев Герике в глаза. - Или вы отойдете от входа и позволите нам войти... или мы перешагнем через вас... сударыня.
Услышав имя Клэр, Герика непроизвольно обернулась, словно ожидая увидеть девушку за своей спиной. О, экономке и ни на секунду не пришла в голову мысль оказывать какое-либо сопротивление, даже если бы говоривший с нею человек пришел бы за ее собственной дочерью. Ни сказав ни слова, женщина взяла бумагу и отошла в сторону.
Клэр же в это время так же неподвижно стояла на кухне. Голос, донесшийся из прихожей, показался ей знакомым. Увы, она не обладала столь же чутким слухом, как у ее мужа, да и сердце стучало столь громко. Но свое имя она все же разобрала, вдруг осознав, откуда она знает эту манеру говорить.
-Дуглас,- вскрикнула Клэр и не задумываясь выбежала к дверям, бросившись к Дювелье, - Я знала, что ты придешь.
Дверь была распахнута одним из гвардейцев, который продолжал смотреть на Герику, если той вдруг придет в голову кричать или оказывать сопротивление. Второй, положив руку на эфес короткого меча, медленно двинулся в глубь дома, когда резко остановился, ибо оттуда с криком "Дуглас!" появилась беглянка и кинулась прямикок к капитану.
Дювелье, стоявший на входе, смотрел в глаза выбежавшей Клэр, слушал ее повторяющийся и повторяющийся голос. Он был готов бежать, прыгать, придавливать ее телом к полу, дабы она не смогла произнести ни звука. Он был готов к погоне. Но не был готов к тому, что жертва с радостным вскриком выбежит навстречу.
В отличие от капитана, второй гвардеец не терзался сомнениями на сей счет - он перехватил Клэр, когда она поравнялась с ним, рванул на себя, заламывая одну руку назад.
- Отставить! - рявкнул Дуглас, прежде, чем успел подумать, что делает.
Гвардейцы не привыкли задавать вопросов. Они привыкли слушаться командующего. Рука Клэр была выпущена, а легионер отступил на шаг назад. - Клэр Калронд, - слова давались с трудом. Это говорил не он, не Дуглас. Говорил капитан имперской гвардии, Легиона и всей стражи Дар Герефтана. Говорил человек, поставивший клятву верности выше своей собственной жизни. - Вы арестованы в подозрении в пособничестве разыскиваемому преступнику, предателю имени Императора и Наместника его в Дар Герефтане. Вы будете препровождены в место заключение под конвоем. А вас, - легкий кивок в сторону Герики, - стража благодарит за содействие. Клэр, прошу идти за мной.
Все опять завертелось слишком быстро, так что Клэр не понимала что происходит. Кто-то ее схватил, стало больно, а потом Дуглас заговорил словно бы на другом языке. Мозг отчаянно отказывался постигать смысл разворачивающихся вокруг событий. Как бы ни ненавидела девушка порою Дювелье за то, что он являлся своего рода олицетворением того мира, который отбирал у нее мужа, она ни на минуту не сомневалась в том, что он почти единственный человек, кроме Эктора, которому следует безоговорочно доверять. Клэр так и не шевельнулась с того момента, как ее отпустил гвардеец. Просто стояла и смотрела на Дугласа, ожидая, что он сейчас подаст какой-то знак, который все разъяснит. Просто так надо. Они снова играют во что-то, не объясняя правил игры. В светлых глазах явно читалась попытка что-то понять, смешанная с детской наивной верой. Дювелье мог быть чудовищем, но девушка ни на секунду не допускала мысли, что он мог ее предать, а не защищать.
- Сир? - подал голос стоящий позади гвардеец, взглядом давая понять, что Клэр явно не собирается двигаться дальше.
Рыба посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, повернулся к девушке. В голове стало как-то пусто и слишком громко одновременно. Он не знал, что делать дальше. Он знал, чего не сможет сделать. Он не сможет закричать, не сможет ударить ее... он уже перешагнул тот порог, тогда, в доме. Перешагнул ли? Пытается ли он себя оправдать тем, что вернулся назад, лишь краешком глаза заглянув за запретную дверь?
Не стоило продолжать травить свой разум обманом. Он стоит здесь сейчас, как капитан Легиона и стражи, именно потому, что возврата не было. Дювелье, сам того не ведая, сменил одну ложь на другую, и это слегка исказило черты его лица, набросив на него оттенок страдания и горькую улыбку.

(С Монком)

- Я тоже не хотел! – принялся оправдываться он. - Все само получилось! Раз, и...
- ...И съел жар-птицу? - не выдержал Антипка-недотепка.
- Да какая Жар-птица! – в свою очередь не выдержал Аль-Абэк. - Не до нее сейчас!
Он вдруг дернулся и бросился в кусты. Макридис хотел было догнать, но Александр Евгеньевич махнул рукой. Воцарившееся молчание нарушило появление черноглазого юноши в лохмотьях.
Шунишу присвистнула с одобрительным кивком в сторону Нелли.
- Вы прятались в лесу? – холодно спросил Лис.
Оборотень нервно кивнул.
- Мы не только в лесу, но и у меня прятались... в комнате. Чтобы вы нас не ругали...
- И как пря-яталось? – сладко пропела Шу.
- Пока этот дурак не вылез, хорошо!
- Я не дурак! – обиделся он. – Я Аль-Абэк, жертва магического произвола.
Зая презрительно фыркнула, закатила глаза и сложила руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что подобный произвол применительно к некоторым особям вполне легитимная мера.
- Стой, - скомандовал грек, который в очередной раз напомнил себе, что должен быть суровым и решительным. – Ты с ней в лесу был, когда она камни видела.
- Был, - потупился парень.
- И тоже дороги не помнишь, конечно, - продолжил допрос Георгий.
- Сам ты не помнишь, - похоже, сегодня южанин был особо обидчив. – Я все же волк, хоть и не настоящий, все помню!
- Тогда пошли? - преподаватели переглянулись. Лисов кивнул.
Оборотень выглядел несчастным, не очень понимая, чего от него хотят. Точнее, он точно понимал, что вон тот высокий парень хочет от него вполне определенную вещь – жар-птицу, про которую Аль-Абэк ничего не помнил. Но сейчас ему было все равно, лишь бы дружелюбное лицо увидеть. И, приблизившись к Саморукову, прошептал:
- Попробую тебе помочь.
Антип не понял, почему это было сказано шепотом, но на всякий случай воровато огляделся и ответил тоже вполголоса, как матерый заговорщик:
- Договорились...

(трое в аське, не считая кипа)