- У нее был дом-голубы-е-глаза, - протянул звонкий, почти мальчишеский голос.
- А У МЕНЯ БЫЛ ГРОБ, В КОТОРОМ ЖИЛ САТАНА, - нестройно откликнулся хор мужских голосов.
Над базой сгущались сумерки, волочился дым, хрипели из динамиков привычные всем агитки. Мерлин поднял морду повыше, и откликнулся на человеческий шум тихим, протяжным "у-у". Кто-то поднял голову и выругался: звук напомнил о Зоне. Пообещал пристрелить. Пума просто прошла мимо, туда, где, в мрачноватом на вид ангаре, ждал заветный отдых, сумка с "пижамкой", шампунем, мылом и полотенцами, оставленная у хромого сторожа, бесплатная койка с бонусными клопами, душ с настоящей, чистой водой, от которой не идут по телу язвы, и в которую не приходится окунать крыс для проверки.
Сумку в этот раз отдали без проблем, и женщина заняла место в углу, выбираясь из спецкостюма и расплетая липкую от многодневной грязи косу.
- ДА ТОЛЬКО ПЬЯНЫЙ В ДЫМ, - грянуло из раскрытой двери.
- Пуума, - заглянувший в дверь щурился, пытаясь разглядеть что-нибудь в полумраке, но изнутри казалось, он рожден таким - губастым, перекошенным, с редкими, слоистыми от налета зубами, с подслеповатыми глазами, утонувшими в складках кожи. Еще один местный эндемик. - Тебя искали там.
- Значит, найдут... - Разговаривать не хотелось. Из "окна" было видно, как стелился на фоне лилово-оранжевого уголка неба черный дым от костров, а еще кусочек стены и верхние ветки черного мертвого дерева.
- Сроочно. Выходят скоро, - уточнил перекошенный. Ирина не сразу вспомнила его имя, а когда вспомнила, удивилась, что сумела забыть. Сморчок.
- Их сложности.
Патронов не было. Гранат не было. Гаечек не было. Еды не было. Мотивации вовсе не было: хотелось в душ, в чистое и в сон. Сталкер пожал плечами и свалил по своим: дверь закрылась.

- Пуума, - зов раздался среди ночи, совсем рядом и женщина, не просыпаясь, стукнула ночного гостья каблуком разбитого берца. Тот выматерился вполголоса, потом снова затормошил ее. - Ты чего? Да я же не с тем, дура!
- Чего хочешь? - Ирина села на кровати, безуспешно пытаясь стряхнуть остатки странного, затягивающего сна. Она, наконец, узнала Корвета - больше по терпкому запаху самокруток с мятой, чем по неразличимому в темноте лицу. Сталкер сел на пол рядом с ее постелью, запустил пальцы в бороду.
- Тут такое дело, Пумка... В общем, обещался я тут с одним сходить, а не выходит. Не могу сейчас.
- Что с тобой? - Сон, наконец, ушел. Женщина сощурилась, вглядываясь в темноту. Корвет как Корвет. Трезвый. Здоровый. Разве что, виноватый очень.
- Не знаю. Просто... Ну, предчувствие у меня плохое, Пумка. Не пойду за дверь базы пока.
Ирина потрясла головой, собираясь с мыслями.
- Так. Теперь по порядку. Кто, откуда и что ты ему должен.
- Не знаешь его. Но тертый такой, не волнуйся. Встречаемся на рассвете, идем, там какие-то бумажки отрыли на занятную шняжку. В лабе. Ее добыть - ученые с руками откусят. Я, значит, вечером согласился идти, пообещал, что к рассвету готов буду, а тут... Накрыло.
Пума вздохнула. Теперь Корвет в самом деле звучал непривычно. Приступы паники были ей не в новинку, но не у него, только не у него. Обычно этот худой чернобородый мужчина, вечно пахнущий кожей и травами, тихий и нервный на вид, на поверку оказывался гораздо спокойнее даже ее самой. Именно он отхлестал ее по щекам в тот единственный раз, когда она сорвалась в истерику в поле. Последней в группе. Не считая Корвета. Он никогда не срывался.
Сейчас он молча смотрел на нее. Она чувствовала бы взгляд, даже если бы не могла его видеть, но во мраке уже проступало узкое лицо с темными провалами глаз. Ирина обернулась - в "окне", в самом деле, медленно розовело небо.
- Хорошо. Я заберу твои запасы, и встречу его к рассвету.

Ирина "Пума" Мэргэнова.

Внешность: женщина лет двадцати с лишним на вид, чуть выше среднего роста, длинные черные волосы носит заплетенными в косу. Заметные следы азиатской крови. Лицо "сердечком", пухлые губы. Часто улыбается, даже когда в ее голосе веселого мало: просто так, по привычке. Здесь, в Зоне, потеряла два пальца на левой руке.
Для тех, кто давно с ней знаком, Ира - бывшая "отличница" своего института, бросившая почти написанную кандидатскую, чтобы потрогать Зону своими руками. Потрогала - теперь носит шерстяную митенку зимой и летом. Давно растеряла идеализм, но не интерес, ради неожиданного открытия и сейчас готова рискнуть единственной жизнью. Пуму трудно назвать прожженным профи, но до сих пор ей очень везло.
Животные Зоны ее завораживают, и ходить с Пумой - значить, ходить и с ее текущим псом. Впрочем, она ученый и не впадает в берсерк, когда приходится пустить очередной собаке в голову пулю. И иногда ее питомцы оправдывают себя, демонстрируя чувствительность к аномалиям, недоступную для детекторов. Еще Пума в отряде - это хорошая аптечка, медицинская помощь и какая-никакая надежность: у нее хорошая репутация.
Для тех, кто знаком с ней мало, Пума - или Ведьма - существо устрашающее. Во-первых, в женщине, не погибшей и не изуродованной в зоне, по определению есть что-то мистическое. Во-вторых, ей помогает сам Черный Сталкер... В третьих, она ходила в зону с "Искателями". Четвертая причина сейчас напоминает огромного белого бультерьера и обычно лежит рядом с Пумой, уставившись невидящими глазами туда, где за множеством стен скрыто сердце Зоны. В направлении Мерлин - так его называет хозяйка - не ошибается никогда.
Явное снаряжение: за неимением лучшего носит древнюю "СЕВА" на ходке, и старую армейскую форму - на отдыхе. Плюс "Гадюка" и импортный "Боуи", армейская фляжка и хороший экспедиционный рюкзак.

Может входить в число вольных или "Свободу", в зависимости от решения мастеров. Пока в "Свободе".

Посетительница, проскользнувшая в дверь уже почти на исходе вечера, была серой. Во всех смыслах. Невыразительное лицо с усталыми морщинками, будто примятое, сероватые волосы, серый плащ, отливающий синтетическим блеском, серые следы грязи на джинсах и сапогах. Серый взгляд. Она заказала чашку черного кофе и выпила ее быстро, будто вовсе не ощущая вкуса. И отзывы, оставленные в традицию, были такими же, как ее появление - быстрыми, короткими и невыразительными:

Рюдо,
показалось прозрачным намеком на "Наутилус".

Номихин,
приятная мысль.

Соуль,
красивая вещь. Бередит мысли, но - не собирается в сознании целиком.

Даркнесс,
не мое. Простите.

Скорпион (Архон),
несколько слишком предсказуемо, на мой вкус, но очень в традициях и Граней, и Прикла. И - хороший портрет.

- Мсье?..
Ответа не было. По правде говоря, его не было с тех пор, как розлит был чай, но тогда не было и вопроса. Подумав немного о том, считать ли вопрос бессмысленным или отсутствие ответа невежливым и неуместным, молодой человек решил на время отвлечься от отдыха и выполнить возложенное на него. Он снял шляпу и бережно достал из нее стопку открыток. Это были классические открытки, из тех, что так оскорбили в свое время многих наплевательским отношением к тайне. Они и сейчас были очень небрежны, бросались в чужие глаза словами и грубили яркими крупными шрифтами. Почтальон-подневольный вздохнул и, держа стопку так, чтобы как можно меньше со-относиться с ними в глазах случайного наблюдателя, побрел в сторону заветного головного убора.
Открытки одна за одной полетели в шляпу. На каждой было имя, короткое посвящение и - смайлик вместо подписи:

Сон
За энергию, умение видеть, интерес и умение заражать этим интересом

Соуль
За красоту, маньячность, умение оживлять вещи

Латигрэт
За интерес, отношение к жизни, иронию и умение писать заразительно

Пронаблюдав за их полетом, молодой человек облегченно вздохнул и снова обратил внимание на окружающий мир. То есть, конечно же, на пирожные.

(очевидно, еще до конца банкета)

Привлеченный то ли случайным ветром, то ли запахом яблонь, то ли просто странным стечением обстоятельств, новый гость спланировал на поляну в аккурат с самых небес. Огромный раскрытый зонт сложился не сразу, хотя виной тому был совсем не солидный возраст предмета, а некрупное пушистое существо, занимавшее верхний ярус. Только показавшись на свет, оно напоминало ондатру, кролика, кошку и хомяка одновременно, но, чем ближе к земле, тем больше в нем становилось от кролика. Когда мягкие белые лапы коснулись земли, на тощей груди зверька красовался серый английский жилет, а роскошные длинные уши пригибал к земле несколько великоватый черный цилиндр.
С хозяином, в это время, происходили не менее интересные метаморфозы. Черты бесполой фарфоровой куклы как будто случайной игрой теней исчезли, оставив лицо меланхолического юного джентльмена, а черный плащ гостя под ветром надулся как парус и улетел на траву, открывая взгляду вполне подходящий для светских визитов костюм. Молодой человек стряхнул с жилета следы кроличьей шерсти, отобрал цилиндр и подобрал плащ. Строго посмотрел на кролика из под очочков-капель.
- Пожалуйста, не превращайся в кота. Хотя бы сегодня.
- Чем не устраивают тебя пушистые и маленькие полосатые животные с длинными у... ушами? - кролик задержал дыхание. Он достал из кармана жилета белоснежный платок и чихнул, прикрыв розовый нос.
- В первую очередь, нашим нищенским положением, - юноша обладал невыразительными глазами жемчужно-серого цвета, но сверкали они подчас не хуже черных очей отчаянного кинжальщика из Алжира. - Помни о меценатах, друг мой, помни, как тяжелы их кошельки, и как взыскательны их предпочтения. Будь кроликом, умоляю.
Кролик достал большие и круглые часы, уставился на стрелки пуговками-глазами и что-то прикинул в уме.
- Два часа, и больше только за дополнительную плату.
Он убрал часы и почесал себя за ухом.
- Ты не забыл письмо, посылку, бандероль?
Если бы взглядом можно было убивать... Кролик уже красовался бы на столе, с плодами оливы в глазницах и песто в утробе. Но этого молодой человек не умел. Потому он просто поправил шляпу и оглянулся жестом хорошо отрепетированного смертельного ужаса.
- О нет. Герцогиня меня убьет. Просто убьет. Конечно же, я все взял. И посылки и пироги, и... О.
По случайному стечению обстоятельств именно блюдо пирогов украшало ту часть стола, к которой подошла пара. На верхней стороне каждого красовалось искусно вырезанное сердце.
- Мы опаздываем! Опаздываем!.. – фальцетом подпел кролик. – Мы не опоздали?
- Мы уже здесь. Ящик там, - изящная рука в почти новой перчатке указала в сторону председателя. - Меценаты... Ну, будем считать, что они наблюдают за нами.
- А кто?..
- Какая разница, друг мой? Ты видишь этот прекрасный стол? Так carpe diem же, учись ценить то, что у нас уже есть!
С этими словами изящный молодой человек выбрал самый большой пирожок и весьма по-взрослому укусил его. Предварительно сняв и незаметно закинув под стол еще теплое сердце.
- В таком случае будьте любезны налить мне чашечку чая, - педантично посмотрев на часы, сообщил кролик.
- "Английский завтрак", "Граф Грей", "Ирландский завтрак", Китайский Зеленый, Китайский Зеленый с Тенью Жасминовых Лепестков, Восточный Фруктовый, Морокканская Мята, Белый, Сен Ча, Крапива, Липа, Мате? - церемонно уточнил артистичный разносчик почты.
- Молочный улун, пожалуйста, - поклонился кролик.
- Прошу вас, - подхватив со стола стоявший там единственный чайник, юноша наполнил аккуратную чашечку темно-коричневой жидкостью. - Наслаждайтесь.
Длинноухий аристократ, прежде, чем начать пить, достал часы и придирчиво посмотрел на стрелки.
- Что у нас здесь, м'сье? - поинтересовался он, сделав глоток.
- Я понятия не имею, м'сье, - вздохнул молодой человек. - Это все, что здесь было. Но я учел ваши пожелания.
Кролик в глубокой (определенно) задумчивости пошевелил ушами.

(Не без бесценной помощи Соуль. Продолжение следует.)

Мирэй де Ард, вечер

Непостоянное весеннее солнце уже убежало куда-то за ветки деревьев, и на веранде было особенно серо и холодно. Ветер влетал в одну дверь, и вылетал в другую, разбрасывая по деревянному полу темно-розовые лепестки. "Проворонила цветение сливы", - улыбнулась Мирэй про себя и нашла на столе очки. Действительно, в сизом полумраке двора невесомым пурпурным шаром весели необросшие еще листвой ветки дерева.
Новый ветер, не по-весеннему ледяной и резкий ворвался в двери и окна, почти сметая стеклянные перегородки. Перевернулась и звонко упала с рояля ваза - белые нарциссы рассыпались по ковру. Мирэй недовольно запахнула накидку.
- Чего тебе?
Ветер зашипел - насмешливо и недоброжелательно. Поземка из лепестков поднялась к коленям волшебницы.
- Я выпью тво-и гла-за, - шелест складывался в слова - словно выдавленные сквозь зубы.
- Чего тебе нужно? - колдунья устроилась в кресле, строго, словно принимала собственного банкира. Ветер обвился вокруг торшера и опрокинул его - остро запахло маслом. Девушка нетерпеливо поправила оборки на платье.
Наконец, поток воздуха подхватил покрывало с дивана и ткань обрисовала худые плечи высокого человека. Мирэй посмотрела туда, где у человека должно было быть лицо.
- Я приду-мал способ уладить наш дис-пут, - зашипел ветреный невидимка. - Я поменяюсь снова.
- Кто тебя так обобрал, что ты ходишь за милостыней? - без улыбки фыркнула Мирэй де Ард. Ветер яростно взвыл и едва не сорвал с ее плеч накидку. Несколько локонов выбились из прически, упав безнадежно-прямыми, легкими прядями на лицо.
- Придер-жи язык. Я стал сильне-е. Теперь я могу взять другое.
- Ты пришел не по адресу.
- Ты уйдешь в меня по час-тям, - контуры плеч колебались.
- Зато не скоро, - твердо отрезала девушка. - Вон с глаз моих.
Поземка взвилась почти к самому потолку, невидимое существо засмеялось.
- Ты очень скоро найдешь меня. И не вол-нуйся, я буду рядом...
Только шорох лепестков и прошлогодней листвы, гонимых ветром по полу. Виновато поднялась на рояль разбитая ваза с нарциссами. Мирэй в негодовании сорвала накидку.
- Трусиха.
Стук шагов, хлопнувшая дверь кабинета.

Окончание.

- Не сомневаюсь, - улыбнулся Эриэл, зачарованно наблюдая за гаснущими в воздухе огоньками. В прошлой, полузабытой жизни его непреодолимо тянуло к огненным магам, всегда с отчаянно-затруднительными последствиями, но сейчас это даже вспоминалось с трудом. – Я вернусь через минуту.
Последнюю фразу могли слышать уже обе девушки – маг отворил дверь и Мирэй, успевшая пролистать уже три или четыре книги, взволнованно поспешила к Леоне. Когда лекарь скрылся в глубине дома, волшебница взяла ученицу за руку и осведомилась о ее самочувствии. Девушка отвечала, что с ней все хорошо…
- …и просто замечательно! Мне объяснили, что делать, и еще кое-что поручили вдобавок, - Леона выглядела успокоенной и счастливой. - Я, кстати, уже придумала пару трюков с салфетками! К сожалению, не все они сохранятся, чтобы я могла их показать, но я все повторю при вас. А что вы читали? А чтобы освоить магию стихий мне тоже придется читать?
Лео разглядывала вместительный книжный шкаф с суеверным трепетом.
- О боже, нет! Чтобы прослыть отличным стихийником, не нужно даже особенно долгого объяснения, - рассмеялась Мирэй. – Только тренировки и осторожность. Книги собирают изобретатели и любители понимать, как строятся заклинания. Или зануды, вроде Эриэла. А практическая магия так и учится практикой.
Девушка положила на изогнутый письменный стол аккуратный том «Непонятых минералов», уже четвертую извлеченную с полки книгу.
- Я предпочитаю находить нужных учителей. И... устраивать беспорядок в этой приемной.
Выслушав объяснение госпожи де Ард, Лео пришла к выводу, что сегодня утром нашла именно такого, нужного учителя магии. Правильно. Никаких пыльных таблиц, запутанных графиков и туманных теорий, лишь настоящее, живое общение со стихией. «А когда я достигну высот мастерства,» думала девчушка, «и сотворю нечто потрясающее, невообразимое, удивительное – тогда всякие умники напишут обо мне в своих книжках и целыми столетиями будут гадать, как же я это сделала…»
Тем временем врач снова показался в приемной, с высоким резным виалом, полным прозрачной жидкости. Передав Леоне сосуд, маг поднял отложенную Мирэй книгу.
- Вы все же решили заняться самообразованием? - мужчина привычно пролистал аккуратный томик.
- Я надеюсь найти в них письмо, - скромно улыбнулась его собеседница. - Лучше любовное... Но семейные тайны тоже сойдут.
- Вы ищете не в том месте, - грустно покачал головой Эриэл и захлопнул книгу.
Леона, сдерживая смех, принялась рассматривать фиал с лечебной водой. Ей вдруг подумалось, что если Мирэй до сих пор, пусть и шутливо, но что-то ищет – значит, однажды она все-таки нашла искомое… Или перешагнула некую невидимую черту. Зарон тоже был скрытен, чем безмерно щекотал любопытство юной экспериментаторши. Однажды Лео с великим трудом заполучила одну из его рукописей, забралась в кресло (тогда ее ноги еще не доставали до пола) и была неприятно удивлена. Заметки старого мага были написаны кошмарным, совершенно нечитабельным почерком. Но самое плохое произошло через пару минут, когда Зарон застукал ее за этим занятием. Он ничего не сказал, просто молча перепрятал листки. А Леону еще долго мучила перед ним совесть.
Мирэй спрятала улыбку под упавшим на лицо локоном и кивнула. Стоило попытаться вернуть доверие мага, но сдержаться от колкостей было выше ее сил. Подобрав со стойки атласный «помпадур», девушка присела в церемоннейшем реверансе.
- Я благодарю вас за отзывчивость, господин Эриэл. И обещаю еще посетить вас к чаю. Леона?..
Маг ответил ей сдержанным полупоклоном.
- Буду рад принять у себя.
Не желая отставать от наставницы, Старшенькая постаралась придать своему реверансу столько же изящества, однако несколько переборщила и едва не потеряла равновесие.
- И снова благодарю за помощь, господин Пехштейн. Надеюсь, мы еще обсудим детали моей работы, - Лео, похоже, забыла смутиться от своей неловкости и говорила по-прежнему бодро. Волшебник, в ответ, напомнил о завтрашней встрече и не без облегчения выпроводил бывшую ученицу. Леона вприпрыжку выбежала на улицу следом за колдуньей.
- Я взяла его кровь для тестов, пока он спал, - радостно объяснила Мирэй, когда дом врача скрылся за не одетыми еще толком деревьями. - Он, в отместку, официально отказал мне в учебе. Так я не стала лекарем. Мораль: никогда - никогда! - не оставляй следов, когда делаешь что-то неразрешенное.
Старшенькая так серьезно кивнула, будто собиралась с этой секунды делать исключительно неразрешенные вещи.
- Что же не так было в его крови? Все...ну то есть, многие волшебники с виду странные, не только мастер Эриэл, - Лео задумчиво мяла в руке одну из салфеток наставницы, безуспешно пытаясь охладить тряпочку. Воду девушка, с грехом пополам, замораживать умела, а вот с другими веществами у нее не ладилось.
- Все было не так. Семь тестов показали неверные результаты, а восьмой взорвался с оглушительным треском, - вздохнула Мирэй. - Это было слишком даже для моего дурмана. Если при тебе он порежется, я отдам состояние за еще один экземпляр его крови, так и знай.
Девушка прошла еще несколько шагов в молчании, прежде чем вспомнила о второй реплике ученицы.
- Понимаешь, у каждого мага... Интереснейшая биография. Жены-демоницы, договоры разного рода, проба лекарств и ядов на собственном организме. Я не знаю ни одного настоящего мага, который не умирал бы как минимум раз! Они все необычны, да... но совсем не скучны.
- Точно! Особенно весело, когда они собираются в советы и начинают за-се-дать, то есть размахивать руками, поднимать глаза к потолку и цитировать разные книжки на чужих языках. Зарон говорит, что, - Лео вскрикнула – неожиданно заледеневшая салфетка обожгла руку холодом, - впрочем, неважно. Это очень давно было. А кровь при случае я постараюсь достать.
Старшенькая на минуту примолкла. Любые тайные действия не были присущи прямой натуре молоденькой стихийницы, она давала обещание с надеждой, что случая его исполнить так и не представится. Но если все-таки Эриэл порежется, у Леоны не будет выбора, она ведь пообещала!..
- Госпожа де Ард, а можно я сейчас пойду за город тренироваться?
- Разумеется! Нужно, - дом Мирэй уже высунул флюгер из неплотного переплетения веток деревьев. - Только...
Волшебница подумала, постояла, зажмурилась, и, наконец, стащила с себя тяжелый стальной кулон на вощеном шнуре. Его мужественные контуры совсем не вязались с изысканным нарядом Мирэй, но подвеска никак не желала покидать шею владелицы, а под конец полыхнула яркой фиолетовой молнией. Девушка скептически потушила прижженный локон.
- Возьми. Не бойся, если его не снимать, он вполне безобиден. Там синтедемон.
- Кто-о?.. - вопреки увещеваниям наставницы, Лео попятилась от подозрительного украшения. - Синте-синте-синте. Что-то я такое помню, Поли рассказывала. Это искусственный демон?
Украшение поигрывало изгибами на солнце и имело довольно хищный вид, не располагающий к близкому общению.
- Нет. Синтетико - соединенный, - Мирей подбросила подвеску вверх и поймала. Металлическая поверхность подернулась чем-то похожим на иней. - Он выпускает множество длинных пальцев в тебя и вокруг, сливается с твоим телом и греется. Если ты будешь повреждена, это неизбежно повредит и его. Только не снимай амулет сама - с холодным огнем нужно уметь обращаться.
- Оно будет во мне!? - салфетки, выпав из рук Лео, полетели на мостовую белыми хлопьями. - Х-хорошо...раз это огонь...авось, подружимся.
Улыбка получилась у Старшенькой вымученной и нервной. Девчушка облизнула пересохшие губы и склонила голову, ожидая, когда металлический зверь коснется ее шеи.
- Главное не снимай, - предупредила еще раз Мирэй, надевая странную подвеску на ученицу. - И постарайся не переусердствовать.

И опять вместе. С Bes/smertnik

Визит к врачу.

Эриэл предпочел бы не оставлять ее в личных покоях. Но выбора не было - все серьезные операции маг совершал только в безукоризненной обстановке гостиной. Сон-трава не имела естественных антидотов, и каждый раз, оставляя за спиной бесчуственного, беспробудного пациента, врач испытывал непонятную самому тревогу. Словно оставлял живого неведу в уголках собственного рассудка. А, может быть, помнил пугающий холод и пустоту своей собственной скальпельной залы.
Дверной молоток стукнул дважды и замолчал. Врач поспешил в приемную, открывая дверь взглядом - отсутствие демонов бросалось в глаза избалованным пациентам из Эвали и без того слишком быстро.
- Господин Эриэл, - почти кокетливо улыбнулась первая из двух молодых женщин. Вторую маг не помнил или не видел еще. - Надеюсь, мы не помешаем?
Мирей в первый раз побывала в его приемной еще подростком. С пустяковым ожогом и неукротимым желанием сунуть точеный носик во все секреты нового лекаря, далеко не только профессиональные. Эриэла почти позабавила эта игра в прятки в собственном доме. Впрочем, с тех пор внимание юной волшебницы несколько раз стало слишком навязчивым, а "осведомленность" начала угнетать.
- Буду рад обществу, - мягко улыбнулся в ответ сухощавый врач, и Мирей, и ее пока не представленной спутнице. - Но я не поверю, что вы на чай.
- Мой друг Леона, - вразрез с обычаем, юная ведьма не стала задерживаться у дверей, а прошла вглубь, рассматривая диваны. - Талантливый начинающий маг, и, увы, заложник этих способностей. Посмотрите ее лицо. У вас редкий вкус, Эриэл.
Волшебник склонил голову в знак благодарности, но отвечать на любезность не стал. Зато повернулся ко второй девушке.
- Могу я осмотреть повреждения?
Леона, которая, подражая наставнице, как раз в это время собиралась прошествовать в дом, резко остановилась и потупилась:
- Право слово, я считаю это лишним, господин Пехштейн. Со мной не случилось ничего серьезного, я уже почти вылечилась… - девушка подсунула указательный палец под повязку, видимо, сама не до конца веря в сказанное. - Вы меня, наверно, не помните. Я сестра той самой девочки, Поли, которой вы несколько лет назад очень помогли.
Лео невольно зажмурила здоровый глаз, вспоминая бледное личико Младшенькой и струйки крови, вытекающие из ее рта. Поли все время прижимала руки к животу и сухо, без слез, всхлипывала. Откуда-то издалека до Леоны донеслось эхо слов Эриэла, произнесенных им тогда: "Внутреннее кровотечение...повреждение органов...чудом...успел...". Лео поймала себя на мысли, что будет вечно помнить худую фигуру лекаря, склонившуюся над кроваткой ее сестры.
- Это в самом деле был очень редкий случай, - задумчиво кивнул Эриэл. - И очень удачный.
Не часто ему выпадало посмотреть в глаза смертельно раненому человеку. И еще реже безнадежный случай вдруг поддавался лечению. Мысли врача не раз потом возвращались к маленькой бледной девочке, и с каждым разом он все серьезней начинал верить, что это она, осознанно или нет, дала ему этот единственный шанс. Недоуменный взгляд бывшей ученицы вывел его из ступора.
- Здесь небольшая приемная. Там может быть удобней, - врач отворил для Леоны дверь в крошечную комнату, аккуратную и очень светлую, с небольшой уютной тахтой. Бледно-серый материал, устилавший ее, спускался скатертью с маленького стола и шторами с пары огромных окон. - Мирэй, вы позволите?..

(и Bes/smertnik)

Убедившись, что две минуты смилодон будет вне опасности, Эриэл оставил на столе пару монет и покинул зал. Одно дело действовать на нервы хозяйским демонам в мирное время, другое... Посреди площади тесным кругом сидели три кошки, только что чай не пили. Еще одна спрыгнула с карниза при появлении мага.
Из воздуха проявился прямоугольный конверт и, крутясь осенним листом, спланировал к ногам врача. Почерк не самого худшего обитателя Эвали. Озадаченный адресат развернул конверт, и, сложив лист бумаги снова, свернул налево на главную улицу.
Не успел простыть след юной синьориты Трет, как перед Эрилом распахнулась дверь в жилище привратника. Лекарь был фигурой весьма уважаемой и Аттхэ всегда пускала его без стука и особого разрешения. Эриэл вежливо поклонился, входя, и сразу снял шляпу - демон вполне могла наблюдать из стены, и мало кто в Эвали мог похвастаться ее тактом... Или ее самолюбием. Аттхэ соизволила оказать уважение высокому гостю и показалась из стены, отвесив весьма вольный полупоклон. Внимательному взгляду открылся несколько встрепаный вид и чуточку нервный взгляд хозяйки дома. Чтож, возможно и у демонов бывают плохие дни...
- Хозяин ждет вас во второй зале.
- Благодарю, Аттхэ. Прошу прощения за беспокойство.
В соседней комнате обнаружился и сам привратник, рассказывающий какую-то древнюю побасенку смущенного вида девчушке. В ответ на вопросительный взгляд мага, Привратник представил ему свою гостью. И наоборот. Маг чуть поклонился в приветствии.
Фио отвлеклась от дутья на обжигающий ароматный чай (чуть не пролив его на себя) и с нервной улыбкой кивнула высокому худому гостю. "Вот это да! Похож на..." - девушка испуганно оборвала свои ассоциации с необычной внешностью лекаря. Вдруг они еще и мысли читать умеют? Она потянулась к частично исписанному листку и быстро застрочила: "Очень приятно! Сэр Нейтан сказал что Вы можете помочь мне. Так получилось..." Тут Фио задумалась, как бы поблагородней описать причину своих неприятностей, но опять вспомнив про чтение мыслей, решительно продолжила: "Так получилось, что мы не поладили с одной пожилой дамой и теперь я на каждое слово выплевываю жабу. Это очень неприятно." Девушка потупилась и протянула сэру Эриэлу листок.

(также принимали участие Эртан и Гадюка)

К сожалению, в другой части зала в это же самое время поднялся из-за стола другой маг. Несчастному демону Эриэл в какой-то мере даже сочувствовал, и в любом случае не желал подходить слишком близко, но огромная кошка из плоти и крови таким иммунитетом похвастаться не могла, и потому при первых звуках весьма могучей (и явно нечеловеческой) глотки мужчина извлек из пояса миниатюрную тубулу. Зеленоватый порошок из нее растворился в воздухе, и снова проявился уже тонким ореолом вокруг животного. Как раз вовремя, чтобы столкнуться с чужой магией, и вместе с ней проникнуть внутрь нарушителя спокойствия. Что-то глухо зазвенело, и зал в один миг наполнился полупрозрачным дымом, искажающим звуки и расстояния.

Первым, кто заметил, а вернее – почувствовал Эриэла, был Джассинер. И без того несдержанный демон аж подпрыгнул, огонь полыхнул, едва не опалив сидящих ближе к очагу – некоторые посетители подскочили и принялись возмущаться - затем быстро уменьшился, сжавшись в плотный огненный мячик, который заметался в камине, гулко ударяясь о стены. Движение это сопровождалось все нарастающим воем, который больно резанул по ушам всем присутствующим.
Ная собралась было что-то сказать, но в этот момент в камине завыл Джассинер, и девушка поморщилась.
- Ну что там еще?! - Ная привстала, но тут же снова опустилась на стул, - Это пришел господин Пехштайн.
- Джассинер, прекрати! – выкрикнула материализовавшаяся у камина Перпетуя, и, переместившись к дверям, улыбнулась вошедшему, – Доброго дня, господин Пехштайн, извините за это…это. Каждый раз одно и то же. Позвольте, я провожу вас к столику подальше от камина.
Ная глянула на мастера Лиина, будто сомневаясь, говорить или нет, но затем все же начала:
- Джассинер все время ведет себя так, когда его видит. И еще некоторых других... господин Дерраби так и не объяснил нам с сестрами, почему. Быть может, он просто не знает. Или не хочет говорить. Что в господине Пехштайне не так?
Последнюю фразу Ная произнесла почти шепотом, так как приветствовавшая мага Перпетуя вполне справедливо рассудила, что нужно усадить господина Пехштайна подальше от очага, и провела Эриэла к столику, располагавшемуся через один от столика мастера Лиина, Айлара и Наи.
Врач поприветствовал коллегу поклоном и спокойно опустился на свое место, не замечая притихшего разговора. Меню он рассматривал так, словно каждая строчка была непрочитанной книгой - с любопытством, но без узнавания. Наконец, выбрал.
- Приятно видеть, что это место не изменилось.
«И слышать тоже» - подумала про себя Перпетуя. Джассинер забился в угол камина и продолжал нечленораздельно подвывать. К счастью уже не так громко. Притихшее было, пианино возобновило свою игру.
- А мы рады, что вы приходите, - девушка покосилась в сторону очага, - не смотря ни на что.
Она улыбнулась Эриэлу.
- Ваш заказ скоро будет готов.

(Вместе с Рейлан)

Эриэл

Дневной свет за окном расцветал белым золотом, водопадом лился из окон. Пришлось задернуть восточную половину плотными шторами. Апрель радостным ветром играл с тихим городом, стучался ветвями в окна домов, беспощадное солнце уже замутило прозрачный раствор на краю стола. Еще немного, и нужно будет двигать столы для работы. Тонкое ремесло аптекаря не допускало излишков тепла и прямого света. Ловушка для яда темно-зеленого южного паука легкими хлопьями опускалась на дно стакана. Ее много кто делал, но мало кто - не в огромных бутылях. Хлопья, сухие и стертые в пыль, станут золотом очень не скоро, на юге, в чужих руках, но рождались они в Эвали. Маленький арахнарий врача содержал множество странных существ, и яда, что попадал в его кровь, хватало на любые эксперименты.
Но в этот день все шло не так. Пожелтел раствор мертвого камня, хлопьев выпало вдвое меньше, укусил плакальщик. Слабый паук был смертельно опасен разве что для ребенка, но его яд до сих пор избегал ловушек. Отгоняя настырный шум в голове, Эриэл попытал счастья с последним из порошков, но тот только добавил головной боли. Работа больше не шла. Хрупкие колбы, как рыбы, выскальзывали из рук, арифметика выдавала странные результаты, стеки и мерные ложки двоились. Оставалось ждать три, четыре часа. Врач поднялся на второй этаж. От безделья каждое ощущение становилось ярче. Действие яда, озноб, голод, жжение на сгоревшей коже. Стоило сменить мазь. За окнами солнце гладило улицу, черная кошка грелась на крыше. Привычный холод взвился ледяной змеей. Там было тепло, а на главной улице еще жило то старенькое кафе... Улыбка мага на секунду стала лукавой и хищной - городских демонов он помнил тоже.
Весеннее солнце было мягким, по-детски ласковым и озорным. Проникало даже под шляпу, сушило редкие лужи, играло с листьями в блики. Площадь была полупуста, только воробьи прыгали под самым носом у ленивого белоснежного зверя. Кот делал вид, что спит. Увидев мага, он дернул ухом. Волшебник коснулся шляпы в ответ и нырнул под навес крыльца городского кафе.

Ияра отошла в угол и оттуда смотрела на книжные полки пустыми глазами. Уже с первого взгляда было заметно, как мало здесь просто книг. Библиотека была отобрана, тщательно выверена, и даже тот факт, что книги держали в подвале, говорил об их ценности. То, что окружено землей, не раскрошит в щепки и не сожжет война. Каковы шансы что-то отсюда вынести? Наверное, велики. Каковы - сохранить? У темной не было надежного дома, как не было его и у тех, кто, как и она, не желал бы рассеять знания пеплом. Страницы, раскрытые Ару, до последней пылинки отпечатались здесь, на сером полу, памятником того знания, которое нельзя даже сжечь. Но еще можно было обрушить краску, прибить металлический лист, расцарапать камень. Темная вздохнула. Когда-то ей хотелось от мира красок, полной жизни, полета, убийств и погонь, но сейчас очень многое можно было отдать просто за пару недель покоя. За возможность взять эти книги с собой, заново расставить по полкам, жить среди этого запаха, а потом, на исходе срока, уйти, спрятав заветное место от глаз невежественных детей дня и леса.
Может быть, стоит убить их? Змей, она, быть может, Ару. Двое светлых. Трое зеленых. Нет. Они быстрей разорвут библиотеку в клочья, пытаясь ее спасти. Проверить, чьего терпения больше? Чревато той же борьбой. Ияра встряхнула растрепанной седой гривой - решения в голове все еще не было. На переплетах отпечатались пальцы, жизни, пот писцов и кровь тех, кто когда-то выносил рукописи из самых разных погибелей. Дорог не было никуда, ни вперед, ни назад. Женщина сама не заметила, как подошла ближе, как погладила пальцами корешок в ступоре логического тупика.
"Кого из вас в самом деле стоит спасти?..."

(Персонаж был подарен мастером. Ей - большое спасибо).

Эриэл.
Холод раннего утра напоминал о покинутом доме. Неясный свет сумерек, клочья тумана заползают внутрь через открытую дверь. Неподвижная тишина висит в воздухе. Скоро сквозь нее раскатами грома прорвется бой городских часов. Мир начинался с этого звука, с первого золота на причудливо выгнутых ветках старого дуба, с нежных бликов на дощатом полу. А пока дом тонул в молочном безвременьи болот Мев, и сам Эриэл был в нем только случайным призраком. Казалось, стоит поднять к свету руку, и можно увидеть сквозь пальцы неспешный бег собственной крови. Не было времени, не было жизни и смерти, не было больше слов. Только пробирающий до костей холод и звенящая тишина.
Удары часов разбили ее на осколки. Словно привлеченные этим звуком, в комнате проступили первые тени. На скрипичном футляре лежала пыль, но маг уже две недели из принципа не желал ее видеть. Быть может, исчезнет сама. Сил на игру сейчас не было, а в список дел на день никогда не входили капризы. В юности Эриэл ненавидел жизнь по часам, нерушимую чинность опрятных домов педантичного Севера, порядки, взращенные сотнями лет. Сейчас традиции эти дарили ему опору, позволяли беречь и хранить самого себя. Для юного мага не существует усталости, не существует смерти. А в доме Эриэла жила и царила Мев.
Ванная была полутемной, а вода остыла за ночь и жгла лицо. Кухня всегда казалась особенным местом, случайно попавшим в этот холодный и строгий дом. По своей воле волшебник никогда не окрасил бы стены в цвета гречишного меда и поздней июльской травы. Весна закрадывалась сюда самым краем, зеленой веткой в окне, но находила уют, и оставалась совсем. Хрупкий Декабрь остального дома сметали здесь запахи и оттенки совершенно иного мира. Поэтому Эриэл предпочитал легкомысленно готовить еду в лаболатории. Собрать пристойное питание для человека из аптечных ингредиентов было нелегкой задачей, зато проблема эта была интересна и имела множество необычных решений. Может быть, северный маг больше не мог назвать себя лекарем и целителем... Но он все еще был врачом, и врачом первоклассным.

- Доброго дня вам, Нэйтан, - промурлыкала хозяину с самого мягкого кресла невысокая темноволосая женщина. - Право же, не ожидала, что вы пропустите это утро.
Маг распылся в самой искренней улыбке и, поклонившись, галантно поцеловал небрежно протянутую руку: - Если бы я знал, что встречу тут Вас, я бы непременно отложил даже самые срочные дела.
Аттхэ едва слышно хмыкнула, но влезать в разговор с клиентом не стала. Несмотря на все вольности, что демон позволял себе в общении с "хозяином", строгая договоренность запрещала каким-либо образом мешать магу во время торга.
- Мне нужно кольцо, - Мирэй склонила набок аккуратно причесанную головку. Молодая волшебница жила в Эвали с несерьезного возраста в девять лет, и даже сейчас часто ловила себя на полудетских манерах. Со злостью и со смущением. Казалось, ей на всю жизнь уготована роль между учениками и старшими. Щеки женщины вспыхнули, она выпрямила спину и снова приняла официальный тон. - Особенное кольцо, Нэйтан.
Маг, не слишком людимый и общительный в обычной жизни, разительно менялся как только дело доходило до торговли. И откуда что берется? Люди, зачастую, становятся похожими на открытые книги, по которым можно читать и с закрытыми глазами. Вот и сейчас Нэйтан отчетливо видел чего так жаждала юная волшебница. Нет, не кольцо ей нужно... Побрякушку, пусть и магическую, могут продать многие. То, за чем она действительно будет приходить снова и снова - это уважение и признание. А торговец всегда должен дать клиенту то, чего тот жаждет.
- Я понимаю, Мастер Мирэй. Магу вашего уровня вряд ли понадобится пустая безделушка вроде тех, что можно найти в каждой второй лавке.
Героическим усилием воли молодая волшебница сохранила на своем лице каменное спокойствие - только глаза сощурились в непроизвольном выражении удовольствия. Царапнув ухоженными ногтями обивку кресла, Мирэй продолжила:
- Это перстень старого золота, печатка. В снежный обсидиан врезан символ, напоминающий букву "м". Кольцо в достаточной мере исцарапано, на внутренней стороне - след от вытравленной когда-то надписи. Я уверена, оно появится у вас здесь, сейчас или спустя какое-то время.
Любой уважающий себя торговец помнит товар, который проходил через его руки, исключая разве что самую обыденную мелочевку вроде пуговиц с водоотталкивающими заклинаниями. Ювелирные украшения, да еще и с камнями... Нет, такое не забывается.
- К моему глубочайшему сожалению подобная редкость пока не попадала в мои руки. Быть может, если вы опишите свойства, которыми оно обладает, я смогу изготовить специально для Вас, Мастер, изделие не хуже.
Попытка, прямо сказать, обреченная на провал, но чем черт не шутит? Информация ведь тоже товар, и часто куда более ценный чем золото...
- Ее только вчера украли, - женщина улыбнулась одними глазами, играть в роковую загадочность явно ей нравилось. - Как только она придет сюда, мы договоримся о стоимости услуги.
Нэйтан притворно нахмурился, даже не стараясь сделать гримасу хоть сколько-то правдоподобной: - Моя леди, вы ведь понимаете что я законопослушный человек, а не какой-нибудь скупщик краденого и вряд ли подобная вещица попадет в мою лавку. Однако, если такое чудо вдруг произойдет, я непременно сообщу Вам. Я уверен, человек вашего благородства интересуется данным предметом исключительно для того, чтобы вернуть его знаконному владельцу, не так ли?
- Владелец - моя близкая родственница, - улыбка девушки была бы обольстительна, если бы не явный перебор с ядом. - Она тяжело переживает эту потерю.
Нэйтан понимающе улыбнулся: Я непременно сделаю все возможное, чтобы вам было чем ее обрадовать. Кстати, если Вам вдруг захочется, то за дополнительную сумму я смогу поработать над этой печаткой, чуть улучшить ее вид. Хозяйка ее просто не узнает! - Последние слова маг произнес с таким лживым восторгом, что не понять его было просто невозможно.
- Это будет хорошей идеей. Все эти царапины... - сверкнула глазами в ответ волшебница. - Благодарю за разговор, Нэйтан. Да, в Иссене стоит большой пароход, и на улицах много народу. Пора открываться.
Галантно подав даме руку и проводив её до выхода, маг только покачал головой, гадая когда же девчонка повзрослеет хотя бы до того, чтобы понять что не нужно учить старших и более опытных азам их работы. Молодежь...

(вместе с Эртан)

Эриэл Пехштейн.
Старший.

Высокорослый, очень хрупкий мужчина, при правильном освещении похожий на элегантно одетый скелет. Явно излишняя худоба и алебастровый цвет высыхающей кожи делают внешность его отталкивающей, почти пугающей. Но ухоженность мага достойна похвал, а наряды отличаются редкой продуманностью. Пушистые ресницы черного цвета, безукоризненно-белые ногти, пышная грива волос и мушка в виде поворотной звезды на правой скуле - все это выдает тщательную заботу о внешности. Демоны города единодушно считают, что что-то в нем есть неестественное, и обычно обходят его дом стороной.
Эриэл - лекарь, химик и специалист по тонкой работе. Крупных заказов он сторонится.


Мирэй де Ард.
Юная леди неопределенного статуса.

Одна из тех немногих счастливиц, чьи родители были достаточно слабохарактерны, чтобы внять упрямому детскому "я хочу", и при этом богаты достаточно, чтобы оплатить учебу в Эвали. Чуть ли не единственная из всех магов долины выглядит пока еще на свой возраст, на все двадцать четыре. Несколько комплексует по поводу молодости, что не добавляет ей ни сговорчивости, ни смирения. "Редкая стерва" - скажет любой фонтан города. И не соврет.

Квента на принятие.

Ирена Бергман.

Данное Имя: Владислава Волконская.
Возраст: 33 года.
Организация: ГООВ "Псы Дике".
Звание: майор.
Внешние характеристики: высокого роста, худа, светлокожа, черноволоса.
Особые приметы: Подвижность четвертого и пятого пальцев на левой руке ограничена. На левом плече, предплечьи и локте приметные шрамы. Родинка в подреберьи слева.
Тип метки: овчарка, офицерская.

Когда Игорь Росин и Владислава Волконская прибыли в Ведьяред, уже занималось утро. Сонный дежурный поднял голову со стола и спросил: "вы вампиры?" "Мы вороны", - ответила женщина. Ее спутник больше походил на оголодалого за зиму волка, но сама она - будто представилась. Высокая, угловатая, носатая, в черном. Дежурный покачал головой и снова прижался щекой к скрещенным рукам. Колдуны...

Служение закону было в семье Ирены не просто традицией - священной обязанностью. Ее предки-мужчины служили в армии и гвардии, даже женщины получали награды за достойное поведение во время войны. Но войн давно не было, и рождение в семье единственной девочки оказалось разочарованием. Не имея возможности последовать по стопам дедов и прадедов, Ирена выбрала службу в полиции. Там ее поведение во время одного из расследований вызвало внимание сотрудника Псов, и вскоре последовало предложение. На перевод женщина согласилась не сразу, но перспектива заниматься по-настоящему важным делом вскоре определила ее выбор.

Личная жизнь Ирены редко уходит дальше мрачного здания управления Псов. Два служебных романа, мертвый и в вечной агонии, хрупкая дружба между овчарками - скорее против жестокой работы, чем для чего-то нового и хорошего. Когда-то квартиру Ирены делила с ней кошка, но командировка затянулась, а зверек запутался в проводах и в попытке вырваться сбросил на себя телевизор.

Она не сбросила серой куртки, и столик выбрала самый дальний. Ее вечер, на который она не пришла, был уже очень давно, но стыд того случая до сих пор смотрел на промокшую гостью из каждой щели. Может быть, не стоило здесь показываться? Где трусость, где скромность?..
Но вечер был совершенно обычным, уютным и теплым, как, наверное, был и все эти дни. Чай, и запах бумаги, и слишком тепло для тяжелой куртки. Гостья все-таки с ней рассталась. На стопке по-осеннему желтоватых листков остался влажный след чашки.


I
Zel

Боюсь, это не тот рассказ, для которого я хороша как читатель. Может быть, стоит нарисовать вместо реального мира вымышленный? Сейчас - не вызывает сочувствия и веры.

II
Genazi

Затянуло. Очень живая реальность, в нее хочется верить. Показалось, автор на стороне Весны, а потому Осень подчас ждет лучшего объяснения. Слово "Кризалис" заставило ощутить собственное невежество.

III
Orrofin

Истории, что походят на эту, часто скрепляются вместе многими поколениями. Стиль избалован, хрупок и требует многого. А потому она трескалась прямо в руках, от самых пустячных вольностей. Конечно же, не рассыпалась, но и вспомнить без сетки рубцов - тоже уже не выходит.

Он падал и падал вниз – к земле, которой не было видно, в темноте ночи. Падение все длилось и длилось, и у Тенкьё промелькнула мысль – с какой же высоты он летит? Так высоко могут жить только ками! Внезапно на юношу набросились стаи хищных птиц. Они клевали его со всех сторон, особенно голову и левую руку. Боль от ударов клювами толчками расходилась по телу. Тачибана вскрикнул, попытался достать оружие, но клинков не оказалось на месте, и тогда он начал отмахиваться руками - бесполезно. Юный сацумец уже мечтал о падении, которое, казалось, никогда не произойдет, как избавлении.
Наконец он увидел снизу что-то еще более темное, чем чернота, но удариться не успел - кто-то подхватил его на ладонь... Огромную ладонь. За ее пределами все расплывалось в черноте. Он сел, осмотрелся, удивленно дотронулся пальцем до смуглой кожи, затем постучал по ней ладонью.
- Только не кусайся, - попросил кто-то. Голос был по-женски высоким, и одновременно запредельно-низким, как если бы женщина была огромной... словно обладатель ладони.
- Не буду, - заверил юноша. – Я не кусаю людей... Кто ты?
Почему-то все это не казалось странным – настолько, как должно бы.
- Не знаю. А ты?
Он задумался, сидя на чужой руке.
- Я знаю имя, - покачал головой. – Но не знаю, кто я. Хочу знать, но не знаю. Ты давно здесь? Может, ты ками? Такая... большая.

(и Хигф)

- И ты дойдешь к нему в безопасности, - колдун сделал шаг вперед; глухо стукнул о землю посох. - Если расстанешься с маленьким камешком, который тлеет сейчас у тебя под одеждой.
- Тебе показалось, мудрый человек, - равнодушно проговорила бродяга, уцепившись за гриву лошади длинными пальцами.
- Неужели? - смешок был похож на вороний клекот.
- Тварный мир - обман, - заверила его Майе. - Все настоящие ценности лежат по ту сторону.
- О да... настоящие ценности и настоящие чувства лежат по ту сторону - Акаихигэ весело сверкнул глазами - Особенно боль, настоящую боль нельзя познать в Срединном мире!
Вся его веселость слетела, как сухая солома с крыши бедняка в ураган.
- Мне жаль ваше тело, - девушка обняла шею лошади. - Оно до сих пор шляется по свету...
Аристократ неожиданно расхохотался самым обычным смехом.
- Не всё тело сразу и не шляется, - он снова стал серьёзным - Но если ты и вправду сочувствуешь мне, то отдай осколок, он вполне может помочь мне успокоиться.
- Успокоиться ли? - оглянулась Майе.
- В каком-то смысле, - улыбка скользнула по лицу Тайры.
- Еще долго не успокоишься, - погрустнела Майе. - Я вас не знаю.
- Ах, вот она двуличность жалельщиков... - аристократ деланно воздел руки к небесам.

(и Дон Алесандро, и Далара)

Шае-Шаина...
Старческий голос был сухим и невесомым, словно горка отрубей на подоконнике церковной кухни: ветер перекатывал пустые чешуйки. Шелестящий мир немого и всезнающего ветра, облаков, что непрестанно шевелились где-то наверху, размытых пятен буйноглазых кошек никогда не оставлял до конца. Бешеными картинами проносился перед сомкнутыми во сне веками, накатывал наяву, никогда не сказавшись, не упредив. Просто глох отчаянный вой собаки в запертом подвале, надрывные крики младенца и пьяная ругань непонятных плотных мужчин. И медленно, словно в каком-то особенном значении, кружились на узкой полосе неба далекие мягкие горы.
Цыганка запахнула лоскутную шаль поплотнее и резко шарахнулась к стене дома, как раз успев выскочить из-под копыт взмыленной лошади. Страшная морда с оскаленными зубами, клочьями слюны и пены на глянцево-гладкой шее. "Rex Iudaeorum", - странная магия незнакомых слов складывалась в лоскутки-обереги. Вон-на священники какие чистые. Разбив пальцами вату волос на несколько ровных дорожек, Шаина сторожко оглянулась и медленно побрела дальше. Пустой, сонный и голодный день. Люди в порт ушли, да только туда не покажешься: священники. Вмиг в порождения тумана запишут - уже из ее костей обереги делать.
Серые ущелья улиц меняли направление, перекрещивались и сменялись одна другой, словно подчиняясь таинственной, неслышимой мелодии. Иногда казалось что в сонном городском шуме слышится она - тонкие, заунывные переливы флейты откуда-то из-за далеких стен. Убаюкивающие переливы завораживали, выуживали откуда-то из-за ключиц мутную и неясную тоску. "Тоска о тумане", - говаривала старая бабушка, пережевывая разбитый в щепы прут. А еще - "Не слушай, утянет". Шаина и не слушала - запахнула грязной шалью уши. Неразличимая серость улиц проявилась знакомыми домами. Через квартал - Гроен, там и люди будут.

Шаина, богемианка.
Девица неопределенных лет, впрочем, есть подозрения, что почти ребенок - цыганки увядают очень рано. Гора обносков, босые с лета ноги, забавный шрам на подбородке - похоже, от пряжки ремня. Красива именно той неправильной и дикой красотой, что традиционно приписывают ее роду, но для романов, пожалуй, слишком немыта. В ее таборе мужчин больше чем женщин, а еще они оказались заперты туманом в городе, так что хлопот теперь невпроворот - предстоит пережить эту зиму. Уже замужем, но детей еще нет. Попрошайничает, занимаясь нехитрой "магией". На площади не танцует. Немного грамотна: читает по складам простые тексты и может написать собственное имя.

Не идущих в сюжет неписей из окружения прошу на откуп.

Письмо №207

Южане говорят о двенадцати преисподних. Северные мистики о пяти. Человеческий ум изобретателен - готов день и ночь придумывать пытки, воплощать в пугающие картины самые потаенные страхи. Если бы я придумывала преисподнюю для любовников, я сделала бы ее такой: провести вечность рядом, не имея возможность коснуться друг друга, услышать голос или посмотреть в глаза. Да, именно такой, как сейчас. Иногда нас выпускают, словно на прогулку из душных тюремных стен - и тогда я нахожу в чужих глазах твой взгляд, ловлю родные интонации незнакомого голоса. Брат, возлюбленный, вечное наказание и странная, так и не заслуженная награда. Я спрашиваю, нужна ли тебе, и ты смеешься - один и тот же вопрос долгие годы. Новый голос, новые губы, новые краски вокруг. Только слова не меняются.
Года летят друг за другом, меняются лица, часто просящие, часто брезгливые, всегда - искаженные попыткой отстраниться от нашего бытия. Мы бередим сердца тем, кому помогаем, ненавистью, жалостью, желанием - и нежеланием помочь. Человечек, что готов отдать жизнь за чужую, смотрит брезгливо. Я готова отдать тысячи жизней, десяток изломанных судеб, чтобы в любимую улыбку сложились знакомые черты. Готова убить. Таких как я. Других, невинных. Я приму вину как цену, заверну ее в шелестящую бумагу и буду вдыхать ее запах каждое утро, принимая сполна: тогда, знаю, хрупкое счастье не развалится. Может быть однажды он станет ядовитым, этот аромат, развалит на лоскутки грудь, но какая, на деле, разница?
У меня уже будет моя маленькая вечность, награда за столько лет одинокого "рядом".

На заросших лесом склонах никогда не бывает тихо. Шуршат в листьях грызуны и ветер, тут и там срываются сверху камешки, летят под гору, оставляя дорожки примятого пальника. Вниз срываются птичьи перья, листья, а иногда и целые ветки. Лезвием катаны прорезала жухлый бурый мусор белка. Цокот копыт по изредка встречающимся камням сливался с шорохом и снова отмечал редкие секунды тишины, пока, наконец, из-за поворота не появилась лошадь. Ее вела под узцы высоковатая девушка - длинные распущенные волосы, причудливой юбкой - разрезанные для удобства полы кимоно. Нет-нет, да и мелькнет в разрезе узкое крепкое колено. На босых (по октябрьской-то поре!) ногах - ни царапины. Тропа резко свернула под уклон, вильнула бешеной змеей, а потом и совсем выровнялась - впереди было поле. Мертвые, умирающие... Между них стервятниками бродят живые - ворошат, оттаскивают в кучи... Один поднял глаза только когда девушка была уже в паре шагов. Секунду смотрел - потом резво заспешил прочь. Майе тряхнула головой - длинные волосы перекатились через плечи, упали на лицо. Осторожно пошла дальше, переступая через тела: маленькие ступни окрасились буроватым цветом вымытой дождем крови.