Amigo Petrificus & Aryata & Leimah

«Эй, мы к вам лезем или вы к нам? Просто тут у Никиты коляска. Я ее один не протолкну, принимать кто-то должен! И его самого подсадить и спустить с той стороны надо будет». - послышался голос какого-то паренька и Северцев с интересом уставился в ту сторону. А парень с волосами соломенного цвета снова заржал: «Эй, к нам еще одного друга ведут! Наверное, ему очень хочется посмотреть на свою избранницу. Хотя посмотреть, это громко сказано … Э-э, ну да. Давайте помогите ему кто-нибудь. Лично я не собираюсь, и, думаю, что он тоже». Василий и не сомневался, что тот другой не станет никому помогать. А этот… кажется, был полный придурок. Когда Алина сунула листок обратно в его руки, взгляд писателя перескочил на Прохора:
- А что, там, правда, инвалид? – и в глазах Северцева заиграл огонек любопытства. Рука потянулась к карману с блокнотом, но замерла на полпути, и он тихо добавил:
- Ну-ка… - кивком головы указал солдату в сторону дверного проема и пошел туда.
Касаев пожал плечами и остался стоять на месте:
- Ты давай лезь туда, а я здесь подожду. Надо ж кому-то коляску принимать. Хотя… Хрен с ним, обстановку все равно надо разведать. – Прохор полез следом за Васей по коридору, на ходу обдумывая сложившуюся обстановку: два нормальных человека Джеймс, да писатель-фантаст. Остальные либо аморфные, либо тупо-агрессивные. Да, тут уж ничего не поделаешь, придется выкручиваться… Наконец, соединяющий помещения лаз закончился и взору военного предстала вторая комната этого странного здания. Она была такой же по размеру, как и первая, но отличалась и внешним видом и содержанием. Прохор увидел двух человек: мальчика и подростка, на взгляд вояки, разница в возрасте была небольшой.
- Здорово, ребят. Мы тут помочь пришли. Меня Прохором кличут.- Военный протянул руку подростку.
- А я Василий, - Северцев с любопытством огляделся. Вот те на, такой контраст с вонючим подвалом... Словно, кто-то нарочно готовил помещения, чтобы нагнать страху, как в жестокой игре.
-- Денис.- юноша неловко пожал руку Прохора.
Рядом с этим сильным, явно виды повидавшим человеком он чувствовал себя увереннее. -- А остальные что, там остаться решили? Оу... Я не о том... Тут, в общем, Никита... Ну, он сам по лазу пролезет, а вот за коляску я не уверен. Хотя она складывается... А Вы... Вы говорили, я слышал по громкой связи, что Вас... Сюда через сон занесло? Просто... - он потер шею.- Я... Через телевизор сюда попал, знаю, глупо звучит. А Никиту, вроде. через... сортир в самолете втянуло... Глупо. Зря я это говорю, наверное.
Денис снова потер шею и начал переминаться с ноги на ногу.
Если бы сейчас военный Прохор начал отдавать приказы, он был бы рад. А-то торчишь так в этом месте и не знаешь, что делать.
- Глупо, то оно глупо, вот только это еще и реально. Не знаю, как мы сюда попали, потому как логического ответа я не нахожу, а в мистику не верю.- Касаев облизнул сухие губы и полез в сумку за гигиенической помадой. Нанеся оную на обветренные губы, майор заметил, что Денис выжидающе смотрел на него. «А он, небось, думает, что я знаю что делать надо. Ну, что ж, не привыкать».- Я тут подумал, что в ту комнату мы всегда успеем пролезть, да только ничего нового там не увидим, а посему предлагаю попробовать открыть вон ту милую дверцу.- Прохор указал пальцем на вторую дверь в комнате. Как и все в этом месте дверь не вписывалась в обычное представление всех людей о дверях. «Впрочем, не всех людей» - подумал военный, вспомнив о товарище Наблюдателе. Полтора на полтора метра деревянная дверь, с металлической ручкой в форме львиной морды. Как и во всем окружающем таилась в этой двери непонятная угроза если не жизни, то уж здоровью точно.- Добровольцы есть? Так, ясно, как обычно, инициатива любит инициатора, причем любит очень больно…- Касаев ухмыльнулся и направился к двери. Подойдя поближе, он очень внимательно и придирчиво осмотрел деревянный квадрат…
Тем временем, Василий что-то увлеченно записывал в своем блокноте. Улыбка от слов Прохора еще играла на его губах, но мысли ушли вперед.

Имя: Крис.
Деревенский парень 27 лет. Принимает облик собаки - пойнтер (словесное описание собаки: выше среднего роста (63 см в холке), мощная и вместе с тем очень стройная, высокопередая, с хорошо развитыми костяком и мускулатурой. Высоко поднятая голова; морда умеренно-длинная, тупая, надбровные дуги сильно развиты и образуют между лбом и мордой резкий переход; прямой энергичный хвост в виде прута и пружинистые движения. Взгляд живой, смышленый Окрас: вся белая, морда (кроме носа) и уши рыжие, на спине и боках большое рыжее пятно, по телу мелкая рыжая крапинка разной частоты).

Внешность Криса: высокий, крепкий и стройный; рыжие короткие волосы; нос курносый, но некоторые могли бы сказать, что лицо симпатичное; карие глаза и внимательный взгляд.
Одежда Криса: немного потертые голубые джинсы и белая рубашка в коричневую клеточку с закатанными рукавами, одетая поверх белой майки без рукав.

Он охотник и плотник, периодически рыбачит. Иногда уходит в лес и несколько дней его не видно, а потом возвращается, принося дичь, в основном птицу, или рыбу. Добродушный парень, большую часть добытого безвозмездно раздает соседям, потому что живет один, и ему самому столько не съесть; уважительный и не глупый, трудолюбивый. Свой дом выстроил сам и продолжает его обстраивать, на этот момент заканчивает класть крышу нового сарая. должно быть деревенским жителям симпатичен, ведь ко всем добр. Но к незнакомым людям относится настороженно.

Имеет отменный нюх - по запаху смог бы отыскать и иголку в стоге сена. Слух тоже хороший; возможно, что улавливает настроение людей, потому что старается найти слова утешения или поддержки для тех, кто в них нуждается.

- Василий Северцев -

Поначалу Василий слушал перепалки даже с интересом; у него складывалось свое мнение о происходящем, но он не торопился им делиться. Даже в таком положении он, как писатель (а ведь это уже образ жизни), привыкший исследовать и замечать, отнесся ко всему с более-менее душевным спокойствием, во всяком случае, не запаниковал. А потом стало хуже. У людей стали сдавать нервы и вообще, вдруг, раз другой, мелькнула мысля, что мировым фантастом ему, может, так и не стать, и перед взором уже стояла могильная плита с его именем, сообщающая, что до тридцати он так и не дожил. А дальше открыли дверь, и разъяснилось, кому принадлежали голоса из динамиков, здесь было много людей. От Василия не скрылось, как пришедший парень изменился в лице, после чтения газетного обрывка. Пока двое были заняты разговором, который дал понять, что они за люди, он поднял с пола оброненный листок и тоже прочитал текст. «Розыгрыш» мелькнуло в голове. Северцев уже отметил, по крайней мере, троих, с которыми, он считал, что-то можно обсудить, и направился вслед за «новеньким» к Прохору. Только открыл рот, задать примерно такой же глупый вопрос, какой только что услышал Прохор от парня в брюках, как пошел разговор с Наблюдателем. Ответы на вопросы, задаваемые психом с ножом, были бы интересны, может быть, большинству, но ни одного ответа не прозвучало. Конечно, ясно, что все на нервах, но приступ гнева этого человека почти заставил Василия забыть о своем вопросе. Когда безумный смех и саркастическое «Ай-ай-ай! Как больно!» прервалось щелчком в динамике, опустилась такая тишина, что было бы слышно мух, если бы они там были… «Нет даже мух» - подумал Васька, - «И нас не будет…» - пришло вслед за этим. Он не стал что-то говорить и только повел глазами в сторону военного, чтобы поделиться с ним беззвучным «И что теперь?»

Писателя-фантаста по имени Василий Северцев беру на себя.
которому 29 лет, который закончил аспирантуру и всегда носит часы Касио Кварц....) проще говоря, да здравствует правило трех строк)

еще хочу воспользоваться случаем и попросить соприкольцев не спать

я бы все дни напролет занималась сексом, ругалась матом, пила кока-колу и ела принглс, а в последний день нацепила бы мохнатое нижнее белье (например под леопарда) и 12-ти сантиметровые шпильки и пошла на улицу, помахивая ручкой обалдевшим прохожим (если бы было лето... и то, не московское)) потом, как раз, в ментовку или в психушку, и все) а если бы не повязали, прыгнула в тачку и поехала туда, где потеплее. ушло бы часов 8, но того стоит)

я похожа на кошку. я циничная, если мне чего-то надо, буду вести себя соответствующе, стану ласковой, нежной, буду тереться щекой, урчать, дам погладить за ушком. а как только получу свое, сразу теряю интерес к объекту, теперь меня руками не трогать, не звать, не подходить, удаляюсь подальше в полном удовлетворении) проявляю любопытство к тому, что может меня развлечь, ко всему остальному равнодушна) люблю играть, но если заиграюсь, начинаю больно кусаться) не люблю, когда меня что-то просят сделать, мне надо самой подойти к пониманию необходимости какого-то действия, иначе ничего делать не буду. люблю сметану и рыбу) ленивая) в моем понимании нет слова "надо", есть только "хочу") вот такая я кошка)

***
великолепен мой дворец
и мой вишневый сад,
и восхищения не скрыть
от вычурных оград.
вы видели когда-нибудь
плетения цветов
по арке, восходящей
до самых облаков?
струится дождь по лепесткам,
рассыпав серебро,
и солнышко, играя с ним
алмазами зажгло
великолепный мой дворец
и мой прекрасный сад,
и капельки случайной грусти
на моих щеках.

но я прекрасна...
мне твердит множество зеркал.
они везде, они немы,
но мысли слышу их,
они же говорят:
"ах, вот Она! Вы так прекрасны,
наша Госпожа!"
поклон. я не приму за лесть,
я знаю, правда их,
мой дальше путь к ступеням, вниз.

и двери залы распахнутся
на звук моих шагов,
меня всегда здесь ждут...
вокруг резные стулья,
они собой собрали полукруг
и все твердят:
"ах, Госпожа, всходите!
пойте нам!"
и я на подиум взбегаю,
внемля их чарующим словам.
и к звездам ближе всех...
и зал затих... я начинаю петь.
под арию все замерло вокруг,
ни шороха и ни движенья,
все будет позже:
воображаемых пожатье рук,
немое восхищенье.

и на заходе солнца каждый раз
все вспыхивает праздничным огнем,
на кухне суетятся... повара,
готовя кушанья на тысячу персон.
я за столом, по центру, вижу... всех,
воображаю тысячу людей;
вокруг и шутки, и веселый смех,
истории ушедших дней.
беседа вяжется сама,
минута есть уйти в себя...

о чем я думаю? о нем.
кого здесь нет. кто там...
живу столетия одна
и жду, когда к ногам
не листья ветер заметет,
закружит над землей,
а мой родной склонится друг,
пришедший за судьбой.
он вступит в мой прекрасный сад,
замки сорвав с оград...

меня найдет и прозвучит
ломая тишину:
"я тот, кто лишь тебя одну
искал по всей земле...
но я не знал, что отыщу
тебя в забытом сне.
в сыром дворце,
в немом саду...
скажи, кто ты?"
но я молчу...
я жду...
все это лишь мечты
Прекрасной Королевы Пустоты

Leimah & Aryata

После этих слов, Фридриха снова стала душить злоба, челюсти сжались, но он быстро взял себя в руки, ему не хотелось, чтобы псих это заметил. Первый раз он сожалел, что не знает, как направить разговор с психопатом в нужное русло. С трудом сохранив бесстрастное выражение лица, немец продолжал:
- Той силе, что меня сюда засадила… и что же это за сила? Раз я отсюда никуда не денусь, может, расскажешь на кого работаешь?
-- На себя. -- расмеялся Наблюдатель. -- Исключительно и только. А о силе спроси у нее при встрече. Может и расскажет, а? Хотя сомневаюсь! Она неразговорчивая...
Немец улыбнулся. Только так он мог замаскировать злобный оскал. Он не знал, что говорить дальше. Если бы с глазу на глаз, в одной комнате, а так… не знал, что делать.
- Хорошо, черномазый, - тон немца был очень спокоен, он четко и с расстановкой выговорил каждое слово, - только запомни, что я тебе … не «детка».
Внутри у Фридриха что-то лопнуло, похоже, что снова терпение.
-- Я за-апомнил, ДЕТКА! -- расхохотался он и присвистнул, глядя как меняется лицо Фридриха и он сжимает непроизвольно кулаки. -- Ой. Соня, и этим ты хочешь меня заткнуть, да?
И я тебя этим заткну! – проревел Фридрих, уже не обращая внимание на прозвища. Ему так хотелось переломить шею уродскому гаденышу… так хотелось… до такой степени, что это желание было нереально удержать в себе. Он вскочил, схватил ящик, на котором сидел и со всей дури швырнул под потолок, туда, откуда слышался голос незнакомца. Ящик не выдержал удара о стену, послышался треск. На пол грохнулись две бесформенные груды деревяшек, еще держащиеся друг за друга несколькими ржавыми гвоздями. Никого не задело и Фридриху полегчало совсем чуть-чуть. Он ничего не мог сделать и ему от этого было очень тяжело.
Он поднял с пола пачку сигарет, которую уронил, когда хватал ящик, и больше ничего не сказал. Сел на пол, рядом с обломками, облокотившись спиной о стену и уставился в пол.
-- Ай-ай-ай! Как больно! -- заржал надоедливый голос и... Отключился.

- Угу, - промычал Фридрих, - а ты мне нравишься все меньше. Ты же понимаешь, что тебе ничего хорошего от этого не светит? Cо временем увидишь... А пока, может, немного прояснишь ситуацию. Скажи, что я тут делаю? Мне плевать, что здесь делает девчонка, инвалид и остальные придурки, мне хочется узнать, что тебе надо от меня лично?
Фридриху вдруг вспомнилось, что было, перед тем, как он очнулся здесь. Полгода точно он ходил мимо, но никогда не видел той двери. "А если бы я к ней не подошел, я бы здесь не оказался? Сомнительно, что случайность." Взгляд немца потупился, остановившись на сигаретной пачке. Что за бред, ничего не вязалось, но он был уверен, что уже однажды каким-то боком видел этого человека… а может так же слышал или просто мельком встречался, или перешел ему дорогу… может в торговле дурью, стволами… да кто его знает, как еще.
Фридрих не знал и устал ломать себе голову:
- Эй, ты, откуда ты меня знаешь и чего добиваешься?

Leimah & ShalaFi

«Все-таки...», - думал Фридрих, - «я здесь не случайно, что-то знакомые обороты… или отношение…» он пытался вспомнить, могло ли быть так, что с этим психом они уже встречались. Из памяти всплывали сотни образов и пролетали перед глазами, уже наполовину стертые временем и размытые алкоголем. Ему казалось, что вот сейчас всплывет то, что ему нужно, но нет, верная мысль скакала, как хомяк в банке - никаких шансов выбраться наружу. По крайней мере сейчас. До него донеслось: «………полтора человека. … Один из них инвалид – незрячий и ходить не может, но это все мелочи... Надо выбираться» Фридрих поднял голову и выпрямился на стуле, положив на импровизированный стол руку, и принялся по нему постукивать полупустой сигаретной пачкой. Продолжая молчать, послушал все, что сказал светловолосый парень, и глазами проследил за тем, как тот уселся в коридоре. Сам не заметил, как губы скривила усмешка.
- Я думаю, остальные его тоже посмешат. – Фридрих продолжал усмехаться, смотря на парня, - если в другой комнате незрячий парализованный инвалид, наш черно*** (дальше последовало слегка бранное выражение) приятель планирует от смеха валяться под стулом.
Вообще, Фридриха по жизни мало кто интересовал, но парень ему определенно нравился. Он был с ним в чем-то согласен, самого все достали.
Кейт взглянул мельком на Соню, который, в свою очередь, усмехался, несмотря на довольно плачевную ситуацию.
«Ну, смотря для кого плачевная, это уж точно», - подумал парень.
- Слышь, наблюдатель ты наш, нет, ну я всё понимаю. Наверное, ты просто извращенец какой-нибудь, которому нравится подглядывать за посторонними. Но не до такой же степени. Вот зачем тебе, к примеру, понадобился слепой инвалид, а? - Кейт тупо улыбнулся, исподлобья взглянув на здоровяка-психопата с ножом, - Нехорошо это, нехорошо. А знаешь, что ты не попадешь на небеса за свои эти проделки?
«А ты обязательно туда постучишься, рано или поздно», - пронеслось в голове Омара.
Ухмылка Фридриха стала еще веселее:
- Я сам ему выпишу билет к всевышнему. Черномазый, а телку одну на всех ты нам тоже подкинул неслучайно?
Кейт неожиданно и немного неуклюже влез обратно в помещение, едва не запнувшись за свою же ногу, щурясь на свет от лампочки.
- Ах, чтоб вас, - ругнулся парень, неожиданно рассмеявшись, поднимаясь с грязного пола и отряхивая руки об одежду, - Нет, нет. Конечно же, не случайно. Первый вариант! Она достанется победителю, единственному выжившему здесь. А пока что мы ее не сможем тронуть. Малейшее касание будет сопровождено внезапным, но предусмотренным ударом электричества. Второй вариант! Она исключительно предназначена для нашего инвалида. Всё равно он не увидит, насколько она страшна. (смех). Эй, наблюдатель! Ну, хватит. Ты меня на самом деле начинаешь раздражать. Выпусти…
Улыбаясь, Фридрих снова взялся за поиски зажигалки в своих карманах. Сейчас ему было проще умереть, чем у кого-то ее просить.

Я здесь в полной боевой готовности.
Готов идти до самого конца уже ради того, чтобы услышать предсмертный хрип Наблюдателя, когда ему будут сворачивать шею обезумевшие игроки. Если, конечно, кто-то останется в живых)

К сожалению, правило 3-х строк не позволяет продемонстрировать краткость, которая, как известно, сестра таланта

К сожалению, вы нарушили и правило не обсуждать действия администрации, которое ввело правило 3-х строк. Устное замечание.
Модератор

Первой мыслью Фридриха было – «Это же тот самый урод…». Но слишком все становилось просто. Вот сейчас он сломает ему шею, и? И какой тогда смысл тому психу все это устраивать… Изощренный способ самоубийства? Не-е, в это не верилось. Немец сдвинул брови, оглядывая мужчину, который был в одних брюках, а потом его лицо озарила улыбка. Даже лучше сказать, саркастическая усмешка. Да, все определенно начинало его забавлять. Просто цирк какой-то. И сколько же тут таких, как они? «Блин, ну до чего же весело Черномазому» - Фридрих мог только развести руками, потому что, как ни прискорбно было осознавать, в этом Цирке за клоунов были все они, и он вместе с ними.
- Ну что, проходи, - сказал немец, не скрывая нотки разочарования, а потом, устремив взгляд под потолок, добавил – Слышишь, Черномазый, когда я до тебя доберусь… А я доберусь, даже не сомневайся… Я тебя так отделаю, что ты начнешь горько жалеть, что со мной связался…
Фридрих отошел в глубь комнаты и сел на коробку. Эта безысходность его угнетала. Если отсюда выбираться, значит играть по чужим правилам, ведь от них этого и хотят. Если нет - сдохнуть здесь и все. Тоже смешно… Снова кто-то повеселится.
Он достал пачку сигарет, и принялся искать зажигалку. В одном кармане – нет, в другом тоже не нашлась.
- Черт – немец тихо выругался, опустил локоть на колено и закрыл лицо ладонью.

«Как интересно» - подумал Фридрих, и его губы скривились в усмешке. Теперь все происходящее начинало его просто… забавлять. Из услышанного он понял, что, наверняка, со всеми случилась какая-то фигня. Можно было покрутить пальцем у виска, если бы он сам не попал сюда таким же бредовым способом. Слова мадам и Прохора он никак не воспринял, но постарался запомнить все, что прозвучало из динамиков.
«Смертельное шоу» - крутилось в голове. Если верить на слово, то это означало, что их разномастная братия стала жертвой.. психа!? Да, похоже, самого настоящего. Вон там сидит какой-то псих, на них смотрит, бредит, и, наверное, сам верит в свою правоту. Аха, возможно, кое что проясняется. Возможно.. Фридрих нутром ощутил, какое удовольствие они, ничего не понимающие, напуганные, растерянные, раздраженные и разозленные люди, доставляют этому уроду. Как от этого становилось тошно… хотелось пустить пулю в лоб, лишь бы его не смешить. «Хах! Вот бы он поржал, увидев такое…» - и идея отпала сама собой.
Нескончаемые лепетания девки и очкарика нагнали скуку, и немец вернулся к своему делу, в очередной раз рванул дверь… но, на этот раз, она поддалась.

С тяжелым лязгом отодвинулась вправо. Он отошел на шаг, готовый к любым сюрпризам, но за дверью был коридор. Пустой. Высотой и шириной всего 1,5 метра, длиной метра 2. Он состоял из двух частей, будто собран из двух блоков, на стыке – две цифры. Если ползти вперед, то на своей половине видишь рифленую перевернутую четверку, а на второй половине – рифленую девятку. Девятка красовалась и на противоположной двери, такой же, как та, которую он открыл, изображенная красной краской, и тут же заметное углубление в форме ладони. Стены, пол и потолок были из металла серебристого цвета, гладкие, но не скользкие. Было такое ощущение, будто сам металл излучает белый неяркий свет, или освещение проходит сквозь него.. странно и неестественно.

Фридрих замер у прохода, рассматривая обстановку и уже который раз задавался вопросом, в какой же гадюшной дыре они оказались..

- Какой Андрей? Нет тут никакого Андрея, крошка! С таким же успехом и я могу предположить, что оказался здесь по прихоти моих четверых друзей, что встретили меня столь дружелюбно, по-братски, я б сказал.

- Заткнись! – рявкнул Фридрих на Кейта, и, перестав дергать дверь, широким шагом направился к девушке. Через секунду он уже был рядом, крепко сжал ее плечо и грубым рывком развернул к себе:
- Ты знаешь этого урода!? – выдохнул он. Его душила злоба.. голоса из динамиков, визжащая баба, дебильные ухмылки, все это сводило с ума. Он знал, что она не знает, конечно знал, но красный туман ярости поглотил все мысли. Отпихнув ее, так что Алина еле устояла на ногах, пошел обратно, уставившись в противоположную дверь невидящим взглядом. В висках стучала кровь, кулаки сжались.
Обернувшись, уже у двери, он поймал ее взгляд и мысли сменили направление.
Ему часто приходилось иметь дело с намалеванными шлюшками из притона приятеля Отто. А эта. В его кругах таких не водилось. Кожа, как бархат. За пару секунд, которые она была совсем близко, он уловил, как тонко и вкусно она пахнет какими-то дорогими духами. «Вот ты и попалась» - подумал Фридрих, вспоминая газетные статьи из криминальной хроники, где мелким шрифтом перечислялось, сколько девушек пропало без вести, и сколько нашли замученными……. И мотнул головой, отгоняя чуждые мысли.
И правда.. когда же было такое, чтобы он о чем-то сожалел? Тем более о каких-то девках, которых никто не заставлял оголять филейные части тела и провоцировать совершение преступлений. Фридрих шумно вздохнул и попытался запрятать эмоции куда подальше. Вроде получилось. Снова посмотрел на дверь. И, никак не волнуясь о том, какие девичьи чувства он задел, предпринял очередную попытку ее открыть.

Фридрих замер на второй попытке толкнуть проржавевшую дверь. Несколько секунд он даже не верил, совершенно искренне, что это происходит с ним…

-- Итак, ничего, кроме фака сказать нашим зрителям у Фляжечника не имеется. Тогда обратимся к игроку Соне, благо, что он уже проснулся! А-а-апплодисменты! Ну-ка, дорогой Соня, О-о! Вооруженный Соня! А Вы что скажете, а? Приветы передать родственникам и знакомым не желаете? Нет? И правильно. Вряд-ли они видят вас сейчас. Ай, мне так жаль говорить это, но, таки, да, они вас всех не видят!

Игроку? Приветы? Родственники..? Его брови поползли вверх. Когда он медленно обернулся к комнате, его лицо выражало глубочайшее изумление вперемешку с растерянностью. Немец бросил удивленный взгляд на всех, кто был в комнате, на стены, потолок, снова вернулся к стенам, пробежал глазами по настенной росписи, потом поймал взгляд парня, загораживающего сие наскальное творчество, и снова сдвинул брови. Теперь физиономия у немца была такая, какую может иметь человек, смотрящий на свой ботинок стоимостью 2500 евро, которым только что угодил в собачье дерьмо.
- Не понял… - прошипел он. – Что это за бред..? Это чья-то шутка? Где ты, козел? Я тебе сейчас рога обломаю! - На этом, Фридрих развернулся и снова рванул дверь в сторону. Ему до сих пор ничего не было понятно, но если кто-то сидит, смотрит на него и шутит, когда он сидит в какой-то дыре… нет, этому не бывать.

Фридрих лежал на животе, уткнувшись щекой в холодный земляной пол, и, словно ныряльщик, где-то вдалеке, будто за тяжелым слоем воды, улавливал еле различимые звуки. Спустя секунду.. минуту.. а может четверть часа.. всплывая из памяти и разрывая кокон нирваны, настойчиво зазвонили колокольчики. Немец вспомнил, что от этой необычной музыки, которую он слышал когда-то и где-то, в его душе стало так спокойно, как еще никогда не было, даже всякой дури оставалось только нервно закурить в сторонке. За этим воспоминанием прокралось другое: «Когда-то и где-то увиденный плакат, кажется, на ограде, выкрашенной темно-зеленой краской, строительная фирма ведет строительство.. чего-то.. «Добро пожаловать, входите!» Да, кажется, так и подумал, там ведь была дверь.. а двери для того, чтобы их открывать.. или ломать.. дверь..»
Фридрих резко открыл глаза, и первое, что он увидел, неподалеку мелькающие изящные шпильки дамских туфелек.
- Что за… - К горлу неожиданно подкатила тошнота. Он сел, опираясь на затекшие руки, и замотал головой, как бизон после схватки на рогах. Возможно, паранойя серьезная патология, но его она никогда не подводила. Мысли текли ровно и четко – «Подвал, какой-то обшарпанный отстойник, люди, среди них телка в павлиньем наряде, железные двери… Если все здесь не по своей воле, а это очевидно, значит по чужой… кто-то меня сюда затолкал… я его найду…» О причинно-следственной связи он пока не думал, это был второстепенный вопрос. Какая разница, почему это произошло, если все уже случилось, надо исправлять, а не вспоминать, кому и когда ты перешел дорогу. Когда он увидит Козлиную Морду, которая запихнула его в этот гадюшник, тогда все встанет на свои места. Врагов, и, скорее всего, всех, он знал в лицо.
На раздумье ушло не дольше полусекунды, и как только последняя мысль укоренилась в сознании, выстроив вполне простой план действий, впрочем, как всегда в похожих ситуациях, Фридрих встал.
Но похожие ситуации навряд ли были. Сколько он себя помнил, его запирали в камерах, одиночках, общих, вокруг были такие же безнравственные психи, которым человека замочить, как таракана хлопнуть, но уж никак не телки в манто.
Более не обращая ни на кого внимание, немец направился к двери, той самой, что была в противоположной стене. Остановившись тяжелым ботинком на обрывке газеты, задрал правую штанину, представив на всеобщее обозрение черные ножны, укрепленные на ремне ниже колена. Ловкими движениями снял их и надел на пояс брюк, военного типа, так, чтобы без промедления можно было выхватить охотничий нож. Когда все было сделано, Фридрих опустил ладонь на железный засов, который поддался, и толкнул дверь в сторону, отойдя вбок, чтобы не загородить собой проем, на «всякий» случай…

Никто точно и не скажет, когда в городе появился этот человек. Да, периодически он показывался на людях, в темном неприметном плаще, скрывавшим золотую мантию. Не поднимая капюшона, он ходил по улицам, редко заговаривая с людьми. Кому-то слышался низкий мужской голос, кому-то, томный голос молодой девушки, или детский смех на удачную шутку.
- Приветствую. - Произнес он однажды, садясь на резную скамью. Должно быть, решил, что уже подошло время представиться, и заглянул на Центральную площадь: - Меня зовут Леймах. Уже долгое время я занимаюсь изобразительным искусством, связал(а) с этим свою жизнь, определил(а), как профессию. Ну что ж, думаю, что не зря) Реальность реальностью, но, скорее всего, как душа любого водолея, моя душа стремится к иллюзиям и играм мыслей. Поэтому, мой путь привел меня в этот город, где создатели дали возможность всем желающим погрузиться в мир своего воображения) Люблю не только кистью или карандашом, но и пером переносить на бумагу часть моего внутреннего мира, чтобы кто-то смог увидеть и оценить. Что скрывать, это мне необходимо) Я веселый и жизнерадостный человек. Для меня жизнь, во всех ее аспектах - игра. Наверное, это не всегда хорошо, но ничего не могу поделать) С очень разносторонними интересами. Когда есть возможность, не против поиграть и в комп. игры с увлекающим сюжетом - Человек сделал паузу. - Думаю, что не имеет большого значения, сколько мне лет и как я выгляжу, потому что это волшебный город, и мы здесь в иной проекции. Буду рад(а) жить с вами бок о бок, прошу любить и жаловать) - Поднявшись, Человек сделал поклон, и множество золотых браслетов зазвенели на его запястье, скрытые серым рукавом дорожного плаща.

Крупный мужчина 35 лет, по имени Фридрих, атлетического телосложения, ростом 186 см, видно, что силы много. Волосы средней длины, зачесанные назад, светлые; серо-голубые (или лучше сказать, бесцветные) глаза, с леденящим взглядом исподлобья, жестоким, пронзительным и тяжелым, в котором нет даже самой маленькой доли симпатии к окружающим; низкий голос, часто переходящий в рычание, когда начинает раздражаться; лицо, как львиную морду, покрывают мелкие шрамы.

уже не помню, когда писала

Это я

Шептали холмы,
Голос тихою верой по склонам скользил,
Шептали ветра,
Голос облаком плыл.
Синева.
Холод больно трепал рукава,
Только я
Не боялась тебя. Что такого,
Мои веки сомкнулись на солнце.
Но в стихах нет ни слова,
Что тронуло болью меня...
Ледяная душа
Моя.
Я статуя, мастера
Твердые руки спасали меня
От муки,
Во льду выбивая
Холодным металлом
Мое холодное сердце.
Спасибо...
Кому сказать спасибо?
Чей взгляд плаксиво
Ощупывал каждую линию
Своего творения,
Не сокрыв сожаления,
Что в мире людей
Не ждут
Ледяных.. детей

Я МОЛЮСЬ О НАЧАЛЕ ВОЙНЫ
Мелькор

Я молюсь о начале войны
У которой не будет победы
Я прошу наступления войск
На святые пустые места
Чтобы камни великой стены
Разлетелись под натиском неба
Чтоб писатель чернила разлил
На крахмальную плоскость листа

Я хочу научиться стрелять
Без боязни клеймиться убийцей
И увидеть окопы траншей
Там где яблони раньше цвели
Чтоб никто не пытался взлетать
В небеса жизнерадостной птицей
А пытался спасаться червём
В обиталище чёрной земли

Чтобы люди больших городов
Что давно и не помнят о Боге
Выходя на дневные посты
Позабыли свои имена
Ведь с рассветом на стенах домов
Под гуденье воздушной тревоги
Появились плакаты листы
Говорящие "будет война"

И с желаньем идти до конца
Или тщетно войну проклиная
На вокзале прощаясь с детьми
Половина уйдёт воевать
А другой записавшись в ряды
Покидая свой дом не узнает
Почему разгорелась вражда
И за что он идёт умирать

Я молюсь о начале войны
Чтоб увидеть как гибнут солдаты
От снарядов и вражеских пуль
Замерзая под слоем снегов
Как ступают на бойню они
Под железным приказом комбата
И из них не вернётся никто
Кроме труса и двух смельчаков

Как убьют по ошибке своих
Рядовых на передней разведке
Или снайпер прострелит живот
Своего же отряда бойца
Как порой вспоминают о них
О калеченных в бункерской клетке
Кто без ног свою жизнь доживёт
Кто её доживёт без лица

Чтобы в желобе концлагерей
Офицеров кормили извёсткой
Истощали худые тела
И стреляли не глядя в висок
Чтобы в топках сжигали детей
И совсем ещё мелких подростков
И от них оставалась зола
Как последний могильный песок

Чтобы линии горных дорог
Целый год стерегли партизаны
Чтобы враг отступая назад
Оставлял только пепел и прах
Чтобы лекарь из сельских острог
Зашивал перегнившие раны
Чтоб солдаты теряли пути
На обрубленных горных хребтах

И война несомненно придёт
И война несомненно разбудит
Тех кто был только камнем стены
Тех кто душу растратил в наём
От великих полярных широт
Вспыхнет залп дальнобойных орудий
Я молюсь о начале войны
Очищающей землю огнём

Пусть война уничитожит на раз
Недовыебков политкорректных
Эстетически наглых юнцов
И балетных изысканных дам
Повелителей мира сего
Что уверенно корчат бессмертных
Пусть она без начал и концов
Всем воздаст по своим очесам.

Пусть на ней полегут наглецы
Что проклятиями штампили женщин
Пусть снаряды вольготно влетят
В кабинеты продажных властей
Пусть и матери или отцы
Что дарили кто больше кто меньше
Навсегда в переплетье уйдя
Оставляют невинных детей

Пусть война разметает к чертям
Наши судьбы по белому свету
И до самых невиданных мук
Она души людей доведёт
Пусть сейчас же взлетят к небесам
Беспокойные крики об этом
Что сегодня никто вам не друг
И сегодня никто не придёт

Хоть на миг я хочу ощутить
На бедре офицерскую саблю
И вести за собою людей
В дебри чёрной от смерти земли
Я хочу научиться любить
И с годами любви не ослаблю
Ни в холодных стенах лагерей
Ни солдатам командуя "ПЛИ"

И за городом падшей страны
Было гордое чистое поле
Над окопами братских могил
И штырями железных крестов
Я молюсь о начале войны
Чтобы плакать от всей этой боли
И молиться за тех кто любил
Не стесняясь каких-либо слов

Я хочу потерять на войне
Всех родимых и близких по крови
Я хочу насмотреться на тьму
И тела побеждённых бойцов
Чтобы что-то сломалось во мне
И открыло сосуды с любовью
Показало дорогу к Нему
И открыло заветы отцов

Я мечтаю увидеть в огне
Города и столицы Европы
И рыдать над кострами из книг
Из которых я сам состою
Я хочу умереть на войне
Пусть в одном из ста тысяч окопов
Но остаться солдатом войны
И не ждать себе место в раю

Потому что лишь только война
Этот мир оскопит и разбудит
Лишь война может нам показать
Что ценно а что мусор и хлам
И не важно какая страна
Если в ней если какие-то люди
То война их заставит понять
Или выгонит душу к чертям

Я хочу чтоб война началась
Я хочу чтоб она наступила
Чтобы она научила любить
Если больше никто не придёт
Чтоб она человеческий род
Воплем боли навек излечила
Ну а если не может лечить
Пусть она его насмерть забьёт


Ох... Стихи стихами, но о правилах давайте тоже не забывать. Устное за нецензурную лексику.
Китти.

- Да… - Прошипел Элессар, разглядывая сапфировый перстень. Снова отражение горящих свечей играло на его поверхности холодным огнем, от которого темный маг был не в силах отвести потускневшего взора. Он снова был в своей пещере, окруженный безмолвными, неподвижными вещами и мерно текущей магической энергией. Все было, как всегда.
- Дело пошло в гору… – Бесцветно усмехнулся эльф и, взглянув вниз, аккуратно расправил полу мантии. – Никому не дано знать будущего, но что-то можно предположить. Не ошибся бы ты, Силус… в предположениях.
И поднявшись с кресла, Элессар быстрым шагом приблизился к двери, которая с громким стуком захлопнулась за его спиной.
Минуя неосвещенный коридор, он взбежал по крутой лестнице, еще одна тяжелая дверь осталась позади, дальше зал с высоким потолком, арка и вновь темный коридор. Бесшумно распахнулась входная дверь и эльф оказался снаружи своей пещеры. Резким движением он развернулся влево и бросил взгляд на неприступную твердыню темного вождя; его горящие глаза разглядывали крепостные стены, освещенные тяжелым светом факелов. Несколько минут. И Элессар незаметно слился с глубокими тенями подземных коридоров.

Элессар со вздохом откинулся на спинку дубового кресла.
- Мелетун, открой сердце.. – прошептал он, видя только отражение свечей на подрагивающей поверхности воды; на столе, перед ним, стояла серебряная чаша, наполненная до середины. Он провел ладонью по лицу, словно это могло снять усталость. – Эльфы прокляты. - В голосе послышалась скорбь, - Они перестали видеть, что сражаются сами с собой. Боги лишили их мудрости понять это..
Маг медленно поднялся. Обойдя стол, он взял со старой полки глиняную чашку и, зачерпнув горсть песка, вернулся на место. Его затуманенный взгляд вновь обратился к серебряной чаше. Сказав несколько тайных слов, он пронес руку над водой, осыпая ее золотым песком. Поверхность заколыхалась, в беспорядочных разводах исказилась реальность, пропала глубина, уступая место непривлекательной серости, в ту же секунду сменившейся яркими бликами. Закрутилась магическая воронка, унося на дно отражение и взамен освобождая пространство для мысленных картин. Незримая нить за долю секунды пронеслась над лесами, пустынными карьерами, полями и горными пиками, ища ту, к которой была отправлена непоколебимой силой воли.
Вода в чаше уже не была просто водой. Она была.. окном.

Отстраненный взгляд синих глаз блуждал по запутанным коридорам эльфийского дворца. Позади остались крепостные стены, мощенный крупным камнем королевский двор, часовые и парадные двери, лестницы, укрытые роскошными коврами, и лица, лица.. лица.. Взгляд плыл дальше, ясность пропадала. Где-то рядом была она. У Элессара заколотилось сердце, когда магическая нить, увлекаемая в глубины дворца сильным энергетическим источником, наконец-то отыскала его. У больших дверей стояла девушка, рядом еще кто-то, но это было не важно, главное, она была там.
В этот момент, далеко от скрытой со всех сторон пещеры, где колдовал маг, принцесса Мелетун почувствовала головокружение. Оно длилось недолго, после чего возникло ощущение, что рядом кто-то есть. Что на нее кто-то смотрит. Чувство пугающее.
- Пусть хранит тебя земля от мечей и пик, вода от боли, воздух от стрел, огонь от холода, - шептал Элессар, пока тонкая нить, соединившая их, не оборвалась. – Не бойся, Мелетун, чтобы не произошло, ты будешь жить. На погибель или на спасение эльфов. Скоро решится все.

Изображение пропало. Посмотрев на свое отражение, маг улыбнулся. Ему хватило концентрации, чтобы создать вокруг принцессы прочный магический щит. И времени должно хватить, если Силус выступает в поход немедленно. Поднявшись с кресла, эльф начал готовиться к скорому отъезду.

Через четверть часа, после ухода Кайна из покоев отца, в тяжелую дверь постучали. На пороге появился стражник, торопливо сообщивший Силусу, что прибыл эльф по имени Элессар и с ним просит встречи. Еще погруженный в раздумья, Силус кивнул, дав понять, что примет его. Стражник скрылся и спустя пару минут, в покои вошел темный эльф. В приглушенном свете факелов, его темно-синяя мантия, ушитая сапфирами, мерцала, как чешуя дракона. Белоснежные волосы были аккуратно сплетены и убраны назад, а в глазницах плясал синий огонь. Эльф приблизился к трону и учтиво поклонился.
- Приветствую вас, великий Силус.
Произнес он глубоким чистым голосом, и на его правильном лице появилась улыбка, не тронувшая только глаза.
- Перед вами маг Элессар. Как и все мои собраться, я очень рад видеть вас во главе нашего народа. Я, как и все, верю, что ваша мудрость приведет нас к долгожданной победе, и для меня было бы огромной честью быть вам полезным. Нашим судьбам до сего дня не доводилось пересекаться, - его глаза запылали ярче. – И чтобы доказать вам мою преданность, я расскажу вам, что мне стало известно о юной эльфийской принцессе, прекрасной Мелетун, дочери Серины.
Эльф вскинул бровь и изящным движением кисти указал вверх. Поймав редкий свет, на его пальцах заблестели драгоценные перстни. Элессар продолжал:
- Во дворце будет бал. В честь Мелетун. Наверное, красивый праздник, не может быть иначе. Все королевские приближенные будут там. Возможно, вам, достопочтенный властитель Силус, эта информация пригодится. Может быть, можно будет устроить так.. – здесь маг понизил голос, а его глазницы запылали завораживающе ярко, - Что наша принцесса в этот день исчезнет из родительского дворца навсегда...