Альмарин слушал молча. После гибели единственного уже на протяжении многих лет друга весь мир для него сжался в маленький комочек, коим он казался сам себе. Один эльф, к тому же наполовину, и целый мир... Раньше его связью с миром был белый волк, но теперь даже эта тонкая ниточка оборвалась. Он вновь чувствовал себя таким же беспомощным, как и тогда, после приключившегося с ним несчастья, и снова будущее казалось неясным и страшило его.

Тинкве улыбнулся и закрыл глаза. Как хорошо... а ведь совсем недавно ему не верилось, что он когда-нибудь еще будет улыбаться...

Тинкве удивленно воззрился на asd.
- Но... я всегда думал, что именно это и называется добротой! В любом случае, я очень благодарен вам... если бы не вы, меня бы уже не было на этом свете. Хотя, конечно, еще рано о чем-то говорить...
Эльф тяжело дышал, по его лицу струился пот. Он с трудом поднял руку и отвел прилипшую ко лбу пепельную прядь волос.
- Устал я что-то...

- Спасибо, - пробормотал Тинкве, откидываясь на подушки. - Я уже не смел надеяться на спасение...
Он поморщился и прижал руку к животу.
- Больно... но, конечно, намного лучше, чем раньше. Почему вы так добры ко мне?

Тинкве Осенний эльф поднялся на ноги, стряхнул с пальцев капли воды и медленно побрел прочь.
- Прощай, Одинокий лес... ты был мне домом... но слишком о многом напоминаешь теперь.
Эльф шел долго, и деревья тянули к нему свои ветви, как будто умоляя остаться. Но он даже не обернулся до тех пор, пока не пересек границу своих бывших владений. А затем остановился и посмотрел назад. Все листья пожелтели... В Одиноком лесу впервые за много веков наступила осень.
- Прости, лес... - прошептал Тинкве, резко развернулся и отправился восвояси.

Эльф через силу улыбнулся.
- Спасибо... только я себя вообще не чувствую. А ты кто? И где это я? Что произошло?
Он слегка приподнялся на локте и огляделся.
- Меня Тинкве зовут...

Эльф открыл глаза и поднял голову. "Наверное, я умер", - подумал он. Потому что ему больше не было больно, а вокруг не было снега и льда.

Эльф открыл глаза и огляделся мутным взором. Он не понимал, где находится, кто вокруг, и даже не мог вспомнить, что произошло. Отчего-то он больше не в лесу... и почему-то чувствует себя, как выжатый лимон. Он попытался поднять голову, но ничего не вышло.

В далеком Одиноком лесу.

Страшный удар, пронзивший Осеннего эльфа насквозь, заставил его пошатнуться, в глазах потемнело. Тинкве сидел на старом замшелом бревне. Медленно склонив голову, он опустил кончики пальцев в холодную воду ручья. Зачерпнул ладонями немного воды и плеснул на лицо. Прислушался и понял, что весь лес умолк: не пели птицы, не трещали веточки под ногами зверей, даже ручей, казалось, стал журчать тише. Тинкве вздохнул: да, нужно жить. Он уже стал частью леса, вот и теперь лес чувствует его горе и грустит вместе с ним.
Осенний эльф прикрыл глаза. Перед его глазами возник образ Мирави, не такой, как в последнее время, а такой, как он увидел ее в первый раз. Когда еще ничего не было.
Тинкве открыл глаза и посмотрел на свое отражение в ручье.
- Это судьба твоя такая, Осенний эльф... ты же знаешь... так будет всегда. И это уже второй раз за твою жизнь... - прошептал он, глядя в лазурно-голубые глаза эльфа в ручье, сливавшиеся с отражающимся небом. - Наверное, тебе не стоит больше... все дорогие тебе существа умирают...

Белый волк взвизгнул и бросился на ближайшую Тень. Но силы были неравны, и вскоре на месте, где только что храбро сражался отважный зверь, остался только сгусток тьмы.

- Проклятие! - Альмарин поднял голову, и на его лице отразился ужас. - Нет! Этого не может быть...

Эльф чувствовал себя настолько усталым, что не мог шевельнуться. Его била дрожь: обычная эльфийская одежда, предназначенная для хождения по лесам, хотя и считалась непромокаемой - то есть защищала от дождя - но от забивающегося во все щели снега помочь не могла, и оттого он весь промок, и теперь страдал от холода. Повязка на глазах оказалась слишком тугой, она очень мешала, к тому же было очень неприятно не видеть ничего вокруг себя. Эльф тяжело вздохнул. Он размышлял, за что Боги послали ему такое тяжкое испытание... ведь всего лишь несколько дней назад он был вполне счастлив, сидя у родника в своем зеленом лесу.

Альмарин вздохнул и покачал головой.
- Я поступил плохо... и ведь что самое страшное, что я никогда от себя этого не ожидал...

Эльф снова закрыл глаза, напрягшись и мучительно представив себе, что его сейчас куда-то потащат...

Пепельноволосый застонал и открыл глаза. "Быть не может! Я снова вижу?" Но сил удивляться не было. Свет костра больно резал глаза, и звуки все еще долетали как сквозь вату.

Раненный эльф слышал голоса, как сквозь вату. Будто какой-то шутник закрыл ему голову подушкой, которую он не может сбросить. Кажется, кто-то выяснял, откуда явился другой кто-то и, похоже, в этой пещере было полно народу. Чей-то хриплый голос приказал ему лежать тихо, потом другой осведомился, нельзя ли ему помочь. Эльф с трудом кивнул головой и попытался что-то сказать, но с его губ слетел только стон. Он закрыл глаза - все равно толку от них никакого, помолчал и собрался с силами.
- Да... - слабым, охрипшим голосом, столь не похожим на привычную эльфийскую музыкальную речь, прошептал он. - Пожалуйста... очень больно. Здесь...
Он с трудом шевельнул тонкими пальцами и отнял руки от живота.
- И глаза болят... я ничего не вижу...
Эльф открыл глаза, и стало видно, что их зрачки сильно сужены, глаза воспалены и слезятся. Но, несмотря на это, можно было заметить необыкновенный цвет эльфийских глаз, цвет лазурного неба в ясный летний полдень...
- Холодно... - прошептал эльф еле слышно, потом закатил глаза и обмяк.

Волк резко прыгнул вперед, и его зубы сомкнулись... на чем? Зверь фыркнул и отскочил назад. С бесплотным врагом он еще не сражался никогда! Аксо обернулся на Мирави и увидел, что она отчаянно защищается. Он зарычал и снова прыгнул вперед. Волк не знал, имеют ли его действия какие-то последствия, но очень хотелось думать, что да...

Снег. Какой, оказывается, красивый этот снег! Он сверкает на солнце разноцветными искрами, и как же это плохо, что эльфы так редко видят его! Ведь он - одно из красивейших творений природы! Ах, если бы только эльфы жили ближе к горам! Но они испокон веков не любят горы.
Отогревшийся эльф медленно открыл глаза и повел невидящим взглядом вокруг. Глаза еще ничего не видели, но он понял, что вокруг больше нет снега, что больше он не один, но отчего-то никак не мог в это поверить. Ведь он уже было простился с жизнью!
- Кто здесь? - спросил эльф хриплым голосом, прижимая руки к животу. Рана уже не так болела, очевидно, кто-то помог ему...

Изо дня в день карабкался он по заснеженным горам, щурясь от мучительно сверкавшего на солнце снега. Иногда, когда поверхность становилась ровнее, он несколько метров мог идти с закрытыми глазами, и тогда чувствовал небольшое облегчение.
Его походка была легка, мягкие кожаные полусапожки почти не оставляли следов на белом снежном покрывале. Окоченевшие пальцы ног почти не чувствовали холода. Он знал, что должен перейти горы не больше чем за два дня, потому что иначе погибнет.
Снежная буря застала его врасплох, на самом трудном участке пути. Окровавленные пальцы цеплялись за обледенелые скалы. Еще немного... Наверху виднелась небольшая площадка, только бы добраться! В белом вихре снега он с трудом мог разглядеть, куда ставить ногу - глаза последние несколько часов слезились и болели нестерпимо, иногда заволакиваясь какой-то серой пеленой. Тогда он останавливался и, зажмурив глаза, ждал, пока зрение восстановится.
Слишком много снега для одного маленького существа. Слишком холодно. Он не рассчитывал перебираться через заснеженные горы, и поэтому был одет легко. К тому же, всю свою жизнь он прожил в вечнозеленом лесу, и снег видел впервые в жизни...
Стихия свирепствовала. Он прижался к скале всем телом, замерев в неудобной позе и цепляясь за острые края скалы тонкими окровавленными пальцами с обломанными ногтями. Вдруг сильный порыв ветра бросил ему в лицо ком снега... С долгим стоном он сорвался со скалы. Высота оказалась небольшой, и он тяжело рухнул на дно каньона, усеянное острыми глыбами льда. Резкая боль в животе... он почувствовал, как что-то горячее мгновенно промочило его одежду, и провалился в забытье.
Он не помнил, сколько времени прошло... кажется, целую вечность он, терзаемый болью, полз по дну ледяного каньона, оставляя за собой широкую кровавую дорожку. Буря утихла, и выглянувшее из-за туч солнце снова мучало его, отражая свои лучи от снежной глади. Голова кружилась, перед глазами плавали огненные круги, не давая разглядеть, что перед ним. В любой момент он мог упасть в пропасть.
Наконец, уже теряя сознание, раненый каким-то чудом (наверное, помог природный инстинкт) сумел заползти в эту пещеру. Слепой, почти истекший кровью, он, трясясь, завернулся в промокший, застывший на морозе плащ. Капюшон упал с его головы, и в свете пламени можно было углядеть растрепанные пепельные волосы, свисавшие сосульками с головы. Слипшиеся, они почти не прикрывали заостренных ушей.

Альмарин шел, положив руку на загривок волка, и вид его был мрачен. Заметив угнетенное состояние своего друга, Аксо вдруг остановился, резко развернулся и... резким движением укусил его за руку, потом отскочил в сторону и завыл. Потом одним прыжком скрылся в кустах.
Альмарин остановился, лишенный опоры.
- Я понимаю...
Он обратился к Латигрэт.
- Он, наверное, никогда мне не простит, что я оставил девушку одну сражаться с неведомым и страшным врагом.

Белый волк одним махом выпрыгнул из кустов и встал рядом с Мирави, ощетинившись. Его зубы щелкнули.

Аксо удивился.
- Разве мы знакомы или находимся в родстве, что ты рада меня видеть? Или, может быть, ты имеешь в виду каких-то особенных белых волков? Должно быть, ты ошибаешься. Я не принадлежу ни к какому особенному роду, я обычный волк из обычной стаи, прихотью природы созданный белым.

- Нет смысла гибнуть без смысла, - глубокомысленно изрек Альмарин. - И, думаю, вы должны понимать, что я ну никак не могу бежать. То есть я, конечно, могу, но это для меня может плохо кончиться. Еще не хватало себе шею свернуть или ногу сломать в какой-нибудь яме!
Он потрепал волка по загривку.
- Но я очень благодарен вам... Раз уж вы пришли...
Альмарин мягко улыбнулся.
- Что же... ведите. Наверное, мы еще должны помочь вашим товарищам? Где вы их оставили?

Альмарин повернулся на голос.
- Кто здесь?
Аксо мгновенно вскочил на ноги и занял позицию впереди своего друга, оскалив зубы, готовый защищать его до последней капли крови.
- Зачем вы пришли за мной? Смысла нет. С Тенями нельзя сразиться, и вы просто погибнете вместе со мной.

Аксо взглянул на волчицу.
- Почему ты воешь среди бела дня, сестра? Твое сердце исполнено горя?

Альмарин услышал голос и поднял голову.
- Кто здесь? Даже Аксо не зарычал... А впрочем, теперь все равно. Я не боюсь, просто настало мое время. А ты зря пришла. Мы и вдвоем не выберемся отсюда, бежать уже слишком поздно. Да и не могу я бежать.

Аксо снисходительно глядел на молодежь.
"Не могут и шагу ступить, чтобы не угодить в переделку... Хотя они мне ничего не сказали о том, как здесь очутились, я чувствую, что это не простые детские шалости. Должно быть, затевается что-то серьезное, раз в дело пошел Вековой филин. Что ж, нужно же за ними присмотреть!" - думал старый волк, оправдывая перед самим собой свое любопытство. А на самом деле ему самому было любопытно вспомнить молодость, поучаствовать в каком-нибудь приключении. Да и одиноко было ему, одному. Охотиться со стаей он уже не мог, но не стал дожидаться, когда его изгонят - ушел сам. Теперь Аксо жил один, охотился лишь на зайцев и белок, да и то все больше по-кошачьи: выслеживая и карауля в известных местах, что для молодого волка было немыслимо.