И вечер, перетекший в ночь, и раннее утро прошли вовсе без приключений для белоплащника; беседы и молитвы, чтение Книги. Вилл ощущал себя застывшим посередине между тремя путями. Первый из них - путь в весёлый лес и к славным ребятам, для души - путь бродяги и свободного человека. Второй путь - с алым крестом на белом плаще, вступление в Орден, исполнение чужих приказов - путь служения, терпения и смирения. И третий... свой. Целиком свой. Когда тебя никто не выручит, когда только твои собственные руки смогут проложить дорогу...

Его влек этот путь. Он уже не вольный стрелок - Палестина и последние события изменили его. Но и не храмовник, нет, слишком много ограничений. Наемник? Быть может. Рутьер, грабитель, мародер? Никогда.

...Человек в белом плаще вышел из церкви, затем вывел своего приметного коня - и медленно двинулся в сторону ворот из города. Нет, он не собирался уезжать надолго, так и сказал служке, оставив у себя ключ от комнаты священника; обещал к вечеру вернуться.

... Копыта тихо звякали о камни на дороге, храмовник ехал в сердце леса...

На самом деле Вилл Статли был крайне удивлен. Она и это знала? Поэтому мимолетное выражение на лице сэра Аскольда словно говорило "вот как?", пока храмовник чуть наклонился вперед, вглядываясь в глаза Матильды знакомым ей взглядом, чуть наклоня голову и с холодностью, крошащейся в глубине зрачков.

- Вы обладаете редкими знаниями, леди. И я вижу, что у вас все же есть определенное решение поступить именно так, как вы предложили. Не могу не признать, что ваша идея выглядит весьма выполнимой и действенной. Почти уверен - ваши таланты будут по достоинству вознаграждены при любом правителе.

Произнеся это, сэр де Мурье отодвинулся обратно на месте и спокойно перевел уже равнодушный взгляд на сотрапезников; казалось, он потерял интерес к разговору.

- Спросите это у самих саксов, сэр Аскольд. Никто не сможет сказать вам лучше, нежели они. Наверняка позабыли своё место под этим солнцем, и решили, что имеют право покушаться на жизнь во дворце, вместо своих деревень.

Сэр Аскольд понимающе кивнул рыцарю и задал ещё один уточняющий вопрос, немного печально глядя на сэра Гисборна, словно на человека, чья участь предрешена:

- Значит, вы точно знаете, что и как с ними делать, и выяснять, в чем корень волнений, вы не считаете нужным? Насколько я понял, у вас уже не первый месяц продолжаются бесчинства разбойников, и поймать и наказать их вам не удается. - Голос храмовника был понимающим. - Впрочем, вижу, вы не настроены говорить на эту тему, судя по вашему тону.

Повернувшись к Матильде, тамплиер продолжил потише, чтобы расслышать могла она, сидящие рядом и те, кто станет прислушиваться за общим гулом к его словам:

- Когда капитул Ордена Храма столкнулся с тем, что сарацины регулярно подсылали наемных убийц, норовящих погубить цвет рыцарства и действовавшими крайне умело, то быстро поняли, что бесполезно искать иголку в стоге сена. Ну удастся отвести одно, другое покушение, а на третьем... Возможно, вы удивитесь, но от рук людей Старца Горы Аламут, фидаинов, как они называются по-персидски, за последние тридцать лет погибли такие благороднейшие люди, как Раймонд Первый Тулузский, правитель Антиохии, несколько графов и герцогов Иерусалимского королевства, а недавно - маркграф Конрад Монферратский. С последним связана вообще отдельная история... Напомните мне, чтобы я рассказал её вам, она вам понравится, уверен - сэр де Мурье любезно улыбнулся хозяйке замка.

- Но я о другом; чтобы обезопасить себя от этих хорошо владеющим оружием разбойников, Ордену пришлось тщательно изучить их повадки и обычаи. И тогда зверь оказался покорен; они, в конце концов, начали действовать на благо нашего крестоносного воинства, но самое главное - перестали вредить, до поры. Один из влиятельнейших людей совершил крупную ошибку... И они недавно разорвали связь с христианским миром. По счастью, теперь мы узнали многое про их методы, поэтому они стали уязвимы... - глаза сэра Аскольда словно бы затуманились воспоминаниями, но затем он поднял взгляд на леди Матильду и с легкой улыбкой закончил: - Я говорю это к тому, что врага надо знать досконально, лучше, чем... некоторых друзей. - Произнося эти слова, храмовник чуть поднял брови, словно намекая на кого-то.

Когда слова леди Матильды с предложением рассказать о "тайнах Ордена" были осмыслены сэром Аскольдом, его лицо стало из непроницаемого чуть удивленным; впрочем, он не стал отвечать сразу, увидев, в какую сторону склоняется разговор и о чем именно говорит леди де Моллар. Поэтому был немногословен в ответе, запуская пробный камень:

- В Иерусалимском Королевстве хватает разбойников и грабителей, но благодаря наведенному на дорогах порядку там безопасно, особенно в сравнении с морскими путешествиями. Эти пройдохи-купцы то и дело вступают в сговор с пиратами. Что же касается вашего местного разбойника... Если он действительно сумел поднять шум, то перед вами выбор - предать дело огласке, попросив помощи со стороны, - сэр Аскольд словно намекал, многозначительно подняв брови, - или жить спокойно, смиряясь с неизбежным злом. Только... Что послужило причиной появления такого серьезного противодействия со стороны... этих саксов? Леди Матильда, или, быть может, вы, сэр Гай, или кто-то ещё из благородных гостей - кто из вас согласится поведать эту историю?

Леди Матильда ответила шерифу холодным кивком, настолько небрежным, насколько позволяли приличия. Зато падчерице, явившейся чуть позже рука об руку со своей подругой, госпожа де Моллар улыбнулась ласково и ободряюще - пусть видят, что ноттингемская королева не считает эту крошку соперницей.

Храмовник встал не первым при появлении шерифа, но отнюдь и не последним, и судя по тому, как быстро отвернулся, остался незаинтересован господином де Молларом. Возможно, не желая портить ему настроение своим отстраненным и изучающим видом, вряд ли способствующим аппетиту.

От Вилла не укрывались взгляды и жесты, столь много говорящие внимательному человеку; вгляделся он и в лицо вошедшей дочери шерифа и отметив шедшую рядом с ней медноволосую юную леди примерно такого же возраста. Обе казались не слишком радостными, и вновь "де Мурье" предпочел тихо привстать, наклонив голову - и сесть, не задерживаясь взглядом на явно чувствующих себя не в своих кольчугах девушках, которые, однако, держалась с очевидным достоинством.

Но леди Матильде и короткий взгляд тамплиера, обращенный на Мэриан, показался чересчур пристальным; улыбка норманнки слегка померкла, в самой глубине ее глаз просверкнули опасные огоньки - и тут же исчезли: госпожа де Моллар прекрасно владела собой.

Дослушав подробное описание владений де Гравиля, тамплиер с непроницаемым видом слушал беседу и обсуждение планов изничтожения Робина Гуда с его людьми. Ничем не выдавая своих собственных мыслей, он скользил взглядом по говорившим, с легким, вежливым интересом взвешивая мысленно обсуждение.

"Матильда, какая же ты... опасная, и к чему ты свои таланты тратишь на такое?"

Взгляд де Мурье был одобрительным, но на душе у воина поселился туман: было очевидно, что его задача становилась все запутаннее. Тесный клубок личного и необходимого...

Когда вошел Гай Гисборн, храмовник взглянул на того с вежливым интересом, лишь немного приподняв бровь при виде кольчуги, надетой на сэра Гая. Тот тоже чувствует себя чужим в этих стенах и предпочитает стальную вязь колец наивным надеждам на доверие?

Осознав, что леди де Моллар не зря с иронией отзывается о "крестовом походе в Сайлс", храмовник приготовился было выслушать ответ черноволосого рыцаря, но вопрос барона Ревенсворда потребовал его внимания. Задумчиво окинув взглядом увешанную перстнями кисть барона, прижатую к груди, он ответил размеренно и внятно, сдержанно наклонив голову в ответ:

- Сэр Аскольд де Мурье, брат-рыцарь Ордена Храма Соломонова и эмиссар Тампля в Англии. Отвечая на ваш вопрос, барон, перемирие началось в сентябре тысяча сто девяносто второго года анно домини, и заключено было сроком на три года, три месяца и три дня. Сейчас многие отправляются в родные края из Святой Земли, - звучный, чуть хрипловатый голос де Мурье был хорошо слышен за столом, - и надеются застать их в полном порядке и покое. Уверен, разбойникам никто не удивится, но вот их отсутствие и разгром несомненно вызовут одобрение... короля.

Проглотив "кем бы он ни был", сэр Аскольд спокойно предложил:

- Думается, перемирие может и затянуться, если вернувшиеся по тем или иным причинам предпочтут больше не покидать своих земель.

Храмовник шел по коридору спокойно, его повсюду пропускали; не зря в народе говорят, что встречают по одежке.

У сэра Аскольда был безусловный интерес к предстоящему ужину; ведь на нем он мог посмотреть вблизи на тех людей, которые делили власть и земли. Учитывая, что земли Ордена были в стороне от Ноттингема, если не считать "временно занятых" земель де Бара, тамплиерам нечего было делать в этом городе.

Однако, сэр де Мурье был живым напоминанием о возвращающихся из Святой Земли воинах и это читалось во встреченных взглядах: любопытство, прикрытое нежеланием тревожить...

Его появление объявили, хотя слуги и так сбивались с ног, и когда облаченная в неизменные орденские одежды появилась на пороге, храмовник почувствовал с полдюжины взглядов местной знати; кто-то изучал вооружение, другие смотрели на выражение его лица, третьи постарались вовсе не обращать особого внимания.

Спокойными шагами миновав сидящего барона в черно-синих одеждах, перед которым громоздилось уже несколько блюд и осмотревшись, сэр Аскольд подошел и сел сбоку, чуть в стороне от леди Матильды, в соответствии со своим... неопределенным статусом то ли гостя, то ли ревизора.

Отсюда он мог видеть большую часть стола, сам оставаясь чуть в стороне; видимо, скромность не позволяла храмовнику оказываться в центре внимания. Она же, видимо, согласилась с тем, что начинать прием еды до прибытия всех ожидаемых участников ужина будет невежливым.

Осматриваясь, сэр Аскольд вел себя так естественно, что вскоре его присутствие перестало привлекать особое внимание собравшихся рыцарей, пока наклонившийся к уху слуга тихо рассказывал крестоносцу, кто есть кто из собравшихся за столом.

Стоя на пороге комнаты, которая теперь стала его личной, Вилл оглянулся, убеждаясь, что вода сменена, новые свечи - в подсвечниках, а комната прибрана. По ряду причин он предпочел все сделать сам; честный труд не тяготил его.

Сейчас, в полном снаряжении, с белоснежным плащом скрывающим котту и кольчугу, размеренно шагая, он вышел из церкви и, не заходя в конюшню за своим боевым конем, направился мимо выпрямившихся стражников к замку; прохожие косились или оборачивались вслед, а одна женщина даже протянула своего замызганного ребенка для благословления, чьё испуганное лицо сэр Аскольд быстрым жестом перекрестил походя.

Одежда храмовника была тщательно вычищена, волосы расчесаны; теперь была его очередь носить при себе реликвию - скипетр, а его левая рука, привыкая, легла на рукоять кинжала, ощупывая навершие...

"Свет ноттингемского общества... Познакомимся."

Это начало осени, парк Сокольники, там часто ходят маньяки.

А вот ещё:









Спасибо, Дамиана)

(Совместное с Дамианой)

- Вы хотели поговорить откровенно, сэр Аскольд; ну что же, вы видите, я – сама откровенность, - леди Матильда была взбудоражена, говорила быстро и отрывисто, и в ее оживлении было что-то странное, лихорадочное. Норманнка даже не подумала сесть, вместо этого заходила по комнате, вскользь касаясь рыцаря взглядом. Несмотря на волшебную, еще не виданную храмовником ухоженность, она походила на дикую кошку, которая настороженно пробует лапой холодную воду в лесном ручье.

- Прежде чем начнете меня обличать, - она криво, нервно усмехнулась, - выслушайте, что мне удалось сделать. Шериф обещал заняться делами де Тайбуа и Гисборна... кстати, он усомнился в том, что вы действительно эмиссар Ордена, а не выдаете себя за такового, - усмешка Матильды стала более явственной. – Я убедилась, что он сделает все возможное, чтобы разрешить эти вопросы.

Подняв брови, сэр Аскольд глядел все тем же знакомым леди Матильде внимательным взглядом светящихся по-волчьи глаз. Он был безусловно поражен гладкостью кожи и приятной для глаза ухоженностью, аккуратностью вида норманнки, но только чуть упрямее наклонил голову, глядя - и не поддаваясь чарам.

- Вы говорите, что сама откровенность? Если ваш муж действительно сказал такие слова и усомнился, то зря он этого не сделал в лицо... Полагаю, это бы не выглядело так глупо и несерьезно, - взмахом руки сэр Аскольд отмел прочь предположение о возможном подлоге. - Если он решится сказать мне это в лицо, - опасным тоном продолжил он, - то сильно испортит отношения с теми, кто меня послал.. Они не дают повода сомневаться в своих мотивах и возможностях, в чем шерифу придется убедиться. Благодарю вас за эти сведения, - чуть усмехнувшись, тамплиер коротко наклонил голову.

- Будем надеяться, что шериф Ноттингемский умеет делать дела с подобающей скоростью. У нас есть немного времени, - Статли сделал паузу, думая о том, что разговор, который он затевал, был слишком открыт, но... Леди явно ждала его. Совести в неё проснуться не могло, но зачем она пришла? Ей нужен совет?

- Вам нужен мой совет? - бесхитростно спросил крестоносец, выпрямляясь и сопровождая взглядом движения дамы.

"Что же она с собой сделала? Ведьма?.."

- Я хотела поговорить с вами.

Норманнка остановилась; тамплиер мог заметить, что одну руку она держит напряженно, не показывая ее из-под плаща.

- Будьте снисходительны к шерифу: он не видел ни вас, ни бумаги, поэтому его сомнение относилось не к вам или к Ордену, а к моей наблюдательности. Уверяю вас, что это сомнение мне быстро удалось рассеять. Я так же хорошо вижу, что вы принесли обет делу Храму, как и то, что вы человек благородный, древней норманнской крови... – ноздри женщины слегка подрагивали, словно она чуяла эту кровь и хотела попробовать ее на вкус. В сумраке потайной комнаты ее глаза, искусно подведенные черным, казались дикими и древними...

Вавилонские глаза.

- Я напомню то, что сказала раньше. Мне ничего от вас не нужно... но в Ноттингеме редко бывают гости, с которыми я могу вести беседу на равных. Вы сказали, что я вам не интересна и вы не хотите иметь со мной ничего общего. Повторите это сейчас? – она шагнула вперед и немного в сторону, готовясь то ли приблизиться, то ли уйти прочь.

- Нет уж, останьтесь, - храмовник замораживал тоном, оставаясь почти неподвижным, словно в противовес состоянию Матильды, - мы с вами действительно не договорили... Но зачем вам слышать о себе то, что вы и так знаете? Ведь вы взялись хозяйствовать в Ноттингеме, значит, вам и отвечать... Или вы думали, власть - это удовольствие?

Он сделал шаг вперед, показывая, что не боится вызова, а глаза его мрачно придавливали своим выражением даму, словно требуя отступления, к стене:

- Пусть вам повезло, и вместо монастыря вы оказались замужем за шерифом, так отчего вы не помогаете тем, кому повезло меньше вас?

- Да, мне отвечать, - подбородок молодой норманнки был высоко поднят, словно она чувствовала тяжесть блестящей копны волос. Взгляд тамплиера Матильда утопила в огненных озерах своих зрачков – не отвела глаз, не прикрыла их ресницами. – И когда спросят ответа, отвечу, не прикрываясь волей супруга. Но я вижу, вы успели многое обо мне разведать.

На губах женщины мелькнула довольная, обличающая усмешка. Значит, не интересна?..

- Я помогаю шерифу не потерять место, и это сполна оплачивает его... милосердие, - госпожа де Моллар, не сдержав своих чувств, произнесла это слово особенным, глухим тоном, но мгновенно взяла себя в руки и беспечно продолжила. – Надеюсь, вы не будете спорить, что в браке ему повезло меньше, чем мне, так что на ваш упрек я ответила. Но мы, сэр Аскольд, не договорили не только обо мне, но и о вас. Меня всегда удивляло до крайности, что храмовники с легким серлцем принимают Устав, в котором так много запретов. Скажите мне откровенно, вы видите смысл в каждом из них? О, вы горды, можете отказаться вести разговор о делах Ордена и о теософии с какой-то... женщиной. Пожалуй, это даже грешно...

Глаза леди Матильды насмехались, кололи – и продолжали заманивать.

Видя, что его пытаются изучить, Вилл невольно подумал: она ищет уязвимые места. Не дождетесь, госпожа.

- Разведать? Некоторым плоды сами падают в руки, как в описании рая. Но далеко не каждый плод будет вкушать добрый христианин, памятуя о том, к чему приводит любопытство, - Статли намекал, будучи уверен, что леди де Моллар его поймет.

- А спорить с вами я не стану, разумеется. Но пояснить - почему нет? Вы образованны и умны, этого не отнять, но внутри вы порчены. Поэтому любое слово или значение вы способны исказить, преломить. Есть женщины не столь деятельные или живые умом, но куда чище душой, вы уж простите. А что ещё имеет значение, если не внутренняя чистота? - с вызовом вопросил "храмовник", остановившись рядом со столом, всего лишь шагах в трех от норманнки.

"Держись, Вилл... Ты же сейчас храмовник, а не лесной парень... Давай, вспоминай Устав..."

- Запреты даны для тех, кто слаб сердцем, леди Матильда. Сильные сами выбирают непростые пути.

Он не стал пояснять, думая, что она и сама может понять, о чем идет речь.

- Значит, вы опасаетесь со мной спорить? – Матильда развернулась к храмовнику и так посмотрела на плиты под их ногами, словно до последнего дюйма вымеривала расстояние. «Вы отошли подальше? Что ж, понятно... Может быть, перекреститесь?»

- Считаете, что я сумею убедить вас в чем-нибудь... искаженном, неправедном? Вы мне льстите, сэр де Мурье. Я только лишь задаю вопросы; другое дело, если вы сами же усомнились в ответах, которые привыкли давать. Но этот, последний, мне по душе...

Женщина с вызовом улыбнулась.

- Я слышала, что тамплиеры толкуют Устав так, как им заблагорассудится. Да, на вашей стороне сила, а сила дает право принимать решения за себя, - в этом ее ее главный соблазн.

Голова госпожи де Моллар наклонилась к плечу, свешивая густые волосы набок; острый взгляд полоснул храмовника наискось. Сделав шаг навстречу, норманнка тихо произнесла:

- Так вы хотели говорить со мной, но не спорить? Может быть, проповедовать? Или хотите исповеди – чтобы я обнажилась перед вами?..

Разве бывает такой голос у смертных женщин? Разве может человек придать обычным словам столько потаенного смысла? Дьявольщина…

- Поверьте, сэр Аскольд, я хочу того же, чего хотите вы, - каблуки стукнули еще один раз, запах розового масла стал сильнее. – Глубокого взаимопонимания. Ведь вы могли бы войти в мое положение.

- Нет, - рубанул тамплиер, - в искаженном убедить не сможете. Но в таком разговоре нет смысла. Но другое дело, если вы готовы... открыться. И задавать вопросы... без подвоха. Или вам нравятся именно двусмысленности? О, я не сомневаюсь, что вы умеете играть словами и людьми. Но не со мной.

Он сказал это так спокойно, что Матильда могда быть уверена - сейчас он поставил незримую стену между ними.

- Думаете, толкуют Устав? Из-за силы? Вы мыслите так, как поступаете сами. Не стоит, право... Я уже понял, что вы норовите всех представить не лучше самой себя. Отвечу вам просто - есть люди, которые способны различать, например, чревоугодие - и необходимость поддерживать силы; вы знаете, что в пост храмоники едят мясо и убивают, если того требует жизнь, война? Мы не ставим глупых законов, и не принимаем их. Это касается всех грехов. Но чтобы стать человеком, сначала надо научиться сдерживать свои желания. И когда у вас действительно появляется выбор - как поступить, вы становитесь свободным и можете жить именно так, как хотите, без слабостей, за которые потом стыдно. Уж если вы что-то делаете, но не попусту, ради непонятных амбиций или дурманящего, обманывающего чувства удовольствия, - сэр Аскольд прошелся взглядом по струящемуся шелку одеяния Матильды, - а потому что видите все последствия в полной мере.

Глаза леди Матильды сузились. У нее не было времени – эмиссар Ордена вот-вот должен был отбыть, не завтра, так послезавтра. Но отпустить его, не сломав его воли?.. Ведь она потом не найдет покоя, изведется, думая об этом проклятом храмовнике! И так он завладел ее мыслями, настолько, что…

Рассудительность госпожи де Моллар исчезала, как вода, выплеснутая на песок. Лютый, волчий нрав норманнки сейчас явился во всей красе.

Хочется – взять.

Никто. Не имеет. Права. Отказывать.

- Удовольствие – самое искреннее чувство, - ее томная улыбка была почти страшной – настолько напряженным казался взгляд. Леди Матильда наощупь отстегнула пряжку, бросила плащ на скамью. Золотой скипетр, зажатый в ее руке, ярко засверкал, отражая огоньки свечей. Норманнка мельком посмотрела на драгоценность – с каким-то брезгливым удивлением, словно не понимая, зачем несла сюда такую тяжесть, - и сделала еще один шаг, вплотную приблизившись к столу и к тамплиеру. Сияющий жезл с глухим стуком улегся на доски.

- Ну, сдерживайтесь, - отрывисто бросила норманнка, ощупывая лицо храмовника дикими, горящими глазами. – А я не буду.

Так, как она хватала за шею норовистого коня – забросила руку ему на плечо, поднялась на носки, будто готовясь плясать в каменном фейском круге. И совсем бездумно, отчаянно бросаясь в пропасть, с торопливой жадностью впилась в губы, чуть раньше стегавшие ее ледяными словами.

Лишь на миг настороженному воину почудилось, что под плащом леди Матильда хранит оружие...

Он был заворожен этим простым, понятным, не лживым желанием в её глазах. И это было самое страшное! Ей просто хотелось получить удовольствие, а разве мужчина может отказать женщине в этом?..

Может. Это больно, но женщины же отказывают мужчинам?.. Потому ли, что ценят себя высоко, потому ли, что боятся принадлежать, из-за того, что им нравится эта власть, это ощущение...

Какие пустые причины, если вдуматься. С мужской точки зрения. То ли дело - отказаться, потому что видишь, что аманте хочет минутного удовольствия - и ощущения того, что она была права относительно того, что все люди тянутся только к одному, на самом деле, какими бы красивыми словами это не прикрывалось?

Нет. Удовольствие и близость - это разное. Кто же захочет попреков? Если ты уж доверяешься, переступаешь "запрет", то делаешь это так, чтобы это перестало быть запретом, а честным выбором. Выбором, который разрешен любому человеку, и за который надо отвечать.

Всё это было внутри Вилла Статли, но он был не настолько сложным, чтобы тратить время на обдумывание и размышления; он жил интуитивно, и когда желание леди Матильды захлестнуло его, он остался стоять, ещё не приняв решения, только чувствуя, как тепло её жадных, теперь беззащитно честных - и оттого столь неостановимых губ истоньшает стену, выставленную между ними.

Вилл сейчас не думал о том, как взвилась бы гордая норманнка, узнав, что целует сакса. И о том, что искомый скипетр лежал совсем рядом, он тоже не задумался. Он думал о ней, возжелавшей на время заполучить его, всего его целиком... Нет. Плохим девочкам нельзя верить. Они разобьют твое сердце, при этом так и не наполнив своё, только временно почувствовав себя сильной. Это - закон, многократно проверенный многими людьми, и проверять правдивость этого на себе вовсе не обязательно. Осколки сердца некоторые потом собирают всю жизнь... Так не перечеркивай её.

Сэр Аскольд не собирался быть подмостком для амбиций власти леди Матильды, но сил отодвинуться у него тоже не было, слишком искренним и будоражащим был поцелуй; рыцарь застыл, чувствуя, как маятником гуляют его чувства - от желания немедленно отодвинуться до сжигающего ответного порыва, которым мог бы стать крушением... В зыбком равновесии, Аскольд был готов принять своё решение, и всё время ждал - в какой момент леди Матильда победно отодвинется, решив, что завоевала?

А леди Матильда продолжала целовать его так, как целуют первый и последний раз в жизни – чтобы помнилось. Как ни была уверена в себе норманнка, в глубине души она опасалась, что тамплиер сразу же ее оттолкнет, и поэтому накинулась на него с враждебной страстью; сейчас же, минуту спустя, губы женщины стали мягче, а пальцы перестали вдавливаться в шею Аскольда и с упоением, самозабвенно гладили ее. Матильда так увлеклась тем, что чувствовала в эти мгновения, что позабыла о намерении не переступать черту. Скользнув свободной ладонью по спине храмовника, она прильнула к нему, впечатывая кольца кольчуги, надетой под коттой, в свое тело.

Поцелуй должен быть стать последним и безотказным средством: да, откровенность - почти за чертой, зато какой мужчина устоит перед этим? Но когда захваченная желанием норманнка осознала, что тамплиер ей не отвечает, что он остается напряженным и неподвижным, как гранитное изваяние, - не отстранилась в гневе, не хлестнула его оскорблением. Не смогла. Хотелось и дальше ласкать безответные губы: не препятствует – и хорошо...

Ему было плохо. Потому что ему приходилось сдерживаться, сомневаться - в то время как женщина рядом смело шла вперед. Она - не боялась ни позора, ни ошибки; потому, что ей было меньше терять, чем ему? Ровно наоборот. Он же не был рыцарем Храма, нарушающим клятву... И ему стало неприятно. Ведь обвинив её во лжи про себя, он словно забыл, что сам пошел на обман; и сейчас она искренне считала, что целует обладающего реальной и невидимой властью крестоносца... Поэтому её и тянуло. В этой ситуации Вилл был лгуном, а не Матильда. Но скажи он слово правды, смогла ли бы она понять?

Нет, он знал ответ, и поблагодарил Господа за то, что ешё не окончательно потерял разум. Откроется - испортит всё. В том числе и удовольствие ей... Казалось бы, почему не наказать её жестоко за бесчеловечное отношение к подданым как к скоту, к мешкам зерна? На секунду Вилл представил, как сильно мог бы он унизить её. Картины голой леди Матильды, выставленной на поругание и осмеяние - неверная жена, связавшаяся с разбойником, - пронеслись в его голове, и Статли представил, какой сладкой была бы месть, как радовались бы те десятки, если не сотни людей, пострадавших от непосильного труда, жестокого обращения стражников, вечного голода и накопившие немало обид. У того дочь изуродовали ни за что, здесь отняли последнее и дом сожгли, выбросив на улицу, этот не успел уйти с дороги - и был убит, оставив семью без кормильца... Ответ за деяния подданых несет власть. И здесь её представляла леди Матильда де Моллар...

Но стрелок под личиной храмовника откинул подобные мысли, какими бы справедливыми они ему не казались. Сделать так, опозорить, отомстить, - означало бы только ухудшить ситуацию. Власть перейдет к Гисборну, и что тогда? Стало бы только хуже. Тот целенаправленно наказывал всех, кто смел иметь свою точку зрения. И он был проще, понятнее - врагом.

А сейчас ему предстояло обманывать. Да, горько подумал Статли, твой план, парень, тебе и расплачиваться... Думал выйти чистым, хлопнул в ладоши, заполучил цацку - и готово? Все спасены, честные люди торжествуют?

Не ври себе, сквайр. Восстанавливаешь справедливость - быть может; но твои методы - не рыцарские. Ты недостоин быть настоящим рыцарем, и живи с этим.

Ещё одна мысль была в его голове - а как бы поступил на его месте настоящий рыцарь, но это была мысль не для этого момента.

...

После короткой прогулки по Ноттингему - рассматривать тут было положительно нечего, и проведя остаток вечера в ожидании и чтении Святого Писания, в главной зале, неподалеку от дверного проема, в полутьме, Статли успел о многом поразмыслить. Он читал не потому, что ему нужен был настрой; на деле, его мысли блуждали, а взгляд рассеяно скользил по прихожанам, не замечавшим человека в тени.

"Сим победиши, говорил Константин, глядя на небо. Скипетр должен вернуться в аббатство... А потом сюда приедут люди принца Джона. Если я останусь здесь - то дело будет тяжелым. Значит, я должен буду уйти прочь, не оглядываясь, и вернуться к Робину в надежде на то, что земли де Бара... Стоп. Я не могу уйти... Я должен убедиться, что мой долг будет отдан. И если у меня на пути встанут минионы принца, то главное - успеть все оформить до того, как они нанесут удар... А там и умирать не стыдно."

В очередной раз подняв голову на вход, Вилл поднялся; несмотря на накинутый сверху плащ, он быстро узнал ожидаемую им леди.

"Пришла одна... Или церковь незаметно окружена? Вряд ли."

Сделав два шага навстречу Матильде, сэр Аскольд остановился, глядя испытующе в глаза даме.

- Пойдемте, - сказал он четко после короткой паузы, даже в темноте отмечая искусно завитые волосы и вдыхая легкий аромат розового масла, - здесь недалеко.

Развернувшись, он прошел сбоку от алтаря, мимо коленопреклоненного старика-ремесленника, и открыл дверь в потайную комнату священника, заперев дверь на ключ, торчавший в двери изнутри. Внутри было вполне уютно - в роскоши церковь себе не отказывала даже после Томаса Бекета. Восточный ковер на полу, массивный стол с с двумя подсвечниками, в которых горели свечи, стулья, сундуки в углу - и большое твердое ложе, покрытое легкомысленным покрывалом с изображением голых ангелочков, словно маленьких амурчиков, проходя мимо которого рыцарь хмуро покривился.

Не сделав попытки куртуазно помочь даме снять плащ, он остался стоять, ожидая, пока леди Матильда сядет - или приступит к делу. Его плечи были расправлены, несмотря на вес кольчуги, а глаза были цепкими, внимательными.

Тем временем храмовник окончательно покончил со всевозможными приготовлениями. У него при себе было скрытое оружие на случай нападения, потому что он не доверял гостеприимству шерифа несмотря на неприкосновенность тамплиеров для христиан указом Папы. Да, Орден Храма пользовался огромным авторитетом, и скидывать его мнение со счетов или сомневаться в его посланниках было бы весьма неразумным, оскорбительным - и непременно привело бы к последствиям для того, кто осмелился бы на это.

Капеллан Андреас гораздо лучше многих представлял себе возможности Ордена, и потому он по достоинству оценил внимание и благосклонность тамплиера, когда они уединились в часовне, где веселый лентяй достал из тайника бутылку славного испанского вина. Сэр Аскольд сделал лишь символический глоток, зато отец Андреас пил жадно, расспросив из вежливости о делах на Востоке и получив сухие вежливые ответы на них. Узрев в лице сэр рыцаря благодарного слушателя, духовник Матильды разливался соловьем, в особенности же отметив, что белоплащник заинтересованно слушает истории про шерифа и его жену. Желая произвести наилучшее впечатление, он позволил себе углубиться в сплетни:

- Так представьте, она дома сидеть не любит, нет, разве что когда читает. Конные прогулки, свита... Опять-таки, бумагами шерифа именно она предпочитает заниматься. До охот и турниров охоча, любит, когда в её честь копья ломают - ну, дело обычное, себя королевой здесь чувствует, и не зря. А, кстати, ваш собрат по Ордену, сэр Альберт Левуазье приезжал давеча - так цельную неделю она его обихаживала так и эдак, все только диву давались, какой она себя показала, ну словно само дьявольское искушение, ну и, конечно, не устоял ваш собрат, вы уж простите - да и кто бы устоял? И что вы думаете, она, как перед ней сэр Альберт на колено встал и заговорил слова тихие, ласковые, только рассмеялась небрежно и отослала прочь властынм жестом. Тот вскипел, а куда деваться? Так и уехал ни с чем.

- Мда, вижу, призадумались вы, сэр Аскольд. А вот много что про неё сказывают - особенно, что жестока не в меру; но нет, служанку не наказывает, слуги вроде тоже все целы, так что просто поведения её боятся, ведь под горячую руку ей точно попадаться не след. Ну и, как водится, не так уж просто она в жены шерифу досталась. Тот её уж из монастыря вытащил, куда её родственнички пристраивали - но благодарности сэр Ральф так и не видит. Не удивлюсь, если и спят они порознь... Ох, заболтался я. Прости мя грешного... Так о чем? А. Только выросла она, видать, в борьбе, потому жесткая внутри, как каемень. Да, каменное сердце, упрямая, всё по-своему делает, никого не слушает, а глупцов на место резко ставит. Даже и не глупцов - просто любит придираться к словам и поведению. Так что на язык острый не попадайтесь... А уж если она на вас глаз положит - бегите без оглядки, коли честь дорога. И обет нарушите, и удовольствия никакого...

Вилл криво улыбнулся, глядя, как соловеет капеллан.

- Благодарю за совет. Оставлю вас, пойду, пройдусь...

Он встал из-за стола, оставив бокал чуть тронутым, и, выходя из дверей церкви, поневоле задумался о том, сумеет ли исполнить столь нужное дело. Попади скипетр в руки принца Джона - и будет сеча, сторонники Ричарда так просто не поддадутся. И Робин ввяжется... Эх.

Выйдя из каменного замка и бросив взгляд на застывших стражников, Вилл чуть успокоился, ожидая, пока к нему подведут коня.

"Пусть леди Матильда решает, как поступить. Похоже, она не так уж и плоха... Просто не на своем месте. Править таким людям нельзя, они не думают о других. Ей нужно не править, а быть содержанкой... Хотя она слишком умна для этого. Разве что содержанкой короля?" - эта мысль вызвала горькую усмешку, не сошедшую с лица "храмовника", в то время как он сам забрался в седло и взял поводья в руки. Тронув бока фризского скакуна, он подъехал к воротам и увидел там... незнакомого молодого человека. Пока стражники рассматривали крест на попоне коня, сэр Аскольд глядел на вдохновенное лицо музыканта.

- Что тебе нужно здесь, певец? - суровым голосом вопросил Статли, прямо сидя в седле, - если ты жаждешь применить своё мастерство, то спой благородной леди Матильде... о походе в Святую Землю и доблести тех, кто не побоялся прослыть шакалами в устах неблагородных людей. Спой о том, как умирали за Гроб Господень честные англичане рядом со своим знаменем, ради правды, а не ради славы иль богатства. Вот тебе монета, - серебро блеснуло на дневном свете, - а вы, воины, пропустите его, - прибавил рыцарь, пускаясь мимо стражников в сторону укоренившейся неподалеку церкви.

...Его приняли поспешно и с радостью. Келья для рыцаря нашлась, а после совместной молитвы с просящим прощения у Господа за безудержное вкушения даров Господних с капелланом из замка, Вилл уселся, внимательно слушая рассказ того и пристально вглядываясь в добродушные, хоть и изрядно помятые черты духовника семьи де Моллар:

- Вот вы упоминали, что ждете леди Матильду. Про неё разные слухи ходят, но мне ли не знать, как всё на самом деле! Только вы никому не пересказывайте: многие бароны за ней увивались, смазливые молодцы-краснобаи, многим она головы вскружила - только ни к чему ей всё было; ни с кем она мужу не изменила! Думаете, сэр Ральф не спрашивал меня? А я и рад-радешенек: хоть успокоить сэра шерифа могу, у него это одна из немногих радостей в последнее время. А она - нет, честная: пересуды ходят, но то от зависти. Красивая, видная, сам принц Джон на неё засматривался, когда проезжал, ведь леди Матильда ох и блистала перед ним: тот аж чуть не решился её с собой забрать. Но она величаво сумела отказаться - и гнева не вызвала, и свою честь сохранила. Удивлены, сэр храмовник? А вот не стыдно за неё. До неё рыцарь наш местный, видный всё осторожно так пытался увлечь - уж и так, и эдак, то подарок пришлет вроде как легким жестом, то убьёт кого-нибудь в её честь - а все без толку, только шериф с него налоги за то да сё увеличивает, а она над ним посмеивается, вроде взглядом обещает, а сама на словах потом льдом окатывает...
С законами она не очень считается, это правда... Но церковь не обижает! И образованная, одно удовольствие разговаривать. Кстати, все про ваш Орден спрашивала. Небось, и вас расспрашивать придет? Ну ладно, вижу, утомил я вас речами, вы уж располагайтесь, отдыхайте...

Наконец оторвав спину от стены, сэр Аскольд только грустно улыбнулся в ответ:

- Вы всё перепутали. Я - посередине где-то. Святые - на небесах. Так что можете ничего не доказывать тому, кто убивал других людей.

Страшным, напряженным, вспоминающим взглядом посмотрев на неё уже в движении, рыцарь вышел, только приостановившись на пороге и вежливо наклонив голову:

- Я приду к вам завтра, леди Матильда, чтобы закончить дело. Если вам будет интересно продолжить беседу, то вы сможете найти меня в местной церкви - рыцари Ордена Храма всегда могут воспользоваться гостеприимством Дома Божьего.

... Вилл прошел по коридору и спустился по лестнице, не замечая людей вокруг. Его незаметно трясло под кольчугой - от ощущения, которое он пытался распознать и не мог.

Теперь уже Вилл увидел, что леди Матильда разозлилась. И как ни странно, вместо того, чтобы откланяться и уйти сразу, напоследок пообещав зайти завтра за скипетром, он решил ответить, хотя ему было очевидно, что разговора уже не получится вовсе: гадюка начала плескать ядом. Теперь, без маски, она казалась человечнее... и потому красивее, настоящей. За улыбкой на её губах виделась боль - но Статли не верил в совесть этой дамы, её просто раздражали сказанные прямо, вслух, откровенные изобличающие слова. Горькую правду слышать неприятно!

- Наш Орден отличается тем, что растет не за счет других, а благодаря им. Вы, судя по вашему тону, не из тех, кто может измениться. Если действительно - он выделил это слово, - вы захотите со мной поговорить откровенно и прямо называя вещи своими именами, тогда наш разговор будет иметь смысл.

"Всё, пора уходить."

Сэр Аскольд задержал мрачный взгляд на лице хозяйки Ноттингема. Внутри было тяжело - надоедает стучать в запертую дверь...

Сэр Аскольд, не отрывая решительных глаз от манящего взора прекрасной дамы, качнул головой из стороны в сторону, находясь в холодном гневе:

- Воины оба? Быть может. Но никогда наемник не равен рыцарю. Один старается для себя. Другой - для нужного всем, в том числе и ему, дела. Вы разницу знаете, я уверен.

Он резко придвинулся, и заговорил так душевно, что даже его родной акцент прорезался заметно сильнее:

- Мне не все равно, как живут люди - в Англии, других странах. Весь смысл моей жизни - жить как достойный человек, а не жадная тварь, и дать возможность честным людям жить так же. Все богатство и могущество Ордена - результат понимания другими людьми, королями, Папой, священниками, - целей и задач этой организации. А вы... у вас нет ощущения страны и народа, леди. Для вас ваши подданые - дойные коровы. Это ваш путь, ваш выбор, - храмовник горько искривил губы, а в зрачках его мелькнуло искреннее переживание, досада на женщину перед ним, - но не пытайтесь очернить других, приписывая им те же мотивы.

Он чуть устало отодвинулся и выпрямился гордо:

- Я задержусь только до тех пор, пока вы не передадите скипетр. С вами, леди Матильда, я не желаю иметь ничего общего. Вы только на словах способны понять, но не на деле. Вместо этого вы всегда ищете выгоду для себя. Вы не умеете отдавать - и Бог вам судья.

Сверкая все ещё глазами, Статли перекрестился при упоминании Всевышнего, словно ставя свою печать на резолюции - "виновна".

Но храмовник даже не заметил оговорки дамы, ведь он не придавал такого значения тому, что она о нём знает - пока это не касалось возможного разоблачения. Его в большей степени удивляло то, что сейчас леди Матильда... признавала, что ничего, кроме себя, её не интересует, что ей нужен только покой и удержание того, что у неё уже есть! Но вот то, что она сказала потом, о церкви... И как она это сказала... тамплиер не мог оторвать взгляда от огня в глазах дамы, только в его голове никак не укладывалось то, что она произносила с призывом, который он видел, и который никак не соотносился со служителями веры.

- Считать вас другом? - отозвался он эхом более низкого звучания, - на основании того, что я могу оказаться вам полезен?

Он промолчал, словно допуская мысль о том, что для такой женщины можно быть и "полезным", ради чести называться другом.

И ответил:

- Нет, я не представляю, в чем близки наши стремления. Вы были в Святой Земле? Вы помогали паломникам и ободряли уставших воинов?

Крестоносец спрашивал, требовал - и был разъярен предположением, что у них может быть что-то общее.

Как бы ни был настроен Вилл Статли, но и ему не удалось в полной мере упорствовать в своей ненависти; ну не могут такие красота и ум быть насквозь злыми. Неожиданно он осознал, что у него на глазах пелена, и что ему нужно удвоить внимательность; понять, есть ли у этой женщины слабые стороны. Потому что именно в ней был ключ к тому, как можно было помочь Робину... Именно она до сих пор искусно оберегала правление шерифа, не давая всем многочисленным баронам вокруг занять его место. Если бы она... но нет. Она ненавидела саксов и думала только о себе. Только о своей выгоде. Не забывай это, Вилл...

- Вы правы, скипетр тут не при чем. Для вас ещё не поздно сойти с каната самой, и как можно скорее, ведь я могу допустить, что вы всего лишь выполняли приказ, от которого нельзя отказаться.

Глаза Вилла смотрели по прежнему сурово на леди Матильду, но то и дело отвлекались на движения её пальцев.

- Меня не случайно попросили быть третейским судьей в этом деле. Но зря вы такого низкого мнения об аббате Ормунде; он искренне горюет о смерти своих монахов и том, что упустил из рук такую ценную реликвию. Он честный человек, и его память потому нельзя затуманить - сэр Аскольд впился взглядом в глаза Матильды, словно говоря о большем, чем подразумевалось, - зато вы можете поступить с ним по чести. Вернув скипетр, найти слова для извинения, если дарить - то лучше не ценность, а свою искренность. Например, я могу сопроводить вас к монастырю, чтобы вы лично сказали ему о том, что не желали смерти никому, лишь выполняли приказ. Но...

Рыцарь замялся и задумался, словно думая, а зачем это нужно ему.

- Я не уверен в вашей искренности, в том, каково ваше отношение к власти, церкви и где лежат ваши симпатии, чего вы хотите добиться - наконец, докончил фразу он, подняв мрачные глаза на леди Матильду.

Примерное описание города Ноттингема.

Город стоит на старой дороге ещё римских времен и имеет двое ворот; окружен деревянным частоколом.

Внутри города есть донжон, замок шерифа - на отгороженной части поселения, в центре, доступ туда перекрыт решеткой, у которой дежурит стража; в дневное время решетка обычно поднята. Окружен донжон каменной кладкой, но верх трехэтажного здания виден издалека. Внутренний двор довольно велик.

Жители живут в разного типа домах, в основном вдоль стен города; рынок располагается посередине между воротами и донжоном, а с другой стороны - здание церкви романского стиля.

Перед замком шерифа есть площадь, на которой обычно проходят казни, празднества и турниры.

Ноттингем (Совместно)

- Что ж, я понимаю...
Госпожа де Моллар, как ей казалось, действительно понимала. Во что бы ни играл Аскольд де Мурье, ему нужен королевский скипетр, а не смещение Ноттингемского шерифа, против которого тамплиер, по всей видимости, ничего не имеет. И его намерение уладить дело по-хорошему... оно чего-нибудь да стоит. Матильда даже вообразила бы, что это ее красота повлияла на расположенность сэра Аскольда, если б не его подчеркнуто холодный тон. Странный человек... Очень странный.
- Дело и впрямь очень серьезное, но я полагаю, что мы с вами сумеем решить его так, что обе стороны не останутся в обиде, - негромко произнесла норманнка, опустив глаза и пригасив зародившуюся в углах рта плотоядную улыбку. - Проводите расследование, сэр рыцарь, будьте гостем моего замка... И я смогу сделать для вас намного больше, если вы расскажете мне, отчего аббат Ормунд и Орден Храма Соломонова настолько заинтересованы в том, чтобы скипетр не попал... скажем, в руки, способные превратить его в опасное оружие.

Чуть наклонив голову, рыцарь внимательно рассматривал леди Матильду, продолжая искать подвох в её словах:

- Ваши обнадеживающие слова необходимо подкрепить делом. Расследованием я заниматься, конечно, не стану, потому что в конечном счете либо вы сами выдадите скипетр, либо вам придется его отдать. Рад, что вы не прибегаете к откровенной лжи, утверждая, что не сможете помочь.

Чуть отодвинувшись и опершись спиной на стену, сэр Аскольд вновь сумрачно скрестил руки на груди.

- Вы и так обязаны сделать намного больше, если вам действительно дорого ваше положение. Давайте говорить прямо: раз вы отвечаете за то, что происходит в этих землях в действительности, то вам и отвечать. Спросите, перед кем?

Голос де Мурье стал спокойным, опасно мягким:

- Если вы думаете, что Орден участвует в политической борьбе, то тут вы ошибаетесь. Мы в стороне от борьбы, но именно наше слово способно поддержать нужную сторону. Полагаю, что вы держите глаза открытыми, и мне не нужно приводить доказательства. А поддерживаем мы того, - тут рыцарь сделал паузу, не отпуская своим взглядом лица женщины, - кто умеет делать своё дело точно и умно, без лишних жертв и не наступая на мозоли, то есть с благоволения Господа. Ваша несговорчивость и попытки протянуть время вполне могут быть восприняты как признак неумения вовремя принимать важные решения.

- Отвечу из вежества на ваш попрос, звучащий как "сколько ангелов поместится на острие иглы". Вы, видимо, не допускаете, что скипетр сам по себе не столь важен, как настоящее положение вещей? Он - символ; пока нет точного, известного направления движения, не стоит ворошить гнездо. А это именно то, что сделал недалекий ум, пославший за символом и столь грубо произведший кражу! Произошла огласка, способная раньше времени поднять волну, и чем бы всё это не закончилось, пострадает страна... И все наши владения. Вместо процветания Англию ждет усобица. Вот к чему мы идем, и каждый час промедления лишь помогает волне набирать силу.

Ноттингем

Вилл прекрасно видел, как леди Матильда реагирует, от него не ускользнуло ни участившееся дыхание, ни блеск глаз госпожи де Моллар. Всё внутри него похолодело, когда он представил, что та настолько искусно научилась обманывать и вводить в заблуждение, что способна сбивать с толку даже аскетов.

Он аскетом не был вовсе, зато горячо ненавидел тех, кто позволял себе падать так низко, чтобы играть на низменных чувствах людей. Это было очень подло, у благородного рыцаря не может быть такой жены; такой жены заслуживает только такой же человек, бьющий в спину. Тем, кто не умеет привлекать людей хорошими качествами, приходится юлить и подличать.

Никакой пощады.

- Позвольте напомнить вам, что аббат Ормунд узнал в предводителе отряда одного из подручных шерифа Ноттингемского, а привратник раньше видел этих людей. Впрочем, именно для того, чтобы выяснить насколько глубоко господин де Моллар погряз в этом деле, я здесь и нахожусь. Не забудьте лишь, что скорейшее возвращение скипетра поможет быстрее восстановить отношение с монастырём... Потому что когда сюда приедут верные слуги церкви, уже затруднительно будет остановить неизбежные перемены.

Сэр Аскольд не улыбнулся леди Матильде в ответ.

Ноттингем

Пока говорила леди Матильда, липовый тамплиер боролся с недобрыми мыслями...

"Проклятье, она ведь действительно умна, и не в пример тебе, уже не первый год варится в этом котле... А что ты думал, она только за счет торговли собой наверху оказалась? Нет, здесь нужно быть жестокой, расчетливой и бессовестной, а ещё опытной... Так что не верь ей, Вилл, ни единому слову, ни единому жесту... Думай о том, что будь ты одет иначе, она бы могла запросто приказать убить тебя, и сделает это, если ты упустишь нить!"

- Отвечу по порядку. - Лицо сэра Аскольда было сейчас внимательным, а глаза с легким прищуром наблюдали за каждым движением леди Матильды, бесстрастно и недоброжелательно.

- Шериф отвечает за сохранность этих земель. Поэтому сроку у него немного, чтобы вернуть владения прежним хозяевам, и убедить благородного сэра Гисборна поступить по закону. Что же касается сравнения с волками, то тут вы ошибаетесь; Орден к стаям волков и прочих...животных - глаза храмовника на миг полыхнули, - отношения не имеет, но восстание саксов - дело серьёзное; скажите, надеюсь, сэр де Моллар не позволяет себе чинить произвол? Потому что чернь бунтует часто, но уж если вы считаете их серьезным препятствием на пути исполнений законов... Значит, у них был серьезный повод. Их, конечно, усмирят, но возможно, это придется делать нам, Ордену... в отсутствие шерифа.

Глядя на то, что делают пальцы хозяйки Ноттингема с её ухом, храмовник помимо своей воли ещё пару мгновений не мог оторвать взгляда от поднятых ресниц леди Матильды, хотя тот и оставался по-прежнему жестким и неуступчивым.

- Вы задали мне много вопросов, госпожа де Моллар, но для начала вы не ответили на мой: скипетр здесь? Верните его, а потом мы уточним, знал ли ваш муж и помогал ли в совершении преступления, или же проявил крайнюю невнимательность, под самым носом упустив разбойников, прикрывавшися именем принца Джона и бросая тень на правящий род. Вы понимаете, чем это вам грозит? - сэр Аскольд де Мурье приблизился чуть не вплотную к стоящей перед ним леди Матильде, и глаза его метали мрачные, безжалостные дротики холодной ярости, хотя тон оставался выдержанным.

"Гордячка чертова, дурманишь всем, чем можешь... Ну да твоему мужу это не поможет! Что бы ты ни делала, у тебя нет надо мной власти!"

Ноттингем (совместно)

Нахмурившись, рыцарь недоверчиво посмотрел по сторонам, а затем уперся взглядом, чуть наклонив голову, в лицо хозяйки замка:

- Что же, пойдемте.

Встряхнув длинными волосами и забросив их за плечо, он сделал два шага навстречу, подойдя почти вплотную и холодно рассматривая лицо дамы. От него пахло железом и мятой, а а серо-зеленые волчьи глаза смотрели, словно выискивая приоткрытые для ударов места. Вблизи он казался угрожающим - еле заметные глазу движения выдавали внутреннюю готовность храмовника к чему угодно .

Матильда едва не улыбнулась, и в ее глазах промелькнуло торжество: пока что все шло так, как она и рассчитывала. Храмовник был истинным подарком судьбы: неистовый дух в железных латах, крепкий орешек, который так приятно будет расколоть...

Выразительно посмотрев на стражников, которые как по команде уставились в потолок, госпожа де Моллар проронила:
- Передайте шерифу, что гость со мной в зале совета. Я, впрочем, не ожидаю, что его милость быстро расправится с делами и сумеет присоединиться к нам.
Один из караульных покраснел от натуги, силясь сдержать понимающую ухмылку. Другой, вышколенный не в пример лучше, коротко ответил: «Будет исполнено, госпожа».

Кивнув, леди Матильда развернулась и неспешным, величавым шагом направилась к зале, сделав храмовнику знак следовать за нею. Дверь с гербами исчезла за поворотом; затем коридор вильнул еще несколько раз. Ноттингемский замок был очень древним, с толстыми сырыми стенами и низкими, нависающими над головой сводами. Эхо от мерного стука каблуков знатной красавицы и тяжелой поступи храмовника казалось бы призрачно-гулким и словно неживым, если б не смолистый треск факелов в железных кольцах, вделанных в камень.

У входа в залу совета норманнка остановилась и молча взглянула на несущих стражу солдат. Слов и не потребовалось: те, засуетившись, распахнули дубовые створки и пропустили внутрь хозяйку и ее крестоносного спутника.

Пройдя вдоль огромного стола, леди Матильда спокойно и величественно села в массивное кресло, стоявшее во главе, и положила руки на подлокотники, а затем вопросительно вскинула темные глаза на рыцаря, то ли предлагая, то ли приказывая ему изложить дело.

Ноттингем

Не обращая внимания на слуг, которые частью просто стояли в стороне, не решаясь приблизиться, и не глядя передав поводья от великолепного боевого коня парнишке-конюху, который, стремясь выслужиться, торопливо обещал проследить за таким чудом наилучшим образом, храмовник смерил спокойным, чуть небрежным взглядом каменную твердь, занимаемую правителем Ноттингема, словно сравнивая её с далекими твердынями Ордена в Святой Земле.

Вряд ли сравнение оказалось в пользу местного зодчества, хотя ни слова не прозвучало; все с тем же ледяным, уверенным выражением лица храмовник двинулся ко входу, ритмично и глухо бряцая кольчугой, которая покрывала все его тело, исключая лишь стопы.

В этот момент в дверях показался Гастон, сделавший знак стражнику, который старался сделать вид, что все это время ни на миг не расслаблялся на посту, и, вглядевшись поближе в суровые черты лица новоприбывшего, замялся:

- Простите, сэр... Хозя... хозяин замка, сэр Ральф де Моллар, про-.. хочет узнать имя благородного рыцаря и...

Тяжелый взгляд белоплащника, лицо которого казалось довольно молодым, укоризненно и медленно оценил надетое на юноше снаряжение, да так, что рука Гастона невольно потянулась поправить бармицу на шее, и рыцарь, неопределенно хмыкнув, вошел внутрь замка, не глядя на застывшего поодаль стражника. Юноша, у которого горели уши под шлемом, постарался не отставать и даже чуть обогнал рыцаря, старательно не касаясь одеяния храмовника и повернувшись вполоборота:

- Простите, я забыл поприветствовать вас и на-...

Отстраняющий, довольно утомленный жест руки остановил юношу, и ешё несколько шагов, пока они поднимались по лестнице, Гастон не находил слов: тамплиер шёл так, словно ему было известны ходы замка, как раз к покоям господ.

Когда они поднялись, крестоносный воин прошел чуть дальше по каменным плитам и наконец остановился между бойницами, увидев стоящих впереди у двери стражников и предположив, что он прибыл. Обращаясь в воздух, словно не замечая тянущегося чтобы заглянуть ему в глаза Гастона, с легким иноземным акцентом рыцарь произнес на благородном языке завоевателей:

- Сообщите хозяевам замка, что слуга Ордена Храма Соломонова и Господа Бога, - окольчуженная рука совершила быстрое крестное знамение, - эмиссариус и рыцарь Аскольд де Мурье ожидает аудиенции со всем возможным смирением.

Несмотря на вежливые слова, тон храмовника был бесстрастным - но никак не смиренным, скорее, с еле ощутимым нажимом.

Взгляд Гастона метнулся к покоям леди Матильды, которые располагались чуть дальше по коридору.

Трактир "Зеленый Рог".

- Да не будь я Рожер Люмье, если эти молодчики не попрятались, когда мы проскакали. По нам и не разобрать было, что мы самому-то служим! Это они только на одиноких пьянчуг да слабых монахов горазды нападать, рвань подзаборная, пугала лесные... - стражник горячился и не сдерживал голоса. Перед ним стояла уже вторая кружка свежесваренного эля, он чуть распустил пояс и его багровое лицо лоснилось от ощущения вседозволенности и хмеля. Сидевшие в трактире делали вид, что их не задевает громкий голос и вызываюшие манеры, да и что тут сказать? Не возмущаться же вслух? С такими связываться - себе дороже... Власть, так её.

Вилл Статли сощурил глаза, вроде бы улыбаясь. Но жесткая линия его губ казалось напряженной, вовсе не покладисто-согласной. Он говорил небрежно, просто поддерживая разговор, в большей степени увлеченно слушая Рожера и даже чуть отставив свою кружку в сторону, чтобы та не мешала под локтем.

- Торчали вы там долго, как я погляжу... Так что же люди принца Джона делали такого в том монастыре? В монахи решили податься, грешки замолить?

- Да нет, йомен, - пренебрежительно выпрямился порядком набравшийся стражник, мутно глядя в плывущее перед глазами загорелое, словно и не саксонское лицо, - такое не по плечу ни монахам, ни изгоям. Мы помогаем правому делу и рискнули! - он понизил голос и со значением поднял указательный палец на правой руке, - только об этом ни-икто не должен знать.

Недоверчиво глядя, Статли придвинулся ближе, не обращая внимания на "ароматное" дыхание явно поплывшего, наконец, Рожера, допившего вот уже вторую пинту и также понижая голос:

- Слушай, так вы что, ограбили кого? Или убили? - в его голосе звучало удивление и недоверие в возможности состоящих на королевской службе стражников.

- Ты только никому... - Люмье пьяно забулькал, почти неразборчиво:

- Такая красивая палочка-выручалочка, пришлось ради неё и золотом откупаться, и по голове святош стучать... Несговорчивые попались. Одного в мешок - и в реку, чтобы не разболтал... - захихикав, стражник икнул и с заметным опозданием прикрыл рот рукой. - Так шо теперь у младшенького козырь ессь... Осталось доста-авить... И золотиш-шко хапнуть... А письмо ужо о - тпру-вили, шобы тот к-гтовился... - было видно, что язык вояки не помещался внутри перекошенного рта.

Не изменившись лицом, Статли посмотрел задумчиво на постепенно кренящуюся фигуру перед ним. Значит, вот как. Законы не для всех... И наказание разное. За кражу оленя - смерть. За кражу власти - награда...

- Эй, - дернул он рукой готового прямо на столе развалиться стражника, негромко переспрашивая, - так куда вы дели-то её?

- К-кого? - поднял налитые зенки Рожер, вытирая рот краем котты.

- Да скипетр... Ну, тот, о котором ты сказал, что он у вас...

- А! Т-к он у Толс-с-яка Рыльфа храница, тот его у ся где-т припр-рятл. Только чшшш! - криво поднеся палец губам и выполнив свой долг по сохранению секрета, воитель с зеленым змием улегся вкушать заслуженный отдых.

Статли, убедившись, что особого внимания на них давно уже не обращают, покачивающейся походкой вышел... А затем, подойдя ближе к воротам, ведущим наружу из города, накинул худ и заметно, резко протрезвел. В его голове зародился безумный и оттого вполне осуществимый план...

...Через пару часов стражники почтительно расступились; мощный жеребец фризских кровей вплыл, словно крутогрудый корабль внутрь стен Ноттингема, ощутимо пропитанный той же надменностью и величием, которые буквально излучал сидящий на нем человек.

Темно-русые длинные волосы, покрывающие плечи словно пышная листва - ветви, резко контрастировали с ослепительно-белым плащом; тот казался сшитым из простого сукна, но качество выделки было явно заморским. Расшитый христианскими девизами пояс выделялся рядом со старинного вида золотым медальоном и искусно выполненными плечевыми щитками. Вид храмовника словно говорил о спокойной простоте, которую мог себе позволить только истинно богатый человек. Рукава кольчуги выглядывали из-под котты с нашитым алым крестом, переходя в кольчужные перчатки, которые сжимали простые на вид поводья, сделанные, впрочем, из лучшей оленьей кожи испанской работы .

Не глядя на склонившихся в поклоне перед ним - о могущественном Ордене не ведали только младенцы да сумасшедшие, - тамплиер направил поступь своего скакуна на внутренний двор, к воротам донжона, занимаемого шерифом, и вот уже его появление вызвало суету среди конюхов и легкий переполох среди прочих слуг.