Жрецом стану, это точно. Знаний хватит, чтобы "чудеса" творить.

Милый мой друг!.. - Волшебник подался к зеркалу. - Они живы! И они сладили с этими скотами... И... и кажется, Вода тоже себя осознала? Или нет?
Волшебник сжал кулаки и уставился на колодец, из которого фонтаном струилась вода.
- Вода в хоязяйстве лишней не бывает, - кажется, так сказала девчонка-актриса. И волшебник расхохотался.
- И правда, друг мой, - смеясь, кивал он. - Не бывает она лишней в хозяйстве... Огород там полить... Или пожар затушить... или... - Он вновь глянул в зеркало - уже внимательно и заинтересованно. - Или там напиться дать умирающему... ребенку...
А дом, который только недавно горел, теперь просто рушился, и из-под оседающих стен доносился детский крик.
- Все-таки я перестарался, - сокрушенно сказал волшебник. - Огонь-то потушили, а дом разваливается... Ну куда это годится? Надо упражняться в магии, друг мой... Надо!

- Хм... Затушили... - Волшебник отхлебнул вина и пододвинул к зеркалу удобное соломенное кресло. - И зачем, спрашивается, полезли? Дурачье...
Он отсалютовал бокалом зеркалу и откинулся в кресле, с удовольствием наблюдая за разворачивающимся действием. А за стеклом парнишка-Огонь оттолкнул девчонку-Воду и накинулся на мужика, который затаптывал последние язчки пламени.
- Прекрати, прекрати! - орал парнишка, словно этот огонь был его родным сыном.
Волшебник улыбнулся и вновь пригубил вино. Так и надо. Раб, кажется, осознает свою сущность. Заступается за свою стихию и... И что это там происходит?
Огонь, почти уже погасший, разгорелся под ногами паренька. И над обугленной крышей тоже заплясали языки пламени. Волшебник подался вперед, забыв про вино. Его раб не только почувствовал жалость к огню, но и подстегнул его!
Это было интересно, и волшебник напряженно уставился в зеркало. Сколько домов должен спалить огонь, прежде чем парнишка осознает, что управляет им?
И тут все испортили крестьяне. Один из них - не самый большой, но, видно, самый наглый - кинулся к парню и яростно закричал:
- Ты! Из-за тебя это! Ты поджег!
- Он! Он поджег! - нестройным хором подхватили остальные. - Вон, огонь из-под ног брызжет!!!
- Колдун! - разорялся первый мужик. - Колдун зловредный! Говорил же я, что не с добром они к нам! Утопить колдуна!
Он шагнул вперед и замахнулся. Следом за ним, сжимая кулаки, пошли остальные.
- Нет, - пробормотал волшебник и отбросил бокал. - Не надо снова... Только не это... Только не опять... Да сделайте же что-нибудь!!!

- Зев! - Стенли качнулся к ней. - Привет... Ты как всегда самая красивая... Заткнись, урод! Прости, это не тебе...
Он замялся, не зная, как рассказать ей о том, что произошло. Сам ее вид отшибал всякие мысли кроме одной - об этом прекрасном, сделанном машиной теле, и Стенли отвел глаза. Сейчас никак не стоило даже заикаться о своих чувствах. Лучше уж потом, когда Зев поймет, какой отважный капитан управляет их кораблем.
- Понимаешь, там люди... Они просят помощи. Ну, не помощи - они хотят что-то там передать, это очень важно. Вон там... - Стен указал на экран, где становилась все ближе туманность. - Я решил... э-э-э... Хоть посмотреть надо, что там...
Сказав это, он пожалел о славных деньках, когда был младшим помощником заместителя вспомогательного курьера. Тогда, охмуряя девушку, он в худшем случае мог получить по морде. А теперь хорошо если морда вообще уцелеет. Вместе со всем остальным.
И не повернешь, потому что не один, и вперед лететь духа не хватает.
Хорошо бы, у Зев хватило ума начать его отговаривать! Он поломался бы для приличия, да и развернулся бы... И мозги, как говорится, целы, и ящеры сыты...

Петро зевнул и потянулся. Эх, жестко-то как... На полу заснул, что ли? Странно, почему тогда голова не болит и пить не хочется?
Он сел. Рядом встал на ноги Фокс, и врач припомнил, как сделал ему инъекцию. Ну ладно, Фоксу-то он транквилизатор ввел, сам спиртика тяпнул... а остальные?
- Да что случилось-то? - послышался чей-то недоуменный вопрос.
Петро обернулся и увидел Сагу. Она протирала глаза.
- А что, ты не знаешь? - поинтересовался он. Судя по ее раскрытым глазам, Сага не знала, и Петро вздохнул. - Вот и я не знаю. А жалко.

На этот раз электронная башка действительно разозлила Стенли. Он скрипнул зубами, сдерживаясь, чтобы не дать 790 пинка - вот было бы славно посмотреть, как жестянка закувыркается. Но жестянке-то ничего не будет, а вот ногу он точно отшибет. Как на зло, в голову не приходило никакого ругательства, кроме "железяка", но 790 на это точно не обиделся бы.
- Это мне решать, на что я имею право, - пробурчал Стенли и вдруг его осенило. - Именно мне, понял, железяка?
И поскорее, пока не нахлынуло сомнение, он приложил руку к отпечатку ладони и выкрикнул:
- Лексс! Лети в эту туманность!
Злорадно посмотрев на 790, Стенли усмехнулся, но тут же до него дошло, что он сделал. Первым порывом было - отменить приказ, но тогда житья от робота точно бы не стало.
И Стенли промолчал, успокаивая себя мыслью, что в любой момент может приказать Лекссу улететь. А где-то в глубине души мелькнуло, что Зев, пожалуй, оценит его поступок. Она-то всегда лезла в самое пекло.

- У тебя и желудка-то нет, - огрызнулся Стен и уставился на экран. - Эй! ПОЧЕМУ ЭТО МЕРТВЫ?
Рыженькая дамочка была очень симпатичной, и если бы она не говорила о таких жутких вещах, Стен постарался бы связаться с ней, чтобы просто поболтать. Но теперь...
"Может, не надо? - заорало все его существо. - Ведь влипнешь опять!.."
Стенли кашлянул и повторил:
- Почему метрвы? И какие знания вы хотите передать? И что у вас там за институт? Псих... Психеи, вы говорите...
Он замялся и замолчал.

- Сам подойди, - угрюмо буркнул Стен. - Ноги отрасти и подойди. - Он усмехнулся своему остроумию и хотел было пройти в свой уголок, но взглянул на экран. Там промелькнуло что-то, а он не успел понять, что это.
Стен взобрался на капитанский подмост и протянул руку к голографическому терминалу. Когда вокруг отпечатка ладони побежали разноцветные кристаллы, н обратился к своему кораблю:
- Лексс! Что это было?
Он покосился на башку робота - а не выскажется ли этот железный обломок и не надо ли придумывать новое оскорбление, пока не ответил Лексс.

- Друг мой... - Волшебник изумленно смотрел в зеркало, где кестьяне чуть ли не обнимались с его слугами. - Они справились... Они справились, понимаешь?
Он пригляделся к изображению и умиленно улыбнулся. Деревня казалась ему почти красивой. И крестьяне были не такими уж тупыми, и дома их... С соломенными крышами дома, а солома так и светится в солнечных лучах. Над одним домом курился дымок - уютно так... только почему его становится все больше, и почему по крыше побежали язычки пламени?
Волшебник криво усмехнулся. Промах, конечно же, его промах. Хотел сжечь мужичье, а попал в крышу дома. Вот и хорошо, что промахнулся, иначе бы не увидел, как умны и толковы его будущие рабы!
Он отвернулся от разгоравшегося пожара и налил себе вина в тонкий хрустальный бокал.

- Покинуть это место? - удивленно переспросил волшебник, вглядываясь в зеркало. - Это еще с чего? Они покинут это место, когда будет нужно мне, не правда ли, друг мой? Пока они должны отдохнуть, прийти в себя, набраться сил... А это что такое?!
Он придвинулся ближе, чуть не ткнувшись носом в стекло. Улицы были пустынны, но кое-где виделось движение. Восемь мужиков прятались за забором постоялого двора. Волшебник торопливо махнул рукой, приближая картинку, присмотрелся, прислушался.
- Да они это, - убеждал остальных один из мужиков. - Точно - они!!! Наш обоз ограбили, Крепыша ранили, а теперь еще и сюда явились!
- А бабы с ними зачем? - усомнился другой. - Да и мало их...
- Бабы с ними тоже были! Вот эта девка - точно была! - горячился первый. - Крепыш как раз ее женишка кнутом приласкал, так она...
- Совсем совесть потеряли! - высказался третий. - Мало им, что всю дорогу в страхе держат, так еще и сюда явились!
- Мало их, - гнул свое второй.
- А потому и мало, - вдруг буркнул четвертый, - что не боятся. Думают, мы так им дань и выложим! Слыхал я про такое!
- Бить, - угрюмо решил четвертый. - Баб - в глине извалять да перьями обсыпать, а остальных - бить!
И мужики решительно вышли навстречу гостям.
Волшебник растерялся.
- Как же так? - беспомощно спросил он. - Значит, там разбойники поработали, а бить будут моих рабов? А если убьют? Друг мой, а если они их убьют?
Он глянул в зеркало, но отражения там не было. Вместо него были злобные морды тупых деревенщин.
- Как бы не так! - завизжал волшебник. - Не выйдет!
Он выкрикнул заклинание, но, к его удивлению, ничего не произошло. Мужичье и не думало заинматься пламенем и рассыпаться пеплом.
Вместо этого над крышей постоялого двора закурилась тоненькая струйка дыма.
Но волшебник, взволнованный собственной неудачей, не заметил этого. Он вернул свое отражение в зеркало и теперь пытался придать лицу выражение трагического смирения.
- Ничего, - шептал он. - Ничего, друг мой. Так бывает даже у нас, великих магов...

Квазимода шарахнулась было в траву, но собака не собиралась ее есть, а заговорила. Это многое меняло. Крыса отработанным движением причесала усики и аристократично захихикала.
- Да, - ответила она. - Очень приятно с вами познакомиться, Спартак...
Имя пса было смутно ей знакомо. Вроде так звали какого-то римского царя. Квазимода не стала долго морочить себе голову. К тому же, такой большой зверь мог и защитить слабую красивую девушку, пока она будет искать свою судьбу. Да и радио что-то такое говорило...
- Вы тоже хотите найти ежей? - спросила она, скромно потупившись. - Может быть, моя помощь...
И, взглянув из-под опущенных ресниц на дружелюбно виляющий хвост, окончательно обнаглела:
- Может быть вы позволите... Я забралась бы вам на голову - оттуда намного лучше видно. Вы, с вашим прекрасным нюхом, и я, с моим чудесным зрением, были бы отличной командой!
Про зрение Квазимода бессовестно наврала. Она видела не так уж плохо, но гораздо хуже, чем, например, та библиотекарша, которая чуть не пришибла Квазимоду веником. Но ехать на голове собаки было бы гораздо приятнее, чем пешком, не жалея лапок, пробираться через сад. А уж про эффект, который такое появление Квазимода произвела бы на ежа, говорить было просто нечего. И крыса улыбнулась, трогательно подрагивая усиками.

Стенли хмуро смотрел на то, что осталось от завтрака. Осталось очень много, просто в глотку это уже не лезло. Стенли откинулся назад, оперся спиной о стену и тяжело выдохнул. Обожрался. Как всегда. А что делать, если личная жизнь не складывается?
Он немного посидел, глядя в одну точку. Что ж, хоть одной цели он достиг - думать о Зев больше не хотелось. Хотелось лечь и немного подремать.
Стенли, охнув, поднялся и побрел в укромный отсек, который привык считать своей спальней. Зев нигде не было видно - должно быть, опять торчит рядом с криокамерой, где никак не может помереть Кай. Может, и к лучшему, хоть вопросов задавать не будет.
Только бы не попасться на глаза этой поганой башке! Стенли внимательно осмотрелся, прежде чем войти в отсек управления, через который намеревался пробраться к себе. 7-90 вроде бы не видел его, но на всякий случай Стенли принялся придумывать оскорбление.

Волшебник скривил губы. Вынесло ж эту псину... Блохастую, вонючую... Нет, он не чувствовал запаха - этого еще не хватало! - но представлял его очень ясно. Пакость!
Он небрежно махнул рукой и увидел в зеркале деревню.
Людское поселение... И живут там люди с их мелкими заботами. Волшебник брезгливо осматривал приземистые избушки, огородики за ними и дворы - широкие дворы, где сушились под навесами какие-то посудины. За деревней поблескивала река.
- Я и забыл, - пробормотал он. - Здесь же горшки делают... Из глины. Ну да, вот тут они ее и берут... - Он ткнул пальцем в стекло, за которым виднелась оргомная яма. Она была вырыта давно, но с одной стороны виднелись свежие следы лопаты или заступа.
- Гончары, - задумчиво сказал волшебник. - Ты знаешь, друг мой, они могли бы творить что-то по-настоящему красивое. Статуи - прекрасные статуи... А лепят горшки.
Отражение, возникшее на месте вида деревни, презрительно поджало губы.
- Вот именно, верный друг, - согласился волшебник. - Люди все таковы. И мои рабы такие же. Думают о наживе, а не о красоте... Лишь бы урвать кусок - только на это и способны...
Он вдруг дернулся и выдохнул:
- Друг... мой... Они же только богатства и ищут...
Отражение вопросительно вскинуло брови.
- Они же захотят снять с моих рабов мои обручи! - взвизгнул волшебник. - А они не снимутся! Они же... Они же их покалечат... А мне нужны здоровые рабы! Или убьют...
Волшебник овладел собой и уставился в зеркало. Отражение делало вид, что не заметило истерики хозяина.
- Нет, - усмехнулся волшебник. - Ничего они не сделают. Никто и не заметит моих обручей. - Он зажмурился и произнес несколько слов. - Вот. Так будет лучше. Я сделал обручи невидимыми, друг мой!
Отражение беззвучно зааплодировало.
Волшебник отмахнулся от него и вновь вызвал в зеркале вид деревни.
- Захудалое селение, - пробормотал он через некоторое время. - Всего десятка два домов... Да... А это дом старосты? Бедновато! А еще торгуют горшками... А это что?! Постоялый двор?!
Волшебник передернул плечами.
- Постоялый двор? Фи! Много людей под одной крышей... Вонь, должно быть...
Он вернул в зеркало свое отражение, и оно закивало, поторяя его гримасу.

Можно взять Стена? Персонаж малосимпатичный, а потому очень интересный. Вообще, герои и гады - это понятно, а вот лохов играть сложно. А Стенли Твидл - самое настоящее ЛОШИЩЕ!

Этот фильм люблю. Все персонажи нравятся. Стенли - не нравится, но интересует.

Такой вопрос будет. Можно ли Стену делать гадости голове робота? Уничтожить-то он, понятно, голову не может, но гадить по мелочам вполне способен.

И еще. Описание планет будет предоставлять мастер?

Петро опешил. Он не так уж редко сталкивался с боязнью, которую пациенты проявляют при виде шприцев и прочих инструментов - атавистическая боязнь, между прочим, все медицинские процедуры давным-давно проходят безболезненно. Но Фокс пришел в ужас, и Петро не решился сделать ему укол.
- Не подойду, - успокоил он. - Зачем ты мне сдался, в самом деле? Да ты мне ни на фиг не сдался...
Врач спрятал шприц и осторожно шагнул к Фоксу. Перевел взгляд на Кайла, на Джесси, а потом на открывшиеся двери.
- Вот видите, - глупо сказал он. - Все будет хорошо. И это... Все хорошо... Да... А ты, парнишка, ты не бойся, - вновь обратился он к Фоксу. - Я тебе плохого не хочу, да и никто не хочет...
"Разве что Навигатор," - вдруг подумалось ему, но Петро не дал этой мысли закрепиться в сознании. Такие мысли хороши, когда сидишь в тишине и принимаешь земную водку из посыки, закусывая салом и хлебом из ржаных зерен. А сейчас надо работать. Надо лечить.
Петро подался вперед и тронул шприцем предплечие Фокса. Умный прибор сработал сам, и врач торопливо отдернул шприц - не хватало еще, чтобы Фокс испортил его, и так всего шесть штук осталось...

Спирт подействовал удивительно быстро и ощутимо. Петро отбросил флакон из-под дезраствора и уселся на пол. Вокруг все так же творилось черт знает что, но теперь это уже не казалось страшным. Врач поморгал, прислушался и понял, что нет связи с Землей.
- Ну и зачем вопить? - поинтересовался он. - Нет связи - и не надо. На кой леший она, Земля эта? Все равно далеко. Мы же тут живем, значит, тут наш дом и есть. Значит, надо тут жить. По инструкции. А в инструкции что сказано?
Он нахмурился, припоминая, что же на этот случай сказано в инструкции, и вдруг понял, что ничего. Более того - и инструкции-то на такой случай не придумано. Это испугало Петро даже больше, чем вопли, и он в отчаянии уцепился за единственное доступное сейчас правило: оказывать больным посильную помощь.
- Чертовы психи, психи, психи... - шептал Фокс. Видно, уже проорался.
- Психов - ко мне, - приказал Петро и на секунду задумался, чем же он будет их лечить. Потом сообразил, что настоящих сумасшедших тут быть не может, а значит, нужно всего лишь снять стресс. Да. Обычным транквилизатором.
Он вытащил автоматический шприц и вложил в него ампулу.

Волшебник открыл глаза, потянулся и зевнул. Начинался рассвет и...
И он снова ведет себя, как эти людишки!
Волшебник воровато огляделся, будто кто-то мог видеть его здесь, в его замке, и успокоенно вздохнул. Ну бывает... спросонья-то... Поработать немного, чтобы не разевать рот во всю ширину, а сделать томную гримаску, достойную высшего существа... Впрочем. это успеется.
Волшебник вышел на балкон. Стена замка была розовой от лучей восходящего солнца, и это было почти правильно. Волшебник удовлетворенно кивнул и вгляделся в зеркало.
Он увидел спящих рабов... хотя, нет, спали не все. Самый грубый - тот, что подчинит стихию Земли - не спал, а таращился куда-то. Волшебник всмотрелся тоже и заметил остатки вызванной им вчера тени.
- Друг мой! - воскликнул волшебник, вызывая в зеркале отражение. - Они справились, понимаешь мой верный друг!
Отражение заулыбалось, и волшебник хотел было полюбоваться на прекрасное лицо, но чей-то голос вмешался и заорал:
- Что случилось?
Волшебник передернул плечами, поморщился. Он уже понял, что это разоряется один из рабов - тот самый, которому не спалось.
- Ничего не случилось, - досадливо пробормотал волшебник. - Остатки колдовства... И кажется, оно кого-то зацепило. То ли Воздух, то ли Воду... А вот думать об этом вам не надо! Вам в деревню надо!
Маг осекся, сообразив, что разговаривает с рабами, и перешел на привычный высокопарный тон.
- Друг мой! - обратился он к отражению. - Я вновь вынужден подстегнуть этих ленивых скотов... О, нет, я не стану вновь вызывать тень богини... - Он помедлил и неохотно добавил: - Я и так перестарался, удивительно, как они вообще выжили. Я просто подгоню их... Небольшим ветерком...
Он улыбнулся, и отражение улыбнулось в ответ. Волшебник начал осторожно водить перед собой раскрытой ладонью, словно рисуя в воздухе.
Отражение исчезло, и в зеркале снова лагерь. А вокруг кострища начали кружиться маленькие вихрики, а ветки ближайщих деревьев затрепетали. Маг рассмеялся, и ветер стал сильнее, начал рвать с деревьев листья.
- Идите! - торжественно провозгласил волшебник. - Идите куда вам приказано!

Квазимода, расстроенная невниманием хомяка, удалилась в свое жилище, которое называла "ДУБУАР". Здесь, в скромной девичьей спаленке, было все, чтобы успокоить нервы. Мягкая вата, украденная из аптечки, небольшая горка огрызков, заботливо припасенная на такой вот день и, конечно, украшения.
Скушав две шкурки от сала и закусив мармеладкой, Квазимода вытащила из заветной кучки украшений кусочек новогодней мишуры и повязала вокруг шеи. Посмотрела на себя в осколок зеркала и нашла, что такой красавицы еще не было на свете. А раз так, то и Петрович оценит в конце концов. Хотя... а может и не сразу. Он же воин, а воины грубые, куда им так сразу понять прекрасное.
За стеной заговорило радио. Квазимода любовлась собой и не прислушивалась, но, когда радио произнесло ее имя, навострила уши. Радио просило ее позвать на праздник дона Джованни.
Крыса заволновалась. Хомяк, конечно, настоящий мужчина, но еж... Иностранец, судя по имени, и, опять же, мафия. Такой и гнездо уютное построит, и украшения дарить будет. А что колючий - ну, глава мафиозного клана и не должен быть белым и пушистым.
Надо пойти и разыскать его. Или, если не получится, то Спартака. С кошкой Мишкой - или как там ее - лучше не связываться, сожрет из чувства соперничества к такой красоте. Или просто сожрет, потому что кошка.
Посыпав усы золотистыми блестками, Квазимода выбралась из дубуара и вновь пробралась в сад.

Волшебник раздраженно заходил по балкону, не зная, кого следует обвинять. Эти людишки, конечно, тупые существа... но он сам-то мог сообразить, что в старом храме еще дремлет древняя магия. Итрея, двуглавая собака...
- Я не подумал, - стыдливо отводя глаза от своего отражения, пробормотал волшебник. - Я хотел лишь использвать эту силу, а что она сама будет действовать на людей...
Отражение смотрело на него с ожиданием.
- Но... это даже хорошо! - вдруг приободрился волшебник. - Они все равно должны осознать себя - так пусть и начинают прямо сейчас!
Отражение ответило восторженным взглядом, и волшебник, вдохновляясь, заговорил:
- Да, мой верный друг! Именно так! Пускай они выбираются... - Он махнул рукой, и отражение сменилось жутковатым пейзажем. - О, кажется эта девчонка, жизнь, что-то придумала. Мой друг, они не безнадежны, хотя и... - Волшебник сморщился. - Хотя и ругаются между собой, как... как все люди.
Он всмотрелся в руины храма, в заросли, и злая ухмылка исказила его лицо.
- Пусть выбираются. А я им помогу. Совсем немного подтолкну...
Волшебник замер на мгоновение и пробормотал несколько слов. Колдовство далось ему нелегко, он сразу же сник и дрожащей рукой вытер со лба выступивший пот.
А в зеркале над руинами храма собрался черный, словно деготь, туман и вдруг слился в жуткое существо - огромную двуглавую собаку. Ее глаза горели, как угли, пасть была красной, и от всей этой фигуры веяло холодом.
- Нет, друг мой, - слабо мотнул головой волшебник, словно отвечая на вопрос. - Это не Итрея... Она умерла еще до нашего с тобой рождения. Это лишь остатки ее силы - и они не так уж опасны. Но для первого раза... - Он сбился и рассмеялся, стараясь, насколько мог, чтобы смех был звенящим. - Пускай уйдут... или, может, сумеют победить тень Итреи?

- Да не дергайся ты! - взвыл Петро. - Что за больные пошли... И вы все не орите... Что орете? И чего здесь орать... И чего здесь... Чего здесь... А-а!!!
Он так и не понял, что произошло. , Вроде бы кто-то пробежал мимо.Врач испуганно заморгал, а когда наконец проморгался, то увидел что-то прыгающее, похожее на Буку из бабулиных пугалок-страшилок.
Петро хотел было впасть в панику, но вокруг поднялась жуткая неразбериха, и он, отчаявшись удержать пациентку, принялся жалобно взывать:
- Сохраняйте спокойствие! Только сохраняйте спокойствие! Раненые, подойдите ко мне...
Петро сильно сомневался, что кто-то подойдет к нему, но пункт иструкции он выполнил, и совесть была спокойна. А это когтисто-лохматое... Да мало ли что примерещится от сотрясения мозга... Надо только выпить...
И Петро принялся нашаривать в сумке флакон с дезинфецирующим раствором.

- Друг мой, они уже знакомятся! - воскликнул волшебник. Отражение молча уставилось на него, и волшебник пояснил: - Они называют свои имена! Мой замысел был верным!

Отражение нахмурилось, изображая внимание, но волшебник не стал отвечать. Вместо этого он взмахнул руками, и верный собеседник, живущий в стекле, сменился видом леса и развалин храма. Будущие рабы разговаривали между собой, а одна из них - та, что подчинит для волшебника воду - вообще принялась читать стихи. Волшебник улыбнулся, вслушиваясь в звучание слов, но не стал обращать на этот случайный порыв особого внимания - мало ли, что там припомнило примитивное существо...

- Друг мой! - по привычке обратился он к отражению. - Сейчас им - и мне, да, друг мой, и мне, - предстоит узнать, насколько они умны. Сумеют ли они найти деревню?..

Волшебник повел рукой и увидел в зеркале небольшие домики, почти у каждого из них сушились под навесами горшки. Над домами курились дымки от очагов, и волшебник сморщил нос - ему показалось, что дымом воняет прямо здесь, на его балконе.

- Потому что мне не нужны тупые рабы, - пояснил он, возвращая отражение в зеркало.

Солнце уже село, на небе оставались только бестолковые красно-оранжевые разводы облаков. Волшебник смотрел на них и морщился. Что за уродство? Ни тебе золотого цвета, ни ровных линий... Да еще и сад, вместо того, чтобы быть изумрудно зеленым, сделался каким-то рыжеватым.

Ничего. Это поправимо. Волшебник закрыл окно, вышел на балкон и взмахнул рукой. Листья на деревьях сразу же засветились ярким зеленым светом, в котором круглый пруд тоже сделался зеленым. И лебеди, плававшие вдоль берега, тоже стали зеленоватыми. Волшебник удовлетворенно кивнул: вот оно, торжество красоты, если сад должен быть зеленым - значит будет. И никакой пошлый закат его не изуродует.

Волшебник покосился в зеркало, стоявшее тут же, на балконе. Отражение кивнуло ему и улыбнулось. Волшебник улыбнулся в ответ, любуясь идеально ровными белыми зубами, но сразу же озабоченно нахмурился.

Близилось время главного заклятия. Того, что поможет ему сделать красивым весь мир.

- Понимаешь, друг мой, - заговорил волшебник, обращаясь к отражению. - Я понял, что мне не нужно подкупать магов, владеющих искусством обращения к стихиям. Они все имеют свое мнение. Все!!! Мне нужны не советники, а слуги. Рабы! Но я смогу сделать рабами только тех, кто не сможет сопротивляться моему заклятию.

Отражение вопросительно вскинуло брови.

- Да мой друг! - воскликнул волшебник. - Я говорю о тех, кто еще не осознал свою силу. Мое заклятие перенесет их к старому храму, там они познакомятся друг с другом. Ты спрашиваешь, зачем это нужно? Но ведь их силы должны связаться вместе, слиться в одну, подвластную мне. Жизнь каждого из них отныне будет зависить от каждого...

Отражение улыбнулось, с восторгом глядя на волжебника. А он, уже не обращая внимание на зеркало, протянул руки вперед, и на ладони ему опустился золотой ларец, отделанный крупными драгоценными камнями. Волшебник поставил его на перила и нетерпеливо откинул крышку.
Замочек больно царапнул пальцы, и волшебник скривился, не забыв, однако, глянуть в зеркало. Гримаса ему не понравилась - слишком простая, естественная. даже страдания должны быть прекрасными, если страдает прекрасное существо. Надо будет отработать... Но это потом, потом.

Он достал из ларца пять золотых диадем - абсолютно одинаковых, только камни на них были разные. Несколько слов - и диадемы поднялись в воздух. Волшебник торжественно произнес:
- Огонь! - и обруч с красным камнем исчез, согрев его теплом.
- Вода, - сказал волшебник, и обруч с синим камнем растаял туманом.
- Воздух, - шепнул волшебник, и в порыве ветерка пропал обруч с прозрачно-голубым камнем.
- Земля, - тяжело уронил волшебник, и обруч с черным камнем осыпался песком.
- Жизнь, -устало закончил волшебник, и обруч с зеленым камнем сверкнул и оставил после себя аромат листвы.

Несколько мгновений волшебник стоял неподвижно, отдыхая после колдовства. А потом утомленно повернулся к зеркалу и тихо проговорил:
- Мои диадемы сами найдут слуг. - И вдруг усмехнулся. - Представляю, что они почувствуют, когда очнутся возле развалин храма, с обручами на головах... И ведь они не смогут снять мои диадемы!

Отражение равнодушно отвело глаза.

- Ты прав, мой друг, - кивнул волшебник. - Меня тоже не интересуют чувства этих существ.

Метро не то чтобы люблю или нет... Оно есть - и это надо принять.
Из станций метро люблю Нахимовский проспект - просторная, красивая, и светильники там своеобразные. Кажется, что они из стекла, а как поближе подойдешь - а это просто перегородки, просто тени так падают. Но все равно - красиво.
Еще Новослободскую люблю. Но там, пожалуй, больше личных воспоминаний. С этой станции я ходила в институт, в нашу родную Менделавочку.
А вот Мнделеевскую почему-то не уважаю. Хотя с нее в институт ходить было, пожалуй, удобнее. Но вот не пришлась она как-то, особенно, когда книжный магазин около метро закрыли и заменили оптикой...

- Еще как отразятся, - пробурчал Петро, не глядя на Дженнифер. - Такое не отразится не может... Скоро все, как Пятачок, под кроватью прятаться будем.
Он принялся копаться в аптечке, не спуская с Алисии глаз. Растяжение, не иначе... и сильное. Эластичная повязка нашлась сразу, а анальгетики куда-то завалились и отыскались только через пару весьма нецензурных фраз, произнесенных, впрочем, себе под нос.
- Сядь, - тоном, не терпящим возражений, произнес Петро. - Прямо на пол сядь. Лечить буду.
Это прозвучало почти угрожающе, и Петро угрюмо кашлянул.

Глянув на Рикардо, Люська неожиданно для себя улыбнулась. Никто и никогда не предлагал ей помощи - а тут совершенно незнакомый человек... Ей стало почти спокойно, и она шевельнула рукой, собираясь дотронуться до его локтя, но сдержалась. Не хватало еще растаять, как все эти дуры, что жмутся к парням и, восторженно пуская сопли, лепечут про любовь! И она хотела уже кивнуть, как все испортила "ведьма".
- Рада знакомству. А вот конфликтовать не стоит,- усмехаясь, проговорила она.- Трэйси всего-лишь человек, не больше, не меньше, он так же напуган, как и ты, Люся. Могу поспорить, ты подумала что-нибудь про шахидов, про чеченцев... А у него свои страхи.
- Я ни на кого не кидаюсь, - зашипела Люська. - И ничего не боюсь! И не твое дело, что я подумала!
И вдруг ей сделалось стыдно. Она потупилась, закусила губы и исподлобья глянула на Рикардо.