Анфиса. Дом скупщика Пустомысла, Кижград

Анфиса стояла неподвижно, закрыв глаза, и старательно вслушиваясь в ощущения внутри себя. Было тревожно и дурманяще-тепло. Вероятно, разыгрались нервы. Девица, наконец, перевела взгляд на серую преувеличенно торжественную морду волхва, потом поглядела на сияющего Пустомысла и испугалась. Испугалась по-настоящему. Отчего бы скупщику быть таким уверенным? Уж не сговор ли...
Однако же, послушно раскрыла рот и, нахмурив брови, резко бросила:
- Ничего я у него не крала!!!
Волхва отбросило назад, Пустомысл икнул и от удивление сам повалился со стула. Оказавшись на полу, он, сверкая злобной красной мордой, на четвереньках пополз к Серокрысу. Схватил волхва за горло и принялся злобно на того шипеть.
Сама же Анфиса удивленно поднесла ладонь к губам, ведь ожидала от волхва подвоха, и лучезарно улыбнулась стражникам.
- Я же говорила – это он у меня колечко утащить пытался! – Уверенно закончила она, кокетливым жестом поправляя прическу. – Спасибо вам, мальчики, что не дали меня в обиду!
Она наградила каждого стражника влюбленным взглядом и еще шире улыбнулась, до конца осознав теперь свою победу. Колечко уютно пристроилось на пальце и, кажется, ластилось к коже как маленький мягкий котенок.
- Ну, а теперь мне пора идти! Не могу же я потратить весь день на этих увальней! А вы, мальчики, заходите в мою корчму! Там вам всегда будут рады!
Стражники помахали ей на прощанье, после чего Анфиса, не переставая улыбаться, на ватных ногах направилась к выходу.
На улице ей стало немного лучше и, дабы убить на корню, оставшийся после посещения скупщика плохой осадок, медленно побрела вдоль торговых рядов.
«Бублик себе, что ли, купить?» - мимолетом подумала Анфиса. Остановилась, купила и только теперь осознала, что раньше никогда в жизни ей и в голову не приходило, просто пройти мимо торгового ряда и купить себе что-нибудь вкусненькое… кажется, она слишком заработалась…

Рыночная площадь Кижграда

Ну, вот) И мне захотелось чего-нибудь здесь выставить.

И будет это рассказик, написанный мною в последние дни прошлого года. Я его заканчивала, если быть точнее, за два дня до Нового года, потому что очень не люблю оставлять в уходящем году незаконченных дел.

Сам рассказ к вышеназванному празднику отношения не имеет. Но у меня он всегда будет ассоциироваться именно с ним)

Поймать Чародея

Дело разворачивается в небольшом городке, где все друг друга знают и всем есть друг до друга дело. А, помимо людей, населяют его всего-то десяток вампиров, пара-тройка оборотней и приставленный наблюдать за ними чародей – так называемый Хозяин.
Не так уж и страшно, если подумать.
Но, явно, неприятно было бы человеку вдруг оказаться в самом центре этой странной компании. И Глафира была именно такого мнения. Конечно, ей и в голову не пришло бы винить всяческую нечисть в исчезновении младшей сестренки, если бы она своими собственными глазами этого не видела. И теперь ей предстоит весьма нелегкая задача – не пожелав последовать за сестрой в качестве еще одной пленницы, она решает самостоятельно добраться до похитителя и вытрясти из него душу...
Если, конечно, у таких, как он, есть душа...

Перед глазами стояла тьма, то и дело разрываемая мириадами серебристых искр. Сердце гулко бухало в висках, по телу разливался тягучий холод, от которого ноги делались ватными.
Ольга прислонилась спиной к гладкой деревянной стенке и пыталась сдержать хриплое дыхание. Ей казалось, что даже взмах ресниц отзывается воем холодного ветра, решившего непременно выдать ее преследователю. И лишь осколки здравого смысла подсказывали, что никто не слышит ударов ее сердца, что шум струящейся по жилам крови не выдаст убежища...
Она ждала слишком долго, прошла уже не одна секунда, с тех пор как Оля услышала скрип открытой двери.
Преследователь застыл, насторожил уши, обвел глазами комнату, потянул носом зыбкий аромат страха...
Да, он ее нашел...
Сейчас, всего один шаг к большому старому шкафу...
Дверцы распахнулись слишком резко – Ольга ждала, что они откроются хоть на миг позже, чтобы отсрочить мгновения проигрыша...
- Попалась! – Ликовал преследователь, оглядывая маленькую пухленькую светловолосую девочку, зарывшуюся в мамины платья. Крохотные ручки сжались в кулачки, голубые глазки потемнели от выступивших слез. Она дрожала...




Его приезд ни у кого не вызвал радости. Да и какая может быть радость от приезда Наместника? К тому же – чародея, наглого и высокомерного, какими, несомненно, были все они. Более того. Его прибытие означало конец свободы, повышение требований по безопасности и начала массовой депрессии, а, следовательно, и увеличения числа беспорядков, бунтов, преступлений и еще черт знает чего.
Впрочем, и сам колдун не был счастлив от нового назначения. Большая должность в крохотном никому не нужном городке – прекрасная награда за допущенную ошибку.
На вокзале Яна никто не встретил.
Вероятно, местные нелюди решили сделать вид, что его приезда просто не заметили. После, конечно, они коллективно извинятся, будут размазывать слезы по щекам и клясться, что больше такого не повторится...
Но торжественного шествия уже не выйдет. Чародея это жутко злило, но пока он ничего не мог с этим поделать.
Однако, это наводит на определенные размышления. Его здесь не знают и ни в грош не ставят.
Иначе говоря, стоит придать себе более устрашающий вид. Ведь в жестоком мире Ночи уважают лишь того, кого боятся.
Нет, изменяться нужно не внешне. Свое лицо Ян любил и никогда не видел надобности что-то в нем переделывать. И неплохой фигурой, и длинными золотистыми волосами, и белозубой завораживающей улыбкой он заслуженно гордился.
Пожалуй, чародей убрал бы свежий, а оттого весьма яркий и неприятно зудящий синяк под левым глазом, но как раз это было ему не по силам – учитель умело приукрасил физиономию нерадивого ученика, а на прощание наложил парочку пакостных заклятий, сделав бесполезным магические методы заживления ушибов.
Нет, менять себя Ян не станет.
Он, на миг прикрыв глаза, пустит по воздуху мысль о своей непобедимости, о том, что властен над жизнью и смертью...
Чародей не сомневался – час или два – и всем будет об этом известно...
Впрочем, нет.
Могущество и непобедимость ему не подходят. Стал бы он, обладая великой властью, ехать в это милое, но до неприличия спокойное местечко? Пусть лучше у него будет могущественный артефакт. Книга, в которой написано пророчество... Что-нибудь таинственное до жути! А главное – подобных книг множество, в это все поверят...
Ян опустил козырек бейсболки пониже, но опомнился и выпрямил спину – такой важной шишке, как он, не пристало горбиться и горевать из-за подобных мелочей! Наверное, нужно радоваться.
Он больше не безымянный ученик гениального чародея.
Теперь он – полноправный Хозяин этого города.
Чародей завернул за угол и направился в книжный магазин, где и обзавелся редчайшим и могущественнейшим артефактом, уплатив за него ослепительной улыбкой. Кассирша лишь долго и громко вздыхала ему вслед.
Ян неторопливо пересек дорогу, оглядывая окрестности и мысленно стараясь успокоить себя, убедить, что ссылка его не будет долгой, что вскоре он вернется в родной, любимый город. И все будет как прежде...
Мимо прогромыхал старенький «Запорожец», на миг отвлекший чародея от тревожных мыслей.
Навстречу ему спешила странного вида старушка с квадратным обросшим бородой подбородком, темными колючими, как проволока усами и махонькими злобными глазками, подозрительно оглядывавшими окрестности. Из-под грубой длинной юбки то и дело при ходьбе показывались огроменные мужские ботинки. Голову ее венчал шерстяной платок в незабудочку.
Двигалась бабка довольно резво, размахивая в воздухе старыми ржавыми ведрами.
На проверку, пустыми они не оказались – в них, небрежно сваленными свертками, хранился некий серый порошок. Если Ян не ошибался, то довольно взрывоопасный и вполне пригодный для изготовления маленьких новогодних бомбочек.
“Подзаработать решила, карга старая, в обход налогов, – с ухмылкой подумал чародей, уходя. – Ну, и пускай! Главное, что ведра не пустые, а значит, ничего плохого не случится...”
Взобравшись по ступенькам на второй этаж и отперев дверь своей новой квартиры, Ян бросил сумку с вещами прямо на пороге и, перешагнув через нее, торжественно вошел в зал (по совместительству спальню, кабинет, столовую и, судя по специфическому запаху, за одно и уборную для предыдущего жильца), возложил прямо на грязный пол новоприобретенный артефакт, три раза повернулся вокруг своей оси, плюнул на кожаную обложку и... поспешил выскочить из дома, на ходу распахивая окна и стараясь не дышать.
Что ж, домой ему возвращаться не стоит как минимум еще несколько суток - и неизвестно еще, возможно ли вообще привести в порядок этот свинарник, или придется перебираться на лестничную площадку, где при любом раскладе куда как чище...



Самый главный на сотни километров вокруг, могущественнейший и величайший Наместник, Хозяин этого скромного городка желал добраться до квартиры незамеченным, но, к сожалению, в этом захолустье ничто не могло оставаться таковым более пары минут. Вести, слухи и знания разлетались по воздуху куда быстрее почтовых карет. Впрочем, и на новеньком космическом корабле за ними тоже было бы не угнаться...
Вскоре, осторожно прячась за кустами и спинами прохожих, две мрачные серые тени присоединились к Хозяину и, следуя на расстоянии, почтительно сопроводили его до дома. В кустах сирени они терпеливо дождались, пока чародей войдет внутрь, и лишь после втянули в грудь побольше воздуху.
- Вот пижон... – Буркнула зло первая тень, оказавшись тощей бледной девчонкой с коротко и бестолково остриженными волосами, в этом городке широко известной как просто Ксюша, злостная прогульщица и профессиональная скандалистка. – Неужели это ничтожество – Наместник? Да разве ж можно нас Так унижать!
Вторая тень лишь тихо кивнула, не в силах отдышаться после длительной пробежки, взятия высоких препятствий и преодоления луж ползком. Куда как больше она предпочитала тихий и размеренный шаг. И вообще предпочитала тишину и покой. Но, кажется, ей не повезло – Ксения прочно прицепилась к девчонке и не желала отпускать, неизменно втягивая в свои безрассудные авантюры. Избавиться от опасной подруги не было никакой возможности, а потому несчастная стойко смирилась с судьбой и всюду тенью следовала за Ксюшей, привычно отзываясь на имя «Тихая».
Тем временем Ксения расстегнула пару пуговиц темного плаща на толстой фланелевой подкладке (как она говорила – нужно соответствовать своему амплуа ночного жителя и кровопийцы) и втянула в легкие порцию жаркого летнего воздуха. После чего недовольно буркнула, презрительно закатив глаза, что быть такого не может, чтобы Хозяин был непобедим и более могущественен, чем она – венец творения и самое совершенное существо на свете – Вампир!
Тихая привычно кивнула, не слишком-то прислушиваясь к словам не в меру болтливой и слишком уж активной подруги, обдумывая какие-то свои, непонятные и недоступные живому миру мысли.
- Мы докажем всем, что нет более величественного, умного, красивого и сильного существа, чем я! – Воскликнула Ксения, мечтательно закатив глаза, и вновь выжидательно уставилась на подругу.
- Угу. – Послушно пробормотала Тихая, подняла глаза. И совершенно внезапно печенкой почувствовала, что именно в этот раз зря пропускала речи вампирши мимо ушей.
Но поделать теперь уже ничего было нельзя – в такие минуты лучше было своей точки зрения не менять, Ксения сочла бы любое сомнение за измену, и весь ее энтузиазм при этом обратился бы на перебежчицу.
Решить, стоит ли навлекать на себя гнев подруги, или ее затея на сей раз не настолько опасна, Тихой предстояло как можно быстрее, при том обязательно незаметно и аккуратно.
Нужно признать, что делать это Тихая научилась в совершенстве, практически наравне с умением поддерживать разговор, не говоря почти ни слова.
Она привычно кивнула, приоткрыла глаза и... застыла на месте, не сумев отыскать взглядом Ксению.
Озадаченно помотав головой, Тихая сообразила-таки обратить свой взор наверх и тут же обнаружила озлобленную и несколько позеленевшую физиономию подруги, высунувшуюся в форточку, сосредоточенно глотающую воздух и сигналящую ей руками.
Недовольно вздохнув, вампирша убедилась в том, что улица абсолютно пуста, после чего обратилась в летучую мышь и беспрепятственно проникла в квартиру Хозяина.
Долго летучими мышами ни Тихая ни, проникшая в квартиру до нее Ксения оставаться не стали – у мышей есть один большой недостаток – в этой ипостаси совершенно невозможно зажать себе нос. К тому же, обоняние у мыши куда как более острое...
Книгу они отыскали быстро – чародей, кажется, свой багаж даже не подумал разбирать, а единственной вещью в единственной же комнате оказалась та самая громаднейшая и жутко тяжелая книжица.
Ксения, не долго думая, схватила добычу в охапку, прижала к тощей груди и сделала подруге знак выходить.
Но не тут-то было.
Ян гулял не долго – вскоре на глаза ему вновь попалась та странная старушка, вместо ведер теперь мускулистыми руками прижимавшая к широкой груди нечто непонятное, но подозрительное, как и она сама. Не раздумывая, Ян поспешил скрыться от нее и нырнул в свой подъезд.
В двери заскрежетал ключ, заставив подруг с ужасом расширить глаза и, не сговариваясь, спрятаться за тяжелыми пыльными занавесками в мелкую неровную дырочку, а после и вовсе в ужасе улететь через окно, оставив шокированного такой оперативностью местных воров чародея стоять в одиночестве посреди комнаты и громко материться.
Впрочем, злился Ян не долго. Он довольно быстро пришел в себя – благо, на самом-то деле книга не была столь бесценна – и даже рассмеялся.
А потом начертил мелом на полу маленький неровный круг и, положив на него ладонь, произнес некое хитрое заклятие, позволявшее узнать место нахождения чего-либо. К сожалению, заклятие было слабенькое и ненадежное, совсем не годное для поисков преступника. С его помощью можно было разыскать, пожалуй что, карандаш на рабочем столе (ранее Ян именно так его и использовал), но по горячим следам стоило попробовать. Сосредоточившись, чародей, не дыша, мысленно перебирал необходимые формулы. И, все же, в самый последний момент, на миг сбился, услыхав на улице громкий взрыв. Тут же принялись визжать сигнализации на машинах, заверещал народ...
Чародей с трудом взял себя в руки и дочитал заклятие до конца. Крохотная заминка никак не должна была повлиять на результаты поиска. Перед взором Яна уже стремительно неслись картины, он видел крохотную квартирку, засаленный диванчик и знал – ему нужно туда.
Только вот на этот раз заклятие показало ему неверный ответ.
А на улицу, тем временем, распугивая всех сиренами, спешила милиция.



Преследователь глядел Ольге в глаза. Внимательно, словно пытаясь прочитать что-то на ее лице, заглянуть в ее душу...
И девочка, спустя мгновенья, успокоилась. Ярость исчезла бесследно, потому что не было для нее повода. И высохли слезы обиды. Да и самой обиды почти не осталось. Так, самая малость, совсем капелька...
- Как ты меня находишь? – Недовольно буркнула Оленька, неуклюже выбираясь из шкафа и одергивая помявшееся платьице. – Это не правильно! Ты просто из уважения к моей личности не имеешь никаких оснований каждый раз с неизменным упорством находить мое убежище! Как старшая по возрасту среди нас двоих, ты обязана изо всех сил щадить мои чувства, дабы не наносить ущерба моей и без того подорванной детской психике!
Выпалив это на одном дыхании, Оленька замолчала и принялась отрешенно разглаживать юбку, после чего, удовлетворенная результатом, нацепила на нос большие круглые очки и смерила преследовательницу взглядом.
Глафира бессовестно улыбнулась, блеснув из-под челки голубым глазом, но ничего не ответила. Только скорчила пренебрежительную рожицу да головой покачала – как объяснить глупой младшей сестренке, что каждый раз она прячется в одном и том же месте?
- Теперь я вожу! – Тем временем оповестила ее успокоившаяся Олька и пулей вылетела из комнаты, громко считая на ходу.
Этот ребенок мог свести с ума любого, но только не Глашу... Ведь она еще помнила, как сама пару лет назад была такой же. Что и говорить, сказывалась дурная кровь родителей-ученых...
Не долго думая, Глафира залезла в тот же многострадальный шкаф и решила устроиться там поудобнее – порой необходимо проводить время с сестрой, как не ужасно. Это она признавала, но никогда, тем не менее, не радовалась перспективе избавиться от очередной партии своих невосстанавливаемых нервов.
Вскоре в комнату, громко топая, заглянула Олька. Притворила дверь, зашуршала платьем, нагибаясь, чтобы посмотреть под кроватью, заглянула за шторы...
А обратно не выглянула.
Осторожно приоткрыв дверцу, Глашка приникла к образовавшейся щели и обвела комнату любопытным глазом.
Сестры нигде не было.
Ну совсем нигде.
Высунувшись из шкафа по пояс, девчонка удивленно озиралась, не в силах понять, куда девалась Олька.
Наконец, не сдержавшись, вылезла вся и, высунув от усердия язык, бесшумно двинулась в сторону окна, остановившись в полутора метрах от него и вытянув шею для удобства просмотра.
Окно было открыто, на подоконнике с комфортом расселся незнакомый рослый мужчина в надвинутой на брови бейсболке, раздраженно постукивая по батарее ногами в грязных потертых кроссовках. Комья подсохшей глины осыпались на пол, где и оставались лежать.
Рядом, прямо на подоконнике, стояла Ольга и недовольно хмурилась, глядя на мужчину.
Он, тем временем, задумчиво глядел на девочку и тоже хмурился.
- А где вторая? – Удивлялся мужчина, почти беззвучно шевеля губами.
- Нету второй. – Буркнула Олька, вероятно, решившая поиграть в партизанов. Что ж, Глафира явно была не против – ей почему-то не хотелось встречаться с этим человеком.
Тот, тем временем, кажется, потерял терпение, схватил Ольку за руку и вместе с ней исчез, растворился в воздухе, решив поручить поиски второй девицы кому-нибудь другому.
Глашка вздрогнула, рванула вперед и высунулась в окно. Ничего подозрительного увидеть ей не удалось. Тогда, протерев глаза, она попыталась уверить себя, что все это ей лишь привиделось... Но комья грязи, скромно притулившиеся под батареей, утверждали обратное и могли служить прямым доказательством того, что с головой у Глафиры все нормально... Если, конечно, сама грязь ей тоже не привиделась.



Борис развлекался, как умел. Надо признать, что в аду развлекаться нужно было именно уметь – без этого умения не долго было и со скуки помереть. И это – лишь в лучшем случае.
- Маслица добавь... – Издевался он и приплясывал на сковородке, изящно подбрасывая вверх ноги и помахивая руками. При этом умудрился расслабить узел галстука и попросить жарившего его чертенка отнести сюртук в прачечную – как никак, уже не меньше трех сотен лет он носил исключительно этот сюртук... Как уж тут не запачкаться, когда кругом сажа, пыль и куча невоспитанных рогатых грубиянов?
Лохматый апатичный черт на его просьбу никак не отреагировал, а вот советом пренебрегать не стал и щедро плеснул на сковороду масла.
В воздухе завоняло химией.
- Фу! – Возмутился Борис, зажимая нос. – На каком вы масле жарите? Как не стыдно! На дворе двадцать первый век! Оно же жутко холестериновое!
Рогатый обитатель преисподней на это отмалчиваться не стал, а презрительно буркнул что-то вроде:
- Тебе-то какая разница, бес горелый?
На что Боря сморщил нос и обиженно засопел, продолжая подпрыгивать. Черные блестящие кудри длинных волос подпрыгивали вместе с ним. А он глядел на черта своими невероятными золотистыми глазами, в которых без труда можно было прочесть и раскаяние, и боль, и величайшую обиду. И все, что душе угодно – как никак, Борис тоже не был простым смертным и время в аду коротал лишь из-за того, что в верхнем мире ему совсем не находилось работы.
Случаи вызова бесов и заключения с ними сделок стали настолько редкими, что ему не представлялось возможности выйти наружу еще со времен французской революции.
И, как ни печально, даже столь неунывающий и жизнелюбивый бес как наш новый знакомый, не мог не заскучать в жарком, но тусклом и однообразном аду.
Тем временем в каменную комнатку проскользнул махонький чертенок с едва прорезавшимися крохотными рожками, на которые он натянул форменную бейсболку посыльного. Дырочки для рогов в ней не предусматривались, так как обычно посыльными назначались грешники, отличившиеся хорошим поведением и особым усердием в вылизывании раскаленных сковородок. Но последнее время в аду с грешниками был явный дефицит – в рай теперь принимали практически кого попало, лишь бы число жертв грешников не превышало полторы сотни и те хоть сколько-нибудь убедительно изобразили раскаяние. Последние послушно строили из себя несчастных и замученных совестью людишек. Вниз же отсылали лишь буйных либо кровожадных настолько, что даже закаленные и привычные к ужасам ангелы, дежурившие у ворот, малодушно хватались за голову. Вот и приходилось снимать с пытательных должностей персонал и переводить на менее почетную работу.
- Вам письмо. – Пискнул чертенок и протянул Борису огромный конверт.
После чего отошел на пару шагов назад и застыл в ожидании – вероятно, ему приказано было дождаться ответа.
В этот момент стоит отметить, что единственным источником освещения был костер прямо под Борисом. А читать в полнейшей темноте он так и не научился.
Нетерпеливо оглянувшись на чертенка, бес плюхнулся на дно сковородки, перегнулся через бортик и, свесившись вниз головой, поспешно разорвал конверт.
Жаривший его черт глядел в пространство перед собой взглядом спокойным, даже скучающим. Словно каждый день видел нечто подобное и все это успело ему прискучить.
В конверте тем временем был обнаружен жалкий кусочек бумаги, на котором размашисто и коряво красовались два слова: “Вас Вызывают”.
Но, кажется, не было для Бориса в тот миг милее и приятнее слов.
- Я согласен!!! – Выпалил бес, поспешно спрыгивая со сковороды и отталкивая преградившего ему путь лохматого обитателя преисподней. Последний послушно полетел в угол и остался там лежать, нелепо задрав копыта к потолку.
Посыльный нервно икнул и кивнул Борису на выход, после чего пристроился тому в хвост, но в скором времени перешел на бег – утомившийся от длительного заключения бес, кажется, вновь был полон сил и стремительно бежал навстречу новому заданию.
Оно предстало перед ним в облике высоко светловолосого мужчины. Судя по спокойствию и самоуверенности в глазах, к тому же и чародея.
Он пристально оглядел беса со всех сторон, поморщил нос при виде покрытого сажей и копотью лица и порванного в нескольких местах сюртука старомодного покроя. Но ответный открытый взгляд ему очень понравился.
- Ян. – Представился он, протягивая бесу руку.


Ксения задумчиво провела ногтем по мягкому переплету, оставляя за собой тоненькую черточку, спустя мгновения легко затянувшуюся. Словно кожа вампира, чуть тронутая лезвием ножа, она восстановилась в считанные секунды.
Вампирша вновь попыталась уговорить книгу по-человечески, давая той последний шанс открыться добровольно. Книга упорствовала, не желая подчиняться и выдавать двум безвестным вампиршам свои секреты. Выщерив клыки, Ксюша нагнулась и продемонстрировала их книге, надеясь на понятливость вредного фолианта. Но, видимо, такой мелочью его было не пронять.
Вызверившись, Ксения подхватила книгу и, не раздумывая, бросила в окно.
Дотоле сонно гонявшая мух, Тихая подскочила и с недоумением уставилась на подругу.
- Пускай знает, с кем связалась... – Не к месту буркнула Ксюха и перегнулась через подоконник.
Семь этажей книга пролетела в считанные секунды и сейчас темной кожаной точкой обозначилась на асфальте. Вокруг недоуменно толпились люди, то и дело поглядывая наверх. Как-никак, за вылетевшей из окна книгой вполне могут последовать чемодан и телевизор. А там и до унитаза не далеко... И нужно быть настороже, дабы что-нибудь из вышеупомянутого не прилетело на голову. Но и уходить далеко нельзя – вдруг пропустишь что-то интересное!
Поспешно сбежав по лестнице, вампирши поторопились забрать с улицы книгу, злостно отмалчиваясь на вопросы заинтересованных дворовых бабок: «А чего это у вас, девочки, там происходит?».
И лишь добравшись до квартиры, Ксения позволила себе оторвать книгу от груди. Фолиантик был цел, невредим и, кажется, стал выглядеть даже лучше. Пыль во время спуска окончательно выветрилась. А мгновения свободного полета добавили книге решимости. Она теперь и не думала сдаваться. Более того, теперь она чувствовала себя способной спокойно противостоять столь наглым попыткам открыть себя еще, по меньшей мере, пару сотен лет...
Вампирши окончательно убедились, что когти и клыки книгу не возьмут. Повторять эксперимент с полетом они не рискнули. Оставалось придумать какой-нибудь другой способ заставить фолиант открыться.
Кажется, книга презрительно фыркнула, когда Ксения попыталась засунуть ее в сумку. Она явно и не думала сдаваться. Ну, что ж... Посмотрим, кто кого...
Выскочив во двор, вампирши тенями растворились среди окружающих. Куда им направляться дальше – обе не имели ни малейшего представления. И все же ярость гнала их вперед. И вскоре они нашли. Нет, не то, что искали. Просто нашли кое-что интересное. И решили поглядеть, что же будет происходить дальше...
Довольно высокий мужчина средних лет, издали показавшийся вампиршам квадратным, задумчиво застыл у дверей банка. Весь он, с головы до пят, не вписывался в цивилизованную городскую обстановку. Грязная, покрытая пылью рубашка с завернутыми до локтей рукавами обнажала покрытые густой черной шерстью руки, штаны в дырах и пятнах, волосы в полнейшем беспорядке, квадратный подбородок зарос грубой темной бородой, а над упрямой пухлой губой разрослись колючие усы. Мужчина нервно переминался с ноги на ногу и трепетно прижимал к широкой груди целлофановый пакет с чем-то тяжелым, но явно дорогим его сердцу.
Ждать долго девицам не пришлось. Очень скоро терпение покинуло мужчину и он, добыв из кармана черную шапочку с прорезями для глаз, натянул ее на голову. После чего с минуту полюбовался на свое отражение в витрине соседнего магазинчика и, наконец, с веселым гоготом, как баран на ворота, рогами вперед понесся на двери банка. По дороге он ударился плечом о створку двери, а оттого ознаменовал свое появление злобным рыком и потоком грозной ругани. Люди, находившиеся внутри, среагировали на это весьма корректно – попадали на пол, на всякий случай вытянув руки по швам.
Мужчина приятно удивился подобной оперативности, но все-таки потрудился залезть в свой пакет и извлечь оттуда автомат, после чего, приличия ради, рявкнул: «Лежать».
Но голос его потонул в радостном вопле с улицы.
Вскоре крик ворвался в помещение банка, а за ним и Ксения. Тенью скользнула в дверь вслед за ней Тихая.
- Вот! – Радовалась первая вампирша, сверкая глазами и не сводя взгляда с оружия. – Вот – то, что нам нужно!
Тихая в ответ как-то съежилась, жалостливо поглядела на ничего не понимающего мужчину и прикусила губу.
Тот, кажется, тем временем разобрался в ситуации – вернее, сделал для себя некие выводы и даже разработал примерный план последующих действий.
Переведя на вампирш автомат, преступник переступил с ноги на ногу и робко крикнул срывающимся голосом:
- Лежать! Деньги на стол! А то я их убью!
На что Ксения лишь выщерила клыки в подобии ласковой улыбки и медленно двинулась в направлении мужчины.
Тот от подобной наглости задрожал. Дуло автомата, дотоле глядевшее на Ксению, в ужасе запрыгало, угрожая теперь стенам, зеркалам и всем присутствующим. Перепуганные заложники медленно переползали подальше и, проявляя чудеса скорости и находчивости, прятались за стойками, мусорными контейнерами, столами и даже друг за другом.
- Пушку отдай, сломаешь! – Прищурившись попросила Ксения, неотрывно следившая за немыслимым танцем оружия в руках ошалевшего мужика. Подойдя еще ближе, она со вздохом повторила: - Отдай, автомат, а не то хуже будет!
С ужасом наблюдая за ее приближением через прорези в черной шапочке, преступник не выдержал напряжения и надавил на курок.
Каким образом девчонка оказалась в тот же миг за его спиной – не разглядел никто. Так же никто не сумел точно сказать, как и когда вампирша схватила мужчину за руку и завела ту за спину – только вскрикнуть он успел, да Тихая подхватила падающий автомат над самым полом... А после обе стремительно скрылись.
Не теряя времени даром, преступник, поскуливая и держась за руку, стянул с лица шапочку и, обиженно плюнув на стоящий в углу фикус, поторопился убежать прочь.
Лишь единственный из свидетелей происшествия соблаговолил дать прессе интервью. Остальные, к огромному сожалению всех местных газет, вспомнить ничего не могли, находясь в глубочайшем шоке и вскоре после приезда милиции были увезены в госпиталь. Этим героем стал пенсионер Афанасий Козлов. К еще большему сожалению репортеров его ответ на все вопросы состоял ровнехонько из двух слов. Оба оказались непечатными...
Тем временем вампирши пробежали несколько районов, остановились в одном из тихих маленьких двориков, положили многострадальный фолиант на скамейку и, опасно ухмыляясь, расстреляли его из автомата.
Скамейка рухнула, дворик огласился возмущенными криками а, спустя миг, город сотряс оскорбленный вопль разочарованной вампирши.
Книга была цела, невредима и, кажется, вредно ухмылялась.

(Продолжение следует)

Анфиса поглядела на Пустомысла взглядом обиженного маленького ребенка – она надеялась на его порядочность, а он оказался такой редкостной гадиной...
Взглядом подлый скупщик испепеляться не пожелал и Анфиса бросила все свои силы и надежды на стражников. Уставилась на них честнейшими глазами и прочла такую речь:
- Мальчики, - начала она, задумчиво вращая колечко на пальце и не забывая улыбаться им. Грустно. С видом обиженной невинности. – Да разве я могу украсть? Мы же с вами с пеленок знакомы! Разве я вам плохое что-нибудь сделала? А потом? В корчме я вас, разве, хоть раз обсчитала? Хоть раз плохое вино подала? Да как можете вы подумать, что я воровка, ведь я вас, порой, когда вы до потери сознания напивались, на своих плечах тащила в комнаты на второй этаж! Я же вас одеялом укрывала! Кто, как не я, когда вы наверху дрыхли без задних ног, женам вашим писала записки, будто бы вас срочно на ночное дежурство отправили?
Анфиса выпалила все это на одном дыхании и теперь, сжигаемая безумной тревогой (это же надо так вляпаться!), покосилась на стражников.
Трое из четверых прониклись. И даже принялись спешно приносить девице извинения за необоснованные ничем, кроме дикого бреда старого маразматичного, зажравшегося хрыча, подозрения...
А вот на четвертого никакого впечатления пламенная речь не произвела – как оказалось, в «Елке хаоса» он ни разу не бывал. И его неписаная хозяйка была для него не более чем обыкновенной незнакомой девицей.
И, специально для него, Анфиса сдернула с пальца кольцо и сунула под нос. Для этого довольно низкой девице пришлось подняться на цыпочки. И, все же, стражник все равно нагнулся, разглядывая перстень.
- Да зачем бы мне такая муть понадобилась? – Вопросила Анфиса, отметив на лице стража искреннее недоумение. – Да пожелай я чего-нибудь украсть, ни за что не купилась бы на такую безделицу! Это колечко мне как память дорого! Я вообще пришла сюда, чтобы купить себе... чего-нибудь...
Последний пункт ее лжи оказался наиболее уязвимым. Анфиса сама не знала, чего она «хотела купить».
Четвертый стражник тут же почувствовал недомолвку и хитро поинтересовался:
- И что же вы, достопочтенная, купить собирались...
Анфиса замялась.

Майя проводила эльфа задумчивым взглядом.
Убежал он подозрительно быстро - точно испугался чего-то... впрочем, возможно он просто обиделся за то, что она его пнула...
Из раздумий вывел кот, отчаянно брыкающийся в ее объятиях.
- Тише, кисонька, тише золотко... - Засюсюкала девица, перехватывая зверюгу поудобнее. - Тише! Я тебя не обижу! Ты только побудешь со мной несколько дней... пока награбленное не вернешь...
С этими словами, Майя направилась обратно в свою комнату. Поднялась, заперла окно, дверь приперла табуреткой. И только тогда выпустила несчастное животное.
- Ты уж извини... - Буркнула она, глядя, как недовольное животное старательно вылизывает шкурку. - Сам виноват! Нечего жрать что попало!
Кот не реагировал, продолжая умываться.
- Ишь, недотрога! - Разозлилась Майя, усевшись на кровать и снимая сапоги. - Шубу ему, видите ли, полапали!
После чего девица повалилась на кровать. Кот побродил еще с минуту по комнате, озираясь и принюхиваясь. После чего, весьма недовольный, запрыгнул на кровать и лег в уголке. "Я, мол, не с вами! Я сам по себе!"
Майя фыркнула в подушку и погрузилась в сон.

Земляничная поляна. Корчма "Горячие Рыбки"
(совместно с Симирелем)

Майя его слышала, только слов разобрать не могла - так быстро проносилось все вокруг. И вообще, ей казалось странным, что подскочивший вдруг эльф, начал орать: подумаешь, разбудила! Ишь, недотрога какой нашелся!
"Просто он мужчина - тут же объяснила все для себя Майя. - А они всегда устраивают сцены из-за пустяков!"
Недовольно нахмурившись, девица подошла поближе и решительно треснула его по лицу - это был самый действенный способ привести кого-то в чувство.
- А-а-а! - закричал эльф, и повел себя как настоящий мужчина, то есть запрыгнул на кровать.
Майя уставилась на эльфа широко раскрытыми глазами: такая реакция ей встречалась впервые.
Обычно мужики просто затыкались и, тупо моргая пустыми глазами, терпеливо выслушивали все те обвинительные речи, что она на них обрушивала.
Подумав, Майя отступила на шаг и недовольно буркнула:
- Ты зареви еще!
«Значит не так все плохо, она жива, дает пощечины и разговаривает».
Успокоившись Рель выдавил из себя
-Майя, кольцо будет твоим, если ты его снимешь и положишь на стол, чтоб я его осмотрел, - немного подумав, эльф перефразировал: - то есть, тебя осмотрю первой, не случилось ли чего…
Майя удивленно покосилась на эльфа. Он бормотал неразборчиво и очень быстро.
Поджав губы, она сосредоточилась и сумела-таки разобрать лишь некоторые слова:
"ты его снимешь... тебя осмотрю первой... "
На это девица возмущенно помотала головой:
- Совсем офигел, да? Подумаешь, зашла не в ту комнату! А ты... фр-р-р...
С этими словами Майя развернулась и, чеканя шаг, направилась к двери
«Вот Озирис ее побери, все, не знаю как селу, но Горячим Рыбкам торба…»
Майя обернулась, удивленная, что наглый эльф, которого не сумела заткнуть даже пощечина, вдруг умолк. Недоуменно поглядела на Реля... и не вписалась в дверной проем.
Звук упавшего тела и почему-то протяжный «ОЙК!»
казал эльфу, что девушка еще находится здесь....
Девушка же, помимо этого "ОЙК!" сказала еще кое-что. И это ясно дало эльфу понять, что она не просто здесь, но еще и жива.
Смерть от дверного проема отказалась принять Майю, Рель спрыгнув с кровати подбежал на шум и нащупав ее поднял на руки отнес на кровать.
- Не трогай меня, извращенец! - Буркнула она и попыталась лягнуть эльфа, столь наглым образом покушавшегося на ее честь. Но промахнулась и пнула столик.
Поняв, что она его плохо слышит, Рель перешел к решительным действиям.
Пока падал столик, пнутый Майей, эльф нащупал ее руку, получив конечно от второй руки звонкую пощечину. Оказалось, кольцо было как раз на той руке, которая отстаивала честь девушки
- Р-р-руки пр-р-рочь! - Прорычала девица и вновь начала пинаться.
Наконец, выловив нужную руку, Рель нашел злокозненное кольцо и сделал попытку его снять...
Колечко послушно соскользнуло с пальца, эльф возликовал, а Майя, пользуясь моментом, прицелилась и пнула-таки Реля. Получилось, наверное, больно. Потому как он взвыл и принялся скакать по комнате, схватившись за ударенное место (правда, Майя целилась в живот... но виновата ли она, что он внезапно подскочил и подставил под удар другую часть тела???).
Кольцо он от неожиданности выпустил из рук и оно послушно спикировало в окно.
Майя долго молчала. После чего начала хохотать.
И ей смешно?
Возмущение вперемешку с болью воссияло на лице эльфа, ему было жалко себя, кольцо и дверной проем.
Если бы он еще б знал о замученном беготней черном коте...
Майе дверной проем жалко не было, как не было жалко и кота - это он ее замучил своим желанием перейти дорогу! А вот колечко было хорошее.
- Поищем кольцо? - Поинтересовалась девица, поднимаясь с кровати и приглаживая встопорщившиеся волосы.

Прогулка на свежем воздухе прошла без происшествий. Почти без происшествий.
Майя не встретила на улице ни единой живой души, кроме огромного черного кота, вознамерившегося, во что бы то ни стало, перебежать девице дорогу. Майя поспешила возмутиться и рванула вслед хвостатому прохвосту.
Кот оказался не дурак - учуяв погоню, он принялся по-заячьи петлять и выписывать зигзаги. Майя послушно повторяла все его маневры, стараясь не обращать внимания на то, что ноги ее стали все чаще путаться и спотыкаться друг о дружку. В конечном счете, черный мерзавец удрал-таки, подло растворившись в каком-то черном углу. Искать его там до рассвета не имело никакого смысла, и Майя была вынуждена признать, что в этот раз несчастья ей не избежать - кот оказался очень уж резвым и не просто перебежал ей дорогу - он сделал это не один раз и даже пару раз обежал вокруг нее.
Понурив плечи и опустив голову, девица побрела назад, смутно представляя себе обратный путь. Кругом царила тишина.
Таверна отыскалась подозрительно быстро. В полнейшей темноте красная рыбина на вывеске показалась Майе черным бесформенным пятном.
В животе, в ответ на мысли о рыбе, требовательно что-то заурчало.
- Набегала аппетит на свою голову, – буркнула Майя и заставила себя отбросить заманчивую мысль пойти разбудить корчмаря… а лучше – никого не будить и самой пойти на кухню...
Она нехотя потопала в свою комнату.
Открывшееся ее взору помещение, в принципе, ничем от ее комнаты не отличалось. За ма-а-ахоньким исключением: на ее кровати точно не было эльфа.
Вероятно, время было очень позднее. Потому как в любое другое время Майя могла бы с гордостью сказать: она женщина умная и никогда не попадает в глупые ситуации.
Но в столь позднее время, не смотря на то, что она думала, будто не хочет спать, мозг ее не просто спал – он бессовестно дрых. И храпел при этом…
Нет, храпел не мозг Майи. Храпел Рель. Бессовестно спал, наплевав на то, что у кого-то может оказаться бессонница. А ведь мог бы и проснуться. Хоть из солидарности!
Девица покосилась на эльфа недовольно, после чего, не раздумывая, ткнула пальцем в бок.
Симирель всхрапнул чуть громче обычного, но иных признаков недовольства не подавал. Ткнув его посильнее, Майя вдруг почувствовала, как в душе ее разгорается азарт. Она, прикусив губу, встряхнула эльфа за плечи. После, убедившись в бесполезности «мягких» мер, принялась самозабвенно его трясти. В конечном итоге девица вовсе перестала понимать, чего ради она вообще будит эльфа. Она, сверкая глазами в темноте, потянула эльфа на себя. Очень скоро Симирель оказался на полу. Майя задумчиво глядела на него сверху вниз. Недовольно присев на освободившуюся постель, девица была вынуждена признать: эльф спал так, точно был мертв.
Луна заглянула на миг в окошко, высветила комнату. Что-то тускло блеснуло. Лежало это что-то на столике у кровати. Любопытно округлив глаза, Майя сцапала блестящую «штучку». Колечко было миленькое и словно бы просило, чтобы его надели. А ее и не надо долго упрашивать.
«… смотри-ка, как влитое село…»

Кижград. Базарная площадь. Лавка скупщика.
Анфиса.
(Совместно с ORTъ’ом)

Анфиса не долго думала. Она буквально-таки подскочила к Пустомыслу, точно ожидала именно этих слов. Привалилась к столу, осторожно обвела помещение взглядом и разжала кулачок.
Перстень тускло поблескивал своим светло-сиреневым «глазом» - так окрестила этот камень Анфиса, которой он почему-то показался необычайно похожим на глаз.
Скупщик уставился на перстень так, словно увидал не то привидение, не то похмельного беса, не то привидение похмельного беса. Глаза его поползли на лоб, но полпути передумали и снова обратились на перстень, а в особенности - на камень.
- О... о-очень славно, - выдавил он, поднимая взгляд на клиентку и пристально изучая ее лицо. Через мгновение, вернув себе самообладание и снова натянув на лицо расплывчатое подобие улыбки, купец подозвал мальчишку-помощника, что-то тихонько протиравшего в стороне, шепнул ему на ухо несколько слов, и тот, выпучив глаза от важности поручения и жгучего желания с кем-нибудь поделиться услышанным, умчался быстрее сотни угрских стрел. Пустомысл же с расстановкой проговорил, не переставая улыбаться:
- А скажи мне, роднуля, где такой красивый взяла?
Анфиса подозрительно покосилась на Пустомысла. Как бы не была она взволнована, как бы не хотела побыстрее расправиться с этим делом, она все же не могла не заметить, каким взглядом глядел на перстень скупщик. Это был взгляд голодного зверя, к ногам которого вдруг с небес спустился шмат свежего мяса - ошарашенный, недоверчивый, радостный и, в то же время, испуганный - а вдруг, показалось? Пустомысл старательно отводил взгляд от камня, но глазам там словно медом намазано было: хоть один глаз, да на камушек косился! От этой борьбы лицо Пустомысла несколько перекосилось. И Анфиса отчетливо подумала: «Не продешевить бы»…
Тем временем, вопрос его требовал ответа. И ответа немедленного.
- Да вот, пошла я на днях гулять в лес, грибов там собрать. И вдруг вижу, лежит эта штучка на тракте, в самой грязи лежит. Я даже и не поняла сперва, что это! Так, думала, стекло битое на солнышке сверкает… но в тот день я немного рассеянной была. И споткнулась, упав рядом с этой штучкой. Тут-то и увидела, что это перстень! - Этот ее ответ что-то самой Анфисе смутно напоминал. На что, она так и не поняла. А потому продолжила. Голос ее по мере рассказа креп, и она ощущала, как близок ее звездный час. - Я бы рада перстенек себе оставить - такой он красивый, ладный. Но да не в пору он мне! Великоват!
В доказательство, Анфиса развернула руку так, что пальцы ее направлены оказались к полу. Тяжелый перстенек послушно пополз вниз. Пустомысл следил за этим путешествием с такой внимательностью, уже не таясь. Так он напрягся и, словно бы, закостенел, что на миг девице сделалось страшно, и она спешно сжала руку в кулак.
Скупщик чуть расслабился и поторопился натянуть на лицо улыбку.
- Вот и славно, доченька... Вот и хорошо... - чуть не приплясывая на месте, объявил заметно повеселевший Пустомысл. - И сколько же ты, золотце мое яхонтовое, за него просишь?
Глазами он нервно стрелял по сторонам, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Толстые пальцы купца отчаянно теребили сальный левый ус.
Анфиса закрыла глаза и поймала себя на мысли, что понятия не имеет, сколько нужно просить. То, что просить нужно много – в этом-то она не сомневалась. Но насколько много…
«Мешок Серебренников? – маловато будет. – Пуд золота? Или два?»
- Пять пудов золотом. – Решилась она наконец. И сама обалдела от собственной наглости. Но, как оказалось, наглости не было предела. – Нет, Шесть! Или, лучше, семь – это очень хорошее число!
Анфиса поглядела на скупщика повлажневшими блестящими глазами, на самом краю сознания отмечая, что несколько перегнула палку – на такие деньги можно было бы купить еще одну корчму…

Анфиса двигалась по улицам Кижграда, часто оглядываясь и, то и дело, переходя на бег. Перстень покоился в крепко сжатом кулачке. Он же не давал девушке перевести дух и успокоиться самой.
Естественно, такое странное поведение никак не могло остаться незамеченным.
В хвост ей пристроились трое весьма подозрительных людей. Все они глядели на Анфису издалека весьма внимательно, явно не без интереса. Они держались на довольно-таки приличной дистанции, но никоим образом не намерены были выпускать девушку из вида. Держались, при том, они независимо, словно бы не замечая друг друга.
Но все же иногда стреляли друг в дружку глазами, многозначительно шевелили бровями, а то и вовсе - неприличными жестами показывали, куда нежелательные конкуренты должны отправиться.
Те, кому эти жесты предназначались, лишь стыдливо опускали глаза, злясь на себя за то, что были замечены. Но погони не прекращали. Слишком перспективной выглядела намеченная цель – так нервничают лишь люди, у которых есть, за что бояться. И это, скорее всего, весьма ценно.
Очень скоро настойчивых попутчиков заметила и сама Анфиса.
Она прижала руки к груди, огляделась в поисках выхода. И тут же нашла его. И был этот выход так прост, что даже не сразу пришел ей в голову.
Девушка втянула в грудь побольше воздуха и рванула с места в карьер. Только пятки и засверкали. Очень скоро она выскочила на базарную площадь, где, едва сумев успокоить свои мысли, отыскала-таки нужную ей лавку.
Она и не подумала, что преследователи, не раздумывая, побегут за ней. Но теперь они прятались. Никоим образом не хотелось им лишать себя такого шанса. Спешное бегство Анфисы убедило их, что у девчонки и правда есть что-то ценное.

Сон схлынул с Майи, едва только она осталась одна. Боевые товарищи тактично смылись, прислонив ее к стене и прикрыв за собой дверь.
И в те минуты ей большего и не требовалось - сил ее хватило бы ровнехонько на то, чтобы добраться до постели и рухнуть на нее. Но вот теперь, словно издеваясь, сон ее покинул.
Этому, правда, можно было найти и другое объяснение - она просто успела выспаться за обедом.
Как бы то ни было, Майе сделалось жутко скучно сидеть в пустой комнате. Она решила погулять.
Совершенно обычное желание, если не брать во внимание нынешнюю обстановку. А именно, расшалившуюся нечисть. Впрочем, говорят, что эта деревенька для нечисти - пострашнее крестного знамения будет. А потому здесь, наверняка, ничуть не опаснее, чем в любом другом месте.
Убедившись, что меч ее на месте - болтается, как ему и положено, с боку, на поясе - Майя отворила дверь и тихо спустилась по лестнице вниз.

Нравилось Майе что-то в этой девушке. Дерзость, возможно. Или еще что-то - разобраться девица так и не сумела. Мыслей для ее усталой головы было слишком много. Сытая и дорольная, она хотела бы откинуться в кресло и блаженно закрыть глаза. И чтобы рядом уютно потрескивал огонь в камине.
Но старые лавки никоим образом для этой цели не подходили (для откидывания, а не для камина - именно в последнем им было бы самое место). А потому пришлось упереть локти в столешницу и положить подбородок на руки. Благо, блаженно прикрыть глаза ей ничего не мешало.
- Но ты и правда присаживайся... эээ... - Майя хотела спросить, как зовут эту девушку. Но слова так и не сумели сложиться в предложение. Усталось, горячий чай и вкусная еда, кажется, сыграли с ней подлую шутку - ей снова захотелось спать.
Губы ее растянулись в добродушной улыбке:
- Я не сомневаюсь: никто не будет против твоей компании. - Потом сообразила и добавила: - Я Майя.

"Елка Хаоса"

Анфиса даже думать долго не стала – спешно впихнула в руки усача кубок, словно бы ожигавший ее руки. При этом чуть не забыла взять перстень. И, наверное, даже не расстроилась бы ни капельки, совсем про него позабыв. Однако же не позабыл усач. И перстень тяжело опустился на ее ладошку. Для столь скромных размеров, он казался слишком тяжелым. Возможно, так много весил этот странный металл – тусклый, непонятный и незнакомый. Быть может, тяжелым был камень. Он-то, как раз, оказался весьма крупным - непропорционально крупным для столь маленького и изящного перстня. И опять-таки незнакомым – Анфиса не считала себя знатоком, но никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего, даже смутно похожего на это. Более того, она даже примерно не могла бы сказать, дорого ли стоит этот перстень. А уж на что у нее глаз был наметан! Каких только гостей она не повидала! Никогда не ошибалась, дорогие на них украшения или так, безделки. От этого умения во многом зависело ее благосостояние.
А теперь она внимательно разглядывала перстень и никак не могла решить, что с ним делать. Отчего-то не смея надеть его на палец, она просто подняла ладошку к носу и внимательно на него уставилась, помимо воли отмечая, как по светло-сиреневому камушку, по его чуть темнеющим прожилкам, точно по дорожкам, скользят блики. Зрелище было, нужно признать, захватывающее. С трудом оторвав от камня взгляд, она сжала его в кулачок и улыбнулась.
И не сдержалась. Надела.
Оно оказалось для нее слишком большим – то и дело норовило соскользнуть с пальца. Анфиса вновь сложила руку в кулак, чтобы не потерять. Да, не для нее делали. А значит, придется все-таки продать. Ведь подарить-то его некому...
Анфиса спешно оповестила девушек, что собирается уходить.
И наказала вести себя хорошо (ей богу, точно они дети малые!)
После чего, крепко сжимая кулачок, вышла на улицу.

Майя действительно не имела ничего против чая. Она его очень даже уважала. Особливо, если побольше сахара плюхнуть. Зато она не уважала его мерзкую привычку быстро заканчиваться. Впрочем, думать ей сейчас об этом было некогда - ароматнейшее жаркое стремительно таяло у нее на языке, и она никак не успевала в полной мере насладиться его вкусом.
Вошедшему в корчму Хрому Майя кивнула довольно приветливо - сытая и довольная, она бывала довольно милой и даже прощала мужчинам их козлячью натуру. Вернее, прощала ровно до того момента, пока они не начинали козлить... но ведь это мелочи!
Как бы то ни было, Майя искренне считала себя в тот миг человеком счастливейшим.
На приветствие подошедшей к ним девушки, она, улыбаясь, заговорила, то и дело отхлебывая из большой глиняной кружки:
- Доброго времени суток... - но спешно поправилась - Если можно это время вообще назвать "добрым"... Нечисть нынче так и кишит, леса ей уж мало становится! Того и гляди, совсем обнаглеет, начнет людми прикидываться да прямо посреди городских улиц прогуливаться... а там и притворяться скоро ненужно станет - всех пожрут, не подавятся...
К чему тебе, милочка, в столицу? Сама ведь знаешь, что небезопасное время! Стоит ли твое дело такого риска...

Анфиса некоторое время не сводила с чаши взгляда, полного искреннего ужаса и, что странно, облегчения: "Это судьба! - думала она. - Меня не в чем винить! Даже не упусти я ранее кубок, его содержимое все равно не добралось бы до княжича..."
Многострадальный сосуд тем временем сиротливо притулился под столом. Вокруг алой кровью разлилось вино.
Анфиса потянулась, чтобы его подобрать, но вдруг ощутила спиной чей-то пристальный взгляд, Продолжая нагибаться, она стремительно обернулась и присела. В шее что-то хрустнуло. Тихо пискнув, девица сквозь выступившие на глаза злые слезы оглядела зал: на нее ровным счетом никто из присутствующих не обращал внимания. Удивленно моргнув, она рукой стерла слезы и решила упереться рукой в пол - так далеко закатился кубок, что, просто нагнувшись, его было и не достать.
Так она и сделала. Только не рассчитала, что пол, облитый вином, штука довольно скользкая...
Она растянулась на грязном полу так, что верхняя ее половина оказалась под столом, а нижняя – снаружи. Носом она при этом почти уткнулась в чей-то сапог а мерзкий кубок мстительно уткнулся ей днищем под ребра. Не догрызенная Бобиком кость неприятно холодила живот.
Мелодично проорав несколько нехороших слов, Анфиса от обиды до крови прикусила губу и без сил опустила голову прямо на услужливо подставленный сапог.
День не задался с самого утра. Оставалось лишь гадать, чем он закончится и доживет ли до этого момента сама Анфиса...

Незнакомец на миг склонился к ее лицу, чтобы поглядеть в глаза. Жест получился угрожающим. Задрожав осиновым листочком на ветру, Анфиса ощутила, как непослушные ноги подгибаются под весом ее вмиг налившегося свинцом тела. Она, вероятно, просто упала бы на пол – в тот миг девица оказалась к этому близка как никогда, – но что-то словно поддержало ее, обхватив за талию и, точно куклу, поставив на ноги. Больше Анфиса падать не решилась – довольно было одного только этого прикосновения, холодного и сырого как воздух в подземных темницах, так похожих на могилу.
Мысли и чувства ее оказались словно подернуты туманом.
- Но как же так… – Хотела бы спросить она, но вопрос свой закончила лишь мысленно: «как может княжич не ведать, что для него благо, а что – нет?» Но не спросила. Помешали глаза – усталые, но чрезвычайно серьезные. Кажется, вид их будет всю жизнь преследовать ее во снах.
И тут в зале громовым раскатом грянул хохот – веселилась беспечная компания богатых парней. Девицы-разносчицы стайкой увивались вокруг их столика, кокетливо хихикая в ответ на сомнительного содержания шуточки. Именно им неофициальная хозяйка этого заведения должна была быть благодарна за пробуждение из этого пугающего состояния, когда даже ее мысли, кажется, перестали принадлежать ей одной.
Анфиса все еще чувствовала присутствие рыжего незнакомца, вызывавшего в ней этот странный неописуемой силы страх, хотя, могла бы поклясться, в зале его сейчас нет. Как нет, вероятно, и во всем Кижграде.
Она так и не поняла, как полный ароматного вина кубок оказался в ее руках, но едва ослабло наваждение, отрешенно заметила, что держит его так крепко, что мышцы сводит судорогой, а костяшки пальцев побледнели и почти потеряли чувствительность.
Но не посмела ослабить объятья сжимавших таинственный сосуд рук, цепляясь за кубок как за ниточку, связывавшую ее с этим миром. Стоит только отпустить, и – прощай жизнь. А она еще так молода, ей еще так много предстаит узнать...
И девушка, и незнакомец – оба прекрасно знали: ни к чему было показывать ей объемистый звенящий мешочек. Она все сделает и без него, испугавшись за дорогую ей жизнь.
С трудом переставляя ноги, Анфиса направилась к столу княжича походкой, более присущей ожившему мертвецу, чем молодой красивой девушке. Спроси ее сейчас кто-нибудь, куда она идет, Анфиса поглядела бы на него взглядом умалишенной, после чего не без обострившегося от сарказма ответила бы: «В последний путь».
Впрочем, спрашивать ее никто ни о чем не стал – пьяным посетителям не до расспросов. Они были полны решимости действовать, не утруждая себя разговорами. Поразительно, но или вид у нее был такой мученически-прекрасный, толи хромающая походка так сильно заинтриговала прикорнувшего, было, в салате седого тощего мужичка, толи на нее всегда обращали так много внимания – как никак, фигуркой она обладала довольно ладной – но что-то в выражении ее лица пьяных клиентов обычно отпугивало... Что бы то ни было, но стоило Анфисе прохромать мимо его столика, как этот самый мужичок оживился, расцарапал слипающиеся красные глазенки и прицелился, высунув от напряжения язык. Лицо его при этом сделалось сосредоточенным и до ужаса серьезным. После чего мужичок довольно метко выбросил руку вперед и ущипнул Анфису за зад.
Настроенная на трагический лад девушка мысленно уже устремилась на небеса. И оказалась не готова вновь вернуться на землю с ее грубыми ухаживаниями и довольными мордами пьяных товарищей ухажера. Она от неожиданности подскочила, недовольно взвизгнула и… выпустила кубок из рук.
Перед глазами тут же заскакали черно-белые точки.
До пола кубок не долетел – в полете его схватил некий усатый детина. Он ухмыльнулся и, не успела Анфиса сделать и вздоха, как содержимое сосуда стремительно перекочевало в его глотку. Зло зашипев, девица спешно выхватила кубок из его рук, подскочила к стойке, щедро плеснула туда чего-то из пузатой бутыли без этикетки и заторопилась к королевичу, торопясь скрыть свою ошибку.
Смутно верилось, что незнакомец может не узнать о подмене. Более всего это походило на способ успокоить собственные же нервы, но большего сделать Анфиса просто не могла.
- Княжич! Уже покидаете нас? – Провопила девица, подлетев к столику и, стараясь восстановить дыхание, медленно и шумно втянула в грудь побольше воздуха: - Мы надеемся, что кухня и обслуживание не разочаровали Вас и Ваших бравых товарищей! Польщенный Вашим вниманием к мо… его заведению, хозяин сей таверны угощает Вас вином из своих личных погребов!
Анфиса так тщательно опускала глаза и вообще старалась спрятать свое покрасневшее от стыда лицо, что вскоре обнаружила, что сама больше ничего перед собой не видит – весь обзор перекрывала занавеской свисающая перед лицом челка цвета спелого меда.

Майя послушно проследовала с эльфом в таверну, плюхнулась на лавку, уперлась локтями в деревянную поверхность стола и сладко улыбнулась. Ее переполняло то восхитительное ощущение эйфории и безграничного счастья, которое может возникнуть лишь у человека очень голодного... нет, очень-очень голодного. Но вдруг узнавшего, что, спустя каких-нибудь несколько ничтожных минут, перед ним на стол опустится тарелка, полная чего-то вкусного, горячего, сочного... ну, или просто съедобного - если для очень голодного человека качество еды еще имеет какое-то значение, то человеку голодному очень-очень на качество уже плевать. Тут главное, чтобы количество...
Она не заметила, как эльф куда-то ушел, зато пропустить его возвращение никак не могла – от его одежды исходил одуряющий аромат мясных котлет. Майя сглотнула вмиг заполнившие рот слюни.
Захотелось даже подсесть к нему поближе. Остановило девицу понимание того, что, хоть и пахнет Рель котлетами, на вкус он, скорее всего, покажется ей самым обыкновенным «сырым» эльфом.
А даже очень-очень голодный человек не польстится на сырого эльфа, когда долго бывшие лишь мечтами котлеты как раз замелькали на горизонте!
Задумавшись, она едва не пропустила его вопрос:
- И чего они такие кх-кх жлобы, дак от куда вы родом Майя?
- Жлобы – это потому, что мужики. – Недовольно ответила Майя. Причем ответила честно, как думала. Ведь во всей Вселенной не сыскать более напыщенных, глупых и бесполезных существ, чем мужчины.
А если польза от них находилась, то Майе проще было признать, что они не являются мужиками, отчего исключение из правила «Мужики - козлы» они составлять не могут ввиду отсутствия у себя обоих признаков. Способ этот был довольно удобен, ведь иначе, через чур много набралось бы исключение.
Вот и этот эльф попытался претендовать на звание «Исключение из правил». Более того, он никак не желал вести себя по-мужски (что для Майи считалось синонимом слова «по-скотски»), а оттого все больше и больше ее напрягал. Наконец, она мысленно отыскала подходящее объяснение: «Да разве может эльф быть мужиком? Он и не мужик вовсе, а так, просто... Ушастый представитель фауны. Довольно разумный и прочее…» Таким образом Майя пришла к выводу, что к Симирелю можно относиться как к милому лесному зверьку, настроенному, кажется, вполне дружелюбно.
На душе потеплело – девица не любила нерешенных задач. И теперь, разложив все по полочкам, улыбнулась, весьма довольная собой и ответила на заданный ей вопрос:
- О, я родилась в нашей великой столице. Но родителей почти не помню – людьми они были довольно занятыми: мама работала поломойкой в старой корчме, а папа служил непросыхающим ее посетителем, являя собой, как поговаривал довольный корчмарь, превосходный пример для других посетителей.
Я же почти все детство прожила в деревне у бабушки и дедушки. Это было чудесное время… - Майя сладко улыбнулась, припоминая по-настоящему счастливые часы, что провела в их крохотном домике на самом краю тихой деревушки. Весной под окнами цвела вишня, а летом всюду одуряюще пахло клубникой…

Эсгалнарка Анфиса

Приемная дочка хозяина таверны «Елки Хаоса» в Кижграде. Неофициально – почти хозяйка, т.к. сам хозяин находится в вечно «разобранном» состоянии.

Даты своего рождения она не знает, описывая свой возраст как: «До бабы мне еще далековато, но среди детишек копаться уже не следует – засмеют все те же бабы. А значит, я девица самого лучшего возраста – когда глупости еще можно списать на молодость, но уже можно пользоваться всеми привилегиями взрослых. Не это ли – высшее благо?»

Девица она довольно ладная. Имеет все необходимые выпуклости, сладкий голосок, миленькое овальное личико с живущими на нем блестящими голубыми глазищами, пухленькие губки, стройные ножки, довольно коротко остриженные волосы цвета спелого меда – легкие, но очень густые – и все прочее, столь ценимое мужчинами и вызывающее в женщинах лютую черную зависть. Конечно, бывали девицы и более впечатляющей наружности, но довольно мирная по своей натуре Анфиса легко пропускала их колкости мимо ушей. Она и так могла собой заслуженно гордиться. Сирота, не видавшая в жизни ничего хорошего, она добилась очень многого, заключив со старым хозяином таверны весьма выгодный договор – после его смерти в ее руки переходил весь его капитал, включая и само питейное заведение, среди местных жителей бывшее на хорошем счету. Со своей стороны Анфиса обязалась не выбрасывать старика на улицу, не травить его и не сталкивать с лестницы, а позволить ему доживать старость так, как ему то заблагорассудится. Заботиться о нем, опекать и, если нужно, сюсюкаться с ним и ласково чмокать в лоб перед сном.

Хозяин на радостях напился. И в течение вот уже трех с половиной месяцев упорно не просыхал.
Анфиса благоразумно его не останавливала – было в глазах лысого как дамская коленка деда что-то шаловливое, бойкое, юное. И девица поостереглась. Почувствовала, что он, едва прейдя в себя, примется самозабвенно «просаживать» таверну в карты или иным образом ее промотает. Естественно, девушке этого вовсе не хотелось. Потому она пустила это дело на «самотек».

Анфиса глуповата, но превосходно умет себя "пристроить", являясь довольно подкованной в плане житейских проблем. И глупа она лишь настолько, насколько ей позволяет жизнь. Точные науки вроде подсчетов и вовсе уж кошмарные в лице правописания, ей не даются напрочь. Финансовые дела в таверне, которую она уже считает своей, держатся на "честном слове"

Анфиса имеет хорошо подвешенный язык и оттого работающие на нее люди (в частности, кассир и секретарь в одном лице), о ее безграмотности не знают. К тому же Анфисе хватает ума не лезть в те дела, в которых, как она заведомо знает, толку от нее никакого. Такие дела она успешно сваливает на наемных рабочих.


Одобрено мастерами.

Майя даже ответить не успела - ее кобылка, весьма не глупое существо, хоть и выглядевшее не самым лучшим образом (более всего она напоминала не лошадь, а скелет оной, на который набросили старую битую молью дубленку), рванула вперед, ни на пядь не отставая от идущего впереди вороного жеребца. Воительница, судорожно вцепившаяся в луку седла, только молча прожигала лысеющий "загривок". Лошадка на нее не обращала ни малейшего внимания и бодро трусила дальше.
Заведение "Голячие Лыпки" было украшено многообещающим изображением мятой и не единожды битой об стол трески. Отчего-то красной, точно вареный рак. Несчастная рыбина была украшена многочисленными косыми линиями, поднимавшимися от ее алеющих в свете уходящего солнца боков вверх, символизируя пар. В нижнем левом углу красовались три картиночки, для привлечения к себе внимания, заключенные в красную рамку. Первой значилась многообещающая вилка, за ней следовала кружка. Чуть поодаль был намалеван кособокий человечек, угрожающе занесший над головой дубину, по размеру более напоминавшую лавку. Последняя картиночка была перечеркнута крест-накрест все той же красной краской.
В общем и целом, выглядела вывеска, как можно догадаться, не слишком презентабельной. Но, философски рассудив, Майя решила, что сойдет и так. Ведь каждый путешественник знает: вкусно бывает редко. Главное в еде – чтобы горячая была.
Название заведения явно обещало путешественникам, что именно это качество у подаваемой там пищи должно присутствовать.

Майя тем временем сквозь сон удивилась, ощутив брюхом, что отчаянная тряска завершилась, и Булька под нею лишь изредка перебирает ногами, но с места не сдвигается. Вокруг стояла тишина.
Зевнув во весь свой зубастый рот, девица уперлась руками в холку лошади, оттолкнулась и попыталась придать себе вертикальное положение. Получалось это у нее с трудом - мысли в голове перемешались и стали напоминать причудливую однородную массу.
Наконец, она приняла относительно устойчивую позу, отчего-то завалившись назад и поглядывая теперь на мир снисходительно, сверху, гордо задрав подбородок (ну, разве ж она виновата, что шлем так сильно оттягивал голову назад, что усталая шея отчаялась выпрямиться и отдалась на волю судьбы, вслед за всем телом откинувшись назад). Впечатление портил взгляд – мутный, непонимающий и очень жалостливый…
Оборванец запустил палец в рот, расширил глаза и закивал. Вероятно, имея в виду, что на их деревеньку и правда не нападает нежить… впрочем, с той же вероятностью он мог этими кивками «объяснять» нам путь до таверны, здороваться, прощаться, извиняться за некомпетентность, подавиться слюной или исполнять церемониальный танец голодного зомби-папуаса… впрочем, это Майя уже загнула.
И, справившись с собственный телом, села более уверенно, придала голове нужное положение и тряхнула короткими светлыми кудряшками.
И в ее мир вернулся звук. Вокруг все зазвенело, затрещало, заорало и зажужжало, точно орда разъяренных диких пчел гоняла по лесу пьяных матерящихся лесорубов, на бегу успевавших доделывать свою работу, с набегу снося деревья вместе с корнями. Как оказалось, мальчонка не просто качал головой, а шустро и неразборчиво что-то говорил.
- ...а опосля туды велтаете – и усё! Там-то вас «Голячие Лыпки» и дожидаютси!
Повторно мотнув головой и окончательно разбрасывая мысли по своим местам, Майя сообразила, что «Голячие Лыпки» - это «Горячие Рыбки». Вероятно, корчма. И что перед ее названием значилось описание дороги.
Оглянувшись на застышего рядом эльфа, Майя постаралась прочитать по его лицу, понял ли он хоть что-нибудь. Тем временем оборванец испарился, окончательно лишая их возможности вновь прослушать инструкцию.
Девица вздохнула еще печальнее, потому как по лицу эльфа понять ничего не сумела. А в то, что он все-таки понял, верилось с трудом. Как-никак, он мужчина… А толку с них – чуть…

Она сквозь дремоту улыбнулась девушке, после чего подняла голову с конского загривка и, глядя на всех несколько бессмысленным взором, поторопилась представиться:
- Майя. Обещаю очень-очень стараться! - после чего, чувствуя, как глаза ее закрываются, шея отказывается держать голову, а руки давно не сжимают поводьев, добавила: - И вообще! Я не устала даже ни капельки!
"...а если усну, - про себя додумала Майя, - то с Бульки не свалюсь ни за какие ковришки! ... а если свалюсь, то поделом мне... Пора с выпивкой завязывать. И обязательно сходить к знахарке - купить какое-нибудь зелье от нервов... если выживу, конечно... Впрочем, дуракам везет. Будем надеяться, что дурам - тоже."
После чего, смачно зевнув, Майя смежила веки и обняла кобылу за шею. Губы ее растянулись в теплой довольной улыбке, какая бывает только у детей или взрослых, в душе навсегда оставшихся детьми.

Майя от неожиданности подпрыгнула, резко повернулась и скривилась - перед глазами заплясали черно-белые точки, кровь прилила к вискам, а в голове все перемешалось.
Резво скачущая по округе Булька, словно почувствовав, что с хозяйкой что-то не то, подскочила к ней поближе, ткнулась мордой ей в лицо. После чего протяжно выдохнула.
В голове тут же прояснилось. Майя оттолкнула наглую морду от себя, но спохватилась и вцепилась покрепче в поводья.
- Здравствуй, мил человек! - явно ерничая начала она.
Но потом спохватилась, что могут и послать. А мотаться по темному опасному лесу в одиночестве... нет, хуже: в компании сумасшедшей дряхлой кобылы, возомнившей себя скаковой трехлеткой! Мигом сменив тон, Майя выдавила из себя улыбку и заявила:
- Мы - пополненьице! Чтобы вам не было так скучно идти. А не то без нас - загнетесь совсем! - Майя подумала и решила, дабы уж наверняка не прогнали, "набить себе цену". - Я ж пока добиралась - пять упырей убила! А еще - десять оборотней, пятнадцать колдунов, двадцать скелетов, тридцать монстров неизвестного происхождения...
Майя задумчиво почесала затылок, но так и не смогла припомнить более ни одного монстра. Вероятно, сказывался пережитый стресс. Как бы то ни было, стоять Майя могла лишь крепко вцепившись в неутомимую Бульку. Спустя пару секунд этого сделалось мало. Она собрала все оставшиеся силы, навалилась на спину кобылы животом, после чего с грехом пополам вбросила себя в седло. И уснула.

Приветсвую всех! И присоединяюсь к вам.


Деревня. Корчма. Самый дальний угол.

Момент отъезда гонца Майя прозевала, мирно проспав его в миске с салатом и оглашая богатырским храпом всю округу. Снились ей все те же жестокие испытания, что она с успехом преодолела, в попытках поступить в королевскую армию. Однако во сне препятствия почему-то подошли к своей работе куда как более ответственно и, вместо статичного участия, щедро дарили Майе пинки, шлепки и подножки. Одна, особо высокая и абсолютно гладкая стена, которую следовало перепрыгнуть с разбега, проявила себя в этом деле лучше всех. Едва только девица вознамерилась через нее прыгать, только разбежалась, только приблизилась.… А подлая преграда возьми, да и обернись мерзким зловонным упырем! Майя завопила во сне, потому как более всего на свете боялась именно упырей и темноты, в которой они обычно обитали. Выдираясь из лап мерзкого представителя нечисти, девица отчаянно махала руками, кусалась, фырчала и материлась.

Утро встретило ее жестоким похмельем. Голова после вчерашней выпивки ощущала тебя так, словно десяток кузнецов, не отыскав своей наковальни, нашли замену на макушке Майи. И всю ночь старательно стучали по ней огромными молотками, торопясь выполнить какой-нибудь срочный и тяжелый заказ.
Вместе с похмельем встретило девицу оплывшее красное и очень злое лицо корчмаря. Он что-то недовольно кричал Майе в ухо и, при этом, топал ногами ничуть не хуже чем заправской слон.
Совсем не скоро до нее дошел смысл его слов. А когда дошел, Майя едва подавила в себе желание покраснеть. Корчмарь в самых нелестных отношениях описал ей, как она закричала во сне (вероятно, в это время ее страстно обнимал ненавистный упырь), один из посетителей подбежал к ней и попытался привести девушку в чувство. За что получил рукой по коленной чашечке, макушкой по подбородку и локтем в глаз, Далее он был осыпан отборной бранью и, на последок, укушен за нос.
Стоящий за спиной корчмаря очаровательный юноша выглядел весьма перепуганным и потрепанным. Нос его был украшен полукружием отпечатков Майиных зубов. Девице тут же стало очень стыдно. И она, дабы не наделать каких-нибудь глупостей, совсем в духе глупых девиц, пресмыкающихся перед мужчинами, язвительно заметила:
- А чего он лезет, если даже увернуться не может?
Парень покраснел, А Майя мысленно умилилась: «Какой миленький!»
Но на этом дело не закончилось. Как оказалось, во время своего буйства девица успела сломать стол, два стула и разбить четыре столовых принадлежности: две миски, кружку и вилку… как она умудрилась сломать вилку, Майя так и не поняла (уколола она ею кого-то, что ли?). Но факт оставался фактом. И вредный корчмарь, словно желая сделать ей еще одну гадость, пакостливо ухмыльнулся. Майя вздрогнула. И не зря. Вдоволь поиздевавшись, он с самым серьезным видом протянул к девице ладонь. Ожидая, видимо, что на нее опустятся несколько тяжелых монет – плата за нанесенный ущерб.
Майя искренне оскорбилась – по неписанным правилам, за разрушения платила проигравшая в бою сторона.
После чего поднялась во весь рост (вышло так, что теперь она могла глядеть корчмарю в живот, а перед носом оказалась требовательно протянутая рука), закатила голубые глаза, сделала вдохновенное лицо и пафосно начала:
- Да как не стыдно? – И голос ее эхом прокатился по таверне, заставив всех примолкнуть. – Миру грозит тьма, злые твари – упыри и оборотни, василиски и болотные хмыри – захватывают человеческие города, убивают детей и мужчин… а вам – деньги…
Майя выдержала паузу, в течении которой ни один из посетителей не промолвил ни единого слова. Рука выглядела все такой же требовательной и упорной. И получило свое.
На широкую ладонь Майя неохотно опустила несколько монет, прощально брякнувших.
- Кровопиец! – добавила она. И выползя из корчмы, не долго думала и направилась в конюшню. Там ее ждала дохленькая, но живучая пегая скотинка по кличке Булька.
С трудом взвалив себя на ее спину, Майя проехала деревеньку насквозь. Не слезая с тощей кобылки, она наклонилась в седле, зачерпнула из речушки воды во флягу, плеснула ее себе на лицо. После чего вновь наполнила посудину и, более не останавливаясь, благополучно выскользнула через ворота.
И тут природа сделала ей пакость. Едва Майя отъехала каких-нибудь шагов пятнадцать, небо вдруг заволокли тучи. Перепугавшись, девица рванула обратно к воротам, но никто и не подумал ей открывать. Она так самозабвенно пинала и скреблась в деревянные створки, что сидевший на карауле старенький мужичок, минуту назад выпустивший ее, скрипящим от страха голосом пояснил Майе, что теперь она совсем даже не человек, а злобное мерзкое существо.
Майя удивилась, как могла она пропустить столь знаменательное событие, как переквалификацию себя родимой в злобного монстра. Но с мужиком спорить оказалось бесполезно. И, прикинув свои шансы (вышло что-то вроде одного к десяти тысячам) на то, что сидя на одном месте она доживет до рассвета, Майя приняла единственное, с ее точки зрения, верное решение. Она пришпорила ошалевшую от ужаса Бульку и направила ее в самую чащу леса.
Кажется, сидящие в засаде монстры радостно облизывались, ощущая аромат скачущего к ним обеда, но столь быстроходное существо поймать так и не могли. И только сердито выли ему вслед. И каждый раз Булька, словно помолодев лет на десять, переходила на все более резвый галоп. Вскоре Майя перестала различать что-либо вокруг из слившегося в единый смазанный поток.
Так они летели несколько часов, пока в прямом смысле не напоролись на ушедших, казалось бы, далеко вперед товарищей. При этом Булька, не ожидавшая засады, не сумела затормозить и корпусом врезалась в группу людей. Майя вывалилась из седла и, хватая ртом воздух, словно это она тащила на себе лошадку, подозрительно огляделась.
Лошадка же, напротив, словно и не устала ни капельки.
Она, кажется, так обрадовалась компании людей, что теперь, словно жеребенок, радостно скакала вокруг.
Майя поглядела на нее с ужасом, то и дело ожидая, как та повалится на землю. И дальнейший путь ей придется проделать на своих двоих… но лошадка и правда выглядела веселой и здоровой. И Майя немного успокоилась, позволив себе внимательнее осмотреться.

Почему-то всю жизнь меня приследовали эти строки:

Были бурными года,
скалы – белыми.
Только все уж, господа,
ставки сделаны.
Дремлют скучные года,
немо, глухо,
Пусть вода вам, господа,
будет пухом.


А еще просто очень люблю эти:

Так страшно исказить в поспешности горячей
Обманчивую суть земного естества.
Но даже если вдруг я окажусь незрячей,
Я все ж посмею БЫТЬ – поскольку я жива.


***

Как много их свалилось
В эту бездну, разверстую вдали…
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли…

***

Когда иссякнут наши времена,
И в пламени столетий
Сгорят все наши знаки, цифры, имена,
И люди потеряют ключик
От нынешнего нашего прогресса…
Н. Гильен

А на последок:

Шагай пешком, не чуя ног,
И знай: в грядущем, озорник,
Твой след, пролегший поперек
Всех троп, тропинок и дорог,
Поставит критику в тупик.
Л. де Грейфф

Всегда считала, что сумка у меня захламлена под завязку. И, дабы что-нибудь отыскать, я обычно запускаю в нее обе руки по локоть и, закатив глаза, самозабвенно в ней роюсь.

Сейчас же, высыпав ее содержимое себе на стол, я несколько удивилась скромным размерам представшей передо мной кучки.

- ключи (мамашку дома раньше полуночи застать невозможно, а найти - просто не реально)

- толстый исписанный блокнот на пружинках
во-первых, потому что просто люблю блокноты на пружинках, во-вторых, ибо имею престранное хобби: глядеть на незнакомых мне людей, а потом описывать их внешность, придумывать им характер и т.д. И в-третьих, блокнот не редко спасал меня в моменты "графоманских" приступов.

- карандаш, т.к. ручки имеют свойство заканчиваться слишком быстро заканчиваться, а музы ждать не любят.

- нож. *лыбнулась* Канцелярский - ибо не бывает идеальных вещей и карандаши имеют премерзкое свойство ломаться...

- платок. Имею, знаете ли, мерзкую привычку болеть) Впрочем, он и в другое время бывает весьма и весьма полезным...

- хотела бы сказать, что мобильник, но я его как раз-таки с собой и не ношу - забываю дома)

- фантики от конфет - откуда они у меня появляются, не имею понятия *отвела глаза* но их отчего-то всегда очень много!

- в отдельном кармашке (предназначенном для безвести пропадающего на моем столе телефона) лежит речной булыжник, где собственноручно мною написан иероглиф "оборотень" - не знаю, почему, но "удача" мне так много удачи не приносила ^^

На дне быстро тающей кучи обнаружилась последняя подушечка "орбита" (а я-то думала, что съела ее! *облизнулась*)

Больше ничего...
...ничего???

А где же мой запасной карандаш?
*нырнула в сумку с головой* Спустя четверть часа дошло: в подкладе есть дырка! По прошествии пяти минут вышеназванная была найдена.
Я задумалась и, запустив внутрь руку, добыла оттуда
- новую порцию фантиков,
- просроченный проездной
- три сцепленные между собой булавки
- искомый карандаш
- запасную пару очков
- n-ное количество декоративки
- и потерянный полгода назад полтинник... !!!!

*радостная созерцает последнее, после чего толкает ценную находку в подклад* даже представить себе не можете, как приятно его вновь и вновь находить Я так уже третий раз делаю *криво лыбнулась*

Пожалуй, популярным все это могло бы стать куда как раньше... но, вот беда, раньше это было не доступно! Просто лишь теперь, когда, пусть и не всегда в магазинах диски этой тематики навалены горой (в местечке, где живу я - вообще не реально найти что-либо и ситуация, описанная Чероном, у нас считалась бы просто везением.
Не всего два диска, а целых! два... )
Впрочем, я отвлеклась.
А хотела сказать лишь, что популярность этих вещей обусловлена именно тем, что люди, имеющие "направленность", даже "предрасположенность" к подобного рода культурам дорвались. И, желая пребывать в кругу единомышленников, собираются в группы, компании, клубы... А такие "собрания" всегда привлекают народ, из чистейшего любопытства идущий поглядеть на необычное. И, чтобы не так страшно было, тоже собирающийся в стада.
Вот вам и массовость, вот и интерес.

Я собралась было чихнуть, но вместо этого почему-то зевнула. А потом долго пыталась вспомнить, зачем приходила на кухню.
Вопрос этот так и остался неразрешенным, потому как некто вдруг зазвонил в дверь и тем самым напрочь сбил меня с мысли. А после все так закрутилось, завертелось, что у меня уже не было и секунды, чтобы вернуться и подумать. Наступил в моей жизни период действия. Впрочем, об этом позже. Пока же я, недовольно поджав губы, направлялась к двери, чтобы сказать трезвонящему в нее наглецу все, что я о нем думаю.
Дверь я распахнула настежь, приготовившись обстрелять взглядом незваного гостя, а то и вцепиться в него зубами - пусть отучаются меня тревожить!
Поглядеть в глазок мне отчего-то в голову не пришло. А зря - на пороге не было ничего. Как не было и порога. Передо мною вместо привычного загаженного подъезда оказалась широкая площадь.
Нужно признать, я почти не удивилась - мне часто снятся цветные сны, да и вообще при раздаче Богом воображения я, кажется, получила тройную порцию - ввиду того, что очередь на наглость я отстояла раза четыре и без воображения рожаться никак не желала.
Взлохматив короткие светлые волосы, я вздохнула, решив: "не просто так меня сюда забросило". После чего быстро сбегала домой, отключила утюг и со спокойной душой вошла в новый неизведанный мир, плотно прикрыв за собой дверь.
Будем знакомы! Я - Таший. Или, в миру, Таша, Тата, Наташа, Наталия... что угодно, только не "Натусик", от которого, ей богу, появляются мысли о том, чтобы поскорее рвануть прочь в поисках спасительного тазика.
Я графоманка, неисправимая и живучая (впрочем, как и все другие представители рода паразитирующих на компьютере существ).
Особо уважаю интересных людей, выходные, свою музу и хороший кофе. А рядом обязательно бутерброд. С колбасой!
И…
*зловеще*
…надеюсь, что я тут приживусь… ^__________^