Недавно я был у доктора. Он меня обследовал.
Вернее, обследовала. Потому что это была тетка-доктор. К дядькам я на обследование не хожу, чтобы кто чего не подумал.

- У вас проблема, - сказала тетка-доктор. - У вас очень большое сердце. В нем слишком дофига душевной теплоты. Столько джоулей, что может перегреться мозг.

- А ведь и верно! - подхватил я. - А ведь и греется оно, это самое, мозг. И в такие критические моменты я начинаю творить литературу.

- Вот-вот, - кивнула тетка-доктор. - Это вы, значит, свою теплоту изливаете таким образом. Но этого недостаточно. Нужна операция на охлаждение и опустошение. Аборто-каракумское шинкование.

И она дала мне ножик типа скальпель, чтобы я нашинковал свое непомерное сердце и раздал его людям.

Придя домой, я грудь свою раздвинул, как филиппинский хиллер Данко, и вытащил этот здоровенный угль, пылающий огнем. Малость обжег пальцы. Ничего страшного, всех только и неудобств, что приходится печатать носом. Отсюда - уход в минимализм.

А сердце свое - положил я на сковородку и стал нарезать на дольки. А потом вышел на улицу и объявил раздачу.

Правый желудочек достался девочке Кате, которая играла во дворе в классики. Это была очень несчастная девочка, обделенная жизнью. Начать с того, что у нее не было глазок. И ушек не было. А если б были - они бы смотрелись странно, потому что у Кати не было головы. И груди не было. Не то что девичьей, в силу детского возраста, а вообще никакой. И животика не было. Сказать честно, у Кати были только стройные ножки, которыми она скакала по клеточкам. Вот такая бедовая девочка. Зато теперь у ней есть душевная теплота.

Левое предсердие досталось мальчику Саше. У него, в отличие от Кати, были первичные мужские признаки. Зато не было ножек. Ну и всего прочего - понятное дело, тоже не было. Такая уж у нас нынче недоукомплектованная детвора. Теперь у Саши есть кусочек сердца, он может любить и дарить счастье.

Потом ко мне выстроилась очередь из детей, стариков и милиционеров. Они тянули трепетные руки, их пересохшие губы шептали "Дай!"

Никто не ушел обиженным. Все ушли вдохновленными. Они исполнились тепла и жизненной силы. Теперь у них руки не дрожат, губы не трескаются, а волосы и глаза - блестят.

Сухой остаток своего сердца я закинул на сутки в морозилку, а потом вложил обратно в грудь. С тех пор оно бьется ровно и я выигрываю всех плюшевых мишек в тире. Свои призы я дарю совершеннолетним блондинкам, чтобы хладнокровно соблазнить. Брюнеткам - дарю скальпы блондинок. А рыжим - дарю себя, им больше ничего не надо.

А в следующий раз я, наверно, раздам свой М.О.З.Г. И всем безумствам человечества настанет конец.

(с, Школьничег)