Легенда Шервуда, или Спой, менестрель, о Робин Гуде!

[higf >>>]

Расставшись со своими товарищами, возвращавшимися в Сайлс, Робин, Джон и Тук ускорили бы шаг, если бы не старая Генриэтта. Самым разумным было бы ей не спеша добраться до лагеря самой, ведь в Шервуде нечего было опасаться шерифовой стражи. Да и кто, кроме Гисборна и его людей, знал, что старуха приговорена?
Но не успел Робин окончательно прийти к такому решению, как из-за деревьев показался Мач. Он вел девушку, в которой стрелок не сразу узнал его сестру – Эвелину. Всего лишь пару раз случалось Робин Гуду видеть девушку, а сейчас ее нелегко было узнать даже человеку, чаще встречавшему Эви.
Платье на несчастной было разодрано, она с трудом переступала ногами, а на лице было выражение отрешенности. Увидев лесных стрелков, девушка чуть не упала, а Робин замер на месте, смешавшись. Он знал бы, что сделать, увидев врага, знал, как помочь раненому другу, но что касается женщин…
Отважный атаман тут несколько терялся, что не удивительно, учитывая не столь богатый опыт общения с ними. Кэт Лисичка, недавно появившаяся в отряде, была боевым товарищем. А когда он говорил с девушками иначе? Хотя было, было же, было!
Мэриан… Оставшись в глубине души Робина, девушка стала далекой сказкой, тайной мечтой. Разве становятся такие реальностью? Не один год прошел за время его сперва одиноких скитаний по лесам, потом встреч с товарищами, борьбы с шерифом. А она в Ноттингеме, и если еще не вышла замуж, так скоро выйдет.
С чего красавице, дочери сэра Ральфа де Моллара, помнить об объявленном вне закона лесном бродяге, по которому плачет веревка в руках шерифова палача? Нет уж, лучше светлая память да легкая грусть, поднимающаяся в редкие минуты, не занятые борьбой с шерифом и Гисборном да добычей пропитания.
Конечно, сейчас такие мысли не мелькали в голове Робина, и вообще лесной стрелок не облекал свои чувства в такие слова. В этот миг он просто смутился и растерялся. Как помочь девушке, подвергшейся, судя по всему, насилию? Что сказать?
Однако положение спасла старая травница. Генриэтта повела себя спокойно и уверенно, и Робин испытал некоторое облегчение, перешедшее в гнев против тех, кто так обходится с женщинами. Наверняка это проклятые норманны, надменные завоеватели! Они до сих пор ведут себя не как хозяева, а как грабители в покоренной стране.
Атаман сжал зубы, на щеках заходили желваки. Они заплатят за все. Однако сейчас девушке вряд ли нужны мужские взгляды, это было понятно.
- Отсюда не так далеко до лагеря, Генриэтта, - заговорил Робин, отводя взгляд. – Ты была там и знаешь дорогу. Проводите с Мачем девушку, приведите её в порядок и осторожно расспросите, если она сможет отвечать. Паренек тебе поможет, а потом должны вернуться люди из Сайлса. Пожалуй, будет лучше, если мы сейчас втроем направимся к «Зеленому Рогу» как можно быстрее.
Он обменялся взглядом с друзьями. и вот они уже шагают по лесу втроем, приближаясь к заведению Джейн.

[Астальдо >>>]

(Совместное с Дамианой)

- Вы хотели поговорить откровенно, сэр Аскольд; ну что же, вы видите, я – сама откровенность, - леди Матильда была взбудоражена, говорила быстро и отрывисто, и в ее оживлении было что-то странное, лихорадочное. Норманнка даже не подумала сесть, вместо этого заходила по комнате, вскользь касаясь рыцаря взглядом. Несмотря на волшебную, еще не виданную храмовником ухоженность, она походила на дикую кошку, которая настороженно пробует лапой холодную воду в лесном ручье.

- Прежде чем начнете меня обличать, - она криво, нервно усмехнулась, - выслушайте, что мне удалось сделать. Шериф обещал заняться делами де Тайбуа и Гисборна... кстати, он усомнился в том, что вы действительно эмиссар Ордена, а не выдаете себя за такового, - усмешка Матильды стала более явственной. – Я убедилась, что он сделает все возможное, чтобы разрешить эти вопросы.

Подняв брови, сэр Аскольд глядел все тем же знакомым леди Матильде внимательным взглядом светящихся по-волчьи глаз. Он был безусловно поражен гладкостью кожи и приятной для глаза ухоженностью, аккуратностью вида норманнки, но только чуть упрямее наклонил голову, глядя - и не поддаваясь чарам.

- Вы говорите, что сама откровенность? Если ваш муж действительно сказал такие слова и усомнился, то зря он этого не сделал в лицо... Полагаю, это бы не выглядело так глупо и несерьезно, - взмахом руки сэр Аскольд отмел прочь предположение о возможном подлоге. - Если он решится сказать мне это в лицо, - опасным тоном продолжил он, - то сильно испортит отношения с теми, кто меня послал.. Они не дают повода сомневаться в своих мотивах и возможностях, в чем шерифу придется убедиться. Благодарю вас за эти сведения, - чуть усмехнувшись, тамплиер коротко наклонил голову.

- Будем надеяться, что шериф Ноттингемский умеет делать дела с подобающей скоростью. У нас есть немного времени, - Статли сделал паузу, думая о том, что разговор, который он затевал, был слишком открыт, но... Леди явно ждала его. Совести в неё проснуться не могло, но зачем она пришла? Ей нужен совет?

- Вам нужен мой совет? - бесхитростно спросил крестоносец, выпрямляясь и сопровождая взглядом движения дамы.

"Что же она с собой сделала? Ведьма?.."

- Я хотела поговорить с вами.

Норманнка остановилась; тамплиер мог заметить, что одну руку она держит напряженно, не показывая ее из-под плаща.

- Будьте снисходительны к шерифу: он не видел ни вас, ни бумаги, поэтому его сомнение относилось не к вам или к Ордену, а к моей наблюдательности. Уверяю вас, что это сомнение мне быстро удалось рассеять. Я так же хорошо вижу, что вы принесли обет делу Храму, как и то, что вы человек благородный, древней норманнской крови... – ноздри женщины слегка подрагивали, словно она чуяла эту кровь и хотела попробовать ее на вкус. В сумраке потайной комнаты ее глаза, искусно подведенные черным, казались дикими и древними...

Вавилонские глаза.

- Я напомню то, что сказала раньше. Мне ничего от вас не нужно... но в Ноттингеме редко бывают гости, с которыми я могу вести беседу на равных. Вы сказали, что я вам не интересна и вы не хотите иметь со мной ничего общего. Повторите это сейчас? – она шагнула вперед и немного в сторону, готовясь то ли приблизиться, то ли уйти прочь.

- Нет уж, останьтесь, - храмовник замораживал тоном, оставаясь почти неподвижным, словно в противовес состоянию Матильды, - мы с вами действительно не договорили... Но зачем вам слышать о себе то, что вы и так знаете? Ведь вы взялись хозяйствовать в Ноттингеме, значит, вам и отвечать... Или вы думали, власть - это удовольствие?

Он сделал шаг вперед, показывая, что не боится вызова, а глаза его мрачно придавливали своим выражением даму, словно требуя отступления, к стене:

- Пусть вам повезло, и вместо монастыря вы оказались замужем за шерифом, так отчего вы не помогаете тем, кому повезло меньше вас?

- Да, мне отвечать, - подбородок молодой норманнки был высоко поднят, словно она чувствовала тяжесть блестящей копны волос. Взгляд тамплиера Матильда утопила в огненных озерах своих зрачков – не отвела глаз, не прикрыла их ресницами. – И когда спросят ответа, отвечу, не прикрываясь волей супруга. Но я вижу, вы успели многое обо мне разведать.

На губах женщины мелькнула довольная, обличающая усмешка. Значит, не интересна?..

- Я помогаю шерифу не потерять место, и это сполна оплачивает его... милосердие, - госпожа де Моллар, не сдержав своих чувств, произнесла это слово особенным, глухим тоном, но мгновенно взяла себя в руки и беспечно продолжила. – Надеюсь, вы не будете спорить, что в браке ему повезло меньше, чем мне, так что на ваш упрек я ответила. Но мы, сэр Аскольд, не договорили не только обо мне, но и о вас. Меня всегда удивляло до крайности, что храмовники с легким серлцем принимают Устав, в котором так много запретов. Скажите мне откровенно, вы видите смысл в каждом из них? О, вы горды, можете отказаться вести разговор о делах Ордена и о теософии с какой-то... женщиной. Пожалуй, это даже грешно...

Глаза леди Матильды насмехались, кололи – и продолжали заманивать.

Видя, что его пытаются изучить, Вилл невольно подумал: она ищет уязвимые места. Не дождетесь, госпожа.

- Разведать? Некоторым плоды сами падают в руки, как в описании рая. Но далеко не каждый плод будет вкушать добрый христианин, памятуя о том, к чему приводит любопытство, - Статли намекал, будучи уверен, что леди де Моллар его поймет.

- А спорить с вами я не стану, разумеется. Но пояснить - почему нет? Вы образованны и умны, этого не отнять, но внутри вы порчены. Поэтому любое слово или значение вы способны исказить, преломить. Есть женщины не столь деятельные или живые умом, но куда чище душой, вы уж простите. А что ещё имеет значение, если не внутренняя чистота? - с вызовом вопросил "храмовник", остановившись рядом со столом, всего лишь шагах в трех от норманнки.

"Держись, Вилл... Ты же сейчас храмовник, а не лесной парень... Давай, вспоминай Устав..."

- Запреты даны для тех, кто слаб сердцем, леди Матильда. Сильные сами выбирают непростые пути.

Он не стал пояснять, думая, что она и сама может понять, о чем идет речь.

- Значит, вы опасаетесь со мной спорить? – Матильда развернулась к храмовнику и так посмотрела на плиты под их ногами, словно до последнего дюйма вымеривала расстояние. «Вы отошли подальше? Что ж, понятно... Может быть, перекреститесь?»

- Считаете, что я сумею убедить вас в чем-нибудь... искаженном, неправедном? Вы мне льстите, сэр де Мурье. Я только лишь задаю вопросы; другое дело, если вы сами же усомнились в ответах, которые привыкли давать. Но этот, последний, мне по душе...

Женщина с вызовом улыбнулась.

- Я слышала, что тамплиеры толкуют Устав так, как им заблагорассудится. Да, на вашей стороне сила, а сила дает право принимать решения за себя, - в этом ее ее главный соблазн.

Голова госпожи де Моллар наклонилась к плечу, свешивая густые волосы набок; острый взгляд полоснул храмовника наискось. Сделав шаг навстречу, норманнка тихо произнесла:

- Так вы хотели говорить со мной, но не спорить? Может быть, проповедовать? Или хотите исповеди – чтобы я обнажилась перед вами?..

Разве бывает такой голос у смертных женщин? Разве может человек придать обычным словам столько потаенного смысла? Дьявольщина…

- Поверьте, сэр Аскольд, я хочу того же, чего хотите вы, - каблуки стукнули еще один раз, запах розового масла стал сильнее. – Глубокого взаимопонимания. Ведь вы могли бы войти в мое положение.

- Нет, - рубанул тамплиер, - в искаженном убедить не сможете. Но в таком разговоре нет смысла. Но другое дело, если вы готовы... открыться. И задавать вопросы... без подвоха. Или вам нравятся именно двусмысленности? О, я не сомневаюсь, что вы умеете играть словами и людьми. Но не со мной.

Он сказал это так спокойно, что Матильда могда быть уверена - сейчас он поставил незримую стену между ними.

- Думаете, толкуют Устав? Из-за силы? Вы мыслите так, как поступаете сами. Не стоит, право... Я уже понял, что вы норовите всех представить не лучше самой себя. Отвечу вам просто - есть люди, которые способны различать, например, чревоугодие - и необходимость поддерживать силы; вы знаете, что в пост храмоники едят мясо и убивают, если того требует жизнь, война? Мы не ставим глупых законов, и не принимаем их. Это касается всех грехов. Но чтобы стать человеком, сначала надо научиться сдерживать свои желания. И когда у вас действительно появляется выбор - как поступить, вы становитесь свободным и можете жить именно так, как хотите, без слабостей, за которые потом стыдно. Уж если вы что-то делаете, но не попусту, ради непонятных амбиций или дурманящего, обманывающего чувства удовольствия, - сэр Аскольд прошелся взглядом по струящемуся шелку одеяния Матильды, - а потому что видите все последствия в полной мере.

Глаза леди Матильды сузились. У нее не было времени – эмиссар Ордена вот-вот должен был отбыть, не завтра, так послезавтра. Но отпустить его, не сломав его воли?.. Ведь она потом не найдет покоя, изведется, думая об этом проклятом храмовнике! И так он завладел ее мыслями, настолько, что…

Рассудительность госпожи де Моллар исчезала, как вода, выплеснутая на песок. Лютый, волчий нрав норманнки сейчас явился во всей красе.

Хочется – взять.

Никто. Не имеет. Права. Отказывать.

- Удовольствие – самое искреннее чувство, - ее томная улыбка была почти страшной – настолько напряженным казался взгляд. Леди Матильда наощупь отстегнула пряжку, бросила плащ на скамью. Золотой скипетр, зажатый в ее руке, ярко засверкал, отражая огоньки свечей. Норманнка мельком посмотрела на драгоценность – с каким-то брезгливым удивлением, словно не понимая, зачем несла сюда такую тяжесть, - и сделала еще один шаг, вплотную приблизившись к столу и к тамплиеру. Сияющий жезл с глухим стуком улегся на доски.

- Ну, сдерживайтесь, - отрывисто бросила норманнка, ощупывая лицо храмовника дикими, горящими глазами. – А я не буду.

Так, как она хватала за шею норовистого коня – забросила руку ему на плечо, поднялась на носки, будто готовясь плясать в каменном фейском круге. И совсем бездумно, отчаянно бросаясь в пропасть, с торопливой жадностью впилась в губы, чуть раньше стегавшие ее ледяными словами.

Лишь на миг настороженному воину почудилось, что под плащом леди Матильда хранит оружие...

Он был заворожен этим простым, понятным, не лживым желанием в её глазах. И это было самое страшное! Ей просто хотелось получить удовольствие, а разве мужчина может отказать женщине в этом?..

Может. Это больно, но женщины же отказывают мужчинам?.. Потому ли, что ценят себя высоко, потому ли, что боятся принадлежать, из-за того, что им нравится эта власть, это ощущение...

Какие пустые причины, если вдуматься. С мужской точки зрения. То ли дело - отказаться, потому что видишь, что аманте хочет минутного удовольствия - и ощущения того, что она была права относительно того, что все люди тянутся только к одному, на самом деле, какими бы красивыми словами это не прикрывалось?

Нет. Удовольствие и близость - это разное. Кто же захочет попреков? Если ты уж доверяешься, переступаешь "запрет", то делаешь это так, чтобы это перестало быть запретом, а честным выбором. Выбором, который разрешен любому человеку, и за который надо отвечать.

Всё это было внутри Вилла Статли, но он был не настолько сложным, чтобы тратить время на обдумывание и размышления; он жил интуитивно, и когда желание леди Матильды захлестнуло его, он остался стоять, ещё не приняв решения, только чувствуя, как тепло её жадных, теперь беззащитно честных - и оттого столь неостановимых губ истоньшает стену, выставленную между ними.

Вилл сейчас не думал о том, как взвилась бы гордая норманнка, узнав, что целует сакса. И о том, что искомый скипетр лежал совсем рядом, он тоже не задумался. Он думал о ней, возжелавшей на время заполучить его, всего его целиком... Нет. Плохим девочкам нельзя верить. Они разобьют твое сердце, при этом так и не наполнив своё, только временно почувствовав себя сильной. Это - закон, многократно проверенный многими людьми, и проверять правдивость этого на себе вовсе не обязательно. Осколки сердца некоторые потом собирают всю жизнь... Так не перечеркивай её.

Сэр Аскольд не собирался быть подмостком для амбиций власти леди Матильды, но сил отодвинуться у него тоже не было, слишком искренним и будоражащим был поцелуй; рыцарь застыл, чувствуя, как маятником гуляют его чувства - от желания немедленно отодвинуться до сжигающего ответного порыва, которым мог бы стать крушением... В зыбком равновесии, Аскольд был готов принять своё решение, и всё время ждал - в какой момент леди Матильда победно отодвинется, решив, что завоевала?

А леди Матильда продолжала целовать его так, как целуют первый и последний раз в жизни – чтобы помнилось. Как ни была уверена в себе норманнка, в глубине души она опасалась, что тамплиер сразу же ее оттолкнет, и поэтому накинулась на него с враждебной страстью; сейчас же, минуту спустя, губы женщины стали мягче, а пальцы перестали вдавливаться в шею Аскольда и с упоением, самозабвенно гладили ее. Матильда так увлеклась тем, что чувствовала в эти мгновения, что позабыла о намерении не переступать черту. Скользнув свободной ладонью по спине храмовника, она прильнула к нему, впечатывая кольца кольчуги, надетой под коттой, в свое тело.

Поцелуй должен быть стать последним и безотказным средством: да, откровенность - почти за чертой, зато какой мужчина устоит перед этим? Но когда захваченная желанием норманнка осознала, что тамплиер ей не отвечает, что он остается напряженным и неподвижным, как гранитное изваяние, - не отстранилась в гневе, не хлестнула его оскорблением. Не смогла. Хотелось и дальше ласкать безответные губы: не препятствует – и хорошо...

Ему было плохо. Потому что ему приходилось сдерживаться, сомневаться - в то время как женщина рядом смело шла вперед. Она - не боялась ни позора, ни ошибки; потому, что ей было меньше терять, чем ему? Ровно наоборот. Он же не был рыцарем Храма, нарушающим клятву... И ему стало неприятно. Ведь обвинив её во лжи про себя, он словно забыл, что сам пошел на обман; и сейчас она искренне считала, что целует обладающего реальной и невидимой властью крестоносца... Поэтому её и тянуло. В этой ситуации Вилл был лгуном, а не Матильда. Но скажи он слово правды, смогла ли бы она понять?

Нет, он знал ответ, и поблагодарил Господа за то, что ешё не окончательно потерял разум. Откроется - испортит всё. В том числе и удовольствие ей... Казалось бы, почему не наказать её жестоко за бесчеловечное отношение к подданым как к скоту, к мешкам зерна? На секунду Вилл представил, как сильно мог бы он унизить её. Картины голой леди Матильды, выставленной на поругание и осмеяние - неверная жена, связавшаяся с разбойником, - пронеслись в его голове, и Статли представил, какой сладкой была бы месть, как радовались бы те десятки, если не сотни людей, пострадавших от непосильного труда, жестокого обращения стражников, вечного голода и накопившие немало обид. У того дочь изуродовали ни за что, здесь отняли последнее и дом сожгли, выбросив на улицу, этот не успел уйти с дороги - и был убит, оставив семью без кормильца... Ответ за деяния подданых несет власть. И здесь её представляла леди Матильда де Моллар...

Но стрелок под личиной храмовника откинул подобные мысли, какими бы справедливыми они ему не казались. Сделать так, опозорить, отомстить, - означало бы только ухудшить ситуацию. Власть перейдет к Гисборну, и что тогда? Стало бы только хуже. Тот целенаправленно наказывал всех, кто смел иметь свою точку зрения. И он был проще, понятнее - врагом.

А сейчас ему предстояло обманывать. Да, горько подумал Статли, твой план, парень, тебе и расплачиваться... Думал выйти чистым, хлопнул в ладоши, заполучил цацку - и готово? Все спасены, честные люди торжествуют?

Не ври себе, сквайр. Восстанавливаешь справедливость - быть может; но твои методы - не рыцарские. Ты недостоин быть настоящим рыцарем, и живи с этим.

Ещё одна мысль была в его голове - а как бы поступил на его месте настоящий рыцарь, но это была мысль не для этого момента.

...

Сообщение отредактировал Астальдо - 5-02-2006, 19:51

[MitRana >>>]

Бетти лукаво посмотрела на недоумевающих подружек и рассмеялась, потом вздохнула - раз уж она услышала, что хотела, то нужно идти выполнять свою повседневную работу. А то - как бы не влетело снова от старших слуг. Девушка глянула в лицо Уиннифрид и сказала: "Леди интересовалась - есть ли у вас избранник... Я чуть позже зайду." - и выпорхнула из комнаты.
Помнится, приказывали прибрать комнаты для гостей... Но (тут Бетти дернула носом, словно заправская гончая) из кухни доносятся такие аппетитные запахи... Значит - чихать на уборку, идём на кухню. Бетти заглянула в царство жара и вкусных запахов, где священнодействовала царица котелков, котлов, чугунов и прочих труднооттираемых вещей. Увернувшись от мокрой тряпки, запущенной всевидящей толстушкой Фанни, служанка прихватила со стола неплохой кусочек копченого окорока и, довольно урча, быстренько удалилась. Кары за сие преступление она не очень-то опасалась, потому как была с кухаркой в хороших отношениях, да и к тому же подозревала, что кусочек этот был приговорен к съедению самой Фанни и её конопатым дружком со скотного двора.
Девушка тенью проскользнула через многолюдные помещения для слуг, прошла на хозяйскую половину, где было гораздо спокойней, и завернула в маленькую каморку, служившую кладовкой, а теперь и столовой для проголодавшейся Бетти. Сарацинка присела на сундучок и собралась, было, вонзить зубы в сочный окорок, как вдруг заметила позади какое-то движение. Девушка скорее раздосадовано, чем испуганно, обернулась и обомлела.
- Ма... Ма... Марцелл... - просипела Бетти, медленно отодвигаясь от приближающегося пса, на морде которого угадывалось весьма хищное выражение. Чудовище остановилось и слегка приподняло верхнюю губу в ехидной усмешке, как бы говоря: "Ну что? Съела?"
Такого зрелища нервы впечатлительной восточной девушки выдержать не смогли и она, завизжав, опрометью кинулась вон из комнаты, успев накинуть на собачью морду какую-то тряпку (видимо в надежде, что пёс запутается). С отменной скоростью преодолев пару лестниц и слыша гневное сопение зверюги, идущей по следу, Бетти заскочила в одну из неубранных гостевых комнат, задвинула хлипкую щеколду и присела за спинку кровати, поминая про себя попеременно то божью, то собачью матерь. За дверью послышались мягкие шажочки широких лап. Потом дверь содрогнулась от удара, и щеколда приготовилась выбросить белый флаг... Бетти зажмурилась, гадая, чем собака долбится в дверь - лапами или головой (всё ж таки об этом думать было приятней, нежели о том - зачем собака столь настойчиво пытается добраться до одной скромной особы, полумертвой от страха). Щеколда, последний раз протестующе звякнув, отлетела, и в дверном проёме возник пёс - Бетти заскулила и постаралась максимально уменьшиться в размерах. Марцелл, явно наслаждаясь чувством хозяина положения, неспешно подошел и начал обнюхивать жертву, практически не подававшую признаков жизни. Найдя уворованный кусок копчёного мяса, по прежнему завёрнутый в передник, пес деловито извлёк его на свет и отточенным движением проглотил, лязгнув полуторадюймовыми клыками. Презрительно посмотрев мимо окаменевшей служанки Марцелл поскрёб лапой за ухом и прошествовал к выходу.
Бетти осмелилась, наконец, открыть один глаз и, завидя спину уходящей собаки, прошептала:
- Чтоб ты сдох.
Правда, интонации попыталась смягчить из некоторого опасения, как бы песик не вернулся. Затем Бетти, пребывая в весьма мрачном настроении, взялась за уборку, лелея планы о страшной мести. И в частности предвкушая, как хорошо будет смотреться шкура Марцелла вместо коврика.

Сообщение отредактировал MitRana - 7-02-2006, 21:17

[Hideki >>>]

Вы когда-нибудь чувствовали себя настолько не уютно, что бы хотелось провалиться сквозь землю и никогда больше не появляться на свет Божий. Такое обычно испытывают дети, когда отец-настоятель застукает их за не богоугодным делом, за которое, по словам все того же отца-настоятеля, они попадут прямо в ад, минуя чистилище. Они понуро стоят и пытаются продырявить своим взглядом пол, ведь нужно же провалиться. Их лица заливает густая краска стыда, а изо рта вырываются хриплые возгласы, что они больше никогда не будут делать того, что сделали. Мерное покачивание головы святого отца, убеждает их, что они прощены и могут идти дальше. Единственное их наказание это прочтение десять раз «Отче наш» и каких-нибудь еще молитв, очищающих совесть провинившихся шалопаев. Но это все хорошо для детей. А когда в такую ситуацию попадают взрослые, то здесь чтение молитвы не обойдешься, да розги покажутся желанным наказанием.
- Теперь я слушаю вас. – произнес сэр Гай Гисборн, смотря на троих стражников, но в первую очередь на Жиля, который был за старшего в силу своей опытности и возраста.
- Милорд, мною в лесу были замечены подозрительные движения, да и крики лесных птиц, говорили о том, что в лесу твориться что-то не ладное. – Жиль на ходу придумывал искусную ложь, сам не подозревая, что практически говорит правду.
- Взяв с собой Дрейка и Билла, мы пошли в лес на разведку. Но…да я признаю, что это не достойно воина…это оказалась ложной тревогой, а точнее сказать отвлекающим маневром со стороны лесных разбойников. – Жиль приложил руку к груди и … Оберег со святыми мощами. Его не было на шее. Видать, он потерял его, когда возился с этой деревенщиной в лесу. Но как он мог потерять? Наверное, эта шалава сорвала его, а он дурак и не заметил и теперь святыня, не раз выручавшая его в разных бедах в руках у обычной деревенской шл..хи. Что же делать, он должен вернуть его любой ценой. Ответ и план действий пришел неожиданно.
- Милорд, в лесу нами была замечена одна деревенская девчонка. Это она подавала ложные сигналы из леса. Она наверняка связана с разбойниками и до сих пор думает, что ее маленькая тайна не раскрыта. Прикажите своему верному слуге…сэру Ричарду Уайту найти ее. Как опытному воину, ему не доставит это ни каких проблем. А ему в помощь дайте нас троих. Ведь мы знаем эту деревенщину в лицо и сможем ее опознать.
Жиль мысленно улыбался. Этот грязнокровка провалит операцию и его понизят, а то и выгонят из замка, а уж он, Жиль дЭрве, приложит к этому максимум усилий. Но мешочек с мощами святого Бенедикта нужно вернуть. Этого он просто так не оставит.

Сообщение отредактировал Hideki - 6-02-2006, 13:51

[Heires$ >>>]

Эвелина подняла глаза на стрелков, и ей захотелось просто умереть на месте. Позором покрыта теперь её жизнь, честь поругана… И так тягостны мужские взгляды, хоть и полные понимания и сочувствия.
- А ну-ка, что с тобой, девочка? Пойдём-ка куда-нибудь, где тут можно присесть? – Услышав заботливый голос Генриетты, девушка вновь разрыдалась, уткнувшись в плечо целительницы.
Её тело было лишь утомлено, настоящую травму пережила её душа, и вряд ли кто-то мог сейчас ей помочь. Разве что заботой не дать утонуть в бездне отчаяния.
Рука Эвелины по-прежнему крепко сжимала кожанный мешочек, принадлежавший Жилю. Лишнее напоминание о пережитом, но вера не позволяла избавиться от святой вещицы.

[Grey >>>]

Брат Тук, опираясь на свою палку-посох, мерил, казалось, неторопливыми шагами лесную тропу. Однако, при этом, он умудрялся и на фут не отстать от остальных своих спутников. Дорога в «Зеленый Рог» была монаху хорошо известна, и он почти не отвлекался на окружающее, думая о чем-то своем, пока полы рясы шуршали по стоптаной зверями траве.

[Locke >>>]

Менестрель поймал серебряный кругляшок и согнул спину в поклоне:
- Всенепременно, сэр рыцарь!
Аллен изрядно повеселел и, расправив плечи, прошел в замок, оставив за спиной двух жлобов из шерифовой стражи. Жлобы с явным неудовольствием смотрели вслед тамплиеру, который лишил их намечавшегося развлечения. Оказавшись внутри, Аллен хотел было проверить монету на зуб, но тут же устыдился своего порыва - если уж рыцарю Храма нельзя доверять, то кому можно? Затолкав неожиданное приобретение поглубже в кошелек, менестрель направился вперед по сводчатому коридору.
Однако, не успел Аллен сделать и пары шагов, как перед ним, словно поганка из земли после грибного дождика, возник крепкий старичок, смеривший певца хмурым взглядом.
- Ты, что ли, орал, что желаешь петь нашему почтенному шерифу?
Аллен передернул плечом, отчего ремень лютни соскользнул и инструмент приземлился в руки владельца:
- Отчего ж не я?
- Так уж хорошо ты поешь, что не боишься предстать пред благородным шерифом и его высокими гостями?
- Сам судить не берусь, но люди говорят, что голос у меня слаще меда - особенно после кружечки доброго пойла. А один добрый барон так меня нахваливал, что не пожалел плаща со своего плеча, - менестрель растянул ткань, демонстрируя все достоинства упомянутого предмета. Старик повернулся к Аллену спиной и, бросив через плечо "Идем", пошел с неожиданной для его почетного возраста скоростью.
Хитросплетения коридоров и переходов привели Аллена во внутренний дворик замка, где его ожидал с десяток слуг. Старичок, неожиданно оказавшийся за спиной менестреля, подтолкнул его вперед:
- Спой-ка для начала нам, а то негоже подавать к ужину нераспробованный товар.
Аллен ответил с дружелюбной улыбкой:
- Ставлю свой плащ против дырявого ботинка, если ты так пробуешь каждый бочонок вина, который идет к столу, в нем остается не больше половины!
С этими словами певец ударил по струнам. По двору полилась мелодия, столь задорная, что даже лавки, услышав ее, должны были пуститься в пляс. Да что лавки, знаменитое шерифово кресло и то не устояло бы и со скрипом станцевало бы что-нибудь эдакое! Под эту задорную мелодию Аллен завел разухабистую песню о молодой вдове и горбуне, положившем на нее глаз. Когда певец на два голоса изображал то напуганную девицу, то горбатого грубияна, слуги покатывались со смеху.
Неожиданная мысль посетила Аллена когда он уже подходил к концу своей песни - концу, сказать, такому, что у парочки служанок на щеках вспыхнул румянец. Уиннифрид! Она ведь должна быть где-то совсем рядом. Может, она и сейчас стоит у окна и слушает его. Конечно, слушает - не могла же Уинни не узнать его голос и его игру! Так почему бы не подать ей знак, что ее возлюбленный не забыл о ней и не отступился, что он тут как тут? Менестрель придержал расшумевшуюся лютню и начал наигрывать незамысловатую песенку, от которой словно пахло сеном, медом и прочими радостями вилланской жизни - как ее рисуют певцы и поэты. Слова же в песенке были такими:

Зеленый май сияет,
В ручьях бурлит вода,
Поляны расцветают...
А у меня - беда!
Щеглы щебечут звонко -
Я с ними не пою:
На днях мою девчонку
Другому отдают...
А соловей на ветке
Насмешливо поет:
"Ну, что за глупый парень -
Сидит и слезы льет!
Пусть выйдет под окошко
Девчонка вечерком.
Хватай свою подружку
В охапку - и бегом!"

[Локки >>>]

Крис шел по дороге, внимательно глядя себе под ноги. Вот уже второй раз за день они проделывали этот путь. И второй раз не нес он ничего, кроме тягостных раздумий, натянутого молчания и смутного предчувствия беды. Но тогда с ними шел Робин. И это вселяло в сердце надежду. Надежду на лучшее - на новую маленькую победу. На хоть какую-то справедливость. Робин Гуд в глазах Криса был именно олицетворением всего этого – надежды на лучшую жизнь. Будь Крис таким же умным как Тук, наверняка ведь смог бы объяснить - как оно это. А так не мог – слов таких не знал. Просто сердцем чувствовал.
И сейчас его сердце сжималось в предчувствии беды.
Он тихонечко скосил глаза вправо – сбоку от него шла Лисичка. Так же как и он, глядя на дорогу под ногами. Обычно Кэт не такая – она веселая и разговорчивая. Но не сейчас. Она ведь то же из Сайлса. Так же как он знает – беда случилась. Не бывает такого дыма, коли просто стог сена под солнцем загорелся, или костер кто запалить решил.
Нет, тут дым совсем другой – плохой он. Крис это сердцем чуял. Да и что хорошего может в деревне приключиться, куда люди шерифа наведались?
Крис шмыгнул носом и ускорил шаг. Ничего его сегодня не способно было обрадовать – не солнечные зайчики на дороге, ни промелькнувший в кустах кролик. Даже рука к стрелам не потянулась – не до того сейчас.
…почему все так? – размышлял он. – Ведь Тук говорил – бог всех создал равными. Почему же одни богаты и злы, и обижают других, если перед богом все равны? Надо спросить у Тука. Потом.
А теперь лучше б еще прибавить шагу.

[Torvik >>>]

В сопровождении Кэт и Криса Скарлет двинулся в сторону пожарища, ибо, что это было пожарище, не смог бы сомневался теперь и младенец. Хорошо это было или плохо? Конечно, плохо. Особенно для тех, чьи постройки подверглись нашествию красного петуха. Ладно бы на лес огонь не перекинулся. Да и теперь надо было тушить. Пока не поздно.
- Бежим. Хоть местным поможем. С огнём в лесу не шутят, - крикнул Скарлет, переходя с быстрого шага на лёгкую рысцу.
"Так, кто же мог поджечь", - мысли Скарлета продолжали работать в заданном направлении, нее желая успокаиваться, - "Шериф? . Его ратников уже не осталось в Сайлсе. Вернулись, разве. Местные? Так они не с луны же свалились, себя поджигать. Странно, очень странно. И главное - ясности мало. Может на месте что поймём"
Скарлет натянул на бегу шляпу аж на самые уши, дабы ветер не сорвал её на бегу и достал кинжалы. Это на всякий случай. Лучше быть подготовленным к худшему, нежели оно само найдёт тебя невзначай.

Сообщение отредактировал Torvik - 7-02-2006, 14:59

[бабка Гульда >>>]

Услышав любимый голос под окном, Уиннифрид вскинулась, бросила иглу воткнутой в черный драконий нос и шепнула:
-- Аллен! Мэриан, это ж Аллен!
И подбежала к окну, распахнула его...
Нет, не закричала во весь голос, увидев внизу, в толпе слуг, певца в знакомом алом плаще. Хватило ума сдержаться. Только шептала в такт бешено стучащему сердцу: "Взгляни же, взгляни, подними голову..."
А родной голос пел:

Пусть выйдет под окошко
Девчонка вечерком...

"Выйдет, Аллен! Еще как выйдет!.."
-- Мэриан, если меня начнут искать -- я не то в часовню ушла помолиться, не то в кладовке приданое перебираю... И дай мне скорее то твое платье, самое простое... про которое шериф говорил, что ты в нем как кухонная замарашка!.. Бетти, куда убежала Бетти? У нее платок такой яркий, приметный, его весь замок знает... и еще корзинку нужно, с какой Бетти на рынок ходит...

[Father Monk >>>]

- Ах, какая трогательная история, - скривил губы Гай. - А знаешь, где ты ошибся, Жиль?
Гисборн заговорщически склонился в седле.
- Ты сказал, что эта вилланка подавала отвлекающие сигналы. Ты сказал, что вы ее видели... - рыцарь вновь выпрямился, и по его лицу пробежала тень, а глаза сверкнули недобрым огнем. - Так какого черта ее не вижу я?..
Наверняка, будь на месте Гисборна какой-либо иной рыцарь, он бы последние слова постарался сказать с максимально доступной ему громкостью, придал бы голосу рыкоподобное звучание, ударил бы солдата по лице рукавицей или снес бы ему голову... Гисборн же, выражая свой полыхающий, будто пламя в камине, гнев, говорил ядовитым и тихим голосом, проникающим в самое нутро слушателя, заставляя того невольно съеживаться от страха перед неминуемой расплатой. Гай Гисборн, казалось, не умел прощать. Он просто ждал подходящего момента, когда упомянутая расплата будет иметь наивысшую эффективность.
- Дабы доказать свои слова, д'Эрве, ты должен был умереть, но привести эту девчонку ко мне, предоставив доказательство ее существования. Ты не подумал своей соломенной головой, что ее можно допрашивать, а? - командир всё-таки не выдержал и повысил свой голос. - Ты не подумал, что она могла бы вывести нас на этого... Робин Гуда?
Он выплюнул имя разбойника, как в далеких восточных странах выплёвывают кислый виноград. И если бы Гисборн мог, он бы с удовольствием потоптался по этому имени, а после - пронзил бы его мечом.
- Милорд... она... убежала... - неуверенно пробормотал Дрейк, стараясь глядеть на носки своих сапог.
- Убежала? - Гисборн усмехнулся, и его ухмылка казалось еще хуже, нежели недавние слова. - Убежала от гордости Ноттингема, от стражников шерифа? Вы заслуживаете пасти кур и мыть свиней, а не носить эту форму. Я еще подумаю над вашими словами, а пока - марш в Ноттингем, простолюдины!
Гисборн рванул поводья коня, разворачивая его в сторону замка и пришпорил животное, отрываясь от своего отряда. Тодд, обернувшись на пеших солдат, тяжело вздохнул и поскакал вслед за своим сеньором.

[Archangel >>>]

Разобравшись со всеми делами в казармах, Ричард вышел во двор славного замка Ноттингем и глубоко вдохнул свежий, по сравнению с душными и затхлыми бараками, уличный воздух. Как же всё-таки хорошо здесь, на родине! Даже несмотря на все её недостатки и внутренние проблемы, вражду и распри между саксами и норманнами, трудную повседневную жизнь, Уайт всей душой любил Англию и относился к своей стране с редкостным патриотизмом. Ричард всё ещё не хотя вспоминал свои не слишком счастливые дни на чужбине, когда каждый раз, останавливаясь на привал, он всем сердцем желал, чтобы следующее утро встретило его не знойно палящим, слепящим глаза светилом, а ласковым, лишь слегка пригревающим солнцем, а то и лёгким английским дождичком.
И вот, война закончилась, и Ричард вернулся домой, где его за проявленную отвагу и доблесть ждало повышение по службе. Казалось бы, жить себе, да радоваться, однако всякий знакомый Уайта скажет, что в последнее время, не смотря на счастливое и столь долгожданное возвращение, юноша стал хмуриться ещё больше, чем обычно, и больше молчал, чем говорил, хотя ещё всего пару лет назад молодому Уайту рот было не заткнуть...
А дело было в том, что Ричарда всё чаще начинали одолевать сомнения. Иной раз, наблюдая за более чем скудным хозяйством крестьян, за их тяжелой, безрадостной жизнью, Уайт спрашивал себя: а за правое ли дело он служит? Действительно ли он несёт военную службу на благо родины, является ли он настоящим защитником простых граждан от разбойников? Приносит ли он пользу Англии?
Ричард с угрюмым видом обходил по периметру двора, проверяя караулы и каждый раз, когда младшие по званию стражники вытягивались в струнку при его появлении, старался как можно быстрее скрыться с их глаз, сообщив, что никаких особых приказов нет. Хотя Ричард уже успел привыкнуть к своей новой должности, сейчас ему не очень хотелось слышать фальшивые заверения подчинённых о своей безграничной преданности. Как будто Уайт никогда не слышал, как солдаты шепчутся у него за спиной! Как же, ими командует полукровка, какой стыд! Эх...
Тут внимание Ричарда привлёк стоящий под окнами замка менестрель. Парень мастерски играл на лютне и пел весёлые, задорные песни. Как же всё-таки музыка способна поднять настроение! Ричард, едва сдерживаясь от того, чтобы не подпеть менестрелю, невольно улыбнулся.
Бросив на парня последний, немного грустный взгляд, Ричард продолжил свой рутинную и абсолютно бесполезную (с его точки зрения) проверку сторожевых постов.
Улыбка с его лица тут же исчезла.

[бабка Гульда >>>]

Скромное серое платье. Яркий цветастый платок, уворованный из сундучка служанки Бетти и повязанный по самые брови -- так, как повязывала Бетти-Лейла, выходя в город, под посторонние взгляды. Низко потупленный взгляд, мелкая походка -- ну, Бетти, да и только! Поздновато собралась за ворота, да какое до того дело стражникам...
Девушка пересекла двор. В стороне, совсем рядом, в кольце слуг еще продолжал петь Аллен -- теперь он затянул грустную старую балладу.
И ведь нельзя даже знака ему подать!

[Archangel >>>]

Ричард старался как можно быстрее разделаться с нудной работой, чтобы потратить остаток дня на себя, как обычно, проведя свободное время в раздумьях. А может, даже удасться найти хорошего собеседника? Всё-таки, хандра солдату ни к чему, нужно хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, а не киснуть, как барышня.
Кстати, о барышнях. Внимание Ричарда внезапно привлекла девушка, замотанная в яркий платок. Кажется, это служанка-сарацинка из Ноттингема, Бетти. Интересно, что ей понадобилось в такое время во дворе замка? Хотя ничего странного, ей ведь могли поручить сходить на рынок или ещё что-нибудь.
И прошёл бы сейчас Уайт преспокойно мимо, если бы... Если бы не приметил рыжую прядь, которая ненароком выпала из-под платка! Но ведь Бетти сарацинка, она жгучая брюнетка!
Ричард остановился, внимательно смотря на беглянку, которая явно старалась держаться поближе к менестрелю. Кто же она такая? В замке обитают преимущественно норманны, кому же там носить огненно-рыжие волосы?...
Ну конечно! Ведь совсем недавно в замок прибыла дочь барона де Тайбуа, чтобы найти себе достойного жениха! И у неё были как раз именно такие красивые рыжие волосы! Господи, неужели девица решила сбежать из Ноттигема? О, она даже не представляет, какую беду навлекает на себя и на других! Какой переполох поднимется в замке из-за её излишнего свободолюбия! Под горячую руку попадут все, да и у самой Уиннифрид могут быть большие неприятности. Её нужно остановить во что бы то ни стало!
Не медля ни секунды, Ричард стремительно направился в сторону девушки, стараясь не слишком привлекать к себе внимание и делая вид, что просто совершает очередной обход...
Как он и ожидал, Уинни не обратила на солдата внимания, что позволило Ричарду с лёгкостью приблизиться к беглянке незамеченным.
Ричард крепко, но как можно спокойнее взял девушку за предплечье, словно приветствуя старую знакомую. Уайт не хотел, чтобы у Уинни были проблемы, а потому не собирался поднимать шум.
- Приветствую вас, леди де Тайбуа, - дружелюбно, но с лёгким укором произнёс Ричард, всё ещё держа юную дочь барона за руку. - Не гоже молодой благородной девушке гулять одной по вечерам. Да ещё зачем-то наряжаться служанкой... - Не смотрите на меня так! - он улыбнулся. - На вашем месте, перед тем как выйти из замка, я бы тщательно проверил, хорошо ли завязан платок и скрывает ли он мои огненно-рыжие локоны полностью... - с этими словами Уайт быстрым движением сдёрнул с головы девушки платок. Яркие волосы рассыпались по её хрупким плечам. - Чтобы вы сейчас не планировали, поверьте, для вас будет лучше, если вы вернётесь в замок. Никому из нас не нужен переполох, поэтому давайте сделаем всё тихо и мирно, хорошо? - Ричард посмотрел на Уиннифрид с надеждой.

Сообщение отредактировал Archangel - 7-02-2006, 18:48

[бабка Гульда >>>]

Девушка поднесла ладошки к вискам, словно с опозданием пытаясь удержать на голове платок, которого там уже не было...
Этот бдительный негодяй, пропади он, стоял так, что загораживал ее от стражников у ворот. Взгляды столпившихся слуг обращены к менестрелю, никто не обернулся поглядеть, что там произошло за их спинами.
А вот Аллен... Аллен стоит лицом к ней! Аллен все видит!
Только бы не наделал глупостей, только бы не выдал себя...
-- Да, -- глухо сказала Уиннифрид, -- я вернусь...

[дон Алесандро >>>]

Ноттингем.


Шериф поставил последнюю точку в очередном письме, и блаженно потянулся в кресле.
« Уффф… всё, это последнее на сегодня, больше бумаг нет, - шериф залпом допил остатки вина и поднялся из кресла и начал раскрадывать бумаги, счета и доносы отправились в аккуратный ларец для бумаг, а текущие распоряжения и письма в нарядный мешок, что висел на его кресле.
Взяв мешок, шериф решительно отправился к дверям, нужно было отдать его секретарю, чтобы он раздал письма гонцам…
« Ох! Надо найти стюарда, узнать, как продвигается подготовка к пиру! – шериф вышел из своих покоев и направился в большой зал, налево, направо, через галерею, снова направо, как же огромен Ноттингемский замок. Наконец, сэр Ральф вышел в большой зал, в котором уже вовсю кипела работа по подготовке пира, стюард выполнил порученное ему, уже были поставлены столы и подготовлены скатерти, а слуги старались, натирали до блеска чеканную посуду, что предстояло поставить на столы.
« Хоть что-то в этом замке делается нормально… - шериф позволил себе улыбку – надо будет не забыть отблагодарить стюарда… хоть он и сакс, но вполне толковый… Может, стоит сказать Тильде, что всё в порядке?»
Шериф поглядел по сторонам и заметил жену стюарда, Аделину, которая отдавала приказы другим слугам.
- Аделина!
- Ваша милость… – женщина склонила голову перед сэром Ральфом.
- Как идёт подготовка?
- С Б-жьей помощью, всё будет готово к сроку, как и хотела ваша милость…
- Отлично! Я рад, что на тебя и твоего мужа можно положиться! – шериф чуть улыбнулся.
- Ты знаешь, где сейчас моя супруга? Я хочу обрадовать её этой новостью.
- Что вы ваша милость, откуда ж мне это знать, когда я видела её в последний раз, она была в своих покоях – Аделина опустила голову, будто сожалея о своём незнании.
- Хм, хорошо. Я пойду, проведаю её – шериф достал из своего кошеля пару монет и подал их женщине, - вот тебе за труды, и не забудь, пир уже скоро, уж потрудитесь чтобы всё было как надо…
- Не извольте беспокоиться ваша милость, всё сделаем…
Шериф кивнул и вышел из залы, проходя по одной из галерей, он краем глаза заметил небольшое столпотворение во внутреннем дворе замка, заинтересовавшись, шериф подошёл к ближайшему окну и поглядел вниз.

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 7-02-2006, 21:04

[бабка Гульда >>>]

К тому времени, когда шериф выглянул в окно, Уиннифрид во дворе уже не было. Уайт молча и твердо проводил барышню в ее покои и сдал на попечении служанки Бетти, уточнив, что служанка с этой минуты за юную госпожу головой отвечает.
И теперь -- после его ухода -- Уиннифрид, до сих пор гордо молчавшая, дала волю слезам...
-- ...И я взяла твой платок... и уже была почти у ворот... а тут этот... этот... говорит -- прядка выбилась...
И конец рассказа утонул в горьком плаче.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 7-02-2006, 20:13

[MitRana >>>]

Когда Бетти наконец-то выгребла из гостевых спален кучу мусора, удивляясь - какие же всё-таки свиньи эти знатные норманны, солнце потихоньку заваливалось за черепичную крышу дома и на Ноттингем опускался развеселый английский вечер. Развеселым он был из-за доносившейся со двора песенки и Бетти выглянула в окно, пытаясь разглядеть поющего, голос звучал где-то рядом, но, похоже, за углом. Служанка высовывалась из оконного проёма всё сильнее и вдруг едва не выпала от увиденного - по двору легкой походочкой целеустремленно шла куда-то... она сама! И платок её, и платье, и походка... Перепуганная сарацинка присмотрелась внимательнее...

- Спаси и сохрани, святая дева Мария, - зашептала Бетти, заламывая тонкие пальцы и пуская слезу горькую, - ну что за день! Сначала мяса кусок изо рта вырвали, а теперь вот платок последний приличный забралииии! Креста на вас нету!

Впрочем, разглядев воровку платка, Бетти столь же горячо принялась молиться за успех побега (ибо она сразу же раскусила смысл маскарада Уиннифрид). Но, увы, беглянку перехватили. Разочарованная зрительница плюнула в сторону растреклятого стражника и побрела в свою комнату... От всего пережитого её ощутимо потряхивало.

Через некоторое время она поглаживала рыдающую у неё на плече Уинни и шептала:
- Ну ничего, ну успокойся... У меня вот сегодня мясо отобрали - я же не плачу... Мы что-нибудь придумаем.

[Locke >>>]

Аллен пел старинную песню, которая звучала по старой доброй Англии уже почитай сотню лет. О чем была эта песня? Как и все другие, о любви и о смерти. Лютня тихо и печально вторила менестрелю, то звеня как весенний ручей, то завывая подобно ветру в пустом доме. Люди слушали певца, думая о чем-то своем, и их взгляд туманила печаль.
Аллен отвлеченно теребил струны, обшаривая взглядом каждую башенку и каждый перход. Казалось, замок подслеповато щурился узкими окнами, пытаясь разглядеть, кто мешает его каменному сну. Певец пытался разглядеть Уинни и сердце его замирало каждый раз, когда в оконном проеме мелькала чья-либо фигура. В каждой служанке мерещились ему огненные кудри и летящая походка милой сердцу Уинни. Вот и у той замарашки, семенящей вдоль стены, волосы - точь в точь, как у Уиннифрид.
К служанке, привлекшей внимание Аллена, подошел стражник - да видать непростой. Схватил за руку, что-то сказал. Певец захотел отвести глаза - не любил он подобных сцен. Посмотришь на эдакого мужлана - и сам как в грязи вывалялся. Но засмотрелся Аллен на рыжий завиток - и понял что пропал. Стражник, будь он трижды неладен, сорвал с девшки платок. Уиннифрид!
Если бы сейчас менестреля растягивали на дыбе трое - боль не была бы и вполовину такой сильной, как та, что пронзила его сердце. Всей душой он устремился к возлюбленной - помочь, защитить, закрыть собой. Но как удар плети загоняет дворового пса в конуру, так и Аллена остановил голос разума, стоном отозвавшийся в груди. Нельзя! Можно лишь скрежетать зубами и ловить взгляд Уинни. Можно проклинать свинью-шерифа и его свору. Но нельзя себя выдать. Никак нельзя. Ты ничем не поможешь Уиннифрид, если твоя шея почувствует на себе вес ягодиц, Аллен-э-Дейл!
Порыв схлынул, как отступает жар от больного лихорадкой. Только тогда Аллен понял, что смолкла песня, что он стоит под взглядами слуг и так всцепился в струны скрюченными, что еще чуть-чуть - и они лопнут с жалобным стоном. Менестрель рассмеялся , глаза сверкнули безумным весельем:
- Ну да полно горевать, будем танцевать!
Лютня ответила хриплым хохотом.

Сообщение отредактировал Locke - 7-02-2006, 20:28

[дон Алесандро >>>]

За окном, толпа прислуги внимала какому-то менестрелю.
« Чернь… - подумал шериф и скривился – тоже мне… а может, стоит пригласить его на пир, всё веселее будет...»
Сэр Ральф отошёл от окна пошёл дальше к покоям леди Матильды, поднявшись в комнату своей супруги, шериф обнаружил, что его жены нет в своей комнате.
« Хм… интересно, куда она пошла? Внизу её нет… здесь тоже… может в часовне? Или ещё где… - шериф хмыкнул и почесал щеку – а может…»
Когда шериф вышел из комнаты супруги, его стали одолевать мысли о том, куда могла пропасть его благоверная, подозвав ближайшего стражника, он спросил:
- Ты не видел, куда пошла моя жена?
- Я… ваша милость… я…
- Ну, отвечай же!
- Никак нет! Не видел! Видел, что выходила, а куда, не могу знать ваша милость!
- Хм… - лицо шерифа чуть помрачнело – значит, она вышла из комнаты?
- Так точно! В плаще, видать погулять одна захотела!
- Погулять… - лицо шерифа помрачнело ещё больше – свободен, хорошо служишь!
- Рад стараться! – стражник вытянулся перед сэром Ральфом.
Шериф дал солдату мелкую монетку, кивнул и пошёл дальше.
« Ох, как мне это не нравиться…»
Остановившись на памятной галереи, шериф снова посмотрел вниз, менестрель всё играл, на этот раз мелодия была веселой, а в песне пелось про очередного рогатого супруга…
Глаза шерифа впились в менестреля и начали сужаться, повернувшись, шериф махнул рукой стражникам:
- А ну-ка выкиньте этого фигляра из замка! Тут ему не трактир! Где он может развлекать народ! Пускай убирается, если он слишком горд, чтобы самому предложить свои услуги хозяину этого замка! Ему тут не место! Живо!
Стражники кивнули и бросились исполнять приказ сэра Ральфа…

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 7-02-2006, 22:04