Легенда Шервуда, или Спой, менестрель, о Робин Гуде!

[Мэй >>>]

Уиннифрид собралась и умчалась настолько быстро, что Мэриан едва успела сказать ей пару ободряющих слов и дать платье, о котором та говорила. И только когда дверь захлопнулась за подругой, Мэриан прижала руки к груди и горячо помолилась за нее. После этого она несколько минут стояла словно в растерянности, затем, будто очнувшись, направилась к окну, где тут же нашла взглядом Уинни. О, маскарад безупречен!
Но его все же смогли распознать. Мэриан до боли стиснула кулаки, но помочь подруге в любом случае ничем не могла. Как жаль... как жаль! Уинни быстро ушла, и Мэрион порадовалась хотя бы тому, что вряд ли кто-то еще успел заметить эти огненно-рыжие волосы, по которым так легко распознать леди де Тайбуа!
Но бедная Уинни! Как ей, наверное, сейчас тяжело! Мэриан буквально бегом направилась в покои Уинни, где застала ее и Бетти: служанка успокивала рыдающую девушку. Мэриан тихо присела рядом и сочувственно положила руку на плечо Уинни. Говорить ей сейчас ничего не хотелось, да и слова были бы бесполезны, но пусть подруга чувствует ее поддержку.

[Дамиана >>>]

Ноттингем

Когда леди Матильда выходила из дверей церкви, солнце уже застряло в зубцах донжона, от домов ложились длинные, косые тени. Площадь была пустынна, а на паперти скособоченным изваянием застыл городской сумасшедший, человек без возраста и без народности, одинаково бессвязно лопотавший на трех языках. Здесь, в Ноттингеме, его называли Таном: кто с насмешкой, а кто и с суеверным подобострастием.
Красавица шагнула вперед, и нелепая статуя ожила, замахала рваными рукавами, одной ладонью отводя с грязного, в темных разводах, лица спутанные сосульки волос, а вторую протягивая к женщине.
- Тили-тили-тиль! – к заплатам, прикрывавшим локти дурачка, были пришиты железные бубенцы. – Тили-тиль! – вторил он звону скороговоркой, жалко кривя безгубую расселину рта. – Тиль, Тильда, монетку доброму человеку! Одно пенни голодному человеку!
Госпожа де Моллар качнула головой, отворачиваясь; от юродивого шел очень тяжелый дух.
- У меня нет при себе денег. Приходи к вечеру в замок, я прикажу, чтобы тебя накормили.
Громко хлопнув в ладоши, дурачок закивал с такой силой, будто хотел вытрясти вшей из свалявшихся колтунов. Широкая улыбка показала бурые корешки зубов.
- Тиль-тили-тиль! Тан зван, Тан зван, будет обед. А обета нет, нет как нет. Тиль-тиль! Тебя подменили – раз, его – два.
Гордая норманнка вздрогнула, словно ее наотмашь вытянули кнутом. Проколов дурачка встревоженным взглядом, она с открытой угрозой вздернула припухшую губу.
Наверное, искусала ее невзначай, увлекшись ученым диспутом.
- Тан только тебе, только тебе, - горячо зашептал юродивый, оглядываясь по сторонам и тряся лохмами. – Вижу, тиль-тиль, шла с одной заботой, идешь с другой. Эта – лучше! Эта – лучше! Хороша подмена, тиль-Тильда. Гроза в другой. Тан поест и помолится, не за грехи помолится, от греха!
Госпожа де Моллар еще долго не отпускала его взглядом, потом медленно кивнула. Глаза норманнки заволокло холодным спокойствием.
- Бог с тобой.

... Она знала, что выглядит безупречно. Может, в линиях крупных век появилась сытая, утомленная тяжесть – но кто отличит ее от той, что навлекают заботы? Талантливый скульптор подметил бы, каким древней загадкой дышит лицо норманнки, какая тайна прячется в уголках ее рта, лениво изогнутых кверху. Вот только святой из нее все равно не вышло бы, а языческих богинь давно перестали ваять... А разве надменная уверенность Матильды не походила на ту, прежнюю? Парой часов раньше хозяйка города шла сражаться и побеждать, а теперь она бросала вызов – всем.
Жена правителя выше подозрений.
И кому какое дело до странного блеска ее зрачков?

---
(to be continued)

Сообщение отредактировал Дамиана - 8-02-2006, 12:48

[Дамиана >>>]

Ноттингем, замок шерифа

Матильду остановило робкое «э-э...» воина, который нес караул у ее двери.
- В чем дело? – отрывисто спросила норманнка, замерев на пороге.
- Госпожа, его милость спрашивал, куда вы пошли.
- Вот как?..
Холодная улыбка вышла слегка натянутой. «Надо учиться новой игре», - устало подумалось женщине. Приподняв подбородок, она продолжила вслух:
- И что ты ответил?
- Что... я не знаю, - произнес стражник, запинаясь. – Что вышли в плаще, прогуляться, должно быть...
Глаза госпожи де Моллар опасно сузились.
- Никогда, - свистящим шепотом сказала она, - никогда не позволяй себе домыслов на мой счет. Ясно?!
- Да, госпожа...
Больше всего на свете караульному хотелось провалиться сквозь камень до самых винных погребов и там напиться так, чтобы забыть про этот кошмар.
- Вот так, - кивнула Матильда и, погрозив напоследок взглядом, скрылась в своих покоях.

Стражник размашисто вытер со лба пот, тихо ругнулся – стальные кольца исцарапали кожу.
- Нечего было язык распускать, - сочувственно буркнул его напарник. – Знаешь же, ее милость не любит, когда лезут в ее дела.
- Я как лучше хотел, - уныло пробормотал караульный. – Если б его милость ее не сыскал, она потом сама б и сердилась... вдруг какая срочная надобность?
- Ну и пень ты, Хью, хоть и хороший человек, - хмыкнул второй стражник. – Сразу видно, молодо-зелено. Ты сколько при госпоже, недели две? Поймешь еще, что у ее милости не бывает «как лучше». Только «как надо». Или же «как приказано». Усек, парень?
- Еще бы, - Хью передернул плечами, понуро уставился в пол.

***

Не минуло и получаса, как госпожа де Моллар вышла из своей комнаты, одетая, как для пира – в густо-зеленом бархате, расшитом серебряными нитями, и с волосами, уложенными короной. Переплетение темных прядей покрывала жемчужная сетка, крупные морские перлы украшали и мочки ушей, освещая живым перламутром их матовую белизну. Когда норманнка подносила к груди надушенные амброй пальцы, поправляя изумрудную брошь, по ее обнаженной руке с мелодичным звоном катались тонкие браслеты.

- Поздравьте меня, милорд.
Зайдя к шерифу, она опустилась на деревянное кресло, счастливая и утомленная – не скрывающая ничего.
Неслыханное нахальство. Потрясающая дерзость.
И единственный способ утаить ложь.
- Мне удалось добиться того, чего я хотела, - глаза Матильды излучали торжество. – Я настроила эмиссара благожелательно, и хотя сперва его присутствие в Ноттингеме означало для вас угрозу отставки, теперь об этом речь, скорее всего, не пойдет... если вы будете вести себя как подобает и не исхитритесь прогневать посланника Ордена. Сэр де Мурье милостиво согласился принять приглашение на обед...
Госпожа де Моллар приподняла руку так, чтобы закатные лучи играли с крупным алмазом в ее кольце, повернула кисть, любуясь разноцветными брызгами света.
- Этот человек очень силен духом, - продолжала она, - и может стать опасным противником. Он умен, образован, не чета заросшим щетиной вепрям, которые будут и на столе, и за ним... поэтому никогда не окажется с вами на короткой ноге. Даже мне – мне! – было несказанно трудно заручиться его расположением.
Леди Матильда бросила на шерифа холодный взгляд.
- А что можете мне поведать вы, милорд? Чем вы занимались в то время, как я спасала вас от немилости и разорения?

Сообщение отредактировал Дамиана - 8-02-2006, 14:28

[Астальдо >>>]

Стоя на пороге комнаты, которая теперь стала его личной, Вилл оглянулся, убеждаясь, что вода сменена, новые свечи - в подсвечниках, а комната прибрана. По ряду причин он предпочел все сделать сам; честный труд не тяготил его.

Сейчас, в полном снаряжении, с белоснежным плащом скрывающим котту и кольчугу, размеренно шагая, он вышел из церкви и, не заходя в конюшню за своим боевым конем, направился мимо выпрямившихся стражников к замку; прохожие косились или оборачивались вслед, а одна женщина даже протянула своего замызганного ребенка для благословления, чьё испуганное лицо сэр Аскольд быстрым жестом перекрестил походя.

Одежда храмовника была тщательно вычищена, волосы расчесаны; теперь была его очередь носить при себе реликвию - скипетр, а его левая рука, привыкая, легла на рукоять кинжала, ощупывая навершие...

"Свет ноттингемского общества... Познакомимся."

[Шася >>>]

- Ну-ну, моя хорошая, не плачь... - заботливо пробормотала целительница, гладя Эвелину по волосам. - Ну, всё будет хорошо... ты теперь среди друзей, тут тебя никто не обидит... Вот, видишь, и брат тут с тобой, никому в обиду не даст...
- Мач, где тут лагерь? Ну-ка, веди нас... - попросила Генриэтта.

[Father Monk >>>]

Гай Гисборн

Копыта скакуна впечатали грязь на дороге, обдав нищего попрошайку, тянущегося рукой за развевающимся плащем рыцаря, брызгами. Нищий закашлялся, одернул руку, когда новая порция брызг, на сей раз - от Тодда - вновь испачкала его лицо.
Ноттингем жил своей собственной жизнью, дым из труб, слабый свет из окон и пьяные возгласы из переулков и трактиров. Гисборн не стал задерживаться на улицах города, сразу же направив коня в сторону замка. Два всадника быстро достигли ворот, где ленивый сержант, нахлобучивший шлем на голову, тут же вытянулся по струнке, ошалело выпучив глаза и попытавшись дрожащей рукой приложить кулак к сердцу.
- Сэ... сэ... сэр Гисборн! - губы солдата дрогнули, стараясь изобразить улыбку. - Р-рады вашему приезду!
Гай скользнул по нему взглядом, по вытянувшимся солдатам караула и уже собрался пришпорить коня, когда взгляд его задержался на дальнем стражнике, который был в кожаной куртке, с наброшенной поверх туникой с гербом де Моллара. Страж сразу понял, что сэр Гисборн поймал его взглядом, стушевался и попытался отступить в сторону, дабы скрыться с глаз долой. Сержант, проследивший за взглядом командира, судорожно сглотнул.
- Сэр... ведь... того... жарко было, ну и... - сказал он. Гисборн сверкнул глазами.
- Будете патрулировать город всю ночь, сержант, - спокойно бросил рыцарь, на лице которого вновь застыла бесстрастная маска. Ярость, снедавшая его в Сайлсе, улеглась по мере того, как деревня оставалась позади, а Ноттингем - становился всё ближе.
- Но, сэр...
- Всю ночь, - Гай тронул поводья, и лошадь въехала в замок.
Когда к ним выбежали грюмы, склоняясь в поклонах, Гисборн взглянул на Эдильена и, помолчав, произнес:
- Найди сэра Уайта и сообщи ему, что он не справляется со своими прямыми обязанностями. Попросишь его в мои покои для обсуждения этого неприятного случая.
- Конечно, милорд, - Тодд склонился отдал честь и скрылся.
- Милорд, вы не будете на пиру? - спросил один из конюхов, беря поводья коня рыцаря.
- На пиру? - Гай бросил взгляд на главную башню замка, где в окнах мерцали огни зажигающихся факелов.
- Да, милорд. Шериф устраивает пир.
- Ох уж мне этот... эти пиры, - поправился Гисборн и, взметнув полами плаща, быстро направился в свои покои - запыленным с дороги являться на пир даже к такому человеку, как шериф, не следовало. Тем более, что там должна быть прекрасная леди Матильда и... Гай мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли.

Когда он шел по двору замка, мимо командира протащили какого человека в красивом плаще и с лютней в руках. Гисборн взглянул на лицо жертвы, задумчиво пробежался по нему глазами и зашагал далее.

[Hideki >>>]

Когда ребенок напроказничает и получает заслуженную порку, он обижается, надувает свои губки. Его глаза наполняются слезами, а мысли ненавистью к наказавшим его людям. Но родители или воспитатели, видя, что ребенок раскаивается в своем поступке, могут обнять провинившегося ребенка и, растрепав волосенки, ласково улыбнуться. Ребенок, почувствовав, что прощен, что его любят сразу забывает все свои мрачные мысли, которые его посещали в темном чулане или подвале, и нежно обняв за шею старшего, еще больше убедиться в своей неправоте. Но когда в такую ситуацию попадает взрослый мужчина, которому по положению не положено совершать не простительных ошибок, то мрачные мысли могут оставаться с ним на всю жизнь. Обида, нанесенная давным-давно, будет только расти. Она будет превалировать над всеми остальными чувствами.
- Пошел прочь, - Жиль со всей силой толкнул нищего, который вытирал лицо от грязи, которая появилась после проезда мимо Гай Гисборна. Тот полетел в лужу, отчего все его попытки привести себя хотя бы в относительный порядок прошли даром.
Жиль был зол на себя, на Дрейка с Биллом, на Эвелину, на весь мир. Ему хотелось выместить на ком-то, накопившуюся за время дороги от деревни в замок, свою злость.
- Да, милорд, - это единственное, что он мог сказать, когда его отчитывал Гисборн.
Придя в замок, Жиль направился в казарму, где намеривался провести остаток дня в раздумьях. Если он понадобиться, то его позовут.

[дон Алесандро >>>]

Шериф уже был готов для пира, тщательно вычищенный наряд, аккуратно причесанные волосы, обхваченные золотым обручем, а от гладко выбритого лица исходил легкий аромат розовой воды. Но, не смотря на всё эти приготовления, лицо шерифа было мрачнее грозовой тучи. Сэр Ральф сидел за своим рабочим столом и, подперев могучим кулаком щеку, предавался тяжким раздумьям.

- Поздравьте меня, милорд.
Лицо шерифа, чуть прояснилось, в своём зеленом наряде, леди Матильда, была великолепна. Он положил руку на стол и устремил взгляд на вошедшую жену.
- Мне удалось добиться того, чего я хотела, - глаза Матильды излучали торжество. – Я настроила эмиссара благожелательно, и хотя сперва его присутствие в Ноттингеме означало для вас угрозу отставки, теперь об этом речь, скорее всего, не пойдет... если вы будете вести себя, как подобает и не исхитритесь прогневать посланника Ордена. Сэр де Мурье милостиво согласился принять приглашение на обед...

Шериф чуть вздрогнул.
« Вот значит, где она была! С тем храмовником! И он ещё явится на пир! Господь-Вседержитель!!! – дыхание шерифа стало более медленным, одна только эта мысль, пронзала его, хуже всех ножей Нюренбергской девы, - Но, нет! Она не такая! Ха! Как его? Тот магистр Ордена, как она его обхаживала, я думал, что всё… а он уехал с такой миной, будто его публично выпороли, да на виду всех сарацин Палестины…»
Шериф улыбнулся, глядя, как его жена играет алмазом на своём кольце, как свет преломляется в десятках граней, и падает на её лицо.

- А что можете мне поведать вы, милорд? Чем вы занимались в то время, как я спасала вас от немилости и разорения?
- Я? – шериф засмотрелся на жену и немного потерял нить разговора. – Подгонял слуг, чтобы быстрее готовились к пиру, но это оказалось лишним, на нашего стюарда можно положиться! Хотел, обрадовать вас, но вы сударыня уже удалились…

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 9-02-2006, 19:11

[Дамиана >>>]

Ноттингем, замок шерифа

- Ну хорошо, - тоном ниже отозвалась леди Матильда. Кроткий ответ шерифа настроил ее на беззлобный лад, и красавица скупо улыбнулась ему.
Говорят, что неверные жены становятся ласковы со своими супругами, швыряя скудные подачки зубастой совести. Но совесть госпожи де Моллар спала так же крепко, как объевшийся мясом волкодав Марцелл, и единственной причиной ее благосклонности было радужное настроение.
«Он знал, что я выхожу за него без любви, - подумала женщина, с неприязнью глядя на полное лицо де Моллара. - Знал... и купил. Не прощу. Не простила бы и раньше. А теперь...»
Мысли о «теперь» она отложила в сторону - вызывать в памяти образ храмовника, расположившись в кресле на виду у супруга, было...
Циничным и бесчестным, но дело не в том.
Просто леди Матильда сберегала эти мечты для себя одной и не хотела, чтобы шериф видел ее другое, незнакомое ему лицо, - чувственное.

- Мне надо сделать кое-какие распоряжения, - норманнка легко поднялась, не опираясь на подлокотники, - а затем я пойду в зал. Думаю, что мы уже припозднились, и гости начали собираться. Убедитесь, что ваша дочь и ее подружка одеты как следует.

В дверях она, как и в прошлый раз, обернулась и самым обыденным тоном добавила.
- А о ведьме из Сайлса мы еще с вами поговорим, милорд...

***
Распоряжение, о котором госпожа де Моллар сказала шерифу, она передала одному из слуг:
- Если увидите у ворот нищего по имени Тан, не гоните его. Впустите на кухню и накормите как следует – я пообещала ему ужин.
Прислужник молча поклонился, ничуть не удивленный; леди Матильда иной раз щедро сыпала милостями, а однажды бросила в ладонь бродяги золотой перстень – только затем, чтобы раздосадовать супруга.
И объяснить ему, что подарки надо выбирать с большим вкусом.

Проводив взглядом слугу, женщина задумчиво кивнула. Все дела сделаны, пора к гостям.
К себе в покои норманнка заглянула только затем, чтобы окликнуть дремлющего пса. В пиршественный зал она собиралась явиться не под руку с толстяком Ральфом, а в сопровождении грозного стража.
Хват Марцелл, черный душегуб...
Под стать ей.

[Дамиана >>>]

Ноттингем, замок шерифа

Сумерки еще не наступили, но факелы в пиршественной зале уже пылали вовсю: слуги не поленились обойти с горящим трутом все железные кольца, вделанные в стены на равном удалении друг от друга.
На возвышении, предназначенном для хозяев замка и почетных гостей, высился стол, похожий по форме на крест без навершия или виселицу о двух перекладинах, говоря же для людей грамотных – на букву «Т». За другими столами, сколоченными погрубее, должна была разместиться баронская челядь, там же угощали несановитых монахов, оруженосцев и менестрелей.
Морис Годефрой, стюард, самолично стоял в проеме черного хода, поводя носом за каждым аппетитным дымком, поднимавшимся с проносимых мимо него блюд. Судя по тому, как жестко и подозрительно кривился его толстогубый рот, он готов был вступить в бой и с гашишинами Горного Старца, попытайся те пронести к столу пережаренное мясо.

Шерифа города Ноттингема упрекали во многом, но скупым на угощение его не смог бы назвать никто. На алой скатерти (белым накрывают столы только те, кому в радость смотреть на винные пятна) грудились подносы с начиненными дичью и птицей пирогами, олениной, печеной рыбой, паштетами и румяными караваями; расторопные кравчие разливали по кубкам темное хиосское вино, разносили кувшины с крепкой мальвазией, подавали игристый сидр и отменный эль: напиток хоть и простого звания, но приходящийся по вкусу даже королям.
Под столами вяло грызлись собаки, ожидая щедрых подачек; все они притихли и поджали хвосты, когда в дверях показалась леди Матильда, возложившая руку на вздыбленный загривок чудовища. Да и гости примолкли, только барон Вальдемар де Гравиль, уже успевший опробовать все, что лилось и опаляло горло, продолжал громко хвастать соседу, как он голыми руками сломал медведю хребет. С четверть часа назад этот медведь был поменьше размером, с длинным хвостом и в серой шкуре, но всякий знал, что с де Гравилем случаются порой и не такие чудеса.

Не глядя ни на кого, госпожа де Моллар прошла к резному креслу, которое высилось во главе стола, и с величавой неторопливостью села на вышитую подушку. Огромный волкодав привычно улегся в ее ногах, распугав сторожевых псов и разномастных гончих.
Блюда, стоявшие перед гостями, еще пустовали, хотя у кое-кого из приглашенных красноречиво лоснились подбородки: ожидая хозяев, они тянули сочные куски прямо с подносов.
- Его милость, шериф Ноттингемский, скоро почтит нас своим присутствием, - негромко промолвила леди, обращаясь к тем, кто ее слышал. После этого она выстрелила взглядом из-под ресниц, оглядывая сидящих, - искала среди пышного многоцветия белое с красным.

[дон Алесандро >>>]

Дойдя до комнаты своей дочери, шериф остановился и пару раз стукнул костяшками кулака по двери. Подождав какое-то время, шериф повторил этот приём, но по прежнему из-за двери не последовало никакого ответа, наконец, сэру Ральфу надоела такая ситуация - он открыл дверь, и вошёл в комнату к Мэриан, в комнате было пусто.
« Наверное, она у этой Тайбуа, - подумал шериф. – Если она тоже сбежала, да ещё в канун пира, я даже не знаю, что я ней сделаю… дрянная девчонка!»
Шериф сверкнул глазами, и вышел из комнаты, даже не слишком притворив дверь.
Подойдя к комнате Уиннифрид, шериф чуть прислушался, за дверью явно кто был!
« Уже хорошо! – и шериф сильно постучал в дверь.
- Это сэр Ральф! Могу я войти?

[Астальдо >>>]

Храмовник шел по коридору спокойно, его повсюду пропускали; не зря в народе говорят, что встречают по одежке.

У сэра Аскольда был безусловный интерес к предстоящему ужину; ведь на нем он мог посмотреть вблизи на тех людей, которые делили власть и земли. Учитывая, что земли Ордена были в стороне от Ноттингема, если не считать "временно занятых" земель де Бара, тамплиерам нечего было делать в этом городе.

Однако, сэр де Мурье был живым напоминанием о возвращающихся из Святой Земли воинах и это читалось во встреченных взглядах: любопытство, прикрытое нежеланием тревожить...

Его появление объявили, хотя слуги и так сбивались с ног, и когда облаченная в неизменные орденские одежды появилась на пороге, храмовник почувствовал с полдюжины взглядов местной знати; кто-то изучал вооружение, другие смотрели на выражение его лица, третьи постарались вовсе не обращать особого внимания.

Спокойными шагами миновав сидящего барона в черно-синих одеждах, перед которым громоздилось уже несколько блюд и осмотревшись, сэр Аскольд подошел и сел сбоку, чуть в стороне от леди Матильды, в соответствии со своим... неопределенным статусом то ли гостя, то ли ревизора.

Отсюда он мог видеть большую часть стола, сам оставаясь чуть в стороне; видимо, скромность не позволяла храмовнику оказываться в центре внимания. Она же, видимо, согласилась с тем, что начинать прием еды до прибытия всех ожидаемых участников ужина будет невежливым.

Осматриваясь, сэр Аскольд вел себя так естественно, что вскоре его присутствие перестало привлекать особое внимание собравшихся рыцарей, пока наклонившийся к уху слуга тихо рассказывал крестоносцу, кто есть кто из собравшихся за столом.

Сообщение отредактировал Астальдо - 10-02-2006, 19:11

[бабка Гульда >>>]

Услышав стук в дверь, Уиннифрид испуганно взглянула на Мэриан. Приводить себя в порядок, скрывая следы слез, было поздно: сэр Ральф был не из тех, кого можно остановить робким: "Зайдите попозже, пожалуйста!"
Оставалось надеяться, что этот противный Уайт не донес шерифу о неудавшемся побеге юной родственницы...
Уиннифрид быстро сунула служанке злополучный платок:
-- Спрячь!
Бросила быстрый взгляд на свое скромное серое платьице, больше подходящее прислуге, чем дочери барона:
-- Дома в чем хочу, в том и хожу!
И возвысила голос:
-- Конечно, сэр Ральф, войдите!

[дон Алесандро >>>]

-- Конечно, сэр Ральф, войдите!
« Ага! Они там! – шериф толкнул дверь и вошёл.
Зрелище, которое ему открылось, вызвало самые противоречивые эмоции. В какой-то момент ему показалось, что в комнате находиться только его дочь, сарацинка Бетти и ещё какая-то горничная в замызганном платье не слишком интересовали шерифа. Но уже в следующее мгновение шериф узнал в замарашке, Уиннифрид де Тайбуа!
- Уиннифрид… вы… как вы одеты!? Вы что позабыли, что сегодня пир! – удивление в голосе шерифа стало таять, его начинало заменять раздражение – Вы должны… нет, обязаны быть на этом пиру! И что с вами? Вы… плакали? Что ещё случилось?
« Ого-го только этого ещё не хватало!»

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 10-02-2006, 22:35

[бабка Гульда >>>]

Уинни опять вздернула подбородок. На сей раз этот вызывающий жест был не таким уж и смешным, скорее трогательным.
-- Нет, я не буду на пиру! Если вы хотите, чтобы я была там, сэр Ральф, вам придется приказать слугам тащить меня силой! И привязать к стулу!..
Тут ее голос упал, слезы выступили на глазах:
-- Потому что... мне сказали... потому что там сейчас -- барон Ревенсворд!

[дон Алесандро >>>]

-- Нет, я не буду на пиру! Если вы хотите, чтобы я была там, сэр Ральф, вам придется приказать слугам тащить меня силой! И привязать к стулу!..
« О, Господи, что такое, ну вот за что мне всё это! – шериф чуть нахмурился, ему совсем не хотелось получить скандал на глазах у всех соседей - Небось, нахваталась этого у моей дочки!»
-- Потому что... мне сказали... потому что там сейчас -- барон Ревенсворд!
Шериф нахмурился.
- Барон всё-таки прибыл? Это новость… - проговорил сэр Ральф – но ведь вы, кажется, обручены с ним?

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 10-02-2006, 22:49

[бабка Гульда >>>]

-- Я не обручена с ним! -- взвизгнула Уинни, теряя даже подобие величественности, свойственной ее любимым героиням баллад. -- Я не буду с ним обручена! Никогда не буду!
Она воинственно шмыгнула носиком, утерла вновь набежавшие злые слезы тряпкой, которую ей заботливо подсунула Мэриан, и заявила совсем уж по-детски:
-- Чтоб он у вас за столом гусиной костью подавился, этот барон!

[Дамиана >>>]

Ноттингем, пиршество

Первым заговорил длинноносый Рауль д’Арси, изнеженный кутила, мечтавший о славе рыцаря-трувера. Здесь, в Ноттингеме, он слыл образцом красноречия и знатоком куртуазных манер.
- Клянусь небесами, во всей Англии нет лучшего охотника, чем Ральф де Моллар!
- Вот как? – с безучастной вежливостью отозвалась леди Матильда, глядя на свои скрещенные запястья.
- Он поймал в силки саму Диану, пронзающую сердца стрелами. Запиши, Обри.
Паж, стоявший за плечом своего господина с дощечкой и пергаментом, расторопно застрочил облезлым пером. Из его кармана уже показывал краешек свиток, исписанный мелкими буквами, - как видно, д’Арси прибыл одним из первых.
Позабытый всеми де Гравиль оторвался от чаши с мальвазией.
- Угу. И оттого шериф п-почивает на лаврах, когда н-надо л-вить другого стрелка, - буркнул он с пьяной неучтивостью.
- А, прославленный Робин Гуд! – Ревенсворт оперся локтями на стол. – Да что там ловить! Выйти из города с отрядом, прочесать лес...
- Проще отыскать сакса под его длинным плащом*, чем разбойника в Шервудском лесу. Обри!
- А если сакс и под п-плащом, и в лесу? – уныло сострил де Гравиль. Никто не нашелся, что на это ответить, и за столом повисло молчание. Сэр Вальдемар опять поднес к губам чашу, Рауль д’Арси ломал голову над новой остротой, угрюмый Ревенсворт просто сопел.
Негромкий голос госпожи де Моллар уверенно разрезал тишину.
- Это значит, что у него нет крыши над головой – или что над ней сгустились тучи. К Робин Гуду уходят нищие и преступники. Его хваленая вольница - всего лишь отребье, шайка бродяг, но в народе их любят. И пока простой люд стоит за разбойников, шерифу их не поймать.
Бароны слушали внимательно, даже с почтением. Другая женщина удостоилась бы только презрительных взглядов и насмешливых шепотков за спиной, но – не леди Матильда, хозяйка города Ноттингема.
- И что, миледи, вы предлагаете делать? – спросил Ревенсворт.
- Толпа изменчива, - медленно проговорила Матильда. Ее взгляд, спокойный и отстраненный, блуждал по лицам гостей. – Сегодня носит героя на руках, славит его как пророка, а завтра готова закричать «Распни!». Почему Робин Гуда так любят и почитают защитником? Потому что ноттингемские стражи бесчинствуют, а не исполняют приказы. Им нужна хорошая муштра. За грабеж и убийство отсекать руку, за насилие...
Вальдемар де Гравиль поперхнулся вином и, скорчившись, хрипло закашлялся.
- ... карать на площади, чтобы люди знали - шериф печется о них. Sed lex. Один для всех. Но правитель должен быть и милосердным: тех, на ком не очень тяжкая провинность, следует иногда прощать... пусть благодарят. По праздникам надо выставлять бочки с кислым вином – эта щедрость окупится. А когда сердца людей обратятся к законным властителям, то...
Быстрый взгляд норманнки обвел очертания креста на белом плаще. Она гордилась собой: сэр де Мурье должен быть восхищен ее мудростью...
- Робин Гуд может и оступиться. Как-никак, он только разбойник. Наживается на деньгах богатых путников, отдавая беднякам лишь самую малость. Если его самого или зеленую вольницу уличить в непотребном деле...
Прозорливый д’Арси откинулся на резную спинку и восторженно поцеловал кончики пальцев. А де Гравиль удивленно вскинул голову:
- Т-так они же... н-ничего такого?..
- Случаются и недоразумения, - безмятежно ответила госпожа де Моллар, опустив густые ресницы. – Ведь главное, чтобы прекратился разбой, купцы начали странствовать без опаски и Ноттингем зажил спокойно...

---
*Норманны носили короткие плащи. Длиннополая одежда саксов вызывала их постоянные насмешки.

Сообщение отредактировал Дамиана - 11-02-2006, 23:35

[Locke >>>]

Аллен покинул замок шерифа через ту же дверь, посредством которой он попал внутрь. Разница была в том, что входил он по собственному желанию, да и своим ходом, а вот обратно он вылетел как снаряд из требушета - не без помощи двух молодцев из числа шерифовой стражи. Последнее укрепило менестреля во мнении, что все его беды от собаки-Ральфа и его людей.
Собственно, полет был еще ничего. Но вот приземление Аллену совсем не понравилось. Рядом кто-то заботливый положил лютню - а ведь певец даже и не заметил, как ее выронил. Аллен поднялся, отряхнул с плаща пыль, с презрением посмотрел на гогочущих жлобов у дверей, сплюнул себе под ноги и поплелся. Куда? Да никуда! Вернее, куда глаза глядят. По правде говоря, менестрелю сейчас было совершенно все равно, куда идти. Безумное веселье покинуло Аллена, как выветривается под утро алкогольный дурман, оставив после себя головную боль и тошноту. В нашем случае их роль играла глухая, сосущая пустота, заполнившая собой все внутри. Тоска сжала грудь Аллена, как стальные обручи обжимают бочку старого вина.
Менестрель вырвался из плена мрачных мыслей только за воротами Ноттингема. Аллен обнаружил не так далеко от кабака, в который собирался зайти по пути в город. Подойдя ближе, певец, напряженно шевеля губами, прочитал название и криво ухмыльнулся:
- "Простак"! Гляньте-ка люди добрые! Простак! Это точно про меня! Погнался, дурак, за птичкой - да не учел, что такие пташки живут сугубо в золотых клетках. Полез куда не надо - получи по рукам! Некого винить, такова уж жизнь! На себя обижайся, Аллен-э-Дейл!
С этими словами менестрель и переступил порог. Пересек заведение и рухнул на стул, как будто земля ушла у него из под ног. Осмотрелся. Народу было немного, людей же вообще не было. Менестрель с отвращением посмотрел на жующие, полупьяные, смеющиеся рожи - и те слились для него в одну, удивительно похожую на сэра Ральфа. Пальцы Аллена взъерошили волосы когда он уронил голову на руки. Делать было нечего - отнюдь не в смысле нечем заняться. Жить не хотелось.

[Father Monk >>>]

- В последнее время в стражу тоже набирают непотребный люд, - прокатился по залу вошедшего сэра Гая Гисборна, облаченного в черную тунику, из-под которой выглядывал кольчужный ворот, и алый плащ с золотыми застежками. Черные волосы рыцаря были гладко зачесаны назад, с лица смыта дорожная пыль и накинуто некое покрывало невозмутимости и спокойствия, которые сквозили в глазах Гая. Лишь самые зоркие могли углядеть маленькие огоньки сходящей на нет ярости в зрачках Гисборна. - А разбойники существуют и помимо этого крестьянского выродка, носящего имя Робин Гуда. Хорошая стража не везде поспевает, и приходится, скрепя сердце, давать меч вчерашним землепашцам, дабы они несли слово шерифа до отдаленных деревень.
Он прошествовал до своего места, склонил голову в приветствии и бросил выразительный взгляд на леди Матильду:
- Мое почтение, госпожа, - затем расторопный слуга чуть отодвинул стул, Гисборн уселся, и ему тут же налили полный кубок.