Чужая Тьма-2, Война продолжается

[V-Z >>>]

От удара Джигеши лодка резко дернулась и Даламар изумленно поднял бровь, машинально добавляя свое плетение к защите Дангины.
"Ничего себе бой идет, если отголоски его в реальность прорываются... Проклятье, ну почему такие силы неподвластны мне?"
Погрузившись в размышления, Рейстлин часто начинал рассуждать вслух; Даламар от него эту привычку в свое время перенял. Тем более, что, как правило, именно он и комментировал мысли шалафи, позволяя ему выкристаллизовать ту идею, над которой, собственно, маг и размышлял.
- Элементаля от мага отличает не только сила, но и интуитивность, - Даламар говорил вслух, сам того не замечая. - Магу необходима сосредоточенность, тщательный контроль за своей силой и постоянное улучшение своих знаний. Элементалю этого не требуется - для них пользоваться силой Стихий так же естественно, как для человека или эльфа - дышать. Тем не менее у меня есть сомнения в том, что элементаль может развивать свою силу - даже если Воплощение подчинит себе всю воду, огонь или землю мира, то все же сила будет ограничена имеющимся под этим небом. Маг же постоянно растет в силе, и пределы таковой зависят только от него самого. Драконы тоже используют свою силу интуитивно - но физически они более уязвимы, чем элементали. Тем не менее, драконы, как и маги, очень даже способны расти в силе.
По-моему, это доказывает, что физическое бессмертие еще не означает, что данное существо выше других во всем. Это можно отнести и к богам... хотя это уже вопрос теологии.
Даламар замолчал, вглядываясь в особенно яркое столкновение огня и воды.

[Scorpion(Archon) >>>]

Дайвер снова почувствовал волшбу. Это начинало раздражать - сколько ни старался жрец, но порой его выдержки не хватало, и хотелось как следует ругнуться на тёмных, обозвать их похлеще, чем гном... всё-таки с точки зрения нравственности он чем-то, неведомо чем уступал жрецам прошлого. Но не набожностью точно.
Маги наверняка смогли бы объяснить природу применённых им молебнов и воззваний к силе богини, это было бы не сложно объяснить, написав несколько свитков и зачитав их для проверки оказываемого эффекта. Жрецы понимали только самые общие основы происхождения своей силы, но вкладывали в неё всю душу, их их искренность порой превосходила напускной (и не-напускной) цинизм магов.
Жрец словно перевязал в тугой узел заклинания серых магов, хотя это стоило немалого напряжения... Холодный пот выступил из-под митры, руки его пару мгновений жутко вздрагивали, но затем пришло ощущение праведной силы, наполняющей его вновь и вновь... словно живительный источник, питающий растущее в самом его сердце дерево веры.
"Духовный удар" и "Шок разума" разлетелись по трём магам - первое к создателям второго и наоборот. Хотя оказанный ими эффект предугадать было сложно. Теперь пора было совершать то, что они пришли сделать. И в правой руке Дайвера твёрдо заняла своё место тяжёлая палица.
Сиррунас наконец-то, с огромным трудом "выбился" из земляной трещины. Кожа его опять сделалась обычной, и эльф мгновенно попытался разобраться в происходящем.
Происходило вот что: Баллисты ударили снова -на этот раз по крепостным валам сбоку, со стороны правого (по отношению к ним) фланга армии тьмы, куда постепенно смещались гномы. На этот раз стрелы не увязли в тыне, а произвели мощный взрыв - на каждой из здоровенных стрел был укреплён огненный заряд в виде нескольких бутылок с горючей смесью и острыми гвоздями, и судьбе солдат в окопах вряд ли можно было позавидовать.

А соламнийская конница в середине приготовилась к удару во вражеский центр...
оламнийцы выдвинулись вперёд, постепенно набирая скорость для удара на скаку - точно на выдвинутые вперёд щиты, закрывавшие проход в прорехе вражеской обороны... За их спинами раздался громоподобный рёв - не пугающий, но гордый и храбрый. Преображение нчалось совсем недавно, но теперь в небеса из-за спин армии Квалинести взмыли два медных дракона. Они были не самыми крупными, но чешуя их была крепка, а дыхание смертоносно... Но не это было их целью - драконы взмыли в небеса и, бешено крутясь "в штопоре", спикировали на оставшиеся у противника две катапульты, расчищая себе путь пламенем. Но не стали ломать их, а подхватили...
Сиррунас молниеносно почувствовал, что удар, которым снова расщедрились серые, был направлен на магов... Ноч то он мог для них сделать? защитить астральные тела был сложнейшей задачей для жреца, и только дайвер мог бы попробовать сделать это, не прибегай он до этого к силам Богини ранее, да и если бы атака не была направлена на него. Хотя в этом высшему жрецу повезло - ужасная сила, сконцентрировавшаяся в жутком колдовстве серых, просто не смогла пробиться через окружавшую священника ауру святости, благо на него пришлось намного меньше ударного потенциала заклятия. А вот магам сложно было позавидовать...
Колдовство словно оставило их... они рухнули, как подкошенные, тела их ослабели и обмякли, будто в них не осталось ни капли волшебной силы. Телия толкьо что закончила лечить и вправлять вывих несчастному чародею и, заметив это, ринулась к ним, но всё её целительское искусство не смогло бы вернуть им колдовского дара раньше, чем через несколько дней, и то его пришлось бы восстанавливать довольно долго.
Сиррунас сжал в ладони святой амулет так, что края врезались в кожу чуть было не до крови. Жестокие, опасные боевые молебны он применял редко, по сути дела сегодняшний день для него был и так уже чересчур кровавым, но смотреть, как губят ни в чём не повинных... твоихс торонников, что сражаются за тебя... Нет, так продолжаться не могло! Это должно было положить конец козням злой силы... "Сращивание плоти".
Произнесённая на раненого эта молитва могла бы срастить перелом или залечить рану, но не все знали, какой ужасный боевой смысл был у неё, и ещё меньше было тех, кто осмелился бы его применить... Резким движением двух серых волшебников столкнуло и начало соединять, странно, болезненно, непонеятно... рука одного врастала в грудь другого, их кости ломались и срастались - одна с другой, одного с другим, их волосы врастали друг в друга... И получалось ужасное, дикое, безумное существо... доведённое до ужасной ярости болью...
Сиррунас опустил голову и прошептал: "Я сложу с себя жречество после этой битвы... или умру в бою..."
Целью были маги с двумя руками...
Волшебника, потерявшего сознание, с огромным трудом привели в чувство... В глазах у него стояли круги, голова гудела и кружилась, но не настолько, чтобы он не смог наложить болеутоляющее заклинание (оно не лечило раны,а просто заглушало боль, за что заслужило у магов шутливое название "примочки") и снова сконцентрироваться для боя. Новым заклинанием, отправленным во вторые ряды вражеского войска, стала "цепная молния", ударившая достаточно далеко, чтобы не задеть дружеские войска. Он оставался последним полностью боеспособным чародеем сил света, не считая жрецов, хотя какие они, к овражным гномам, чародеи! Но сил у него было пока что достаточно - "примочка" давала ему
Улыбка мага сменилась изумленным взглядом, когда его с силой потянуло к соратнику, и он ощутил, как пятерня того входит в его грудь, да что же он делает! Крик вырвался из горла мага, но этот крик уже не мог помочь ему - кости извивались, оплетая руку брата по ордену, захватывая его, ломая и искажая, растягивая плоть, разрывая кожу и сращивая ее, головы со стуком соединились, сливаясь в жуткое подобие человека, испускавшего дикие вопли, крики боли и ненависти, вопли отчаяния, вопивших в унисон магов, еще мгновение назад бывших сильными, могущественными и уверенными в себе. Их амулеты спасали от чар, но не смогли разбить волю Богини, разорвавшую защиту - но сколько сил, сколько могущества вложил неизвестный жрец в эту молитву? Чего она должна была стоить ему? Кто знает - но уж точно не простого пота, выступившего на лице.
И могущественный маг упал на землю, извиваясь в истерике, и разливая потоки слез - его воля была сломлена в этот миг - воля не Серого Рыцаря, но изувеченного, кошмарного существа.
Однорукий подошел к нему, ударом кинжала обрывая жалкую жизнь, проливая кровь двух чародеев, ставших одним целым - магия крови, самая могущественная, самая великая и смертоносная, опасная и запретная - но для Серых не было запретов в магии. Н направил всю ее без остатка, всю до последней капли в сердце молившегося жреца, дабы разорвать это сердце, дабы его кровь взбурлила, и выжгла вены, дабы его глаза вытекли из глазниц. Дабы его жизнь оборволась в пламени, том самом пламени, что служило их Богу, Всемогущему Мелькору! В Кровавом Пламени!
Это заклинание почти опустошило однорукого, и без крови товарищей, он не смог бы его сотворить, да и с ней - он оставался почти опустошенным - еще заклинание-другое, и он рухнет рядом с Заланом… Впрочем рядом не рухнет - двое служек потащили бездыханное тело Серого мага прочь, бесцеремонно волоча по земле.
Он остался один. Против всех магов квалинестийского войска.
Лечившие Серого послушники наконец перевели дух - жизнь его была вне опасности, а вот они выматались изрядно, и младший из них поднялся, шатаясь двинулся вперед, попоросить воды, дабы утолить жажду, а лучше взять у кого-нибудь походную фляжку с вином, вино ведь так помогает говорить с Богом.
Удар молнии стал для него последним ощущением в этой жизни - он схватился за амулет, висевший на шее, вознося молитву Мелькору, прося остановить роковой удар, и испустив дух, рухнул на землю. Но и мольба его была услышана - возможно впервые за его жизнь. Цепная молния остановилась на первой жертве.

- Они идут в атаку, - произнес Заалин, с некоей улыбкой. - Наконец-то мы сразимся с рыцарством Соламнии! С их знаменитой конницей! К бою, Братья мои!
Троекратное «Ура!», смешиваясь с боевыми кличами и девизами, зависло над полем боя - воины готовились удерживать врагов, их страшный, смертоносный конный удар. Копья упирались в землю, подпирались щиты, закрывавшие пролом в укреплениях. Воины знали - или они сдюжат или умрут, и погубят своих соратников.
А затем появились они - Драконы! Два Медных ящера взмыли над полем боя, оглашая его утробным ревом, от которого кровь стыла в жилах, и лишь молитва истинного жреца, произнесенная перед битвой не позволяла страху охватить воинов, и заставить их бежать прочь. Изрыгая пламя, чудовища бросились вниз, сжигая артиллеристов, и подхватывая их, и те из оружейников, кто остался жив, в ужасе бросались прочь с холма, охваченные паникой, а крылатые твари, взмыли в небеса, подхватив орудия, и унося их с собой.
Последняя катапульта, лишь чудом не задетая пламенем, одиноко стояла на месте недавнего веселья проклятых квалинестийских змеев, уносившихся ввысь.

И улыбка появилась на губах Глориана, до этого неотступно сопровождавшего Гарсиаса. Его зоркие глаза видели все, а с языка сорвались простейшие слова заклятия. Он видел и драконов - молодых, неопытных, жалких. Это была видимо их первая битва - наглые юнцы, ничего не смыслившие в тактике и стратегии, слепо шедшие по приказу человека в бой. На их беду катапульты уже были заряжены. Заряжены Колдовским Огнем. И заклинание просто взорвало снаряды, покоившиеся в ковшах, обрушивая смертоносное пламя на лапы, животы, шеи, крылья Медных - огонь плавящий камень, огонь растворяющий сталь, испепеляющий кости и плоть. От такого даже чешуя не спасет… Впрочем возможно Могущественный Ашшариаторекс бы и выдержал подобный подарок.
А арбалетчики избрали себе новые мишени - рыцарей, что приближались к укреплениям - давая залп по ним, скачущим плотным атакующим клином, понимая что какую-никакую, а цель их заряды найдут - расстояние сокращалось. Болты вонзались в доспехи, жужжали стелы эльфийских лучников, продолжавших бить в бойницы и валы.
А затем у щитов, закрывавших пролом резко раскрылись окна в ценре, и тяжелые самобои выпустили смертельный груз болтов, ждавших своего часа - выпустили по приближающемуся клину.

Хирраск и Мизерон были и правда ещё довольно молоды – по меркам драконов. И когда огненные заряды взорвались прямо в катапультах, они успели сделать то, что и собирались – бросили огромные, тяжёлые и теперь горящие остовы орудий прямо в центр вражеского войска, давя и сжигая вражеских солдат, которым и так приходилось теперь бороться с «драконобоязнью» (впрочем, к этому многие уже сравнительно привыкли, хотя в сердце всё равно закрадывался непонятный страх, если драконы воевали против тебя). Пламя охватило и драконов, обжигая в основном лапы и животы – к счастью, выпустили они свои ноши довольно быстро…
Мирсиавель улыбнулась, хоят улыбка эта была грустной. Она ждала его – Ашара Красного, легендарного монстра, губителя невиновных… Ждала и одновременно боялась, что придёт Он. Что ни говори, а противостоять Ашару на равных мог только Сфайрат, но его уже не было в живых. Однако теперь, когда она почувствовала магию, взорвавшую снаряды, она поняла, кто здесь.
- Глориан Проклятый… - тихо процедила она. Да, что ни говори, а это был немногим менее сильный противник по сравнению с «красным червяком». И такой же убийца и враг. Мирсиавель прошептала простое заклинание – зачем усложнять то, что и так просто – и поле нежного, ласкового холода охватило драконов, резко сбивая пламя и заглушая, снимая боль… Она знала, что теперь Глориан поймёт, с кем имеет дело – серебряные драконы всегда любили магию холода и мороза.
Боль разорвала тело Сиррунаса – смерть должна была быть быстрой и болезненной, страшной… как он и представлял себе кару за то, что сделал только что. Но принимать кару из рук серого рыцаря он не согласился бы даже теперь. В последней мольбе падающий в дикой, сжигающей его тело изнутри лихорадке эльф вернул колдуну то, что тот так щедро подарил противнику. «Разделение боли» на мгновение связало тонкой духовной эльфийского жреца, однорукого мага, слушек, уносящих великого серого рыцаря, и самого впавшего в беспамятство «великого»… Оно захватило небольшую площадь – всего чуть менее десятка человек во вражеском войске. Человек, чья кровь не кипела… но которые чувствовали такую же боль.
Несколько рыцарей по бокам клина упало на скаку – арбалетные болты нашли свои жертвы. Дайвер, который теперь шёл чуть в стороне от основного войска, уже понимая, что сил на призывы к власти Элинсинос почти не осталось, и ещё немного – и он станет обычным воином, пусть и искренне верующим, видел, как из-за щитов вылетел новый смертоносный дождь, скосивший ещё нескольких рыцарей и их коней… Последним усилием он призвал благословение своей владычицы на соламнийских конников, наполняя их сердца стойкостью и верой, а руки – силой и твёрдостью… Святые слова звучали над полем боя, воодушевляя бойцов. Но божественной силы у Дайвера Телгаардского больше не было.
А медные драконы, немало опалённые и разозлённые, но живые, улучили момент и, увидев, что залп арбалетов снова ударил по рыцарскому клину, сверкающими медными молниями спикировали вниз… Повелитель Заалин был виден как на ладони… старый враг рыцарства Соламнии…
И два потока пламени обрушились туда, где стоял древний старец в латах чёрного рыцарства – причина бед и страданий множества народов. Не главная, но и не последняя причина…
Гномы, вопреки всякой логике не бросились в проход, а как всегда медленно и уверенно двинулись к укреплениям, и так уже изрядно поломанным и потрёпанным залпами баллист. А чародей, только что не особенно удачно кинувший цепную молнию в противников армии Света, тяжело вздохнул (в глазах у него всё ещё порой двоилось – и «примочка» была не всесильна) цокнул языком от досады, засучил рукава и произнёс ещё одно заклинание – уже довольно сложное, поскольку сил жалеть уже не приходилось (да и коллега, не оправившийся толком от вывиха и ушиба, теперь подпитывал его сохранившейся магической силой). Огромная плоская каменная глыба, словно из самого сердца земли, ударила в вал подобно клинку, разбивая его и прокладывая дорогу гномам…

[Тельтиар >>>]

Warriors standing side by side
with their enemies eye to eye
they are roaring, the Battle cry
fight for honour, blood and pride

Forces met with a mighty clash
noble warriors fight 'til death
total destruction is what will come
in the end when their work is done

Пульс магии участился биением пламени, разделенным умирающим жрецом со своим убийцей… и другими воинами Мелькора. «Разделение Боли», колдовство жестокое, опасное и действенное, одно из тех немногих, что может сотворить человек лишь в миг, предшествующий неизбежной кончине. Но агонизирующий жрец не учел одного – боль действительно разделялась, равномерно поражая каждую цель, попавшую в ее тиски лишь частицей истинной силы. Двое служек, тащивших Зилана, еще совсем мальчишек, с едва пробившимися усиками погибли почти мгновенно, ибо их юные сердца не выдержали пламени, запылавшего в венах. Старый ветеран рухнул, теряя сознание, и бег сердца его участился, пытаясь остановить гибель. Однорукий маг, и творивший это заклинание, стал плести защиту, пока боль не замутнила его разум, а испарившаяся кровь с потом стала выступать на его ногах, руке, теле, покрывая его струпьями и ужасающими ожогами. Он не умер мгновенно, но был обречен на медленную и мучительную смерть.
Эгоизм Зилана погубил Серых Рыцарей, их Повелитель поставил все возможные защиты на свою драгоценную персону, оставив собратьев практически беззащитными, но в то же время эта предусмотрительность уже в который раз спасла ему жизнь – он почувствовал не более чем жар костра, вспыхнувшего и погасшего, вернувшего мага в сознание. И он со вздохом понял, что находиться уже в самом тылу, оттащенный двумя парнями, так желавшими попасть к нему в ученичество… и отдавшими за него жизни. Но не близость смерти, а бессилие угнетало Зилана – его силы иссякли, и не было рядом родника, дабы пополнить их.

Две проклятые катапульты, вспыхнув, упали вниз, выпущенные опаленными лапами змеев – драконы, развернувшись летели назад. Глориан почувствовал, как чуждая волшба останавливает колдовское пламя, замораживает оплавленную чешую. Это была волшба дракона – причем гораздо более опасного чем эти двое сорвиголов, забавлявшихся с огнем. Но псевдорыцарь вовсе не собирался выходить на бой и открывать свое истинное обличие – в его планы это отнюдь не входило.
А люди разбегались, подверженные драконобоязни, и тому пламени, что падало с догорающими остовами катапульт – колдовское пламя не пощадило их, и выгорело вместе с топливом, обрушившись уже не тяжелыми снарядами, но огненным дождем, плавящим доспехи, и поднятые щиты, но это был не тот несущий гибель ливень, на который могли рассчитывать подлые змеи. Два десятка убитых и раненых, расползшееся войско, под командой Тралта вновь собирающееся в боеспособную армию.

- Вот так! – закричал кто-то из стрелков, увидев, как его болт сбил рыцаря с коня. А рядом падали другие всадники – не много, но остановить конную лавину воины Мелькора и не рассчитывали. Затем в дело вступил самобой, спрятанный за щитами, ударив в центр клина, убивая, калеча, сбрасывая на землю тех рыцарей, что были на острие клина – враг конечно перестроиться – но за счет скорости. У них было времени на последний залп, залп в упор, и черноплащники спешно взводили пружины арбалетов, дабы выстрелить (или не успеть!), а их товарищи крепче сжиали в руках копья.
С ними был их командир – Бертрем Заалин, Великий Повелитель, командовавший их отцами, служивший вместе с дедами, и помнящий прадедов. Одно его имя вселяло уверенность в сердца юных воинов и седоусых ветеранов. Несокрушимой глыбой возвышался он на пологом холме за первой линией обороны, спокойно и уверенно отдавая приказы. Он не надел шлема, дабы все видели его спокойное лицо, обрамляемое седыми прядями – видели и не боялись ни рыцарей, ни гномов, ни магов, ни летучих ящериц.
Резкий удар из-под земли раскроил вал надвое, отбрасывая людей, и создавая небольшой проход – для пары людей в ряд. На это недоразумение мало кто обратил внимание, кроме солдата, убитого осколками камня – рыцари приблежались, неотвратимо – и в то же время ожидаемо.
Взмахом руки Бертрем отправил в пролом воинов, бежавших от восточного рога – дабы они в битве с гномами искупили свой позор бегства. Разве знал он в тот миг, что это станет последним его приказом. Подобно металлическим молниям, два дракона рухнули с небес, приближаясь к Повелителю, и из их зубастых пастей вырвалось удушающее дыхание, исполненное губительного пламени.
Заалин вскинул голову, всмотревшись в глаза собственной смерти, и поднял клинок в прощальном салюте, приветствуя гибель. Он умирал с улыбкой превосходства, осознав что даже на склоне лет ни один враг не решился сразиться с ним в честной схватке. Умирал не человек. Умирала целая эпоха Темного Рыцарства. Последний из представителей славного старого рыцарства – твердый как гранит, прямой как клинок – он лишился жизни, сгорая в огнях драконьего пламени, не издав ни крика ни стона. Доспехи оплавлялись на нем, как возможно некогда на Лорде Соте.
Страх, паника, отчаяние – не эти чувства пробудились в черноплащниках, наблюдавших за гибелью исполина, но наоборот священная ярость, гнев и жажда мести. Их Повелитель погиб, не дрогнув, и теперь они не смели омрачить его память позорным бегством.
Стук копыт, залп, скрежет металла и зубов…


- БЕРТРЕМ!!! – Крик вырвался из груди Гарсиаса, внезапно пошатнувшегося, и с трудом сумевшего удержать равновесие, опершись на ослабевшего жреца. На его глазах погиб человек, ставший для генерала вторым отцом, или скорее первым, поскольку Деймара Таймира Гарсиас откровенно презирал. Бертрем Заалин, человек научивший его всему, за исключением разве что непомерных амбиций, доставшихся в наследство от настоящего отца, теперь сгорал в пламени проклятых ящериц, превращаясь в груду праха и костей.
Какая-то странная пустота окутала генерала Таймира, он закрыл глаза, погружаясь во тьму – единственный человек, способный принести победу их армии, единственный из Повелителей, знавший о его планах и одобривший их, – теперь был мертв. Гарсиас знал тактику, стратегию, владел многими секретами и читал трактаты – но лишь Бертрем застал настоящих гениев битвы, лишь он был настоящим Полководцем среди десятков Повелителей настоящего.
- Убейте этих ящериц, я хочу видеть перед собой их содранные шкуры и поджаренные туши, - процедил он, собирая волю в кулак. Лучший из Повелителей мертв. Но война продолжаеться.

Впрочем в приказе не было нужды – воины и сами понимали что делать. Арбалетчики второй линии обороны, те что лишь ждали прорвавшегося врага – сделали залп по подлым тварям, посылая десятки, сотни смертоносных жал в тела и крылья медных, стремясь распороть их опаленные животы, раздробить лапы, пробить крылья, вогнать острия в глаза и раскрытые смердящие пасти. Гномьи арбалеты били без пощады, а драконы опустились достаточно, дабы изведать на себе их погибельную мощь.

Едва лишь увидев поднявшихся в воздух тварей, Храндир вновь покинул хирд – его ждала игрушка поинтереснее гномьего кричателя. Похожая на баллисту машина обладала рядом отличий, понятных лишь истинному инженеру, поэтому даже Храндир плохо разбирался в ее устройстве с технической точки зрения, зато отлично знал как ее использовать – сказывалась долгая тренировка в Торбардине, – ведь именно за это умение он и был взят в поход.
НА языке создавших агрегат гномов-механиков, это устройство называлось «сокрушающеечешуюустройствонесущеегибельдраконамидругимчудовищамработающеепоприн

ципубаллистысозданноевлабораториитретьегоуровняиопробованноепервогоднявосьмогоме

сяца…» впрочем название Храндир тоже учить не стал, а просто нацелил острие на одного из драконов и стол ждать подходящего мгновения, а затем, едва лишь те вошли в пике, спустил рычаг – и тонкая, цельнометаллическая стрелка сорвалась в полет (тонкая по сравнению с копьем, что посылали обычные баллисты, конечно же, а по сравнению с обычной стрелой – напротив весьма увесистая и внушительная), и мало кто знал, что матерьялом для нее послужило легендарное Копье Дракона. Наученный точной стрельбе, Храндир не сомневался, что его оружие найдет цель, пробив змею спину, или распоров бок, и тогда тот тушей падет рядом с убиенным Заалином – увернуться в таком положении было весьма и весьма проблематично, особенно не зная, что по тебе бьет Храндир Зазубренный Топор.

Мхаэль никогда не имел нужных способностей к магии – все на что его хватало, так это на пару фокусов, и надпись «я – маг» на шкуре. Из школы его исключили, он пошел в лекари, увлекся культом Моргиона Несущего Смерть, затем вступил в Приграничную армию, когда стража узнала о его увлечениях. Но для того, что он собирался сделать ему особых способностей и не надо было – все чары были вложены в свиток, начертанный Глорианом – могущественным магом, и возможно даже не человеком. А Мхаэлю достаточно было лишь высвободить их простым словом, подкрепленным силой. И он сделал это, вызывая цепную реакцию на поле боя.

Под ногами наступавших врагов стали разрываться спрятанные, закопанные и засыпанные листьями сосуды с сюрпризом, заготовленные Мхаэлем и Глорианом. И ядовитый дым вырвался на свободу, проникая в щели доспехов, отравляя легкие, застилая глаза, окутывая облаком плотное построение квалинестийцев – яд был смертелен, он парализовывал людей, останавливал их сердца и поражал мозг. Достаточно было лишь нескольких вдохов, дабы смерть распахнула свои объятия. И, подгоняемое ветром, облако потянулось в стан квалинестийцев…

Марсиавель всё ещё держала заклятие ледяного щита, и именно благодаря этому молодым драконам досталось не так сильно, как могло бы – скорость дракона спасала от его же непростительно огромной массы и размера, позволяя увернуться от части стрел, которые вдобавок немного угостили стоявших впереди воинов врага (хотя вряд ли кому-то досталось серьёзно). Щит погасил другую часть стрел, а остальные достигли цели – кое-где даже продырявили крылья медных, но далеко не так страшно, чтобы те не могли продолжать бой. Отдельные болты застряли в чешуе и причиняли неприятности, но жить с этим было можно – до конца боя.
Много страшнее был бы удар гномьего «Копьеметателя» - лучшего названия для этого оружия было не придумать. Оно могло убить дракона одним метким попаданием – но всё-таки его делали гномы-механики, а второго Гнимша среди них пока ещё не родилось, да и родись он – его бы не поняли собратья… И, благодаря полю холода и 0,05% вероятности промаха, копьёпопадавшеесвероятностью99,5% инавернякаубивающеевслучаепрямогопопаданиядраконапрактическилюбогоразмерамассыфо
рмыицветачешуинезависимоотпринадлежностикдраконамцветнымлибометаллическиматакжее
годревностиимагическихзнаний лишь чуть коснулось костяного гребня на спине одного из драконов, оставив досадную, но безобидную царапину, и отлетело в неизвестном направлении в сторону. Дальнейшая судьба его совершенно неизвестна… по крайней мере никому из тех, в чьей судьбе оно до этого принимало деятельное участие.
А вот ядовитое облако возымело свои горькие всходы – упало несколько солдат, корчась в агонии, ещё несколько боролись со смертью, уже схватившей их за горло… Облако начинало губить людей – быстро и беспощадно. Марсиавель не могла смотреть на это, ей хотелось сорваться и полететь туда – вперёд, к людям, спасти их или погибнуть с ними… но она не могла, её помощь нужна была здесь.
- Велас, ну сделай что-нибудь! – почти крикнула она на одетого в белую мантию, такую же робу и поверх неё золотистую кольчугу высокого эльфа, который как раз закончил произносить длинную тираду, выпалив последние слова с заглушённым рыком.
Белое сияние окружило воинов Квалинести – всех, что шли в пешем строю позади всадников, а вместе с ними эльфов и артиллеристов, перенацеливавших баллисты. «Щит жизни» поглощал яды, отвращал болезни и проклятия… Эту магию мог бы произнести только дракон.
Ваэластрасз, или Велас Белокамень – это был он, прославленный герой Квалинести, дракон, в тело которого, по легенде, врос осколок самого Белокамня. Велас сразил бессчетное число крыланов и многих драконов, рискнувших открыто напасть на последний оплот Света на Крине. Как Глориан был вторым после Ашара, так был Велас вторым после Сфайрата. Но Ашара здесь не было, а Глориан был… и сейчас великий дракон Света уже выискивал своего врага и посылал тому вызов. Вызов на бой в небесах, как в былые времена – когда бились ещё Циан и Скай, Хирсах и даже старый-престарый золотой гигант по кличке Пирит…
Гномы любили похвалиться тем, что в ширину не уступают людям. Но сейчас это было только проблемой – сквозь узкий «каменный проход» хирд протиснуться не мог. Чтобы расчистить себе дорогу, бородачи в упор дали по врагам залп из арбалетов и кинулись в атаку, довольно прытко перемахивая на сторону врага и начиная успешно отделять воинов Мелькора от их нижних частей.
А медные драконы меж тем, взвившись на недосягаемую для стрел высоту, пустили в ход доступную им магию. Как цветные летучие змеи вызывали темноту, непроницаемую для любых глаз, даже для эльфийских, так медные наколдовали жаркий, непроницаемо слепящий свет на вторые ряды воинов Мелькора. Через этот свет невозможно было смотреть, и выбежать из него было непросто – площадь двух заклинаний оказалась немалой…
Свет не действовал лишь на благословленных силой Элинсинос рыцарей Соламнии. Клин с наскока опрокинул тяжёлые щиты, а вместе с ними и самобой, убивший до десятка их товарищей. Артиллерийская команда первой узнала на своей шкуре ярость рыцарских палашей и пик, а за ними пришёл черёд и прочих воителей армии Тьмы…
Битва кипела, кипела кровь – в жилах и на земле, и сам мир вокруг словно пылал и кипел: настолько величественной, жуткой и почти безумной выдалась эта битва.

Еще одна металлическая тварь, возомнившая себя великим драконом, - это было даже не смешно. По отголоскам заклинаний Глориан насчитал уже четырех противников его могуществу, которые по одиночке, неизбежно проиграли бы, но все вместе являлись той силой, что была не по зубам даже ему. Он слышал Зов, столь знакомый, и в то же время уже давно не звучавший в его ушах – Глориан не был воином, жаждущим сражений, как тот же Ашар, с упоением взмывавший в небеса, дабы сразить могущественных драконов ушедшего в небытие Паладайна. О нет, Глориан старался держаться в тени, скрываться под личиной человека и плести интриги, способные возвысить его. Он не служил Мелькору, не присягал ему, как это делал Ашар, не сражался в Неракской Битве, не сражался в Войне Хаоса, избежал зова Такхизис в Войне Копья.
Но Глориан помнил иное – ту ужасную войну, в которой он был еще совсем юным, едва достигшим возраста, достаточного для битвы – и в первом же бою его тело изранили когти бронзового дракона, а сам он, при смерти, едва цепляясь за жизнь, уполз прочь, и лишь по счастливой случайности был найден человеком, изменившим всю его жизнь. О, если бы кто-либо, даже в шутку сказал, что он – Глориан, назовет человека своим учителем, и будет подчиняться ему, как главе Рода, он рассмеялся бы. Но после той битвы судьба вновь сделала неожиданный поворот – его учителем стал величайший из магов своего времени – Галан Дракос. Зеленые драконы изначально склонны к магии много более, нежели их сородичи, как цветные, так и металлические, и пусть физически зеленые уступают и черным и красным, в волшбе им нет равных, особенно если эту волшбу дракон постигает с могущественным наставником, способным открыть все глубины древней магии. Дракос был именно таким человеком.
«Ты, Глориан, со временем станешь опаснее любого из них – твоя магия станет залогом будущего возвышения, мой верный ученик!» Галан обещал научить его, и сдержал свое обещание – таинства древней магии, одно за другим открывались перед юным драконом, чей разум впитывал знания. Точно губка воду. Но учитель погиб, погиб глупо и ничтожно, от руки жалкого человечка, позже названного величайшим героем. Могущественного мага сгубил Хума, и его серебряная ящерица, и с тех пор Глориан возненавидел весь серебряный род лютой ненавистью, ровно как возненавидел он и темную Богиню, не пришедшую на помощь лучшему из своих вассалов.
Но ненависть его никогда не была слепой – и сейчас он чувствовал их – серебряных, пришедших для битвы с ним. Как глупо требовать от него то, чего он никогда не признавал – любовь к поединкам сгубила Угля, величайшего из черных драконов, в жалкой схватке погиб величественный Пирос Алый, Могучий Сейпир, и Лазуревокрылый Скай – все они стали жертвами собственного тщеславия, но он, Глориан, не желал уподобляться глупцам и использовать когти там, где могло решить дело одно лишь слово. Они были сильнее его физически – пусть, Глориан не боялся признавать свои недостатки, ведь он намного изощреннее их в магии. Он примет вызов – но сражаться будут они по его правилам.
«Учитель, эту битву я проведу в Вашу честь» воззвал он к бесконечному Ничто, в которое обратился Галан Дракос.
Яд, смертоностейший из ядовитых туманов, когда-либо появлявшихся на Ансалоне был плодом многолетних трудов Мхаэля Справника и многовековых исканий Глориана Коварного, как прозвали его сородичи, и это имя льстило Зеленому Дракону. Этот яд проникал в легкие, смешивался с кровью, выжигал глаза – враги падали замертво, лишь сделав два коротких вдоха, слепли, кричали в ужасе, скованные болью, а затем их окутало серебристое сияние, поглощавшее отраву, рассеивающее туман, спасающее тех, кого еще не затронул дым, но Щит Жизни, это мерзкое, отвратное колдовство не способен был излечить тех, в чьи легкие уже закралась отрава. Щит остановил ядовитый туман, рассеял и уничтожил его, но отнюдь не сгладил последствия этого удара – солдаты мятежников продолжали валиться навзничь, раздирая пальцами собственные шеи, стремясь сделать вдох, безуспешно растирая ослепшие глаза, чувствуя, как отнимаются их ноги, ибо туман проникал даже в поры кожи, в щели доспехов. Одного вдоха было достаточно, чтобы сознание покинуло человека минимум на сутки, максимум – навсегда. Воинство калек – слепых, увечных и отравленных, борющихся за свою жизнь – ну разве не приятное зрелище, ласкающее глаз. Жаль лишь – что отравились не все они, жаль что появился этот щит, сковавший его яд – а ведь еще немного, и клубящаяся смерть охватила бы орудийные расчеты противника, его стрелков, ушла дальше, губя и заставляя в страхе бежать последние жалкие остатки квалинестийской армии. Впрочем – достигнутый результат тоже не плох – потери врага, так и не вступившего в битву были весьма и весьма ощутимы.
- Велас Белокамень, это ты, ничтожный пришел сюда, дабы узреть величие Тьмы, - прошептали губы Глориана, сложившиеся в снисходительную улыбку, придавая его красивому лицу немного надменное выражение. – И привел с собой своих сородичей, как видимо потому, что в поединке у тебя не будет и шанса против меня.
Глориан всегда плел лишь такие заклинания, которые никогда бы не дали врагу возможность ударить по нему – достаточно насмотрелся он подобных случаев в прошлом, достаточно примеров было и сегодня, когда погибли почти все Серые рыцари, считавшие себя столь изощренными магами – для него, Глориана, они казались лишь нашкодившими детьми, не выучившими урок. Его волшба была основана на магии Дракоса, тех сокрытых и тайных заклятиях, что до сей поры оставались неизвестными никому. И пусть Забвение сумел каким-то образом отыскать Серый – этим тайны Галана отнюдь не ограничивались. Он сплел тонкую сеть, собравшую остатки тумана, концентрируя их, отгораживая от чар серебряного, и готовясь к удару. Вызов он бросает! Будет ему вызов – ориентируясь на зов, он попросту переместил жалкие клочья тумана на серебряного дракона – пусть вдохнет их, пусть сразиться с волшбой. Конечно Глориан не рассчитывал убить Веласа ядом – слишком мало было отравы, слишком силен противник, но ослабить его, отвлечь, заставить сражаться за свою жизнь – этого для начала будет достаточно.
- Дыши ядом, червяк, - улыбнулся зеленый дракон.

Арбалеты гномов сыграли не большую роль в схватке – слишком узок был проход, слишком кучен залп и лишь несколько воинов упали, своими телами перекрывая проход. А затем гномы с упорством полезли на вал, ибо ширины разрыва хватало немногим – топоры скрещивались с мечами, копья черноплащников, понимавших, что назад у них нет пути, и тех, кто посмеет бежать, расстреляют свои же, вонзались в сочленения доспехов, повергая невысоких воителей наземь, и создавая все новые валы – теперь уже из мертвых тел, и тем, кто поднимался вслед за первыми рядами атакующих приходилось уже гораздо труднее. Гномы были физически сильнее людей, но их рост сыграл с ними в этом бою злую шутку, а воины Мелькора бились насмерть, не отдавая ни пяди укреплений без ожесточенного боя. Их было лишь три сотни, против почти вдвое превосходящих по численности коротышек, но пролом был слишком узок, слишком обильно смочен кровью, так что в ней скользили кованные сапоги, слишком уже завален телами и гномов и людей.
Тем временем, придя в себя, остатки артиллеристов вернулись на холм – их последняя машина смерти еще функционировала и была заряжена. Потратив немного времени на наведение, офицер, занявший место командира, дернул за рычаг, отправляя огненный подарок в тыл гномьего хирда – полет занял ровно два мгновения, а затем алым пожарищем расцвел Колдовской огонь, поглощая последние ряды коротышек. Пути к отступлении не стало и для них.

Рыцари ударили в пролом, сбивая щиты, сминая команду самобоя, и останавливая разгон – ибо казавшиеся цельными, щиты разлетелись на сотни острых граней-осколков, поражая не столько самих соламнийцев, сколько их лошадей, и бедные животные падали с пробитыми, израненными ногами, вновь создавая препятствие для скачущих позади рыцарей. А сразу за щитами стояли копейщики Гарсиаса, выстроившиеся в три шеренги, закрывая весь пролом. Копья вонзались в животы, в шеи коней, опрокидывали рыцарей на землю. Проход был слишком узок для разогнавшейся конницы, а воины крепко держали в руках тяжелые длинные копья, в которых было их спасение от конной лавины. Те же рыцари, что пытались взобраться по склону валов, так же были встречены копьями черноплащников.
А позади них, на втором рубеже стрелки взводили арбалеты, дабы дружным залпом скосить ряды гордого рыцарства. Но залпа не последовало. Слепящий свет ударил по валам второй линии обороны, застилая глаза, не давая ни прицелиться, ни выстрелить – люди готовы были бежать, но не знали куда, и лишь потому оставались на своих местах.
Для них это был шок, для Глориана – лишь шалость неразумных детей. Он нащупал нити драконей волшбы, но не стал рвать их – молодые медные допустили ошибку, наложив заклятие, которое сами же поддерживали, и потому он избрал своей целью их, а не созданные ими слепящие лучи. Тьма – вот истинный союзник Зеленого Дракона, Тьма клокочет в венах, тьма придает сил. Тьма, к которой жалким людишкам не прикоснуться никогда. Глориан воздействовал на разумы медных юнцов, застилая их глаза пеленой тьмы, слепящей и дезориентирующей, пугающей и в то же время сбивающей всякую концентрацию. Только вот Глориан сразу придал заклинанию достаточно силы, чтобы оно продержалось не менее минуты, чего хватит как раз дабы спали чары их слепящего света.

Храндир выругался про себя (не от врожденной скромности конечно, а потому что его горло было изъедено язвами и он не мог произнести ни слова), и перезарядил «Убийцу Драконов», как он окрестил тяжелый агрегат – благодаря ускоренной механизированной подаче, новая «стрелка» легла точно в желоб, стоило ему потянуть за рычаг. Гном, прищурив глаз, присмотрелся в зрительное стекло, прикрепленное к оружию – промахи бывали и раньше – но на один промах приходилось от восьми до десяти попаданий, и потому он нажал на спусковой крючок вновь. По иронии судьбы как раз тогда, когда Тьма Глориана заволокла глаза медных, лишая их зрения. Гном целился точно в брюхо твари, дабы пропороть его насквозь, и позволить снаряду увязнуть в хребте ящерицы.

Велас напряжённо всматривался вдаль, туда, где должен был стоять Глориан… по его расчётам и согласно его чутью. И враг подтвердил своё точное пребывание – именно там, именно тот враг, какого он чувствовал, какого искал. Удар яда должен был быть силён… но похоже великий зелёный червяк слишком много внимания уделил мощной магии и забыл о простейших законах колдовства. Глупо было колдовать яд, даже особенный, против «щита жизни», который накрыл все задние ряды воинов, в том числе и обоих драконов, стоявших там.
Второй ошибкой Глориана было наколдованное на медных заклинание Темноты. Конечно, это было логично – надо было как-то вывести из игры эту угрозу, но… Но увы, Марсиавель ни на минуту не оставляла двоих сорванцов без присмотра, и мгновенно применила заклинание, развеивающее чары Глориана. Конечно, на него потребовалось некоторое количество силы – но противник не озаботился особыми мерами предосторожности, кроме сравнительно высокой мощности чар, и развеять их оказалось не так сложно.
Медные тоже чуяли дракона среди врагов – и страстно желали наконец-то атаковать его, пойти в бой так, как рассказывали легенды – пламя против пламени, когти против когтей, зубы против зубов, хвост против хвоста. Поэтому они в нетерпении кружили над армией тьмы, примеряясь для новой цели. Но на миг опустившаяся на глаза пелена заставила обоих дёрнуться и резко сменить направление движение – из-за чего пропала вторая стрела, пущенная Храндиром. На этот раз изобретение механиков не дало осечки, и стрела точно попала бы в цель – если бы Глориан и Храндир договаривались о том, кто из них что и когда делает. Впрочем, ни тот, ни другой «не снизошли бы» друг до друга, а взгляды обоих медных прояснились быстро.
И тут Велас нанёс свой первый удар. Глориану пора было понять, что от дуэли – или хотя бы от схватки – магия его не спасёт. Заклинание, которое применил дракон Белокамня, было довольно средним – против обычного заколдованного существа оно могло потребовать больше сил, но сейчас помогало то, что каков бы ни был облик Глориана, его истинной внешностью, как и у всех драконов, был дракон. И Велас сильным импульсом «разрешения от чар» «развоплотил» противника, возвращая ему обличие дракона вместо человеческого. Какие разрушения огромная зелёная туша нанесла (если вообще нанесла – благо противник мог стоять в удобном месте) вражескому войску и лагерю, было не так важно. Медные увидели цель… и, повторно бросив на стрелков противника «сияние», обрушились на эту цель с яростью сверкающих ураганов! Не важно, как долго и как сильно прошло бы «проявление личности» дракона. Цель была поймана, и теперь от медных было не скрыться. Они могли уступать Глориану в магии, но были молоды и сильны, да и пламя их было горячо и могущественно. И потом, их всё-таки было двое.
Последний боевой маг Квалинести видел, какая судьба постигла рыцарей первого удара – интересно, сами они знали, что их ждёт? Наверное знали… Этот план был довольно-таки неустойчивой штукой, непонятной до конца даже тем, кто её придумал – но всё должно было сработать, и сработать великолепно. И работал – иначе как бы конники догадались сейчас? Догадаются ли… Должны, иначе всё прахом… Хотя нет, не всё… Всё не потеряно никогда. Полтора мага (чародей с вывихнутой, но уже вполне сносно залеченной ногой мог сойти только за «источник силы», но и в этом качестве служил неплохо) сообща вызвали к жизни «призрачный мост», разделённый надвое и пролёгший точно над редутами врагов по обе стороны от пролома. И хотя они, хоть убей, не помнили, кто придумал такой способ атаки, но работал он замечательно – конные рыцари сразу за передними рядами словно пролетали по бокам от разрыва и врубались в копейный строй по бокам; а строй этот, хорошо защищавший от фронтального удара конницы, с огромным трудом разворачивался. И прежде, чем воины Мелькора успели переставить копья (если они вообще могли об этом задуматься – ведь остатки головного удара всё ещё напирали на них, мечи некоторых рыцарей были немногим короче их копий, да и палаши ломали древки длинных пик без труда, если только ими успевали замахнуться), по бокам, а то и сзади строя, топча попавшихся воинов, уже прорубались в строю копейщиков соламнийские конники, и на место продвинувшегося вперёд бойца тут же вставал новый, перешедший «призрачный мост» и создающий плацдарм для дальнейшего наступления.
Эльфийские лучники подошли в упор к укреплениям противника, и теперь били наверняка. Конечно, арбалетные болты тоже не мазали с такого расстояния – но на один арбалетный выстрел теперь (как и раньше, но это было не так заметно) приходилось по десять эльфийских стрел – в упор, где уже не помогали даже укрепления, и почти каждая стрела находила свою цель. Защитники редутов по левую сторону от прорыва падали, и падали, и падали снова… А передние ряды эльфов уже выхватили клинки и короткие дротики для ближнего боя.
Гномы холмов немногим всё-таки уступали гномам подгорного королевства в умении делать доспехи и оружие. Так было, пока в ряды холмовиков не влилось значительное количество несогласных с «коленопреклонением» Торбардина горных гномов. И теперь уже сложно было понять, ударив в сочленение доспеха – пронзил ты гному руку или копьё застряло и только оцарапало кожу. Щиты гномы держали крепко, многие из них были ошипованы, и храбрые бородачи уверенно расширяли проход, расшвыривая колья и нагромождения земли – уж с землёй-то они умели работать. Их было почти что вдвое больше, а силой и выносливостью каждый гном стоил двух людей, и вскоре ряды гномов за укреплениями были достаточно плотны, чтобы оставшиеся сзади могли передвигаться на помощь передним группами по трое, а то и по четверо.
Первая линия укреплений была прорвана в двух местах, но успех прорыва надо было ещё развить, а тёмные не уступали без боя ни клочка земли – земли, украденной их вероломством! Земли, единственным правом на которую они считали силу!
Государь Алатор парил над полем боя на своём грифоне, и лицо его, усталое и суровое, словно постарело лет на десять. Он видел Бертрема Заалина, легендарного рыцаря Тьмы, погибающего в пламени драконов… Он знал, что так надо, что Заалин должен был умереть. Но не так… никто не видел, как в следующий миг после гибели старого воителя Алатор отдал ему салют Копьём – в руках у главы светлого рыцарства было легендарное Копьё. Они должны были встретиться в честном бою… он просто не успел бросить вызов, но разве мог он приказывать драконам, на кого именно им нападать… Они всё сделали хорошо. Хорошо, но всё-таки неправильно с точки зрения чести. Хотя последние изменения, внесённые в Меру, уже «квалинестийские» изменения (Мера ведь уже подвергалась им, чтобы соответствовать времени – лишь Кодекс оставался неизменным…), кое в чём изменяли наложенные на рыцарство ограничения. Например, позволялось пользоваться стрелковым оружием в исключительных обстоятельствах, если им пользовался противник. И тут он заметил посреди вражеского войска вооружённого арбалетом гнома… Который и орал всю эту непотребщину про воинов Света! Лицо рыцаря побагровело – он ещё тогда в полёте запомнил несносного крикуна и дал себе слово расквитаться с ним! Именно для таких случаев делались «сердцежалы» - арбалетные болты (впрочем, и стрелы такие тоже бывали), которые почти никогда не промахивались.
Государь Алатор приладил копьё в специально приспособленный паз на седле грифона, подхватил из такого же паза лёгкий самострел и пришпорил грифона… Несколько мгновений прицеливаешься… считаешь удары сердца… медленно, плавно нажимаешь на курок…потом резкое завершающее движение… раз!
Смертоносный болт отправился в полёт, готовый настичь несчастного матерщинника…
А баллисты снова ухнули общим залпом – по последней несчастной катапульте армии Тьмы.

[Латигрэт >>>]

Когда Дангина обманчиво медленно, словно лениво выпрямилась из своего броска, стоившего противнице ледяного града, глазам водной предстало воистину кошмарное зрелище. Сестры в силе и ненависти не мелочились и ответ Джишеги был под стать атаке. На облака – или, скорее, ненастную тучу – осколков, каждый из которых вполне мог угробить любого противника послабее, поднялась стена пламени.
На этот раз действительно стена. Без всяких тонкостей вроде огненных змей, танцев и сложных траекторий ударов. Такая же, как и Вода, якобы медлительно-ленивая лава в считанные мгновений появилась, поднялась, разогналась и рухнула на Дангину...
А бессмертная смертная, дочь стихии, однако все таки не истинная стихия, Дангина как любое мыслящее существо умирать не желала. Сгорать тоже. И испаряться – тем более. На силу можно было противопоставить силу, и Водная именно так и поступила. Естественно, не став озадачиваться глупостями вроде мыслей о смертных и бренных, в чьем обществе на данный момент находилось ее тело. Признать, в обществе Джигеши Дангина вообще переставала думать, размышлять и оценивать что-либо кроме упомянутой Джигеши.

Размытый облик астрального воплощения элементали растекся вконец. Неопределенно мутным силуэтом, в котором несколько раз проскользнули холодные вспышки – на кончике цепи, вновь заплясавшей вокруг хозяйки – Дангина практически мгновенно превратилась в истинный смерч. Будь использовано меньше силы, можно было бы сказать, что элементаль раскрутилась юлой, но вызволенная призывом мощь отбивала всякое желание сравнивать и ассоциации с детской игрушкой.
В новоявленном смерче, плавно, но тем не менее стремительно вгрызшимся в землю – и закрутившим эфирные пласты с собой, а ввысь переросшим волну лавы, уже напрочь растаял женский силуэт. Лишь иногда казалось, что в сердце водного вихря сверкает льдистая сталь оружия, но...

Неторопливо стремительная волна огня и медлительно мчащийся смерч столкнулись быстро. Прошли секунды, растянувшиеся в астрале на часы, или часы, пролетевшие в секунды... – в следующее столь же долгое мгновение призванная Дангиной вода освободилась. Крутящийся столп льда, воды и пара соприкоснулся с вечным противником, и взорвался диким водопадом. Другое дело, что ни один обычный водопад не хлещет сразу во все стороны, но сейчас это было не простое падение воды. Эта была живая вода, капли которой искрились и переливались разноцветными глазами элементали. И Дангина, разлетевшаяся в миллиардах брызг и льдинок, изошедшая паром, снова ставшая водой и второй, третий, сотый, миллиардный раз схватившаяся с горящей лавой, чтобы испариться в шипении боли – и вернуться звоне капели – растворившимися в волнах руками охватила весь поток огня.
Вскрикнула, сорвав в горах Кринна бесчисленные лавины и эхом тех песен остро ударив по ушам Джигеши...
Зашипела, тая и растворяясь в волнах пламени, жидкости, воды и вновь пламени...
Фыркнула, собирая далеко разлетевшиеся капли силы – капли себя – и успокаивая рвущийся во все стороны гейзер...

И маленьким, в сравнении с недавним буйством вод, ручьем метнулась к огненной сестре. По остывающему камню лавы, на ходу сворачивая потоки в мокрые пряди – себя, заменяя течение льдом и по новой раскручиваясь в жуткий смерч чистой силы.


В лодке тем временем стало заметно мокрее, темнее и теснее. Вдобавок, увлекшаяся Дангина перестала следить за воздухом для спутников, по умолчанию свалив проблему на Даламара. И обещая в дальнейшем, если не успокоится в Астрале, наградить эльфа еще приличным количеством неприятностей.

[higf >>>]

Под Восточным Рогом (с Тельтиаром)

Что же, он допустил ошибку. Не учел всей силы врага, пусть – ведь даже в идеальном плане всегда есть прорехи, но пока Глориан отнюдь не пытался убить, покалечить, или вывести из строя проклятых драконов Белокамня – он прощупывал их силы, каждым заклинанием он медленно опустошал их. Тьма, столь легко снятая с глаз медных дракончиков, на деле имела двойную суть – иных заклинаний Дракос не создавал, а Глориан являлся лучшим, и похоже единственным его учеником. Медные не представляли опасности, как противники в волшбе – но не серебряная, что их защищала. Ее развеивающие чары были сильны, разящи, точны – заклятие распалось на сотни осколков, освобождая разумы юных шалопаев, и перекинулось на колдовавшую дракону. Собственно рассеять тьму, теперь уже необратимо она могла и сама – но потратив на это время, а время нынче решало все.
А затем Глориан почувствовал, как враг разрушает иллюзию его внешности – лишает человеческого лица, но возвращает драконье обличие. Сила, вложенная в заклинание была немалой – ведь серебряному требовалось не только развоплотить его, но сначала разрушить защиту Глориана. Ему это удалось…
Утробный крик, обращающийся в оглушительный рык, вырвался из груди лжерыцаря, он упал на четвереньки, изгибая спину, и два горба выросли на ней, разрывая одежду и кольчугу – зеленые крылья раскинулись над покрывающимся чешуей человеком, шею его испещрили надрывно сжимающиеся жабры, пальцы обратились в острейшие когти. Рот удлинялся, превращаясь в зубастую пасть, и раздвоенный язык высунулся из нее. Великий Зеленый Дракон, теперь находился позади темного воинства, расправляя могучие крылья – Глориан был поистине величав, изумрудно-зеленая чешуя переливалась в лучах солнца, ослепляя всех, кто бросал на него взгляд, величиной древний зверь уступал лишь одному хроматическому дракону – Могущественному Ашшариаторексу Красному, но уступал лишь из-за того, что в силу древнего закона – красные драконы всегда превосходили зеленых по физической силе. И все же крылья его могли накрыть по отряду конницы своей тенью.
Проклятый серебряный раскрыл его перед рыцарями тьмы, но это лишь вселит в них уверенность в победе – а он еще расквитается с Веласом Камнеголовым. Пока же следовало разобраться с наглыми юнцами, что желали наброситься на него, пока он не взмыл к небесам. С их стороны это выглядело не слишком умно (хотя кто говорил, что у медных есть мозги?) – оба они вместе взятые едва ли могли сравниться с ним просто в росте, и единственным их шансом была лобовая атака – даже интересно, что они сделают, а пока Глориан послал ответный подарок серебряному – простейшее воздействие на разум, именуемое «Воспоминанием» - он воссоздал в разуме Веласа изображение ритуала Такхизис, по превращению яиц металлических драконов в драконидов – это должно было занять его ненадолго, а растрачивать силы на более мощные заклинания он пока не собирался.

Давлин, сын Верховного Тана, известный как Могильный Камень, приказал малому Хирду (малому по той простой причине, что большой хирд на пять тысяч воинов Торбардина в поход не выступил) построиться не плотным строем, а слегка разряженным, возможно в пику холмовым отщепенцам, а может и по иной причине, и сейчас был этому доволен. По странной случайности, один из медных драконов, возможно самый обнаглевший из их позорного племени, пролетал над хирдом, снижаясь, словно готовясь к атаке, и издавая оглушительный рев (гномы тогда еще не знали, что за их спинами принимал истинное обличие Глориан Коварный), и Давлин отдал приказ стрелять на поражение, ибо медный опустился слишком низко.
Гномы всегда умели продавать оружие и доспехи так, чтобы лучшее все равно оставалось у них – вот и сейчас каждый арбалет в руках подгорного воина являлся много более сильным оружием, нежели самострелы черноплащников. И залп на более чем две сотни болтов взвился в воздух – тяжелые, посланные в полет пружинами двойного натяжения, острые трехгранные клювы, алкающие крови. Били гномы так, чтобы сразить тварь наверняка – в крылья, в брюхо, в шею, в омерзительную пасть, в глаза – туда где чешуя была не столь прочна, но – от этих болтов не спасла бы и чешуя – по крайней мере не чешуя молодого, неопытного дракона – даже если он попробует увернуться, изменить направление, применить какую-нибудь уловку – все равно избежит лишь части направленных на него жал. А вонзившись в медную тушу, болты отбросят ее назад, и зверь будет низвергнут.
Второй дракончик летел на иной высоте, да и слегка с другой стороны, и потому избежал внимания гномов, но именно его избрал своей жертвой Глориан. Сейчас, когда он еще находился на земле, следовало не допустить врага близко, не дать ему получить преимущество. Поэтому-то он перво-наперво сотворил простую защиту от огня, – разбить то ее было не трудно, но от пары случайных вздохов медных спасет, а затем обрушил заклинание на стремительно приближающегося врага – два резких, ураганных, и что самое главное, направленных порыва ветра ударили по его крыльям, заламывая их назад, выкручивая, ломая и разрывая, словно паруса там, где они уже были пробиты болтами черноплащников. Самое малое – врага должно было отбросить назад, лишить возможности самостоятельно передвигаться на некоторое время, и отправить в полет по воле ветра, а в лучшем случае – попросту обломать крылья, и сбросить юнца с небес на землю. Ветер, древний союзник Мелькора – и он должен был помочь в этой битве!
По странной иронии судьбы, именно этого же дракона выбрал своей целью и Храндир, едва лишь змей пролетел над ним – он вновь перезарядил «Убийцу Драконов», благо стрелок в нем было пока еще достаточно, и сделал выстрел в спину медному змею. И на этот раз совершенно разрозненные действия гнома и дракона смотрелись, так, словно они работали в паре – порывы ветра должны были отбросить медного прямо на серебристую смерть, насадить на острие в буквальном смысле слова.
Впрочем и гному было не до смеха в этот миг – стоило ему слегка развернуться, и острие, пробивая крепчайшие доспехи, неотвратимо вошло в плоть и, не повернись он за драконом, – неминуемо достигло бы сердце, но и так оно пробило Храндиру Зазубренному Топору грудь. Он упал на колени, тяжело дыша – сказать смертельна рана или нет, он пока не мог, но слабел с каждым мгновением.

А тем временем битва разгоралась подобно лесному пожару – гномы, расширяя пролом, рвались внутрь, по сути ступая уже по колено в крови. Часть их товарищей сгорела в колдовском огне, но этого явно не хватало, чтобы обратить коротышек в бегство, и бой продолжался: уперев копья, воины изо всех сил сдерживали натиск гномов, сдвигали щиты, пытаясь выдавить их обратно в пролом, но коротышки все равно двигались вперед, попросту перепалывая защитников вала, которые держались еще, но нуждались в подкреплении.
Не лучше обстояло и в центре, где конница врага была удержана, и теперь напирала уже по трупам своих собратьев, продвигаясь не на полном скаку, но довольно медленно, чтобы вновь нанести сокрушающий удар – магик мятежников применил новое заклинание, позволившее всадникам обогнуть строй черноплащников, и ударить им во фланги. Теперь это походило уже на резню – перестроиться воины уже не успевали, и потому крайние, те, что не погибли при первом ударе, бросая копья, кидались под лошадей, разя их клинками в животы, подрубая ноги, рубя подпруги – пытаясь сделать что – либо, но только не умирать, как скот на бойне.
Впрочем не только у мятежников еще были недобитые маги – последний серый, спасенный лишь стараниями послушников, сейчас наблюдал за прорывом, и в отличии от воинов, видел «призрачный Мост». Его ответ был жесток и скор – против основанного на земной стихии заклинания, он применил воздушное, известное как «Взрыв» - оно не просто разрушало структуру «Моста», но и раскидывало всех, кто на нем находился в стороны. Придавая им небольшое, но ощутимое ускорение. На это сил Серого хватило, а затем он перегнулся пополам в кашле, и сплюнул несколько капель крови – похоже, магия стала высасывать из него жизнь.
Впрочем, то, что переправка конницы над валами прекратилась, уже вернуло черноплащникам надежду на победу, хотя с каждым новым ударом и она истощалась. Но свою лепту внесли стрелки второй линии укреплений – открыв до этого спрятанные под мешковинами «скорпионы» по два с каждого фланга, они дали залп по перебравшимся рыцарям, подкрепляя их арбалетными выстрелами. Этот залп они успели произвести как раз когда слепящий свет, насланный драконами спал, а повторная слепота еще не обрушилась на них – но вот вновь лучи застлали глаза, и черноплащники не смогли сделать второго выстрела, боясь поразить своих – однако на этот раз глаза медленно привыкали к свету.
Тем временем эльфы подошли с другого фланга от пролома, - не прекращая стрельбы, они посылали стрелы в бойницы, падали скошенные болтами, и убивали черноплащников. Сломить оборону на этом участке было для мятежников проще, чем в остальных местах, ибо тут не было заградительных отрядов, но в то же время не наблюдалось и пролома, дабы эльфы могли перебраться через редуты. Их ждал долгий подъем, а потому у остатков защитников был шанс остановить их в рукопашной, и они отошли с линии обстрела, скрываясь и ожидая вражеских лучников, дабы поквитаться за убитых соратников.


Ярость и боль отпустили, взгляд Гарсиаса прояснился, стал ясным как никогда - разве что в моменты его величайших триумфов. Наставник... Друг... Нареченный Отец... теперь был мертв, сгорел в драконьем пламени, и его смерть не останется безнаказанной. Но лишь жрец мог теперь помочь генералу исполнить замысел - как жаль, что силы его иссякли, что он уже не в силах воззвать к Мелькору, но быть может он еще в силах услышать зов Бога?!
Враг шел на валы, драконы рассекали небо, безнаказанно убив Бертрема Заалина, они готовились к новым атакам. И еще сотни врагов ждали там, за линией битвы, в резерве. Повелитель Заалин принес бы победу, но смогут ли они разбить врага без него?
- Вентран, - произнес Ут-Деймар, почти шепотом, садясь рядом с уставшим жрецом. - Смотри, час нашего триумфа близок, близка наша цель и враг ответит за каждого убитого, но мне вновь нужна твоя помощь. Лишь ты способен услышать глас Божий, принять его в сердце свое и речь Его Слово неверным, подобно пламени, сжигающему еретиков. Прошу, помоги нам в последний раз...
Вентран посмотрел на военачальника пограничной армии. У жреца боролись противоречивые чувства по отношению к этому человеку. Кто он? И до каких пределов может дойти то, чему он был свидетелем вчера? Кажется, Ут’Деймару победа важнее процветания власти Мелькора. Но поражение еще хуже. Его поражение сейчас – поражение Повелителя Тьмы. Хотя даже он, жрец, не знает, что сейчас сказал бы Бог.
- Что ты хочешь? – спросил жрец, приглушая голос.
- Я желаю славы нашему Господу, - произнес Гарсиас. Именно произнес, а не выпалил в религиозном экстазе, не выкрикнул, словно девиз, но тихо и спокойно произнес. - Все что ты видишь перед собой, я готов принести в жертву Мелькору, во имя приближения его победы в этом мире. Я уже принес в жертву жизни людей, но их смерти будут напрасными, если мы проиграем сейчас - посмотри, пепел и прах остался от Бертрема Заалина, того кто был образцом рыцарства на протяжении полувека, отважный Баррас погиб в отравленных водах, лучшие воины сложили головы под стенами восточного рога. Ты не видел в лагере ни жреца, ни мага - и я сделал это сознательно, чтобы армия Квалинести пришла неготовая к тому что ее ждет - Серые Рыцари теперь мертвы, их волшба сделала все, что было в их силах. Но там, вдали, в Цитадели проводят ритуал Жрецы приграничной армии. Все наши жрецы - услышь их зов, стань их глазами в этом ритуале, позволь их молебнам течь сквозь твои вены и ты приблизишь триумф Воплощенного Бога!
- Что за ритуал? – тревожно спросил Вентран. – В чем он состоит и благословлен ли Мелькором? Рыцарь, ты просишь меня быть проводником. Неужели ты надеялся на счастливый случай, готовясь к войне?
- Трое послушников были со мной, - отвечал Гарсиас. - Их знаний хватило бы на это, но их юные тела не выдержали бы того могущества. Со скорбью в сердце сообщаю тебе я - они лишились бы жизней, но сделали бы то, о чем сейчас прошу я тебя. Но ты - истинный жрец, твой разум крепок, а вера нерушима!
Он сделал паузу и произнес уже совсем тихо:
- Архижрец Приграничья принесет жертву Воплощенному Богу на Черном Алтаре Кинжалом Пролитых Слез...
Вентран молчал. Подобные церемонии приберегались для крайних случаев, хотя с врагами темные не церемонились. Светлые, впрочем, тоже… К тому же это очень опасно, учитывая расстояние, и накопившаяся сила может причинить немало бед, будучи неверно направленной. Доверить такое ученикам? Ни в коем случае!
- Я согласен, - коротко ответил жрец.
- Приготовься жрец, ты почувствуешь нужный миг своим сердцем, - Гарсиас обернулся к подковылявшему Зилану. Серый представлял собой жалкое зрелище. Круги под глазами, синяки и кровоподтеки, мертвенная бледность - он был опустошен, и все же запустил руку в карман и извлек небольшой шарк с иглой внутри.
- Ему нужна кровь, дабы дать сигнал, - надрывно произнес маг, протянув шар генералу. - Это сделаешь ты, Гарсиас. Ибо во мне не осталось и капли силы.
Он пошатнулся, и припал на колено. Ут-Деймар взял шар, и, сняв с ладони латную перчатку, раздавил его, позволяя осколкам впиться в кожу. Его кровь катализировала сокрытое заклинание. Там, вдали его должны были услышать.
Факелы горели слишком тревожно сегодня, по крайней мере Альбанису показалось, что это действительно так. Подземелья цитадели Гархан, куда не проникали лучи солнца ныне были многолюдны - стражи, свободные от дежурства, воины гарнизона, маги - словом все, кто мог, кто имел право быть здесь - спустились, дабы узреть священный ритуал. Ведь раньше таинства церкви были закрытыми для паствы, но сегодня Архижрец милостиво пригласил верных, дабы те лицезрели торжество веры в Единственного Властителя Ансалона, Воплощенного Бога, дарованного миру самим Провидением.
Перед Альбанисом почтительно расступались - он был старейшим из жрецов цитадели Гархан, и поговаривали, что именно он совершал паломничество в Ангбад, дабы прикоснуться губами к перстню Бога и получить Его благословение. Свидетелей тому уже не осталось в живых, за давностью лет.
Посреди зала стоял алтарь, высеченный из черного мрамора в форме звезды, и к нему были привязаны одурманенные магией эльфы - девять пленников, ранее державшихся в тюрьме цитадели - сегодня они кровью заслужат прощение Бога.
Суровые, понимающие лица иерархов - семерых жрецов и Архижреца Хаэстара Карханского, главы армейских священников - смотрели на собравшихся, оттесненных начертанным углем кругом. В его пределы ступили только младшие жрецы и послушники, опустившиеся на колени. Альбанис занял свое место по правую руку от Архижреца.
- Мелькор милостив, - изрек Хаэстар, и глас его отразился от стен подземелья. - Но и его милость не безгранична! Ныне мы покараем врагов, с оружием выступивших против Бога Воплощенного! Ныне мы свершим Правосудие Мелькора!
Слова проповеди проникали в сердца людей, заставляя их опускаться, и шептать молитвы, замаливая свои грехи перед Богом. Тихий шепот нарастал, но его вновь перекрыл бас Хаэстара:
- Час пробил, Мелькор, да примет нашу жертву!
Он первый взял с Алтаря зазубренный кинжал и его примеру последовали остальные иерархи. Рубин в перстне Хаэстара сверкнул - и это стало условным сигналом.
- Вы, кто отвергли его, в смерти да найдете примерение! Пусть Он примет души ваши, и дарует покой.
Лезвие коснулось горла жертвы, резко и точно перерезая его. Жрецы повторили действия повелителя, позволяя жертвенной крови стекать по алтарю тонкими ручьями, медленно соединявшимися в сплошной поток!
- Мелькор! Во славу Твою!
Жрецы и послушники запели молитвы, вознося хвалу Богу, стократно отразившуюся от сводов залы. Они взывали, пролив жертвенную кровь, и Бог не мог не обратить на них свой взор. Жрецы просили о величайшей милости, какую могли получить от бога. Они взывали к Подземному Багровому Пламени!
И там, вдали, у Восточного Рога жрец по имени Вентран должен был услышать их призыв и принять его…
Страшный обряд. Кровь во имя победы. Но пролить кровь врагов ради того, чтоб пролилось меньше истинно верных, товарищей по оружию и по вере – не в этом ли долг? Жуткий иногда и тяжкий, но это путь Тьмы, которая признает, что без крови и грязи не обойтись…
Вентран почувствовал создаваемую молитвой связь, глаза жрецов Пограничья смотрели в его душу, а сила текла потоком через жреца. Он даже не пытался как-то обуздать поток, и мог лишь направить его. Некую, ничтожную в общем потоке, долю, посланник Ангбанда позаимствовал себе взамен утраченной энергии, но не показал виду. Ни врагам, ни друзьям ни к чему знать все козыри.
Подземный, багровый огонь, давний союзник Мелькора. Барлоги и Ютррей, Саурон и Джеян владели его тайнами. И сейчас воплощение его сражалось на стороне Черного Вала: Джигеши, госпожа лавы… Однако Джигеши не была всем подземным пламенем. Как Мелькор не был всей Тьмой, Тарим всей Землей, Моргион – всеми болезнями. Король, даже абсолютный – не все королевство.
И сейчас жрецы звали себе на помощь саму стихию, а Вентран направлял этот поток…

Хаэстар узрел поле битвы взглядом Вентрана, и сердце его преисполнилось скорби – видел он драконов металлических, видел он разрушенную катапульту, и рыцарский клин, видел он тела павших за веру и Воплощенного Бога. Видел он наступающих врагов, и тех из них, кто корчился на земле, сраженный ядом и стрелами. Видел огонь, смерть и кровь. И чувствовал, что это еще не конец. Мелькор откликнулся на его молитвы, дав жрецу власть судить и карать, и Багровое Пламя откликнулось на его зов!
Сама земля разверзлась, выпуская языки пламени, потоки лавы и удушающий дым, разверзлась, в тылах вражеской армии, поглощая баллисты, дабы оставить от них лишь остовы, утягивая вниз, в огненную пучину обозы, стражей, воинов, магов и выплескивая наружу потоки магмы, растекающейся раскаленным озером, выжигающим все на своем пути, и бесполезно было бежать – огонь быстрее. Слабы доспехи – железо плавилось, столь же легко, сколь и сгорали тела. Бесполезны заклятия – магия бессильна против Багрового Пламени.
Потоки должны были поглотить их всех – всех кто не двинулся в атаку на Темную Армию. И паче других – серебряных драконов, на которых именно в этот миг бросил свои заклинания коварный Глориан. Хаэстар пощады не ведал в стремлении своем угодить Богу.
И более того – он знал, что не смогут сотворить защиты вражеские жрецы, что остались за Барьером, ибо им не передать силы, через поставленное их же богиней препятствие, точно так же, как не смогли бы жрецы Мелькора пробиться за барьер из крепости Кархан.

[Трэнелах >>>]

Аоре не оставалось ничего, кроме как прислушиваться к отголоскам битвы. Она должна была защитить пассажиров вельбота, обеспечить необходимым им воздухом... Но если к ней можно было применить это выражение, ее кровь кипела.
Безумие...
Аора всегда была импульсивной, постоянной только в одном - в своей любви.
Она - Ветер.
Она - стихия.
В ней не кипит ненависть Огненной и Водной, но безумие эмоций захватило ее.
Элементаль стиснула руки, гоня беспокойство и возбуждение битвы из себя, пытаясь сохранить ясную голову... Частично ей это удалось. Но как же хотелось ввязаться в схватку!
"Мое время еще придет. Надеюсь, в тот момент я тоже буду жедать битвы."

[Scorpion(Archon) >>>]

Напугать Веласа Белокамня… что ж, чем-то всех можно напугать, но подобное святотатство лишь разъярило героя Квалинести. Глаза дракона налились кровью, лицо, доселе выражавшее спокойствие, теперь светилось холодной решимостью. Покарать… всех их покарать…
И тут свершилось ЭТО…
Дайвер Телгаардский, уже крушивший своей палицей головы врагов, первым почувствовал приближение беды – но у него, да и даже у всех жрецов света, что пришли сегодня на поле боя, не хватило бы сил отразить этот подлый удар в спину. Воистину, что чёрный Бог, что его рыцарство утратило последние остатки чести, какими бы ни были они когда-то. Глаза служителя добра наполнились слезами, когда он видел, что происходит там, сзади… видел сгорающих заживо людей, эльфов и гномов… видел, как все те, что должны были вступить в битву в последний момент, погибли в одно мгновение… И голос жреца раздался над полем боя, проникая в каждое сердце, светом ли, тьмой ли было оно преисполнено в этот миг:
- Позор! Позор и вечный стыд! Вечным бесчестием покрыло себя сегодня рыцарство тьмы, ибо лживы и коварны они, как и их Бог, как и всё, что окружает их и что восхваляет их – всё это ложь! Ни клинки, ни стрелы, ни чары ваши, ни мольбы не одолели нас, и вы сделали то, что окончательно сорвало с вас доспехи чести, и оставило нагими в вашей грязи и ничтожности, ибо вы не сражаетесь, как воины, а вонзаете в спину кинжал, как подлые воры, которым место не в конном строю воинства, а на виселице и в тюрьмах! Позор Мелькору, бывшему богу тьмы, а ныне – богу лжи, коварства и обмана. Позор богу-подлецу и воинству подлецов! Да будут вечно в памяти герои, света ли, тьмы ли! Да будет оказан им вовеки почёт, достойный их подвигов! Но вы, те, что бились сегодня за Мелькора – все будут проклинать ваше имя! Никто не забудет коварства и обмана, никто не забудет вашего бесчестья! Никогда!
Огненная пропасть поглощала кого-то сразу, а кого-то сперва низвергала в своё всепоглощающее, ненасытное чрево… Так случилось и с обоими магами, хотя умирали они немного по-разному.
Маг с вывихнутой ногой падал в пропасть медленно – он сам не знал, почему… Сразу же он начал произнесение «быстрого портала», позволявшего избежать гибели в огне Бездны… Это заклинание причиняло сильную, но мгновенную боль, перенося того, кто проходил сквозь него… Только кого-то одного. Это было бы для мага спасением… но вдруг он увидел, как вслед за ним падает в пропасть та юная жрица, которая лечила его ногу, снимая боль и возвращая силы… ей лет двадцать, не больше… девочка, зачем же ты пошла на войну… зачем? Хотел спасать жизни, а погубила собственную… Хотя… ведь у неё был шанс… магов в Квалинести было ещё достаточно… без него могут и обойтись… Решение созрело за долю секунды.
- Живи, - коротко прошептал маг и бросил портал прямо под падающую девушку… раздался крик боли, которую та ощутила, когда влетела в сверкающую воронку, ведущую прямо на границу, за Барьер… Маг успел последний раз улыбнуться, прежде чем его тело поглотило подземное пламя.
Второй маг думал в миг падения только о битве – у него, как и у первого, никого не было, не к чему было возвращаться… Он пришёл сюда мстить, и он отомстит… Резким движением, начиная падать в вечный мрак, озарённый багровыми отблесками гибели, маг вырвал из-за пазухи цветущую розу и, словно сжавшись в комок от напряжения силы, нашёл того, кому ещё кое-что предстояло доказать… в последний миг глава Рыцарей Терновника словно предстал перед ним… бессильный, но он ведь мог восстановить свои силы… и скоро… И маг произнёс «слезу розы»… в следующую минуту его тело тоже скрылось в огне.
«Слеза розы» была единственным «соламнийским» по природе своей заклинанием – и для него, соответственно, требовалась роза. Шипы этой розы обращались в сотни маленьких иголок, которые попадали в вены своей цели, разрывая их изнутри и вонзаясь в сердце… Такая кара с начала «эпохи тьмы» применялась к предателям.
Хирраск почувствовал мощнейший порыв ветра сперва справа, потом слева от себя… Он умел чувствовать и понимать магию, хотя сам сильным магом и не был… И это была магия. Но для противодействия ей потребовалось совсем немного – сложить крылья, что дракон и сделал, начиная стремительно падать. Падать точно на Глориана. Сзади что-то неимоверно болезненно пропороло бок, и дракон начал понимать, что у врага были Копья… что же, это значило, что жить ему осталось недолго, но всё же… Стиснув зубы, Хирраск рухнул на Глориана, и никто, кто услышал следовавший за этим рёв, не разобрал бы, что это были слова – слова приговора дракона другому дракону:
- Глориан, ты – тварь тьмы и мрака! Ты вышел против сил света, и ты поплатишься за все свои преступления – сейчас же! Избравший тьму да прибудет во тьме, и никогда тебе не увидеть отныне дневного света.
Хирраска охватывала та пьянящая радость, которая овладевает мальчишкой, увидевшим, как убивающий его противник, многоопытный убийца, по глупости открылся для мгновенной контратаки. И прежде, чем зелёный гигант успел понять, что происходит, две огромные покрытые медной чешуёй лапы, как два потока раскалённого огня, прорывая веки, глубоко вонзились в его глазницы…
Мизерон поздно понял свою ошибку – множество огромных болтов пронзили его живот и искалеченные пламенем задние ноги, но дракон не намерен был умирать от каких-то гномов… По примеру своего друга он тоже сложил крылья, сперва погасив парой взмахов скорость, но он не намерен был сдерживать свою боль… Огромной медное тело рухнуло на «малый хирд», давя гномов вместе с доспехами. Тут же волна пламени пахнула на не попавших под его живот бородачей, крылья задвигались, словно огромные паруса, сдувая коренастых гномьих воинов, отбрасывая их в сторону. Словно разящая молния, бил по врагам дракона хвост, расшвыривая нахальных воинов зла, а передние, не обгоревшие лапы, перемалывали попавшихся в порошок… Видно было, что вернуться в полном составе гномам домой уже вряд ли суждено, если им вообще суждено было вернуться.
«Призрачный Мост» рухнул, но какой ценой… К этому времени он уже был почти не нужен, хотя десятка три рыцарей завязло в укреплениях, через которые вдруг стало не так-то легко перебираться. Но к этому времени копейщики передней линии были срублены яростными ударами соламнийских полуторных клинков, а некоторые вздёрнуты на конные пики, и волна рыцарей, опьянённых гневом за павших собратьев, рвались вперёд, презрев смерть. Зрелище гибели своих воинов в тылу произвело на них впечатление, сходное со смертью Бертрема Заалина для воинов тьмы – жажда справедливой кары умножалась болью новой, свежей утраты, а слова Дайвера предавали воинству силы духа… И огромная конная лавина, уже порядком израненная и потерявшая немало воинов, с новой силой ринулась в бой, расчищая первые ряды укрепления от врагов, зажатых теперь в клещи между ними и гномьим отрядом. Подоспевшая сзади пехота, потерявшая немало воинов от ядовитой атаки врага, не приминула вступить в битву, отгоняя врагов влево от пролома – в сторону отравленной реки, точно под сыпавшиеся последним градом эльфийские стрелы. Для этих бойцов тоже настали тяжёлые часы – сверху, взобравшись на валы, их били стрелами и копьями эльфы, а спереди напирала людская пехота, вооружённая цепами, топорами, двуручными мечами…
И наконец, над пропастью пламени, уже вроде бы пожравшей всех предназначенных ей, разлилось сияние, из которого, как герои из врат Бездны, вылетели два серебряных дракона – Марсиавель и Велас! Первая силой чар сперва некоторое время удерживала их в самой пропасти, в то время как Велас навёл на них защиту от огня, но вот теперь эти чары стали не нужны, и два серебряных очаровали себя «охранительным шаром», спасавшим их от вражеских стрел. Драконий рёв разливался над долиной, превратившейся в Бездну – для обоих армий. А оба серебряных, набирая скорость, полетели в сторону вражеской армии, готовясь прийти на помощь своим соратникам. Яркий, острый взор Веласа сразу же вонзился, подобно наконечнику копья, в борющихся Хирраска и Глориана. И было видно, что теперь уж зелёному убийце придётся за всё ответить!
Подобно грому раскатился над полем голос квалинестийского жреца, и Гарсиас улыбнулся уголками губ – то что сделано - сделано. Хаэстар исполнил свой долг, его молитва достигла Мелькора, и теперь Воплощенный Бог покарал неверных всей силой своей, всем могуществом, лишил последних резервов. Темный рыцарь последний раз сжал израненную ладонь, отряхивая ее от запекшейся крови и битого стекла. Час пробил завершить этот бой.
- Кричи, крикун, взывай к чести и славе, - в пустоту бросил он, ибо его веселила речь вражеского священника. – Но эта победа принадлежит мне. К вящей славе Мелькора.
Последние слова он добавил, взглянув на Вентрана, да и следовало отдать должное – жрецы в этот раз оказались много могущественнее Серых магов. Гарсиас обернулся к Рыцарю Терновника, и увидел страх в глазах колдуна. Тот словно силился что-то сказать, его трясло, как в лихорадке, руки бессильно цеплялись за амулеты и кольца – так, словно ему было все хуже и хуже – но с чего вдруг? Почему кровь пошла из пор, стала вытекать из глаз, носа, ушей – кто мог так покалечить могущественного мага? Зилан хрипел, и кровь текла из его глотки, их шеи, заливала одежды. Как же он мучился, бедный маг – еще один невольный свидетель его интриг теперь покинул этот мир, покинул тогда, когда стал уже бесполезен. Стоило сказать мятежникам спасибо за это.
Уже в падении, Зилан обхватил колени Гарсиаса, что-то невнятно шепча, и сорвав с шеи медальон.
- Сила… активируешь… в тяжкий… час… - донеслись слова Серого, прежде чем он отправился к праотцам, а генерал забрал из холодеющих рук амулет. Быть может еще пригодиться.
- Перси, позови Кларенса ут-Малкольма, - приказал Таймир, и верный оруженосец бросился исполнять приказ.
Уже вскоре самый молодой из Повелителей, предстал перед генералом, облаченный в ратные доспехи, украшенные гербом его рода. Всем своим видом являл юный Кларенс готовность вступить в бой.
- Приветствую тебя, отважный Ут-Малкольм, - холодно произнес Гарсиас, словно не замечая тела мага, валявшегося у его ног. – Тебе выпала честь повести в сражение темное воинство на жалких врагов.
- Они обвинили нас в трусости, милорд, - скрежеща зубами произнес молодой воин. – Повелитель Тралт в ярости, он поклялся забить каждое слово обратно в глотку жрецу собственными руками.
- Всему свое время, друг мой, у них не осталось ничего, кроме слов, так пусть же они ими подавятся, а мы будем ждать завершения здесь, стоя на обороне.
- Я построю воинов в боевые порядки, милорд!
Гарсиас молча кивнул, в рукопашной его воинам равных не было, но вот драконы – дай-то Мелькор, чтобы Глориан расправился с ними всеми. Генерал видел, как падают пронзенные тела убитых медных – а значит месть за Бертрема свершилась. Пришел час расправиться с остатками квалинестийского воинства.
Удержать их на втором, последнем рубеже, и утопить в собственной крови.
Гномы отлично понимали всю опасность летящей над ними туши, и благо что неплотное построение позволяло сохранять им свободу маневра – они начали расходиться сразу же, как дали залп. И все же центр тяжелого хирда не успел уйти – два десятка коренастых воителей нашли смерть под тушей дракона, вскидывая кинжалы и мечи, и разя брюхо кровожадной твари. Некий храбрец с топором набросился на дракона, едва тот упал, и нанес резкий удар в шею зверя, но в следующий же миг был отброшен прочь. Порывы ветра, создаваемые крыльями змея, едва не сбивали бородачей с ног, но они деловито перезаряжали арбалеты, и пусть несколько их было сметено тяжелым хвостом, пусть пламя вырвавшееся из пасти опаляло бороды и плавило поставленные встреч ему щиты. Четверо гномов сгорели в расплавившихся доспехах, но другие дали второй, последний залп, шпигуя голову змея смертоносными болтами, и отходя, дабы предсмертные конвульсии не задели их.
Хирд потерял более сорока отважных воинов, но крылатый змей был убит.
Но, похоже, эта победа была омрачена поражением там, на валах, где сломленный копейный строй был разбит прорвавшейся конницей, и теперь часть черноплащников, отступала под градом ударов. Разбитые, поверженные, лишенные строя товарищей, они становились добычей всадников, но добычей отнюдь не беззащитной – зажатые между гномами и соламнийцами, черноплащники сражались, дорого продавая свои жизни, бросаясь под копыта коням, рубя их, стаскивая всадников на землю, погибая, но стремясь унести с собой хоть одного врага. И тем не менее в этой части сражения первый ряд укреплений пал окончательно.
Но на другой стороне бой выдался пожарче – ведь не даром говорят: «Заведи войско в место смерти, и оно будет жить» - так и теперь, теснимые к отравленному озеру, воины с удвоенной яростью сопротивлялись наступавшей пехоте, ведь биться с пешим противником проще, чем с конным. В то же время они удерживали вал от поднимавшихся эльфов, навязывая им рукопашную, сбрасывая вниз, падая под градом стрел, но сражаясь, ибо бежать было некуда.
А затем вновь ударили «скорпионы» и арбалеты второй линии, ведь с гибелью Драконов их светоносное заклятие рассеялось так, словно и не было его. Десятки, сотни жал били по соламнийским всадникам, низвергая их наземь, пробивая крепкие доспехи. Выстрелили, и вновь принялись перезаряжать – конница не должна была выжить в этой мясорубке. Таков был план Бертрема, и воины не желали омрачать его память.
А над Огненным Адом взлетели два серебряных дракона, омрачая и без того не полный триумф Гарсиаса. Генерал сжал изувеченную ладонь в кулак, разгоняя ненужную злобу – да сколько же у них этих драконов? Почему не сгорели они в пламени? Почему еще живы и полны сил?! И кто остановит их?
- Глориан!
Но не до того было сейчас Глориану…
Зеленый дракон наблюдал за гибелью медных, и надо сказать, будь он в человеческом обличии – выражение его лица можно было охарактеризовать как улыбку, но так получался лишь оскал острых, словно лезвия зубов. Один, загубленный гномами опасности уже не представлял, но второй!..
Вскинув величественную голову, Глориан увидел его стремительное падение, и осознал, что не в силах будет увернуться он несущегося дракона – физически не в силах, но магия бурлила в венах Зеленого Дракона, и он выплеснул ее, в тот самый миг, когда две лапы упали на его голову, стремясь разодрать глаза. И тогда Зеленый, где-то на задворках сознания, отметил, как своевременно создал он защиту от пламени, что могло обрушиться из пасти медного.
Пафосные слова умирающего Глориан пропустил мимо ушей – когда занят спасением своей шкуры, не до того становиться. Но тяжелый незримый кулак с силой ударил медного в грудь, отшвыривая от зеленого, ломая грудную клетку, и что самой главное, спасая глаза, а точнее глаз – одна лапа таки сумела вонзить когти слишком глубоко, отрывая чешуйчатое веко, и оцарапывая глаз, оставляя глубокий порез, заливая его кровью, но зато, с другой стороны, Глориан отделался лишь разорванной бровью.
Не останавливаясь, понимая, что недобитый дракон способен слишком на многое, Зеленый произнес заклинание «Летающего Кулака» второй раз, пусть это и отнимало у него не так уж мало сил – и незримая длань обрушилась на череп медного, разламывая его, и низвергая на землю, туда, где он никому уже не смог бы причинить вреда.
Единственный уцелевший глаз Зеленого сверкал озлобленным огнем – и лишь сейчас заметил он двоих драконов, что летели к месту битвы. Двое. А он один, и к тому же ранен. Ну что же, пора посмотреть на благородство этих драконов Белокамня.
Он взмахнул крыльями, отрывая тяжелое, мускулистое тело от земли, набирая высоту, и послал ответный Зов Веласу, соглашаясь на поединок. Зеленый змей медленно, неторопливо взмывал в небеса, готовясь к бою с опасным противником, который вполне может лишить его жизни, но боль и ярость от потери глаза были еще сильны, и он желал поквитаться за это ранение.
Трое гномов тем временем распаковывали последнюю игрушку, привезенную с собой Давлином. Штукенция эта представляла собой сверхбронированную коробку на колесах, которую приводили в движение два крутящих педали гнома, в то время как третий управлял довольно интересной системой соединенных арбалетов, походившей на обычный «скорпион», но снабженный слегка упрощенным механизмом зарядки – так что стрелок мог сам заряжать его стрелами, не сходя с места. Осмотр поля боя осуществлялся благодаря перископу, похожему на тот, что использовали в гномьей субмарине, так что достать стрелами или клинками экипаж драндулета было весьма, и весьма проблематично.
Едва лишь агрегат подобрался на достаточное расстояние, один из бородачей нацелился на лезущих на валы эльфов и накрыл их градом болтов, количеством около сорока. А затем деловито принялся перезаряжать свое жуткое оружие.
Эстафайн подал сигнал, едва лишь увидел парящего над войсками грифона с рыцарем на спине. Благородное животное оседлал человек, хотя издревле лишь Сильванистийские эльфы считали себя в праве управлять ими. И лишь потом квалинестийская мразь украла у них секрет приручения грифонов… и передала его людям. Лучник, непроизвольно скривился, при воспоминании о своих мятежных сородичах – как глупо противиться неизбежному. Он и сейчас был уверен, что сделал правильный выбор – он, и три десятка его стрелков, что служили в Приграничье.
И теперь он приказал им стрелять на поражение по грифону и его всаднику из тяжелых составных луков. Стрелять зеленооперенными сильванскими стрелами.
Велас кивнул словно сам себе и спокойно произнёс, обращаясь к Марсиавели - почти неслышно, так, что разобрали бы лишь только парящие рядом драконы:
- Эта тварь - убийца, который не знает о чести ничего кроме того, за сколько и у кого из его прихвостней продаётся то, что они называют честью. Мы могли бы убить его вдвоём - но обо мне не скажут того, что сказали о них. Лети, помоги нашей армии, потому что приходит наш последний час. Или по крайней мере мой… я не знаю будущего. Я знаю лишь одно: можно убить тех, кто несёт Свет, но сам Свет им не убить - и рано или поздно Свет сожжёт подлецов и вознесёт героев… в райские сады Паладайна, - последние слова были брошены с горечью, но настолько гордо и искренне, что любой бы сейчас поверил в это. А Велас верил… Он взмыл вверх, ровняясь с летящим в его сторону Глорианом.
Марсиавель метнулась вниз, и из пасти её вырвалось ледяное дыхание, накрывая ряды арбалетчиков во втором ряду. «Охранительный круг» и поток льда не давали стрелам долететь до неё, а из лап по мановению волшебства лучился свет - но не свет благости и исцеления, а испепеляющий свет правосудия, находя себе всё новые цели, которые несли заслуженную кару.
Кавалерия соламнийцев наконец «дожала» передний ряд обороны, и волна атакующих ринулась на второй вал, вся разом. Второй ряд укреплений был не настолько высок, а кони рыцарей ещё не настолько устали, чтобы не вскарабкаться на него. «Скорпионы» и арбалеты не помогали в ближнем бою, и враги хватались за мечи, булавы и копья, но не все успевали хоть за что-то схватиться, прежде чем мечи рыцарей настигали их…
Гномы, соединившись с рыцарями над трупами врагов, добивая последних из стойко державшихся тёмных воинов, тоже полезли на вал. Им было труднее карабкаться вверх, но добираясь, они стояли как несокрушимые стены, ломая вражеское оружие и кости своими могучими топорами и молотами…
Эльфов враги пытались удержать на валах, сбросить вниз, но и те уже укрепились на преграде и вовсю швыряли дротики и камни, а кто и пускал оставшиеся стрелы в арбалетчиков второй линии…
А грифон государя Алатора резко кружился, словно чувствуя опасность и не давая своему господину попасть под ливень вражеских стрел…
Гарсиас наблюдал за тем, как преодолевают второй вал воины Квалинести, как бьют копытами кони, как падают черноплащники, сраженные палашами и копьями – слишком было, много еще врагов, и мало защитников вала – почти все, кто стояли у бойниц были стрелками, слабо защищенными, но все же они защищались, ибо бежать было некуда.
Лед сковывал тяжелые орудия и приносил смерть воинам – слишком опасен дракон, когда против него идут лишь слабые люди.
Вот копье пронзило плечо капитана Элермара, полукровки, что ненавидел квалинести и все, с ним связанное, и воин с криком бросился на землю, подхватывая выступающую из под насыпанной почвы цепь – давно он ждал этого момента – хотя желал, чтобы он и не настал вовсе, ибо это означало его гибель.
Цепь легко поддалась, высвобождая последнюю из ловушек Заалина, сокрытую под дерном, землей и ветошью – колья вырвались из-под земли, разя коней и рыцарей, сбивая их, и в то же время создавая новую преграду для преодолевающих валы.
А луч, сорвавшийся с когтей драконессы обратил Элермара в пепел, как и многих других.
Отброшенные к ядовитой реке воины не сдавались, срывая шлемы, зачерпывая отравы, и орошая ею наступающих врагов, дабы те умирали в муках, дабы не умирать на копьях мятежников, словно скот, пригнанный на бойню. Впрочем эта водица не отравляла их ,а заставляла гнить заживо – быстро и неотвратимо. Битва между валами подходила к концу – прорвавшиеся мятежники попросту давили числом.
Гномья махина, перезарядившись, сделала второй залп, уже гораздо более прицельный по взбиравшимся на валы эльфам. Тот гном, что сидел в стальной коробке решил, что остроухих он не пропустит, покуда жив.
Последний серый, каким-то чудом еще не погибший в этой битве, смотрел на разъяренную серебряную драконицу, испепеляющую магией и льдом воинов, и видевший, как болты не могут сразить ее. И он понял, что должен сделать. Сплюнув на ладонь капли крови, он произнес последнее заклинание, вкладывая в него всю свою жизненную силу, сгибаясь в кашле, но доводя начатое до конца. Мощный импульс поразил щит вокруг драконицы, лишая ее защиты от стрел и болтов, а затем серый попросту рухнул, истощенный. Тонкая струйка крови текла из его скошенного рта.
Повелитель Тралт, старый рыцарь тьмы, пришпорив коня оказался около сильванских стрелков, пытавшихся сбить вражеского командира.
- Прекратить! – Резко приказал он. – Ищите себе цели в бою!
Он грозно свел брови, подкрепляя приказ властным движением руки, и поехал прочь, вскидывая черное копье над головой. Если враг, кружащийся над битвой видел его – он должен был узнать Вызов на поединок. Вызов в память о Бертреме, в память о старых традициях – ведь теперь седовласый Тралт оставался последним из славного старого рыцарства. Старик, чувствовавший, что пришло и его время.
А эльфийский стрелок, бросив неприязненный взгляд в спину рыцарю, узрел для себя новую цель, причем тоже в небесах – ту драконицу, что налетела на их укрепления. И сильванестийцы вновь подняли луки, стреляя на поражение – на этот раз смертоносные стрелы летели в голову зверя, в глаза, в раскрытый рот – туда, где было легче всего поразить чудовище.
Бой подходил к завершению, в то время как Кларенс Ут-Малкольм выстраивал последние резервы Темного Воинства для решающей битвы. Недолго оставалось ждать, когда истощенные взятием укрепления враги атакуют вновь – и не такое уж большое пространство теперь разделяло их.
Глориан не верил своим глазам. Точнее глазу. Враг согласился на бой, неужели эти глупые понятия о чести так важны для него? Ведь вдвоем серебряные могли одолеть его, особенно после прорвавшейся атаки медного юнца. Или быть может он послал подругу помочь воинам внизу? Это было вполне объяснимо. Но все равно – оба они сейчас были весьма измотаны битвой – что Глориан, потративший на заклинания, убившие медного, немало сил, что серебряный, явно уже истративший лимит своих заклинаний. Серебряные ведь никогда не были столь способны к магии, как Зеленые. Но в открытом бою он сильнее, это Глориан понимал – даже размах крыльев, размер тела – все говорило об этом. Велас был крупнее него, ненамного, но крупнее. Ашар бы разделался с ним – Глориан пока опасался нападать.
Он стал подниматься выше, желая занять господствующую высоту, и в то же время использовал одно из последних своих заклинаний – мощное «Разрушение Чар», дабы снять с серебряного все возможные щиты и защиты. И лишь после этого выдохнул из пасти облако ядовитого дыма, должного проникнуть в глотку врага, в его легкие, разьесть его глаза. Когда-то из-за серебряной драконицы погиб его учитель, теперь в мире станет двумя серебряными меньше.
Дохнул, и тут же отклонился вправо, стремясь облететь Веласа и зайти ему сзади.
Мирсиавель развернулассь, как только почувствовала, что её защиту пытаются взломать - неприятное ощущение даже для дракона, ведь никому не хотелось умирать. Дождь стрел обрушился на неё неожиданно, но эти стрелы летели в голову, то есть практически в пасть чудовищного существа, из которой не переставал вырываться поток ледяного дыхания. Стрелы замерзали и падали огромными ледяными сосульками, которые всё ещё несли на острие стальные наконечники - падали на вражеских арбалетчиков. Времени на новую защиту от стрелы не хватало, и драконэсса резко взмыла в небеса, уходя от огня вражеских стрелков.
Государь Алатор ответил на вражеский салют таким же... ведь это значило, что быть может хоть кто-то ещё помнит старые времена. Но если этот рыцарь всё ещё помнил о чести, то как мог он допустить такое подлое заклинание, такую низкую волшбу или мольбы, сходные с воровством и убийством? Что ж, пусть его судит его же Бог... хотя ведь бог сам и совершил это убийство...
Кивнув, Алатор показал противнику, что атакует, опустил Копьё, пощупал ладонью эфес любимого меча и пришпорил грифона, приказав ему снижаться...
Гномы с трудом перелезли через второй вал и бросились на своих бывших собратьев - со всей прытью, на какую были способны их короткие ноги. Гнев застилал им глаза, и окованный бронёй хирд теперь был похож на мощный каменистый оползень, лившийся на врагов.
Эльфы несли большие потери от стрел нового гномьего аппарата, но тут подоспели пехотинцы - большая их часть уже освободилась... Гневные воины накинулись на немыслимое устройство, пытаясь перевернуть его, что не должно было занять много времени...
Велас понимал, что биться с противником, летевшим сверху, неудобно, и он изо всех сил старался, чтобы расстояние между ним и Глорианом в высоте изменялось в его пользу... Он уже подлетел достаточно близко, когда мощный выдох ядовитого дыма заставил его отклониться. Увидев, куда собирается переместиться Глориан, Велас резко взметнулся вверх и отклонился влево, наперерез противнику. Резкий взмах, и хвост Веласа, описав серпоподобную дугу, ударил Глориана по чешуйчатой морде, отклонив ту вправо, и тут же из пасти Веласа вырвалось ледяное дыхание, сковывая и раня второй глаз зелёного змея.
Сильванестийцы продолжали стрелять, пока еще был шанс расправиться с драконессой, но видя, что первые их стрелы пропали в ледяном дыхании, изменили цель с головы, на живот зверюги, стремясь нашпиговать ее, как только было возможно. Ведь прорвись она - потом хлопот не оберешься, но чешуйчатая тварь стремилась улететь ввысь, однако те стреляли, пока еще могли ее достать.
Хирд Давлина находился как раз со стороны переползших холмовиков, да еще и ближе к ним, чем остальные отряды приграничной армии. После атаки дракона их к тому же осталось почти на полсотни меньше, а ведь Малый Хирд Торбардина и так вдвое уступал по численности холмовым предателям, но по счастью и те выбрались из укреплений отнюдь не в полном составе, да и в оружие свое они верили, считая что гномы холмов не способны создать подобное.
Дав залп из арбалетов, сбивая первые ряды наступающих, Давлин обнажил тяжелую секиру - пора было показать, за что его назвали Могильным Камнем, и с яростным кличем:
- Торбардинские Горы! - Бросился на холмовых, ведя за собой коренастых воинов. Вековая ненависть вылилась вновь в этой битве, как тогда, в Гномьих Войнах, после Катаклизма. Топор против топора, секира на секиру, щит к щиту - гномы бились, как не бились еще никогда, и ни один не собирался отступать.
Пехота облепила гномий агрегат, стремясь обрушить его, но сидящий в нем гном, уверенно нажал на рычаг, и из небольших отверстий в стальных пластинах вылетели острые шипы, разящие квалинестийцев, однако, этого было недостаточно, ведь на место сраженных врагов, лезли новые - и в конце концов аппарат рухнул, придавив еще парочку врагов, погребая их под собой. Гном, ухнув в бороду, дернул за рычаг, делая последний выстрел, ибо зарядить этот агрегат на боку возможным не представлялось - пронзенные болтами, мятежники падали на землю перед низвергнутой машиной.
Дыхание Кларенса участилось от нетерпения – он ждал, когда же начнется битва, вот, гномы уже дерутся, а значит скоро придет час и его воинам вступить в бой. Наконец-то конница Рыцарей Мелькора покажет чего стоит!
Повелитель Тралт, увидев ответ вражеского рыцаря, поехал прочь с места боя, за линию укреплений, туда, где им не помешают сразиться ни враги, ни союзники, и хотя многие провожали его непонимающими взглядами, остановить никто не решился.
Старик видел спускающегося грифона, и остановил коня напротив него.
Удар хвоста хлестко пришелся по голове Глориана, откидывая ту, но зеленый тут же, напрягая шею, юркнул мордой вниз – надо сказать вовремя, поскольку морозящее дыхание врага прошлось по его гребню, делая тот из зеленого, светло-инеистым.
Взмахнув крыльями, змей решительно рванулся назад, желая как можно больше увеличить дистанцию между ними – не хватало еще, чтобы серебряный пустил в ход когтистые лапы. Преимущество все больше переходило на сторону серебряного с каждым потраченным заклинанием, но зеленый понимал, что не творя волшбу, он проиграет неминуемо.
На этот раз целью заклинания Глориана стали крылья противника, и магию он избрал ту, древнюю, что Дракос использовал в Войне Копья. «Каменные Крылья» называлось заклятие – крылья дракона покрывались каменной коркой, сковывающей их, и не дававшей сделать ни взмаха – сраженные подобными чарами, столетия назад падали драконы с небес по воле могущественного Галана Дракоса.
Алатор спокойно смотрел на противника. Летящий над самой землёй грифон немногим отличался от рыцарского боевого коня, так что они были примерно в равных условиях. Он молча кивнул врагу, одновременно предлагая начать и благодаря его за благородство, выказывая противнику своё уважение. Отъехав на расстояние конного удара, он развернулся, снова опустил Копьё... и грифон полетел вперёд, навстречу противнику.
Эльфы и пехотинцы людей, расправившись с диковинным гномьим механизмом, тоже бросились перелезать через вал, хотя сил у многих уже почти ни на что не хватало. Но ярость предавала им свежих сил, нужных для последнего рывка... А впереди всех, возглашая позор полости и коварству врагов, с ног до головы в крови, мчался на врага Дайвер Телгаартский, в разрубленной митре и прорванной на плече кольчуге.
Конница, потерявшая уже немало бойцов, почти очистила второй вал от стрелков и теперь устремилась на помощь гномам, круша и опрокидывая всё на воём пути. А те яростно теснили своих сородичей, применяя весь свой арсенал - в числе которого у некоторых гномов были и метательные топоры, обращаться с которыми он научились, заимствовав кое-что из метательной техники своих нынешних "соседей"-эльфов. Бросок топора убивал в упор любого врага, если попадал в лицо - а кидать их в лица гномы теперь умели очень неплохо.
Велас был крупнее Глориана, и пока ещё мог, пользовался своим преимуществом, хотя необходимость тратить силы на защиту и снятие вражеских чар (а иначе его крылья бы просто окаменели, и скорее всего враг успел бы этим воспользоваться) отнимала мгновения боя... Но освободившиеся крылья были всё же больше и сильнее, чем у врага, и потому три-четыре взмаха позволили Веласу снова выйти на дистанцию атаки... И на этот раз ледяной поток ударил по спине Глориана и в основания крыльев, сковывая мускулы болезненной судорогой, не дававшей лететь дальше...
А Мирсиавель, пока что отделавшаяся лишь парой лёгких колотых ран в задние лапы и хвост, вновь развернулась. Сжав в лапах всю магическую силу, она обрушила на сильванестийцев потоки радужного пламени, которое кого-то убивало, кого-то сводило с ума, а иных усыпляло или парализовывало... и вслед за этим, конечно же, пошло ледяное дыхание. Не столь уж сильное, так как оно не могло достать врагов с такого расстояния, но всё равно угощавшее остроухих убийц увесистыми подарками из острого льда.
Недаром говорили - где деруться гномы, туда лучше не лезть - битва между двумя по сути уже не большими гномьими отрядами по шуму, боевым крикам, ярости и лязгу металла едва ли не обгоняла все остальное сражение. Летели топоры, то врезаясь в щиты, то разя наповал, били секиры, рубя и плоть и доспехи. Тяжелым молотом плющил шлемы и дробил черепа Давлин, вырвавшийся вперед и увлекавший за собой бородатых воинов. Древние сородичи бились яростно и жестоко.
- Пора. - Сам себе произнес Кларенс, опуская забрало шлема, и приказывая воинам в шеренгах идти навстречу врагу. Те опустили копья, идя вперед, готовясь принять как удар конницы, так и квалинестийских пехотинцев, спешивших в бой со всей возможной яростью. - За Мелькора!
Вознесся клич, подхваченный сотнями глоток, но сам Кларенс пока остался на месте - его время атаковать пока не пришло - и пехотные командиры должны были справиться сами. В резерве оставались лишь личные телохранители Гарсиаса, а их тот вряд ли пустил бы в бой, но Кларенс имел прямой приказ - оставаться на месте, а не идти с воинами.
Укрепления пали, и теперь враги перебирались через них - настал час отбросить их назад.
Тралт кивнул благородному противнику, опуская копье в боевое положение - выкованное в Торбардине, его оружие мало чем уступало легендарным Копьям Соламнии, хотя конечно же не могло убить дракона. Пришпорив коня, старый Повелитель ринулся вперед, нацелившись в грудь противнику - другой бы ударил по грифону, но - подобный удар считался бесчестным, а потому недопустимым.

Смерть настигала эльфов, одного за другим, и они падали, сраженные магией и льдом драконицы - но и та вновь опустилась слишком низко, для атаки. Эстафайн натянул тетиву, понимая, что это последний выстрел в его жизни, и пустил стрелу в недолгий полет, а затем упал ледяной статуей наземь, разбиваясь на сотни осколков. Его стрела летела точно в шею чудовищу, туда, где ее не способны были остановить ни лапы, ни ледяное дыхание.
Глориан почувствовал холод, сковывающий его крылья, и понял, что не сможет уже улететь от врага, а потому перевернулся на спину, делая свой выдох облаком отравленного газа прямо в морду летящего над ним противника, летящего слишком близко, чтобы увернуться.
И полетел вниз, под тяжестью собственного тела, поскольку замороженные крылья уже не могли нести его, но лишь слегка тормозить падение, дабы он не разбился. А звуки битвы все отдалялись...
Велас и правда не мог увернуться, но снова его спас холод - ядовитые пары замерзли, обращаясь в капли и проливаясь на землю, но ноздри дракона всё-таки опалило дыханием отравы, и яд, сколь бы мало его ни попало в кровь, должен был начать действовать - потом, не сейчас. Сейчас ещё было время, чтобы разделаться с врагом. И Велас со всей яростью бросился на падающего Глориана. Огромные серебряные лапы вонзились в основания крыльев, разрывая плоть и чешую, выдирая куски из тела зелёного дракона, а челюсть крылатого воина сомкнулась на шее Глориана, у самой его головы, разгрызая её, не давая выдыхать больше яда...
Марсиавель яростно дёрнулась, когда стрела эльфа вошла в её чешую и глубоко застряла там. Этого было недостаточно, чтобы убить её, но из ранки потихоньку сочилась кровь... И драконесса отступила вновь, теперь уже совсем, напоследок наложив на отряд союзных гномов "заговор льда", окружив их полем мороза, замедлявшим и утомлявшим врагов...
Алатор чувствовал, как бьётся сердце в груди соперника. Чувствовал, куда тот направляет копьё... и знал, что вряд ли уйдёт от удара, но всё-таки стоило попробовать. До рыцаря тьмы оставалось уже всего два взмаха крыльев... он тоже целился в грудь... один взмах... И тут соламниец перевел копьё чуть ниже, в живот противника, одновременно отклоняясь вбок... Грудь врага в такой момент могла сделать то же самое, но живот и ноги оставались в седле. Их просто некуда было убрать.
Гномы просто бились, а вместе с ними бились и соламнийцы, и эльфы, уже бежавшие туда же, и людская пехота. Всё словно смешалось в одном клубке боли и ярости... Какой-то рыцарь подскакал к вражескому вождю (крепкому и хорошо экипированному гному) и резко опустил ему на голову свой палаш, в то время как спереди на того напирали трое холмовых гномов...
Когда по горным гномам ударила конница, они поняли, что им уже не выстоять, но и сдаваться презренным холмовикам не собирались. Они бились, вымещая ярость, в удары топоров и молотов. Бился и их предводитель, танский сын Двалин, когда палаш рыцаря увяз в его шлеме, и он зло размахнувшись молотом, выбил того из седла, сокрушая грудную клетку, и вминая доспехи. Трое холмовиков били его секирами и молотами, проминали броню, царапили, ранили - он не замечал. Давлин Могильный Камень впал в священную ярость берсерка, и уже не реагировал на боль, не защищался, а напротив, откинув щит, и перехватив молот двумя руками бросился на врагов, продолжая крушить их, хотя теперь его час уже был недалек. Вокруг гномом стягивалась петля, имя которой было - квалинестийцы.
А затем ударили копья воинов Кларенса, которых вели капитаны Утраг-полуогр и Шамаркан - гномам конечно было уже не помочь, но воспользоваться тем, что вражеская конница уже в битве, и не сможет нанести удар с наскока, они были обязаны. Эти, по сути последние силы темной армии ударили жестоко, и неотвратимо - выживших среди мятежников остаться не должно было. Шеренга за шеренгой вступали они в бой, сначала ударяя копьями, а затем обнажая мечи - сотня за сотней.
А вдали от битвы, нетерпеливо били копытами кони черного рыцарства - пока еще не вступавшие в бой, свежие силы расчетливого Гарсиаса Ут-Деймара.
Тралт разгадал маневр противника, когда поздно уже было что либо менять - его черное копье вонзилось в плечо соламнийцу, а оружие того - пропороло доспехи, и увязло в животе, показав наконечник из спины старого повелителя. Припав к шее коня, Тралт схватился за гриву, тяжело дыша - каким-то чудом он еще не выпал из седла, хотя жизнь и утекала из него по капле. Он развернул коня, вырывая из раны вражеское оружие, на котором не осталось и капли крови, и обнажил меч, приглашая соламнийца продолжить бой.

Челюсти дракона и его зубы столь остры, что не спасает и крепчайшая чешуя, а потому Глориана ждала бы неминуемая смерть, но он вновь использовал магию, дабы продлить себе жизнь - уже готовые сомкнуться челюсти внезапно натолкнулись на незримое препятствие, не в силах сжаться, а затем некая сила стала разрывать серебяному пасть, используя для этого его же собственные силы, то есть чем сильнее желал он сомкнуть зубы, тем сильнее разводило их друг от друга.
А вот лапы врага терзали его крылья, продолжая рвать их, и все ускоряя падение - но Глориан, едва лишь вывернул шею из едва не сдавивших тисков, с силой вонзил когти в грудь врага, стремясь вырвать ему сердце, и в то же время зацепиться и не позволить тому попросту улететь, бросив его, лишенного крыльев падать вниз, на жесткие, смертоносные камни.
В то же время задними лапами Глориан ударил в живот врагу, туда, где его чешуя была наименее крепкой.
Велас сразу же понял, что не может сомкнуть челюсти дальше - всё-таки он был достаточно рассудителен для этого, что сам себе не раз говорил. И всё-таки его сила не раз уже спасала его, и спасла и на этот раз - именно за счёт силы физической он смог сейчас заставить Глориана потратить достаточно силы волшебства, а сам всё-таки сберёг довольно неплохой заряд магии. И теперь она пошла в ход. На груди Веласа образовался сгусток света, словно весь блеск его чешуи сошёлся в одной точке, и эта точка мощным ударом влетела в грудь Глориана, обжигая и отбрасывая того вниз. Передние лапы зелёного пропороли большие борозды на груди и животе серебряного, но изорванные крылья уже не удержали бы огромное тело.
- Вот тебе за всё, одноглазая гадюка! - проревел Велас и со всей силой пылавшей в нём мести обрушил вслед, прямо в лицо врага поток ледяного дыхания, перекрывая любую попытку выдохнуть в ответ яд.
Государь Алатор стиснул зубы от боли и отставил обломок Копья в специальное крепление на седле, обнажая меч. Драться одной рукой было тяжело, но плечо пока ещё повиновалось, хотя сам старый рыцарь уже думал, что после битвы рука точно повиснет плетью. Он снова кивнул тяжело раненному чёрному рыцарю и пустил грифона вперёд, занося меч, готовый блокировать удар или же нанести его...
Давлина добивало уже с десяток гномов, щедро получая от него удары по щитам - гнев берсерка был страшен, и сын тана в этой кровавой какофонии стал словно центром небольшого вихря. Но и среди холмовых гномов многие были разъярены не меньше...
Эльфов и пехотинцев отчасти спасло то, что они подходили к месту основного боя сбоку, и вся тяжесть удара пришлась на соламнийскую конницу. Рыцари бились до последнего, понимая теперь, что шансов почти нет - но не за этим ли пришли сюда многие старые, закалённые в боях воины? Не затем ли, чтобы умереть за мечту, а не жить в унижении? Благословение Элинсинос ещё поддерживало их силы, гнев ещё горел в их сердцах, а месть ещё направляла руку. Но, хоть новые войска врагов и оказались под атакой и с фланга, и спереди (где они, впрочем, атаковали сами), на их стороне было время и усталость, наваливавшиеся на воинство Света. И всё равно за каждый шаг вперёд враг платил шагом назад, получал по удару за удар, по смерти за смерть. Воины держались до конца и даже пытались контратаковать, но сил на это уже не было... была только доблесть обречённых. Обречённых умереть, чтоб остаться в легендах героями.
Когда свет обжег его, толкнул, сминая чешую, опаляя лапы, которые разрывали вражескую грудь, и отбросил его вниз, Глориан понял, что проиграл этот бой. Его голова болталась на шее, откинувшись назад, не в силах даже послать врагу смертоносный подарок - он летел вниз, летел со всей скоростью, с какой тянуло его огромное тело, и земля приближалась, а враг - израненный враг - оставался в вышине победителем. Лед прошелся по морде дракона напоследок, словно в насмешку.
Он падал вдали от битвы, в лес, позади огненного озера, созданного жрецами Мелькора, на острые вершины деревьев, и изорванные крылья уже не могли вытянуть его - могла магия. Единственное заклятие, на которое не надо много времени "Падение Пера" сгладило его падение, позволив плавно опуститься на землю.
И тут же он сплел следующее заклятие, возвращая себе человеческий облик - облик не прекрасного воителя, но израненого, подавленного человека, который, хромая, убегал прочь, стремясь скрыться в чаще.

Тралт вновь пришпорил коня, пригибаясь к шее лошади - его сил было столь мало, что их хватило бы лишь на один-два удара, но крепкий старик не боялся смерти. Приблизившись к всаднику на грифоне, он нанес косой удар в грудь рыцарю.

Это было жестокое перемалывание вражеских воинов. Беспощадное перемалывание уставших, сражавшихся большую часть дня людей, что с марша вступили в бой, людей которых поддерживала лишь их ярость, ибо силы людские не бесконечны. И черноплащники сминали их, пытаясь оттеснить обратно к валам, острыми копьями сбивали рыцарей с коней, рубили топорами и мечами упавших. А за всем этим следил Гарсиас, с безопасного расстояния наблюдая за битвой, в окружении верных телохранителей.
Велас издали видел, что сталось с воинством Света, видел, как последние его силы тают, и знал, что теперь его долг - лететь к Барьеру, защитить его любой ценой, ведь сквозь него теперь могла пройти армия врага... но один долг у него всё-таки ещё остался. Усталый, с разодранной грудью, он всё ещё чувствовал магию, исходившую от Глориана. А значит, зелёный ещё был жив... И упустить его Белокамень не мог. Врага не было видно, но не мог же он просто пропасть... хотя заклинание невидимости ему, наверное, было ещё по силам... И всё-таки Велас не мог упустить змея теперь: взревев, он сотворил ещё одно заклинание, забиравшее у него почти все магические силы... Огромная рогатая молния пропорола небеса, находя зелёного, впиваясь в его тело, сокрушая остатки жизни... и поджигая несчастный лес, уже несколько дней питавшийся ядом из самой земли, отравленный войной и всесжирающей злобой... Огненная ловушка, из которой зелёному, если только молния не добила его, в нынешнем состоянии было не выбраться живым.
Люди и эльфы отступали, их защищали соламнийские рыцари и гномы. Последние теперь делали то же, что некогда черноплащники - рубили лошадям ноги и стаскивали с коней вражеских воинов. Но у врагов были копья, и хоть летели в воздух топоры и щёлкали ещё спусковые крючки арбалетов, хоть слышались призывы командиров и лязг тяжёлых полуторников о чёрные латы, битва уже подошла к концу... Гномы стояли до конца, стояли среди перебитых ими горцев, которых считали братьями... но которые раньше предавали их безмолвно, согнув головы перед Мелькором, а теперь начали предавать открыто... рыцари Света умирали, разжигая своими жизнями сам Свет...
А где-то на окраине поля боя глава соламнийского рыцарства государь Алатор, раненый в плечо, парировал удар своего врага, поймав его клинок на свой, отбросил его руку с мечом вверх и, с перекошенным о боли лицом, нанёс рубящий удар по горлу...
Лес вспыхнул мириадами огненных языков, обещая скорую и неминуемую кончину израненному дракону, опаленному молнией. Сейчас могущественный Глориан казался слишком жалким, чтобы сделать хоть что-нибудь. Молния едва не вышибла из него дух, а огненное кольцо стягивалось, наполняя тело жаром. Он не хотел умирать, но похоже иного выбора у него уже не было...

Именно сейчас, когда последние рыцари Соламнии были скованы пехотой, когда остатки крепких гномов едва держались под ударами черноплащников, стоя на телах горных сородичей, Кларенс отдал приказ рыцарям Тьмы атаковать - и земля содрогнулась от топота тяжелых коней, от лязга оспехов, и копий направленных на отступающих людей и эльфов. Этот черный клин врезался мощным ударом рассекая их, давая и круша. А впереди неслись шестеро Повелителей Лилии и Черепа, столь долго ожидавших сражения, но успевших лишь на последнюю бойню.
Темное воинство давило врагов количеством, давило свежими силами, давая понять, что спасения не будет.

Кровь лилась из горла Тралта, его конь, встав на дыбы копытами ударил в грудь грифону, ломая тому кости, а затем Повелитель рухнул со скакуна, крепче сжимая в руках меч. Он умер как и желал, в бою с достойным противником.
Государь Алатор последний раз кивнул противнику, в глазах которого застывал смертельный холод мрак… Рана брала своё, и, побледнев, старый раненый рыцарь и молодой раненый грифон, оба почти без сознания, взлетели вверх, в небеса, и, больше чутьём, чем сознанием, медленно направились в сторону Квалинести… Сопровождая своего командира,к ним присоединился и израненный, но живой Велас.
Сражение было окончено… воинство Света пало… в плен не сдавался никто.

[Тельтиар >>>]

После Боя

Они погибли все. Все до единого, ибо бежать у них не было возможности. Рыцари Тьмы ездили по полю, добивая копьями раненых, отсекая головы павшим соламнийцам, и сбрасывая в одну большую кучу их мечи и щиты с гербами. Памятник могуществу Темного воинства. Зловещий обелиск, устремившийся к небесам, и венчал его обломок копья, сразивший Поввелителя Тралта.
Опаленное, залитое уже запекшейся кровью пространство между валами расчистили от тел, и теперь каждый рыцарь Мелькора, подходя к месту гибели Бертрема Заалина, произносил короткую молитву, и бросал на обгоревшие доспехи и прах Повелитля голову поверженного соламнийца. Зловещий курган над телом Заалина продолжал рости, хотя и состоял лишь из голов благородных рыцарей, и предводителей вражеского войска.
Три великих памятника, и десятки погребальных костров воздвигли рыцари Тьмы на месте жестокой битвы - Курган Заалина, Обелиск Поверженных Соламнийцев и Статую Серого Рыцаря, обращенного в камень. Сотни и тысячи тел пылали в огне, ибо они отдали последний долг своему Богу и Командиру.
Гарсиас не читал поминальных речей, не произносил молитв - воинство Тьмы в молчании смотрело, как их братья по Вере отправляються в последний путь.
Мертвый Город, мертвое воинство, мертвые памятники. Царствие Смерти.
Повелителя Тралта и еще четверых Повелителей, погибший в самом конце битвы возложили на высокий помост, и подожгли остатками Колдовского Огня, отдавая им последнюю честь. Вскинув копья, Черные Рыцари несли почетный караул у костров, а простые воины стояли, опустившись на одно колено, и молча молясь Богу.
Тела врагов Гарсиас приказал сбросить в отравленную реку, и этот приказ озлобленные победители выполнили с каким-то злорадным удовольствием, скидывая обезглавленные и изувеченные тела, отрезая у квалинестийских эльфов уши на трофеи, снимая с гномов их прекрасные доспехи и шлемы. Дележ добычи должен был произойти завтра, но сегодня они лишь ожидали конца.
С медных драконов воины содрали шкуры, вырвали кости, и когти, сожгли мясо, а сердца преподнесли в дар генералу Ут-Деймару, и он возвысил простых черноплащников, дав им звания капитанов, в замен погибшим.
И лишь одного вражеского командира доставили в шатер к Мхаэлю Справнику почти в целости - лишь осколок копья находился точно в сердце великого Квалинестийского Жреца, Дайвера Талгаардского. И потирая руки, травник принялся за дело...

К вечеру, когда ядовитые воды спали, утекая в канализацию, воины Повелителя Барраса выбрались из храма, спустились с крыш полуразрушенных зданий - они появились из Мертвого города, словно герои, сразившиеся с самой Смертью, и сумевшие выжить. Рыцари салютовали храброму Повелителю, и приветствовали его.
Но Гарсиас был мрачен в этот день - его победа оказалась разгромной, пали лучшие воины, какие были у него - эльфийские снайперы, Давлин и Хрондир, которые обещали ему поддержку в Торбардине, Зилан - амбициозный, но верный рыцарь Терновника, Тралт, старый воин, умевший повести за собой людей, остановить панику.
И наконец - Бертрем Заалин, его смерть была самой тяжелой утратой для Гарсиаса ут-Деймара, ибо старый рыцарь был единственным, кто принял и одобрил план Гарсиаса, и более того - победу темному воинству принес именно гений Заалина.
- Нареченный Отец, ты мог бы гордиться мной, - прошептал Гарсиас, глядя на возведенный курган, по обе стороны от которого лежали головы медных драконов. - Победа добыта мной в этой битве, как в старые времена. Ты мечтал войти в квалинести во главе кавалькады рыцарей, и ты будешь там. Я привезу твой меч в самое сердце Квалиноста. Клянусь.
Двое разведчиков подошли к генералу, прося его внимания:
- Милорд, - произнес один из них, лейтенант Кернел. - В лесах был обнаружен рыцарь Тьмы. Тело его покрывают ужасные раны, но он жив... Это чудо, господин - он забился в медвежью нору, спасаясь от огня - но мы не можем понять, чем он дышал. Только Бог мог спасти ему жизнь!
- Благодарю, Кернел, отнесите тело к Мхаэлю.
"Бог, как же! Неужели он такой живучий, этот змеенышь? - Пронеслось в голове Гарсиаса. - И межет ли он еще быть мне полезен?"

- Лечить это? Вы шитите - он уже пища для червей, - рассерженно бросил Мхаэль. - Посмотрите, ребра наружу, череп обгорел, словно в него молния ударила и...
- Он еще дышит, лекарь, а значит воля Бога - сохранить ему жизнь. - Голос лейтенанта был непреклонен.

[Инэйлэ >>>]

Лодку несколько раз тряхнуло, в ней стало гораздо холоднее и темнее, и вода в какой-то момент ухитрилась просочиться сквозь защиту Дангины, так что пассажиры плавсредства изрядно вымокли.
- Элементаля от мага отличает не только сила, но и интуитивность, - нежиданно прорезал накопившуюся тишину голос Даламара. Видимо, он, сам того не замечая, начал размышлять вслух, не обращя внимания на то, как отреагировали на неожиданную лекцию по элементальной магии его попутчики.
- Магу необходима сосредоточенность, тщательный контроль за своей силой и постоянное улучшение своих знаний. Элементалю этого не требуется - для них пользоваться силой Стихий так же естественно, как для человека или эльфа - дышать. Тем не менее у меня есть сомнения в том, что элементаль может развивать свою силу - даже если Воплощение подчинит себе всю воду, огонь или землю мира, то все же сила будет ограничена имеющимся под этим небом. Маг же постоянно растет в силе, и пределы таковой зависят только от него самого. Драконы тоже используют свою силу интуитивно - но физически они более уязвимы, чем элементали. Тем не менее, драконы, как и маги, очень даже способны расти в силе.
По-моему, это доказывает, что физическое бессмертие еще не означает, что данное существо выше других во всем. Это можно отнести и к богам... хотя это уже вопрос теологии.
Тесса вся обратилась в слух, и старалась не пропустить ни словечка из неожиданно озвучившихся размышлений Даламара. К своему немалому удивлению, она понимала почти всё, и это несмотря на то, что за какой-нибудь трактат она бралась самое позднее сто три года назад... Или это неспроста, и имеет прямое отношение к странным видениям и песням? Нет ответа, и некому задавать вопросы... Прежние боги ушли. Элли ничего не известно об иных мирах, а Мелькор точно ничего не скажет, даже если будет знать.
Тесса вздохнула, и только тепеь обратила внимание на то, что Даламар замолчал. Лекция закончилась.

[higf >>>]

Окрестности Восточного Рога
Вентран видел весь бой, от начала до конца. Ему выпала величайшая честь – служить проводником страшной мощи, обрушившейся на врагов Мелькора. Разве что в Дагор Бреголлах удар пламени был сильнее, но об этой битве Вентран не знал. Сила молитвы, подобно магии, пьянила и кружила голову.
С одной сторона, сделанное вымотало жреца, с другой – он зачерпнул сил для себя, ибо предполагал, что может потребоваться его вмешательство, причем не по желанию Гарсиаса, так что сейчас ощущение было странным – усталость и сила одновременно…
Увиденное после боя было страшно. От города остались полузатопленные развалины, равнина была усеяна телами воинов Света и Тьмы, повсюда смерть, гарь, разрушение. А еще – болезнь. Жрец чувствовал, как болезнь носится в воздухе, ощущал данным Богом чутьем, что многие из еще живых заражены, а действие отравы может распространиться далеко окрест.
Угроза эпидемии, разрушенный город, отравленная и выжженная равнина – так можно действовать лишь на враждебной земле!
Он видел, что начали делать солдаты Гарсиаса… Врага надо уничтожить, но издеваться над ним после смерти глупо – ибо бессмысленно. Вентран, сам в прошлом воин, мог понять, что двигало солдатами, но не одобрить. Как посмотрят после этого на воинов Мелькора? Это победа, но к пользе ли она?
Однако сейчас Гарсиас – полубог для своих солдат.
Надо возвращаться в Ангбанд! Одна лишь молитва, даже если Повелитель обратит на нее особое внимание, не передаст так всех подробностей…
Вентран покинул поля сражения и воспользовался заранее оговоренным порталом для возвращения в столицу.

Ангбанд
В городе уже был вечер. Вернувшийся в цитадель Мелькор принял вестника из-под Восточного Рога в своем кабинете. После первых же слов доклада Владыка Тьмы прервал жреца и велел ему открыть свой разум.
Заклятья Познания были быстры и точны, и в голове Мелькора с огромной быстротой разворачивались картины произошедшего глазами Вентрана, доверившего все помыслы Богу. Черный Вала не только видел и слышал все то же, что и жрец, но и узнавал его мысли.
Когда то, что в другом мире и другом веке назвали бы ускоренной прокруткой кадров, закончилось, повелитель Кринна некоторое время молчал.
Ясно, что рыцарство, и не только рыцарство, нуждается в чистке. Как показал многовековой опыт, грызня, жажда власти и интриги не могут дать прочной опоры. Необходимо сочетание личных выгод с истинной верностью.
Так он победил век назад, и теперь необходимо, чтобы не только в Ангбанде были те, кто понимает суть дела Тьмы и сражается не только ради себя.
Однако это потом… Ох уж это потом, на которое всегда не хватает времени! Но нужно было немедленно действовать, покуда от Восточного Рога не разошлась губительная волна слухов и болезней.

Окрестности Восточного Рога
Еще только закончила расти гора черепов, последние тела летели в реку, а с лица Гарсиаса не сошло мрачное торжество, когда открылся новый портал, будто пелена легла на поле, приглушая звуки и как-то само собой заставляя обратить внимание на того, кто явился под уже несуществующие стены того, что было городом Восточный Рог.
Да и сложно было оставить без внимания высокую фигуру в черном плаще, от которой веяло Силой.
На месте событий появился Мелькор.
Он начал говорить, глядя на сложенные курганы, и его голос слышал каждый солдат, даже те, кто были далеко.
- Мои воины! Я приветствую тех, кто поднимает оружие во имя мое и нашего дела. К сожалению, в силу незыблемых законов Кринна я не могу применить всю свою силу для боя, и лишь жрецы несут под черными знаменами силу Тьмы. Поэтому я признателен всем и каждому из тех, кто защищает процветание Ансалона. Благодарю вас за эту победу!
Все бросили свои дела и стояли, прислушиваясь к голосу Бога, что проникал, усиленный магией, не только в разум. но и в души.
- Но лишь тем, кто воистину хочет торжества этого дела, движения вперед и свободы. Когда перед тобой стоит враг, он должен умереть, умереть любым способом, и его смертные муки – сохраненные жизни ваших друзей, целые дома, процветающий Кринн!
Такая позиция была близка собравшимся тут, и над полем пронесся одобрительный гул голосов, но тут же снова стих.
- Достойно ли рыцарей глумиться над мертвыми? В этом нет ни пользы, ни чести! Светлые почти всегда ослеплены собственным Светом и сознанием правоты. Но тот, кто знает Тьму, должен видеть яснее.
- Подумайте о женах и детях, оставшихся дома – как они сейчас посмотрели бы на вас, глумящихся над телами тех, кто заблуждался и не понял нашего дела? Посмотрите на дышущий ядом воздух и воды, которые потекут на поля, урожай с которых пойдет в ваши дома. Я не призываю быть мягкими к врагам, но жестокость должна быть оправдана.
- Подумайте о том, кто вел вас к этому. – Тут Мелькор впервые остановил взгляд на Гарсиасе, прочтя в нем то, что подтверждало догадки Вентрана. Стоявшие рядом слегка отодвинулись от генерала. – Какие цели он преследовал?
Вала остановился, сочтя, что сказал достаточно и предоставляя солдатам додумывать. Затем другим тоном, уже суше и короче, отдал приказы.
- Соламнийцев похоронить в общей могиле. Или сжечь тела в общем костре. Окрестностей места боя пока не покидать, вскоре сюда прибудут жрецы и тщательно все проверят, чтобы исключить возможность эпидемии.
Многие из тех, кто только что кидал тела врагов в реку, почувствовали, что им не по себе. Некоторые бросиали взгляды на Черного Валу и генерала, и все задумались. В любом случае, не каждый день видишь Повелителя Тьмы...

[Гадюка >>>]

Джигеши вполне хватило мгновений-часов битвы лавы и смерча, чтобы вскочить на ноги и успеть восхититься грандиозным феерверком в заданном астральном объеме. Лихорадочная пляска стихий в гибком и непостоянном пространстве астрала развела воплощения на сотню шагов друг от друга. Впрочем, когда огненно-водяное безумие слегка поутихло и лава застыла, по горячей дымящейся корке уже вновь бежала ненавистная и возлюбленная сестра, а в руках у нее опять сверкала смертельно опасная нить силы...
Джигеши встретила ее невесть (ну кому невесть, а уж стихиям-то точно весть) откуда взявшимся узким рыжим клинком с узорчатой гардой и черной рукоятью... Подобных клинков не делают смертные оружейники, укрощенная сталь слишком слаба и холодна, чтобы пылать таким лукавым звонким огнем, чтобы гудеть такой неукрощенной скрытой силой. Но лишь проскальзывая под шелестящей ледяной цепью и делая короткий резкий замах, Джигеши осознала, как страшен вокруг Эфирный План...
До чего мягка и подвижна тайная сторона мирозданья, ведомая лишь магам, жрецам, Богам да стихиям. В ней вечно сражаются, вечно стремятся к разрушению, а она все так же напоена силой, чиста и совершенна, как в начале времен. Но... что-то случилось на Кринне. То же, что ослепило могущественные воплощения, порвав невидимые нити, связывающие их со стихией. И безжалостные, безпощадные удары, нанесенные Водой и Огнем друг другу, не прошли бесследно. Что-то изломалось, скрутилось от боли в бескрайних серых равнинах и высотах. Беззвучно заискрил пустой воздух, и элементали одновременно почувствовали, как рвется напряжение, скопившееся каплями силы меж ними... Страшное мгновенье, разделившее огненный меч и ледяную цепь. Страшный удар, когда это мгновенье просочилось сквозь пальцы и видимой, осязаемой каплей стукнуло о дымящуюся землю. Взорвавшийся вихрь безстихийной, безымянной, безвременной силы разметал воплощения куда-то в бесконечно далекие грани астрала, закрутил, ударил, вывернул наизнанку, перемешал с серым пеплом и вновь собрал по крупинкам. В реальном мире...

[Латигрэт >>>]

Такого Дангина не испытывала, даже когда миллиардами капель истаивала в пламенных объятьях лавы. В астрале ей была неведома боль, разве что сердечная, но сейчас элементаль буквально согнуло. И скрутило, сведя судорогой мышцы и отдавшись штормом ощущений в остальных местах. Учитывая же, что остального у Дангины было весь мир и очень много магии, оказалось в самом деле больно.
Еще мгновение назад она видела облик родной и ненавистной Огненной, чувствовала танцующие нити силы между ладонями, сплетшиеся в смертоносную цепь, а сейчас... Сейчас с выражениями, достойными наиболее испорченных представителей смертных, пыталась встать с днища лодки. Из Эфира элементаль вышибло буквально с треском, оглушив окрестных магов до звона в ушах, переврав творимую волшбу в энн лигах вокруг, и заставив кости реального мокрого тела ощутимо затрещать.
Судя по грустному опыту, непосредственно соприкасаться в астрале стихиям было противопоказано. Да и вообще бузить больше положенного. А так как останавливаться ни Дангина, ни Джигеши не умели, на тонком плане можно было ставить крест. Жирный...

Перестав ругаться, Дангина с более приличным шипением села. Вставать пока не рисковала, ибо недавняя разминка в дебрях астрала почему-то отдавалась по костям, словно она более чем реально таскала мешки с камнями. Хрупкое смертное тело не желало невозмутимо переносить чародейские отдачи, особенно если их наносили со всей дури... то есть, мощи раздраженного эфира. Потерев виски, осторожно встала, рассеяно поправив сжавшийся купол вокруг лодки – благо тут колдовать в известном смысле не требовалось, только что попросить воду вокруг – и вернулась на носовую скамейку. При этом элементаль явственно шатало, то ли от пережитого боя, то ли его грубого окончания – или вовсе из-за нового ускорения лодки. О последнем можно было судить, что в раздавшихся стенках пузыря вновь замелькали темные стены. И весьма быстро.
Кучкой подтаявшего льда свалившись на скамейку, Дангина завернулась в мокрый плащ, проигнорировав все вопросительные (это мягко говоря) взгляды, и видимо уснула. Или провалилась в близкое ко сну состояние, так как неизбалованные слабостями бессмертных спутники как-то не понимали, могут ли – нужно ли элементалям спать. Обсуждать с кем-либо что-либо и как-либо она точно не собиралась.

[Тельтиар >>>]

Победителей не судят
(с Хигфом)

Появление Бога произвело неизгладимое впечатление на воинов приграничной армии - те, кто видели сияющий портал, и вышедшую из него темную фигуру, падали на колени, вознося безмолвные молитвы. Один за другим, все воинство Тьмы склонилось перед Воплощенным Богом, прославляя его - знатные рыцари, пехотинцы, стрелки, раненые и невредимые, те кто учавствовал в битве, и те кто оставался в резерве, те кто жгли погребальные костры и те, кто поднимали копья в немом солюте ушедшим в страну вечного покоя героям. Они пали, и внимали словам Мелькора, как откровению, как снизошедшей на них благодати, и соглашались с каждым словом, с каждым звуком - все кто слышали его, все кто видели его прониклись смирением и покорностью, священным трепетом и благоговением.
И лишь для одного рыцаря появление бога было столь же нежелательным, как кинжал в сердце. Сейчас, когда его авторитет был незыблем, пришествие Мелькора казалось не только излишним, но и вредным для его замыслов. Гарсиас ут-Деймар отлично понимал, что проклятый недобитый жрец не испытывал к нему добрых чувств, и на благосклонность Бога, выслушавшего этого стукача в ризе, рыцарь не надеялся.
Но нужно было не допустить, чтобы воины потеряли в нем признанного командира, пока еще в венах бурлит азарт битвы, пока еще не остыла ярость и горечь утрат. Гарсиас опустился на колено перед богом, склонив голову и произнес:
- Величайшая победа во славу величайшего Бога! Сто лет мятежники трусливо смотрели из-за барьера, бросаясь пафосными словами, но вот, в первой же битве они потерпели поражение, ибо ложна их вера и слаба воля! - Поначалу слабый, голос генерала обретал все большую крепость, по мере произнесения каждого слова. Конечно появление Мелькора было неожиданным, но - ведь он победил квалинестийцев в честь Бога, так чего ему бояться?! - Воины! Бог оказал вам величайшую честь, явив свой лик, дабы освятить вашу победу! Еще вчера мы праздновали годовщину Неракской Битвы, а сегодня силы мятежников вновь разбиты!
Он замолчал, словно пытаясь предугадать реакцию воинов, и продолжил, говоря уже тише, говоря лишь для Воплощенного Бога:
- Ярость и боль утраты, гибели друзей и соратников ослепила всех нас, Повелитель. Лучшие из лучших погибли, сражаясь за Веру в этот день, но их смерть не была напрасной - путь на Квалинести открыт. Владыка, их барьер больше не сдержит ваших воинов, не остановит карающей ересь десницы Тьмы!
Быть может, стоило отстранить Гарсиаса от командования? Нет, когда Черный Вала покинет поле боя, об этом могут задуматься. Генерал - победитель во славу его, Мелькора, имени. А верные должны вознаграждаться. Не все так уж просто. Что ж, он талантлив. За Гарсиасом надо следить отныне неустанно, а пока - пусть ведет армию вперед в Квалинести… Это будет лучшим применением его талантов.
- Я скорблю о павших. - Мелькор сам склонил голову и простоял так около минуты. - Это война! А также я верю в мужество, в истинную доблесть оставшихся в живых. С вами - благословение Тьмы. А теперь встаньте с колен, ибо вы свободные люди. Мне же пора возвращаться в Ангбанд.
Люди поднимались, вновь воздавая хвалу Богу. Богу, поднявшему их с колен! И этот нарастающий гул голосов, с каждым мгновение становился все громче, в унисон сливались молитвы и радостные возгласы. Копья и мечи вздымались к небесам во славу Мелькора. Это была их победа! Победа какой еще не знали последние три покаления людей. Каждый из стоящих здесь хотел идти дальше, отнимать жизни врагов Бога, сражаться с его именем на устах.
- Благословите, Повелитель, - смиренно произнес Гарсиас Ут-Деймар, все еще стоя на одном колене перед Мелькором. - Благословите наш поход в страну извчного врага Тьмы. В самое сердце владения эльфийской королевы.
Он не стал говорить - Богини. Разве могла эта девка быть равной Появившемуся здесь Повелителю?!
- Не забывай о сказанном сегодня, если хочешь вести за собой людей, Гарсиас Ут-Деймар, - ответил Мелькор. - И помни, что я мало чем смогу помочь за Барьером, где вас ждет превосходящая сила.
Воины должны идти в бой с открытыми глазами…
- Мои воины сильны духом, но ныне мало осталось их, - произнес генерал. - Но если со мной, бок о бок в мятежное царство войдут Волчьи Стаи и Твои Драконы, Темное Знамя взовьеться над Квалиностом еще до исхода месяца! Мятежники узрят могущество Темного Рыцарства!
- Элинсинос - богиня Света, - коротко произнес Черный Вала, так тихо, что слышал только генерал. - Тебе не победить ее с той силой, что ты можешь провести за барьер.
- Лучшие рыцари квалинести нашли вечный покой на этом поле, Владыка, и я заставлю ее пролить реки слез, оплакивая тех ,кто встанет на нашем пути! - На какой-то момент Гарсиас поднял голову, посмев взглянуть Богу в глаза. - Пока не падет последний, держащий Твое знамя, мы будем сражаться!
- Зачем мне нужно, чтоб там сложили голову те, кто держит мое знамя? - Глаза Повелителя тьмы и генерала встретились. - Если дела пойдут дальше так, как сейчас, Квалинести может пасть под собственной тяжестью, Гарсиас.
- Каждый из тех, кто стоит здесь, почтет великой честью умереть во имя Твое! Умереть в битве, с оружием в руках, подобно Бертрему Заалину и Повелителю Тралту! Этот последний удар навсегда сломит мятежников - и уже никогда они не поднимут головы!
Гарсиас верил в то, что говорил - на этом поле, по рассчетам его разведчиков было убито до трети всех воинов квалинести, так что от второго такого удара, мятежное, закрытое королевство никогда уже не оправилось бы.
- Я благословляю поход на Квалинести, Гарсиас Ут-Деймар, - во всеуслышание произнес Мелькор. Все утонуло в реве солдат, но некоторые обратили внимание, что благословлен был поход, а не его предводитель…
Услышав эти слова, столь необходимые ему, Гарсиас наконец встал, и его голова, едва поровнялась с плечом Повелителя, хотя сам генерал был отнюдь не низкого роста.
- Воины! Повелитель Благословил всех нас! Благословил на подвиг, равного которому еще не вершили герои былого!
Его слова заглушали крики темного воинства, но он верил, что будет услышан. Услышан и понят так, как желал быть понятым.
Через несколько минут портал открылся вновь и Мелькор исчез во всплеске мрака. Вскоре начали появляться жрецы…

[Трэнелах >>>]

Похоже, битва в астрале дошла до пика. Настолько, что и реальный мир начал буянить. Потоки лавы вокруг выбрасывали в бешенстве длинные языки, продвижение сопровождалось бесчисленными взрывами.
"Хотя что еще ожидать от лавы?"
Неожиданно лодка замедлила ход. Взгляд Аоры метнулся к Огненной сестре. Та, похоже, была в отключке.
"Ой как нехорошо."

[Тельтиар >>>]

Амбиции Рыцаря Тьмы

Капля пота скатилась по виску Гарсиаса, и тяжелый вздох облегчения вылетел из его легких, стоило только Повелителю Тьмы скрыться в портале. Каких сил, какого нервного напряжения стоило ему не выказать страха, держаться уверенно, говорить, балансируя на грани - но он сумел выдержать взгляд Темного Владыки.
Но он сумел. Сумел сохранить уважение воинов, сумел сохранить лицо перед Богом, сумел отстоять все то, ради чего боролся - и пусть сейчас хоронят оставшиеся не утопленными тела соламнийцев - погребального костра они не достойны - в телах врагов будут копошиться черви! Курган Заалина станет памятником его победе! Но победу эту следовало закрепить.
"Элинсинос - Богиня! Тебе не одолеть ее в Квалинести!"...
Но кто сказал, что он будет бороться с богиней - как бы сильна она ни была, как бы могущественна не стала - она не посмеет вмешаться в битву лично, будет действовать через жрецов, и возможно они отомстят за Багровое Пламя этого дня. Но он бросает вызов не Богине - он бросает вызов ее людям.
Они погибнут, а Элинсинос умоеться их кровью и прольет потоки горьких слез, оплакивая верных соратников, не в силах вмешаться из-за закона равновесия.
За последние дни он слишком хорошо понял всю суть этого, сковывающего Богов закона. Закона, развязывающего ему руки.
Он шел по лагерю, в сопровождении двоих рыцарей, отличившихся в битве, и все воины, что встречались ему на пути, салютовали в знак приветствия и уважения. Да, слова Мелькора поколебали его авторитет, но с пьедестала он не сброшен!
Он - Гарсиас Ут-Деймар, генерал Таймир - герой этого дня!

Жрецы возникали из порталов, один за другим, деловито принимаясь за исцеление раненых, осматривая зловонную реку и кишащий заразой город. Где же они были, когда он вел воинов в бой, эти святоши, способные Словом Живым повергнуть армию в трусливое бегство.
Юные послушники отпевали заупокойные, жрецы постарше, умудренные годами пытались спасти жизни тем, кому это было еще возможно. про себя Гарсиас отметил нескольких жрецов, носивших богатые робы, украшенные золотом, и золотые медальоны с драгоценными камнями - с этими людьми ему следует поговорить, причем как можно скорее, то есть, едва только жрецы завершат свою работу. Если уж Бог проявляет к нему холодное равнодушие, то быть может служители Мелькора будут несколько сговорчевее, тем более что злополучного Вентрана среди них не было.
- Перси, мальчик мой, приготовь чернила и пергамент, скоро они мне понадобятся, - приказал оруженосцу... хотя уже не оруженосцу, а полноправному молодому рыцарю, генерал. - И позови Повелителя Кларенса в мой шатер.
Юноша кивнул, отправляясь исполнять приказ, возможно последний приказ подобного рода, поскольку уже завтра его сменит другой парень, а Перси Хорнфилд возглавит отрад таких же молодых рыцарей, прошедших посвящение Битвой, как и он сам. Про себя Гарсиас давно отмечал исполнительность и верность этого юноши, и потому, вполне возможно, что уже скоро, Перси получит новое назначени и новое звание. Бертрем Заалин, Тарлт, Харриас, Шамалан, Жореас, Меркитал, Аннареск Аттол - ныне мертвы, и заменить их Ут-Деймар собирался своими людьми, вернейшими из верных. Например Заланом Кайвером, столь чисто выполнившим приказ о восстании в Восточном Роге - этот рыцарь был достоин возвышения.
Отдернув полог шатра, Гарсиас вошел к Мхаэлю - Справнику, и жестом спросил, как чувствует себя особый больной. "Жить будет, но танцевать - врядли", активно зажестикулировал лекарь, но генерал прервал его, приказав выйти.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять всю трагичность положения некогда великого дракона - лежащий на охапке сена человек был жалок, в нем не осталось ничего, напоминавшего о прежнем Глориане, величественном и коварном зеленом змее, державшем в страхе и людей и драконов. Пустая глазная впадина с оторванным веком смотрела в лицо генералу, и тяжкие ожоги покрывали все лицо, на месте носа остался жалкий приплюснутый обрубок, раны испещрили тело, проникая вглубь, на шее оставались следы укуса, кровь сочилась из-под бинтов, а вместо ампутированной ноги болталась ничтожная культя, чуть недоходившая до колена.
Глориан с трудом размежевал веки, едва различая стоящего перед собой, боль, дикая боль не отпускала его, и лишь злоба, ядовитой желчью растекаясь по венам, заставляла биться сердце дракона. Он не чувствовал крыльев, он навсегда лишился возможности летать... лишился драконьего обличия в тот миг, когда молния Веласа Белокомня поразила его тело. Даже магия покинула его, и пройдут месяцы, прежде чем он восстановит свое могущество в полном объеме.
- Рыцарь... - прохрипел он, вываливая язык из искареженного рта.
- Ну здравствуй, гадюка, - усмехнулся краешком рта Гарсиас, вникая в бедственное положение дракона. - Неплохо тебя угостил этот серебрянный металлолом.
Ярость всколыхнулась в зеленом Драконе, но сил не хватало даже на достойный ответ наглому рыцарю.
- В тебе не осталось ни капли благодарности, за победу, которой ты обязан мне...
- Это моя победа, змей, а ты потерпел поражение в своей битве, посмотри на себя, ты жалок. Ты умираешь. Жизнь вытекает из тебя по капле, - Гарсиаса покоробило от одной только мысли, что змей знает о его "победе" больше, чем тому следовало бы.
- Мою битву... Мою мечту... но моя мечта опала разодранными крыльями на Восточным Рогом, она сгорела в пламени пылающего леса...
- Поражению нет оправдания, Глориан.
- Я ждал ее тысячу лет, эту битву, ты представляешь что такое Тысяча лет, человек?!
- Нет, но у меня будет время это узнать...
- Твои амбиции тебя погубят, рыцарь!
- А тебя погубит твой поганый язык, тварь!
- Что, ты не станешь!... - Тяжкий хрип оборвался в горле его, когда стальные перчатки сомкнулись на его горле.
- Кому ты теперь нужен, никчемный калека, - процедил Ут-Деймар, удушая Глориана, сдавливая его шею. Этот змей слишком много знал, чтобы оставлять его жить. Слишком много.
Наконец, спустя некоторое время, холодеющее тело перестало трепыхаться, и рыцарь разжал мертвую хватку - его внезапный союзник, некогда величайший из хроматических драконов был мертв. Мертв окончательно.
Мхаэль, тенью скользнув в шатер, бросил неприязненный взгляд на бездыханное тело:
- Что это он?
- От радости дыханье сперло, - бросил Гарсиас. - Забери его голову, быть может она еще пригодиться, и займись этим жрецом.
На Дайвера Телгаардского у генерала еще были планы.


Спустя некоторое время, Ут-Деймар расположился за походным столом, начиная писать послание Тану Торбардина - верховному правителю гномов, письмо с соболезнованиями по поводу героической гибели его сына Давлина. Слишком много дел еще предстояло сделать до исхода ночи, и так мало времени оставалось.
Кларенс Ут-Малкольм поприветствовал генерала ударом кулака о грудь - верный, преданный соратник. А ведь до битвы у Восточного Рога они были, казалось непримиримыми соперниками, и Гарсиас желал смерти молодому Повелителю, однако пролитая кровь связала их крепче любой цепи - Кларенс поистине восхищался талантом Ут-Деймара, его способностью использовать любую случайность себе на пользу, восхищался так же, как и полководческим гением Заалина.
Гарсиас потерял в битве Названного Отца, но приобрел сына, преданного до последнего вздоха его делу и идеям.
- Ты знаешь ,какова твоя миссия, юный Кларенс, знаешь, что с тяжелым сердцем поручаю я ее тебе.
- Да, милорд, - кивнул юноша, и в глазах его отразилась мимолетная скорбь. - Но я не позволю эмоциям помешать Делу. Вы будете гордиться мной, так же как Бертрем гордился Вами.
- Да будет так, Ут-Малкольм! Возьми этот браслет - он принадлежал Зилану Серому, и лишь он сможет доставить тебя в Ангбад. лети туда, и доставь весть о моей победе! Рассказывай все как было, а не в угоду трусливым жрецам и изнеженным вельможам!
- Я сделаю все, что в моих силах, Гарсиас Ут-Деймар!
Сказав так, он развернулся, и вышел из шатра, исполенный уверенности в своей правоте.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 15-02-2006, 15:41

[Иридия >>>]

Сон закончился. Но Иридия не сразу открыла глаза. Боль стала меньше, но от этого легче не стало. Голос в ее голове умолк, казалось, что он затаился на время, и внимательно следит за ней… Девушка резко встала, словно пытаясь разглядеть, куда именно делся ее собеседник. Но в комнате не было никого, кроме как старого знакомого … В последнее время он часто попадался ей на глаза, что Иридия почти привыкла к его постоянно присутствию.
Она поднялась с кровати. Серый плащ плохо сохранял тепло, и кожа девушки тут же покрылась мурашками. Иридия взглянула на кучу тряпья в углу, которая оказалась ее бывшей одеждой, ставшая теперь непригодной для ношения.
- Мне нужно найти подходящую одежду. – заговорила она, выходя из комнаты. У двери она на секунду задержалась и, не оборачиваясь, бросила: - И спасибо тебе.



В библиотеке Палантаса нынешний хозяин амулета все это время бился над его загадкой. Комната библиотекаря была завалена разнообразными трактатами, старыми рукописями. Сам же библиотекарь ни на минуту не расставался с амулетом. Но желанной власти это ему не принесло. Как не старался он, ни взаимодействия с огнем, водой и другими веществами, не произнесенные якобы магические слова не приводили к долгожданному эффекту. Впрочем, сам библиотекарь не мог толком объяснить, что он хотел от амулета, а по истечении этого срока стал задумываться, поможет ли ему вообще этот амулет достичь власти…

[Гайтахан >>>]

Морская гроза

Появление морских змеев и их нападение было нееожиданным. Лодка трещала по швам, острые зубы мяли обшивку. Команда была в панике, спокойствие сохранял только Глорш. Гном сосредоточенно копался в карманах.
- Капитан, что делать? - Спросил его Ланэйр. - Все пропало?
- Нет, еще не пропало. В море не только змеи живут. - Туманно ответил Глорш.
Наконец, гном перестал копаться. В его руках блеснул небольшой шарик - черная жемчужина. Гном сжал ее в руках, шепча какие-то слова.

Морские змеи продолжали терзать лодку, как вдруг в воде прямо под ними появилось с десяток, а то и больше, темных тел. Что-то булькнуло, зашумело - и лодку вместе с ее врагами окутала густая чернильная жидкость, ослепляющая и отрубающая все чувства, к тому же раздражающая шкуру змеев. А затем началось что-то совсем непотребное.
Один из змеев почувствовал хватку чего-то гибкого на своем теле. Он отпустил лодку, попытался куснуть - не тут-то было, вокруг шеи обвился еще один отросток. Змей забулькал, задергался, но неизвестная тварь была сильна и ловка.
Вскоре в воде закипел неравный бой - противников было больше, чем змеев, и они прекрасно ориентировались в черной жиже, в отличие от последних.
А лодка неожиданно стала подниматься. И вскоре показалась на поверхности. Несколько мощных переливающихся отростков-щупалец держали ее.
- Глорш. Ты ли это. - Зазвучал в голове гнома странный булькающий голос.
- Да, друг мой Блуррглрр, это я. Ты очень вовремя, еще немного - и конец бы нам. - Выдохнул Глорш, утирая пот.
- Да, змеюки на тебя крепко взъелись. Ничего, берег близко - тебе нечего бояться. Лодочку починишь, я знаю.
- Друг, у меня к тебе просьба. Останови мерзавцев, которые призвали змеев. Отребье из пиратов, эти "благородные бандиты", которые прикрываются именем Элинсинос. У них на борту следящий талисман, его легко учуять. Их охраняет вожак этих чешуйчатых ублюдков.
- Ну что же, попробую. Далеко они уйти не успели, а мои братья плавают быстрее. Я тебя вытащу пока, а погоня, считай, уже в пути.
И лодка поплыла к берегу, поддерживаемая щупальцами.
- Кто это? - Спросил удивленный Ланэйр. - Кто нас держит?
- Это мой друг, старый друг. - Улыбнулся Глорш. - Его Блуррглрр зовут, он Старейшина Морских Спрутов. А пару десятков лет назад я его от квалинестийских морских охотников спас. Так что с ним мы друзья.
- Одно слово - моряки. - Хмыкнул рыцарь. -Самому что ли капитаном заделаться? Не знаешь, с кем дружат белые акулы?

Погоня за "Надеждой" увенчалась успехом, благо, времени прошло немного. Прямо перед мчащимся змеем из воды взметнулись щупальца трех спрутов. Они вцепились в шею и резко дернули, стремясь сбросить корабль с головы. Еще двое спрутов зашли сзади и вцепились в хвост змея.

[V-Z >>>]

– Ашш… – выдохнул Даламар, прижав ладони к вискам. В общем-то, на язык просились куда более крепкие выражения, но воспитание не позволило ему так выражаться при дамах.
Даже если одна из упомянутых дам и была причиной.
Сказать, что финал схватки элементалей был ощутим для магов – значит сильно преуменьшить. К счастью, Даламар успел выставить ментальный щит – иначе бы он чувствовал себя куда хуже.
А так… лишь резкая головная боль, которая быстро прошла.
– У кого-то из присутствующих чрезмерное количество силы, которой она распоряжается, не думая о последствиях, – процедил Даламар, опуская руки. – И не учитывает правил поведения по отношению к окружающим.
Он потер грудь – там, где под одеждой был след руки шалафи; от сильного волшебства рядом раны начинали побаливать.
– Все закончилось, – пояснил он окружающим. – Победу не одержал никто, но обе элементали впали в… ну вы сами видите.
Он указал на спящую Дангину. В сущности, это состояние сильно отличалось от того, что люди и эльфы понимали под «сном», но Даламар предпочел не вдаваться в детали.
– Но серьезно она не пострадала; как видите, сила Воды по-прежнему нас поддерживает. И мы, вполне вероятно, скоро прибудем на место…
Даламар сложил кончики пальцев друг с другом и устремил взгляд на Тессу. Перевел его на Элтанаса, потом – вновь на принцессу.
Мягко улыбнулся.
Некогда Йенна, подруга и любовница Даламара, попросила его проэкзаменовать его учеников; им эльф улыбался так же. Позже юные маги признались, что им стало жутко.
– И в связи с этим я хотел бы узнать – какие конкретно у нас планы?

[Сигмур >>>]

Пламя и тень...


Как же она прекрасна... Даже жизнь полная испытаний и боли не смогла повредить её красоте. Ради этих строгих черт лица, он был готов вынести любой ужас и пройти через геену огненную... Если бы она только знала.., - размышлял серый, не отрывая взгляда от лица спящей девушки.

Она ещё не понимает, но думаю скоро поймёт, - подумал серый в ту минуту, когда девушка проснулась и направилась к дверям, с желанием найти одежду. Когда она поблагодарила, он догнал её и втянул обратно в комнату. Руку ему обожгло, но он не обратил на это внимания. Жестом попросив молчать, он произнёс:
- Если вы отказываетесь от моей помощи, то я не стану вас уговаривать. Лишь примите от меня этот подарок, - и он указал на чистый и сухой комплект одежды, сверху которого лежал простой обруч из серебра, украшенный небольшим сапфиром.
Девушка оделась, накинула капющен и вышла из комнаты, ни сказав ни слова. Воин накинул свой серый плащ и вышел следом... Держась немного позади, он не отставал ни на шаг...

[Инэйлэ >>>]

Даламар сложил кончики пальцев друг с другом и устремил взгляд на Тессу. Перевел его на Элтанаса, потом – вновь на принцессу.
Мягко улыбнулся.
– И в связи с этим я хотел бы узнать – какие конкретно у нас планы?
Тесса ответила магу обворожительной улыбкой - любые намёки на попытки себя припугнуть она воспринимала далеко не с восторгом, и мало кому это спускала. Остонавливало её только одно - для перепалок и "войн нервов" сейчас не место и не время. Эльфийка заправила за ухо выбившуюся из косы осенне-рыжую прядь, сплела пальцы в "замок" и заговорила:
- Ну, перво-наперво нам надо не попасться на обед палантасским прознатчикам Мелькора. Думаю, с этим делом мы справимся, а затем - устроимся в городе. Как вам известно, во ремя жизни в Квалинести я занималась всеми делами, связанными с внешним миром, разведкой и контрразведкой. Так что мне известно одно имя... Персона, носящая его, по моей информации - довольно сильный маг, сам себя считающий принадлежащим к Белой Ложе.
Тут Тесса скорчила гримаску, дающую окружающим понять, что она думает о подобном "самоопределении". Вздохнула, невесело покачала головой и продолжила:
- Его имя Каудал Вертебра... Информация, пересылаемая им, всегда подтверждалась. Судя по стилю изложения, у него неплохо органзованный ум, а читая между строк... Могу сказать, что он хитёр, очень честолюбив, чрезвычайно властолюбив. Такие как он могут быть очень опасными врагами, а вот друзьями они становятся редко... Лично мне он не слишком симпатичен, но причин сомневаться в его честности пока не имеется.
Тесса намеренно сделала лёгкое ударение на слове "пока". Своему новому палантассому союзнику они доверятся, но бдительности им терять не следует.

Сообщение отредактировал Инэйлэ - 17-02-2006, 20:02