Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[Хикари >>>]

Тошимару, заметивший его приближение лишь когда услышал шум, был заметно напуган. На обычно уверенном лице старика выступили небольшие капельки пота, он встал, будто врытый в землю столб, дрожащими руками зарылся в свитки. Почему-то лицо демона казалось удивительно знакомым, напоминая о невозвращенном долге из прошлого.
Наконец он нашел нужный о-фуда, и, достав его, быстро прочитал заклинание. Небольшой синеватый барьер окружил странников, и демон озадаченно остановился. Колдун стал заметно увереннее.
- Ну что, Аукушичи, или как тебя там? Сумеешь ли ты защитить свою хозяйку?
- Хозяйку сумею, - ответил тэнгу.
Миеликки взвизгнула, когда неведомая сила вздернула ее вверх. В уши ворвался грохот, и только спустя мгновение неудачливая невеста сообразила, что слышит звук крыльев. Демон и колдун остались вдвоем на дорожке, друг против друга.
- Он же обещал! – просипела девчушка.
- Мне велено тебя защищать – я защищаю, - прозвучал над ухом низкий голос. - И перестань меня пинать.
- Бесполезные создания, - со злобой прошипел Тошимару.
Демон, стоящий перед ним снова попробовал атаковать, и все, что оставалось колдуну – удерживать барьер. Сложив одну из простейших мудр, чтобы сдержать противника на расстоянии, он поднял взгляд к небу:
- Ты забыл про свиток? Как ты сможешь защитить ее, если я в опасности?
- Ты этим собираешься меня замедлять? – недоуменно поинтересовалось трехглазое чудовище. – Ты ничего не перепутал?
Услышав слова человеко-быка, колдун побледнел. Благодаря долгим тренировкам он умел пользоваться чародейством, но когда дело доходило до демонов или духов, он оказывался беспомощен перед ними. Впрочем, это не значило, что нельзя договориться.
- Что... тебе нужно? – тяжело дыша, спросил Тошимару своего противника.
Снова раздался шум, похожий на долгий хлопок, и Аукусти опустился на землю позади старика, имеющего над ним власть. Вмешиваться он не торопился.
Рогатое порождение леса двинулось, меняя позу. С сосны, на которую тэнгу вознес свою нареченную, раздался девичий вопль, потом быстрое бормотание. Было чего испугаться, на боку человеколицего быка красовались еще три глаза, а над ними – рога, ничуть не уступающие тем, что украшали лоб.
- Я уничтожаю зло, - ровным глубоким голосом ответило страшилище.
Появление тенгу за спиной добавляло уверенности, и старый маг уже без дрожи в голосе произнес.
- Если ты пришел, чтобы убить меня – то кто дал тебе право судить? Или тебе нужно что-то еще?
На лице его противника появилось отвращение. Девчонка на сосне изо всех сил сжимала в кулаке медный амулет, округлившимися глазами наблюдала за дорожкой. Тошимару ей не было жалко, даже хоть чуточку бояться за него не получалось. Другое дело Аукусти...
- Ты мнишь себя могучим, - произнес многоглазый демон. - Но ты жалок. Твое существование никчемно. Избавь этот мир от себя.
- К чему эти слова? – колдун в упор смотрел на демона. Сейчас, во время разговора, диковинное существо уже не внушало ему такого страха. И то сходство, которое он заметил в начале, сейчас будто бы развеялось. - Я уже сказал, не тебе судить меня.
Старик повернулся к тэнгу:
- Ты ждешь, когда он нападет и подвергнет мою жизнь опасности? Но что тогда станет с той милой девочкой, которая столь дорога тебе?
Бык снова повернулся, стало видно, что и с другого его бока смотрят на мир три глаза, над которыми выступают рога. Шесть глаз чудовища встретились взглядом с крылатым. Ни один не сказал и слова, но между ними установилось почти осязаемое понимание.
- Я не трону сейчас. Но зло есть зло.

(+Далара)

[Далара >>>]

Киото. 2 июля 1582 года

Иногда надоедает ходить пешком, но по улочкам Киото идти зачастую проще и быстрее, чем ехать - того и гляди застрянешь в каком-то проходе, где и двоим всадникам не разминуться. Но этот город все равно очень хорош, ему, на взгляд человека в синих хитотарэ и хакама, не хватало только моря вместо реки. Впрочем, это было его личным мнением.
О какой чепухе, однако, он думает. Сейчас гораздо важнее для будущего, кто же окажется наверху в начавшейся после смерти Генерала Дождя свалке, и будущее рода зависит от того, выберет ли отец верную сторону. Надо поддержать того, кого нужно, а там, кто знает... Ода тоже не всегда были так сильны!
Размышления о прочности позиций Тоётоми Хидэёси закончились, когда дома расступились, освобождая место рыночной площади.
Пестрая крикливая толпа расположилась со своими палатками и лотками чуть ли не под самыми стенами императорского дворца. Впрочем, в столице все близко – рынок, храмы, богатые дома и трущобы, кварталы развлечений и роскошные сады. Возможно, воину и удалось бы пройти через рынок без задержек, но входило ли это в его планы, никто так и не узнал. Из-под ближайшего лотка, чудом не перевернув его, мышью выскользнул ребенок в коротком клетчатом косодэ. Вскочил на ноги, не обращая внимания на упреки хозяина едва не пострадавшего имущества, оглянулся, продолжая бежать вперед... и со всего размаху врезался в ничего не подозревающего прохожего.
- Уй! – юное существо схватилось за лоб, куда пришелся удар о рукоять меча за поясом у одетого в синее воина.
Сильная рука ухватила мальчика за плечо, и воин посмотрел на него сверху, как ни странно - с улыбкой.
- Куда это ты так спешишь, парень? Киото еще не горит, а Ода Нобунага уже умер, и тут ничего не изменишь...

(безобразничаем с Хигфом)

[higf >>>]

- А вчера горел, - нашелся мальчишка.
Обе руки он сжал в кулаки и спрятал за спину. Несмотря на дерзкий тон, лицо пацаненка полыхало румянцем, и не только от быстрого бега.
- Неужели? А я что-то не заметил. Так ты со вчерашнего дня бегаешь, потому такой красный?
Мужчина в синем бросил взгляд в ту сторону, откуда прибежал мальчишка. В толпе явно намечалось какое-то оживление, впрочем, не отличавшемуся высоким ростом воину было плохо видно. Он потащил паренька в сторону, к краю площади.
- Кстати, с руками за спиной ходить неудобно.
Ребенок покраснел еще больше. Тоже оглянулся и позволил увести себя, даже как будто попытался спрятаться за широкими хакама воина. Руки из-за спины вынул, но продолжал сжимать перепачканные в чем-то липком пальцы.
- А вы были с Нобунагой-сама, да? Я его видел один раз, - похвастался мальчишка. - Он сидел на таком помосте и был весь... государственный.
- Да, - коротко ответил самурай, потом, после небольшой паузы, продолжил, крепко держа мальчика за косодэ, чтоб не убежал. – Я с ним воевал. Он был великий человек и полководец. Как ты говоришь, очень государственный.
После нескольких неудачных попыток вырваться мальчуган смирился. Украдкой разжал пальцы левой руки, заглянул в ладонь. Шум и пущая, чем обычная рыночная, суета приближались. Наверное, все-таки определили направление побега. Пойманный чуть ли не за шкирку пацан поглядел вверх на воина, прикидывая, можно ли его подкупить тем, что имелось. Денег, которые старший брат дал на сладости, вряд ли хватит, а вот добытое сокровище...
Нет! Сокровище дороже надранных ушей.
Или нет?..
Шумят как-то очень сильно...
- Дядя-я, отпустите меня, а?

(те же, продолжение безобразия образами)

[Далара >>>]

Похоже, гонятся за пареньком. По-хорошему, сдать бы его на руки преследователям, но что-то не верится, что натворил что-то очень страшное. Может, потому, что напоминает племянника?
- Зачем? - спросил самурай, тоже оглядываясь назад. - Перебирай быстрее ногами.
Он ускорил шаг, толпа расступалась перед хорошо одетым вооруженным человеком, и вскоре оба уже были на одной из улиц.
Из-за угла послышались шум, голоса. Сначала оттуда появился голоногий слуга, несущий в высоко поднятой руке бумажный фонарь. На желтовато-белой бумаге отчетливо проступал черный рисунок – три листа гинкго. Следом двое носильщиков тащили красочно расписанный короб с занавеской. Еще один слуга нес узел, судя по всему, личные вещи едущего. Замыкал процессию вооруженный самурай с лицом без выражения, почти незаметно глядящий по сторонам.
Прохожие расступались перед процессией, отходили к стенам домов. Шутка ли помешать проезду кого-то из семьи Фудзивара. Не ровен час головы лишишься и сам же виноват будешь.
Оба, воин и пойманный им мальчишка, проводили взглядами процессию, пока она не скрылась за ближайшим домом. Движение на улице возобновилось, словно и не проносили здесь только что паланкин.
Рука на плече воришки подтолкнула, словно говоря не зевать. Поворот, другой, рыночная площадь скрылась с глаз, и они оказались в извилистом переулке. Воин остановился.
- А теперь признавайся, что ты натворил?
Взгляд круглых детских глаз уперся в стенку, переместился на другую, поизучал яблоневые ветки, торчащие над забором. Мальчик поковырял пальцами ноги дорожную пыль, но возможность вывернуться так и не явила свой сияющий лик. Кажется, придется сознаться.
- Стащил одну штуку. Совсем маленькую. Они ее продавать не хотели, только она... – сейчас его побьют за глупость. Пацан вжал голову в плечи. – Она должна принадлежать мне, вот.
Заявление было принято без улыбки, точнее, почти без улыбки - на полную серьезность взрослого таки не хватило, но, поскольку паренек склонил голову, он не увидел промелькнувшей, как тень от облачка, усмешки.
- Ну что ж, - голос звучал спокойно. - Раз ты так говоришь, то, наверное, можешь объяснить это? Мужчина должен отвечать за свои слова, а ты скоро будешь взрослым мужчиной. Кстати, как тебя зовут?
- Буду, через четыре года... – подтвердил сорванец и добавил для честности: - с половиной. Меня звать Хонсё.
- Что ж, Хонсё, тогда поясни, что за штука и почему она должна принадлежать тебе.
Как бы растолковать то, что и сам толком не понимаешь? Идея пришла в лохматую голову только одна. Грязный кулак раскрылся, являя на свет гладкий, словно обточенный волнами, молочно-зеленый камешек величиной с монету в десять мон.
- Видите?

(а вы думали, уже отделались от нас?)

[higf >>>]

Будто легким холодком обдало воина, и сразу вспомнился тот уже далекий день, когда он сам, года на два старше этого сорванца, с трудом выбрался на берег, и проглоченная морская вода хлынула изо рта, ноздрей, и даже ушей. И рука точно так же сжимала очень похожую «штуку».
- Вижу. И ты сразу почувствовал, что это твое?
- Да. Он... он как будто сам сказал мне, что я должен взять. Только неудачно получилось, продавец заметил.
Хонсё смущенно почесал за ухом левой рукой, приводя далеко не идеальную по аккуратности прическу в еще больший беспорядок. Раздался громкий звон.
Зазвеневший браслет будто послужили сигналом, и самурай, наконец, рассмеялся:
- Да уж, очень неудачно, что сказать! – затем, успокоившись, немного посерьезнел. – Знаешь, как ни странно, но, может, ты на этот раз прав, хотя не советую превращать такой способ получения желаемого в привычку – это недостойно чести воина. Ущерб продавцу надо возместить, и я этим займусь. Ты же не хочешь вмешивать своих родителей?
Мальчуган активно закивал головой. Отец надерет не только уши... Да и от старшего брата достанется. Ничего, скоро вырастет и тогда покажет брату, который слишком уж пользуется своим старшинством. И детского браслета на руке тогда не будет!
Чем-то шустрый мальчишка живо затронул струнки в душе, которая отозвалась, как танцовщица на звуки музыки. Сумел задеть! Впрочем, он вообще любил общаться с мальчиками, тем более что сыновьями, о которых мечталось, ками обделили – жена родила уже четырех девочек, и надежд на наследника почти не осталось.
- Знаешь, я улажу это дело, но мне кажется, нам есть еще о чем поговорить. Я живу…
И мужчина назвал адрес, каким дом был по счету от пересечения улиц, в какую сторону, и кого надо спросить.
- Приходи туда завтра днем.
- Ун! – звонко воскликнул мальчишка, радуясь вновь обретенной свободе и новому знакомству. Подумать только, даже камешек не отобрал, наоборот, к себе пригласил.

(ну вот теперь отделались... временно)

[Далара >>>]

Такаяма, провинция Хида. 1616 год

Садаро, провожаемый слугой, нашел мать на галерее, выходящей во двор. Красивая, с тонкими аристократическими чертами женщина, она сидела, наблюдая за тем, как девятилетняя Саэри играет с мячом. Если мяч улетит на галерею, мать кинет его обратно с веселой улыбкой – она всегда так делает.
- Мама, ты звала меня? – спросил юноша, усаживаясь рядом.
Сестра помахала рукой в приветствии и бросила мяч ему в руки. Со смехом старший брат кинул игрушку так, чтобы ее было не слишком легко поймать.
- Ты уже такой взрослый, Садаро, - проговорила Мирэи, улыбнувшись попытке девочки ухватить мяч. Она никогда не пела и не танцевала, но речь была певучей и мелодичной, а движения - выверенными и пластичными, словно у гейши. - И умеешь принимать мир как он есть.
Молодой человек насторожился. Мать никогда не говорила просто так, а сейчас словно проверяла прочность веревки перед тем, как спускаться с горы. Сестра осталась позабытой вместе со своим мячом, за которым нырнула в кусты. Юноша развернулся к матери.
- Что-нибудь случилось?
- Нет. Сейчас - нет, - она опустила ресницы, рассматривая узор на рукаве кимоно. - Знаешь ли ты, как началась наша история - моя и твоего отца?
Не к месту вспомнились слова Арико про отца и демонов. Садаро мотнул головой, одновременно стараясь избавиться от ненужных мыслей и отвечая. На всякий случай произнес:
- Мне рассказывали, но мало. И я почти все забыл.
- Когда я была юной, я отличалась резким нравом и острым языком, - начала рассказ Мирэи. Речь была плавной и спокойной, словно бы она читала книгу, а не вспоминала собственную жизнь. - Отец сговаривал меня, а я смеялась над посланцами его друзей. Они устраивали праздник, а я выходила в белом и тосковала по ушедшему цветению вишен. Они были серьезны и торжественны - а я непрерывно смеялась и шутила. Мне нравилось находить способы разрушать собственную свадьбу снова и снова, возвращаться к матери и куклам. Но потом я начала становиться слишком старой для замужества. Моих младших сестер выдавали за достойных господ, а моя рука более была не нужна никому. Я внезапно разучилась смеяться, Садаро...
- Это было странно узнать... Что являешься теперь не гордостью, но обузой. Никто не говорил ни слова, но в моих движениях, - беспомощный жест руки, - появилось смирение. Но и оно пришло поздно. Так что когда у отца появился, наконец, жених для меня, он закрыл глаза на странную славу этого человека, на его отношения с родичами, на все... Даже на ребенка, что он привел с собой. И я тоже была благодарна ему. Я закрыла свое сердце для слухов и открыла его для любви. К нему, к тебе, к детям, что родились позже. Тебя легко любить, Садаро, к чертам твоего отца не примешиваются другие черты, мне почти кажется, что ты был рожден без помощи женщины... Но к ним не примешиваются и мои черты тоже.

(а теперь с Китти)

[Кысь >>>]

Юноша потрясенно молчал. Слухи, домыслы друзей и подруг, перешептывания слуг... и вдруг такой рассказ. Доски веранды словно стали песком, рассыпаясь. Они, и дом, и сад, весь мир. Садаро смотрел на печальную женщину, пытаясь хотя бы в ее образе не найти тот же песок. Будто тонкие как пыль песчинки убегают сквозь пальцы.
- Мама, зачем ты рассказала мне такую сказку? Она слишком страшная.
Не слушая ответа, рывком вскочил, с трудом переступая не слушающимися ногами, пробежал в комнату. Схватил зеркало, заглянул в его желтоватую глубину. Дрожащим пальцем провел линии на изображении, тщась найти в них хоть что-то, напоминающее мать.
Закрыл глаза.
Зеркало с громким стуком упало на подставку.
- Я подумала, что лучше ты узнаешь правду и от меня, а не кривое ее отражение в чужих устах. Ты уже взрослый, Садаро, тебя не будут щадить.
Женщина прислонилась к деревянной опоре. Она выглядела бледнее обычного, но на лице была только всегдашняя спокойная мягкость.
Он обернулся к ней, ставшей вдруг чужой. Нет, оставшейся по-прежнему родной, но... не такой. Неправильно, не должно так быть. В душе поднялось чувство, что он может что-то сделать, изменить, исправить. Прямо сейчас, движением руки, одним желанием. Должен мочь.
Глаза Мирэи не изменились.
Он не может.
- Кто же тогда моя мать? – внезапно охрипшим голосом спросил юноша.
- Поговаривают, что это не человек, - опустила глаза его мачеха. Потом решительно посмотрела на юношу. - Но и не демон, я знаю. Странные сны я видела после свадьбы с твоим отцом, зачастую страшные сны... Но ты никогда не пугал меня.
На лице Садаро появилась угрюмая непримиримость. Он сжал челюсти, в точности копируя движения отца.
- Я должен знать точно! – почти выкрикнул он. – Где отец? Я спрошу его!
- Такамори-сан приедет только вечером, - маленькая женщина обхватила плечи руками. Словно пытаясь согреться. - Подожди его здесь.
Сын кивнул. Сделал несколько шагов по комнате, потом в обратную сторону. Сел. Взял веер, открыл резко, чуть не сломав. Отбросил. Вскочил. Снова заходил в нетерпении.
- Я подожду в саду.
И не дожидаясь ответа убежал, скрылся за пышными кустами.
Мирэи подошла и подняла веер. Сейчас, когда никто не смотрел на нее, она выглядела старше - в уголках глаз появился испуг, в линии рта - усталость. Осторожно закрыла хрупкую игрушку. И, не глядя, швырнула в угол.

(и Далара)

[Bishop >>>]

подножие горы Асама

Щелей хватало – пошире, поуже, на любой вкус. Как будто хозяину развалюхи нравилось, что задувает изо всех углов. Хаяши приник к той, что казалась ему больше остальных. Только все равно было видно очень плохо. С тяжелым вздохом беглый чиго протянул руку к двери, но – вокруг его шеи сомкнулись длинные когти, ноздри заполнил необычный запах плесени, замшелости и сушеного дайкона. В глазах потемнело.
- Самонадеянный мальчишка! – проскрипел рядом старческий голос. – Куда это собрался наш отчаянный сосунок?
Ответа хозяин горного жилища не дождался – и едва ли собирался услышать его. А Хаяши только и мог, что беззвучно разевать рот, словно рыба, что вытащили на берег, и царапать, в кровь обдирая пальцы, жилистую чешуйчатую лапу, сжимающую ему горло.
- Маленький мальчик захотел помочь взрослым мужчинам? – хихикнул яма-но орочи. – С чего это он возомнил, будто может им быть полезен? Не слышу! Ты что-то лепечешь?
Старик поднес трепыхающегося пацаненка к уху. Придушенное «м-мгх...» могло означать «да», но могло быть отрицательным ответом. Погоревав о нынешней молодежи и отсутствии у них должных манер, орочи швырнул незадачливого чиго в угол. Хаяши затих среди раскатившихся по утоптанному земляному полу белых корешков дайкона.
- Люди... – проворчал сварливый старик. – Какие непрочные существа!
Он запустил суставчатые пальцы мальчишке за пазуху, выудил мешочек, и взвесил на ладони, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам сражения. Потом задумчиво провел когтем по старой флейте, которая была заткнута за пояс мальчишки, оставив на потемневшем от времени дереве глубокую царапину. Узкое зеленовато-серое лицо старика недовольно скривилось, будто орочи надкусил недозрелую айву.

(совместно с SonGoku)

[SonGoku >>>]

Когда Хаяши открыл глаза, старик сидел рядом и, деловито работая могучими челюстями, хрустел сушеным редисом.
- Очнулся? – проворчал дед. – Рановато... Ну что ж, тем хуже для тебя.
Трехпалая лапа крепко прижала мальчишку к полу, сухой палец приласкал кожу на тонкой цыплячьей шее. Хаяши завозился, лягнул орочи – только пятки себе отбил. Но и острие драконьего когтя погрузилось в плечо – не во впадину между ключицами. Хаяши обреченно закрыл глаза, услышал недовольное сопение – дед обнюхивал неглубокую рану.
- Откуда ты родом, сосунок?
- Из Вады. Между замками Уэда и Иида.
Хватка ослабла.
- У тебя занятная кровь, мальчик.
Беглый чиго осмелился сквозь ресницы бросить взгляд на пятно, проступающее на одежде. Ничего особенного – красная, такая же, как у других. Сверху донесся разочарованный вздох и бурчание. Хаяши осторожно сел, прислонился к шаткой стене, принялся приводить одежду в порядок. Вновь засунул за пазуху мешочек с амулетом, с облегчением убедившись, что диковинная вещица не пропала.
Орочи покосился на всклокоченного мальчишку и снова вздохнул. Поднеся ко рту сжатый кулак, старик подул в него; поначалу не сильно, только примеряясь. Порыв ветра едва не сорвал недавно починенную крышу, но добровольные, хоть и не слишком умелые работники потрудились на славу. Хижина выстояла, хоть стены таки ходили ходуном. Чиго кое-как поднялся на ноги, навалился всем телом на дверь, отодвинул ее.
- Не выходи! – рявкнул дед, на миг прерывая гнусавую скороговорку. – Камо-итачи не разбирают, кто друг, а кто враг!
Дверь снова захлопнулась, но Хаяши успел полюбоваться, как долговязый одноглазый роши снес голову одному из монахов и – прежде чем прикрыть лицо рукавом от пыли и ветра – добрым пинком отправил ее кувыркаться вниз по склону горы.

(вдвоем, см. выше)

[Hideki >>>]

где-то в Японии

- А ведь мне точно попадалось это заклинание, - бормотала Анна, сидя на повалено дереве и листая вытащенную из своей котомки старую, наверное, старше самой Анны, толстую книгу.
Сейчас, в образе молоденькой девушки, она чувствовала новые силы, новые возможности для предстоящих великих свершений.
В Китае, как оказалось, магия была еще очень сильна. Правда, она немного отличалась от магии Шварцвальда, но главное что она снова могла спокойно колдовать. Нужно лишь немного подождать и попрактиковаться.
- Да где же оно? – тоненькие пальчики нервно перелистывали страницы книги.
Она пока еще не решилась выйти к людям. Стеснялась показаться им в своем новом облике? Вряд ли, скорее всего, она просто не хотела раньше времени терять свой покой и уединение. Нужно всегда быть готовой ко всем неожиданностям. Но как можно их предугадать, если твой дар предвиденья проявляется сам собой и от тебя не зависит. Значит нужно искать другой способ.
- Ага! – она положила ногу на ногу, скрестив их, и положила книгу на колено. – Я всегда знала, что оно мне поможет. А эта белобрысая стерва из Грюнвальда надо мной еще насмехалась. «Зачем тебе Анна заклинание поиска понадобилось? Совсем старая стала?» - спародировала Анна голос одной знакомой ведьмы.
Все свои амулеты она забыла дома. Когда убегаешь от инквизиции, то стараешься спасти свою шкуру, а уже потом думаешь над тем вопросом, который она себе задала, когда уже была в безопасности. Колдовать ты мастерица, но всегда полезно иметь под рукой парочку другую артефактов и лучше, если они мощные. Вот почему она так обрадовалась, когда сумела отыскать заклинание поиска. Вот над этим и смеялась ведьма из Грюнвальда, Анна так и могла вспомнить ее имени. Ведь заклинание это часто использовали старые ведьмы, которые частенько забывали, куда кладут ту или иную вещь.
Но в данных условиях оно ей поможет. Главное это сосредоточиться на искомом предмете…Стоп! А что ей нужно? Сильный артефакт, способный увеличить ее силу, чтобы поквитаться с обидчиками, что сожгли ее дом.
Да, когда она вернется домой, то будет мстить!
Ход ее мыслей был прерван шумом, исходившего от разрушенного замка. Она так и не могла понять, то ли его разбирают, то ли восстанавливают, а может и то и другое одновременно.
Встав с поваленного дерева и сделав несколько шагов вперед, она увидела идущих к ней двоих людей. Всем своим внешним видом они показывали, что настроены к незнакомке скорее враждебно, чем дружелюбно:
- С таким видом они идут явно не для того, чтобы пригласить меня на пироги с капустой, - пробормотала Анна и постаралась предстать перед подходившими к ней людьми полной отчаяния и страдания девушкой. Свою котомку, куда она успела положить книгу, сейчас держала перед собой.

(и еще немного СонГоку)

[Bishop >>>]

Киото. 2 июля 1582 года

Дом, куда свернула небольшая процессия, не отличался величиной и особым богатством - два этажа, крытая темной черепицей крыша, двор, посыпанный мелкой речной галькой. Зато он стоял всего в квартале от Итиджо-дори, что уже о многом говорило. Охраники у ворот переглянулись, один почтительно склонился, заметив гербы старшего клана, второй - наоборот - неодобрительно качнул головой.
- Не много ли чести? - проворчал он.
Пока носильщики освобождались от груза - его было не так много, всего один сундук, - слуга отодвинул легкую дверцу, извлек на свет насупленного, круглощекого, похожего на юного тануки мальчугана лет шести-семи в парадной одежде. Пацан хмурым взглядом окинул двор, небольшую галерею, каменный трехногий светильник и заявил:
- Хочу домой.
- Теперь ты будешь жить здесь, Шичиро, - слуга подтолкнул мальчика ко входу в дом. - Со своей новой семьей.
Шичиро презрительно оттопырил нижнюю губу, хотел возразить, но - не успел. Раздвинули седза, в центральном помещении дома клан почти в полном составе ждал встречи с наследником.

[Daelinn >>>]

Дом господина Мацуоки

Смерив своего спутника высокомерным взглядом (насколько это позволял его невеликий рост), фир дарриг встряхнул ручонками и нежно погладил волынку. Потом пристроил ее поудобнее под мышкой, приладил между пальцами разнокалиберные трубочки, переплетенные зеленой лентой, и шевельнул рукой. Инструмент издал относительно тихий звук, не лишенный, впрочем, всегда присущей ему пронзительности, затем еще и еще один. Рори напряженно выдохнул: фейри явно старался, даже больше, чем на каком-нибудь фестивале маленького народца. Старался так, что ирландец начал наконец слышать в беспорядочных, как ему казалось, "воплях" мучимой волынки слитную мелодию.
Иэдзи, как ни странно, услышал в этих нотах слитные музыкальные сочетания гораздо раньше. И хотя некоторые звуки доставляли чуть ли не физическое неудобство, он пришел к выводу, что здесь есть что слушать и чем восхищаться. Не сямисен в руках юных девушек, конечно...
Из-за кустов и бумажных перегородок в доме выглядывали другие слуги. Часть имела на лицах почти гротескные выражения недовольства, другая наоборот с интересом прислушивалась к необычному концерту.
Пэдди, наконец, затих и огляделся. Кисточка на его колпачке удивленно мотнулась, когда он повернул голову в сторону притихшего фермера. Тот сидел на земле, подтянув к себе колени и положив на них голову. Мелодия была не из тех, что заставляют танцевать даже деревья, а совсем наоборот, но такого понимания от ирландца маленький человечек не ожидал.
- Хм-пф-ф.. Хоть на что-то ты способен, сын О'Догэрти. Возможно, когда-нибудь ты даже научишься играть, - доброжелательно проворчал Пэдди и тут же содрогнулся от этой мысли. Однако Рори воспринял идею с энтузиазмом.
- Научусь, говоришь? Охх, как бы я тогда всех удивил! - глаза мужчины горели, а взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко, туда, где осталась его родная Эйрэ. - Мы ведь вернемся, правда?
Фейри отчего-то погрустнел.
Иэдзи понял, что время брать контроль над ситуацией в свои руки, иначе гости совсем загрустят, а это противоречит законам гостеприимства. Что бы ни было, гость не должен печалиться. Чтобы хоть как-то развеселить чужеземцев, он предложил отобедать. В конце концов, что как не пища и вино приводят людей в хорошее расположение духа.
Главное, подумалось ему, чтобы никто из официальных властей не заметил присутствия в доме гайдзинов. Иначе – не избежать беды.

(и Далара)

[Далара >>>]

(вместе с Даэ)

- Вы ведь не возражаете против обеда? – на всякий случай уточнил слуга.
- Ничуть, - оживился фир дарриг, но веселое выражение на его личико так и не вернулось. Он даже не пританцовывал на месте, как обычно.
Утихомирить бойкого фейри всегда стоило немалых усилий. Рори знал это по собственному опыту, а потому и удивился поникшему настроению Пэдди. Видимо, и ему здесь не по себе. Карлик стянул с себя зеленый колпачок, повертел в руках, потеребил короткими пальчиками кисточку и повесил его на одну из трубочек волынки. Неловко пригладив топорщившиеся черные вихры, он покорно засеменил по дорожке вслед за слугой, направившимся обратно к дому. Фермер с кряхтением поднялся с земли и отряхнул свою то ли юбку, то ли шаровары, в очередной раз загрустив о нормальных штанах, оставленных в комнатке с раздвижными стенами. Однако стыдиться чужеземных одеяний мужчина почти перестал – насмотрелся на других почти таких же, что расходились сейчас с дворика.
- Теперь-то чего? Мне б поесть…
- Сейчас и поешь, - откликнулся фейри. – Обед обещали, хо-хо!
- О-очень кстати! – широко улыбнулся Рори, сменив мечтания о волынке на воспоминания о вкусной стряпне своей женушки. Пюре, рагу из баранины…

К трапезе уже все приготовили, чем Иэдзи был страшно доволен. Не опозорились без присмотра. В отдельной небольшой комнате постелили на пол две циновки для сидения, перед ними поставили низенькие столики-подносы. Честь по чести, миски под крышками и без, токури*, тарелочки... от двери не разглядеть, что именно туда положили, но должно быть что-то вкусное. У старика совершенно нецеремониально заурчало в животе. Чтобы скрыть конфуз, он поспешил сказать с легким поклоном:
- Проходите, располагайтесь, угощайтесь.
Фейри потянул носом воздух и прошлепал к одной из циновок, справедливо полагая, что усесться здесь больше не на что. Его высокий спутник задержался на пороге в нерешительности.
- Вашему спутнику требуется что-то еще? – осведомился у фир даррига пожилой слуга. Тут его посетило озарение, и он опасливо уточнил: - Или господин гость столь же ловок с едой, как с одеждой?
- Хм? - Пэдди обернулся, с трудом отвлекшись от разглядывания содержимого мисочек. - А-а. Если ваша еда такая же, как ваша одежда - то да, ловкости ему не занимать, точнее не отнимать. Потому что нету...
Рори тем временем всё же шагнул внутрь и стал примериваться, как сесть поудобнее: и к еде подобраться поближе, и столик ненароком не снести.

---------
* tokuri – бутылочка для сакэ

[Daelinn >>>]

(те же)

Положение надо было спасать. Но чем? Решение, как ни странно, пришло быстро. Вернее, хотело прошмыгнуть мимо по коридору, но цепкая старческая рука сумела уцепиться за светлый в горошек рукав.
- Позови еще кого-нибудь и прислуживай гостям, - велел Иэдзи.
Девушка кинула взгляд внутрь комнаты, пискнула:
- Hai!
И умчалась, несмотря на узкий подол одежды. Старческие черты озарились удовлетворенной улыбкой, не продержавшейся долго, впрочем. Несмотря на давешние наставления, гости и не подумали разуться! То ли запамятовали, то ли специально выводят несчастного слугу из себя.
- Перед входом в дом у нас всегда снимают обувь, - стараясь не отпускать от себя все более истончающееся терпение, напомнил он.
- Ах, ну да! Где-то я об этом уже слышал, - маленький человечек накрутил прядь волос на палец и медленно ее вытянул. Соскользнув, прядь запрыгала и повисла у лба красивым завитком. Пэдди же переадресовал просьбу разуться к О’Догэрти, чем временно разрешил для того головоломку с расположением своего длинного тела на маленькой циновке. Следующую минуту гости были сосредоточены на развязывании шнурков.
К тому времени, как стайка девушек в цветастых одеждах всевозможных рисунков впорхнула в комнату, гости уже были отдельно от обуви, но еще не успели приготовиться к еде. Девушки в мгновение ока раздвинули стенки, выходящие в сад, и комната наполнилась солнечным светом и птичьим пением. Служанки замерли в ожидании, когда можно будет начать прислуживать гостям, а Иэдзи удалился. Гости некоторое время глазели на его спину, а когда она скрылась из виду - обвели взглядами девушек, застывших вокруг них. Никто не проронил ни слова. Наконец, маленький человечек, первым потеряв терпение и сгорая от двойного любопытства: что в мисках и кто эти незнакомки, - потянул второго, высокого, за край черных хакама и первым уселся на циновку. Сначала встал на колени, сел на пятки - понял, что так ноги быстро затекут. Переместился по-другому, вытянув короткие ножки вперед - оказался далеко от низенького столика. Наконец, фейри поджал ноги под себя, потом сплел их по-турецки - тем и удовольствовался. Высокий наньбан повторил последнюю позу, правда, несколько неудачно: задел коленом столик, отчего посуда на нем загремела на разные голоса. К счастью, ничего не расплескал, но побледнел изрядно.

[Далара >>>]

(и опять)

А фир дарриг, отложив в сторону волынку, уже тянулся ручонками к крышечкам, открывал их, принюхивался, что-то выбирал. Закончив сей нелегкий труд, он схватил необычной формы ложку и стал вылавливать из миски маленькие кусочки мяса. Рори немного похлебал суп, а затем последовал примеру Пэдди.
Девушки, числом трое, расселись перед гостями и стали блестящими от любопытства глазами наблюдать за действиями чужеземцев. Было видно, что им хочется поделиться друг с другом мнением, но они сдерживались и лишь переглядывались. Наконец, одна не выдержала, шепнула подружке:
- Как думаешь, когда они догадаются?
- О чем? - не отрываясь от увлекательного занятия, поинтересовался фейри.
Девушка ойкнула, потупилась, потом заулыбалась.
- Вы едите, но ничего не пьете. Возьмите чашечку, а мы будем наливать, - объяснила она карлику. – Если есть всухомятку, можно и подавиться.
- А что здесь? - Пэдди кивнул на бутылочку, что она взяла в руки, и послушно протянул на ладони чашку.
- Подогретое сакэ.
Девушка взяла со столика токури и аккуратно налила в протянутую емкость немного напитка.
- Вы никогда не пробовали? Это одно из лучших. Хозяин ценит правильные напитки.
- Хмм пф-ф. Не знакомо... А на что это похоже?
Не дожидаясь ответа, он опрокинул содержимое чашечки себе в рот. Затем хмыкнул, пожал плечами, разочарованно покачал головой.
- Рисовая настойка. Слабенькая. Пфф, побываете у нас - вот мы вас угостииим!
Девушки звонко хихикнули.

[Bishop >>>]

Склон горы Асама, возле хижины горного духа

Сильный попался монах - и умный. Долго они так не простоят, кто-нибудь обязательно вмешается. И серп в его руке Мицуке совсем не нравился. Один из демонов наклонился, поднял голову товарища, поплевал на срез шеи. Самый маленький и круглый тем временем размахнулся - и огромной метательной "звездочкой" запустил серп горизонтально, целясь в лодыжки шамана.

Старое Солнце прыгнул, пытаясь уклониться от летящего под ноги серпа и нацелившись выйти за спину злому духу, опутавшему своей цепью длинный нож самурая. Он пока не мог понять, что за злые духи встретились им на пути и какие чары могу помочь в борьбе с такими существами, по этому по прежнему полагался лишь на томагавк и нож, да на свое искусство воина. Все еще живая, активная и не менее голодная четверка демонов тоже времени даром не теряла: один из них, занося посох для удара сверху - вниз, поспешил на помощь подельнику, опутавшему цепью меч самурая, в то время как еще один, перехватив свой посох, как бойцы рюкю кобудо - шест, обратным хватом, резко сорвался с места, вклиниваясь между самураем и странным наньбаном. Из оборонительной стойки он мгновенно "перетек" в атакующую и нацелился горизонтальным ударом от пояса попасть посохом по иноземцу.

Мицуке не просто разжал пальцы - метнул клинок, будто катана была ножом, одновременно вынимая из ножен вакидзаси. Ударил, не глядя, назад, хоть без видимого ущерба, но может, получится отвлечь противника от шамана? На мгновение они все оглохли от воя, который издал неудачно подвернувшийся под удар монах - лезвие клинка полоснуло точно по шее со стороны спины, легко отделив голову от туловища. Монах с цепью никак не ожидал, что исчезнет сопротивление ронина, по этому сел с размаху на землю, а из глазницы его торчал меч, проткнувший голову насквозь. Уцелевший его глаз удивленно моргал, словно пытаясь понять, что же такое странное творится в мире, и отчего обычные смертные так упрямо не желают становиться пищей куда более могущественных существ.

(Reytar-sama mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Развалины святилища у заново перекрытой хибарки

В этот момент стены хибарки дрогнули, а крыша заходила ходуном, словно внутри подул ураган, дверь на мгновение распахнулась, но тут же захлопнулась, а по развалинам святилища со свистом понесся небольшой вихрь, скользнувший вплотную к отбивающему топориком удар посоха, индейцу.

Старое Солнце со свистом выдохнул, почувствовав резкую, тут же затихшую боль и покосился на правое предплечье, на котором алел только что появившийся глубокий порез и еле-еле успел пригнуться, пропуская над головой грозно прошуршавший в воздухе шест монаха. Тем временем шумящий ветерок скользнул к ронину и его противнику, как раз обхватившему обоими руками меч и пытающемуся удержать его у себя в черепе, пока пухлый коротышка готовился атаковать роши с боку, метнув в него серп на цепи.

Сначала показалось - кто-то бросил в лицо горсть песка. Потом выяснилось: рукав изодран в клочья, руку будто жевали собаки. Но боли не было. Мицуке ударил клинком плашмя по пальцам монаха.
- Не трогай чужой меч!
Демон взвизгнул. К шуму странного ветра присоединился еще один звук, ронин развернулся - узкий полумесяц серпа ударился о подставленный, словно короткий посох, вакидзаси.

Ветерок опять свистнул над самым ухом и Старое Солнце уже не удивился, заметив на рукаве очередной окровавленный, но почему-то не болящий разрез. Пара точно таких же разрезов украсила одежду противника индейца, но никакого впечатления на злого духа не произвела, скорее даже наоборот, подстегнула. Тяжелый посох болезненно прогулялся по спине индейца, пока он отбивал топориком выпад серпом, а ножом пытался дотянуться до уязвимой точки на шее "монаха". В это же время, насевшие на ронина демоны решили покончить с ним одновременной атакой: тот, в чьем черепе торчал меч ронина, попытался полоснуть его по держащей меч кисти серпом; цепочка которого все еще оплетала клинок, а коротышка подобрался поближе, надеясь прорваться сквозь оборону роши и дотянуться до его спины серпом. Мицуке перехватил рукоять катаны, пнул монаха, чтобы выиграть время, едва не расставшись либо со штаниной, либо с ногой. Меч нехотя, но вышел из черепа противника. Бродяга отпрыгнул.

[Bishop >>>]

Дверь хибары как взорвалась, рассыпалась в щепки, деревянная труха осыпала противников. Те замерли, бой остановился, хотя оружия никто не опустил. В проеме, покачиваясь, стоял беглый чиго – глаза сумасшедшие, на порванной одежде расплылось темное пятно.
- Зайди в дом! – крикнул ему Мицуке. – Не мешай!
Но, кажется, это они мешали ему, не наоборот.
- Не лезь, говорю!
Мальчишка не слушал. Медленно свел ладони перед собой, опустил ресницы.
- Om ma shi ya so wa ka...
Низкорослый, круглый, как никуман, монах не оставил своих попыток, решил: вот удобный случай. Подскочил к долговязому роши замахнулся серпом.
- Om ma shi ya so wa ka! – громче и отчетливее повторил Хаяши.
По его скуле прокатилась капля пота, прочертила на грязной коже влажную извилистую дорожку. Ветер стих, прислушиваясь к неожиданно не детскому голосу маленького заклинателя. Развеселые дурные кама-итачи попадали на землю, с писком шмыгнули в высокую траву. Далеко не убегали: то мелькал между обломками древнего алтаря рыжевато-бурый хвост, то из кустов высовывалась оскаленная востроносая мордочка. Одному из них Мицуке погрозил кулаком.
Беглый чиго провел ладонью по раненому плечу, испачкав руку.
- Om ma shi ya so wa ka...
С растопыренных пальцев кровь брызнула на монахов.
- Нет ничего чище огня, - произнес Хаяши. – Пусть очистит он злых духом...

(продолжают - те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
там же...

Внезапно Старое Солнце почувствовал, как воздух вокруг наполняется силой, тяжелой, чистой, яростной силой огня. Мощной и всесокрушающей силой пламени, готового излиться на виновных и невинных, стоит плетущему заклинание шаману хоть чуть-чуть ослабеть или утратить контроль над ситуацией. Индеец внимательно взглянул на мальчишку, словно ожидая, что тот вот-вот рухнет из-за нехватки сил, а все остальные просто превратятся в почерневшие головешки, но мальчишка стоял прочно. Он стоял словно высокий клен северных лесов, и чем дальше, тем Старое солнце видел, что беглый ученик колдуна старше и сильнее, чем можно было решить на первый взгляд. Индеец отпрыгнул в сторону, стараясь, чтобы капли крови паренька не попали на его одежду, и воспользовался моментом, когда его противник отвлекся, пытаясь совершить то же самое, метнул нож, целя в основание черепа пухлого и маленького злого духа, который как раз оказался к Старое Солнце спиной, подбираясь к все еще сцепившемуся с другим злым духом, ронину.

С почерневшего, как обугленного клинка на землю медленно стекали тяжелые капли, ударялись, застывали, будто деготь. Мицуке не стал ждать. Рядом взвизгнул коротышка, царапая скрюченными пальцами обритую голову, но бродяга уже не смотрел на него.
Огонь был настоящий - иначе ничего не получилось бы, и не так-то просто было решиться. Мицуке оглянулся на спутника. Как тому объяснить, что нужно сделать, если сам не решаешься на поступок? Роши не знал - те же ритуалы на родине у наньбуси. Видимо, какие-то иные...
Он собирался подняться на вершину этой горы - и боялся пройти сквозь огонь. Мицуке сделал шаг. Он ждал, что вспыхнут волосы или начнет тлеть одежда, но прикосновение оранжевых языков показалось холодным. Словно зимой на горном перевале притрагиваешься к обнаженному клинку.

[Bishop >>>]

Индеец уже не смотрел на коротышку-злого-духа, а отбивал удар за ударом наседавшего противника, отчего-то ускорившего атаки и старающегося покончить с Старым Солнцем как можно скорее. Но, не смотря на необходимость уклоняться и уворачиваться, шаман увидел, как самурай шагнул вперед, вступая в выросшие из капель крови мальчишки, языки пламени. Индеец ожидал чего угодно - громкого вопля боли, быстро прерываемого яростью волшебного пламени, и падающего на землю обугленного тела ронина. Или вспыхнувшей как факел одежды самурая и покрывающих его ожогов, но он и предположить не мог, что пламя, мощь которого он чувствовал за несколько шагов не окажет на одноглазого роши абсолютно никакого эффекта. Быстро сообразив, что, скорее всего, это могучее заклинание направлено исключительно против злых духов, а людям из плоти и крови причинить вреда не может, Старое Солнце собрался с духом и выжидал удобный момент, что бы повторить поступок самурая. Единственная мысль, этакий червячок беспокоила его, - мысль о том, безвредно это заклинание для всех людей, или только для тех, кого считал людьми создавший его мальчишка? Но времени на взвешивание всех "за" и "против" было крайне мало, шаман отразил топориком очередной выпад оскалившегося злого духа и тоже шагнул сквозь пламя.

Уцелевшие монахи кинулись было следом. Один – завертелся волчком, пытаясь сбить с одежды многочисленные язычки, второй – успел остановиться. Мицуке кивнул спутнику.
- За нами они не пойдут, но и нам не стоит медлить. Как только мальчишка потеряет сознание – преграда исчезнет, - он улыбнулся, стер тыльной стороной ладони грязь и кровь с лица. – Никогда не думал, что смогу пройти испытание.
Сияющий чистотой меч отправился в ножны.

(по-прежнему)