Эльфийка-2. Забытые враги, семнадцать лет спустя...

[V-Z >>>]

Марлион
Саймалю определенно нравился этот город. Представители Меллаш вообще симпатизировали местам с долгой и красочной историей – ведь так интересно анализировать ощущения… память, запечатленную в камнях…
А еще здесь было в некотором роде легче работать. И одновременно труднее – потому что всегда сложнее действовать, когда вокруг столько иных разумов. Но… сейчас-то надо было следить за одним конкретным, и расставлять ловушку для другого.
Это уже легче. Особенно, когда работает мастер, да еще и дракон.
Раннал, находившийся рядом, тоже готовил заклинание. Перемещение – прямо к недавно побывавшему у них эльфийскому магу. Собственно, он посоветовал Нилусу определенную гостиницу еще по одной причине – посол там бывал и хорошо помнил внутренние помещения. А следовательно – переход пройдет значительно легче.

Драконьи горы
пока что беру на себя роль Энсана – по просьбе мастера
Добраться до Драконьих гор за короткое время поисковая группа сумела. Благо сам скальный массив был действительно велик, а входов в пещеры драконы соорудили достаточно.
Убедившись, что его люди разместились с удобством, Энсан прикрыл глаза – надо было дать отчет даори.
– Да, ученик? – прозвучал мысленный голос Аритая.
– Не могу вас порадовать, учитель. Нам не удалось ничего отыскать.
– Ты уверен? Рассказывай подробнее.
– Подробнее… – вздохнул Энсан. – Сейчас расскажу в деталях.
Он знал, что Аритай в подобных случаях бывает крайне дотошным, и постарался не упустить даже самой мелкой детали. Разумеется, особенно тщательно он описал случай, когда они вроде бы заметили внизу какие-то чужие фигуры, но потом потеряли их из виду и ничего не добились.
– Что ж… – Энсан чувствовал, что Аритай нашел в его рассказе некую пищу для размышлений. – Отдыхай, ученик. У меня будет задание для тебя.
– Хорошо, учитель.
Связь погасла.
Энсан расположился у входа в пещеру; подумав, сменил облик. Сейчас запрета-то не было, так ведь?
Веки молодого дракона смежились; он погрузился в сон.
Вновь… вновь перед глазами встает та прекрасная эльфийка. Вновь и вновь… но почему сейчас видение отличается? Дышит странной угрозой… странной… направленной на этот прекрасный цветок!
Странная вещь – связь любви. Усиленная драконьей чуткостью, она может перенести ощущения даже через громадное расстояние.

Миаллан
Как уже говорилось, Вьенор не разбирался в демоническом волшебстве. Но в магии вообще он ориентировался хорошо (а покажите дракона, к этому неспособного).
И в любом случае – во дворце присутствовал Кэльмейн. Целителей по чуткости превосходили только Меллаш… и не различить исказившую звучание эльфийской магии чужую ноту он просто не мог.
Он тоже не разбирался в демонах. Но остро почувствовал исходящую угрозу – и сумел определить источники; ощущение смерти и угрозы так резануло по сердцу Целителю, что он побледнел и оперся на стену.
– Эльфы! – от волнения дракон даже позабыл имена воинов. – Сюда… прошу…
В это же время мыслеобраз Кэльмейна метнулся к сразу двум его сородичам; они восприняли все правильно.
Вьенор рванулся в сторону зала, бросив мыслью Серреку – «К орку!». Он логично полагал, что мастер Смерти с чужими созданиями справится лучше… а сам он может ударить по угрозе у зала. Разумеется, у эльфов хватало своих магов… но эн’Сарио не без оснований считал свое племя гораздо более выносливым.
Драконы могут двигаться более чем быстро; Вьенор вихрем пролетел по коридорам замка, чуть не сшибив по пути кого-то из встревоженных эльфов – видно, тоже почуяли.
Увидев черную тень, он на мгновение замер. Вгляделся в ауру, попытался опознать существо… не вышло. Но одно было несомненно – сейчас незваный гость атакует.
– Дахар-рва ан-нвар*!
И с пальцев дракона ударил поток волшебного пламени.

*«Вечная война» – боевой клич клана Сарио.

Карод-Мондре
Ошибочно было бы думать, что драконы сидели без дела, когда в столице союзников неожиданно вспыхнула эпидемия. Никто не остался бы в стороне… а особенно Целители.
Ромеллен и Диарна, младшие члены посольства, узнали все, что смог вывести для себя Камаррен, лечивший старого гнома. Их задачей был анализ, и поиск наилучшей комбинации целебных чар.
Сам же посол отправился к гномьим врачам… а точнее, к больным. Разобраться с неизвестной заразой он, разумеется, не мог… а вот стабилизировать состояние – вполне. Хотя это и отнимало силы.
Единственное, что серьезно удручало дракона – низкие потолки. Как и все его племя, Камаррен в человеческом облике был довольно высок, и в типичные гномьи дома вписывался с трудом.
Но Целителям вообще никто легкой жизни не обещал.

[Латигрэт >>>]

Миаллан

В невообразимой дали от эльфийского дворца, в другом дворце – хотя к той изысканно-мрачной твердыне вряд ли подходило столь легкомысленное слово, - Райла с рассеянной улыбкой смотрела на мечущиеся по зеркалу отблески.
Руна связи со слугой не давала картины как таковой, да и не нужны были лучшей чародейке бессмертной расы внешние иллюзии. В многоцветных разводах она видела и тысячи лиг, разделяющих ее с эльфийкой, и чувства Орка, и даже стук сердец трех демонов. Видела. Глазами, сердцем, всей душой.

Заняв Мелетун двумя поистине дьявольскими противниками, Орк тратил истекающие мгновения передышки на связь с Властительницей. Даже сотни татуировок, носимых им буквально на все случаи жизни, не могли обеспечить полного присутствия его госпожи в другом месте (и тем более в другом мире), а оценив силу светлой принцессы, Орк не сильно надеялся на пару демонов. С другой стороны, те сотни рун могли и кое-что другое, но – умное слово "теоретически", - а подводить свою госпожу воин не только не мог, он просто не умел. И потому учитывал все варианты.
От прокушенного пальца на камнях пола оставались красные полосы, быстро складывающиеся в причудливую фигуру. Именная руна Райлы – не будь Мелетун так занята своими противниками, она бы узнала запирающую печать из мысленной защиты Орка, - знак врат, знак крови, четыре знака якорей, - тяжесть оплаты Орк делил и на демонов, пока их сердца еще бились, - и...

Опаленный астральным светом принцессы, третий демон не смог противостоять другой атаке, от королевы. Венценосные волшебницы чаровали по-разному, но одинаково эффективно, едва не в секунду сметя в небытие вызванную из нижних миров тень. Ставя последнюю точку в нарисованной руне, Орк ощутил, как исчезло одно из его четырех сердец и на одно бесконечное мгновение провалился следом за тенью в смерть. В тот же миг по его собственному ударила рассекающая молния Серины, разом спалив все защиты и раскатившись отзвуками боли по оставшимся – сердцам. Связанные в страшную цепь смертников, два демона и один орк, трое верных слуг, разом согнулись. Кто в астрале, кто-то в душе, последний физически. Эхо королевской иглы донеслось даже до Райлы, согнав с ее лица улыбку.
Ненадолго.
Врата для нее Орк все таки нарисовал, а четвертый якорь... Фаэрри даже не обернулась, когда один из постоянных, жертвенных орков в дальнем углу ее залы упал замертво. Отдавая своей госпоже то, что поможет ей убить еще... многих.

Но второму демону эльфийский свет не помешал, или, точнее, не успел – в физическом мире свет скован простыми законами природы, тем более, когда его излучает живое существо, состоящее из бренной материи. Величайшей светлой волшебнице понадобилось не больше секунды, чтобы ответить на двойной удар, но в битве духов секунда значила многое. Подрубленные первым ударом страшных когтей камни только начинали падать, когда другой демон уже исчез, а Орк одной ногой оказался в мире мертвых. Когда черная тень у тронного зала растворила в себе еще одну жизнь, и рывком развернула навстречу Вьенору огромные крылья.., когда вторым ударом призванный дьявол пробил поредевшие щиты эльфийки, сжигая себя, но остатками когтей, обугливающимися клыками цепляясь принцессе в горло.
Когда цель жизни всего одна, - убивать! – ее легко выполнить. Или попытаться. Некроманта демон в расчет не брал... зря наверное.

Мгновение для перехода Райла выбрала идеально. С последней поставленной точкой в руне, под звон застывающих сердец, ставших якорями для ее силы, в тот краткий миг "затишья", когда эльфийская принцесса насмерть схватилась с Тенью, королева не отошла от своего первого удара, а последний демон, наверху, связал боем других чародеев (конкретно – дракона). Получившего астральную иглу (таран) Орка вынесло еще не в небытие, но все таки прочь из простого бытия, что планам Райлы вполне соответствовало. Так что падающее сознание Орка спустя то идеальное и бесконечно длинное для него мгновение выпрямилось... в одном из трех его сердец.
Только не собственном.
Вьенор мог заметить, что закрывшаяся от его пламени крыльями тварь странно замешкалась, но ускользающе ненадолго. Только дракон бы и смог заметить паузу между гулкими ударами, составлявшими сущность странной... тени. А уж то, что в недрах этого гула промелькнула чуть ошарашенная мысль, даже драконам не под силу:
- Какой же я теперь "Орк"..?
Два полусожженных в упор крыла тьмы с резкими хлопками втянулись в силуэт тени, в насмешку (или восхищение?) принимающей облик самого Вьенора, - благо за уже убитыми демон был посильнее "новорожденных" собратьев – и тотчас в ответ изверглось другое пламя. Бесцветные струи того, чего нет, сгнивающие в пыль своим прикосновением настолько быстро, что казались пламенем пустоты.

А в теле рослого, татуированного воина с раскосыми глазами и спрятавшейся в узких щелях зрачков тоской рождалась еще невиданная в этом мире сила. Ослепительная, умопомрачающая, убийственная...
Не цари уже в Миаллане такая магическая катавасия, вряд ли нашелся слепой и глухой, способный пропустить появление Райлы. Но три демона, столько же драконов, две эльфийки и еще десятка два разнообразных магов дружными усилиями так замутили эфир, что заметить восходящую темную звезду могли лишь издалека.

[ShalaFi >>>]

Эарил по прозвищу Громовый.

Эльф мчался по пустым коридорам замка, будто бы специально завлекающим нежелательных чужаков - путников или обычных рядовых гвардейцев в цепкие сети своего мрачного лабиринта, чтобы не выпустить больше на свободу никогда. Мимо на огромной скорости проплывали чудесные яркие изображения древних эпох, хранящих свои тайны в искусно прорисованных картинах прошлого и настоящего. Но ни это, ни странный гул в голове, ни слабость в ногах, ни даже далекие выкрики солдат, доносящиеся откуда-то издалека, будто бы из другой жизни, не могли остановить светлого. Словно во сне, Эарил Громовый повторял про себя несколько слов, постепенно приближаясь к покоям королевы Серины, преодолевая метр за метром, шаг за шагом, огибая извилистые коридоры.
- Успеть к завершению, - эти слова всплыли в подсознании эльфа сами по себе, и, пробегая мимо очередной пустой комнаты, он думал, к чему? К чему они?
«Успеть к завершению».

Шаг, еще один. Дикая боль в голове не дает свободно вдохнуть глоток свежего воздуха. Но так ли он свеж, как всегда? Мертвые здесь. Мертвые. Ты чувствуешь, как затхлый воздух вгрызается зубами в твои легкие? Чувствуешь? В глазах эльфа темнеет. Но там, впереди, должна быть комната Серины. Всего лишь несколько метров, несколько биений сердца, готового выпрыгнуть из груди в любой момент. Где-то там, в самой глубине подсознания воин знает, что в его руках теперь многое, если не всё, то многое. От него зависит чужая жизнь. Какое-то внутреннее удовлетворение наступает наряду с тревогой, которое Эарил тут же пытается подавить. Мессия. Ты мессия.

- Эй, солдат, - неожиданно Громовый остановился перед пятью патрульными, охраняющими покои королевы от посторонних, - Солдат, послушай, что там происходит?
Голос эльфа, задавшего вопрос Эарилу, дрожал. Очень дрожал. Громовый чувствовал всем телом страх, заполонивший здешнюю территорию.
- Не знаю, - почему-то светлый на миг замер, глядя назад в пустоту мрачного коридора, будто бы забыл то, зачем явился, - Успеть к завершению.
Эар сам изумился своей последней фразе, моргнув несколько раз.
- Как не знаешь, солдат? Куда успеть? Там, там какой-то шум, - казалось, что патрульный был под чарами гипнотического воздействия. Белое, словно мел, лицо, походило на череп мертвеца, - Как не знаешь?? Ты ведь оттуда. Скажи, скажи, что там происходит внизу?
«А почему бы тебе не спуститься и самому не взглянуть, раз ты так хочешь? Это ведь твои прямые обязанности, воин! Служить и защищать!».
Неожиданно патрульный схватил Эарила за грудки, начав трясти из стороны в сторону. Глаза его налились безумием и ужасом.
- Черт! Да отпусти меня! – светлый с силой отпихнул нападавшего в сторону, уставившись на остальных (никакой реакции с их стороны не последовало).

Спустя пару минут эльф бежал обратно, держа в руке склянку с рубиновой жидкостью. Ему даже не понадобилось показывать патрульным перстень, снятый с пальца королевы.
На какой-то миг, всего лишь мгновение, Громовому показалось, будто бы где-то далеко-далеко, за пределами замка, за пределами всего Миаллана, за пределами разумного, раздался крик отчаяния и животного страха. Судорога свела ногу Эара, но всё же он продолжал бежать так быстро, как только мог. Шаг. Шаг. Другой.
Удар.
Это, словно невидимая рука противника, метнувшего огненное копье в грудь. Эльф падает, но поднимается и вновь бежит. Вновь. Теперь уже обратно… К Серине.
«Успеть к завершению».

Сообщение отредактировал ShalaFi - 8-01-2007, 9:06

[Scorpion(Archon) >>>]

Гигант

Ведут... и ведут... и ведут... сколько можно?
То, что он ни как не реагировал на окружающих сейчас, кроме передвижения нижними конечностями (равно как и его косолапый спутник), толи вконец вгоняло окружающих его "людей" в ступор, толи же... О том, что он был чем-то необычным, просто резко забыли.
И вдруг...
Яркая вспышка ослепила всех, кроме самого Зигфрида. Зверь рядом истошно заревел, не понимая, откуда вдруг стало столько света. Все знают ("Или знали, - подумал Зигфрид. В его времена это и правда знали все), что медведи не только храбры, но и коварны порой... Никогда не оставаться настороженным с медведем рядом, так как медведь всегда насторожен. Но это пугало даже вечно настороженного зверя.
"Он действует... ты слишком медлителен, каменный воин... он действует!".
Избавитель не говорил, он кричал, кричал так же истошно, как ревел медведь, как пылал его свет, крчиал так, что даже ничем с ним не связанные люди слышали вокруг.
Он действует... берегись... спасайся... или сражайся. Но проиграв - ты не умрёшь. Тебя просто не будет. Никогда больше.
Зигфрид резко остановился:
- Срочно расскажите мне хоть что-то... вы все слышали это, - по их глазам он видел: да, и они тоже слышали. - Что-то... что может помочь мне. Мне нужно войско. Большое. Огромное. Жрецы, колдуны, шаманы, кудесники, простые воины, звери... да хоть порождения мысли тех, кто может их воплотить! Вам угрожает... я не знаю, как это назвать... Это тварь из самых страшных кошмаров... в облике чёрного рыцаря с огромным мечом... Не смотрите на меня, как на безумца! Много вы видели безумных каменных полуэльфов!?
Волосы воинов вокруг медленно вставали дыбом - жутко гогочащий гигант не мог не пугать, а когда его клинок так ярко сверкает... Но смысл сказанного до них, похоже, всё же доходил.

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 8-01-2007, 20:39

[V-Z >>>]

Миаллан
Гнилые когти!
Вьенору помогла увернуться лишь выработанная годами тренировок ловкость, и физические возможности драконов. Мысленно он возблагодарил местных архитекторов за то, что помещения широки… и есть где маневрировать.
Он по-прежнему не понимал это существо. А боевое пламя было не столь уж эффективно против него… но у любого игрока всегда есть лишние козыри.
Все властители в чем-то схожи. Хотя бы тем, что посланные лично ими располагают несколько более широкими возможностями, чем другие.
Райла покрыла тело Орка рунами… а Аритай поддерживал со своими послами постоянную связь, лишь немногим менее слабую, чем с учеником. И при необходимости использовал ее; так, например, семнадцать лет назад он смотрел глазами Вьенора на марлионский дворец.
Но верно было и обратное – посланники могли воззвать к даори, и получить помощь.
Это эн’Сарио и сделал, использовав краткую заминку противника.
Где-то далеко резко вскинул голову исполинский золотой дракон; доли секунды ушли на то, чтобы скользнуть разумом по связующей нити и увидеть противника.
В отличие от Вьенора, Аритай знал, что такое демоны. Они ведь когда-то и здесь встречались… и бороться с ними умели.
– Саэмм лэссе риад*, – прозвучало в голове у Вьенора.
Черный дракон ощутил, как его тело наполняет куда более могущественная сила, а его сознание словно раздваивается, наблюдая за всем и с прежней позиции и как бы со стороны.
Так чувствовалась помощь Аритая.
Разумеется, передать по-настоящему большое количество силы даори не мог; такая энергия спалила бы прежде всего самого Вьенора. Но мастер потому и мастер, что умеет плести крайне эффективные заклинания с небольшими возможностями.
Перед бледным пламенем воздвигся щит… точнее, множество соединенных плетений, разбивших энергию атаки на мельчайшие струйки и направивших в стены.
А потом Аритай нанес ответный удар.
«Золотой Занавес» был специально предназначен против существ, не принадлежащих этому миру, и призванных сюда волей мага. Элементали, различная нежить… и демоны.
Заклинание рвало связи между существом и миром; фактически, просто вышвыривало его туда, откуда враг пришел. Конечно, высшего демона так просто не выбросить… но предназначенного лишь для боя и короткоживущего – вполне.
Так и случилось.
Вьенор медленно опустил руки; пальцы изрядно болели – все же тело только что служило каналом для силы Аритая, и бесследно такое не проходило.
«Что это было, даори?»
«Демон».
«Но… откуда?»
Впрочем, задавая вопрос, Вьенор и сам понял – откуда. Подобное существо, не свойственное волшебству эльфов, могло прийти разве что от двух «гостей»… но Кейриган тут ни при чем. Кэльмейн сейчас рядом с ним, и Целитель моментально бы отреагировал на чары призыва.
Значит – Орк.
А значит…
Эн’Сарио рванулся по коридору.

[Archangel >>>]

Элессар

- Хорошо, ты присядь, - Кравэр огляделся по сторонам, будто бы пытаясь найти взглядом кого-то среди густых крон деревьев. - Отдохни, а я посмотрю, может здесь кто есть? Разведчик из меня, конечно, не очень выдающийся, но тем не менее… Знаешь, мне почему-то кажется, что мы не одни в этих диких местах. Попробуй сконцентрироваться, когда тебе станет легче. Может я и ошибаюсь. После этих слов воин неспешными шагами направился прочь с поляны в ту сторону леса, где деревья росли наиболее плотно друг к другу.
Элессар посмотрел на товарища с изрядной долей недоумения, ибо речь Кравэра была какой-то рассеянной и бессвязной, словно мыслями Искусник сейчас был уже очень далеко отсюда.
"Интересно, что задумал этот вояка? Конечно, красноречием он никогда не страдал, но в этот раз всё как-то... странно."
Когда Искусник пошёл прочь от их импровизированного лагеря, Чёрный Лис вдруг спохватился и хотел было окликнуть Кравэра, чтобы тот прекратил играть в бдительных разведчиков и немедленно вернулся (ещё забредёт в лес, заблудится, а потом ищи его!), но потом передумал. На него накатило непонятное безразличие, и он промолчал, никак не отреагировав на уход эльфа. Вернётся, никуда не денется.
Чёрный Лис хотел было уже расслабиться и погрузиться в приятные грёзы мира интриг и обмана, когда неожиданно почувствовал присутствие волшебства. Очень сильного волшебства, чужеродного и незнакомого. А всё, что было чужеродным и незнакомым, Элессар привык рассматривать, как потенциальную опасность.
В следующее мгновенье магическое чутьё подсказало ему, что всплески волшебной энергии являли себя в трёх местах. Один был очень далеко, вне досягаемости, и Элессар даже не мог определить направление, в котором следовало искать его источник. Затруднился он и определить характер волшебства. Единственное, что он мог сказать, что настолько могущественную магию не использовали ещё со времён войны Силуса.
Зато другие два были совсем близко. Возможно, даже слишком близко, поскольку Элессару внезапно пришла в голову мысль, что незнакомцы-маги, если пожелают, уже давно могли бы проявить себя самым недружелюбным образом. Но ещё более странным было то, что незримые нити волшебства вели как раз в ту сторону, куда пошёл Искусник...
"Проклятие! - мысленно выругался Элессар. - Теперь понятно, почему Кравэр вёл себя так странно - его примитивным воинским рассудком уже кто-то управлял! Интересно, сколько они уже следят за нами?"
Подумав ещё немного, Чёрный Лис решил, что незнакомцы не желают им смерти или, как минимум, хотят сперва побеседовать, иначе бы не сидеть бы ему сейчас на мягкой полянке и не рассуждать об особенностях их мышления. Укорив себя за беспечность (а впрочем, как можно было ожидать такое в Марлионе? Видать, права была крылатая бестия, когда изрекала свои пророчества...), Элессар рывком поднялся с места и твёрдо решил, что незнакомцы поплатятся за свою наглость. "Расплата" эта по плану Лиса на первых порах заключалась в том, что он сам предстанет перед взором чужаков в полной боевой готовности и застанет их врасплох. Даже если это ловушка, за себя постоять он сумеет, а сидеть просто так и ждать, пока тебя поманет пальчиком какой-нибудь менталист, Элессар всё равно не стал бы.
Впрочем, одна дилемма перед Лисом всё же встала: куда идти? На помощь Кравэру или на перехват второго вторженца (а заодно и на предотвращение возможной атаки с тыла)? Этот вопрос отнял у Элессара немного больше времени, чем он рассчитывал. Бросать Кравэра на произвол судьбы ему не хотелось - хотя он и не испытывал к нему особых дружеских чувств, он поймал себя на мысли, что огорчится, узнав о его гибели.
Впрочем, совесть вскоре проиграла битву с холодной расчётливостью и скрылась где-то очень глубоко в душе, ибо Элессар решил, что подставив врагу спину, он не поможет ни себе, ни Кравэру. А Искусник он на то и Искусник - за себя постоять сумеет, и некоторое время точно продержится, а там уж и Чёрный Лис придёт ему на выручку. В конце концов, опытный воин может и обидеться, что Элессар принимает его за зелёного юнца, не способного держать меч...
В итоге Элессар, кристально честный перед самим собой, направился в противоположную сторону, не забыв хорошенько подготовиться к встрече с "гостем"...
... Эльфу потребовалось некоторое время, что отыскать лагерь Наутиса. Хотя Элессар не сомневался, что найдёт следы присутствия чужаков, всё же он испытал немалое облегчение от того, что наконец-то узрел чей-то тёмный силуэт у разбитого бивуака.
Многие считали Чёрного Лиса излишне самоуверенным и легкомысленным, но на самом деле Элессар никогда не позволял себя недооценивать врага, особенно если он сталкивается с ним впервые. Особенно, если он ещё не узнает, кто перед ним: друг или враг. И поэтому он не стал скрываться и прятаться, понимая, что "гость", скорее всего, уже почувствовал его появление. Поэтому Чёрный Лис решил ошеломить чужака если не ловкостью, то хотя бы смелостью (разумеется, памятуя о странном поведении Кравэра, предварительно позаботившись о магической защите).
- Ай-ай-ай, нехорошо подглядывать за мирными путниками, прячась в лесу, - с шутливым укором произнёс Элессар, выходя навстречу чужаку, но всё ещё держась на почтительном расстоянии. Он уже понял, что незнакомец был силён и опасен. Но и Чёрный Лис тоже был не лыком шит. - Быть может, нам следует представиться друг другу и всё преспокойно обсудить в милой и уютной обстановке?

Миаллан
Адель

Чужаки ледяной эльфийке сразу не понравились. Но тогда, на Совете, она не стала высказывать свои соображения на этот счёт, рассудив, что она со своей подозрительностью, быть может, только зря навлечёт неоправданный гнев на попавших в беду путников. И всё же Адель решила, что будет следить за каждым движением чужаков.
Впрочем, за это время она сделала ещё кое-что. С помощью некоторых магических манипуляций, эльфийка выяснила, что Орк буквально напичкан магией рун. Можно даже сказать, что он был создан из неё. Это насторожило Адель. Орки их мира вообще имеют довольно смутные понятия о волшебстве - среди них магией владеют только шаманы и знахари, да и то, на весьма примитивном уровне. Как же объяснить, что неожиданный миалланский гость чувствует себя рядом с таким могущественным волшебством более чем комфортно?
Эльфы редко использовали магию рун. Адель слышала, что гномам много известно об этом ответвлении волшебства, но, к сожалению, она не посещала библиотеку Карод-Мондре, чтобы удостовериться в этом. Да и не нужно было. Она прекрасно знала, что эта магия совсем иного просхождения.
Её смутные опасения подтвердились, когда она почувствовала сильнейшие проявления волшебства здесь, совсем рядом, где-то во дворце...
В темнице, куда посадили Орка.
И вот тогда Адель по-настоящему испугалась. Она поняла, что то, чего так боялись эльфы, началось. Но волшебница не стала поддаваться страху, поскольку понимала, что нужно действовать и действовать без промедления.
Иначе...
Первым делом Адель побежала в комнату Мелетун и не особенно удивилась, не застав её там. Тогда-то она и окончательно убедилась, кому принадлежали те магические потоки Света, кто столь самоотверженно давал отпор злу.
Поняв, что распоряжений ждать не от кого, Адель приказала немедленно собрать отряд лучших магов Миаллана, а сама отправилась на поиски членов Совета, впервые за долгое время забыв о своём беспокойстве за Нилуса и Элессара...
Адель застала Серину, Эктеллиона и Лурилль в королевском саду - не самое подходящее время для прогулок, подумала эльфийка, но, увидев, в каком состоянии находится бывшая королева Марлиона, поняла, что страшная новость застала её врасплох.
Ледяная эльфийка поспешно подбежала к полководцу и без всяких церемоний спросила:
- Что с ней, Эктеллион? Серина, ты слышишь меня? - Адель склонилась над лежащей королевой. - Серина, мы должны помочь Мелетун! Пожалуйста, не теряй сознание, ты нужна нам... ты нужна своей дочери, - эльфийка осторожно подложила руку под голову Серины и нежным движением провела тыльной стороной ладони по щеке подруги. Королева могла видеть, что глаза Адель наполнились едва сдерживаемыми слезами. Она как будто чувствовала, что беды не миновать.

Сообщение отредактировал Archangel - 10-01-2007, 18:08

[Латигрэт >>>]

Наутис и Элессар

Честно говоря, помощнику Сайлса и лучшему палачу Райлы никогда не нравилось, как Феу получает информацию. Не красавец по фаэрским меркам, палач когда-то имел несчастье оказаться рядом с красавицей суккубом без щитов, и провести с ней столько времени, что въевшаяся в душу любовь не травилась уже никакими рунами, и уж тем более не поддавалась логическим внушениям. А потому Наутис безнадежно и постоянно ревновал.
Совместная поездка по Марлиону же окончательно обломила тлевшие где-то в глубине то ли сердца, то ли разума, надежды, показав что для Феу любые "отношения" вне сферы работы – меньше, чем пустой звук. Открытая для любого незнакомца и готовая одарить ослепительной улыбкой просто крестьянина-смертного, для верного напарника прекраснейшая из фаэрри редко находила даже лишнее слово.
И это было совершенно правильно. Но...
Вяло прослушивая лесной фон и следя за оплетающей одного из эльфов паутиной рун, паутиной, расцветающей так же, где устроила свой "лагерь" Феу, ментат мрачно размышлял, что на самом деле красноватые нити очаровывающей волшбы выглядят по-другому. Это не распускающаяся из ничего паутина заклятий, а мерцание глаз в свете костра, шелест одежд, непроизнесенные слова и неоконченные улыбки. Самые красивые во всех мирах улыбки, от самой красивой во всех мирах женщины. Которой даром не нужно ничего, что ей может предложить...

Непривычный "плеск" магии с другой стороны отвлек Наутиса от самокопания, напомнив в первоочередных обязанностях и втором эльфе. Который, судя по всему, тоже оценил безупречное волшебство Феу, однако сделал из него другие выводы. И теперь по... довольно прямой извилине направлявшийся к закутку самого Наутиса. Учитывая же, что собственный лагерь палач обустраивал как раз чтобы его не нашли, траектория поиска эльфа говорила о многом, и в первую очередь о том, что он способен искать.
И найти.
Некоторое время размышляя, отвести глаза ищущему, или проще будет пропустить, Наутис дождался предпоследней "развилки" на пути Элессара – которую тот с трудом, но одолел, - и мысленным усилием снял последнюю. Эльфийский маг теперь мог даже увидеть его, не пытаясь найти буквально наощупь... Быть может, Наутис был далек от вершин телепатического искусства лорда Лагуза, но как ментат отлично умел внушать несуществующие мысли. Хотя чувства – а конкретно боль, - удавалось намного проще и лучше.

- Ай-ай-ай, нехорошо подглядывать за мирными путниками, прячась в лесу, - поприветствовал дошедший наконец эльф, вызвав у Наутиса мгновенный приступ зубной боли. С теми же интонациями, только более шипящими, обычно говорил Мертвая Рука. – Быть может, нам следует представиться друг другу и всё преспокойно обсудить в милой и уютной обстановке?
Повернув голову, палач с интересом оглядел пришедшего. Все таки первый живой эльф, увиденный воочию после стольких... тысячелетий, прошедших с последней встречи представителей их народов. В темном лесу, где Наутис даже не разводил огонь, трудно было рассматривать детали, но увиденного фаэру хватило. Тем более интересующее себя он изучил задолго до того, как Элессар появился на его поляне.
- Мирными путниками? – переспросил он, мягким ментальным уколом дергая ауру эльфа. Закутанный в щиты, как в одеяла, тот явно знал толк в магии, но бывшие клиенты палача тоже редко оказывались необразованными. Искусство Наутиса было не в прикладной магии, которую делали за него руны, но в боли. Ее одну он знал как никто.
...И сейчас небрежный укол, не задевающий щиты, но болезненно отдающийся по нервам эльфа, вполне мог его спровоцировать. Благо заготовленных тем заклинаний не хватало только толчка.
- От кого ли слышу, - и еще Наутис умел иронизировать. Ибо кому как не ему, увешанному оружием за себя и Феу, да еще с запасом, хмыкать на "заготовки" эльфийского мага.

[Hideki >>>]

…первое имя дается при рождении. Его дают нам отец и мать. Второе имя дается во время взросления и дается нам по заслугам, которые мы свершили. Так было раньше, так есть сейчас и так будет всегда.

Меч вошел в тело, словно нож в кусок масло и так же легко вышел. Тело упало на пыльную землю, орошая ее теплой кровью:
- Надеюсь, что мне не придется повторять свой приказ дважды, - Кайнор Меченосец расправил безукоризненно белую одежду. Золотые глаза фаэра не обещали ничего хорошего.
Развернувшись, он сделал несколько шагов в сторону Берена, коня, который держал слуга. Пацан даже не поднял голову, когда к нему подошел Меченосец, знал, чем это может для него кончиться. Всякий, кто прямо смотрел на личного телохранителя Райлы, запросто мог оказаться на месте того бедняги, чье тело сейчас лежало на земле. Вот и сейчас, когда телохранитель Властительницы садился на своего коня, он еще ниже склонил голову.
- Во дворец, - бросил он сопровождающим его фаэрам и, ударив пятками по бокам черного коня, помчался вперед. Следом за уносившимся Меченосцем последовал его немногочисленный кортеж, состоявший из самых доверенных фаэров.
Инспекция закончена, и он был ее доволен результатом. Знать, как и всегда желала крови и с радостью восприняла весть о скорой войне, которая сулила им не только кровавое развлечение, но и увеличение своего благосостояния. Молодежь желала прославиться в битвах, о которых потом будут рассказывать своим внукам, а старики видели в войне свою выгоду.
Как же мелочны их стремления к богатству, славе и власти. Как далеки они от той жестокой правды, которая ожидает каждого, кто вознамериться покуситься на трон.
Он уничтожит каждого, кто хоть помыслит об этом. Его шпионская сеть растянулась на всю Империю. Ни один заговор не проходил мимо него. И он решал: жить заговорщикам или умереть.
Приехав во дворец, он первым делом отправился к своей Властительнице. Она должна знать, что все готово к вторжению…

[Митридат >>>]

Марлион, конвой.
Процесс завершался, гвардейцы начинали вздыхать с облегчением и хвалить небеса, что все обошлось. И тут, как гром в ночи блаженства, гигант завопил, затопал, заорал... В общем, начал бузить.
Под строгим взглядом Загромора, словно это не командир был, а бог грозы разгневанный, копейщики сузили кольцо, дрожали от страха, но в любой момент были готовы усыпать гиганта с его медведем уколами стали. На него действительно смотрели, как на сумасшедшего.
- И откуда диво такое вылезло... - пробормотал в усы батька командир. - Его величеству Келистану доложить и ждать распоряжений по поводу этого... дива... а пока... в яму его.
Яма находилась на западе города, место, куда вели "особо опасных преступников", углубление около семи метров. В случае с гигантом надежность ее глубины предавалась некоторому сомнению, но больше девать монстра было попросту некуда.

[V-Z >>>]

(по просьбе мастера)

Коридоры дворца - не лучшее место для передвижения на высокой скорости, но Серреку сейчас было плевать. Разогнавшийся дракон не обращал внимания на отлетающие в сторону хрупкие предметы.
Не сказать, чтобы некроманту была особенно интересна судьба эльфов. Но даори отправил их сюда. Четко приказал - помогать эльфам... так что Сэйар намеревался приложить все усилия.
Дверь в помещение, где находился Орк, Серрек попросту вышиб. Кулаком. Дракону это особо не повредило.
Некроманту хватило пары взглядов, чтобы оценить происходящее. Твари из иного мира. Не мертвецы, но близкие к этому... с точки зрения традиций Сэйар.
- Ат'харра эстшаллен хоррасэ...
Негромкий голос Серрека отразился от стен; руки в серых перчатках пришли в движение, сплетая сеть заклинания.
"Серая паутина". Смерть для не принадлежащих миру живых. На демонах ее когда-то тоже проверяли.

[Митридат >>>]

Карод-Мондре, замок государя.

Они приехали с запада. Они приехали с гневом. Они потребовали от Бернодта объяснений. Они негодовали. Они забыли, кем являются и начали угрожать князю. Вырисовывался явный ультиматум.
Горстка феодалов совсем потеряла совесть. Известие о согласии с драконами и эльфами так рассердило удельных князей, кем они являлись фактически, что под их прессом Бернодт был вынужден идти на попятную. Когда в собственном городе бушует эпидемия неизвестной болезни, а единственные лекарства изготавливают в западных провинциях, то есть в их владениях, князю пришлось отменить призыв всех тех душ, что должны были быть готовы к вступлению в боевые действия на стороне союзников, отменить призыв рекрутов с запада, в обмен на поставки лекарств. Агрессивная политика князей очень не нравилась верховному государю. Казалось, он начал щекотать спавшего зверя, имя которому - народ Карр-Зогга. А удельные князья, собственно, олицетворяли его, народа, интересы.
Бернодт понимал, что оказался между молотом и наковальней.

[Латигрэт >>>]

Миаллан

Некромант спутал все планы демона, если, конечно, стремительные спирали мыслей и стука сердца, скованные условными материями тела – что и составляло суть призванной тени, - могли в быстротечных мгновениях своей жизни сообразить, что такое "план". Но если бы могли, то никак иначе облепившую в последний миг "серую паутину" назвать было невозможно.
Магия, выкидывающая чуждую жизнь за пределы мира заклинателя, как нельзя хуже (для демона), или наоборот лучше (для дракона) подействовала на тень. Завязшие в "паутине" когти немедленно за те пределы и отправились, проигнорировав такие мелочи как нематериальность и составляющую тьмы. Большая часть силы, запасенная из крови жертв, на которых Сайлс творил свои артефакты, тоже улетучилась. Будь в подземелье фаэрский придворный чародей, он бы наверняка заинтересовался принципом действия своеобразной панацеи от немертвых, вдобавок основанной совсем на другой волшбе (как ни крути, лишние пара крыльев и хвост на принцип мышления влияет), однако...
Мертвой Руки тут не было. Был только демон, отделенный от победы бесконечным мгновением, и стоящий рядом с небытием в еще одном. Миге. Его высокие материи системных принципов не интересовали, а вот противник, способный помешать его цели – ведь Орк обозначал жертвой принцессу, – занимал прямо таки до крайности. Слишком продолжительные мысли на тему, что после дракона на принцессу его точно не хватит, да и одного некроманта слишком много, в голову прирожденного убийцы не вошли. Дух тлена, тень конца – зачем теням думать?..
"Паутина" еще опутывала черный силуэт, по замыслу создателя собираясь заключить Иного в себя и развеять из этого мира, когда тот быстрее мысли рванул к новому врагу. Для него все были врагами. Все – жертвами. Все – живыми, которых можно...

Долги мгновения битвы, если она ведется бессмертными.
Бесконечны – если бессмертные убивают. Дух, тело, разум. Сердце, сердце, сердце...

Райлу, пришедшую в чужой мир аватаром себя – в тело слуги, - мелкая возня подсобных "карманных" демонов и их противников не трогала. Краем сознания чувствуя, буквально слыша последние крики умирающих "якорей", жизни которых обеспечили силу аватара – трудно таскать всю свою мощь, отделив от собственно тела, да еще между бесконечно далекими мирами, – фаэрри тем не менее относилась к тому с глубоким равнодушием. Тело Орка под ее защитой умирать пока не собиралось, а душа слуги... увы, издержки переноса.
Намного больше слуг, "якорей", драконов и прочих демонов ее заинтересовала противница. Излучающая воистину ослепительный Свет, эльфийская принцесса, прозванная Орком – Великая...
На краткий миг Райла подумала, что в чем-то разведчик был прав.
В следующий – атаковала сама. Наслаждаться сильными врагами Райла умела, но только среди равных. А эльфы быть равными фаэрам не могли в принципе, но даже со скидкой на какое-нибудь исключение, признать какую-то "бессмертную" в четыре десятка лет равной себе... Мелетун не хватало минимум шести сотен лет, чтобы Райла перед атакой хотя бы поздоровалась.
А мощь фаэрской Властительницы была в десятки порядков выше, чем вся, продемонстрированная слугами парой секунд раньше. Хотя не в пример тем же прислужникам, утонченная чародейка не ломилась аки южный зверь элифант, но одним горящим росчерком руны послала в принцессу... иглу.
Мелкую, как заноза. В которой сплелись бездны боли, увиденной Райлой за ее многовековую жизнь, и тысячи вопросов – зачем жить, ради кого умирать, кого любить, кто тебя ценит, для чего..., почему..., во имя кого..., - все то, что фаэры считали обратной стороной рунного искусства (иначе говоря, полной чушью, но удручающе вездесущей), а светлые – духовным ростом. Учитывая же те самые многие века, которые Райла шлифовала свое искусство быть эгоистом, обратная сторона своим объемом могла убить даже носорога, ни разу в жизни не задумавшегося о растоптанных муравьях.
Эту руну Властительница очень любила, в первую очередь за то, что сила созданной иглы смерти была прямо пропорциональна силе творца – и его характеру.


Душа Орка, успевшая за время боя и секунды три дважды вылететь из принадлежащего себе (условно) тела, третий раз никуда не попала. Хотя, к собственному удивлению, была еще не мертва. Будь у души затылок, она бы наверное его почесала...

[Мелетун >>>]

Принцесса даже успела почувствовать летевшее в нее заклинание королевы фаэров и выставить возможную защиту, не очень хитрую, но мощную и и труднопробиваемую. Да, Мелетун не хватало опыта, ведь чародейкой она стала всего семнадцать лет назад. Но способности, врожденные и уникальные, уравнивали ее с властительницей врагов. Игла просто не смогла пробиться сквозь щиты светлой, которые истачивали ее, пока не превратили в прах.
Мелетун моментально поняла, откуда было послано атакующее заклинание, и поняла, что звоитель перестал быть самим собой. В его теле была новая сущность, излучавшая ненависть и злобу, а так же тот неуловимый след кровавой магии.
- Похоже, до нас снезошли сами верхи! Ну что ж, посостязаемся! - и в сторону Орка покатилась волна совершенно противоположная игле Райлы. Полная счастья и радости, света и добра - всего того, что состовляло суть эльфийской принцессы.

[Митридат >>>]

Марлион, темница.

В городе светил закат, тут же царила полная темнота и мрак. Луч света, проникающий сквозь решетку в камере, нещадно слепил. Таинственный незнакомец по соседству притих. Лишь изредка доносились удары по струнам диковинного инструмента и едва разборчивый шепот. К постоянному негромкому гулу Леф уже привык и не пытался вслушиваться в слова этого существа напротив.
Волосы -
Черные Полосы.
Сухие кости,
Полные злости...
Как заметил полукровка, вампир все время подбирал рифму под ситуацию, сейчас же - под свое настроение. Под их настроение.

Нет, это просто глупо. Попасть за решетку по такому случаю... И неизвестно, что в это время, пока он гниет здесь, происходит в мире. Просто так Оттуда его вызвать не могли, что-то этому миру он еще мог дать. И зачем-то он тут еще был нужен. Неисповедимы пути Настоятелей!
Неразборчивые звуки во тьме сменились мелодичной музыкой. Леф сгреб сено в охапку и опустил на него голову. Ему нужно было выспаться. Быть может, завтра...

Синее небо. Высокая трава. Щебетание птиц.
Единой волной полуэльф вскочил, огляделся... Этого не может быть.
Он стоял посреди зеленого луга, в незнакомом месте, словно здесь и уснул.
Под ногами твердая земля, над головой светлые облака. Боже мой...
Выходит, его опять выручили Они. Ему опять простили глупость, что течет в его полуэльфийской крови. И он снова один.
- Эгегей! Вот ты где! - Послышался вдруг сзади совсем недавно звучащий голос. Так вот значит, какова воля Настоятелей.

[Латигрэт >>>]

Миаллан

Сказать, что Райла неприятно удивилась, было бы вежливым преуменьшением. Эпитет "возмутилась" был чуть ближе к истине...
Учитывая, что эмпирическая "иголка" была гордостью Властительницы, любившей повергать соперников (как правило, воспитанных в тех же фаэрских традициях, что и она сама) лавиной моральных переживаний (от которых те же традиции вроде бы защищали), тот факт, что идеальное против светлого оружие даже не добралось до жертвы, не мог не возмутить чародейку. Пусть даже она считала понятия "совесть" и "мораль" величайшими глупостями, придуманными несовершенными в своем развитии народами дабы те имели шансы загладить перед собой вопиющее чувство несовершенства (цитата), в ментальных сферах это было воистину страшным оружием. В ментальных сферах и в исполнении Райлы, знавшей о морали... со многих сторон, и долгие годы.
Ведь фаэры любили изящество решений, и не было ничего лучше, чем победить врага его же... "оружием".

Убедившись, что светлая принцесса эмоционально непрошибаема до полного бесчувствия – начисто испаривший "иглу" щит это доказал, - Райла даже слегка восхитилась. Одновременно огорчившись, возмутившись, пересмотрев планы, утвердив брошенное Орком титулование "великой", и...
Поняв, что противники, чей уровень настолько различается с ее собственным, просто невозможны в качестве соперника-дуэлянта. Судя по тому самому щиту бесчувственности, принцесса-волшебница банально не доросла до понимания некоторых... гм... эмоций.
Уловив иронию происходящего – фаэрри считает, что знает о моральных терзаниях больше, чем эльфийка, - Райла мысленно развеселилась. Одновременно с тем распуская вокруг себя (точнее, Орка и его тела) паутинки поиска, ловящие любую боль в округе. Благо, после скоротечного боя Орка, ее хватало.
Боль стражников, в числе первых убитых у тронного зала. Боль королевы, боль ее окружающих... Боль Странника, и боль принца – все они хорошо чувствовали свою лучшую, светлую чародейку. Райла смогла собрать в свою паутину даже чувства драконов, двое из которых познакомились с двумя же демонами.
Чужая сила, сила страсти, гнева и боли, - вся оборотная сторона кровавого искусства рунной каллиграфии, - с плавной медлительностью, что бывает лишь у мгновенных чувств, стекалась к Райле. С той же умопомрачительной по скорости плавностью превращаясь в щит вокруг фаэрри, закрывая ее от режущего света Мелетун.
В тот же щит вливались и собственные силы Властительницы, память десятков ритуалов, запасающих силу пролитой крови до нужных мгновений – таких, как сейчас, - память о собственной боли, ведь невозможно было стать чародейкой на сущностях, что превыше стихий, и не узнать всю подноготную кровавых жертвоприношений. Память тех, кто был убит, и память той, что убивала. Память двойной боли, сопровождавшей Райлу все шесть веков ее жизни, и закалившей, превратившей ее в сильнейшую чародейку фаэров.
Когда в ход шла магия начал, таких как свет или тьма, не имело значения какого цвета была кровь, и какой формы оказывалась нарисованная ею руна-проводник. Все дело было в том, кто забирал силу пролитой "живой воды", и как он это делал.
Райла делала все через боль.
В пику "счастливым" атакам светлой.

Встречная волшба фаэрри сошлась с магией принцессы, как пущенный навстречу другому огненный пал. С той лишь разницей, что если два пламени при встрече сливались и разом затихали, то волны страстей, проломившись друг сквозь друга, последними усилиями дотягивались таки до конца.
...Обдав при этом эльфийку квинтэссенцией боли (упавший на руку рояль тут близко не стоял), а фаэрри – внезапным щемящим чувством, что...
...Быть может, глупости светлых, что тратят силы, время и массу нервов на "любовь", не такие уж и глупости...

Может быть, с менее циничным, и более молодым фаэром душевная атака принцессы бы и прошла. Но Райла, всю жизнь игравшая чужими жизнями и мыслями, чтобы самой оставаться на вершине, была физически не в состоянии оценить все, что метнула в нее эльфийка. (Как, впрочем, и сама Мелетун "проигнорировала" иглу Властительницы). Одуряющее по силе сомнение-чувство, называемое любовью, завладело Райлой ровно на одну секунду, по прошествии которой перед глазами чародейки встал образ Меченосца, и засим все наваждения с треском разлетелись. В отношении Кайнора Райла при всем развитом воображении не могла представить не только сами чувства, но даже слово, их обозначающее.
Райла не была рождена для "доброго и светлого". Тем более, ломать – не строить. Даже силе Мелетун было трудно сделать что-то с властительницей фаэров, которая, хоть и жила кровавым искусством, не была настоящим темным созданием, тенью-демоном. У фаэров были души, а на разумных одухотворенных те самые начальные стихии, как и Изначальные, действовали плохо.
Во всяком случае, на уровнях аватар.

...После первого обмена "ударами", рикошеты от которых разлетелись по всей округе (но ни одну из соперниц такая мелочь не заинтересовала), Райла без промедления начала второй. Не замахиваясь больше на высшие слои, фаэрри вспомнила что сама явилась сюда в бренном теле слуги (сиречь, не свое – не жалко), и перенесла поединок в физическую область.
Татуировки Орка стремительно оживали, слетая с кожи черными змеями и на глазах разрастаясь, напитываемые силой самой Райлы. Жалящие, отравляющие, иссушающие, тленотворные, старящие – чары, изначально противные природе эльфов, облаками праха метнулись к принцессе. Тело Орка при этом умирало, ибо татуировки фаэрри делала на его собственной крови, но Райлу это совершенно не волновало. Настоящего Орка, кстати, тоже.

[Рапсодия >>>]

Принц не очень долго ходил вдоль полок: он нашел заинтересовавшую его книгу приличной древности и настолько погрузился в чтение, что потерял остальных из виду. А очнулся от безумно неприятного, гложущего ощущения. Принц почувствовал, как напали на его мать.
Книга выпала из рук юноши, но прежде, чем она коснулась земли и подняла пыль с каменных полов библиотеки, Вэлиал легчайшей эльфийской поступью покинул хранилище знаний настолько быстро, как мог.
Чувства никогда не обманывали эльфов. Вэлиал ощущал, как плохо сейчас его бабушке, но острее, гораздо острее и четче в голове отзывалась каждая магическая атака, направленная на его мать, Мелетун.
«Кто...»
- …кто осмелился? – задыхаясь, шептал на бегу принц. Задыхаясь вовсе не от бега, нет. Его душило, отнимало силы понимание того, что с подобной силой мама может и не справиться. Если ей не помочь.
«Где драконы, когда они так нужны?! Неужели никто не попытался сделать хоть что-нибудь?» - в отчаянии размышлял принц, спускаясь по холодным ступеням, ведущим в темницы замка.
«Это тот самый Орк, защита которого не позволила нам – и даже маме – разглядеть его истинный потенциал, - решил юноша. – Наверное, она нашла нужный документ и пошла сражаться в одиночку.» Вэлиал понимал, что сейчас не время обижаться на мать, но он был уверен: возьми Мелетун его с собой, всё сейчас было бы иначе. По крайней мере, они погибли бы вместе, и принц наконец увидел бы своего отца…
«Сейчас не время», - как можно суровее сказал себе юноша и, стараясь не думать о самом плохом, подбежал к цели, обнаружить которую было предельно легко: по мере приближения к ней головная боль практически заставляла терять сознание. Принц держался из последних сил, цепляясь за последнюю надежду, что, может быть, он делит боль с матерью и от этого ей хоть сколько-нибудь легче.
Дверь в темницу Орка была выбита, и в проеме стоял один из драконов – Серрек. Принц почти вскрикнул от усилившейся боли, но заставил себя сделать еще пару шагов, чтобы дракон услышал его слова.
- Что… случилось? – вместо обычного голоса принца раздался едва различимый хрип. Заглянуть внутрь темницы Вэлиал был просто не в состоянии: боль лишила бы его сознания, и пользы от него тогда станет не больше, чем от выбитой двери. Может быть, сейчас ему удастся поставить хоть какую-нибудь защиту для мамы…
Поднятые руки лишили Вэлиала последних надежд: он рухнул на колени, сжимая голову в ладонях.
«Кто, кто мог бы быть настолько могущественен, чтобы победить величайшую из светлых эльфов? Магия крови… Великая сила…» - юноша раскачивался из стороны в сторону, пытаясь хотя бы таким образом успокоить боль, и от отчаяния по его щекам лились слезы: почему он ничего не может сделать?! За что ему такое испытание?! Потеряв ориентиры в оглушающем, режущем шуме, окончательно заполонившем голову, принц безуспешно гадал, жива ли до сих пор его мать, светлая эльфийка Мелетун…

[Мелетун >>>]

Боль накатила волной и ударилось словно о прибрежные скалы. Юная Мелетун знала, что такое боль. Она это знала последние семнадцать лет, половину своей жизни... Да, она не смогла проигнорировать посланное врагом полностью, но оно не отразилось на ней так, как могло... Лишь несколько слез выступило на ее лице... Давно она себе этог оне позволяла. Но отвлечь от борьбы это не смогло.
Хватило одного магического взгляда, чтобы понять, что змейки есть нечто совершенно отвратительное натуре принцессы. Она даже отшатнулась от змей в приступе отвращения.
Надо было что-то быстро делать... И ответ к светлой пришел довольно быстро. А почему бы из мертвого не сделать живое? Облачить в плоть, заставить струиться кровь, что была заложена в эти создания, по жилам, а потом сразить этих гадов обычным оружием?
И Мелетун приступила. Сконцентрировавшись и подняв из глубины все свои знания по магии жизни и природы, эльфка начала творить. Мелодичный напев вырвался из ее уст, обликая тварей из праха и крови серебристым сиянием, что через несколько минут становилось костями и мышцами, сосудами и тканями, давая змеям тело. Взмах руки, и кровь, положенная в создание этих мерзких тварей, заструилась по венам и артериям змей, заставляя биться сердце. Еще несколько секунд, и у змей появился мозг. И Мелетун приказала... Приказала ползти обратно, к той, что была в чужом теле... И они поползли. А светлая поняла, что начала уставать... Ведь творение жизни занимает намного больше сил, нежели создание бездушного...

[Латигрэт >>>]

Миаллан. Райла

Ответ светлой почти поразил Райлу, редко трогавшую первоначальные стихии. И потому, что всего за два удара противница фаэрри успела обратиться к и инь-янь света с тьмой, и к инь-янь смерти с жизнью, Властительница оценила многое.
Например, что не все дается одним лишь опытом и возрастом.
Не все.

Но многое.
Светлая принцесса творила все сама, умея создавать – и с легкостью настоящего Созидающего растрачивая дар мастерства на все подряд. Райла не творила сама, считаясь вместо этого сильнейшим проводником силы (и к шестистам годам отлично научившись эту силу направлять – куда надо и как надо), однако...
Долгий, очень долгий для Райлы и ускользающе короткий для всего остального мира миг беловолосая фаэрри смотрела на одаренных жизнью "змей" магии, и всю эту мгновенную вечность боролась с незнакомым прежде чувством.
Зависть.
Даже собственная дочь фаэрри была инструментом, и она же единственная хоть немного походила на первоначало жизни. Даже она.
Наверное, это длинное мгновение поколебало Райлу намного сильнее всей предыдущей ментальной атаки эльфийки, но та об этом так и не узнала. В бою фаэры не позволяли себе роскоши долго думать, и даже такие незаурядные чувства не стали для противницы Мелетун помехой.
Она чаровала не сама, преобразуя в нужные связки любую, кроме сотворенной ею энергии, но как же виртуозно умела находить эту "любую"...
Создавать жизнь (как, вообще-то, и смерть) из ничего Райла не могла. Однако знала, что изначальные потому и названы так, что всегда заключены в равновесие инь-янь, и ей ли, мастеру рун, не знать о законах. Эльфийка создала жизнь. Значит, где-то появилась смерть.
Найти, огранить и направить – дело техники.

Пропущенные сквозь разум Райлы сила, противоположная жизни, приобрела знакомые любому фаэру оттенки крови. Закипела и настоящая кровь, когда созданные из плоти Орка "змеи" обернулись против бывшего носителя, но ни фаэрри, ни эльфийка этого не услышали...
Третий удар не имел ничего общего с образами, которыми сопровождались первые два. Никаких игл или змей, никаких щитов или волн. Кровавая чародейка призвала равновесие, качнув весы изначальных стихий собственной силой – но более не затратив ни грана. Равновесие рождения и смерти.
И пусть отданная мелочь созидания не была равна вернувшемуся на разгоне ответу разрушения, смерть все таки была, а уж усилить ее, и нацелить именно на душу светлой принцессы Райла могла.
Что и сделала.

Хотя на щит для тела Орка времени не нашлось...

[Мелетун >>>]

Вот такой магии принцесса не знала. Даже темные эльфы и их вождь Силус не применяли даже что-то отдалено похожее. Поэтому щит и не сработал, и удар попал в свою цель.
Мелетун почувствоватала банальный холод и сначала даже не поняла, что с ней произошло. Но когда силы начали покидать светлую, то осознание конца достигло ее.
Тело юной эльфийки начало плавно оседать на холодные камни темницы.
Глаза в последний раз взглянули на уже такой родной и свой мир. Одинокая слеза сползла по щеке и упала на плиты. Губы едва зашевелились. Кожа белела с каждой секундой. Жизнь утекала из каждой клеточки великой светлой.
Она прощалась, прощалась со всеми. Пусть они и не слышали ее, и сил на телекинез уже не оставалось. Но когда они подойдут, то почувствует все, что им надо было слышать.
"Прощай, мама... Позаботься о внуке и нашей стране. Я верю, ты справишься... Я это знаю. По-другому не может быть.
Прощай, Лукрос, подаривший мне вторую надежду... Я полюбила тебя... По-настоящему...
Прощай, сынок. Я верю, ты будешь достойным своего имени и рода. Отец и я будем гордиться тобой...
Нилус, спасибо тебе за все... Ты был прекрасным другом... Заботься о королеве и моем сыне...
Драконы, я рада, что когда-то наши пути пересеклись...
Аритай, прошу, помоги моему народу одолеть этих врагов. Без тебя они не справятся...
Прощай, Фьятерра. Я была рада жить здесь, сколько бы горести мне это не принесло, но рада...
Благославляю..."
С последним словом глаза Великой закрылись, и ни один вздох больше не потревожил ее тело...

[ORTъ >>>]

Мыльная опера продолжается. В главных ролях: донна Тира Родригес и дон Педро Сайлс Мертвая Рука.

Намек был толстый. Намек был двойной. И намек был проигнорирован напрочь. То, что осталось от птичьей тушки, неспешно проплыло по воздуху и повисло прямо перед носом у фаэрри.
- С-с-спас-сибо за чщ-щрезвычщ-щайно позс-снавательную географичщ-щес-скую информацс-с-сию. С-с-сайлс-с примет ее к с-с-сведению, - проговорил маг с непроницаемым видом, попутно догрызая хитиновый панцирь чего-то жесткого и колючего, по вкусу напоминающего картон.
"Убого прочаровали! Нет, ну где это слыхано?! Убого. Прочаровали. Эта девчонка будет учить меня - меня! - моему же ремеслу! Вот так бы и превратил в чего-нибудь такое... гадостное, да ведь поди придумай что-нибудь погадостнее, чем она сама!" - примерно такие мысли посещали придворного чародея в тот момент, отвлекая от мыслей более важных (и бесконечно далеких от вещей столь приземленных, как ужин). К мыслям более важным Сайлс относил рассуждения о том, как бы прозондировать окрестности, не привлекая ничьего ответного внимания, о том, как быть с этими самыми драконами, ибо ему довольно плохо представлялось, чего от них можно ждать, а еще о том, как минимизировать фон защитных чар импровизированного лагеря, одновременно обезопасив себя и от внезапных сюрпризов со стороны местных обитателей, и от выходок этой бестии Тиры, которая может, к примеру, не наесться тем, что ей удалось добыть съедобного из трижды несчастного трупика... Сайлс, конечно, отдавал себе отчет в том, что такое блюдо, как он, уже давным-давно не обладает особой гастрономической привлекательностью, но стоило вспомнить, как лихо девушка орудовала ножом, разделывая бедную тушку...