Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[Sayonara >>>]

1601 год, конец февраля
Людской говор, копошение, суета почти гармонировали с оживающей природой, и только очень внимательный глаз мог уловить ту тонкую грань, где кончался человеческий мир и начинался прибрежный. Природа везде проявляла себя – мокрые лишайники завоевывали старые бочки, камни, морские и речные твари поселялись на веревках и пробитых лодках, чайки ловили рыбу у самого берега.
От обилия людей О-Санго даже затихла. Весь путь в лодке она не давала своим спутникам передохнуть от обилия всяческих историй, которых ей было необходимо им поведать, а сейчас девушка молча наблюдала за работой, кипящей у воды. Яркое кимоно, пусть и запылившееся и изрядно промокшее, все же привлекало внимание к О-Санго, и это ее очень беспокоило – она старалась держаться поближе к самураям.
А потом она увидела море. Из-за лесистых холмов, скрывавших реку, видна была лишь небольшая его часть, но О-Санго остановилась как вкопанная. Карие глаза зачарованно смотрели на зеленоватые, похожие на огонь язычки волн с пенистыми барашками, которые размеренно ласкали песчаный берег. Выросшая в городе, в четырех стенах, дочь самурая видела море раз или два, но сейчас оно было особенным для нее. может, от соленой воды пахло незнакомой свободой, по которой так тосковало девичье сердечко. О-Санго вдохновенно вдыхала тепловатый запах моря, не обращая внимания на ворчание спутников. Только обнаружив, что к воде в городской обуви не подойти, девушка растроенно вернулась на влажную дорогу.
Решив, что помолчала достаточно, барышня немедленно выпрыгнула вперед Мицуке и Тенькё и принялась расспрашивать их, живут ли в этом море огромные рыбы и гигантские змеи. Но девушка уже устала, и интерес к этим любопытным животным быстро пропал. Протерев рукавом статуэтку тануки, О-Санго протянула:
- Мицуке... Ты говорил, что нам уже недалеко... Когда мы наконец придем? Уже столько времени прошло... Вот котику везет, ты его несешь, – а нам что делать?
Она даже демонстративно отстала от спутников. Но глаза ее все еще тянулись к морю. Продолжая ныть, девушка семенила за Мицуке и Тенькё, изредка поглядывая по сторонам, чтобы ничто интересное не ускользнуло от ее внимания.

[Хикари >>>]

Наконец-то важный пленник был доставлен к господину Токугаве, и Ёрио, встав за его спиной, попеременно бросая взгляды то на своего повелителя, то на своенравного мальчишку, который даже сейчас, хоть и сидел смирно, совершенно не проявлял уважения ни к кому из присутствующих, включая и самого Токугаву, что легко читалось в его взгляде.
«Все-таки он забавный», - на этот раз с улыбкой подумал молодой телохранитель, вспоминая то, как совсем недавно вел мальчика в этот шатер.

- Юный Ашикага, - доложил каро.
- А... наследник сегунов –равнодушным голосом произнес господин Иэясу – Он должен умереть. Хотя... подожди. Это, вроде бы, совсем мальчишка? Я хочу его увидеть.
Услышав имя пленника, Ёрио вызвался сопроводить каро и проследить за тем, чтобы пленник был в целости и сохранности доставлен повелителю. Получив согласие, он выбежал вслед за каро, догнав того уже рядом с небольшим загоном для пленных.
-Иэясу-сама просил меня сопроводить столь важного пленника, - коротко произнес он, сумев не дать нахлынувшим эмоциям отразиться в голосе.
И, повернувшись в сторону оставшихся пленных, Ёрио встретился взглядом с мальчиком. Да, это определенно был Ашикага Нобору, встречи с которым он ждал все это время. Стараясь сохранять спокойствие, молодой телохранитель кивнул каро, который вывел мальчика из загона.
-Тебя хочет видеть господин Иэясу, - произнес Ёрио, как можно более холодно, опасаясь показать то, что узнал юного Ашикагу.
Пленника проводили разными взглядами, кто - сочувственно, кто - завистливо, кто - участливо. Нашлись даже такие люди, кто отпустил в адрес мальчика пару-тройку ругательств. Другие, наоборот, пожалели, что жизнь юного воина закончится, толком еще не начавшись.
- Эй, - крикнул кто-то вслед, кто был посмелее. - Не рановато ты взялся за меч? Мал еще участвовать в войне.
Мальчик не стал отвечать, лишь улыбнулся.
- Тогда ведите, - приказал он своим стражникам.
-Не слишком ли надменно сказано для того, чья жизнь может оборваться в любой момент? - Ёрио разозлил тон Нобору, и он уже было схватился за рукоять меча, впрочем, тут же отпустив ее, стараясь сохранить остатки спокойствия.
Несколько долгих мгновений мальчик отрешенно разглядывал изрытое лошадиными копытами каменистое поле, как будто обдумывал ответ. Но так и не произнес ни единого слова. Вместо него заговорил каро.
- Надо же! Он считает нас слугами, не иначе
-Тебе повезло, что Иэясу-сама хочет лично поговорить с тобой, - уже спокойнее произнес Ёрио, - Иначе ты бы уже был мертв, - и молодой телохранитель осекся, чуть не назвав мальчика по имени.
Избегая взгляда Нобору, юноша коротко добавил:
-Не стоит заставлять господина ждать, - с этими словами он схватил пленника за рукав и повел в сторону шатра.


(совместно с СонГоку)

Сообщение отредактировал Хикари - 22-05-2007, 0:46

[Bishop >>>]

Первым уступил долговязый бугейша, присел на корточки, подставил спину.
- Полезай, - со вздохом предложил он девчонке.
- Ма-о! – высказался, конечно же, рыже-белый кот с неодобрением.
- Тебе лапы на что? – осведомился его хозяин. – Ими ходи!
Его маленький спутник немедленно продемонстрировал, что лапы – а уж те, что с когтями, тем более – хороши, когда нужно порвать чью-то штанину. А еще можно ловить соломенную завязку сандалий-вараджи, заставляя хозяина спотыкаться. Из соленой воды поднимались горбы островов – словно покрытые мхом и зеленым лишайником спины уши-они*, что целым стадом собрались неподалеку от берега. Погрузили рогатые головы в волны, только и ждут беспечного и несчастливого путника. Их, правда, есть почему-то не стали; должно быть – голодные не были. На всякий случай Мицуке рассказал про них любознательной барышне.
- А еще в море водится призрачный кит, но не здесь, а в Идзумо, - продолжал он повествование. – Огромный скелет, вместе с ним плывут рыбы, которых раньше никто не видел, а над ними летают жуткие птицы. Рыбаки пробовали швырять в него гарпун, да все без толку. А еще есть садзаэ-они, когда проходит тридцать лет с их рождения, они отращивают себе руки и ноги, поднимаются со дна морского, чтобы танцевать лунными ночами в волнах.
- Как мило... – выдохнула ему в ухо барышня и покрепче обняла Мицуке за шею, чтобы не сползать.
- Маооо!!!
- Ну да... забыл упомянуть, с ними лучше не связываться...
- Ма!
Долговязый роши покраснел.

---
*уши-они – один из самых крупных и кровожадных демонов южных японских морей; как правило, у них тело гигантского краба или паука и рогатая бычья голова. Уши-они безжалостно пожирают любого, кого поймают на берегу. Так же уши-они называют демонов, имеющих облик коровы или быка, таких как живущие только в чистой воде гьюки с Сикоку и годзу с коровьими головами из буддийского ада.
*садазэ-они – улитки, превратившиеся в демонов; часто оборачиваются прекрасными девушками и делают вид, будто тонут, спасителям предлагают в качестве благодарности себя, но лишают их в процессе мужских достоинств.

[higf >>>]

1600 год – февраль 1601 года
Судьба так просто не оставляет тех, за кого по своей прихоти вступилась. Найдя «своих», и делая вид, что вернулся из погони, Сабуро выяснил, что отряд прибыл в стан Токугавы только перед боем, и был недавно пополнен. На вопрос, с кем он пришел, юноша указал на двух покойников в тех же цветах и с такими же монами*. Тут же принялся с самым скорбным видом, на какой был способен, заботиться об их телах. В общем-то всем было не до крестьянского парня. Праздник казней с переделом земель и власти был в самом разгаре.
С новым господином он попал в Киото. Столица показалась ашигару огромной, и в первые дни он постоянно путался, удивляясь - как жители только находят дорогу и откуда в одном месте берется столько людей? Постепенно суета стала привычной, оказалось, что тут все то же, как и везде, только домов побольше, да дворцы и храмы...
В феврале ашигару понял, зачем ками** привели его сюда. Не иначе решили внять молитвам, ибо он творит правое дело!
Вначале, когда старший каро*** Ватанабе послал людей искать по городу пропавшую дочь господина, рыком прикрывая свою растерянность, Сабуро было, в общем, все равно. И когда девушку не привели домой, и Ватанабе пришлось докладывать господину – тоже. Понял замысел божеств он лишь, когда его отправили, среди прочих в составе отряда, с приказом во что бы то ни стало найти юную госпожу, рассказав, что та, по словам стражи и других свидетелей, покинула город в сопровождении двух мужчин. Хозяин дома ходил хмурый – ни один актер Кабуки**** не показал бы ярость, тревогу и озабоченность лучше.
Один из этих мужчин был одет в хаори***** с монами клана Сейшин, второй... Вторым, в одежде без мон, не мог быть никто иной, как сам Сейшин Киёмори! Злая радость отразилась на лице Сабуро, которое стало похожим на морду хищника, идущего по следу крупной дичи.
Немногочисленные обитатели дома, где обитал упомянутый клан, с непроницаемыми лицами сообщили, что давно не видели своего главу, не знают второго человека и понятия не имеют, как к нему попала одежда с их знаками. Осталось только скрежетать зубами, хотя юноша вполголоса предложил сжечь дом вместе с обитателями, вспомнив про себя старый пожар в Наре. Однако Ватанабе раздраженно приказал ему заткнуться и напомнил, что они живут в столице, под покровительством законов, за выполнением которых следит сам Токугава Иэясу, и вообще...
Дальнейшее «вообще» было коротким, но энергичным и обидным для ашигару. Сабуро ткнулся носом вниз, глядя в землю, и угрюмо замолчал...
На следующий день отряд покинул Киото в уверенности, что они легко нагонят трех пеших, у которых пока только одна дорога, если они не будут блуждать по лесам. Юноша все время рвался вперед, высматривая случайных прохожих, которых можно расспросить, или следы, которые можно найти. А еще лучше – за очередным поворотом он увидит врага, поскачет на него с яростным, рвущим рот криком о своей мести, и нагината отделит голову от тела!
Он улыбался и иногда задумчиво облизывал языком верхнюю губу, предвкушая момент.


* моны – знаки на одежде, показывающие принадлежность к тому или иному клану.
** ками - божества
*** каро - глава всех вассалов какого-либо клана с широким кругом полномочий
**** Кабуки – японский театр
***** хаори – верхняя одежда

[Хикари >>>]

Осень 1600-го года
По дороге Накасэндо, которая не так уж давно дрожала под ногами тысяч солдат, сейчас раздавался лишь мерный стук пары гэта. Одинокая фигура, укутавшись в соломенный плащ, двигалась в сторону долины Секигахара. Порывы холодного ветра били ему в лицо, но путник, казалось, не обращал на него внимания, ни разу не прищурившись и не закрыв лицо рукой.
Когда человек подошел ко входу в долину, солнце уже покинуло небесный свод и его слабые лучи уже не скрывали луну, успевшую занять его место. В спустившихся сумерках сложно было разглядеть саму долину, но этого и не требовалось, поскольку путник отчетливо чувствовал дух смерти, витающий в округе, а крики погибающих воинов, казалось, до сих пор звучали над долиной.
-Если все останется так, как есть сейчас – это место станет очень опасным, - с усмешкой тихо проговорил путник, - Впрочем, меня это не касается. Пора начинать поиски.
И он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Аура, нависшая над долиной сильно отвлекала, но все же, открыв глаза, он увидел маленького убегающего ки-но йокая*, неизвестно почему оказавшегося так далеко от своего дома.
-Постой, Джуроку*! - выкрикнул путник.
Йокай остановился и повернулся в сторону заклинателя.
-Ты… сейчас со мной разговаривал? – недоверчиво спросил дух
-Да, прости, что отрываю тебя от дел, Джуроку, но мне нужна твоя помощь.
-Что это за имя такое? – недовольно, с долей обиды проворчал он, - Это не имя даже, а… Вечно вам, людям, что-то нужно.
-Извини, но твоего настоящего имени я не знаю, но ведь я должен был тебя как-то называть?
Дух обреченно опустил голову и две веточки, свисающие с его макушки стали чем-то похожи на рога.
-Вот всегда приходят, только когда нужно чем-то помочь, а потом также и исчезают. А некоторые еще и имена странные дают, - произнося последние слова дух поднял голову и сердито посмотрел в сторону путника.
-Обещаю, что достойно отплачу тебе за помощь, - эти слова заклинатель говорил уже присев на корточки, чтобы лучше видеть йокая.
-Вот это уже совсем другой разговор, - сказал дух уже дружелюбнее, после чего оглядел путника с ног до головы, - Ладно, говори чем тебе надо помочь.
-Ты не видел, куда отправились люди после битвы, произошедшей здесь?
-Да, видел, - дух кивнул, будто стараясь добавить своим словам больше убедительности, - много людей, идущих под стягами какого то… Токугавы вроде бы, так никуда и не ушли. Они все еще там, на равнине.
-А другие были? – задал еще один вопрос заклинатель.
-Да, но они бежали в разные стороны. Я видел, как три человека прятались в моем лесу, который на склоне вон той горы, - йокай указал на соседнюю гору.
Путник поднялся, распрямляя спину.
-А не мог бы ты отвести меня к ним?
Дух кивнул, и они направились в сторону леса.
Где-то между часом Быка и часом Тигра, когда заклинатель и йокай добрались до лагеря людей, путник мысленно поблагодарил ками, подаривших ему способность видеть духов. Без помощи маленького обитателя леса он никогда не нашел бы этих людей, поскольку они были очень осторожными. Костер был разожжен в специально вырытой для этого яме, а одежда их была настолько вымазана в грязи, поэтому сложно было найти этот лагерь, не зная, где он находится.
-Спасибо тебе, Джуроку. Я всегда выполняю свои обещания, поэтому на обратном пути воздам подношения твоему дереву. - шепотом проговорил заклинатель.
-Ты узнаешь его по двум сплетенным стволам. Оно недалеко к югу отсюда. Да, и не зови меня Джуроку.
Дух беззвучно исчез, а путник, приготовив на всякий случай свиток с заклинанием, вышел на поляну.
-Я ищу мальчика по имени Ашикага Нобору, - холодно произнес он.

-----
*Ки-но йокай – духи деревьев.
**Джуроку (Juuroku) – шестнадцать (яп.)

Сообщение отредактировал Хикари - 22-05-2007, 17:37

[higf >>>]

Близ устья Какогавы, 1601

Сперва юный самурай с интересом рассматривал берега реки. Он провел детство у моря, но по рекам не путешествовал, и сильное течение, деревья, то и дело выпячивающие корни в воду, причудливые повороты русла – все было в новинку. Однако вскоре пейзаж немного приелся, став обыденностью, а с морем, по его мнение, ничто не могло сравниться. И почему здесь его почти все почтительно опасаются?
Естественно, потом все внимание переключилось на их юную спутницу. Впрочем, ответным он мог похвастаться разве в том смысле, что, найдя внимательного и сочувствующего слушателя, девушка переключила основное направление словесного потока на него, за что Мицуке был, кажется, втайне благодарен. Однако, к огорчению молодого человека, она за всю дорогу не подала никаких признаков того, что замечает его неравнодушные взгляды, что немало портило настроение, поднявшееся было после ухода из наскучившей виллы.
Наконец они вновь оказались у моря, и он с удовольствием вдохнул знакомый соленый запах и даже немного расправил плечи. Впрочем, опять радости хватило ненадолго. Когда О-Санго намекнула на свою усталость, он так растерялся, что упустил возможность, и теперь шел следом, зло пиная ни в чем неповинные камешки и угрюмо глядя в землю.
Он заметил у тропы крокусы и задержался, чтобы сорвать несколько рано пробудившихся, на свою погибель, цветов, а, догнав спутников, застал весьма милую, правда, не для него, картину.
- Ты не устал? – резковато спросил Тенкьё у спутника, и тут же смягчил тон, обращаясь к «наезднице». – Возьми эти цветы! Смотри, они желтые, будто солнце на рассвете…

[higf >>>]

Секигахара, 1600 год

Пленника наконец привели. Он держался спокойно. Действительно мальчишка не боится или скрывает свой страх под доспехами гордости? Как бы то ни было, и то, и другое заслуживает уважение и... тем опаснее оставить его в живых.
Впрочем, никакой он не Ашикага. Никто из них не мог бы себя так вести, да и лицом не похож. Приятное лицо, Токугаве нравились такие - живое, не то, что вялые физиономии потомков сегунов.
- Тебя зовут Ашикага Нобору? – он выделил голосом второе слово.
- Меня зовут Нобору, - подтвердил мальчик.
Он улыбался каким-то своим мыслям или, вернее, он, может быть, улыбался; уловить выражение его лица было почти невозможно.
Иэясу пытался поймать взгляд собеседника и прочитать то, что таилось в его глубине. Это было неожиданно для него самого, но пленник обладал притяжением неразгаданной тайны...
- Почему ты участвовал в мятеже?
- Потому что людям надо было за кем-то идти, - отозвался мальчишка; говорил он без должного трепета, но вежливо, в голосе проскальзывали явно подслушанные у кого-то из взрослых интонации. - Они любят символы.
- И за каким символом шел ты? – странный мальчик. Говорит не по-детски, и ведет себя тоже. Повторяет чьи-то слова, не понимая. Проверим...
Нобору покачал головой.
- Я и есть символ, - уточнил он; вновь по губам проскользнула стремительная, как ветер улыбка.

(С СонГоку)

[SonGoku >>>]

На миг Токугава подумал, что мальчик много о себе возомнил, потом вспомнил - ах да, Ашикага...
- Символ прошлого, - он ответил сухой и жесткой, как высохший лист, усмешкой.
- И надежды, - добавил Нобору; он стиснул изо всех сил кулаки, чтобы не было видно, как подрагивают от волнения его пальцы, смялась жесткая ткань.
- Надеяться надо на будущее! - странный, непохожий на допрос разговор начал раздражать Иэясу.
- Разве неизвестность приносит успокоение?
- Нет, - он снова успокоился, попав на знакомую почву, и голос стало высокомерно-уверенным. И тут же поймал себя на том, что последняя фраза мальчика попала в цель. - Но те, кто ищет успокоения, чаще всего находят его, отдавая другим право думать за них.
- Учитель сказал: у людей с красивыми словами и притворными манерами мало человеколюбия, - процитировал Нобору. - Раньше я слушал слова людей и верил в их дела. Теперь же я слушаю слова людей и смотрю на их дела. А мой господин?
- Я не верю пустым словам и проверяю те, что говорят о деле. И сами дела тоже, - определенно мальчик забавен. Пожалуй, давно он так не беседовал. - И если мне лгут...
Ладонь Токугавы рубанула воздух, почти как катана, затем над самыми досками замедлилась и мягко опустилась на них между ним и пленником, довершая движение.
- Сколько тебе лет? Неужели ты успел пройти генпуку?

(с Хигфом беседуем)

[higf >>>]

- Мне двенадцать, - не стал скрывать мальчик. - И меня еще не сделали взрослым. Доспехи - лишь для посторонних глаз, чтобы не задавали лишних вопросов. Люди видят только то, что хотят.
И правда, хоть он и был одет, точно взрослый, волосы его были подвязаны, как положено детям.
- Да, ты прав, - согласился Иэясу. – Странно, что тебя не убили в бою.
- Видимо, ками ко мне благосклонны, - улыбнулся мальчишка.
- Если я тебя не казню, - усмехнулся Иэясу, и впился ястребиным взглядом в мальчишку.
- Тогда я попросил бы перед этим дать мне несколько дощечек и принадлежности для письма. Это не самая невыполнимая просьба, нэ?
- Кому ты хочешь писать? – а ведь он не дрогнул после слов о смерти... – Я думал, ты попросишь ванну и гребень, - насмешка должна была вывести Нобору из себя.

- Хочу сделать ихаи* для тех, кто был добр ко мне. Пусть хоть что-то останется после меня, - Нобору помедлил. - Если я буду занят, то не стану думать о казни.
Он опять улыбнулся и добавил:
- К тому же если меня казнить грязным, что скажут люди о великом Токугаве? Что он слишком скуп?
Иэясу скрыл за улыбкой то, что мальчишка в очередной раз удивил его. А еще сподвижник Нобунаги был польщен.
- Я сказал – если. Тогда тебе принесут ихаи. А ванну можешь принять сейчас. Мне надо подумать... за чаем. Я не хочу, чтоб его подавал грязный мальчишка**.
Он снова посмотрел испытующе.
Нобору колебался всего лишь мгновение, а потом, опустив на циновку перед собой сначала одну ладонь, затем вторую, склонился в поклоне.
- Пусть господин даст мне новое имя. Для посмертного еще рано, а старым я не хотел бы себя называть, - сказал мальчик.
У Токугавы мелькнуло сомнение - не пожалеет ли он об этом? Как жалел о не срубленной голове предателя, наверное, в последний миг Нобунага... Нет, это еще не сформировавшийся мальчишка, начинающий жизнь, из него можно слепить то, что нужно. И – он не Ашикага, иначе пришлось бы убить. Да, имя...
- Теперь тебя будут звать Акира.

______________________
*ихаи - деревянная табличка, на которой вырезают или пишут посмертное имя и дату смерти, чтобы поставить на домашнем алтаре.
**имеется в виду мальчик, прислуживающий при чайной церемонии.

(заканчиваем с Сон милую беседу о смерти)

Сообщение отредактировал Далара - 28-05-2007, 12:30

[SonGoku >>>]

Берег озера Бива

Если бы не ранняя зимняя тьма, с кривобокого утеса, нависшего над озером, можно было увидеть не только противоположный берег, россыпь огней на нем там, где стоял чей-то дом, но и поднимающуюся вдалеке Фудзи-сан. Но сейчас даже она тонула во мраке. Под двумя корявыми соснами к скале лепилась скромная хижина, оставленная дровосеками или рыбаками, и несколько уже голых кустов; здесь и было решено переждать ночь. Солому с крыши кое-где сдул ветер, но латать прорехи ни у кого не было ни сил, не желания. Люди, оборотни и звери спали вповалку, и только оставленная снаружи лошадь время от времени переходила с места на место, ощипывая последнюю траву, а порой принималась выдергивать пучки соломы из и без того дырявой крыши. Впрочем, забылись далеко не все, очень скоро после того, как стихла усталая суета, один из путников пошевелился. Он встал не сразу, сначала выяснил, что сверху на нем, свесив лапы, спит серая кошка. Осторожно, чтобы не разбудить чуткого зверька, Арима переложил Ньё на колени хозяйке и выскользнул наружу.
Кошка недовольно приоткрыла один зеленый глаз. Потом другой. Холодно... Встряхнулась, и от этого движения проснулась хозяйка. Она сонно провела пальцами по мягкой шерсти и снова прикрыла глаза. Ньё зевнула и спрыгнула на холодный пол - недовольно подняла лапу. Мерзко. Решительно направилась прочь из домика.
Ариме казалось, будто он на самом краю утеса стоит не над водой, что плескалась о камни далеко внизу, укрытая слоем ночного тумана, а над облаками. Над головой узким серпом повис месяц, но его света едва хватало, чтобы слегка посеребрить влажную скалу и положить глубокие тени. Молодой человек раскинул руки, словно крылья. Ньё подобралась ближе к камням, встряхнулась и села, превратившись в большой пушистый клубок.
- Om amarani jiwantiye svaha*...

----
*буддийская мантра, незнающим санскрита помочь не в силах

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-05-2007, 14:34

[Соуль >>>]

Арима оттолкнулся от скалы. На мгновение показалось, будто его тело замерло, распластавшись в воздухе, словно огромная черная птица с распахнутыми крыльями, зависшая перед тем, как погрузиться в воду. Но видение продержалось недолго; белесые жгуты тумана расступились, взметнулись, скрывая его с глаз невольных свидетелей или тех, кто подглядывал намеренно. Снизу раздался приглушенный всплеск.
Ньё выбралась из своего укрытия, отряхнула лапы и легко побежала в сторону спускавшейся к берегу тропинки. Чихнула, почувствовав запах воды, сбивавший знакомый - Аримы. Вскоре, раздвигая ладонями призрачные белесые клубы, на мелкий озерный песок выбралась темная фигура; с волос, с одежды ручьями лилась вода, от пловца валил пар, перемешиваясь с туманом. Арима, пошатываясь, направился вдоль кромки воды, к небольшой рыбацкой деревне, расположившейся между скалой и большим домом на мысу. Кошка бежала следом, то и дело высоко задирая лапы, чтобы стряхнуть капли, недовольно дергала ушами, принюхивалась и… похоже уже жалела, что отправилась на ночную «прогулку».
Ночной демон остановился у дома, стоявшего на отшибе, прислушиваясь и ловя запахи, точно дикий зверь на охоте. Затем бесшумно приоткрыл дверь и скользнул в темноту. Криков не было, не было и шума, какой должен подняться при обнаружении вора или незваного гостя. Внутри хижины царила прежняя тишина. Наконец, Арима появился снова, сделал несколько неверных шагов, опираясь на стену и оставляя на ней темные отпечатки ладони, и рухнул на колени на влажный прибрежный песок. Ньё в несколько быстрых прыжков подскочила ближе и… отступила, припав на передние лапы и прижав уши к голове. Алая пасть раскрылась в беззвучном шипении. Запах крови пугал и раздражал – шерсть стала дыбом, выскользнули острые когти.
-Меня следует принимать таким, какой я есть, - раздался в ночной тишине мягкий голос; он мог принадлежать и женщине, и мужчине. - Ты убиваешь, маленькая охотница, чтобы жить. И я тоже. Мы с тобой одинаковы.
Ньё неуверенно шкрябнула когтями по сырой земле и подошла, осторожно обнюхивая странного, теплого спутника. Все еще напоминала взъерошенный клубок, но легкие шерстинки постепенно опадали.
-Среди нас есть разные демоны, - продолжал говорить Арима, оттирая мокрым песком руки. - Но люди склонны видеть в нас только зло, потому что не понимают, не хотят нас понять. Ты сама - обакэ, скажи, разве я не прав?
Кошка совсем по-человечески покачала пушистой головой и запрыгнула молодому самураю на колени. Шершавый язык прошелся по грязной щеке.

(с Сон)

[Sayonara >>>]

1601 год, конец февраля
Довольная девушка повернула голову с растрепавшейся прической к юному самураю и, осторожно протянув одну руку, изящно взяла цветы.
- Спасибо, Тенькё, - лучезарно улыбнулась она. – Какие красивые! Совсем как солнце, – рука с крокусами вернулась на прежнее место на шее Мицуке, легонько ударив того по носу желтыми чашечками. О-Санго испуганно опустила цветы ниже.
- Прости, - смущенно хихикнула девушка. - Так неужели нет в море никого, кто был бы дружелюбен к нам, людям? – почти с надеждой вопросила она. Еще девочкой О-Санго наслушалась подобных рассказов, но в дороге и в такой ситуации все было намного интересней. К тому же, мать никогда не отвечала на подобные вопросы.
Но теперь совершенно невинное выражение личика барышни сменилось на виноватое, и она кинула веселый взгляд на Тенькё.
- У тебя вся нога в песке, - беззаботно заметила беглянка, отчаянно пытаясь рассредоточить свое внимание на обоих спутников. Это становилось все сложней – кот-то тоже не переставал орать, вызывая умиление у О-Санго.
Морской ветер нещадно трепал черные волосы, еще с вечера собранные в сложную композицию, О-Санго осторожно поместила маленький букетик в прическу, засмеялась и радостно прикрыла глаза.

Сообщение отредактировал Sayonara - 28-05-2007, 15:44

[higf >>>]

- Океан полон ярости, в нем живут души утонувших рыбаков и воинов. Те, кому повезет, сумеют вселиться в чаек, - Мицуке посмотрел наверх.
Над их головами с пронзительным криком промелькнула бело-серая птица. Трудно, если обе руки заняты, стряхнуть цветочную пыльцу; долговязый роши чихнул. Про повелителя драконов, его дочь Ото-химэ, а особо - морских монахов-умибодзу, наверное, лучше не упоминать. Не то вылезут, не посмотрят, что путники на берегу. Мицуке порылся в памяти.
- Говорят, шоджо никому не причиняют зла, - неуверенно добавил он.
О-Санго наклонила голову.
- Странно, что море такое недружелюбное... Оно ведь так красиво, - почти грустно протянула девушка и кинула тоскливый взгляд в ту сторону, где шумела вода.
- Не обижайся на дом, если в нем поселились плохие соседи, - подбодрил барышню Мицуке.
Юноша улыбнулся в ответ на благодарные слова о цветке, но тут разговор перешел на море, и он оживился.
- Его все опасаются... – произнес Тенкьё. – А ведь оно спасало нашу страну. Всегда любил море – может, поэтому на меня там не нападали ни рыбы, ни духи.
- А зачем им на тебя нападать? - удивилась О-Санго. - Ты же хороший человек, ничего плохого никому не делал.
- Разве хищники и демоны всегда нападают на тех, кто сделал что-то плохое? – в ответ изумился Тенкьё.
Кот убежал далеко вперед; должно быть - надоело слушать человеческую болтовню.
- Плохое? - переспросил Мицуке.
Кот убежал далеко вперед; должно быть - надоело слушать человеческую болтовню.
- Плохое? - переспросил Мицуке.
- А это должно быть наказанием, - уверенно сказала девушка. Очевидно, ей нравилось говорить что-то умное. - Ведь говорят же, что демоны часто появляются, когда совершаешь преступление.
- Смотри-ка ты, - рассмеялся роши и чуть не выпустил ношу. - Разбирается!
Юноша усмехнулся, вспоминая истории, которые слышал от матери.
- По-моему, часто они просто хотят есть и даже не знают ничего о человеке, на которого нападают. Бывает, конечно, когда люди сами привлекают к себе злых духов, но не всегда. Сменить тебя? – второй раз настойчиво предложил он, подойдя ближе.

(Сайонара, Бишоп и я)

[Соуль >>>]

Берег озера Бива

- То, что ты выглядишь, как человек, человеком тебя не сделало… но если не хочешь, чтобы тебя подозревал каждый, придется выглядеть достойно, - бикуни опустила на пол глубокую пиалу, наполненную горячей водой, гребень и немного мятый лоскут хлопковой ткани – полотенце.
Сама села рядом.
Арима с недоверием осмотрел каждый из принесенных предметов, а воду даже попробовал тронуть пальцем. Не понравилось, он зашипел не хуже кошки.
- Зачем это?
- Ты же пытаешься выглядеть человеком, хотя ведешь себя хуже зверя, - спокойно ответила отшельница, - поэтому пытайся как следует.
Арима взял непривычный деревянный предмет, несмело провел им по спутанным почти в войлок космам; гребень застрял, пара зубцов жалобно затрещала, угрожая сломаться. Юный воин наклонился над чашей, разглядывая свое отражение - чумазое лицо, бурые чешуйки засохшей крови на губах, настороженный взгляд. Подобравшаяся совсем близко Ньё прыгнула воину на голову так «ловко», что на секунду его нос окунулся в воду, а на щеках заблестели капли. Бикуни улыбнулась одними глазами и подняла полотенце. Поймав вырывающегося Ариму за загривок, принялась стирать влажным углом грязь и пыль со скул и лба. Сколько молодой самурай ни отбивался, но то ли у горной отшельницы сил было поболе, чем казалось на вид, то ли Арима не осмеливался причинить ей боль, а довольно быстро выяснилось, что под слоем черноты и копоти, которых не смогло осилить даже ночное купание, скрывается почти детское лицо.
- Мальчик… ребенок, - Нье принесла еще воды, и бикуни оттерла виски воина чистым полотенцем. – Волосы сам заплетать умеешь или и этому учить?
- Ни разу не пробовал, - честно сознался Арима.
Головомойку он перетерпел с достойной стойкостью и даже не ойкал, когда влажные, но уже не напоминающие звериную шкуру волосы расчесали как положено. С кончиков прядей капала вода, иногда шипела, испаряясь (когда попадала на голую кожу).

(Сон отчаянно сопротивлялась...)

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-05-2007, 15:12

[дон Алесандро >>>]

Секигахара, 1600 год

Тайра-но Акаихигэ стоял в шатре Токугавы, он с презрительно-брезгливым выражением лица разглядывал убранство палатки, будто бы военачальник украсил свой временный дом не древними драгоценностями, а мусором, найденным на ближайшей свалке. Сам Токугава в этот момент спал на своей постели, его сон был чутким, но даже его слух тут спасовал, Тайра разгуливал по шатру, а Токугава спал. Наконец, сиятельный дайме насмотрелся на убранство и подошёл к спящему.
Акаихигэ немного посмотрел на спящего, опустился на колено и положил ладонь на лоб.

Токугава стоял на берегу реки Кисо, рядом с ним вода с рыком перекатывалась через пороги и несла свои воды дальше, к океану… Горный воздух, что окружал сёгуна, был кристально чист, пахло лесом, а могучие горы поднимались по бортам долины, заросшей мягкой будто ковёр травой, великий воитель будто сразу помолодел, его дыхание стало спокойным и легким. В руках Иэясу неведомым образом оказался веер из коллекции Тайра, Токугава посмотрел на веер и поднял взор к реке, там у порога стоял Акаихигэ, в своём любимом красном кимоно с бабочками он смотрел на горы, его волосы легко развевались под порывами легкого ветерка.

Это место напомнило Иэясу собственную родину, но все же очертания гор были немного другими. Полководцу пока не казалось странным, что он спокойно стоит здесь, а вокруг никого. Наоборот, все было естественно... До тех пор, пока взгляд не натолкнулся на фигуру Акаихигэ. Воздух внезапно показался холодным, колючим, он застревал в горле. Невольно он шагнул назад.
- Ты мертв, - громко произнес Токугава, как бы стремясь утверждением этого факта уничтожить видение.
Дайме повернулся и каким-то чудесным образом переместился к собеседнику.
- Да, очень верно подмечено, - Акаихигэ развёл руки в стороны. - Но. Вот. Он. Я.
Токугава нервно дернулся и снова отступил на шаг, но потом остался на месте, принимая бессмысленность бегства.
- Чего ты хочешь от меня?
- Услугу, - Акаихигэ улыбнулся, - Видишь ли, во владениях Великого князя Эмма очень душно. Душно и жарко. А кроме того невообразимо скучно и куча старых знакомых с которыми давно попрощался. Я не буду рассказывать тебе всего, всё равно скоро сам всё узнаешь...
- Это еще почему?

(и Хигф)

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 1-06-2007, 20:32

[higf >>>]

Иэясу становилось все холоднее, будто он стремительно поднимался к вершине высокой горы, где дуют холодные ветра и круглый год лежит снег.
- Судьба, - меланхолично проговорил дайме и запустил было руку в рукав кимоно, но, не донеся до отруба отдёрнул.
- Но и судьбу можно попросить подождать подольше.
Лицо Тайра стало непроницаемым.
- Восстанови справедливость и тебе ещё долго не придётся менять кимоно.
Даже мертвый, этот человек не может успокоиться и перестать мешать ему, Токугаве Иэясу! Неужели недостаточно убить раз? Что ж, он позовет лучших заклинателей! Победитель при Секигахаре посмотрел в сторону и коротко произнес:
- Говори.
- В твоих руках веер, что должен был лечь на мой костёр, но был продан тебе, - голос Акаихигэ был спокоен. - Без него я не могу успокоиться в павильонах нижнего мира, он был как часть меня, как продолжение меня, - улыбка чуть мазнула по лицу мертвеца и пропала. - Помоги мне найти успокоение и тебе зачтётся это.
Живой, разговаривая с мертвым, уже успел забыть о веере. Теперь он поднял его к лицу и осмотрел, недоумевая, как эта вещь оказалась сейчас в руках. Конечно, не самая дешевая вещь, но если такой ценой можно отделаться от мертвеца...
- Все, что ты хочешь – сжечь его? – неуловимая усмешка пробежала по старческому лицу, чуть-чуть разгоняя холод страха.
- Всё что я хочу это возвращение моего веера, - голос Акаихигэ был всё также спокоен. - На возвращения усадьбы и прочего имущества я не претендую, да и не думаю, что ты сможешь их отдать.
- Как его тебе вернуть? – с ним говорят, значит, не хотят сразу причинять какой-то вред. Надо всё узнать.
- Ты должен вознести его как подарок, разожги пламя своими руками и сожги в нём веер, сожги его без благовоний, но с соответствующими случаю словами благодарности умершим. Как только пламя поглотит подарок, я получу свой веер и обрету успокоение.
Токугава задумался и кивнул. Сейчас йюреи можно пообещать что угодно. А потом посоветоваться с теми, кто больше знает о мертвецах, и решить, стоит ли держать слово.
- Обещаешь? - Акаихигэ приблизился.
- Да! – произнести это было не сложнее, чем пообещать Тоётоми Хидэёши позаботиться о сохранении власти для его сына.
- Ты сказал, а я услышал, - дайме сверкнул глазами и растаял как туман.

(с доном Алесандро)

[Далара >>>]

Год 1598. По дороге к замку Уэда

Ночью Олури тихонько выбралась из комнаты, замирая и затаивая дыхание при каждом шорохе. Мгновение постояла на пороге, тщась различить в кромешной тьме фигуры спящих Такеды и патэрэна. Ведь она больше никогда их не увидит. Слышно только похрапывание воина и сдержанное дыхание священника. Склонила голову, закрыла перегородку. Не зажигая лампы, прошла по дому, касаясь стен пальцами. В мертвой тишине мысли казались криком. У нее ничего нет, только вещи при ней - одежда, нагината да танто с журавлиной цубой. Нет денег. Она никого не знает. И все же, так лучше, чем в замке тех, кто сжег их деревню и убил стольких людей.
В комнате, куда положили Рензо, тускло горела лампадка. При ее свете девочка долго рассматривала лицо, порывалась разбудить и раздумывала. Наконец, вздохнув, ушла. Она не видела, что юноша провожает ее взглядом. Не слышала, как он встает и идет следом.
На веранде обдало холодным ночным воздухом. Древко нагинаты в руке показалось вдруг единственной в мире защитой. В недосягаемой вышине красовались звезды, и луна медлительно и лениво приглядывала за ними. Поодаль, занимая пол неба, вздымался хребет безлесой горы. Прислонив нагинату к столбу, Олури обхватила себя руками, ей вдруг померещилось, что гора движется, как грудь неведомого великана, колеблемая дыханием. От темной громады исходила подавляющая угроза. Ощущение вдруг сузилось, стало тонким, как луч, сошлось на Олури. В мыслях одно - сейчас сожрет! Ни о чем не заботясь, случайно задев нагинату и даже не озаботясь поднять ее, девочка сбежала с веранды и стремглав кинулась в лес. Бежала, задыхаясь, силясь избавиться от пристального взгляда горы.
Кусты разодрали рукава, расцарапали голые ноги. Засученный подол мешает бежать. Под ногами сплошные коряги и предательские камни. Ветви хлещут по лицу. И совы где-то вдали смеются над глупой беглянкой. Вперед, быстрее, подальше отсюда... Поляна, сверкнул лунный свет. Корень обвил ногу. С тихим писком Олури полетела носом в землю, еле успела подставить локти. Села, сжалась в покрытый ссадинами комочек под деревом. Она не будет плакать! Вот не будет и все тут!
Чья-то рука коснулась плеча. Девчонка подскочила с пронзительным визгом.
- Не бойся, это всего лишь я.
- Рензо? Ты что здесь делаешь?
- А ты?
- Я...
Она вдруг уткнулась в его плечо и захлюпала носом. Юноша растерялся, опасливо обнял. Вспомнил что-то, и немедленно лицо его стало жестче. Взгляд опустился на девичью макушку.
- Пойдем со мной.
- Пойдем, - глухой голос затерялся где-то в одежде.
Движение в серебристом свете луны. С шорохом разворачиваются громадные черные крылья, способные поднять в воздух человека.

Сообщение отредактировал Далара - 6-06-2007, 12:27

[Bishop >>>]

Не хотелось расстраивать друзей - больно радовались этой охоте. Они делали все, чтобы развлечь его, и постное лицо граничило почти с кощунством. Но мысли то и дело возвращались, отравляя веселье. Сколько еще они смогут удерживать замок? Токугава не устает напоминать о претензиях, с каждым разом его намеки становятся все недвусмысленнее. Влияние брата - Нобуюки - в бакуфу* незначительно, придется рассчитывать лишь на собственные силы. Когда вернется посыльный? И с чем - с пустыми руками, безрадостными для всего клана вестями или надеждой?
В горах быстро темнеет, а по осени ночь обрушивается, точно каменный оползень. Надо бы придержать лошадей, переждать до утра, но грызущая неутихающая тревога не давала остановиться. Забеспокоился даже безудержный, бесшабашный Сарутоби:
- Саэмон-но сукэ, может, лучше здесь побудем?
- Храбрая обезьяна из Ига боится темноты? – полюбопытствовал второй спутник.
- Не мышам рассуждать об отваге! – огрызнулся первый.
- Чем громче кричит макака, тем больше ушей ее слышит, - не повышая тона, возразил второй, но и в его голосе промелькнула тревога. - В ночном лесу ты никогда не останешься один.
- В каком закоулке своей норки ты хранишь запасы мудрости? – не остался в долгу первый.
В темноте послышалась возня; выяснялись отношения, но стоило неподалеку затрещать ветвям, как оба телохранителя стихли. Черный гребень вулкана и круглая луна – как немигающий глаз проснувшегося дракона – наконец-то забияки обратили на них внимание.

----
*бакуфу – правительство сегуна (сэйи-тайсёгун), реально в отличие от императорского двора управлявшего страной.


(на троих, еще - Далара и Сон)

Сообщение отредактировал Bishop - 8-06-2007, 16:14

[Далара >>>]

Оба натянули поводья, заставляя своих лошадей топтаться на месте. Нобушиге поторопил коня пятками, за спиной кто-то из двоих - кажется, Сарутоби, - проворчал о сомнительной чести служить Алому демону и его вошедшей в поговорку храбрости. Но не слишком всерьез, потому что немедленно оказался рядом, азартно нахлестывая коня между ушей.
Они выехали на поляну, как раз когда в полнеба над ней распростерлись огромные крылья. Луна покрыла блестящие черные перья серебряной пылью.
- Накликал... - пробурчал Недзу, но не смог скрыть восхищение.
Древняя заповедь: не хочешь попасть демону в лапы, держись от него подальше. Оба спутника Саэмон-но сукэ знали ее с детства и не собирались нарушать, натянули поводья, толкая фыркающих, пританцовывающих лошадей обратно под сень деревьев. И только их господин, натягивая лук, не остановился. Завизжала стрела с прорезями в наконечнике - для отпугивания всякой нечисти. Вопль - смешение испуга, удивления и боли. Нечеловеческие ноты сплелись с человечьим голосом. Оглушительный хлопок, тень рванулась наверх, к звездам. И в тот же миг раздался пронзительный тонкий девичий визг. Захлебнулся, снова набрал силу и неожиданно умолк под громкий треск.
- Что это было? - в тишине спросил Сарутоби; он не спешил вперед, полагаю, что если их господину вздумается узнать лично, то и они не останутся в неведении.
Еще он полагал, что ждать очень недолго.
Из темноты впереди раздался тихий стон, потом более отчетливое и совершенно человеческое:
- У-у-у-уй.

(тройственный союз)

[SonGoku >>>]

Секигахара, осень 1600 года

Может быть, находись они в другом месте, пусть не в столице, не в замке, а просто в городе, все происходило бы по-другому, но сейчас один из солдат принес фонарь и относительно чистую одежду, чтобы было на что сменить провонявшее потом и грязью одеяние мальчика. И воду никто не стал греть, а отвели пленника (хотя кто он теперь?) к небольшому ручью под скалой. Один из охранников ушел в сторону и встал у тропы, второй остался с Акирой и показал ему на воду: раздевайся и мойся, сколько захочешь.
- Удивительно… - негромко прошелестел ветерок.
Мальчик оглянулся, но никого не увидел, только тени сгустились над каменистым некогда, а теперь разбитым в жижу многими тысячами ног полем. Ежась от холода, он разделся и сложил все на камень, потом неуверенно зачерпнул ладонью холодную воду. У охранника лопнуло терпение (ради какого-то недомерка мерзнуть тут половину ночи?!), и он толкнул Акиру - во все стороны полетели брызги. В этот момент откуда-то взялся порыв ледяного, пробирающего до самых костей ветра, незадачливый мойщик заскользил на влажной почве, постарался удержать равновесие, но не удержался и плюхнулся оземь, а ноги его оказались в воде. Первый солдат оглянулся на шум и ругань, но лишь рассмеялся, как будто над удачной шуткой.
- Оставь его в покое, - посоветовал он. – Не побежит же он голым ночью через горы!
Призрак улыбнулся и сделал ещё несколько шагов. Сунув руки глубоко в рукава, он взгляд на собирающегося купаться парня. Акира решился и не просто смыл с себя грязь, плеская пригорошнями, но и осмелел настолько, чтобы погрузиться в небольшой водоем, каменную чашу, в которой собиралась вода. Он постукивал зубами от холода, но почему-то улыбался.

(с Алесандро устроили хента... нет, хёрай)