Стихи, которые нас проняли, Стихи, которые наполнили нас прекрасным

Не более одного сообщения от пользователя на страницу. Накрутчиков будем бить аккуратно, но сильно. Светозар.

Рядом с центральной площадью существует небольшой переулок где притаился небольшой трактир со странным названием "Трёхрогая луна" /копирайт/, в нём любят собираться любители поэзии, той которую пишут не они, что бы услышать или расказать какое стихотворение или песня вновь дала им силы двигаться дальше и продолжать своё дело. Часто здесь звучат стихи и песни старых времён и глаза трактирщика наполняються слезами от глубины переживания, но всё равно старый скряга никогда не даёт выпить в долг.
____________________________________________________
Был вечер когда в переулок мягкой походкой зашёл эльф и акуратно пройдя между спящими приключенцами подошёл к двери с вывеской, которую даже днём было трудно увидеть. Он открыл дверь и свет внутри его немного ослепил, но он всё равно сделал шаг вперёд он знал что может ничего здесь не опасаться. Пройдя к стойке он заказал себе выпить и сразу же положил кошель на стойку, он не хотел думать о деньгах в столь хороший вечер. По прошествии нескольких часов и нескольких бокалов вина, он наконец то вышел к сцене и глотнув из бокала сказал:
-Друзья, собравшиеся здесь услыште мой расказ, хоть вы не знаете меня, а я не знаю вас (копирайт из руской версии Робин Гуда). Когда то давно прочтя на родном мне языке замечательное стихотворение одного поэта, я потерял покой и сон, оно было величественно, но я хотел знать как же оно звучит в подлинике, и проходили дни и ночи долго поиска и наконец я нашёл его... подлиник сегодня я хочу поделиться им с вами:
Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore -
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -
"'Tis some visiter", I muttered, "tapping at my chamber door -
Only this and nothing more".

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore -
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -
Nameless here for evermore.

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me - filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
"'Tis some visiter entreating entrance at my chamber door -
Some late visiter entreating entrance at my chamber door; -
This it is and nothing more".

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir", said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you" - here I opened wide the door; -
Darkness there and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing.
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the stillness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore?"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!"
Merely this and nothing more.

Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping somewhat louder than before.
"Surely", said I, "surely that is something at my window lattice
Let me see, then, what thereat is, and this mystery explore -
Let my heart he still a moment and this mystery explore: -
'Tis the wind and nothing more!"

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore;
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door -
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door -
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn and shaven, thou", I said, "art sure no craven.
Ghastly grim and ancient Rave wandering from the Nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly.
Thought its answer little meaning - little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door -
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door.
With such name as "Nevermore".

But the Raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing farther then he uttered - not a feather then he fluttered -
Till I scarcely more than muttered "Other friends have flown before -
On the morrow he will leave me, as my Hopes have flown before".
Then the bird said "Nevermore".

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless", said I, "what it utters is its only stock and store
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore
Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore
Of 'Never - nevermore'".

But the Raven still beguiling my sad fancy into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird, and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore -
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking "Nevermore".

Thus I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core:
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet-violet lining with the lamp-light gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch", I cried, "thy God hath lent thee - by these angels he hath sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore;
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil! -
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted -
On this home by Horror haunted - tell me truly, I implore -
Is there - is there balm in Gilead? - tell me - tell me, I implore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us - by that God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore".
Quoth the Raven "Nevermore".

"Be that word our sign of parting, bird or fiend!" I shrieked, upstarting -
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken! - quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!"
Quoth the Raven "Nevermore".

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamp-light o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted - nevermore!


Edgar Allan Poe, THE RAVEN
Он остановился и слёзы блестели на его глазах цвета молодого дуба, мир для него замер, но вот он вернулся к действительности.
-Оно божественно, воистину так друзья мои.
И поклонившись он сошёл со сцены и направился к выходу.

Гм... Хотя, общий смысл темы уже давно ускользнул, но ведь ясно - покажите ту песню, которую вы считаете вашей. А так некоторые товарищи запостили уже по две-три. Ясно, что трудно выбрать одну, но ведь тема называется не "Запостите побольше любимых песен" - таким путем она скоро в песенник превратится

By magnificent me (Джей Пройдоха)

Тема предназначена для выкладывания самого-самого, а не для перечисления всех понравившихся стихов. И кнопку "редактировать" еще никто не отменял! Еще раз увижу по десять постов на странице от одного автора, буду просто удалять.
Китти

Любители стихов, пожалуйста! Не забывайте указывать авторство строк, что вы выкладываете. Уже надоело напоминать по сто раз. Crystal

Сообщение отредактировал Светозар - 6-05-2007, 16:49

Kireth go-Haladin (к сожалению, настоящего имени не знаю)

"Золото моё..." (в ответ Лю)

1
Сколь тривиально: осень, в энный раз...
Что в этом рыжем - нам, скажи на милость?
...С шестнадцати не уважаю джаз.
Он ни при чем, но так уж получилось.

С тринадцати - рифмую невпопад,
С неважных лет - дела Земли с иными...
Какой знакомой руной - листопад!
Но в листьях кровью проступает имя.

2
Знак золота. Ажур. Почти латынь.
Раскроем словари на тенгве "мальта"!
Цепляет? Ранит? Убеги, остынь,
Пройди по царству мокрого асфальта,

По снам, полузнакомым городам,
По клятвам, что вовеки не давали...
Вернись. Оставь. "Ты шутишь? - Не отдам".
Спаси. Не плачь. "Ты путаешь. - Едва ли".

3
Последний раз украшена земля.
Идти по листьям? Лучше рядом, грязью.
И горечь слез, и грани хрусталя
Бледнеют перед золотою вязью.

Зов осени - от сердца, от глубин, -
С души сдувает летнее похмелье.
И к золоту - вишневой мглой - рубин.
Сарматы. Поздно.
"Слишком поздно, Нельо..."

4
Густеет мгла. Притушены костры.
На всем пейзаже - дождевая ретушь.
Я осень чту - до грани. До поры.
До мглы. Но в это "до" тебя не встретишь.

Звереет ветер, претворяясь в стиль.
Что Крым? Что юг - раздолье мегалитам?
Я избираю север - и брести
По всем камням, - твоим могильным плитам.

Автор - Вася В.

Плавают разными стилями, тонут одним.
Минус один - чьи-то розы на подоконнике.
Тётка с косой на пороге - наверно за ним.
Некредитоспособные люди отдают долг покойнику!


Солнце, зима на исходе, воздух бодрит.
Кладбище тихое - доброе место, возможно.
Снег уже пахнет, ящик открыт.
Женщины плачут - будь осторожен!

Смерть это то, что бывает с другими!

Даже шуты иногда умирают всерьёз.
Я молчу на похоронах, как актёр на прогоне.
Репетируем. Скоро всем нам пи.....
Старые жирные свиньи в сером загоне!

Смерть это то, что бывает с другими!

Кончено всё! Мы зарыли в землю талант!
Веники скоро завянут - плакать не надо!
Мама нагнулась, поправила фант!
Жди! И тебя поджидает засада!

Смерть это то, что бывает с другими!

Стихи Бальмонта, слышала давным-давно в детстве по радио. Потом нашла в книге.

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.
О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?
Мигают, мерцают и снова их нет,
И снова забрежжил блуждающий свет.
Полночной порой камыши шелестят,
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.
В болоте дрожит умирающий лик:
То месяц багровый печально поник.
И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет!
"Кого? Для чего? - камыши говорят.
- Зачем огоньки между нами горят?"
Но месяц багровый печально поник.
Не знает. Склоняет печально свой лик.
И, вздох повторяя пропавшей души,
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.

Сообщение отредактировал Сенсей-недоучка - 26-08-2007, 13:27

Не знаю автора, написано после прочтения Толкиена:

Прошла весна беспечной Арды,
Эльфийский выветрился хмель,
Не слышно больше песен бардов,
И не поет уж менестрель.
Прощай же, ветер Средиземья,
Веками рвавший наш покой!
Беги, беги без промедленья -
Наш мир людей теперь другой:
Затихли ныне звуки квенья,
И скрылась эльдар колыбель,
Нет лихолесских кленов пенья,
Давно иссохла Нимродэль,
Волшебный мэллорн - просто ясень,
Корона Варды - звездный газ...
Мир стал на редкость прост и ясен,
И место в нем есть лишь для нас.
Над изумрудными лугами
Не зазвучит сегодня рог,
И черный дым над городами -
Не Смог-дракон, а просто смог;
И Гондор, вслед за Нуменором
Исчез, накрытый злой волной
Мифрилом блещущего моря
В эльфийской гавани пустой.
Она теперь совсем безлюдна -
Никто сюда прийти не смел
С тех пор, как на последнем судне
Покинул гавань Корабэл.
А на деревьях Лориэна
Увял последний лист златой,
Ему не вырастет замена -
Ведь Лориэн накрылся тьмой;
Но эту тьму не Мордор создал,
Она не та, она страшней,
И от нее спасться поздно,
Она - забвение людей.
Что Лютиэн теперь для мира?
Легенда, миф, сказанье - ложь!
Как и виденья в палантирах,
Как роханских просторов рожь,
Как Эсгарот в волнах озерных,
Как и морийских залов стать,
Как нифредил, что с Арагорном
Любила Арвен собирать,
Как все творенья Феанора,
Как quenta silmarillion,
Как в Шире хоббитские норы -
Прошло все, сгинуло, как сон.
Тот сон был ласковой весною,
Теперь она уж отцвела,
Сменилась эрою людскою,
Ушла и эльдар забрала,
Сверкнув, прощаясь, как комета...
Но иногда в обрывках сна
Среди жары людского лета
Сквозит эльфийская весна:
Карадрас виден на Поклонке,
Москва-река - как Нимродель,
А воздух рвется песней звонкой -
Идет последний менестрель...
Во всех лесах цветут мэллорны,
И Белый Город вновь стоит
В горах, где плачут громко горны,
Свет Элберет в ночи горит;
И словно Мирквуд Подмосковье,
Все камни - статуи царей
На тронах... Только в изголовьях
Неон мерцает все сильней...
И это было, было где-то!
Но все - минуло время сна...
Но вдруг еще сквозь наше лето
Сверкнет эльфийская весна?

НЕЛЮБОВЬ

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый,- открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний - любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах,- порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье - и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,
Любви молитву едва творю...
Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки... Я отворю!

Зинаида Гиппиус.

Голоса (часть вторая)

...помнишь какими были руки мои какими были
плечи мои какими были губы мои какими
были глаза мои в тине они теперь в озерном иле
память пустыней стала время землею золою имя...

– помню ладони твои глаза твои помню губы
помню дыханье земные ситцы и шелк небесный
кто я и кем я была не знаю сердце идет на убыль
кто ты и кто мы бездна одна над другою бездной...

...помнишь как цепенели руки губы пустели
только пепел на них пепел на них только пепел
были пеночки птицы мои теперь коростели
а как пели когда-то пели когда-то пели...

– помню твой голос хлеб в рушнике молоко кобылье
звезды над хлевом пар от земли на земле попону
помню как мы любили любили как мы любили
что означают эти слова не помню...

...помнишь какой огонь нас хранил и спасал от жажды
веснами нас захлестывал как половодье пойму
помнишь чей крик за твоим прозвенел однажды
– помню любимый помню любимый помню...


жж-френд, поэт Сергей Шестаков

НОВЫЙ БОГ


Стань с колен, скорби душой...
И улыбайся новой боли...
Твой Бог уходит на покой.
Разбилась цепь твоей неволи...

Бог умер ночью для тебя.
Ты уничтожил его власть...
Он умирал тебя любя,
Скаля прожорливую пасть...

Отринув слабых и больных,
Перевернув на шее крест,
Ты поменял своих святых...
Твой Новый Бог в тебе воскрес.

Ты стал хозяином себе.
Твой серый мир обрёл цвета...
Ты победил в своей борьбе,
Которой выживал года...

Детские руки просят дождя...
Мёртвые дети просят земли...
Все они пожирают сами себя...
Бог их заставил гнить изнутри...

Подари им себя...
Оборви муки их.
Ты есть Бог. Ты Судья.
Ты святая святых...

Ты прозреваешь вновь и вновь.
Тебе хватило сил понять,
Как тяжело дарить Любовь...
Но как легко её отнять...

Мёртвые лица тебя окружают...
Мёртвые верой учат тебя...
Мёртвые плотью тебя обожают,
Правдивую боль тебе говоря...

В тебе нет Бога. Только ты.
Бог похоронен и забыт.
Одни могильные кресты...
Церковный колокол звонит...

Тоска. И близкий суицид.
Когда-то жизнь пойдет путём...
Не важно, где твой Бог убит.
Не думай больше ты о нём...

Автор: Макс Ржевский, мой друг и одногрупник.

Рождение души
В потоке света лучом согрета,
Лучом обласкана, как песней спетой.
Моя душа, в пространстве появлялась,
Ее частичка маленькая зарождалась,
И зажигалась во Вселенной частичкой Света.
Свет - был моим началом и рождением моим,
Его пульсация внутри меня звучала
И наполняла все вселенские миры.
Мой свет, в нем музыка планет таилась,
Комет стремительных звучаний
И звезд сияние бесчисленных в нем билось.
Мой свет, его прекрасней нет.
И нет прекраснее того, кто помечтал и сотворил меня.
Он и она. Они - одно. И вместе с ними - Я.
Мечта двоих, летящая с Земли,
В страну сияющего золотого света
Частичка за частичкой меня творила
И любила меня...
Мой голос - звонкий перелив ручья,
Мои глаза - небес бездонных синева,
Мой гибкий стан, мой добрый нрав.
Любовь двоих, летящая с Земли,
Творила и ждала меня.
И вот впервые во Вселенной
Дыхание души моей мелодией прекрасной заструилось,
Зазвучало. Заполнило все мироздание.
От края и до края.
Душа моя дышала. Душа моя светилась.
И все, что слышало и видело ее тогда,
Все понимало.
Новая, светящаяся, точка бытия.
Своей млечный путь в пространстве вечном начинала...

(С) Алеся Алисиевич

Вот весьма забавная вещь...

Юрий Панюшкин

* * *
Славен замок Эльсинор.
Век за веком каплет.
А вот я с тобой в упор
Не согласен, Гамлет.

Скороспелые кранты,
Ночь скулит в подушку.
На фига устроил ты
Эту заварушку?

Ты на деву посмотри,
Преклони колено.
Если всех в монастыри,
То кого на сено?

И отца её на нож,
И на шпагу братца.
Варвар ты, едрёна вошь,
Если разобраться.

Можно было без потерь –
Свадебкой да ладом.
А уж после и за дверь,
И айда по бабам.

Взять Горацио с собой
Да пивка из бара.
Эх, под тенью роковой
Расчехлись, гитара!

А жене скажи, нахал,
Пусть и через силу,
Что, мол, ты всю ночь искал
Йорика могилу.

…Быть не быть – гадать не нам
На кофейной луже.
В Эльсиноре свой бедлам,
И у нас не хуже.

К строчкам тянется рука
Из иного мира.
Кто читает "Колобка" –
Тот поймет Шекспира.

Сообщение отредактировал Brunhild - 16-09-2007, 16:28

Мое самое-самое стихотворение. Мой смысл жизни. Иосиф Бродский. Пилигримы.

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты.
Голодны, полуодеты.
Глаза их полны заката.
Сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды дрожат над ними,
и хрипло кричат им птицы,
что мир остается прежним.

Да. Остается прежним.
Ослепительно снежным.
И сомнительно нежным.
Мир останется лживым.
Мир останется вечным.
Может быть, постижимым,
Но все-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка
От веры в себя да в Бога,
И, значит, остались только
Иллюзия и Дорога.

И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам,
Одобрить ее поэтам.

Мы читаем Шницлера. Бредим мы маркизами.
Осень мы проводим с мамой в Туапсе.
Девочка с привычками, девочка с капризами,
Девочка не «как-нибудь», а не так, как все.

Мы никем не поняты и разочарованы.
Нас считают маленькой и теснят во всем.
И хотя мы мамою не очень избалованы,
Все же мы умеем поставить на своем.

Из-за нас страдают здесь очень-очень многие.
Летом в Евпатории был такой момент,
Что Володя Кустиков принял грамм цикория.
Правда, он в гимназии, но почти студент.

Платьица короткие вызывают страстные
Споры до истерики с бонной и мама.
Эти бонны кроткие – сволочи ужасные.
Нет от них спасения. Хуже, чем чума!

Вечно неприятности. Не дают возможности,
Заставляют волосы распускать, как хвост.
Что это, от глупости иль от осторожности?
А кузен Сереженька все острит, прохвост!

Он и бонна ражая целый день сопутствуют.
Ходишь, как по ниточке, - воробей в плену!..
Девочка с капризами, я Вам так сочувствую.
Вашу жизнь тяжелую я один пойму!

Александр Вертинский
Очень любила это стихотворение в детстве.

Сообщение отредактировал Vela - 19-09-2007, 17:25

Трудно выбрать единственное. Очень трудно.

Иосиф Бродский

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.

И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.

Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.

...Скажите... там...
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
...Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..

Сообщение отредактировал Woozzle - 22-09-2007, 21:10

Наконец-то нашла автора этого стихотворения.
Быков.

Вся жизнь моя обводит, как Обводной канал, ту мысль, что все проходит, то есть нам никто не врал. Эта илистая жижица, извилистая нить. С виду вроде бы не движется, а не остановить, сколько в гладь ее угрюмую не окунай весло. Вот на тебя гляжу и думаю: прошло, прошло, прошло. И ни божественное слово, ни верещащий соловей не значат ничего другого кроме бренности своей. Когда глядишь на мельтешенье графоманской малышни, все эти самоутешения особенно смешны. На месте сталинской высотки разливается тайга, из блистательной красотки получается карга, и ракета после запуска упадет, пробив дыру. Не могло, а видишь - запросто. Вот также я умру: как надлежит ослу и гению, как поступает большинство, и к счастью или к сожалению, ты не рехнешься от того. То есть рехнешься, обязательно, - за всеми же придут, - и это очень показательно в свете сказанного тут. Мораль, что жизнь мою итожит, над входом надо бы прибить: сначала говоришь, не может, а потом - что может быть. И не только охламону, что по природе недалек, а сперва и Соломону это было невдомек. При всей своей гордыне царской он загрустил, как человек, услышав от царицы Савской, что и это не навек. Потом, порвав с царицей Савской (он всех со временем бросал), он не расстался с круглой цацкой, где эту надпись написал. А ты сидишь и уминаешь шоколадное драже. Оно проходит, ты понимаешь? Не понимаешь? А я уже. Жизнь уходит, как водица, как песок. И черт бы с ней. Лучше было не родиться: это было бы честней.

*я буду банален до неприличия. Школьна программа, да. Но кто сказал, что в школе не проходят хороших стихов? вот этот - будто для меня написан. Или даже мной...

С.Есенин

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я, и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней к рай иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

1923[

Ynglinga saga (To Odin we call) © Rebellion

He came from the land of Asaland
The ruler of Asgard
From the land of ice and snow

He conquered all of Saxland
And the giants of Jotunheim
The ravens fly where he'll go

A wise and travelled warrior,
a cunning enemy
Taking what we sacrifice
Across the rainbow bridge

Giving strength in battle,
giving victory
Odin's chosen heroes
May cross the rainbow bridge

Hear the thunder
The sky is cracks
See the rainbow bridge
There's no turning back

Valkyrs riding a bloody trail
Heroes cross to Asgard, never fail

To Odin we call – in his name we will fight
Riding on dragons through the waves
And the gods on our side
To Odin we call – in his name we will fight
Summon the valkyrs in the sky
On the wings of death we ride

The power of the Skalds
And the magic of the runes
He taught to us who sacrifice
By the cold light of the moon

The father of the Ynglinga
The house of our kings
The battle sound amuses him
And battle we shall bring

Mad as wild dogs
Strong as the bear
I bite my shield in anger
Life I never spare

A deadly blow, ascold as ice
The power of the berserk, take your life

To Odin we call – in his name we will fight
Riding on dragons through the waves
And the gods on our side
To Odin we call – in his name we will fight
Summon the valkyrs in the sky
On the wings of death we ride

Необходимый перевод.

Сага об Инглингах (К Одину мы взываем) от группы Rebellion

Он пришел из владений Асов,
Правитель Асгарда,
Земель, покрытых льдом и снегом.

Он разгромил саксов
И морозных великанов.
Вороны сопровождали его, куда бы он ни шел.

Мудрый наставник для воинов,
Вселяющий страх в сердца врагов,
Он обретал то, чем мы жертвовали,
По ту сторону радужного моста.

Даруя силу в сражениях
И великие победы,
Один сам отбирал героев,
Достойных миновать радужный мост.

Услышь гром, раскалывающий небеса,
Узри радужный мост - пути назад не будет.

Валькирии вершат кровавый суд
И герои, миновавшие Биврест будут жить вечно.

К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И ведя драккары сквозь бушующие волны
Ибо боги на нашей стороне!
К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И призывая Валькирий с небес.
На крыльях смерти мы врываемся в бой.

Тайной силе скальдов
И могуществу рун
Он учил тех кто приносил ему жертвы
В холодном свете луны.

Прародителю Инглингов,
Нашей правящей династии,
Приятны звуки битвы,
Так усладим же его слух!

Безумный, точно дикий пес
И могучий как медведь,
Я в гневе щит кусаю,
Жизнь мне не дорога.

Смертельный удар холодит словно лед,
Сила берсерка отберет твою жизнь!

К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И ведя драккары сквозь бушующие волны
Ибо боги на нашей стороне!
К Одину мы взываем, с его именем на устах бросаясь в битву
И призывая Валькирий с небес.
На крыльях смерти мы врываемся в бой.

Львы поют, холмы летают,
В полночь солнышко сияет.
Муж оглох, жена ослепла,
А дурак восстал из пепла
И теперь смеется лихо.
Правь же, Хаоса Владыка!
из цикла "Колесо Времени", Роберт Джордан

Меня просто поглощает песня Fluer "Кто-то"... Здесь ее текст... Может, позже меня влюбят в себя другие стихи - Пулатовой, Войнаровской или вообще иные.

Кто-то (автор - Ольга Пулатова)

Близка неизбежность
Так мало любви, так много слов
Совершенная нежность
Превращается в совершенное зло
Отвергая законы природы
Стоит у перил моста
Безумно глядя на воду
Совершенная красота

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Любить - это так глупо
Всё получилось не так, как хочется
Лезут холодные
Скользкие щупальца в мир одиночества
Калечат и ранят, и сердце сжимают вежливой ложью
Но мы же не станем холодными, скользкими тоже

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Так хочется остановиться
Сказать своим светлым порывам - хватит
Легко заблудиться
В мире хитрых стратегий и тактик
Душа трепещет и плачет
От того, что творится в уме
Но я твержу, что всё будет иначе
Ах, кто бы твердил это мне!

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"

Кто-то мчался, падая с ног, плыл по течению, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, не рассчитал траекторий полёта
И мне так понравилось быть для тебя этим "кто-то"

О, женские глаза

О, женские глаза – венец творенья,
Бездонный омут – гибель храбреца.
То зеркало души для вдохновенья,
То горе для несчастного творца.

О, женские глаза – пучок соблазнов
И чертиков искрящихся гурьба.
То злая госпожа взирает властно,
То робко из-под век глядит раба.

О, женские глаза – причина склоки,
Беспомощность спасительной слезы.
То равнодушье томной поволоки,
То откровенный сладостный призыв.

О, женские глаза...кто тот счастливец,
Что окунется в море теплоты?
И в каждом новом ласковом приливе,
Как в зеркале найдет свои черты?

Кто оживит в них страстными ночами
Агаты, изумруды, бирюзу?
И, прикасаясь теплыми губами,
Вдохнет в себя счастливую слезу?

Кто в них увидит радость осознанья,
Что материнства искорка зажглась?
И в маленьком беспомощном созданье
Заметит повторенье этих глаз?

Давид Экизов
Неужели не цепляет?

И еще:
Давид Экизов

Кто мы?

Мелькают восходы,
....Алеют зарницы.
........В стремительном шорохе дней
Проносятся годы,
....Меняются лица,
........Характеры, судьбы людей.

Безликие сонмы,
....Галдящие реки,
........Ревущий людской океан.
Но кто мы и что мы –
....ЗверьЁ-человеки,
........Потомки былых обезьян?!

Мы стадного чувства
....Почти не скрываем,
........Шутя, предаем за гроши;
Гнием от распутства,
....За слабость считаем
........Тепло и открытость души;

Мы злимся, мы спорим,
....Являя пороки,
........Легко расстаемся любя;
Смеемся над горем
....Чужим и далеким
........И плачем жалея себя;

На жизненной сцене
....Мы роли играем
........По воле желаний чужих;
Друзей мы не ценим,
....Врагов презираем,
........Лелеем себя дорогих.

Назвались, – а ну-ка! –
....Царями природы,
........А сами ничтожней червей.
Ни труд, ни наука,
....Ни разум, ни годы,
........Не скроют повадок зверей!

Стихотворение по мотивам "Властелина Колец".

Эовин

Война не для женщин. И всадник коня понукает,
Назад не глядит и скрывается спешно в ночи...
Не вовремя на сердце тяжесть ложится такая!
А впрочем, любовь издавна заостряла мечи.

Впивается полночь рукою костлявою в горло.
Безумец, кто стал на пути наступающей тьмы!
За меч Арагорна, за доблестный меч Арагорна
Меч подняли мы.

Что мне в красоте! Мне знакомы и конь, и оружье!
Не мне умереть, свою пряжу весь век теребя!
Любить не велишь тебя - воли твоей не нарушу...
Хотя бы тогда разреши умереть за тебя.

Я воин твой тоже - о, это последняя гордость!
Гореньем моим поперхнувшись, попятится тьма...
За меч Арагорна, за доблестный меч Арагорна
Я меч поднимаю сама.

Война не для женщин. Но всё, что со мною случится -
Не больше, чем смерть. Это звук для любивших пустой.
Любивший хоть раз перед смертью не может склониться.
Склоняюсь я только лишь перед твоей прямотой.

Зовёт тебя - слышишь? - охваченный пламенем город!
Всем смерть заглянула в лицо: и кто юн, и кто сед...
Но меч Арагорна, но доблестный меч Арагорна
Им поднят за всех.

Беда не одна пролетит, как теперь пролетела.
Пусть царствует мир: не себе ты короны хотел...
Спасибо за мудрость, что есть у бессилья пределы -
А я-то считала, что есть лишь у силы предел.

Раздельны пути у нас - что же, судьбе так угодно...
Хочу одного только я: через тысячи лет
Да будет воспет вами доблестный меч Арагорна
Да будет воспет. (с) С. Хвостенко

Шарль Бодлер

I. БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Когда веленьем сил, создавших все земное,
Поэт явился в мир, унылый мир тоски,
Испуганная мать, кляня дитя родное,
На Бога в ярости воздела кулаки.

"Такое чудище кормить! О, правый Боже,
Я лучше сотню змей родить бы предпочла,
Будь трижды проклято восторгов кратких ложе,
Где искупленье скверн во тьме я зачала!

За то, что в матери уроду, василиску,
На горе мужу Ты избрал меня одну,
Но, как ненужную любовную записку,
К несчастью, эту мразь в огонь я не швырну,

Я Твой неправый гнев обрушу на орудье
Твоей недоброты, я буду тем горда,
Что это деревце зачахнет на безлюдье
И зачумленного не принесет плода".

Так, не поняв судеб и ненависти пену
Глотая в бешенстве и свой кляня позор,
Она готовится разжечь, сойдя в Геенну,
Преступным матерям назначенный костер.

Но ангелы хранят отверженных недаром,
Бездомному везде под солнцем стол и кров,
И для него вода становится нектаром,
И корка прелая - амброзией богов.

Он с ветром шепчется и с тучей проходящей,
Пускаясь в крестный путь, как ласточка в пол"т
И Дух, в пучине бед паломника хранящий,
Услышав песнь его, невольно слезы льет.

Но от его любви шарахается каждый,
Но раздражает всех его спокойный взгляд,
Всем любо слышать стон его сердечной жажды
Испытывать на нем еще безвестный яд.

Захочет он испить из чистого колодца,
Ему плюют в бадью. С брезгливостью ханжи
Отталкивают все, к чему он прикоснется,
Чураясь гением протоптанной межи.

Его жена кричит по рынкам и трактирам:
За то, что мне отдать и жизнь и страсть он мог,
За то, что красоту избрал своим кумиром,
Меня озолотит он с головы до ног.

Я нардом услажусь и миррой благовонной,
И поклонением, и мясом, и вином.
Я дух его растлю, любовью ослепленный.
И я унижу все божественное в нем.

Когда ж наскучит мне весь этот фарс нелепый
Я руку наложу покорному на грудь,
И эти ногти вмиг, проворны и свирепы,
Когтями гарпии проложат к сердцу путь.

Я сердце вылущу, дрожащее как птица
В руке охотника, и лакомым куском
Во мне живущий зверь, играя, насладится,
Когда я в грязь ему швырну кровавый ком.

Но что ж Поэт? Он тверд. Он силою прозренья
Уже свой видит трон близ Бога самого.
В нем, точно молнии, сверкают озаренья,
Глумливый смех толпы скрывая от него.

"Благодарю, Господь! Ты нас обрек несчастьям,
Но в них лекарство дал для очищенья нам,
Чтоб сильных приобщил к небесным сладострастьям
Страданий временных божественный бальзам.

Я знаю, близ себя Ты поместишь Поэта,
В святое воинство его Ты пригласил.
Ты позовешь его на вечный праздник света,
Как собеседника Властей, Начал и Сил.

Я знаю, кто страдал, тот полон благородства,
И даже ада месть величью не страшна,
Когда в его венце, в короне первородства,
Потомство узнает миры и времена.

Возьми все лучшее, что создано Пальмирой,
Весь жемчуг собери, который в море скрыт.
Из глубины земной хоть все алмазы вырой, -
Венец Поэта все сиянием затмит.

Затем что он возник из огненной стихии
Из тех перволучей, чья сила так светла,
Что, чудо Божие, пред ней глаза людские
Темны, как тусклые от пыли зеркала".