Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[Grey >>>]

Вблизи замка Окаяма, конец февраля 1601 года

Вонючее чудовище уверенно продолжало ломиться сквозь чащу к реке. В принципе, ничто не мешало Кодзи крикнуть вслед убегавшим мальчишкам, но почему-то неприятный привкус во рту после беседы с охранником заставил его принять иное решение. Лучше было сначала помыться, а уже потом приступать к объяснениям.
Текущее положение дел и было тем неприятным последствием, из-за которого Окдзи долго не мог согласиться сам с собой, когда придумал этот, казалось бы, безукоризненный план. Хотя не совсем он его и придумал, скорее, просто немного переиначил старую басню, которую любил рассказывать сенсей. Правда, в той истории участие принимало копье, а сидеть тому шиноби пришлось несколько суток, так что музыкант еще легко отделался.
Через залепленные уши, Кодзи сумел различить шум воды, ручей был уже близко, и бродяга ускорил хлюпающие шаги.

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-08-2007, 11:51

[Далара >>>]

Конец ноября 1600 года
Секигахара

На поле причудливым кустарником разрослись зыбкие побеги тумана - блекло-серого ближе к небу, тошнотворно-розоватого у самой травы. По колено в тумане брел странный призрак. Разорванное по боковым швам кимоно дорогой ткани, распущенные по плечам тусклые пряди волос с пробивающейся в них сединой, узкие плечи, только подчеркнутые острыми складками ткани. Темные провалы глазниц на бледном, усталом лице. Разнузданный конь, спотыкаясь о тела, следовал рядом. Сквозь туман причудливыми силуэтами темнели сгустки кустов и редкие деревья. Один из черных высоких пней шевельнулся вдруг, стал выше. Засветились в полутьме птичьи глаза.
- Хорошего здоровья тебе и тому, кто внутри тебя, - ехидный голос походил на скрежет ржавого металла.
- Всем им, - невозмутимо кивнула девушка. - Знаешь, кого я ищу?
Сзади говорившей раздался весёлый голос:
- Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Вышел призрак погулять! - Акаихигэ выщёлкивал пальцами замысловатую мелодию, его красное кимоно развевалось на невидимом ветру - Неплохая строчка, надо будет на досуге составить продолжение.
Аристократ почти пританцовывал на поле среди мертвецов.
- Боюсь что знаем! – Тайра-но Акаихигэ подошёл ближе, и немного склонил голову в сторону девушки.

(еще - Дон и Хиноде)

[Nikkai >>>]

- И ты дойдешь к нему в безопасности, - колдун сделал шаг вперед; глухо стукнул о землю посох. - Если расстанешься с маленьким камешком, который тлеет сейчас у тебя под одеждой.
- Тебе показалось, мудрый человек, - равнодушно проговорила бродяга, уцепившись за гриву лошади длинными пальцами.
- Неужели? - смешок был похож на вороний клекот.
- Тварный мир - обман, - заверила его Майе. - Все настоящие ценности лежат по ту сторону.
- О да... настоящие ценности и настоящие чувства лежат по ту сторону - Акаихигэ весело сверкнул глазами - Особенно боль, настоящую боль нельзя познать в Срединном мире!
Вся его веселость слетела, как сухая солома с крыши бедняка в ураган.
- Мне жаль ваше тело, - девушка обняла шею лошади. - Оно до сих пор шляется по свету...
Аристократ неожиданно расхохотался самым обычным смехом.
- Не всё тело сразу и не шляется, - он снова стал серьёзным - Но если ты и вправду сочувствуешь мне, то отдай осколок, он вполне может помочь мне успокоиться.
- Успокоиться ли? - оглянулась Майе.
- В каком-то смысле, - улыбка скользнула по лицу Тайры.
- Еще долго не успокоишься, - погрустнела Майе. - Я вас не знаю.
- Ах, вот она двуличность жалельщиков... - аристократ деланно воздел руки к небесам.

(и Дон Алесандро, и Далара)

[дон Алесандро >>>]

Лошадь, напуганная даже несмотря на объятие, ускорила шаг.
- Но может успокоиться какой-либо из духов в тебе, - снова вступил в разговор колдун.
- Например, мой?
- Смотря чего ты хочешь.
Бывший дайме хотел было запустить руки в рукава кимоно, но в последний момент видимо передумал.
- Чего хочу, не дашь, - покачала головой бродяга.
- Ты умеешь видеть мои мысли? - не понять, язвит шаман или заинтересовался.
- Я вижу твою силу.
- Тогда почему бы тебе не обратить ее себе на пользу вместо того, чтобы противодействовать?
- Мнится мне, ты чужой.
Лицо Тошимару было печально, без толики фальши.
- Мне жаль тебя: твой дух гибнет в слишком близком соседстве с мятежными призраками, и твой разум теряет свою суть. Будь осторожна, не причини вреда тому, с кем надеешься быть рядом. Несмотря ни на что, он еще очень молод.
Туман колыхнулся, и колдун растворился в нем, смешался с тенями.
Акаихигэ остался один.
Проводив взглядом девушку, он скривился, после чего повернулся в другую сторону и снова защёлкав пальцами в одном ему понятном ритме бодро двинулся дальше по полю мертвецов.
- Вот только с призраком вышел... - Акаихигэ задумчиво пнул ближайщий труп - что же с ним вышло... эх, проклятое вдохновение!
И дайме зашагал дальше, всё также пощёлкивая пальцами.


(все и сразу)

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 10-09-2007, 9:22

[higf >>>]

1601 год, февраль. Эдо

Город был невелик, собственно, его и городом пока не назовешь... Так, разросшаяся деревня. Но дома строились один за другим, и скоро пересечь Эдо станет делом не на десяток минут.
Токугава смотрел на ложившиеся под копыта коня улицы взглядом человека, который видит будущее – дома, дворцы, рынки, множество людей... Новую столицу заново объединившейся страны.
Впрочем, к гордости во взгляде примешивалось чувство собственника, хозяина, хотя пока у него не было даже собственного дома здесь. Любой сочтет за честь приютить фактического правителя страны, а резиденция Мацудайра была достаточно просторна, чтоб вместить не только самого Иэясу, но и всех сопровождавших.
Дорога была короткой. Открылись ворота, и вот ему, угодливо кланяясь, помогают слезть с коня.
- Не забудь дать отборного корма, - Иэясу погладил любимого гнедого. – А то сам будешь есть то, что он откажется. Сырым!
Конюх вздрогнул – это могла быть и не шутка. Сегун без официального титула не спеша прошел по галерее, оглянулся на серовато-розовые облака, которыми закуталось небо, как женщина. Постоял несколько минут и вошел внутрь, направляясь к себе. Встретив Акиру, кивнул и улыбнулся ему. Мальчик изменился за несколько месяцев - хорошо одетый, слегка надменный. В нем больше не видна была прежняя детская непосредственность, зато прибавилось сдержанности.
Лепить из человека то, что хочется - казалось, это приближает к ками... Мальчик должен был стать образцовым придворным и одновременно карающей рукой, преданной и душой и телом. Шаг за шагом в этом направлении... Впрочем, иногда в нем мелькало то, что старец почувствовал еще при первой встрече - нечто странное, далекое и непонятное, не то бездна, не то небеса. Правда, не так часто - то ли исчезало, то ли росла скрытность.

[higf >>>]

Окрестности замка Окаяма,
февраль 1601 года

Выехали они, как только стало возможно разобрать дорогу и двигаться, не ломая коням ноги, а себе шеи. Все старались как можно быстрее отдалиться от места ночного происшествия и не говорить о нем, словно это могло позволить сразу забыть нападение демона. Воины не оглядывались назад, зато старательно всматривались вперед – будто вот-вот среди камней, за очередным поворотом берега, появится хозяйская дочка и типы, с которыми она ушла.
Поднимавшееся солнце разливало свет по приветливому ярко-синему небу, бросало лучи вниз, на морские волны, камни, хмурые лица...
Люди долго сопротивлялись влиянию природы, но время шло, и лица понемногу стали разглаживаться, с них стиралось хмурое, настороженное выражение, многие на ходу любовались пейзажем, и даже всегда мрачноватый Сабуро слегка улыбался чему-то, и эта улыбка осветила его грубоватое лицо – парень казался добродушным деревенским увальнем, отдыхающим после тяжелой работы...

К полудню отряд оказался у замка Окаяма. Ватанабе махнул рукой, и они, свернув с берега, начали подниматься по дороге наверх – передохнуть и расспросить о преследуемых. Первые странности появились еще по дороге, точнее на дороге, по которой вел, сворачивая в лес. странный след, уже подсохший, он еще слегка пах, заставляя поморщиться. Высокий воин средних лет задумчиво поскреб шлем и заинтересованно посмотрел в заросли.
- Интересно, что это такое и куда оно напаравилось...
Со всех сторон тут же посыпались шуточки с вопросами и предположениями, что же именно любопытный надеется там найти. Буси смутился. Каро поторопил всех, и отряд двинулся к мосту.
Пройти, однако, оказалось не так просто. Стражники вызвали командира, тот, шевеля губами, перечел письмо, написанное отцом О-Санго, потыкал его пальцем, слегка подергал бумагу, внимательно посмотрел на ожидающий отряд. Те недоуменно переглядывались в седлах, лошади переминались с ноги на ногу, тихонько фыркали. Один из коней заржал, и ему ответило звонкое ржание изнутри.
Начальник караула наконец решился. Прочитав мантру, он сделал знак, отводящий зло, и, когда ничего не произошло, махнул рукой, и воины наконец развели копья.
- Что у вас случилось-то? - спросил Ватанабе, но ответом был только взмах рукой.
Впрочем, вскоре они узнали ответ. Правда, не один вариант, а десяток – каждый рассказывал по-своему. Ясно было лишь, что на замок произошло ночное нашествие, чуть ли не знаменитый Парад Духов. Только здесь они вели себя совсем недружелюбно. Хозяин лежит у себя в комнате вроде раненый, никто толком не знает, как, а кто знает - молчит. Все жутко перепуганы, несколько убитых... Все потому, что этой ночью тут сновала целая толпа оборотней, монахов и безликих - количество отличалось от рассказчика к рассказчику. Впрочем, одна деталь повторялась: один из злых духов принял облик высокого воина в черном, дравшегося с нечеловеческим умением и ходившем по замку Окаяма, как у себя дома. Молодой воин, опасливо оглядываясь, не слышит ли кто из старших, предположил:
- Не иначе, сам Генбу, решил покарать Кобаякаву за... – и осекся.
Говорят, ненависть наделяет не меньшим умением чувствовать другого человека, чем любовь. В описаниях ночного пришельца Сабуро почудилось что-то знакомое, и он стал расспрашивать подробнее...
Ватанабе выслушал догадки ашигару и нахмурился.
- Если так, они совсем близко. Выезжаем!
Люди успели лишь наскоро перекусить и покормить коней перед тем, как покинули Окаяму. Рассыпались по окрестностям, впрочем, недалеко друг от друга. От жены рыбака узнали, что да, такой ночевал со спутниками у соседей... А потом к нему еще пришли, сперва монах с ребенком, а потом, когда вышли, оказалось, там еще и девчонка, откуда взялась – непонятно, потому что она, Аоко, же все время поглядывала, столько дел во дворе... Описывала так подробно, что было ясно: слежка за соседями – любимое занятие.
- Туда вон с утречка пошли, к гавани, не иначе.
- Быстро?
- Да куда им быстро-то, с девчонкой и младенцем?
Небрежный кивок в благодарность.
- Вперед!
Топот копыт по дороге.

[Bishop >>>]

Дорога от замка Окаяма к побережью.
1601 год, конец февраля

А тем временем основной виновник ночного переполоха шагал по узкой извилистой тропинке между заросшими мхом валунами, что вела к побережью. Никто из попутчиков – какие бы обстоятельства ни свели вместе столь разных людей и животных («и меня!» пробубнила себе по нос Несчастье) – не был удручен тем фактом, что выспаться этой ночью не удалось не только злосчастным обитателям замка Окаяма, но и им самим. Разве что рослый мавашимоно нахохлился, точно ворон на зимнем ветру, солома из плаща торчала перьями во все стороны. Его неизменный спутник хорошо знал, когда можно потереться о хозяйскую ногу, когда зацепить когтем штанину, а когда лучше бежать впереди, показывая дорогу, и не приставать.
На то ли купленном, то ли так взятом (по предъявлению бумаги от властей из Эдо) ослике следом ехала барышня; добросердечная хозяйка подарила ей на прощание теплую накидку, чтобы нежная дева не замерзла в пути, и платок – накрыть голову. И теперь О-Санго вид имела вполне благопристойный, хотя, может, поэтому и дулась немного; кто ж поймет этих девушек?
Длиннополый и неуместно роскошный суйкан лишь чудом не цеплялся за все подряд. По отрешенному выражению лица монаха невозможно понять задумался он о чем-то или читает про себя сутры, стремясь к просветлению. Ребенок от мерного покачивания притих в платке за его спиной. Один попугай был бодр и зорко следил за малейшим движением в безлистых кустах. Белый лисенок то ходил за котом, недовольно отряхивая тонкие лапки, то крутился возле путешественников, заискивающее поглядывал и кивал в сторону дорожных сумок, намекая, что так и ему, и другим будет проще. Наконец, к нему наклонились, подняли – белое встопорщенное существо почти уместилось на широкой ладони, только лапы свисали, - и опустили в суму, где вещей было не так уж и много, так что хватило места и маленькому зверьку.
- Куда хаори подевала? – поинтересовался добродетель, засунул руки опять в рукава, чтобы согреться.
Зверек задумчиво склонил голову набок... Озадаченно дернул ушами и скрылся в сумке - сушить лапы.
- Мао! – наставительно заметил рыже-белый котишка, задирая остаток хвоста.
Барышня тоже была бы не против покатать занятного белого лисенка – кажется, раньше ей не доводилась видеть таких, - но ей объяснили, что в сумке как в норе, зверьку и удобнее, и безопаснее, и не вывалится, если что. О-Санго капризно надула губки, но не опечалилась. Несчастье же и не подумала показать нос - свернулась клубочком и сонно засопела, стараясь не обращать внимания на разговоры и думая о своем: закрутилось всё быстро в последние дни...

(Соуль, Далара тож)

[higf >>>]

Сацумец шел замыкающим, опустив голову, и на душе у него было погано. Тенкьё перебирал свои поступки за последнее время и положение, в которое попал. Ему спас жизнь и свободу человек, служивший проклятому Токугаве, и человек этот оказался намного благороднее его: укрывал, водил за собой, кормил, и даже не убил во время ссоры – юноша сейчас не обольщался относительно исхода возможного поединка. Продолжать плыть по течению было малодушно, а уйти – трусливо и глупо.
Ничем не смог быть полезным; не сумел заслужить благосклонность О-Санго, толком поговорить с Мицуке и даже Несчастье держится теперь подальше. И верно, кому он нужен... Проклятая гайдзинская кровь, половина которой, доставшаяся от отца, течет в жилах, и наверняка она всему виной. Тенкьё никогда не стать настоящим человеком Страны Восходящего Солнца, как ни старайся. Самозванец, присвоивший фамилию семьи матери и выбравший себе имя, над которым так смеялись девочка и Мицуке... Зачем такому жить? Хоть сеппуку делай.
Юноше вдруг захотелось, чтоб на его спутников кто-то напал, и он погиб, защищая их – может, смерть с пользой и честью хоть как-то искупит нынешнее существование, и ему больше повезет в следующем рождении. Огляделся по сторонам, но никаких врагов видно не было, только угрюмо лежали камни по сторонам тропы.

[Далара >>>]

- Непр-равильно! – возмутился ни с того, ни с сего попугай и даже перестал хохлиться.
- Что неправильно? – поинтересовался Тайкан, пряча руки поглубже в длинные рукава, чтобы согреть.
- Посох.
- Какой посох?
- Монах и посох. У монаха всегда посох!
- А у меня нет, - улыбнулся Тайкан.
- Непр-равильно! – хрипло настаивала птица.
Ее хозяин поправил грозящую вот-вот расползтись амигаса и пожал плечами. Не поддерживаемый спор угас. Но Мару угомонился ненадолго, видимо, ему не спалось.
- Посох! – возвестил он таким тоном, как будто увидел впереди корабль.
Монах пригладил жесткие перья птицы.
- Успокойся, мне хорошо и без него.
- Непр-равильно! – не унималось пернатое создание с чересчур громким голосом.
Младенец зашевелился, готовясь проснуться и добавить свой голос в спор. В таком месте только глухой не пойдет проверить, в чем дело. Стража Кобаякавы навряд ли глуха. Тайкан сдался:
- Ладно, - он указал на ближайший бамбуковый стебель. – Надеюсь, этот тебя устроит?
Мару придирчиво обозрел растение.
- Кр-р, - и закивал головой.
Монах почесал в затылке, прикидывая, как же ему без ножа превратить стебель в посох.
Из редеющего тумана выступила рослая фигура - встреть такое ночью, без сомнений примешь за посланца Йоми. Мавашимоно остановился, окинул неодобрительным хмурым взглядом только что разбуженного человека и попугая, и его хозяина.
- Что еще?
- Будь добр, утешь птицу. – Тайкан поймал выражение лица Мицуке и добавил: - Не насмерть. Мару требует, чтобы у меня был посох.
Мицуке, что уже почти вернул меч в ножны, опять вытащил клинок.
- Выбирай.
Священник взмахнул длинным рукавом.
- Этот.
Желтый росчерк рукава - снизу вверх, голубоватый - ему навстречу - клинок перерубил тонкий ствол. Мицуке поймал в свободную руку падающую бамбучину, вторым ударом убрал лишнее. Перекинул Тайкану.
- Подойдет?
Тот привычно взвесил, покачал слегка.
- Вполне. Спасибо. – Улыбнулся вдруг: - Да хранит тебя Будда. Ну и нас заодно.
- Амитофо, - кивнул в ответ мавашимоно.

(и Биш-Мицуке)

[higf >>>]

1601 год, февраль. Эдо

Сад, еще не начавший прикрывать наготу ветвей зеленым нарядом, был особенно тих и спокоен. Деревья и кусты, казалось, дремали в ожидании скорой весны, сейчас жизни в них было немногим больше, чем в камнях. Последних вокруг тоже было много – плоские, устилавшие дорожку, одинокие и собравшиеся в кучку, лежавшие на лужайках и берегу пруда; собранные руками умельцев в невысокую каменную скамью у воды.
На скамье, не обращая внимания на предвечерний холодок, сидел ярко и тепло одетый молодой человек. Он смотрел в воду, где время от времени проплывали карпы, и хмурил брови. Руки Токугавы Хидэтады лежали на коленях, по которым он время от времени постукивал пальцами. От кого-то юноша слышал, что наньбаны иногда в таких случаях расхаживают по комнате туда-сюда. Что с них взять – варварам неведомо, как положено собирать свои мысли истинному мужчине, по заветам Будды... А подумать было о чем.
Жена, и многие советники твердят одно и то же – отец стар, да из ума скоро выживет. На всех смотрит, как на заговорщиков, мало с кем беседует, зачем-то приблизил к себе непонятного мальчишку! Причем с ним говорит, как с равным, а со своим наследником обращается, словно с ребенком.
Он, Хидэтда, же не виноват, что опоздал к Секигахаре. Вставший на пути замок Белого Феникса почти невозможно взять – попробовали бы сами! Знамя с шестью монетами на снежно-белом фоне так и осталось гордо трепетать по ветру над стеной. Любой бы застрял! Только вот попробуй, поясни это отцу, который сперва кричал, стуча старческой рукой по доскам пола, а потом перестал и до сих пор смотрит полупрезрительно, да цедит фразы сквозь зубы.
Стране нужен молодой, сильный правитель...
Но – страшно. Да и поднять руку, пусть даже не свою, на родителя?
Токугава-младший вздрогнул и отрицательно покачал головой. Нет, надо сделать иначе!

[higf >>>]

На заросший травой берег высыпала стайка ребятишек, распугав меланхоличных круглобоких рыбин, которые поспешили скрыться в спасительном иле.
Мальчишки напоминали бы воробьев - такие же беззастенчиво-напористые, голосистые и беззащитные, - если бы не цвета их одежды. Словно время потекло вспять, и вне своей очереди белый тигр обогнал голубого дракона, клены скинули ярко-красные листья, ну а ветер теперь гоняет их между невысоких кустов.
Или «алую стражу» дома Тайра выпустили на этот раз не на улицы Хэйан-кё, а скромного маленького городка под мало кому известным названием Эдо.
Заводилу среди них было видно с первого взгляда, хотя он выделялся не ростом или возрастом; если честно, он был даже ниже многих из пацанят. На черной ветке старого клена, растерявшего уже почти всю царственную крону, устроился большой черный ворон.
Когти-кинжалы впились в кору. Блестящие глаза наблюдали пристально, не упуская ничего.
Шум ворвался в предвесеннюю тишину, разогнал оцепенение старого сада и мысли Хидэтады. Подняв голову, молодой человек посмотрел на ребят с недовольством. Нет, наследник клана Токугава еще помнил, что недавно бегал так же, но как не ко времени! И... опять Акира. Как будто услышал мысли. Хотя ему-то что все заботы - гоняет, доволен жизнью, и все его почему-то слушают - надо же!
Юноша поднялся, собираясь уйти - сейчас не было настроения наблюдать за детскими играми.

(там же, но втроем - Сон, Далара, я)

[SonGoku >>>]

Юноша поднялся, собираясь уйти - сейчас не было настроения наблюдать за детскими играми.
- Дайджо дайджин* скорбит, что желания не подобны фазанам?
Рядом - с уверенностью в своем праве делать все, что ему заблагорассудится, - стоял давешний заводила, и теперь становилось понятно, что это тот самый мальчишка, к которому столь неожиданно и горячо привязался обычно подозрительный и скрытный отец.
- Фазанам? - высокомерный взгляд сверху вниз, глаза смотрят из-под бровей, как воины из бойниц крепости. - Уж не белым ли? Но при чем тут посланники ками?
- Тогда бы великий господин взял лук и, подобно Амэ-но вакахико**, легко подстрелил сокровеннейшее из своих желаний, - ответному бесстыжему взгляду из-за густых ресниц позавидовала бы и куртизанка. – Или он предпочитает стрелять по монеткам?
Хидэтаду передернуло: он только что вспоминал флаг Санада. Неужели об этом до сих пор, уже который месяц, болтают, посмеиваясь над ним? Словно подтверждая мысли, каркнул ворон, громко, бесцеремонно и весело .
- Как ты знаешь, это плохо кончилось для Амэ-но вакахико, - сдерживаясь, ответил юноша; не хватало еще показать, что слова Акиры укололи.
- Небесный юнец знал, что хотел, только действовал глупо и неумело, - улыбнулся мальчишка; алый шелк едва слышно шуршал при движении.
Взрослый воин и его маленький собеседник стояли будто в центре очерченного языками пламени круга, спутники Акиры и приятели по играм окружили их, но не приближались. Просто молча стояли, разглядывая обоих.

----
*daijo daijin - титул Токугавы Хидэтады, "главный министр", но можно перевести как "правитель страны".
** Амэ-но вакахико - букв. "небесный юнец", божество, был послан на землю, но решил остаться здесь и убил стрелой из лука белую фазаниху, которой было велено напомнить ему о своем долге. Мертвую фазаниху нашел бог Такаги и той же стрелой поразил Амэ-но вакахико.

(унд Далара, унд Хигф)

Сообщение отредактировал SonGoku - 21-09-2007, 14:47

[Далара >>>]

- Можно подумать, ты знаешь, как надо действовать в таких случаях, - процедил Хидэтада, которому вдруг показалось, что его прилюдно вызвали на поединок. - Наверное, прожитые годы наполнили тебя мудростью.
- Если каждый день года наполнить событиями, можно прожить и с десяток жизней, - парировал мальчик. - Если сидеть праздно, оплакивая невезение и дурную судьбу, никогда не запустишь в небо первый змей, даже если голову покроют седины.
Один из его друзей захихикал и замолчал, стоило Хидэтаде повернуть к насмешнику голову.
- Легко повторять то, что сказали великие, - снисходительная улыбка стоила дайджо дайджину усилий. - Сложнее, когда речь идет о том, как верно применить их здесь и сейчас. Знание этого - уже истинная мудрость.
- Тому, кто женат на племяннице Бака-доно***, в самую пору рассуждать о мудрости.
Тут уже расхохотались все мальчишки. Акира хлопнул в ладони, гомон стих.
- Когда ты подрастешь, то поймешь, о ком так отзывался, повторяя чужие слова, - не совсем ясно было, имеет ли в виду Хидэтада себя или объединителя страны. - А пока, боюсь, нам не о чем говорить, Акира!
Отвернувшись, молодой человек шагнул, чтобы разорвать алый круг.
- Пустозвон, - отчетливо произнес за его спиной наглый мальчишка.
Молодой человек повернул голову, лицо его покраснело от гнева.
- Не будь ты ребенком, нас бы рассудили мечи! А сейчас ты спрячешься за спиной моего отца, перед которым так услужлив... во всем!

-----------
***Бака-доно - прозвище Оды Нобунаги

(и все равно втроем)

[SonGoku >>>]

Акира широким жестом простер руки, хлопнули ярко-красные, цвета свежей крови рукава.
- Но я не вижу здесь Хасами-доно, - сказал он. – Кто-нибудь видит?
Его свита дружным хором поддержала своего предводителя, что «господин Клещи» занят более важным делом, чем подсматривать за кустами.
- Кого боится дайджо дайджин? – усмехнулся мальчишка. – Отца или того, кто знает, как ему услужить?
- Уж не хочешь ли ты драться со мной? - Токугава-младший рассмеялся.
- Сражаются воины, - из широкого рукава Акира достал веер и, раскрыв, спрятал за ним лицо; лишь блестели темные, точно дикие виноградины, глаза. – Кабуро ведут легкую жизнь. Скоро Дайджо дайджин захлебнется собственной желчью от ревности, если не придумает, как найти выход из создавшегося положения.
Мальчишки расхохотались.
- Вот и подсказал бы, если ты такой умный, - оборвав смех, снова резко бросил Хидэтада. - А не можешь, так молчи!
Словно затрещали под ногами сухие ветки, с таким звуком сложился веер, круг распался, как будто подул ветер и разметал кленовые листья; мальчишки с громкими криками побежали к пруду, перед наследником Токугавы остался только один из них. Ворон разразился громогласным хохочущим карканьем, снялся с ветки, обрушив на землю редкий водопад сухих листьев, и неторопливо скользнул прочь.
- Трудно думать, если лицо искажено гневом, - задумчиво произнес Акира, разглядывая собеседника. – Когда дайджо дайджин приведет свои мысли в порядок, он узнает, что делать.
Странный ребенок непочтительно повернулся и побежал вслед за товарищами.

(те же трое)

[дон Алесандро >>>]

Интерлюдия. Секигахара. Поле битвы.

Ночь всё ещё властвовала над полем битвы. Здесь, в центре кровавой схватки, где вповалку лежали друзья и враги, соседи и люди которые никогда друг друга не видели, аристократы и простолюдины, здесь они были равны, смерть уровняла их. Вернее она сровняла их с землей, и теперь они валялись на поле как палые листья в саду у нерадивого садовника. И тут среди трупов горел огонь, небольшой костёрок сложенный из остатков того что ещё вчера называлось красивым словом – амуниция. У костра одиноко стоял человек и грел руки над пламенем, или делал вид что грел.
- Хорошее время! – Акаихигэ сказал эту фразу в пустоту, будто ни к кому не обращаясь персонально.
- И твое, сиятельный князь, - усмехнулись из темноты.
Сгорбленный жилистый старик вошел в зыбкий круг света. Постоял, щурясь на огонь, и выпрямился. Теперь он не опирался на длинный посох, просто держал его в руке. Да и стариком этого человека уже сложно было назвать, хотя скачущие тени не давали толком рассмотреть лицо. Длинные патлы свисали на плечи, будто размочаленная древесная кора.
- Ты, видно, хочешь знать, почему девочка ушла невредимой, хотя камня не отдала.
- У меня есть своё мнение на этот счёт, но я всегда любил сказителей, прошу, порадуй меня своей историей.
Тайра улыбнулся.
- Сказителей? – Смех колдуна был резок, как взмахи вороньих крыльев. – Воистину ты интересный человек, Тайра-доно.
Тошимару протянул тонкую морщинистую руку к пламени, пошевелил пальцами, словно замерз. Оглянулся на Акаихигэ.
- Если отнять кристалл силой, он будет препятствовать действиям амулета вместо того, чтобы помогать. Если убить владельца, кристалл разрушит амулет. Видишь ли, мы собираем талисман пресветлой Аматэрасу, и он не приемлет насилия.
- А если ммм… некоторым образом воздействовать силой не на камень, а на хранителя? Но так, чтобы владелец сам захотел расстаться с имуществом.
- Это возможно, - Тошимару переложил посох из руки в руку, протянул вторую, похожую на птичью лапу, кисть к огню, - если воздействовать силой не физической, а духовной. И все же, она действует на всех в разной степени, в зависимости от личной силы духа каждого. Эта девушка слаба сама по себе, но она похожа на вязанку хвороста – тело связывает множество сущностей в одну. Каждая сущность борется за свою жизнь, свое место в мире, но если что-то грозится причинить вред их сосуду, они объединяются и становятся крепко связанной вязанкой, которую сложнее разрубить, чем бревно.
- Да, я тоже почувствовал в ней иное... - взгляд Акаихигэ на мгновение остекленел, такой бывает у людей которые крепко задумались о чём-то. - Но посчитаем что первый колобок слепился бесформенным комом.
Князь моргнул и посмотрел на колдуна.
- Сколько кусочков амулета уже у вас припасено, о велеречивый?

(и Далара)

Сообщение отредактировал Далара - 21-09-2007, 22:12

[Далара >>>]

- Три.
Колдун вынул из-за пазухи мешочек с благовониями, вытряхнул немного в костер. В воздухе разлился запах трав, напомнив о лете, обширных лугах под жарким солнцем и благодатной тени раскидистых ив над ручьем.
- Всего кристаллов восемь.
- Значит, осталось найти меньше половины...
Даймё-призрак вдруг хлопнул в ладоши, пламя костра дрогнуло.
- Эмма Дай-О! Взываю к тебе! - голос Акаихигэ разносился над полем битвы.
- У сиятельного князя плохо со счетом? – осведомился Тошимару.
Аристократ неопределённо хмыкнул, он широко развёл руки и заговорил:
- О Великий Князь Ада что праведно судит нас! О Владыка горы Царства тьмы! Снизойди до нас! Помоги нам! Не отвернись от нас! Ты видишь всё в нашем Мире! Покажи нам! Отыщи…
Акаихигэ свёл руки над головой и рухнул на колени к огню.
Вначале ничего не происходило, словно не было ушей, чтобы услышать взывания Тайра, но через несколько минут пламя начало дрожать и извиваться, как будто под сильным ветром. Оно взметнулось вверх, полыхнуло и опало так же внезапно, как и поднялось. Припав к почти прогоревшим углям, оно стало пурпурным, и в лиловых сполохах что жались к земле стали проступать картины.
- Смотри! Быстрей! Эмма-доно не будет показывать дважды!
Всполох, затмевающий остывшее поле битвы...
...Слепец, который идет по дороге, словно зрячий. Тень рядом с ним направляет, сообщает, где свернуть. Дорога ведет к императорской столице, вдали узнаваемым силуэтом поднимаются горы. В мешочке на поясе бива-хоши пронзительно светится молочно-зеленый матовый камень...
...Спокойствие монастырских дорожек, чистота аккуратно расчерченного песка с камнями. Созерцательность. Тонкая рябь на зеленоватой воде и блестящая чешуя карпов. Человек на берегу пруда, смотрит в воду задумчиво. На груди, сцепленные шнуром, скрытые для обычных глаз одеждой, сияют два кристалла...
...Девушка в окружении ледяных теней, что держат руки на ее плечах и не отступают ни на шаг. Спрятанный в складках одежды взывает неистовым светом осколок нефрита...
...Мыс, что что словно крепость осаждают волны-воины. Высящийся на мысе храм. ...Волны, что раз за разом штурмуют неприступную для них крепость, но сквозь пену и толщу воды, словно молодой росток, пробивается тонкий лучик зеленого света...
Акаихигэ вдруг упал на спину и куча углей опала мертвым прахом, взметнув напоследок облако пыли, рядом с такими же мертвецами, что устилали поле вокруг.
- Вот они где, - Тошимару был доволен.

(Алесандро mo)

[higf >>>]

Дорога от замка Окаяма к побережью.
1601 год, конец февраля

Пыль из-под копыт подхватывал ветерок и кидал на одежду, в лицо – то ли враждебно, то ли играя. Видно, духи этой дороги привыкли так развлекаться с путниками, проходящими здесь. Никому не хотелось глотать эту мелкую серую взвесь, поэтому люди ехали молча, предчувствуя скорое завершение погони и готовясь к схватке. Напряжение и предчувствие боя нарастали у каждого. Хотя какой там бой, если их почти два десятка, а впереди лишь двое достойных упоминания противников. Не считать же монаха, если он вообще не останется в стороне, ибо какое дело посвятившему себя Будде, да еще и несущему ребенка до случайных спутников? Главное, чтоб молодая госпожа случайно не пострадала!
Надежды Сабуро на месть становились все реальнее, только удастся ли именно ему сойтись в бою с главой клана Сейшин? Он думал об этом, и грубоватое лицо становилось похожим на недобрую, сделанную из камня маску.
По дороге они обогнали нескольких путников, самым приметным из которых был закутанный в плащ воин с широченными плечами, неспешно отступивший в сторону, когда всадники проносились мимо. Вскоре после этого впереди на дороге показалась девушка – видно, местная крестьянка, идущая из одной деревеньки в другую. Она торопливо отпрянула с дороги, низко поклонилась, и юный ашигару отметил ловкость и грациозность ее движений. Когда отряд уже проехал мимо, крестьянка вдруг украдкой подняла голову, лукавые глаза искоса, с опаской, любопытством и восхищением глянули на воинов. Сабуро в этот момент оглянулся, их глаза встретились, и юноша приосанился в седле, насколько мог.
Тонкие дуги бровей, длинные волосы... Лицо было не очень правильным и чуть усталым, зато чувствовалось, что с него редко сходит улыбка. Он улыбнулся девушке – получилось чуть неуклюже, но искренне; она несмело улыбнулась в ответ. Ашигару сам не заметил, как придержал лошадь, но резкий окрик ехавшего сзади товарища по оружию вырвал его из мгновенного оцепенения. Заржав, конь поскакал вперед. Парень оглянулся вновь, и почему-то на миг захотелось вернуться вспять, но, увы...
Погоня продолжилась, только на душе мстителя сперва стало тепло, затем пусто и немного тоскливо. Никак не удавалось снова понять... нет, не понять – ощутить сердцем, как важны для него голова Киёмори и шанс, как-нибудь отличившись, стать самураем...

[Reytar >>>]

Дорога от замка Окаяма к побережью.
1601 год, конец февраля

Предыдущая ночь, а так же утро и весь последовавший за ним день – явно не задались. Широкоплечий, закутанный в плащ воин это прочувствовал всем своим естеством – сперва, когда принял посильное участие в увеличении суматохи внутри и вокруг стен замка, который утром опознал как Окаяма. Затем – когда изрядно поплутав запутывая следы вокруг стен, пришел наконец в нужное селение, отыскал дом, в котором намеревался встретить тех, по чьим стопам уже не первый день пролегал его путь, но никого не застал.
Хозяйка дома, с поклоном ответила, что уважаемые гости покинули ее хижину несколько часов тому назад, а значит, усталому путнику вновь придется топтать ногами земную твердь позабыв об отдыхе, в надежде нагнать наконец старых знакомых. Ну что же – значит так тому и быть. Потрепанные вараджи вздымают клубы мелкой пыли с поверхности дороги, разделяя паузами широкие шаги, левая ладонь покоится на оковке ножен, а правая – скучает по надежной тяжести древка нагинаты, или хотя бы увесистого посоха, пока солнце поднимается все выше, а глаза путника внимательно разглядывают всех встречающихся и особенно, обгоняющих его на дороге людей.
Так, усиленное внимания путника не могли не привлечь почти два десятка хорошо вооруженных всадников, одетые в украшенные однажды уже виденными монами, одежды и доспехи. Всадники обогнали его сразу после короткого привала, какой он только и мог себе позволить для того, что бы съесть рисовый колобок и запить его парой глотков воды из почти пустой тыквы-горлянки, заменяющей флягу в долгом пути.
Всадники ехали не очень быстро, но и не медленно – явно не желая пускать лошадей быстрее, что бы не глотать поднимающуюся в воздух пыль, но было ясно – как только дорога станет лучше – они тут же пустят коней вскачь. Судя по суровым лицам и стиснутым на рукоятях оружия рукам, конные воины явно готовятся к скорой битве, значит цель их уже недалека. А что такого впереди, куда могли бы спешить по важному делу почти два десятка буси древнего славного рода, кроме портового селения, в котором к тому же можно сесть на корабль?
Покосившись вслед всадникам и хорошенько обдумав ситуацию, закутанный в плащ широкоплечий воин допил предпоследний из остававшихся во фляге глотков, съел последний рисовый колобок и нахмурясь, ускорил шаги, справедливо полагая, что чем скорее он доберется в порт, тем будет лучше.

[Crystal >>>]

1601 год, конец февраля
Берег моря в окрестностях замка Окаяма.

Человек, стоявший на капитанском мостике красавца-фрегата, наблюдал за заканчивающейся погрузкой на борт пресной воды и съестных припасов.
Ужасный шторм - прадедушка всех штормов - несколько дней назад пригнал этот изящный корабль к неизвестным берегам, основательно потрепав как команду, так и судно. Когда-то раньше, фрегат носил название "Сан-Диего" и плавали на нем гордые сыны Испании, с чьих верфей корабль и был спущен на воду. Однако, как ни сильна была Империя, существовало немало псов-еретиков, завидующих славе и богатствам Кастилии, и самыми ненавистными были собаки-англичане. Как ни призывали испанцы в своих молитвах громы и молнии на головы проклятых еретиков, англичане по-прежнему нападали на золотые караваны, грабили испанских купцов и торговцев и не было конца этому подлому пиратству, молчаливо поощрявшемуся английскими монархами.
Сейчас корабль назывался "Изабелла" и команда его практически целиком состояла из англичан. Переменчива и капризна Фортуна и любит она победителей, отворачиваясь от неудачников. Аминь. Капитан корабля - высокий, стройный человек, с блестящими локонами черных волос до плеч, тонкими чертами аристократического лица был похож на испанского гранда. Черный камзол с белыми кружевами и серебряным шитьем только усиливал сходство. Однако серо-стальные глаза этого человека не были глазами испанца - Питер Блад был англичанином. Как уже говорилось, он наблюдал за погрузкой провианта, глубоко задумавшись о том - какой курс взять, выйдя из гостеприимной гавани. Бешеный шторм, едва не потопивший "Изабеллу", несколько дней гнал корабль на восток, пока вдалеке не показалось незнакомое побережье, а неистовство ветра не начало стихать. Никогда еще Питер не оказывался так далеко от знакомых вод, хотя знал, что эти края населяют маленькие люди с желтой кожей и смешным непонятным языком. Испанские и португальские торговцы заплывали сюда, привозя в Европу удивительные шелка и травы, рассказывая удивительные истории. Дрейфуя вдоль побережья, Питер обнаружил небольшую деревушку, где, заручившись помощью местных жителей, занялся ремонтом корабля. Слава Богу, среди обитателей деревеньки нашлись такие, которые вполне сносно объяснялись на ломаном испанском. В итоге и местные и мореплаватели обо всем договорились к взаимной выгоде. И сейчас, стоя на капитанском мостике, капитан размышлял о скором возвращении к берегам родной Англии.

[higf >>>]

Февраль 1601 года.
Эдо

Вернувшись в дом, молодой человек постарался успокоиться. Когда злость на Акиру ослабла, укорил себя за то, что из-за мальчика потерял душевное равновесие. Нет, все же есть чему поучиться и у отца... Хидэтада с завистью вспомнил, как Иэясу восседал на советах – в позе Будды, и такой же величественный и невозмутимый. Он постарался усесться так же и задумался, но увы - одна лишь поза ничем не помогла.
Как нужен сейчас совет!
Написав на бумаге несколько имен, юноша принялся одно за другим зачеркивать их – этот слишком труслив, тот недостаточно умен, третий предан отцу, четвертый, кажется, сочувствует мятежникам. Внезапно лицо его просияло, он написал еще два иероглифа, затем, поспешно схватив свиток, сунул его в огонь, который, помедлив мгновение, быстро и жадно начал пожирать добычу.
Кажется, этот человек, если он вообще человек, может помочь!... Да. Говорят, Иэясу до сих пор не отдал что-то, обещанное колдуну, и последнего иногда видят придворные.
Токугава-младший раскладывал мысли аккуратными кучками, но что-то мешало, стучалось в мозгу, кололо, как заноза в обуви. Хидэтада закусил губу. В словах мальчишки было нечто, ускользающее, не дающее покоя. Но что же, да и могло ли? Ведь он не умеет читать мысли, не так ли?! Не умеет?
Хидэтада встал - думать решительно не получалось. Надо пойти в чайный домик, посидеть там. Может быть, это что-то изменит...