Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Нидорас,
Рогволд , Сигурд, Ивар

Суровый северный ветер яростно трепал паруса, раздувая их в красно-белые полосатые дуги. Пришвартованные драккары мерно поднимались и опускались на набегающих к берегу волнах. Ощеревшиеся драконьи морды хищно глядели на запад, в сторону Британии.
Все, включая рядовых воев, полагали, что Рогволд задумал поход к англам, решил позабавиться перед долгой зимой. И мало кто задумывался о том, что истинные намерения ярла так же далеки от действительности, сколь, скажем, Сарасберг от Нидораса.
- Скоро же у вас дела делаются,- задумчиво протянул Сигурд шагающему подле него Ивару, - я думал, не меньше недели пройдет прежде, чем Мер соберет должную ватагу.
- Отец давно уже обо всем обеспокоился, - отвечал Ивар, сварачивая за двумя гриднями, которые прокладывали впереди путь. Толпа, заполонившая пристань, не без труда и ворчания расступалась, пропуская родичей ярла в сопровождении его собственных воев.
- А ныне, - продолжил старший сын Коршуна, - дожидались лишь твоего возвращения. Сам же говорил, тут скорость и неожиданность пуще всего остального важна.
- Так и есть, - кивнул Сигурд.
Они вместе прошествовали вниз по деревянным ступеням, спустились к помостам. Здесь толпа провожающих неожиданно обрывалась, сдерживаемая щитами дружинников. Впрочем, заместо праздных зевак место занимали ровнехонько выстроившиеся вои, изготовившиеся к погрузке на корабли. Сбоку кричал кто-то из вечно недовольных херсиров, позади гудела толпа, впереди клекот чаек сливался с шумом волн – пристань жила, дышала полной грудью. Не спрашивая приглашения, через порог воспоминаний Сигурда переступили картины из давно минувших дней.
Вот он, пламя-молоко, безусый мальчишка, уже прославившийся за дерзость в бою, стоит в ряду с матерыми волками-пиратами, чьи могучие тела иссечены шрамами поболе, чем Фиорды - ветрами. Широким уверенным шагом ступает он по дрожащим под топотом сотен ног мосткам, поднимается на гордый драккар…
- Привет тебе, брат! – вырвал его из небытья прошлого зычный голос Рогволда Великого. Вои расступились, пропуская вперед ярла. Был он ныне не в одежды богатые, меха роскошные разодет, а по-свойски облачен в кольчугу да мечом подпоясан. Пусть и доспех, и оружие побогаче, чем у прочих будет. Ярл, как-никак…
- Славное утречко, брат, - с улыбкой отвечал Сигурд, - вижу, нет тебе преграды в твоих замыслах. Задумал – сделал, значит.
- Прекрати меня охаживать, - притворно скривился Рогволд, - чай не девка, не трахнешь.
- А жаль. Впрочем, неудобно было б родственников трахать, некрасиво как-то, - в ответ съязвил пират, - ты мне лучше скажи, где мое место.
Ярл ткнул пальцем в один из драккаров. Вои, глядевшие с бортов на пристань, заметили жест Коршуна и отвечали нестройным галдежом.
- Вон те твоими будут.
- Славно, - кивнул Сигурд да поправил пояс с мечом, - готов об заклад побиться на девку гутхормовскую, что мои поболе твоих голов накошут.
- А вот там и посмотрим, - расхохотался ярл, - вон и сынишка старшой мне тем же грозился.
Стоявший подле Ивар улыбнулся широко да стукнул себя кулаком в грудь, мол, да, молодость свое возьмет. Его гридни оживились, заворочались за его спиной, перебрасываясь словами.
- Вижу, предстоящая драка, - пробубнил себе под нос Сигурд, когда в одиночестве шагал по мосткам к вверенному ему драккару, - большой энтузиазм вызывает. Как бы не случилось так, что одной сотней Фиорды не взять, лишь кровью умыть. И то… стопы одни…
И правда. Драккаров всего ничего было – четыре судна, вместе на которых всего десять десятков умещалось. Да, пусть то были ветераны, во многих битвах закаленные, отметинами с головы до ног покрытые, но их было всего ничего – по сравнению с тем, что совместно могли выставить Вемунд с ярлами своими. Вот только вопрос – захотят ли ярлы помогать зверенышу?.. особливо, когда их души златом да обещаниями всякими бередить начнет…
- Там и посмотрим… - совсем уже неслышно буркнул Сигурд, перемахивая через борт драккара.
Извивающимися змиями поползли по воде обрубленные канаты, и с добрым молодецким «у-ухх» упали весла в волны. Заныло, заскрипело просмоленное дерево. Медленно, а потом быстрее и быстрее драккары стали отходить прочь от берега…

Ранрики. Оттар и Ярополк.
Оттар Рваный прогуливался по Виккену, раздумывая о том, как ему стоит поступить дальше, когда увидел небольшую толпу на окраине деревни.
- Что там такое? - Спросил он у пробегавшего мимо бонда.
- Ярополк вернулся!
"А он разве куда-то уезжал?" Пожав плечами, херсир двинулся навстречу старому товарищу.
- Здрав будь, гардец - окликнули его хирдманы.
- И вам не хворать, дубы ограды Большого дома
- Эй, слезай с коня, - крикнул Ярополку Оттар, расталкивая встречающих.
Ярополк бойко спрыгнул с коня.
- Кого я вижу? Оттар, дружище! -Ярополка слегка шатало
- Иди сюда! - Он крепко обнял воеводу. - Где был-то?
- Да водил одних язычников на других язычников. Хоть и разным богам молимся ныне, но люди нашей речи... Как бдуто в Хольмгарде побывал
- Это ругов чтоли? - Приподнял бровь Рваный, отводя товарища от остальных людей, чтобы те не мешали разговору.
- А то... славно они свеев потрепали... Те драпали во Вьярмаланд, а потом их во Вьярмаланде достали. А я за отца Григория отомстил. Свен Черный Молот мертв. Его тело спалили в Большом доме вместе с его хирдом. Пусть пируе с ними в Валгалле
- Погоди, я сам дрался со Свеном не больше, чем две недели тому и он тогда был вполне живехонек, - остальное, сказанное другом, Рваный понял не сразу. - То есть... вы... сожгли Гиллисберг?
- Не мы. Они... Руги. Челядь свеев тоже посекли.А жителей которые сразу бежать бросились они не тронули.
- А ты просто рядом стоял, да? - С некоей укоризной заметил Оттар.
- Свена я сам убил. - ответитл он. - Этот нгад в погребе спрятался. Я его на поединок вызвал. Обещали что если он победит то всех отпустят. Бог мне помог.
- Славная победа, - хлопнул Ярополка по плечу херсир. - Дальше что было?
- Дальше? Дальше они тризну врагам учинили. Стали хватать мужичье и девок из челяди. И захоронили со свеями вместе. Потом все из скарбницы свеев выгребли и на корабли погрузили. Пока суть да дело почти весь Гилисберг сгорел. Потом они еще по Вьярмаланду прошлись.
- Проклятые ублюдки! - Скрежетнул зубами Оттар. - Они провели свои языческие ритуалы и предали огню усадьбу, принадлежащую Сигрун и ее сыну, а ты еще отзываешься о них так, словно они какие герои!
Ярополк отшатнулся, потом что Оттар бросился в его сторону, сжав кулаки.
- Усадьбу можно заново отстроить.
- Они осквернили это святое место богомерзкими ритуалами.
- Его осквернили еще свеи.-тут же возразил Ярополк. - А на месте сожженой церкви я поставил крест. И вообще-то, верят они в того же бога что и мы. Только они сичтают что у него не один сын а много, еще и дочери есть.
- Ну ну. - процедил херсир. - Уверен, они убили всех, до кого только смогли добраться без разбору, и вывезли все добро, должное перейти ко вдове нашего ярла!
- Вот наш ярл это все к ним и выскажет. Покамест они наши союзники. Сказали если что - зови сородич, подсобим еще, есл кому надо бока намять.
- Еще неизветсно, что подумают свеи, вдруг они скоро к нам заявятся?
- Откупимся. -ответил Ярополк. - Все наши тут были. Мало ли кто из викингов мог заплыть куда?
- Наш конунг и так порядком поизедржался.
- И что злато? Злато всегда добыть можно. А союзники важнее
- Ну вот и зови, а я им глотки порежу, когда напьються. Все одно язычники, - усмехнулся Оттар. - Ладно, пошли к Хареку.

Сарасберг.
Кюна Рагхильда


Выдался холодный серый день, и лишь суровые облака, что плыли степенно по бесцветному небу, оживляли природу вокруг усадьбы кюны.
В светлой комнате ждала Рагхильда, мрачная и холодная, Трюггве-жреца, чтобы поручение ему дать. Долго не шел он, чем еще больше рассердил кюну. Совсем распоясался жрец, себя выше всех ставит: госпожу свою ждать заставляет, высокомерен со всеми, смеет говорить надменно с теми, кому и в глаза-то смотреть бояться должен.
В бешенство повергало его поведение кюну, однако ж чтобы спровадить его, нужно было поручение придумать, и такое как раз нашлось.
Утром сообщили ей верные люди, что Оттар-предатель у Харека прячется, и теперь думала Рагхильда, как бы его там достать и наказать так, чтобы остальным не повадно было с белобожниками путаться и ярлов своих предавать. А то мало им Асмунда было, за которым и свеи гонялись, и люди Ассы старой (будь она, к слову, тоже неладна!), и христиане - а все на свободе мерзавец, и нет на него управы. Пока.
Впрочем, Харек тоже, как оказалось, не овцой белой был. Узнала кюна, что дочь у него родилась, но не принес он ее, как требуют того традиции, в жертву богам, а жрецов, кои пришли к нему, с позором выгнал. Недоброе предзнаменование видела в том Рагхильда, но дочь Харека была дорожкой к сердцу его, кое, как и у любого родителя, за чадо свое болит.
Раз уж нарушил традиции Харек Волк, так пусть теперь и отвечает за поступки свои. О том, что требовала от него Рагхильда, она написала в письме. А надобно ей было, чтобы он, как верный слуга конунгу своему Харальду, отправил дочь свою на воспитание в Сарасберг, к ней, Рагхильде. Коли не отправит - врагом конунга станет и потеряет все, а отправит - вечно в страхе жить будет. И все же не сомневалась правительница Сарасберга, что отправит Волк новорожденную к ней на воспитание, и таким образом доберется до него Рагхильда, а там и до остальных христиан продажных да руки в крови по локоть утопивших, что земли ее сына терзают.
Наконец явился Трюггве, не спеша вошел в палаты Рагхильды, поклонился, чуть шевельнувшись и произнес:
- Чего кюна моя хотела, зачем звала слугу Асов?
- Что-то ты не торопишься поручение госпожи своей выполнять, - Холодно заметила Рагхильда, на жреца даже не глядя, - Али видеть меня не рад? Али хворь у тебя какая, что даже поклониться мне не можешь? Так это мы быстро исправим, - голос кюны становился все громче, - Чай, деревьев много, а веревка всегда найдется!
Проскользнул тут, как зверек пугливый в кустах, в глазах Трюггве страх, и бухнулся он на колени перед Рагхильдой.
- Что ты, что ты, матушка-кюна, изо всех сил спешил я твое поручение выполнить, и за-ради твоих приказов головы своей не пожалею!
Удовлетворенно кивнула правительница, хоть и знала цену лживым клятвам жреца нахального. За власть и могущество он и кюну, и конунга, и отца родного продаст.
- Дело у меня к тебе важное, ответственное. Возьмешь мое письмо и доставишь его Хареку. И чтоб носа там не задирал, вел себя, как подобает служителю Асов достойному! - рыкнула напоследок Рагхильда, - Вот, бери. Да поспеши!
Кланяясь, поспешил Трюггве к выходу, да поскорее из дому вышел, злобно оглядываясь.
Рагхильда же собралась, взяла Вальборг, служанку свою любимую, да на прогулку отправилась развеяться и планы кое-какие обдумать.

Северный Мер
Хрольв

- Так мы, энто, все отправить оброк хотели, - замялся деревенский староста, - но бандиты на дорогах лютуют… боялися мы, что до ярла нашего лишь телеги пустые дойдут. Без колес и лошадок.
- Что-то не видали мы никаких бандитов, - хмыкнул херсир, - грят, давно уж спокойно тут.
- Кто ж грит то?.. Да и впору вам лиходеев видеть, коли вас тут не меньше пяти десятков! – всплеснул руками старик.
- Ты не дерзи мне, - холодно отвечал сотник, - за утаивание налога и головой поплатиться можно. Или головами, - он зыркнул в сторону прочих крестьян.
Бонды испуганно прижались к стенам лачуг, вжались в черные провалы землянок, взирая на дружинников. Вои скалили ухмылки, похотливо поглядывая на деревенских девок, поигрывая рукоятями мечей и секир боевых. Казалось, поведи херсир бровью и от деревни не останется и следа.
- Все будет, все будет, - забубнил старик, ломая руки и грызя испуганным взглядом каменистую землю, - на завтра отдадим вам оброк!
Примерно так и протекало окончательно завоевание Северного Мера. Все двухсотенное воинство Рогволда разделилось на множество отрядов маленьких да гуляли по дорожкам, тропинкам лесным, выискивая деревеньки, селения, хуторы. Иными словами всякое место, где можно было во славу Коршуна выудить поболе – серебра, мехов, скота, хлеба, медовухи али еще чего.
Порой, конечно, приходилось силушку показать, но редко, очень редко, ибо одного взора дружинников до зубов вооруженных хватало, чтобы любой бонд растерял всякое желание за вилы хвататься.
Единственный раз пришлось воям ярла в брани крупной поучаствовать. Случилось то как раз тогда, когда Хрольв вместе с дружинниками добычей нагруженные возвращались с одной из деревень. Богатое поселение было, ничего не скажешь. Всего в достатке – и баб, и скота. Хорошую дань взяли посланцы Коршуна. Староста же то ли злопамятным оказался, то ли до сих пор не унялась в его сердце тоска по убиенному Неккви (отметить надобно, что недружелюбно к Рогволду все старое поколение было, ибо больно привыкло к кольцам гадюки, тело сковавшим) – в спину уходящим воям, коих всего три десятка было, выслал деревенских да еще и откуда-то наемников-разбойников выудил.
Засаду устроить им не удалось – вовремя услыхали разведчики шебуршение в кустах отдаленное да предупредить своих успели. Пали пронзенные стрелами к ногам Хрольва, но вои уже к бою изготовились, щиты подняв да мечи обнажив.
Короткой, но злой сеча вышла. Ворога не менее пяти десятков было – навалились со всех сторон, из густых кустарников повыскакивали. Дружинники сошлись спина к спине и на щиты приняли первый напор. Забарабанила сталь о дерево. Хруст, треск, вопли. Не выдержал кто-то из юных, пал с головой разрубленной – Хрольв сам то видел – да остальные не успели дыру залатать. Дрогнул наспех составленный строй, рассыпаться стал.
Но не зря о Хрольве по Норвегии слухи ходили, что де ныне он величайший вой, ой не зря. Ловко орудуя уже успевшим испить кровушки мечом, бросился он к бреши. Посторонились дружинники, предводителя своего пропуская. Посторонились и вражины, узнав в широкоплечем великане сына Рогволда Великого – кто ж не знал о Пешеходе, что настолько огромен, что ему коня не положено?
Посторонились, но тут же опомнились и обрушились на Хрольва. Но не тут то было. Упер Пешеход стопы в землицу хладную и не палец назад не сдвинул. Как стоял, орудуя щитом с неменьшим проворством, нежели и с мечом, так стоять и остался. И плевать ему было на то, что супротив него сразу четверо бились. Разве в такой толчее – когда врага проще за нос укусить, чем мечом достать – считают?
Уперся плечом Пешеход в щит, напряг тело богатырское да с такой силищей приложился к разбойникам, напротив сгрудившимся, что тем не помогло число превосходящее. Враз отлетело трое врагов, в ту брешь и бросился могучий сын Рогволда. Как увидали прочие вражины, что Пешеход сквозь их строй пробился да головы всем направо-налево срубает, так тут же растеряли всю спесь и в позорное бегство бросились.
Позже, когда дружинники отдышались да допросили нескольких разбойников, что в плен попали, Хрольв оборотил стопы обратно к деревне и такой трепке задал бондам, что те тысячу раз пожалели о коварстве свершенным. Добычу куда большую, нежели в первый раз, взял Пешеход.

Фиорды

Тем временем четыре драккара, воями от нетерпения изнывающими, уже достигли скалистых брегов. Грозно вздымались над мерцами отвесные скалы, предупреждая, мол, не вздумайте подступаться. Не пройдешь. Но разве для Коршуна, крыльям находчивости и изворотливости которого даже небо подвластно, остановишь скалами?..
Не долго стояли, на волнах покачиваясь, драккары. Вскоре неподалеку обнаружилась лодчонка с рыбаками, которые охотно согласились провести воев тайными тропами – за отдельное вознаграждение, конечно. Рогволд не поскупился.
Подходить к берегу небезопасно было – уж больно опасно выглядывали из воды пенистой острые клыки-рифы, посему пришлось воям оружным вплавь на тюках добираться. Благо недалеко было, далее по дну, в воде по грудь, шагали дружинники.
Ох и замысловат был путь по скалам опасным. Если б не рыбаки, долго бы бродить пришлось. Но все окончилось с наилучшим исходом. Ни один из воев не сорвался с обрыва, ни один не потерялся по дороге. К концу дня вся сотня во главе с Рогволдом, Сигурдом и Иваром стояла на вершине утеса да глядела вниз, на мерно покачивающиеся на волнах драккары.
- Ты рыбаков все ж с утеса б сбросил, - насоветовал Сигурд, скашивая взгляд на проводников, - вдруг донесут на нас.
- Толку то, - отвечал ему брат, - рядом деревня их. Ежели эти тут промышляют, то и другие тоже. Заметят корабли наши, как ни выкручивайся. Ну да нам какое дело? Мы не воевать с местными ярлами пришли, а договариваться.
- И то верно, - кивнул пират, - правду глаголишь.
На том и порешили. Проводников с дарами отпустили и по пути ими указанному зашагали.
- Тут неподалеку усадьба хозяина нашего, - отвешивая земные поклоны, прощались рыбаки, - он человек мудрый, рассудительный, обязательно вас примет…
- Еще бы не принял, - усмехнулся Ивар, - кто же не примет Рогволда Великого, когда тот в дверь стучится?..

Сообщение отредактировал НекроПехота - 7-03-2008, 10:47

Альвхеймар. Гандальв Серый со товарищи.

Видимо, крестьяне и впрямь позабыли, каков в гневе их конунг. А вероятней всего – просто не ожидали Гандальва обратно. Асы отвратили свой взор от владыки из Дома Альвов, даруя Харальду Косматому победу в боях, так что мятежные бонды забыли учесть конунга в планах. Загубленный ярл был суров и не снискал любви в землях, подвластных ему волей Асгейра. Но по сравнению с Гандальвом он казался ягненком перед разбуженным не в пору медведем. Мужики, привыкшие сеять зерно да ходить за скотиной, не были ровней дружине Гандальва. Суровые викинги, много раз обагрявшие в сече клинки, без труда сломили неумелое сопротивление, предав бондов, дерзнувших поднять топоры против конунга, показательной казни. Но дело тем не закончилось. Гандальв и Асгейр въехали в селенье, провожаемые испуганными взорами местного люда. Крестьяне сидели по домам, дабы не быть принятыми за мятежников. Кровь тех, кто предпочел сгинуть в бою, еще даже не потемнела. Но, глядя на каменное лицо Серого конунга, застывшее в маске неотвратимой расправы – хоть берись за резец да точи с него Одинов лик из полена!- говорило про то, что сие лишь начало. Кони конунга и ярла шарахались от мертвячины, опасаясь ступать по телам. Викинги бились пешими, и жеребцы, бывшие ныне под предводителями, еще не видели сечи.
- Глупая тварь! – в сердцах ругнулся Гандальв на очередную попытку испуганного коня свернуть с пути краткого. – Едва лишь вернемся в усадьбу, Асгейр, велю бить кнутом холопа того, что дал мне сию лошадь. Ужель перемерли умельцы, коней для битвы воспитывающие?
Ответа на речи те конунг не ждал. Вот Асгейр и промолчал, не желая словом неловким вызвать на себя гнев властелина. Видно было, как сбирается он темной тучей – и вот-вот блеснут молниями мечи и польются кровавые капли. Ой, не простит Гандальв ослушания!
Проехав по единственной улице, Гандальв и Асгейр спешились у дома покойного. Дружина же разошлась по доминам, не в чем себе не отказывая. Все здесь, включая схоронившихся по домам селян, понимали: не будет пощады мятежникам.
Улица селенья осталась пустынной даже тогда, когда прозвенел первый девичий крик. Бонды боялись Гандальвовых викингов, что ныне вели себя, как захватчики в покоренном селенье. Но еще больше они опасались бежать прочь. Терпение и покорность сулили надежду, в то время, как бегство или сопротивление являлись воротами в лютую смерть. Гридни ждали малейшего повода для убийства.

Уппсала. Эйрик и Др.
(с Тельтиаром)

Как вернулся конунг Эйрик домой, словно ожила усадьба его – и слуги проворнее да расторопней стали, и у Сванхильд синеокой очи ее заблестели, как прежде, и дети повеселели, отца снова видя рядом с собой. Оба – и сын, и дочка – подросли за этот год, что Эйрика не было, так, что едва смог узнать он их сразу.
Здесь, вдали от войны и привычной уже жестокости, понял вдруг Эйрик, что не хочет вновь покидать эти стены. Уют, тепло, забота, семья… Да что такое по сравнению с этим Восточный Гаутланд? Впрочем, слава ратная, что стяжал он в своих походах, стоила того, определенно стоила.
- Эйрик, - спросила его Сванхильд однажды, словно чувствующая сердцем что-то неладное, - ты не собираешься ведь снова уезжать?
Где-то там за ставнями шумел ветер и падал снег, белый-белый. Ночной холод, пробравшийся в комнату, ощущался даже когда Сванхильд всем телом прижималась к супругу.
- Нет, - отвечал он удивленно, - нет, если и уеду, то нескоро. Пока Свен в Вингульмерке, я могу не беспокоиться, уж у него-то христиане как в ежовых рукавицах. Спи и не думай о грустном, не собираюсь я тебя покидать.
Успокоилась женщина и скоро уснула. Но не знал еще Эйрик, сколь неожиданные вести ему судьба приготовила.
Утром же, после того, как проснулись все, спросила Сванхильд конунга, в то время как в трапезной они сидели:
- А помнишь ли ты, что обещал вчера мне и Бьорну?
Задумчиво Эйрик взглянул в улыбающееся жены лицо.
- Нет… ах да! Что же я… Сам ведь мальчишке сказал, что воинскому искусству обучать его стану.
- Вот то-то же, - супруга наградила его поцелуем в щеку. – Коли уж не у тебя никаких дел срочных, поди на двор, старое чучело соломенное, что в сарае лежит, на палку одень, а я покуда одену Бьорна да меч его деревянный найду.
Покорно кивнул Эйрик, в глубине души ворча, мол, не конунжее это дело – чучела сооружать. Но обещание есть обещание, тем более, что и сынишка ждет-не дождется чему-нибудь у отца научиться.
Наука же на деле больше потешной оказалась, чем настоящей, но не настоящий же меч в десять лет пареньку в руки давать – так можно и собственной головы лишиться.
- Вытяни руку, Бьорн.
Мальчишка послушно вытянул вперед руку с деревянным мечом.
- Подними повыше, - он держал меч ровно, хотя тот, пусть даже деревянный, для его роста был все же великоват. - Так… теперь ударь его!
Солома полетела в стороны, и вид у чучела стал совершенно жалкий. Юный воитель в огромном полушубке и меховой шапке выжидающе посмотрел на отца.
- Славный вой выйдет из тебя, - широко Эйрик улыбнулся, по плечу похлопав мальчика. – Будет кому сменить меня на престоле конунжем!
Сванхильд, с крыльца наблюдавшая за потешным боем, тоже улыбнулась.
- Государь! Государь! - Прервал общение конунга с семьей дозорный, стоявший у ворот усадьбы. - Люди какие-то сюда едут!
Мгновенно Эйрик в лице переменился, по старой привычке ладонь к поясу метнулась, но меча не было там сейчас.
- Сколько их? - крикнул конунг.
- Не один десяток! И знамена наши с молотом черным!
Успокоился конунг, но лишь отчасти.
- Видно, вести какие несут, - объяснил он Сванхильд, тоже заметно забеспокоившейся. - Ладно же, идите в дом с мальчишкой, я один их встречу.
Послушно кивнула женщина и забрала сына с собой, огорченного тем, что помешали какие-то люди их играм с отцом.
Вскоре в ворота вьехал человек один, остальные верховые снаружи остались, этот же, побогаче остальных одетый, спешился перед конунгом, да поклонился в пояс.
- Беда, Эйрик, стряслась.
- Какая же? - нахмурился владыка свейский. - Говори уж, не томи.
Потупил взгляд хельд, дух перевел, и ответил:
- Потерян Гиллисберг нами и иные владения в Вингульмерке.
- Что?! - вне себя Эйрик воскликнул. - Да ведь Свена ж я там оставил, как мог он земли эти упустить! Неужто.... нет, никогда в его измену не поверю, я ведь его как облупленного знаю.... и врагу он не мог уступить ни за что...
- Свен мертв, государь, - мрачно воин ответил.
- Мертв? - словно со стороны услышал конунг свой голос, непривычно тихий и враз охрипший. - Убит?..
- Он до последнего сражался, хотел спасти выживших воинов и отступить с честью, - медленно кивнул хельд.
Дрогнувшей рукой потер лоб конунг, замолчав на минуту.
- Отрадно слышать это, - произнес он наконец. - Но кто же... кто осмелился напасть на нас?
- Это руги, государь - они прошли по реке из Ранрики и напали на Гиллисберг, - немного запинаясь, начал неприятный рассказ воин. - Свен разослал людей за подмогой, но мы запоздали - сражение было быстрым и яростным, все воины, что защищали Гиллисберг, погибли.
- Руги, выходит? - насторожился Эйрик. - А с чего же они решились на..? Ладно, оставим это на потом. Нужно решить, что делать теперь...
Но в висках конунга одна только мысль билась. Отомстить. Отомстить за верного друга, который не предал земли родной, конунга своего, богов всевышних - ценой собственной жизни и жизней других воинов.
- Будь земля ему пухом, - чуть слышно произнес Эйрик, одними губами.
- Большего героя давно не видела земля наша, - кивнул гонец, а после добавил: - Он удерживал усадьбу до последнего, пока руги не поклялись, что если он отдаст им дом - то они отпустят наших воинов. Свен согласился на поединок, но когда его жизнь оборвалась - руги нарушили свое слово и убили всех, а после сожгли Гиллисберг и много иных деревень.
С горечью слушал Эйрик слова эти, вспоминая Свена, покойного ныне. Именно его смерть меньше всего ожидал он когда-либо пережить - херсир казался более всех остальных живым, жизнь в нем кипела и бурлила, равно как и нрав его буйный.... а может, они и связаны были, поди разбери. Часто в лице Черного Молота взгляды, собственным совершенно противные, встречал конунг, однако никогда против воли владыки Свен идти не осмеливался, и приказы, данные ему, выполнял беспрекословно. В бою не было равных ему по силе, ярости и искренней ненависти, которую питал он к любому врагу свеев - и благодаря которойи стяжал славу великого воителя он.
"И такого-то мужа из-за предательства мы потеряли..." Нет, никак не укладывалось у Эйрика в голове, что больше ему не увидеть Свена, не ударить своим кубком о его... Оборвали нить эту Норны, не связать вновь.
- Руги получат свое, клянусь... - сквозь зубы процедил Эйрик. - Жаль, что потеряли мы эту землю, но пуще того жаль наших воинов доблестных. Отомстить им - мой долг теперь. Я виноват - это я там Свена оставил.
- В Валгалле ныне пируют они, но не все, - продолжил гонец, взглядом виноватым за вести черные словно извиняясь. - Иных раненых руги удушили или позорной смерти предали, не вложим оружия в руки их. Я собрал всех воинов наших, что в Вингульмерке оставались - ныне земля та суть - пожарище, и увел к Верманланду. Аки лендрман у себя многих приютил, другие со мной в Уппсалу вернулись.
- Значит, были те, кто вернулись, - вздохнул конунг. - Ну нет худа без добра... Что же, выходит, собирать войско надобно да на ругов идти. В Вингульмерке не будет нам надобности более, не станем на выжженной земле сызнова все отстраивать. Как лед на реках крепкий ляжет, двинемся в путь.. а пока же - с завтрашнего дня объявлю сборы.
Внезапная мысль еще одной болью отозвалась в сердце Эйрика - как сказать теперь Сванхильд о том, что снова он покидает ее?
Отпустив вестника, вернулся в дом Эйрик, решив назавтра совет собрать да обо всем с дружинниками ближайшими переговорить.

Фиорды,
Кари и Рогволд
писали вместе с Сержиком.

Кари с нетерпением ждал Рогволда в своей усадьбе. Верные люди принесли весть о том, что близ скалистого утёса у рифов дрейфуют четыре драккара. Позже пожаловали рыбаки, которых хитрый пират прикормил звонкой монетой. Старый берсерк давно знал Рогволда и догадывался, какое дело привело его сюда. Прослышал верно ярл, что Кари разохотился посылать людей своих на битву с Харальдом, знал и то, что не шибко привязан берсерк к конунжьему роду… Оставалось только дождаться, когда Рогволд заявится на порог. И всё же приказал Кари своим воинам быть начеку и держать под рукой оружие. Пират служил теперь Харальду – только Один знает, что у Косматого на уме.
Долго ждать не пришлось. Отрок юный, весь пунцовый от вести важной, ворвался в покои Кари да вскричал взволнованно:
- Под частоколом воев толпа собралась! Грят, не меньше сотни!
И правда. Стоило выйти наружу, да подняться на палисадник, как описанная юнцом толпа предстала как на ладони: выстроились чуть поодаль от стен, усадьбу обрамлявших, собрались. Стяги на ветру трепещут, развеваются. Пляшет черный коршун, на белой ткани тканый. Значит, правду рыбаки сказали, сам Рогволд Мудрый, управитель Мера явился в Фиорды.
Однако ж, видать, не искал он ссоры с Кари. В подтверждение тому у ворот, на засов дубовый надежно запертых, стоял посланник с двумя воями статными. В одежи красивые одет был, при доспехе да оружии. Видать, не последним в дружине был.
- Привет шлет Рогволд Великий! Говорить с ярлом Кари он хочет!
Над частоколом показалась голова и плечи Эйвинда:
- Если хочет он говорить с отцом, пусть войдёт сам-третей за ворота!
- Так не спустится к нам отец твой? Где ж гостеприимство ваше хваленое? – воскликнул посланник, - чего так холодно привечаете? аль не рады гостям? Мы ж не с мечом к вам явились, а с разговором.
Люди Кари, слушавшие за частоколом речь посла, подивились: только глухой не прослышал во Фьордах, что берсерк изгнал из дома своего сына, Альвира. Была ли нужда так задевать его речами о гостеприимстве? Ответил Эйвинд:
- Зато хвалёную мощь конунга Харальда видно издалека - сотня воинов ходит разговоры разговаривать! Будет для вас вдоволь пива и снеди, только сначала пусть войдёт ярл за ворота и поговорит с лендрманном.
- Ворота откройте сначала! – рассмеялся посланник, обернулся и рукой махнул, мол, хорошо все.
Вскоре у порога усадьбы сам Рогволд объявился, а за спиной не меньше десятка гридней вместе с посланником, который, как выяснилось, старшим сыном его был.
Уверенным шагом ступал Коршун, оглядываясь внимательно, испытующим взглядом выискивая равного – с кем бы побеседовать мог.
Откинули дубовый засов люди Кари и растворили ворота - не полностью, по одному войти. Викинги расступились - от усадьбы шёл неторопливо сам старый берсерк. Не было при нём оружия, сам он был в расшитой рубахе и высоких сапогах. С прищуром посмотрел на ярла:
- Постарел ты, Рогволд... - затем радушно распростер руки, - Пусть всегда прибудет над тобой десница Одина, а Ньёрд посылает попутный ветер! Будь моим гостем и отведай моего пива! - Кари указал на свой дом, приглашая Коршуна и его спутников.
- Время никого не щадит, - отвечал тот, не колеблясь принимая приглашение и направляясь к порогу, - есть дело у меня к тебе. Большой важности.
- Нет большей важности, чем угостить старого друга! - возразил лендрманн. Когда дверь за гостями захлопнулась, он кивнул на накрытый стол. Кари занял главенствующее место за столом, рядом сел Эйвинд, кивнув на почётные места для гостей. Всего в усадьбе было не больше десятка человек - ближние воины Кари. Берсерк заговорил, радушия в его голосе поубавилось слегка:
- Если старый друг заявляется на твой порог во главе войска - значит грядет большое немирье во Фьордах... Но ты пришёл говорить. Что же, выкладывай, а мы послушаем.
- Большое немирье, гришь, - сказал Рогволд, присаживаясь на отведенное ему место, - без смертей, да, не обойдется, но в наших с тобой силах, Кари, вместо поубавить их число. Значительно. Однако ж давай чуть отложим эти разговоры…
Чтобы не расстраивать хозяина и показать себя благодарным гостем, Коршун потянулся к яствам обильным, стол украшавшим. То же сделал и сын его, Ивар, рядом с батькой сидевший. Некоторое время мерцы угощались, и с уст их слетали исключительно комплименты застолью. Наконец, когда первый голод был утолен, Рогволд откинулся на спинку деревянного кресла и приготовился говорить.
- Видишь ли, Кари. Конунг твой Вемунд затеял большое зло. Вздумалось мальцу, поверх которого Снорри Разрушитель Драккаров свои интересы свободно пропихивает, спуститься на юг да в одиночку удачи супротив Харальда пытать. О том, что Вемунд войско собирает, всем уже известно. Да вот только к чему войско ему это? На мой взгляд, ему легче загубить свои две тысячи прямо тут – под жертвенный нож, словно баранов воев отправить. Хоть богам какая-то угода выйдет, а так мужи без толку всякого помрут. Харальд ведь, поди, не менее пятнадцати тысяч может выставить.
Рогволд прервался на несколько секунд, изучая лица слушавших его викингов. Как встретят их сердца слова его?
- Есть вам резон погибать за одержимого духами прошлого конунга? Стоит ли посылать сыновей да мужей на то, чтоб они поплатились головами за дурь и спесь юнца? А ты погляди как он за эту спесь цепляется – налоги ужесточил, отменил возможность откупаться от воинской обязанности. Одним словом, твердо решил в крови чужой искупаться. В наших с тобой силой, Кари, бойню предотвратить.
Складно говорил Рогволд, но воины стали переглядываться: "Как так? Предать конунга, подвести под Косматого? Да ведь тот сам не чурается неповинных в крови купать! Уж сколько люда и Мера бежало, когда легли в битве Аудбьерн и Арнвинд, небось добра от Харальда никто не ждал!" Кари слушал запустив пальцы в седую бороду. Затем заговорил:
- Против Вемунда идти сейчас - много врагов себе нажить... Ты предлагаешь мне сменить сторону и сменить вождя. Но что станет с моими землями? Крепко держит Харальд-конунг ярлов в ежовых рукавицах... Что получат мои люди взамен нынешней свободы? Рабство?
За столом одобрительно загудели. Хитро повёл речь Кари, не о себе - о людях своих и землях. А во взгляде его, направленном на Рогволда, читалось явно: "Обещай, обещай... а я послушаю. Над моими людьми нету твоей власти - как я решу, так тому и быть."
Так ответствовал Коршун, хищно потянувшись вперед, словно добычу учуяв:
- Со своей стороны обещаю, что не будет вам кабалы после смерти Вемунда. Земли эти отойдут моему роду, а мой род при Харальде одним из первых стоит. Чай не просто так держу Мер Южный и Северный да и Транделаг весь в придачу. Иными словами, смогу постоять за друга своего, ежели у того нужда в том возникнет.
Вновь взял короткую паузу Рогволд, в глаза и лица вглядываясь.
- Да и ты, Кари, должен понимать. Что после того, как Вемунд умоется кровью, Харальд сам придет в Фиорды. И не с разговорами да предложениями, как я к вам сегодня явился, а с мечом и огнем. Сами знаете, мало чего остается в той земле, по которой воинство Харальда прошлось.
На этот раз Кари слушал, удивленно приподняв брови. «Вот те на! Думал, сейчас наплетет невесть чего… а он никак решил правду сказать!» Воины за столом восприняли сказанное как угрозу, зашумели, над столом понеслись выкрики:
- Мы свою свободу мечом взяли!
- Нету веры Харальду-конунгу!
Кари стукнул кулаком по столу пресекая спор:
- Слышал ли ты, что говорят мои люди?
Помолчал немного, глядя прямо на ярла. Затем завел речь издалека, обращаясь к своим людям:
- Этим летом ходил мой сын со своими людьми в поход против воли конунга… Половину добычи пришлось отдать Аудбьерну, чтобы откупиться от бойни. Половина награбленного осталась. Так получили мы больше, чем другие: вместо верной гибели – кольца и браслеты нашим женам и сестрам, а себе славные мечи и брони.
Кари сделал паузу, давая своим войнам и ярлу обдумать сказанное, затем продолжил:
- И сегодня получим мы больше других. Спросите у людей за околицей, сытно ли живут они у Харальда-конунга, вдоволь ли у них ратной добычи? Вемунду никогда не собрать войско, подобное полчищам Харальда. Так где же нам быть – между молотом и наковальней, или тот молот держать?
Воины молчали, переглядывались. Затем снова загудели, одобрительно. А Кари закончил:
- Пусть теперь уйдут все из дому, кроме Рогволда, Ивара и тебя, Эйвинд. Передайте другим викингам наш разговор. Вечером будем тинг держать. И отоприте ворота, сегодня не будет сечи – старый друг приехал гостем ко мне. Он слово не нарушит. Мне же нужно с ярлом другое дело обсудить.
Воины стали подыматься со скамей, благодарить хозяина за угощенье. Скоро за столом остались только Рогволд с Иваромс одной стороны и Кари с Эйвиндом с другой.
- Мои воины слушают меня и верят мне. Но по-настоящему убедить их будет непросто – но это моё дело. Твое же дело, старый продоха, убедить меня, что дело того стоит. Обещает ли конунг мне тёплое место в дружине? Обещает ли он ратные походы и славную добычу? Обещает ли он оставить мне мои земли?.. Пока ты обещал лишь смерть тем, кто ослушается Косматого, но ты ведь сам служишь ему не из страха, верно?
Заулыбался широко Коршун, бороду короткую, аккуратно остриженную пальцами лаская. В таких разговорах он был известный мастак, а убедить того, кто уже готов слушать, и подавно большого труда не стоит.
- Не из страха, не из страха. Твоя земля останется за тобой и, кто знает, наверняка средь прочих ярлов найдутся и такие, кто окажется достаточно глуп и решит держаться Вемунда. Часть их владений тебе отойдет – в награду за то, что не нарушаешь дружбы нашей старинной да и за рассудительность тоже. Что касается походов и добычи… - тут Рогволд сощурил глаза хитро да лукаво, - по секрету тебе скажу, что Харальд давно заглядывается на англов земли. Там богатств всяких столько, что каждому поживиться чем найдется. Никто из воев обиженным не уйдет. А ярлы и подавно.
Кари довольно ухмыльнулся:
- Ну что же, мои люди пойдут за тобой. К твоим четырем кораблям добавлю я два своих драккара. Но взять его будет не так просто… Мальчишку охраняют воины Снорри.
Берсерк задумался. Затем улыбнулся:
- Недавно затаил Торстейн зуб на Вемунда. Знаешь, небось, что сестру родную вернул он конунгу? Так не то, что награды – доброго слова от того не услышал!.. Есть у меня мысль. Попросим Торстейна зазвать конунга в гости – тот ему доверяет, а я пошлю гонца к Снорри и пообещаю привести Вемунду своих людей. Когда Торстейн закатит им праздничный пир и все воины налижутся как свиньи, мы перебьем охрану, а самого конунга свяжем и доставим Харальду. Уж тогда точно наградит нас Косматый должным образом. Что думаешь?
- Прекрасный план! – кивнул Рогволд, - славно было б еще и самого Снорри схватить. Уж больно братец мой Сигурд на него злился. Впрочем, это уже другой разговор. А что касается Вемунда – хорошо придумано. Слыхал я про его манеру пирушки за чужой счет закатывать, пущай поплатится.
Сказав это, Коршун помолчал и добавил.
- Не забуду помощи твоей, Кари. Как все закончится, сполна награду получишь.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 9-03-2008, 12:23

Фиорды. Эйвинд-Ягнёнок у херсира Торстейна. Затевается злое дело.

Кони у ворот горячились и всхрапывали, всадники, коих было пять человек, также проявляли нетерпение. Наконец, ворота отворились и впустили всадников на широкий двор, где уже стоял Торстейн со своими людьми. Херсир вплеснул руками:
- Эйвинд, сын храброго Кари! Как поживает твой старик?
Ягнёнок спешился и поклонился херсиру:
- Здравствуй Торстейн! Отец здоров и тебе передает пожелание удачи и богатства. Я приехал, чтобы говорить с тобой от его имени.
Торстейн скривил губы в усмешке:
- Значит, мне говорить с тобой, как с лендрманном? А ты не слишком ли молод для этого?
Эйвинд пропустил насмешку мимо ушей:
- Слова его велено передать тебе лично, наедине.
- Почему же сам он не приехал? Не пожелал навестить своего друга?
- У лендрманна гости… А дело, с которым я приехал – срочное, отлагательства не терпит.
Торстейн хитро посмотрел на Ягнёнка:
- Гости, значит? Нынче кроме конунга мало кто по гостям-то ездит… Ну, проходи в мой дом. Там лишних ушей нет – там всё и обсудим. А люди твои пусть идут в дружинный дом – там им накроют стол. Только урожай в этом году скуден был, вы уж не обессудьте.
Эйвинд велел сопровождавшим его воинам привязать коней и идти в длинный дом, сам пошел вслед за Торстейном. Херсир привел его в небольшую клеть в своем доме – две лавки по стенам, низкий столик, да сундук в углу.
- Садись, рассказывай, чего Кари велел передать?
Разговор начинался не так, как планировал Ягнёнок, о деле говорить было покамест рано:
- Интересуется отец, как дела в усадьбе? Хватает ли зимних запасов, вдоволь ли едят твои люди?
- Не жалуемся. – отрезал Торстейн. Он уже уловил, что Эйвинд хочет выведать у него что-то, о чём ходят слухи, но что неизвестно наверняка. Вот только хитрости молодому викингу явно недоставало. На лбу у него было написано: «Нужна нам помощь твоя, херсир»… вот только помогать кому ради слов пустых – не его, Торстейна, обуза.
Эйвинд вздохнул:
- Хорошо то… Весть шла, приезжал к тебе Вемунд конунг.
- Был давеча – седьмицы три назад уехал. А к вам, стало быть, не собрался?
- К нам пока не доехал. – Эйвинд покачал головой, - Также говорили люди, что ты вернул ему родную сестру, Хильд.
- Вернул, было то. От агдирцев она бежала, а рыбаки мои подобрали. – кивнул Торстейн.
- Так может, правда и то, что конунг, прогостив у тебя седьмицу с сотней хирдманнов и ярлами, не наградил тебя за спасение сестры?
Торстейр с притворным безразличием пожал плечами:
- Конунг сам знает, когда награждать, а когда наказывать нас. Я ему не указ.
Ягнёнок замолк. Дело принимало воистину неожиданный оборот: по словам Кари, жадный Торстейн должен был уже поносить Вемунда на чем свет стоит, но… Неужели конунг и Снорри Крушитель Драккаров настолько его испугали? Может ли такое быть, что Кари ошибся с ним? Неужели он не поможет?
- Так чего лендрманн-то передать велел? Али язык ты проглотил? Может, попросить, чтобы пива тебе принесли – горло смочить? – прервал его размышления Торстейн. Эйвинд собрался с духом и выпалил:
- Отец просит тебя пригласить конунга вновь к себе в усадьбу!
Тут-то Торстейн и не выдержал:
- Чтобы он привел вновь сюда свою ватагу, а я, как проклятый, стол для них собирал целыми днями?! Да еще рожу этого мерзкого Снорри пред собой видел постоянно?! Знаешь, Эйвинд, сын Кари из Бердлы, возвращайся-ка ты к своему отцу и передай, что ежели хочет он с конунгом за одним столом попировать, так пусть к себе в усадьбу его приглашает! Я этого сопляка принимал как самого Хеймдалля светлого, а он даже плату обещанную до сей поры не прислал! И еще войско с меня требует!
Довольно ухмыльнулся Эйвинд в ладонь: «наконец-то достал я тебя, прохвост ты эдакий!». Затем примирительно поднял руки:
- Дай же договорить мне, почтенный херсир! Уже сказал я, что гостит у моего отца важный человек. – Ягнёнок глянул в дверной проем – не идёт ли кто? Там было пусто, и он продолжил тихо:
- То сам Рогволд-ярл, а с ним сотня воинов.
Торстейн прикусил язык, и тоже из клети выглянул. Затем проговорил, понизив голос :
- И что же Рогволд отцу твоему сказал, а мне передать велел?
- А то, - Эйвинд почти на шепот перешел, - Что коли пригласишь ты к себе Вемунда, да посулишь конунгу, что приведут к нему Кари из Бердлы да Ульв Бьяльвиссон своих воинов – будешь ты награжден, да так щедро, как сам и помыслить не посмел бы.
Алчно загорелись глаза херсира, и тем выдал он себя с головой:
- Я много злата могу представить себе... Что же замыслил Рогволд – неужто Вемунда и его людей извести под корень?
Ягнёнок только кивнул. Херсир помолчал, затем кивнул:
- Ну что же, если обещает мне Рогволд золото из закромов самого Харальда Косматого, то уж верно наградит он меня достойно за голову конунга Фиордов!
Эйвинд довольно кивнул: дело было сделано. Торстейн поднял глаза:
- Ну что же, теперь давай подробнее план ваш обговорим…

Сообщение отредактировал SergK - 10-03-2008, 16:58

Харальд конунг (соскучились по нему?)
с Дарки

Так уж случилось, что не смотря на время не малое, проведенное в Халагаланде Северном за пирами и забавами, слухи о кончине преждевременной славного лендрмана Сигурда, отца Сигрид-красавицы, до конунга добрались, когда он уже корабли в путь обратный отправил, к Транделагу и усадьбе Хладирской, что ему как родная уже стала, да где его жена дожидалась и ребенок, коему родиться уже срок подходил.
Купцы встречные поведали, что найден был Сигурд в своем подполе с головою проломленной, а до того на пиру грозился, что коли клятва его неверна - так пусть Тор его Мьельниром своим сразит. Вот и допросился. Улыбнулся тому конунг, но вида не подал, отпустив торговцев дальше в Финнмарк, сам же к Хакону молодому пошел, что на корме находился.
Хакон, заслышав зов конунжий, не стал томить властелина и родича: тотчас пред очи предстал. - Звал ты меня, Харальд конунг? - спросил он у властителя. - случилось что, не дай Один худого, али просто ты заскучал ты в пути долгом?
- Услыхал я историю занятную, - отвечал Хальвдансон. - Хотел мнения твоего спросить.
- Слух мой к услугам твоим, - отвечал Хакон с поклоном. - Скажи, что тебя поразило. Сколько зим живу я на Севере - а все так же дивлюсь воле асов - и делам люда норвежского. Будто мальчишка, а не вой, мечом опоясанный.
- Помнишь, старый Сигурд клялся, Тора в свидетели призывая,
- Было дело, - усмехнулся конунжич транделагский. - Слышал я сам. как старик речи те баял.
- А под утро его нашли с головою разбитой, - Харальд улыбнулся. - Не иначе - Тор сам и поработал.
- Воистину, надо быть осторожнее с клятвой богам. Говоря честь по чести, Сигурд этот был мужем чести невеликой, - скривил губы Хакон младой, - иначе не ставил бы условия Барду. Любая девица за мужа такого руку по локоть отдаст - а ухватит, а он рядить вздумал. Серебра, видать, мертвяку мало было. Такой и богов обманет, только дай выгоду. Помер - и Тюр с ним.
- Да, негоже ему было богов на суд призывать, - согласился конунг, рядом встав с дрижинником, да в даль морскую вгляделся. - Но уж коли Асы сами так рассудили, то и мне скрывать не зачем, что смерть эта по сердцу.
- Значит, ты - законный наследник Высокого, коль сердца ваши одинаково бьются, - ответил на то транделагец. - Люди покорны заветам богов, но, ежели веления их будто собственные решения принимаются и в груди тепло порождают - то знак избранности. Люб ты асам без меры. Сие - лишь подтверженье того.
- Вериться мне - то знак, что и дальше будет нам успех сопутствовать во всем.
- Значит - то истина. Кому, как не конунгу прозревать будущее? Жрецы читают знаки по кишкам жертв, но лишь ум великого повелителя способен приблизится к пониманию замысла Игга.
Гордо вскинул голову, копною волос длинных тряхнув, Харальд, приятна ему лесть была, но еще приятнее что умирали те, кто супротив власти его становился.

Уппсала, Эйрик.

- Что случилось? – таков был вопрос, Эйрика застигший, сразу же, как вошел он в дом. Сванхильд смотрела на него если не с испугом, то с тревогою точно.
- Мы потеряли Вингульмерк, - отрывисто конунг бросил. – Руги напали на наши владения. Свен убит, почти все воины тоже.
В бессильной злобе он опустился на лавку, сдавил виски пальцами, так что кончики их побелели.
- Они обманули его, - прорычал он, - подлые предатели… Я не я, если не отомщу за друга!
- Подожди… - супруга присела у ног его, положила теплую ладонь на колено мужу и заглянула в глаза. – О мести ты говоришь? Значит, все же покинуть нас собираешься?
- Не прямо сейчас, Сванхильд, - отвечал Эйрик, - войску ведь время нужно на сборы, да и решить нужно, куда именно отправляться нам войной…
- Но разве непременно ты должен отправляться вместе с ними?! – воскликнула женщина. – Почему Вальгарда во главе рати не послать на ругов?
- Это вопрос чести, жена, - конунг резко встал, выпрямился во весь рост, глаза его метали молнии. – Я поклялся отомстить.
- А мне ты раньше дал обещание не покидать нас прежде времени, - Сванхильд схватила его за руку, сжала ее обеими ладонями, узкими, бледными, тонкопалыми. – Эйрик, посмотри мне в глаза. Я год, целый год, коли не больше, тебя не видела, дети тоже. Они вырасти без тебя успели, ты и сам ведь заметил! Нападение это, убийство Свена – ужасно все это, я понимаю… Но почему в одночасье должно разрушиться теперь все, что едва только восстановилось?!
Удивленный такой речью обычно немногословной супруги, владыка свейский вдруг почувствовал – она права. Сейчас он взбешен, полон решимости нанести ответный удар ругам, но в запале таком стоит ли принимать решение?
- Я… - слова застряли комом в горле. – Я ввечеру созову совет, где мы все обговорим. Обговорим спокойно и без спешки. Там… там будет видно. А пока же… обними меня, Сванхильд, и не думай пока о разлуке.
Прильнула к груди Эйрика женщина, крепко и горячо обняла, и только капелька-слеза по щеке из уголка глаза покатилась.

На совет собрались многие знатные херсиры и ярлы; Вальгард, среди них бывший, больше других скорбел по погибшему в поединке товарищу. Сын его желанный, рожденный не так давно, не иначе как по волшебной воле Норн Свеном был наречен. Удивительное дело – при жизни Черного Молота вечно разногласия находились меж ними, а смерть словно стерла границы всех ссор и раздоров.
- Видится мне, - говорил один из мужей, седобородый уже, хоть и не старый еще, Альмод, - что из всех племен ругов рогаландские никак не могли напасть на Вингульмерк – с Харальдом они воюют, не дело им нас ослаблять да свои силы тратить на поход этот.
- Да и про баварских сразу забыть можно, - вставил Вальгард, - слишком далеко они.
Эйрик, с лицом, думой омраченным, наконец произнес:
- Я тогда больше склоняюсь к мысли, что на Хольмагард нам войной идти следует. Ведь, помнится мне, Эйнар Однорукий, которому Вингульмерк-то принадлежал ранее, прежде в Хольмагарде около десятка лет провел.
- А руяне да ругейландцы как же? – вмешался Кнуд, херсир, хладнокровием своим известный. – Знаешь ведь, конунг, что только разбоем и грабежом промышляют они. Что помешало бы им на Вингульмерк обратить свои корабли?
- Я и не забывал о них, - махнул рукой Эйрик, - да только не отправишься же в три места одновременно, хоть я и рад был бы.
- Мы об одном забыли, - Вальгард встал, привлекая к себе внимание. – Они столько добычи увезли с собой, что не смогут ей не похвастаться. Да и о том, что свеев так потрепали, тоже навряд ли умолчат.
- И ты предлагаешь…? – нахмурился, сосредоточившись, Эйрик.
- Я предлагаю купцов послать к ним ко всем под предлогом, понятное дело, торговли. А те пусть расспросят там, не ходил ли кто на свеев летом. Не думаю, что умолчат о подвигах своих руяне, ругейландцы или Хольмагарда жители.
- Здравая мысль, и в самом деле, - согласился конунг. – Значит, покуда только разведчиков отошлем к ругам, а сами потихоньку, но будем оружие готовить к тому, чтобы кровью его обагрить.
На том и порешили свеи, чему несказанно обрадовалась Сванхильд, а следующим днем уже люди торговые отправились в путь…

Хильд и Вемунд

Хильд металась как в бреду, на миг выплывая из горячего угара. Ей казалось, что кто-то положил ее в бане и забыл об этом. Ее тело было покрыто липким потом, хотя он не был холодным. То накатывал, то отступал лихорадочный бред, она не осознавала себя, как и не могла понять, что происходит вокруг. Периодически лба касалось, что-то прохладное, но это не приносило облегчения. Девушка, вновь падала в жар и видения. Приходил Арнвинд, она видела его живым, он смеялся, потом появился Аудбьерн, который вручал ей Малыша. Но она твердо была уверена, что рысь уже выросла и большая.
Постепенно выбиралась мерийка из этих огненных пустошей, в которых не было ничего кроме боли и братьев.
С трудом разлепив веки, она мутным взглядом обвела комнату и пересохшими губами, прошептала:
- Пить.
Кто-то, сидевший рядом, провел ей мокрой тряпицей по лбу, холодные капли стекли к уголкам губ.
- Пить, - повторила Хильд, пытаясь подняться и сесть, но общая слабость не позволила ей сделать этого. - Что со мной?
Вопрос сопровождался падением девушки на подушку.
- Ты потеряла ребенка, - голос старухи раздался откуда-то сверху. Служанка снова смочила ее лоб.
- Чей это был ребенок? - На этот раз в голосе конунга звучала безжалостная твердость.
Сначала Хильд почти задохнулась от горя, которое затопит любую осиротевшую мать как разбушевавшееся море прибрежные скалы. Но потом, печаль отступила, когда поняла мерийка, что не стало бы жизни ей и ребенку.
- Харальда видать, - глухо голос ее звучал, с хрипотцой из-за горла пересохшего. - Али ты думаешь он кровь мерийскую уважал?
- Сжечь, чтобы и пепла не осталось! - Скрипнув зубами мальчишка приказал, а после руку сестры сжал в ладонях. - Он и за это заплатит.
Хильд глаза закрыла, к словам брата прислушиваясь, слезинки в уголках глаз сверкнули.
- Что слышно о Мере?
- Ты отдыхай, - склонился над ней Вемунд. - После расскажу.
- Но..., - едва выдохнула девушка.
- Не стоит тебе волноваться, девонька, - прошамкала старая служанка сзади. - Крови ты много потеряла, оттого и слабость такая.
- А если я неведеньем терзаться буду? Это лучше? - упрямо Хильд повторила.
- Не думай об этом сестра, я конунг - я все улажу, - мальчик говорил уверенно.
- Может быть ты и прав, брат, - прошептала девушка. - Только я это изнутри видела. И это страшно.
- Теперь ты в Фиордах и все будет хорошо, - пообещал конунг.
- Я верю тебе, брат, но мне страшно.
- Отдыхай, сил набирайся, - Вемунд попрощался с сестрой и вышел, оставив ее на попечение служанок.
Хильд закрыла глаза в надежде, что сможет уснуть. Только сон не шел к ней более.

(С Тельтиаром)

РАНРИКИ.
(с Тельтиаром)
Гонец из Сарасберга в ворота Виккена вьехал один - да и чего ему было бояться, человеку, посвятившему свою жизнь служению Асов (о том посох говорил, у седла притороченный). Но вот зачем прибыл он к Хареку Волку?
Стражи встретили его хмурыми взглядами, явно показывая ему, что он здесь гость непрошенный. Памятуя о прошлом появлении жреца, ирландцы и норманны из дружины Харека явно не были рады визиту еще одного жреца. Кто знает, что у него там на уме?
Впрочем жрец их тоже одаривал взглядом высокомерным и гордым, а с коня спешился лишь у крыльца усадьбы самого:
- Надобно мне немедля Харека ярла видеть, - сказывал он.
-Завтра с утра увидишь, жрец . - ответил дозорный. - нынче он почивать пошел. Негоже его с постели поднимать.
- Я ему от кюны веление привез, - процедил жрец. - Негоже меня ждать заставлять.
Стражник нехотя отворил ворота, пропуская жреца внутрь.
- Располагайся в покоях для гостей. Харек примет тебя завтра.
- Ну смотри, хирдман, - хмыкнул Трюггве. - Пока пусть поесть принесут.

Поужинав наскоро, да побранив христиан в полголоса, лег спать Трюггве жрец, под утро же вновь потребовал, чтобы к Хареку его провели.
Но и утром его не спешили к Хареку отводить. Хирдман, потаращившись на облачение жреца, ухмыльнулся. пообещав что соощит конунгу. но конунг сейчас заня сильно , и когда он принят гостя сможет,он не ведает.
- У меня дело от кюны, - напомнил Трюггве. - Коли узнает она, что вы меня ждать заставили!
- Поелику наш господин сможет, примет тотчас же. Я скажу ему, что дело важное.
С этими словами хирдман скрылся за дверями. Но прошло не менее часа, пока хирдман вернулся с товарищем, и сообщил, что ему велено отвести гостя для трапезы в покои для приема гостей, и угощением попотчевать, а потом уже и хозяин к нему выйдет.
Пробормотал что-то зло жрец, но все же за воином пошел, да трапезы вкусил поданной.
Стол был накрыт с запасом. Хлеб, пироги и пряники испеченные на меду, куски вяленой и копченой рыбы, несколько кувшитнов с пивом и еще какого-то кислого напитка, да пучки зелени и миска с капустой и нарезанными овощами. Видно было, что гостей здесь ывает много. и угощения хозяин выставляет щедрые.
- Где же ваш господин? - у слуг спросил он, голод утолив.
С голодом, как ни странно, и раздражение улеглось.
- Господин уехал хозяйство осматривать. Случилось что-то нехорошее, вот он с утра пораньше выехал. Я к нему не успел, чтобы о прибытии вашем сообщить. Но к тнему уже послали вестника, и мне сказали, что скоро он вернется.
- Да что вы за дурни! - Взьярился на него Трюггве. - Я второй день жду, а ты, песий выродок, не можешь своему ярлу сообщить!
- Сообщили уже. А тебе жрец, не следовало бы гостеприимством нашим пренебрегать, а тем паче оскорблять бранью род мой славный. За это кровную месть схлопотать можешь!

В это время дверь отворилась , и в зал вошел Харек, сопровождаемый пятью хирдманами. Все были выпачканы в золе, и от них несло гарью и конским потом.
- А вот и господин наш, - радостно сообщил хирдман.
- Что, по хлевам ходишь, ярл? - Усмехнулся жрец.
- Если в тех хлевах запасы на зиму, то не только по хлевам ходить будешь, - ответил Харек, вытирая ноги об сено, расстеленное в прихожей.
- Я к тебе из Сарасберга приказ принес, - оборвал его Трюггве.
Харек уселся за стол, и следом уселись сопровждавшиеего хирдманы.
- Ну так говори, с чем пожаловал.
- Оттара Рваного в твоих землях видели, а то человек беззаконный и подлый, - жестко жрец начал. - И долг всякого конунжего слуги его головой выдать!

- Оттар Рваный больше не мой хирдман. - ответил Харек. - Я освободил его от клятвы, и впредь он не будет появляться в моих землях.
- Почему же ты его не схватил, когда возможность была?
- Потому что не по обычаю это. - ответил Харек. - Он был моим человеком, и когда попросил освободить его от службы, не мог я ему отказать. Всякий кто со службы уходит имеет право уйти свободно.
- Убив верховного жреца? Или ты сам крамолу какую задумал?
- Какого жреца? О чем ты? -удивился Харек.
- А ты не знал, значит, что Оттар Фредрика погубил!
- Не знал, - ответил Харек. - Говорил лишь, что его схватить пытались, но он тех воев побил, вырвался и сбежал. А после уже поздно его рассправшивать было, потому что он ушел, и более сюда не вернется уже.
- Складно баешь, ярл, - брови сдвинул посланец. - Но коли узнаем мы, что лжешь ты - тяжко тебе придется.
- Ни к чему мне лгать. Или ты обычаев не знаешь, жрец? Покуда он мой человек был, я его защищать был обязан. А раз он перестал быть моим человеком, то отпустить его я должен был прежде, чем мне его ловить по обычаю дозволено. Теперь не я уже, а он сам за себя отвечать должен. Если за убийство жреца вашего вира какая полагается, то готов я ее выплатить.
- Вира? -всричал один из хирдманов. - За то что хирдмана ярла схватили и казни лютой предать пытались без суда и без тинга, и тебя. ярл, в известность не поставив?
- Значит люди твои про убийство знали, а ты и ведать не ведал, - оскалился Трюггве.
- Знали лишь, то что он сам рассказал. Никого из Саросберга кроме него не было. Да и узнать мы не могли многого, потому что свеи под боком были.
- Как удобно. Виру все равно выплатишь за жреца, - заключил служитель асов. - А про то, как ты обычаи блюдешь, нам тоже ведомо.
- Тебе ли меня упрекать, жрец. что обычаи не соблюдаю?
- А кому иному, как не мне.
- И какие же обычаи, я по твоему нарушил? -Харек говорил спокойно и уверенно.
- Дочь твоя должна быть в жертву принесена была, - улыбнулся в усы густые Трюггве. - Или не так, скажешь?

- Ты не хуже меня знаешь, что этот обычай неправедный придумал и ввел, и чем он руководствовался. Нынче год урожайный, и голодная смерть не грозит никому. Кроме того, она дочь ярла, и иному богу посвящена уже была. И от жрецов я откупился уже, если уж так гнева богов они опасались. Или же все конунги должны теперь пример того конунга наследовать, который за молодость и долголетие своих сыновей в жертву приносил, и последнего заклал за победу? Но и это ему не помогло, как ты должен помнить.
- Иные боги тут власти не имеют, - зло процедил Трюггве.
- Если бы не имели, то и не чтили бы их тут. - ответил Харек. - Боги повсюду власть имеют, где их почитают.
Оскалился жрец, была бы сила у него в земле этой - точно велел бы со всех кресты снимать, да плетьми бить до смерти, но сейчас он один был среди иноверцев, а потому унял злобу:
- Кюна Рагхильда в добросердечии своем, согласилась, что мог ты от Асов подарками дорогими откупиться.
- Кли сами асы непротив, то и кюне против быть не след, - сказал кто-то из хирдманов.
- А этому стоит язык вырвать, чтобы не болтал больше дозволенного, - излил злобу накопившуюся на воина Трюгге.
- Аудмунд, помолчи, покуда тебя не спрашивают. -строго сказал ему Харек. - А кому что вырвать или не вырвать, это уже мне тут решать.
- Ты Харек с огнем играешь.
- До сих пор я и Белого бога чтил, и асов не забывал. И никому от этого хуже еще не стало. Наоборот, где еще в землях северных найдутя земли столь цветущие и обильные?
Жрец промолчал, и посомтрел на Харека таким взглядом, который бы насковзь его мог прожечь.
- Значит для того ты только приехал, чтобы спорить, кто каким богам должен молиться, и лишь за тем тебя к нм кюна посылала? -спросил Харек с иронией. - Или еще какие всти есть. которые я знать должен?
- Еще кюна желает, чтобы дочь ты ей на воспитание отдал, - процедил мстительно Трюггве.
- Прямо сейчас? Ведь положено когда лет 5-6 исполнится?
- Кюна так велела...- ответил жрец жестко.
- Ее еще молоком вскормить нужно. - сказал Харек. - Моя супруга ее сама вскармливает, и даже в руки кормилицам не дает. Тогда ей с ребенком придется ехать. Или кюнаменя заодно и супруги решила лишить?
Стиснул зубы жрец, но поспорить было сложно - не брать же вместе с младенцем и мать его. Ославят не хуже Торлейва только за намерение такое.
- Так что покуда ребенка от груди не отнимут, то и обсуждать нечего. - сказал Харек. - Еще как жена решит. Я понимаю, что это почетно, но тут не мне решать.
- Да уж, не тебе, - жестко Трюггве процедил. - Когда девочке исполниться два года, я за ней вернусь.
- На том и порешим. - ответил Харек.
А сам при этом подумал. что кюна уже последнего ума лишилась, если грудного младенца на воспитание к себе потребовала. Вернее в заложники. На этот счет Харек иллюзий не питал. И сразу подумал про дочь Асмунда. Не отдаст Гиллеад свою дочь. в этом он был уверен. А потому план хитроумный у него в голове созрел.
- С дани положенное не забудь в Сарасберг уплатить, - хмуро бросил жрец, из-за стола поднимаясь. - За хлеб-соль благодарствую.
- Погоди, ты не сказал. сколько мне виры выплатить следует.
- А ты отсчитай сам и поглядим, насколько ты жизнь жреца верховного ценишь...
Харек молча протянул жрецу с пояса кошель с деньгами.
- Этого хватит?
Жрец схватил кошелек, и повесил к себе на пояс. Затем молча повернулся спиной и покинул зал.

Фиорды

Спустя несколько дней, после того как разродилась Хильд, мертвеца из чрева своего исторгнув (о чем уже по всей усадьбе судачили, да и за пределами ее - порою говоря, что Харальд сам отродье хелево, оттого и ребенок мертвый был), Вемунд покоя сестры до того не нарушал больше, но вот велел Снорри позвать дабы держать с ним разговор.
Снорри, тем временем, воев гонял до седьмого пота, надеясь, что успеет их натренировать до того, как Харальд придет со злым умыслом во Фиорды. Когда ему веление конунга передали, накинул он плащ на плечи обнаженные, да как был от труда ратного потом покрытый, с волосами мокрыми к Вемунду и явился.
- Ну на кого ты похож, - с усмешкой ему мальчик бросил, со скамьи поднимаясь. - Не мог умыться прежде?
- Извини, конунг, но я с воями тренировался, а не на полатях лежал.
- И как, хороши воины?
- Сносно.
- Помнишь ты Торстейна херсира? - Сменил разговора тему Вемунд.
- Ну помню, как забыть, - отозвался Снорри. - А что стряслось-то конунг?
- В гости нас зовет, говорит сумел увещевать берсерка Кари и Квельдульва дружинников мне дать, - пояснил конунг, вновь на скамье располагаясь, да ярла жестом рядом сесть приглашая. - А ты ему не доверял.
- А я ему и сейчас не доверяю, - опускаясь на скамью, мрачно заявил Снорри. "Ох, темнит херсир, нутром чую".
- Ты никому не доверяешь, - напомнил Вемунд.
- И потому жив пока.
Вздохнул юный конунг, в ладоши хлопнул - тут же слуга в дверях появился, точно ожидал когда его владыка позовет.
- Принеси меда два рога, - велел мальчик властно. Раньше-то брат ему напитков хмельных пить не позволял.
Неодобрительно Снорри на слугу посмотрел, взглядом медовый хмель водой разбавить велел. И понял слуга, что не жить ему коли ослушается он Снорри.
- Надобно нам к Торстейну идти, покуда Ульв с Кари не передумали, иначе тяжко их будет вновь к присяге склонить, - продолжил Вемунд. - Они даже брату моему подчинялись не охотно.
- Что ж, конунг, - задумчиво Снорри усы погладил. - Думаю, стоит на рассвете выехать.
- Истино так, - кивнул мальчишка, рог принимая от слуги подошедшего и тут же приложился к нему. - Хм... что-то жиденький мед...
- вполне себе нормальный мед, - осушив кубок и губы утерев, Снорри ответил, едва заметно слуге кивнув.
- Вчера лучше был, - Вемунд вздохнул, рог отбросив. - Надо нам в полной силе приехать к херсиру, пусть лендрманы видят, что конунг я грозный.
Едва заметно Снорри в усы усмехнулся. Грозный. Мальчишка он и есть мальчишка, как его не ряди.
- Как скажешь, конунг.
- Сам-то ты что думаешь, ярл?
- Я думаю, что сюда звать их надо.
- То было бы хорошо, но опасаюсь я, что не приедут тогда. Торстейн-то к нам близко усадьбу поставил, а вот лендрманы западные из своих домин и вовсе носу не кажут.
- Негоже конунгу за лендерманами гоняться, - недовольно проговорил ярл.
- Постращать их надобно, да и в усадьбе мне сидеть наскучило, - как веский аргумент добавил Вемунд.
Снорри поднялся и сморив мальчишку тяжелым взглядом, пожал плечами.
- Хорошо. На рассвете выступаем.
На том распрощались ярл и конунг молодой, утром же, собрав воинов лучших числом чуть более сотни поехали к Торстейну. Надеялся Вемунд, что вновь сможет дружину прокормить за счет чужой, да еще и двоих лендрманов непокорных к повиновению привести, что большим подспорьем для дальнейшего правления его станет.
Снорри все эти идеи не нравились. Он хмур был как осеннее небо над северным морем, когда на коня своего садился.
Потому путь больший в молчании ехали они - Вемунду тоску хмурого ярла развеивать не хотелось вовсе, с другими же воинами он по обыкновению говорил редко, те же без дела к конунгу-ребенку не обращались, меж собой переговариваться предпочитая.
Так в молчании и достигли они ворот усадьбы. Где Снорри с коня сходить не стал, дожидаясь когда херсир встречать выйдет.
Когда в ворота постучали гридни, в скором времени отворили их холопы Торстейна, внутрь пропуская дружину немалую. С удивлением многие на свиту конунга смотрели - взял он с собой спутников поболе, чем в прошлый визит свой, впрочем и у Торстейна на подворье люда всякого не мало было, так что даже тесно стало поначалу, покуда слуги коней у гриди принимали. Наконец и сам херсир показался, улыбку приветственную на лицо натянув.
- Добро пожаловать, государь! - Он воскликнул.
Снорри недоверчиво на Торстейна посмотрел, остановив коня подле конункова. Не нравилась ему вся эта затея с поездками в гости к херсирам, для того чтобы люд обязанный заставить выполнить то что ему предписано выполнять.
- И тебе по здорову, Торстейн, - произнес Вемунд, стараясь выглядеть величественно.
- Проходите, в доме располагайтесь, всем место найду...
- А Ульв и Кари где? - К делу перешел конунг.
- В скорости прибудут, - пообещал Торстейн. - От них гонец в утро приезжал, так что они поспешают уже.
- Что же ты меня, конунга, раньше времени позвал и теперь ждать заставляешь? - Грозно сдвинул брови мальчик, как то брат делал, но если Аудбьерн при этом выглядел сурово, то Вемунд смех вызывал лишь.
"Ох не по нраву мне то. Не по нраву", - пронеслось в голове у Снорри.
- То есть конунг будет лендерманов своих ожидать? Торстейн, ты богов гневишь?
- То по разному стараться можно, - Снорри все с коня не сошел.
- Может в усадьбу пойдем? Я стол накрыть велю, с дороги-то проголодались? - Предложил херсир.
- Мы тут погодим, - отозвался Снорри. - Пока вот эта тень от телеги не коснется вон той бадьи. Если берсерков нет, мы уезжаем.
- Ну и сиди, - спешился разозлившийся на советника конунг. - Хочешь голодным остаться - воля твоя, а остальным накрывай на стол, херсир.
Снорри так и остался восседать на коне, чуя подвох в деяниях херсира. Только мальчишка был глуп еще, чтобы почуять ловушку.
Кто по примеру ярла так же бдительны остались, иные же за правителем своим в усадьбу и дружинный дом последовали, где уже на столах угощение готовилось.

(С Тельтиаром)

Совместно с Тельтиаром

Драккар плыл медленно и неторопливо, под мерные взмахи весел - ветер, как назло дул в сторону противоположную, нежели плыли корабли Харальда конунга, а потому паруса
пришлось убрать. На сей раз Бард и родичь его Альвир находились не на Волке Волн, а на судне, принадлежавшем Брюнольвосону. Быть может, все еще вспоминая о произошедшей на пиру у Сигурда перебранке, Бард не хотел лишний раз попадаться на глаза правителю, считая себя виноватым в ссоре конунга и лендрмана, хотя Харальд его ни в чем не винил. Однако же, сам Бард понимал - обида глубоко ранила сердце государя, если он велел плыть мимо Аласта, лишний раз не заходя в гости к правителю Среднего Халагаланда.
- Что за ненастье, что за бортом там, что за бортом тут. – Скальд проводил взглядом прошедшего мимо родича, кой весь день хмурее тучи ходит.
Альвир, чувствуя настрой Барда, не сразу отважился распачать разговор с ним, однако не удержался он, и при первой же возможности, оставшись наедине с родичем, молвил ему:
-От чего ты так хмур? Что сердце твое гложет?
- Сам помнишь же, чем наше гостевание у Сигурда закончилось, - сквозь зубы Бард процедил, но затем уже спокойнее добавил: - Все мниться мне, что не сдержит старик слова своего, оттого и не спокойно мне.
Дружески хлопнув Барда по плечу Альвир с улыбкой, подобной улыбки посылаемой барышне, замолк на несколько минут, видимо обдумывая ответ свой.
-Ты не забивай головушку-то свою этим. Что было - не воротишь, что будет - не минуешь. Ветер вот дует не туда – вот это проблема истинная! А я гляжу ты не договариваешь что-то! Ну! Я же родич твой! – скальд сызнова похлопал Барда по плечу и вопросительно глянул на него.
- Похоже, и месяца не прошло, а мы уже и местами поменялись, - улыбку нежеланную натянул Брюнольвсон. - Теперь уже не я тебе, а ты мне в душу лезешь.
-Отчего же сразу в душу. Вовсе и не в душу. ДА коли не имеешь желания рассказывать- я тебя тянуть не буду. Копи в себе желчь, покудава не лопнешь.
Скальд демонстративно развел руками и уже было направился прочь от родича незговорчивого.
А ну-ка постой, - окликнул его лендрман. - Расскажу я тебе, что меня тяготит, поближе подойди - не хочу, чтобы гриди нас слышали.
Неуклюже ковыляя, хотя уже привычно для себя и для глаз окружающих, Альвир вернулся до родича, стал поближе и молча глянул на него, ожидая историю достойную его ушей.
- Тревожно мне за старика этого, - прошептал Бард, к уху родича наклонившись. - Он хоть и негодяй да обманщик, а все же невесты моей отец. Видел, Альвир, как на него Харальд посмотрел, уходя?
- Угу. – утвердительно качнул головой скальд. – Видать…-совсем тихо прошептал скльд, - видать не повезет кому-то. Да как не повезет. Похуже моего гляди! Но, а ты то чем подсобить старику можешь? Хочешь скажу? Ниии-чем! Только беду на свою голову призовешь. А она у тебя и так… -Скальд многозначительно зажмурился.
- Вот тут и оно, что жениться я на девице смогу, только если с отцом ее худо станет, - вздохнул грустно Бард. - Только тогда о счастье семейном можно позабыть будет.

- Эх, как у тебя все сложно…А может старичку подсобить? Да так, что б ты героем вышел? – Заговорчески подмигнул хромоногий скальд родичу. – Конечно, за сохранность головушки твоей отвечать некому будет, зато глядишь – проблемы все разрешатся!
- И чем я ему помогу, когда по морю мы плывем, а на Аласт Харальд править не велел вовсе? У тебя мысли есть?
-Ну что я могу тебе посоветовать, одно только что - просить у Харальда прощение. Наедятся на богов! Может и простит государь, не прогневается. Тут уж только решимости твоей дело. Каков ты изнутри!
- Просить Харальда - простить человека, который при всех меня же и оскорбил! - Поднял голос лендрман. - И так и так против чести идти.
-Ну не знаю. Да знаешь что – ты без меня жил, уважения со стороны Харальда заслужил, значит не детенок не разумны, советы мои тебе ни к чему.
Поставив для себя в этом разговоре точку, скальд направился прочь, как-то еще более неуклюже ковыляя, чем обычно.

Сарасберг.
Кюночка Рагхильдочка, Трюггве-жрец и Хемунд-умничек.
С Тельтиаром, Тельтиаром, Тельтиаром, Тельтиаром, Тельтиаром. Боже храни Тельтиара.

Трюггве жрец возвернулся к Сарасбергу в непогоду самую - декабрьская метель, предвестница веселого Йоля вовсю бушевала в селении и особенно за его пределами. Как только не заблудился жрец пришлый в такую вьюгу - он и сам не понял, но в плащ теплый кутаясь, стал он стучать в ворота усадьбы, когда же пустили его стражи с трудом великим признав, поспешил он и в дом сам обогреться, да кюне поведать о путешествии своем.
Разошлась погода в Сарасберге, но то, как ни странно, настраивало Рагхильду на безмятежный и спокойный лад. Потому она сидела и наблюдала за тем, как вышивает ее служанка. При этом кюна, отогнав от себя все заботы и печали, предавалась мыслям о Харальде, о том, как он вырос, о том, что было раньше..
Ее раздумья прервал слуга, сообщивший, что явился Трюггве-жрец и что он желает видеть Рагхильду. "Принесло ж его в такую-то метель," - чуть раздраженно кюна думала, стряхивая с себя остатки размышлений и выходя в ту комнату, где ждал ее гость.
- Приветствую, - коротко кивнула правительница, опускаясь на лавку и не отрывая чуть усталых глаз с пришедшего.
- Долгих лет, кюна, - голову склонил Трюггве. - Был я по поручению твоему в Ранрики у Харека-вероотступника.
- Мм, - чуть оживилась Рагхильда. Мерные движения вышивающей служанки, ее тихое пение и воспоминания разморили совсем женщину, и будто выпала она из событий, что сейчас важны как никогда были, - И что за новости ты принес?
- Не внял Волк твоим мудрым словам, госпожа! Отказался дочьку отдавать - мол мала она еще.
- Видать, и впрямь вера новая затмила ему разум и отняла совесть, коли так поступать смеет.. - Помрачнела кюна, - Настолько, что и конунга своего забыл, и обычаи старинные, Асами данные. Что ж... Так ли уж тверд он в своем решении?
- Сказал, покуда двух годков не сравняеться девочке, не отдаст ее и на своем настоял.
Долго думала кюна, молча в стену глядя и наконец молвила:
- Что ж, спасибо, что вести принес, пусть и не добрые. Теперь же можешь идти, у меня нет к тебе поручений.
- Он еще Оттара выдавать отказался, а напротив с миром того отпустил, - добавил мстительно Трюггве.

- Есть ли еще вести, кои ты не рассказал мне? - спросила кюна, и голос ее стал строже и холоднее, каким, впрочем, он так часто становился в последнее время.
- На том все, госпожа, разве что обряды их непотребные землю нашу оскверняют...
- Тогда отправляйся по своим делам, коих сейчас должно быть в достатке, - сурово заметила Рагхильда, поднимаясь и поворачиваясь к жрецу спиной.
- Да... конечно... как пожелает кюна, - поспешил уйти тот, раздосадованный что никакой награды за долгий путь не получил, но на выходе добавил уже: - Скорой Йоль, госпожа... пора жреца верховного выбирать.
- Да, да, помню. Ступай, - махнула рукой правительница, сердясь еще больше из-за навязчивости жреца честолюбивого, - Ступай же.
Тот ушел, двери за собою закрыв, да решив стужу переждать в дружинном доме.


Прошло еще несколько дней, буря улеглась и холодное северное солнце осветило серо-голубое небо над Сарасбергом. Тепло на улице принесло и тепло в души обитателей усадьбы. Видя, что ладу у кюны на душе нет, всячески развлечь ее пытались служанки. Добры были девушки и любили свою госпожу, да к тому же когда не в духе правительница, то за каждую маленькую шалость или недочет гневалась она, обрушивая свою ярость на слуг, а когда улыбается Вещая, то и на дворе спокойнее.
- Врешь ты все!
- А вот и не вру! Сама видала, зубищи - воооот такие, а глаза прямо сверкают!
- Ты ж говорила, кума твоя видела, а не ты!
- Так мы вместе ходили ж, вместе и видели!
Кюна посмеивалась над спором двух подружек, одна из которых якобы видела волка гигантского неподалеку от дома, но, судя по ее рассказу, врала так, что и Локи бы покраснел еще пуще.
Хемунд вновь вороном черным скользнул в палаты кюны, бесшумно, точно смерть сама и столь же незаметно - лишь когда фигура его невысокая нависла над служанками, спор они прервали, обернувшись опасливо. Неприметного советника конунга Хальвдана, а после его супруги и сына, многие боялись - и тому немало причин было. Люди, подобные ему в обили водились при Ромейском Базилевсе да Верховном Жреце Белого Бога в далеком Риме, откуда приходили в земли северные проповедники и попы, но в самой Норвегии ремесло Хемунда считалось подлым и позорным, однако - в разуме советника понятия чести и доблести давно извратились, поскольку с малых лет был он к делу своему приставлен... То была Ассы коварной задумка - людей тихих, не ратным исскуством, но хитростью славных, при себе держать, дабы они ее приказы исполняли - от матери же Хальвдану перешли соглядатаи-убийцы, и многих врагов конунга Агдира сгубили эти лихие люди, много сведений тайных, для победы необходимых ему доставили.
- Приветствую тебя, кюна Рагхильда, - улыбнулся уголками губ Хемунд.
- И ты здравствуй, Хемунд, - благодушно кивнула Рагхильда. Екнуло что-то в груди. Явился Хемунд не зря - видать, стряслось что-то, - С чем пожаловал?
- Я ведь как ворон, - он усмехнулся, припоминая слухи о себе самом, что по селению ходили. - Прилечу, накаркаю да восвояси улетаю. Новости у меня, хотя, быть может для Вещей Кюны то и не новости вовсе.
Вздохнула правительница, встала.
- Ну не томи уж, ворон. Рассказывай, что хотел рассказать.
- Несколько дней назад к тебе приходил жрец, что из Хладира бежал. Его словам тебе верить не следует госпожа.
Замерла Рагхильда на секунду, мысли птицами испуганными заметались у нее в голове.
- Продолжай. Почему не стоит мне верить словам его, и чьим же стоит? - плавно произнося слова, спросила кюна.
- Госпожа, ты ведь не хуже меня знаешь, что верить можно лишь себе, - улыбка так же незаметно как появилась, исчезал с посерьезневшего лица Хемунда. Лица, по которому невозможно было определить его возраст - не старик и не юноша... что-то среднее. - У меня есть человек в ближнем окружении ярла Харека, конечно - подобраться к нему совсем близко мне не удалось - он держит подле себя ирландцев, а они служат ему слишком верно, - но все же соглядатай мой многое рассказал, пусть и с запозданием.
Внимательно слушала кюна Хемунда, и как не сомнительна была его верность и добрые намерения, однако не согласиться с ним было нельзя. Верить теперь только себе.
- И что же говорит твой соглядатай?
- Что Хареку предлагали назваться конунгом и отделить ту землю от твоих владений многие знатные люди, однако же, приняв правление, он назвался ярлом Харалда, - начал советник свой рассказ. - И хотя верность его уже не раз оспаривалась, но то может быть и не хитрость, а воля его добрая. Пусть я и не сторонник его веры, но многие дела Харека говорят, что он человек благородный и честный.
- О его честности и благородности я, поверь, знаю не понаслышке, - усмехнулась Рагхильда, - Что еще слышно оттуда?
- Что у него действительно родилась дочь, а так же он приютил у себя вдову Эйнара Сигрун и ее новорожденного сына. И, мнится мне - захочет он детей этих обручить.
- Час от часу не легче.. - вздохнула кюна, - А верно ли то, что упорствует он так, не желая дочь до двух лет отдавать?
- Верно и то, и есть у меня совет, как его принудить решение это изменить, - кивнул Хемунд.
- Не премину им воспользоваться. Что же это за совет?
- Пригласить следует его с женою и дочерью на Йоль в Сарасберг, или же к весне ближе, дабы не боялся он девочку в пути застудить, - пояснил советник. - А когда прибудут они в усадьбу, уже не смогут оспорить приказания твоего.
Задумалась кюна и, помолчав, кивнула.
- Ты прав, это правильная мысль. Что ж, так тому и быть, - наконец произнесла она, - Сегодня я все обдумаю, а завтра пошлю гонцов, чтобы не было неожиданностью известие то. Спасибо, Хемунд, надоумил.
- В том служба моя, госпожа. Быть может даже позже стоит гонцов отправить, пусть думает пока Харек, что позабыли мы про него, - казалось, уйти хотел Хемунд, но затем добавил: - И уж точно не жреца этого посылать следует.
Рагхильда уж было приготовилась уединиться в светлице своей, чтобы подумать хорошенько над словами Трюггве и Хемунда, но то, что сказал последний, насторожило ее.
Глянула пристально она на советника:
- Почему не следует?
- Потому что он лжец жадный до чужого злата.
Усмехнулась кюна, глазами сверкнув, да поближе к Хемунду шагнула:
- То, что он жаден и что только и мыслей у него, что о том, как бы место верховного жреца занять, мне известно. Что для этого он костьми поляжет и отца родного продаст, тоже мне известно. Но почему ты считаешь, что в этот раз обманет он меня, зная, что Иоль скоро?
- Он уже тебя обманул, госпожа. Ведомо ли тебе, что за убийство Фредрика, Оттаром подлым совершенное - большую виру заплатил Харек?
- Неведомо мне было то... Слышала я, что Харек Оттара не выдал и отпустил восвояси. Что, как ты сам понимаешь, приводит меня в ярость, ибо все, чего Оттар, будь он проклят, заслуживает - это дуба и веревки! - сначала настороженным был голос Рагхильды, и лишь под конец рычащие нотки появились в нем.
- Вот так, а мне люди мои весточку прислали, что много злата за то взял с Харека Трюггве да так себе и оставил.
Снова усмехнулась кюна, возвращая себе трезвость мысли и холодность чувств.
- Вот значит как. Пригодится мне то, что ты сказал. Что еще Трюггве утаил от меня?
- Пока злато лишь, но сдается мне - не с проста он из Хладира бежал, - рассказал о подозрениях своих советник. - Видать есть за ним вина какая.
- Разузнаешь про то - благодарность моя не только на словах будет, - кивнула Рагхильда, - А если еще придумаешь, как бы мне Оттара заполучить...
- Такие как он не могут скрываться - мы услышим о нем уже скоро, я уверен.
Помрачнела кюна, вздохнула тяжело.
- Чуется мне, что когда мы услышим о нем, его не только повесить надо будет, но и еще как-нибудь наказать. Не хочу я, чтобы снова сотрясали земли мои христианские призывы.
- Кюна, если дозволено мне будет сказать, то я не вижу в вере этой худого, коли кресту поклоняться бонды худородные будут - лишь покорнее станут.
- Сначала бонды худородные, потом господа их, а потом и меня крестить придут. Не думаешь ты так, Хемунд? Видишь, ты сам уже не против, а потом будешь ходить с крестом на груди. Вот так и предают веру истинную... - грустно проговорила Рагхильда, поворачиваясь, - Но ты все же подумай над этим, подумай как следует. А я подумаю над твоими словами, пожалуй. Да.
- Вновь остается только преклониться мне пред мудростью Вещей кюны, - поклонился советник.
Молчание неловкое повисло - ожидала кюна, что уйдет наконец мужчина, но тот не спешил покидать ее покои:
- Есть у меня просьба одна, - наконец произнес. - Госпожа помнит двоих отроков, которые во многом помогли раскрыть личину коварную Эйнара ярла?
- Припоминаю. Что за просьба, говори? Я надеюсь, смогу ее выполнить.
- Хотел бы я талантам юношей этих достойное применение найти, дабы могли они хорошую службу сослужить сыну твоему.
- Так за чем дело стало, - Пожала плечами Рагхильда, даже немного уняв тревогу, ибо ждала просьбы посложнее, - Что от меня требуется?
- Дозволь мне их себе в услужение взять.
- Изволь, бери. Помнится мне, воины они славные, много дел добрых сделали. Бери, конечно.
- Благодарю тебя, госпожа моя, - на этот раз, с поклоном, переместился к дверям дубовым Хемунд, да скрылся за ними.
В след ему Рагхильда задумчиво глянула, думая о том, кому же все-таки можно верить и почему так несправедливы к ней Асы. Да и вообще о судьбе своей задумавшись, отправилась Вещая к себе.

Сообщение отредактировал Мориан - 19-03-2008, 23:05

Тем временем в Мере.


В то ясное зимнее утро Нидорас едва не сотрясался от громоподобной ругани Гутхорма.
-Ну кто, кто так бьёт, а?!! Тьфу, ты, а ещё в хирдманы лезет! Мешок с песком сколько удержал? Две нити*?!!! А весло возьмешь сразу сдохнешь, так что ли?!! - рычал ярл, уже который день маявшийся скукой и оттого злой, как десяток йотунов.
- Ссобачьи дети! Да за какие такие прегрешения меня Тор вами наказал?!
И такое могло продолжаться часами. Гутхорм был недоволен всем, что видел и от того домашние старались попадаться суровому ярлу под горячую руку (читайте: на глаза) как можно реже. Отроки с ужасом ждали решения своей скорбной участи, когда во двор влетел страж, именем Орри Дуб, верхом на взмыленном коне.
- Хэйль, Гутхорм-ярл! - отсалютовал он. - Я к тебе с Торова фьорда прибыл. Гость пришёл к нам, а как привечать не знаем!
- Чего?! - светлые брови ярла метнулись было к повязке кожаной, что волосы на лбу удерживала, да вернулись назад. -А щиты у гостя какие?
- Белые ярл, белые. Да мы и сами знаем закон, да вот только звать его Свэном Рыжим.
- Сам разберусь! - помолчав, ответил Гутхорм. - Коня мне! А ты, Орри, десяток молодцов собери, да и этих мешком с коровьим дерьмом прихвати, пусть посмотрят хоть на воинов!
Спустя десяток нитей Гутхорм во главе тридцати конных двинулся к Торову фьорду, облачённый в кольчугу шлем, да при оружии. Пусть с белыми щитами приплыли гости, доверия им тут нет, пусть видят!
Вскоре ярл прибыл на берег, куда люди Свэна Рыжего уже вытащили трёпанный драккар и разводили костёр. При види оружной рати Гутхорма, хирд морского конунга тут же собрался вокруг него, враз напомнив морского зверя, который пусть ещё не ощетинился иглами мечей, но видно было, готов сделать это.
- Прекратить! - властно приказал рослый, огненно- рыжий мужчина в одежде синего цвета и с деревяшкой, вместо одной ноги. - Ярл нам честь оказал с такой свитой явившись, а вы как от врага меня хороните! Мы говорить будем.
Нехотя воины расступились, и навстречу Гутхорму выступили трое. Первым и по центру хромал сам Свэн, чья деревянная нога, видно то было, в бою ему нимало не помешает. Справа от него шагал светловолосый молодой воин, вошедший в ту бурную пору, в которую легендарные герои совершают свои подвиги, а слева юнец с луком на плече. Хрингарийский Олень понял, что это были хёвдинг Вёмунд и Арни Стрелок, спутники Рыжего.
- Здрав будь, славный Гутхорм- ярл, - первым поздоровался гость, качнув рыжей гривой.
- И тебе привет, Свэн. Доселе ты меня мальцом только видел при конунге Хальвдане, так что узнать не мог. Кто же сказал тебе, что я здесь сижу? И как не испугался прийти, раз знал?
- Племянник твой, Харальд Хальвданнссон и сказал. И велел к тебе плыть, коли мира с ним хочу. А мне и надоело с Инглингами воевать, вот я и послушал конунга.
- Мира, значит захотел, - недобро посмотрел на Рыжего Гутхорм. - Ну что же, тогда поедем в усадьбу мою, там и поговорим...

* во многих северных странах время измеряли нитями. которые выпрядает умелая пряха. Одна нить - это примерно три минуты.

Сообщение отредактировал Orrofin - 21-03-2008, 21:11

Закончив беседу с Харальдом, Хакон млад посмотрел вдаль, слегка улыбаясь чему-то. Глядя на молодца сложно было узнать, что за мысли бродят за его высоком челом, и дума какая заставляет уста улыбаться. Вспоминает ли Хакон девичьи объятья – или грезит о песнях валькирий, предпочитая дев Один земным женщинам? Все было возможно: сын конунга был пригож, да и в бою показал себя справным воем. Но на сей раз Хакон думал не о противнике, сраженном честной сталью в бою, а о злосчастном Сигурде, что был столь невежлив и неудачлив. Сын Транделагского медведя, даже не будучи признанным конунгом наследником, привык примерять к себе лучшее. Конец, корабли, оружие, гридней. И женщин – иначе не спутался бы с младой мачехой, рискуя добрым отношением властелина. Сигурд был слаб и труслив. Его поведение с Бардом Хакон счел про себя предрассудительным, а уж неуваженья к Харальду не спустил бы, даже не знай новый родич его потаенный секрет. Слова старца дали лазейку – и сын старого Хакона действовал без колебаний. Труп найдут еще очень нескоро: сын старого Хакона не желал разборов в присутствии Харальда. А, как отыщут – то разом вспомнят про слова роковые. Кто посмекалистее – поймут, что не след бы перечить агдирцу. А остальных жрецы убедят, что покойник погрешил перед асами, и те его наказали. Будто сейчас прадедовские времена, когда сам Высокий ходил по Норвегии в обличие странника!
Улыбка молодого воя сделалась ослепительной. Все же, поход начинается хорошо.

Возвращение Харальда
С Дарки

Отплывали драккары - золотая осень царила в Норвегии, когда возвернулись же они к берегам Транделага, зима в права свои вступила, падал снег пушистыми хлопьями на пристань Трондхейма, воды же прибрежные льды сковали.
Сошел на землю первым Харальд Хальвдансон, едва только сходни поставили воины, в плащ мехом куньим подбитый кутаясь. Не он один добрым плащом разжился после путешествия в Халагаланд - многие дружинники пушнину получили в подарок али в награду - кому плащ, кому шапку.
- Заложите сани, - велел конунг людям, встречать его вышедшим к берегу.
Мужики поклонились, проворно бросившись исполнять волю властителя. Воины Хакона Хладирского, хоть и не проявили бондовой прыти, но смотрели на Харальда с почтением. Все знали, сколь благоволит агдирцу Транделагский медведь. А кому охота испортить отношение с будущим хозяином всех этих земель - к тому же, уже расширившим свои владенья секирой?
Временем тем, покуда сани готовили, Бард Брюнольвсон к конунгу подошел, за Сигурда просить. Выслушав его, Харальд с улыбкой доброй пообещал, что гнев на милость сменит, коли старик сам к нему с извинениями придет. Благодарный покинул его лендрман, людей своих подгонять отправившийся, сын Хальвдана же тому удивился немного, что не знал еще о судьбе своего неудавшегося тестя Бард - но то и к лучшему, теперь врядли сможет смерть его связать с именем конунга.
- Что-то, Хакон, мужичье долго возиться, - бросил он пасынку хладирского конунга, что рядом, по обыкновению находился.
- Видать, перины лебяжьи тащут из закромов, чтобы на сани их застелить, - хищно усмехнулся на то Хакон млад. - Крепко боится тебя мужичье. Спорить готов: молви ты слово - и дочек родных в те сани мигом посадят, чтобы ехать тебе до Хладира не холодно было.
- Хорошо же они тут живут, коли такие перины имеют, - прикинул Харальд. - Надобно узнать, что за дань с них твой отец собирает.
- Довольно берет, это я и я мгу тебе молвить. Да только при бреге селиться - то дело хлебное, хоть и опасное. Приходит купец - награждает за ласку. Причаливают драккары из викинга - вои тоже серебра не считают. Хоть и убыток бывает: разные люди ныне по морю-то путешествуют. Разбойники тоже случаются, хоть, к чести отца моего, не рискуют они часто транделагские берега навещать. За своих людей конунг горой встанет, даже будь это бонд худородный.
- Ну коли довольно, то ладно это, - Хальвдансон протянул, о тому думавший, где золота еще на продолжение войны взять, ибо добыча-добычей, а жалование хирдманам платить требовалось за каждый поход, да еще кормить и одевать их.
Временем тем, все же приготовили сани конунгу и людям его ближним, коней резвых запрягли - понеслись по снегу, полозьями скрипя они ко Хладиру.
Хакон Хладирский на зря кормил своих гридней: не успел Харальд Косматый поставить сапог на причал, как вести о госте сием полетели в Хладир. Асса, чей срок был уже близок, засияла от счастья, велев служанкам тащить лучшие платья из коробов. Эйсван тоже возрадовалась возвращению любовника: в тех пор, как тяжесть е стала всем очевидна, муж избегал покоев младой кюны, отговариваясь благом дитяти. И Эйсван тосковала без ласки. Но, ежели жена Харальда могла радоваться открыто, то мачеха ее чувства скрывала. Сам же властитель, хоть и был суров, как положено конунгу, тоже радовался прибытию сына и зятя. О том говорили приготовления: вся усадьба стала, как муравейник, отроком разворошенный. Все желали тут отличится, угодить конунгу старому да понравится молодому.
Добрую встречу подготовили в усадьбе ему - то едва лишь сани к воротам подъехали, увидал Харальд, а потому улыбку приветливую на уста натянул, да в сопровождении свиты прямо к дому направился - с дороги морозной сильно аппетит в нем заговорил, из усадьбы же запах яств отчетливо тянулся.
На сей раз хозяин усадьбы не стал томить Харальда ожиданием - сам вышел навстречу, что было честью для гостя. Даром, что прибывший тоже был конунгом: под кровом своим хозяин на многое волен. - Ну, здравствуй, зять! - сказал старый Хакон, объятия открывая. - По лику вижу - вернулся с победами.
- Да какие там победы, - обнял тестя юноша. - Стоило приплыть, как все сами челом бить стали.
- То есть наивеликая из побед. Ныне слава твоя была такова, что каждый муж с разумом светлым, уж видет: лучше бы поклонится, чем воевать.
- Вот только в южных землях так не выйдет, - Харальд головою покачал. - А по весне на Фиорды выступать необходимо будет.
- До весны может многое переменится, - Хакон вестям о битвах глюдущих отнюдь не расстроился. - Думаю я, что удача твоя не настолько капризна, как хочется ворогам. Оставим же гаданья жрецам, а нити судьбы - норнам и отпразднуем твое возвращение.
Хакону младшему конунг лишь благосклонно кивнул.
- Отпразднуем, - согласился агдирец. - Из Халагаланда я много добра привез, будет чем людей пожаловать за службу верную.

Усадьба Гутхорма в Мере.

Пока к приезду гостей спешно собирали пир, ярл, пребывающий в сомнениях, провёл Свэна, Арни и Вёмунда в свои покои. Там мужи доблестные воссели за стол дубовый, и некоторое время висела тишина.
- Рассказывай, что и как, - наконец прервал её Гутхорм. – Всё по порядку, а заодно покажи грамоту, что тебе Харальд вручил несомненно…
- Скажу тебе прямо, ярл, - отвечал ему Рыжий. – Харальд Хальвданссон меня и в глаза не видел. А видел бы. Так не разговоры разговаривал бы…горяч он, люди говорят, ох как горяч!
- Значит, обманом ко мне в дом проник? - спокойно поинтересовался Хрингарийский Олень. – Тогда зачем же? Или в Валгаллу захотел?
Рука юного Арни рванулась к кинжалу, висящему у него на поясе, но насмешливый взгляд Вёмунда остановил его. Не тягаться мальчишке, пусть даже лук превозмогшем, как не всякий бывалый воин, с Гутхормом-ярлом, многие битвы и испытания прошедшим.
- Обман мой был для того, чтобы среди воинов твоих, особенно старых, Хальвданна ещё помнящих и мою вражду с ним, разговоров ненужных не пошло. В остальном же, я тебе чистую правду сказал: немирье моё с Инглингами затянулось. Хальвданн мёртв, я в том не повинен, а сын его, хоть и похож, но всё же совсем другой муж и обид ему я не чинил. К тому же, - Свэн улыбнулся, - я знаю, что после последней битвы силы его истощились изрядно. И подкрепление в виде хирда опытных воинов совсем не лишним вам будет, тем более, что Агдир захвачен.
Гутхорм задумался, остервенело дёргая себя за ус. Рыжий был прав со всех сторон, но ярл помнил лютое немирье Хальвданна с ними и не знал, поймут ли воины бывалые, если он примет Свэна с ближниками? Не сочтут ли уроном чести мёртвого конунга?
- Ты принесёшь мне личную клятву, - хмуро оглядев всех троих, проговорил Гутхорм. – И вы двое тоже. Вы предложите мне ваши мечи и жизни. Клятву дадите сегодня же на пиру. И берегитесь, если обманете. Хаки-берсерку позавидуете, когда встретитесь с ним! В замен же я договорюсь с Харальдом, и он не станет искать мести.
- Не пугай, ярл! – снова ощерился Рыжий. – Я честь свою с ногой вместе не потерял!

Фиорды. Снорри, Вемунд и предатели.

Спустя несколько дней, после того как разродилась Хильд, мертвеца из чрева своего исторгнув (о чем уже по всей усадьбе судачили, да и за пределами ее - порою говоря, что Харальд сам отродье хелево, оттого и ребенок мертвый был), Вемунд покоя сестры до того не нарушал больше, но вот велел Снорри позвать дабы держать с ним разговор.
Снорри, тем временем, воев гонял до седьмого пота, надеясь, что успеет их натренировать до того, как Харальд придет со злым умыслом во Фиорды. Когда ему веление конунга передали, накинул он плащ на плечи обнаженные, да как был от труда ратного потом покрытый, с волосами мокрыми к Вемунду и явился.
- Ну на кого ты похож, - с усмешкой ему мальчик бросил, со скамьи поднимаясь. - Не мог умыться прежде?
- Извини, конунг, но я с воями тренировался, а не на полатях лежал.
- И как, хороши воины?
- Сносно.
- Помнишь ты Торстейна херсира? - Сменил разговора тему Вемунд.
- Ну помню, как забыть, - отозвался Снорри. - А что стряслось-то конунг?
- В гости нас зовет, говорит сумел увещевать берсерка Кари и Квельдульва дружинников мне дать, - пояснил конунг, вновь на скамье располагаясь, да ярла жестом рядом сесть приглашая. - А ты ему не доверял.
- А я ему и сейчас не доверяю, - опускаясь на скамью, мрачно заявил Снорри. "Ох, темнит херсир, нутром чую".
- Ты никому не доверяешь, - напомнил Вемунд.
- И потому жив пока.
Вздохнул юный конунг, в ладоши хлопнул - тут же слуга в дверях появился, точно ожидал когда его владыка позовет.
- Принеси меда два рога, - велел мальчик властно. Раньше-то брат ему напитков хмельных пить не позволял.
Неодобрительно Снорри на слугу посмотрел, взглядом медовый хмель водой разбавить велел. И понял слуга, что не жить ему коли ослушается он Снорри.
- Надобно нам к Торстейну идти, покуда Ульв с Кари не передумали, иначе тяжко их будет вновь к присяге склонить, - продолжил Вемунд. - Они даже брату моему подчинялись не охотно.
- Что ж, конунг, - задумчиво Снорри усы погладил. - Думаю, стоит на рассвете выехать.
- Истино так, - кивнул мальчишка, рог принимая от слуги подошедшего и тут же приложился к нему. - Хм... что-то жиденький мед...
- вполне себе нормальный мед, - осушив кубок и губы утерев, Снорри ответил, едва заметно слуге кивнув.
- Вчера лучше был, - Вемунд вздохнул, рог отбросив. - Надо нам в полной силе приехать к херсиру, пусть лендрманы видят, что конунг я грозный.
Едва заметно Снорри в усы усмехнулся. Грозный. Мальчишка он и есть мальчишка, как его не ряди.
- Как скажешь, конунг.
- Сам-то ты что думаешь, ярл?
- Я думаю, что сюда звать их надо.
- То было бы хорошо, но опасаюсь я, что не приедут тогда. Торстейн-то к нам близко усадьбу поставил, а вот лендрманы западные из своих домин и вовсе носу не кажут.
- Негоже конунгу за лендерманами гоняться, - недовольно проговорил ярл.
- Постращать их надобно, да и в усадьбе мне сидеть наскучило, - как веский аргумент добавил Вемунд.
Снорри поднялся и сморив мальчишку тяжелым взглядом, пожал плечами.
- Хорошо. На рассвете выступаем.
На том распрощались ярл и конунг молодой, утром же, собрав воинов лучших числом чуть более сотни поехали к Торстейну. Надеялся Вемунд, что вновь сможет дружину прокормить за счет чужой, да еще и двоих лендрманов непокорных к повиновению привести, что большим подспорьем для дальнейшего правления его станет.
Снорри все эти идеи не нравились. Он хмур был как осеннее небо над северным морем, когда на коня своего садился.
Потому путь больший в молчании ехали они - Вемунду тоску хмурого ярла развеивать не хотелось вовсе, с другими же воинами он по обыкновению говорил редко, те же без дела к конунгу-ребенку не обращались, меж собой переговариваться предпочитая.
Так в молчании и достигли они ворот усадьбы. Где Снорри с коня сходить не стал, дожидаясь когда херсир встречать выйдет.
Когда в ворота постучали гридни, в скором времени отворили их холопы Торстейна, внутрь пропуская дружину немалую. С удивлением многие на свиту конунга смотрели - взял он с собой спутников поболе, чем в прошлый визит свой, впрочем и у Торстейна на подворье люда всякого не мало было, так что даже тесно стало поначалу, покуда слуги коней у гриди принимали. Наконец и сам херсир показался, улыбку приветственную на лицо натянув.
- Добро пожаловать, государь! - Он воскликнул.
Снорри недоверчиво на Торстейна посмотрел, остановив коня подле конункова. Не нравилась ему вся эта затея с поездками в гости к херсирам, для того чтобы люд обязанный заставить выполнить то что ему предписано выполнять.
- И тебе по здорову, Торстейн, - произнес Вемунд, стараясь выглядеть величественно.
- Проходите, в доме располагайтесь, всем место найду...
- А Ульв и Кари где? - К делу перешел конунг.
- В скорости прибудут, - пообещал Торстейн. - От них гонец в утро приезжал, так что они поспешают уже.
- Что же ты меня, конунга, раньше времени позвал и теперь ждать заставляешь? - Грозно сдвинул брови мальчик, как то брат делал, но если Аудбьерн при этом выглядел сурово, то Вемунд смех вызывал лишь.
"Ох не по нраву мне то. Не по нраву", - пронеслось в голове у Снорри.
- То есть конунг будет лендерманов своих ожидать? Торстейн, ты богов гневишь?
- Я лишь ради государева блага стараюсь, - бородой потряс тот.
- То по разному стараться можно, - Снорри все с коня не сошел.
- Может в усадьбу пойдем? Я стол накрыть велю, с дороги-то проголодались? - Предложил херсир.
Мы тут погидим, - отозвался Снорри. - Пока вот эта тень от телеги не коснется вон той бадьи. Если берсерков нет, мы уезжаем.
- Ну и сиди, - спешился разозлившийся на советника конунг. - Хочешь голодным остаться - воля твоя, а остальным накрывай на стол, херсир.
Снорри так и остался восседать на коне, чуя подвох в деяниях херсира. Только мальчишка был глуп еще, чтобы почуять ловушку.
Кто по примеру ярла так же бдительны остались, иные же за правителем своим в усадьбу и дружинный дом последовали, где уже на столах угощение готовилось.
Бросив взгляд осуждающий на воспитателя, прошел конунг в усадьбу с ближними своими и облизнулся аж - после пути утомительного аромат яств почувствовав. Накрыл на стол щедро Торстейн, слуги же вокруг суетились явно неумелые, чуть из рук не роняя горшки с кашей да лоханки супа, коими гостей угощать надобно было. Во главе стола отвел место высокое конунгу Торстейн, сам же сел подле него по правую руку.
- Здесь обычно Снорри ярл сидит, - недовольно заметил Вемунд.
- Но сейчас он на коне сидит, так что не в обиде будет, - пожал плечами херсир, придвинув к мальчику тарелку с жареным мясом. - Скажи, господин, ты будешь эль или мед?
- Мед... покрепче, - выбрал конунг, наблюдая за тем, как едят и пьют его дружинники. В усадьбу их пришло человек десять, да еще не меньше полусотни отправились в дружинный дом, однако некоторые, и таких было не мало, остались вместе со Снорри и ими все больше овладевала тревога.
- Что, так и будете верховыми сидеть? - Подошел к ярлу слуга, до этого отведший к коновязи лошадей спешившихся гридей.
Снорри внимательным взглядом слугу окинул и ответил:
- Так и будем. Тебе что заняться нечем? Иди вон гостям прислуживай.
Голос его звучал опасно, металлом звенел ратным. Верные вои кивнули, слова ярла подтверждая.
- Пойду лучше за водой схожу, - пожал сплюнул слуга. - А то ваших скакунов напоить - все запасы ушли. Эй, Магни, возьми пару ведер еще и со мной пойдешь!
- Ага, - протянул паренек, неуклюже тащивший мешок с овсом к коновязи. - Как что, так Магни.
Но все же, дотащив свою ношу, он подхватил ведра и присоединился к первому слуге, который ожидал его у ворот.
Снорри сопроводил слугу и паренька хмурым взглядом, в котором царило подозрение. Что-то было не так и ему это не нравилось.
- Рагнар, съезди с этими, проверь за какой такой водой они пошли.
Викинг кивнул и направил лошадь к воротам.
Двое слуг, о чем-то разговаривая, шли по дороге - один весело размахивал ведрами, словно пытаясь что-то изобразить, другой держал руки на поясе и отвечал неохотно, обрывисто. Вскоре они свернули на тропинку ведущую к рощице неподалеку, откуда доносилось журчание ручейка.
Викинг замер в отдалении невидный для челяди и внимательно следя за действиями слуг. Раз Снорри что-то показалось подозрительным, значит то было не спроста. Это вои его дружины уже выучили.
Временем тем оба уж слуги исчезли за деревьями и время некоторое ни того, ни другого видно не было.
Викинг к ручью двинулся, мягко конь по земле ступал. Не слышно.
Тот что помоложе - Магни - сидел на берегу ручья, рядом с наполненными ведрами. Погода в Фиордах ныне стояла необычайно теплая для декабря - снег, выпавший дня три назад весь стаял, да и вода льдом станута не была. Последние теплые деньки перед большим похолоданием - не иначе.
Рагнар замер невдалеке наблюдая и прислушиваясь. Теперь и к нему закрались сомнения.
Спустя некоторое время из-за деревьев и второй показался.
- Ну, что расселся, пошли, - бросил он юноше, сам подхватив одно ведро.
Тут Рагнар подъехал к слугам и глядя на них с седла.
- А теперь говори, куда ты ходил?
- Отлить, - процедил тот. - Или теперь это только с разрешения ярла можно?
- Надо будет и разрешение спросишь, - голос тяжелым камнем упал на челядинина.
Слуга медленно поставил на землю поднятое было ведро и зло взглянул на воина:
- Мы вас тут кормим, поим, а теперь еще оскорбления терпеть должны?
- А мы вас от псов агдирских защищаем, пока вы по полатям сидите, да брагу хлыщите.
- И где они, эти агдирцы! - Воскликнул мужик, в сердцах кулаком по ладони ударив. - Пока только и видно, как конунг малолетний пирует по всем усадьбам!
- Так и радуйся, дурак, что мы пируем а не агдирцы.
В этот миг вспышкой, в лучах солнца блестнувшей, бросил нож стоявший в стороне Магни, в шею викингу, покуда тот с его товарищем беседу вел.
Конь всхрапнул и рванулся к спасительным воротам.
Второй слуга, что Рагнара заговаривал, на поводьях повис, из мертвых рук воина их вырывая.
Конь, храпя, дернулся. Чувствуя мертвого всадника, рванулся из рук слуги, сбил его с ног и поволок по снегу.
Поволочился мужчина, поводий не выпуская из ладони крепкой вослед за конем по буреломам да оврагам, другой же слуга за ними побежал.
Конь рвался туда, где считал, что в безопасности будет. А именно к собратьям своим. Ржание его, Снорри услышал и всем отрядом на звук отправился.
Снорри сидел на коне и не спускал глаз с подозрительной усадьбы, когда вдруг со стороны леса, куда уехал Рагнар и ушли слуги, раздался топот копыт и икое ржание испуганной лошади, а также возмущенные крики. Ярл махнул рукой и его вои потянули с тихим шелестом мечи из ножен. Как раз в этот момент к воротам подлетел жеребец, с завалившимся на шею человеком. Двое викингов по знаку Снорри бросились ему навстречу, остальные с подозрением двор оглядели.
Всадник чудом лишь с коня не свалился, покуда нес тот его - в шее нож торчал, по самую рукоять вогнанный. Как-то тихо сделалось в миг единый на подворье - лишь из усадьбы гомон веселый слышался.
Воины Снорри тут же боевые позиции заняли. Мечи обнаженные на колени положив, цепкими взорами двор и окрестности оглядывая. По мановению руки ярла, один из хирдманов в дом кинулся, буквально скатившись с лошади. Конунга вывести.
Да только поздно - слуги нерадивые, что на стол накрывали не оттого неловкими были, что в детстве им медведь руки оттдавил, а потому, что не привычно им было прислуживать - то хирдманов переодетых своих Торстейн к столу приставил - у каждого под одеждой по кинжалу острому было, и едва лишь увидал один с порога, что насторожились враги, как сигнал подал, сам за дверь подавшись.
Обнажили клинки ряженые, кому в спину, кому в затылок вонзили воинам пирующим в дружинном доме резню устроив, покуда не донесся до них зов Снорри. Кто из воинов коварство такое разглядел - схватился с хозяевами вероломными, да только оружие к стенам отставлено было на время трапезы - голыми руками драться приходилось людям конунга. Пусть больше их было, чем Торстейна людей, да неожиданно слишком удар коварный пришелся.
Выхватил нож херсир предательский, к горлу Вемунда приставил, со скамьи его стаскивая:
- Вели людям своим оружие сложить, конунг, - прошипел зло. - Немедля вели.
Но только всхлипы непонятные из глотки мальчика вырвались.
Снорри велел закрыть ворота, дабы не смогли други предателей прийти на помощь им. Разделил отряд на двое, да половину двор вычищать от скверны предатльской направил, десяток на ворота отправил, а сам к длинному дому направился с людьми верными. Конунга спасать.
Из сарая на встречу им чуть больше десятка оружных воинов выбежало - видать в засаде до поры схоронились, чтобы потом в спину ударить, да не вышло - пришлось на честный бой выходить. В дружинном доме схватка кипела, да столько крови пролито было уже, что по полу порой скользили воины, обороняясь, в доме же, где Торстейн правителя захватил, уже стихло все - малую свиту Вемунда быстро зарезали злодеи, теперь же один из дверей показался:
- Бросайте оружие! - Прокричал он. - Или ваш конунг умрет!
- А что потом делать будешь, предатель? - усмехнулся ярл. - Убьешь, так мы тебя и сожжем прям там в доме.
- Это ты так думаешь? Может проверим? - Оскалился воин.
- Давай, - Снорри с равнодушным видом скрестил руки на груди, встав перед дверьми. Воины его тем временем дом длинный окружили.
- Хорошо, - тот сплюнул и за дверью скрылся. Люди Торстейна, что во дворе были, в нерешительности застыли - вроде и нападать им не с руки, коли в меньшинстве - и их никто не тронет, покуда конунг в плену у Торстейна.

(С Тельтиаром)

Сообщение отредактировал Sarina - 25-03-2008, 22:27