Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Leomhann >>>]

Люблю так сильно я тебя,
Хочу всю жизнь прожить, любя.
Никто не сможет запретить
Тебя лишь только мне любить.
И сердце просит теплоты,
С тобой нет в сердце пустоты
Лишь счастье наше и любовь
Способны взбудоражить кровь.

Вчера уволили К. Я так и не поняла, за что, и что такое это amoralum поведение. С ней было так здорово, особенно когда (зачеркнуто), а теперь без нее скучно.
Были с папой на проповеди дяди Александра. Неужели в домах терпимости гетеры действительно делают с мужчинами все то, о чем он рассказывал? Какая гадость!

Тебе я о любви скажу,
Жить без тебя я не могу,
Ты нравишься мне очень,
Хочу быть рядом днем и ночью!
Хочу тебя оберегать,
И лишь с тобою засыпать,
Хочу о чувствах говорить,
И лишь с тобою рядом быть!

А похороны мне понравились. Не уверена, что доставила им удовольствие своим присутствием, но, в конце концов, это же и мой сад. Вообще-то я в нем провожу намного больше времени, чем они. К тому же единственная в этой семье использую его по назначению.
Катались на лодке с С.Л. Я пыталась прижаться к нему как показывала К., а он в своих доспехах этого даже не заметил и говорил только о Прекрасной даме и о том, как он побеждал в святых землях.
Были на благотворительном балу. Папа показал мне пару стариков в забавных чопорных костюмах, и сказал, что это родители Вильяма. Никогда бы не подумала, что у нашего Вилли такие родители. Оказалось, он такой же лорд, как и С. Л., только когда был маленький, уехал из нашего города в .. и выучился там на законника, а потом как приехал, сразу поступил к нам. Да, странный он какой-то..
Жалобы, жалобы, жалобы, жалобы. Не пойму, зачем было заводить кота, если без конца жаловаться?

И быль, и небыль в одном флаконе,
Касаний нега и боль разлуки,
Раздолье неба в родных ладонях
И счастья краски, и счастья звуки,
И первобытный огонь желанья,
Всечасно пляшущий в наших жилах —
Все это вдруг приключилось с нами,
Любовь нас выбрала, закружила
В своей чарующей звездной бездне
Подобно бабочкам легкокрылым...
А коль однажды любовь исчезнет,
Оставь себе мое сердце, милый.

Вчера были гости. В прихожей собралось блестящее общество. Успела познакомиться со всеми, с одним потанцевала, а парочку даже уговорила.
Я говорю – пятница, потому что они дождались ночи. Часы показывали за полночь, когда отец наконец поднял себя из уютного кресла и пошел на второй этаж. Когда он вернулся, он был одет во все черное. С головы до ног.
Снилась мама.. мы все втроем гуляли по площади и было очень светло и папа был веселый и смеялся, а не такой, каким он стал после того, как мама умерла..
Думала о С. Л. Вдруг поняла, что никогда не видела его без доспехов. Интересно, а когда придет время первой брачной ночи, он будет их снимать.

Тепло. Ветер. Танцующие голубые воды, плеск волн. Я вижу, слышу, ощущаю их в блаженном спокойствии. Ощущаю даже легкий привкус соли на губах там, где на них попали мельчайшие брызги. А еще ближе чувствую обволакивающий, убаюкивающий запах матери — она прижимает меня к груди и своей ладонью прикрывает мои глаза от солнца. Лодка мягко колеблется, а мать баюкает меня, так что я покачиваюсь в двойном ритме. Это навевает сон, а плеск воды вокруг словно оборачивает мой слух мягким успокаивающим одеялом. И вся я окружена заботой, любовью, лаской. Я помню. Я помню.
Я помню, как меня уложили на спину и удерживали в этом положении так, что я видела лишь внутреннюю сторону балдахина. На ней отражалась блестящая голубизна воды, а я никак не могла освободиться от хватки чужих рук.
Мой первый пир. Думаю, каждому ребенку из дворянской семьи полезно написать риторическое сочинение с таким названием, ибо пиры в жизни правителей имеют особое значение: это сцена, где царь разыгрывает пьесу своего правления. Первый пир, как и случилось со мной, всегда ослепляет и завораживает. Лишь с годами, когда их несчетная череда сливается воедино, ты постигаешь их подлинный смысл и цену. Но тот, первый, запечатлелся в памяти навсегда.

Наконец-то пошли в театр. Было та-ак здорово! Особенно тот, кто играл рыбака, который оказался принцем. Он был такой душка! А когда я бросила ему цветок он посмотрел прямо на меня и послал мне такой воздушный поцелуй, что я прямо почувствовала его на губах. Как в книжке...
Решено! Сегодня попробую поговорить с С. Л. , и если ничего не получится, то...

[Ричард Коркин >>>]

"То что?!" Уилл вздохнул, взглянув на растущее за окном дерево. Гадкий фламандец мало того, что не хотел снимать защитного заклинания, так ещё и отказывался отдать остальные записки. Так что и оставалось гадать между побегом к актёру и побегом в бордель. Эта К., кажется, была очень интересной служаночкой. Можно было попробовать отыскать её и узнать, куда хотела убежать девушка. Ха, а момент с доспехами его повеселил. Неужели все молодые дворянки, в том числе и его невеста, думали примерно в таком ключе? Теперь, когда Уилл выбрался из ада, решение Фицалана поженить его заочно, начинало раздражать. Легко же лорд прокрутил его планы через причинное место. Ну ничего, в любом случае нужно было сначала увидеть жену, а потом уже недовольствоваться. А чтобы её наконец-то увидеть нужна была лошадь.
Пока что казалось, что девка сбежала сама - вышла либо через дверь, либо, и что вероятнее, через окно. Ночью бы её никто не заметил, а дерево росло вплотную и выходило другой стороной на забор. Нужно было осмотреть и ветки и забор - вряд ли дворянка была искушена в лазании по деревьям - так что могли остаться клочки одежды или поврежденный мох на заборе.
Некоторые части дневника казались очень двусмысленными. Кто и зачем не давал девушке двинуться, на что она уговаривала приходящих ночью гостей и почему упоминала чёрную одежду отца? Не было у Уилла желания переходить этой семейке дорогу. Хоть Пейар, то есть Вилли, уже не казался таким уж жутким отравителем, что-то всё равно было не так. Уилл взглянул на кровать. Балдахина в этой комнате не было, а пускать его куда-то ещё хозяева вряд ли бы захотели. Уилл взглянул на фламандца.
- Известно ли что-то о том, где сейчас находится эта К.?
- Это Кристина, полагаю, - Уильям презрительно скривил губы, - служанка леди. Весьма распущенная девица.
- И чего это вы на внученьку мою наговариваете, - бабка Агата встрепенулась в своём кресле, - а, мистер Уильям? Кристина - девушка веселая, но ничего себе ни-ни!
Секретарь сэра Винченцо снова скривился, поворачиваясь к Уиллу.
- Мне велено снабдить вас необходимым - оружием, одеждой, а потому, баронет, попрошу вас сообщить, что нужно, и я на время оставлю вас с этой милой миссис.
Уилл ещё раз взглянул на бумаги и спрятал их за шиворот. А у Бьянки был талант к стихам. Если он хотел навестить служанку - то нужно было как-то скрыть пропажу. Притвориться что ли поклонником и попробовать выдавать такие же дифирамбы как этот С.Л.? И даже так всё равно не получалось избежать лобового вопроса - куда хотела сбежать Бьянка. Можно было спросить подходящее места для совместного побега, но и так служанка могла не рассказать ничего дельного. В любом случае, нужно было сначала найти Кристину - может леди вообще была у неё дома.
- Мне нужны: меч, одежда среднего достатка торговца и две сотни золотых, на случай подкупа.
- Меч и одежду я вам принесу, а золота велено не более сотни, - скупо кивнул Пейар, выходя из комнаты. Старуха Агата вопросительно уставилась на Уилла, рассерженно вздыхая.
- Это ж надо, девочку мою беспутной назвать!

[Leomhann >>>]

Уилл мотнул головой. Не собирался же он убегать с этими деньгами.
- Никакого уважения, понимаю. Судя по дневнику ваша дочь была близкой подругой леди Бьянке - так что она может что-то знать или хотя бы предполагать. Где я могу её найти?
- Так она в "Зеленой Малине" нынче подавальщицей служит. Стыд-то такой, всю жизнь с ласточкой моей прожила, выросла тут, а господа с нею так!
Агата промокнула уголки глаз краем подола.
"Зелёная Малина" - забавное название для таверны, ни намёка на пьянство и романтику большой дороги. Уилл стал на колено и заглянул под ковёр, где ожидаемо не было даже самой крохотной пентаграммы. Причитания старушки напомнили мать - она тоже, должно быть, волновалась, так что стоило поскорее написать письмо. Жаль, времени ни на что толковое у него не было.
- Не переживайте вы так. По крайней мере, нашла работу, а в наше время это не так уж и просто - значит, толковая. Что касается леди - не было ли у неё каких-нибудь других подруг или друзей в городе?
Нет, время однозначно стоило найти.
- Да откуда ж бы у ласточки моей подруги в городе, если её одну не отпускали? Она ить самое драгоценное, что у нас есть! - Старушка всплеснула руками.
Уилл взглянул на кровать.
- В этой комнате никогда не было балдахина?
Эх, самое драгоценное... Уиллу уже приходилось встречать бывших слуг, которые тоже считали себя почти что частью семьи, пока не оказывались на улице из-за какой-нибудь мелочи.
- Леди Виктория, покойница, матушка-то моей Бьянки, не разрешала их. Говорила, пыль в них скапливается. Так и повелось, нет во всем доме их. А мне, - Агата доверительно подалась вперед, - так покрасивше будет.
Видимо, в дневнике описывался сон - образы вообще плавно смывались к концу, и резко прояснялись только на рассказе о представлении.
- И давно погибла леди Виктория?
Уилл, кажется, начинал лезть не в своё дело. С другой стороны, может быть на Бьянку повлияла смерть матери. Скоро должен был вернуться фламандец.
- Так лет десять уже, как умерла. Чума аккурат приходила. Как сейчас помню, костры жгли и город закрыт был, чтоб не входили и не выходили.
Старушка снова утерла глаза подолом.
- Понятно. Ну, спасибо за содействие. - Нихрена не было понятно. Нужно было поскорее найти эту Кристину и попытаться узнать хоть что-нибудь толковое.

[Ричард Коркин >>>]

Вильяма в коридоре не было, так что Уилл достал листы дневника, ещё раз вчитываясь в содержимое. Не верилось, что его женой должна была стать вот такая же дворянка. А у него ещё не было ни колец, ни подарка. Можно было спросить, что собирался подарить Бьянке рыцарь, свои штаны или просто скромный автопортрет. Уилл вздохнул, рассматривая коридор - он зубоскалил, а сам-то и этого не имел в достатке. Видел бог, в этой семье он должен был смотреться последним отщепенцем.
Через десять минут Уиллу окончательтно надоело ждать и он вернулся в комнату. Служанки и няньки должны были знать, как открываются окна, чтобы проветривать комнаты. Он бы конечно мог пойти за фламандцем, но никакого желания толкнуть не ту вазу и получить удар молнией у Уилла не было. Войдя он увидел, открытый в стене альков с крестом и молящуюся на коленях Агату. От креста несло сильной защитной магией. Уилл зло сжал губы - ну и что он устроил за проверку, если не обнаружил этого алькова, который мог, между прочем, оказаться и тайным ходом. На камне не было видно следов, которые бы показали, что за крестом есть ещё одна потайная дверь, но магия вполне могла создавать иллюзию.
- В этой комнате есть ещё такие вот ходы?
- Какие ходы, сынок? - участливо, с материнской заботой осведомилось старушка, прерывая молитву на полуслове. - В ходы ить убивцы могут войти, а когда ходов нет - они и не войдут. Вот помню аккурат в тысяча четыреста осьмедесятом, в апреле, когда Лукреция-то родилась, и османы, значит, напали... Или они напали раньше? Так вот, сказал мне тогда мой Мариус, что пора нам под венец, а то уже пузо выше носа, а османы, значит, как раз Отранто разорили.
- Ужас. - Кивнул Уилл, едва понимая, что несёт старушка. Видимо, она была родом не из Англии, ну или просто свихнулась от переживаний. - А вы не знаете, как открывается окно? Мне нужно проверить не осталось ли на дереве клочков одежды.
- От открытых окон сквозняк, а от сквозняка можно простудиться. А если простудиться, то будешь чихать и нос краснеет, а это - некрасиво. Вот как когда нехристь этот, Менгли-Гирей, на московитов пошел. А у меня, значит, ребеночек в пузе толкается, и тут понтифик и говорит всем, что с Медичи мир нынче, а у меня только и мыслей, как хорошо, что из Кастилии переехали, потому как инквизиция.
- Ладно, я вас понял. - Улыбнулся Уилл.
От старушки, кажется, можно было добиться только рассказа о сарочке королевы кастильской. Видимо, Агата, была ещё и наставницей молодой дворянки. Уилл ещё раз присмотрелся к кресту - странная это была магия. По крайней мере необычная. Непонятно, защищал ли он хозяйку от проклятий или прикрывал что-то ещё. Уилл вздохнул, делая пару шагов к распятию - он тратил время на глупости, хотя уже имел какие-то хоть немного обоснованные предположения - дворянка зачем-то сбежала из дома. Точнее из виллы. И важнее того "зачем" - вопрос "куда", а он рассматривал кресты. Агата тем временем, не двигаясь с места, задумчиво пошамкала губами и мелко закивала.

[Leomhann >>>]

- Ох, затейница королева та была, ой, затейница! И вот ведь Изабеллы - отродясь они все такие. Как сейчас помню, одну Изабель граф Леннокс с де Уорреном вдвоём и куда, и зачем, и почему, а она стонет вся, глаза голубые тучкам небесным закатывает, потому что хоть куда девка-то. Ей и трёх заряд мало бывало: четверть крови жидовской в жилах, сарочкиной, значит, крови, ентих только дьяволу и ублажать возможно. С зачем, выходит, там полный порядок был. А где - понятно, перед мостом, как же его, дай Господь памяти?.. Почти как монетка, только без золота окромя того, что у утопленников водится... Эх, всё помню, только названия нету в голове-то, совсем худая стала. А ведь до Бервика, помню, бежали, я разве юбки подобрать успела, а корсет так незавязанным и остался, чуть не потеряла. И головы в Форт градом кровавым падали, с плеском и алыми разводами, прямо как обещанные золотые гривны. А вот отдал бы ты долг свой, баронет Харпер, давно бы невесте груди белые целовал, а не окна впустую разглядывал да по коридорам взад-вперёд ходил, аки мышь безголовая.
У Уилла побежали мурашки по спине - он развернулся, косясь на старуху. Да за что ему всё это?! Теперь-то уж было понятно, что ни о каком розыгрыше речи не шло - и ладно будь это хотя бы обычный демон. Ан нет, черт его знал с кем доводилось говорить - потому что старушка Мэри - это уже было даже не смешно. Нужно было хотя бы попробовать выведать имя и узнать что-то потом. Уилл низко поклонился, приглядываясь краем глаза к раме - не будь чертово окно таким дорогим, давно уже выпрыгнул бы. Да только толку от таких прыжков - не приведи Господь, эта Мэри попыталась бы вселиться в его собственную мать. Хотя с такой доброй христианкой этого не должно было выйти.
- Уилфред Харпер, - Уилл не поднял головы, но пока кланялся, к своему удивлению не заметил ни каких изменений в Агате. - Кому имею честь кланяться?
Агата захихикала, отмахнулась сморщенной ладонью.
- Ну, кавалер, кавалер куртуазный, совсем бабушку засмущал. Эх, будь моложе годков на тясячу-другую, так сразу б шкуркой на постель лёг. А то, может, прямо тут, в алькове?.. Я ведь и сейчас хоть куда, верно? Как, баронет, поцелуешь, приголубишь, в постельку уложишь, с утра вина поднесёшь старой Риген?
Уиллу захотелось цыкнуть - никак не выходило узнать имя этой Мэриген. Монеты у него с собой были, но что-то не верилось, что навестили его ради нескольких обычных фунтов. Хм, может быть стоило просто проигнорировать старушку, если та откажется взять золото? Да, и потом собирать собственные кости по ещё какой-нибудь пустыни. Господи, ему совсем не хотелось ещё раз куда-нибудь провалиться. С чего вообще все они - и демоны и не демоны могли так легко им распоряжаться?! Он же был верующим христианином, по крайней мере старался быть. Уилл мотнул головой.
- К горю ли, к радости, но милостью моего лорда, сэра Ричарда, я женат. В прошлый раз вы исчезли быстрее, чем я смог расплатиться, но немного золотых у меня есть с собой.
Ощущение у Уилла было такое будто его сейчас приложат по голове - очевидно, что обычные монеты никто бы не принял, но попытка того стоила. Старуха же начала качать головой, ещё когда он не договорил.
- Ну коли женат, соколик, так понимать должен, что монеты есть - да не те. Чай, не хлеб на рынке купил, баронет верный, да и золото нынче не то пошло. А какое - то?
Из коридора донёсся шорох ленивых шагов, и Агата задумчиво тронула крест пальцами, покачала головой.
- Ох, всё уже не то в мире, и солнышко не так греет, а зима морозит втрое, и только дождик как впредь радует разноцветьем небесным, на луга падает, в траву высокую. Вот как Этайн под радугой от мужа так бежала, что аж гривны височные обронила, а только в каком годке это было, а, господин Харпер? Вот и я не помню, а только годов тогда ещё никто и не считал, потому что молод мир был и казалось - вечен он был, неизменным. Аккурат, как в тысяча четыреста восемьдесят первом. Это-то я помню, потому что дома деревенские в Англии запретили уничтожать, да Катерина Корнаро возьми и отрекись от престола в пользу Венеции, вот дурища-то. Ох, и битва тогда была при Аньяделло. Или это уже в пятисотом? И не упомню, да и как упомнить, когда король-то в тот год на престол вступил. Уж такой ясный был, такой красивый, такой высокий. Солнышко наше золотое.

[Ричард Коркин >>>]

Вошедший Пейар нёс сверток, из которого выбивался рукав коричневого оверкота. Поверх свертка красовался длинный кинжал с дорогим навершием из бирюзы.
- Его Величество вступил на престол в тысяча пятьсот девятом, Агата. Вот ваша одежда, Харпер, и кинжал. Ношение мечей в городе запрещено, - сухо проговорил он.
Уилл невольно вздохнул - нужно же было фламандцу вернуться именно сейчас, когда он только начал что-то понимать - хотели от него гривны какой-то задревней Этайн, оброненные черт знает когда и черт знает где. В общем что-то мало отыскиваемое. Уилл скрестил руки на груди - может быть старушка ещё была одержима.
- Что касается невесты, и того, что я уже был бы с ней. Мешаете? Или, разыщи я монеты - стали бы помогать? - Хреново, что крест не отпугивал старушку от слова совсем, но может кроме напоминаний эта Мэриген ничего не и не могла.
Агата недоуменно уставилась на него, перекрестившись.
- Ты бы, сыночек, помолился, - вздохнула она, - эвон, заговариваешься. Как же я не помогу тебе свою ласточку сыскать? Только не твоя невеста Бьянка ведь, да и деньги тебе плачены.
- Понятно, - вздохнул Уилл, забирая у Пейара из рук одежду. Твою мать. Ну и решай теперь - искать какие-то богом, чертом и вообще всеми, кроме Мэри, забытые монеты или ждать, пока ему свалится кирпич на голову. В любом случае, пока что нужно было разобраться с работой. - Отведите меня, пожалуйста, во двор.
- В который?
Пейара странности Агаты не волновали, кажется, вовсе. Он только недовольно пожал плечами, протягивая Уиллу остатки дневника, что совсем недавно присвоил. Читался аккуратный почерк всё так же быстро и легко.

[Leomhann >>>]

Ходили с Кристиной в "Зеленую Малину", пили вино и целовались. А в задней комнате... Кристина - неудачница, у меня на два больше, и у одного такой, что можно считать за троих!

А потом… Воспоминание разорвано, перевернуто так же, как перевернулась лодка. Моя мать исчезла, а я барахтаюсь в воздухе, подхваченная чужими грубыми руками. Они схватили детское тельце так крепко, что мне трудно дышать. И плеск — совсем другой, страшный… Я до сих пор слышу этот всплеск и краткие удивленные крики.

— Ну, прости ты меня, я же понимаю, что часто бывал неправ, ну пожалуйста, прости меня, — захныкал он. Глаза его покраснели, плечи опустились. Меня охватила волна жалости и нежности. Но я продолжала молчать. Он все умолял простить его и плакал. Я не говорила ни слова. Просто вспоминала: так часто бывало, когда он делал мне больно и не просил прощения; мне стало так горько, я вспомнила, что между нами бывало, хотя и нечасто, когда он просил у меня прощения, а мне становилось его жал­ко, и я успокаивала его, как могла, говорила, что он ни в чем не виноват. У меня сердце разрывалось от жалости, глядя на него. Я понимала, что одно мое слово — и все его страдания кончатся, и нам снова станет легко и хорошо... минут десять. А может, идиллия растянется даже дней на десять, а потом обязательно поссоримся. Но теперь стоит только сказать, мол, ладно, оставайся — он будет счастлив. Нет, долго это все равно не протянется, и в любой момент надо ждать ссоры. И, что бы он ни говорил теперь, он останется все тем же — человека не переделаешь. Есть, ко­нечно, люди, которые способны измениться, но не за одну же ночь, а я уже довольно от него натерпелась.

На улице жара, а поскольку у меня возле дома кусочек природы, весьма уединенный, но все же не совсем скры­тый от чужих глаз, и поскольку чувство, что я разделась догола на публике, приятно щекочет мне нервы, то я с пятницы жарюсь на солнце.

Кроме того, мне приходит в голову, что пора наконец подумать о себе. Мир, как говорится, — моя ракушка, дру­гими словами, весь мир у твоих ног.

Отец бросил на меня странный взгляд. Сейчас я понимаю: он был удивлен, услышав такие слова от дочери.
Пальцами! Как грубо! Но ведь меня предупредили, что этого следует ожидать.
Отец усадил меня на табурет, а Дж. и его спутники возлегли на ложах, предназначенных для высочайших гостей. Неужели я единственная буду сидеть на табурете? С тем же успехом на меня можно повесить огромную вывеску для привлечения внимания.

Тогда ли я ее почувствовала — ту необычную силу, что действует на людей? Я не делаю и не говорю ничего особенного, но у меня есть способность привлекать их к себе и обезоруживать.
Как это происходит, я и сама не знаю. Это обаяние действует только при личной встрече. В моих письмах, увы, никакой магии нет, но дайте мне с кем-то встретиться и поговорить — и я сумею убедить человека в своей правоте.

Но пока мне ничто не грозило; во всяком случае, если я не стану высовываться и собирать вокруг себя сторонников. Но разве у меня оставалась такая возможность? Как и велели, я довольствуюсь евнухами и лошадьми.

Я почувствовала, как холодная волна паники поднимается к моему горлу, поскольку наш курс явно повторял маршрут того давнего плавания, и мы приближались к месту, где приключилась беда. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на легком плеске воды о борта.
Без дальнейших раздумий я прыгнула через борт. В то же мгновение, как я зависла в воздухе над голубой бездной, меня разом охватили ужас и восторг. Вода устремилась мне навстречу, а я бросила свое тело, как плевок в ее враждебное лицо. Мы столкнулись. Вода расступилась под моим ударом, и я, стукнувшись о дно, отскочила вверх. В момент прыжка я задержала дыхание и, только когда моя голова снова оказалась над поверхностью, разинула рот и стала жадно глотать воздух.
Я нелепо молотила руками по волнам и уже снова стала погружаться, однако — о чудо! — не с головой, так что могла дышать. Нащупать ногами дно не удалось, но тут я почувствовала, что движения рук поддерживают меня, и инстинктивно скоординировала их с движениями ног, чтобы оставаться на поверхности.

Она схватила меня за подбородок и засунула указательный палец мне в рот. "Соси сука! Хочешь чтобы я осталась с тобой и простила тебя? "- прекрасные губы исказились гримасой презрения. Я послушно сосала палец, слезы покатились из моих глаз.

Девушка была неопытна и неосторожна, милая Хельга забеременела от него.

Уилл потёр глаза - на месте мэра, он бы ещё здорово подумал, возвращать ли такую дочурку. А может итальянец просто волновался, что такие вот привычки подорвут репутацию рода? В любом случае, хоть в записках и было много интересных моментов - например та часть, которая касалась пальца, в итоге было ни черта не понятно. Создавалось впечатления, что в дневнике переплетались сны, фантазии и реальность. Понятно было только то, что нужно было найти Кристину и, по возможности, Хельгу. Уилл вздохнул, пряча листы за пазухой.
- Тот, который за окном.

[Ричард Коркин >>>]

Никаких заметных следов Уилл не нашел. Двор был каменным, а лазание по деревьям, видимо, было не таким уж и хитрым делом. Опять появилось ощущение, что он ничего толком не понимает и ходит туда-сюда, как дурак. Уилл спросил об упомянутой в тексте Хельге и о том, где можно было найти таверну. Фламандец не знал ничего, так что оставалось только искать таверну в предзакатных сумерках. Город, конечно, выглядел немного безопаснее большинства английских, но кинжал у Уилла был такой, будто он сам нарывался на неприятности.
Не успел Уилл пройти тёмными улицам и пяти минут, как за ним увязался какой-то невысокий тип с закрытым капюшоном лицом и большим мешком за спиной. В мешке явно кто-то шевелился. Каждый раз, когда Уилл оборачивался, человек делал вид, что шел в другую сторону.
Странно, Уилл не так представлял себе засаду на улице, но человек с мешком выглядел настолько странно, что даже жутковато. С чего бы ему тащиться за Уиллом? Не Бьянку же ему тащили в полотняном мешке. Нужно было завернуть за угол и подловить мужчину. Уилл немного ускорил шаг, чувствуя легкое волнение. Твою мать, он такой дрянью ещё не занимался, не перерезать бы случайному человеку горло от неумения.
Подходящих углов в городе оказалось достаточно, и Уилл, стараясь не менять шага, завернул за один из самых тёмных. Он постарался уловить вибрации от шагов преследлвателя, чтобы точно знать, когда тот подойдет. Пускать волну сам Уилл не стал, на случай, если за ним шел маг. Улавливание чужих шагов не должно было выдать силы. Правда, если он собрался прижимать к стене, на узкой каменной улочке такого же мага, из этой потасовки мог выйти ад на земле.
- Та-ак, - двое стражей отклеились от соседнего угла тихо, не звякая даже кольчугами. В руках одного из них, с серебряной розой сержанта на котте, светился синим кристалл на тонкой цепочке. - Колдуем, господин хороший? А я уж думал, что во всей Англии-матушке известно - в Хокуэлле колдовство запрещено волей городского совета и матери-Церкви. Пройдёмте.
Волнение провалилось в тревогу и злость. Хорошо, хоть он не успел достать кинжала и припереть типа к стене - сволочные, пьющие мочу католики. Первой мыслью было бежать, но Уилл отдёрнул себя. С тем же успехом за соседней стеной могли быть ещё два стражника. В тюрьму ему было никак нельзя, так что главное было не дать натянуть на себя отгоняющие силу ремешки. Что за идиотские законы, ограничивающие благословленных Господом?! Это при том, что у мэра даже на окнах висели рунные заклинания. Уилл поднял руки, дожидаясь, пока стражники подойдут поближе, а человек с мешком остался ждать поодаль.
- Я неосознанно использовал дар исцеления, проверяя свое здоровье. Прошу прощения.
У стражи наверняка был арбалет или что-то подобное, а начни он обваливать стены, сбежалось бы полгорода. Твою мать, нужно же было так сглупить, и должно же было так не везти.
Сержант покачал головой, сокрушенно-сочувственно поцокал языком и кивнул.
- Здоровье, значит. Ну что же... Богу угодное дело это, вот только врёте, господин, как сивый мерин. Камешек, - он потряс своим амулетом, - ясно говорит, что сие земляное колдовство, для мостовых и домов вредное.
- У нас тут даже михаилиты не колдуют, - поддержал его напарник, - а этот... Пройдем в управу, господинчик.
Жаль, что с такими порядками богобоязненных католиков ещё не пожрали твари, Саутенду вот повезло меньше. Уилл вздохнул. Господи, лишь бы стражники согласились на взятку и ему не пришлось пытаться бежать. Наверняка ведь в городе уже научились справляться с магами.
- Может, договоримся? Потому как и я вот спешу, и вам, наверное, было бы приятнее выпить в такую прохладную погоду.
У того, что его поймали на вранье, были и хорошие стороны - проверяющий стражу на взяточность никак не мог так обделаться. Будто тут было, что проверять.
- Любопытно, как же мы можем договориться, мил-человек?
Сержант повесил кристалл на шею, переглянувшись с напарником.
Боязно было предлагать взятку. Как наказывали за колдовство Уилл не знал, а за подкуп с него точно бы содрали кожу. Город ещё и был богатым, так что страже могли хорошо платить.
С другой стороны, в тюрьму было нельзя, а ночные патрули подкупались почти везде. По крайней мере, так говорили. Тем более, он никого не убил и ничего не разрушил. Уилл вздохнул.
- Я верну вам старый долг в сорок золотых - по двадцать каждому. А вы закроете глаза на глупость и невнимательность молодости.
Сержант невразумительно хмыкнул и оглянулся, словно опасаясь слежки.
- Круглая плата за невнимательность получается, господин, а вот за глупость маловато выходит. Вот сколько молодёжи видел, у всех глупостей хватало. Вы свою, господин, как оцените, ежели всерьёз?
Плохо, что половина его денег казалась стражнику несерьезной. Захотелось удариться головой о стену. Отдать месяц работы за какой-то случай! Уилл почесал затылок.
- Глупость, она бесценна, но денег у меня очень ограниченное количество. Тридцать каждому. Подумайте, ведь это неплохое дополнение к жалованию. Тем более, за одно дежурство.

[Leomhann >>>]

- Ага, ага. Хорошая глупость, увесистая, - стражники снова переглянулись, и сержант прокрутил в руке дубинку. - И вот надо же, каждый убийца, насильник или ещё кто похуже всегда сороковник сперва предлагают, а уж потом накидывают в меру хитрости. И, выходит, вы - особо хитрый, раз всего по десятке. Очень крупная птица. Значит, так, господин. Арестовываем мы вас за несанкционированное колдовство, городу вредное, за попытку подкупить стражу и за все те глупости, которые вы, по осторожности преступной, в цену не включили, и которыми займётся уже господин констебль.
- И всё сказанное, сталбыть, - второй стражник снял с пояса верёвку, - обязательно будет использовано против вас.
Уилл сжал зубы - перед глазами пронеслись пыточная, эшафот, лицо матери в толпе. Если убрать опосредованность, то эти двое грозились его убить, и раз дело доходило до такого - бороться лучше было сейчас, пока его не связали и не заперли в камере. Уилл приготовился отскочить.
- Я отдам сотню, больше у меня ничего нет. Но подумайте вот ещё о чем, арест для меня - это смерть, через сдирание кожи. И брыкаться на помосте будет уже поздно.
- Ого, - протянул младший стражник. - А может, господин, всё-таки добром сдадитесь? Потому как из города бежать даже земляному - сами понимаете. А дома рушить да стражу убивать... Не знаю, какие у вас там глупости, но если это их перекрывает - тем более лучше б добром. Потому как тянет оно не на эшафот, а на много спокойных тихих лет в Тауэре. Пройдите смирненько, а там, как говорится, утро вечера мудренее. Потому что бежать вам тогда аж через пролив, да и то достанем. Очень не любит Его Величество, когда такие птички улетают. А констебль Шарок - вдвойне не любит.
Сержант кивнул, обещающе улыбнулся и неожиданно свистнул - заливисто, резко.
Захотелось или накинуться на стражника, или сразу побежать. Сейчас на улицу должны были высыпаться ещё несколько патрулей. Убить двоих или попасть в тюрьму? А убьет ли, и сбежит ли?
А если не убьет - то через день его будут искать по всей Англии. Чертовы католики говорили о Его величестве, как о своем начальничке. Он долго думал и всё не о том. Мэр вряд ли бы помог, и Уилл не знал, что констебль думал о Кромвеле. И страницы. У него были страницы дневника. Он не помнил, упоминалось ли там хоть одно имя.
Где-то поблизости звякнула кольчуга. Уилл выдохнул, поднимая руки.
- Ну вяжите. - Отрицать попытку подкупа, и просто ждать. Твою мать.
- Вот и умница, - одобрительно вздохнул сержант, - эй, Крам, дорога чистая?
- Чистая, - отозвался незримый Крам из темноты, - Синеглазка рядом ошивался, но уже того, усвистал.
- Чудесно. Тогда прошу вас, господин, пройдем до управы. Ночку в камере отдохнете, а с утра уж констебль Шарок побеседует.
С этим словами стражник положил руку на плечо Уилла, разворачивая его к улице.
Валить на землю и связывать руки не стали ни через минуту, ни через две. Так что он спокойно шагал всю дорогу, просто стараясь не делать резких движений. Где-то на середине пути слева послышался истошный крик и ещё через пару секунд бряцанье кольчуг. Видать, страже хватало работы и без него. Вряд ли это был такой же невнимательный маг - звук больше подходил для нападения какой-то твари или убийца. Странно, что в городе не было проблем со всякой дрянью, когда михаилитам мешали работать.

[Ричард Коркин >>>]

Управа была совсем близко, так что Уилл даже не успел заскучать. Секретаря на месте не оказалось, так что стражники просто уложили все вещи в отдельный шкаф, и завели Уилла в небольшую камеру. Хорошо хоть, он успел отослать бумаги Кромвелю. Вообще, детали вроде того, где были вещи и как закрывалась камера, можно было не подмечать. Насколько знал Уилл, из английских тюрем сбегали очень редко и очень ненадолго. Да и он совсем не был опытным грабителем.
"Мало монастырей успел проинспектировать".
Через пару минут в коридоре послышались шаги - стражник, что помладше, принес бренди в кружке.
Сказав "спасибо", Уилл уселся на худой топчан. А может, оно было и к лучшему, что он не стал драться? От пола несло ещё зимним холодом, но даже пара глотков алкоголя согревали. Хуже он сделал или лучше, можно было бы судить только завтра, а сейчас наступало время заслуженного отпуска. Сиди, да мечтай о невесте. Жаль, что торговец в это время мог заметать следы или совсем бежать из Англии. А вообще, не был же Харпер единственным комиссаром в стране, мог же ещё кто-то оказаться под рукой у канцлера. Правда, информации в отчете он указал немного. Кромвель бы всё равно изучил бумаги сам и увидел гораздо больше него. Вот только канцлер мог посчитать, что дело лучше оставить за тем, кто начал. А Уилл уже и сам был не уверен, хочет ли он искать этого шотландца, когда знакомство с каждым вторым городом приходилось начинать с камеры. Хокуэлл в этом плане был ещё не худшим из виденных.
Ну, работать ему нужно было, если не для заработка то, чтобы выполнить контракт с демоном. Хм, может, то странное чувство на вилле и было знаком? Хотя, вряд ли, какая-то непонятная муть, вместо красного свечения и зловещих звуков. Но было бы невовремя, попробуй поймать кого-то до субботы, сидя в камере. С другой стороны, а когда бы оно было вовремя?
Уилл лег на бок. Что-то мысли не приносили никакого успокоения, так что лучше было вздремнуть, пока была возможность. Завтра нужно было договориться с законником и выбраться на волю. Вряд ли ему ещё раз могла предоставиться возможность столько заработать. А ведь ещё нужно было подумать о подарке для невесты. Черт с ним, с мнением дворян - ему самому хотелось подарить что-нибудь стоящее. Уилл вздохнул, переворачиваясь на другой бок - дай Бог ему хотя бы добраться до имения. Хрен знает, что творилось в этом городе, и кому он мог перейти дорогу.

[Leomhann >>>]

С Лексом. Здесь и далее.
+ сомастер

Деним Мас

30 марта 1535 г.

Море оставалось таким же, каким его помнил Деним. Оно шумело, целуя бока маленького корабля, с капитаном которого получилось уговориться. Смеялось, выбрасывая шапки пены на пирс и пристань, сколоченную из плохо ошкуренных бревен. Деревенька, где жила Бертрис, ютилась между высоких холмов, и не могла похвастаться ни красивой церковью, ни аккуратными домиками. Тюдоровская нищета, принесенная сборщиками податей, облюбовала покосившиеся, серые лачуги, прокопченную кузню, поселилась среди крепких, рослых людей.
Деним вздохнул, закашлявшись от морского ветерка и горечи осознания. У него не было своего дома, даже не было места, которое он мог бы считать таковым. И беда заключалась даже не в том, что он не помнил ничего - Гарольд Брайнс казался тем еще бездомовником. Самым поганым оказалось именно отсутствие дома, его ощущения, запаха, места. Эта пустота в душе не заполнялась ничем.
- Где твой дом, Бертрис?
- А вона, - девушка махнула рукой, указывая на западную окраину, которая выглядела ещё более грязно и запущено, чем всё прочее. Грудь в свободном платье мотнулась следом за рукой, натянув лиф, словно тоже тянулась домой. - Самые крайние три хаты - это наше и есть. Вот братья-то обрадуются! Жаль, господин Мас, ты цепь ту отдал. Был бы, значит, настоящий рыцарь! Как в сказке. Прынц заморский.
В отличие от Геммы, которая нет-нет да сбивалась на старое имя, когда они были наедине, у Бертрис такой проблемы не было. Возможно, потому, что "Мас" просто выместил из её памяти "Брайнса", а обе фамилии сразу там не помещались. Быть может, от того, что Деним постоянно поправлял Гемму, привыкнув думать о себе как о Дениме Масе, и не желая иметь ничего общего с неким Гарольдом Брайнсом, жизнь которого вспоминалась смутно и неохотно. Впрочем, в последние дни, проведённые на корабле и Гемма говорила мало и неохотно, цветом лица напоминая сыворотку.
А вот радость братьев Бертрис представлялась сомнительной. Сам Деним не обрадовался бы возвращению такого позора семьи - слабой на передок сестрицы.
- Молчи о цепи, дорогуша, женщину украшает молчаливость и скромность, а похвальба - для дурочек. Поняла?
Не хватало еще, чтоб дурища проболталась про адское рыцарство - и Деним в очередной раз попытались казнить, а то и казнили. Человеку, задолжавшему коров и моряка, умирать так часто было не с руки.

Сообщение отредактировал Leomhann - 17-10-2019, 23:39

[Lexx >>>]

- За нашу Бертрис!
Стол занимал добрую половину низкой тёмной избы, напоминавшей не то большой гроб, не то маленькую пещеру. И трое братьев Бертрис - ещё четверо, насколько успел понять Деним, отправились на охоту по северному побережью - смотрелись то ли разбойниками, то ли... пожалуй, снова разбойниками. Грубые доски стола покрывала богато расшитая скатерть - в потёках от мёда, жира и ещё чёрт знает, чего. На большой тахте поблескивали жемчугом подушечки византийского вида, пальцы родни Бертрис сияли драгоценными кольцами, кубок Дениму предложили пусть мятый, но золотой, а молчаливая женщина, разносившая южное вино, была наскоро разряжена в шелка, хотя и не по росту. Платье явно предназначалось для женщины посдобнее и, наверное, побелее, но зеленоватый свободный шёлк, перехваченный шитым мужский кушаком, оттенял смуглую кожу, открывал плечо - и женщина скользила таинственным привидением, никогда не забывая подлить вина в кубки, застывая порой за спиной самого тёмного из братьев - молодого Дунстана, который и поднял кубок за сестру. Впрочем, его тут же перебил мужчина постарше и рыжее:
- И за того, кто её вернул!
- И не снасильничал! - поддержал третий брат, мрачный, со шрамом от левого уха и до уголка губ. Сказал и подозрительно прищурился. - Не снасильничал же?
Деним, расстегивающий от невозможной духоты джеркин, остановился, изумленно уставившись на него. Конечно, женщины у него не было уже давно, и от близости Бертрис это становилось порой так заметно, что ведро воды повесь - не погнется, но - насильничать?.. Эту дурищу?..
"Нет, - поправил он себя, - трахал бы ты не мозги. Да и рассуждать тут нечего".
- Не снасильничал, - признал Деним со вздохом, - и не потому, что не красива. Без того на "Просветителе" порезвились, незачем девушку пугать.
И теперь становилось почти любопытно, решат ли эти братцы, очевидно рожденные разными матерями, мстить капитану когга?
Братья разом нахмурились, став внезапно похожи и друг на друга, и на лесных кабанов - опасных, мощных. Старший опустил на столешницу волосатый кулак и кивнул.
- С капитаном этим сочтёмся, хоть здесь его нет, а там Бертрис наша не пугается. Но это наше с ним дело, а вот что делать с тобой? Что нанялся проводить - это сестрица с тобой рассчиталась, но и о братьях Смолл никто не скажет, что неблагодарны мы или жадны. Что то богатство - тьфу. Так что проси, купец Мас, что за сестру пожелаешь.
- С Бертрис мы сочлись, мистер Смолл. Она - выхаживала меня, я - выкупил её у команды "Просветителя", когда сам же и проморгал. Не дело требовать с её братьев еще что-то. Но если, не в оплату, но за доброе слово или в обмен на услугу согласитесь до Дублина переправить - буду обязан и благодарен.
Деним потрепал макушку своей Геммы, улыбаясь собеседникам и мыслям. Долги с недавних пор пригнетали его, как виногрданую лозу - ветер, но с Бертрис уходил первый, самый маленький должок, выпадал маленький камешек из торбы, и она не намного, но становилась легче.

[Leomhann >>>]

- Дублин. Дублин - это можно, - задумчиво проговорил Шрам. - Только вот...
- Подождать придётся, - добавил страший, взглянул на Бертрис, и та безмятежно кивнула. - Значит, завтра Рагнар вернётся, там и переправим. Быстро и с ветерком. А ночевать...
Он потянулся, ухватил кувшин с вином и надолго к нему припал. Затем тряхнул головой и выдохнул.
- К нам, не обессудь, не пригласим, дела есть, которые посторонним видеть не стоит. Значит, ночевать будешь у свояченицы. Крайняя хата с восточной окраины, спросишь Лину... а, чего я, Бертрис проводит. Ночуешь там - и ночуешь крепко, смекаешь?
- Cмекаю, как не смекать? Главное, чтобы Гемма моя смекала.
От этого слова по коже строем пробежали мурашки, на краю мысли вспыхнули и погасли черно-бархатные, раскосые глаза. Деним кивнул, показывая, что понимает, а после всех приключений спать у него получилось бы и в самом деле крепко. Особенно, если эта Лина вкусно кормила и мягко стелила. Вот только Гемма с её повадками уличной крыски, хитрой и любопытной, беспокоила. Она могла засунуть нос, куда не следует, а расхлебывать бы пришлось ему, Дениму.
- Смекаешь, Гемма?
Дождавшись ответного кивка, он вздохнул, поднимаясь на ноги.
- Благодарю вас, господа. Бертрис, дорогая, проводи нас к госпоже Лине. Будь любезна.
А всё же, дурища была не так проста, как казалась. Братья явно советовались с ней, и Деним даже порадовался, что не успел насолить и ей. Ну, или что девушка была столь великодушна и простила ему эти обиды, потому как, видит Бо... дьявол, он всё равно их не помнил.

[Lexx >>>]

Ночью, проснувшись в мягкой постели гостеприимной и залотлюбивой Лины, Деним долго не мог заснуть. Сопела на лавке, застеленной пуховиками, Гемма. Сладко похрапывала Лина. А сон к Дениму всё не шёл, раз сбежав. К тому же, это неосторожное обещание крепко ночевать кололо теперь не хуже адских вил. Тянуло, подманивало. Блазнило в ночной тиши. И Деним встал. С ложа почти любви, пробормотав под нос заворочавшейся Лине, что до ветру пошел. А сам нырнул в холодный весенний полумрак ночи, пробираясь тихо и скрытно к дому братьев Бертрис. Любопытство непременно должно было его сгубить, но Деним надеялся, что не сейчас.
Дом встретил его тишиной - но не сонной. Никто не ворочался внутри, не храпел - а стены здесь были вовсе не такими уж толстыми, чтобы глушить все звуки. Только под навесом мирно дышали низенькие мохноногие лошадки. А вот следы вели в холмы, по тропке между терновником и можжевельником, и говорили они красноречивее любой лошади. Следы, не кусты. Складывалось, будто братья ушли вместе с Бертрис, и Деним невольно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он слышал - помнил? - будто такими компаниями собирались для бесовских ритуалов. Разумеется, не ему было осуждать за подобное, но желание собратьев-культистов остаться в одиночестве следовало уважать. Пораздумав еще мгновение, поразмыслив о том, что здешние холмы братья знают лучше его и могут застукать за подглядыванием-подслушиванием, он тронулся в обратный путь, коря себя за странные, неуместные для учтивого гостя порывы.
- И чего там такое творится, дяденька? - Гемма соткалась из тьмы так, словно и впрямь была каким-то призраком, и шептала едва слышно, сверкая обоими глазами - настоящим и искусственным. Только цепей не хватало.
- Ты знаешь, что оторвали любопытной Барбаре, Гемма? - Вкрадчиво осведомился Деним, хватая ее за воротник. Девчонка была ходячей неприятностью, и хотя бы это он помнил верно. Неприятностью, занозой, но сейчас только она была мостиком между нынешней и прошлой жизнью, между Денимом Масом и Гарольдом Брайнсом, а потому следовало уволочь драгоценность даже по имени подальше от холмов, пока ей не прищемили там нос.
- Несправедливости сплошные, дяденька! - Шёпотом же возмутилась девочка, безвольно повисая на его руке. - Никаких Варварвар... Господи, да что за имя такое! - не знаю, да только тебе вона, сколько ходил, а ничего не оторвали! Или не видать просто?
- А я не помню же, что мне там оторвали, - хмыкнул Деним, отчётливо понимая, что такой смешок уже слышал у кого-то... У Клайвелла? Возможно. - А любопытной Барбаре прищемили нос. На базаре. А потом и оторвали вот, смекаешь?
Разговор не мешал увлекать Гемму по дорожке, прочь от холмов, кустов, любопытства и сплошных несправедливостей.

[Leomhann >>>]

- Смекаю же, - девочка не упиралась, но и не помогала, позволяя себя тащить по утоптанной земле. - А всё-ж таки любопытственно, и глядишь, не прищемят, не оторвут ничего, потому что не на базаре мы и ночь кругом, а когда это ночью на базаре носы рвали?! А что там, дома? А они все там? А что делают? Культяпсты, небось, чернокнижьи? У, господина Клайвелла на них нету! А почему ты, дяденька, так скоро обратно? Неинтересно на ритуальи глядеть? Так ведь они же эти, богопротивненькие все, как не поглядеть-то?
- Неужели констебль так хорош?
Вот что-что, а отвечать на вопросы Геммы Деним не хотел вовсе. И отпускать подглядывать - тоже. Не девка - беда, как есть. Не доглядишь - втянет в неприятности. Деним сказал бы, что она ему дана в наказание Господом Богом, но от одной мысли стало больно. А потому он счел за лучшее расспросить о тех, с кем ему полагалось водить знакомство.
Гемма упёрлась каблуками в землю, останавливая, и взглянула в глаза неожиданно серьёзно.
- Знаешь, дяденька, уже ведь говорили мы об этом, да тогда ты не послушал - и чего с нами теперь? Но раз уж наново начали, повторюсь: не вставай у господина Клайвелла на дороге, вообще никогда и низачем, потому что столько денег в мире нету. И не обманывайся вона теми байками, что рыцарь, значит, что монашек из монастыря своей кровью выносил да город свой любит. Любить-то и дома без людёв можно. Господин Клайвелл - самый жуткий человек, кого я только знаю, дяденька, а уж повидала я много. Потому что делает он ровно то, что знает - надо. Смекаешь?
- Страшнее Ю?
Деним смекал. Да еще как. Особенно смекал, что надо бы попросту перебросить это упёртое дитя через плечо и нести, иначе хлопот не оберешься. Они столько времени тратили на разговоры, что проще и быстрее уже было полюбопытствовать богопротивностями и непотребствами.
Бого-противности. От этого слова становилось больно, только если его разложить по частям. Деним подхватил девочку подмышку, но мысли были далеко и от страшного Клайвелла, который выглядел скорее пиратом, чем законником, и от невиданной пока Ю. Дениму хотелось знать, как разорвать контракт с преисподней, оставшись при том хозяином самому себе. Ни Бадб слуга, ни черту кочерга. Равно полезный и бесполезный всем, но прежде всего - Дениму Масу. Ни черный, ни белый, а занимающий позицию ровно посередине, а потому позволяющий себе всё.
- Эй, я тебе мешок, что ли?! - Гемма подрыгалась, но почти сразу, поняв, что не вырваться, обмякла тем самым мешком с тряпками и жалобно вздохнула. - Да с Ю-то, дяденька, всё просто, и ты завсегда знаешь, за что именно тебя прирезали. А с господином Клайвеллом не всегда поймёшь даже, отчего живым отпустили.
Деним вздохнул, пожав плечами. Собственное беспамятство утомляло его, заставляло осторожничать там, где позволителен было рискнуть. И он пообещал себе, что вспомнив, устранив и решив хотя бы часть проблем, снова попробует на вкус удачу. А пока, Деним шел по дорожке, волоча тяжелую Гемму. Огни Дублина уже мерещились ему за проливом.

[F_Ae >>>]

Здесь и далее - я и мастера.

Ричард Фицалан.

24 марта 1535 г. Рочфорд.

Манор сэра Рольфа Дику понравился даже издали. Окруженная уже вовсю зеленеющими полями маленькая крепость щеголяла флагами над башнями, хвасталась крестьянами, что с упорством муравьев мотыжили рожь. Дик, плохо спавший ночью, только вздохнул. В иное время он носился бы полям собственным, следя за тем, как поднимаются озимые, как сеют яровые и репу. Фэйрли отсеялось с остальными деревнями Портенкросса, а что творилось в Хорли и прочих - он не знал, утратив связь с родной землей. Хизер в этом была не виновата, но свою порцию злобных назиданий получила. Лишь когда копыта лошадей зацокали по подъемному мосту, который не поднимался уже давно, судя по ржавым цепям, Дик надел на лицо любезную улыбку, готовясь подороже продать Харпера, которого не хотел, не уважал, но за которого нес ответственность и которому теперь обязан был заменить отца. В конце концов, если леди Алетта и была гулящей, то это не имело ровно никакого значения. Харпер входил в знатную и богатую семью, получал достойное содержание, а если он, всё же, не полный дурак, то падкую до мужиков женушку приструнить сумеет.
- Ричард Фицалан и леди Хизер Освестри к сэру Рольфу, - отрекомендовался Дик слуге, пожилому и бородатому, проводившему их в гостиную. Дождавшись, когда тот уйдет, он повернулся к Хи, улыбаясь уже спокойно. - Устала, Хизер?
- От чего же? - Хи, отвлекшись от богатой резьбы на шкафу, хлопнула ресницами. - Я ведь ничего не делала, чтобы устать. Лошадь так и вовсе сама везёт, знай, подскакивай в шаг.
- Осмелела, - восхитился Дик, складывая руки на груди. - Придется купить тебе книгу бабушки нашего короля, Маргариты де Бофор. Она досконально расписала то, как надлежит вести себя знатной даме. Будешь учить ее наизусть, авось устанешь.
Впрочем, такую дерзость он был готов спускать. Во благо она шла изломанной Хи, помогала ей выпрямиться. Порой Дику казалось, что Хизер - деревце. Куст вереска, на который упал валун. И тогда чувствовал себя садовником, медленно убирающим этот валун.
Ответить Хизер не успела. В гостиную быстрым шагом вошёл седой, но подтянутый и жилистый рыцарь с лучистыми голубыми глазами, и тут же хлопнул Дика по плечу.
- Молодой Фицалан, надо же! Приветствую, приветствую. Полный замок гостей, как бывало при моей милой Морисоль... Представишь прелестной даме?
- Cэр Рольф. Рекомендую вам леди Хизер Освестри, мою сестру. Рад видеть вас в добром здравии.
Дик склонился перед старым рыцарем в почтительном поклоне. Сэра Рольфа он видел еще в детстве, и что он за человек, припомнить не мог. Но радушный прием стоил многого, особенно, если собираешь сватать вассала.
- Если позволите, я к вам по деликатному делу.
- Хм, - сэр Рольф приветственно и с явным удовольствием кивнул Хизер, а затем огладил недлинную, аккуратно подстриженную бороду и задумчиво взглянул на Дика. - Что же, батюшка ваш, простите за прямоту, мот да кутила был, да и земли достались не шибко хорошие, да-а... тяжело хозяйствовать, тяжело. Так что, если помощь нужна, то отчего бы и не помочь? Не к еврейским душам же гнать. Деньги, скот, если нужно. Впрочем, садитесь, сэр Ричард, в ногах правды нет. Вино сейчас принесут, тогда и поговорим о делах. А пока что - слышал я, вы отличились на турнире?
Дик вздохнул, усаживая Хизер в кресло. Наследие батюшки обещало довлеть долго, если не вечно.
- Не деньги, сэр Рольф, благодарю. И не скот. На хозяйство пожаловаться не могу, но, признаться, намерен вас ограбить. После того турнира, на балу чемпионов, я видел леди Алетту.
- Точно только видел? - сэр Рольф опустился в кресло тоже и с явным удовольствием потёр левое колено. - Вот ведь болит, зараза, после того топора... Так, о чем я? А! Потому спрашиваю, что не дочь, а курва какая-то натуральная уродилась, бес её разберёт, в кого. Сколько гадаю, а не понять. Видать, в прабабку испанскую, та, говорят, тоже... Не при леди сказать.
- Видел - и только, - подтвердил Дик, улыбаясь и думая, что из Хизер леди - воистину не при ней же сказать. - К тому же, я пока еще женат. А вот мой вассал, баронет Хорли - нет.
- Хм. Хорли, - судя по хмыканью, титул сэра Рольфа впечатлил не слишком. Старый рыцарь вздохнул. - Свежатинка. Небось, не рыцарь, благородному обхождению не обучен, в турниры не умеет, на охоте гуся от куропатки не отличит, а от медведя вовсе бегать будет, сапоги теряя да зверьё воем распугивая. Или ошибаюсь?
- Комиссар особых поручений милорда Кромвеля, за успехи на службе титулом пожалованный, - дополнил его список Дик. - Думаю, рыцарство не за горами, а охотиться - научится. Я считаю себя обязанным позаботиться о его судьбе, ведь юноша рос без отца. Сэр Рольф, не откажите в сватовстве, и наши дети отлично поладят.
Такого сына, как Харпер, Дик не пожелал бы никому, даже братцу Эду. Хотя, быть может именно Харпера именно Эду стоило пожелать. Подобное уничтожалось подобным, и могло статься, что два кретина взаимно убьют друг друга, разрешив Дика от множества проблем.

[Leomhann >>>]

- Хм, - хмыканье, кажется, становилось потихоньку любимой репликой провинциального лорда. Он снова пригладил бородку и неожиданно кивнул на Хизер. - Если уж так обязан, то чего вот леди Освестри не отдашь?
Неслышно ступая, вошла миловидная юная служанка с подносом, который даже не дрогнул при реверансе. На серебряном блюде стояли кубки и кувшинчик с густым южным вином. Первый был с ещё одним реверансом предложен хозяину, другой - Дику.
- Леди Хизер не питает склонности к браку, сэр Рольф. Невеста Христова.
Правду говорить было легко и приятно. Невеста Антихристова Хизер замуж не хотела, в монастырь - тоже, сама не понимая, чего желает на самом деле.
"Затрещину..."
Дик отдал свой кубок ей, устало улыбаясь. Вино, не в пример папеньке, он не любил, да и Хизер - устала от седла, как бы не хорохорилась.
- Разве что вы попросите её руки.
Хизер сделала глоток, пряча лицо за бокалом, а хозяин от души рассмеялся.
- Будь я моложе!.. - всё ещё усмехаясь, он наклонился вперёд. - А, впрочем, и прошу! Только не сразу - к такому и подготовиться надо. Сейчас не сговоримся, а через пару недель я сам свататься приеду, раз уж отдаёшь.
Дик недоверчиво уставился на старого рыцаря. В то, что за пару недель можно омолодиться верилось с трудом. А, впрочем - верилось! Разве не его, Диков, синьор стряхнул с плеча лет двадцать, и в пятьдесят выглядел на тридцать? Вот только сэр Рольф вряд ли был знаком с госпожой и хозяйкой.
- Неужто душу продать собираетесь, сэр Рольф?
- Как угадал? - серьёзный тон рыцарь выдержал, но тут же рассмеялся, даже стукнул себя по больному колену и поморщился. - А что, без продажи души недостаточно хорош?
Дик хотел было сказать, что сам вроде как продался, но - сдержался. Не всякому, готовому заложить себя за молодость, можно говорить о госпоже. К тому же, волновало его сейчас не это. Пусть Хизер перечила, заставляя срываться и говорить обидное для нее, но отдавать её замуж, видит Гос... Бадб - не хотел. И если бы предвидеть, что безобидное, лестное любому, замечание может привести к тому, что Хи у него отнимут... Дик с радостью перебросил бы эти кости. Но вместо этого отдавал право выбора Хизер, замерев в тоскливом предчувствии беды.
- Лучшего зятя я себе и пожелать не могу, сэр Рольф, но ведь надо спросить и леди. Вдруг, по сердцу кто-то иной пришелся.
- Видит Господь, невозможно девушке отыскать более благородного рыцаря, - Хизер поставила кубок на мраморные столик и улыбнулась сэру Рольфу. Губы её чуть припухли и покраснели от вина. - И мой любезный брат, несомненно, не мог бы найти лучшего человека, способного составить счастье сестры, даже обыщи весь свет Божий.
Помедлив, она печально улыбнулась, и за это время Дик успел пропустить пару ударов сердца, проклянув себя, Хи и весь белый свет.
- И всё же, моё сердце уже занято другим. Прошу вас, сэр Рольф, простите - и поймите метания девичьей души.

[F_Ae >>>]

Уговорив себя не вздыхать с облегчением, Дик примирительно улыбнулся. Хи пока оставалась с ним, и это дорогого стоило. Или хотя бы - иного, бережного, отношения к ней. Оставалось сосватать Харпера, чтобы уехать домой, в Суррей, к охотничьему домику, которого не было.
- Девушки... Сестрица романтична и не практична, но принуждать к браку её я не хочу. Достаточно, что я не обрел счастья в навязанном батюшкой браке. Полагаю, вы уже слышали, что леди Фицалан... - Дик сокрушенно покачал головой, втайне ликуя отказу Хи. - Прошу простить нас, сэр Рольф. Быть может, коль уж не состоялся ваш сговор, мы сговорим вашу дочь?
- Что ж, - рыцарь с сожалением вздохнул, но склонил голову перед Хизер. - И впрямь, от принуждения ничего хорошего не выходит.
Сэр Рольф отпил добрые полкубка и, выдохнув, неожиданно погрозил Дику пальцем.
- Но не задерживай, не тяни с её браком! Женщины... слышал я, верно вы другую сестру в монастырь отдали. Потому как поговаривали, сбежала она даже оттуда с михаилитом. Тяжко, тяжко. Такое старое славное семейство, и чтобы леди вот так... Впрочем, не будем о грустном. Значит, говорите, Харпер? Что же, можно. Особенно если у него на Алетту характера хватит. Потому что характера, я скажу, там понадобится много!
- Михаилит этот, к слову, происходит из не менее древнего и славного семейства, - неожиданно для себя обиделся за Фламберга Дик, - да и под венец леди Эмму повел сразу. Но вы правы, твёрдый характер важен для семьи, а Уилфред наделен им в полной мере. Баронета отличают и милорд Кромвель, и Его Величество. К тому же, сама миссия визитатора требует непреклонности, справедливости и терпеливости. Признаться, я хотел просить для него руки Каффли или Лидс, но юношу нужно образовывать, а кто справится с этим лучше вас, воспитавшего стольких рыцарей?
Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку. Улыбаться сэру Рольфу было несложно, хоть мысли о том, откуда бы взяться молодости через две недели - мешали.
- Миссия визитатора требует мазать руки клеем, - фыркнул ничуть не впечатлённый рыцарь. - Что образовывать надо - верю, молодой человек, и соглашаюсь, но отмечу, что приданое баронет Харпер получит только после появления наследника - и именно от него! Меня Господь сыновьями обделил, так повесим баронету такую морковку. Потянет?
- Не думаю, что у него есть выбор, сэр Рольф. Но памятуя о необразованности баронета, могу ли я просить вас пригласить нотариуса для скрепления сговора подписями и печатями?
Формальности Дика утомили. Сватать - не дрова колоть, но языком молоть оказалось тяжело. Оставалось подписать документы, чтобы ослик Харпер не смел воротить нос от морковки - и на том свои обязательства перед вассалом Дик мог считать выполненными. А если сэр Рольф собирался продать душу, то это было делом лишь самого сэра Рольфа.

[Leomhann >>>]

Уехать он не смог. Хоть и очень хотелось. Во-первых, за упущенную душу пришлось бы держать ответ перед госпожой - и от этого продирало морозом несмотря на весеннее тепло. Во-вторых, к сэру Рольфу Дик питал робкую приязнь, а потому не мог сбежать из поместья, хотя бы не попытавшись отговорить. В-третьих, после Саутенд-он-Си и дороги требовалось отдохнуть. И извиниться перед Хи. Поэтому, когда пожилой рыцарь предложил остаться на ужин и ночлег, Дик принял его предложение с радостью, испросив разрешения прогуляться по деревне до ужина.
Всё это уже было. Только тогда на руке лежала ладошка Кат-охотницы, нынче - Хизер-игрушки. Да и деревня была теперь другой - весенней, суетливой, не волчьей.
- В Лондоне куплю тебе обручальное кольцо. Будем говорить, что помолвлена уже.
Извинение вышло так себе. Прямо сказать, оно не вышло вообще. И Дик обреченно вздохнул, прежде чем сделать вторую попытку.
- Мне было страшно, что согласишься. Настолько, что никогда больше не предложу такого другому и не спрошу сейчас, почему ты предпочла кочевую жизнь спокойной и обеспеченной.
- Ничего себе... - Хизер даже на миг сбилась с шага, но тут же выправилась. - А потом спросишь? С такими вопросами, что с одним, что с другим, точно в академии надо. Но я тоже не стану спрашивать, почему предлагал. Потому что, кажется, понятно. Зря я там выкобенивалась, правда. Хм, чего это они?
У колодца, стоявшего прямо в центре небольшой аккуратной площади, женщина явно на грани слёз что-то втолковывала широкоплечему бородатому мужчине, который только с потерянным видом разводил руками. Лёгкий ветерок доносил обрывки слов:не вернулся... мужик или?.. Хоть лесничего найди!..
- И потом не спрошу, - вздохнул Дик, - боюсь, тут академии не помогут, пока сама ответы не осознаешь. Выпрямляйся, Хи, расцветай.
Изломанных женщин Дик не любил - предпочитал ломать сам, под себя. Но Хи это не касалось. По крайней мере, пока. А после, глядишь, он привыкнет беречь этот хилый росточек, с тоской глядя, как Хизер сама, по собственному желанию, идет под венец с другим.
Впрочем, мысли не мешали увлекать девушку к людям, у которых стряслась беда.
- Что произошло, госпожа?
- Да ничего, госпо... - начал было мужчина, но женщина его перебила.
- Сын пропал, милорд. Вот как с вечера не видели, так и не вернулся, ну а куда ему деваться? Работы полна кузница, а он ответственный всегда был. Не сбежал бы в город али ещё куда.
Дик кивнул, отголоском дара Эммы сопереживая женщине. И хоть смертно не желал пробуждать дар собственный - глубоко вздохнул, подзывая из глубин разума серебряную гладь, покрытую трещинками недавних ссор с Хи. Мать всегда помнит, как выглядит сын, помнит запах его тела, волос, его голос, имя. А мир вокруг - помнит, как ходил в нем этот юноша. С кем говорил, что делал, куда ушел. И тогда достаточно ниточкой от матери уцепить отражение памяти, пусть Дик её сам и не увидит, но увидит - женщина.

[F_Ae >>>]

- Господь наделил меня даром, госпожа, если позволите, я... попробую показать вам сына.
Господь или нет, а даром Дика наделили щедро, высыпав его булыжниками прямо на голову.
В темечко мягко стукнул последний из острых камней, и перед глазами дрогнул мир, хотя не должен был видеть всё это Дик. Но видел, как статный, сильный юноша, спеша и подрагивая от радостного предвкушения, вышел из деревни, чтобы протанцевать в лес приметной тропкой. Кивали вслед ему синие колокольчики, посвистывала синица, зыбким маревом таяли края зеркала, схлопываясь как раз в тот момент, когда парень скрылся за кустом дикой смородины.
С тяжелым вздохом Дик отшатнулся от женщины. Вопреки ожиданиям, не кружилась даже голова, но отчего-то было страшно, точно мальчик бежал не к радости, но к смерти.
- Вы узнали эту дорогу, госпожа?
- Конечно, - женщина рассеянно подняла на него взгляд.
Она явно всё ещё видела лес, тропу, сына. Рядом топтался, не зная, куда деть руки, муж, которому явно хотелось оказаться где-то ещё. Вокруг потихоньку начинала собираться толпа, удивлённая, завистливо и уважительно вздыхающая по платью Хизер, по мечу Дика, но в общем - просто радующаяся весне и солнцу.
- Конечно. Тропинка к старому источнику. Там вода всегда вкусная такая была, сладкая, но уже давно не ходим, очень. Далеко да неудобно, и заросло всё. Зачем туда Сэму, да ещё ночью?..
- Полагаю, надо пойти и посмотреть, госпожа.
Дик вздохнул вместе с толпой - меч требовал точила, Хизер - нового платья, а он сам - короткого отдыха без лишних проблем, поручений госпожи и кретина Харпера.