Клетка, Hush, child. Hush.

Тише, дитя.
Тише.

Прекрати биться о несгибаемые прутья своей тюрьмы, разбивать в кровь лоб о каменные стены. Чуть потише, дитя. Здесь всегда немного шумно - вне зависимости от того, кто сидит в Клетке, она, не скупясь, использует звуки и шорохи в качестве инструмента давления. Но помолчи немного, пострайся расслышать в монохромном шуме те звуки...
Прислушайся, дитя.
Кто-то идет.

Все началось с одного маленького возмущения, нарушившего постоянство, длившееся уже сотню с лишним лет. Просто в одном неприметном месте Города, на заброшенном складе, где раньше хранили соль, появился один мальчик. В месте, в котором ему совершенно не следовало находиться, особенно в такое время. Сказать по правде, молодым людям его возраста о нем и знать-то не следовало...
Это был самый обычный молодой парень, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. С непривычно взрослым и серьезным лицом - но и такие бывают. Не все дети, как наивно полагают взрослые, умилительно веселы и прыгучи вплоть до восемнадцати. В частности, мальчик, который в свободное от подобных моментов время носил имя Дэмиен, гораздо лучше бы смотрелся бы в строгом костюме, очках и за партой, чем в игре с компанией сверстников.
Он шел, аккуратно обходя лужи, кучки тряпья, и - примерно с тем же эффектом, что и мусор - редких прохожих, моряков и грузчиков. Узкие улицы портового квартала остались где-то недалеко за спиной, и сейчас он пробирался по капиллярам города - лазам, переулкам, тропинкам между серыми громадами заброшенных зданий... Целеустремлен, на вид - слегка рассеян. Было похоже, что он не заблудился, а словно что-то ищет, иногда останавливаясь в тенях, щедро разбросанных закатом, и словно принюхиваясь.
Наконец, Дэмиен нашел свою цель.
Полоска тусклого света, которую он пересек, выхватила из полумрака одну забавную деталь - левая рука юноши от запястья до плеча была перемотана короткими петлями ремней. Стянутых крепко, наглухо, застегнутых и завязанных на все замки. Перетягивающих бледную кожу и не снимаемых едва ли не с рождения.
Свет остался позади, и только, казалось, слегка мигнул, когда тонкие пальцы коснулись старой ржавой двери.

Прислушайся, дитя.
Шаги. Топ-топ, топ-топ-топ... Легкие, мягкие шаги.
Это не тяжелое громыхание Зрителя.
Кто-то другой. Меньше. Мягче. Опаснее...

Неслышно - петли только чуть скрипнули; похоже, этот склад не так уж и заброшен - он проник внутрь. Здесь царила абсолютная темнота, поэтому он включил карманный фонарик, и дрожащим лучом электрического света пробежался по стенам. Тени, послушно повинуясь движением руки, делали обороты вокруг своих хозяев - тень мальчика бежала по полу в хороводе, тени беспорядочно расставленных коробок поддержали этот странный вальс... Довольно скоро Дэмиен обнаружил то, что искал - большой, около полутора метров в диаметре, меловой круг. С пятиконечной звездой, вписаной внутрь.
Поставив фонарик на картонную коробку поблизости так, чтобы тот освещал круг, он принялся за работу. Для начала сделал несколько пометок по окружности, аккуратно прикладывая к кругу найденную здесь же, у стены, рейку. Затем аккуратно стер звезду и перерисовал ее заново, поменяв положение - теперь она стояла вершиной "вниз", то есть к выходу. После этого нарочито небрежно растер ногой круг, стараясь не задеть вершин звезды.
Как ни странно, ничего не произошло. Не разверзлись небеса, не поднялись врата ада, не начал куриться дурно пахнущий дымок. Полчища демонов не появлялись под светлые очи хозяина, ангелы не снисходили с небес. Разве что только...

...только в Клетке стало чуть-чуть, самую малость - чище. Как будто открылось несколько окон, в которые радостно влетел морской бриз, запах сухих водорослей, сгнивших крабов и ракушек...

...но все это никак не отражалось здесь. Склад оставался складом. Пентакль оставался изображением на полу - рисунком, какие малюют на мостовых дети.
Постояв перед кругом, Дэмиен с таким же ничего не выражающим лицом повернулся и шаркающей походкой направился к выходу. Ему оставалось покинуть это место, совершив по дороге одну важную вещь - важную намного более чем все мистические операции с пентаклем.
На обратном пути, где-то через два "квартала" (если в доках было бы уместным это слово) от склада, ему встретился нужный человек. В старых джинсах и потрепанной куртке, с бейсболкой козырьком назад... возвращающийся, в отличие от большинства рабочих доков, не домой. В то место, которое значило для него несколько больше, чем дом.
- Извините, мистер, который сейчас час?
- Четверть девятого. - Рэтти смерил мальчика взглядом, в котором мешались расположенность и подозрение. - Поздно гуляешь, парень...
- Простите. - Дэмиен потупил взор и неловко улыбнулся. - Спасибо, мистер.
Как только Рэтти отвернулся и собрался, было продолжить свой путь, Дэмиен внезапно рванулся вперед, неловко дернул правой рукой, как будто зацепив чем-то за ногу в старых джинсах, и побежал что есть сил.
Никто, казалось, ничего не заметил.
Кроме Рэтти, который вдруг охнул, согнулся, провел рукой по бедру и с недоумением обнаружил, что на ноге появился безгубый рот разреза, откуда вялыми толчками текла кровь.
- Сссволочь... стой, ублюдок! Стой!!!
Мальчик, свернув за угол, был уже вне пределов видимости Крысеныша. Вдруг он поскользнулся на ровном месте, и едва не упал - но успел схватиться за решетку на окне, будучи готовым к подобным неожиданностям. Он побежал дальше. Потом на него упал кусок черепицы, и он едва вывернулся. Следующий удар все-таки пришелся в цель - охнув, Дэмиен споткнулся на повороте и упал, уже в падении по резкой боли понимая, что подвернул ногу.
Потом Рэтти стало не до него. В его голову начало прокрадываться ужасное, холодное понимание того, что он не успеет добраться до Клетки. Не успеет провести ритуал. Проклятый мальчишка, вольно или невольно, отвлек его - и теперь он не сможет доковылять быстрее, чем защита ослабнет...
Это было бессилие в чистом виде. Опустошающее, иссушающее бессилие. Как будто затылок отвинтили и отрезали оттуда пару мотков нервов, заместив их медной проволокой. Сейчас - через минут десять или около того - те немногие люди, которые все еще не разбежались в ужасе по домам - получат дополнительный разум, сознание обезумевшего ребенка...
Рэтти шел, спотыкаясь, прыгал на одной ноге, игнорируя кровь, сочащуюся из-под наспех наложенной повязки - уже понимая, что он не успеет.

Вот оно... беги, дитя!
Беги, беги, беги, беги, беги, беги!
Прячься, открывай все двери, забирайся в темноту шкафов, под кровати, в мягкие разжиженные сознания людей, прячься... пока тебя не поймали снова!
Там - жизнь.
Но я прошу... не дай возможностям опьянить тебя, вернись. Спаси нас. А лучше - не возвращайся, никогда, забудь о нас - потому что он снова тебя поймает, снова заточит в Клетке, и будет смотреть на тебя, как жадный Зритель... будет пить твою душу, брать твои силы, и ты не вырвешься еще десятки лет. А может, более и никогда...
Беги!
Там - жизнь.

Это было похоже на взрыв - только располагавшийся где-то на невидимых глазу уровней. Люди визжали, хватались за головы, катались по улице и срывали с себя одежду, хватали омертвевшими руками других и били, досками, арматурами, черепом о камни - не щадя себя, не обращая внимания на брызжущую кровь. Кто-то брел по улице, пуская слюни и счастливо что-то лепеча, некоторые просто бежали, другие сжимали собственное горло, как будто руки принадлежали кому-то еще...
Волна призраков, успевших вырваться за секундное колебание Клетки, жадно набросилась на предложенный мир плоти. Их было не так много, как и людей в районе склада Клетки - около двадцати или чуть меньше - но из-за своей ярости безумие казалось охватившим все.
Рэтти смотрел на это, и чувствовал, как глубоко внутри него смеется очень старое сумасшедшее существо, с плеч которого упал чудовищный груз. И груз этот грозил раздавить всех остальных.
Он должен поймать их, вернуть обратно. Сейчас следует думать только об этом...

Дэмиен остановился, понимая, что далеко ему с вывихнутой ногой не уйти. Его и Хранителя разделяло приличное расстояние, и, как и Хранителя, его тоже не тронули духи. Он смотрел на пиршество детей отрешенно, больше поглядывая в небо - но иногда губы кривились, а в уголках глаз, можно было поклясться - мелькали едва заметные капли.
Он видел девочку в мусорном баке, болтавшую ножками, и не мог отвести от нее взгляда.
- Сестренка, - тихо сказал Дэмиен, - ты идешь домой?

Сообщение отредактировал Черон - 3-06-2008, 15:23

Парис

Худощавый молодой человек как ни в чем не бывало шагал по улице. Вечер и пустынные коридоры его большого асфальтово-бетонного дома под названием Город были как нельзя кстати - Пэрри был настроен на размышления.
О да, размышления - это мы любим. Грузит покруче ЛСД или экстази.
Размышлять хорошо, если у тебя есть мозги. Но у многих клиентов Париса мозги уже, увы, отсутствовали, и тогда он снисходительно дарил им размышления.
Шаг, шаг.
Он снова идет дарить чудо. Жаль, что это превратилось в привычку.
Вся жизнь по сути - привычка.

Только через некоторое время Пэрри заметил, что что-то во внешней среде изменилось. Вокруг все еще никого не было, он не чувствовал ничего отчетливо, но будто какие-то волны легонько сотрясают воздух вокруг, заставляя некую тонкую пластинку в душе вибрировать.
Шаг молодого человека стал чуть более пружинящим, в нем пропала беззаботная легкость, с какой сейчас вся молодежь вращает землю, перебирая ногами.
Что-то не так.
Любой маг бы это почувствовал.
С каждым шагом странная вибрация внутри становилась все отчетливее, порождая тревогу.
Кто-то другой испугался бы, списал бы это на результат долгого приема наркотиков, но только не Парис.
Он знал, что здесь дело в другом.
Но где оно?

Все свалилось на Пэрри в доли секунды.
Если бы он не обратил внимание на предчувствие, то сейчас бы, уподобившись этим людям на улице, катался бы по земле и всячески бы плющился.
О да, знаем мы такое.
Парис свернул на чуть большую и чуть более светлую улицу, чем та, по которым он шел раньше, и замер.
Сначала ему показалось, что он попал на одну из тех вечеринок, где все полжизни сидят на скоростях.
Пэрри била крупная дрожь, он с трудом удерживал себя в руках - хотелось присоединиться к этой чудовищной вечеринке, бежать, биться, метаться, прятаться!
Вон! Вон отсюда! Так больно...
Пот градом лился с бледного лба парня, кеды совсем промокли, так как он встал прямо в грязную лужу.

Возьми себя в руки, черт тебя дери! Пэрри, мерзавец ты эдакий, ну же! Это твоя сила! Кто кем обладает?!

Постепенно разум возобладал над упавшим в пучину столь знакомого для молодого мага эмоционального вихря. Дрожь все еще была, чувство тревоги не пропало, но Парис уже мог себя контролировать. Он огляделся.
Он ужаснулся.
С людьми творилось что-то ужасное. Они сходили с ума. Все сходили с ума.
Срань господня, как же им плохо. Маг знал это на все сто процентов.

Но один силуэт привлек его внимание - другой паренек. Он стоял - как и Парис, не двигался, не бесновался, как одержимый.
Маг уже собирался шагнуть к нему, как цепкие пальцы схватили его за руку. Парень взвизгнул - чего вы хотели, нервы на пределе, - и отскочил от предполагаемого противника.
То была уже не первой свежести проститутка, которая, сгорбившись и ковыляя на огромных шпильках, у одной из которых был сломан каблук, заглядывала ему в лицо глазами, из которых черными лентами текли слезы, перемешанные с тушью и румянами.
- Мама, мне так горячо, мама, мне горячо..
Пэрис в ужасе отшатнулся от нее, выдернул руку и понесся к стоящему неподалеку парню, с трудом справляясь с неслушающимися ногами.
- ЭЙ! Эй, ты! Да, я к тебе обращаюсь! - кричал Пэрри, боясь, что тот сейчас обернется и тоже посмотрит на него затуманенными, ничего не понимающими глазами.

В этот странный вечер Димитрий решил прогуляться, что-то манило его в сторону доков. Вообще-то он недавно неплохо пообедал за счет одного нового знакомого, и задремал было в сухом подвальчике на куче опилок. Как вдруг он ощутил странное чувство, как будто ему срочно нужно оказать в другом месте. Всю сонливость сдуло как будто пыль с подоконника. Сладко потянувшись, Димитрий отправился на прогулку. Он привык доверять Городу и совершенно не задумывался, куда он идет.
Ноги сами привели его к докам. Все было как обычно: грязный район, тут нет благополучных домов, и склады тут не нравились Димитрию. Ну, раз пришли надо бы разобраться зачем.

Окружающая действительность взорвалась воплями и криками боли. В голове Димитрия помутилось, перед глазами появилась пелена, словно мутная пленка. Силясь справиться со всем этим, Димитрий остановился, рассеяно мотая головой. Через несколько секунд зрение стало возвращаться. И Димитрий увидел Перри в которого вцепилась какая то проститутка. Перри отшатнулся от нее и направился, вот куда отправился Перри, Димитрий уже не видел. Он даже не понимал, что уже сидит на мостовой, обхватив голову руками.

Лети, гуляй, ищи скорей,
Не будет у тебя сетей.
Свободен ты - лети, лети
И боль чужую отпусти

Стихи вырвались из души легко и просто. Димитрий сам даже не осознал до конца, что же он произнес. В тот момент он ощутил, что отпустило. Нет, не так как бывает когда опасность ушла совсем, она еще есть, но уже не здесь. Вокруг обессиленные растерянные лежали, сидели люди, что еще несколько секунд назад кричали и катались по земле. Та самая шлюха, что вцепилась в Перри, лежала ничком на земле и лишь еле заметно дышала. Сам Димитрий был растерян не меньше, он сидел на мостовой, чуть не посередине, и ошарашено пытался оглядеться вокруг и понять, что же собственно случилось.

Время не шло, но и не стояло – оно превратилось в тянучку, которую лениво жевали челюсти беспамятства. Оно то превращалось в полый шар, то разжевывалось в длинную колбаску, то разделялось на маленькие кусочки. Но в основном пребывало в абсолютно аморфном состоянии.
- Эмили-яя..
Никаких воспоминаний: имя было единственными перилами, за которые мог ухватиться опустошенный дух. Он все повторял и повторял его, словно надеясь, что звучание имени наполнит пустоту хоть чем-нибудь. Самым малюсеньким чем-нибудь.
- Эмилия, - утвердительно кивнул он, выкарабкавшись из глубин мусорного бака и примостившись на краю. Взгляд пополз по обшарпанным стенам, цепляясь за трещины в кирпиче. Пополз выше – к прикрытым решетками окнам. Вот за мутным стеклом мелькнул силуэт... слишком быстро.
Почувствовав интерес, призрак потянулся вперед, вытягивая пухлые чумазые ручки Эмилии. Слишком неуклюже – девочка потеряла равновесие и повалилась вперед. Короткое мгновение воздушности и невесомости, после которого болезненные объятия шершавого асфальта. Шлепок. Ладони в кровь.
- Сестренка, - негромкий голос с трудом пробился сквозь всхлипывающее замешательство Эмилии, - ты идешь домой?
Он поднял взгляд Эмилии навстречу голосу-чужаку.
- А?.. – обронил призрак, широко раскрыв рот.
Некоторое время, позабыв про пульсирующую в ладошках боль, Эмилия с недоумением пялился на возвышающегося над ним мальчишку. Девочка протянула вперед руку, пытаясь схватить его за штанину. Пощупать, потрогать, попробовать, понюхать…
- Доомоой?

Сообщение отредактировал НекроПехота - 6-06-2008, 19:37

Ларри.

Какие сны видит ребенок? Многие взрослые искренне озабочены этим вопросом, так как сны в жизни их чад очень важны. Дати, особенно маленькие, не имеют в своей голове барьера, отделяющего желаемое от действительного, сказку от были, а реальность – от кошмара. Ларри не жил уже более двадцати лет, но время, проведенное в Клетке, слилось для него в одну бесконечную ночь. Тем более удивительным стало то, что, едва обнаружив себя на берегу, мальчик задремал у опоры моста. Мертвецы не спят? Ха! Бесплотные существа "не делают" еще много различных вещей…

***
Призраки хорошо помнят место своей смерти, и дорога не заняла много времени. Дом изменился: вместо обгорелых развалин, сохранившихся в памяти Ларри, над обрывом гордо высился особняк красно-белого кирпича. Должно быть, вид из окон был выше похвал. Мальчик смотрел на дом как бы сверху и со стороны, а в груди мутным варевом закипала обида. За годы плена он позабыл – или почти заставил себя позабыть языки пламени над черепицей. Это несправедливо, не может быть правдой и… этого не было! Он же хотел только внимания! По дороге сюда, Ларри думал, что все будет, как прежде, что яркое пламя – и поверхность воды, смыкающаяся над крышей машины – это такой же кошмар, как влажный подвал с капающей водой. Если быть хорошим, то сон скоро закончится. Он старался, но вместо знакомого дома с качелями у крыльца встретил уродливого чужака. Лицо Ларри исказилось от детского гнева. Почти не помня себя, он устремился к строению, занявшему чужое место.

Красно-белые стены радовали взгляд. Даже соседи, сначала бросавшие на особняк недовольные взгляды, теперь соглашались: да, дом вышел славным. Во всяком случае, много лучше страшилища, пятнавшего холм обгорелыми стенами.
Грег всегда был счастливчиком. Так его прозвали еще в школе, за способность идти сквозь проблемы, как бы не замечая. Казалось, судьба выбрала его сосудом для своих даров, и так продолжалось всю жизнь. После учебы - престижнейшая работа, долгожданная свадьба, рождение дочерей. И строительство этого дома… мужчина отложил в сторону топор и улыбнулся воспоминаниям.
… он приехал сюда вместе с агентом. Полусгнившие развалины дома и запущенная растительность, некогда бывшая садом, портили картину. Но вид отсюда был… боже мой! Грег сразу представил себе, как закатное солнце тонет в глубинах темного озера. Он сделает тут огромный балкон, чтобы вдоволь налюбоваться пейзажем. А уродливый сад можно и вырубить.
- Великолепно, - искренне сказал он агенту. – А почему землю до сих пор не купили?
Мужчина потупился и перевел разговор. Но Грег тоже был не новичком в сделках. а потому, попросив время подумать, доехал до ближайших соседей. И там ему с удовольствием выложили подноготную «выгодной сделки»:
- Этот дом никто не берет уже много лет, - прошамкал сморщенный старичок. - Местные хорошо помнят трагедию. Еще бы, ведь целая семья умерла.
- Погибли в пожаре?
- Супруги погибли, муж и жена, - вмешался мужчина постарше. - Наверное, даже и не проснулись. Следствие подозревало поджог, но кому это надо, в подобной глуши? Это сейчас город недалеко, а двадцать лет назад, - он махнул рукой.
- А дети? – Грег сам не знал, что потянуло его за язык. Видимо, попытка агента спрятать правду подсказала вопрос. Смерть ребенка пугает сильнее, чем гибель взрослого.
- Мальчик смог выйти из дома. Но потом он зачем-то полез в отцовскую машину. Наверное, помнил, что так надо уезжать – кто его знает? У детей странная логика.
- И что?
- То ли снял он как-то ее с ручника, то ли хозяин не позаботился о машине, а только покатилась она по дороге - и прямо с обрыва. Взрослый бы затормозил, места хватает. Но не ребенок шести лет, этот же даже до тормозов не достанет. Через неделю лишь выловили. Да… очень жаль.
Грегу тоже было жаль. Все же – нормальный человек, не бессердечный. Но те покойники уж двадцать лет в земле, а обгорелые стены все так же смотрят провалами окон. И он подписал договор на покупку земли. Пора все менять. Да и местным будет спокойнее.
Мужчина вернулся в сегодняшний день – и мысленно фыркнул, вспомнив рассказы старшей дочери. Одноклассники все ей про дом рассказали: и как малыши лазили туда, чтобы выявить трусов, и как привидений искали. Кто-то, а родители точно вздохнули с облегчением, когда он, Грег, привел сюда бульдозер и команду строителей. И, посмотрите: стоит дом как дом, без всякой там чертовщины.
Отдохнув, глава семьи снова взялся за топор. Выходные – самое время для отдыха на лужайке у дома, мясо уже ждет, только вот дрова крупноваты, надо их расколоть. Грег взмахнул топором… и с ужасом увидел, как лезвие, будто обретя собственную волю, опускается на его пальцы.

***
Возмездие было так близко… Ларри почти ощутил тяжесть топора, опускающегося на податливую плоть… алый поток теплой крови из раны… но тут его словно сдавило клещами, вырывая из сна, так до конца и не бывшего сном. А все потому, что какой-то бродяга решил завалиться без сил прямо на место, облюбованное беглым призраком. Ларри не искал себе тело – оно нашло его самостоятельно. Оболочка была теплой, большой и прокуренной сигаретами. По сравнению с мужчиной из сна, этот вот человек явно мало заботился о здоровье. Ларри даже ощутил некоторую брезгливость от такого контакта, как если бы внутри вкусной вишенки обнаружился червь. Хотя в данном случае – внутри именно он. И он здесь один. Окончательно оправившись от неожиданного контакта, мальчик почувствовал еще одну сущность, отобравшую тело у истинного владельца.
- Привет, - нерешительно произнес он. – Я Ларри. А ты?

Сообщение отредактировал DarkLight - 8-06-2008, 11:36

(в продолжение поста Дарклайт)

- Я?..
Невидимые пальцы изучали тело изнутри, то несуществующее пространство, которое скрывалось под потертой оболочкой о двух руках, ногах и голове. Некто другой, запертый в человеческую бутылку, растеряно оглядывался по сторонам. Кончики пальцев скользнули по носу Ларри... по тому, что призрак мог бы назвать носом.
Тело неловко приподнялось на локте, потом село и долго хлопало ладонями по карманам в поисках сигарет.
- А где у него спички, сейчас найду. - вздохнул другой. - Я - Кэтти. А он - дурак, Аллисон Миркл-Стэдвидж.
Аллисон Миркл-Стэдвидж закурил. Пустой и глупый взгляд упал в воды бегущей реки.
Кэтти подвинулась, освобождая место. Так, по крайней мере могло показаться в играх слов призрачных сущностей. Теперь они сидели рядом и одновременно были пожилым англичанином, который курил "Marlboro" и тем самым подкармливал рак легких, уже начавший паразитировать в чахлой груди.
Слева, со стороны, где прижалась к границе между телом и действительностью, Кэтти, веяло нерешительностью.
- Откуда ты?

Пэрис и Димитрий

Хранитель рывком обернулся.
Смешной, невысокий человечек, который скоро начнет стареть... Залысины, прищуренный взгляд. Потрепанная куртка.
В разворачивающейся вокруг агонии свободы он казался пастырем, с ужасом обнаружившим, что его паства разбежалась и предалась фантасмагорическому шабашу.
- Вы двое...
Непонимание и муть блестят в матовых, рыбьих зрачках.
- Так вы...
Это заняло едва ли мгновение - Димитрий так и не успел понять, что за сила, помимо его собственной воли подняла его с земли и заставила стоять навытяжку перед Рэтти (и была ли таковая вообще?). У Парри с языка как будто разом стерли мягкой салфеткой все вопросы.
- Помогите мне с ними! - крикнул Хранитель, пытаясь заглушить вакханалию воплей и визгов. - Видите, что происходит? Хватайте всех, кого сможете, сбивайте на землю, пока они еще не освоились!.. Потом все вопросы - надо не дать им разбежаться!

Рука его дернулась, то ли выписав какой-то пасс, то ли просто нервно... и дверь ближайшего дома яростно хлопнула, отзываясь - и плашмя ударив поднявшегося на ноги мужчину с лицом, искривленном в ужасе.

- На тех, кто упал, рисуйте знак. - подбежав к упавшему и нагнувшись, Рэтти вычертил пальцем треугольник, перечеркнутый снизу до вершины. Какого-то видимого эффекта не произошло - упавший продолжал валяться, только слабо подергиваясь - но Рэтти определенно остался доволен. Он присел на корточки, поводя в воздухе руками, что-то то ли поглаживая, то ли подергивая, и между его пальцами как будто что-то... нет, показалось.
- Зовите меня, как оглушите... все объясню потом! Быстрее!..

О, как они бежали среди пораженных помешательством безумцев! Рэтти бросался на одержимых, как гончая, хватая за рукава, шею, вцепляясь в горло, сбивая о дорогу и стены домов... После его "внимания" жертвы обретали спокойствие в забытьи. Их усилия казались каплей в море - но оглянувшись, можно было заметить, как за ними остается просека тишины и покоя.

Поворот. Еще поворот. Всхлипывающий старик, трость-стэк которого лежат в двух шагах от него, протягивает руки к небесам и заходится ревом из высохшей глотки. Удар, немое мычание, Рэтти что-то шипит сквозь зубы...

Перекресток, развилка. Одна дорога, похоже, ведет к набережной - над ней клочок чистого неба, не загороженый домами.
- Разделимся, - хрипит Рэтти. Похоже, резкий бег вымотал его, и теперь он мается одышкой. - Кто-нибудь из вас пусть проверит набережную, другой пойдет со мной.

Эмилия

Дэмиен улыбается. Он совсем не умеет улыбаться, этот мальчик, и это чувствуется - натягивается кожа, ползут уголки губ, даже глаза стараются блеснуть искрой - но радости не чувствуется.
В этом они похожи с Эмилией.
- Беги, Эмилия, - он наклоняется и шепчет ей на ушко. - Беги быстрее. Не прячься, он найдет тебя. Убегай отсюда, найди себе другое тело, и не забудь потом вернуться... БЕГИ!!!

Дэмиен кричит, выворачивая голосовые связки, захлебывается хриплым кашлем. Этот вопль поднимается над доками, и его слышит Рэтти. Он немедленно бросается в сторону звука, наверняка прихватив с собой одного из помощников-магов...

Ларри и Кэтти

Похоже, двое сбежавших, волей властного фатума оказавшихся в одном теле, выбрали удачный уголок спокойствия. Здесь почти никого не было - только где-то вдалеке, несколькими кварталами дальше прогуливалось несколько парочек, что выбрели на рандеву с вечерним бризом и лунным светом. Присутствующие на сцене маги могли бы огорчить влюбленных - сегодня луны не обещалось. Оборванные облака, серое марево сгущалось над головами участников пьесы...

И - внезапный укол в сердце.

Ларри вдруг почувствовал, как набежала волна духоты. Ощущение было сходным с тем, что было в Клетке, а еще - клубы дыма, давящие на виски, жар и еще слышное гудение огня...
Присутствующие на сцене маги опять-таки могли бы пролить свет на подобную неуютность - Клетка восстанавливалась. Они даже могли бы сказать, что несколько беглых уже поймано, водворено на место, и ожидают в страхе строжайшего наказания. Все это объяснялось лишь одним - Хранитель начал действовать.

Но присутствующим на сцене магам сейчас было несколько не до того, чтобы толковать метафизические химеры.

Ларри и Кэтти

Ларри обдумал вопрос девочки. Откуда он?
- Из подвала, - ответил призрак, примериваясь к новой оболочке. Нет, «этот» ему явно не нравился. – Гадкий.
Ларри сморщил призрачный носик, слегка лягнув Аллисона в расстройстве. Мужчина выронил «Marlboro», схватившись за грудь.
– А ты здесь откуда?
Кэтти потянулась вперед, и Аллисон Миркл-Стэдвидж наклонился за упавшей пачкой.
- Я… кажется из соседнего города. Потом с чердака, - другая задумалась. – А вообще я упала с неба. Чувствуешь? Давит что-то… Небо, наверное…
«Небо…», - Ларри нахмурил белесые брови, вспоминая что это. Большое и голубое – вдруг давит? Ему казалось, что это потолок, вечно нависающий над ним призрак подвала. Но воспитанные мальчики не спорят с девочками, потому что девочки – это девочки. Хорошие дети вообще не спорят.
- Давит, - покладисто согласился он. – Но меньше чем ТАМ.
- Там мне ногу натерло веревкой, - доверительно сообщила Кэтти.
- Бедная, - сочувственно сказал девочке Ларри, – надо подуть.
Аллисон Миркл-Стэдвидж неожиданно обнаружил себя сидящим на земле в странной позе и дующим на ногу.
– Что за черт? – возмутился он.
Кэтти засмеялась и пощекотала чахоточного старика.
- Он смешной, да? – спросила она у Ларри. – Сейчас побежит.
И действительно пожилой англичанин попробовал споро двинуться вперед.
- А я хочу, чтобы он сидел. – и Миркл-Стэдвидж упал на лавку, все еще сжимая в тощих пальцах зажженную сигарету.

(c Дарклайт)

Сообщение отредактировал Соуль - 9-06-2008, 21:43

(совместно с Соуль)

- Огонь… это плохо, - пальцы старика сомкнулись на сигарете. Губы шевельнулись, но не издали ни звука. – Боюсь, что он скоро… сломается, - доверительно сказал мальчик. Если бы Аллисон слышал, что о нем говорят, как об игрушке!
Кэтти покивала невидимой головой. Англичанин отбросил прочь сигарету.
- Это мой третий. Сначала была ворона. Потом девочка из трущоб. Теперь он. Его в подвале заперли. Но я с ним домой не доеду.
- Я почти был дома, - в голосе Ларри теперь была злость. – Но его не было. Они все испортили. Они злые.
Тело мужчины на скамейке затряслось.
– Но этот взрослый нам пока пригодиться. Дети не должны гулять в одиночестве, иначе их поймает полиция. Так говорили. Может, эта «полиция» возвращает в подвал?...
Со стороны Кэтти долетело ощущение боязливой дрожи.
- Давай не попадаться им, Ларри?
- Да. Надо быть хитрыми. Скажем ему, - мальчик показал на тело, что мы будем добрыми.
В полумраке человеческой бутылки призрачная рука девочки накрыла ладошку Ларри.
- Скажем. Он ведь нас тогда отведет?
- Отведет, - Ларри пожал тонкую руку. - А если вдруг не захочет - заставим другого.
Темное пространство вздрогнуло от легкого кивка. Аллисон Миркл-Стэдвидж спрятал в карман пачку «Marlboro».
- Куда вести тебя, Ларри? – Кэтти снова рассмеялась, и над ухом Ларри раздался теплый шепоток. – Кажется, это он спрашивает. Ага?
- Я не знаю, - в голосе мальчика проснулась неуверенность. - Я никогда не был так далеко от дома.
- Попробуй вспомнить, - в темноте осталось ощущение улыбки, улыбки без человеческого лица, - а мы найдем.

Парис

- Эй, я пойду с тобой! - выпалил задыхающийся после бега Пэрри, как только незнакомец предложил (или лучше приказал?) разделиться. Когда странный человек только начал их адскую пробежку, Парис без особого энтузиазма взялся за указание оглушать всех и звать этого типа. Он как-то по инерции двинулся вслед за ним, но от телесных контактов с одержимыми предпочел воздержаться.
Однако когда один из них вцепился ему в плечо, бормоча что-то свое, Парис, вспомнив слова незнакомца и свои небогатые навыки уличной борьбы - жизнь дилера, конечно, не опаснее жизни гангстера, но и на существование домохозяйки была мало похожа, - с силой рванул одержимого за руку, роняя его на землю. Уронил. Вырубил. Позвал этого, ну, который их во все это впутал и, кажется, был наиболее всех в курсе.
С этого момента пошло проще - познакомив с мистером Асфальтом еще парочку, Пэрри вообще перестал бояться одержимых.
Конечно, ему удавалось их нейтрализовать не так быстро и ловко, как у его незнакомого спутника-командира, и все же потихоньку он навострился. И даже вошел во вкус.

И вот теперь он стоял на темной, мокрой улице рядом с двумя абсолютно незнакомыми ему людьми, переводил взгляд с одного на другого и никак не мог отдышаться. Спортивным телосложением Парис никогда не отличался, к упражнениям относился холодно, так что их бег с препятствиями совсем сбил ему ему дыхание: легкие и гортань отзывались болью, чувствовалась легкая дрожь в ногах.
"Только не вздумай меня сейчас бросить, черт тебя дери, кто бы ты ни был!" - думал молодой человек, мысленно обращаясь к ведущему их с другим, таким же ни во что не врубающимся парнем незнакомцу, - "Только не вздумай отправить меня одного за этими придурками с глазами на выкате! Я ж ни черта не понимаю! Что это за дерьмо?"
Однако спросить Парис не решился - уж больно хмуро пялился на них этот типчик с улицы сумасшедших.
- Я.. я иду с тобой, - только и выдохнул Парис, глядя на Рэтти.

Сообщение отредактировал Мориан - 17-06-2008, 18:12

Это заняло едва ли мгновение - Димитрий так и не успел понять, что за сила, помимо его собственной воли подняла его с земли и заставила стоять навытяжку перед Рэтти (и была ли таковая вообще?). Как в тумане ничего не понимая, он поддался этому человеку и безоговорочно принялся оглушать попадавшихся по пути бесноватых, бойцом он всегда был плохим, но жизнь на улицах кое чему подучила, да и не всегда можно спрятаться или убежать. Как в тумане Димитрий действовал, фактически не понимая, что происходит. Руки вдруг стали как будто чужими, и он сам отстраненно наблюдал как опрокинул какую ту шлюху попавшуюся на пути, она отчаянно верещала и размахивала руками. Оп! Димитрий поставил ей подножку, и она затихла, ударившись головой при падении. Еще один грязный и неприятный бомж, после удара локтем по загривку, прекратил кататься по земле, вцепившись в свои грязные волосы. Димитрий действовал быстро, не отставая ни на шаг от своих случайных спутников. К бегу он был привычен, но от пары ударов вскоре заныли руки, а желудок начал возмущаться от всего происходящего, так что Димитрий пожалел, что не отказался от обеда сегодня.
Развилка. Димитрий стоял и тупо смотрел на своих «попутчиков». Он даже не нашел в себе сил сказать что-либо, чувствуя что коварный желудок воспользуется моментом и извергнет весь обед наружу как только он откроет рот. При предложении разделиться, он только неопределенно махнул рукой в сторону набережной и отправился туда, даже не услышав хриплой реплики Пери, что он идет с тем, другим типом.
Перебирая ногами, лишь бы не упасть, Димитрий просто вывалился на набережную.

Эмилия

Некоторое время тело Эмилии оставалось бездвижным. Широко распахнутые глаза непонимающе глядели на оравшего мальчишку, безупречно отражая полную беспомощность и непонимание. Что происходит?.. Кто найдет? Кого найдет? Какое другое тело?..
Он – тот, кто сидел внутри Эмилии – почувствовал толчок. Импульс, побуждавший к действию – словно кто-то подошел сзади и толкнул в спину. Только изнутри. Откуда-то из глубины тела. Из самых-самых глубин, недоступных даже управляющего телом духу.
Последовал первый неуклюжий шаг, затем еще один. Затем еще и еще. Пошатываясь и спотыкаясь, вымазанная в отходах девочка заковыляла прочь от контейнерных баков. Прочь – куда глядят широко распахнутые, ничего не понимающие глаза. Узкий переулок заплясал, запрыгал, норовя броситься под крошечные башмачки то железной скобой, то кирпичом, то скользким объедком чего-нибудь.
Эмилия падала, вставала, продолжала ковылять дальше. Существо, сидящее внутри ее тела, подчинилось той силе, что влекла девочку все дальше и дальше. Вскоре беспомощную парочку – Эмилию и ее беспомощного хозяина – нагнал топот ног, который с каждой секундой становился отчетливей и отчетливей.
Тук-тук-тук! Стучало сердечко Эмилии, вторя шагам.
Кто-то злой и ужасный – в том не было сомнения – бежал вслед, нагоняя. Разорванное в клочья дыхание вырывалось наружу, сквозь судорожно хватающее воздух горло. Бежать больше не было сил, а переулок все не кончался. И, словно без этого было легко, какой-то ящик особо ловко вынырнул прямо из неоткуда и вцепился в левую ножку Эмилиии, с глухим стоном повалил ее на асфальт. Слезы беспомощности выступили на ее глазах. То плакали двое – девочка, страдая от боли и обиды, и дух, чувствуя неотвратимость приближающейся опасности.
Мутный заплаканный взгляд скользнул по асфальту. И тут вместо того, чтобы заметаться загнанным зайцем между двумя стенами, он неожиданно провалился в темноту – в самом основании одной и стен чернел провал. Подвальное окошко, слишком маленькое для того, чтобы в него мог протиснуться взрослый мужчина, и как раз подходящее для крошечной Эмилии.
Не теряя ни мгновения, дух потащил плачущую девочку к окошку…

Сцена первая: Рэтти, Парис и Эмилия

Маги бегут, надрывно раздувая легкие, которые сейчас похожи на мехи волынки. Они выпрыгивают на вздутие дороги, место, где узкая улочка чуть расширяется, стоит что-то, напоминающее скамейку, и живописная композиция мусорных баков.
Здесь тихо, только с темным любопытством, наклонившись, смотрит серое небо. В воздухе витает запах какой-то кислятины, резины, пахнет... кровью?
И в целом впечатление Места, Где Только Что Было Что-то Неприятное.
Кажется, безумцы не добрались до этого места... Рэтти наскоро оглядывает площадку, смотрит в баки, некоторое время стоит, нахмурившись. Потом отстраненным взглядом накрывает скособоченные домики и сараи - они раскрываются ему навстречу, выдувают пыль и поскрипывают старыми досками - кажется, они говорят, что здесь никого нет...

Подвальное окно. Дух, выбравший своим местом обитания Эмилию, не знал (да и не мог знать) о том, какую дружбу с Городом ведет Рэтти - и его поступок оказался несколько опрометчивым.
Девочка забралась в окно и ощутила себя в глухом, давящем глухим шумом бетонном мешке. Это место какими-то подспудными воспоминаниями пробуждало в памяти образ Клетки - более спокойный, менее нервный, и все же... подвал как будто рассматривал Эмилию из-под прикрытых век... Недоброжелательно рассматривал.

- Идем, - бросает отдышавшийся Рэтти в сторону Париса. - Кажется, кто-то в одном из домов, там, дальше... Я пойду по правой стороне, ты - по левой.

Крики издалека, кто-то свистит - здесь все это слышно приглушенно.
Через несколько минут Парис чувствует, что из подвального окошка, мимо которого проходит он, чувствуется сладковато-затхлое дуновение эмоции.
Эмилия же вдруг ощущает, как где-то чуть выше, над головой звучит бронзовый колокольчик с проржавленным язычком. Может быть, спасительный. Или - опасный. Это не тот страх, что гнал ее прочь, это - что-то другое...

А куда же делся мальчик? Поистине, это не иначе как чудо, но он каким-то образом скрылся, несмотря на вывихнутую ногу. Хотя Рэтти все еще недовольно поводит носом, как будто принюхиваясь к соленому ветру, и иногда потирает кое-как перемотанный порез на бедре - сейчас, когда прилив адреналина отступил, ему снова больно ходить.

Сцена вторая: Ларри, Кэтти и Димитрий

А здесь не менее тихо, чем в сгустке охоты на Эмилию. Кажется, Ларри и Кэтти, а вместе с ними и Аллисон Миркл-Стэдвидж выбрали удачное место, чтобы спрятаться от Хранителя и безумия вокруг.
Только вот ветер... какой-то он немного не тот, что должен доноситься с реки. Влажный, он пахнет отсыревшими стенами, слежавшейся одеждой, в нем есть едкий привкус какой-то старой отравы для тараканов. Пахнет домом - ну хорошо, это слово слишком благорасположенно - пахнет внутренностью здания.

Но Хранитель бдит, и от него не скроешься. "Отыскать их, собрать их, предать их ему..." вот и сейчас некий человек, падая с ног от усталости, выходит на набережную - и сразу замечает двоих заблудших духов.
Возможно, он не слишком сосредоточен, чтобы понять, что старик Аллисон одержим - тем более что детки ведут себя спокойно - но Димитрию определенно кажется, что здесь что-то не так. Да и беспорядочные движения вразнобой выглядят просто замечательно - в том смысле, что их легко замечать.

Что же до самих Ларри и Кэтти - беспокойство, которое приходит с ветром, немного усиливается. Человек, "вывалившийся" на брусчатку набережной, необычен, если можно так выразиться. Если представить себе кучку орехов, а один из них будет ярко-рыжего цвета, или наоборот, кобальтово-черного - это бы привлекло примерно то же внимание, что духи обращали на Димитрия.

Разгрызть скорлупу, расчленить зубом ядрышко... забраться внутрь...

Чьи это мысли? Ларри - или Кэтти?

А может быть, Миркла-Стэдвиджа?

Оказавшись на набережной, Димитрию удалось несколько приостановить инерционное движение своего тела. Чуть оглядевшись, он заметил некоего субъекта, ведущего себя несколько странновато, если не сказать больше. Старикашка оказался мерзким и неприглядным, и Димитрия затошнило еще больше.
Здесь на набережной дул сыроватый ветер и Димитрий подставил ему лицо в надежде, что ему хоть немного полегчает. Ветер мокрый и прохладный, вонючий как все в этой части города и правда, чуть успокоил разбушевавшееся нутро и Димитрий оказался в состоянии окликнуть мерзкого старика.
- Эй! Мистер!- возглас получился тише и намного менее уверенным, чем хотелось бы Димитрию. Тем не менее он сам отправился все еще шаткой походкой в сторону непонятного старикашки.
- Эй! ты!- на этот раз получилось лучше, и Димитрий прибавил шагу.

Парис
пЭРРи, я вас умоляю)

Вдох. Боль. Выдох. Вдох. Боль. Выдох.
Вобрать бы побольше воздуху, но кажется, легкие разорвутся.
Черт бы побрал этого бегуна! Черт бы его побрал, я же сейчас сдохну прямо тут!
"Идем". Нет, вы слышали? "Идем"! Но мы же еще не выиграли приза города по бегу с препятствиями, лапуля!

Парис, услышав слова все еще незнакомого спутника, сначала свернул к правой стороне, но вовремя спохватился, что это "не то лево", и перешел к нужному краю улочки.
Легкие просто-таки разрывались, магу казалось, что каждый следующий шаг вполне себе может быть последним.
Беговой передоз... Я как всегда оригинален.
Ноги болели, пот градом катился по лицу, глаза с трудом разбирали, что происходит вокруг. Хотя скорее тело и сознание Пэрри уже не хотело разбирать.

Я здесь

Парис выпрямился, мысли его прояснились, взгляд стал цепким, внимание на максимум.
Сейчас он походил на гончую, что уловила тут же исчезнувший запах затаившейся дичи.
Он витал тут, рядом, этот запах.
Эмоции - это неудивительно, они повсюду. У каждого гребаного человека этой планеты есть эмоции.
Но сейчас фон был пустой и на нем, как первые капли дождя на пыльном асфальте, проступала она, такая... Необычная. Выпуклая. Вибрирующая - как и все эмоции, - но совершенно другими колебаниями. Серовато-красная, да.. и чуток охры.

Ноздри мага все еще раздувались после бега, и оттого он приобретал еще больше сходства с охотником. Хотя сейчас и сам Парис бы точно не сказал, кем он себя чувствует - затаившимся в зарослях, напряженным, готовым к короткому и смертоносному прыжку гепардом или замершей, почуявшей опасность газелью, что где-то на периферии инстинктов уже поняла, что обречена.
Где это?

Вниз, вниз.. Фундамент? Канализация? Нет, между... Сейчас двигалась только грудь Париса, разрываемая дыханием, и глаза. Они искали место, искали источник. Каждый дюйм был пойман ими в силки и критично осмотрен.
Вот ты, черт тебя подери! Окошко!

Молодой человек замер. Эмоция. Ее место. Путь к ней. Все известно. Зовем этого парнишу, что затащил его сюда, и разбираемся с очередным шизиком.
Проклятье, как в дерьмовых фильмах ужасов! Пэрри, малыш, мы же не полезем туда с этим ненормальным охотником за приведениями?

- Эй, парень.. псс! Там!.. - хриплым шепотом окликнул маг Рэтти, указывая на окошко. Только не один. Только, боже праведный, не один в эту темень.

Сообщение отредактировал Мориан - 19-06-2008, 18:57

Они
нет одиночеству...

Подвал зыркал на них, и они отвечали ему испуганно-непонимающей взаимностью. Они – Эмилия и безымянный дух, снова загнанные во тьму, склизкость и тесноту. Им не потребовалось много времени, чтобы понять: кроме них двоих в этом мире нет никого, кто может им помочь. Дух посторонился, выпуская наружу немного своеволия Эмилии, а Эмилия поужалась, пропуская духа внутрь себя. И вместе они образовали нечто третье, отличное от раздельных форм существования друг друга – они образовали Их.
Они увидели чьи-то ноги, мелькнувшие там – в окошке, на свету. Так близко, что можно было вытянуть руку и коснуться башмака. Ощутили, что чьи-то взгляды тянут липкие щупальца к Их следам. Они жаждут найти Их, поймать Их и сделать с Ними что-то нехорошее. Дурное, неправильное, в корне несоответствующее той гармонии, которую неожиданно обрели растерянная потерявшаяся девчушка и безымянный беспамятный дух.
Пора было двигаться. Эмилии было бы страшно в этой кромешной тьме, где что-то копошится, скребется и пищит, духу было страшно в Клетке, но Им страшно не было – для них это был не подвал и не клетка, это было что-то третье. Встав на четвереньки, Они поползли вглубь подвала, прочь от опасного места. Ручки хлюпали в чем-то мягком, колени скользили по чему-то мокрому и склизкому.
Не-подвал-и-не-клетка.
Они слепо ползли. Ползли, пока не уткнулись вспотевшей ладошкой в шершавую стену. Стена – перила. Положив ладошку на перила, Они поползли дальше. Мост должен был окончиться. Хоть чем-нибудь.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 20-06-2008, 21:18

Миркл-Стэдвидж обернулся, посмотрев прямо на Дмитрия. Что-то в его глазах должно было не понравиться магу, насторожить. Так наркоманы смотрят на шприц, а алкоголики – на бутылку. Кто хоть раз видел подобное – узнает сразу. Это характерное чуть виноватое выражение, и глаза, кажущиеся провалами в пустоту. Глаза – это самое страшное. Из них, кажется, утекли чувства и мысли, оставив только тоску и невыносимую жажду, лишающую крупиц разума. Всем владеет одно лишь желание, запретное, подавляемое, но проникающее в мысли и жесты, отпечатывающееся как клеймо.
Дмитрий видел подобное не раз. Но никогда ТАК не смотрели на него самого.

«Возьмем его», - мысль-ощущение, принадлежащее кому-то из трех, а, может, и всем троим разом. Для духов этот, новый носитель более привлекателен, но – как конфета, к которой руки тянуться против воли. А для старика это возможность освободиться. Почему только он должен страдать? Какая-то часть Миркл-Стэдвиджа, вероятно, уже поняла истину: ему больше не жить. Общение с духами высасывало силы, а их неосторожные действия разрушали позаимствованную оболочку. Мужчина был почти мертв, но все же пока жив. И, может, поэтому он кинулся на Дмитрия без всяких велений от духов-мучителей.
«Хотите его? Вот! Забирайте!»
Грузный Аллисон Миркл-Стэдвидж плохо бегал, но ведь Дмитрий сам его догонял, и сам подошел. Бежать далеко было не надо.
В то же самое время, импульсивный порыв владельца занятого духами тела, заставил их действовать. Все же, они были детьми, а дети слушаются родителей. Вообще, большая часть жизни ребенка состоит как раз из выполнения наказов взрослых. «Будь умницей», «не грязни на кухне», «мой руки перед едой». Те, кто уже вырос из «золотого детства плохо помнит, как это – быть вечно зависимым от других. Эти дети хотели освободиться досрочно, но все же правило: «Слушай старших», как оказалось, все еще жило в их головах.
Первым не выдержал Ларри. Издав тонкий визг, он покинул тело Миркл-Стэдвиджа, и, опередив его, скользнул в новую оболочку. Это было… непостижимо. Новое тело было молодым и сильным, даря духу заряд сил и бодрости. А еще оно было… другим. И владелец его сопротивлялся куда больше Аллисона. Две сущности, оказавшиеся в одном теле, сплелись в тесный клубок, пытаясь вытолкнуть друг друга из тела… задушить… вынудить подчиниться. На стороне Дмитрия были право хозяина, магический дар и способность выживать в неприятностях. На стороне Ларри – голод бесплотного духа, мечтающего о живом теле, застарелая злость узника Клетки и, конечно, способность к убийству. Дети жестоки, но не все из них способны переступить через черту, проводимую взрослыми, за которой отнятие жизни перестает быть табу и становиться частью игры. Ларри смог. И за прошедшие двадцать лет не забыл того сладкого вкуса нарушенных правил.
От внезапной атаки на разум, тело Дмитрия дернулось. А потом тяжелое тело Миркл-Стэдвиджа прижало молодого человека к земле, а на горле сомкнулись неожиданно сильные руки. Теперь Дмитрию пришлось бороться за жизнь с двумя противниками одновременно.

Сообщение отредактировал DarkLight - 22-06-2008, 16:17

Внезапно, старик, которого догонял Димитрий, кинулся на него самого, и что- то непостижимое издавая визг награни ультразвука, врезалось в тело Димитрия и…оказалось внутри.

Тут Димитрий понял, что значит быть одержимым. Его собственный мозг как будто пытались выдрать с корнями из собственного тела, все перед глазами поплыло и тело вдруг отказывалось подчиняться.

Через мгновение тело старикашки навалилось и Димитрия снова затошнило - дыхание старика было несвежим и горячим. Горло как клещами сдавили руки гадкого человечишки, и Димитрию не на шутку пришлось побороться за свое существование.
На счастье Димитрию удалось подогнуть под себя ноги и сильным рывком отбросить с себя Миркл-Стэдвиджа, а когда тот откатился, а затем ударом локтя по загривку отправить его немного отдохнуть. В голове тоже чуть прояснилось. Видимо удалось отпихнуть и непонятную сущность, забравшуюся туда.

Тяжелые хрипы вырывались из груди Димитрия, когда он поднимался на ноги возле тела старика. При первой же попытке что-либо произнести Димитрий тяжело закашлялся. Тут до него дошло, что те двое с кем он начал свой безумный променад, должно быть скоро придут и сюда. Тогда он уцепил тело старика за шиворот и потащил к ближайшей скамейке. По брусчатке тащить было тяжело, и тело удавалось волочить рывками. Лавочка, конечно, оказалась сломанной лишь одна доска одиноко лежала на бетонных опорах. Димитрия это устроило: он взвалил на хлипкую дощечку старикашку бывшего все еще без сознания и привалил к стене, словно он просто присел отдохнуть и уснул.

Сам Димитрий отошел к парапету набережной и повис на перилах. Эго выворачивало на изнанку. Напряжение последних минут дало о себе знать. Когда Димитрию удалось разогнуться, колени, руки, да и все тело дрожало от напряжения. И парень грузно опустился на мостовую.

Кожей Димитрий отстраненно ощущал прохладу ветра, и его вонючесть уже не так беспокоила нос. Через минуту Димитрию удалось подняться и доковылять обратно, старик был все еще без сознания.

- Ну что? Может, поговорим спокойно. Я сговорчивый, когда со мной нормально обращаются.

Голос Димитрия уже не дрожал, хотя и был достаточно слабым, но откуда то парень знал, что тот кто нужно его слышит и не к старику вовсе обращался он сейчас.

Сцена первая: Рэтти, Парис и Они

Время неохотно замедляет свой бег, дает возможность актерам разглядеть себя со стороны. Себя-длящихся, еще только перетекающих в момент, который может стать судьбоносным, фатальным...
Но все еще не совершивших перелома. Сейчас, сейчас... время подкрадывается к черте, за которой что-то изменится.
Время идет.
Идет Рэтти. Он медленно оборачивается на зов Париса, недоуменно наклоняет голову, и идет навстречу - медленно, вязко, потом быстрее и быстрее. Он опасен, очень опасен - стучат по медным пластинкам молоточки в голове духа, и даже подавленный разум Эмилии, не нашедшей бы днем раньше ничего страшного в обычном пожилом дяде в джинсовой куртке - паникует. Он не должен дойти, иначе что-то случится.
Время ползет.
Парис чувствует, как что-то становится не так. С другой стороны улицы, сквозь клочья тумана и запах мусора движется островок уверенности в море нестабильности - Хранитель, почуявший след. С другой стороны, из бетонного окошка в стене, изрисованной граффити (и сюда добрался цвет творческой молодежи), что-то... было Запахом земли, забившейся под ногти, и сладковатой гнили. Дыхание маленького человечка, жадное, хриплое и еще тоненькое, сипит детская трахея...
Оно опасно, очень опасно. Но кажется, медленно удаляется...

Они чувствовали, как под руками раскрываются стены, обрываясь острыми углами, царапая ладошки бетонной крошкой.
Мост кончался. Там была дверь - по счастливой случайности, незапертая - и за ней крутые ступеньки.
Ориентируясь топографически, направление вело куда-то вглубь двора, в сторону противоположную площадке с мусорными баками.

Сообщение отредактировал Черон - 24-06-2008, 18:18

Они

Ступеньки вели наверх. Шлеп, шлеп, шлеп – шлепали ладошки по холодному камню. Окошко, через которое в подвал протискивалось поганое зловоние чуждого и враждебного, осталось позади, за изгибом стены, пропало, исчезло.
Шлеп-шлеп-шлеп. Они все увереннее и увереннее карабкались вверх по ступеням – где-то там поблескивали лучики света, что просачивались сквозь невидимые щели и оседали на стенах тусклым свечением. Свечение это с каждой ступенькой становилось все ярче и ярче.
Даже отступило зловоние, которым был насквозь пропитан подвал… темный и мокрый. Как Клетка.
Он – дух – уже не помнил, как было там. Взаперти, в течении нескольких долгих десятилетий. Это прошлое уже не существовало для него – оно было погребено где-то в глубинах подсознания, в которые нет доступа даже самому страстному любопытству. Он не помнил, но за него помнили его страхи…
Наконец ладошки уперлись в ржавую металлическую дверь, которая с ужасающим скрипом открылась наружу, выпуская Их в небольшой дворик, зажатый между блоками трущоб. Глаза Эмилии успели привыкнуть к темноте (несмотря на недлительное нахождение в ней), поэтому сейчас они щурились, пытаясь привыкнуть к неожиданно яркому свету.
Волна свежего воздуха ударила в ноздри, выгоняя из легких затхлость подвала. Широко улыбнувшись, Они встали на ноги и зашагали прочь от провисающей на петлях двери – в сторону подворотни, что была единственным выходом из дворика.