Дорогами бродячего цирка, или История за историей

[бабка Гульда >>>]

Много лет скитается по дорогам труппа Алессандро Момуса. Города, замки и деревни многих стран помнят четыре больших, пестро раскрашенных фургона.
В первом едут лишь два человека -- сам хозяин с дочерью. Но в фургоне не повернуться -- он до крыши забит реквизитом. Главным образом дешевым или самодельным.
Дочка охотно убежала бы из-под бдительного ока папаши во второй фургон, где прямо на полу, на тюфячках, устроилась женская половина труппы. На потолке пристроены занавески. Если их опустить -- каждая из женщин словно в своей комнате. Но занавески почти всегда подтянуты к потолку: вместе -- веселее!
Так же -- в тесноте, но не в обиде -- едут в третьем фургоне мужчины труппы. Почти все, кроме двоих укротителей.
Оба дрессировщика устроились в последнем фургоне, половину которого занимает клетка с медведем. А еще там весело катят молодой кабанчик, обезьянка и беспородный пес по кличке Дофин.
Да и сами лошади -- все четыре -- тоже артисты. Не только возят фургон, но и проделывают разные трюки на потеху невзыскательной публике.
Так и скитаются циркачи по свету -- в жару и в холод, в дождь и в грязь. На зиму перебираются к югу, летом откочевывают в северные страны. Не сытная у них жизнь, зато дружная и полная приключений.
Если записать их, одно за другим, получится толстая книга.
Попробуем же перелистать страницы этой ненаписанной книги.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
ЗНАТНАЯ БЕГЛЯНКА

День склонялся к вечеру, небо затянули нехорошего вида тучи, а до постоялого двора было далеко. Поэтому бродячий цирк остановился на привал прямо в лесу -- неподалеку от дороги, у лесного ручья, на землях графа ар-Леда. Поглядывая на небо, актеры поспешно выпрягали лошадей и собирали валежник, надеясь приготовить горячий ужин до начала дождя.

А в это время на постоялом дворе прижалась к стене бледная, в кровь закусившая губу девушка. Она была потрясена подслушанным разговором, который грубо и бесповоротно зачеркнул ее последнюю надежду...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 3-07-2006, 20:17

[Момус >>>]

Ночевать решили на большой поляне. Дорога приглашающее выгнулась, словно слегка недоумевая, отчего смешные люди не следуют дальше, но никто не внял этому призыву.
Лошади лениво щипали траву, да помахивали хвостами, отгоняя докучливых комаров, которых в преддверии грядущего дождя было вдвое против обычного.
Сумрак приближающейся ночи заворачивал угасающий день в нарядную обёртку, только вот не было ребёнка, которому можно было бы вручить такое чудо.
Лето уже вступило в пору зрелой женственности. Над землей, в ароматах созревших яблок-дичек и в звонком пении птиц – царил август. А ещё пахло тем напряжённым испуганным воздухом, который всегда бывает перед летним ливнем.
Момус потянулся, с неудовольствием и лёгкой грустью ощущая тяжесть лет. Надо всё-таки было остаться на ночлег в том селе. Хотя всех преимуществ, что трактир с дрянным прогорклым пивом. Правда тому, у кого двое суток в глотке кроме родниковой воды… Да ладно.
Стоит задуматься о дальнейшем. Ещё пара месяцев и надо поворачивать назад, к морю. А там и на юг. Хорошо бы конечно тенты на фургонах подновить. Да и краски уже не столь яркие. Да ещё… и ещё… и …
К морю. Туда где народ весел, даже когда нужно плакать. Где всегда найдётся звонкая монетка, для артиста. А в кабачках – стаканчик андалийского, для уважаемого синьора.
И никаких осенних гастролей, как тогда, в Сиалусе. Даже вспомнить страшно пар от разгорячённых зимней дорогой лошадей, пар изо ртов замерзающих в полотняных фургонах людей. И даже медведь цирковой, уж на что северянин, а тоже был не в восторге – Олаф впервые с трудом находил с подопечным общий язык. Хотя какой там язык да ещё общий с медведем.
Цирковой люд тем временем занялся привычными делами. Филя, под чутким руководством Катрины выпрягал лошадей отводя их к ближайшему ручью.
Из, названного насмешником Эриком женским, фургона выпрыгнула Нира, костеря на того все корки.
Опять чего-то не поделили! Костром занялся… Ну конечно, Огневик никому не уступит почётного права разжигания огня.
Маленький мирок бродячего цирка… Целый мир, если вдуматься!

...Опять разболелось колено. В последнее время это случается всё чаще и чаще. Годы пока ещё осторожно, но всё настойчивее стучаться в твои окна, да Спиридон. Хотя какие у фургона окна. И эта привычка разговаривать с самим собой, когда тебя никто не видит… И пейзанки, которые раньше строили тебе глазки, сейчас улыбаются и убегают дальше.
Ты стареешь, Спиро. Я старею!
Всё чаще я просыпаюсь по ночам и гляжу бессонными глазами в то матерчатое небо, которое бессменно висит надо мной. И бегут перед моим глазами волны с пенными барашками и играют на них блики. И врывается в память гул морского прибоя, о причалы. И плывут сквозь ночь рыбачьи лодки, уходя в море, на берегу которого я когда-то родился.
Алессандро Момус… Деус великий, не мне… не о себе…
Я смотрю на своих товарищей, словно полководец на маленькую, но победоносную армию. Деус, ты видишь всё, насколько ещё хватит полководца. Я двуличен, прости меня. Я взываю к тебе, а сам мечтаю о кружке пива. Хотя бы той разбавленной дряни, которую предлагал хозяин постоялого двора.
Взять себя в руки. Ну ка. Брависсимо Момус. Представление начинается. Туш.

Сообщение отредактировал Момус - 3-07-2006, 20:15

[Мелетун >>>]

Первым делом после того, как выбрали место для ночевки, Катрина занялась лошадьми, которых следовало оберегать и хранить как зеницу ока, ведь если падет хотя бы одна из них, то цирк не сможет двигаться вперед, навстречу новым выступлениям.
Напоив лошадей с помощью Фили, Катрина попросила потом их стреножить, чтобы те не смогли убежать ночью, и проверить, все ли в порядке с копытами у животных, и, если с подковами что-либо не в порядке, перековать лошадей.
Зная, что Филя позаботиться о лошадях, Катрина отправилась к Огневику, который разводил костер, чтобы после успешного начинания помочь в готовке.

[бабка Гульда >>>]

-- Я зачем сушила малину? Нет, я спрашиваю: зачем я сушила малину? Чтоб заваривать ее зимой, если кто простудиться вздумает? Или для того, чтоб ее сожрала твоя лохматая скотина, которой лень добрести до ближайшего малинника?!
Нира, подперев руки в бока, стояла у "звериного фургона". Вид у нее был такой, что отступила бы в панике дюжина бывалых наемников.
-- Олаф, не прячься! Я знаю, что ты меня слышишь! С какой стати ты вздумал угощать свою зверюгу моей малиной? Я для нее ягоды собирала, а? Тебе, видите ли, побаловать медведя захотелось, ты, звериный герцог!..
Голосом Ниру Деус не обидел: выцветший тент трепетал, как под порывами ветра.
В ответ из фургона рявкнул медведь.
-- А тебя, прожора, не спрашивают! Слопал малину, сладкоежка, так помалкивай! Не суйся в чужой разговор!.. Эй, Олаф, выходи!

[Мора >>>]

Джилл вгляделась в темнеющее небо и вздохнула. Намечалась гроза. Танцовщица сидела на поваленном ветром дереве и лениво болтала ногой, наблюдая за работой друзей. Все были заняты делом, на Змейку (так Джилл частенько называли в труппе) никто не обращал внимания. Решив, что было бы полезным заняться общественной работой, Джилл соскочила со ствола и огляделась. На полянке работников и так хватало, поэтому танцовщица тихонько удалилась в сторону леса: наловить лягушек для своих змей да заодно нарвать чего-нибудь съестного.
Лес притих в ожидание грозы. Лишь изредка перекрикивались одинокие птицы. Ветви высоких деревьев грозно нависали над головой Змейки. Они казались исполинскими колоннами, поддерживающими своды из грозовых туч. Вдалеке раздался приглушенный удар грома. Джилл поежилась. Живность в лесу, казалось, вымерла. Лягушек не было и в помине. Зато Змейка наткнулась на дикую яблоню. Ярко-красные плоды на ней хоть и не были крупными, но оказались очень сочными, правда, с кислинкой. Съев с удовольствием пару яблок, Джилл принялась забивать ими тряпочную торбу собственного пошива. Перекинув полную торбу через плечо, девушка собралась повернуть к лагерю, но ее внимание привлекло какое-то шевеление в траве. Подняв ближайшую палку, Змейка тыкнула ей в шевелящуюся траву. Раздалось шипение.
- Всего лишь змеи. – Сказала в пустоту Джилл и раздвинула руками траву.
Три змеи свились в клубок. Две из них явно были обыкновенными ужами: черные с желтыми точечками на голове. А третья змея… Такой танцовщица еще ни разу не видела: длинной в два локтя, с красными глазами и абсолютно белого цвета. Даже не задумываясь, ядовитая змея или нет, Джилл схватила шипящий клубок. Драчливые ужи оказались на земле и спешно скрылись в высокой траве. Белая змея тоже пыталась вырваться из крепкого захвата танцовщицы. Змейка с интересом изучала такую невидаль и пришла к выводу, что это просто уж, только почему-то белоснежный. Радуясь своему улову, Джилл поспешила к лагерю.
Выйдя на поляну, Змейка направилась к костру. Поставив торбу с яблоками на землю, Джилл объявила:
- Угощайтесь, яблоки – объедение!.. Кстати, у нас новый артист! – Змейка подняла ужа над головой, чтобы его все видели, - это простой уж. Только Деус знает, почему он белый. Думаю, зверь приживется у нас! Красивый-то какой!..

Сообщение отредактировал Мора - 3-07-2006, 21:05

[Призрачный волк >>>]

Огонь… с одной стороны это просто слово… Слово, да? Только слово? В этом слове целый мир, но никто его не сможет объяснить, никто не сможет объяснить что такое огонь… раньше ему поклонялись, кто-то считает его символом благодати или гнева божьего, кто-то просто другом любого путешественника. Как можно описать что такое огонь? Тлеющий фитилёк свечи, пламя костра, большой лесной пожар. Это огонь, всё это. Он даёт жизнь и он же её отбирает… можно ли его сравнивать с богами? Неизвестно. Огонь более реален и не менее непостижим чем любой из богов…
Огневик вздрогнул, оторвал-таки взгляд от завораживающего танца пламени и подбросил заранее заготовленного хвороста и поленьев, чуть улыбаясь. Он знал, что при этом неверном свете выглядит как дух, но не как человек. Илок еле слышно вздохнул, достал флейту и заиграл медленную задумчивую мелодию, вспоминая все те ночи, проведённые вот так, у костра, посвящённые обучению. «Ворон, учитель мой, я многому тебе обязан… ты многое мне показал и открыл…» - думал Огневик, играя на деревянной флейте, подарке учителя. Вечер только начинался и впереди была вся ночь…
Игра его не прервалась даже в тот миг, когда вернулась торжествующая Змейка с "новым артистом". Илок встретил появление обоих пожиманием плечами, есть хотелось не так чтобы сильно, но терпимо, а змея... что ж, главное чтобы она никого не покусала, а в остальном... да пусть живёт, жалко что ли? Это не его, Огневика, заботы...

[Reylan >>>]

Мирабель была погружена в свои мысли. Когда обустраивали лагерь, она весьма отстраненно реагировала на остальных, нехотя выполняя чьи-то указания из серии подай-принеси.
Девушка еще злилась на себя из-за последней репетиции. Всего лишь тень сомнения, едва дрогнувшая рука – и тонкая цепь с закрепленным на конце горящим шаром меняет траекторию, задевает вторую, вся конструкция летит в дорожную пыль, сопровождаемая бранью хозяйки. Ей бы успокоиться, да с мыслями собраться, глядишь, и дело бы лучше пошло. Но раздосадованная циркачка не желала прерываться и совершала ошибку за ошибкой, да за отведенное время так и не смогла совладать с эмоциями.
Вся надежда была на этот вечер, но, похоже, собирается нешуточная гроза.
Мирабель так и бродила по поляне с кислой физиономией, пиная камешки и срывая травинки, когда из лесу вернулась Змейка, да не просто так, а с целой котомкой яблок и… новой змеей. Что ж, у каждого своя страсть.
А яблоки-то загляденье! Маленькие, кругленькие, так сами в руки и просятся. Просто чудо, а не яблоки!
Мирабель не надо было приглашать дважды. Быстрое движение рук – и вот несколько плодов уже кружатся в воздухе, а сама Мирабель пританцовывает, насвистывая под нос какую-то мелодию. Оказывается, не так много надо, чтобы вернуть себе бодрость духа.

[Nikkai >>>]

Еще один день подошел к концу. Инесса нехотя поднялась со своего места в фургоне, распрямила затекшую спину. Женщины уже высыпали наружу, откуда-то слышались голоса и веселая перебранка людей, вырвавшихся на свободу после нескольких часов заточения в душном фургоне. Инесса подошла к краю настила и медленно, осторожно спустилась на землю. Удивительный сегодня был воздух. Словно вся сладость отцветающего уже лета была собрана в нем. Как жаль, что Андалию они увидят только зимой! Ни в одной стране нет таких жасминовых садов, и северное море никогда не пахнет так, как теплые прибои юга. Инесса искривила губы в нерешительной полуулыбке - воспоминания вызывали грусть, но грусть эта была приятна.
Когда женщина поравнялась с последним фургоном, под ноги ей бросился комок светлого меха. Дофин, как всегда, соскучившийся за время разлуки, юзом ходил вокруг Инессы и выражал свои эмоции настолько громким лаем, что временами даже слов Ниры не было слышно. Клоунесса наклонилась, чтобы потрепать загривок пса - такое выражение привязанности одновременно и смущало и радовало ее.
- Тихо, тихо, малыш. Так еще и меня с ног собъешь. Тут я. Пойдем с тобой траву рвать?
Понял ли ее Дофин, или просто угадал знакомые интонации, но вскоре уже придорожный кустарник вздрагивал от звонкого лая, а сквозь просветы в листве тут и там виднелись клочки светлой шерсти. Неискушенный наблюдатель мог бы подумать, что там десяток собак. Намного медленнее добралась до леса андалийка. Дофин поприветствовал ее очередной порцией лая и опять скрылся в кустах. Здесь, в лесу, темнело быстрее, и Инесса прощупывала каждый шаг. Зайдя достаточно глубоко, подозвала собаку.
- Дофин! Ищи адский корень. Адский корень ищи!
Особенность Дофина запоминать слова она обнаружила уже очень давно. Когда девушка только подобрала его голодным грязным щенком на улицах Деладены, пес уже прекрасно различал "Иди сюда" и "Пошел вон", сказанные когда угодно и как угодно. Вскоре он уже понимал множество других команд, сказанных или показанных ею, команд, часто незаметных нетренированному глазу. Умная собака вскоре стала единственным другом Инессы и основным элементом ее немудреного представления. Вот и сейчас, порыскав по кустам, Дофин залаял ровно на том месте, где произрастала целая семья чахлых кустиков с массивными корявыми корневищами, прозванных в народе "адским корнем". Так же безошибочно он нашел и заросли беляники, и даже куст мелиссы для чая. А потом и вывел Инессу прямо к стоянке, несмотря ни на темноту, ни на беспорядочность их поисков.

[Hideki >>>]

Эрик прогуливался мимо фургонов, медленно потягиваясь, разминая свои затекшие от безделья суставы и разогревая мышцы. Нельзя запускать тело, которое тебя кормит. Хм? Звучит пошловато, но это факт. Жители бродячего цирка уже занимались своими делами, а значит, и его сейчас напрягут что-то делать. Момуса еще не было видно, значит можно немного похалявить и заняться любимым делом. Кто же сегодня будет его жертвой? И ответ пришел сам собой. Нира орала на медведя, а значит, была достаточно взвинчена для его острот.
- Нира, ты рано начала орать. Медведь на представление и так придет. Его зазывать не стоит, - Эрик подошел к девушке и, склонившись к ее голове, прошептал на ухо. - Ну, съела скотинка ягодок не много, что с того. Вон, лес кругом. Мы можем сходить вместе и набрать еще, а?
Сказал и тут же отпрыгнул на пару шагов назад. Крутой нрав Ниры он знал, а уж как она умеет орать и подавно. Аж уши закладывало.
Встав на руки и скрестив поднятые вверх ноги, он сделал задумчивое лицо.
- А так, Крапива, ты смотришься гораздо лучше, - Эрик прошел несколько шагов на руках и снова встал, смотря на Ниру. – Вот смотрю и удивляюсь, как ты с твоим языком и не работаешь со Змейкой. Вы бы обе поладили.

[Bishop >>>]

Фургон перестал раскачиваться и подпрыгивать на ухаба; значит, конец сегодняшнего пути, Кунаи открыл глаза, молча выскользнул наружу. Потянулся, разминая затекшее от долгого пребывания в неподвижности тело. Справедливый закон бродячей компании «не работаешь – последний на раздаче еды» он признавал и не оспаривал, но – делал из него свой вывод. И, следуя выводу, не принял участия в общей суете, деловитой, ежевечерней, но все-таки суматохе. Прихватил из повозки кожаную перевязь с короткими ножами – не теми, что брал на выступления, те были тяжелый, большие, неудобные в работе, некрасивые, к ним он долго привыкал и все равно каждый день требовал очередных тренировок, а легкими, удобно ложащимися в ладонь, единственная вещь, что осталась ему с прошлой жизни и дала имя.
Кунаи перешагнул границу между оранжевым светом костра и предгрозовой темнотой и пошел прочь от большой поляны, подальше от шума и смеха.
Его хватятся - если вспомнят – много позже, а спохватившись, махнут рукой; не маленький, сам о себе позаботится. Кунаи рассмеялся. Если не возрастом, то ростом в труппе он действительно был самым маленьким. В этой варварской земле ниже него только дети и карлики.
Азарт, что охватывал его спутников по вечерам, Кунаи был недоступен. Он знал, что привлекает зевак одним своим видом, что... слово, которым его называют, ему не выговорить вовек, и добросовестно отрабатывал свой кусок – до недавнего вечера, когда девице-ассистентке вздумалось завизжать для пущего эффекта... Baka.
Он замер в тени большого дерева, переждал, пока Джилл поймает очередную змею. Вот странная – таскать с собой то, что можно съесть на месте. А затем двинулся дальше. Ноги в мягкой обувке – носить тяжелые башмаки Кунаи отказывался наотрез – бесшумно ступали по земле. Он перестал быть человеком, превратился в безголосую тень, серый призрак без знания, чувств и привязанности. В того, кем на самом деле стал, когда очутился здесь, странник на странной земле.

[бабка Гульда >>>]

Нира легко и непринужденно переключилась на нового собеседника. Тон немного сбавила (потому что всерьез на Эрика не злилась), но голос все же остался резким и пронзительным:
-- Во-во, правильно, постой на руках, может, мозги в голову из другого места переместятся... По малинку со мной захотел, а?
Ну, разве что завести тебя в малинник да в кустах и оставить, чтоб обратной дороги не нашел!..
Тут перед женщиной мелькнуло воспоминание. Глаза ее стали серьезными, задумчивыми. Голос снизился, как она считала, до заговорщического шепота (то есть примерно до нормальной громкости).
-- Слышь, Эрик... насчет прогулок по лесу... если вы с парнями вздумаете по лесу сегодня-завтра побродить, то можете сегодня-завтра подбить глухаря или зайца. В общий котел.
Хоть собеседник и продолжал стоять на руках, на его лице явно читалось удивление. Еще бы! Всякая охота (даже мелкая) бродячему цирку была строго-настрого запрещена. Все леса кому-нибудь да принадлежали, а лесники, сволочная порода, везде и всюду не любили бродяг. Так и норовили возникнуть возле вставшего на привал цирка да запустить глаз в котел: не запрыгнул ли туда заяц из господских угодий?
Правда, циркачи все-таки охотились, но втихаря, с опаской и лишь тогда, когда труппе было совсем нечего есть. Кому охота из-за паршивой тетерки угодить в замковое подземелье?..
Нира села на траву, глянула в перевернутое лицо Эрика.
-- Это земли графа ар-Лейда... то есть были... В той деревне, что мы утром проехали, нам сказали, что граф обвинен в измене, а имущество его конфисковано. Пока еще в столице разберутся, пока кто-то из вельмож выклянчит у короля такую подачку... Они бесхозные, эти леса! А значит, и лесники из кожи вон лезть не станут. Не для кого им пока стараться!

[Hideki >>>]

- Охота? – Эрик подпрыгнул на руках, перевернулся и мигом оказался на ногах. – Охота в графских угодьях? А почему бы и нет.
Эрик почесал затылок. Кого бы взять с собой, что бы и охотник был хороший и время весело можно провести. Клоун? С этим занудой он еще разберется. Тупоголовый силач Филя в роли напарника не подходил. Тогда кто? Нужен человек, хорошо владеющий оружием. Эрик про себя усмехнулся. Он владел оружием хорошо, но это другой случай.
Кунаи! Ответ пришел сам собой. Кто еще лучше метателя ножей сможет подбить белку на лету или бегущего зайца.
- Говоришь, что земли графа ар-Лейда? – Эрик прокрутил в памяти это имя, но нужной, а точнее важной информации об этой персоне он припомнить не мог. Значит все нормально. – Да, запросто. А из шкурок белок я сошью тебе шубку, что бы в зимние холодные времена было теплее коротать ночи…в одиночестве. Если, конечно, ты не захочешь их скоротать со мной.
Сказал и бросился бежать, надо было найти метателя ножей и побыстрее. Подбежав к мужскому фургону и отворив дверь, он заглянул внутрь, но Кунаи там не было. Закрыв дверь, он отошел от фургона.
- Опять этот прохвост играет в прятки. А мне его искать? – Эрик покрутил головой, но лес кругом, а где искать Кунаи он не знал. Поэтому, доверившись своему чутью, он закрыл глаза и покрутился вокруг своей оси то в одну, то в другую сторону. Открыл глаза и…
- Вот туда я и пойду, - сделал шаг и вспомнил, что в лес лучше ходить вооружившись. Быстренько вернулся к фургону, залез в него и, покопавшись в своих вещах, нашел парочку простеньких, но острых кинжалов. – То, что надо.
Через несколько минут он уже брел по лесу. Прислушиваясь к любому шороху и присматриваясь к любому движению он пробирался все дальше вглубь графских угодий.

Сообщение отредактировал Hideki - 4-07-2006, 13:23

[Латигрэт >>>]

Я всегда любил лошадей. Хвостатые, теплые, добрые и с огромными глазами, что выразительнее даже очей Катрины – хотя ей об этом лучше не говорить. Катрина, она странная, хотя такая же добрая как и ее лошади... Кстати, зачем было меня лягать?.. К тебе обращаюсь, лопоушка. Брала б пример с чернявой, вот кто давно понял, что точить подковы проще о фургоны.
Она странная, что часто разговаривает с нами – мной и лошадками, - но когда впервые дождалась ответа, очень удивилась. Зачем, спрашивается, тогда говорила? Хотя лошадок любит тоже как-то странно. Рассказывает про других скакунов, у которых у ноги длиннее, и хвосты пышнее, и глаза еще краше. А про нрав ни слова. И где эти длинноногогривые тоже молчит. Зачем любить кого-то далекого, да еще за что-то? Лопоушка, не подлизывайся, все равно я тебя стреножу. Какая балда тебе сказала, что мои волосы вкусные?..
Оставив кобылке клок шевелюры (которую она, убедившись что путы никуда не делись, быстро выплюнула), я угостил Ночь метелкой и взглянул на копыто. Чернявая обижено цапнула за ухо – не нравиться ей, когда без спросу за ноги хватают. Впрочем, это никому не нравиться, разница только, может ли обиженная потом лягнуть, или просто надуется.
Меня не лягают.
Кстати, о дующихся. Нира тоже странная. Лягнуть может, а все равно только шумит. Хотя, конечно, шумит от души. Правда, никогда не понимал, почему – все равно ведь косолапый ничего не вернет. А малины в самом деле вокруг...
Вокруг…
Малины...

Уф. Эти красивые, странные, добрые и очень озабоченные всем подряд девушки иногда просто сводят с ума. Тоже как кобылки – лягнут мимоходом, и не посмотрят что подкованные. Век бы смотреть, как Мирабель жонглирует...
Что?
Под носом обнаруживается белая змеиная башка. Вы что, сговорились мою шевелюру объедать?.. Пониже видна макушка Джилл. А, ясно. Извини, Змейка, все равно я не умею яблоки есть как вы. Там и есть-то нечего – на один зубок и черенок потом прожевать. Там была лягушка?.. Эк я не заметил. Еще раз извини, наловить тебе других?
Извиняюще пожав плечами, показываю на ручей, у которого поил лошадок. Там были и другие лягушки. Потом пожимаю плечами снова. Нет, вкус у того яблока был самый обычный. Наверное. Все равно я в это время смотрел на Мирабель... И не надо так удивленно меня рассматривать.
Отодвинув белую змею от носа, топаю к фургонам. Ведро на шест, котел с шеста, к ручью за водой, на обратном пути – отдать лягушку Змейке. Незаметно от этих странных и красивых – они не любят, что в котелке побывали зеленые. Опять же странно – в ручье-то они все равно все вместе в воде плескались, и притом не только лягушки. Еще головастики, мальки и прочие жуки. Да, о жуках. Они точно сговорились поужинать моими волосами... Нет, я не против, ешьте на здоровье, но как раз таки здоровья вам не прибавиться.
Выкидываю усача, отдаю котел Катрине. Тэ-эк... Кажется жука я выкинул немного не туда. Не все так нормально относятся к насекомым в волосах. Нира, я, честное слово, не хотел!

[бабка Гульда >>>]

Не то чтобы Нира так боялась жуков, но если есть повод пошуметь, так зачем же его упускать?
-- Филя! Колода ты светийская! Ты соображаешь, что кидаешь на голову приличной женщине, честной вдове?! Ну, может, малость растрепалась прическа, так что ж теперь -- мусор мне на голову высыпать? Если бы этот жук меня укусил, я б тебя сама укусила, клянусь Деусом! Тащишь воду, так и тащи себе, а жуками кидаться... мне теперь из-за тебя косу переплетать!.. Вот повыдираю те заросли, что у тебя на башке торчат, будешь тогда знать...
Никто не оборачивался на вопли Крапивы. Шум Ниры на привале -- это что-то привычное, мирное, уютное. Вроде шума дождя за матерчатой стенкой фургона, когда осенью ложишься спать.
Все знали: если случается что-то всерьез плохое, Нира не кричит...

[Мелетун >>>]

- Нира, успокойся! он ни в чем не виноват. Подумаешь, жук. Какая невидаль. Спасибо, Филя, за помощь! Куда я без тебя? - весело пропела Катрина, подойдя к силачу, и чмокнула в щечку. Очередной порыв. Как всегда. В бродячем цирке все к этому уже давно привыкли. Даже животные.
- А малина... Что, тебе для зверя жалко что ли? Ведь их выступления приносят неменьше денег, чем наши. Их холить и лелеять надо. Кстати, где тут яблоки были, а... - Катрина начала озираться вокруг в поисках упомянутого выше и, лучезарно улыбаясь, пошла к торбе за лакомством для лошадок, которые усердно тащили весь день фургоны вместе с циркачами, животными и инвентарем, крикнув по дороге другим артистам:
- Согрейте воды, ребята! Котелок остался возле торбы! Я сейчас вернусь.

[Bishop >>>]

Услышав позади чужие шаги, Кунаи прижался к дереву; один из ножей - наготове, мишени осталось только шагнуть в просвет. В последнее мгновение рука дрогнула, нож остался там, где был, не ушел в цель. Кунаи продолжал наблюдать, скрываясь в густой тени. Над верхушками деревьев уже рокотала негромко близкая гроза, воздух пах травой и влагой.
Подождав, когда охотник пройдет мимо, Кунаи окликнул его.
- Что понадобилось?
Он старательно выговаривал слова чужого ему языка, поэтому получалось слишком чисто, и на таком ясном фоне невозможно было не услышать неправильности речи. Кунаи нравилась такая нелепость.

[Hideki >>>]

- Фу, ты чертяка-в-Деуса-не-верящий, - Эрик так и подскочил на месте. Нет, этого варвара следовало проучить, чтоб честных людей в темном лесу не пугал. Он аккуратно, а главное медленно повернулся к источнику голоса.
- Пошли, поохотимся, а то ложиться спать с пустым животом ну ни как не хочется. Только не перепутай меня со зверьем лесным, а то глазеньки вон какие маленькие, – он пальцем, ах как не культурно однако, показал какие у Кунаи маленькие глаза, слегка преувеличив, то есть, приуменьшив их. - Ненароком прибьешь, и никто не поставит свечку за упокой моей души грешной. Не успею опомниться, а меня уже будут наши фаршировать яблоками.
Эрик улыбаясь подошел к метателю ножей и положил руку на плечо.
- Нет, ты только представь себе, как удивиться Нира, когда я ей принесу десяток белок, а? – Эрик задумчиво посмотрел на небо, которое скупо просматривалось сквозь густую листву. – Вот, видишь, глазастенький, даже само небо говорит нам, что чем быстрее мы наловим лягушек, тем быстрее окажемся возле костра, - сказал и сам рассмеялся, представив, как девчонки будут визжать при виде квакающей братии. - Нет, Нира найдет в них своих родственников, таких же квакающих без делу, как и она сама. Все все, хватит пустой болтовни. Пошли.
Эрик подтолкнул рукой Кунаи и, опередив его с видом, что он точно знает, где водится живность пошел вперед.

[ORTъ >>>]

"Опять. Вот, опять. Вечно они так - соберутся, и - орут, орут, орут... Чего теперь орут? Поспать не дадут, честное слово. Вот не буду просыпаться. Не буду и все тут!" - думал Олаф сквозь сон. Совесть подсказывала, что неплохо бы и поучаствовать в полезной работе, вон как раз кто-то и об охоте речь завел... - "Ничего, с голода чай не помрут. А то малины им жалко! Ишь... Нет, нечего зазря зверьё бить. Вон пускай яблоки трескают. Или малину".
- Кр-р-рапива! - раскатисто возвестил Самсоний где-то над самым ухом.
- Знаю, - буркнул Олаф, не открывая глаз.
- Кр-р-ричит! - продолжал ворон непреклонно.
- Она всегда кричит. Не бери в голову.
Кто-то подергал укротителя за волосы, потом за ухо... Чи! Недовольно бурча, Олаф попытался повернуться на другой бок, там обиженно заворчал Ёж.
- Пр-р-роснись!
- Ни-за-что! Я не спал... не спал уже... ну, не знаю... много.
Но Самсоний был непреклонен. Переместившись на голову хозяина, он клюнул Олафа в лоб. Легонько.
- Тебе бы в инквизиции работать... - проворчал укротитель, уже понимая, что поспать все равно не дадут.
Возмущенно каркнул Самсоний, должно быть, Чи опять выдернула у него перо из хвоста. Кто-то ткнулся Олафу в лицо. Приоткрыв один глаз, укротитель обнаружил, что это Федя, уже успевший на стоянке разыскать какую-то пакость, принести и торжественно положить на грудь хозяину.
- Федь, это не трюфель, - поведал Олаф тоскливо, открывая оба глаза. - Это... о, сорок пять копченых змиев! Ну зачем ты мне приволок дохлую лягушку? Это подарок, да? Спасибо. Зиза, не грызи мои сапоги, новых не предвидится.
Вздохнув и все-таки поднявшись, укротитель вылез из фургона. Филя уже хлопотал среди лошадей, Нира снова шумела, теперь про жуков... Потянувшись и оглядевшись по сторонам, Олаф, стараясь не попадаться на глаза увлеченной перебранкой Нире, побрел через стоянку, усиленно делая вид, что ищет упомянутый Катриной котелок. Ясон, возмущенный тем, что хозяин его проигнорировал и порядком уставший от сидения в клетке, утробно заревел, как делали это игрушечные мишки искусных городских мастеров, только в десятки раз громче. Олаф горестно вздохнул и отправился к Крапиве с повиной.
- Ты не серчай, подумаешь, малина... вон, хочешь, я тебе сейчас наберу малины, тут ее в лесу небось много... и суши себе на здоровье. А я ж только Ясона угостил, уж очень он ее любит... Ты ж знаешь...

[higf >>>]

Начистив каких-то овощей, Алессио кинул их в котел с водой, который притащил Филя. Вот ведь интересный тип. Живой, стремительный в мыслях и движениях, он сам был полной противоположностью силачу, и относился к нему... Скорее всего,со странным уважением, с каким смотрят на непостижимое. хотя оно было рядом и имело вполне земной и весьма растрепанный облик.
Впрочем, что на Филю долго смотреть? Парень завертел головой, выглядывая, что делает Майа и где сейчас ее папаша. Стоит тут рядом, смотрит. Отвлекся б, что ли, разве у него забот мало.
Тем более дел уже нет, и можно быть свободным, как птица. Хотя нет, больше, чем птица. Птицы, они ведь на одном месте живут, и даже перелетные, один ученый умник говорил как-то, летают по одному пути. А он бродит разными дорогами.
Впрочем, поразмышлять в другой раз можно, а сейчас лучше перекинуться парой словечек с девушкой... Ну может и не парой, а может, и не только словечек...

[Heires$ >>>]

Привычная суета вокруг, лошади, фургоны... крики Ниры, замечала ли их Майа? А разве человек замечает, что дышит? Только если обратить на это внимание, а иначе ведь и не задумается, о том, как раздуваются легкие от хлынувшего в них воздуха, и как потом сжимается грудная клетка на выдохе. Это жизнь, иной она и не знала никогда. Пробежавшись по тонкой ветке, попавшейся на пути, канатная плясунья уселась у костра, разглядывая алые язычки, танцующие на поленьях. Её взгляд переместился с полыхающего огня на тёмно-серое небо, которое сулило скорый ливень и на лице появилось огорченное выражение. Проливной дождь мог сорвать её и без того нечастые, "благодаря" папочке, свиданья с Алессио. Майа украдкой глянула на юношу, который явно искал её взглядом и едва заметно улыбнулась. Если бы отец узнал... ух, что бы тогда было... Сложный выбор: когда он напивался, то не так пристально следил за дочкой, и девушка получала определенную свободу, но как же больно смотреть на родного человека, который забывается в бутылке! Но выбор этот не зависел от неё к сожалению, или к счастью. Просто идти по канату, идти до конца... и не сорваться.

[Момус >>>]

Не жизнь, а пёстрая залатанная миаханская юбка, ей-её. Момус ещё раз оббежал взглядом лагерь. Пора и самому поучаствовать.
Грузный, чуть припадая на одну ногу - проклятое колено - он двинулся к Мирабель.
На лице хозяина цирка блуждала ироничная улыбка, с безрассудством степных наездниц древности ломающая губы, как легендарные луки, которыми наездницы и прославились.
А в глазах каплями воска со свечи замутневала тоска.

... - Мирабель, девочка моя - что-то у меня сегодня с голосом, хриплый какой-то, как труба восьмого побережного маяка - скажи старому дураку, когда ты наконец вырастешь совсем большая, и станешь почтенной матроной и матерью выводка в восемь детей, мал-мала меньше... О-о! Я искренне мечтаю дожить до тех времён, потому что у кого иначе старый глупый Момус будет клянчить милостыню на пороге!... Так вот когда твой муж, толстый как я, и богатый как Светийский государь, у которого даже ночной горшок из золота с бриллиантами, принесёт тебе домой мешок с деньгами, ты тоже первым делом станешь жонглировать монетками или всё-таки накормишь своего супруга, своей необычайно вкусной стряпнёй?...
Движения руки не заметил никто. Но из вертящейся карусели яблок, приводимой в движение чуткими руками Мирабель, одно оказалось в толстых, как силаусские сосиски пальцах Момуса.

... Вот так, спасибо Деусу. Ещё что-то могу. И пусть помнят, что Алессандро Момус, не только старый пьяный дурак, по недоразумению судьбы трясущийся в фургоне по дорогам бродячих артистов. Но и фокусник.
И главное, это помню я сам...

Хрустя кислым яблоком, Момус подошёл к Нире. Девушка, хотя какая там девушка - женщина, в полном соку. На побережье, если в её возрасте нет семьи и детей, значит либо ведьма, либо порченная. Либо дура!
Правда в слух хозяин цирка, этого бы никогда не сказал... Слишком уж свежи были воспоминания о неслабой руке Крапивы, приложившей его однажды тёмной ночью. Хвала Деусу, следов не осталось. Ну подумаешь, ущипнул за зад. Хотя бесспорно, лучшего объяснения, придумать невозможно. Всяким фразам: "Ах я не такая!", Момус давно не верил.

...Встречаясь взглядом с Нирой, я каждый раз понимаю, что она знает, что я о ней думаю. И я знаю. что она знает. Эта дуэль взглядов длится уже давно. И хорошо, что без победителя. Воистину хорошо!
- Нира, что ты опять вопишь, как почтенная старая дева, обнаружившая под кроватью молодого мужчину. Ну жук и жук. Бедняга давно бы оглох, будь у него уши.
Я понижаю голос, дабы спросить о более насущном
- Скажи мне, остроязыкая, куда ты тишком отправила Эрика? Ой, я тебя умоляю, с таким удивлённым лицом, будешь собирать милостыню, на паперти омулского собора. Что, сильно не хватает неприятностей с лесниками? Или я чего-то не знаю?
И вот тут я перехватываю взгляд Перекати-поля...
Майя, доченька, радость моя!
Нет как мужчина, я вполне понимаю Алессио. Но как отец! Его не спасёт даже то, что он муриец. Клянусь всеми ветрами и летним безрыбъем, ещё один такой взгляд, и я вырву эти зелёные глаза, что так завораживающе действуют на девушек и заставлю парня сказать мне спасибо, на гортанном миаханском наречии!...

- Филя! - рев Момуса перекрыл даже отдалённый гром - первого вестника приближающегося ливня - Филя, светйское бревно, где ты? И ты - взгляд хозяина цирка упирся в Алессио, как остриё мурийской даги в бок недругу - марш за хворостом!
Майя! Ласточка! А ну иди сюда, негодная девчонка. Если бы рыбаки с моей улицы узнали, что дочь Момуса отлынивает от хозяйства, весь бембоский причал умер бы со смеху, а дядюшку Гургена хватил бы удар, даром что ему девяносто девять лет и столько не живут!

... - Нира, я прошу редко, ты знаешь. Крапива, пожалей старого глупого отца, страдающего от двух бед, боязни за дочь и отсутствия выпивки, пригляди, чтоб этот зеленоглазый не увёл мою девочку...
Хотя так я никогда не скажу. Момус не может быть слабым.
Поэтому я скажу проще
- Нира, ну ка, бери Майю и эту дочь миаханских шатров и начинайте ка готовить гуляш, благо крупа ещё есть.

[Латигрэт >>>]

Я все еще рассеяно потирал щеку, где коснулись губы этой почти-такой-же-глазастой-как-лошадки Катрины, когда в клетке заревел медвежка, а голос Ниры сменил тон. За жука она возмущалась как флейта, а зарокотавший барабан не сулил Олафу ничего хорошего. Оглохнет, бедный.
Впрочем, раз Нире так охота, то деуса ради. Они все слегка странные, все что-то слишком любят или не любят, постоянно разговаривают – и понять эти странности никак не можно. И даже пытаться не нужно – сразу становиться еще страньше и кричать на нириной громкости начинают сразу все. А это очень неприятно. В шее звенит.
Вспомнив про тент, что надо с одной стороны скатать, с другой – раскатать, а с середины стащить олафову зверьку, наконец отпускаю щеку и принимаюсь за работу. Зверька упорно не желает стаскиваться, а я, помня, что в прошлый раз нечаянно опрокинул весь фургон (не пойму только, чего почтенный Спиридон так ругался. Все равно ведь я сразу же обратно и поставил?..), не сильно пытаюсь. Вдобавок, оттянутая жердь и так неприятно трещит – еще чуть звоньче и треснет. Проверял.
Что мелкое и легкое шубуршит мимо. Майя... Йя!!!

...Говорил же батька еще когда жив был – не заглядывайся, Филька, за работой на девиц. Говорил и сам себе – не смотри на них вообще. Иначе то лягушку чужую съел, то жердиной треснуло, а ведь даже не заглядывался. Просто очень у Алессио глаза смешные, когда он Майю видит.
Ясон отвечает сочувственным бурчанием. Намного тише и меня, и... легок не помине, почтенного Спиридона.
Смотрю на костер, где уже булькает котел, на жидкую кучку веток рядом, потом перевожу взгляд на тент в руках. Спиридон страньше всех, любит эту названную горчицу... нет, горькую, и единственный, кто тоже путает лягушек с яблоками. Но почему-то никогда этого не признает. После сладкой. Однако он еще умный... Ну кто еще меня, вместо колоды, бревном назовет? Никто. Так что раз отправили за хворостом, так уже иду.
...Нет, Олаф, я не хотел убить ни тебя, ни твою зверушку и ни тем более медвежку! Но тент ты все равно раскатай.
Пожав плечами и придержав жердину с намотанным полотнищем, пока с Олафа сваляться обезьяна, Нира и вторая жердь, снова вручаю груз и топаю на край поляны. То есть, вроде бы топаю туда, но когда Алессио огревает чем-то по плечу и усердно заворачивает обратно, понимаю, что иду как-то не того. А все Мирабель со своими жонглированиями... Алессио, честное слово, не надо меня тащить. И тебе неудобно, и мне шагать мелко. И рубаха, кстати, на рукавах латанная-перелатанная. Я уже все понял, я иду в лес, иду мимо всех девушек, иду не спотыкаясь об тебя и ид...
Д-д...
...Ду!
- Гх, - с трудом изрекаю, отклеив лоб от березки. Потом, погладив пришибленное дерево, нагоняю предсказателя и пожимаю плечами. Я не хотел кренить эту симпатичную березку, просто, это, она... А, не важно. Хворост.

[Bishop >>>]

Делать нечего, дальше пошли вдвоем. Кунаи мог сказать, что зайца собирался ловить только для себя одного. Дележ небольшой добычи в его планы никак не входил. Но - во-первых, его не станут слушать, этим большим, шумным варварам нравиться звук только собственных голосов, они не придают значения тишине. Во-вторых, не хотел нарушать красоту ночи, уже подпорченную несмешными шутками Эрика. Ну а в-третьих... В-третьих, какой смысл выслеживать зайца в ночи самому, если подвернулась возможность свалить эту часть дела на "охотничью собаку"?

[Hideki >>>]

- В детстве меня водили на охоту, и я кое-чему научился, - Эрик остановился и внимательно осмотрелся, принюхался. Присев на корточки он сорвал некую травку и, пожевав ее, проглотил. – Кислятина, но зато полезная. Это заячья капуста, редкостная гадость, хоть и съедобная.
Быстренько нарвав травки и перевязав тоненькой ниточкой, он запихал ее в карман куртки. Надо потом не забыть отдать ее Нире, глядишь и пригодиться.
- Там, где заячья трава растет, там Эрик и зайца найдет, - слагать стихи у него никогда не получалось, да он и не старался. Пусть этим занимаются доморощенные бумагомаратели. Но вот иногда сказать что-нибудь в рифму ему нравилось.
Принюхавшись еще раз, он почувствовал еле уловимый запах помета. Не вставая с корточек, он по-гусиному сделал несколько шагов и опустил взгляд к земле. Так оно и есть. Зайцы здесь водились.
- Поставим силки или так будем выслеживать добычу? Нет, для ловушек нужна веревка, а у нас, ее нет. Значит, ловить будем голыми руками.
Прошло еще немного времени, и Эрик наткнулся на дерево, кора которого была содрана самым грубым образом, а рядом валялись оленьи рога.
- Олень, правда, он здесь был сто лет назад, - Эрик повернулся к своему молчаливому спутнику. – Но факт остается фактом, они здесь есть.
И зачем он только согласился на это безнадежное дело? Да, убить оленя в графском лесу означало подвергнуть себя огромному риску. Но ему не впервой было рисковать. Вся его жизнь, начиная с двенадцати лет, это один сплошной риск. И зачем он тогда согласился…

- Эрик, тебе придется отработать сегодняшний ужин, - голос произносил слова ласково, но выражение лица, говорившее это, было как у каменного истукана.
- Что я должен сделать? - светловолосый мальчуган судорожно сглотнул. Теперь всем сердцем он жалел, что поддался на уговоры собственного желудка, но на тот момент он не ел два дня.
- Сущая малость…

…которая выросла не в один год постоянно страха быть пойманным. Он всегда был на их крючке. И стоило им только захотеть, как он выполнял любой их приказ…
Он поймал себя на том, что уже некоторое время остекленевшим взглядом смотрит в одну и туже точку. В последнее время это стало происходить чаще, чем обычно. Надо быть очень аккуратным. Но на что он смотрел?
Показав Кунаи жестом, что нужно соблюдать осторожность, он пошел к кустам. Да, там стоял олень с небольшими рогами. Самка? Возможно, отсюда это видно не было. Аккуратно вытащив кинжал, он, молниеносным движением, кинул его в олениху.
- Черт! – нога наступила на ветку и шум спугнул оленя, заставив того двинуться с места и вместо того, что бы попасть в живот, кинжал попал в левую заднюю ногу. Олениха испугалась шума, а когда кинжал возился в бедро, то она, почувствовав боль, рванулась бежать. – Кунаи!

[Reylan >>>]

Руки движутся привычно и уверенно, в таком простом упражнении усиленной работы мозга не требуется. Но эта кажущаяся простота достигнута годами упорных тренировок. Зато как приятен завороженный взгляд зрителей!
Вон и Филя снова засмотрелся. Хотя это еще вопрос, на что именно смотрит Филя. А вообще, он добрый, милый. Мирабель подмигивает силачу и улыбается. Для Фили улыбки никогда не жаль. А чего Нира опять сердится? Ничего удивительного, конечно, но просто любопытно.
О, хозяин появился. Ишь, снова мрачен, бродит, точно призрак неприкаянный, даром, что улыбается…
Что за черт?.. Ах ты! Ловок же ты, старый хрен, болотный дух тебе в печенку. Движений старого фокусника и вправду не заметишь, но того, что яблок в ее руках вдруг стало меньше, не почувствовать Мирабель, конечно, не могла. Да разве ее этим смутишь?
Не сбившись ни на мгновение, лишь слегка изменив ритм, Мирабель повернулась вслед Момусу, хихикнула да язык хозяйской спине показала.
Но хватит играть! Мирабель ловко поймала свои снаряды, последний, задрав голову, схватила зубами, острыми и белыми, точно литенисский жемчуг. Ссыпала яблоки обратно в котомку, а то, что в зубах держала, стрескала с хрустом.
Кажется, надо изобразить усердие, а то еще решат, что она бездельничает. Мирабель подскочила к костру. Интересно, кто у нас сегодня по кухне главный, не надо ли помочь? Не то чтобы очень хотелось, но…

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 5-07-2006, 10:42

[Иннельда Ишер >>>]

От стены тихо отделился бледный призрак, который минуту назад был пусть и не веселой, но не терявшей надежду девушкой. Риона ар-Леда нетвердой, заплетающейся походной пересекла комнату и в горьких рыданиях упала на кровать. Заглянувший было слуга этого ублюдка, который обещал стать избавителем, но все перечеркнул двумя словами, списал ее слезы на непреходящую печаль об отце.
Ах, отец...
Сильный, умный Кей ар-Лед, ну как же мог ты быть столь беспечен? Не видеть, не слышать, будто бы залив глаза и уши воском... Люди, которые назывались твоими друзьями, плели заговор против короля, и все это в доме, который раньше назывался нашим... А теперь твоя девочка вынуждена скрываться, как какая-то преступница. И ведь я чуть было не совершила фатальную ошибку! Этот змей, он был так предупредителен, нежен... "Ради тебя, Риона, я готов выступить против короля. Спаси мою душу, стань моей женой".
Но сейчас его голос звучал по-иному, да и слова, что слетали с губ юноши, уже не были ласковыми, хоть и остались не менее страстными. Ее "спаситель", захмелев от выпитого вина, насмешливо говорил своему советнику: "Деннис, она - это мой шанс, мой лакомый кусочек, считающий, что теперь она невеста! Я был первым, Деннис, первым, кто нашел ее, понимаешь? Никто еще и не знает, что дочь ар-Леда осталась одна, единственной наследницей, понимаешь?!.. Даже жаль будет с ней расстаться вскоре после женитьбы. Но верность королю и наследство графа - такие вещи, что, по сути, я совершу богоугодное дело, покарав дочь предателя, да еще и воссоединю ее с отцом!".
Итак, теперь она совсем одна.
Дождавшись темноты, Риона пробралась на конюшню. Жених, утомившись от обильных возлияний, храпел в комнате, а слугам было плевать на девушку. Она представляла для них куда меньший интерес, нежели породистые кони или собаки их хозяина.
В конюшне наследница графа выбрала спокойного каурого жеребца, на котором ехала всю дорогу до этой таверны. Еще раз мысленно поблагодарив отца за то, что он никогда не препятствовал ей в выборе занятий, она взнуздала лошадь и тихо вывела ее из конюшни.
Добравшись до леса, Риона легко взлетела в седло. Ее угнетала оставшаяся позади темная глыба таверны, и она поспешила углубиться в лес. Ах, почему эти летние ночи так коротки?
Каких-то 3-4 часа, и рассветет. Ар-Леда пустила коня вскачь.
В голове ее подобно мелькавшим вокруг деревьям проносились лихорадочные мысли.Что делать? Куда бежать? Да, отныне она одна. Что же ей делать, ведь она практически беспомощна в этом мире. Денег у нее нет, пара украшений, спрятанных в поясе, скорее выдаст хозяйку, чем прокормит. Никчемная игрушка, маленькая кукла Риона не умеет ничего, что могло бы помочь выжить...
Впереди показался далекий отсвет костра. Лошадь заржала и еще больше увеличила темп. Девушка попыталась натянуть поводья, но животное не послушалось. Риона закусила губу. Ей нельзя сейчас выходить к людям. Если ее кто-нибудь узна...
Большая ветка, молниеносно мелькнувшая впереди, положила конец мучительным мыслям. Рвавшаяся вперед лошадь наклонила голову, а девушка, не успевшая ничего сообразить, подобно тряпичной кукле, сметенной со стола кулаком, упала на траву.
Отец... Улыбка моего отца медленно погасла во тьме.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 5-07-2006, 16:47

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива проворно крошила на доске заранее замоченную в глиняном горшке солонину. Крупа уже булькала в костре.
Дожидаться охотников она, ясное дело, не будет. Если и добудут зайца, то он уже пойдет на завтрак.
Только бы не пожадничали, не польстились на дичь крупнее. Если завалят что-нибудь с рогами -- цирку грозит беда, как бы там не сложилась сульба здешних лесных угодий и кто бы ни стал их хозяином...
Может, зря она сказала Эрику про охоту? Славный парнишка. Жаль будет, если вляпается в неприятности. И вдвое жаль -- если по вине Ниры...
Хозяин слоняется по лагерю, как пастуший пес, сторожит свою овечку... м-м, плохое сравнение, на овцу Майа ни с какого боку не похожа. Даже на сказочно-пасторальную, с розовым бантиком и расчесанной шерстью...
Ой, сторожи не сторожи... ее, Ниру, тоже когда-то отец крепко сторожил, а что вышло?
Но сейчас Спиридон может быть доволен: его лапушка чинно помогает стряпать...
Олаф притащился с извинениями...
-- Ладно, Вражина с тобой, живи на этот раз, я сегодня добрая. Только после ужина наточи вот этот нож, да так, чтоб был не хуже тех, которые у Кунаи. А то маюсь с этой солониной...
Бу-у-ум!.. Что это? А, все нормально, Филя в березку вляпался...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 5-07-2006, 11:39

[Bishop >>>]

Он бесшумно шел следом, повторяя про себя: они другие, просто – другие, не их вина, их беда, что они даже не сознают, в чем дело. Привычная для него приговорка. Может, и он для них точно такой же?
Олениха была красива – такие бывают только здесь, стремительные, непостоянные, похожие на ветер. Дома на них охотятся с луком, один на один.

- Кунаи!

Зверь сорвался с места, от него хлестнуло болью и страхом. Кунаи не успел ни о чем подумать – короткий, остро заточенный клинок полетел по горизонтальной дуге, что соединяла его ладонь и горло добычи. Олениха еще несколько шагов пробежала по инерции, потом всхлипнула и осела на влажную траву. Из рассеченного горла хлестала кровь.
Над головами охотников раскатисто загудели громовые барабаны. Кунаи закрыл глаза. Прости нас, пожалуйста, не хотел обрывать твою жизнь. Но нам нужно мясо.

[Мелетун >>>]

Угостив своих подопечных яблоками, катрина вернулась к костру. Приготовка ужина шла во всю, и женщина решила, что ей не стоит вмешиваться в это дело, так что она стала искать себе другое занятие.
Увидев и услышав, что Филю отправили за хворостом вместе с Алессио. Катрина сорвалась с места и побежала их догонять, не спрашивая разрешения у Момуса. Зачем оно ей, вольной птице из вольного народа?
Из-за того, что Филя стукнулся головой об бедное дерево, женщина догнала пару еще до того, как те зашли в лес. Остановившись рядом с оглушенным силачом, Катрина тихо спросила:
- С тобой все в порядке?

[Father Monk >>>]

- Деннис! - голос всё еще слегка "плыл", интонации были какими-то дерзкими, вольными, будто не существовало на свете никакой преграды для его желаний, никакой силы, которая бы смогла остановить молодого начальника канцелярии... - Деннис, пьяный ты осел!
Денниса рядом не оказалось, и Вильберт, тихо ругнувшись себе же под нос, поднялся из-за стола. Хозяин дремал, положив голову на руку и опершись на стойку. Два запоздалых путника что-то бубнили в своем углу, будто совершали тайную сделку. Сидящий у входа Алех сонно водил точильным камнем по своему клинку. Его светлые, будто солома, волосы выбились из-под тесемки, носимой Алехом на лбу, и водопадом рассыпались по плечам. Заметив, что хозяин поднялся, светиец проворно сунул меч в ножны и подобрался, готовый встать и помочь. Правда, помощь Вильберту не требовалась, но Алех всегда любил предупреждать события.
Вильберт величаво прошелся мимо сопящего трактирщика, остановился у нижней ступеньки и глянул вверх. По лицу юноши пробежала некая едва уловимая тень, но он быстро оправился и, улыбнувшись, начал подъем.
- Милая, ты спишь? - мягким голосом спросил Вильберт у двери, за которой он оставил Риону. Дверь не ответила, и юноша, раздраженно поведя плечами, дернул ее на себя.
Комната была пуста. Ставни, раскрытые настежь, впускали лунный свет, который обволакивал растрепанную постель, отражался в белом белье и будто смеялся - тихо-тихо, словно ребенок на площади колокольчиком из стороны в сторону машет...
Несколько долгих мгновений Вильберт смотрел на постель, упершись спиной в дверной косяк. Алкоголь, под действием мыслительного процесса, испарялся, убегал из головы человека, считавшего, что просчитал все ходы наперед. А затем Крельтиа рявкнул на весь трактир заветное имя:
- Риона!!
Трактирщик очнулся, испуганно подняв голову. Два путника затихли и переглянулись с немим вопросом в глазах: "Бежим?". Во дворе залаяла собака. Лежащая рядом с Деннисом на сеновале кухарка тихо охнула и подобрала платье, натянув его на оголенную грудь. Второй крик заставил Денниса вскочить и, чертыхаясь, подтянуть штаны:
- Деннис!!!
Когда последний взбежал по ступеням на второй этаж, выхватив из ножен широкий кинжал, Вильберт сидел на полу прямо в дверном проеме и смеялся. Алех, хмуро взиравший на высунувшего голову постояльца, посторонился, пропуская Денниса, и тот припал на колени возле Крельтиа.
- Что с ней? - одними губами произнес бородатый мужчина, что заставило Вильберта прекратить смех, а рот превратиться в тонкую линию:
- Седлай коней. Я найду эту маленькую тварь. Найду и нацеплю на ее голову свадебный венок, чего бы мне это ни стоило.

[higf >>>]

«Эх, как старик-то глянул, небось углядел, как мы перемигиваемся! Не, он мужик нормальный, но сам, в его-то годы, ой как не против при случае девчонок цеплять, а тут не нравится... На себя бы посмотрел, тем более уж я-то от Майи не собираюсь прочь укатывать. Никогда! Ну и ладно, послал, так и пойду за этим хворостом, не велик труд!», – чуть обиженно размышлял Алессио, дергая Филю за рукав. Это ж надо было додуматься – давать им совместное поручение…
Впрочем, долго размышлять и дуться парень не умел, тем более, что встреча силача с березой переключила внимание на другое. Тревога крылом накрыла лицо юного мурийца, и тут же улетела – кажется, дерево пострадало больше, чем товарищ, который идет дальше. Алессио засмеялся, тут же оборвал себя – нехорошо таки, тем более их в этот момент нагнала Катрина.
Если честно, очень хотелось отпустить пришедшую в голову шутку насчет того, что Филя перепутал, им не бревна нужны, а хворост, поэтому деревья валить не надо, но – небывалое дело – неугомонный парень сдержался, прикусив язык.
- Нам помогать, Катрина? – крикнул он, уносясь вперед и вихрем подбирая подходящие ветки. При этом юноша умудрялся вертеть головой, чтоб не терять из виду товарищей.

[Мора >>>]

Джилл молчаливо наблюдала за суетой вокруг и поглаживала ужа.
«Как же хорошо, что они у меня есть! Замечательные они все», - улыбнувшись своим мыслям, Змейка приняла лягушек и благодарно кивнула. Белый уж, которого она успела окрестить Снежком, извивался в руках танцовщицы, но укусить не пытался. Чмокнув змею в нос, Джилл направилась к женскому фургону.
Из-под тряпичной завесы Змейка извлекла большую плетеную корзину, составленную из пяти корзин поменьше. Три из них пустовали. В самой верхней, свернувшись, лежал длинный угольный уж. При виде хозяйки он приподнял голову и начал «пробовать» воздух языком.
- Уголек мой, - улыбнулась Змейка, - и чего говорят, будто змеи ничего не понимают? Все они понимают не хуже собак. Ну, на скорее, свежие лягушки.
Джилл запустила в корзинку лягушку. Уголек метнулся стрелой – и зеленая оказалась в его зубах. Отставив корзину с ужом в сторону, Змейка достала вторую корзину. В ней сидела серая гадюка. Ее так и звали – Гадюка. Змея была уже старая, поэтому кусала только добычу. Кинув ей пару лягушек, Джилл опустила Снежка в третью корзину и ему тоже закинула лягушку на всякий случай. Вдруг уж голодный. Водрузив корзины на место и плотно прикрыв «змеиный дом» крышкой, Джилл выскочила из фургона.
- Помощь кому-нибудь нужна? – Вопросила танцовщица, выпуская на свободу последнюю лягушку.

[бабка Гульда >>>]

-- Помощь всегда нужна, -- отозвалась Нира на вопрос Джилл. -- Скоро дождь хлынет... вытаскивай миски -- они на тележке.
За последним, "звериным", фургоном шла на прицепе легкая тележка без бортов, к которой веревкой были привязаны две гигантские корзины с утварью и наименее ценным реквизитом. Когда корзины снимали, тележка превращалась в сцену.
-- Ой, а девчонка-то где? -- спохватилась Нира, споласкивая в ручье руки. -- Как в пути ее разморило, так до сих пор и спит? Алиса, паршивка, вставай, ужин вкуснее лопать наяву, чем во сне!
Несмотря на грозное "паршивка", голос Ниры заметно подобрел. Чувствовалось, что Алису она любит.

[Hideki >>>]

(Bishop mo)

Эрик подбежал к упавшей оленихе и вытащил свой нож из нее.
- Меткий бросок, - он одобрительно улыбнулся варвару. – Не зря тебя Момус взял в труппу. Теперь у нас мяса дня на четыре хватит. Хотя как женщины готовить будут. Эти болтушки, - Эрик вытер кинжал о траву и засунул обратно за пояс, - могут все мясо израсходовать и за два дня. Как же нам это теперь перенести в лагерь?
Эрик почесал свою голову. И почему он не взял с собой веревку, тогда бы они обвязали ноги оленихи и, просунув между ними палку, спокойно принесли дичь к фургонам. Вот, что значит спешка.
Кунаи - как и прежде, молча - присел возле убитого зверя, погладил кончиками пальцев теплую шею оленихи. Выдернув нож, обтер клинок.
- Освежуем здесь, завернем в куртки, отнесем, - сказал он, не поднимаясь с корточек. - Или бери тушу на плечи и пошли.
- Ты шутишь, - Эрик посмотрел сначала на Кунаи, а затем на тушу оленихи, - а шутить это моя привилегия.
Конечно, нести олениху ему было не так сложно, как он говорил, но…просто было влом. Но еще больше ему не хотелось оставаться здесь в лесу и разделывать тушу, когда в любой момент мог пойти дождь.
- Ладно, придется обходиться тем, что есть, - Эрик ухватился за передние ноги туши и, кивнув головой Кунаи, что бы тот присоединился. - Чертяка-в-Деуса-не-верящий, хватайся за ноги и…помоги в общем, а то наши, небось, уже от голода опухли. Да и погодка мне совершенно не нравиться. Не хочется, что бы дождь застал нас с тобой в лесу.
Кунаи хотел сказать, что вовсе не шутил, но - воздержался. Способ, предложенный охотником, был гораздо неудобнее; может, у них так принято? Отдуваясь и пыхтя, они волокли тяжелую олениху к лагерю. Беловолосый варвар не умолкал, потом выяснилось: он хотел, чтобы Кунаи помог ему взвалить тушу на плечи. Что тот и сделал - с большим облегчением.
Пока он тащили тушу оленихи, которая оказалась вовсе не пушинкой, Эрик, сквозь зубы, разглагольствовал о том, как артисты труппы будут их хвалить, что они принесли целого оленя. Момус всплакнет и назовет его своим «горячо любимым сыном», а Нира броситься со словами любви, «Эрик, ты мой герой навеки! Я буду твоя навсегда! Я никогда больше не буду говорить, что твои мозги находятся ниже пупка и выше колен!», поцелует его. А он сделает такой простецкий вид, якобы это дело для него привычное. Раз плюнуть. «Господа, не стоит благодарности. Эрик Великолепный всегда выручит вас в трудную минуту.» Потом заключит Ниру в объятия и страстно поцелует ее в губы. Точно как герой одного любовного романа, что он однажды читал в юности.
- Много говоришь, - хмыкнул Кунаи; он то и дело поглядывал на небо, сколько не представляй себя героем, а мокнуть никому не хочется. - Наверное, потому что мало думаешь.
В его представлении артисты без лишних слов и дел накинутся на еду, хорошо, если успеют пожарить мясо. Голодные люди не думают о поцелуях.
Когда впереди оранжевым фонарем высветилась большая поляна - еще не близко, но уже и не так далеко, Кунаи вдруг остановился, пробуя на вкус воздух.
- В чем проблема? - хрипло произнес Эрик, его ноша явно начала доставать. – Тут осталось идти пару шагов, а ты решил устроить привал? Видите ли, я много болтаю, а я говорю за нас обоих. Ты ведь у нас молчун.

Сообщение отредактировал Hideki - 5-07-2006, 18:49

[Heires$ >>>]

Майа вскочила на ноги, дерзко улыбнувшись отцу, и побежала помогать Нире. Работы она не чуралась, даром, что дочка хозяина цирка, а то ведь будешь вести себя как особенная, так станут все тебя сторониться, да за глаза принцессой называть, и вовсе не в хорошем смысле этого слова. Нет тут слуг и господ, все - одна большая семья.
- Ай! - капелька крови блеснула на пальце девушки, когда нож неосторожно скользнул по коже. Майа приложила руку к губам, слизнув языком алую влагу с металлическим привкусом. На секунду оторвавшись от приготовления ужина из-за своей неосторожности, канатная плясунья поглядела на Ниру: крепкая, молодая, но уже зрелая женщина, повидавшая жизнь. Дочка Момуса невольно подумала о своей матери, которую так никогда и не видела, как же Майе иногда не хватало женских советов и помощи... Возможно, поэтому девушка неосознанно потянулась к Крапиве, хотя та и славилась крутым нравом:
- Нира, вот к тебе мужики так и липнут, ты уже знаешь, как с ними сладить, так лихо их на место ставишь. А ведь не всегда так было, наверное, была и первая любовь, и робость, и нежность? - голосок Майи был чуть приглушенным из-за порезанного пальчика у рта. - Расскажи, как тогда было?..

Сообщение отредактировал Heires$ - 5-07-2006, 19:12

[Bishop >>>]

(С Хидеки)

Кунаи поднял ладонь в просьбе затихнуть, не может на пять минут, так хотя бы на минуту, потом достал нож, зажал его между пальцами. И осторожно двинулся куда-то в сторону. По пыльной дороге, жестким августовским листьям, высохшей траве ударили первые тяжелый капли дождя. Горизонт обрисовала вспышка. Кунаи вновь остановился, пихнул ногой какую-то небольшую кучу тряпья. Наклонился над ней.
- Женщина, - сказал он. – Тут бросим или скажем в лагере?
При упоминании женщины у Эрика открылось второе дыхание и быстро, как только мог с тушей оленихи, подошел к лежащему телу.
- Совсем молоденькая и симпатичная, - глаза акробата загорелись, - а главное, что она аристократка. Ты посмотри на ее платье. Аристократка? Одна в темном лесу? Бедняжка.
Мысль быстро забегала в, как считал Кунаи, пустой голове. Аристократки и тем более красавицы, не должны гулять так поздно в лесу. Дело явно не чисто.
- Возьмем ее с собой, - в голосе Эрика слышалась серьезность. Балагур и сумасброд исчез и теперь перед Кунаи стоял совершенно другой человек, правда, с тушей убитого животного. - И чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше. Чувствует моя шея, что по ней начинает плакать веревка.
- Как только унюхают жареное мясо, веревка заплачет по всем нам, - резонно возразил Кунаи, но нож спрятал.
Поднял так и не приходящую в себя девушку на руки и зашагал к лагерю. Мнение, что лучше было оставить все как есть, а стоянку перенести дальше в лес, он оставил при себе. Все равно никто не станет слушать, хотя никто из ничего них не понимает в искусстве скрываться.
- Вот мне всегда так везет, - весельчак вернулся. - Кому-то красивых девушек нести на руках, а кому-то дохлую «корову» на плечах.
С этими словами Эрик, изображая из себя главного страдальца, поплелся в лагерь. Тело начало уставать, а мышцы ныть. Ему хотелось поскорее избавиться от «коровы» и заняться прекрасной незнакомкой.
В лагере Кунаи сгрузил девушку у костра, предоставил одним с криками хлопотать вокруг нее, другим радоваться удачной охоте Эрика, а сам устроился у повозки, там, где у народа меньше всего была шансов на него наткнуться.

[Мора >>>]

Без особого энтузиазма Джилл принялась за посуду. Быстро вытащив миски, танцовщица составила их в ровную «башенку» и потащила к костру.
Вернулись Эрик и Кунаи. Один тащил оленя, а другой девушку. Змейке поплохело. Олень – это тебе не заяц, под подушку не спрячешь. Девушка (а еще и аристократка), это тебе не олень, в супе не сваришь.
- Ни… Нира… Ой! – Змейка чуть не врезалась в Крапиву засмотревшись на охотников, - Ой, вот, посуду принесла.
Джилл вздохнула и поставила «башенку» рядом с костром, внимательно наблюдая за реакцией артистов на «улов».

[бабка Гульда >>>]

Сначала Нира увидела не девушку, а оленя. И всплеснула руками:
-- Эрик! Идиот! Да кто ж тебе про оленя-то говорил? В замковом подземелье хочешь насидеться? Нас всех под графский суд хочешь подвести? А вот сейчас этой ложкой в лоб...
Тут она увидела вторую ношу. Всплеснула руками и тут же забыла об олене.
Растолкала циркачей. Опустилась на колени возле девушки. Потрогала пульс. Подняла на охотников суровые глаза.
-- Это вы ее?..

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 5-07-2006, 19:52

[Hideki >>>]

- Вот, нет, что бы спасибо сказать, нет, надо наорать, – Эрик явно не ожидал такого приема. – А она сразу драться. Ей тут годовой запас продуктов, а она ложкой по голове. Ну, спасибо. Вот и отблагодарили вы меня за труды мои тяжкие.
В Эрике могла кипеть обида, но сам-то он прекрасно понимал, что натворил бед. Но ведь Нира сама сказала, что на данный момент эти земли бесхозные.
- А эту красотку мы подобрали по пути сюда. Лежала на земле без сознания, - он засунул руки в карман и обнаружил в одном из них пучок заячьей травы, что он так бережно перевязывал ниткой. А ведь он совсем забыл о ней. Надо будет, потом отдать Нире, главное не забыть. – Видно, что она аристократка. Надо быть с ней поаккуратней, это не убитый в графских угодьях олень. Это уже посерьезней.

[Момус >>>]

Появление Кунаи и Эрика было сродни звону колокола омулского собора. Кто слышал - тот поймёт. Кто не слышал... Как объяснить слепому, красоту радуги?
Момус не стал орать и размахивать руками, предоставив квохтание женщинам.
Но весь как-то подобрался, в грузное тело налилось силой. Тоска плескавшаяся в глазах уступила место сдерживаемому гневу, проницательности и бесшабашной весёлости. Старый толстый хозяин цирка исчез. Но поляне средь гвалта и суеты стоял пират. В такие моменты Момуса боялись. Очень уж легко было представить, что если бы не пыльные дороги и цирковые фургоны, то Папаша Спиро стоял бы сейчас на покачивающейся палубе "чайки" и таким же взглядом смотрел, как его посудина берёт на абордаж какого-нибудь купца, чтоб подрезать его пузатое рыбье брюхо и тряхнуть долгую купеческую мошну.
- Я с-с вами потом поговорю - змеистый шёпот не сулил добытчикам ничего хорошего.

Ниру давно следовало отходить возжами. Распустил чересчур. Мать-атаманша, три вражьих отродья в печень.
- С твоих ручек лёгких? Ну что, Крапива, донауськивалась, ухожёров своих? Не смотри на меня, как андалийка на потерянную подкову, я про Эрика говорю. Теперь понятно. куда мальчика погнала. Мясца захотелось.
Я посмотрел на принесённую девушку. Явно аристократка. На бембосском причале, такие никогда не появлялись. Зато появлялись на представлениях Гастона. И первые швыряли в него огрызки фруктов, которых никто из труппы Гастона никогда бы не смог себе позволить, если им становилось скучно. А скучно им становилось часто. Особенно, когда Гастон рвал душу играя какую-нибудь трагедию.
А шум вокруг, как на рыбном рынке.
- А ну ка заткнитесь все!
Так-то лучше. А теперь, слушайте сюда, дети фургонов и не перебивайте, загрызи вас Вражина. Джилл, дуй за Филей. И быстрее, Змейка, пока злой дядя Момус не стал чёрным от злости, как твой драгоценный Уголёк.
Кунаи, быстро разделываешь тушу. Быстро, очень быстро! Потом будешь недоумевать и крутить пальцем у виска, если захочешь.
Все внутренности, где Олаф, все внутренности Ясону, понятно? И тут же купать отведи.
Выразительный взгляд в наливающиеся грозой небеса, взбесить меня уже не мог. Олаф, ещё мальчишка, тем более со зверьём больше общается, чем с людьми. Может и к лучшему. Не надо ему знать, как могут и любят разговаривать, с нашим братом. И не только разговаривать.
- Так, женщины, не заставляйте меня своими глупыми распросами, срываться на светийские прозвища. Все дружно марш, за яблочными листьями. Кунаи, разделанную тушу, делишь на небольшие порции. В листья обмотаем, чтоб дольше не пропало. Часть в котёл.

Деус великий, мало нам неприятностей. Артистов ведут всего два бога - Кассовый Сбор и Неожиданная Пакость. И не надо гневить одного и призывать второго.

Десять лет, срок не маленький. И за десять лет жизни между бембосским причалом и рыбным рынком мальчишка Спиридон выучился многому. В том числе и тому, что дно хоть иногда, но должно быть двойным.
- Когда Филя вернётся, запрячем мясо в чуланчик. Сгниёт, так и Враг с ним.
А красотку пока не трогайте. Розовая, дышит, значит всё нормально. Сначала с добычей, будь она трижды не ладна.

Полководец в маленькой армии!? Капитан пиратской "чайки"!? Нет, я всего лишь старый толстый Момус.
Хозяин цирка. Но сйчас, от меня, больше чем от кого либо зависит, будут у нас неприятности или нет. Станет ли армия победоносной. Возьмёт ли пират - купца.

- Давайте, ребята. Играем аншлаг, для важных персон. Вуаля!

[Латигрэт >>>]

Потирая лоб и прикидывая, вырастет шишка скорее на мне или березе, я не сразу заметил катринину макушку. Чуть удивленно моргнув, сообразил, что черноглазая спрашивала про порядок и меня. Странная и добрая. Хотя... заметно, что когда такие странные спрашивают про порядок, да еще смотрят... э-э... в общем, смотрят, шишки расти перестают. Даже на березах.
Пожав плечами, утвердительно киваю Катрине (их на мгновение становиться две), и отправляюсь следом за Алессио. Тот явно с деревьями не обнимался, а так как и сам по себе странный (тоже), как выразилась один раз Нира, с шилом... э-э... что-то крепкая березка была, две Катрины конечно хорошо, но, а как спутаю потом?.. – в общем, с шилом, и уже мельтешил где-то впереди.
Впрочем, оно же лучше. Собирать хворост толпой дело столь же умное, как кормить Ясона лягушками – есть будет, но потом от Олафа наслушаешься по самую лесопилку – а раз тот впереди, я... мы... я... Нет, это просто возмутительно.
Беру обе Катрины ладонями и аккуратно собираю в одну. Вместе с объединением черноглазых березы и головы алессио тоже устанавливаются в нормальном количестве. Катрина, правда, удивилась, но не объяснять же ей что ее было две, и обе хорошие. Причем ее-то две, а хворост собирали как одна. Иначе б давно мне полную охапку навалили...
Топаю следом за почти-такой-же-глазастой-как-лопоушка, придерживаю растущую на руках груду веток. Где-то ржет лошадь, и это не наши. А если не наши, то ржет наверное не поенная, не кормленная, и вообще совсем не ухоженная. Да еще гроза скоро, совсем худо лошаденке.
По носу щелкает очередная ветка, и я замечаю, что Катрина уже накидала мне целую гору. Значит сейчас как обычно спросит про порядок и тяжесть, а потом можно возвращаться. Еще б знать куда, справа пень, спереди обо что-то спотыкается, а виден один хворост под носом...
Н-да, и никакой Мирабелы не надо. Все равно в березу. Вот только почему у березы голос Змейки и в хворосте начинает появляется просвет..?

[Heires$ >>>]

Все вопросы, которые у неё были для Ниры, куда-то подевались, как только к фургонам вышли Эрик и Кунаи. "Добыча" до крайности поразила Майю, и если олень вызывал хоть какие-то позитивные чувства, особенно у её желудка, то девушка на плече метателя порождала лишь тревогу и чувство опасности.
- И кого вы притащите в следующий раз? Может быть самого графа ар-Лейда?
Правду говорят: заставь дурака Деусу молиться - лоб себе расшибет. Впрочем, может быть эта девушка в лесу заблудилась, а за её находку и помощь его дочери какой-нибудь богатый аристократ щедро отблагодарит бродячую труппу? Время покажет, к добру, или худу попала эта девушка к походному костру циркачей.
Голос отца прервал размышления Майи, и она вытянулась в струнку на речь Момуса. В такие моменты он вызывал её искреннее восхищение и гордость за то, что она его дочь. Властный, сильный, знающий, что нужно делать... ах, папочка, еслиб не трижды проклятое вино, каким бы великим человеком ты был!

[бабка Гульда >>>]

Вот таким хозяин просто восхищал Ниру. Не смешной старый пропойца, у которого дочь отбирает и прячет бутылки, а полководец во главе своей армии! Как-то разом любая беда перестает казаться неодолимой грозовой тучей и разбивается на кучу маленьких, с которыми вполне можно совладать.
Не выпуская из своей руки ручку незнакомки, Нира снизу вверх взглянула на Момуса и с неожиданной робостью подсказала:
-- А может, мясо -- в мешок и в воду? Ну, в ручей, ниже по теченью... на веревке... Вода холодная, мясо не пропадет, а если кто заявится искать -- ничего не найдет... а?

[Мора >>>]

Джилл без лишних вопросов метнулась в лес, словно стрела, спущенная с нового лука. Если у хозяина такой тон – значит, все вопросы-расспросы откладываются. Сначала дела. Собиратели хвороста двигались не слишком быстро, поэтому шустрая Змейка их мигом догнала.
- Филя, Катрина, Алессио! Быстро в лагерь! Момус злится, того и гляди начнет молнии метать не хуже грозовой тучи. – Наткнувшись на удивленные взгляды, Змейка пояснила. – Вернулись Эрик и Кунаи. Принесли с охоты целого оленя. Теперь его спешно разделывают. Но кроме оленя они принесли с собой девушку. По одежде смахивает на аристократку. Ох, и зол же Момус! Да не стойте же идолами! Быстрее! – Змейка бросилась обратно к лагерю, морально готовясь к чему-нибудь не слишком радужному.

[Момус >>>]

Мысль была конечно здравая, но что-то скреблось в душе - мышью в амбаре. Что-то...
- Пожалуй, да. Только... Филя, где тебя носит. Спрячем в воду, а сверху чем -нибудь прижмём. Инесса! Где хромая? Пусть какую-нибудь травку кинет, когда прятать будем. Не хочу из-за собак отношения с графом выяснять. И его чичисбеями.
Да, и затащите уже девчонку в фургон. Не лежать же ей на земле, в самом деле

[Мелетун >>>]

Катрина усердно собирала хворост, через каждую секунду кидая новую ветку в гору, которую нес Филя, не замечая, что вскоре та скроет его с головой. Но тут она почему-то остановилась, посмотрела на силача и улыбнулась. Тот еле разбирал дорогу.
И тут на них выскочила Змейка и стала рассказывать неожиданные новости. Олень - это, конечно, хорошо, но момус прав в том, что такая добыча была слишком опасна для их трупы. А вот девушка - это уже интересно. Надо было бы на нее взглянуть побыстрее. Но сначала стоило помочь Филе добраться с ношей до лагеря.
Обхватив руку силача, Катрина осторожно повела его через лес, чтобы тот не наткнулся на очередную березу.

[Nikkai >>>]

- Кипяток нужен, - кивнула Инесса. Без лишних расспросов женщина пошла к фургону за травами, спиной чувствуя раздраженные взгляды. Желтоцвет, дубовые листья, полынь... Что еще запах отбивает? А, мелисса. Еще петрушки, но с ней отдельный разговор. Вернулась. Взяла миску предусмотрительно согретой кем-то воды, острым охотничьим ножом нарезала в нее трав. Поставила ближе к огню - чтобы взялось крепче. Вдохнула неяркий, но цепкий и терпкий аромат настоя.
- Девочке помощь нужна? - голос Инессы был будничным, она даже не подняла глаз от отвара. Худые руки клоунессы, привычные к работе вслепую, тем временем мелко-мелко нарезали кустик дикой петрушки, по счастью еще почти свежий.

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 5-07-2006, 22:13

[higf >>>]

Ох, какие новости! Алессио чуть не выронил хворост, но опомнился вовремя. Это сейчас Момус занят, а потом, если конца света не будет, все равно вспомнит про топливо, и если того не окажется, использует, как повод, чтоб за ухо выдрать. Хотя настоящая причина-то в другом! Небось к Филе не подойдет, какой он ни есть спокойный, словами ограничится.
Впрочем, пока не до Момуса, не каждый день в лагерь приносят оленей, а еще реже – неизвестных девушек в богатом платье. По чести, эта первая была…
Муриец, сбросив хворост на землю, уставился, разглядывая незнакомку. Красотка, однако! Хотя Майа лучше, но то – Майа! Интересно, как девушка в лесу оказалась-то? В мозгу сразу возник десяток различных героико-романтических версий. Хоть бы правда не оказалось скучной…
- Сперва о человеке надо подумать, а вы – мясо!.. - возмутился он. - Если нам припишут, что мы девушку украли или поранили, то всем будет по самое не могу, как за оленя и не снилось! И вообще, если его так уж надо быстро спрятать, отдайте сразу медведю, он за день надежно спрячет.
Алессио захихикал, надеясь на поддержку Олафа.

[Весёлый Роджер >>>]

-- Ой, а девчонка-то где? Как в пути ее разморило, так до сих пор и спит? Алиса, паршивка, вставай, ужин вкуснее лопать наяву, чем во сне!

Алису подкинуло из положения лёжа строго вверх. Ещё бы, Нирин голос мёртвых поднимет! Кто спит? Я сплю?! Я не сплю! Девчушка замигала сонными глазками и сла-а-адко потянулась. Нет, нет, нет - я не сплю!
Теперь только Алиса заметила, что привычного покачивания фурона она не чувствует... Это мы уже на привале значит. И все делами заняты, одна я валяюсь. Стыд обжёг Алиске щёки и она кубарем выкатилась из фургона.
Перекат, несколько секунд на одной руке простоять, выгнуться, как рыбка и встать на ноги - вуаля! Кто бы чужой со стороны смотрел - забавляется малышка, энергии хоть отбавляй, вот и скачет - эх, детства чистые глазёнки! Да если бы. Лискино-Алискино детство кончилось давно, и кувыркается она, чтобы после сна мыщцы растянуть и согреть, чтобы не стыли.
А что это вы все здесь делаете?... Ох, Момус злой, куда бы деться... И все бегут - Змейка вон как рванула! Ой, как здорово - оленя добыли!! В животе у девчонки забурчало и она едва не облизнулась, глядя на тушу. И женщина лежит, ох, платье какое... Алиска привстала на цыпочки, и всплеснула руками:
- Ой, мамочки!
Кого бы спросить, чтобы не злить и под ногами не путаться? Инесса - самая спокойная!
- Инессочка, миленькая, - Алиса подбежала к женщине, - кто это такая? И чего все бегают? А помочь чем надо? А кто оленя принёс? Платье красивое у неё, да? А откуда она взялась? А... я не много вопросов задаю??

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 6-07-2006, 6:32

[Reylan >>>]

Мирабель решала очень сложную задачу. Разглядывая странного вида овощ, откопанный среди прочих нехитрых запасов, она размышляла, нужно ли это чистить или прямо со шкуркой нашинковать. Кухарка из нее была так себе. От раздумий жонглерку отвлекло возвращение Кунаи и Эрика и последовавший за этим возвращением переполох.
Понаблюдав какое-то время за всеобщей суетой, Мирабель приблизилась, чтобы рассмотреть получше незнакомку. Овощ из ее рук куда-то исчез. Вполне возможно, что он таки отправился в котел таким, как есть, то есть, нерезаным и нечищеным. Отвлекшись от подобной мелочи, Мирабель не помнила наверняка.
Появилась Алиска и ну тараторить, вопросы задавать. Мирабель улыбнулась. Кажется, многие хотели бы получить ответы на некоторые из них.
А девушка красивая. Очень даже.
Вернулись и те, кого за хворостом посылали. Ага, и каждый свои два слова непременно желает вставить. Так как последнее утверждение никак не могло относиться к Филе, стало быть, пресловутые два слова принадлежат мурийцу.
- Алессио, ну раз ты такой человеколюбивый, так и не стой столбом, помоги ее в фургон отнести. А то того и гляди дождь хлынет, и будет наша таинственная гостья вдобавок ко всем своим несчастьям еще и мокрая.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 6-07-2006, 8:33

[Hideki >>>]

Пока жители фургонного лагеря решали, что же делать с тушей убитой им оленихи, Эрик пошел к мужскому фургону. Найдя там топор и довольно вместительным мешок, правда, прохудившийся в некоторых местах, но ему не крупу в нем таскать, он вернулся к, брошенной на землю, оленихи и хотел было начать рубить ее бездыханное тело. Нет, маньяком он себя не чувствовал, а вот мясником ему еще не приходилось быть. Но в жизни всегда бывает что-то впервые.
- Слабонервных, припадочных и детей прошу временно удалиться, - пророческим тоном произнес акробат, но веселые нотки все равно проскальзывали в голосе. – Сейчас доктор будет делать вскрытие. Алиса, тебя это касается в первую очередь. Девушки уведите ребенка с представления, она еще не совершеннолетняя.

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска-Алиска конечно изнывала от нетерпения - получить от Инессы все ответы сразу, да с подробностями, да ещё потом у остальных переспросить... Но кто это там её ребёнком назвал?!
Алиса круто повернулась к Эрику и встала - руки в боки, глаза прищурила, губы сжала. Если надо на кого-то наругаться - бери пример с Ниры, не промахнёшься. Интонации скопировать, да говорить погромче - вот и вся наука!
- Это кто припадочный ребёнок?! Это я припадочный ребёнок?? Это ты сам такой! Сейчас я сама тебе сделаю вскрытие!, - Алиса выразительно покосилась на нож в руках у Инессы, - Я между прочим... между прочим... Да я между прочим вообще!
Мысль остановилась и что ещё высказать братцу-акробатцу Алиса не нашла. С другой стороны - сейчас он будет рубить тушу, грязи наведёт - приятного мало. Но выгнать её потому только, что до совершеннолетия ей ещё... сколько там? Ну, не важно - сколько-то. Так вот - это не повод! Нетушки, никуда она не пойдёт, и точка.
- Попробуйте только увести. Буду... кусаться! Нира, ну хоть ты ему скажи!
И девчушка, кипя от негодования, показала Эрику язык и отвернулась.

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 6-07-2006, 10:52

[Латигрэт >>>]

Добравшись до стоянки, я покачал головой. Странные люди страньшели на глазах, устроив ужасный тарарам и начав говорить все разом. Ну, почти все. Однако и их хватало... Собственно, уже от одной Ниры и Алисы мог бы стоять ровный гул, а если к ним присоединялся кто-то еще, так и вовсе.
Благодаря предупреждениям Катрины я никого не сшиб, ни в кого не врезался и даже ничего не затоптал. Хотя это еще надо проверить. А благополучно добравшись до костра, оставил там весь хворост...
Стало ясно, от чего шумели остальные. У нас иногда появлялись новые девушки, но как-то по-другому, и потому обсуждали их, хоть и бурно, но не все разом и не тотчас, отрываясь от обычных дел. Однако, всех новеньких когда-то переставали разговариватЬ, так что скоро и тут перестанут. Даже Нира не умеет вечно шуметь про одно и то же... Ну, не считая колод и поленьев. Сиречь, меня.
Пока почтенный Спиридон гонял Инессу и дожидался разделки оленя (нет, они все странные! Олени – это вкусно, а свежие олени – еще вкуснее. Зачем прятать в воду, да еще поливать все инессиной вонючей травкой?.. Нет, Инесса сама хорошая, но вот ее травки воняют что у меня не только Катрины двоиться начинают. Еще и Спиридоны, а это намного хуже. И при том все остальные странные запах почти не чувствуют...) сходил за брошенным Алессио хворостом. Глаза у него уже такие... такие, так что все равно мне нести.
Потом останавливаюсь возле Спиридона и жду, пока тот обернется. Ага, меня много где носило. Но вам это точно не интересно, так что зачем говорить. Глядя на его макушку почему-то вспоминаю спиленные пни с кольцеватыми узорами. Как-то на одном таком пне нашлись забавные цветочки, очень понравившиеся лопоушке – и Алисе. Они даже не поделили их, хотя Алиса, поиграв, все равно ведь бросила, а лопоушке все равно какие есть – мятые или не очень. Кстати, про Алису. Эрик явно постраньшел из-за оленя, ведь если кто тут и летний, так это Лиска. А что совершенная... совершенная...
...так кувыркается...
Что опять?
Тяжелое чтобы мясо прижать? Тяжелое по-вашему или по-моему...?
А Лиска еще и надулась, что чернявая за копыто. Тоже странно, зачем же так серьезно принимать знойность, летнесть и прочие дожливости. Самая обычная погода.
Топаю за "тяжелым чтоб прижать" – вот тот камень, кажется, подходит, по пути очень, очень осторожно касаюсь Лискиного плеча... Эх, все равно дергается. Ну куда уж еще осторожнее?
- Очень летняя, - поскорее убрав руку, иду дальше.

[higf >>>]

- Это дело, - согласился с Мирабелью муриец, довольный возможностью быть в центре событий. В ваш тащить?
И, не дожидаясь ответа, он аккуратно поднял незнакомку на руки. Надо сказать, хотя целоваться юноше уже случалось, он никогда не держал девушек на руках. Может, потому, что рос среди миахан, а миаханские девчонки ему не нравились. Ощущение было определенно волнующим для парня. Прикрыв глаза, на секунду он представил, что в его руках предмет его поклонения. Впрочем, лишь на секунду, глупо-то стоять среди поляны с закрытыми глазами, тем более эта девушка хоть и стройная, но все же человек – не пушинка, долго так не продержишь.
Алессио зашагал к женскому фургону, и, подойдя, неловко отодвинул плечом прикрывавший вход полог, чтобы опустить свою ношу на пол… А лучше на что-то более мягкое.

[ORTъ >>>]

- Не изволь беспокоиться! - поспешно заверил Олаф. - Будет в лучшем виде!
Обрадованный, что удалось найти компромисс - ругани и ссор молодой укротитель не любил страшно - Олаф отправился выпускать Ясона. Дорожная клетка была тесной и неудобной, к тому же уже достаточно давно дышала на ладан, расшатанная ее массивным обитателем, а сам медведь в ней не мог ступить и шагу, лишь привставал на задние лапы да лизал прутья решетки, а большую часть времени, что проводил взаперти, стоял, шатая головой из стороны в сторону. Обрадовавшись освобождению, медведь немедленно встал на задние лапы, наваливаясь на хозяина с объятиями. Массивные лапы с толстыми черными когтями в пол-ладони длиной мягко легли на спину, горячее дыхание обдало запахом малины. Олаф в свою очередь обхватил своего подопечного и некоторое время они стояли, уперевшись друг в друга и "меряясь силами", после чего Ясон обыкновенно добродушно рыкал и садился на землю, свесив язык и озираясь.
Федя снова куда-то исчез, но вскоре появился из кустов уже с котелком. Ржавым и продырявленным, явно не с тем, о котором говорила Катрина, но деятельный кабанчик всего лишь следовал давней привычке - теперь он активно потрусил к Огневику и опустил котел на землю перед ним, бодро хрюкнув и виляя крошечным хвостиком, как собака.
Ясон поводил головой из стороны в сторону, принюхиваясь, заливисто гавкала Зиза, уже помчавшаяся гонять водяных полевок... или кротов? Может, и ежей... Ёж, который пес, лишь вяло помотал хвостом, увидел, что хозяин его не зовет и вроде даже вовсе не замечает, и снова лег, меланхолично обозревая окружающий бедлам. Самсоний уселся на березке (потолще да помассивнее, есть шанс, что Филя, врезавшись, не свалит) и раздавал ценные указания:
- Жр-р-рать пор-ра! Пр-р-ринесите жр-рать! Тр-риста жар-реных чер-ртей и бутылка бр-раги! - последнее выражение он подцепил уже у Олафа, а тот, в свою очередь, у отца. Где его позаимствовал отец - загадка, но вероятно у деда, о котором в семье ходили самые натуральные легенды.
Олаф тем временем достал ремень от медвежьего ошейника и собирался привязать Ясона на краю поляны, пока он будет заниматься делами, и дать ему в утешение полковриги хлеба с отрубями (который тот обыкновенно зажимал между лапами и аккуратно отправлял в рот с видом ужинающего аристократа) и березу, которую можно поскрести когтями в виде развлечения, но тут в лагере снова началось столпотворение. Вызвало его явление Эрика и Кунаи. С добычей.
"Эх... нашли кого на охоту отправить! Олениху, кажись, добыли... а тут разве разрешено охотиться? Да еще на благородного оленя? Это чьи земли? Ну, им виднее, конечно... Гм, ан нет, раз Нира на них кричит, значит дров наломали. Хотя она же на всех кричит... А это... О, сорок дюжин Враженят!" - Олаф мгновенно отложил ремень, а Ясон задрал голову, выдохнул облачко пара в прохладный вечерний воздух и издал задумчивое "Ы-ы-ы?". "Охотнички" принесли девушку, и на вид знатную, богато одетую. Как из-под земли вырос Момус... О, укротитель нечасто видел его таким. Решительный, деятельный, он суетился, командирским тоном раздавая указания. И надо отдать должное, говорил он дело. Он, может, и старый пропойца, и нрав у него не сахар, но когда дело пахнет отнюдь не чайной розой, он не теряется. Но все же... Олаф лишь воздел к небу глаза.
- Внутренности Ясону? - переспросил укротитель, хоть и знал, что спорить бесполезно. - Я обычно не даю ему много мяса, и... ладно, ладно, и дайте-ка я лучше разделаю тушу, я умею... - он вытащил широкий охотничий нож из-за голенища. - Алессио, Ясон столько не съест! И много мяса ему нельзя, во-первых, от него звереют, так мне отец говорил, а во-вторых, медведю нужно еще... Стоп, а ты вообще про оленя или про девицу? Вот ты, кстати, чем лезть под руку, лучше бы сам "о людях подумал"! А ты, Эрик, отличился, так не паясничай уж... Лучше сам "удались" подобру...И в самом деле, не дело тут девчонке... уведите кто-нибудь, а?

[Reylan >>>]

Алессио подхватил девушку на руки и отправился к фургону. Неужто и в самом деле человеколюбие проснулось? Ну ладно, раз так, Мирабель тоже вскочила, догнала мурийца и протиснулась мимо парня в фургон, даже не думая помогать Алессио с пологом, который тот по-прежнему старательно прижимал плечом.
Мирабель выволокла ближе к входу сразу два тюфяка и, сдвинув их вместе, придержала, наконец, рукой занавеску.
- Клади сюда, - кивнула она на тюфяки, - Да только клади, а не швыряй, чай, не мешок с картошкой волочешь. Эй, да и позови кого-нибудь, где там Нира? Или Инесса? - обеспокоено добавила она. Перспектива остаться один на один с бесчувственной аристократкой ее пугала. Сиделка из Мирабель, пожалуй, будет еще хуже, чем кухарка.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 6-07-2006, 18:28

[higf >>>]

Парень мимоходом бросил любопытный взгляд внутрь места обитания женщин, но ничего особо интересного, кроме обычного беспорядка, не обнаружил, разве что здесь было больше непонятных баночек – очевидно, всяческие средства прихорошиться. А еще здесь царил легкий аромат трав – гораздо более приятный запах, чем в мужском фургоне
Алессио аккуратно пристроил их находку на тюфяках и огрызнулся, выпрямляясь:
- А то б я сам не сообразил и готовился ее в стенку с размаха кидать. Ладно, пойду позову кого-нибудь, если сами не придут…

[Aves >>>]

-"Интересно, что они там разорались? Вражина что - ли пришел домой? Хех..."

Арвид попытался сесть на своей импровизированной соломенной постели, которая находилась в самом темном и уютном( по мнению дрессировщика лошадей) углу...
Вот именно, что попытался...Боль в спине, из маленькой иглы превратилась в большой раскаленный шампур, заставив беднягу снова принять горизонтальное положение.
Турий засмеялся...Осторожно, чтобы снова не почувствовать себя шашлыком.
-"Ну только не говорите мне, что скоро будет дождь! Впрочем других объяснений и нет... Хорошо, что есть кому приглядеть за лошадьми. Ну ничего, завтра я уже встану. Надеюсь."

Дрессировщик обреченно вздохнул...
-" И все - таки, что там твориться?"

[Heires$ >>>]

Майа яростно сверкнула глазами в спину Алессио, удаляющегося со своей привлекательной ношей, и тут же так резко отвернулась, что чёрный хвост хлестнул её по лицу. Только слепой не смог бы заметить, как вспыхнули щёки девушки, и как дрогнули плотно сжатые губы. Никакой, даже самый здравый рассудок, не мог заглушить жгучую ревность, сжигавшую Майю изнутри. Как же так? Стоило только новой юбке появиться в труппе, как этот Вражина зеленоглазый уже её на руках в фургон поволок! Неужели вот так быстро забыл их ночные побеги из лагеря, поцелуи под луной? Вспоминая эти нежные и бурные встречи, злость тут же сменилась невероятной тоской, и в ясных глазах девушки чуть не блеснули слезы, но она тут же до боли сжала кулачки, обозвав себя дурой. Уж больно глупый повод, чтобы реветь... "Ну подумаешь, на руках отнес? Велика беда... но обижусь на него непременно!"

[Иннельда Ишер >>>]

...Чьи-то теплые руки очень неумело держали ее на весу. Веки Рионы затрепетали, словно две просыпающихся бабочки. Сознание возвращалось к ней, медленно и неотвратимо, и вот уже нужно было решать, что делать дальше.
Мысли очень сильно путались. Болело все тело, особенно грудь - Рио так и не поняла, что случилось. Вроде как она скакала верхом через лес, пытаясь отвернуть от опасного костра.И вот теперь ее куда-то несут...
Стало еще темнее. Исчез пробивающийся сквозь веки розоватый свет, что вонзался так кинжально. Видимо, незнакомый мужчина внес ее в помещение. Теперь оставалось решить, сможет ли она незаметно сбежать отсюда, не привлекая внимания.
Эти раздумья внезапно прервало ощущение жуткого свербления в носу. В помещении пахло какими-то травами, пряный запах щекотал ноздри, и...
Риона оглушительно чихнула. И тут же поняла, что дальше притворяться нет никакого смысла. Бездыханные тела не чихают.
Она медленно открыла глаза и посмотрела прямо в лицо мужчине, который как раз остановился, видимо, раздумывая, как реагировать на все происходящее. Глаза, обрамленные темными ресницами, были удивительного цвета - совсем как дарианские изумруды в тиаре отца, и такие же глубокие...

[higf >>>]

(С Иннельдой Ишер)

Впрочем, уйти-то так и не удалось – спасенная девушка чихнула, открыла глаза, оказавшиеся карими и уставилась прямо в лицо ему, Алессио. Юный муриец ответил столь же прямым взглядом, изучая тонкие черты незнакомки. Язык в это время работал, как всегда, бойко, даже когда сам юноша толком не знал, что сказать. А Мирабель вот язвить – язвит, а как надо что умное сказать – молчит!
- Добрый вечер! Мы нашли вас в лесу без сознания. С вами что-то случилось?
- Я.. не знаю... Кто вы?
- Артисты бродячего цирка, труппа Момуса. Меня зовут Алессио, - пожалуй, представиться не помешает, к тому же предполагает ответ.
Глаза девушки наполнились слезами...
Что делать с плачущими представительницами женского пола, молодой человек представлял себе плохо – у них в труппе обычным способом общения была постоянная пикировка.
- Эй, идите все сюда! – позвал он. – Она пришла в себя! – и добавил тише. – Не плачьте, все будет хорошо.

[Reylan >>>]

Не успел Алессио опустить незнакомку на тюфяки, как та пришла в себя, пролепетала что-то маловразумительное в ответ на попытки парня поговорить с ней и, кажется, вот-вот расплачется.
От этого Мирабель растерялась не меньше, чем муриец. Обычно раньше, еще до цирка, окружающие ее саму приводили в чувство звонкой оплеухой. Этот метод довольно быстро научил Мирабель не раскисать. Но она была не уверена, можно ли так обращаться с аристократкой.
- Не плачьте, ну… - попыталась успокоить Мирабель, - вы в безопасности здесь. Мы вовсе не бандиты какие... просто это он так выглядит, что поделать, - красноречивый взгляд в сторону Алессио.

[Мора >>>]

Шустрая Змейка мигом отреагировала на слова Алессио. Первой оказавшись у фургона, танцовщица протиснулась между Алессио и Мирабель.
- О! Вы очнулись. Здравствуйте. – Глаза Джилл светились интересом. А странная гостья тем временем почему-то плакала. Змейка мигом заткнулась и продолжила уже шепотом на ухо Мирабель. – Что с ней? Этот красавец ее обидел? – Кивнула танцовщица в сторону Алессио и сверкнула темно-зелеными глазами, но, по растерянному виду мурийца поняла, что это не так. – Извини, Алессио.

[Момус >>>]

Усталость навалилась сразу, словно на плечи положили мягкую, но невероятно тяжёлую скалу, хоть и не бывает таких в природе. Вот уже полгода, словвно крысёнок живёт в сердце, изредка забавляясь и пуская в ход зубки. А зубки остренькие!
Правда, толкотня и суматоха, вроде бы улеглись уступив место быстрой, но слаженной работе.
Ох, уж мне эти взгляды... Молодёжь считает, что старый пропойца выжил из ума - столько мяса и не в котёл, а прятать. Деус, сделай так, чтоб они навсегда оставались такими недоумёнными, пусть минует их та чаша жизненного опыта, которую выхлебал, почти до дна, мальчишка Спиридон, в десять лет удравший из отчего дома. Захотевший спрятаться от бембосского причала, восьмого побережного маяка и рыбного рынка. Спрятался? Иногда и не хотелось, а так прятали...
Пусть лучше крутят пальцами у висков.
Да, а годы-то дают о себе знать. Поддался панике, синьор Момус, поддался. Сам должен был сообразить, что медведю, много дичины нельзя.

- Эй, идите все сюда! Она пришла в себя!

Ну, вот, дамы и господа, антракт закончился. Туш, знаменитый во всех частях света цирк Момуса показывает второе отделение.
Деус, ну почему я не стал рыбаком.

Морщась от боли в сердце, Момус поковылял к фургону, кинув суровый взгляд на попытавшего было броситься туда же Эрика. Олаф, лишь заинтересованно глянул в направлении "женской обители на колёсах", но от дела не оторвался. Что касается Илока и Кунаи, так те вообще пребывали явно не здесь. Один утопал взглядом в пляшущих, как струи ручья, лепестках пламени, и было непонятно, заметил ли он вообще всё произошедшее. Другой, чуть поглаживал сталь ножа, и что-то беззвучно шептал. Кто их поймёт этих варваров.
Приблизившись к пришедшей себя девушке, хозяин цирка тяжело вздохнул.

Спасибо тебе, Гастон. Лишь благодаря тебе, был в моей непутёвой жизни, пусть недолго, но был, момент, когда пришлось таки освоить искусство "высокого стиля". Тьфу, пропасть.
Я погружаюсь в пучины памяти, как мурийские ныряльшики за жемчугом и охотники на каракатиц, в глубь океана. Медленно, ох как медленно фразы всплывают на поверхность, чтобы попасться на язык., ставший таким непослушным.
Вроде так
- Сударыня, не сочтите мои слова, лестью. ибо устами моими говорит правда - не стоит омрачать столь прекрасные глаза, ненужными слезами. Позвольте, вашему смиренному слуге, предложить вам гостеприимство прославленной труппы Момуса. Не взыщите, скромностью предлагаемого, ибо он предлагается от чистого сердца.

[Мелетун >>>]

Катрина полча наблюдала за всем происходившем в лагере после того, как туда притащили молодую девушку, похоже аристократку. Переполох поднялся знатный. Мужчины и девушки бегали туда сюда, вопили, действовали. Хорошо, додумались уложить юную особу на тюфяки.
Женщине было все равно. Главное, чтобы эта девушка в дальнейшем не принесла неприятностей трупе артистов, что скорее всего будет. Ведь непросто так она очутилась одна, без слуг, посреди леса, поздно вечером.
Катрина подошла к столпившемся вокруг аристократке артистом и глянула на особу, которая разревелась словно дитя.
- Момус, ты бы не спешил предлагать гостеприимство этой юной особе! Ведь за ней наверняка следуют все слуги ее родителей, чтобы разыскать беглянку. А как иначе? Юная девушка одна в лесу чуть ли не по середине ночи! На что еще это похоже?

[Момус >>>]

Шёпот Катрины скользнул полночным ветерком по ковылям. Отвечать пришлось углом рта, чтобы не услышала нежданная гостья
- Это похоже на что угодно. Одно из двух, если девушка просто отбилась от слуг и сопровождающих... я даже думать не желаю, какого Врага её надо на ночь глядя в лесу... так вот, если она отбилась от сопровождающих, то лучше будет, если мы сделаем всё возможное, чтобы оставить о себе хорошее впечатление и не заслужить гнева, её родни и челядинцев.
Если же она скрывается от кого-то, о ком я так же предпочитаю не думать, то в наших интересах холить её и лелеять, дабы вернуть в целости. С таких красоток принято сдувать пыль, что я и собираюсь делать, дабы потом пыль не выбили из нас. И вы все, будете делать тоже самое, пока мы не избавимся от гостьи. А теперь, будь добра, принеси воды, для девушки.

[Bishop >>>]

Приказание он услышал, но - не двинулся с места; так и остался сидеть в прежней позе. Неудобной с точки зрения всех присутствующих, хотя сами они порой вели беседы, ели, пили, спали и производили прочие действия в позах, совсем не предусмотренных природой. Разделать тушу найдутся желающие, его ножам тут нечего делать.
Кунаи погрузился в состояние, описать которое мог только тремя словами - "плыть по волнам". Как когда-то, когда рыбацкую лодку, в которой он переправлялся на другой остров, унесло большой волной, разбило в щепки, и потом он, вцепившись в доску, то ли плыл, то ли летел, без единой мысли навстречу приближающейся смерти, так и сейчас он просто ждал - что будет дальше.
Народ суетился вокруг туши и вокруг женщины с одинаковыми лицами, как будто им было все равно. Может и не так, но кто знает? Эти варвары - все на одно лицо.
Пальцы ласкали холодный металл клинка, в памяти сами собой всплывали слова языка, что с каждым лишним днем, проведенным здесь, становился для Кунаи чужим.

[Мелетун >>>]

- Я служить этой дамочке не буду! И сдувать пылинки тоже. Я готова подчиняться гнету правителей государств. От этого зависет моя жизнь. Но гнуть спину из-за какой-то аристократки с ветром в голове - ни за что, - Катрина выпалила тираду тем же тихим голосом, развернулась и отошла к костру, где, как она надеялась, ее никто не будет трогать. Пробежала взглядом по поляне. Практически все циркачи торчали возле девушки. А вот Кунаи сидел в одиночестве, точнее несовсем. С ним был его клинок. Катрина отправилась в сторону лошадей, которые всегда были ее друзьями и стала там ждать, когда циркачи успокоятся.

Сообщение отредактировал Мелетун - 8-07-2006, 16:46

[Nikkai >>>]

- Очнется, узнаем, - коротко ответила хромунья девочке. Отвар был уже готов, кому бы его отдать, чтобы знал как пользоваться... Илок, Кунаи? Кунаи выглядит постарше, хотя кто его на самом деле знает? Женщина подошла к иноземцу, стараясь не расплескать все по дороге.
- Вот этим поливать землю. Потом еще и взрыть ногой насколько получится. А вот этим, - Инесса кивнула на миску с нарезанной петрушкой, - натирать предметы. И свои руки тоже .
Ответа варвара дожидаться не стала. Дура - не взяла трав для девицы сразу. Уже очнулась, говорят? Значит, для спокойствия и чтобы синяки заживали быстрее - часом не сама она почивать в лесу вздумала. Где там Алиса?
- Алиса! - женщина редко кричала, но девочка обернулась не сразу. - Достань из фургона из моей сумки синий полотняный мешочек. И еще зеленый с белой каймой.
Сама пока отыскала еще воды, сунула железную посудинку в самый огонь - чтобы закипело быстрее. Что же потеряла в лесу благородная девица без свиты? Сбежала? Ох, достанется еще за нее труппе...

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 7-07-2006, 18:36

[Иннельда Ишер >>>]

А слезы все текли и текли из глаз, словно бы желая излиться без остатка. Люди, набившиеся в помещение, что-то говорили ей, но Риона словно плыла, захлебываясь, в каком-то белесом тумане. Когда наконец девушка смогла хоть что-то проговорить, у нее вырвалось:
- Пожалуйста, помогите мне!
Эти слова стали неожиданностью даже для нее самой.
Странные люди разом замолчали. На их лицах Риона читала недоверие. Еще бы, откуда им знать... Теперь следовало успокоиться и решить, что она скажет им и можно ли довериться таким необычным с виду спасителям. Раньше она никогда не видела подобных людей. Изумрудноглазый юноша, несший ее на руках, в растерянности все еще смотрел на нее. Несколько девушек и женщин в походных, но ярких и необычных нарядах оценивающе разглядывали незнакомку.
Последним вошел, чуть прихрамывая, пожилой толстый мужчина с бородкой. Неожиданно учтиво он обратился к Рионе со словами:
- Сударыня, не сочтите мои слова лестью. Ибо устами моими говорит правда - не стоит омрачать столь прекрасные глаза ненужными слезами. Позвольте вашему смиренному слуге предложить вам гостеприимство прославленной труппы Момуса. Не взыщите скромностью предлагаемого, ибо оно предлагается от чистого сердца.
- Здравствуйте... Извините, я не совсем понимаю, кто вы... Но вы - моя последняя надежда.
Все собравшиеся уставились на нее, будто она была каким-то сказочным созданием. Еще бы, они ведь явно не благородного происхождения, если судить по их одежде. Наверно, Они потому так и разглядывали Рио - ее скромный дорожный костюм из дорогой дарианской ткани, расшитый шелковыми птицами, должно быть, казался им таким роскошным! Однако Рионе почему-то показалось, что им можно верить. Потому она решила рассказать все без утайки, тем более что Деус, кажется, не оставлял ей выбора.
- Меня зовут Риона, - произнесла она. Впервые ее имя казалось ей не привычным набором звуков, а опасной змеей, готовой к прыжку. - Риона ар-Леда.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 7-07-2006, 19:34

[Heires$ >>>]

Пришла в себя? И что?
Майа по-прежнему стояла у костра, но доля любопытства заставила её оглянуться на женский фургон. Нет, она ни за что не побежит смотреть на эту девицу, которая заставила её впервые в жизни сгорать от ревности. Ни за что! Нет, не побежит! И никакое любопытство её не заставит... пойти посмотреть... никакое.. не заставит...

Майа тихо остановилась около полога, скрывающего вход в фургон и вытянула шею, прислушиваясь. То, что она всё же подошла - это ведь ещё ничего не значит! Внутрь она не пойдет! Ни за что!
Девушка услышала слова отца, а потом ответ незнакомки, её голос был отрывистым, будто она плакала. Возможно так и было, судя по тому, что аристократка отчаянно просила о помощи. Что-то тревожное шевельнулось внутри Майи, если их труппа попадет в беду, по вине этой девушки... Канатная плясунья сердито сжала кулачки...
Но всё же, несмотря на обстоятельства, ей почему-т стало жаль случайную гостью их лагеря.

[Момус >>>]

Деусову праматерь!!!
Крысёнок в сердце видимо решил выбраться наружу, вовсю заработав зубами. Чем же я так провинился, что на мою голову...
Спокойно Спиро, спокойно.
Мысли не бежали - летели, как табуны по лугам Южной Светии.
Вляпались, таки! Эрик, чтоб тебя. Одно утешает, теперь нам оленя никто не вспомнит. Зато освежуют так же...

Момус проковылял к костру, взглянув на обоих добытчиков со злобой стражей Вражьего мира и что есть мочи врезал кулаком по лежащему бревну. Да так, что на том осталась вмятина.

Боль, цветов крови размочаленных пальцев, окатила волной и смыла грядущую панику.
Вновь приблизившись к фургону, я посмотрел на девочку. Да, хороша, будущая графиня. Только чем мы тебе, ох простите вам, Ваша Светлость, можем помочь? Последняя надежда... Ну, да. Помнится у одного сиалусского магната, тоже была доченька - радость и любимица. И очень у той девочки интересные были игрушки. Живые такие. И игры у милой девочки, тоже были...
Деус, только б себя не выдать.
- О, несравненная графиня ар-Леда, простите нерасторопного старика. Видимо пыль дорог, настолько затмила мои и без того плоховидящие глаза, что я не признал вас сразу...

тем паче что я тебя девочка никогда и не видел. И папу твоего. И ещё не видел бы столько же...

Естественно, Алессандро Момус, коим я имею честь являться и вся его труппа, сделают всё зависящее, дабы помочь вам. Но сперва, не соблаговолит ли прекрасная графиня выйти из фургона и позволит ли предложить ей миску свежей мясной похлёбки, дабы подкрепит свои силы.

А про то, что похлёбка эта из оленины с ваших угодий, Ваша Светлость, знать вам совсем необязательно. Тем паче, что вы наверняка думаете, будто суп растёт в котелках на деревьях, а лепёшки на кустах.

А после этого, если будет на то ваша воля, вы поведаете нам о том, чем мы можем вам помочь. Алессио, раз уж ты тут, помоги госпоже графине дойти до костра.

Нира, где ты, мой злой гений и советник с левого плеча, в которого я никогда не посмею плюнуть.

Отыскав глазами Крапиву, Момус поманил её пальцем и привстав на цыпочки потянулся к уху...

-Так вот, злоязыкая, дуй к костру и приструни весь свой курятник, чтобы улыбались и обхаживали эту... Вобщем сделайте мне красиво. Дочь шатров приструни, а то миаханской гордыни, скопился избыток, как бы не пропал. И Лиску заткни - эта прилипала если с вопросами пристанет, пиши пропало. А если хочется поорать, как ты любишь, то потом пойдёшь в чащу и ори, сколько влезет.
Деус, как рука ноет. И крысёнок этот...

[Иннельда Ишер >>>]

Риона, все еще пошатываясь от накатившейся слабости и боли в груди, медленно подошла к костру. Все потихоньку подтягивались сюда, явно жаждали объяснений ее появлению.
Рио собралась с мыслями и начала свой рассказ.
- Уважаемые господа и госпожи! Позвольте мне повести мой печальный рассказ...
Что за глупости я несу? Я же не при дворе, где принято изъясняться таким тягучим, липким языком... Эти люди не настолько просты на вид, чтобы не понять меня, но я сама отгораживаюсь от них пропастью, которая может быть слишком широка...
Жалобно взглянув на Момуса, девушка грустно продолжила:
- Вы ведь понимаете, что я не просто так гуляю по лесу в такой поздний час. Да, я графиня, но теперь мне, да и всем окружающим лучше было бы забыть об этом...
Скоро артисты узнали о временах, когда дочь Кея ар-Леда почувствовала себя чужой в своем собственном замке. Все, начиная со страшной ночи ареста отца и до подслушанного разговора Крельтиа с его советником Деннисом.
Казалось, под грузом нахлынувших воспоминаний девушка вот-вот сломается, как хрупкий цветок. Но в темных глазах ее горел ровный, спокойный огонь.
- Итак, моя жизнь отныне в ваших руках. Помогите мне... Я не хочу быть послушной куклой в руках негодяя-кукловода, безропотной монахиней или бездыханной невестой! Я очень хочу жить...
Хочу. Жить.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 7-07-2006, 20:57

[бабка Гульда >>>]

-- Так... -- тихо выдохнула Нира. Словно не она еще недавно шумела на весь лес. Но не это еле слышное "так..." обернулась вся труппа, даже хозяин. -- Уже все ясно. Уже можно дальше не объяснять. Если Риона ар-Леда не в монастыре, а здесь... значит, мы все в большой беде. И мы, и она. Если сейчас ее здесь застукает стража, нам всем придется доказывать свою невиновность под пытками. Помогать ей -- это дураками надо быть.
Нира взглянула прямо в лицо графской дочери. Глаза в глаза, в самую глубь карего взгляда...
Когда Нира отвернулась, что-то неуловимо изменилось в ее лице. И голос дрогнул -- чуть ли не впервые за все время, что Крапива была в труппе.
-- Но дело в том, что я вот именно дура. Если вы ее сейчас выгоните -- это будет очень правильно. Но я уйду с ней. Я знаю лес, я помогу ей оторваться от погони... ну, попробую помочь, если получится... Эрик, я знаю, у тебя под полом фургона спрятан арбалет -- дай мне, ладно?

[Момус >>>]

Я сейчас расплачусь. Деус, за что ты караешь меня? А? Я что был плохим ребёнком? Да я был плохим, но не слишком ли отыгрываться на старике, за детские ... назовём это шалостями. В конце концов, покажите мне истинного святого и я буду благовейно целовать землю, которую попирают его стопы.
В леса она пойдёт, мать-атаманша, клянусь летним безрыбьем.

- А хорошей затрещины тебе не дать, а, Крапива? Чтоб в голове прояснилось? Иди, Эрик, принеси ей арбалет. Пусть застрелится, чтоб никто не сказал, что в труппе Момуса выступают дрессированные идиотки. Кто ещё порадует старого глупого Спиридона умными мыслями. Давайте, смелее. Предложите поджечь лес, чтоб следов не нашли. Огневик, будет всем признателен, по гроб жизни, правда, Илок?

Деус, не дай мне сойти с ума. Только не сейчас. Жалко графиню. Очень жалко, ведь девочка ещё совсем. Почти Ласточкина ровесница.
Майя, левочка моя, если твой старый глупый толстый отец, когда-нибудь подохнет, знай, что всё в своей бессмысленной жизни он делал ради тебя.
А себя то, как жалко...

- А теперь помолчите все. И послушайте одну историю. Люди вы все умные... хм, почти все... Так что сделаете, я очень надеюсь правильные выводы. И вы, Ваша светлость послушайте.
Так вот, давным-давно бродили по дорогам циркачи, вроде нас с вами. Было их не то, чтобы очень много, а если честно, то как раз, чтоб Деус смеялся, но злился. И жизнь у них была - презабавная. А хозяином цирка, был старый толстый и бесконечно глупый муриец. А глупый он был, потому что добрый. Всех побродяжек в помощи нуждавшихся подбирал. Как например мальчишку с острова... хм... Лит. Чёрного, навроде вот этой головёшки. А подобрал он мальчишку, я надеюсь со слухом ни у кого проблем нет, так вот, мальчишку в Антире, где тот просил милостыню и кривлялся в подворотнях. Представляете, Ваша Светлость. Мальчишка оказался очень смышлённым, всё, просто на лету схватывал. И дело ему нашлось - был он... хм, ...был он...
Цепкий взгляд Момуса скользнул по лицам.

- А был он, Ваша светлость, помошником у метателя ножей, да, Крапива?!

Сообщение отредактировал Момус - 7-07-2006, 21:15

[higf >>>]

Вокруг поднялась суета, в которой муриец чувствовал себя как рыба в воде. Если кому-то он и казался потерявшимся, это было совсем не так, очень много надо, чтоб Алессио действительно растерялся. Другое дело, что он вертел головой по сторонам, стараясь не упустить ничего интересного. Ишь ты, Момус сам сюда пришел. Впрочем, не удивительно, дело-то важное! И ведь сейчас очень разумно говорит, ничего не скажешь!
Проводить к костру? Да пожалуйста! Алессио поддержал Риону под руку, а то она могла бы и упасть.
А потом вместе со всеми слушал историю девушки, и ради такого случая можно было даже постоять молча и неподвижно дольше, чем привычно.
«Ну и дела… - думал парень. – Прямо как в театре каком. И что ж теперь решат? И помогать опасно, а не помочь – себя не уважать».
Стоя в нескольких шагах от гостьи, но, увы, не рядом с Майей, он, вопреки обыкновению, не спешил высказываться.

[бабка Гульда >>>]

Нира быстро взглянула в глаза хозяину. Потом перевела взгляд на графскую дочь. Опять -- на Момуса.
-- Всем ты хорош, хозяин, да вот из всей географии знаешь только те страны, где с фургоном катался. На острове Лит люди вроде нашего Кунаи, а черные -- это на юге. В Виране или Кровене... Мальчишка, да? Что ж, в цирке и не такие чудеса бывают. Грим есть, грудь утянуть можно покрепче. Вот волосы.. жалко резать такую красоту, хотя свобода, ясное дело, дороже... Хотя... читала я... в Виране у мальчишек длинные волосы заплетают во много тугих косичек. А когда мальчик убивает своего первого льва, ему эти косички отрезают...
И вновь взгляд на Риону: мол, как, пойдешь на такое преображение?

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 7-07-2006, 22:26

[Весёлый Роджер >>>]

- Алиса! Достань из фургона из моей сумки синий полотняный мешочек. И еще зеленый с белой каймой.
Девчушка нехотя отошла от костра и забралась в фургон, разыскивая Инссину сумку с травами. Делала она это впрочем практически бездумно - её гораздо больше занимал рассказ беглянки.
Ох, не верится, что всё у нас получится. Разве ж можно из такой красы мальчишку сделать?! Впрочем - уж если кто и сможет, так Нира. Какой там мешочек-то? Синий и зелёный с каймой... Ну вот они. Хорошо, когда можешь помочь, и так весь день провалялась.
Алиска вылезла из фургона и отдала добычу Инессе.
Посмотрела на небо, затем, погрустнев, подошла к Нире и подёргала её за подол юбки.
- Нирочка, родная... А мы кушать сегодня будем?

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 8-07-2006, 15:21

[Nikkai >>>]

- Ох, - вздохнула Инесса. Руки уже развязали один из мешочков. Душицы мало... Но ничего, и так хватит. - Ее же вмиг походка выдаст, или жест какой. А грим - идея хорошая. Спасибо, Алиса.
Тем временем и вода закипела. Обернув руки тряпками, женщина вынула посудину из костра, бросила травы. По поляне поплыл приятный запах, навевающий мысли об уютных бревенчатых домиках севера, где бабушки-знахарки простой сменой пропорций заставляли отвары из этих трав творить чудеса. В подобных деревнях Инессе хотелось отстать от труппы и пойти в ученицы к какой-нибудь старой северянке. И отстала бы - да только кому нужна такая неумеха?
Когда чай взялся, женщина отлила немного в кружку и протянула парующий ароматный напиток графине.
- Это до еды. Успокоит немного, - высокого слога Инесса не помнила, но не сомневалась, что девушка поймет и так.

[Hideki >>>]

Эрик уже практически закончил разрубать тушу оленихи, когда Нира попросила, нет, скорее приказала, принести арбалет, что и впрямь находился под их фургоном в небольшом потайном отделении. Не зачем властям знать, что у бродячих артистов есть арбалет. Меньше власти знают, крепче труппа спит. Такого было мнение Эрика.
- И не стоило так орать на всю деревню, - пробурчал акробат, смотря как из разрубленных частей тушки вытекает…

…кровь не чем было смыть с рук. Он огляделся и не придумал ничего умнее, как вытереть руки об камзол лежащего на земле мужчины.
- Извини, - тихо сказал Эрик и шмыгнул носом, - здесь нет ничего личного.
Человека оказавшегося в не нужное время в ненужном месте всегда ждал один конец, это было четко прописано в правилах гильдии.
Он проверил на месте ли бумаги, которые он запихал внутрь куртки и удовлетворенный...
- Нет, - он посмотрел на свои трясущиеся руки, - Такого больше не повториться.
В этот день, а точнее ночь он решил, что больше никогда никого…

-… убивает своего первого льва, ему эти косички отрезают..., - Эрик услышал только последние слова Ниры, которые и привели его в чувство. Это явно был не хороший знак. Эта девчонка послана им Деусом на беду. И эта мысль появилась у человека, который давно уже разучился верить во что-либо? На лице акробата появилась ухмылка.
- Нира, если бы ты повстречалась бы со львом, то тебе не только бы косички отрезали, но и побрили бы наголо, - крикнул Эрик Крапиве.
Надо было заканчивать с оленихой и он снова приступил к делу.
- А еще было лучше, если бы кто-нибудь взял бы кусочек пожирнее и мясистее и, почистив его, отправил в котел. Жрать-то хочется, - поднятый над головой топор вспорол брюхо, из которого вылезли на свет внутренности. В воздухе появился специфический запах. – Отдайте потроха зверям. Люди это жрать не будут.

[Альфа 900I >>>]

Клоун открыл глаза и уставился в потолок "мужского" фургона.
Что-то я заспался. Судя по шуму, уж давно не утро.
Кряхтя, Родерик поднялся с матраса и двинулся наружу. Один взглдя наружу подтвердил его подозрение - вечерело. Звуки внешнего мира соткались в отчетливые фразы
Если Риона ар-Леда не в монастыре, а здесь... значит, мы все в большой беде. И мы, и она. Если сейчас ее здесь застукает стража, нам всем придется доказывать свою невиновность под пытками. Помогать ей -- это дураками надо быть.
Опёнок застыл в дверном проеме.
Риона ар-Леда. Деус, мои славные коллеги макнули наш цирк по самые уши в что-то очень дурнопахнущее... видимо, сочли это достойным завершением дня.
По мере того, как Момус и Нира обсуждали будущее преображение девушки, лицо клоуна искажала все более и более недовольная гримаса. Наконец, он решил вмешаться.
- План, может и хороший.
Родерик вышел из фургона и подошел к остальным.
- План просто отличный. И он бы сработал, иди речь о крестьянской дочке. Он мог бы сработать с дочкой купца. С дочерью аристократа ... её будут искать тщательно. Обыщут все, вплоть до подстилки этого бурундука-переростка, - Опёнок кивнул в сторону фургона для животных, очевидно намекая на медведя. - Если уж вы собрались её прятать - либо придумайте чего похитрее, либо соображайте отвлекающий маневр. Либо - что будет проще всего - вспомните, что это не наше дело.

Сообщение отредактировал Альфа 900I - 9-07-2006, 4:38

[higf >>>]

Ну вот и спор начался! И Родерик вылез из фургона, ну как же, такой случай высказать что-то мрачное. Эх, была – не была! Жалко незнакомку. Красивая девушка, такая печальная, и история у нее романтическая!
– Небось весь лес не обыщут. И в лицо всему графству заглядывать не будут. Знали б, что тут – нашли бы, а вокруг мы не одни путники, не говоря о дорогах и деревнях! Если, конечно, ты придумаешь что-то получше – рады будем, а так, думаю, пронесет! А еще – пора нам есть и спать собираться, кроме тех, кто этим займется. Будем суетиться и всю ночь не спать – и дурак поймет, что с нами что-то не так, не представление же для белок даем!
Есть Алессио действительно хотелось, а когда все улягутся, надо будет только дождаться, когда же наконец Майа выберется из своего фургона. Как будто целую вечность они не встречались наедине, а прошла-то пара дней…

[бабка Гульда >>>]

-- Есть захотела? -- криво усмехнулась Нира, опустив глаза на малышку Алису. -- Погоди, маленькая. Как бы нас тут самих не съели... а все к тому идет...
Нира обвела взглядом помрачневших, взволнованных циркачей -- и немного отлегло от сердце.
Нет. Не съедят. Подавятся. С каждым порознь еще можно справиться, а вот со всеми разом...
Это была ее, Ниры, стая. Во главе с вожаком Момусом. И какими бы разными ни были эти люди, в момент опасности они без лишних слов объединялись.
Но пусть бы кто-нибудь объяснил Нире: почему эту чужачку, эту графскую дочку она воспринимает как одну из своих, из стаи?..
-- Девочки, у кого есть такая лента широкая, чтоб грудь бинтовать? Забыла, как она называется... Родерик, тащи свою коробку с гримом!..

[Альфа 900I >>>]

К превеликому сожалению Родерика, оппонирующие аргументы звучали вполне убедительно и не оставляли возможности поспорить. Посему он отправился за гримом, недовольно бурча об отдельных несознательных личностях, ставящих под угрозу жизнь и здоровье отдельных сознательных клоунов. Через пару минут глазам Ниры явился деревянный ящик.
- Румяны, белила и все такое прочее. Хотя я все равно против. Ну спрячем мы её. И дальше? Жизнь циркача против жизни аристократа ... Деус свидетель, это неостроумно. Леди ар-Леда поймет это уже через неделю. Оставить её в какой-нибудь деревушке - крестьянам не лучше. Оставить в городе - так даже если мы скинемся всей труппой, надолго не хватит. Или же у вас, госпожа Риона, найдется с собой пара сундуков с звенящими круглыми кусочками металлов? Сомневаюсь...
Клоун глубоко вздохнул. Он уже не сомневался, что цирк девушку спасать будет.
- В самом деле, миледи, вы не подскажете нам чего-нибудь? Добрый дядюшка, который с радостью вас примет? Карта с сокровищем? Или же хотя бы половина бакалейной лавки в одном из соседних городков? Эх ... мнится мне, все это пустое. Делом надо заниматься. Нира, найдется какое-нибудь занятие мирному клоуну?

[Father Monk >>>]

- Следы, - сказал Деннис, поднимая голову и, словно волк, принюхиваясь. В его руке, затянутой в черную перчатку, был ком земли, который следопыт долго разглядывал. - В лес она поскакала, милорд, в лес.
- Тогда чего ты роешь носом землю, если знаешь, куда она отправилась? - раздраженно рявкнул Вильберт, натянул поводья, заставив коня переступить с ноги на ногу. - Полезай в седло!
Алех согласно кивнул. Он любил действовать, а не думать или взвешивать какие-то домыслы. Нет, тугодумом светиец не значился. Однако размышлять тоже не любил. Песнь клинка, азарт битвы, хриплое дыхание противника - вот та среда, в которой Алех чувствовал себя дома.
Хенрик - невысокий, худощавый, с длинными сальными черными волосами и длинным же носом - покусывал нижнюю губу и осматривал все вокруг беглым взглядом, постоянно щурясь. В самую первую встречу Крельтиа назвал Йохансена Крысом. С тех пор сиалусец на это прозвище и отзывался, сверкая злыми маленькими глазками на всех врагов своего господина.
Рядом с Крысом находился Грегори Торриль по прозванию Агнец за свой наивный взгляд голубых и чистых, словно вода в роднике, глаз. Грегори пошастал по свету, и подобного шулера свет, наверное, еще не видывал. Рассуждая про Добро и Справедливость, Торриль умудрился задолжать кому-то крупную сумму в Андалии, а после обчистить клиентов игорного дома в Деладене. Грегори тогда не нашли - нашли лишь труп мурийской ищейки, а Агнец появился уже в Дариане, где за одним игорным столом сошелся с Вильбертом. С тех пор с ним так и остался.
Замыкали небольшой отряд Кристоф Понтегю, которого Вильберт называл Поваром, и итедриец Загоракис с лицом, усеянном шрамами, бреющийся налысо и имеющий проседь в бороде и усах. Поговаривали, что Ящера приказано казнить во всех городах Итедры, ежели он там объявится. Деннис, сидящий на корточках, и Загоракис, сидящий в седле, чем-то напоминали друг друга. Только первый был на порядок умнее, а умения Ящера заканчивались на острие его меча. Зато никто не мог поспорить с Загоракисом в скорости. Когда-то, года три назад, он попал в отряд дарианских наемников, где воины потешались над его лицом. Он, не говоря ни слова, догнал собаку, схватил и свернул ей шею, а после бросил бездыханную тушу к ногам замолчавших наемников и провел пальцем по своему горлу. Он был одним из немногих, кто выжил, когда отряд попал в разбойничью засаду...
- Милорд, - успокаивающе сказал Деннис, выпрямляясь и отряхивая свои руки о штаны, - мне нужно было узнать направление коня, ведь в темном лесу она могла направиться куда угодно...
- Оставь свои бредни для церкви, - сквозь зубы выдавил Вильберт. - Куда она поехала?
Деннис, вскочив в седло, махнул рукой:
- Туда.

[Heires$ >>>]

Майа так и не отошла от фургона, она прислонилась спиной к его цветастому боку и хмуро наблюдала за тем, как решается судьба беглянки. То, что Алессио помогал аристократке выходить к костру, стало последней каплей в море её негодования. "Пусть теперь ждет меня ночью сколько угодно, я не приду! Даже и не подумаю!" Родерик проскочил мимо с ящиком грима. "Нет, всё же приду, и всё-всё ему выскажу!"
За старательными размышлениями, как лучше обидеться, Майа пропустила добрую половину разговора, но, утвердившись в своем решении, она начала прислушиваться к происходящему.
Аристократку решили загримировать под мальчика?! Хоть что-то смогло поднять настроение дочке хозяина цирка! Да что там поднять, её чуть хохот не разобрал, но она вовремя сдержалась. Браво, папочка! Маленькая месть...
Ради такого дела, Майа даже готова была помочь в преображении их гости.
- И не забудьте сжечь всю её одежду, когда она переоденется, - девушка подошла поближе, разглядывая богатый наряд графини, - А то, не приведи Деус, решат нас обыскать, а откуда у нищих циркачей такие платья? Кстати... - неожиданная мысль промелькнула в голове Майи, - А может порвать её платье, измазать в оленьей крови и бросить подальше в лесу? Вдруг решат, что её дикие звери загрызли и бросят поиски?
Канатная плясунья склонила голову на бок, поглядывая на отца и Ниру. Чего-чего, а фантазия у девчонки была бурная, только вот, порой, чересчур.

Сообщение отредактировал Heires$ - 9-07-2006, 15:27

[Весёлый Роджер >>>]

- Ага, - с энтузиазмом подхватила Алиса Майину мысль, - целиком сожрали, ни кусочка, ни косточки не оставили! Такие злобные звери - графу станет страшно и он убежит из леса. И не будет никого искать. И все оставят нас в покое и мы поедем дальше!
Лиска подмигнула Майе и встала на цыпочки, чтобы казаться повыше и постарше. С фантазией у неё тоже было всё в порядке, а вот с ростом плохо. Но увидев, что её никто не слушает добавила жалобно:
- Может просто перешьём, а? Ну красивенная же вещь, жалко... Нет?... Эх, ну ладно. Давайте тогда я косички ей заплету, пока ужин не готов, а? Я умею, я уже пробовала... два раза! На лошадях тренировалась. Ни одна не жаловалась.
Лиска подбежала к Рионе и остановилась рядом с ней, не решаясь без разрешения прикоснуться к волосам.
- А ты красивый мальчик будешь, честно-пречестно! Только тебе надо говорить вот таким толстым голосом, - Алиска на своём примере, показала, каким именно голосом Рионе надо теперь разговаривать, смешно пробасив последнюю часть фразы, - Ты не запутайся!

[Иннельда Ишер >>>]

Риона отпила из кружки и в нерешительности застыла у костра. Все, что говорилось вокруг, вроде бы, относилось к ней, но отчего-то вдруг показалось сказочным. О таком она читала в своих любимых романах: прекрасных героинь наряжали в необычные одежды, обрезав предварительно прекрасные волосы, учили по-иному ходить и говорить. А в конце повествования в преображенную девушку непременно влюблялся прекрасный рыцарь, недавно вдохновенно крушивший неверных, верхом на белом слоне.
Бррр... Риона тряхнула темными кудрями. О чем она думает, глупая девчонка? Сейчас ей угрожает реальная опасность, не имеющая ничего общего с переживаниями бумажных красавиц, стонущих в своих фарфоровых башнях. Момус, да и эта воительница правы - если ее сейчас узнает хоть кто-то... Это будет конец всему.
Рио подумала об отце. Он бы одобрил ее, если бы был рядом. Глубоко вздохнув, словно бы входя в воду, девушка произнесла:
- Я готова сделать все, что вы скажете.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 11-07-2006, 20:06

[Мора >>>]

Змейка подумала, что она и вправду похожа на змею: глаза зеленые, походка скользящая и ведь не заметят, пока не наступят!
- Алиска, помогу тебе с косичками. Лошади, конечно, хорошо… Кстати, им действительно идут твои косички, - подмигнула Джилл, - ну, примемся за работу! – Танцовщица коснулась ухожены волос Рионы. Да, обрезать такую красоту было бы очень жаль… вот подровнять. Танцовщица принялась за работу, стараясь не думать о еде.

[бабка Гульда >>>]

-- Косички -- это хорошо... -- озабоченно отозвалась Нира. -- Эй, Катрина! У тебя вроде вторая юбка была, цветастая такая? Уж не пожалей для спасения человека... быстренько перешей на шаровары. Там и работы-то -- разрезать да наскоро зашить, чтоб две штанины были... Алиска, не вертись под ногами! Майа, у тебя еще осталась та штуковина, которой ты грудь утягивала, когда изображала "чудо-дитя на канате"? Если осталась -- волоки сюда! Мужики, да последите же кто-нибудь за похлебкой, видите же, что женщинам некогда!..

[Heires$ >>>]

- Вы что, прямо на улице будете её раздевать? На такое не то что знатная леди не согласится, даже дворовая девка против будет! - умолчим о том, что истинная причина Майиного возмущения крылась вовсе не в заботе о целомудренности гостьи, а в том, что на всё это смотрел Алессио... - Я всё принесу в женский фургон, там и нарядите её.
Майа бросила испытующий взгляд на своего зеленоглазого возлюбленного, проследив за тем, куда направлен его взор и юркнула в отцовский фургон.
По дороге девушка споткнулась о бутылку, забытую Момусом посреди прохода, и едва не упала, но не зря же она с раннего детства плясала в поднебесье! Ловко удержав равновесие, Майа пробежала вглубь фургона и открыла свой сундук с вещами. Нужная вещица обнаружилась достаточно быстро, и Ласточка выпорхнула на улицу, демонстрируя находку. Впрочем она тут же снова скрылась из вида, но на этот раз, в женском фургоне.

Сообщение отредактировал Heires$ - 9-07-2006, 22:40

[Bishop >>>]

- Вот этим поливать землю. Потом еще и взрыть ногой насколько получится. А вот этим натирать предметы. И свои руки тоже.

Кунаи открыл глаза, легко поднялся на ноги – как перетек из одного состояния в другое, сделал шаг в сторону, чтобы брызги крови не испачкали одежду. Эрик набросился на тушу так, будто та – его личный враг, давний и не стоящий почтения. Он послушно вылил отвар на землю, где и как было указано. Взрыхлил не ногой - палкой, да еще веткой прошелся, чтобы совсем следов не осталось. Руки тоже натер, остальное - отдал Эрику, пусть тоже попользуется. Рассказал ему, что делать.
Женщины разорались, ушам больно. Можно подумать, их находка – светлая солнечная дева или богиня милосердия, так они вокруг нее носятся. Раз так боятся наказания – зачем помогать? Не все ли равно, где ей спать, в их фургоне на соломенном матрасе или в лесу под одеялом из прелых листьев? По мнению Кунаи, призракам лучше жить в лесу, меньше шансов навредить живым людям.
Вот что бывает, когда власть переходит на другую половину дома. Кунаи отступил в тень. Заметили? Нет, куда им! Они не обратят внимания, даже если он уйдет посреди бела дня, разве что с представления не стоит. А ночью, во время суматохи и криков, никто не повернет головы. Да еще в грозу.
Неподалеку он нашел тихую поляну – почти правильный круг, деревья как зрители, посреди большой старый дуб, под ногами хрустят старые желуди. Идеально. Кунаи вытащил из перевязи первый нож. Он здесь, в чужой варварской стране с непонятными ему законами и богами, а тот, за чьей жизнью они были отправлены столько лет назад, еще жив и радуется тому. Откуда взялось это знание, Кунаи не знал. Чувствовал, как чуял запах крови из лагеря, запах влаги из низких, готовых обрушить дождь туч, запах чужих немытых тел в фургоне. Вспышка молнии отразилась от брошенного клинка, ослепила Кунаи. Так – с закрытыми глазами, на звук удара клинка о кору – он метнул второй нож. Ему рассказывали о слепых, способных попадать в цель даже в толпе на базаре, сам он ни разу таких не встречал. А жаль – хотелось бы научиться.
Так и есть, второй клинок воткнулся не рядом с первым, на приличном расстоянии. Ничего, ночь темна, скоро станет еще темнее. Время учиться. А потом настанет время придумать, как вернуться домой и выполнить поручение.

[higf >>>]

Само собой разумеется, уж кто-кто, а Алессио остался глух к призыву последить за котлом. Кулинар он был, прямо сказать, неважный, да и вообще – сейчас не до котла. Кто-нибудь, небось, посмотрит, чтоб все не сгорело!
Идея переодевать незнакомку прямо у костра была, безусловно, занятной, и муриец от души приветствовал бы ее, но увы, понимал, что никто этого делать не будет.
Стараясь увидеть все, что можно, он даже краем глаза заметил уход Кунаи, впрочем, это парня не заинтересовало, все равно он никогда не мог понять поступков чужака. Да, метатель ножей так и остался чужим, причем это явно соответствовало его желанию – он сближался с труппой ровно настолько, насколько требовало общая жизнь и работа, и ни шагом больше. Его стремление ограничиваться ролью созерцателя не очень привлекало Алессио. Жизнь так коротка, а вокруг столько всего! Надо успеть побольше, прожить каждый миг на полную катушку – так обычно рассуждал муриец, думая о выходце с Востока.
Сейчас, однако, в голове у него было совсем другое, а именно – Алессио любовался легкими, ловкими движениями своей возлюбленной, казалось, не ходившей, а летавшей, выполняя поручение Крапивы. Не зря ее прозвали Ласточкой... А фигурка какая!

[Альфа 900I >>>]

Мужики, да последите же кто-нибудь за похлебкой, видите же, что женщинам некогда!..
- Первая мудрая мысль, которую услышал за сегодня. А то все героизм, да спасение аристократок...
Клоун направился к похлебке. Особо продвинутым кулинаром его назвать было нельзя, однако и на костре готовился отнюдь не лебяжий суп с артишоками и кардамоном для Его Императорского Высочества какой-нибудь там империи... Готовилась же достаточно несложная похлебка с мясом. Гуляш.
Так. Вода есть. Огонь есть. Овощи есть. Один какой-то странный, будто бы не то, чтоб непорезанный, а даже и нечищенный. Впрочем, тому, кто его туда кинул, виднее. Крупа есть.
- Пахнет вроде бы нормально, - пробормотал Родерик.
Что нам надо еще для гуляша? А нам надо мясо. Есть тут мясо? Хм...
Понять, есть ли в похлебке мясо, Опенок не смог. Почему и решил уточнить.
- Эй, Кра ... Нира! А мясо-то уже добавляли?

[Hideki >>>]

- Женщины решили приготовление пищи свалить на мужчин, - Эрик закончил разделывать тушу и теперь смотрел на разрубленные куски, как баран на новые ворота. – И что теперь с этим делать?
- Эй, Кра ... Нира! А мясо-то уже добавляли? – акробат услышал голос Опенка.
- Какое мясо может быть в котле, когда я его только, что нарубил? – вместо Ниры ответил клоуну Эрик. - Ваша Веселость не соизволите переместить ваше бренное тело сюда, дабы принять живое участие в отделение шкуры от нашего гуляша.
Эрик зрительно прикинул, сколько надо мяса на всю труппу с учетом аристократки, которая, судя по всему, некоторое время проведет с ними.
- Мяса надолго не хватит, - мрачно изрек акробат и посмотрел на Опенка. – Будем потом есть клоуна, мясо, правда, жестковато, но на бульон сойдет.

[Мелетун >>>]

Катрина провела последние полчаса с лошадьми. У фургонов ей было абсолютно нечего делать. Женщины были заняты приведением аристократки в должный вид. Даже от лошадей женщина слышала стрекот девиц насчет передевания. Идея, конечно, хороша, но полностью все скрыть вряд ли удасться. И человек, натасканный на поиск пропавших, скорее всего поймет, кто перед ним.
Но коли практически вся труппа была за то, чтобы оставить девушку в цирке, то Катрина просто не имела права вставать на их пути.
И женщина направилась в женский фургон. Протолкнувшись мимо всех девушек к своему месту и своему сундуку, откуда, порывшись минут десять, Катрина вытащила одну из самых простых своих юбок, но такую же широкую, как и все. Протянув юбку девушкам, наездница сказала:
- Из этого могут получиться хорошие шаровары, если постаратся! Но насколько я понимаю, наша гостья не умеет шить. Так что кто этим займется?

[Reylan >>>]

Мирабель полезла обратно в тесный фургон не от большого желания что-либо делать, а от неуемного любопытства, которое она вовсе не собиралась скрывать. Что ни говори, вечер выдался занятный, а фразы товарищей о возможных негативных последствиях надолго не задерживались в ее легкомысленной голове.
Но только лишь она вознамерилась удобней устроится в углу, чтобы понаблюдать за превращением графини в мальчишку, как рывшаяся до этого в своем сундуке Катрина обернулась к остальным, держа в руке какую-то тряпку.
- Кажется, Нира как раз тебе и предложила этим заняться, - выслушав миаханку и хмуро глядя на предмет гардероба в ее руке, произнесла Мирабель, - к чему такие сложности? Неужели среди всего того барахла, что мы постоянно таскаем с собой, не найдется пары лишних штанов? Подобрали бы что-нибудь на первое время, а красоту эту несусветную из юбки можно и в дороге состряпать.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 11-07-2006, 17:42

[Мелетун >>>]

- У меня штанов нет как таковых. Еще раз повторяю, я ничего делать для этой девчонки не буду. Только ради того, чтобы спасти нашу задницу. А так как сделать шаровары из этого - это несамая крайняя необходимость, то я заниматься этим не собираюсь. Можете делать со мной все что угодно. Хоть из цирка выставляйте, но прислуживать не буду. Это мое последнее слово. Вам надо, вы и шейте, - выпалила Катрина, кинула юбку перед Нирой и отправилась к костру помочь мужчинам в приготовлении похлебки.
- Я послежу за ней, а вы разбирайтесь с мясом! Здесь я больше пригожусь, чем там, - и женщина кивнула в сторону женского фургона.

[бабка Гульда >>>]

-- Ох, курятник! -- взвилась Нира. -- Сейчас погоня нагрянет, а вы препираетесь, кому иголку в руки брать! Вот перевешают нас вокруг поляны на деревьях... а мужские штаны ей не годятся. Нужны пышные шаровары, чтоб ножки и задницу не обтягивать... прошу прощения, сударыня! Ладно, давайте юбку мне!
Она подхватила юбку и обернулась к клоуну:
-- Родерик, умница, займись котлом! Я туда насыпала немного солонины. А свежее мясо... лучше не рисковать сегодня. В холодном ручье не протухнет и до завтра, если не будет неприятностей...
Она выдернула воткнутую в корсаж иголку с обмотанной вокруг нее ниткой.
-- Сейчас так нарядим нашего виранийского мальчика -- хоть на столичную сцену!

[Heires$ >>>]

(Совместно с Инельдой Ишер)

Дочка Момуса выбралась из фургона, где едва не вспыхнула ссора, и поглядела на аристократку, чью голову теперь украшали тугие косички.
- Ну ладно, раз я уже играла в маскарад, то мне знакомо, как правильно грудь перемотать! - Майа не могла упустить такого шанса, - Вы позволите?
Риона вспыхнула.
- Вы что, прямо здесь хотите...?
- Ну, ещё чего не хватало! - канатная плясунья фыркнула и покосилась на Алессио, - Пошли в фургон!
Майа схватила девушку за руку и потащила в святая святых женской части труппы.
Риона не очень сопротивлялась, ее обостренное чувство, животный страх за свою жизнь уступил место типично женскому удивлению, потому она поспешила за Майей, которая куда-то ее тащила.
Опустив полог фургона за спиной аристократки и будущего мальчишки в одном лице, Майя многозначительно глянула на одежду Рионы, мол, придется от неё избавиться!
Рио залилась краской. Никто, кроме одной пожилой служанки раньше не видел ее обнаженной. Дело в том, что на ее левом бедре была крупная родинка, и девушка отчего-то стыдилась ее.
Хотя няня часто говорила ей, что такие отметины, как ее, встречаются редко, и что ее воспитанница отмечена судьбой. "Ты будешь счастлива, Риона, - говорила она, намыливая тело девушки. - Твоя стрела - это стрела Деуса, стрела любви. Настанет время, когда ты поразишь ею своего мужа в самое сердце!"
Майа заметила, как покраснела беглянка и поняла, что сваляла дурака. Это они, циркачки, привыкли переодеваться друг при дружке, когда на представлениях мало времени, и никто никого не стесняется, а эта девушка другого сорта, ей чужды подобные взаимоотношения. Канатная плясунья поставила руки на талию, раздумывая, как бы поступить.
- Вот что, пойдем в дальний угол фургона, там есть занавески, которыми женщины отделяют свои спальные места, там и переоденешься. Ну а меня уж придется потерпеть. - Майа улыбнулась и пожала плечами.
Риона покорно зашла за занавеску и застыла. Она никогда не умела самостоятельно одевать и снимать платья, подобные этому. Хоть оно и было дорожным, но многочисленные крючки, стягивающие корсет, никак не хотели поддаваться ее не слишком умелым пальчикам... - Майа... - нерешительно позвала она, не уверенная, что правильно расслышала имя девушки.
"О, Деус! Как же эти аристократки вообще живут? Удивительно, что они хоть ходить и дышать умеют самостоятельно!" - Майа покачала головой, наблюдая за тем, как непослушные пальцы Рионы пытаются справиться с застежками. Это выглядело даже забавно, и не поджимай их время, дочка хозяина цирка наверняка бы ещё поглядела на эти неловкие попытки, но времени не было совершенно, поэтому, не говоря ни слова, Майа помогла девушке избавиться от платья. В её руках уже была длинная широкая лента, с помощью которой предстояло избавить гостью от женских признаков.
В деле по скрыванию груди важно было не переусердствовать, чтобы ткани на теле не было слишком много, иначе грудь полноценно заменят тряпки, но, в то же время, притянуть нужно так, чтобы никаких намеков на естественные выпуклости не оставалось. Майа старалась, как могла, ещё бы: избавить потенциальную соперницу от её прелестей! Она только надеялась, что, несмотря на её старания, Риона хотя бы сможет дышать.
- Вот и всё! Не слишком туго? - Поинтересовалась она у графини, - Выглядит, как у заправского мальчугана!
Риона чувствовала себя немного необычно, но не слишком. На те немногочисленные балы, на которых она успела побывать, служанки утягивали ее гораздо сильнее, хотя в этом не было необходимости. Стройная талия девушки и небольшая, но ладная грудь выглядели в тугом корсете еще соблазнительнее. Но вот дышать в таком виде было довольно трудно, и Рио могла припомнить несколько случаев, когда ее наперсницы, дочки придворных, падали в обморок отнюдь не из-за нежного душевного устройства, а из-за невыносимой духоты залов и тесноты платьев.
Однако вслух она этого не произнесла, а, застенчиво улыбнувшись, сказала:
- Спасибо. Все хорошо.
- Замечательно! Тогда я пойду, а ты жди, когда принесут твою новую одежду! - Майа подняла с пола роскошное платье Рионы и, перекинув его через плечо, отправилась устраивать его ритуальное сожжение.

[бабка Гульда >>>]

Тут в полутемный фургон, освещенный лишь маленьким масляным светильником, сунулась Нира.
-- Ну, что, быстро я? Там всего-то... Барышня, вы где?.. А, за занавеской!
Нира сунула за занавеску сшитые на скорую руку шаровары, конфискованную у одного из мужчин труппы пеструю рубаху и короткую кожаную курточку, которая была бы совсем обычной, если бы на ее спине чья-то вдохновенная рука не изобразила красочного павлина.
-- Другая одежда -- другой человек, -- сказала Нира неожиданно тихо и серьезно. -- По себе знаю. Я не графская дочь, но кое-что подобное в жизни пришлось пережить. Просто... ну, просто ведите себя так, как подсказывает одежда. Мы, женщины, это умеем...

[Альфа 900I >>>]

- Мяса надолго не хватит. Будем потом есть клоуна, мясо, правда, жестковато, но на бульон сойдет.
Опёнок не мог остаться в долгу.
- Естественно, мы все будем дружно есть клоуна. Поскольку из других наших коллег, - Родерик презрительным взглядом смерил акробата, - ничего толкового не выйдет. Эрик, когда наш цирк разорится, ты будешь последним уцелевшим. Остальных сожрёт медведь, после чего помрёт от голода. И до самой смерти ему даже не придёт в голову мысль, что ты - нечто съедобное.
Сцедив излишний яд на голову наглеца и выслушав руководящие указания Ниры, клоун сконцентрировался на гуляше. Между тем в его голове дозревал План. План новой клоунады, под рабочим названием "Человек-цирк". В нем Опёнку предстояло попытаться доказать зрителям, что весь коллектив вполне может быть заменен его скромной персоной. Родерик уже продумал пару пародийных фокусов, смастерил из медвежьей шерсти маленького зверька для дрессировки ... собственно, из всех цирковых жанров неохваченным осталось только метание ножей. К сожалению, придумать пока не удавалось ничего.
Опёнок втянул носом аромат из котелка.
- По-моему, готово! Пожалуйте к ужину!

[бабка Гульда >>>]

Пока варился ужин, общими усилиями графская дочь была загримирована.
О цирк, мир чудес! В кругу циркачей стояла не намазанная черной краской девушка, а самый настоящий виранийский парнишка с растеряным взглядом. Просторные шаровары, пестрая рубаха и кожаная курточка преобразили фигурку, а немыслимые косички не имели в себе решительно ничего женственного. Даже тот, кто и слыхом не слыхал о Виране, понял бы, что прическа -- не женская...
Нира подвела девушку -- нет, мальчишку! -- к костру и громко сказала:
-- Его зовут Мбене, а кто думает иначе, пусть скажет это мне и сейчас!
Не дожидаясь ответа, сунула в руки "Мбене" миску с кашей и солониной. Кто-то сразу воткнул в эту кашу деревянную ложку.
Нира плеснула и себе из котла. Но еда не лезла в горло. Сердце сжимала тревога. Почудились ей или нет голоса за деревьями?

[Момус >>>]

Деус великий!

Голос подводил Момуса редко, но сейчас он сел, словно его обладателя замучила ангина.
Хозяин цирка скривился, схватившись рукой за грудь и диким взглядом обвёл собравшихся у костра
- Лошадь! - просипел Момус. - Вражью праматерь, лошадь где? Ведь не пешком же она по лесу ночью шла.

Больно то как.
Кто из великих брякнул, что артисты как дети? Он даже не предполагал какие.
Жрать они собрались. Да вас всех самих сожрут. Майя, девочка моя, ты канатаходка... Ты даже не представляешь, Ласточка, как приходится порой балансировать на широкой, два фургона разъедутся, ровной дороге. Когда смерть от падения, желанное лаго, которое тебе не светит.
Мелочи! Мелочи - вот что губит всех. Как в той пьесе, прости Гастон, что опять тревожу твою память, где андалийский генерал, чёрный навроде нашего, язык бы не сломать, Мбене, порешил супругу, за казалось бы такую мелочь, как платок.
- Мирабель, девочка моя. Когда ты наконец вырастешь и покинешь цирк старого глупого Момуса, ...пусть Деус одарит тебя в той жизни кучей мальчишек, чтобы они гнали, твоего бывшего хозяина, когда он заявиться клянчить милостыню... так вот это будет потом. А сейчас, я тебя очень прошу влюбись по уши в мальчика Мбене. И не отходи от него не на шаг. А ты... Мбене, спать будешь в мужском фургоне, хотя бы первые три ночи.
И предупреждаю

Голос вернулся. Он был вкрадчивый и очень недобрый. Лишь пару раз мальчишка с бембосского причала говорил так

... - Не надо, Тео!
Спиридон стоял прижавшись спиной к стволу гигантского кипариса, древнего, как прародители людей.
- Не надо, Тео. Делить нам нечего, разойдёмся по хорошему. Зачем твоей шайке лишаться главаря? Или я такая важная добыча?
...Кривой рыбацкий нож входит в тело неожиданно легко.
... У красной краски человеческого тела, очень солёный првкус
- Не надо... было... Тео! Прости...

- Предуперждаю, если у ряда молодых людей этой ночью проснутся желания, за которые Деус пролил на два маленьких пустынных городка много-много серы и огня... С тем я буду говорить лично. И говорить последним. Вы меня знаете. Я сказал!
Кунаи! Где Кунаи? Змейка, твои мудрые родители зачинали тебя звёздной ночью, от того и глаза твои подобны звёздам. Юркни маленькая в траву и отыщи этого варвара. Скажи ему, пусть быстро отыщет лошадь и отгонит её, так далеко, как сможет. Скажи - пусть напугает. Он умеет.
Лиска, милый ребёнок, если ты хочешь дожить до следующего праздника шоколада, то забудь о своём болтливом языке на эту ночь.
Майя, Ласточка моя... Просто будь рядом.
Филя, этой ночью всё равно никто не уснёт рано. Поэтому пусть это будет оправданно в глазах погони, достань из чуланчика бочку. Ту, на которой золотая кабанья голова. Сегодня я не просто разрешаю вам пить, я на этом настаиваю.
Илок - больше огня.
Катрина, мы не всегда ладим, дочь шатров, но сегодня, я прошу забудь обиды, нанесённые тебе старым толстым Момусом. Спой для меня, ладно. Ту мою любимую, про свободную птицу и чалого коня. Спой, как умеешь ты одна. Не для Мбене, для меня!
Итак, господа артисты, будь я трижды проклят если погоня не где-то рядом. Я это чувствую тем самым местом. на котором люди обычно сидят. Так что, работаем представление, как для ну очень важных персон. Но для себя! Вуаля.

[Bishop >>>]

Вот теперь им понадобилась лошадь... нет? не понадобилась? наоборот - отогнать? Хорошо. А где она? А - искать тоже ему... Что ж, ладно.
Кунаи выдернул из ствола дерева ножи, кинул вестнице: мол, все я понял. И пошел искать пропавшее животное - хорошо, что не всю ночь на это убил, конь жевал траву на одной из полян. Кунаи огляделся по сторонам - тот ли? вдруг другой хозяин есть? Да нет, вроде бы та. Впрочем, ему не говорили, что здесь есть табун лошадей.
- Иди сюда... - он протянул ей ладонь; говорил на родном языке, животным все равно, они не люди, они и так понимают. - Не бойся.
Затем ухватил за гриву, вскочил на спину, конь встал на дыбы, заржал, но не из протеста, так, чтобы дать понять, кто хозяин. Кунаи прилип к его шее, сжал коленями бока. Он был невысокий и цепкий и достаточно легкий, чтобы конь быстро привык к нему.
- Iku! - попросил его метатель ножей.
Уехали недалеко, до реки, на берегу Кунаи спрыгнул на землю, звонко хлопнул ладонью по крупу.
- А теперь убегай! Убегай и больше не возвращайся.
И - не оглядываясь, зашагал обратно.

[Мелетун >>>]

Катрина с изумлением посмотрела на старого циркача. Он просил ее так, как никогда еще ее никто не просил. И отказать она не могла. Поклонилась и в знак согласия кивнула головой.
- Я спою ради тебя, но только после того, как все поедят, и кто-нибудь из мужчин согласится сыграть для нас. Я тогда спою, а потом еще и станцую. А погоня... Что с ней? Мы всего лишь труппа бродячих артистов, скромных и небогатых. Что им с нас взять? Какая аристократка? Никакой аристократки мы и знать не знаем!

[Father Monk >>>]

Вильберт Крельтиа

- Туда, - симитировал голос Денниса Крыс и ощерился, дернув поводья своего коня. - А куда это "туда" ведет - Враг его знает. Может, в задницу к самому королю, а может во Вражье брюхо!
- Тише, - сквозь зубы проговорил Агнец, оглянулся на мурлыкающего под нос Повара и вновь вперился взглядом своих голубых глаз в сумрак впереди себя. - Если Лорд услышит...
Крельтиа называли "Лордом", хотя никаким землями он, по сути, не обладал. Его высокий статус и умение находить нужных людей в нужное время заставили всех членов отряда понять, что величать Вильберта обычным "господином" будет попросту не с руки.
- Если он услышит. Если... хорошое слово, - улыбнулся Йохансен, положа руку на эфес короткого меча. Его брат-близнец покачивался в ножнах на другом бедре.
- Тише! - сказал уже Деннис, поднимая вверх свою затянутую в перчатку руку. - Тише, вашу мать!
Крыс что-то буркнул и ткнул Кристофа в бок, дабы тот заткнулся. Понтегю нехорошо покосился на Хенрика, тот ответил ему злой улыбкой.
- Голоса... - прошептал Деннис. - Милорд, впереди кто-то есть.
- Я слышу и без тебя, можешь не повторять мне звуки этого мира, - огрызнулся Вильберт. - Здесь есть деревня? Поселок лесорубов?
Деннис выразительно пожал плечами:
- Подобные вещи, милорд, возникают и исчезают, не попадая на карту. Я не могу этого знать.
- Она могла там укрыться, - с уверенностью перебил его Крельтиа. - Она могла спрятаться там...
В его голосе послышались маниакальные нотки. Алех, прищурившись, двинул коня вперед, загораживая своего господина и вытягивая меч из ножен. Деннис качнул головой, и светиец сунул оружие обратно, поправив перевязь с ножнами.
- Следы, милорд, ведут в другую сторону.
Вильберт, не глядя на советника, поднял руку вверх и звонко щелкнул пальцами. Ящер тут же оказался рядом с Крельтиа, молчаливо глядя в лицо господина.
- Ты умеешь читать следы?
Еле заметный кивок.
- Следуй по ним. Понтегю!
- Да, господин? - высоким женским голосом пропищал Кристоф.
- Поедешь с ним. Если найдете ее... - Вильберт обернулся, окинул взглядом и Загоракиса, и Повара. - Мне она нужна живой. Нигде не сказано, что невеста со сломанными ногами не может выйти замуж.
Понтегю улыбнулся, хотя эта улыбка никогда не сходила с его лица. Взмах руки - и оба конника исчезли впереди среди деревьев.
- Заглянем на огонек, милорд? - хищно оскалился Хенрик.
- Да, заглянем, - скривившись от ярости, все еще клокотавшей внутри, ответил Вильберт.
Их глазам предстал костер, вокруг которого неровным полукругом стояли фургоны и сидели пестро одетые люди. Кто-то весело смеялся, но Агнец нахмурился, уловив еле заметную фальш в голосе - лицедей лицедея за версту узнает. Алех проворно вытянул меч из ножен и соскочил с коня, оглядывая собравшихся. Вильберт, с величественным видом, тронул лошадь шагом, презрительно взглянув на толстого человека, обернувшегося на шум.

[Момус >>>]

Вот и они.
И это не обычный сброд. А главным у них, вон тот красавчик... Холёный, как холощённый беговой жеребчик. Ишь, только что нос не двигается, как у собаки, унюхавшей мясо.
А взгляд, Деус великий,... нет милейший, с презрением вы явно переигрываете. Спасибо покойнику Гастону, я умею отличать истинных господ, от тех, кто очень хочет быть на них похож. Разрази меня гром, если это не жених нашего Мбене. Хорошая шутка, только вот не смешно нигде, как говаривал дядюшка Гурген, которому было девяносто девять лет, а он и не собирался помирать.
Не надо испепелять меня взглядом, уважаемый. Я знаю вашу породу. И ищейки ваши... не один уважающий себя аристократ, не поедет с такими головорезами. Они же родную маму за миску жратвы порежут.

Момус шагнул на встречу гостям. На толстом брылястом лице застыло недоумённое выржение. Глаза подслеповато щурились.
- Вечер добрый,... хм, Ваша Милость. Не сочтите за оскорбление, но может ли ваш покорный слуга чем либо помочь?

[higf >>>]

Алессио удивлен превращением девушки не был. Он отдал должное умению женщин гримировать, но для циркачей такие превращения были обыденностью. а не чем-то из ряда вон выходящим. Зато слушая Момуса, парень недовольно скривился. Никто к девушке против ее воли не полезет, не звери, чай...
И его так и не выслушали - хороша маскировка, сидеть всю ночь и веселиться, только подозрение навлекать. К тому же так еще и свидание сорвется!
Увы, все подводило к мысли, что так и будет - на поляну выехали незнакомые вооруженные люди. Вряд ли они оказались здесь случайно... Соображал Алессио быстро и четко, несмотря на легкомыслие - иначе бы не был предсказателем судьбы. Как известно, профессия прорицателя сводится к тому, чтобы выдать прогноз, за который у клиента желание набить морду гадальщику не возникло. Или возникло как можно позже, когда тот будет далеко.
Самым естественным поведением для циркача при неожиданной встрече с представителями власти - не говорить лишнего, чтоб бока не намяли, так что некоторая настороженность вполне естественна. Говорит пусть Момус, если что. Кстати, на всякий случай, сколько их? Один, два... Пять. Многовато...

[Heires$ >>>]

Майа ещё не успела возмутиться тому, что девица будет спать в мужском фургоне, как место негодованию сменила тревога. Прав отец, слышны шаги в лесу... И только успели циркачи расположиться у костра так, будто весь вечер провели за вином и песнями, как из-за кустов выбрался отряд.
Сердце девушки сжалось, лицо побледнело, но она понадеялась на то, что в рыжем свете костра этого никто не заметит. Ох, что же сейчас будет? Не раскроют ли их?
Выдавив из себя улыбку, Майа подняла невинно-голубые глаза на чужаков, пусть видят, что бродячие артисты - народ простой и радушный, что незванные гости их не пугают. Только бы не переиграть! Испуг нельзя показать - ведь они не сделали ничего плохого, чтобы бояться, но и излишняя доброжелательность к чужим людям будет подозрительной... Майа, несмотря на тревожные мысли, продолжала с любопытством разглядывать чужаков, как бы сделала любая молоденькая девушка, а бледность.. бледность пусть спишут на стеснение и робость, опять же свойственное юным неопытным особам.
"Папочка, я верю, ты всё сделаешь правильно, не дашь попасть нам в беду! Пожалуйста.. сделай всё правильно..."

Сообщение отредактировал Heires$ - 13-07-2006, 21:06

[Reylan >>>]

Как ни легкомысленна была Мирабель, но не проникнуться чувством опасности она не могла. И она отлично понимала, что время развлекаться и шутить прошло. Девушка лишь молча выслушала хозяина и перевела взгляд на… на Мбене, окинув его фигурку с ног до головы оценивающим взглядом. А что, хороший мальчишка появился в их труппе. И, кажется, они будут отличной парой: коротко стриженая девушка и парнишка с забавными косичками. Для цирка в самый раз. По-прежнему не говоря ни слова, Мирабель подошла к котелку, наполнила свою тарелку кашей, уселась рядом с Мбене, поглядела ему в лицо и, улыбнувшись, подмигнула этому нежданно-негаданно свалившемуся на нее счастью.
И когда на поляне появились чужаки, Мирабель изо всех сил старалась оставаться невозмутимой. В конце концов, актриса она или нет.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 13-07-2006, 21:10

[Father Monk >>>]

- Кого ты назвал милостью, а, толстяк? С чего это Лорд должен быть милостливым с тобой? - вспылил Хенрик и потеснил хозяина крупом коня, оскалившись и замахнувшись нагайкой.
- Хенрик! - голос Вильберта заставил Крыса остановиться и оглянуться на господина. Крельтиа качнул головой - пока он не решил, что делать с этими бродягами. Пусть оценят его великодушный жест. Сильные мира сего умеют жалеть своих слуг.
- Живи, - еле слышно бросил Йохансен толстяку, ловко сплюнул ему на кончик сапога и отъехал на пару шагов, сверля глазами циркачей своими крысиными глазками.
Агнец тоже не отстал от своего товарища, пробежался взглядом по лицам, нахмурился, уловив какую-то фальш, какую-то показуху во всем этом... что-то сквозило в их взглядах, лицах, движениях... Грегори уже хотел сказать об этом Лорду, когда взгляд голубых глаз Торриля остановился на лице черноволосой девушки с такими же, как показалось Агнцу, голубыми глазами, как и у самого юноши. Волосы девушки были завязаны в хвост, что открывало ее прекрасное личико, и из головы Грегори тут же вылетели всякие мысли про фальш и странные движения. Он улыбнулся своей коронной улыбкой, давшей на пару с наивным взглядом его прозвище.
- Мы ищем беглянку, - сказал Деннис, хмуро глядя на темнокожего парнишку, сидящего вместе со всеми. - Преступницу, которая...
- За которую назначено вознаграждение, - перебил его Вильберт, тронул поводья коня, выезжая ближе к костру. Алех тоже двинулся вперед, всем своим видом показывая, что лучше циркачам резко не двигаться. Взгляд светийца упал на Илока, но скользнул по нему таким же образом, как и по остальным.
- Укрывание преступницы карается смертью, - жестко закончил Крельтиа. - Вы не встречали в лесу девушку? Она могла рассказывать страшные истории о злых тюремщиках и погоне, и всё это после того, как убила собственного отца!
- Эй, вы слышали слова Лорда? - Крыс вновь приблизился к рядам пирующих, ухмыльнулся Катрине, вновь выпрямился.

[Иннельда Ишер >>>]

Этот тихий голос был до боли, до крика знакомым. "Ну вот и все... - адскими бубенцами звенело в голове. - Недолго продлилась твоя свобода, Риона ар-Леда, графиня без графства".
Риона медленно, словно шея ее была тончайшей тростинкой, готовой сломаться под весом пылающей головы, увенчанной копной косичек, подняла взгляд. На поляне было множество фигур, тени их плясали в сумасшедшем танце, но она видела только одну фигуру, словно вырезанную из темного бархата. Кажется, ей удалось взглянуть на Крельтиа без содрогания. Девушка внезапно вспомнила наставления отца, когда он учил ее стрелять из лука. "Стань стрелой, Риона. У тебя все получится, ты только стань стрелой". Эти слова Кея ар-Леда всегда воспринимались ей как что-то ненужное, даже немного странное. Как это - стать стрелой, ведь она же неживая, пара перьев, ветка и холодный клювик железа? Но вот сейчас она ясно ощутила, что девушка Риона сама будто бы умерла, растворилась, отчаянно захотела стать невидимой для этих серых глаз, когда-то источавших мед, а теперь ставших темными провалами, в которых клокотала вся смола преисподней... Все ее тело стало прямым гладким древком, и только сердце предательски стучало. Громко, мерзко, колокольно ударяя о стенки своего деревянного узилища! Тонкие ноздри девушки раздувались, она мысленно умоляла предателя: "Молчи, глупое! Ты разве не понимаешь, что сейчас этот красавец увезет меня и убьет. - Она мысленно расхохоталась. - Сначала погибнет душа, а потом и ты, ненужное, изведаешь свою долю холодного металла, который он так любит". Она прикрыла глаза и... Распахнув их через долю секунды, Риона изумленно ощутила, что сердце замерло, словно затаившаяся птица. Тук... тук....тук............
Риона ар-Леда стала стрелой.

[Hideki >>>]

Главное молчать.
Эрик смотрел на незваных гостей оценивающим взглядом. Рисковые ребята, раз поехали в лес так поздно, да еще и осмелились подойти к лагерю, где количественное преимущество явно не на их стороне. И не важно, что половина из них женщины. Они, если понадобится, могут запросто дать отпор любому нахалу и не таких прощелыг видали.
Молчать.
Нет, надо же, какие наглецы. Особенно этот, что у них за главного. Видать птичка не слишком высокого полета, раз сам поехал беглянку искать вместе со своими цепными псами.
Молчать. Язык не раз, спасавший его, еще больше подводил и при чем в самый не нужный момент. Молчать.
Нет, ну, как можно молчать, когда твориться полный беспредел. Ведь любой в труппе может помериться силою с этими павлинами. Ну, разве, что Арвид.
Эрик медленно передвинулся к мужскому фургону, под которым еще был спрятан арбалет. Времени, что бы достать и выстрелить у него хватит. Арбалет не заряжен, но всегда готов к действию. Он сам лично его проверяет каждый день. А уж в ловкости и скорости он не уступит ни кому из них. Успеет зарядить и выстрелить. Но спешить не надо. Убийство, даже такого павлина, поведет за собой массу неприятностей.

Сообщение отредактировал Hideki - 13-07-2006, 21:49

[бабка Гульда >>>]

Нира шагнула вперед, склонилась в низком поклоне, выпрямилась.
Лицо бледное, хмурое, очень почтительное и встревоженное.
-- Ваша милость... простите, коли не так называю... мы -- бедные циркачи, остановились заночевать на этой поляне. Законов не нарушаем, никому не мешаем, а что пирушку устроили, так в лесу ж никому не мешаем. Никаких преступниц не видели, Деусом клянусь, гореть мне на том свете, коли вру. Вот вас увидели -- испугались. Думали -- разбойники. не в обиду будь сказано вашей милости...

[Момус >>>]

На лице Момуса не отразилось ничего. Словно на сапог плюнули не ему. Словно это не его попытался оскорбить крысиноглазый головорез.
Хозяин цирка вновь вышел вперёд, не обращая внимания на оружие и предостерегающие взгляды.
- Ваша милость, не сочтите мои слова оскорблением, да только не было девушек. Ночь уже, лес кругом, опять же. Виданное ли дело, чтоб девушки ночью по лесу бегали. Да и то, станет ли преступница, да к тому ж опасная, к людям выходить? Помилуйте, Ваша Милость, я уж сколько живу, а такого не слыхал. У них же навроде Гильдии есть, у преступников, так она скорее к ним подасться. Украдёт, чего, чтоб с голоду не помереть, а к людям... Навряд ли, Ваша Милость. Вы ж судя по всему, Ваша Милость, военный, вам ли повадки этих бестий не знать?
Момус поклонился и распрямившись так и остался стоять перед конём главаря нежданных гостей. Лишь скользнул взглядом, задержав его на мгновение на лице крысиноглазого.
На это короткий момент доброе полное лицо стало жёстким и жестоким. Итут же снова застыло в недоумённо-настороженном добродушии.

Сообщение отредактировал Момус - 13-07-2006, 21:45

[Heires$ >>>]

Натолкнувшись на пристальный взгляд незнакомца, Майа вся напряглась, и её лицо из бледного стало алым. Почему этот мужчина ей улыбается? Может она перестаралась, и зря сама заставила себя улыбнуться? О, Деус, отчего же так страшно?!
Куда подевалась та бойкая, дерзкая девчонка, что отважно смотрит в лица людей, танцуя на канате? Сейчас не опасней, нет... но там, над толпой, всё зависит от неё одной, от её хладнокровия, от навыка... А сейчас? От кого всё зависит? Уж точно не от дочки хозяина цирка, и, может, даже не от самого хозяина. От судьбы, от удачи?
А этот голубоглазый мужчина по-прежнему улыбается...
Майа отвела взгляд и стиснула зубы: если хоть один из этих псов коснется её даже пальцем... она все косички оторвет девчонке, из-за которой родные ей люди сейчас подвергают себя опасности!

[Reylan >>>]

C Иннельдой Ишер
--------
Мирабель держала тарелку на коленях, но аппетит пропал, как не бывало. Если даже ей стало не по себе от одного присутствия этих людей, то что должна чувствовать Риона? Риона… Какая Риона? Таких Мирабель не знает.
Выслушав речь незнакомца, она уважительно покивала и учтиво потупила взгляд. Все же нехорошо таращиться на знатных господ. Поставив на землю у ног миску, она придвинулась к Мбене, сидящему рядом. Рука мягко скользнула в его ладонь.
Риона вздрогнула от этого прикосновения, и взгляд на минуту потерял осмысленную остроту и смертоносность отравленной стрелы. Образ Вильберта поплыл перед глазами. Тепло руки Мирабель котенком отчаянно пыталось пристроиться в холодном камне ее... его... ладони.
Мирабель чуть повернула голову и, потянувшись к уху Мбене, едва слышно прошептала:
- Нечего на него так пялиться. Он сейчас от твоего взгляда дымиться начнет. Я твоя возлюбленная, вот на меня и смотри.
Мирабель взяла Мбене под руку, слегка поежившись, будто от ночной прохлады, и осторожно прислонилась щекой к плечу «своего парня». Жест этот был вполне невинен - просто уставшая девушка ищет поддержки у друга.
В голову Рионе полезли совсем уж странные мысли. Их холодные, как змеи, тела и шепот Мирабель отрезвляли воспаленный ум и ослабляли натянутые, как струна, нервы.
Рио обняла Мирабель так нежно, как могла бы обнять своего самого близкого человека - отца. Хотя это отец всегда защищал ее от всех бед. Только вот себя не уберег.... Она тихо погладила по голове и, приблизив губы к уху девушки, прошептала ей: "Ты думаешь, нам поверят?"
Мирабель чувствовала себя так, как будто попыталась съесть что-то несъедобное, и это что-то застряло где-то в горле. Она почти физически ощущала угрозу, исходившую от людей, вломившихся сейчас в их уютный мирок. Но на лице ее играла теплая, чуть усталая улыбка, как будто обнявший ее мальчишка прошептал сейчас нечто приятное и успокаивающее.
- Поверят, - шепотом подбодрила она, надеясь, что это прозвучало достаточно уверенно, - Если только не переборщим…

[Весёлый Роджер >>>]

Когда появились злые люди Лиска-Алиска вообще ничего не изображала - ни удивления, ни испуга. Она во все глаза пялилась на преследователей, хотя предпочла бы разобраться с остатками каши в миске. Но никто не ест, все переживают, значит и она потерпит... Ей, Алиске, есть на кого положиться - это взрослые дела, значит и разбираться с ними взрослым. Ровно до тех пор, пока никто не начал драться, а если начнут - она стукнет ложкой в лоб вон того, самого проитвного. И потом стукнет ещё раз.
На детей никто внимания не обращает, а ей на вид и десяти не дашь - хотя Нира считала совсем недавно и насчитала аж двенадцать! И бояться тут не надо - мы же все вместе, чего же бояться?
А преступницу Алиска не видела. Ни одной. Зато видела, как обнимаются Мирабель и Мбене. И как смотрит на Майю тот злой человек... Ох, Майка разозлится!
Алиска вцепилась зубами в солонину. Чего ж они все так волнуются? А попробуй спроси, рукой махнут, скажут, что я ничего не понимаю...
Лиска почесала нос и тут же вытерла его чистой рукой, потому что каша прилипла.
Ну когда эти злюки уйдут и можно будет уже поесть? И Катрина обещала спеть!

[ORTъ >>>]

Олаф замер, пристально и напряженно вглядываясь в лица незнакомцев. В надменные, озлобленные лица. Молодой укротитель всю жизнь был прост, даже очень прост, и людей всегда делил на добрых и злых. И еще глупых. Себя он причислял к добрым. К кому причислить пришельцев, долго размышлять не приходилось, однако, глядя на Момуса, вдруг так разительно переменившегося, на лица товарищей и на клинки нахальных незнакомцев, чтобы понять, что дергаться не стоит. Его дело маленькое, сидеть да слушать, и делать, что говорят... Что говорит Момус, вестимо, всякое отребье разбойничье еще не хватало слушать! Насмотрелся таких красавчиков на больших дорогах, но, как любил говаривать отец (светийцы на присказки завсегда горазды), "они и ныне там". А вот эти, похоже, не так просты. Хоть они и говорили вроде как от имени закона, и главарь их вроде как лорд, да только уж больно он смахивает на коллег-лордов, какие на трактах купцов подстерегают. Благородный дворянин не станет якшаться с головорезами. Значит, тем более выдавать беглянку негодяям нельзя. Но это уже не его забота, его забота нож за пазухой припрятать, да при случае выхватить половчее. Этот сброд вряд ли кто искать станет, ну да Момусу виднее.
Ясон, пользуясь тем, что о нем забыли, так и не привязав, по привычке жевал ремень и ворчал себе под нос, кося сердитым глазом по сторонам. Самсоний наставительно каркнул:
- Дер-р-рьмо! Выр-р-родки пр-р-риехали!
Этого еще не хватало! Нашелся умник, и кто его таким словам учил?! Олаф с опаской посмотрел на головорезов этого странного "лорда", а ворон тяжело вспорхнул с ветки и полетел прочь. Над лесом он сделал круг и громогласно предрек:
- Сожр-р-рут! Кр-р-ра! Сыр-р-рыми! Вр-ражина забер-р-рет, кр-р-ра!
Кого сожрут? Кого заберет? И куда он полетел, Враг его дери?!

[Father Monk >>>]

-- Ваша милость... простите, коли не так называю... мы -- бедные циркачи, остановились заночевать на этой поляне. Законов не нарушаем, никому не мешаем, а что пирушку устроили, так в лесу ж никому не мешаем. Никаких преступниц не видели, Деусом клянусь, гореть мне на том свете, коли вру. Вот вас увидели -- испугались. Думали -- разбойники. не в обиду будь сказано вашей милости...
- Какова нахалка! - тут же вспылил Крыс и, не дожидаясь окрика Лорда, подскочил к женщине, легонько стегнув ее по спине нагайкой. - Каждая шлюха теперь может к его светлости обращаться, как к своему дружку?!
- Хенрик! - рявкнул Вильберт, и Йохансен, зло улыбаясь, отъехал на несколько шагов назал, оставив скорчившуюся после удара женщину одну.
- Преступница попытается скрыться среди людей, - забыв об инциденте, повернул голову к толстяку Крельтиа. - Это ее единственная надежда - затеряться среди толпы, найти стаю олухов, готовых слушать ее бредни о смерти отца и погоне. Она умеет плакать тогда, когда ей это нужно. Наверное, с того самого дня, как перерезала горло своему отцу.
Вильберт поморщился, ему страшно захотелось сплюнуть, но он сдержался - уподобляться этому сброду у них же на глазах! Еще чего!
- Она невысокая, худая, с темно-каштановыми волосами и карими глазами, - Крельтиа обвел взглядом циркачей. - Она скорее всего представиться Рионой. Если вы встретите такую девушку, не показывайте вида, дайте ей подойти. Чем скорее она будет схвачена, тем легче вам же будет жить. Да еще и со звонким золотом в кошельках.
Деннис, все так же хмурясь, прохаживался вдоль рядов циркачей, глядя каждому в глаза. Рука его покоилась на эфесе меча и медленно поглаживала рукоять двумя пальцами. Настороженные глаза советника остановились на улыбке Мирабель, затем Деннис перевел взгляд на темнокожего юношу и нахмурился еще сильнее, глядя на него. Крыс, ощерившись, разъезжал позади Денниса, поигрывая нагайкой. Агнец тронул коня, подъезжая поближе к Вильберту, посмотрел на своего господина, затем вновь поймал взглядом красотку и подмигнул ей. В мыслях Грегори уже пребывал на сеновале, где эта девушка, блаженно улыбаясь, шептала что-то ему на ухо...
Алех продолжал цепко следить за всему циркачами. Особенно ему не нравилось приближение толстяка и какие-то настороженные взгляды юношей, сидящих чуть дальше остальных. Рука одного из них двинулась было за пазуху, но остановилась на полпути.
- Сожр-р-рут! Кр-р-ра! Сыр-р-рыми! Вр-ражина забер-р-рет, кр-р-ра! - каркнул ворон, взлетая в воздух.
Вильберт поднял голову, провожая птицу взглядом:
- Что это за отродье Врага? - презрительно осведомился он. Ярость не находила выхода, сжигая всё внутри юноши. Перебить этот караван, чтоб не повадно было... но отец не стал бы так делать. Лишняя кровь никому не нужна.
- Милорд! - из леса выехали Повар и Загоракис, и Кристоф по прежнему идиотски улыбался.
Змей качнул головой:
- Следы ведут к воде, - бросил он.
- И-и? - раздраженно протянул Крельтиа.
- И теряются.
- Мы честно всё проверили, - своим высоким голосом, облизнув губы, сообщил Понтегю. - Честно-честно! О, какие крошки! - это уже предназначалось циркачам. Повар улыбнулся еще шире.
- Уходим отсюда, - сжав поводья в бессильной злобе, скомандовал Вильберт.
- Милорд, подождите! - Деннис оглянулся на Лорда, вновь вернулся взглядом к темнокожему пареньку. - Вы, очевидно, завтра выступаете, да?

[бабка Гульда >>>]

Удар нагайкой был не сильным, но Нира скорчилась, будто ее перебили пополам. Жалобное выражение ее лица удовлетворило бы самого жестокосердного злодея.
Про себя Нира молила Деуса, чтобы парни не полезли за нее заступаться. Нет, вроде обошлось...
Ага, нашли следы лошади... вот и славно, вот и идите по ним...
И вдруг, когда у Ниры уже отлегло от сердца, лорд заговорил с их крашеным Мбене!
Нира поспешила влезть:
-- Ваша милость, этот виранийский дикарь плохо разумеет по-дариански... Выступаем, господин мой, выступаем! Впереди по дороге будет деревня Сладкий Родник, там и дадим представление.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 15-07-2006, 21:44

[Латигрэт >>>]

Мясо никак не хотело топиться, видимо считая, что ему, как бывшему благородному оленю не пристало глупо падать в воду, да еще и в полной темноте, когда никто даже не вспомнит что оно было красивым, ясноглазым, ветроподобным и... вкусным... оленем. Я тихо ворчал и помогал слишком гордой оленине длинной веткой, иногда забываясь и вторым концом задевая... э-э... да много чего задевая. Но, главное, весь кустарник у берега цел. Почти весь. Почти цел. И не только кустарник.
Провозившись столько, что с пятью живыми оленями успел бы управиться, булькнул сверху камень, и с некоторым огорчением заметил, что поднявшаяся волна затопила лапти и вымочила штанины чуть не до колен. Зато, впрочем, смыв все следы моих нечаянных взмахов веткой... И саму ветку тоже. Тяжелый был камень, опять завтра Нира разбудит ни свет ни заря, чтобы я же этот валун сдвинул. Почему другие не могут?..
Выжав штанины и помахивая мокрыми лаптями, вернулся к лагерю, где уже вкусно пахло ужином. В животе заурчало, и я сам себе напомнил голодного Ясона, от чьего попрошайнического рыка приседают все лошадки.
Впереди, кстати, тоже были лошадки, и они тоже присели. С чего бы... Нет, не почему присели – почему у костра вообще какие-то лошадки? Или я не знаю наших красавиц-которые-красивые-что-кобылки-копытом-по-макушке, что крайне не любят навоз у костра, или случилось что-то очередное и странное. Странное и очередное. Да кто б удивлялся, что тут все такое странное.
Рядом с Мирабель сидела новенькая, но, даже залюбовавшись жонглеркой, я заметил, что новенькая как-то странно выглядит. Словно смотришь на нее с заплывшим глазом, или сор какой мешает. Но ведь я больше головой никуда не врезался?.. Хотя, какая разница. Говорю же – они все странные. И выглядят часто странно, сами даже путаются в этих странностях.
Отмахнувшись от конского хвоста, мазнувшего по самому лицу, я аккуратно раздвинул лошадок – вы меня извините, что без яблок, но уж очень самому кушать хочется... – и прошел к костру. Позади немедленно стали ругаться, словно я не лошадку подвинул (экие они непонятливые, та же лопоушка давно знает, что если я кого-то двигаю, надо самому убегать, а не ждать, пока... Ладно, главное, устояли), а самого Спиридона пихнул. Да, о Спиридоне. По-моему этот взгляд почтенного хозяина ничего хорошего не обещает... Эх, ну что я опять не так сделал?
Обернувшись, терпеливо осмотрел лошадок, не заметил ничего особо страшного и отвернулся снова, когда заметил Ниру...
И внезапно понял, что кроме лошадок у нас в гостях их всадники, и они, эти всадники, мне категорически, до зуда в пятках и руках, мне НЕ нравятся. Понял это по резко замутившемуся миру, ставшему одного цвета с полосой на Крапивиной спине.
Нира что-то говорила, но я никак не мог взять в толк, почему надо опять стараться быть странными, когда все просто и понятно. Да, собственно, не сильно и пытался.

[Момус >>>]

Больно-то как!!!
Что ж это крысёнок в серце не успокоится никак...
А тебя я запомнил, крысоглазый. Тебе ведь и невдомёк поди, что старый толстый Момус не всегда был хозяином цирка.
Деус, ну почему нельзя запрятать прошлое в хитрый ящик с двойным дном, наподобие нашего чуланчика...
Ты думаешь, крысоглазый, что великолепный воин? Думаешь, что старый толстый Момус тебене соперник? Думай. Это даже хорошо... Деус, как больно, только бы не скривиться... Они же ищут повод, чтобы...
Филя! Филя ты молодец, ты всегда спокоен и ленив, только не сейчас, умоляю тебя.
Но я гляжу в твои глаза и понимаю что ты видишь не меня. И не здесь ты сейчас. И это значит, что ...
Это много что значит. Прости Филя, потом ты отыграешься за всё, на старом глупом Момусе.

- Филя, бревно светийское! Я тебя куда посылал? За водой... Простите, Ваша Милость, токмо надобно вам сказать, что парень этот, ну совсем глупый. Исполнительный, но как ребёнок, ей-Деус. Вот, извольте видеть - послал за водой. Штаны мокрые, а где вода? А нету воды. ... Опять на мальков засмотрелся, паршивец!

Деус, как больно! Только бы они не догадались. Прости Филя, но ты добрый. Ты добрый и бесхитростный, как Ясон. Но как Ясона тебя можно раздразнить. А почтеннейшая публика, не любит, когда звери в которых они бросают камешки и прочую дрянь, вдруг бросается на них.
Знаешь, Филя, на бембосском причале, был один горький пьяница - дядюшка Ставракис. Когда он выпивал столько, что за ним начинали бегать вражата, его можно было остановить только одним способом.
А он здоровый был, Филя, почти как ты. Подковы, помню, гнул руками. Так вот. Когда надо было его утихомирить, то сначала его легонечко били по коленке. Вот сюда, Филя. И он, так же как и ты морщился и чуть приседал. А потом, есть за ухом такая точка...
Всё, Филя, сейчас ты уснёшь. Помню мне всегда забавно было, когда дикие глаза дядюшки Ставракиса, становились удивлёнными и круглыми, как у совы.
Спи, Филя.
Деус, ну чтож так больно-то.

- Вы простите, Ваша Милость. Большой он, а как ребёнок. И не объяснишь, что господа важным делом заняты. Государственным делом. Нервничать бы сейчас начал.
А про то что выступаем завтра, так это Нира, её Нира зовут, Ваша Милость, уже поведала. Полное представление. Два отделения, Ваша Милость! Осмелюсь, ничтожнейше, вас пригласить. Мы цирк известный, Ваша Милость.
А преступницу, ежели что, мы теперь завсегда узнаем, верно ребята. И властям сдадим, в том можете не сомневаться, Ваша Милость.

А теперь кланяйся Момус. Кланяйся. Гни свою жирную шею, чтоб это хлыщ не заметил, что в твоих глазах скачут враженята. И очень они недобрые.

Больно!
Почему, почему я не мальчик с бембосского причала, который мог донести боль до тёплых рук мамы. И ведь проходила она. Любая боль проходила.
Больно!

Вот так. Взгляд тупой. На лице добродушие.
- Так что, Ваша Милость, мы народ законопослушный. И ежели чего, то мы завсегда.

Отчего-то лицо красавчика стало у меня двоиться. Или троиться. Деус, почему мне не хватает воздуха. Нира, Крапива, что ты так испуганно смотришь на меня, словно я привидение твоего нечестивого дядюшки, пришедшего совращать тебя?
Больно!

Воздуху!!

Темно!!!

[бабка Гульда >>>]

Нира стояла ближе к Момусу, поэтому именно она успела подхватить падающего хозяина.
В этот миг она забыла о всадниках.
-- Эй, помогите, у него сердце!.. Парни, перенесите его в фургон, только осторожно! Инесса, где твоя настойка из ландышей? Майа, быстро намочи какую-нибудь тряпку в ручье...
Опомнившись, глянула снизу вверх на лорда, возвышающегося над ней на своем огромном коне. Взгляд ее не был дерзким -- просто горьким. Мол у нас горе, а тут вы, господа хорошие... ну, что вам еще?..

[Father Monk >>>]

Крыс расхохотался, задорно свистнул, но, поймав хмурый, сосредоточенный взгляд Денниса, замолк, подстегнул лошадь, отъезжая за спину Лорда. Алех медленно попятился, оглядел подхватившую толстяка женщину и сунул меч в ножны. Вильберт дернул поводья, его лицо было мрачным, словно грозовая туча, из которой никак не сверкнет молния.
- Уходим отсюда! - громко скомандовал он, вновь дернул поводья, разворачивая коня.
Деннис в два шага достиг своего коня, вскочил в седло, но обернулся, пока Алех пристраивался позади Крельтиа. Взгляд советника вновь сосредоточился на темнокожем пареньке, затем плавно перевелся на лица присутствующих - будто Деннис запоминал каждого из них. Хенрик, проезжая мимо толстяка, вновь сплюнул, попав ему на подбородок, расхохотался и с гиком погнал лошадь вслед за остальными. Деннис, стоявший последним, взглянул на хозяина цирка, хотел что-то сказать, но промолчал - развернулся и ударил коня пятками в бока.
Отряд быстро исчез за деревьями.

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска-Алиска сидела, скукожившись больше прежнего и смотрела в тарелку, где остывшую кашу размачивали капавшися с кончика носа слёзы. Сейчас совсем-совсем нельзя плакать. И брыкаться ногами нельзя, и ничего нельзя. Нужно дождаться, пока уедут эти люди, и тогда... нет, и тогда тоже будет нельзя.
Тогда надо будет бегать вокруг дядюшки Момуса, и ещё вокруг Фили, который лежит и спит теперь, хотя спать сейчас не время и лежит он неудобно, разве ж можно спать так. Лиска и сейчас бы побегала, да Нира скажет, чтобы под ногами не крутилась.
Сейчас, сейчас уедут, обернутся в последний раз и уедут. И тогда можно будет плакать. Нет, теперь не плачется.
Само собой как-то вскакивается только на ноги и бежится к дядюшке Момусу, а лицо у него чужое, как будто там внутри него спит совсем другой человек, только похожий, но другой. И тому другому не понять - то ли всё-таки больно, то ли уже всё равно.
Нира... Нирочка, что мне сделать? Миленькая, что мне сделать, а? Что мне сделать, чтобы больше так никогда не было?

[higf >>>]

«Да, презирают господа воины нас, циркачей. А кто нет? Представления и чудеса все любят, а тех, кто это делает - только терпят, даже крестьяне вросшие в свою унавоженную землю, хотя уж им-то... Деваться же некуда, мы не солдаты и не для того бродим по свету, чтоб заставлять себя уважать кулаком, а просто потому… потому, что бродим! Не будь я Лемен - «перекати-поле»! Циркача, конечно, можно заставить драться, если деться некуда, но гордость артиста – не в том. Не, а вот за это могу и в морду дать…»
Взгляд Алессио натолкнулся на откровенно ощупывающие Майю голубые глаза одного из чужаков, и кровь бросилась в лицо, но парень сдержал себя. Пока рано. Да и на представлении на девушку в обтягивающем трико глазеет еще больше народу, и обычно это наполняло душу мурийца странной, булькающей смеси ревности и гордости. Так же когда-то засмотрелся и он. Засмотрелся и теперь идет вслед за Ласточкой.
Да, за Майю и убить можно, а вот чужая… Ее жалко, но она чужая пока.
Поэтому все время, пока шел разговор, парень сдерживал себя, покусывая губу, и бросился вперед лишь когда Момус начал падать и оказался на руках у Ниры. Юноша успел к ней первым, принимая старика из рук женщины. Сейчас мелкие обиды были забыты, это был отец Майи, которому нужна помощь. Не ожидая никого с напряжением – «старик-то тяжелехонек!» - Алессио потащил Спиридона к фургону.

[Bishop >>>]

Не стал выскакивать на поляну, остался стоять в черной тени кустов, разглядывать незнакомцев, слушать и разбирать слова чужого языка. И привычно баюкать на ладони клинок – на тот случай, если придется вмешаться. Кунаи был терпелив, умел ждать долго. Столько, сколько понадобится.
Люди на поляне расшумелись. Маленький отряд убрался, а циркачи получили возможность снова посуетиться – на этот раз над хозяином. Как они любят отталкивать друг друга локтями...
Появление Кунаи у фургонов на этот раз не вызвало испуганных охов, как обычно, и он сел на свое любимое место. Если хозяину станет хуже, можно будет вмешаться, а пока – пусть лечат по своим понятиям.

[Nikkai >>>]

- Алиса. Быстро, принеси настойку. Темная бутыль такая... Да дай Нирке. - Инессе было слегка совестно, что гоняет девочку, но у женщины не было другого выхода: пока она дойдет, мир три раза перевернется. - И еще одну возьми, маленькая бутылка с узором.
Все то время, пока в лагере были незванные гости, Инесса не поднимала взгляда от стряпни - не ее это было дело, с господами разговаривать. Да и не сыграла бы она рабской покорности. Как бы Кунаи этим иродам не попался - найдут ведь, три шкуры спустят. Могли и с Фильки спустить, за штаны-то мокрые, но обошлось, слава Деусу. Авось, решат что пошла по течению - от собак верное средство. Вот и Кунаи вернулся - живой. Филю бы посмотреть - вон, лежит, не шевелится, как бы не повредил ему Момус случаем.
Инесса подошла к Филе и потрясла его за плечо.
- Живой?

[Латигрэт >>>]

Успев обогнуть Спиридона, так не любящего простые и понятные решения, я как раз схватил обоих гос-с-стей за шиворот, сняв с лошадок и примерился стукнуть лбами, чтоб неповадно было так с Крапивой общаться, как...
- Живой? – пахнущие Инессой руки тормошили за плечо. Ну, тормошили – это громко сказано, но стукать лбами всадников мешали.
Всадников. Стукать.
Гм...
Открыв глаза, я обнаружил что лошадок с их хозяевами уже давно и след простыл, и проучил я их разве что во сне. Как всегда, стало чуть обидно – почтенный Спиридон временами странен до занудства, почему нельзя было просто смахнуть их с седел? И лошадкам легче, не возить на себе таких... таких... существ странных, и им проще. Потому что всем после моего стука становится проще и легче жить. Думать перестают, отмучиваются.
Кивнув пахучим рукам, я сел и потрогал голову. Лопоушкино копыто, береза, почтенный Спиридон, и опять какая-то мелочь усатая, явно уговорившаяся ужинать моими волосами. В ушах звенело. Звенит. Звени-ит...
Обнаружив под носом мелькание, я недовольно отвернулся, не желая чтобы опять отправили за олениной и потом уложили на собственные лапти. А отвернувшись, понял, что звон в голове не утихнет еще... достаточно, чтобы вздремнуть. Раз уж до гуляша не добрался, хоть лягу. Не трясите меня, добрые руки ароматной Инессы, я жив, здоров, голоден и почти спокоен. Вот сейчас еще посплю и стану совсем жив, здоров, сыт и абсолютно спокоен... Нет, ходите на здоровье, мне не мешает. Почтенный Спиридон, вы прям как мой батька, когда лбом о притолоку стукнется и ходит потом что ни час – то страньше и страньше, сердитее и сердитее. Так что страньшейте пока без меня, и без моей звенящей головы.

[Мелетун >>>]

Катрина метнулась к речке, по дороге схватив какую-то тряпку. Если Момусу плохо, то надо было приложить все усилия, чтобы предотвратить худшее. Старику было уже много лет, да и пьянство к хорошему вряд ли могло привести, но он должен был остаться жив.
Намочив тряпку, мханка так же стремительно вернулась к фургону и протянула Нире влажную ткань.
- Что-нибудь еще сделать надо? Травы, может, какие заварить? Ты знаешь, я ведь умею правильно заваривать. Жаль, лечить людей не научилась.

[Иннельда Ишер >>>]

(С бабкой Гульдой)

_____________________________
Риона растерянно сидела на земле. Сердце ее разрывалась от желания помочь человеку, который спас ее, но какой-то тихий голос беспрерывно нашептывал ей: "Риона, не вмешивайся, ты все равно ничего не сможешь сделать, а себя выдашь".
Занудный голосок стих лишь тогда, когда Вильберт со своими прихвостнями удалился с поляны. Все это время Риона сидела, как неживая, и только цепкий взгляд Денниса окунул ее на несколько секунд в невыносимый, пробирающий до костей холод иного мира.
Девушка вскочила, кинувшись к Момусу, одновременно окинув взглядом циркачей, носившихся по поляне. Она посмотрела в лицо старика, но ничего, кроме сонного оцепенения и бледности в нем не увидела. Тогда Рио подняла глаза на Ниру:
- Я могу хоть чем-то помочь?..
И уже тише, упавшим голосом добавила:
- Мне наверно стоит уйти... Все это из-за меня. Я не принесу вам ничего, кроме боли...
Нира строго, но без враждебности глянула на "Мбене" и твердо сказала:
-- А вот уходить тебе сейчас нельзя. Не только себя, но и всех нас погубишь. Ты же слышала: этот... спрашивал про представление!
Рионе раньше не приходилось слышать эпитет, которым Нира наградила ускакавшего лорда...

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 15-07-2006, 22:17

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска опрометью кинулась в фургон и, заскочив туда одним прыжком, начала рыться в сумке Инессы.
- Да где ж она, тёмная... тёмная бутыль... вот!
Бутылка тёмного стекла - как только Инесса все не перебила ещё в постоянной тряске?! - была найдена и оставлена в сторону.
- И маленькая... маленькая с узором... маленькая с узором... нашла!
А вот если сейчас торопиться, то можно и разбить, и тогда лучше сразу сквозь землю провалиться, или рядом с Филей лечь поспать. На недельку.
Аккуратно, прижимая бутылки к себе обеими руками маленькая циркачка вылезла из женского фургона и осторожно переступая пошла к Нире - шею вытянула и под ноги смотрит, авось не навернётся!
- Нира, Инесса сказала это тебе отдать...
Сдала стекло, а дальше что?
Ну да, да. Под ногами не путаться.
- Инессочка, куда ещё сбегать? Никуда?...
Вздохнула Алиска, ушла обратно к фургону и села, прислонившись в большому колесу спиной.
Бедный-бедный Момус... Бедные мы все.

[Heires$ >>>]

Страх перед голубоглазым чужаком, оцепенение от незванных гостей - всё исчезло единым моментом, лишь только отец тяжело опустился на землю.
- Ох, папочка... папочка, родной мой! - прошептали её губы, пока ноги сами несли её к бездвижному отцу.
"Алессио... спасибо, что тебя никогда не застанешь врасплох..."
Майа тихо, точно во сне, пошла вслед за юношей, перетаскивающим грузное тело в фургон. Её взгляд становился то нежно-благодарным, уткнувшись в спину возлюбленного, то тревожным и испуганным, ловя каждый вздох отца.
И Катрине спасибо, что она побежала к реке, не смогла бы сейчас Майа покинуть своего родителя, не смогла бы...
Как же так случилось, чем прогневили они Деуса, что все возможные несчастья и страхи обрушились на их маленькую труппу? И отец... ну почему именно сейчас? Наша опора, наш защитник и стал так беспомощен в тот миг, когда нам больше всего нужен его твердый уверенный голос и мудрые решения.

[higf >>>]

Парень наконец уложил грузное тело Момуса на спальный матрас пол фургона, подложив подушку под голову, и приложил ухо к его груди. Сердце бьется, не слишком ровно и быстро, но и не замирает. Слава Деусу, он не один, и женщины помогут лучше.
Алессио распрямился, еще не совсем отдышавшись, - и взгляд его вспыхнул огоньком, упав на Майю. Девушка, оказывается, шла вслед за ним… Но сейчас она выглядит такой растерянной, кажется, вот-вот покачнется и упадет тоже, как будто и не держит равновесия на тонком канате между негостеприимной землей и равнодушным небом.
- Все будет хорошо, милая, - тихо, чтоб не расслышали остальные сказал он, и рука сама, решив вопрос без участия головы, потянулась и ласково, мягко провела по волосам девушки, затем вернулась назад – ведь на них мог смотреть весь лагерь, хоть циркачам и было не до того. – Сейчас принесут настойку, помогут и твой отец обязательно поправится!

[Heires$ >>>]

Легкое, точно дуновение ветра, проявление нежности в самый нужный момент, отогнало от Майи всю ревность и злость, которые душили её до того, как приехали чужаки. Слезы едва не навернулись ей на глаза, девушке так хотелось спрятать лицо на плече Алессио, забыть о всех ужасах сегодняшнего дня в его тёплых и ласковых объятиях... Она едва не поддалась этому порыву, но этого нельзя было делать... никак нельзя.
- Спасибо, - так же тихо ответила Майа, - Спасибо тебе...
Взгляд синих глаз говорил на много больше, чем прошептали её губы, она надеялась, что Алессио всё поймет.
Девушка набрала в грудь побольше воздуха, чтобы справиться с подступившми слезами и присела на колени возле отца.
- Всё будет хорошо, папочка! Слышишь? Всё будет в порядке...

[бабка Гульда >>>]

И вот тут-то и ударил дождь!
Да не просто дождь -- злая летняя гроза обрушилась на лес. Струи ливня стегнули по фургонам, взбили золу и грязь там, где только что горел костер. Циркачи поспешно и дружно перетащили котел с кашей в "мужской фургон" и продолжили там трапезу, сидя тесно, плечом к плечу. Они слишком хорошо знали, что такое голод, чтобы позволить каше пропасть зря.
Только Нира и Майя не ужинали со всеми: они остались с больным хозяином в переднем фургоне.
Момус лежал на тюфяке среди груд реквизита. Его лицо еще было болезненно-серым, но дыхание стало гораздо ровнее. Кроме ландышевой настойки, Нира влила ему сквозь стиснутые зубы несколько капель снотворного зелья из бутылочки с узором, и хозяин цирка уснул тяжелым, болезненным сном.
-- Интересно, -- задумчиво сказала Нира, глядя в лицо больному, -- что снится сейчас старому греховоднику? Он в жизни многое видел и многое пережил...
Майя и Нира сидели на тюке со старыми костюмами, тесно прижавшись друг к другу и набросив на плечи широкую куртку Момуса. За откинутым пологом тента стояла сплошная стена воды, время от времени фургон вздрагивал от раскатов грома -- и раскатам отвечало взрявкивание Ясона из "звериного фургона"...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 16-07-2006, 17:41

[higf >>>]

Отойти от Майи и ее отца в такой момент юный муриец просто не мог, поэтому не вернулся в мужской фургон, ожидая, пока Нира делала для Момуса все, что могла. Хлынувший дождь застал его там, и в первый момент Алессио едва обратил внимание на падающую сверху воду, однако она лила все сильнее и не похоже было, что те, кто развлекался на небесах, собирались прекращать свое занятие.
Сначала казалось, что это не имеет значения, но почти тут же парень сообразил, что еда осталась в одном фургоне, а они четверо в другом, а жрать, как ни крути, хочется. После всяческих треволнений аппетит у юноши разыгрывался даже больше, да и Майя с Нирой, наверное, проголодаются. Улучив момент, когда струи ливня стали чуть потоньше и завиднелся просвет и набросив куртку, Алессио помчался в мужской фургон. Там он реквизировал две миски побольше – за отсутствием третьей руки – и побыстрее помчался назад. Дождь тем временем возобновил атаки на землю с прежней силой, так что, когда он прибежал обратно, куртка была совсем мокрой, а предсказатель судьбы – влажным.
- Я поесть принес, - улыбнулся он. – Негоже на пустой желудок сидеть, Спиридон не одобрит, как проснется. Завтра выступать еще…
Алессио выглянул наружу.
- Эх, до нитки мокрый буду, пока снова пробегу, куртку уже выжимать надо.

[Heires$ >>>]

(совместно с Гульдой)

Нира охнула.
-- С ума сошел! Как из озера вылез! Простудишься! Заболеешь!
Миски с кашей были бережно отставлены в сторонку -- и на Алессио набросились две свирепо-заботливые девушки. Как ни сопротивлялся предсказатель судьбы, с него была стянута мокрая рубаха, выдана взамен сухая -- из запасов Момуса, а Майа вооружилась полотенцем.
- Вот, совсем другое дело! - канатная плясунья одобрительно кивнула, разглядывая рубаху на Алессио. Больше его раза в три, но зато сухая. - А теперь давай я тебе волосы вытру.
Майа улыбнулась, заботливо взлохматив волосы юноши полотенцем. Ей почему-то было очень приятно ухаживать за Алессио, и она совсем не хотела отпускать его назад под холодный ливень.
- До утра здесь останешься, а то и эту рубаху намочишь. - как бы между делом заявила Майа и вопросительно глянула на Ниру. Каких же сил ей стоило оставаться спокойной! Сердечко так и трепыхалось внутри, отлько бы Крапива не заметила...
Нира спрятала улыбку. Ой, девочка, все твои страшные тайны насквозь видны. Хоть и тревожишься за отца, а все равно изнутри светишься, оттого что милый рядом...
-- Конечно, останется, -- строго сказала она. -- Не хватало, чтоб он с простудой свалился, ухаживай за ним потом... Давайте ужинать. Две миски, да? Я вот эту возьму, что поменьше, а вам придется из одной миски вдвоем есть...
И куда, спрашивается, прятать свою улыбку? Не было бы счастья, да несчастье помогло? Уж больно высокая цена оказалась у её маленькой радости, но если Деус послал ей сегодня такой шанс, то и отказываться не стоит.
- Ну чтож, поедим и из одной, - с самым равнодушным видом постаралась произнести Майа, но душа так и трепетала. Девушка посмотрела на Алессио, как бы спрашивая, не против ли он, хотя и сама знала ответ, и позволила уголку своих губ чуть дрогнуть в едва заметной улыбке.

[higf >>>]

Как ни странно, кроме нескольких неискренне протестующих слов, а потом вялого, как бы неохотного согласия в ответ на предложение остаться, не лезущий за словом Алессио ничего не сказал. Почему-то говорить не хотелось, по телу и душе, когда ловкие тонкие ручки Майи растирали его полотенцем, разливалось тепло, не имеющее ничего общего с тем, которое появляется от спиртного…
Словом, говорить ничего не хотелось, а хотелось каждый день возвращаться к ней, к теплу и заботе, сидеть рядом, есть из одной миски, хотя со стороны это наверняка смотрится смешно. Ему удалось несколько раз, незаметно, как юноша надеялся, для Ниры, прикоснуться к руке девушки, а уж взгляды их встречались гораздо чаще. Юноша, легко забыв на время все беды, чувствовал себя почти совершенно счастливым.

[бабка Гульда >>>]

Дождь стал не таким сильным, но все еще частой сетью висел в темноте за входом.
Нира собрала опустевшие миски, выставила на ступеньку -- дождь помоет...
Где-то вновь рявкнул потревоженный Ясон.
-- Не любит наш мишка грозы, -- усмехнулась Нира. -- А так хороший, спокойный, повезло цирку с ним. Все понимает, прямо человек. Да он один раз и был человеком, даже невестой -- помнишь, Майа?
Девушка фыркнула.
-- Тебя с нами тогда не было, -- обернулась Нира к парню, -- да и я только-только к цирку прибилась. Хочешь, расскажу?
Алессио заинтересованно кивнул.
-- Это было в Андалии, мы туда на зиму откочевали. Остановились в городке Санто-Вьехо, но уже собирались тронуться дальше. Вот тут Олаф с Эриком и познакомились с крестьянским парнишкой по имени Антонио. Он в город приехал купить для невесты подарки, зашел в трактир -- ну, с нашими и выпил. Они друг другу сразу понравились. Он славный был, этот Антонио, только очень печальный. Это жених-то! Причем невеста, говорит, красавица...
Ну, развязало вино язык, Антонио им все и выложил, как на исповеди.
Живет, оказывается, у него в деревне богатый крестьянин по имени Ксавьеро. И земли у него много, и торговлю ведет, и землякам деньги в рост дает... ну, есть такие люди, из блохи сало могут вытопить. Но скупо-о-ой! Всю деревню с потрохами может купить, а семью впроголодь держит. А в семье, между прочим, три дочери на выданье, одна другой краше.
Антонио влюбился в старшую, Каталину. Долго ходил, просил, чтоб отец ее замуж за него выдал. А старый вражина -- ни в какую! Антонио уже думал, что придется невесту красть, как вдруг Ксавьеро ему и предлагает: ладно, бери, мол, дочку, но с условием. Я за ней не дам ни медяка, а ты односельчанам скажешь, что получил приданое, да еще какое богатое!
Антонио сгоряча согласился -- уж больно невеста хороша! А потом понял, в какую ловушку попал. По андалийским обычаям, отец дает за девушкой приданое, а все расходы по свадьбе берет на себя семья жениха. Антонио -- сирота, живет бедно. Только и есть, что домишко да клочок земли. Чтоб сыграть свадьбу, ему надо заложить все, что есть... а на какие шиши выкупать? Придется им с молодой женой перебираться в город, в услужение к чужим людям. Каталина всё знает и на всё согласна, но тоже кроет отца последними словами. Ладно бы денег не было, а то ведь с его капиталами дюжину дочерей можно замуж достойно отдать, а он скряжничает!..
Антонио тогда выпил лишнего, привели его ребята к себе в фургон, чтоб проспался. А сами рассказали эту историю труппе. Ну, наши заинтересовались. Слово за слово, со смехом стали придумывать, что тут можно сделать.
И придумали.
Утром Антонио проснулся -- а наши к нему с предложением. Мол, если поможем выжать из тестя приданое -- заплатишь труппе за хлопоты?
Тот в ответ: мол, о чем разговор, заплачу, конечно. Только не знаете вы старого Ксавьеро. Проще из камня вино выжать, чем из него -- деньги.
А мы в ответ: твоего Ксавьеро не знаем, зато знаем других таких. Чего андалийский крестьянин боится больше, чем Врага под кроватью? Дурной славы в своем селе.
Узнали мы, в каком платье невеста на свадьбе будет, и скоренько сшили на Ясона наряд такого же цвета. В день свадьбы взяли медведя и пешком отправились в ту деревню.
Дом старого Ксавьеро стоял на краю деревни, на отшибе. Пришли мы туда в сумерках, никто нас не заметил. По обычаю, свадьба всю ночь гуляла по всей деревне, а молодая жена одна-одинешенька сидела в доме, девичью жизнь вспоминала. В полночь к ней приходил муж, первую ночь молодые проводили в доме тестя. Если муж оставался доволен целомудрием жены, он кланялся тестю с тещей и уводил жену в свой дом. Если нет... о-о, это же Андалия! Девушку, что до свадьбы девственность потеряла, могли забросать камнями. А ее отцу могли подпалить дом, чтоб не позорил деревню тем, что в семье не углядел грех и позор.
Вот Каталина после венца и сидела в доме одна, мужа ждала... то есть не мужа, а нас, знала она про нашу затею.
Первым Олаф пошел, кинул псам по куску "черной привады". Это такая клейкая масса, разбойники ее измыслили. Пахнет аппетитно, ни один пес не устоит. А цапнет в пасть -- челюсти надолго склеятся...
Ну, собачки сидят на цепи и гавкнуть не могут. А мы с заднего двора привели к дому ряженого Ясона. Невеста нам двери отворила, свой подвенечный убор сняла, нам отдала. Олаф его Ясону на голову приладил...
А тем временем гости веселятся, пьют едят. Ксавьеро тоже на угощенье налегает -- не за его же денежки пир идет! А тут подходит к нему Катрина и предлагает погадать.
Ксавьеро на нее рявкнул: "Пшла вон, миаханское отродье!"
А она ему: "Хозяин, я ж не за деньги, я бесплатно!"
Ну, как услышал скряга волшебное слово -- сразу сунул ей свою лапищу.
Глянула Катрина на линии его руки -- и только ахнула: "Ой, ждет тебя, хозяин ласковый, горе да позор! Дочка-то твоя -- не девушка!"
Ксавьеро глаза выпучил: "Ты что мелешь, тварь? Это в моей-то семье? Пришибу!"
Катрина сделела вид, что обиделась. И быстро-быстро затараторила на родном языке: "Гад ты, мужичья морда, и отец твой был гад, и дед гадом жил и помер..." А потом опять по-андалийски: "Знаешь, хозяин, что я сейчас сказала? Это древнее миаханское заклятье. Если твоя дочь не соблюла невинность -- она сейчас превратилась в медведицу!"
Хотел Ксавьеро миаханке дать подзатыльник, но та нырнула в толпу -- и была такова!
Ксавьеро призадумался. Андалийцы -- народ суеверный, особенно старики. Встал тихонечко да и пошел домой -- дочку проведать.
Вот отворяет он дверь, проходит через пустой дом, заходит в дочкину светелку -- а там зверюга в нарядном платье и подвенечной фате!
Олаф Ясона как раз научил новому трюку -- в зеркальце глядеться. Вот медведь зеркальце перед собой в лапах и держал. Точь-в-точь красотка собой любуется.
Ксавьеро едва не помер. Вывалился из дому на ватных ногах.. а тут Антонио идет. Мол, куда ж ты, тестюшка дорогой, со свадьбы ушел? Я за тобой!
А из невестиной горницы медведь рявкнул.
Антонио в лице переменился: что, мол, за зверь голос подает из комнаты моей жены?
Ксавьеро струхнул. Позор на всю деревню! Крестьяне дом спалят! Младших дочек никто замуж не возьмет!
Пробует увести зятя, а тот -- ни в какую!
Тогда Ксавьеро говорит: мол, обидел я тут одну миаханочку, она за это Каталину в медведицу превратила. Надо ее найти и упросить, чтоб расколдовала доченьку.
А Антонио: "Да что ж это такое?! Я на медведице жениться не обещал! Может, она после этих миаханских чудес начнет мне вместо детишек медвежат рожать? Забирай ее обратно!.."
В конце концов Ксавьеро, чтоб утихомирить рассерженного зятя, вынес ему кошель с золотом и сказал, что это будет дочкино приданое. Тогда Антонио сменил гнев на милость. Вместе они отыскали в толпе гостей миаханку и заплатили ей, чтоб заклятье сняла.
И когда жених с гостями пришли в полночь в дом тестя, там их встретила улыбающаяся красавица Каталина...
Антонио не обманул, поделился с труппой золотом, что от тестя получил. И остался с молодой женой в деревне. Еще и землицы прикупил на приданое. А мы вскоре ушли из Санто-Вьехо...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 16-07-2006, 23:29

[ORTъ >>>]

Отец всегда говорил Олафу, что гроза бывает, когда гневается Деус на смертных за их грехи. Но каким же грешником нужно быть, что вызвать такое? И почему из-за чьей-то неправедности должны страдать другие? Едва ли кто-то из циркачей мог так прогневить небеса, разве только старый Момус, но он и так тяжко болен, да и, что ни говори, все они здесь ему обязаны. Каким бы скверным ни был характер старика, кабы не он... Нет, без его ума, изобретательности, хватки и поразительной воли к жизни не было бы сейчас славной цирковой труппы. Так за что же такая кара? Те наглецы, что искали беглянку, небось сидят сейчас в тепле да сухости, и даже пятки у них не чешутся, а старый Момус, изжелта-серый, как покойник, лежит на полу своего фургона, и кто знает, выживет ли... Несправедливы небеса!
Сам Олаф не то чтобы не верил в Деуса, нет, верил, но вспоминал об этом лишь по мере необходимости (НРПГ: Я ему редко молюсь (с) Конан). Особого дела до набожности ему не было никогда, чудеса святые посещали в последний раз, когда его лягнул в лоб хромой ослик-водовоз на базаре, которого он по этой самой причине выкупать не стал, да и то ненадолго - мелькнули и исчезли. Оттого укротитель редко задумывался о глубинах божественного промысла, предпочитая уповать больше на промысел вполне людской.
Снова застонали деревья, прокатился по поднебесью свирепый гром, струи дождя под упругим рывком обезумевшего ветра хлестнули фургон так неистово, что он задрожал мелко и часто, как смертельно больной в приступе лихорадки. Олаф поежился и откинул полог, вглядевшись в сплошную серую пелену грязной небесной воды. Дождь медленно ослабевал. В "зверином" фургоне тоскливо подвыл кто-то из собак и рыкнул с ленивым недовольством Ясон. Олаф ощутил чувствительный укол совести, отложил миску и повернулся к остальным:
- Пойду проведаю моих подопечных... Они грозу не любят, боятся. Надо их успокоить, посидеть с ними. Да и дождь, того и гляди, перестанет, - без особой уверенности добавил укротитель и шагнул под завесу ливня, мигом осознавая, что перестанет дождь еще не так скоро, как хотелось бы, хотя такими темпами хляби небесные давно уже должны были опустеть.
"Родной" фургон встретил Олафа теплым и уютным запахом мокрой псины, кислого сырого хлеба, который медведь с чувством полного удовлетворения раскрошил в месиво, а есть и не подумал, и грибов. Грибов?
- Федор, негодник, зачем ты это приволок? Думаешь, я не отличу трюфель от поганки синеухой... кстати, она ядовитая, от нее галлюцинации и голова кру... - Олаф осекся, увидев, как кабанчик, пошатываясь, сосредоточенно крутится в поисках своего крошечного куцего свиного хвостика. - Но в общем не опасна.
- Отр-р-рава! - сообщили из темноты угла.
- И ты вернулся, разбойник? Ох, горе мое, и кто тебя только...
Самсоний нахохлил мокрые перья и отвернулся. Заворчал, откликаясь на стенания дождя и ветра, Ясон, Ёж угрюмо подвыл, положив голову на лапы. Зиза бессовестно храпела, подергивая конечностями и клацая зубами - несомненно, охотилась на коварных всадников, обидевших Крапиву (к которой собачонка испытывала не меньшую привязанность, чем к хозяину - видимо, в виду схожести характеров).
- Эх, Ясон-Ясон, вляпались мы все... Тебе-то все нипочем, и ухом не ведешь, а только слыхал, что Нира говорит про следующее представление? Ох, не к добру вся эта затея с девицей...
Медведь добродушно буркнул и свесил язык.
- Да, Ясон, да. Не по сердцу мне все эти переодевания... Хотя мы с тобой привычные, помнишь, тогда, в Андалии?
- Ы-ы-ы-ы, - задумчиво выдал Ясон, мусоля лапу.
- Да, вот и мне так кажется. И Момуса жалко, старик хоть и с придурью, прости Деус, да токмо его стараниями наши шкуры еще целы.
Ясон шумно почесался и согласно промычал что-то медвежье.
- Ей-ей, с трудом сдержался, чтобы не хватить этого "лорда" промеж зенок!
- Пор-р-резать и зар-р-рыть! - подал голос ворон.
- И никто искать не станет, - подтвердил Олаф. - Ладно, лишь бы хозяин поправился, а там уж никакие лорды не страшны.
Укротитель вздохнул и опустился на пол фургона, рядом с Ёжом, теплым и мохнатым, недовольно ворчащим в бурлящую дождем темноту.
- Р-р-разлегся, - обреченно проконстатировал Самсоний.
- Я на минутку, дух перевести, - зевая, пообещал укротитель.

[Bishop >>>]

Женщины в этой стране - еще безумнее, чем мужчины. Бегают, кричат, растрепаны, что в них можно найти привлекательного? Местные - находили. Кунаи - пока не мог. Возможно, не найдет никогда.
Дождь всех разогнал, хоть догадались котел снять с огня.
Еды сегодня опять не досталось; ничего - не в первый раз о нем забывают.
Водяные струи змейками проникали под одежду, бежали между лопаток, холодили кожу. Заклинательница змей может управлять дождем, интересно? Должна бы, но Кунаи ни разу не видел, чтобы она хотя бы попробовала.

[higf >>>]

(Совместно с Heires$)

Дождь отбивал на крыше фургона свой затейливый ритм, убаюкивая вместе с размеренным голосом Ниры… Сейчас бы положить голову на плечо Алессио и уснуть мирным, спокойным сном под историю о ряженом невестой медведе. Но вот рассказ подошел к концу, и Майа засмеялась, снова вспомнив их веселое приключение.
А дождь всё шумел, царапал стены фургона… И ему была безразлична судьба маленькой цирковой труппы… Тяжелые капли барабанили по крыше, шуршали листьями и травой…
В фургоне стало совсем темно, и каша в тарелках закончилась, а вместе с ней и разговоры стихли. Все трое ещё немного посидели на полу под мерный храп Момуса, а потом Нира тоже легла спать, и влюбленные остались наедине, если можно считать уединением помещение с двумя спящими в нем людьми.
Юноша и девушка посидели молча, пока дыхание Крапивы не стало ровным и спокойным, а потом Майа осторожно прикоснулась кончиками пальцев к руке Алессио.
Парень ощутил на своей руке касание пальцев возлюбленной, и в его душе появились противоречивые чувства – это одновременно успокаивало, давало ощущение уюта, и в то же время волновало. Он чуть вздрогнул, чутко прислушался, но, не услышав ничего, кроме дыхания спящих и шума дождя, порывисто сжал руку Майи в своей.
- Милая… - прошептал он. – Я думал, что сегодня вовсе не дождусь возможности поговорить!
- Это был, наверное, худший день в моей жизни… - выдохнула Майа, - Но не будем о плохом, всё закончилось и сейчас мы вместе.
На губах девушки появилась нежная улыбка, которая постепенно переросла в хитрую:
- Неужели ты хотел только поговорить? - тихо прошептала девушка и, отсаживаясь в сторону, вытащила руку из ладони юноши.
Алессио легко подчинился желанию не говорить о худшем, это ведь так легко. На губах его появилась озорная усмешка. Правда, в сумраке начавшейся дождливой ночи, да еще внутри фургона, разглядеть это было не просто. Однако говорило это выражение лица о готовности принять игру, условность которой понимают обе стороны и охотно на нее соглашаются.
- Конечно, нет, - ответил он, придвигаясь ближе и пытаясь вновь завладеть рукой девушки.
- А что же ты хотел? - игриво поинтересовалась Майа, убирая обе руки за спину. Маленькая игра была такой приятной, что позволила забыть обо всех трудностях и просто радоваться выпавшему моменту счастья. Дождик не только позволил им безнаказанно побыть вдвоем, но и скрывал за своим шумом тихие голоса влюбленных.
Алессио придвинулся еще ближе и горячо прошептал почти в ухо Майи, так, что ее волосы слегка щекотали ему лицо:
- Хотел, чтоб королева неба сделала подарок своему верному подданному. Могу ли я надеяться на ее милость?
Майа закусила нижнюю губу, улыбаясь. Ей так нравилось, когда Алессио говорил с ней подобным образом, в такие моменты она чувствовала себя не девчонкой из бродячего цирка, а настоящей леди… почти такой же, как Риона.
Вместо ответа, девушка потянулась к любимому и, несмотря на царящий полумрак, безошибочно нашла губами его губы и осторожно поцеловала. Касание было коротким, но Майа не отстранилась, и её лицо осталось близко-близко к лицу юноши. Дыхание канатной плясуньи было отрывистым, горячим, сердечко колотилось, точно у оленя, которого вспугнули охотники.
Этот поцелуй, более искушенному мужчине показавшийся бы совершенно детским, взволновал юношу до глубины души. Он, несмотря на шум дождя, слышал стук сердца своей возлюбленной и его собственное билось в такт. Казалось, оба сердца разгоняют друг друга, взаимно действуя как рука на детские качели.
Муриец, тяжело дыша, медленно поднял руки и взял лицо циркачки в свои ладони, нежно лаская кожу ее щек.
- Моя единственная повелительница! – проговорил он, и снова приник губами к робким губам девушки.

[Heires$ >>>]

(Совместно с Хигфом)

Этот поцелуй был куда длинней и горячей предыдущего, Майа одной рукой обняла Алессио за шею, а пальцы другой запустила в его густые, ещё чуть влажные волосы. «О, Деус! Мы совсем сошли с ума… в двух шагах от отца и Ниры! Если бы он увидел – убил бы обоих!» - но все мысли улетучились из головы девушки также быстро, как и появились в ней.
Два дыхания смешались в одно, и всё вокруг потеряло всякое значение. Только тепло его тела и крепкие объятия…
Внезапный шорох заставил Майю резко отстраниться, наверное, Нира повернулась во сне, но окружающая действительность мгновенно вернулась на своё место, вырвав двоих из их маленького мирка.
Парень тоже услышал шорох и понял причину, по которой поцелуй прервался, но не мог удержать себя от тяжелого вздоха, будто он был первым человеком, изгоняемым Деусом из Эдема. Впрочем, грусть мелькнула и прошла - ведь та, что делала жизнь раем, остается с ним, и у них впереди еще так много всего...
Алессио верил в это так твердо, как ни в одно из своих предсказаний, будто бы ему открылось прозрение истинного пророчества. Сейчас он снова переживал миг, когда они слились в поцелуе, и рука мурийца, обнимавшая Майю в это время, осталась лежать на ее плечах. "Если что, руку убрать успею" - самоуверенно подумал юноша.
Впервые их поцелуй вышел столь страстным, до этого робкие нежности более походили на первое касание губ. Алессио казалось, что он делает шаги по новой для себя стране, прекрасной, волшебной и загадочной. Сейчас бурлящая в молодом, крепком теле кровь с трудом успокаивалась
- Спит, - тихо шепнул он, прислушиваясь.
- Ага… - так же тихо ответила Майа, пытаясь восстановить неровное дыхание. Она от части была рада тому, что их поцелуй был прерван… уж больно горячим он был, слишком новым и непонятным… Ощущения были чудесными: странная дрожь, томление, но так страшно было ступать в неизведанное!
Девушка прижалась к любимому и положила голову ему на плечо.
- Знаешь, - немного помолчав, шепнула Майа, - Я так рассердилась сегодня, когда ты понес эту аристократку в фургон… Не знаю, что на меня нашло, со мной такого никогда не было…
Алессио перебирал ее волосы правой рукой, левой время от времени осторожно поглаживая худенькое плечико. Эти слова прозвучали несколько неожиданно и слегка смутили его, на секунду сбив движение пальцев.
Ведь ему действительно было приятно нести на руках ту девушку, хотя совсем не так, как когда парень касался Майи. Риона тоже волновала кровь молодого человека, но там не хватало души. Муриец не понимал разницу, он был слишком молод, но чувствовал ее сердцем, и что-то в нем говорило, что сравнивать и тем более менять одно на другое тут никак нельзя.
Впрочем, даже если б Алессио и осознавал все это, для таких рассуждений было не то время, не место и не тот собеседник. Поэтому он сказал вслух то, что было действительно первопричиной его поступка:
- Ну не мог же я оставить женщину лежать без чувств на земле, милая… - и шутливо дунул на ее лицо. - Пусть ветер унесет такие мысли прочь!
Майе как-то сразу стало легче, и она с радостью приняла объяснение, которое прогнало все её тревоги.
- Просто она такая… Не как все мы. Красивая, в нарядном богатом платье… - циркачка прикрыла глаза, вспоминая Риону, которая показалась ей тогда похожей на спящую принцессу из сказки.
- Не такая, - подтвердил Алессио. - А вот помощи просит у нас, хотя раньше б, наверное, в лучшем случае кинула б монетку… Но ты все равно лучше, и тебе для этого не надо никаких нарядов, Майя…

[Альфа 900I >>>]

Клоун любил смотреть на дождь. Особенно из-под крыши. Вот и сейчас он сидел на своей постели, постукивал ложкой по днищу миски и любовался хлещущими с неба потоками воды.
- Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, - произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. - Но все же, может следовало бы напасть? Мы бы могли победить. Мы бы победили. Ладно, я как боец не гожесь ни на что. Но амбал ... и Кунаи ... и арбалет ... и старик Момус, только лишь выглядящий безвредным...

[Father Monk >>>]

Дождь хлестал за окном трактира, дергал пламя свечи порывами ветра, норовился попасть в комнату сквозь не самую надежную крышу в этом мире, но ему это не удавалось. Вильберт сидел спиной к двери, задумчиво подперев кулаком подбородок. Деннис, сидящий на кровати, буравил спину юношу своим хмурым взглядом. В комнате, освещаемой тремя свечами, у дверей стоял Алех, а между Деннисом и Крельтиа - Грегори. Агнец неуверенно переминался с ноги на ногу.
- Они врут, милорд, - наконец, проговорил Деннис.
- Это как? - с ленцой в голосе спросил Вильберт, не оборачиваясь. Он смотрел в окно, на струи ливня, которые смывали следы, смывали все надежды на то, что Риона отыщется...
- Они видели ее, - уверенно ответил Деннис. - Может быть, даже укрывали. Циркачи - народ слишком вольный. Давненько их никто не щипал в должной степени, вот они и зазна...
- Ты видел там девушку, хотя бы косвенно похожую на Риону, а? - всё с той же ленью сказал Крельтиа. - Может быть, они отрубили ей груди, мановением волшебной палочки стерли женские черты и нацепили мужской наряд на ее хрупкое тело? Ты так считаешь, Деннис?
- Господин, - подал голос Агнец, вновь переступив с ноги на ногу. - В том, что они что-то скрывают, есть доля истины. Мне тоже так показалось.
- Ах, тебе так показалось! - Вильберт выпрямился, обернулся, метнув на Торриля уничтожающий взгляд. - А мне показалось, что тебя в этой комнате уже и след простыл, недоумок! - рявкнул он, и Грегори, попятившись, уперся спиной в стену, а затем быстро выскочил за дверь.
Вильберт перевел дыхание, вновь отвернулся к окну.
- Что ты хочешь делать, Деннис? Перебить весь табор?
- Не думаю, что это будет так легко, милорд, - советник сложил руки на груди, откинулся на спинку кровати.
- Ты хочешь сказать, что какие-то фокусники способны дать отпор тренированным воинам? - с издевкой спросил Крельтиа, усмехаясь. - При помощи своего медведя?
- Хотя бы, - уклончиво ответил Деннис. - Победа останется за нами, но какой ценой?.. Нет, милорд, это не выход. До тех пор, пока мы не будем точно уверены, что она у них.
- Ха! - Крельтиа обернулся, смерил взглядом Денниса. - Не ты ли давеча убеждал меня, что они врут?
- Я сказал, что они врут, и что они ее явно видели. Надо убедиться в том, что они укрывали леди ар-Леду, и тогда мы сможем нанести удар. А класть головы, если ее у них нет, я не считал разумным ходом.
- Ее у них нет, - с прежней ленью отозвался Вильберт. - Надо было повесить толстяка и ограничиться этим.
- Они дают завтра представление, - будто бы не услышав своего господина, продолжил советник. - Я запомнил лица всех присутствующих и украдкой оглядел внутренности фургонов. Хенрик сделал то же самое, но издалека. В фургонах точно никого не было. Если леди ар-Леда у них, значит она сидела перед костром и глядела на нас.
- Да ну?!
- Завтра мы сходим на представление. Какими бы талантами не обладала леди ар-Леда - она не циркачка. И вряд ли выйдет на представление. В бродячих таборах не практикуется, чтобы кто-то отсиживался в стороне, являясь лишним ртом. Я увижу, кто не вышел, и мы будем иметь полное право потребовать этого человека на допрос. Скорее всего, уже сейчас они готовят ее побег, рассчитывая, что мы успокоились.
- Цирк... - фыркнул Вильберт. - Отец как-то рассказывал мне, что из всех артистов самые опасные - циркачи. Эти прохиндеи, Вражьи мастера на все руки, скрывают много талантов за своими личинами. Слава Создателю, что не умеют держать меч в руках.
Крельтиа махнул рукой в сторону двери:
- Хорошо, мы сходим на это дурацкое представление. И молись, Деннис, чтобы оказался прав. Я не хочу выглядеть дураком в погоне за фантомом.

[Hideki >>>]

Эрик посмотрел в пустую миску и тяжело вздохнул.
- Этим сыт не будешь, - поставил миску на пол и посмотрел на находившихся в фургоне циркачей. – Мяса больше надо было кинуть. Да, все эти вражьи собаки испортили. И за каким Врагом их понесло к нам? Нет, я понимаю, что они искали «Мбене», - акробат усмехнулся. Имечко, что надо, - но видать ищейки у них хорошие, раз смогли выйти на нас. Надо будет теперь повнимательней относится к выбору стоянки. А, что до того, что бы напасть на них… Да, мы могли бы, но неуверен в том, что после этого мы все сейчас здесь сидели.
Эрик отдернул полог фургона и посмотрел на улицу. Дождь еще шел.
- На улице ночь, а нам завтра еще выступать. Надо выспаться, как следует, - он весело улыбнулся и продолжил. – Так мальчики остаются здесь, а девочки по желанию…могут тоже остаться, дабы помочь нам скоротать эту длиииииную ночь.

***
- Поступил один срочный заказ. В течении семи дней нужно его выполнить.
- Оплата?
- Как обычно…золотом.
- Клаус сейчас ближе всех к объекту. Поручите это ему.
- Но он не по этой части.
- Это не наша забота. Выполняйте.
- Слушаюсь.

[Латигрэт >>>]

Спать – это особое дело, и уж кто, как не я, это знал. Знал, что не умеющие по-настоящему спать (а не умел почти никто из странных моих спутников) просыпаются от шума и любят потом ворчать, пытаясь уснуть вновь – зачем, интересно, если так не хотели, все таки проснулись? Знал, что Нира, вопреки всем обещаниями "ещехотьразбудитьэтуколодусветийскую", на следующий день, снова измаявшись и изрядно меня вымочив, называет мое умение спать бревенчатой бесчувственностью. И еще знал, что только при настоящем спанье можно видеть настоящие сны...
Которых меня сегодня с упорством, достойным Крапивы в отношении шума, постоянно лишали. Сначала Инесса, потом гроза. Ни на ту, ни на другую, ворчать или беспокоится не было никакого смысла.
Вторично сев, я потряс головой, прислушиваясь к звону в правом ухе и бульканью – левом. Вытряхнув воду из левого и убедившись, что вместо ожидаемого осушения булькает в обоих (зато звенеть перестало. Затопило наверное), встал, убедился что успел промокнуть насквозь и подобрал оставшиеся тут же лапти. Они, кстати, только забрызгались, но, помня что недавно я был у ручья, спасать сухость обувки было поздно. Так что торопиться под навес, или в фургон, было совершенно незачем. Оставив обувку под днищем фургона (земля при этом подозрительно качнулась, а утопленный было в правом ухе колокол снова тренькнул... кажется, сидящим в фургоне моя хватка не понравилась), я сходил к лошадками. Спутанные и взъерошенные, они дружно меня забрызгали, видимо из-за дождя забыв, что обливать меня, как и лягать – труд бесполезный. Но раз уж так хочется, на здоровье. Оставив теплую компанию под густыми ветками (я среди них был явно самым мокрым, о чем немного невежливо сообщила лопоушка, настойчиво выпихнув обратно под ливень) вернулся к фургонам и, не найдя больше дел под дождем, залез внутрь. Извинился перед медвежкой, выбрался, и со второй попытки нашел свой фургон. Где и занялся ужином, пропустив мимо ушей привычное бурчание окружающих о каких-то приличиях. Что мне до "потом" или одежды, которую надо выжимать?
Сама высохнет. А вот каша может остыть.

[Весёлый Роджер >>>]

Если бы была Алиска повыше ростом, она непременно стукнулась бы сейчас головой о крышу фургона, набила бы себе шишку и наверняка разревелась бы. Вот как хорошо быть маленького роста - можно совершенно безнаказанно вскакивать на ноги, когда в голову приходит неожиданная мысль:
- Ох, потерялся!
Что у неё потерялось Лиска объяснять не стала - выскочила из фургона и обежала вокруг него. Ничего. Пропажа обнаружилась чуть погодя - споткнувшись на склизкой траве Лиска не удержала равновесия и проехалась пузом по земле, а когда подняла голову - уткнулась взглядом в расположившегося под фургоном Кунаи.
- Ку-на-и! Я тебя нашла-нашла! Я так и знала, что ты опять где-то прячешься!
Девчушка заползла под фургон и уселась рядом с метателем ножей.
- Ты всегда прячешься, а я тебя всегда нахожу. Я думаю, что так и должно быть, чтобы всегда тех, кто прячется кто-нибудь находил. Только кто-нибудь хороший, а не кто-нибудь плохой... Эрик вот нашёл Риону, а тот злой - не нашёл. Эрик хороший, но и Риона хорошая... Кунаи, а я хорошая? Потому что если тебя нашёл кто-нибудь плохой - так лучше бы он тебя не находил! И вообще, если уж находить, так...
Лиска болтала без остановки, вытирая мокрое лицо ладошками и вынимая из волос травинки.
Затем голос её неуловимо изменился:
- Я вот думаю, что я хорошая. И Кунаи тоже хороший. И ещё Кунаи всё время грустный, но зато у него красивое имя и сам он красивый.
Алиска посмотрела на островитянина и скорчила ему рожицу:
- Только не задавайся!
Лиска потёрла нос.
- На самом деле ты хорошо спрятался, никто кроме меня тебя бы не нашёл. Ты хорошо прячешься... но... можно я всегда буду тебя находить? Это очень грустно, когда тебя некому найти, правда, Кунаи? Сегодня было очень страшно, да? Когда они пришли - я не боялась. Я думала, что каша стынет. А потом я поняла - они приезжали чтобы нас убить, да? И Риону и нас всех.
Лиска закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться и сжала кулачки:
- Я наверное совсем глупая, если бы они нас тогда убили - я бы так и не поняла, что нужно бояться. А сейчас страшно. Нет, - Лиска замотала головой, - я знаю, что они сейчас не придут. Но они потом придут, завтра. Я бы иногда хотела спрятаться очень хорошо, Кунаи. Что меня не нашли злые люди. Никогда-никогда.
Лиска чувствовала, как чувствуют животные, что Кунаи сторонится прямых контактов с другими циркачами. Он ни к кому не прикасался без причины, и она не хотела причинить ему неудобств. Но отчего-то сейчас всё стало неважно и Лиска-Алиска, уткнувшись в плечо Кунаи, тихо и горько заплакала, вздрагивая худыми плечиками и отчаянно жмуря глаза.

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 19-07-2006, 19:11

[Bishop >>>]

Дождь зачастил так, что шиноби, не шиноби, а лучше бы спрятаться еще лучше, как хочет этого девочка. Кунаи не сразу разобрался, какого она пола, долгое время называл ее про себя “anou”. Только двигаться совершенно не хотелось, вылезать из укрытия. А девочка все тарахтела и тарахтела, трещала и трещала, как сорока, без остановок и пауз. Даже не делала перерывов, чтобы вдохнуть – хорошие легкие, видать.
Кунаи боялся шевельнуться, чтобы не потревожить ее. Еще никто не решился довериться ему вот так – безоглядно и безоговорочно. Островитянин осторожно прикоснулся к волосам девочки. Как будто боялся спугнуть птицу.
- Онага, - произнес он. – Если бы ты жила у нас, тебя звали бы Онага. Если хочешь, могу научить тебя хорошо прятаться. Так, чтобы плохие люди тебя не нашли.
Он не стал поправлять девочку, что нашел аристократку не Эрик, а он. Какая теперь разница? Нашли и нашли, и теперь у всех неприятности. Предлагал же – оставим там, не наше дело.
- Ну, так что?

---
Онага - сорока

[Мора >>>]

Джилл сидела в фургоне с остальными и невольно прокручивала в голове произошедшие события. Все время, пока незнакомцы находились в лагере, Змейка пролежала в зарослях густой травы. Скорее всего, ее не заметили. Танцовщица грустно вдохнула. Впереди ждала ночь, готовая принять любого в объятья сна. Но как раз спать Джилл не хотела. Ее терзали странные предчувствия.
- А что, если завтра они и вправду придут смотреть представление? – Тихо заговорила Змейка, - что же им покажет Мбене?
Джилл быстро покончила с остатками похлебки и невидящим взором уткнулась в стенку фургона.

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска глубого вдохнула и переспросила почти не дрожащим голсом:
- Онага? О-на-га... У вас на острове красивые имена. А ты правда-правда сможешь меня научить? И никто не найдёт?
Девчушка потёрла глаза кулачками:
- Ой, Кунаи, я так и знала, что ты хороший. А я скоро научусь? А что для этого нужно? Постой, постой... я даже знаю. Во всём слушаться и вести себя хорошо, - мрачно закончила Лиска.
- Слушаться я умею, честно-честно, хоть у Ниры спроси... А вот вести себя хорошо... Я могу вести себя так, чтобы на меня не очень сильно ругались - идёт?
Лиска светло улыбнулась Кунаи:
- Я знаю, ты не будешь на меня ругаться! Я буду очень стараться и научусь очень скоро. Правда?
Лиска хотела было улечься под бок к Кунаи - благо так теплее, но опять подскочила на месте и на этот раз маленький рост на спас её от шишки.
- Ой... Пойдём есть, в общем.. Я совсем забыла и ты забыл, а там каша совсем остыла...
И Лиска потирая шишку и морщась поползла из-под фургона.

[Bishop >>>]

Так на четвереньках они и появились на свет - сначала девчонка с непроизносимым здешним именем и с подходящим ей именем с островов, следом Кунаи.
- Дай посмотрю.
Она была такая маленькая, что ему без труда удалось раздвинуть ей волосы на макушке, там, где начинала натекать шишка.
- Подожди... - Кунаи приложил к больному месту лезвие ножа, подержал так, убрал оружие обратно. - Но лучше попроси какое-нибудь лекарство.
Отвечать на ее вопросы было невозможно, она сыпала ими, как бобами из мешочка с дыркой. Еще не придумал ответ на первый - уже горку насыпала.
- И успокойся, не потребуется вести себя хорошо, - от воспоминания о собственных тренировках Кунаи чуть не расхохотался, несмотря на привычную угрюмость. - А не будешь слушаться - получишь по шее.
Из фургона, из-за распахнутого полога пахнуло теплом и едой.
- Пойдем.

[higf >>>]

С Heires$

Девушка тесней прижалась к плечу Алессио и прикрыла глаза. Почему нельзя было сохранить этот миг и остаться в нем навсегда?
- Как ты думаешь, наступит такое время, когда мы сможем вот так открыто сесть у общего костра, обнявшись? Мне кажется, отец никогда не перестанет считать меня маленькой…
Парень задумался, прижимая Майю к себе.
- Мне трудно сказать, потому что не помню своих родителей. Но, судя по тому, что видел и слышал – он будет считать тебя малышкой, сколько бы лет тебе ни было, даже когда у тебя появятся свои дети.
Алессио спохватился, не заденет ли Майю последнее замечание, но он часто говорил быстрее, чем думал.
Щёки девушки покрылись лёгким румянцем, который, впрочем, вряд ли был заметен в темноте.
- Если мой папа будет вести себя так же, как сейчас, то детей я смогу завести только в старости, или когда он будет уже настолько немощен, что не сможет оторвать уши тому, кто на меня "не так" посмотрит. - Майа тепло улыбнулась, подумав об отце, несмотря на свои годы, она понимала, что все его поступки лишь следствие безграничной любви к своей дочери.
- Твой отец, наверное, хочет для тебя жениха побогаче и посолиднее, - с горечью высказал догадку муриец. – Чтоб ты не скиталась по свету в фургоне. Ведь не одинокой же он, наверное, надеется тебя видеть.
- Глупости! Отец же сам провел жизнь в дороге, в этом цирке весь он! - горячо зашептала Майа, - И для меня нет иного дома, кроме этих фургонов, да и не нужно мне ничего другого. Не хочу я быть птицей в золотой клетке… да и не по мне она… не соловей я, а Ласточка.
- Знаю, любимая, а еще ты птица моей мечты, прекраснее самых диковинных и пестрых, что я видел - Алессио потерся подбородком о волосы девушки. – Но почему он тогда так относится к моей любви?
- Может быть, не верит? Он боится за меня и не знает, что у тебя на уме, точней, как раз думает, что знает… И эти мысли ему совсем не нравятся. - Девушка невесело усмехнулась.
- Боюсь, что убедить его будет трудно, - задумчиво сказал предсказатель.
- Если не сказать больше… Всему нужно время, когда-нибудь он смирится. - Тихо прошептала Майа.
- А мы будем годами выжидать подходящей минутки для разговора, - вздохнул Алессио. – Ладно, пока ничего не поделаешь, что о том говорить… Как ты думаешь, чем кончится все это дело с графской наследницей?

[Heires$ >>>]

(совместно с Хигфом)

- Для нас только одна развязка годится, чтобы на представлении эти головорезы ничего не заподозрили, при всех других не сносить нам головы. Видел, как один из них Ниру ударил? А уж если не погнушался женщине боль причинить, то что уж говорить об остальных? – девушка тяжело вздохнула, - Боюсь, беду мы накликали на себя тем, что в это дело впутались, но теперь уже отступать поздно. Прогоним «Мбене», значит, завтра на представлении заметят пропажу и уж тогда нам точно не избежать внимания «жениха».
- Будем надеяться… Видела, как этот голубоглазый мерзавец на тебя смотрел? Если он завтра будет на представлении и поведет себя не как положено, я ему шею сверну, - воспоминание заставило мурийца разгорячиться и он даже чуть повысил голос, так что пришлось оборвать себя и оглянуться на спящих.
Несмотря на явную злость, бушевавшую в Алессио, Майе почему-то стало очень приятно, что его так взбесил этот взгляд голубоглазого.
- Я знаю, что ты можешь, но лучше держи себя в руках, в любом случае… - девушка подняла голову с плеча юноши и посмотрела в его глаза, которые едва различала в царящей темноте. - Мне они ничего не сделают, а если ты начнешь драку, то это может плохо закончиться. Их много, и они все опытные воины, а я с ума сойду, если с тобой что-нибудь случится!
Глаза в глаза, почти в полной темноте… на эти слова можно было ответить только одним образом - еще раз поцеловать девушку, ибо иногда слова бессильны.
- Я давно сошел с ума, когда впервые увидел тебя и предложил погадать. Помнишь?, - шепнул Алессио после поцелуя.
- Ещё бы… - мечтательно прошептала она в ответ, - Разве это можно забыть?
Последние слова девушки потерялись в очередном слиянии губ.
Тогда, предложив девушке рассказать о будущем после выступления, он вдохновенно вещал о долгой жизни, дальних дорогах, множестве поклонников и зеленых глазах большой любви, и все это время смотрел девушке то в лицо, то на руку, за которую и держал ее, читая узор линий…
И снова пришлось нехотя прерывать поцелуй.
- Я сейчас потеряю и остатки разума около тебя, Майя…

[higf >>>]

(С Heires$)

Несмотря на пережитый за вечер страх из-за вооруженных незнакомцев, жгучую ревность, тревогу за отца, Майа чувствовала себе самой счастливой на свете. Все волнения были уже позади, а сейчас ей было так хорошо в объятиях любимого... и он говорил такие слова, что хотелось просто разлететься на тысячу маленьких осколков от переполнявшей её радости.
- Я не хочу, чтобы наступало завтра... - едва слышно прошептала девушка, - Не хочу, чтобы этот вечер заканчивался.
- Я тоже… - ответил Алессио. Шум дождя создавал какую-то особую атмосферу, в которой казалось, что они вдвоем в целом мире, а сейчас был именно тот момент, когда этот мир хочется, хотя бы на время, сузить до себя самого и еще одного человека. Когда они еще побудут так спокойно почти наедине? – Но впереди у нас еще целая жизнь. Мы ведь никогда не расстанемся, любимая?
- Никогда! - Майа обвила руками шею юноши, не отрываясь глядя в его глаза, - Я очень хочу, чтоб так и было… всегда!
Ощущение, когда тебя обнимает любимая – непередаваемо. В этом состоянии человек готов свернуть горы… Только, как правило, испытывает совсем не это желание.
- Будет! – сам Алессио не испытывал в этом полной уверенности, но мужчина должен служить опорой… – Ты мой ангел, иногда мне кажется, что у тебя в самом деле есть крылья, как у посланника небес или птицы… – Муриец провел-погладил ладонью от худенького плеча по спине и лопаткам девушки. – Но пока не выросли, как ни странно, или ты их прячешь!
Он тихо засмеялся.
Колокольчик её смеха мягко вплелся его голос и, затихая, потерялся в шорохе дождя.
- Прячу, и тебе не покажу… пока! - хихикнула Майа, - Когда-нибудь, танцуя на канате, я их расправлю и улечу высоко-высоко под ахи и вздохи толпы!
- А потом? – заинтересовался парень.

[Heires$ >>>]

(Совместно с Хигфом)

- А потом… потом сложу их и буду падать вниз быстро-быстро, и все будут думать, что я сейчас разобьюсь, снова их голоса застынут, а я раскрою крылья у самой земли и снова окажусь в небе!
Юноша представил себе эту картину и засмеялся.
- Тогда мы все можем перестать работать, сборов хватит на всю труппу!
- А вдруг меня кто-нибудь выкрадет, как диковинку? – Майа склонила голову набок, изучая очертания лица Алессио.
- А ты в конце каждого представления будешь опускаться мне на руки, и я буду тебя охранять, - не задумываясь, ответил парень, с улыбкой смотря на лукавое лицо собеседницы.
- Договорились! – заключила девушка, закрепив уговор поцелуем.
Увы… или не увы? Как бы то ни было, время невозможно остановить, и за ночью должен был последовать новый нелегкий день.
- Давай спать, - разомкнув в очередной раз объятия, предложил неохотно Алессио, кинув еще один взгляд на Момуса, затем на Ниру, спавших буквально в двух шагах. - А то не проснемся…
- Да, ты прав, - ещё с меньшей охотой ответила Майа, по-прежнему не размыкая руки. – Почему нельзя остановить время? – шептала она, расплетая, сцепленные за шеей Алессио, пальцы.
- Потому что мы потеряли бы то, что ждет нас впереди, - ответил он, целуя ускользающие руки девушки.
Майа не удержалась и, порывисто обняв возлюбленного, прижалась губами к его губам. Одно короткое, но безумно сладкое мгновение, и девушка уже исчезла в темноте фургона.
- Спокойной ночи, милый мой Алессио. – долетел до юноши тихий шепот.
- Спокойной ночи, любимая, - так же тихо ответил он и, вытянувшись в фургоне у самого входа, погрузился в сны, в которых было очень много Майи…

[Bishop >>>]

Он уже задремал, но не тут-то было. Живо растормошили:
- Кунаи-Кунаи, давай играть в прятки? Или в догонялки?
- Догонялки? - островитянин протер кулаком сонные глаза; и, не открывая их, понял, кто это бродит среди ночи. - Ну уж нет, нас потом все ругать будут. Уж лучше в прятки.
Лиска хмыкнула:
- Ну да, конечно. В прятки. Ты сейчас так спрячешься, что тебя вся труппа будет неделю искать. И заметь - нет никаких гарантий, что найдут.
- Не будут, - рассмеялся Кунаи, спохватился, зажал рот ладонью. - Разве что перед выступлением...
Он потянулся. Сон, и, правда, как сдуло, как будто не было суматошного дня и такой же ночи.
- Хорошо, тогда ты прячься, а на этот раз я тебя буду искать.
- Договорились! Только ты глаза закрой и не подглядывай, а то так не честно... Да не усни опять! А то я в тебя шишкой кинусь!
Кунаи послушно закрыл глаза рукой, отсчитал до пяти, вылез из фургона. На поляне, где стоял лагерем их цирк, было тихо; только в ручье квакали лягушки. Для вида заглянул под фургон, поозирался.
- Так... здесь нет... на крыше нет...
"Шишкой, значит, кину? Ну-ну..." Он запрокинул голову.
- А кто сидит на сосне на ветке?
- Может, белка? – донеслось сверху.
- Какие крупные белки в этом году уродились, - притворно удивился Кунаи, разглядывая девчонку, что покрепче вцепилась в ветку. - На каких кормах только?
- Вот только не надо кидать в белок ножами, это всё-таки графские угодья, мы ещё за оленя огребём пятнадцать раз...
Островитянин скинул обувь – мокрая от дождя трава защекотала босые ступни, - затем, цепляясь пальцами за выступы на коре и сучки, проворно вскарабкался на дерево, расположился на соседней ветке.
- Может, перепрячем мясо? – предложил он. - Придут с собаками - все равно найдут. Если не закинуть на дерево, конечно. А ты здорово лазаешь.
- Да нет, - проворчала маленькая акробатка Инессина травка кому угодно нюх отобьёт, собаки забудут как их звали... а лазаю я хорошо, ага! потому что это моя работа, в конце концов... если акробат будет плохо лазать и прыгать - он будет голодать, а если я буду голодать - я никогда не вырасту!... правда, грустная история?...
Взгляд ее был печален.
- Но если ты вырастешь, - философски заметил Кунаи, - тебе будет труднее быть акробатом.
Он ухватился за ветку над своей головой, повис на руках. Сосны здесь высокие, выше, чем дома, и почти прямые, не залезешь. Дома их сгибает ветер, не найдешь ни двух одинаковых.
- А почему ты так хочешь стать большой?
- Ну и вопрос! – фыркнула девчонка, встала на ветку ногами и, расставив руки в сторону, легко прошлась туда-сюда. - Потому что когда ты маленький - тебя никто не замечает. это хорошо, когда нужно спрятаться, но мне же нужно будет выходить замуж когда-нибудь, вон, слышал, как Ласточка с Алессио шептались? ну вот... представляешь, если мой будущий муж меня возьмёт и не заметит - это же будет очень-очень грустно, и как же мне тогда жить?
- Тогда это действительно грустная история...
Кунаи принялся раскачиваться на ветке, как на перекладине.
- В моей стране ты скорее бы вышла замуж, чем Цубамэ-кими... а вообще - зачем думать об этом сейчас? Сколько тебе лет?
Лиска села, спустив ноги вниз.
- Нира насчитала целых двенадцать, это не очень мало, правда? нет, я не то, что бы хочу немедленно замуж, но если я не буду хорошо есть сейчас - то тогда я не вырасту и потом... если я буду такого роста - я всегда буду акробаткой, это тоже здорово, наверное, лучше, чем замуж... но мне интересно попробовать!
- Двенадцать? - все еще раскачиваясь и примериваясь, сумеет ли допрыгнуть до следующей ветки или сверзится наземь, переспросил эниец. - Да тебе пора проводить ритуал "обращения в женщину"... Когда захочется есть, скажи мне, поймаю тебе какого-нибудь кролика. Они... – он кивнул на фургоны внизу, - и не узнают ничего. Они никогда ничего не замечают, потому что не приглядываются.
Он все-таки решил, что расстояние между ветками великовато для прыжка.
- Знаешь, чего мне хочется?
- Да, я тоже думаю, что я большая... – Лиска взялась болтать ногами в пустоте. - А чего тебе хочется?
Кунаи подтянулся, оседлал ветку.
- Найти самое высокое дерево, забраться на самую вершину и посмотреть... может быть, оттуда видно наш остров?
- Он так далеко? Хм... а в какую сторону надо смотреть? давай ты заберёшься на самую вершину и поднимешь меня повыше, и тогда я увижу и скажу: «Видно, Кунаи! Видно остров!» Правда, я не знаю, что нужно смотреть... расскажи мне?
Эниец повернулся лицом в сторону востока, привалился спиной к шершавому стволу.
- Смотреть нужно туда, где встает солнце. На рассвете вершины гор становятся золотыми, а ниже горы темно-зеленые от сосен. У нас там только и есть, что горы, лес и речки, и почти не ровной земли, как здесь. Тут все плоское. А еще у нас много святилищ, некоторые храмы очень большие, почти деревня, но почти все - маленькие. Зато много... А еще - кругом море.
- Наверное, там все ловят рыбу?... я бы хотела посмотреть... наверное, цирк не поедет так далеко... жалко... – Лиска вздохнула.
- Рыбу? Да, все равно там ловить больше нечего. Смотри, отсюда какой-то замок видно.
А еще оттуда был виден рассвет. Ночную грозу унесло прочь, небо было предутреннего серого цвета.

(+Веселый Роджер)

[бабка Гульда >>>]

Утро выдалось туманным, холодным, сырым. Деревья, обступившие поляну, глядели на фургоны неприязненно, явно ожидая, чтобы эти людишки поскорее убрались прочь.
Нужен был талант огневика, чтобы в этой сырости развести костер! К счастью, у Илока такой талант был. Поэтому труппа не просто позавтракала, а поела весьма основательно: из ручья была извлечена оленина и кусками зажарена на огне.
Тронуться в путь оказалось не так-то просто: фургоны ушли по самые оси в сырую землю, кони не могли стронуть их с места.. Филя цыкнул на циркачей, что суетились вокруг фургонов, и деловито помог лошадкам вытащить из грязи их ношу.
Момус все еще лежал в первом фургоне: лекарство, приготовленное Инессой, было еще и сильным снотворным. Поэтому меж фургонами, проверяя, все ли готово в путь, крутились Майа и Нира.
Крапива чмокнула в щеку силача Филю, отругала Алиску, которая где-то бегала ночью, вся промокла и перемазалась. Заглянула в "звериный" фургон, перекинулась парой слов с обоими укротителями и убедилась, что зверье спокойно.
Тем временем Майа заглянула в женский фургон (где, кстати, провела свою первую "цирковую" ночь графская дочь). Деловито окликнула мужчин, спросила, не пропали ли куда-нибудь эти шатуны -- Кунаи и Эрик.
Все оказались на месте.
Медленно и тяжело выехал цирковой караван на дорогу. Первым фургоном правила Нира, рядом сидела Майа.
(Девушка намекнула было, что ни к чему Нире утруждать себя, фургоном может запросто править... ну, хотя бы Алессио! Но Крапива возразила, что плутоватая физиономия предсказателя -- не то лицо, которое хотел бы увидеть Момус, когда проснется...)

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 28-07-2006, 21:06

[Heires$ >>>]

(Совместно с Гульдой)

В такое утро, как это, вставать было безумно трудно, сон опутывал своей липкой паутиной, утягивая обратно в мир грез. Сырость и серость за стенами фургона в обмен на теплый уют одеяла? Ну кто же согласится на такое? И, тем не менее, пора было отправляться в путь, а значит вырываться из объятий подушки.
Впрочем, утренние заботы и сборы быстро прогнали сон, а начало нового дня развеяло мрак от вчерашних тревожных событий. Лошадки, хорошо отдохнувшие за ночь, бодро покачивали хвостами впереди фургона, и Майа, сидя рядышком с Нирой, слегка раскачивалась в такт им. Она любила дорогу, любила смотреть вдаль, которая приближалась с каждым шагом коней, будто бы не они ехали, а деревья и равнины двигались им на встречу.
- Нира, - задумчиво произнесла Майа, нарушая гармонию мерного стука копыт, - Как думаешь, уживется ли с нами «Мбене»? – даже наедине девушка не осмелилась назвать аристократку настоящим именем, - Придется привыкать к совсем иной жизни…
-- Захочет себя спасти -- привыкнет, -- отрезала Крапива и замолчала. Но, видно, бурая лента дороги и мерный топот копыт по грязи располагали к неспешной беседе. И Нира усмехнулась. -- Не она первая, не она последняя. Я, например, тоже не в бродячем фургоне родилась... ну, и не в графском замке, -- поправилась она справедливости ради. И вдруг тихонько засмеялась. -- А знаешь, со мной забавно вышло. Отец и мать видели для меня в жизни две дороги, каждый -- свою. И тянули меня на эти дороги -- чуть пополам не разорвали. А вышло-то что? Еду я себе тихонечко по третьей дороге, какая моим родителям и во сне не снилась!
Майа улыбнулась, подумав о том, что она-то как раз чуть ли не в фургоне и родилась. Дорога – её дом, дорога – её мать…
- А каких дорог для тебя родители желали? – уцепилась Майа за возможность затронуть любопытную тему, тем более, что поскрипывание колес так славно аккомпанировало разговору.
-- Отец был смотрителем королевской библиотеки... -- Нира не отрывала взгляда от дороги впереди. -- И растил себе преемницу. Любил говорить, что мужчины -- негодяи, женщины -- змеи, а вот книги -- настоящие друзья, не продадут и не предадут. И что быть смотрителем библиотеки лучше, чем хранителем сокровищницы, потому что заключенная в книгах мудрость принадлежит ему не меньше, чем королю. Учил красивым почерком снимать копии с книг, лечить пострадавшие свитки, узнавать по почерку знаменитых писателей и поэтов. А мать...
Нира обернулась к своей юной собеседнице и спросила с видом человека, который собрался показать фокус:
-- Слышала такое имя -- Сальтарина?
- Это, как в той поговорке? «Поет, как Сальтарина? – припомнила Майа.
-- Не "как", а она и есть. Придворная певица, сладчайший голос страны. И мечтала из меня тоже сделать такую певицу, чтобы по всем землям обо мне молва прокатилась. Да не вышло, голос не тот. Громкий, это да, кого хочешь переору... а красоты нету! Но мать не сдалась и стала меня учить играть на нескольких музыкальных инструментах сразу. Мне шести лет не было, а я уже выступала перед королевской четой: "ребенок-оркестр"!
Нира вздохнула.
-- Сколько помню родителей, они всегда ругались из-за меня. Отец упрекал мать, что та делает из родной дочери дрессированного пуделя. А мать кричала своим потрясающим голосом, что отец, дай ему волю, засушит меня в библиотеке, как цветок меж страницами старого фолианта...
Майа с сочувствием посмотрела на Ниру, невольно подумав о том, что, возможно, её мать могла бы пожелать иной судьбы для своей дочери. Это отец не нарадуется, видя свою Ласточку, балансирующую над толпой, а мать? Она бы, пожалуй, запретила ей все циркаческие дела и выдала бы поскорей замуж, в каком-нибудь из городов, которые они проезжали.
- И как же случилось так, что ни одно из их желаний не сбылось?
-- А как, по-твоему, поступит девчушка, за которую все решили еще до рождения, и которая стала в семье яблоком раздора? Разумеется, сбежит с первым встречным, будь то принц или бродяга. Мой оказался бродягой...
Нира искоса взглянула на юную собеседницу и добавила с непривычным для себя смущением:
-- Ну, дура я была, сама знаю, что дура. И знаю, что почти всегда побег из дому заканчивается для девушки борделем. Мне просто повезло: мой Робер потерял от меня голову надолго. Ну... на достаточно долгий срок, чтобы я успела пройти хорошую школу в разбойничьей ватаге. И в один прекрасный день приставила своему дружку нож к горлу и спросила: "Сердечко мое, так мы венчаемся или не венчаемся?.."
- И что он? – развеселилась Майа, увлеченная удивительной историей Крапивы.
-- А что скажешь с ножом у горла? Я ведь не шутила... Так что я не вру, когда называю себя вдовой. -- Нира помрачнела. -- Его повесили три года назад. И почти всю шайку. А тех, кому удалось уйти, травили собаками, как зверье. Мы по болоту уходили, по грудь в трясине. У меня дочка грудная на руках была -- умерла, потому что молоко пропало... Ну, кто уцелел -- разбрелись. Я побродила немного по стране да и прибилась к цирку. Вот и всё...
Лицо Майи помрачнело, и она опустила глаза, следя за тем, как над землей мелькают лошадиные подковы. И сказать-то было нечего… А что тут скажешь?
- Как ужасно… - наконец, прошептала Ласточка, - Но я рада, что ты выбралась и теперь с нами. - Девушка снова помолчала и неуверенно продолжила, - А ты любила своего Робера? Или так… только чтоб из дома убежать?
Ответом было продолжительное молчание. И когда Майа уже думала, что не дождется ответа, Нира промолвила хмуро:
-- Любила... больше, чем он того заслуживал!
- А он тебя тоже любил?
-- Меньше, чем я того заслуживала! -- вновь повеселела Нира.
Майа вздохнула, и задумалась о том, чем обернется их любовь с Алессио: счастьем ли, или бедой, как у Ниры…
- А сейчас ты жалеешь о том, что было? Если б назад вернуться можно было, сбежала бы снова с ним? – спросила Майа, задумчиво глядя вдаль.
Нира не ожидала вопроса. Задумалась. А потом сказала твердо:
-- Если бы назад вернуться -- многое в жизни поменяла бы. Много раз поступила бы умнее, чем тогда. Но сбежать... да, все равно сбежала бы!
«Вот и я сбежала бы, предложи мне такое Алессио…» - про себя подумала Майа.
- Представляешь, если бы я от отца убежала? – Хихикнула Ласточка, - Он бы все города на уши поставил, а когда бы нашел… ух, даже представить страшно!
-- Э-эй, -- встревожилась Нира, -- ты что мелешь, глупая? Тебе-то с какой стати удирать? Ох, ничего сказать нельзя! А вот представь себе, что убежишь ты с... -- Крапива проглотила имя. -- Ну, с самым лучшим на свете парнем. А он в пути подхватит лихорадку, сгорит в одночасье -- и что ты будешь делать совсем одна посреди белого света? Нет уж, милая, держись-ка ты цирка, здесь тебе пропасть не дадут!
- Я знаю, - Майа обняла себя руками, - Да и люблю я то, чем занимаюсь… Слишком люблю. И отец… куда ж он без меня? Кто будет за ним следить, чтобы не пил? Нет, нельзя его оставлять.
Ласточка оглянулась назад внутрь фургона, где спал Момус, и нежная улыбка тронула её губы.

[Bishop >>>]

Ночные похождения с Онагой не прошли даром. Кунаи отыспался в фургоне, сунув под голову свернутую куртку. Тряска ему не мешала, как и время от времени падающие сверху предметы и чей-то ботинок, что подкатывался к нему при каждом новом крене. Разговаривать было не с кем и не о чем. А если вечером все-таки придется выступать - лучше, чтобы руки не дрожали от усталости. Впрочем, выступление - еще большой вопрос. Публике не нравится просто смотреть, люди хотят видеть, как ножи летят в другого человека и втыкаются в мишень, никого не поранив. Нет помощника - нет номера, так говорит хозяин. А нет номера - нет работы. Кажется, хозяин только и ждет города, чтобы выставить Кунаи на улицу. Все не так жестоко. Спасибо, что не посреди леса.

[higf >>>]

Увы, утром фургон пришлось покинуть и переселиться в законный, мужской. Алессио вызвался им править – обычно разговорчивому и общительному парню хотелось побыть одному и еще раз вспомнить поцелуи, аромат волос Майи, тепло объятий и жаркий шепот. Поскольку впереди ехал фургон Спиридона, а кони были обучены, дорога почти не отнимала внимания мурийца, и он мог свободно предаваться своим мыслям, продолжающим ночной разговор. Вся суета утром была вполне обычной, повторяясь в разных вариантах чуть ли не каждое утро, а потому сразу же выпала из памяти.

[Момус >>>]

(Вместе с Гульдой и Ириской)
Желтоватые рыбы с гибкими телами кружаться в мутноватой жёлтой воде... Мама, спаси меня, мама! Мне страшно!

Холодная вода льётся в рот. Странно, но пахнет она ландышами...

Белые чайки с пронзительными криком базарных торговок падают к воде и взмывают вверх держа в красных лапках серебристые тела рыбин. Серебро льётся и бъётся...
Базарные торговки устроившие гвалт словно чайки... Цепкие руки выхватывают живое серебро из корзин. И оно быстро буреет, словно заплёвывая руки торговок ядовитой слюной.
Над бембосским причалом смрад.
Душно, мама!

- Это называется аквариум, Спиро - Гастон картинным жестом выкидывает руку указывая на стеклянный ящик полный застояшевшейся воды с прозеленью. В ящике висят в неподвижности две бойцовые рыбки из каких-то ваврварских стран. Снулые рыбки.
Я тоже снулая рыбка, мама...

Лодка покачивается. Я лежу на дне между банок и смотрю в бездонное небо. Небо курит, как дядя Капаникадис. Оно курит и несутся дымки облака.
Лодка покачивается... Покачивается? Лодка???

Деус, я что спал?! Брезентовое небо над моей головой трепещет в такт движению и лёгкому ветру. Ну что, Спиро, ты ещё жив. Даже крысёнок в сердце успокоился. Деус, сегодня день выступления! Ничего ещё не кончилось...

Момус с трудом повернул голову смахивая со лба вонючий пот столь присущий ночным кошмарам порождённым болезнью.
С не меньшим трудом приподнялся на четвереньки и осел всем своим весом привалившись к борту.

Деус, да я сейчас ложки с кашей не подниму. Но это ничего. Главное жив. А это, как говаривал Гастон: "Уже не есть мало!"
Мы ещё пово... хм, повыступаем.

Из зеркала, до которого я всё же дотянулся на меня смотрел мертвец. Ну или почти мертвец. Сервато-желтоватая кожа, лицо отекло. Даже бородка и та выглядит, как страх вражий.

Нира - - голос хрипловат, но вроде не подводит- Нира, иди сюда

Крапива встрепенулась, сунула Майе поводья и одним ловким движением очутилась внутри фургона.
-- Очнулся, хозяин? Ох, хорошо... -- И громче: -- Майа, твой отец пришел в себя!
И снова -- к Момусу:
-- Ох, хорош! Украшение вашего фамильного склепа! Ты пей, пей больше, еще и не до такого допьешься!
- Крапива, не бухти. Ты знаешь, что жизнь, сама по себе штука вредная и люди от неё дохнут, как мухи. А если ещё и думать, то в два раза быстрее.

Ты слишком много думаешь, моя милая Нира. Иногда это спасает нам жизнь. Спасибо тебе.

- Где мы? И что было. Только вкратце. Да и пожрать есть что-нибудь?
-- А с этим запросто! Даже останавливаться не надо. Я тебе в миске оставила жареной оленины. Запивать будешь водой -- вино кончилось, а наши охотнички ни одной бутылки не заполевали...
Сунув Момусу в руки миску и запихнув под его подушку барабан, чтоб озяину удобнее было сидеть, Крапива скороговоркой изложила все, что произошло после того, как его хватил приступ.
-- Так что вроде все обошлось. Меня тот холуй плетью вытянул -- ну и дай Деус, чтобы все наши неприятности были не страшнее этой!

Не будут, Нира, я тебе обещаю. Ты знаешь, иногда я держу свои обещания. А с тем, кто вытянул тебя плёткой... Забудь о нём, моя жгучая Крапива. Просто забудь!

- Последи за лошадьми, пожалуйста - последнее слово пришлось выдавливать через силу- я хочу с Майей поговорить

Нира кивнула, вернулась на прежнее место, приняла у Майи вожжи:
-- Отец тебя зовет.
У Майи отлегло от сердца, отец очнулся... Значит они снова под надежной защитой.
- Папочка, с тобой всё в порядке? Я так волновалась... - поспешно протараторила Ласточка, оборачиваясь в темноту фургона.

Да, моя девочка. Теперь всё. Простишь ли ты когда-нибудь своего старого глупого отца?

Момус улыбнулся, словно помолодев и привлёк себе дочь проведя рукой по её волосам.
- Всё хорошо, моя радость. Уже всё хорошо. Ты у меня молодец. Ладно, сейчас я окончательно приду в себя и мы решим, что делать дальше. Хорошо? Ты умничка, моя Ласточка.

[Иннельда Ишер >>>]

Риона!.. - голос отца уплывал, хотя она, покачиваясь на волнах, все продолжала тянуться к нему, пытаясь обогнать ненавистное время...

Ресницы затрепетали, разрушая последнюю возможность отгородиться от нового дня.
Темный низкий потолок. Мерный перестук. Качка.
Где я?
И тут же события последних суток нахлынули на девушку, грозя утопить ее в огромном водовороте часов, минут и поступков.
Что же будет дальше? Риона тряхнула головой, и на руку ей упало несколько косичек.
Что же будет дальше?

[Мора >>>]

Хмурое мокрое утро. Таким утром самое верное занятие – спать. Змейка приоткрыла один глаз, потом другой и уставилась в потолок фургона. Танцовщица после завтрака решила еще немного поспать по пути к городу. Но вот сон уступил место не самому приятному пробуждению. Голова гудела. Так всегда после непродолжительного сна при дождливой погоде. Джилл нехотя поднялась и потянулась. Стоило размять тело перед предстоящим выступлением, ведь танцовщице придется выгибаться не хуже любой из ее змей. Змейка запрокинула голову назад и еще раз потянулась, затем начала разминать руки. Из корзины рядом со змейкиной «кроватью» (спала она в самом углу фургона) раздалось приглушенное шипение.
«Это Уголек», - безошибочно угадала танцовщица.
Достав из корзины ужа, Джилл повесила его на шею, словно шарф. Уголек блаженно зашипел и, обвившись вокруг шеи Джилл, замер.
- Пусть новенький еще посидит в корзине – привыкнет к обстановке, - зашептала Змейка ужу – ох, сегодня нас ждет еще одно представление. Нужно быть настороже, но не показывать этого! – наставляла Змейка Уголька. Уж равнодушно молчал…

[Латигрэт >>>]

Когда меня очередной раз разбудили, я только вяло отмахнулся, решив, что уж теперь-то высплюсь по-настоящему. Увещевания сразу перешли в ругань, по которой легко определилась Крапива, а чуть позже (когда я отмахнулся второй раз) – Эрик. С трудом вспомнив, что Нира не заходит в наш фургон без особой нужды, а раз нужда настала (с первого раза догадаюсь какая – мясо надо выловить, камень слишком тяжелый), уже утро, и все таки проснулся.
Вымокнув сверху от дождя росы (и как только все остальные ходят между этими тесными деревцами и кусточками...), а снизу от ручья, окончательно взбодрился и отправился к лошадкам. Ясноглазые прятались под тем же деревом, что присмотрели вчера как укрытие от грозы, и на мое предложение отправляться из-под сухой кроны в сырь и хомуты ответили неласково. Пришлось уговаривать. Когда все вместе добрались до фургонов, кто-то рассмеялся. То ли Катрина, то ли Алиска – очень их веселило, как я волоком "уговариваю" этих большеоких и красивых. Но если гривастым охота развлечься, почему отказывать?
После завтрака вытряхнув колеса из грязи и прихватив оставленные на оглобле лапти, устроился на бортике нашего фургона и вспомнил, что вчера в караване появилась новенькая. Стремительно раскрашенная странными-добрыми-и-красивыми в непойми что, и наряженная так, что мне при виде нее хотелось глаза протирать. За ужином я услышал, что наглые всадники чужих лошадок приезжали за ней, и понял, что те не смогли узнать новенькую в ее страннейшем наряде. Тоже, конечно, странно – как будто людей по одежде можно распознавать, но всадники вообще типы ненормальные. Нормальные так с Крапивой не обращаются...
При мысли о Нире снова замутилось в глазах, и спохватился я лишь услышав треск. Определенно, почтенный Спиридон снова меня отругает, стойки нашего фургона ломаются чаще всех остальных. Собрав щепки и кое-как приладив их обратно, я решил при встрече держаться от почтенного хозяина подальше, а к всадникам поближе. А то, что встреча будет... Она будет и обязательно. Знаю, хоть что-то же в этом мире может быть не странным, и понятным.
Разобравшись со всеми связанными с новенькой странностями (которые стоили разбирательства), взялся за свои гири. Остальные любили, когда мои игрушки блестели, и перед выступлениями я всегда чистил их. Правда, куда-то делась тряпка... делась... гм. Посмотрев на рукав и оценив, что больше чем на три гирьки рубахи не хватит, я оттянул полотнище задней стенки и выбрался из фургона. Потом посмотрел на оставшейся в руке груз, упавшее обратно мокрое полотнище, пожал плечами и быстро догнал вторую повозку.
Аккуратно и осторожно постучав по борту, спустя пару вдохов сунул голову между ткаными стенками. Показал случайно, но весьма кстати прихваченную гирю, мотнул головой... Глаза привыкли к полумраку фургона и я сообразил, что новенькая может не знать, что мне надо чистить гири и для того нужна тряпка. Тотчас вспомнив все странности непривычных, смущенно кашлянул, и поскорее выбрался из-за колышущихся тентов. Лучше догнать первый фургон и попросить тряпку у Ниры, она знает, а объяснять иначе с самого начала-сотворения... Проще и лучше попросить у Крапивы.
Через несколько шагов гирька мелькнула перед Крапивиным лицом.
- ...пка? – чуть запыхавшись спросил я.

[бабка Гульда >>>]

Крапива сообразила, чего хочет от нее вышагивающий рядом с фургоном Филя.
-- Погоди, сейчас что-нибудь найду... -- И обернулась внутрь фургона: -- Хозяин, нам еще нужна юбка унгрисской царицы? Ну, которую моль побила?.. Ой, да не жмоться, нельзя ее уже залатать, она сама только на заплатки годится!
Протянув руку, она вытащила из подвешенной к потолку деревянной фигурки дракона (чье пустое чрево служило хранилищем для всякого хлама) пеструю яркую тряпку, некогда служившую украшением царицы Унгриса (которая, как и подобает царице, в свое время жонглировала горящими факелами на лошадиной спине).
При виде этого таборного великолепия у Ниры вдруг сверкнули глаза.
-- Ой, хорошо, что вспомнила... -- Она бросила взгляд назад, приподнялась на козлах и закричала Катрин, правящей "женским фургоном", который ехал следом: -- Эй, миаханочка! Скажи там Мбене, чтоб перебирался к мужчинам! Хватит ему среди баб сидеть -- деревня близко!

[Весёлый Роджер >>>]

Ой, как здорово Филя лошадей тащил! Нет, всё-таки без Фили было бы скучнее и страшнее, чем с ним, Лиска всегда ужасно радовалась, когда в который раз осознавала, как хорошо с остальными и насколько хуже было бы без них. А то, что Нира отругала с утра пораньше, так это не страшно, ну измазалась, ну отмылась. Делов-то. Не в первый раз вся чумазая в лагерь прибегает.
Впрочем детская мордашка в мгновение ока сменила счастливую мину на деловую и маленькая акробатка принялась разминаться. Пора было уже трогаться, а пока лошадей запрягают можно успеть попрыгать и покувыркаться. Пока размахивала руками и ногами Филя кажется снова что-то сломал, но оборачиваться нельзя - ну как снова станет смешно, и вся зарядка пропала. Впрочем решение ни в коем случае не ообрачиваться сыграло с Лиской-Алиской злую шуточку - уже двинулись фургоны, и если бы в этот момент акробатка не ходила на руках - пришлось бы ещё бежать следом, догонять. А так отправление было замечено, хоть и вверх ногами.
Лиска вернула себя в предусмотренное Деусом для людей положение "стоя на ногах" и влезла в фургон уже на ходу, как только из под тентов выбрался Филя - что он там искал в женском фургоне?
- Доброе утро, Уголёк!
Джилл с Угольком на шее тоже разминалась, руками вращала точно как её ужи - гибко и ловко. Алиска тоже так умеет, правда по-другому, ага. Запыхалась, устала чуть-чуть, зато тепло и весело. А если сытно, тепло и весело - что ещё нужно... ай! Кто тут ещё?!
- Ой, Мбене, я тебя и не увидела! Чернущий ты, хорошо тебе прятаться! Ночью никто тебя не увидит, даже если искать будут...
Вспомнив свой уговор с Кунаи Лиска прищурилась - то ли хитрила, то ли копировала самого Кунаи, то ли всё сразу.
Лиска уселась поудобнее и замурлыкала песенку без слов. Хорошо, когда все вместе. Интересно, как там дядюшка Момус? Выспался он после той Инессиной заварки? Сбегать что ли до фургона, пока не пригрелась сидя? Да, точно! Сама сбегаю, потом ещё остальным расскажу, а потом ещё раз наверное сбегаю - убедиться.
Из фургона через край прыжком не глядя... и прямо в грязь. Ох, опять Нира ругаться будет!...

[Hideki >>>]

Ранним утром (до отъезда)

Ноги просто отдыхали. Казалось, что они стали жить своей собственной жизнью. А все потому, что не было ничего лучшего, чем пройтись босиком по сырой траве, которая омылась ночным дождем и утренней росой. В такое утро понимаешь, что жизнь прекрасна и нет никаких проблем, которые могут испортить такую красоту.
Под ногами квакнула лягушка и, видимо испугавшись, отскочила от Эрика. Ему стало весело, и он рассмеялся от всей души. Пробежав небольшое расстояние от лагеря циркачей до речки, где лежало мясо за несколько минут, он остановился возле берега и опустил правую ступню в воду.
- Бррр! – вода была прохладной, но это именно то, что ему требовалось. Раздевшись и как попало, бросив одежду на берегу, он зашел в реку и окунулся. Тело акробата моментально покрылось мурашками от головы до пят, но он мужественно вытерпел холод и еще пару раз окунулся в воду с головой. – Бодрит…
Он вылез из воды и, как был «в чем мать родила», стал делать мостик и другие акробатические трюки. Под легким ветерком тело быстро высохло и, Эрик, быстренько одевшись, вернулся к труппе.
- Лежебоки и сони! Просыпайтесь! – крикнул он.

Сообщение отредактировал Hideki - 1-08-2006, 13:23

[Иннельда Ишер >>>]

Крик Ниры довольно грубо вернул Риону к реальности. Действительно, отныне она юноша и должна жить в мужском фургоне. По крайней мере, это должно выглядеть так в глазах людей.
Щеки девушки заалели ощутимо лишь для нее самой. От остальных пожар был надежно скрыт толстым слоем краски. Не успела она встать и направиться к выходу, как появилась Лиска. Девчоночка поздоровалась с змеиной танцовщицей, а потом хитровато прищурилась:
- Ой, Мбене, я тебя и не увидела! Чернущий ты, хорошо тебе прятаться! Ночью никто тебя не увидит, даже если искать будут...
Все циркачи молча приняли свою новую роль. Они, казалось, забыли о том, что под экзотической внешностью скрывается юная аристократка, которую они по непонятному порыву взялись защищать от врагов. "Мбене" робко улыбнулась девочке и стала перебираться в мужской фургон.
Неловко переступая босыми ножками, Риона догнала мужской фургон и призадумалась. Каково это будет - проводить долгие часы наедине с мужчинами? Одно дело слуги в замке, они были чем-то вроде мебели, бессловесные и пугливые, не смеющие поднять глаз, хотя и Кей ар-Лед, и Риона были добры к своим людям. Однако в каждом из циркачей горело видимое даже неопытному глазу юной графини пламя свободы. Как же вести себя с этими людьми? И что делать, если на нее снова так жарко посмотрит этот гибкий юноша с яркими глазами оленя?
Риона прикрыла глаза и быстро влезла в мужской фургон.

[higf >>>]

Шум, произведенный влезающей в их фургон новой спутницей, точнее спутником, стал для Алессио стуком в дверь – окружающая реальность заявляла о своих правах на внимание. Ну что ж, Риона с ними. Нет, Мбене, даже думать иначе нельзя, старик Момус на этот раз прав. Иначе выдашь себя нечаянно, а в свои слова надо верить. Сам муриец, как истинный актер, всегда верил в собственные предсказания… пока их произносил, разумеется.
- Устраивайся поудобнее, Мбене, - надо помочь освоиться новому члену труппы. – И не бойся, тут все свои, а не своих ест Ясон. Ребята! Раздвиньтесь-ка, не толстые мы вроде, кроме Родерика, так что освободите место пареньку.
И Алессио улыбнулся загримированной девушке.

[бабка Гульда >>>]

Тем временем Нира Крапива увидела мелькающие сквозь листву крыши. Она приподнялась на козлах и убедилась, что не ошиблась.
Проворно бросила вожжи Майе. Нырнула в фургон, вернулась с гитарой и плоским унгрисским барабаном, в который полагалось бить ногой.
И в небо рванулся мощный, сильный голос, который далеко обогнал фургоны:

Эгей, и старцы, и юнцы,
И дети, и родители --
Бросайте всё! Приехал цирк!
Теперь вы -- наши зрители!
Скорей бегите, зрители!
Такого вы не видели!

Песня эта, как боевой марш, встряхнула все четыре фургона. Началось лихорадочное приведение в порядок себя и реквизита. А гитара и барабан вторили песне:

Здесь колесом пойдет медведь
По слову укротителя,
Собаки здесь умеют петь --
Такого вы не видели!
Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Даже лошади при этих звуках приосанились и пошли бодрее, словно на них уже таращились десятки глаз. А циркачи, выглядывая из фургонов, дружно подхватили песню Ниры:

Завьется в узел акробат --
Не расходитесь, зрители!
Здесь в воздух факелы летят --
Вы видели? Вы видели?
Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 5-08-2006, 23:16

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска уже успела сбегать к первому фургону, осторожно заглянуть туда, чтобы не заметила Нира, вернуться обратно и забраться "домой", в свой фургон.
И тут Нира запела - значит уже подъезжаем к деревне! Все засуетились, заметались по фургону в радостном возбуждении - скоро будут зрители! Надо быть при параде! Лиска лихорадочно начала приглаживать мягкие кудряшки, тереть нос и щёки, чистить одежду, намурлыкивая несложный мотив Нириной песни и выглядывая на улицу из-под тента. А потом и вовсе высунулась из фургона чуть ли не пояс, так, что чуть не свалилась носом на дорогу, пытаясь разглядеть дома и людей сквозь деревья, и подпевала Нире высоким голоском, по-детски громко и старательно, и даже, кажется, нигде не фальшивя:

- Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Хэй, ведь и правда не видели! Разве каждый день мимо них проезжает бродячий цирк, в котором есть Самый Настоящий чёрный мальчишка Мбене в цветной одежде!

[Момус >>>]

Послал Деус голосочек!
В труппе незабвенного Гастона, в своё время, был парень - Пауль Сирена. Но и тот ведь не всегда такие фуги выдавал.
Мать-атманша. Если она так на свою шайку орала, то они как шёлковые видать ходили.
Куда бы Мбене пристроить...
Деус вседержитель вразуми старого глупого Момуса, куда приткнуть новоиспечённого мальчика с очень благородными, а по сему бесполезными корнями? Молчишь! Я бы тоже молчал.
Глотнуть бы чего-нибудь, а то в башке, как в бочке из под макрели в летний неулов. Пусто в башке!

Забавное это было зрелище, когда толстяк хозяин, воровато огляделся и проявляя воистину чудеса грации, тихонечко подкатился к сундучку, что скрывался под его койкой.
Вот откинута крышка...

Пусто! Ласточка постаралась! От ведь..., хм.

Мучительные поиски, после ряда разочарований, увенчались таки сомнительным успехом. Сомнительным, потому что в последнем из тайничков, нашлась бутылка, где выпивки было ровно на два с половиной глотка.

Эх... Хорошо! Но мало. Пора новый тайник делать, а то про все уже вызнала.
Эх, Ласточка. Прости своего отца. Он старый пьяница, но он тебя любит. Слышишь, доченька - я люблю тебя.
Понимаешь, мир он не только чёрный и белый... Чёрный и белый... Чёрное и белое!
Прав был Гастон, до не икнётся ему в чертогах отведённых Деусом для артистов... если такие есть конечно... Истина в вине!
Теперь я знаю что сделать с Мбене.
Только бы не оплошать..

[Heires$ >>>]

Сердечко Майи радостно забилось при виде макушек деревенских крыш и пинялась усердно подпевать Нире. Хоть грядущее выступление могло грозить им бедой, но девушка не могла преодолеть то трепетное волнение, которое охватывало её каждый раз при виде очередного города или деревеньки.
Новые люди, новые лица, но всё те же звуки восторженной толпы, те же испуганные вздохи, когда Майа делает неосторожный шаг. Её всегда охватывал такой азарт, что никакой страх не мог пробиться в сердце канатной плясуньи.
Девушка оглянулась на отца: сможет ли он вести представление после вчерашнего приступа? А куда деваться? Сможет...

[бабка Гульда >>>]

Пока труппа привычно суетилась, скидывая поклажу с небольшой тележки без бортов, что шла на прицепе за последним фургоном (она служила сценой), и натягивали меж двух высоких деревьев канат, Крапива отправилась на разведку.
Наметанным глазом выделив в толпе крупную растрепанную толстуху, весело болтавшую с приятельницами, Нира приблизилась к ней с видом скромным и учтивым.
-- Простите, сударыня, нельзя ли купить у вас стакан молока? Очень хочется пить...
Толстуха, недовольная тем, что ее оторвали от занятного зрелища, хотела было огрызнуться, но почтительность Ниры ее обезоружила.
-- Козье годится?
-- Так козье же еще вкуснее!..
Оказавшись в домике своей новой знакомой, Нира мелкими глоточками пила молоко, а попутно расспрашивала хозяйку о житье-бытье, о муже, о детях. Та отвечала охотно, а когда перешла на соседей -- вообще затараторила так, что Нира запоминать не успевала...
Допив молоко (хозяйка даже забыла взять деньги с приятной собеседницы), Крапива вернулась на околицу, где почти все было готово к представлению, подошла к мужскому фургону и заговорила с Алессио:
-- Значит, так. Здешнего лавочника зовут Бернар, узнаешь по расплющенному носу -- в юности поймали у чужой жены. Но с тех пор остепенился, женился в городе. Жену взял красивую и вроде верную, но балованную донельзя. Требует, чтоб у нее была служанка... это в деревне-то! К лавочнице пытается клеиться графский егерь, но вроде пока ему с того никакой радости. А у здешнего кузнеца Рене -- ты его тоже ни с кем не спутаешь, он тут самый здоровенный -- сплошные сердечные неурядицы со старостиной дочкой Лауренсией. Четыре раза сватался, четыре раза ему кукиш. Отец хочет в городе найти зятя побогаче...
И пошла, и пошла пересказывать деревенские сплетни, которые могут пригодиться предсказателю в работе...
Но вдруг замолчала в тревоге.
Неспешно подъехав, почти у самой тележки-сцены остановилась небольшая группка верховых.
-- Давно их не видели, успели соскучиться... -- злобно шепнула Нира Алессио.
На лице подъехавшего лорда не было ничего, кроме скуки и легкого любопытства. Но Нира, охваченная недобрым предчувствием, так стиснула кулаки, что ногти до крови вонзились в кожу.
-- Хоть бы не выдержал и уехал до конца представления! Иначе придется все-таки выпускать Мбене... кем угодно, хоть дрессированной собачкой!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 8-08-2006, 17:43

[Альфа 900I >>>]

Клоун нанес последний мазок грима и, кряхтя, направился к выходу. Едва лишь он высунул голову из фургона, недовольную гримасу сменила ухмылка до ушей.
Будущих зрителей неплохо бы повеселить стойкой на голове...
Родерик прислушался к организму.
... однако после дождя мой позвоночник вполне может показать им фокус "Трагическая гибель клоуна, свернувшего себе шею из-за внезапного приступа ревматизма."
Придя к выводу, что хорошего понемножку, Опёнок вприпрыжку двинулся к Нире, размахивая руками и улыбаясь во весь рот. Следовало чего-нибудь спеть, однако в голову пока ничего не лезло.
- Ну что, ценные указания будут? - поинтересовался у Крапивы клоун, не убирая улыбку с лица и маша руками побыстрее средней мельницы. Руки уже болели, однако создавать образ перед зеваками следовало с самого начала.

[бабка Гульда >>>]

Нира была рада оторваться от мрачных мыслей. Ну, приехали и приехали. Смотрят и смотрят. Пусть таращатся, пока глаза не вылезут. Да чтоб они этим смутили артистов? Не дождутся!
-- Указания? -- переспросила Нира клоуна, который крутился перед ней. -- Стой! У тебя костюм на плече по шву порвался. Погоди, я сейчас...
Выдернув из корсажа длинную иглу с намотанной на нее ниткой, она поймала Опенка за плечо и прямо на нем начала латать прореху...

[Bishop >>>]

Кунаи проснулся - от того, что фургон остановился. Значит, приехали, город, выступать. Ну да, вот все забегали, засуетились, как будто нет ничего важнее. Он тоже вышел наружу - оглядеться, размяться. Подумал, что надо размять кисти и пальцы, но не стал. Зачем - в столб он и так попадет.
Занятно - все заняты чем угодно, но каждый при деле.
Кунаи присел у колеса фургона, достал нож из чехла, взвесил его на ладони. Надо бы поточить...

[higf >>>]

Стреножив лошадей, муриец тоже занялся подготовкой к работе, только она у него заключалась в разминке не мышц, а мозга. Предсказатель осматривал домики деревни и выглядывавших людей, запоминая лица и примеченные особенности. Вот эта толстуха в зеленом выглядывает из окна дома побогаче прочих. Судя по недовольному лицу скряги, будет гадать либо на деньги, либо на верность мужа. Видели, знаем.
А вот тут и думать не надо – девчонка лет шестнадцати, встав на цыпочки, пялится на фургоны, а парень сзади нее – на девчонку. Можно туманно предсказать удачную любовь и удивить рыжими волосами и невысоким ростом суженой.
Кто знает – кто подойдет к нему, а кто нет, нужно узнать побольше. Памяти прорицателя позавидовал бы шпион, впрочем, большую часть он по мере истечения надобности забывал…
А вот тот мужик на Майю уставился. Вот скотина, мало ему баб! Если полезет за советом, получит такой, что навек заречется на чужое глаз ложить!
Алессио с благодарностью выслушал сведения, раздобытые Нирой – Крапива сильно выручала его, у нее был дар разговорить людей и внимательно слушать. Вот если б она его почаще применяла но своих, но увы – тут обычно приходилось слушать ее.
– Давно их не видели, успели соскучиться... – шепнула ему вдруг женщина.
Алессио уставился на недавних знакомцев. Голубоглазый был тут, и злость на деревенского мужика мигом прошла, сменив объект. Приперлись, надо же, не поверили.
- Не уедут, - тихо, качая головой. – Эти из упрямцев, по ним видно, так что надо думать, кем пускать.

[Мелетун >>>]

Катрина проверила всех лошадей и подошла к черной кобыле, которая выступала вместе с ней.
- Ну что, подруга, покажим этим крестьянам, чего мы стоим? - прошептала женщина своей верной соратнице на ухо. Лошадь в ответ заржала, словно поняла все сказанное мханкой. А почему бы и нет. Народ Катрины верил в то, что лошади такие же разумные существа как и люди.
Отойдя с кобылой в сторону от фургонов, на более-менее открытое пространство, Катрина вспрыгнула в седло и начала тренировку перед выстцплением.

[бабка Гульда >>>]

НРПГ По просьбе Хидеки выкладываю его пост -- и тем самым начинаю представление!

Его номер был первым, а значит, задающим тон всему представлению. Уже не один год выступавший, он каждый раз волновался. Разогретое разминкой тело было готово выполнить любой трюк. Он готов был показать зрителям все свое мастерство.
Деревянные отполированные поленья были уже приготовлены. Он их специально хранил в недоступном для влаги месте, что бы они не потрескались и не развалились у него под… руками.
И вот час пробил. На него устремлены множество взглядов, но он их не замечает. Ни к чему отвлекаться на пустяки.
Эрик кладет на землю поленья и делает поклон «почтенной и уважаемой публике». Для начала нужно немного покрасоваться перед публикой. Пусть будут слегка заинтригованы. «А зачем ему эти поленья?» Пусть помучаются. Зато эффект будет, что надо. Момус будет доволен.
Для начала – прогиб спины в арабеске. Где-то на юге, в одном из бесчисленных городов, которые они посетили, его прозвали «красавчиком без костей». Нира тогда язвительно добавила, что язык у него точно без костей. Да, тут и впрямь стоило удивиться природной гибкостью Эрика, который вытворял со своим телом, что только хотел.
Флейта Ниры вторила его выступлению мелодией, такой же гибкой и причудливой, как движения акробата.
В свою очередь вся эта гимнастика была лишь еще одной разминкой. Разминкой перед основным номером. Он, как стоял на руках, так и остался стоять на них, подошел к своим деревянным поленьям и руками встал на одно из них. Потом стоя только на одной руке, он взял еще одно и положил его поперек первого…третье полено было поставлено вертикально… а четвертое он снова положил горизонтально. При всем при этом он умудрялся сохранять равновесие на этой импровизированной пирамиде, что и впрямь изумляло зрителей. И вот, когда последнее полено оказалось на своем месте, он, стоя на руках, сделал шпагат.
Публика перестала болтать. Заинтересовалась.
Оттолкнувшись руками, Эрик немного приподнялся над землей, но этого ему вполне хватило, что бы перекувырнуться и встать на ноги. «Пирамида» само собой разрушилась, но зрители это не заметили, ибо были заняты акробатом, который кланялся публике.
Откланявшись, он собрал свои поленья и освободил арену для следующего номера. Вспотевший и разгоряченный, радостный, он с улыбкой на лице пошел к мужскому фургону.
- Эрик, как давно я тебя не видел, - от этого голоса у акробата по спине побежали мурашки, несмотря на то что он был весь в поту. – Ты держишь себя в форме. Это очень хорошо.
- Что тебе от меня надо, Пунс? – Эрик старался, как мог придать своему голосу твердость и безразличность. Словно это и не с ним разговаривали.
- То же, что и всегда Эрик, – говоривший обошел Эрика и теперь он смотрел тому в лицо. – Время идет, а мир как был, так и остался. Работы нам с тобой будет предостаточно.
- Я же ясно выразился, что больше этим не занимаюсь.
- Зря, зря обижаешь старого друга… - Говоривший, явно был из купеческой гильдии, о чем говорила его одежда, а главное, золотая цепь со знаком гильдии. Неизвестно, откуда он тут взялся, в этой лесной деревне. Только что не было его в толпе -- и вдруг возник...
- Ты мне не друг и никогда им не был, - перебил его Эрик. Опять прошлое его настигает, причем сейчас, когда труппе и так приходится несладко.
- Ты забываешь, с кем разговариваешь, циркач. - Голос Пунса изменился до неузнаваемости. Из мягкого и лилейного он стал таким же острым и холодным, как нож, а это, Эрик точно знал, не сулило ничего хорошего. – Ты забыл, что тебя связывает с «Алой Розой»? Напомнить?
- Нет, - холодный пот пробил акробата, - я сделаю все, что от меня потребуется.
- Вот и прекрасно, - голос снова стал ласковым и приветливым. – Пройдемся, я тебе все расскажу. Мы так давно не виделись, а у меня столько новостей…
Никто не заметил, как акробат с незнакомцем отошел за фургоны -- все взоры были устремлены на арену, где начинался следующий номер...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 9-08-2006, 20:40

[Альфа 900I >>>]

Клоун появился, едва лишь стихли аплодисменты акробату. Белое лицо с ярко-рыжими щеками и ярко-красным носом излучало такую важность, какой хватило бы двум императорам, трем эрцгерцогам и одному среднего пошиба барону. В руках Опёнок нес два полена; ногами он выпинывал на сцену третье. Поленьями он разжился перед выступлением; их бывший хозяин - местный крестьянин - согласился отдать их в аренду бесплатно. Клоун потратил некоторое время на выбор и отобрал самые толстые, какие только нашел.
Приобщиться к высокому искусству приятно каждому.
В центре сцены Родерик замер и глубоко поклонился зрителям. Естественно, уронив правое полено. Естественно, себе на ногу. Схватившись за поврежденную конечность, Опёнок принялся прыгать по сцене, изрыгая неразборчивые проклятия. Второе полено выскользнуло на третьем прыжке. Аккурат на левую ногу. Клоун взвыл в два раза громче и упал на арену.
Первый этап прошел удачно. Поленья упали настолько близко, чтоб зрители поверили в полученную клоуном "травму". И настолько далеко, чтоб травма не стала реальностью. Падения же были для Родерика столь же неотъемлемой частью работы, как и грим на лице.
Поднявшись, клоун отряхнулся и еще раз поклонился зрителям.
- Почтеннейшая публика! Вы только что наблюдали выступление нашего акробата. Далее вы увидите еще многих моих коллег ... и вот что я вам скажу. Гнать их надо в шею! Всех их вполне может заменить один человек, - Опёнок ударил себя в грудь. - И этот человек - я! В качестве демонстрации этого утверждения, я сейчас повторю все эти фокусы с бревнами.
Клоун потер руки и взялся за первое полено. Поставив его торчком в центре арены, он сверху горизонтально пристроил второе и потянулся за третьим. Приготовившись же водрузить его на самом верху, он обнаружил, что второе полено скатилось вниз. Сделав лицо в стиле "всё-так-и-задумывалось", комик положил имеющееся в руках полено горизонтально на первое и потянулся за упавшим. Подняв его, он вновь увидел перед собой вертикальный пенек и катящееся в сторону зрителей "горизонтальное" полено. Скорчив недовольную гримасу и поставив полено из рук вертикально на первое, клоун погнался за убегающим. В процессе погони он задел носком ноги с таким трудом построенный двухэтажный столбик. Разумеется, уронив на землю и его.
Две минуты клоун делал то, что заняло бы десять секунд у самого немощного из зрителей - собирал раскатывающиеся поленья в кучу. Однако, в конце концов беглецы были возвращены в центр арены. Опенок обошел их кругом, почесывая в затылке, после чего широко усмехнулся и тихо пробормотал себе под нос фразу, которую, тем не менее, услышали даже в последних рядах.
- Ах, вы значит так ... тогда я вот так!
Два полена полетели в сторону. Третье легло горизонтально. Родерик подошел к нему, примерился и встал сверху.
Опыт мировой клоунады утверждает - чтобы делать что-то так плохо, чтобы это смешило людей, нужно делать это очень хорошо. Исходя их этого утверждения, Опенок очень хорошо умел балансировать на катящемся полене. Со стороны, впрочем, это было незаметно. Больше походило на то, что кругляк дерева вышел из-под контроля и сейчас катит истошно верещащего и машущего руками клоуна к неминуемой гибели.
Проверещав пару кругов по арене, Родерик решил, что пора завязывать. В роли неожиданного спасителя выступило одно из отброшенных ранее поленьев. Напоровшись на него, непокорный скакун остановился. Клоун, впрочем, двинулся дальше и пролетел около метра.
Поднявшись и отряхнувшись, Опенок подошел к чуть не убившему его куску дерева и, в порядке мести, погрозил ему кулаком и отвесил хороший пинок. После чего вновь принялся прыгать на одной ноге и кричать от боли.
Когда "боль в ноге" сошла на нет, клоун приступил к кульминации. На сей раз, поленья были установлены в стабильную позицию - в центре арена, торчком, рядом друг с другом. Со второй попытки клоун забрался на получившуюся тумбу, и воздел руки вверх.
- Та-дам! Как я и говорил, я вполне в состоянии повторить эти примитивные трюки. Прошу любить и ...
Однако глаза зрителей были направлены не на клоуна. Система из трех взаимоподпирающих поленьев на поверку оказалась не столь устойчивой. Когда два из трех рухнули наземь, понял это и сам Опёнок. Было принято решение прыгать. И решение это удалось реализовать почти удачно.
Многовато падений. Надо будет подработать сценарий номера. Зритель может заскучать.
Поднявшись и отряхнувшись, клоун еще раз поклонился зрителям, после чего взял два полена в руки, а третье попинал ногами к кулисам. Лицо его по-прежнему излучало такую важность, какой хватило бы двум императорам, трем эрцгерцогам и одному среднего пошиба барону.

[Момус >>>]

Почтеннейшая публика...
Сколько лет эта фраза слетает с моих уст и врывается в мои уши?
Эхо. Эхо в пыльных коридорах актёрской души.
Геена, куда бросаются, подобно душам грешников гнев, любовь, страсть.
Беспокойное, вечно голодное дитя, требующее новых и новых порций смеха, восторга, страха в сладком замирании сердца.
Или не ребующее ничего.
И тогда уже ты ищешь внимания этого невероятного создания. Ты идёшь к нему на поклон, как Деумольцы к святыням, как крестьяне - в поле. Как ловелас к ещё не совращённой девушке.
Почтеннейшая публика!
Хорал, под сводами собора! "Ах!" - и восхищённые глаза зрителей, сотни глаз, выводят тебя на вершины блаженства.
Мы ради них. Но ведь и они, ради нас.
Или нет?! Или всё это бредни старого глупогопьяницы, так и не ставшего взрослым, а на всю жизнь оставшимся мальчишкой с бембосского причала, замиравшим от восторга, когда светийский пришлец дядюшка Божен, отрывал и вновь приставлял себе палец.
Скоро выход.
Ты ждёшь меня, почтеннейшая публика?
Нет? Это ничего, я заставлю себя ждать.
Да?Это ничего, я тоже жду встречи.

Хозяин цирка чуть прихрамывая подошёл к Кунаи. Взглянул в его ничего не выражающее лицо.
- Вот что... возьмёшь в номер Мбене. Для пущего эффекта поставишь его не к столбу, а на фоне белого холста, подойди к Нире, она выдаст. И ещё, кидать будешь из зрительских рядов, чтобы они видели всё до мелочей.
Я - голос толстяка слегка сел - я в тебя верю, варвар.

Я верю в тебя, мой маленький варвар, хоть тебе это и не нужно. Сегодня ты, на своих детских плечах, будешь нести жизни всей нашей труппы. И ты это знаешь. Говорят в вашей стране, есть рыцари, у которых нет ничего более святого чем честь.

- Это дело чести, Кунаи. Сделай им красиво. Пусть они замирают, словно каждый твой нож. летит в них. И ещё... Кидай так, чтобы Мбене, не понимал, когда полетит следующий нож.
Давай, скоро твой выход.

Скоро и мой выход. Я рад, что ты приехал крысоглазый. Гастон, светлая ему память, учил - работай для одного человека. Зрителей нет. Есть ты и он. И вы двое - это целая вселенная. Но лишь от тебя зависит, буде ли она столь же гармонична, как та, что сотворена Деусом.
Люби своего зрителя, даже если ненавидишь!
Я люблю тебя - крысоглазый. Сегодня Аллессандро Момус будет работать для тебя.
Скоро! Совсем скоро.

[Reylan >>>]

Мирабель наблюдала за выступлениями циркачей, стоя среди фургонов. Размяться и повторить элементы своего номера она успела сначала утром, и еще раз - когда приехали. Возможно, кому-то другому надо сосредоточиться перед выступлением в одиночестве, но только не ей. Мирабель всегда проще и веселее работалось после того, как она видела, насколько красиво и легко выступают другие. Циркачка прекрасно знала, какими трудами достигается эта обманчивая легкость, она видела все номера, когда они еще не были столь привлекательны и отточены. Но всякий раз, когда кто-то из товарищей выходил на сцену, начиная свое выступление, сопровождаемое завораживающими звуками инструментов и голоса Крапивы, Мирабель забывала про все падения, неудачи, склоки и испорченный реквизит. Весь мир сжимался до размеров их маленькой арены, не оставалось ничего более захватывающего, чем то, что происходило в данный момент. В сердце Мирабель просыпался восторг, азарт и огромное желание быть достойной своих замечательных и самых талантливых на свете – в такие моменты она в этом не сомневалась – друзей.
К тому моменту, как подошла ее очередь, Мирабель была уверена в своих силах. Танцуя под музыку Нириной флейты, девушка появилась перед зрителями. Стройная фигурка в красном трико, расшитом искрящимися блестками, и в короткой юбке из разноцветных кусков ткани с замысловатым неровным краем могла бы принадлежать сказочной фее. Тот факт, что некоторые злосчастные блестки костюма «феи» как всегда оторвались в самый неподходящий момент и торопливо пришивались перед самым представлением под аккомпанемент приглушенной брани, теперь уже не должен был, да и не мог испортить настроения.
Ее номер начинался с простого жонглирования разноцветными мячиками.
Сначала мячей было только четыре, но вот на краю сцены появилась еще одна девушка, то была Майа*, подбрасывающая в руках еще четыре снаряда. Улыбнувшись почтенной публике, Майа дождалась, пока жонглирующая в танце Мирабель поравняется с ней, и выверенным, отточенным движением подбросила один из мячей в руки жонглерке. Казалось бы, что может быть проще, чем просто кинуть мячик, но от точности этих бросков зависел успех ее номера, потому Мирабель всегда тщательно выбирала, кому доверить это занятие.
Пролетев по дуге, мяч попал аккурат в руку Мирабель и тут же продолжил движение, занимая свое место в разноцветном хороводе таких же снарядов. Музыка сделалась более энергичной, движения рук ускорились, более быстрым стал танец. Один за другим в руки Мирабель перекочевали оставшиеся три мяча, и в завершении этого номера девушка жонглировала уже восемью снарядами. Казалось, бешенное вращение может продолжаться бесконечно долго, но вот Мирабель принялась избавляться от мячей, отбрасывая по одному, когда их снова осталось четыре, она поймала по два в каждую руку, тем самым завершая этот номер. Флейта смолкла. Но лишь для того, чтобы уступить место унгрисскому барабану и бубну. Именно эти инструменты из коллекции Крапивы обычно сопровождали жонглирование небольшими горящими факелами. Разумеется, факелов не могло быть так же много, как мячей, но эффект от этой части номера всегда был неизменно выше, а от артистки он требовал большей собранности. Зрители заворожено следили за причудливыми узорами, которые рисовал движущийся огонь, а Мирабель сосредоточилась на отбиваемом Нирой ритме, который был отнюдь не случаен, ибо помогал жонглерке не сбиться со счета. Лишь бы не сбиться, не уронить!
Но вот и последний удар барабана, все факелы пойманы один за другим и водворены на подставку. Еще одно выступление для нее уже позади. Мирабель радостно улыбнулась публике, помахала рукой. Ей еще надо будет обдумать и проанализировать свои ошибки, которые, хоть и незаметные зрителю, были прекрасно видны ей самой. Но все это потом, а пока она просто счастлива.
---
* с разрешения Heires$ ))

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 13-08-2006, 9:33

[Весёлый Роджер >>>]

Девчушка выскочила на арену и поклонилась зрителям. Совсем ещё крошка, маленькая, худенькая, но озорница – это сразу видно. Лиска почувствовала теплую бесплотную волну дружелюбия от зрителей – при виде маленькой танцовщицы в женщинах начинал не шептать даже, а в полный голос говорить материнский инстинкт, о чём сама Алиска была прекрасно осведомлена. Её всегда старались подкормить дородные крестьянки, глаза их были добрые-добрые и ладони, которыми её гладили по голове, были тёплые-тёплые. Надо ли говорить, что Алиска любила свою публику!
Нира забила в барабан и Лиска, поймав нить музыки, с ходу нырнула в Танец. Маленькое сердечко, кажется, поменяло ритм, Лиска вытянулась в струнку, дробно забила пяточками, вышагивая по дуге, развела руки и, крутанувшись вокруг своей оси, встала на обе ладошки. Больше ничего, кроме собственного тела и нириного барабана не существовало. Вытянуть каждую мышцу, старательно, нигде не жульничая, чтобы зритель видел и сам чувствовал, какая Лиска молодец. Танцевать – это не просто скакать по арене, махать руками и улыбаться зрителям. Это древнее и высокое искусство. Так учила Лиску мама много лет назад, а Лиска всё помнит. И каждый танец на арене перед почтеннейшей публикой – это не только для денег, хотя без них и не проживёшь. Это Лискина память о матери, а от матери – к бабке, и дальше, до самых первых танцовщиц. Мама говорила, что танец – это всё равно что молитва Деусу, только не словами, а всей собой, всем, что в тебе есть, всей душой и телом. Лиска не очень верила, что Деус каждый Лискин танец смотрит, но мама лучше знает, на то она и мама…
Прыжок, кувырок, постоять на одной руке, развернуться, чтобы спина прямая, чтобы от носа но пятки прямая линия, и локти прямо держать, и кисти выгнуть и держать по-хитрому, большой палец отставить противоположно остальным, чтобы со всех сторон красиво было смотреть – разве это сложно? Очень просто. А попробуйте повторить – ноги в узел завяжутся, спина заноет, руки отвалятся. Это только смотреть просто, и никто не знает, сколько растяжений и ушибов у Лиски зажило, сколько синяков сошло, чтобы один танец разучить. Сколько слёз выплакано над каждой разбитой коленкой – это никто из почтеннейшей публики не знает, и знать не хочет, и знать не должен. Потому что Лиска пляшет сейчас не чтоб её жалели, а чтобы хлопали в ладоши, да так, чтобы все отбили!
Лиску взял азарт – опасная вещь, на сцене работать надо, а не забавляться, она знает, знает, но так хочется, чтобы хлопали громче, чтобы хвалили больше, чтобы свои гордились, главное, чтобы свои сказали – умница ты, Лиска-Алиска, хорошо пляшешь, никуда мы тебя не выгоним, как с тобой уже было, и никогда одну не оставим…
Прыжок, кувырок, сейчас подломится ручка, да и свернёт себе Лиска шею! Что, страшно, почтеннейшая публика? Прыжок, разворот, на «мостик» опрокинуться, ножками в воздухе махнуть и встать, как ни в чём не бывало. И поклониться. И улыбаться и ещё помахать и упрыгать.
Танец кончился, а руки ходуном ходят и ладошки и пятки горят, и дыхание сбилось. Устала Алиска, да где ж ей усидеть в фургоне, отдышалась да вылезла – надо и на публику поглазеть и на своих полюбоваться!

[Мелетун >>>]

Катрина, приготовив лошадь к выступлению, стояла и наблюдала за выступлением циркачей. В ее глазах горели азарт и жажда оказаться там, на арене. Женщина хотела поскорее очутиться на месте выступающих. И вот пришел ее черед.
Катрина вскочила на лошадь и галопом помчалась на арену, где, пустив лошадь по кругу, миаханка вскочила на спину кобылы и принялась танцевать под игру на гитаре Крапивы.
Это было словно ходьба по канату или по острию лезвия. Нужно было все ее умение и сосредоточие, чтобы не допустить ошибки, иначе могло случиться падение и саоме худшее - смерть.
Со стороны танец Катрины смотрелся словно танец по воздуху. Ее движения были стремительны и в то же время плавно. Яркие юбки мелькали в воздухе словно всполохи огня.
А кобыла все неслась и неслась по кругу.
Прошло всего минут десять-пятнадцать, а Катрине показалось, что целая жизнь. Она скользнула обратно на спину кобылы и перевела ее на рычь, а потом и во все на шаг, и показала все, на что была способна обыкновенная лошадь. Под конец лошадь поклонилась зрителям и увезла свою наездницу за фургоны.

[Мора >>>]

Танцы и змеи. Змеи и танцы. Практически все, ради чего уже пару лет жила Джилл. Ради зрителей, которые восхищенно следят за каждым изгибом тела, за каждым движением руки. Медленный танец гипнотизирует, как змея. Да-да, говорят, что есть змеи, которые гипнотизируют свою жертву… А быстрый танец. Он как шторм. Яростный, но завораживающий своей мощью и красотой… Когда танцовщица подносит гадюку к губам и целует ее… Толпа замирает, а потом взрывается аплодисментами. Вот ради этих аплодисментов, ради этой любви, пусть и мимолетной, до появления следующего циркача, и жила Джилл.
- Ну вот, Уголек, пошли танцы. После Катрины выступаем мы с тобой и Гадюка. – По привычке разговаривала с ужом Змейка.
Сегодня Джилл выбрала медленный танец. Достав из корзины Гадюку и переложив ее в корзинку поменьше (Уголек устроился на плечах девушки), Змейка направилась к месту выступления.
…Лошадь Катрины поклонилась зрителям и увезла свою хозяйку.
- Теперь мы. – Джилл поставила на землю корзину с гадюкой и с Угольком на плечах вышла на сцену. На выступление Змейка оделась в облегающий костюм из темно-зеленой ткани, волосы собрала в высокий хвост. Поклонившись зрителям, Змейка уселась на землю, обхватив руками коленки. Заиграла флейта Ниры. Медленно, воздев руки к небесам, Змейка поднялась и пару раз крутанулась на месте. Уголек оставался невозмутимым. Затем Джилл начала медленный танец. Движения были мягкими, плавными, словно струящаяся вода, словно музыка флейты. Уголек послушно перебирался с руки на руку, обвивал шею или талию танцовщицы. Музыка флейты прервалась, Нира взялась за барабан. Четкая дробь оповестила о смертельном номере. Джилл достала из корзинки гадюку, а ужа положила на ее место. Сытая змея лениво «пробовала» языком воздух.
- Да она мертвая! – Выкрикнул кто-то из задних рядов.
Джилл улыбнулась и спустилась со сцены, демонстрируя ближайшим зрителя змею. Гадюка даже пару раз лениво зашипела, оскаливая ядовитые клыки.
- Сам ты мертвый! Эвон какая змеюка злющая! Зубища – как ножи! Гадюка! – Выкрикнула женщина в пестром наряде в ответ, а сама сделала шаг назад – подальше от змеи. Больше ни у кого сомнений не осталось – змея не только живая, но и опасная.
Змейка вновь поднялась на сцену. Дробь барабана стала совсем устрашающей. Джилл поднесла морду змеи к своему лицу. Зрители замерли, кто-то громко охнул. Танцовщица провела пальцем по голове змеи и поцеловала ее в нос. Настало молчание, словно на похоронах. Словно люди не верили, что после такого поцелуя танцовщица осталась жива. И тут толпа взорвалась аплодисментами. Люди улыбались и хлопали.
Змейка поклонилась, забрала своих змей и отправилась к фургонам…

[higf >>>]

Дурацкий, надо сказать, костюм. По мнению Алессио, он походил не то на пугало огородное, не то на шута, изображающего служителя Деуса. Судьба, она ведь может приходить в любом виде и наряде! Но нет, Момусу непременно требовалось, чтобы муриец вышел в черном, расшитом блестками разного цвета, вида и размера балахоне с капюшоном. Все это должно было как придавать таинственность, так и скрывать в тени слишком молодое и непредставительное, как выразился хозяин цирка, лицо гадателя. Впрочем, Лемен не терял надежды когда-нибудь переделать номер по-своему.
Но это потом, а сейчас надо выступать как есть. Представление уже перевалило за середину, и перед финальными трюками зрителям надо передохнуть от мелькающих перед глазами танцоров, жонглеров и акробатов. Музыка Ниры стала медленной, немного тревожной, она повисла в воздухе невидимым туманом, настраивая зрителей на мистический лад.
Алессио вышел медленной, плавной походкой, пряча руки в широкие рукава, где умещались разные полезные мелочи. Он медленно опустился на землю, спиной к фургонам – чтобы охватывать взглядом всех или почти всех зрителей, и заговорил – первый из артистов во время номера, кроме клоуна.
– Я прибыл к вам из дальних стран Востока, где постигал тайны ясновидения. – Почему Восток считался набитым тайнами мудрости, ведал один Деус. Видимо, чем дальше место, тем больше простора воображению. – Мне открывается прошлое, настоящее и будущее, о которых могу поведать желающим.
Толпа молчала – то ли пока не верила предсказателю, то ли не желала узнавать тайны прошлого, настоящего и будущего. Придется воспользоваться для начала сведениями Ниры. А вот и кузнец Рене, о котором она упоминала. Действительно, минимум на полголовы выше остальных.
- Вот ты, парень… – Предсказатель умел, в зависимости от слушателя, изъясняться как высокопарно-запутанным стилем, так просторечным языком. В данном случае зрители скорее могли понять второе. – У тебя на сердце тяжесть. А камень этот от мыслей о девушке, имя которой на «Л» начинается, а дальше я говорить не буду.
Бычья шея здоровяка покраснело, как и лицо. Он изумленно уставился на предсказателя – действительно, угадал, хотя ему про дочку старосты знать неоткуда! Зрители тоже зашевелились, одобрительно шушукаясь, ибо про неудачи кузнеца знала вся деревня.
– А что меня ждет-то? – не успев толком подумать, выпалил Рене.
– А это от тебя зависит. Можешь продолжать пустую руду плавить, только вряд ли найдешь что-то. А можешь посмотреть в сторону и увидеть ту, что на тебя иначе смотрит.
«Да уж, тут ошибиться трудно. Это старостина дочка нос воротит, а так-то полдеревни на такого здорового парня с надежной профессией заглядывается. В какую сторону ни глянет – вряд ли ошибется».
Непосредственный кузнец начал оглядываться по сторонам. Ему ответил не один взгляд…
Начало было положено. К Алессио подошел человек, по одежде резко отличавшийся от прочих деревенских обитателей и назвался Райнаром. В нем несложно было угадать купца не очень высокого полета. Молодой муриец (которого грим делал менее молодым) «увидел» у него дальние дороги, а потом, разложив появившиеся из рукава карты, рекомендовал поменьше доверять компаньонам и приказчикам, которые хотят его обмануть. Совет на бдительность и недоверие в таких случаях беспроигрышный.
На время выступления он выкинул из головы их недругов, даже голубоглазого. Нет, не так – не выкинул, а запихнул в дальний уголок, где мысли о непрошеных зрителях не мешали работать.
Появилось еще несколько любителей узнать прошлое и будущее. Алессио отвечал им, используя добытые Крапивой сведения, а также собственные наблюдательность и сообразительность, в меру туманно и красиво, а в случае чего ссылался на туманы в магическом зрении, насылаемые Врагом или занятость духов, с которыми якобы говорил. Один раз он даже прибег к использованию спецэффекта из внутрирукавного запаса. Дородная девушка гадала на жениха и, красиво сделав пассы рукой и прошептав несколько слов, Алессио создал между ними облачко фиолетового дыма – спасибо огневику и каким-то травам, каким, муриец еще не запомнил. В расплывающемся облаке, по уверениям мага, она должна была увидеть лицо жениха. К словам предсказателя – «Вот оно!» и указующему персту воображение легко дорисовало желаемое, выдавая его за действительное.
«Вот и чудненько, разбирайся теперь, может и повезет, а нет, так сама подумаешь, что не доглядела».
Наконец Алессио объявил, что магическая сила кончается и ему необходим длительный отдых. Концовка номера была эффектной – медленная музыка, служившая фоном в течение всего номера, вдруг набрала громкость, оглушая присутствующих, а в середине поляны, за несколько шагов от удалявшегося ясновидца, на секунду вспыхнуло яркое пламя – еще один подарок Илока. Вспыхнуло, обращая внимание всех присутствующих на себя, и исчезло, но пророка уже нигде не было.
В точно рассчитанный момент медленный шаг сменился тремя стремительными прыжками, и он вновь в фургоне и пристраивается у щели наблюдать за продолжением представления.

[Bishop >>>]

У Ниры Кунаи просто ткнул пальцем в нужную ткань - без объяснений, без лишних слов, молча. Не захочет, не даст, и пусть тогда сама разговаривает с хозяином. Потом сходил к "Мбене", сунул белый сверток в руки мнимому пареньку. От пестрых тряпок, в которые рядились его спутники перед выступлениями, он отказался давно. Мешают работать - и точка.
Пока остальные отрабатывали свой хлеб, островитянин проверил кинжалы, переоделся, не уходя в фургон, прикрепил чехол с клинками на пояс и на левую руку. Последнее приготовление - завязать волосы широкой лентой. Кунаи быстро улыбнулся Лиске, что проскакала на одной ножке мимо, вся блестящая от пота, раскрасневшаяся.
Кивнул.
- Пошли.
Проходя мимо хозяина, коротко поклонился.
Зрителям тоже поклонился - не так, как остальные, сдержанно, спокойно, словно никого вокруг нет вовсе. Первый нож сверкнул на солнце, полетел в мишень еще до того, как Мбене привязал холст. Ассистент отскочил, хорошо, что не взвизгнул - клинок подрагивал у самого его лица.
Теперь главное - не думать о Мбене как о женщине, вообще ни о чем не думать. В мире остались существовать только ножи, послушные его рукам.
Напоследок Кунаи выудил из чехлов сразу два. Он уже стоял среди публики; короткое движение - вскрикнула женщина, клинок рассек ленту на ее фартуке, рядом охнул мужчина. Стремительный замах. Мбене замер с приоткрытым ртом - два клинка разрезали белый холст по обе стороны "его" головы.
Кунаи опять поклонился и пошел собирать ножи.

[Иннельда Ишер >>>]

Тонкая серебряная рыбка клинка взорвала терпкий воздух и, сверкнув чешуей, ушла на глубину совсем рядом. Она совсем не ожидала, что он начнет до того, как натянется ткань. Только бы не закричать... Риона прикусила губу.
Прикрыть глаза и не плакать. Не думать, как тогда, когда пришли за отцом. Успокоить сердце, обернуть его в черный бархат и утопить на дне Вселенской Мглы. Последний лучик света жадно слизнула чернильная тьма.
Риона ар-Леда, бывшая графиня, недавняя наследница земель и огромного состояния, стояла одна на арене, глядя в непроницаемо черную глубину глаз Кунаи, молчаливого жителя далеких островов.
Серебристый стриж располосовал белое облако холста. Девушка скорее почувствовала это, чем увидела. Сытый звук рвущейся ткани напоминал улыбку подонка Крельтиа...
И еще одна металлическая молния. И струйка крови из прокушенной губы.

[Father Monk >>>]

Деннис чуть подался вперед, едва слышно прошептав:
- Вот она...
Вильберт перевел взгляд с хорошенькой дочки местного винодела, с трудом напомнив себе, для чего он уговорил Денниса притащить его сюда.
- Милорд? - следопыт оглянулся, удостоверившись, что Крельтиа смотрит.
- И? - надменно протянул Вильберт. - Кажется, ты говорил, что этот чернозадый не выйдет?
Деннис сглотнул родившиеся слова, перевел взгляд на Мбене, вновь открыл рот - и нож, пронесшийся к парнишке, заставил того дернуться в сторону. Крыс засмеялся, вставил в рот два пальца и пронзительно и осуждающе засвистел. Мол, дешевка.
Ящер, дежуривший с Агнцом неподалеку от сцены в случае непредвиденного побега, обернулся, чуть кивнул Деннису - мол, тот самый. Откуда-то сбоку возник Повар и быстро шепнул помрачневшему следопыту, что-де, все на месте, он лично пересчитал. Алех невозмутимо оглядывал людей, завороженно глядевших за действиями метателя ножей. Какая-то женщина вскрикнула, когда два ножа из публики полетели к черному пареньку. Вот на секунду показалось, что странный циркач промахнется, что сейчас срежет голову этому иноземцу... но ткань затрещала, доказывая, что ножи попали туда, куда и нужно.
- Здесь что-то не чисто, - прошептал Деннис, прищурившись и наблюдая за пареньком, который до крови закусил губу. Однако толпа, восхищенная меткостью, этого явно не замечала, решив криками и хлопками поблагодарить метателя.
- Твоя рожа, вот что, - расслышав слова следопыта, рявкнул Крельтиа. - Мы потратили уйму времени, чтобы понаблюдать за тупой возней каких-то вшивых циркашек, вместо того, чтобы искать Риону! Есть иные предложения, о великий ум Деннис?!
- Милорд...
- Заткнись! - выходя из себя, перебил его Вильберт, рванул поводья, разворачивая коня. - Надеюсь, ты доволен? Может вы были с ней заодно, а?
- Нет, милорд, - угрюмо ответил Деннис, отцепляясь взглядом от паренька.
- Можешь забыть о своем жалованье на два месяца, - угрожающе прошипел юноша. - Может, это заставит тебя лучше думать, старый дурак.
Следопыт промолчал, поигрывая желваками. На какой-то момент циркачи вылетели из его головы, а страх остаться без денег встал перед внутренним взором Денниса в полный рост.
- Уходим! - взмахнув рукой, скомандовал Крельтиа. - Не желаю оставаться в этой дрянной деревне дольше положенного.

Ящер тронул Торриля за плечо, крутанул головой в сторону уезжающего отряда.
- Погоди... - протянул Грегори. - Точнее, я... я быстро. Только за кулисы. Эта акробатка настолько...
Загоракис сложил руки на груди - быстро, так быстро. Мол, я буду нетерпеливо ждать, и если ты задержишься...
- Я честно быстро... - уже будто в пустоту сказал Агнец и, протискиваясь меж людьми, устремился за кулисы.

[бабка Гульда >>>]

Когда "Мбене" отпрянул от ножа, Нира прокусила себе губу -- даже струйка крови потекла по подбородку. Но пальцы не сбились с ритма, который они негромко выбивали по золотому донцу тамбурина.
"Ничего, — шепнула себе Нира, — это она от неожиданности... сейчас возьмет себя в руки..."
И действительно — два ножа легли возле черного лица, словно возле обсидиановой статуи.
— Видел? — обернулась Крапива к Момусу с такой гордостью, словно сама бестрепетно стояла под ножами. — Графская дочь, не графская... она наша, понимаешь, наша! Цирковая! А эта волчья стая собралась отсюда убраться! Смотри, смотри...
Тут слова замерли на губах Крапивы: наблюдательная женщина углядела, что смазливый голубоглазый мерзавец, который ночью щупал глазами Майю, отстал от своей компании и покинул седло.
Ох, не хватало, чтобы Алессио сцепился с этой дрянью...
— Майа! — крикнула Крапива куда строже, чем обычно. — Ты что прохлаждаешься, лентяйка? Тебе канат натянули? Натянули! А ну, брысь наверх!
И через несколько мгновений в круг зрителей солидно вступил великан Филя. Он вытянул перед собой руку — и на ладони стояла Майа, словно бабочка, опустившаяся на широкую лопату. Филя неспешно направлялся к деревьям, меж которыми был натянут канат...
— Вот и ладно, — тихонько сказала Нира. — Пляши подольше, девочка моя. А я пока...
Она обернулась к Момусу, сунула ему тамбурин:
— Подыграй дочке, а я пока отойду!
И бегом — к "звериному" фургону!
Работать с Ясоном мог только Олаф. Но открыть медвежью клетку и вывести зверя — это укротитель часто доверял Нире, у которой со зверем были отменные отношения.
Она уже не раз замечала, что присутствие громадного зверя, распахнувшего черную клыкастую пасть, охлаждало романтические порывы у самых предприимчивых и шустрых мужчин...

НРПГ (потом уберу): за Филю я отписала с разрешения Латигрэт.
Эрис, прошу -- твой выход! На канат! Алле!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 19-08-2006, 0:04

[Father Monk >>>]

Грегори быстро преодолел подобие "кулис" и оказался позади импровизированной сцены, в кругу тележек и фургонов. Его глаза быстро забегали из стороны в сторону, стараясь найти эту прекрасную волшебницу, что буквально дышала вчера вечером своею красотой, заставляя Агнца теряться в мыслях и возвращаться к ней взглядом. Он должен с ней поговорить! Должен!
Торриль провел языком по пересохшим губам, ощутил, как внутри распространяется приятное тепло, и уверенно шагнул дальше. Низкий, утробный рев, долетевший до Грегори сбоку, заставил Агнца замедлить шаг и удивленно оглядеться. Рядом с раскрытой клеткой стояла какая-то непонятная не то женщина, не то старуха, быстро стирая самодовольную улыбку со своего лица. А на поводке у женщины, стоя на четвереньках, подвывал медведь, распахнув внушительную пасть навстречу Торрилю.
Агнец усмехнулся. А после почувствовал, что идти дальше как-то неловко. И даже облик прекрасной канатоходки дрогнул и пошел рябью. Он помотал головой, приходя в себя, положил руку на эфес меча - в конце концов, медведю он ничего не сделал, пусть себе там кричит, - и медленной поступью двинулся мимо.

Ящер, хмуро глядящий на вышедшего гиганта с девушкой на руке, покачал головой и тронул коня пятками, не забыв прихватить лошадь Агнца. Медлить, покуда Торриль будет искать девушку, которая на канат собирается, было глупо. И Загоракис собирался намекнуть на это не в меру глупому идиоту, что полез за кулису.

[Heires$ >>>]

Не успела Майа вздохнуть с облегчением, заметив, что чужаки собираются убраться прочь от места представления, как от группки людей отделился тот голубоглазый... Девушка вздрогнула и замерла в оцепенении, хорошо Нира прикрикнула, приводя Ласточку в чувство. Дочка Момуса юркнула к дереву и, подсаженная Филей, оказалась на толстой ветке.
Тугой канат прогнулся под легкой девушкой и послушно замер. Взгляды толпы обратились вверх туда, где им улыбалась хрупкая циркачка. Страх растаял сам по себе, как бывало каждый раз, когда Майа видела сотню глаз, устремленных к ней одной. Ловкая, в ярко-синем трико в тон глаз, волосами стянутыми в высокий хвост, она смело шагнула вперед. Сделав пару шагов, девушка пошатнулась, замахав в воздухе руками. Публика замерла и гробовая тишина повисла в воздухе. Никто из циркачей не шолохнулся - все знали про этот излюбленный трюк Майи. Зато зрители на секунду поддались панике, чтобы дружно вздохнуть с облегчением - канатная плясунья выровнялась и звонко засмеялась, разрывая натянутую сеть напряжения.
Циркачка, точно маленькая синяя пташка, вспорхнула на середину каната и начала свой воздушный танец. Движение были не слишком сложными, но казались невероятными на такой ненадежной опоре. Майа отдалась пляске, забывая о чужаках внизу, о пережитых накануне страхах.. Здесь, наверху, всё это не имело значения, была только она и струной натянутый канат, который стал частью тела плясуньи. Ласточка танцевала самозабвенно и легко, будто её ноги никогда и не ступали по твердой земле.
Под занавес представления девушка сдернула яркую ленту с волос и изящным движением руки отправила её в толпу зрителей.
Кто поймал её подарок, Майа не смогла рассмотреть, потому что уже спускалась со своей воздушной сцены.

[higf >>>]

Закончив номер, Алессио внимательно наблюдал за продолжением. Неожиданностью стало участие Мбене – он не знал, что гостью… гостя успели включить в номер. Впрочем, это было остроумно, учитывая обстоятельства, и решало сразу две проблемы – номера Кунаи и незваных гостей.
Майя приготовилась к выступлению, а парень – к его просмотру, как вдруг он заметил, что от отъезжающей группы их недругов отделился тот самый голубоглазый красавчик, и скользнул к фургонам. Вспомнив его взгляды, Алессио не усомнился в целях, даже не подумав, что у того могли быть иные дела.
Впрочем, для любого человека он сам и его близкие являются естественным центром собственной Вселенной.
Майя в этот момент уже взбиралась на канат. Отлично! Ее выступление он не раз видел и еще увидит, а вот преподать наглецам урок – дело, угодное Деусу!
Муриец, уже одетый в обычную одежду, выскользнул из фургона. Никто из зрителей не узнал бы в нем таинственного мага-предсказателя. Его глазам предстали Нира, державшая Ясона, и спина, явно принадлежавшая чужаку. Тот как раз двинулся вперед.
– Вы, наверное, заблудились между нашими фургонами? Показать дорогу? – тоном холодной вежливости осведомился молодой человек.

[Father Monk >>>]

Грегори, которого тормозил вид медведя в поводу у не слишком сильной женщины, изящно изогнул бровь и обернулся на звук голоса:
- О-о, если среди этих фургонов можно заблудиться, то ты, парень, никогда не был в Медрасе, на его главном рынке, - усмехнулся Агнец. Дружелюбно оглядел мурийца с ног до головы, при этом лицо Торриля мало изменилось. - А пришел я вполне с определенной целью - где та богиня с синими, чудесными глазами и темными волосами, стянутыми в хвост? Я видел ее вчера у костра и хотел бы обмолвиться парой слов.
В тупоумии Грегори не мог обвинить ни одна из его прежних жертв. Но именно облик "дурачка" вкупе с невинными глазами, глядящими на собеседника, вводила в заблуждение остальных. В голове у Агнца уже разворачивался исход этой "миролюбивой" беседы, а рука сама собой погладила эфес меча - лишний раз напомнить, кто здесь может диктовать положение, было, по мнению Торриля, разумно. Однако рев медведя позади заставил юношу слегка дрогнуть, а поглаживание меча, должное быть легким и уверенным, вышло слишком нервным, чем планировалось.

[higf >>>]

Конечно, при такой поддержке Алессио не боялся. Он может и не справиться с вооруженным воином, тем более если тот схватится за меч, но он не один. С другой стороны, не стоит навлекать неприятности на цирк зря. Все зависит от меры наглости голубоглазого.
– Дама занята, и к тому же не думаю, что найдет время на эту беседу, – тон Алессио тоже стал великосветским. – Вы ведь не будете навязывать ей свое общество?

[Father Monk >>>]

- Ну так пускай отложит свои дела, у меня нет целого дня в запасе! - голос Грегори дрогнул, скулы дернулись, а рука крепко сжала эфес меча. Медведь нервировал Агнца все больше. Кажется, он хотел поближе познакомиться с незнакомцем, несмотря на увещевания стоящей рядом женщины. А Торриль не горел ответным желанием.
Муриец явно доволен положением дел. Можно прочесть это в его глазах. Агнец не был бы жив, если не умел разбираться в людях по их глазам. Лицедей коллегу за версту видит.
Почему-то припомнился тот игорный дом, в котором он обчистил клиентов. Припомнился здоровый воин владельца заведения, которого звали Горой. Припомнилось, как Гора замахивался пудовым кулаком на Торриля, намереваясь сделать из него лепешку. И, совершенно не к месту, стало любопытно, как бы повел себя медленный на сообразительность Гора перед медведем...
Позади мурийца всхрапнула лошадь и звякнула сбруя. Агнец поднял взгляд и увидел возвышающегося над всеми Загоракиса.
Змей был спокоен, равно, как и всегда, сколько помнил его Грегори. Его мощные руки лежали на луке седла, однако никто не сомневался, что плавным и до рези в глазах быстрым движением он сумеет не только извлечь клинок из ножен, но и разрубить стоящего перед ним противника, если тот окажется настолько глупым, что не поспешит отодвинуться.
Муриец глупым не был и отступил на шаг от лошади. В наступившей тишине Грегори понял, что даже медведь то ли испуганно, то ли пристыженно замолчал. А может просто изучал нового гостя, примериваясь к нему своими лапищами. Агнец открыл рот, чтобы что-то спросить, но Загоракис его перебил - пожалуй, впервые он вообще что-то сказал в присутствии Торриля:
- Мы уходим.
Голос был неприятным. Скрипучим. И отдавал болью и страданием тех людей, которых Змей отправил на тот свет. И почему-то противиться высказанной идее Грегори совершенно не захотелось.
- Передай ей, что я обязательно ее разыщу, - сказал он мурийцу, вскакивая на подведенного Загоракисом коня. - Ну и, чтоб не забыл, тебе монетка.
Он бросил монетку в воздух по направлению к парню и, не дожидаясь ее падения, развернул коня, чтобы последовать за Змеем.

[higf >>>]

– А если она скажет, что не хочет тебя видеть, этого будет довольно? – спросил Алессио, но тут сзади всхрапнул конь.
Парень отодвинулся. Это был один из спутников красавчика. Впрочем, он не выказывал желания вступить в драку, а вознамерился забрать того. Ну и спасибо, ну и чудненько!
Прощаясь, голубоглазый произнес обещание найти Майю и кинул монетку. Муриец не шевельнулся, и та упала на траву. Юноша не стал ее поднимать, а провожал взглядом удалявшихся всадников.
– Непременно увидимся, – прошептал он, – и ты убедишься, что мозги важнее острого железа.

[Момус >>>]

Ну что, пора на сцену.
Немного телесной пудры, чтоб скрыть вязь морщин. Особенно возле глаз.
Немного помады. на выцветшие губы...
Артист всегда молод.Артист всегда здоров. Публика не должна знать что ты на самом деле. Всё после...
Сорочек придётся подкупить. Те что остались целыми, нездорово желтеют.
Так слегка разомнём пальцы. Ну что достопочтенные.
Вы готовы?

Толстяк хозяин преобразился. Обвисшее брюшко стало солидным, и практически не бросалось в глаза. Всклокоченная бородка, неожиданно приобрела самый достойный вид. Взгляд сдержанный и чуть ироничный, словно знает старый дон Алехандро не одну тайну, но не спешитих открыть. И каждый шаг - полон уверенной силы.

- Почтеннейшая публика - голос не старого толстого хозяина цирка, но мага, вроде бы негромкий, разлетелся над площадью перекрывая гул толпы - я счастлив выступать, перед столь утончёнными зрителями, которых не обмануть. Вы бесспорно уличите жулика и шарлатана. И уж тем паче отличите их от истинного мага.

Лёгкое движение рук и в небо, где недавно танцевала моя Ласточка, летят дюжины разноцветных платков и опадая к ногам экзотическими цветами.
Так нужен эффектный завершающий штрих... Ага
- Держи красавица - и ярко алая орхидея пойманная возле самой земли летит прямо в ладошки девушке, раскрасневшейся от восторга.
И никогда красавица не узнает, что орхидеи эти, продают по пять грошей пучок на побережье, не далеко от трактира старины Эшбаха, бывшего вечным врачом во всех пьесах Гастона.
Теперь сбросить с плеч камзол и закатать рукава сорочки. Всё честно уважаемые, никакого обмана.
Деус, сколько же ночей я провёл чуть не плача от боли в вывихнутых запястьях, прежде чем сделал номер. Номер памяти Жильбера Орана, гения манипуляции.
Сложить ладони лодочкой, раскрыть их...

Толпа ахнула подавшись вперёд, как один человек. Белый голубь сорвавшись с руки фокусника взмыл в небеса.

Деус, как тяжело-то. Ты уже не мальчик, Спиро.
Так ещё улыбку. Никто не должен видеть, твоей боли.

- Спасибо почтеннейшая публика, для меня было истинным наслаждением работать для вас.

Ниже гнись, толстопузый, ниже. Ты для них. Для них.

И лишь скрывшись за фургонами, когда вместо взглядов зрителей, остались лишь взгляды артистов труппы, старик Момус позволил себе расслабиться и жадно выхлебать кружку воды.

Всё хорошо, Спиро. Вуаля

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска-Алиска хлопала в ладоши, пока те не загудели. Все эти номера она видела, все тенировки, все промахи и ошибки... но каждое выступление - такое важное, и весёлое, и страшное, что нельзя на месте усидеть! И Лиска волновалась за Катрину, пляшущую на Ночи, за Джил, целующуюся с Гадюкой, за хитрого Алессио...
Кунаи бросил нож в Мбене - вы все видели?! Лиска ахнула - нет, вы правда видели?!
Красотища-то какая - белое полотно, чернущий, как ночь Мбене на фоне этой белизны, серебро ножей, и Кунаи... Он всегда так выглядит, как будто его тут вовсе нет, хотя он на самом деле тут - Лиска его руками трогала, весь как есть тут. У него глаза такие, что никогда не догадаешься о чём он думет - то ли что хорошее скажет, то ли подзатыльник отвесит, хотя на Лискиной памяти никому Кунаи подзатыльника не отвешивал, хотя некоторым бы стоило...
Уже и дядюшка Момус угостил публику фокусами и чудесами, а Лиска всё смотрела на Кунаи...
"Какой же он красивый", - почему-то подумалось ей.

[Мора >>>]

НРПГ: Пишу по просьбе Орта, который сейчас во Франции.

РПГ:
Не один уважающий себя бродячий цирк не обходиться без дрессированного зверья. Исключением не был и цирк Момуса. Здесь животным подчас отводилась ключевая роль в выступлениях. Так Катрина со своей неизменной лошадью, Джилл со змеями, и конечно главный укротитель цирка – Олаф и главная звезда цирка – медведь Ясон.
Светиец как раз подходил к вагонам, когда неприятная парочка отъезжала от них. Олаф ускорил шаг.
- Твар-р-ри! – Сказал ворон на плече светийца.
- Полностью с тобой согласен. – Кивнул Олаф.
У вагона со зверьем стояла Нира, держа на привязи Ясона. Рядом находился Алессио.
- Кажется, наши добрые гости не любят медведей, - улыбнулся Олаф Нире и, не дав ей ничего ответить, продолжил, - знаю, знаю, народ жаждет мишку. Я всего лишь ходил раздобыть ему у местных немного малины! Сейчас пойдем выступать.
Ясон довольно заворчав, потянулся к рукам хозяина, от которых пахло вкусной малиной. Угостив медведя, Олаф, кивнув, забрал повод из рук Ниры и направился в звериный фургон. Пока медведь облизывал нос, испачканный в малине, светиец очень быстро собирался. Вышел из вагона он в изумрудно-коричневом костюме охотника, держа в руках несколько разноцветных колец разного размера. На одном его плече сидел ворон Самсоний, а на другом – обезьянка Чи. Обезьянка то и дело пыталась лишить гордого ворона хотя бы одного перышка, но Самсоний пресекал попытки грозным немигающим взглядом. Следом неспешно плелся волкодав Еж, у него в ногах с заливистым лаем скакала Зиза. Шествие замыкал кабанчик Федор, периодически утыкаясь пятачком в землю и к чему-то принюхиваясь. Звери Олафа перед выступлением вели себя очень послушно. Светиец потрепал медведя за ухом и со всей своей свитой направился на сцену.
…
Народ из дальних рядов приподнимался на носочках, чтобы получше разглядеть укротителя и его животных. Олаф поклонился толпе. Самсоний слетел с его плеча и сделал круг над толпой, крича «Укр-р-ротитель пр-р-ришел!». Народ восхищенно захлопал в ладоши умной птице.
Олаф еще раз поклонился и подозвал к себе Ежа и Зизу. По команде маленькая собачка запрыгнула на спину волкодава. Олаф отошел от них и выбрал красное кольцо среднего размера. Светиец дал команду, и волкодав рысью побежал навстречу Олафу. Большой пес пробежал под кольцом (Олаф держал «преграду» вытянутой рукой), а Зиза прыгнула сквозь кольцо и приземлилась на спину Ежа. Так собаки проделали еще несколько раз. Зрители радостно хлопали в ладоши. Сделав круг почета (Зиза лаяла изо всех сил), волкодав и собачонка удалились.
Олаф поклонился и рассыпал по сцене небольшие шары, кубики, пустые деревянные бутылочки и пару мисок.
- А теперь, добрые господа, прекрасные дамы и замечательные ребятишки, я прошу вас поучаствовать в этом номере!
Зрители радостно закричали.
- Стоит вам назвать любой предмет на сцене, и кабанчик тут же принесет его вам.
Федор одобрительно хрюкнул и вильнул хвостиком.
- Шарик, бутылка, миска! – Посыпалось со всех сторон.
- Не все сразу! – Улыбнулся укротитель. – Послушаем прекрасную леди в синем наряде из первого ряда.
- Кр-р-расавица! – добавил Самсоний.
Девушка лет пятнадцати покраснела от такого обращения к ней и смущенно проговорила:
- Шарик.
Умный кабанчик тут же нашел нужную вещь и, держа ее в зубах, отнес девушке. Веселое представление продолжалось, пока все предметы не оказались разобраны. Народ хлопал и смеялся. Все остались довольны. Конечно, сами прикоснулись к искусству!..
По команде Олафа, Самсоний спикировал вниз. Ворон растянулся на сцене, имитируя сломанное крыло и проникновенно взывая:
- Кр-р-рыло! Кр-рыло!
- Ох, наш Самсоний, похоже, поранился! Чи, нужно его спасать!
Обезьянка соскочила с плеча Олафа и побежала к Самсонию, держа в лапках сверток белой ткани. Чи с умным видом осмотрела Самсония и принялась заматывать его «больное» крыло тканью. Зрители хлопали в ладоши и смеялись. Когда ткань кончалась, Чи подбежала к Олафу. Укротитель протянул ей маленький стаканчик с водой. Заботливая обезьянка напоила ворона. Самсоний уверенно встал на лапы и заявил:
- Здор-р-ров!
Люди от души хлопали разыгранной сценке. Но впереди их ждало самое интересное – медведь!
Освободив Самсония от ткани на крыле, Олаф вывел на сцену Ясона. Толпа ахнула. Медведь усердно кланялся и вместе с Олафом пошел по кругу собирать «дань». Детишки с удовольствием отдавали медведю недоеденные яблоки хлебные горбушки. Ясон с не меньшим удовольствием поглощал подарки. Затем началось само представление с медведем.
Ясон поднялся на задние лапы, а Олаф стал кидать ему кольца. Медведь ловил их на лапы, а последнее кольцо побольше поймал мордой. Затем под веселую мелодию флейты медведь начал кружиться на месте, периодически опускаясь на четыре лапы. Люди хлопали в такт музыке и танцу Ясона. Медведь вновь раскланялся, кивая лохматой головой.
- Наш мишка Ясон не только прекрасный танцор, но и истинный рыцарь! Никто во всем Дариане не превзойдет его в умение фехтовать!
Олаф вручил Ясону деревянный меч, и сам вооружился таким же. Зажав меч передними лапами, медведь (с присущей медведям грацией) пошел в бой. Толпа с восторгом наблюдала за боем медведя и укротителя. В конце концов, мишка «сразил» своего противника. Олаф картинно повалился на сцену. Медведь встал рядом с «поверженным» и закивал головой, то и дело, ловя зубами яблоки, которые кидали мишке довольные зрители.
Олаф поднялся, похлопал Ясона по спине, поклонился, и вместе со своими зверями удалился под неистовые, как морской шторм, аплодисменты.

[бабка Гульда >>>]

НРПГ Пост написан Альфой 9001, выкладываю по его просьбе.

РПГ:

И вновь на арену вышел клоун. В правой руке у него была веревка; к тому её концу, что волочился по земле, было привязано... что-то. Выглядело оно, как комок шерсти (каковым, собственно, и являлось), однако комки шерсти на веревках за собой обычно не таскают. Так что вероятнее всего это было чем-то другим.
Клоун поклонился публике и начал вещать.
- Почтеннейшая публика! Вы только что видели выступление нашего укротителя. Укротитель. Ха. Медведь у него, видите ли! Медведи, почтеннейшая публика - это прошлый век. Их все видели, все знают, и всем они уже порядком поднадоели. Я представляю вам моего питомца.
Опёнок резко дернул веревкой вверх-вниз, и "питомец" прыгнул ему под ноги.
- Это редчайшее животное - редчайший представитель своего редчайшего вида! Я сам, с риском для жизни, - Родерик выпятил грудь и потряс кулаками, - поймал и приручил эту тварь. И теперь я покажу вам, на что она способна. Тогда вы убедитесь, что медведи - это прошлый век. Итак, прошу! Для начала - несложный трюк, для разминки. Двойное сальто назад! Алле-оп! Ап!
Клоун вскинул левую руку. Комок шерсти остался неподвижно лежать на земле. Через секунду Родерик покосился на него и закусил губу.
- Прошу прощения, технические неполадки. Итак, двойное сальто назад! Алле-оп! Ап!
И вновь питомец не проявил ни грана реакции.
- Эээ... одну секунду, господа.
Опёнок присел на корточки и принялся шептать комку что-то невнятное, хотя и пылкое. Правая рука его в это время перехватила веревку почти у самого животного. Закончив выговор, и, не подымаясь с корточек, он вновь повернулся к зрителям.
- Вот теперь точно. Итак, двойное сальто назад! Алле-оп! Ап!
Клоун дважды резко крутанул веревку. Комок, наконец, исполнил заказанный номер, и укротитель заметно расслабился. Поднявшись и перехватив веревку первоначальным хватом, Родерик вновь обернулся к публике.
- Что же, теперь - основная часть. Итак, тройное сальто назад, двойной фляк вперед, еще одно сальто и выход на шпагат. Алле-оп! Ап!
Повинуясь движениям пальцев Опёнка, редчайший представитель своего редчайшего вида повернулся влево-вправо.
- Что значит "не буду"? - гневно поинтересовался клоун.
Комок подпрыгнул на месте и вновь провернулся влево-вправо.
- Ах, прыгать не хочешь? Ах, надоело тебе? Да ты хоть помнишь, бессмысленное животное, кто тебя кормит? Да я... да я!
"Укротитель" разбушевался не на шутку. Обругав питомца с ног до головы (на что хватило, учитывая рост непокорного создания, пары нелестных эпитетов), он довершил дело хорошим пинком. Комок отлетел на пару метров и неподвижно замер.
- Прошу прощения, господа зрители. Вы себе даже не представляете, как тяжело сейчас найти послушного питомца. Эти твари совершенно не ценят хорошего обращения. В наше нелегкое время, когда... - повествуя о своей нелегкой доле, Опёнок перебирал правой рукой канат. Питомец медленно полз к укротителю и вскоре ткнулся ему в ногу.
- Ну, чего тебе на...
Договорить клоун не успел. Комок шерсти резко метнулся вверх и вцепился в лицо своему хозяину.
- ААААА!
Родерик рухнулся на земле и принялся кататься по ней, сражаясь с восставшим подчиненным. Через десяток секунд ему удалось оторвать комок от своего лица и поднять над собой на вытянутых руках. Судя по отчаянному этих рук напряжению, комок стремился назад из всех своих шерстяных сил. Однако человек оказался сильнее, и питомец был жестоко ударен об землю. И еще раз. И еще...
Утолив свой гнев, клоун поднялся с земли и отряхнулся.
- Эээ... извините, господа. Пришлось ... призвать его к порядку. Эээ ... я, наверное, пойду.
Клоун двинулся со сцены (не выпуская из рук веревки). У самого выхода он остановился.
- И все-таки, с медведем такого не покажешь!
Успокоив самого себя, он покинул сцену. Комок покинул её секунду спустя, сильным прыжком. Судя по крикам, донесшимся через миг, прыжок этот достиг цели...

[Torvik >>>]

А вот и выступление Илока. Его обычно оставляли на конец представления, дабы после пиротехнических эффектов зрители уходили с раскрытыми ртами и широко распахнутыми глазами. Что и требовалось. Чтобы не только сами пришли ещё раз, но и привели всех своих знакомых и друзей на следующее представление, чтобы пытались раскусить мастерство производство, но так и не догадались об их истинной сущности.
Светиец вышел в своих обычных багровых шароварах. Светлые, русоватые волосы перехвачены тесьмой. Боротка аккуратно подстрижена. Он всегда её подстригал перед выстыплениями, ибо в процессе тренировок кончик имел обыкновение подгорать. Теперь же - всё должно быть идеально. Справа - стойка с приспособлениями и мангал с огнём, слева - ушат с водой.
Начало простое - факелы. Один, два, три. Четыре. Больше четырёх одновременно он удержать в воздухе не мог. С пятью он уже начинал тренироваться, но на публику ещё не выносил, ибо это на репетициях можно ошибиться. Тут - нельзя. Темнота. И только четыре факела летают большой дугой. Прямо. Теперь восьмёркой. А потом по одному, падающими звёздами по крутой дуге факелы оказываются в ушате. А в руках у него уже огненые шары. И эти шары катаются у него с руки на руку, по плечам, по груди, один, два, три. Эффектно. Очень эффектно. Хотя дело лишь в специальной смазке кожи и скорости движения. Илок даёт какому-то мужику из зрителей потрогать шар. Кажется кузнецу. Тот отдёргивает руку. Скорее по привычке, нежели от боли. Но остальные верят. И воспринимают огненые шары за чистую монету. так и надо. Зачем им знать, что горит и почему не жжётся. А теперь кульминация - огнеглотание. Всё дело в том, что у него во рту. Пока огненные шары по дуге летят в ушат и все следят за ними, он готовится к следующему трюку. И вот - вот он: огнедышащий человек. Илок пускает струю вверх, демонстрируя всем свои возможности. А потом начинает играть огнём. Струя больше, струя меньше. Немного порошка. И вот струя уже играет цветом. А теперь напор сильнее. И заготовленная петарда взрывается цветком света. Ещё один и ещё. Магний хорошо горит. Ярко. Вспышка. Ещё одна. И последняя струя огня вверх и - темнота. Всё одновременно гаснет.
Вот и всё. Он уходит. После вспышек к полутьме глаза привыкают не сразу. И Илок уносит с собой ушат и потушенный мангал. Когда публика приходит в себя - никого перед ними нет.
Тишина. А потом шквал аплодисментов. Резкий, как обвал и сильный, как море.

[Иннельда Ишер >>>]

(В соавторстве с Момусом)

А неподалеку, у фургонов, стояла маленькая темная фигурка в плаще и жадно ловила аплодисменты, вздохи и шорохи толпы, отсветы небесного огня.
Риона ар-Леда, бывшая графиня, невеста и наследница, умерла в этом празднике совсем незаметно. Не было крови, слез и боли. Только серебристая тень ножа Кунаи. И слезинка по щеке, солено-горькая, как кровь. Из серого остывшего пепла родилась новая жизнь - цирковая.
Перед глазами девушки встал образ отца. Призрачная улыбка Кея ар-Леда была радостной и спокойной:
- Я люблю тебя, доченька... Ты сама знаешь, как тебе жить и что делать. Ты сильная, девочка моя. И у тебя все получится.
Гибкий чернокожий мальчик подошел к Алессандро Момусу и, взяв старика за руку, робким, но страстным шепотом спросил:
- Вы... оставите меня в цирке? Пожалуйста... Прошу Вас!

Момус неторопливо повернулся, посмотрев на говорившего.
- Однажды глупый мальчишка, сбежавший из родного дома, с бембосского причала, замерзал в лесу. Его подобрали добрые люди, главного из которых звали Гастон. Они были артистами, эти добрые люди. Они накормили мальчишку и дали ему место у костра. Даже нашли лишнюю куртку, чтоб не околел. Через некоторое время мальчишка пришёл к Гастону и спросил, не может ли тот оставить его в труппе.
- И что же ответил Гастон? - голос Мбене от волнения прерывался.
- Он ответил: Да!

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 6-09-2006, 20:42

[Bishop >>>]

(вместе с Веселым Роджером)

А вот теперь накатило возбуждение – такое, что даже пальцы свело судорогой. Редко такое бывало, но иногда случалось. Кунаи кинул быстрый взгляд на публику – на «особую» публику, ту, которую следовало обмануть, - потом на хозяина. Кажется, все довольны. Кажется, получилось. Хотя – стоит ли доверять неверному и смутному «кажется»?..
Островитянин опустился на землю позади фургонов, стянул с головы повязку, вытер ей взмокший лоб. Хорошо, что никто не видит.
Лиска подкралась сзади (неужели не слышит?!), бросилась на Кунаи, повисла у него на плечах и завопила:
- Ура-ура-ура! Кунаи бросается ножами и не попадает! И все думают, что ты специально промахиваешься!.. Ой.
Лиска сползла на землю и скорчила недовольную рожицу.
Островитянин повернул голову. Улыбнулся – улыбка получалась быстро, обычно никто не замечал, что ему вовсе не хочется быть веселым.
- Учишься подкрадываться? – спросил он. - Скоро станешь настоящим шиноби.
Лиска села рядом, скрестив ноги, и почесала нос:
- Я хорошо плясала, да? Я испугалась, когда ты кинулся ножом в Мбене, зато красиво получилось. И людям понравилось... А кто такой шиноби?
Кунаи очень надеялся, что «Мбене» тоже испугался. Как и зрители. Но держался поддельный чернокожий мальчишка отменно, не то, что предыдущая ассистентка, которая могла завизжать от испуга как раз в то мгновение, когда клинок срывается с пальцев.
- Ты очень хорошо плясала, не многие могут так. А шиноби...
Неправильно говорить ей, но кто узнает?
- Шиноби – это такие люди, которые умеют очень хорошо подкрадываться и прятаться.
«И убивать», добавил про себя островитянин.
Глаза у Лиски загорелись:
- Значит, ты научишь меня быть шиноби?! А у тебя на острове все так умеют? А ты тоже шиноби?
Кунаи быстро кивнул. Затем пришлось сознаться: нет, даже на его острове далеко не все могут «подкрадываться и прятаться». Поэтому вроде бы получилось, что он отвечал на первые вопросы, а про последний и забыл. По крайней мере, он надеялся, что так поймут. Искусство теней – сложное, непредсказуемое и крайне банальное. Оно – сплошной обман как посвященных, так и тех, кто ничего в нем не понимает. А обманывать это забавное стрекочущее существо ему не хотелось.
Лиска важно проговорила:
- Я буду Шиноби Онага! Правда здорово звучит? Очень-очень красиво! Только ты никому-никому не говори!, - Лиска погрозила Кунаи пальчиком, - А то вдруг кто-нибудь тоже захочет так научиться и ты будешь всех учить, а про меня забудешь...
Лиска упала на спину и посмотрела на небо и краешек чернущих волос Кунаи.
- Я буду Шиноби Онага и никто меня не найдёт. А я буду сидеть совсем рядом, но никто не будет меня видеть.
- Надо говорить шиноби-но Онага, - поправил ее островитянин. - И я не скажу, если ты не скажешь.
Забавно: когда его привели в обучение, он вовсе не радовался, даже перепугался - грозного учителя и всего того, что надо будет узнать. Узнать и довести до совершенства, иного учитель не признавал.
- Ты умеешь задерживать дыхание?

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска улыбнулась:
- Ещё бы. Однажды давно, когда меня ещё не взяли в цирк, я плясала в одном городе на пристани. И мне бросали монетки, но некоторые люди кидали слишком далеко, приходилось нырять... Вот так весь день пляшешь, а потом ещё весь вечер ныряешь, пока не стемнеет. А если будешь часто всплывать, то много времени уйдёт. Поэтому я по дну ползала, ты так умеешь? Ну да, наверняка умеешь...
Лиска точно знала - конечно Кунаи всё умеет.
- Доберемся до воды, покажу один фокус. Тогда можно будет долго сидеть под водой и не задерживать дыхание совсем.
Ему приходилось пользоваться этим трюком - длинная тростинка, зажатая в зубах; если не уметь, можно захлебнуться всерьез. В первый раз его откачивали. Потом он обманывал учителя - уплывал под водой подальше, вылезал на берег и отсыпался в камышах. А потом его на этом поймали, и ему сильно влетело.
Лиска скосила глаза на Кунаи:
- Фокус... Шиноби немного волшебники, я думаю. Я буду шиноби-но Онага и я буду немного волшебница... Кунаи, а зачем нужны шиноби тогда? Зачем всем людям прятаться? Их все обижают?
Ох ты... ну и вопросы у стрекотуньи...
- Прячутся не обязательно от обидчиков. Иногда нужно скрыться, чтобы...
Как бы ей объснить?
- Иногда ты никого не хочешь видеть, иногда не хочешь, чтобы видели тебя. Тогда можно уйти в сторону, с чужих глаз подальше. А иногда нужно, чтобы тебя не заметили, когда ты хочешь что-нибудь взять, - Кунаи жестко улыбнулся. - То, что тебе не принадлежит. Или кого-нибудь наказать.
Он несколько раз сжал пальцы в кулак, разжал и снова сжал, до боли, до побелевших костяшек. Вроде бы все - отпустило. Руки снова принадлежали ему.
- Тех людей, от кого хозяин хочет спрятать Мбене, например. Если бы хозяин захотел, одного или двоих уже не было бы.
Лиска замолчала и отслеживала движение облачка в небе, а потом спросила буднично:
- Значит шиноби воруют и убивают? И нет никакой сказки?
- Не беспокойся, - усмехнулся Кунаи. - Сказка тоже есть. Даже больше, чем ты можешь представить. А воровство и убийство - это так, на крайний случай. Потому что иногда приходится и убивать. И воровать. Хотя, думаю, ты это знаешь не хуже меня. А сказку... первую расскажу сегодня ночью - после того, как все угомонятся.
Лиска расслабилась и снова посмотрела на Кунаи. Ей так не хотелось верить, что прекрасный незаметные шиноби простые воры... Нет уж, убивать она никого не будет. Вот поколотить - это другое дело!
- А можно я когда буду шиноби не буду людей убивать? Можно я драться буду только? Я умею, нужно дрыгать ногами, орать громко, чтобы кто-нибудь прибежал, кусаться и ещё руками размахивать. А сказку ты мне расскажи... А она хорошо заканчивается?
- Руками размахивать и дрыгать ногами - это подойдет, а громко орать не нужно. Ты же будешь шиноби, а они не орут.
Ему вдруг стало весело. Может быть, появится на этом свете шиноби, которому не придется никогда и никого убивать?
- Сказка будет заканчиваться хорошо, - пообещал Кунаи.
Лиска смутилась - глупости какие, конечно нельзя орать. Она и сама справится, не нужно никого звать... Хотя когда тот же Филя рядом как-то спокойнее... Впрочем смущение пропало почти сразу: сказка лучшее лекарство.
- Только ты не забудь, а то я тебе напомню! - то ли пообещала, то ли пригрозила маленькая циркачка.
- Это уж - наверняка...

[при участии Bishop]

[бабка Гульда >>>]

А наутро вновь двинулись в путь фургоны. Скрипели на ходу оси, недовольно взрявкивал медведь Ясон, когда под колесо попадал камень, и мотали мордой цирковые лошадки, привычные ко всему...
Все как всегда. Вот только отстал в дороге дрессировщик лошадей Арвид Турий: цирк проезжал через его родное село, и родичи уговорили калеку бросить скитания по чужим землям. Простилась с цирком Инесса, внезапно воспылавшая тоской по родной Андалии. Зато появилась в труппе юная красавица Риона, уже смывшая с лица черный грим -- погоня ей уже вряд ли грозила... Метатель ножей был доволен ассистенткой, хоть хвалил ее довольно скупо, а все прочие быстро полюбили славную девушку, которую взяла под свое крыло Нира Крапива.
И в один прекрасный вечер дорога привела труппу Момуса в столицу Дариана город Омул. Где и началась для актеров история, которую мы назовем... ну, допустим, так:

СРАЖЕНИЕ С ПРОШЛЫМ

Над деревьями уже виднелась верхушка крепостной стены, но сумерки уже сгущались, и возницы тревожно подгоняли лошадей.
-- Вот стемнеет -- и ворота закроют, -- озабоченно говорила Рионе Нира, сидя рядом с нею на козлах "женского фургона". -- Поганое дело -- ночевать за воротами. Если просто в лесу у обочины -- это еще ничего, а возле большого города -- поганое дело! Вокруг бродят шайки, грабят тех, кто не успел до закрытия под защиту городских стен. Ясное дело, мы себя в обиду постараемся не дать, но ведь что хорошего, если кого из наших в ночной свалке ножом ударят...
Она привстала на козлах, глянула вперед.
-- Ничего, должны успеть... уже видны ворота... А там уже дело привычное. У нас там свое место есть. Под самой стеной -- пустырь... ну, ты знаешь, девочка, что возде самых стен запрещено строить дома. Если враг встанет у стен, так чтоб зажигательные стрелы падали не на крыши... и вообще чтоб не мешали домишки воинам оборонять стены. А так как никакого врага на подходе не видать, то нам не запретят расположиться на пустыре. У Момуса там дружок -- десятник стражи. Хозяин его в кабаке упоит со всем почтением, а после того стража к нам лезть не будет. Еще и присмотрит, чтоб местная шваль не совалась.
Снова приподнялась на козлах -- и села с довольной улыбкой: труппа успевала в город до закрытия ворот!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 26-09-2006, 19:49

[Момус >>>]

Ненавижу Омул.
Всех прелестей - хорошее вино, да всё реже встречающееся жаркое по-омулски с острым соусом и диким чесноком и баклажанами.
А в остальном... Когда Яр Томир, основатель Омула, строил здесь первую сторожевую крепость, он и не предполагал, что получится в последующем.
Ах, Гастон, ты знал всё на свете, а когда чего-то не знал, направлял глупого легкомысленного мальчишку, из которого не выходило вытравить бембосский причал, к Большегрудой Анне.
В артистические труппы попадают разными путями. Но мало кто знает как пересеклись пути маленькой лицедейской армии Гастона и тихой женщины - второй переписчицы челобитных из мэрии какого-то заштатного городка.
Именно Анна просветила неразумного мальчишку.
Ох и не везло в жизни Томиру. Точнее везло не там. Лихой рубака, он поскользнулся ночью на обкатанном водой ручья голыше и сломал ногу в трёх местах, оставшись хромым на всю жизнь. Красавчик, которому женщины вешались на шею гроздьями, он влюбился в портовую шлюху, которую зарезали в пьяной кабацкой драке.
Ну и Омул... Сторожевая башня на многовековом погосте древних племён, ставшая городом. И это не дойдя восемь лиг, до прекраснейшего луга на берегу тихой реки.
Эх, годы мои, годы... Как сочувствовал мальчишка с бембосского причала, неудачнику Томиру. До злых детских слёз, до сжатых кулаков - на несправедливость судьбы.

- Стой - окрик прогудел колокольным звоном - однако глотка у малого, не устаю поражаться - Кто такие?
- Седрик, слепой хрыч, своих не признаёшь? Или ты залил зенки так, что не видишь уже вообще ничего? В таком случае клянусь, я не поставлю победительский кувшин в нашем любимом трактирчике "Свинья и ключ", где ты уже трижды проигрывал мне состязание по выпивке.

[Иннельда Ишер >>>]

Риона слушала щебетание Ниры будто сквозь вату. О, она прекрасно умела сделать вид, что слушает - этому быстро учишься на великосветских балах... Девушка вздохнула и стряхнула с себя оцепенение, будто тончайший газовый платок. Как недавно это было - балы, дворец, охота, отец... И в то же время так давно!
Однако негоже двадцатилетней девушке слишком долго грустить о том, что кануло в прошлое. Прошлое принадлежит старикам, у которых осталось лишь одно дело, которое они могут делать, пожалуй, получше, чем в молодости. Память - будто тихий пруд: кинешь камень - пойдут круги...
Риона улыбнулась Нире и отправила мечтательный взгляд в сторону мужского фургона. Где-то в его глубине, за грузной фигурой дядюшки Момуса, отдыхал человек, все чаще занимавший мысли девушки.
Когда она засыпала вечерам и в фургоне или стояла, напряженная, как струна, под гроздью летящих в нее ножей Кунаи, в мыслях ободряюще улыбался ей Эрик.

[Heires$ >>>]

Майа сидела рядом с отцом, прижавшись к его большому тёплому боку и вспоминала представление. Всё прошло гладко, и Риона не струсила, как ожидала канатная плясунья, даже не вскрикнула, чем вызвала невольное уважение Ласточки. И эти ужасные люди уехали, может, даже больше не станут преследовать их маленькую труппу.
Вроде бы всё хорошо, так от чего же ей так грустно? Может быть причина в том, что уже несколько дней она не чувствовала тепла и ласковых слов обладателя дивных зеленых глаз? В одну ночь был сильный ливень, а что потом отец скажет, увидев грязную, мокрую одежду на утро? В другую ей чуть было не удалось улизнуть, но Момус проснулся в самый не подходящий момент, и дочке пришлось вернуться под одеяло, кусая губы от досады. Только и оставалось, что днем украдкой перекидываться взглядами полными любви и тоски.
И вот теперь перед глазами Майи выросли ворота Омула... Что принесет им этот город? Подарит ли долгожданное свиданье?
Резковатый голос отца отвлек её от печальных мыслей, и Ласточка вскинула синие глаза на нерадивого стражника.

[Torvik >>>]

Илок сидел на покачивающемся полу в мужском фургоне спиной ко входу и занимался порошками. Тряска несколько мешала, но привычка быть сверхаккуратным не позволяла ему расслабиться, держа в напряжении, в состоянии стресса, такому родному и любимому. Потому он и любит огонь, что это риск, это теплота пламени, но вместе с тем и прогулка по лезвию, шаги над пропастью. Его работа сродни работе акробатов, которые могут оступиться, сродни работе метателя ножей, который может промахнутся. Он играет с огнём. Он не может разжечь огонь во время поездки, но никто ведь не мешает ему сейчас готовить новую порцию реактивов, порошков, которые потом будут использованы на представлении. Да и народ иногда просит маленькие порции. Хочет украсить свои номера дополнительными эффектами. Ему не жалко. Вот только в Омуле придётся пополнить запасы ингридиентов. Надо будет сказать Момусу, дабы отпустил его до ближайшей аптеки или сам купил под заказ. Илок смешал последнюю порцию и ссыпал в мешочек. Проехали ворота.
- Хозяин, реактивов только на одно представление. Даже на репетицию не хватит. Здесь аптека есть? Или хоть травница какая? Где закупиться? А то я города не знаю.
Илок надел меховой жилет и стал раскладывать мешочки с порошками в своём сундучке.

[Момус >>>]

Похоже, мне светит прогулка до Арканаро.
Собственно, это было ясно с самого начала, но как хочется верить в лучшее!
Ну что, Рауль, ты уже заждался меня? Как обычно, ты сидишь в своей грязной каморке и потираешь бледные иссохшие руки в предвкушении денег. Паук в паутине.
Ты и выглядишь как паук, Рауль, - тощий, длиннорукий, длинноногий. С крючковатыми пальцами и жадной улыбкой на вытянутом лице. А твои маленькие глазки, в глубине которых прячется злоба, прикрыты для солидности искусно отшлифованными увеличительными стёклами. И простачки, имеющие с тобой дело в первый раз, начинают жалеть тебя, забывая об изначальной брезгливости. Жалеть за твой беззащитный рассеяный взгляд. И вот тогда-то они и совершают главную ошибку. Да, Рауль?
Ты сидишь в грязной тёмной каморке, где пол заплёван, а единственное оконце заросло пылью, и мало кто знает, что ты владелец трёх главных омулских складов и девятнадцати торговых лавок. Что у тебя каменный дом в три этажа на Аллее Фонтанов - месте, где даже блохи у собак имеют родословную и титулы. И ещё один дом - в квартале Одиноро. И ещё вилла на побережье.
Ты ждёшь меня, Рауль Арканаро? Единственный человек, у которого можно достать практически любой реквизит, закупить еду и одежду, и всё это в одном месте. В паутине. В грязной каморке.
И мне опять придётся играть с тобой в игру преклонения и называть тебя меценатом. А ты опять, подобно базарному торговцу, будешь торговаться из-за медяков.
Ниру с собой, что-ли, взять...

- Нира, - голос хозяина цирка мячиком перекатился от фургона к фургону. - Как остановимся, подойдёшь ко мне. Олаф! Готовься остаться за старшего!

Фургоны медленно катились по пустырю вдоль стен. И стены молча приветствовали старых знакомых.

Сообщение отредактировал Момус - 13-09-2006, 8:19

[Hideki >>>]

Вот и стены Омула. Он всем своим существом противился приезду в этот город, но фургоны все ближе и ближе везли его к краю пропасти. И теперь только от него зависело, сможет он пройти по узкой полосе или он оступится и падет в бездну.
Выглянув наружу, он увидел этот величественный город, что и говорить столица. Но сколько грязи на его улицах! Ее столько не бывает в сезон дождей на лесной дороге. Но на то он и город.
Положив руку на живот, он прощупал сквозь ткань рубахи небольшой клочок бумаги, который ему дал Пунс. Там был адрес и план дома, в который ему предстояло залезть. У Эрика еще было время. Пока труппа расположится, и разобьет лагерь, он сумеет сделать свое дело. Пунс остановился в одной из гостиниц города. У этого торгаша имелись, кроме дел гильдии, какие-то и свои мелкие делишки, а этот проныра своего не упустит.
Илок о чем-то разговаривал с Момусом, но Эрика сейчас это даже и не волновало. Риона, эта молоденька аристократка, которую так старательно перекрасили в мальчугана, постоянно на него смотрела. Нет, он, конечно, ее спаситель, да и внешне он хорош собой. Отчего бы красотке на него не засматриваться, только вот взгляды она кидала на него не платонические и это, слегка, его волновало. С таким оборотом дела он еще не сталкивался. И он боялся себе признаться, что ему она тоже начинает нравиться. И как результат всего этого постоянные издевки над Мбене. Нет, с этим надо что-то делать. Но об этом он будет думать после того, как выполнит поручение Пунса.

[higf >>>]

Столица и нравилась, и не нравилась Лемену. Ему был по душе городской шум, обилие людей и жизнь, как кусочек бурного моря, заключенный в городские стены. Волны бьются о них, не находят выхода, катятся назад, вглубь территории и там сталкиваются друг с другом, перемешиваясь…
Вот только работать тут было сложнее. Куда как легче морочить головы неискушенным крестьянам, которые доверчивей, да и узнать про них всех можно у первой же местной кумушки. Зато и денег тут побольше вертится. В общем, иногда посещать Омул надо.
Алессио посмотрел вперед, где, прижавшись к отцу, сидела Майя. Он ничего не мог с собой поделать, да особенно и не стремился – сейчас Момус его раздражал. Он, конечно, отец Майи, она его любит, и вообще умный мужик и все такое, но какие, к Вражине, рассуждения, если уже несколько дней не удается толком поговорить с Ласточкой? Ограничиваться одной грустью влюбленный муриец никак не мог.
Впрочем, услышав последние слова хозяина цирка, он тут же почти простил того. Он уходит, Нира тоже… Несколько часов они проходят, а уже начинает темнеть. Только не смотреть сейчас неосторожно на любимую, а то старик еще передумает…

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива прекрасно поняла, что Момус зовет ее не для того, чтобы пожелать спокойной ночи.
На весь "женский" фургон вихрем взметнулась лучшая юбка, которая хранилась в сундучке Ниры, для особых случаев. Кофты другой нету -- ничего, сойдет и эта.
-- Катрина, звездочка моя миаханская, дай мне до утра твои бусы... Спасибо! -- Нира быстро чмокнула Катрину, махнула несколько раз по своим растрепанным волосам некогда-разбираться-чьим гребнем -- и при полном параде спрыгнула с подножки фургона.
-- Я здесь, хозяин!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 15-09-2006, 16:28

[Мелетун >>>]

Катрина улыбнулась. Нира прям преобразилась вся, когда Момус позвал ее к себе. Но по большому счету миаханке не было никакого дела до того, что там сейчас будет происходить.
Их ждала столица, а, значит, много народу, суета и гомон. То, что больше всего нравилось Катрине в жизни. Ее народ привык жить в такой обстановке, и с малых лет миаханка посещала крупные города, где ее народ искал себе работу. Да, их не любили, но без них было еще хуже. Кто будет выполнять все самые грязные задания господ, кто будет веселить народ, кто будет укрощать самых лучших жеребцов? Миахани... Кто же еще?
Катрина слезла с козел и начала распрягать лошадей, чтобы приготовить тех к ночлегу, понадеявшись, что остальные циркачи позаботятся об ужине и тепле.

[ORTъ >>>]

Совместно с Морой

Из сумерек выступила величественная громада столицы Дариана - город Омул. Змейка выглянула из звериного фургона, в котором находилась уже пару часов, обсуждая с Олафом план выступления в столице. На плечах Джилл, словно шелковая ленточка, растянулся черный уж. Змея переносила все переходы очень легко и вела себя не хуже дрессированной собачки. Уголек не пытался ускользнуть с плеч хозяйки, наоборот, прикрыл глаза и лишь изредка «пробовал» воздух раздвоенным языком.
- Подъезжаем к Омулу, - сообщила Джилл. В ее голосе читалось нетерпение.
- Озвер-реть, - заметил Самсоний, расположившийся на плече укротителя. Сам Олаф старательно отгонял сон, прислонившись к клетке с медведем, который и сам мирно посапывал. Несмотря на то, что к назначению старшим по лагерю циркачей светиец отнесся с немалым воодушевлением, поспать все же хотелось сильнее, чем организовывать привал. Тем более, что Нира что-то говорила про кабак и почтительного хозяина... Олаф зевнул, встряхнулся и пробормотал:
- Да-да, Омул - это хорошо.
По правде говоря, укротитель сроду не любил больших городов, и никогда не жил в них, лишь бывал проездом вместе с труппой. Люди в городах разительно отличались от селян, и, на взгляд Олафа, не в лучшую сторону, а городская жизнь имела свои законы, чуждые сыну лесного охотника.
- В Омуле можно купить что угодно! - Змейка потянулась и зевнула. - Хочу приобрести змею. Думаешь, потянем еще одного зверя?
- Змея - не медведь, труппу не обожрет. А представления разнообразить - это к лучшему только, - улыбнулся Олаф. - Вот с меня Момус точно голову снимет, если еще кого подберу, мы вон и так целый фургон оккупировали.
- Дело в том, что я хочу большую змею. Их еще питонами зовут. Точно не знаю, откуда они, всего один раз видела такую змею. Да еще кое-что рассказывали. Здоровая такая и неядовитая.
- Мер-рзость! - каркнул Самсоний.
- Да пожалуйста, ты же знаешь условие - кормить сама будешь, - хмыкнул укротитель. - А вообще, говорят, чего нет в Омуле, того и вовсе не бывает. Так что и твои пистоны найдутся.
- Угу. Это не ужик, лягушками не прокормишь. Минимум мышами. Ох, или мною закусит. - Хихикнула Джилл.
- Ну, вон Ясон же меня до сих пор не схарчил... разборчивый стал больно, брезгует.
Змейка весело засмеялась.
- Ладно, посмотрим на месте... Что-то ты сонный больно. - Танцовщица присела на пол. Уголек обвил шею хозяйки и, кажется, заснул.
- Не я один, - ухмыльнулся светиец, кивнув сперва на Ясона, потом на Уголька. - Да и не мудрено оно. Мне необходим продолжительный здоровый сон для поддержания формы, - наставительно поведал укротитель. - Да ты вон и сама осоловелая, глянь-ка.
- Да где? - удивилась танцовщица. - Сна ни в одном глазу!.. - Джилл зевнула еще раз.
- В обоих, - хохотнул Олаф добродушно, заглянув в глаза Змейки. Потом вдруг спешно отвел взгляд и принялся поглаживать перья Самсония.
Ворон неопределенно и насмешливо каркнул.

[Мора >>>]

НРПГ: совместно с Ортом
РПГ:

По спине танцовщицы пробежали мурашки от взгляда укротителя. Она зябко передернула плечами, потревожив Уголька. Уж приподнялся и обиженно зашипел, но тут же снова улегся поудобней. Джилл устремила взгляд куда-то вдаль.
- Ох уж эта птица - Ночь! Когда я была совсем маленькой, мама говорила, что, если на тебя падает черное перо Ночи, ты засыпаешь. А в когтях она приносит сны и дарит их людям...
- Видимо, надо мной эта пташка постоянно линяет, - гоготнул Олаф. - А приносит то, чем остальные побрезговали. То бред всякий, а иной раз такое, о чем и рассказать соромно.
- А мне часто снится лес. - Улыбнулась Змейка. - А иногда снится, что я - змея...
- И почему большинство людей не любит змей? - укротитель пожевал губами, глаза его забегали и, наконец, остановились на Угольке.
- Вр-ражье отр-р-родье! - уверенно заявил Самсоний.
- Люди? Да, определенно.
- Просто змей боятся, - пожала плечами Джилл. - И этот страх передается из поколения в поколение. А где страх, там и ненависть... Вот ты погладь Уголька!
- Я так никогда не боялся, - светиец осторожно протянул руку и провел ею по чешуе ужа.
Уголек приподнял голову и высунул язык. Не учуяв опасности, змея снова опустила голову.
- Вот видишь. Главное - не боятся их... Ой, кажется, на меня упало черное перышко...
Самсоний встряхнулся и нахохлился.
- А ведь в самом деле, - заметил Олаф со смешком. - Правда, это не Ночь, это Самсоний. Но ты можешь подремать, пока в город въезжаем.
- Самсоний вполне сойдет за Ночь. - Улыбнулась Змейка и улеглась прямо на полу. Изумрудные глаза Джилл почти сразу же закрылись.
Несколько минут укротитель с мягкой улыбкой смотрел, как Змейка спит на полу фургона, свернувшись, словно всамделишная змейка. Было в ней что-то, чего недоставало остальным циркачам, какая-то доля непосредственности, отличающей ее от других. Ну разве еще Ясон... тьфу, какая дурь в голову лезет.
Светиец снова зевнул, потянулся и прикрыл глаза.

Сообщение отредактировал Мора - 15-09-2006, 19:03

[Reylan >>>]

Мирабель обожала города. Ей доводилось бывать в некоторых еще до того, как она присоединилась к цирку Момуса. Она любила бродить по улицам и площадям, наблюдать, как садится солнце, сидя на теплой черепичной крыше, заглядывать в бедные дворики и сады богатых усадеб - частенько после таких визитов приходилось спасаться бегством от разгневанных сторожей и дворовых собак. Городские улицы таили в себе опасности возможно даже больше, чем леса и поля, но здесь Мирабель чувствовала себя, как дома, ведь она выросла в одном из таких городов.
Если бы кто-нибудь спросил Мирабель, что она выбирает - дорогу или город, она бы ответила, что выбирает дорогу в том случае, если она приведет ее в очередной большой город. Одним из мотивов, побудивших ее попроситься в труппу, было желание объездить побольше таких городов. Однако позже выяснилось, что в города цирк заезжает не так часто, как ей хотелось бы. Но цирковая жизнь захватила ее, она привязалась к своим спутникам и теперь, вновь оказываясь у городских стен, испытывала некоторые угрызения совести, когда нет-нет, да и появлялось желание затеряться среди шумных улиц, чтобы больше не возвращаться.
Когда циркачи въехали в город, настроение Мирабель и без того неплохое, стало просто замечательным. Она непременно найдет время прогуляться по улицам. Вот только не сейчас. Хочет она того или нет, а надо заняться чем-то полезным. Хоть ужином, к примеру. А то, как бы не погнали из труппы за безделье еще до того, как она сама решит, чего ей от жизни надо.
Мирабель выбралась из фургона и отправилась ковыряться в запасах провианта, бросив на ходу, что неплохо бы Илоку костер ради интереса развести, прежде чем по своим делам топать, а еще было бы весьма мило, если б мужчины воды из ближайшего колодца натаскали.

[Father Monk >>>]

- Деннис, какого черта мы премся в такую погоду по этим, прости Деус, болотам? - чертыхнулся Хенрик, смачно сплюнул, свесившись с седла и злобно уставился на ехавшего впереди Денниса. - Зачем стираем свои задницы в седлах, когда могли бы спокойно восседать в столице и пить горячий эль? Небось, над Омулом и солнышко светит...
Дождь, словно невидимая сила, попытался сорвать капюшон с головы Йохансена, но Крыс быстро его поправил. Он терпеть не мог, когда его волосы превращались в грязно-мокрые патлы. А если точнее - когда его грязные волосы превращались еще и в мокрые патлы.
- Помолчи, - не оборачиваясь, сказал Деннис. Капюшон с него сорвало, и мокрый кожаный шлем плотно облепил голову следопыта, словно вторая кожа.
- Чаво мне молчать? Чай не шлюха портовая, от которой только и требуется, что ноги раздвинуть, да язык свой себе в печенку упрятать, дабы не проболталась, кто с ней в постели возлежал...
- Заткнись, Хенрик, - посоветовал Деннис все еще спокойным, но чуть дрогнувшим от раздражения голосом.
Йохансен скорчил рожицу и показал спине Денниса неприличный жест, означавший, чтобы следопыт совершил половой акт сам с собою.
- Здесь он проезжал, - пробормотал Деннис, натягивая поводья и вглядываясь в размытую под копытами коня дорогу. Хенрик прищурился, глядя туда же, куда и следопыт, но ничего, кроме двух тоненьких канавок, не увидел.
- Кто? - тупо спросил он. - Налогосборщик? Там мы его того... грабануть решили?
Деннис повернулся к Крысу и фыркнул.
- Здесь в округе есть деревушка или селение какое?
- Я откуда знаю? - ощерился Йохансен, но почесал подбородок. - Ну... дык, вроде есть. Паршивая какая-то нора, чуть дальше по дороге... А может его уже спалили...
Деннис кивнул.
- Отлично, - и дернул поводья, посылая коня дальше.
- Так кто, ядри тебя в печенку, здесь проезжал?
- Цирк.
Йохансен мелко засмеялся.
- Все за своё, Деннис? Даже милорд уже сказал, что этот гребаный цирк с выводком шлюх и ведьм, не укрыл эту потаскушку, которая сгинула где-нибудь в лесу...
- Заткнешься ты или нет, выродок? - понизив голос, сказал Деннис.
Йохансен заткнулся.

[Torvik >>>]

Костёр это нормально. Нет, костёр - это правильно. Илок не стал отнекиваться, прирываясь тем, что, мол, жизненые интересы важнее и костёр можетразвести даже Филя, если долго и методично будет стучать кремнем об огниво над сухой травой. Зачем? Они уже привыкли к таинству огня и верят, что так быстро, как Илок добыть его из ниоткуда не может никто. А вера - это половина успеха. Дело было не в огне. Дело было в дровах. Если в лесу развести огонь труда не состовляло, ибо чему гореть было всегда, то в городах древесина была обычно в виде плетней и заборов. Лежали ещё, конечно и колодцы поленниц возле домов, но, кто сказал, что хозяева обрадуются, если утром обнаружат пропажу? А на кого свалить вину им и подсказывать не требуется. Пришлых всегда винят во всех бедах. Не циркачей, так маниахан, которые не могут долго усидеть на одном месте и странствуют, как перекати-поле от города в город в своих разноцветных фургонах. Илок знал, что, когда хозяин отправится на закупки, он или возьмёт его с собой или спросит, что ему требуется, ибо он отвечал не только за свой номер, а за всё представление в целом и не позволит ему сорваться из-за досадных мелочей.
- Филя, дрова, - обратился Илок к здоровяку, - много дров надо. Сюда неси.
Фразы были простые, чтобы не засорять и так неглубокие мозги парня, чтобы ложились, как кирпичики, ровно и понятно.
Огневик уже зажег небольшой кусок мха, который теперь тихонько тлел, ожидая, когда народ притащит к нему настоящую древесину или, на худой конец, хотя бы сухие коровьи лепёшки и пошёл вокруг него расширяющимися кругами, подбирая всё то, что позволит им не замёрзнуть и в эту ночь, сварить ужин и просто поговорить при волшебном пламени костерка.

[Bishop >>>]

(Роджер mo)

Вокруг только каменные стены, дома здесь слишком высокие, улицы – слишком узкие; кажется, сейчас выдавят отсюда воздух, ничего не останется, и люди умрут, потому что им нечем будет дышать. Будь его воля – никогда не пришел бы сюда без причины. Но с хозяином не спорят.
Кунаи воспользовался общей суматохой, чтобы вновь исчезнуть. Он сходил к реке, но это была лишь медленная канава с водой грязно-бурого цвета.
- Что с тобой сделали? – спросил островитянин.
Вода не ответила; должно быть, не понимала его языка.
Что же делать? Надо чем-то смыть запахи тряпья и мужского пота, что привязываются к любому, кто хотя бы день проведет в фургоне, а потом – тянутся шлейфом. В дороге еще можно купаться в ручьях или речках. А что делать здесь?
Он вернулся к стоянке; ничего нового – что один город, что другой, все без разницы. А здесь еще хуже, потому что Омул – очень большой город.
- А что ты видел? Странный город, правда? Такой большой, столько людей и все живут так близко друг к другу! Ты всё время уходишь, а если ты потеряешься? Вдруг ты спрячешься так хорошо, что сам не сможешь себя найти!
Лиска насупилась:
- И как я тогда тебя найду?..
Об этом он не задумывался. Обычно его вообще никто не искал, только перед представлениями. А этот город нагонял уныние и страх. Островитянин пожал плечами и - как всегда поступал в таких случаях - перевел разговор на другое:
- Что видела сегодня?

[Весёлый Роджер >>>]

[при участии незаменимого Bishop]

Лиска хлопнула в ладоши:
- Только людей и ещё Момус с Нирой ушли. Кунаи...
Тут Лискина рожица приняла ангельское выражение, которое впрочем скоро сменилось моськой хитренькой лисички:
- А ты мне кое-что обещал...
- Обещал?
Ага, не тут-то было. Как может один небольшой ребенок станцевать вокруг так, что не вырваться.
- А тебе не надо потренироваться?
Слабая попытка вырваться.
Онага с непревзойдённым безразличием опрокинулась назад себя, встала на руки, прошла несколько шагов на руках и кувыркнулась через голову так, что снова оказалась возле Кунаи.
- Нет, мне, как видишь, не надо тренироваться. Кунаи!
Голосок маленькой акробатки стал грозен и нетерпелив:
- Ты обещал!
Кунаи, сдаваясь, поднял обе руки. Огляделся. Странно будет вызвать в эти стены тени людей, которых бы удивили и озадачили местные обычаи - не меньше, чем его самого. Но может быть, город это заслужил.
- Хорошо. Ты сможешь найти правильное место?
Лиска задумалась:
- Правильное? То есть тихое и безлюдное? Хм... Пошли!
И Лиска повела Кунаи к высокой стене. Вдоль неё - подальше от стоянки, туда, где пустые бочки, образовывали угол, скрытый от чужих глаз.
- Тут хорошо?
Лиска волновалась, как перед выступлением - вот сейчас Кунаи скажет, что плохо и не будет рассказывать сказку!

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 19-09-2006, 18:41

[Bishop >>>]

(и все еще - с Роджер)

Цепляясь усиками за щели и трещины, вверх по стене лез побег плюща. Кунаи он понравился - упрямством, похожим на его собственное. Островитянин сел прямо на землю, скрестил ноги, подождал, когда угомонится подруга.
Лиска тут же примостилась напротив, ноги уложила так же как Кунаи и изобразила на личике максимум внимания.
- Когда-то жила на свете женщина по имени... – он замялся, не совсем уверенный, как нужно произносить на чужом языке знакомое с детства имя. – По имени Томоэ. Многие женщины обучены защищать свой дом с помощью...
Ну а это как назвать?
- Алебарды, но Томоэ была настоящим воином, умело владела мечом и луком, хорошо держалась в седле. И она была необыкновенно прекрасна, с кожей, белой, как снег, с длинными волосами черными, как река безлунной ночью. С мечом в руках она стоила тысячи воинов, готовая вступить в схватку с демоном или богом, верхом или пешей.
Он замолчал. Ветер гнал над их головами облака; если хватит сил – тени, которые скользили по стенам, можно было принять за призраков.
Лиска во все глаза смотрела на Кунаи:
- Она была самая красивая на свете?
- Да, - согласился островитянин. - Может быть, несколько женщин могли сравниться с ней... а может быть, ни одна. А когда она надевала доспехи, словно мужчина, брала меч и лук, который не каждый способен был натянуть, мало кто устоял бы перед нею.
Лиска взяла в пальцы прядь волос со лба и скосив глаза внимательно на неё посмотрела:
- Не чёрные...
Вздохнув, танцовщица задрала голову вверх и посмотрела на небо:
- А потом?

[Весёлый Роджер >>>]

[не без прекрасного Bishop]

- Она служила человеку, которого одни называли Генералом Восходящего солнца, а другие - Воином-демоном. Он всегда побеждал, но однажды удача ему изменила, он проигрывал одну битву за другой и, в конце концов, от его армии осталось всего четыре человека. И одна из них - Томоэ. Он просил ее бросить его, спасать свою жизнь, но она отказалась, хотя всем было ясно, что им осталось жить лишь несколько минут.
Тени обступали их со всех сторон, дышали холодом.
- Воин-демон раз за разом просил Томоэ уехать, раз за разом получал отказ, пока наконец прекраснейшая из женщин не направила коня в самую гущу вражеских всадников и не отрубила голову их командиру - прощальный подарок, который она преподнесла своему Генералу Восходящего солнца в знак того, что сама она не отступит.
Лиска поёжилась и потёрла плечи ладошками:
- Она была верная? Она наверное его любила?
- Да, - Кунаи склонил голову, помолчал, вспоминая лицо Томоэ. - Очень верная.
- А он? Он умер?
- Они умерли вместе. В одном и том же бою.
Алиска ковырнула пальцем землю:
- Она не спасла его...
- Она сделала лучше, - возразил островитянин. - Она оставалась вместе с ним, когда все, кроме четырех его воинов, покинули. Она дала ему надежду.
Ветер негромко вздохнул, взъерошил волосы Лиске.
- Говорят, что когда-нибудь она вернется и приведет с собой Генерала Восходящего солнца. Многие верят.
Лиска вскинула глаза:
- А зачем она его приведёт? Чтобы поквитаться?
Кунаи рассмеялся.
- Не знаю! Я хотел бы узнать у него самого... - он глянул на самую плотную тень, возле плюща на стене. - Только гаку хотят поквитаться, они голодны. Надеюсь, Воин-демон вернется без злобы в сердце.
- А кто такие гаку?
Кунаи замотал головой:
- Iie! О них будет следующая сказка.
- Так не честно! Скажи хоть - что самое главное в сказке про Томоэ?!
- Можно быть убийцей и даже вором, - Кунаи встал, протянул руку девчонке. - Но разве Томоэ стала от этого менее прекрасна?
- А если бы она не была воином - про неё бы не рассказывали сказки...
Лиска ухватилась за руку Кунаи и встала, припадая на левую ногу.
- Как ты так сидишь! Даже у меня ноги затекли!

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 19-09-2006, 18:43

[Hideki >>>]

(совместный с Иннельдой Ишер)

Эрик вышел из фургона и осмотрелся. Артисты разбредались по своим делам кто куда. Ему тоже нужно было кое-что сделать для выступления, но для начала нужна была чья-нибудь помощь.
- Мбене, - крикнул он. – Не соблаговолит ли, Ваша Черность, помочь простому акробату?
Почему он позвал ее? Ведь знает, что от девчонки толку не будет. Может, оттого, что ему хочется лишний раз побыть с ней рядом?
Риона робко подошла к Эрику.
- Чем я могу тебе помочь, ума не приложу.
- Пошли, - Эрик повел девушку к мужскому фургону. – Будешь держать мне ведра…Смогёшь?
-Я постараюсь, - щеки девушки вспыхнули, как маков цвет. Румянец, проступивший на смугловатой коже, притягивал взгляд.
- Не робей, дева, - Эрик улыбнулся своей фирменной лучезарной улыбкой. – Я тебя не навоз заставляю за лошадьми убирать. На, - он протянул девушке ведро, - держи. Поставь его на землю и не выпускай из рук.
Риона попыталась представить позу, в которой придется держать ведро, и покраснела еще больше.
- Надо сказать девчонкам, что бы намазали тебя еще гуще. Уж больно краснеешь ты…в общем сильно краснеешь, - Эрик сам немного смутился.
Девушка присела на корточки, крепко взявшись за ручку ведра, которое она поставила перед собой.
Отчего-то в компании этого парня она с трудом могла вымолвить хоть слово.
Однако сейчас и Эрик выглядел несколько смущенным. Он достал заранее приготовленную кожу и стал натягивать ее на ведро, тем самым, делая своеобразный барабан. Те же самые манипуляции были проделаны и с другими ведрами. В итоге перед Эриком и Рионой стояли пять барабанов. Нет, барабанами их было назвать трудно, но нужный Эрику звук они раздавали. В этом он убедился сам, когда ударил ладонью по одному из них.
- Порядок. Теперь есть с чем выступать.

[Мелетун >>>]

А Катрина тем временем все еще носилась с лошадьми. Помимо того, что их надо было привести в порядок с дороги, расчесать гривы, протереть бока, так еще поить и кормить их тоже полагалось.
Управившись с делами, миаханка свалилась на ближайшую телегу, чтобы передохнуть.
И тут вспомнилось, что у нее закончились цветные ленты и бумага для цветов для украшения лошади, ведь очень долго уже она не обновляла их. Часть пришла просто в непригодность, часть потерялись во время выступления.
Наездница вскочила с места и побежала к Момусу, выпрашивать денег на украшения. Как неудивительно, но у нее получилось, и несколько медяков были крепко зажаты в руке.
Оповестив всех, что через час вернется, девушка побежала по ближайшим лавкам в поисках всего нужного.

Сообщение отредактировал Мелетун - 26-09-2006, 16:37

[бабка Гульда >>>]

— Илок! Бестолочь! — всплеснула руками Нира. — Ты что Филе сказал?! Он же сейчас чей-нибудь забор притащит... вместе с воротами!
Она обернулась, чтобы поймать Филю и уговорить его не делать ничего неосмотрительного... но могучий светиец успел уже скрыться в проулке.
— Смотри, Илок! — пригросила Нира. — Если он чего наворочает -- разбираться тебе!
И, поправив на старенькой кофточке яркие миаханские бусы, чинно последовала за хозяином -- от стоянки бродячего цирка.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 21-09-2006, 18:01

[Heires$ >>>]

( Вместе с Хигфом)

Наконец-то Нира и Спиридон ушли! Алессио, успевший до этого по просьбе Мирабель притащить ведро воды, сразу бросил делать вид, что занимается помощью по хозяйству, и постарался как можно быстрее и тише исчезнуть из зоны внимания собратьев по ремеслу. Пробравшись с задней стороны к хозяйскому фургону, муриец добавил к звукам, разносившимся в воздухе, тихий свист.
Майа всё ещё сидела на козлах, провождая взглядом отца и Ниру, когда услышала тихий свист. Её сердечко заколотилось, точно птичка, пойманная в ладони. Алессио!
Маленьким ураганом пронеслась Ласточка через фургон, заваленный сценическим барахлом и, часто дыша, выбралась на улицу. Пока её не увидел возлюбленный, девушка поправила упрямую прядку волос, выбившуюся из тугого хвоста, и постаралась отдышаться - ну нельзя же, чтобы мужчина видел, как она к нему спешила!
- Здравствуй, - тихо прошептала она, медленно подходя к юноше. - Я... очень скучала.
Лицо Алессио расплылось в улыбке, а взгляд стал так ласков, что его касание, казалось, было осязаемо.
- Я тоже!.. Тебе не кажется, Ласточка моя, что тут слишком много глаз и ушей?
Он глянул в ту сторону, где развели костер и начали готовить ужин.
- Слишком много... - голос девушки стал ещё тише, она вся таяла под взглядом мурийца, - Давай куда-нибудь убежим?..
- Давай! - не раздумывая, согласился к тому и клонивший Лемен.
Однако, оглядевшись вокруг, он сперва не обнаружил ничего подходящего - пустырь полосой вдоль стены, а дальше в глубь столицы начинались бедняцкие кварталы. Вр-рражина! Остаться, что ли, у фургона? Тоже плохо! Более пытливый взгляд задержался на стене и башнях, и падающей от них тени. Если немного отойти, их никто не заметит. А стражники вряд ли патрулируют стены изнутри в мирное время.
- Пошли туда, - Алессио взял Майю за руку и потянул к смутно видневшейся в фиолетово-чернеющем небе высившейся неподалеку башне.
- Пойдем! - в сущности, Ласточке было всё равно куда идти, лишь бы с ним, лишь бы вдвоем. Она огляделась по сторонам, точно дикий зверек и улыбнулась Алессио. Кажется, никому не было никакого дела до двух влюбленных. Майа чуть сильнее сжала ладонь юноши, наслаждаясь теплом его руки, и поспешила следом за ним.

[Torvik >>>]

- Притащит, и притащит, - Что притащит Филя Илок и сам прекрасно понимал, но на то и была нацелена его стратегия сбора дров. Интересно было посмотреть на того, кто посмеет остановить их гиганта в процессе разбора и переноса забора к костру. А, если хозяин потом посмеет выдвигать претензии, то трудно будет доказать, что это именно его забор только что сгорел, да и что спросить с убогого.
Крапива последовала за хозяином. Последовала. Вот только вопрос - куда? И не забудет ли тот закупить для Илока необходимые реактивы, раз ушёл в город без него. Он один туда не пойдёт. В чужом, незнакомом городе неприятности могут возникнуть и ниоткуда. Недолго угодить к местным бандитам или в тюрьму, если не знаешь порядков. Поэтому он останется у костра, поддерживая его тепло, помогая с приготовлением пищи там, где это нужно.
Илок присел на корточки и вгляделся в пламя...

[Father Monk >>>]

Дождь усилился, заставив Хенрика вновь начать рассказывать о безоблачном небе над Омулом, о том, что в таверне, небось, уже зажарили барашка, и что теплый эль, горячивший кровь в жилах, скоро закончится, а они все так и будут мокнуть под струями этого поганого, проклятого...
- Заткнись, - вновь посоветовал Деннис. Соскочил с коня и подошел к первому домику, что стоял чуть в стороне от остальных строений села.
- Деннис, - Йохансен огляделся, потянул капюшон ниже. - Деннис, что ты намерен здесь искать, старый нюхач? Запах леди Рионы? Цирковые деньги?
Следопыт не ответил, поднявшись по ступеням и постучав в дверь.
- Так они тебе и открыли... - фыркнул Крыс.
- Кого еще принесло под вечер? - раздался ворчливый голос из-за двери.
- Отбившихся от табора! - громко ответил Деннис.
Хенрик удивленно приподнял одну бровь.
- А-а-а... - дверь тут чуть подалась в сторону, и на путников упал свет от лучины. - Цирковые, что ли?
- А то, - Деннис улыбнулся. - Давеча тут цирк должен был проезжать. Наш цирк. Так мы его нагнать никак не можем.
- Ну так спросите этого... Арвида нашего, - Йохансен никак не мог решить, кому принадлежал голос - мужчине или все же женщине. А потому лишь кривился. - Он же ваш дружок.
- Так он здесь? - Деннис даже удивленно повел головой. - А где? В каком доме? Мы тогда и вам надоедать перестанем.
- Третий дом от околицы, что возле старосты нашего. Там еще на двери лошадь нарисована, - голос хихикнул. - Только он спит небось давно.
- Ничего, старым друзьям обрадуется, - заверил Деннис, возвращаясь к лошади. - За мной.

[Aves >>>]

-"Арвид! Негодник! ЛОжись скорее в постель! Чуть отлегло и шмыг к окошку?"

Дрессировщик не ответил. Сказать, что он впал в меланхолию, значит ничего не сказать. Тулия охватила жуткая тоска по цирку, по лошадям, по прекрасным девушкам... Которых точно нет в этой дыре. Проклятая спина! Проклятый Граф Дезир! Проклятый его жеребец! Всю жизнь теперь мучайся.

Старик насупил брови. Совсем скис сынок... Может и лучше было бы ему и в цирке, да не лечат там так, как лечит он.
-"Эй! Соломенная башка?"
-"Да, пап..." - безжизненный скучающий голос.
-"Лег бы ты, сынок.Ты конечно и сейчас можешь прыгать, но если не хочешь, через месяц окончательно в дугу согнуться, немедленно ложись."

Арвид чуть быстрее, чем того требовал отец нырнул под одеяло.

И тут...Стук.

[higf >>>]

(Совместно с Heires$)

Добравшись до места, показавшегося относительно подходящим, Алессио остановился, обернулся и, не отпуская руку своей спутницы, поднес ее к губам и поцеловал, тихо смеясь. Затем обнял девушку рукой за плечи и привлек к себе.
- Как твои дела? - спросил он и, чуть запнувшись, добавил. - Как себя чувствует твой отец?
Здоровье Момуса не было темой, на которую мурийцу хотелось сейчас говорить, но для Майи это важно, а значит, для него тоже...
- Кажется, всё хорошо, - Майа тепло улыбнулась юноше, её очень тронула забота, хотя девушка отлично понимала взаимоотношения Алессио с отцом. - Хорошо, что они с Нирой ушли, правда? Я бы, конечно, тоже хотела по городу побродить, посмотреть всё, но с тобой побыть ещё лучше! - Ласточка осторожно поцеловала губы мурийца. - Знаешь, иногда в дороге я скучаю по большим городам, хоть и выросла в фургоне. Там разные люди, интересные товары... и вообще много-много всего.
Парень в ответ потянулся к ней, сомкнул руки на спине, обнимая девушку, кажущуюся такой хрупкой и горячо отвечая на робкий поцелуй. Их тела соприкоснулись, грудь Ласточки слегка коснулась груди Лемена, и он вздрогнул.
- Любимая... - оторвавшись от ее губ, прошептал он слово, которое не затерлось и от миллионов миллиардов повторений, ибо свежо и близко каждому говорящему его искренне. Казалось странным говорить о чем-то постороннем, но ведь испокон веков влюбленные болтают о всякой чепухе, и каждая будничная скучная фраза кажется волшебной. Вот и Алессио, помолчав, ответил. - Я тоже люблю город. Все и все разное, и совсем не так скучно, как глядеть по сторонам дороги. Но тут надо быть намного осторожней и хитрей.
- Ну да, ты ведь жил в городе? - грудь Майи всё ещё трепетала от поцелуя, - А я всегда под крылышком отца, правда, когда он пьет, мне кажется, что я его родительница, а не наоборот... Но всё равно, он меня от всего защищает, даже от тебя, - Ласточка хихикнула. - Без него я бы, наверное, пропала...
- Жил, хотя и недолго, - подтвердил Перекати-поле, переводя глаза от поднимавшейся под платьем груди девушки к ее глазам, которые для него блестели ярче фейерверков Илока. - Но тогда я был совсем мальчишкой. Без твоего отца нам всем пришлось бы трудно, он много знает... Взять хотя бы, как он выкрутился последний раз, с этими мерзавцами!
Глаза Алессио недобро блеснули, вспоминая хлестнувшего плеткой Ниру и особенно - голубоглазого.
- Да! Если бы не он, мы бы пропали, но давай не будем вспоминать этих ужасных людей? Они отвязались от нас, но кто знает, на долго ли... - Глаза девушки стали грустными, но она бодро встряхнула чёрным хвостом и заставила себя улыбнуться, - Но сейчас-то всё хорошо! И главное, мы с тобой вместе..
- Да, это главное - Алессио провел рукой по ее волосам. - Но вдруг кто-то узнает Риону. Хотя, конечно, если заставить ее всю жизнь ходить в личине Мбене, она сбежит от нас быстрее, чем от жениха, - улыбнулся парень, переводя тему в более веселые тона.

[Heires$ >>>]

(Совместно с Хигфом)

Майа засмеялась и прижалась к груди любимого.
- Хотя мне кажется, что она сбегать не торопится, по крайней мере, если не сбежит наш Эрик, - Последние слова девушка произнесла мечтательно-тягучим голосом.
Алессио слегка удивился.
- Ты хочешь сказать, что ей нравится Эрик? Что-то я не замечал ничего...
- Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что она как-то особенно на него смотрит...
"Прямо как на тебя в тот первый день" - вертелось у Ласточки на языке, но она воздержалась от язвительности.
- Вы, девушки, всегда быстрее замечаете такие вещи, - рассмеялся муриец. - А я был, наверное, слишком занят мыслями о тебе.
Он снова поцеловал Майю, на этот раз в нежную кожу щеки.
Девушка залилась румянцем от таких слов и ещё крепче обняла Алессио. Ей было так хорошо, но невольно пробежала мысль о том, что этот вечер закончится, и они снова должны будут прятать свои взгляды от остальных. Чтобы прогнать ненужные раздумья, Ласточка снова заговорила:
- А как ты думаешь, папа принесет мне какой-нибудь подарок из города?
- Наверное, ведь он всегда тебе старается тебе что-то подарить. Если только на этот раз расходы на цирк будут не очень большими, но мы вроде бы неплохо заработали в последнее время.
Он с удовольствием купил бы что-нибудь для девушки сам, но кошелек на всю труппу был общий, и находился он у Спиридона. А утаивание от остальных каких-либо заработанных денег было среди циркачей чуть ли не самым страшным преступлением.
Я бы подарил тебе все, но у меня ничего своего нет, - грустно сказал он, вспомнив об этом.
- Мне ничего не нужно, - если Майа и лукавила, то совсем чуточку, - Мне главно,что ты со мной! Вещи приносят радость недолго, а когда знаешь, что где-то рядом бьется любящее тебя сердце, то это согревает всё время.
- Это так, - согласился Алессио. Слова милой грели сердце. - Но надо что-то есть и во что-то одеваться, а мужчина должен заботиться о любимой женщине, - парень немного покраснел, но в темноте этого не было видно. - Да и твой отец думал бы обо мне иначе, будь я не бездомным бродягой, а человеком со средствами. А так. боюсь, он не переменит мнения.
- Тогда я сбегу с тобой! - Безапелляционно заявила Майа и запечатлела на его губах долгий поцелуй.
Парень слегка ошалел от такого заявления, и ему казалось, что сейчас он не стоит под крепостной стеной в сомнительном укрытии ее тени, а парит в уже ночном небе Омула под светом звезд, а Майя летит вместе с ним. Лемен обнял ее, прижал к себе и целовал, целовал... Хотелось стоять так вечно и совсем не хотелось ничего говорить.

Сообщение отредактировал Heires$ - 24-09-2006, 17:25

[Father Monk >>>]

Деннис постучал еще раз, на сей раз - настойчивее.
- Кого еще нелегкая принесла в такую погоду? - проговорили из-за двери.
- Циркачи мы, - повторил следопыт, чуть отходя от двери, дабы дать Хенрику место для действия. - Наш караван давеча здесь проезжал, а мы от него за два дня тому отстали. Теперь вон нагоняем, хотели Арвида повидать, да о знакомых поговорить.
- А-а-а... - и голос добавил куда-то в глубь комнаты: - Эй, соломенная твоя башка! Вот к тебе и други пожаловали!..
Дверь отворилась, дабы явить взору чуть улыбающегося мужчину с редкими седыми волосами и короткой бородой, который уже открыл рот, дабы добавить что-то еще.
Хенрик ударил его быстро и сильно, рукоятью кинжала в переносицу, заставив старика слабо ухнуть и дернуться назад. Крыс плечом распахнул дверь, коленом ударил мужчину в живот, заставив того уже согнуться, и добавил рукоятью по затылку. Деннис спокойно и быстро перешагнул через упавшее с стихим стуком тело, заглянул на кухню, затем кивнул Йохансену, который прикрыл входную дверь, на комнату. Тот кивнул в ответ, и Деннис положил руку на рукоять меча. Крыс в два шага преодолел пространство и ударил ногой по двери, открывая ее и влетая внутрь, чтобы застать вскочившего с кровати рыжеволосого юношу, который тут же сморщился от резкого движения.
- Арвид Турий, - проговорил Деннис, входя следом за Крысом и оглядывая помещение. - Приятно познакомиться.
Хенрик ощерился в мерзкой улыбочке и сплюнул прямо на пол.

[Момус >>>]

Сегодня был хорший день.
Деус! Я дожился до того, что лгу самому себе. Радость, от не столь длительного, нежеле обычно общения с Арканаро, сановится для меня счастьем.
Ты становишься глуп, Спиро. Ты всё мнишь себя мальчишкей с бембосского причала, хотя ты давно отголосок прошлого.
Деус, надо выпить. Надо утопить эту проклятую горечь, которая разливается по венам каждый раз, когда я въезжаю в город.
Ай, Нира, не надо на меня глядеть с такой укоризной, я всего лишь пропущу стаканчик вина, в славном кабачке на Кривой улице.
Знаешь, однажды, я пил там с самим Карлосом Кристобалем Марином.
Деус, почему я тогда не ушёл с ним в моря, юнгой. Ведь звал же он меня. Звал!
Нира, ты знаешь, ты очень красива. Иногда, когда по вечерам ты сидишь у костра и лицо твоё в отблесках пламени...
Да, я слишком стар, чтобы развешивать такие комплименты, достойные сцен в трагедии Лапира.
Знаешь, Крапива, это смешно, но у многих блики от языков пламени, воруют часть красоты. И тогда, становятся хищными лица. И взгляды сверкают алчностью...
А ты не такая. Твоё лицо в отблесках огня, наливается янтарным, неземным светом. И наполняется тихой материнской лаской...
Я смешон, да Крапива? Старый глупый Момус, смешон в своей сен...сен... сентиментальности.
Эй, трактирщица, ты прекрасна чертовка. Налей мне ещё...
Отстань, Крапива! Не гунди! Лучше выпей со мной! Так вот, вечерами у костра, ты напоминаешь мне Марту!
Я рассказывал тебе, о Марте? Да, да, Враг возьми, я старый пропойца, Нира. Что? Я всё время рассказываю о Марте!
Эй, трактирщица! Если бы, я был твоим сыном, меня бы не отняли от твоей груди, до седых волос! Налей. Налей мне и выпей со мной! Ибо я изнемогаю от любви! Напои меня не чистой родниковой водой из горных ручьёв, но хмельным мёдом своих поцелуев. Уста твои, о фея долин - сладкий сок лозы виноградной.
Налей мне! Отстань, Нира! Я не хочу никуда идти. Я устал. Я безумно устал, моя Крапива.
Хватит поясничать? Да я всю жизнь занимаюсь этим, Враг возьми!
Ты что думаешь, мальчишка сбежавший с бембосского причала, от шума прибоя и рёва сигнального рога восьмого побережного маяка, мечтал стать бродячим фокусником? Ты думаешь, я грезил о такой жизни?
Что ты про меня знаешь, Крапива?
Я сбился со счёта, столько лет прошло, когда я в последний раз в жизни поцеловал в щёку спящую мать. Я больше не видел своих родителей живыми, Нира, это ты понимаешь?
Налей мне, трактирщица! Я ни разу не был на их могиле.
Люди, которые меня любили, благодаря которым я живу, своей никчёмной жизнью, давно уходят в небытие.
Ты думаешь я пьян? Да, я пьян. Я бы хотел напится так, чтобы наконец перестать чувствовать.
Налейте мне!
Моя дочь растёт, комедианткой. Она влюблена в шарлатана, гадающего по сплетням досужих кумушек! Ты думаешь я ничего не вижу? Я бы хотел этого не видеть. Я бы хотел не видеть себя в той навозной луже, в которую превратилась моя жизнь!
Налейте!
Марта! Деус, Марта! Почему ты оставила меня? Майя, Ласточка моя!
Деус, как горячо и багрово вокруг. Ты видишь этот багровый туман, Нира?
Марта...
Ма...
Грузное тело хозяина цирка квашнёй расползлось на стуле. Момус спал уронив голову на заплёванную, почерневшую от времени столешницу. И по толстой щеке ползла нитка тягучей слюны, розовой от вина.

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива глянула на спящего Момуса со смесью презрения и жалости. Затем подозвала трактирщика.
— Позови-ка ты, добрый человек, свою прислугу, пусть поаккуратнее перенесут моего хозяина куда-нибудь в тихое местечко - на сеновал или в сарай... а может, и комнатку какую для него найдешь?
Трактирщик глянул на руки женщины, не увидел в пальцах ничего похожего на монетку и осерчал:
— Ну, циркачи, вы и наглецы! Я вам еще и бесплатно прислуживать должен?
— Почему — бесплатно? — негромко и учтиво переспросила Нира. — Ты же с моего хозяина деньги вперед взять не постеснялся...
— "Не постеснялся"?! Во обнаглели, рвань цирковая!..
— Да, — еще мягче сказала Нира, — мы — рвань цирковая. И был с нами, рванью цирковой, забавный случай. В одном андалиийском городке. Напился там один наш клоун в одном кабачке. Крепко напился. И хозяин его не уважил, вышвырнул пьяного на улицу. А по улице кавалькада верховых скакала, не заметили пьяного, угодил он под копыта, лечился потом... Но уже на следующем представлении вся труппа распевала песенки про этот кабачок - как там крысы в бочку с вином падают. А фокусник изображал в лицах, как хозяин гостей обворовывает. А дрессированные собаки показывали, как их тошнит от миски с едой, из того кабачка принесенной... Назывался кабачок "Бык и роза". Почитай, одна я это название и помню - разорился кабатчик-то, худая слава прилипчива...
Трактирщик немного подумал, потом кивнул двоим мордоворотам-вышибалам:
— Возьмите вот этого, отволоките на конюшню, пусть на сене отоспится... только поаккуратнее...
— Спасибо тебе, добрый человек! — учтиво поклонилась Нира Крапива.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 26-09-2006, 16:03

[Мелетун >>>]

Катрина вернулась в лагерь, усталая, но довольная, так как нашла все, что ей надо было, несмотяр на поздний час и недовольство продавца, да еще и сторговалась удачно.
Добравшись до фургона, Катрина нырнула внутрь и достала ножницы и иголку с ниткой. Надо было превращать бумагу и ленточки в украшения, а еще надо было починить юбку, в которой она выступала. недавно там образовалась новая дырка. Миаханка надеялась, что здесь они смогут хорошо подзаработать, так как требовались деньги для покупки одежды и обуви, что уже довольно износилась, а для женщины это было очень важно, ведь красивой хотелось выглядеть всегда.
А потом глаза наткнулись на валявшиеся неподалеку стекляшки, и родилась идея насчет бус. Так что добрую половину ночи Катрина провела за рукоделием, чтобы к утру все было готово.

Сообщение отредактировал Мелетун - 26-09-2006, 16:39

[Torvik >>>]

А Илок сидел и глядел на пламя. Момус уушёл в город без него. Час проходил за часом. Миновала полночь. А он всё не возвращался. Где он? Что с ним? На то, что он заночует не в лагере, речи не было. Да и Крапива была с ним. Эта не позволит ему напиться где-нибудь в кабаке, промотав цирковые деньги, отпущенные на реквизит. Ведь, если не прикупить всё теперь, потом неизвестно когда может встретиться подходящая торговая точка. Илок думал об этом и не об этом. В трепыхании пламени, которое онподдерживал, славиец видел волосы Виры, своей первой и, наверное, уже единственной любви. "Будут сыновья наши - солнышки, все, как ты, такие же рыжие", - тихо говорил он ей, когда расставался, обещая вернуться, вот как только минует срок. Ещё три года осталось. Это не много. Он выдержит. Он сильный. Теперь его дом - кибитка. А Вира? Её волосы он видит в трепете пламени, её веснушки - в россыпи ззвёзд на небосводе, её улыбку - в блеске водной глади. Везде она.
Илок смотрел на пламя и не мог оторваться.

Сообщение отредактировал Torvik - 27-09-2006, 10:49

[Момус >>>]

(Совместно с неподражаемой Гульдой!)

Ночь ещё висела над городом, но темнота уже была не убедительна. Словно в чёрную краску плеснули белил, и они расплывались, разгоняя мрак, так и первые, лучи ещё не взошедшего солнца, превращали ночную мглу в утренний сумрак.
Момус, храпящий на сеновале, блаженно жмурился во сне и тогда становился похож на огромного толстого кота. Иногда, по его губам бродила улыбка.
Нира Крапива, продремавшая всю ночь прислонившись к стене, проснулась. Поднялась, аккуратно обобрала сено с юбки, нагнулась над Момусом. Прикинула: отоспался или еще нет? И решив, что вставать так или иначе пора, аккуратно поддала хозяину в бок носком туфельки.
Что-то пробурчав, хозяин цирка во сне отмахнулся и перевернувшись на бок, захрапел в голос.
- Что, красавица, не хочет тебя, старик - голос от двери раздался внезапно застав Крапиву врасплох.
Нира обернулась, окинула неприязненным взглядом мордоворотов-вышибал, которые вчера приволокли Момуса сюда, в сарай.
— Идите-идите, детишки, — хмыкнула она. — На площади для вас сегодня карусель поставили...
И еще раз двинула Момусу в толстый бок. Покрепче.
- Карусель, - тот, что покрупнее и видимо был за главного, осклабился, показав жёлтые щербатые зубы и прищурив глаза - Карусель, - второй облизнул толстые губы - Карусель - это хорошо. Да ты не бойся, красавица, мы тебя не обидим. Верно, Жбан. И деда не пинай. И то сказать, к чему, раз не ценит, что рядом такая красотка замерзает. А то ночи нынче зябкие. Ну да ничё, мы тя согреем.
Парни шагнули ближе.
Нира перестала тормошить Момуса. Посерьезнев, обернулась к вышибалам.
— Парни, — предупредила она негромко, — вы и так не красавчики, а с выдранными глазами еще хуже будете. А потом наши цирковые вам все кости пере...
Она не договорила: тот, что до сих пор стоял молча,протянул руку и с силой рванул женщину к себе, второй рукой пытаясь зажать ей рот. Второй, хрипло захохотав, ухватил Ниру за талию, помогая приятелю повалить добычу на сено.
Укусив руку, зажимающую рот, Нира на миг высвободила лицо и заорала своим знаменитым голосом... наверное, на улице было слышно.
- Тварь - укушеный, которого главный назвал Жбаном, хлестнул тыльной стороной здоровой ладони Крапиву наотмаш, так что голова девушки дёрнулась.
Главный, ощерясь вытащил из-за голенища нож
- Заткнись - посоветовал он приставляя нож к горлу жертвы - Заткнись, а то я тебе язык вырежу. Неча орать, ты поди нормального мужика и не знала. Так это мы тебе устроим.
И мерзко захихикал, неожиданно высоким голосом.
Ножа Крапива не очень испугалась. Не убьют — днем-то, во дворе кабака, да еще она и заорать успела. Но расслабилась в руках насильников, притворяясь напуганной и готовясь врезать им, как только представится случай.
А пока — не глядя, наугад — пнула каблуком лежащего позади Момуса: "Да проснись же наконец, пьяная зараза!"
- Так-то лучше - главный усмехнулся - Давай, Жбан. А то девушка уже истомилась поди.
Жбан, зализывающий укушенную кисть хмыкнул. Медленно приблизился к девушке и снова облизнулся. Руки с почерневшими от грязи ногтями, взялись за юбку, рванув ткань в разные стороны.
- Сейчас - прохрипел он - сейчас я тебя...
- Давай, Жбан - подзуживал главный.
И вдруг замер.
Горло его словно перетянули удавкой и кто-то за спиной хриплым со вчерашнего перепоя голосом, выдыхнул ему в ухо
- А ну отпусти девушку!
Воспользовавшись замешательством мордоворотов, Нира, резко подалась к держащему ее насильнику. Тот потерял равновесие — а женщина ударила его лбом по носу, как учили ее когда-то в разбойничьей шайке. Кровь хлынула у Жбана из носа, он вскинул руки к разбитому носу, выпустив Ниру. Та сразу же отпрыгнула прочь.

"Деус, как голова болит!
Но у вас, она заболит сильнее. Ты уже не боишься меня, Жбан? Ты думаешь что перед тобой пьяный старикан, которого сейчас вырубит твой соподельник.
Да, я всего лишь старый, толстый и глупый Момус. Но ты этого уже никогда не узнаешь.
Как и я не узнаю имени твоего товарища.
Большегрудая Анна, как-то сказала, что в мире много мрази. Но страшнее всего, это те, кто насилует. Потому что убийца - отбирает жизнь, а насильник, калечит души. "Пообещай мне мой мальчик, что ты никогда не станешь таким. И остановишь, если сможешь! Пообещай мне, мой мальчик!"
Да, Анна. Я сдержу слово.
Прости меня, моя Крапива. Это я старый дурак, виноват в происходящем. Прости.
А ты сволочь, я даже не знаю как тебя зовут, иди сюда. Тебя и похоронят безымянным. Я не могу себе позволить убивать со спины. Потому сначала, я разверну тебя к себе лицом. Я хочу увидеть твои глаза. Такие же крысиные, как твоя душонка. Знаешь, что я читаю в них? Страх. Страшно, когда тот, кого ты не способен бояться, может тебя убить. Правда страшно!"

Со стороны, это казалось медленным жутковатым танцем. Одной рукой хозяин цирка, зажав как тисками запястье главного, отводил руку с ножом. Другая, змеёй метнулась к горлу насильника.
Лицо Момуса было ужасно. Бледное от ярости и гнева, оно не выражало абсолютно ничего. Такое лицо может быть у Смерти, огда она приходит за своим урожаем на поле брани.
Но в глазах плескалось нечто такое, что напомнило Крапиве об Обители Врага, из рассказов деумольцев.
Правую руку главного, хозяин цирка просто сломал, так что она теперь висела плетью. И нож, выпавший из разжатых пальцев затерялся в соломе.
Вторая была цела. Ей насильник мучительно пытался разжать хватку Момуса на своём горле. И не мог. Лицо его побагровело, движения становились всё слабей.
И Нира, со всей очевидностью поняла, что Момус, сейчас просто задушит парня. Как ядовитую змею. Спокойно и без сожалений. А потом и Жбана. На миг девушке стало страшно.
— Момус, не дури! — истошно крикнула женщина. — Цирк пожалей! На кого ты нас бросишь, если тебя загребут?!
Она уже поняла, что бояться сейчас надо не за Момуса и не за этих обреченных придурков. За цирк...

"Цирк?! Цирк! Майя!!!"

Полуживой насильник отлетел, словно не весил как бык, а был сродни пушинке
- Живи, падаль! Нира, ты в порядке?
Не отвечая, женщина дикой кошкой зашипела на незадачливых насильников:
— Ходу отсюда, дурни, он же вам кишки на шею намотает!
И такая убежденность была в ее голосе — не пугает, а предупреждает! — что окровавленный Жбан подхватил своего полубесчувственного дружка, и оба вывалились из сарая.
Нира обернулась к хозяину.
— Вот всегда ты мне личную жизнь... — начала она обычным своим вздорным тоном. Но не выдержала. Оборвав фразу, она упала Момусу на грудь и горько разревелась.

"Нира! Деус, Нира, какой же я дурак! Ну прости меня, если сможешь! Ну не плачь. Вся моя жизнь не стоит и одной твоей слезинки. Ну не плачь, моя Крапива.
А знаешь, ты ведь могла бы быть королевой любого трона. Но короли слепцы и к тому же связанны этикетом. Они не могут жениться на тебе и потому плачут ночами в подушку, если видят тебя на площади. Они уже никогда не смогут забыть тебя, моя Крапива.
Не плачь. Когда-нибудь, когда старый и глупый, дважды глупый, Момус, возьмёт тебя на руки и наплевав на ломающийся позвоночник, отнесёт тебя на бембосский причал.
Там красиво. Там так красиво. И я знаю, что ты поймёшь эту красоту.
А я куплю для тебя диадему из кораллов и коралловые бусы, что продаёт в своей лавочке Яни.
Не плачь, моя Нира. Потому что я никому и никогда не позволю тебя обижать.
А сам... Я старый, глупый и толстый пьяница, который не ведает, что творит. Не плачь!"

Нира успокоилась быстро. Отлепившись от груди Момуса, она выдернул из-за корсажа иглу с намотанной ниткой, она нагнулась, осмотрела подол, который успел надорвать один из мерзавцев, и начала его быстро зашивать прямо на себе.
— Сволочь... лучшая юбка... — глухо сказала она, не поднимая лица от работы. — Момус, кошелек не ищи. Он у меня. Я его вчера у тебя вытащила, чтоб ты все наши капиталы не просадил...
Женищина не вытирала текущие еще из глаз слезы -- пусть высохнут сами, не то глаза покраснеют..
Хозяин цирка смотрел на девушку, смотрел на её руки, дорожки слёз на щеках и вдруг опустился на колени.
- Нира - голос Момуса стал ломким, а в глазах плескался странный испуг - Крапива, выходи за меня?
Нира на миг замерла. Потом закрепила нитку, поднялась, оправила юбку. И спросила почти враждебно:
— А не пропьешь жену-то?
- А ты как думаешь - не вставая с колен, отозвался тот.
— Я так думаю, хозяин, что бери-ка ты кошелек, и пойдем домой... к фургонам, — быстро поправилась Нира. А про себя уже в который раз подумала: "Домой..."

[Hideki >>>]

(немногим ранее)

На улице стемнело, а значит, пора браться за дело. Он выждал момент, когда в фургоне никого не окажется и, вытащив свой «рабочий» костюм, начал переодеваться. Ничего, сегодняшняя ночь последняя, когда он его одел. Завтра утром он сгорит в костре. Он выглянул на улицу. Начинало смеркаться. Он накинул на себя черный плащ с капюшоном, что бы скрыть свою «рабочую» одежду и вышел из фургона.
Стараясь не привлекать внимания ни циркачей, ни бродивших возле цирка зрителей он пошел в город. Он бывал здесь не раз и знал, куда ему надо было идти. В городе, из-за высоких домов, темнело быстрее, чем в поле.
Пунс сказал, что после выполнения работы будет ждать его в трактире. Неужели такой профессионал как этот лже-торговец и сам не мог выполнить поручение «Алой Розы»? Возможно, он теряет свою квалификацию, в его-то годы. А сколько Пунсу лет? Ладно, ему сейчас нельзя забивать голову всякой ерундой. Тем более, он остановился и поднял голову вверх, он уже пришел к тому дому, что указал ему Пунс.
Каменный забор, высотой в два человеческих роста, был не преградой для ловкого Эрика. Он огляделся по сторонам, но на улице было тихо. Видать и впрямь весь город на представление ушел. Он снял плащ и, оставшись в черном облегающем трико, еще раз осмотрелся.
Тихо. Эрик сложил аккуратно плащ и положил его в небольшую торбу, которая болталась за его спиной. Теперь кроме инструментов, там лежал и плащ. Потуже завязав торбу, он надел ее.
Тихо как могиле, отметил про себя Эрик. Раз! И он уже на стене. Снова огляделся. Тихо. Змеей он скользнул вниз по стене и оказался в саду.
Дом принадлежал одному политику, который хоть и ушел в отставку, но пользовался еще влиянием при дворе. Видать, влияние его было не только на поддерживающих его соратников, но и на некоторых противников, раз поручили выкрасть компрометирующие документы.
Эрик подошел к стене дома. Интересно, где хозяин и слуги? В доме не горел ни одно окно. Скорее всего, хозяин, на радостях распустил слуг, а сам пошел гулять или по своим делам. Нет, ему так не могло повезти. Он усмехнулся про себя. Видать, документы хорошо спрятаны, раз этот политик не боится воров, отметил про себя Эрик и полез по стене вверх.
Встав на широкий парапет второго этажа, он тронул окно. Как он и ожидал окно закрыто. А как рама? Он простучал деревянную раму, и та издала глухой звук. Замечательно. Присев на парапет, он снял торбу и вытащил оттуда не хитрый инструмент, стеклорез. Вырезав в окне отверстие, подходящее для того, что бы туда просунуть руку и открыть оконный засов, он надавил на стекло и то, с тихим хрустом, поддалось.
Войдя во внутрь дома, он прислушался, мало ли какие причуды у хозяина. Один такой держал черную пантеру в доме, которую выпускали на ночь, когда в доме никого не было. Но вроде бы все тихо. Огляделся, он попал в какую-то спальню для гостей. Вся мебель было накрыта белыми чехлами.
Быстрее все сделать и назад. В животе заворчало, а это был плохой призрак. Пробежав по комнатам, он нашел кабинет, который оказался закрытым, что и не удивительно. Набор отмычек, который ему достался по наследству от одного вора, кстати, покойника, был универсален. Минута и дверь бесшумно отварилась. В комнате было темно, тяжелые бархатные шторы закрывали вид из окна. Эрика это не расстроило, в темноте тоже приходилось работать.
Несколько портретов, книжные шкафы, письменный стол сделанный из дорогих пород дерева.
- И где же вы, господин Селен, храните свои сокровища? – спросил сам себя Эрик, продвигаясь от одного портрета к другому, попутно проверяя книжные полки. Ловкие руки акробата обшаривали каждый уголок, словно девушку. Вроде бы все чисто. Значит, в столе.
- Или на столе, - Эрик уселся в мягкое кожаное кресло. – Момус, подай мне кофе со сливками…Нира, ты, почему не зашиты мои носки?...Риона, иди к своему господину. Я тебя поцелую… Передайте Кунаи, что кусты в саду пострижены не ровно…
Что-то он размечтался, надо было искать документы. Так, что тут у нас на столе. Эрик взял в руки ножик для резки бумаги.
- Черт! В чем он его измазал? – Эрик вытер нож об чистую бумагу, которая лежала на столе. Пунс говорил что-то о красной папке с золотым орлом. На столе такой папки не было. Открыв несколько ящиков стола, он простучал дно каждого из них.
- Ага! – обрадовался Эрик. Вытащив из ящика бумаги на стол, он ножом подцепил дно, и оно нехотя поддалось. Так и есть. – Вот и папка, и орел на ней. Можно уходить.
Он вышел из-за стола и направился к выходу, но сделал всего пару шагов, как спотыкнулся обо что-то мягкое и упал. И тут события стали происходить с такой скоростью, что от всего этого у него все волоски на теле встали дыбом.
В комнату ввалились стражники с факелами и стали что-то кричать об убийстве. Каком таком убийстве? О, Деус! То, обо что он спотыкнулся, было мертвым телом. Холодный пот прошиб Эрика. Его руки были в крови…Он сам весь был в крови…
Боль…Темнота…

[Латигрэт >>>]

Не люблю город, потому что он слишком, даже по сравнению с девушками, странный.
Не люблю город, потому что в нем такие неопрятные улицы. Люди удивительны в своем желании мусорить и потом старательно падать в этот мусор, хотя я знаю, как они этого не любят. Падать. Этого даже я не люблю...
И не люблю город, за то что в нем Мирабель перестает жонглировать по вечерам и убегает бродить по этим неопрятно-странным улицам, где даже...
...даже...
Шавка пушистая, ну неужели мои ноги действительно такие вкусные? И лапти, видимо, тоже?
...Где даже звери странные. Не говорю уж о человеках, которые и вроде бы умные, и колодами их никто не называет, а вот простых истин не понимают. Я сам много чего не понимаю (в первую очередь этих же не раз сказанных людей), но что костер горит из дров, и дрова на пустыре не водятся, знаю.
А у этого дома стоит большая поленница, которая вдобавок скоро развалиться от своего веса. Все просто и понятно. Но эта пушистая с хвостом в колечке и этот маленький с пронзительным голосом (что-то мне напоминает Крапиву, когда я категорически перестаю ее понимать...) простого и понятного не понимают. Говорила как-то Змейка, что главное в мире понимание. Наверное, права...

Так, Крапивы в округе нет. Спиридона тоже. Значит ругаться оба не будут. Не знаю, чем им всегда не нравится когда я превращаю странных в более умных (или менее, но зато понятливых! И во всем сразу!), я же знаю, что молча они со мной согласны, но... В общем, проумнять странных и непонятливых лучше, когда они не видят. Всем проще. Даже дровам.
А голова у этого маленького с пронзительным голосом все равно крепкая, у всех с громкими голосами головы крепкие. Ведь в них сидят эти голоса, а если уж они даже на расстоянии глушить умеют, головы, их хранящие и запирающие, обязательно должны быть крепкими. Крепче стенок...
Наверное...
Гм...
Нет, в самом деле крепче. Стенка помялась, а голова нет. Пушистая, оставь в покое мои ноги, я их очень давно не мыл.
Ну вот, Крапива в самом деле зря ругается. Всего ничего делов, а человек уже проникся понятиями и перестал орать. Умный стал!..


Когда Илок разводит костер, интересно смотреть как на дереве начинают танцевать сине-белые фигурки в огромных желтых нарядах. Наряды намного больше чем даже катринина юбка, укрывающая половину черногривой и всю саму Катрину. Некоторые даже не видят за этими одежками самих человечков. Но некоторые... я уже говорил какие они странные? Они могут даже Риону в краске с парнем спутать, а когда Ясона с Каталиной умудрились... одно слово – странные. Никогда не пойму как можно быть до такой степени... Ага, это называется – нормальным.
Хотя у всех свое нормально. Медведи, невесты, дрова... у меня нормально тоже разное. Утром мокрое, ночью спящее. А сейчас ночь.

[Bishop >>>]

Зря он вспоминал про Томоэ: призраки давних времен обступили его, не давали покоя. С ними, призраками всегда так – только подпусти их поближе, дай завладеть твоим разумом, разорвут на части. «Уйди, не преследуй меня, Томоэ-сама...» Теперь поздно сожалеть, разве что искать тушь и листки бумаги. Хорошая мысль.
Кунаи бесшумно выскользнул из фургона. И замер, затаил дыхание, умер для этого мира. Выслеживать любую дичь – уже интересно. Выслеживать охотника – интересно вдвойне. Островитянин вытащил из-за пазухи темный платок, замотал лицо, чтобы не выдало в темноте. Обернутые плотной тканью ноги ступали бесшумно; Кунаи предпочел бы землю, но в городе не выбирают, брусчатка так брусчатка. Он шел, сливаясь с тенями, следом за Эриком, подгоняемый недоумением и любопытством. Когда тот стал переодеваться, островитянин лишь головой покачал: зачем так обтягивать тело, когда даже ребенку известно, что чем мешковатее одежда, тем незаметнее она тебя делает. Впрочем – забор охотник преодолел очень ловко, молодец.
Кунаи двинулся было следом, остановился, прижался к стене, распластавшись на мостовой – в подворотне кто-то разговаривал едва слышным шепотом. Затем в окне мелькнула рука со свечой. Островитянин не двигался, ждал последствий.
И те не заставили себя ждать. Из темноты подворотни выскочили, лязгая латами стражники, скрылись в доме, вернулись через несколько минут – не одни, вместе с Эриком. Кунаи привстал, нашаривая ножи. И снова припал к земле – мимо, едва не затоптав его, пролязгал второй наряд.

[Мора >>>]

Ночной лес так прекрасен во сне! Нет ни пугающих шорохов, ни скрипов; под ногами никто не шмыгает, ветви деревьев не пытаются впиться в волосы. Только полная луна серебрит пушистые еловые лапы и зазубренные листики берез. Ветра во сне тоже нет. Наверное, поэтому сны какие-то туманные. Но, словно два болотных огонька, манят к себе зеленые глаза укротителя зверей…
Джилл проснулась оттого, что ей стало холодно. Танцовщица поежилась и бросила взгляд на спящего Олафа.
«Чего только не присниться», - подумалось Змейке.
Танцовщица поднялась и потянулась, разминая кости. Подхватив с пола Уголька, который жался к ноге танцовщицы, Джилл выскочила из фургона, полная инициативы. По земле еще стелился полупрозрачный туман. Капельки росы, словно маленькие алмазы, переливались на травинках. Быстро сбегав в женский фургон и оставив там ужа, Джилл решила направится в город «на разведку». Неплохо бы было узнать, что к чему и по каким ценам.
Умывшись росой, которая скопилась на больших листьях репейника, Змейка сделала пару кувырков и несколько наклонов, чтобы окончательно привести в порядок затекшие мышцы.
Ее ждал пугающий и в то же время притягивающий большой город.

[higf >>>]

Увы, никакое мгновение не может длиться вечность, и в конце концов Алессио и Майя вернулись к фургонам. Пора было ужинать и готовиться ко сну. Наверняка завтра предстоял нелегкий день. Впрочем, есть ли в цирковой жизни легкие?
Момус и Нира так и не вернулись вечером – наверное, остановились в городе. Странно, ну да ладно. Интересно, чего они с собой принесут назад, и какие планы на завтра!
Ночью ему снилась Ласточка, и парень пробудился в тот момент, когда оба зашли в проявлениях нежности гораздо дальше, чем наяву. Открыв глаза, Алессио был разочарован тем, что это лишь сон, и еще более, что прервался он так рано. Затем смущенно задумался, как все на самом деле, и так ли выглядит девушка м… неодетой. Впрочем, от вечернего свидания и сна осталось ощущение радости жизни и прилива энергии, который весьма кстати помог быстро подняться. Мечтать долго тут все равно никто бы не дал.
Надо было осмотреть свой реквизит, к счастью, не столь разнообразный и громоздкий, как у остальных, снова натаскать воды, помочь приготовить завтрак и поучаствовать во множестве других дел.
Однако в процессе всей этой суеты, пересчитав товарищей, муриец удивился. Не хватало не только хозяина и Крапивы, но и акробата и метателя ножей.
Кого бы спросить? Не Филю, понятно… Олаф, наверное, кроме своих зверей ничего не замечает. Лиска все видит, но она опять куда-то унеслась. Майя знает столько же, сколько и он. Может, Илок? Он долго вчера сидел, глядя в темноту.
Подойдя к огневику, предсказатель спросил, бросая косой взгляд на хлопотавшую Майю:
- Не знаешь, куда наши подевались? Ну Спиридон с Крапивой не вернулись, а Эрика с Кунаи что, снова унесло оленей искать? И приволокут очередную девчонку?
Он засмеялся собственной шутке.

[Aves >>>]

-" А мне, Вражина вас подери, не очень - то и приятно с вами познакомиться" - спокойно проговорил Арвид, скочивший с кровати еще тогда, когда отец сказал что "други пришли". Тулий прекрасно понимал, что делать вот нечего его группе, как обратно возвращаться - просто так повидать бедного калеку. И поэтому был не очень удивлен, когда к нему в комнату ворвались незнакомые люди.

Дрессировщик стоял спиной к окну. К открытому окну.
Через мгновение он уже был на улице. Надо бежать. Так как никогда не мог. А еще спина... Пробежать может быть и пробежит, но потом одним днем постельного режима точно не обойдешься. Только прятаться. Но где? Похоже он зря выпрыгнул из окна... Но уже поздно. Пока надо просто бежать...А там видно будет.

[Torvik >>>]

Когда к Илоку подошёл муриец, тот мысленно находился где-то далеко, в родных местах, откуда ему пришлось уйти и куда он обещал вернуться. Вернуться ради своей любимой, ради Виры, ради её памяти. Нкоторые вещи прощать нельзя. И не важно, кто виноват и почему. Главное - что будет. А чего уже не будет. Никогда.
- Не знаешь, куда наши подевались? Ну Спиридон с Крапивой не вернулись, а Эрика с Кунаи что, снова унесло оленей искать? И приволокут очередную девчонку?
Илок очнулся. Да, что-то давно уже никого не видно. Скоро уже рассвет, а те, кто должен был вернуться, так и не пришли.
- Странно это. И Крапива должна бы уж показаться. Чтобы она и пропустила приготовление пищи и не вставила своё веское слово? Не верю. Скорее Филя акробатом станет. А Кунаи... Он странный. Я не удивлюсь, если он сейчас на нас смотрит и улыбается. Впрочем, а мы что можем сделать? Я города не знаю. Можно ведь пойти искать и самим пропасть. Да и куда идти? Где искать? Улиц много домов ещё больше. Кто в курсею куда тут Спиридон обычно ходит?

Сообщение отредактировал Torvik - 4-10-2006, 5:39

[Bishop >>>]

(совместно с уважаемой Гульдой)

В переулке рядом с площадью, где расположились фургоны, Кунаи дожидался, когда вернется хозяин, а лучше всего - Нира. Ей он доверял - до того предела, на который мог подойти к чужаку. Онага не считалась. Островитянин успел переодеться в обычную свою одежду, сидел на земле у стены, на первый взгляд - дремал. Но поднял голову, различив шаги.
Нира была задумчива и серьезна - не выходило из головы внезапное предложение Момуса. Может, зря она поспешила ему отказать?
А в глубине души — шепоток: "А разве я ему отказала?"
Чтобы не слышать этого шепота, Нира обратилась к тому из циркачей, кто был рядом, — это оказался Кунаи:
— Как тут без нас, ночью... все спокойно было?
(И подумала о Филе с его поисками дров.)
- Най, - островитянин мотнул головой, поднялся на ноги, чтобы не пришлось к нему нагибаться. - Охотник ушел.
Кунаи торопливо персеказал все, что видел, - про то, как Эрик полез в чей-то дом, про переполох, про стражников. Умолчал - о том, что сам делал на ночной улице города.
Нира не просто побледнела — побелела! По нескольким фразам, вскользь брошенным акробатом, она догадывалась о темном прошлом Эрика, но не лезла с расспросами.
И сейчас она спросила Кунаи о том, что для нее было единственно непонятным в его рассказе:
— Говоришь, кто-то из окна подал стражникам знак свечой?
- Да, - Кунаи кивнул, почти поклонился в ответ. - Сразу же. И знак ждали. Стража пришла очень быстро.

[бабка Гульда >>>]

Ничего больше не говоря, Нира прибавила шагу. Момус и Кунаи шли рядом.
Оказавшись возле фургона, Нира воскликнула своим знаменитым голосом:
— Эй, люди!
Увидев, что все головы встревоженно повернулись в ее сторону, она немного убавила голос:
— Эрика схватила стража. Какие-то странные дела творятся. Кто и что про это знает — вспоминайте, сейчас каждая мелочь важна...

[higf >>>]

Почти все пропавшие показались одновременно и шли вместе. За исключением Эрика. Весть была крайне неприятной, но не из ряда вон выходящей. Профессия циркача была сопряжена с периодически случающимися неприятностями и влипанием во всякие истории.
- Я про Эрика ничего не знаю, – заявил предсказатель, поворачиваясь к вернувшимся. – Только то, что у нас всех на глазах. А куда его понесло и зачем?

[Мелетун >>>]

Катрина тут же резко поднялась. Ее озарило. Она вспомнила, что за личность рктилась возле Эрика все это время.
- Нира, Кунаи, Момус, я вспомнила кое-что. Последнее время я замечала Эрика в компании какого-то странного человека, которого, мне казалось, я уже когда-то видела. Но было это очень давно, и до этого момента в голову не лезло откуда. А теперь, когда вы рассказали про Эрика, я вспомнила, что когда я еще жила в таборе, с одним из наших парней приключилась очень похожая история. Молодца звали Ронни. Очень добродушный и милый паренек, но судьбушка сделала так, что связался он с каким-то мерзким типом по имени Пунс, который пару раз приходил к нам в табор и подолгу разговаривал с Ронни. Тот всегда становился очень внимательным при этих встречах, хотя до этого в голове у него был один ветер. И вот в один прекрасный вечер парниша проболтался всем, что вскоре станет очень богатым и сможет обеспечить безбедную жизнь всему нашему табору, а самую лучшую из нас, прекрасных миаханок, возьмет в жены. Мы только посмеялисб над ним, не задумываясь над тем, с какого перепуга он такие вещи болтает. Но вот еще через пару дней Ронни попал в серьезную передрягу. Он залез в чьей-то дом и пытался вытащить все самое драгоценное. Никогда бы не подумала, что он до этого додумается. Но стража появилась мгновенно и схватила бедного парня. Если он еще живешь, то до сих пор отбывает свой срок на каторге. Но к чему я это все рассказывала. С нашим Эриком крутился последнее как раз тот самый Пунс, и мне не кажется это простым совпадением! К сожалению, я вспомнила эту историю только сейчас и не смогла предупредить Эрика об опасности!

[Момус >>>]

Деус! Я что, чем-то прогневил тебя? Почему на мою, уже почти плешивую голову, сыпется столько несчастий? Или я исчерпал ... как же это слово... о, лимит..., да, лимит твоей доброты, своей неправедной жизнью.
Пунс! Что за гадкое имя. Как надо не любить своего ребёнка, чтобы так назвать. Склизское, как каракатица.
В своё время, на бембосском причале, тётушка Дейдра и эта бесстыжая склочная баба - Афина Костас, разделывали их. Чёрные, мыльные тушки, с выпученными скорбными глазами. Этих каракатиц, притащил Христо. Ещё смеялся, что мол блюдо достойное короля...
Пунс! Деус, почему не видя этого человека, я представляю его похожим на всех моих недругов? Как в зеркале, что отражается в зеркале, что отражается в зеркале... И вот уже нет чёткости и лицо расплывается каплями, дрожит тысячами граней.
А глаза, у него наверное крысиные - мне везёт на таких врагов.
Ох, Эрик. Я никому не позволю причинить тебе вред... Потому что удовольствие спустить с тебя шкуру лично, за всю твою дурную игру в жизнь, я не уступлю никому.

- Ясно - голос Момуса услышевшего рассказ Катрины был мрачным. - Значит так. Мирабель, девочка моя. Когда ты станешь солидной женщиной, а старый глупый, и абсолютно нищий Момус будет клянчить милостыню у тебя под дверью, ты уже не побежишь по его просьбе куда ему приспичит. Но чтоб тебе было о чём вспмнить в том будущем скучном времени, сейчас ты возьмёшь свои прелестные ножки в очаровательные ручки и понесёшься на Площадь Трёх Фонтанов, где найдёшь одного очень пожилого лекаря, которого зовут Вольфганг Бауэр. И скажешь ему, что старый глупый Момус приглашает его осмотреть заднюю лапу больного Язона.

Беги, Мирабель! Ты умничка. Правда ты не подозреваешь, какая ты на самом деле умничка, но это пожалуй и к лучшему. И тот денежный мешок, который захочет укротить тебя, девочка моя, должен будет не только уметь считать деньги...
Вольфганг... Ты ведь знаешь всё и про всех. Сейчас, мне поможешь только ты.
Вольфганг. Это ты вытащил однажды из воды совершенно незнакомого тебе парня. Это ты заплатил за первый ужин этого парня, после стольких дней голода. Это ты сказал ему: "Открой свой трактир!"...
Трактир Эшбаха процветает уже не один десяток лет.
И тогда же вы оба познакомились с бродягой... Не важно. Память это не птица - это плеть, в руке не знающей усталости.

- Нира - пойдёшь к городской тюрьме. Узнаешь сплетни. Если сможешь, повидайся с Эриком. И сразу назад.
Все остальные, за работу! Или вы забыли, что скоро представление? Вы думаете вас накормят, из жалости к бедам нашего друга Эрика? Работать! Публике плевать на ваши беды. И если вы, друзья мои расчитываете не уснуть голодными, в этом, далеко не самом ласковом городе - репетируйте.
И где это светийское чудовище. Филя!!!

[Torvik >>>]

Репетируйте. Это легко сказать. Как репетировать, если репетировать нечем. Нечем и всё. Если он, Илок, сейчас будет репетировать, то его участия в представлении просто не будет. Нечего будет представлять. И не он ли ещё вчерашним утром говорил об этом Момусу? А теперь тот стоит с более чем помятым лицом и говорит репетировать.
Илок ухмыльнулся и подошёл к нему вплотную.
- Мне репетировать нечем. Ингридиентов только на представление и всё. Так что до представления располагайте мной в полной мере. Ведь план уже есть, не так ли?

[Father Monk >>>]

Крыс только улыбнулся, сплюнул и быстрым, отточенным движением - за что ему платил деньги Господин - скользнул вслед за калекой в окно, упал на плечо, перекатился, встал и длинными шагами рванулся вслед за Турием. Тот тяжело дышал, работал ногами, бежал быстро... но больная нога, спина и все прочие прелести, свалившиеся на его голову, не могли тягаться с тем, чьей профессией было догонять и убивать.
- Далеко бежим? - дохнул в ухо Арвида Хенрик, обхватывая его шею руками и зажимая рот. В одной руке слабо блеснул нож, тут же упершийся в горло циркачу. - Небось, до самого цирка, да?..
Деннис медленно, не спеша, оглядывая окна, подошел к сцепившейся парочке, опустил взгляд на Турия и несильно, но точно ударил его носком сапога по колену больной ноги. Наверное, Арвид бы закричал. Только рука Йохансена плотно сжала его рот, не давая воли ни зубам, ни голосу. Следопыт присел на корточки, посмотрел Арвиду в лицо и сплюнул себе под ноги.
- Тащи его в сарай, Хенрик, - прошептал он. - Там поговорим.

[Латигрэт >>>]

Когда во сне понятое и молчаливое превращается в несуразное и громкое, значит, кто-то меня будит. А если несуразное звучит как "Чудовище светийское" или "Где эта колода" – значит...
Значит будят Спиридон или Нира. И им срочно что-то надо, причем обязательно выясниться, что это "срочно" такое же срочно, как город и понятливость.
Впрочем, все равно ведь...
Гхм.
Не-ет, определенно не понимаю, почему эту поперечину нельзя убрать. Постоянно об нее стукаюсь, непостижимо, как остальные умудряются ее обходить. Или стукаться, но так, чтобы она потом не трескалась. Пополам. Деревяшки хилая, ломкая, в неудобном месте и толку с нее меньше, чем с моего лба. Но все равно висит. Ладно, пусть дальше висит – раз была ненужной целой, двумя половинками тоже ненужной останется, и еще столько же проболтается. Она как раз из того невнятно-смутного, что остальные именуют "нормально".
Рубаха, пояс... Лапти... кто-то убрал мои лапти к самому входу, как будто они в изголовье мешали. Впрочем, спасибо что гири не убрали (или не смогли убрать?..), им уж точно не место на пороге. Когда раз Олаф споткнулся об одну и упал на вторую – о, так не ругался даже Опенок...
Так, Крапива хмурит бровь и неругается. Очень странно.
Катрина уже встала. Еще страннее, когда она вообще спит?..
А что делает Кунаи? Он ведь не настолько странный из всех остальных, чтобы быть с ними (остальными).
Утро явно началось... по-городскому! Эти города страннее и неприятнее самых...
Ах да, я об этом уже говорил.
- Тут, - пытаюсь вспомнить, где в округе колодец чтобы умыться, но пока не вспоминается, и сообщаюсь Спиридону. Хм, Кунаи есть, а Эрика нет. И не было, они оба в фургоне не спали. Все чудесатее и страннее.

[Aves >>>]

Лежа под "нежными" обьятьями ниоткуда взявшихся прощелыг Арвид мог думать только об одном. Об ужасной...
Боли...Жуткая, пронизывающая каждую частичку тела. Ни одна клетка казалось не была свободна от жгучей, всесильной Боли. Он мечтал только об одном. Заснуть..Но сон не приходил. Не приходило и забвение... Не приходила и Тьма...

Кто мог подумать, что даже она может быть спасителем?

Сообщение отредактировал Aves - 5-10-2006, 18:40

[бабка Гульда >>>]

Вороная Тьма насторожилась в сарае, тихо всхрапнула.
Кобыла не знала, что она была последним, что связывало дрессировщика Арвида с цирком. Любимицей, которую Арвид купил когда-то у кавалеристов (ее собирались добить из-за загнившей раны на плече) и выходил, вылечил... Умницей, лучшей "ученицей", признающей только руку Арвида -- поэтому-то цирк, уезжая, и оставил лошадь в деревне...
Лошадь переступила копытами к двери. Солома на полу приглушала ее шаги.
В этот миг чужой человек подошел к двери, откинул щеколду и, держа дверь полуоткрытой, обернулся, что-то сказал своим дружкам.
Тьме достаточно было того, что она увидела.: любимый хозяин, повелитель и бог беспомощно бился в руках чужаков.
Йа-хххо-хрр!
В один миг Тьму, бывшую кобылу кавалерийского Алого полка, обуяло боевое безумие. Взвившись на дыбы, она обрушила передние копыта на стоящего перед ней врага.
Йорр-хха!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 5-10-2006, 18:51

[Reylan >>>]

Неожиданная и неприятная новость. Да, должно быть только Деус знает, что готовит нам новый день. Или не знает. Точно не знает. Ведь если подумать, какое ему до нас дело?
Выслушав все сказанное хозяином и остальными, Мирабель кивнула и, не говоря ни слова, покинула место стоянки. Лекарь Вольфганг Бауэр. Площадь Трех Фонтанов. Этой информации вполне достаточно, ведь Мирабель знает город, а уж уточнить адрес не составит труда.
Пробежав по пустырю, девушка нырнула меж двух неприметных домов. Переулок был узким, петляющим и пустынным. Утреннему солнцу не удавалось добраться до грязного дна этого рукотворного ущелья, золотые лучи освещали лишь крыши с облетевшей кое-где черепицей, да верхние этажи домов по западной стороне улицы.
Мирабель подхватила подол своей синей – когда-то она была цвета безоблачного вечернего неба – юбки и побежала, перепрыгивая лужи и горы какого-то мусора. Пахло сыростью и нечистотами, было тихо, гул проснувшегося города не долетал сюда, звук шагов эхом отражался от стен, да где-то вдалеке слышалась приглушенная ругань и детский плач. Несомненно, в городе есть места и получше, но этот переулок – самый короткий путь.
Одна из мусорных куч внезапно ожила, оказавшись на деле каким-то оборванцем, нашедшим себе приют прямо на дороге. Мирабель шарахнулась в сторону от потянувшего к ней лапы и что-то невнятно забормотавшего забулдыги, пробежала еще некоторое расстояние и резко остановилась, когда прямо перед ней из окна первого этажа кто-то выплеснул ведро грязной воды.
Громогласно и весьма непристойно обругав всех жителей города вообще и данного неизвестного (а скорее – неизвестную) в частности, Мирабель подобрала юбку еще выше, прибавила ходу, сопровождаемая ответной бранью - точно, именно неизвестная, с визгливым таким голоском - и совсем скоро оказалась на более светлой и широкой улице, которая и вывела ее на Площадь Трех Фонтанов.
Ослепленная ярким солнцем и столь поразительным контрастом между нарядной оживленной площадью и мрачным переулком, Мирабель на мгновение замерла, оглядывая открывшееся ее взору великолепие. Хоть Мирабель и выросла в городе, она до сих пор не переставала поражаться тому разнообразию, которое таит в себе этот огромный загадочный организм. Города – они живые, Мирабель не сомневалась в этом. И у каждого из них множество лиц.
Напомнив себе, что она не на прогулке, Мирабель приступила к делу. Понадобилось задать всего пару вопросов – и вот она уже стучит в нужную дверь и стоит, ожидая ответа, да расправляя на юбке складки и торопливо приглаживая короткие взъерошенные волосы, а то как бы дверь прямо перед носом не захлопнули, приняв за попрошайку (но пусть только попробуют!), давно-то без грима в зеркало последний раз смотрелась, дорогая? Нет, вроде не должны, ничего, что юбка выцвела совсем, зато рубашка белоснежная, почти новая, видали вы такие на нищих бродяжках? Нет, конечно.

[Момус >>>]

Дверь отворилась .
За дверью обнаружился широкий светлый хол, озарённый светом колоссального числа свечей и собственно тот, кто эту дверь отворил.
Невысокий, худощавй, моложавый человечек, возраст которого был просто неопредилим. Таким может быть и двадцать и пятьдесят и семьдесят. Время, словно консервирует их в своих прозрачных банках, чтобы наблюдать с восторгом коллекционера.
Лицо человечка ничего не отражало лишь в глазах необчного серого цвета, но такого светлого, что они казались прозрачными, как небо ранней осенью, танцевали свой танец смешинки. Да иронически была вздёрнута бровь, словно человечек смеялся над всей земной суетой.
Взгляд шустрым бельчонком пробежался по фигуре девушки и совершенно неожиданно нырнул в колодцы её глаз.
- Чем могу служить вам, юная госпожа?
Голос у человечка был под стать всей его внешности - негромкий и спокойный, как шелест весенней травы под лёгким ветром.

Сообщение отредактировал Момус - 5-10-2006, 19:16

[Aves >>>]

Пост написан совместно с уважаемой Гульдой

-"Тьма! Если у нее будет жеребенок, и я буду жив, назову его Шанс!"

Арвид стал похож на свою любимицу - издавая нечеловеческие отчаянные крики, дрессировщик стал брыкаться и пытаться укусить, расцарапать, покалечить, ошарашить( хоть что - нибудь) проходимцев. Например попасть ногой куда - нибудь ниже пояса. ИЛи локтем в нос..Куда - нибудь, лишь бы его отпустили.
И тут на барахтающий человеческий ком обрушилась неистовая ярость на четырех копытах, расшвырявшая людей во все стороны.

Арвид старался не обращать внимания на БОль и сосредоточиться только на спасении.
Надежда придала Тулию силы и ярости чтобы доставить ищейкам( или кто они там) неприятностей.
Но еще больших неприятностей должна доставить она!!

Дрессировщик глотнул воздуха и закричал так, что наверное и сам оглох и оглушил находящихся рядом.
-"Тьма! Сюда, сюда!"

Надежда, надежда!!

Голос повелителя заставил разъяренную кобылу остановиться, громко всхрапнуть, повести головой. Чьи-то руки скользнули по ее атласному боку, вцепились в гриву. Кобыла повернула голову, оскалилась, но не укусила, потому что узнала эти руки.
-"Так..Хорошая девочка..Потерпи, мне хотя бы просто лечь тебе на спину"
Или все или ничего, Арвид сделал рывок и забрался на лошадь... То есть скорее возлег. Как собака на заборе..Ну и ладно, не до красоты!

-"Беги, милая, беги"

Лошадь послушно рванула прочь в ночь от чужаков...

Сообщение отредактировал Aves - 5-10-2006, 20:06

[higf >>>]

(С Гульдой и Момусом)
Тут Эрика умыкнули, а он – репетируйте! Хотя, конечно, идти всей толпой глупо. И тем не менее он, Алессио, справился бы не хуже Мирабель, а теперь остается в стороне от событий. Интересно, чего репетировать-то? Уход со сцены? Навыки мышления всегда при нем, а оттачивать их на своих невозможно.
Надо поговорить с Нирой, не стоит раздражать Спиридона лишний раз. Вряд ли она пойдет собирать сплетни по Омулу, как делала в деревнях – здесь толку меньше, хотя и может быть. Узнать последние городские новости всяко не вредит, к тому же и о судьбе акробата можно услышать.
Муриец решительно направился к Крапиве.
– Нира, я бы прошелся в город – пособирать новостей как для представления, ибо будет странно, если предсказатель окажется не в курсе известного всему городу, так и про Эрика. Лучше всего бы в трактире посидеть.
О том, что денег у него нет, он даже упоминать не стал. Разумеется, весь капитал труппы хранился у хозяина.
Крапива понимающе кивнула, чуть нахмурилась, сделала знак рукой: мол, погоди! – и обернулась к Момусу:
– Хозяин, Алессио говорит дело. Он мастер собирать слухи. Но ему нужны будут деньжата – угостить в кабаке кого поболтливее... ну, не мне тебя учить. Да и мне понадобятся деньги: стражникам на лапу сунуть...
И, коварно ухмыльнувшись, добавила:
– Или, считаешь, я им чем другим должна платить?
Лицо хозяина цирка залила нездоровая бледность.
– Хорошо. Выдели ему немного. А ты – тяжёлый взгляд Момуса, упёрся в мурийца, как острая наваха, – заодно и кое-что полезное сделаешь. Пойдёшь в трактир "Павлин и ворон". Только в карты играть не садись – разденут, а то и в рабство продадут. Сиди и слушай. А заодно, напомнишь хозяину, его Марком зовут, ласково напомнишь, тихонечко, что дурная слава для трактира – смерть. И больше ничего. Думаю, он поймёт.
Момус перевёл взгляд на Крапиву
– Ещё раз так пошутишь, будешь петь на паперти у церкви святого Алоизия.
Крапива смиренно опустила глазки и почтительно поклонилась хозяину – ну паинька. А затем отсчитала из кошеля (который с утра все еще был у нее) немного меди и протянула парню.
Юноша смолчал, но взгляд Момуса выдержал с почти каменным лицом, спокойно взяв деньги у женщины. Повернувшись, он направился в сторону ближайшего переулка – не такого темного и узкого, какой до него выбрала Мирабель.

[Reylan >>>]

Мирабель едва не ахнула – столь ярким оказался свет, лившийся из дверного проема. Там, где ей чаще доводилось бывать, было не принято так неэкономно расходовать свечи. Она понимала, что в богатых домах на площади должны жить люди состоятельные, но все равно этот сильно освещенный в утреннее время холл явился для нее неожиданностью. А вслед за этими мыслями пришла другая – что может быть общего у хозяина бродячего цирка и этого господина? Да туда ли она вообще явилась? Но несколько человек, указавших ей именно этот дом, не могли ошибаться все сразу!
Сам хозяин дома, если только это был он, также оказался весьма необычен. Момус велел найти одного очень пожилого лекаря. Был ли пожилым стоящий сейчас перед ней мужчина? Мирабель не могла понять. Девушка растерялась под его взглядом, а он видно решил смутить ее окончательно своим вежливым обращением.
- Чем могу служить вам, юная госпожа?
Госпожа! Мирабель отродясь так никто не называл. Должно быть, румянец на ее щеках стал сейчас очень заметен, несмотря на сильный загар.
- Добрый день, благородный господин. Я…мне… - начала Мирабель и, набравшись смелости, выпалила, - я пришла передать уважаемому господину Вольфгангу Бауэру, что Момус приглашает его осмотреть заднюю лапу больного Ясона.
Мирабель смущенно улыбнулась, уж больно эта странная фраза не соответствовала месту. Ну, Момус, артист, придумает же! Однако Мирабель не сомневалась – хозяин знает, что делает.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 5-10-2006, 22:22

[Мелетун >>>]

Ситуация была печальной, но прав был Момус, представлению не должно было сорваться из-за этого, так как от него будет зависеть, как цирк будет жить дальше.
Катрина забила мысли об Эрике глубоко внутрь и принялась за работу.
Во-первых, надо было привести в порядок Ночь: расчесать гриву, заплести косички, почистить после дороги. Миаханка с большим усердием принялась за работу, ибо это заглушало мысли о друге, попавшем в беду. После того, как она управилась с наведением красоты, наступила очередь размять как себя, так и лошадь. Легкие упражнения, которые давали нагрузку на многие мышщы, но при этом тренирующиеся миаханка и лошадь не привлекали к себе внимание проходящих мимо людей.
Где-то через пару часиков довольная и усталая Катрина отвела Ночь к другим лошадям, а сама отправилась отдыхать в женский фургон.

[Father Monk >>>]

- А-а-а! - успел издать Деннис, когда копыта ударили его по спине, опрокинули в грязь, заставиили судорожно глотнуть холодного воздуха и, позабыв все на свете, рвануться прочь от опускающихся, как Судный молоток Деуса, копыт, закрутиться на мокрой от идущего дождя земле, водя бородой по лужам и разбросанной соломе...
- Враг те... - ругнулся Хенрик, пытаясь отскочить вместе с пленником в сторону, но Арвид, почуявший мелькнувшую, словно луч света среди туч, надежду, ужом выскользнул из рук Крыса, как-то вяло ударил его в грудь, не причинив никакой боли. Гораздо страшнее было то, что Деннис оказался под ногами обезумевшей кобылы и, насколько мог судить Йохансен, был уже мертв. - Проклятье!..
Пленник что-то кричал, затем полез на кобылу уверенными движениями, которым даже увечья были не страшны. Крыс крутил головой, отползая чуть в сторону, тяжело дыша и прикидывая в уме, что будет делать Турий сейчас, когда у него в руках оказалось такое оружие...
Когда человек всю свою жизнь провел в совершенствовании умения убивать и соображать в горячке боя, когда холодное оружие стало привычным весом на твоем теле, когда кровь, хлещущая из рассеченной раны, не вызывает ничего, кроме улыбки и блеска в глазах, такое человека называют "воином". Или убийцей. Смотря, какую сторону стал бы выслушивать незримый судья. И между настоящим воином и циркачом всегда была такая же пропасть, как между королем и последним нищим в деревне.
Арвид ударил кобылу по бокам, послыая ее в галоп прочь от тех, кто представлял для него угрозу и опасность. И это было его роковой ошибкой.
Хенрик, сузив глаза, стиснув зубы, поднялся с земли, протянул руку с зажатым в ней ножом вперед, какой-то незримый для окружающих миг прицеливался, затем откинул руку назад и послал нож в полет.
Кобыла, скользящая копытами по разъезжающейся, мокрой, размытой непрекращающимся дождем земле, пыталась повернуть куда-то в сторону, повинуясь указам Арвида, и не могла помочь своему хозяину. Нож ударил Турия в спину, вонзился меж лопаток, входя глубже, но не застрял, стал скользить дальше, вырываясь из раны и рассекая одежду и кожу на своем пути.
- Вражина тебя раздери! - просипел Хенрик, падая в грязь коленями рядом с Деннисом. - Жив?..
- Пленник... - просипел следопыт, отхаркиваясь кровью. - Убей сукина сына...
- Уже... - ухмыльнувшись, ответил Крыс, вскочил и рванулся к падающему Турию. На ходу он обнажил кинжал и меч и лишь кривил свои губы в злорадной усмешке - лошадей он уже убивал. Ему это казалось даже забавным.

[Heires$ >>>]

Майа ждала подарка от отца, хотя бы совсем скромного. Хоть и не маленькая уже, но ей всегда так нравились сюрпризы… И отец пришел с подарком, только вовсе не таким, какой бы хотелось Ласточке. Дурные вести – худший из даров, лучше бы просто не принес ничего.
И снова Эрик! Ну почему все в мире неприятности прилипают к этому непоседливому парню?! Сначала принес на плече в лагерь беду, а теперь беда унесла Эрика. Майа злилась, очень злилась, но в душе этот незадачливый акробат был для неё кем-то вроде брата, как и все остальные циркачи(кроме Алессио…) поэтому даже мысли о том, чтобы бросить Эрика на произвол судьбы у неё не возникло. Но всё равно девушка бушевала внутри: мало им неприятностей?! Мало?!
Что сказал отец? Репетировать?
Вряд ли бы сейчас Майа удержалась на канате, да и натянуть его было негде. Танцевать на земле тоже не имело смысла… Жонглировать? Всё равно у неё не получится лучше, чем у Мирабель, а в таком настроении, более вероятно, что предметы полетят кому-нибудь в голову, вместо того, чтобы летать из одной руки в другую.
А ещё и Алессио в город собрался... "Милый, береги себя, если и ты в беду попадешь, я с ума сойду..."
- Скажи мне, что всё будет хорошо… - синие глаза с отчаянной просьбой посмотрели на Момуса, - Ведь будет, правда? Правда, папочка?

[Иннельда Ишер >>>]

Что-то грохнуло.
Это Риона, идущая по лагерю с оловянными мисками, из которых обычно кормили животных, уронила всю груду на землю.
Словно ударили хлыстом. Нет, это нож Кунаи пронзил ее насквозь. Эрик. Разве это может быть правдой?
Нет, нет...
В начищенных латах и повязках стражников на рукаве всегда приходит беда. Рио была слишком знакома ее тяжелая поступь, неслышная за грохотом подкованных сапог по мостовой.
Папа. А теперь и Эрик. Чем же она так провинила Деуса, что единственно дорогие для нее люди покидают ее.. Девушка не сомневалась, что больше не увидит молодого акробата.

[higf >>>]

Улицы Омула смыкались над головой почти соприкасавшимися вторыми и третьими этажами домов, стены и оконные рамы большинства из которых так давно были знакомы с краской, что успели позабыть о ее существовании. Наступающий день пока не мог проникнуть туда прямыми лучами, оставляя легкий сумрак, который будет разорван лишь около полудня.
Алессио шел, не спеша и оглядываясь по сторонам, – он прекрасно знал, что ищет. Таверна, забегаловка, постоялый двор – не важно, но не любой. Ему не нужны были подозрительные притоны, где собираются нищие и воры – в таком могут обмануть и ограбить, а еще это не его потенциальные клиенты, и о городских новостях там говорят только в своеобразном ракурсе.
Не интересовали парня и наиболее престижные заведения, располагавшиеся, впрочем, ближе к центру – там опять же в основном не те, кто ходит на представления труппы Момуса. К тому же сплетен на весь зал не послушаешь, и это не говоря о том, что у мурийца просто не хватит денег.
Словом, он проходил мимо трактиров, пока взгляд не остановился на вывеске с надписью «Харчевня «Три пескаря»». Вывеска была намалевана коряво, но читалась, и дверь недавно красили, хотя даже в этом виде претензий на роскошь она никак не могла выразить. Впрочем, квартал для этого не тот.
Зайдя внутрь, Алессио попросил у стоявшего за стойкой мужичка кружку пива и отварной картошки – пробовать первое циркач тут не рискнул. К этому времени он уже понял, что оказался прав в своих предположениях – здесь завтракал рабочий люд, из тех, что по каким-то причинам оказался в это время свободен и не поел дома. Народу было не то что много – время такое, но разговоры велись.
Через час муриец уже знал, что королева о прошлом месяце родила третьего ребенка, на этот раз девочку, урожаи в окрестностях были хорошие, войны не предвиделось, а также получил прочие сведения об общем состоянии дел и самых известных персонах.
На всякий случай предсказатель по профессиональной привычке удержал в кратковременной памяти имена и лица говоривших.
Разговор зашел и о ночном происшествии – кто б сомневался, что слухи успеют расползтись по всему городу.
Оказывается, Эрика обвиняли не в чем-либо мелком, а в убийстве знатной особы.
– И тут-то его вытащили, – разглагольствовал тощий старик в не раз заплатанной робе, – всего в кровище с ног до головы, и вид такой жуткий, чисто посланец Вражины. Хозяина дома того порезал, запамятовал, как зовут, а еще небось тьму народа в доме, да разве стражники все скажут!
Это было плохой новостью – откупить убийцу было нереально. Неужто акробат действительно человека зарезал? А кто его знает, что там произошло. Алессио бы тоже кого зарезал, если б ради Ласточки надо было, или защищаясь.
Вскоре разговор перешел на другие темы, и муриец решился осторожно упомянуть имя Пунса, о котором вспомнила наездница. Оказывается, этого господина знали многие в столице. Ходили всякие разговоры, что он тип скользкий и как-то связан с бандитским кланом «Алой Розы», но конкретней никто ничего сказать не мог.
В беседу вмешалась молодая женщина, в которой циркач без большого труда угадал представительницу древнейшей профессии на завтракообеденном перерыве.
– Он хоть и немолод, а до женщин не дурак, хотя вкуса-то никакого. На днях Керту видела, помните, она тоже тут работала? – кое-кто кивнул головой. – Ну вот, вчера приперлась в новых тряпках похвастать, что этот ваш Пунс ее к себе на содержание берет, и теперь ей с нами не по пути. Ни кожи ни рожи, а лезет ведь тоже!
Она чуть не сплюнула на пол. Судя по всему, впрочем, далеко не вся мужская часть посетителей сохранила о Керте такие же впечатления.
Затем тема общей беседы снова изменилась. Алессио почувствовал, что прошло немало времени…

[Момус >>>]

Деус! Мой верный враг, мой крысёнок в сердце снова вспомнил обо мне. И снова острые зубки впиваются так, что трудно дышать. И боль горячим комом катится к горлу. Не сейчас!
Майя! Огромные синие глаза. Огромные, как мир. Как жизнь. Как боль, что сейчас наполняет их. Не переживай, моя Ласточка. Всё будет...

- Всё будет хорошо - Момус привлёк к себе хрупкое тело дочери, словно пытаясь спрятать в объятиях от всех невзгод мира. - Мы вернём этого шалопая. А потом дадим самое лучшее в нашей жизни представление. И оправимся на юг. К морю. Навстречу ещё более лучшему.
Хозяин цирка ободряюще улыбнулся дочери.
- Всё будет хорошо.

Деус, только бы не выдать себя. Только бы не показать, что больно... Очень больно! И каждый вздох, с трудом.
Только бы не соскользнуть от улыбки к оскалу, с которым моя боль улыбается мне из треснувшего зеркала. Улыбается всё чаще и чаще.
Никто не должен узнать, что мне плохо. Они моя маленькая армия. А полководец не имеет права на боль и смерть, пока идёт битва.
Деус! Вздохнуть, кивнуть Илоку, что мол "всё в порядке, помню", ещё раз улыбнуться дочери... Шевелись, жирный. Или ты расчитываешь подохнуть в славе? Так тебя не вспомнит никто. Кто будет вспоминать старого, толстого глупца и пьяницу. Ты не заработал себе на добрую память, так что шевелись.
Деус, где найти силы для крика. Голос должен быть чистым и громким.
- Филя!! А ты здесь.

Вот кстати. И Майя отвлечётся.

- Ласточка отправишься вместе с Филей на склады Арканаро. Заберёте закупки. В этот раз у нас должно быть три представления - Арканаро обещал позаботиться об оповещении. Как всегда за процент - Момус усмехнулся - Надо сказать, что аппетиты его растут из года в год.

Вот так. А с Филей, она в безопасности. Этот скорее город разнесёт, чем даст её в обиду. Ласточка! Я люблю тебя, доченька.___________________________________________________


Человечек серъёзно кивнул и отступив в сторону произнёс
- Соблаговолите пройти, молодая госпожа.
Хол был велик. И повсюду, в самых разнообразных подставках, порой странных, порой забавных, горели свечи. Много свечей.
А ещё в холе, а правильнее сказать зале, работали люди. Подростки и совсем дети. Они занимались разным - кто-то смешивал в стеклянных пузырьках, самых разнообразных форм жидкости. Разноцветные, прозрачные и мутные, шипящие и тягучие.
Сидел держа ступку и упорством сказочных ведьм перетирал что-то пестиком.
Двое мальчишек, с самым серъёзным видом, крутили что-то похожее на ком желзных проволочек, запутанный игрвым котёнком.
Ещёодин кисточкой смахивал пыль с глиняных черепков.
Подняв глаза на Мирабель, он смущённо улыбнулся и вернулся к своему занятию.
- Это беспризорники - голос раздался за спиной неожиданно, но не испугал.
Человечек успел переодется в мягкий серый балахон.
- Дети к сожалению зачастую становятся не нужны в своей же стране. А здесь они находят кров, еду и смею надеятся получают хоть какое-то образование. И воспитание.
Позвольте представиться. Вольфганг Бауэр. Честно говоря, сударыня, я понятия не имею кто такой Язон. Но я хорошо знаю, кто такой Момус. А посему, окажите мне честь, проводите до вашего временного пристанища и по дороге, если вас не затруднит, расскажите вкратце, что стряслось.
Бауэр повернулся к воспитанникам.
- Господа, я вынужден уйти с этой чаровательной госпожой. Я искренне расчитываю на вашу честность и здравый смысл и надеюсь, что не застану по возвращении бардак, подобно прошлому разу.
Тихий возмущённый ответный ропот словно сквозняк, на своих мягких лапах пробежал по зале. Мол сколько можно припоминать. не маленькие уже!
- Я на вас расчитываю. Идёмте, сударыня.

[Латигрэт >>>]

Когда почтенный Спиридон обо мне вспомнил, я в самом деле успел умыться. Правда, мысленно, но все равно узнал, где ближайший колодец. И, выслушав поручение, направился прямиком к нему (колодцу, а не поручению). При этом все время, пока я добирался до колодца, Ласточка неуемно теребила рукав, зачем-то объясняя, где построены склады Арканаро. Для чего мне эти склады, все равно ведь поведешь ты, Майя, и мне совершенно неинтересно какой дорогой, и если ты отпустишь рукав, идти мне будет гораздо удобнее, а рубахе намного уютнее.
Лишь когда я вытянул ведро и с удовольствием отфыркался, перестала мельтешить и с каким-то странным выражением глаз... пошевелила бровями. Эти девушки всегда плещутся раз в пять дольше и во столько же чаще, и при этом искренне удивляются всякий раз, когда я просто направляюсь к воде. Чудные.
Зато красивые.
Вернув ведро на место и наново заполнив его, обернулся к Майе и выжидательно посмотрел. Потом пришлось отряхнуться, потом... о, нет. Но, Ласточка, я совсем не хотел тебя обливать. Но если когда был мокрым тебе было неудобно, когда стал сухим, тебе стало еще хуже, что же делать? С ведром пойти – и вроде сухой, и мокрость рядом?.. На здоровье, могу и с ведром, оно легкое.
Опять нет? Куда девать лохань? Нет, туда даже я не закину. Да и не знаю я этого места.
И что-то я не пойму, кто тут не до конца проснулся... Давай оставим колодец в покое, и пойдем к тем складам, дорогу к которым ты так хорошо знаешь. Да, я совершенно готов. Уже давно.

Определенно, с лошадками проще чем с девушками...

[V-Z >>>]

Идти под дождем не так уж приятно, поэтому брат Рауль надвинул капюшон поглубже. Посох вонзался в грязь, и приходилось с непременным чавканьем выдергивать его обратно.
Впрочем, на погоду он не сетовал. Если Деус решил его испытать ненастьем - пусть будет так. Не самое худшее испытание.
Когда послышался стук копыт - если только удар их о грязь можно назвать "стуком", - брат Рауль машинально посторонился, не желая мешать спешащему путнику.
Только вот и без него нашлось кому помешать.
Брошенный нож ударил всадника в спину, и тот начал соскальзывать с седла.
А затем кто-то рванулся - добить. В руках бегущего блеснула сталь... и теперь идти мимо священник не мог.
Так что между раненым и преследователем оказалась массивная фигура с посохом в руках.
- Сын мой, смири свои чувства, - вежливо посоветовал брат Рауль вооруженному. - И поведай мне, что тут происходит.

[Father Monk >>>]

- Я тебе сейчас поведаю, папаша! - бросил Хенрик, не ожидавший, что в струях дождя возникнет фигура облаченного в рясу или нечто подобное человека с посохом.
Одно воин умеет делать безошибочно - определять, от кого ждать неприятностей, а от кого - нет. Йохансен, каким бы юмором не страдал Деус, был воином. Только воином, взгляд которому застлала пелена ярости на наглого выскочку, сумевшего каким-то образом вызвать себе на подмогу лошадь... а кому расхлебывать потом перед Господином? Хенрику!..
- Посторонись! - все-таки, тот разум, что так долго и упорно вбивал в головы своих приближенных Вильберт, воскрес в голове Крыса. И он замедлил шаг, не преминув ловить цепкими глазками движениями путника. - Иначе будешь причислен к сообщнику преступника, что лежит за твоей спиной...
Что последует после подобного "причисления" Хенрик не сказал - кажется, что ответ и так повис в воздухе. И звенел, злобно глядя на Рауля.

Деннис вновь закашлялся, приподнялся на локтях, сплюнул кровью и, переборов боль в спине, встал на колени. Перед глазами все еще плясали круги, багровые, желтые, они взрывались, сворачивались в змей, кружились, но он уже соображал, где находится и что случилось. Удар копыт был страшен тем, что даже опытный следопыт его не ожидал. Но, судя по всему, незримая рука Деуса пощадила Денниса - и ни одно из ребер, ни одна кость, ни лопатки не были сломаны. Как и позвоночник. Очевидно, спасла то ли куртка, то ли везение... то ли удар был недостаточно мощен...
До Денниса донесся голос Хенрика, злой, колючий. А если Йохансен заговорил - значит кто-то помешал ему исполнить убийство этого гаденыша. Следопыт вновь сплюнул. Одно он уяснил - цирк был очень даже причем. И их всех следовало немедленно найти и уничтожить.

[V-Z >>>]

- Святой Фердинанд говорил: "Если видишь павшего, помоги ему встать, и убереги его от опасностей ", - предостерегающим тоном заметил брат Рауль. - "Ибо нет людей, полностью дурных, и каждый может оправдать себя пред Его ликом".
Он сделал шаг чуть в сторону, уже точно заслоняя лежащего.
- А святой Норберт сказал: "Не пристало служителю Деуса проявлять гнев. Но должен он смирять гнев, направленный против себя, ибо вдвойне грешен поднявший руку на священника или монаха".
Расшифровывать эти цитаты брат Рауль не стал. Это было столь же ясно, сколь и оборванная фраза противника.

[Reylan >>>]

Мирабель с огромным интересом разглядывала происходящее в зале. Выслушав объяснение хозяина, она прониклась уважением к этому необычному человеку. Вполне возможно, если б не этот господин, многие из присутствующих здесь детей уже давно оказались бы в тюрьме, связавшись с кем-то вроде того типа по имени Пунс, о котором поведала Катрина.
- Рада познакомиться, господин Бауэр, - ответила девушка и только хмыкнула, когда лекарь сообщил, что понятия не имеет, кто такой Ясон. Ну конечно. Старый фокусник Момус все шутит.
- Ясон – это наш медведь, - почему-то сочла нужным сообщить она, выходя вместе с господином Бауэром на улицу, - но он тут ни при чем. И вы правы, у нас действительно кое-что стряслось…
Мирабель повела Вольфганга Бауэра в сторону пустыря, избрав на сей раз чуть более длинную, зато и более приятную дорогу. По пути она успела рассказать все то, что циркачам было известно о происшествии с Эриком, не забыв упомянуть и историю о загадочном Пунсе.

[Father Monk >>>]

- Я тебе заткну твои проповеди в рот, залью жидким серебром, а потом посмотрим, как ты... - зашипел Хенрик, когда на плечо ему опустилась рука.
- Он будет оправдывать себя перед Его ликом, когда попадет на Небеса. Там и посмотрим, там пусть Небеса творят над ним суд. Покуда он на земле нашей грешной и причисляет себя к живым, творить суд над ним будем мы, такие же грешники, как и он сам, - с трудом, но уже твердо проговорил Деннис, выходя из-за спины Йохансена. - Монах, что встал над преступником и загородил его от мирского суда, спускается в наш грешный мир и судится по нашим законам. А мы, святой отец... - следопыт кашлянул, сплюнул, вытирая мокрой рукой рот, - а мы, святой отец, те люди, кто по воле Небес этот суд творят. А потому если не уйдешь в сторону, станешь ты, как говаривал в свое время святой Франциск: "человеком, кто запутался меж небом и землей, отвергнутый и ангелами, и людьми, землю населяющими; и считающий, что нет иной правды, кроме той, что помещается в его уме".
Деннис улыбнулся, потянул меч.
- Иди своей дорогой, святой отец. А мы проследим, чтобы человек, над которым ты стоишь, не помер от заражения крови, а то боюсь, упав спиной, где у него рана, в эту лужу грязи, да еще под таким дождем, долго бедняге не протянуть...
Одно колено Денниса подкосилилось, он припал на него, уперев меч в землю, оперся на клинок, вновь поднялся и отошел чуть за спину Крыса. Хенрик сплюнул и двинулся вокруг монаха.

[Heires$ >>>]

Майа покачала головой, глядя на Филю, как бы он не потерялся в городе, ведь она и сама-то плохо знает Омул. До склада они с отцом ходили несколько раз, поэтому Ласточка не сомневалась, что найдет его, но лучше больше никуда не бродить. Девушка снова посмотрела на Филю - ну точно большой ребенок... если его понесет куда-нибудь, то Майе такого здоровяка не остановить, а потом искать его в чужом городе... канатная плясунья поморщилась и решила не даже не думать о такой возможности. От греха подальше, Ласточка взяла Филю под руку (чтобы он не потерялся, а заодно, чтоб никто не привязывался, увидев, что девушка идет с таким здоровяком), и они вместе зашагали по улицам Омула.
Майе всегда нравилось смотреть по сторонам, когда они гуляли по городу с отцом, вокруг всё такое новое, чужое, но безумно интересное и привлекательное... Только сейчас девушка смотрела прямо перед собой, мертвой хваткой вцепившись в огромную руку Фили. Этот город больше не казался ей чудесной картинкой, теперь он стал опасной ловушкой, которая могла захлопнуться на любом из них, как сделала с Эриком. Хотя, возможно, если бы с ней рядом шагал кто-то другой, она бы могла расслабиться и любоваться видами Омула, но с силачом нужно было глядеть в оба, чтобы он никуда не делся.
Какой-то наглый широкоплечий парень бросил на Майю сальный взгляд и, видимо, решил померяться силой с её спутником, задев того плечом... Только вот, недооценил он циркача и в итоге оказался сидящим на дороге, а Филя, кажется, ничего даже и не заметил. В другой день Ласточка бы, наверняка, засмеялась, но сегодня ей было не весело, и она просто молча оглянулась на незадачливого ухажера. И почему только отец не отправил её с Алессио?.. Хотя, известно почему, но так бы хотелось... А вместо этого они шагают с Филей, а зеленоглазый муриец подвергает себя опасности, вызнавая о происшествии с Эриком. Такие мысли заставили Майю побледнеть, и тревога не хотела отпускать её до самого склада.
- Ну, вот мы и пришли, - сказала девушка вслух, хотя не была уверена, что Филе есть какое-либо дело до её слов.
Хозяин склада знал дочку Момуса в лицо, поэтому добродушно ей улыбнулся и указал на товары, купленные отцом, которые следовало забрать. Это оказалась пара увесистых тюков, которые разве что только цирковой силач и мог унести.
- Филя, будь добр, возьми тюки и пойдем домой, - Ласточка, наконец, выпустила руку здоровяка, и легонько подтолкнула его к товарам.

[V-Z >>>]

- Творить суд - не значит бить в спину и не давать человеку подняться. Ты говоришь о лечении, сын мой, но не похоже это на суд, - твердо возразил брат Рауль. - И я не слышу, в чем повинен этот несчастный; а ведь любой грешник может пройти по дороге к Небу.
Он крепче сжал посох; страха в глазах священника не было и в помине.
- Так кто же этот раненый, и что он совершил? И кто вы - не похожие на стражу?
"Двое, судя по всему - мечом махать умеют... Как у Маарихта. Впрочем, тогда вовремя объявился Орел..."
Брат Рауль неторопливо огляделся; где есть четыре человека, может появиться и пятый. Или шестой.
Ну а если не появится - придется справляться самому.
В первый раз, что ли...
"Деус, прости смиренного слугу Твоего, но я не могу отступить... Ты сжалился надо мной, когда я был таким же - и я не пройду мимо".

[Hideki >>>]

Что-то противное, мерзкое коснулось его босой ноги, и мелкая дрожь прошла по всему телу, приводя его в сознание. Он открыл глаза, но так ничего и не увидел. Сначала он подумал, что ослеп и отчаяние захлестнуло его волной. Но вскоре он понял, что вокруг просто очень темно. Он решил протереть глаза и потянулся правой рукой к лицу. Что-то звонко лязгнуло, и рука остановилась на пол пути. Он оказался прикован обеими руками к стене. Ногу снова защекотало, и он инстинктивно дернул ее. В темноте раздался писк.
Крыса, поняв, что ей сегодня не удастся поужинать, побежала к себе. Она точно знала, что из этой камеры, если не выходят, то потом ей хватает пищи на несколько дней. Эрик, висящий на цепях, тоже так подумал. Только он совершенно не хотел становиться ужином для кого-то.
Он попытался привстать на ноги и боль тут же пронзила все его тело. Наверное, после того как он потерял сознание, его еще били. Что еще можно ожидать от тупоголовых стражников, которые сначала бьют, а потом выясняют кто прав, а кто виноват. Только вот почему-то в его случае все было решено сразу.
В такие минуты любой неверующий поверит в Деуса, а Эрик уже был на этой грани, но что-то ему подсказывало, что все обойдется. Он еще молод, красив, в мире еще столько красивых девушек которые ждут его. Его ждет Риона… Нет, он просто не имеет права отчаиваться. Надо верить. Но во что? Что его спасут друзья? Но он сам ни кого не посвящал в свои дела, старался оградить дорогих ему людей от той грязи, в которой находился по уши.
Он еще раз попытался встать на ноги, и эта вторая его попытка ему удалась, правда он стоял, прислонившись к холодной каменной стене. Его кожа ощущала, как мертвый камень забирает последнее тепло его тела. Он это чувствует кожей? Хорошо, что хоть штаны оставили. Хотя их теперь трудно было назвать штанами. Все порванные грязные они лохмотьями висели на нем.
Он пошевелил ногой и раздался лязг ржавых цепей. Значит, они, и ноги его приковали. Неужели они его так бояться, что приняли самые суровые меры.
Он слышал о политических узниках, о знатных дворянах, что замышляли дворцовый переворот. Их рискованно было убивать, а вот посадить в камеру с нечеловеческими условиями, где несчастный узник умирал в муках, это они могли. Наверное, он сейчас в одной из этих камер.
- Ты себе льстишь, - еле шевеля губами, произнес он. Собственный голос в этой темноте показался ему совершенно не знакомым.
Он сел на каменный пол. Рука коснулась соломы, которая от влажности, которая царила в этой темнице, превратилась в склизкую мочалку. Но он был сейчас в таком состоянии, что даже не обратил на это внимание. Его передернуло от мысли, что он будет делать, когда естественная нужда припрет его к стенке.

***
В особняке «Алой Розы»

- Есть новости от Клауса?
- Дело сделано самым наилучшим образом.
- Надеюсь, он позаботился о свидетелях?
- Само правосудие позаботится об этом.
- Какая ирония...Судья сделает за нас нашу работу. И так будет с каждым.

[Момус >>>]

- Здраствуй, Спиро.

Деус великий! Сколько лет я уже не слышал этого голоса. Я трус, я до последнего сомневался в тебе, Вольфганг. Но ты пришёл. Ты даже не представляешь, как я рад. Потому что это не радость.
Это - сама память приходит ко мне. Это моя молодость, улыбается мне такой знакомой улыбкой вечного мечтателя и человеколюбца. Да, ты как-то сказал, как это слово звучит на странном научном языке, но для меня прывчнее так. Потому что никто не любит этот сумасшедший род людской, каждого из его представителей, сильнее тебя. Потому что в самом никчёмном, самом мерзком его представителе, ты умеешь находить... нет, не добро... умеешь находить то, чему можно сострадать.
"Люди слепы" - однажды сказал ты: "Кто-то же должен быть поводырём!"
Деус! Ты совсем не изменился Вольфганг. Помнишь мальчишку сбежавшего с бембосского причала? Того самого, которого ты увидел уже парнем и которого вытаскивал за шкирку с того света, на этот, как стаскивают крепко спящих детей, на утренний лов? Я до сих пор помню горечь твоих настоев, вражий знахарь. И как качался потолок в той каморке под крышей... и красные пятна... и блёкло серую простыню забытья, которая падала на лицо. А ещё я помню ночь, распоротую огоньком ущербной свечи и согбенную фигуру над истерзанным временем фолиантом. И шелест прожелтевших страниц.
Эшбах прятал нас обоих - меня, от суда за убийство, тебя - от правосудия... за честность.

- Здраствуй, Спиро.

Приветствие, такое короткое. А жизнь, моя жизнь Вольфганг, такая длинная. Но короткая фраза и долгая жизнь причудливо переплетаются. Как волосы, в косе красотки, что сидит у окна являя миру свою прелесть. Как кожанные обереги, что плетут суеверные рыбаки, что плёл я сам, сидя на пирсе и ожидая, когда вернётся с лова отец. Как дороги бродячего артиста, будь они не ладны.
Никто не поймёт, кроме нас с тобой, что кроется за этим приветствием. Разве что, Эшбах. Но трактир его процветает, а сам он вряд ли когда-нибудь оставит его по доброй воле.

- Здраствуй, Вольфганг - толстый хозяин цирка облапил человечка - Спасибо, дружище.
- Признайся, Спирро, ты сомневался - в глазах Бауэра плясали смешинки.
- В тебе - никогда
- Врёшь! Ты плохой врун, мой добрый друг, Спирро. Но это не важно. Я рад, что многие вещи остаются неизменными не смотря ни на что. - лекарь улыбнулся, отчего в углах собрались лучики морщинок. - В общих чертах, что произошло я знаю. Спасибо этой милейшей молодой госпоже. Чем я могу помочь?
- Вольфганг, ты знаешь всё.
- Ты преуве...
- Не спорь. Больше тебя знал, только дядюшка Гурген, который жил столько, что и сечас наверно удит себе макрель на обед. Расскажи мне о Пунсе.
- Хм - Бауэр чуть поджал губы - Что ж. Он из породы тех людей, что никогда не достигнут высот власти и знают это. У него какие-то свои дела в торговых рядах, если мне не изменяет память, у него даже пара мелких лавочек. Очень любит выдавать себя за посредника или торгового агента. Как это свойственно людям подобного сорта, пытается играть в значимость. Как я слышал, он регулярно платит какой-то мелкой сошке из стражи. Главная его сила, это Алая Роза. Точнее прнадлежность к ней. Хотя, полагаю, они с лёгкостью перенесут такую потерю, если она вдруг случится.
- Характер?
- Осмотрителен, но при этом тщеславен.
- Трус?
- Скажем так, не храбрец.
- Жаден?
- Знаешь, Спирро, есть люди жадные до власти. Пунс - один из них. Он очень любит ломать людей. Ему не интересны сильные соперники. Человек, который попадает в поле его зрения, всегда обладает больным местом, в которое, почтенный Пунс, непременно нанесёт удар.
- С ним можно совладать?
- Полагаю, да. Вопрос в том, как.
- И ты знаешь ответ на этот вопрос?
- В своё время, мне пришлось столкнуться с Пунсом. История была крайне неприятная. Правда, мы Разошлись по очень широкой дуге, но варианты я просчитывал. Дело в том, мой дорогой друг, что расправиться с самим Пунсом просто так - это большие неприятности. А вот если от него откажутся покровители...
Бауэр замолчал выразительно глядя на Момуса. Хозяин цирка прищурил глаза и словно погрузился в сон.
- А как бы ты вытаскивал из тюрьмы своего человека?
- Помилуй, Спирро, я в такие игры не играю.
- Ну а если чисто тео... тео...
- Теоретически. Ну. Собственно есть два пути... Я бы постарался доказать невиновность своего человека. Более того - я бы её доказал.
И вновь игра взглядов. И мысли, порхающие как мячик перекидываемый детьми. Туда - сюда. Туда - сюда.
- Вольфганг, мне бы очень хотелось поговорить с каким-нибудь любителем цветов. О розах...
- Думаю это возможно.
Бауэр поднялся. Я льщу себя надеждой, что ты, мой друг, посетишь меня в моём доме. Конечно не раньше. чем закончатся твои неприятности. А по поводу цветовода... Я тебе сообщу.

Деус! Спасибо тебе, Вольфганг. Знаешь, я давно разучился верить. В людей. В деуса, которого поминаю лишь для присказки. В его милосердие и помощь. Но, почему-то я верю, что всё получится. Верю тебе. И за это, тоже, спасибо тебе.

[ORTъ >>>]

совместно с Морой

Джилл бродила по городу всего несколько часов, но и этого хватило девушке, чтобы окончательно забросить идею с покупкой змеи. Во-первых, за питона просили немыслимые деньги, во-вторых, питон был неимоверно большой (такого только Филе вместо гири поднимать, а уж никак не хрупкой танцовщице). Оставив идею со змеей до лучших времен, Джилл направилась к лагерю.
Город жил своей жизнью, стремительной, как бурный горный поток. Жизнью пестрой и разной, словно наряды циркачей. Танцовщица опасалась города, как опасается змея большого зверя. Наверное, если потерять бдительность, позволить себе раствориться в толпе, город раздавит тебя. Хотя, с другой стороны, для Змейки здесь все было в новинку. Поэтому, как не старалась Джилл уверить себя в том, что ей вовсе не интересен этот город, что он ничем не отличается от других городов, взгляд ее неизменно скользил по разноцветным торговым рядам, по зданиям, по дорогам, по фонтанам и статуям и, конечно, по людям.
Люди в городе были совершенно иные, не такие, как в деревнях. По мнению Змейки чего-то в них будто не хватало, а чего-то было слишком много…
Уже подходя к лагерю, танцовщица ощутила какое-то гнетущее настроение его обитателей. В воздухе будто повис неразрешенный вопрос… А потом Джилл узнала, что с Эриком случилась беда.
- Здравстуй, Джилл, - едва заметив танцовщицу со змеями, Олаф появился словно бы из-под земли. На плече его восседал взъерошенный ворон. - Ты уже слышала?..
- Ты чего такая вся... - укротитель не нашел нужного слова.
- Затор-р-рможенная! - подсказал Самсоний.
- Сам ты, - отмахнулась танцовщица от птицы, - мне репетировать бы неплохо, а голову заняли совсем другие мысли.
- Какие-такие?
- Что же такое случилось с Эриком?
- Дело ясное, что дело темное, - нахмурился укротитель. - Слухи всякие ходят. Поговаривают, будто это все от того, что связался наш Эрик с лихими людьми...
Змейка ахнула и покачала головой, разметав по плечам волосы.
- Что же это за напасть? Я в полном смятении…
- Успокойся, - Олаф положил руку девушке на плечо. По руке деловито прошествовал Самсоний. - Все с ним будет в порядке. Мы своих в беде не бросаем.
Змейка посмотрела в лицо укротителю и улыбнулась.
- Будем верить.
- Будем, - ободряюще улыбнулся Олаф. - Ты змею себе не купила?
- Нет, - погрустнела Джилл, - они все большие, как не знаю кто, тяжелые и дорогие.
- Вр-раг побер-ри! - каркнул ворон сердито.
- Да и зачем тебе, в самом деле? Твоим выступлением и так залюбоваться можно, без всяких там больших и дорогих...
- Спасибо, - щеки девушки залила краска, - ну, я пойду хоть капельку отработаю пару танцев...
- К-конечно, конечно, - кивнул Олаф рассеянно, глядя Джилл вслед.
- Вр-р-ражина, - покрутил клювом Самсоний.
- И не говори...

[бабка Гульда >>>]

– Проси не проси, краля, а никак тебя нельзя к братишке твоему допустить! – Стражник ухмыльнулся во всю свою гнилозубую пасть и сделал шаг вперед, норовя прижать Ниру к ограде.
Женщина ловко увернулась, издав короткий смешок. На губах заискивающая улыбка, в сердце ярость и отвращение.
"Как тебя жена терпит, вонючий ты козел..."
– Господин, я же не просто так прошу, чтоб меня хоть на минутку... к братику... – Голос Ниры играет самыми трогательными нотками. – Мне есть чем отблагодарить за доброту! Звонкая она, моя благодарность, не сидится ей в кошельке, сама наружу просится...
–Я бы с тобой, может, по-другому договорился... – начал стражник омерзительно-сладким голосом... но вдруг подобрался, посуровел: – Словом, мотай отсюда, не о чем нам разговаривать!
Нира быстро обернулась.
По двору мимо них прошел невысокий коренастый человек в кожаной куртке и берете с пером. Он не заметил Ниру – отвлекся на проходящих мимо стражников, махнул им рукой. Те почтительно поклонились.
Глаза Ниры расширились, она резко побледнела, но постаралась скрыть потрясение. Взглядом проводила мужчину в берете до самой караулки. А когда он скрылся за дверью, обернулась к стражнику:
– Начальство?
– Сотник, – угрюмо бросил гнилозубый.
– Ух ты! И грозный?
– Еще какой!
– А звать как?
– Гийом Лавье... А тебе зачем? – спохватился стражник.
– С тобой не сладилось – с ним попробую, – напрямик ответила женщина.
– И не пробуй, птаха, он недавно женился... – начал было гнилозубый. Но Крапива обогнула его, словно столб, и двинулась к караулке.
На пороге она мысленно приготовила почтительное приветствие на случай, если в комнате будут посторонние люди. Но увидела только сотника – сидя за столом, он просматривал какие-то бумаги.
При виде стоящей в дверях женщины сотник на миг оцепенел, а затем вскочил так резко, что едва не опрокинул стол.
– Здравствуй, Шмель, – приветливо сказала Нира, входя и закрывая за собою дверь.
– Ты... – ошалело пробормотал сотник. – Ты откуда взялась?
– Откуда и ты. Из болота. Кое-кого из наших вздернули, кое-кто в трясине потонул... а некоторым повезло унести ноги. Но ты молодчина, просто слов нет! Дослужиться до сотника стражи! Да не где-нибудь, а в столице!
– Что тебе нужно? – грубо перебил женщину Гийом Лавье.
— Ой, как же он рад меня видеть, наш Шмель! – пропела женщина и без приглашения опустилась на скамью.
– Я спросил: что тебе нужно?
– Ага, надо кое-что. Я прибилась к цирковой труппе. И один из наших сейчас сидит в здешней тюрьме. Его зовут Эрик...
– Я так и знал, что... – начал было сотник. Но тут до него дошло, о ком идет речь. – Спятила, баба! Там же такое дело серьезное!..
– Знаю. Но за этого парня буду драться зубами и когтями. И ты мне поможешь, попробуй только не помочь!
– Нира, – неохотно выдавил сотник, – если тебе нужны деньги...
– И деньги понадобятся, – нагло кивнула Крапива, – на взятки кое-кому...
Но тут женщина не выдержала. Прижав к груди руки, заговорила быстро и страстно:
– Шмель, да ты пойми: мне самой тошно из старого друга жилы тянуть! Но у тебя все хорошо, у тебя служба, ты женат... а Эрик в темнице, на цепи, его казнить могут! Да, я готова тебе угрожать, готова из тебя деньги цедить, готова хоть с ножом на тебя... лишь бы ему помочь! Потому что труппа для меня – свои. А ты вспомни, Шмель, вспомни, на что я могу пойти ради своих!..
Враждебность исчезла из глаз сотника. Он задумался, уйдя в воспоминания. А потом решительно тряхнул головой:
– Ладно. Рискну. Многого не обещаю, но чем-нибудь попробую тебе помочь...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 23-10-2006, 21:09

[higf >>>]

Пожалуй, узнанного было достаточно как для работы, так и для решения связанных с Эриком проблем. На большее, во всяком случае, рассчитывать вряд ли приходилось. Хотя…
Молодой муриец подсел к столику, за которым сидела девица, рассказавшая о новой подружке Пунса. Бойкий язык помог завести разговор, а взгляды показывали, что собеседницу заинтересовал привлекательный парень – то ли как потенциальный клиент, то ли просто так.
Алессио вспомнил Ласточку, и на душе стало неприятно, но внешне это не проявилось. Достаточно представить, что это работа, и истинные эмоции циркача сразу перестают отображаться на лице. Ведь лицо хорошего артиста – лучшая маска, разве не так?
Слово за слово, между делом юноша разузнал, где сейчас проживает новая подружка Пунса и хоть что-то о ней. Очень мало, но достаточно, чтобы успешно, скажем, погадать той –происхождение, внешность и прошлое в общих чертах. Разумеется, слушатель сделал поправку на явную необъективность рассказчицы. Впрочем, последней вскоре надоело ругать бывшую подругу, и она сделала весьма откровенный намек, что живет тут, неподалеку и прогулка обойдется совсем недорого.
Нельзя сказать, что Лемен был образцовым блюстителем морали и, кто знает, не спеши парень к своим, имей собственные деньги, а главное – не будь влюблен, – может быть, он и сделал бы крюк. Но сейчас это стало поводом побыстрее расплатиться, многозначительно подмигнуть собеседнице с намеком на таинственные дела и обещанием увидеться позже, которое юноша не собирался выполнять.
Алессио вышел на улицу и только тут позволил себе скривиться, будто пришлось брать в руке что-то склизкое, затем облегченно вздохнул и поспешил к своим. Вскоре показались родные фургоны.

[Heires$ >>>]

Филя забрал тюки с товарами, и Майя сердечно попрощалась с хозяином склада.
"Ну, вот и славно, только бы теперь не растерять все покупки по дороге..."
- Пойдем, Филя, нас уже заждались, наверное. - Ласточка вздохнула и посмотрела на ромадное тело спутника.
Обратно они шли куда медленней, но не потому, что товары были слишком тяжелыми (здоровяк мог, пожалуй, нести ещё пяток таких же), а по той причине, что Майа стала ещё больше бояться потерять Филю и вцепилась в его рукав, сдерживая размашистый шаг силача.
Хоть и неспешно, но зато без приключений, Ласточка и ФИля добрались до фургонов. Какое же облегчение она испытала от того, что Алессио тоже уже венулся, а значит с ним ничего плохого в городе не случилось.
- Папочка, мы вернулись! - Крикнула Майя отцу, но взгляд выдал её, так как не удержался и скользнул в сторону мурийца. - Куда Филе положить товары?

[Torvik >>>]

Товары? Это хорошо.
Илок поднялся навстречу гиганту со спутницей.
- Ну вот, наконец-то. Магния купили? А амброзии субстанцию? Селитру? Серу?
Подойдя поближе к девушке он уже тише спросил:
- Ну, как там дела? Какие новости?
Славиец волновался за судьбу сотоварищей. И хотя порою он и не выражал свои эмоции ярко, но, что греха таить, за время странствия в фургоне, сотрупники стали ему семьёй. Верной, надёжной, единой. То, на что оказались неспособны ни родичи, ни соплеменники. Вот только Вира была способна. Вот именно - была. Но больше не будет. Ибо нет больше Виры, его рыжей бестии. Нет и не будет. Есть только тихая память о ней, которая зовёт в дорогу, взывает к мести, к дальнейшей жизни.

Сообщение отредактировал Torvik - 26-10-2006, 12:42

[higf >>>]

Вернувшись, Алессио обнаружил, что все старательно пытаются заниматься обычными делами или делать вид, по крайней мере – ибо нет ничего хуже бессильного, незаполненного чем-то ожидания. Впрочем, ему еще предстояло рассказать о почерпнутых в трактире сведениях товарищам, а точнее, тем, кто принимает решения – Момусу или Крапиве. Муриец предпочел бы последнюю, но, как сказал дежуривший так, чтобы видеть дорогу, огневик, Нира тоже отправилась в недра Омула.
Однако и Спиридон был занят – он беседовал с каким-то незнакомцем, низеньким и худощавым, который комично смотрелся рядом с внушающей уважение фигурой хозяина цирка.
Впрочем, юноша отметил, что для отца Майи собеседник незнакомцем не был, и это вызвало его любопытство. Вот старый лис, кого это он нашел? Или его нашли?
Пока Алессио ждал своей очереди для разговора, вернулась и Майя, и они обменялись взглядами и улыбками. Хвала Деусу, хоть с ней все в порядке!
Однако при ней стало как-то неловко стоять поодаль, ожидать и наблюдать. Как меняет ситуацию лишняя пара прекрасных глаз…
Воспользовавшись тем, что Момус оглянулся на дочь, юный муриец подошел к хозяину.
– Мне кое-что удалось узнать, может, это окажется интересным, – произнес парень, доставая не потраченные монеты.

[Father Monk >>>]

Громыхнул гром, и небо расколола яркая молния, выхватившая злой оскал Хенрика и суровый, тяжелый взгляд Денниса, поднимающегося с колен. Струи дождя безразлично падали вниз, ударялись о головы четырех людей, собравшихся на улице, заставляли грязную воду на земле подпрыгивать. Шум стихии заглушал голос Рауля, однако его красноречивые движения выдавали настроение монаха, и Йохансен зло сплюнул, поднимая свое оружие и уже почти зайдя за спину медленно поворачивающемуся монаху.
- Мы не похожи на стражу? - хмыкнул следопыт, не глядя на Крыса. - Ошибаешься. Мы и есть стража. Стражники, как и все живое на земле, разные бывают. Для разных дел... Для того, чтобы захватить преступника, конный отряд не нужен.
Он вновь кашлянул, медленно, не спуская глаз с Рауля, сплюнул себе под ноги, поднял голову. С его бороды капала вода:
- Мы предложили тебе убраться, святой отец. Кажется, раза три. Небесный суд - для мертвецов. А земной суд - для живых. Мы уважаем твою волю, но не собираемся из-за твоих слов отступать...
- Да кончай глаголить с этим отшельником! - ругнулся Крыс. - Вали отсюда, святоша! Или...
- ... мы будем иметь право причислить тебя к преступнику, - закончил за него Деннис и поднял меч.

[Hideki >>>]

(Совместно с бабкой Гульдой)


Эрик, прикованный к цепям, потерял счет времени. Он уже не знал сколько прошло часов с того самого момента как очнулся в темнице. А может уже и несколько дней миновало. В животе громко заурчало. Ему жутко хотелось есть, но кроме воды, что охранник иногда приносил, видимо ему дали приказ поддерживать жизнь в теле узника, он больше ничего не ел.
Внезапно наверху с тяжелым ржавым скрипом повернулась на петлях дверь. Мужской голос недовольно сказал кому-то:
– Но только чтоб две минуты!.. Я тут побуду, пригляжу, чтоб все в порядке... но только чтоб пару слов - и назад!
– Да я быстро! – благодарно откликнулся знакомый женский голос.
И по крутым ступенькам к узнику сбежала Нира Крапива. В правой руке у нее был факел, в левой – маленькая корзинка.
Эрик услышал какой-то шум. Это явно был не охранник, уж больно резво раздавались шаги. Так мог бежать только один человек... Нира.
- Кто бы мог подумать, что ты придешь ко мне на свидание, а я даже не могу тебя обнять, - хрипло произнес акробат.
– Вот и славно, что не можешь лапы распускать! – сердито сказала Крапива. – У меня есть вино, пирог и несколько минут времени.
Она поставила корзинку на пол, перекинула факел в левую руку, правой достала из корзинки глиняную бутыль и поднесла к губам пленника.
– Пей, горе ты наше, потом покормлю... Ух, зараза ты какая, краса преступного мира, грозный убивец! Вот вытащим тебя отсюда – своими руками тебе морду набью... нет, попрошу, чтоб Филя набил!
Эрик жадно глотал самый божественный напиток, который он когда либо пробовал.
- Спасибо большое, - Эрик посмотрел в глаза Ниры. - Я его не убивал. Когда я пришел в тот дом, он уже был мертв. Проклятый Пунс сам все сделал, а дабы замести следы решил подставить меня. Хитро, ничего не скажешь. Но теперь я точно знаю, что это было в последний раз. Что там мне обещают: виселицу или топор?
Тирада, выданная Эриком очень утомила его, но ему очень требовалось высказаться близкому человеку.
– Виселицу? Топор? – Голос Ниры расплавленным золотом заливал холодный мрак темницы. – И не надейся, дурень! Ты у нас еще покувыркаешься! Ты что, цирковых не знаешь? Когда это мы своих в беде бросали?
Вернув бутылку в корзину, Нира отломила кусок пирога, поднесла к губам Эрика:
– Лопай, да быстрее, меня сейчас выгонят... Насчет последнего раза – это попробуй только забыть! Так тебе напомню, что мало не покажется!
И на минуту затихла, по-матерински сочувственно наблюдая, как голодный узник зубами рвет от пирога кусок за куском.
– Я тут насчет тебя потолковала кое с кем, – продолжила она наконец. – Расковать тебя никак нельзя, уж потерпи. А вот кормить тебя тайком будут. Пусть у меня только попробуют не кормить!
Последнюю фразу она произнесла, глядя на дверь, – не для Эрика.
– Фазанов и осетрины не обещаю, – отозвался голос мужчины, который явно слушал каждое слово. – Но чего-нибудь пожевать постараюсь притащить... Ты, кормящая мамаша, бегом отсюда брысь! А то застукают нас...
Нира тут же подчинилась: подхватила корзинку и кинулась вверх по лестнице, бросив на прощание через плечо:
– И чтоб даже не думал ни про какие виселицы! Запрещаю!
Эрик проводил Ниру взглядом:
- "Если бы и вправду все было так просто, как она считает. Алая Роза так просто не сдается," - подумал он когда затихли шаги Ниры и охранника. К сердцу снова подступила холодная и липкая тоска, которая отступила с приходом этой крикливой бабы. Ах, как хорошо было тогда. Ему сейчас казалась его жизнь в цирковой труппе чем-то таким далеким и не реальным. Эти полные грусти большие глаза Рионы, которые смотрели на него. Словно все это было не с ним, а с кем-то другим, а он здесь находится уже целую вечность.

[Иннельда Ишер >>>]

Полные грусти большие глаза Рионы ар-Леды - да что там, уже просто Рионы - невидяще смотрели вдаль, туда, где за крепостной стеной минуту назад скрылось солнце.
Эрик... Где-то он сейчас? Впрочем, что значит "где". В сырой и темной камере... Запястья его тонких артистичных рук до крови стерты кандалами... Хоть бы Нире удалось хоть на секундочку его повидать...
Рио вздохнула и решила пройтись вокруг фургонов. Чтобы хоть немного размяться, она начала повторять упражнения, которым учил ее Эрик - прошлась колесом, затем покувыркалась на перекладине, установленной акробатом возле мужского фургона. Пробежалась на руках, но на середине пути под нежную ладонь подвернулся острый камешек, и девушка неловко свалилась на землю. Ну почему именно он? Глаза Рионы наполнились слезами, она разревелась, сидя прямо на земле и обнимая грубо сколоченную перекладину...

[бабка Гульда >>>]

Как раз в этот миг возвратилась Нира Крапива. При виде плачущей Рионы всполошилась было, но, оглядев ладонь, заявила, что ничего страшного, сейчас пройдет... В два счета нашла кусочек чистой холстины и горшочек с целебной мазью, но напомнила, что повязку перед представлением надо не забыть снять. А то зрители еще подумают, чего доброго, что это Кунаи так партнершу приласкал – ножом по руке!
Затем, усевшись на облучок "женского фургона", Нира поведала собравшейся вокруг нее труппе о своем свидании с Эриком. Она не выдала тайну сотника-разбойника, только вскользь упомянула, что нашла в охране знакомого, который постарается им помочь.

[Torvik >>>]

Новости, рассказанные Крапивой утешали. По крайней мере была надежда на благополучное завершение всей этой свистопляски. Конечно, Нира что-то не договаривала, но этого и не было нужно, потому что главное было то, что ситуация возвращалась под контроль. Под контроль труппы, а значит и его, Илока. Кому как, а ему всегда было неуютно, когда события развивались так, что повлиять на них было невозможно. Наверное потому, что огонь не любит тех, кто не держит себя в руках, кто забывает о мелочах. Чтобы стихия была с тобой, она должна быть послушной.
- Значит - играем туш и зажигаем свечи. Да, кстати, насчёт "зажигать". Если что - надо - обращайся. Пугануть кого или ещё что. По крайней мере теперь у меня есть для фейерверков всё. И фейерверк выйдет что надо!
И суровый славиет подмигнул Нире, давая понять, что она может расчитывать на него, если для дела нужна будет помощь пиротехника со стажем.

[Момус >>>]

Момус, тяжело вздохнул.
Выслушав новости принесённые Крапивой, он двинулся к своему фургону, кивнув головой Алессио, мол следуй за мной.
Отдалившись от труппы, старый толстый хозяин цирка, чуть привстав на цыпочки, прошептал парню в ухо
- Сейчас я уйду. Надо поговорить... с одним... любителем цветов. Так вот, если к вечеру я не вернусь, хоть кулаками сгоняешь всех в фургоны и вы уезжаете из Омула. Никаких подвигов, никаких геройств. Выйдете через северные ворота. Там начальником караула, Макс Кермер. Очень любит чтоб его называли - Господин Кермер. Худой такой, с вечно грязными волосами. Скажешь, что от меня - он вас пропустит.
Ты понял. И учти, не увезёшь Майю - я к тебе лично приду, хоть с того света.
И хозяин цирка полез в фургон.

[бабка Гульда >>>]

А Нира тем временем говорила циркачам:
– Мы рассчитывали крепко тут подзаработать и основательно прибарахлиться. Впереди зима, а столица, она и есть столица, сами понимаете. Так вот, насчет прибарахлиться – это вряд ли выйдет. А вот заработать надо. И крепко. Чтобы Эрика вытащить... тут горсткой медяков не отделаешься. Так что давайте-ка, подтягиваемся на ближайшую площадь. Работаем, друзья!

[Heires$ >>>]

У Майи немного отлегло от сердца, когда Нира вернулась с новостями, но всё же для особой радости тоже не было повода.Как им вести представление, когда все так взволнованы? Веселить людей, когда у самих гадко на душе, а сама Ласточка впервые испугалась, что не удержится на канате, слишком далеки были её мысли от прогулок по небу. Но они ДОЛЖНЫ это сделать, обязаны улыбаться, впечатлять, поражать, сделать всё даже лучше, чем обычно.
Майа поспешила в фургон, чтобы периодеться и привести свои мысли в порядок. Спокойствие - вот главный залог успеха на канате. Спокойствие и уверенность.
По дороге девушка заметила, что отец разговаривает с Аллессио и её сердечко ёкнуло... неужели папа догадался об их тайных встречах? Нет... быть такого не может... а если кто-то заметил и рассказал Момусу? Нет.. нет..
Ласточка тихо проскользнула мимо них и задернула за собой полог. Нужно просто успокоиться, ведь всё будет хорошо... непременно будет!

[Мелетун >>>]

- Выступать, так выступать. Деньги действительно будут нужны нам. Чур я первая сегодня. Кобыла как раз разогрета для выступления. Да и нарядить я ее успела, как и себе, - звонко произнесла Катрина и побежала к лошади. Сама она была вполне готова. Юбка развевалась на ветру, а волосы воронова крыла спадали волномаи на плечи.
Легко вскочив на спину своей партнерши по выступления, миаханка отправила ее легкой рысью к ближайшей площади, где остановилась посреди толпы и громко нараспев начала:
- Уважаемые жители нашей славной столицы, спешу сообщить, что вам дико повезло. Сегодня состоится великолепное представление, которое доставит вам немало радости и счастья, знаменитого цирка Момуса. Вы увидите жонглера, метателя ножей, факира, акробатку и многое другое. Перед вашими глазами будут твориться истинные чудеса, за которые нежалко будет и гроша. А теперь, пожалуй, пора начинать. А ну, Ночь, поехали. Поакажим им, что такое чудо, - и Катрина пустила лошадь в голоп.
Обе отдались выступлению полностью: и лошадь, и наездница. Вытворялись самые невиданные номера. Каждый раз миаханка ходила на грани. Одно неверное движения, и она могла распрощаться с жизнью.
Но усилия стоили того. Деньги должны были начать сыпаться из рук пораженных зрителей.
Уставшая лошадь сделала поклон, и они отправились обратно, в лагерь, уступая место следующим циркачам.

[бабка Гульда >>>]

Лошадка, запряженная в платформу на колесах, выехала на площадь вслед за всадницей-миаханкой. На козлах сидела Крапива. Вокруг были разложены музыкальные инструменты. Нира правила молча: она чувствовала, что петь сейчас не сможет, голос подведет ее...
Следом ехал "звериный" фургон. (Остальные фургоны пока остались на месте стоянки.)
Когда Катрин начала свое дерзкое, дразнящее, красивое выступлние, Нира вскинула бубен – и к стуку копыт Ночи прибавилась таборная веселая мелодия.
Когда Катрина закончила, Нира обернулась на циркачей:
– Кто следующий?

[higf >>>]

Обычно всегда находящий что сказать Алессио произнес вслед Спиридону только одно слово:
– Понял.
Но было в его интонации что-то показывающее, что он действительно понял. И то, что собирается делать старик Момус, и то, что не время и не место для споров или многословных обещаний или вопросов – почему он. Сейчас хозяин – командир, а он солдат, который должен выполнять приказ, и он его выполнит, даже если Майю придется увозить силой и она его возненавидит. Потому что ее жизнь дороже.
– Вечер, северные ворота, господин Кермер, – повторил юноша про себя, хотя цепкая память и не нуждалась в этом.
Он отошел в сторонку и присел на корточки, прислонившись к фургону. До мурийца доносились крики Ниры, шум собирающихся людей, топот копыт питомцев Катрин… Но все это было таким далеким, страшно далеким! Да, ему это все равно, в эту секунду безразлично. Да, выступать надо, что бы ни случилось, и он сделает это. Он успеет переодеться, еще успеет до своего номера, это попозже. А сейчас в мыслях непривычно пусто. Еще несколько минут…

[V-Z >>>]

Деус, прости слугу Твоего, но не верю я им… Не похожи на стражу эти люди. А я-то повидал всевозможных стражников…
Чего ждут от священника? Молитв, смирения, проповедей и благословений. А от странствующего священника – еще и бедности; потому мало кто из грабителей решит напасть на бредущего себе проповедника. Чего у него взять-то?
Чего не ждут от священника? Шага в сторону – чтобы видеть обоих; короткого взмаха тяжелым посохом… и удара в запястье человека с мечом. Хорошо поставленного удара, так, что клинок вылетит из пальцев…
Брат Рауль достаточно часто поступал так, как никто не ожидал.

[Father Monk >>>]

Хенрик этого не ждал. Но Йохансен был воином - попросту говоря, он больше не умел ничего, кроме своего мужского стремления залезть девушке под юбку. И, если быть абсолютно честным, то даже это получалось у Крыса из рук вон плохо...
Будучи воином, настоящим воином, даже с громадным количеством спеси, человек все равно замечают некие движение, нечто, что обычный горожанин сможет понять лишь после долгого и занудного объяснения капитана стражи.
И Крыс заметил это нечто, вылившееся в удар по кисти, а потому, сам не понимая, что делает, слегка опустил руку, и удар пришлось по клинку, отбросив меч на Хенрика. Оружие ударило воина плашмя, слегка выскользнуло из пальцев, но он тут же его перехватил, отшатываясь назад и слегка скользя в грязи, которая стала будто бы еще глубже от бесконечного дождя.
Деннис сделал всего два шага, точно и выверенно атаковав монаха выпадом.

Страх, уважение - все это осталось где-то позади. Не было рядом ни городской стражи, ни вольной конницы, способной вразумить двух воинов о том, как стоит относиться к странствующему монаху. Лишь дождь, да молнии, полыхающие в небе, шептали о том, что ни Крыс, ни Деннис, ни брат Рауль правы не были...

[Момус >>>]

Деус!
Страшно тебе, толстый. Страшно! Как тогда в детстве.
Деус, ну почему мы не меняемся. Почему под этим толстенным брюхом, бессоницей, одышкой и дряхлым сердцем - вечным прибежищем неугомонного крысёнка, по прежнему живёт маленький трусоватый мальчишка с бембосского причала.
И снова как в тот день, когда испытывали свою смелость, плавая до островка, прозваного Глаз Каракатицы.
А море, всегда бывшее ласковым, как взгляд матери, неожиданно стало похоже на мачеху, точно Ариадна Гаракулокатис - худущаяя, бесстрастная и бледная, как глубоководная рыба. Она лубцевала своих приемышей-пасынков, а волны хлестали полузадохнувшегося, полуослепшего и почти отчаявшегося мальчишку, чтобы швырнуть совсем обессиленного на камни островка. Тогда я выплыл, а теперь?

- Вы хотели со мной поговорить. Признаюсь, за последние годы, вы первый, кто изъявил подобное желание по своей... инициативе. Это настолько любопытно, что...

Я не вижу твоего лица - свечи в фонаре с зеркальными вставками слепят меня, но я слышу твой голос.. Голос, больше похожий на змеиное шипение. Ты ведь улыбаешься, правда. Ты улыбаешьсянебрежной и брезгливой улыбкой. Так мог бы улыбаться кот, играя с жирной мышью.

На лице хозяина цирка, появилась спокойная улыбка.
- Мы с вами деловые люди, уважаемый. И как все деловые люди, не любим повышенного интереса вокруг наших дел, согласитесь
- Вы испытываете моё терпение...
- Дело собственно в том, что в тюрьму по обвинению в убийстве попал мой человек. Это конечно вам не интересно, но вот в истории этой замешан некто Пунс. Человека моего ждёт виселица. Но вот перед этим, пусть и формальный, будет суд. Имя Пунса, итак связывают с вашими... компаньонами, а на суде может поднятся излишняя шумиха...
- Вы угрожаете?

Мама, ответь, почему твой глупый сын не остался и не вырос на бембосском причале. Почему вместо того, чтобы однажды не вернуться из лова, к ожидающей на пристани жене, он избрал судьбой дороги юродячего цирка.
Деус, это крысёнок в моём и без того изношенном сердце, опять пускает в ход зубы.
Почему меня не захлестнула морская волна, чтобы ныне не захлёстывала и не накрывала, чёрная и холодная волна мутного страха...

- Ни в коей мере. Я предлагаю сделку. Честную сделку. Вам и вашим компаньонам, ничего не стоит спасти моего человека. Пара-тройка улик в нужном месте, пара-тройка свидетелей и вот убийца превращается в облыжно оболганную жертву, что собственно так и есть. Нет, я не спорю, вы можете изнечтожить всю труппу. Но согласитесь, вдруг я настолько умён, что оставил некое послание в надёжном месте, которое...
- Это всё?
- Ещё кое что. Не думаю, что вам так уж нужны нечистоплотные ... работники. И широкая известность, вам я так полагаю тоже ни к чему. А Пунс вас и ваших компаньонов...

Деус, как это слово! Красивое такое! Дис... дис...

... дискредитирует.
- А что с этой сделки будем иметь я и мои... компаньоны?

Да! Что ты можешь им предложить, толстый? Может своё необъятное пузо. Или брыли на щеках. Или свою лысину?

- Что угодно господину?
- Вы правы, что порой стоит пойти на незначительные жертвы, чтоб получить прибыль. Вашего человека вы получите. Но Пунс должен исчезнуть. Навсегда! И это сделаете вы, чтобы, мои компаньоны, как вы их называете, не вмешивались ещё и в это. Когда вы докажете, что дело сделано, вы покинете город. И больше здесь не появитесь. Таковы условия сделки. Принимаете?
Момус молчал долго. Очень долго.
- Да!

Сообщение отредактировал Момус - 23-11-2006, 10:04

[Hideki >>>]

В таверне весело играла музыка. Румяная служанка поставила на стол кружку и кувшин с вином, за что получила шлепок по мягкому месту и пошлую шутку в след.
- Надо, будет ближе к ночи затащить эту красотку в номер, - Пунс налил вина в кружку…
…
- Небось пить хочешь, - злобно усмехнулся охранник, стоя перед скованным узником, попивая из глиняной кружки вино, в другой руке он держал такую же кружку наполненную водой. – Чего молчишь?
- Хочу, - ответил Эрик еле ворочая пересохшим языком.
- Вот это правильный ответ, - охранник подошел к Эрику. – Тогда давай я тебя попою.
Охранник вытянул руку с кружкой, где была вода. Эрик попытался дотянуться до нее, но цепи не давали продвинуться дальше.
- Что, не дотягиваешься? Тогда лови, - и охранник плеснул водой Эрику в лицо. – Видать ты плохой акробат, если не сумел поймать…Ха-ха-ха
Охранник еще долго смеялся над своей удачной шуткой, что смех его был слышан даже за закрытой дверью.
Холодная вода стекала по лицу и светлым волосам, а с волос по голому торсу. Языком он облизал мокрые потрескавшиеся губы.
- Я...я…хороший акробат, - прошептал он сам себе, - лучше всех. А вот как человек…как человеку мне не повезло.
…
Пунс проводил взглядом до двери пухленькую служанку, которую он приметил еще сидя на первом этаже:
- До завтра, мой пончик, - служанка захихикала и, открыв дверь, покинула номер Пунса. – А теперь спать.
Он уткнулся носом в мягкую теплую подушку, которая еще хранила запах волос служанки, и сладко уснул.
…
Я никогда не мог и представить, что
способен на такие чувства.
Это словно ты в первый раз увидел небо.
Я хотел бы раствориться в твоём поцелуе.
С каждым днём я люблю тебя всё сильнее

Эрик тихонько всхлипнул. Эту песню он так и не смог выучить наизусть, хоть ее ни раз исполняла Нира. Только общий смысл и отдельные фразы всплывали в его голове…Перед затуманенным взором Эрика появился образ Рионы.

Прислушайся – слышишь, как поёт моё сердце?
Оно приказывает мне отдать тебе всё, что у меня есть…
Весна сменит зиму, осень – лето.
А я буду любить тебя до скончания веков

Где-то в подсознании Эрика заиграла сначала скрипка, потом другая. К ним присоединились другие инструменты. И вот уже в его голове играл целый оркестр. Она подошла к нему и коснулась рукой его щеки, отчего по телу Эрика пробежала легкая дрожь. Он попытался обнять ее обеими руками и прижать к себе.

Мир вдруг стал таким прекрасным.
Всё вокруг вдруг наполнилось любовью
Моя жизнь вдруг обрела смысл
Весь этот мир теперь вращается лишь вокруг тебя.

Риона склонилась к нему и поцеловала в губы Эрика отчего у того потекла слеза и он от счастья закрыл глаза.

Все горы мне по плечо, все реки – по колено
Только спой эту песню, и я примчусь к тебе
Тучи могут сгущаться, звезды могут падать с небес
А я буду любить тебя до скончания веков. ©

Перестав петь, он открыл глаза и…никого не увидел. Он склонил голову на грудь, и на соломенный пол упала слеза.

НРПГ: Автор перевода песни неизвестен.

Сообщение отредактировал Hideki - 29-11-2006, 15:45

[Reylan >>>]

Что бы ни случилось, на время выступления нужно было забыть обо всем. Зрителям все равно, что у артиста на душе, они пришли увидеть шоу. И они его увидят. Так должно думать артисту, так думала и Мирабель. Все сомнения и опасения – после. Сейчас – время волшебства.
Мирабель сообщила друзьям, что готова выступить следующей.
На сцену была вынесена высокая стойка, на ней - разноцветные палочки, большой мяч, разукрашенный звездами, и длинная трость. Одновременно со стойкой на сцену была выкачена оклеенная блестками деревянная катушка. Вслед за этим под музыку флейты Крапивы на сцене появилась жонглерка в красном трико и пестрой юбке. Глаза ярко очерчены гримом, в коротких светлых волосах блестят вплетенные бусины.
Поприветствовав публику, девушка направилась к стойке и, взяв в одну руку трость, а в другую мяч, подбросила его пару раз в воздух, заговорщицки подмигнула зрителям в первых рядах. Убедившись, что все внимание публики сосредоточено на ней, Мирабель установила мяч на кончик трости, слегка запрокинув голову, водрузила трость себе на лоб, осторожно развела руки в стороны и немного прошлась по арене, стараясь при этом двигаться в такт музыке. Продолжая балансировать тростью с мячом на конце, Мирабель вернулась к стойке, взяла разноцветные палочки и, повернувшись к зрителям, начала осторожно, а потом все быстрее жонглировать ими.
Предметы кружатся в воздухе, руки работают четко, и тело улавливает малейшие колебания конструкции, удерживаемой на голове, чтобы в нужный момент податься в сторону, не давая пропасть хрупкому равновесию. Кажется, можно. Шаг вперед. Еще шаг. Музыка все еще звучит, но Мирабель ее уже не слышит, она слышит только свой внутренний голос, который ведет счет движений ее рук, и свое сердце, которое, кажется, стучит в том же ритме. Или это только кажется. Девушка подходит к деревянной катушке и осторожно, не прекращая движений руками, забирается на нее и какое-то время стоит, продолжая жонглировать палочками и глядя на мяч.
Еще немного жонглирует, стоя на катушке, убеждаясь, что все в порядке и собираясь с духом, а после начинает осторожно переставлять ноги, шаг за шагом. И вот уже деревянная катушка начинает медленно катится вдоль зрительских рядов под восторженный вздох публики, а Мирабель продолжает жонглировать разноцветными палочками, балансируя установленной на голове тростью с мячом.
Докатив катушку до края площадки, Мирабель осторожно и медленно развернулась и, ни на миг не прекращая работы руками, отправила катушку в обратный путь. Возвратившись в изначальную точку, жонглерка молниеносным движением оборвала полет палочек, собрав их в одну руку, другой сняла с головы конструкцию из трости и мяча и, продолжая удерживать мяч на конце трости, спустилась на твердую землю, радостно и с облегчением улыбаясь зрителям. Хорошо отработанный номер каждый раз вызывал настоящую эйфорию.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 28-11-2006, 16:52

[Heires$ >>>]

Пока Мирабель заканчивала номер, Майа уже смотрела вниз с большой высоты, удивляясь ловкости жонглерки. Нет, она и сама умела жонглировать, но так искусно и отточенно у неё никогда не выходило... Завороженная двидениями Мирабель, Ласточка едва не забыла о тяжелом дне со страшными новостями и о том, что сейчас ей выступать.
Но вот зазвучала драматическая, напряженная музыка, и все взгляды обратились вверх, где на канат вспорхнула тоненькая Ласточка в синем трико.Вот бы и правда стать птичкой, тогда было бы не страшно гулять над толпой, и ещё много чего можно было бы сделать.
Поворот. Легкий взмах руками. Нога и упругий канат - единое целое.
Можно было бы помочь Эрику, можно было бы всё знать наперед!
Короткая пробежка по канату.
Но тогда бы.. тогда бы рядом не было Алессио! Нет, плохо быть птичкой! Лучше быть девочкой, просто девочкой, гуляющей по канату, которая потом спустится вниз и ночью снова встретится со своим возлюбленным в тайне от отца!
Ещё один красивый поворот, толпа затихла.
Вот и всё, сама не заметила, как танец закончился. Как хорошо... Скорей бы убежать из этого города!

[Torvik >>>]

Следующим выступал Илок. На его счастье, всё, что он заказывал было уже куплено и славиец не волновался, хватит ингридиентов для представления или же не хватит. Это представление было особым. Впрочем, для настоящего артиста каждое представление особое. В прошлый раз пиротехническме эффекты он припасал на конец, теперь же Илок решил построить схему своего выступления несколько иным образом, дабы сильным финалом не смазывать эффекта тех номеров программы, которые следуют после его выступления. Огневик решил "размазать" их по всему выступлению, плавно вплетая в действие. Сегодня он даже немного поэкспериментирует. Суть опыта была проста, но как оно пройдёт, не знали даже всеведущие боги. Илок хотел пламенем изо рта пожжечь несколько шариков, которыми в этот момет он жонглировал бы. Шарики были давно готовы, орех с горючим составом тоже, но отрепетировать номер не удалось, ибо не хватало компонентов. С чем бы он вышел на арену, если бы не принесли бы ему то, что он заказывал?
Ну вот, а теперь номер с факелами. Смочили факелы в растворе, подожгли их о жаровню и... раз, два, три, раз, два, три. Теперь закрыть глаза, руки сами на автомате бросают, так... иллюминация прошла... поклон. Теперь шары. Мышцы груди рельефно вздуваются, багровые бархатные шаровары (ну почему они все думают, что именно так должны все славийцы ходить - трудно догадаться) красиво переливаются в свете факелов. Кому дать потрогать? Так... Вон тому долговязому. Сразу ясно, что из чьих-то охранников. Всё как по маслу, представление идёт, народ хохочет над своим героем и кричит "браво" укротителю огня. А вот и "коронка". Сейчас не просто "пускание струи". Это, хоть и эффектно, но это всё было, было и ещё раз было. Так, струя вверх, струя вниз, перелив, волна и, вот - четыре шарика сорвались с рук по двум дугам. Кивок головы... Да! Три из четырёх горят. Уже неплохо. Илок гасит пламя и шарики, описав ещё раз последнюю, самую высокую дугу пикируют в бадью воды. Илок отряхивает руки и склоняется в низком поклоне. Ладони ещё жжёт. Хоть маслом они и были смазаны, но кто сказал, что кусочки магния не попали на кожу. Ладно, к этому он привык. Огонь его любит. Аплодисменты.

[higf >>>]

Теперь он не в конце представления – и правильно. Пусть артисты передохнут, а Алессио на этот раз выполнит роль клоуна для передышки между номерами других. Эта мысль вызвала у него улыбку. А что, в какой-то мере он и есть клоун, только в роли простаков выступают зрители, а ему остается в душе смеяться над ними, а у Родрика наоборот.
Главное – направить вопросы в куда следует.
Он вышел под заунывно-таинственную музыку Ниры, отражавшуюся от городских стен и падающую на собравшуюся толпу, вводя ее в нужное состояние, когда ждешь чего-то необычного, мистического и готов верить всему. Как Крапива этого достигала – он толком не понимал и сам не хотел разбирать музыку на отдельные инструменты. Иногда в такие минуты он сам почти верил в свой дар…
Все то же загадочное одеяние, тот же круг людей. Нет, тут лучше обратить внимание на судьбы мира и страны, раз уж не узнаешь подробнее, как в деревеньке, о столпившихся вокруг стариках, детях и взрослых.
Он предложил всем узнать будущее. На пару вопросов об успехе в делах или потерянных курах парень ответил, что дух, который ему помогает, не всегда разглядит такие мелочи. Несколько раз уже привычно обещал скорое замужество красивым девушкам, и не очень красивым тоже, одной даже отдал за несколько монет амулет. Обычный красивый камешек, конечно, но ж больно робко держится эта неуверенная в себе красотка. Если будет думать, что талисман делает ее лучше в чужих глазах – станет смелее, ей пойдет на пользу.
Так же охотно парень вещал о мирном годе, хорошем урожае – последнее предвещали известные ему приметы, – а также рискнул предсказать появление у короля еще одного ребенка, вспомнив рассказы в таверне, что тот по-прежнему каждую ночь проводит в спальне жены.
Еще он угадал, у кого из зрителей спрятана монетка, призвав перед этим завязать ему глаза. Знаки сотоварищей? Да зачем они ему! Алессио сам предложил – пусть за каждым следят! разве нужны какие-то знаки, когда треть зрителей заинтересованно смотрит то на него, то на объект поисков? Слепым надо быть, и то понял бы – по тому, как то смолкает, то усиливается шепоток.
Когда представление подходило к завершению, юноша взял лежавший на краю арены близ фургонов прозрачный хрустальный шар и объявил, что сейчас покажет далекие земли. Какие угодно почтеннейшей публике?
Мальчишеский голос, честно отрабатывающий монетку, быстро выкрикнул:
– Эмариан!
Прекрасный город, столица соседней Андалии со своими высокими куполами церквей и громадой дворца. Некоторые жители Омула, из числа купцов, даже бывали там по своим торговым делам.
Незаметное движение – и в одной из рук мурийца забилась пламенем небольшая палочка – очередной подарок Илока. Забилась, стремясь к шару, и чуткие руки свели их вместе, свет упал на хрусталь, пронзая его, и тот засветился красноватыми отблесками, словно ворота отсюда в сказку, ворота, о которых с детства в глубине души мечтает каждый.
Казалось, что в магическом шаре бушует пламя, а потом, повинуясь незаметным движениям пальцев, оно опало, и перед изумленными зрителями в высоко поднятых руках Алессио начали проступать контуры куполов, знакомая некоторым надстройка главного эмарианского храма. Шар повернулся – и штрихи панорамы чуть сбились, а потом сложились в линии дворца королей Андалии, многими почитавшегося как одно из чудес света.
Восторженное «Ах!..» публики, еще миг чуда… Затем огонь погас и волшебное видение исчезло, что-то унося с собой, но грусть утонула в бурных овациях. Юный предсказатель низко поклонился зрителям и спокойной, величественной походкой удалился.
Уже в фургоне он задумчиво глянул на принесенный шар. Дорого обошлась Момусу это чудесная работа большого мастера, когда лишь при определенном освещении начинают появляться незаметные обычно очертания сделанного мастером внутри шара рисунка. Дорого, но, судя по звону всегда падающих после того монет, вложение давно окупилось. Правда, крестьянам в деревнях такое показывать бесполезно, вряд ли оценят, а не дай Деус разбить – Момус шкуру снимет!
А все же… На миг под таинственную музыку, красное мерцание и восторг зрителей он ощутил себя настоящим чародеем. Жаль, что это лишь обман.
Непохожий сейчас на себя, парень сидел, задумчиво и с грустью глядя на шар, а в это время на арене шел следующий номер.

[Альфа 900I >>>]

Клоун вышел на сцену в потрепанном черном ... вероятно, это все же был плащ. Во всяком случае, это исполняло роль плаща. Отвесив зрителям глубокий поклон, Опенок принялся вещать
- Господа! Сейчас вы имели сомнительное удовольствие наблюдать за работой моего ученика. Ученик он препаршивый, поэтому сразу после него выступаю я - чтоб не возникло у вас желания сжечь наш балаган за подобные художества. Сейчас я продемонстрирую вам настоящую магию. Итак, фокус первый. Внутренний взор. Сейчас я завяжу себе глаза и пойду, так сказать, в народ. Перед одним из вас я остановлюсь и, не снимая повязки, расскажу все, что можно. Кто вы есть, чем живете и так далее.
Клоун извлек из кармана засаленную черную ленту и поднес её к глазам. Максимально незаметно (и, разумеется, так, чтоб это заметили все вокруг), он подмигнул и помахал рукой одной из девушек в первом ряду. Затем, завязав глаза, он бодрым шагом двинулся к ней.
"Да они сговорились", "Обман" - зашелестела публика. Родерик не обращал ни малейшего внимания на эти гнусные инсинуации; собственно, из-за ленты он не обращал внимания ни на что. Само собой разумеется, закончилось это ... нет, клоун не упал. Но споткнулся неплохо. Пара взмахов руками - и потерянное равновесие было восстановлено; обошлось без потерь. Лишь только из кармана Опенка выскочила и упрыгала в неизвестном направлении лягушка, да и пришел он в итоге не к девушке.
Местный кузнец - двухметровый рыжий детина с мускулами, которым позавидовал бы средний медведь - был крайне польщен тем, что могучий маг выбрал именно его. Однако, после первых же реплик мага, радость куда-то испарилась.
А Опенка несло. Он молол что-то о симпатичном парне, похитившем сердце той, что перед ним, обещал ей удачное замужество и четверых детей...
Кузнец не выдержал, когда ему пообещали, что за такую тещу, как он через каких-то двадцать лет будут бороться все парни округи. Он слегка кашлянул.
"Маг" осекся и медленно сглотнул. Рука его медленно потянулась к ленте и аккуратно опустила её вниз.
- Экхем. А где ...
Не сводя испуганного взора с кузнеца, клоун попятился назад. Через пяток шагов, видимо сочтя, что от "самой красивой девушки города" его отделяет в меру безопасное расстояние, он остановился
- Экхем. Прошу прощения. Сегодня сильные бури в магическом фоне - вот мой взор немножко и сбился. Продолжим. Фокус второй - таинственная материализация! Сейчас я вызову из публики случайного ... ага, вот ты, мальчик, вполне подойдешь. Поди сюда. Назови мне какое-нибудь небольшое животное, и я тут же выну его из своего кармана.
Вышедший из публики мальчик долго не раздумывал
- Хочу суслика.
- Ну что ж, лягушку - так лягушку, - рука клоуна потянулась к карману.
- Суслика, - вежливо поправил мальчик.
Родерик внимательно посмотрел на него.
- Что ты сказал?
- Суслика хочу.
- А не лягушку?
- Суслика.
Опенок почесал в затылке.
- Может, все же лягушку? По-моему, ты хочешь именно её, но стесняешься.
Мальчик решительно помотал головой.
- Дядя маг, я помню, что мы договаривались про лягушку. Но как вы её вытащите, если она у вас из кармана сбежала? Вытаскивайте суслика.
Лицо "дяди мага" побагровело. Но уже через мгновение он обрел дар речи
- Плохой мальчик. Пошел вон. Эээ ... господа. Третий фокус. Демонстрация красот природы. Соборы видели? Ну, с хрустальным шаром каждый может ... да и такой знаменитый город показывать - ума много не надо.
Из-за пазухи Родерик извлек свернутый в трубку бумажный холст.
- Любое место, какое вы попросите - опушка соседнего леса, главная площадь этого города, тот же Эмариан ... все, что будет угодно вашей душе, по мановению моей ладони появится на этом холсте. Предлагайте!
Народ принялся предлагать. Поскольку делалось это одновременно, разобрать в этом сумбуре было невозможно ничего. Немножко подождав, маг обратился к первому попавшемуся зрителю.
- Ваш вариант?
Вариантом зрителя была деревушка с абсолютно непроизносимым названием.
- Прекрасно. Итак, - клоун взметнул холст над головой и развернул его, - панорама этой деревни в безлунную беззвездную ночь!
Следовало отдать Опенку должное - абсолютно черный холст, в принципе, под данное название подходил.
- Что же, господа - удачи вам! И да защитят вас Светлые Боги!
Клоун покинул арену и направился к фургончику. Выступление удалось; единственное, что клоун отметил - мальчик сыграл все идеально и заслужил еще одну монетку.

[Мора >>>]

Джилл с удовольствием наблюдала за неподражаемым выступлением артистов. Сама она не считала себя кем-то особенным, вот другое дело другие, ходящие по грани. Танцы в воздухе или же игра с огнем… А какая опасность в танце со змеями или поцелуе с древней ленивой гадюкой? Правда, зрители так не считали.
Когда Опенок закончил свое выступление (над которым Змейка смеялась не меньше зрителей), на сцену заторопилась Джилл.
Для выступления она надела черный облегающий костюм и теперь была похожа на своего Уголька, который невозмутимо сидел на плече танцовщицы. Волосы были собраны в привычный хвост. В зеленых глазах, подведенных черным углем, читалась уверенность.
Заиграла флейта Ниры, и Змейка неспешным плавным шагом вышла на сцену, вызывая у мужской части толпы восхищенные возгласы. Уж на черном фоне костюма издалека был незаметен. Змейка подтолкнула пальцем Уголька, и тот поднял голову. Народ загомонил – теперь было видно, что на плечах танцовщицы разлеглась большая черная змея. Джилл сложила руки крестом на груди и медленно подняла одну ногу, согнув ее в колене. Движения ее были плавными, словно текущая вода. Сейчас танцовщица напоминала своего ужа. Не дать не взять – приготовилась к броску на жертву. Звуки флейты прервались – Нира ударила по струнам лютни. Змейка крутанулась на месте, отскочила в сторону, будто спасаясь от невидимой угрозы, подняла Уголька над головой и закружилась по сцене. Резко остановилась и положила ужа на плечи. Уголек обвил шею и лоб танцовщицы. Черная чешуя отливала золотом. Ожерелье и диадема – и все в одной змее. Не каждая богатая красавица может похвастаться такими живыми украшениями.
А Джилл продолжила свой танец, двигаясь по сцене и часто подпрыгивая. Когда Нира вновь взяла в руки флейту, Джилл подошла к краю сцены. Под дружный «А-ах!» толпы, Олаф положил на босую ногу танцовщицы настоящую гадюку! Девушка подняла змею и захватила ее рукой. Гадюка яростно шипела, но не от злости, а больше для порядка. И вот настал самый впечатляющий момент представления – смертельный поцелуй. Танцовщица поднесла змею к самому лицу и, будто прощаясь, помахала рукой толпе. Гадюка разевала пасть, оскаливая клыки, но дотянуться до храброй танцовщицы не могла. Кто-то из толпы даже вздумал отговаривать девушку, но тут же заткнулся, когда Джилл сначала коснулась пальцем головы змеи, а потом вовсе поднесла ее к губам и поцеловала, будто перед ней была не ползучая тварь, а любимый человек!
Несколько секунд стояла гробовая тишина – неужели змея не укусила танцовщицу?!
Не укусила. И тут раздались восхищенные аплодисменты. Джилл поклонилась и отправилась со сцены.

[V-Z >>>]

"Хороший выпад, - мысленно отметил брат Рауль; ноги переступили по грязи, уводя тело в сторону от опасного жала клинка. - Капитан бы похвалил..."
Когда-то... казалось бы, так давно... ему доводилось биться с несколькими противниками. Хоть и не любил он этого...
Посох скользил в руках, успешно не давая противникам достать Рауля сталью. Но не драться же все время...
Одна была надежда - что тот, кого он защищал, очнется. И сумеет что-то сделать.
Что именно?
На все воля Его...

[Bishop >>>]

(soshite - Иннельда Ишер)

Кунаи совершил то, что редко делал. Но этот город требовал больше сил. Он – высасывал их, из каждого, из всех, только люди не замечали. Они рождались, чахли и умирали. Но только - не жили. Островитянин опустил на колени посреди криво очерченного палкой круга, сложил ладони, закрыл глаза. Помоги мне выбраться отсюда, сохранить себя, без потерь не обойдется, я знаю, но пусть хотя бы что-то останется...
Он поднялся, не обращая внимания на примолкший народ. Достал первый нож.

Под взглядами толпы Риона чуть согнулась, будто что-то давило ей на плечи. Взгляды ласкали ее, обнимали и неприятно обжигали, целовали и царапали, расплескиваясь вокруг живым океаном. Однако через несколько минут внимание переместилось на Кунаи. Девушка знала до миллиметра этот отточенный ритуал, который никогда не станет чем-то волшебно-легким, потому что метатель ножей не смотрит в глаза, но... Но рука островитянина взяла узкое перо хищной птицы, и представление началось.

Цветные полосы тонкой ткани – зря, что ли, кромсали украденные с чужого двора шали? – свивались в диковинные фигуры. Тонкий удлиненный клинок рассек первую и – пришпилил к столбу через секунду после того, как Риона разжала пальцы, что сжимали самодельный шарф. Второй нож отстал ненамного.

Раз - тонкие пальцы схватили невесомую полосу. Два - отпустили ее в невидимый глазу, секундный, но все же самостоятельный полет. Три - почти ощутимый кожей скрип клинка, входящего в неподатливую плоть дерева.

[Иннельда Ишер >>>]

(Я и Bishop)

Когда-то отец принес в ее комнату игрушку. Заводная танцовщица с приклеенной улыбкой на фарфоровом личике рисовала руками в воздухе причудливые узоры в такт заморской музыке. Почему сейчас в голову пришло именно это вспоминание?
"Я совсем как та кукла, - отстраненно подумала Рио. - И я так же сломаюсь когда-то, если мой хозяин будет неосторожен".
Кунаи, ты ведь будешь...?

Их взгляды скрестились.
Он почувствовал или понял, что следующий нож попадет в цель. Не в ту, куда клинок отправляла рука. Туда, куда нож приведет чужое желание. Не его. Островитянин выхватил еще один клинок, из тех, которые всегда носил на всякий случай. Не такой длинный, не такой серебристо-зеркальный, совсем не похожий на эти. Под громкий единый вопль толпы ножи столкнулись перед самым лицом Рионы, коротко и зло звякнули. Один упал наземь, второй срезал прядь ее волос.

Вот и все. Риона устало прикрыла глаза. Краска медленно возвращалась на ее лицо, мрамор теплел и наливался жизнью. И по теплому, живому быстро прошлась блестящая серебристая дорожка.

Подошел островитянин, нагнулся за клинками. На зрителей он не смотрел. Подобрав все ножи, выпрямился и коротко поклонился - Рионе.
- Этого больше не повторится.

Риона взглянула на него своими медовыми глазами и коротко улыбнулась, безмолвно соглашаясь и безоговорочно доверяясь ему.
А потом лучезарно улыбнулась публике и послала замершим было людям воздушный поцелуй.

[бабка Гульда >>>]

На этой потрясающей ноте, на взрыве аплодисментов и хоре восторженных криков закончилось представление.
Женщины обошли толпу, собирая деньги. Звонко падали монеты на донышко миаханского тамбурина Катрин, ему глухо отзывался полный доверху бубен Ниры. Ласточка шаловливым движением сорвала светийскую шапку с Фили и теперь с хохотом подставляла ее зрителям.
Зеваки еще долго не расходились, окружая фургоны и надеясь увидеть что-то еще. А Нира Крапива, укрывшись за ненадежной стеной из парусины, деловито считала выручку.
Прекрасный сбор! Как бы он сейчас пригодился обнищавшей труппе! Актеры пообносились, декорации пора отдать в покраску...
А ведь придется срочно уходить из города, такого щедрого и хлебного, и колесить по глухим, почти не населенным краям, где в нищих деревнях у крестьян и кружки козьего молока не выпросишь...
Но сомневаться в чем-то и менять что-то было нельзя. Труппа только казалась этакой разношерстной компанией. На самом деле она была намертво, накрепко спаяна в единое целое, объединена круговой порукой, соединена дружбой, которая была покрепче уз родства в иных семьях...
Эрика надо было спасать.

[Bishop >>>]

(совместно с лило... Иннельдой Ишер, в эпизоде - Мелетун)

Он допустил промашку - в прямом смысле слова. Теперь следовало исправить ее. Точнее, следовало сделать так, чтобы больше подобного не случилось. Кидать ножи в дерево - скучно, в стену фургона - не оценят все, кто там спит. Островитянин нашел старую дырявую корзину, привязал ее к перекладине. Ветер раскачивал мишень, целиться стало намного труднее.

Из-за фургона показалась Риона, подбрасывающая в руке красное яблоко. Завидев Кунаи, девушка спряталась за ствол дерева, чтобы оттуда понаблюдать за завораживающей игрой клинков. Как ей казалось, она сделала это абсолютно бесшумно.

Островитянин сделал вид, будто не слышал шороха ее шагов. Некоторое время - пока в руке не остался последний нож - он развлекал единственную зрительницу. Но этот последний клинок, развернувшись, отправил в дерево, за которым она пряталась.
- Доброе утро, - кивнул Кунаи, собирая ножи.

Рио выглянула из-за дерева. Личико ее казалось обескураженным.
- Как ты меня заметил? - голосом маленького обиженного ребенка протянула она.

- Услышал, - пояснил островитянин.
Один нож - тот, что пролетел мимо цели, - затерялся в траве, Кунаи вооружился палкой, резать пальцы собственным клинком не хотелось.
- Остальные ходят по-другому.

«Да, я наверно никогда не смогу понять этого человека…» - с тоской подумала девушка, но вслух сказала абсолютно другое:
- А как я хожу?

- Ты привыкла чувствовать под ногами пол, а не землю, - пояснил Кунаи, пока шарил палкой в траве. - И ступаешь иначе.
Наконец что-то звякнуло. Подкова. Островитянин продолжил поиск.
- Научись ходить так, будто тебе не все равно, во что влипнешь.

Девушка вспыхнула. Это ей-то все равно? После всего, что случилось с ней, с Эриком... "Ну держись, кукла бесчувственная, - разозлилась она, - устрою я тебе сладкий сон!".
- Кунаи, - пропела она нежно, - хочешь, я покидаю яблоко, а ты потренируешься попадать в него?
Когда-то отец учил ее бросать предметы так, что никто, даже он сам, не мог предположить, в какую сторону они полетят в итоге.

Островитянин поднялся, последний нож был найден, отправлен к остальным. Кивнул.
"Интересно, какую пакость она задумала?"
- Давай, - сказал он.

Риона, довольная тем, что ее замысел так легко осуществился, сбегала в хозяйственный фургон за яблоками. Среди принесенных ею были и ярко-желтые солнышки, и красные румяные колобки, и зеленые, с кислинкой крупные фрукты. Девушка выбрала самое желтое, небольшое яблочко и, хитро улыбнувшись, начала крутить его в руке. Неожиданно она четким закрученным ударом послала "шарик" в полет:
- Держи!

Кунаи не смотрел - ни на нее, ни на яблоко, только на пальцы девушки. Нож догнал мишень в полете. Получилось не так, чтобы очень красиво, лезвие срезало кусок, не воткнувшись.
- Следующий!

Риона изумленно распахнула глаза, но в ее душе уже пустил свои корни гибельный росток азарта. Она зло и уверенно бросила следующий веснушчатый фрукт в сторону фургонов.

Этот снаряд был пущен чересчур сильно, яблоко чудом не попало в лоб выглянувшей Катрине, ударилось о стенку. Секундой позже туда же вонзился клинок. "Сейчас будет крик".
- Давай следующее, - приказал Кунаи, пока укротительница лошадей набирала воздух для вопля.
И тот успел опередить девушку.
- Да вы что делаете, ироды? Мало того, что меня практически убили, так еще и добро переводите! Лучше бы лошадке это яблочко отдали. И то б пользы больше было! А вы...
На глазах Рионы выступили злые слезы. Не обращая внимания на шум, издаваемый Катриной, она схватила сразу пару яблок и, резко выбросив вперед руки, запустила два снаряда - желтый и красный.
Два ножа серебристыми рыбками описали дуги. Желтое яблоко упало на траву, рассеченное пополам, красное закатилось под фургоны. Клинок его не задел. Кунаи одобрительно улыбнулся.
- Еще раз, - выдохнул он.

[Иннельда Ишер >>>]

(я и Хи.... Bishop)

На девичьих щеках уже явно проступили серебристые дорожки. Очередное яблоко полетело в самого Кунаи, вслед за ним с места сорвалась сама девчонка, отчаянно кидая бесполезные остатки фруктов в метателя ножей.. через несколько секунд Рио врезалась в Кунаи, схватив его за одежду и тихо, но бешено прошептав:
- Ты..! Ты...

Островитянин успел прикрыться рукой от сочного обстрела, но потом его застали врасплох. И почему она плачет? Кунаи оторопел.
- Что с тобой?
- Ты.. кукла механическая! Неужели тебе... - его живая мишень вовсе разрыдалась, уткнувшись носом ему в плечо.

Ему? Ему-то почему должно быть какое-то дело? Все решили, будто спаситель девушки - Эрик, и сама она - тоже так думает. Хотя... может быть, поэтому? Из-за того, что горе-шиноби попался ночной страже? Кунаи старательно делал вид, будто ему все равно, когда все хвалили подвиг охотника, разглядевшего в ночной тьме беглянку. Сейчас никого вокруг не было... и островитянин неловко обнял Риону.

Она подняла на него глаза, в которых, как в темных озерах, плескались блики солнечных лучиков. Злость уже тонула в этих водоворотах без малейшей возможности спастись. Однако то непроизнесенное, что Кунаи не стал озвучивать, она сумела прочесть в его глазах. И словно ответно бесконечной тишиной звучали слова:
"А ты разве хотя бы раз показал мне, что тебе не все равно? Ты только и возился со своей Онагой, а я.. я для тебя не лучше того яблока... "

"Онага - маленькая девчонка, одинокая, ей не мужчина нужен, а старший брат. А ты только и смотрела на Эрика... кто я для тебя? Чужестранец с непонятными мыслями и дикарь?"

"Думаешь, мне никто не нужен? Мне, девочке, выросшей в роскоши и не умевшей ничего кроме как вышивать, писать стихи, мило улыбаться и танцевать? Да, отец научил меня драться, но рядом с тобой я теряю всю свою выдержку, все свое умение быть жесткой, как кошка, царица мышей, кажется мелкой рядом с тигром..."

"Вы все здесь - особенно те, кто не с улицы, кто ходит в красивой дорогой одежде и живет в больших домах, - вы только и умеете, что смотреть испуганно, показывать пальцем вслед. И спускать собак... лишь бы сохранить покой".

"Неправда! Мы с отцом были другими... были... пока отца не предали, а меня не выкинули на улицу, как собачонку, как сломанную игрушку, которую подобрал тот мерзавец в надежде на то, что из нее еще можно что-то выжать, что кукла какое-то время еще потанцует и поулыбается, а потом ее можно будет сжечь. Пойми, богатым не всегда сладко спится и естся.."

"Не знаю... не уверен... пока что - таких не встречал, ни здесь, ни дома. Но дома, где у меня есть имя, а не прозвище, там я могу что-то сделать. Но только не здесь, где окажусь виноватым, только потому что у меня другой разрез глаз..."

"И потому ты борешься сейчас со всем миром, не впуская себе в душу никого, чтобы он не дай бог не остался там, не обжился и не сделал ее своим домом с красивыми занавесками и теплым запахом дыма из очага? Потому ты швыряешь в меня ножи, и я каждый раз умираю в душе, пронзенная твоим равнодушием? Именно потому Эрик показался мне человеком, потому что он добр ко всем. Он влюблен во всех женщин сразу - и не оттолкнет еще одну..."

"Любить всех - не любить никого. Если принести клятву верности всем сразу, что можно предложить одному из многих? Клочок?"

"Мне бы хватило клочка... Если приблизить его к глазам, он затмит пол-неба..."

"А я не хочу отдавать только часть девушке, у которой глаза такие же карие, как у тех, что живут у нас на островах..."

"Тогда... можно я..."

"Что?.."

Губы Рионы нежно коснулись уголка губ островитянина...

[Момус >>>]

(Совместно с Хигфом, за что емуспасибо)
Перед днём Рыбьего Хозяина, или как его называли на островах, Морского Старца, мать всегда ловила своих сыновей, чтобы отмыть от белёсой пыли узких тропинок взморья, от приставших, словно продажные девки, рыбных чешуек. От вездесущего, всёпропитывающего запаха водорослей.
Она ловила сыновей, как ловят мальков на мелководье мальчишки, а сыновья и впрямь были похожи на мелких рыбёшек - юркая, шустрая стайка, с хохотом брызгающая в разные стороны. Мать всплескивала руками и невольно сама усмехалась, заражаясь весельем от этой буйной, ничем не омрачённой ребячьей радости.
- Негодники - кричала она, подпуская в голос родительской суровости - Разве вы не знаете, что Хозяин любит чистых детей? Или вы хотите навлечь беду на всех нас?
И присмиревшие сыновья сдавались на милость водорослевой мочалки, серого, из золы и жира бакланов, мыла и ласковых маминых рук.
Мать всегда пела, когда мыла детей. И чуть хрипловатый грудной голос навсегда остался в памяти мальчишки с бембосского причала в перемешку с ароматами соли, горячей воды и ощущением шершавой мочалки на коже.
Где ты теперь, мама...

Момус возвратился в лагерь ближе к вечеру. Окинул сонным, но строгим взглядом повозки и решительно направился к мужскому фургону.

Деус!
Хотя здесь скорее поминать стоит Врага. Полдня прошататься, по ставшему таким неуютным Омулу, собирая споетни, тратя последние монеты в кабаках, чтобы выйти на след этого... Пунса.
Деус, почему, ты снова и снова испытываешь меня на прочность, ведь я никогда не был верным твоим слугой. Или это гармония? Та самая гармония, о которой так любил рассуждать захмелевший Гастон, где все имеет свою цену, в том числе и счасть и горе.

- Алессио - голос хозяина цирка был слегка загустевшим, как выдержанный мёд, сказались обильные возлияния - Алессио, выйди, поговорить надо.
Муриец уже переоделся после представления - он всегда делал это быстро, и так же охотно, как змея сбрасывает отжившую свое кожу. Старик вернулся! Интересно, как-то получилось…
Парень быстро выскочил из фургона.
- Как день прошёл? Сборы есть?
- Сбор, по-моему, хорош, если бы было еще несколько дней - так и запас, думаю, у был бы на черный день козней Вражины, - несколько удивленно ответил Лемен. Почему к нему, интересно… - Хотя Крапиве лучше знать.

Деус, как же я устал!
Он стоит и смотрит на меня удивлёнными глазами, не понимая что хочет от него старый, толстый выживший из ума Спиридон.
А я вижу себя. Вижу юношу, мальчишкой бежавшего с бембосского причала, уже узнавшего что почём в этой жизни. Только глаза у этого юноши, блестят, ярче твоих, Спиро. Не удивительно, что Ласточка влюбилась. Ведь влюбилась же когда-то в тебя, шалопая и перекати-поле Марта...

Момус вздохнул и глядя в сторону сказал устало и как-то безучастно
- Выберемся из этой передряги - можешь к Майе свататься. Хватит уже в темноте за фургонами прятаться - позор один. Да пересуды.
Но это, если выберемся - голос хозяина цирка окреп и пропитался обычным ядом. - Девицу ту помнишь, о которой рассказывал? Которая подружка подружки Пунса. Найти сможешь? Постарайся уж. Илока возьми с собой и... наверное Кунаи.Втроём сподручнее, а эти ни слова лишнего не скажут ни вопросов ненужных задавать не будут. Пойдёте нынче ночью. После полуночи Пунс завсегда у очередной бабы ошивается. Хоть в мешке, как невесту по горскому обычаю, в лагерь притащишь. Только чтоб наши женщины не узнали. а то птичий базар будет. Понял?
Дар речи, никогда не изменявший ему доселе, Алессио утратил. И к собственному счастью и самоуважению, ибо только это не дало ему жалко пискнуть: "Что??". Таких слов он не ждал услышать, а потому - не сразу поверил. Старик Спиридон, который всегда на него смотре чуть не как на пустое место, когда речь не шла о представлении? Не может быть… Хорошо хоть, привычный тон и серьезность последующих слов помогли прийти в себя. Он с трудом дослушал до конца, старательно вникая, что требуется. Да он… Да… Горы б свернул, будь они тут! Душа взлетела вверх, и, казалось, небо над Омулом не вмещает ее в себе, и весь мир как-то мал… Захотелось сказать это отцу Ласточки, но тут он представил себе скептичный взгляд и холодный тон… Нет, он на этот раз докажет не языком, а делом.
Муриец чуть не впервые посмотрел на хозяина с глубоким искренним почтением, почти с обожанием, и сказал коротко:
- Понял. Сделаю.
- Вот и чудно. Что-то подустал я, пойду ка вздремну. Как с прогулки вернётесь, ты меня разбуди.
Момус, усмехнулся и отправился к своему фургону.

[higf >>>]

Окрыленный Алессио действовал, не откладывая ни на минуту. Мыслимо ли было? Да он просто не смог бы усидеть на месте и ждать, даже если бы очень хотел, в таком-то состоянии! Надо предупредить Майю, что он не сможет прийти ночью, и сговориться с товарищами. К Ласточке стоило пойти чуть погодя – вряд ли это понравится Спиридону, хотя Лемен не намеревался на этот раз нарушать его слово о тайне – слишком много от этого зависит. Майя поверит, что это важно… Как только будет возможность перекинуться парой слов наедине.
Островитянина что-то нигде не было видно, и начать юноша решил с огневика. Подойдя к огневику, он отозвал того в сторону.
- Илок, важное дело есть. Спиридон поручил, - Алессио говорил непривычно кратко и тихо.

[Torvik >>>]

Илок кивнул, показывая, что он внимательно слушает. То, что надо было что-то делать он чувствовал давно, но вот что именно. Только Спиридон с его тонким чутьём подводных течений, знанием людей и политической действительности мог спланировать операцию так, чтобы цирковая труппа не только не пострадала от случайных коллизий, но ещё и уехала из очередного городишки с полным кошельком. Алессио говорил от его имени, а, значит, надо было действовать так и только так, как говорит тот, до мельчайших подробностей.
И тут Алессио начал пересказывать огневику инструкции Момуса и немного - свои соображения по поводу предстоящего задания, после чего добавил:
- Надо найти Кунаи и договориться обо всем, а потом - готовиться.
- А удобно ли? Он сейчас... с девушкой тренируется.
Илок усмехнулся, при этом показывая, что надо бы как-то потактичнее отвлечь островитянина от тренировок и предложить ему настоящее дело.
- Кунаи, - окликнул Илок в темноту, - Не подойдёшь для разговора?

[Bishop >>>]

Неизвестно, чем мог окончиться их "разговор", неизвестно - как отнеслись бы все остальные, кто подглядывал или подслушивал. Или увидел случайно. Кунаи не знал - обрадовал его или нет голос огневика.
Отзываться не стал, отодвинулся от Рионы. У женщины - своя жизнь, у мужчин - своя. Иногда дороги пересекаются.
Он не хотел оглядываться, но все равно - быстро глянул через плечо. Риона стояла там, где Кунаи ее оставил. На расстоянии и в темноте - не разобрать выражения. Но запах ее он унес с собой.
Кунаи остановился возле Илока.
- Я слушаю, - деловито и очень негромко сказал он.

[Иннельда Ишер >>>]

Риона стояла чуть поодаль от мужчин, слегка ошеломленная собственным поступком. С одной стороны, она понимала Кунаи, непоколебимой разумности которого был нанесен жестокий сокрушающий удар. С другой стороны, она чисто по-женски была обижена тем, что он не сказал ей ни слова. Хотя... Может, она просто неправильно поняла то, что говорил ей его взгляд?
Ну и пусть. Девушка зло сжала кулачки. Даже если островитянин никогда больше не взглянет ей в глаза, она все равно не забудет, как этот таинственный, мятежный и неистовый дух говорил с ней в преддверии очень важной для их цирка ночи.
Даже если он на следующей репетиции промахнется... Она не забудет и там.

[Heires$ >>>]

(с Хигфом)

Алессио в очередной раз изложил то, что уже слышал Илок и предложил подумать и собраться всем за хозяйским фургоном, когда солнце скроется за горизонтом. Может, к тем порам придумается еще что-то. Дело делать все равно надо, это ведь ради их товарища!

Более пока делать была нечего, Лемен попытался что-нибудь продумать, но никаких полезных мыслей в голову не пришло, и муриец решил - сориентируется на месте. осталось только дождаться случая и увидеть Майю. Он сел около костра.

С наступлением вечера Майа вернулась в фургон и села в уголке, подтянув колени к подбородку и обняв ноги руками. Было грустно. Отец отправился в город, ему грозила опасность, а она ничем не могла помочь! Слава Деусу, хоть Алессио вернулся невредимым! Да и то сейчас нельзя с ним увидеться... Разорваться бы на части, да быть рядом с отцом и возлюбленным, а вместо этого приходится сидеть в компании одной лишь горящей свечи. Не стоило, наверное попусту тратить вещь, столь нужную в хозяйстве, но совсем в темноте было ужасно одиноко.
И тут послышалось ли? Неужели? За стенкой фургона два тех самых родных голоса... Девушка прислушалась - не обозналась ли? Но вскоре в подтверждение её догадок в фургон вошел отец. Радостно разузнав, что с ним всё в порядке, Майа теперь могла беспрепятственно встретиться с любимым. Она выбежала на улицу в поисках Алессио и нашла его около костра.
- Майа! - муриец сразу оживился, даже не пытаясь этого скрыть. - Как ты после представления? - Хотелось сказать совсем другие слова, но не разговаривать же среди лагеря о том, что так важно. В пределах видимости остальных они обычно ограничивались банальным обменом обычными фразами. - Поговорить надо, - закончил он совсем тихо.
- Всё хорошо, немного.. устала, думаю, что мне лучше лечь сегодня пораньше, - излишне громко произнесла Майа, хотя её глаза говорили совсем о другом, показывая куда-то вдаль за фургоны, - Так что я, пожалуй, пойду, спокойной ночи, Алессио!
Девушка одарила парня взглядом, полным невыразимого желания побыть вместе, потом поспешно отправилась якобы в фургон, а на самом деле обогнула его и поспешила подальше от разбитого лагеря.
Молодой человек еще несколько минут посидел на месте, потом лениво поднялся и удалился в сторону городских улиц. Там его походка сменилась на быструю и энергичную и, обогнув один квартал, он снова вышел к стене - на то самое место, где Алессио с Майей виделись вчера вечером, за углом башни.

[higf >>>]

- О, Деус, как же я тревожилась за тебя! - выдохнула девушка, бросаясь на шею любимому, - Пожалуйста, не заставляй меня больше так волноваться, иначе мое сердце разорвется!
Парень крепко прижал ее к своей груди. Кровь стучала в ушах, а в голове билась мысль – скоро не надо будет прятаться за башнями и ограничиваться тайными поцелуями. Ласточка будет его! Его… женой. Но сперва он должен выполнить поручение.
- Да брось, - чуть грубоватые слова, которыми он пытался скрыть эмоции, из-за интонации тоже прозвучали нежно. – Ничего страшного, я не первый раз в городе. Тысячи людей тут живут! И… - не очень хотелось произносить эти слова в ответ на то, что сказала девушка, но другого выхода не было. – Знаешь, мне ночью снова надо будет уйти.
- НЕТ! - Майа оторвалась от Алессио и сильно (на сколько были способны её маленькие кулачки) забарабанила по его груди, - Ты не можешь так поступить, я же с ума сойду! - Она кричала шепотом, злилась, а на глазах засверкали жемчужинки слез.
Он один миг продолжал удерживать любимую в кольце рук, потом опустил их, скользнув руками по ее плечам.
- Я должен. Я не могу пока сказать тебе, но так надо – не только чтоб спасти Эрика, нашего товарища, ты ведь не хочешь его оставить? Надо и для нас обоих, - во взгляде Алессио утвердилось обычно не свойственное эмоциональному мурийцу спокойное, каменное упорство.
- Для нас? - Бессильная злость сменилась удивлением, - Я тебе доверяю, если так нужно... Но причем тут мы?
- Просто верь мне. Я не хочу говорить, чтоб Враг не подставил ногу. Да и… Словом, завтра скажу, когда вернусь. Но еще, знаешь, милая… Это будет не в последний раз, ты знаешь. Такова судьба мужчин.
- Знаю, как же не знать... - Майа окончательно смирилась и снова прильнула к мурийцу, - Только, прошу, береги себя! Если с тобой что-то... нет, даже думать об этом не хочу! Слышишь?! Не смей попадать в неприятности.
- Буду беречь, - говорил Алессио, поглаживая девушку по волосам. – Обязательно буду, ради тебя! Да и мне неохота уходить на тот свет раньше срока... Потому под лишний риск не полезу, но иначе нельзя. Сегодня мы помогаем товарищу, завтра он поможет нам. А если убегать и прятаться от всех бед – да я тебе же в глаза посмотреть не смогу, милая. И успокойся, не переживай, все будет хорошо…
- Я верю тебе...

(Майа и Алессио... то есть Heires$ и higf)

[Torvik >>>]

Подкрался вечер. Подкрался тихо и незаметно, как серая летучая мышь в темноте пещеры. Вскоре надо было выезжать, но, прежде всего - задание хозяина. Пунса надо было принести к кибиткам. Принести живым и так, чтобы никто об этом не узнал. Но сперва надо было узнать его дислокацию. Красавчик Алессио должен был узнать место. Уж что там ему пообещал хозяин - неизвестно, но, было видно, что парень рвётся на задание так, будто от этого зависит его жизнь. В назначенный час огневик был за хозяйским фургоном, прихватив на всякий случай с собой мешок, ну и парочку петард. На всякий случай. Никто не знает, так ли легко пройдёт операция, как хотелось бы циркачам.
- Веди, Алессио. А то я город совсем не знаю, - кивнул огневик парню, убедившись, что и тот и Кунаи уже на месте.

Сообщение отредактировал Torvik - 1-02-2007, 7:09

[Bishop >>>]

В темной бесформенной по местным меркам одежде островитянин чувствовал себя удобно. Особенно - поздним вечером, когда в городе много теней, а света - наоборот, мало. Городские башмаки опять остались ждать хозяина в фургоне; когда-нибудь их кто-нибудь украдет к большой радости Кунаи. Ножи в кожаных чехлах, укрепленных на запястьях, ждали, когда их выпустят на свободу.
Островитянин не занимал голову, оставил планы и мысли другим участникам ночного похода. А когда слушал первоначальный план - только кивал. Иногда вставлял "хай" - соглашался, что слышит.
Темный платок, вечный его спутник в ночных лесных вылазках, сейчас был обмотан вокруг головы. Кунаи шел следом за огневиком и мурийцем, укусы совести островитянина не мучили.

[higf >>>]

Алессио быстро шагал во главе небольшого отряда. На всякий случай он прихватил с собой нож, хотя не мог тягаться во владении им с Кунаи, и веревки. Все это было спрятано под одеждой и с виду совершенно незаметно – уж тут у всех циркачей была большая практика.
Он уже напряг память, и вспомнил, куда именно приглашала его та девчонка из трактира. Подойдя к описанному местечку, парень замедлил шаг и оглянулся. Да, вот и двухэтажный дом через два от заведения, где он побывал с утра, там, второй этаж, дверь направо. Предстояла самая, с его точки зрения, неприятная часть, похуже собственно похищение Пунса: добыть у Нирали – так назвала себя девушка – сведения, куда недруг Эрика поселил упомянутую Керту.
Предлог был продуман в дороге. Оставив внизу товарищей, муриец постучался в нужную дверь.
- Кого там принес Вражина? - раздался женский голос, и на пороге появилась его знакомая в коротком и весьма откровенном халате. Увидев парня, она тут же изменила тон и мило улыбнулась. На счастье Алессио, девушка оказалась одна. – О, привет! Решил прийти? Заходи.
Нирали посторонилась и стрельнула глазками, чуть отставив ножку, из-за чего халат показался еще короче.
- Будь моя воля, я б от такой, как ты, никогда не выходил, - на этот раз муриец был готов врать столько, сколько надо. Это была роль. Игра. Представление. Это – ради Майи. Интересно, поняла бы она? Молодой человек надеялся, что да, хотя все же хорошо, что Ласточка этого не видит, пусть в его нынешних словах и нет искренности.
- Ну так за чем дело стало? С тебя я даже денег не возьму! – звонко расхохоталась девушка и взяла парня за руку.
- Погоди, - смущенно произнес Алессио. – Давай чуть позже, а то дело срочное есть. Мой отец тут, когда я ему рассказал про твою… как ее… Керту, припомнил, что она денежек давеча у него занимала, и велел предъявить долговую расписку, да побыстрее. Сумма крупная, батя обещал часть мне отстегнуть, вот погуляли бы.
И он подмигнул девушке, уставившись на оголенную почти доверху ногу и выразительно глянув на видневшуюся в глубине кровать.
Естественная обида женщины, которой предлагают «подождать» боролась с желанием немедленно отправить к бывшей подруге, а ныне врагу кредитора, и мыслью, что привлекательный парень – хорошо, а привлекательный парень с денежкой – еще лучше.
- А чего, это надо среди ночи? Она, может, и не одна? Мы бы скоротали время. -
мягкая женская рука потянула парня к кровати.
нельзя сказать, что ни на миг не промелькнула… Нет, не мысль, а чисто телесный порыв поддаться, но… Ни в разум, ни в сердце это допущено не было, ибо там горело предложение Момуса, образ Ласточки и мысль о том, что надо делать дело.
- Нет! – он очень хорошо изобразил расстройство. - Батя внизу ждет, и если задержусь, никаких денег… Но сегодня еще до утра буду!
- Ладно… Ступай отсюда к центру города, на пятом перекрестке поверни налево, там будет побеленный домик с балконом, три этажа. Тебе – первый, большая деревянная дверь. Жду.
Девушка послал воздушный поцелуй, Алессио ответил тем же и побежал вниз. Вскоре троица уже вновь шагала по городу к нужному месту. Совесть мурийца за вранье мучила не больше, чем за «предсказания» во время представлений.
Подойдя к нужному дому, он заглянул в окно. Там горела свеча и виднелись мужская и женская тени. Впрочем, они с трудом угадывались за плотной занавесью, тем более. что для просмотра пришлось удовлетвориться щелью в ставнях.
В этой квартирке жили все сменявшие друг друга содержанки Пунса. Как человек респектабельный и экономный, он не желал ни поселять их как в своем, так сказать, официальном жилище, ни снимать квартиру для каждой. Когда женщины надоедали ему, им приходилось возвращаться на прежнее место…
- Как брать будем? – обернулся Алессио к товарищам.

[Torvik >>>]

- Хм, может выманить его вспышками за окном? Не будет же он женщину посылать поглядеть, что тут и как? А уж если закричать, - "Пожар", то, без сомнения, суета вокруг дома, огонь и люди с мешком не покажутся чем-то неординарным. Огонёк я устроить смогу, ибо у меня всё с собой. А уж Кунаи его скрутит, как только тот выглянет. Ну а тебе, предсказатель, лучше предсказать нам успешный финал, - улыбнулся Илок и, уже серьёзно, добавил, - Следи за улицей, за посторонними. Если что - они на тебе. Забалтывать будешь.
Славиец оглянулся на напарников и передал мешок островитянину:
- Способ действия изберешь сам. Лишь бы наш кабанчик не хрюкнул чего лишнего. У кого есть идеи получше - говорите сейчас.
И огневик принялся доставать из почти бездонных карманов мешочки с магнием и петарды, с помощm. которые он и намеревался использовать в процессе выполнения миссии.

[Bishop >>>]

(higf, Torvik, Bishop)

Алессио на несколько секунд задумался над предложением огневика.
- А не боишься, что, кроме него, на шум сбежится весь квартал?
- А кого волнует чужое горе? Или Пунс настолько всем соседям нравится, что все поспешат к нему на помощь? О распространении пожара никто не подумает, от его дома до других метров десять. А выскочат - так ты их и отвлечёшь, а?
- При чем тут горе? - удивился парень. - Посмотреть захотят.
- Вот и увидят, как мы поможем выносить скарб и тушить.
- Если не выскочат раньше, чем он, - парировал Алессио. - Может, к нему постучать и сказать, что известие важное от… Алой Розы, скажем, раз он с ними связан. Если бы как-то тихо проникнуть… А ты что скажешь, Кунаи?
Муриец посмотрел на островитянина. Тот вообще говорил мало, но зато уж на ветер необдуманных слов не бросал, и за это Лемен, сам не только любитель, но, можно сказать, даже профессионал работы языком, прекрасно разбиравшийся в людях, уважал и его, и его мнение.
- Залезу по стене, - предложил Кунаи. - Вы войдете через дверь. А огонь лучше использовать, когда будем уходить отсюда. И поджечь не этот дом, а соседний. Пока будут тушить - никто не обратит внимания.
- Тоже дело, - согласился Илок. - Раньше времени не прибегут. А, когда пожар внимание привлечёт, будет уже не до нас.
- Ты умеешь делать огонь, - темные глаза островитянина смотрели бесстрастно. - А дым?
- Без особого труда. Это даже проще, - улыбнулся славиец и, подумав, спросил, - Чтобы в дыму уйти от соглядатаев?
- Да, а еще - сделай немного для меня. Тогда Пунс сам к вам выскочит.
Илок покопался в правом кармане и вытащил маленький пакетик, перетянутый багровой бичевой.
- Возьми. Когда надо использовать - надави вот так пальцами, понял? И кидай. Запаха нет, огня нет, а дыма - не продохнёшь. Правда, тогда и женщина его выскочит. Дышать-то захочет. С ней-то как? Как-то не хотелось бы её привлекать. НЕ тащить же с собой.
Островитянин придирчиво осмотрел то, что ему дали, что-то пробормотал на своем языке, кивнул.
- Не выскочит, - сказал он. - Я позабочусь.
- Иди. Мы у входа.
Огневик посмотрел на него, потом на мурийца и было двинулся к дверям, но тут что-то его остановило.
- А запасного выхода нет? Как бы не обмануться...

На улице Кунаи постоял, выжидая. Потом, цепляясь за выступы фасада, легко вскарабкался по стене, он был низкорослый и очень легкий. Завис возле нужного окна, подцепил ножом тугой ставень - чтобы не рама не закрылась с грохотом, подпер ее тем же клинком, - достал из-за пазухи мешочек. Размял пальцами, как учили, и швырнул внутрь.
Хорошо, что лицо завязал платком еще внизу, дым повалил так, будто дом уже подожгли. Кунаи подтянулся и перекатился через подоконник внутрь комнаты. Первый нож улетел на женский визг, и вопль оборвался, второй ждал новую жертву - если та появится.

[Father Monk >>>]

Дождь и не прекращался, сапоги, промокшие и впитавшие жидкую грязь, скользили, не даря противникам твердой опоры. Меч, гудя, рассекал воду, падающую вниз, проходил мимо цели, когда монах уклонялся, а посох, вторя мелодии железа, метался к Крысу и пару раз заставил его шипеть от боли.
При этом все трое - и брат Рауль, и Хенрик, и Деннис, поскользнувшийся и поднимавшийся чуть в стороне от боя, - понимали чем-то внутри, каким-то непонятным обывателю чувством, что долго так продолжаться не может. Что ошибка, словно уголек среди хвороста, уже почти превратилась в пожар, когда один неверный бросок в сторону заставит потерять равновесие, когда удачный удар выбьет воздух из легких, когда...
Много было факторов "когда", "почему" и "как". Только ни один из троицы сражавшихся - и даже потерявший давным-давно сознание Турий, что лежал в грязи, а бордовая кровь, смешавшись и с водой, и с землей, растекалась вокруг его тела - ни на миг не задумывался над тем, что может последовать. Они просто чувствовали. А движения их продолжали искать того смертельного мига, когда ошибка-таки накроет врага с головой.
Ну а в том случае, если враг не совершает ошибки… что ж, ее можно предоставить. И позволить самому сделать большую часть работы.
Так и произошло.
Вроде бы дрогнули руки священника, он неловко переступил - видно, посох был слишком тяжел. И нетерпеливый противник не преминул этим воспользоваться.
Свистнул клинок, разрезая струи дождя. Хороший удар, быстрый и точный... да только с одним-единственным недостатком. Ждали этот выпад. Ждали - и ответили.
Удар прошел мимо... а вот взмах посоха пришелся как раз по голове прозванного Крысом. И результат был вполне логичным - длительный отдых в беспамятстве. Тело Хенрика, словно могучее дерево, подрубленное лесорубами, слегка дернувшись после удара, рухнуло в жидкую грязь под ноги Рауля.
Иногда бывает так, что, вынудив соперника ошибиться, мы сами ошибаемся. Где-то что-то не так просчитано - и этот досадный маленький просчет, словно небольшая трещинка, рушит всю крепостную стену.
Что именно произошло с монахом, одолевшим молодого и сытого воина, наверное, так и останется тайной. Услышав хлюп позади себя и мгновенно вспомнив, на каком расстоянии находился в последний раз, когда он его видел, второй противник, Рауль успел развернуться, дабы поймать удар меча на свой посох. Вот только Деннис оказался намного ближе. И намного проворнее, неожиданно поняв, что этот странный монах успел уложить Йохансена и вполне может, если расслабиться, одолеть и самого Денниса.
И тогда уже было непонятно, что произошло бы дальше с двумя верными псами Вильберта. А потому страх, подогревший существо следопыта изнутри, придал ему потерянных после удара копытом сил. И Деннис задвигался значительно быстрее и опаснее потерявшего сознание Хенрика.
Сухой треск, когда клинок ударяется о посох, во вспышке молнии Рауль успел заметить, как нога следопыта взмыла вверх, вырвавшись из жадного рта грязи, и как эта же нога ударяет монаха в живот, не столько принося боль, сколь отталкивая, заставляя потерять равновесие... Разворот вокруг своей оси, дабы поднырнуть под посох, и удар по кривой дуге, снизу вверх. Пламя боли, охватившее в том месте, где клинок разорвал одежду и прошелся по коже. Слабо, слишком слабо, чтобы принести с собой смерть - но достаточно, чтобы потерять опору под ногами и упасть назад. На сей раз - уже по-настоящему.
Вот только и Деннис не удержался, пируэт заставил его поскользнуться, и он припал на одну ногу, упершись в грязь рукой. Перед ним был его клинок, в новой вспышке молнии он заметил кровь, смываемую с лезвия дождем.
Где-то вдалеке, как показалось, заржали лошади, и по земле пошел гул от скачущих копыт. В той какофонии звуков, что царила вокруг из-за разбушевавшейся стихии, Деннис тут же осознал, что конники намного ближе. И что буквально через минуту будут здесь. Он быстро вложил меч в ножны и, не обращая внимание на поверженного монаха, что не шевелился, подхватил Хенрика под мышки и потащил прочь с дороги, меж двумя приземистыми домами...
Рауль поднялся, опираясь на посох и морщась от боли.
«Старею, – с грустью подумал он. – Раньше бы не пропустил… а, что сожалеть. На все воля Деуса, указавшего мне иную дорогу».
Священник склонился над тем, кого защищал, прижал пальцы к жилке на шее и облегченно кивнул – жив.
Такую сцену и застали прорвавшийся сквозь дождь отряд конной стражи. Как они тут оказались? Сложно сказать. Может, кто-то, видевший происходившее, подсказал. А может – обычный патруль услышал звуки боя.
Но так или иначе, стража появилась здесь.
Крепко сложенный командир удивленно хмыкнул, разгладил ладонью светлые усы. Увиденное отнюдь не походило на грабеж… скорее уж на последствия такового.
– Что тут случилось, отче?
Брат Рауль повернул голову и вежливо кивнул; в отличие от других, он никогда не забывал о приветствии.
– Да пребудет с вами благословение Деуса, воины. Двое людей напали на этого беднягу, и, скорее всего, лишили бы его жизни. Но Всевышнему было угодно направить меня ему на помощь.
– А нас – на помощь тебе, – заржал кто-то из стражников, но командир заткнул его хмурым взглядом. Юмора, связанного с церковью, он не одобрял.
– Куда делись те двое? – поинтересовался он.
– Похоже, пошли туда, – взмахом руки брат Рауль указал в сторону прохода, где скрылись недавние противники.
Стражник оценил и недовольно скривился: туда не прорвешься на лошади.
– Спешиться, – приказал он. – Пошли, поищем…
Солдаты не стали переспрашивать, проворно соскочили с лошадей, оставив одного, самого молодого, сторожить. Тот, конечно, недовольно зароптал, глядя в спины уходивших товарищей, а потому даже не глядел в сторону священника, держа в руке поводья лишь одного коня, командирского. Дождь и раскатывающийся по небесам гром скрадывали окружающие звуки, и юноша даже кашлянул, чтоб услышать что-то иное, кроме шелеста грозы.
Командир первым заскочил в узкий проулок, выставив перед собой меч, и, с громким выдохом, рванул вперед, оказываясь на небольшом дворике, где стояло две лошади, а рядом с ними, невозмутимо, стражу дожидалась одинокая фигура, по одежде которой текли грязные разводы.
- Что-то вы долго, - спокойно и уверенно заявил Деннис, выпуская из своих рук поводья. - С кем имею честь?
- Руки подними, чтобы я их видел, - сквозь зубы проговорил командир, нацелив на следопыта кончик меча. Солдаты медленно окружали Денниса, который повел головой по сторонам, затем вернулся взглядом к командиру. - И не сопротивляйся, когда у тебя меч возьмут.
- А по какому праву?.. - Деннис поднял обе руки вверх, демонстративно качнул правой, в которой был зажат кожаный пакет с приклепленным медальоном.
- А там разберемся. Может, и за убийство тебя на кол посадят, чертова сволочь, - командир кивнул, и один из солдат подошел к Деннису сзади, захватив руки. Другие тут же кинулись вперед, один вытащил меч из ножен, отдав его расслабившемуся командиру. Второй протянул пакет, и командир, махнув рукой, чтобы связывали преступника, отошел к стене, под навес, чтобы дождь не капал, и пригляделся к медальону. Затем подозвал одного из помощников, тот чиркнул огнивом, зажег лучину, загораживая ее телом от дождя. Командир вскрыл пакет, склонился над вытащенным оттуда пергаментом...
- Отпустите его! - крикнул он солдатам, быстро возвращаясь к скрученному и поставленному на колени Деннису с пакетом в руках. Подчиненные недоуменно посмотрели на усатого предводителя, не понимая, о чем это он. - Живо!
Деннис, выпущенный солдатами, поднялся, потирая запястье, и протянул руку, куда командир вложил пакет. Затем принял меч и сунул его в ножны.
- А теперь, если вы поторопитесь, командир, то, быть может, еще застанете настоящих преступников, по вашей милости избежавших наказания за преступление. Ваше имя, кстати?..
- Я... - командир смешался, сглотнул, неохотно продолжив. - Сержант Джошуа, сын Патрика.
- Я надеюсь, что мне не придется рассказывать моему господину о вашем поведении, сержант Джошуа, - Деннис развернулся и вскочил в седло.
- За священником, живо! - приказал сержант, и солдаты, оборачиваясь, покинули двор.

(совместный труд с V-Z)

[Torvik >>>]

Всё произошло так, как и было задумано. Пунс выскочил. Выскочил именно туда, куда и планировали его заманить циркачи.
- Что это ещё за шуточки? Снйчас надеру уши уродам!
То, что его женщина лежит недвижима Пунс не увидел, но, то ли в силу своей природной наглости, то ли даже не предполагая, что тут, в его святая святых кто-то посмеет предпринять против него какие-либо действия, он принялся спускаться по тёмной лестнице в чём был на момент начала задымления: в сапогах и бриджах с расстёгнутым гульфиком. То, что мальчишки уже не раз пытались подглядывать за его стараниями в комнат подруг, его волновало мало, пусть родители порят охламонов, если есть желание, но эта их проказа с дымом вызвала в горячем Пунсе желание отодрать хотя бы одного из них за уши. Или что похуже, если пацан выведет его из себя окончательно.
- Где ты, мерзлюк, твою мать?
И в этот момент сильная рука зажала ему рот. Последнее, что увидел Пунс была стена собственного же дома, об которую его тут же и приложили. Приложили так, что мало не показалось
- Вот и всё. Давай кляп, чтоб не хрюкнул, - повернулся Илок к Алессио. И вяжи. Верёвки не оставил?

Сообщение отредактировал Torvik - 7-02-2007, 6:24

[Bishop >>>]

Кунаи задержался - нужно было отыскать нож, не оставлять же его здесь понапрасну. Когда он вынырнул из клубов черного дыма, в горле першило, не спасала и повязка. Островитянин помог "упаковать" пленника, а по своей инициативе - дополнительно стянул Пунсу локти сзади остатком веревки.
- Так - ни за что не развяжется, - пояснил он.
Волочь добычу островитянин предоставил магу, решив, что за Илоком теперь прикрытие огнем, за ним же самим - клинками.

[higf >>>]

Веревка у Алессио, конечно же, была – предвидел ситуацию. Хорошо, что нож ему самому не понадобился… Глядя на лежавшую без сознания девушку, парень нервно вздрагивал. Хорошо хоть, жива, и то случайно. Неужели Кунаи никак не мог иначе? Конечно, это ради спасения Эрика и руки Майи, но ведь девчонка ненамного старше Ласточки, и могла бы быть ее сестрой. А если б любимая оказалась тут, на пути его товарища? Даже не так – не на пути, а просто досадная помеха с боку, сшибленная острым лезвием без колебаний. Да, она могла поднять тревогу, и все же?..
Лемен успокаивал себя тем, что ни сама Майя, ни ее сестра – будь таковая в наличии – не могли оказаться содержанками старого мошенника, и все же на душе было муторно, и только воспоминания – зачем он все это делает – заставляли держаться.
Он подхватил мешок, содержавший в себе Пунса, и, кряхтя, взвалил на закорки.
- Пошли, Кунаи…

[Bishop >>>]

Островитянин еще раз присел возле раненой девушки, скомкал брошенную на пол рубаху Пунса, приложил к ране. потом - закрыв глаза, шепча что-то на родном языке - прижал два пальца к точке над ключицей несчастной. Встал.
- Скоро кровь остановится, - он посмотрел на мага. - Хочешь - вынесем ее отсюда.
По голосу было понятно, сам Кунаи это делать не очень хотел.
- Я двоих не утащу. Это тебе надо было Филю звать! - буркнул муриец. - Лучше пусть Илок так дымит, чтоб она не задохнулась, если сам тащить не хочет!
Островитянин кивнул, поднял девушку на руки.
- Пошли, - выдохнул он.
Правда, на улице, раненую он вновь оставил.
- У тебя руки заняты. А мне мои нужны для ножей
Алессио старался идти как можно быстрее, чтобы поскорее добраться до лагеря и свалить ношу с плеч. Да и подальше отсюда быть, когда начнется обещанная огневиком шумиха.

(higf to)

[Мелетун >>>]

Катрина ходила по лагерю циркачей. Нервно и быстро. Считая про себя шаги. Ей не нравилось все происходящее. Впервые за ее уже довольно приличную жизнь в цирке происходило что-то противозаконное, и под угрозу были поставлены все.
Алессио собрал мужчин и куда-то увел. А девушки и женщины как всегда остались ни при делах.
Катрина хотела хоть как-то помочь, но в то же миаханка впервые в жизни так боялась. Боялась неизвестности.
Подошла к лошадям, хотела себя занять уходом за прекраснейшими животными. Но не смогла. Она дрожала.
В итоге женщина устроилась у огня и стала просто ждать.

[Heires$ >>>]

(с Гульдой)

Распрощавшись с Алессио, Майа понуро побрела к фургонам, обратив мысли к Деусу. Никогда она так искренне не просила его о чем-то, как о защите любимого. Девушка на столько ушла в себя, что совсем не заметила, как оказалась в лагере и едва не споткнулась о Крапиву.
- Нира... - рассеянно прошептала Ласточка, присаживаясь рядом, - А ты не знаешь, куда отправился Алессио? И Илок с Кунаи, - тут же спохватилась она.
Крапива, обнявшая руками колени и задумчиво глядящая перед собой, не сразу ответила на вопрос девушки.
– Не наша забота, – отрывисто сказала она. – Поверь мне, девочка: есть дела, которые лучше оставить мужчинам.
Майа покорно кивнула и обратила взгляд туда же, куда и Нира.. Интересно, что видела там эта женщина, которая всегда оставалась для Ласточки некой загадкой?
- Но с ним...и всё будет в порядке, как ты думаешь? - девушка повернула голову к Крапиве, ей так хотелось услышать уверенный ответ, что переживать не из-за чего, - Скоро они вернутся?
"Если вернутся..." – хотела ответить Нира. Но вовремя сдержалась. Не за что было мучить эту славную девочку лишними тревогами.
– Конечно, с ними все будет в порядке, – ровно и уверенно ответила женщина.
- Я так на это надеюсь! А то куда ж мы без них? - Майа шумно вдохнула, сдерживая подступившие слезы, - А что, если всё же... Нет! Даже думать об этом не хочу! Нира, ты такая спокойная.. я так не умею...
– Спокойная? – хмыкнула Нира. – Ласточка моя, да я еле сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не кинуться их разыскивать! Но это было бы глупо. Даже если найду – какая от меня помощь? Только помеха. Сами управятся. Бывают такие передряги, когда наше женское дело – сидеть дома и молиться за мужчин.
- Эх, вот вернется Эрик! - Майа сжала маленькие кулачки, больно впиваясь ноготками в кожу, - Уж я ему устрою взбучку за то, что все из-за его похождений все жизнью рискуют! Так бы и поколотила!
Щеки Ласточки даже разрумянились от бессильной злобы, которой она прикрывала жгучее отчаяние, сжимавшее сердце.
– Это так, – не удержавшись, улыбнулась Нира. – Эрику мы еще оборвем уши по самые плечи. Пусть только вернется к нем поскорее...
Майа тоже невольно улыбнулась - так трогательно прозвучали слова Крапивы.
- Да мы его всей труппой отделаем так, что шелковым станет! Придумал тут ещё.. в неприятности попадать...
Нира снова стала серьезной.
– Когда он появится, девочка, мы с тобой ему даже подзатыльника не отвесим. Рука не поднимется. Когда я последний раз его видела, он висел на цепях, его за руки приковали к стене. А у ног его шныряли голодные крысы.
- Ну он.. он же сам виноват! - Чуть громче, чем следовало, бросила Майа, - Зачем было попадать в эту передрягу?! Ведь не случайно всё это случилось!
Только теперь Ласточка не выдержала, и слезы брызнули из её синих глаз. Нет, она вовсе не сердилась на Эрика, но было невыносимо думать, что с её Алессио может случиться что-то плохое.
Нира не утешала плачущую девушку. Она знала, что слезы вымывают из женской души боль.
– Не случайно, – глухо сказала она. – Но жизнь иногда заставляет нас делать то, что мы совсем не хотим. И Эрик за это уже расплачивается... Я там страже сунула пару монет, чтобы его хотя бы кормили. Но стражники – это такие неправильные звери, им никогда верить нельзя...
Женщина строго обернулась к Ласточке:
– А наша женская забота – вот о чем... Если все обойдется удачно, нам придется по-быстрому уезжать из столицы. Деньги, что собрали, целиком уйдут на взятки судейским. Впереди – полунищие деревеньки, где крестьяне с нами даже коркой хлеба не захотят расплатиться за представление. Голодать будем, Ласточка!
"Да хоть бы и голодать, лишь бы с любимым рядом быть!"
- А может.. ещё как-нибудь удастся заработать, пока мы тут? Мужчины наши спасением заняты, так может женщинам чего придумать, чтобы на будущий хлеб денег получить?
– Среди ночи женщина может заработать только одним способом, – цинично хмыкнула Нира. – Но ты про него и думать забудь. К тому же нам вдвоем за одну ночь все равно не раздобыть деньжат на прокорм стольких голодных ртов, уж ты мне поверь...
- Да.. честно никак, а нечестно... так ещё аукнется, хуже чем Эрику придется, - об "одном способе", упомянутом Нирой, Ласточка даже не сразу и догадалась... Даже и в мыслях у неё не было себя бесчестить. Но и правда, что ночью придумаешь?
Но видно, слова девушки как-то запали в душу Нире. Она недобро прищурилась, размышляя о чем-то невеселом, а потом резко поднялась на ноги.
– Знаешь, ты права. Наверное, есть еще один способ достать деньги... Оставайся тут, жди наших. Когда вернутся... ну, посмотри, не нужно ли кого перевязать. Моя сумка с лекарственными травами – в "женском фургоне". Не забыла, чему я тебя учила?
Не дожидаясь ответа, Крапива вышла из круга света, что очерчивал небольшой костерок, и исчезла во мраке.

[Иннельда Ишер >>>]

(вместе с Гульдой)

Риона стояла, прислонившись спиной к дереву, когда со стороны лагеря мимо двинулась черная фигура.
- Кто там? - тревожно, но негромко воскликнула девушка.
– Я, Нира, – донеслось из мрака. – Тоже не спишь? Да, верно... этой ночью даже наши собаки – и те не спят...
Риона подошла к Крапиве и, обняв ее, уткнулась носом в ее плечо, как маленькая девочка.
- Нира... – прошептала она, - скажи, что у нас все будет хорошо, пожалуйста.
– И тебе тоже это сказать? – усмехнулась женщина. – Эх, если бы все было по моему слову...
Она погладила Риону по волосам.
– Успокойся. Циркачи – это такой особенный народ. Они каждый день играют со смертью. Они привыкли к ее взгляду. Ты это знаешь не хуже других, верно?
- Да... - тут мысли девушки вернулись к тому, кого ни на минуту и не покидали. - Иногда мне кажется, что очередной нож Кунаи пригвоздит меня к стене... Кунаи...
Риона опустила глаза.
- Нира, скажи... ты тоже меня осуждаешь? Катрина вечером так стрельнула в мою сторону глазами...
– Осуждать? Девочка, за что? Ваше дело молодое, вы оба сами себе хозяева, а миаханочка вам обоим не указ... Вот только будь осторожнее. Кунаи – не тот человек, с которым можно поиграть в любовь, а потом забыть.
Щеки Рионы вспыхнули - ах, проклятый маков цвет! - и, хоть Нира и не могла этого увидеть, но голос выдал волнение явной дрожью:
- Я... Нира! Ну как ты могла подумать.. Ах.. Да, могла. Да, я сама считала, что Эрик - лучший кого я могу представить. Но и ты пойми: у меня никого не оставалось в этом мире, и когда он протянул мне свечу, я решила: вот он, свет. И, как ребенок, потянулась к нему. А Кунаи - он все время бегал от меня, смотрел на меня, как на куклу, в которую можно нож метнуть... Я так думала...
– Эрик – веселый бабник, с ним любой женщине будет хорошо. А Кунаи... как его нож. И достойна его только та женщина, которая не моргнув смотрит на летящий в лицо клинок.
Из-под полуприкрытых век скатилась слезинка.
- Я... наверно, я его недостойна. Он даже не сказал мне ничего, когда уходил.
– Разумеется, не сказал. Он из тех мужчин, что не перекладывают свою ношу на женские плечи. Он ушел на опасное дело – зачем перед этим еще бередить женскую душу разговорами? Зачем оставлять ей слова, которые она будет перебирать так и эдак... и мучиться...
- В моем сердце и так застрял его клинок, - девушка упрямо мотнула головой. - Но даже если он больше не скажет мне ни слова, не взглянет в мою сторону, я буду улыбаться ему перед представлением...
– Ага! Ты наша, девочка, ты цирковая! Неважно, откуда ты к нам пришла... ты только вышла на свою настоящую дорогу. Именно ту, которую приготовила тебе судьба.
- Да, судьба ко мне, кажется, благоволит, но как понять, улыбка это или горькая усмешка? Я цирковая графиня, ассистентка метателя ножей.. Танцующая кукла, полюбившая тонкий клинок, - девушка грустно посмотрела на Ниру, пытаясь рассмотреть в темноте выражение ее глаз.
– Не самая скверная судьба. Ты могла бы выйти замуж за рыцаря, которого Вражина носил бы по чужим городам и землям. А ты сидела бы в башне, вышивала гобелен и от тоски таскала служанок за косы.
- Знаешь, ты почти повторяешь слова Кунаи. Вы правы. Наверно, я только сейчас стала свободной. Жаль лишь, что для этого мне пришлось потерять отца.
Ответом было молчание. Странное молчание, недоброе. Словно человек получил удар и не может заговорить от боли...
Наконец Крапива хрипло вымолвила:
– Отца, да... Знаешь, девочка, а я своего отца потеряю этой ночью...
Риона не сразу среагировала на эти слова, так как все еще думала о Кунаи. Но она тут же спохватилась и нерешительно произнесла:
- Но.. как это? - девушка слышала как-то, как Нира рассказывала о семье, однако думала, что родителей женщины нет в живых.
– Просто я собираюсь сегодня из родного отца выжимать деньги, – жестко и горько сказала Нира. – За то, чтоб никто не узнал, что у порядочного человека, смотрителя королевской библиотеки, дочь шляется по дорогам в бродячей труппе!
Заметив удивление Рионы, Нира криво усмехнулась:
– Ну да, дворянка, хоть и не титулованная... И сейчас сама себя не уважаю. Но это не имеет значения. Сейчас важно только одно: чтобы на осенних разбитых дорогах, среди нищих деревень и глухих лесов, у нашей труппы была еда!
Риона горячо заговорила:
- Да, конечно, сейчас это главное. Если бы у меня хоть что-то сохранилось из моих драгоценностей...
Внезапно лицо девушки озарилось улыбкой:
- Нира! Я вспомнила! Мой пояс!!
Крапива сразу поняла, что хочет сказать девушка.
– Пояс? Умница... да это можно... это было бы просто спасением...
И тут произошло что-то невероятное. Нира Крапива, бывшая разбойница, матерая бродяжка со стальными нервами и гроза цирковой труппы, вдруг закрыла лицо ладонями и расплакалась. Это были слезы облегчения. Слезы человека, чудом избежавшего страшной беды.
Риона обняла циркачку и повлекла ее к фургонам.
Пояс, единственное, что уцелело из роскошного костюма Рионы, нашелся в глубине "женского" сундука. Вспоров его, девушка вынула два золотых браслета и ожерелье с крупными изумрудами.
- Вот, Нира! Если вынуть камни и дать Филе согнуть их, то можно продать золото. Тогда их не узнает даже тот ювелир, что делал их. А камни и вовсе безлики, и стоят больших денег!
Все еще всхлипывая, но уже почти успокоившись, Нира сказала:
– Хватит и ожерелья, браслеты прибереги. Гнуть ничего не надо, мы же не к королевскому ювелиру пойдем, а к скупщику краденого. Он вопросов задавать не станет, а вещь сам переделает до неузнаваемости. Конечно, даст много меньше стоимости, но зато ничего не надо объяснять...
Нира говорила только о деле. Она ни слова не сказала о том, что Риона только что не дала ей совершить самую большую в жизни подлость. Промолчала... но запомнила это.

[Torvik >>>]

Илок не собирался устраивать большой шум. Так, немного. Не хватало ещё, чтобы за ними гналось полгорода, обвиняя в пожаре, поджоге и требуя воместить весь ущерб, как истинный, так и мнимый, приписанный тут же, по шумок. Раз Пунса уже не было, а девушка, бывшая с ним, находилась в обморочном состоянии около двери, то в доме можно было поставить несколько шутих. Поставить там, где до этого был дым. Ведь дыма без огня не бывает, не так ли? А, если огонь вскоре погаснет, так это лишь значит, что порыв ветра из окна сделал дело раньше пожарных и соседей с вёдрами. Илок мягкими шагами проник в помещение, в окне которого они и видели Пунса с любовницей и огляделся. Дешёвые обои, поклеенные десятилетие назад. Смятая кровать. Разбросанная одежда. Вялые высохшие цветы в посудине с отломаной ручкой. Некрашеный деревянный подоконник. Вот на нём-то он и разместит шутихи. Порошок сгорит. Будет небольшой хлопок, пламя. А потом? Потом всё пропадёт. Даже следа не оставит. Для верности Илок взял посудину с цветами и облил подоконник остатками воды из него. Потом выложил парочку маленьких шёлковых мешочков и поджог ленточки-фитильки высунутые из них. Маленькие огоньки побежали к порошку. Илок же поспешил вниз по лестнице, вслед за мурийцем и стровитянином, чтобы помочь им дотащить тело Пунса, весившего несколько больше, чем средний баран. Но Алессио, которого он догнал в конце узкой улочки, тащил мешок один. Кунаи, как всегда, был невидим. "Прикрывает", - подумал славиец и огляделся. Наступел момент вспышки. Даже с этого места было видно, как сполохи огня заметались по комнате, там, где не так давно за занавеской и ставнями мелькали силуэты мужчины и женщины. Взрыв был тоже слышен, но первыми должны были среагировать на него соседи и шальные прохожие. Илок подхватил мешок за свисавший край и кивнул Алессио, подтверждая, что свою часть работы он сделал, как надо.

[V-Z >>>]

Разумеется, ждать развязки истории брат Рауль не стал. Он допускал, что те двое действительно могут быть слугами дворян… но что это меняет? Разве это дает право убивать людей и уж тем более – нести смерть раненым?
Так что священник быстро осмотрел все еще пребывавшего без сознания человека. Он знал толк в ранах, но много ли сделаешь посреди дороги? Можно лишь немного отодвинуть необходимость ухода лекаря…
Но откуда он, и куда его отнести?
Рауль окинул взглядом одежду и нахмурился. Так… а ведь такие костюмы бродяги, торговцы, да и обычные горожане не носят. Более похоже на… да, цирковая!
В этот момент раненый пошевелился и застонал, чуть приоткрыв глаза.
– Скажи, куда тебя отнести? – торопливо спросил священник. – Где о тебе позаботятся?
– Цирк… – еле выдохнул тот. – Алессандро Момуса…
И вновь впал в беспамятство.
Названное имя показалось знакомым, и через мгновение брат Рауль вспомнил – встреченный недавно торговец хвалил эту труппу. Долго рассказывал о представлении, которое видел.
Священник прикинул время, прошедшее с той поры.
«Нет, они не могли уйти далеко».
С некоторым трудом он сумел поднять раненого в седло лошади и сам разместился рядом. Лошадь обиженно всхрапнула, почувствовав двойную нагрузку.
– Домой, – наклонился к уху лошади брат Рауль. – Домой!
И лошадь тронулась с места.
«Если она тоже из цирка, то сама нас к нему приведет… Остается надеяться на память лошади и на волю Творца.
Деус, Отец всего сущего, сохрани жизнь созданию Твоему. Дай ему силы дожить до лечения и оправиться от ран. Продли жизнь, которую Ты подарил…»

[higf >>>]

Первую половину задачи они выполнили, оставалась вторая – доставить Пунса в лагерь так, чтобы никто этого не заметил, кроме них самих и Момуса, и особенно – женщины. Если дело вдруг повернется плохо – с них спроса нет, ничего не видели и не знали.
Когда они оказались на окраине города, и только пустое место между домами и крепостной стеной отделяло от места, где расположились фургоны, муриец остановился передохнуть.
- Ну что, обойдем лагерь? Остановимся за хозяйским фургоном, и я пойду позову его самого. Как бы только это сделать, чтоб не заметил никто? Меньше видят – спокойнее спят, знать пока должны только мы, и Спиридон – четвертый.

[Bishop >>>]

(с Торвиком вместе)

Когда Алессио убежал за хозяином, Илок крикнул в пустоту:
- Кунаи, подойди. Здесь чужих нет. Помоги дотащить нашего барана.
Из темноты возникла невысокая фигура - метатель ножей не торопился помогать, но теперь никакие отговорки не помогли бы. Островитянин кивнул:
- Я возьму за ноги.
Илок кивнул и вскоре мешок с телом был в указанном месте. Когда его положили на траву, слабые стоны донеслись изнутри мешка.
- Жив, - скупо прокомментировал славиец.
- А какой нужен? - вдруг проявил интерес Кунаи. - Легко можно сделать мертвым.
Он сидел рядом с тюком и играл клинком.
- Хм, если мёртвый, так какого лешего стоило его переть? - Илок присел рядом в ожидании хозяина цирка, - Тогда я Спиридона просто не понимаю. Впрочем, не мне решать.
Островитянин легонько кольнул острием ножа в объемистую часть мешка, внутри ойкнули. Кунаи усмехнулся.
- С ним будет легко, - сказал он.

[бабка Гульда >>>]

(Вместе с Хидеки... собственно, главным образом он)

Звук открывающегося замка привел Эрика в себя. Он поднял голову и в дверном проеме увидел стражника. В любой бы другой момент он возможно и обрадовался его приходу. Но, увидев, что в руках стражника нет ничего, его сердце стали биться в груди очень часто.
- Вот и все, - произнес стражник спокойно. – Больше мы с тобой не увидимся.
- Как? – только и сумел сказать Эрик. В его голове вихрем неслись куча мыслей, и все они сводились к одному.
Как коротка человеческая жизнь. Не успел человек родиться, научиться говорить и раз, приходит здоровый мужик и говорит тебе, что все, жизнь подошла к концу.
А ведь он так и не сумел совершить кучу важных дел. Не воспитал сына, не завещал ему свой дом и не поцеловал на прощание красавицу жену! Перед его глазами проплывали лица знакомых ему девушек, которых он уже успел осчастливить и те, кому это счастье уже не светило. Почему-то пронеслось лицо Ниры с таким выражением, что Эрика передернуло.
- Не дрожи так. Осталось не долго, - стражник неспешна освобождал руки и ноги Эрика от цепей.
- Да, - его голос дрожал в такт телу. Тут его неожиданно посетила любопытная мысль. А как его казнят? Что увидят зрители, когда будут смотреть на последнее шоу Эрика-акробата? Акробат рухнул лицом вперед, когда цепи окончательно расстались с его телом.
- Если ты считаешь, что я тебя понесу, то зря надеешься, - нога, обутая в кожаный сапог, пнула пленника под живот. – Вставай, на том свете отлежишься, если черти тебе дадут.
Видать стражника очень позабавила собственная шутка, и он громко рассмеялся. От этого смеха у Эрика свело все внутренности. Он с трудом приподнялся на четвереньки и тут его подхватили грубые мужские руки и поставили на ноги.
- Пошли, времени мало, - стражник потянул его за руку и поволок через коридор. Теперь Эрик мог осмотреться. Ведь когда его сюда привели, он был без сознания.
Да времени совсем мало. До казни оставалось, наверное, меньше часа, а он так много не успел сделать. Нет, теперь его уже не посещали мысли о жене и детях, а также о многочисленных девушках. Сейчас он думал о том, что так и не отомстит Пунсу. А ведь эта сволочь специально может пройти в первый ряд, чтобы полюбоваться на творение своих рук. А еще он жалел, что так и умрет, не очистив себя от клеветы. Он же всего лишь хотел только найти бумаги. Он никого…
- …не убивал, - последние слова он произнес вслух, даже не заметив как.
- Все вы так говорите, - пробурчал стражник.
И только теперь Эрик заметил одну странность. Они шли по пустым коридорам, его руки свободны, а не связаны, как положено. Эти и еще некоторые мелочи посадили в его голове ростки сомнения в нормальности происходящего.
Он хотел, было задать вопрос стражнику, но тот перехватил инициативу и сделал такую рожу, что Эрик понял сразу: лучше помолчать.
Теперь уже стражнику не приходилось тащить его. Ослабевшее тело акробата, словно, отыскав последние резервы, рвалось наружу, прочь из темницы.
***
- Свежий воздух, - пробормотал Эрик, вдыхая легкими ночной воздух. Как его не хватало там…Нет, не стоит вспоминать о том, что там было. Сейчас надо было скорее пройти за пределы города и оказаться в цирке. Здравый смысл подсказывал, что Момус что-то сделал, раз его выпустили. От одной мысли, что «Алая роза» попросила сделать Момуса, Эрика передернуло. Лучше он думать об этом не будет.
Стоп! А имеет ли он право вернуться в труппу после того, что совершил? Какими глазами он будет смотреть им всем, после того, как упал в их глазах. Эти мрачные мысли заполонили всю радость от освобождения.
Он прислонился голой спиной к холодной стене, от чего по коже тут же пошли мурашки.
Бежать? Но куда? И ребята, получается, зря старались.
- О Деус, что мне делать?
Женская рука тронула плечо Эрика. Он вскинул глаза.
Нира, бледная и строгая, протягивала ему плащ с капюшоном.
– Надень, а то как по улицам в таком виде пойдешь... Давай отойдем вон туда, за поворот, там на пустыре можно спокойно постоять. У меня в корзинке вино, хлеб и сыр. Тебе надо подкрепиться.
Эрик попытался что-то сказать, но Нира вскинула к его губам кончики своих пальцев:
– Нет-нет, не спрашивай, я сама ничего не знаю. Момус сказал, чтобы я тебя встретила возле тюрьмы... Мы очень скоро уезжаем, наши уже готовы в путь. Девушки покупают в дорогу еду, мы нашли деньги... то есть Риона нашла... Нам нельзя оставаться... ох, убила бы я тебя, Эрик, своими руками убила бы дурака...
И вдруг, коротко всхлипнув, припала к его плечу, вцепилась в плащ. Эрику пришлось поддержать женщину, чтобы она не потеряла сознание.
Нира Крапива быстро справилась со слабостью.
– Ух, будет тебе от наших... еще сам назад в тюрьму запросишься... ладно, пойдем скорее, пойдем отсюда...

[Момус >>>]

Бывают, оказывается, и честные мерзавц... э-э-э, деловые люди.
Деус, когда-нибудь старый толстый Спиро предстанет перед твоим судом за все свершённые дела. Что ты скажешь мне? А я тебе?
Деус! Почему дороги жизни, какими бы длинными они ни были, как бы ни петляли они, всё равно выводят меня на перекрёстки с чужими жизнями?
Мальчишка с бембосского причала, отмахивающийся от кулаков дылды Теодоро. И кровь из разбитого носа. И слёзы - не столько боли, сколько злости за оскорблённое самолюбие. Тогда я ходил с носом, похожим на баклажан, и надо мной смеялся весь причал, три улицы, по которым я проходил на рынок. И даже выживший из ума Божен, про которого вообще никто ничего не знал, усмехался, словно разум возвращался в его бедную голову. Он ходил большой, неприкаянный, с диким взглядом и грязными космами и усмехался, видя мой нос. И от этого становилось ещё горше.
Теодоро стал моим первым мертвецом. Не за нос. Нет. Девочка, из-за которой мы дрались, стала его женой, родила ему троих рахитичных дочерей и превратилась в старуху в двадцать лет. Она отличалась склочным характером. А сам Теодоро стал пьяницей, пропил всё, вплоть до обручального кольца и попытался стать контрабандистом. Он утонул по пьяни, выйдя в море на дырявой лодке. Его синее распухшее тело волны выбросили на берег возле восьмого побережного маяка. Тогда моя жизнь впервые пересеклась с человеческой смертью.
Деус, почему твои кары отличаются таким изуверским изяществом? Почему, наказывая неугодного, ты вкладываешь в его руки нож, дабы он мог перерезать нить судьбы другого? Почему суд твой столь жесток, что заставляет меня стать другому судьёй? И приговором, и палачом.

Стук копыт и скрип тележных колёс растворились в ночи - цирк Алессандро Момуса покидал богатый Омул. Покидал ночью. Спешно. Словно конокрад, уводящий дорогого жеребца. Словно вор, унёсший самое дорогое. Маленькая армия Момуса бежала от позора, плена, страха. Сам хозяин, словно разом постарев на несколько веков, наклонился к мешку.

Что, веселишься? Тебе смешно, да, Деус? Старый глупый толстый Спиро перережет горло этому борову. Ещё один камень на шее утопленной в грехе души. Да! Да. Враг возьми, я сделаю это. А ты завидуй. Ты всегда завидуешь смертным, потому что ты одинок. Потому что тебе не баюкать на коленях дочь, рассказывая ей о дальних дорогах. Тебе не плакать на могиле жены и не зарываться лицом в колени матери. Ты завидуешь нам!!! Ты велик и могуч. Ты живёшь столько, что даже дядюшке Гургену с тобой не тягаться. Но ты одинок и безумен, как тот самый Божен, оттого, что не знаешь любви, радости, ласкового взгляда любимой, лепета подрастающего ребёнка, гордого отеческого взгляда. Ты завистливый трус, умеющий отбирать! Молчишь? Молчи!

Распоротая ножом мешковина явила ночному миру потное испуганное лицо Пунса.

Прости меня, Майя, прости, доченька! Если сумеешь. Убивать безоружного...
Деус, что ж так больно-то. Сердце, ты, моё сердце! Проклятый крысёнок опять грызёт тебя изнутри, стремясь на свободу. Больно...
Два удара в висок, чтоб рассудок прянул в глубины жирного тела и помрачился разум. Чтобы, вздрогнув, кучей тряпья замерло это тело. А теперь удар ножом в сердце, полторы ладони вглубь. И придержать бьющийся в агонии свёрток. Вот и всё.

Прости, доченька! Все простите!

- Он ваш! - тяжело пошатываясь, залитый, как лунным светом, нездоровой бледностью Момус отошёл в сторону. Из темноты переулка вынырнули три... нет, не человека - фигуры. Три неслышные тени, подобные нетопырям. Крючкодёры. Торговцы человеческой падалью. У врачей - всегда нехватка в материале для практики.

Свежий ночной воздух, какой бывает только за пределами большого душного города, взбодрил. Как и ожидалось, далеко циркачи не уехали. Ждали.
Грузный, тяжёлый и... жуткий Момус вошёл в освещённый костром круг.
- Вина!
Таким хозяина цирка видели лишь однажды... И вряд ли кто-нибудь хотел бы увидеть снова... Пришлось. Момус не заметил, кто передал бутыль.

Кто там сказал, что вино дарует мудрость? Кто сказал, что вино дарует забвение? Лжецы. Я бы хотел напиться так, чтобы не помнить. Я бы хотел напиться, чтобы стать умным и никогда не попадаться на крючок бродячей жизни. Нира, что ты так испуганно смотришь на меня? Где твоя смелость, моя Крапива? Ты думаешь, я пьян? Если бы. Ещё вина! Ещё вина, Враг бы вас всех побрал! Я хочу утонуть в вине, чтобы моё тело... тело... Это всего лишь вторая бутылка! Майя... Не смотри на меня! Не смотри на своего старого толстого дурака отца! Майя!
Больно!

Когда Момус увидел Эрика, его лицо исказилось бешенством.
- Рад тебя видеть! Очень!
Тяжёлый кулак хозяина цирка впечатался в лицо акробата, отбросив того на несколько шагов.
- Это тебе от меня!

Деус, больно-то как.
Туман... серый... жёлтый...
Чёрное!

Сообщение отредактировал Момус - 19-02-2007, 22:23

[Torvik >>>]

Пунс получил своё. Видя, как Себастьян сводит счёты с этим человеком, никто бы не узнал в нём иногда пьяненького, неторопливого и меланхоличного хозяина балагана. Это был не он. Лицо, перекошено злобой, рука тверда. Зачем? Вопрос вырос у Илока в душе и жёг его, как может жечь огонь, любимое и послушное пламя. Зачем? А он стоял и смотрел. Смотрел. Лицо было каменным. А как же. Огонь и камень. Только так. Пожар не тушат, если он внутри. Огонь и камень. Что сделал этот Пунс? Илок не знал. А хотел ли он знать? Трудно сказать. Доверял ли он Себастьяну, чтобы не сомневаться в его действиях? Возможно. На сколько? Полностью? Трудно сказать. Но выбор сделан. Сделан шаг, который отделял жизнь от смерти и надо было понять, почему этот исход был так нужен Момусу. У Кунаи нет подобных вопросов. Тот сам мог бы прервать нить жизни. Просто прервать. На ходу. Почему сам? Почему не Кунаи? Не он, Илок в конце концов? Да, он трепетно относится к небесному огню, который внутри каждого, но он может понять. Солдаты убивают. Воины убивают. И он убивал. Пусть, защищаясь, но убивал. Да, потом ему было плохо, очень полохо, но ведь можно понять, если... А можно ли?
Илок сидел и смотрел на огонь. Спать не хотелось. Какой сон? Тело они унесли и продали. Зачем продавать тело, если милосерднее сжечь, дав огню очистить, выжечь все пригрешения этого человека. Но не след оставлять кровавые следы. Теперь на этом месте горит огонь. Это погребальный огонь. Чистый. Очищающий. Караван идёт дальше. Скоро рассвет. Они уедут, а след в душе останется. След. Рубец. На всю жизнь, как колея после фургона, как след ожога на гладкой коже...

Сообщение отредактировал Torvik - 22-02-2007, 6:28

[Hideki >>>]

Из разбитой губы брызнула кровь, испачкав выданную Нирой одежду, но Эрик даже не обратил на это внимание. Лежа на земле, он склонил голову, словно увидел нечто интересное в траве. Как он теперь будет смотреть им в глаза?
Да он виноват, но они же ничего не знают. Не знают всех причин и следствий. Не знают как ему было там, в тюрьме…
Словно провинившийся пес, что прижимает уши и поджимает под себя хвост. Только Эрик не скулил. От стыда за содеянное он готов был провалиться сквозь землю к Врагу на сковородку, если бы мог.
- Я должен был это сделать, - тихо ответил Эрик на удар Момуса. – Это была моя работа.
Рот наполнился кровью и он сплюнул ее на землю.

[бабка Гульда >>>]

У Ниры Крапивы был чуткий слух. Она расслышала негромкие слова Эрика.
– Работа?! – взвизгнула она. – Твоя работа – публику развлекать. Кувыркаться – твоя работа! Ходить колесом – твоя работа! Чтоб дети хохотали, а взрослые в ладони били... чтоб радовались люди – вот главное, а все остальное – шелуха! И если ты еще хоть раз об этом забудешь, я тебя... я своими руками... а ну, живо в фургон! Отлеживайся, мерзавец, чтоб к следующему выступлению был как новенький!..

Лошадки неспешно везли по мягкой, ровной дороге четыре фургона. Цирк Момуса бросил себе под копыта и колеса еще один путь. Осталась за спиной одна из дорожных историй, которыми изобиловала судьба циркачей, а впереди ждали новые приключения...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 22-02-2007, 1:09

[Father Monk >>>]

Караван Момуса покидал Омул, но далеко-далеко от столицы, там, где в небесах нахмурился незримый лик Деуса, где по земле стучали крупные капли непрекращающегося дождя, поднимая грязные всплески от размытой дороги, скакало двое. Один, шатаясь в седле, пытался нетвердой хваткой удержаться за луку и вернуть встряхиванием головы ясность мыслей. Ему было стыдно, стыдно так, как никогда до этого. Он, не понимая до сих пор окружающего мира, что летел мимо, жаждал смерти. Смерти того необычного монаха, который сумел обставить вскормыша Господина как безусого юнца. Он жаждал смерти и того монаха, и всех, кто подвернется под его злую и горячую руку.
Второй всадник молчал, сосредоточенно глядя перед собой, держа в одной руке поводья своего коня, а второй - направляя лошадь своего спутника. Он молчал, ибо был не в пример умнее мотающего головой напарника. И не стал дожидаться результатов проверки стражи, ибо прекрасно знал, что никого там уже не было возле оставленных патрулем коней. Что делал патруль в этой глуши, зачем посреди ночи решил проехать через деревню?.. Загадки существуют для того, чтобы ломать голову. Но ответа на эту загадку не существовало на грешной земле. Лишь Деус, мечущий капли дождя вниз с невозмутимой настойчивостью, мог бы ответить. Но он молчал. Молчал до тех пор, пока люди несли в себе искру жизни. А терять ее никто не хотел, даже для того, чтобы получить ответы на все свои вопросы. Ведь людей больше всего страшит неизвестность... а если там ничего нет?..
Два всадника, в которых можно было узнать Денниса и Хенрика, скакали в поместье своего господина, Вильберта Крельтиа, молодого начальника канцелярии, считавшего, что может положить мир к своим ногам, если только найдет сбежавшую невесту... Оба скакали к господину и несли новости. Новости, которые могли вновь разгладить лик Вильберта.

Молния полыхнула позади всадников. Молния, которую могли увидеть жители Омула, реши они вдруг взглянуть на далекое небо. Она словно несла в себе знак, предназначавшийся цирку, только что сумевшему освободить одного из своих. Еще не все было закончено...

--- Конец второй истории. Перед началом третьей мастера объявляют перекличку и донабор. ---

[бабка Гульда >>>]

Под неспешный топот усталых лошадок, под покачивание фургонов, в слабом свете только что поднявшейся луны начинается
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ
ВЛЮБЛЕННЫЙ ВЛЮБЛЕННОМУ РОЗНЬ

Почему так поздно едет по лесной дороге бродячий цирк? Почему не остановились актеры на ночлег прямо у дороги, не развели костерок?
Просто опытный Момус, уже странствовавший по этим краям, посулил усталым циркачам, что впереди должна быть большая деревня. И лучше уж остановиться на ночлег позже – но рядом с человечьим жильем, тут уж с хозяином согласились все. Места здесь нехорошие, разбойничьи...
Впереди, как всегда, ехал "хозяйский" фургон, на козлах сидел сам Момус. За ним следовал "женский" фургон, лошадками правила твердая ручка танцовщицы-миаханки, и "мужской" – там вожжи держал клоун.
"Звериным" фургоном выпал черед править Кунаи.
Хотя чужеземец-островитянин, как всегда, хранит непроницаемый вид, циркачи догадываются, что он грустит. Да и сами они грустят об оставившей их акробатке, маленькой Лиске-Алиске.
Вскоре после того, как труппа оставила столицу, малышка повредила ногу. В травмах циркачи разбираются не хуже любых лекарей. Возле постели маленькой акробатки собрались все ее друзья по труппе – и вынуждены были признать: не миновать девочке остаться на всю жизнь хромой...
Алиску в труппе любили, нашли бы работу и для хромой, не выбросили бы посреди дороги... Но судьба решила иначе.
Из-за болезни девочки труппа задержалась на несколько дней на большом постоялом дворе. Его хозяева, бездетная пара, приняли горячее участие в судьбе искалеченной акробатки, хлопотали вокруг нее, как вокруг родной дочери. А когда цирк собрался в путь, хозяин предложил Момусу оставить ребенка у них. Обещал, что они с женой вырастят девочку как свою. Останется хромой - не беда, на постоялом дворе ей колесом не ходить. А как подрастет – найдут ей хорошего мужа. Еще как найдут! Других наследников у них нет, все хозяйство рано или позже Алисе достанется...
А девочка и сама привязалась к заботливым людям, хозяйку даже мамой начала звать...
И теперь в "женском" фургоне освободился маленький соломенный тюфячок. А вместо исчезнувшей малышки поселилась печаль.
Ненадолго. Цирк есть цирк...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 20-03-2007, 22:47

[Aves >>>]

Арвид стоял перед могилой отца... Если это можно было назвать могилой. Заботливые соседи выбрали место, которое находилось поближе к лесу. ВЫкопали яму бросили туда тело, и закопали. Ни надгробия, ни Знака Деуса - не дай бог узнает Хозяин тех людей которые приходили за Тулием... Нужны им проблемы...Ага....
Кстати, удивительно, что вообще кто - то из жителей осмелился не только поговорить с ним, но и даже показать где похоронили отца.
Впрочем, человек ничего не боиться, если дать ему немного на кружку пива.

О чем думал дрессировщик? О том, что его жизни угрожает опасность? Уже плевать... у него теперь нет Дома. Есть только месть.
Но что, он может один...Вот если бы он вернуться в Цирк...

ВРАЖИНЫ ПРОДЕЛКИ! Как он мог, остолоп паршивый забыть из - за чего именно приходили к нему те ужасные люди... Из - за Цирка.
"Но что такого сделали беспечные бродяги сильным мира сего? Ведь если нас не трогать, так все мы безопасней черепахи.. . Ну разве, что за исключением Крапивы... Нет! Я обязан предупредить всех."
Арвид поспешно поклонился могиле(прости отец... Тебе не будет лучше, если я буду стоять на месте), и направился к стоящему невдалеке монаху. Тулий знал, что теперь надо делать. Предупредить Цирк любой ценой и , что самое главное... Отомстить.

Сообщение отредактировал Aves - 18-03-2007, 20:35

[Hideki >>>]

(Совместно с Бишопом)

Эрик вылез из «мужского» фургона и немного постояв на дороге, дождался пока зверинец с Кунаи на козлах подъедет к нему.
- Небось, грустишь о малышке? Да, это печально, но такова жизнь и с этим ничего не поделаешь.
Островитянин натянул вожжи, придерживая лошадь, но - совсем не остановился. Рассудил: если Эрик захочет, то сумеет залезть. Если нет - пусть идет рядом.
- Мне печально, что не смог выполнить данное Онаге обещание, - после долгой паузы произнес он.
Эрик залез к Кунаи на козлы:
- Поверь, впереди тебя ждут прекрасные девушки, которым дашь другое обещание и обязательно выполнишь. Только не соглашайся сразу жениться, если она скажет, что беременна.
- Жениться? - удивился островитянин. - Зачем?
- Вот и я считаю, что жениться это самое последнее дело, - Эрик указал на едущий впереди «женский» фургон. – Вон там, они спят и видят, как подцепить такого красавца, как я или на худой конец, как ты. Но мы должны твердо верить, что женщины нужны мужчинам только для одного…
Кунаи исправно посмотрел в указанном направлении, покосился на соседа и опять стал смотреть на дорогу.
- Для чего? - на всякий случай уточнил он, потому что давно убедился: все, что очевидно для здешних людей, не обязательно ясно ему.
Обратное - тоже считается.
- Вот чертяка-в-Деуса-неверующий, - Эрик хлопнул себя по колену. – Д ты, наверное, девиц только издалека и видел. Неужели ты даже ни с одной не целовался? А?

[Bishop >>>]

(soshite Hideki)

Кунаи хмурился, не был уверен, что имело смысл откровенничать с этим человеком, но - если он не ответит, акробат заговорит его до полусмерти. Островитянина клонило в сон, а разговор - неплохое лекарство от дремы. Наверное, акробат - единственный, кто еще в труппе не сплетничал.
- Целовался. С одной... здесь, у нас с этим строже.
- Здесь!? – Эрик чуть подпрыгнул на седалище и тут же его голос стал лилейным, приторным. – И кого же наш красавчик подцепил? Что за курочка распушила свой хохолок перед нашим павлином? Давай, колись, я никому не скажу…Это точно, нет я даже боюсь подумать…Ну же…
Кунаи отрицательно покачал головой: пусть он не высокого рода, пусть ему всегда хотелось вылезти из той грязи, в которой родился, но хвастать встречами с женщинами?! Пусть даже с одной.
- Ладно, - Эрик сделал вид, что ничуть не обиделся. Но он во что бы то ни стало должен это выяснить. Это он герой-любовник, а не… - не хочешь не говори. Я и так знаю. У тебя на лбу написано все. Особенно когда ты на нее смотришь. Раньше я думал, чего ты так на нее пялишься, а теперь мне все понятно.
- На кого?
- Что на кого?
- На кого я... - Кунаи неуверенно повторил незнакомое слово: - Пялюсь?
- Ааа…Да всем это уже видно. Ты, небось, ее любишь, а?
Островитянин пожал плечами - еще неувереннее.
- Не знаю. Мы почти не разговаривали. Всего один раз... несколько дней назад.
- Да, - Эрик вспомнил, как сам несколько дней назад, сидя в тюрьме, покинутый всеми мечтал об одной девушке. Шептал ее имя. -…Риона.
Он не заметил, как имя девушки слетело с его губ.
- Риона? - эхом откликнулся островитянин.

[Hideki >>>]

Лошади едва загребали копытами дорожную пыль.
- Тебе она нравится? - спросил Кунаи без выражения. - Риона.
- Эта девушка очень опасна, - теперь голос акробата был серьезен.
- И поэтому она тебе нравится? - островитянин негромко рассмеялся. - Да, должно быть именно так. Ты любишь опасность.
Мягко постукивали копыта, скрипели негромко колеса повозок. Далеко, на болоте, должно быть ухнула выпь.
- Считаешь, что опасная девушка тоже нужна мужчине только для одного?
- Ты для меня большая загадка, Кунаи, - Эрик посмотрел на островитянина. – Ты тоже любишь опасность? Тебе тоже нравится чувствовать, как кровь в венах ускоряет свой бег, как бешено, стучит сердце, когда вот она опасность, - он снова протянул руку в сторону «женского» фургона, - на расстоянии вытянутой руки.
Островитянин задумался. Он знал это чувство - о котором говорил акробат. Торопливое биение крови, учащенное дыхание - в то мгновение, когда мишень и нож в руке связаны невидимой нитью. Не на арене. В жизни. Когда жизнь другого зависит от меткости твоего броска.
- Не люблю опасность, -равнодушно сказал он. - Опасность - не женщина. Почему ее нужно любить?
- Она необходимый мазок художника на картине, что предает ей еще более живость и реальность происходящего, - колесо фургона попало в небольшую ямку и зверинец слегка зашатало. – Люди часто скрывают свое прошлое в надежде на лучшее будущее и порой не подозревают, что там, в другой жизни, они уже ничего не смогут изменить. Они уповают только на «сегодня» и на «завтра». Позабыв о «вчера» они приближают опасность сами, как видишь, к чему это приводит.
Кунаи крепко держал вожжи; ладони у него были широкие, крупнее, чем можно было ожидать от него - больше похожего на подростка, чем на взрослого человека.

(все теже...)

[Bishop >>>]

- Опасность - всего лишь опасность. У нее бывает имя, но не бывает лица, - сказал он. - Для чего ты полез в тот дом?
- Потому что я бежал от своего прошлого, а оно меня настигло в самый неподходящий момент. Ты думаешь, что время, как морская волна смоет с песка начертанное однажды. Но оказывается, рисунок был не на песке, а кинжалом выгравирован на…на камне. Но, что-то я все о грустном, о себе. Так как ты сказал, зовут ту девушку, что ты поцеловал?
Он хитро посмотрел на Кунаи, и на его лице расплылась дружеская улыбка.
Островитянин расхохотался.
- Не говорил, - улыбнулся он в ответ. - Это ты сказал, что тебе нравится Риона. И что опасна.
- Конечно, опасна, - Эрик расхохотался вслед за Кунаи. – Вот когда она начнет за тобой охоту, то берегись. Женские чары опасны для сердец мужчин.
- Охоту? Зачем ей охотиться на меня?
- А за кем ей еще охотиться? За мной? Так она сама для меня как дичь, - и Эрик изобразил, как он охотится с луком и как он зорко высматривает свою дичь, приставив ладонь ко лбу.
- Ты не против будешь, если я прикорну тут, - Эрик откинулся на спинку козел. – От немытых ног Фили запах стоит в фургоне…брр…Я в принципе-то и пришел за этим, - он зевнул, прикрыв рот ладонью, - А ты мне все тут про любовь лапшу на уши вешаешь. Совсем меня запутал.
Кунаи пододвинулся, давая чуть больше места, чем акробат занимал раньше.
- Спи, - сказал он.
Эрик только кивнул головой и, сложив на груди руки крестом и закрыв глаза, стал посапывать.

(futari - Hideki mo)

[бабка Гульда >>>]

Было уже темно, когда в темноте перед головным фургоном залаяли цепные псы.
Деревня Коряжинка уже спала. Нигде не было ни огня, черные дома молчаливыми медведями залегли по обе стороны дороги.
На шум из ближайших домов вышли двое крепких мужиков: один с топором, другой с вилами. Коротко переговорив с Момусом, они успокоились и вернулись в дома. А цирк привычно стал устраиваться на ночлег на околице.
В течение ока был разведен костер. Хозяин велел поддерживать огонь до рассвета и держать ухо востро: его предупредили, что в здешних краях шалят разбойники. Правда, в саму деревню они не сунутся, ибо коряжинцы – народ дружный, крепкий и храбрый, уже пару раз крепко навешали по хребту лесным бродягам, которые пробовали обложить крестьян данью. Так что цирковые на эту ночь могут считать себя в безопасности.
Следить за огнем было велено Рионе, которая специально ради этого как следует выспалась днем...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 20-03-2007, 19:26

[higf >>>]

В отличие от понемногу успокаивающихся и входящих в привычную колею остальных, Алеесио приходил в настроение мрачное и раздраженнонм, что было не так-то привычно для жизнерадостного мурийца. Интересующихся он отшивал настолько угрюмым, как щит без гербов, «Все в порядке», что второй раз соваться не считали нужным. Его дело, в конце концов, обязанности свои выполняет...
Гонка прочь от Омула, а затем – травма Алиски делали невозможным напомнить Спиридону о его ночном обещании, как полководцу в сражении – о плате. Он бы улучил момент, да хозяину цирка было не до того... Между тем мысли не оставляли парня, терзая изнутри ожогами нетерпения, напором неразделенной тайны и холодными иголками сомнений.
Он присел у костра, через минуту подскочил, как потревоженный заяц, шагнул к кромке леса, остановился.
Взгляд поднялся, и лицо посветлело, когда у выхода из хозяйского фургона мелькнула маленькая тень, затем опять помрачнело. Зубы, впившиеся в губу и пальцы, вонзившиеся в ладонь... Молодой человек решительным шагом направился к одному из их древесно-полотняных жилищ.
- Хозяин, вы еще не спите? - собственный голос звучит ломаной линией расстроенного инструмента.

[Torvik >>>]

А Илок. Что ему оставалось делать? Виры больше нет. Ему никогда не вдохнуть аромат её волос. Он вернётся отомстить тем, кто виновен в её гибели. Но это будет потом. А пока дорога. Дорога и продолжение жизни. Выступления, публика и священный огонь, который и поможет в трудную минуту, который не предаст. Жизнь продолжалась. Город за городом, представление за представлением. Разве это так плохо? Вот и сейчас. Риона следила за костром, а он, он лежал в мужском фургоне и в полудрёме всё думал. Думал о жизни, о своём месте в этом мире и том большом пути, на который он встал и теперь идёт, идёт, идёт. С одной лишь мыслью - о мщении, без теплоты, без ласки, без внутренней гармонии...

[Иннельда Ишер >>>]

(с моим любимым Кунаи...)

Языки пламени давно перестали расчерчивать мелко дрожащий темный воздух. Костер успокаивался подобно хищному зверю, который только мгновение назад дышал силой и сверкал глазами, а теперь улегся на лапы и устраивался перед долгой спячкой. Риона подбросила в него еще одну ветку и, укутавшись в одеяло, снова стала задумчиво рассматривать переливы огня, тут же схватившего дар своими цепкими коготками. Порой ей казалось, что во всем мире остались в живых только она да этот одновременно подвижный и ленивый зверь. Девушка вздохнула и прикрыла на мгновение темные глаза.
Кунаи бродил на границе света и тьмы, как всегда - по краю тени. Разминал затекшие во время поездки плечи. Когда тебя везут в фургоне, можно хотя бы спать, а когда сам управляешь лошадьми - не сидится на месте.
Риона резко обернулась навстречу:
- Кунаи?
Он привычно отпрянул в темноту - вспугнутым зверем. Но не убежал, как бы сделал тот, остался.
- Почему не спишь? - донеслось из тени.
Легкий озноб процарапал на коже ответ.
- Осталась последить за костром. Я весь день, пока мы ехали, спала...
Девушка поднялась и потянулась, выгнув спину. Перед ней внезапно вспыхнуло, объяв, наконец, ветку, мощное пламя. Со стороны могло показаться, что перед костром стоит темная свечка - это впечатление подчеркивал вид разметавшихся по плечам волос Рионы, просвечивающих рыжеватым на фоне огня. Кунаи не спешил выходить, наоборот, сделал шаг назад вместе с тенью, что испугалась пламени.
- Ясно...
Риона невольно подалась за ним, не выпуская из виду тень.
- Кунаи... Тебе разве не холодно? Может быть, поспишь у костра? Я... постерегу, - девушка смущенно улыбнулась.
- Меня?
Он все-таки расстался с привычным убежищем, опустился на корточки возле огня.
- Твой сон, - она подошла ближе.
- Я не вижу снов, - солгал островитянин. - Нечего сторожить.
Но остался у костра, сел на землю, подогнув ноги, - в привычную для себя и неудобную для всех остальных позу, с прямой спиной, полуприкрыв глаза. Как будто и правда, умел спать так.
Девушка опустилась на землю рядом с ним, но, просидев так недолго, устала. В следующую минуту она, чуть развернувшись, прижалась к Кунаи - в полном молчании.
Спина к спине, не глядя в глаза, молча сидели возле костра два человека, не решаясь нарушить тишину ночи неловкими голосами...

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 21-03-2007, 23:16

[V-Z >>>]

(c Авесом)
– Деус, Отец наш, прими душу этого человека, окружи ее светом Своим. Много при жизни он выстрадал, будь к нему милостив после смерти.
Брат Рауль не подходил к могиле, не желая тревожить горе недавнего раненого… но негоже погребать человека без молитвы. А он сомневался, что соседи взяли труд позвать священника…
– Да пребудет он в Царствии Твоем, и да сохранится дух его до конца времен. Обрати светлый взор Свой на душу его, прости ему прегрешения, которые он совершил. Вознеси его к престолу Своему, ибо нет людей, недостойных взора Твоего…
Искренние молитвы всегда достигают слуха Деуса, а брат Рауль молился искренне. Вот уже десятки лет – всегда искренне.
– И да пребудет душа его в мире и покое. Аминь.
Он поднял глаза на приближавшегося Арвида. Недавно совсем оправился от ран… и вернулся к могиле отца. Не забыл его. Побольше бы таких людей на свете… а не таких, как ранившие его и те, кто бросили тело в могилу.
Брат Рауль ощутил, как в душе поднимается гнев, и подавил его. У всех своя доля, и не ему судить других.
– Ты хочешь вернуться к товарищам, – утвердительно сказал священник, когда Арвид подошел. – Так ведь?
- Именно так. Вернуться и предупредить о...Об этих ужасных людях. Я очень благодарен вам, отче за все то хорошее, что вы мне сделали... Да что там говорить - я стою тут благодаря вам - но дальше вы не обязаны идти со мной. Я вполне могу и сам добраться до них...
Тут Тулий улыбнулся. Так, как давно уже не улыбался.
-Если честно - я был бы рад, если бы вы составили мне компанию - но у каждого свой путь.
- Это верно, - серьезно кивнул священник. - Каждому из нас предначертана своя дорога... но я, благодаря милости Деуса, вижу свой путь в помощи другим. А ты еще не полностью окреп, сын мой. И я с радостью сопроводил бы тебя.

Сообщение отредактировал V-Z - 26-03-2007, 8:44

[Мелетун >>>]

Миаханка не могла заснуть несмотря на то, что переход был тяжелым и длинным, и ей пришлось много подтрудиться, чтобы лошади шли хорошо.
Все произошедшие с цирком события не могли спокойно уложится в сознание женщины. Она не помнила ниодного такого богатого на события года.
Люди приходили и уходили, но все шло своим чередом, размеренно и спокойно, а не в таких быстрых темпах. Сейчас циркачи убегали, убегали от возможного возмездия. И миаханке это не нравилось. Она прожила в этой жизни уже достаточно для того, чтобы не делать глупосте, так свойственных юности. Но другие ее коллеги были более романтичнее и импульсивнее.
Женщина решила вылезти из фургона и пройтись в надежде, что свежий воздух и ночное спокойствие принесут ей сладостный сон, но как только она оказалась вне фургона, то увидела и услышала Кунаи и Риону и невольно подслушала...
В последнее время на ее сердце легла тяжесть. Ей было уже много лет, а ни детей, ни мужа у нее все еще не было. Катрина любила вольную жизнь очень сильно, но любви и материнства ей хотелось еще больше, и она понимала, что среди циркачей она не найдет того, что хочет. Но и уйти она не могла. Нира не справится со всем одна, когда старик уйдет из этого мира, а в том, что это произойдет довольно скоро, миаханка не сомневалась. Поэтому ей оставалось лишь одно - оставаться с цирком до последнего.
Пройдясь немного, наездница вернулась в фургон, легла на свое местои и уснула. Сон ее был тяжелым.

[Reylan >>>]

Как будто все успокоилось до утра. Но это была лишь видимость. Кому-то не давали уснуть воспоминания, кому-то надежды или опасения. Да мало ли что еще. Не слишком спокойно было и на душе у жонглерки, которая, как и многие циркачи, в столь поздний час все еще не спала.
Выйдя под открытое небо, она глянула в сторону костра, но, увидав Риону и Кунаи, решила не тревожить их. Пройдя в тени фургонов, куда не доставал свет от огня, Мирабель заметила еще один силуэт, кажется миаханка. И ей не спится?
Стараясь по-прежнему держаться в тени, жонглерка обошла стоянку, глядя то на ночное небо, то куда-то в сторону леса. Сожаление об оставленном позади городе и непонятная тоска - вот что не давало ей покоя. Несчастье с Алиской на какое-то время отвлекло Мирабель от собственных мрачных мыслей, но когда судьба девочки устроилась, и цирк отправился дальше, вопросы вновь вернулись. Как долго еще они будут мотаться по мрачным лесным тропкам, да по скучным, похожим одна на другую деревенькам? Когда еще ей суждено попасть в Омул? Или в другой большой город, где жизнь бьет ключом, где в один день можно увидеть много такого, чего не увидишь и за десять лет жизни в деревне? Как долго еще она будет просто плыть по течению, направляясь туда, куда лошади тянут цирковые фургоны, не задавая вопросов самой себе о том, чего именно она хочет от жизни?
Мирабель вздохнула, задумчиво теребя простенькие деревянные бусы, украшающие ее загорелую шею, вспомнила рассказы местных о лихих людях, орудующих в окрестностях, и бросив напоследок хмурый взгляд в сторону леса, вернулась в женский фургон.

[Heires$ >>>]

Наконец-то немного спокойствия после прошедших сумасшедших дней. Но Майа уже была не рада им.. Во всей прошлой суете предаваться размышлениям просто не было времени, а теперь, сидя на ворохе одеял в отцовском фургоне, нехорошие мысли закрались в её юную голову. Несчастный случай с Алиской глубоко затронул Ласточку... и не столько из-за того, что канатная плясунья испытывала большую симпатию к малышке, сколько из эгоистичного страха. Травма маленькой гимнастки лишний раз напомнила Майе, как хрупко человеческое тело... а ведь Алиска крутилась на земле, а не на шатком канате.
Девушка гнала прочь черные мысли, но они упорно лезли в голову, не давая места другим, более приятным образам. Впрочем, может быть именно в этих образах и было дело... За последние дни Майа не могла толком поговорить с Алессио и от этого её охватывала непреодолимая тоска.

[Момус >>>]

Иногда снов не было. Были мрачные чёрные провалы, куда неумолимо притягивалась душа, солвно пойманная на незримую леску рыболова. Бездна - без дна. Ближе, ближе. Лишь у самого края черноты, словно что-то останавливало.
И тогда в мокром поту просыпаюсь я и сиплый стон - лишь напоминание о молчаливом крике разрывающем грудь, но не находящем сил пробиться наружу.
Святые отцы сказали бы, что эти козни Врага. Но на что мне байки святошь, не видевших жизни?
Когда я смеживаю веки, я не знаю что увижу - пахнущий ли, даже сквозь лиги и годы, даже сквозь призрачное мерцание сна, бембосский причал или чёрную жуткую бездну.
Зато я знаю, что я увижу, когда открою их. Майю! Моё единственное сокровище. Мою дочь, ради которой живуещё на этом свете.
И пожалуй хватит мучить её.
Деус! И когда же ты выросла, моя Ласточка?! Почему в своих странствиях, я старый и глупый проглядел твои превращения?
И так же как когда-то твоя мать и ты натолкнулась на лучистые звёзды глаз этого предсказателя.
Боишься, Спиро? Боишься, что это мальчишка уведёт твою дочь? Дурень, он уже это сделал! Так что не рви сердце ни ему, ни дочери своей.
Да и потом, есть слово Момуса!

- Хозяин, вы еще не спите?

Момус грузно поднялся с ложа и вышел на улицу. Ночной воздух бодрил.
Скорая зима чуствовалась в дыхании каждого сквозняка.
Хозяин цирка вдохнул полной грудью. Посмотрел на Алессио. Парню явно не по себе, хотя и крепится.

А он молодец. И дети у них будут ладные.

- Не спится? - Момус почесал толстое брюхо. - Не бойся, я своих слов не забыл. Завтра можешь свататься. Только, чтоб всё по людски мне было. Сам понимать должен. Следующее представление - весь свободный сбор - ваш.

Вот и всё. Не тгогда, когда я подведу дочь к нему и вложу её ручку в его. А сейчас. Назад дороги уже не будет. Я люблю тебя, моя Ласточка.

Уже из темноты фургона послышался язвительный голос
- И будешь завтра так блеять, не отдам я дочку за тебя. Ей мужчина нужен, настоящий, а не певец на паперти

[higf >>>]

Алессио испытал странное чувство – такое бывает, наверное, у лесоруба, когда он долго примеривается к толстому дереву, точит топор, находит слабые места, рассчитывая траекторию падения. Наконец, поплевав на руки и крякнув, размахивается и наносит первый удар...
И прогнивший внутри ствол неожиданно с шумом рушится!
Нелогичное разочарование от напрасно затраченных нервов и подготовки, бурлящие радость и облегчение, легкий оттенок недоверия и недоумения – все это потоками перемешивалось в нем, и острый, но неглубокий укол обиды от последних слов Спиридона немного продержался на поверхности и почти сразу растворился в этом вареве.
Мелькнула мысль – слышала ли сама Майя? Наверное, спала – по тону Момуса было не очень похоже, что он говорил и для дочери. Хотя этот старый хитрец... Во всяком случае, сейчас не выяснишь. Самым разумным было бы пойти спать, но можно ли уснуть?!
Отойдя от фургона, Алессио вернулся в лес, быстро прошел немного вглубь, но вспомнил о разбойниках. Сейчас попасться им было бы до обидного глупо, но просто вернуться в лагерь он не мог. Снова подойдя к поляне, он вдруг подпрыгнул, хватаясь за толстую ветку, подтянулся и забрался на дерево. Свесив ноги из развилки, он сидел, раскачивался немного и улыбался своим мыслям.
Лишь когда темнота пережила половину времени своего владычества, муриец спрыгнул, почти наощупь выбрался к их стоянке, мельком оглядев тех, кто был у костра, пробрался в свой фургон и уснул мертвым сном.

[Heires$ >>>]

Майа забылась тревожным сном, в то время, как счастье было всего в нескольких шагах от неё.. всего в нескольких словах.
Когда из-за стенки фургона послышался голос Алессио, Ласточка тихо улыбнулась во сне, сама не понимая чему, но так и не проснулась.
Ей снился большой город... город под её ногами, где далеко внизу пестрели дома и маленькие фигурки людей. Никогда ещё так высоко не был натянут канат, но девушка не чувствовала страха, смело ступая босыми ногами по веревке.
Так странно и непривычно, но во сне никогда не понимаешь, что всё не такое, как в реальности.
Майа плясала на канате и чувствовала себя маленькой ловкой птичкой, которая парит высоко в небе... Ласточка, которая никогда не упадет, потому что умеет летать.

[Мора >>>]

Днем Джилл так и не смогла заснуть. Девушка с нетерпением ждала сумерек, веря, что черная птица ночь принесет хоть какое-то облегчение уставшей душе. Птица накрыла мир, разбрасывая свои черные перья по городам и полям, лесам и горам, а вот облегчение для Змейки захватить, видимо, забыла. Девушка вертелась на своем тюфяке, пытаясь улечься поудобней. Но даже когда Джилл удобно устроилась, сон не в какую не желал приходить к танцовщице. Разные мысли тревожили сознание девушки, и она ничего не могла с этим поделать.
Змейка поднялась и уселась на своей кровати, немного так посидев, она вновь легла, потом опять вскочила и бросилась прочь из фургона. Сделав пару шагов по мягкой траве, Джилл остановилась, разочарованно вздохнула, вернулась в фургон. Вышла оттуда она уже не одна – на плечах девушки растянулся Уголек. Уж «пробовал» языком ночной воздух и порывался залезть танцовщице за шиворот – в знакомое тепло.
Поразмыслив, девушка решила немного углубиться в лес – наловить для своих змей лягушек, хотя с трудом представляла, как она будет этим заниматься в темноте. В конце концов, Джилл просто уселась на землю у самой кромки леса и уставилась на чернеющую стену деревьев. В лагере было тихо, хотя танцовщица чувствовала, что не одной ей не спится этой ночью.

[ORTъ >>>]

и разумеется совместно с Морой

И в своем предчувствии Джилл была совершенно права. Через несколько минут монолитная стена непроглядного леса вытолкнула прямо перед ней человеческую фигуру, бережно несущую что-то в ладонях. Фигура замерла, видимо, вглядываясь в танцовщицу, и тотчас заметно расслабилась. В темноте блеснула довольная улыбка укротителя Олафа.
- А, Змейка, это ты! Тоже не спится? - мужчина присел напротив Джилл, скрестив ноги и положив на траву кусок какой-то материи с россыпью темных ягод на ней. - Вот, малины Ясону отыскал... Нира, конечно, ругалась бы, говорит, балую я его, лениться он стал... Да уж больно мишка наш охоч до малины, я и подумал, отчего бы и не порадовать его лишний. Зря это Крапива ругается, он от этого только усерднее стараться будет, я-то его знаю!
Поначалу Джилл отпрянула, но, узнав в темной фигуре Олафа, устало ему улыбнулась.
- Напугал, - чуть смущенно сказала она, подвигаясь в сторону, будто укротителю не хватало места сесть, - я хотела наловить лягушек для моих змей, но решила, что скорее насобираю шишек на свою голову.
- Извини, я сам не ожидал, что с тобой встречусь... Тут, говорят, разбойники, - задумчиво протянул укротитель. - Ты одна в лес не ходи! Если чего надо, ты мне скажи, вместе сходим. Кстати, Джилл, да ты угощайся, не стесняйся, этому сладкоежке все равно сколько не принеси - все на один укус, так что может и поделиться.
- Спасибо, - еще больше смутилась танцовщица и взяла пару сладких ягод, - а разбойников я не слишком боюсь. Один раз в родной деревне на них нарывалась.
- И чего? - глуповато переспросил Олаф.
- Они убегали, - улыбнулась девушка.
Укротитель радостно хохотнул и снова слегка смущенно замолчал, зачем-то погладив подбородок.
- Жалко Алиску... - наконец выдал он совсем уж неожиданно.
- Может ей там даже лучше будет, - протянула Джилл, - тут у нас последнее время что не день - так опасность похлещи всех тех, что раньше были.
- Это да, пожалшто... Хотя, помнится, без приключений и раньше не обходилось, на то мы и цирк... Тут жизнь особенная. Я, как попал сюда, понял, что мне, почитай, ничего другого и не надо. Не, может быть, почти ничего... - Олаф решительно тряхнул головой, отгоняя назойливое "почти".
Уголек на плечах Змейки шевельнулся и тихо зашипел.
- Вот и мне ничего не нужно, кроме цирка, - улыбнулась Джилл, гладя своего ужа, - в моей деревне было скучно, а уж под конец моего там пребывания - и вовсе опасно.
Укротитель задумчиво выловил в малине мелкого клопа-щитника, потянул ко рту, потом помянул Вражину, отбросил насекомое и задумчиво уставился на горсть ягод. Ягоды вроде не собирались никуда убегать.
- Совсем плохой стал, - проконстатировал Олаф.
- Кто? - не поняла девушка.
- Не знаю... - рассеянно ответил укротитель, и тотчас хлопнул себя по лбу. - Тьфу, то есть я!
Бедняга раскраснелся так, что даже в ночной темноте это было заметно. Сейчас его можно было бы, наверное, перепутать с кустом столь любимой Ясоном малины.
- Ты чего? - весело улыбнулась Джилл.
- А не знаю, - честно ответил укротитель, неловко улыбнувшись. - Сам никак в толк не возьму, что за дурость такая... Ты уж не сердись, если чего совсем дурное сболтну.
- Ладно, - пообещала танцовщица и перевела взгляд на малину, которой, к слову, осталось очень мало, - ой.
- Ну вот, - совсем смешался несчастный Олаф. - Придется сходить еще набрать. Я, когда нервничаю, всегда ем, просто беда какая-то!
- А чего ты нервничаешь-то? - поинтересовалась Змейка, поднимаясь с земли.
- Да Враг меня знает, - неловко пожал плечами укротитель и попытался выдавить из себя смешок, однако вышло как-то совсем невесело.
Внутренне проклиная себя за это внезапное затмение, Олаф поднялся, сооружая из тряпицы с остатком малины импровизированный узелок.
- Куда пойдем? - спросила девушка, оглядываясь по сторонам.
- В лес, куда ж еще, - несколько рассеянно пробормотал Олаф, бросив на нее совсем уж беспомощный взгляд. - Надо ж малины нарвать!
- Пошли, - пожала плечами Джилл.
Почему-то рядом с Олафом она никого и ничего не боялась.

[Ариадна >>>]

Утро пришло солнечным лучиком, как котёнок лапкой, коснувшись щеки Ласточки.
Блаженно зевнув и с наслаждением потянувшись, она встала с кровати и вышла на улицу, подставив лицо тёплому и нежному ветру.
Утро для цирковых артистов начиналось рано. С детства привыкнув к такому режиму она никогда не чувствовала себя невыспавшейся.
Она огляделась. Все были заняты делом. Ароматы готовящегося завтрака достигли её носа. В животе заурчало, и она решила направиться на импровизированную кухню.
В деревянных домиках кипела жизнь. Кто-то пел жутко фальшивя какую-то разудалую песню, кто-то наслаждался водными процедурами , кто-то тащил сушняк для костра, а кто-то весело, заливисто смеялся, по-видимому, над очередным пошловатым анекдотом из репертуара парней.
Всё было как всегда.
В её жизни всегда было много приключений. Иногда настолько много, что она чувствовала себя обьевшейся ими. Однако каждый раз , когда неприятности проходили, она испытывала приятное чувство победы над шутницей судьбой.
Любая тоска и грусть проходили, едва она представала перед зрителем.
В их глазах она была птицей, прекрасной и гибкой.
Вдалеке кто-то ругался. Устало, как человек, сто раз повторяющитй одно и то же.
" Помирятся."-уверенно подумала она.
В цирке все ссоры, как в настоящей семье, заканчивались примирением. К несдержанности молодёжи старшее поколение относилось с сниходительностью и улыбалось про себя.
«Ох, уж эти детки. Поиграют и успокоятся,- говаривал её отец.
Ласточка была согласна с ним, с улыбкой вспоминая свои проказы и шалости в детстве.
Ей всегда нравилось играть с мальчишками, озорными и интересными, и каждый вечер она приходила домой с царапинами на руках и ободранными коленками, но была счастлива и довольна.

Сообщение отредактировал Ариадна - 7-04-2007, 9:09

[бабка Гульда >>>]

(Совместно с Ариадной)

Нира Крапива успела с утра пробежаться по деревне и поболтать с окрестными кумушками. Предлог был обычный: "Нельзя ли зачерпнуть водицы из твоего колодца, хозяюшка?" А потом - про мужа-детишек-родню-соседок...
И теперь, сидя у костра, в котором клокотала похлебка, Нира досадливо хмурилась. Не понравилось ей то, что она услышала, ой, не понравилось...
Завидев проходящую мимо Майю, Нира махнула ей рукой: иди, мол, сюда, поможешь стряпать...
Улыбнувшись Нире радостно направилась к ней. Голодный желудок уже напоминал о себе, и Ласточка с радостью согласилась помочь в приготовлении еды. Ей нравилось это занятие.
- У каждого человека есть своя специя, - говаривала ей мама и с улыбкой добавляла: - Если ты вложишь в это дело душу, результат окупит твои страдания.
Как сделать так, чтобы Аллесио догадался? Догадался, что это она чистила овощи, щедро сдабривала похлёбку пряностями и поддерживала огонь? Поднести ему миску, как королева дорогому гостю? Слишком явно. Хотя почему бы и нет?
Хватит скрывать свои чувства.
– Держи, – высыпала перед девушкой Нира целую охапку кореньев. – Наши в лесу набрали.
Она не добавила, что эти коренья надо было почистить и мелко порезать. Майа не первый раз готовила у бродячего костра и была на все руки мастерицей.
Ниру сейчас беспокоило другое.
– Надо наших предупредить, чтобы по лесу с оглядкой шлялись, – сказала она вроде бы Ласточке – но достаточно громко, чтобы головы тех, кто находился поблизости, с тревогой обернулись к ней.
-Кто-то безобразничает?- вроде бы невозмтимым тоном спросила Ласточка, очищая коренья, но глаза выдали её любопытство.
– Да, разбойников тут развелось, как поганок...
Краем глаза Нира увидела, как к костру начали заинтересованно подтягиваться циркачи.
– Есть в здешних краях атаман один, из нищих рыцарей, – продолжила она так, чтобы было слышно всем. – Гаспар де Лавуа. Сам себя величает Рыцарем Переправы, но за глаза его прозвали Сычом... очень, говорят, он эту кличку не любит. Грабит народ по ту сторону реки, на здешней земле опасается хозяйничать: деревня принадлежит графу да Бруа, у графа рука длинная и крепкая. Да и сами здешние мужики – народ дружный и не трусливый. Если что, за топоры взяться не побоятся...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 9-04-2007, 18:39

[Гайтахан >>>]

А утреннее солнце, тем временем, добралось и до небольшой поляны в лесу, где расположилась лагерем ватажка. Полтора десятка хмурых вояк просыпались и завтракали вчерашним жареным мясом. Разогревать его было лениво, да и незачем - вкус у него и так был нормальный для непритязательного солдатского желудка. Бряцая оружием и негромко разговаривая, бойцы готовились к новому дню.
Неожиданно с севера от поляны раздался короткий крик лесного дрозда. Вояки насторожились. Это был сигнал, что к лагерю приближается какой-то человек. Руки бойцов легли на оружие, разговоры замерли. Но уже через мгновение еще один птичий крик снял напряжение - приближавшимся неизвестным оказалдся свой, разведчик.
Тот вынырнул из кустов минуту спустя, откинул капюшон плаща. Солнце осветило бронзоватую кожу, непривычные в этих местах черты лица. Разведчик широким шагом направился к импровизированному навесу в центре поляны, где расположился лидер ватажки - хмурый рыцарь, на чьем истертом сюрко красовались две лазурние башни, соединенные аркой. То был никто иной, как поминаемый в это время Гаспар де Лавуа, Рыцарь Переправы.
- Какие новости, Хуан? - Спросил он, утирая губы от жира.
- В деревне гости, капитан. - Ответил разведчик. - У них несколько фургонов.
- Купчишки припожаловали? - Осклабился сидящий около навеса невысокий алебардист. - Эт-здорово, а то давненько хороших денег не было. У меня в кармане уже вошь на аркане повесилась.
Сидящие рядом бандиты рассмеялись. Жак Весельчак - а именно так и звали алебардиста - просто не мог не острить.
- Нет, увы, не купцы. - Невозмутимо продолжил Хуан. - Скорее бродячий цирк или около того. Фургоны слишком яркие и слишком ветхие для купеческого обоза.
- Жаль, жаль. - Задумчиво промолвил Гаспар. - Нам бы не помешала добыча.
- А вдруг она есть у них? - Продолжил Жак. - Вдруг там у них фокусник какой есть? Я такого в Омуле видал, он из ушей золото доставал. Поймаем, к дереву привяжем, и будет у нас много денег.
- Или много проблем. - Раздался от навеса ворчливый голос. Его обладатель, невысокий и нескладный мужчина в черной одежде доктора, хмуро глянул на Жака. - Топоры находятся на земле графа де Бруа. Если мы там начнем фокусников ловить, то граф нас самитх поймает. И у нас из ушей что-нибудь доставать будет. Мозги, например. Тебе-то, Жак, беспокоиться не о чем, конечно. Нельзя достать то, чего нет и не было.
- Да ладно тебе, Пьетро. - Засмеялся Жак. - Вечно тебе все не так, не по нраву. Нужны мы этому де Бруа, как шлюхе девственность.
- Пока не шалим, не нужны. а сунемся - прихлопнет. - Кислый Пьетро, лекарь ватажки, явно не собирался сдаваться. - Лучше уж купца какого подстеречь на дороге, по нашу сторону реки.
- Хватит. - Оборвал спорщиков Гаспар. - Маетесь дурью, как олигархи квартские. Я лично думаю, стоит съездить, да самим на этот цирк посмотреть. Не обогатимся, так хоть на кривляки клоунские посмотрим. Иногда весело бывает.

[Латигрэт >>>]

Ночью люди спят, а днем, значит, не спят. Все просто и понятно.
С таким пониманием нормальности и понятности я умывался и признавал, что в окружающем мире понятливость и нормальность встречаются еще реже, чем молчаливые Крапивы. А Нира что-то говорит постоянно.
Хотя нет, неразговорчивая часть мира все таки соглашалась со мной, что ночью надо спать, а днем – не спать. Правда это были уже не люди, но раз Ясон выспался, он гораздо нормальнее остальных зевающих. Даром что медведь. Но хотел бы я знать, что ночью такого, чего нет днем... и почему если остальные не спят ночами, они делают это все разом.
Договариваются, что ли? Заранее.
С них вполне станется, ведь остальные так любят оговаривать очевидное, притом вслух и перед друг другом... и иногда настолько очевидное, что это понимаю даже я.
Хотя сейчас как раз зевает Ясон – но все равно прекрасно видно, что он отоспался, - а остальные шуршат и шелестят (иногда грохочут и бормочут), но тоже все видно. Впрочем, так всегда бывает – считают нормальным ненормальное, не замечают очевидное, делают все слишком сложным. При этом они – нормальные.
Доброе утро.
Вылив остатки воды в лапти и поболтав там, оставил их сушиться, и набрал новое ведро для других умывальщиков. Потом заметил колоду поилки, посмотрел на мокрые лапти... Колода больше ведра, может успеют высохнуть лучше? Опять же, лопоушка, уж на что умная, ворот колодца крутить не умеет. А умываться любит. Так же как лягаться. Лапти...
Наполнив поилку, прислушался к голосу Крапивы. Когда Нира начинает говорить так, что слышно через пятки, значит – надо слушать. Правда, понятнее от пяток все равно не становится (потому что слушать надо животом...), но раз надо...
- Как – "с оглядкой"? – уточняю самое нужное, хотя интересно еще спросить про поганки, но кажется я уже пытался. Все долго доказывали, что поганки отличаются от других грибов, и их нельзя есть, так ничего и не объяснили – все равно съедобные. Змейка приводила пример лягушек, тоже не понял. Хотя пробовал. Если "разбойники" отличаются от "нормальных" (это которые ночью не спят) как поганки от лягушек, проще даже не спрашивать... Тише будет.

[higf >>>]

Поспать позже, конечно, не дали. Как Алессио ни отворачивался, собирая остатки сладких видений, его растолкали и отправили за водой для завтрака. Пришлось тащить, а потом, умывшись и одевшись, принять участие в хозяйственных хлопотах. Больше символически-показное, ибо мысли мурийца были сейчас весьма далеки от завтрака, уборки и прочих хлопот. Пришлось напомнить себе о важности этого дня и заставить готовиться. Вообще это было довольно непривычным состоянием – заставлять себя... Впрочем, ради Майи! Придется, и еще не раз – улыбнулся парень мыслям о будущем и внезапно вздрогнул – теперь он не будет свободен, конец беззаботной жизни, иногда и лоботрясничанию, если быть честным.
Впереди – серьезный путь, ответственность за... за жену, потом за детей. Его словно окатило холодной водой. Нет, не окатило – ощущение было, будто вода стала подниматься вокруг, лишая дыхания. Прежняя жизнь с тайными свиданиями за фургоном, стремлением выкроить лишний часок поболтать и отказом думать о будущем, живя лишь в настоящем, стала казаться такой прекрасной и счастливой! Улыбко как смыло с лица – парень оперся о ствол дерева – он нес собранный хворост – и огляделся вокруг, глядя на мир чуть не как впервые.
Взгляд метнулся по деревьям, зацепился о небо между ними, ткнулся в земле, переместился вперед. Коснулся Фили, Ниры, прыгнул от нее через костер и наткнулся на девушку, помогавшую Крапиве.
Дышать стало легче, будто холодной воде открылся сток, и она отхлынула. А солнце, игравшее на любимом лице, быстро осушала и согревало душу. Что за глупости он думает! Зачем ему одиночество? Пусть даже и свободное. Рядом с ней больше ничего не нужно, и мелкими хлопоты под взглядом этих синих глаз заниматься так же легко, как рисковать жизнью. Он что, боится?
- Я люблю ее! – негромко сказал себе Алессио, и выйдя на поляну, положил связку хвороста у костра и улыбнувшись девушке.
Сейчас, после завтрака, ему предстоит при всех просить ее руки... Парень нервно сплел пальцы, но на этот раз мгновенно овладел собой.

[Torvik >>>]

Утро, утро, долгожданное утро, когда ночные страхи-мысли отступают, когда Ярило влезает на небесную твердь, заставляя трепетать в своём росте любую живую тварь. Илок облился водой, как делал это неоднократно, когда позволяли условия. Можно было и искупаться, но расположились не на берегу. А, пока идёшь туда, пока обратно, тело потеряет ощущение утренней свежести. А вот и Нира затеяла стряпню, по обыкновению своему говоря никому и одновременно всем, имеющим уши. Нет, она не кричит, просто голос громкий и интонации приказные. А так - что вы! Крапива у нас - сама невинность. Так, что на этот раз? Молодых, небось, песочить начнёт за то, что спать не дают, шепчутся и шушукаются в потёмках, хрустят валежником направо и налево. И что вообще, целоваться надо так, чтобы её чуткое ухо ничего не слышало. А, что чуткие ушки иногда надо с макушки убирать и в фартук прятать, так о том она умолчит. Тем и жива. Как будто сама не шепталась ни разу в перелесках, мечтая о счастье? Эх, Нира, Нира. Так, теперь что-то новенькое. Что в лес ходить нельзя. Там сычи сидят и разбойничают. Да сколько можно удалыми людьми пугать? Что не лес, то добрый молодец со дружиною отхожим промыслом занимается. Да, либо слабы правители в здешних местах, что допускают такие безобразия, либо у страха глаза велики и теперь наша пуганая ворона куста боится, ребятишки малолетние с рогатками для неё, как головорезы бывалые. Только слухам и доверяй! Один предсказатель есть, теперь конкурентка выискалась. Вот кого на публику выпускать с "Погадаю, всю правду скажу". Ладно, на носу зарубим, но в сердце не впустим. Потом вставим шпильку сороке, если так ни одного бандюгана и не появится в окрестности на всём пути движения фургонов. О, муриец показался. Сияет, что новый пятак.
- Что, Алессио, - в дрУжки возьмёшь, или не сегодня будешь клинья подбивать? - шутливо окликнул Илок парня, играя мускулами на солнце.

[higf >>>]

Слова Илока застали Алессио врасплох. Неужели он знает о договоре? Нет, чушь, никто не слышал! Просто шутит, ведь о его чувствах все знают, но как не к месту! Да, он хотел просить руки Майи сегодня, но начинать это с такой шутки? Нет, такое предложение делаешь раз в жизни. Ну, по крайней мере впервые...
- Чтоб ты большой пожар по этому случаю устроил? – лучше пока перевести все в шутку.
- Как скажешь, провидец, если ты видишь беду, то можем и без шоу, - Илок улыбнулся мурийцу и спросил того уже об ином, - Слышал, что Нира вещает по всей опушке? Думаешь правда или бабьи страхи?
- Дыма без огня не бывает, уж кому знать, как не мне, - улыбнулся юноша, вспоминая, сколько раз извлекал зерна правды из сплетен, мгновенно выращивая из них колосья предсказаний. – Другой вопрос, велик ли этот огонь. Не увидишь - не узнаешь.
- Хотя порой лучше б и не увидеть, - в тон тому добавил славиец, - подсаживаясь к костерку, - Нира, что у тебя на завтрак, кроме баек о лиходеях? Ты б чего хорошего нам пообещала бы. Свадеб и гуляний, деток малых да барыш от представления, а то лишь, яко ворон, только печальные вести в дом приносишь.

(c Торвиком)

[Мелетун >>>]

Миаханка проснулась одна из последних, ибо ночью практически не спала. И, чтобы не вызывать гнев своих соратников, быстро поднялась, привела себя в порядок и выбралась наружу. У костра уже возились женщины, готовя завтрак. Мужчины стояли что-то обсуждали. И получалось, что Катрине пока делать было нечего. Но нечего делать не бывает, и женщина решила заняться лошадьми, привести их в порядок после долгой дороги.
Взяв милых животных под уздцы, миаханка направилась с ними к водоему, который приметила еще вчера. Взяв свою любимицу и привязав остальных к ближайшему дереву, она повела лошадку в воду.
Искупав всех животных и приведя себя в порядок, Катрина отправилась обратно в лагерь, от которого доносились вкуснейшие запахи на свете.
Разделавшись с лошадьми, миаханка отправилась к костру, дабы получить свою порцию завтрака.

Сообщение отредактировал Мелетун - 1-05-2007, 13:13

[Reylan >>>]

- А так, Филечка! Оглядка – это, знаешь ли, одна старая злобная ведьма. Разбойников очень любит. Жаренных. Будешь с ней по лесу ходить – к вам ни один разбойник не пристанет, - лукаво поддразнила Мирабель силача, подмигнув ему, прошла к костерку и присела прямо на землю, обхватив колени руками. Задумчиво поворошила веткой угли.
- Ну, раз он по ту сторону реки народ грабит, так мы туда не пойдем, больно надобно! - заметила она.
Весть о разбойниках девушка слыхала еще вечером, но в этом не было абсолютно ничего удивительного. Гораздо больше ее заинтересовала беседа Илока с Алессио. Отношения Майи и предсказателя, конечно, ни для кого секретом не были. Но… неужели все скоро решится? Быть может даже сегодня? Тогда же, наверное, будет большой праздник!
Мирабель искоса глянула на Ласточку, перевела заинтересованный взгляд на мурийца, после чего снова уставилась на огонь, ожидая продолжения разговора.

[higf >>>]

Обычно завтрак пролетал для мурийца быстро, оставляя ощущение, что неплохо бы еще пожевать. Но это обычно.
Бывало, этот же утренний прием пищи становился еще короче, вплоть до полного отсутствия. Это, понятно, в тех случаях, когда у циркачей не было денег, и питаться приходилось раз в день, к тому же больше мечтами и планами. В этих случаях оставалось завистливо поглядывать на Ясона, который всегда ел вдоволь стараниями Олафа – близко мясо, а не укусишь. Это была одна из любимых тем для шуток в голодные дни – что еще может заставить хоть немного успокоиться желудок, кроме воды, сна и смеха?
Сегодня Алессио казалось, что трапеза тащится, как черепаха, и солнце подыгрывает этому издевательству, медленно ползя по небу. Он задавал себе вопрос, почему бы завтраку не пройти в обычном темпе, как раз тогда, когда ему надо. Мысль о том, что всё так же, а дело в нем самом, понятно, присутствовала, вот только места в сознании ей как-то не находилось, и она сиротливо бродила на дальних подступах.
Тем не менее Лемен дождался момента, когда все уже поели, но еще не разошлись. Он вскочил и тут же закусил губу – замлевшая в неудобном положении нога отдалась резкой болью, но не хватало еще жаловаться или, совсем плохо, шлепнуться наземь в такой момент!
- Слушайте меня и будьте свидетелями моих слов перед Деусом! – слова, освященные обычаем, срывались с губ, и, вздрагивая, безвозвратно улетали. – И пусть Земля и Небо тоже слышат! – Он бросил взгляд на Майю, встал на колени, и посмотрел на Момуса. – Перед свидетелями живыми и вечными, я прошу у Вас, Спиридон Константинопулос, руки и сердца вашей дочери Майи, которую люблю.
Эх! На родине Алессио ритуал предложения растягивался не менее, чем на час, там были и обязательные наряды жениха и друзей, и подарки, и еще много чего. Да где все это взять для Ласточки здесь, у костра бродячего цирка?

[Ариадна >>>]

Ласточка удивлённо посмотрела на своего возлюбленного. Это, что, шутка? Нет, такими вещами не шутят...
Самая главная мечта её жизни стала почти осязаемой. Надо просто сказать "да", когда он спросит, согласна ли она быть его женой.
Ласточка взглянула на отца, ожидая его ответа.Для неё это было очень важно. Отец скажет нет - и на мечте поставлен крест.
-Папочка, пожалуйста, не делай меня несчастной. Скажи, что согласен.
Молитвенно сложив руки, она умоляюще посмотрела на отца, чувствуя, как бешено бьётся в груди встревоженное сердечко.
Минуты ожидания казались ей вечностью. Ну, говори же!

[Момус >>>]

Ну вот ты и дождался, правда, Спиро?
Ты ведь всегда знал, что так будет. Майя, Майя... Моя Ласточка...
Когда старик Аристарх выдавал свою дочь Ариадну, весь Бембосский причал гулял так, что море шарахалось в ужасе от сбредивших людей.
И над головами носились ласточки, которые жили среди старых, изломанных ветрами и годами олив. Однажды ребёнком я забрался в самую гущу и нашёл старый, почти развалившийся дом, который сплошь был усеян гнёздами.
Пустыми гнёздами. Так и ты сейчас, моя девочка, покинешь гнездо, которое я, бездарный родитель, создавал вкривь и вкось, не умея поддерживать его в нужной форме.
Так и должно быть. Так правильно.
Но почему, Враг возьми, так ноет серце и где-то в углах глаз предательски жжёт подкатывающая слеза?

Хозяин цирка спокойно посмотрел на мурийца. Так же спокойно отреагировал на вскрик дочери.
Лицо словно озарилось внутренним светом, разгладились морщины, даже второй подбородок словно подобрался и исчез.
И лишь в глазах иногда, словно илистая муть со дна ручья, потревоженная ногой шаловливого мальчишки, поднималась тяжёлая горькая тоска.
- Я слышал твои слова, Алессио Лемен. Я слышал и голос моей дочери. Встань с колен - мужчина должен просить своего стоя, с гордо поднятой головой. Встань, иначе как я увижу, что ты мужчина. И как я тогда решу, что ты сможешь беречь мою дочь?!
Когда предсказатель поднялся, Момус оглядел лица застывших в ожидании людей.

Ну что ты тянешь, старый толстый глупец? Ты уже расстался с ней, так не терзай их и дальше...

- Призываю в свидетели вас, с кем я провёл годы странствий, и дорогу, что осталась за моими плечами. В свидетели призываю Небо и Землю. Я, Спиридон Константинопулос...

Майя! Ласточка моя! Сейчас...

- отдаю в жёны Алессио Лемену свою единственную дочь Майю. С этого момента она его жена, и да последует за мужем, и будет ему верной помощницей во всех делах.

Вот и всё, Спиро. Вот и всё. Посмотри, как она счастлива. Так отчего же бегут по твоим щекам слёзы? Надо уметь отпускать детей, старый толстый глупец. Твоя Ласточка покинула гнездо. Теперь ты подобен развалившемуся дому из того детского похода. Соберись, Спиро, ты снова на сцене, и сейчас зритель более проницательный ждёт от тебя чуда - радости за дочь. Так будь же счастлив её счастьем. Прочь слёзы.

- И ещё! С завтрашнего дня новым главой цирка станет Алессио. Путь мужа - неотделим от пути мужчины. Радуйтесь. Но это завтра, а сейчас гуляем! Сегодня я хочу видеть вас пьяными. Гуляем! И найдите кто-нибудь священника, я не хочу чтоб моих детей

Ты сказал это, Спиро. Детей!

- кто-то посчитал ненастоящими мужем и женой. Гуляем. Пой, Нира!

Сообщение отредактировал Момус - 9-05-2007, 22:41

[Reylan >>>]

Мирабель, затаив дыхание, следила за тем, как Алессио сделал Майе предложение. Ну вот, одной тайной, которая на самом деле ни для кого тайной не являлась, стало меньше. Сердце ее наполнилось радостью за своих друзей. А предвкушение большого веселого празднества зажгло в ее светлых глазах задорный огонек. Сейчас все засуетятся и бросятся готовиться к торжеству, а потому ей тоже нужно срочно найти себе дело. То, чем она могла бы быть полезна своим друзьям.
Повар из нее был никудышный, а потому жонглерка решила, что лучшее, что она сможет сделать, это набрать цветов для украшения их стоянки, для праздничных венков, ну и, конечно, для букета Майи.
Мирабель прихватила из фургона корзинку побольше, сообщила друзьям о своем намерении отправиться за цветами и стрелой выскочила из лагеря.
Радостная энергия переполняла ее, а ноги быстро несли по дороге прочь от деревни. Она наберет самых красивых цветов, какие только сможет отыскать. Сегодня их любимая Ласточка будет самой настоящей принцессой.
Тихо напевая какой-то нехитрый мотив, циркачка через некоторое время углубилась в лес. В корзине уже было довольно много полевых цветов, но жонглерке хотелось найти что-то более необычное. Было бы неплохо, если повезет, найти какую-нибудь тихую заводь и набрать водяных лилий. Рассуждая так, девушка неторопливо шла по лесу. Солнце мягко светило сквозь листву, ветерок тихо шуршал в высоких кронах деревьев, пели птицы, и новый день казался Мирабель сказочно чудесным. От хмурых мыслей, посещавших ее белокурую головку прошлым вечером, не осталось и следа.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 12-05-2007, 18:02

[бабка Гульда >>>]

— Пой, Нира! — сказал хозяин.
Еще бы не петь! Песня щекотала горло изнутри, когда Нира Крапива глядела на разрумянившуюся Майю и ошалевшего от счастья Алессио.
Но если сразу начать петь и плясать, кто же займется хлопотами по свадьбе?
Мирабель сама нашла дело - исчезла, крикнув на бегу, что пошла за цветами. Умница. А остальными сейчас распорядится Нира Крапива, пусть только кто попробует отлынивать от предсвадебных хлопот! Вечером представление, но сейчас цирк празднует!
И Крапива вихрем закрутилась меж фургонов, на бегу выкрикивая приказы. Но даже бег ее был, как... как танец!

[Гайтахан >>>]

Пост совместный с Laelar_Dalharil, автор стихов - Рыжий Канцлер

А в это время бравая ватажка Гаспара, оживленно переговариваясь, топала по направлению к деревне. Рыцарь Переправы знал, что в Топорах к нему и его отряду вряд ли отнесутся радушно, но не менее хорошо он знал и законы Даурсии. Будучи рыцарем, шевалье, он мог преспокойно разъезжать по землям королевства, где заблагорассудится, а мужики ему перечить вообще не смели. Стоит кому-то из них поднять руку на рыцаря, и тот сможет преспокойно всю деревню спалить, и никакой граф де Бруа не поможет. Так что разбойничать на землях могущественного дворянина де Лавуа опасался, но вот появиться в деревне мог спокойно.
От утренних размышлений Гаспара отвлек Хуан, появившийся как из-под земли рядом с конем рыцаря.
- Там недалеко какая-то девка цветы собирает. Деревенская, видать. Может, она что про этих циркачей знает?
- Возможно. - Хмыкнул де Лавуа. - где она?
- А вон там, на поляне.
- Ясно. Ребята, держим путь к той полянке. - Распорядился Гаспар.

В корзине Мирабель было уже достаточно цветов, и она могла бы смело поворачивать назад. Но циркачка слишком увлеклась своим занятием и все продолжала выбирать растения, что в изобилии росли на поляне, собирая их в пучки и крепко перевязывая длинными травинками. Напевая очередную мелодию из репертуара Ниры, Мирабель не сразу расслышала шорох ветвей неподалеку, а когда все же поняла, что звуки ей не почудились, оборвала песню и, поднявшись с земли, настороженно огляделась по сторонам.
Ветви затрещали еще громче, и ватажка высыпала на поляну. Перед девушкой было около полутора десятков бойцов, по виду самых настоящих бандитов или наемников... впрочем, нередко эти слова были синонимами. Гаспар шел впереди, за ним один из бойцов вел рыцарского коня. Хуан Змей и Кислый Пьетро шли рядом с Рыцарем Переправы, остальные держались чуть поодаль.
- Вот эта девушка. - Произнес полукровка, указав рукой на жонглерку.
Гаспар кивнул.
- Эй, ты! - Окликнул он девушку. - Ты откуда, такая красивая, будешь?
Вид появившейся на полянке компании произвел на Мирабель весьма сильное впечатление, брови ее вздернулись вверх, в глазах промелькнуло удивление, быстро сменившееся испугом. В памяти моментально всплыли давешние рассказы деревенских жителей о банде разбойников. Слабая попытка успокоить себя тем, что это вполне может быть какой-нибудь местный дворянин со свитой, отправившийся на охоту, оказалась весьма неубедительной.
- Я? – Робко пискнула Мирабель, но тут же постаралась взять себя в руки, - Откуда? Я… я… Я, господин, из Коряжинки буду.
Девушка махнула рукой в сторону, противоположную той, откуда сама она пришла.
- Недалеко это, вниз по реке… - Мирабель подобрала с земли корзинку и крепко сжала плетеную ручку в кулаке, стараясь ничем более не выдавать своего испуга.
- Из Коряжинки, говоришь? - Хмыкнул де Лавуа. - Далеко ж ты забралась от своей деревни.
- Да врет она. - Встрял Жак-Весельчак, поуобнее опершись на свою алебарду. - Небось одна из тех циркачек, глядь, какая фигулька... фигурка то бишь! А глазищи-то хитрющие...
- Жак, заткнись. - Хмуро проронил Пьетро. - Уши от твоей трескотни вянут.
- Ну, твои уши небось и не такое слыхали, не завянут. - Не остался в долгу Жак.
- Ну что же. - Гаспар, не обращая внимание на уже привычную перепалку, вновь обратился к девушке. - Значит, из Коряжинки... а в Топорах случаем не бывала?
Во время этой короткой словесной перебранки Мирабель настороженно перевела взгляд с одного лица на друго и как бы невзначай отступила на пару шагов назад, к лесу.
- Как не бывать? Бывала. Тетка у меня там. - Пролепетала девушка, изо всех сил стараясь, чтоб улыбка ее выглядела беспечной, а не затравленной.
- А ничего про гостей, вчера в деревню приехавших, не знаешь?
- Каких таких гостей? – Переспросила Мирабель.
- Циркачей или около того. Несколько размалеванных фургонов и всякий диковинный сброд при них.
При этих словах жонглерке стало совсем уж не по себе. С чего бы этим людям интересоваться их цирком? Ох, не к добру это.
- Ааа… - протянула она, осторожно отступая еще дальше, - так вот о чем пастухи утром болтали, да мне недосуг было с ними... Так, краем уха что-то слышала. Значит, циркачи… А то я думала опять торговцы.
- Торговцы, циркачи... что-то ты, девочка, путаешься. - Гаспар пытливо взглянул прямо в глаза Мирабель. - Смотри, не завирайся. Немногие из тех, кто врал Гаспару де Лавуа, сейчас еще радуются жизни.
- А кое-кто из них и смерти теперь обрадуется... в сравнении. - С дурашливо-серьезным видом произнес как бы про себя Жак.
- Д-деус с вами, г-господин, с чего б мне врать-то, - ответила Мирабель, поежившись под взглядом черных глаз и с отчаянием сознавая, что не в силах скрыть дрожь в голосе, - Однако… меня в Коряжинке уж заждались… отец хватится… прощения просим…
Мирабель все отступала, крепко вцепившись в свою корзину.
- Ну ладно, если не врешь, так иное дело. - Де Лавуа с явным удовлетворением рассмтривал девушку, оценив ее красоту. - Ну тогда, пожалуй, проводим тебя в Топоры к тетушке. Она заждалась уже, наверное...
- И сеновал, небось, уже заждался - Задумчиво пробормотал Жак.
- А с нами тебя по пути никто не тронет... мы сами хошь кого тронем. - Гаспар засмеялся, и за ним заржали уже все ватажники, кроме Хуана да Пьетро - первый оставался невозмутимым, второй же привычно-угрюмым.
Это было последней каплей. Рассчитывая на эффект неожиданности, Мирабель резко швырнула корзину с цветами в сторону рыцаря и, даже не глядя, достиг ли ее снаряд цели, круто развернулась, подхватила подол и, что есть мочи, припустила в лес. Туда, где деревья были гуще, в надежде на то, что мужчинам будет сложнее угнаться за ней в этих зарослях.

- Ах, ты ж!!! - Заорал Гаспар, когда девушка бросилась наутек. - Ловите!
Однако сделать это помешало непредвиденное обстоятельство. Корзинка, в самого де Лавуа не попала, зато угодила точно в нос его коню. Норовистое животное, оскорбившись до глубины своей конской души, принялось галопировать по поляне, и большинство ватажников сначала не поняли, кого именно ловить - коня или девушку. Когда же конь был пойман и успокоен, жонглерки и след уж простыл.
- Тьфу, ведьмин корень! - В сердцах выругался Рыцарь Переправы. - Наглая девчонка!
- Красива, как ваш конь, но и норовиста не менее. - Хмыкнул Жак. - Укротить бы, да объездить...
Гаспар, находящийся в на редкость дурном настроении, сурово зыркнул на Весельчака, и тот примолк, осознав, что сейчас не стоит нарываться.
- Идем дальше. В Топоры. - Хмуро скомандовал де Лавуа. - Соплячка никуда от нас не денется, а мне повеселиться охота.
Отряд вновь двинулся в сторону деревни. Как только бойцы вышли на дорогу, Гаспар, усевшись на коня, построил ватажку в походную колонну, после чего занял место во главе. "Дружина" направилась в Топоры, и вскоре над дорогой зазвучала знаменитая на весь Старый Свет песня вольных рот:

Нам наплевать на то, что думают другие про нас,
На гнев богов мы просто машем рукой;
Ты нынче платишь - ну так что же, мы с тобою сейчас,
А завтра с нами будет кто-то другой.
Путем сраженья, морем крови мы стремимся туда,
Где чье-то золото призывно блестит;
Из низких истин нам дороже только эта одна:
Кто больше платит, тот в войне победит!

Мы вне закона, что ж такого -
Мы везде и нигде;
Мы словно тени на дорогах,
Мы - круги на воде,
И наш девиз предельно ясен
Скоро станет тебе:
Предай их всех, останься верен себе!

[V-Z >>>]

Конечно, пешие движутся куда медленнее повозок и лошадей. Да только оба путника были привычны к дороге, и ходоками были неплохими. Брат Рауль, к слову, так никогда и не обзавелся лошадью или ослом, по примеру многих других священников. Слишком много дорог он отмерил своими ногами, чтобы пересаживаться на животных.
«Тело тогда дряхлеет, когда ему позволяешь, как поговаривал отец Антоний. Поговаривал – и шел в сад работать, хотя давно уже восемь десятилетий за спиной оставил».
Священник усмехнулся, вспомнив Антония – седого и мудрого, с живыми темными глазами и мягкой улыбкой. Человека, который помог ему стать тем, кто он есть… человека, без которого Рауля бы и не было. Нигде. Никогда.
Глаза у священника были острыми; дымок над крышами он различил давно, и уверенно направился к деревне. Арвид шел следом.
В пути они особо не разговаривали. Точнее, говорили – но в самом начале. А потом мысли соскользнули на путь, на то, как искать друзей Арвида… и беседа сама собой затихла.
Они приближались, и уже слышали обычный для деревни утренний шум.
А еще шагов через двадцать из кустов вынырнул вихрастый мальчишка, и едва не столкнулся с Раулем.
– Ой! – от неожиданности он поскользнулся и едва не шлепнулся на траву. Священник легко поймал мальчика за запястье и удержал. – Спасибо, святой отец. Извините, я чуть не сшиб…
– Ничего, – улыбнулся Рауль. – Ты из этой деревни?
– Да.
– А как она называется?
– Топоры, святой отец, – имя родного места мальчик произнес с явной гордостью. – Ой… можно, я побегу? А то там такое…
– А что – «такое»?
– Цирк приехал! – блеснул глазами мальчик. – Я пропустить не хочу!
– Беги, – кивнул монах, и мальчишка мигом воспользовался разрешением. А Рауль глянул через плечо на Арвида. – Ну, если это тот самый цирк – то Деус милостив к нам.

Сообщение отредактировал V-Z - 15-05-2007, 15:54

[бабка Гульда >>>]

Спиро, конечно, прав. Свадьба без священника — не свадьба, а так... гулянка.
Но где ж его возьмешь, священника-то? Топоровские крестьяне сами по важным случаям мотаются в замок де Бруа за тамошним капелланом.
Конечно, священника можно найти по дороге. Но сегодняшний день... он останется обычным днем, только веселым. А мог бы стать незабываемым, священным...
Все это Нира Крапива думала, сидя на крыше "женского" фургона и распутывая узел веревки, которой на крыше был закреплен тюк с нарядами.
Случайно бросила сверху взгляд на дорогу... и едва не сверзилась с крыши.
Потому что к околице неспешно приближались двое. Одним из них был дрессировщик лошадей Арвид, с которым труппа давно уже распрощалась навсегда и не надеялась увидеть вновь.
А его спутник...
Вот чтоб Нире сдохнуть в портовом борделе, если это не монах!
— Эй вы, цирковой сброд! — возопила Нира своим знаменитым голосом. — Гляньте, кто к нам идет!..

[Reylan >>>]

Мирабель быстро мчалась сквозь лес, ловко лавируя меж деревьев, перепрыгивая через скользкие, покрытые темным мхом торчащие из земли корни, поваленные стволы и коряги. В ее молодом тренированном теле сил было много, а страх подстегивал лучше любого кнута. Временами казалось, она не бежала, а летела, не чувствуя земли под ногами. Даже хлестнувшие по лицу ветви ни на миг не заставили девушку замедлить бег. Другой раз корявый сучок зацепился за рубашку, выдрав из рукава клок белой ткани, но жонглерка едва ли заметила это.
В ушах циркачки свистел ветер, а в мозгу пульсировала одна единственная мысль – «Только не оступиться! Только не упасть!». Звуков погони девушка не слышала, но боялась остановиться, чтобы проверить, преследуют ли ее.
Внезапно деревья расступились, открыв взору яркую синеву неба. Солнечный свет на миг ослепил Мирабель, и тут же земля под ногами исчезла, и девушка, взмахнув руками, с коротким вскриком рухнула куда-то вниз, приземлилась на покатый склон и быстро заскользила ниже по сырой глине, безрезультатно пытаясь уцепиться руками за тонкую траву, да торчащие из края обрыва корешки. Бешеный спуск завершился очень скоро громким всплеском – и Мирабель обнаружила себя сидящей по пояс в холодной мутно-зеленой воде, на растревоженной глади которой прямо перед глазами жонглерки плавно покачивалась огромная водяная лилия. В чашечке из четырех нежно-зеленых плотных листьев в несколько рядов располагались многочисленные белые лепестки, переходящие в середине в пушистые желтые тычинки. Подняв голову, Мирабель увидала, что весь водоем, в который она угодила, покрыт плавающими на поверхности красивыми широкими округлыми листьями и большими снежно-белыми цветками с тонким ароматом, смешивающимся в жарком воздухе с запахами стоячей воды и сырой земли.
Девушка откинулась назад, опершись спиной о глинистый склон, и прислушалась. Стук сердца, хрипловатое, постепенно успокаивающееся дыхание, мерное гудение насекомых, чириканье какой-то мелкой пташки. И больше ничего.

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 15-05-2007, 20:38

[Мора >>>]

Змейка нетерпеливо переступала с ноги на ногу, стоя рядом с "женским" фургоном. Танцовщицу так и распирала внутренняя энергия, приходящая обычно вместе с радостью. И, чтобы не растрачивать ее понапрасну, Джилл сразу же взялась помогать Нире. К тому же тут дел невпроворот! Крапива забралась на крышу фургона и распутывала тюк с нарядами. Там, среди прочих цирковых нарядов, должно было лежать единственное платье Змейки нежно-зеленого, как молодая листва, цвета, которое она надеялась сегодня надеть. Уж такой день! Счастье не только для двух любящих сердец, но и для всех остальных циркачей, для всей большой бродячей семьи.
Джилл украдкой глянула на фургон с животными, протяжно вздохнула и задумалась. Если бы Нира решила что-нибудь спустить сверху, то она обязательно угодила бы замечтавшейся танцовщице в лоб. По счастью, этого не случилось. Из задумчивости же Змейку вывел (о! куда там "вывел" – вырвал!) голос Крапивы.
- Кто идет? – вопросила Змейка, оборачиваясь. Подпрыгнула, присмотрелась… и чуть не завизжала от радости. Это же Арвид! Вот так день сюрпризов, счастливый светлый день. Видно, циркачам сегодня сопутствует удача.

[Латигрэт >>>]

Половину выступления Алессио я прослушал, пытаясь найти среди наших Оглядку, упомянутую Мирабель. Но когда начал подозревать, что она ошиблась (Мира, а не Оглядка), услышал Ласточку. Правда я ее и раньше слышал, их (не Миру, а Ласточку с Алессио) трудно было не заметить, но раньше они... себя так вели подальше от почтенного Спиридона.
Оставив в покое неуловимую Оглядку (поганки, лягушки, оглядки и разбойники – такая же вечная тайна, как способность девушек запутывать, а Ниры – ругаться), я прислушался к происходящему. Нормальные ненормальные расцветали на глазах... и не только расцветали... и не только ненормальные.
Так и не поняв, какая была разница от поведения Майи сейчас и раньше, как и с Алессио, и почтенным Спиридоном, а также решив не пытаться понять зачем хозяину видеть нас пьяными (проверено – утром ничего хорошего никто не скажет), я тоже обрадовался. Так сильно, что что-то растоптал и был немедленно отправлен... конечно, за дровами. Дрова и колода – одно и то же, а светийская и хворост – тоже получается.
Ну, не совсем "немедленно"... а зря наверное, красивые и непонятные не любят, когда едят их яблоки с лягушками, кидают жуков в волосы или подбрасывают их самих в воздух. Все, дрова. Бегом. Буду радоваться подальше от красивых, пока меня самого не обрадовали. Третий раз по голове.
Кстати, сама Мирабель ушла без Оглядки. Или я не заметил. Но если она без нее, надо бы... того, а если с ней, все равно надо – хоть узнаю, кто это такая.

[Иннельда Ишер >>>]

(с Bishop`ом)

Риона тихонько, пока Нира не заметила, скользнула на опушку леса и дальше - под его сень. Если Крапива обнаружит ее исчезновение - шуму-то будет!!!
Девушка не то чтобы так уж мечтала уйти от предпраздничных хлопот. Однако именно сейчас ей хотелось побыть одной, перебирая в голове события этой теплой ночи.
В этот момент она больше всего желала очутиться в своих старых дворцовых покоях, где часто находила уединение в минуты душевной слабости. В мире цирка было тепло, ярко, уютно, но не было возможности остаться одной даже ненадолго. Лишь в часы сна Риона иногда парила в мыслях где-то далеко...
Девушка направилась к маленькому заросшему в северной части камышом пруду. Всего несколько часов назад здесь, на берегу…
Воспоминания нахлынули и закружили, затягивая в водоворот пережитого…

…Вода была теплая - не настолько, чтобы показаться неприятной. Здесь часто в водоемах было странно - не было горячих серных источников, в которых нельзя замерзнуть даже зимой, не было прохладных проток. Но вода есть вода, она все равно смывает печали и горести. Кунаи положил одежду на большой валун, что выступал из воды, кожаная наручь с ножами осталась на руке - за клинки островитянин не боялся, но без них он чувствовал себя более раздетым, чем без единого клочка ткани.
Он погрузился в воду почти без всплеска, хотя некому было подслушивать - так его учили, так он привык. Пруд был почти черным.
За несколько часов до рассвета Риона подумала, что нужно все же попытаться уснуть. Сидеть дальше у огня не было проку - Кунаи бесшумно растворился в темноте. Она подбросила пару крупных поленьев в костер. Совсем скоро проснутся цирковые. Неожиданно девушка решила, что, пока все спят, можно не спеша и с удовольствием поплавать в пруду, заросшем лилиями и осокой. Немного поколебавшись, она направилась на опушку.
Выйдя на берег, Риона прислушалась, но не услышала ничего, кроме слаборазличимого плеска. "Утка, наверное", - подумала она. Сняв башмаки, Рио тронула воду кончиками пальцев. Было тепло и тихо-тихо... На большом камне остались лежать пестрая юбка и расшитый цветами корсаж, а девушка в длинной тонкой рубахе, распустив по плечам водопад темных волос, тихо вошла в воду.
Плавала она плохо, мешали камыши, потому Риона решила обойти их по дну недалеко от берега. В одном особо глубоком месте все же пришлось обогнуть темную осклизлую корягу, как вдруг...

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 17-05-2007, 13:13

[Bishop >>>]

(вместе с Инельдой)

Кунаи набрал побольше воздуха; возле дна было совсем темно, мутная толща воды не пропускала света, приходилось нащупывать себе путь руками. Он оставался под водой, пока легкие не начало жечь, и только тогда оттолкнулся обеими ногами, всплыл на поверхность.
…Ощущение чужой близости обожгло Риону, заставляя рвануться прочь, но глубина тянула к себе, не выпуская из объятий. В эту минуту девушку сковал такой страх, что она перестала сопротивляться и медленно пошла ко дну.
Его руки наткнулись совсем не на то, что Кунаи рассчитывал встретить посреди пруда. Под ладонями оказалось упругое и гладкое человеческое тело, а не склизкая от воды коряга. Островитянин толкнул неожиданное препятствие наверх, из глубины, вынырнул, отфыркиваясь. Стряхнул залепившие лицо волосы, протирая глаза.
Отчаянно барахтаясь и расплескав по воде длинные пряди волос, на него смотрела его собственная ассистентка!
Мокрые ресницы.. Испуганные глаза... Густой, как цветок мака, румянец, заливший бледное лицо.
Кунаи выплюнул воду, которую хлебнул от неожиданности. Она пахла тиной.
- Отвернись!
- Это ты отвернись! - в голоске девушки звенело отчаяние.
Островитянин послушно стал разглядывать недалекий берег, заросли осоки и ксты.
- И что теперь? - спросил он.
- Зачем ты подстерегал меня тут? - забытые чуть капризные нотки вплелись в голос бывшей графини.
- Подстерегал?
- Это ведь ты напал на меня..
- Не нападал...
Кунаи не хотелось спорить. Он поплыл к берегу.
Риона попыталась направиться к противоположному, но для этого снова надо было обойти глубину по дну. Она приняла устойчивое положение и побрела по мелководью, ничуть не заботясь о том, что мокрая рубаха скорее подчеркивает, чем скрывает все изгибы тела.
Купание потеряло всю прелесть. Островитянин выбрался на берег, хватаясь за ветки кустов. В сумерках смуглая кожа казалась почти темной. Кунаи обтер себя ладонями. Жаль - солнце еще не поднялось из-за верхушек деревьев, негде обсохнуть. Придется разжигать костер. С поляны, где встал на ночь цирк, доносились первые голоса недовольных ранним подъемом людей и даже на расстоянии режущие ухо восклицания Ниры Крапивы.
Рио сидела на камне неподалеку, скомкав одежду, и смотрела на воду.
- Кунаи.., - тихо произнесла она.
- Да? - он старался не смотреть в ее сторону. как обещал.
Поэтому - разглядывал ее отражение в воде.
- Почему ты пришел сюда?
- Не хотел никому мешать.
- У них там любовь, да?
- У них там - радость, - поправил островитянин. - Хочу думать, что надолго.
- Я.. тоже рада.., - тихо произнесла девушка. - Но почему-то сейчас не хочется быть рядом. Я не могу согреться у чужого костра, никак не могу, - она зябко передернула плечами.
Кунаи подумал: а что чувствует он? И понял - ничего. Сейчас люди, с которыми он провел много времени, не значили для него ничего. Почти ничего. До такой степени, что он мог уйти и не вспоминать о них больше.
- Я тоже, - сказал он.
- Давай разведем огонь, - слова Рио не давали ни малейшей возможности понять, что именно она имеет в виду. Она не смотрела на него, как и обещала, но чувствовала, что он совсем рядом.
У воды было совсем прохладно. Если сделать еще один шаг, то тепло чужого тела танет ощутимым почти вещественно.
- Я... - он вдруг запнулся. - Я не умею.

[Иннельда Ишер >>>]

(кому-то все еще непонятно, с кем?

- Ты хочешь, чтобы белоручка и неженка научила тебя этому? - девушка внезапно поднялась на камне, оказавшись чуть выше ростом.
- Нет.
Он торопливо оделся. Найти сухой хворост на болотистом берегу было трудно, еще сложнее - заставить огонь станцевать на таких неверных дровах свой танец.. Кунаи сидел, смотрел в пламя, обняв колени руками. Риона расположилась рядом. Ей казалось, протяни руку - и можно будет дотронуться, убедиться, что перед тобой живой человек, а не изображение какого-то бога далеких Островов, безмолвное и безрадостное. Рубаха медленно подсыхала, девушка попыталась было в одиночку справиться с корсажем, но упрямые петли не хотели затягиваться хоть сколько-нибудь прилично.
- Помоги пожалуйста, - тихо произнесла она.
Кунаи ничего не смыслил в премудростях женской одежды, но петли затягивать умел. Островитянин подцепил тонкую шнуровку.
- Дышать можешь?
- Кажется, - неуверенно ответила девушка. Ей казалось, что она чувствует прикосновения островитянина даже сквозь одежду.
Ослабить петли оказалось труднее, что-то он сделал не то или не так, девушка развернулась, оказавшись у островитянина в объятиях. Сейчас они почему-то оказались ближе, чем в воде, когда ткань не скрывала вообще ничего. Трава на берегу была мокрая - от росы.
Было еще темно, воздух был напоен предутренней легкой прохладой, но щеки Рио горели. Темные бездонные глаза Кунаи обжигали ее. Бывшая графиня тихонько выдохнула:
-Ты..
Он приложил палец к ее губам.
- Молчи.
Девушка прильнула к нему. Тело ее слегка дрожало, будто она замерзла, хоть и был совсем рядом костер.
Никто не заметил, как в предутренней хрупкой тишине погас один костер и разгорелся с всеобъемлющей силой другой… И только высокие всполохи этого огня и заалевшие щеки рассвета подсказали бы невольному наблюдателю, что двое одиноких людей наконец обрели друг друга…

… Из полузабытья Риону вывел громкий всплеск. На мелководье, встрепанная и без цветов, сидела Мирабель.
- Мира… А ты откуда такая?

[higf >>>]

На поляне, после слов Момуса

Сказать, что Алессио был удивлен – это значило сравнить грозовую тучу с легким белым перышком облачка в ясный летний день. Слова Момуса потрясли мурийца до глубины души, и на миг это отразилось на его лице, вытеснив даже счастливую улыбку, в которой расползлась смуглая физиономия после официального согласия.
Мелкнула мысль, что кто-то - либо он, либо старик, что скорее – спятил, сошел с ума. Однако предсказатель быстро овладел собой - отнюдь не из хладнокровия. Он вспомнил замечание Спиридона о коленях, его слова ночью и другие подобные случаи. Может быть, будущий тесть довольно жестоко шутит над ним? Ну, даже если и так, пусть смотрит!
Муриец не произнес ни слова благодарности, лишь почтительно, но коротко склонил голову, поднял ее и несколько мгновений смотрел прямо в глаза отцу Ласточки, не мигая. В этот момент Алессио сам не знал, благодарен ли он за согласие или надо ждать смеха, но, чуть ли не впервые в жизни вне представления, решил скрыть чувства за появившейся на лице легкой, кончиками губ, улыбкой. Хочешь твердости и достоинства – получай.
Меньше всего парень, в буре упрямой гордости, сейчас думал о грузе ответственности на случай, если слова Момуса правдивы. Об этом – потом. Он обвел спокойным взглядом своих товарищей, повернувшись по кругу, так же слегка поклонился во все стороны и, уверенным, почти чеканным шагом подойдя к Ласточке, впервые открыто, немного по-хозяйски обнял ее за плечи и поцеловал.
То, что происходящее все больше казалось правдой, не изменило его поведения – казалось, все принимается юношей как должное, а постепенно мысли стали приходить в соответствие с внешностью. Да, он станет мужем Майи и преемником Момуса. Почему нет? Конечно, ум и опыт старика неоценимы, и Лемен еще попросит совета, но не сейчас. И он справится, чем он хуже Спиридона или еще кого-то? Тем более рядом любимая девушка, значит - надо.

[Aves >>>]

Мда... Жизнь воистину странная и непонятная штука. По крайней мере была и будет для Арвида. Казалось ты не видел свою труппу, уже целую Вечность, а вот.... Ты уже тут, и... И ты чувствуешь Счастье, которое прямо - таки чуть ли не Взрывает изнутри каждого участника Цирка.
Тулй даже на минутку задумался - А надо ли вообще, ему со своими проклятыми и достаточно нехорошими новостями, вообще влезать в Семью.
А к кому еще обратиться?То - то же... А просить Деуса и его служителя помощи в таком "богоудном" деле как Мести и не стоит...
-"Правда ответят ли они?"

Как только Арвид с Раулем доехали прямо до того вагона , на крыше которого была Нира, и где были остальные циркачи, дрессировшик достаточно лихо спрыгнул с лошади, и поплатился относительно не сильным "выстрелом" в спине.

Мдаа...Вот сейчас, что - то надо говорить... А как? Как омрачить такое Счастье?

Аа...Жизнь все - таки полна Вражеских проделок, и чем быстрее он об этом сообщит, тем быстрее можно вернуться к радости.

-"Беда, братья.За Нами идет охота. Если бы не уважаемый Брат Рауль, благодаря которому я стою тут перед вами, то...-" Арвид запнулся" Я бы тут блин, не стоял...У кого - то есть интерес к таким простым бродягам как мы... Я рассказал бы все, что знаю(все то немногое, что Я знаю) - если вы дадите мне некоторое время отдохнуть и...ОТблагодарите брата Рауля... "


Арвид закрыл глаза. С самого утра он чувствовал себя, не очень хорошо.
Но дрессировщик был счастлив...Первую часть своего достаточно нечеткого плана, он выполнил(Хоть и не без солидной помощи священника).

[higf >>>]

Суета на поляне благодаря Нире приобрела организованный характер. Разница была примерно как между беспорядочно носящимся табуном и тем, который ведет за собой признанный вожак. Лемен тоже включился в хлопоты – надо было одновременно готовиться и к свадьбе, и к представлению. При этом он по-прежнему сохранял независимый и уверенный вид, в душе жалея только, что некогда переговорить с Майей.
Хотя – странное ощущение – появлялась мысль, что теперь муриец просто не знает, что сказать. Свалившееся счастье, от сознания того, что Ласточка станет его женой, было слишком велико, чтоб что-то добавить, а говорить о мелочах?! Лучше всего – просто молча посидеть рядом с ней, но такой возможности сейчас никто не даст. Лишних рук в цирке никогда не было, а в этот момент, когда приготовления велись двойные, а многие по своим или общим делам покинули стоянку, работы было еще больше. Между делом Алессио еще расспросил Ниру о том, что ей удалось узнать в разговорах с жителями деревни – для гаданий и предсказаний. Селение Топоры – не огромный столичный Омул, тут самому светиться и выспрашивать нехорошо – может выйти боком.
Однако оказалось, что день еще не исчерпал свой запас неожиданностей. Это муриец в полной, оглушающей мере осознал, когда увидел Арвида и прибывшего с ним священника. Вот уж кого снова не ждал увидеть!
Дрессировщик, казалось, вот-вот упадет, и Алессио бросился к нему, чтобы поддержать и помочь дойти до лежавшего потемневшего ствола, который мог сойти за сиденье.
- Помогите же! И принесите воды, быстрее, - бросил он кому-то с новой, чуть властной ноткой.

[бабка Гульда >>>]

А Нира уже была тут как тут с кувшином воды.
Привести Арвида в чувство ей удалось, хоть и не сразу. Но бедняга был в таком измученном состоянии, что вряд ли мог поведать что-то связное.
— Майа, принеси из "хозяйского" фургона шкатулку со снадобьями, — приказала Нира забытой всеми невесте. — Катрина, займись лошадью Арвида! А вы, святой брат... брат Рауль, верно?.. — Крапива обернулась к священнику, который все еще держал под уздцы лошадь циркача. — Прошу вас, расскажите, о какой опасности говорит наш бедный друг?

[V-Z >>>]

- Если бы я точно знал, - развел руками монах. - Но Арвид не хочет втягивать других в свои беды... Я могу рассказать, что знаю. Мы встретились, когда его преследовали люди, утверждающие, что состоят на службе у вельможи, но ведущие себя как разбойники. В этой схватке Арвид и был ранен, но, милостью Деуса, я сумел помочь. А потом решил сопроводить его к друзьям; раненому трудно одолеть долгую дорогу.
Как можно было заметить, свою роль Рауль основательно преуменьшил. Просто потому, что не считал нужным хоть как-то подчеркивать свои действия; отсутствие хвастовства было одним из качеств, приобретенных после пострига.

[бабка Гульда >>>]

Люди вельможи? Ведущие себя как разбойники?..
Нира Крапива обменялась тревожными взглядами с Момусом и Алессио. За время своих скитаний цирк имел неосторожность рассердить не одного вельможу... кто же из них вздумал сводить счеты с бродячими артистами.
— Ладно, — вслух сказала Нира монаху. — Мы благодарны вам, святой брат, за заботу о нашем друге и за вести, что вы принесли. Хоть они и плохие, эти вести, а все же об опасности лучше знать зеренее... А теперь... не сделаете ли еще одно доброе дело, угодное Деусу? Сегодня наш хозяин благословил свою дочь замуж за одного из артистов. Мы собираемся сейчас играть свадьбу. Но вы же не допустите, брат Рауль, чтобы молодая пара тешила Врага, живя во грехе? Прошу вас... нет, мы все вас просим... соедините их узами законного брака!

[V-Z >>>]

На какие-то мгновения лицо Рауля окаменело.
- Святой не святой, а деньги с собой таскает! - хитро подмигивает Герман, поигрывая своим любимым топором.
- Да на кой они тебе? - хохочет Франц-Подсолнух. - Нам же только вчера заплатили по чести.
Монах, вокруг которого и столпились наемники, затравленно пытается вжаться в дерево; получается плохо.
- Не, деньги отнимать у святого человека грешно, - ухмыляется Рамон-Мясник. Отряд взрывается хохотом - способность Мясника ко всевозможным грехам известна каждому. - Но нельзя ж просто так отпускать? Раз уж встретили.
- А давайте Фанни с Подсолнухом поженим? - кидает идею Мартин.
Новый взрыв хохота; Фанни - маркитантка, изученная всем отрядом, смеется громче всех.
Монах встряхнул головой, отгоняя воспоминания.
- Конечно, - улыбнулся он. - Я с радостью помогу молодым людям в таком деле. Но кто они, и на какое время намечена свадьба?

[Мелетун >>>]

- Они - великолепнейшие существа на свете, достойные друг друга, святой отец. И мои слова, я думаю, потвердит любой из труппы. А свадьба? Свадьба будет, как только все будет готово для празднования. Так что окажите нам честь, уважаемый! А то больше некому сочитать этих влюбленных священными, законными узами! - проговорила оказавшаяся рядом Катрина, которая до этого носилась по всей территории, помогая всем, кому можно было. Миаханка была искренне рада произошдшему. Наконец-то Спиридон и Алессио все разрешили. Вот только Катрина понимала, что с уходом старого все изменится, и ей будет не место в этом новом цирке.
Но грустные мысли были отставлены на задний план, и миаханка излучала радость.

[Reylan >>>]

совместно с Иннельдой Ишер

- Мира… А ты откуда такая?
Для Мирабель слова прозвучали неожиданно резко, и девушка испуганно дернулась. Она даже не сразу поняла, кому принадлежит голос.
- Риона? – переспросила жонглерка, когда пришло осознание. Раз Рио здесь, значит, хвала Деусу, цирковая стоянка где-то близко, и Мирабель хотя бы не заблудилась, когда улепетывала от банды головорезов, не разбирая дороги.
- А я… там это… я это… лилий набрать хочу, - пробубнила Мирабель и поднялась на ноги, оглядывая свой перепачканный наряд и потирая щеку, на которой горела царапина от колючих ветвей, - вот прямо сейчас и займусь.
Мирабель колебалась, стоит ли рассказывать о случившемся сейчас, может сперва поговорить с Нирой или Момусом? Но если она вернется в таком виде, без корзинки и без цветов все и так сразу поймут, что что-то приключилось.
- Рио… а ты случайно не видела поблизости никого? – Мирабель решила начать издалека.
Слова Мирабель подействовали на все еще частично погруженную в свои думы девушку не так, как задумывалось. Риона отчего-то решила, что она заметила их с Кунаи, когда они... были вдвоем. Щеки ее залил ярчайший румянец:
- Н-н-нет, Мира. Я... я никого здесь не видела.
Сердце продолжало биться, будто стараясь выпрыгнуть из груди.
- Аааа, ну ладно тогда, - протянула Мирабель, вытаскивая из взлохмаченной шевелюры какие-то тонкие веточки. Она еще раз огляделась по сторонам, настороженно прислушиваясь. Тихо присвистнув, окинула взглядом откос, по которому только что скатилась, внимательно осмотрела противоположный берег пруда, прикрыв глаза от солнца ладонью.
- А сама-то что тут делаешь? – поинтересовалась Мирабель, продолжая с подозрением оглядывать дальний берег. После чего вновь воззрилась на бывшую аристократку. Выражение лица Рионы показалось ей несколько странным, - Ммм… все нормально?
- Д-да, - пробормотала еще больше покрасневшая Риона. Больше всего ей сейчас хотелось забиться куда-нибудь и там потихоньку продолжить мучить себя мыслями о происшедшем. Мирабель в эти планы как-то не вписывалась. Кунаи...
Мирабель усмехнулась и пожала плечами.
- Ну, как знаешь, - улыбнулась она. В ее серых глазах зажегся лукавый огонек.

[Иннельда Ишер >>>]

(совместно с Лаэлар)

Риона явно не в себе. Сама же жонглерка уже почти успокоилась. Умиротворяющая природа и присутствие цирковой подруги частично вернули ей душевное равновесие. Она понимала, что нужно скорее возвращаться и что о разбойниках, которые интересовались размалеванными фургонами и всякий диковинным сбродом при них, нужно сообщить и как можно скорее.
Но без цветов – отличных цветов - она на стоянку не вернется ни за что! На лице циркачки появилось упрямое выражение. Еще не хватало, чтобы ее сочли неспособной даже на такую мелочь, как сбор цветов! Да и как можно оставить Майю без букета?
Мирабель сняла с пояса маленький ножик, нагнулась и аккуратно перерезала под водой толстый стебель лилии. Этот безумный цветок был единственный, который по какой-то ему одному ведомой причине расцвел на мелководье. Остальные росли значительно дальше от берега.
- Послушай, Рио! – с энтузиазмом начала Мирабель, - Я не могу вернуться без букетов, сама подумай, ну что за свадьба без цветов? Ты не могла бы мне помочь? А то я все, что собрала…эээ… потеряла, - тут Мира состроила смешную гримаску, - Ага. И корзинку тоже… того. Быть может, ты соберешь вон те цветы, на берегу, а? – Мирабель обвела рукой ближайшую полянку, - А я пока сплаваю за лилиями. Конечно, если ты… не занята?
- Нет, я не занята. С удовольствием помогу, - Риона начала успокаиваться. Чтобы показать, что все в порядке, она тут же наклонилась за крупным красным цветком. Еще несколько таких росли неподалеку, и вместе с кувшинками они должны были составить чудесный букет. Так... еще пару васильков для красоты...
- Мира, осторожнее, там коряга в воде, - крикнула девушка вдогонку подруге.
Тем временем Мирабель, немного повздыхав над разодранным рукавом рубашки, сняла с себя одежду и, оставшись в одной нижней юбке, зашла в воду.
- Спасибо, - поблагодарила она Риону за предупреждение, принялась рассматривать водную растительность и, выбирая, откуда бы начать свою охоту за цветами, несколько рассеянно добавила, – Откуда знаешь? Уже плавала здесь?
Риона мигом уткнулась носиком в цветы - проклятый маков цвет вернулся на щеки.
- Да, плавала, - восстановив дыхание, сказала она. - Сегодня рано утром. Так испугалась этой коряги, что чуть не утонула.
Впрочем, Риона напрасно прятала румянец. Мирабель не смотрела в ее сторону и возможно даже не слышала ответа, она забралась на глубину и нырнула, чтобы срезать большую лилию.
Так, то выныривая на поверхность, то вновь опускаясь на дно, циркачка набрала целую охапку белоснежных ароматных цветов. В конце концов, Мира выбралась на берег и, аккуратно пристроив, свою добычу на мокрой траве, присела у воды и принялась застирывать пятна на рубашке и юбке, прежде чем надеть их. Конечно, это не сильно поможет, но надо хоть немного привести одежду в порядок перед возвращением. С коротких светлых волос девушки капала вода, ручейками сбегая по обнаженной смуглой спине.

[Латигрэт >>>]

Найти Мирабель оказалось не слишком просто. Сначала мне мешали подходящие ветки на земле, потом – когда все собрал, - стали мешать оставшиеся на деревьях. Когда слегка разобрался с ними, начали путаться сами деревья. После очередного дерева часть первых веток, еще с земли, вернулась на место и все началось с начала. И лишь когда я, наконец, прихватил охапку поудобнее, собрался искать таинственную Оглядку с Мирой, она (не оглядка) промчалась мимо, как...
Как...
Как...
Промчалась...

Короче говоря, хворост снова оказался на земле. Но вспомнил я об этом не сразу. Кто видел бегущую Мирабель, которая...
Как...
Как...
Промчалась...

...Кажется это уже было.
Третий раз уговорив хворост, я расстался с деревцем, подобно мне остолбеневшему (у меня на пути) при виде жонглерки, и потопал следом, смутно соображая, что беготня в таком темпе на сбор цветов не походит. И никаких оглядок рядом не было. Или беготня и есть походы с оглядкой от поганок, или просто от поганок, потому что оглядки не было.
Так или иначе, но уточнить надо. Если это оглядка, буду стоять и смотреть...
Как...
Как...

И тут ЭТО случилось.
То самое КАК.
Я сразу понял, что такое Оглядка и как с ней ходить. Правда, очень плохо представил, как Такое должны делать все остальные цирковые, но...
Зато сразу все ясно.
Нда.
Ой.
У...


С обрыва я не свалился. И даже ветки не упустил. И вообще не было ничего, кроме странного чувства, что тут что-то не так и это "что-то" размером больше меня, Ясона и всех Катрининых лошадок вместе взятых с фургонами считая.
Чувство длилось, длилось, длилось и длилось. И все никак не кончалось. А Мирабелей у меня в глазах, как березок после встреч, становилось все больше, больше и больше. Под конец они были везде. Вокруг, сверху, снизу, в воде и в небесах.
А потом одна из них обернулась, и сразу все остальные исчезли. А настоящая...
Гм...
В общем, кажется я про "оглядку" не так понял. Чувство исчезло (перейдя во что-то другое, но не такое сильное), так что я, побурчав (голос сбежал вместе с чувством), спросил:
- Э-эхрм... Мира, "С Оглядкой" – не значит "Без Одежды"?

[Reylan >>>]

Латигрэт, Иннельда и я.

Мирабель выронила из рук мокрую одежду, но тут же поспешно присела и, похватав вещи, прижала их к обнаженной груди. Даже несмотря на сильный загар было видно, как вспыхнули ее щеки.
- Ф-ф-филя? – пролепетала она, - не… не… отвернись!
В этот момент цирковой силач понял, что то странное чувство посетило не его одного. И это... как бы сказать, удивило еще больше. Вместо Мирабели перед глазами появилось небо, которое он и принялся рассматривать, пытаясь понять, что вокруг так сильно изменилось, что перестали понимать не только он, но и все остальные...
Хорошо еще, что небо – не березки (и не Мира), по нескольку штук одновременно не бывает. Хотя кружится тоже неплохо. Хм, и в нем иногда мелькает та же Мира... Нет, не должна бы, но ведь по Филиной философии люди, лошадки и красивые девушки никогда не поступают так, как должны. Бы.
Так что он даже не удивился, а только повозившись, попытал счастья с рассматриванием леса. Для того пришлось сесть и развернутся, но на озеро Филя честно не смотрел.
Мирабель же возмущенно фыркнула, досадуя больше на себя, чем на неожиданного свидетеля, поспешно натянула мокрую одежду и поморщилась, обнаружив, что тонкая мокрая ткань рубашки мало что скрывает. Девушка подобрала с земли охапку белых лилий и окликнула Риону.
Как бы ни смутило ее столь несвоевременное появление Фили, теперь она была даже рада ему. Воспоминания о встрече с бандой головорезов были еще свежи.
- Пойдем... пойдемте обратно, нас наверное заждались! - предложила жонглерка.
Риона охотно последовала за подругой, появление Фили она заметила далеко не с первой минуты, все еще погруженная в собственные думы. Действительно, пора возвращаться в лагерь и помочь с приготовлениями к свадьбе.
Светиец же, лишь после третьего оклика наконец расставшись с вдруг полюбившейся ему корягой и пришлепав к девушкам, всем своим видом выразил одно, хорошо знакомое всем циркачам выражение: "слов нету". Лимит исчерпан. Характерно, что в глубокой своей молчаливости Филя все так же не смотрел на Мирабель, а так как смотреть был бы не против, "не" получилось только с помощью кипы хвороста в качестве шор.
В итоге вместо Мирабелей Филю табунами преследовали встречные кусты, а позади оставалась едва ли не просека.

[V-Z >>>]

Неудивительная в общем-то просьба, тем не менее, наполнила сердце Рауля тихой радостью. Ему всегда было приятно исполнять обряды, особенно – такие, создающие счастье для тех, кто друг друга любит. А то, что эти двое влюблены, было ясно с первого взгляда.
– Кольца, надеюсь, есть? – поинтересовался монах. Вопрос был не лишним; некоторые пары о кольцах вспоминали только уже у алтаря. Сам Рауль, слава Деусу, с таким никогда не встречался, но отец Антоний рассказывал о подобной рассеянности.
К счастью, тут сложностей не возникло. Кольца нашлись; Рауль подумал, что молодые люди уже давно подобрали их себе. Что ж, и в этом нет ничего удивительного.
А вот что стоило сделать сразу, а не вспоминать в последний момент – это поинтересоваться полными именами молодых людей. Арвид их называл просто по именам; может, он и не помнил фамилий.
Хорошо, что подсказали вовремя.
– Алессио Лемен, согласен ли ты взять в жены Майю Константинопулос, хранить ей верность и делить с ней радости и горести, соблюдать предначертанное Деусом для детей Своих, заботиться о ней и не оставлять ее, пока смерть не разлучит вас?
– Ф-франц Ханкер, – монах запинается чуть ли не каждом слове; видно, от страха из головы вылетели все хорошо знакомые слова, – с-согласен ли т-ты в-взять в жены…
– Еще как согласен! – не дожидаясь окончания фразы, ухмыляется Франц. – Не знаю, как в жены, но взять возьму. И не раз.
Взрыв смеха вокруг; монах затравленно озирается, стараясь не смотреть в сторону прислонившегося к стволу человека. Уж больно опасно выглядит в его руках длинный меч, которым наемник неспешно поигрывает.
– Майа Константинопулос, согласна ли ты взять в мужья Алессио Лемена, хранить ему верность и делить с ним радости и горести, соблюдать предназначенное Деусом для детей Своих, заботиться о нем и не оставлять его, пока смерть не разлучит вас?
– Фанни, – монаха явно коробит от произнесения одного лишь имени, но что поделать – полного своего прозвания она и сама не помнит, – согласна ли ты…
– На все согласна, святой отец! – лукаво улыбается Фанни. – И это все вокруг знают.
Вновь хохот…
– В этот день я скрепляю союз ваших сердец, – голос брата Рауля оставался все таким же мягким и ровным; он не давал власти над собой воспоминаниям, – и перед вами открывается новая дорога, отныне – общая. В радости и печали, в лишениях и процветании вы будете вместе, и тем самым выстоите против любых невзгод.
Эта часть немного отличалась от общепринятой; но именно так говорил отец Антоний, и Рауль перенял подобную манеру у своего учителя.
– Обменяйтесь кольцами, дети мои.
Символы брака были подобраны правильно – оба кольца скользнули на пальцы, словно были скованы специально для них.
– С этого момента я объявляю вас мужем и женой перед Деусом и людьми, и буду готов свидетельствовать это в любое время и в любом месте.
Последняя часть была принята довольно давно, и оберегала от заключения браков против закона; не каждый священник решился бы нарушать закон Деуса и человеческий, зная, что ему придется отвечать за это. Впрочем, все равно находились те, кто нарушал.
– И да будет ваша жизнь счастьем, отныне и навсегда, – произнес Рауль, соединяя руки молодоженов.

[Гайтахан >>>]

И не успели отзвучать эти слова, как над деревней в воздухе разнесся низкий хриплый звук рога. По дороге от реки, ограничивающей владения графа де Бруа, в деревню входила вольная рота Гаспара де Лавуа. Рыцарь Переправы ехал во главе, за ним колонной шли ватажники.

Труби поход, герольд
Граф, войско собирай,
Задумал наш король
Идти в далекий край.

Кузнец, кали мечи,
Священник, помолись,
Как стая саранчи
Пройдем, поберегись,

Нет музыки приятней для наемного бойца,
Чем звон монет, зовущий за собой,
И мы пойдем на край, за край, до самого конца
За тех, кто щедро платит - в смертный бой

- Хэй! - Гаспар поднял руку. - Рота, стой!
Колонна остановилась, песня смолкла.
Де Лавуа задумчиво глянул на раскрашенные фургоны. С первого взгляда было ясно, что это действительно бродячий цирк - уж слишком бедно они смотрелись для торгового каравана. Обитатели же фургонов собрались вместе и явно были чем-то заняты.
- Ну что же, вот и фургоны. - Гаспар усмехнулся. - Сейчас узнаем, кто тут заехал. Рота, вольно! Отдыхаем, но местных не трогаем! Хуан, Пьетро, Жак - за мной!
Рыцарь Переправы размашистым шагом направился к циркачам. Хуан, Жак и Пьетро последовали за ним. Остальные же ватажники расположились на главной улице деревни, оживленно болтая и поглядывая на хорошеньких селяночек.
- Здоровы будьте! - Окликнул циркачей подошедший де Лавуа. - Кто такие и куда путь держите?

[Мелетун >>>]

- Циркачи мы, господие служивый! Народ простой забавляем и денег этим себе на пропитание. Чем же мы вас заинтересовали, господин начальник? Если на выступление, то уж извините покорно, то не сегодня. У нас праздник в таборе большой! - выступила вперед Катрина, давая шанс другим циркочам привести себя в порядок и продумать свои действия далее.
Катрина была сейчас в самом боевом расположении духа, так как позволить сорвать свадьбу она не могла ни в коем случае. Миаханка встала перед самим Гаспаром с гордо поднятой головой.

[higf >>>]

Удивительно, но в сам миг проведения обряда муриец не ощущал почти ничего – наверное, слишком высокая волна чувств поднялась в нем раньше. И теперь не было всепоглощающего счастья, а просто радость и ощущение, которое часто возникает во время приятной, но все же формальности – ожидание окончания ритуала, ради которого все затевается.
Однако он, этот финал, вышел не таким спокойным и приятным, как планировалось. Рядом немузыкально затрубили, отчего ухо, привыкшее к музыке Ниры, покоробило. Вскоре в деревне появился человек с манерами дворянина, которого сопровождали вооруженные люди. Точнее, типы с подозрительными рожами, по которым трудно было понять, бандиты это или солдаты – если эти два сорта людей, конечно, вообще чем-то отличаются.
Неужто типы, о которых предупреждали накануне? Хорошо, если они действительно опасаются буянить при здешних мужиках...
Зыркнув на Катрину, Алессио обнял свою теперь уже законную жену за плечи и потянул прочь, подальше от чужих жадных глаз.

[Reylan >>>]

Совместно с Гульдой

Риона, Филя и Мирабель вернулись перед самой церемонией. Только и успели, что цветы вовремя отдать, а Мирабель еще – кое-как себя в порядок привести. Историю о лесной встрече пришлось отложить, да и не лезть же к Момусу в такой момент с этим бредом. Но и рассказать все же нужно.
Уже во время венчания Мирабель заняла место рядом с Нирой и, осторожно пихнув ее локтем, чтоб привлечь внимание, тихо прошептала:
- Я тут людей каких-то странных в лесу встретила. По виду – чисто бандиты, хотя главный на аристократа похож… Цирком нашим интересовались.
Не поворачивая головы и глядя на венчающуюся пару, Нира тихо спросила:
— В лесу или на дороге?
- Недалеко от дороги, - неуверенно начала Мирабель также устремив взгляд на жениха и невесту, - я на опушке цветы собирала… не заметила, с какой стороны они приехали…
— Мимо нас отряд не проезжал, — отозвалась Нира краешком губ. — Что еще они говорили?
- Да они все интересовались, не знаю ли чего про гостей, ну… про нас, стал быть, а потом все больше, откуда я, - быстро зашептала Мирабель, припоминая подробности недавней беседы, - я соврала, что из Коряжинки, но не уверена, что мне поверили и…
Тут жонглерка запнулась. В памяти отчетливо всплыли слова черноглазого главаря:
«Смотри, не завирайся. Немногие из тех, кто врал Гаспару де Лавуа, сейчас еще радуются жизни.»
- Он назвался Гаспаром… Гаспаром де Лавуа, - выдохнула Мирабель.
— Не знаю такого, — отозвалась Крапива. — А что соврала — молодец.
Она впервые обернулась к Мирабель и только тут заметила, что у девушки мокрые волосы.
— С тобой что-то случилось?
- Так я ж за кувшинками плавала, - натянуто беззаботно начала Мирабель, глянула на Крапиву и смутилась. Помнится, Эрик тоже скрывал правду от своих друзей. Ничем хорошим это не кончилось.
- Плавала… потом уже, - продолжила она хмуро, - они были слишком… настойчивы. Пришлось от них сбежать, и я свалилась в пруд. Но удачно свалилась, ведь правда? - вновь улыбнулась она, указывая на букет в руках невесты.
Нира сурово кивнула, мысленно представив себе то, о чем не договорила эта храбрая девочка, которая не хотела перекладывать на других пережитый страх.
В это время священник закончил обряд венчания.
Мирабель присоединилась к циркачам, поздравляющим молодых. Она обняла Майю, сказав ей теплые слова, повернулась к Алессио, собираясь уже весело поздравить его и подколоть одновременно, как вдруг услыхала звук рога.
- Что за... – начала девушка и запнулась, увидав, кого именно Враг принес.
Мирабель попятилась за спины товарищей, прикрыв ладонью лицо, будто от слишком яркого солнца.
- Это он! Вернее – они… - произнесла жонглерка, оказавшись подле Крапивы, и ничего более не добавляя, поспешно скрылась между фургонами.

[higf >>>]

Ласточка осторожно выглянула из-за фургона, со злостью подумав, что предсказание Ниры, к несчастью, сбылось. Эти мужчины были вооружены и пришли сюда явно не с дружескими, но пока непонятными намерениями.
"Представление может сорваться," - мелькнула испуганная мысль, но она тут же подавила её и посмотрела на Алессио в поисках тепла и поддержки.
У мурийца мелькнула мысль о том, что их семейная жизнь начинается весьма весело... Впрочем, тут, в цирке такие происшествия обычны. Ни на минуту нельзя быть спокойным. Это нравилось Лемену-бродяге, но теперь, когда на него враз свалилось положение мужа и будущего владельца, человека, которому придется отвечать за других – все показалось не столь уж привлекательным.
- Не бойся, Майя, - сказал он мягко. – Помнишь, нам говорили, что в этой деревне никто бесчинствовать не будет?
- Говорили. Только предсказание не сбылось, - грустно улыбнулась девушка. - С тобой мне ничего не страшно, - добавила она, крепко сжав руку своего мужа.
- Еще ничего плохого ведь не произошло, - парень улыбнулся, но тревога была заметна где-то в уголках губ и глаз. – Надеюсь, что и не произойдет. Но ты все же поменьше показывайся на глаза. Циркачам положено быть осторожными, а не бесстрашными, - горечь прорезалась в голосе, и, чтоб смягчить впечатление, Алессио погладил волосы Ласточки. – Все будет хорошо, любимая!

(с Ариадной)

[Torvik >>>]

Пока ничего не случилось, но напряжение висело в воздухе. Висело, словно июльское затяжное марево, готовое в любую секундк готово прорваться обильным ливнем. Такое бывает, когда все ждут, что вот-вот и крупные первые капли застучат по пыли дороги, забарабанят по коробкам фургонам, умоют сухую землю. Ждут, а дождя всё нет и нет. И висит в воздухе чувство недосказанности, недоделанности. Кажется, что какая-то нить звенит в вышине, звенит, норовя порваться, но всё не рвётся...
Суета свадьбы, казалось, охватила всех. Bp ящиков извлекались наряды, простые подарки молодым, которые шли от чистого сердца и которые были ценнее любых жемчугов. Илок и тот, покопавшись в своём нехитром скарбе, нашёл нечто, что предполагал отдать скромно парню, чтобы тот... Хватит, полежали серёжки хризолитовые в мешочке, пусть и в дело пойдут. А то только душу бередят, напоминая о прошлом. Единственное, что у него осталось... Нет, жить дальше надо. Огонь скрасил тоску, огонь и дальше дорогу подскажет.
С этими мыслями Илок выскочил из фургона и... чужаки. В воздухе разлилась тишина и напряжённость. Таких гостей не любил никто. Славиец спрятал серёжки в поясной кошель и хмуро уставился на гостей, пристроившись в теньке. Пускай Алессио говорит или Нира. У них языки лучше работают. А он помолчит. Пока помолчит. Люди бывают разные. А возникшая напряженность... может, кажется всё и сейчас рассосутся тучи? Может быть. Может...

[V-Z >>>]

Когда раздался голос Рыцаря Переправы, брат Рауль чуть заметно вздрогнул. У него была хорошая память, а звучание оказалось знакомым… да…
Взгляд из-под капюшона доказал – и лицо то же самое. Правда, значительно старше… ну так неудивительно.
– Знакомьтесь, – Франц подводит худощавого черноглазого паренька. – Гаспар, это Секач. Секач, это Гаспар.
– Пополнение в отряд?
Взгляд – глаза-в-глаза. Хороший у парня взгляд, цепкий и внимательный. Из него получится толковый боец… конечно, если выживет в битвах. Как и все они.
– Капитан сказал, чтоб ты новичков в мечемашестве поднатаскал, – продолжает Франц. – Кто-то хорош, кто-то – не слишком… короче, сам разберешься, Фер.
– Еще бы, – усмешка и короткий взгляд на массивный меч, прислоненный рядом к стене. То самое оружие, владение которым и принесло прозвище. – Что ж, добро пожаловать к нам, Гаспар.
Сколько лет они не встречались? Пожалуй… да, с тех самых полей. И вот, воля Деуса вновь свела двух знакомых.
Но уже совсем разных. Теперь Гаспар сам командует, а он, Рауль, странствует в одиночку.
Напоминать ли о знакомстве? Вызывать ли снова к жизни прошлое?
«Деус, в руки Твои вверяю путь мой. Если он узнает меня – так тому и быть».
Пока что священник ничего не говорил. Только чуть сместился, чтобы оказаться между молодоженами и Гаспаром. Мало ли что…

[ORTъ >>>]

- Нет, Ясон, так не годится. Сначала давай повторим номер, а потом получишь малины. Много малины! Хотя не знаю, и как в тебя влезает-то столько? Морда-а-атый, - укротитель дружески потрепал сидящего враскорячку медведя по мохнатой щеке, на что тот ответил ленивым бурчанием. Пока в поле зрения оставалась горсть лакомых ягод, фамильярности вызывали у Ясона недоумение.
"Тебя бы так потрепали вместо того, чтобы еды дать, - читалось в укоризненном медвежьем взгляде. - Заслуженной, причем. Все утро стараюсь, работаю..."
- Ясон! Ну не делай ты такой угнетенный вид! В этом лесу скоро не останется ни малины, ни земляники, а ты даже простейший танец еще не разучил толком.
При словах о "не останется малины" медведь фыркнул и плотоядно покосился на Олафа.
- Тебе смешно-о, - протянул укротитель. - А вот если мы на будущем представлении чего-нибудь нового не покажем, Крапива нас с тобой сама съест. И правильно сделает, кстати.
Снова красноречивейший взгляд больших умных глаз и шумный вздох, такой, какие умеют издавать только медведи, широко раздувая темные влажные ноздри.
- Ага, то есть тебе можно быть лентяем, а мне нельзя? - упер руки в бока Олаф. - А ну-ка, разбойник, давай с тобой договоримся. Если мы с тобой сейчас все сделаем, я тебе не только малины в дорогу наберу, еще и полено новое достану, крепкое, с корой... Дорожная клетка тесная, в фургоне скучно, трясет еще вдобавок, а об полено можно весело точить когти, гонять по полу, грызть можно.
Ясон, ворча, поднял с земли массивное сидалище, подошел к хозяину и поднялся перед ним на задние лапы, вытянув спину и дохнул в лицо укротителю добродушной сытой вредностью, кося темным хитрющим глазом. Грызть поленья Ясон любил.
- И во-от такенный кусок дубовой коры, чтобы спину чесать.
Это было предложение, от которого ни один уважающий себя медведь не может отказаться. Подкупленный Ясон довольно рыкнул и помахал в воздухе лапищей.
- Танцуй! - скомандовал Олаф.
Идея этого номера посетила укротителя во время их с Ясоном традиционного ритуала - медведь, выпущенный поразмяться из дорожной клетки, немедленно заключал Олафа в могучие объятия, наваливаясь на него массивной тушей, а тот упирался в землю ногами и "мерялся силами" с подопечным. Такую "борьбу" медведь очень любил, но не всегда рассчитывал свои силы и массу и порой Олафу, чтобы не быть ненароком раздавленным, приходилось пятиться. Порой они довольно долго, сцепившись, кружили по поляне, потому что хоть объятия медведя и были мягкими, вырваться из них не представлялось возможным. Громадные когти ложились на спину укротителя деликатно, но крепко, а лапы сжимали так, что трудно было шевелить руками. Сам-то Олаф научился в ответ обхватывать медвежьи ребра руками, но освободиться все равно не мог. Единственный способ вырваться из такого зажима - сказать "Сдаюсь", после чего медведь немедленно выпускал "побежденного" с торжествующим рыком.
- Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три... ай, молодец Ясон, ай лихо пляшешь!.. раз-два-три...
Сейчас Олаф учил медведя вдигаться в такт, кружиться, удивительно ловко переставляя могучие лапы, и несмотря на кажущуюся неуклюжесть Ясон справлялся блестяще, выписывая танцевальные фигуры по поляне и кокетливо кося глазищами.
"Надо будет его в платье нарядить, барышня получится - любо-дорого посмотреть, - думал Олаф. - И чепчик раздобыть. Он этого дела, конечно, не жалует, но мы всегда договоримся".
В этот момент в отдалении, там, где расположилась стоянка бродячего цирка, низко и зычно протрубил рог.
- Кого еще Вражина принес? - вслух обеспокоенно спросил укротитель, повернув голову на звук.
Ясон же, явно недоумевая, с чего это хозяин вздумал отвлекаться, поволок Олафа дальше, кружа по поляне и уже безо всякого счета в такт перебирая лапами.
- Сдаюсь, сдаюсь! - поспешно выкрикнул укротитель, тотчас освободившись от сковывающего объятия. - Пойдем-ка, братец, поглядим, что там такое... Как бы не было худо!
И они наперегонки устремились через лес к цирковым фургонам, производя ужасающий грохот и треск (что было главным образом на совести Ясона). Опережая "танцоров", на стоянку ворвался радостный медвежий рев.

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива бросила быстрый взгляд на Катрину.
"Ну, к чему это миаханское вранье? Конечно, лучше, если отряд проедет не задерживаясь... но зачем говорить для этого, что не будет представления? А если вояки все равно задержатся в деревне? Что же теперь — зря потратить день и оставить себя без куска хлеба? Да к тому же мы уже давали представления перед отрядами вояк не симпатичнее этих..."
— Наша подружка - миаханка! — весело сказала Нира, встав прямо перед конем главаря. — У них в таборе, как играют свадьбу, все бросают и дней десять пляшут и поют. Увы, мы бедные артисты. И рады бы подольше праздновать, да работать надо! И мы...
Она не закончила фразы: всех отвлекло появление укротителя, который выбрел из-за фургонов, танцуя с медведем.
Миаханскую девчонку Гаспар вниманием не удостоил - было ясно, что она здесь явно не глава. А вот появившаяся за ней девушка постарше в этой роли смотрелась намного естественнее. Посему де Лавуа не удивился, когда та заговорила.
Объяснения были понятны, и Гаспар уже открыл рот для ответа, но в это время из-за фургонов показался какой-то мужик, танцующий со здоровенным медведем. Зверюга явно был достаточно силен, а о подлости медвежьего племени Рыцарь Переправы хорошо знал.
- Гм... я попросил бы вас убрать отсюда ЭТО. - Сказал он, указав на медведя. - Он меня нервирует.
Нира порядком встревожилась. Не хватало еще, чтобы эти головорезы напали на Ясона! (А в том, что это именно головорезы, сомневаться не приходилось.
— Олаф, возьми Ясона на цепь! — весело крикнула она и вновь обернулась к всаднику. — Не извольте беспокоиться, господин: наш зверь — умница и весельчак...
Краем глаза она увидела, что миаханочка подбежала к медведю и села на широкую бурую спину, как на коня. Вот это правильно! Не будут же эти люди сражаться с животным, на котором восседает девушка! Это еще глупее, чем драться, скажем, с коровой!
- Значительно лучше, - хмыкнул де Лавуа. - Так, значит, сегодня в деревне вы даете представление? А перед этим празднуете свадьбу?
— Именно так, господин! — низко поклонилась Нира.
- Понятно. Ну что же, надеюсь, мои молодцы не будут лишними на этом празднике жизни. Нам редко удается хорошо повеселиться, а тут такой замечательный повод. Ах, да, забыл представиться. - Гаспар усмехнулся. - Меня зовут Гаспар де Лавуа, Рыцарь Переправы.
Нира постаралась не вздрогнуть.
— Это честь для нашей труппы — играть для прославленного смельчака! Надеюсь, что щедрость господина будет столь же яркой, как и его слава?
- О да, награда будет достойна выступления. - Рыцарь Переправы чуть призадумался. - А часть ее я отдам авансом. Я вижу, свадебный стол у вас небогат. Позвольте мне это немного поправить.
— Друзья мои, рыцарь угощает! — весело обернулась Нира к труппе.
Такой поворот событий ее вполне устраивал. Труппе было не привыкать пировать за счет зрителей побогаче, а пьянствовать с разбойниками куда лучше, чем с ними ссориться.
- Угощаю, - улыбнулся де Лавуа. - Соберем стол, достойный торжества. Жак, бери с собой Михала и позаботься о том, чтобы пир удался.
- Не извольте сомневаться, капитан! - Жак несколько картинно встал навытяжку. - Сейчас все соберем для праздника!
С этими словами он бросился к дороге, где расположилась вольная рота.

[ORTъ >>>]

(вместе с Морой)

Ясон весело промчался между фургонов, свесив на бок лиловый язык и задорно кося глазом на всадницу. Ему, по большому счету, не было дела до незнакомых людей, если остальные циркачи их терпят, то уж ему, медведю, чужаки тем паче не мешают. Привычный к выступлениям перед самой разной публикой, Ясон воспринимал незнакомцев любого рода как зрителей и начинал старательно демонстрировать им свои умения.
Для медведя все это было веселой игрой, а вот укротителю Гаспар и его люди слишком уж напомнили недавних и весьма неприятных знакомцев, от которых, по счастью, удалось отделаться благополучно. И хотя эти на вид держались не столь вызывающе и вроде бы даже собирались угощать циркачей (слово "угощать" Ясон распознавал на слух безошибочно и тоже крайне заинтересовался), не было в мире проще способа заработать к себе пожизненную неприязнь Олафа, чем оскорбить его косолапого друга и соратника. Добродушные по сути упреки вечно недовольной Ниры к оскорблениям он никогда не причислял, а вот на Рыцаря Переправы покосился без приязни.
- Ясон! Иди сюда, проказник, не пугай господ.
Медведь весело прогалопировал к укротителю и растянулся перед ним на земле, раскинув лапы, шумно дыша и старательно изображая ковер в богатом доме. Поразмяться Ясон любил, ведь долгое сидение в дорожной клетке всегда утомляло, но представители медвежьего племени никогда не славились страстью к подвижному образу жизни, потому, всласть порезвившись, лентяй впадал в состояние, когда заставить его делать что-либо можно было только путем продолжительного торга. Потрепав косолапого по загривку, Олаф отправился к звериному фургону за цепью.
Танцовщица со змеями, заинтересованная новым шумом, появилась из женского фургона и удивленно уставилась на новоприбывших. Черный уж, блаженно растянувшись, висел у девушки на плечах. Джилл нахмурилась, но, заметив Олафа, не долго думая, направилась к нему, краем глаза следя за незнакомцами. Нира выкрикнула что-то про угощение от рыцаря. Рыцарь угощает. Ох, может все и не так плохо, как показалось вначале?

[Мора >>>]

С Ортом

- Олаф, - тихо окликнула танцовщица и подбежала к укротителю.
- Ай? - резко обернулся на голос укротитель, от неожиданности выпучив глаза, и тут же стушевался, посетовав: - Совсем нервный стал... Привет, Змейка, чего такое? Ты прости, малины я тебе не захватил, мы-то с Ясоном думали - случилось чего, раз трубят, без оглядки сюда побежали.
- Ничего страшного, - отмахнулась девушка, - ты мне лучше скажи, что за гости у нас?
- Да вон рыцарь какой-то, - понизил голос Олаф. - Ох и не по ндраву он мне, не по ндраву... Пусть только кто из его головорезов Ясончика тронет, ужо я им!.. Ну да ладно, угощают - и на том спасибо, - укротитель погладил пузо, становясь на миг еще больше похожим на своего косолапого питомца, и добродушно улыбнулся.
- Р-работать, - сурово и безжалостно напомнил Самсоний, спланировав хозяину на плечо.
- Потом, - отмахнулся Олаф. - Все успеется. Федьку я накормил, собаки тут где-то ошиваются... Вернутся, куда денутся? Чай ученые. Надо бы, конечно, еще Чи отпереть, но одну ее не выпустишь - мало ли куда, дурная головушка, заберется?
Непонятно было, перед кем оправдывается укротитель - перед Самсонием, которому было глубоко накаркать на хозяйскую болтовню, или перед Джилл. Ворон же тем временем наклонил голову и внимательным темным глазом уставился на танцовщицу со змеями.
- Ты куда-то шел? Не отвлекаю? – от слов Олафа Джилл успокоилась. Рядом с укротителем она себя чувствовала защищенной, ровно как рядом со своими змеями.
- А? А-а... Да нет, в общем-то. Хотел Ясона привязать, да он, лентяй эдакий, развалился посреди стоянки - ну и пускай валяется, лишь бы эти, пришлые, не обижали.
- Такого обидишь - дня не проживешь! - хохотнула танцовщица.
- Да если б он мог за себя постоять! - досадливо вздохнул укротитель, покосившись на мусолящего кустик травы медведя. - Он же ж большое дитё, ни на минуту оставить нельзя. Ох, дурной, дурной...
Пожалуй, произносить слово "дурной" с такой любовью и нежностью мог один только Олаф.
Танцовщица мягко улыбнулась укротителю.
- Ну, ладно, - одернулся тот неожиданно. - Пойдем-ка поглядим, чем нас господин заезжий рыцарь потчевать собрался!
- Пойдем, - кивнула Джилл.

[бабка Гульда >>>]

Если угощают, так чего ж не угоститься? Циркачи навалились на еду, которую раздобыли люди Гаспара де Лавуа. И что им за печаль, как именно была добыта эта еда и заплачено ли было за нее крестьянам? Если быть чересчур щепетильным, помрешь с голоду...
Уже начало смеркаться, когда Нира, взявшись за барабан, завела свою "зазывалку". Крестьяне, уже закончившие большую часть своих дел (все-то дела не переделаешь никогда!), охотно потянулись к околице.
Нира Крапива несколько беспокоилась за Мирабель: во время общей веселой трапезы она успела узнать, почему юная жонглерка не присоединилась ко всем, а отсиживалась за фургонами. Выяснив, в чем дело, женщина отнесла девчушке полную миску разных вкусностей и посоветовала не спешить со своим номером: вдруг разбойнику надоест глазеть на циркачей и он уедет...
И вот представление началось!

[Мора >>>]

Сумерки черными когтями схватили и разорвали в клочья остатки дневного света. Народ все еще подтягивался к месту выступления, когда на сцену вышла босая танцовщица, одетая в платье цвета молодой листвы. На тонких запястьях Джилл поблескивали бубенцы, а талию обхватывал пояс дивной работы: черный, блестящий, похожий на змею. Девушка придерживала пояс одной рукой, будто он был ей велик, другую же руку танцовщица воздела к небесам и пару раз щелкнула пальцами. Бубенцы на руке весело зазвенели, сливаясь с мелодией заигравшей в этот момент флейты. Танцовщица медленно начала снимать свой пояс, который внезапно зашипел и завертелся в ее руке. Толпа, как всегда, испуганно вздохнула. Но оживший пояс нисколько не испугал танцовщицу. Девушка перевесила змею себе на шею и закружилась в плавном танце, похожем на танец листвы под тихим ветерком. Да и сама танцовщица была похожа на тоненькую веточку, обрамленную зеленеющей листвой: такая же легкая и гибкая. Только черная змея напоминала о том, что этот танец опасен.
Танцовщица остановилась и замерла. Устремив уже обе руки к небу, она незаметно подтолкнула пальцем Уголька. Змея обвила шею танцовщицы и сама уткнулась чешуйчатым носом в губы Джилл. Вот такой смертельный поцелуй…
Толпа завороженно молчала какое-то время, а потом радостно зааплодировала маленькой Змейке, танцующей с черной смертью. Хоть уж и был змеей не опасной, но кто, право, видит, что это уж? Может это какая змея заморская, что ночи чернее и чумы опасней? Это же циркачи, у них всякого "добра" навалом… Ну и пусть так думает народ, от этого представление интересней, да и монет больше подкинут.
Змейка поклонилась зрителям и поспешила уступить место следующему циркачу.

[Hideki >>>]

Его номер шел вторым, а значит продолжает тон всего представления. Уже не один год выступавший, он каждый раз волновался. Разогретое разминкой тело было готово выполнить любой трюк. Он готов был показать зрителям все свое мастерство.
Деревянные отполированные поленья были уже приготовлены. Он их специально хранил в недоступном для влаги месте, что бы они не потрескались и не развалились у него под…руками.
И вот час пробил. На него устремлены множество взглядов, но он их не замечает. Ни к чему отвлекаться на пустяки.
Эрик кладет на землю поленья и делает поклон «почтенной и уважаемой публике». Для начала нужно немного покрасоваться перед публикой. Пусть будут слегка заинтригованы. «А за чем ему эти поленья?» Пусть помучаются. Зато эффект будет, что надо. Момус будет доволен.
Для начала прогиб спины в арабеске. Где-то на юге в одном из бесчисленных городов, которые они посетили, его прозвали «красавчиком без костей». Нира тогда язвительно добавила, что язык у него точно без костей. Да, тут и впрямь стоило удивиться природной гибкостью Эрика, который вытворял со своим телом, что только хотел.
В свою очередь вся эта гимнастика была лишь еще одной разминкой. Разминкой перед основным номером. Он, как стоял на руках, так и остался стоять на них, подошел к своим деревянным поленьям и руками встал на одно из них. Потом стоя только на одной руке, он взял еще одно и положил его поперек первого…третье полено было поставлено вертикально… а четвертое он снова положил горизонтально. При всем при этом он умудрялся сохранять равновесие на этой импровизированной пирамиде, что и впрямь изумляло зрителей. И вот, когда последнее деревянное полено оказалось на своем месте, он, стоя на руках, сделал шпагат.
Оттолкнувшись руками, он немного приподнялся над землей, но этого ему вполне хватило, что бы перекувырнуться и встать на ноги. «Пирамида» само собой разрушилась, но зрители это не заметили, ибо были заняты акробатом, который кланялся публике.

[Гайтахан >>>]

Гаспар и его команда вольготно расположились перед балаганом и глазели на представление. После сытного пира уходить не хотелось, да и представление началось неплохо. Когда молодая танцовщица начала свой танец со змеей, даже Жак - и тот заткнулся, что уж говорить об остальных. Циркачку наградили заслуженными аплодисментами, молчать остались только двое - Кислый Пьетро, который смотрел на все со своим обычным скепсисом, да еще один из бойцов - бледнокожий брюнет в темном стеганом поддоспешнике и серых штанах, заправленных в ботфорты. На его лице застыло скучающее выражение, которое, впрочем, Гаспара не удивило - Михала Костегрыза кроме боя и крови ничего не интересовало.
А меж тем начался второй номер. Акробат был хорош, но на него бойцы смотрели уже менее завороженно, а Жак наклонился к сидящему рядом с ним Луи и что-то ему прошептал, после чего оба заржали в голос.
- Вот как всегда. - Не выдержав, фыркнул Рыцарь Переправы. - Будь он бабой, они бы уже все зенки себе проглядели, а то ржут. Эх...
- А что удивляться? - Ответил невозмутимый Хуан. - Если бы баба с такими поленьями так управлялась, я бы язык проглотил от удивления. Мужику-то оно сподручнее.
Тут уже и сам Гаспар не выдержал и совсем не по-рыцарски захрюкал в кулак.

[Мелетун >>>]

А далее пришла очередь миаханки. Та решила показать себя во всем блеске. Она твердо решила, что это будет последнее ее выступление в цирке. Она решила уйти.
Все самое лучшее. Одежда, что поновее да поярче. Украшения для кобылы, тоже из последних. Ночка, словно чувствуя, что сейчас свершалось что-то поистине важное.
И с гиканьем Катрина выскочила сцену. Бег лошади был ровен и гладок. А движения были то горячи и быстры, то медленны и плавны. Кувырки, перешагивания, развороты. И все попадало в ритм, заданный Крапивой. Юбка вертелась и развивалась вовсю, создавая мерцание красок.
И вот зрителям показалось, будто танцовщица падает с лошади, но это лишь изящный прогиб, после которого миаханка вновь крепко стоит на спине Ночки.
И снова фейерверк цветов, быстрая музыка и миаханка в водовороте ткани. Глаза горят неистовом огнем. Она погружена в танец, она - часть музыки. Она слилась с ней.
И вдруг музыка обрывается, Ночка встает на дыбы, а Катрина слетает на землю перед публикой. Белоснежная улыбка на ее лице. Все еще горящий взгляд.

Сообщение отредактировал Ноэль - 30-08-2007, 7:21

[higf >>>]

Черный балахон уже надет, на лицо, как маска, нацеплено загадочно-отрешенное выражение. Сейчас ему выходить и морочить головы зрителям. Они это любят, они платят за обман, за призрак чуда. И это верно, так велось от века, да и он выступает уж в который раз. Почему такое ощущение, словно сегодня все впервые, не как обычно? Он видел среди зрителей и крестьян, и дворян, и разбойников. Бывали недоверчивые и враждебно настроенные, не привыкать.
Выход! Он появляется на глазах собравшихся – медленно отделяясь от тени и глядя куда-то поверх голов – словно Деус или его ангелы парят там, видимые лишь ему, магу. Показывает на некоторых зрителей, рассказывает, что у кого случилось – Нира постаралась на славу. Иногда слушатель просит не продолжать, понимая, что сейчас выплывет на свет неприятный секрет, чародей кивает, милостиво улыбаясь. Льются звуки таинственной музыки...
Так почему же что-то вздрагивает в душе и кажется, будто произойдет что-то плохое? Только б это не оказалась настоящим предсказанием, гадатель. Обманись и сам!
Что-то не так в Рыцаре Переправы и его людях? Да, они вызывают опасение, но бывало и хуже. Нет, непорядок с ним самим. Он тревожно обернулся туда, где – Алессио знал – уже переодевшаяся Майи притаилась в ожидании своей очереди.
Ласточка снова будет в этом обтягивающем трико поражать своим искусством - и притягивать мужские взгляды. Его... его жена! И так снова и снова. Судьба циркача...
А еще рука об руку со счастьем приходит страх. И чем больше приобретаешь, тем сильнее опасаешься потерять. Да, вот! Раньше ему не было страшно, а теперь, получив от Момуса руку любимой, он боится, что неправдоподобное счастье кто-то или что-то нарушит!
Муриец при этом говорит, предсказывая погоду, урожай, свадьбы; кто-то довольно улыбается, краснеет невысокая полная девушка... А он делает все это будто во сне – умения, привычки, наработанные приемы работают сами, а мысли совсем о другом. Ах да, не забыть того, что должно обеспечить ему славу кудесника в этих местах – может, еще доведется побывать!
Руки воздеты к нему, кончики пальцев светятся – незаметно мазнул в краску, спрятанную в широких рукавах.
- И затмят слуги Врага лик луны, пытаясь скрыть ее от людей, но Деус снова разрушит их козни, и чистый ночной свет прольется на нас. И случится это нынешней ночью!
По дороге был город, в котором жил звездочет, знакомый еще со времен странствий с миаханами. Уж откуда старик все узнавал – юноша не понял, хотя тот пытался пояснить. Но это неважно, главное, слова о том, что будет твориться в небесах, сбывались – Лемен проверил сам когда-то. И теперь пророчил затмение на всем дальнейшем пути, поражая воображение публики. Сегодня последний день, когда можно заработать на этом...
Дружные ахи – и проверенный трюк: костер ярко вспыхивает, высоко вздымая языки огня, быстро опадает, но когда ослепленные зрители снова переводят взгляд на черную фигуру, ее уже нигде нет.
Все хорошо, пока хорошо, но все равно не по себе!

[Torvik >>>]

А потом работал Илок. Именно "работал". Не выступал, не показывал себя. Илок "работал". Он тянул номер. Он делал всё, как всегда, руки машинально играли с огненными шариками, пламя выдувалось изо рта, публика ахала, горящие факелы летали над поляной, но... Да, не было в его выступлении огонька, хоть и была работа с огнём. Не было. Свои... Свои и так хорошо знают его номер. А эти... Гости не нравились славийцы, что, естественно сказывалось и на том, как шло выступление. Руки подбрасывали факелы, а глаза следили за чужаками. Малейшее движение - и огонь может вроде как случайно выйти из под контроля и объять волосы или одежду зрителя. Одно неосторожное движение, одна угроза... Но зрители вроде бы и не собирались предпринимать ничего предосудительного. Вроде бы. Илок знал таких людей. Людей, которые могут улыбаться тебе в лицо а в следующий миг вонзают кинжал в подбрюшие. А гости были из таких. Это была явно не простодушная деревенская публика, хлопающая и веселящаяся без задних дум, от которой всех-то и неприятностей - только пьяные выкрики. Эти люди были иными. И славиец "работал". Не выкладываясь, не показывая всё, на что способен. Зачем? Лучше иметь в рукаве запас, чем остаться незащищённым. Лучше так. Петарды, фейерверк и тишина. Темнота и тишина. Номер закончен маленьким салютом. Даже костёр погас разом. Ночные шорохи потревожили поляну. А потом... потом он снова ярко вспыхнул, вспыхнул, будто освободился от груза, будто вырвались языки пламени из под гнёта и радуются своей вновь обретённой свободе. Вспыхнул, но Илока уже не было в центре поляны.

[V-Z >>>]

А брат Рауль просто стоял неподалеку и восхищался мастерством циркачей. Его собственные руки отнюдь не были неловкими, и многим довелось это проверить на себе… но это ведь совсем другое…
Многие священники с неодобрением относились к циркачам, и в особенности к фокусникам, считая, что от такого ремесла недалеко и до поклонения Врагу. Брат Рауль же не был среди них; да и отец Антоний не раз привечал в обители бродячих артистов, с удовольствием наблюдая их выступления.
«Какой же тут может быть Враг – с таким-то красивым мастерством, – подумал священник, глядя на то, как работает недавно обвечанный им юноша. – Скорее это дар Деуса – творить…»
У него самого за плечами было многое, доброе и худое. Но такого умения Деус Раулю не дал; а вот этому юноше отмерилось полной мерой. И священнику было радостно за циркачей, способных заниматься любимым делом, и жить им.
Сперва ушел фокусник. Потом исчез мастер огня.
Неожиданная мысль посетила священника, и он мимолетно улыбнулся под капюшоном.
И продолжил наблюдать, стоя неподвижно и перебирая извлеченные из складок одежды четки пальцами правой руки; левая по-прежнему покоилась на посохе.

[Мора >>>]

С Ортом

Медведь недовольно мотал головой из стороны в сторону, вслушиваясь в трескотню фейерверков Илока. Не то чтобы он не любил пиротехнику - его уже давно не пугали взрывы шутих и вспышки пламени, поживешь с циркачами - и не к такому привыкнешь. Но чего Ясон точно не любил, так это потешного женского платья, скроенного специально на медвежий фасон, и кружевного чепчика, который норовил всякий раз стащить с себя лапищей или сбросить, почесавшись о какое-нибудь дерево.
- Ну еще разок, дружище, и все! - увещевал укротитель, по одной скармливая медведю последние ягоды. - Чего тебе стоит? Помнишь, как тогда...
Но малина закончилась, а упрямство Ясона все еще било через край. Нет, он, конечно, послушался бы, но стоит ли ожидать хорошего выступления от артиста, занятого мыслями о том, сколь дурацкий на нем костюм?
Конечно, был еще один вариант танцевального костюма для Ясона, но это был камзол с жабо, а значит, в этом случае примерять женское платье пришлось бы самому Олафу, которого это так же не устраивало. А без костюма - это уже совсем не то, это уже совсем другой номер... Хотя нет, вариант все же был. Ясону было, в сущности, все равно, с кем танцевать, и, получив команду, он как правило бросался с объятиями на того, кто оказывался ближе. А до конца выступления Илока оставалось совсем немного...
- Джилл! - негромко позвал укротитель. - Змейка, поди сюда на минутку!
Девушка поднялась с травы, на которой сидела и, жуя яблоко, смотрела за выступлением циркачей. Отряхнув рукой платье, Джилл подошла к Олафу и вопросительно на него уставилась. В глаза почему-то бросалось отсутствие на плечах девушки черной змеи. Уголька Джилл уже унесла в женский вагон, где, накрытые тканью, стояли корзины с ее змеями.
Олаф замялся. Впрочем, это почему-то было совсем неудивительно - с ним это в последнее время случалось весьма часто.
- Слушай, Джилл... тут такое дело... не потанцуешь с Ясоном во время моего номера? - выпалил он и тут же пустился в объяснения. - Просто, понимаешь... Мне долго готовиться надо, поэтому я одним из последних обычно выступаю, но уж после Илока точно мне выходить пора... А Ясон не хочет в платье танцевать. Вот я и подумал, может, он тогда с тобой потанцует?

[ORTъ >>>]

Угадайте, с кем!

Выглядел укротитель непривычно жалобно. Но даже не столько потому, что стеснялся просить о такой помощи или боялся не успеть - нет, от этого он был далек. Просто Олаф как никто осознавал, что хрупкой девушке выдержать объятия медведя будет очень нелегко. Конечно, если попросить Ясона не напирать особо, он поймет, но на радостях все равно может переусердствовать.
Джилл не мигая уставилась на укротителя, став похожей на одну из своих змей.
- Эм… А он меня не раздавит случайно?
- Нет-нет, что ты! Он спокойный, наш Ясончик, и понятливый. И с девушками обходительный, не обидит в жизни! - заверил Олаф. Медведь согласно буркнул, скребя когтями чепчик.
- Я больше привыкла танцевать с существами маленькими… и без когтистых лап.
Не то, чтобы Джилл боялась Ясона или не доверяла ему, просто Змейка ясно осознавала, что не слишком приятно будет оказаться погребенной под медвежьей тушей, если вдруг Ясон решит опустить лапы ей на плечи…
Олаф казался совсем несчастным. Ясон тоже, ибо чепчик не желал сниматься. А вот зрители где-то позади рукоплескали во всю, значит, выступление Огневика подходило к концу.
- Ну, вот посмотри на меня! Я с ним сколько танцую, и весь цел, - пробормотал укротитель, стараясь спрятать за спину испещренные шрамами руки. - Ну посмотри на него, разве он может обидеть?
Ясон согласно уркнул и, сорвав наконец чепчик, принялся его жевать.
Джилл решила не думать о том, что станет с ней, решись медведь пожевать танцовщицу. Но Илок уже покидал сцену… Змейка беспокойно обернулась на зрителей…
- Ладно, пошли скорее! Я уж поувертливей Ясона буду, ежели что, - улыбнулась танцовщица и потрепала большого зверя за ухом, сунув ему под нос надкушенное яблоко.
Яблоко исчезло в мгновение, словно его здесь никогда не было. Да и о чем вы, право? Какое яблоко?
- Ты переодень его пока, а я пошел выступать! Я вас позову! - заявил Олаф и, прежде, чем девушка успела хоть что-то сообразить и тем более возразить, умчался, напоследок кивнув в сторону парадного медвежьего камзола. Инструкций по переодеванию медведей не прилагалось. Со стороны поляны раздалось раскатистое "Укр-р-ротитель идет!", хлопанье крыльев Самсония и радостные возгласы зрителей.

[Мора >>>]

С Ортом

Джилл с приоткрытым ртом смотрела вслед Олафу, затем глянула на здорового мишку, совершенно не понимая, как такую громадину можно будет одеть.
- Ну что ж, Ясон, - девушка взяла в руки камзол (наверное, при желании Джилл могла в него спрятаться), - полезай! – танцовщица попыталась натянуть камзол для начала хотя бы на медвежью морду.
Морда, добродушно пыхтя и раздувая ноздри, просунулась в воротник, норовя помусолить жабо. Медведь встряхнулся, фыркнул и выжидающе воззрился на девушку: продолжай, мол, я даже сопротивляться не буду в виде исключения. К девушкам Ясон всегда относился трепетнее, нежели к мужчинам, которых воспринимал как своих сородичей, пусть и несколько худосочных. С детства Олаф приучил четвероногого приятеля к одной простейшей истине - девушек обижать нельзя. Вернее, нельзя с размаху опустить лапищу на плечо, весело боднуть с разбегу и навалиться всей тушей, шутки ради погрызть ногу или радостно обслюнявить одежду - нельзя делать всего того, что в случае с укротителем воспринималось как игра и милая шалость. И медведь довольно скоро стал понимать, что создания маленькие и хрупкие могут не оценить такой шалости и даже слегка покалечиться, чего допускать нельзя было ни в коем случае. И потому женская часть труппы нередко пользовалась деликатностью и осторожностью мохнатого трюкача, позволявшего даже покататься на себе верхом и вообще допускать в своем отношении недоступные другим вольности. Например, одевать в нелепую одежду, когда мишка бывал не в духе.
Тем временем у Олафа сердце было не на месте. Зрители пока восторженно встречали Чи, горделиво выезжающую в импровизированном паланкине, укрепленном на спине меланхолично вышагивающего Феди, звеня бубенцами, с замиранием глядели, как шустрая Зиза успевает проскочить три горящих обруча, подброшенных в воздух, и шустро приземлиться в четвертый, который услужливо подставлял всякий раз не по годам проворный Ёж, от души веселились над выходками Самсония, время от времени вставляя простодушные комментарии, но это все было только разогревом. Прелюдией. Разумеется, все уже недоумевали, когда же появится главная звезда номера - ведь цирк без медведя не цирк, что за представление такое, если на нем даже завалящего медвежонка не будет?!
"Был медведь! Был, точно тебе говорю! Чтоб меня Вражина с потрохами съел, если вру - вооот такой зверюга, так глазищами и зырк-зырк..." - неслось откуда-то.
"Ну где они там?" - обычно спокойный укротитель понял, что еще немного - и придется пускать в ход трюки, припасенные для будущих номеров и еще толком не отрепитированные, что, понятное дело, не прибавило ему энтузиазма.

[ORTъ >>>]

Угадали, с Морой!

К счастью этого делать не пришлось. На полянке появилась танцовщица со змеями, что открывала сегодняшнее выступление. Только ползучих гадов с ней уже не было. Джил поманила кого-то рукой, и в следующую секунду на поляне появилась главная звезда звериного представления.
Звезда вошла на задних лапах манерной косолапой походкой, от усердия свесив язык и уже намереваясь с чувством бухнуться на землю посреди поляны. Впрочем, количество устремленных на Ясона глаз всегда настраивало его на рабочий манер.
- А сейчас, почтеннейшие зрители, поприветствуем... - торопливо, но торжественно начал Олаф.
- Попр-р-риветствуем! - поддержал Самсоний, взлетая на плечо к хозяину.
- ...благородного милорда Ясона и его даму сердца, прекрасную леди Джилл! - да, слова Олаф составлял в рядочки неуклюже, зато с выражением, приличествующим самое меньшее придворному менестрелю. - Сегодня они исполнят для нас танец, какого вы никогда прежде не видели и едва ли увидите где-нибудь еще!
Что правда, то правда. Едва ли.
- Танцуй! - и укротитель хлопнул в ладоши.
Объятие получилось крепким, но мягким. Умница Ясон совсем не норовил навалиться на Змейку всем своим весом, как делал это, когда танцевал с Олафом, скорее наоборот, он как бы удерживал ее, кружа в лихой пляске и заставляя ее ноги сами собой двигаться в такт движению могучих лап. Впрочем, попробуй тут сбейся с такта, когда партнер уж если наступит на ногу, но мигом превратит ее в ласту, аки у лягушки какой-нибудь.
Музыку обеспечивала Чи с ее звонкими бубенцами, на которых обезьянка умела наигрывать несложные мелодии, и вдохновенно подвывающие и подтявкивающие собаки, создавая комичную какофонию под стать зрелищу. Можно было, конечно, попросить Ниру устроить музыкальное сопровождение, но не хватило ни времени ни духу, а так зрители лишь больше потешались над танцующей парой, кто-то даже ловил себя на том, что приплясывает в такт.
Когда пара в очередной раз проплывала мимо отбивающего такт ладонями и дирижирующего собакам Олафа, тот вполголоса шикнул:
- На следующем круге скажи ему "Сдаюсь!", а то не отпустит!
В завершении потешного танца (конечно, не забыв сообщить медведю о том, что она сдается), Змейка вырвалась из объятий кавалера, изящно поклонилась Ясону, а затем и всем зрителям.

[Мора >>>]

Ну да, с Ортом)

"Благородный милорд Ясон", высвободив танцовщицу из объятий, изобразил неуклюжий поклон, потом тоже повторил его в сторону зрителей и опустился наконец на все четыре. Олаф же, пользуясь тем, что все восторги и взгляды толпы обращены на лохматого друга, благодарно и ласково улыбнулся Джилл - и тотчас же вернулся к своим питомцам. Нужно было эффектно заканчивать представление, и желательно прежде, чем у звезды вновь возникнет желание погрызть жабо...
Показав еще пару лихих номеров и от души раскланявшись с публикой, дружная процессия зверья во главе с Олафом покинула поляну под шумные одобрительные возгласы.
- Спасибо тебе большое! - горячо шепнул укротитель, поравнявшись со Змейкой. - Без тебя бы мне конец! Я же... я ж тебе теперь... даже не знаю чего, вот чего сама захочешь, то и сделаю, честное мое слово!
Джилл, сверкая глазами, радостно улыбнулась укротителю.
- Наловишь моим змейкам лягушек, - отмахнулась танцовщица и подмигнула укротителю, - ну, или со мной как-нибудь станцуешь…
Обомлевший Олаф некоторое время переваривал предложение, потом просиял, и только ткнувшийся под коленку кабанчик вернул Олафа с небес на землю.
- А... э-э... это, я пойду зверье мое, значится, устрою, - на лице укротителя явственно проступало мучительное нежелание прерывать разговор и попытка выдумать этому разговору хоть какое-то продолжение. - Кстати, ты рожи-то зрительские видала? Везет нам что-то в последнее время перед всяким лихим людом выступать... Это ж не надо быть Леменом, чтобы понять - бандитье, оно бандитье и есть!
Эта тема поднималась в последнее время среди циркачей все чаще по любому поводу. Не то чтобы выступление перед бандитскими рожами чем-то разительно отличалось от обычного, но впечатлениями поделиться хотелось всегда - ведь это уже какое-никакое приключение!
- Бандиты, да. В моей родной деревне, где я танцевала, ко мне даже пьяные в хлам мужики не лезли – змеи боялись. А бандиты... Мне порой становится страшно, - Джилл поежилась, - ну ты иди, иди. Устроишь животных – приходи обратно, поговорим еще!
- Ладно, - рассеянно кивнул Олаф и, уже сделав пару шагов, обернулся и хмыкнул: - Ну ты не бойся, если что! У тебя же есть... Ясон! Он тебя в обиду не даст!
- Да я все больше на другого надеюсь, - загадочно отозвалась Джилл...

[Альфа 900I >>>]

В правой руке клоун нес деревянный стул. Внешне достаточно простая конструкция - четыре ножки, сиденье, да цельная спинка - на поверку была устроена существенно сложнее, чем выглядела. Информировать об этом зрителей, впрочем, в планы Опенка не входило. В левой руке находился толстый том.
На глаз прикинув центр выделенного ему пространства, Родерик остановился и поставил на землю стул.
- Приветствую вас, господа. Я рад встрече со столь интеллектуальной и высококультурной публикой. Само собой разумеется, что для столь редких зрителей следует применять редкий, элитный юмор. Ярким примером может послужить сочинение господина Кларенса Дегрейва, - клоун потряс книгой, - "История Уильяма Шайлинга, рассказанная им самим". Тонкий юмор, яркие персонажи, глубокий внутренний подтекст... впрочем, нет необходимости зря сотрясать воздух пустыми славословиями. Вы очень скоро сможете сами ощутить на себе весь талант этого автора. Посему, приступим.
Опенок сел на стул, положил ногу на ногу, открыл книгу и откинулся на спинку. Последнего, впрочем, делать не следовало - спинка отвалилась за миг до того, как спина Родерика коснулась её (и через миг после того, как ловкие пальцы свободной руки клоуна незаметно выдернули контрольный шпунт). Естественно, что и сам чтец не удержал равновесия и рухнул наземь.
С кряхтением - кряхтение было фирменным приемом Родерика; его редкая естественность объяснялась, в первую очередь, его абсолютной натуральностью - клоун поднялся с земли и учтиво раскланялся во все стороны.
- Прошу простить меня, дамы и господа. Одну секунду.
Установка спинки на место действительно заняла не больше секунды, даже с учетом того, что левая рука Опенка параллельно изъяла из стула еще пару элементов. Проверив прочность установки, Родерик с довольным видом опустился на стул.
На сей раз отлетела ножка. Для клоуна это, впрочем, закончилось аналогично предыдущему разу. Воткнув злосчастную деревяшку на место, он вновь было обратился к зрителям, как вдруг характерный "пиньк" известил его о том, что ножка вновь покинула выделенные ей позиции. Дезертирка была немедленно водворена назад, однако вновь отлетела, едва клоун отвел руку. Тем же закончилась вторая попытка. И третья.
Четвертую попытку Опенок произвел с плохо скрытым раздражением. Ножка была прочно воткнута, давление сверху не давало ей ни шанса на побег. Чего нельзя было сказать о двух её соседках...
Движения клоуна все убыстрялись и убыстрялись; процесс творческого саморазрушения зловредного предмета мебели не отставал. Ситуация осложнялась тем, что рук на все отпадающие элементы незадачливому декламатору явно не хватало.
Оживленная борьба продолжалась три минуты. Наконец, человеческий гений победил, и стул был восстановлен. Опенок задержал дыхание и отвел руки. Ничего не произошло. Продолжая удерживать вдох, клоун поднялся с колен. Мебель не отреагировала. Родерик выдохнул.
Ноль реакции.
Клоун перевел дыхание.
- Прошу прощения, дамы и господа, за технические неполадки. В наше время трудно достать хорошую мебель за разумные деньги. Поэтому культурному человеку приходится проводить много времени на коленях, где к нему липнет пыль, - Опенок отряхнул колени, - сор всякий ... листья ... перо вон какое-то прилипло, - недовольный юморист снял с одежды упомянутое перо и отбросил его в сторону. Перо отлетело недалеко. И упало на стул...
Ножки разлетелись по всему кругу. Среагировавшему в последний момент клоуну удалось схватить сиденье, однако спинка полетела вверх. Высоко вверх. Зрители не отводили от неё глаз, вплоть до момента, когда на высоте пяти человеческих ростов полет прервался. Сила гравитации победила. Деревяшка отправилась вниз. Буквально через миг она упала. Если быть совсем точным - воткнулась в стул в руках Опенка, неизвестно когда успевшего подобрать и смонтировать остальные детали.
Легкий щелчок известил, что спинка стала на место. Клоун демонстративно подергал за нее, затем - за ножки. Все держалось крепко. Более чем.
Покинув "арену", клоун подошел к уже выступившим.
- Ценный реквизит, - пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь. - Стоил, между прочим, как четверть кое-чьего медведя…

[Весёлый Роджер >>>]

Все было хорошо. Сломанные косточки срослись и ножка не болела, даже когда Лиска гонялась по двору с другими ребятами. Дразнить малышку «Хромая» перестали сразу после того, как Лиска накостыляла обзывалам. Теперь, если не присматриваться, даже было не видно, что на одну ножку Лиска слегка косолапит и ставит ее чуть-чуть на пальцы, чтобы не видно было, что она короче. Все было хорошо.
Все было хорошо. Матушка была добрая, как лето, она пекла пироги и очень редко ругала Лиску. А батюшка вообще не ругал девчушку, но зато и пироги он печь не умел. Оба они очень не любили, когда Лиска рассказывала про цирк и говорили: «Уехали твои циркачи, теперь ты наша дочка и мы твоя семья». Лиска умолкала, чтобы не сердить добрых людей. Зато в доме всегда было тепло и всегда была еда. Все было хорошо.
Все было хорошо. Только ночами Лиске снился цирк, снились лошадки и Нира, ворчащая, что Лиска вся измазалась, и Филя, и медведь, и Инесса со своими травками, и Кунаи, который спрятался и которого теперь некому найти, и Ласточка, и Мбене, который на самом деле вовсе не Мбене, и дядюшка Момус и все-все-все. А по утрам Лиска вскакивала, не разобрав, где находится, и думала, что надо размяться и согреть мышцы, чтобы танцевать, и тут оказывалось, что Лискин танец никому не нужен. А матушка, увидев, как Лиска ходит на руках, только ругается, она хочет вырастить дочку приличной девушкой, а приличные девушки разве ходят на руках?.. И тогда Лиска понимала, что на самом деле все плохо. Что она не хочет быть приличной девушкой, а хочет ходить на руках, мокнуть под дождем и потом греться у костра с циркачами, хочет жить, как перекати-поле, трястись в фургончике, заплетать лошадям косички и слушать, как Кунаи рассказывает сказки, и смотреть, как дядюшка Момус достает цветы из платка.
И как-то раз днем Лиска поняла, что дом, в котором она живет - не ее дом. И матушка с батюшкой - чужие ей. Она ведь совсем не приличная девушка и никогда ею не станет, ей всегда будет хотеться ходить на руках и грызть без счета зеленые крепкие кислые яблочки, гонять кур и драться. А матушке и батюшке нужна совсем другая Лиска, хорошая, послушная девочка, чистенькая, у которой всегда будут чистые уши и никогда не будет в ладошках заноз из-за лазаний через забор. Может Лиска и смогла бы стать такой, да только она уже попробовала другой, вольной жизни, когда можно дышать ветром и скакать под дождем. И променять это на что-то другое Лиска не смогла. Она не знала слов "золотая клетка" или "я не на своем месте", но она знала, что там, где она сейчас - она не живет, она лишь задержалась по дороге. А сейчас она здорова и дорога зовет дальше...
Лиска встала утром, умылась и вымыла уши тщательнее обычного. Позавтракала с матушкой, запросила пирогов с творогом, нарвала яблок в саду. Потрогала поросят пальчиком в пятачок, погладила коз по теплым мордочкам, попрощалась с курами.
- Спасибо, матушка, - сказала Лиска за ужином...
А ночью, уложив в мешочек остатки пирогов и яблоки, оделась, вылезла в окно, прошла мимо псов на цыпочках, бесшумно перелезла через забор и пошла по дороге. Сначала она шла медленно, то и дело оглядываясь на дом - ей жалко было добрую семью, приютившую ее на время, но затем шаг ее ускорился, Лиска с трудом сдерживалась, чтобы не начать смеяться и петь во все горло. Постоялый двор остался далеко позади, маленькая фигурка Лиска спустилась к реке и побежала вдоль бегера, перепрыгивая через коряги. Лес шумел так приветливо, а вода плескалась так ласково, что Лиска почуяла - теперь она дома. И не тронут ее дикие звери или - еще неизвестно, что хуже - злые люди потому что она здесь на своем месте.
Утром Лиска-Алиска проснулась под сосной, иголочки щекотали шею, солнечный лучик плясал по щечке и норовил заглянуть малышке в глаза - спишь еще? А ну проснись!
- Ох ты! - вскочила Лиска, - надо догонять!
Цирк ушел давно, но Лиска надеялась, что фургоны так и пойдут по селениям вдоль реки, никуда не свернут, значит есть шанс. Лиска умылась в реке, и пошла по бережку, кусая яблочко.
Послышались голоса, ругать и смех - люди! Голоса над водой разносятся далеко, значит надо бежать, пока не ушли. Лиска бросила огрызком в белку (не попала), показала язык какой-то птице (ответа не получила) и, придерживая мешок, поскакала вперед, где люди. Вскоре показались плотогоны, большие, высокие, они отталкивались от берега длинными палками, а плоты были такие длинные, что весь цирковой фургон бы уместился.
- Стойте! Дяденьки! - завопила Алиска и припустила что было мочи к плотогонам, пока те не успели отчалить...
- Ты куда, пигалица? - пробасил один из дяденек, самый бородатый.
- С вами, - сообщила "пигалица", растирая ногу, занывшую после великолепного прыжка с берега на плот, - мне своих догнать надо, возьмите с собой. Я варить умею и песни петь! Места мало занимаю, ем и того меньше, на руках ходить могу и вообще не помешаю!
- Пока я вижу только, что ты скачешь, как саранча, - засмеялся дяденька без бороды, самый молодой.
- Дяденьки, - Лиска сделала самую ангельскую рожицу, на которую была способна, - оставьте... Все равно уже по реке идем, не выкинете ведь на середине! Я плавать не умею может... ну то есть может и умею, но вы все равно не выкидывайте!
- Не выкинем уж, - кивнул Бородатый, - песни мы сами петь могем, а варить - дело нужное, а то есть тут у нас один повар... Стрекочешь ты правда, как сорока, шуму от тебя много. Как тебя звать-то?
- Онага, - ответила Лиска улыбаясь до ушей, - Онага зовут. Правда я сама прихожу все время, меня и звать-то не нужно.
- Оно и видно! - засмеялся Молодой, вручая Лиске котелок и ложку, - теперь ты тут главный кашевар!
Лиска сидела на краю плота, скрестив ножки, и смотрела вперед. Теперь она догонит цирк и все будет как раньше... Батюшку только жалко. Он ведь совсем никогда на нее не ругался!

[бабка Гульда >>>]

Представление продолжалось. Плясал медведь, кувыркался вокруг рассыпающегося стула клоун... Все было хорошо и правильно... почему же у Ниры было так тяжело на сердце?
Нет, со стороны это было совсем не заметно. Нира трясла бубном, даже пританцовывала в такт музыке. Казалось, что ее переполняет веселый азарт... а что таится на дне глаз - это уж ее дело!
Но вот она сунула бубен Момусу (тот сразу, без перерыва повел мелодию дальше) и юркнула меж фургонов.
Ну вот, так она и думала! Жонглерочка притаилась, выглядывает из-за повозки, следит за представлением...
- Не знаешь, выходить тебе или нет? - понимающе сказала Крапива. - Решать тебе. Но... знаешь, я бы вышла. Всю жизнь прятаться все равно не получится...

[Reylan >>>]

Мирабель оторвала взгляд от представления и посмотрела на Ниру.
Хотела уж было ответить, мол, подумаешь трагедия – не первый же раз кто-то из артистов не выходит, всякое случается. Хозяин рассердится? Да, вражина ему под одеяло, пусть вычтет из жалования и этим утешится.
Но с другой стороны… Мирабель вновь поглядела на Ниру. Вот человек, который никогда не сдается. И Крапива, возможно, больше не скажет ничего, но что подумает? И что будет чувствовать сама Мирабель, спасовав перед опасностью? С тех пор, как она стала сама о себе заботиться, Мирабель считала себя сильной. Хотела считать. Бывало единственное, что выручало ее в сложных жизненных обстоятельствах – это вера в собственные силы. И если она сама подорвет ее, что ей останется?
Мирабель выпрямилась, поглядела туда, где со своими друзьями веселился ее лесной знакомец, и усмехнулась.
- Знаю. Сейчас, - произнесла жонглерка и, круто развернувшись, исчезла в одном из фургонов.
После представления кто-то, возможно, будет не очень доволен, что она воспользовалась его реквизитом, но на спрос времени нет. Белила на лицо, красная краска на нос, рот и щеки, густо-черная подводка вокруг глаз – и вот уже из мутного зеркала на Мирабель смотрит самый настоящий клоун. Только этот клоун не станет спотыкаться на потеху зрителям и не выронит снарядов из ловких рук. Все проблемы – потом, а сейчас - только ее номер, который будет исполнен безукоризненно.

[Гайтахан >>>]

Ватажники смотрели представление не менее внимательно и оживленно, чем деревенские жители. Жак не прекраща дополнительно к представлению смешить соседей - не трепаться он почти не умел. Улыбался, глядя на актеров, обычно спокойный Хуан. Да и сам Гаспар был доволен представлением. А уж клоун со стулом не вызвал никаких эмоций только у Пьетро с Михалом. Тем не менее Рыцарь Переправы почти физически ощущал, что актеры напряжены. Особенно хорошо это было видно по огневику - в его номере так и сквозила скрытая настороженность, Гаспару не в первый раз приходилось такое видеть. Однако настроение у де Лавуа было благодушное, так что актерам опасаться было нечего.

[Весёлый Роджер >>>]

Плотогоны и правда умели петь, только песни их были длинные, тягучие, переливчатые, словно водные потоки. Это было красиво, но Лиска утомлялась - такое ей долго слушать нельзя! Ей то ли уснуть хочется, то ли утопиться...
- Давайте я вам лучше спою, а? - не выдержала она после очередного заунывного стона, что у плотогонов песней звался.
- Давай-давай, пигалица.
И Лиска заскакала по плоту, забила в ладоши и запела во все горло цирковую:

- Эгей, и старцы, и юнцы,
И дети, и родители --
Бросайте всё! Приехал цирк!
Теперь вы -- наши зрители!
Скорей бегите, зрители!
Такого вы не видели!

Плотогоны заухмылялись в усы - ага, проняло!
- Так ты с цирковыми что ли, Онага?
- Ага, - кивнула девчушка.
- А что делаешь-то?
- Пляшу. Плясала раньше, а потом ножка сломалась, видишь, косолаплю и шрам, - Лиска задрала штанину и показала некрасивую полоску красноватой кожи, - поэтому меня у других оставили. А сейчас я их догоняю.
- Зачем? - не понял Молодой.
- Ну как зачем, - изумилась Лиска, - свои же.
- Так ты ж не пляшешь теперь. Зачем ты им?
И тут Лиску как сковородкой по затылку шибануло. "И правда, - закрутились, заносились мысли, - зачем я им? Плясать не могу, ничего не могу, номера у меня нет... Обуза..."
Вечер медленно наполз на реку, зажглись костры, утихли разговоры, а маленькая танцовщица думала, успокоившись: "Ну ладно, нет у меня номера. Но не бросят же они меня! Не бросят, ага, с собой возьмут, кормить будут... Нельзя так. Не могу так. Вернуться что ли? Нет, и вернуться не могу. Что же делать? Или с плотогонами дальше пойти? Им мои пляски не нужны, лишь бы каша была съедобная. Нет, и так тоже нельзя. Вот что! Я своих найду, одним глазком погляжу - как они. Все ли здоровы, и как вообще живут. И номер может новый у кого, порадуюсь... Вот так. Погляжу - и сбегу. Пока не заметили. Чтоб не грустно им было."
Задумка была хорошая: меньше знают - крепче спят, и совесть никого не мучает.
Лиска вздохнула и начала устраиваться на ночлег. Звезды мерцали в вышине и плыли над малышкой. Если бы звезды были монетки - никого богаче Лиски бы не было. И она бы купила всем подарки, оставила бы около фургонов и спряталась бы за деревом. А когда циркачи найдут - о, они бы удивились, спрашивали бы друг у друга, откуда все это! А Лиска бы смотрела и хихикала тихонько.
Девчушка уснула, и ей снились звездные монетки и куча подарков, плотогоны, ведущие дерево по небу и огромный костер вместо луны.

[Bishop >>>]

Ну что? Теперь его очередь? Все, что было необходимо, они подготовили заранее - втайне от остальных, уж больно безумной казалась обоим участникам их затея. Разве что Крапива о чем-то могла догадаться. То ли подсмотрела, то ли разглядела в своих мыслях.
А всех дел - привязать Риону к колесу телеги, поставленной не без помощи мужчин так, чтобы девушка не билась головой и ногами, если колесо раскрутить. Самое опасное и важное поручили Филе, ему единственному не пришло бы в голову испугаться.
- Только ни о чем не думай, - предупредил Кунаи, поверяя, крепко ли затянуты кожаные ленты на запястьях Рионы.
Девушка кивнула в ответ.
От повязки на этот раз отказался. И без того - половина зрителей уж зажмурилась. Ждали, что любой из ножей вместо старого деревянного обода войдет в плоть человека, оборвав жизнь или искалечив.
Клинки втыкались глухим стуком, похожим на стук огромного маятника на городских часах - если бы такие часы существовали.

[Весёлый Роджер >>>]

Раннее утро плеснуло Лиске в моську стылой водой, да так, что малышка подскочила из положения лежа и высказала раннему утру все, что она о нем думает. В роли раннего утра на этот раз оказался Бородач. Он благосклонно выслушал вопли "пигалицы" и покачал головой, ухмыляясь в пышные усы.
- Онага, Онага... Девчонка ты еще совсем.
- Кто скажет, что я мальчишка - пусть первым получит камнем в лоб, - ответствовала Лиска, утирая рукавом лицо.
- Слушай, Онага, какое тут дело, - Бородач замялся, - у меня дом есть... Ладный дом, сам строил. И сын есть. Постарше тебя, хороший парень...
- Сам воспитывал, - в тон Бородатому продолжила Лиса.
- Сам, - кивнул мужчина, - Хозяйки только нету. Мать умерла, другой жены я брать не хочу. Я вот что подумал... Ты пришла бы к нам жить, а? Подрастешь - я тебя за сына замуж выдам. Живем мы в достатке, а ты смышленая, и парень мой хороший... Негде мне ему жену искать и некогда. Работаю я, все время на воде. На земле бы работал - может по-другому бы сложилось, но видать судьба, что ты на мой плот заскочила. В общем, я вот так решил. Теперь ты слово свое скажи.
Лиска от неожиданности аж рот открыла.
- Ну... Какая ж я жена, дядька, ты что?
- Ну я ж и не говорю, что прямо сейчас и венчаться. Поживешь пару лет, а там уже и возраст. Привыкнешь, парень мой тебе понравится...
- А я ему? - поинтересовалась Лиска.
- А то ж, - тепло улыбнулся Бородач, - Я тебя как дочку выращу. Знаю я нынешних девиц, все на деньги зарятся... И работать не хотят. А ты и бедность знаешь, и голодуху, и работу. Хорошая девка из тебя получится, я-то вижу. А ежели не слюбитесь, то сестренкой ему будешь. Один ведь он у меня, тоскливо одному-то, пока я дерево гоняю. Так что ты приходи, Онага. Достаток какой-никакой, ну и... В общем так.
Бородач кивнул, закончил речь и отошел.
"Ишь оно как, - задумалась Лиска, - Из одного теплого дома ушла - уже и в другой зовут. А что? Может и правда... Дядька он хороший, и сын, наверное у него... Ну, даже если не замуж - ну вдруг он мне не понравится - так поживу. Стоп! Чего это я?!"
Лиска помотала головой: "Сначала своих догнать! А потом уж сытую жизнь расписывать! И вообще - как это он за сына решает?! Сначала за сына, потом за меня решать начнет! Работницу ему подавай, что б на деньги не зарилась! Ну уж нет!"
Девчушка фыркнула и поскакала за котелком. Зачерпнув речной воды поставила котелок на рогатину над костром и огляделась в поисках крупы. На один раз осталось...
- Один раз едим сегдня, - объявила Лиска, - крупа кончилась.
- Вечером к деревне причалим, - отозвался Молодой, - всегда там ночь стоим.
- Ну ладно, - успокоилась Лиска.
День прошел быстро и к вечеру оголодавшие мужики резче отталкивались шестами от речного дна, подгоняя плоты.
- Деревню слыхать, - рявкнул Бородач, - ну-ка поднажми!
Поднажали. Плот чуть ли на дыбы на встал от сильного рывка и понесся вперед, как укушенный. Лиске стало весело, она захлопала в ладоши:
- Давно бы так!
- Опасно, - пояснил Молодой, - ежели порог - прощайся с плотом. Но тут вода хорошая, мы уж знаем.
Плоты уткнулись в берег и плотогоны покачиваясь сошли на песок.
- Не встречает никто, - удивился Рябой.
- Оборзели, - нахмурился Бородач, - а ну пошли.
И они пошли, оставив у плотов охрану с дубьем.
Борзость деревенских объяснялась просто - все убежали смотреть цирк.
- Не твои ли то, Онага, - усмехался Молодой.
- Может и они, - тихо бормотала Лиска, а сердечко трепыхалось, как пичуга в кулаке. Прячась за широкой спиной Бородача Лиска нырнула в толпу и выглянула из-под локтя мужчины как раз в тот момент, когда какой-то юноша бросал ножи в крутящуюся на колесе девушку.
"Не они, - выдохнула Лиска, - мои так не делали."
И стало грустно. Когда думала, что свои - было страшно, а теперь... Словно душа Лискина упала на траву и заплакала, завыла от одиночества, а пустая Лиска тихо стояла и молчала, и глядела, как крутится колесо.
"Не они."
Метатель ножей повернулся к публике.
Кунаи.
"Они!"

[Мелетун >>>]

Катрина управилась с лошадью, которую надо было тщательно осмотреть и привести в порядок после выступления, стреножила кобылу и отпустила постись рядом с лагерем циркачей.
Она слышала музыку, она слышала возгласы толпы. Она слышала все то, что слышала уже много лет. Но она так больше не могла. Ей хотелось большего. Ей хотелось дома, семьи и детей. Нормального дома, а не передвижного циркового или табора.
Женщина отправилаьс к берегу реки, где и опустилась на траву. Положив голову на колени, миаханка остановила свой взгляд на реке и ушла в свои мысли, свои мечты, которые казались ей столь несбыточными.

[бабка Гульда >>>]

При виде Мирабель, размалеванной под клоуна, Нира изумленно и восхищенно покачала головой. Ах, выдумщица! Надо же, выкрутилась!
Стоя на подножке фургона, Крапива вскинула над головой бубен, чтобы во все горло объявить новый номер, но заметила, что от реки к фургонам движется группа высоких, крепких мужчин. Новые зрители, это хорошо...
И тут Нира увидела, как из-за спины одного из приближающихся верзил вынырнула маленькая фигурка, бросилась вперед, юркнула в толпу...
У женщины перехватило дыхание.
Все это время она не так уж часто вспоминала про Алиску. Девочка пристроена в хорошую семью, чего же еще? Но сейчас Нире казалось, что она не переставала тосковать по девочке. Словно к ней вернулась пропавшая дочь...
Не может быть...
Еще как может! Вон знакомая мордашка выглянула из-под локтя какого-то мужика...
Нира тряхнула бубном и ликующе заорала:
- Добро пожаловать!!!

[Hideki >>>]

- Интересно, это она кого так приветствует? - пробормотал Эрик и проследил взглядом в ту сторону, в которую кричала Нира. – Ого! Так это же…А чего это она тут делает? Соскучилась по своему Кунаи?
Эрик присмотрелся к Алиске. Как-то странно она смотрела. Не узнает что-ли? А, узнала! Мордашка так и просветлела.
Надо поделиться хорошей новостью с остальными. С кого начать? Эрик почесал голову и еще раз посмотрел на Ниру , а потом на Алиску. Может они и сами разбируться. Девчонка наверняка сможет оторваться от своих взрослых приятелей, с которыми пришла и заглянет к ним в гости на чашку чая. Да, надо набрать свежей воды.
Эрик ужом протиснулся сквозь толпу и направился к мужскому фургону. Теперь, когда у него было ведро, оставалось только спуститься к реке и набрать воды.
- А чего это ты тут? – спросил Эрик миаханку, на которую наткнулся совершенно случайно.

[Мелетун >>>]

Совместно с Хидеки

- Грущу слегка. А берег реки - лучшее для этого место, - ответила миаханка, выходя из оцепенения.
- Грустишь? А есть тому повод? - Эрик присел рядом с миаханкой.
- Тебе никогда не хотелось нечто большего нежели жизнь в цирке? - ответила вопрос на вопрос Катрина.
- Хотелось, но это было до того как я попал в труппу Момуса. Сейчас меня устраивает то, что я имею. Бродячая жизнь, полная свобода, прекрасные люди.
- Не спорю. Все это хорошо. но я вижу, что моя жизнь утекает так же, как и вода в этой реке. А когда смотришь на молодых, так становиться еще хуже. Я тоже хочу семью. Хочу, чтобы вокруг меня носились маленькие дети, а рядом был человек, на которого я могла положиться. И с каждым днем, неделей, месяцем желание становится все острее.
- А мы разве тебе не семья? Если внимательно посмотреть, то те же самые симптомы есть и у нас. Ты можешь положиться на любого в труппе. И кстати о детях. Алиска вернулась.
- Семья, конечно... Но я хочу другого... Настоящую семью... Мужа, своих детей... Вернулась и хорошо... Не жилось ей значит спокойно. Не ее это, - тихо говорила миаханка. Эрик ее не понимал, и это ее печалило еще больше.
- Ты хочешь провести остаток своих дней в тишине и спокойствии? Хочешь прозябать на ферме своего мужа или сидеть в его лавке и торговать? Не думаю, что это тот выбор, который ты хочешь сделать.
-Свобода это хорошо. И самый прекрасный вариант был бы, если эти две вещи можно было совместить... Но... - и женщина замолчала.
- Совместить? - удивился акробат. - Я такого еще за свою жизнь ни разу не видел.
- А наши молодожены? Этого ты не видел, хочешь сказать?
- Ключевое слово - "молодожены"! - посмотрим как все это обернется лет так через десять-пятнадцать. Да и что взять с них. Они еще настолько молоды, что и не ведают всех перипетий, которые встретятся на их жизненном пути.
- Я решила уйти из цирка, - так же тихо проговорила Катрина.
- Я так и подумал, - также тихо произнес Эрик. Он никогда не отличался способностью к уговорам и убеждать у него получалось намного хуже, чем изгибать свое тело под немысленными углами. - А Момус уже знает?
- Никто пока не знает... Конечно, может что-то и произойдет, что изменит мое мнение... Но это выступление было последним... Мне надо найти, куда пойти... Я ведь поди и ничего не умею практически, кроме как лошадью править... - и тут Катрина сорвалась. Из ее глаз потекли слезы...
- Ну вот, потекла, - Эрик обнял миаханку. - У меня есть одна идея. И думаю, что она тебе придется по душе. Только не плачь, иначе я расплачусь вместе с тобой, а это зрелище не для слабонервных.
- Да уж... - только и смогла выдавить она.
- Да, - Эрик немного приободрился. - Тебе не зачем нас бросать вот так...впопыхах. Как опытный мужчина, - тон Эрика стал похожий на менторский, - я даю тебе этот совет, моя дорогая Катрина. Вот.
Эрик поудобней уселся и продолжил:
- Раз ты хочешь нас покинуть и это дело уже решенное, но ты боишься, что не справишься с реалиями жизни за пределами цирка. Ага. То вот что я тебе хочу посоветовать. Оставайся пока с нами и набирайся помаленьку опыта у других женщин в труппе. И второе: мы так много проезжаем различных городов и деревень, что у тебя будет прекрасная возможность найти именно то место, где твои способности окажутся намного нужнее. Как тебе мой план?
- Он конечно хорош. Но было бы замечательно... Если бы кто-то обратил на мне внимание в цирке... И тогда можно было бы остаться... Иначе кто же будет ухаживать за лошадьми и выступать? - Катрину понесло. Многие эмоции, которые долгое время были внутри, сейчас вырвались наружу.
- Не ужели тебе не хватает того внимания, что Момус уделяет каждому члену труппы? Мне вот этого его внимания, даже через чур много... - тут он осекся, ведь Катрина говорила совсем не о том. - А я? Я постоянно уделяю внимание всем девушкам в нашей большой семье. Да, и лошади конечно. Где мы найдем такого человека, который относился к лошадям с такой же любовью, как ты.
- Эх, не можешь ты меня понять до конца, Эрик... Внимание всем, это конечно хорошо, но когда оно направлено только на тебя, - и Катрина прикрыла глаза, все еще мокрые от слез.
- А ты что...влюбилась в кого? Или это просто желание сердца?
- Желание сердца...
- Значит еще не время, - Эрик вздохнул. - Судьба это такая понимаешь ли штука, что никогда не знаешь, что от нее ожидать. Сегодня ты король, а завтра нищий. Сегодня ты один, а завтра будешь петь и плясать от переполняющих тебя эмоций
- Эрик, ты знаешь сколько мне лет? Скоро будет поздно...
- Нет, не знаю. Мы тут у Момуса, вообще много чего друг про друга не знаем. А для этого дела время не помеха.
- Скоро моя красота начнет увидать, а там и до старости недалеко, так что времени нет... - вздохнула Катрина.
- Да, точно времени! - вспомнил он. - Я же хотел воды набрать. Давай, вставай. Не время раскисать в такой прекрасный день.
- Я тут еще посижу, - откликнулась Катрина. если у нее и стало легче на душе, то совсем чуть-чуть.
- Хорошо, но мой тебе совет: обдумай все хорошенько, - Эрик встал, взял ведро и спустился к воде. На обратной дороге он радостно улыбнулся Катрине и последовал обратно к фургонам.

[higf >>>]

Приближалась ночь, номер шел за номером. Алессио сидел, почти не глядя на представление, по лицу его бродила мечтательная улыбка. На этот раз он, любивший цирк, ждал, когда же представление закончится. Впрочем, иногда муриец нервно, нетерпеливо покусывал губы, как человек, который предвкушает что-то и в то же время опасается.
В очередной раз выглянув в щель, он не сумел сдержать изумление, завидев знакомое лицо. Протер глаза раз, другой... Не может быть!
Уже переодевшийся Лемен, вышел из фургона. Люди видят в циркаче одежду и роль - не человека. Никто не поймет, что он и есть маг и предсказатель...
- Неужели вернулась?..
Он радостно улыбнулся девочке, направился в ее сторону, пробираясь среди зрителей.

[Reylan >>>]

Отработав свой номер, Мирабель скрылась за фургонами. Она сделала то, что должна была, и теперь никто не заставит ее выходить на люди, общаться с местными жителями. Ничего, один вечер можно и в фургоне посидеть. Скучновато, зато спокойно. А завтра, даст Деус, цирк покинет это гостеприимное место в поисках новой работы. Или, что более вероятно, неприятностей. Во всяком случае, Мирабель сейчас все представлялось именно в таком свете.
Циркачка медленно прошла между фургонами и оказалась у большой бочки воды, что была припасена для готовки и прочих хозяйственных нужд. Опершись руками о потемневшие от времени края деревянной емкости, она хмуро кивнула своему отражению, после чего зачерпнула мутной воды ковшом, стоявшим тут же, уселась на землю и принялась неторопливо смывать с лица краску.

[Гайтахан >>>]

Номер жонглерки прошел, как и все. Жак отпустил очередную шуточку, Гаспар, благодушно улыбаясь, ждал следующего. И только один человек среди зрителей повел себя весьма странно.
Хуан Змей весь номер пристально следил за девушкой. Его лицо стало серьезным и спокойным - таким оно бывало всегда, когда полукровка выслеживал добычу. Что-то показалось ему знакомым в движениях девушки, что-то насторожило. Поэтому, когда номер закончился, уан тихонько поднялся с места.
- Ты куда, друг? - Спросил Гаспар. - Еще не конец.
Хуан помедлил с ответом. Он не хотел делиться подозрениями просто так, предпочитая все сначала проверить. Не хватало еще ошибиться и опозориться перед всей честной компанией, а уж особо перед Жаком с его острым языком. И тут положение Змея спас тот самый Жак.
- Я ведь предупреждал, что пить меньше надо. - Фыркнул он в сторону следопыта. - Смотри только снасти ихние цирковые по ошибке не обмочи, а то номера с душком получаться будут.
Гаспар рассмеялся, и Хуану уже ничего объяснять не понадобилось.
- Уж постараюсь. - Тихо засмеялся он и покинул зрительские ряды.
Отойдя к ближайшим кустам, Змей тихонько скользнул сквозь них к фургонам, убедившись, что никто за ним не наблюдает. Он тихо крался по цирковому лагерю, ища жонглерку. И через пару минут его поиск увенчался успехом.
- Ага. - Шепнул себе под нос полукровка, наблюдая за умывающейся девушкой из куста. - Значит, вот она, милая девчушка из Коряжинки. Надо рассказать капитану.
Такой же бесшумной тенью он скользнул обратно.

[бабка Гульда >>>]

Передав бубен Момусу, Нира за руку вытащила из толпы зевак свалившуюся труппе на голову Алиску и уволокла за фургон.
Там она засыпала девочку ворохом вопросов, не замечая от волнения, что сама же не дает ей ответить.
Наконец успокоилась, выслушала девчушку, разобралась, каким ветром ее сюда занесло.
Чуть подумала - и рассудила:
- Ну и правильно. Ты цирковая. Дикая гусыня на птичьем дворе не уживется. Где были наши головы, когда мы тебя оставили? Ну и что, что трактирщик с женой - хорошие люди... зато мы тебя больше любим! А насчет номера не переживай. Не одни акробаты у нас в труппе. Придумаем тебе такой номер, что и хромая ножка помехой не будет!

[Bishop >>>]

Он возник рядом - по своему обыкновению бесшумно, одна тень из многих. Где-то в круге огня еще шумели люди, представление не должно прекращаться. Этот странный девиз Кунаи не понимал, но ему понравились слова. Mei wa shinakereba narimasen... Достойное стремление.
Смотреть на Онагу было приятно - как будто ничего не произошло после ее исчезновения, только больше не скачет на месте, как заяц. И отъелась немного. Теперь стало видно, что она все-таки - будущая женщина, а не тростинка, которую легко согнуть в кольцо, но невозможно переломить.
А еще - почему-то он страшился встречи с ней. Как будто в чем-то провинился, но не мог вспомнить - в чем. И прежде, чем его заметили бы, Кунаи сделал шаг назад...
...и остановился.

[Весёлый Роджер >>>]

/при участии бабки Гульды/

- Да нет, Нира, ну куда я в цирк с такой лапой, - уговаривала Лиска Крапиву, - я же совсем ничего больше не умею, кроме как пляски плясать. А пока буду другим трюкам учиться - вы меня кормить будете? Нечестно это, нельзя так, я же знаю, как нам тяжело нам каждая монетка достается...
За какую-то пару месяцев Лиска успела подрасти. Даже не так. Повзрослеть. Виной ли тому перенесенная боль или глоток другой, нецирковой, небродячей жизни, а что-то в Лиске изменилось. И даже взгляд, быстрый, как у птицы, стал отчего-то серьезнее и глубже, хотя откуда бы взяться мудрости у двенадцатилетней девчушки.
- Больше всего на свете я хочу, чтобы все было как раньше - я бы плясала, я бы так старалась, помогала бы вытаскивать фургон, когда тот в грязи увязнет, и под дождем мокла, и...
Алиска беспомощно развела руками:
- Я не знаю, как сказать, Нира, но у меня такое чувство, что я всегда здесь буду, а вернуться даже через сто лет не смогу. Как это называется, Нира, по-взрослому?
- По-взрослому это называется дуростью, - серьезно ответила Крапива. - Или в цирке другой работы нет, как плясать? Я вот тоже плясать сроду не умела, так не вешаюсь. Учись у Мирабель жонглировать. Или зверушек разных дрессируй. Или фокусы показывать попробуй.
Лиска почесала макушку, оглядела Ниру и произнесла со всей серьезностью:
- Дело это непростое...
Чуткая, как птица, она спиной услышала чей-то взгляд, обернулась, нахмурившись, мол, кого тут еще принесло.
За спиной, в нескольких шагах от беседующих, стоял Кунаи. По нему никогда не понять, что он там сам себе в голове своей неместной думает, вот и сейчас Лиска смотрела на него, пыталась прочитать в темных глазах - рад ли он ей, Онаге, или не рад?
Вид у него был будто испуганный, и до того комично это смотрелось, что Лиске стало весело. Она сжала губы, чтобы не расхохотаться, ну как обидится, спрячется куда-нибудь...
Лиска всплеснула руками, в два прыжка - почти таких, как раньше! - оказалась возле Кунаи и повисла у него на шее.
"Ну вот, теперь можно смеяться", - подумала Лиска. И заплакала.

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 18-01-2008, 21:50

[Bishop >>>]

Лиску гладили по голове, произносили на ухо слова на языке, которого она не понимала, который всегда казался ей смешным. Мир вокруг со своими заботами подождет, сейчас они ему не принадлежали.
- Надоело прятаться? - спросил Кунаи, когда стало что-то слышно сквозь отчаянные Лискины рыдания.
- Угу, - кивнула девчушка, - да и вообще я плохо прячусь, Нира вот меня сразу увидела. А же хотела только на вас поглядеть и убежать сразу.
Лиска шмыгнула носом и глубоко вздохнула, чтобы не плакать больше.
- Вы, здешние, - странные люди. Зачем мы все время хотите убежать от того, что вам дорого? Не понимаю.
- Кто бы говорил, - заворчала Лиска, - ты сам тоскуешь по своим Островам, разве нет?
- Это другое дело... – Кунаи рассмеялся, отодвинулся: не укусила бы. – Ты права. Но я там родился, там мой дом. А твой – здесь.
- Не делай вид, что ты самый умный! - Лиска спустилась с Кунаи на землю и встала руки в боки, - Не делай вид... Ой, я видела твой номер!
Она уже и забыла, что собиралась ругаться. Глазенки заблестели, циркачка захлопала в ладоши:
- Я видела твой номер, ох, как здорово!
- Понравилось? – он не удержался от довольной улыбки.
Трудно было не улыбаться – из-за Лиски, и еще из-за того, что ему самому понравилось, как все получилось. Мгновение триумфа длилось недолго, смущение взяло верх.

(с Роджер)

[Весёлый Роджер >>>]

- Просто здорово! - Лиска была так искренна, как бывают только дети, - И страшно! Почтеннейшая публика перепугалась - жуть, я все видела, у них коленки тряслись!
Лиска рассмеялась, вспоминая, затем притихла:
- А ты еще будешь учить меня быть шиноби?
Она прищурилась и глядела теперь с подозрением.
Шиноби-хромоножка? А впрочем - почему же нет? Хромоты почти не заметно, остальное восстановится.
- Я не беру назад обещаний, - кивнул он.
- Это хорошо, - Лиска успокоилась и запрыгала на здоровой ножке, - я хочу быть как ты!
Она на миг перестала скакать, подумала и замахала руками:
- Ой, нет-нет! Не совсем как ты!! Немного как ты, а остальное как я! И еще как та, - Лиска смущенно застыла на месте, - как та женщина, про которую ты рассказывал сказку. Помнишь? А ты мне еще сказку расскажешь? И когда ты уже научишь меня говорить по-своему?!
Лиска затараторила, засыпала Кунаи вопросами, совсем как раньше.
- Как же я научу тебя говорить, если ты не даешь мне вымолвить слова? - они сели возле фургона, островитянин стеснительно оглянулся на Ниру. - Ну хорошо. Скажи: atakushi no jinmei wa Liska desu.* Сумеешь?
- А про сказку не сказал ничего, - насупилась Лиска так, словно Кунаи забыл самое главное, но затем облизала губы и старательно протянула, - А-та-ку-ши но жин-мей ва Лиска... ой, это же я! Лиска десу!
Она вздохнула и скривилась:
- Что-то не похоже. У тебя получается, как будто ручей журчит и щебечет птица, которая в том ручье отражается, а у меня - как будто лягушка квакает, когда на нее утром босой ногой наступишь...
- Сказки тебе тоже будут. Но сначала попробуй еще раз. Atakushi wa Liska desu.

---------
* atakushi no jinmei wa Liska desu - моё имя - Лиска.


(c Bishop)

[Мелетун >>>]

Катрина ушла с берега практически сразу после того, как оттуда ушел Эрик. Она лишь умылась речной воды, да так, чтобы циркачи не видели следов слез.
Гордой быстрой походкой Катрина добралась до лагеря циркачей, где сразу увидела маленькое столпотворение. Зорка миаханка разглядела, что причиной его служила маленькая Лиска. Девчушку очень любили в цирке, и было неудивительно, что ее неожиданное появление вызвало такой ажиотаж.
Катрина не стала подходить к циркачам, а отправилась в женский фургон.
Она составила для себя некий план, по которому начнет действовать. Прежде всего ей надо было поговорить с Нирой. Но для этого нужно было еще выгодать удобный случай. Пока его не было.

Сообщение отредактировал Мелетун - 21-01-2008, 20:05

[бабка Гульда >>>]

Нира облегченно вздохнула. Ну, теперь девчонка никуда не денется. Тоже придумала, дуреха: из толпы на цирк поглядеть - и убежать!..
Чтобы не мешать встрече старых друзей, Нира прошла меж фургонов и принялась разглядывать публику. За спиной голос Лиски старательно выводил слова на незнакомом языке. Крапива улыбнулась: ее тонкий музыкальный слух уловил небольшую разницу в произношении Кунаи и девочки.
Быстрый взгляд на разбойников. О чем тот тип шепчется с атаманом? А теперь оба глядят в сторону фургонов... ой, не нравится это Нире...
Ладно, незачем зря душу баламутить, пока беды нет! Работать надо! Момус там один старается, в бубен бьет... надо помочь.
Где она флейту-то оставила? Ах да, в женском фургоне!

[Мелетун >>>]

(Совместно с бабкой Гульдой)

Катрина только успела усесться в вагоне, облокотившись на одну из стенок, как в фургон зашла Нира и начала что-то искать.
- Нира, чего ищешь?
- Да флейту куда-то засунула... а, вот она! - Крапива вытащила инструмент из-под подушки. - Нет, ты скажи, о чем - О том, что эта вещь тебе очень дорога, и ты хочешь держать ее поближе к себе, - предположила миаханка.
- нира, есть время поговорить, или у тебя дел много еще?
Во время представления у музыканта дел всегда много, но было в голосе миаханки что-то, что заставило Ниру остановиться у выхода. Она вернулась, села рядом с Катриной на соломенный матрас.
- Я слушаю тебя.
- Нира, как думаешь, сколько у меня шансов выжить вне цирка? И найти там семью?
- Выжить? - расхохоталась Нира. - первый раз слышу, чтоб миаханка где-то пропала! Вы ж такой народ, что любого в омут швырни - он вынырнет с рыбкой в зубах!
- Скорее меня волнует второе. Выжить это да. Смогу. Но найти семью. Просто не могу я уже. Хочу мужа и деток. Совсем бы было хорошо, чтобы при этом не надо было покидать цирк. Но похоже на такой расклад нечего надеяться.
Нира опешила. Как-то не ожидала она от огненной миаханки подобного признания. Не сразу заговорила в ответ:
- Вообще-то бродячая труппа - не лучшее место для семейной жизни. Но если бы ты оставалась в своем таборе - разве бы ты жила иначе?
- Там иначе. Там свои законы, с которыми я смириться не могла. Не могла пойти против себя. А Момус приютил меня и дал возможность заниматься любимым делом. Но с возрастом захотелось и чего-то еще кроме цирка. Эх... Видимо, придется уйти из цирка... - вздохнула Катрина. Глаза были грустные и печальные. Все-таки жила она среди бродячих артистов очень долго. И эта жизнь была ей знакома и все-таки любима.
- Чего-то еще? - Глаза Крапивы посуровели. - И на что ты рассчитываешь? Где ты думаешь найти мужа? Крестьянин думает о своем хозяйстве, и ни табоорную миаханку. ни цирковую актрису замуж не возьмет, будь они обе хоть сказочной красы, потому что не верит, что такая будет вставать с рассветом и крутиться весь день по хозяйству, считая каждое скормленное курам зернышко, подбирая каждое перышко - оно же для перины может пригодиться!.. В городе ремесленника найдешь? Тому тоже хозяйка нужна, да и соседи засмеют: цирковую за себя взял! Дворяне? Это сколько угодно! Ты красавица, сможешь любому голову вскружить... но чтоб он на тебе женился - ой, не верю! "Граф и миаханка" - это только в балладах хорошо звучит!
- Я понимаю, что будет нелегко... Но работать мы приученные... Пусть и невсе умею, да научусь быстро... Авось кто и возьмет к себе, - ответила Катрина Нире, все больше впадая в тоску.
- И что же - выйдешь на сельскую площадь и закричишь: "Люди добрые, примите кто-нибудь к себе?"
- Служанка, уборщица, прачка... Да что угодно... За любую работу возьмусь... Только двух вещей не буду делать: воровать и продавать себя. Уж лучше тогда повешусь где-нибудь в леске, - горячо и практически истерично ответила миаханка.
Нира нахмурилась. Это было уже серьезно!
Она подсела ближе к Катрине, обняла ее за плечи.
- Ты успокойся. Приляг, попробуй уснуть. А как доберемся до ближайшего города - поглядим, что для тебя можно придумать...
- Надо с Момусом еще поговорить, предупредить его... Может, он чего толковое предложит? - предположила миаханка.
- После представления и поговорим, а сейчас отдохни...
Уложив девушку на соломенный матрас и набросив на нее лоскутное одеяло, вышла из фургона.

[Гайтахан >>>]

После окончания представления ватажка Гаспара засобиралась из селения. Сам де Лавуа уже готовился вскочить на коня и скомандовать сбор, как вдруг рядом оказался тихий как всегда Хуан.
- Капитан, тут дело одно. - Прошептал он. - Девку ту лесную помните? Тутошняя она.
- Чего? - Удивился Рыцарь Переправы. - Где ты ее углядел?
- За фургонами умывалась. Это она жонглировала по уши в гриме.
- Ага... - Гаспар хмыкнул. - Думала, значит, что провела. А вот посмотрим. Пойдем со мной, Хуан. Потолкуем с этой девочкой.
Поручив своего коня одному из ватажников, де Лавуа с Хуаном направились к фургонам, выискивая жонглерку.

[Иннельда Ишер >>>]

Легкие шаги, совсем легкие, как ей казалось. Темные глаза, темные от в мгновение набежавших слез - так было. И вот уже берег пруда, черного, как его глаза, когда он смотрит - нет, уже не на нее, а на девчонку, которая висит сейчас с радостным визгом у него на шее. Тот самый берег, где они были только вдвоем - совсем недавно.
Отчего сейчас так хочется войти в черную воду и поплыть, как тогда? Только никто уже не коснется, не согреет своим теплом...
Риона молча сидела на коряге, обняв колени. Ей было так холодно, как никогда раньше.

[бабка Гульда >>>]

Эх, надо было Нире Крапиве присмотреть за разбойниками, надо! И заметила бы она, углядела бы своими зоркими глазами, что атаман идет к фургонам! И что юная жонглерочка Мирабель уже смывает с себя клоунскую раскраску!..
Увы, внезапное возвращение Лиски-Алиски лишило женщину бдительности. Слишком уж она обрадовалась... А потом разговор с миаханкой окончательно сбил Ниру с толку.
Подхватив ревущую, замурзанную Лиску за плечи, Нира строго сказала Кунаи:
- Все разговоры потом! А сейчас ребенка надо умыть и накормить!
И потащила девчушку в "Женский фургон"...

[Bishop >>>]

Вечер выдался суматошным - ночь должна была стать мирной. Хотя бы по контрасту. Кунаи не хотелось расставаться с только что обретенной вновь Онагой, но он не был жадным. И девчонке, конечно же, стоит поесть и как следует отдохнуть. Кого-то не хватало в привычной цирковой суете. Вроде бы - все на месте и все-таки пусто.
Риона.
Спросить у одного - как будто невзначай, просто так, между делом. У другого. Безразлично кивнуть, а потом привычно воспользоваться темнотой и уйти. Ночь отгораживала, словно высокая непроницаемая стена, от веселого оживления у фургонов. Кунаи любил ночь за то, что в ее время не приходится врать.
Далеко девушка не уйдет, ей некуда идти, а тропинка ведет к пруду.
- Риона?
Поникшая фигурка на берегу даже не шевельнулась. Каскад темных волос занавешивал лицо, но поза не оставляла сомнений - девушка молча плакала.
Островитянин присел рядом.
- Риона, что произошло?
Ни звука.
- Тебя кто-то обидел?
Медленный поворот головы. Короткий взгляд огромных темных глаз. Тихое и будто бы сказанное через силу "нннет...".
- Тогда - зачем плакать?
Кунаи посмотрел на озеро: неподвижная вода черным зеркалом отражала луну и завиток серебристого облака. Неужели эти чужеземные женщины так же легки в проявлении чувств, как и у него дома, где не видят зазорного проливать слезы над мимолетной красотой? Может быть - в этом дело?
- Она вернулась, да? - прошелестело рядом.
- Онага? Не знаю.
- Я видела. Зачем ты пришел, не остался с ней?
- Она снова здесь, да, но не знаю - вернется ли. Каждому нужен дом, - Кунаи помолчал и добавил: - ее сейчас кормят. Ты плачешь из-за нее?
Облако возле луны напоминало перо цапли.

(с Иннельдой)

Сообщение отредактировал Bishop - 19-03-2008, 14:12

[Иннельда Ишер >>>]

(c Bishop`ом)

- Не из-за нее. Из-за тебя.
Ошарашенная собственной смелостью, Риона снова спрятала лицо в ладонях.
- Из-за меня? Не понимаю, - Кунаи нахмурился.
О женщины, они даже ночь заставят говорить иносказаниями!
- Онага - мой друг, которого я не думал увидеть когда-либо вновь. Почему ты расстраиваешься, если надо радоваться?
- Потому, что я теперь не нужна...
Девушка горестно посмотрела на островитянина.
- Кто сказал тебе подобную глупость?
Риона задумалась. Фраза, которую она заготовила на этот случай, уже казалась не такой убедительной, как раньше, и смахивала на цитату из пафосного романа, но она все же решилась ее произнести.
- В сердце мужчины не может быть места двум женщинам. Разве это не так?
Втайне она надеялась, что Кунаи обнимет ее и сердито посоветует не быть такой глупой. Но рассчитывать на подобное проявление чувств со стороны сдержанного метателя было трудно.
- Onaga wa otome da! - рассмеялся островитянин. Онага - только девочка! Женщиной - только станет.
Рио рассердилась. Расправила плечи, глаза засверкали.
- Да, станет. Но до тех пор, как она не исчезла, ты даже не замечал меня... - Тут ее голос вдруг дрогнул и стал совсем жалостным. - Я только нашла тебя, Кунаи. Не оставляй меня одну, я прошу тебя.
Знал бы он, как тяжело дались ей эти слова. Воспитанная аристократка никогда бы не позволила себе такого, но душу Рионы ар-Леды уже отравил сладкий яд свободы, которую дарила цирковая жизнь.
- Вы - очень необычные люди, - произнес островитянин. - Порой мне кажется, что предки говорили правду, и вы вовсе не люди.
Он достал из-за пазухи вытертый, когда-то красный мешочек-омамори.
- Держи.
Девушка неуверенно протянула руку и взяла мешочек.
- Что это?
- Амулет. Для защиты.
Глаза Рионы слегка затуманились, она вновь с головой нырнула в свои воспоминания.
- Ты думаешь, твои боги смогут защитить меня - если свои не уберегли от беды?
Во взгляде Кунаи промелькнуло недоумение.
- Богов не бывает мало.
Он поднялся.
- Ты уходишь? - голос девушки звучал немного глухо.
- Нас хватятся в лагере.
- Думаешь? Кажется, они там все очень заняты прибытием Алиски...
- Разве нам не следует радоваться вместе с ними? Хотим мы того или нет, они - наша семья.
Риона согласно кивнула и поднялась на ноги. По дороге к костру она несмело дотронулась до руки Кунаи и сказала:
- Спасибо тебе. За все.
Островитянин неуверенно улыбнулся.
Она продолжила:
- Я только хотела попросить тебя - расскажи мне о себе. Мы ведь ничего о тебе не знаем. Иногда мне кажется, что я знаю тебя лучше, чем кто-то иной, но в твоих глазах никогда не могу прочесть ответы на свои вопросы. Ты близкий - но и далекий. Очень далекий. - Девушка переплела свои пальцы с его, сделав нечаянное рукопожатие крепким и уверенным.
- Но - не сейчас, - сказал Кунаи.
В другой обстановке Рио рискнула бы поспорить, но метатель ножей был не тем человеком, которому хотелось перечить, поэтому она послушно кивнула и легонько потерлась щекой о его плечо:
- Хорошо.

[Reylan >>>]

& Гайтахан (он же Ex Evil_Shooter)

Закончив отмывать грим, Мирабель сунулась было в женский фургон, но, услышав негромкую беседу Катрины и Ниры, поняла, что это разговор на двоих, да и решила не мешать. Между фургонов было темно, свет от факелов, установленных вокруг импровизированной сцены, сюда не пробивался. Вернувшись на прежнее место, жонглерка уселась на землю, прислонившись спиной к бочке, ожидая окончания представления.
Именно там ее и нашли Гаспар и Хуан.
- Ну, здравствуй, милая девушка из Коряжинки. - Усмехнулся де Лавуа, выходя из тени.
- И вам не хворать, - пробормотала Мирабель, нашаривая в темноте ручку ковша, которым чуть ранее черпала воду из бочки.
- Хорошо ты сегодня выступала. Аж залюбовался. Вот только врать-то зачем было? Боялась, что съем? - Он засмеялся.
- А кто же вас знает, всякие чудеса в лесах нынче творятся, - нашарив, наконец, ковш, Мирабель осторожно поднялась, пряча посудину в складках юбки, и быстро отступила за бочку.
- Девочка, не дури. - Раздался из тени спокойный голос Хуана. - Положи черпак, убьешься ненароком.
- Хуан, не пугай. - Поморщился де Лавуа. - Не бойся, девочка, я на тебя не сержусь. До представления да, сердился, да уж больно хорошо ты жонглировала.
- Не хорошо, когда на земле валяется, споткнется кто, - ответила Мирабель заговорившей тени, прижимая к себе ковш, точно самое дорогое сокровище, и вновь обратилась к де Лавуа, - За то, что мастерство мое оценили, благодарствую. Что ж остальное смотреть не остались?
- Так закончилось уже. - Пожал плечами Рыцарь Переправы. - Да и на что там смотреть-то после тебя?
Что закончилось - это хорошо, только что ж тогда артисты сюда не идут, реквизит не собирают, подумала Мирабель, бросив быстрый взгляд между фургонов, на освещенное пространство.
- Закончилось? Вот как? Тогда мне пора, прощения просим. Со сборами помочь надо, не то от хозяина влетит, - натянуто улыбнулась жонглерка, отступая дальше.
- Да не бойся ты так. - Засмеялся Гаспар. - Я не кусаюсь. Просто глянулась ты мне, девочка. А хозяин... подождет он.
- А приятелю вашему, что из тени на меня точно волк зыркает, тоже глянулась? - фыркнула девушка.
- А приятель мой - он меня хранит. Привык уже. Не бойся его, он не тронет. А что взгляд недоверчивый - так он на многих так глядит.
- От кого тут хранить-то? Циркачи – народ мирный. Первыми в драку не лезут… Конечно, если кто покусится, в обиду себя не дадут, - заверила Мирабель, мысленно выругавшись на упомянутых циркачей, которых невесть где Вражина носит – ну хоть бы один сюда заглянул.
- Привычка - вторая натура. - Хмыкнул де Лавуа. - Да что мы все о Хуане? Как тебя зовут-то? По-настоящему, без обмана.
- Мирабель мое имя, господин. Как есть без обмана, да только что вам с того, дороги у нас с вами все одно разные, - ответила циркачка.
Чем дольше продлится беседа, тем больше шансов, что кто-нибудь все же появится, да и избавит ее от этого кавалера.
- А почему разные? Поехали со мной! Будешь мадам де Лавуа. Настоящей дворянкой. А?
- Шутить вы изволите, где ж это видано, чтоб бродячие циркачки дворянками становились! - улыбнулась жонглерка. «А вот дворянки циркачками – случается», подумала она, вспомнив Риону.
- А какая разница, видано или нет? Кто посмеет нам слово против сказать? Закона против этого нет, а молва пойдет - управу найдем!
- Деус с вами, господин. Не шутите так. И расстанемся с миром, - ответила Мирабель, голос ее сделался серьезным.
- Я не шучу, Мирабель. - Так же серьезно ответил Гаспар. - Я серьезно предлагаю.
Конечно, на вид Гаспар казался бандит бандитом, да и лесная встреча это, несомненно, подтверждала, но Мирабель вдруг начало казаться, что, быть может, с ним удастся договориться. Впрочем, что бы там ни казалось, ковша из руки она так и не выпустила.
- Благодарю, коли так, - произнесла она после некоторого колебания, - да только ехать я с вами никак не могу.
- Почему же, Мирабель?
- В цирке мое место. Здесь мой дом, и работа мне по сердцу.
Гаспар глубоко задумался. Простенько обмануть девчонку не вышло, умна оказалась. А философствовать де Лавуа сроду не умел, да и не любил.
- Ладно, раз уж так, оставайся циркачкой. До времени... - Бросил он поскучневшим голосом. - Пошли, Хуан, нас тут не любят.
Мирабель вздохнула и покосилась на ковш в своей руке, все еще до конца не веря в то, что сие нехитрое орудие не пришлось применять.
Рыцарь Переправы же развернулся и, сопровождаемый Хуаном, направился к своим ватажникам.

[бабка Гульда >>>]

Когда взволнованная, побледневшая Мирабель вошла в женский фургон, Нира Крапива хотела было сунуться к ней с вопросами, но передумала: глазки не заплаканы, а стало быть - расскажет, что хочет и когда захочет...
Луна была уже высоко в небе, когда бродячий цирк наконец успокоился. Спали люди, спали звери, спали усталые лошади, спали фургоны, которым предстоял завтра долгий путь...
Только одна тень соскользнула с подножки и побрела к реке.
Что ж не спится миаханочке Катрине?

[Мелетун >>>]

Миаханка долго пыталась уснуть, усталость свое не брала, и Катрина не смогла уснуть даже тогда, когда весь цирк погрузился в сладкий после рабочего дня сон.
Она встала, тихо и аккуратно выбралась из фургона, чтобы не разбудить всех остальных, и направилась к реке, чтобы обдумать всю сложившуюся ситуацию еще раз.
Теперь ее порыв показался ей глупым, потому что все равно ничто здесь сделать было нельзя. Н в то же время жгучее желание обретения семьи никуда не пропало. Ей хотелось этого больше всего на свете. Но теперь она сомневалась в том, сможет ли пожертвовать свободной жизнью в цирки ради этого.
Добравшись до берега, Катрина уселась на бревношко и стала думать, размышлять, что да как лучше устроить. Все-таки надо было посоветоваться с Момусом. Он явно мог дать толковый совет, ведь он столько всего повидал в этой жизни.
А грустить было ни к чему. Врожденная жизнерадостность не давала Катрине придаваться этому занятию долго.
Миаханка еще долго сидела на берегу...

[бабка Гульда >>>]

(Мы с Мелетун)

Внезапно в двух шагах от миаханки послышался хруст веток. Обернувшись, девушка увидела в лунном свете кряжистого круглолицего парня с растрепанными светлыми волосами. В руках он держал увесистый дрын и глядел хоть и встревоженно, но храбро и неуступчиво.
- Эй, кто такая, гостья ночная? Ежели неупокоенная душа - скажи, как тебя при жизни звали, и уходи прочь! Я утром священника попрошу, чтоб за тебя Деусу помолился... Ежели упырь ночной - и не броди здесь, к нашему стану не подпущу. Видишь, слега у меня - осиновая!.. А ежели русалка, так зря, что ли, мы вино в реку лили да монеты в воду кидали, на монисто тебе? Не ссорься с нами, плотогонами!
- Вот нынче люд пошел... Живых не узнает! А что будет, если миаханка я, из цирка? - ничуть не оробев, поинтересовалась Катрина.
Парень секунду помешкал, а затем отозвался чуть приветливее:
- А тогда выходит, что я дурак!
Но дрын продолжал держать наперевес. Видно, не совсем еще убедился в том, что говорит с человеком из плоти и крови.
- Но оружие, как вижу, не убираешь все же. И как же мне убедить славного плотогона, что я - живое существо, а не ведьма морская? - поинтересовалась наездница, подходя чуть ближе к парню.
- Ну, до моря далеко, - хохотнул парень, - а с речными девами мы, плотогоны, стараемся в мире жить. Чтоб в реку не утянули.
Смеяться-то смеялся, а недоверие в голосе проскальзывало.
Катрина подошла еще ближе, но невидимую границу пока дозволенного не переходила. Она прекрасно понимала, что может случиться, если плотогон так и не поверит, что она не нечисть, а девушка.
- И все же не знаю, как тебе доказать, что я - простая девушка. Не подскажешь?
- Простые по ночам в постелях спят или в лесу с парнями обнимаются. Хотя... миахане - народ чудной. Уж и не знаю, чего от них и ждать.
- А если не спится, и душа беспокойна, то что делать прикажешь? - поинтересовалась она, останавливаясь у самой границы.
Парень хохотнул, с интересом вглядываясь в собеседницу. Он явно представлял себе русалок иначе.
- Да кто ж такой красотке приказывает, окромя отца? А я тебе, хвала Деусу, не отец. А что до души беспокойной, так была б ты моей девчонкой - враз успокоил бы, про всякое беспокойство забыла бы...
Слега в его руках опустилась, парень уже был настроен мирно.
- А доказать, что не русалка, - дело простое. Имя свое назови, каким крещена. Речная нежить не сможет крещеное имя вслух произнести, оно у русалки поперек горла встанет да задушит... Или вы, миахане, в Деуса не веруете и детей не крестите?
- Катриной звать меня. Имя, с рождения данное мне, - ответила девушка. - А тебя как звать, добрый молодец?
- Катрина - имя честное, Деусу в уши идет, как говорится. - Парень опустил дрын. - А меня Гербертом крестили. В честь святого Герберта - он тоже плотогоном был, слыхала?
Теперь, когда парень убедился, что говорит не с опасной нежитью, лицо его утратило тревогу и стало простым, открытым и очень славным.
Поняв, что парень ей поверил, Катрина подошла еще ближе.
- Я много чего слыхала в этой жизни, но запомнить все это невозможно.
- Ишь, какая бывалая! - весело хмыкнул парень. - Не задавайся. Вы, цирковые, по дорогам колесите, но и мы, плотогоны, дома не сидим, не заросли мхом по самые уши.
- Это да. Вон одну из нас даже сумели вернуть, за что вам огромное спасибо, между прочим, - так же весело ответила она.
- Одну из вас? - встрепенулся парень. - Это кого же? Не Алиску-малышку, что у нас на плотах кашеварила? Нешто она ваша? И к вам воротилась?
- Да. Девка наша. С малых лет в нашем цирке была, да тут ножку повредила. Вот и решили ее пристроить к добрым людям. А она взяла да убежала от них.
- Говорил я парням, что Алиска у нас не приживется. А жаль. Славная девчушка, смешная такая... Ну что ж, раз нашла своих. А мы, выходит, опять без кашевара остались. Паршиво. За день наломаешься с бревнами, а тут еще и стряпать по очереди...
И тут у Катрины промелькнула мысль, которая могла дать решение всех ее неурядиц.
- А меня в кашевары возьмете?
Парень широко усмехнулся, явно приняв ее слова за шутку. И охотно эту шутку поддержал:
- Змеиный супчик нам варить, как в той сказке про миаханина и священника?..
Тут он хлопнул себя ладонью по бедру:
- Эх, да как же я сразу-то тебя не признал! Ты ж сегодня на лошади скакала, прямо ногами на седле! Да еще и в бубен лупила... и как же у тебя так ловко выходит-то?
- Я с детства на лошадях... С малых лет... А столько времени прошло, что научиться нетрудно было. А про кашеварство я вполне серьезно говорю. Надоела мне жизнь циркача, - ответила миаханка, чуть погрустнев.
- Обижает кто? - тоже посерьезнел парень.
- Нет, не обижает никто. Просто с каждым разом танцевать на лошади все хуже получается. Страшно становится все больше, что в один прекрасный день неправильно шаг сделаю, и нет меня, поминай как звали. А кашеварить всегда любила. Вот и подумалось мне, что могла бы к вам податься.
Парень поверил жалобному голоску.
- Ну... смотри. На плотах тоже опасно. На порогах так тряханет, что никакой лошади так не суметь... Ты хоть плавать умеешь, если что? Воды не боишься?
- Да чтоб такая, как я, и плавать не умела... Где это видано, - уже смеясь, ответила девушка.
Герберт широко улыбнулся.
- Ну, коли так, приходи утром на плоты, потолкуй с Томом Бородой, он у нас за старшего. Ты его враз узнаешь, у него борода окладистая такая, сивая... Раз на спине лошади пляшешь - устоишь и на плоту что по бурной реке несется. Вот только не начались бы из-за тебя меж парнями драки, уж больно ты собой красотка...
Плотогон с удовольствием окинул взглядом фигурку миаханки.
- А, ладно, не бойся! Ежели сунется кто - скажи мне. Я такого шустрого в воду макну да малость подержу. С русалкой поцелуется - меньше к живым девкам лезть будет!
По крепкой фигуре Герберта было видно, что он не хвастает. Такой и впрямь кого угодно сумеет заставить "с русалкой поцеловаться".
- А за меня не переживай! Я за себя постоять могу. Жизнь научила, но если что, мигом к тебе, - и девушка заливисто рассмеялась.
- Вот и славно. Только не проспи: мы со светом уйдем. Плотогоны - ранние пташки!
- Цирк тоже встает рано. Дел много. Не бойся. Вовремя буду! - Девушка послала воздушный поцелуй и быстро скрылась в ночной тьме.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 28-04-2008, 19:57

[higf >>>]

Зажженный светильник заливали фургончик слабым теплым светом. Ласточка осторожно опустила на место верх, стараясь не затушить нежный лепесток огня, заправила за ухо выбившуюся прядку, повернулась к Алессио:
- Пока мы целовались тайком, все было куда проще, правда?
- Да, - кивнул муриец. Пальцы обеих рук уперлись друг в друга, слегка хрустнули. – Еще и это решение твоего отца передать цирк мне. Впрочем, я не о том сейчас, глупости.
Он ободряюще улыбнулся девушке, хотя на лице был заметен отпечаток волнения. Шагнул к ней, взял руку в свою.
- Знаю… - Майа нежно провела пальцами по ладони любимого. – У меня так и не хватило характера сказать о том, что мы хотели б домик, детей….
Она подняла его руку к своему лицу, потерлась щекой, поцеловала раскрытую ладонь:
- Я люблю тебя. Просто мне немного… страшно, – она подняла глаза на Алессио: - Я трусиха, да?
Его лицо озарилось теплой улыбкой.
- Нет. Ты у меня красивая и смелая. Это мне страшно, когда ты на канате. Страшно за тебя. Давай уйдем! Я научусь какому-нибудь ремеслу... Или стану местным предсказателем какого-нибудь городка, - он провел пальцами от её губ вниз, слегка приподнял подбородок. – Не бойся.
Притянул другой рукой за хрупкие плечи девушку к себе так неловко, словно они впервые целовались, склонился к её губам. Будто капли ледяной воды попали на спину, и муриец постарался отогнать дрожь, чтобы Майя не заметила её.
Майя со вздохом подалась вперед, обвив руками шею любимого и подставляя под поцелуи губы. Руки уже смелее скользнули по груди, нырнули под рубашку, погладили теплую грудь.
В синих глазах Ласточки промелькнули игривые искорки:
- А мне прикажешь быть примерной хозяйкой? – прошептала она на ухо Алессио, чуть прикусив острыми зубками мочку уха: - Давай лучше заведем лавку сладостей или маленькую кофейню? Будем рассказывать, что привезли тайные рецепты из далеких путешествий, – она поцеловала его под подбородком, где бешено билась маленькая жилка, прижалась всем телом, продолжила жарким сбивчивым шепотом. - Ты будешь гадать посетителям, а я готовить всякие вкусности и будем каждый вечер засыпать вместе… И не только засыпать!
- Еще можно торговать амулетами, - усмехнулся он. Глаза мурийца загорелись, и юноша медленно провел рукой по спине Майи, повторяя изгибы, затем он взялся за широкий пояс, что обхватывал её талию. - И ты будешь первой красавицей города... Покружись, - засмеялся Алессио.
Ласточка звонко рассмеялась, вскидывая вверх руки. Взметнулись пышные цветастые юбки, темные волосы, освобожденные от ленты, взлетели крыльями и рассыпались по плечам. Пояс остался в руках Алессио.
Юбки упали вниз ярким ворохом, а скомканная белая блузка полетела ему в лицо. Не давая любимому опомниться, Майя уперлась ладошками ему в грудь и сильно толкнула, повалила на ложе:
- И я буду женой скромного и тихого лавочника? Такой скромной и тихой женой….
Ухватившись за его сапог, Майя рывком стащила его с ноги и отшвырнула в угол.
- Мне нравится! А может, заведем лавку экзотических чудес? – второй сапог, едва не стоивший Алессио падения с кровати, полетел вслед за первым.
- У меня уже есть самое экзотическое чудо – ты. Но его – не отдам!
Краска смущения и волнения густо залила лицо парня. Он оторвал две или три пуговицы, лихорадочно расстегивая рубаху. Она упала, словно большим серым крылом накрыв юбки Ласточки. За ней последовали штаны, вытянувшись по полу.
Муриец сел, чуть не вскочил, и глазам его предстала голова и часть спину подруги.
- И мы будем сидеть в кресле по вечерам!..
Руки легли на плечи, скользнули чуть ниже и крепко, но не больно сжались. Он поднял девушку, и, перехватив за талию, повернул, усаживая на колени. Вздрогнул.
- Только сидеть? - смущенно спросила Майя, чувствуя, как тяжелый румянец смущения заливает лицо. – Алессио, а ты… ты уже… ты любил кого-нибудь?
Она закусила губу и медленно прочертила подушечкой пальца круг на его груди.
- Нет, не только, - он посмотрел подруге в лицо, затем опустил глаза, глядя на неё, и покраснел еще сильнее, хотя это казалось невозможным. – Н-нет. Ты первая!
Он поцеловал худенькое загорелое плечо. Рука парня легла на грудь девушки, погладила её, чуть сжала.
Майя неуверенно улыбнулась, выгнулась под его ласковыми руками. С губ сорвался тихий стон. Пальцы запутались в его темных волосах, когда она притянула голову Алессио к своей груди.
Движения девушки стали куда смелее, глаза широко распахнулись. Она медленно провела рукой по его плечам и спине, прижалась к телу юноши.
Алессио глубоко вздохнул и начал беспорядочно целовать ее грудь, неумело, но горячо. Он дышал тяжело и часто. Пальцы юноши скользнули вокруг пупка девушки, затем ладонью по талии, огибая ее.
Девушка подняла голову, чмокнула мурийца в нос и выпорхнула из его объятий. Перекатившись, Майя игриво переползла в изголовье, бросила взгляд из под падающих на лицо прядей. Медленно облизнула кончиком языка губы, призывно протянула руки. Не отводя от нее глаз, парень скользнул с ногами на ложе, придвинулся ближе, ближе, ловя ее пальцы касаниями губ.
- Я тебя люблю, - хрипло прошептал он. - Лети ко мне, Ласточка.
Рука легла на ее бедро, отозвавшееся жаром, скользнула по его внутренней стороне.
-Я люблю тебя… - выдохнула Майя. Поцелуй был долгим и страстным, близость долгожданной. Ласточка подалась вперед.
Огненный язычок светильника затрепетал и погас.

Утро дохнула на вышедшего из уступленного на ночь Момусом фургона мурийца освежающей, слегка влажной прохладой. Будто встречая его, серый полумрак пробил луч солнца, упал под ноги, поиграв по пути бриллиантовыми отблесками капелек росы. Перезвоном голосов отозвался многоголосый птичий хор.
Впрочем, и без птиц в голове Алессио слегка звенело, а тело при этом наполняла странная легкость. Казалось, будто он сейчас взлетит, и в то же время хотелось спать. Прошедшей ночью муриец сомкнул глаза лишь ненадолго - и ничуть об этом не жалел. Так много отделяло вчера от сегодня, что казалось странным: фургоны стоят всё на том же месте, ничего не перевернулось, не сдвинулось с места вне маленького мирка из двоих...
- Алессио, - негромко позвала Ласточка, стоя на верхней ступени фургона. Босая, в чуть примятых юбках, с румяным со сна лицом.
Он обернулся. Майя легко спорхнула со ступенек, мгновенно очутилась рядом с ним, обвила шею руками и нежно поцеловала:
- С добрым утром, любимый.

(совместно)

[Кысь >>>]

еще вечером
Когда-то, уже в почти забытое время, за танцорами следили, чтобы занимались и не тратили время попусту, не навредили себе и не переели лишнего… а сейчас и есть было нечего. Ирга скосил взгляд на Катаринку: устала, рыжая и кушать тоже хочет, и сомневаться не надо.
Из последнего городка на маленькой и грязной речке пришлось убегать быстро. На прощание танцоры оставили сожженные развалины на месте городской ратуши – в отместку за повешенных братьев-жонглеров. Им двоим удалось спрятаться, только теперь снова вопросы появились: что искать? куда идти? где деньги брать?
Катаринка все-таки увела откуда-то пожилого грустного лошачка с протертыми до сухой кожи плечами. Второй час пыталась усадить на него Иргу, то ли просто от скуки, то ли всерьез опасаясь за изящные ступни партнера.
- Вот одичаю и съем тебя, - сказала она животному, обняв на ходу тусклую тощую шею.
- Лучше верхом садись, - оглянулся танцор.
- Не смею попирать вашу привилегию, моя алмазная леди, - сузила глаза девчонка. - К тому же, ему будет легче нести тебя.
Ирга изящно-пренебрежительно повел плечом и потрепал животное за ухом:
- Упрямая, - доверительно сообщил ему.
- Упрямый, - угрюмо пробурчала в другое ухо Катаринка.
- Вместе? - предположил волчонок и улыбнулся.
Девчонка согнулась от приступа смеха.
- Он-те-бе... э-того... не-прос-тит.
- Ты, потом я.
- Я, но сначала ты.
- Отдыхай, - важно сказал лошаку Ирга.
Животное, уже привыкшее к переменному зуду в ушах, мудро проигнорировало и это. Ирга выпрямился, сжал ухо и вновь продолжил идти.
- Принцесса, прошу вас, вы разрываете мне сердце своим упрямством, - взмолилась Катаринка еще через дюжину минут.
Волчонок безразлично тряхнул темной гривой волос:
- Заниматься сегодня?..
Его спутница мотнула головой отрицательно.
- Нельзя.
- Значит, не поеду, - уперся Ирга.
- Будем. Когда стемнеет, - примирительно вздохнула Катка.
Волчонок улыбнулся. Он осторожно забрался на лошака и, словно в танце, подал руку рыжеволосой.
- Вы тиран, принцесса, - ответила улыбкой та.
Ирга кивнул и сжал девичью ладошку.

Сообщение отредактировал Китти - 12-05-2008, 15:29

[Соуль >>>]

Привал объявили только к закату - в лесу у небыстрой речки. Катаринка устроила лошачка, собрала из близкого хвороста первый костерок, пожаловалась на отсутствие дров и направилась в лес.
- Помогу. Потом "Песню Цветов", - Ирга разобрал сумки и двинулся следом.
- Если успеем, - не удержалась от ехидства девчонка.
Волчонок вопросительно приподнял бровь:
- Можно не спать.
- И не есть, - сузила глаза Катаринка. - Скоро буду.
Ирга недовольно мотнул головой и отошел в сторону, а затем и вовсе исчез в переплетении ветвей.
Катаринка вернулась с охапкой дров и пучком крапивы. На пустой еще полянке мерно клевало носом подобранное животное, костерок уже почти прогорел и отчаянно нуждался в еде. Как и сами его хозяева. Котелок захватить не успели и варить траву было не в чем. Девчонка обернула руки подолом рубахи и, обжигаясь, начала охлопывать яркие опушенные листья. Еда-не-еда, а не яд, горячей и сил придаст.
Ирга появился следом, чуть позже, с ворохом сушняка - его положил у огня и попробовал помочь Катаринке.
- Руки сожжешь, - предупредила девчонка.
- Заживут, - легкомысленно откликнулся Ирга и с прищуром посмотрел в сторону робкого костра - туда положил несколько тонких и сухих веточек, и огонь воспрянул духом.
- Найди мне камней?
Волчонок исподтишка глянул на нее и кивнул. Молча он отошел к речке, разулся и принялся бродить по воде, выискивая широкие и плоские каменные осколки.
Девчонка закончила с крапивой и теперь сосредоточенно пинала костер, вытягивая пламя в дугу. На язычке золы - разложила мокрую гальку и яркие, невялые еще листья.
- Теперь цветы, - сосредоточенно обошла вокруг "печки", любуясь.
- Зачем? - поднял голову Ирга.
- Уже не хочешь? - лукаво сощурилась Катка.
Танцор улыбнулся и стелющимся шагом ускользнул в тень деревьве. Катаринка осталась ждать, но недолго - волчонок появился с тремя белыми цветками на длинных темно-зеленых стеблях, кое-где тронутых странным штрихами голубого и фиолетового. Девчонка удивленно распахнула глаза, потом, очевидно, признав логическое поражение, заткнула один из них за ухо.
Ирга рассмеялся и оставил другие на земле:
- Иди сюда, - и подал девушке руку.
Тренировка проходила как и всегда - словно бы не было неотвязного голодного звона в ушах, словно бы не наблюдал искоса за странными двуногими дряхлый попутчик их. Катка и в детстве не заботилась о каждом жесте, а сейчас и вовсе не различала тех нюансов, что шутя видел ее друг, но старательно повиновалась каждому слову. И каждый удачный проход встречала мимолетной вспышкой улыбки.
В какой-то момент Ирга разочарованно отступил, улыбнулся, а затем, снова взяв себя в руки, начал объяснять и показывать, как когда-то в детстве. Катка старательно слушала, но делала совершенно не так, потом повторяла - и снова не так. Потом - прислушивалась еще раз, и, наконец, попадала, но удержать не могла. И так раз за разом, пока нужный нюанс не становился привычным и видным даже и ей.
Когда Катаринка вернулась с прогулки, уже почти рассвело, а на углях костра блестела роса. Поежившись - непросохшая еще одежда только холодила замерзшую кожу - девчонка попробовала оживить и это пламя, но воды было уже слишком много.

Сообщение отредактировал Соуль - 12-05-2008, 15:51

[Кысь >>>]

уже ночью
Не спалось, и желудок отзывался нытьем на вечернюю зелень. Катка грустно покосилась на догоревший костер - серые угли не давали тепла, не берег его и плащ истертого уже полотна. Накрыв им мальчишку, подобрала шляпу и неслышно скользнула к реке. Умылась. Оглянулась, сделала даже пару шагов назад... и решительно свернула прочь, в лес.
Люди бывают разные. Богатые и бедные, добрые и худые, те, что глухи к красоте, и те, что только немы. Катаринка была из последних. Бедовые дети держат глаза открытыми, и беспризорный ребенок кухарки с самого детства хранил способность восхищаться палыми листьями в луже, узором рассохшихся досок, огоньками рябины, вмороженной в лед. Одного не умела - не то, что составить, а даже сохранить красоту на миг, рассказать о ней. Слова выходили тяжеловесными и лживыми напрочь, поделки были корявы, а танцы и песни - теряли самую суть свою. И вот сейчас распахнутые глаза светийки впитывали синий свет ночи, изумрудный сумрак листвы и мохнатые тени меж холодно-светлых пятен стволов жадно, без надежды вызвать и повторить вновь, без попыток удержать про запас хоть каплю. Как уютно похрустывал пальник в настороженной тишине ночи, как прохладно касались неслышные отзвуки шорохов, как вкусен был темно-зеленый запах... Безлюдные леса и долины были для Катаринки волшебной страной, миром, где больше не остается привычного закона необходимостей, где неведомые эфемерные существа возникают и умирают под переменчивым светом неба, не заботясь о бренном, не терзаясь людскими противоречиями. Казалось, стоило только шагнуть, и двери его гостеприимно распахнутся навстречу. Но нет, затерянная страна лишь играла с человеком-вторженцем, только сыпала бликами перед самым носом, очаровывала, подчиняла... И оставляла ни с чем.
Неровный частокол деревьев рассыпался, отступая, и Катаринка вышла к неровному зеркалу озера. Рябь пробегала по кудрявой оправе леса, по чистому бледному лику аскета-месяца. Небо было уже лиловым, не черным, а звезды мерцали устало: за горизонтом лукаво пряталось утро. По-прежнему не было слышно людей. Если бы Катка осталась здесь жить, то, возможно, когда-нибудь забыла бы самую речь, научилась протяжно кричать и ловить птиц руками. И разбирать полуслышные шепоты, и читать потаенные книги травы... Время текло неумолимо, грозилось отобрать источник силы и мира. С кем-то Катаринка и сама становилась кем-то, а сейчас ей не было границ, она была - целым лесом. И даже кусочком неба. Прозрачные небесные мысли заполняли ее голову, вовсе не оставляя места текущим заботам, а потому, услышав хруст ветки, девчонка только что не подпрыгнула.
За кустами стоял незнакомец - на вид лет немного, если приглядеться, то гораздо больше, - держал в руках короткую ветку. Поймав взгляд девчонки, сломал ее, быстрое движение, сухой треск.
- Ты кто? - спросил он.

Сообщение отредактировал Китти - 12-05-2008, 15:40

[Bishop >>>]

"Тугарчонок" - моментально решила Катка, ни разу в жизни не видевшая этих светийских кочевников вживую, но читавшая о них, как всегда, много. Помимо описания тугар и тугарок, юрт, скота и прочей экзотики, книги не раз и не два поражались отсутствию у этого народа всякого намека на письменную речь. Больше ничего не вспоминалось. С представлением девушка медлила едва ли не полминуты. Бродячая жизнь имела свои преимущества - люди вокруг постоянно менялись, а значит, можно было называться хоть миаханской царицей, главное чтобы не при настоящей правительнице.
- Меня зовут Саломея, - в эту секунду Катаринка уже и сама в это верила. - Я - дочь энийского путешественника. Ты?
- Кунаи.
По неподвижному лицу - выражения нет даже в темных раскосых глазах - трудно понять, сумели произвести впечатление или нет. "Точно тугарчонок". Удостоверившись, что о далекой южной стране парень не слышал ничего, Катаринка почувствовала себя почти совсем настоящей энийкой и даже выпрямилась.
- Ты когда-нибудь пробовал ловить саламандр?
Он с улыбкой покачал головй.
- Саламандр?
- По нашим легендам, глубоко под землей есть целые земли - хрустальные города, прозрачные реки из настоящих алмазов. И текут они странно - поверху. В этих реках живут саламандры. Если найти достаточно глубокий пруд...
Девчонка забралась на валун, далеко уходящий в воду, и поманила за собой нового знакомца.
Тот ступил в темную даже у берега волну с опаской, на левой руке у Кунаи были закреплены ножны с несколькими клинками - он вынул один из них.
- На камень, - запротестовала девчонка. - Всю воду взмутишь.
- Да и так - ничего в ней не видно.
Кунаи забрался на валун не с первого раза, слишком скользкие были каменные бока. Вода не стала прозрачнее.
- Извини.
- Сиди тихо и смотри в глубину, - рассмеялась Катаринка. - Видишь - звезд больше, чем на небе?


(по большей части - Китти)

Сообщение отредактировал Bishop - 12-05-2008, 16:15

[Кысь >>>]

На черных невысоких гребнях рассыпались мелкие огоньки. Кунаи подобрал ноги, обхватил колени руками.
- Те, которых недостает на небе, очень медленно движутся. Это глубоко внизу течет река, - девчонка улыбнулась, стряхнув на лицо кстати выпавший из-за уха локон.
- Ты не испугаешься нырнуть на такую глубину? - удивился Кунаи. - Я бы не стал рисковать.
- Не хватит дыхания, - Катаринка с легкой тоской вглядывалась в россыпь огоньков - впоймать бы и правда... - А еще, говорят, если испугаешь их плеском, то наткнешься только на дно. И вверху тоже только дно будет.
Девчонка поежилась - ловушка получилась даже слишком страшной.
Ее новый знакомый кивнул - и без единого звука соскользнул в черную воду.
- Ку-да... - у Катаринки на секунду перехватило дыхание, то ли от того, что случайный знакомый попадет в ловушку, то ли от того, что красивая (и только что придуманная) легенда сейчас разобьется о грубость крестьянского (а кем ему еще быть в такой глуши) сынка. Помедлив пару секунд, спрыгнула с камня следом.
Когда они оба вынырнули на поверхность, Кунаи, отплевываясь - наглотался воды - помотал головой.
- Повезло... - сказал он. - Дно было только внизу. Должно быть, сверху не успело накрыть.
- Зато водоросли... - девчонка вцепилась пальцами в камень и, наконец, закашлялась: здорово наглоталась воды, пытаясь распутать мертвую хватку подводной травы. Протянула руку. - Вылезай скорее, замерзнешь.
- Уже.

[Bishop >>>]

Кунаи стучал зубами. Катка оглянулась в поисках потерянной шляпы - лодочка грубой воловьей кожи уже отплыла на добрую дюжину шагов. Поймав беглянку, девчонка тоже выбралась на сухое и потянула знакомца к берегу.
- Простудишься, горе тугарское, - улыбнулась, как старому другу.
На берегу пальник успел отсыреть и никак не желал загораться. Разозлившись вконец и помянув совсем не энийского божка, светийка раздула-таки первый, слабенький язычок пламени.
- Я только сейчас про саламандр сочинила - призналась, наконец.
- Ж-жаль... Красивая вышла легенда.
Кунаи ладонями стер с себя воду, встряхнулся.
- Но ведь правда очень похоже, - беззаботно улыбнулась девчонка. - В Энии таких озер не бывает, только здесь.
- Знаю, - кивнул ее новый, только что чуть не утонувший знакомый.
- Знаешь?
- Я родился на Энии.
Девчонка ошеломленно молчала минут пять. Потом все-таки спросила.
- А там... правда единороги водятся?
Островитянин кивнул.
- Правда. Только - они не такие, какими их представляют здесь.

(и Китти)

[Кысь >>>]

- Расскажи.
Кунаи придвинулся ближе к огню, протянул к нему руки.
- Они вовсе не лошади, - сказал он. - И совсем не белые. Хотя рог - и правда, волшебный. Если встретишь единорога, у него можно просить любое желание, и если он захочет, то выполнит.
- А тигры?
- В горах, на перевалах. Только никто еще не выжил, чтобы рассказать, какие они на самом деле.
- Жаль, - опустила голову светийка. - Их все описывают по-разному. Хотелось бы увидеть настоящего...
- Мне тоже, - улыбнулся Кунаи. - А зачем ты сказала, будто ты энийка?
Сначала - он очень обрадовался, не разобравшись, затем радость угасла, как только услышал, как девушка говорит.
- Потому что Эния очень красивая... Ну... Пишут, что красивая, - смутилась девчонка. Подумав, добавила, - хорошо, что тигры не исполняют желаний.
- Может, исполняют. Как знать?
- Лучше бы нет. Нелепо - искать тигра затем, чтобы попросить кучу золота.

(весь кусочек - с Бишем)

Сообщение отредактировал Китти - 12-05-2008, 15:52

[Bishop >>>]

- А единорога? - засмеялся Кунаи. - Тебя правда зовут Саломея?
- Единорога можно... Особенно если он просто лошадь, - хихикнула и девчонка. - Нет. Саломея была унгрисской царицей тысячу лет назад. Она мечтала поймать дракона и выйти за него замуж.
- За дракона? Зачем?
- Потому что ее дальние родственники собрали огромную армию и отбирали клочок земли за клочком. И Саломея мечтала родить такого сына, чтобы отомстил и отобрал земли. Но не успела.
- Жаль... А ты тоже ищешь своего дракона?
- Нееет! Они холодные и чешуйчатые... - рассмеялась Катаринка.
- А мне бы - хотелось увидеть дракона. И попросить его, чтобы он вернул меня домой.
- А если он решит на тебе жениться? - в шутку спросила девчонка, не улыбнувшись. - Если у меня не останется совсем никого, я стану твоим драконом, хорошо?
- Договорились.
- Тогда обещаю, - серьезно ответила Катка, рассматривая что-то ей одной ведомое сквозь стену слабенького предутреннего огня.
- Теперь у меня есть свой дракон, - без улыбки сказал Кунаи. - Или будет кода-нибудь.

(Китти тож)

[Кысь >>>]

Когда Катаринка вернулась с прогулки, уже почти рассвело, а на углях костра блестела роса. Поежившись - непросохшая еще одежда только холодила замерзшую кожу - девчонка попробовала оживить и это пламя, но воды было уже слишком много. Ирга приподнял голову, потом сел. Он беспокойством посмотрел в сторону Катаринки.
- Куда ты пропадала?
- Туда, - указала движением головы. - Как думаешь, по этой земле тоже кто-нибудь скучает?
Юноша задумался:
- Да.
- А я иногда не верю, - улыбнулась Катаринка. - Замерз за ночь?
- Они уходят, значит, должны скучать, - ответил Ирга. - Я помогу тебе.
- Не нужно. Пойдем. Скоро и солнце будет, - поднялась его спутница.
Сборы прошли быстро - благо и вещей-то не было. Лошачок покорно подставил спину и Катаринка тут же ощутила укол вины: животное привыкало к полуголодным скитаниям и холодным утрам так, как привыкало когда-то к упряжке и плетке. Но утешать не было духа. Девушка молча обняла шелудивую шею нового друга и побрела вперед.
Ирга пошел следом. Через некоторое время он догнал рыжеволосую подругу, взял ее за руку и осторожно погладил ладошку.
- Все наладится, Катаринка.
- Я знаю, - с надеждой улыбнулась девчонка в ответ.
Танцор обнял осторожно, чтобы не мешать идти, и руку не отпустил.
- Он нас двоих не утащит, - сочувственно покосилась на лошачка Катка.
- Отпусти его. Я есть.
Притворно-тяжело вздохнув, девчонка отпустила лошачка... и подняла своего спутника на руки. Пошатнулась - на голодный желудок такие фокусы грозили полетом в ближайшую канаву.
- Ага, - напряженно хихикнула.
Ирга, хмыкнув, соскочил на землю.
- Глупая.
Катаринка старательно расправила плечи и стряхнула на лицо локон, чтобы скрыть улыбку.
- Следующие... четыре дня я - гм... Мануэль.
Ирга коротко усмехнулся, затем он изящно приподнялся на цыпочки; словно танцуя, подошел к Катаринке и прижался к ее плечу:
- Вилл, - произнес танцор, копируя женские нотки.
- Виолетта или Вилренна? - уточнила девчонка, по-хозяйски обнимая спутника.
- Виллана, - "леди" поцеловала "кавалера" в щеку.
- Вы развязны, моя дорогая, - Катаринка строго поправила рубашку друга, натянув ее на плечо подальше. Озорная улыбка скатилась с ее лица, когда впереди замаячила деревня... и пестрые цирковые фургоны на самой окраине.
Шикарное, наверное, зрелище представляли они - два тощих подростка и старый лошак, молча бредущие к стоянке цирка. Примут - конец жизни "без ничего", не примут - сейчас и в деревне не дадут ни еды ни денег, после потраченного на труппу. Катаринка одними губами напомнила спутнику:
- Мануэль, -
и шагнула вперед, высматривая среди проснувшихся уже тех, кто выглядел поначальственней.

(и Соуль)

Сообщение отредактировал Китти - 12-05-2008, 17:37

[higf >>>]

Ласточка снова упорхнула в фургон. Алессио пошел к ручью, отфыркиваясь, умыл лицо в колюче-холодной воде, встряхнулся – мелкие капли разлетелись в стороны, на миг блеснув в солнечных лучах драгоценностями. Бриллианты на мгновение – как цирк. Теперь его цирк. А что будет делать Спиридон? Вспомнились их с Майей ночные планы...
Сидя у ручья, он задумчиво водил пальцами по зеленой траве - та приминалась под рукой и тут же вновь распрямлялась, послушная жизнерадостному зову солнца и птиц. Решительно и легко парень вскочил на ноги и направился к стоянке. Представление должно продолжаться. Сегодня они в этой деревне, а там – Деус весть... Половина еще спит, что ли? Думают, без Момуса порядка не будет?
Он уж было собрался громко окликнуть всех, когда увидел в нескольких шагах двоих одетых в рванье ребят и заморенного коня.
Муриец с любопытством посмотрел на них.
Узкоплечая темноволосая девочка робко дернула за локоток своего крепкого спутника и обвила тонкими руками шею усталого лошачка.
Тот - выпрямил спину и почтительно кивнул циркачу.
- Доброго утра. Мы - бродячие артисты, лишились старой труппы в дороге. Можно увидеть хозяина цирка? - ладный и гладкий парнишка говорил с сильным светийским акцентом, но подчеркнуто-правильно, словно учил слова с бумаги.
Гости казались на вид почти его ровесниками, его и Ласточки, и это сразу настроило Лемена на благожелательный лад.
- Доброе утро, - улыбнулся муриец. – Как ни странно – это я, а звать меня Алессио.
- Мануэль, - ответил улыбкой бродяга. - А это Вилл. Или Вилла. Хотели бы сопровождать вас.
Вокруг понемногу собирались циркачи, привлеченные разговором. Стараясь держаться спокойно и уверенно, Алессио спросил:
- А что вы умеете?
Темноволосая девочка посмотрела на Мануэля и негромко сказала:
- Танцевать.
- Акробаты, танцоры, клоуны. И готовить тоже умеем.
- Ну готовить-то мы все понемногу... – подмигнул муриец.
- Как вы готовите... - тут же откликнулась Нира, и Алессио поспешно миновал скользкую тему, пока Крапива не продолжила.
- Акробат нам нужен, танцор... А покажите-ка что-нибудь, а?
Цирковые охотно разошлись, образуя круг – побыть зрителями удавалось редко.
Черноволосая девушка отошла от лошачка в сторону и вопросительно посмотрела на рыжего мальчишку.
- "Котят" осилишь, красавица? - спросила Катаринка по-светийски.
Вилл грациозным жестом убрала с лица вьющиеся крупными кольцами волосы.
Русоволосый мальчишка повел плечами, разминая мышцы и стряхнул шляпу.
Постановка была короткой, больше похожей на клоунскую игру, чем на танец - офыркивание друг дружки, отскоки, борьба, вмешательство мухи, новая драка и, наконец, согласная поимка обидчицы. Грациозный спутник Катаринки никогда не выбирал этот номер сам, видимо, будучи невысокого мнения о его танцевальном качестве, но девушка очень любила и мягкость движений и негрубый, скрытый юмор игры. Редкая постановка - непригодная для азартных горожан, но очень ценимая людьми простыми и добрыми.
Муриец смотрел на них оценивающе, иногда покусывал в задумчивости губу. Ему-то самому понравился забавный номер, только он был непривычен для цирка, напоминая скорее представление бродячих актеров. Будут ли зрители за такое отсыпать лишнюю монету?..
А, не гнать же их, вон как одеты – небось ни монетки в кошеле не звенит!
- Ну что, - обвел он взглядом товарищей, - примем к себе новичков?

(c Соуль и Китти и с согласия мастера)

[Мелетун >>>]

Катрина, вернувшись в женский фургон после ночной прогулки, уснула крепко и спокойно. Но то, что она легла поздно, не помешало ей встать настолько рано, чтобы во время успеть к плотогонам.
После всех сборов она вышла из женского фургона, с мешком за спиной, в своем походном платье.
Когда миаханка подошла к костру, муриец разговаривал с какими-то детьми. Как оказалось, эти двое хотели присоединиться к цирку. Ну что ж, вот ей и замена подыскаласт.
- Ну коли речь зашла о том, чтобы принять этих чудных детей в цирк, то у меня есть новость. Я ухожу. Я вас всех очень люблю и ценю, но мне всегда не хватало чего-то здесь. Недавно я поняла чего. Семьи. Таких счастливцев как Алессио и Майа очень немного среди циркачей. Я нашла себе место, где смогу обрести счастье, как мне думается. Так что, Алессио, у тебя освобождается место для них. Думаю, что эти два рта будут как один мой. Да и танцуют они великолепно. Много денег в цирк принесут.

[бабка Гульда >>>]

Слова Катрины не удивили Ниру Крапиву, лишь наполнили ее грустью. Что ж, не цирковая девушка, явно не цирковая, да и на миаханку не похожа...
Что ж, пусть хранят ее миаханские древние духи и Теус на выбранном ею пути...
А вот новички... странные они, непонятные. А непонятных людей Нира Крапива любила. Она всегда считала, что насквозь ясны только дураки.
И Нира ответила новому хозяину цирка:
- Решать тебе, Алессио. А по мне, так можно и принять.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 30-05-2008, 16:02

[higf >>>]

Никто не возражал. Кажется, решение Катрины сейчас привлекло больше внимания, чем приход новичков. Да и то – их теперь еще можно будет повидать, а вот бывшая подруга-то уходит. Часть циркачей обступила миаханку, то ли прощаясь, то ли расспрашивая.
Алессио думал недолго. Почему и не принять? Бросать жаль, место есть, а глядишь – с такой ловкостью и на лошади можно научить выступать, вместо потерянной наездницы.
- Оставайтесь, - сказал он. Улыбнулся, кивнул и чуть повысил голос: - Пора в путь собираться! Нам дальше ехать, глядишь, к вечеру ещё где представление дадим!
На два сбора с такой деревни лучше было не рассчитывать, да и вчерашних зрителей-разбойников стоило быстрее оставить позади.
Завтрак готовился одновременно с деловитыми сборами.

[V-Z >>>]

(с Хигфом)

На ярком фоне циркачей брат Рауль был почти что и незаметен. Можно этому удивиться - среди пестроты цветов спокойная однотонность выделяется всегда... но умел все же монах не привлекать к себе слишком уж много внимания. Да и что ему вмешиваться в дела цирка? Спасибо и на том, что никто не возражал против его присутствия.
И все же неловко он себя чувствовал. Никто не возражал - но он ведь и не спросил; просто задержался при цирке.
"Поступил бы я так раньше? Да наверняка. Но тогда бы никто вообще и не попробовал возразить... только сейчас не для меня".
В сборах монах тоже принял участие; пусть он и не знал, что куда положено укладывать - но просто помочь мог, что и сделал. А потом - дождался, пока Алессио от других дел отвлекся, и подошел поговорить.
Муриец оглянулся и увидел священника, явно нацелившегося на разговор. Он почти забыл о человеке, обвенчавшем их с Майей, и теперь немного смутился. Отношения предсказателя к церкви и ее служителям было весьма неоднозначным. Впрочем – взаимно.
- Доброе утро... отец Рауль, - припомнил имя. - Что вы хотели?
- Я еще не удостоился более высокого сана, - улыбнулся священник, - так что по-прежнему остаюсь "братом". Впрочем, речь не о том...
Он помедлил. Нечасто Раулю приходилось говорить на такие темы; обычно он странствовал всегда один.
- Скажите, не будете ли вы возражать, если я отправлюсь дальше вместе с вами?
Взгляд юноши стал из озабоченного удивленным. Брови подскочили вверх, затем лица коснулась усмешка.
- Не буду. Хотя это... довольно странно. Многие считают, что бродячих актеров и хоронить-то рядом с добрыми верующими нельзя.
Привычная уже мысль давно не вызывала горечи.
Как вспышкой ножа мелькнуло воспоминание.
- Негодяи! Мерзавцы!
Глаза женщины сверкают бешеным гневом.
- Чтоб вам никогда покоя не знать! Чтоб вас даже с добрыми людьми не похоронили! Чтоб вам...
Крик обрывается... вернее, его обрывает Франц - одним коротким взмахом меча.
- С добрыми нас и так не похоронят, - ухмыляется он. - Эти толстячки из земли в мокрых саванах полезут, если мы рядом ляжем.
Дружный смех разносится по округе.
Рауль посчитал, что скрыл воспоминание - но в глазах мелькнула резкая боль. Хоть лицо и осталось спокойным.
- Не мне судить, - покачал головой он. - Перед ликом Деуса равны все - и король, и актер, и священник, и вор.
У мурийца рвалась с губ стрела едкой остроты, но тетива так и осталось не спущенной. Он кивнул, усповаиваясь.
- Пожалуй, люди соберутся на это посмотреть.
Про себя Алессио вдруг весело прикинул, как это можно будет обыграть, зазывая зрителей... особенно если сам брат Рауль не услышит.
- Мне не впервой появляться на публике, - бесстрастно кивнул священник. - Пусть даже и не вместе с актерами.

[Мелетун >>>]

Катрина последний раз окинула взглядом такой родной и любимый цирк. Потом взглянула в илцо каждому циркачу, чтобы запомнить в самых мелких подробностях и навсегда.
- Ну что же, любимые мои, вот и подошла к концу моя служба нашему делу. Покидаю я вас с горечью на сердце, ибо ухожу из семьи родной, но с надеждой на будущее. Вам удачи в дороге, да зрителей побогаче, что кашели свои раскроют да и заплатят сполна циркачам за их работу. А мне пора, - сказала миаханка, поклонившись по пояс всем, развернулась, махнув юбками, и пошла в сторону пристани бодрым шагом.
Там плотогоны уже вовсю собирались. Увидев своего ночного знакомца, Катрина подошла к нему и сказала:
- Обещала не опаздывать - так сдержала свое слово. Готова плыть с вами, - и ступила на плот...
Так и кончилась история Катрины-наездницы... И началась совершенно другая история...

[бабка Гульда >>>]

И тронулся маленький караван. Отдохнувшие за ночь лошади весело и дружно покатили фургоны. Но на сердце у людей было вовсе не так весело. Когда расстаешься со старым товарищем по странствиям - как кусочек сердца отрываешь. Хоть за последние годы и менялся уже состав маленькой труппы, а все-таки тяжело...
А на сердце у Ниры Крапивы была еще и другая тяжесть. Не давал ей покоя недобрый взгляд разбойничьего атамана. Ой, не кончится все это дело так просто и мирно...
Ладно. Незачем плакать, пока тебя не бьют. Чем травить себя тоскливыми мыслями, лучше потолковать с новенькими плясунами.
Нира отдала вожжи Майе, спрыгнула на землю, пропустила еще два фургона и крикнула в последний:
- А ну, подвиньтесь, я сяду к вам!
Эти двое не захотели расстаться и сейчас вдвоем сидели на широких козлах "звериного фургона".

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 26-06-2008, 2:18

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска ехала в женском фургоне и всерьез раздумывала – не разреветься ли. Первая радость от встречи со своими не пропала совсем, но утихла, осталась греться, как птенчик под сердцем. И уже думала Лиска-Алиска, как же оно здорово – снова вернуться в свой дом, настоящий, дорожный. Как хорошо кутаться в знакомом запахе деревянного фургона, как ровно пойдут лошадки, когда цирк двинется в путь… И тут – как гром среди ясного неба – ушла наездница-миаханка. Нет больше в цирке Катрины. Лиса зашмыгала было носом, но тут вспомнила, как сама много дней назад осталась жить в чужом доме, как оно невесело было, до того невесело, что Лиска бросила все и вернулась. Если в цирке Катрине невесело, то авось где-то еще она свой настоящий дом найдет, да и плотогоны – ребята хорошие, уж Лиска убедилась. Успокоилась хромая плясунья. А тут… двое. Юноша с девушкой – пляшут. Хоть и не так, как Лиска плясала, а все ж хорошо, и споро, и слаженно, она-то понимает.
«Вот и есть в цирке танцорка» - грустно подумала Лиска, разглядывая черноволосую. То есть ей радостно, конечно, что не осталась труппа без плясунов, а все ж таки… Как же это зовется? Ревностью, никак?
Еще вечером смотрела Лиска на игру «котят», и больше всего хотелось ей стать таким же «котенком». Чтобы в пляске-игре мелькали и ее платиновые кудряшки, наравне с черными и рыжими. Еле удержалась, сцепив ладошки в замок, с ноги на ногу переминаясь.
Лиска прижалась спинкой к стене фургона и с бессчетный раз кляла больную ножку. Покляла, покляла, да и перестала.
- Ладно, - сказала Алиска, - как-то ни есть, а они теперь цирковые. Свои, стало быть.
- А ну, подвиньтесь, я сяду к вам! – раздалось снаружи. Да это ж Нира, громкий голос, ни с чьим не спутаешь!
Реветь Лиска мигом раздумала, выскочила из фургона, в несколько ловких, хоть и неровных, прыжков приблизилась к «зверинцу» и забралась внутрь, пролезла к козлам, ожидая, пока Нира усядется удобно и начнет знакомиться. Заодно можно пока во все глаза разглядывать новеньких – пусть они и постарше Лиски, а все ж такие же танцоры, как она была, нечего их бояться!

[Кысь >>>]

Солнце поднялось выше и теперь одевало чистым золотом и деревянную обшивку "зверинца", и небогатые наряды танцоров, а волосы рыжего и вовсе превратила в пожар. Мальчишка уютно устроился на жесткой скамье, обняв худые колени, и задумчиво смотрел как проплывает по сторонам бесконечно-разнообразное поле. На светлом лице не было улыбки, но где-то под чуть лиловыми от теней веками тихо светилось счастье. Сейчас бы даже изящная Вилл не разглядела бы в нем девушки - Катаринка до одури любила играть в мальчишку и, как казалось ей самой, по настоящему оживала только в этой личине. Пасмурно-серый взгляд, теплый золотыми ресницами, переместился на Иргу.
Танцор растеряно накрыл ладонью коленку.
- Теперь спокойнее?
- За что? - удивилась рыжеволосая.
- Ты выглядишь по-другому, - Вилл сдвинулась в сторону и скрестила лодыжки. - Я подумала.
- Теперь живее, - объяснил Мануэль, подарив улыбку понурой лошадиной спине. - Чует мое сердце, перелопатят они еще номера наши.
Ирга кивнул.
- Я хочу передать как танцуют листья под ветром. Ты мне поможешь?
- Я буду очень тяжелым листом.
- Лисья бывают разные. Ты смотрел на деревья?
- Я даже с них падал.
Ирга наклонил голову и замолчал, растирая пальцами худую лодыжку.
Катаринка, почти копируя его жест, размяла запястье... Если расслабить - тонкое, почти такое же изящное как у Ирги... Почти. Снова сжала коленку упругим мальчишечьим жестом. Надела шляпу.


(вчетвером на самом деле)

Сообщение отредактировал Китти - 12-07-2008, 13:24

[Соуль >>>]

Лиска высунулась из фургона и принялась разглядывать новеньких, вертя головой из стороны в сторону. Артистам такое привычно, на них каждый день так пялится почтеннейшая публика. Смотрелись плясуны хорошо - такие разные, но дополняющие друг друга, и каждый на фоне другого... Мысль потерялась.
- Я Лиска, - сообщила девчушка, хотя ее никто не спросил. Но если каждый раз ждать, пока спросят - можно всю жизнь промолчать, поскольку могут и не спросить.
- Мануэль, - чуть приподнял шляпу рыжеволосый, подарив новой собеседнице совершенно счастливую улыбку. - А она - Вилл.
Девушка немного подвинулась в сторону, освобождая место.
Лиска тут же влезла на образовавшееся пространство:
- А вы давно пляшете? А вы откуда? А я умею ходить на руках! А вы умеете лошадей дрессировать? У нас такие лошадки хорошие! Я вот не умею...
Лиска затараторила - свои так свои, пусть привыкают, не зря ее имя Онага-Сорока, любого заговорит, это оружие пострашнее дубинки или даже сабли, от сабли-то можно увернуться, а от Лиски - попробуй, увернись.
Рыжий мальчишка скатился на узкую полосу пола, уступая место еще одной собеседнице, потом потянулся и надел на девчонку истрепанную кожаную шляпу.
- Лошадь зверь умный, а значит и договориться можно. Мы из Славии, это на севере. Вилл там была знаменитой танцовщицей. Я не был, но я все умею, и танцевать тоже. Не веришь?
Вилл покосилась на своего спутника и молча перебралась дальше в угол, сверкая из-под темных прядок стальными глазами.
- Верю, - закивала Лиска, - видела вчера.

[бабка Гульда >>>]

(Роджер, Китти, Соуль, я)

Медведь Ясон, немного встревоженный близостью незнакомых людей, предупреждающе рявкнул на Вилл: мол, не подходи близко! Нира, которая до сих пор молча вслушивалась в беседу и впитывала в себя все детали поведения и речи новичков, поднялась на ноги, прислонилась к решетке и принялась успокаивающе трепать медведя за ухо (он это любил).
- Ясона не бойтесь, он у нас мирный, - сказала Нира новичкам. - Ну, с руками не лезьте, пока не привык. Сами понимаете небось: мало радости, когда кто попало лапать лезет. Знаете, наверное, это - по нашей-то бродяжьей жизни, а?
- И кусаться тоже умеем, - заверил женщину рыжеволосый танцор, рассматривая медведя, чуточку слишком бесцеремонно, но добро.
Вилл принялась разминать лодыжку.
- Да.
Нира быстро опустила глаза, скрывая быстрый заинтересованный взгляд. Она и сама не смогла бы объяснить, что заинтересовало ее в этих двоих - помимо естественного любопытства к двум чужим лицам, вторгшимся в замкнутый мирок труппы. Да, бродячий цирк настежь открыт всем ветрам и взглядам, но представление кончается - и обитатели четырех фургончиков оказываются в своем маленьком мирке, давно изученном во всех мелочах. А тут - новые люди.
Что же в них не так? Или Нира просто дурью мается?
Но что-то заставляло ее продолжить разговор. Она словно что-то прощупывала. А что - и сама не знала.
- Не всегда укусить можно. Иногда к тебе тянутся такие лапы, что об них и зубы можно обломать.
Вилл молчала, изредка поглядывая на Мануэля.

[Весёлый Роджер >>>]

- Найти куда - и укусить, - уже серьезно сверкнул глазами тот. - Но лучше таким лапам не попадаться.
И тут до Ниры дошло, что не дает ей покоя с утра. Не только некая неуловимая, не поддающаяся объяснению странность, которую ощущала она в этих новичках (и которая, скорее всего, была ее собственной дурацкой фантазией).
- А если у вас на глазах лапы тянут к другим? - спросила она, садясь ближе к рыжему танцору и понижая голос, чтобы не встревожить Лиску, которая нежно ворковала с медведем. - К тем, с которым вы вместе выступаете? И кто сам не может дать сдачи?
- Убить, - произнес рыжий прежде любой мысли. Потом, подумав, улыбнулся, - ну или деру, конечно.
Нира перевела вопросительный взгляд на спутницу рыжего.
Вилл согласно наклонила голову.
И тогда Нира, еще раз бросив опасливый взгляд на Лиску, быстро, коротко и точно рассказала о рыцаре-разбойнике, положившем глаз на жонглерку из труппы.
- Если я дура и трусиха, - закончила она жестко, - то и хвала Деусу, согласна во весь голос себя дурой признать. Но если я права, то вы, ребята, не в добрый час прибились к нашей труппе. Если девчонку от нас силой поволокут - что будете делать?
- Что сможем, то и сделаем, - буркнула Вилл.
- Отбивать будем, - подытожил Мануэль. Где-то за серьезным лицом осталась улыбка - Катаринка даже в самой глубине души не верила в добрые часы для жонглеров. Тут и там по стране раскиданы были правители самодуры, и каждый плодил законы против "приблуд". Забияка внутри танцорки был бы даже рад, если бы хоть раз нельзя было убежать прочь.

/Гульда, Китти, Суоль, и мое привидение/

[Bishop >>>]

Разговор с новичками немного успокоил Ниру Крапиву. Она загнала поглубже в душу ощущение некоей странности, которое ощущала в их присутствии. Сейчас главным было не это. Ободряюще улыбнувшись собеседникам, Нира быстро глянула на Лиску-Алиску - не слышала ли девочка тревожного разговора? - и, спрыгнув с козел, обогнала медленно идущий фургон. Она не хотела поднимать тревоги, которая, скорее всего, могла оказаться напрасной. Но и сидеть сложа руки не собиралась, а потому с облегчением заметила впереди темную гибкую фигуру Кунаи, который шел по обочине дороги рядом с "мужским" фургоном.
Нира догнала его:
- Привет, Летающий Нож! Отлично вчера работал. Красиво. Душа радовалась глядеть.
Островитянин принял похвалу как обычно - с небольшим поклоном. Трудно сказать, что он думал на самом деле, но Кунаи пошел медленнее, чтобы Крапива могла не торопиться. Все равно им спешить было некуда.
- А эти вояки, что притащились глядеть на наше представление... этих ты заметил? - спросила Крапива. Ее приветливая улыбка разом исчезла.
Кунаи снова кивнул.
- Да, - сказал он. - Они не к добру. Хочешь, чтобы я...
Он подумал, покусывая губу, подбирая нужное слово.
- ...позаботился, чтобы они нам больше не докучали?
Нира разом проглотила воздух. вставший комом в горле. Как все-таки здорово, когда тебя понимают без долгих объяснений!
Но совсем без объяснений было не обойтись.
Нет, Крапива вовсе не собиралась растолковывать своему спутнику, что эти люди опасны. Уж настолько-то она разбиралась в людях, чтобы понять: этот чужестранец и сам опасен, да еще как! Она заговорила о другом:
- Не знаю, что это за отряд. Если разбойники, то опасаться надо только их самих - и никого больше. А если это какой-то мелкий рыцаришка со свитой, то можно влезть в неприятности с законом. Но Мирабель я ему все равно не отдам, даже если мне самой придется с ним драться зубами и когтями. Кунаи, у него волчий взгляд. Словно он прикидывает, с какого бока ее лучше начать есть.
Островитянин кивал, иногда вставлял свое вечное "да". Циркачи давно поняли - не всегда это было согласие, так Кунаи давал понять, что слушает собеседника.
- А сама Мирабель? Может быть, она хочет быть съеденной?
- Ты помнишь, как она размалевала себя перед выступлением? - усмехнулась Нира. - Какую клоунскую маску она изобразила у себя на лице? Девушка, которая хочет быть съеденной, лучше даст сломать себе руку, чем выйдет в таком нелепом виде перед мужскими глазами.
- Wakatta... - пробормотал Кунаи. - Хорошо. Дай мне время. В любом случае - обвинишь во всем меня. За чужака вы не в ответе.
- Ну да! - оскорбленно взвилась Нира. - Ты от властей в бега уйдешь, а мы за твоей спиной будем прятаться и на тебя все валить!.. - Устыдившись своего порыва, она добавила спокойнее: - Опять-таки труппа лучшего номера лишится. Погоди, не спеши делать... э-э... ничего непоправимого. Есть у меня одна забавная мыслишка. А вот если она не сработает - тогда уже придется драться всерьез...
До поворота дороги они шли в молчании, что нарушалось лишь поскрипыванием фургонов да вздохами лошадей. И еще кто-то негромко храпел у мужчин. Кунаи все-таки улыбнулся:
- Что придумала?
Хитро улыбнувшись, Нира начала:
- Как раз незадолго до того, как ты прибился к нашей труппе, побывали мы в Андалии...
И Нира, лукаво блестя глазами, рассказала энийцу о том, как циркачи помогли андалийскому парнишке стрясти приданое со скупого, хотя и богатого тестя: подменили невесту медведем, наряженном в свадебное покрывало. Бедняга-тесть в панике - скандал какой, дочка в медведя превратилась! - раскошелился, чтоб расколдовали его кровиночку...
- Язон у нас медведь смирный, - закончила Нира. - Не обязательно ему спать в клетке, может и под открытым небом ночку провести. А уж как сделать, чтоб чужой человек, желая украсть девушку, нарвался на медведя... ну, это фокус. А значит - наше дело, цирковое. Но за Мирабель все равно надо приглядывать всерьез. Любой фокус может сорваться!
Жаль, на пыльной дороге сейчас были только они с Нирой, остальные дремали в фургонах. Лошадей не заинтересовал редкий случай в истории циркачей - Кунаи расхохотался.

(obaa-san Гульда mo)

[higf >>>]

После разговора с Кунаи и с новичками на душе у Ниры полегчало. Но беда все еще нависала над цирком.
Обогнав энийца, Крапива догнала "хозяйский" фургон и улыбнулась сидящим рядом на козлах молодоженам:
- Эй, счастливцы, хватит ворковать! Ты, женатый человек, отдай-ка на минуточку вожжи жене, спрыгни на дорогу - поговорить надо! Майя, не хмурься, я тебе его назад целиком верну, даже кусочка не откушу!
Молодой хозяин цирка нежно коснулся плеча жены – как если бы она была хрупким цветком, лепестки которого могут осыпаться от прикосновения. Передал поводья в ее не такие уж хрупкие руки и соскочил на землю, пошел рядом с Крапивой.
Нира быстро покосилась на счастливую Ласточку, восседающую на козлах фургона, словно королева на троне.
- Не хочу ее тревожить... Да еще, может, и зря...
И Крапива хмуро, глядя себе под ноги, выложила свои подозрения.
Задумавшийся Алессио споткнулся, но удержал равновесие, пожелав камню вырасти в надгробный тем самым идиотам...
- Надо бы доехать до такого места, чтоб сбить их со следа, - произнес он. – А пока начеку держаться. О том, что от него толку в стычке по сравнению с другими мало, парню вслух сказать не позволило самолюбие.
Нира кивнула и коротко пересказала свои разговоры с новичками и с Кунаи.
- Я вот думаю, - продолжила она, - может, этой ночью нашему косолапому ночевать не у себя в клетке?
- Думаю, что так будет лучше, - согласился новый хозяин цирка.
Кажется, он принялся за дело не в самый лучший момент...

(с Гульдой)

[бабка Гульда >>>]

В полдень фургоны остановились на отдых на берегу небольшого озера. Циркачи напоили лошадей, дали им немного передохнуть, состряпали на костре немудреный обед. Все было как всегда, но не совсем: без шуток, без дружеских веселых потасовок, без баек у костра. То ли подействовал на труппу уход миаханки, то ли все предчувствовали неведомую опасность.
А Нира Крапива, перерыв сундуки, вытащила на белый свет огромную ярко-красную шаль, расшитую стеклярусом. В этой шали когда-то медведь Ясон играл роль "андалийской невесты".
"Надо сказать нашей жонглерочке, чтобы ближе к вечеру накинула эту шаль на голову и носила, не снимая..."

[higf >>>]

Вечер незаметно прокрался на мягких лапах к циркачам, затуманил воздух сумеречным дыханием, намекнул касаниями, что пора останавливаться на ночлег. Все ехали дольше обычного – ждали команды остановиться, но Момус уже был нетрезв, и Алессио не сразу сообразил, что приказа ждут от него.
Потом проехали еще, нашли подходящую поляну – на сей раз вдали от селений. Фургоны поставили так, чтоб от деревьев их отделяло некоторое расстояние. Спать легли быстро, не задерживаясь. Больше всех, казалось, медлила Мирабель. Она несколько раз прошла по лагерю в ярко-красной шали, издалека заметной чужому глазу.
И было кому замечать! Рыцарь Переправы, Хуан и еще один из разбойников тихо догнали фургоны, затаились в кустах, выжидая удобного момента - незаметные чужому глазу. Во всяком случае, им так казалось.
Первым караулил сам Лемен, то и дело поглядывавший на кусты и показательно клевавший носом. Когда три тени отделились от леса и заскользили по траве, он незаметно трижды постучал в стенку фургона.

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива услышала условный стук. Поспешно откинула в противоположной стене фургона потайную дверь, которая использовалась для фокусов. Дернула за ошейник лежащего у своих ног медведя Ясона (тот недовольно запыхтел, но встал). Быстро помогла забраться в фургон девушке в алой мантилье. Вдвоем с нею выпихнула из фургона наземь недоумевающего Ясона, который сразу же растянулся у колеса. Сорвав с Мирабель алую мантилью, накрыла ею медвежью голову. В полумраке можно было подумать, что человек лежит, укрывшись шкурой и накрыв голову мантильей от комаров.
Захлопнула дверь.
И тут же возле фургона - быстрые шаги.... невнятная возня... рев медведя, потревоженного чужаками...
Нира приоткрыла дверцу и громко крикнула:
- Пляши, Ясон, пляши!
Услышав привычную команду, медведь вскинулся на дыбы, сгреб одного из чужаков в охапку и затоптался с ним по траве. Его партнер по танцу громко орал
А у фургону на крики уже бежали циркачи...

НРПГ (потом сотру) Предлагаю всем желающим принять участие в расправе. Только никого не убиваем! Достаточно обратить врага в бегство - а завтра мы уже будем на землях сильного феодала, охраняющего дороги от разбойников конными разъездами.

[V-Z >>>]

Так уж вышло, что брат Рауль оказался едва ли не ближе всех остальных к напавшим, и бросился на шум немедля.
Не понять, что происходит, было бы сложно; священник выругался про себя (и мысленно попросил Деуса простить за несдержанность) и, перехватил посох поудобнее.
Медведь, схвативший твоего товарища и кружащий его по поляне - зрелище, которое кого угодно отвлечь может. Конечно, мгновением спустя они бы опомнились... да только тело, вспомнившее старые привычки, не собиралось давать этого мига.
Тяжелое полированное дерево с размаху опустилось на руку, сжимавшую нож, и блестящее лезвие полетело в траву. Второй, столь же быстрый удар пришелся в плечо.
В голову брат Рауль бить не хотел - даже посохом можно проломить череп и убить.

[Кысь >>>]

- Что думаешь? - Катаринка прогнулась назад, разминая спину.
Ирга обернулся:
- О чем?
- Обо всем. О проблемах, - тряхнула рыжей гривой его собеседница. - Везет нам.
Мальчик тряхнул головой и спрятал ненадолго в ладонях лицо.
- Справимся.
Катаринка кивнула.
Вечера ждалось как на иголках - драки девчонка так и не успела особенно полюбить, и уже заранее считала общие синяки. У костра молчали и девчонка не могла сказать точно, из-за опасности или из-за них, чужаков. Оттого вдвойне только было грустно. Внимание танцовщицы привлек метатель ножей - лицо его казалось очень знакомым, но даже девчонка не сразу поняла, почему. И понадеялась, что он ее не узнал. После того, как одной заботой стало больше, все неведомым образом пришло в равновесие и до самого нападения девушка мирно дремала.

Разбудил девчонку крик Ниры. Толкнув "Вилл" в плечо, Катаринка подскочила и бросилась в сторону шума, на ходу подбирая в траве увеситый камень. Кусочек белого полевого камня в темноте блестел как звезда. Подобрав его, "Мануэль" косо запустил снаряд в ноги самой рослой тени. Попало удачно - прямо в колено. Девчонка сама не запомнила, как нашла второй камень, как кинула его в хромающего, но все еще грозного противника, как покатилась бегом. Ирга прыгнул следом, но растерялся, словно не зная, что, зачем делать. Девчонка на бегу дернула его за руку, увлекая за собой. Присутствие друга словно придало сил - в человека полетел третий камень, пришедшийся по ключице и отскочивший в шею. Кажется, этого, наконец, хватило - человек упал на колени, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. По шее его текла темная кровь.
Мальчишка тоже потянулся за камнем, тоже бросил, но осколок улетел куда-то, где-то плюхнулся. И - снова Ирга наклонился.
- Не надо. Добьешь, - Катаринка обняла его за плечи так, чтобы остановить движение.
Он быстро кивнул.
Не отпуская танцора, девушка молча следила за тем, как пытался подняться человек, теперь, похоже, всерьез повредивший подбитое камнем колено.
- Пойдем, - "Вилл" загородил девочку плечом, хотя сам не выглядел воином. - Пойдем.
Катаринка кивнула и покорно взяла его за руку.
- Куда тебя? - обернулся юноша.
- Я цел-л. Я цел, - девчонка улыбнулась легендарным убийцей драконов после достойного поединка.
- Иди сюда, давай. Давай, - Ирга потянул девочку в сторону фургона. Под брюхом свернулся спасительным полумрак. - Иди.
- Ты иди, - улыбнулась Катка. - А я проверю, есть ли еще кто.
Ирга шлепнул девчонку по шее. Та фыркнула и попыталась сама упрятать его под фургон. Клубок закатился под колеса. Катаринка довольно сверкнула улыбкой и убежала проверять, все ли со всеми в порядке. Ирга бросился за ней.

(вдвоем =))

Сообщение отредактировал Кысь - 9-11-2008, 22:20

[Bishop >>>]

На крыше фургона, прячась в тени, на корточках сидел островитянин - чтобы не затоптали. Внизу, на поляне, шло представление почище, чем закатывали бродячие циркачи в лучшие дни. Крики, суматоха, все бегают и орут. Если кто-то знает, что делать, то звать его Язон.
На Язона Кунаи и смотрел. Медведь двигался быстро, со звериной грацией, которую человеку не повторить, как ни учись. Вмешиваться в побоище не хотелось. Кунаи был убийцей. Мастерство пришлось превратить в ремесло, чтобы выжить среди чужаков, но какая-то часть души, что делала островитянина убийцей, не потерялась, осталась при нем.
Поэтому - он сидел на крыше фургона, держа под рукой ножи, не те, для выступлений, свой комплект, и ждал. А когда рисунок сегодняшней ночи сложился как надо, спрыгнул вниз.
Широкий клинок воткнулся в стенку фургона рядом с головой человека, что, как и островитянин, держался в стороне от общей драки.
- Убирайся отсюда.
Противник был нужный, он смотрел на мир таким же взглядом.
- Убирайся, - повторил Кунаи. - Второй раз - будет не в стенку.

[higf >>>]

Алессио не принимал участия в бою. Не потому, что боялся – но от него вряд ли было бы много толка. Еще в детстве муриец слышал фразу, что воина, способного отбиваться от шестерых, может победить лишь усталость – ибо большему числу не подступиться, будут только мешать. Подав сигнал, он не путался под ногами, хотя готов был прийти на помощь при необходимости. Кроме кулаков, был трюк с весьма впечатляющим фейерверком, только все равно не понадобился.
Когда тень-Кунаи скользнул к предводителю, гадатель кивнул головой. Все будет хорошо. Смешно – но их цирк способен одолеть десяток солдат или разбойников, только вот случись это у кого на виду – не простят. Даже разбойникам простили бы, возможно, циркачам – нет. И потому приходится так...
Впрочем, долой эти мысли! Сейчас они снова победители, все целы, бенефис, представление завершилось! И, значит, их ждут аплодисменты, пусть свои собственные. Завтра будет завтра.
Алессио тихо рассмеялся.

[Hideki >>>]

- А ведь потом скажут, что всех победил наш вездесущий чертяка-в-Деуса-не-верящий метатель ножей. И никто не вспомнит о бедняге Ясоне, что так лихо отплясывал с лихим народом. Уверен, что парочка из них будет спать со сломанными ребрами.
Нет, хладнокровию Кунаи можно только позавидовать. Может поэтому к нему так бабы липнут? И с этими он довольно ловко расправился.
Слишком поздно подошедшему к месту драки, Эрику оставалось только завидовать, что так и не удалось подраться. А ведь так иногда полезно просто тупо подраться, очень, знаете ли, помогает избавиться от лишних стрессов. Да и перед девушками проявить свою молодецкую удаль и показаться во всем великолепии тоже очень полезно. А что теперь? Все теперь будут восхищаться Кунаи. И где справедливость. Одна надежда на то, что не последний день на этом свете живем. И будет следующий день, и будет новая возможность проявить себя, как на арене цирка, так и за пределами его.

[бабка Гульда >>>]

Нира Крапива повисла на мохнатой шее Ясона, говорила ему ласковые слова, успокаивала. А сердце ее пело. Уже не в первый раз она чувствовала себя в семье, в дружной большой семье, которая сумеет постоять за любого из своих... ах, и новенькие не струсили, тоже кинулись в драку... как же это было изумительно - чувствовать, что вокруг свои!..
Отпустив успокоившегося медведя, Нира обернулась к стоящей рядом Мирабель, жарко ее обняла:
- И пусть не тянут лапы!.. Цирк - это вам... это ого-го...
От восхищения бойкая на язык Крапива не находила слов...

Рассвет встретил фургоны уже на мосту через Буйвол-реку, прозванную так за могучее течение. Глядя с козел "женского" фургона на стальные струи, Нира думала, что в эту реку впадает речка, по которой гонит свои плоты та ватага... ах, миаханочка, что ж тебе в цирке не сиделось? Ну, пусть будут добры к тебе речные духи!
И еще Нира думала, что за мостом - земля графа Ротберта, известного крутым нравом и сильной рукой. Вот уж кто не потерпит на своих землях разбоя! Даже за дюжину прекрасных артисток влюбленный атаман не погонится за цирком! Следующую ночь бродячие актеры смогут спать спокойно.
Хотя... один Деус знает! Даже у того, кто всю жизнь сидит на одном месте, жизнь может быть беспокойной, что уж говорить о бродячем цирке, который наматывает на свои колеса приключение за приключением?
Эх, судьба наша - дорога...

НРПГ. Конец эпизода - и огромная благодарность всем его участникам!

[SonGoku >>>]

Закрыто по просьбе мастера прикла, посчитавшего его законченным.

Модератор