Enchou-1947, Победителей нет.

[Далара >>>]

Усталого и изрядно набравшегося Рики тянула за руку «Персик», выглядевшая не лучше. У двери недавно восстановленного двухэтажного домишки она долго искала ключ внутри рукавов, потом нашла за пазухой и с хихиканьем несколько минут пыталась попасть им в скважину.
- Жаль, что у тебя нет фонаря, - сообщила она спутнику так громко, что услышали жители половины домов на улице.
Рики прислонился к стене и запрокинул голову – не столько для того, чтобы полюбоваться, сколько любознательных соседей подглядывают из-за занавесок, стараясь выяснить, что за возня в темноте, сколько для того, чтобы кровь из разбитого носа не капала на рубашку.
- Да ты и при свете дня не справишься, - отобрав у спутницы ключ, он с досадой отпихнул ее от двери.
Получилось не лучше.
- Что будем делать?
- Звать на помощь сестренку, - не теряя отличного расположения духа, сообщила «Персик».
Ловким движением бедра оттолкнув Кацуки в сторону, она изо всех сил забарабанила в деревянную дверь кулачками. Если кто-то из соседей их не слышал раньше, то совершенно точно услышал теперь.
- Нэ-э-сан!
Загремел замок, стукнула отодвигаемая щеколда.
- Упс, - пихнула Рики чересчур веселая спутница. - Зря мы, оказывается, возились с ключом.
К ним вышла с фонарем женщина лет тридцати пяти в домашнем халате на американский манер и потертых шлепанцах. С отвращением оглядела поздних нежданных гостей. Вздохнула:
- Опять?
- Хороший был вечер, - уведомила ее младшая сестра.
- Что с вами делать... Проходите. Снова подрался? – старшая кивнула на парня. – Согреть воды?

(SonGoku soshite)

[SonGoku >>>]

Они были похожи на заговорщиков. На очень неумелых юных заговорщиков, которым хочется казаться старше. На второй этаж вела узкая деревянная лестница, на которой и одному было бы тесно, а вдвоем они затеяли шутливый поединок, выясняя, у кого больше прав – у Кию подталкивать гостя сзади или у Рики втаскивать развеселую хозяйку наверх. Там они тоже устроили шум, спотыкаясь о коробки со сластями, корзинки и скатанные футоны.
- Эй, потише там, маленьких разбудите! – крикнула старшая сестра от подножия лестницы.
На стене ее черный силуэт был похож на раздраженное чудище. Монстр ходил на улицу тихо, в дом – под плеск воды.
Кию утащила футон в дальнюю часть тесной комнатушки, раскатала его там и с хохотом повалилась навзничь.
- Проклятие, он сломал мне нос... – Рики опасливо прикоснулся к распухшей переносице.
Беспокоился он напрасно, зато удалось картинно пострадать и выклянчить у хозяйки дома влажную салфетку. Рики уместился в кресле, задрав ноги на невысокий старинный комод. Внутри протестующе зазвенела посуда.
«Персик» наконец перестала валяться и принялась разворачивать ширму между своим углом и тем, который отвели Рики. Бамбуковая рама застряла, зацепившись за что-то, и никак не сдвигалась с места. Кию дергала ее все сильнее и сильнее. Рама скрипела, трещала, но не поддавалась напору. Откуда-то вынырнула толстопузая полосатая кошка, уселась на узлы с рисом и стала внимательно наблюдать за стараниями хозяйки.
- Оставь как есть, - посоветовал Рики, сдергивая с лица салфетку и проверяя, течет ли еще кровь из носа. – Я не буду насиловать тебя, обещаю.
Пришлось уворачиваться от метко запущенной в голову деревянной сандалии. Кошка саркастически промолчала.

(и Далара maa-ma!)

[Далара >>>]

- Иди вымойся, Тацу-кун, - позвала снизу старшая из сестер.
- Вон отсюда, - велела Кию. – Не буду я раздеваться перед тобой.
Она уселась на своем футоне, скрестив ноги, с видом оскорбленного целомудрия.
- Так ты что, еще совсем невинность? – притворно изумился Рики, выкарабкиваясь из кресла. – Совсем-совсем и ни разу?
В него полетела прозорливо запасенная вторая сандалия. Досталось, впрочем, кошке. Та с громким возмущенным мявом прыгнула за коробки, решив, что разобраться с обидчиками можно и потом.
- Пшел отсюда, пурэибои!
Кию безнадежно дернула ширму. С тем же результатом.
- Тебя, между прочим, ждет ванна. И если придется греть воду второй раз, сестра будет очень зла.

Воду не пришлось греть. Обжигающая, с легким запахом каких-то трав и ароматических масел (похоже, сестрички заботились о себе, невзирая на обстоятельства), она понемногу растопила боль и усталость. Потянуло в сон и одновременно вернулось прежнее возбуждение; Рики откинул голову на край деревянной бадьи-офуро и закрыл глаза, вдыхая горячий пар. Сон упрямо избегал встречи с ним... и уже не первый день.
Хозяйка дома унесла одежду, но принесла старую юкату, в которую они с Ки-тян могли бы завернуться вдвоем. Закутавшись в нее, Рики опять залез по крутой лестнице на второй этаж. Под лоскутным одеялом сопели, чтобы показать, что уже спят и не надо лезть с разговорами.
- Эй, ко-ко...
- Ах ты!
Из-под одеяла выскочили, будто демон, которого посыпали солью. На распаренного парня обрушился прихваченный с пола полупустой тряпичный мешочек с рисовой мукой, к счастью, легкий.
- Ты чего? – изумился Рики.

(mo ichi-do)

[Ясмик >>>]

По давней привычке Пирс проснулся в семь. Вернее даже за минуту до того, как в уши дребезжащим звоном ворвется поставленный с вечера будильник. Привычным движением отключив, так и не начавший звонить счетчик времени, молодой человек принялся приводить себя в порядок. Спустя пять минут он вышел из своего номера с зеркалкой на шее и чемоданчиком в руках. Подойдя к стойке, он привлек внимание стоявшей за ней девушки.
- Чаю, пожалуйста. И что у вас из закусок?
Круглолицая буфетчица, смущаясь, долго вытирала руки о клетчатый передник, прежде чем поставить перед необычным постояльцем высокую фаянсовую чашку с зеленого цвета напитком, от которого пахнуло резко и незнакомо. А пока Пирс принюхивался, с улыбкой перечисляла незнакомые блюда. Позже выяснилось, что все сводилось в основном к соленой рыбе. Зато ее разнообразие огорашивало.
Молодой человек несколько секунд молчал, обдумывая сказанное. После чего еще раз покосился на чай.
- Скажите, а это травяной чай? А другого у вас нет? А чего-нибуть кроме рыбы? Ну там хлеба или этих...
Нужное слово в запасе иностранных языков не находилось, в результате чего молодой человек поставил чашку и увлекшийся поисками оного в собственной памяти, даже щелкнул пальцами пару раз:
- Ну это как их... такие плоские... - он пару раз прижал ладонь одна к другой и добавил уже на английском - ну как блины по вашему будет?
Его с легкой обидой заверили, что чай вовсе не травяной, а самый что ни на есть настоящий. Затем с девушкой тоже случился языковой ступор.
- Панкеики?.. - недоуменно протянула она, но все-таки просияла, отыскав решение. - А! Господин хочет окономияки?
Разведенные в стороны руки дали понять, что ни то ни другое слово посетителю неизвестны. Но еще быстрее, чем привести их (то бишь руки) в обычное спокойно состояние, молодой человек нашелся:
- А вы покажите их. Эти ваши окономияки и что там первое сказали?..
Молодой человек оглянулся на столики. Заприметил свободный, взял свою чашку и кивнул девушке - мол, я подожду за столиком вон тем...
Та в ответ улыбнулась еще шире; между передними зубами у нее имелась небольшая щербинка. Буфетчица пропела-проголосила длинную фразу, из которой Пирс сумел разобрать только хвостовое растянутое до невозможности "пожааалуйстаааа", и снова подперла кулачком подбородок, чтобы сподручнее было наблюдать за улицей, на которой бурлила утренняя жизнь. Некоторое время ее отвлекал заигрываниями молодой человек в приличном костюме, заскочивший выпить чашку чая в перерыве между делами; он прижимал локтем раздутый от бумаг портфель.
Наконец, принесли заказ. Перед Пирсом стояла большая плоская тарелка с горячим дымящимся нечто, что более всего напоминало омлет с беконом. И с ростками каких-то бобов, а быть может, фасоли. И с грибами. И нарезанной соломкой и прожаренной до хрустящей корочки картошкой.
- Это и есть окономияки? - на всякий случай уточнил Пирс, придвигая блюдо к себе. Запах ему понравился. Надо же знать название: вдруг еще заказать захочется...
Это были именно они. Круглолицая буфетчица налила из пузатого чайничка еще чаю.
- Записать на ваш номер или расплатитесь сейчас?
- Эмм... Я сейчас расплачусь. А что там вы еще предлагали?
Девушка ушла за стойку и задумчиво уставилась в потолок, шевеля беззвучно губами и загибая пальцы: подсчитывала стоимость съеденного и выпитого. Запечатлев цифру на клочке бумаги, она вернулась и сунула «счет» в бамбуковую вазочку на столе.
- Панкеики, - просветила она Пирса, указывая на тарелку с омлетом.
Ее офисный воздыхатель рассмеялся. Сделав вид, что не заметил смеха, Пирс с самым невозмутимым видом разрезал омлет на три части. После чего достал деньги и попросил принести, во что бы завернуть часть омлета - мол, в дорогу надо будет. Девушка упорхнула, стуча деревянными подошвами сандалий.
Негромко звякнули подвешенные над входом «ветряные колокольчики», извещая о приходе еще одного посетителя. Затем звякнули еще раз, когда ушел клерк, заторопившись по делам. С улицы в помещение втекал горячий воздух, с небольшой кухни запахло жареной рыбой; старик, дремлющий в углу над газетой, вяло обмахивался старым выцветшим веером. Вернулась буфетчица с новой порцией чая и бумажным пакетом.
- Спасибо... - Пирс замешкался, соображая как назвать девушку - солнышко? милочка? - оба слова как ни странно оказались в его иностранном словаре, но уместны ли они здесь? Поэтому ограничившись улыбкой и повторенным: «спасибо», он принялся за еду...

(совместно с Сон)

Сообщение отредактировал SonGoku - 5-05-2009, 14:47

[Bishop >>>]

...Их мир был крохотной искоркой, но - казался им безграничным. Здесь всегда было жарко и влажно, пахло свежей землей. Гирлянды разноцветных цветов свешивались с деревьев, меж камней булькал ручей.
Небо было расчерчено на застекленные секции, и когда вне мира шел дождь, внутрь не попадало ни капли. Зимний снег ложился пластом, укрывал вечно зеленый, вечно цветущий клочок иной жизни от непогоды. Тайфуны с барабанным боем дождевых капель пытались обрушить прозрачные стены, осень украшала их желтыми и красными листьями, выманивала троих обитателей странного мира наружу. Они не отказывались слушать ее зов, а под Новый год, когда взрослые отсылали их спать, выбирались из дома и, взявшись за руки, бежали через погруженный в ночь сад, чтобы полюбоваться на вечное лето, что ждало их за стеклом оранжереи.
Кроме них тут жили другие - невидимки. Иногда дети слышали их голоса за кустами - кто-то ухаживал за их джунглями. Иногда сюда вторгались посланники внешнего мира, от них весело прятаться в укромных уголках и - скандалить, будучи взятыми в плен...

Если закрыть глаза, то их можно увидеть. Они стоят в зимнем саду и смотрят на зеленое буйство через замерзшие окна. Вот старший из мальчиков прячет озябшие руки в карманы, это - Такайоши. Он умер. Вот девочка, что закутана в шарф, она - Уминеко. Она потерялась, как чайка во время бури. Вот младший мальчик, он шмыгает, а завтра сляжет с простудой. Его все зовут Така-кун... кто он?

[бабка Гульда >>>]

НА ЧЕТВЕРТОМ ЭТАЖЕ

Еда притупила чувство голода, но не прогнала его. Впрочем, это не тревожило Шестую: теперь у нее есть Человек, он ее обязательно покормит. Не бывает такого, чтобы Человек бросил свою собаку.
Сейчас он спал на куче футонов, а Шестая охраняла его сон. Это было правильно, это было смыслом жизни, это заполняло пустоту, что завелась в груди после смерти Деда...
Воспоминания заставили тихо заскулить.
Да, все эти люди в белых халатах вели себя так, словно Шестая была их вещью. Но сама она признавала только сухонького, невысокого старика, который кормил ее, вычесывал шерсть, выводил на прогулки и подолгу с нею разговаривал.
Однажды Дед исчез, вместо него пришел парнишка с резкими движениями и неприятным, чужим запахом.
Шестая не заинтересовалась, что означает незнакомое слово "увольнение". Она перестала разговаривать, бросалась на каждого, кто подходил близко, и совсем не ела. Шерсть свалялась, ребра были видны сквозь шкуру.
Белые халаты толпились у клетки и яростно спорили. Одни говорили: "Неудача..." Другие: "Личность... боевой дух..." Но злее всех были голоса тех, кто говорили про деньги, вбитые в эту тварь...
Дед вернулся и отругал свою собаку за глупую злость и некрасивое поведение... какое же это было счастье!
Но теперь Дед не вернется. Шестая знала, что такое смерть...
Рядом кто-то чихнул. Шестая повернула голову и тихо зарычала в полумрак: не вздумайте разбудить моего хозяина!
Теперь собаку уже не пугала странная, незримая, несуществующая жизнь вокруг. Ни хрустом, ни перешептыванием, ни покашливанием ее уже было не заставить поджать хвост. Она помнила, как все эти невидимки оробели и притихли, когда пришел ее Человек. А значит, они не страшнее мышей!
Поохотиться на них, что ли, чтобы размять ноги? Она не уйдет далеко от спящего и сумеет вовремя заметить опасность...
Шестая поднялась на ноги и упруго пошла по коридору мимо закрытых дверей.
И тут произошло нечто невероятное.
Из-за самой дальней двери вдруг еле заметно пробился знакомый запах.
Центр... руки Деда...
Шестая яростно заскреблась в закрытую дверь.

[Даниэль >>>]

Оставленный Кацуки – младшим во дворе больницы, Дзиро еще не понял, что к чему. Вечер не удался, да еще и по лбу успел получить… В общем, он был совсем недоволен проведенным зазря временем. Вытерев лоб рукавом, он с отвращением посмотрел на белоснежную до того ткань. Испачкал любимую рубашку… нет, вечер явно получился не очень. Отряхнув руки, доктор начал рыться в карманах в поисках денег на такси, или, на худой конец, носового платка, чтобы приложить к ране.
- Идиот… - процедил он, имея ввиду Тацунори – куна, из – за которого и попал в такую переделку. Тот куда – то запропастился, и доктор так и не успел высказать мальчишке все, что об этом думает.
Не найдя ничего в карманах, Дзиро спохватился о пальто, которого при более тщательном поиске не обнаружил. «Все осталось там… бака.» - ругал себя он, ощупывая лоб и морщась от каждого прикосновения собственных пальцев.
- Вам помочь?
Темноту кое-как разгонял фонаря у ворот, но тут опять распахнулась дверь клиники, и двор пересекла прямоугольная желтая полоса света. У девушка в форме медсестры было круглое лицо, ямочки на мягких щеках и немного нездешний взгляд.
- Ммм… - он кивнул. – Простите, что в такое время…
«Как она вовремя.» - подумал Дзиро, но вслух этого не сказал.
- Идемте.
У крыльца кто-то буянил, и добровольная помощница поначалу замешкалась, но центр гомона и ругательств (кто-то кому-то обещал чего-нибудь оторвать или что-то в этом же роде) втянулся внутрь и переместился куда-то наверх. Девушка облегченно улыбнулась.
Прислушиваясь к шуму, Кусанаги побрел следом за ней, пытаясь в неярком свете рассмотреть формы девушки. Конечно, получалось это у него не очень, но доктору было как – то все равно.
- Спасибо вам. – сказал он негромко, но так, чтобы она услышала.
Старое кирпичное здание чем-то напоминало замок, западный и восточный одновременно. Деревянные половицы едва слышно потрескивали и поскрипывали, кирпичные стены хранили тепло. Недавний шум доносился сейчас откуда-то сверху, с этажа третьего, наверное, а здесь, на первом было спокойно и тихо. На табличке над дверь было написано: "Процедурная".
- Сюда, пожалуйста, - девушка в форме медсестры отодвинула дверь и не глядя, привычным движением зажгла свет.
Юбка обтягивала ее аппетитные плотные бедра достаточно туго, ткань натягивалась при каждом движении.
- Садитесь, пожалуйста.
Поглядывая на выдающиеся формы медсестры, он уселся на кушетку и, прищурившись от бившего в глаза света, огляделся.
Во всяком случае, медсестра знала свое дело и быстро, без особых проволочек и вздохов, чем обычно раздражали нерадивые девицы на прежнем месте работы, обработала рану и наложила швы. Она даже не имела привычки болтать во время работы. Закончив, девушка принесла бумажный стаканчик с водой и пару таблеток.
- Примите, пожалуйста. Если хотите, я вызову вам такси.
Попытка улыбнуться доброй и очень профессиональной медсестре привела к не очень красивой гримасе. Дзиро, конечно, огорчился, но виду не показал. С благодарностью приняв обезболивающее из рук прекрасной дамы, он выпил таблетки, и, вновь криво улыбнувшись, сказал, что доберется до дома сам. Пешком.

(и SonGoku тоже))

Сообщение отредактировал Даниэль - 7-05-2009, 17:52

[SonGoku >>>]

Мегуро

Не спеша позавтракав, молодой человек спрятал пакет с частью омлета в чемодан, и снова подошел к буфетной стойке.
- Милочка, я вас еще отвлеку на минуточку. Наверняка вы должны знать клинику доктора Кацуки...
Девушка зарумянилась, потупившись. Оказалось, что клинику она знает, потому что когда они с подругой приехали в Токио на заработки, то сначала подрядились стирать белье. Подруга осталась работать там по-прежнему, а она нашла место почище.
- И платят тут лучше.
Пирс улыбнулся.
- Солнце, я не спрашивал вас, где платят лучше. Я спросил как туда добраться.
- О...
Она объяснила. Потом немного помолчала, разглядывая иностранца. Люди со странным цветом кожи и волос были девушке в новинку. Она достала листок бумаги и нарисовала маршрут: получилось коряво, но недалеко, если идти вдоль канала.
- Спасибо.
Молодой человек сунул бумагу в карман брюк, чуть наклонил голову и приподнял шляпу. После чего вернул панаму на место и сверил свои часы с настенными. Восемь утра. Попрощавшись, он развернулся, подхватил свои вещи со стула, и вышел на улицу. Задержавшись на мгновение на пороге, Пирс поправил ремешок на плече и зашагал в сторону клиники...
Добраться до канала не составило никакого труда. У самого берега Пирс еще раз достал листок, некоторое время повертел его в руках, оглядываясь. После чего, видимо решив, в каком направлении дальше двигаться, снова спрятал его в карман, и бодро зашагал вдоль берега. Настроение у молодого человека было лучше чем просто нормальное, и он начал насвистывать что-то себе под нос. Получалось не слишком хорошо и складно, да какое кому дело до того?..

(а это мы с Ясмик, она солирует, я подпеваю, ун )

[Ясмик >>>]

Молодой человек с блеском в глазах проводил взглядом какую-то девушку, прошедшую мимо и едва не наткнулся на пожилого господина ведущего пса на поводке.
- Ой, - мгновенно позабыв о красавице, Пирс очень быстро отскочил в сторону от пса и его хозяина. После приподнял шляпу и добавил - извините... сенсей...
Господин был в преклонных годах, и поэтому его поклон мог служить образцом снисходительной, но не оскорбляющей чувств вежливости. Желтого цвета остроухая собака при нем смерила незнакомца подозрительным взглядом.
Сочтя, что приличия соблюдены, Пирс обернулся еще раз, но девушки и след простыл. А досадно. Пожав плечами, молодой человек пошел дальше, ступая по самому краю плит. Пару раз он остановился, пытаясь разглядеть свое отражение в зеленой воде. А при очередной остановке внезапный порыв ветра сорвал панамку и покатил вдоль берега...
- Стой, стоять! Куда? - не утруждая себя переводом, молодой человек закричал на английском и бросился вдогонку...
Как веселые обезьянки зашумели уличные мальчишки, стайкой вынырнувшие из-за деревьев. Каждый советовал, как сподручнее поймать убежавший от хозяина предмет. Поскольку говорили они быстро, Пирс половины слов не понял, а лишь отмахнулся - не мешайте, мол. Через какой-нибудь десяток метров ему, наконец, удалось, плюхнувшись на колени, а после на живот, припечатать панамку к земле. Сумка распласталась рядом. Зеркалка чудом оказалась не прижата к земле телом. Молодой человек вздохнул с облегчением и встал на ноги. Поднял сумку, не глядя сунул руку в карман и извлек оттуда платок... не заметив при этом, что вместе с ним вытянулась и упала на камни бумажка. Пирс вытер разгоряченный лоб, засунул платок обратно в карман, отряхнул панамку и вернул ее на законное место, то бишь на голову, да еще по самые уши.
Мальчишки взвыли от восторга. А женщина в традиционном заштопанном кимоно и фартуке (голова ее была повязана платком) прислонила метелку, которой она собирала старую траву в кучу, и поаплодировала ловкачу-иностранцу. Пирс слегка поклонился, впрочем, не приподняв при том шляпы. Пусть сидит там, где ей положено. А под ногами клочок бумаги чуть дернулся, а потом с легким шелестом соскользнул в воду...
"К счастью - подумал Пирс, продолжая шагать - ветер погнал панаму именно в том направлении, куда мне и надо. Не придется возвращаться". Настроение от этого снова поднялось и он насвистывая, бодро зашагал дальше...

(и Сон мне в помошь))

Сообщение отредактировал Ясмик - 8-05-2009, 14:10

[Далара >>>]

Ночь, 3-й этаж

Пухлая рука стремительно нырнула в тайник. Пальцы, не найдя препятствий, больно стукнулись о деревяшку пола. Не веря, судорожно обшарил тайник. Еще и еще. Как же так?! Кема тихонько взвыл, но прихлопнул рот ладонью. Получилось тоскливое сдавленное мычание. Которое вдруг оборвалось – толстяк понял, кого винить в пропаже. Кого еще? Кто ограбит несчастного, умирающего с голода человека? Только тот, кто уже раз ударил. Только Ньёро! Уж Кема ему отомстит...
В палате всегда оставляли ночник. В его приглушенном свете толстяк долго недоуменно разглядывал пустой футон. Затем неуклюже опустился на колени и обшарил постель. Когда вокруг столько психов, перестанешь доверять собственным глазам. Но и под руками никого не оказалось. Обжора в приступе злости разворошил простыню, закинул валик-подушку в угол.
- Что расшумелся? – поднял голову недовольный сосед.
Привстал, увидев перекошенное лицо, искривленные пухлые губы, почти звериный оскал.
- Сбежал, - как страшную тайну сообщил Кема. – Украл мой запас и сбежал. Сейчас-сейчас... Я на него нажалуюсь!
И метнулся в коридор, не разбирая дороги и чуть не затоптав спящих.
- Да ведь он...
Сосед плюнул и лег обратно, так и не сказав обжоре, что запас на спор утащил «сапер» из второй палаты.

[SonGoku >>>]

По коридору третьего этажа неторопливо шел доктор Югэ, заложив руки в карманы белого халата. Воплощение надежности и спокойствия. Из-за «особой» двери у него за спиной доносились мычание и вялые, будто сквозь дрему, ругательства. Кема заметил, что сама дверь притворена неплотно, а значит, там санитары. Как бы этот буйный не выбежал и не начал разорять палаты. Тогда запасам придет конец... Может стать хуже, чем после бомб... Толстяк бросился к доктору, словно в укрытие.
Никто из больных никогда не интересовался, сколько лет их доктору, но все знали, что он добр и мудр и решит все их проблемы. На него можно и нужно было положиться, ему можно было рассказать обо всем.
Усталый врач заботливо, почти ласково посмотрел сверху вниз на взволнованного толстяка, который попытался спрятаться в его личном пространстве как ребенок под одеялом.
- Кема, почему ты не спишь так поздно?
Тот преданно заглянул в лицо и сообщил самое важное:
- Безымянный украл мой запас и сбежал!
Из всего персонала секрет тайников толстяк доверил лишь сенсею. И правильно сделал, как оказалось: тот, как и обещал, защитил их.

(меня еще нет)

[Далара >>>]

Доктор положил теплую руку на плечо Кемы – знак доверия и близкой их дружбы, верил обжора, – и сказал:
- Возвращайся к себе. Все будет хорошо.
Кема с радостным облегчением закивал, но понурился вдруг.
- А как же мой запас? Я хотел его съесть...
Во взгляде мелькнула сумасшедшинка.
- Я должен его съесть сейчас, понимаете, сенсей?! Иначе я погибну! Я не хочу погибать. Но без него мне не дожить до конца войны! Дом, поля, вся деревня, все сгорело, негде брать еду...
Он сполз на пол безобразной грудой, обхватил себя руками и начал раскачиваться, горестно повторяя одно и то же, как заевшая граммофонная пластинка. Доктор сел на корточки рядом, отечески погладил по вздрагивающей спине.
- Слышишь? Больше не бомбят. Иди к себе, сестра принесет тебе еду.
Толстяк поднял заплаканное лицо.
- Но ведь это ее еда. Если она отдаст их мне, умрет она!
- С ней поделятся другие. А ты завтра прилежно все отработаешь в саду. И никто не останется голодным.
Успокоенный Кема размазал остатки слез по лицу, кивнул. Поднялся неуклюже, словно забыл, как это делается, и потрусил к себе в комнату.

(и пока еще тоже, но скоро будет)

[Даниэль >>>]

Решение добраться домой пешком оказалось крайне опрометчивым. Мелкие капли дождя постукивали по воротнику рубашки и неприятно холодили шею. Едва шевельнув головой, Дзиро почувствовал головокружение и резкую боль. «Слабак.» - выругался он про себя. Однако, это не помогло. Прикинув сколько примерно добираться, доктор обнаружил, что будет там не менее чем минут двадцать, а то и тридцать. Недовольно хмыкнув, он поднял изрядно промокший воротник рубашки и, втянув голову в плечи, пошел в сторону дома, где его ждала теплая постель, горячий чай, долгожданная сигарета и крепкий здоровый сон. Это, конечно, он должен был сделать для себя сам.
Оказавшись, наконец, по прошествии получаса у своей родной двери, Дзиро начал рыться по карманам в поисках ключей. Они никак не желали находиться. Доктор порылся в карманах брюк, для верности заглянул в маленький нагрудный карман на рубашке, но ничего не было и там. Стараясь не впадать в панику, он осмотрел пол вокруг, опустился на корточки и еще раз осмотрел. Их нигде не было, стучаться к соседям уже было поздно, а взгляд, нечаянно брошенный на запертую дверь, порождал тоску, которую невозможно было описать словами. Усевшись на пол, Дзиро задумался, вспоминая, где мог их оставить.
«Пальто с деньгами, оставленное в бильярдной, где Кацуки – кун… так вот кто мог! Нет, нет… все же сын такого уважаемого человека…» - размышляя, он машинально сунул руку в карман. Что – то твердое и холодное в нем заставило доктора вздрогнуть и вытащить руку обратно вместе с ключами. Чертыхнувшись, он в спешке отпер дверь и ввалился в маленькую прихожую. Устало прислонившись к стене, разулся и, бросив ботинки у самой двери, прошел в комнату. Вытерев рукой мокрое лицо, Дзиро уселся в кресло и, расстегнув пару пуговиц на рубашке, закрыл глаза. Спать хотелось ужасно. Поднявшись, он сделал пару шагов до постели и, упав в ее мягкие объятия, закутался в покрывало и провалился в сон.

Сообщение отредактировал Даниэль - 21-05-2009, 18:58

[SonGoku >>>]

Глаза вытесанной из камня фигуры наполнились чернотой, будто слезами. Густые капли потекли по шероховатым серым щекам. Из трещины между заиндевелыми ступенями, которые вели к подножию статуи, потянуло морозцем.
Слов для описания не хватало, ближе всего было бы такое: "своенравный поток студеного воздуха"... если бы зимние сквозняки имели привычку по собственной прихоти менять направление. Как будто на цыпочках, едва задевая белесую взъерошенную бахрому тумана, ветерок пробежал над темно-зеленой непрозрачной водой Мегуро-гава и, покрутившись на повороте реки, вскарабкался по бетонной облицовке набережной. Его шаловливые собратья, которые раскачивали ветки уцелевших вишен, прекратили игру и расступились, давая ему дорогу, будто дети перед стариком.
На перекрестке, с которого к соседней заставе уходила необычно широкая улица (раньше она была много ýже, но, расчистив завалы, люди решили построить другие дома, каменные, а тем требовалось пространство), странный гость-невидимка надел новую маску. Ледяная сущность его не изменилась, но теперь необычный сквозняк был похож на измученного любопытством ребенка, который, сжимая в потной ладони ключ от запретной комнаты, ищет замок, к которому тот подошел бы. Огибая немногочисленных прохожих – хотя те и сами сторонились, а кое-кто посообразительнее делал охранный жест, - ветерок стек вниз по крутому, выложенному булыжником спуску, но на середине вдруг вильнул и устремился по узкой тихой улочке к трехэтажному кирпичному зданию с зарешеченными окнами.

[Bishop >>>]

ЧЕТВЕРТЫЙ ЭТАЖ

Он наблюдал за атакой, ему было холодно. Сверху не было слышно, что творится внизу, но рев пикирующего бомбардировщика он не сможет забыть до конца жизни, какой бы - длинной или короткой - его жизнь ни была. Вслед за ослепительной вспышкой – новый взрыв, волна обжигающего легкие воздуха сметает все с палубы... Пламя молниеносно пожирало кормовую часть авианосца, охватывая выстроенные крылом к крылу машины, начали рваться торпеды. Позади центрального лифта зияла дыра, а сам подъемник скрутило в спираль...
Машины противника – ниже по эшелону, выходят из пике, еще не набрали скорость.
Он уронил «зеро» к самой воде, под острым углом заходя на бомбардировщик со стороны фонаря кабины, и не стрелял до тех пор, пока действительно – или ему показалось? – увидел пресловутые заклепки на листах обшивки. Потом нажал на гашетку, так, что свело пальцы. Потом небо поменялось местами с океаном, еще раз, и еще...
...И надвинулось сверху черное, плоское на фоне пламени, вспоротое брюхо умирающего корабля. Уже треснувший при ударе об воду плексиглас фонаря выгнулся, угрожающе заскрипел; просочилась первая капля. Пилот облизал горьковато-соленые от пота - или морской воды? - губы...

...Белые чешуйки инея танцевали - раскаленные, когда ложились на кожу, ледяные потом, - были похожи на опавшие лепестки. Пряди иссиня-черных волос - на клубок спутанных водорослей, бледное лицо женщины, что наклонилась над спящим - на луну, которая отразилась в зеркале озера Ноджири у подножия Курохимэ. От белой фигуры, раскинувшей в стороны руки, как будто женщина собиралась заключить кого-то в объятья, веяло холодом, лиловые окоченевшие губы едва шевелились, беззвучно выговаривая слова. Одно слово – его имя. Ньёро попытался прочесть его, безуспешно.

(SonGoku to)

[SonGoku >>>]

Кацура-дзака, Шинагава, Токио
утро

Ночь, какой бы длинной она ни была, не могла длиться вечно и всегда означала границу между прошлым и настоящим. Где ее ни проводи (дома под аккомпанемент отцовского храпа за тонкой дощатой стенкой, на газоне, на диванчике в бильярдной или, как сейчас, в тесноватой для них двоих комнатушке Ки-тян), все равно придется ждать, что заявится раньше, перламутрово-серый рассвет или тяжелый одуряющий сон. Сон был необходим, он являлся границей.
Вчерашние заботы и печали оставались в ушедшем дне, сегодня всегда начиналось с чистой страницы.
- Говорят, что Фудо-о в храме плакал смоляными слезами! – поделилась новостью сестра «Персика», готовя для Рики завтрак. – Не к добру это.
Ки-тян так и не спустилась, сонно пробормотав из-под одеяла, что вчерашние похождения требуют дополнительных часов сна. Для сохранения красоты и свежести кожи.
Рики подхватил толстый ломоть омлета и отправил в рот. На знакомой кухне всегда было мало места, а сейчас, оказывается, еще меньше. Он старался сидеть очень прямо на табуретке и ничего не задеть ни рукой, ни плечом... головой – тоже лучше не надо. На открытом в почти не существующий дворик окне шелестел яркий бумажный ловец ветра. Где-то пронзительно и весело кричали дети, их возгласы сверлами ввинчивались в голову. Старшая сестра, которую вслед за Ки-тян звал так и Рики, то и дело останавливалась, вытирала руки о передник и прислушивалась, не подаст ли голос самый младший.
- Скоро открывать лавку, - озабоченно сказала она, но, увидев, что тарелка гостя еще не опустела, поспешно добавила: - Ешь-ешь, не торопись!
Хозяйка принесла с собой в город деревенский уют, и легко было представить, что за дверью не полупустая улица Токио, а сельская дорога с частоколами и стогами сена на полях сразу за домами.

Запоздавший сон настиг Рики на половине дороги, когда возвращаться уже было поздно, а идти вперед еще далеко. Один квартал отпрыск доктора Кацуки упрямо заставлял себя переставлять ноги, героически преодолел еще три дома и сдался. Он устроился под раскидистым деревом, положив под голову футляр с кием. Справа безмятежно взирали на непрошенного гостя каменные изваяния бодхисатв, слева выстроились рядком полицейские машины из здешнего участка. Под двойной защитой небесных и земных покровителей Рики сладко уснул.

(мы с Даларой, ага)

[Ясмик >>>]

Не оглядываясь на оставшихся позади людей, Пирс бодро шагал вдоль берега. Где-то тут скоро ему надо будет свернуть от реки. Ага, у большого пня, если он правильно понял пояснения девушки... Но минуты шли, а никакого не то что большого, а и маленького пенька не встречалось по пути. Молодой человек чуть замедлил шаг и оглянулся. Спросить бы кого...
Улицы здесь изгибались (и порой под прямым углом) не только в горизонтальной плоскости; они то и дело норовили то ухнуть вниз, почти под откос, то, наоборот, вскарабкаться на очередной холм. Река тоже петляла. Выстроенные в начале века дома сменялись деревянным халупами в полтора метра шириной, над покатыми крышами которых вдруг выпячивался черепичный конек храма. В одном здании безошибочно распознался полицейский участок, у дверей - ноги на ширине плеч, руки заложены за спину - в образцовой стойке застыл страж порядка.
Прошагав еще с десяток метров, Пирс решил отойти подальше от реки - ну не на самом берегу располагаться клинике! Человека в форме он заприметил еще издалека. И поразмыслив мгновение, повернул в его сторону...
Впрочем, спокойно и быстро дойти до стража порядка Пирсу не удалось. Прикрыв глаза рукой от сверкнувшего из-за дерева солнца - и панама не особо помогла - Пирс сделал пару шагов и едва не растянулся. Нога зацепилась за что-то... Чья-то нога? Стараясь удержать равновесие, молодой человек ухватился за ствол дерева. И только после этого заметил причину своего почти падения.
- Эй ты! Да я к тебе обращаюсь... - Пирс уже отпустил ствол, выпрямился и теперь буквально навис над молодым человеком; сделать это не представлялось трудным, учитывая сидячее положение последнего. - Нет, я конечно знал.. что страна отсталая, но чтоб тут бомжи под каждым деревом.. Эй, ты меня слышишь? Какого ты здесь разлегся? А?! Ты мне чуть туфли не порвал... - Пирс устал от хождений и очень хотел сорвать на ком-то злость. Почему бы и не на сопляке этом? В конце-концов жители этой страны в большинстве своем меньше ростом, а кричать сверху вниз всяко удобнее...

(и Сон)

[SonGoku >>>]

Видимо, незнакомый сопляк считал точно так же, потому что он окинул Пирса взглядом, который мог бы быть назван оценивающим, если бы в нем не было столько безмерного изумления. Кажется, абориген не ожидал такой подлости от мироздания. Юный бомж потянулся и встал. Надо сказать, одет он был довольно прилично, на западный современный манер.
- Чего орете? - любопытством спросил он.
Сверху вниз.
Пирс на мгновение запнулся. Вопреки ожиданиям, "бомж" оказался повыше.
- Хочу и ору. Расселся тут - буркнул он уже не столь громко. - шел бы спать в приюты.. у вас же есть приюты? Клиники там для бездомных? Нет? Да и вообще, чего я с тобой говорю. Мне некогда. Дай пройти!
Долговязый абориген оглянулся на каменное изваяние, взиравшее на них с бесконечным терпением, как будто хотел попросить извинения.
- Кто мешает? - спросил он.
- А что нет? С дороги, щенок!
Последнее слово Пирс произнес на английском. Сделав шаг вперед, он выставил руку, чтоб припечатать малого к дереву и пройти...
...и почувствовал - не увидел, а именно почувствовал, - как зажатый в левой руке неожиданного противника узкий кожаный футляр совершает красивую дугу, чтобы врезаться ему, Пирсу в бок.
- Убивают! - Пирс на повышенных нотах, стараясь привлечь внимание общественности, а желательнее стража порядка, вскрикнул и отскочил. Сумку он ухватил за ремешок. Дернуло же его связаться с этим... Да что его? Чего он сидел тут, а? Чего прицепился? Последние слова журналист даже озвучил:
- Чего ты прицепился, а? Чего лезешь... Я.. Я за себя не ручаюсь, смотри! Пшел прочь! - для верности Пирс перехватил поудобнее ремешок чемодана и сделал вид, что замахивается...
- Итак? - спросили у обоих драчунов одновременно.
- Извините, - пробурчал молодой человек без единой ноты раскаяния.
Полицейский перевел доброжелательный взгляд на Пирса.
- Кацуки-кун приставал к вам? - пожелал знать служитель закона.
Юный бомж сделался совсем уж несчастным.
- Да! Он это... Он меня чем-то хотел ударить. Нет, я не видел чем, но почти уверен, что то был нож!..
- Кацуки... - укоризненно протянул полицейский, разворачиваясь к молодому человеку.
Тот продемонстрировал руки; одна ладонь была пуста, вторая сжата в кулак, но не на рукояти ножа, он по-прежнему держал свой футляр.
- Опять играл всю ночь напролет? - полюбопытствовал полицейский.
Юный бомж солнечно улыбнулся:
- Нет, не вышло, там всех разогнали.
- Слышал, - лаконично кивнул полицейский. - Иди домой, пока я не сообщил твоему отцу про твои похождения.
- Как будто ему есть до них дело...

(мы со Смик)

[Ясмик >>>]

- Так где же нож? - страж порядка опять посмотрел на Пирса.
- А там что? - Пирс указал на футляр.
- Открой, Тацунори.
- А то вы не знаете...
- Открывай.
Молодой человек вздохнул и отщелкнул замки. Внутри в выдавленных углублениях лежал развинченный на две половины кий. Не из дешевых поделок, какие часто встречались в бильярдных.
- Где взял деньги на него, Кацуки? - полицейский легонько похлопал мальчишку по плечу, показывая, что можно не отвечать, вопрос был шутливый. - Так где же нож?
- Да откуда ж мне знать? Небось и выкинул уже...
Пирс подошел поближе и заглянул в коробку. Ножа не было. Он обошел молодого человека и даже заглянул за дерево.
- Да и потом я же сказал, что почти уверен... Скажите, а что бы вы подумали, если б на вас замахнулись? Уж во всяком случае в руках у него не мягкая подушка!.. И он замахивался, да! Так вы его задержите или как? Задержите его... пожалуйста. А то он... - Пирс замолчал и бросил красноречивый взгляд на парня. Даже отсутствие несуществующего ножа не давало Пирсу уверенности, что парень не найдет способ догнать его и побить...
Полицейский вздохнул с сожалением. Ему было далеко уже за пятьдесят, на помятом возрастом лице читалась досада.
- Вы хотите заявить на него?
Пирс оглянулся на молодого человека, после чего отошел и наклонился к полицейскому:
- Ну давайте вы его задержите. Так... Хорошо?
- Тацу-кун, ну когда ты за ум-то возьмешься? - вздохнул страж порядка.
Юный бомж весело пожал плечами; кажется, возбуждение у него начало проходить, и во взгляде появилась сонная поволока.
- Иди в участок, посиди там немного. Скажешь, что я тебя задержал... ну, для выяснения обстоятельств.
Мальчишка кивнул и в обнимку с футляром удалился к дверям участка.
- Итак? - повторил полицейский.
- Спасибо вам. - Пирс приподнял шляпу. - Скажите, а вы знаете клинику доктора Кацуки? Мне уже надо быть там, репортаж снимать, да... - он развел руки в сторону, показывая, что маленько заблудился.
- Так спросили бы у его сына! - усмехнулся полицейский, почесал, сдвинув фуражку, в затылке. - Вот по этой улице идите.
Пирс промолчал. Делать параллели между задержанным парнем и сыном доктора, а тем более связывать их как-то, он не собирался - не до того. Он опаздывает. Еще раз приподнял шляпу и зашагал по указанной дороге...
А полицейский посмотрел вслед иностранцу, вздохнул (каким-то шестым чувством он понимал, что конкретно этот гайдзин отличается от стада победителей, к которым он старался привыкнуть уже года два, но все никак не получалось) и направился в участок, чтобы спросить у отпрыска Кацуки-сенсея, доколе это все будет продолжаться, а заодно прочитать мораль, что спать надо дома в кровати, а не на газоне у полицейского участка.

(и все еще мы с Сон, ага)

Сообщение отредактировал Ясмик - 29-05-2009, 16:26

[бабка Гульда >>>]

ЧЕТВЕРТЫЙ ЭТАЖ

Шестая, увлеченная знакомым запахом (она уже признала свой ошейник), все еще царапала лапой дверь, когда вдруг сзади резко, словно плеть, ударил холод. Еще не успев обернуться, собака уже поняла, что прозевала, подпустила к хозяину врага.
В коридоре запахло морозом, опасностью, смертью.
Над проснувшимся хозяином нависла колючая морозная мгла. Она была живой - и не живой, она тянулась к человеку, словно хотела согреться его теплом, выпить жизнь по капельке...
Шерсть вздыбилась на загривке, верхняя губа, свирепо приподнявшись, обнажила мощные желтоватые клыки. Навстречу врагу хлынуло низкое рычание.
Будь на Шестой ошейник, рычание превратилось бы в гневные слова: "Не тронь! Уйди! Он мой!"
Морозное облако не всколыхнулось, но ответ пришел сразу. Шестая почувствовала небрежное, легкое, презрительное прикосновение невидимой ледяной руки. Холод пробрал до косточки, серая шерсть поседела от инея, парок дыхания потянулся из пасти.
Только теперь собака поняла, как велика опасность, грозящая ей и хозяину.
Больше она не колебалась...
Шестая, гордость Центра и лучшее творение проекта "Инугами", сделала то, чему учили ее люди в белых халатах поверх военной формы...
Собака коротко взвизгнула. Сигнал от голосовых связок был принят тончайшим устройством, вживленным в плоть. Меж крошечными контактами проскочила искра, свет ее пробежал меж линзами, усиливаясь и собираясь в тонкую нить...
Из стеклянного глаза вырвался добела раскаленный луч - и вонзился, словно клинок, в облако живого, злого, ненавистного мороза...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 23-05-2009, 19:55