Iya keikoku, Долина богов

[Bishop >>>]

Зашуршали стеблями высохшего тростника птицы. Коротко задержав дыхание - не хотелось, но выхода не было, - Мицуке чуть-чуть сдвинул повязку, что закрывала его левый глаз. Ночь вздохнула, как женщина. Громыхая, подскакивая на ухабах, вниз по улице скатилась крышка от рассохшейся бочки.
А еще пахло лисами – тяжело, ярко, остро, приторно. И эти лисы были очень и очень встревожены.
За спиной зашуршал сухой гравий под чьей-то ногой, скрипнули доски. Одноглазый бродяга – после всех сегодняшних приключений называть себя оборванцем и то было стыдно; если так пойдет дальше, от одежды не останется даже заплаток, - прислушиваясь, потянул из ножен клинок. Просто так, на всякий случай.
Еще шаг, второй и... тот, кто подкрадывался сзади, громко втянул сквозь зубы воздух, поперхнулся, увидев перед самым носом острие меча. Клинок подрагивал – казалось, звенел – от нетерпения.
- Тише-тише, силушка! Не порежь мою шкуру ненароком, раз уж спас из кокона, - сдавленно засмеялся и поднял пустые руки хозяин дома. – Я ж только чтоб ты не потерялся. Отыскал малых?
Его голос звучал гулко и монотонно, будто кто-то ударил в старый надтреснутый колокол среди затянутых туманом болот. Кузнец предупреждал: пока не дашь крови, не угомонится. Оказалось, говорил правду; меч не хотел обратно в ножны.
Яма под домом была пуста - Мицуке опустился на одно колено, пошевелил там клинком, без боязни, что кого-то заденет, - и из нее разило мускусом и испугом. Кажется, кто-то из детей сделал лужу от избытка волнения.

[Далара >>>]

Шумная процессия шествовала по горной дороге далеко впереди. Маленькая компания из детей и зверей осторожно кралась следом в едва разбавленной звездным светом кромешной тьме. Лисам темнота не мешала, но человечки уже несколько раз оступались, когда под ногу попадал верткий камень или встречалась яма. Преследователи начинали отставать, рискуя потерять демонов из виду.
Может быть, я стану фонарем? предложил неуверенный голос.
Лучше лошадью буркнула в ответ Осана.
Конь тоже должен видеть, куда ступает, снисходительно обронил старший (по его мнению) брат и на пробу попытался выдохнуть огонь. Получилось не очень, тускло, да и факел коротенький. Рико смущенно тяфкнул. Я не в форме...
Тебе не обязательно слепнуть при этом! А с огнем нас заметят, - его сестра обреченно вздохнула. Сейчас... Но сболтнешь старшим - лично тебя загрызу.
Сосредотачиваться пришлось долго - и один раз Осана, не заметив острого камня, больно отбила об него лапу, но результат стоил того. Над черно-бурой шкуркой разлилось бледно-зеленое зыбкое свечение, окружившее лисенка словно прочерченный кистью контур.
Будь здесь взрослые, они отступили бы на шаг-другой, а то и вовсе кинулись бы прочь или схватились за палки и камни. О-Кото с округленными от любопытства глазами присела и потянулась пальцем к невиданному ореолу.
А я всего-то предложил фонарь, вздохнул самый разумный, потому что старший, по его мнению, Айка. Добросердечный Кадзума присел рядом с длинноногим лисенком на корточки.
- Можно я тебя поглажу? – спросил он.
Зверек смущенно дернул хвостом и недоверчиво обнюхал пальцы мальчишки.
Вы идите лучше, пока светло. Если бы здесь была нора, Осана тотчас бы в нее забралась, по самые оттопыренные уши. Такой реакции она не ожидала.
Процессия тем временем ушла далеко вперед, и О-Кото, обнаружившая что странный огонь совсем не жжет, поглядела ей вслед с беспокойством.
- Так мы их не догоним, но я знаю одну тропинку через гору. Только надо идти очень аккуратно!

[SonGoku >>>]

Там, где гору будто срезали невидимым тесаком, на вершине утеса развели огромный костер. Булькала в котле похлебка, искаженные уродливые тени метались по валунам, наслаивались друг на друга. Дотлевали в привязанных к шестам клетях гнилушки.
С одинаковым вожделением они, обжигаясь, засовывали руки в котел с варевом, стараясь выхватить кус пожирнее, и женщинам под одежду. Им было все равно, тискают ли их жирные пальцы женские бедра или куриную ногу.
Они были - накипь, грязная пена, которую приносит прибой.
Запретные удовольствия хороши, когда берешь их украдкой - точно сливы из монастырского сада, - а нет тайны, то и наслаждения нет. То, что раньше приносило веселье, нынче вызывало зевоту. Если бы не она...
Каруко раскраснелась от вина, волосы разметались по плечам, извивались, как будто живые, точно оголодавшие змеи. Приоткрытые алые сочные губы без слов просили удовольствий, но никто из банды не осмеливался коснуться ее даже кончиком пальца – всем было известно, что последует. Она пила и ела вместе со всеми в разгульные вечера, но оставалась чистой, как снежные вершины самых высоких гор. Сидя на месте, скромно опустив ресницы, она, все же, танцевала всем телом под импровизированную зажигательную мелодию простецкой флейты. Морихидэ – прямолинейный, решительный в любых делах – тут пасовал, ходил вокруг да около, все не решался сделать главный шаг.
Музыканту, как всегда, попеняли за фальшь, тут же предложили выпивку и забыли про него. Пьяные девки хрипло пререкались с парнями, уже не слишком разбирая, где кто и кто с кем.
Каруко вскинула голову, улыбнулась несмело. Разлетелись роскошные черные пряди, расползлись змеями, выудили из котла куриную ногу, поднесли к затылку, будто там рот, - и через мгновения остались только мелкие косточки. А другие пряди несут уже крылышко. Снова: миг – и нет. А на подходе новый кусок.

[Bishop >>>]

Хочется спросить ее: что это?! Но посмотришь в глаза – уходят все вопросы, мир становится правильным и полным смысла. И даже шайка грязных бандитов не так противна.
В щели между камнями воткнули факелы, полыхали дрова в металлических корзинах, чтобы было светлее - в горах нет нужды таиться, прятать лицо. Горам, что возносились над ними неподвижными, темными властелинами, все равно, святой ты или разбойник. Они лишают жизни без злобы, без угрызений совести, не испытывая сомнений и жалости, идеальные, непревзойденные убийцы. А он, внук "Демона с острова мертвых", сын человека, чью голову после казни - одну среди прочих - выставили на всеобщее обозрение в столице, не может носить имя своего клана. В метающихся по земле, по камням тусклых отсветах тени то и дело меняли густоту и очертания, и казалось, что сдвинутая на один бок маска-джя* то смеется, то плачет.
Морихидэ выбил о ладонь трубку, указал чубуком ее на костер в соседней лощине на один ри примерно ниже по склону.
- Кто посмел?
Окружение - те, кто сидел рядом, - притихло. Остальные, пестрые, разноцветные тени, люди, ставшие демонами по собственной воле, продолжали веселый разгул.
Трубка в пальцах Морихидэ описала полукруг.
- И кто - это?

------------
*jya-momen - 蛇能面 – буквально «маска змеи», маска для театра Но, она изображает змеиный аспект разгневанного божества, в которое верили в древней Японии. Впоследствии на основе этой маски появилась маска-ханнья.

[Далара >>>]

Потому он и выбрал для лагеря этот утес, что отсюда просматривались окрестности. Вдоль по горной тропинке, то скрываясь в густых зарослях, то подмигивая на ветру, полз едва заметный в ночи огонек; может, чья-то потерянная душа торопилась в Долину богов до рассвета?
- Говорят, мертвецы оттуда возвращаются опять живыми, - угадал мысли главаря Такеучи; из всей банды он был самый умный.
Каруко поднялась, текучей грацией схожая с горным потоком, и вгляделась во тьму. Улыбнулась чему-то, известному только ей, и обернулась к Морихидэ.
- Они идут сюда, смелые и наивные. Ты ведь помнишь, нельзя раскрывать нашу маленькую тайну. Разбойникам никогда не получить того, что доступно демонам.
Смешок вышел сиплым, но его подхватили – для начала Такеучи, он всегда был рад поводу посмеяться, затем гоготнули все остальные, - по лицу Морихидэ скользнула кривая усмешка.
- Ты и ты, - он ткнул чубуком на двоих особо несдержанных весельчаков. – Проверьте, кто там жжет костер. А мы поприветствуем незваных гостей. Ты с нами?
Каруко, полуобернувшись, посмотрела главарю прямо в глаза, вся обещание загадки и воплощения желаний.
- Да, я хочу посмотреть на этих забавных созданий.
Ей не возразили, разве что Такеучи что-то буркнул себе под нос, но он был предусмотрителен, чтобы спорить вслух. Тех двух недотеп, что недавно посмели шутить: «мол, главарь у нас ничего, только пляшет под женскую флейту», закопали недавно в канаве. Головы бросили вниз с утеса – Морихидэ юмора не оценил.
- Что ж, тогда пошли.

[Bishop >>>]

В деревне

Хоть снаружи все стихло - лишь взялись петь лягушки и шуршал старой корой возле кодзо-мушигойя* пестрый четырехлапый воришка, - внутри, в главной комнате вокруг очага с новой силой разыгралось сражение. Йокодза* чуть не уступили ронину, но тот вместе с котом обустроился ближе к кухне, так что волей-неволей хозяину дома пришлось сесть на положенное по традиции место.
Хитомэ (ее, взволнованную, в боевом запале, совместными усилиями все-таки сумели усадить вновь) требовала немедленных действий, а жена Рокумона поддержала, не стесняясь гостей, сообщила, что все мужчины горазды нос задирать, но толку с этих бездельников никакого, им лишь бы отдыхать у очага. Муж привычно буркнул на нее, мол, следи за языком, и повернулся к Мицуке.
- Что скажет господин воин, что делать-то будем?
Тот как раз размышлял – не исследовать ли, что шкворчит в котелке, установленном на печи-камадо, больно запах оттуда хорош. Потому к вопросам насущным перешел с заметным трудом.
- Ждать, наверное.
И заделался в глазах Хитомэ злейшим врагом. Будь девчонка постарше, она применила бы главное женское оружие – острый язык, но у нее было шестнадцать прожитых от рождения лет и никакого терпения. Никто и двинуться не успел, когда она ястребом налетела на ронина в намерении поколотить, а если получится, то и задушить на месте. Кот, который только-только пригрелся у того на коленях, зашипел и выгнул спину горбом.
Но когти в ход не пустил. Должно быть, не рискнул соревноваться с девчонкой – та визжала, царапалась и кусалась, пока их разнимали. Не с котом, разумеется, с ошеломленным слегка Мицуке. Ну а дюжину изощренных проклятий, что изрек ее нежный ротик, одноглазый ронин обещал себе выучить... на днях, когда девушка успокоится. Кстати - как нельзя, между прочим! - вспомнилась одна история, но ни колокола, ни кузнечного молота под рукой не оказалось. Разве что нахлобучить на голову разбуянившейся бой-девицы чугунок. Тощий кот высказался за корзину из ивовых прутьев, для наглядности даже цапнул одну из них лапой.

-----
*kozo-mushigoya - 構造蒸しご家 – хижина со специальным чаном, где вываривают кору бруссонетии бумажной (или японского бумажного дерева) для изготовления бумаги.
*yokodza – место в центральной комнате дома, предназначенное для главы семейства, наиболее удалено от «кухни».

Сообщение отредактировал SonGoku - 28-09-2012, 11:29

[SonGoku >>>]

- Рассветет, и отправимся их искать. С ними лисы, так что еще неизвестно, кому не повезло.
- Лисы это те востроносые черненькие кото-псинки? – из любопытства уточнил Рокумон, сдавая жене надежно спеленатую старым косодэ, надутую, но хотя бы уже тихую воительницу.
Крепкая хозяюшка принялась что-то негромко втолковывать гостье, а когда муж сунулся подслушать, строго поглядела на него:
- Не мужского ума дело.
Ничуть не обидевшись, только весело хмыкнув, Рокумон заглянул под крышку котелка и довольно потер руки.
- Ужинать-то будем, мать?

Сон в ту ночь не пришел ни к кому, если не считать Мицуке - он негромко похрапывал, устроившись между дверью и очагом-ирори, в котором еще тлели, перемигивались красными огоньками угли. Кот решил, что домашняя еда хороша, но не лучше только что выловленных полевок, и отправился на охоту. Когда сквозь щели в ставнях начал просачиваться серый утренний свет, в клети во дворе истошно заголосил петух, но, как быстро выяснилось, заря тут была пока что ни при чем. В дверь отчаянно заскреблись, словно вознамерились процарапать дыру. Или, в крайнем случае, прокопать лаз. И, наверное, преуспели бы, не будь схвачены за загривок и вволочены в дом.
- Один есть, - Мицуке осмотрел черно-бурого зверька, что покорно свисал, поджав лапы: шерсть блестит, хоть всклокочена, тощее пузико в грязи и глине, хвост роскошен. - Ну, и где остальные?
Зверек поднял острую мордочку с тревожными янтарно-желтыми глазами.
В беде. Их надо спасать. Немедленно!

[Далара >>>]

Квадратный, будто могучее дерево, Рокумон в серой с крошечными цветами ночной юкате поставил на дощатый пол плошку с водой.
- Пусти животинку-то, пусть попьет, оклемается.
Пока собирались в дорогу – хотя какие тут сборы, взять оружие и обуться, - взмыленная «кото-псинка» выхлебала всю воду и готовилась поклянчить еще.
- Путь запомнил? – спросил у зверька Мицуке.
Тот всем видом показал, что оскорблен сомнениями до глубины своей лисьей души, и быть бы кое-кому покусанным, если бы не острая необходимость поберечь лодыжки для спасательной операции. Высоко поднятый пушистый хвост с белой кисточкой гордо реял не хуже военного штандарта. Хитомэ в одолженных синих в белую горошину штанах маячила у выхода; вакидзаси за поясом, взгляд решительный. Рокумон осмотрел дареный меч с отломанным кончиком.
- Эх, не успел отдать починять. Ну да и ладноть.
Лис поскребся, мол, пора наружу.
Долговязый роши закинул за плечо таинственный длинный сверток, проверил меч – теперь его пришлось заткнуть за пояс; клинок будто подрагивал в ножнах, просился наружу.
- Пошли.
По влажной, всей в бисере росы траве тянулась цепочка следов; в предрассветном тумане дома казались снопами, н огней, ни движения. Мицуке зябко поежился – есть хотелось, а в горы наоборот.

[SonGoku >>>]

Горный склон

И вовсе он не был сплетником. А если у кого иное мнение (как у семейства довольно глупых каппа из болота Нумадзава, так лучше бы на себя посмотрели как следует, чем возводить клевету на соседей! Но с каппа что взять? Только и умеют, что квакать по вечерам, будто заведенные, лягушки лягушками, с какой стороны не взгляни. Морды плоские, зеленые и бородавчатые, вот уж красавцы, право слово. А уж как трясутся, лишь бы не пролить ни капли воды из... тьфу!
Просто новость, которую он подслушал, так жгла язык, что ей требовалось хоть с кем-нибудь поделиться. Похожий на жгут утреннего тумана йокай огляделся в поисках слушателей. Один нашелся незамедлительно. Молодого крестьянина зачем-то понесло на ночь глядя в лес. Ни веревок для хвороста, ни корзины у него не было. Он забрался уже далеко от деревни, но продолжал упорно идти, гордо подняв голову и всем видом показывая, что ему нипочем лесные угрозы и плевал он на страшные рассказы. Выдавало его лишь подрагивание руки с вытянутым далеко вперед фонарем.
Йокай помедлил. Природа (и долг!) приказывали действовать, и немедленно, новость жаждала выхода. Будь он чудищем чуть более высокого ранга, как амикири* или те же ненавистные каппа, он сумел бы найти выход из положения, но он был всего лишь слабым, хилым, вечно трясущимся...
- Буру-буру, - шепнул йокай на ухо человеку, подкрадываясь сзади и обнимая за плечи.

---------------
*kappa - 河童 - буквально «речной подросток», демоны, обитающие в реках, прудах и озерах. Каппа похожи на детей с чешуйчатой кожей синего и зеленовато-желтого цвета, с перепонками на руках и ногах и небольшим углублением на макушке, где всегда должна быть вода, иначе каппа потеряют способность двигаться. Каппа довольно опасны, но очень вежливы, поэтому если им поклониться, они поклонятся в ответ, пролив воду, и не смогут разогнуться. Если же после этого помочь им и налить в ямку на их голове новую воду, каппа из благодарности будет вечно служить своему спасителю. Каппа проказливы, они любят заглядывать женщинам по подол и затаскивать людей в воду, хотя порой их проделки не так уж и безобидны, каппа могут утопить зазевавшегося человека или животное, их часто обвиняют в похищении детей и изнасиловании женщин. Тем не менее, их можно задобрить подношениями (каппа обожают свежие огурцы) и даже подружиться с ними. Так же их называют каватаро («речной мальчик») и кавако («речное дитя»).
*amikiri - 網剪 – буквально «тот, кто режет сети», йокай с туловищем змеи, птичьей головой и острыми, точно ножницы клешнями, он появляется, когда никого нет вокруг, и режет москитные сетки и вывешенные на просушку рыбацкие сети.

[Bishop >>>]

Реакция бедняги превзошла все ожидания. На мгновение он застыл, как громом пораженный, и покрылся гусиной кожей с ног до головы. Затем издал пронзительный визг, каким сможет похвастаться не каждая девица. Юноша вырвался из призрачных рук и очутился на пятой точке с одной стороны тропинки. Чудом не потухший фонарь – с другой. Теперь, когда основная жизненная функция была выполнена, йокай смог перейти ко второму пункту.
- Тенмамори*! – с заговорщицким видом по секрету сообщил он, клубясь над тропинкой.
Седые космы растекались по воздуху, бесцветная одежда повисла огромной паутиной.
- Э-э... ч-ч-что?! Я?! Н-нет, никогда, ни з-за что! Я всего только бедный крестьянин! – панически выкрикнул несчастный молодой человек.
Забыв о фонаре, он поднялся на четвереньки и начал отползать с тропинки в кустарник. Куда угодно, лишь бы его не коснулся демон.
Йокай ошарашено завис над ним. Пощекотал невесомыми пальцами, неимоверно вытянув тощую костлявую руку, за шиворотом. По его представлениям, человек должен радоваться, что в их глухомани в кои то веки объявились столь важные гости. И к тому же, как раз крестьянину ничего не грозит... или? Бурубуру* посетила великолепная мысль. Как он раньше не догадался! (Ни в коем случае нельзя говорить о промашке каппа из Нумадзавы, они будут смеяться всю ночь до рассвета). Йокай в обвинительном жесте выставил указательный палец.
- В тебя вселился злой демон?

----------
*Tenmamori - 天魔守 – в одном прочтении «стерегущие злых духов», в другом (天守り) – «стражи небес».
*buruburu - 震々 - буквально «трясун», йокай, в присутствии которого человек испытывает неожиданный страх, а волосы у него на затылке встают дыбом. Его еще называют божеством страха.

[SonGoku >>>]

Юнец замер, не обращая внимания на то, что ноги его угодили в колючие объятия куста и вот-вот лишатся обувки, а одной рукой он меряет глубину холодной лужицы меж кочками. Страх превысил все мерки, какие он только мог себе вообразить, и окончательно лишил парнишку способности думать.
- Это ты – злой демон! – пискнул он, сумев вложить в тон обвинение.
- Вот и нет! – сварливо возразил ему обиженный до глубины души йокай. – Я – бурубуру.
Крестьянин открыл рот, чтобы поспорить, но к его лицу подплыл клок тумана, и все мысли разом вылетели из головы. Юнец, храбрившийся в деревне и считавшийся самым смелым (он и в лес-то отправился, чтобы доказать это), с отчаянным воплем, оставив кусту его добычу, рванулся к фонарю. Вараджи печально повисли на ветках у самой земли. Человек трясущимися руками выставил фонарь перед собой, как щит.
- Не тронь меня!
Йокай обтек его с обеих сторон и опять сконденсировался за спиной. Прогулялся ледяными пальцами по чужим ребрам, ощутив наслаждение, когда парень подпрыгнул от неожиданности.
- Я – бурубуру, - пояснил он. – Я обязан трогать тебя.
Тогда горе-смельчак выбрал единственный путь к спасению – обратился в бегство. Желтое пятно света заскакало по покрытым мхом кочкам, кустам и стволам деревьев. Бежал он со всей скоростью того, кто надеется обогнать смерть. И на первом же повороте налетел на щуплого с виду, но крепкого старика. На этот раз фонарь удержать в руках удалось и даже самому остаться на ногах. Зато оскорбленный встречный огрел разгильдяя длинным посохом по спине.
- Пр-с-те! - выдохнул парень, обогнул драчливого старика. – Прячьтесь, здесь опасно! – крикнул он ему уже через плечо и, не оглядываясь, ринулся прочь.

[Bishop >>>]

Бурубуру струился за ним, обхватив себя крепко руками, чтобы сдержать переполнявшую его дрожь. На развилке кто-то был. Сначала показалось: каменный дзидзо*. Потом – тут крестьянин споткнулся и чуть не поломал молоденькое деревце, за которое ухватился, - оказалось, что его встречает щербатой ухмылкой тот же самый старик с посохом. «Он просто знает короткий путь!» - уверял себя парень, сам себе не очень-то веря и стараясь держаться подальше, насколько хватало ширины тропинки. Он метнулся мимо старика, словно перепуганный заяц. Позади раздался веселый смех.
А затем – точно такой же – с другой стороны, где склон забирал в гору. Разогнавшийся бурубуру обвился вокруг сосновой ветки, вытянул шею. На небольшом уступе, подобрав под себя ноги, устроился рыхлый тучный йокай и, навострив уши, ждал, на какой бы еще звук откликнуться.
На следующем повороте беднягу крестьянина вновь радостно встречал точно такой же старик, даже сухие листья точно также запутались в его длинных спутанных волосах. Парень издал дикий вопль и с треском ломанул с тропы в самую чащу, даже не думая отводить норовящие хлестнуть по лицу ветки. Бурубуру прислушался и, отдуваясь, присел на пенек напротив резвого старца.
- Ну как вам не стыдно? – вздохнул он. – Такой почтенный человек...
Йокай переплел костлявые длинные пальцы и положил на них подбородок.
- Новости слышали? – спросил он.
Момонджии*, усмехаясь, воткнул посох в мох и сел рядом с таким видом, словно под ним лучшие татами, а сам он чуть ли не в императорском дворце.
- Неужели, наконец, что-то случилось? - прогундел он. – Последние лет сто туговато что-то с новостями.

------------------
*jizo - 地蔵 - буквально «вместилище земли», бодхисатва Кшитигарбха, покровитель детей, путешественников и умерших, в Японии стал отождествляться с местным божеством Досоджином, выполняющим те же функции. Дзидзо (или Одзидзо-сама) облегчает страдания и сокращает умершим срок заключения на разных уровнях ада, дарует живым здоровье, удачу и потомство, воплощает оптимизм, сострадание и вселенское спасение. В Японии его небольшие каменные изображения можно увидеть на кладбищах, перекрестках или просто вдоль дорог, часто рядом с ними кладут небольшие камешки и игрушки. Дзидзо традиционно считается покровителем всех детей, в частности тех, кто умер при рождении или раньше своих родителей. Души таких детей не могут пересечь реку Сандзу на пути в загробную жизнь, так как у них не была шанса совершить добрые дела, а своей смертью они причинили родным много горя, поэтому они обречены складывать на речном берегу высокую кучу из камней, чтобы таким образом добраться до места назначения. Демоны по ночам разрушают их постройку, но Дзидзо прячет детские души у себя в рукавах и позволяет им слушать мантры. Так же существует ритуал, во время которого молящийся завязывает вокруг статуи Дзидзо веревку. Когда желание исполняется, веревку развязывают, а каждый новый год монах при святилище срезает веревки с неисполненными желаниями.
*momonjii – йокай, которым пугают непослушных детей: «придет момонджии и утащит в лес». По слухам, в них превращаются момонги, белки-летяги, прожившие сто лет.

[Далара >>>]

Через заросли, ухая и потрескивая в такт шагам, к ним пробирался и заскучавший на своем утесе ямабико*.
- Тенмамори! – торжественно выдохнул тощий белесый йокай. – Я сам его видел, собственными глазами.
- Да ну! – не поверил старик, чьи спутанные длинные волосы казались давно потерявшей свежесть травой, полной лесного сора. – Где ты его видел?
Он вынул из-за пазухи мешочек и сделал вид, будто от скуки щелкает орехи – зубов у него было мало, зато крепкие. На самом же деле ему не терпелось узнать побольше. Толстая прослойка прелой листвы приподнялась немножко, в тени блестели любопытные глаза лесных духов; из куста выскочил сунэ-косури* и пристроился на коленях дедка. Бурубуру начал свое повествование не сразу, для начала он выждал положенную трагическую паузу и лишь потом принял должную позу, воспарив над пеньком. Кто-то, кажется, местный тануки, вооружился двумя палочками и закатил барабанную дробь.
- На болото Нумадзава... – завыл призрачный рассказчик, вдохновившись музыкальным сопровождением. – На болото пришел он вчера на закате...
Дед погладил мягкую шкурку сунэ-косури и, подыгрывая, вторым голосом нараспев вмешался:
- И откуда пришел он?
Кто-то из духов ударил в толстую сухую бамбуковую палку один раз, отмеряя такт. Бурубуру взмахнул листом павлонии, будто веером. В кустах возились совсем уж мелкие йокаи, сооружая из жилочек и куска дерева цитру. На них со всех сторон негромко шикали.
- Пришел из-за моря по воде или по воздуху, никто не видел, как он появились, но теперь пусть поберегутся злые духи, ибо здесь он... – голосил во всю мочь легких белесый йокай. – И владеет мечом богов!
В наступившей вдруг тишине кто-то звонко икнул от испуга.

---------------
*yamabiko - 幽谷響 – буквально «горное эхо» (иногда его записывают как 山彦 – «горное дитя»), заросший шерстью, напоминающий небольшого человечка йокай, который живет на деревьях в горах и всегда повторяет любые звуки и шумы. Его чаще можно услышать, чем увидеть, а если кто-нибудь попытается до него дотронуться, то ощущение будет такое, будто проходит сквозь густую патоку.
*sune-kosuri - 脛擦り - буквально «тереться о лодыжку», небольшой, напоминающий собачку йокай из района Ода, префектуры Окаяма. Дождливыми ночами проскальзывает между ног путника, царапая и щекоча ему лодыжки.

[SonGoku >>>]

Неподалеку от горной деревушки

Первыми неладное почуяли лошади. И, всхрапывая, пританцовывая, раздули ноздри, словно пытались выдохнуть удушающую вонь, которая волной прокатилась вниз по горной тропе. Затем попытались зажать носы люди. Ощущение было такое, что кто-то, не мывшийся очень-очень давно, облегчился прямо в ручей, так что даже лягушки всплыли вверх брюхом.
Может быть, ничего особенного нет в том, чтобы, подскакивая на камешках, завлекательно булькая, как живая, по дорожке пробежала на тоненьких ножках высушенная тыква-горлянка. Как положено, перевязанная соломой, и с затычкой. Для совсем уже непонятливых на боку ее было выведено коряво: «сакэ».

Тропинка, что затейливо вилась по склону горы, проходила чуть западнее, - Ицуки не любил чрезмерной безопасности и оттого в поисках острых ощущений забрался в самую чащу, но в этот раз он просчитался. Впрочем, может, именно этого он и хотел? Испытать, как долго он сможет зайти по пути спокойствия и невозмутимости?

Бульк-бульк, настойчиво шептало что-то справа, и в просвете меж деревьев мелькнул огонек. Рис почти съеден, и потому нет ничего необычного в том, чтобы затоптать костерок, собрать вещи и двинуться на странный звук. О том, чтобы оставить все, как есть, Фукушима не задумался: слишком хорошо знал, что сюда он уже вряд ли вернется. Разве что судьба или злой рок будут довлеть над ним, заставив изменить многолетней привычке. Осторожно ступая по настилу из опавших листьев и хвои, юноша подошел так близко к тропинке, что различил в сумерках ту самую тыкву, весело убегающую вдаль... Показалось? Нет, Ицуки привык доверять своим чувствам. Но тогда что? Ему так сильно хочется сакэ, что начались видения? В это он не поверил бы даже после целого бочонка - да-да, того самого.

(мы с Орной)

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-06-2013, 9:56

[Орна >>>]

Замерев шагах в двух от парада демонов, полускрытый листвой, молодой самурай принялся наблюдать, обратившись в слух и зрение. В конце концов, может, это подсказка?..
Обитатели ночных гор тоже обратили внимание на бутыль – и загомонили еще громче. Рядом с Ицуки кто-то пренебрежительно фыркнул: "попались!"
На пеньке, обвязанном конопляной веревкой, с таким видом, будто он тут хозяин окрестных гор (ну, как минимум, одной этой горы) восседал коротышка. Вместо шляпы его круглую, точно тэмари*, голову венчал большой лист лотоса, а набитая до отказа котомка, что висела у него за спиной, была не из ткани, а как будто из мягкой кожи. Из-под острого длинного носа во все стороны торчали ости жестких усов.
- Не из здешних? - спросил карлик. - Хочешь выпить? У меня есть сакэ.
Сквозь колышущиеся на ветру ветки Ицуки смотрел на идущих мимо него демонов - красных, синих, зеленых, черных. С одним глазом и несколькими десятками. Похожих на людей, лис, пауков, змей, журавлей. В старинных кимоно и в доспехах (а кое-кто и по-простому - в наспех запахнутой юкате). Некоторые так далеко ушли от привычных юноше образов, что с трудом воспринимались как существа разумные, другие же порождали желание подойти и заговорить - не прямо сейчас, а когда-нибудь позже. Многие не замечали его, другие же... С наслаждением вдохнув аромат ночного леса и приключений, самурай повернулся к неожиданному собеседнику:
- Благодарю за любезное предложение. Нет, выпить я не хочу, - на прямой вопрос Фукушима привык давать прямой ответ. А лгать приучен не был: по статусу не полагается. Чуть помедлил, размышляя о том, что имел в виду карлик под "здешними", и добавил: - Я живу неподалеку, но на Шикоку недавно.

-----------
*temari - 手鞠 – буквально «ручной мяч», вышитый мяч из ткани: обрезки старых кимоно скручивались в шар, обматывались полосками ткани и нитками, которые затем сшивались. Тэмари в качестве подарка символизирует дружбу и верность.


(+SonGoku)

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-06-2013, 9:57

[SonGoku >>>]

- Что, не хочешь принять угощение от незнакомца? - коротышка беззлобно хихикнул; его зрачки, отразив свет луны, на мгновение загорелись, будто крохотные фонарики. - Господин самурай - предусмотрительный человек. Звать меня Букусака, я к услугам всех жаждущих.
Он слез с пенька и пошевелил носом, как будто принюхивался.
- То-то я смотрю, не из наших, - карлик вытащил из котомки раздутый рыбий пузырь и сцедил содержимое, зеленоватую клейкую жидкость, стараясь, чтобы ни капли не попало ни на одежду, ни на пальцы. – Не страшно ж господину самураю одному в ночи...
Ицуки слегка растянул губы в вежливой улыбке.
- Я только что поел, мои извинения. Фукушима Матанори из Овари. Ночь полна неожиданностей, Вы об этом господин Букусака?
- Хо-о... – согласно выдохнул улыбчивый коротышка, складывая пожитки обратно в котомку, и поскреб когтистой лапкой затылок.

Издалека долетел негодующий вопль и шум, словно несколько увесистых тел прокатились по склону, увлекая за собой камни и прошлогодние листья. Затем – плюх, плюх, плюх – кто-то искупался в реке. Букусака весело захихикал.

- А нельзя ли попросить отважного господина о небольшой услуге, - он заискивающе улыбнулся; в полутьме заблестели мелкие, очень острые зубы.
Ночной парад все шел и шел, перетекая из одной тени в другую, из лунных бликов на листве в нестройное мерцание светлячков. Под влиянием назойливого карлика, Ицуки всерьез задумался, как бы незаметно пристроиться к шествию и сможет ли он сойти здесь за своего. Вон те господа вроде очень похожи на самураев... у них клан или они каждый сам по себе? В темноте не разобрать гербов...

(+Орна)

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-06-2013, 10:00

[Bishop >>>]

- Прошу прощения? - юноша обернулся к торговцу сакэ. Сама мысль о том, чтобы исполнить просьбу незнакомца, прозвучавшую в ночи, подобной этой, отдавала безумием. Не меньшим, чем разнообразие форм йокаев. - Значит, господин Букусака с самого начала держал в уме "небольшую услугу", когда предлагал выпить? Как я не догадался. Прежде, чем Вы продолжите, считаю своим долгом предупредить: у меня есть дело, которое я намерен выполнить, и не так уж много времени; поэтому я попрошу ответной услуги, если вдруг окажется, что я могу Вам чем-то помочь.
Коротышка дернул себя за жесткий ус и еще раз хихикнул - без злобы и без досады.
- Видите ли, молодой господин, мне нужна охрана, - он взмахнул пухлой ладошкой; огромный лотосовый лист съехал на одно ухо. - Ненадолго! Может быть, до рассвета. Я могу заплатить.
Букусака достал из-за пояса золотой рьё. На мгновение показалось, будто демон, замыкавший парад, подозрительно принюхался, учуяв в ночном воздухе человеческий запах.
- Ну, что скажете? Помощь в обмен на помощь?
Это был сложный выбор. Деньги - последнее, что требовалось Ицуки от демонического торговца сакэ, но тот мог оказаться полезным. Или не мог, если не знал дороги.
- Вне всяких сомнений Вы можете сопроводить меня в Долину богов, господин Букусака, - невозмутимо отозвался Фукушима, выжидая пару минут, чтобы выйти на дорогу, замыкая парад. Не сразу, а чуть погодя. - Я буду рад позаботиться о Вашей безопасности на этом пути. Если же Вы желаете странствовать в любом ином направлении, боюсь, мне захочется узнать подробности, вынудившие столь почтенного торговца нанимать себе охрану.

(помогаю, а так - Орна и SonGoku)

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-06-2013, 10:01

[SonGoku >>>]

Юноша старался быть серьезным, но столь поспешный найм его насторожил. Не хватало еще связываться с вором или преступником, убегающим от заслуженного наказания. Коротышка (торговец сакэ, и правда, едва доставал прикрытой листом макушкой до груди юному самураю), отдуваясь и сопя, ковылял вперевалочку рядом. Впереди шумел и галдел хьяки-якко, дорога забирала все выше и выше к невидимому на фоне ночного неба утесу.
- В Долину богов... хо-о! – фыркнул Букусака. – Ишь, куда нацелился... Что ж! Считай, что договорились, молодой господин, считай, мы договорились...
Юноша чуть помедлил. Признаваться, что он не знает дороги, значило дать собеседнику слишком большое преимущество. С другой стороны, если тот нарушит свое обещание, то и Ицуки не будет связан долгом и сможет убить Букусаку. С третьей, торговец мог как-то обмануть его, а с четвертой - Фукушима был не настолько умен, чтобы всерьез верить, что сможет предотвратить направленную против него интригу. Поэтому он сказал:
- Благодарю, что согласились быть проводником, господин Букусака.
Надо признать, толстячок лишь казался неуклюжим, он уверенно шагал вверх по горной тропе, так будто ему фонарь не требовался, а сам он прекрасно разбирал в темноте путь. Чем разительно отличался от спутника, кстати. Склон делался все круче, а заросли вокруг – все гуще. Один раз проворный торговец все-таки присел на валун, поджидая приотставшего от него Ицуки и копаясь в туго набитой котомке.
- Люди не часто по своей воле ищут Долину богов, - сказал он, когда молодой самурай поравнялся с ним. – Смертным там делать нечего.
Ицуки молчаливо принял это к сведению. Наверное, Букусака хотел что-то узнать, но что именно? Почему юноша заинтересован в этом месте? Не говорить же прямо: скучно! Самурай предпочел хранить молчание.

(собственно, Орна по собственному желанию выбыла, поэтому ее самурай отныне так и будет хранить молчание)

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-06-2013, 10:02

[Bishop >>>]

На утесе

Это был именно тот случай, когда неизвестно, стоит ли победа сражения.
Каруко с полуулыбкой разглядывала четверку юных горе-воителей. По ее совету странным пленникам связали лапы и - на всякий случай - обмотали тряпками пасти. С детьми, впрочем, обошлись точно так же. Женщина заботливо поправила сбившуюся в пылу драки юкату мальчонки – тот не шелохнулся, его надолго успокоил крепкий удар дубинкой по голове. Круглощекая нескладная девочка смирно сидела рядом, подобрав ноги, и с кротким терпением ожидала, когда кто-нибудь придет и спасет ее. На громадных громкоголосых победителей она смотрела, как замученный мышонок на кота. Тот зверь, что был покрепче и поплотнее, таращил глаза, будто вознамерился прожечь в ком-нибудь взглядом дырку, но отвлекся, стоило Такеучи с полным знанием дела ощупать его тыльную часть.
- Хвост совсем недурен, для воротника сгодится.
- Главное, правильно снять и выделать, - согласился Треухий Хоичи, присаживаясь на корточки рядом; ему когда-то рассекли одно ухо так, что стало казаться, будто у него их больше, чем положено.
Зверь крутился и дергался так, будто умники уже приступили к процессу. Сделалось понятно, что так просто он свой хвост (да и всю шубку в целом) не отдаст.
Морихидэ обозревал ночной улов без восторга. Малохольный парнишка был смутно знаком, а с девчонки вовсе взять было нечего. Кто-то предложил пустить ее в дело; Морихидэ скривил губы, он не очень-то понимал, что тут может прельстить... разве что от трехлетнего воздержания. Ну так его люди не голодали - ни в утехах желудка, ни плоти.
Хицуджи грустно сидел у костра и баюкал прокушенную насквозь руку. И еще зовутся разбойниками! возмутился бесплотный голос. Лисьи зубы от людских не отличаете! Он высказывался уже не впервые, только в общем гвалте на него не обращали внимания.

[SonGoku >>>]

- Что за милые создания, - улыбалась Каруко.
Она коснулась щеки мальчишки, потрепала по макушке девочку и провела ласковыми пальцами, словно по струнам кото, по спинке черно-бурого зверя.
- Такой неугомонный, - умилилась красавица с волосами, что напоминали длинных блестящих черных змей. – Не приручаемый, совсем дикий. Я бы хотела посадить его в клетку и выгуливать иногда на веревочке. А он бы ворчал, как сейчас, так интересно.
Она вдруг подняла голову и посмотрела туда, откуда явились пленники. Ни одно удовольствие не способно сделать лицо женщины таким привлекательным – только лишь предвкушение его. Каруко посмотрела на главаря разбойничьей банды.
- Грядут силы помощнее. Совладаешь, Морихидэ мой?
И мужчины, и женщины полагали ее собеседника весьма красивым. И они же сходились на том, что смеяться он не умел. Тот отрывистый сиплый кашель - будто горло захлестнули удавкой - не сходил за веселый смех. "Впрочем", говорили досужие собеседники, обязательно понизив голоса. "Что еще ждать от отпрыска демонов?"
- Что-то знаешь, - он провел одним пальцем по мягкой женской щеке. - Но не скажешь. Ты - ведьма, ты - хи-но энма*.
Подошел Такеучи; он единственный из всех осмеливался нарушать занятия главаря - чем бы тот ни занимался.
- Эй, торью*...
- Что? - Морихидэ не повернул головы.
Рыжий отсвет костров смягчал даже резкие черты рогатой маски.
- Не могу досчитаться троих. А еще один несет чушь про ожившую тыкву.

-----------
*hi no enma - 飛縁魔 – женщина-демон, которая по ночам приходит к мужчине и высасывает его жизненную энергию, пока он не умрет.
*touryu - 頭領 – буквально «глава территории», главарь, хозяин, босс (яп.).