Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[Далара >>>]

1 июня 1616 года умер первый сегун Токугава - Иэясу. Его смерть ознаменовала конец одной эпохи и начало другой, принеся с собой новые перемены, которые только-только, казалось, закончились.
В город Утсуномия прибывает новый наместник сегуна в провинции Шимоцуке. Находятся люди, недовольные его назначением, а также им самим, и молодой наместник оказывается добычей в охоте, как минимум, двух синоби. Вдобавок ко всему покойный Токугава завещал похоронить себя в одном из городов именно этой провинции, еще больше осложнив жизнь нашим героям.

Мастера: Далара и Bishop

Персонажи и игроки:
Ига но Шуске, синоби – Хикари
Миеликки, девушка с севера – Далара
О'Догэрти Рори, фермер - Daelinn
Омура Такахару, полицейский инспектор - Далара
Пэдди, фир дарриг - Daelinn
Сейшин Киёмори, ронин - Bishop
Старое солнце, индейский шаман - Reytar
Теншо Такаши Токисада, новый наместник Шимоцуке – SonGoku
Тоидзуме Макуро, синоби – Далара
Тошимару, старый колдун – Далара
Хаяши, ученик колдуна – Bishop
Хикари Косеки, сын Хаку и Момоко - Хикари
Ходзюро, колдун из северной страны – Далара

Обсуждение/галерея здесь

[Хикари >>>]

Приезд наместника – случай нечастый, и поэтому город буквально утонул в суете. А уж описать то, что происходило у ворот, вовсе не представлялось возможным. Даже вечером у ворот стояло большое число повозок, ожидая, пока неторопливые стражники тщательно проверят всех путников и их поклажу. И скорее всего большинство несчастных просто не попадут в город, так как совсем скоро ворота закроются до утра, и совершенно никого не интересует как неудачливые путники проведут ночь.
Шуске какое-то время наблюдал за происходящим у ворот, но вскоре, проговорив себе под нос пару нелестных слов в адрес стражей, отправился к городской стене.
Выбрав наиболее подходящее место (а подходящим оно было по той причине, что находилось достаточно далеко от ворот), Шуске достал пару кунаев и, взяв их поудобнее, воткнул один из них в деревянную ограду. Подтянувшись на нем, он воткнул второй немного выше и вытащил из дерева первый.
«Все же надо было воспользоваться кошкой», - запоздало подумал он, когда его рука уже схватилась за верх ограды.
Первым, что он увидел с другой стороны стены, было удивленное и испуганное лицо какого-то простолюдина.
«Только встречающей делегации мне не хватало», - хмуро подумал он, и в следующую секунду кунаи, с помощью которого он забрался на стену, уже торчал из шеи столь несвоевременного свидетеля.
Шуске ловко спрыгнул вниз, подобрал выпушенный нож и легким шагом двинулся по самым темным переулкам города.

[SonGoku >>>]

Когда солнце перевалило через полдень и начало сползать к западным горам, для начала вызолотив их вершины, чтобы нырнуть за них, погрузив провинцию в ночную тьму, по толпе начал расползаться слушок, что новый наместник специально отложил приезд, чтобы заставить себя ждать. Хотели даже выслать ему навстречу дозорных, чтобы известили, когда же, наконец, прибудет тот, ради которого переполошился весь город. Но пока выбирали из самых быстроногих, с дороги раздался пронзительный крик: «Теншо Такаши Токисада, новый наместник провинции Шимоцуке, прибыл в город!» У ворот случилась давка, потому что сразу не спохватились и не успели растащить заграждавшие дорогу повозки, а потом еще долго разгоняли хлынувших навстречу процессии зевак.
Возглавлявшая свиту троица всадников была более, чем странна; нет, два воина в полных доспехах ни у кого не вызывали удивления, разве что трепет и желание убраться с их пути как можно быстрее и дальше, но между ними ехала то ли переодетая мужчиной девушка, то ли мальчик, слишком длинные волосы которого забрали в чересчур сложную для мужчины прическу. На штандартах, прикрепленных за спинами верхового отряда, замыкающего процессию, распустило прямые лучи восходящее солнце.
Горожане пониже рангом, торговцы и крестьяне, тоже не преминувшие удовлетворить любопытство и съехавшиеся со всей округи, поспешно сгибались в поклонах, самураи склоняли головы, но все тем не менее хотя бы украдкой пытались разглядеть за занавесками паланкинов лицо нового наместника. И только когда процессия проезжала мимо, людям в голову приходила одна и та же мысль, что носильщики тащат лишь груз, многочисленные коробки и свертки. И взгляды толпы бесполезно блуждали по спинам носильщиков и синим доспехам воинов.
На одном из перекрестков ровный ход сбился. Первые трое всадников одновременно натянули поводья, тот, что ехал (или все-таки ехала?) посередине, что-то негромко произнес, указывая в сторону городской стены. Левый телохранитель энергично покачал головой, до толпы долетел обрывок фразы:
- ...слишком опасно...
Четко очерченные губы тронула быстрая улыбка.
В спор вступил второй телохранитель, но даже вдвоем им не удалось переубедить молодого господина. Он развернул коня и двинулся сквозь толпу, словно через реку. Горожане расступались перед ним с нехорошим предчувствием, что странного молодого человека не заботит, собьет ли он кого-нибудь с ног. Следом за ним, по-прежнему не отставая ни на шаг, ехали оба телохранителя, предоставив остальному отряду ждать на перекрестке.
У самой стены люди отхлынули в разные стороны, и наконец-то обнаружился мертвец, неподвижной кучей лежащий в пыли и до сих пор не замеченный из-за давки и волнения. Несколько минут молодой человек без выражения смотрел на тело несчастного, потом указал на рану, из которой уже перестала течь кровь.
- Полагаю, пребывание здесь будет занимательным и не таким скучным, как я предполагал, - усмехнулся он.

[Далара >>>]

Горы. Зеленые вершины, купающиеся в дымке. Жаркий воздух пронизан солнечными лучами, в нем слились шелест прозрачно-изумрудной листвы, журчание стремительного горного потока и звонкие рулады птиц. Ни души.
Шорох гравия, звук уверенных шагов. Меж деревьями мелькнуло и скрылось что-то черное. Снова. И вот на берегу ручья возникла странная, неуместная в этом оазисе жизни фигура. Человек в пропыленной дорожной одежде и шляпе-амигаса. Его плечи покрывает плащ, будто собранный из черной соломы. Человек остановился. Огляделся; из-под края шляпы блеснули темные внимательные глаза. Ни души.
Человек развернулся и привычными ловкими движениями скакнул на валун, рассекающий поток воды, потом на следующий и еще. Сверкнул на солнце плащ – не солома, птичьи перья. Несколько шагов по тропке, едва приметной в густой высокой траве, и человек достиг нагромождения песочно-желтых валунов. Словно неведомый гигант накидал их здесь, отмечая место. Еще выше по склону в гуще деревьев скрывается старый храм; может быть, путник идет с паломничеством туда? Но нет, он вновь оглядывается и ныряет в темную щель между камнями. Черный плащ делает его невидимым.
Щель узка, приходится идти с осторожностью, иногда даже протискиваться, когда камни сходятся особенно близко. Земля под ногами вдруг превращается в каменный пол, ход вырублен в скале. Здесь идти можно только пригнувшись. Человек прячет амигаса под мышку, зажигает факел и так идет, согнувшись и бормоча. Красное пламя трещит в затхлом воздухе.
Ход кончается неожиданно, камень пола сменяется на дощатый настил. Стены расходятся в стороны, образуя комнатку. Впереди толстая деревянная дверь с кольцами, чтобы за них тянуть. Человек гасит факел и кладет его рядом с еще десятком таких же. А соседнюю скамью опускает амигаса – там, куда он идет, она ему не понадобится. Дверь открывается на удивление беззвучно, а за ней старый замок, прозываемый Замком белого феникса. Черный посетитель точно знает, куда идти, но пробирается с осторожностью ибо замок населен. Не стоит попадаться хозяевам на глаза, они не любят незваных гостей.
Сверху сиплым карканьем странника приветствует ворон. Человек кивает ему в ответ. Птица снимается с балки, исчезает, потом снова возникает в воздухе, показывая, что лучше идти в обход вдоль внешней стены. Человек следует указаниям. Он не видит, что сверху из окна главной башни на него смотрит женщина лет тридцати. Она провожает его взглядом, держа в руке кунай, но так и не пускает оружия в ход. Через некоторое время незнакомец исчезает из виду, и она убирает нож.
Человек в черном плаще достиг цели, осталось лишь спуститься по деревянным ступеням и войти в новый коридор. Этот намного шире первого, скорее похож на галерею, чем подземный лаз. Мужчина проходит его быстрым шагом, бормоча что-то себе под нос и не поднимая взгляда от пола перед собой. В нужный момент он сворачивает к выходу. Галерея идет дальше, но ему нужно именно сюда. Впереди расстилается поле начинающей желтеть травы, плещущейся в круглой чаше леса. За спиной высокий, выше человеческого роста, курган. Человек глубоко вздохнул, прищурившись, глянул на солнце у кромки кучерявого облака и размеренным шагом двинулся к лесу.

[Bishop >>>]

Дорога все не кончалась и не кончалась, а за предыдущий день и на минуту не дали присесть. Хаяши, завари чай! Хаяши, куда подевалась кисть? Хаяши, сбегай к господину Амакаве, передай, что предсказания на свадьбу его старшей дочери уже составлены! Хаяши, отнеси госпоже о-Тами лекарство и не забудь передать, что принимать надо на голодный желудок, а не после еды...
Чиго* протер кулаком, в котором был зажаты поводья, слипающиеся глаза, огляделся по сторонам. Ничего нового - тот же лес справа, рисовые поля слева, квадраты воды тусклыми старинными зеркалами отражают лунный свет. Хаяши споткнулся о выступающий из земли корень, чуть не выронил фонарь, выругался тихонько вполголоса; веки сами по себе закрывались, тяжелые, будто крышка от большого котла для варки риса. Не такая, как дома, там котел прикрывали деревянной, а та, что он видел однажды в монастыре - бронзовая, с изображениями всех четырех священных зверей: дракона, феникса, черепахи и тигра. Очень красивая - и неподъемная.
Хаяши зевнул, прикрывая лицо локтем. Ноги тоже не поднять, словно к ним привязали огромные валуны. Хорошо учителю - дремлет себе в повозке, и поскрипывающие колесо ему не мешает. А может, мешает, и за плохо смазанное колесо кому-то с утра попадет. И Хаяши знает - кому. Хотя сегодня он не виноват. В прошлый раз - да, это он опрокинул тушечницу, ну и что? Не весь свиток залило, только часть, да и то меньшую. Все равно учитель рассердился. За ухо оттаскал, до сих пор больно.
И не почешешь пострадавшее место – в одной руке фонарь, в другой поводья. Остается только собакам завидовать, что задней лапой до головы достают.

---
*Чиго - мальчик-ученик и слуга.

[SonGoku >>>]

В легкий павильон, возведенный над прудом на значительном расстоянии от основных построек дома, можно было попасть сначала по дорожке, выложенной плоскими камнями, а затем по узким деревянным мосткам. Черная поверхность воды, гладкая, точно зеркало в оправе из старых ив и с узором из покачивающихся листьев кувшинок, отражала свет небольшой масляной лампы, которую слуги принесли в беседку для наместника, прежде чем оставить его одного. Токисада отослал даже телохранителей, несмотря на их возражения и недовольство, и теперь сидел, погруженный в молчание, разглядывая остывший чай в черно-белой привезенный кем-то из-за моря чашке. На низком столике кроме чайных принадлежностей на небольшом подносе лежали сладкие бледно-розовые мидзуботан*, как следует из названия, символизирующие бутоны еще не распустившегося пиона.
Длинные плети ивовых ветвей спускались к самой воде, порой в их тени можно было, приглядевшись, разобрать блеск рыбьей чешуи. Ветер стих, как будто из почтения к молодому наместнику.
---
*мидзуботан – сладкая, окрашенная в розовый цвет бобовая паста, завернутая в тесто, которой придается вид бутонов пиона, чью красоту эта сладость призвана олицетворять; подается только в июле.

[Хикари >>>]

В отличие от главных ворот, у восточных не было такого скопления людей, поэтому Косеки не пришлось долго ждать момента, когда охранники уделили внимание и ему.
-С какой целью прибыли в Утсуномию? – спросил один из охранников, с опаской поглядывая на оранжевые глаза незнакомца. Лет семнадцать назад он видел человека с такими глазами, но у того еще и волосы были будто заметены снегом. Приход того человека (впрочем, был ли он человеком?) никогда не предвещал ничего хорошего.
-Я хочу предложить свои услуги новому наместнику, - ничуть не смутившись произнес юноша.
Стражник оценивающе осмотрел путника, с удивлением отметив тесен*, прикрепленный к поясу.
-А ты уверен, что наместнику нужны твои услуги? – стражнику не очень хотелось пропускать путника, но и связываться с оранжевоглазым ронином он не имел ни малейшего желания.
-Полагаю, что это решать будете не вы, - лицо Косеки, будто высеченное из камня, так и не поменяло своего выражения.
Но вот на лбу охранника после этих слов проступил пот. Если незнакомец пройдет в город и сотворит там что-либо не особо приятное, то его голова не долго задержится на плечах. А отправь его туда, откуда пришел – не мудрено попасть в эти самые проблемы здесь и сейчас. Кто знает, что на уме у странного ронина?
В итоге второй вариант оказался более близким и осязаемым, и стражник нехотя произнес:
-Хорошо, ты можешь пройти. Но учти: я запомнил тебя и в случае чего, - чего именно, стражник уточнять не стал. Как и то, какая судьба ждет при этом Косеки.
Оранжевоглазый юноша лишь кивнул, и, не сказав ни слова, прошел через городские ворота. Когда же они остались за спиной, он тихо произнес:
-Сомневаюсь, - и на лице Косеки появилась легкая усмешка.
Через какое-то время ронин скрылся в переулке, а по прошествии нескольких секунд оттуда выбежал молодой лис.
***
Шуске не мог не обрадовать столь поздний приезд наместника. В сумерках гораздо легче скрываться от ненужных глаз, нежели при свете дня. Впрочем, если обстоятельства вынуждают, то и день не помеха. Синоби следил за новым хозяином Шимоцуке с того самого момента, как тот подъехал к телу убитого им же горожанина. И теперь, когда тот решил побыть в одиночестве в беседке, Шуске и вовсе счел это подарком судьбы. Такой шанс выпадает очень редко, и синоби это знал. И это лишь еще больше уверило его в том, что даже ками желают исполнения мести. Шуске осмотрелся по сторонам и, все же достав кошку, начал забираться на иву, растущую у пруда неподалеку от беседки.

------------
*тессен – боевой веер

Сообщение отредактировал Хикари - 4-07-2006, 10:59

[Далара >>>]

На берегу, там, где начинается водяная пустота, уходящая куда-то за горизонт, то и дело встречаются громадные пестрые валуны выше человеческого роста. Они разбросаны там и сям, словно позабытые детьми игрушки. На одном из камней, неведомо как туда забравшись, восседала юная девушка. Сложив руки кольцом вокруг коленей, она хмурилась на море, отвечавшее тем же. Девушка елозила и кусала губы, словно могла думать только во время движения; волны так же беспокойно тыкались носами-бурунчиками в подножие камня.
Мысль, занимавшая девушку, была проста: давно пора замуж. Конечно, уже пятнадцать скоро. Но не за кузнеца же! Ну и что, если она ему нравится, и он уже ходил свататься, даже обещал в следующий раз прийти со свахами, честь по чести? Не хочет она за кузнеца. И не пойдет! Он грубый, страшный и вообще... А родители никак не хотят понять, особенно это «вообще». Отец уже начал терять терпение, грозился выдать замуж насильно. И что тогда делать?
Девушка надула губы, чиркнула подобранной в лесу веточкой по камню. Что тогда? Топиться и все. Внизу плеснулась вода, то ли приглашая, то ли предостерегая. Топиться не хотелось. Вот если бы пришел кто-нибудь молодой-красивый-сильный... как в сказках, что мамка рассказывает на ночь. Девушка подняла мечтательный взгляд на облака, вдруг подскажут, где такого искать. Не подсказали. Только чайка пролетела на север. Миеликки пожевала губами, еще поводила веточкой. Остается самой его искать. Вот прямо сейчас и пойти – чего откладывать-то?
Вскочила, подхватила подол, тощими босыми ногами протопала по камню и сверзилась в воду. Зашлепала к берегу, задирая подол простой домотканной рубахи чуть не до пояса. Выбивающиеся из косы пряди зло сдувала с лица. Чайка крикнула вслед, засмеялась, что ли? Ловкие пальцы выудили со дна камешек, бросок... эх, чуть-чуть не попала.
Дома была мать, кормила кур во дворе. Братья еще с утра ушли на рыбалку, сестра увязалась с ними, а отец уж дня три как отправился в село продавать ткани, сотканные всей женской частью семьи. Не желая попадаться матери на глаза – опять пристанет, где Миеликки гуляет, лучше бы пол в избе подмела – девчушка протиснулась в собачий лаз под забором. К мокрым пятнам на рубахе добавились пятна грязные. Неважно, все равно в таком виде нельзя ловить женихов, надобно переодеться. Да так, чтобы мать не поймала, не пустит ведь. Шустрым котенком девушка шмыгнула в дом, по дороге шикнув на пса, чтобы молчал.
В сундуке Миеликки нашла рубашку почище, натянула. Заглянула в медное зеркало и призадумалась, опять кусая губы. Не то. Надо что-нибудь этакое, чтобы сразить на повал, и жених тут же согласился бы стать мужем. В своих и сестриных, бывших своих, рубахах ничего подходящего не нашлось. Тогда девушка нырнула в материнский. Тоже простые рубахи, пояс – ничего, но не сразит, это точно. О! А это что такое? Ух ты, красотища какая... Праздничный наряд матушки. Девчонка сей момент нырнула в наряд, чуть не запуталась, куда руки, куда голову, но разобралась. Глянулась в зеркало – красавица писаная. Еще бы волосы лежали в косе, а не топорщились из нее в разные стороны. Где там гребень? Обвязать голову вышитой лентой, да пониже, чтобы часть лба захватывала. Осталась обувка. Нет, за сапожки мамка убьет на месте. Придется босиком, зато так удобнее, ноги землю чувствуют, а в обуви словно их связали-спеленали.
Выбраться из дома оказалось гораздо труднее, чем туда забраться – через лаз нельзя, одежку попачкаешь, а матушка по всему саду бродит, цыпленка потерянного ищет. Шорох в траве, тихий, едва слышный писк. Цыпленок желтенький сидит в траве и жалобно так хнычет. Руки сами потянулись его взять и отнести матери, да тут же и отдернулись. Мать же в погребе запрет за покраденный наряд. В ногу ткнулась морда пса, Миеликки схватила цыпленка, сунула его собаке под нос:
- Миленький, отведи его к матушке. Мне уйти надо, понимаешь?
Пес задумчиво посмотрел на маленькую хозяйку, на птенца, сжавшегося в комочек, и тихонько гавкнул. Миеликки выпустила малютку, и тот чуть не запрыгнул обратно в траву, но пес лапой преградил ему путь и погнал к старшей хозяйке. Пока мать охала над цыпленком, девчушка проскочила в калитку и была такова.

Сообщение отредактировал Далара - 4-07-2006, 15:18

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Токисада баюкал на ладони чашку, взбалтывая в напитке чаинки. Ночи в горных районах прохладные даже летом, пусть горы и далеко на западе. Как-то всегда выпадает из памяти... Наместник поежился, хотя ветерок, опять покрывший рябью черное зеркало воды, еще нес тепло. С некоторых пор ему всегда было холодно, и ничто не согревало, ни раскаленные угли в хибати, ни огонь костра, ни теплые одеяла. Токисада отставил чашку, взял палочки для еды, покрытые черным лаком, с узором неразборчивой надписи. В доме, должно быть, отодвинули перегородку, впуская свежий ветер в душную комнату, потому что оттуда прилетел неожиданный взрыв смеха и треньканье сямисена. Наместник поморщился, он не любил пронзительный голос этого инструмента, предпочитая биву.
Есть тоже не хотелось, хотя долгая поездка верхом была утомительна; на уговоры свиты остановиться и передохнуть немного, чтобы въехать в горы свежим, Токисада лишь небрежно отмахивался узкой ладонью. Наместник опустил взгляд на кончики пальцев, белоснежные длинные рукава надежно прятали руки.
Внезапно в траве у пруда раздался шорох. В следующую секунду оттуда выскочил небольшой рыжий зверек и со всех ног бросился к иве, которых здесь было немало. Когда же он добежал до дерева, тишину снова нарушал лишь сямисен.
Через какое-то время за спиной наместника раздался голос:
- Простите за вторжение, Такаши-сан. Могу я поговорить с вами?
Токисада, не меняя позы, перевел взгляд на тень, затерявшуюся среди других теней.
- Говори, - сказал он. – Я слушаю тебя, но не обещаю, что буду слушать долго.
Его собеседник выступил вперед, и наместник увидел молодого ронина, оранжевые глаза которого пристально изучали Токисаду:
- Насколько мне известно, вы совсем недавно приехали в провинцию. Я пришел предложить вам свои услуги, - произнес незнакомец и добавил, - Мое имя - Хикари Косеки.
- Хикари... – негромко повторил наместник; язычок масляной лампы качнулся, и могло показаться, что по губам Токисады скользнула улыбка. – Кто твой отец? И что позволило тебе предположить, будто я нуждаюсь в твоих услугах?

(вместе с Хикари, привносим традицию Шимоцуке)

[Хикари >>>]

Косеки был немало удивлен, что его фамилия известна столь высокопоставленному человеку.
-Я не помню своего отца, - с горечью в голосе произнес он, - слышал только, что он был шаманом, появившимся в этой провинции восемнадцать лет назад.
Взгляд оранжевых глаз стал еще пристальнее, как будто юноша пытался забраться в самые далекие уголки памяти управителя.
-Я неплохо владею искусством боя с мечом, а также веером, - продолжил говорить Косеки.
Из беседки раздалось насмешливое:
- Докажи!
И в следующую секунду бело-розовый шарик мидзуботана полетел прямо в лицо молодому человеку.
Рука юноши сама моментально сжала рукоять танто, висящего на поясе. Но неожиданно Косеки прыгнул в сторону беседки, одной рукой доставая из-за пояса веер, а другой пытаясь прикрыться от летящей в него пищи. Когда веер раскрылся, раздался звон металла.
В следующую минуту Косеки приземлился на ноги и снова отправил веер за пояс. Тыльной стороной руки вытирая лицо от остатков мидзуботана, боше нагнулся и свободной рукой поднял с земли сюрикен.
Юный наместник сидел неподвижно, точно миниатюрное изваяние богини Каннон, по-детски сложив на коленях руки, и действительно напоминал сейчас куклу-хина, если бы не выбившиеся из прически пряди упали на лицо, слишком черные на слишком бледной, словно выбеленной рисовой пудрой, как у актера-оннагата, кожи. Сам Теншо Токисада оставался безмятежным, как зеркальная поверхность небольшого пруда, на котором была выстроена беседка.
- Сколько на нем лучей? - спросил он, взял чайник и, выплеснув из чашки остывший чай, налил горячего.

(Как вы уже догадались, с SonGoku)

[SonGoku >>>]

(опять те же игроки)

Косеки подошел к наместнику.
- Вероятнее всего это работа дома Ягью. Четыре луча, сточенные в конце в иглы*, - он протянул ему сюрикен, - быть может, вы сами хотите посмотреть?
Токисада протянул к нему сложенную лодочкой ладонь, но когда неожиданный спаситель вложил в нее небольшое метательное оружие с хищно поблескивающими остриями лучей, неожиданный порыв ветра дернул наместника за длинный рукав. Хира-сюрикен выскользнул, разорвал снежно-белую ткань, на которой начали расплываться уродливые темные пятна.
- Ягью... для них слишком рано.
Токисада не смотрел на воткнувшуюся в доски пола «звездочку», не смотрел на своих телохранителей, спешащих от веранды, откуда доносились вперемешку шум пиршества и тревожные крики. И неожиданный спаситель не притягивал взгляд. Опустив ресницы, Токисада разглядывал горсть цветов, которые ветер то ли в шутку, то ли в насмешку швырнул ему на колени.
- О чем они тебе говорят? - юный наместник зачерпнул ароматные лепестки и протянул стоящему у входа в беседку молодому человеку.
Косеки взял в руку один из лепестков и повертел тот между пальцев.
- Когда я жил с матерью, в нашем доме было много цветов. В том числе и глицинии, - взгляд Косеки был устремлен на север. - Поэтому они рассказывают мне о моем детстве.
Юноша постоял немного и неожиданно спросил:
- А почему вы интересовались моим отцом?
- Потому что мне они шепчут напоминание о словах, которые когда-то услышал от другого убийцы. Он сказал, что тому, кто сейчас процветает, суждено пасть. Гордые живут лишь мгновение, как вечерний сон в разгар весны, - наместник помолчал; уголки его рта вновь дрогнули в стремительной улыбке. - И могучие в конце концов погибают...
Он сжал ладонь, сминая в кулаке цветы, и проговорил нараспев:
- ...они лишь пыль, которую уносит ветер...


---
* кланы Ига и Ягью использовали сюрикены с четырьмя прямыми лучами, заточенными как иглы.

[Хикари >>>]

Косеки Молча посмотрел на наместника. Определенно, он совершенно не такой, каким описывают его злые языки. И служить этому человеку - большая честь.
Юноша нерешительно переступил с ноги на ногу и произнес:
-Такаши-сан, вы принимаете мой меч?
На какое-то мгновение все умолкли, даже свита, рассыпавшаяся по саду в поисках злоумышленника, стала как будто тише перекликаться.
- Если ты не боишься служить тому, кого называют игрушкой дома Токугава, - обронил молодой наместник, впервые поворачивая голову.
Глаза у него были темные, слишком темные, зрачки терялись в них, как будто их не было вовсе.
-Простые люди слишком часто заблуждаются, - лицо его собеседника снова не выражало никаких эмоций, - И разве главной битвой для самурая не является битва со своим страхом?
Наместник кивнул.
- Скольких ты можешь назвать, кто вышел из той борьбы победителем? - он поднял руку, опережая ответ. - Не отвечай. Иди в дом, тебе найдут место. И принесите мне свежего чая. Этот остыл.

(тот же состав)

[Bishop >>>]

Где-то на дороге из города

Бывают такие моменты, когда во сне можно найти ответ на давно интересующий человека вопрос, или же узнать что-то, что будет неплохим началом для какого-либо нового дела. И сейчас был как раз один из таких моментов. Сегодня Тошимару ездил в город по заказу одного из знатных родов, глава которого очень хотел узнать характер нового наместника, а также, если возможно, его будущее и пообещал за это неплохую сумму. Возвращаясь из города, колдун задремал, и сон, который он видел, показался ему важным. Причем не просто важным, а способным разрешить многие проблемы.
Но к большому неудовольствию колдуна в то самое время, когда, как он считал, начиналась самая важная часть сна, неприятный скрип вернул его к реальности. А значит и все надежды так просто получить новые знания пошли прахом. И все из-за одного оболтуса, который правил повозкой и не удосужился проверить ее перед отъездом.
Колдун отвесил мальчишке звучный подзатыльник.
- Думаю, ты и сам понял за что, - произнес он.
Хайши насупился – просто, чтобы продемонстрировать, что обижен. Ведь нельзя обижаться на то, что сам предсказал минут пять назад. И выронил фонарь, но это уже по другой причине.
- Учитель... - он ткнул пальцем в старое дерево на повороте дороги, похожее на растопырившего щупальца осьминога. - Там... там...
Он мог прозакладывать все свои пожитки - флейту и старые сандалии - что на ветвях что-то болталось и скалило белые зубы.

(Hikari mo)

[Хикари >>>]

И снова рука Тошимару столкнулась с затылком Хаяши:
-Твое дело - править повозкой, - недовольно произнес колдун, - А остальное тебя сейчас не касается.
Хаяши сглотнул, подобрал фонарь - как тот не погас, удивительно даже? - и дернул поводья. Вол впервые за сегодняшний день был согласен с мальчишкой, но послушно потащил легкую повозку по дороге. Вот что хотите делайте, а это сагари. Хаяши не бывал на Кюсю, но ему рассказывали торговцы оттуда, что ржание сагари лучше не слышать. А чем зажать уши, если в одной руке все тот же фонарь, а в другой - поводья.
- Убегу, - пробубнил мальчишка-чиго.
Бегал он уже в третий раз, предыдущие был изловлен. А били его за побег четыре раза - три раза за то, что ушел, и один раз на будущее, чтобы было не повадно.
Тошимару не услышал слов мальчика, и лишь продолжал ворчать что-то о «бесполезно потраченных деньгах».
Но скалившаяся с ветки лошадиная голова молчала. И глаза у нее не светились. Хаяши облегченно перевел дух и еще больше повеселел, когда за следующим поворотом показался их дом. Чиго ввел повозку во двор, проворно выпряг жующего жвачку вола, открыл дверцу для хозяина. Что еще? Ага, поклониться...
- Добро пожаловать домой! - скороговоркой выпалил Хаяши.
Колдун с большим неудовольствием поднялся, и, спустившись с повозки, отвесил новую оплеуху мальчику.
-Ты сегодня очень разочаровал меня, Хаяши-кун, тон, которым произнес это Тошимару, был совершенно ему не свойственен, - Утром я займусь твоим воспитанием, а чтобы ты успел до утра осознать свои сегодняшние промахи - переведи до утра пять свитков на санскрите. На сегодня все.
И колдун отправился в дом.

(soshite Bishop)

[Далара >>>]

- Макуро, чем ты там так увлечена? Неужели на стенах есть кто-то кроме ворон?
Молодая женщина обернулась на голос, смерила взглядом молодого мужчину, сидящего на циновке, скрестив ноги. Перед ним стоял поднос с чайными принадлежностями на двоих.
- Там никого, - честно ответила женщина.
И действительно, двор уже опустел, человек в странном плаще скрылся за стеной. Он уже второй раз проходил здесь. По крайней мере, поправилась Макуро, она его видела здесь второй раз. Что ему нужно, и как он сюда попадает, хотелось бы знать...
- Макуро, скажи, зачем ты носишь фамилию Тоидзуме?
- Тоидзуме-сенсей был хорошим учителем.
Она ушла от окна и села на циновку напротив мужчины. Тот улыбнулся ей. Ободряюще?
- Почему ты не хочешь взять фамилию отца? В конце концов, он был нам всем главой и хозяином, а ты его дочь и наследница.
Макуро сжала кулаки, губы превратились в тонкую полоску. Взгляд грозил прожечь темные доски пола.
- Сейчас я одна из десяти, не старше и не младше. И пока я не отомщу за смерть отца, я не смогу взять его фамилию.
Мужчина как будто вздохнул, хотя может быть, ей только показалось. Устало взял чашечку и глотнул уже остывшего чая, так же устало взял с тарелки маленькое печеньице.
- Наши агенты передают, что в Утсуномию прибыл новый наместник. Видимо, приехал заранее, чтобы успеть подготовиться к явлению похоронной процессии. Наместника зовут Теншо Такаши Токисада.
- Этот гад...
Макуро встала, так и не притронувшись к напитку и еде.
- Я возьму лошадь, чтобы быстрее добраться до города. Подмога мне не нужна, но пусть агенты продолжают следить за ним. Я не дам ему сбежать.

Сообщение отредактировал Далара - 4-07-2006, 23:49

[Bishop >>>]

Целых пять свитков? Да он до послезавтрашнего утра не закончит! Уснет над вторым... нет-нет, еще над первым... если не прикорнет во дворе у повозки, положив голову на какой-нибудь сверток из поклажи. Которую надо выгрузить и перенести в комнату. Ой! Забыл про воду для чая! Оправдывая прозвище, Хаяши помчался вокруг дома, чтобы раздуть угли в жаровне и подвесить над ними небольшой бронзовый чайник, украшенный рисунком - веткой сливы - до того, как учитель поменяет одежду и усядется у хибати почитать перед сном. Как назло, огонь разжигаться не хотел, кремень норовил выскользнуть из пальцев и лягушкой ускакать в щель между досками.
- On chi ri chi ba… ой... i ba ro tay da yo, то есть tay ya!
Да что ж это делается? Мало ему сегодняшних бед, и без того учитель пообещал наказание таким голосом, что стало ясно – трепкой не отделается, будет что-нибудь хуже. Несколько раз уже было такое хуже, повторять не хотелось. Хаяши надкусил безымянный палец, сплюнул кровь в жаровню, поднес к углям ладони с растопыренными пальцами, только указательные и большие соединялись:
- Yake useru!**
Хаяши вытер со лба пот, сунул в рот обожженные пальцы. Из всех стихий с огнем он управлялся хуже всего. Кажется, получилось. Хотя осталось смутное ощущение, что он опять что-то сделал не так. Услышав поскрипывание половиц и шаги учителя, чиго выскользнул наружу. Он принял решение, осталось дождаться, когда учитель отправится спать.

---
* Почти правильно прочитанная на санскрите мантра для повелевания стихиями.
**Хаяши действительно ошибся. Вместо просьбы загореться огню «yaki suteru» он пожелал всему здесь сгореть дотла.

[Далара >>>]

Хоть чувство мести и гнало, жгло, заставляя желать скорейшего исполнения задуманного, Макуро жалела коня. Именно поэтому путь до Утсуномии занял не три часа, а целых пять. Сладкое предвкушение владело ею: она увидит его лицо, лицо убийцы, сначала живое, а потом и мертвое. Она увидит его в гробу, и отец будет доволен, что дочь сумела жестоко отомстить за его смерть от рук приспешника Токугавы. Чтобы демоны тебя сожрали, наместник!
Вскоре выяснилось, что новый глава провинции не теряет времени даром, едва приехал, и уже нововведения. Например, застава с вооруженными солдатами еще до городских ворот. Едва заметив пост, Макуро свернула в лес и остановила коня меж деревьями. Спешилась, стала проверять седло и подпругу. Что же делать? Предполагалось, что дядя Чика встретит ее перед городскими воротами и проведет внутрь. А теперь как? То ли возвращаться в замок ни с чем - такую версию Тоидзуме отмела сразу; то ли сидеть здесь, как девчонке малой, ждать, пока кто-нибудь из агентов сам не найдет ее; то ли быстро что-нибудь придумать.
Чивьик, на ветку уселась маленькая юркая птичка. Макуро поприветствовала ее, присмотрелась внимательнее: синие с белым перышки, местная мухоловка, называемая олури.
- Эй, красотка! – голос из-за деревьев. Потревоженная птичка вспорхнула и исчезла среди зелени. Молодая женщина развернулась, тщательно сохраняя невозмутимость на лице, и тут же расплылась в улыбке.
- Дядя Чика!
Надо сказать, этот конкретный дядюшка был немногим старше самой Макуро, всего года на три, отчего постоянно становился объектом всяческих шуточек, включая предложения жениться на племяннице. Масачика всегда отшучивался. Небольшого роста, круглолицый и энергичный, он выкатился из-за дерева.
- Пойдем, у меня там все приготовлено. Мы ждали тебя раньше.
- Берегла коня.
Женщина потрепала животное по холке, и жеребец благодарно зафыркал, норовя потереться носом.
Уже через несколько минут они въезжали в город. На заставе, равно как и у городских ворот, спокойно приняли заявление Чики, что он крестьянин, а это его жена, едут в город продавать фрукты да овощи. Документы были в порядке, не придраться. И вот уже колеса повозки катятся по улицам провинциальной столицы. В одном из боковых проулков стояла женщина в синем кимоно, прямо в цвет птички-олури, и внимательно смотрела на проезжающую телегу. Нет, она смотрела на Макуро. Миг, и проехали. Тоиздуме попросила дядю остановиться, соскочила, в проулок – женщина уже пропала. Макуро вернулась в задумчивости.

[SonGoku >>>]

В большом доме господина Мацуоки, просторном и вместительном, способном принять много народа, с раннего утра кипела работа, несмотря на то, что официальный прием по желанию наместника Токисады назначили на час Обезьяны*. Но надо было убрать следы вчерашнего пиршества, удостовериться, хватит ли еды для новых гостей, проверить, достаточно ли фляг сакэ осталось в кладовой, расставить низкие столики и разложить в два ряда толстые циновки-дзабутоны. Телохранители, у которых хмель выдуло из голов еще во время ночного переполоха, с возобновленным рвением обшаривали сад, хотя что именно они там намеревались отыскать, оставалось тайной. В догадках терялись не только многочисленные домочадцы гостеприимного господина Мацуоки, но и сам молодой наместник. Его видели на галерее второго этажа, когда юный Токисада с интересом наблюдал оттуда за слаженными, но безуспешными действиями своей свиты. Сначала невысокую ладную фигуру с длинными распущенными волосами и в слишкой яркой для мужчины юкате приняли за женщину, что вызвало новую волну пересудов.
- Могли бы найти кого-нибудь посолиднее, что ли... Нас хотели оскорбить, не иначе, - проворчал Тагучи, управляющий делами дома, наблюдая, как наместник отворачивается и уходит в отведенную ему лучшую комнату; фусума задвинулись, представление окончено. - Ему самое место на сцене, пусть по нему сходят с ума зрители.
Его старый товарищ и соратник Яхэй неодобрительно покачал головой, но не сказал, относится ли его упрек к наместнику или поведению Тагучи. Шутку могут и не оценить; особенно те, чьим ушам она не предназначена.
- А почему в такой странный час?
- Молодой господин Токисада желает вечером посетить храм.
- Почему вечером?
- Почему бы тебе не спросить у него самого?

---
*час Обезьяны - время с 15.00 по 17.00

[Bishop >>>]

Пальцы разжались, выпустили кисточку, и свиток украсился длинной размашистой линией. Хаяши вздрогнул и проснулся, протер кулаком слипающиеся глаза. Пятно света от тусклого фонаря из желтого превратилось почти в оранжевое; жмот-учитель опять поскупился на масло, а может, абура-акаго* пробрался в дом, несмотря на защитные заклинания, в поисках еды. Спросонья мальчишка попытался стереть не просохшую тушь пальцем, в результате - оставил на бумаге жирное уродливое пятно. Ой-ёй... придется все начинать сначала... Хаяши вспомнил об отложенном на утро наказании, погрустнел. Таким голосом хозяин говорит редко, а значит, не просто стукнет по уху, порки не избежать, это точно, или запрут без еды, или еще что-нибудь похуже. Да и за испорченный свиток придется отвечать дополнительно.
Чиго встряхнул ладонью, капли крови с прокушенного пальца разлетелись веером по циновке. Хаяши облизнул пальцы, вытер их о короткие драные штаны. Прислушался. Вроде бы – все стихло, только из комнаты учителя доносится легкое похрапывание. Вот старый дурень, уснул прямо у жаровни, клевал, видать носом над чтением, вот и сморило. Ну... или сейчас, или никогда. Иначе живым ему отсюда ни за что не выбраться.
Хаяши собрал разложенные свитки, а подумав, добавил к ним и другие, что хранились на полках. Брал те, что ценнее, чиго отлично знал, что где лежит, сам же их и раскладывал, приносил учителю по первому требованию, переводил и переписывал. Некоторые даже знал наизусть – столько раз переделывал, если хозяину что не нравилось. Получилась целая охапка. Удерживая их одной рукой, Хаяши второй, свободной, стал расправлять платок-фуросики. Один свиток все же выскользнул, укатился... Чиго замер на одной ноге. Нет, все спокойно, учитель только всхрапнул и опять засопел. Пока завязывал все в узел, заметил небольшой сверток из плотной грубой ткани, перевязан красным шнурком, под который засунута бумажка с охранным заклинанием. С замирающим сердцем мальчик-чиго дотронулся до запретного предмета, зажмурился, ожидая или демонов-стражей, или огненного дождя на свою бедовую голову, или молнии. Когда ничего не случилось, приоткрыл глаза, а затем развернул дорогую, затканную красивым узором материю. Резной амулет из молочно-белого нефрита, казалось, светился изнутри в полутьме. Тигр на нем оскалил клыки, в круглых выпуклых глазах отражались крохотные огоньки лампы. Хаяши сглотнул – в горле пересохло от такой красоты. Завернул опять вещицу в ткань, снова завязал шнурок, а для верности – добавил заклинание от себя. И сунул амулет за пазуху.
Половица в коридоре под ногами заскрипела пронзительно. Хаяши превратился в каменное изваяние. Если учитель поймает его сейчас, наверняка убьет, и утра ждать не станет. Но тот спал.
Во дворе было прохладно, белесый жгут тумана в лощине – это просто завтра будет хорошая погода или хари-онаго распустила свои ловчие волосы. Хаяши зажал себе рот ладонью, только бы не рассмеяться в ответ, иначе пустится в погоню и задушит. Говорят, молодые мужчины и мальчики – ее излюбленная добыча. Нет, не к добру он видел лошадиную голову на дереве, не к добру. Даже мороз по коже...
Хаяши оглянулся на дом, где прожил столько лет, попытался найти хорошие слова, но не вспомнил ни одного.
- Да сгори оно все огнем! – выкрикнул он и со всех ног побежал прочь.

---
*абура-акаго – досл.: «масляное дитя», призрак в виде летающего ребенка, который выпивает масло из ламп; им становится тот, кто при жизни воровал масло.

[Bishop >>>]

На дороге в город Утсуномия

Видимо, вся пыль, когда-либо поднятая над островами, улеглась именно здесь – на дороге в столицу провинции. И теперь высохла под палящим солнцем и при каждом шаге поднималась небольшим облаком. Один шаг – одно облачко. И хакама теперь уже не черные, а серые. То есть до колен цвет может сойти за черный, а вот ниже... Косоде прилипло к спине, насквозь пропиталось горячим потом. А драный бумажный зонт от солнца совсем не защищает. И кто объяснит, почему нельзя было идти ночью, а сейчас со спокойной душой спать в лесной тени? Лучше всего – у ручья. Еще лучше – в самом ручье.
Растрепанный оборванец посмотрел на драный вараджи, на зонт, перевел взгляд на спутника и выплюнул травинку, которую жевал – за неимением другой еды – последние несколько ри.
- Чья это была идея? – спросил он.
Шагавший рядом второй оборванец хранил молчание, то ли не понимая, о чем именно его спрашивают, то ли не считая нужным отвечать, хотя, возможно, частично верными были обе причины. Запыленная до неузнаваемости, ряса доминиканского монаха, ставшая серого, почти мышиного цвета, глубоко надвинутый капюшон и длинный, гулко упиравшийся в землю, узловатый посох в жилистой руке, дополняли образ второго оборванца. Многие, особенно люди Токугава, могли бы принять этого странника за одного из южных варваров, на монахов которых, не жареных, сиятельный сёгун просто смотреть спокойно не мог. Другие, более наблюдательные, или более мудрые, заметили бы отсутствие на поясе странника четок, Святой Книги или каких-либо иных признаков поклонения этого оборванца, распятому богу. И уж точно никто не присматривался к следам, которые оставлял пропыленный до крайности путешественник. К странным следам, так не похожим на отпечатки босых ног, или сандалий паломника, какие обычно оставляли иноземные монахи. К следам, которые по эту сторону Очень Большой Воды вряд ли смог прочитать хоть один человек, будь он даже непревзойденным следопытом. К следам отделанных иголками дикобраза, охотничьих мокасин.
Второй оборванец остановился, поудобнее опершись на свой посох, чуть отодвинул капюшон и почти неслышно принюхался. Низкий, непривычный, не похожий на звучание речи сынов Ямато, голос, разнесся над пыльной дорогой:
- Влагой пахнет. Вампин - Владыка Ветров нам обещает дождь, думаю довольно скоро, не позднее чем к закату Отца-Солнца… Как ты думаешь, стоит поискать укрытие на ночь, или продолжить путь?
- Укрытие? – лениво переспросил первый, окинул сонным взглядом горизонт.
Вдали на западе поднималась голубоватая гряда, из-за которой грозно выпирали два горба Ямато-но орочи, пепельно-серые даже в солнечный день. На западе нестерпимо блестели на солнце зеркала рисовых полей, приглашали уподобиться каппа или головастикам. До Утсуномии – идти и идти.
- Придет ночь – тогда задумаемся, - решил первый оборванец, повернул зонт так, чтобы солнце перестало бить через дыру.
- Хау! - Короткий кивок скрытой капюшоном головы был ответом на слова спутника, после чего второй оборванец так же невозмутимо продолжил путь.
- Еды осталось совсем не много… Будет хорошим делом, если найдем ручей или небольшую реку у гор. Где вода, там водопой, а где водопой - можно добыть пищи.
Судя по положению капюшона, второй оборванец взглянул на первого:
- Денег у нас тоже мало осталось?
Первый без энтузиазма пошарил в одном рукаве – пусто. Во втором обнаружилась дыра, в которую не только монета выпадет, но и целый кошелек. За пазухой нашелся платок, не первой свежести и сомнительной расцветки, а деньги отыскались за поясом – аж десять мон. Под пристальным взглядом из-под капюшона первый оборванец, не смутившись, добавил к двум монеткам третью, припрятанную на всякий случай. Получилось целых одиннадцать мон.

(Reytar-sama mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
- Тебе там не жарко? - участливо поинтересовался оборванец у спутника.
- Да. – Глухо прозвучало из-под капюшона. – Но кто говорил, что нам не стоит привлекать к себе излишнее внимание? Или ты забыл, как от моего лица поначалу шарахались жители деревень, когда мы покинули Оки-наву?
Второй оборванец покосился на монеты в руках собеседника:
- Никак не пойму, что и вы, и бледнолицые находите в этих кусочках металла? А ведь что-то находите, цените их трепетно и согласны отдать за них многое, иногда, даже честь воина…
Первый, не торопясь, сложил зонт, оставил его на обочине. Неодобрительно глянул на солнце, что повисло над головой и не думало слезать. Нехотя потащил из-за пояса длинный клинок; ножны меча были необычно ребристые, как и на втором, коротком, но рукоять и цуба - необычной, старой работы.
- Если это был обычный вопрос, - беззлобно сообщил в воздух хозяин мечей, - то я отвечу. Если оскорбление, то самое время поговорить о воинской чести.
Второй, спокойно отбросил капюшон, из-под которого тускло блеснули черные, словно вороново крыло волосы, заплетенные на висках в две косицы и падавшие на спину конским хвостом. Лучи солнца скользнули по резким чертам лица, странного смугло-красноватого оттенка коже и крупному, похожему на орлиный клюв, носу оборванца, рядом с которым словно два черных кристалла сверкнули глаза. Он взглянул на небо, словно не замечая манипуляций с мечом, которые совершал собеседник, как будто невзначай воткнув посох в землю, а руки почти уперев в скрытые рясой бока, после чего произнес:
- Обычный. Странные вы люди и обычаи у вас тоже странные. Смотрю на вас, долго думаю – понять не могу, зачем и ты, и другие за свои длинные ножи хватаетесь? Оскорбили тебя – ударь, не оскорбили – зачем вообще доставать, если не хочешь руку сильнее сделать, удар быстрее, науке воина именно сейчас учиться? Странный вы народ. Понять вас хочу, но не могу пока что. Бледнолицых почти понял, вас не могу.
Второй оборванец еще глубже втянул в себя воздух и довольно кивнул:
- Скоро будет дождь, запах воды все сильнее. Как ты думаешь, как далеко до этого лагеря, куда мы идем, Ут-су-но-мии, так, кажется?
- Если бы достал, - вздохнул первый оборванец, - некому было бы рассказывать, что такое иайдо. Между прочим, ты еще мне должен за то, что я провожаю тебя сюда. Или забыл?
С востока потянуло слабым, едва заметным ветерком. Пока что этот странный варвар не ошибался, когда говорил о дожде или буре. Видимо, и сейчас говорит правду.
- В городе без этих "кусочков металла" мы разве что в тюрьму попадем, - объяснил рослый оборванец, поправил мечи за поясом, сунул туда же монетки для сохранности. - У вас чем за постой платят?
- По-разному бывает… - Черноволосый заинтересованно взглянул на собеседника. – Если в родственное племя пришел - долей в охотничьей добыче. Если в чужое, но дружественное племя пришел, то подарками для вождя или старейшин. Если в враждебное племя пришел, то и подарками и долей в добыче, хотя никто не скажет точно, доживешь ли ты до возможности отдать эти подарки и эту добычу. Закон войны суров, убить врага в спину – подвиг немногим меньший, чем убить его лицом к лицу.
Все так же заинтересованно глядя на воина с двумя мечами, смуглый оборванец, продолжил:
- Я понимаю, зачем нужны «деньги». Что бы было, на что менять у других нужные тебе вещи – ясно. Не пойму, почему и вы, и бледнолицые именно желтый, и серебристый металл для этого выбрали? Он мягкий – из него не сделать так любимый вами длинный нож, из него не сделать даже наконечник стрелы. Он куда менее красив, чем многие другие предметы, перья птиц, клыки и шкуры животных, камни. Почему именно эти два металла вы так почитаете, объясни, если сможешь?

[Bishop >>>]

(те же подозрительные личности)

- Может, поэтому и пустили на деньги, раз ни на что другое они не пригодились? – усмехнулся его собеседник; кожу его солнце и ветер выдубили не хуже, чем у спутника, но оттенок был другой.
«Убить врага в спину,» повторил оборванец про себя. «Запомню».
- Угх… - Смуглый задумчиво взглянул на самурая. - Это интересная мысль, я ее обдумаю. У каждого народа - свои обычаи, многие из них разные, многие - похожи. У нас и у диких чейенов, у кроу, сиу, и даже у живущих далеко на юге, выращивающих кукурузу, тэва, "деньгами" является что-то полезное в хозяйстве, очень ценное и редкостное. Обычно это редкостные меха, огненное оружие бледнолицых, железные ножи и наконечники для стрел, теплые покрывала, ну и конечно кони.
Черноволосый взглянул вперед, на тянущуюся вдаль пыльную дорогу, тихо хмыкнул и произнес:
- Пойдем. От того, что стоим как камни, Отец-Солнце не станет греть слабее. А что тебя ведет в тот лагерь, куда мы идем?
Они успели пройти добрый десяток шагов, а то и больше, прежде чем он услышал ответ.
- Безысходность.
Смуглый не дрогнул ни одним мускулом на лице, но в глазах его мелькнуло удивление. Он не стал уточнять вопрос, считая, что раз воин ответил именно так, то большее сказать не вправе. У каждого народа свои обычаи, свои священные обряды о которых говорить чужим не разрешалось, и свои законы доблести. Если самурай захочет ответить на вопрос - сам после расскажет. Ну а если нет - значит так и должно быть. Смуглый вспомнил то время, когда он лишь готовился ступить на тропу воина. Когда брат бабушки, старый жрец Солнца по имени Красное Крыло, созывал мужчин рода Короткие Шкуры в Вигвам Потения, как пели тайные песни, доставая из покровов священную Трубку Грома, как его, тогда носившего совсем иное имя, провожали в горы, на многодневный пост. Тогда он постился четыре дня, в пещерке на склоне Орлиной Горы, пока, наконец, когда силы почти полностью покинули его, то, что было должно, не свершилось и один из духов, не пришел к нему, что бы стать его советником и защитником. Он вспоминал походы и битвы, ритуалы жрецов Солнца и таинства создания могучих амулетов, - секреты которые не мог открыть никому, кроме Знающих, и думал, что возможно, собеседник тоже связан клятвой. По этому не повторил вопрос второй оборванец, он лишь спросил:
- А есть ли у тебя жены, дети? Что для тебя важнее всего?
- Разве что пересчитать «дикие каштаны»...
Они еще какое-то время шли молча, пока ронин обдумывал ответ на второй – точнее, уже третий, а если считать с Окинавы, то уже три сотни третий – вопрос.
- Половину своей жизни назад, сказал бы, что ни перед чем не отступить при выполнении долга, - оборванец криво усмехнулся. – А сейчас...
Он опять замолчал; ладонь, что лежала на рукояти длинного меча, ласкала ее, словно шею женщины.
«А сейчас я и сам не знаю. Но вслух едва ли произнесу».
- Тебе не жарко болтать?
- Нет. Успел намолчаться, когда "Сан Фелипэ" - большая лодка, на которой мы с вождем Пед-Ро Санг-Ре ехали в страну Джун-Го, попала в бурю, когда ее заливало волнами, когда она ударилась о камни у побережья Окинавы. И потом, когда я спасся, а помочь своему вождю не смог, когда выбрался на мокрые камни, когда учил ваш язык, пытаясь понять жителей Окинавы, не знающих даже языка жестов, тогда я намолчался. Теперь говорю и за себя и за него. Я - жрец, а какой же жрец не хочет узнать больше о мире, обо всем, что нас окружает? Вот и я хочу, хочу и задаю вопросы. Я не хочу никого обидеть, лишь понять этих людей, эту землю я хочу.
Смуглый взглянул в сторону, задумался и кивнул на лес, покрывающий склоны горы:
- Может быть, устроим привал и заодно поохотимся? Давно не приходилось отведать свежего мяса.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Его спутник кивнул, слишком длинная прядь свалилась на глаза, он безуспешно попытался затолкать ее обратно в прическу.
- Вот теперь ты говоришь дело.
Перед началом охоты рослый оборванец спустился к ближайшему рисовому полю, отложил рваный зонт, зашел в воду почти по колено и умылся - не забывая следить за спутником краем глаза. А когда выпрямился, был гораздо больше доволен жизнью.
- Лук бы мне, - сказал он, - дело пошло бы быстрее. А так - придется плести силки на зайцев. Ну, хоть ушастых тут много.
- Силки, это хорошо. – Черноволосый повторил «ритуал омовения перед охотой», как он понял действие спутника, после чего там же наполнил небольшой мех, воды в котором оставалось совсем чуть-чуть, после чего отправился за ближайшие деревья, где собрал немного хвороста и с помощью кремня и металлической пластинки разжег огонь. Он отвязал от пояса свернутую кольцами длинную веревку, на которой висели несколько маленьких кожаных свертков и мешочков, наконец-то стянул через голову надоевшую рясу, оставшись голым по пояс, в одних обшитых бахромой кожаных штанах и мокасинах. На скрытом под рясой поясе, по бокам, уравновешивая друг друга, висели длинная наваха в украшенных бисером ножнах и небольшой стальной топорик, с длинной, несколько изогнутой ручкой из темного дерева, очень прочного даже на первый взгляд. С удовольствием потянувшись всем телом, смуглый присел у костерка скрестив ноги, после чего, порывшись в своих сумочках, положил по правую руку от себя небольшой сверток, а по левую – веревку которую носил поверх рясы, после чего сыпанул в огонь щепотку какого-то душистого порошка и, когда дым над костерком сменил цвет, начал расплетать эту веревку на несколько более тонких, но все еще прочных, что-то тихо напевая себе под нос. Через пару минут стало ясно, что именно из этих веревок получатся затяжные петли для ловли длинноухих кандидатов на обед.
Его рослый спутник устроился под деревом, с наслаждением вытянул уставшие от долгой дороги ноги и, кажется, задремал. Если не обращать внимания, что за опущенными густыми ресницами время от времени блестели внимательные глаза, можно было принять за спящего.
Казалось, совсем не обращая внимания на спутника, смуглый закончил изготовление ловчих петель. Он разложил их вокруг костра, после чего посыпал в огонь какой-то сушеной травы и затянул до того заунывную песню на своем непонятном языке, что у непривычного к подобному человека, поползли бы по спине мурашки размером с кулак. Допев первую песню, черноволосый развернул первый покров лежащего рядом с ним небольшого свертка и затянул другую песню, еще более заунывную чем предыдущая, если такое вообще было возможно. Точно так же повторялось еще дважды, пока, наконец все покровы свертка не были развязаны и смуглый не поднял небольшую, украшенную бисером и перьями трубку, держа ее в обоих руках, словно некую святыню. Что-то тихонько напевая, он набил трубку порошком из одного кошеля и раскурив угольком от костра, выпустил дым вверх и вниз, и на четыре стороны света. После этого, смуглый вынул из-за пояса топорик, достал из ножен наваху и, уложив их рядом с петлями, долгонько окуривал дымом, что-то при этом напевая. Наконец, когда трубка почт полностью погасла, он все так же что-то то шепча, то напевая, завернул трубку назад в покровы, оружие повесил на пояс а на петли взглянул весьма довольным взглядом, после чего произнес словно не глядя на спутника:
- Обряд закончен. Теперь это оружие и петли надежно заговорены для того, что бы несли смерть детям Нано-Бошо - Духа Животных. Охота должна быть удачной.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Почему-то все думали, что начало придется отложить, но наместник не заставил себя ждать; не успели гости рассесться по местам и обменяться первыми впечатлениями, как отодвинулась перегородка, ведущая в смежную комнату. Первыми вошли не телохранители, хотя после вчерашнего никто не удивился бы, а два молодых человека, почти мальчика, в ярких праздничных нарядах. Тот, который шел слева, с почтением нес меч, завернутый в черный с белой вышивкой шелк. Следом торопливой, почти деловитой походкой мимо согнувшихся в поклоне людей под шуршание плотной ткани своих одежд прошагал сам Теншо Токисада.
Ровным монотонным голосом, глядя куда-то поверх голов собрания, молодой наместник произнес несколько положенных фраз о том, что долгожданная передышка между войнами обрадует даже тех, кто не мыслит своей жизни без сражений, потому что даже истинным слугам микадо требуется отдых, чтобы набраться сил перед новыми подвигами. Слушатели отметили про себя, что перед тем, как упомянуть императора, Токисада вроде бы усмехнулся. Улыбка получилась такая стремительная, что даже те, кто сидел в первых рядах, не могли поклясться, что видели ее.
- Кто преданно служит своему господину и хозяину, тот должен ковырять в зубах, даже если он и не ел, - добавил в конце своей речи наместник и замолчал.
Второй его спутник, сидящий по правую руку, вежливо попросил гостей не церемониться и отдать должное угощению, и сам подал всем пример, наполнив из белой глиняной бутылочки прозрачную, точно лепесток цветка, сакадзучи и протянув ее Токисаде. Слуги унесли ширму, за которой прятались девушки-музыканты с флейтами и сямисеном; обстановка сразу же разрядилась.
Наместник поднес плоскую алую чашечку к губам.

Новость стремительно разнеслась по полю битвы и потрясла обе стороны. Санада Юкимура мертв! Эта фраза косила ряды воинов сильнее огня аркебуз, эффективнее стрел и мечей. Единственно, кого она не затрагивала, так это молодого человека лет двадцати пяти, который направил коня к холму, над которым холодный ветер трепал штандарт с тремя листьями дерева гинко в круге. Направленные на него копья стражи и натянутые луки он тоже оставил без внимания, а на предложение отдохнуть и подождать, когда слуги передадут тяжелый сверток тому, для кого тот был предназначен, молодой человек коротко покачал головой.
- Нет. Передайте, что Нишио Нидзаэмон хочет видеть вашего господина.
Он спешился и опустился на колени прямо в грязь, оставленную недавней грозой. Завернутый в платок предмет молодой человек почтительно положил перед собой и стал ждать, когда к нему выйдет «грозный старец». А когда тот все-таки появился, растолстевший, грузный, неторопливо что-то пережевывающий, и брезгливо уставился на «незначительную помеху» у своих ног, обеими руками протянул ему свою ношу.
- Свою часть уговора я выполнил, - сказал молодой человек, не поднимая взгляда от закованных в поножи ног старца. – Теперь очередь моего господина.
В тот момент самураи, собравшиеся посмотреть, что же такого мог привезти безусый мальчишка самому могущественному человеку на островах, да еще требовать что-то взамен, пришли к выводу, что сейчас покатится чья-то голова. А конкретно – голова дерзкого молодого человека. Синий лак на доспехах странного посыльного растрескался, напоминая миниатюрные молнии на грозовом небе. Шлем молодой человек снял, волосы его перевязывала сине-белая лента.
Грузный старик неторопливо развязал узлы платка-фуросики, некоторое время молча смотрел в ослепшие глаза своего противника, затем передал сверток ближайшему помощнику и неохотно кивнул.
- Ну что ж... – сказал он. – Настало время очищения.

[Last Unicorn >>>]

-А ты умеешь превращать воду в вино?
-Нет.
-А песок,-он протянул руку и раскрыл ладонь-там блестел речной песок,медленно уползая сквозь пальцы,-в золотые монеты?
-Нет...-мальчик смущенно опустил глаза, наблюдая за каждой крупицей, которая падала на землю.
Мужчина резко выпрямился,широким движением руки рассыпав песок на землю.
-Так какой же ты циркач? Ты же ничего не умеешь!-взрослый покачал головой и нахмурился, скрестив руки на груди. Из под больших бровей на ребенка смотрели маленькие карие глазки, которые еще раз оглядели мальчишку с ног до головы.
Ребенок был достаточно высок,в руках была громадная корзина, накрытая платком, ссутулые плечи, казалось, делали его еще худее. Мальчик шмыгнул носом и неуклюже вытерся об свободную часть руки, так что на лице остались темные разводы от дорожной пыли. Темно каштановые волосы,обычно торчавшие в разные стороны, сейчас были аккуратно прилизаны, хотя ребенок то и дело дергал головой, чтобы скинуть челку с глаз- руки-то были заняты.
-Так что ты умеешь делать, циркач?-мужчина сделал шаг назад к своей хлебной лавке, в нетерпении стуча ногой по земле.
Ребенок замялся, как будто раздумывая, что он должен сделать, чтобы удивить этого большого человека.Наконец, видмо придумав какой-то трюк, он поднял глаза:
-А вот так!-мальчишка резко скинул платок с корзины, и...
Подавец испуганно отшатнулся, и, не удержав равновесие, полетел на землю, задев прилавок с булочками-прям на него выпорхнула огромное белоснежное чдовище, ударив его в грудь, в лицо и отчаянно хлопая крыльями.
А мальчишка в спешке уже ползал внизу, запихивая в рубашку, в штаны, во все карманы булочки раскиданные по земле.
-Ах ты негодяй!-загрохотал голос продавца, когда он попытался встать и ухватить ребенка за шиворот, но его уже и след простыл. Только несколько белых перьев осталось на земле.
-Воришка!Держите вора!

***
-Ну...Ну чего ты ко мне привязалась, а?-он недовольно отпихнул ладонью серую, лохматую морду, которая так и тянула губы к его широким карманам.
-Отстань,я сказал!-мальчишка остановился, нахмурившись и выставив руку вперед-как раз чтобы перехватить мягкие губы невысокой, серой лошадки, которая шла за ним уже около часа.
-Стоило было раз кинуть хлеба, и вот те на..Привязалась. И откуда взялось эту чудовище лохматое?-забормотал он, покрепче перехватывая клетку накрытую платком, и поплелся дальше. Лошадка, худющая, как смерть, подумав немного, так же двинулась за ним, размерено махая запутанным хвостом.

-Ну куда мне тебя, а?-через полчаса Гай сидел на большом камне, поставив клетку у ног, и жевал хлеб, украденный утром в Моке.Был слышен шум падающей воды-наверняка где-то рядом был водопад, где можно было напится и искупаться. Напротив него стояла все та же лошадка-и только сейчас заметил какая она худая, с запутанной гривой и лохматой челкой на глаза. Один бок был полностью испачкан в засохшей грязи-казалось, она упала.А ведь Гай вначала думал, что конь просто вырвался от кого-то: ведь кто бы бросил свою лошадь в городе? Лошади в это время ценились, и спрос на них был большой.
А эта? Такую грязную, худую, может даже больную и старую мог выбросить кто угодно. Кому нужны лишние заботы о больном животном?...
Гай, вздохнув, кинул ей еще хлеба. А ему-то она зачем?Мальчик был бродягой, иногда зарабатывал небольшими представлениями, иногда воровал-как сейчас.Кроме себя ему нужно было кормить своих птиц-трех голубей, которые сейчас сидели в клетке.
Гай вздохнул, приподнимаясь:
-Ладно, иди сюда, fukafuka...-он протянул ей кусок хлеба, маня за собой.-Искупать тебя чтоли.-когда лошадь мягкими губами осторожно взяла лепешку с рук, малчишка пальцами попытался распутать лохматую челку, полностью закрывающую глаза.
-Пошли, пошли, Фука...-он, прихватив клетку, манил лошадь к водопаду.

Сообщение отредактировал Last Unicorn - 12-07-2006, 12:58

[Bishop >>>]

Он так долго бежал – не оглядываясь, со всех ног, мимо черных корявых деревьев, мимо болота и нескольких могильных камней у развилки дороги, - что не помнил, как очутился в небольшой сырой пещере за водопадом. А когда открыл глаза, то не сразу сообразил, почему под головой скользкий от влаги и плесени валун, почему одежда сырая, а все тело ломит, не разогнуться... Может, это и есть обещанное наказание? А что это шумит?
Хаяши протер глаза и понял, что лежит, свернувшись в клубок, обнимая драгоценный сверток с украденными свитками. Надо бы выбираться отсюда, пока не зарос мхом по макушку...
Он сунул руку в сверток, пошарил там – нет, все сухое. Кажется. Потом проверил, на месте ли амулет. На месте. И флейту не потерял, а вот соломенные вараджи теперь можно выбрасывать. Собрав все нехитрое имущество в охапку, беглец вылез наружу – почти вылез. Нога соскользнула, он кубарем скатился в озеро, куда обрушивался водопад.

[Last Unicorn >>>]

-Таакк...Хорошо.-мальчишка похлопал по шее серую лошадку, когда наконец завел ее по колено в воду.Собрав сухой травы, он скрутил их, и намочив в воде, начал водить по захохшей грязи. Она быстро размокала в воде и отскакивала от шкуры.
-Хорошо,хорошо...-он осторожно водил рукой по боку животного, начиная с холки и проводя до самого хвоста. Под руками он часто чувствовал выступившие кости и шрамы от ударов.
-Бедняжка...Ну хоть чистая теперь будешь...Фука.-он улыбнулся, поглаживая животное по морде. И тут же чуть не потерял равновесие, когда казалось, слабенькая лошадка взметнулась от страха, встала на дыбы и мигом вылетела из воды, оставив за собой мокрую полосу...Почти одновременно раздался громкий удар об воду, который брызгами окатил Гая с ног до головы.
-Ээй!-мальчишка вытер рукавом забрызганное лицо.Потом негромко выругался и сплюнул, махнув рукой в сторону убежавшей лошади.
-Эхх...- разочарованно швырнув в кусты пучек травы, которым он чистил сбежавшую лошадь, он взглянул в воду-что так могло напугать серую? В руке появился самодельный нож.

[Bishop >>>]

Под воду ушел с головой, так что и наглотаться успел - с перепугу, - и удариться обо что-то на дне. И выскочил на поверхность, одной рукой пытаясь приподнять над головой сверток, второй удержать на плаву хотя бы себя. Хаяши изловчился, кинул поклажу на недалекий, как оказалось, берег. И от усилия вновь очутился под водой. В глазах потемнело, грудь пекло, как будто мальчишка наглотался углей. Ну и зачем было убегать, чтобы вот так глупо утонуть в первой же луже? И как назло ни одно заклинание на ум не приходит...

[Last Unicorn >>>]

Это был..мальчишка?
-Эй!...-крикнул он и еле увернулся от летящего свертка.
-Ты чего..Ты лошадь мою...-он нахмурился, не понимая, толи тот так плавает, толи выбраться пытается. А ведь он уже собирался оставить серую себе! И имя придумал-Фука. А тут этот...И кидается еще чем-то!-Потерял...Тфу! Напугал!
Кажется всетаки тонет...
-Эййй!-снова закричал мальчишка, и размахивая руками , будто это ему поможет побыстрее добраться к неизвестному, побежал вглубь. Точнее, уже поплыл, заткнув ножик себе за пояс.
Он нырнул под воду и крепко ухватил мальченку за волосы-казалось, так его учили спасать утопающих...Или может вспомнил как отец его в детсве тягал. Но, в общем это было не важно.А тот даже и не сопротивлялся-только вот все норовил уйти топориком на дно.Отфыркиваясь от воды, с трудом загребая одной рукой, Гай подтянул утопающего к берегу и вытащил его на камни.
А через пару секунд снова раздался крик, но уже более злобный-серая, как ни в чем не бывало, копалась в его сумке, поедая его запасы на пару дней вперед.
-Ах ты паршивая кобыла, а ну пошла вон!-кинулся он за ней, замахиваясь на воровку руками,позабыв о мальчишке.
Фука, подняв голову, флегматично посмотрела на несущегося на нее мальчика, что-то громко кричащего и размахивающего руками, и продолжила жевать хлеб.
-Ухх я тебе дам, конина воровитая..Вот пожарю тебя! И...будешь знать!-он отпихнул рукой довольную чавкающую морду от сумки и завазял покрепче узел.
-Хамка.
Показав лошади кулак, он побежал обратно к берегу-что там он выловил из воды?

[Bishop >>>]

Выловленный из воды парнишка на первый взгляд - не старше четырнадцати лет, только не было детской округлости; слишком жилистый, слишком сильный для своего возраста, по-деревенски крупные руки. Он лежал, будто мертвый, с закрытыми глазами, слипшиеся мокрые волосы залепили ему глаза. Потом неподвижное тело выгнул спазм, мальчишка закашлялся, перекатился на один бок, изо рта и нома у него текла вода. Не успел он прийти в себя, как на четвереньках из последних сил подобрался к заветному свертку, подцепил обкусанными ногтями мокрый узел.
Развернул один из свитков – бумага подмокла, но тушь, что была изготовлена по старинному рецепту, не расплылась грязными пятнами, устояла.
- Их надо просушить...
Тут его догнал новый приступ затяжного кашля.
- Помоги... – Хаяши выплюнул последнюю (как он надеялся) воду. – Помоги разложить их на солнце.

[Last Unicorn >>>]

-Хм.-Гай нахмурился, по взрослому сложив руки на груди.
-А ты кто такой..а?-мальчишка посмотрел на свою выловленную добычу сверху вниз, сзади него стояла Фука, практически выглядывая из-за его спины.
Когда тот закашлялся, Гай вздрогнул и поморщился. Потом, нехотя, присел рядом и взял один свиток в руку.
-И что это такое?-мальчишка снова недовольно и как-то слишком по детски сложил губки-ему уже надоело разговаривать самому с собой. Ведь его новый собеседник, очевидно и не собирался ему отвечать. Правда, свитки он раскрыл, отпихивая морду серой, которая видимо, решила, что на крайний случай и бумагу можно пожевать.
-И что в этом таково..-он продолжал бубнить себе под нос, разравнивая пальцами свитки и раскладывая по краям камушки, чтобы они не улетели.

[Bishop >>>]

- А ты кто такой? - огрызнулся Хаяши.
И закрыл ладонью начертанные на старой бумаге письмена. Попытался закрыть - но за спасителем разве углядишь? Хотелось закрыть глаза и прилечь на нагретые солнцем камни, просушить одежду, никуда не торопиться.
- Не читай, - хмуро отребовал он у спасителя. - Тут не все можно читать обычным людям.
Он придирчиво осмотрел свое добро. В общем - все осталось цело, только вот эти два свитка надо будет переписать. И вот этот... и вот этот еще. И часть утраченного - восстановить по памяти.
- Мое имя - Хаяши, - сообщил он, когда все неотложные дела были сделаны, наступило время для вежливости. - А тебя как зовут?

[Last Unicorn >>>]

(Летящий снег и Сломанный меч

-Обычным людям? А ты что, необычный? Барахтался как самый обычный мальчишка. И залебывался тоже.-он придирчиво осмотрел спасенного. Ты посмотри, он его из воды вытащил,атот ни спасибо, ничего...
Вот так и спасай людей!
И еще и свитки руами закрывает...
Гай демонстративно отвернулся, показывая что ему совершенно не интересно что написано на его мокрых бумажках.
-Меня, кстати, Гай зовут.-как бы невзначай сказал он, поворачиваясь к Фуке и потеребив ее по челке. Ну, теперь она выглядела определенно почище-правда теперь была мокрой с ног до головы.И цвет был намного темней-иза воды.
Хаяши опять покосился на спасителя.
- Да не в этом дело! - с досадой сказал он, стащил с плеч прилипшее к телу косоде, только драгоценный сверток переложил, затолкал за пояс, чтобы не потерять случайно. - Ты не понимаешь.
Следующей осмотрел флейту; горестно попытался выбить из нее воду, нет, наверное, придется вырезать новую. Жаль, к этой он привык..
Он лишь пожал плечами, продолжая стоять спиной к незнакомцу. Приоткрыв платок, он заглянул в клетку к голубям, потом открыл из совсем. И занялся своими привычными делами-достал из небольшой сумки блюдечко, налил воды птицам, из небольшой коробки высыпал на дно зерен, покрошил рисовых лепешек. И, кажется совсем перестал замечать "необычного" мальчишку со свитками.
Хаяши тоже сел спиной, охраняя свитки от лишних глаз. Даже попробовал выдуть из пострадавшей флейты несколько звуков; то, что получилось, даже музыкой не назовешь. Он сглотнул набежавшую слюну, но просить поделиться едой не стал.

[Хикари >>>]

Оранжевоглазый парень портил все планы Шуске. Теперь наместник был не один, и шансы на успех стремительно таяли с каждой секундой. Но синоби просто не мог отступиться от своей цели, поэтому он лишь приготовил сюрикен к броску и начал ждать подходящего момента.
- Докажи! – раздался насмешливый голос наместника.
В сторону оранжевоглазого полетел мидзуботан. «Лучшего шанса не представится. Сейчас!»
Сюрикен начал свой полет лишь на мгновение позже мидзуботана, но у самой беседки он с тихим звоном столкнулся с тессеном молодого ронина.
- Kuso, - едва слышно проговорил Шуске, - а парень хорош… И как он заметил?
Но на размышления времени не оставалось. Нужно было покидать двор наместника, причем быстро. Воспользовавшись тем, что наместник и Шуске рассматривают сюрикен, синоби практически бесшумно соскочил с дерева, и, пытаясь укрыться в тени, поспешил к ограде.

***

Двери чайного домика раздвинулись, и Шуске вошел внутрь. Черные одежды синоби были оставлены в тайнике, как и все оружие (юноша оставил при себе лишь пару сюрикенов и кунаи, которые были надежно спрятаны в новой одежде), и теперь Шуске ничем не отличался от обычного люда Утсуномии, немалое число которого сейчас находилось в этом заведении.
- Принеси мне бутылочку саке, пару колобков и такояки, - сказал он появившемуся слуге, усаживаясь за один из столиков.
Первая попытка провалилась, но Шуске не собирался сдаваться. Раньше или позже, но Токисада падет от его руки. Иначе не может и быть, поскольку менно он выбран родом и судьбой как оружие, призванное отомстить за смерть клана. И эта месть никого не пройдет стороной.

Сообщение отредактировал SonGoku - 13-07-2006, 15:28

[SonGoku >>>]

Вкус сакэ показался наместнику солоноватым, точно вкус свежей крови. Токисада сделал вид, будто слушает, что ему говорит хозяин дома. Потом с улыбкой кивнул. По-прежнему безмятежно он выслушал и следующего пожелавшего восхвалить наступающую эпоху и покойного сегуна Иэясу, чьими усилиями и стараниями...
- Микава-но ками, - обронил наместник, не глядя на собеседника. - Его следует называть Микава-но ками, другого имени у него больше нет.
Токисада протянул чашечку-лепесток сидевшему справа помощнику, чтобы тот вновь наполнил ее.

Перед тем, как удалиться, молодой человек в синих доспехах несколько раз перечитал свиток, только что подписанный «грозным старцем», чем вызвал еще один недовольный шепоток среди окружения Токугава, затем поклонился, принял у слуги поводья и отвел коня к подножию холма. Там он сунул драгоценную бумагу за пазуху и ловко взлетел в седло. Чем завершится этот день, он не знал и не загадывал, но даже если ему не повезет увидеть завтрашний рассвет, день и жизнь он окончит свободным человеком. Он огляделся. Неподалеку быстро превращался в развалины охваченный пламенем Санада-мару, за ним, оставшиеся без защиты «храбрейшего из храбрых» осажденные в замке открыли боковые ворота и пытались с боем прорваться сквозь ряды противника. Любопытно, сколько еще нужно времени, чтобы триста пушек обрушили наконец-то величественный замок, некогда белые стены которого сейчас почернели от дыма и копоти.
Молодой человек надел шлем, потуже затянул завязки и еще раз проверил оружие. Затем остановился у груды трупов, некоторое время отыскивая и выдергивая из мертвых тел еще целые стрелы. Лук он предпочитал любому другому оружию, так что не следовало отказываться от неожиданного подарка судьбы. А затем, прикрикнув на коня, он послал его в самую гущу сражения.

[Хикари >>>]

Тошимару поднимался на вершину очень странной горы. Вся она состояла из какого-то странного полупрозрачного камня, который колдун до этого ни разу не видел. А на вершине находилось какое-то святилище.
-Я достану тебя любой ценой, - проговорил старик.
Тошимару оперся на дорожный посох и продолжил восхождение. Солнце светило все ярче и ярче, грозясь спалить каждого, кто не повернет назад, но Тошимару это не останавливало.
Наконец старик приблизился к святилищу. Оно было полностью из белого нефрита, а на створках ворот были выделаны рельефные изображения белых тигра и дракона. Оранжевые и зеленые глаза зверей смотрели на колдуна.
-Я – ваш новый хозяин, пропустите меня, - уверенным голосом произнес Тошимару.
Две пары камней-глаз блеснули, и, казалось, посмотрели еще пристальнее.
-Значит так? Значит, пускать меня вы не хотите? Хорошо, я войду сам, - колдун снял с пояса свиток и принялся читать заклинание.
Голос колдуна звучал все громче, а посох то и дело наносил удары по створкам ворот. Наконец колдун выкрикнул последнюю строчку заклинания и изо всех сил ударил по воротом. Те нехотя распахнулись и вход в святилище был открыт. Тошимару довольно усмехнулся и вошел внутрь.
Несмотря на то, что в святилище была тень, жара здесь стояла еще большая. Но колдун не сильно заботился по этому поводу, сосредоточившись на проводимом ритуале. По углам здания были начертаны различные кандзи. Роль листка выполнял пол, а вместо туши использовались кровь и различные порошки. Сам же Тошимару находлся в центре и поочередно читал заклинания со свитков, обращая взгляд то к одному, то к другому углу.
Но внезапно, еще до завершения ритуала святилище внезапно пропало, а саму вершину и вовсе охватило пламя. Толимару достаточно быстро поднялся и очертил посохом круг. Огонь на мгновение отступил от колдуна, но сразу же снова начал постепенно сжимать кольцо вокруг него…
Первым, что Тошимару увидел при пробуждении, был огонь. Полыхал уже весь дом, да и на веранде, где уснул старик, огонь уже полностью окружил его.
«Так вот что так кардинально изменило мой сон, - подумал старик, - проклятый Хаяши!»
Но сейчас было не время для размышлений и проклятий – сложившаяся ситуация требовала немедленного решения.
-Mizu no ryu*! – прокричал старик, складывая печать Дракона.
В небе над хижиной колдуна появился водяной столп, а над самой хижиной уже раскрылась пасть огромного дракона, спешащего как можно скорее сожрать свою «добычу». Один его ус уже достиг горящей хижины и с шипением вошел в пламя.
…О доме колдуна напоминали лишь пепел и пара недогоревших балок. Сам же Тошимару без сил лежал на том месте, где еще недавно была веранда. Сотворение подобного заклинания без подготовки отнимало много сил, да и попасть под подобный «дождь» тоже было делом не самым приятным. Через какое-то время он начнет разбираться том, что происшедшем и искать виновного (в том, что это проделка Хаяши, он ни кпли не сомневался, как и в том, что наглый мальчишка выжил), а сейчас старый колдун просто смотрел на небо. Начинался новый день.

-----
*Mizu no ryu (яп.) – водный дракон.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Естественно, дело не могло обойтись без приема местной знати. Косеки никогда раньше не приходилось бывать на подобных событиях, но еще в Шиобаре он слышал от стражников управителя рассказы об их проведении. Люди приходят сюда по двум причинам: кого-то интересовал богатый стол, а кого-то - возможность пустить новую сплетню. Так было в его родной деревне. То же самое он смог увидеть здесь.
При всем различии в положении (все-таки небольшая деревня, хоть и славящаяся своими источниками не могла поспорить со столицей всей провинции), люди здесь были похожи.
Косеки не испытывал никаких симпатий к знати, собравшейся здесь. Большая часть из них наверняка не знала даже, с какой стороны брать катану в руки. А если и знала, то только, обратив внимание на то, как держат ее охранники. Другое дело Токисада-сама. Даже сейчас он казалось, был далеко отсюда, вспоминая наверняка славные битвы, в которых принял участие. И возможность быть у него на службе Косеки считал счастьем, неизвестно как пришедшим к нему.
Юноша встряхнул головой и снова задумался о неожиданных поворотах судьбы, удаче, наконец улыбнувшейся ему и величии своего нового господина.

Разговоры превратились в назойливое жужжание мух, такое же бессмысленное и несущее столько же информации. Вместо того, чтобы открыть внешние створки и раздвинуть седза, хозяин дома приказал позвать девушек с веерами. Должно быть, опасался нового покушения. Токисада отложил палочки для еды, тонкие, из темного дерева с вырезанными пожеланиями долгой жизни.
- Тот новенький... – негромко произнес он, так, чтобы слышали только его помощники. – Позови его, Кисаки.
Встать и уйти он всегда успеет, а выжиданию ему следует научиться. Он слишком еще нетерпелив. Но как удачно появился тот странный молодой человек, как безукоризненны были его действия, он как будто знал, откуда нанесут удар. И даже рискнул получить удар в лицо, но изменить полет сюрикена. Как удачно...
Кисаки, поклонившись, бросила предупреждающий взгляд на своего брата, который сидя по левую руку от наместника, с невозмутимым видом держал его меч в непосредственной близости от руки Токисады, и, быстро переступая босыми ногами, подошла к телохранителям.
- Косеки-кун, Такаши-доно желает видеть вас подле себя. Прошу за мной.
«Господин хочет увидеть меня? Интересно, зачем? Может быть, у него есть для меня особое поручение или…?» - на лице оранжевоглазого воина появилась улыбка, он легко кивнул девушке и отправился за ней.
- Токисада-сама хотел меня видеть? - спросил Косеки, низко кланяясь наместнику.
- Садись, - тот указал веером на место, где раньше сидела Кисаки. – У меня есть к тебе несколько вопросов.
- С радостью отвечу, - произнес юноша, сев на указанное место.
- Как тебе понравился сад? – Токисада жестом подозвал служанку и приказал принести для нового гостя еду и питье. – Он такой старый, окруженный высокой стеной. Уединенное место, не правда ли?
-Сад потрясает своей красотой, - честно ответил юноша, и добавил тихим голосом, чтобы его смог услышать только наместник, - но уединенным его не назвать. Туда смогли проникнуть как минимум два человека.
- Вот это меня и удивляет, - кивнул Токисада. – туда, несмотря на охрану, проникли двое. А потом еще один взял и ушел. Растворился в воздухе, не иначе. Его искали всю ночь и половину дня и ничего не нашли. Что скажешь?

(Hikari-kun to, SonGoku to)

[Хикари >>>]

-Как видно по оружию – это был синоби, - просто ответил юноша. Неужели господин не понимает таких простых вещей? – и у него был шанс исчезнуть до появления охраны.
Токисада с улыбкой кивнул.
- Кисаки!
За спиной молодого человека с оранжевыми глазами раздался пронзительный крик, гости переполошились, наместник не сдвинулся с места. Девушка, вырвав у одного из телохранителей нагинату, сделала выпад, целясь в затылок собеседника Токисады.
Верный тессен Косеки моментально выскочил из-за пояса, а сам юноша развернулся, подставляя веер под удар нагинаты. Все же он не успел поставить свое оружие под нужным углом и от удара его руку вывернуло. Тессен со звоном упал на землю.
-Itai*, - едва слышно произнес он и непонимающе посмотрел на господина.
- Хай-й-я! - девушка крутанула нагинату над головой, острое лезвие разрезало бумажную перегородку.
Гости, что удостоились чести сидеть рядом с наместником, жались к стенам, кое-кто не забыл прихватить с собой и маленький столик с едой.
Управляться с катаной одной рукой было сложно (хорошо еще, что веер он обычно держал в левой руке, и поэтому правая не пострадала). Но тем не менее юноша смог принять боевую стойку и произнес:
-Почему ты нападаешь? Я не враг тебе.
Вместо Кисаки ему ответил наместник, который так и продолжал выбирать, какая из сластей ему сейчас больше нравится.
- А кому ты враг? - полюбопытствовал он.
-Вашим врагам, Токисада-сама, - без колебаний ответил юноша.
С треском раскрылся веер, Кисаки опустила оружие и без лишних слов передала оружие телохранителю.
- Хотите чаю, - с улыбкой спросила она, как будто не пыталась только что снести противнику голову.
- Кто учил тебя владеть тессеном? - спросил Токисада.
Катана снова скользнула в ножны.
-Один странствующий ямабуси. Владению катаной я также обязан ему, - сказал он, вообщем не соврав.
Юноша снова сел на предложенное недавно наместником место. Взгляд оранжевых глаз остановился на девушке:
-Было бы весьма кстати, - как ни в чем не бывало, произнес он.
- Ямабуси, - повторил наместник негромко. - Что ж... пусть будет горный монах.
Он как будто только сейчас заметил отсутствие вблизи гостей и недоуменно поднял брови.
- Что-то произошло? - удвился Токисада.
(soshite SonGoku)


----
*Itai (яп.) - больно

Сообщение отредактировал Хикари - 13-07-2006, 20:17

[Reytar >>>]

(SonGoku+Reytar)
Среди первых, старающихся вырваться из ставшего мышеловкой замка Санада, сквозь распахнутые ворота, с громким лязгом доспехов, сверканием острых клинков и ржанием чующих кровь лошадей, выплеснулась сотенная лава тяжелой кавалерии-нагината. Скакавший в первом ряду кряжистый, впоперек себя шире, воин в рогатом шлеме, отлично видел направленные прямо в лицо его всадникам, на открытые за спиной ворота, пушечные стволы Токугава, видел и не собирался упустить такую важную деталь битвы. Такеда Хидэтада прокрутил над головой выхваченным из ножен мечем, мельницу, отдавая приказ своим людям перестраиваться в широкую лаву по бокам от ворот, что бы вражеским пушкарям пришлось попотеть прицеливаясь. Сегодня Хидэтада был как никогда спокоен. Пусть грозно топорщились его усы, верная нагината привычно оттягивала руку, давила на плечи скорлупа доспеха, а конь ржал, чувствуя ярость скачки, дух сотника кавалерии-нагината клана Санада был невозмутим. Даже страдающему невозможной верой в чудеса, слепому гадателю, было бы ясно, что замок, так долго бывший родным домом и опорой не удержать. Уцелеть смогут лишь те, кто вырвется из начинавших пылать стен и проложит трупами солдат Токугавы себе дорогу к отступлению. Такеда Хидэтада хотел совершить это и так исполнить два долга. Первый - своим людям, хотя бы часть из которых он надеялся вывести из окружения, второй - памяти покойного Господина, найти и покарать убийцу которого Хидэтада поклялся, как только узнал о подлом покушении и гибели Санада Юкимуры. Вознеся клинок меча вверх, словно шпиль высочайшей и красивейшей пагоды, Хидэтада привстал в стременах и проорал своим бойцам, перекрывая крики продолжавших выбегать из ворот воинов, и беженцев:
- Выровнять строй, в кучу не сбиваться! Коней зря не горячить! Наша цель - пушкари подлеца Токугавы, разметать их и сможем прорваться к горам, а кроме того поможем своим товарищам! По моей команде с места рысью, а затем - в галоп! Готовся-а-а-а!
Он прищурясь смотрел на наведенные навстречу жерла и кривая улыбка не сходила с лица. Наконец, словно после сотен лет ожидания, он увидел как пушкари Токугава подносят горящие фитили к запальным отверстиям пушек, как начинает гореть порох запалов и заорал так, что казалось дрогнули стены пылающего замка:
- ПОШЛИ-И-И-И!!!
- Пошли-и-и-и-и!!! - Грянула в ответ его сотня и сперва легкой рысью, а затем все быстрее и быстрее понеслась навстречу огненной смерти, готовой с громом и клубами вонючего дыма, броситься в лицо. - Пошли-и-и-и!!!
Пушки войска сегуна окутались клубами дыма, над головой засвистели ядра, врезаясь в землю там, где только что стояли, словно на параде, закованные в доспехи шеренги конников. Но пушкари не успели.Кавалеристы-нагината уже перешли в стремительный галоп. Вознеслись в небо занесенные для удара клинки нагинат, блеснули подобно ущербному месяцу и исчезли с глаз, окрасившись кровью, а дробный топот копыт зазвучал подобно камнепаду в горах, когда доспешная конная сотня, с разгона врезалась в ряды войска Токугава Иэясу, топча, рубя и полосуя орудийную прислугу, прогрызая дорогу из стального кольца для себя и тех, кто не растеряется пойти следом...

Сообщение отредактировал Reytar - 14-07-2006, 11:41

[SonGoku >>>]

(Reytar mo)

Здесь не как на охоте или соревнованиях по стрельбе, но все равно лучше тщательнее выбирать цели, прежде чем волна отчаявшихся людей докатится до внешнего кольца осады. Молодой человек по имени Нишио Нидзаэмон вытянул из-за спины первый стрелу, зажал, удерживая на луке, указательным пальцем. Вторая рука пока еще была нужна ему, чтобы хлестать петлей поводьев коня, который нес своего седока вдоль линии фронта. Он нашел взглядом самурая, возглавляющего безнадежную атаку; рогатый шлем и герб Такеда выделяли того из всех. Нишио отпустил поводья и теперь управлял конем лишь коленями и голосом, если конечно послушное животное слышало что-нибудь в грохоте выстрелов. Звонко щелкнула спущенная тетива. Стрела тонко свистнула на прощание и ушла в цель, Нишио отследил ее взглядом и пренебрежительно скривил губы. Выстрел получился красивый и бесполезный. Стрела застряла между пластинами и слоями ткани правой наручи противника, возможно, засела и глубже, но что с того? Размахивать оружие самурай не перестал. Да и метил Нишио ему не в правую руку. Он потянулся за следующей стрелой.

Сотник кавалерии-нагината как раз высоко вознес меч, опуская его на шлем улепетывающего пушкаря из клана Токугава, когда что-то сильно ударило его в руку, отдавшись болью до плеча, заставив покачнуться в седле и испортив удар. Злобно рыкнув, наподобие тигра у которого пытались отнять добычу, Такеда Хидэтада взглянул на плече и увидел длинную стрелу, судя по цвету оперения принадлежащую воину клана Санада - его клана, вонзившуюся в правый наруч и явно пробившую его, хотя очень большого вреда не причинившую, так как рука продолжала слушаться. Резко обернувшись, Хидэтада, поискал взглядом стрелка, испортившего такой удар и использующего стрелы клана Санада, и увидел сидящего на коне молодого воина в покрытых синим лаком доспехах, как раз тянущегося за новой стрелой, что бы повторить выстрел. Самым неприятным было то, что этот молодой воин не был из клана Токугава, он нес на доспехе цвета Санада, и значит, был предателем, раз стрелял в своих и находился в рядах наседавших бойцов Токугава.
- Предатель! - Сотник оскалился, пригнулся к шее коня и, взбодрив пятками, погнал его навстречу конному стрелку, надеясь добраться до него раньше, чем тот сможет выстрелить еще раз.
- Ну что ж, по крайней мере, внимание я привлек, - усмехнулся одними губами молодой человек; взгляд его оставался сосредоточен.
Вторую стрелу он пустил наугад, не особо целясь, только для того, чтобы как следует разозлить противника. После чего закинул лук за спину и вытащил меч. Он придерживал разгоряченного, пританцовывающего коня на месте, а когда расстояние между ним и самураем в рогатом шлеме сократилось достаточно, приподнялся на стременах и запальчиво выкрикнул вызов Такеде. Первые слова потонули в грохоте выстрела, рявкнула одна из пушек, посылая тяжелое ядро в защитников крепости.

[Reytar >>>]

(SonGoku+Reytar)
- Умри, сопляк! - Такеда привстал на стременах и, используя свой немалый рост, ударил из-за плеча, наискось вниз, стараясь попасть в плече предателя и вывести из строя его правую руку: - Береги указательный и средний пальцы, сосунок! Я отрублю тебе их, как любят это делать южные варвары! Как твое имя, трус? Или оно столь позорно, что ты боишься назвать его?
Молодой человек с силой всадил пятку в бок коня, тот шарахнулся в сторону, выводя своего седока из-под удара; клинок противника оставил длинную глубокую царапину на синих доспехах, перебил несколько завязок, но не более того. Не вступая в бой, Нишио заставлял коня пятиться, увлекая за собой Хидэтаду.
- Трусишка! Куда же ты?! Постой предатель! Дай тебя догнать, дай голову с тебя сорвать!
Такеда развернул коня на противника, очень сильно сжал коленями его бока, отчего бедный жеребец дико взвизгнул и прыгнул вперед, пытаясь нанести удар своей грудью в бок коня молодого самурая. Сам же сотник, ударил наотмашь, целясь в то же самое плечо противника, на котором топорщился разрезанными ремешками наплечник.
- Ты старик! - рассмеялся в ответ Нишио, стегнул коня поводьями между ушей. - куда тебе со мной справиться! Тебе пора на покой!
Он избегал парировать удары противника, сознавая, что тяжелый дайто в руках могучего старца с легкостью перерубит его катану.
- Зачем тебе мое имя? Оно больше ничего не значит!
- Твое имя действительно ничего не значит. Ты - предатель - человек без чести, ты бешеная собака, укусившая кормившую тебя руку. Но я хочу знать, что написать на твоей могиле, сказав: "Тут лежит предатель". Ну как, хорошо ли тебя принял Токугава, сполна ли заплатил за твои дела?
Хидэтада вновь пришпорил коня, стараясь сблизиться с противником на длину клинка и на взмахе дотянуться до него:
- Он использовал тебя и теперь тебя презирает! Даже он презирает тебя, трусливый сопляк! тебя стыдятся твои отцы и деды, ты, жалкое подобие самурая! Зачем тебе два меча? Что бы рубить ими камыш для шалаша, в котором будешь жить словно тэнгу какой, потому что люди тебя не примут? Сразись со мной и увидишь, так ли я стар, что бы стереть с моего клинка твою проклятую кровь!
Они наконец-то выбрались из общей сутолоки боя на какое-то подобие открытого пространства, где молодой человек наконец-то остановил коня, спешился и, не убирая меча, стал развязывать тесемки шлема, может, пользуясь тем, что противнику еще нужно время, чтобы добраться сюда, а может, понадеявшись на честный поединок.
- Токугава расплатился сполна, - сказал он, вешая шлем на седло. - Он дал больше, чем сам ожидал.
Хидэтада остановил коня в десятке шагов от юноши, мигом соскочил с него и спокойно ждал, пока противник повесит шлем на луку седла, после чего поднял дайто и плавной походкой пошел ему навстречу:
- Ну что же, если хочешь умереть безымянным - дело твое, мальчишка!
Дайто словно молния блеснул параллельно земле, на уровне пояса, устремившись к цели - одетому в покрытые синим лаком доспехи, молодому человеку.

[SonGoku >>>]

(c Рейтаром)

- Дэусу примет меня и таким, - улыбнулся тот.
Дайто Такеды был длиннее, сам сотник массивнее и тяжелее, парировав его удар, молодой человек едва не потерял равновесие, но уперся ногой в землю, хотя и оставил в грязи глубокую борозду.
- Ты оставил сейчас своих подчиненных, - выдохнул он. – Я же – только прошлую, никому не нужную жизнь.
Он отскочил в сторону, с разворота нанося удар по основанию шеи Такеды. Плавным движением дайто сотник блокировал удар юноши, приняв его катану на клинок у самой цубы, и довольно хмыкнул, - пускай противник и предатель, но этот молокосос умел драться. Сделав шаг назад, разрывая дистанцию, он ответил косым ударом снизу в направлении плеча противника, бросив:
- Для них я сделал все что мог. Мы прорвали кольцо, теперь, в соответствии с моим приказом, они должны рассыпаться и прорываться в горы маленькими группами. Шанса надолго пробить и удержать коридор для прорыва всей армии у нас просто не было. Те из моих людей, кому повезет - уцелеют, кому не повезет, что же... значит так распорядились ками. Свой долг мы - кавалерия-нагината, выполнили до конца. И не тебе, предателю, упрекать меня в небрежности к моим людям.
Такеда сделал шаг в сторону и внезапно нанес горизонтальный удар из то позиции в которой находилось лезвие дайто, целясь в горло самурая в синем доспехе... Два клинка зашипели друг о друга, молодой человек не столько блокировал удар, сколько согласовал движение своего меча. Ему не хватило только физической силы; отведенный в сторону дайто – совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы на пропороть ему горло, скользнул по доспехам, украшая их очередной зазубриной, настолько глубокой, что когда Нишио отпрыгнул, оттолкнувшись от Такеды, как от скалы, между пластинами выступила кровь.
- Оглянись, - посоветовал молодой человек. – Узнаешь эту конницу? Хидэори возвращается в замок, ему не удалось убежать. Зато ты еще можешь уйти, ты сделал тут все, что мог.
Такеда сделал полтора шага в сторону, сместившись так, что бы видеть и ворота в замок и противника, после чего окинул взглядом поле боя. Действительно, армия клана Санада не смогла прорвать кольцо осады и отступала в горящий замок, яростно отбивая атаки тяжелой кавалерии Токугава, вооруженной длинными яри. Сотник отлично понимал что означает такое положение дел и немного обрадовался, увидев, как большинство его людей прорвались и сейчас скрываются в облаке пыли, уходя от погони в сторону гор. Нескоторые, кому не так повезло, сражались в последних рядах отступающей армии Хидэори, медленно пятясь к воротам Санада-мару, а те, кому не повезло совсем, лежали между пушек Токугава, вперемешку с перебитыми артиллеристами и телами асигару и аркебузиров, лежат, и пепел горящего замка оседает на их утративших блеск, но не честь, доспехах.
- Ты не лжешь...
Сотник куда внимательнее, сдвинув брови, взглянул на противника:
- Кто ты и почему предлагаешь мне уйти, хотя предал наш клан ради возможности лизать ноги Токугава? Что тебе в моей судьбе?
Молодой человек, плотно сжав губы, не отводил взгляда; глаза у него были очень темные, почти черные. На пригорок за его спиной из ближайшей рощицы слаженным ровным строем выезжали всадники, на штандартах за их спинами красовались три листа дерева гинко, вписанные в круг.
- Просто мне не дано ничего забывать, - сказал молодой самурай в синих доспехах, вытирая ладонью кровь; смуглое лицо его осунулось от усталости.
Он воткнул меч в землю перед собой, развязал ленту, удерживающую волосы, чтобы остановить кровотечение. Небрежно махнул всадникам: проезжайте, мол, ваши дела не здесь, а там, ниже по склону; конные обогнули двух пеших воинов и отправились дальше, так же молча, не опережая друг друга, но и не отставая.
- Меня зовут Теншо Токисада, - произнес молодой человек. – Знаю, пока это пустой звук. Если ты уедешь сейчас, то когда-нибудь еще услышишь его.

[Reytar >>>]

(SonGoku+Reytar)
Старый воин еще внимательнее взглянул на противника, нахмурился и дернул себя за ус:
- Ты отложил меч, не дал вмешаться в наш бой конникам Токугавы, хотя мог легко получить мою голову. Ты предложил мне уйти и держишь слово... Ты - человек чести, ответь, почему ты предал нашего Господина? Почему ты вышел на бой с нами - его верными слугами в его же цветах? Я не понимаю тебя... Ответь, прошу тебя. Твой ответ все решит...
- Юкимура-доно взял с меня обещание, - уголки губ Токисады искривились, как будто от боли. - Но я надеялся, что за мной погонишься не ты один. Прости, больше сейчас я сказать не могу. Но если тебе будет легче...
Он отвязал и без того полуоторванный наплечник, сел и, сложив перед собой на коленях руки, закрыл глаза.
- Ты можешь уехать один, а можешь с моей головой, - произнес молодой человек. - Что ни выберешь, поспеши, не медли.
Пожилой воин внимательно посмотрел на юношу, еще раз хмыкнул и яроснее потянул за ус, после чего, словно что-то для себя решив, сделал шаг к нему и вознес над головой клинок дайто:
- Да будет так.
На лезвии клинка отразилось охватившее замок пламя, вспышки пушечного и мушкетного огня, отблески клинков рубящихся не на жизнь, а на смерть бойцов. Свистнул рассекаемый воздух и тихо вздохнула земля, принимая в себя скорость и напор могучего дайто, как вздыхает дева, впервые принимая в свое лоно неистового и пока еще неловкого возлюбленного. Стальная дуга дайто возвышалась точно напротив катаны Теншо Токисады, упершейся рукоятью в низкое небо.
Еще раз взглянув на горящий замок, сотник присел на землю напротив бывшего противника, точно в той же позе, что и он. Присел и поклонился ему, как равному:
- Я уеду один... Уеду и буду молить ками, что бы они однажды сплели наши пути вновь, позволили встретится и снова скрестить наши мечи, на этот раз в честном поединке. Пусть удача не покинет тебя, Теншо Токисада. До встречи.
Резко поднявшись, сотник вскочил в седло, натянул узду, разворачивая коня и, снял шлем, надев его на рукоять, все так же вонзенного в землю, дайто. Встряхнув свободной от шлема головой, он поклонился одетому на клинок шлему, словно прощаясь с своей прошедшей жизнью, глубоко вдохнул пропахший кровью и пороховой гарью, воздух Последней Битвы и пришпорив коня, направил его к далеким холмам.
- Мы встретимся, - сказал с поклоном самурай в синих доспехах. - Даю слово.

Сообщение отредактировал Reytar - 13-07-2006, 21:30

[Далара >>>]

На севере

Наряд есть, теперь не хватает лишь одного – самого важного в женской красоте. А добывается оно известно где, в лесу. Обойдя деревню по задам, Миеликки украдкой огляделась и спрыснула в рощу, за которой начинался уже настоящий лес. Пошла по тропе, оглядывая деревья. Береза – спасибо, нам не то надо; елки разлапились – и вы сейчас не годны. Дуб! Дуб-то дуб, да не тот. Снова не тот. Вот, может, этот? Ох нет, прости дядюшка-дуб, не трону тебя. Ну где же?.. Ага!
Подпрыгнув до нижней ветки, девчонка вскарабкалась на нее, упираясь в ствол попеременно пятками и пальцами ног. Забравшись, мгновение сидела, оглядываясь, затем поползла по ветке вперед туда, где торчали веточки и сучки поменьше. Цепкими, привыкшими к работе, пальцами она перебирала сучки, иногда гладила их, иногда лишь мельком касалась. Наконец, обнаружено требуемое. Промурлыкав извинения и просьбу, Миеликки срезала толстый сучок и, держа его в зубах, по-беличьи заторопилась вниз. Поддернув подол, чтобы не запачкался, села прямо на землю, оперлась спиной о ствол и принялась очищать сучок от коры да вырезать из него две неширокие пластины в ладонь длиной.
Когда солнце переместилось ближе к закату, все было готово. Глянув на себя в пруд со стоячей водой, Миеликки удовлетворенно хмыкнула и пошла искать предмет охоты. Следовало поторопиться, с закатом придется вернуться домой. Как назло, добыча отыскиваться не желала, упорно избегая охотницу. Гораздо проще было бы поймать зайца, но ведь Миеликки ловила не обед.
Уныло опустив руки, девушка брела по лесу, ногами раскидывая еловые шишки, когда удача повернулась к ней лицом. За березовыми стволами мелькнуло что-то черное, большое. Сначала девчушка испугалась, не медведь ли. Вдруг она забрела в владения без разрешения, и он решил наказать дерзкую? Но нет, то не медведь, то человек в черном блестящем наряде идет среди деревьев. Мужчина и, похоже, молодой. Вон как шустро идет. Миеликки издала радостный крик, и тут же зажала рот ладошками. Добычу нельзя пугать, сбежит. Надо действовать с осторожностью.
Когда человек достиг ближайшей поляны, там его ждала девушка в расшитой рубахе, стоящая к нему спиной, грустно прижавшись головой к березовому стволу. Мужчина остановился в нерешительности, не зная, что делать с таким видением посреди леса. То ли спасать, то ли читать заклинание, чтобы сгинула. Миеликки надоело ждать, и она обернулась. Увидела привлекательное молодое лицо со стремительно расширяющимися глазами и перекашивающимся ртом. Оглянулась. Волков нет, медведей тоже, даже лосей не видно. Чего ж он так испугался? Эй, ты куда?! Ну стой, я же тебя только поймала, а ты уже бежать!
Девчушка подхватила подол и ринулась вслед за черным нарядом, только босые пятки замелькали. Мужчина оказался хорошим бегуном, но Миеликки тоже умела бегать, а потому расстояние между ними хоть и не сокращалось, но и не увеличивалось. Пробежали сквозь лес, на луг, к большим земляным курганам, поросшим травой. Мужчина нырнул за курган... да нет, в курган. Девушка притормозила в удивлении, но тут же бросилась следом.
Головокружение, падение, полет, земляные стены. И черный наряд, стремительно удаляющийся. Боясь глянуть по сторонам, Миеликки опять побежала за ним. Сбоку что-то мелькало, какие-то цветные пятна, звуки, запахи, ощущения, но она видела только черную фигуру впереди. Земляной пол сменился каменным, полутьма – светом дня, потом опять тьма, черный наряд приблизился и осветился огнем. Она бежала, бежала, и вдруг поняла, что больше не видит его. Позади темная прореха пещеры, по бокам два валуна, каких и не бывает, а впереди залитая вечерним солнцем трава и щебетанье птиц. Оглядываясь во все стороны сразу, девушка осторожно вышла на свет. Все не так, все странное: трава другая, птицы не те, деревья шумят по-другому, и даже холм не холм, а... ой, вот это всем холмам холм, откуда такой взялся-то? Пришлось задрать голову, но вершину увидеть так и не удалось. Зато ноги нащупали тропинку, по которой Миеликки и пошла вниз. Добралась до потока, попрыгала с камня на камень, не допрыгнула, сверзилась в воду, взметнув тучу брызг. Кое-как выкарабкалась на берег, и вот тут-то и разрыдалась.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Воцарившееся было чинное спокойствие не затянулось, в коридоре послышались удивленные вскрики, смех и визг перепуганной служанки, сопровождающийся звоном разбитой посуды. Пока гости недоумевали и спрашивали друг друга, не стоит ли взяться за оружие, наместник обменялся взглядами с успевающей повсюду О-Кисаки, девушка кивнула телохранителям, те невозмутимо раздвинули фусума - ненамного, совсем чуть-чуть, и в щель проскочила круглоголовая взъерошенная обезьянка. На шее зверька на красной шелковой ленточке раскачивался золотой бубенчик. При виде съестного изобилия малышка окончательно потеряла всякий стыд и понятия о манерах; толкаясь и мешая друг другу, люди бросились спасать угощение и ловить проказницу, а поскольку сидеть на месте маленькая незваная гостья не пожелала, то оставалось лишь изумляться выдержке музыкантов, которые так и не сбились с мелодии, несмотря на переполох.
Наконец кому-то удалось схватить нарушительницу порядка, обезьянка тут же злобно оскалила маленькие, но острые клыки, а когда удачливый господин разжал руки, бросилась к наместнику и принялась с жалобными криками дергать его за узорчатый длинный рукав. Токисада расхохотался, смеялась и вся его свита, даже облеченный высоким доверием нести меч господина невозмутимый Миги позволил себе едва заметную улыбку и сразу же стал похож на сестру. А Кисаки, та и вовсе заливалась хохотом, не стесняясь.
- Как ты сумел отвязаться? - поинтересовался наместник и взял обезьянку на руки. - Перегрыз веревку?
Обняв Токисаду за шею, зверек доверчиво прижался к хозяину и в награду получил кусочек монака*.
- Его светлость наместник удаляется, чтобы подготовиться к поездке в храм, - отсмеявшись, громко объявила Кисаки. - Гостей просят не беспокоиться, развлекайтесь без стеснения.
Токисада поднялся с места, не выпуская с рук обезьянку, что-то тихо сказал помощнице, и девушка села перед ошеломленным переполохом Хикари.
- Его светлость впечатлили способности молодого господина, - с кроткой улыбкой, опустив скромно взгляд, пролепетала Кисаки, как будто не она только что размахивала нагинатой. - Его светлость желает молодому господину скорейшего выздоровления и просит принять скромный дар.
Девушка придвинула Хикари небольшой лист бумаги с четырьмя золотыми монетами.

---
*Монака – угощение, сладкая паста из красных бобов-адзуки между двумя вафлями из рисовой муки в форме цветка вишни или хризантемы.

[Далара >>>]

С тех пор, как дошла до нас весть о смерти господина Иэясу, стало неспокойно в нашей скромной, но все же столице. Поначалу было еще ничего, даже если не считать сообщения о том, что господин сегун завещал похоронить его не где-нибудь, а в Никко, который, надо сказать, является местом остановки многих, едущих на источники, то есть богатым и суетливым городом. Затем выяснилось, что хоронить его надо в храме, ему же посвященном, коль скоро он теперь хранитель всей Японии. Следом, немного запоздало, оказалось, что кто-то напутал, и господин Иэясу – тут мой помощник не мог удержаться от смеха, пришлось на него прикрикнуть, надо же узнать, в чем дело, - так вот, господин Иэясу хоть и возжелал быть хранителем и защитником всей Японии, стал по ошибке хранителем провинции Микава. Но храм ему все равно полагается, так что местные власти немедленно кинулись его строить. Только быстро такие дела не делаются, нужно много денег, рабочих, да и материалов.
А потом дела и вовсе покатились, как бочка, пущенная с лысой горы.
Перво-наперво к нам приехал новый наместник, Теншо Такаши Токисада-сама, по слухам, чтобы лично присмотреть за подготовкой к приему похоронной процессии. Нам это, конечно, только добавило хлопот, хотя молодой наместник, к счастью, не возжелал самолично проверять каждую службу в городе, а удовлетворился ленивым времяпровождением благородного бездельника. Мы даже подумали было написать ему благодарность об этом, но тут-то он и подложил нам дикую свинью. Свинья оказалась невелика, но весьма шустра, впрочем, все по порядку.
Уже в первый же вечер его пребывания в Утсуномии случилась неприятность, доставившая в мое распоряжение четырехконечный сюрикен, а в распоряжение наместника нового телохранителя. Сюрикен нашли в саду и передали нам. Телохранитель остался в доме господина Мацуоки. Наместника, по рассказам, это происшествие не взволновало, скорее, толкнуло на лирику. То ли он еще не пробовал вкуса смерти, то ли наоборот, пробовал слишком часто.
На следующий день, как и положено официальному лицу, он устроил большой прием, на который собрались все местные представители власти, надели парадные одежды, не забыли выставить на обозрение моны. Присутствовал там и ваш покорный слуга. Обставлено все было богато и красиво, но вот с гьёдза* они промахнулись... Наместник решил нас удивить, и пришел не с телохранителями, а с двумя детьми в ярких одежках, чем вызвал, разумеется, перешептывания. Слухи о нем ходили разные, противоречивые, а иногда и совершенно дикие, так что каждый стремился рассмотреть его как следует. Ваш покорный слуга, разумеется, тоже.
Господин Теншо оказался молодым человеком с тонким набеленным лицом, черными бровями, немного капризной и в чем-то жесткой складкой пухлых губ. Волосы ему уложили в высокую сложную прическу, больше подобающую женщине, но, может быть, при сегуне сейчас так принято, не знаю. В общем и целом его можно было принять за женщину, и я бы так и подумал, если бы не его нос (моя профессия требует смотреть в том числе и на носы, хоть это и неприлично) и руки, выглянувшие из-под рукавов.
Усевшись, он произнес речь, обычные слова, ничего нового не говорящие, я, впрочем, и не слушал. Мысли мои занимала, как это ни смешно, пропавшая кобыла. Да-да, именно так, хотя пропала она не в городе и даже не в нашей провинции, но Рингоро мой старый друг, и когда он попросил меня о помощи, разве мог я отказать? Кобыла, как выяснилось после длительного опроса, не представляла из себя ничего особенного, но хозяева очень желали вернуть ее. Кажется, просто из жадности. Так что ваш покорный слуга прослушал всю речь и не смог бы повторить ни слова, если бы то потребовалось. Зато улыбку его я разглядеть успел и не сказать, что она мне понравилась. Еще меньше мне понравилась его погруженность в себя, но обсудить это было не с кем.
Я как раз удрученно рассматривал гьёдза, с которыми, как я уже говорил, они промахнулись, когда один из детей-телохранителей Токисады встал – кажется, это была женщина, но точно сказать нельзя – и привел господину наместнику юношу, сидевшего поодаль. Жуткие глаза у этого юноши, скажу я вам, светлые и цвета персиков. Я бы такого на порог не пустил, но Теншо-сама, похоже, человек рисковый. Ох, намаемся мы еще с ним. Делая вид, что увлечен едой, я стал прислушиваться. Тоже моя работа.
Обсуждали они вчерашнее, странноглазый пришел к выводу, что виноват синоби... я уже успел съесть изрядно риса, когда Токисада решил выпустить из загона следующую свинью. Еще более дикую.
Пришлось подавить желание арестовать девицу – все-таки я склонился к мысли, что это именно девица, хотя голос у нее мальчишеский – за размахивание оружием в общественном месте и за порчу имущества. Как уж Токисадовы телохранители обращаются друг с другом, не мое дело, это пусть сам наместник и разбирается.
Все еще не могу понять, он видел слишком мало или слишком много...
Дальше случилась уже не свинья, но ничуть не лучше, потому что прием окончательно превратился в фарс, когда все кинулись ловить обезьяну. Проворное животное, скажу я вам. Поймавшему чуть не достался укус, и я порадовался, что не успел схватить проказницу, мои пальцы мне дороги, и терять их по таким пустякам совершенно не хочется. Впрочем, обстановку происшествие разрядило, а также добавило еще больше слухов и пересудов.
Гьёдза на приеме были отвратительны... впрочем, это я уже говорил. Что-то забыл... Ах да, не представился: инспектор полиции города Утсуномия, Омура Такахару. К вашим услугам.

----------
*gyoza - (яп.) серповидные клецки, начиненные рубленой свининой и овощами

Сообщение отредактировал Далара - 18-07-2006, 15:57

[Хикари >>>]

Косеки ходил кругами по отведенной ему комнате. Значит, Господин хочет отправиться в храм без него, своего верного защитника? А если снова кто-нибудь устроит покушение? Нет, юноша определенно должен сопровождать Токисаду-сама. Независимо от его желания.
Оранжевоглазый юноша начал собираться в путь, но стоило ему только начать одевать таре*, как волна боли прошла по левой руке. Атака Кисаки (так вроде звали ту девушку) застала Косеки врасплох, и теперь ему оставалось лишь смотреть на больную руку, проклиная себя за недостаточное внимание. Среагируй он на мгновение раньше – и рука была бы в порядке.
Впрочем, проклятия проклятиями, а оставлять Господина без защиты Косеки не собирался. А значит, нужно было что-то сделать с рукой, пока Токисада-сама еще не отправился в путь. Попросив одного из слуг принести ему повязки, Косеки положил больную руку на стол и принялся осматривать вывих. Когда он обучался искусству боя у тенгу, ёкай учил его не только искусству наносить раны, но также и лечить их. И сейчас был отличный момент для того, чтобы использовать полученные когда-то знания.
Юноша ощупал запястье и сильно сжал его в двух точках. Боль на мгновение стала невыносимой, но Косеки смог в этот момент резко крутануть запястье здоровой рукой. На лице самурая выступил пот, и ему стоило больших сил не закричать в этот момент.
-Хикари-доно, я принес повязки, как вы просили, - произнес вошедший слуга, но, увидев перекошенное от боли лицо Косеки, решил, что ему лучше не задерживаться здесь и, положив повязки перед входом, моментально удалился.
Подождав, пока боль пройдет, Косеки взял один из кусков ткани и туго обмотал вокруг запястья. Теперь можно было спокойно собираться в путь.
***
Стражники все еще осматривали сад в поисках каких-то следов человека, подготовившего покушение, когда из окна дома наместника выскочил маленький лисенок с перевязанной лапкой, заинтересованно осмотрелся по сторонам и шмыгнул в кусты.

---
*таре – защита на бедра

[SonGoku >>>]

Роль благовоспитанной скромницы давалась Кисаки с большим трудом, но девушка заставила себя просеменить по галерее второго этажа со стопкой одежды в руках и опуститься на колени возле комнаты молодого наместника. Что уж происходило после за задвинутыми перегородками, осталось для многочисленных любознательных домочадцев господина Мацуоки тайной, но оттуда доносились приглушенные веселые голоса, время от времени заговорщицкая беседа прерывалась взрывами сдавленного хохота. Недоумевающие гости и родственники господина Мацуоки предпочли думать, что обезьянка, любимица молодого наместника, снова выкинула какую-нибудь шутку.
Вскоре во двор, где и так было тесно от прислуги, высыпала пестрая стайка телохранителей Теншо Токисады. Если не считать двоих - тех, кто был немного постарше остальных, и был одет в полные доспехи, разве что шлемы они держали в руках, - свиту наместника скорее можно было принять за отпрысков знатных семей, собравшихся на увеселительную загородную прогулку. От ярких разноцветных одежд рябило в глазах.
Когда двое дюжих носильщиков вынесли паланкин, появился и сам молодой наместник в сопровождении верной Кисаки; лица обоих были скрыты широкими полями соломенных шляп, надвинутых на самые глаза.
- Уже к обеду нас будут осуждать за непристойные для паломничества наряды, - заметила вполголоса девушка.
- Кого это должно волновать?
- Не меня! - захихикала смешливая Кисаки.
Токисада разместился в небольшом паланкине, Кисаки уселась в седло, чтобы возглавить процессию; теперь девушка больше молчала, отдавая распоряжения жестами, а не словами. Ее брат ехал рядом; казалось, он совсем не расстроился, что сегодня честь хранить меч господина выпала не ему, а сестре.
Миновав городские ворота, не обращая внимания на склоняющихся в поклоне людей, компания молодых людей направилась к горным храмам Ояма, вызвав смешанные чувства у горожан. С одной стороны все приветствовали благочестивое желание наместника, а с другой - зачем превращать поездку в веселье?
На развилке у большого камня Кисаки заметила в густой траве огненный рыжий росчерк.
- Что там? - брат проследил ее взгляд.
- Ничего особенного, - шепнула в ответ девушка, прикладывая к губам палец. - Всего лишь лиса. Один маленький лисенок вышел погулять.
Ее брат оглянулся на растянувшуюся по пыльной дороге процессию. Двигались они без спешки, да и куда спешить, час поездки, и они на месте.
- Нас кто-то догоняет, - Миги прищурился. - Кто-то некрупный...
Через несколько минут пронзительно визжащий от негодования пушистый комочек с красной ленточкой и золотым бубенчиком на шее забрался к Кисаки на колено и подергал за рукав.
- Смотри-ка Каку опять отвязался! Ты устал, малыш, - девушка погладила обезьянку по голове.
- Надо сделать привал, - предложил Миги.
Кисаки согласно кивнула и подъехала к паланкину, чтобы отдать усталого зверька хозяину.
Процессия свернула на небольшую лужайку у ручья и расположилась там на короткий отдых, чтобы переждать особо жаркие дневные часы.

[Хикари >>>]

Лисенок остановился, издали наблюдая за подготовкой лагеря наместника. Долго смотрел на девушку, отдающую распоряжения по установке лагеря, будто контролируя, все ли правильно она делает, и насколько будет эффективна оборона лагеря, если неожиданно нападут разбойники или убийцы, посланные за головой Теншо Токиасды. Наконец, когда все приготовления были закончены, он кивнул, будто одобряя все действия девушки, и направился к лагерю. Но в следующий миг остановился, жалобно пискнув. Больная лапка снова дала о себе знать после столь продолжительной пробежки. Зверек горестно посмотрел на больное место и, будто вздохнув от досады, улегся на траве, продолжая наблюдать за лагерем наместника.
Когда зверьку показалось, что наместник собирается сворачивать лагерь, чтобы продолжить свой путь к храмам Ояма, он вскочил и, очень быстро добежав до стоянки, запрыгнул в коробку с подарками. Такой способ передвижения нравился ему куда больше.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Смуглый покосился на привольно устроившегося под деревом спутника, коротко кивнул и, подхватив петли, скрылся среди деревьев. Он отсутствовал не долго – ровно столько, сколько нужно музыканту что бы исполнить пару мелодий на биве, а когда наконец появился, крадучись и сливаясь с тенями от деревьев, у его пояса болталась тушка небольшого, но и не маленького зайца:
- Один – охотится, другой – готовит?
Смуглый с интересом посмотрел на долговязого, ожидая ответа.
Задремавший было бродяга, открыл единственный глаз - второй скрывала повязка - и без возражений начал подвязывать лентой-тасуки широкие рукава. Один конец ленты зажал в зубах, потому ответ прозвучал невнятно:
- Честный расклад.
Он достал небольшой нож-кодзука, вытер лезвие, протянул руку к добытчику. Мол, давай сюда нашу еду. Стал виден давний шрам, что изуродовал ронину левое предплечье.
Смуглый молча протянул тушку, после чего скрестив ноги присел рядом и посмотрел на солнце, размышляя, как долго стоит подождать, перед тем как обойти поставленные петли и проверить, не попалась ли в них какая-нибудь дичь. Тот, непривычно длинноногий и очень шустрый кролик, которого как раз начал разделывать долговязый самурай, слишком разомлел на солнышке, потому и не заметил подкравшегося с подветренной стороны охотника, как раз ставившего петли у входов в норки, где было немало следов этих зверьков. Все что успел понять зверек перед своим превращением в тушку – это лишь насторожиться, услышав странный тихий шелест, и привстать на задние лапки, высматривая направление, откуда исходит угроза. Удар обуха метательного топорика пришелся точно в спину зверька, очевидно повредив хребет, после чего странный кролик упал, как подкошенный и был тихо задушен подоспевшим охотником, подивившимся его чуткости, так как топорик метался в голову зверька.
Еще раз взглянув на споро работающего ножом спутника, Смуглый прошелся взглядом по уродливому шраму и бросил:
- На войне?

[Bishop >>>]

(Reytar mo)

Ронин кивнул, тоже покосился на собственную руку; поддернуть рукав было нечем.
- Давно это было, не о чем рассказывать...
Он сложил потроха на большой плоский камень, заячью шкурку повесил сушиться рядом, тушку насадил на длинную палку, выструганную за время ожидания, и разместил над огнем.
- И хвастать нечем, - добавил он, вытирая руки и нож о траву. - Все мы глупости совершаем.
Смуглый чуть склонил голову набок, слушая собеседника, словно хищная птица, прислушивалась к шороху высокой травы в степи, когда теплый восточный ветер колышет ее, подобно волнам на Большой Воде.
- Да. Бывает и так. Бывает, что война становится глупостью, о которой не очень приятно вспоминать. Обычно так случается по молодости, когда душа ищет славы и не задумывается ни о чем кроме богатства и известности. Да. Это знакомо. Очень знакомо. У нас часто бывает то же самое. Но иногда война бывает необходима, что бы твое племя, твой род уцелели, могли жить дальше, а не ушли целиком в Страну Песчаных холмов…
Смуглый взглянул вдаль, словно вспоминая что-то прошедшее, прошедшее давно, но все еще яркое в памяти. Яркое и внушающее чувство гордости за себя, за то, что сделал, к чему был причастным.
- А у вас бывает так, что война необходима?
Спросил он своего долговязого спутника, все еще не отводя взгляда от далекой горной вершины.
- Бывает и так, - согласился ронин. - Не знаю, так ли уж обязательно было осаждать Осакский замок, а вот без предпоследней большой войны едва ли смогли бы обойтись. Хотя проигравшим ее уже не поможешь. Кто сражался за свою честь, кто - за свой клан, а в результате - либо сам себе брюхо вспарывай, либо тебе рубят голову как преступнику. Хорошо, что нам не надо на ту равнину, не думаю, что хочу вернуться туда.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Он закопал заячьи потроха, завернув их в листья, привалил тем же камнем.
- Лиса унюхает и отроет, ей тоже надо есть, - пояснил долговязый бродяга, сел на прежнее место.
- Да. – Смуглый коротко кивнул, соглашаясь со словами спутника. – Надо. Давным-давно все животные умели говорить и жили, не как живут сейчас, а вперемешку, кто где хотел. Затем Отец-Солнце, которого наши северные соседи зовут Великий Дух – Гитчи Маниту, собрал всех зверей и спросил их, довольны ли они своей жизнью. Часть зверей ответили, что довольны и Отец Солнце расселил их в должном порядке, могучих быков, волков и антилоп - в бескрайние прерии, коз, серых медведей и горных львов – в горы, рыб – в озера, даже в Большую Воду. Той же части зверей, которые были не довольны своей судьбой, Отец Солнце позволил сбросить шкуру, дал речь и научил, как обрабатывать кремень, как добывать огонь и заготавливать пищу, что бы не портилась. Так появились первые люди. Ворон дал начало племени кроу, кролик, которого вы зовете «зайцем» - людям оджибве. Степная змея стала предком ассинибойнов. У каждого народа есть первопредок-зверь, у каждого рода – зверь-помощник. По этому мы никогда не убиваем ради забавы наших одетых в шкуры братьев, пусть они и забыли связную речь. А если приходится отнять жизнь у одного из них на охоте – благодарим его за то, что позволил себя убить, что бы насытить нас и наших детей. Мы благодарим и Нана-Бошо – Духа Зверей, за то, что услышал нашу просьбу и направил нам навстречу одного из своих детей, дабы одеть нас, принести радость и сытость в наши дома. Так всегда было и верю, так всегда будет. Потому что только так мы возвращаем то, что взяли и круговорот жизни не прерывается…
Смуглый еще раз взглянул на висящий в вышине диск солнца, поднялся и молча отправился проверить поставленные петли.
Ронин посмотрел ему вслед, покачал головой. Большей части слов, которые произнес его спутник, он не понял, но в целом мировоззрение ничему не противоречило.
- Вот только почему он считает, что звери разучились говорить? - удивился бродяга.

[Bishop >>>]

- Вот только почему он считает, что звери разучились говорить? - удивился бродяга.
Смуглый бродяга, которого за Очень Большой Водой, в родном племени Пикуни, входившем в союз племен, которые белые люди лет через сто назовут "Черноногие", называли Старое Солнце, шел по зарослям легкой неслышной походкой привычного к дальним пешим переходам странника. Он старательно перемещался из тени в тень, держась все время с подветренной стороны, что бы ни один зверь не мог учуять запаха человека, пока он обходит ловчие петли. В двух, наиболее далеких друг от друга петлях, дергалось по большому, жирному, хорошо откормленному зайцу. Осторожно приблизившись к ним, Старое Солнце оглушил обоих ударом рукояти топорика, после чего задушил оглушенных зверьков, что бы не портить шкурку, привязал их к поясу и отправился назад, по пути снимая ловчие петли до следующего раза, так как в этих местах ни он, ни его долговязый спутник не собирались задерживаться надолго. Вернувшись к костру, на котором жарился первый пойманный сегодня заяц, уже источающий аромат жареного мяса, Старое Солнце молча протянул спутнику обоих принесенных зверьков и сел у костра все так же, скрестив ноги. Развязав один из лежащих у костра кожаных мешочков, он извлек куда более простую трубку, чем та, которую он доставал ранее, набил ее какой-то смесью, из другого мешочка и раскурив от горящей веточки, затянулся, выпуская струю светлого дыма высоко вверх, словно надеясь, что клубы этого дыма обовьются о видные вдалеке вершины гор, словно плавно плывущие по небу облака.
- Есть ли у тебя женщина, которая всегда рядом с тобой, которая убирает твой дом и помогает тебе во всех делах? - Неожиданно спросил он долговязого, не отрывая взгляда от плывущих в вышину струек дыма.
- Женщина?
Раздобыв в ближайшей роще бамбуковых листьев, ронин расстелил их на камне, разложил готовые куски мяса, сам устроился в стороне – чтобы не запачкать кровью спутника и еду. И сейчас аккуратно разделывал тушки. Спутник придумал хорошо, если нажарить мяса впрок, можно будет взять с собой и не придется жевать холодный рис в очередной крестьянской лачуге.
Ронин вытер мокрый лоб тыльной стороной ладони. Лето в этом году жаркое.
- Есть одна, - сознался он. – Если еще не забыла. Вот только помощи у нее просить – себе бывает дороже.

[Далара >>>]

(Bishop to kaita)

Ревела Миеликки долго, хотя не сказать, чтобы очень. Солнце еще больше сместилось к закату, а вокруг ничего не изменилось: все так же щебетали странные птицы, все так же ластилась к камням склона непривычно яркая трава, по-прежнему звенела нескончаемая песенка бегущей воды. Совершенно точно слезы ничему не помогали, значит, и смысла реветь никакого. Размазав по щекам остатки слез, девчонка встала на колени, вымыла лицо водой и огляделась. Никого. Нащупала висящую на шее металлическую бляху с цветами да птицами, вдруг поможет? Любопытная птичка прискакала, стала таращить глазенки.
- Птичка, птичка, покажи мне дом, - попросила Миеликки.
Сине-белая птаха внимательно осмотрела человека, открыла клюв, чирикнула и вспорхнула вдруг. Девчонка стремглав кинулась за ней. На этот раз даже в воду не сверзилась, хоть и неслась по камням не глядя. Соскочила на берег, зашуршала высокой травой.
Бег меж деревьями закончился неожиданно – земля-земля и вдруг ничего. Пташка упорхнула. Миеликки подкралась к обрыву, заглянула вниз. Да тут высоты-то всего ничего – камень, на каком она сидела утром, и тот побольше. Зато внизу обнаружились трое: два человека и лошадь. Ой, странные какие, темные, черноволосые, в непонятные тряпки замотанные. Может, они знают дорогу? Недолго думая, Миеликки спрыгнула к необычным людям. Тут же зажала уши от ударившего в них рева, растерялась.
Хаяши разглядывал драгоценные свитки, хмурил брови, переделывать придется много, больше, чем он надеялся. Высохшие он складывал на фуросики, один, размокший совершенно, выбросил в кусты, потом слазал за ним, порвал на куски и закопал. А вдруг кто-то наткнется, кому не следует? Бед не оберешься!
Оставалось еще пять свитков, когда рядом зашумел воздух, что-то тяжелое грянулось оземь. Хаяши поднял голову - и так и застыл на четвереньках с разинутым ртом и округлившимися глазами. Белая шапка волос, чудная нездешняя одежда, белые прозрачные глаза, босые ноги, а самое главное - вот этого не перепутаешь, - торчащие изо рта длинные клыки. Попятиться не удалось, хотя очень хотелось.
- Наманари, - обреченно прошептал Хаяши. - Что здесь забыла? Нет тут твоего мужа...
Ой, ну и страшные у них лица... Перекошенные все, злобно оскаленные, цвета непонятного. Уроды какие-то. Еще и лопочет что-то, ничего не понять, только шипение слышно. А вдруг это змеи, перекинувшиеся в людей, а она наткнулась на их логово? Миеликки застыла, напряглась.
- Не тронь меня! – крикнула. – Не тронешь, не обижу.

[Bishop >>>]

(Далара to Bishop to)

Надо бы сложить мудру гебакукен, но как переплетешь пальцы, если зажимаешь ладонями уши, чтобы не слышать вопля демона? Хаяши рискнул освободить одну руку, начертил в воздухе защитный знак. Демон не исчез.
- Ты почему бродишь среди дня? – возмутился мальчишка. – Твое время – час Крысы! Вот в него и являйся! И не ко мне!

Миеликки обиделась на маленького смуглого человечка, начавшего ни с того ни с сего махать рукой и кричать. Еще и язык незнакомый, тут и не ответишь. Обидевшись, надула губы, свела русые брови. Лошадь, хоть и с опаской, подошла к девчушке и ткнулась мордой в плечо. Миеликки дернулась от неожиданности, и привычным жестом положила руку животному на холку, потрепала. Улыбнулась.

Воспользовавшись удобным случаем, Хаяши сгреб фуросики со свитками – несколько вывалилось, пока он, отползая, завязывал на весу узел, но поднимать было некогда, надо было спасаться как можно скорее, - нырнул в кусты. И хотя ноги умоляли ничего не предпринимать, ударился в бега.

Светловолосая отвлеклась от лошади, повернулась на шум, но человека-змеи и след простыл. Остались только испещренные черными разводами листы. Второй змеиный человек тоже куда-то запропастился, осталась только лошадь. Но что с нее толку, она ж худенькая и маленькая, на ней не поедешь никуда. Даже влезать не стоит, не вынесет.
- Бедненькая, - сказала ей Миеликки. - Ты совсем крошечная, наверное, еще молоденькая, да? И кормят тебя плохо, отощала. Не поеду на тебе. Скажи только, в какую сторону идти.
Лошадь мотнула головой. Девушка еще раз потрепала ее по холке, подобрала "змеиные" грамоты и пошла туда, куда, по ее мнению, указала лошадь.

[Далара >>>]

(Hikari mo)

Миеликки грустно брела по лесной тропке, волоча ногу за ногу. Брела уже долго, солнце вот-вот совсем сядет, а дома так и не видать. Мама, наверное, волнуется уже. И братья с сестренкой вернулись. А отец не вернулся, но когда приедет, будет злой и серый от волнения. Он всегда такой, когда что-нибудь случается. И случится, вернее, уже случи... ой!
Под ногами вдруг оказалось что-то большое, темное и, кажется, живое. Оно дышало с тихим свистом, взлетевшим неожиданно до громкого храпа, но было поздно. Девчонка споткнулась, ляпнулась на землю, подставив руки, чтобы не влететь носом, и вытаращилась на сморщенное длинноносое лицо старика.
Странный человек сразу же открыл глаза и непонимающе уставился на Миеллики.
- Наманари? - не без доли страха произнес старик, - что тебе нужно от меня? Rin!
И пальцы, сам собой сложившиеся в печать остановились перед самым лицом девчонки.
Старик повторил последнее слово, снова сделал жест руками и непонимающе посмотрел на Миеллики.
Опять то невразумительное сочетание звуков... Может, они так всегда начинают говорить? Или это не оно, а другое, просто похожее? Девушка недоуменно поглядела на выставленные перед ней руки, осторожно дотронулась пальцем. Ничего не произошло.
- Ты кто? – спросила она темного старика.
«Что это за странные слова? Может, она вовсе не демон? Тогда…»
Тошимару бегло прочитал какое-то заклинание и попробовал заговорить, скорее обращаясь мыслями, нежели словами:
- Кто ты? И что делаешь в моем доме?
Надо же, старик говорит все так же чудно, но теперь почему-то понятно. Вот диво.
- В твоем доме? Ой, извини, я не знала, что ты живешь на этой тропе. Я тебя не заметила, - честно призналась Миеликки.
«Значит, она не Наманари. Тем лучше».
- Меня зовут Тошимару. Я местный колдун. Мой дом сгорел этой ночью. А как зовут тебя и откуда ты?
Девушка села, поджав ноги, отряхнула с ладоней и колен прилипшие сухие листики, землю, веточки. Руки уложила на колени, а сверху поставила подбородок. Светлые глаза заблестели любопытством.
- Я из «Рощи больших камней у моря», а звать меня Миеликки. Вы знаете, как мне попасть домой?
«Роща больших камней у моря. Никогда не слышал о такой», - подумал Тошимару но вслух лишь ответил.
- Я знаю как тебе это сделать. Но это очень сложно и нам нужно будет постараться, чтобы ты попала к себе домой. Ты готова приложить все усилия?
Колдун сел рядом и с интересом заглянул в лицо девушки. Та отшатнулась, закрыла лицо руками, даже зажмурилась.
- Не кради мою душу, колдун! Она не для тебя.
Миеликки несколько мгновений посидела с ладонями, прижатыми к лицу, убедилась, что никто их не отрывает, и добавила:
- Сначала я хочу найти мужа. Я не могу вернуться домой одна.

[Хикари >>>]

«Ты должен быть осторожнее, если хочешь использовать ее, Тошимару».
-Жениха, говоришь? А жених из моей страны тебя устроит? Я готов помочь тебе найти его, но тогда и ты должна будешь кое-что сделать для меня, - голос колдуна звучал не громче шороха травы, а взгляд его был нарочито опущен вниз.
Миеликки раздвинула пальцы и опасливо выглянула сквозь получившуюся щелку.
- А они красивые, сильные и добрые, ваши женихи? Другого мне не надо, других и у нас много. Кузнец вон...
На лице колдуна появилась легкая улыбка
-Конечно же. Таких женихов, как у нас, ты нигде не найдешь. Это я тебе точно говорю. Так ты принимаешь мое предложение? – взгляд колуна мельком скользнул по лицу девушки и снова упал на траву.
- Принимаю. Только ты пообещай не трогать мою душу. Обещаешь?
Миеликки рискнула отнять руки от лица и теперь уперла испытывающий взгляд в подбородок колдуна. Момент чем-то походил на церемонии, когда все серьезные, задумчивые и торжественные. Как когда ей последний раз давали имя. Наверное, надо изобразить на лице что-нибудь подходящее. Попыталась, не вышло. И тут, как назло, громким рокотанием дал знать о себе голодный желудок. Девчонка обхватила его руками, чтобы замолчал.
-Обещаю, сразу же ответил колдун, да и в принципе не соврал, поскольку душа девчушки из дальних земель ему не требовалась. Посидел немного молча и добавил, - Ты голодна? Тогда мы можем отправиться в город, в чайный домик. Только сними эти свои зубы, они пугают простых людей.
Миеликки пожала плечами и вынула изо рта длинные "клыки". Странно, что они кого-то могут напугать. Но раз колдун просит. К тому же, он не говорил, что там, куда они идут, будет обещанный жених. Не перед колдуном же красоту наводить.
- А что такое "чайный домик"?
-«Чайный домик» - место где можно поесть и отдохнуть, - конечно придется немного повозиться с девчонкой, объясняя ей традиции страны, в которую она попала, но это стоило того, - Так ты готова?
- Пойдем, - сказала Миеликки и встала во весь рост.
Даже многое повидавший колдун сейчас был глубоко шокирован. Девчонка (а в ее возрасте Тошимару не сомневался) оказалась на две головы выше него. Найти такой жениха – дело очень непростое, но с другой стороны, колдун и не собирался выполнять свое обещание. Немного постояв, приходя в себя после увиденного, старый колдун отправился в сторону Утстуномии:
-Не отставай, - только и произнес он.
(тот же состав)

[SonGoku >>>]

Перед ними уже открывалось священное ущелье Охийя, когда процессия сделала еще один короткий привал, потому что конь Кисаки вдруг заупрямился и скинул наездницу прямо в преграждавший дорогу ручей; хорошо, что было не глубоко, обошлось фонтаном брызг и хохотом спутников. Но все-таки пришлось остановиться, чтобы девушка могла переодеться, а наместник, воспользовавшись случаем, вышел размять ноги. Кисаки передала меч брату, взяла сухую одежду и, огрызаясь на шутки, нырнула в густые кусты. Никто не обратил внимания, как из короба с подарками настоятелю и монахам выскочил рыжий лисенок и, едва заметно прихрамывая, убежал к скалам.
Солнце еще не садилось, но зависло над самой кромкой гор и, хотя еще не стемнело, настоятель выслал навстречу гостям послушников с фонарями, чтобы указать путь и отпугнуть возможных злоумышленников. В почтительном молчании притихшие молодые люди миновали огромную высеченную из скалы фигуру Хейва Каннон, с бесконечным терпением взирающей на несовершенный мир вокруг. Угомонились даже самые голосистые.
У ног богини, где тропа расширялась, всадники спешились и отгородили полотнищем место для отдыха. Наместник, сопровождаемый послушником, прошел внутрь глубокой пещеры, где его уже ждал настоятель и старшие монахи. Следом отнесли и подарки. Обезьянку привязали возле лошадей, и та немедленно поднял крик. Кисаки принялась угощать возмущенного зверька кусочками персика, только так удалось кое-как успокоить негодующего господина Како. Разложили циновки и приготовились ждать, когда Теншо Токисада насладится беседой с монахами и молитвой; впрочем, на счет последнего свита к недоумению и беспокойству обитателей храма отпускала двусмысленные шутки.

[Далара >>>]

Дядюшка устроил штаб-квартиру в небольшом доме ближе к окраине города. Здесь под видом семьи со слугами жили все местные агенты и здесь же под видом проезжих родственников останавливались следующие этим путем агенты из других городов. Иногда они действительно были родственниками. Макуро видела этот дом в первый раз.
Повозка остановилась, и Масачика резвым колобком вкатился в большие ворота. Макуро следом за ним вошла в сад, густо заросший всевозможной растительностью. Позади слуги возились с повозкой. Молодая женщина пригляделась и улыбнулась, хоть веселья в той улыбке и не было.
- Дядя Чика, я вижу, ты выращиваешь весьма хорошие и полезные растения.
- Ага, красотка. Думаю, некоторые из них тебе могут пригодиться, - когда Масачика так шутливо и откровенно подмигивал, двигалось все его круглое лицо. – Особенно хорошо в этом климате растут глицинии.
Едва они приблизились к дому по выложенной крупными плоскими камнями дорожке, как на террасу из-за кустов выскочил довольно высокий мужчина. Голова повязана голубеньким платком, в руках маленький деревянный ковшик с водой, явно прихваченный у колодца в саду. Раскрасневшийся, запыхавшийся.
- Это Такэ, наш агент в местной полиции, - объяснил Масачика. – Это Макуро.
Такэ коротко поклонился и рассказал, что почти сразу после приема господин наместник изволил ехать в Охийя, и сейчас кавалькада направляется к городским воротам. Лицо Макуро приняло угрюмое выражение, а рука сама потянулась к кинжалу, скрытому под одеждой. Масачика коротким прикосновением остановил ее.
- Спасибо, Такэ, мы обязательно воспользуемся этой информацией.
Человек в платке поклонился еще раз, жадно отпил воду из ковшика и поискал взглядом, куда бы его положить. Макуро забрала у него ковшик и расспросила об охране наместника.
- В городе нападать на него не стоит, - подытожила она.
- Но за городом начинаются равнины, в которых сложно спрятаться, - возразил Такэ, знающий окрестности, как свои пять пальцев.
- Неужто ни единого кустика, ни одной канавы? – уперлась Макуро.
- Ну почему же, есть лес неподалеку от Охийя, густой и очень удобный.
- Вот и не будем беспокоить городскую полицию, убивая Токисаду прямо у них под носом. Лес там очень кстати. Спасибо. Увидимся.
С этими словами Макуро ринулась в дом, хмуря брови и явно что-то вычисляя. Двое мужчин недоуменно посмотрели ей вслед.
- Женщины... – только и сказал Такэ.

[Bishop >>>]

На дороге в Утсуномию


Нога за ногу... нога за ногу – можно дойти куда угодно. Если знать – куда. Хаяши не знал. Он бы вернулся, если бы не был уверен, что учитель не убьет его на месте. Ну, пусть даже превратит в лягушку... или в каппу... или еще во что-нибудь. Нет, хозяин так разозлился, что лучше на глаза ему не попадаться совсем. Хаяши споткнулся, покрепче прижал к груди узелок со свитками. Может, если их подновить, можно будет продать городскому предсказателю... или разобраться в них самому. А что? Он умеет читать, он все их переводил, он...
Мальчишка уселся на обочину, крепко обхватил колени руками. Не будет он плакать. Подумаешь – никому не нужен, голодный и растерянный. Подумаешь – откуда-то вкусно пахнет жареным мясом... совсем рядом, из-за кустов. Хаяши наскоро размазал грязь по мокрым щекам и раздвинул ветки. Два воина устроились на обед, но мальчишка их почти не видел, он смотрел только на плоский камень и дымящиеся куски мяса на нем.

Старое Солнце втянул ноздрями воздух: жареное мясо хорошо пахло, подрумяниваясь ровным слоем, не пригорая и запекаясь аппетитной корочкой. Еще бы свежей брусники, рябины и тертого ягеля - можно было бы сделать побольше пеммикана. Места он занимает мало, весит не много, но быстро насыщает даже очень голодного воина и путника. Жареное лентами мясо, конечно, тоже не плохо - и пахнет хорошо и вкусно, куда деваться… Но надолго ли хватит двум здоровым мужчинам мяса трех небольших зверьков? Не на долго. А путь впереди? Вот то-то же… Значит или придется еще где-то искать место для охоты, или опять есть уже порядком надоевший рис, так похожий на личинок какого-нибудь жука.

(с Рейтаром)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Индеец вновь втянул ноздрями воздух, посмаковав запахи, словно какой-нибудь испанский гранд, смакует букет изысканного вина, и обратил внимание на один, выпадающий из общей гаммы, запах. Запах пота, воды, мокрой земли, чернил и страха, доносившийся из-за кустов, со стороны дороги. По идее, тот, кто сам боится – редко представляет опасность для двух воинов, но так же нередко именно страх толкает людей и зверей на самые дикие и неожиданные поступки. Старое Солнце знал это, по этому незаметно положил руку поближе к торчащей за поясом рукояти томагавка, очень хорошего, кстати, томагавка, боек которого выковали бледнолицые из металла, сделанного в селении с странным именем Тале-До. Он чуть переместился, так, что бы иметь возможность в случае опасности сразу метнуть топорик и, либо, выхватив нож, атаковать того, кто рискнет напасть, либо кувырком уйти в сторону. Туда где лежит его ряса и посох, скрывающий в себе изрядный сюрприз для противника.
Тихонько треснула, под чьей-то ногой, веточка. Затем еще раз, словно тот, кто приближался к костру шел очень короткими, для мужчины, шагами, да вдобавок абсолютно не смотрел под ноги.
«Такой неумелый охотник, или воин, очень скоро стал бы мертвым охотником, или мертвым воином. Даже еще не имеющие имени малыши, прожившие не более пяти зим, не совершили бы таких грубых ошибок. Значит, тот кто приближается – не опытный воин, а то и не воин вообще.» - Подумал Старое Солнце, но ничего не сказал, время от времени поглядывая в сторону, откуда все явственнее слышались шаги, треск веточек под ногами и откуда все сильнее веяло запахом отчаяния, страха и голода.
Ронин проследил взгляд спутника, не прерывая занятия. Он давно усвоил - если этот странный человек, не наньбан, не красноволосый, хоть пришел с юга, что-то делает, значит, делает не зря. Но сейчас его тревога напрасна. Синоби не станет подкрадываться так шумно, воин пойдет не скрываясь. Это крестьянин, или крестьянский ребенок. Долговязый ронин поудобнее перехватил нож.
Действительно - мальчишка. Тощий, голодный, перепуганный и уставший. Еле стоит на ногах. На исхудавшей скуластой физиономии остались одни глаза и длинный, как у тэнгу, нос. Коричневые от загара исцарапанные руки сжимают узелок, босые ноги все в ссадинах. Ронин удивился. Для беженцев вроде бы не сезон.
Мальчишка зачарованно сделал еще один шаг, как будто не видел ничего, кроме еды.

[Bishop >>>]

(большую часть - Рейтар)

Старое Солнце чуть заметно прищурился, ожидая появления незваного гостя маленькими шагами, но с громким треском ломящегося через заросли. Чьи-то тонкие исцарапанные руки развели в разные стороны ветки, после чего на полянку выскочил худой и явно голодный, одетый как сельский житель и с соответствующей прической, подросток. Если бы не худоба и изможденность, ему можно было бы дать тринадцать-четырнадцать зим, но сейчас он выглядел от силы на двенадцать. Мальчишка не обращал внимания ни на сжимающего нож самурая, как раз оканчивавшего разделывать последнего кролика, ни на плавно, словно нежную кожу любимой, поглаживающего топорик, индейца. Его глаза словно светились, не отрываясь от ароматных кусочков жареного мяса, и по выражению этих глаз Старое Солнце понял, насколько же голоден этот мальчишка.
- Здравствуй! Если ты устал - присядь у нашего костра, если голоден - угощайся этим мясом. Ты наш гость. - Сказал индеец на местном наречии, все еще дающемся с таким трудом, одновременно показывая то же самое языком знаков, принятым среди племен прерий. - Пусть ароматный дым этого костра, смешавшийся с запахом жареной крольчатины, устремится высоко в небо к Отцу-Солнце и заменит нам священный дым Трубки Мира, далеко отогнав от наших сердец змея вражды. Ешь и расскажи нам, кто ты, откуда и почему странствуешь один по дорогам этой прекрасной страны?

Ронин вежливо склонил голову в ответ на поклон мальчишки, усмехнулся, отметив, как их гость украдкой сделал жест, отгоняющий злых духов. Меча при ребенке не было, а то, что ронин сначала принял за оружие, оказалось бамбуковой флейтой.
- Меня зовут Хаяши, - мальчишка еще раз поклонился, шумно сглотнул слюну. И посмотрел на ронина.
- Не бойся, - кивнул тот. – Садись. Еды хватит.
Мальчишка опустился на землю, скрестив ноги, узелок положил рядом с собой. Он не тянулся к еде, ждал, когда старшие подадут ему. Если не разрешат – не притронется, даже если рядом никого не будет. Ронин протянул ему кусок мяса, парнишка с таким хрустом вгрызся в еду, будто не ел целый год.
- Можешь не врать, - сказал ему ронин. – Ты не из этих мест, и войны тут не было целый год. От кого ты бежишь?
Хаяши стрельнул глазами в его сторону, покосился на его спутника, решился.
- От хозяина, - обреченно проговорил он, уничтожив еду.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Услышав последние слова мальчишки, индеец не дрогнул ни единым мускулом, но словно окаменел в душе. Он вспомнил все, что видел в покоренных испанцами землях, видел отношение бледнолицых к индейцам, когда-то бывшим свободными, но теперь носящим ошейники рабов, и полукровкам от бледнолицых и индейских женщин, которые родились в рабстве и не представляли себе иной жизни. Вспомнил, как некоторые из бледнолицых вождей предлагали Пед-Ро Санг-Ре продать его, Старое Солнце, им в рабство, продать друга, продать того, кто поклялся служить ему как вождю и старшему брату. Вождь Пед-Ро был человек чести и слова. На такие предложения он отвечал лишь отказом, отлично помня о помощи, которую воин-пикуни оказал ему во время дальней северной экспедиции, и, зная, что любой, решивший сделать из Старое Солнце раба, очень скоро лишится не только «мыслящего имущества», но и скальпа. Он отвечал отказом на предложения продать «краснокожего прислужника», и старательно учил уже немолодого индейца законам и обычаям белых, их языку и умению разбирать значки, которыми они записывали важные мысли и знания, пользовались, что бы это важное не было забыто. Пед-Ро Санг-Ре был хороший человек, отважный воин и мудрый вождь. Но большинство тех, кто обращал в рабов людей, были совсем-совсем не такими. И если рабу удавалось бежать от таких «хозяев», за ним отправляли погоню, очень старались поймать, и если это удавалось… Беглецу которого вот-вот схватят куда лучше было броситься вниз со скалы, чем попасть в руки таких «охотников» и своих хозяев, живым. Индеец очень хорошо это помнил, и потому спросил:
- Тебя назвали рабом, а ты не захотел им быть и сбежал? Если так, то это – подвиг не меньший чем убийство врага. Ты доказал этим что уже не ребенок, ты – мужчина и достоин быть принятым в ряды Круга Воинов своего племени.
Хаяши посмотрел на спутника этого необычного человека, тот кивнул.
- У меня нет племени, а значит, некуда принимать, - сказал мальчик, взял у ронина флягу с водой, выхлебал чуть ли не половину, прежде чем устыдился; улыбка у него была щербатая из-за нехватки коренного зуба. - Можно, я с вами пойду?
Старое Солнце взглянул на спутника, слегка приподнимая левую бровь, словно произнося: «Я за то что бы его взять. Одному ему тяжело, а вместе нами – получше будет в любом случае. И те, кого ловить его послали, искать одинокого мальчишку примутся, а не одного из троих путников, один из которых вдобавок, ронин. Одному ему – одиноко. У него даже племени нет, нет тех, кого он мог бы назвать своим народом, своим племенем. Так пусть мы ему их заменим, пускай не на долго, но все же и это немало будет для беглого подростка.»
Вслух же, все так же, не сводя приподнятой брови, с ронина, индеец сказал, легко улыбнувшись:
- Я слышал, что благородным господам с двумя длинными ножами, считается доблестью иметь хотя бы одного слугу, пускай и неказистого на вид. Что ты скажешь о том, что бы принять этого юного воина в слуги - носильщики военной трубки, Мицуке-сан?
- Да он и палки не поднимет! - пренебрежительно фыркнул ронин.
Мальчишка оскалился волчонком:
- За себя говори!
Мицуке расхохотался, вытер кровь с рук.
- Сгодится. Пусть идет.

Сообщение отредактировал Reytar - 25-07-2006, 21:47

[SonGoku >>>]

Пещерные храмы Каннон, богини милосердия

Если длинный разговор между настоятелем горного храма и Теншо Токисадой мог слышать хотя бы старший послушник, который прислуживал им за едой, подливал чай в опустевшие чашечки и приносил закуски, то мысли, посетившие молодого наместника, когда он сидел перед вырезанной в стене пещеры Тысячерукой Каннон, остались известны лишь ему и богине. Некому было даже поделиться догадками и подозрениями; к наместнику отнеслись с пониманием и оставили его в одиночестве, а небольшой масляный светильник отвоевывал у мрака только маленький клочок пространства. На лице Токисады лежала глубокая тень.

Казалось, обезьянка понимала, где находится, и не шумела, даже золотой бубенчик на ее шее звенел не так громко, как обычно. Пробравшись по длинным подземным коридорам, маленький пушистый зверек отыскал вход в большую пещеру, где горел одинокий светильник, а каменное лицо богини словно парило над сидящим перед алтарем человеком. Здесь обезьянка, похоже, утратила воинственный пыл, подкрался к хозяину и дернул его за рукав. Нелепо думать, что можно уснуть перед величественной Каннон, но Токисада вздрогнул, как будто только что проснулся. С радостным визгом обезьянка залезла к хозяину на руки. Наместник приложил палец к губам.
- Найди хотя бы каплю уважения, - шепнул Токисада на ухо обезьянке; зверек сморщился и вздохнул.
Наместник поднялся, поклонился каменному изваянию и, забрав светильник, направился к выходу. Обезьянка прижалась к хозяину.
- Воины бога вернутся за мной, - задумчиво проговорил Токисада. - Но не сегодня. Не бойся.

В ущелье собралась темнота, когда наместник в сопровождении монахов вышел из храма. К этому времени половина его телохранителей успела задремать, половина развлекала себя игрой в кости. Подсвеченное кострами полотнище с гербом Теншо, что отгораживало их стоянку, казалось великанским фонарем.
- Разумно ли пускаться в дальний путь на ночь глядя? – бросив взгляд на закатное небо, настоятель с сомнением качнул головой; от закатного оранжевого зарева осталась небольшая окантовка горных вершин.
- Вот и проверим, насколько усердно молился ваш недостойный слуга, - рассмеялся в ответ Токисада, оглядываясь на гигантскую фигуру богини.
Настоятель опять покачал головой, но не стал отговаривать, лишь пожелал скорейшего и безопасного возвращения домой и еще раз поблагодарил за подношения и подарки. Токисада поклонился в ответ.
Лагерь свернули так же быстро, как и разбили, и вскоре процессия двинулась в обратную дорогу, которая, прежде чем выйти на равнину, некоторое время шла между высоких деревьев.

[Daelinn >>>]

- O-ox! Святая Мария, убереги... - крестьянского вида мужчина в грубых льняных штанах и рубахе, крашенной в некое подобие бледно-зеленого цвета, стоял посреди небольшой площадки, ошалело оглядываясь по сторонам. По левую руку от него возвышалось необычного вида строение, которое можно было, обладая изрядной долей воображения, принять за замок. Уж насколько сей человек был необразован, а всё ж пару-другую владений лендлордов в своей жизни повидал - но увиденное сейчас было чудно и чуждо. Замок на вид был старым, но не походил на те древности, что рисовало его воображение в детстве, когда он мальчишкой слушал волшебные сказки и легенды о великих героях, или когда чуть позже сам выдумывал для друзей страшные истории. Этот замок был меньше, и по сравнению с теми казался светлым, легким и почти воздушным, дополняли впечатление белые узоры на крыше необычной формы. Впрочем, необычным это рукотворное чудо было лишь для бедняги фермера, невесть как оказавшегося за тысячи миль от дома.
Но невесть как - это, опять же, для нашего фермера. А вот для его спутника, чьё недовольное ворчание раздавалось чуть поодаль, ситуация была предельно ясна. И вывод, следовавший из этого - тоже.
- Пфф! Никогда больше не свяжусь с этими вестметскими недотёпами! Ик... Сожри тебя пиаст!
Маленький человечек двух футов в высоту брезгливо отряхивал с себя пыль, в которой успел вываляться после неудачного приземления. На вид ему можно было дать лет сорок, а то и все сто - если бы не рост. Одет карлик был довольно нарядно, если не сказать вызывающе: ярко-красная курточка и такой же яркий зеленый колпачок с кисточкой. Под мышкой висела волынка, норовившая цапнуть за ухо и довершить разгром на голове. И так уже из-под колпачка торчали во все стороны черные вихры, но, на счастье быстро трезвевшего крестьянина, малютка этого пока не замечал. Ибо теперь всё имевшееся в наличии внимание было сосредоточено на возвращении первоначального вида башмачкам. Сосредотачивать внимание для красно-зеленого человечка оказалось делом непростым: его тоже изрядно шатало, хоть и не так заметно, как фермера. Исключительно в силу роста.
- Пф-ф... чхи! чхи!!
Карлик достал из-за пояса миниатюрную фляжку и промочил охрипшее горло. Что уж там было - никто б не взялся сказать, но делиться содержимым со своим спутником он явно не собирался. Секунду спустя карие бусинки глаз обежали прояснившимся взором уходившие в нескольких направлениях дорожки, окрестные деревья, одетые в белое и зеленое, стены и крышу высившейся впереди постройки, и, наконец, остановились на одном из окон. Затем карлик развернулся и припустил куда-то в сторону, перед этим чихнув, фыркнув и напоследок еще раз окрестив фермера нелестными эпитетами, приправленными обещанием по возвращении, если оно будет, до скончания жизни не давать спуску бедняге и всему его семейству.
А тот, между тем, уже отошел от первого приступа удивления и теперь пытался уяснить, не снится ли ему всё это, а если нет, то сколько ж виски нужно было влить в Фир дарриг, чтобы он настолько промахнулся. "Хотя с него станется напроказничать по собственной воле."
- Ты же обещал меня вернуть! - в звучном голосе мужчины промелькнули первые нотки разгоравшегося праведного гнева. Который быстро сменился испугом при виде удирающего человечка.
А упомянутый фир дарриг в этот момент исчез за огромным валуном. Фермер подхватил валявшийся на земле сверток и припустил в погоню, громыхая башмаками. Он был в том же виде, в каком с утра вышел из дому - даже хлеб в свертке еще мягкий - только вот вместе с тем совершенно не имел понятия, где находится, но догадывался, что далеко. Добравшись до валуна, мужчина огляделся - никого; присмотрелся повнимательней, опершись рукой на чуть шероховатый камень - однако в тени ничего было не разглядеть. Потоптавшись бесцельно на месте, он только хотел повернуть обратно, как вцепившаяся в штанину ручонка утянула его куда-то внутрь. Да с такой силой, что бедняга, и без того нетвердо стоявший на ногах, неловко взмахнул руками и растянулся во весь рост. Когда же вновь открыл глаза, обнаружил себя в темном коридоре рядом с причиной (как ему сейчас казалось) всех своих несчастий. Тот, видимо, не пожелал расставаться с бывшим благодетелем и решил еще немного поиграться, иначе давно б сбежал. Мигом забыв про ушибленную спину, мужчина подхватился, чуть не поздоровавшись с низким потолком, и дернулся вперед, намереваясь схватить карлика и призвать его к ответу. Не тут-то было. Ловкий фейери отскочил назад с нахальным смешком:
- Хо-хо! Вот он я: не поймаешь меня!
- Ты обещал!
- Из Волшебной Страны спас, куда вывел - другой сказ.
- Я же хотел вернуться в Эйре, домой, к...
- Уточнять надо было, - перебил внезапно посерьезневший фир дарриг. - Лучше скажи, где мы.
- Я-то откуда знаю, тебя надо спросить, - мужчина явно опешил от такой постановки вопроса.
- Меня? А я знаю?
- А я не знаю... Тьфу, запутал! - фермера охватила жгучая тоска по крестьянскому рабочему инструменту: отходить озорника за шуточки, из-за которых ему ярко светит сгинуть невесть где. - Ну давай договоримся, у меня еще оставалось... где-то было...
- Нэй, - отмахнулся фейери, уже не глядя на что-то искавшего в своем небогатом скарбе человека, и поспешил дальше. Последний же, обозлившись на маленького нахала, и в то же время боясь остаться в совершенном одиночестве, выбрал меньшее из двух зол и бросился вдогонку, изо всех сил стараясь не отстать.

Изображение - Фир дарриг

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Дорога в Уцуномию

Когда мясо прожарилось до состояния жестких, как подошва испанских мокасин, хотя и вкусных ломтей, воины свернули лагерь. Старое Солнце тщательно затушил костер, а затем еще и замаскировал кострище землей и дерном, с помощью охотничьего ножа срезав его под дальним кустом, и лишь после этого надел запыленную рясу, собираясь в путь.
- Так лучше будет. – Произнес он, наматывая на пояс связанные вместе ловчие петли, после чего взглянул на самурая. – Остатки мяса звери найдут, а вот людям наш след прочесть будет куда труднее. Скоро вечер, ты не знаешь, где лучше будет остановиться на ночевку?
Хаяши никак не мог остановиться, знал, что поступает неправильно, что потом станет плохо, но обилие еды плохо действовало на голову. И когда оказалось - надо уходить, мальчишку едва не тошнило. Он перехватил взгляд ронина, опустил от смущения голову. Самурай тем временем расстелил на земле видавший виды платок и складывал на него завернутое в зеленые листья мясо.
- Неподалеку должен быть храм, - Мицуке не глядя махнул рукой в сторону леса. - Где-то там. Правда, если пойдет обещанный дождь, лучше не станет. Не думаю, там кто-то починил крышу.
Он закинул было узел за спину, передумал, протянул мальчишке.
- Раз собрался с нами, неси.
Старое Солнце кивнул, соглашаясь со словами спутника – нести пищу для вождя, его боевое облачение и часть оружия, всегда входило в обязанности юноши-носильщика трубки, отправившегося в свой первый военный поход в качестве прислужника бывалого воина, дабы набраться опыта и, если удастся, совершить, быть может, первый в своей жизни подвиг. Раз уж самурай согласился взять мальчишку в услужение, его обязанность наставлять его в науке воина, а обязанность мальчишки – прислуживать и держать уши и глаза широко открытыми, а рот – крепко захлопнутым, что бы только начинающая появляться в голове мудрость не вынесло сквозняком через него, пока мелешь языком.
Проверив, легко ли руки могут просунуться в прорехи на поясе рясы, к скрытым под ней ножу и топорику, индеец ответил:
- Хоть ошибаюсь я и редко, но может быть всякое. Пойдет ли дождь, или нет, мы вскоре узнаем. Главное, что бы он не начался до того, как придем в храм, о котором ты говоришь. Дождь – не помеха для воина, но месить грязь по тому, что вы зовете «дорогой», в то время как с неба льет вода, очень уж не хочется. Нет ли более короткого пути к храму, где, я надеюсь, какой бы ни была дыра в крыше, мы получим хоть какое-то укрытие над головой?

[Bishop >>>]

Мицуке неторопливо распускал узлы на тасуки, подвязывающей рукава.
- Почему нет? – он проверил мечи за поясом, хмыкнул. – Вон, через то поле и дальше – вверх в гору.
Хаяши засмеялся и зажал чумазой ладонью рот. На рисовом поле воды – по колено; если не знать, где межа, грязи намесишь не меньше, чем в ливень.
Указанная "короткая дорога" не выглядела более привлекательной, чем пыльный путь, по которому они шли до этого, скорее даже наоборот. Выбирать, между возможностью промокнуть вскоре, и необходимостью промокнуть, что бы сократить путь, было более чем просто - месить ногами покрытое водой поле, скользя по напитанной водой земле, хотелось еще менее, чем шагать под дождем, приближение которого Старое Солнце чувствовал все явственнее. Но с другой стороны, будь Старое Солнце на тропе войны, и прокладывай путь своему отряду по враждебным землям, он обязательно избрал бы для перехода именно этот пропитанный влагой, более короткий, чем дорога, путь через поле. Тем более что появления отряда именно с этого направления, будут ожидать куда менее, чем с любого другого, а значит, шанс застать врага врасплох и победить малой кровью - резко повышается.
- Идем? Или будем говорить тут до вечера? - Индеец накинул капюшон на голову и взял в руку старый увесистый посох путника, с которым не расставался с Окинавы.
Легче всех было мальчишке, самый легкий и маленький из них, он проскакал по полю зайцем. Ронин увяз, хакама намокли, набрали вместе с водой и грязью вес; Мицуке ругался без передышки, но и без энтузиазма. Правда, останавливаться и выжимать одежду не стал.
Потом они перелезли через бурелом, напоминание о недавнем тайфуне; сюда, в центр острова, ветер добрался уже ослабевшим, но дел наделал. Потом относительно горизонтальная земля превратилась почти в отвесную стену. Хаяши не удержался, поехал вниз; Мицуке поймал его за шиворот:
- Куда?
Старое Солнце в очередной поразился мышлению жителей этой страны - фыркнуть по поводу "короткого пути" так как, не желают месить грязь, и после этого его же выбрать для маршрута, могли бы только японцы. Индеец мысленно пожал плечами, но молча последовал за самураем. Он усердно месил чавкающую в мокасинах грязь, прощупывая путь посохом прежде, чем ставить куда-то ногу. Старательно выдергивал намокшие и пропитанные влагой полы рясы из грязной жижи, а потом, когда влажная земля поднялась перед глазами стеной, Старое Солнце отставил в сторону посох и, мгновенно выхватив нож, глубоко вонзил его в землю, примерно на уровне глаз, словно ступеньку:
- Ты первый, я помогаю. Потом ты помогаешь, а я лезу. - Предложил индеец.

(soshite Reytar)

[Далара >>>]

Был августовский душный вечер, уставшая трава лениво колыхалась под налетевшим после заката ветром, доносящим запах сырости. По равнине бурой и оттого незаметной тенью мчался конь. В темноте под обложенным тучами небом затянутого в черное всадника было практически невозможно разглядеть. Слышался только дробный перестук копыт по сухой земле. Во тьме не видно дороги и всаднику оставалось лишь положиться на знающего окрестности коня. Впрочем, коня обучали долго, и даже с незнакомым седоком он бежал, куда требовалось.
Впереди черным силуэтом на фоне туч встали деревья, словно клякса от туши на бумаге неумелого писца. Они немного проехали сквозь пустоту, похожую на вечный мрак, потом всадник натянул поводья, останавливая коня. Прислушался, даже не пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Шепнул:
- Едут.
Поводьями и пятками направил коня прочь с тропинки в пространство между деревьями. Конь фыркнул, но покорился, выбирая дорогу по запахам и на ощупь. Еще немного, и они остановились. Всадник легко спрыгнул на землю, рукой задев куст, отчего с веток посыпались сухие листья. Снова шепнул:
- Жди здесь.
И удалился обратно в сторону тропинки. Звуки процессии приблизились, сделались громче, между деревьями заметалось эхо. Цоканье копыт вперемежку с шарканьем босых человеческих ног, выкрики, звон, треск факелов. Тропинка осветилась, желто-красное сияние наползало, выхватывая из темноты и затаскивая в свой круг деревья и кустарник по обочинам. Паланкины, пестрая охрана. Человек в черном затаился на толстой ветке, вглядываясь в процессию из-за ствола стоящего ближе к дороге дерева. Два паланкина, пестрая охрана, обычная охрана. Все, как говорили. Рука нырнула за пазуху, что-то извлекла. Предмет в ладони на мгновение поймал отблеск факела, и человек улыбнулся под скрывающей лицо тканью, любуясь.
Свист, еще и еще. Три звездочки одна за другой полетели в процессию. Человек в черном, еще мгновение назад сидевший на ветке, вскочил и проворно вскарабкался выше, еще выше, до тех пор, пока ветки еще выдерживали вес. Остановился, глянул вниз. Ближайшая к наместнику охрана жива, лишь слегка ранена. В занавеске паланкина зияет дыра.

[Bishop >>>]

В горах у заброшенного храма

Спутник сложил руки в замок, предложил их как опору. Возникла заминка - Мицуке с недоумением разглядывал спутника, Хаяши, округлив глаза, ошарашенно смотрел на Мицуке. В том, что хлипкая на взгляд «ступенька» выдержит, сомнений не возникало, дело было в другом. В конце концов, ронин пожал широкими плечами, буркнул: «когда-нибудь надо начинать», но прежде чем поставить ногу на ладони наньбуси, постарался счистить землю с раскисшей обувки. Безнадежное дело.
Мицуке взялся за рукоять воткнутого ножа, опять засомневался было, но спутник подтолкнул снизу, и вторую ногу пришлось ставить уже на оружие. Ронин ухватился за корни сосны, подтянулся и сумел добраться до ствола, где устроился и посмотрел вниз.
- Дальше что?
Отвязанные с пояса рясы ловчие петли взатяжку, тройным узлом соединились между собой, превратившись в прочную веревку.
- Лови! - Свернутый бухтой конец веревки устремился вверх, к стоящему на гребне самураю. - Закрепи за что-нибудь подходящее, такое, что бы могло выдержать вес воина. Если выдержит взрослого мужчину, мальчишку выдержит в любом случае. Закрепишь - скажи, следующим пойдет он. - Последовал короткий кивок на подростка.
Самых подходящим – на самом деле, единственным – оказался толстый кривой сук, за который Мицуке и привязал веревку, решив, если не выдержит, то не судьба, а так можно будет подстраховать.
- Готово! – крикнул он. – Хаяши!
Мальчишка и без того не спускал с него глаз.
- Ты следующий.
- Хай, - беглый чиго приладил драгоценный узел за спину, ловко вскарабкался наверх; мускулов ему не хватало, но мальчишка был жилистый и легкий.
Ронин помог ему забраться повыше, подергал веревку, проверяя узел на прочность. Вроде бы, порядок.

(Рейтар тож)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Старое Солнце одобрительно качнул головой, глядя как мальчишка, быстрее чем предполагал индеец, вскарабкался на стену, умудрившись оттолкнуться ногой от склона, тем самым столкнув на голову воина несколько горстей песка и мелких камней. Индеец проигнорировал скользнувшие по капюшону песчинки, напоследок внимательно осмотрел место подъема и землю рядом с ним - не оставили ли путники следов, которые могли бы навести возможную погоню на их дальнейший путь. Он старательно распрямил измятые стебли, легонько заровнял ямки от следов в жиже, сполоснул руки и, повиснув на несколько мгновений на веревке, проверил, выдержит ли она его вес, после чего начал подъем. По веревке он поднимался вроде бы и неторопливо, но плавно, старательно ставя ноги боком, так, что бы не оставлять отпечатков в песке склонов. Взобравшись до уровня ножа, он извлек его из стены, тщательно замаскировав оставшееся отверстие, и лишь потом продолжил восхождение, наконец поднявшись на гребень. Молчаливо отвязав веревку от сука, на котором она была закреплена, Старое Солнце смотал ее и, все так же невозмутимо, привязал к поясу.
- Куда теперь идем? - Спросил он ронина, оглядываясь вокруг.
Тот кивком указал направление. Здесь горный склон поднимался не так отвесно, поляна заросла высокой травой, в которой Хаяши ухитрился отыскать несколько ягод земляники и целый пучок заячьей капусты; кажется, этот подросток родился голодным и был готов есть, все, что попадется. Выше, за золотисто-коричневыми соснами прятался храм. Краска облезла не везде, и красные облупленные стены были хорошо видны.
Индеец кивнул еще раз, давая понять, что принял к сведению направление. Он подобрал посох, который забросил сюда, перед тем как начать подъем, прокрутил этой увесистой жердью небольшую мельницу и спокойно зашагал вперед, вслед ронину, направляясь к облупившимся стенам храма. Хаяши шел рядом, то приотставая и часто озираясь, то что-то высматривая под ногами и неподалеку у корней деревьев.
«Не иначе мальчишка опять голодный – что поесть ищет…» - Подумал Старое Солнце, взглянув на сползающиеся к солнцу тучи. – «Дождь начнется совсем скоро… Как говаривал Пед-Ро Санг-Ре : «Не успеешь и трижды «Отче наш…» прочесть». Вовремя мы добрались сюда. Интересная страна… Здесь много брошенных построек – на местах битв, там где Дух Природы – Нана-Бошо обиделся на людей и позволил случится какому-то бедствию – тоже. Но ни одно место для жизни не может надолго оставаться без того, кто там живет, как любая нора очень скоро обретает себе нового хозяина… Особенно та нора, где пролилась кровь, где погибли ее обитатели. Такие «норы», не важно как их зовут, начинают словно светится, только не виден почти всем людям этот свет… И виден он НЕ людям… Кто знает, водятся здесь Кей-Кей-Мугекунс – Духи Смерти, или что-то совсем не похожее на тех существ, которых я встречал?»
Старое Солнце еще раз задумчиво взглянул на тучи и чуть ускорил шаги, чувствуя странный зуд за ушами. Зуд, который обычно не предвещал ничего хорошего, но и ничего дурного… Который говорил о том, что где-то рядом что-то странное происходило как раз в этот момент…

[Bishop >>>]

Мицуке оглянулся – их найденыш догнал его, вцепился в рукав, глаза опять сумасшедшие, как у баке-моно, только шерсть на загривке еще не встопорщил.
- Что теперь?
- Не надо туда заходить! – мальчишка попытался сдвинуть рослого самурая с места; тот остался стоять, где остановился.
- А мокнуть под дождем – надо?
Хаяши собирался рассказать все, как есть, предупредить этих бестолковых взрослых, но из-за деревьев шагнули люди, чье занятие понятно сразу, стоит только на них посмотреть. Вооруженные кто чем – нагинатой, яри, топорами, один даже держит на плече тяжелый кавалерийский меч. Мицуке насчитал пятерых, шестой сидел на крыше храма, держа наготове длинный лук. В полутьме у алтаря был едва различим еще один, в монашеском одеянии.
- Какие красавчики...
Индеец заинтересованно взглянул на вышедших навстречу людей. На воинов они, конечно, походили, но очень уж ободрано выглядели и вооружены были "с пущи по сосенке", в то время как уважающие себя самураи и воины, подчиняющиеся различным вождям, одевались и вооружались опрятно и единообразно. От того, дальнего, стоящего внутри, одетого так, как одевались жрецы этой страны, веяло чем-то нездешним, словно он только что вернулся из Страны Песчаных Холмов, чем-то не то что бы полностью злым, но внушающим к себе уважение, как внушают уважение клыки и когти Большого Серого Медведя - Гитчи Мокве, когда он поднимается на задние лапы и с ревом идет на вас, горя желанием разрывать и калечить. Остальные шестеро были просто людьми, но людьми с которыми так же приходилось считаться, принимая во внимание оружие в их руках.

(и Рейтар)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
- И что это за «посольство» которое здесь организует нам торжественную встречу? – Спокойно произнес индеец обращаясь к ронину, но не спуская скрытых под капюшоном глаз с засевшего на крыше лучника и, поудобнее перебросив посох в левую руку, а правую положив на пояс, привычно обхватив рукоять скрытого под одеждой охотничьего ножа.
Мицуке хотел было задвинуть мальчишку себе за спину, но тот уже сам юркнул туда и чем-то шуршал, запустив руку в свой таинственный узелок.
- Посольство?
Больше разбойников - кто бы сомневался, что в заброшенном храме они устроят себе логово? - ронина беспокоил странный монах; тот сидел спиной к дверям, лицом к алтарю, молитвенно сложив руки. На обритой голове плясал отблеск масляной лампы, блик был зеленого цвета. Мицуке достал меч, но держал пока опущенным - в отведенной в сторону руке; вторая рука застыла на вакидзаси.
- Ао-бодзу, Зеленый Монах*, - подсказал из-за спины мальчишка. - А они ему служат.
Бандиты, растягивая полукруг, вышли на открытое место.
- И кто это такой? – Старое Солнце стоял все так же неподвижно, уже достав нож из ножен и приготовив для броска, но эти его манипуляции оставались незамеченными разбойниками, благодаря широким рукавам рясы и прорези возле пояса в ее подоле. – То, что он – какой-то дух, видно. Сильный дух, не спорю, но к чему ему эти оборванцы? И почему это он нас назвал: «красавчиками»?
- Это он не нас, - хмыкнул Мицуке. - Нас он только сожрать хочет.
Самый крепкий на вид и самый безобразный на лицо оборванец, поигрывая топором, вышел вперед.
- Лучше сами бросайте оружие, - предложил он. - Хозяин не любит, когда его обед пахнет потом.

*
Зеленый монах - появляется, когда на полях еще не созрел урожай, крадет детей, которые идут мимо, одноглазое чудовище.

[SonGoku >>>]

Дорога от храмов Охийя в Утсуномию

Неспешный ход лошадей сломался, события набрали силу и скорость, как ручей, который сломал наконец-то запруду. Несколько всадников сгрудились в кучу вокруг паланкина, закрывая наместника от невидимого врага. Первой опомнилась Кисаки; выхватив меч, девушка выбила из рук слуги фонарь, развернула коня и помчалась вдоль процессии с криком: "Гасите огни!" Широкополая амигаса ей мешала и полетела на дорогу, где была втоптана в пыль копытами лошадей. Возьмиконечная "звездочка", испортившая шляпу и оставившая на скуле Кисаки глубокую рану, разрезала и ленту, которая стягивала волосы всадницы, и теперь они водопадом обрушились девушке на спину.
Человек в черном, вцепившийся в ствол высоко над тропинкой, откинул ветку, чтобы лучше видеть, и раздосадованно зашипел. По охраннику, поправка - охраннице, вышла промашка. Со вторым... человек пригляделся, нет, ну чтоб ему не повернуться лицом? Но, кажется, тоже промашка, раз не сильно отвлекся. Понять бы еще, что в паланкине.
Хромающий лисенок выскочил из кустов и подбежал к паланкину наместника. Бросив укоризненный взгляд на девушку, не среагировавшую вовремя, он перевел взгляд на дерево, поскольку прекрасно понимал, что атаковали именно оттуда. Зверек неплохо видел в темноте, и по этому погашенные факелы лишь помогали ему, скрывая от чужих глаз.
Юные воины настороженно притихли, сдерживая лошадей, которые, почуяв волнение седоков, норовили всхрапнуть. Только неугомонная Кисаки вновь прогнала коня по дороге и натянула поводья лишь у паланкина. Охранница спрыгнула на землю, откинула легкую шторку, но даже если надеялась что-то разглядеть внутри, то все равно не смогла бы. Зато хорошо слышала злое кряхтение перепуганной обезьянки. Паланкин был взломан одним ударом меча.
- На коня, - едва слышно выдохнула охранница; волосы растрепались, свешивались черными жгутами на лицо. – Садись на моего коня.
Голос у нее был сиплый, а может, только казалось, что он звучит ниже обычного. Из паланкина донесся неразборчивый ответ. Брат Кисаки тоже спешился, с его помощью удалось усадить раненого в седло, всадник тяжело склонился к шее лошади. Миги набросил ему на плечи темное покрывало.
- Головой отвечаешь, - по-прежнему хрипло приказала охранница и ударила ладонью коня по лоснящейся спине.

(Далара, Хикари и я)

[Далара >>>]

Где-то неподалеку началась гроза, пока без дождя, хотя сырость уже пропитала воздух. Сверкнула вспышка, следом недовольно забормотал гром. Еще одна вспышка, поярче, осветила занявшую всю дорогу процессию.
- Kuso... – раздалось на дереве змеиное шипение. Наместник был еще жив, хотя и ранен. Лошадь с двумя седоками понеслась в сторону деревни.
Синоби скользнул вниз по стволу, пользуясь темным перерывом между молниями, бившими все чаще. Гром ворчал все ближе, скоро пойдет дождь. Тихий свист – не искать же коня по всему лесу – шорох ломаемых копытами сучков, и вот уже рука нашаривает поводья. Всадник одним махом взлетел в седло, коленями и пятками понукая коня бежать.
Глаза лисенка на мгновение сверкнули в темноте, и тот побежал наперерез появившемуся всаднику. Оказавшись рядом с лошадью, лисенок, кривясь от боли в передней лапке, запрыгнул на круп, оказавшись за спиной всадницы. Именно всадницы, как это не было удивительно. Хоть женщины-синоби и были очень редки, но зверек всегда полагался на свое чутьё, которое никогда раньше его не обманывало. Поэтому он был уверен, что не обмануло и сейчас. Не теряя времени, лисенок прыгнул снова, и, оказавшись на плечах женщины, впился зубами в ее шею.
Лес огласил вопль – от неожиданности и боли синоби завизжала по-девчачьи. Выпустив из рук поводья, она обеими руками схватила маленький пушистый комок у себя на спине. Комок оказался неожиданно плотным, под мехом прощупывались твердые мускулы. Женщина нащупала пасть, засунула пальцы между острых зубов, чтобы избавить от них собственную шею. Зверь тут же сжал челюсти, и синоби выругалась. Под перчаткой ощутимо заструилась кровь. Второй рукой женщина изо всех сил дернула зверя вверх и в сторону, пытаясь скинуть его с себя.
Зверек явно не хотел так просто отпускать свою добычу и сжав зубы еще сильнее, попытался вцепиться когтями в руку женщины.
- Ах ты сволочь!
При свете молнии стало видно, что напал лисенок, еще даже не сильно крупный. Можно поблагодарить ками, от взрослой лисы вряд ли удалось бы отбиться. Синоби нащупала загривок зверька и схватила. Так матери-лисы носят своих малышей. Сработал природный инстинкт, и лисенок повис, открыв пасть, растопырив лапы и поджав хвост к животу. Женщина убрала подальше от острых как иглы зубов израненную правую руку, притормозила коня и кинула лисенка в кусты.
- Сиди там. Такая добыча не про тебя.

(те же)

[Хикари >>>]

( в том же составе)
Пришпоренный пятками конь рванулся вперед, унося всадницу вперед.
Больно ударившись о землю, лисенок взвизгнул от боли и обиды. Хорошо еще хоть упал не на больную лапку. Зверек поднялся и посмотрел вслед удаляющейся всаднице. Догнать ее не было никаких шансов. Или? Что там в свое время рассказывала мать про быстрые тропы? Раньше ему никогда не приходилось пользоваться ими, поскольку лисенок был не чистым оборотнем и последствия подобных действий могли быть очень тяжелыми. Но сейчас был не тот случай, когда можно было думать о последствиях. Токисаду-сама нужно было защитить любой ценой. И лисенок побежал, не обращая внимания на боль и головокружение.
Миги не надо было хлестать коня, тот сам помчался выпущенной из лука стрелой, услышав позади дикий вопль, несомненно принадлежащий рассерженному демону, упустившему добычу. К такому же выводу - что нападающий не принадлежал к миру людей, - пришли и юные воины из свиты наместника. Что уж говорить о слугах, один из которых попытался под шумок ускользнуть, но наткнулся на меч в руках Кисаки.
- Кто еще боится потусторонних гостей? - поинтересовалась воительница, вытирая клинок.
Желающих испугаться не отыскалось.
- Езжайте вперед, я следом.
- Но... - подал голос один из «детей» и осекся.
- У вас кровь, - добавил второй.
- Все будет в порядке.
В громовом раскате, лишь на мгновение опередив, сверкнула новая молния, осветив бледные лица.
- Езжайте, - повторила Кисаки.

За небесными барабанами впереди можно было расслышать шум реки. Миги остановил коня, спешился и опустил на землю драгоценную ношу.
- Нужно перевязать рану, - сказал он. - Почему ты смеешься?
- Представляю лицо нападавшего, - донесся едва слышный ответ.
Быстрые тропы оказались весьма кстати, поскольку лисенок сумел оказаться перед лагерем наместника раньше, чем в поле видимости появилась синоби. Тяжело вздохнув, он побежал дальше уже обычными прыжками.

[Далара >>>]

(снова)

Конь галопом вынесся из леса. Свет молний разливался по равнине, выхватывая на доли секунды поле и кусты, чтобы снова погрузить все в полумрак. После лесной чащи здесь было почти светло. Синоби притормозила коня, оглядываясь. Впереди, чуть в стороне от дороги на фоне почти черной травы маяком выступили яркие одежды. Попались!
Женщина направила коня к двум фигурам. На пальцы лег приготовленный к броску сюрикен. Новая вспышка. Застывшая картина: всадница и двое молодых людей на траве.
При следующей вспышке в картине появилось новое существо, безжалостно выданное молнией, – все тот же лисенок с перевязанной лапой. Он оказался между одетыми в пестрое людьми и синоби. Женщина шевельнулась. Едва слышный свист распорол воздух.
Сюрикен летел, приближаясь к своей цели, но внезапно раздался лязг столкновения металла о метал, и выпущенное умелой рукой оружие беспомощно отскочило от преградившего ему дорогу тессена. В двух шагах от наместника появился молодой человек, оранжевые глаза которого чуть светились в темноте, а на лбу крупными каплям выступал пот.
Миги тоже вскочил, закрывая собой лежащего на земле человека, выхватил меч. Всадница привстала в стременах, впилась взглядом в троих людей, потом схватила поводья. Безмолвно понукаемый конь понес ее прочь по долине.
- Как удачно, что ты тут очутился, - одобрительно произнес Миги. - Я никого не заметил.
Он вернулся к своей ноше, нагнулся.
- Здесь мало света, чтобы все хорошо осмотреть, но кровь я остановлю, - продолжал телохранитель, доставая из рукава ленту-тасуки, чтобы сделать из нее жгут. - А потом ее надо будет как можно скорее доставить в город.
Проводив взглядом удаляющуюся всадницу, Косеки обернулся к Миги:
- Её? - тихо переспросил он.
- Он не знает, - с усилием проговорила раненая девушка, приподнимаясь. - Он недавно у нас, ты забыл.
- Это Кисаки, - пояснил телохранитель, кивнув на сестру. - Токисада-сама ехал рядом со мной верхом.

[SonGoku >>>]

(вместе с Хикари)

В подтверждение его слов из леса на равнину выехала группа всадников; впереди, подгоняемые страхом и плеткой одного из телохранителей, резво бежали носильщики, на бамбуковых шестах раскачивался паланкин. Следом показался сам наместник верхом на коне Кисаки; кажется, он удивился, увидев Хикари, по крайней мере, он приподнял брови, но ничего не сказал.
Косеки некоторое время непонимающе смотрел на наместника, который, как оказалось, весь путь проделал верхом на коне, как и подобает настоящему воину.
- Я рад служить такому человеку как вы, Токискада-сама, - превозмогая боль и головокружение, произнес он.
Внезапно Косеки пошатнулся и рухнул на одно колено, упершись здоровой рукой в землю, чтобы окончательно не потерять равновесие.
Сдерживая пританцовывающего жеребца, наместник Теншо разглядывал измученного человека перед собой; длинные волосы Токисады свободно свисали вдоль спины, на скуле запеклась кровь – след от сюрикена. Затем молодой человек спрыгнул на землю, посмотрел вслед удаляющейся свите и привязал коня к ближайшему кусту.
- Отдохнем здесь, - предложил он, усаживаясь рядом. – Несколько часов ничего не изменят.
- Я в порядке, - попытался было возразить Косеки, поднимаясь, но стоило ему перестать придерживать себя рукой, как он снова рухнул на землю.
Оранжевоглазый юноша виновато посмотрел на наместника. Токисада, с веселым интересом поглядывая на стремительно пробегающие по небу грозовые тучи (гроза уносилась куда-то дальше, не задерживаясь над равниной), складывал перед собой сухие ветки.
- Не перед кем сейчас быть героем, - он достал трут. – Никто не увидит.
Вспыхнул, наконец, оранжевый крохотный огонек, лизнул сухую кору, и вскоре в выкопанной в песке яме разгорелся костер.
- Где твой конь?

[Хикари >>>]

(продолжаем той же компанией)
-Простите, что задерживаю вас, Токисада-сама, - юноша опустил взгляд, - в следующий раз я буду сильнее.
Тут смысл вопроса наконец достиг Косеки и он бесхитросно ответил:
-У меня нет коня.
- Нет коня... - с быстрой усмешкой повторил за ним наместник. - Что ж, у каждого из нас свои тайны, верно?
Он улегся, подпер голову ладонью, придерживая второй рукой меч.
- Что ты скажешь об этом нападении? Кроме того, что здесь действовал другой человек.
-Нападавшая была куда лучше подготовлена и уверена в своем успехе. У нее есть осведомители в городе, поскольку она не следила за вами с момента вашего отъезда из города, а значит – знала путь, по которому вы отправитесь. Следующий ее удар отразить будет гораздо труднее, - Косеки все-таки отважился тоже прилечь и посмотрел на наместника, - Вот вроде и все, что я смог понять.
- Женщина... - уголки губ Токисады подрагивали, хотя возможно, так ложилась игра света и теней. - Женщины за мной еще не охотились.
В кустах затрещали ветки, и не успели молодые люди схватиться за оружие, на открытое пространство выскочила взъерошенная обезьянка с красной ленточкой на шее. Зверек вскарабкался наместнику на плечо и, возмущенно протарахтев ему на своем обезьяньем языке длинную тираду, принялся перебирать длинные волосы. Токисада морщился, но терпел.
- Господин Каку знает, что такое верность, - пояснил он. - Может быть, вы с ним в чем-то похожи.
-Благодарю за похвалу, Токисада-сама, - в этот момент юноша буквально светился от счастья, посмотрев на обезьянку, он с улыбкой произнес, - рад знакомству, Каку-сан.
Зверек поклонился в ответ, чем насмешил хозяина.
- У нас много времени, - с трудом успокоившись, сказал наместник. - Расскажи о своих родителях.

Сообщение отредактировал Хикари - 2-08-2006, 16:22

[Daelinn >>>]

Узкие, высеченные в камне переходы вились как змеи в корзинке: фермер давно потерял счет поворотам, и теперь гадал, не ходят ли они по кругу. Вокруг было ни черта не видать, приходилось ориентировать лишь по звонкому перестуку башмачков где-то впереди. Минут через десять бега в потемках Фир дарриг, вероятно, сжалился над своим спутником и перешел на шаг. Спутник же был за это весьма благодарен, буркнув, что натыкаться на стены с разбегу ему уже порядком надоело. Внезапно звук шагов стих, точнее стал почти неслышным. Фермер в ужасе замер на месте и так и стоял бы, дрожа, если б справа не донеслось невнятное бормотание. Ощупывая одной рукой стену, он свернул в боковой проход и скоро догнал фейри, напевавшего одну из своих чудных песенок. "Хоть бы играть не вздумал," - обреченно покачал головой мужчина. Руки непроизвольно потянулись к ушам при одной мысли о том, что из себя представляет истошное звучание волынки в таком вот узком проходе... К счастью, испытать этого не пришлось, и он почти спокойно плелся вслед за карликом, припоминая всё, что произошло за последние несколько часов... нет, дней... или лет?

Пройдя мимо скошенной делянки, он углубился в лес к ручью: сейчас бы перекусить лепешками, что жена утром спекла, да лицо холодной водой ополоснуть, а потом можно будет вернуться в поле. Но не успел он сделать и пары шагов от опушки, как сверху донеслось:
- Хо-хо-хо!
Фермер задрал голову к небу, но не смог никого рассмотреть.
- Эй, Рори, чего стоишь? Слышишь, слышишь?
Голос раздавался уже в другой стороне. Испуганно затрепыхалось сердце, взгляд заметался по стволам деревьев, всё ниже и ниже. Рори О'Догэрти жил здесь четвертый десяток лет, о дивном народце из окрестных мест слыхивал немало, но сам - на беду ли, на счастье ли - до сей поры не сталкивался. Внизу тоже никого не оказалось, зато послышалась музыка: флейты, арфы и маленькие барабанчики. Доносилась она откуда-то из глубины леса, как раз со стороны ручья. Делать нечего, не возвращаться же, испугавшись какого-то проказника-мальчишку, прячущегося где-то неподалеку. Вся деревня на смех подымет. А там, судя по всему, его родня семейный отдых устроила.
Он пошел дальше, на звук, и внезапно вывалился из зарослей на маленькую полянку, прямо на музыкантов. Те, надо отдать им должное, не разбежались в испуге, и даже продолжали играть. Да они вообще его не заметили. Было их около дюжины: на вид сущие дети, только одеты слишком нарядно, не по-здешнему. Одна девочка лет десяти всё же обратила внимание на гостя, подошла ближе, ручку подала - и всё изменилось. Над полянкой раскинул ветви старый дуб, всё вокруг засверкало под золотистыми лучами солнца, ручей, что раньше тихо пробирался сквозь сосенки, оказался полноводной рекой. А на земле расстелена белоснежная скатерть с лакомствами. Чуть пританцовывая, пробираясь мимо разодетых во все оттенки зеленого человечков, Рори двинулся туда.
А дальше счет времени потерялся. Он помнил только, что представили ему красивую пару, объявив их Королем и Королевой праздника. Эти двое походили на взрослых людей и одеты были в белое. В честь чего был праздник, Рори так и не понял, но угощение оказалось отменным. Потом к нему подвязался какой-то коротышка в красном и стал рассказывать всякие истории про свою страну, правда, больше сам смеялся, а потом затянул на волынке такую мелодию, что фермер не мог его за это не отблагодарить, поделившись заначкой виски, припасенной для вечерних посиделок у "Старого Эда". А как вспомнил про это, так словно ото сна очнулся - захотелось отсюда выбраться, да поскорее. Тут же с новым другом, назвавшимся Пэдди, и сговорились.

Мужчина вздохнул и покачал головой, и тут же споткнулся на неровном земляном полу. Зажмурил глаза, резко открыл, поморгал, надеясь, что он всего лишь опять заснул на солнце и попал в этот нескончаемый кошмар, нужно лишь проснуться - но нет, всё та же чернота и отчетливо ноет ушибленный двумя поворотами ранее локоть. Внезапно стало чуть светлее, по глазам резанула вспышка света, пробившаяся наискось из стены, потянуло свежим воздухом, донесся раскат грома. Пока Рори хлопал заслезившимися глазами, свет исчез, но где-то там был выход. Оставалось только двигаться вперед, но это оказалось не так-то просто. Пришлось проползти порядочно по узкой щели между камнями, а под конец одетая навыпуск рубаха за что-то зацепилась, добавив к жалкому виду мужчины красочную дыру с правого бока.
Выбравшись, Рори сел и с минуту осознавал, куда на сей раз его вынесло волею судеб. Точнее - волей Пэдди, присевшему совсем рядом на песке. Шум и плеск воды. Мелкие камешки врезаются в ладони и правую ногу. Молния. Каменный свод вместо неба... Мост.
- Ты больше никуда не собираешься? - ирландец выбрался на свободу изрядно помрачневшим, погоде под стать.
- С чего ты взял? - фир дарриг подивился вопросу. Ну и странные же всё-таки эти люди.
- О Боже... В ближайшие пару минут, я имею в виду, мы останемся здесь? Мне бы поесть и освежиться. Да и поспать, - Рори который раз клял дотошных фейри за способность поймать на любом слове.
- Ты - не знаю, а я здесь посижу, - Пэдди снял колпачок, стряхнул грязь с кисточки, хотя всё равно ничего было не разглядеть, и водрузил его обратно на приглаженные вихры. А фермер, не двигаясь с места, только еще раз вздохнул и принялся поедать чудом не потерянный в подземном лабиринте хлеб. Шум реки, невозмутимо катившей мимо свои воды, был единственным звуком, который можно было расслышать.

[Хикари >>>]

Всю дорогу Миеликки думала, на что же будет похож местный город. Отец часто рассказывал про большие города и замки, где множество народу снует день и ночь. Наконец, когда они почти пришли, о чем девушка и не подозревала, желудок вновь громко высказался.
- Скоро уже? - вопросила несчастным голосом Миеликки.
-А ты посмотри вперед и увидишь, - Тошимару очень не нравилась подобная пешая прогулка, а теперь и это девчушка лезет к нему со своими вопросами.
Колдун убрал назад прядь длинных волос и оперся на посох, немного переводя дух.
Миеликки пригляделась. Впереди маячило открытое пространство, а на нем гроздью рассыпались постройки. Небольшие, в основном одноэтажные, и все деревянные, ни одной каменной. Где же дома купцов, где церкви, хоть что-нибудь?
- Разве это город? - недоуменно вопросила девчушка. - Здесь нет ни одного каменного строения. Даже колокольни не видно.
-Колокольни? – недоуменно спросил старик.
Слово было незнакомым, и колдун немного заинтересовался этим разговором.
- Ну... - Миеликки запнулась, удивившись, что кто-то не знает ничего о колокольнях. - Разве у вас нет храмов? Или вы тоже совершаете обряды в специальных святилищах?
А совершают ли они вообще обряды? Должны бы, иначе ведь и жить нельзя.
-Святилища-то есть, но причем здесь колокольни?
- Как причем? У церквей должны быть колокольни, чтобы можно было звонить в колокола. Высокие такие, чтобы далеко было слышно. А в святилищах обряды проводят по специальным случаям, чтобы охота удалась или посевы хорошо взошли. Разве у вас не так?
Про такие обычаи Тошимару слышал впервые. Конечно, любой другой человек просто назвал бы это варварством и прошел бы дальше, но для колдуна главное – знание. И знания варваров зачастую тоже бывают очень полезны.
( И Далара)

[Далара >>>]

(бродим с Хикари вместе)

- Не так. У нас каждый сам приносит подношения для ками. А вот ваш способ обращения к ним мне интересен. Как-нибудь расскажешь мне о нем.
Так, разговаривая об особенностях поклонения богам в разных странах, путники добрались до ворот.
Там им встретился крестьянин с корзиной овощей за спиной. Миеликки вытаращилась на него: видеть людей, ходящих полуголыми, если только они не ловят рыбу в реке, ей не доводилось. К тому же, этот голый, если не считать повязки вокруг бедер и распахнутой необычной рубахи, был такого необычного цвета, что дома его сочли бы больным и стали бы проводить обряды лечения. Миеликки нащупала под одеждой резную бляху, данную ей, когда последний раз болела, - символ нового имени и оставления болезни в прошлом.
Человек тоже уставился на чудище, которое притащил с собой колдун. По правде сказать, в городе многие считали колдуна сумасшедшим, но никто не решился бы сказать это ему в лицо, никому не хотелось быть превращенным в жабу или дикую свинью.
- Ну чего уставился? - недовольно спросил колдун, - Наньбанов никогда не видел? Иди по своим делам, пока не случилось чего.
В подтверждение своих слов Тошимару дважды стукнул посохом по земле.
Крестьянин выронил дайкон, подбирать не стал. Прижал корзину к пузу и быстро засеменил прочь, оглядываясь и что-то бормоча.
- Что такое «нань-бан»? – немедленно вопросила Миеликки, с трудом выговорив странное слово.
-У вас это, кажется, называется "иностранец", - рассеянно проговорил старик заходя в город, - Ладно, пошли навестим местный чайный домик. А то умрешь с голоду, так и не найдя себе жениха.

[Bishop >>>]

В горах у заброшенного храма

- Лучше сами бросайте оружие, - предложил главарь. - Хозяин не любит, когда его обед пахнет потом.

Но начал драку не он – его приятель, который до того стоял, опираясь на яри с полумесяцем дополнительного клинка. Мицуке едва успел увернуться от мелькнувшего перед самым лицом острия, отмахнулся мечом. Остальные ждали своей очереди, не вмешивались. Двое негромко переговаривались, комментируя бой.
В конце концов, то ли бандит загнал Мицуке на россыпь скальных обломков, обточенных ветром и дождем до гладкости, то ли ронин увел туда разбойника за собой. Самурай перекатился через валун, уходя от копья; наконечник яри чиркнул по граниту, высек искры и – застрял в щели между камнями. Мицуке размахнулся, чтобы перерубить древко, получил ногой от разбойника в бок и укатился назад, на поляну.
Тем временем на застывшего посреди открытого пространства Хаяши налетел второй бандит, но не успел ничего сделать – а мальчишка испугаться – захрипел, схватившись за грудь, из которой торчало острие клинка, что пронзил его насквозь. Мицуке выдернул меч из спины разбойника, отшвырнул остолбеневшего мальчишку в сторону, к наньбану, с такой силой, что Хаяши не устоял на ногах.
- Следующий кто? – мрачно полюбопытствовал ронин, поднял меч над головой.

[Reytar >>>]

Старое Солнце молча наблюдал за схваткой ронина и напавшего первым оборванца. Оба были опытными воинами, это было видно, но оборванец едва уловимо уступал самураю в скорости движений и в той пластике, которая свойственна лишь опытным, и умелым воинам, а значит, шансы на победу у самурая были куда выше, бейся он с оборванцем сам на сам, как положено в поединках чести. То, что сейчас происходило – точно не было поединком, а значит и законы чести, точнее их толкование в отношении к данной ситуации, были несколько иные. Индеец еще раз убедился в этом, когда один из оборванцев набросился на остолбеневшего мальчишку, но тут же, с хрипом пробитой, длинным ножом самурая, груди, осел на землю.
«Пора…» - Подумал индеец, кошачьим прыжком смещаясь вбок, мимо отброшенного ронином мальчишки и резко выбрасывая руку с охотничьим ножом в сторону засевшего на крыше храма лучника. Отлично сбалансированный нож коротко свистнул, рассекая воздух, и по рукоять вонзился в шею оборванца с луком, опрокидывая его на спину с ненадежной опоры. Лучник захрипел и, падая, все же спустил тетиву, отправив стрелу прямо к мелькнувшему меж туч солнцу, словно легендарный герой племени Онондага, в седой древности защитивший солнце от Великого Змея. Пока происходили все эти события, Старое Солнце не стоял на месте – тяжелый длинный посох плясал в его руках словно необъезженных двухлеток, пока индеец длинным прыжком метнулся к спешащему от камней оборванцу, потрясавшему от избытка чувств, длинным копьем с двумя лезвиями на концах. Окованный сталью посох переплелся с древком копья, стараясь отвести его в сторону, что бы появилась возможность ткнуть концом посоха в лицо противнику. Этот оборванец, как индеец уже имел возможность видеть, был опытным воином и не собирался просто так, без сопротивления, пробовать на зуб толстое дерево посоха – копье переплелось с посохом, позволяя отвести себя в одну сторону, а сам оборванней постарался отпрянуть в другую, пропуская оружие индейца между копьем и своим телом. Это ему почти удалось – Старое Солнце не мог сильно исправить ситуацию, но чуть отклонил в сторону корпус, из-за чего конец посоха не ушел в пустоту, как того желал противник, но и не ударил его в лоб, как того хотел сам индеец. Окованный стальными кольцами конец посоха глухо ударил оборванца в ухо, отталкивая его, роняющего копье и падающего на спину, назад.

[Bishop >>>]

(soshite Reytar)

Индеец отпрянул от упавшего противника удостоив его лишь коротким взглядом и повернулся к нему спиной, обратив внимание на остальных оборванцев, заметив, как из головы упавшего, у уха, по которому пришелся удар, выступает темная кровь.
"Оружейник не обманул меня, - выкидной клинок в навершии посоха работает надежно..." - Подумал Старое Солнце, занимая оборонительную стойку, с воздетым над головой посохом, за спиной самурая, что бы защитить мальчишку, если на него нападет еще кто-нибудь.

Следующим оказался не один, а сразу двое. Мицуке зашипел сквозь зубы с досады – бандит умный попался, зашел со стороны перевязанного глаза. Если бы не длинный сверток – плотная ткань в несколько слоев, стянутая грубой веревкой, – что висел за спиной, путь можно было бы считать оконченным. Клинок противника – тяжелый широкий клинок с некогда красными истрепанными кистями - скользнул вниз к земле. Мицуке развернулся, прыжком сменив стойку, поднял меч – острие смотрит в лицо противнику. Бандит отшатнулся, зато его приятель набросился было на ронина сзади, но передумал или решил, что так не привлечет внимание наньбана, проскочил мимо. Наверное, хотел во что бы то ни было добраться до мальчишки.
Хаяши, не поднимаясь с четверенек, постарался уползти куда-нибудь в кусты; понял, что не получится, сел, скрестив ноги, и закрыл глаза. Зажал указательный палец правой руки в кулаке левой.
- To ya so wa ka… to ya so wa ka… to ya so…
Бандит не думал сдаваться и был не только умный, но и сильный – принял меч Мицуке на скрещенные свои, один китайский, тяжелый, что легко перерубил бы катану, будь ее металл хуже, второй короткий, с широким лезвием. Постояли, меряясь силой; оба хрипло дышали, оба не желали уступать, у обоих почти одинаково напряглись плечи и спины. Грязные лохмотья бандита и выцветшее на солнце косоде самурая были готовы лопнуть. Не перехвати ронин запястье разбойника свободной рукой и не оттолкни, до темноты бодались бы друг против друга, с тяжелым сопением пытаясь продавить защиту противника.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Индеец видел, что еще один оборванец рванулся вперед, зашел за спину самураю, но нападать не решился, почему-то предпочтя атаковать подростка который сидел на земле скрестив ноги и читал какое-то заклинание. То, что это было именно заклинание, Старое Солнце не сомневался – от мальчишки все явственнее веяло сверхъестественной силой, подобной той, что он чувствовал в здешних шаманах и предметах, укрытых в котомке юнца. Индеец, плавно сместился в сторону, перекрывая оборванцу с очень длинным и тяжелым длинным ножом, путь, и тем самым, давая мальчишке возможность завершить обряд и надеясь, что столь юный шаман ничего в нем не перепутает. Старое Солнце отлично помнил, как однажды, будучи еще учеником, столкнулся в одном из ущелий с жаждущим мести и крови духом воина-кроу, которого когда-то убило рукотворной лавиной, устроенной воинами племени оджибвеев, дружественного пикуни. Дух-кроу, который встретился тогда, был весьма кровожадный и сильный. Он даже смог призвать себе на подмогу большого серого медведя – Гитчи Моквэ, с которым явно надеялся разделить добычу – медведю бы достались тела, а духу – души и кровь шамана и ученика из племени пикуни. Тогда, первый и последний раз за свою жизнь, Старое Солнце, который в то время все еще носил прежнее имя – Малая Выдра, ошибся в проведении обряда. Именно тогда из-за этого, вместо призванного им на подмогу малого духа, из Страны Песчаных Холмов, с грозным ревом и хлопаньем перепончатых крыльев, явилось нечто абсолютно незапланированное и очень грозное. Это «нечто» обратило в паническое бегство самого Старое Солнце, вместе с духом воина-кроу, а после - разодрало серого медведя Гитчи-Моквэ на множество кусков, но было усмирено, и изгнано из этого мира учителем Старого Солнца – великим жрецом Красные Крылья.

[Bishop >>>]

(mou ichi do - Reytar)

Разбойник бросил короткий тесак, взялся за рукоять меча обеими руками, размахнулся хорошенько и с громким хэканьем опустил тяжелый клинок на голову Мицуке. Тут не до искусства, спасаться надо было, ронин, словно камень спущенный с горы, прокатился под ногами противника, приподнялся на одно колено, перехватил меч и, не глядя, ударил разбойника в спину. На какое-то время они оба застыли единым целым, потом бандит выронил оружие – клинок лязгнул, ударившись о землю. Падал меч долго, еще медленнее опускался в траву его хозяин. Мицуке посмотрел на храм; Ао-бодзу, сияя обритой головой, стоял на пороге, кожа его была зеленого цвета. Главарь неторопливо крутил топором, словно примерялся – с кем из неожиданно озлобившейся добычи связаться. Его приятель по-прежнему опирался на нагинату.
- To ya so wa ka… to ya so wa ka… - услышал ронин и оглянулся.
Так вот, в чем дело. Вернее – в ком.
- To ya so wa ka, - выдохнул Хаяши в последний раз, выбросил обе руки ладонями вперед, будто отталкивал невидимый шар. Время остановилось.

Индеец, застывший в четырех шагах перед оборванцем с очень длинным ножом, словно готовая сорваться с заснеженных склонов Больших Скалистых Гор - Па-Сапа, лавина, почувствовал как что-то неуловимо изменилось, словно мягкая волна устремилась из рук юнца к оставшимся на ногах противникам и враждебному духу зеленого цвета. Устремилась, прошла мимо самурая и самого Старое Солнце, сгущая воздух, словно бульон в котелке, уплотняя и растягивая секунды в минуты, мгновения - в десятки секунд, а минуты - в их десятки.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Эта волна словно замедлила все жесты и движения оборванцев, не сказавшись на реакции самих путников, чем индеец не замедлил воспользоваться. Прыгнув вперед, он впервые за очень долгое время издал боевой клич, и пока зовущий на бой призыв родного племени звенел над головой, раскрутил посох подобно копью и метнул его правой рукой, целясь стальной оковкой торца в живот врагу с очень длинным ножом. Левой же – выхватил из прорези в рясе, висящий на поясе томагавк и отправил его вслед посоху, но на сей раз, целясь в лоб тому же противнику, который оказался опытным и умелым воином. Этот оборванец, которого Старое Солнце про себя уважительно назвал «врагом», смог отбить своим очень длинным ножом летящий ему в живот посох, но вот от мелькнувшего подобно молнии томагавка, уклониться уже не успел. Метательный топорик из отличной, испанской стали с коротким стуком вошел в лоб противника, отбрасывая его назад и опрокидывая на спину, роняя свой длинный нож, пока индеец длинным прыжком приближался к нему.
«Не знаю каким ты был человеком, но ты был отважным воином…» - Думал Старое Солнце, одним движением извлекая томагавк из раны и прокручивая вокруг кисти руки, что бы стряхнуть кровь с его лезвия. – «Отвага твоя будет вознаграждена! Твой скальп займет почетное место на Первом Покрове моей могущественной Трубки Грома, а дух твой будет незримо прислуживать на Церемониях Снятия Покровов, усиливая ее магию своей силой и силой твоей крови.»
Индеец коротко поклонился мертвому телу врага и оглянулся в поисках отбитого ныне покойным, посоха, все так же прокручивая томагавк вокруг кисти.
Ао-бодзу собрал зеленый лоб в толстые складки - словно морские волны, подумалось Мицуке, - потер мясистые ладони. Даже облизнулся, как будто голодный человек перед съестным изобилием. Потом свел кончики пальцев вместе, что-то забормотал. Высокая трава легла, как под сильным ветром; ронин почувствовал, как наливается тяжестью меч, не то, что сражаться, поднять его - сложное дело.
Почуяв поддержку, оставшиеся разбойники решили действовать слаженно. Тот, что с нагинатой, занялся самураем; видно, метательный топорик странного воина навел на него страх. Главарь же, наоборот, выбрал себе в противники наньбана, и, размахивая оружием, с громким криком побежал на него.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Хаяши растерялся; обычно заклинания действовали лучше. И дольше. Конечно, он не такой уж и сильный колдун, можно сказать - вообще никакой. Долговязый ронин все еще стоял на одном колене, силился подняться - тщетно. Как назло, в голову, кроме старой песни, ничего не пришло.
- Mizu tamaru yasami no...
Глупее не придумаешь, но подействовало - движения воина стали увереннее. Самым страшным оказалось закрыть глаза, чтобы не видеть мелькающего в воздухе топора. Пальцы никак не хотели складываться в нужную мудру, а переплелись в докко ин ваджре.
- On bai shira man to ya so wa ka! - скороговоркой выпалил беглый чиго.
Навалившаяся внезапно слабость застала индейца врасплох. Когда мышцы словно налились свинцом, как пули для огненных трубок – мушкетов, все, на что хватило сил склонившегося к земле Старое Солнце, так лишь не выронить из рук томагавк. Понимая, что враждебный дух зеленого цвета на таком выпаде не остановится, он соображал, что из своего запаса заклинаний пустить в ход, сомневаясь, будет ли особо успешным оно, ведь с криком бегущий на индейца и размахивающий топориками, оборванец, не даст нормально сосредоточится и завершить обряд. Неожиданно нахлынувшее чувство свободы и силы, обрадовало Старое Солнце. Он понял, что мальчишка не сидел, сложа руки, а вновь воспользовался своим даром, сотворив успешно весьма мощное заклятие, раз оно сумело превозмочь волшебство враждебного духа. «У юного воина большой дар. И чем чаще он его будет применять – тем сильнее станет. Нужно дать ему возможность развивать его, и ему польза и нам - благо. Скоро будет сильный союзник…» - Подумал индеец, вынимая из-за пояса уже покойного оборванца, слишком короткий, для длинного ножа и слишком длинный, для охотничьего ножа, клинок. Он вскочил на ноги, перехватив нож-недоросток обратным хватом и вращая вокруг кисти томагавк, и прыгнул вперед-вправо, прикрываясь ножом от возможного удара слева, а сам, нанося удар сверху-справа топориком, надеясь перерубить древко топора вражеского вождя.

[Bishop >>>]

(soshite Reytar)

Хаяши очень хотелось хотя бы одним глазком взглянуть, что происходит на поляне перед заброшенным храмом, но мальчишка сидел, крепко зажмурившись. Он чувствовал присутствие чужой воли – жадной, голодной, с запахом похоти. Чувствовал, как монах начинает сплетать новое заклинание. И понимал, что не знает, что делать. В поединке между людьми-колдунами он что-нибудь бы придумал, но здесь магия была незнакомая, непонятно, как противостоять.

Мицуке, пошатываясь, встал на ноги – вовремя, чтобы заметить удар, слишком поздно, чтобы уйти от атаки. Поэтому он вновь пригнулся, опустился на одно колено. Лезвие нагинаты по широкой дуге свистнуло над его головой. Не теряя времени даром, ронин сгреб свободной рукой землю, швырнул в лицо противнику – тот сообразил, отвернулся, но потерял на этом время. Мицуке в развороте со всей силы ударил мечом по древку чужого оружия. Разбойник бросил обломок, а вторым принялся размахивать, как клинком с несоразмерно длинной рукоятью. Осталось подождать, когда он ошибется в замахе для очередного удара. Бандит не приветствовал разнообразие, а может, просто не знал ничего другого. Он просто хотел приготовить из Мицуке жаркое для своего хозяина. Ронин улучил момент, шагнул вперед и одним быстрым движением перерезал разбойнику горло. И почувствовал, как острие нагинаты на излете втыкается ему в плечо. Мицуке сел на землю рядом с телом противника. Булькала кровь, только он не мог понять – его собственная или нет.

Старое Солнце давно уже заметил, что нет ничего нужнее, четкого плана действий, однако ничто так же легко и не разрушается, как тщательно составленный и осмысленный их план. Удар по рукояти топора противника не то что бы совсем прошел мимо цели, но к несчастью угодил по кованому обуху. Если бы не надежность испанской стали из То-Ледо, которая пошла на боек томагавка, Старое Солнце вполне мог бы остаться безоружным, - лезвие метательного топорика с возмущенным звоном отскочила от обуха топора оборванца, когда индеец прыгал вбок, уходя из под удара второго вражеского топора. Он кружил вокруг вражеского вождя, как волк вокруг загнанного к непролазному бурелому лося, выжидающий момента, что бы одним прыжком впиться в горло.
Через миг Старое Солнце дико зашипел, подражая горному льву, и загребая боком стопы покрывающую землю пыль, постарался толчком ноги отправить ее в лицо врага, одновременно, оборотом скользя мимо него и заходя сбоку, припал на колено, томагавком блокируя возможный удар, а самым кончиком ножа - стараясь дотянуться до подколенной впадины противника и сухожилий на ноге, а затем, вновь разворотом выйти из зоны, куда вражеский вождь мог бы дотянуться своими топорами.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Громкое шипение так сильно удивило вождя, что глаза его расширились и приняли просто квадратную форму. Про себя возблагодарив Великого Духа, Отца Солнце своих тайных помощников за то, что не оставили его без поддержки, а так же за то, что в Мире не перевелись еще враги, которых легко удивить, индеец смотрел как поднятая толчком ноги хвоя и пыль летит прямо в лицо противнику. Тот, очевидно инстинктивно, зажмурившись, попытался отмахнуться топорами, один из которых вспорол воздух над головой упавшего на колено Старое Солнце, а второй скрестился с томагавком, принявшим его в свои объятия как горячую до любовных ласк возлюбленную, пока длинный нож, как будто ласково, но все же дотянулся до пазухи под коленом вражеского вождя, перерезав сухожилия. Хищный, слегка изогнутый клинок скользнул прочь, украсив землю вокруг алым росчерком крови, брызнувшей с лезвия, пока оборванец падал навзничь, с выражением еще большего, если такое возможно, удивления на лице. Так и не встав с колена, индеец завершал разворот, вскидывая оружие и нанося удар топориком в левое, а ножом в правое плечо упавшего, что бы, если тот попытается ударить, блокировать удар. Раненый вождь зарычал, взмахнул топорами, но отбить удары не смог и его рык перерос в крик боли, когда лезвия ножа и томагавка впились в тело, выводя из строя руки. Вырвав оружие из раны, под громкие стоны и малопонятную ругань вождя оборванцев, Старое Солнце прикинул, что именно лучше всего делать теперь: священные краски, создание шаманского бубна, столь необходимые для чародейства, требовали долгого приготовления, а враждебный дух с зеленой кожей этого времени предоставить явно не желал. Можно конечно было попытаться заклясть его священными песнями и танцем Птицы Грома, но такой способ надежно работал лишь против известных и не очень могущественных духов, в данной ситуации он мог дать любой эффект, но, скорее всего, изгнать зеленокожего духа не смог бы. Прикинув и так, и этак, индеец вспомнил о одном из самых древних и могущественных способов заклинания духов, об этом способе ему, как одну из важнейших тайн, поведал наставник Красные Крылья. Для заклинания духов применялся священный танец Птицы Грома, но до того как его начать, на тело жреца необходимо было нанести священные символы Птицы Грома, Отца Солнце и Духа Смерти – Кен-Маниту, причем нанести их требовалось свежей, полученной при скальпировании, кровью, еще живого врага, который должен был быть добит перед самым началом танца. Согласно легендам, в этом случае, Отец Солнце незримо приглашал в свой шатер Кен-Маниту и кормил его вкусным мясом призрачных бизонов и антилоп, приправой к которым была кровь врага, которой наносил на свое тело знаки шаман. Покрытый этими знаками, он частично вступал в Край Песчаных Холмов и его обитателям представлялся в виде копии самого Духа Смерти, обретая силу управлять ими, на время, пока кровь врага не застыла в его теле

[Bishop >>>]

Ни наставник, ни сам Старое Солнце не любили этот могущественный обряд и не пользовались им почти никогда, но сегодняшний случай заставлял прибегнуть к такому опасному даже для самого шамана, таинству, как бы ни хотелось его избежать. Индеец сбросил рясу, опустился на колени неподалеку от истекающего кровью и бранящегося вождя, после чего воздел лицо вверх, словно надеясь разглядеть среди застилающих небо, туч, ослепляющий лик Отца Солнце, плавно провел пальцами по лезвию топорика, собрав с него пальцами кровь и начертав на правой щеке символ Птицы Грома. Затем то же самое он сделал с ножом, начертав на левой щеке символ Отца Солнце. Вставив томагавк в ременную петлю на поясе, в которой его обычно и носил, индеец поудобнее перехватил нож и, приблизившись к лежащему на спине вражескому вождю, схватил его за волосы. Подняв голову врага почти вертикально, он плавным движением очертил лезвием круг на уровне волос на лбу и резким рывком снял скальп. Поверженный нечеловечески выл и бился, пока Старое Солнце вознес окровавленный нож и снятый скальп над головой, посвящая их Великим Духам. Он отложил нож и начертал у себя на груди священные символы, справа - символ Кен-Маниту, а слева, напротив сердца, - символ Птицы Грома, вымазал в крови руки, после чего мгновенным ударом ножа прервал муки вражеского вождя.

(на самом деле - весь кусок Рейтара, так получилось)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Подняв голову врага почти вертикально, он плавным движением очертил лезвием круг на уровне волос на лбу и резким рывком снял скальп. Поверженный нечеловечески выл и бился, пока Старое Солнце вознес окровавленный нож и снятый скальп над головой, посвящая их Великим Духам. Он отложил нож и начертал у себя на груди священные символы, справа – символ Кен-Маниту, а слева, напротив сердца, - символ Птицы Грома, вымазал в крови руки, после чего мгновенным ударом ножа прервал муки вражеского вождя. Индеец плавным движением вскочил на ноги, коротким поклоном почтил тело только что убитого им врага мысленно прося у него прощения и обещая отпустить его душу в Край Песчаных Холмов, как только минет надобность в ее помощи. Он вновь выхватив томагавк, начал приплясывать между окровавленных тел покрывших опавшую хвою, задавая себе ритм ударами обуха топорика по цубе длинного ножа, постепенно все громче и громче напевая песнь Птицы Грома, в которую вплетал молитву Отцу Солнце, который в этот миг принимал в своем шатре и потчевал Духа Смерти. Индеец желал Кен-Маниту с радостью угощаться вкусным мясом, и забыть обо всем остальном, не смотреть ни на что кроме мяса, не чувствовать ничего, кроме его вкуса, забыть обо всем кроме него, забыть обо всех малых духах и своей власти над ними. Он плясал и призывал великую Птицу Грома помочь ему обрести власть над духами, подчинить их своей воле, на время пока не остыла кровь вражеского вождя, а так же стоять на страже Духа Смерти, предупредить и защитить жреца, когда время выйдет и Кен-Маниту вспомнит о своих обязанностях. Он плясал все быстрее и быстрее, чувствуя как глаза его начинают видеть то, что раньше не замечали, уши слышат шепот и шелест разговоров малых духов, живущих в деревьях и травах, а тело наполняется могучей силой, способной подчинить себе тех, чьи дни на этом свете завершились, но которых по какой-то причине не принял Край Песчаных Холмов.

[Bishop >>>]

Ао-бодзу раздраженно фыркнул, тяжело уселся на ступеньки, забубнил себе под нос, молитвенно сложив руки.
- Namu myoho renge kyo! - постарался перекричать его Хаяши, сорвался на петушиный вопль. Глаза мальчишки стали совсем круглые.
Ао-бодзу забормотал громче.
- Да поторопись ты! – крикнул Мицуке, он выдернул из раны клинок, сидел, морщился, зажимая плечо ладонью. – Скоро стемнеет!
Завывания измазанного кровью с головы почти до пяток наньбана почти заглушили его голос. Повредился рассудком, никак не иначе, решил Мицуке. Нормальные люди стараются очиститься после сражения, а этот...
- Чего это он? – шепотом спросил мальчишка, он на всякий случай перебрался в привычное убежище, за спину ронина.
- А я знаю?
Дикие вопли их спутника отвлекли даже Ао-бодзу. Зеленый демон приоткрыл щелку глаза, недовольно посмотрел на танцующего безумца и набрал воздуха побольше.
- Понял! – сообразил Хаяши. – Это колдовство Ао-бодзу! Это он лишает ума!
- Так сделай что-нибудь! – раздраженно посоветовал Мицуке. – Пока наши волосы еще при нас...
Хаяши растерянно огляделся по сторонам. Он только сейчас понял, что зажал в руке сосновую шишку – с такой силой, что на ободранных пальцах выступила кровь. Мальчишка с ухмылкой провел двумя пальцами над кулаком.
- Joku se aku bi ku! – мстительно заявил он и запустил шишкой монаху в лоб.
Монах пронзительно заверещал. Крохотный язычок пламени обежал его кругом, подкормился сухими сосновыми иглами и встал невысокой, но непреодолимой стеной. Мицуке перевел дух.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Старое Солнце танцевал и танцевал, все бледнее становился привычный человеку мир и все яснее проступали тела малых духов, выглядывающих из стволов деревьев, смотрящих с ветвей на то, что происходило у заброшенного храма. Теперь, почти впав в транс, он видел, как над телами убитых весели бесформенные сгустки, странно напоминавшие грозовые облака, в основном - грязно-серые, лишь одно из них было светло-серого оттенка. Светлое облачко висело над телом того оборванца, которому индеец уже обещал великую честь в посмертии и по форме напоминало фигуру человека, но остальные облака, были странно колеблющимися сгустками сумрака, но неподвижными, то выбрасывающими во все стороны тугие сгустки. Эти облака были так похожи на странное существо с восемью покрытыми присосками ногами, какое рыбаки часто вылавливали из моря на Окинаве. «Я не ошибся. Тот воин действительно был единственным из них всех, кто не успел запятнать свою душу недостойными деяниями… Все же прочие уже давно лишь внешне оставались людьми. Постыдная судьба и благо для всех, что их жизненных путь прервался…» - Думал индеец, сплетая песнь-повеление для духов, которые видели его, ненавидели, боялись, но не могли вырваться из его власти:
«Вы, свершившие недостойные деянья, слушайте!
Я – Рука Кен-Маниту, я глас его, покоритесь мне!
Моя сила перед вами, как пожар прерии перед искрой!
Я могу вас развеять и никогда путь ваш, не приведет вас в Страну Вечной Охоты!
Вы, жаждущие покоя и очищения, исполните слово мое!
Исполните его, и обретете покой! Исполните, и познаете очищение!
Вас – много, он – один! Вы – боялись его, теперь ему – вас бояться!
Возьмите его – враждебного зеленолицего духа, и да постигнет его злоба, его самого!
Да постигнет его должная кара, да скажутся на нем, его беззаконные деяния!»
Идите! Идите и заберите его с собой! Идите и найдите свободу и успокоение!»
Темные души слаженно качнулись и скользнули вперед, окружая враждебного духа, но не смогли проникнуть сквозь пылающее вокруг его, мерцающего голодом, болью и злобой, силуэта, пламя и разочарованно вздрогнули.
- Юный шаман! – Произнес Старое Солнце, на короткий миг, вынырнув из мира духов в мир людей. – Сними свои чары! Дай свершиться тому, что должно, дай тем, кому пора в путь, отправиться в него, уводя с собой этого кровожадного духа. Дай им забрать его из этого мира, дабы никогда он сюда не смог вернуться!

[Bishop >>>]

Хаяши крепко вцепился в ронина и помотал головой. Он чувствовал – его силы на пределе, он вот-вот уснет прямо здесь, на траве, и если Ао-бодзу не будет удерживать очищающее пламя, никто не поручится, что произойдет дальше.
- Не бойся, - приободрил беглого чиго Мицуке. – Кажется, он знает, что делает.
- Вы уверены?
- Не особо...
Хаяши обреченно вздохнул, прошептал несколько слов – пламя умерло.
Индеец видел, как зеленый силуэт алчно дернулся вперед, когда пламя исчезло, как потянулся, как попытался испугать и подчинить себе души тех, кто подчинялся ему при жизни. И как в страхе дернулся он, когда почувствовал, что эти темные души уже вне его власти, что у них иной хозяин. Хозяин, который велит им уйти, и чей приказ они рады исполнить. Зеленый силуэт дернулся в кольце теней, блеснул ядовитым, гнилостным лучом вредоносного заклятия, но Старое Солнце вновь запел, но уже смыкались вокруг Ао-Бодзу темные щупальца, сливались в непреодолимую, липкую и неподатливую, как самая прочная паутина в мире, стену. Сомкнулись, оплели, сжали в цепких объятиях и дико взвыл зеленолицый враждебный дух, чувствуя куда его тащат, взвыл и задергался, чувствуя как его злоба и алчность оборачивается против него, как многочисленные темные души, не получившие от хозяина запрета, творят с Ао-Бодзу то же, что он творил с своими беспомощными жертвами. И еще более дико заверещал зеленолицый дух, задергался в железных объятиях, но не смог вырваться, проваливаясь все глубже и глубже в Мир Духов, в окно, сквозь которое было видно Край Песчаных Холмов и огромный лагерь раскинувшийся меж дюн…

(те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Голос Старое Солнце взвился еще выше, топор и нож скрестились над головой а затем разошлись в стороны и опустились к поясу, когда индеец поклонился светлому силуэту, уходящему в иное место и время последним из всех душ.
«Удачи! Да будет твоя дорога к упокоению коротким, искупление легким, отдых - радостным!» - Пел индеец, вонзив в землю нож и томагавк. – « Да вернешься ты в этот мир, когда получишь новый путь, более прямой и счастливый чем прошлый! Прощай!»
В тот миг когда смокнулись края окна в Край Песчаных Холмов, Старое Солнце почувствовал как силы полностью оставили его, а земля закачавшись устремилась навстречу. Он упал на колени, уперевшись руками в пыль и хвою, затряс головой, глядя как блекнет мир духов и поступает мир людей, и глубоко выдохнул, в очередной раз окончательно выходя из транса.
- Все… Зеленолицего здесь уже нет, и не будет никогда… - Произнес индеец предельно уставшим голосом. – Теперь мне нужна вода, чистая вода… Как хорошо что очень скоро будет дождь…
- Ага, - согласился Мицуке. - Замечательно.
Он посмотрел на наньбана, на мальчишку - тот уже прикорнул на траве, не выпуская из цепких пальцев своего драгоценного узелка. Ладно. Не привыкать. Ронин встал, вытер меч о рукав, отправил отдыхать в ножны. Для начала - поднял Хаяши, отнес в храм, из предосторожности обойдя выжженный на траве круг. Хорошо, что парнишка тощий и легкий.

[Bishop >>>]

Мицуке положил свою сонную ношу у алтаря. Загнутые рогами концы черепичного конька как будто вспороли брюхо низким тучам, дождь хлынул до того, как путники успели укрыться в храме, загрохотал по кровле праздничными барабанами. Через полуобвалившуюся крышу маленькими водопадами дождь проник внутрь, смыл с уцелевших половиц белый вороний помет. В трещинах проросла трава, алтарь давно разграбили; двигаться следовало осторожно - настил пола не внушал доверия, подгнившие доски опасно прогибались и скрипели под ногами.
Мицуке вышел, остановился на ступеньках, опираясь на меч.
- Ну что? – спросил он, глядя, как потоки воды смывают кровь. – Там полежишь или помочь?
- Полежу для начала… - Старое Солнце коротко улыбнулся, с трудом перевернувшись на спину и поудобнее вытягивая ноги. - Чуть наберусь сил и сам дойду. Ты лучше свое плечо осмотри и перевяжи, нам тут уже более чем хватает духов. Успокаивать еще одного - долговязого такого, и с двумя мечами, не имею ни малейшего желания. И еще… Поесть у нас что-нибудь осталось?
- Если мальчишка не потерял, еды еще полно, - успокоил спутника Мицуке. – Не все умершие становятся йуреи, да и о мужских йуреи давно не слыхали.
Рыть могилу мечом – обойдутся, не для того ковали и много раз отвоевывали в сражениях с одной хитрой особой. Ругаясь, Мицуке сволок трупы подальше от храма, нашел подходящую яму, забросал тела ветками. Жаль, под таким дождем не разожжешь благовоний, даже если отыщутся в заброшенном храме. Ронин вспомнил несколько сутр, наскоро их прочитал, махнул на прощанье рукой.
- Не попадайтесь мне больше.
Он вернулся в храм. Теперь можно заняться и собственной раной.

(забавно, но - те же)

[Далара >>>]

- Ну как так можно? – ворчал Масачика, тщательно маскируя добродушие, когда они с племянницей уединились в комнате в глубине дома.
- Откуда я знала, что этот лис на меня бросится?
Кровь на покусанной и подранной когтями руке запеклась, намертво слипшись с тканью перчатки без пальцев. Пришлось отдирать.
- Ты сама шипишь и фыркаешь не хуже лисы, не дергайся так.
- А ты поаккуратнее.
- Чаще с лисами дерись. И так уже шрамов больше, чем у любой женщины. Ну куда это годится?
Масачика огорченно рассматривал при свете масляных ламп руку Макуро, расчерченную свежими глубокими царапинами.
- Дядя Чика, перестань разглядывать меня, будто торговец веерами свой товар.
- Плохой из тебя товар. Товару полагается молчать, а не разговаривать и пытаться сбежать во всех направлениях сразу.
Макуро деланно надула губы.
- Сиди тут вместо меня Дайскэ, ты бы ему другое сказал.
Долго не выдержала, рассмеялась:
- Только его лиса бы не догнала, он же носится, как ветер, ни минуты спокойно не сидит.
В отбрасываемых лампой тенях, а может и из-за усталости, Макуро не заметила, что дядюшка не разделяет ее веселья. Наоборот, на его лице проступила маска угрюмой сдержанности. Он низко склонился над рукой, промывая царапины, как будто иначе ему не было видно. Так низко, что она не могла видеть его лицо.
- В этом вы с братом похожи, оба непоседы, - ровный голос, возможно, чересчур ровный.
- Неужто в его возрасте я так же бегала?
- Не знаю, мы впервые встретились, когда тебе было уже пятнадцать, помнишь? В то время ты была такая же. Когда не сидела отдельно от всех, погруженная в какие-то свои девичьи тайны.
Теперь перестала улыбаться и Макуро.
- С чего ты взял, что тайны были девичьи?
Масачика знал, что будет дальше: если расспрашивать, она замкнется и ничего не расскажет; если не расспрашивать, все равно промолчит. И он сменил тему.
- Раз ты так стремишься куда-то бежать и что-то делать, у меня есть для тебя предложение.
Молодая женщина подобралась, лицо стало сосредоточенным. Она кивнула, показывая, что слушает.
- Здесь неподалеку живет кое-кто из клана Сакаи. Шигетада.
- Этот!
- Тише, не скачи, - шикнул Масачика, как раз накладывающий повязку, - а то мне придется все делать заново.
- Я отправлю токугавовского прихвостня к его предкам! Он у меня подавится собственными кишками!
- Умерь пыл. Я начинаю жалеть, что предложил.
Макуро развернулась к дядюшке, посмотрела в лицо.
- Позволь мне убить его. Обещаю, я не дам ненависти помешать.
- Хорошо он твой.
Макуро просияла, гордо тряхнула головой и тут же сморщилась от боли. Рука непроизвольно потянулась к шее.
- А там что? – обеспокоился Масачика.
- Лис сначала кусил туда, - нехотя и чуть виновато призналась Макуро.
В соседней комнате удивленно обернулись, заслышав громкие ругательства, которыми их глава одаривал племянницу.

Сообщение отредактировал Далара - 12-12-2006, 12:12

[SonGoku >>>]

Слушая рассказ, наместник лег на спину, положив под голову меч. Высокая трава на берегу реки шла волнами, точно море или легкий шелковый занавес, который покачивается от малейшего сквозняка...

... но со стороны кажется, будто его колышет дыхание собеседников. Особенно того, кто скрывается за непрочной завесой. Его мучает одышка, за последнее время он стал грузен. Не так давно его считали почти что аскетом, но теперь все чаще идут разговоры, что и маленькие житейские радости не чужды и великому «Хасами-доно»*.
Как и тщеславие, мысленно добавил его собеседник, который склонился в низком поклоне, лишь бы никто не заметил, как кривятся в улыбке плотно сжатые губы. А ведь он почти сдался, отчаялся и начал искать другой способ, когда пришло известие, что их посетит «грозный старец»
Молодой человек выпрямился; его длинные волосы, потревоженные движением, заструились между лопаток черным водопадом.
- Недостойные слуги его светлости считали, что дорога в этот дом позабыта, - негромко произнес юноша; на слегка набеленном лице появился румянец. – Его светлость больше не нуждается в наших ничтожных услугах. Радостно сознавать ошибку.
Из-за занавеса донеслось отчетливое сварливое фырканье; человек, которого скрывает шелковая преграда, никогда не любил церемоний.
Много позже, когда все было сказано и выслушано, а лакированный ящичек, внутри которого, завернутый в несколько слоев ткани, лежит хрупкий подарок, был поставлен в токонома под охрану, когда свита разошлась по отведенным им комнатам, а сам «грозный старец» собирался отойти ко сну, в саду встретились двое. Тот, что постарше, только что закончил ежедневные упражнения с мечом, от него пахло усталостью и потом, второй дожидался его, сидя под деревом, и любовался закатом.
- Завтра мне придется уехать, - сказал он, услышав шаги, которые различал даже в толпе. – Не тревожься, поездка будет короткой.
Над кромкой западных гор полыхало оранжевое вечернее пламя.
- Пойду к нему, - он поднялся, кивнул на плотно закрытые ставни комнаты на втором этаже.
- Акира, подожди...
- Он соскучился без меня, но никогда не признается...

В замке Кувана ждали посланника от Токугава. Ши-тэнно** наблюдал из окна верхнего этажа, как во внутренний двор втягивается длинная процессия с бело-черными штандартами и заключенными в круг листьями дерева гингко – конные воины, пешая охрана, носильщики с паланкином... Расстояние сыграло с ним злую шутку; когда слуги открыли дверцы паланкина и помогли выбраться наружу сидящему внутри человеку, глаза старого генерала расширились от изумления.
- Женщина? Он посмел прислать ко мне женщину?!!
Нет, не женщину и даже не мальчика, как показалось в начале. Молодому человеку – он назвался именем Нишио Акира, - можно было дать лет шестнадцать, но генерал привык спрашивать напрямик и без экивоков задал нужный вопрос. Гость честно признался, что ему уже перевалило за двадцать. Он разглядывал выставленный над доспехами шлем с ветвистыми оленьими рогами, и глаза у него блестели от восторга и любопытства. Затем, спохватившись, передал лакированный ящичек.
- Мой господин надеется, что подарок обрадует вашу светлость.
Ши-тэнно вдруг подумал, что у «грозного старца» хватит извращенного чувства юмора прислать в качестве сувенира этого мальчика со слегка набеленным лицом и стыдливо опущенными ресницами. Старый Хонда провел на земле шестьдесят два года, вырастил двоих сыновей, славно повоевал под знаменами Ода и Токугава, а сейчас, передав управление кланом наследнику Тадамасе, отошел от дел и жил в свое удовольствие. С Токугавы станется так скрасить остаток лет своему верному генералу. Но потом ши-тэнно вспомнил взгляд, брошенный посланником на рогатый шлем.
Красиво очерченный рот Акиры дрогнул в улыбке, как будто гость из последних сил сдерживает веселый смех.
- Так далеко мои полномочия не распространяются, - сказал молодой человек. – Я всего лишь гонец.
В ящичке оказался чайник китайской работы, некогда подаренный Иэясу самим Нобунагой, а утром необычный посланник уехал.

- А что было потом? – спросил, протирая глаза, собеседник Теншо Токисады.
Наместник оторвался от созерцания травяного прибоя на берегу.
- Он умер, - просто сказал он. – Говорят, после долгой болезни.
Уголки его губ приподнялись в улыбке.

---
*Хасами-доно – букв. «господин Клещи», прозвище, данное Токугава Иэясу за скупердяйство и чрезмерную бережливость.
**ши-тэнно – четверо главных приближенных Токугава Иэясу: Сакаи Тадацугу, Исикава Кадзумаса, Сакакибара Ясумаса и Хонда Тадакацу; последний был особенно яркой личностью, носил шлем, украшенный оленьими рогами, и проявил себя постоянным и верным защитником интересов рода Токугава.

[Хикари >>>]

При появлении столь необычных посетителей чайный домик практически опустел. Остались только хозяева и пара достаточно смелых посетителей. Колдун, совершенно не подав виду, как собственно и не интересуясь обитателями гостиницы, усадил Миеллики за один из свободных столиков, которых впрочем, было сегодня в избытке и, присаживаясь рядом с девушкой, обратился к мгновенно возникшему хозяину:
- Принеси то же, что и всегда, только на этот раз две полные порции.
На стол со звоном упало несколько монет и хозяин чайного домика, проворно подхватив металлические кругляши, скрылся за дверью, ведущей на кухню.
Миеликки немедленно заинтересовалась звенящими бляшками. Таких она еще не видела. Круглые, с квадратной дыркой посередке, наверное, их нанизывают на нитку и вешают, например, на шею. А может, надевают на палочки и так выставляют охранять дом. А может, пришивают на одежду, они ведь красиво звенят. Варианты грозили превратиться в ширь морскую, поэтому девчушка выбрала единственных способ узнать наверняка, спросила спутника:
- Круглые штуки зачем нужны?
"Действительно, варварская страна". Колдун даже и не знал, как объяснить столь странной пришелице, для чего нужны деньги.
- Обычно их меняют на оружие, еду, дают за какие-либо услуги. А разве у вас нет денег?
- Это у вас такие деньги? - искренне удивилась Миеликки. - Зачем же вы дырки в них делаете?
Конечно, в деревне деньги не ходили, да и зачем, когда легче сменять нужное соседу на то, чего ему не хватает. Зато отец как-то привозил монеты из самой Московии. Крупные, круглые, увесистые. А эти маленькие, несерьезные какие-то. Зато можно сделать вид, что она девушка столичная, ее не удивишь какими-то там деньгами, пусть и заморскими. Отец вон тоже заморский, только этого никому говорить нельзя. Почему нельзя не объясняли, просто нельзя и все. Кому скажешь - выдерут. Аргумент великолепно воздействовал, и все дети молчали в тряпочку.
(И Далара)

Сообщение отредактировал Хикари - 9-08-2006, 20:57

[Далара >>>]

Любопытство пересилило гордость, и Миеликки спросила, можно ли посмотреть монеты.
- Конечно, держи одну.
Старик умудрился ловко подбросить кругляш, но после этого сразу же потерял интерес к этому разговору. Девчонка нужна ему совершенно не для того, чтобы все время посвятить ее просвещению в подобных вещах. Тут, наконец, вернулся хозяин с двумя подносами в руках и, поставив их перед Тошимару и Миеллики, низко поклонился, сразу же скрывшись от столь пугающих посетителей. Колдун вытер руки мокрым полотенцем, взял палочки и приступил к постепенному уничтожению принесенной ему еды.
Посмотрев на него, Миеликки тоже вытерла руки полотенцем, от чего оно из белого превратилось в буро-серое – остатки лесных похождений, особенно падений. И тут возникла проблема. Если к супу (а что это именно суп, сомнений не возникло) прилагалась хоть и очень странная, но ложка, то палочки в руках Тошимару ввели Миеликки в недоумение. Она заколебалась между возможностью наброситься на более-менее понятную еду прямо сейчас и возможностью научиться, пока колдун ест. Желудок возобладал над интересом, и Миеликки схватилась за ложку. С первой попытки не получилось удобно положить в руку непривычный столовый прибор: ручка заканчивалась как раз там, где за нее хотелось взяться. Впрочем, борьба с ложкой много времени не заняла. Девчушка понюхала суп, пахнущий чем-то совсем чужим, и зачерпнула. Вкус тоже странный. Тут желудок взбунтовался, и Миеликки в мгновение ока выхлебала всю плошку, не особенно заботясь о звуках, которые издает.
Суп кончился, а есть еще хотелось, что за беда. Колдун невозмутимо поедал двумя тонкими палочками нечто маленькое и белое. Прямо муравьиные личинки, только побольше. Фу, гадость! Рядом в отдельной плошке переплелись тонкие белесые полупрозрачные червяки. Как они это едят вообще?! Миеликки точно не будет. А что же есть тогда? О, вот какие-то пирожки! Тошимару даже съел один и ничего плохого с ним не сделалось.
Подражая колдуну, Миеликки взяла в правую руку палочки... и они немедленно перекрестились, а концы разъехались в разные стороны. И что теперь? Как?.. Подсмотрела у «наставника». У него они лежат совсем не так, и вообще двигаются будто сами. Левой рукой переложила палочки у себя в правой. Попробовала двинуть – опять разъехались. Ну есть же хочется! Пирожки стали милее всего на свете. Решив, что не мытьем, так катаньем, Миеликки взяла палочки в обе руки – по одной на каждую. Так-то они не разбегутся. Взяла с двух сторон в пирожок. Ура! Нет... Тот оказался ловчее и выскользнул, как угорь. Второй заход. Миеликки со всего размаху ткнула палочками в кусок теста. Во все стороны полетел соус, но деться пирожку было некуда, и он повис, побежденный. Но до рта донести его не удалось. Оказалось, он только притворялся мертвым, а едва она ослабила внимание, тут же и соскочил. Миеликки разозлилась и цапнула мокрый кусок теста с начинкой рукой. Торопливо засунула в рот и сжала зубы, пока тот не выскочил обратно.

(с Хикари)

[Хикари >>>]

Последние защитники деревни падали под мечами воинов господина Куремото, когда из дома старосты вышел пожилой уже воин, на доспехах которого красовался знак клана Санада. Крепкий и высокорослый, он и без коня не терялся среди всадников, посланных сегуном. Нагината в его руках недвусмысленно наклонилась в сторону воинов господина Куремото.
-Неужели к нам пожаловал верный пес самого сегуна? – с усмешкой произнес воин, - Скажи, ты всегда стоишь в стороне, когда твои воины убивают лучших людей страны?
Самый рослый из всадников, до этого не принимавший участия в бое, выехал вперед, и. ловко спрыгнув с коня, произнес:
-Санада Хакуоро, ты и твои воины восстали против сегуна этой страны, Токугава Иэясу-сама, да будет вечно с ним помощь ками. Если у тебя есть честь, смирись и умри.
Старый воин лишь рассмеялся:
-Ттвой сегун - первейший из мятежников! Это он захватил власть над страной, пролив кровь тех, кто действительно должен был править. Так что смириться и умереть следует тебе.
-Значит, нас рассудит битва. Один на один, - Куремото Ёрио (а это был именно он) дал воинам знак не вмешиваться и, достав катану из ножен, приготовился к бою.
-Неужели сам Куремото-доно снизошел до боя со мной? – все с тем же ехидством произнес Хакуоро и в следующий момент побежал на врага.
Силы еще не покинули старого воина, и даже отбить удар мятежника Санада было сложно, не говоря уже о том, чтобы увести нагинату в сторону.
Когда оружие мятежника пролетело в сантиметре от волос Ёрио, самурай отпрыгнул в сторону и, отдалившись на некоторое расстояние от мятежника, произнес все так же спокойно, будто бы пару мгновений назад не был близок к смерти:
-Ты хороший воин. Мне жаль, что судьба поставила нас по разные стороны этой войны. Но мы ведь всего лишь простые солдаты, и от нас ничего не зависит, не так ли? В любом случае мне приказано убить тебя, и поэтому я не буду ее сдерживать.
В следующий момент Ёрио максимально приблизился к противнику, и уклонившись от летящей на него нагинаты, снова отступил назад.
Хакуоро простоял с минуту неподвижно, и рухнул на землю. Из распоротого живота обильно текла кровь.
-В этом доме мои жена и дети. Ты ведь хочешь убить и их?- с трудом произнес поверженный старик, - Я знаю, что ты сделал в…
Так и не закончив фразу, старый мятежник погиб.
Ёрио, не произнеся ни слова, запрыгнул в седло, и, направив коня в сторону ворот, обернулся к воинам.
- Морито и Морибе за мной, а всем остальным позаботится о раненых. Нагоните нас ночью.


-Нет, Оборо, вы отнесете мой подарок Токисаде-доно, - повторил Ёрио одному из трех всадников, - было бы невежливо не засвидетельствовать свое почтение по прибытии в Утстуномию. А я хочу немного отдохнуть.
После чего он, не дожидаясь очередной попытки командующего возразить, вошел в чайный домик.
Посетителей было немного, что и неудивительно, поскольку в это время, а сейчас шел час Быка, большинство населения города было занято какими-то своими делами. Но все же и пустым заведение назвать было сложно. Ёрио намеревался занять один из пустующих столиков, но тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись в ту сторону, он увидел молодого юношу в одежде простолюдина, рядом с которым стояли такояки и кувшинчик с саке. Но в том, что взгляд принадлежал ему, не было никаких сомнений. Господин Куремото отлично знал, что он означает. И понимал, что этот человек не так прост, каким хочет казаться. И было бы неплохо хотя бы узнать, что он из себя представляет.
Заказав еще два кувшинчика саке, Ёрио подошел к столику юноши.
-Могу я присесть за этот столик?
Незнакомец лишь кивнул.
-Ты показался мне интересным человеком, не назовешь свое имя? – мягким голосом спросил Ёрио, заставляя себя улыбнуться, - Извини, не вежливо начинать разговор, не представившись. Меня зовут Ёрио.
-Шуске, - коротко ответил юноша.

Сообщение отредактировал Хикари - 10-08-2006, 15:38

[SonGoku >>>]

Некоторое время назад, провинция Микава


Кто-то потом сказал, что церемония могла быть и более праздничной, если бы не скаредность господина Иэясу. А когда на шутника посмотрели косо, он поправился: «прижимистость». «Грозный старец» с утра чувствовал себя неважно, хотя бодрился и никому не позволял сказать хотя бы слово о самочувствии. Может быть, поэтому он опоздал, хотя любил всегда приходить вовремя, будь то на поле битвы или свидании с женщиной. При этой мысли у сидящего посреди пустой комнаты молодого человека дернулся уголок рта. Сложно представить господина Иэясу с женщиной, хотя если в каком вопросе он не воздержан, так в этом.
Теншо Токисада сложил руки на коленях. Он ждал так долго, и последние короткие секунды кажутся вечностью.
Перегородка за их спинами отъехала в сторону и в комнату вошел Ёрио. Самурай посмотрел на Токусаду, сидящего в середине пустой комнаты и с улыбкой произнес:
- Опередил меня? Я думал, что приду первым.
Ёрио сел рядом с молодым человеком, и, посмотрел на потолок.
- Интересно, кто станет новым наместником Шимоцуке?
Сегодня волосы его собеседника были собраны в скромную, приличествующую случаю прическу, иначе бы косой взгляд, брошенный Токисадой, наткнулся бы на преграду из густых волос.

(совместно с Хикари)

[Хикари >>>]

- Зачем тебе мучить себя подобным вопросом? - улыбнулся молодой человек. - Кто бы им ни стал, назначат достойного.
- Ты же знаешь, что для меня значит эта провинция, - Ёрио перевел взгляд с потолка на собеседника и добавил, - но ты, конечно же, прав.
- Хочешь ее получить?
- Шиобара, с ее целебными горячими источниками. Деревня, к которой всегда проявляли интерес, - Ёрио мечтательно закрыл глаза, - Шимоцуке - она как аппетитный кусок окономияки.
Токисада рассмеялся и, спохватившись, прикрыл ладонью рот. Слуга отодвинул внутреннюю, украшенную рисунком в виде золотистых облаков на рассвете перегородку, и в сопровождении телохранителей в комнату вошел теперь уже единовластный правитель страны. Молодые люди склонились в почтительном низком поклоне и оставались в такой позе, пока рассаживалась небольшая свита и несколько приглашенных по неведомой причине гостей. Они не выпрямились, пока сам господин Иэясу не потребовал от них этого.
- Ну, - чуть слышно проговорил Ёрио, так, чтобы слышал только его собеседник, - Пусть ками улыбнуться нам.
В следующий момент он уже молча смотрел на наместника, и лицо его казалось высеченным из камня.
(SonGoku mo)

Сообщение отредактировал Хикари - 10-08-2006, 23:13

[SonGoku >>>]

Господин Каку был озабочен: ему не хотелось покидать хозяина темной ночью, но речные запахи и негромкий плеск воды в прибрежных тростниках манили обезьянку обещанием вкусных мидий, ракушек и, может быть, даже улиток. Зверек подергал за веревку, которой был привязан к седлу. Конь переступил с ноги на ногу и фыркнул. С узлом не пришлось долго возиться, это слуги затягивали его потуже, на совесть, а хозяин не особенно утруждал себя. Вскоре господин Каку, пробравшись сквозь заросли, уселся на мокром песке в ожидании подходящего момента. Ловкое стремительное движение лапой, и в пальцах зажата черная скользкая раковина, внутри которой (нужно лишь постучать ею о камень или разгрызть, но тогда на зубах будут скрипеть осколки) спрятано угощение.
Спустя короткое время речная волна вынесла на берег новую мидию, отыскать третью не составило большого труда, а вот четвертую господин Каку упустил. Он отложил ее в кучу к остальным, а когда прискакал с пятой, выяснилось, что мидия уползла обратно в воду, оставив за собой тонкий извилистый след.
Берег был завален перламутровыми скорлупками, а господин Каку поедал уже седьмого моллюска, когда в омуте плеснуло что-то тяжелое, огромное и опасное для небольшого зверька, с могучей пастью, способное не просто уволочь обезьянку на дно, но и, вполне возможно, заглотнуть ее целиком в один присест. Несмотря на доблестное имя, господин Каку был осторожен, чтобы не сказать трусовать, и немедленно вскарабкался на ближайшее дерево, спустившее плети ветвей почти до самой воды. Поэтому и заметил не тольког усатую длинную тень, скользившую под поверхностью волн, тускло поблескивая в лунном свете округлыми боками, но и двух странных людей. Одного маленького, не выше самого господина Каку, в смешном колпачке и нелепой, неудобной одежде с непонятным предметом под мышкой, другого - большого, еще более необычного.
И, возможно, несущего одинокой крохотной обезьянке угрозу. С дикими верещанием зверек оскалил клыки, давая понять, что так просто не отдаст драгоценную жизнь.

На поросшем высокой травой лугу неподалеку от реки Теншо Токисада приподнялся на локте и вслушался в ночь. Затем бесшумно поднялся, поправляя за поясом мечи.
- Надо проверить, в чем дело, - негромко произнес молодой наместник. - Господин Каку любит привлекать всеобщее внимание собе, но редко поступает так понапрасну.

[Далара >>>]

Завтрак устроили в саду. Масачика, правда, настаивал на обозначении его ужином, мол, синоби могут есть и поздно, а для завтрака слишком рано, до рассвета далеко. К тому же, спать они еще не ложились. Добросердечный дядюшка пытался уложить Макуро спать, предпринял несколько попыток, да так и не преуспел. Пожурил племянницу за упрямство (в ответ получил сообщение, что это черта семейная) и велел накрывать на стол. В саду под акацией Такэ и нашел их. Запыхавшийся, он уселся за стол и несколько секунд лишь сопел. Масачика предложил ему рисовый колобок, в который Такэ, благодарно кивнув, и взгрызся. Съев, начал рассказывать.
- У нас некоторая буча.
Масачика поднял бровь, Макуро невозмутимо хлюпала супом, но смотрела при этом на рассказчика.
- Наместник съездил в храм, даже обратно вернулся, хотя что за вожжа попала ему под хвост ехать ночью, непонятно. Но вернулся... вернее, не совсем. Но я лучше по порядку. По дороге на процессию было совершено нападение.
Такэ посмотрел Макуро в лицо, та неопределенно хмыкнула и кивнула, то ли соглашаясь, то ли показывая внимание.
- Свита приехала с шумом-гамом, и сразу послали за доктором и полицией. Они так громко обсуждали происшествие, что даже подслушивать не нужно было. Из паланкина, я видел, кого-то вытащили и внесли в дом. Но доктор сказал, что ранена девушка, одна из двух ближайших телохранителей Теншо.
- А сам наместник? - впервые подала голос Макуро.
- Его я не видел. Сказали, что он утомился и отдыхает. К нему даже доктор не ходил.
- Ты не видел его совсем? - уточнил Масачика.
Я наблюдал в тени изгороди за приездом процессии, но в паланкине был не наместник. Возможно, я не заметил, как он прошел.
- Или его нет в доме, - дополнила Макуро.
Повисло молчание.
- Мне еще нужно к инспектору.
Такэ встал, поклонился и оставил дядю и племянницу под акацией.
- Не вздумай бежать его искать, - сказал Масачика в воздух, примериваясь к очередному рисовому колобку.
Макуро, не сомневаясь, что замечание относилось к ней, только хмыкнула.

Сообщение отредактировал Далара - 14-09-2006, 9:19

[Reytar >>>]

Дождь освежал, обжигающе холодные капли били по лицу и груди, стекали по бокам, будоража и разгоняя кровь, постепенно возвращая силы усталому от боя и призывания духов, телу. Старое Солнце прищурил глаза, погружаясь в теплый омут памяти и грез. Он вновь видел дела прошедших дней, дела доблести своих родных и друзей, да и свои дела – тоже. Он видел, как еще будучи юным, смог убить белого бизона – почитаемого всеми равнинными племенами как посланца Отца-Солнце, как собственноручно, под присмотром Красные Крылья смог покрыть священную белую шкуру волшебными символами, как принес ее в жертву Солнцу, повесив на самый верх священного типи, сооруженного в месяц спелых ягод совместно всеми племенами Союза Черноногих. Он вспоминал, как тогда же, у священного типи, исполнял обет телесных мук, трое суток постясь и шагая вокруг шатра, таская за собой четыре медвежьих черепа, которые были привязаны к кожаным ремням, продетым в специально сделанные надрезы на коже икр и у лопаток. Он вспоминал свой первый успешный бой, в ущелье Никогда-Не-Смеются, бой в котором удалось заманить в засаду и полностью перебить полусотенный отряд ассинибойнов, намеревавшихся совершить набег на селения союзного пикуни племени оджибве. Он вспоминал свои встречи с Апауком-Дарителем-Достатка, самым знаменитым жрецом солнца, который умел заманивать стада бизонов к обрывам заранее подготовленных ловушек и заставлять их бросаться вниз, навстречу смерти, обеспечивая племена Союза Черноногих и их друзей мясом, шкурами и всем необходимым на холодные зимы. Он вспоминал свои противоборства с волками, серыми медведями, воинами враждебных племен и неупокоенными, алчущими крови и живой силы, духами. Он долго смотрел в омут памяти и грез, но когда наконец открыл глаза, то понял что вокруг натекла изрядная лужа, покрывавшая лицо и грудь корка нанесенных кровью рисунков смыта дождем, в тело вернулись силы, а есть хочется просто зверски. Еще раз прислушавшись к себе, индеец понял что начинает замерзать, после чего с трудом сел, скрестив ноги, отмыл под непрекращающимся дождем лезвия ножа и томагавка, после чего неторопливо направился внутрь храма, туда где уже сидели его спутники и откуда так призывно пахло недавно закопченным мясом.

[Daelinn >>>]

Рори жевал хлеб и сосредоточенно разглядывал металлические пряжки на старых башмаках. На коленях, поверх когда-то бледно-, а теперь уже грязно-зеленых льняных штанов был развернут кулек с тремя булочками. Коротко остриженные светлые волосы были растрепаны, на лице остались темные разводы после блуждания по тоннелю. Глядеть вокруг у мужчины не было никакого желания, по крайней мере, он старательно убеждал себя в этом. Ну что интересного можно увидеть у реки? На самом же деле фермеру было чертовски страшно не только выглядывать наружу, но и вылезать из-под моста. Сооружение это вселяло хоть какую-то уверенность своей добротностью. Еще бы не вселяло: Ро, привыкший переходить канавы по наспех перекинутой на другую сторону доске, а через речки перебиравшийся на цыпочках вслед за своей кобылой - того и гляди нога ухнет в проломленную в настиле дыру, - теперь этот самый Ро сидел под каменным сводом, представляя себе тот замок или город, что ну просто обязан был находиться поблизости. Сознание в данном случае никак не влияло на бытие, ибо сдвинуть ирландца с места сейчас мог разве что глобальный катаклизм, либо вывеска "Старый Эд" в пределах видимости. Впрочем - крестьянин прошлепал к реке, увязая чуть ли не во всю высоту ботинка, присел на корточки и зачерпнул горсть воды - скорее второе, и то вряд ли. Ро прекрасно помнил, что у "Эда" таких мостов нет мили на три вокруг. Фермер попробовал воду - ничего, пить можно. Лучше бы, конечно... Нет уж, оставим на "всякий случай". А пока дожевать бы эту булочку, последнюю припрятать подальше и заснуть до утра. Авось проснусь в своей постели...

Что бы ни изображал из себя О'Догэрти, развалившемуся на траве фир дарриг уж точно не было ни до чего дела. Фейри привалился одним боком к своему ненаглядному истеричному инструменту и, судя по всему, считал молнии на далёком небе. Ходили слухи, что фир дарриг живут исключительно на виски - Пэдди мог только громко фыркать в ответ на подобные слова, не забывая тут же поинтересоваться, нет ли у собеседника фляжки с оным. После беспросветного обжорства (точнее - пьянства) в Волшебной Стране ему и так светило заслуженное голодание, а вот если бы те слухи были правдой... Да-а, глупая смерть...
От забавной мысли о собственной эпитафии (забавной, потому что невероятной) карлика отвлёк вопль откуда-то с дерева.
- О-о! Добрым ликом явись, подойди, покажись! – завопил в свою очередь фейри, вертясь на месте, подпрыгивая и заставляя зелёную кисточку на колпачке забавно плясать, отчего та иногда доставала его по носу. Чего он ожидал от маленького животного, скалящегося на него с ветки, доподлинно неизвестно, тем более что категории добра и зла для представителя "доброго народца", известного своими пакостями, были весьма относительны.
Не дождавшись от аборигена иного приветствия, Пэдди сгреб замерзшими пальчиками волынку, норовившую свалиться за спину, и после некоторой возни и путаницы устроил ее поудобнее. Еще миг - ответ местным жителям не заставил себя ждать. Дикий, пронзительный визг волынки заставил Рори подавиться последним кусочком хлеба, но фейри уже давно привык к этому: что бы малышка ни делал, вечно случится побочное явление, за которое у него захотят отобрать всё издающее звук, а его самого - утопить в ближайшем ручье. Горе-музыкантом он не был, отнюдь. Но любил иногда побесить слушателей.

[Далара >>>]

Омура Такахару

Утро ничуть не предвещало всего, что мне предстояло узнать днем. Жена приготовила изумительный завтрак, она в этом деле мастерица, отчасти потому я на ней и женился. Когда пришло время идти на работу, жена проводила меня добрым напутствием. На этом, собственно говоря, хорошее и закончилось.
На входе в общее служебное помещение меня поджидал один из minarai-yoriki* - Акари, не всегда сообразительный, но очень упорный и трудолюбивый молодой человек. Он был очевидно чем-то подавлен, смущен и переминался с ноги на ногу все время, пока я здоровался с проходящими мимо сослуживцами.
- Акари-кунджи**, - обратился я к нему, убедившись, что он никуда не уходит, - ты хочешь о чем-то поговорить со мной?
- Да, господин инспектор. – Акари покраснел, потупился.
Я взял его под руку и отвел в дальний угол, где никто бы нам не помешал. Там я спросил его о причине. Ученик собрался с силами и рассказал.
- Понимаете, вчера меня позвали слуги наместника, сказали, что случилось нечто необычное, и срочно требуется присутствие полиции. Наверное, они позвали меня потому, что больше никого поблизости не было...
Я припомнил, что как раз вчера вечером мы с приятелями ушли в мало кому известное заведение (как будто такие вообще могут существовать в маленьких городах вроде нашего, но тем не менее). Никто не знал, куда мы пошли, все хотели отдохнуть от забот. И вот, пожалуйста, как назло.
- И что же случилось у наместника? – спросил я и добавил про себя: «Опять накуролесила его юная охрана?»
- Я... я не знаю, - промямлил Акари и уставился в пол.
- Почему же ты не знаешь? – поинтересовался я, глядя прямо на его косичку, торчащую кверху, словно камыш из пруда.
- Господин Такэ остановил меня, когда я уже был готов войти в дом. Не знаю, откуда господин Такэ там появился. Он сказал, что я не должен туда идти, что он сам пойдет и все узнает.
- Ты сделал правильно, уступив ему, - утешил я мальчика, но на самом деле действия Такэ были немного странны. Почему он оказался там в это время? Почему не взял ученика с собой?
Акари засветился от радости, что его преступление не слишком серьезно, и наказание ему не грозит.
- А потом, - добавил ученик, - господин Такэ зачем-то пошел в дом Тоидзуми. Он туда пошел сразу после дома господина Мацуоки. Я сам видел.
Это тревожило. Такэ полагалось сначала рассказать мне о таком важном деле и только потом идти куда-то. Не понравилось мне, что из этого могло следовать, совсем не понравилось.
Я отпустил Акари заниматься делами, а сам отправился на поиски своего помощника. Долго искать не пришлось, Такэ сидел в углу и что-то старательно писал в свитке. Я сел напротив и стал ждать, пока он обратит внимание, что случилось почти мгновенно. Такэ поднял голову, увидел меня и приветственно наклонил голову, пожелав мне доброго утра.
- И тебе хорошего утра, Такэ. Расскажи мне о вчерашнем.
Он нахмурился, отложил в сторону лист и приборы для письма.
- Вчера вечером я не нашел вас...
- Я знаю. Рассказывай, что случилось.
И он поведал о нападении на Токисаду-сама и своем недоумении по поводу наместника и его телохранителей. Ох, не ладное что-то с этим новым наместником. А уж про его способность притягивать неприятности и говорить нечего. Не повезло нам, вот что я вам скажу.
Когда Такэ закончил свой рассказ, я спросил его прямо:
- Как получилось, что со слугами наместника разговаривал ты, а не Акари-кунджи, которого позвали.
- Он еще ученик, - резонно ответил мой помощник. – Мог наделать дел или сказать ненужное в неподходящий момент.
Он был прав. Но тревога не оставляла меня, а ваш покорный слуга привык доверять своим чувствам, зачастую только с их помощью и придешь к разгадке путанного дела.
- Почему же ты не взял его с собой, чтобы он учился? – задал я следующий вопрос.
Такэ открыто посмотрел на меня, развеивая все сомнения в его честности.
- Дело слишком важное. Акари-кунджи еще не дорос до такого, ему там было не место, - заверил меня Такэ и я с облегчением поверил его доводам.
Я даже почувствовал некоторое раскаяние, что подозревал его во лжи и каких-то темных делишках. Чепуха. Такэ уже долгое время был моим помощником, а я взял и поверил словам мальчишки-ученика. Что-то превращаешься ты в подозрительного старика, Такахару, вот что я сказал себе. Чтобы хоть как-то притушить чувство вины, я пригласил его на ужин к себе домой, и Такэ с искренней радостью согласился. Я же говорю, жена у меня умница и искусница во всем, что касается еды, это вам любой из моих друзей скажет.

-------------
* minarai-yoriki – полицейский-ученик
** -kunji – обращение к ученику

[SonGoku >>>]

(на пару с Даэ)

Дикий вопль был ни с чем не сравним, так мог бы стенать доро-та-бо*, оплакивая утраченное рисовое поле. Токисада почти разочаровался, не увидев поднимающегося из жидкой грязи призрака с воздетыми к небесам руками. Зато, раздвинув клинком меча тростниковые заросли, он стал свидетелем зрелища, которое ему не скоро удалось забыть.
Карлик в красно-зеленом, забавно размахивая руками, пробирался по берегу к склонившемуся над рекой деревцу, периодически спотыкаясь о камни, попадавшиеся на пути под его крохотными ножками. Он практически не разбирал дороги из-за болтавшегося на боку странного предмета со множеством связанных друг с другом палочек. Судя по всему, он не заметил появления наместника или не посчитал его достойным своего внимания. Чуть подалее, под самым мостом, Токисада заметил еще один застывший силуэт. Этот был выше, значительно выше. Вид его был устрашающим... если б не растерянный, срывающийся от страха голос:
- Padreg... Pad! Cad e tharla?**
Господин Каку, скалясь и угрожающе вереща, метался вдоль ствола; Токисада в какое-то мгновение решил, будто обезьянка вот-вот с отчаяния кинется в воду, и даже подумал, что если бы не красный цвет ленточки, ничего бы подобного не случилось. Но когда он повязывал ее на шею любимцу, он думал о многом, но никак не о призраках давно исчезнувшего клана.
- Кто вы такие и что делаете здесь? - потребовал ответа наместник, несколько сомневаясь, что получит объяснение.
Карлик лишь дернул плечами, не отводя взгляда от обезьянки, а высокий человек обернулся на голос и отшатнулся назад. Неловко взмахнув руками, он удержал равновесие, но выронил какой-то свёрток. Тот с тихим шелестом покатился к воде. Некоторое время мужчина недоуменно смотрел на Токисаду, а потом выкрикнул несколько слов, из которых наместник не понял ни одного. Судя по интонации, фраза заканчивалась вопросом.
- Naomh Maria! Cad ata agat?!***
Показалось ему или нет, но кажется, великан в чужой одежде помянул Бирудзэн Марию, а значит, можно чуть-чуть успокоиться, потому что перед ним последователь Дзэзусу Кирисито, а вовсе не уши-они****, хотя того, кажется, застрелил из лука Ямада Курандо... Чего наместник не мог сказать про красно-зеленого карлика, вот этот явно был из рода йокаев. Не удивительно, что господин Каку так перепугался.
- Vobisucumu... - Токисада понимал, что перевирает слова, но у него всегда было плохо с латынью, сколько в него ее ни вколачивали. - Pa vobisucumu...

---------
* Дора-то-бо - призрак крестьянина, который с воем требует вернуть погубленное рисовое поле.
** – Пэд... Пэд, что такое, что происходит? (гаэл)
*** – Святая Мария! Ты кто?! (гаэл)
**** Негоро-но-уши-они - демон с человеческим телом, покрытым рыжей шерстью, длинными клыками, рогами и похожей на коровью мордой.

[Daelinn >>>]

(на пару с Сон)

Красно-зеленый тем временем добрался до дерева, где бесновался маленький зверек, и встал аккурат под ним, задрав голову кверху. Колпачок ядовито-зеленой расцветки не удержался и сполз на затылок, и карлику пришлось отвлечься от попыток познакомиться с местной фауной, чтобы не позволить ему упасть. Добрых полминуты малыш был занят собой, творя что-то у себя на голове. Когда же с этим было покончено, он громко вздохнул и развернулся к наместнику. Разглядеть выражение пухленького лица было невозможно, но, секунду помедлив, карлик снова потянулся к непонятной вещице на боку.
Токисада предупреждающе вытянул руку с мечом.
- Не вздумай!
Тот замер, поскреб рукой в затылке, шмыгнул носом и еще раз вздохнул.
- Ты кто такой, что не любишь музыку? - донеся до ушей наместника удивленно-обиженный, чуть детский голосок.
- Я люблю музыку, когда слышу ее, - возразил удивленно наместник; с этим смешным человечком не возникало проблем с недопониманием. - То, что я слышал до того, ею не было.
Карлик фыркнул и подбоченился, словно оскорбленный в лучших чувствах.
- Этот тоже слышит, но не понимает, - он дернул подбородком в сторону высокого наньбана, продолжавшего что-то бормотать сидя на земле.
Токисада не мог решить, исходит ли от человечка угроза или нет, но меч спрятал в ножны. За спиной хрустел тростником его пылкий, но не слишком удачливый телохранитель. Господин Каку перепрыгнул с дерева на плечо хозяину и крепко обхватил за шею, ища защиты и утешения. А карлик, оставляя за собой вереницу следов, а потом примятую траву, протопал разделявшее их расстояние и протянул вперед ручонку, кося глазами на зверька.
- Пэдди, - выдал он неожиданно дружелюбным тоном.
Наместник учтиво поклонился, стараясь не рассмеяться над забавной ситуацией.
- Теншо Токисада, - назвал он себя. - Откуда Пэдди-доно прибыл к нам на остров?
- Из сверкающих дворцов Волшебной Страны! - маленький человечек просто сиял от гордости. - Да и не собирался я к вам. Чуть-чуть ошибся. Это всё из-за него, - он снова зыркнул на своего спутника, тряхнув кисточкой на колпачке, - привязался аж из самой Эйрэ.
- Breag!* - очнулся тот и углубился в объяснения, которые для наместника были набором бессмысленных звуков.

---------
* – Вранье! (гаэл)

[Хикари >>>]

Чайный домик в Утсуномии
Собеседник не вызывал особого доверия у Шуске, да и было в нем что-то странное, то, что синоби боялся и ненавидел одновременно. Казалось, что он уже однажды видел этого человека. В любом случае, следовало быть осторожным.
Тем временем, Ёрио без лишних слов разлил саке по чашечкам, и, кивнув собеседнику, осушил свою. «По одежде, похоже, что человек знатный, а обычаев не соблюдает. Странный какой-то,» - подумал Шуске, но лишь кивнул в ответ, и опустошил свою чашечку.
-Что нового слышно в вашем городе? – снова заговорил самурай.
-Новостей у нас более, чем достаточно. Прибыл новый наместник Щимоцуке. Не знаю точно, может он не понраву кому-то пришелся, но на него сразу же было совершено покушение. Если бы не оранжевоглазый ронин, нанявшийся к нему на службу, - при этих словах Ёрио нахмурился, - то сейчас выбирали бы нового наместника повторно. Так что скучным наше время не назовешь. Еще и весть о смерти сёгуна.
Знатный собеседник несколько мгновений смотрел в лицо синоби, потом чуть иронично произнес:
-Шуске, Шуске… уж не ты ли ему мстил?
Юноше стоило больших усилий не изменить (как ему казалось) выражения лица.
-Что вы, господин, куда мне, ученику мастера по лаку? Да и вроде бы мне пока наместник ничего плохого не сделал.
-Твоя правда, - легко согласился Ёрио, - ну впрочем пора мне нанести визит вежливости Теншо-доно. Я хотел бы завтра снова увидеть тебя в это же время.
И, не дожидаясь ответа, он вышел.

Место встречи наместника и «демонов»
«Что за неуклюжий дурак?» - корил себя Косеки, пытаясь выбраться из ямы, в которую каким-то чудом умудрился упасть.
Еще более удручало то, что звуки раздававшиеся впереди могли предвещать опасность, а Токисада-сама там сейчас один. Да и кто еще сможет защитить наместника, если ни Косеки.
-ba-ka, ba-ka, - пропищал кто-то рядом с юношей.
Повернувшись на голос, он увидел маленького речного духа, с интересом наблюдавшего за оранжевоглазым ронином.
-Сейчас я тебе… - чуть сердито произнес Косеки, положив руку на тессен, но шутника и след простыл.
«Надо как-то выбираться отсюда, причем быстро», - но как юноше не старался ухватится за края ямы – ничего не выходило. В итоге, отчаявшись выбраться таким способом, Косеки, превозмогая жуткую боль в теле, снова превратился в лисенка.
Сумев вскарабкаться в этом обличье, Косеки со всех лап помчался к наместнику, и, даже забыв превратиться обратно, встал перед Теншо Такеши, правда попытка что-то сказать оказалась неудачной, поскольку у него получался лишь писк.
Наконец поняв, в каком положении он оказался, Косеки опасливо посмотрел в округе, и, решив, что теперь прятаться уже бессмысленно (не хватало только еще в одну яму упасть), и, приняв человеческий облик, склонился перед наместником и произнес:
-Прошу простить за задержку, Токасада-сама.

Сообщение отредактировал Хикари - 18-09-2006, 10:41

[Bishop >>>]

Дождь зарядил, похоже, надолго; стоило навалиться темноте, как сразу похолодало. Хаяши осмелел – или замерз – настолько, что выполз из угла, куда забился... или куда его положили, пока он был без сознания. Под головой обнаружился сверток с драгоценными свитками, и беглый чиго сразу повеселел. Среди свитков был один, самый любимый, который не разрешалось перерисовывать, а только обновлять время от времени – и то, учитель зорко присматривал за ним, как бы чего ни произошло.
Хаяши покосился на спутников, пока не решил, к удаче он встретил этих двоих или нет. Они не были похожи на демонов – разве что второй, со странными волосами, чужим лицом, необычной речью и такой же необычной одеждой, - но пугали почти так же сильно. Особенно рослый самурай с хмурым лицом. Повязка на левом глазу не скрывала плохо заживающего шрама; тот пересекал скулу. Рану нанесли, должно быть, недавно. Сейчас воин вроде бы спал сидя, непонятно. Второго нигде не было видно.
Чтобы успокоиться, чиго наугад вытащил один из свитков, оказалось – тот, с журавлем. Расстелил на дощатом полу. При свете старой масляной лампы и нескольких свечей, что нашлись в храме, птица на рисунке, казалось, пританцовывала от нетерпения, она рвалась на свободу.
- Я не знаю, как тебя отпустить, - признался журавлю Хаяши. – Поверь, я не стал бы тебя удерживать, я просто не знаю – как.

[Далара >>>]

Поев, Тошимару снова вытер руки и поднял взгляд на девчонку.
- Наелась?
Миеликки кивнула, дожевывая последний из странных пирожков.
- А куда мы теперь пойдем? – тут же вопросила она, едва рот оказался свободен.
Тошимару на некоторое время задумался, после чего подозвал прислугу, попросив принести ему перо для туши и лист бумаги, после чего начал что-то писать. В этот момент он выглядел настолько сосредоточенным, будто казалось, что даже если за его спиной будет рычать сотня голодных демонов - он и не заметит. Когда же он закончил, он скрутил лист бумаги в свиток, и, заткнув его за пояс, произнес:
- Искать твоего жениха.
Девчушка с готовностью вскочила, потом вспомнила, что первыми должны из-за стола встать старшие, и плюхнулась обратно на плетеные циновки, которые здесь почему-то использовали вместо лавок. Положив локти на стол, а сверху водрузив подбородок, она нетерпеливо ждала, пока встанет старый колдун.
- А вы уже знаете, какой он, этот жених? – тут же спросила она, скрашивая ожидание. Вдруг колдун умеет предвидеть будущее или обладает другими магическими умениями в этом же роде. Дома говорили, что сама Миеликки что-то такое может, но пока не обучали толком, всего-то намекали.
Тошимару не стал отвечать, а лишь поднялся и пошел в сторону двери.
- Нам пора, - полуобернувшись сказал он девчонке.
Два раза звать не пришлось, Миеликки вскочила и пристроилась идти позади. Чуть не споткнулась, пока приноравливалась к более коротким шагам колдуна. Так они и шли некоторое время: Тошимару впереди размеренной и чуть семенящей походкой, а следом, возвышаясь над ним и едва сдерживаясь, чтобы не обогнать его, Миеликки.
Когда же чайный домик скрылся за одним из поворотов, колдун снова остановился и, задумавшись на некоторое время, повернулся к девушке.
- У себя в дома ты часто бывала в лавках? Нам нужно купить еду, а также бумагу и чернила.
Миеликки задумалась на мгновение.
- В лавках нечасто, у нас деревня небольшая, мало кто торгует. Зато отец брал меня на ярмарки, там мы много чего покупали.
- Значит справишься, - произнес колдун, отстегивая от пояса мешочек с монетами, - Купи рис, рыбу, стопку рисовой бумаги и чернила. Лавки со всем этим ты найдешь прямо по дороге. Встретимся здесь через час.

(вместе с Хикари)

[SonGoku >>>]

(Даэлинн, Хикари и я)

Какое-то время наместник задумчиво молчал, а чем еще было заниматься, если сначала к твоим ногам кидается промокший грязный зверек (на которого скалится второй зверек, сидящий у тебя на плече), а потом выясняется, что не так давно ты сам нанял его телохранителем. Потом губы Токисады сложились в уже привычную улыбку, как будто он тщетно пытался скрыть веселье.
- Ну что ж... – юный наместник поднял руку и погладил обезьянку у себя на плече по голове, чтобы успокоить и понадеяться, что она хотя бы на секунду замолчит. – Полагаю, теперь не следует удивляться, как один из телохранителей оказался ночью посреди леса в самом нужном месте и в самое удачное время. И полагаю, злоумышленник был достойно покусан?
Как ни странно, но господин Каку затих и сосредоточенно играл прядями длинных хозяйских волос.
Косеки лишь виновато опустил голову. Чувствовал он себя так, будто его только что обвинили в убийстве сегуна, и судьба его стала недолгой, но вполне определенной. В конце концов юноша не нашел ничего более подходящего, чем опуститься на колени и произнести:
- Прошу простить меня.
Тем временем зелено-алый карлик, пролопотав что-то вроде "Никуда от них не денешься, даже в этой дыре", поймал одной рукой кисточку на колпачке и принялся задумчиво ее теребить, разглядывая Косеки. Даже высокий наньбан умолк, видимо, пытаясь по интонации догадаться, о чем разговор.
- Еще придет время для прощения, - Токисада посмотрел на север, где за черной грядой леса можно было разве что угадать в темноте далекие горы, и чему-то усмехнулся. – Но сейчас. Поднимись.
Косеки поднялся с колен и встал рядом с наместником. Только сейчас он заметил странных знакомых Теншо Такеши. Но, боясь снова навлечь на себя гнев своего господина, он попытался не показывать интереса к странным созданиям.

[Далара >>>]

Колдун ушел по своим делам, а Миеликки отправилась в другую сторону искать ту самую лавку. В отсутствие замедляющего фактора в виде медленно идущего старика, девчушка развила свою обычную скорость, то есть неслась сломя голову. Поэтому лавку она нашла очень скоро, буквально через несколько шагов. Впрочем, особая проблема состояла в том, чтобы отличить лавку от жилых домов. Дома на лавке попросту было бы написано, что здесь торгуют, милости просим. Тут, наверное, тоже написано, только Миеликки далеко не сразу догадалась, что вон те странные рисунки из множества черточек и есть местная письменность. Догадаться-то догадалась, а дальше что? Поди пойми, что они имели в виду, когда этих рисунков не очень и много, зато все разные. Некоторое время Миеликки пялилась на рисунки, потом решила, что это все же лавка. Очень уж много народа входило и выходило сквозь белые куски материи.
Девушка тоже вошла. И тут же обалдела от ударившего в нос запаха многочисленных благовоний, от блеска лакированных и металлических штуковин всевозможных размеров. Как же здесь найти нужное? По крайней мере, ясно одно - еду здесь не продают. Миеликки в задумчивости прикусила губу: раньше ей в голову этот вопрос не приходил. К ней подошел человек и что-то коротко сказал, показав вглубь помещения. Наверное, приглашал посмотреть товар, решила Миеликки и спросила:
- У вас бумагу можно купить?
Человек, и без того несколько более серый, чем старый колдун, еще больше посерел лицом и ответил что-то. Только Миеликки не уловила что именно. Его речь звучала странно.
- Извините, не пойму я вас.
Человек воскликнул что-то, поклонился и в мгновение ока растворился за занавесками. Миеликки осталась с пониманием, что речь для нее чужая и совершенно незнакомая, а колдуна с его заклятиями поблизости нет.
Когда тот человечек вернулся вместе с дополнением из еще двух таких же, северянка уже была готова объяснить им жестами, что ей требуется. Всего-то и надо, что бумагу и чернила. Объясняла она не слишком долго, жесты оказались гораздо информативнее слов, к тому же, Миеликки сумела найти чернильницу и попросту ткнула в нее пальцем. Серенькие мужчины в местных рубахах быстренько положили все требуемое на столик и тут возникла новая трудность: цена.
Закончилась возня тем, что Миеликки протянула им пригорошню с деньгами, которые дал Тошимару, а один из продавцов трясущимися руками выбрал оттуда нужную сумму.

С едой вначале получилось легче, поскольку теперь девушка уже знала о речевых препятствиях. Она гордо вошла в лавку, в одной руке сжимая сверток с недавним приобретением. Гордость прожила от силы шага два от порога, после чего бесславно погибла. В лавке было бесконечное разнообразие еды. Хуже - незнакомой еды.
Миеликки стала задумчиво ходить вдоль рядов выставленной на обозрение снеди. Другие покупатели шарахались от нее, большинство вообще поспешило покинуть лавку, но девчушка начала уже привыкать к этому и даже почти не обращала внимания.
Продавец здесь поначалу тоже был серенький и как будто какой-то больной, но потом освоился и заново начал предлагать товар. Еще через некоторое время, несмотря на различия, был найден общий язык, и торговец кормил Миеликки всем по очереди, чтобы она могла выбрать.

[Хикари >>>]

(bishop mo)
Журавль на свитке, казалось, успокоился, и в голове мальчика прозвучали слова.
-Ты хочешь выпустить меня? Ничего не требуя взамен? Ты напоминаешь мне одного хорошего человека. Скажи свое имя, будущий шаман.
- Хая... - мальчик запнулся, насупился, досадливо прикусил губу: какой он дурак, что хочет вот так первому встречному рассказать, да еще в этом месте, где недавно обитал Зеленый монах со своими подручными.
Оглянулся еще раз, но не ронин и его странный спутник его спрашивали об имени, им-то он назывался, нет, он действительно - осьминог.
- Хаяши. А вы где?
-Я в свитке, который лежит перед тобой, - продолжил спокойный голос, - Колдун по имени Тошимару заключил меня здесь восемнадцать лет назад. Мое имя Цу… - тут голос на мгновение умолк, и вскоре продолжил с оттенком печали в голосе, - Мое имя Какурай.
- Какурай... в свитке?
Мальчишка сделал попытку убраться под защиту ронина, чуть не провалился в дыру, что зияла в полу. Затем опасливо вытянул шею, заглянул на расправленную бумагу.
- То есть... ты не в обиде, что я тогда перерисовал тебе хвост?
В голосе появилось удивление:
-Ты изменил узор на печати, сковывающей меня? Действительно, ты очень его напоминаешь. Теперь понятно, почему я смог заговорить с тобой.
- Я не нарочно, - привычно пробубнил Хаяши.
Рисованием он тогда занялся не из благих намерений - если не считать спасение собственной шкуры от порки, а ту мог получить, узнай Тошимару, что его ученик опять сунул длинный нос без спроса в свитки, заляпал воском один из них, который колдун почитал самым ценным. За такое чиго мог не только остаться без еды, но и сидеть едва ли сумел бы неделю.
Хотя - новый хвост у журавля ему нравился больше, чем прежний.
- А как вас оттуда выпустить? - жадно поинтересовался мальчишка.
-Просто читай слова, которые будут появляться на этом свитке. А когда, я закончу писать их тебе – просто дай мне имя и произнеси: «Я собираюсь сорвать эту печать», -голос стал заметно бодрее и нетерпеливее, - готов?
Узор журавля потускнел, и на нем начали появляться яркие знаки катаканы. Сложно было разобрать среди них знакомые слова.
- А если я ошибусь?.. - но времени сомневаться не осталось; беглый чиго облизал пересохшие губы, для верности сложил ладони в "онгьо ин", соединил кончики больших пальцев, хотел еще и положенное "он а ра ба..." прочитать, но там было много слогов. Хаяши послушно читал вслух - но негромко, чтобы никого не насторожить, - непонятные слова; запомнить их и не пытался. Под одеждой, там, где на шнурке висел нефритовый амулет, вдруг стало жарко, как будто талисман разогревался. Хаяши испугался, что его самого вот-вот охватит зеленое пламя, и не останется от бедолаги-чиго даже пепла. А когда читать стало нечего, испугался опять, потому что ни одно имя не шло на ум. Он бросил невольный взгляд на ронина: самурай больше не спал, хотя сидел в прежней позе, но из-под опущенных ресниц подсматривал за мальчишкой. Почему-то вспомнились отблески света на его мече.
- Инабикари, - сказал он. - Тебя будут звать Ина-бикари. Я собираюсь сорвать эту печать...
Свиток внезапно ярко засветился, а по его краям начало идти синее пламя. В следующее мгновение яркая вспышка осветила комнату, чуть ослепив присутствующих.

[Bishop >>>]

Там, где только что был свиток, стоял почтенного возраста ямабуси, одежды которого все еще немного развевались, хоть ветра и не было.
- Давший мне имя и сорвавший мою печать, - торжественно произнес он, - Я, Инабикари, готов служить тебе, - после чего, заметив ронина, ямабуси произнес, - Hisashiburi da naa, Киёмори-сан. Надеюсь, что с детьми, которых вы сопровождали при нашей последней встрече, все в порядке.
Мицуке открыл здоровый глаз, выудил из-под алтаря у себя за спиной укатившегося туда мальчишку-чиго, поставил на... хотел на ноги, но у того подгибались колени, так на четвереньках стоять и остался.
- Да, - флегматично согласился ронин, - давненько не виделись...
- Ух ты! – перебил его Хаяши, восторженно разглядывая монаха-воина. – Это я сделал, да? Ничего себе!..
- ...одного не стал бы волноваться, - договорил Мицуке фразу, заглушенную воплем чиго.
- Тогда я спокоен, - закончил Инабикари и снова обратился к мальчику, - Да, именно ты освободил меня. Ты очень силен и все более напоминаешь мне моего прошлого хозяина. Тот тоже не умел пользоваться своей силой.
- И головой, - добавил ронин. – Поднимайся, великий колдун. Надо хвороста принести, иначе замерзнем.
- Не стоит беспокоиться по этому поводу, - произнес ямабуси и, едва слышно прочитав заклятие, сложил руки в печать тигра. Небольшой костерок разгорелся прямо на земле.
- Здорово! – не унимался Хаяши. – А у меня как ни крути, все большой пожар получается...
- Удобно, - согласился ронин. – Когда на понадобится устрашить врагов, мы напустим на них тебя.
- Большой пожар, говоришь? - произнес Инабикари, чуть усмехнувшись, - Знакомо, Киёмори-сан?
Ронин кивнул, протянул руки к набирающему силу огню, невольно и едва заметно сморщился от неожиданной боли – совсем забыл про последствия сегодняшнего поединка. Надо бы что-то сделать, иначе в следующий раз ему повезет еще меньше.
- Я наберу трав! – Хаяши кинулся к дверям храма, столкнулся в них со странным другом ронина, протиснулся кое-как наружу.
Мицуке покачал головой.
- Мы с ним хлебнем еще неприятностей, - пробормотал он и, вспомнив о гостеприимстве, указал монаху на разложенное у огня мясо. – Больше нечего предложить, не гнушайся.
- Благодарю, - произнес ямабуси, взяв один из кусков, - Если правильно воспитать его - не хлебнем. Кстати, что с вашим глазом, Киемори-сан?

(и Хикари)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Старое Солнце неторопливо шагал, приближаясь к пустому проему, ведущему внутрь храма. Он довольно посматривал на затянутое тучами и брызжущее дождем небо, на стоящие вокруг высокие деревья и улыбался, неспешно вдыхая аромат мяса, при этом тихонько напевая себе под нос детскую песенку своего племени, песенку про жареное мясо и вкусную ячменную похлебку. От проема его отделяла всего-то несколько шагов, как внутри случилось что-то необычное - на индейца повеяло словно сильным ветром, ветром из Мира Духов. Не затхлым и пропитанным темной злобой ветром, как в случае с зеленокожим неупокоенным духом-обитателем храма, а скорее свежим, пропитанным лесными ароматами и запахом родниковой воды, горным ветром. Тем ветром, который всегда сопровождал жрецов и шаманов в их тайных походах в горы, постах и молитвах, творимых на вершинах скал и у пещер, там, откуда было ближе обращаться к благому Гитчи Маниту - Великому Духу. Старое Солнце – один из жрецов по этим признакам почувствовал, что внутри храма появился, или был освобожден из заточения, какой-то из благих, не враждебных или хищных, духов. Вдохнув поглубже, словно почувствовав запах дыма родных шатров, индеец расправил плечи и шагнул в проем, едва не столкнувшись с мальчишкой, как раз выскакивающим наружу со скоростью, подобной той, с которой пуля вылетает из ствола испанского мушкета. Резко шагнув в сторону и прижавшись к балкам проема, Старое Солнце пропустил мальчишку наружу, отметив про себя, что быстрый бег последнего вызван не страхом, а скорее радостным возбуждением и желанием помочь всем и каждому, что еще больше убеждало в том, что явившийся в храме дух был дружелюбен людям.

[Bishop >>>]

(совместно с Рейтаром)



Шагнув внутрь, индеец увидел сидящего спиной к алтарю и греющего руки у небольшого костерка, от которого веяло магической силой, самурая, и стоящего в нескольких шагах от него, духа, придавшего себе вид пожилого, но еще могучего человека в одеждах горных странствующих жрецов этой страны, вид опытного жреца и воина, способного как вразумить недруга, так и не впустую посетить шатер своих женщин.
Еще раз окинув взглядом просторное помещение, Старое Солнце приблизился к костерку на несколько шагов, уважительно поклонился человекоподобному духу и присел, скрестив ноги, на пол, так же вытянув к пламени свои мокрые руки.
- Приветствую тебя, Неведомый-но-благой дух. Я почувствовал твое присутствие и был бы рад поговорить с тобой, хотя, куда больше чем мудрая беседа, привлек меня сюда запах жареного мяса и желание согреться у созданного тобой очага.
Индеец улыбнулся, взглянув на духа, после чего посмотрел на своего спутника:
- Не ты ли освободил его, доблестный самурай? Или все же это сделал мальчик?
Мицуке отмахнулся, не желал приписывать себе чужую славу – да и как это сделаешь, при еще одном действующем лице? Ямабуси же, благостно улыбаясь, отдавал должное еде. Ронин мельком подумал: журавль ли это, что принял облик монаха, или монах, притворяющийся время от времени журавлем.
- Мальчишка... – сказал он вслух. – Мне волшебство не подвластно.
- Я бы не был так уверен в этом, уважаемый.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Индеец очертил руками сферу вокруг огня, влив в него немного своей силы, из-за чего пламя приподнялось, слегка изменив цвет и пылая более ярко, так что руки, которые Старое Солнце держал у огня, высохли почти мгновенно.
- Ты - воин, сильный и отважный воин. Великий воин всегда в чем-то сродни шаману, он может провидеть на несколько мгновений вперед, может предчувствовать опасность и то, откуда ударит враг. Великий воин может многое, то же, что умеет и шаман, просто его могущество чуть иное. Но из великого воина, если прилежно учиться у Знающих, если поститься и закалять свой дух в посте и молитвах, может получиться могучий жрец, не слабее, чем если бы этот человек сразу учился тайному могуществу.
Старое Солнце с поклоном принял протянутое ему мясо и впился в него крепкими зубами, отдавая должное умению самурая так вкусно приготовить его при минимуме приправ и походной обстановке.
В дверном проеме возник Хаяши, молча вывалил перед шаманом охапку ароматных, только что сорванных трав, так же молча испарился опять.
- Факел прихвати! - крикнул ему вслед ронин.
Хотя какой прок от огня, если на дворе идет дождь?
- Заблудится, чего доброго, - проворчал Мицуке, начал было подниматься, но усталость и рана напомнили о себе; самурай остался сидеть, только поближе придвинул неведомый сверток, с которым старался не расставаться и который никогда не разворачивал.

[Bishop >>>]

(те же)

Хаяши доказал, что может позаботиться о себе, явился опять, на этот раз – с небольшой бронзовой чашей, - принялся прилаживать ее над огнем.
- Там все равно уже было пусто, - виновато произнес он, перехватив взгляд монаха.
Ямабуси лишь покачал головой, Мицуке буркнул: «бака...».
- Не поздновато ли браться за учение? – усмехнулся он погодя.
- А вот это, уже тебе решать, самурай. Учиться никогда не рано и не поздно. Другое дело - хочешь ли ты этого? - Индеец на миг оторвался от еды, впившись взглядом в принесенные мальчишкой травы, а после этого - на установленную над огнем чашу, после чего взглянул на юнца. - Добрый сосуд! Как раз подойдет для того, что бы заварить заживляющую раны и убивающую заразу настойку, ведь именно для этого ты его здесь приладил, Хаяши? Кстати, как твоя рана, доблестный самурай? Позволишь мне ее осмотреть? Все же не хотелось что бы, когда придет время нового боя, твоя рука отказалась тебе повиноваться.
Как будто он всю жизнь мечтал о таком!.. хотя и пребывал в убеждении: если рука отказывается повиноваться, значит, кончилось отведенное время, разонравился он Каннон и – пора отправляться к предкам. А случится это событие раньше или позже – решать не ему. Вот это – уж точно никак не ему.
Поворчав для порядка, Мицуке достал из-за пояса мечи, положил на сверток, так, чтобы оказались в нужное время под рукой. Стянул, морщась, расслабив оби, с пострадавшего плеча рукав косодэ. Вспорол ткань нижней одежды, хотя там и так зияла дыра, проделанная чужим клинком. Принюхался – и сморщился еще больше. Искупаться ему не мешало бы, вот что.

[Reytar >>>]

( и вновь Bishop+Reytar)
Хаяши рассортировал травы по своему разумению, часть растер между пальцами, часть так закинул в воду. Еще какой-то стебелек сунул в рот и принялся усердно жевать.
Индеец немедленно вытер руки о кожаные штаны, встал, и, приблизившись к Мицуке, вновь присел на пол скрестив ноги, после чего как-то необычно переплел пальцы рук и несколько минут шептал что-то на своем языке. Завершив необходимую в таких случаях, молитву Отцу Солнце, Великому Духу и своим тайным помощникам, Старое Солнце несколько раз провел руками над огнем, почти погружая ладони в пламя, и лишь после этого повернулся к ронину, внимательно разглядывая его рану в свете костра. Он очень осторожно нажал пальцами на края раны, заметил как выступает из нее сукровица и склонившись поближе, внимательно понюхал рану. Он проверял, не чувствуется ли из нее запаха разложения, или еще какой-нибудь заразы, чаще всего отправляющей в Мир Духов воинов, которые были достаточно искусны что бы не погибнуть в бою и не достаточно удачливы, что бы не получить ни царапины. Раненое плече Мицуке сомнений вроде бы не вызывало. Все, что Старое Солнце сделал бы с такой раной будучи на родине – промыл бы ее отваром кленовой коры и подорожника, смазал смешанным с целебными травами медвежьим жиром, после чего бы наложил компресс из впитывающего кровь мха и туго перебинтовал бы все это полосками бересты. Здесь, вдали от дома, и поскольку ни одного медведя в обозримой округе видно не было, приходилось довольствоваться полумерами: отваром из собранных Хаяши трав, наспех прокипяченной в нем полоской полотна, отрезанного от нижней рубахи ронина и окуриванием священным дымом из Трубки Грома, если рана будет плохо затягиваться, или все же попытается, не глядя на целебный отвар, загноиться.
- Рана чистая, причем не опасная, сухожилия не задеты. Велика твоя удача, Мицуке-сан!
Индеец вновь провел руками над огнем, так что пламя лизнуло его ладони, очищая от болезни, которая могла затаиться в ране, после чего невозмутимо откусил еще кусочек от жареного мяса и продолжил:
- Пройдет несколько дней, и ты забудешь об этой ране, воин. Думаю, таких, забытых ран, у тебя было уже множество. Что ж, еще одна погоды не сделает.

[Bishop >>>]

(опять - они же)

Хаяши тоже принял посильное участие – сначала внимательно наблюдал, потом пытался запомнить, как были сложены пальцы у шамана, потом сунулся в огонь, ойкнул и уселся, мусоля обожженный палец. Потом спохватился, выплюнул травяную жвачку на ладонь и протянул Мицуке.
- Снимет боль, - пояснил мальчишка.
Ронин стоически перетерпел все, что с ним делали, только один раз заметил, что доводилось переживать лечение повеселее, но не стал уточнять – в чем там было дело. Теперь глаза у него слипались по-настоящему; противиться сил не осталось, самурай задремал, сунув под голову сверток и оба меча.
Старое Солнце промыл, точнее, можно сказать помыл, плечо ронина отваром, наложил травяную жвачку и, тщательно промыв в том же отваре отрезанную от нижней рубахи самурая полосу, перебинтовал рану. Поверх он обмотал это место еще одной, столь же тщательно промытой полосой, резонно рассудив, что чем плотнее будет забинтована рана сейчас, тем быстрее заживет и вернет Мицуке возможность свободно владеть рукой. Справившись с делом и подумав, что запах медвежьего жира с успехом заменяет "аромат" давненько немытого самурая, индеец обратил внимание, что и человекообразный дух, и ронин, и мальчишка уже вовсю дремлют, каждый в своем углу храма, после чего расположился с другой стороны алтаря, положив рядом верный посох и, коротко помолившись о ниспослании вещего сна, сам погрузился в мир духов.

[Хикари >>>]

Утсуномия

-А где еще быть наместнику, если не здесь? –Оборо был настолько раздражен, что давно бы уже пустил катану в ход, если бы не холодные взгляды Морито и Морибе, стоящих рядом. Ёрио-сама не просто так часто отправлял вместе с ним своих телохранителей и лучших воинов десятка. В их присутствии Оборо чувствовал себя скованно и поэтому сдерживал свои эмоции.
-Как вы могли заметить, замок еще не готов к приезду столь влиятельного господина, - устало произнес стражник.
Но Оборо не прекращал распроссы:
-Наместник уже прибыл в Утсуномию. Где он, в таком случае?
Стражник уже решил позвать товарищей, чтобы бросить в тюрьму подозрительных воинов, поскольку мальчишка вел себя слишком навязчиво, когда один из его спутников, видимо телохранитель, сделал шаг вперед и протянул ему письмо.
-Мы везем подарок наместнику от господина Куремото. Будет очень плохо, если Токисада-доно не получит его вовремя. Вот сопроводительное письмо.
Стражник явно слышал о господине Куремото Ёрио, поскольку стоило прозвучать этому имени, как он тут же несколько раз извинился за «столь досадное недоразумение» и очень подробно объяснил дорогу к дому, в котором сейчас проживает наместник. Оборо усмехнулся и запрыгнул на свою лошадь.
-Морито, Морибе, за мной.
Телохранители тоже сели на коней, и через минуту трое всадников уже скрылись из поля зрения. Стражник недовольно посмотрел им в след. Все-таки не нравился ему этот наглый мальчишка. Как и тот новый оранжевоглазый телохранитель наместника.
***
Оборо был удивлен, увидев в стойлах у дома, где остановился наместник, коня Ёрио-сама. Неужели господин Куремото с самого начала знал, где остановится наместник? Но почему тогда он сразу им не сказал? Наверное, просто кони похожие.
Как оказалось, Ёрио-сама действительно уже ждал их у входа в дом.
-Опаздываете, - с легкой улыбкой на лице произнес он, - наместника сейчас нет в городе, но по его возвращении нам сообщат. А пока что мы тоже немного погостим здесь.

[Bishop >>>]

Заброшенный храм в горах

Все то время, что Хаяши собирал целебные травы, а также помогал шаману из далекой страны готовить отвар, Инабикари внимательно наблюдал за мальчиком. Поначалу из простого интереса к умениям нового хозяина (а сколько их уже у тебя было, Какурай-Цуру-Инабикари?), но чем больше он смотрел, тем больше интересовался его способностями. А они у паренька явно были очень хороши. Ямабуси прекрасно знал - научи его пользоваться своим даром правильно, и он проживет достойную жизнь, а пусти все на самотек - и не будет среди людей ни одного, вспомнившего его добрым словом. Все это заинтересовало его так сильно, что он уже и не обращал внимания на ритуалы шамана из чужой страны - при случае у него будет шанс узнать больше о его колдовстве. А вот мальчик интересовал прямо сейчас. "Я просто обязан учить его" - пришел он к выводу, когда раны ронина были перевязаны, и тот начал засыпать.
Скоро уснул и шаман, наверняка уставший за весь день. Но духу было не до сна. Все-таки не каждый день обретаешь свободу после восемнадцатилетнего заточения. Инабикари снова посмотрел на своего нового хозяина и увидел, что тому тоже не до сна.
- Не спишь, Хаяши-кун? - тихо, чтобы не разбудить остальных, спросил он у мальчика.
Беглый чиго лежал с открытыми глазами и смотрел в огонь. Поднял голову при звуке голоса, испуганно съежился, но вовремя сообразил, что окликает его не бывший хозяин.
- Не спится, - прошептал он в ответ. - Закрываю глаза, а сна нет.
- Тогда не хочешь ли ты немного подышать воздухом перед сном? Говорят, что хрошая прогулка помогает успокоиться.
Хаяши посмотрел на спящих мужчин, острожно поднялся, на цыпочках, замирая каждый раз, когда сбивалось мерное похрапывание его спутников, вышел следом за монахом из храма. Он уже делал шаг в темноту, когда услышал за спиной сонный голос ронина:
- Далеко не уходи, не найдем же.
Дождь унесло дальше, но с веток и крыши еще капало, сосна, что росла у стены, стряхнула за шиворот мальчишке брызги. Хаяши перевел дух. Гулять ночью с призраком или демоном - все же выше пределов его детской отваги.
Инабикари вышел следом и чуть удивленно посмотрел на беглого чиго.
- Ты дал мне имя, но все же боишься меня? Не бойся духов и демонов. Придет время, когда демоны будут сами трепетать перед тобой, а добрых духов бояться незачем. Скажи, долго ли ты учился колдовскому искусству?
Хаяши обхватил себя руками, прячась от ночной прохлады.
- Да я... да толком и не учился, так, - он пожал острыми худыми плечами. – Что подсмотрел, что вычитал. Мне больше приходилось свитки переписывать.
- Возможно, что это даже хорошо, - задумчиво произнес ямабуси, - скажи, ты видишь то же, что и я?
Инабикари указал на окрестности. В округе было очень много различных маленьких духов и демонов, что, впрочем, было не удивительно в столь поздний час.
- Конечно, - Хаяши стало немного смешно. – И всегда их видел. Поэтому меня и продали колдуну.

(Хикари, совместно)

[Хикари >>>]

-Значит, тебе было бы только вредно обучение у колдуна, - задумчиво произнес монах, - скажи, а ты хочешь научиться использовать свои силы правильно?
Хаяши - он уже пристроился на стертых от времени валунах, тех самых, возле которых совсем недавно шло их маленькое сражение, - задумался. Он не выбирал судьбу, скорее - она его выбрала. Он совсем не хотел идти в ученики колдуну, но против старейшин деревни не выскажешься. Ему нравилось волшебство - и отталкивало в то же самое время. Хорошо научиться не бояться демонов и призраков, но может быть лучше перестать видеть их? Так спокойнее будет жить.
- Кто знает, что такое - правильно? - вопросом на вопрос ответил мальчишка.
-Так, чтобы твоя сила помогала, а не разрушала. Чтобы ты мог давать духам покой, а демонов отправлять на игольную гору, - голос Инабикари становился громче и увереннее, - так, чтобы после твоей смерти тебя вспоминали с благодарностью, а не проклинали.
- Разве смерть - не разрушение? - удивился Хаяши, поскреб пальцем несколько темных капель, что остались на камне. - Если демон окажется на Игольной горе, он умрет. Разве так - правильно?
-Если кто-то убивает одного за другим, то не лучше ли оборвать его жизнь, чтобы десятки жили дальше? Это тоже обязанность хорошего лекаря.
- Я не лекарь, - отрезал мальчишка. - Но и не убийца. Стану им, если буду решать, жить демону или нет.
-Демон, приносящий смерть, уже мертв по сути своей, - продолжил, было, спор ямабуси, но внезапно вспомнил, что разговаривает не с повидавшим за свои двадцать три года очень многое беловолосым шаманом, своим бывшим хозяином, а с мальчиком, который еще и с духами-то серьезно не сталкивался. Хотя, если прислушаться к его словам, начинаешь сомневаться в его неопытности, - Хорошо, оставим этот разговор на будущее. Иди спать, завтра тяжелый день. А я, если ты не против, немного осмотрю окрестности. Должны же мы знать, что нас ждет завтра?
Инабикари перестал смотреть на Хаяши, нетерпеливо переведя взгляд на ночное небо.
Беглый чиго - хотя он уже засомневался, кто кому теперь служит, обещали ведь наоборот, и быть может, слово "беглый" больше не про него? - соскочил с камня на скользкую после дождя хвою, что устилала поляну перед заброшенным храмом, поклонился, и нога за ногу поплелся в храм. Спать ему по-прежнему не хотелось, но он послушно свернулся клубком у огня.
Инабикари проводил его долгим взглядом, а когда новый хозяин скрылся в святилище, на месте ямабуси уже стоял журавль, нетерпеливо перебирающий крыльями в ожидании полета.
(soshite bishop)

[Daelinn >>>]

Странно, странно, странно! Это всё, о чем мог сейчас думать сидевший на земле фермер. Рори еще никогда не оказывался в таких странных обстоятельствах, даже во сне. Еще бы, откуда ж во снах ирландца могут взяться дети с необычными бледными лицами, несущие всякую чушь. Впрочем, и его собственная дочка временами несла откровенную нелепицу, но ему не составляло труда догадаться, о чем она лопочет. А вот эти... Шипят и размахивают оружием. Возятся со странными вопящими тварями. О Боже, пусть это окажется кошмаром!
Фермер некоторое время потрясенно смотрел на словно выросшую из-под земли вторую фигуру, пока та объяснялась с первой. И снова ничего не понять. Увы, видимо, таково местное наречие. И тут до мужчины дошло, что малявка-фейри только что свободно объяснялся с первым незнакомцем, но слова фир дарриг Рори понимал, а ответы - нет. Спохватившись, что выронил сверток с остатками хлеба, фермер начал шарить по земле, отползая к воде. Штаны его намокли от сидения на влажной земле и изрядно испачкались, что лишь добавляло колориту недавно проделанной дыре на рубахе. Такого человека и сам Рори побоялся бы впустить в дом, а сейчас вот не оставалось ничего другого, кроме как просить помощи у первого встречного.
Грубые пальцы наткнулись на что-то мягкое, и наконец сверток вновь воссоединился со своим владельцем. Поднявшись и нелепо пытаясь отряхнуться, фермер проковылял к границе тростниковых зарослей и громко зашипел:
- Пэдди, негодяй, да объясни ты хоть что-нибудь! Кто это? И как бы нам до жилья добраться? Если, конечно же, ты не соизволишь выполнить мою самую первую просьбу. Мне домой надо, жена будет волноваться!
Карлик оторвался от созерцания успокоившегося зверька на плече бледного мальчика и выдал в ответ:
- Сам спроси, если интересно. Да, и с каких это пор тебя волнует твоя Шер?
Затем, вдоволь налюбовавшись изменениями своего спутника в лице, громко кашлянул, привлекая к себе всеобщее внимание.
- Не проводите ли к очагу, добрые люди? Давненько не сидел у камина.. А я в ответ вам что-нибудь сыграю, - фир дарриг был сама любезность, даже зеленая кисточка улыбалась бы, коли могла.

[Хикари >>>]

У старого шамана редко появлялись гости, поэтому, когда на его пороге оказался Тошимару, говорящий с духами был очень удивлен.
-Значит, «хороший ученик» теперь отошел от дел и живет в уединении? – с усмешкой произнес вошедший колдун.
-А тебе какое до этого дело? Зачем пришел?
-Поговорить о наследии, которое ты в свое время оставил беловолосому мальчишке. И разве гостей не принято угощать чаем? – произнес Тошимару, будто не замечая недружелюбия в словах шамана.
Говорящий с духами некоторое время смотрел на колдуна с удивлением, но потом все же пригласил Тошимару в комнату для гостей, а сам отправился на кухню.
Оказавшись в комнате, колдун достал заготовленный в чайном домике свиток, и, едва слышно произнеся записанные на нем слова, прокусил палец и провел им по внутренней части свитка, оставляя на нем кровавый след. После чего Тошимару спокойно сел, и скрутив свиток, положил его рядом с собой. Вскоре в комнату вошел старый шаман, неся в руках поднос с двумя чашками чая. Он сел напротив колдуна, поставив поднос на небольшой столик, стоявший между ними.
Чай пили молча. И лишь тогда, когда чашки опустели, Тошимару заговорил.
-Нефритовый амулет снова собран. Не без участия беловолосого. Более того, он сейчас в руках очень эмоционального мальчишки, который, к тому же, очень одарен. Ты ведь понимаешь, насколько это опасно? Я хочу остановить его, но для этого мне понадобятся некоторые твои вещи.
-Нет, - спокойно ответил говорящий с духами, - Я знаю тебя и твои амбиции. Поэтому, пусть лучше он останется у мальчишки.
-Я и не сомневался, что ты так ответишь, - Тошимару протянул шаману свиток, - может быть это убедит тебя?
Когда говорящий с духами взял свиток и начал разворачивать его, Тошимару сложил печать обезьяны и произнес заклинание. Свиток загорелся в руках шамана. Пламя было небольшим, но очень быстро распространялось, и вскоре говорящий с духами был полностью охвачен огнем.
-Sayonara, - с торжествующей улыбкой произнес колдун.
***
Свитки с заклинаниями уже висели на поясе Тошимару, когда в его руках оказался древний резной посох, к которому было прикреплено несколько запечатывающих свитков.
-Значит, все те слухи о подчиненном демоне оказались правдивыми – колдун довольно улыбнулся. Смерть этого выскочки и столь ценное приобретение явно подняли ему настроение, - Но запечатать его в его же собственном посохе – до такого мог додуматься только ты.
Оставалось только найти человека, который может его освободить. Впрочем, может быть, у иноземной девчонки хватит сил? Но для начала нужно и ее привязать к себе.
Тошимару взял с собой посох и отправился на место встречи с Миеллики.

Сообщение отредактировал Хикари - 11-10-2006, 10:05

[Далара >>>]

- Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki*, - долетали порой до замка слова незамысловатой песенки .
Исполнял ее дух, сидевший на берегу горной речки, доставая из стоящего рядом с ним бочонка красный боб, который сразу же оказывался в воде, заброшенный рукой йокая.
Кожа его была немного зеленоватого оттенка, а сам он был столь невелик ростом, что казалось, будто он тонул в своем халате, рукава которого волочились по земле, когда он лез в бочонок за очередным бобом.
Вокруг не было ни души, и только птицы иногда пролетали в небе, да форель в реке поблескивала чешуей на солнце.
- Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki, - продолжал свою песенку дух, и очередной боб оказывался в воде.
Но вдруг за его спиной послышались шорохи, и йокай боязливо прыгнул в речку. Раздался громкий плеск, и невообразимое количество брызг поднялось над речкой, красиво светясь в лучах солнца. А бочонок с бобами так и остался стоять на берегу.
Через некоторое время из речки выглянул небольшой нос. Любопытный дух принюхался. Вроде бы человек, да только странный какой-то. Необычный очень. Теперь из воды выглядывала уже вся голова духа, любопытно осматривающая окрестности и странного гостя. Но почти сразу же снова испуганно юркнула в речку. И снова лишь нос существа выглядывал из воды.
Зашуршали прибрежные камешки под ногами того, кто явился причиной столь поспешного бегства маленького духа. Человек в черном плаще и соломенной шляпе-амигаса присел на корточки около воды, вгляделся в мешанину солнечных зайчиков, скачущих по быстрому потоку.
- Эй, кто ты там есть, выходи, - позвал неизвестный. В низкий голос закралась удивленная усмешка. – Я тебя не съем.

(опять с Хикари)

----------
*Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki - (яп.) Бросать ли красные бобы или у человека оторвать кусочек, буль-буль (вольный перевод)

Сообщение отредактировал Далара - 11-10-2006, 15:33

[Хикари >>>]

Маленькая голова снова появилась из воды.
-А я тебя и не боюсь, нарушающий спокойствие. Подойдешь еще ближе – укушу.
Видимо, на этом запас храбрости духа иссяк, и он снова скрылся под водой.
Человек нашел валун поудобнее из тех желтых, что усеивали весь берег, и расположился на нем. Видно было, что уходить он никуда не собирается. Прошло время, солнце припекало, и человек снял плащ, под которым обнаружились рубаха и штаны простого покроя. Йокай не показывался. Легкий ветерок заблудился в изумрудных кронах деревьев. Человек слез с камня, прошептал что-то над листом мать-и-мачехи, сорвал и принялся им обмахиваться вместо веера. Прячущийся все не выныривал, иногда только показывался кончик носа, а может, это рыба играла.
- Эй, храбрый дух, я хочу с тобой поговорить. Выходи, - снова позвал человек, видя, что ждет напрасно.
На этот раз дух полностью выбрался из реки. Подхватил бочонок с бобами и подошел чуть ближе к столь внезапно появившемуся человеку. Опасливо косясь на него, йокай произнес:
-И о чем же хотел поговорить со мной господин колдун?
- Расскажи мне, есть ли здесь поблизости свободные земли, не занятые твоими собратьями.
-Земель на наших островах много, да только и мы везде живем. Или так претит тебе соседство наше, - дух, наконец, понял, что опасности пришелец не представляет, и уже не пугался. А вот любопытство разыгрывалось все сильнее.
Человек вздохнул, посмотрел на подступающий к реке лес, словно думал увидеть выглядывающие из-за деревьев лица.
- Ваше соседство меня только порадовало бы, будь я один. Но со мной другие, кому ужиться в тесноте будет трудно. Потому и спрашиваю о пустых землях.
-А мы-то много места и не занимаем, господин колдун, у речек живем, на деревьях, в горах, да в святилищах. И не один человек ни разу не жаловался, что тесно ему с нами вместе было. Даже подарки нам приносят, угощают, - тут до йокая дошел, наконец, смысл фразы, - А какие это другие? Или ты к нам пришел из страны далекой?
Эта новость так сильно заинтересовала духа, что он чуть ли не прыгал от нетерпения услышать рассказ о далеких землях.
(И Далара)

[Далара >>>]

Человек опять повеселел, порылся под лежащим бугром плащом, выудил оттуда лепешку и протянул невысокому собеседнику.
- Держи.
Голос колдуна приобрел напевность и какую-то отстраненную грусть.
- А про страну мою долго сказывать. И у нас таких, как ты и твои собратья, много, только не можем мы там дольше оставаться. Люди меж собой воюют, луга топчут, сквозь лес ломятся. Души людские, тех, с кем мы всегда в согласии жили, от нас отвращают. В новое место хотим уйти.
Дух с радостью принял лепешку, сразу же отправив ее в рот. Когда колдун закончил говорить, от лепешки остались уже только теплые воспоминания, и йокай, который после небольшого обеда начал считать колдуна своим другом, произнес:
- Если не хотите воины, селится вам нужно где-нибудь в горах. Конечно, мои собратья живут и там, но вот большинство людей предпочитают селиться на равнинах. И дерутся чуть ли не из-за каждого поля. А война это плохо. Стоит человеку взять в руки меч, как он забывает про нас. И никакого тебе подарка в святилище, ни почтения. А это неправильно. Мы, хоть и маленькие, но если уж обиду на кого-нибудь затаим…
Казалось, что дух может говорить о непростых отношениях с местными людьми еще очень долго.

(Те же)

[Хикари >>>]

Набрав всяческой вкуснятины и пожалев, что продавец не подходит в женихи - староват, ростом маловат да и, кажется, уже женат, Миеликки пошла к месту, где колдун обещался ждать. Шла и размышляла. Вроде все здесь, какое надо. И люди как люди, хоть и немножко по-другому выглядят, одеваются иначе и говорят странно. И деревья такие же, как дома - опять не совсем, но ведь деревья. Лес, реки, после за селением. Только чужое.
Так не она ли сама хотела в дальние страны, на мир посмотреть, сказку былью сделать? Не она ли мечтала, сидя на валунах у Залива, о дальних странах заморских? Не представляла ли, что вон те облака грудой на горизонте, это не облака вовсе, а высоченные горы? Она, кто ж еще. Это ее матушка все упрекала, что больно много мечтает да не о том думает, о чем девице положено.
Вот, пожалуйте, страна дальняя-предальняя, небо другое совсем, люди непривычные. Так почему же хочется представить, что всамделишная гора и не гора вовсе, а скопившиеся у горизонта облака?
От тоски Миеликки спешно развернула кулек со сластями, которые ей за так дал добрый сообразительный продавец. Развернула и тут же запихнула в рот пастилку. Непривычный вкус, хоть сладость должна везде быть одинаковой. С силой куснула угощение.
Когда пришла на место, колдуна еще в помине не было. Девчушка глянула на солнце: час уже прошел, даже чуть больше. Может, не дождался? Да нет, ну как не дождаться? Ему ж тоже кушать хочется. Может, если положить еду на видном месте, он быстрее придет? Потому что если не придет, что она будет делать тут одна?
Миеликки поискала взглядом место, куда можно сесть, но ни одной деревенской завалинки не обнаружила. Не на землю же садиться посреди села. Еще прогонят... Правда, приближаться как-то не стремятся, но вдруг решат, что это уж слишком. И ни бревнышка тебе, ни единого пенька. Интересно, они сами на чем сидят? Хотя, вон у них крылечки какие, небось на них и рассиживаются. Делать нечего, Миеликки оперлась спиной о забор и стала ждать так, не забывая жевать подаренные сласти.
Прошло еще немного времени, и колдун, наконец, появился. Опираясь на посох, он усталой походкой шел к Миеллики.
-Я видел твоего жениха, - произнес он, приблизившись к девчушке, - Правда для того, чтобы найти его, нам с тобой еще многое нужно сделать.
(Действие другое, люди - те же)

[Далара >>>]

Она подскочила, чуть не рассыпав оставшуюся половину кулька угощения.
- Где он? Что надо сделать? Ты ведь поможешь, да? – И вопрос, почему-то пришедший в голову последним: - А какой он?
Тошимару улыбнулся.
- А не слишком ли много вопросов? - колдун будто нарочно растягивал каждое слово, - Он на голову выше тебя, черноволосый, с тонким немного длинным носом. Он рядом с нами и при этом невообразимо далеко. Объяснять, как такое возможно не буду, поскольку это очень долго. Нам нужно только освободить его. А помогу я тебе с радостью, и заключаться моя помощь будет в объединении наших сил.
Миеликки посмотрела на свои руки. Ну, довольно крепкие, утащить могут много. Не столько, конечно, как отцовские, но все же. Потом взглянула на руки колдуна – покрытые морщинами и выступающими венами. Рассудительно спросила:
- Он очень тяжелый? Можем ведь и вместе не утащить...
- Нет, нести его нам не придется, - сказал Тошимару, успокоившись и отдышавшись, - Один очень плохой человек отнял у него свободу. И мы должны только лишь разрушить оковы, удерживающие его. А на это наших сил точно хватит.
Колдун прислонился к забору рядом с Миеллики и, время от времени постукивал посохом по земле, будто в такт своим словам.
- Найду этого плохого человека – побью, - уверенно заявила Миеликки, воинственно сверкая глазами. – А может, даже убью. Говори, скорей, где эти оковы, которые разрушать будем.
- Нельзя быть такой нетерпеливой, а то мимо счастья своего пробежишь. Лучше скажи, на что ты готова пойти ради его освобождения? Нас ждет много трудностей, и тебе придется пожертвовать частью себя нынешней. Ты готова к этому?
- Ну что ты опять спрашиваешь? – надулась Миеликки. - Все равно в одну воду не ступишь дважды. Пошли уже.
Тошимару был не очень доволен ответом девчушки, но все же он решил не подавать виду.
- Хорошо, пошли, - легко согласился он, и направился к выходу из деревни.
Миеликки пошла было хвостиком за ним, вспомнила вдруг про покупки, стрелой кинулась обратно, забирать. Колдун не обернулся посмотреть, идет она следом или нет. От этого ей захотелось нарочно отстать, чтобы поволновался, пошел искать. И даже начала выполнять. Так ведь, может, и не пойдет, а про жениха знает только он – где да кто, да как освободить. Вот же несчастье. Девочка мельком тронула медную бляху-талисман, мысленно спросила помощи у хранительницы-покровительницы – услышит, нет? – и быстрыми шагами умчалась догонять шустрого спутника.

(mo ichi-do... то есть, опять мы с Хикари)

[SonGoku >>>]

(совместно с Хикари в ожидании Даэ)

На берегу реки неподалеку от Утсуномии

- Не проводите ли к очагу, добрые люди? Давненько не сидел у камина. А я в ответ вам что-нибудь сыграю.

Наместник думал над ответом не больше нескольких мгновений, поглаживая тарахтевшую ему на ухо обезьянку и улыбаясь собственным мыслям. Давно следовало возвращаться, и чем дольше они тянут время, тем не становится лучше. Скоро рассвет, а еще не придуман способ войти в город незамеченными... да и задача усложнилась, учитывая новых знакомых.
- Где ваши лошади? – спросил он, хотя по внешнему виду чужестранца (того, что был много крупнее и неряшливее) и так было ясно, что он привык передвигаться на своих двоих, не прибегая к помощи коня.
И не дожидаясь ответа, повернул голову к телохранителю.
- Мы возвращаемся, седлай коня.
Косеки поклонился, и поспешно направился к тому месту, где остался конь наместника. Сначала оттуда послышалось испуганное ржание, потом несколько глухих ударов, и, наконец, по прошествии некоторого времени вышел слегка помятый Косеки, ведя под уздцы коня, все еще опасливо косившегося на оранжевоглазого юношу.
Тот виновато улыбнулся и произнес:
- Прошу меня простить, у меня всегда были проблемы с лошадьми.
Будто в подтверждение его слов, конь сделал попытку повалить телохранителя наместника на землю, но тот сумел вывернуться, и продолжил удерживать непослушное животное
Токисада расхохотался и протянул руку, ожидая, что телохранитель отдаст ему ремень повода.
- Обязательно найдется кто-то, кому мы не по душе, - сказал он, вскакивая в седло, пусть не так легко и ловко из-за усталости и ночного сражения. – Думаю, нам стоит понадеяться на твое чутье.
Косеки кивнул, и, отойдя на некоторое расстояние от коня, уже в который раз за день принял лисий облик. "Хорошо бы восстановить силы, а то так можно и застрять в одном из обликов", - пронеслась в его голове мысль. Конь одарил зверька недружелюбным взглядом, на что Косеки ответил ему тем же, и принюхался. Посмотрев на наместника, он неторопливо пошел вперед, будто приглашая Токисаду проследовать за ним.
Наместник тронул поводья, посылая коня вперед.
- Следуйте за нами, - обронил он через плечо странным знакомцам. – И возможно, для вас найдется место у очага.

[Далара >>>]

Соседняя провинция

Когда в очертаниях деревни трудно стало различать дома, Тошимару остановился. Вытащив из-за пояса свиток поиска, который он одолжил у старого шамана, колдун произнес заклятие, сосредоточившись на воспоминаниях о Хаяши. Видимо, результат удовлетворил его, поскольку, когда свиток вновь отправился за пояс, на лице Тошимару появилась улыбка.
- Думаю, самое время вытаскивать из плена твоего жениха, - сказал он, обернувшись к Миеллики.
- Прямо сейчас? – спросила она неожиданно слабым голосом.
Сердце захолонуло. Так быстро. Еще чуть-чуть, и он будет здесь. И тогда можно возвращаться домой! Девчушка кинула на траву у дороги узелок с письменными принадлежностями, несколько почтительнее обошлась с едой, положила аккуратно. И чуть не запрыгала вокруг колдуна.
- Что надо делать?
- Для начала, мы должны объединить наши силы. Тюрьма, в которой он заточен не физического происхождения, поэтому и открывать ее нужно чарами, а не силой рук, - колдун говорил спокойно, доставая из-за пояса другой свиток, - Твои чувства должны высвободить его.
Тошимару развернул свиток, и, снова прикусив палец, капнул на него каплю своей крови. После чего он прочитал заклинание и, передавая свиток девушке, произнес:
- Ты тоже должна оставить на нем каплю своей крови.
Миеликки, следуя примеру, куснула палец. И удивленно посмотрела на покрасневшую, но целехонькую кожу. Куснула еще раз, сильнее. Никакого проку. Как же так?!
- Сейчас, - смущенно пробормотала она и вытащила на свет ту самую медную бляшку. Нашла тот единственный острый краешек, о который не раз царапалась до крови. Чиркнула.
- Уй!
Гордо показала колдуну палец с капелькой крови на нем и приложила палец к свитку, чтобы не отнимать время, заставляя красную каплю падать.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

Колдун сразу же забрал свиток, убирая его за пояс.
-Хорошо, он поможет нам совместно вытащить из тюрьмы твоего жениха, - произнес он, передавая девушке посох, - твоего жениха, заключили здесь. Сейчас просто повторяй за мной, а когда повторишь все, дай имя своему жениху, после чего произнеси: «Я намереваюсь сорвать эту печать». Все поняла?
Миеликки кивнула. Руки сложила за спиной, чтобы не теребить нервно одежду. Тошимару начал медленно нараспев произносить совершенно незнакомые слова. Девушка, как могла, повторяла следом, коверкая звуки, но слогов не путала. Иногда срабатывало заклинание понимания, наложенное Тошимару при встрече, и тогда требовалось усилие, чтобы услышать сказанное им, а не смысл, не произнести слово на родном наречии. Язык заплетался. Миеликки осторожно гладила посох рукой, ей казалось, что так выйдет надежнее. Всплыло смутное, затуманенное лихорадкой, воспоминание о болезни и лечении. Именно тогда ее назвали нынешним именем. Раньше она была кем-то другим.
Колдун замолчал, и девушка не сразу поняла, что ее черед действовать.
- Нарекаю тебя Аукусти. - Пауза. Ах, да: - Я намереваюсь сорвать эту печать.
Тошимару молча ждал появления тенгу, но абсолютно ничего не происходило. Похоже, что девчонка напутала заклинание настолько, что оно и не думало сработать.
-Совершенно никуда не годится, - хмуро произнес колдун, - Нужно повторить еще раз.
И когда он уже намеревался начать читать заклинание снова, прямо перед ними пролетела огромная стая ворон, полностью закрывая обзор старику и девчонке. Когда же вороны скрылись, Тошимару и Миеллики увидели Высокого черноволосого мужчину с немного заостренным носом, одетого в белое косоде и красный джубан, перевязанный красным же поясом. Дополняли картину огромные черные крылья.
Колдун на какое-то время замер, не в силах что-либо сказать.
-Ты призвала меня, и я пришел. Мое имя Ау… - тут могучий голос демона осекся., - Моё имя Аукушичи. Теперь ты решаешь мою судьбу.
(и снова с Даларой)

[Daelinn >>>]

- Ты соображаешь, что говоришь? Да они нас за твою "музыку" погонят взашей, если не хуже, - Рори был мягко говоря зол на волшебный народец в целом и на Пэдди в частности. Еще бы, сначала завел неизвестно куда, а теперь рушит жалкие надежды на "поесть-погреться". А также О'Догэрти начинал тихо ненавидеть эту речку, ночь и чертов мост, под который они вылезли. Ну что бы стоило оказаться в каком-нибудь поселке...
Каково же было его удивление, когда компания маленьких и очень маленьких существ не только не выказала явного неудовольствия, но и, судя по всему, пригласила следовать за собой!
- Ну смотри, оборванец, - бросил Рори, все еще слегка не в себе.
- На себя посмотри, - парировал фир дарриг.
- Об волынку не споткнись, - съязвил фермер. - Неет! - тут же вскричал он, когда фейри угрожающим жестом потянулся к инструменту.
- То "не споткнись", то "не трогай". Не поймешь вас, - пробурчал Пэдди и засеменил вслед за всадником и лисенком. Он смешно перебирал ножками, заставляя кисточку колпачка прыгать и раскачиваться во все стороны. А потом словно побежал, точнее полетел низко над землей, едва касаясь ее своими зелеными башмачками.
Рори обреченно остановился, едва выбравшись из зарослей прибрежного тростника. Угнаться за этой необычной кавалькадой не представлялось возможным. А фермер отнюдь не тешил себя надеждой, что скорость они будут выбирать по самому медленному из всех.
- Далеко нам? - мужчина все-таки собрался с духом и зашлепал ботинками по мокрой дороге.
- Далеко ли до села? - эхом крикнул малыш в спину Токисады, одной рукой придерживая волынку, а другой - свой колпачок.

[SonGoku >>>]

Луна побледнела и утратила ночную яркость, белесый слабый диск на сером предутреннем небе, как будто все свои силы она потратила на то, чтобы придать блеск росе. Черные бесформенные чудовища превратились в корявые стволы с мохнатыми шапками хвои, на востоке проявились первые краски зари.
Наместник оглянулся, придержав коня.
- До села совсем близко, - на этот раз улыбка на бледном лице не проступила. - До Утсуномии чуть дольше. Косеки!
Из травы показались рыжие лисьи уши.
- Ты устал. Запрыгивай в седло.
Молодой лисенок с благодарностью посмотрел на наместника, но все же конь вызывал опасение. Животное снова недобро посмотрело на Косеки, на что сын йокая ответил ему тем же, неожиданно быстро запрыгивая к Токисаде. Конь не мог скинуть зверька, поскольку все же вез и своего хозяина и только недовольно сопел. Лисенок же, как ни в чем не бывало, смотрел на дорогу, изредка оборачиваясь в сторону наместника.
- Если врач еще не уйдет от Кисаки, - посоветовал Токисада, - дай ему осмотреть твою лапу. Руку. Если уйдет, напомни, чтобы его вызвали вновь.
Он держался в седле с прежней уверенностью, хотя и усилий эта легкость требовала больше. Одной рукой наместник сжимал поводья, второй придерживал рыжего зверька. Господин Каку сам держался прекрасно, за него можно было не волноваться.
- Вон за теми садами, - произнес Токисада, не оборачиваясь, - городская стена. А вон та бело-черная крыша - замок Утсуномия.

(с помощью Хикари)

[Хикари >>>]

Неподалеку от Утсуномии
Рори то и дело шарахался от придорожных деревьев, которые словно протягивали к нему черные ладони теней, намереваясь ухватить незваного чужестранца. Он поспешал как мог, но чуть ли не спал на ходу - еще бы, ведь для него вчерашний день длился почти с неделю. Негодник же в алой курточке как ни в чем не бывало мчался впереди, рядом с лисенком, а потом и вовсе обогнал.
По этой причине сцена с упирающимся конем осталась без его внимания. И хорошо, что осталась. Еще одной язвительной выходки на тему "не понимаете вы дикую, и не совсем, природу" фермер бы не вынес.
- А эта Уц... Уц... большой город, что ли? А-а, замок... У-у... - слегка невнятно выразил Пэдди свое впечатление. - Почти как у нас!
- Замок и город при нем, - терпеливо пояснил наместник, любуясь изящными черепичными изгибами крыши, словно рога загибающимися на фоне светлеющего неба. - Но вы и ваш необычного вида слуга даже в столице оказались бы как на ладони перед всеми. Вне сомнения.
При этих словах наместника лисенок, чихнул. Сложно было понять, простудился ли он, или же нашел удачной шутку Токисады.
- То есть нас заметят? Заметили? Уже ждут? И будет большой праздник? Тогда давайте поторопимся, не хочу пропустить хороводы! - фир дарриг теперь уже подскакивал то на одной, то на другой ноге, приплясывая в такт неслышной (на счастье наместника и его телохранителя) музыке. Протанцевав так несколько фигур и завершив все это эффектным разворотом, отчего кисточка больно ударила карлика по носу, Пэдди обернулся к такому же необычному, на взгляд фейри, мальчику:
- Сыграть?
Господин Каку на всякий случай зажал уши лапками, его хозяин расхохотался; сам того не замечая, он почесывал лисенку пальцем между лопаток.
- А мы-то ломали себе голову, как вернуться! - хмыкнул Токисада и кивнул, на всякий случай покрепче сжимая поводья. - Играй.
Похоже, что чихание Косеки было вызвано именно смехом, поскольку при словах карлика он снова не удержался. Но вот ответ Токисады его удивил. Лисенок заинтересованно наблюдал за наместником и странными пришельцами, чуть прикрыв глаза от удовольствия. Хоть он и понимал, что должен всегда быть готов к бою, а не потягиваться от удовольствия, он ничего не мог с собой поделать.

(Я, СонГоку, Даэлинн)

Сообщение отредактировал Хикари - 17-10-2006, 16:55

[SonGoku >>>]

Пэдди просиял от счастья. В первый раз за целые сутки его просили использовать драгоценный инструмент по назначению, а не запрятать его подальше (а лучше - выкинуть вообще). На мгновение личико его посерьезнело.
- Только присмотрите за моим "необычного вида слугой", то есть другом. То есть хвостом. У него на всё какая-то странная реакция, - наивности и невинности взгляда фейрика, наверное, позавидовали бы даже столь любимые Рори ангелы. Сам фермер между тем плелся где-то далеко позади, причитая о своей несчастной доле.
Карлику пришлось остановиться, чтобы разобраться с трубочками и завязочками, но стоило ему примостить волынку поудобней, как он вновь понесся вприпрыжку.
- А-ля-ля-ха-ха! - выдал Пэдди и замолк, но только для того, чтобы воздух над дорогой и далеко вокруг огласился пронзительно высокой нотой. Но это лишь сначала. Фейри, как уже было сказано, умел играть, особенно если к нему относились благосклонно. Мелодия и ее звучание были необычны для ушей двоих всадников, но по зрелом размышлении не так и плоха. Просто предназначалась она для холмов Эйре и народа, считавшего их своей родиной.
Конь загарцевал, обезьянка издала пронзительный вопль. Токисада спустил любимицу на землю.
- Беги! - приказал он. - Сообщи Кисаки и ее брату о том, что мы возвращаемся!
Господин Каку со всех ног бросился выполнять поручение и вскоре исчез в кустах. Возможно, он принес весть не только телохранителям наместника, но и городской страже, а может быть, те сами всполошились, разбуженные неистовыми непривычными звуками в столь ранний час. Но в городских воротах запоздалых путников ждала целая толпа, ощетинившаяся яри и нагинатами, словно гигантский ёж.
- Оборотень! - крикнул кто-то из стражников. - Позовите заклинателей, тут оборотень!
Косеки мгновенно соскочил с лошади и побежал в ближайшие кусты, скрывшись там. Внимательный наблюдатель смог бы заметить оранжевые глаза, едва светящиеся во тьме.
Шум в воротах не прекратился. Наместник поднял освободившуюся руку.
- Я не оборотень! - крикнул он. - Кто смелый, может подойти и проверить!
Добровольцев не нашлось. Токисада стащил с руки зубами перчатку, полоснул по ладони ножом и сжал что есть силы кулак; кровь тонкими струйками брызнула на землю.
- Теперь убедились?

(тот же тройственный союз)

[Daelinn >>>]

Тут из кустов появился Косеки, уже принявший облик человека.
- Токисада-сама, с вами все в порядке? - обеспокоено спросил он.
Фейри продолжал играть, не обращая внимания на выкрики и толпу. Если честно, он воспринял высыпавшую к воротам толпу как почетное вооруженное сопровождение. А вот Рори припустил быстрее и даже поравнялся с конем наместника, когда тот подъезжал к городской стене. Запыленный и измученный вид фермера напугал бы кого угодно даже в родной Ирландии. Проводив взглядом метнувшегося в сторону лисенка, мужчина остановился позади Токисады, ссутулившись и глядя исподлобья на таких "радушных" хозяев. А ведь предупреждал этого непоседу, что погонят взашей...
Охрана повалилась на колени - кланяться и вразнобой утверждать, что вот они-то, конечно, сразу узнали, но... Наместник тронул пятками коня, направляя его прямо на толпу, охрана поспешно расступилась.
- Все в порядке, - поспешил успокоить Токисада своего телохранителя. - Теперь мы с тобой равны. Дай платок.
Оранжевоглазый юноша передал наместнику платок, но внезапно, не успел сделать и пары шагов, пошатнулся, и, так и не произнеся больше ни слова, рухнул на дорогу.
Рори, сам покачиваясь от усталости, бухнулся на колени рядом с мальчонкой и попытался повернуть его к себе лицом.
- Проклятие... Отнесите его в дом! - натягивая поводья, Токисада пытался разглядеть, что стряслось с телохранителем. - Если так дальше пойдет, я слишком быстро потеряю верных людей.
Опомнившиеся стражники подняли на руки лишившегося чувств Косеки, а заодно помогли встать и чужестранцу, хотя и поглядывали на него и его маленького спутника настороженно.
- Праздник придется ненадолго отложить, - сказал наместник маленькому человечку. - Не стоит тратить на него силы, когда их совсем не осталось.
Рори нехотя принял помощь, опершись на руку низенького стражника, и тут же забыл обо всех упреках в адрес Пэдди. Здесь их принимали как гостей, а не бродяг. Только сейчас он начал понимать, что положение всадника, с которым они проделали весь путь от реки, соответствует отнюдь не простолюдину, а какому-то высокому лорду. Еще бы разобраться в их именах...
Фейри же, морально отдохнув и отведя душу, шастал вокруг наместника, но потом счел за благо убраться подальше от его коня.
- Смотри, как нас встречают! - поведал он Рори свои сокровенные мысли. - Похоже, не зря мы сюда угодили.
Минуту спустя фир дарриг наконец примолк, занятый разглядыванием стены, ворот и города за ними.

(все те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Заброшенный храм в горах

Утро. Первые солнечные лучи проникали в дыру кровли, золотистыми пятнами освещая покрытый потрескавшимися плитками пол, кучи старой листвы, принесенной сюда ветрами и неурочных посетителей, решивших заночевать в давно заброшенном святилище. Один из посетителей - носящий одежду пришельцев с юга, пытающихся отвратить людей от почитания прадедовских божеств и обычаев, уже не спал. Он неподвижно, как изваяние, сидел у алтаря, непривычно скрестив ноги, и любовался игрой врывающегося в пролом света, и прячущейся в углах тени, размышляя о ночных грезах - памяти о путешествии, в котором побывал его дух, пока тело отдыхало в бездействии.
Старое Солнце любовался искрами света, заставляющими носящиеся в воздухе пылинки сверкать как звезды и легкая улыбка играла на его губах, легкая радостная улыбка, по которой бы ни один, самый пристальный наблюдатель не смог бы понять, что индеец предельно сосредоточен и насторожен. Что что-то странное произошло во сне, что, хотя тайный помощник и пришел на зов жреца, хотя и предупредил его о ждущей ближе к полудню большой опасности, но не смог сказать четко, насколько она серьезна, кому именно из спутников и кто именно будет угрожать. Такое уже случалось, хотя и очень редко, всякий раз настораживая Старое Солнце до невозможности, на что были весьма серьезные причины. Например, в последний раз, такое с ним случалось за ночь до того, как испанский корабль, на котором плыли они с доном Педро сел на рифы у берегов Окинавы. Старое Солнце тогда уцелел просто чудом, а вот вождю, которому он клялся в дружбе, и верности не повезло. Старое Солнце очень не хотел повторения того, что случилось тогда, как не желал и терять спутников, души которых только-только начал открывать для себя…

[Bishop >>>]

Мицуке кое-как продрал глаза – когда солнечный луч защекотал ресницы. Вставать не хотелось, лежать дальше было глупо. И жестко. По привычке проверил, на месте ли меч, хотя давно уже никто не пытался его утащить. Вздохнул, сел, вычесывая пятерней из растрепанных волос мусор. После вчерашнего веселья тело болело, голова – гудела, как с хорошей попойки.
- Уже пора? – спросил ронин, не уточняя, о чем идет речь.
- Думаю да. - Индеец не изменил позу, все так же умиротворенно взирая на проникающие в храм лучи.
- То, что еще не съели, из пищи, кроме вот этих кусочков мяса, я уже упаковал. - Короткое пожатие плеч указало ронину на полоски вяленого мяса, аккуратно разложенные в ряд на куске полотна, прошлой ночью оторванном от его рубашки на запасные бинты. - Осталось разбудить мальчика, умыться и напиться, а там и в путь… Каким путем ты хотел бы вести нас сегодня, могучий воин?
Пришлось еще раз поскрести затылок. Обычно Мицуке выбирал направление так: куда глядят глаза. Сегодня туда, куда надо было идти, глаза смотреть не хотели. И в прочие дни – тоже. Будь его воля, ни за что бы не...
- Видишь вон ту гору?
Сам ронин на нее не смотрел – на пепельно-серый конус, что был виден в проеме двери; ничто не могло скрасить его, даже зелень у подножия, чужой, неприятный глазу, грозный, пугающий.

(Reytar mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

- Вижу… - Старое Солнце даже не повернул головы, так как подобный ориентир, господствующий над равниной и выделяющийся среди окружающих вершин, словно бизон-вожак среди молодых бычков стада, было просто невозможно не заметить.
- Не нравится мне ее вид, да и не только вид… У меня не очень приятные предчувствия, воин. Как ты думаешь, нельзя ли нам обойти эту гору, не приближаясь к ней вплотную?
- Нам ее не обойти, - Мицуке разделил поровну мясо, пнул, не церемонясь, мальчишку, что свернулся клубком у потухшего костра. - Нам - на ее вершину.
Ронин положил ладонь на сверток и - как будто прислушался. Потом кивнул без радости, с серьезной решимостью.
- На ее вершину, - повторил он.
- На ее вершину… - Индеец улыбнулся чуть-чуть шире, не отрывая взгляда от танца пылинок в солнечных лучах, потянулся за своей долей завтрака и невозмутимо начал ее жевать.
- Ну, значит на вершину…
Старое Солнце невозмутимо доел мясо и, развернувшись лицом в ронину, взглянул на него с большим вниманием:
- Не расскажешь ли ты нам, о воин, что говорят люди в окружающих селениях о этой горе и о том, что на ней творится ночами, да и днем тоже? Кто может водиться на ее покрытых пеплом склонах, кого мы можем там встретить? И заодно… - Глаза индейца прицельно сузились. - Что влечет тебя, уважаемый самурай, на вершину этой зловещей горы?
Мальчишка сбегал за водой, будто за ним гнались призраки, теперь он тоже сосредоточенно жевал, слушал разговор, ловил каждое слово. Мицуке тоже набил рот едой, чтобы не говорить, собраться с мыслями.

[Bishop >>>]

- Слишком много о ней разговоров, - решился он, расправившись с последним кусочком. – И слишком длинный выйдет рассказ. А нам не стоит задерживаться на одном месте. Скажу вот что: я не знаю, кого мы там встретим, но уж точно – не людей. Не живых людей, а вот мертвых – возможно.
Он опять посмотрел на сверток, что обычно таскал за спиной.
- Мне нужен огонь.
- Я сделаю! – вызвался Хаяши.
Мицуке покачал головой.
- Такой даже тебе не под силу. Мне нужен огонь, который горит на вершине горы Асама. Внутри нее.
У мальчишки глаза стали круглыми, закачался из стороны в сторону хвост длинных волос.
- Только не к... – он заткнул себе рот кулаком.
- Он тебе ОЧЕНЬ НУЖЕН? - Старое Солнце все так же пристально смотрел на самурая. - Ты - сказал, я - услышал. Договор был заключен и я иду с тобой, не важно встретим ли мы там людей, неупокоенных духов или опасных зверей. Но… Ты уверен, что он тебе настолько необходим, что для этого стоит рисковать жизнью мальчишки?
- Он может идти, он ничем не связан, - Мицуке пожал плечами, хмыкнул. – Тем более – с таким покровителем!
Хаяши замотал головой еще энергичнее.
- Нет! Если вы собрались к Ямата-но Орочи, я пойду с вами!

(опять - с Рейтаром)

[Bishop >>>]

Они покинули храм не раньше, чем Хаяши утолил внезапную жажду деятельности. Казалось, чиго не умеет сидеть на одном месте дольше минуты. Пока мужчины умывались (шаман - тщательно, Мицуке - плеснул в лицо водой, утерся мокрой ладонью и стал протирать клинки), мальчишка подмел сорванными ветками пол, провалился в одну из дыр, был пойман в последнее мгновение за шиворот, привел как получилось в порядок алтарь и даже нарвал травы и листьев – положить в сумку с едой, чтобы не высохла.
- Ты когда-нибудь угомонишься? – ворчливо полюбопытствовал роши.
Хаяши неуверенно шмыгнул.
- Кто бы ни дал тебе имя*, он ненавидел людей.
- Наверное...
На дорогу решили не спускаться – отправились по пологому еще горному склону, здесь сильнее пахло смолой и дул ветер. Если бы не пепельный горб поднимающегося вдалеке вулкана, жить бы и радоваться жизни. Наньбуси напомнил об обещании рассказать, Мицуке задумался, как бы выкрутиться, вокруг них ополоумевшим по весне зайцем прыгал неугомонный Хаяши.
- Я расскажу! Можно? Ну, можно?
Мицуке сделал вид, что сомневается, потом махнул рукой.
Говорить на ходу вприпрыжку – иначе ему было не угнаться за рослыми спутниками – было трудно, но Хаяши справился. Собранные на затылке в хвост волосы победным флагом развевались бы на ветру, если бы чиго хотя бы на секунду остановился.
- ...а у него, оказывается, было восемь голов и еще много хвостов, и вообще он требовал себе в дань целомудренных девушек и уже...
Мицуке высказался в том смысле, что от целомудренной девушки да задарма, да потом не надо отсылать родителям, он тоже не отказался бы. Смуглая рожица беглого чиго еще больше потемнела на скулах от румянца.
- И уже всех сожрал, - с некоторым усилием Хаяши возобновил рассказ. – То есть почти всех, одна осталась. Она была такая красивая, что Сусаноо-но микото...
- Не стал делить ее с драконом, - вставил Мицуке, сорвал травинку, пожевал. – Умный парень.
- А превратил в гребень и украсил им свои волосы. А потом велел поставить в восьми воротах по бочке свежего сакэ, а когда Ямата-но Орочи... ну в общем, когда он...
- Ухрюкался до беспамятства, - подсказал роши.
- Захмелел!!!

----
*имя Хаяши в переводе означает что-то вроде "торопыжка" (одно из значений).

[Reytar >>>]

Старое Солнце внимательно слушал перепалку спутников, но чем больше слышал, тем меньше понимал. Наконец, поймав паузу между высказываниями, на выдохе одного и вдохе второго спорщика, он произнес:
- Целомудренная девушка, это хорошо, ясно. Задарма - хорошо, нет сомнений. Не отправлять назад родителям - тоже хорошо. Не делить целомудренную девушку с Драконом, тоже хорошо, хотя не делить три целомудренные девушки с Драконом куда лучше чем одну. Ухрюкаться до беспамятства - не хорошо, позор, пятно на чести воина. Это все я понимаю. Но кое что я не понимаю...
Индеец покосился на виднеющуюся впереди гору, а затем внимательно взглянул поочередно на самурая и на мальчишку:
- Так это того кто такой и откуда взялся этот Дракон, Кто такой этот Сусаноо, хотя и ясно что это могущественный воин и волшебник, раз девицу смог в гребень превратить? Кто из них носил имя Ямата-но Орочи? И еще, какое отношение к ним всем имеет гора, на которую мы собираемся забраться?

Сообщение отредактировал Reytar - 18-10-2006, 19:03

[Bishop >>>]

- Прямое отношение, - помрачнел Мицуке.
- Это не совсем гора, - пояснил Хаяши. - Это его голова. Драконья голова, Ямата-но Орочи...
Он поспешно сложил руки в знак уважения.
- Умгу...
Индеец коротко кивнул, невозмутимо взглянул на мрачный вулкан и вновь посмотрел на спорщиков.
- Немалая голова. Огромным должно быть был ваш Дракон, что и говорить... Так, говорите, голов у него было еще и несколько? Гм-м-м-м-м... Как и чем тогда великий воин и волшебник Сусаноо ее рубил?
Спорщики недоуменно переглянулись.
- Мечом, чем же еще, - удивился роши.
- Сусаноо-но микото - ками, - добавил чиго так, будто жто все объясняло.
- Каких тогда размеров и какой мощи должен был быть этот длинный нож?
Старое Солнце взглянул на спутников с недоверием, еще раз покосился на гору и буркнул:
- Что воину по имени Дракон могучий дух по имени Сусаноо мог голову оторвать - верю, но каким же тогда был меч, которым это сделали? И куда он делся после этого?
В рядах соплеменников произошло небольшое смятение и еще одни переговоры.
- Дракон - не воин, - опять заговорил Хаяши как самый нетерпеливый из двоих. - Дракон - это... это...
- Это дракон, - поставил точку в пояснениях Мицуке. - Большой змей на четырех лапах. Обычно с одной башкой, но тут нам не повезло.
- А правда, куда делся меч, которым Сусаноо его разрубил? - всполошился мальчишка.
- Делся?
- Ну да!
- Сломался, я думаю, иначе зачем его было выбрасывать и брать новый?

(разговор продолжается, Reytar тож)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Индеец все явственнее чувствовал, что спор готов вспыхнуть с новой силой, на этот раз по поводу длинного ножа, которым дух по имени Сусаноо убивал огромную змею с восемью головами и ногами. Он попытался представить себе такого уродца и не смог, еще раз возблагодарив Отца Солнце за то, что ни на землях его племени, ни на землях соседних племен такие создания Кен-Маниту, Духа смерти, ни разу не объявлялись.
- Ясно... - Произнес он, пытась вернуть собеседников на тропу обсуждения сути вопроса. - И что было дальше, после того как змей-дракон упился до беспамятства?
Хаяши в лицах изобразил, что было дальше. Как угорелый метался по поляне, размахивая руками, прыгал, только что не кувыркался; старая флейта, зажатая в кулаке, исполняла роль меча.
- Уймись! - взмолился Мицуке. - У меня остался всего один глаз, и в нем уже рябит, не хочу остаток жизни провести в темноте!!!
Хаяши отдуваясь остановился, непохоже, чтобы устал.
- А потом разрубил дракона на куски, - завершил повествование чиго. - И в одном из хвостов нашел меч, Амэ-но Муракумо но Цуруги, Меч, что собирает тучи небес.
Он зачем-то покосился на рослого самурая, сделал попытку заглянуть ему за спину. Мицуке отстранился.
- Так... Понимаю.
Старое Солнце степенно кивнул, подумав, что длинный нож, умеющий собирать тучи небес вместе - могущественный талисман и немногие талисманы самых великих шаманов могут сравниться с ним. Обладать таким - великая честь и не менее великая ответственность, потому что как множество добра людям может принести он в добрых руках, столько же зла способен оставить на земле, будучи в злых:
- Могучий талисман достался Духу Сусаноо. Как распорядился он его волшебной силой? Заставил ли тучи поливать поля своих соплеменников или союзников? И какое отношение этот меч имеет к цели, зовущей доблестного воина на вершину головы убитого змея-дракона?

Сообщение отредактировал Reytar - 18-10-2006, 20:32

[Bishop >>>]

Оба жителя островов пришли к выводу, что раз потом была свадьба и не одна, а уж после того, как, по произнесенным тоном знатока, словам Хаяши: "великая богиня Аматэрасу вкусила меча своего брата Сусаноо но-микото, а он...", пошли дети - младшие боги, то мечом победитель дракона распорядился неплохо. Но потом Мицуке опять стал терять интерес к разговору, а чиго возобновил попытки разузнать, что хранится в неведомом свертке.
- А потом меч отдали людям, и они его потеряли, - тараторил Хаяши, сбивая флейтой колоски травы. - И правильно сделали, потому что на его силе лежит проклятие.
Глаза индейца расширились до невозможности. Он слушал и кивал, сомневаясь, что правильно понимает то, что слышит: якобы у Духа Аматерасу родились дети после того, как Дух Сусаноо дал ей "вкусить меча", причем не убив и не ранив при этом. Еще раз представив себе всю эту картину, Старое Солнце про себя пришел к выводу, что этим "мечом" местные жители именовали совсем иной, куда менее смертоносный, а скорее даже дарящий жизнь, орган Духа Сусаноо. Но когда речь зашла о том, что "меч отдали людям", индеец искренне пожалел бедолагу-духа, который, наверное, был весьма привязан к такой важной части своего тела, и с которой был вынужден расстаться. Когда же, по словам мальчишки, оказалось, что люди "потеряли меч", шаман пожалел духа еще больше, не удивляясь, что обиженный людской безалаберностью дух наложил на столь могучий и некогда милый его сердцу и печени предмет, могущественное проклятие.
- В чем заключается проклятие? - Спросил Старое Солнце.
На этот раз Мицуке все-таки решился:
- Люди сходят с ума или умирают, - он беспечно отмахнулся. - Он не каждому по руке.
- Поэтому ты и хочешь от него избавиться? - подозрительно спросил Хаяши.
- Нет, хочу вернуть хозяину, как обещал.

(те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Последняя фраза самурая удивила индейца еще больше, чем предыдущие злоключения Духа Сусаноо и его оплодотворяющего меча. Он слыхал немало об общении духов с людьми, немало видел сам, но еще не слыхал, что бы в наши дни простой человек, сколь бы выдающимся воином он ни был, так походя упоминал о том, что лично общался с столь великим духом, да еще и обещал ему вернуть утраченный века назад жизненно важный орган. Правда, этот орган был очень полезным любому волшебнику талисманом огромной силы и чтобы вернуть, его пришлось бы карабкаться на самую вершину крайне негостеприимной горы, но все это было отнюдь не так важно, как причины, толкающие самурая на это.
- И ты хочешь исполнить клятву? - решил еще раз уточнить, так ли он все понял, индеец. - Потому что это - долг чести, потому что обещал Духу Сусаноо вернуть один из самых важных его органов?
- Органов?
Хаяши захихикал, умело метнулся в кусты от оплеухи. У Мицуке впервые за долгое время на лице появилась улыбка.
- Что за клятва, если ее нарушить? - хмыкнул роши.
- Да, тогда это не клятва. - Индеец степенно кивнул, еще раз взглянул на виднеющуюся впереди гору и кивнул еще раз. - Идем. Путь впереди еще долгий, а мне как-то не хочется подниматься на нее в темноте, как и заночевать на ее вершине. Чувствую - спокойный сон в ее пределах, а то и рядом с ними нам не грозит.

[Далара >>>]

Омура Такахару

Я решил, что пора навестить семейство, появившееся у нас совсем недавно. Сказать по правде, они купили здесь дом незадолго перед приездом нового наместника, буквально на следующий день после того, как мы получили известие о смерти господина Токугава. Кто-то назовет это простым совпадением и, может, так оно и есть, но я отношусь с осторожностью к таким случайностям. С тех пор, как лет пять назад... впрочем, эта история здесь вовсе ни к чему.
Итак, я собрался посетить дом Тоидзуме, но буквально на пороге нашего управления меня перехватил один из младших офицеров. Оказалось, они нашли ту самую потерянную лошадь, про которую мне говорил коллега из соседней провинции. Лошадь офицер привел с собой. Бедняжка явно прошла много ри и чуть с ног не падала от усталости. Неблизкий путь, что и говорить. Грива спутанная, ребра торчат, сплошные кожа да кости. Похоже, не слишком-то хорошо о ней заботились и до того, как она потерялась.
- Ты сбежала от хозяев, несчастное создание? – спросил я ее.
Лошаденка кивнула и всхрапнула. Я потрепал ее по холке, скормил пару рисовых лепешек, и понимание было установлено. Пусть поживет у нас в конюшне, может, поздоровеет.
Дом у этих Тоидзуме на самой окраине. И сад красивый, ухоженный. Сад им достался вместе с домом от предыдущего владельца, который дом продал и теперь живет на другом конце города. Повезло им, вовсе не самый плохой дом в округе, в чем-то даже роскошный для нашего скромного города.
Когда я подходил к воротам, мне почудилось, что кто-то пристально за мной наблюдает. Я обернулся и наткнулся взглядом на женщину в синих одеждах. Видя, что я смотрю на нее, женщина поспешно опустила полог покрывала и заторопилась прочь. Странно. Я видел ее впервые, но почему-то мне показалось, что я еще столкнусь с ней.
Вдоволь потреся головой по поводу моих странных ощущений, я постучал в ворота дома Тоидзуме. Слуга проводил меня в комнату, туда же прибыл хозяин дома по имени Масачика. Принесли чайные принадлежности, уселись мы с ним напротив друг друга и начались приглядки. Готов поспорить на десяток лучших гёдза, он изучал меня точно так же, как я его!
Интересный человек. Необычный, особенно в наших местах. Может, в столицах таких на каждой улице по десятку, а у нас и одного днем с огнем не сыщешь. Да вот поди ж, сыскался один. Первое впечатление, которое возникло при виде его: мягкий круглый домашний человек. Ростом невысок, улыбается приветливо, вежлив и гостеприимен. Тут бы впору вздохнуть, улыбнуться в ответ и выпить чаю. Только больно уж внимательные у него глаза, словно с другого лица снятые. Насторожишься эдак, присмотришься, ба – не так прост человек. Движения у него точные, четкие и плавные. Такие от долгих тренировок бывают. И маску на лице держит так, что не прочтешь, что в душе творится. Актер, может быть? Толстоват, правда, для актера-то.
Чай у меня в чашке кончился, и хозяин взялся налить еще. Стало мне совсем не по себе, как он рукав придержал да нечаянно руку до локтя обнажил. Скажу я вам: дома сидючи, такие мышцы не наживешь – тугие, четко прорисованные. Не актер он вовсе, воин.
Вот и еще одна заноза на мою голову. Как будто мало нового наместника.

[Хикари >>>]

Солнце еще не поднялось над землей, и в уже светлеющем небе можно было разглядеть звезды. Шуске лежал на крыше, чуть прикрыв глаза, и размышляя о прошедшем дне. Мрачноватый самурай, оказавшийся ни в меру догадливым, потом еще новость о еще одном покушении на наместника, к которому сам Шуске, был естественно непричастен, и в довершение этот странный сон, все это очень не нравилось шиноби. Поэтому, проснувшись в середине ночи, он отправился сюда, где и пролежал до этого времени. А звезды тем временем исчезали, уступая место приближающемуся светилу. Но самые стойкие все еще держались, и одна из них светила каким-то особенным, чуть красноватым цветом. Шуске очень любил эту звезду, и ему казалось, что она светит специально для него. Когда он был еще ребенком, мать всегда пела ему на ночь, и в той песне рассказывалось о Хисей, этой огненной звезде, но, к сожалению, юноша уже не помнил ее слов.
-Кому ты будешь светить, когда и я покину этот мир? – с некоторой горечью в голосе произнес Шуске, глядя на небо, - Или, может быть, ты погаснешь вслед за мной?
Но, сколько бы он не смотрел, звезда не давала ему ответа. Может быть, она не хотела расстраивать его, а может ей было все равно – шиноби не знал. Но в одном он был уверен точно, те, кто лишили людей света этой звезды, должны быть убиты. Все до единого.
Шуске сжал в кулаке кунаи, и с его руки начали падать алые капли крови. Они были чем-то похожи на миниатюрные копии Хисей.
-Если ты все же слышишь меня, - произнес юноша, смотря на небо, - Знай, я клянусь, что все убийцы моего рода будут наказаны. И не видать моему духу покоя, пока каждый из них не получит по заслугам.
Внезапно шиноби услышал какой-то шум внизу. Шуске присмотрелся, и увидел небольшую, но очень странную процессию, возглавлял которую сам Токисада. Рядом с ним шли карлик и какой-то чужак, а на носилках чуть позади него несли оранжевоглазого юношу. Того самого, который помешал Шуске в прошлый раз. Шиноби моментально вытащил сюрикен. Он отчетливо видел, как сейчас Токисада проедет еще немного, и в его сторону устремится отравленый сюрикен, а следом еще один. Даже если он сумеет уклониться от первого, второй точно заденет его. А одной царапины будет достаточно для смерти наместника. А оранжевоглазый парень явно не сможет вмешаться. Теншо-доно погибнет очень скоро и его ничто не сможет спасти.
Наместнику оставался еще шаг, когда первые лучи солнца появились на горизонте. Шиноби занес руку для броска, но перед его глазами появился образ красивой женщины в синем кимоно. Она с грустью и долей осуждения смотрела на юношу. Шуске ясно осознавал, что это всего лишь видение, призванное обмануть его, но под ее взглядом рука шиноби опустилась. Он не смог воспользоваться удачным моментом.
-Их смерть теперь и на твоей совести, - угрюмо прошептал Шуске вслед исчезающему образу.
Сюрикен и кунаи отправились на свои места, А сам Шуске через окно вернулся в свою комнату. Сегодня ему еще предстояло встретиться со странным самураем, приходившим вчера.

[Далара >>>]

Миеликки зачарованно разглядывала существо, явившееся перед ней. С первого взгляда было понятно – это не человек. Красивое непривычной красотой лицо, темные глаза. Девушка обошла его, осторожно дотронулась пальцем до отливающего под солнцем синевой черного крыла. Погладила крепкие перья. Снова обошла, встала с ним лицом к лицу. Торжественно начала:
- Аукусти... – и не выдержала, дала прорваться радостному детскому любопытству: - они настоящие, да?
Чернокрылый демон удивленно поднял брови.
- Хозяйка, - чуть взволнованно произнес он, - с вами все в порядке? То есть... да, они конечно настоящие.
Тошимару, до этого молча наблюдавший за происходящим, усмехнулся.
- Вот твой посох, Аукушичи, - произнес он, подойдя к тенгу, - не стоит терять время, нам пора в путь.
Миеликки погрустнела. По ее убеждению все должно было происходить не так. Неизвестно, как именно, но не так, это точно. И она даже не знает, как все исправить. И вот теперь колдун говорит, что надо отправляться.
- Куда мы идем?
- Вразумить одного дурного мальчишку. И вы обязательно должны отправиться со мной, - колдун торжествовал. До сих пор все шло так, как он и задумывал.
Аукусти же при его словах крепче сжал посох.
- Ты не можешь решать ни за нее, ни за меня, колдун, - взгляд его не обещал Тошимару ничего хорошего.
Но старика, похоже, ничуть не испугали слова тенгу. Лишь усмешка снова появилась на его лице:
- Ты действительно так думаешь?
Демон замешкался.
- Почему это мы должны? – уперлась вдруг Миеликки.
- Во-первых, потому что невежливо не отплатить за помощь. Во-вторых, потому что есть вещь, угрожающая твоему жениху, - после этих слов колдун улыбнулся и достал из-за пояса свиток, на котором в некоторых местах видны были пятно крови, - И, в-третьих, потому что у меня есть это.
Увидев свиток, тенгу обреченно опустил плечи, едва слышно прошептав пару нелицеприятных слов в адрес колдуна.
Миеликки насупилась, понимая, что ее провели, но не в силах понять, в чем заключается подвох.
- И что это может сделать? – спросила она, протягивая руку к свитку, которым так явно хвастался Тошимару.
Колдун моментально сунул свиток обратно за пояс, пряча от девушки.
- Расспроси на досуге своего жениха.
- Я хочу знать сейчас! – потребовала Миеликки.
Колдун промолчал. Но за спиной Миеллики раздался голос Аукусти:
- Это заклинание привязывает человека, добровольно окропившего свиток своей кровью к заклинателю. С его помощью он может найти тебя, где бы ты не была. А если он погибнет... - тенгу не стал продолжать. Но по тому, каким тоном он все это сказал было ясно, что ничего хорошего этот свиток не принесет.
- Ты отлично разбираешься в колдовстве, Аукушичи-доно.
Миеликки сделала единственное, что было доступно ей в такой ситуации – надулась.
- Не стоит так переживать по пустякам, - с издевкой произнес колдун, - Когда мы закончим - я обязательно отдам вам свиток, даю слово.
- Мы так не договаривались, - обиженно ответила Миеликки.- Ты подлый.

(вместе с Хикари, разумеется)

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Все изнывали от любопытства, что последует за ночным путешествием наместника; в ожидании затих не только просторный дом гостеприимного господина Мацуоки но и весь город, проснувшийся и занявшийся незатейливыми повседневными делами, шумел сегодня как будто по привычке, без охотки. Поговаривали даже, что богам неугодно назначение столь юного и неопытного человека на столь высокую должность, но об этом шептались с оглядкой. Из замка прислали гонца узнать о самочувствии господина Теншо, но к наместнику его не пустили; к нему вышел один из телохранителей, разряженный, будто кукла-хина, мальчик с круглым гладким лицом и блестящими хитрыми глазами.
- Токисада-доно благодарит за доброту и просит не тревожиться понапрасну.
Всеобщий интерес подогрело и то обстоятельство, что за врачом посылали вторично; должно быть, к раненному охраннику, хотя врач пробыл в доме недолго и ушел. На расспросы он не отвечал, лишь отмахивался и недоуменно качал головой.
Но Теншо Токисада не собирался оставаться затворником, и после полудня ожидание и любопытство были вознаграждены, пусть и частично. Раздвинулись перегородки, и собравшиеся в общей зале увидели сначала три почти одинаковых силуэта; наместника можно было признать разве что по затейливо уложенным, как у девушки волосам, скрепленным черепаховым гребнем. На этот раз вместо неистовой Кисаки наместника сопровождал другой телохранитель, а Миги, против обыкновения хмурый и не выспавшийся, с почтением нес большой меч. Лишь чуть-чуть погодя, когда троица вышла из полутемного коридора, стало видно, кто есть кто.
Расселись. Были произнесены слова соболезнования и заверения, что в ближайшем будущем примут меры, а дороги очищены от разбойников. Теншо Токисада выслушал их с непроницаемым набеленным лицом, рассматривая дальнюю стену, потом так же молча и без интереса пережил многочисленные доклады, иногда опуская взгляд на бумаги, поданные на специальном подносе.
- Кто расследовал инцидент? – вдруг проронил наместник, вызвав легкое недоумение, хотя быстро выяснилось, что его интересует не поставки камня и древесины на строительство нового храма, а недавний переполох.

[Далара >>>]

Омура Такахару

Токисада спросил кто расследует инцидент. Какой не уточнял, будто у нас всего один инцидент на всю округу. Но, как бы то ни было, кому еще отвечать, как не мне? Так что я вышел вперед и сел перед самым помостом, на котором расположились наместник со своими телохранителями. Вблизи они, все трое, казались еще младше. Подростки, облеченные властью. Я поклонился, как того требовал официоз.
- Я отвечаю за все расследования в этом городе.
Тот, кто сидел справа от наместника, наклонился и прошептал что-то Токисаде на ухо. Так дети перешептываются на уроках, подшучивая над фразами учителя. В такие моменты я радуюсь, что у нас с женой нет детей, которые шептались бы с таким выражением, подсмеиваясь над нами. Теншо кивнул, на его губах мелькнула мимолетная улыбка и тут же превратилась в маску серьезности.
- В день, когда мы приехали сюда, я видел мертвеца у городской стены. Как он был убит?
И что смешного в смерти? Я посмотрел на охрану наместника со всем скептицизмом, какой позволяло нынешнее мое положение.
- Он был убит одним ударом в шею. Судя по характеру раны, удар был нанесен чем-то вроде наконечника копья-яри.
- Яри? - наместник приподнял бровь. - В многолюдной толпе?
- Тело лежало у городской стены, там немногие ходят, - возразил я.
И надо узнать, благодаря чьему попустительству там оказался Теншо. Кто-то попляшет у меня! Впрочем, как ни неприятно это признавать, этот юноша, у которого, посмотреть, молоко на губах еще не обсохло, прав, место узкое, достаточно легко просматриваемое, с яри там не развернешься.
- У Теншо-сама есть какие-то предположения?

(вместе с SonGoku)

[SonGoku >>>]

Омура Такахару

И опять, словно школьники на уроках - переглянулись. Нет, конечно, так же переглядываются хорошо обученные воины, спору нет. Да только как же этих детей воинами воспринимать-то? Телохранитель, больше похожий на богатую игрушку, вынул из-за пазухи бумагу, положил на поднос и толкнул. Вот же манеры! Задирает нос выше вершины Фуджи-сан. Толкнул бы сильнее, поднос и вовсе слетел бы с возвышения, не остановился бы на краю. Я взял бумажку, развернул свернутый вчетверо листок и поднял тремя пальцами положенный туда сюрикен. Хороши игрушки!
- Тот, кто использует это оружие, может использовать и другое. Рана от которого похожа на рану от яри.
Моя бровь сама задралась, я не успел ее остановить. А наместник-то, несмотря на нежный вид, разбирается в оружии. Ох, нужно держать с ним ухо востро.
- Теншо-сама полагает, что это убийство дело рук того же синоби, что совершил попытку нападения сегодня ночью?
Играть так играть, вот мои фишки.
Наместник ответил пустым взглядом, словно я вовсе не с ним разговариваю. Второй телохранитель, слева, заменяющий вчерашнюю девушку, заерзал. В воздухе разнесся тихий звук, будто змея зашипела. Волнующийся замер, словно камень. Я бы тоже замер на его месте, честно вам сказать. Левых охранник, явно более доверенный, придвинул поближе к руке наместника рукоять дайто. И что, интересно, это должно у них означать?
- Или того, кто побывал в саду господина Мацуоки ночью раньше. Или столицу провинции наводнили воины тени.
Почем мне знать, я не их глава.
- Сомневаюсь, что наше скромное захолустье пользуется у них большой популярностью. До вашего приезда их активности и вовсе не было заметно.
Я живо представил, как этот самый дайто опускается мне на голову за подобные слова. Ничуть не удивился бы, случись оно именно так. Но вместо этого наместник расхохотался невероятно намеренным излишне громким смехом. Присутствующие облегченно рассмеялись следом.
- Ну коли так, значит, злоумышленник действует в одиночку. А одного человека нетрудно поймать.
- Иногда одиночку сложнее изловить, чем целую банду, - возразил я. - Но рано или поздно мы поймаем убийцу, будьте уверены.

(с Даларой, конечно)

[Хикари >>>]

Господин Куремото сегодня определенно был не в настроении. Он ни прикоснулся ни к еде, ни к саке, лишь хмуро смотря на собравшихся в доме гостей. Каоко, прислуживая за столом поначалу решила, что ему не понравилось то, как накрыли стол, но когда она приблизилась к Ёрио-доно, чтобы узнать, что же его не устраивает, тот лишь едва заметно махнул рукой, и, улыбнувшись гостям, выпил немного саке.
Каоко решила, что бояться нечего и продолжила прислуживать за столом. Когда она принесла новую смену блюд, девушка увидела, как господин Акира что-то шепнул Ёрио-доно, и вскоре покинул дом. Сразу после его ухода господин Куремото снова помрачнел. Просидев еще совсем немного времени, он извинился, и тоже вышел из-за стола. Каоко не удержалась, и, оставив прислуживать новенькую девушку, отправилась искать хозяина.
Буси был в одной из угловых комнат, которая обычно пустовала. Он сидел спиной к перегородкам-седзи, и, держа что-то в руках (со спины Каоко не могла разглядеть, что же именно), едва слышно говорил в пустоту.
-Скажи, правильно ли я поступаю? – девушка расслышала лишь последние слова.
Ёрио видимо заметил то, что за ним наблюдают и, спрятав вещь за пазухой, обернклся к Каоко.
-Это ты, - произнес он голосом, ничего не выражающим.
-Просто господин был сегодня чем-то недоволен, и изволил уйти до окончания обеда. Я подумала, что господина что-то не устроило, и пришла узнать, чего хочет мой господин, - девушка старалась говорить спокойно, хотя поведение и голос буси пугали ее.
Но после ее слов на лице воина появилась улыбка.
-Спасибо, все в порядке, - произнес он, - Нваверное, мне повезло иметь такую заботливую прислугу.
От похвалы на лице Каоко появился румянец.
-Что вы, господин. Я ничем не лучше других служанок, - быстро заговорила она, опуская лицо.
-Не стоит отказываться от внимания своего господина, - уже серьезнее произнес Ёрио, поднимаясь.
Он отстегнул от пояса катану и, подойдя к подставке с оружием, взял другой клинок, на ножнах которого была причудливая резьба. Каоко удивилась. Этот древний клинок был здесь все время, которое она помнила себя в этом доме, но господин Куремото никогда не притрагивался к нему до сегодняшнего дня.
-Случилось что-то важное? - не выдержав, спросила она, тут же прикрыв рот, проклиная свою любознательность.
-Да, мне нужно уехать на некоторое время, - как ни странно, Ёрио ничуть не рассердился, спокойно ответив на вопрос девушки, - Сегодня вечером, сюда должны привезти мальчика, Хикари Оборо. Пригляди за ним, пока я не вернусь.
-Как пожелает мой господин, - Каоко поклонилась и поспешила удалиться.
Нужно было еще прислуживать за столом. Поскольку, хоть новенькая служанка до сих пор хорошо выполняла свои обязанности, но все же никто не угодит высоки гостям настолько же хорошо как она, получившая похвалу от самого господина Куремото.

Оборо возвращался из сада, который осматривал, пока господин Куремото отдыхал после тяжелой дороги. Идя по коридору к отведенной господину Ёрио-доно, он услышал разговор слуг, шедших где-то впереди.
-А новый телохранитель наместника быстро выбился в любимчики, - произнес один из них.
-Да, Токисада-сама велел лекарям особенно ухаживать за ним. Интересно, чем это он заслужил такую благосклонность?
-Если так знать хочешь – сам иди и спроси. Видел его глаза? Такие бывают только у демонов, точно тебе говорю. Виданное ли дело, у человека оранжевые глаза.
-Ты прав, - задумчиво согласился его собеседник, - И наместник новый не от мира сего, и люди у него и не люди вовсе, а демоны.
Тут слуга, затеявший разговор, зашикал, на своего товарища, столь открыто осуждавшего нового наместника, и больше Оборо ничего интересного не услышал.
Войдя в комнату господина Куремото, юноша увидел, что тот уже проснулся и теперь возносит молитвы богам. Оборо сел на колени рядом с ним, молча слушая древние слова. Когда же Ёрио закончил, он повернулся к юноше.
-Наместник прибыл сегодня ночью. Думаю, пора нам навестить его. Неси наш подарок.
Оборо молча кивнул, и побежал в комнату, где провел ночь он, а также Морито и Морибе.

[SonGoku >>>]

Дом Мацуоки, Утсуномия

Если юношу с глазами цвета пламени разбудил негромкий звук отодвигаемой перегородки, то он ничем этого не выдал. Ну а если он, притворяясь спящим, подглядывал сквозь опущенные ресницы, то видел, как в его комнату вошли двое; первый, тот, что открыл дверь, дождался, когда второй опустится на циновку рядом с разложенным в неурочное время матрасом, и затем внес деревянный поднос со всем необходимым.
- Мне понадобится горячая вода, - напомнил второй; его длинные распущенные волосы шелковистым водопадом стекали по его спине.
Оранжевоглазый юноша открыл глаза, и посмотрев на пришедшего, едва прошептал, с долей удивления в голосе:
- Токисада-сама?
Желтый колеблющийся огонек масляной лампы оживлял узор на легкой юкате; казалось, что цветы сливы, раскиданные по подолу и рукавам, и правда теряют лепестки под дуновением холодного зимнего ветра. Тот же отсвет положил лживый румянец на обычно бледное лицо. Наместник на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями и силами, затем достал из-за широкого пояса сложенный вчетверо шелковый платок (небольшой керамический сосуд с костяной крышкой уже был извлечен из плотного мешочка-шифуку), медленно протер платком ко-сето* и тонкую бамбуковую ложечку, которая лежала на ободке пиалы.
- Ее сделал Чодзиро, - с безмятежной улыбкой пояснил Токисада. - Перед смертью ему удавались особенно удивительные чаван**. И чашаку*** тоже он сделал, он назвал ее "Светлячок". Поэтично, не правда ли?
Опять едва слышно отодвинулась затянутая плотной бумагой фусума, принесли бронзовый чайник и жаровню; бульканье кипящей воды напоминало шуршание ветра в ветвях сосен. Токисада ополоснул чашку, слил воду в специально подготовленный кенсуи****.
- Говорят, различают шесть тонов этого звука, - сказал наместник, положив бамбуковый ковшик поверх чайника и протирая чашку заранее смоченной салфеткой.
Косеки дышал прерывисто. Ясно было, что он потерял слишком много сил. Настолько много, что не хватало даже для нормального поддержания жизни в этом наполовину человеческом теле. Юноша чуть приподнялся и попытался что-то сказать, но сил ему явно не хватило, и он обессилено упал на циновку, снова потеряв сознание, а возможно, плавные неторопливые движения рук Токисады заворожили его, погрузив в липкую дрему. Наместник взял черный высокий ко-сето осторожно, словно тот был живым существом и мог выпрыгнуть и убежать, потом насыпал зеленоватую пудру в чаван; опять зажурчала вода, тонкой струйкой заливая порошок. Оставалось лишь точными и размеренными взмахами кисточки-сен взбить полученный густой напиток в пену.
Токисада приподнял голову лежащему человеку и бережно влил немного изумрудной жидкости тому в рот.
- Не бойся, - усмехнулся наместник, убирая с лица непослушную прядь. - Это всего только чай. Видишь, золотая фольга в ко-сето не изменила цвет.
На лице Косеки снова появились признаки жизни, а взгляд стал осмысленным. Юноша попробовал что-то сказать, но сил пока не хватало, и он лишь с благодарностью посмотрел на наместника. Токисада приложил палец к губам, призывая к молчанию.
- Сейчас ты уснешь, - негромко произнес он. – И возможно, увидишь сон. Не пробуй его разгадать.
Юноша лишь кивнул, и вскоре глаза его закрылись сами собой.


...там, где грязь не испачкала доспехи, они блестели синим лаком, почти цвета грозовых облаков над горным перевалом; легкие тростниковые пластины скрепляла сугакэ-ороши*****, лазоревые с серебряной нитью шнуры заставляли вспомнить о росчерках молний. Сасимоно****** молодой человек не счел нужным носить, хотя может быть, тонкое древко сломалось или было перерублено чьим-нибудь мечом в запале сражения. Испорченный дождем и чужой кровью веер, которым он указывал на противника, вызывая на бой, был выброшен, словно привлекательность надоевшая игрушка, и теперь размокал, втоптанный в ближайшую лужу.
Старший воин смотрел отрешенно и устало, бледное лицо младшего заливали слезы.
- Сражайся! - крикнул юнец в темно-синих доспехах, поднимая меч.
- Нет, - старший покачал головой и снял шлем. - Я не приму твой вызов.
Мальчишка насупился, шумно втянул носом воздух.
- Я не хочу потом говорить, что храбрейший из храбрых струсил в последнюю минуту своей жизни! - он вытер ладонью испачканное лицо. - Такая победа стоит дешево.
- Об этом не беспокойся.
Новость стремительно разнеслась по полю битвы и потрясла обе стороны. Санада Юкимура мертв! Эта фраза косила ряды воинов сильнее огня аркебуз, эффективнее стрел и мечей. Единственно, кого она не затрагивала, так это молодого человека лет двадцати пяти, который направил коня к холму, над которым холодный ветер трепал штандарт с тремя листьями дерева гинко в круге. Направленные на него копья стражи и натянутые луки он тоже оставил без внимания, а на предложение отдохнуть и подождать, когда слуги передадут тяжелый сверток тому, для кого тот был предназначен, молодой человек коротко покачал головой.
- Нет. Передайте, что Нишио Нидзаэмон хочет видеть вашего господина.

---
*ко-сето - сосуд для густого чая, сделанный в период Муромачи (1336-1568) в регионе Сето; изнутри выложен золотой фольгой, так как считается, что она меняет цвет, если в заварку добавлен яд.
**чаван - пиала, изначально привозились из Китая (теммоку) и Кореи (идо).
*** чашаку - узкая ложечка, которой насыпают в чашку заварку; имчасто давали различные имена.
**** кенсуи - большой сосуд для воды, которой ополаскивают чашку во время церемонии.
*****сугакэ-ороши - шнуровка сдвоенным шнурами, которая пришла на смену плотной, менее удобной шнуровке.
******сасимоно - небольшой флажок с гербом или другим знаком, который крепится на спине, чтобы облегчить распознавание солдат на поле боя.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

День лениво подбирался к своему завершению, когда опять заговорили, что наместник, не успев вернуться из одного путешествия, уже собирается отправляться в другое. Были даже высказаны предположения, почему именно ему не сидится на месте. Тем не менее все было тихо, никто даже не проверял оружие и лошадей. Теншо Токисада спустился к беседке на берегу пруда, той самой, в которой сидел в первый вечер, и подтвердил начинающую складываться у него репутацию человека, обожающего искушать судьбу.
Сейчас и пруд, и легкий бамбуковый павильон, и даже ивы на берегу казались иными. Слуге, который сопровождал одного из пестро наряженных детей-телохранителей наместника (ему не доверили приготовить еду, зато поручили нести ее в сад), показалось, что и сам Токисада выглядел по-другому. Хотя может быть, все дело было в неофициальной одежде и распущенных волосах?
Но помимо слуги, сейчас его также удивленно разглядывал и молодой Оборо, вышедший в сад следом за Ёрио, который поручил вручить наместнику подарок именно ему. Несмотря на россказни слуг, Теншо Такаши казался обычным человеком, хотя лицо его было неестественно утонченным. Раньше Оборо не замечал этого, хотя и видел его, когда был еще ребенком, да и то, всего несколько мгновений. Поэтому сейчас молодой воин заворожено смотрел на нового наместника Шимоцуке, даже не замечая ожидающего взгляда Ёрио.
-Давно не виделись, Токисада-доно, - произнес господин Куремото с улыбкой, нарушая установившуюся тишину, - К тебе теперь так просто не попадешь. Кстати, у нас есть для тебя подарок.
После этих слов он толкнул замешкавшегося Оборо, и тот неуверенными шагами подошел к наместнику, протягивая ему коробку.
- Ёри-сама! - Токисада поднял голову; сейчас больше чем когда-либо он был похож на ребенка, дождавшегося наконец-то обещанного подарка, темные глаза блестели от радости и предвкушения. - Оборо-кун.
Улыбка не сразу появилась на его обычно невозмутимом лице. Сначала крупные, красиво очерченные губы задрожали, скривились, как будто наместник пытался удержать радость и не выпустить ее, оставить лишь для себя одного, но - не получилось.
- Ты каждый раз застигаешь меня врасплох, Ёри-сама, - Теншо Токисада жестом пригласил гостей сесть рядом с ним и принял подарок. - Могу я открыть?
Куремото улыбнулся, присаживаясь напротив наместника. Он кивнул Оборо, чтобы тот садился, и тот, еще некоторое время простояв в замешательстве, сел справа от своего покровителя.
-Конечно же, - с лица Ёрио не сходила улыбка, и было ясно, что он тоже очень рад видеть старого товарища, - Мы же везли его специально для тебя.
Не теряя времени, буси взял кувшинчик в руки и плеснул саке наместнику.
-Как тебе на новом месте? – продолжал он, - говорят, у тебя появился новый телохранитель, успевший прослыть демоном из-за странно цвета глаз.
- А тебе, как всегда, уже все известно, - рассмеялся Токисада. - Ничего не скроется от пристального взгляда Ёри-сама.
Он с трудом выждал приличествующее время, потратив его на то, чтобы в свою очередь налить сакэ во вторую, явно заранее приготовленную пиалку и поднести гостю, и лишь затем извлек на свет подарок.
- Ёри-сама меня балует...

(soshite SonGoku)

[SonGoku >>>]

Наместник выдвигал планку за планкой, по одной, пока, наконец, тяжелый веер с широкими металлическими спицами раскрылся небольшим щитом; на светло-голубом фоне играл лазоревой чешуей причудливо изогнувшийся дракон. Токисада сложил тессен с негромким треском, сделал несколько пробных взмахов, его неожиданные сильные движения напоминали начало танца, только сам наместник пока оставался на месте. Теншо поднес веер, держа его обеими руками, ко лбу.
- Невозможно было выбрать лучше, - он спрятал веер за пояс и снова взялся за сакадзучи. – Так что же, Ёри-сама интересен мой новый телохранитель?
- Просто старые воспоминания, - буси улыбнулся, приподнимая взгляд на небо, - но я также слышал, что он спас тебя от покушения? И кстати, вы уже выяснили, кто напал?
Тут он будто опомнился, приподнимая пиалку к небу.
- Kanpai.
- Kanpai! – с улыбкой повторил за ним наместник. – И даже дважды спас. И, полагаю, спасет еще не один раз, пока местные увальни разбираются, кому понадобилась моя голова. Боюсь, им придется составлять длинный список.
В пруду плеснул водой карп. Токисада бросил рыбине крошки.
- Длинный список, говоришь? - лицо Ёрио мгновенно приобрело серьезное выражение, - а ты не думаешь включить в него и представителей Ига?
Оборо следил за разговором, уже совершенно не улавливая, о чем идет речь.
- Четыре луча у сюрикена, я показал бы его тебе, но пришлось отдать господину Омуре, здешнему хранителю порядка на улицах. Люди из Ига были бы перечислены в первых строках, знай я их имена, - наместник поставил плоскую, как лепесток пиалку; он больше не улыбался. – Кто-то избежал участи остальных.
Ёрио налил Токисаде еще саке и задумчиво произнес.
- Некто, называющий себя мстителем, если верить имени. Кто-то проявил сострадание, и теперь он обратил подаренную жизнь в месть, - буси был удручен, говоря об этом, - Скажи, тут в Утсуномии не осталось никаких документов об истреблении клана?
- Только те, что при мне. Но, похоже, Ёри-сама опять меня обгоняет, он знает имя. Он поделится им со старым другом?
- Ига но Шуске. Сегодня я встречаюсь с ним в чайном домике, перед тем как отправиться в Шиобару, - буси говорил об этом настолько спокойно, будто бы речь шла вовсе не об опасном синоби, - Я хотел бы передать ему эти документы при нашей встрече.
При словах о Шиобаре брови Оборо удивленно поползли вверх, но он не стал вмешиваться в разговор, поскольку понимал, что сейчас обсуждаются вещи куда важнее.
- Я пойду с тобой.
- Хорошо. Думаю, вам будет, что сказать друг другу, - Ёрио допил саке и поднялся, - Бери документы и пойдем.
- Не спеши, у вас двоих есть время, - наместник тоже легко вскочил на ноги, он опять напоминал ребенка в ожидании праздника. – Мне нужно переодеться и забрать свитки. Угощайтесь, тут хватит на всех.
Поглаживая рукоять веера-тессена у себя за поясом, Токисада направился к дому.

(те же двое)

[Далара >>>]

Такаяма, провинция Хида

Летнее небо имело несравнимую ни с чем глубину, только горные вершины, словно наконечники яри попирали небо своей белизной. Высоко над лесом, похожая на неаккуратно написанный иероглиф, парила, раскинув крылья, большая птица. У ручья на деревянном причале лежали двое: юноша и девушка, разморенные жарой. Птицы и кузнечики под аккомпанемент воды пели им о красоте жизни. Между молодыми людьми лежал кулек с вишнями, и то один, то другой запускали туда руку.
- Правду говорят, что твой отец знается с демонами? – нарушил тишину девичий голосок.
Вишневая косточка улетела в небо, а через мгновение раздался тихий всплеск.
- Много чего говорят...
- Ну скажи! – девушка лет пятнадцати-шестнадцати повернулась на бок, подложила под голову согнутую в локте руку.
Ее спутник молчит, мечтательно смотрит в небо.
- Сада-куу-ун... – игриво тянет девушка.
Юноша пожимает плечами. В реку улетает еще одна косточка.
Фуми говорит, ты и сам наполовину демон, - прибегает к последнему средству юная Арико. Ее голос звучит кокетливо. Но, кажется, она задела больную тему. Садаро отворачивается от нее, пуляет косточку с особой силой, даже злостью.
- С чего ты взяла?
Арико пугается, не знает, как поправить положение. Вытягивает руку, чтобы дотронуться до плеча юноши, но в последний момент отдергивает пальцы.
- Почему твоя Фуми так думает? – неожиданно начинает настаивать Садаро.
- Ну... – девушка смущается еще больше.
Юноша поворачивается к ней, глядит пристально, с напором, и она сдается под его взглядом.
- Она слышала слухи, что твой отец оказал услугу демону. Этот демон был прекрасной женщиной, и в обмен она помогла ему стать дайме и родила тебя.
- Глупости! – Садаро сел, обхватив колени руками. – Отец сам стал правителем нашей провинции, без помощи каких-то там демонов. А меня родила моя мама! Так же как Саэри и Койду.
Арико смущенно потупляет взгляд. Она ведь хотела совсем другого, вовсе не разозлить Садаро. Как же из нее получится достойная женщина, если она словами добивается совсем не того, чего хотела? Как же ей поправить положение?
- Сада-кун, - начинает она и замолкает, прерванная слугой.
- Садаро-доно, - восклицает тот, наконец, найдя юного господина. – Ваша матушка желает видеть вас немедленно.
- Хорошо.
Юноша встает и, кинув один взгляд на Арико, уходит вслед за слугой.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Люди, которые сменились с поста у ворот дома господина Мацуоки, нашли о чем поговорить, укрывшись от подкрадывающейся вечерней прохлады в общей комнате, куда им принесли из кухни ужин. Сначала мимо них со двора на улицу вышли три молодых человека, по всей видимости, из многочисленных гостей, хотя от всех прочих они разительно отличались скромностью одежд. Обсудив подробности, охранники пришли к выводу, что эта троица, скорее всего, приходила к самому хозяину дома. Не прошло и нескольких минут, как с хохотом и громкими криками на прогулку отправился весь цветник юных телохранителей наместника Токисады.
- А кто же при нем остался?
Поговорили и об этом и решили, что если наместнику угодно играть в кэн с провидением, то это его личное дело.
- Да, но случись с ним что, пока он в нашем доме, полетят-то наши головы, - упорствовал скептик.
Замечание развеяло атмосферу веселья, воцарившуюся было в большой комнате. Тем, кому предстояло заступать на дежурство, стало особенно грустно; припомнились недавние события, после которых им всем пришлось обыскивать дом, сад и все постройки усадьбы, хорошо еще, что господин Мацуока, видимо, заступился перед наместником за нерадивых слуг.
- Вот странно, - вдруг заговорил Ясабуро, который только принялся за еду, но отложил палочки и озабоченно поглаживал реденькие усы. - Те трое... Двоих я помню, они приехали в дом, когда я сторожил ворота. Старшего зовут Куремото, он хотел засвидетельствовать свое почтение его светлости Теншо Такаши. Мальчик был с ним. А вот третий...
В его памяти со всей четкостью недавнего воспоминания встала картина: третий, молодой человек в подвязанных под коленями сашинуки* и безрукавке поверх косоде, похожий на переодетую мужчиной девушку, если бы не решительные размашистые движения, при мечах, но без гербов, странно знакомый, но Ясабуро не смог вспомнить, где он его видел, так вот этот молодой человек, проходя мимо стражников, вдруг рассмеялся чему-то и заговорщицки приложил палец к губам. И сейчас, вновь увидев перед внутренним взором этого незнакомого воина, Ясабуро не сумел продолжить рассказ о нем и поэтому снова взял палочки для еды и придвинул ящичек-вариго**

---
*сашинуки - короткие штаны, подвязываемые под коленями.
**вариго - ящичек с несколькими отделениями для различных закусок.

[Хикари >>>]

Тем временем, три молодых человека уже давно скрылись с глаз стражников, и еще какое-то время шли молча, пока тот, в ком признали господина Куремото, не остановился.
-Вот мы практически и пришли. Оборо, не мог бы ты подождать нас здесь?
-Но, - начал, было, юноша, но сразу притих под взглядом Ёрио.
Молчание Оборо буси счел удовлетворительным ответом и, повернувшись к наместнику, заговорщицки произнес:
-Готов, Токисада-доно?
Второй его спутник кивнул; против обыкновения его волосы не были собраны. Он поправил мечи за поясом, проверил большим пальцем, удобно ли в случае необходимости выдвигается клинок из ноже, и снова кивнул.
- Если Ёри-сама не будет поминать моего имени, может, все обойдется.
Он первым открыл дверь и первым вошел в общую комнату чайного домика, окинул помещение быстрым взглядом и в третий раз кивнул, удовлетворенный увиденным. А потом, как положено телохранителю, дал дорогу своему спутнику, не обращая внимания на кланяющегося хозяина.
Юноша в простой одежде, сидящий в глубине чайного домика, бросил короткий взгляд на вошедших и сразу же отвернулся. Ёрио, не произнося ни слова, приблизился к нему.
-Пусть Ками помогут тебе на твоем пути, Шуске-кун, - дружелюбно произнес он, присаживаясь рядом с юношей.
Тот, кого назвали Шуске, лишь вздохнул и налил себе еще немного саке.
- И это тот, с кем ты хотел повстречаться? - грубовато хохотнул Токисада. - К чему?
Он тоже уселся, но на некотором удалении от стола, чтобы тот не мешал вынимать оружие, и небрежно махнул рукой хозяину, показывая, что новые гости тоже хотят пить.
-Что это значит? – неожиданно закричал Шуске, вскакивая со своего места. Взгляд синоби был устремлен на Ёрио, - Чего ты хотел добиться этой встречей?
(И СонГоку)

[SonGoku >>>]

Буси спокойно смотрел в глаза юноши, так и не произнеся ни слова. Шуске еще какое-то время стоял, тяжело дыша, но через какое-то время он сумел успокоиться, и сел на свое место.
- Почему вы пришли, Токисада-доно? - тихо спросил он.
- Потому что предпочитаю видеть лица своих врагов, - наместник кивком поблагодарил за принесенный кувшинчик с сакэ, налил из него своему спутнику, потом себе и поднес чашечку к губам. – Хотя и не представляю, чем вызвал твой гнев. А еще потому...
Опустошив пиалу, он достал из-за пазухи шелковый платок, тщательно протер чашечку и, вновь наполнив ее, протянул взволнованному собеседнику.
Ёрио, опустошил свою чашечку саке и молча наблюдал за происходящим. Взгляд его попеременно переходил с наместника на шиноби.
Шуске же не притронулся к предложенной пиалке, так молча ожидая, когда наместник закончит фразу.
- А еще потому, - Теншо Токисада поставил чашечку на стол перед собеседником, - что по словам моего друга у меня хранится то, что он обещал передать тебе. Вот мне и любопытно, почему?
Он мазнул ледяным взглядом по Куремото и снова повернулся к молодому человеку.
Шуске промолчал, не зная, что ответить, но на этот раз голос подал Ёрио:
- Если человек хочет отомстить за смерть родных, то почему бы нам ни предоставить ему такую возможность?
- Доброта Ёри-сама безмерна, - улыбнулся наместник. – Почему бы тогда Ёри-сама не оставить нас наедине? Впрочем...
Он поднялся и жестом пригласил молодого человека, отзывающегося на имя Шуске из Иги, последовать своему примеру.
- Вечер будет холодным, и лишь плохой господин выгоняет собаку на улицу в такой холод. Уйдем мы, чтобы раз и навсегда решить вопрос мести.

(и Хикари)

[SonGoku >>>]

(и опять мы с Хикари)

Уже были видны крытые тростником крыши; всадник, который возглавлял небольшой отряд, поднял руку, второй натягивая поводья.
- К чему медлить? - удивился его сукэтачи*. - Мы сметем эту жалкую деревеньку одним взмахом меча!
- Полагаешь, жители этой жалкой деревни, - передразнил его командир, - не знают про нас? Не заблуждайся, они подготовились к сражению, пока мы проезжали вон тот лес.
Он огляделся по сторонам с видом проказливого мальчишки, задумывающего новую шалость; вот только у детей не бывает такого холодного взгляда.

Наместник вышел на улицу, не оглядываясь, как будто не боялся удара в спину; возможно, рассчитывал, что никто не осмелится на столь наглый и безрассудный поступок на глазах у множества людей. Недавнее оживление вновь уступило место безразличному ожиданию, трудно было судить по опять застывшему лицу. В дверях Токисада задержался, словно в насмешку подпуская Шуске на расстояние удара.
- Не советую громко произносить мое имя, человек из Иги, - вполголоса сказал наместник. - Иначе может статься, не доживешь до утоления жажды мести.
- Я не могу умереть до тех пор, пока ты, одноглазый ронин и убийца моих родителей не отправитесь на Игольную гору, - со злобой произнес Шуске.
Токисада поманил к себе изнывающего от любопытства и тревог Оборо.
- Пойдем с нами, будешь свидетелем поединка, - не терпящим возражения и не принимающим отказа тоном сказал наместник.
По дороге ему пришло в голову раздобыть фонарь на тот случай, если возвращаться придется в темноте.
- Одному из нас он обязательно понадобится.
- Не думаю, потому что я отлично вижу в темноте, - едва слышно возразил Шуске и затих.
Дальше они шли молча, даже не заметив, как Оборо отстал где-то по дороге.

[Хикари >>>]

После долгих обсуждений и совещаний было решено отправить из деревни всех тех, кто не сможет дать отпор и сейчас Ига но Рёга смотрел вслед удаляющимся повозкам, на одной из которых ехали его жена и сын. Независимо от того, проиграют они сегодня или победят, кто-то должен выжить, чтобы род был не уничтожен полностью.
Тем временем все, кто мог защищать деревню, подготовились к сражению. Буси уныло смотрели на приближающихся всадников, а шиноби сидели в домах, разобрав часть крыш, чтобы оттуда, осыпать врагов отравленными кунаи и сюрикенами. Сам же Рёга стоял у ворот, приготовившись убить первого, кто прорвется через них. Почему-то он не сомневался, что это будет кто-то важный.
- Всадник, всадник приближается, - услышал он голос одного из наблюдателей, - наверное, это кто-то из наших.

Подходящее место нашлось удивительно быстро, словно Токисада подыскал его заранее. Стоило им выйти к городской стене, как в ближайших домах захлопнулись двери и ставни, а кое-где погасили огни - с одной стороны, лучше видно, что происходит снаружи, с другой, вроде бы никто ни при чем. Токисада остановился и поставил фонарь на землю
- Узнаешь этот проулок? - полюбопытствовал наместник, подвязывая лентой широкие рукава, под которыми обнаружились котэ, защищающие запястья и предплечья. - Вон там...
Он кивнул, указывая на стену; в крепких ровных зубах Токисады был зажат кончик ленты-тасуки, поэтому говорил наместник чуть-чуть невнятно.
- ...в день моего приезда обнаружили мертвеца. Забавное совпадение, не правда ли?
- Все когда-либо умирают, раньше или позже, голос Шуске был спокоен.
Рука юноши осторожно потянулась за спину.

(SonGoku mo...)

Сообщение отредактировал Хикари - 7-11-2006, 18:03

[SonGoku >>>]

- Приведите коня, - распорядился Нишио.
К седлу крепко привязали заранее приготовленный соломенный плащ, сукэтачи от души вытянул храпящего коня плеткой, направляя животное к воротам деревни. Командир в синих доспехах взял лук, опустил наконечник стрелы в протянутый другим воином небольшой глиняный горшочек, наложил стрелу на тетиву. Он не смотрел, куда ускакал конь, лишь склонив голову к плечу, прислушивался к чему-то.
- Они спрятали женщин и детей, - проговорил он. – Или отослали прочь. Я не слышу плача.
Тонкой и пронзительно, отгоняя злых демонов, засвистела стрела, разыскивая свою цель, состав, которым был смазан наконечник вспыхнул и поджег солому.

- Ну вот, - Теншо Токисада улыбнулся, закончив нехитрые приготовления. - Обещанные тебе моим другом бумаги у меня с собой. Забери, если сумеешь.
- Он мне ничего не обещал, - произнес Шуске и в тот же момент, кунаи, который он достал из-за спины полетел в сторону наместника.
Подаренный всего пару часов веер раскрылся, лезвие ножа оставило на металлических спицах свежую царапину, но ушло в сторону.
- Значит, мой друг обманул нас обоих.
Уголки губ Токисады так и остались приподнятыми, но едва ли наместник улыбался.
- Ты не хочешь достать меч? – полюбопытствовал он; его собственное оружие все еще пряталось в ножнах.

(те же)

[Хикари >>>]

Подожженная стрела вонзилась в соломенный плащ на лошади, который дозорный ошибочно принял за всадника. В деревне сразу началась паника, и напрасно Рёга призывал всех успокоиться и сбиться в круг. Большинство шиноби так и сгорели в домах, которые достаточно быстро оказались в огне. Те же, кто спасся, все же были собранны в группу, командование которой взял на себя Рёга.
- Мы должны атаковать, - обратился он к нескольким выжившим, - атаковать их на дороге к деревне. Надвигающиеся сумерки помогут нам остаться незамеченными. Остальные - оставайтесь у входа. Там, где пожар не достанет вас.
Буси хмуро кивнули, смыкая кольцо. Несколько же теней промелькнуло перед воротами и скрылось в лесу.

- По-твоему я должен драться честно с тем, кто уничтожал мой род, забыв о любом понятии чести? - при этих словах Шуске начал обегать наместника по дуге, один за другим бросая немногочисленные сюрикены.

Движения Токисады превратились в танец, стремительный и выверенный, веер в руке напоминал то огромную бабочку, то небольшой щит, то, как ни странно и противоестественно было такое сравнение, в зонт в руках молоденькой девушки.
- То есть, ты готов опуститься до уровня противника? - спросил наместник в одну из коротких пауз; он выдернул застрявший между планками веера сюрикен. - Держи!
Звездочка описала короткую дугу.
- Ради твоей смерти я готов на все, - с ненавистью произнес Шуске, подпрыгивая в воздух.
Сюрикен пролетел чуть ниже его ног, и на лице юноши появилась торжествующая улыбка.
В воздухе в руках шиноби появилась пара кунаи, и он устремился к наместнику.

(soshite SonGoku)

[SonGoku >>>]

Токисада шагнул ему навстречу, крутанулся, пропуская мимо себя, и, перехватив сложенный веер, точно кинжал, нанес болезненный тычок в грудь. Ударь он пониже, его противнику пришлось бы не сладко, но то ли намеренно, то ли случайно импровизированное оружие попало в центр грудины.

- Ты останешься здесь, - Нишио указал на одного из воинов. – Возьми два десятка людей. Ты поймешь, когда нападать.
Остальные, подгоняя коней криками и ударами плеток, поскакали к деревне. На небе, весь день ясном, а теперь перечеркнутом жирным дымным мазком, появились тучи, где-то высоко в горах собиралась гроза.

В голове Шуске потемнело, и ему показалось, а сильный удар сбил дыхание. Шиноби упал на землю. Отчаянно пытаясь восстановить дыхание, он, пытаясь сохранять контроль над собой, перекатился по земле, чтобы в очередной раз не стать объектом для атаки наместника.

(те же!)

[Хикари >>>]

- Зачем ты разделил свой отряд, Нишино-доно? - негромко прошептал Рёга, наблюдая за приближением воинов.
Кто-то из шиноби намерился атаковать противников, но Рёга остановил их движением руки, и, когда противники были уже около деревни, не произнеся ни слова, побежал в сторону воинов, оставленных в резерве. Шиноби атаковали одновременно, и, пораженные отравленными сюрикенами, десять воинов повалились на землю. Сразу после атаки шиноби поспешили укрыться в лесу, обнаруженные лучниками, но все же стрелы настигли двоих из них.

Токисада опустился на одно колено, переводя дух; лицо его блестело от пота.
- Если хочешь продолжать, могу одолжить тебе свой меч, - предложил он. - Но не катану. Что скажешь?
За неплотно прикрытыми ставнями за их поединком наблюдало множество зрителей, люди, затаив дыхание, старались не пропустить ни малейшей детали, хотя надвигающиеся сумерки уже скрадывали фигуры противников.

Возле самой деревни отряд вновь разделился, основные ударные силы лавиной вкатывались в огненный ад, второй отряд вдруг развернулся и осыпал дождем горящих стрел лес вокруг. Нишио бросил лук и, вытащив из ножен меч, сбил конем кого-то из местных, бросившихся наперерез ему с нагинатой в руках воинов. Молнией взлетел и опустился узкий клинок.
- Здесь не должно ничего остаться, - крикнул Нишио своим солдатам. – Именем Токугавы!


(продолжаем все тем же составом)

Сообщение отредактировал SonGoku - 7-11-2006, 18:20

[SonGoku >>>]

Рёга видел, как защитники деревни гибли под мечами воинов нового сёгуна. Видел он и плотный дым, с ужасающей скоростью расползающийся по лесу. Глаза слезились и шиноби начал мучить кашель. "Я должен выбраться отсюда, - пронеслось у него в голове, - кто-то должен рассказать выжившим о том, что случилось с защитниками клана. Мы должны отомстить". И шиноби побежал. Он совершенно перестал понимать, где находится, продолжая бежать. Где-то впереди он заметил еще один силуэт. Он хотел добежать до него, но вскоре увидел, как человек упал, пронзенный стрелой. И Рёга продолжил бежать, думая лишь об одном. Он должен спастись. Он должен рассказать обо всем тем, кто спасся. Он должен вырастить своего сына, чтобы тот стал орудием мести, поразившим всех, замешанных в уничтожении клана. И он сделает это во что бы то ни стало.

Шуске лежал на земле, все еще пытаясь восстановить сбитое дыхание. Слова наместника доходили до него с трудом, будто бы им приходилось преодолеть многие ри, чтобы шиноби услышал их. Но, наконец, Шуске начал приходить в себя, и, когда дыхание восстановилось полностью, он прошептал:
- Хочешь показаться добрым и честным? Меня не проведешь! - последние слова он произносил уже совсем рядом с ухом наместника, всадив правый из правой руки чуть выше кисти Токисады, сжимавшей веер.

(Hikari to)

[Хикари >>>]

Второй кунаи приближался к груди наместника, но внезапно руку шиноби обожгла дикая боль. Наконечник стрелы хищно торчал из ладони мстителя. Шуске посмотрел туда, откуда по его мнению она была пущена и увидел двух буси, один из которых все еще держал в руках лук. Это был хорошо знакомый шиноби Куремото Ёрио.

Наместник тоже повернул голову.
- Зачем? - спросил он.
Ёрио взял еще одну стрелу, и, направив ее в сторону мстителя, произнес:
- Я не могу позволить тебе умереть от его руки.
Шуске же очень быстро отпрыгнул от наместника, и побежал в ближайший переулок, Буси запоздало пустил стрелу, но он и сам понимал, что она не достигнет цели.
- Кажется мне, что мы увидим его еще ни один раз.
- Надеюсь на это, - Токисада посмотрел на короткий тяжелый нож, который все еще торчал у него из руки; из раны скатилась тонкая струйка крови и испачкала планки веера.
Наместник в притворном удивлении приподнял брови.
- Оборо, - окликнул он молодого спутника Куремото. - Собери сюрикены.

(Вы наверное догадались, с кем)

[Далара >>>]

Колдун снова посмотрел на девчонку. Он нахмурился и произнес строгим голосом:
- Хватит этих капризов. Ты получила своего жениха, теперь плати!
- Нету у меня никаких денег, - буркнула Миеликки, теребя кончик светло-русой косы. – Мне их и в руки никогда не давали.
Колдун смерил девушку недовольным взглядом.
- Мне нужны твой жених и твоя сила. А это у тебя есть.
- Вот еще! Он же мой жених, не отдам. И вообще, он мне не просто так нужен, а для свадьбы. И раз ты его нашел, - совсем воодушевилась девчушка, - то ты и должен устроить свадьбу, гостей пригласить, столы накрыть, обряды справить!
- Справим свадьбу. Но сначала дело сделаем, - говоря это, колдун уже достал из-за пояса один из свитков, - А жениха твоего никто не отбирает.
- Какое ж дело может быть важнее? Разве что ты собрался лечить кого-то или просить богов... Ты будешь просить богов, да?
Миеликки попыталась заглянуть в свиток.
- Научи меня читать по-вашему.
- Научу, только начну со следующего привала, поскольку времени у нас мало. Мы должны забрать у одного мальчишки очень важную для всех нас вещь.
Колдун закончил говорить и принялся читать заклинание. Когда он прекратил чтение, свиток рассыпался прямо в его руках, и колдун сразу же пошел по дороге.
- Нам этим путем, - безразлично сказал он.
- Пошли, Аукусти, - вздохнула Миеликки и отправилась следом за Тошимару. Минуты две они шли в молчании, пока девочка переживала свою новую несвободу, потом из ее рта, как из скатерти-самобранки, посыпались вопросы:
- А кто этот мальчишка, о котором ты говоришь? И что за вещь? И почему она важная?
- Молодой колдун, причем очень опасный. Он сжег мой дом. А предмет этот - злой амулет, который он украл из моего дома, не дав мне его уничтожить. А теперь представьте себе, что он может сотворить, получив этот амулет, - Тошимару отвечал на ходу, даже не обернувшись в сторону девушки.
Аукусти шел чуть поодаль и недоверчиво поглядывал на колдуна, но ничего не говорил.
Миеликки призадумалась. Вроде бы объяснение старика казалось вполне разумным, но какое-то непонятное чувство, то ли в затылке, то ли там, где начинается живот, странно зудело. Как будто муха бьется крылышками и шепчет: «Неправду говорит колдун».
- Зачем же он дом сжег? – спросила, наконец, девушка.
- При встрече у него и узнаешь, - только и ответил колдун.
- А ты что, не знаешь? – окончательно разочаровалась в мире Миеликки. – Ты же колдун, ты должен знать!
Колдун лишь недовольно хмыкнул и промолчал.

(+Хикари)

[Bishop >>>]

К полудню небо стало только ярче, можно было разглядеть даже самую дальнюю горную гряду – почти такого же цвета, что и небо. Взрослые решили, что самое время устроить привал; Хаяши не спорил, хотя совсем не устал. Правда, шли они долго и еще дольше предстояло, разрушенный храм остался далеко позади. Одноглазый роши спал, сунув под голову сверток и оба меча, его необычный спутник – сидел рядом, закрыв глаза, думал, наверное, о чем-то. Беглый чиго отошел в сторонку, забрался на замшелый валун – такие в окрестности встречались на каждом шагу, - достал флейту. Прежнему хозяину не нравилось, когда он играл, приходилось убегать, прятаться, а потом получать очередное наказание. Может, и воинам не понравится? Старая бамбуковая флейта не треснула и не сломалась, удивительно – после стольких передряг.
Хаяши нерешительно поднес ее к губам. Он играл ни о чем, больше – о том, что видел сейчас. О голубовато-сизых горах, что поднимаются стенами небесного замка одна за другой. О том, что ветер в полдень улегся спать в низине, спрятавшись от жаркого солнца, и некому играть в высокой траве.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Они шли примерно до полудня, а когда Отец-Солнце поднялся в самый зенит, решили устроить привал. Самурай, по старой воинской привычке, улегся, положив руку под голову, и тут же заснул, иногда выдыхая с присвистом, а индеец присел, скрестив ноги неподалеку от него, сквозь узкие щелочки между век рассматривая склоны теряющихся в туманной дымке гор. Старое Солнце сидел и молчал, греясь на солнышке, почти незаметно улыбаясь горам, небу, ветру и всему что окружало путников, про себя вознося хвалу Гитчи-Маниту - Великому Духу, сотворившему всю эту умиротворяющую красоту, раскинувшуюся вокруг. Он был предельно расслаблен и впитывал в себя всю красоту и гармонию окружающего мира - равновесие рождения и увядания, жизни и смерти, все то, что и является сутью созданного Мира, сутью человека в нем, той силой, которая противостояла разрушительным силам неупокоенных духов, демонов и прочей нечисти. Старое Солнце понимал, что набранная сейчас им сила, будет очень-очень нужна в дальнейшем, причем, возможно, куда скорее, чем он это предполагал. Изредка, он бросал внимательные взгляды на вершину к которой они стремились и ощущал необычное томление в груди, ни разу еще, его не подводившее томление, всякий раз предвещавшее что-то очень опасное и серьезное, то, что не так уж легко победить.
Он сидел и смотрел на Мир, запоминая его таким, каков он есть в минуту равновесия, когда услышал непривычные, но очень красивые, странно спутанные, не складывающиеся в обыденную мелодию, но гармонично построенные звуки - неподалеку кто-то играл на бамбуковой флейте, на каких любили играть жители этой земли. Индеец полностью прикрыл глаза, добавив к впитываемым его душой образам, еще и это, тихое и свободное, открытое и ясное, как отблеск солнечного луча на капле росы, звучание.

[Bishop >>>]

Хаяши играл долго, еще дольше – сидел потом, обхватив руками колени. Спокойствие не приходило. Он боялся горы, на которую они шли, и боялся того, что их там ждет. Но еще больше боялся, что упустит возможность хотя бы одним глазком хотя бы один раз посмотреть на дракона. Ну и на небесный меч конечно! А если одноглазый бродяга возьмет его с собой к хозяину меча... Хаяши не знал, что и думать. Он сунул руку под косоде, удивившись – почему ему вдруг стало жарко? И вытащил нефритовый амулет, что висел у него на шее, тот светился, это было видно даже при свете дня.
Старое Солнце не интересовался, кто играет на горных склонах в полуденный зной, он лишь сидел и слушал, как, словно звонкий ручей, лилась и менялась мелодия в теплом воздухе. Затем флейта затихла, но мелодия не прервалась - казалось, пели окрестные камни, поросшие травами склоны и даже редкие деревья растущие на них. Индеец все так же внимал мелодии Мира, даже тихонько подпевая ей, что-то бурча себе под нос, когда, внезапно в эту мелодию вплелась еще одна - куда более чистая и тонкая, но сильная и пронзительная мелодия. Мелодия, схожая с сильным и свежим ветерком, летящим над парящей в зной, землей. Мелодия, для знающего и умеющего СЛЫШАТЬ, вещавшая - рядом находится могучий амулет, который просыпается и начинает проявлять свою силу.
Старое Солнце тут же открыл глаза и вскочил на ноги - мощь неведомого амулета была столь велика, что игнорировать его появление у стоянки, мог бы только полный глупец, или несмышленыш - мальчишка лет пяти отроду. Индеец завертел головой, пытаясь поточнее определить направление, после чего неслышным шагом охотника направился за крупный замшелый валун, лежащий неподалеку на склоне.
Словно огромный светлячок уселся к нему на ладонь, но светляки не летают днем. Хаяши зачарованно смотрел на нефритовый шар, внутрь его, в переплетение зеленых и белых прожилок – и не мог отвести взгляд.

(Reytar mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Индеец мягкой поступью обогнул валун, выставив вперед левую ладонь, одновременно прокручивая в правой руке древко боевого топорика, и увидел мальчишку, которого звали Хаяши, держащего на открытой ладони что-то, что в первый миг показалось индейцу огромным, невиданным ранее, светлячком зеленого оттенка. Чуть прищурясь от яркого света, Старое Солнце куда внимательнее взглянул на его источник и понял - никакой это не светлячок. Индеец понял, что видит тот самый амулет огромной мощи, сила которого вывела его из блаженной расслабленности. Амулет сиял все ярче, а держащий его на ладони, словно чудесную бабочку, мальчишка, не мог отвести взгляда от предмета Силы, втупив взор в его глубины, словно крикливая обезьяна смотрит в глаза приманивающего ее великого змея. Индеец, внимательно взглянул в сияние амулета, затем, так же внимательно, в огромные глаза мальчишки и решился. Он осторожно положил топорик на землю, после чего осторожно, шаг за шагом приблизился к Хаяши, присел рядом с ним на одно колено и, неожиданно и мягко, накрыл сияющий амулет куском тонкой мягко выделанной кожи, скрывая его от взгляда мальчишки и своего собственного.
- Осторожно, юный воин. Долго смотреть на Предмет Силы - рискованно, особенно если ты без наставника и неопытен сам.
Хаяши вздрогнул, метнулся было в сторону испуганным олененком, но - остался сидеть на месте. Между сведенных над переносицей бровей блестели мелкие капельки испарины. Простенькая бамбуковая флейта чуть не треснула в крепко стиснутом кулаке.
- Без него... - у беглого чиго зуб на зуб не попадал, - ...нам нельзя на ту гору.
- Может быть и нельзя… - Индеец тщательно укутал амулет кожей и протянул мальчишке. - Храни его, и возможно, именно благодаря тебе и ему, мы вернемся с этой неприветливой горы живыми. Только, все же прошу тебя, впредь быть осторожнее, глядя в глубины этого амулета. У многих вещей наделенных Могуществом, свой нрав, свои пристрастия и повадки, словно у хищных зверей. Сильному они подчинятся, слабого - подчинят себе. Не дай себе стать добычей этого амулета, Хаяши-воин.

[SonGoku >>>]

Утсуномия, дом господина Мацуоки

С негромким треском выдвинулась планка веера; с таким звуком ломается под ногой сухая ветка в лесу. Небольшой фрагмент картинки, узкий лазоревый треугольник с мазками облаков. Еще один едва слышный щелчок, еще один синий кусочек, становится видна когтистая лапа с искусно прорисованными чешуйками и длинный ус. В комнате полутемно, и засохшие темные брызги кажутся частью узора; света лампы едва хватает на то, чтобы загнать тени под потолок и в дальние углы, где так легко прятаться. Наместник с улыбкой поднял взгляд на потолочную балку.
- Но сегодня тебя там нет, - произнес Теншо Токисада. - Не правда ли, человек из Иги?
Миги, который остановил кровь (от серьезного повреждения руку спасла наручь-котэ, предусмотрительно надетая Токисадой), бросил настороженный взгляд на своего господина; судя по тому, как поморщился юный наместник, ему причинили нежеланную боль.
- Прошу меня простить.
- Это мне следует извиняться, - остановил телохранителя Токисада. - За несдержанность.
На расстеленном перед ним полотне был разложен сегодняшний военный трофей, и наместник поочередно касался каждого сюрикена, будто пересчитывал смертоносные четырехлучевые "звездочки". Веер Теншо Такаши держал в левой руке, предоставив раненую правую заботам верного Миги. В комнате пахло травами. Миги положил деревянную палочку, которой накладывал спекшуюся зеленую массу поверх колотой раны, на обод чашки и закончил перевязку.
- Завтра отправляемся с визитом к господину Сакаи, - проговорил Токисада, пока телохранитель раскладывал на полу футон и вынимал одеяло. - Если твоя сестра оправилась от недомогания, она поедет с нами.
Миги покосился на него; наместник уже переоделся в домашнее шелковое хитатаре и распустил волосы. Телохранителю не понравилось выражение, с которым Теншо Токисада рассматривал сюрикены, но Миги ничего не сказал.

- Нам не уйти от погони, - задыхаясь от усталости, проговорил его спутник; рослый молодой самурай усадил мальчишку, которого нес на спине, под дерево. Даже по испачканному в грязи и крови лицу было видно, как ему жаль своего маленького товарища, холодная раскисшая земля, перемешанная с первым осенним снегом, не лучшее место, но подстелить было нечего.
- Это мне не уйти, - поправил самурая мальчишка. - А ты еще можешь спастись.
Вместо ответа тот уселся рядом, принялся счищать глину с треснувшей под ударом чьего-то копья наручи. Мальчик оглянулся на лес, откуда вот-вот должны были выехать всадники, достал из-за пояса меч и протянул самураю.
- Забери его с собой.
- И что мне с ним делать?
- Твой сломан.
- Ну и что?
- Вернешь его мне... когда-нибудь.

Он открыл глаза, прогоняя сон; лампа погасла, но, проникая через раздвинутые створки, в комнату втекал серебристый лунный свет.
- Поторопись... - выдохнул Токисада. - Прошу тебя, поторопись...

(и Bishop)

[Daelinn >>>]

Дом господина Мацуоки

Гостей провели в странное здание посреди садика, издалека напоминавшее летнюю беседку, и фактически предоставили самим себе. Рори ожидал чего угодно, но только не этих легких линий стен и крыши, словно бы взлетающих над садом. Сам домик напоминал в этом то строенье, рядом с которым он плюхнулся меньше суток назад. Сперва внутри все казалось.. непрочным и каким-то пустым, будто никто здесь и не жил. Фермер решил, что, возможно, подобравший его лорд был и не лордом вовсе, раз жилье у него такое несолидное, хотя всё вокруг чисто и опрятно, красиво даже. Только прикасаться боишься - не дай боже чего испортить...

О'Догэрти сидел на полу, по-дурацки вытянув вперед ноги. Добравшись сюда, он заснул, как только голова опустилась на сложенные ладони - куда приспособить ту вытянутую штуку, которую он нашел на неком подобии кровати, фермер не догадался, а потому просто отложил в сторону. Теперь Рори уже внимательнее оглядывал комнатку, в которой оказался. Первым делом взгляд его наткнулся на ярко-зеленое пятно с торчащей вверх кисточкой. Рори быстро зажмурил глаза, даже потер веки пальцами, открыл, проморгался - нет, не морок. Этот негодяй всё еще здесь, а сам фермер - в далеких незнакомых землях.
- Как здесь живут-то...
- По-лордски, наверно, - донеслось из избегаемого взглядом угла.
- Непохоже. Всё не так как-то.
- И что? Тебе метровые каменные стены подавай, да? Башни, стены, статуи в два рядя в зале славы? Меньше не годится?
- Да что ты, что ты, - замахал Рори рукой, всё еще не глядя на маленького непоседу. - Мне бы и такое сгодилось. Только покрепче.
- Покрепче, да побольше, да... эхх, что с тебя взять. Даром что фермер.
Рори тряхнул головой, запутавшись в мыслях - логика, как и понимание других существ с полным ее отсутствием, явно не была его сильной стороной. Вздухнув и оглянувшись, он обнаружил рядом с постелью стопочку каких-то вещей. Недоумевая, зачем это здесь, он всё же принялся их разглядывать.

Одна из полупрозрачных бумажных стен с шорохом отъехала в сторону, а за ней показался компактный, будто сложенный в сидячее положение, немолодой уже человек. На висках его пробивалась седина, да и остальные волосы давно потеряли черноту. Одетый в коричневое, он казался частью деревянного интерьера дома. Не поднимаясь с колен, человек переместился внутрь комнаты и аккуратно закрыл за собой перегородку. Поклонился.
- Ватакши-ва Иэдзи имасу, - произнес он и добавил по-португальски с дичайшим акцентом: - Господин португальский понимает ли?

(Daelinn+Далара)

[Далара >>>]

Рори вздрогнул, когда стена стала разъезжаться - явно не ожидал, что его опасения о хрупкости этой конструкции подтвердятся таким способом. Прозвучали слова. Снова те же непонятные шикающие слова, смягчившиеся под конец. Фермер лишь пожал плечами, уставившись на вошедшего.
- Ни черта он не понимает, кроме своего ирландского, - буркнул фейри, поднимаясь с разложенных по полу циновок. - И моего тоже, надо заметить! - карлик назидательно поднял палец.
Для представителя дивного народца путешествие оказалось куда более занимательным, чем для его долговязого спутника. Надо ли говорить о счастье фир дарриг, которого попросили сыграть на волынке и даже честно слушали не меньше десяти минут! По его зеленому костюмчику тут и там была размазана засохшая грязь, но малыша это нисколько не смущало. Оставив инструмент на полу (хоть и косясь на него взглядом), он подскочил к назвавшемуся Иэдзи.
Слуга, а именно им и был Иэдзи всю свою сознательную жизнь, с недоумением посмотрел на более чем странно одетого зеленого уродца, но решил, что раз эти двое гости гостя хозяина, значит требуют уважительного отношения. Не позорить же дом и хозяина только потому, что ему пришлось приютить таких противоестественных людей.
- Вы понимаете мою речь? – спросил он до ужаса непонятно одетого карлика. На его памяти так не одевались даже португальцы, когда им еще было разрешено находиться в стране.
- Ну если ты меня понимаешь, почему бы и мне не понять? - фейри подмигнул удивленному человеку, потом церемонно стащил с головы колпачок и подмел им доски пола. - Пэдди, фффир дарриг.
- Ну чего ты сидишь, солнце уже из всех щелей бьет! Вставай, неряха, тут столько всего интересного вокруг - закачаешься! - зашипел фейри на спутника. Тот неуклюже поднялся и оглядел остатки своего наряда: здесь дырка, тут пятно от травы, вот еще одна нитка болтается. Да-а, негоже было в чужом доме так показаться. Вот и мужчина этот так странно смотрит - глазки прищурил...
- Мне б искупаться да рубаху заштопать...
- Господин приодеться хочет, - "перевел" Пэдди, метнув на ирландца лукавый взгляд.
- Одежду давно принесли, - Иэдзи указал на ту кучку тряпок, которую так и не тронул гость, наверное, побоялся. Видя растерянность на лице крупного гостя и лукавство на лице мелкого, слуга предположил худшее – они не знают, как одеваться! – Если желаете, я могу помочь вам «приодеться».
- Ему не помешает, - хмыкнул фейри, похлопав себя по курточке и штанишкам, ставшим не в пример чище, чем были минутой назад. Он прошлепал в зеленых носках до постели фермера (башмачки валялись где-то в углу) и потянул его за рукав рубахи - мол, снимай. Рори подчинился.

(+Daelinn)

[Daelinn >>>]

Хорошо еще, что чужестранцы догадались снять обувь. Правда, аккуратно поставить ее снаружи комнаты им в голову не пришло, но это поправимо. Иэдзи мысленно закручинился, увидев, что крупный снял только верхнюю часть одежды. Как ж его одевать, когда он раздеться не хочет?
- Нет-нет, нужно снять все. Нельзя надеть одежду на одежду. Снять совсем все.
- Давай всё сюда, - фейри дернул за грязно-зеленый лен, - он тебя одевать будет.
- Во что? - пробормотал Рори, нерешительно стаскивая штаны и носки.
- В это, - пальчик фир дарриг уперся в стопочку неопознанных вещей. Фермер сглотнул, чуя недоброе.
Пожилой японец извлек из стопки длинный прямоугольный кусок чистой белой ткани, держа его на вытянутых руках, подошел к крупному иноземцу и обнаружил, что тот ни за что не желает расстаться с единственным оставшимся на нем предметом туалета, а именно тем, что заменяло наньбанам фундоси. Ну что ж, рано или поздно выкупаться ему придется, а пока пусть ходит в своем. Хорошо бы вымыть его сейчас, даже жалко надевать чистую одежду на такое грязное тело, но баню сейчас занимает хозяин. Не выпускать же гостей наружу в изначальном виде! Со вздохом Иэдзи отложил белую полоску ткани и взялся за следующий предмет.
Он был похож на рубаху из некрашеного льна с разрезом спереди. Иэдзи подошел к высокому подопечному, держа одежду в растопыренных руках так, чтобы можно было сунуть руки в рукава.
Рори секунду размышлял, потом, определив приблизительное назначение вещи, наклонился и со второй попытки, не без помощи слуги, натянул эту рубаху на себя.
Иэдзи, мысленно сетуя на несправедливое соотношение размеров себя и одеваемого, стал обходить последнего, словно большое дерево, обмотав поясом. Со второй "рубахой" получилось быстрее, хотя и не легче. После этого пришел черед нижней части одежды. Иэдзи поднял в руках нечто с красно-желтыми цветами по черному фону и все в складках.
- Это надевается на ноги, - просветил он Пэдди, хотя сумел сохранить иллюзию обращения к обоим гостям.
Фермер взял "нечто" из рук слуги, мысленно содрогаясь, как это всё будет на нем выглядеть. Было б гораздо лучше, останься он в своем привычном тряпье. На ноги... Знать бы, как оно держится и как в этом ходить. "Нечто" на первый взгляд походило на женскую юбку, но, повертев сей кусок ткани перед глазами, Рори опознал жутко широкие штаны. Боясь промахнуться, мужчина все же одолел и это испытание, гадая, чем же завершатся начавшиеся прошлым вечером мучения. Сейчас он сам себе казался дикой смесью между шотландцем и базарной бабой. Видела бы Шерил - погнала б с порога. Во имя всех святых...

(+Далара)

[Далара >>>]

Иэдзи понял, что следующее он может не осилить, причем чисто физически. Но тем не менее взялся за дело с энтузиазмом. Проверил, чтобы задняя часть была именно сзади, а передняя спереди. С этой задачей наньбан, надо отдать ему должное, справился, хоть и смотрел на хакама весьма странным взглядом. Теперь следовало завязать пояс. С маленьким все обошлось легко, но вот с длинным возникли проблемы, особенно в момент затягивания. Поэтому, когда наконец все было сделано как надо и достаточно туго, с Иэдзи лил пот. Он задумался было над концами пояса, потом завязал простой узел.
- И не надо ржать, коротышка! Лучше скажи, как я выгляжу? - угрюмо вопросил Рори своего маленького спутника, шлепнувшегося на пол, чуть ли не хохоча в голос и не в силах вымолвить ни слова, и с восторгом наблюдавшего за злоключениями японских штанов, а после и самого фермера, который, едва его оставили в покое, схватился за живот. Ирландец не вытерпел, цапнул свой башмак и швырнул в фейри. Тот перекувырнулся, и ботинок шмякнулся аккурат на постель, которую занимал Пэдди. К карлику разом вернулся голос.
- Фи, как грубо! - пробурчал фейри и сел спиной к обоим мужчинам, принявшись натягивать свои зеленые башмачки.
Иэдзи захотелось побиться головой о пол, а еще лучше побить о него голову коротышки.
- Пэдди-сан, в доме не ходят в обуви!
- Совсем? - фир дарриг обернулся к Иэдзи, глаза - как две большие плошки на маленьком лице. Пришла, видимо, и его очередь на собственном опыте познакомиться с обычаями этих земель.
- Конечно, совсем. Зачем же ходить в одной гэта, например? – брови слуги поползли вверх.
- Ну-у... а что, мне их с собой в руках таскать? - фейри одной ногой стащил уже напяленный на другую ногу башмачок и пожал плечами. - У меня руки инструментом заняты. Хочешь послушать?
Теперь уже ухмылялся О'Догэти, понимавший от силы половину разговора. При этом он не оставлял попыток тут и там потянуть за бесчисленные пояса, чтобы ослабить их хоть чуток.
- С собой таскать? – брови Иэдзи доползли до линии волос. – Конечно, нет. Их оставляют у входа в дом, а когда выходят – надевают. Впрочем, - пришла вдруг в голову слуги мысль, которую он немедленно и озвучил, - если вы хотите носить их прямо сейчас, то можно выйти во двор.
- Странно. О, во двор - это хорошо, это красиво! В Эйрэ я такого не видел. Эй, друг, давай на природу водить хороводы! - и Пэдди, быстро покончив с обувкой, дернул Рори за складку его новых штанов и направился прямиком к отъезжавшей недавно стене, подпрыгивая на ходу.

(и снова те же)

[Хикари >>>]

Разрушенное святилище близ деревни Хейкэ, провинции Шимоцуке. Днем ранее, час Быка.

- Судзу-сан, может быть, нам не стоит идти внутрь? - Татсу дрожал, вспоминая истории, связанные с этим местом, но его друг был полон решимости.
- Неужели ты совсем не хочешь знать, что на самом деле спрятано в этом святилище? - Судзу был на два года старше, и поэтому спорить с ним было бесполезно, и мальчик лишь опустил голову и пошел следом.
Когда дети подошли еще ближе к развалинам, стало ясно, что внутри кто-то есть, поскольку оттуда доносились голоса, а дым от костра тонкой струйкой уходил в небо.
- Судзу, я не хочу туда идти, - голос Татсу звучал умоляюще, и по тону было видно, что мальчик сейчас разревется, - А вдруг это беловолосый демон вернулся за чьей-то душой?
Но его друг не ответил. Он медленными шагами шел к святилищу, будто околдованный кем-то.
- Ей, Судзу, у нас будут проблемы, если мы пойдем туда, - Татсу тряс товарища за плечо, но тот, казалось, не обращал внимания и продолжал идти.

- Он не должен попасть на гору, - слышалось из-за стен святилища.
- Но сможем ли мы помешать ему? - второй голос явно принадлежал молодой женщине.
- Ты сомневаешься? Думаешь, обычный ронин сможет нам противостоять? В любом случае, нам обещали помощь.
Судзу выглянул из-за угла святилища и наконец-то смог увидеть говорящих. Мужчина и женщина, оба не старше тридцати лет. Похоже, они говорили о чем-то важном, и не замечали мальчика.
- Он не обычный ронин, - возразила женщина, - Но если нам действительно помогут…
Мальчик продолжал слушать, боясь упустить хотя бы одно слово.
- Не слишком ли поздно ты гуляешь, парень? - чья-то рука легла ему на плечо.
Судзу обернулся. За его спиной стояли еще трое, и их глаза не предвещали мальчику ничего хорошего.
- Татсу… - едва слышно позвал Судзу, но его друга рядом не было.
Теперь он действительно испугался. Ему хотелось закричать, что было сил, но почему-то он не мог. Мужчина, державший его за плечо злорадно усмехнулся и в следующий момен его голова, отделившись от тела, вцепилась в шею мальчика. В глазах Судзу потемнело, и он почувствовал, что теряет опору.

Сообщение отредактировал Хикари - 20-11-2006, 13:11

[SonGoku >>>]

Один из заросших мхом валунов покачнулся, как будто его с невероятной силой толкали из-под земли; этакий огромный каменный гриб с потрескавшейся серой шляпкой с желтыми проплешинами лишайника. Потом еще раз, кто-то настойчиво пытался освободиться из подземной темницы. Валун откатился в сторону. Из рыхлой земли показалась острая верхушка соломенной шляпы-амигаса. За первым демоном выбрался второй, третий, четвертый и, наконец, пятый, самый крупный, как будто сложенный из тех же камней, которые гора когда-то стряхнула с себя, точно так же, как сейчас демоны стряхивали прилипшие к одежде комочки влажной земли. Первый наклонился и шумно втянул длинным, похожим на кабанье рыло носом воздух. Остальные ждали его решения; самый маленький и округлый нетерпеливо подпрыгивал на месте и облизывался, язык у него был необычно яркий и красный. В конце концов, коротышка не выдержал и, побегав среди камней, порылся под одним из них, плоским, со следами засохшей крови. Раскопав завернутые в листья заячьи потроха, маленький демон сожрал их в одно мгновение, так быстро, что остальные не успели ни возмутиться, ни поучаствовать в дележке неожиданной добычи. Только тот, что вылез первым и все еще продолжал принюхиваться не принимал участия в общей сваре, зато прекратил ее, стукнув по земле крепким посохом. Громко звякнули кольца, украшающие металлическое навершие; воцарившуюся тишину нарушил конечно же маленький толстячок, который нетерпеливо шмыгнул, вытер сопливый нос рукавом и спросил:
- Ну что?
Длинный посох указал в сторону заброшенного храма по другую сторону дороги за рисовыми полями.

[Кысь >>>]

Тусклый синий цвет чертил на полу только одну полоску. Ровно одну. Кусочек кувшина, половина чашки, кончики длинных пальцев, плечо, скула, глаз. Глаз моргнул. Пальцы на секунду скрылись из вида, а потом в полосе света промелькнула кисть руки и рукав черного хаори. Хеби поднял чашку и отпил еще один крошечный глоток. Здесь не умели готовить саке, но без него было бы скучно. Умение ждать было полезно - и молодой человек учился ждать. Где-то там, за дверью, могли происходить события, люди могли сражаться и умирать, а некоторые просто умирать. Кое-что из этих событий могло касаться воина в черном хаори, другое - совсем нет. А он - сидел на простом деревянном полу, в комнате, освещенной полосой лунного света. И ждал.
Когда Хеби только прибыл в город, женщины заглядывались на него, но уже через пару дней он не мог заметить ни одного взгляда. Как и всегда. Дети убегали из комнаты в слезах через несколько минут после того, как туда входил он, безумцы впадали в буйство, стоило ему остановить на ком-то из них взгляд. Другие могли находиться с ним дольше, но результат был всегда один - в душу человека медленно, капля по капле прокрадывался страх перед гладкой белой кожей воина, перед его гипнотизирующими, грациозными движениями и неподвижным взглядом змеи. Перед его шепотом, в котором так отчетливо слышалось змеиное шипение. Иногда Хеби казалось, что он мог бы добиться всего чего угодно, просто глядя человеку в глаза и диктуя свою волю. Но ему никогда не давали испробовать это на практике - отводили взгляд или зажмуривались. Даже бывалые воины - иначе смог бы мальчишка вроде него, да еще не проводящий дни и ночи в тренировках, уже иметь столько побед за плечами? А еще одна женщина - из тех, кого жутковатая неизвестность только притягивала - говорила, что от него исходит внутренний холод, даже сквозь обычное тепло тела. Хеби машинально коснулся руки. Просто кожа, прохладная от ночного воздуха, но теплая, если продлить прикосновение хотя бы на миг. Но иногда он и сам чувствовал этот внутренний холод - когда рука его держала клинок, а противник медленно оседал на пыльную землю.
Скрипнула половица под чьей-то ногой. Хеби поднялся так быстро, что сознание зафиксировало только два момента - вот он еще на полу, ставит чашку, а вот уже переминается с ноги на ногу, держа кончики пальцев на рукояти меча. Вбежала скромно одетая девочка, скосила взгляд испуганных глаз на высокую фигуру, едва видимую в неверном свете, поставила поднос со сладостями. Надо учиться ждать. Просто ждать. Без нервов.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Наверное, правы были те, кто предсказывал, что вместе с новым наместником в городе (а может и во всей провинции сразу) перестанет быть сонно и спокойно, как было в последние годы, когда даже большая война прокатилась к северу и югу от Утсуномии, не затронув город и окрестные поселения. Все хорошее когда-нибудь тоже кончается, как закончилась эта ночь, а с ней и покой. К воротам дома, где гостеприимный господин Мацуока уже был не рад щедрости своей души, городская стража притащила на циновке мертвое тело. Их долго не хотели пускать, но стражникам удалось доказать, что о происшествии обязательно нужно доложить не иначе как самому Токисаде, да и достойных похоронах тоже следует позаботиться людям наместника. Мертвеца внесли во двор.
Вышедший на шум Миги приподнял вторую циновку, которой тело накрыли для того, чтобы не привлекало ненужных взглядов, нахмурился, разглядывая мертвеца. Затем он оглянулся.
С галереи второго этажа, кутаясь от утренней прохлады в юкату, за суматохой во дворе наблюдал Теншо Токисада. По отрешенному со сна лицу трудно было понять, о чем думает юный наместник. Когда он стремительно развернулся, так что черным вихрем взметнулись длинные распущенные волосы, все перевели дух, но потом оказалась, что наместник и не собирался уходить к себе в комнаты. Он спустился во двор, и тогда уже всем стало ясно, что достаточно одного слова, чтобы расстаться с головой.
Токисада опустился на колени возле мертвого тела, молитвенно сложив ладони, но по подрагивающим сведенным бровям, раздутым, как у породистого жеребца, крыльям тонкого носа можно было точно сказать, что спокойствия на душе у наместника нет. Потом Теншо встал.
- Похороните его, - приказал он. - Миги, мне нужны еще люди. Пусть объявят.

[Хикари >>>]

Проснувшись, Косеки приподнялся на постели, истощение и усталость прошли без следа, а рука больше не болела. Оказывается, Токисада-сама был не только отличным воином, поскольку зелье, приготовленное им, похоже творило чудеса. Вспомнив о наместнике, оранжевоглазый юноша моментально вскочил с циновки и оделся. Пока он тут отдыхает, Токисада-сама где-то ходит один, совершенно без защиты. Наскоро пристегнув катану и взяв в левую руку тессен, Косеки выскочил из комнаты
Он бежал по коридорам, совершенно не замечая снующих слуг. Кого-то задевал, но не обращал внимания и бежал дальше.
-Можно и поосторожнее, - раздался голос за спиной Косеки и чья-то рука схватила его за плечо.
Оранжевоглазый телохранитель Токисады обернулся и увидел юношу примерно своего возраста, на поясе которого висела катана.
-Смотри куда несешься, - недовольно проворчал тот, - Ты чуть не сбил меня с ног.
-Я спешу, - только и ответил Косеки, снимая с плеча руку незнакомца, - У меня нет на тебя времени.
Оранжевоглазый телохранитель направился было дальше, но юноша догнал и снова остановил его.
-Ты нарываешься на драку? - возмущенно спросил он, опуская руки на рукоять меча.
-Сказал же, отстань, - Косеки снова лишь отмахнулся и направился дальше.
-Прекрати относиться ко мне, как к пустому месту, - со злостью прошипел незнакомец, и, снова догнав юношу, ударил его по лицу.
Такого оскорбления Косеки простить не мог. Медленно повернувшись к незнакомцу, он провел ладонью правой руки по ушибленному месту.
-Драки, говоришь? - телохранитель наместника прицепил веер к поясу.
-Отлично, ты наконец-то заметил меня, - на лице его собеседника появилась довольная улыбка, и он кивнул головой в сторону выхода.
-Что вы там задумали? - раздался за их спинами строгий мужской голос.
Буси лет тридцати подошел к молодым людям и сурово смерил обоих взглядом.
-Ёрио-сама… - начал было незнакомый юноша, но самурай жестом остановил его.
-Оборо, не забывай что ты в гостях и будь немного повезжливее, - произнес он и, повернувшись к Косеки, добавил, - а вам я советовал бы все же смотреть по сторонам… Хикари-сан.
Тут оба юноши чуть не раскрыли рты от удивления. Первым нашелся Косеки:
-Вы знаете что-то обо мне? Может быть вы что-то слышали о моем отце? - телохранитель Токисады уже и забыл о нанесенном ему недавно оскорблении. Да и незнакомый юноша казалось, уже не так сильно желал боя.
-Ты и сам все узнаешь в свое время, юный буси. А пока верно служи своему господину и защищай его от врагов. Поверь, у него их предостаточно. Да, и передай ему, что Куремото-доно отправляется в Шиобару и искренне сожалеет, что не успел попрощаться с ним.
После этого самурай направился к выходу, таща несдержанного юношу за собой.

***
Морито и Морибе уже приготовили коней, поэтому много времени приготовления к отъезду не заняли. Ёрио уже забирадся в седло, когда Оборо все же решился спросить его:
-Куремото-сама, почему вы назвали его Хикари? Вы уже встречались с этим человеком?
-Нет, - коротко ответил буси уже в седле.
-В таком случае почему? - не сдавался юноша
-Ты называешь себя Хикари, но при этом совершенно не знаешь историю главной семьи. За всю свою жизнь я видел в Японии только одного человека с оранжевыми глазами. Отреченный старший сын последнего управителя Шиобары. И этот юноша, видимо, никто иной как его сын, - Ёрио несильно сжал бока коня, - Если ты и дальше будешь так долго собираться - мы уедем без тебя.

[Кысь >>>]

Наместнику. Телохранители. Тааак...
Высокая фигура в черной одежде словно бы и не замечала собравшейся толпы - те, кто случайно попадал Хеби под ноги, просто улетали в сторону. А попадали многие - воин всегда гордился умением появляться за человеческими спинами незаметно, словно тень. На площади было удивительно мало воинов - для сообщения подобной заманчивости. Впрочем, возможно, они просто не успели заметить. Хорошо если и не успеют.
Скрип ворот. Заспанные глаза слуги - но вопросов не задает. Видимо, не первый. Точно, еще трое. Высокий, но слишком плотный, и возраст не тот. Маленький и юркий словно кошка - но нет настоящего воинского огня. Нахальный и сильный, - и слишком молодой. Пока ками милостивы. Занял место - не возле дверей, но и не в дальнем углу. Самое достойное - чуть поодаль. Уставился на угол дома неподвижным взглядом, который так пугал незнакомых людей. Всего несколько минут - и кошачий отодвинулся. Точно, не воин.
Время шло дальше.
Когда во дворе дома господина Мацуоки скопилось чуть меньше десятка разнообразного народа, вынесли столики с закусками.
- Просим не стесняться! Угощайтесь, пожалуйста.
Хеби не двинулся с места - только бегло осмотрел новопоявившуюся конкуренцию. И снова вперил взгляд в угол. Солнце медленно лезло вверх по небосклону, становилось все жарче. Наместник не появлялся.Сейчас Хеби и сам бы его убил. Но ни самолюбие воина, ни тщательно разработанный образ самого себя, который молодой самурай уже почти не замечал, но который, тем не менее, оказывал влияние на каждый его поступок, не позволяли переменить позу.
Наконец, когда многие уже стирали не первую испарину со лбов, с галереи второго этажа раздался шорох шелковых одежд и легкие шаги. В обычном сопровождении вышел Теншо Токисада. Ни на кого не глядя, юный наместник прошел на отведенное ему место, отмахнулся от предложения хозяина дома пересесть в тень и, усевшись на низкий складной стул, осмотрел собравшихся во дворе. Вперед выскочил Миги.
- Теншо Такаши Токисада-сама благодарит вас за труд и желание, но ему нужен один из вас. Кто хочет отказаться?
Хеби проводил взглядом плотного и кошачьего. Кажется, плотного просто достала жара. Хеби она тоже достала - но на гладкой белой коже не было ни капельки пота. Отчего воин злился еще больше - хоть какой-то минимум охлаждения...
- Остальных просят показать свое умение, - продолжил телохранитель.
Второй (или вторая? на лицо они были одинаковы) лишь улыбнулся; в руках он держал меч наместника. Воин в черном нервно моргнул. Дети. Значит либо наместник идиот, либо - дети непростые. А непростых детей Хеби очень не любил - он привык выигрывать легко.
Вздохнув, высокий белокожий воин вышел вперед.
- На ком показывать?
Солнечные лучи почти не отражались ни от темных волос самурая, ни от шелка его одежды. Токисада указал веером на остальных.
- Друг на друге.
Уже лучше. Хеби даже не оглянулся - просто скосил глаза на ряды воителей. Ну, есть глупцы?
Нашлись и глупцы, более опытные люди, поэтому некоторое время со двора по самой жаре доносились хриплые выкрики и удары клинков друг о друга. Чтобы сделать зрелище занимательнее, в редеющую компанию воинов врезался, очертив круг нагинатой, второй телохранитель, передав меч господина Миги. Хеби тут же переключился на мужчину с нагинатой - лучший способ произвести впечатление. Его несколько раздражала мешанина - обязательно кто-нибудь случайно кого-то порежет - но выхода не было. Сам любитель черного цвета предпочитал недлинные мечи, которыми, зато, размахивал с завидным проворством, не упуская случая нанести какой-нибудь маленький, но особенно обидный порез.

Сообщение отредактировал Китти - 22-11-2006, 7:54

[Reytar >>>]

нрпг: Убью связистов!!! Связь восстановилась лишь сегодня...

рпг:Горы Асама, путь к вулкану

Шаг за шагом, шаг за шагом, привычной к дальним переходам, легкой походкой воина. Шаг за шагом в направлении огромной мрачной горы, пусть и не будящей в душе ужас, но, однозначно воспринимаемой с уважением, как равный противник или опасный зверь, например не слабее Серого Медведя – Гитчи Моквэ. Шаг за шагом, Отец-Солнце поднялся высоко на небо по своей незримой тропе, смотрит с высоты на своих детей и обещает им поддержку и мудрый совет в трудную минуту. Шаг за шагом, шаг за шагом – если бы спешили к определенному сроку, можно было бы двигаться «волчьим скоком», сто шагов бегом, сто шагов – шагом, привычной походкой воинских отрядов. Этот самурай, похоже, двужильный – вполне бы выдержал, а вот мальчишка – вряд ли. По крайней мере, сейчас не выдержал бы – уж больно худой и изможденный. Ну ничего, постепенно откормится и силы в руках и ногах его прибавится. А там – уже можно будет и в деле воинском поднатаскать мальчишку, не сразу конечно, но можно. Сила шамана – это хорошо, но только и она не всегда помочь может, не всегда убережет, так что и ей помощь сильной руки и острого ножа бывает полезна. Вот и мальчишку откормить, подучить, что бы славным воином был. И что-то подсказывает, что самурай Мицуке его и подучит и подкормит не хуже, чем это смог бы сделать старейший наставник из братства Птенцов племени Пикуни – лучший учитель молодых воинов, каких только можно встретить.
Размышлял Старое Солнце, привычно шагая вперед, к неблизкой и непонятной пока что цели, когда, неожиданно, почувствовал какое-то неясное изменение в мире духов. Что-то, что можно было сравнить с волной на поверхности реки, поднятой плавниками здоровенной, но не очень опасной рыбины, неслышно прошедшей между склоненных к воде ветвей ивы. Что-то мощное, древнее, не то, что бы совсем враждебное людям, но и не совсем дружелюбно настроенное – скорее уж равнодушное к ним, и, если и заинтересовывающееся смертными, то лишь ради собственного сиюминутного блага. Это что-то ждало их впереди, не далеко, но не так и близко, скрытое за густыми зарослями, вокруг которых в беспорядке лежали куски камня, некогда отшлифованные не только ветром и водой, но и умелыми человеческими руками.
Индеец вверх правую поднял руку, подавая всем известный знак: «Стой! Впереди вижу что-то непонятное, возможно - опасное. Не нервничать, но быть настороже!», призывая спутников не суетиться и желательно, сначала разведать, что именно за шутку сыграла с ними, на сей раз, судьба.
- Впереди что-то есть. Место Силы, так бы я назвал то, что чувствую. Место Силы, причем не пустое – кто-то там есть, кто-то хранит это место, кто-то могучий, но не враждебный, хотя и не очень-то дружественный человеку. – Старое Солнце слегка прищурился, всматриваясь в заросли.

[Bishop >>>]

Хижину, что пряталась в густых зарослях, утонула в зелени по прохудившуюся крышу, нелегко было заметить. Пройдешь мимо - и дальше, либо вверх по склону, к вершине, к пышущему подземным жаром провалу кратера, либо вниз, в небольшую долину...
Одноглазый бродяга пренебрежительно щелкнул языком - и одному в таком жилье тесно, куда им всем разместиться! Но день скоро сменится ночью, а та принесет дождь, как частенько случается в здешних горах. Мицуке еще раз огляделся. Перекошенная дверь из неструганных тонких досок была плотно задвинута, из щелей торчал мох. Истрепанная ветром солома на крыше истлела. Каменная ступенька завалена листьями и сухими сосновыми ветками, но из дыры в крыше к небу вытягивалась голубоватая прозрачная струйка дыма.
- Место занято, - хмыкнул роши.
Беглый чиго между тем присел возле странных резных камней, сопел, что-то складывал из плоских голышей, которые набрал в ручье, что булькал неподалеку. Мальчишка недовольно морщился, качал головой. Должно быть, не получалось то, что хотел.
Рядом - по другую сторону от хижины - гнилыми старческими зубами из земли поднималось пять могильных камней. Мицуке показалось, что где-то постукивает детская погремушка.
Роши присмотрелся к мальчишке - тот беззвучно шевелил губами, сосредоточенно хмурил брови; то ли молитву читал, то ли спорил со всеми многочисленными богами разом. Щеки недокормленного чиго ввалились как будто еще больше, глаза лихорадочно блестели; Хаяши был похож на жаровню, где вот-вот умрет последний едва тлеющий огонек. Тепло еще чувствуется, если подносишь ладонь, но согреться уже не под силу. Нет, дальше они не пойдут - без отдыха и хорошего сна.

[Bishop >>>]

(sohite Reytar)

Тонкие доски прогнулись под его кулаком.
- Хозяева! – воззвал Мицуке. – Примите на ночлег?
Сначала внутри было тихо, потом донеслось сварливое:
- Нет тут никого! Убирайтесь!
Роши подмигнул спутникам.
- Гостеприимно...
Старое Солнце покосился на неказистую хибарку, больше всего похожую на вигвам какого-нибудь дикого команча - криво слепленное и утлое на вид строеньице, обошел ее вокруг, еще раз обвел взглядом, хмыкнул и произнес:
- Не пойму, зачем ты беспокоишь то, что живет внутри этого шалаша, воин? Сам видишь, что в этой жалкой хижине нам троим не поместиться, так зачем пугать местных жителей?
- Мальчишка поместится...
- Не поместится! – заспорили из-за двери.
- Ты что, такой толстый? На дайконе отъелся? Открывай или сам войду!
- А если кое-кто не угомонится, то мы войдем все втроем, а не один только худощавый воин, - коротко, но весомо высказался в сторону двери, индеец. - Не гоже столь древнему и могучему духу так унижаться, отказывая в приюте усталым путникам, тем более что тебе здесь одному скучно и порядок навести в твоем вигваме некому.
- Вигваме? – переспросил Мицуке.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
- Да, - индеец утвердительно кивнул, взглянув на хибару, которая на прошедшие несколько минут отнюдь не изменилась, продолжая выглядеть все такой же ненадежной и древней развалюхой. - А как еще назвать шалаш, который слишком тяжелый, что бы разбирать и носить его на себе, но и слишком непривлекателен, что бы жить в нем можно было лишь при крайней нужде?
- Разбирать?
Долговязый бродяга отодвинул старую дверь, та заела - тоже сопротивлялась желанию незваных гостей. Силе дверь уступила, да и то пришлось повозиться.
- А если бы сломал? - ядовито поинтересовался старик, что сидел посреди хижины.
Справа горкой лежали длинные, белые клубни, слева - в корзинках - ботва отдельно, корешки отдельно. Вместо волос на облезлой голове хозяина дома во все стороны топырились роговые наросты, длинный нос свисал над верхней губой, как сосулька. Чешуйчатой трехпалой рукой старик ловко хватал дайкон, подносил к подслеповатым глазам, щурился, бормотал.
- Ну открыл, - буркнул он. - Дальше что делать будешь?
- Войдем и поприветствуем тебя, полудух-старец! - Старое Солнце поклонился старику, прижав правую ладонь к груди напротив сердца. - А так же попросим прощения за наше вторжение в твой дом. С нами мальчишка, которому немало тяжелого недавно довелось пережить. Немало тяжелого и неприятного, от чего он еще не оправился, по этому может не выдержать безостановочного пути в горы. Пусть мальчик спокойно переночует под кровлей твоего вигвама, а мы за это окажем тебе какую-нибудь услугу, на твой выбор.
Индеец еще раз поклонился старику, при этом шепнув ронину углом рта:
- Ну да, разбирать, что бы откочевать на другое место, более красивое или богатое дичью.

Сообщение отредактировал Reytar - 28-11-2006, 20:16

[Bishop >>>]

(те же)

- Не поместитесь! – злорадно напомнил старик. – Сам полудух!
Хаяши – беглый чиго закончил молиться, сунулся посмотреть, - сдал назад, замотал головой.
- Не трусь, - посоветовал Мицуке. – Яма-но ороши не кусается. Зубы стер.
Старик запустил в него клубнем. И попробовал второй на зуб. Клыки у дедка оказались отменные – длинные и блестящие.
- Так-таки стер? – ядовито спросил он.
- А зачем нам всем вместе тут помещаться? - искренне удивился индеец. - Достаточно того, что здесь, в хоть каком-то уюте, может переночевать вот этот юный воин.
Старое Солнце кивнул головой в сторону Хаяши, продолжая:
- Надеюсь, Мудрый Старец, не попытается причинить вред нашему юному спутнику? Так как очень не хотелось бы в ответ причинять вред тому, кто прожил столь долгую и достойную уважения жизнь.
Хозяин ветхого дома презрительно надул губы. Мицуке толкнул спутника в сторону, прихватил Хаяши одной рукой, второй – ухватился за край двери. И все равно сильным порывом ветра его сдуло в кусты. Когда роши поднял голову, маленький ураган все еще бушевал, сметал в одну кучу ветки и сучья. Придавленный коленом к земле, завозился беглый чиго, чихнул. Стало быть – жив.
- Не надо его сердить, - подал голос чиго.

[Reytar >>>]

(both players)

Получив толчок от самурая, индеец прижался спиной к стене хибары, как раз рядом со входом. Он не успел выразительно взглянуть на бесцеремонного ронина, когда внутри строения что-то загудело, словно могучий ветер рвался на волю, что бы лететь над миром, снося кровли с домов и головные уборы с бледнолицых. Старое Солнце не успел даже открыть рот, когда сильный порыв ветра, странным образом вырвавшийся наружу из дверей развалюхи, не развалив ее до основания, оторвал от земли мальчишку, успевшего его схватить, ронина, для надежности вцепившегося в дверной косяк, и отбросил их довольно далеко - в росшие неподалеку от хижины, кусты.
- Уф!!! - Только и смог произнести Старое Солнце, выхватывая из-под рясы нож и топорик. Ему крайне не хотелось вступать в поединок с хозяином этого странного жилища, как не хотелось и убивать его, в случае, если мастерства жреца солнца хватит, что бы победить, но и оставлять без отмщения жизни спутников, если они погибнут от этого падения, он не собирался. Индеец уже примерялся, как бы поудобнее проникнуть в хижину через обветшавшую, почти обрушенную соломенную крышу, богатую прорехами, самая большая из которых, находилась как раз позади того места, где сидел старик, когда услышал голос Хаяши.
Раз уцелел мальчишка, опытному воину тем более ничего не угрожало, чему индеец был очень рад, так как успел привыкнуть к дружескому общению с ними обоими.
Юный воин на деле доказал свою храбрость, ум, как и познания повадок, и законов существ из Мира Духов, по этому Старое Солнце всерьез воспринял его слова и вернул оружие на его законное место - на поясе владельца, и лишь после этого, спокойно ступил внутрь хижины.
- Ты хотел показать свою силу, и мы ее увидели. Ты силен, но и мы не можем отступить, по этому предлагаю договориться миром: ты пустишь нас переночевать, а мы тебе за это доброе дело как-нибудь отслужим. Хоть крышу починим - гляди, как она прохудилась, так дырами и светится.

[Bishop >>>]

(те же!)

Старик захихикал.
- Любишь дайкон, ты, что пахнет по-чужому?
- Не очень. Я не сын этой земли, ты прав, Мудрый, по этому местные лакомства для меня непривычны и не очень приятны. - Старое Солнце изучающе смотрел на старика, но на лице его не отражалось никаких эмоций. - А чем тебе это важно, как и чем было бы важно, люби я дайкон?
- Да ничем, - ответил вместо расшалившегося деда роши.
Мицуке поднялся, отряхнулся от мелкого сора и хвои.
- Боится, что ему меньше достанется, - пояснил ронин. – Ладно, старик, что скажешь на предложение? Мы – чиним тебе крышу, ты – пускаешь мальчишку переночевать и не мешаешь в горах.
- Мало!
- Что же ты посчитаешь достойной платой за свою помощь? - Индеец все так же изучающе смотрел на старика, ожидая, что за чудачество еще устроит им хозяин разваливающейся хибары, которого, судя по всему, сложившаяся ситуация изрядно забавляла.
Старик задумался, помаргивая, огляделся. Ничего нового – те же обшарпанные стены, тот же мох в щелях. Пожевал клубень, то ли думалось ему так лучше, то ли нервы успокаивал.
- Хочу себе храм! – капризно заявил он в конце концов.

[Reytar >>>]

(another one more)

- Что-что?! - Глаза Старое Солнце удивленно расширились, став похожими на небольшие тарелочки. Немало духов и иных странных существ он видел, немало слышал от них требований, но постройки храма в свое имя, на его памяти, не требовал никто из них. - Ты хочешь, чтобы мы возвели в твое имя храм?! И каков он должен быть, по-твоему? Как выглядеть?
Перед мысленным взором Старое Солнце почему-то пронеслись образы высоких, каменных, многокупольных, покрытых золотистым металлом, так ценимым бледнолицыми, храмов, которые он видел в Новой Испании и Перу, путешествуя вместе с Вождем Педро.
- Ну, вот это – проще простого! – Мицуке расхохотался.
Роши опустился на землю возле гладкого валуна, одного из тех, что были разбросаны вокруг хижины. Посидел с закрытыми глазами, потом – положил друг на друга пять плоских камешков. Вышла маленькая пагода. Смышленый чиго тоже встал на колени рядом, сложил для молитвы ладони.
- Так пойдет? – спросил Мицуке. – Даже в столице нет храма выше твоего.
Старое Солнце все теми же огромными глазами смотрел на зодческую деятельность ронина, но благоразумно держал язык за зубами, почувствовав, что самурай явно задумал какой-то подвох, с помощью которого обязательно вынудит капризного старика помочь путникам, с наименьшими проблемами для них. Он посмотрел на возведенное ронином сооружение, на то, как мальчишка стал перед неказистым сооружением на колени и молитвенно сложил руки и решил подыграть им. Индеец приблизился к пагодке с третьей стороны и по обычаю своего народа опустился перед ней на колени, перекрестив руки на груди так, что бы ладонями касаться противоположных плеч, склонившись в молитвенном поклоне.
Из хижины донеслось сопение раздраженного дракона. Дымок над крышей изменил цвет, стал серым, плотным.
- Дожили! – ворчал старик. – Всякие оборванцы теперь пользуются магией сходства и подобия!..
Он вдруг замолчал.
- Ладно... пусть мальчишка ночует внутри.

[Хикари >>>]

Шум во дворе поместья обеспокоил Косеки. Он отчетливо слышал лязг оружия, доносившийся снаружи. Неужели враги наместника все-таки решили действовать открыто и напали на дом господина Мацуоки? Укоряя себя за слабость, не позволившую ему быть рядом с Токисадой-сама в такой опасный момент, юноша выбежал на улицу.
Первым, кого он увидел, был сам Теншо Такеши. Похоже, что с наместником было все в порядке, и опасения оранжевоглазого телохранителя не подтвердились. Но незнакомые люди, устроившие здесь поединок совершенно сбили Косеки с толку. Что же здесь произошло, пока он, совершенно потеряв понятие ответственности, отдыхал после той напряженной ночи?
-Почему они сражаются? – спросил юноша одного из слуг, наблюдавших за боем.
-Господин наместник выбирает себе нового телохранителя, - ответил тот, с некоторым страхом повернувшись к внезапно появившемуся телохранителю-«демону», - Господин Теншо Такеши попросил их продемонстрировать свое умение.
Косеки скептически осмотрел дерущихся. Да, некоторые из них и правда могли стать неплохими воинами, но едва ли хоть кто-то смог бы достойно показать себя в стычке с синоби. А человек, который хочет охранять наместника, должен быть готов ко всему.
-Надо устроить им небольшую проверку, - Косеки отцепил с пояса тессен и ворвался в редеющую толпу дерущихся.
Тяжелый стальной веер отбивал удары мечей и в следующий момент наносил удары, сваливая противников оранжевоглазаого ронина на землю. Как и ожидал Косеки, мало кто мог дать ему достойный отпор. «А ты ожидал от них большего? – мысленно спросил он себя, - Ни у кого из них, не было и в половину столь хороших учителей, как у тебя».
Бой становился скучным, и Косеки уже думал закончить на этом, когда случайно столкнулся взглядом с воином в черной одежде. Их глаза сошлись лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы юноша немного замешкался, и едва не пропустил удар. Незнакомец же спокойно продолжил бой.
«А вот это уже немного интереснее», - подумал Косеки, сбивая с ног очередного неудачливого воина, и начал пробиваться к обладателю черной одежды и невероятно белой кожи.

[Nikkai >>>]

(и Хикари)

Еще один юноша присоединился к всеобщей схватке, надо сказать, довольно экзотичный юноша. Кроме оранжево-желтых, словно кошачьих, глаз, чувствовалось в нем что-то такое... Хеби не мог сказать точно, что, но это обеспокоило его. Телохранитель был временно забыт - перехватив меч в другую руку, белокожий воин выхватил из-за пояса второе оружие. Тоже тессен. С высоким дрожащим звуком веер полураспахнулся - оскаленная морда белого тигра, задняя лапа и хвост смотрелись почти живыми на черном шелке. И - с ухмылкой снова взглянул в янтарного цвета глаза.
Веер в руках Хеби явно удивил юношу, но он лишь улыбнулся. Когда же их разделяло всего несколько шагов, оранжевоглазый остановился и, положил левую руку на рукоять танто.
-Начнем, - тихо проговорил он.
Зря он так встал - тут же эти амбалы дерутся... Неопытный? Или самоуверенный? Хеби привычным жестом увернулся от чьего-то широкого замаха. Веер раскрылся почти полностью, ветер шевелил шелковые перепонки и, казалось, нарисованный тигр неретпеливо переступал лапами, шевелил полосатым хвостом. Красивый, обманный взмах - словно черная бабочка бросилась в лицо Косеки, но не долетев, взмыла вверх, подхваченная шальным ветром. Большая черная бабочка со стальным жалом. Косеки лишь немного подался назад от летящего в его лицо тессена, а когда же тот взмыл вверх, стальной веер Косеки, так и не раскрывшись, последовал за ним, уводя его в сторону.
Меч во второй руке Хеби ударил быстро и резко, прямо из-под веера. Не самурайский прием, да и не шинобский.
Звон металла о металл, и он бессильно соскользнул в бок, встретив на пути танто.
-Хороший ход, - одобрительно заметил Косеки, в это же время опуская свой тессен на голову противника.
Движение кистью - и сразу же звук рвущегося шелка - чужой тессен пойман парой лезвий. Меч снова у живота, короткий шаг назад и вбок, провожая веер, выходя к незащищенной спине. "А вот это он зря", - с улыбкой подумал Косеки, и резко дернул веер в бок, увлекая за ним и своего соперника. Когда тот начал терять равновесие, оранжевоглазый юноша отбросил веер из рук и достал катану.
Хеби почти выбросило за спину странного парня - еще немного и он бы налетел на какого-то плотного самурая в синей одежде. Но зато цель - вот она, рядом, и танто с другой стороны, и тессен вон летит. Быстрый, резкий удар мечом по незащищенному боку. Косеки не ожидал от противника такой хорошей реакции. К счастью, он во время успел заметить удар и, отбрасывая тессен в сторону, при этом уходя от удара. Даже не успев удивится столь неожиданно увеличившемуся свободному месту, он достал катану.
-У тебя просто поразительная реакция, но с техникой все же проблемы, - чуть отдышавшись произнес юноша, -хочешь продолжать?
- У тебя хорошая техника и редкая выдержка, - усмехнулся его противник, отвешивая полукивок-полупоклон. - Пока ты мне не по зубам. Удачного дня.
Еще раз то ли поклонившись, то ли кивнув, Хеби отыскал в толпе самурая с нагинатой и начал прокладывать себе путь к нему.

[Далара >>>]

Дом господина Мацуоки

Рори хотел было сцапать карлика за руку, которая так бесцеремонно попыталась стащить с него юбку... тьфу ты, штаны! Но фейри уже ускакал вперед и мужчине оставалось лишь сверлить его гневным взглядом. Крякнув, Рори присел, поднимая один ботинок, и затем прошелся через комнату, чтобы подобрать второй. Новое одеяние было странным - здесь слишком туго, тут слишком свободно - и фермер с превеликим трудом натянул башмаки, потратив на это втрое больше времени, чем обычно. Насколько он мог догадаться из разговора, здесь полагалось ходить босиком, но Пэдди обулся - значит, можно попытать счастья и ему.
А фир дарриг, меж тем, успел облазить всю стену в поисках дверной ручки или хотя бы замочной скважины, но ни потянуть, и зацепиться было не за что. Постучав в тонкую переборку кулачком, Пэдди поднял на Иэдзи укоряющий взгляд.
Старик все это время с отстраненным интересом вышколенного слуги наблюдал то за усилиями, приложенными к надеванию странной и на вид слишком плотной обуви, то за метаниями маленького человечка у двери. Стук по бумажной перегородке привел Иэдзи в состояние действия. Нельзя же допустить, чтобы гости, будь они даже гости самого императора, повредили хозяйское имущество!
- Окьяку-сама, не стучите так сильно по бумаге. Позвольте, я помогу.
Слуга с легкостью отодвинул в сторону нужную часть перегородки, и иноземцам открылся вид на галерею и сад за ней.
- Ух ты-ы! - возопил обрадовавшийся Пэдди, подавляя в себе желание проверить, из чего сделана перегородка и легко ли проковырять в ней дырку и пролезть просто так. Подпрыгивая, он припустил вдоль дома и вылетел прямиком на аккуратные дорожки... конечно же не рассчитав и врезавшись в какой-то низкий зеленый куст. О'Догэрти, стараясь придать лицу выражение "я не с ним, и знать его не знаю", прошествовал следом, остановившись на краю галереи и окинув взглядом сад. Природа была совершенно другой и, к тому же, более аккуратной - хотя за это следовало бы отдать должное садовнику. Ради того, чтобы здесь прогуляться, можно было выйти и на жаркое солнце.

(вместе с Daelinn)

Сообщение отредактировал Далара - 4-12-2006, 19:41

[Daelinn >>>]

Рори отправился бродить по дорожкам, то и дело оборачиваясь на слугу - не уйдет ли? Мужчина скорее боялся не потеряться в незнакомом месте - уж ориентироваться он умел, - а в одиночку попасться в таком нелепом по его мнению виде еще кому-нибудь на глаза. Пусть уж этот человек будет рядом, пока Рори здесь не освоится. Меж тем ему в голову пришла мысль о том, что неплохо бы и поесть, но фейри исчез где-то в глубине сада, а без его помощи озвучить эту глубокую мысль не представлялось возможным.
Иэдзи с непроницаемым лицом следовал за гостями, внутренне желая взять в руки первую попавшуюся дубинку и успокоить зеленого непоседу хоть ненадолго. Куда же его унесло, скажите на милость? Хозяев развлекать вздумал?
Гомон людских голосов вперемежку со звуками ударов, разносившиеся по всему саду, стали гораздо ближе, стоит только обогнуть вон тот островок густого кустарника. Иэдзи не знал, что там происходит, и ему самому было любопытно, поэтому он не стал останавливать высокорослого гостя, пошедшего на шум.
- Чудно, - пробормотал себе под нос ирландец, зная, что его всё равно не поймут. - Никак драка? Не вмешиваться? Или посмотреть...
Победило последнее: если уж это сад знатного лорда, не может тут быть беспорядков. С этой мыслью Рори вышел на свободное от растительности пространство, на которой собралась небольшая толпа людей. Фир дарриг вывалился следом за ним из ближайших кустов.
Кто-то продолжал бегать, размахивая незнакомым для фермера оружием и уворачиваясь от ударов других. Некоторые люди обернулись на шум, произведенный фейри, и обе группки воззрились друг на друга в некотором удивлении. Рори не успел ухватить карлика за шиворот (попытка схватить его за колпачок всё равно закончилась бы провалом), и зелено-красное чудо прошествовало чуть ли не к самому центру сборища, выкрикивая:
- Йо-хо! Хо-хо! Я вижу, здесь у вас турнир, где выбирают лучшего? Все отважные герои вырастают из простых жителей, но кто сложит о них сказания, кто прославит их имена перед народом, как не развеселый бард?
И добавил, уже тише:
- А бард не может жить без кружки эля, новых приключений и, конечно, благодарных слушателей!
Фермеру неудержимо захотелось заранее зажать уши...

(вместе с Даларой)

[SonGoku >>>]

Он как будто ступал по болоту, напитавшемуся весенними дождями, так ненадежно пружинил под ногами толстый ковер из бурого мха и прелых листьев. Только питьем служила не вода; при каждом шаге из-под земли выступала почти черная густая жидкость. Из плотных молочного цвета клубов, свивающихся в диковинные фигуры (поди разбери, где тут морок, а где подлинный демон), то и дело выступали скрюченные корявые тени и жадно тянулись сучковатыми пальцами к человеку, который, озираясь по сторонам, пробирался через болото. То ли шел к своей неведомой цели, то ли просто хотел выбраться, то ли блуждал, потеряв дорогу.
Очередная тень - очередной противник - выдвинулся из белесой мути; человек стремительно развернулся, занося клинок. Коротко и пронзительно свистнул меч, и зыбкая почва под ногами всосала развалившееся на две половины тело, вместо крови роняющее ошметки лишайника и мха. На металле клинка не осталось и следа... как и в прошлый раз. Призрачный мертвый лес испытывал его; скрывающееся в тумане неведомое существо хлюпало и причмокивало, не в силах дождаться, когда же его законная добыча растратит последние силы и упадет, чтобы насладиться и попировать без помех.
Человек споткнулся и, не удержавшись на ногах, растянулся в холодной темной жиже, так похожей на сочащуюся из-под земли кровь. Выпирающий между кочками корень больно врезался под ребра и, видимо, этот удар и привел путника в чувство, иначе человек так и остался бы лежать в оцепенении на радость погоне. Приподнявшись, он и увидел всадников; десять воинов медленно выехали на открытое пространство, словно туман, сгущаясь, вылепил их ради очередной забавы. Лиц не разобрать под повязками. Где-то неподалеку раздался странный звук, как будто невидимый музыкант настраивал биву.
Всадники окружили уставшую жертву, первый вытащил из-за пояса меч. Человек застыл в стойке, подняв оружие над головой, ожидая атаки в любую секунду...

Наместник почувствовал осторожное прикосновение, вздрогнул и, выпрямившись, открыл глаза. Рядом согнулся в поклоне телохранитель, произнося слова извинения за неловкость. Краем глаза Миги продолжал следить за двором и сражающимися людьми.
- Останови их, я видел достаточно.
Капля пота защекотала кожу, но Токисада сделал вид, что ему просто жарко. Сложенный веер указал на воина в черном.
- Вот этот. Спроси его имя.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
рядом с хижиной старика-полудракона

Крышу перекрывали в шесть рук. Естественно найти в горах свежего тростника было негде, но никого это не остановило - в ближайших зарослях удалось собрать немало прочного и длинного хвороста, которым, сложив его плетенкой, заново переложили всю крышу, убрав почти полностью сгнивший тростник куда подальше. Поверх тростника уложили нарезанные в небольшом распадке стебли молодого бамбука, предварительно связанные побегами в небольшие плотные вязанки, поверх которых, повторяя положение балок, уложили наиболее длинные и толстые куски хвороста, чтобы не дать бамбуку скатываться вниз под порывами ветра. Когда работа была закончена, усталые, но в целом довольные результатом странники расположились у входа в хижину, готовясь к ночлегу.
Старое Солнце подумав, что вещий сон был бы не лишним, а священные ритуалы необходимо совершать в любом случае, где бы ты ни находился, перебрался на ровную полянку среди камней и приготовился к извлечению Трубки Грома. Он громогласно исполнил священные песни Волка и Бизона, и, наконец, затянув песню Птицы Грома, извлек трубку. Индеец набил ее священным табаком и, раскурив, выдохнул дым поочередно на все стороны света, в сторону Страны Песчаных Холмов и в сторону обиталища Отца Солнце, мысленно вопрошая помощи у своих тайных помощников, умоляя их быть с ним, послать ему вещий сон и приоткрыть ненадолго завесу, показав, что именно, доброе или злое, ожидает странников в ближайшем будущем.
Допев священные песни, Старое Солнце молчаливо сидел, медленно покуривая трубку и пуская кольца ароматного дыма в сторону заката, которым любовался. Он с легким интересом поглядывал на спутников, размышляя, насколько уютно они будут чувствовать себя, ночуя рядом с жилищем такого необычного и могучего существа, как этот старик-полудух.
Хаяши приготовил им ужин, дождался, когда старшие одобрительно кивнут, ушел в дом. Если и боялся - ничего не сказал. Одноглазый роши удобно вытянул ноги, пристроился возле костра. На черный в приближающейся ночи склон горы он не оглядывался.
- Полагаешь, поможет? - спросил Мицуке.
- Поможет ли воину знание о противнике? О том как, когда и какими силами он нападет? Какие уловки применит, какие хитрости совершит? Не знаю… Жизнь зачастую очень странная вещь, а ожидающая нас судьба разнообразна на неожиданные повороты, но точно знаю, что испросить помощи и попытаться прозреть будущее никогда не лишнее. Тем более, если идем на ТАКУЮ гору.
Индеец выпустил струйку дыма в направлении их дальнейшего пути, немного помолчал и продолжил:
- Не знаю что, но что-то нас ожидает. Очень скоро. Не уверен насколько неодолимое, но что опасное - чувствую. Чувствую и хочу знать побольше и заранее, потому и прошу помощи у предков, у Земли, у Отца Солнце. Поможет ли, услышат ли мою просьбу - не знаю. Увижу.

[Bishop >>>]

(Reytar mo SonGoku mo)

Мицуке кивнул.
- Умный человек сказал однажды: не следует задумываться, кто прав, кто виноват. Не следует задумываться, что хорошо, что нехорошо. Спрашивать, что нехорошо, так же не годится, как спрашивать, что хорошо. Вся суть в том, чтобы человек никогда не вдавался в рассуждения, - на память процитировал роши. – Когда духи ответят тебе – предупреди.
Он поднял голову на странный шум – как будто рядом посыпался сухой песок. Но вокруг было спокойно, лишь разбросанные, утонувшие во мху камни, хижина и их костер.
- Предупрежу. - Индеец все так же невозмутимо смотрел на закат. - Предупрежу, воин. Лишь бы только у меня было на это время. Лишь бы предвидение не опоздало, явившись за слишком короткий миг до того, как уже ничего не изменить.
Один из валунов – тот, что был украшен незнакомой резьбой, покачнулся. Звякнули кольца на монашеском посохе, кто-то шумно втянул воздух.
- Еда, - произнес рядом с путниками чужой голос.
- Много еды, - подтвердил второй.
Индеец неторопливо выбил трубку о ладонь и, тщательно завернув ее в три кожаных покрова, отложил в сторону.
- Вот о таком случае, я и говорил, - негромко произнес он, неторопливыми выверенными движениями выхватывая нож и топорик из прорезей сутаны. Он явственно чувствовал нечеловеческую сущность неизвестно откуда возникших существ, их жажду человеческой энергии и голод до плоти.
- Это враги и они не люди. - Старое Солнце прокрутил нож и топорик вокруг кисти.
- А кто? – с любопытством спросил роши.
Он не спешил вставать, приподнялся, опираясь о землю коленом. Наклонил голову, как будто прислушивался к чему-то далекому. Вокруг костра словно ожили камни, от скалы до валуна. Пять камней в монашеских одеждах, вооруженные посохами, у всех пятерых за поясом – остро заточенные серпы.
- Не знаю, как их у вас называют, но дружелюбными людям их не назову.
Индеец, медленно вращал вокруг кисти оружие, не спуская прищуренных глаз с пятерых противников, от которых явственно несло мертвечиной, постепенно сдвигаясь в сторону, что бы зайти к ним сбоку. Появившиеся из-под земли люди – или рожденные ею – медленно двинулись по кругу, замыкая в нем двоих воинов. Пальцы Мицуке сомкнулись вокруг рукояти меча, фигуры замерли, наставив на роши посохи, потом змеиное скольжение возобновилось.
- Не знаю, как их назвать, но сила в них большая, а злость и жажда еще больше. Не думаю, что таких духов будет легко убить, воин. И пока не знаю, как именно их легко будет убить.
Индеец видел, что их с самураем окружают, но пока ничего не предпринимал, надеясь узнать о враге побольше, наблюдая за ним, а уже потом - действовать. Кажется, их противники тоже пришли к тому же выводу. Они кружили, постукивали посохами о землю, выбивая сложный ритм, но – не нападали. В хижине послышалась возня, как будто кого-то держали, кто хотел выскочить наружу. Странные монахи не обратили на шум никакого внимания.
- Что ж... кому-то придется начать, - буркнул Мицуке.
Меч ударился о посох, не перерубил его – скользнул вдоль, отсек кисть. Должен был, но не оставил даже царапины на голой коже. Роши вернулся в защитную стойку посреди живого кольца.
- По-простому – не выходит. Есть другие идеи?

[SonGoku >>>]

(весело-многострадальное трио!)

Один из монахов взвился в воздух, метя посохом в голову Старого Солнца. Индеец резко выдохнул и кувыркнулся вперед, уходя с линии удара, пропуская посох над собой и вскакивая на ноги, нанося удар ножом, целясь в подбородок противника, а топориком - держа на контроле шест и не давая его развернуть для удара в спину. Второй из пришельцев тем временем ткнул наудачу посохом в Мицуке, а когда роши не дал себя ударить, третий раскрутил цепочку – та обвилась вокруг клинка, лишая меч подвижности. Монахи расхохотались, даже тот, в чье горло только что воткнули нож.
- Что? – хохотнул маленький и толстенький; он сидел на обломке древнего алтаря и болтал ногами. – Не так-то просто, а?
- Не просто, но простоты в мире нам никто и не обещал, особенно его создавший…
Индеец с чавканьем вырвал нож из раны и, коротко размахнувшись, ударил монаха обухом топора по голове, одновременно, пока голова противника от удара склонилась вниз, пытаясь воткнуть нож сзади, во впадину у основания черепа, чтобы перебить позвоночник. Круглая, похожая на тыкву голова покатилась по земле, неожиданно легко отделившись от тела. Маленький пузатый монашек удивленно присвистнул. Безголовое тело постояло, покачиваясь, как будто не могло осознать (так ведь нечем!) неожиданную потерю, а затем рухнуло навзничь. Старое Солнце крайне удивился, но виду не подал, лишь проводив падающее тело равнодушным взглядом. Он внимательно взглянул на обезглавленного врага, не выпуская из поля зрения остальных врагов, и еще раз прокрутил в руках нож и топорик, словно бросая вызов очередному противнику.
Мицуке огрели посохом по спине, роши скрипнул зубами, но меч не выпустил. Его противник тоже вцепился в цепочку, бросив посох. Второй конец цепи был прикреплен к серпу, и сейчас этот серп грозил лишить долговязого оборванца не только перевязанных шнурком волос – отчего те торчали, как хвост у кота в марте, - но и самой головы. Пузатый монашек спрыгнул на землю, обнял руками колени и огромным рисовым колобком подкатился под ноги Старому Солнцу. Индеец мартовским котом взвился в воздух, отпрыгивая в сторону от "колобка" и стараясь держаться от него на расстоянии, приближался к самураю что бы помочь ему избавиться от цепочки.

[SonGoku >>>]

Дорога из Утсуномии в Никко

Путешествие на запад провинции оказалось долгим и скучным, изменялся только вид за покачивающейся занавеской повозки; вот поля с неизменно согнутыми крестьянскими спинами, а вот уже поднимается к небу склон заросшей пиниями горы, вот бамбуковая рощица, а вот снова весело блестят под солнцем зеркало рисовых полей. Как будто процессия движется по широкому кругу.
От мерного покачивания повозки тянет в сон. Вот проехали очередную деревню; жители, в основном дети, старики и те, кто сумел ради такого случая бросить работу, сбежались поглазеть на богатую процессию. Там было на что - возглавляли парад два всадника со столь похожими, почти одинаковыми лицами, что не остается никаких сомнений в их родстве; следом шли слуги, один держал поводья огромного вола, впряженного в украшенную лентами, точно свадебный паланкин, повозку. Стайка юных телохранителей была подобна охапке цветов; в начале путешествия не смолкал их веселый смех, теперь они ждут не дождутся не дождутся, когда впереди покажутся стены замка. Завершали процессию четверо воинов; трое настороженно поглядывали по сторонам, как будто выискивали повода вступить в бой, один ехал чуть в стороне, его черные простые одежды выделялись среди общей пестроты.
Взгляд Хеби равнодушно скользил по пейзажу. Он почти не замечал ни крестьян, ни дороги - зато в сознании прочно отпечатался луч солнца, гладящий верхушку горы. Нужно было учиться терпению. Долгому, очень долгому терпению. Секунды просыпались сквозь пальцы, шаги лошадей были медленны. Только пока подгонять время - если попытаться задержать, то и самое неспешное движение станет слишком быстрым. И воин в черном ловил песок, пытался остановить этот поток, испытывая, меж тем, странную радость от тщетности своих усилий.

[Далара >>>]

- Аукусти.
Черноглазый высокий стройный красавец, - правда, демон, но это, наверное, не очень важно, - повернул голову в сторону своей будущей жены. Будущая жена сидела на низком пеньке, так что коленки едва не оказались выше головы, и вид имела весьма заговорщицкий.
- Пошли поговорим э-э... туда, - Миеликки широко махнула рукой в сторону пышного куста, названия которого не знала, поскольку дома такие не растут.
Демон беспрекословно подчинился, ничем не показав, имеет ли собственное мнение на этот счет. Девчушка скроила недовольную физиономию: если он и после свадьбы будет себя так вести и выполнять любые капризы женщины, придется ей быть мужчиной в семье.
Тошимару сидел к ним вполоборота, сгорбившись над каким-то очередным свитком, и кажется, совершенно не интересовался, куда и зачем направились его спутники. Правильно, чего ему волноваться, сбежать не смогут, а попадут в переделку, их проблемы. Гадкий подлый колдун. Уходя, девчонка показала ему язык.
Схоронившись за кустами, Миеликки изложила внимательно слушающему Аукусти свой план освобождения от Тошимару.
- И пока он не очнулся, забираем свиток и бежим, - закончила она.
- Ты думаешь, он такой дурак, чтобы позволить это? – усомнился жених.
- А ты его отвлеки, он не заметит.
На лице Аукусти впервые со времени их знакомства появилось выражение, отличное от печали и послушания. Миеликки даже обрадовалась, хотя выражение это нисколько ей не льстило.
- Ладно, сам не хочешь, тогда хотя бы не мешай. Дай посох.
Демон с сомнением протянул тяжелую палку. Миеликки оглядела фигурный набалдашник и решительно взялась за него. Таким убить можно, а отправлять колдуна к его предкам она не собиралась. Крадучись, обошла куст, подобралась сзади к Тошимару и со всей дури огрела его посохом по затылку.
В тот же миг в ее голове зазвенело, перед глазами все расплылось. Земля очутилась где-то возле локтя, подперла, словно стенка. Вроде бы, появился хищный нос колдуна, но тут же исчез, как и все вокруг.
Когда глаза наконец открылись, а звон, как при пожаре, утих немного, солнце уже изрядно передвинулось и подобрело, нещадная жара превратилась в душную, но все же прохладу. Оказалось, что Миеликки лежит на земле, а рядом сидит опять грустный Аукусти, обмахивает ее чем-то широким и черным... крылом? и что-то там про себя бормочет.
- Я же говорил.
Миеликки села, хоть и с некоторым трудом. Схватилась за гудящий затылок.
- Что меня стукнуло?
Демон быстро взглянул на Тошимару.
- Я предупреждал.
Девчушка насупилась.
- Это он своим колдовством сделал, да? – И тут же оживилась снова: - Аку, а ты умеешь колдовать? Ведь правда умеешь, а? Научи меня!
Аукусти заколебался, даже крылом перестал помахивать. Понятно, конечно, магия это такая штука, не каждого можно учить. Миеликки дома и не учили. Одна женщина хотела, но мать не позволила.
- Ну хотя быть читать по-вашему научи.
На это демон согласился, не усмотрев ничего опасного для окружающих.

[higf >>>]

Облака, гонимые неумолимым ветром, словно с опаской глядели вниз и стремились как можно скорее проскочить над неприветливой вершиной горы, раз уж не удалось ее обогнуть. Их тени чертили мрачноватые, равнодушные склоны, которым так шли эти темные пятна. Впрочем, равнодушные ли? Скорее, они жили своей жизнью, назвать которую доброй и приветливой вряд ли кто-то рискнул бы, хотя ни глубоких пропастей, ни грозящих небу острых пиков там не было. То, что отпугивало, нельзя было описать и увидеть – только почувствовать. Люди обходили эти места, селясь подальше от склонов и отрогов Ямато-но-орочи, и только лесные шумы да иногда голоса духов тревожили покой этих склонов.
Впрочем, нет! Одно из облаков чуть замедлило ход, дав себя обогнать и меняя очертания – не то волей воздушных течений, не то от удивления – когда в его тень попал вышедший из хижины человек. Неужели нашелся такой, кто поселился в этих местах? Однако тут же новый порыв ветра толкнул небесного странника дальше.
А вот внизу, в лесу у подножия горы, ветер не ощущался – видно, решил поиграть в верхних слоях воздуха, где его покой не стесняли ни камни, ни деревья. И мужчина был благодарен за это ветру, не мешавшему наслаждаться тихим утром. Тем более когда тебе уже под шестьдесят, начинаешь еще больше ценить покой, даже если тело еще не одряхлело и покорно выносит испытания дороги и одинокой жизни, которым его подвергает сам законный владелец. Седые волосы обитателя здешних мест говорили о том, что ему немало пришлось повидать и перенести, а жесткие черты лица и твердый, острый взгляд черных глаз – о том, что оставшиеся за плечами годы и испытания не согнули и не сломали его.
Человек огляделся вокруг. Лес жил своей жизнью, что-то щебетали птицы, а в кустах на краю поляны, как показалось, мелькнуло что-то рыжее.
- Лиса? – тихо пробормотал он, и улыбнулся чему-то своему, а затем оглянулся к хижине, сквозь открытый вход которой просвечивала часть небогатого внутреннего убранства – футон на полу, очаг-комацу… – Нам пора к храму, - уже в полный голос позвал мужчина.
За тонкими стенами хижины послышался шорох, и наружу появилось существо, больше всего напоминавшее крупную толстую выдру, передвигавшуюся на задних лапах, но одетую в цветастый халат и еще более цветастый платок, от которых в глазах сразу же начинало рябить.
Любой нормальный человек был бы удивлен появлением этого существа из своего дома, но нормальные у подножия Ямато-но-орочи не селятся, поэтому не удивительно, что обаке был встречен с полной невозмутимостью. Более того, как должно – именно к нему владелец хижины и обращался.
То, что открылось в конце короткой, но прихотливо вившейся в кустах тропинки, храмом назвать было сложно, ибо любой японец без труда опознал бы в нем некогда заброшенное святилище, при более внимательном взгляде – посвященное Инари.
Некогда заброшенное – ибо сейчас оно было заботливо восстановлено и явно наслаждалось сейчас ежедневным уходом и вниманием. Однако, войдя внутрь, глаз сразу натыкался не необыкновенную деталь – раздвижную стенку, делившую помещение на две равных части. Одна была обставлена так, как и положено месту, где чтят бога-лиса, а вторая…
Во второй половине висели иконы, изображавшие Христа, святую Троицу и Матерь Божью, а перед ними стояли свечи. На сложенном из камней в углу алтаре располагался деревянный крест. Словом, все атрибуты католичества, которые только возможно было раздобыть и установить в сердце Японии, уже закрытой для христианской веры.
Если бы здание обладало сознанием, у него бы немедленно установили полное и безоговорочное помешательство с раздвоением личности на религиозной почве. Таков был храм, входя в который, человек перекрестился, и его выдрообразный спутник как можно торжественней в своем понимании повторил этот жест, поспешно сдергивая с головы платок.

[SonGoku >>>]

(выложено по просьбе голодающего Хидеки)

Она посмотрела на свои морщинистые руки:
- Еще немного и я снова стану молодой, - зелье в котле было практически готово, оставалась самая малость.
Подойдя к полке, она взяла с нее небольшой кувшин с деревянной пробкой. Надо будет аккуратно перелить зелье в сосуд и плотно закупорить, сберегая тем самым колдовское снадобье от воздействия на него солнечных лучей и воздуха.
Приготовление подобных вещей требовало не только аккуратности, но и пунктуальности. Чуть передержишь на огне или не вовремя добавишь крылья летучей мыши, все зелье можно выливать в помойную яму.
В последнее время она стала замечать, что ее природная колдовская сущность начала ослабевать. К ней все реже стали прилетать подруги, жалуясь на уменьшение магических сил. Но Анна была твердым орешком. Просто так она не любила сдаваться. Всегда боролась до последнего…
- Кто там? - спросила госпожа Тодд, когда в дверь громко постучались. - Кого не легкая занесла к моему дому на ночь глядя?
Подойдя к двери, она отперла засов и впустила ночного гостя, а точнее гостью. Это оказалась деревенская повитуха, которая всегда обращалась за советом к старой Анне.
- Что, опять у кого-то прокисло молоко? - язвительно спросила ведьма, глядя на запыхавшуюся женщину.
- Хуже…Совет деревни решил окончательно разобраться с нечистью в Шварцвальде…
- И кто надоумил этих деревенских простофиль? - Анна почувствовала в воздухе напряжение и опасность. Предвидение самого скорого будущего было и даром и проклятьем для Анна, но сейчас она благодарила древних богов, за этот дар. - Когда?
- Они уже идут…Я неслась со всех ног предупредить тебя… - вот такого ответа она не ожидала, это точно. В голове тут же выстроился план побега и список необходимых вещей, который надо будет взять с собой. - В деревне инквизиция…
Она знала, что подобные случаи уже случались. Она была всегда очень осторожна, но раз Святая Церковь взялась, то тут никакие уговоры не помогут, на костер или в реку.
Неожиданно перед глазами поплыло, и она увидела толпу крестьян с вилами и факелами, которые быстрым шагом поднимались по узенькой тропе к ее дому. Шествие возглавляли два священника.
- Они довольно проворны…- пробормотала Анна, придя в себя. - Тебе следует уходить, дитя мое. Не стоит рисковать ради старой Анны.
- Но…
- Никаких возражений не принимаю, - перебила ее ведьма и стала выпроваживать из дома. - Обратно пойдешь другой тропой, мимо сырых камней. Возражений не принимаю.
- Спаси тебя Господь, - перекрестила повитуха ведьму и быстренько выскользнула из дома.
Анна плюнула на пол. Вот чего, так христианский Бог ей в этом деле не помощник. «Волка ноги кормят».
В котомку были уже уложены достаточно редкие ингредиенты, которые добыть можно только в определенное время года и суток. Толстая книга, которую она бережно переписала заново и постоянно обновляя, новыми заклинаниями и рецептами. С этим добром она не расстанется никогда.
- Чуть было про тебя не забыла, - она бережно взяла кувшин, который только сегодня наполнила и, обернув мешковину, положила в котомку вместе с остальными вещами. - Вроде бы все…
Через несколько минут она уже бежала по давно знакомому и хорошо изученному лесу. Еле заметные тропки мелькали перед ее глазами. Было одно местечко, куда не сунутся крестьяне, даже если их будут гнать сам Папа Римский. Правда, и Анна сама не любила это место.
Она оглянулась и посмотрела на то место, где стоял ее дом. Теперь на его месте полыхал огонь и раздавались радостные крики.
- Сволочи, собаки безродные, - слеза скатилась по морщинистой щеке. В этом доме жила еще ее бабка и с ним было связано много воспоминаний, как хороших, так и плохих. - Я еще вернусь и расквитаюсь с вами за это!
Но предаваться унынию, значит признать свое поражение. Поэтому Анна, тяжело вздохнув, поправила котомку, что висела у нее на плече, и побежала дальше.
Ту пещеру, куда бежала сейчас Анна, простой народ обходил стороной. И правильно делал. Возле нее Анна чувствовала, как оттуда проистекает древняя давно забытая магия, которую она не могла использовать в своих целях, хотя и не раз она пыталась. Зверье туда не ходило, и поэтому она не опасалась нарваться в пещере на уснувшего медведя, а драконы давно уже все перевелись. Это ей еще бабка говаривала. Хотя бабка всегда берегла внучку от игры возле этой пещеры, не разрешала входить внутрь. Но сейчас были другие обстоятельства.
Она посмотрела на раскрытую пасть пещеры. Сердце стало сильнее биться в груди, и Анна знала, что это не оттого, что она бежала всю дорогу сюда.
- Один шаг, - прошептала она, - всего один…
И вот ее уже поглотила тьма, которая с каждым шагом становилась все ощутимее. Она сейчас жалела, что не взяла из дома свою клюку, и теперь ей приходилось на ощупь прокладывать себе путь во тьме. Она знала, что в древних пещерах есть бездонные колодцы, ведущие прямо в логово Люцифера. И поэтому старалась идти очень осторожно.
- Здесь явно что-то не так, - прошептала сама себе женщина. - Древние знали толк в волшбе. Как же ею воспользоваться?
Тяга к знаниям была у Анны в крови. Именно поэтому она записывала в книгу все свои и чужие открытия в области магии и зелий. Мысли о подобном всегда успокаивали Анну. И теперь, когда обратной дороги в родной дом не было, она решила начать все заново. С ней было ее зелье, которое она готовила очень долго. А потом еще столько же испытывала на деревенских животных, проверяя результат.
- Приятный сюрприз, - Анна увидела, что впереди показался свет. - Неужели я так долго шла, что прошла гору насквозь?
Сказала и поняла, что это не так. Гора была большой и на ее проход, сквозь каменное тело, если бы такой оказался, занял бы нескольких часов, а то и большее. А, учитывая тот факт, что она входила в пещеру ночью, а вышла из нее днем, было довольно странно.
- «При первой возможности надо принести жертву Повелителю», - подумала Анна, выходя из пещеры и щурясь от яркого солнечного света.

[Далара >>>]

Шум, грохот оружия и крики из двора дома господина Мацуоки привлекали внимание всех прохожих, волей случая или ками оказавшихся поблизости в то время. То и дело кто-нибудь останавливался у открытых ворот, заглядывал внутрь с жадным, но осторожным любопытством. Потом одни пожимали плечами и уходили, другие задерживались настолько, насколько позволяли дела.
Дольше всех простояла там одна женщина. Продавец тофу, Тохока, расположившийся на другой стороне улицы, долго и лениво по жаре наблюдал за ней. Клиентов не было, и можно было сосредоточить все внимание на незнакомке. Невысокая, тонкая, как тростник, она была похожа на цветок в одежде, расписанной цветами. Ножки, облаченные в белоснежные носки-таби и гэта, то и дело нетерпеливо переступали. Какая жалость, что лицо она прятала под покрывалом, спускающимся с островерхой шляпы так, что невозможно было разглядеть лица. Кончики пальцев придерживали покрывало, давая его владелице возможность наблюдать за дракой во дворе. Даже руки не покажет! Драка Тохоку не интересовала, подумаешь, едва приехавший наместник набирает себе в охрану местных бездельников, управляющихся с оружием. Эка невидаль. Вот девушка... Небось, полюбился ей кто-то из дерущихся, вот и наблюдает, ищет повода для знакомства. Такие женщины на простых торговцев внимания не обращают, слишком хороши.
Вот нет, чтобы посмотрела в его сторону. Он ведь тоже парень из себя хоть куда, дороден и лицом вышел. Стихи сочинять не умеет, так то ж не беда, стихи в хозяйстве не так и нужны. Зато его семья уже седьмое поколение делает тофу, лучше всех в городе. А девушка все смотрит во двор. Может, пойти влезть туда, чтобы заметила? Да нет, что за глупости. Тофу надо продавать.
Тем временем Макуро, а то была именно она, наблюдала вовсе не за дерущимися, да и вопрос нахождения мужа не заботил ее совершенно. Взгляд широко раскрытых, почти круглых глаз был направлен на молодого человека, расположившегося на веранде.
Добраться до него! Не сейчас, но добраться обязательно. Уничтожить своими руками змею, погубившую отца! Пусть душа убийцы не упокоится никогда.
Вот он сидит, Теншо Такаши Токисада, Нишио Нидзаэмон. Сидит спокойно, даже как будто дремлет. Рука Макуро нащупала кинжал. Нет, сейчас нельзя. Позже.
И вдруг, не видно откуда, вывалились на площадку двое. Не демоны, но странные существа: один высокий, светлокожий, хоть и одетый, как надо; второй маленький в зеленой непривычной одежде. Как они сюда попали? – изумилась Макуро. Замок-то далеко.
Карлик ворвался в самую гущу дерущихся - как только не зашибли? - и начал громко хвалиться. Выглядел он так забавно, что Макуро чуть не расхохоталась. Соревнующиеся в ошеломлении дали ему высказаться. С веранды скользнул на площадку один из охранников, совсем еще юное существо неопределимого пола в яркой одежде, следом – еще одно. Они взяли чужака под руки и отвели в сторону, что-то говоря в оба уха сразу. Им для этого почти не пришлось наклоняться. Драка возобновилась, хотя теперь ее участники старались отойти подальше от пришельцев.
Токисада проснулся, и Макуро с трудом преодолела искушение швырнуть в него сюрикен прямо сей момент. Показалось или он взглянул прямо на нее? Женщина опустила покрывало и пошла прочь от ворот, прислушиваясь, не раздадутся ли сзади нагоняющие шаги.
Некоторое время спустя, переодевшись в более удобную для верховой езды одежду, Макуро выехала из города, держа путь на запад. Масачика проводил ее до ворот, нежно распрощался на виду у стражи. Впереди ее ждали дорога и замок еще одного врага.

[Hideki >>>]

Тоже солнце, тоже небо, но место совершенно другое. Хорошо, что не в ад попала, пронеслось в голове у Анны.
Старуха облокотилась спиной к нагретому солнцем камню и приводила свои мысли в порядок. Мало того, что она прошла скалу насквозь, ночь сменилась днем, так она вышла на развалины какого-то замка. Хотя почему развалины? Замок явно отстраивали заново. Везде она видела строительные инструменты, немного отличающиеся от тех, что видела она, когда строился замок барона Деринбаха, но перепутать она их ни с чем другим не могла.
А еще люди…Анна отметила про себя, что внешний вид, как одежда, так и лицо отличалось от лица ее самой.
За свою долгую жизнь она ни раз слышала о стране, которую населяли узкоглазые люди. И первое что она подумала, что попала в Китай. Занесло, так занесло. Она благодарила Древних, что строили данный проход в скале, ибо они не только перенесли ее от возможной опасности, но и снабдили знанием языка, на котором разговаривали жители Китая. А вот вопрос об опасности был очень спорным. Она еще не могла прийти к выводу, где опасней? В родимом Шварцвальде, с его кострами и инквизицией или здесь в Китае. Чужая страна, чужой народ и чужие нравы. В своих путешествиях она посещала и Францию, и Англию, нет, в Испанию или в Италию ее и силком не затащишь. Хоть лет сорок назад она хотела посетить Святую Землю и лично познакомиться с Кабалой. Но до юга Франции ей так добраться не удалось.
- Поможет или нет… - пробормотала ведьма, вытаскивая кувшин с зельем. – Главное смотреть на местных жителей, слушать их и запоминать. Если повезет, то я ни чем не буду отличаться от китаянки.
Она откупорила кувшин и сделала глоток…еще один…все.
- Поворачиваю время вспять,
Исчезают со лба морщины.
Буду, как в молодости опять,
Пусть падают к ногам мужчины.
Почему-то заклинание имело больший эффект, если произносишь его в стихах. И хотя сами четверостишья у нее получались слабыми, с точки зрения любого поэта, но эффект имели изумительный.
Вот и сейчас она наблюдала, как ее морщинистая кожа на руках разглаживается, приобретая молочно-белый цвет. Проведя руками по распущенным волосам, она почувствовала в них силу и тяжесть.
Ведьма рассмеялась от души, когда почувствовала, что ее грудь снова стала упругой. Изменился так же и голос.
- Дело осталось за малым, - в глазах ведьмы промелькнул озорной огонек, - раздобыть одежду и денег. Хотя золото и серебро везде имело свою власть.
Она понимала, что, будучи в чужой стране будет выглядеть более чем странно. Был единственный выход, притвориться, что потеряла память. Это сразу снимет массу проблем…

[Nikkai >>>]

(и Сон)

Хеби смотрел на замок со странным выражением - они всегда казались ему большими игрушками, вроде бумажных фонариков, только создавались не для того, чтобы украшать, а для того, чтобы рано или поздно быть разрушенными. Подумалось, что если и есть на земле зрелище абсолютной красоты - то наверное, это замок в огне. Оглянулся - показалось, что в зрачках одного из попутчиков пляшет пламя.
- Красивый замок. - Без выражения, обращение ко всем и ни к кому.
Наместник принял любезное приглашение и разместился на шкуре, разложенной у костра; слуги принялись выкладывать бамбуковые фляги и ящички с закусками, чтобы гости могли отдохнуть перед тем, как явиться в замок. Телохранители расположились рядом.
- Да, - задумчиво произнес Токисада. - И поэтому, как любая красивая вещь, недолговечный.
- Иногда кажется, что в недолговечности и есть главное условие красоты. - Кто-то из детей покосился на белокожего воина, и Хеби запоздало подумал, что с лицами подобного статуса, наверное, не следует так говорить. Но даже вежливого "Токисада-сама" - не добавил.
Быстро темнело, и даже издалека можно было различить красное пламя; это у стен замка выставили факела, обозначая дорогу, и в длинных ящиках раздули угли. Неподалеку жгли костры, за деревьями их видно не было, но среди стволов поднимались толстые белые жгуты дыма.
- Тогда зачем же мы возводим огромные статуи? - усмехнулся наместник.
Ему подвели коня, белой масти, с темно синей упряжью, как будто хозяин замка предугадал вкусы гостя. Паланкин и слуги с коробами, в которых несли вещи и подарки, отстали, чтобы прибыть в замок чуть позже, тогда как Теншо Токисада в сопровождении телохранителей выехал вперед.

- Чтобы создать иллюзию того, что в мире есть что-то вечное, - Хеби легко взлетел в седло, тем более, что отдельным телохранителям наместника приходилось запрыгивать гораздо выше. Не он выбирал лошадь, но она тоже оказалась черной, и сейчас воин казался нарисованным тушью на уже расписанном красками полотне. Странную, многозначную улыбку на лице телохранителя скрыли вечерние сумерки.
Дальнейший путь они проделали молча под стрекотание цикад; дорога шла в гору, копыта коней скользили, обрушивая ручьями сухой песок. У ворот трещали на ветру факелы. Миги, перекрывая их голоса, прокричал обязательную просьбу войти, оповестив об имени гостя, но вместо хозяина их вышел встречать управляющий его делами.
- Господин Сакаи просит его извинить, но срочные дела заставили его удалиться накануне вашего приезда, и не случилось оказии выслать к вам навстречу слугу. Просим нас покорнейше извинить.
Токисада спешился.
- Но нам позволят переночевать? - одними губами усмехнулся наместник.
Они спешились синхронно. Не сговариваясь, без всякой школы - просто одно движение, одна мысль. И удивленные взгляды - потом. Хеби и еще один взрослый сделали по шагу вперед, заставив несчастного управляющего вздрогнуть.

Внутри замок уже не казался чем-то неприступным: мягкие циновки, тонкие бумажные перегородки: словно жесткий кокон, а внутри - нераспустившиеся еще крылья. Хеби остановился перед ширмой - цветущая вишня в огне. Странных людей воспитывает эта земля... Уголки губ воина дернулись вверх, но тут же скрылись под выражением притворной озабоченности: раздвинуть седзи, убедиться, что никого нет, проверить еще одну ширму...
Наместник, казалось, совсем не обращал внимания на то, чем заняты его телохранители; он неподвижно сидел, отодвинувшись подальше от жаровни, как мужское воплощение Юки-онна, и о чем-то сосредоточенно думал. Между его бровей опять залегла складка, делая бледное почти детское лицо старше. Не замечая, Токисада теребил край белоснежного рукава.
Потайных мест в этой и соседних комнатах было не так много, и телохранители быстро вернулись, расположившись на почтительном отдалении от наместника. Ни один не издавал ни звука, Хеби подумал, что это не столько от страха, сколько от осознания неуместности. Сквозь не закрытую плотно ширму слышалась перекличка ночных птиц и мерный топот ног стражников. Воин прикрыл глаза и только тогда услышал еще один звук - где-то совсем далеко, на грани восприятия, пела флейта.
Долго оставаться на одном месте телохранители не сумели; сначала нетерпеливо заерзал один, потом второй что-то прошептал на ухо третьему, тот хихикнул, и оба смолкли, одновременно бросив торопливый взгляд на Токисаду. Наместник не пошевелился. Приободренный молчанием наместника первый нарушитель спокойствия выстроил из пальцев фигуру и поднес руки к фонарю, чтобы на бумажную стену упала диковинная тень; между цветов вишни запрыгала белка.
Кто-то из взрослых завистливо покосился в сторону пары, но не двинулся с места. Хеби раздраженно дернул бровью - тишина ему нравилась.
- Все беды происходят из-за того, что человек не помнит того, каким видел мир, когда был внизу... - проговорил вдруг наместник, и все опять замолчали, а виновник испуганно спрятал руки за спину. - Идите, развлекитесь.
- Господин Токисада, позвольте остаться, вам небезопасно находиться одному, - решился один из взрослых телохранителей. Может быть, ему было просто не слишком приятно быть на равных с детворой, может быть, вспоминал выбывшего из строя собрата.
Наместник опустил ресницы; наделенный фантазией человек принял бы это почти незаметное движение за согласие.
- Проделать такой длинный путь... - проговорил он едва слышно. - И остановиться, когда до цели остался всего один шаг.
- Прячется ли господин наследник ото всех, или только от моего владыки? - Фраза была бы произнесена безупречным светским тоном... Но, увы, шепот воина был плохо приспособлен к передаче интонаций.
- Если бы знать... если бы знать. И если бы знать, в какую нору укрылся господин Сакаи.

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 14-12-2006, 16:58

[SonGoku >>>]

(вместе с Hinode)

- И долго ли он в ней намерен отсиживаться! - буркнул грубоватый Миги.
Токисада улыбнулся.
Шорох шелка - веер полураскрылся, лезвия блеснули в свете жаровни. И тут один из собратьев Хеби не выдержал:
- Господин, позвольте его отыскать!
Наместник улыбнулся чуть явственней.
- И чем скорее, тем лучше. Но... об этом никто не должен знать.
- Конечно, господин!
Веер раскрылся полностью, обернувшийся на звук самурай почему-то сразу же отвернулся обратно. Хеби лениво обмахнулся им, улыбаясь каким-то своим мыслям. Вызвавшийся поднялся и вышел.
- Ну а ты? - из-под густых ресниц на телохранителя был брошен короткий взгляд. - Почему ты искал встречи со мной?
Они остались наедине; Косеки, сколь ни придумывал возражений, был послан охранять вход в комнату. Оранжевое пламя двух фонарей играло шутки с росписью на ширмах. Казалось, будто языки пламени, охватившие усыпанные цветами вишни, шевелятся, пожирая бело-розовые лепестки.
- Я не знаю, - и ведь не соврал почти. Раскрытый веер лег на пол - теперь между наместником и его телохранителем изогнулся полосатый зверь. Отблески фонарей оживляли картины и придавали лицам людей странные выражения. Хеби спокойно смотрел на своего господина - он лучше других знал силу своего странного взгляда, но сейчас словно что-то говорило: можно делать что угодно.
- Ты позволишь? - Токисада протянул руку, остановив ее над веером.
Короткий кивок. Что-то внутри кольнуло - при всем внешнем небрежении игрушка много значила. Но и хотелось посмотреть.
Наместник разглядывал тигра, потом провел пальцем по старому истертому шелку и по краю острой пластины; он не вскрикнул и не подал виду, только когда тонкая струйка крови скатилась по ладони, показал руку новому телохранителю.
- Как трудно сохранить белоснежное незапятнанным, - он смотрел на капли, расплывающиеся на рукаве. - Как ни старайся...
Хеби посмотрел на руку наместника странным взглядом - незнакомое чувство, что-то вроде голода, заставило его вздрогнуть.
- Некоторые вещи обладают странным характером... Видимо, этому белое не по нраву.
- Некоторые люди обладают странным характером, - эхом отозвался наместник. - Или не совсем люди.
В ладони, словно в плоской чашечке для сакэ скапливалась кровь; Токисада держал руку так, словно предлагал телохранителю питье в праздник.
Вид крови словно парализовал телохранителя - он не в силах был отвести взгляд от темной поверхности.
- Да... Не совсем люди, - повторил Хеби, словно раздумывая над словами властителя.
Тогда наместник поднес ладонь к своим губам.
- Она не отравлена, - губы окрасились алым. - Пей, если хочешь.
Странное чувство... Хеби почти не ощущал себя сейчас - только слова наместника и притягивающая темнота в ладони. Словно бы внутри проснулось что-то, еще менее человеческое, чем он сам. И движение тоже было не его - неприятно-грациозное, словно рука стала змеей, или змея превратилась в руку. Неуверенный кивок - это уже человек... То, что считает себя человеком. С легким поклоном Хеби поднес кисть к губам - словно дорогую чашу. Пальцы ощутимо дрожали.
- Не бойся того, кто ты есть, или кем можешь стать, - негромко произнес Теншо Токисада. - Уподобься слепым, их не отвлекает внешнее. Говорят, потому им дано видеть демонов.
Вкус... Да даже само прикосновение губ отзывалось судорогой во всем теле, словно бы кости и мышцы вспомнили, наконец, свою настоящую форму - и желали вернуть ее себе прямо сейчас. Воспоминаний было много, они текли потоком, и в то же время Хеби знал, что это не его память. Токисады? Его крови? Своей крови? Темные, густые пряди зеленоватой воды, прохладные струи волос. Течение колышет, а тонкая рука - распутывает... Пряди, струи?
- Кто ты? - словно против воли оторвавшись от питья, воин поднял взгляд на наместника. Вот-вот станет слепым... Вот-вот прозреет.
- Тот, кто может дать тебе все, что ты пожелаешь...
Привкус соли на губах и мокрый соленый песок под ногами, далекие грозовые раскаты в горах вторят прибою, в каждом взмахе меча, в каждом полете стрелы, в каждом ударе нагинаты отражается веселая ярость, переполняющая его. Ветер, послушный не слову – намерению, опрокидывает корабли пришельцев.
- И тот, кто не может дождаться, когда исполнится его собственное желание.
Память словно не подчинялась Хеби больше - видения проявлялись и исчезали без объяснений, без возможности задержать. Ребенок с сумрачным взглядом, луч света из пещеры, неопрятный мужчина с потерянным взглядом, отблеск солнца на стали. Словно несколько слов из подслушанной случайно истории. "Бог", - не подумалось, отпечаталось в сознании. Желание замерло на языке.

[higf >>>]

Первым делом надлежало уважить хозяина помещения, и пожилой мужчина лично повязал на шею Инари чистый кусок ткани красного цвета, на который его имевший слабость к пестроте спутник покосился с завистью.
Затем он почтительно поклонился изваянию божества, что выглядело странным для европейца – а черты лица, оливковый оттенок смуглой кожи и кучерявые волосы выдавали в нем уроженца южной части Европы. Впрочем, одет посетитель странного двойного святилища был как обычный японец – сандалии на ногах, широкие штаны-хакама, куртка-косодэ, и издалека вполне мог сойти за уроженца островов. И вообще, была в его облике какая-то нотка, благодаря которой не только храм, но и он сам в нем казался вполне естественным, несмотря на все странности.
Перед статуей появился свежий рис и немного сакэ, взятые человеком из рук своего мохнатого спутника, который тем временем прибирал нанесенный ветром мусор. Теперь бог-лис мог быть доволен, и мужчина улыбнулся ему и еще раз поклонился. Если бы он в этот миг смотрел на статую, могло бы показаться, что в ее глазах промелькнуло в ответ какое-то выражение… Впрочем, это действительно могло и показаться.
Затем оба перешли в христианскую половину, и перед иконами загорелись свечи и, встав на колени, европеец и обаке принялись молиться, славя Христа и святую деву Марию, благодаря за хлеб насущный т день прошедший и прося на будущее милости и поддержки. В том, как молился человек, чувствовались знания и привычка, но это была не та привычка, когда делаемое постоянно становится пустой формальностью, а другая – когда что-то за много лет стало неотъемлемой частью тебя.
Зато выдрообразное существо, в котором каждый японец с легкостью опознал бы муджину*, иногда путало слова, несмотря на очевидную старательность. Было видно, что стоять на коленях ему тяжело, так как строение нижних конечностей не очень хорошо подходило для этого. Тем не менее он насколько мог старательно складывал в традиционном жесте мохнатые лапки, а дергающийся носик-пуговка выдавал прилагаемые усилия для сосредоточения. Тем не менее и его молитва выглядела вполне искренней. Казалось, дева Мария на иконе улыбается необычному молельщику покровительственно-весело. Или это были огоньки свечей?
Как только утренняя молитва окончилась, свечи были тут же погашены. Несмотря на то, что кустарным изделиям местного производства было далеко до европейских собратьев, стоили они весьма недешево, поэтому хижину, где оба жили, освещали масляной лампой…
Как только они вышли наружу, неизвестно откуда налетел коротки порыв сильного ветра, казалось, возникший из ниоткуда. Налетел и пропал, словно растворился в воздухе. Европеец поморщился и покосился на свою руку, которую теперь украшал свежий неглубокий порез. Муджина тоже посмотрел на нее и возмущенно подпрыгнул, погрозив вверх перепончатой лапой.
- Кама-итачи** никак не угомонится, – сказал человек. – Успокойся, Себастьян, ведь Иисус завещал нам прощать. Может быть, когда-нибудь и он поймет нашу святую веру.
Муджина, которого после крещения звали Себастьян-Фердинанд, выразил на морде максимально возможное позволенное мимикой выдры недоверие.
- Этот вредный старик? – пробурчал он. – Скорее уверует пресветлая Аматэрасу…
- Кто знает? – добродушно улыбнулся мужчина.
Обратный путь к хижине занял немного времени, но когда оба снова оказались на поляне, то обнаружили, что жилище, честно предоставлявшее им свой кров, находится в опасности – одну из стен целеустремленно подрывал кабан, видимо, решивший, что именно тут в земле есть что-то вкусное, а может, привлеченный запахом ягод, предназначенных для завтрака. Работал он старательно, и отвлекаться не намеревался, что грозило стенке крупными неприятностями. На крики жителей разрушаемого дома животное не отреагировало, на брошенные камешки – тоже, а пускать в ход свою палку человек побоялся – крупный самец мог разъяриться и броситься на него.
- Да что он такого нашел! – с досадой произнес европеец.
Гневно прыгавший на месте обаке, шерсть которого встало дыбом, от чего он казался вдвое больше, прошипел:
- Не знаю, но сейчас он об этом забудет!
Быстро преодолев расстояние до славного представителя свинских в худшем смысле слова особей, выдр зарычал в полном смысле не своим голосом, и когда кабан обернулся, то увидел перед собой оскаленную морды разъяренного тигра. Перепуганное животное не глядя ткнулось башкой прямо в стену, мотнуло ей и задало стрекача куда-то вбок так, что кусты недовольно затрещали. Такое быстрое превращение, пусть даже короткое, потребовало от хэнгэ-оборотня некоторой затраты сил, но выглядел он страшно довольным проведенным розыгрышем.
- Я же говорил! – гордо обернулся Себастьян-Фердинанд к спутнику.
Тот откинул голову назад и засмеялся, затем ответил:
- Ты молодец, да осенит тебя милость твоего святого покровителя. А теперь пошли есть, а потом будем зарывать яму и, кажется, - он взглянул вверх, - чинить крышу.

__________________
* Муджина - обаке, описан в тексте
** Кама-итачи - похожий на хорька йокай, который ездит верхом на ветре. Говорят, что подобные порезы после порывов горного ветра - дело его зубов.

[Хикари >>>]

–Господин снова ничего не съел? – полуукоризненно спросила Каоко, забирая поднос с обедом.
Ёрио даже не повернулся в ее сторону, продолжая разглядывать потолок. Служанка обреченно вздохнула и вышла из комнаты. С тех пор, как он вернулся из той неожиданной поездки, Куремото-сама почти ничего не ел и не принимал посетителей, за исключением господина Акиры и маленького Оборо. А ведь с тех пор прошло уже два месяца.
Каоко долгое время пыталась понять причины такого поведения господина, тем более, что он наоборот должен был радоваться, ведь после той поездки ему выделили десяток воинов. Но господин Куремото никак не отреагировал на прибывших и их тренировками занимались телохранители господина Морито и Морибе. С ними же тренировался и маленький Оборо.
День вскоре сменился вечером, и, когда приблизилось время ужина, Каоко снова взяла поднос с едой и отправилась в комнату господина. Ёрио все также лежал на циновке, уставившись в потолок.
-Господин должен обязательно поужинать. Все-таки, если вы совсем ослабнете, то это будет моя вина, - произнесла она, ставя поднос рядом с циновкой.
-Забудь, - неожиданно произнес Ёрио, повернув голову в сторону служанки.
Встретившись с ним взглядом, Каоко впервые заметила, насколько сильно осунулось лицо господина. Нужно было что-то предпринять, причем как можно быстрее, а уж поскольку выдался такой шанс…
-Как я могу забыть о состоянии столь достойного человека и справедливого господина, - тихо проговорила она, присаживаясь рядом.
-Вот значит как… - тихо произнес Ёрио, казалось, для самого себя, - Тогда не принесешь ли ты саке достойному человеку и справедливому господину?
Вопрос застал Каоко врасплох. Куремото-сама пил только во время приема гостей, предпочитая сохранять разум чистым. Но все же было бы очень неразумно упускать такую возможность, поэтому служанка встала, и, поклонившись, произнесла.
-Как пожелает мой господин, - и незамедлительно отправилась на кухню.

Оборо вглядывался вперед, ожидая увидеть ворота Шиобары. Мысль о посещении деревни, которой когда-то управлял его род, настолько захватила юношу, что он не мог думать ни о чем другом.
-Скоро мы доберемся? - нетерпеливо спросил он, повернувшись к Ёрио.
-Сколько еще раз ты меня спросишь? Еще до наступления часа быка мы будем в деревне, успокойся.

[Далара >>>]

Дом господина Мацуоки

- Да? Правда? Что-что ты сказал? Да неужели? А почему? А здесь всегда так? – Пэдди болтался в сантиметре от земли, несомый куда-то в сторону. Направление его не интересовано: самое обидное заключалось в том, что его уносили от веселого сборища. На полпути фейри перестал сопротивляться и погрузился мыслями в то, что ему говорили в оба уха, и даже пытался завязать беседу с этими двумя детьми человеческого рода.
- А что теперь? – вопросил Пэдди у юных охранников. Башмачки опустились, наконец, в траву, чему фир дарриг был несказанно рад. Летать он привык несколько иным способом. – Может... Эй, куда же вы?..
Дети-охранники обменялись фразами, сказанными быстрым шепотком, звонко хихикнули в ладоши и, одновременно, прыснули бегом прочь. На углу дома один из них задержался, махнул рукой на прощание.
Подоспел, семеня, Иэдзи.
- Не стоит вмешиваться в драку, могут побить, не разбираясь. Молодых людей с ветром в голове у нас в городе много, - наставительно произнес он.
- Как им дует-то, наверное, - сочувственно покачал собственной ветреной головой Пэдди. Следующая фраза фейри задохнулась от внезапно сузившегося воротника его красной курточки. Скосив глаза, маленький человечек увидел край нового цветастого одеяния своего высокого спутника.
- Ты пьян? - в голосе Рори страх мешался с гневом. - Ты что вытворяешь? Хочешь, чтобы я навсегда застрял в этой дыре?!
Рука фейри судорожно дернулась воротнику, а затем к любимому инструменту, и в тот же миг дыхание и свобода движений восстановились. Пэдди крутанулся на месте, так что кисточка на зеленом копачке закружилась вихрем.
- Пьян? Если бы... Хоть бы глоток... менестрелю... - фир дарриг сверлил фермера умоляющим взглядом, а когда не дождался ответа - обратил свои усилия на Иэдзи.
Старый слуга удивился:
- Вы хотите выпивать прямо сейчас? – уточнил он. - И... что такое «менестрель»?
Убеленный сединой – наполовину пока что, но разве это важно? – Иэдзи тщательно порылся в памяти. Такого слова там не было. Смело можно говорить, что он его отродясь не слыхивал, хотя считал себя человеком образованным и много наслушавшимся. Желание маленького гостя устроить гуляние среди бела дня не было подкреплено большим гостем, что вселяло еще большую неуверенность, стоит ли дозволять. Господа, как известно, всему голова, но дело слуг следить, чтобы эта голова не натворила глупостей.

(soshite Daelinn)

[Daelinn >>>]

(soshite Далара)

- Сейчас и в любое время! - радостно сообщил ему ало-зеленый карлик. Но тут же как-то сник, видя сомнения слуги. О'Догэрти его поддерживать не собирался - вот ведь, был и остался врединой, жалкий фермеришка из захолустья. То гуляет беспробудно, а то за ум берется - чаще за чужой, для простоты. Опять его, видно, совесть за душу взяла. Или что там у них...
- Менестрель? О-о, ты не знаешь менестрелей? Так называют тех достойных, что услаждают слух музыкой и пением, истории слагают да баллады поют. А их за это любой и приютит, и накормит, и напоит, - заключил фир дарриг с легким вздохом.
- Так ты бива-хоши? – предположил Иэдзи, с сомнением оглядывая человечка. С таким костюмом вряд ли ему много подают. – Где же твоя бива?
- Сeard?! - вытаращил глаза Пэдди. - Cad e biva?*
Слуга заморгал глазами совсем по-старчески, не понимая, что вдруг нашло на этого невероятно странного бива-хоши, если, конечно, гость говорит правду, а не пытается под личиной музыканта остаться в доме для каких-нибудь тайных делишек, которые могут принести вред хозяину. Необходимо вывести красно-зеленого человека на чистую воду!
- Прошу прощения, старый Иэдзи не разумеет таких слов.
Видя взаимное непонимание, грозящее завести разговор в тупик, фейри исправился:
- Бива - это что? Вот у меня, например, есть волынка, - и он с гордостью продемонстрировал растопыренное чудо слуге.
Тот старательно оглядел приспособление. А вдруг это оружие?
- Как же господин играет на этом?
- Нет-нет, лучше не спрашивайте, - возникшая откуда-то сверху рука Рори сгребла трубочки в охапку.
- А ну отдай, бестолковщина! - Пэдди дернулся, высвобождая свою собственность из грубых крестьянских рук, отчего волынка издала странный и какой-то задумчивый звук.
Иэдзи уверился – оружие! Но как же оно действует?
- Прошу вас не мешать, - обратился он к высокому из гостей, пытаясь скрыть радость, что это он, Иэдзи, первый обнаружил такую опасную вещь в руках гостей.
- Что? - переспросил тот.
- Отстань, он сказал, - услужливо перевел фейри.
Рори недоверчиво покосился на мелкого пакостника и медленно убрал руку с его "игрушки". Может, хоть на сей раз этому родственнику фей достанет ума не оглушать добровольного слушателя.

--
* Что?! Что такое бива? (гаэл.)

[higf >>>]

(сольное выступление, часть третья)

Трапеза состояла, как и положено, из небольших порций разных блюд, Хотя все же количество их было меньше чем обычно, а размеры порций побольше – сказывались изначально европейские привычки хозяина. Они проявлялись и в почти полном отсутствии на столе риса – нынешний обитатель хижины так и не полюбил его, употребляя по необходимости. Зато наличествало приличное количество собы*, дайкон**, батат, а также порция зайчатины – нынче был не постный день.
После молитвы, а особенно прогулки и поединка с кабаном, аппетит у обоих поселенцев был хороший, причем Себастьян, считая, что делает это незаметно, придвинул к себе поближе блюдо с рыбой, и она исправно исчезала в неравной борьбе с острыми зубами.
Наконец человек встал, выдр, похлопав себя по брюшку, несколько нехотя последовал его примеру. Последующее вслед за этим время было посвящено уборке блюд, засыпанию вырытой кабаном ямы и застилке крыши новым слоем бамбука. Последним в основном занимался муджина, явно рисуясь своей ловкостью, а вот землю грести ему не хотелось, поэтому обаке при этом изображал бурную деятельность по помощи человеку и восхищался трудолюбием утреннего клыкастого гостя, думая, какую бы ему при случае еще свинью подложить в ответ… Нет-нет, в переносном смысле!
Когда все хлопоты были закончены, а солнце уже поднялось достаточно высоко, немного скрасив своими лучами угрюмость нависавшей горы, европеец произнес:
- Теперь пора разговора с духами.
- Вы уверены, что они слышат и понимают, святой отец? – почтительно спросил мохнатый Себастьян-Фердинанд.
- Да, - ответил человек, являвшийся, как следовало из обращения, священником, – ты же услышал мои слова, милостью Господней услышат и другие. Полагать себя исключительным – это впадание в грех гордыни. Мы все создания Творца, и рождены, чтобы понять и наилучшим образом исполнить его замысел. Тогда ты займешь свое, предназначенное место в гармонии этого мира. Это нелегко, и иногда даже земного существования не хватает, но стоит стремиться, иначе – зачем наша жизнь? – он говорил без пафоса, не так, как произносят слова с амвона, а как говорят собственные мысли в обычной беседе. – И люди, и ками, и йокаи, и обаке, и даже йюреи – все плод замыслов создателя, частично испорченных Антихристом. Но в каждом есть Божественная искра и каждому предназначено собственное место.
- А какое мое место? – задумчиво подняв мордочку вверх, спросил обаке.
- Это спосолен понять только ты сам. Тот, кто учит, может лишь помочь сделать это. И иногда сам сомневается, где именно его место…
Он прошел к кустам и, зайдя чуть вглубь, рассыпал среди них сладкий белый мисо***, читая при этом молитву – вроде бы католическую, но ортодокс нашел бы в ней отклонения от канонов. Однако отшельник точно знал, что она и жест, ее завершивший, подействуют, и это приношение попадет к тем, кому было предназначено – духам леса, а не станет пищей насекомых и мелких зверьков.
Затем, обращаясь будто бы к пустоте, а точнее, ко всему лесу сразу, человек произнес проповедь, которая начиналась с библейской притчи о хозяине виноградника, заплатившей полную плату за день не только работавшим с утра, но и тем, кто пришел днем и вечером.
- Если сердце стало на истинный путь, искренне, от души, а не по корысти или страху, то Создатель воздаст, когда и как бы это ни произошло, - говорил он, веря, что слова дойдут тех, кто способен понять, и не для всех пропадут впустую.
Муджина слушал, как всегда, вдумчиво, и иногда шептал про себя слова молитвы или крестился. После слов священника он всегда задумывался, как будто за этими фразами стояла некая сила, не дающая их просто пропустить мимо ушей.
Наконец проповедь была окончена, и спутники разделились – человек отправился проверять силки и возделывать небольшой огород, а выдр – половить свежей рыбки в реке.

_____________________________
* Соба - лапша из гречневой муки. Соба - старейший вид лапши в Японии.
** Дайкон - белый японский редис, в виде белого корешка, похож на толстую морковку. Его нарезают кусочками, сушат, иногда маринуют.
*** Мисо - "варенье" из соевых бобов, соли и бродильного агента. Белый мисо - сладковатый и золотого цвета, изготовляется из риса и редко встречается за пределами Японии.

[Далара >>>]

До позднего вечера Тошимару так ни разу и не отвлекся от чтения свитков. Можно было подумать, что колдун даже не заметил неудавшейся попытки оглушить его. Но когда стемнело настолько, что стало уже сложно различать написанное, колдун поднялся, и, оглядевшись в поисках девчонки и тэнгу, направился к кусту, который до наступления сумерек принял на себя роль места обучения северянки.
- А ты быстро пришла в себя, - произнес колдун, стоя за спиной девушки.
Аукусти с тенью сожаления на лице тронул за плечо девочку, скорчившуюся, опершись на ствол поваленного дерева. Та вздрогнула, подняла голову. Потерла ладонями глаза.
- Разве уже рассвет?
- Нет, - со смешком ответил колдун, - но все же нам пора продолжать путь. Собирайся.
- Кто же путешествует по ночам? – удивилась русоволосая. – Тем более по лесу. Вдруг Хозяину леса не понравится наше присутствие? Мы ведь даже подарков не принесли.
Аукусти встал, и теперь оба, он и старик, возвышались над сидящей путешественницей. В темноте лишь слегка рассеиваемой закатным солнцем оба казались тенями каких-то неизвестных существ.
- А днем ты была более решительной. Или нападать на колдуна для тебя – дело обычное? – в сумерках сложно было разглядеть лицо колдуна, но его голос не оставлял сомнений в том, что сейчас Тошимару ехидно ухмыляется.
Миеликки насупилась. Нападать... Да она испугалась его не хуже бродячего медведя! Только не признаваться же в этом.
- Ты сильный колдун?
- Каким бы ни был – этого вполне хватит для того, чтобы успокоить такую наглую девчонку как ты, - в голосе заклинателя проскользнула едва улавливаемая угроза.
- Тогда сам договаривайся с Хозяином леса*, - буркнула юная северянка и поднялась на ноги, посмотрела на ненавистного спутника с высоты. – И дорогу ищи тоже ты.
- Зачем с ним договариваться, если он тебе подчиняется? – с усмешкой ответил колдун, поправляя растрепавшиеся седые волосы, - Все, хватит болтать. Нам пора идти.
Не дожидаясь ответа, Тошимару развернулся и пошел в сторону ближайшей деревни. На темной ткани небосвода уже появились первые звезды, и колдун смотрел туда, хищно прищурив глаза. Сейчас он, словно в молодости, был похож на ястреба, ищущего добычу.
Так они и шли, впереди старик, за ним босоногая девчонка, а замыкал странную процессию будущий жених. Лесные жители затаились, словно не зная, чего ждать от путников. Возможно, не хотели связываться с тэнгу. Лопарка все резче крутила головой, стараясь углядеть возможную угрозу. Слишком тихо. Только собственные шаги в едва освещаемой звездами темноте.
И вдруг – топот копыт, грозный рев совсем близко. На дорожку впереди выскочил, показалось, крупный бык. Толстые острые рога, копна черных волос и – неожиданно – человеческое лицо. Будто сняли голову с крепкого сложением воина и посадили на шею животному. Сверкнули три глаза.
Аукусти встал перед Миеликки, загораживая.
Демон ринулся на странников.

(Вместе с Хикари)

---------
* В мифологии северных народов Хозяин леса - медведь. В японской мифологии хозяева леса - тэнгу.

[Хикари >>>]

Тошимару, заметивший его приближение лишь когда услышал шум, был заметно напуган. На обычно уверенном лице старика выступили небольшие капельки пота, он встал, будто врытый в землю столб, дрожащими руками зарылся в свитки. Почему-то лицо демона казалось удивительно знакомым, напоминая о невозвращенном долге из прошлого.
Наконец он нашел нужный о-фуда, и, достав его, быстро прочитал заклинание. Небольшой синеватый барьер окружил странников, и демон озадаченно остановился. Колдун стал заметно увереннее.
- Ну что, Аукушичи, или как тебя там? Сумеешь ли ты защитить свою хозяйку?
- Хозяйку сумею, - ответил тэнгу.
Миеликки взвизгнула, когда неведомая сила вздернула ее вверх. В уши ворвался грохот, и только спустя мгновение неудачливая невеста сообразила, что слышит звук крыльев. Демон и колдун остались вдвоем на дорожке, друг против друга.
- Он же обещал! – просипела девчушка.
- Мне велено тебя защищать – я защищаю, - прозвучал над ухом низкий голос. - И перестань меня пинать.
- Бесполезные создания, - со злобой прошипел Тошимару.
Демон, стоящий перед ним снова попробовал атаковать, и все, что оставалось колдуну – удерживать барьер. Сложив одну из простейших мудр, чтобы сдержать противника на расстоянии, он поднял взгляд к небу:
- Ты забыл про свиток? Как ты сможешь защитить ее, если я в опасности?
- Ты этим собираешься меня замедлять? – недоуменно поинтересовалось трехглазое чудовище. – Ты ничего не перепутал?
Услышав слова человеко-быка, колдун побледнел. Благодаря долгим тренировкам он умел пользоваться чародейством, но когда дело доходило до демонов или духов, он оказывался беспомощен перед ними. Впрочем, это не значило, что нельзя договориться.
- Что... тебе нужно? – тяжело дыша, спросил Тошимару своего противника.
Снова раздался шум, похожий на долгий хлопок, и Аукусти опустился на землю позади старика, имеющего над ним власть. Вмешиваться он не торопился.
Рогатое порождение леса двинулось, меняя позу. С сосны, на которую тэнгу вознес свою нареченную, раздался девичий вопль, потом быстрое бормотание. Было чего испугаться, на боку человеколицего быка красовались еще три глаза, а над ними – рога, ничуть не уступающие тем, что украшали лоб.
- Я уничтожаю зло, - ровным глубоким голосом ответило страшилище.
Появление тенгу за спиной добавляло уверенности, и старый маг уже без дрожи в голосе произнес.
- Если ты пришел, чтобы убить меня – то кто дал тебе право судить? Или тебе нужно что-то еще?
На лице его противника появилось отвращение. Девчонка на сосне изо всех сил сжимала в кулаке медный амулет, округлившимися глазами наблюдала за дорожкой. Тошимару ей не было жалко, даже хоть чуточку бояться за него не получалось. Другое дело Аукусти...
- Ты мнишь себя могучим, - произнес многоглазый демон. - Но ты жалок. Твое существование никчемно. Избавь этот мир от себя.
- К чему эти слова? – колдун в упор смотрел на демона. Сейчас, во время разговора, диковинное существо уже не внушало ему такого страха. И то сходство, которое он заметил в начале, сейчас будто бы развеялось. - Я уже сказал, не тебе судить меня.
Старик повернулся к тэнгу:
- Ты ждешь, когда он нападет и подвергнет мою жизнь опасности? Но что тогда станет с той милой девочкой, которая столь дорога тебе?
Бык снова повернулся, стало видно, что и с другого его бока смотрят на мир три глаза, над которыми выступают рога. Шесть глаз чудовища встретились взглядом с крылатым. Ни один не сказал и слова, но между ними установилось почти осязаемое понимание.
- Я не трону сейчас. Но зло есть зло.

(+Далара)

[Далара >>>]

Киото. 2 июля 1582 года

Иногда надоедает ходить пешком, но по улочкам Киото идти зачастую проще и быстрее, чем ехать - того и гляди застрянешь в каком-то проходе, где и двоим всадникам не разминуться. Но этот город все равно очень хорош, ему, на взгляд человека в синих хитотарэ и хакама, не хватало только моря вместо реки. Впрочем, это было его личным мнением.
О какой чепухе, однако, он думает. Сейчас гораздо важнее для будущего, кто же окажется наверху в начавшейся после смерти Генерала Дождя свалке, и будущее рода зависит от того, выберет ли отец верную сторону. Надо поддержать того, кого нужно, а там, кто знает... Ода тоже не всегда были так сильны!
Размышления о прочности позиций Тоётоми Хидэёси закончились, когда дома расступились, освобождая место рыночной площади.
Пестрая крикливая толпа расположилась со своими палатками и лотками чуть ли не под самыми стенами императорского дворца. Впрочем, в столице все близко – рынок, храмы, богатые дома и трущобы, кварталы развлечений и роскошные сады. Возможно, воину и удалось бы пройти через рынок без задержек, но входило ли это в его планы, никто так и не узнал. Из-под ближайшего лотка, чудом не перевернув его, мышью выскользнул ребенок в коротком клетчатом косодэ. Вскочил на ноги, не обращая внимания на упреки хозяина едва не пострадавшего имущества, оглянулся, продолжая бежать вперед... и со всего размаху врезался в ничего не подозревающего прохожего.
- Уй! – юное существо схватилось за лоб, куда пришелся удар о рукоять меча за поясом у одетого в синее воина.
Сильная рука ухватила мальчика за плечо, и воин посмотрел на него сверху, как ни странно - с улыбкой.
- Куда это ты так спешишь, парень? Киото еще не горит, а Ода Нобунага уже умер, и тут ничего не изменишь...

(безобразничаем с Хигфом)

[higf >>>]

- А вчера горел, - нашелся мальчишка.
Обе руки он сжал в кулаки и спрятал за спину. Несмотря на дерзкий тон, лицо пацаненка полыхало румянцем, и не только от быстрого бега.
- Неужели? А я что-то не заметил. Так ты со вчерашнего дня бегаешь, потому такой красный?
Мужчина в синем бросил взгляд в ту сторону, откуда прибежал мальчишка. В толпе явно намечалось какое-то оживление, впрочем, не отличавшемуся высоким ростом воину было плохо видно. Он потащил паренька в сторону, к краю площади.
- Кстати, с руками за спиной ходить неудобно.
Ребенок покраснел еще больше. Тоже оглянулся и позволил увести себя, даже как будто попытался спрятаться за широкими хакама воина. Руки из-за спины вынул, но продолжал сжимать перепачканные в чем-то липком пальцы.
- А вы были с Нобунагой-сама, да? Я его видел один раз, - похвастался мальчишка. - Он сидел на таком помосте и был весь... государственный.
- Да, - коротко ответил самурай, потом, после небольшой паузы, продолжил, крепко держа мальчика за косодэ, чтоб не убежал. – Я с ним воевал. Он был великий человек и полководец. Как ты говоришь, очень государственный.
После нескольких неудачных попыток вырваться мальчуган смирился. Украдкой разжал пальцы левой руки, заглянул в ладонь. Шум и пущая, чем обычная рыночная, суета приближались. Наверное, все-таки определили направление побега. Пойманный чуть ли не за шкирку пацан поглядел вверх на воина, прикидывая, можно ли его подкупить тем, что имелось. Денег, которые старший брат дал на сладости, вряд ли хватит, а вот добытое сокровище...
Нет! Сокровище дороже надранных ушей.
Или нет?..
Шумят как-то очень сильно...
- Дядя-я, отпустите меня, а?

(те же, продолжение безобразия образами)

[Далара >>>]

Похоже, гонятся за пареньком. По-хорошему, сдать бы его на руки преследователям, но что-то не верится, что натворил что-то очень страшное. Может, потому, что напоминает племянника?
- Зачем? - спросил самурай, тоже оглядываясь назад. - Перебирай быстрее ногами.
Он ускорил шаг, толпа расступалась перед хорошо одетым вооруженным человеком, и вскоре оба уже были на одной из улиц.
Из-за угла послышались шум, голоса. Сначала оттуда появился голоногий слуга, несущий в высоко поднятой руке бумажный фонарь. На желтовато-белой бумаге отчетливо проступал черный рисунок – три листа гинкго. Следом двое носильщиков тащили красочно расписанный короб с занавеской. Еще один слуга нес узел, судя по всему, личные вещи едущего. Замыкал процессию вооруженный самурай с лицом без выражения, почти незаметно глядящий по сторонам.
Прохожие расступались перед процессией, отходили к стенам домов. Шутка ли помешать проезду кого-то из семьи Фудзивара. Не ровен час головы лишишься и сам же виноват будешь.
Оба, воин и пойманный им мальчишка, проводили взглядами процессию, пока она не скрылась за ближайшим домом. Движение на улице возобновилось, словно и не проносили здесь только что паланкин.
Рука на плече воришки подтолкнула, словно говоря не зевать. Поворот, другой, рыночная площадь скрылась с глаз, и они оказались в извилистом переулке. Воин остановился.
- А теперь признавайся, что ты натворил?
Взгляд круглых детских глаз уперся в стенку, переместился на другую, поизучал яблоневые ветки, торчащие над забором. Мальчик поковырял пальцами ноги дорожную пыль, но возможность вывернуться так и не явила свой сияющий лик. Кажется, придется сознаться.
- Стащил одну штуку. Совсем маленькую. Они ее продавать не хотели, только она... – сейчас его побьют за глупость. Пацан вжал голову в плечи. – Она должна принадлежать мне, вот.
Заявление было принято без улыбки, точнее, почти без улыбки - на полную серьезность взрослого таки не хватило, но, поскольку паренек склонил голову, он не увидел промелькнувшей, как тень от облачка, усмешки.
- Ну что ж, - голос звучал спокойно. - Раз ты так говоришь, то, наверное, можешь объяснить это? Мужчина должен отвечать за свои слова, а ты скоро будешь взрослым мужчиной. Кстати, как тебя зовут?
- Буду, через четыре года... – подтвердил сорванец и добавил для честности: - с половиной. Меня звать Хонсё.
- Что ж, Хонсё, тогда поясни, что за штука и почему она должна принадлежать тебе.
Как бы растолковать то, что и сам толком не понимаешь? Идея пришла в лохматую голову только одна. Грязный кулак раскрылся, являя на свет гладкий, словно обточенный волнами, молочно-зеленый камешек величиной с монету в десять мон.
- Видите?

(а вы думали, уже отделались от нас?)

[higf >>>]

Будто легким холодком обдало воина, и сразу вспомнился тот уже далекий день, когда он сам, года на два старше этого сорванца, с трудом выбрался на берег, и проглоченная морская вода хлынула изо рта, ноздрей, и даже ушей. И рука точно так же сжимала очень похожую «штуку».
- Вижу. И ты сразу почувствовал, что это твое?
- Да. Он... он как будто сам сказал мне, что я должен взять. Только неудачно получилось, продавец заметил.
Хонсё смущенно почесал за ухом левой рукой, приводя далеко не идеальную по аккуратности прическу в еще больший беспорядок. Раздался громкий звон.
Зазвеневший браслет будто послужили сигналом, и самурай, наконец, рассмеялся:
- Да уж, очень неудачно, что сказать! – затем, успокоившись, немного посерьезнел. – Знаешь, как ни странно, но, может, ты на этот раз прав, хотя не советую превращать такой способ получения желаемого в привычку – это недостойно чести воина. Ущерб продавцу надо возместить, и я этим займусь. Ты же не хочешь вмешивать своих родителей?
Мальчуган активно закивал головой. Отец надерет не только уши... Да и от старшего брата достанется. Ничего, скоро вырастет и тогда покажет брату, который слишком уж пользуется своим старшинством. И детского браслета на руке тогда не будет!
Чем-то шустрый мальчишка живо затронул струнки в душе, которая отозвалась, как танцовщица на звуки музыки. Сумел задеть! Впрочем, он вообще любил общаться с мальчиками, тем более что сыновьями, о которых мечталось, ками обделили – жена родила уже четырех девочек, и надежд на наследника почти не осталось.
- Знаешь, я улажу это дело, но мне кажется, нам есть еще о чем поговорить. Я живу…
И мужчина назвал адрес, каким дом был по счету от пересечения улиц, в какую сторону, и кого надо спросить.
- Приходи туда завтра днем.
- Ун! – звонко воскликнул мальчишка, радуясь вновь обретенной свободе и новому знакомству. Подумать только, даже камешек не отобрал, наоборот, к себе пригласил.

(ну вот теперь отделались... временно)

[Далара >>>]

Такаяма, провинция Хида. 1616 год

Садаро, провожаемый слугой, нашел мать на галерее, выходящей во двор. Красивая, с тонкими аристократическими чертами женщина, она сидела, наблюдая за тем, как девятилетняя Саэри играет с мячом. Если мяч улетит на галерею, мать кинет его обратно с веселой улыбкой – она всегда так делает.
- Мама, ты звала меня? – спросил юноша, усаживаясь рядом.
Сестра помахала рукой в приветствии и бросила мяч ему в руки. Со смехом старший брат кинул игрушку так, чтобы ее было не слишком легко поймать.
- Ты уже такой взрослый, Садаро, - проговорила Мирэи, улыбнувшись попытке девочки ухватить мяч. Она никогда не пела и не танцевала, но речь была певучей и мелодичной, а движения - выверенными и пластичными, словно у гейши. - И умеешь принимать мир как он есть.
Молодой человек насторожился. Мать никогда не говорила просто так, а сейчас словно проверяла прочность веревки перед тем, как спускаться с горы. Сестра осталась позабытой вместе со своим мячом, за которым нырнула в кусты. Юноша развернулся к матери.
- Что-нибудь случилось?
- Нет. Сейчас - нет, - она опустила ресницы, рассматривая узор на рукаве кимоно. - Знаешь ли ты, как началась наша история - моя и твоего отца?
Не к месту вспомнились слова Арико про отца и демонов. Садаро мотнул головой, одновременно стараясь избавиться от ненужных мыслей и отвечая. На всякий случай произнес:
- Мне рассказывали, но мало. И я почти все забыл.
- Когда я была юной, я отличалась резким нравом и острым языком, - начала рассказ Мирэи. Речь была плавной и спокойной, словно бы она читала книгу, а не вспоминала собственную жизнь. - Отец сговаривал меня, а я смеялась над посланцами его друзей. Они устраивали праздник, а я выходила в белом и тосковала по ушедшему цветению вишен. Они были серьезны и торжественны - а я непрерывно смеялась и шутила. Мне нравилось находить способы разрушать собственную свадьбу снова и снова, возвращаться к матери и куклам. Но потом я начала становиться слишком старой для замужества. Моих младших сестер выдавали за достойных господ, а моя рука более была не нужна никому. Я внезапно разучилась смеяться, Садаро...
- Это было странно узнать... Что являешься теперь не гордостью, но обузой. Никто не говорил ни слова, но в моих движениях, - беспомощный жест руки, - появилось смирение. Но и оно пришло поздно. Так что когда у отца появился, наконец, жених для меня, он закрыл глаза на странную славу этого человека, на его отношения с родичами, на все... Даже на ребенка, что он привел с собой. И я тоже была благодарна ему. Я закрыла свое сердце для слухов и открыла его для любви. К нему, к тебе, к детям, что родились позже. Тебя легко любить, Садаро, к чертам твоего отца не примешиваются другие черты, мне почти кажется, что ты был рожден без помощи женщины... Но к ним не примешиваются и мои черты тоже.

(а теперь с Китти)

[Кысь >>>]

Юноша потрясенно молчал. Слухи, домыслы друзей и подруг, перешептывания слуг... и вдруг такой рассказ. Доски веранды словно стали песком, рассыпаясь. Они, и дом, и сад, весь мир. Садаро смотрел на печальную женщину, пытаясь хотя бы в ее образе не найти тот же песок. Будто тонкие как пыль песчинки убегают сквозь пальцы.
- Мама, зачем ты рассказала мне такую сказку? Она слишком страшная.
Не слушая ответа, рывком вскочил, с трудом переступая не слушающимися ногами, пробежал в комнату. Схватил зеркало, заглянул в его желтоватую глубину. Дрожащим пальцем провел линии на изображении, тщась найти в них хоть что-то, напоминающее мать.
Закрыл глаза.
Зеркало с громким стуком упало на подставку.
- Я подумала, что лучше ты узнаешь правду и от меня, а не кривое ее отражение в чужих устах. Ты уже взрослый, Садаро, тебя не будут щадить.
Женщина прислонилась к деревянной опоре. Она выглядела бледнее обычного, но на лице была только всегдашняя спокойная мягкость.
Он обернулся к ней, ставшей вдруг чужой. Нет, оставшейся по-прежнему родной, но... не такой. Неправильно, не должно так быть. В душе поднялось чувство, что он может что-то сделать, изменить, исправить. Прямо сейчас, движением руки, одним желанием. Должен мочь.
Глаза Мирэи не изменились.
Он не может.
- Кто же тогда моя мать? – внезапно охрипшим голосом спросил юноша.
- Поговаривают, что это не человек, - опустила глаза его мачеха. Потом решительно посмотрела на юношу. - Но и не демон, я знаю. Странные сны я видела после свадьбы с твоим отцом, зачастую страшные сны... Но ты никогда не пугал меня.
На лице Садаро появилась угрюмая непримиримость. Он сжал челюсти, в точности копируя движения отца.
- Я должен знать точно! – почти выкрикнул он. – Где отец? Я спрошу его!
- Такамори-сан приедет только вечером, - маленькая женщина обхватила плечи руками. Словно пытаясь согреться. - Подожди его здесь.
Сын кивнул. Сделал несколько шагов по комнате, потом в обратную сторону. Сел. Взял веер, открыл резко, чуть не сломав. Отбросил. Вскочил. Снова заходил в нетерпении.
- Я подожду в саду.
И не дожидаясь ответа убежал, скрылся за пышными кустами.
Мирэи подошла и подняла веер. Сейчас, когда никто не смотрел на нее, она выглядела старше - в уголках глаз появился испуг, в линии рта - усталость. Осторожно закрыла хрупкую игрушку. И, не глядя, швырнула в угол.

(и Далара)

[Bishop >>>]

подножие горы Асама

Щелей хватало – пошире, поуже, на любой вкус. Как будто хозяину развалюхи нравилось, что задувает изо всех углов. Хаяши приник к той, что казалась ему больше остальных. Только все равно было видно очень плохо. С тяжелым вздохом беглый чиго протянул руку к двери, но – вокруг его шеи сомкнулись длинные когти, ноздри заполнил необычный запах плесени, замшелости и сушеного дайкона. В глазах потемнело.
- Самонадеянный мальчишка! – проскрипел рядом старческий голос. – Куда это собрался наш отчаянный сосунок?
Ответа хозяин горного жилища не дождался – и едва ли собирался услышать его. А Хаяши только и мог, что беззвучно разевать рот, словно рыба, что вытащили на берег, и царапать, в кровь обдирая пальцы, жилистую чешуйчатую лапу, сжимающую ему горло.
- Маленький мальчик захотел помочь взрослым мужчинам? – хихикнул яма-но орочи. – С чего это он возомнил, будто может им быть полезен? Не слышу! Ты что-то лепечешь?
Старик поднес трепыхающегося пацаненка к уху. Придушенное «м-мгх...» могло означать «да», но могло быть отрицательным ответом. Погоревав о нынешней молодежи и отсутствии у них должных манер, орочи швырнул незадачливого чиго в угол. Хаяши затих среди раскатившихся по утоптанному земляному полу белых корешков дайкона.
- Люди... – проворчал сварливый старик. – Какие непрочные существа!
Он запустил суставчатые пальцы мальчишке за пазуху, выудил мешочек, и взвесил на ладони, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам сражения. Потом задумчиво провел когтем по старой флейте, которая была заткнута за пояс мальчишки, оставив на потемневшем от времени дереве глубокую царапину. Узкое зеленовато-серое лицо старика недовольно скривилось, будто орочи надкусил недозрелую айву.

(совместно с SonGoku)

[SonGoku >>>]

Когда Хаяши открыл глаза, старик сидел рядом и, деловито работая могучими челюстями, хрустел сушеным редисом.
- Очнулся? – проворчал дед. – Рановато... Ну что ж, тем хуже для тебя.
Трехпалая лапа крепко прижала мальчишку к полу, сухой палец приласкал кожу на тонкой цыплячьей шее. Хаяши завозился, лягнул орочи – только пятки себе отбил. Но и острие драконьего когтя погрузилось в плечо – не во впадину между ключицами. Хаяши обреченно закрыл глаза, услышал недовольное сопение – дед обнюхивал неглубокую рану.
- Откуда ты родом, сосунок?
- Из Вады. Между замками Уэда и Иида.
Хватка ослабла.
- У тебя занятная кровь, мальчик.
Беглый чиго осмелился сквозь ресницы бросить взгляд на пятно, проступающее на одежде. Ничего особенного – красная, такая же, как у других. Сверху донесся разочарованный вздох и бурчание. Хаяши осторожно сел, прислонился к шаткой стене, принялся приводить одежду в порядок. Вновь засунул за пазуху мешочек с амулетом, с облегчением убедившись, что диковинная вещица не пропала.
Орочи покосился на всклокоченного мальчишку и снова вздохнул. Поднеся ко рту сжатый кулак, старик подул в него; поначалу не сильно, только примеряясь. Порыв ветра едва не сорвал недавно починенную крышу, но добровольные, хоть и не слишком умелые работники потрудились на славу. Хижина выстояла, хоть стены таки ходили ходуном. Чиго кое-как поднялся на ноги, навалился всем телом на дверь, отодвинул ее.
- Не выходи! – рявкнул дед, на миг прерывая гнусавую скороговорку. – Камо-итачи не разбирают, кто друг, а кто враг!
Дверь снова захлопнулась, но Хаяши успел полюбоваться, как долговязый одноглазый роши снес голову одному из монахов и – прежде чем прикрыть лицо рукавом от пыли и ветра – добрым пинком отправил ее кувыркаться вниз по склону горы.

(вдвоем, см. выше)

[Hideki >>>]

где-то в Японии

- А ведь мне точно попадалось это заклинание, - бормотала Анна, сидя на повалено дереве и листая вытащенную из своей котомки старую, наверное, старше самой Анны, толстую книгу.
Сейчас, в образе молоденькой девушки, она чувствовала новые силы, новые возможности для предстоящих великих свершений.
В Китае, как оказалось, магия была еще очень сильна. Правда, она немного отличалась от магии Шварцвальда, но главное что она снова могла спокойно колдовать. Нужно лишь немного подождать и попрактиковаться.
- Да где же оно? – тоненькие пальчики нервно перелистывали страницы книги.
Она пока еще не решилась выйти к людям. Стеснялась показаться им в своем новом облике? Вряд ли, скорее всего, она просто не хотела раньше времени терять свой покой и уединение. Нужно всегда быть готовой ко всем неожиданностям. Но как можно их предугадать, если твой дар предвиденья проявляется сам собой и от тебя не зависит. Значит нужно искать другой способ.
- Ага! – она положила ногу на ногу, скрестив их, и положила книгу на колено. – Я всегда знала, что оно мне поможет. А эта белобрысая стерва из Грюнвальда надо мной еще насмехалась. «Зачем тебе Анна заклинание поиска понадобилось? Совсем старая стала?» - спародировала Анна голос одной знакомой ведьмы.
Все свои амулеты она забыла дома. Когда убегаешь от инквизиции, то стараешься спасти свою шкуру, а уже потом думаешь над тем вопросом, который она себе задала, когда уже была в безопасности. Колдовать ты мастерица, но всегда полезно иметь под рукой парочку другую артефактов и лучше, если они мощные. Вот почему она так обрадовалась, когда сумела отыскать заклинание поиска. Вот над этим и смеялась ведьма из Грюнвальда, Анна так и могла вспомнить ее имени. Ведь заклинание это часто использовали старые ведьмы, которые частенько забывали, куда кладут ту или иную вещь.
Но в данных условиях оно ей поможет. Главное это сосредоточиться на искомом предмете…Стоп! А что ей нужно? Сильный артефакт, способный увеличить ее силу, чтобы поквитаться с обидчиками, что сожгли ее дом.
Да, когда она вернется домой, то будет мстить!
Ход ее мыслей был прерван шумом, исходившего от разрушенного замка. Она так и не могла понять, то ли его разбирают, то ли восстанавливают, а может и то и другое одновременно.
Встав с поваленного дерева и сделав несколько шагов вперед, она увидела идущих к ней двоих людей. Всем своим внешним видом они показывали, что настроены к незнакомке скорее враждебно, чем дружелюбно:
- С таким видом они идут явно не для того, чтобы пригласить меня на пироги с капустой, - пробормотала Анна и постаралась предстать перед подходившими к ней людьми полной отчаяния и страдания девушкой. Свою котомку, куда она успела положить книгу, сейчас держала перед собой.

(и еще немного СонГоку)

[Bishop >>>]

Киото. 2 июля 1582 года

Дом, куда свернула небольшая процессия, не отличался величиной и особым богатством - два этажа, крытая темной черепицей крыша, двор, посыпанный мелкой речной галькой. Зато он стоял всего в квартале от Итиджо-дори, что уже о многом говорило. Охраники у ворот переглянулись, один почтительно склонился, заметив гербы старшего клана, второй - наоборот - неодобрительно качнул головой.
- Не много ли чести? - проворчал он.
Пока носильщики освобождались от груза - его было не так много, всего один сундук, - слуга отодвинул легкую дверцу, извлек на свет насупленного, круглощекого, похожего на юного тануки мальчугана лет шести-семи в парадной одежде. Пацан хмурым взглядом окинул двор, небольшую галерею, каменный трехногий светильник и заявил:
- Хочу домой.
- Теперь ты будешь жить здесь, Шичиро, - слуга подтолкнул мальчика ко входу в дом. - Со своей новой семьей.
Шичиро презрительно оттопырил нижнюю губу, хотел возразить, но - не успел. Раздвинули седза, в центральном помещении дома клан почти в полном составе ждал встречи с наследником.

[Daelinn >>>]

Дом господина Мацуоки

Смерив своего спутника высокомерным взглядом (насколько это позволял его невеликий рост), фир дарриг встряхнул ручонками и нежно погладил волынку. Потом пристроил ее поудобнее под мышкой, приладил между пальцами разнокалиберные трубочки, переплетенные зеленой лентой, и шевельнул рукой. Инструмент издал относительно тихий звук, не лишенный, впрочем, всегда присущей ему пронзительности, затем еще и еще один. Рори напряженно выдохнул: фейри явно старался, даже больше, чем на каком-нибудь фестивале маленького народца. Старался так, что ирландец начал наконец слышать в беспорядочных, как ему казалось, "воплях" мучимой волынки слитную мелодию.
Иэдзи, как ни странно, услышал в этих нотах слитные музыкальные сочетания гораздо раньше. И хотя некоторые звуки доставляли чуть ли не физическое неудобство, он пришел к выводу, что здесь есть что слушать и чем восхищаться. Не сямисен в руках юных девушек, конечно...
Из-за кустов и бумажных перегородок в доме выглядывали другие слуги. Часть имела на лицах почти гротескные выражения недовольства, другая наоборот с интересом прислушивалась к необычному концерту.
Пэдди, наконец, затих и огляделся. Кисточка на его колпачке удивленно мотнулась, когда он повернул голову в сторону притихшего фермера. Тот сидел на земле, подтянув к себе колени и положив на них голову. Мелодия была не из тех, что заставляют танцевать даже деревья, а совсем наоборот, но такого понимания от ирландца маленький человечек не ожидал.
- Хм-пф-ф.. Хоть на что-то ты способен, сын О'Догэрти. Возможно, когда-нибудь ты даже научишься играть, - доброжелательно проворчал Пэдди и тут же содрогнулся от этой мысли. Однако Рори воспринял идею с энтузиазмом.
- Научусь, говоришь? Охх, как бы я тогда всех удивил! - глаза мужчины горели, а взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко, туда, где осталась его родная Эйрэ. - Мы ведь вернемся, правда?
Фейри отчего-то погрустнел.
Иэдзи понял, что время брать контроль над ситуацией в свои руки, иначе гости совсем загрустят, а это противоречит законам гостеприимства. Что бы ни было, гость не должен печалиться. Чтобы хоть как-то развеселить чужеземцев, он предложил отобедать. В конце концов, что как не пища и вино приводят людей в хорошее расположение духа.
Главное, подумалось ему, чтобы никто из официальных властей не заметил присутствия в доме гайдзинов. Иначе – не избежать беды.

(и Далара)

[Далара >>>]

(вместе с Даэ)

- Вы ведь не возражаете против обеда? – на всякий случай уточнил слуга.
- Ничуть, - оживился фир дарриг, но веселое выражение на его личико так и не вернулось. Он даже не пританцовывал на месте, как обычно.
Утихомирить бойкого фейри всегда стоило немалых усилий. Рори знал это по собственному опыту, а потому и удивился поникшему настроению Пэдди. Видимо, и ему здесь не по себе. Карлик стянул с себя зеленый колпачок, повертел в руках, потеребил короткими пальчиками кисточку и повесил его на одну из трубочек волынки. Неловко пригладив топорщившиеся черные вихры, он покорно засеменил по дорожке вслед за слугой, направившимся обратно к дому. Фермер с кряхтением поднялся с земли и отряхнул свою то ли юбку, то ли шаровары, в очередной раз загрустив о нормальных штанах, оставленных в комнатке с раздвижными стенами. Однако стыдиться чужеземных одеяний мужчина почти перестал – насмотрелся на других почти таких же, что расходились сейчас с дворика.
- Теперь-то чего? Мне б поесть…
- Сейчас и поешь, - откликнулся фейри. – Обед обещали, хо-хо!
- О-очень кстати! – широко улыбнулся Рори, сменив мечтания о волынке на воспоминания о вкусной стряпне своей женушки. Пюре, рагу из баранины…

К трапезе уже все приготовили, чем Иэдзи был страшно доволен. Не опозорились без присмотра. В отдельной небольшой комнате постелили на пол две циновки для сидения, перед ними поставили низенькие столики-подносы. Честь по чести, миски под крышками и без, токури*, тарелочки... от двери не разглядеть, что именно туда положили, но должно быть что-то вкусное. У старика совершенно нецеремониально заурчало в животе. Чтобы скрыть конфуз, он поспешил сказать с легким поклоном:
- Проходите, располагайтесь, угощайтесь.
Фейри потянул носом воздух и прошлепал к одной из циновок, справедливо полагая, что усесться здесь больше не на что. Его высокий спутник задержался на пороге в нерешительности.
- Вашему спутнику требуется что-то еще? – осведомился у фир даррига пожилой слуга. Тут его посетило озарение, и он опасливо уточнил: - Или господин гость столь же ловок с едой, как с одеждой?
- Хм? - Пэдди обернулся, с трудом отвлекшись от разглядывания содержимого мисочек. - А-а. Если ваша еда такая же, как ваша одежда - то да, ловкости ему не занимать, точнее не отнимать. Потому что нету...
Рори тем временем всё же шагнул внутрь и стал примериваться, как сесть поудобнее: и к еде подобраться поближе, и столик ненароком не снести.

---------
* tokuri – бутылочка для сакэ

[Daelinn >>>]

(те же)

Положение надо было спасать. Но чем? Решение, как ни странно, пришло быстро. Вернее, хотело прошмыгнуть мимо по коридору, но цепкая старческая рука сумела уцепиться за светлый в горошек рукав.
- Позови еще кого-нибудь и прислуживай гостям, - велел Иэдзи.
Девушка кинула взгляд внутрь комнаты, пискнула:
- Hai!
И умчалась, несмотря на узкий подол одежды. Старческие черты озарились удовлетворенной улыбкой, не продержавшейся долго, впрочем. Несмотря на давешние наставления, гости и не подумали разуться! То ли запамятовали, то ли специально выводят несчастного слугу из себя.
- Перед входом в дом у нас всегда снимают обувь, - стараясь не отпускать от себя все более истончающееся терпение, напомнил он.
- Ах, ну да! Где-то я об этом уже слышал, - маленький человечек накрутил прядь волос на палец и медленно ее вытянул. Соскользнув, прядь запрыгала и повисла у лба красивым завитком. Пэдди же переадресовал просьбу разуться к О’Догэрти, чем временно разрешил для того головоломку с расположением своего длинного тела на маленькой циновке. Следующую минуту гости были сосредоточены на развязывании шнурков.
К тому времени, как стайка девушек в цветастых одеждах всевозможных рисунков впорхнула в комнату, гости уже были отдельно от обуви, но еще не успели приготовиться к еде. Девушки в мгновение ока раздвинули стенки, выходящие в сад, и комната наполнилась солнечным светом и птичьим пением. Служанки замерли в ожидании, когда можно будет начать прислуживать гостям, а Иэдзи удалился. Гости некоторое время глазели на его спину, а когда она скрылась из виду - обвели взглядами девушек, застывших вокруг них. Никто не проронил ни слова. Наконец, маленький человечек, первым потеряв терпение и сгорая от двойного любопытства: что в мисках и кто эти незнакомки, - потянул второго, высокого, за край черных хакама и первым уселся на циновку. Сначала встал на колени, сел на пятки - понял, что так ноги быстро затекут. Переместился по-другому, вытянув короткие ножки вперед - оказался далеко от низенького столика. Наконец, фейри поджал ноги под себя, потом сплел их по-турецки - тем и удовольствовался. Высокий наньбан повторил последнюю позу, правда, несколько неудачно: задел коленом столик, отчего посуда на нем загремела на разные голоса. К счастью, ничего не расплескал, но побледнел изрядно.

[Далара >>>]

(и опять)

А фир дарриг, отложив в сторону волынку, уже тянулся ручонками к крышечкам, открывал их, принюхивался, что-то выбирал. Закончив сей нелегкий труд, он схватил необычной формы ложку и стал вылавливать из миски маленькие кусочки мяса. Рори немного похлебал суп, а затем последовал примеру Пэдди.
Девушки, числом трое, расселись перед гостями и стали блестящими от любопытства глазами наблюдать за действиями чужеземцев. Было видно, что им хочется поделиться друг с другом мнением, но они сдерживались и лишь переглядывались. Наконец, одна не выдержала, шепнула подружке:
- Как думаешь, когда они догадаются?
- О чем? - не отрываясь от увлекательного занятия, поинтересовался фейри.
Девушка ойкнула, потупилась, потом заулыбалась.
- Вы едите, но ничего не пьете. Возьмите чашечку, а мы будем наливать, - объяснила она карлику. – Если есть всухомятку, можно и подавиться.
- А что здесь? - Пэдди кивнул на бутылочку, что она взяла в руки, и послушно протянул на ладони чашку.
- Подогретое сакэ.
Девушка взяла со столика токури и аккуратно налила в протянутую емкость немного напитка.
- Вы никогда не пробовали? Это одно из лучших. Хозяин ценит правильные напитки.
- Хмм пф-ф. Не знакомо... А на что это похоже?
Не дожидаясь ответа, он опрокинул содержимое чашечки себе в рот. Затем хмыкнул, пожал плечами, разочарованно покачал головой.
- Рисовая настойка. Слабенькая. Пфф, побываете у нас - вот мы вас угостииим!
Девушки звонко хихикнули.

[Bishop >>>]

Склон горы Асама, возле хижины горного духа

Сильный попался монах - и умный. Долго они так не простоят, кто-нибудь обязательно вмешается. И серп в его руке Мицуке совсем не нравился. Один из демонов наклонился, поднял голову товарища, поплевал на срез шеи. Самый маленький и круглый тем временем размахнулся - и огромной метательной "звездочкой" запустил серп горизонтально, целясь в лодыжки шамана.

Старое Солнце прыгнул, пытаясь уклониться от летящего под ноги серпа и нацелившись выйти за спину злому духу, опутавшему своей цепью длинный нож самурая. Он пока не мог понять, что за злые духи встретились им на пути и какие чары могу помочь в борьбе с такими существами, по этому по прежнему полагался лишь на томагавк и нож, да на свое искусство воина. Все еще живая, активная и не менее голодная четверка демонов тоже времени даром не теряла: один из них, занося посох для удара сверху - вниз, поспешил на помощь подельнику, опутавшему цепью меч самурая, в то время как еще один, перехватив свой посох, как бойцы рюкю кобудо - шест, обратным хватом, резко сорвался с места, вклиниваясь между самураем и странным наньбаном. Из оборонительной стойки он мгновенно "перетек" в атакующую и нацелился горизонтальным ударом от пояса попасть посохом по иноземцу.

Мицуке не просто разжал пальцы - метнул клинок, будто катана была ножом, одновременно вынимая из ножен вакидзаси. Ударил, не глядя, назад, хоть без видимого ущерба, но может, получится отвлечь противника от шамана? На мгновение они все оглохли от воя, который издал неудачно подвернувшийся под удар монах - лезвие клинка полоснуло точно по шее со стороны спины, легко отделив голову от туловища. Монах с цепью никак не ожидал, что исчезнет сопротивление ронина, по этому сел с размаху на землю, а из глазницы его торчал меч, проткнувший голову насквозь. Уцелевший его глаз удивленно моргал, словно пытаясь понять, что же такое странное творится в мире, и отчего обычные смертные так упрямо не желают становиться пищей куда более могущественных существ.

(Reytar-sama mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Развалины святилища у заново перекрытой хибарки

В этот момент стены хибарки дрогнули, а крыша заходила ходуном, словно внутри подул ураган, дверь на мгновение распахнулась, но тут же захлопнулась, а по развалинам святилища со свистом понесся небольшой вихрь, скользнувший вплотную к отбивающему топориком удар посоха, индейцу.

Старое Солнце со свистом выдохнул, почувствовав резкую, тут же затихшую боль и покосился на правое предплечье, на котором алел только что появившийся глубокий порез и еле-еле успел пригнуться, пропуская над головой грозно прошуршавший в воздухе шест монаха. Тем временем шумящий ветерок скользнул к ронину и его противнику, как раз обхватившему обоими руками меч и пытающемуся удержать его у себя в черепе, пока пухлый коротышка готовился атаковать роши с боку, метнув в него серп на цепи.

Сначала показалось - кто-то бросил в лицо горсть песка. Потом выяснилось: рукав изодран в клочья, руку будто жевали собаки. Но боли не было. Мицуке ударил клинком плашмя по пальцам монаха.
- Не трогай чужой меч!
Демон взвизгнул. К шуму странного ветра присоединился еще один звук, ронин развернулся - узкий полумесяц серпа ударился о подставленный, словно короткий посох, вакидзаси.

Ветерок опять свистнул над самым ухом и Старое Солнце уже не удивился, заметив на рукаве очередной окровавленный, но почему-то не болящий разрез. Пара точно таких же разрезов украсила одежду противника индейца, но никакого впечатления на злого духа не произвела, скорее даже наоборот, подстегнула. Тяжелый посох болезненно прогулялся по спине индейца, пока он отбивал топориком выпад серпом, а ножом пытался дотянуться до уязвимой точки на шее "монаха". В это же время, насевшие на ронина демоны решили покончить с ним одновременной атакой: тот, в чьем черепе торчал меч ронина, попытался полоснуть его по держащей меч кисти серпом; цепочка которого все еще оплетала клинок, а коротышка подобрался поближе, надеясь прорваться сквозь оборону роши и дотянуться до его спины серпом. Мицуке перехватил рукоять катаны, пнул монаха, чтобы выиграть время, едва не расставшись либо со штаниной, либо с ногой. Меч нехотя, но вышел из черепа противника. Бродяга отпрыгнул.

[Bishop >>>]

Дверь хибары как взорвалась, рассыпалась в щепки, деревянная труха осыпала противников. Те замерли, бой остановился, хотя оружия никто не опустил. В проеме, покачиваясь, стоял беглый чиго – глаза сумасшедшие, на порванной одежде расплылось темное пятно.
- Зайди в дом! – крикнул ему Мицуке. – Не мешай!
Но, кажется, это они мешали ему, не наоборот.
- Не лезь, говорю!
Мальчишка не слушал. Медленно свел ладони перед собой, опустил ресницы.
- Om ma shi ya so wa ka...
Низкорослый, круглый, как никуман, монах не оставил своих попыток, решил: вот удобный случай. Подскочил к долговязому роши замахнулся серпом.
- Om ma shi ya so wa ka! – громче и отчетливее повторил Хаяши.
По его скуле прокатилась капля пота, прочертила на грязной коже влажную извилистую дорожку. Ветер стих, прислушиваясь к неожиданно не детскому голосу маленького заклинателя. Развеселые дурные кама-итачи попадали на землю, с писком шмыгнули в высокую траву. Далеко не убегали: то мелькал между обломками древнего алтаря рыжевато-бурый хвост, то из кустов высовывалась оскаленная востроносая мордочка. Одному из них Мицуке погрозил кулаком.
Беглый чиго провел ладонью по раненому плечу, испачкав руку.
- Om ma shi ya so wa ka...
С растопыренных пальцев кровь брызнула на монахов.
- Нет ничего чище огня, - произнес Хаяши. – Пусть очистит он злых духом...

(продолжают - те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
там же...

Внезапно Старое Солнце почувствовал, как воздух вокруг наполняется силой, тяжелой, чистой, яростной силой огня. Мощной и всесокрушающей силой пламени, готового излиться на виновных и невинных, стоит плетущему заклинание шаману хоть чуть-чуть ослабеть или утратить контроль над ситуацией. Индеец внимательно взглянул на мальчишку, словно ожидая, что тот вот-вот рухнет из-за нехватки сил, а все остальные просто превратятся в почерневшие головешки, но мальчишка стоял прочно. Он стоял словно высокий клен северных лесов, и чем дальше, тем Старое солнце видел, что беглый ученик колдуна старше и сильнее, чем можно было решить на первый взгляд. Индеец отпрыгнул в сторону, стараясь, чтобы капли крови паренька не попали на его одежду, и воспользовался моментом, когда его противник отвлекся, пытаясь совершить то же самое, метнул нож, целя в основание черепа пухлого и маленького злого духа, который как раз оказался к Старое Солнце спиной, подбираясь к все еще сцепившемуся с другим злым духом, ронину.

С почерневшего, как обугленного клинка на землю медленно стекали тяжелые капли, ударялись, застывали, будто деготь. Мицуке не стал ждать. Рядом взвизгнул коротышка, царапая скрюченными пальцами обритую голову, но бродяга уже не смотрел на него.
Огонь был настоящий - иначе ничего не получилось бы, и не так-то просто было решиться. Мицуке оглянулся на спутника. Как тому объяснить, что нужно сделать, если сам не решаешься на поступок? Роши не знал - те же ритуалы на родине у наньбуси. Видимо, какие-то иные...
Он собирался подняться на вершину этой горы - и боялся пройти сквозь огонь. Мицуке сделал шаг. Он ждал, что вспыхнут волосы или начнет тлеть одежда, но прикосновение оранжевых языков показалось холодным. Словно зимой на горном перевале притрагиваешься к обнаженному клинку.

[Bishop >>>]

Индеец уже не смотрел на коротышку-злого-духа, а отбивал удар за ударом наседавшего противника, отчего-то ускорившего атаки и старающегося покончить с Старым Солнцем как можно скорее. Но, не смотря на необходимость уклоняться и уворачиваться, шаман увидел, как самурай шагнул вперед, вступая в выросшие из капель крови мальчишки, языки пламени. Индеец ожидал чего угодно - громкого вопля боли, быстро прерываемого яростью волшебного пламени, и падающего на землю обугленного тела ронина. Или вспыхнувшей как факел одежды самурая и покрывающих его ожогов, но он и предположить не мог, что пламя, мощь которого он чувствовал за несколько шагов не окажет на одноглазого роши абсолютно никакого эффекта. Быстро сообразив, что, скорее всего, это могучее заклинание направлено исключительно против злых духов, а людям из плоти и крови причинить вреда не может, Старое Солнце собрался с духом и выжидал удобный момент, что бы повторить поступок самурая. Единственная мысль, этакий червячок беспокоила его, - мысль о том, безвредно это заклинание для всех людей, или только для тех, кого считал людьми создавший его мальчишка? Но времени на взвешивание всех "за" и "против" было крайне мало, шаман отразил топориком очередной выпад оскалившегося злого духа и тоже шагнул сквозь пламя.

Уцелевшие монахи кинулись было следом. Один – завертелся волчком, пытаясь сбить с одежды многочисленные язычки, второй – успел остановиться. Мицуке кивнул спутнику.
- За нами они не пойдут, но и нам не стоит медлить. Как только мальчишка потеряет сознание – преграда исчезнет, - он улыбнулся, стер тыльной стороной ладони грязь и кровь с лица. – Никогда не думал, что смогу пройти испытание.
Сияющий чистотой меч отправился в ножны.

(по-прежнему)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Пока еще там же...

Идти, значит идти. Индеец коротко кивнул и спрятал топорик со странно чистым бойком под рясу, в петлю у пояса, где ему самое место находиться. Ножа оставшегося в теле самого низкорослого и пухлого из злых духов было жаль, но возвращаться за ним не рискнул бы никто, даже сам учитель Большое Крыло, по этому не стоило сожалеть о потере даже такого полезного предмета как отличный стальной нож. Недолго думая, индеец осмотрел себя, все ли прочее на месте и не получено ли нуждающихся в лечении ран, которые мог не заметить в горячке боя, после чего произнес:
- А как с мальчишкой быть? Идти сам он вряд ли сможет - и так еле на ногах стоит. Разве что нести его придется, по очереди. Кто из нас будет первым?
Вместо ответа Мицуке подхватил беглого чиго - тот оказался легким, словно бумажная кукла; невесомее, чем прошлой ночью. Как будто колдовство вытягивало из него не только силы. Взвалил на плечи, как вязанку хвороста.
- Удержишься?
- Ага... - промямлил мальчишка.
- Пошли.

[Далара >>>]

Хида, Такаяма

Вечер окрасил горы розовато-золотым, воздух стал холоднее и прозрачнее, а торговцы один за другим закрывали лавки, стремясь успеть до захода солнца. Даймё провинции Хида возвращался в свой замок Высокая гора - Такаяма. Темнота накатывала, затапливала низины, подгоняя всадников. И вот уже виднеются знакомые стены замка, стражники с факелами, оклик и привычный ответ. Родной дом... Правитель этой земли, унаследовавший ее вместе с замком девять лет назад, спешился и пошел в комнаты, не дожидаясь, когда слуги последуют за ним или зажгут факелы.
Мирэи сидела, прислонившись щекой к деревянным перегородкам-седзи, и обрывала листья с какой-то ветки. Красивое лицо исказила гримаса тревоги.
Он остро почувствовал ее состояние, несмотря на усталость. Сел рядом, коснулся рукой.
- Что случилось?
Пыль с хаори тонким слоем легла на циновки, покрывающие пол.
- Садаро... Найди его, пожалуйста, - тихо.
Непонимающе:
- Найти? Но он должен быть здесь. Почему его нужно искать?
Такамори склонился к жене, пытаясь посмотреть ей в глаза.
- Скажи мне, что произошло.
- Я рассказала ему, - голос дрожал от напряжения, но вины в нем не было. - Он... в саду.
Беспомощный жест рукой.

(И Китти)

[Кысь >>>]

Что-то промелькнуло на лице мужа и отца, слишком быстро и неуловимо, чтобы описать. Он встал.
- Не беспокойся, я найду его. Объясню... Он должен все знать, он уже взрослый.
Сомнение в голосе.
Кивок, подбородок тоже едва заметно дрожит. Словно пытаясь придать уверенности, коснулась руки своей.
Через полчаса, когда обыскали весь замок и даже призамковую деревню, стало ясно, что наследник даймё пропал, словно в воду канул, и никто не знает о его судьбе. Все, кто его видел и говорил с ним, указывали время более раннее, чем разговор Садаро с матерью. Несмотря на поздний час, в доме никто не спал, даже семилетний Койда. Его слуга поймал за приготовлениями к путешествию и привел к Мирэи, где мальчик, хлюпая носом, объяснил, что собирается идти выручать брата. Саэри печально сидела подле матери, позабыв об играх.
Отодвинулись седзи, вошел Такамори. На его лице усталость прочертила глубокие морщинки. Нежным взглядом окинул свое семейство.
- Я отправил троих людей искать по провинции. Он не мог уйти слишком далеко, они должны будут скоро его найти.
- Да, - взгляд Мирэи был бы ободряющим, если бы в самой глубине не пряталась тревога. - Они найдут его.

(и Далара)

[higf >>>]

Solo, part 4

Несколько рыб уже лежало на берегу речки, протестующе трепыхая хвостами в деревянном ведерке, но самолюбие Себастьяна-Фердинанда не было удовлетворено – намеченная и облюбованная им форель, от которой прямо-таки слюнки текли, упорно ускользала от всех попыток поимки. Муджина был до того разозлен, что чуть снова не превратился в тигра, и остановило его то, что под водой быть тигром не слишком-то удобно и выгодно.
Вылезя на берег, обаке постарался успокоиться и помолился сорока святым мученикам о поимки форели. Однако, как известно, толпой в сорок человек ловить рыбу не очень удобно, скорее можно распугать. То ли мученики об этом знали, то ли у них были другие, более важные дела, но очередная попытка тоже не удалась, а охвативший запал не позволял азартному выдру отступить.
Он по очереди призвал деву Марию, своих покровителей – святого Себастьяна и святого Фердинанда, не забыл Аматэрасу, Суйдзина, Инари и кого-то из будд, пригодных, по его мнению, для помощи в рыбной ловле и упорно принялся повторять попытки.
Кто сжалился над несчастным рыболовом, так и осталось неизвестным, но после третьего нырка выдр торжествующе выбрался на берег с рыбиной в зубах. Шлепнув ее с к товаркам в ведро, он торжественно вынул и поцеловал висевший на груди крестик, затем, спрятав его обратно, исполнил несколько па какого-то никому неизвестного танца и… зацепил лапой посудину, та перевернулась и покатилась к речке. Предполагаемый запас рыбы оказался у самой воды и усиленно и дружно заплескал хвостами, пытаясь вновь оказаться в родной стихии.
Рыболов испустил дикий вопль, не носивший никакой смысловой нагрузки, и бросился на траву, собой накрывая добычу. Ему удалось удержать и спасти для стола почти всех рыб, кроме одной, в том числе и предмет своей гордости, но ведерко уплыло по течению. Отбросав переливающийся чешуей и еще трепыхающийся улов подальше от берега, Себастьян-Фердинанд задумался над возникшей проблемой – донести несколько рыб просто в лапах не представлялось возможным, даже подключив зубы, а оставлять с таким трудом добытое и убереженное было жалко.
Крути-не крути, а выход напрашивался один. Муджина горестно взглянул на валявшийся на траве яркий джубан, который будет испорчен. Жаль ведь такую яркую вещь! Но этот улов стал для него, как честь для самурая – чем только не пожертвуешь! Под вздохи рыба была собрана и увязана в импровизированный мешок.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Склон горы Асама

Они поднимались все выше и выше по отрогам горы, сквозь заросли невысоких кустарников, каких Старое Солнце ни разу не встречал на родине, но в изобилии видел здесь, мимо молодой бамбуковой поросли, мимо часто растущих, невысоких, покрученных, словно застывших в диком танце, сосен. Они торопились, так как понимали, - стоит мальчишке еще немного ослабеть, устать и перестать держать заклинание, как жадные до крови духи снова пойдут по их следу. А что потусторонние создания не знают усталости и могут преследовать добычу помногу дней, что бы взять измором - известно всем. Они шагали и шагали, все вверх и вверх, не обращая внимания на колючие кустарники и скользкие, поросшие мхами камни под ногами. Но чем выше они поднимались, тем ниже опускал голову беглый чиго, тем больше он заваливался на спину несущего его самурая, постепенно сползая, так, что ронину приходилось склоняться вперед, поудобнее устраивая слабеющего мальчишку, что бы уберечь от падения. Наконец, когда от злосчастных развалин был пройден немалый кусок пути, а впереди начали маячить просветы в зарослях, Старое Солнце, идущий след вслед за самураем, произнес:
- Он теряет сознание, воин. Так он скоро совсем обессилит и или сам свалится, или, если склон станет круче, вынудит упасть тебя. Давай устроим короткий привал, позаботимся о мальчишке и как-нибудь закрепим его у тебя на спине, если ты собираешься нести его до самой вершины.

[Bishop >>>]

Мицуке не стал спорить. Шаман знал его недостаточно, поэтому не удивился; сам ронин только хмыкнул, смеясь над своей непривычной покорностью. Уложил почти невесомую ношу головой на подушку из зеленого мха, похлопал мальчишку по щекам. Хаяши что-то пробормотал и закрыл глаза. Мицуке ударил сильнее.
- Не сейчас, - попросил он.
Потом сгрузил с себя все остальное. Постанывая сквозь зубы, размял затекшие плечи. Одежда на спине намокла в крови, но настолько плохо ронин себя не чувствовал. Наверное, натекло из раны мальчишки. Мицуке прислушался: где-то неподалеку журчала вода.
- Это еще половина беды, - сообщил он, разглядывая неглубокие порезы на руках. – А вот что будет ночью?
- Ночью? Да. Ночью нам не стоит быть здесь, а уж тем более, если среди нас раненые.
Шаман скрестив ноги присел около мальчишки, осмотрел рану и долго рылся в привязанных на поясе мешочках, перебирая сушеные травы, отмеряя и смешивая их. Наконец, получившуюся массу он смочил своей слюной, приложил к ране на груди мальчишки и обмотал последним куском чистого полотна, который у него был. Прополоскав рот после этой операции и немного попив, Старое Солнце отвязал от пояса два куска веревки, внимательно на них посмотрел и отложил в сторону.
- Когда пойдем дальше - закрепим ею мальчишку, что бы его нести было легче. И носильщик тратить меньше сил будет, и мальчишка не свалится. Только вот еще что…

(futari desu)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
там же, ибо мы заняты... шаманим-с

Индеец еще раз взглянул в лицо паренька, приподнял одно из век, прижал пальцами кисть его руки и подождал немного, после чего покачал головой:
- Он слишком много своей энергии отдал заклинанию. Всего себя вложил в это колдовство, почти без остатка. Если не ему удастся хоть немного подпитаться силой в ближайшее время, скорее всего мальчишка погибнет, хотя тело его почти невредимо. Насытиться такой энергией можно в намоленных, святых для человека местах, там, где случилось что-то великое, какое-то доброе для людей деяние силы. Это может быть храм, или даже дом, где человек жил и где ему было очень хорошо. Так же ему бы помогло побыть в кругу любящих его людей - родственников или родных, но он сирота, так что этот вариант не подходит. Ты не знаешь, здесь поблизости могут быть святилища, не пришедшие в запустение и не занятые злыми духами?
- На вулкане Асама? - от изумления Мицуке чуть не съехал ниже по склону, удержался за кривой корень, что выпирал из земли. - Кто же будет тут жить?
Но если подумать, до склонов Асама-сан они еще не добрались, иначе вместо леса видели бы вокруг только пепел и камни. Ходили слухи про монахов, что где-то здесь устроили себе храм. Вдруг они еще не ушли никуда?
- Ясно… - Старое Солнце помолчал, что-то обдумывая, посмотрел на облака, на деревья, ползущие вверх по склону, и произнес:
- Есть еще один способ отсрочить гибель мальчишки, а может быть и помешать ей. Я могу попытаться помочь ему, знаю один способ, но что будет в результате - не могу даже предположить. Риск того, что мальчик утратит разум, велик. Дело в том, что сила жизни очень тесно связана с личностью человека, с тем, кто он и что он. Будь юный воин моим соплеменником, я мог бы обещать, что все получится. У людей одного народа сходные дух и мышление, такими уж их создал Гитчи-Маниту - Великий Дух. А вот если человек одного народа поделится силой с человеком иного народа, что произойдет - не знает никто. Может быть, все будет в порядке, и мальчик сможет впитать часть моей силы и моего знания, став лишь сильнее. Может он сможет видеть шире, чем будь он тем, кем был до этого. Но может быть и так, что две силы, его и моя, вступят в противоборство, которого не сможет выдержать его разум. Ты назвал себя опекуном юного воина, поэтому без твоего согласия, я не возьмусь проводить ритуал.
Индеец вопросительно взглянул в лицо ронину.

[Bishop >>>]

Мицуке потрогал лоб мальчишки - беглый чиго приоткрыл глаза, попытался что-то сказать. Нет, пацан не дойдет никуда, зря они его с собой взяли.
...Забери его с собой.
И что мне с ним делать?..
- Какой смысл бегать от смерти? Что тебе требуется для ритуала?
- Ничего особенного, всего лишь немного тишины.
Старое Солнце замолчал, прищурил глаза сосредотачиваясь, и начал сквозь губы напевать мотив одной из самых древних священных песен, - песни Первого Ворона. Он напевал то быстрее, то медленнее, то громче, то чуть тише, постепенно вводя себя в транс, раскачиваясь в такт незамысловатой мелодии. Он напевал долго, и ронину уже начало казаться, что эта монотонная песня длиться целую вечность, когда, не прерывая пения и раскачивания, Старое Солнце положил ладонь на горячий лоб мальчишки. Беглый чиго слабо дернулся и тихо застонал, но индеец не прерывал песни, все ускоряя и ускоряя скорость течения мелодии. Индеец раскачивался все сильнее, напевал все громче, пока, в конце концов, не издал дикий боевой клич, убирая ладонь со лба мальчика, который резко дернулся вверх и упал спиной на землю, часто дыша. Некоторое время ничего не происходило, наконец, шаман открыл глаза, устало взглянул на ронина, обвел потускневшими глазами окрестности и произнес:
- Я сделал все что мог… Пусть немного отдохнет, а потом можно будет разбудить его, что бы убедиться, удалось нам ему помочь, или случилось то, чего я боялся.

(те же герои)

[higf >>>]

Часть 5 соло, приложение к части 4

Со склона чуть выше был прекрасно виден берег, а также слышны в тишине молитвы католика-оборотня. Пожилой священник стоял, привалившись к сосне, и с иронической улыбкой наблюдал за усилиями своего подопечного, как раз закончившего вспоминать известные ему пантеоны.
- И чего стоит такая его вера? – послышался голос сзади.
Европеец обернулся, рассматривая собеседника. Любой удивился бы, увидев в лесу мальчика лет десяти в одежде буддийского монаха, с обритой наголо головой и одного. Правда, его не всякий бы и увидел – только тот, кому хитоцумэ-кодзо хотел показаться. Однако для человека подобные собеседники явно не были новостью.
- А что ты называешь «такой верой»? – спросил он.
- Как только ему надо, он призывает родных богов, чуть не забывая о ваших святых, разве это не ересь у вас, наньбан? – мальчик прищурился, очертания фигуры стали не очень четкими, будто прошла волна горячего солнца, хотя стоял он в тени дерева.
- Не все могут глубоко видеть промысел Создателя, - покачал головой седовласый мужчина. Имена – лишь форма, а суть веры в том, чему она учит. Творца славят даже те, кто не думает об этом…
- Ты хочешь проповедовать мне? – резко прервал младший из собеседников оппонента. – Не стоит.
- Каждый может услышать Слово Божье, если хочет и готов к этому.
- Я не готов и не хочу слушать твоего ками, варвар! – расхохотался призрак и быстро растаял в воздухе.
- Бог-Творец един для всех, - произнес священник задумчиво, не очень заботясь, услышат ли его, и поднял сумку, в которой лежал вытащенный из силков заяц.

[Bishop >>>]

Киото. 2 июля 1582 года

Пропажу наследника обнаружили не сразу. Посчитали, что женщины утащили мальчишку к себе, чтобы тоже рассмотреть со всех сторон. Дали им время потискать его, поахать и повосторгаться – чем раньше они утихнут, тем скорее можно начинать воспитание. Спохватились, когда в женской части дома начался переполох, а до возвращения главы клана домой оставалось ждать совсем недолго. Опросили слуг и охрану, предположив, что своенравный наследник мог сбежать – пока с ним знакомились остальные, Шичиро больше дулся и отмалчивался. Но ни охрана у ворот, ни прислуга не видели, чтобы мальчик перелезал через стену. Опросили других детей. Пятилетний Кацу молча покачал головой, девочек больше интересовали камешки в ручье, а самому младшему был всего год, он не умел говорить.
Послали даже на улицу, там обязательно – если беглец не успел добраться до людной Итиджо – заметили бы маленького мальчика в парадной одежде. Все впустую. Приближался вечер, неотвратимее становился вопрос: как объяснить все главе семьи? Но кто-то из старших поинтересовался другим. Как все объяснить клану Фудзивара, когда те поинтересуются, что стряслось с одним из их отпрысков? Пусть даже и не совсем законным.

[higf >>>]

Киото. 2 июля 1582 года. Вечер.
На происшествие с мальчишкой ушло немало времени, и времени драгоценного – только казалось, что почти ничего не происходит в древней столице. На самом деле в ней стояло напряжение, как перед грозой, ежечасно и чуть не ежеминутно заключались и расторгались союзы и менялись намерения тех, кто намеревался бороться за наследие – Японию, сколоченную в одно целое великим Нобунагой. Тем не менее Масуми о своих действиях не сожалел…
Сейчас же было время заняться делами, и он вновь шествовал по киотским улочкам, на этот раз аккурат туда, куда несколько ранее пронесли тот самый паланкин с монами Фудзивара. О том, кто там был, Танака уже знал от верных людей – в тяжелое время маленький клан может выжить, только если будет держаться начеку и много знать, чтобы держаться нужной стороны.
Как раз о сторонах и связанных с этим последствиях собирался побеседовать Масуми с главой клана Сейшин, поскольку пока выходило, что им придется оказаться на разных.
Однако, оказавшись во дворе, гость обнаружил там суету и все признаки легкой паники и поинтересовался у впустившего его слуги, что случилось и сможет ли он поговорить с хозяином.

[Bishop >>>]

Склон горы Асама


Корешок и на вид не казался прочным, незачем было проверять – лопнул в руке, стоило дернуть посильнее. Мицуке проехался животом по склону под шорох осыпающейся сухой хвои и собственные проклятия. Хорошо, что перед тем, как взбираться на утес, он связал мальчишке запястья, чтобы беглый чиго, даже потеряв сознание, не свалился бы у него со спины. До небольшого каменного уступа, где можно было бы отдохнуть, придумать, что делать дальше, возможно – заночевать, его отделяло всего ничего, пара сяку*... Почти гладкой вертикальной стены.
Подъем начался вновь.
Кое-как разместившись на узком каменном уступчике, Мицуке сгрузил мальчишку и избавил его от веревки, ему она требовалась самому – чтобы помочь вскарабкаться сюда наньбуси. Привязать ее было не к чему, разве что – к округлому небольшому валуну, что торчком стоял почти на самом краю. Ронин смел ладонью высушенный солнцем и ветром лишайник, на шершавом камне еще можно было различить грубо вырезанную фигуру. Ну, будем надеяться, что никто не затаит обиду – ни Амида, ни Эмма-о, ни тем более Каннон**. Накинув петлю на обтесанный кем-то досоджин***, Мицуке сбросил свободный конец веревки спутнику. Мальчишку же – тот то ли не мог проснуться, то ли впал в забытье – прислонил к нагретому солнцем валуну.
- Покровительствуешь детям и путникам, вот тебе и то, и другое!
И – судя по тяжелому взгляду, которым бродяга окинул валун, богам лучше было бы не перечить и не оплошать.

----
*сяку – мера длины, примерно 30 см
**Амида – будда Амида-нёрай, владыка «чистой земли», куда попадают праведники.
Эмма-о – властитель царства мертвых в японском буддизме.
Каннон – Кандзеон-босатсу, богиня милосердия, богиня-заступница, одна из самых популярных богинь в японском буддизме.
***досоджин – округлый валун с изображением двух фигур, олицетворение хранителя дорог, детей и путешественников.

[Sayonara >>>]

Уже стемнело, но луны все не было видно. Черные тени, опустившись на землю, скрывали дорогу, почти сливаясь с серым ночным светом. Было довольно тихо, только поблизости раздавался шум речонки,да шуршал в кустах ночной зверь.
Шуске медленно шел по полузаросшей тропе. Он уже несколько часов кружил вокруг убежища а небольшой пещерке за ручьем. Хотелось успокоиться и унять боль в руке. К тому же, теперь шиноби ждал луны. При ее пусть даже неверном свете он мог увидеть, не посещал ли кто-то пещерку в его отсутствие. Правда, она вот-вот должна была взойти, и на востоке уже виднелся маленький светящийся кусочек ее нимба.
Шуске остановился и запрокинул голову. Противно ныла рука, она была вся липкая от сукровицы - кровь почти перестала течь, а ведь лилась ручьем, молодой человек даже удивился, откуда в нем столько ее. Еще почему-то немного дрожали ноги, горели щеки. Надо было продвигаться в сторону пещерки.
Он прошел, еле переступая, к рощице около скалы. Журчал ручеек, и Шуске выглянул из-за кустов и прислушался. Тихо-тихо, только слышно как бешеноь колотится его сердце. Шиноби подошел к воде и снял обувь. Вода была ледяная, он прошел по ручью и заглянул во впадину в камне. Он выбрал именно это место, чтобы не было заметно следов около пещеры.
Рухнув на холодный каменный пол мимо подстилки, Шуске закрыл руками лицо. Потом наклонился к воде, которая немного затекала в пещерку. Он промыл руку, она щипала и была очень горячая. Шуске чувствовал, что его знобит, поэтому он переоделся в одежду шиноби - она была более теплая и ближе к телу. Все равно обычная испачкана кровью, придется порвать ее на бинты. Он сел на пол и сжался в комок. То ли в самом деле было холодно, то ли так сильно знобило, но согреться было невозможно. Хотелось пить, но не самоубийца же он в самом деле - холодная вода может и до лихорадки довести. Нарукавник больно тер раненую руку, парень снял ее и намазал рану какой-то мазью, взятой им у старого врача.
Немного спустя голова стала уже совсем горячей. Шиноби внезапно оглушительно чихнул. Эхо отразилось и спугнуло молоденькую ворону, сидевшую у входа.
Только теперь Шуске снова обрел способность думать, но мысли текли как-то вяло. Хотелось лечь и умереть. Но это было бы глупо - его долг на земле еще исполнен. Хотя, кто знает, какой у него долг... Просто сейчас не было сил ненавидеть.
Еще было одиноко. Только сейчас Шуске почувствовал, что он один на этом свете. Совсем один. Никто его не любит, он никого не любит, мало кого знает, почти всех знакомых ненавидит или презирает. Глупо это все... Но дрожь все не давала заснуть, забыться.

[Reytar >>>]

Склон горы Асама

Подъем был не из легких. Мешковатое одеяние, одетое поверх привычных охотничьих штанов и рубашки изрядно мешало, но снимать сутану Старое Солнце не хотел – мало ли кого может носить по склонам гор, и какие вопросы у подозрительных ко всему неизвестному и странному местных жителей, может вызвать облик совершенно чуждого и неизвестного человека, даже не привычного наньбана. Индеец старательно карабкался по скалам вслед за несущим мальчишку, самураем, вспоминая подъемы на вершины скал Волчьих Гор, что на востоке угодий родного племени. Он вспоминал трещины, за которые приходилось цепляться кончиками пальцев, подлую хрупкость внешне надежных небольших валунов, словно приглашающих искать опору на их гладких боках, но стоит опереться на которые, вполне реально завершить свои дни с грохотом, в окружении небольшой лавины, пролетев по склону до подножия. Он вспоминал, как ясно светило солнце, вставая над вершинами гор и заливая прерию ласковыми, пока не превратившимися в обжигающие стрелы, лучами. Он вспомнил все это и в очередной раз пожалел об оставленном у хижины старика-полудуха охотничьем ноже, использование которого могло изрядно облегчить путь наверх, к небольшому уступу в скале, на который как раз вскарабкался двужильный роши.
Необычайно вовремя упавший сверху конец веревки прервал размышления индейца. Старое Солнце вцепился в него руками и продолжил подъем, упираясь ступнями в склон горы. Наконец, пальцы шамана словно когти Птицы Грома мертвой хваткой вцепились в край уступа. Старое Солнце подтянулся, оперся коленом о скалу и осторожно присел на уступ, прислонившись спиной к нагретому за день камню, после чего осторожно выбрал свисающий вниз конец веревки и смотав, расположил рядом с собой на каменном карнизе:
- Скоро стемнеет. Может стоит тут и заночевать? Не лучшее дело – в темноте по скалам карабкаться…
Старое Солнце произнес это невозмутимо осматривая окрестности с высоты на которой они теперь находились и надеясь рассмотреть преследователей, отставших у хижины алчущих духов, если таковые опять идут по следу путников. Он плавно, словно лаская языки пламени, провел ладонью над округлым камнем, к которому ронин привязал веревку и почувствовал сильное тепло, такое тепло, по которому обычно можно было определить место дружелюбной людям Силы. Судя по полустертым бороздам на камне, этот валун когда-то старательно шлифовали и покрывали узорами умелые руки человека, создавая какую-то святыню, даже по прошествии многих зим не утратившую вложенной в нее силы.
- Хорошее место. Даже ночью оно будет надежным, где еще сможем найти подобное?
Индеец еще раз провел ладонью над валуном, чувствуя тепло и спокойствие, словно к руке матери прикоснулся.

[higf >>>]

Усталый после праведных трудов Себастьян-Фердинанд не торопясь топал по склону, напевая сочиняемую на ходу песню о самурае, победно идущем вразвалочку, явно ассоциируя себя при этом с героем. Он отлучился после дневных трудов для созерцания заката и любования природой.
Духовный наставник говаривал раньше в подобных случаях своему верному прихожанину о вреде праздности. С видом знатока священного писания обаке напомнил о необходимости размышлений для очищения души, и провел аналогию между традициями христианских отшельников и любованием природой у японцев.
- Ведь все вокруг – часть замысла Создателя?
Сильно подозревая, что мохнатый спутник просто выискивает способ бить баклуши, с самой сутью священник был, тем не менее, полностью согласен, и сейчас муджина пользовался разрешением вовсю.
Усевшись на склон и даже прочитав молитву, благодарящую Иисуса – настало положенное время – второй обитатель уединенного домика на Ямато-но-Орочи задумался. Однако далеко улететь думами не успел, так как почувствовал тревогу. Не выходя из единения с миром, выдр словно мысленно растворил себя в ближайшей окрестности и ощутил покалывание на том месте, где что-то нарушилось – так организм чувствует боль, предупреждающую человека об опасном недомогании.
Кажется, недобрые духи появились чуть дальше по склону, где был крутой спуск вниз. Им, конечно, ничего не стоило взобраться, и сейчас обаке похвалил себя за установку досоджина, и даже погладил по голове – а как же! Сколько трудов стоило своими силами поставить камень втайне от священника – а вдруг не одобрит? Зачем огорчать святого отца, ведь он, Себастьян-Фердинанд, истинный католик!
Но что же все-таки стряслось? Ведь если он не узнает, то… Умереть от любопытства муджина физически не мог, а потому не стал додумывать мысль, резво помчавшись в нужном направлении. Даже в угасающем свете дня его пестрое одеяние на склоне было подобно маяку, светящему в ночи.
Обогнув очередной каменный выступ, хэнгэ обнаружил, что в их владениях появились гости, да еще сразу трое – самурай, наньбан, одетый как священник его веры и мальчик. Правда, на самом деле заметить особенности их одежды мог только очень острый глаз – путников никак нельзя было назвать щеголеватыми или хотя бы просто следящими за внешним видом. Их наряды были грязны, обтрепаны и местами порваны, так что муджина впал в грех гордыни, подумав, насколько выигрывает его чистые и такие красивые хакама, рубаха и платочек в горошинку на голове на фоне новоприбывших.
Сопоставив увиденное и почуянное, выдр пришел к выводу, что духи гнались именно за ними, и не стоит удивляться ни усталости мужчин, ни тому, что мальчик не шевелился и не открывал глаз.
Дальше мысли закончились, а любопытство только начиналось, потому с важным видом хозяина здешних мест уверенный в себе оборотень выступил вперед.
- Приветствую вас в этих местах, путники, - торжественно провозгласил он.

Шестой одиночный пост и пока последний. Кажется...

[Bishop >>>]

Киото. 2 июля 1582 года. Вечер.

Суета во дворе усальбы продолжалась, но стала более упорядоченной и деловитой. Женщинам велели увести детей, чтобы не путались под ногами ни те, ни другие. Остался только самый старший из мальчиков, его было видно - Кацу прятался за разросшимися у самой воды кустов. И, презрительно оттопырив нижнюю губу, наблюдал, как слуги прочесывают небольшой пруд. Мальчик едва сдерживал смех, но взгляд был холодный и злой.
К заждавшемуся гостю подошел один из старших вассалов - но не членов семьи; гербы клана украшали только накидку-хаори. Сухопарый, угловатый, с лицом неулыбчивым и чересчур смуглым для столичного жителя.
- Прошу извинить нечаянную неучтивость, - сказал он после скупого приветствия; даже простые слова он цедил так, будто опасался обронить лишнее. - Мое имя - Сусаки Матаэмон. Чм можем служить?

[higf >>>]

(там же; Bishop, higf)

Масуми наклонил голову, вежливой улыбкой показывая, что рад знакомству. В это время он составлял впечатление о собеседнике. Тот выглядел мрачноватым, но не слишком опасным – именно в силу откровенной угрюмости.
- Танака Масуми, - снова назвался он. - Я пришел, чтобы встретиться с Сейшином Тадамасой. Не вижу никакой неучтивости, тем более у вас, кажется, что-то случилось.
Его собеседник насупился еще больше, сунул руки поглубже в рукава, сразу напомнив нахохлившегося зимой ворона.
- Пропал будущий наследник, - пояснил он. - Вот, ищут.
- Свежеприбывший, - хмыкнул гость, давая понять, что он, в общем, в курсе. - И как это вышло?
- Если б знать - давно б отыскался.
Сам Сусаки, похоже, не больно собирался участвовать в поисках, хоть и посматривал по сторонам - не явится ли где мальчишка.
- Может, он давно сбежал к матери.
Масуми кивнул, давая понять, что и такое может случиться, и вежливо поинтересовался:
- Не могу ли оказать вам помощь? И где Тадамаса-доно?
- От помощи к чему отказываться? - его собеседник не двинулся с места. - Господин Тадамаса скоро вернется... - Сусаки коротко кивнул головой в сторону Госё*. - Его вызвали по каким-то делам.
Что ж, впрямь надо было помочь – это лучше, чем сидеть посреди общего переполоха, да и дружеские намерения покажет.
- Где уже искали? – поинтересовался Танака. Как известно, сперва лучше хоть немного подумать, прежде чем суетиться.
- Да везде, разве что в колодец не заглядывали, - отозвался его неулыбчивый собеседник.
- С этого предлагаю и начать, - оживился гость, у которого дорогой пересохло в горле. –Заодно я не против утолить жажду.

--------
* Gosho - императорский дворец

Сообщение отредактировал Далара - 27-04-2007, 12:04

[Bishop >>>]

(совместно с higf-sama)

Сусаки кивнул и провел гостя через выложенный синеватой галькой двор мимо глициний и недавно высаженных сливовых деревьев. Дом был выстроен необычно, привлекала внимание веранда, что шла вдоль всей стены и деревянная площадка перед небольшим прудом. Колодец был вырыт в саду среди высоких объемистых деревьев; их не тронули, когда возводили строения усадьбы.
Привычно вышагивая по тоби-иши, Танака с интересом смотрел вокруг. Все было устроено с большим вкусом, оставляя куски почти дикой природы посреди зданий – человек здесь заботливо защищал ее от самого себя. Подойдя к колодцу, он сам потянул за крышку.
Сусаки поднял стоявшую рядом деревянную бадью.
- Странно, - задумчиво произнес он, наклонился и достал из травы незамеченную ими ранее гэта. - Она детская.
Действительно, деревянная сандалия была совсем небольшого размера. Мужчины переглянулись.
- Фудзивара сживут нас со света... - пробормотал Матаэмон.
Излишним состраданием Танака не мучился, тем более мальчишку совсем не знал, а к смертям привык. Неприятно, конечно, но не более. Интересно, можно ли это использовать в идущей политической игре?
- В любом случае надо посмотреть и убедиться, - он заглянул внутрь.
Колодец был не очень глубокий, здесь, где весь горный склон был пропитан родниками, не требовалось копать глубоко. На фоне вечернего неба отразились головы обоих мужчин. Снизу на их разглядывал промокший насквозь, очень сосредоточенный мальчик лет шести-семи. И он что-то жевал.
Про себя Танака подумал, что у него явно «детский» день - уже второй мальчишка сегодня преподносил сюрприз. С утра Хонсё, теперь этот. На секунду самурай замялся, а потом двор огласил негромкий смех.

[higf >>>]

Сусаки лишь головой покачал.
- Даже не знаю, хорошие или плохие настают для нас времена, - поделился он своей мыслью, сказав вдвое больше, чем привык. - Наследник, что живет в колодце. Только демонов этой семье не хватает.
Он проверил - крепко ли привязана веревка и принялся осторожно спускать бадью вниз.
- Приятного аппетита, - пожелал вглубь Масуми, помогая Матаэмону. – Ты сюда специально влез спокойно поесть?
Нарядная одежда мальчишки годилась теперь лишь на тряпки, но сам он был очень спокоен.
- Там неплохо, - с забавным достоинством сообщил юный тануки. - Только страшно, когда крышку закрыли.
Он отправил в рот последний кусок сласти.
- А все-таки как ты туда попал?
Вообще-то такой вопрос полагалось бы задавать хозяевам дома, конечно, но гостю было интересно. А возможно, будет полезно.
- Толкнули, - пацан смерил взрослых, каждого по отдельности, придирчивым взглядом, вздохнул. - Мне здесь не рады.
- Пойду скажу, что поиск окончен, - Сусаки протянул мальчишке потерянную сандалию, подумал, накрыл его плечи своим хаори.
Первое впечатление Масуми было правильным, на одежде Матаэмон носил другие гербы.
Он скрылся за кустами.
Это было хорошо – появлялась возможность с толком использовать время.
- Кто же тебя толкнул? - интерес в голосе был искренним.
- Еще не выучил, как их зовут. Но их было двое.
Мальчик с гербами древнего клана на одежде фыркнул.
- Ниже меня, иначе не справились бы ни за что! Сказали, что там видно луну. Обманули!
- Конечно! – подтвердил Танака, поощряя детскую гордость. И словоохотливость заодно. – Сыновья твоего отца?
Слово «братья» он не сказал.

(продолжение диалога на двоих)

[Bishop >>>]

(финал разговора, те же)

- Да, им завидно, что я старший.
Мальчик сунул ногу в сандалию, но вторая осталась босая, и идти так было очень неудобно. Гэта полетела в траву.
- Дураки, все равно я здесь жить не собираюсь!
- И куда же ты собрался? - Масуми остановился и посмотрел на мальчика. - Самурай должен подчиняться воле главы клана.
Его маленький собеседник призадумался.
- Если убежать сейчас - его воли я не услышу.
Он еще немного поразмышлял.
- Нет, жизнь ронина меня не прельщает!
Было забавно слышать проскальзывающие в детской речи словечки, которые он подслушал у взрослых.
- А как же воля клана твоей матери? - немного странно было вести спор с мальчишкой. - И потом, если ты убежишь - они подумают, что напугали тебя.
На некрасивом круглощеком лице промелькнуло недовольство.
- Да, - вздохнул юный тануки. - Этим возразить трудно.
Ну что ж, все это было интересно, и Масуми узнал то, что хотел и мог узнать у мальчишки. Возможно, это очень пригодится, а может, нет - кто знает пути жизни и смерти.
- Обуйся и пошли. А можно и подождать, сейчас сюда прибегут. Ты расскажешь отцу и другим?
- Еще вторую гэта искать! - мальчик поплотнее завернулся в чужое хаори, снизу из горной чаши, где располагалась столица, наползал вечерний туман, и зубы у маленьуого наследника время от времени принимались выстукивать дробь. - Рассказать? Вот еще!
Он направился по каменной дорожке к дому, даже не проверив, идет ли за ним самурай - так, будто был уверен: тот не отстанет.
Знания, которыми ты владеешь - хорошо. Знания, которыми владеешь только ты - еще лучше, особенно если человек честолюбив.
Масуми действительно пошел за мальчишкой - все равно ему надо было к дому.

[Далара >>>]

Когда и откуда он пришел, никто не видел. Просто все внезапно поняли, что по деревне ходит старик со впалыми щеками, хищным, как вороний клюв, носом и почти неразличимой усмешкой на тонких губах. Глаза смотрели с прищуром, словно впиваясь в душу человека и выворачивая ее наизнанку для изучения. Посох, землистого цвета одежда, длинные патлы, которых едва ли когда касался гребень, делали его еще страшнее. Кто-то узнал старика, и по деревне пошел шепоток, что колдун с горы ищет себе ученика, потому-то и вглядывается пристально в каждого встречного мальчика. Тихо, чтобы не услышал, рассказывали: предыдущий ученик провинился и так разозлил чародея, что тот изжарил его на магическом огне и съел.
Хаяши вместе со старшим братом в тот день послали на рисовое поле - крутить водное колесо. Брат крутил, а Хаяши поручили носить ему воду и еду, следить, чтобы не упал, самому не угодить меж двух межей. Это взрослому неглубоко, а низкорослому мальчишке лет шести - как раз выше макушки. Там их и обнаружил приятель, что принес им обед. История про чародея и несчастье, случившееся в прежним учеником, взбудоражили молодые умы.
- Хочу посмотреть! - заканючил Хаяши.
Брат, полный осознания своего старшинства и солидности, начал что-то отвечать, но остановился на полуслове, буркнув:
- Ты накликал!
У края поля стоял, опираясь на посох, черноволосый старик и смотрел прямо на троих ребятишек. Разглядывал внимательно, словно изучал каждую черточку на их лицах.
Приятель испарился, как не было, только затрещали ближайшие кусты. Брат чуть было не свалился с колеса, но ухватился за вертикальные палки - специально, чтобы было за что держаться, их воткнули по обе стороны. Хаяши крепко прижал к груди узелок с их сегодняшним нехитрым обедом, попятился.
- Знаешь что... - решительно сказал старший брат. - Беги!
- Лучше стой, где стоишь, - посоветовал голос с хрипотцой, похожий на царапанье глиняным черепком по камню. – Там, куда ты собираешься ступать, - змеи.

(Bishop mo)

[Bishop >>>]

Хаяши замер на одной ноге, вторую поджал, словно маленький журавль - такой же голенастый и неуклюжий. Осторожно скосил один глаз. Трава шевелилась. Ему даже послышалось шипение. Брат проворнее заработал ногами, как будто собирался убежать; деревянные черпаки колеса щедро плескали воду в бамбуковый желоб.
Темная, по-старчески скрюченная фигура прошла по меже, остановилась перед младшим из мальчишек. Старший удостоился взгляда, холодного и недолговременного, как капли, упавшие за шиворот с дерева после дождя. Колдун отвернулся, согнулся еще больше, приближая лицо к меньшему из двоих, заглянул в глаза острым, как игла, взглядом.
- Ты меня боишься, маленький работник?
Хаяши сглотнул. Воздух стал вязким, точно помадка из красных бобов, только - совсем не таким сладким.
- Не-а...
Он не соврал, он не боялся - он был в панике.
Крючковатый нос придвинулся еще ближе, глаза прищурились и вдруг расширились, брови взлетели, избередив лоб морщинами, а губы растянулись в усмешке.
- Хочешь учиться магии, стать могущественным и никого не бояться?
- Не-а...
Хаяши не удержался, шлепнулся на землю. Очень захотелось потереть пострадавшее место ладонью, да руки были заняты узелком.
- Да беги же скорее, baka gutei! - заверещал старший брат.
И тут до Хаяши дошло.
- Магии? - с любопытством переспросил он.
- Магии, - подтвердил старик, не обращая внимания на крики старшего мальчика. – Сможешь колдовать, повелевать стихиями, людьми и демонами. Не будешь всю жизнь младшим братом на посылках.
У Хаяши мечтательно осоловели глаза.
Неожиданно сильные для старика руки помогли мальчугану подняться с земли, чародей даже пыль стряхнул с его одежды. Пальцы, сухие и холодные против детской кожи, обхватили запястье, погладили руку.
- Пойдем со мной, я научу тебя.
- А когда я сделаюсь настоящим колдуном? - Хаяши позабыл и про брата, и про узелок с едой. - Скоро?
- Потребуется время, - ответил старик, уводя паренька от водяного колеса и брата. Хаяши, как зачарованный, следовал, не замечая, что они уже идут. – Ты ведь хочешь стать настоящим колдуном.
Но чем дальше они уходили - тем труднее было идти; ноги как увязли по щиколотку в густом иле. Мальчишка хотел закричать, то ли от страха, то ли позвать на помощь, но не услышал ни единого звука... Только чей-т незнакомый голос вдруг произнес:
- Приветствую вас в этих местах, путники!

(вместе с Даларой, конечно)

[Sayonara >>>]

Неподалеку от города Утсуномия

Шуске очнулся уже утром. Солнце заглянуло в пещерку, осветив маленькую ящерку, которая задумчиво смотрела прямо в глаза шиноби. Он вздрогнул и сел. Зверюшка, моргнув, отскочила и, мелко перебирая лапками, покинула убежище Шуске.
Молодой человек замер. Он все еще чувствовал странный озноб. Еще немного болело горло. Правда, руке стало лучше. Она больше не кровила, хотя весь нарукавник был сырой и липкий. Шуске отбросил его и опять чихнул. Он чувствовал только какую-то тупую боль в сердце. Наверное, оно все еще хотело мести?..
Шуске встал и осмотрел себя. Его обычная одежда была в крови, поэтому он достал запасную и переоделся. Надо было как-то спрятать рану на руке. Шуске решил, что необходимо вернуться во дворец. То, что так тяжело на душе, означает только, что надо исполнить свой долг на этой бренной земле и успокоиться либо... умереть. Почему-то сейчас шиноби казалось, что это самое разумное решение. Но наместник... Нет, смерть будет такой же сладкой, как месть, которая свершиться перед ней!
Шуске спрятал вещи в маленькую выемку в стене, выпил ледяной воды из ручья и тихо вышел на дорогу. До дворца далековато даже бегом, он это прекрасно понимал. Поэтому решил просто идти по дороге, вдруг встретит кого-нибудь конного, можно будет отобрать лошадь.
Но шиноби повезло, неподалеку спал какой-то крестьянин, а рядом была привязана неысокая лошадка. Шуске как можно тише подошел к ней и отвязал. Животное попалось спокойное, и он смог отвести ее вглубь леса.
Шиноби погладил лошадку. Она была пушистая, сразу видно - горная, и очень ласковая. Ее мягкие губы нежно прошлись по шеке парня. Он отмахнулся и вскочил на теплую спину.
У границы города Шуске привязал коня к невысокаму пню. Он медленно побрел прямо ко дворцу по пыльной городской лороге. Пыль и грязь вызывали кашель, но он старлся подавить его. Сейчас главным было узнать, как дела у наместника. Шуске прижал к телу все еще холодные ножи. Глупо, очень глупо, что тело его может меньше, чем душа...

[Reytar >>>]

Склон горы Асама
(Higf+Bishop+Reytar)

"Приветствую вас в этих местах, путники!" - Громко и торжественно прозвучало откуда-то сбоку. Старое Солнце медленно и степенно повернул на звук почти скрытое тенью капюшона лицо, все еще не прекращая поглаживать покрытый рисунками валун, чувствуя ладонью приятное покалывание и тепло. Взгляд опытного воина и шамана почти сразу остановился на яркой, словно местные праздничные фонарики, невысокой фигурке, с видом гордого, но любопытного хозяина, поглядывающей от ближайшего поворота уступа на отдыхающих на нем людей. При внимательном рассматривании, индеец понял, что существо, одетое согласно с местными традициями, но очень опрятно и ярко, особенно повязанный на голове платочек, украшенный символами Отца-Солнце производил сногсшибательное впечатление, не было человеком. Больше всего любопытно косящийся щеголь напоминал вставшую на задние лапы выдру, которой вздумалось прогуляться вечером, что бы немного побыть наедине с Великим Духом и сотворенным им миром и тем самым духовно возвыситься.
Индеец улыбнулся одними уголками губ и учтиво кивнул:
- Приветствуем и мы тебя, Малый Дух Леса. Надеюсь, мы не помешали твоим важным делам и не нанесли какой-либо обиды, разместившись на этом карнизе? Отсюда очень удобно смотреть вокруг и видеть, как ласковые лучи заходящего солнца падают на заросли ниже по склону. Не присоединишься ли ты к нам, что бы вместе наблюдать закат?
Муджина был приятно удивлен учтивостью своих гостей. Надо же, какие понимающие люди, хоть и странные. И даже этот, в чужеземных одеждах, говорит как положено…
- Нет, - ответствовал он столь же медленно и важно. - Для того я и поставил здесь досоджин, дабы добрые путешественники находили убежище от демонов в этих краях, где живу я и святой отшельник, умеющий говорить с ками.
Что-то внутри подсказывало выдру, что неплохо бы поставить себя на второе место, но он решил не прислушиваться ко всяким внутренним голосам, когда выпадал такой случай блеснуть.

[Bishop >>>]

(Higf mo Reytar mo)

- С удовольствием посижу с вами… Люблю слушать рассказы странников. - Любопытство было еще одной страстью обаке, с трудом сдерживаемой сейчас желанием казаться важной персоной. - Не знаю, как вас зовут, почтенные…
Он подошел к гостям и шумно шлепнулся рядом, повозился, усаживаясь поудобнее в ожидании ответа.
Оборотень подошел удобно, если б с другой стороны - пришлось поворачивать голову, чтобы увидеть его, а то и разворачиваться самому, чего на узком скалистом уступе ронин делать не хотел. Мицуке назвал себя и назвал имя мальчишки, тот зашевелился в своем забытьи и даже открыл глаза, но, кажется, еще ничего не увидел. Ронин оттеснил мальчишку от обрыва - чтоб не свалился ненароком.
- Забавное место ты нашел для жилья.
- Мое имя ближе всего к тому, взглянув на что радуется человек коротким днем, в разгар зимы, до ее перелома. Тому, что является зримым воплощением Великого Духа, создавшего наш мир. Думаю, ты, почтенный Дух Леса знаешь, почему обладающие Знанием не называют свои настоящие имена. - Индеец еще раз учтиво поклонился странному посетителю:
- Так сложилось, что наш путь лег по этим не самым дружелюбным горам, к древнему святилищу на вершине самой высокой горы, куда этого доблестного воина… - Последовал короткий поклон в сторону ронина. - Ведут долг чести и обещание. Позволено ли будет узнать, для чего в таком суровом месте поселился почтенный собеседник, да и было бы интересно услышать, что привело в эти места святого отшельника, умеющего беседовать с духами.

[higf >>>]

- Почему же забавное? Тут живет немало духов! А еще здесь вкусная рыба! - добавил муджина. - Вот люди заходят нечасто, и только по важному делу. Как вот у вас. - Черные бусинки любопытных глаз уставились на путников. Неужто в самом деле собрались на самый верх? Там же опасно. - Отшельник потому и живет здесь, что нет людской суеты и можно спокойно предаваться размышлениям и говорить с теми, кто владеет неподвластными людям силами и знаниями.
В последней части тирады выдр старательно скопировал не только с трудом припомненные слова, но и саму интонацию священника, так что прозвучало немного похоже на проповедь.
Мицуке настороженно поднял голову - где-то он уже слышал что-то очень похожее, вот только - давно... Чересчур давно, чтобы вспомнить. И чересчур насыщенный сегодня был день - встречами, драками и событиями.
Индеец вновь окинул взглядом лежащую внизу долину, помолчал немного и продолжил:
- Собираемся на самый верх или нет - решает уважаемый роши. Я дал слово последовать за ним туда, куда он меня поведет, и выполню договор, как бы ни распорядился нашими судьбами Великий Дух.
Старое Солнце улыбнулся самыми уголками глаз и произнес:
- Прости мою назойливость, почтенный Дух Леса, но раз ты хорошо знаешь округу, не мог бы ты нам посоветовать удобное для ночлега место? Юный воин, столь отважно и умело отогнавший алчущих крови злых духов, когда все воинское мастерство уважаемого роши и мое не могло нас спасти, очень утомлен. Он нуждается в спокойном отдыхе, который, как ты понимаешь, на узком карнизе получить почти невозможно. Не мог бы ты помочь нам в этом деле?
Ну разумеется! Разумеется, выдр знал та кое место, единственную здесь крышу, сооруженную людьми и поддерживаемую в порядке. Хм… А не будет ли недоволен ее настоящий хозяин? Хэнгэ поскреб лапой затылок, сдвигая платок. Так ведь он же сам говорил, что нельзя отказывать страннику в приюте, а ищущему истину - в напутствии. Решено!
- Есть такое место, дом, где мы живем, я и святой человек, - муджина подпрыгнул и оказался на ногах. - Только если мы будем смотреть закат до конца, то придется идти по темноте! Так что пойдем, а по дороге вы мне расскажете, как сражались со злыми духами! - откровенная любознательность таки прорвалась наружу.

(Себастьян-Фердинанд, Рейтар и Бишоп)

[SonGoku >>>]

НРПГ:

Из прикла Shimotsuke gishi den сюда перенесена одна из линий сюжета, который просиходил в прошлом на мысе Данноура.
Причины:
1. Линия была значительно изменена в связи с уходом одного из игроков.
2. Не хотелось портить намечающийся красивый батальный финал в том прикле.
3. События в Замке напрямую связаны с событиями, что произошли на мысе Данноура много лет назад.

[Далара >>>]

Данноура. 1593. Начало

Ступени серого камня, длинная лестница, высеченная в склоне холма. Прозрачным зеленым сводом сошлась над головой листва деревьев. На каменных ступенях шуршат шаги посетителя. Он проходит под тории из некрашеного бамбука и мгновенно морщится, словно что-то укололо. Лестница заканчивается площадкой. Дорожка из серых плит подводит к огороженному постаменту. Могила. Место для подношений пусто. Шелестит шелк одежд, пришедший садится прямо на постамент могильного знака.
- Вот я и пришел к тебе.
Молчание. Темно-зеленая, почти черная, вперемежку с красным флейта является на свет.
- Я тебе сыграю, не возражаешь?
Тишина, в деревьях свистят птицы. Протяжная печальная мелодия оглашает воздух, льется и вдруг прерывается на середине фразы. Музыкант, склонив голову, прислушивается к чему-то.
- Ты, может, забыл, кто ты? Я тебе расскажу. Ты жил в эпоху Хейан. Хорошая была эпоха, но ты жил в конце ее...
Рассказчик поднес к губам флейту и сыграл короткую музыкальную фразу, завершившуюся резким, почти грубым свистом.
- Твой отец был потомком императорской фамилии. Твоя мать была из семьи Фудзивара. В ту пору Минамото и Тайра не поделили императоров. Или это императоры не поделили вас?..
Несколько тихих задумчивых нот. Казалось, рассказчик смотрит вглубь веков, как в бездонное озеро.

[higf >>>]

- И произошла смута Хоген, - проговорил он. - Тебе было всего-то девять, но твой дед пошел за императором Сутоку, а отец за Тоба, Го-Ширакава и Киёмори. И отец выиграл. Деда твоего казнили, несмотря на просьбы отца. И ты стал наследником главы клана Сейва Гендзи. Потом вы снова учинили смуту, не поделили Фудзивара... или теперь они не поделили вас. И Хейан-кё стал принадлежать Тайра. Хотя не должен бы принадлежать никому...
Музыкант повернулся спиной к могильному памятнику.
- Они были жестоки. Убивали противников не глядя. Твой отец бежал, но, преданный собственным сторонником, убит в Овари. Ох уж мне эта Овари...
Вздох.
- В тринадцать лет тебя сослали на остров в Идзу... какое странное место. Они прислушались к мольбам мачехи Киёмори и оставили тебя в живых. Как, наверное, они потом пожалели об этом. Всех твоих братьев казнили, оставив лишь тебя и еще двоих.
Мелодия флейты снова взлетела под своды древесных крон. Закончилась резко, почти оборвалась.
- А потом принц Мочихито позвал клан пойти против Тайра. Они ведь посадили на трон его племянника, Антоку, а не его самого. И ты воспользовался этим. В двадцать три ты стал главой такого клана. Три года, пока действовал мирный договор с Тайра, ты собирал для себя власть. И ты ее собрал. Ту эпоху назвали Камакурой. А теперь ты лежишь здесь, никто не знает, где твой дух, но...
Самми встал.
- Но чувствую я, что неспокоен он. Все ищешь ты чего-то, и нет тебе покоя. Не волнуйся, я приду еще.

(продолжение, пока СонГоку и Далара)

[SonGoku >>>]

Берег моря. В пасмурную погоду, если прийти сюда днем, эти камни тускло-желтого цвета, смоченные волнами, кажутся покрытыми копотью развалинами. Но сейчас ночь, и при тусклом свете звезд едва видны белые вспышки воды, взрывающейся при ударе о камень. Яростная стихия не желает спать. Скоро будет прилив.
- Я пришел поиграть вам, - роняет Самми в темную пустоту моря.
В шипении волн слышатся голоса, и он улыбается. Они ведут себя так, словно им очень не нравится его присутствие. Они готовы убить его. Но они всегда слушают и временами плачут. И тогда он плачет вместе с ними. Правда, в последнее время все реже и реже. Он садится на камень. Впереди только скалы, сбегающие к воде, и стихия. Музыка перебивает ропот волн рассказом о красоте садов прекрасной столицы.

***
Кто-то тормошил его; Иэмон открыл глаза и в который раз весело рассмеялся над нелепостью: зачем, если он все равно ничего не увидит, одну кромешную тьму? Сначала он обрадовался, потому что решил, будто за ним вновь прислали от таинственного знатного господина, который так добр к нему в последнее время (огорчал лишь запрет рассказывать об этих ночных посещениях). Но в следующее мгновение мальчик понял ошибку; голос принадлежал ворчливому старику-привратнику.
- Ясукичи?

(с Даларой)

[Далара >>>]

Старик зажал ему рот, ладонь была шероховатая, мозолистая и теплая; от нее пахло смолой и свежей рыбой. Слух никогда не подводил Иэмона, но порой чужое прикосновение говорило ему много больше. Иногда достаточно было ладони, положенной на плечо, чтобы слепой музыкант догадался, кто стоит рядом. Руки настоятеля храма - мягкие и одновременно сильное, они источают аромат благовоний и старой пыльной бумаги. У самураев таинственного благодетеля пальцы ледяные и крепкие, их прикосновение вселяют беспокойство и страх, а голоса напоминают прибой.
Руки привратника Ясукичи всегда означали надежную безопасность, поэтому Иэмон послушно замолчал, когда старик прошипел ему на ухо приказ не поднимать шум.
- Одевайся, - так же шепотом распорядился привратник. - Пойдем. И не забудь свою разлюбезную биву.
За инструмент Иэмон немного обиделся, но промолчал; Ясукичи вечно брюзжал и ворчал, что из глупой затеи настоятеля не выйдет ничего путного, что бива-хоши из упрямого своенравного Иэмона - как рыбацкая лодка из военного корабля, и что когда-нибудь им всем здорово аукнутся шутки с призраками. Ночь выдалась ветреная и прохладная; мальчик поежился, крепче прижал к себе биву, он боялс споткнуться или выронить громоздкий тяжелый инструмент. Ясукичи взял его за руку и зашагал быстро и широко, не заботясь, что слепец с трудом поспевает за ним. Кажется, они направлялись мимо кладбища к скалам на берегу.
- Но зачем?..
- Я сказал - замолчи!

(с СонГоку)

[higf >>>]

Мальчик прикусил губу; с Ясукичи он никогда не вступал в споры, привратник оберегал его от неприятностей и бед, хотя не упускал случая упомянуть, что главной бедой и неприятностью их деревни является сам Иэмон. Слепой ушиб большой палец о камень и захромал, но старик продолжал тянуть его за руку и не сбавлял шага, пока они не спустились на узкую полосу каменистого пляжа, к самой кромке воды. Здесь привратник остановился и перевел затрудненное дыхание. Слепой музыкант подышал на замерзшие руки, пахнущий морской солью и водорослями ветер забрался к нему под одежду. Может быть, если бы Иэмон не упрямился и согласился носить положенные бива-хоши монашеские моцуке-коромо и кукри-бакама*, его не трясло бы сейчас крупной дрожью от холода и предчувствия непоправимого? Но мальчик предпочитал старый суйкан**, а настоятель предоставлял своему питомцу свободу во всем. Слепец переступил с ноги на ногу.
- Потерпи, - раздался в окружающей его тьме голос старого привратника. - Скоро согреешься. Твой благодетель заберет тебя к себе.
- Ты его знаешь? - обрадовался и насторожился в одно и то же время мальчишка.
- Видел раз, как за тобой приходили, - уклончиво сказал Ясукичи.
Слышно было, как он стаскивает с себя накидку. Иэмон нетерпеливо улыбнулся, ему нравилась тайна, окружающая благодетеля, ночные визиты по его зову, восторженное перешептывание женщин, и даже их плач, когда они слушали "Сказание о Хэйке". Ту часть, в которой вдова Тайра-но Киёмори, со словами: "Там, на дне, под волнами, мы отыщем другую столицу" бросилась в море, взяв за руку восьмилетнего императора. А когда после рассказа о том, как за борт кинули восьмигранное священное зеркало и старинный меч, Иэмон переходил к самоубийствам воинов клана, слезы утирали даже мужчины.

____________________
*моцуке-коромо - одежда с широкими рукавами буддийских монахов, которую они часто носили, странствуя по дорогам, сшитая из простой ткани, как правило, серого цвета.
кукури-бакама - штаны из простой ткани, которые подвязывались на лодыжках, иногда довольно узкие.
**суйкан - короткая верхняя одежда, которую, как правило, заправляют в штаны; предназначена для чиновников и воинов низкого ранга.

(и далее, Далара и Сон...)

[SonGoku >>>]

- Алым цветом окрасились белопенные волны, набегающие на берег... - пробормотал Иэмон.
- Что ты сказал? Опять за свое! Ни дня не можешь прожить без этого дурацкого сказания...
- Оно вовсе не глупое!
- А! Перестань. Ну что еще?
- Кто-то играет на флейте...
- Это свистит ветер.
- Нет, не ветер, я же слышу мелодию!
- Ты меня с ума сведешь... Нет там никого!
- Но я же...
- Кто из нас зрячий?
Иэмон с готовностью улыбнулся, он не придавал значения своей ущербности. Привратник набросил ему на плечи накидку, сразу же сделалось гораздо теплее.
- Сядь-ка вот тут, - Ясукичи помог слепому устроиться на большом валуне. - Забыл кое-что, сейчас вернусь. Я бы оставил тебе фонарь, чтобы не было страшно, но ведь ты все равно не увидишь, даже если все призраки Тайра поднимутся с морского дна.
Иэмон рассмеялся, но подумал, что шутка не так весела; демонов он все же побаивался.
- Никуда не уходи, - сказал ему старик на прощанье. - Я скоро вернусь.
Время текло очень медленно, отмеряемое лишь глухими ударами волн и переливами флейты. Музыкант задремал и проснулся, лишь когда ледяная вода лизнула ему ступни; он поджал ноги. Недолго осталось до часа, когда безразличный прилив доберется ему до колен.

(те же)

[Далара >>>]

- Ясукичи-сама! - позвал мальчик и сам испугался звука собственного голоса, так жалобно и беспомощно тот прозвучал. - Ясукичи-сама!
Ему ответили завывания ветра и близкий грохот прилива.
- Ясукичи-сама...
Он зажмурился, глотая слезы. О камень ударилась очередная волна, окатила слепого фонтаном соленых брызг; к свисту ветра присоединилась умолкнувшая было призрачная флейта. Иэмон вытащил из-за пояса медиатор и подумал, что морская вода повредит струны и деку, но теперь, наверное, все равно. Ясукичи-сама не придет. Опустевшие корабли, потерявшие кормчих, гонимые ветром, увлекаемые течением, качались на волнах и уносились в неведомые морские дали... Показалось ему или кто-то и правда ответил про изорванные алые стяги, что плавают в море, как багряные кленовые листья? Флейта зазвучала отчетливее, кто бы что ни говорил...
На утесе Данноура с фонарем в руке сгорбился старый привратник, он разглядывал освещенную луной полосу каменистого берега, которая становилась все уже, отступая перед высоким приливом. Скорчившаяся на валуне фигура слепого мальчишки отсюда казалась совсем крошечной и очень хрупкой, хотя Иэмон давно перерос своих сверстников и был значительно шире в плечах других четырнадцатилетних ребят из деревни. Море жидким металлом обрушивалось на берег. Вот под водой скрылся и большой камень. Ясукичи вдруг подумал, что у мальчика, должно быть, отнялись озябшие ноги... Старик посмотрел на пояс в своей руке; он так и не завязал его, как и не сумел задушить им слепого. Привратник тряхнул головой, отвернулся и торопливо зашагал прочь, бурча под нос просьбу Тайра поскорее забрать на дно моря своего заблудшего музыканта.

(SonGoku)

[higf >>>]

Сегодня он увлекся, позволил мелодии литься. И сам не заметил, как вместо воспоминаний о столице возникли перед внутренним взором волны, бившиеся об этот берег в тот день, о котором позже сложили легенды и песни. Той ночью, когда не было еще храма, призванного нести покой душам сотен погибших воинов, он стоял на берегу и смотрел на освещенные луной черные силуэты обреченных на гибель кораблей. Тех, на чьих палубах больше не было ни единой живой души. Говорят, волны тогда окрасились красным... возможно, а может быть, всему виной была луна. Море тогда казалось священной чашей, наполненной багровой, почти черной кровью. Память хранит все слишком четким. Флейта, словно живое существо, почувствовав настроение, стала выводить совсем другую мелодию. Он позволил ей. Сегодня странная ночь, неспокойно не только море. Пусть сегодня они послушают свою любимую песнь, хоть и тягостно и больно ее играть. Завывания ветра, казалось, подпевают, шепчут. Что это? Послышалось или действительно к музыке примешалась бива? Самми отнял флейту от губ, вслушиваясь. Как такое возможно? Бива, здесь, сейчас... Но басовитый голос музыкального инструмента продолжил вести все ту же мелодию, один с того места, где остановился Самми.
Он встал, долго присматривался и, наконец, разглядел удаляющуюся от скал фигуру. Но бива продолжала играть. Внизу громыхал, перебирая камни, прилив. Беспокойство, ощущение необходимости действовать немедленно захлестнули сильнее волн. Внизу, на почти уже покрытом водой камне, сидел мальчик и играл на той самой биве. Глаза закрыты, на лице страх и неземная отрешенность, ветер разметал волосы. Мальчик не уходил, продолжал играть.

(Сон и Далара, очередная серия)

[SonGoku >>>]

Бива звучала резко и отрывисто, будто стараясь перекричать рев волн. Показалось, или из воды действительно тянутся синие, покрытые водорослями руки? Забыв обо всем, забыв себя, Самми бросился к мальчику. Хотелось отнять у него биву, вырвать из замерзших мокрых пальцев. Хотелось обнять, согреть, крикнуть, чтобы не уходил с ними, он-то еще живой. И что-то кричал, но юный музыкант не слышал, не отзывался. Тогда дрожащими пальцами Самми снова взялся за флейту. Тянущиеся руки остановились; покрытые водорослями лица устремили взгляды безжизненных глаз на уже почти принадлежащего им человека.
Самми вложил все свое умение, всю силу, все отчаяние в один аккорд и резко сломал мелодию. Мальчик должен услышать!

***
Шторм беспокоил душу, наводя неясную тревогу. Он пугал и притягивал одновременно своей мощью и непредсказуемостью. Большинство опасается моря и его духов, но Масуми всегда боялся меньше, чем другие… Точнее, не всегда, а с десяти лет, с тех пор, как, ныряя, вытащил кусок нефрита. Нырять, не отдаляясь от спасительного берега под боком, умели многие, и хотя это страшно – будущий самурай не должен был бояться. И Танака часто нырял вглубь, пока в один день, хоть и памятный, но слишком опасный и тяжелый, чтоб его можно было назвать прекрасным, получил свой амулет.
С тех пор прошло уже три цикла, и каждые двенадцать лет он посещал монастырь, где учился в то время, принося дары, соответствующие своему положению и благосостоянию. Так было и сейчас – за Масуми ехал слуга, ведущий в поводу вьючную лошадь, среди груза которой был и тючок с подношениями.

(и продолжение следует)

[Далара >>>]

Несмотря на позднее время, Танака не пожелал останавливаться - завтра как раз наступал нужный день, и хотелось встретить его уже на месте, не завися от случайностей дороги. Его всегда учили, что надо рассчитывать время с запасом. Сейчас цель была совсем близка, и путник уже предвкушал отдых под надежной крышей, но вдруг… Ему почудилось? Самурай остановился сам и подал знак слуге, напрягая слух. Нет, действительно, сквозь бурную мелодию выведенной из равновесия природы пробивается другая, не менее напряженного ритма, только созданная человеком - звуки бивы.
Здесь, на мысе Данноура… И долетающие звуки - обрывки одного очень знакомого мотива. В памяти всплыло слышанное в детстве о Мими-наши Хоичи*. Самурай вздрогнул от страха, но овладел собой - это недостойно воина. Напротив, надо идти и разобраться. Кусочек нефрита на шее отдавал теплом, словно подтверждая верность мысли и подсказывая, что стоит идти туда, причем одному.
Масуми спешился, приказав слуге идти дальше, в монастырь, вместе с дарами, и сообщить о его скором прибытии. Сам же Танака, ведя собственного коня в поводу, двинулся по направлению источника звука. Приближаясь, он услышал, что в звуки бивы вплетается еще один - флейты, причем не подыгрывающий, а напротив - будто отталкивающий, рвущий легендарную мелодию. Это удивило еще больше и также больше испугало. Он остановился, и мелькнуло постыдное побуждение повернуть назад, ведь никто и не узнает. Никто. Кроме смерти, в глаза которой придется рано или поздно глядеть.

---
* Мими-наши Хоичи – Безухий Хоичи, легендарный исполнитель «Сказания о Тайра», покоящихся на дне у мыса Данноура, которое исполняет сейчас Иэмон. Призраки Тайра чуть не увели Хоичи с собой.

(Хигф)

[higf >>>]

Еще несколько шагов вперед, к оконечности мыса… У самой воды сидит мальчик со странным, застывшим выражением на лице, а его руки, будто не имея к самому музыканту отношения, выводили мелодию. Рядом с ним стоял мужчина с флейтой, которому и принадлежала вторая мелодия. Правда, он вел себя очень странно – казалось, его не волнует морской прибой, а одежды, бывшие на человеке, хоть и роскошные, как носят при дворе, вышли из моды не годы – столетия назад. В такую погоду сложно было ощутить распространявшийся холод, но помог амулет – нефрит на мгновение стал ледяным, и Масуми понял, что имеет дело с призраком.
Правда, пока тот не предпринимал враждебных шагов и Танака, собравшись с духом, окликнул мальчика:

- Эй, парень, тебе надо уходить отсюда – утонешь!
Мелодия оборвалась, даже флейта замолчала, даже голоса тех, кто отвечал им из морских глубин. Мальчик недоуменно сдвинул брови, голос был ему не знаком.
- Кто вы? Это вы играли на флейте? - замерзшие губы не слушались.
Сначала он с проснувшейся надеждой подумал, что благодетель все-таки прислал за ним самурая, как обещал Ясукичи, прислал, хотя привратник, конечно, соврал, теперь в этом не осталось сомнений. Но в голосе незнакомца звучали такие же повелительные жесткие ноты, как и у тех, кто приходил за ним раньше. На берег обрушилась новая волна, сильнее и выше прочих.
- Нет, не я, - покачал головой Танака. – Как видишь, у меня нет флейты… Я Танака Масуми, приехал навестить здешний монастырь, а кто ты?


(На этот раз - я и СонГоку, и это еще не конец)

[SonGoku >>>]

- Мое имя – Иэмон, музыкант наугад протянул руку; грохот волн спутывал направление; ледяные пальцы наткнулись на рукояти мечей. - Живу... жил здесь при монастыре.
Стало так больно, что заскребло в горле.
- Почему – жил? – удивленно спросил Масуми, говоря громче, чтобы перекричать рокот волн. – Что случилось?
- Я стал им не нужен, - мальчишка подобрал босые ноги, спасаясь от холодной соленой воды.
- Да что произошло-то? – самурай оглянулся на призрака и снова поежился от холода, шедшего как от моря, так и от амулета.
Следующая волна исхитрилась и, ударив о ближайшие камни, все-таки окатила музыканта брызгами почти с головы до ног. Иэмон обнял биву, спасая ее от воды.
- Они боятся.
- Они выгнали тебя? – мальчик реагировал, казалось, скорее на свои мысли, чем на его слова, и Масуми попробовал все же получить прямой ответ. – И не сиди здесь. Это… нехорошее место и время.
Буси поежился, у него действительно было ощущение, что сейчас тут не стоит находиться живым людям с теплой кровью, тем более детям.
- Они хотят, чтобы меня забрали... - у мальчишки задрожали губы, но он сдержался. - Наверное, так будет лучше. Только не говорите настоятелю, что встретили меня. Он хороший человек и огорчится.

(те же!)

[Далара >>>]

- Ты что, помирать собрался? Лучше вставай и пошли отсюда! Если хочешь, я отведу тебя обратно…
Волны как будто стали выше, окрасились в багровые тона. И мути в них стало больше, как будто кто-то поднимался с морского дна вместе с прибоев. Чувство неуютности нарастало, и Масуми подумалось, что и ему самому не стоит здесь больше оставаться. Он схватил мальчика за левую руку и потянул, осторожно, чтобы тот не уронил биву. Вокруг их щиколоток вдруг обвились плети водорослей, словно чьи-то длинные волосы спутывали ноги веревкой. Маленький музыкант чуть не упал; тяжелый инструмент выскальзывал из негнущихся пальцев, но нежданный спаситель не отпускал. Масуми одновременно почувствовал, как что-то потянуло его за ногу и одновременно нефрит чуть не опалил жаром. Левой, свободной рукой самурай выхватил меч и с быстро рубанул мечом по жадным щупальцам моря. Они были прочны, но не настолько, чтобы противостоять мечу и ему сейчас казалось, что камешек придает сил. Как только путы были разрублены, Танака рванулся в сторону от алчущей, пугающей воды, не то ведя за руку, не то, скорее, изо всех сил таща за собой мальчишку.
Прилив, наконец-то достигший своей полной силы, гнал людей к утесу; в его реве слышались угрозы, но если прислушаться, то и жалобы. Море не хотело расставаться со своим музыкантом. Следом за самураем Иэмон попытался взобраться по тропинке, уходящей наверх, но только ободрал о камень пальцы и ступни. Он протянул наверх биву.
- Заберите!

(Хигф и Сон)

[higf >>>]

Масуми всегда учили почтительно относиться к музыкантам. Он знал, что инструмент для ни них все равно, что меч для самурая, и только поэтому не отбросилв сторону биву, понимая, что бы это значило для мальчишки. Прилив за ними вот-вот должен был полностью поглотить косу, и буси так и мерещилось, что его оплетают тысячи водорослей, унося вглубь, и даже двух мечей не хватит, чтоб разрубить все. Море было голодным. Это проснулся залив, помнивший гибель Тайра и только что вновь услышавший о ней. Мальчиком, взлетая на утес, когда его заставал прилив, Танака иногда представлял себе, что за ним гонятся. Казалось, какой-то колдун превратил эти страхи в реальность. Неужели юный музыкант не может залезть?
- Проклятие! Держи ее!
Он почти скатился на несколько шагов по тропинке, огибая музыканта и, пригнувшись, подхватил его на руки. Паренек был неожиданно тяжел, а склон – гораздо круче, чем казалось тридцать шесть лет назад. Напрягаясь, Масуми попытался выбраться наверх, где лежал на камнях оставленный меч, тот, что был в левой руке. Они победили. Море в тщетной попытке дотянуться до ускользнувших людей билось о камни у подножия скал. Иэмон, который только наверху убедил себя разжать руки (он вцепился в спасителя, как тануки, забравшийся на ветку сосны, чтобы еще раз изобразить луну, но попавшийся в ловушку разыгравшегося горного ветра), теперь сидел на земле и стучал зубами от страха и холода. Он был согласен даже на возвращение в храм, лишь бы не оставаться здесь.
Может быть, самурай все же послан его благодетелем? Но сейчас он не сможет играть, он замерз, да и биву следует просушить... Музыкант поднял голову. Кто же все-таки играл на флейте?

(SonGoku mo)

[SonGoku >>>]

- Мне жаль, что вам пришлось рисковать из-за меня.
Танака дышал шумно и тяжело. Ощущение прилива силы ушло, и сейчас капли пота смешивались с носящимися в воздухе брызгами, одинаково едкие и соленые.
- Долг самурая – защищать, - ответил он. А сейчас, - глубокий вдох и выдох, - пошли отсюда, нам надо просохнуть и согреться.
Иэмон нашарил лежащую на земле биву, как умел обтер ее ладонями.
- Вам придется вести меня... Хотя если вы найдете мне палку, я сумею добраться до храма. Я знаю дорогу.
Масуми посмотрел в лицо своего невольного спутника удивленно, начиная припоминать прочие странности поведения.
- Почему вести? - спросил он. – Что с тобой?
Мальчик смотрел куда-то мимо него. Луна заглянула в разрыв туч, отразилась в неподвижных глазах двумя маленькими дисками.
- Я слепой, - сказал Иэмон как само собой разумеющееся.
Вообще подобное не было редкостью среди бива-хоши, но все же – неожиданно, и Масуми замолчал, не зная, что сказать. Глаза мальчика, кажется, синие – точнее было не видно в темноте, казались почти обычными, и только странная неподвижность…
- Я поведу тебя, - сказал буси через минуту-две.

(с Хигфом)

[Далара >>>]

Этой ночью в храме не ждали гостей; кто же предположит, что отыщутся путники столь безумные или отважные, чтобы в темноте, под шквалистым ветром одолеть дорожку, которая ведет к храму? Настоятеля позвали в деревню читать молитвы над заболевшим рыбаком, и перед уходом он предупредил, что вернется лишь утром, а быть может и вовсе к полудню, поэтому на громкий стук ворота открыли не сразу, и только после долгих выкриков и далеко не благочестивых угроз заскрипела тяжелая створка, и фонарь в руках слуги осветил хмурое лицо привратника. Ясукичи тер кулаком глаза и требовал объяснений. Последовала беготня и суматоха, будили прислугу и монахов, разжигали огонь и выносили наружу длинные узкие ящики, в которых разложили большие, видные издалека костры. Струи воды хлестали по стенам храма, деревянным воротам и согнутым спинам людей, срывал широкие амигаса и раздирал в клочья соломенные плащи. Ливень и ветер сумели загасить несколько фонарей, почти задули факелы, но не справились с высоким пламенем.
- Вон он! - раздался крик; слуга Танаки вытянул руку, разглядев в свете молний своего господина, который поднимался по скользким камням.
Босые ноги Иэмона разъезжались в вязкой жиже ручья, в которую превратилась тропинка, но мальчик крепко держался за руку воина. Все повторялось, только на этот раз они шли не в чужой незнакомый дом, а рука его провожатого была теплой. А потом он услышал голос привратника; Ясукичи напустился на слепого музыканта с бранью:
- Опять убежал, негодный мальчишка?! Сколько раз тебе говорить, чтобы не смел отлучаться в такую погоду? А если бы упал в море? Благодари теперь великодушного господина за то, что рисковал своей жизнью ради такого никчемного дармоеда! Благодари, говорю...

(Сон и Хигф)

[higf >>>]

Когда Ясукичи так кричит, сейчас последует оплеуха; их привратник раздавал редко, но порой и упрямому Иэмону перепадало. Слепой музыкант расправил затекшие плечи.
- Не прикасайся ко мне.
Усталый Масуми наклонил голову в знак приветствия Ясукичи, проходя внутрь.
- Я рад снова оказаться среди этих стен. Но сейчас нам нужен отдых и тепло, особенно мальчику. В такую ночь не стоило оставлять его без присмотра…
- Да за ним разве уследишь? – Ясукичи пихнул кулаком прислужника; мол, быстро приготовь гостю чай и поесть.
Привратник обеспокоенно поглядывал на слепого, который, кое-как нашаривая себе путь, поплелся через двор к небольшому низкому дому для слуг.
- Позаботься о нем, Ясукичи, - они были знакомы еще по прошлому, цикл назад, посещению храма.
Масуми повернулся и побрел по мостику без перил над прудом. Впереди виднелись контуры храма, однако ночь скрадывала как изящество очертаний, так и яркие цвета, словно ревниво забирая одной себе на время всю красоту этого места. Добравшись до гостевого дома, он отворил дверь, и, разувшись, вошел. Катана легла рядом на пол, как верный друг, всегда готовый помочь. Принесли еду и питье и теплую накидку; в прилегающей комнате плескала вода, это прислужники таскали ведрами воду, чтобы господин мог помыться и согреться. Не забыли принести жаровню с только что раздутыми углями. Ветер продолжал завывать и колотить в тонкие стены, но здесь, внутри, он был не так страшен. Через отодвинутую перегородку был виден дом для прислуги, там было темно и тихо.

(кажется, мы с Сон)

[SonGoku >>>]

Вернувшийся Ясукичи вооружился дешевым веером и принялся легонько помахивать им над жаровней, отчего угли набрали жара.
- Разрешите спросить у господина...
Масуми, предвкушая отдых, уже немного расслабился и повеселел.
- Что, Ясукичи?
- Этот мальчишка... Не на кладбище ли господин его отыскал? – привратник опасливо покосился в сторону двора и заговорщицки понизил голос. – Говорят, он водится с призраками. Лучше держаться от него подальше.
По крайней мере частично, кажется, привратник был прав - самураю сразу вспомнился потусторонний флейтист. С другой стороны, парень, кажется, не знал, кто же играл на флейте. И все же, все же… Да, такое бывает - ками часто дают чувствовать другой мир тем, у кого отнята возможность видеть собственный. В любом случае, вряд ли дело привратника - что думал или видел носитель двух мечей!
- Я нашел его на оконечности мыса, а не на кладбище, - коротко ответил Танака.
Привратник вдруг почему-то смутился; взгляд его заметался не хуже зайца в окружении разгоряченных конной погоней охотников.
- Тай... - он помолчал, сделав жест, отгоняющий злых духов. – Хэйке его к нам подбросили, Хэйке его когда-нибудь и заберут!
Ясукичи, на взгляд гостя, явно то ли был не в себе, то ли что-то скрывал.

(хех... да те же!)

[Далара >>>]

- С чего ты взял, что мальчишку подложили они? - Масуми строго и требовательно посмотрел на собеседника, словно пригвождая его к месту.
- А кому же еще это было делать? И у него глаза, как море в ясный день! - привратник оседлал любимую тему. - Не бывает у простых людей таких глаз! А еще я видел, как он разговаривает с крабами на побережье, с теми самыми, на чьих панцирях их лица...
Буси считал, что как раз ребенка может подбросить много, в первую очередь мать, не желающая возиться со слепым, а вот у призраков с деторождаемостью большие проблемы. Глаза - это было серьезнее. И все же - мальчишка-то не виноват. Если этот человек прав, а он во многом мог быть прав, тем больше оснований Иэмону - Масуми вспомнил имя, он видел его двухлетним - не находиться здесь.
- Нельзя отдавать живого - мертвым.
- Господину виднее, конечно, - сдал позиции Ясукичи. - И настоятель тоже так говорит. Но когда здесь случится какая-нибудь беда, помяните мое слово, виноват в этом будет мальчишка! Вообразил, будто тоже может играть призракам! Нет, если он и лишится ушей, то только потому, что я ему их откручу!
Масуми подивился созвучию мыслей - тогда, на мысе, он тоже вспомнил о безухом бива-хоши. Но ничего не ответил, давая понять, что разговор окончен.
Судя по всему, спасенного парня тут оставлять нельзя. Если и впрямь не унесут к себе Тайра - а после странной бури в эту возможность еще как верилось! - то съедят окружающие…

[higf >>>]

Несмотря на события накануне, рано утром Танака был уже на ногах – не пристало валяться допоздна, тем более что здесь он, скорее всего, в последний раз. Не стоит обольщаться мыслью, что за следующие двенадцать лет его пощадят мечи, стрелы и сами годы с присущими им слабостями и болезнями. Только живя каждый день с мыслью, что он может стать последним – живешь по настоящему…
Так учили предки, а они знали, что делали! Хотя – и с годами он все больше понимал это – «великие предки» на самом деле были такими же людьми, как он и его современники, так же ошибались, много не знали, и подлецов среди них было не меньше, чем ныне – достаточно внимательно почитать историю, – а Масуми ее знал. Но, как бы то ни было, в заветах было отобрано лучшее – мелкое кануло в забвение, как и надлежит.
Как бы то ни было, привычный образ мысли заставил его рано подняться, узнать, что настоятель еще не вернулся, удостовериться, что принесенные им дары уже в ведении хозяев, и сейчас задумчиво любоваться утром. Наступившее начало дня показывало монастырь, где самурай провел часть детства, в ином свете. Вчера ночь, шторм и исходящий от призраков холод затенили это прекрасное место ощущением чего-то исковерканного, жадно-зловещего, но сегодня под лучами, ниспосылаемыми милостью пресветлой Аматэрасу, оно представало в своем настоящем виде.
Руки настоящих мастеров создали стоявшие тут строения – ярко-красные колонны, галереи, опоры для крыш, оконные и дверные рамы. Казалось, тонкое плетение фигур и узоров обнимает и поддерживает стены и крыши а эти последние почти терялись на фоне ярко-голубого неба. Снизу здания монастыря утопали в зелени, и то ли деревья, кусты и травы были частью зданий, то ли наоборот – строения монастыря частью природы, не разобрать, настолько единым, цельным все здесь ощущалось.
С одной стороны от места, где стоял Масуми, виднелось темно-сине-зеленое море, еще не до конца успокоившееся и лениво продолжавшее биться в берег все уменьшающимися валами. Оно напоминало армию, уже понимающую, что крепость не взять – но долг не позволяет отступить, и нападающие продолжают приступы. А утес, где они накануне были с Иэмоном, оказывался главной башней этой крепости.
С другой, почти под ногами – очень похожего оттенка морская вода, но абсолютно, зеркально гладкая – она всегда должны быть такой во внутреннем бассейне, чтобы духи Тайра были спокойны. Хотя даже это, как подсказывали совсем свежие воспоминания, не всегда помогало.
Но нет, сейчас не стоит об этом! Мысль мешала, и Танака отбросил ее, прогнал на время все мысли и рассуждения, просто чувствуя себя частью всего этого – и деревьев, и зданий, и даже, казалось бы, противостоящих друг другу ровной поверхности бассейна и еще бурного моря…

[SonGoku >>>]

Остаток ночи ветер продолжал колотить в деревянные ставни, дергать тростник с крыши небольшого дома на заднем дворе храма; он рыдал, словно женщина, у которой отняли ребенка. Но Иэмон ничего не услышал, ему дали сухую одежду, пахнущий травой горький настой и оставили в покое. Хотя кто-то придвинул к его футону жаровню, чтобы слепой музыкант мог быстрее согреться. Ему даже позволили встать попозже, но он проснулся рано и не захотел оставаться под одеялом, когда можно было выбраться на свежий воздух.
Шторм утих еще до рассвета. Обычно в такие дни – после ночной бури – настоятель не разрешал Иэмону подходить к колодцу, объясняя запрет тем, что вода стоит высоко, и случись что, спасти музыканта будет непросто. Но сейчас некому было ни удержать его, ни набрать воды вместо него. А таскать воду на кухню входило в его обязанности.
Деревянная, привязанная к шесту бадья звонко шлепнулась о поверхность. На сосне, где год назад свили гнездо сойки, они явно принимали гостей. Иэмон улыбнулся, слушая их болтовню. Вчерашние приключения казались главой из «Хэйке» или страшной историей, рассказанной на ночь.
Разумеется, половину воды он пролил мимо и поэтому снова опустил бадью в колодец. Подергал. За что она там могла зацепиться? Иэмон лег животом на мокрый шершавый камень, чтобы перехватить веревку пониже...
Чьи-то ледяные пальцы стиснули его запястье, в лицо дохнуло запахом морских водорослей.
- Ты обещал, что скорее пересохнет ручей в саду, чем тебе наскучит жизнь во дворце твоего господина...
Иэмон отшатнулся, попытавшись освободиться от цепкой хватки, но тщетно; держали его крепко, но не тянули к себе, в колодец, а просто не хотели отпускать. Потом в ладонь сунули небольшой гладкий камень, влажные холодные пальцы, едва касаясь кожи, погладили музыканта по щеке, а в следующее мгновение он сидел у колодца посреди двора, а на сосне у него над головой галдели птицы.

[higf >>>]

Киото, 1582 год

Меч короткими, резкими движениями рассекал привыкший к этому жаркий воздух. Выпад, резкий разворот, и новый выпад, чуть не выворачивая себе руку – быстро и точно. Есть!
Масуми остановился, вогнал сперва вакидзаси, а потом и катану в ножны и, взяв приготовленный кусок чистой ткани, смахнул пот со лба. Он старался тренироваться каждый день, и пропустить упражнения могли заставить только чрезвычайные события или политика.
Одно из ходячих чрезвычайных обстоятельств как раз остановилось у ворот, встрепанное, измазанное в грязи и песке и почему-то наполовину мокрое. Одна рука была сжата в кулачок, вторая опиралась на сухое горячее дерево ворот. Несмотря на взволнованное лицо, мальчик нетерпеливо дожидался окончания тренировки воина. Переминался с ноги на ногу, словно бы сомневался, действительно ли стоит обращаться, или лучше уйти, пока не заметили.
Глотнув воды из кувшина, Танака оглядел двор и остановил свой взгляд на вчерашнем знакомце. Да, ведь он сам сказал ему прийти сюда... Впрочем, не говорил при этом отрываться от преследователей и переплывать реку, а судя по виду мальчишки, похоже было на то. Самурай кивнул, ожидая, когда пришедший поздоровается.
Обнаружили, поздно уходить потихоньку. Хонсё подошел, немного неуклюже поклонился, то ли стесняясь чего-то, то ли все еще сомневаясь, надо ли было приходить.
- Здравствуйте, Танака-доно.
- Здравствуй, Хонсё, - кивнул буси. – Пить хочешь? Хотя воды тебе, кажется, досталось более чем достаточно, - он хитро усмехнулся. – Никак, снова нашел что-то, что должно принадлежать тебе, и потом убегал от тех, кто этого не знает?

(и Далара)

[Далара >>>]

Юнец насупился. Пить не попросил, хотя хотелось, и даже предложили. Он сильный, выносливый и взрослый, и не страшна ему никакая жажда. Воину вообще ничего не страшно. Ну и что, что до генпуку еще осталось четыре года. С половиной. Все равно ничего не страшно... почти.
- Наоборот. Я хотел подбросить его обратно тому торговцу, - мальчик раскрыл ладонь, и влажный молочно-зеленый камень заблестел на солнце, - только...
- Обратно? - удивление было неслабым - и то сказать, если вспомнить вчерашний день. - Да, только?..
Он пристально посмотрел на мальчишку, ожидая от него ответа. Странный парень, но упорный. Будет настоящим воином... если раньше не убьют.
Как же это объяснить? Для себя-то все понятно и очевидно, но если сказать вслух, превращается в глумливую шутку.
- Он меня потянул к реке. Сильно так, будто буйвол повозку. Я думал, он туда хочет, ну и кинул. А он... меня... за собой. Я его выловил, а что дальше делать, не знаю.
- Камень? - как ни странно, старший не посмеялся над мальчишескими бреднями, а серьезно кивнул. - Он может. Его надо слушать, но голову на плечах сохранять. Не привык еще, наверное. Ни он к тебе, ни ты к нему, - уточнил он.
Мальчонка с подозрением разглядывал маленький зеленый источник неприятностей.
- А как к нему привыкать?
- Прежде всего, больше прислушиваться и примечать, что творится при этом вокруг и что происходит потом, - задумчиво ответил Масуми. - У меня есть такой же, и он даже спасал мне жизнь. Впрочем, обо всем этом не расскажешь за один раз и во дворе.

(soshite higf)

[higf >>>]

1616 год, Ямато-но-Орочи

Себастьян-Фердинанд задерживался к ужину... Конечно, это не могло быть поводом для беспокойства – что может произойти с обаке на его родной земле, пусть даже земля эта – склоны Ямато-но-Орочи? Так что опоздание скорее вызывало легкое раздражение и желание прочитать своему беспокойному ученику очередную проповедь.
Как раз размышлявший о применимости библейских притч к тому, чем он занимается ныне, священник начал подыскивать подходящую к случаю в своей версии. Надо сказать, он полагал, что Бог дал свое учение именно в такой форме, как записано в канонах, потому что жители стран, где зародилось христианство, были наиболее способны так воспринять его. Отсюда следовал вывод – если, сохранив главную идею, подправить сам рассказ так, как ему удобно, для лучшего восприятия его жителями Японии – как людьми, так и иными существами – это будет не искажением, а, напротив, логичным продолжением истинного замысла Создателя.

[Sayonara >>>]

Окрестности Никко, 1616 год

Шуске слез с лошадки и привязал ее к невысокому деревцу с жесткими желтоватыми листочками. Было уже светло, но поразительно тихо – все словно замерло в предверии дня. Когда шиноби уходил от лесной поляны по мягкому настилу земли, он все даже слышал хрипловатое дыхание и сердитое фырканье лошади. Шел Шуске почти бесшумно – во-первых, ему было положено, а, во-вторых, просто не хотелось нарушать такую приятную тишину.
Впрочем, лес вскоре стал редеть, и невдалеке, за еле заметной тропинкой Шуске заметил маленький домик. Он-то и был целью путешествия молодого шиноби. Парень остановился, замотал ткань на руке покрепче, проверил оружие и прислушался. Тишина леса поглощала почти все остальные звуки, но Шуске все же уловил шаги двух лошадей, которые направлялись к домику. Шиноби сел на мягкую траву у тропинки, насторожился и, отпустив голову, стал ждать. Внезапно из-за его спины резко взлетела темная птица, и Шуске поднял глаза.
В нескольких метрах от него остановились два красивых коня. Один из наездников, одетый довольно богато, с недоверием рассматривал молодого человека, а второй, очевидно, телохранитель, придерживал свою лошадь поближе к хозяину и демонстративно держал руку на ножнах.
По обеспокоенному взгляду первого всадника и его богатому наряду Шуске понял, что нашел того, кто был ему нужен. Шиноби встал и подошел к лошадям. Животные также неодобрительно покосились на незнакомца, и серая красавица даймё загарцевала на месте.
-Тихо, тихо! – успокоил ее всадник. – Потом снова внимательно посмотрел на встречного.
Шуске поклонился, не отрывая взгляд от даймё.
-Мое почтение господину Сакаи, - ровным голосом произнес он.
Телохранитель хотел что-то сказать, но хозяин остановил его.
-Кто ты? – обратился он к Шуске. Голос его немного дрожал, и шиноби улыбнулся – значит, в расчетах он не ошибся, Токисада явно положил глаз на этого человека. Тем лучше...
-Я бы хотел поговорить с господином Сакаи наедине. У меня к нему очень важное дело. Я думаю, вас оно заинтересует.
-Ты от Токисады?
-Нет, но мой разговор будет насчет него.
Даймё вздрогнул и сказал:
-Ладно. Иди за нами. Поговорим в доме.
Шуске склонил голову и молча последовал за всадниками. Слава богам, этот Сакаи не так глуп, как мог бы оказаться.


В помещении было прохладно и сумрачно. Немногочисленная прислуга где-то, поэтому Шуске почти никого не заметил. Только второго телохранителя, который стал переговариваться с первым, как только они пришли, да девушку, принесшую чай в комнату даймё. Это было к лучшему, да и сам охотничий домик не разочаровал Шуске – если Сакаи согласится, все пройдет, как и задумано.
-Ну, что за разговор? – отрывисто спросил хозяин домика.
Шиноби наклонил голову в сторону и внимательно посмотрел в лицо Сакаи.
-Я слышал, вы не угодили наместнику.
Сакаи нахмурился. Его собеседник, напротив, улыбнулся.
-Не волнуйтесь, я немало про вас знаю. И могу помочь. Вы же не хотите погибнуть от руки этого довольно жестокого человека.
-Слушай, мне это все очень не нравится, понимаешь? Я ведь даже не знаю, кто ты. Вдруг ты на самом деле хочешь меня заманить, а потом отдать прямо в руки Токисаде, а?
-Я понимаю. Действительно, странно слышать такие вещи от незнакомого человека. Я не скажу вам, как меня зовут, это совершенно не важно. Знайте только, что я шиноби. Но поверьте мне, на Токисаду я не работаю. У меня с ним свои счеты, но это к делу не относится, - Шуске даже усмехнулся. Странный все-таки человек этот Сакаи. Видно, наместник очень уж его пугает.
-Ну... Откуда я все-таки знаю? – даймё начинал несколько раздражаться. Очень уж подозрителен был молодой человек, но... Жить Сакаи хотелось, а он прекрасно понимал, что этот молодой выскочка Токисада не преминет воспользоваться любой возможностью прикончить его. «Эх, была-не была!» - решил даймё.
- Я неплохо знаю Токисаду, и уверен, что в самое ближайшее время кто-либо из его людей наверняка совершит на вашу личность покушение. У него немало опытных убийц, но я могу сделать так, что покушение не станет убийством.
-Ну хорошо. Что же конкретно ты предлагаешь?
-В мои планы входит защита вас от любого нападения.
-Что ты возьмешь за нее? – Сакаи прищурился. Ой, неспроста пришел сюда этот парень. Что-то ему наверняка надо. Главное, чтобы его запросы не были слишком высоки.
Шуске улыбнулся.
-Мне необходимы только полная свобода действий и ваше молчание.
Даймё вскинул бровь.
-И только.
-Это уже немало.
-Ну хорошо, - Сакаи еще раз внимательно посмотрел на шиноби. Какие-то у него слишком грустные глаза для такого смелого голоса и нахальных действий. Впрочем, это тоже не так важно. – Если ты готов, можешь начинать. Я обеспечу тебя всем необходимым. Как понимаешь, я делаю это исключительно из-за страха за свою жизнь. Юмико, - позвал он, и в дверях появилась невысокая служанка, - проводи гостя отдохнуть, да скажи, чтобы пока никого не пускали – я вздремну.
-Идите за мной, господин, - девушка склонила голову, обратившись к Шуске. «Да, - усмехнулся он про себя. – Я-то господин. Ну ничего, я еще расспрошу эту барышню насчет дома и планов ее хозяина будущее.»

[SonGoku >>>]

Данноура. 1593. Начало

Побывал Масуми и на мысу, где накануне чуть не погиб вместе со слепым музыкантом. Обманчивое море скрыло все следы вчерашнего буйства и казалось огромным котенком, перевернувшимся на спину и игриво мурлыкающим. Но в руку того, кто положится на переменчивое настроение животного, вполне могут ни с того, ни с сего вонзиться коготки и зубы. Только вот океан был много больше, старше, коварнее и кусал гораздо больнее.
И все же - все же сейчас свежий ветер, восходящее солнце и его отблески на воде, живописный берег создавали прекрасную картину, на которую самурай любовался довольно долго, вспоминая при этом минувшую ночь. "Как-то там парень?" - подумал он.
Возвращаясь, Танака получил ответ на свои мысли: спасенный накануне музыкант выглядел довольно нелепо, сидя с изумленным выражением лица посреди двора и сжимая в руке камень, слишком походивший на тот, что висел на его собственной шее, и не только.
Точно такой же носил еще один человек, о котором сейчас вспоминать не хотелось. Мысль эта вызвала острый приступ недовольства.
- Доброе утро! - учитывая, что собеседник слеп, здороваться стоило первым. - Что это тут с тобой?
Очень трудно шарить ладонями по земле, разыскивая злополучное ведро, если одна рука сжата в кулак. Услышав знакомый голос, Иэмон замер, как будто ждал, что его будут ругать. А затем протянул раскрытую ладонь к самураю.
- Что это? Он холодный, как лед, но разве бывает лед летом?
Танака вздрогнул, воспоминания будто хлестнули в лицо, разрушая для него атмосферу очарования природы и выбрасывая в иной мир - мир памяти. Двенадцать лет назад, и другая детская рука открывается, показывая отливающий глубокой зеленью почти точно такой камень... Тот, кто стал ему почти сыном, а потом - преступником и врагом. Боль и горечь разочарования...
Одновременно хотелось исполнить поднявшееся неизвестно откуда, как угроза из вчерашнего моря, желание протянуть руку, сомкнуть ее на камне и вырвать его у слепого, забрав себе; и в то же время - шарахнуться прочь, от самого себя.
- Откуда он у тебя? - хрипло спросил самурай, оставаясь на месте, как будто его канатами с одинаковой силой тянули в разные стороны, только рвались жилы не в теле, а в душе.
- Из колодца...
Слепой музыкант попытался отползти в сторону, но наткнулся на ведро, и то перевернулось, залив водой часть двора.
- Мне его отдали как плату, я играл им! Им все равно больше нечем расплатиться...

(вместе с Хигфом)

[higf >>>]

Данноура. 1593. Окончание (совместки, но не ветки!)

Иэмон перевел дух.
- Один раз они хотели дать денег, но те все равно превратились бы в листья. Они думали, что я не знаю... или не понимаю! Но я могу отличить дорогу в деревню и дорогу на кладбище к могиле Антоку!
Надо было помочь парню встать, но это было сейчас слишком для Масуми. Он поднял ведро и начал опускать его в колодец, пытаясь успокоиться. Не надо было даже провести тут часть детства и знать все легенды, или пережить вчерашнее приключение, чтобы разрозненные черточки сложились в иероглиф. Достаточно было, к примеру, слушать про Мими-наши Хоичи...
- Мало вам одного, значит, любители баллад, - прошептал про себя закусивший губу буси, вытаскивая из колодца ведро. - Ничего, обойдетесь.
- Хорошо, - вслух он говорил медленно, стараясь быть спокойным. - Его так легко все равно не выбросишь, но ты с этой вещью будь поосторожнее. Сам понимаешь, не просто камушек. Спрячь и никому не показывай.
Мальчик послушно кивал, потом отыскал край колодца, встал, держась за него, но как только сообразил, почему под рукой влажный и замшелый камень, боязливо отодвинулся.
- Какой он?
- Странный, - коротко ответил Танака. - Колдовской, - он поставил ведро на землю рядом с мальчиком. - Бери воду, только опять не разлей.
- Спасибо!
Иэмон запихал камень за пояс, так как боялся, что из рваного рукава он выпадет, и тогда необычный подарок будет навеки утерян. Нащупал ведро и поднял двумя руками. Кто-то быстро бежал к ним по дорожке от храма, и, судя по надсадному дыханию, это был старый привратник.
- Ах, вот ты где! Зачем отвлекаешь нашего гостя?
Так и есть, Ясукичи. Иэмон промолчал. Привратник рассыпался в извинениях.
- Если вас не оскорбит предложение, пусть мальчишка сыграет вам сегодня вечером.
Назойливость стража монастырских врат начала раздражать еще не успокоившегося Масуми.
- Я сам заговорил с ним, - высокомерно произнес самурай. Затем сменил гнев на милость. - Да, буду рад, услышать его игру, - и прибавил очень тихо. - Еще раз.
"И в более спокойной обстановке" - и совсем сказано было лишь мысленно.

(Разумеется, все это с СонГоку)

[Sayonara >>>]

Окрестности Никко, 1616 год

Девушка повела шиноби вглубь домика. Он оказался не таким уж и маленьким – комнат было немало. Правда, они были небольшие и прохладные. При таком раскладе, если Токисада пошлет убийцу, у него должен быть как минимум план помещений или очень осведомленный помощник. Вообще домик был довольно темный - Шуске в коридоре едва различал спину проводницы. Вскоре они пришли в удивительно светлую комнатку с низким потолком, где было даже тепло. Шиноби внезапно снова ощутил проклятый озноб, который еще со вчерашнего вечера не давал о себе знать. Он сильно-сильно сжал кулаки, но это не помогло.
Девушка обернулась, и Шуске заметил, что она весьма миловидна, но совсем девочка. «Да, Сакаи явно наслаждается жизнью,» - подумал он.
-Прошу вас, расположитесь в этой комнате, - едва слышно проговорила служанка. – Не желаете ли обедать?
-Да, пожалуй, было бы неплохо, - Шуске пришло в голову, что он не ел ничего достаточно давно. Девушка поклонилась и пошла к двери.
-Постой, Юмико, так ведь тебя зовут? Проводи меня на кухню, мне необходимо увидеть весь дом.
Юмико с недоверием посмотрела на странного гостя хозяина. Потом кивнула и вышла из комнаты. Шиноби снова поспешил за ней. Его план был довольно прост – изучить внимательно весь дом, просчитать возможные ходы людей Токисады и скорее всего расставить им ловушки.
На маленькой кухне было чуть тепло, и дрожь шиноби несколько усилилась.Тут парень понял, что рука вновь закровила. Что ужасней всего, кровь на ткани заметила маленькая Юмико. Шуске понял это, когда полные ужаса глаза девочки остановились на темном пятне. Он быстро закрыл руку второй.
-Господин... Вы ранены? – пролепетала служанка. – Позвольте, я посмотрю...
-Нет, все в порядке, не надо, - испуганно отшатнулся от нее шиноби.
-Но если рана загноится, вам будет еще хуже, - девочка почти молила его. В конце концов Шуске поддался на ее уговоры и позволил даже позволил промыть злосчастную руку.
-Скажи, Юмико, - спросил он, пока служанка чем-то мазала рану, - кроме тебя еще есть прислуга? Или только стража?
-Да, господин, есть еще две женщины, которые готовят. Но они ушли в город за продуктами.
Внезапно руку Шуске пронзила острая боль, видимо, от лекарства девчушки.
-Ау! – он резко выдернул пальцы, а Юмико кинулась на пол.
-Простите, простите, - она чуть не плакала. Шиноби непонимающе смотрел на нее. Что они такие запуганные?! Видимо, Сакаи срывает свои нервы по крайней мере на этой девочке, а. Может, и на остальных. Или кто-то еще их обижает.
-Успокойся, все в порядке, - Шуске тронул ее за плечо здоровой рукой. – Ничего страшного, я не собираюсь тебя убивать!
Перепуганная Юмико, всхлипывая, перевязала руку гостю и принесла обед. Шуске хотел спросить, проверяет ли кто-нибудь еду, да пожалел служанку. Все-таки для Токисады невыгодно травить Сакаи – не факт, что яд подействует. К тому же, кто будет добавлять его в пищу – замученные девочки? Правда, он еще не видел других служанок, но все это очень сомнительно.
-Все, спасибо, - шиноби доел рис и встал. Рука все еще немножко щипала, но кровь действительно остановилась.
-Ты покажешь мне дом?
Юмико кивнула.
-Отлично. Особенно меня интересуют покои хозяина, - на это девочка побледнела, но покорно повела Шуске в ту часть домика, где помещения были просторней и теплей.
Шуске внимательно изучил комнату, где почивал Сакаи ночью и остался очень доволен ею. «Самое выгодное место для предотвращения нападения, - подумал он. – И потолок не низкий, и просторно, и темных углов достаточно. Интересно, господин даймё знает, как невыгодна его спальня для убийцы? Наверное, нет, раз так беспокоится.»
Потом служанка показала шиноби двор и кладовые. Они ему понравились уже меньше, потому что были несколько меньших размеров, чем он ожидал. Но все равно, Шуске уже предвкушал результаты мероприятие, которое, по его расчетам, должно было вскоре произойти в домике.
-Юмико, - обратился он к девушке после того, как она отвела его в комнату, - скажи своим подругам, чтобы после того, как хозяин уйдет вечером спать, они не ходили на его сторону. Ни за что, поняла? Даже лучше запритесь где-нибудь на ночь и не высовывайтесь – никто не знает, что следует ожидать сегодня ночью.
Девушка жалобно посмотрела на него, поклонилась и вышла. Шуске остался один в комнате. Снаружи доносилось ленивое чириканье птиц, томный солнечный свет заполнил почти все помещение. От тепла у Шуске даже почти прошел озноб. Парень сел на самое солнечное местечко и стал рассчитывать, что же он должен успеть сделать до ночи.

[Далара >>>]

В саду царил мрак, лишь череда каменных светильников кое-как разгоняла темноту. Еще одна тень не стала лишней, она просто слилась со всеми остальными. И, подобно остальным ночным теням, скользила беззвучно вдоль дорожки, пока не затаилась, нырнув под приподнятую над землей веранду, чтобы переждать, когда над ее головой, шаркая обутыми в плетеные сандалии ногами по гладким доскам, пройдут самураи из охраны. Один из них зевнул.
- Нехорошо получается, - заметил второй. – К господину в замок явились гости, а господин не хочет их видеть. Даже перебрался сюда.
- Не наше дело, - ответил ему товарищ и снова зевнул.
Оба завернули за угол.
Тень выскользнула из своего убежища и продолжила свой путь, пока не удостоверилась, что ей никто не помешает. Тогда она вытащила из-за пояса короткий черненый клинок, осторожно подцепила им оконный ставень и втянулась сквозь щель внутрь.
В нескольких десятках шагов от первой тени за пышным цветущим кустом притаилась другая тень. Неподвижная, она тонула в ночном мраке, дожидаясь ухода охраны. Когда самураи повернулись к ней спиной, продолжая обход галереи, ожившая тень нырнула под дом. Еще через несколько минут в одной из дальних темных комнат неслышно приподнялся квадрат циновки, расстеленной на полу. С едва слышным шорохом приоткрылась бумажная перегородка-фусума.
Первый ночной гость остановился у одной из комнат, прислушался, стараясь разобрать за стрекотанием маленького сверчка звук дыхания мирно спящего человека. Досадливо покачав головой (нет, не то, здесь лишь женщины!), тень проследовала дальше, пока в следующем коридоре, в дальнем его конце не увидела фигуру стражника, усевшегося перед входом. Рядом стояла небольшая масляная лампа. Тень попятилась, затаив дыхание. Оглядевшись по сторонам, ночной гость кошкой вскарабкался на потолочную балку и дальнейший путь проделал уже по верху. Над головой охранника тень замерла снова.

(и Сон)

[SonGoku >>>]

с Даларой)

Во всем доме не слышно было шагов и звуков разговора, словно здесь недавно прошла чума, не оставив ни единой живой души. Фусума отодвинулась будто сама собой, движимая не человеческой рукой, а потусторонними силами. На фоне разрисованной цветами бумаги мелькнуло нечто черное и исчезло прежде чем стражник успел понять, был ли там кто-то или попросту дернулась тень от лампы. В комнате за открывавшейся перегородкой снова поднялся квадрат циновки, и небольшая фигура нырнула в проем.
Из-за пазухи ночной гость, тот, который пристроился под потолком, достал короткую трубку и дротик с шелковой красной ленточкой. Выбрав удобный момент, он поднес трубку к губам; сильный выдох - и спустя недолгое время стражник отправился в мир крепких снов. Тень вскрыла внутренний настил потолка, перебралась в соседнюю комнату и тяжелым сгустком черной смолы нависла над разложенным на полу футоном и укрытой одеялом по самую макушку фигурой на нем.
Тихий звук в углу между циновкой и полом образовалась узкая щель, через которую два блестящих от сдерживаемого азарта и сосредоточенности глаза уставились на тот же сверток из футона и человека внутри него. С металлическим шипением вышел из ножен на поясе короткий острый нож.
В мгновение ока рука откинула циновку, невидимая в практически полной темноте фигура пронеслась к постели, встала на одно колено. Приготовилась вонзить нож в беспомощную жертву... и тут же повернула клинок, целя в неожиданно возникшую рядом другую тень, упавшую с потолка. Короткая дуэль взглядов. На футон бесшумно и стремительно опустилось лезвие. Воткнулось и - ни звука.
- Проклятье! - процедили ночные гости одновременно.

[Sayonara >>>]

(совместно с СонГоку и Даларой))
Шуске выскочил из угла и кинулся к двери. С этой позиции были великолепно видны оба ночных гостя. Шиноби выхватил кунаи и кинулся на первую тень. Та проворно вскочила, будто подкинутая в воздух, по-кошачьи извернулась, стараясь достать сразу до обоих противников одновременным ударом ногами. Второй покушавшийся клубком откатился в сторону. В тусклом свете блеснуло лезвие ножа, а в следующий момент оружие пролетело по воздуху, но вонзилось в стену, не задев ни одну из возможных целей. Шуске оттолкнул рукой ногу шиноби и, пригнувшись, проскользнул к стене, оттолкнулся от нее ступнями и замахнулся ножом на вторую тень. Та не осталась в долгу: насколько позволяло пространство, метнулась в сторону, попутно заехав ногой атакующему ниже колена. И тут же попыталась сграбастать своего первого соперника. Черненное лезвие короткого меча в его руке прочертило в воздух стремительную дугу, но целил убийца не в тех, кто так неожиданно решил ему помешать; клинок был направлен вниз - на все еще спящего или затаившегося под одеялом человека. Шуске замер, схватившись за колено, которое весьма чувствительно восприняло удар противника. Молодой шиноби не отрывал взгляда от меча одной из теней. Ему не нужен был труп Сакаи, и, при всем своем к нему презрении, Шуске оттолкнулся от пола пока здоровой ногой и, перекувырнувшись в воздухе, прыгнул прямо на убийцу. Тот не успел отреагировать достаточно быстро, и оба покатились клубком дерущихся котят по полу.
Поняв, что дорога освободилась и два соперника заняты друг другом, третий участник безмолвной драки ринулся к постели. Приземлившись на колени рядом с бугром под тканью, выудил из-за пазухи кинжал с длинным тонким лезвием, поднял обеими руками. Тут Сакаи не выдержал - он сумел понять, что пока его защитник не может исполнить свои обязанности. Даймё взвизгнул и откатился в сторону от лезвия, но оно успело полоснуть его руку. Он вскочил и побежал к двери. Тень, выругавшись шепотом, кинулась за ним, перехватив кинжал так, чтобы можно было ударить в спину.
Первый убийца царапался и дрался так, как будто действительно вел свой род от диких кошек, а один раз даже попробовал пустить в ход зубы, но повязка, закрывающая лицо, помешала. Шуске отчаянно пытался вырваться, потому что ему очень не нравилось упорство второго шиноби, но приходилось сопротивляться. В конце концов он отскочил от противника и, утирая кровь с подбородка, прыгнул к преследователю даймё. В этот момент Сакаи дрожащими руками отодвинул дверь и вывалился в коридор.

Сообщение отредактировал Sayonara - 1-03-2007, 14:18

[Reytar >>>]

(Bishop+Higf+Reytar)
по пути к домику на склоне вулкана

- Бой был нелегким, все искусство воина и шамана было почти бессильно против злобных духов, сильных числом и свирепостью своею. Этот могучий воин разил своим длинным ножом направо и налево, но успевал лишь отбивать удары, которые сыпались на него со всех сторон, так как даже холодная сталь не наносила вреда алчущим свежей крови и плоти духам.
Старое Солнце шагал по еле заметной тропинке вслед за щегольски одетым выдром и, насколько позволяло его знание языка, красочно рассказывал о том, что произошло недавно у хижины старика-полудуха, стараясь представить деяния самурая и мальчика в самом выгодном свете, а о своем участии в сражении почти не упоминать, так как хвалиться было, по сути, нечем.
- И если бы не великое чародейство этого юного воина, стоившее ему стольких сил, не смогли бы мы оторваться от преследования и чувствовать огромное удовольствие от общения с таким мудрым существом как ты, почтеннейший.
Мицуке хмурился, слушая похвалы. Он все еще нес беглого чиго, хоть тот и возражал - только никто не послушал. Мальчишка, похоже, оправился... или начал приходить в себя. Но роши задавал себе вопрос: стоило ли уходить с каменного уступа. Конечно, ночевать там невесело, но какая никакая, а защита.
- Обаке... - прошептал ему на ухо беглый чиго. - Оборотень...
- Что, боишься?
- Не знаю... еще не разобрался.
Себастьян-Фердинанд всю дорогу двигался почти боком, чтобы нацеленное назад ухо не пропустило ни слова из рассказа шамана. Вот понимающий человек! И соображает, с кем в его лице их свела судьба, и рассказывает интересно. Можно будет даже пересказать, правда, придется еще приукрасить для полноты впечатлений, хотя не такой уж и наивный выдр понимал, что число монстров уже может быть увеличено участником событий. Только это его не очень-то волновало, ибо муджина уже прикидывал, как будет поражать рассказом священника и прочих обитателей окрестных мест. И не раз!
В этом приятном месте, однако, дорога кончилась, и взгляду путников предстал небольшой домик, около одной стены которого виднелись бы, будь посветлее, следы свежих раскопок, точнее, закопок.

Сообщение отредактировал Reytar - 2-03-2007, 22:40

[Bishop >>>]

(higf to Reytar)

- Вот и пришли! – энергичным голосом сообщил уставшим странникам католик-оборотень. – Здесь мы и живем!
Мицуке без особых церемоний и нежностей скинул свою ношу в траву. Роши сам был бы рад, если кто-нибудь согласился изобразить для него какое-нибудь вьючное животное, да где таких сыщешь?
- Мы? - уточнил он.
- Ну, я и святой человек, - развел руками хэнгэ в хозяйском жесте. – Проходите в дом!
Он шагнул вперед и отодвинул седза с радостным:
- А у нас гости!
Мицуке подтолкнул вдруг заробевшего чиго, мальчишка шагнул было вперед, но - вспомнил о приличиях, а может - сработали вколоченные в голову навыки. Уступил дорогу самураю. Роши лишь головой покачал: что за неожиданные церемонии посреди леса? Чтобы попасть внутрь, пришлось наклониться - вот и поклон получился.
- Благодарим хозяев за убежище, - сказал Мицуке.
Выдр несколько притих и поумерил важность, помня свой послушнический ранг. Он любопытно раскрыл глаза и притопнул лапкой по полу, рыбкой проскользнув следом за Мицуке, чтобы не пропустить ничего из встречи, на его памяти редкой – люди это место не жалуют.
Оклик Себастьяна-Фердинанда застал священника за жесткой мысленной правкой притчи о хозяине виноградника и его работниках, но труд пока так и остался незавершенным. Промелькнула мысль о том, каких таких гостей ухитрился найти беспокойный обаке, промелькнула – и исчезла, когда взгляд встретился с глазами выпрямляющегося гостя. Вернее, с одним глазом, но и этого было достаточно, тем более такую внушительную фигуру и саму по себе забыть нелегко.
- Рад видеть у себя гостей. Особенно – тебя.
- Ками любят шутить, - согласился самурай.
И не только они. Роши с любопытством глянул на присмиревшего выдра - не высунется ли из-под хакама огненно-рыжий с белым кончиком хвост, не заблестят ли зеленью глаза на мордочке. Нет, таких чудес не бывает. Мицуке уселся на пороге, чтобы разуться, безнадежно подергал завязки вараджи. Легче разрезать или порвать, наверное.
- Простите за беспокойство! - беглый чиго неуверенно переступил с ноги на ногу.
- Заходи, - велел ему Мицуке. - Патэрэн тебя не обидит.

[higf >>>]

Старое Солнце дольше других задержался у входа в домик, - когда готовишься ступить в жилище малого лесного духа, всегда стоит лишний раз осмотреться. Не то что бы индеец не доверял своему чутью, свидетельствовавшему, что выдр искренне рад гостям, но лесные духи всегда славились непоседливостью и проказливостью, значит, даже доверяя им, расслабляться не стоило, если не хотел стать целью одной из их грубоватых шуток.
Шаман осторожно поднял руки, почти прикасаясь кончиками пальцев к стенам, словно ощупывая воздух вокруг дверного проема. Он старательно «прислушался», но никаких признаков приготовленной малым духом ловушки или какой-нибудь другой дурацкой шутки не почувствовал и уже собирался шагнуть через порог, когда услыхал обращенные к мальчишке слова самурая, особенно одно из них, звучавшее как «патэрэн». Старое Солнце знал, что этим словом местные жители называли жрецов Распятого Бога белых людей, его отношение к которым было многогранным. С одной стороны, среди встреченных им ранее священников попадались умные люди, стремившиеся научить живущих в южных от кочевий его племени, землях, новым, ослабляющим зов кровной мести и войны, законам. Но с другой стороны, многие из проповедующих во имя Распятого Бога священников были кровожадными, нетерпимыми к иному, отличному от их канона, мнению, да вдобавок еще и обожающими сжигать на кострах тех, кто думал иначе, а то и просто чем-то им не угодил. По этому индеец еще на миг задержался у входа в домик, отрешился от всего земного и еще более старательно попытался ощутить следы, как чего-то, направленного против верующих во что-то иное, так и последствия столь любимого некоторыми «патэрэнами» обряда, который Вождь Педро как-то назвал «аутодафе». Когда же никаких следов неприятной силы обнаружено не было, шаман переступил порог домика слегка склонив голову, после чего отбросил с головы капюшон и взглянул на расслабленно сидящего на корточках у стены пожилого, но еще крепкого человека. Белого человека, каких не часто встретишь в этих краях.
- Buenas noches, senor! – Поднимая правую ладонь в приветственном жесте, произнес индеец.
За старым знакомым проследовал мальчишка, и завершил мини-процессию весьма необычный человек. Несмотря на то, что его одеяние очень походило на то, в котором некогда ходил хозяин хижины, вошедший немолодой мужчина по типу равно не принадлежал как к местным жителям, так и к европейцам. Еще одной странностью было то, что священник почувствовал быстрое и легкое, как пушинка, творимое им заклятье - кем бы ни был гость, он владел колдовской силой.

(Бишоп-Рейтар-Хигф, ансамбль-трио)

[Reytar >>>]

(Bishop+Higf+Reytar)
домик на склоне вулкана

- Это Старое Солнце, мальчика зовут Хаяши, а того здорового самурая... О, да вы его знаете никак? - затараторил муджина, спеша поделиться знаниями. - На них напали внизу духи, но они спаслись около... э... В общем, в одном месте, а там я их нашел и привел сюда. Хаяши великий колдун, он спас всех-всех от множества злобных демонов. Они пришли на эту гору специально!
- Демоны? - спросил священник, слушая вполуха и думая совсем о другом.
- Да нет же! Наши гости! Ну так вот, я рассказал...
- Подожди, - поморщился европеец, - потом, - затем обратился к пришедшим. - Приветствую вас всех. Садитесь же, ведь, наверное, вы голодны и устали, а рассказ подождёт. Я, правда, рассчитывал ужин на двоих, но... Пошарь в наших запасах и найди что-то не требующего долгого приготовления, - обратился хозяин дома к выдру.
Тот не очень охотно сунулся за фусума, которая ограждала подобие кладовки - к роли хозяина окрестных мест это не очень подходило, но делать нечего. Уши чутко ловили каждое слово.
Мицуке расположился в углу, занять место напротив двери - не рискнул, не такого уж высокого мнения роши был о себе. И, как ни странно было встретить здесь старого знакомого, как ни должна была кричать о возможной опасности подозрительность, самурая клонило в сон. Сквозь дрему он слышал, как Хаяши сунулся с предложением помочь, как шаман выкладывал их запасы еды, чтобы не стать обузой для хозяина. Мицуке не участвовал в приготовлениях, он сидел, положив ладонь на рукоять меча с танцующим журавлем на цубе из темного металла.
- Демоны? Да…
Индеец немного помолчал, соображая, соответствует ли такое название алчущим духам, увязавшимся за путниками и пытавшимися закусить ими у хижины старика-полудуха.
- Странные, жаждущие духи, одевающиеся как местные жрецы и вооруженные чем-то вроде прикрепленных к цепи серпов. Они очень быстро двигаются, а холодная сталь им почти не причиняет вреда. - Присев на корточки, шаман выкладывал из котомок и вяленое мясо кролей, и все, что еще съестного оставалось в пригодном к употреблению виде, продолжая коротко и сжато описывать недавно встретившихся путникам врагов.

[Bishop >>>]

- Мне подобные духи встретились впервые, а привычные заклинания могли не оказать на них никакого действия, поэтому пришлось искать спасение в воинском искусстве.
Старое Солнце помолчал, взглянул в глаза католическому священнику и произнес:
- Их смог остановить этот вот почти мальчик. Как именно он сумел создать стену обжигающего темных духов пламени, я не совсем понимаю - все же это деяние для опытного, не раз использовавшего могучие ритуалы шамана, но он смог. Смог, хотя и вложил в это великое чародейство все что мог, и даже больше того, потратив часть своей жизненной силы. Не согласился ли падрэ взглянуть на этого юного воина? Может быть ты, слуга Распятого Бога, мог бы помочь ему, так как моего знания не хватило, чтобы помочь восстановить силы после совершенного им, достойного сильного шамана, действия.
Мицуке почувствовал, как кто-то пристраивается рядом, приоткрыл глаз - оказывается, это Хаяши не хватило силенок. Беглый чиго свернулся в клубок на полу, прижался для тепла к самураю и мгновенно уснул. Он немного походил на кота. Мицуке усмехнулся, вспомнив четверолапого друга с обрубком хвоста и ехидной ухмылкой на морде. Ему не хватало Чиру, тот был смелым котом.
Нельзя было не откликнуться на просьбу гостей. Священник поднялся и подошел к уснувшему мальчишке. Судя по услышанному, тот был истощен не столько физически, сколь запредельным духовным усилием. Пареньку не мешало бы поесть, но вряд ли сейчас стоит будить его для этого – сон важнее. Испокон веков это время, за которое тело, созданное мудрым Творцом по своему образу и подобию, заботится о себе само, почти чудесным образом восстанавливая утраченные силы и леча физические и душевные раны.
Надо лишь помочь.

(да те же)

[higf >>>]

Европеец опустился возле Хаяши на колени и начал молиться, при этом его руки недолго были сложенными в традиционном христианском жесте – вскоре пальцы сплелись совсем иначе. Он призывал Иисуса проявить свою милость через силы, действующие на этих островах, послать мальчику сон глубокий и спокойный и поделиться с ним божественной благодатью, «ибо достоин вознаграждения тот, кто подобно тебе, Сын Божий, отдает самого себя ради служение ближним!» В равном недоумении были бы и бывшие собраться по ордену, и сам Хаяши, если бы видел и слышал священника, и так же должен был удивиться Старое Солнце. Жесты и слова походили одновременно на шаманские ритуалы и христианские молитвы, но никто не узнал бы в точности тех слов и того жеста – да и повторялись ли они где-то такими, как есть?
Как бы то ни было, напряженное тело расслабилось, мальчик вытянулся, словно разом стало теплее, и отпала нужда сворачиваться в клубок. На губах Хаяши появилась улыбка.
- Утром у него будет отличный аппетит, позаботься о завтраке, Себастьян-Фердинанд, - произнес португалец, очень умело маскируя то, что ему не очень легко было встать с колен. – А теперь давайте же отдадим дань ужину!
Старое Солнце видел, как падре преклонил колени перед лежащим на земле мальчиком и начал читать молитвы. Индейцу доводилось видеть подобное неоднократно, причем, обычно, призывы жрецов к своему Распятому Богу не приносили никакого результата. Это позволяло Старому Солнцу с некоторым самодовольством размышлять, о том, что боги его предков, его народа – куда истиннее и сильнее этого странного небритого человека, чье распятое на кресте изображение столь часто встречалось в южных землях, подчиненных испанцам. Но в этот раз все было совсем не так.
Шаман чувствовал всеми струнами души, - эта молитва была куда могущественнее на этой земле, чем его камлания. Она была наполнена великой созидающей силой и сейчас эта сила, избравшая своим проводником пожилого падре, вливалась в изможденного мальчишку, исцеляя его и заполняя своим теплом холодную пустоту, образовавшуюся, когда мальчик держал колдовское пламя за пределом своих возможностей. Тогда в Хая-ши, как мысленно называл его Старое Солнце, сгорали его силы, его надежды на будущее, его мечты и желания. Сейчас же, индеец чувствовал, как все это ласково и бережно восстанавливается текущей сквозь коленопреклоненного падре силой.
Старое Солнце улыбнулся самыми уголками глаз, стараясь скрыть охватившее его смущение, равное тому, что испытывает мальчишка, надеющийся стать воином, вызвав на поединок сверстника, но наткнувшись на взрослого, куда более сильного и прославленного вождя, все же настроенного дружелюбно к побеспокоившему его сорванцу. Индеец не проронил ни звука пока пожилой европеец творил свое великое чародейство и, лишь когда исцеление завершилось, а падре, отдав Малому Духу Леса указания по поводу утренней трапезы, повернулся лицом к гостям, Старое Солнце очень глубоко, с чувством собственного достоинства и ощущая правильность того что делает, поклонился жрецу Распятого Бога.
Трапеза на сей раз была короткой, так как устали все, даже муджина. Впрочем, когда хозяева и гости разлеглись на полу, он еще некоторое время ворочался, пытаясь отложить в памяти то, что говорил и делал священник, чтоб при случае попробовать повторить. Даже мечтал, что поможет таким образом самому наставнику, а тот скажет, что он достоин высокого сана!
Но наконец сон сморил и выдра...

(те же, последний - пока - кусок!)

[Далара >>>]

Ямато-но-орочи

В темноте горного леса, когда на небо только начал свое восхождение светлоликий Цукуёми, меж деревьев раздался шелест крыльев. Мыши, кроты и даже зайцы притаились, замерли в траве, под кустами, припав к земле. Но ночного гостя не интересовала добыча, по крайней мере, сейчас. Он опустился на крышу хижины горного отшельника и прошелся несколько раз взад-вперед по соломе ее покрывающей. Казалось, он тщательно прислушивается к происходящему внутри.
Наконец, удовлетворенный почуянным, он снялся с крыши, но не улетел далеко. Зашуршала, качаясь, ветка прямо напротив входа в человеческий дом. Взошедшая луна посеребрила верхушки деревьев, оставив нетронутой только черную вершину горы. На фоне светящегося диска прорисовался силуэт крупной птицы с длинным острым клювом. Ворон нес свою ночную вахту.

***

Другой день. Такаяма, провинция Хида

Закатное золото еще держалось только на самой вершине Такаямы – Высокой горы, что в провинции Хида. В замке и городе рядом, в деревушках, разбросанных по склону, в права уже вступили багряные сумерки. И чем ближе становилась ночь, чем ниже скатывалось солнце, тем печальнее становилась хозяйка замка. Некоторое время назад муж присоединился к ней, и они в молчании провожали последние искры умирающего дня. Провожали в надежде, разделенной скорее в мыслях, чем на словах. Несмотря на внешнюю невозмутимость обоих грызла тревога. Так спокойная поверхность пруда в саду то и дело подрагивала, встревоженная толстобрюхими откормленными карпами, и тогда казалось, что отражение горной вершины сотрясает землетрясение где-то там, в потустороннем мире.
Тонкое, как звук струны сямисена, напряженное спокойствие разорвал возглас:
- Доно!
Пропала мягкость, сгустились тени, и разом стало будто холоднее. Мирэи поплотнее закуталась в шелковую накидку. Из-за кустов приближался слуга с фонарем, за ним спешил один из посланных на поиски Садаро. Подошел, припал на одно колено перед верандой, склонил голову.
- Доно, поиски потерпели неудачу.

[SonGoku >>>]

Ямато-но орочи

Возможно, маленький оборотень, сочетая с набожностью практичность, расставил вокруг дома не один охранный камень или неведомые покровители святого отца исправно несли караул даже в чужой для себя земле, но только никто не побеспокоил обитателей и гостей горной хижины. Внутри места едва хватило на всех, спали вповалку – если не считать одноглазого самурая, что сидел, прислонившись к стене. На рассвете Мицуке продрал глаза – один глаз – и выяснил, что беглый чиго пристроил голову к нему на колени. Мальчишка по-прежнему улыбался, казался сейчас гораздо младше своих лет. Роши запоздало подумал: они так и не спросили, откуда на их головы свалился маленький беглец; все было недосуг. Хаяши, пусть тощий, как жердь, но жилистый и крепкий, и руки у него крупные, как у крестьянина, а от детской речи еще не отвык.
Из-под одеяла, которым укрывался хозяин дома, слышалось деловитое негромкое похрапывание. Выдр же, наоборот, не признавал покрывала, разметался по циновке и пощелкивал, не просыпаясь клыками – рыбу, должно быть, во сне ловил. Меньше всех шума производил наньбуси, отвернулся к стене, сунув под голову котомку.
Осторожно, чтобы не разбудить, роши переложил мальчишку, поднялся. Перешагнул через хенгэ – тот вытянулся поперек выхода – вышел наружу, ежась от утреннего холодка и растирая затекшие плечи. Небольшая полянка тонула в густом тумане, деревья поднимались из него, как из разлившейся по весне реки.
- Кррр...

(Bishop mo)

[Bishop >>>]

Мицуке подмигнул нахохлившемуся не выспавшемуся ворону, тот нехотя каркнул еще раз в ответ. Все так же лениво разминаясь, Мицуке озирался по сторонам. Вчера, почти в темноте, ничего не удалось рассмотреть – даже если бы хватало сил удовлетворить любопытство. Патэрэн выбрал красивое место, где поселиться, - красивое, несмотря ни на что, и странное. Сверху донеслось очередное «кррра!» в подтверждение, зашуршал хвоей, удирая, то ли заяц, то ли припозднившийся бакэмоно. В вершинах сосен гулял ветер, перестукивались друг с другом ветви.
Неподалеку отыскался небольшой водопад, горный ручей обрушивался со всей скромной силой с уступа в глубокую каменную чашу, чтобы потом уже перелиться через ее край и бежать вниз по склону. Мицуке умылся, спустил до пояса комоде, уселся на мягкую, пружинящую подстилку из прошлогодней хвои и темно-зеленого мха. Выше в гору – когда они доберутся туда, где их встретят только камень, пепел и застывшая лава, ему будет не хватать запаха влажной земли, смолы на разогретых солнцем соснах.
Первый утренний луч отразился на узком лезвии меча. Мицуке вскочил на ноги. Неторопливые поначалу движения набирали скорость и мощь до тех пор, пока клинок стал невидим для случайного наблюдателя – только смазанный отблеск клинка, когда меч резал воздух, воду и случайные мелкие веточки, что швырял в самурая разыгравшийся ветер. Водяная мелкая пыль водопада украсилась маленькими радугами – улыбками Амэ-но удзумэ.
Наконец, роши опустил меч, оперся, тяжело дыша, о мокрый каменный выступ, сунул голову под струи воды.
- Ты давно живешь в нашей стране, патэрэн, - произнес Мицуке, не оглядываясь. – Удалось тебе разгадать наши тайны?

(soshite baka saru... ano... SonGoku!)

[higf >>>]

Священник проснулся, когда спина гостя скрывалась за задвигающейся перегородкой. «Куда это он поутру?» - мелькнула мысль, и вспомнилось другое начало дня, много лет назад, когда португалец недоумевал, наблюдая, что делает один ронин... Им надо было поговорить, но вчера – вчера оказалось не до того. Поднявшись на ноги – увы, на это нужно было больше времени, чем в молодости – хозяин пошел вслед за гостем.
Он не ошибся в ожиданиях – для почти полного повторения не хватало лишь девочки наверху. Священник немного грустно улыбнулся своему воспоминанию, и тут Мицуке окликнул его.
- Ты живешь тут с рождения, - произнес европеец. – Знаешь ли ты все тайны своей земли?

[Daelinn >>>]

Дом господина Мацуоки

Гости немного неуклюже орудовали ложками, предназначенными не совсем для того употребления, что нашли им карлик и его высокий спутник. Девушки-служанки продолжали перемигиваться, но никто не взялся за обучение наньбанов искусству еды палочками. Пусть, коли им так удобней. Да и зачем создавать лишние помехи трапезе, когда гости, очевидно, голодны, а Иэдзи приказал позаботиться о них.
Но вот всё стоящее внимания было съедено, и странная парочка могла заняться размышлениями о способах дальнейшего времяпрепровождения. Фир дарриг встал с циновки с легкой презрительной усмешкой в адрес местных напитков. Фермер же - с радостью и облегчением: наконец-то снова можно выпрямиться, а то со всеми этими поясами, навязанными в несколько слоев, и стоять-то было неудобно, не то что сидеть согнувшись возле хлипкого столика. Девушки весело переглянулись.
Рори возблагодарил деву Марию за то, что она не покидает его даже здесь, на самом краю света, а более всего - за то, что не случилось покуда иной большой беды из-за беспечности его маленького друга. А тот, тем временем, обернулся к служанкам.
- Благодарю, - фейри стер с лица ухмылку. - Сейчас нам больше ничего не понадобится. Пожалуй, мы прогуляемся перед домом: нужно получше изучить этот великолепный сад!
Девушки возражений не имели, но и сопровождать на прогулку не предложили.
О'Догэрти воззрился на коротышку в легком недоумении: чтобы фейри вот так вот запросто оставил собеседниц в покое - да не поверю! К тому же, этот маленький непоседа нечасто восхищался творениями рук человеческих. На памяти Рори был лишь один такой пример - виски, да и то, происхождение сего напитка карликом яростно оспаривалось.
Странная парочка воссоединилась со своей обувью (а фейри - еще и с волынкой) и выбралась из дома, чью раздвижную конструкцию ирландец уже второй час силился понять. Все его попытки сводились на нет вездесущей, шумной и разговорчивой помехой в лице Пэдди, за которым Рори поклялся следить во все глаза. Сумасбродство и непостоянство этого представителя Маленького Народца, включая возможность смыться от неповоротливого, медлительного и порядком поднадоевшего ему фермера, могли лишить последнего всякой надежды вернуться на зеленую родину. Несмотря на то, что каждая уходящая минута подливала керосина в скандал, который разгорится по возвращении, О'Догэрти готов был скорее ждать, нежели неосторожным словом или делом посеять между собой и фейри вражду. А во время этого ожидания было бы неплохо еще и не потеряться. Поэтому, когда фир дарриг шмыгнул в облюбованные им еще утром заросли, Рори, озираясь по сторонам (не видит ли кто?) и молча кляня Народ Холмов, полез за ним.

Не успели последние ветки сомкнуться у Рори за спиной, укрыв двух непоседливых гостей от случайного взгляда, как фейри дернул его за край хакама и прошипел:
- Если ты будет за мной таскаться, придется валить отсюда налегке, а потом страдать, ожидая голодной смерти!
- Валить? Куда ты...
- А ты собираешься еще сто лет здесь проторчать? Да пусть меня лучше пиаст слопает, чем сидеть тут без дела. Лорд уехал, не попрощавшись - что ж за гостеприимство? Развлекать нас никто не собирается, на меня - косятся подозрительно, на инструмент - тем более. Ты как хочешь, а я возвращаюсь.
Пэдди вздернул маленький нос, задев при этом кисточкой на колпачке по цветущей ветке, свесившейся как раз над ним.
Фермер безмолвствовал, разинув рот. Потрясение было настолько велико, что весь словарный запас, каким бы богатым он ни был, мгновенно улетучился из его светлой головы.
- А-а... - смог только вымолвить он, обращась уже к спине карлика. Тот нетерпеливо отмахнулся и лишь пробурчал что-то, выглядывая из зеленого укрытия.
- Да погодь же ты!
- Сам погодь, - фир дарриг исчез, а Рори, попытавшегося последовать за неугомонным фейри, хлестнула по носу ветка с мелкими колючками. Разозлившийся фермер с силой хлопнул ладонью по ноге, видимо, испытывая огромное желание так же отшлепать своего спутника, и ненароком дернул "юбку" (иного названия ему не было известно) так, что ее перекосило. Подняв очи горе и воздев руки к небесам, хмурящимся обрывками облаков, Рори в отчаянии призвал громы и молнии на голову изобретателя этой злополучной одежды. Но вокруг было тихо, ничто не нарушало уединения в этом уголке сада, и ирландцу оставалось лишь смириться и принять свою судьбу. Следующие полчаса он провел, приспосабливая ленты поясов так, как ему казалось правильным (и не слишком туго) и напевая под нос старую колыбельную песенку.

(и Далара)

[higf >>>]

Мицуке провел большим пальцем по цубе в виде танцующего журавля, отправил меч в ножны.
- Нет, - честно сказал он. - И не хочу знать сразу все. Так интереснее жить.
- Вот тебе и ответ, - пожал плечами отшельник, прошел к водопаду и, зачерпнув горстью воду, умыл лицо. - Я тоже не узнал всего, хотя думаю, что не остался на месте. Знаешь, твои упражнения напомнили мне одну легенду. Не моей родины, но страны, что недалеко от нее, во всяком случае - если сравнить с расстоянием отсюда...
Новый меч Мицуке показался ему смутно знакомым, но откуда - как знать? Тем более что в здешнем оружии он до сих пор не очень хорошо разбирался. Его меч - слово.
Роши еще раз плеснул водой из ручья на разгоряченное лицо, шею; вода обжигала огнем, так была холодна. Посмотрел на ручей, усмехнулся. Достать меч и вогнать с силой в поток было делом мгновенья. Вниз унесло разрезанный напополам лист и разрубленную стрекозу. Мицуке посмотрел на старого знакомого, усмехнулся - почти по чужому, почти незнакомо, вытер клинок о рукав.
- Расскажи, - неожиданно попросил он.
- Ну что ж... - Он всегда хорошо запоминал такие вещи, но, не полагаясь на одну память, записывал и временами перечитывал. - Было у одного человека три сына...
И священник, не спеша, даже с выражением начал рассказ о сыновьях, овладевших ремеслами кузнеца, брадобрея и воина, чтобы показать себя достойными наследства.
- И ни одна капля дождя не упала на него, так быстро двигался клинок, отбивая их. И отец решил, что все три сына достойны, и поделил свое состояние между ними, - завершил рассказ португалец.

(Bishop & higf)

[Bishop >>>]

Мицуке подставил ладонь под маленький водопад, собирая воду в горсти. Сжал кулак.
- Трудная задача, - кивнул роши. - Наверное, хороший воин.
- Да, - согласился священник. И вспомнил недавний рубящий жест собеседника и старый рассказ. - Помнишь свой рассказ о Масамунэ и его мече? Я тогда много думал об этом. А сейчас ты рассек не только воду...
- Да.
Роши принялся натягивать косодэ, перевязывать пояс потуже.
- Все меняется, даже легенды. И клинок Масамунэ может стать ненужным... - Мицуке помедлил, добавил с неожиданной горечью: - Он сломался.
- Ненужным? - "Почему" - еще хотел добавить с любопытством отшельник но, слыша неподдельные эмоции в голосе старого знакомца, сдержал порыв, и неожиданно очень тихо и мягко, ненамного громче шороха листьев под ногами, спросил. - Сломался? Как такое могло произойти?
- Когда воин должен смыть свой позор, он совершает сеппуку. Меч - ломается. Он не выдержал того, что его заставили совершить.
Говорить о судьбе фамильного клинка было тяжело и очень больно. Казалось, прошло столько лет, но время - хотя и многие обещали обратное - ничего не смягчило и не помогло забыть.
Мицуке говорил о мече, как о человеке, и пожилой миссионер склонил голову, как принято, упоминая о почившем.
- У вас говорят, что умереть как должно - высшее назначение, и тот клинок выполнил его. Как видишь, я узнал и это, - слова, казалось, растворялись в воздухе, наполняя его ощущением покоя и задумчивости. - Я вижу, что тебе тяжело говорить. Станут ли сейчас для тебя сказанные слова камнями, упавшими с сердца, облегчая его груз, или, напротив, повиснут лишней тяжестью?

(higf-hoshi to)

[higf >>>]

Туман уползал в низины, прореженный солнечным светом. Мицуке уселся возле маленького водопада, от ручья пахло свежестью. В такие минуты роши почти понимал отшельников.
- Я потерял советчика и друга, - медленно, подбирая слова, произнес Мицуке. - Мне его не хватает. Если кто-то когда-то снова выйдет на Секигахару и найдет там мой сломанный меч, я узнаю об этом, потому что мне станет легче. Даже если мне не суждено его увидеть еще раз.
- Ты даже не смог унести обломки? Был ранен? - все так же мягко, незаметно, будто служа фоном для слов самурая, спросил священник. - За кого ты сражался?
- В бою не было времени их искать...
Улыбка получилась кривая, не ухмылка - гримаса боли. Прошло целых пятнадцать лет, даже больше, а он помнит, как отдался до плеча удар, от которого сломался клинок. А второй обломок остался там, куда Мицуке со всей силы всадил его - в груди противника.
Раны он не считал, позабылось как-то.
- Не за покойного сегуна, - усмехнулся роши.
Выбор стороны - дело каждого, и где правда? Если и на стороне победителя, то не потому, что он победил. Лишь Бог рассудит. Отшельник помолчал, ожидая продолжения, но когда его не последовало, спросил:
- А глаз?
Мицуке рассмеялся:
- Это - позже! - он поправил черную тряпку, заменяющую повязку. - Много позже...
Эта рана еще болела, Мицуке боялся смотреть. Клинок противника рассек скулу, бровь и веко, и роши опасался разматывать повязку, чтобы не узнать, что тем глазом он больше не видит.

(с Бишопом)

[Bishop >>>]

- А что там? Если глаз вытек, я не верну его, но если нет - возможно, удастся помочь...
- Не знаю.
Патэрэн молча ждал - настойчиво и терпеливо. Под его внимательным взглядом Мицуке нашарил узел повязки, дернул - но тот не поддался. Роши тоже умел быть упрямым. Недавний, полузаживший рубец пересекал лицо вертикально, там, где острое лезвие прогулялось по левой скуле. Чтоб тому тэнгу крылья пообрывало...
Сперва хозяин лесной хижины долго осматривал рану на небольшом расстоянии, причем видом глаза, кажется, остался доволен - самого худшего не произошло. Затем пальцы мягко и нежно, как руки женщины, коснулись самого рубца, не причиняя никакой боли, и на некоторое время замерли.
- Не шевелись, - произнес священник, полуприкрыл глаза и начал что-то шептать. Указательные пальцы обеих рук сжались подушечками, будто нацеленное на рану острие копья.
- Вижу, с прошлой нашей встречи ты обучился и врачеванию, - краем губ усмехнулся роши.
- Это не совсем так, - серьезно ответил старший по возрасту. - Целительство идет от моего Бога. Я лишь научился просить его так, чтобы он слышал молитвы из этой далекой земли.
Он прошептал исцеляющую молитву, а в конце добавил три незнакомых ронину слова, затем упомянул о силе севера и сделал пальцами колющее движение.
Мицуке почувствовал мгновенную острую боль, потом жжение в рубце.
- Завяжи пока снова. Завтра снимешь. След от шрама, наверное, останется...

(futari desu)

[higf >>>]

Когда муджина проснулся, спящие были представлены уже не полным составом. Исчез святой отец и верзила-гость. Глазки широко открылись, и он резко сел на полу. Значит. сейчас происходит что-то интересное и спать тут – просто восьмой смертный грех!
Быстро выбравшись наружу, обаке, морща нос, потянул в себя воздух и определил направление.
Когда он осторожно глянул на поляну перед водопадом сквозь ветки кустов, то услышал слова священника:
- А за кого ты сражался?
Интересно, что было раньше? Мысленно горячо возблагодарив Пресвятую Деву за то, что не пропустил все самое интересное, Себастьян-Фердинанд поуютнее устроился в кустах, как птица в гнезде.

[Далара >>>]

Ворон, имевший гораздо более удобную с точки зрения широты обзора позицию, заметил муджину, зашевелился на ветке. При желании его карканье можно было принять за издевательски-веселый смех. В следующий момент в затаившегося посреди кустарника духа полетела веточка. Недовольный помехой Себастьян-Фердинанд покосился вверх, но ворон над ним казался вполне обычным. Камень, что ли, швырнуть, чтоб не мешал? Услышат ведь... Тут речь зашла о глазе, и выдр обратился в зрение той частью, которая не стала слухом, почти позабыв о птице.
Ворон тоже слушал с большим интересом, но поглядывал то на дверь хижины, словно дожидаясь чего-то, то на обаке в кустах. На людей черная птица почти не смотрела, будто бы они ей были совсем без надобности. Пока высокий растрепанный воин снова завязывал вокруг глаза повязку, в муджину полетела еще одна веточка.
Слушатель из "партера" покосился на "галерку" и решил, что наглое крылатое издевается. Гадая, все ли интересное закончилось, он подобрал ветку и довольно метко швырнул вверх, готовясь переползти левее.

(ni-hito: higf to)

[higf >>>]

Под громкое хлопанье крыльев обидчик переместился на соседний сук и тут же ответил новым метательным снарядом, а вслед каркающей насмешкой.
- Тебе, что жалко, бака... – пробурчал муджина и ловко, как змея, отполз подальше от поляны, тем более что вопли птицы привлекли внимание говоривших, начавших поглядывать в эту сторону. Вылезя из куста, он встал на ноги, точнее – задние лапы, и посмотрел на ворона, как Ода Нобунага на воинствующих монахов.
Этот вид привел птицу в неподдельный восторг, и она не преминула выразить свое мнение. Вряд ли ворон умел говорить, но до обиженного обаке каким-то образом весьма отчетливо донеслось:
- Сколько ни тянись, на самурая не похож, ахондара.
Тут выдр оживился: происходящее обещало быть не менее интересным, чем пропущенный финал разговора.
- Да и ты не орел, - негромко, чтоб не было слышно на поляне, пробурчал муджина.
Услышит птица или нет? А если услышит – это в ушах звучит голос или в голове?

(Далара и я)

[Sayonara >>>]

Окрестности Никко, 1616 год
охотничий дом господина Сакаи

Глупый Сакаи перебудил весь дом. На шум в коридоре появилась стража, но она застала только трясущегося господина. Две незваные тени моментально ускользнули, Шуске же незамедлительно последовал за ними. Это было, конечно, глупо, но он хотел удостовериться, ушли ли гости или намереваются еще остаться.
Как только шиноби выскочили на воздух, они перепрыгнули через сырую от росы ограду и растворились в свежей ночной тишине леса. Шуске присел на влажных деревянных досках и долго еще вглядывался в тихие деревья. Он смотрел вслед бывшим противникам взглядом дикой кошки, отчаянно охраняющей свою территорию от остальных. Когда ночь стала блекнуть, молодой шиноби поднялся и пошел во дворик.
Совсем не хотелось видеть кого-либо – слишком о многом надо было подумать. Шуске пытался объяснить себе, что же произошло. Устроил засаду он весьма удачно, но то, что убийц было двое, смущало его. Не такой уж Сакаи великий воин, чтобы его нельзя было убить в одиночку, к тому же шиноби явно были не вместе. Один из них точно от Токисады, а вот второй...
Мучаясь такими мыслями, парень нервно походил по изумрудной траве, а потом развернулся и направился в дом – все же надо проверить жертву.

[Reytar >>>]

несколько ранее в домике на склоне горы

Утром, когда Старое Солнце открыл глаза после сна, позволив себе расслабиться впервые за долгое время, он с легким удивлением обнаружил, что кроме него и мирно посапывающего, свернувшегося калачиком мальчишки в домике никого нет. Охотничий инстинкт и обоняние подсказывали, что одноглазый самурай и обитавший в этом домике падре покинули его в разное время, каждый по своим делам, а чутье к магии давало понять, что следом за ними наружу выбрался и велеречивый Малый Дух Леса, столь же любопытный, как и любой представитель Малого Лесного Народца, с которым индейцу доводилось встречаться ранее.
Старое Солнце коротко улыбнулся, подумав, что раз большинство знакомых уже на ногах, пора бы встать и самому, тем более, что полюбоваться сотворенным Отцом-Солнце утренним миром, умытым росой и приятно благоухающим, куда лучше, чем сидеть в домике изрядно пропахшим за ночь запахами давно не принимавших омовение путников.
Индеец выбрался наружу, взглянул на встающее вдали Солнце и сел скрестив ноги, к нему лицом, впитывая первые ласковые его лучи и всем телом ощущая приятное, щекочущее тепло светлого волшебства, источаемого всем в этом месте. Старое Солнце тихонько спел песни Старого Бизона, Степного Волка, и наконец Птицы Грома, приветствуя вставшее светило, как вдруг, несколько в отдалении ощутил сильную, яркую вспышку колдовской силы. Такую вспышку, светлую, милосердную волну, подобную которой, он ощутил вчера, в тот момент, когда патер – жрец Распятого Бога, совершал ритуал, исцеляя многое отдавшего мальчика. Все чувства шамана говорили, что в этот самый момент где-то неподалеку свершается Светлое Колдовство, немногим менее сильное, чем то, свидетелем которого Старое Солнце стал вчера.
Индеец улыбнулся куда шире, чем в предыдущий раз, взглянул на небо и подумал, как жаль что его путь так редко приводит его в места подобные этому тихому домику на склонах пользующейся дурной славой горы. И как хорошо, что такие люди как обитающий здесь жрец Распятого, живут в глуши, возможно не подозревая, какой великой силой обладают, а возможно сознательно выбрав свой путь, обращают эту великую силу во благо всем, кто нуждается в помощи, не обращая внимания на цвет кожи, разрез глаз и то, в каких богов верит страждущий.

[SonGoku >>>]

Окрестности Никко, 1616 год

Как бы ни желал господин Сакаи, брызжа от злости слюной, организовать хорошую погоню, но людей для этого у него не нашлось, поэтому разослали во все стороны конных воинов, оставив нескольких для охраны дома, посчитав, что злоумышленники не вернутся. По крайней мере, не в эту ночь. Ночь огласилась криками и осветилась пламенем факелов. Когда по дороге, что вела от охотничьего домика к замку, под торопливый аккомпанемент стука копыт промчались два всадника и вновь воцарилась относительная тишина, в ветвях нависающего над тропой дерева случилось шевеление.
На землю спрыгнул одетый во все черное человек.
- Вылезай! - потребовал он, запрокинув голову к кроне дерева. – Я хочу знать, чем набита твоя голова.
- Сначала я проверю, есть ли что-нибудь в твоей, - отозвались сверху.
Голос был похож на мальчишечий и выражал откровенную досаду. Короткий шорох листвы, и на земле очутился второй человек в черном, поменьше ростом, смахивающий на ощетинившегося зверька.
- Ты вообще чем-нибудь думаешь?
- А ты? Если бы ты мне не мешал, сейчас к Сакаи можно было звать священников из ближайшего храма!
Первый обошел неожиданного соперника, разглядывая со всех сторон. Потом размотал тряпку, закрывавшую лицо; возможно, не считал противника такой уж угрозой.
- Сакаи мой! - возразил второй.
Он не спешил открываться, рассержено сложил руки на груди, разве что не шипел. Но на лицо противника все же покосился, разглядывая все, что можно увидеть в неверном свете звезд. Само собой вырвалось:
- Да ты выглядишь, как девчонка!
- Я первый к нему подобрался! – первый рассерженно фыркнул, но непохоже было, чтобы он всерьез обиделся. – А ты – ростом с девчонку!

(+Далара)

[Далара >>>]

Второй хмыкнул, но явно развеселился. Перестал хохлиться.
- Ну и что. Все равно Сакаи мой, и убью его я. И вообще, тебя как звать?
- Кейка - и мы еще посмотрим, кто первый отнимет у него жизнь! - он никак не мог усидеть на одном месте; кажется, в жизни для него существовала единственная пытка - быть связанным по рукам и ногам.
Сейчас Кейка присел на корточки и разглядывал нового знакомого снизу вверх. Тот, стоя как вкопанный, в ответ пялился на его макушку.
- Я Дзякку. Хочешь, заключим пари. Один рё, кто первый доберется до этого гада... – шиноби помолчал, с сомнением спросил: – Ты ведь найдешь один рё, правда?
- Не люблю отбирать деньги у маленьких! - застоявшийся Кейка со смехом вскочил на ноги. - Но смотри, не пришлось бы тебе кого-нибудь грабить, чтобы отдать мне мой выигрыш!
Он прислушался, склонив голову к плечу: нет, погоня ушла далеко вперед.
- Скреплять договор кровью не будем. А то вдруг ты все-таки не сумеешь найти целый рё, - рассудил Дзякку.
Он стащил с руки перчатку, порылся за поясом и выудил из мешочка горсть лесных орехов. Протянул сопернику.
- Хочешь? Я их по дороге насобирал.
От еды Кейка не отказался, и некоторое время горе-противники сосредоточенно грызли орехи, напоминая двух белок-переростков.
- Нет смысла сейчас возвращаться, - кое-как насытившись, первый шиноби попытался вытянуть второго по заду только что сорванной веточкой. - Ты там всех перебудил.
Дзякку увернулся, почти. В отместку запустил в обидчика орехом.
- Ты лучше скажи, кто был этот третий. Мне показалось, он защищал труса Сакаи. А здорово он жался под одеялом и дрожал!
При воспоминании о трясущейся под одеялом жертве Кейка опять расхохотался; он вообще был улыбчив и не упускал случая повеселиться. Потом смешно наморщил длинный нос:
- Ни разу не встречал этого защитника. Взглянуть бы на него получше!

(+SonGoku)

[Sayonara >>>]

Окрестности Никко, 1616 год
охотничий дом господина Сакаи
В домике было шумно – прислуга и стража, перепуганные визгом и последовавшим скандалом господина, нервно переговаривались. Как понял Шуске, кого-то из охраны нашли с усыпляющим дротиком в теле. Шиноби тихо свернул в один из коридоров и направился к месту недавнего боя. В его голове зрел решительный план – раз уж с убийцами не получилось, придется принимать более жесткие и рискованные меры.
В разгромленной, еще полутемной спальне уже никого не было, и парень пошел наудачу в ту комнату, где Сакаи с ним разговаривал. Как оказалось, он угадал. Господин сидел на полу рядом с одной из служанок и стражником и судорожно пил чай.
Прислуга недоверчиво скосилась на порванные одежды и окровавленный подбородок шиноби. Шуске без приглашения уселся напротив Сакаи и смерил того ледяным взглядом, на который жертва Токисады даже съежилась. Но довольно быстро оправилась и первой прервала молчание:
-Ты... Как ты смел... М-меня чуть н-не убили! – пискнул господин Сакаи.
-Но ведь не убили же, - равнодушно ответил Шуске.
На это даймё обиженно замолчал.
-Слушайте, господин, - не смотря на собеседника, произнес шиноби, - вы хотите смерти Токисады?
-Конечно. А ты можешь его убить?
Шуске фыркнул. Как сказать.
-А вы пригласите его в дом, чтобы мне было легче это сделать?
Сакаи выронил чашку.
-Токисаду!?
-Ну а кого еще?
-Ты головой вообще думаешь?!
Шиноби встал и яростно посмотрел на даймё.
-Вы хотите смерти Токисады?
-Но... Он меня убьет, если явится... Это будет как будто я сдаюсь...
-А вы вообще боролись?
-Я не пущу Токисаду в дом ни за что! Даже не уговаривай, - решительно отрезал Сакаи.
-Ладно. – Шуске развернулся и вышел из комнаты. Взял из гостевой комнаты вещи и оружие и, не переодевшись, вывел из маленькой конюшни мохнатую лошадку. Он покинул пределы двора охотничего домика, и теперь путь молодого шиноби лежал к замку Токисады.

[higf >>>]

Настоятель вернулся раньше, чем его ждали; должно быть, привратник Ясукичи подсуетился и отправил кого-то из служек с известием о гостях. Добрый старик был растроган визитом давнего воспитанника и расстроился, что их встреча оказалась, как всегда, мимолетной.
День медленно клонился к вечеру, и они провожали его, устроившись на широкой веранде и за неторопливой беседой (которая, как оба собеседника понимали в мыслях, но не высказывали вслух, была их последней) наблюдая, как купается в золотых от вечерней зари волнах алое заходящее солнце.
- Должен просить прощения за хлопоты, которые доставил вам Иэмон, и поблагодарить за участие в его судьбе.
С течением лет настоятель, который и в более молодые годы отличался склонностью к велеречивости, ныне предавался любимому, но простительному пороку с достойным лучшего применения рвением.
В выцветших глазах старика плясали веселые огоньки, заставляющие собеседников всегда сомневаться, не шутит ли достопочтенный монах.
В воздухе было разлито спокойствие. Самурай наполовину погрузился в течение не требовавшей большого сосредоточения беседы, а на другую – умиротворенно отдыхая и созерцая закат, тихий, прекрасный и недолговечный, как бабочка.
- Я должен не прощать, а благодарить, - улыбнулся он. – Кто бы мог подумать, что тот ребенок, которого я еле вспомнил сегодня, станет через двенадцать лет таким незаурядным человеком и музыкантом...

(Вы забыли об по истории на мысе Данноура? Тогда мы с СонГоку идем к вам!)

[SonGoku >>>]

(вместе с Хигфе)

- Человек он воистину странный, - кивнул настоятель. – Несомненно, Ясукичи, который беспокоится больше, чем дело того стоит, успел порассказать страшных историй о том, как наш юный воспитанник по ночам встречался с призраками. Привратнику не дает покоя история о Мими-наши Хоичи. Надеюсь, вы не в обиде, что ту биву, которую вы привезли сюда из Чикубушима, отдали в столь ненадежные руки?
Настоятель замолчал, услышав медленные шаги на каменном мостике через небольшой мелкий пруд.
- Говорят, слепые видят призраков и демонов, - негромко произнес достопочтенный Канджин. – И порой, когда я заглядываю в глаза этого мальчика, я начинаю этому верить.
- Надежные руки хороши, чтобы хранить вещь, - все так же задумчиво ответил Масуми, не обращая внимание на то, что кто-то шел к ним. - Но не для того, чтобы достойно использовать. Кто назвал бы такими в свое время руки Хоичи? А прославленные мечи? Разве руки, которые их держали, считались современниками самыми надежными, самыми безопасными? Это потом, когда имена героев и великих творцов окутывает легенда, все видится по-другому.
- Воистину, - согласился настоятель, с улыбкой наблюдая за мальчиком, который остановился возле их веранды и теперь прислушивался, определяя по голосам, где сидит гость.
Старинная, потемневшая от времени бива (на ней еще можно было разобрать изображение горы и половинку луны, выложенную из перламутра) больше не казалась слишком большой для него. За пару прошедших лет Иэмон вытянулся и раздался в плечах. Настоятель подумал, что его рукам привычнее было бы держать меч.
- Появись он на свет зрячим, уже носил бы и взрослое имя и взрослую одежду, - пробормотал достопочтенный Канджин.
В этот момент появился Иэмон, словно вызванный магией слова. Масуми кивнул настоятелю, оставляя последнюю мысль невысказанной.
- Конечно. А теперь, наверное, стоит послушать хорошую музыку...
Переодетый в одолженное настоятелем и слишком объемистое для себя джикитотсу* (добросердечный Канджин, который хоть и был достаточно высок, но в последнее время, благодаря малоподвижной жизни, приобрел еще и внушительное брюшко, и в его одеяния тощий мальчишка сумел бы завернуться аж несколько раз) Иэмон терпеливо ждал разрешения приблизиться.

---
*джикитотсу - особого покроя верхняя дневная одежда, принятая среди буддийских монахов со времен Хэйан, чаще всего черная и серая, хотя запретов на другие цвета не существовало.

[higf >>>]

Сейчас он больше, чем когда-либо напоминал храмового послушника... если бы не испортил впечатление, усевшись чересчур прямо, словно принц крови на приеме во дворце императора. Лицо его было спокойно - слишком безмятежно, чтобы поверить, что он не ждет просьбы сыграть про алые знамена Тайра.
Юный музыкант не сумел скрыть удивления, когда прозвучало иное предложение. Некоторое время он молча перебирал струны; незамысловатая мелодия походила на журчание лесного ручья и вдруг набрала силу, теперь в ней слышался плеск волн, набегающих на берег острова посреди озера.
Звуки музыки полились, сперва незаметно растворяясь в тускнеющем свете, затем их, казалось, стало достаточно, чтоб аромат мелодии сделался ощутим в воздухе. Масуми молчал, ожидая. Это совсем не походило на прошедшую ночь...
Голосу старой бивы сначала ответил в кустах соловей, а затем откликнулась с сосны кукушка. Не успели слушатели удивиться, как могли эти две птицы петь вместе, как поняли, что это Иэмон заставляет струны звучать подобно птичьему пению.
Глаза мальчика были закрыты, между сведенных над переносицей бровей залегли складки. Для речитатива, положенного для исполнения «Хэйке моногатори», музыканту еще не хватало силы голоса, но для старой ханьской песни его было достаточно.

Далеко, далеко
в выси неба звезда Пастух,
И светла, и светла
ночью Дева, где Млечный путь.

День пройдет, а она
не успеет соткать ничего,
И от плача ее
слезы падают, точно дождь.

Но ровна и ровна
полоса этой чистой воды...
Друг на друга глядят
и ни слова не слышно от них.*

___________________________
*древнее китайское стихотворение, перевод Л. Эйдлина

(часть третья совместки, пока последняя, но не надейтесь - to be contined)

[Далара >>>]

Омура Такахару

На следующий день после моего разговора с Теншо Токисадой, мне снова пришлось идти в дом господина Мацуоки. Беда прямо с этим новым наместником, вот что я вам скажу. Что ни день, то неприятности, о каких в наших тихих местах и думать не знали. Акари-кунджи, обходивший улицы, прибежал с известием, что во дворе того дома творится что-то неладное. Шумно, говорит, очень и звуки ударов, лязг оружия, как будто там большая драка.
Взял я пяток человек покрепче да посноровистее – больше в том дворе, коли драка, все равно не разместится – и отправился к дому несчастного нашего управляющего. Вероятнее всего, это веселились дети из охраны Токисады, но проверить никогда не мешало. И успокоить чересчур разошедшихся ребятишек, откровенно говоря, тоже. Такэ пошел с нами. По дороге я опять увидел ту женщину в синей одежде.
- Ты что-нибудь знаешь о ней? – спросил я Такэ.
Он внимательно присмотрелся, затем покачал головой. Если ни я, ни Такэ ее раньше в городе не видели, значит, чужая. Надо будет расспросить стражу у ворот. Не могла она появиться просто так, а особенно настораживало то, что в одежде у нее только синий разных оттенков, ни единого другого цвета. Ни одна женщина так не оденется, вот хоть супругу мою спросите. Обязательно должны быть цвета да украшения, сто раз примеренные да поменянные. А уж чтобы и нижнее косодэ было той же небесной голубизны, так даже я не оденусь, хотя вкуса во мне никакого.
- Рури* какая-то, - сказал Такэ мне на ухо, чтобы наши мальчики не подумали, будто мы сплетничаем, как старухи на крыльце.
- Назовем ее пока госпожой О-Рури, - сказал я ему в ответ.
На том и согласились.
А дуболомушки наши не понадобились, драка закончилась сама. Нас просветили, что это господин наместник изволили выбирать себе нового телохранителя, поскольку прежний неожиданно отбыл в Павильон белой яшмы. Выпороть бы как следует этого наместника вместе со всей его шайкой, глядишь, перестали бы устраивать всяческие пакости.
Как бы то ни было, но раз уж пришел, я решил поговорить с господином Мацуокой. И тут же выяснил, что господин хозяин где-то в саду, слуги могут сбегать поискать, авось найдут. Зная их «авось» я сказал, что поищу сам, и именно это и сделал. Но нашел я совсем другого господина, который что-то напевал на неизвестном наречии, будучи занятым завязыванием пояса хакама, - никак нужду справлял прямо в саду.
- Что же это вы делаете, господин хороший? – спросил я его.

--------------
* Ruri – (яп.) лазурный, небесно-голубой

[Sayonara >>>]

Окрестности Никко, 1616 год

Шуске привязал к сухому дереву на поляне маленькую мохнатую лошадку, и она тотчас принялась за хилую траву у тропинки. Шиноби оставил вещи рядом с животиной и направился на болото – собирать травы. Было довольно сухо, поэтому Шуске намеревался зайти поглубже, чтобы добыть все необходимое для осуществления нового плана.
Вернулся парень уже к вечеру. Солнце клонилось к западу, дул легкий ветерок. Лошадь встретила Шуске неодобрительным фырканьем, а когда он подошел к ней за вещами, схватила губами кожаный мешочек, который шиноби держал в руках.
-Эй, глупая! – Шуске вырвал свою ношу и шлепнул лошадку по носу. – Совсем жить надоело?
Благородное животное обиженно всхрапнуло и потом молча наблюдало, как молодой хозяин зажигал костер.
Шуске решился на это исключительно потому, что надо было хоть немного просушить добытые растения пока светло и огня не видно. Он разложил листья и ягоды на сухой тряпке и стал растирать на металлической пластине мягкие ветки.
Хотелось есть, но сейчас Шуске не решался трогать пищу – руки уже были испачканы ядовитыми травами, а жить все-таки хотелось. Из веток потек сок, который шиноби собрал в маленький сосудик. Вместе с остальными снадобьями эта жидкость способна была завалить быка. Правда, придется в городе в какой-нибудь лавке приобрести еще один ингредиент, но это уже потом. Почти стемнело, и парень затушил костер – досушить можно завтра. Вряд ли Токисада так быстро выедет из замка, так что время есть.
Растерев успевшие высохнуть листья и свернув все остальное, Шуске сводил лошадь к ручью, потом вымыл руки и переоделся. Становилось прохладно, и молодой человек, накинув рубашку, свернулся клубком на сухой траве около лошадки. Заснуть не удавалось, и шиноби просто вслушивался в шум ночи и фырканье разговорчивой спутницы.

[Daelinn >>>]

(+ Далара)

Дом господина Мацуоки

- Что же это вы делаете, господин хороший?
Рори замолчал, оборвав мелодию и немилосердно сфальшивив на последней исполненной ноте. К счастью, фейри не слышал и насмехаться не будет, хотя от чьего таланта из них двоих уши затыкать следует - это еще вопрос. Ирландец подобрал выпавший из рук конец длинной ленты и обернулся на голос. Мужчина, смотревший на него с удивлением и явным неодобрением, был из тех, что чаще всего встречались Рори со вчерашнего вечера. С того самого трагического момента, когда ему посчастливилось полдня выбираться из каменного лабиринта коридоров только для того, чтобы оказаться неизвестно где.
А это означало только одно: поскольку речи их ирландец не разумел ни на чуть, в отсутствие фир дарриг случайная встреча грозила вырасти в бооольшую проблему.
В ответ на вопрос - а это несомненно был вопрос, наверняка что-то вроде "Ты чего здесь забыл?" - Рори лишь свел брови, изображая непонимание. Актерским талантом, как и музыкальным, фермер наделен не был, но попытаться стоило.
Невысокий крепенький абориген, отличавшийся от здешней прислуги пылью на одежде и мечом за поясом, несмотря на внешнюю недалекость, мгновенно сообразил, что собеседник его слов не разумеет, и осуждающе поцокал языком. Огляделся очевидно в поисках переводчика, но нашел разве что пару пичуг.
- Anata-sama wa nihongo wo zenzen wakarimasen ka?* – уточнил человек; особой надежды на понимание в его голосе не было.
- Gabh mo leithscéal, duine uasal!** Cчитайте, что меня здесь уже нет, - и Рори стал поспешно завязывать последнюю ленту, при этом совершенно не представляя, как это нужно делать. Накосячив в полной мере, фермер бочком протиснулся в просвет меж двух низеньких стволов с пышными ветками и, как он надеялся, исчез с глаз недовольного воина.


Фир дарриг даже ни разу не икнул, несмотря на то, что Маленькому Народцу приписывались многие мистические способности. Видимо, эмпатия в фейри была заглушена начисто, иначе б он слег от бесконечных поминаний и проклятий в адрес всей его волшебной братии. А потому, не ведая о свалившемся на голову его спутника несчастье, Пэдди вприпрыжку добрался до входа в "игрушечный" домик с раздвижными стенками – да, у них на родине даже летом пабы сооружали поосновательней, а такой – долго ли простоит? Всё, что имелось у фейри и могло издавать звук, шуршало, стучало и бряцало, но были два больших исключения: не было слышно ни резких звуков играющей волынки, ни (как ни странно) топота подпрыгивающих по вычищенным доскам башмачков. Методом проб и ошибок, фейри выбрался в коридор, ведущий прямиком к кухне – ну или по крайней мере к помещению, откуда вкусно пахло. Худенькая девчушка (не думал, что такие бывают!) раскладывала что-то по плошкам и составляла их на поднос. Она обернулась на шуршание, сопровождавшее дефилировавшего по проходу Пэдди, но... уперлась глазами в пустую стену, скользнула взглядом по бумажным перегородкам и доскам пола, еще немного повертела в непонимании головой – в коридоре никого не было, звук тоже стих. Мгновение спустя девушка вернулась к своим приготовлениям, напрочь позабыв о странном происшествии.
Фир дарриг еще раз провел перед собой ладошкой и опустил руку. Людям так просто отвести глаза, еще проще – запутать и одурачить. Даже скучно как-то. Размышляя над этим грустным фактом, фейри разыскал на кухне нечто, напоминающее котомку, и занялся ее наполнением.

---
* Anata-sama wa nihongo wo zenzen wakarimasen ka? – (яп.) Вы совсем не понимаете по-японски?
** Gabh mo leithscéal, duine uasal! (гаэл.) – Прошу прощения, господин!

Сообщение отредактировал Далара - 2-04-2007, 20:24

[higf >>>]

Замок Сакаи

Образы мчались в голове Хеби, сметая его собственные мысли и самоконтроль, как лава конных самураев, опрокинувшая ряды противника, - но совсем беззвучно, словно он оглох. Поток картин был слишком могучим, а их смысл – слишком ясным для какой-то глубинной части души. Настолько ясным, что разум не желал принимать этого – и он почти не понимал.
Может, потому и не знает столько о себе?
Сознание, не выдержав, начало гаснуть, а голова – клониться вниз.
- Много, - прошептал он окровавленными губами, а веки смыкались, закрывая глаза, упорно не желавшие отрываться от собеседника. – Слишком много.

Когда сознание юноши решило к нему вернуться, новый телохранитель наместника обнаружил себя лежащим на футоне в той самой комнате – вот только наместника не было. Половина мелькавших накануне мыслей припоминалась как сон, настойчиво пытающийся растворится в небытии, несмотря на его усилия. Часть не припоминалась вообще.
Сделав для себя вывод, что меньше надо пить... крови, он текучим движением оказался на ногах и отправился умываться. После совершения сей важной процедуры возник настоятельный интерес – где обретается его необычное начальство и какие для него
оставлены распоряжения.
Ни Токисады, ни указаний от него не обнаружилось ни у кого из опрошенных лиц, все отвечали, что господин исчез, причем состоявшие при нем немного дольше не выказывали ни удивления, ни стремления чего-то предпринимать, будто так и надо. Почему-то Хеби был не так изумлен состоянием дел, как полагалось бы – возможно, сказывалось странное ночное общение.
Молодой человек отправился бродить по замку Сакаи, то и дело на что-то натыкаясь и изучая это что-то с таким видом будто никогда раньше не бывал в подобных домах. Приходилось пока довольствоваться обществом «чего-то», ибо существа одушевленные и наделенные разумом как-то не тянулись с ним беседовать, скорее наоборот.

[SonGoku >>>]

Мыс Данноура

Слова прибавились к звукам бивы, смешались с ними и тоже растворились. Для расслабленно-задумчивого Масуми сам воздух вокруг стал музыкой, и казалось, что он плывет среди волн звуков, почти теряя себя и повинуясь грустно-лирической атмосфере песни.
Наконец музыкант опустил руку с медиатором и склонил голову, то ли кланяясь, то ли ожидая приговора слушателей.
Самурай некоторое время молчал, будто не сразу вернувшись в собственное тело. Многим знакомо такое ощущение, почти физическое - странной отрешенности от себя и мира...
Наконец он произнес:
- Это было очень хорошо. Ты действительно талантлив, Иэмон, и тебя должны слышать люди.
Мальчик заметно смутился.
- Я не знал, получится или нет, - с запинкой произнес он, еще ниже опуская голову.
- А я не знал, что тебе известна эта мелодия, - задумчиво проговорил настоятель.
У Иэмона вспыхнули уши.
- Я впервые слышу эту легенду в песне. До сих пор она была для меня частью другой легенды, - проговорил гость монастыря.
- Для меня тоже, - откликнулся настоятель.
- Одна легенда входит в другую, хотя, несомненно, обе во многом быль. И, возможно, родится третья, в которую войдут обе. Как дарума*. Быть может, она рождается прямо сейчас...

(и Хигфе)

[higf >>>]

- Сыграй еще что-нибудь, - попросил настоятель, и пока музыкант задумчиво перебирал струны, проговорил, обмахиваясь старым веером: - Его пребывание здесь начинает меня беспокоить. Если бы он согласился принять обеты, может быть, призраки отступились бы.
Старик подмигнул Масуми.
- Ясукичи думает, я глух и слеп, но это не так. Но мальчишка упрям. Он не расстанется с миром за стенами монастыря.
- За стенами монастыря... – протянул Масуми. – Знаете, хоши, Ясукичи несколько раз заговаривал со мной, и мне сдается, что в этих стенах парню будет не слишком уютно.
- Но кто защитит его в большом мире? - вздохнул настоятель, прислушиваясь к мелодии, на этот раз незатейливой.
Самурай старался говорить негромко – как чтоб не мешать мелодии, так и чтоб не привлекать внимание объекта обсуждения. Впрочем, последнее, учитывая слух слепых, вряд ли было успешно.
- А здесь? Вы же знаете, что произошло ночью.
- И не в первый раз, - прикрывшись веером, заговорщицки поведал настоятель.
Он налил свежего чая гостю.
- Иэмон!
Мальчик повернул голову на голос.
- Расскажи, что случилось не так давно.
- Даже так? – Танака превратился во внимание.

(там же, с Сон)

[SonGoku >>>]

...тяжелые шаги стихли, слышно было только, как поднявшийся ветер раскачивает ветви сосен. Неизвестный гость, кажется, озирался по сторонам; в такт его движениям негромко позвякивали кольца на ножнах. Очевидно, воин имел привычку носить меч на старинный манер. Иэмон удивился и оробел. Он хотел извиниться, предупредить, что не выказывает должного уважения вовсе не из дерзости или глупости, но язык отказывался повиноваться.
- Эй, мальчишка!
Раздавшийся голос окончательно убедил музыканта, что если ему не повезет, то сегодня он легко и просто расстанется с головой. Так грубо и бесцеремонно могли обращаться люди очень высокого положения, которые вынуждены волею обстоятельств разговаривать с теми, кого обычно не замечают. Но откуда в их захолустье мог взяться придворный да еще при доспехах?
- Прошу меня извинить, я слеп. И не вижу, кто зовет меня...
Неизвестный пришелец расхохотался.
- Если вам нужен священник, то, пожалуйста, заходите, он сейчас...
- Мне священник не нужен, - перебил его самурай.
Иэмон прикусил губу. Удивлялся он еще и тому, что боится. Он не испытывал страха ни ночью, ни днем, даже когда безрассудно разгуливал по округе, рискуя сорваться с обрыва или стать обедом для диких зверей. А старик Ясукичи обязательно добавлял, что когда-нибудь после заката несносный воспитанник не преминет наткнуться на призраков Хэйке, которые выходят из моря с черпаками без дна и безуспешно пытаются вычерпать горечь и позор давнего поражения. Иэмон всегда отвечал: нельзя испугаться того, что не видишь.
- Меня послали привести того, кто играл здесь на биве, - продолжал самурай, как будто не замечал инструмента в руках у мальчишки...

[higf >>>]

Остатки давней мелодии, казалось, заканчивали таять в воздухе, отступая отливом, и вместе с ними растворялось благодушно-расслабленное настроение Масуми. Он пошевелился, поведя плечами, но не стал перебивать рассказчика, догадываясь, к чему тот ведет. Отголосок ночной бури будто неслышно скользнул за спину, но он, обладатель амулета, был привычнее к проявлениям сил, о которых обычно не говорят без опасливой оглядки и охранительного знака.
- Дальше начинается самое интересное, - у настоятеля в предвкушении заблестели глаза. - Думаю, что наш бдительный Ясукичи даже готов принять эту новую иноземную религию, в которой, по слухам, можно прогонять всякую нечисть словом и особым жестом. И такое дано любому, а не только священнику.
Гость неодобрительно поморщился:
- Не дело менять веру предков из страха. И я не верю во всемогущество последователей Дзэсу.
- Здешние рыбаки готовы защищаться всем, что сможет их защитить, - настоятель благосклонно относился ко всему, что не касалось вопроса, кому сегодня чистить пруд и кто будет присматривать за слепым мальчишкой. - Что поделаешь, слишком много призраков, слишком много неуспокоенных душ в наших водах.

(теперь опять вместе)

[SonGoku >>>]

- Неужели на них нет никакой управы и защиты? Я помню эти рассказы еще со своего детства, но считал, что и у нас есть силы, способные защитить людей.
- Верю, что этот храм и служит подобной защитой, но я могу понять и Хэйке, которым больно вспоминать свое поражение.
Масуми только вздохнул, не желая далее продолжать богословскую беседу.
- В ваших краях сложно жить такому парню, как этот.
- Да, едва ли нам суждено увидеть придворных, явившихся его послушать, хотя могу поклясться, что не знаю никого, кто так бы обращался с бивой, - согласился настоятель; от выпитого ему стало жарко, он достал большой платок и вытер обритую круглую, словно шар, голову. – А здесь он развлекает только чаек, лисиц и рыбаков.
О том, что и монахом выпадает удовольствие послушать старинные сказания и песни, настоятель не стал упоминать.
- Собственно, когда я задавал вопрос - что и кто защитит его здесь - то говорил даже не о призраках, а о ваших же людях. Мне не кажется, что Ясукичи и остальные рады Иэмону, - прямолинейно высказался самурай. - И что произойдет в следующий раз - не знаю.
Настоятель, который не любил затрагивать эту тему, помрачнел.
- Считаете, что за нашими стенами он будет менее уязвим?
Он заметил, что юный музыкант давно уже прислушивается к их беседе, но Иэмон как будто и вправду обладал присущим слепым чуткостью к происходящему вокруг них; мальчик снова тронул струны. Сейчас мелодия рассказывала о луне над озером и о серебристо-ледяном свете ее, заливающим небольшой монастырь.
Масуми прислушался к музыке, сделал паузу, затем негромко и задумчиво сказал, покачав головой:
- Я считаю, хоши, что в любых стенах есть ворота, которые открываются изнутри...
И снова сосредоточил внимание на музыканте и его музыке.

(и Хигфе все еще тут)

[Bishop >>>]

Киото, 1582 год

- ...а позвольте спросить, куда направляется маленький господин?
- Отстань, Сейхачи!
- Никак не могу, поскольку приставлен к маленькому господину, чтобы служить ему и оберегать его...
- Обойдусь без няньки!!!
- А еще позвольте напомнить маленькому господину про обещание не убегать из дома.
«Господин» - лет ему было немного – насупился, остановился посреди людной улицы, исподлобья глянул на тощего долговязого слугу, что следовал за ним по пятам и пробуждал желание поскорее стать взрослым. Взрослым положены два меча. Шичиро обошелся бы сейчас и одним клинком.
- Дома? – переспросил он и добавил, без уверенности в словах: - Никуда я не убегал.
Слуга молча взял его за плечо, возмущенных криков не слушал, а подвел к перилам моста. И указал в воду. Шичиро лег животом на деревянный поручень, глянул на свое отражение. Камогава сегодня текла медленно и лениво. Бурая поверхность реки напоминала плохо отполированное бронзовое зеркало, из которого на маленького беглеца так же хмуро и растерянно смотрел крепкий мальчишка, что крепко прижимал к груди вещи, завязанные в фуросики. Узелок получился тощий. Рано утром – до рассвета и задолго до того часа, когда отец поднимался с футона, чтобы, как предписано, обойти дом и двор, все проверить и дать распоряжение слугам, - Шичиро разложил вынутые из короба вещи. Вещей было много, тех, что принадлежали ему, две-три штуки. Их он и забрал.

(SonGoku mo, Далара - iro!)

[Далара >>>]

Слуга терпеливо ждал. Шичиро выпрямился, оглянулся на заросшую лесом гору Ишида, посмотрел вперед - на крыши Императорского дворца. И громко всхлипнул. Слуга дал подопечному прореветься, затем вытер ему чумазые щеки, купил в утешение несколько дайфуку у удачно подвернувшегося разносчика. Сладкие рисовые пирожки с начинкой из анко* мгновенно улучшили настроение Шичиро; время от времени слезы опять давали о себе знать, но теперь слуга знал, что нужно делать.
- Ты откуда тут взялся? - поинтересовался звонкий голос откуда-то сбоку.
На почерневшем камне восседал босоногий мальчишка немногим старше Шичиро, одетый во что-то изрядно и со вкусом перепачканное, но явно не обноски. В чумазых пальцах уличный сорванец крутил маленькое недозрелое яблоко, но взгляд не сводил с пришлого незнакомца. Внимательно осмотрел почти парадную одежду, остатки риса вперемежку со слезами на щеках.
- Тебе-то что? - еще больше надулся Шичиро. - Захотел и пришел!
Знать бы только - куда именно. Он украдкой кинул взгляд по сторонам: во забрел! Дома вокруг сплошь незнакомые, даже горы, что окружали долину, казались чужими. Йошида ни в одной из них не угадывалась. Рядом поднимались стены замка, и Шичиро приготовился к самому худшему. Может, слуга и знает, в какой стороне дом, но - не он. Глаза немедленно наполнились предательскими слезами.
- Еще и ревешь, как младенец, - прокомментировал это событие местный пацан.

---
анко - сладкая паста из красных бобов, из нее делают начинку для дайфуку, рисовых пончиков.

(с Бишем и Сон)

Сообщение отредактировал Bishop - 11-04-2007, 16:02

[Bishop >>>]

Он соскочил с камня, встал рядом с Шичиро, посмотрел с высоты возраста и роста. Протянул безнадежно черный палец и соскоблил с щеки младшего несколько зернышек риса, принюхался.
- У тебя еще есть?
Слезы мгновенно высохли. Шичиро отпихнул долговязого мальчишку. Кажется, на этот раз спасения ждать неоткуда – слуга отстал, ищет его, должно быть, на дороге, с которой он свернул, чтобы выяснить, почему тут так пахнет дымом. Когда раньше так пахло, в доме – не том, на Йошида, куда его привезли, не спросив, а в большом, очень красивом, там было много садов, хотя в некоторые уголки и комнаты заглядывать запрещалось, - в том доме попрятали всех детей, а с ними еще и женщин. Шичиро тогда не удалось разузнать, в чем причина.
- Нету, - честно ответил он. – С собой – нету.
Остатки пирожков вместе с узелком остались у Сейхачи, слуга их нес – как положено. По крайней мере Шичиро не мог представить, чтобы было иначе.

(ima wa futari desu)

Сообщение отредактировал Bishop - 11-04-2007, 15:49

[Далара >>>]

Пацан не поверил, заглянул за спину, будто Шичиро мог спрятать пирожки там. Ничего не найдя, он мужественно откусил кислое яблоко. Хотел выплюнуть, но не стал, даже почти не морщился, жуя. Вдруг придумал что-то и позабыл о яблоке. Замогильным голосом произнес:
- Ты знаешь, что здесь водятся призраки? Вот на этом самом месте. Там, где ты стоишь, зверски убили одного человека, и он поклялся отомстить каждому, кто сюда придет. А вон там, - указал пальцем ближе к соседним домам, - несколько человек убили себя.
Шичиро поспешно сделал шаг в сторону - на черной, очень мягкой земле отпечатались его следы.
- Еще не убили, - сказал он. - Только собираются.
У неудачливого шутника округлились глаза. Он огляделся, потом нервно рассмеялся, больше никого не обнаружив на пожарище.
- А ты молодец. Слабо сходить вон туда? – мальчишка ткнул пальцем в едва угадываемые остатки здания, которое еще недавно стояло здесь.
- А не выгонят? - засомневался Шичиро.
- Кто? - на круглой физиономии отразилось изумление. – Ночь-то уже кончилась.
Шичиро пожал плечами. Конечно, его еще не всему научили - да и не старались особо пока что, - но он знал, что мешать людям, что решили расстаться с жизнью - последнее дело. Но он мучился любопытством. В красивом доме, где было много садов и комнат, жили ребята постарше, один из них хвастал, что один раз подсмотрел - в щелку между ставнями - как делали сеппуку. Шичиро ни разу не видел такого - непорядок.
- Пойдем, - сказал он. - Может быть, не заметят?

(уже все поняли)

[higf >>>]

- Сколько ни тянись, на самурая не похож, ахондара,- донеслось вдруг до ушей покончившего с лечением священника. Хотя нет, не до ушей! Голос звучал в голове, что, впрочем, достаточно привычного к подобным делам европейца не удивило, и он только покосился на Мицуке.
Мицуке приподнял бровь - то ли удивился высказыванию, то ли тому, кому оно принадлежало, то ли способу, каким оно было донесено.
- Кто не похож? - весело уточнил роши.
- А это стоит выяснить, - склонил голову набок его собеседник и решительно шагнул в недовольно затрещавшие кусты.
Не успевший отскочить подальше Себастьян-Фердинанд бросил на птицу взгляд, который должен был бы свалить ворона, как стрела и первым очень бодро сообщил миссионеру:
- Я тут решил ягод набрать на всех!
Оглядев ближайшие кусты, на которых не росло ничего пригодного в пищу, священник поинтересовался:
- Произносил ли я при тебе проповедь о греховности лжи?
- Если и произносил, - ответил за оборотня Мицуке, - то к тебе не прислушивались.

(и Бишоп)

[Bishop >>>]

(higf mo)


День обещал быть солнечным, не хотелось сейчас думать о демонах, что могли сесть в засаду на дороге к вершине, и о тех, что отстали вчера. Веселее было слушать перебранку.
Муджина возмутился:
- И вовсе я не лгу! Я пошел за ягодами...
- Сюда, только проснувшись, - вставил его старший по положению товарищ.
- ...потому что у нас гости, - не смутившись, продолжил обаке. А по дороге услышал ваши голоса, и решил посмотреть все ли в порядке и не грозит ли какая-то опасность, ведь вчера за ними гнались! - он принял позу, приличествующую тайному защитнику. - Ну и тут вот на меня ветку уронили, - закончил свое повествование Себастьян-Фердинанд.
- А может, ему просто в кусты потребовалось? - сделал свой взнос Мицуке в разговор.
Подтверждая мысль роши, в дверях хижины появился заспанный мальчишка. Потер кулаком глаза, но открывать их не стал. Потанцевал на месте, переминаясь, а потом зайцем метнулся в ближайшие заросли.
- Вот, как ему.
- Ладно, прочтешь сегодня пятнадцать раз "Отче наш",- строго резюмировал патэрэн. - В качестве покаяния. А про самураев кто говорил?

[Далара >>>]

Лес в окрестностях
охотничьего дома Сакаи

Ощущения тела не было. Зато было оно само, завернутое в одежду, цвету которой не подобрать названия. И оно послушно выполняло все, что от него требовалось. Ноги шагнули вперед, руки раздвинули ветви кустарника. Макуро стояла на границе леса. Впереди расстилалось целое поле, сплошь укрытое пышным ковром трав и цветов. Вдали сизыми стенами к небу тянулись горы. Ветер – тихий, прохладный, едва влажный – раскачивал, забавляясь, венчики ромашки.
В шаге от Макуро пролегала грань между залитым солнцем лугом и тенью леса. За гранью жил другой мир, другая она. Стоит перейти этот рубеж, и Макуро станет той, кто живет в солнечном свете. Полушаг вперед.
Шиноби на свету... Рука не отпускает ствол юного гибкого дерева. Шиноби не должны жить, открывая себя. Их сущность должна быть сокрыта, чтобы работа могла быть выполнена, а цель достигнута. Макуро протянула руку к солнечному свету. Он очаровывал ее, не слепил, но ласкал теплым сиянием. Пальцы словно засветились изнутри, оказавшись за границей тени. Или тьмы? Всего-то нужно полшага.
Но нет, она должна оставаться здесь, свет не для нее. У Макуро есть цель – праведная, необходимая... и кровавая. Дух отца взывает к мести. Убийца Санады Юкимуры должен умереть. Погибнуть от той самой руки, что сейчас протянута солнцу. Макуро отдернула пальцы, как будто обожглась.
- Отец, - прошептала она, - я завершу начатое, убью Сакаи Шигетаду.
Порыв ветра взметнул распущенные волосы.
- А потом я отправлю в Йоми твоего убийцу. Клянусь, Теншо Такаши Токисада заплатит за совершенное злодеяние!
Ветер ударил в лицо, скрыл луг за занавесом волос. Принес с собой холод и резкую боль. Рука... болела совсем недавно укушенная лисой рука. Да и шея. Макуро села, потерянно ощупывая ледяной влажный мох вокруг себя. Солнце еще не выкатилось из-за гор, и женщина поежилась. Опять этот сон. По крайней мере, здесь ей некого будить воинственными криками, разве что какого-нибудь зайца, залегшего под кустом.
- Сон или нет, от клятвы я не отступлюсь, - твердо сказала Макуро в воздух.

***

Мыс Данноура
1593 год

Много раз бывал Самми на печально известном мысе в проливе Акаманосэки и ни разу в храме, выстроенном дабы ублажить гневных духов дома Хэйке. Тем, кто переступил черту, отделяющую жизнь от смерти, не место в храмах. Но этим вечером, сопровождаемый закатным солнцем, он вступил под своды Акама, прошел по галереям, невидимый для всех. Обошел вокруг бассейна со спокойной зеленоватой водой, касаясь рукой перил. В этом зале единственным звуком был шорох его черных тяжелых шелковых одежд, храмовые звуки остались снаружи. Перегнувшись через перила, он заглянул в воду и улыбнулся сам себе – какое отражение он ожидал увидеть?
Выйдя на галерею, Самми остановился между красных столбов. Его взгляд нашел троих людей: двух мужчин и мальчика с бивой. Знакомый голос музыкального инструмента, вот что привлекло сюда призрака. Прошлой ночью он был уверен, что это она, но после стал сомневаться. Шум ветра и волн, вой сгинувших Тайра могли ввести в заблуждение. И теперь Самми присматривался к потемневшему от времени инструменту, рассеянно слушая разговор; смущенного мальчика заслуженно хвалили за игру. В луче почти скрывшегося солнца блеснул полумесяц на биве. Три инструмента везли из Поднебесной. Один тогда достался морскому дракону, чтобы корабль смог добраться до порта. Но которая из оставшихся двух бив эта?
Мальчик снова заиграл, рассказывая о приходе к нему тех, кто не должен был приходить. Не разделить бы ему судьбу Хоичи, лишившегося ушей. Впрочем, что за дело призраку, кто старее неупокоенных духов Тайра, до этого мальчика?
Закончился рассказ, и снова Иэмон заиграл, уже без слов. Древняя мелодия – кто только научил его ей? – лилась ровно. Почти так же играл когда-то Цунэмаса... Самми слушал с закрытыми глазами, духом сливаясь с музыкой. Поморщился в одном месте: юный Иэмон ошибся, но он мог и не знать, что там должен быть более сильный звук, выше и насыщеннее. Как будто не довел черту в иероглифе.
С музыкой пришло понимание – это та самая бива. Ему ли, отпрыску дома Гэндзи и прирожденному музыканту, не узнать ее. Призрак улыбнулся, не пытаясь скрыть иронии: драгоценная бива, обладающая собственным духом, не дающаяся в руки неумелому музыканту, утратившая свой внешний блеск, оказалась теперь у слепого мальчишки. Что ж, так лучше. Слишком давно не слышал Самми ее голоса, слишком давно не звала она его к себе.
Музыка смолкла, кончилась песня.
- Следуй за мной, - произнес фантом тихо, чтобы только Иэмон мог услышать, и приложил к губам черно-красную флейту.

Сообщение отредактировал Далара - 27-04-2007, 12:10

[Nikkai >>>]

Рассвета не видел, но угадал по свету: серый оттенок сменялся пурпурным. Комнаты были пусты, и так же пусто было в голове - та самая зловещая тишина, что бывает только перед бурей... И после. Хеби решительным, резким движением поднял веер. Следовало найти наместника. Кем бы он ни был.
У входа все еще стояла охрана - узнал оранжевоглазого соперника.
-Наместник?
Телохранитель поднял голову. На светлых щеках оставил мягкий след румянец: такой появляется от долгого бега; одежда была в легком беспорядке, а волосы на висках слиплись в подобия черных змей.
-Отправился в том направлении, - взмахнул рукой, - несколько часов назад.
-Стоишь на страже? - сузил глаза белокожий. - Пошли.
Косеки сонно тряхнул головой, по губам промчалась лукавая улыбка… и снова на лице возникла сонная гримаса. Он заметил, как крался Токисада-сама, следовал за ним, обратившись в лиса; наблюдал с немым восхищением, и теперь должен был рассказать все другому наемнику, который заснул в час службы?
-Моя смена подходит к концу, - отказался Хикари.
-Сколько с ним было телохранителей?
-Он не хотел, чтобы его тревожили, - на секунду замешкался лисенок, только теперь поняв в каком щекотливом положении оказался: рассказать о том, что следил, не мог, а ложь часто оборачивалась неприятной стороной. – Но, возможно, уже все позади.
-Сколько должно быть телохранителей при наместнике, объяснять? - ледяным тоном проговорил воин. - Идешь или мне искать кого-то еще?
-Что не следует засыпать при наместнике, тоже следует объяснять? – Косеки выпрямился, но все равно смотрел на телохранителя снизу вверх: недоставало роста.
- Не суди о том, чего не знаешь, - огрызнулся белокожий воин. - Не ровен час, придется узнать...
Полувздох, полуулыбка.
Лисенок спрятал хитрую усмешку и опустил взгляд, уже догадавшись, что Токисада-сама пропал, оставив Хеби теряться в догадках; вспомнил, как испытывали в первые дни, и не посчитал нужным искать оправдание человеку, из-за которого пришлось нести вахту снаружи и беспокоиться о происходящем за стенами.
Серовато-розовый луч света промчался по темной рукояти тессена, задержался искрой на краю и упал, впитавшись в ткань добуку.

[Соуль >>>]

-Хорошо, я не стану судить о том, чего не знаю.
-А теперь решай, наконец, идешь ли ты, или мне поискать кого-то менее... усталого.
В словах Косеки услышал вызов. Словно невзначай лисенок задел рукавом безыскусную цубу катаны, неловко обошелся с тессеном, доказывая сонливость, и растеряно улыбнулся.
-Я провожу немного и оставлю. И ты сможешь поискать кого-либо менее усталого, ведь без сомнения выспался?
-Я не теряю навыков после нескольких часов без сна, - пожал плечами змей, легко сорвавшись в указанном лисенком направлении. - Не волнуйся, это приходит... с возрастом.
-Как и пропадает вместе с ним, - согласился Косеки.
-До этого стоит еще дожить, - Хеби рассеянно раскрыл веер на несколько делений: сверкнули лезвия.
Шедший рядом Хикари опустил голову, пряча лисью улыбку: со стороны могло показаться, он наблюдает за полосами света и тени, рассекавшими коридоры замка Сакаи, но на самом деле взгляд оранжевых глаз бессмысленно скользил по монохромным полосам лучей. Отправить телохранителя в противоположном нужному направлении – что может быть милее сердцу оборотня и быть более раздражающим для человека? Косеки посмотрел на собственную тень, которой не хватало только лисьих ушей да хвоста, чтобы выдать истинную сущность. Тень замерла у лестницы вместе с хозяином, тот указал вниз и добавил:
-Дальше в сторону гор. Ты найдешь, - лисенок повел носом, втягивая неуловимый запах можжевельника, и снова сонно моргнул.
-Найду, - заверил его белокожий. - Благодарю за указания. Можешь идти спать.
-Не заблудись только, - напутствовал его лисенок и, прощально взмахнув рукой, отвернулся.
Змей некоторое время рассеянно рассматривал полосы холодновато-оранжевого цвета на лестнице, потом, когда шаги оранжевоглазого телохранителя совсем затихли, снова вернулся к дверям комнаты. Там он некоторое время рассматривал коридоры, а потом свернул в один - почти полную противоположность направлению, указанному Косеки.

(+Hinode no otome)

Сообщение отредактировал Соуль - 16-04-2007, 13:35

[Sayonara >>>]

Окрестности охотничьего домика Сакаи

Утро не сумело застать молодого шиноби врасплох – он начал готовить яд, еще когда луна стала блекнуть. Шуске сидел и молча и сосредоточенно колдовал над смертельным снадобьем – это было непросто, ведь предназначалось оно Токисаде, а шиноби слишком хорошо знал все его умения. Конечно, отравление не самый надежный способ избавить землю от треклятого наместника. Здесь остается только положиться на судьбу, которая в последнее время не очень благоволила к молодому воспитаннику клана Ига.
Сейчас Шуске вспоминал все, чему его учили старшие шиноби. Старательно мешая все ингредиенты, добытые им на болоте, в маленькой чарке, парень постепенно приготовил довольно много густой зеленоватой смеси. Часть Шуске припрятал в сосуде на всякий случай, другую добавил к прозрачному древесному соку.
Яд был почти готов. Еще совсем немного – и останется только приобрести в городе кое-какой препарат, чтобы зеленоватая жидкость не изъявляла признаки своего наличия там, где должна была исполнить свое назначение.
Шуске собрал все пожитки в мешок и сел на засохший мшистый пень. Надо было еще пробраться в замок. При нынешних обстоятельствах осуществить это было не очень-то просто. Молодой шиноби порылся в вещах – ничего особенного там не было, так что, если переодеваться, придется применить всю фантазию.
Но делать действительно было нечего. Закрадывались мысли о том, чтобы взять да и бросить все это. Но шиноби упрямо отгонял их, чтобы не мешали думать. Сейчас надо добыть в городе все необходимое и тихо подбираться к наместнику. Шуске поднялся и отвязал сонную лошадку. Она фыркнула и недовольно тронула парня за рукав. Тот вздохнул и повел ее к ручью – в деревню следовало прийти более или менее чистыми, а то и так все подозрительно.

[Далара >>>]

Год 1582. Киото

Уже через десять минут брожения по земле, укрытой пеплом, будто ковром, Шичиро стал едва ли чище, чем его новый приятель. Мальчишки забрались в самое потайное место, туда, где обуглившиеся балки образовали нечто вроде пещеры. Бледный свет едва взошедшего солнца почти не проникал сюда. Снаружи завал еще только начали разбирать да кое-кто из горожан растащил обломки поменьше и поцелее на дрова. Проникнуть внутрь могли только маленькие, юркие, как хорьки дети. Внутри старший из двоих перестал, наконец, стучать зубами – дерево еще хранило тепло. Пахло стылой гарью и немного, едва уловимо, паленым мясом.
- Да, - где-то на середине пути вспомнил сказать первый, - я Хонсё.
- Ага, - согласился второй. - А меня зовут Шичиро, только мне это имя не нравится.
Он споткнулся, чуть не упал, но только пробунчал под нос крепкое, подслушанное у старших слово.
- Порезался, - сообщил он.
- Замотай чем-нибудь, - посоветовал второй. – Чтобы духи не навредили. Их здесь много.
Шичиро извлек из-под пепла почерневший от огня кусок металла - клинок нагинаты. Древко сгорело, видимо, вместе с хозяином оружия. С острия капала кровь.
- Это моя, - пояснил Шичиро. - Это я об нее споткнулся. Здорово, правда?
Он попробовал сделать шаг, сморщил нос и все-таки - перевязал глубокий порез.
- Если ты ее заберешь, получится, что на тебе рана от собственного оружия, - заупрямился Хонсё, которому тоже захотелось сувенир. - Все твои шесть братьев смеяться будут. Лучше отдай мне.

(Bishu mo)

[Bishop >>>]

- Почему это шесть? - надул губы счастливый пока еще обладатель оружия.
Пересчитал на всякий случай по пальцам, получил, что в одном доме - там, где должен теперь будет жить - три, во втором - большом и где много комнат - э-эээ... много.
- Ну, раз ты седьмой, братьев должно быть шесть. Мелкие не в счет.
Хонсё почесал щеку, оставив на ней черные разводы, вспомнил недавно подаренный отцом бокен и расщедрился:
- Ладно, забирай.
Через несколько шагов выяснилось, что дальше надо пробираться ползком или поворачивать назад.
- Ползти не долго, - заверил старший мальчишка, которому показалось, что второй заколебался. – Или трусишь?
Шичиро подумывал: не стукнуть ли его чем-нибудь? Нагинатой - пока не хотелось. Да и неудобно, без рукояти ее можно было использовать только как меч.
- Выгонят, - убежденно сказал он.
- Значит, трусишь, - подначил Хонсё. – Говорят тебе, никого тут нет.
И он первый полез под низкие балки.
Как же - нет никого? А кто тогда эти люди, чьи тени мечутся по стенам? И кто только что уронил нагинату? Шичиро протер кулаком глаза. Было тихо и очень темно. Даже новый приятель исчез, слышно лишь как он чем-то шуршит под завалом.
- Подожди меня!!!
Ползти действительно потребовалось совсем мало, а потом опять можно было встать в полный рост.
- Здесь они хранили всякие свои храмовые драгоценности, - объявил Хонсё и задумчиво потер зардевшееся ухо. – Я их видел.
Он не стал распространяться о том, что никто его в тайные закрома не пускал, а также о том, как его там застукали и извлекали именно за это ухо. А о том, что было потом и вовсе рассказывать неинтересно, решил пацан.

(Далара тож)

[Далара >>>]

- Тут еще кое-что осталось, можно порыться. И вряд ли здесь кого-нибудь убили.
И они порылись - всласть. Расхитители и мародеры сюда не добрались, кого отпугнули слухи о призраках, кого - как решил Шичиро - сами призраки. Все же он не был уверен, что у него воображение разыгралось. Ему часто твердили: не выдумывай, не выдумывай, он же - оставался в недоумении, потому что говорил чистую правду. Многое забрал огонь, а с оставшимся можно было играть. Ведь если не выносить драгоценности из храма, ничего не случится. Наверное.
- Эй! - окликнул он приятеля, подцепив клинком нагинаты застрявшую доску, чтобы вытащить закатившееся туда бронзовое зеркало. И насторожился. - Ты слышал?
Тот замер, прислушиваясь. Покрутил головой, пытаясь найти источник низкого гудящего звука. Все стихло, как будто кто-то играл в прятки.
- Что-то было. Может, правда, здесь кто-нибудь есть?.. – Хонсё решил, что лучше выяснить сразу и бояться только, когда будет точно известно, что есть – чего: - Эй, кто ты там, выходи!
Угрожающий ропот донесся сбоку, но почему-то снизу. Мальчишка поискал, на что можно забраться с ногами в случае чего. Шичиро же вспомнил, что он как-никак - будущий воин.
- Выходи! - рявкнул он изо всех сил, так что у самого в ушах зазвенело, угрожающе выставил клинок.
Но никто и не подумал показаться, только гавкнул в ответ, басовито и недовольно. И бессловесно.
- По-моему, это не человек, - изрек Хонсё.
Он бы тоже схватился за какое-нибудь оружие, но ничего из окружающих предметов для этого не годилось. Подумалось, защитит ли его тот камешек или будет опять «кусаться» - лучшего определения мальчонка не нашел, - как ночью.

(снова те же)

[Bishop >>>]

- А я что говорил?! Тут водятся обакэ.
Шичиро обстоятельно поразмыслил: бежать или драться. Бежать что-то не позволяло, он не знал - что, но дело ведь не в названии. А сражение он мог проиграть. Это мальчику тоже не нравилось.
- По-моему, он сидит вон там, - он клинком указал в угол. - Иди глянь.
У Хонсё чуть не сорвалось с языка, чтобы новый приятель сам шел, раз такой умный. Но не показывать же, что боится до дрожи в коленках. Гордо задрав нос девятилетний мальчишка нырнул туда, откуда слышался голос предполагаемого злобного обакэ. Сидя на коленях, осторожно протянул руку в темноту, ощупывая и готовясь в любой момент быть укушенным. Что-то плоское, потом какая-то веревка... Никто не кусался. Хонсё тихонько стукнул пальцем по плоскому. Деревяшка. Провел рукой вдоль веревки, больше похожей на толстую нитку, и нащупал гриф.
- Это бива, - сообщил он приятелю. – И она не обакэ.
Потянул, потом сильнее.
- Мне одному не вытащить, помогай.
- Бива тоже может стать обакэ! - заупрямился Шичиро.
Хонсё поднапрягся, даже запыхтел, но толку вышло маловато. Нет, одному ему точно ее отсюда не выволочь, а хочется.
- Да не обакэ она! Иначе я бы с тобой больше не разговаривал, - привел он непогрешимый аргумент.
Приятель сдался, отложил клинок. Подцепив доски, под которыми пряталось сокровище, присел, расставив пошире ноги.
- Тащи! - выдохнул он.
Тот дернул. Скрип, скрежет, в обнимку с бивой пацан кубарем укатился к противоположной стенке. Порадовался, что не придавило, - инструмент был почти с него размером и довольно тяжелый.

(те же)

Сообщение отредактировал Bishop - 18-04-2007, 13:44

[SonGoku >>>]

Замок Сакаи возле Никко, 1616 год

Небольшой деревянный мостик был скользким от горной росы и вел к уединенному (насколько можно быть отгороженным от всего мира за стеной небольшого горного замка) уголку сада. В пруду, вода в нем стояла гораздо выше из-за летних дождей и почти скрывала камни, которыми был выложен берег, отражалось небо и черные силуэты деревьев. У четырехногой юкими*, рассматривая перевернутое отражение, сидел Токисада, как всегда одетый в белый с вышивкой шелк. Руки наместника были сложены на коленях, но внимательный наблюдатель заметил бы, что сквозь обычную бледность пробивается предательский румянец, а волосы хоть и сложены в замысловатую прическу, но непослушные пряди все равно выбиваются на свободу, а гребень вколот косо.
Рыжий огонек хвоста мелькнул в высокой траве. Косеки задумался: нужны ли телохранители человеку, который легко пропадает в сумерках и непринужденно обращаться с оружием, или окружающие его люди - ширма, дополнение к образу и ничего более? Лисенок опустил мордочку на вытянутые лапы и посмотрел через зеленую решетку травы на белоснежный силуэт. Можно, можно было догадаться по пластике движений и по действиям тогда, на дороге из храма, что Токисада-сама умеет держать в руках меч.
Наместник, улыбаясь собственным мыслям, следил за игрой солнечных бликов в листве. Трудно было сказать, о чем он думал сейчас, Теншо Токисада обычно не делился ни с кем своими мыслями и соображениями; разве что по случайно (или намеренно?) оброненным фразам внимательный человек мог бы о чем-нибудь догадаться.

(+Соуль)

Сообщение отредактировал SonGoku - 18-04-2007, 14:38

[Соуль >>>]

- Сколько еще мне ждать?.. - вполголоса пробормотал наместник.
От неожиданного звука Хикари прижал острые уши к голове, но потом снова поднял острый нос. Догадывался ли Хеби? Старшие телохранители? Или они давно знали и умалчивали о странностях молодого наместника? Лисенок лапой прижал к земле розовую каплю низко наклонившегося бутона и снова поднял взгляд.
Оттянув двумя пальцами широкий рукав, Токисада наклонился к воде и коротким быстрым движением что-то достал из пруда. Разжал пальцы - на ладони трепыхалась серебристая рыбешка.
-Мы с тобой так похожи, - сказал ей наместник. - Нам обоим не хватает воздуха.
Косеки зачаровано склонил голову набок, рассматривая стальной штрих в чужих пальцах. Снова, отгоняя наваждение, тряхнул головой и отступил на шаг назад. Не следовало обращаться здесь, выдавая, что наблюдал, догадывался о произошедшем. Сквозь яркие пятна цветов белый силуэт смотрелся розово-шафрановым.
-Иди домой! - взмах широкого рукава, и освобожденная рыбка нырнула в воду, наместник проводил его взглядом. - Хотя бы один из нас обретет дом.
-Токисада-сама, - раздался позади высокий голос оборотня, - Токисада-сама, простите, ваши телохранители сбились с ног, разыскивая вас.
Наместник оглянулся.
-Тогда, полагаю, нам надо пойти к ним и их успокоить, - он помолчал. - Или... к чему спешить?
Он указал на камень возле себя. Хикари склонил голову: не хотел прерывать чужое течение мыслей, вмешиваться, но равновесие между человеческой деликатностью и любопытством оборотня достигалось слишком тяжело, часто сбивалось. Лисенок опустился на землю, не зная как скрыть замешательство.

(+ SonGoku)

[SonGoku >>>]

Токисада разглядывал его, как смотрел вообще на весь мир вокруг - внимательно, но почти на грани безразличия, как будто отгораживался от чего-то. Или наоборот, не хотел выпускать.
- Ты знаешь боль? - спросил он.
- Никогда не задумывался об этом, Токисада-сама, - склонил голову набок Косеки.
- Ты терял когда-нибудь то, что тебе было дорого? - продолжал расспросы наместник.
- Я не уверен. Возможно, терял, хотя сложно оценить насколько дорога вещь, рассказывающая о человеке, которого никогда не знал.
- Значит, ты тоже не сможешь ответить, как мириться с обидой... - пробормотал Токисада, отворачиваясь. - Или что делать, когда болит...
Он сжал кулак. Косеки секунду рассматривал белый профиль, а потом опустил взгляд на рукава своего добуку.
- Когда с людьми возникал спор или когда появлялось желание бежать, я обращался в лиса, чтобы человеческие эмоции притупились. Они быстро бледнели, и потом все возвращалось к равновесию.
Наместник протянул руку, погладил, едва касаясь гладкой кожи кончиками пальцев, Косеки по щеке.
- Убегать я пробовал, - сказал Токисада. - Пробовал даже плакать. Но больше не хочу тратить слез.
Хикари интуитивно дернулся, но остановил свое движение в последний момент.
- Я видел, как плачут люди. Издалека. Наблюдал, но никогда не пытался сам, - задумался лисенок. - Каждый ищет утешение для себя.
Длинная прядь волос черной змеей выскользнула из-под гребня, свесилась на лицо Токисады.
- Ты очень мудрый зверек, - улыбнулся наместник. - Может быть, мне сделать тебя советником, а не телохранителем?

(и опять вместе с Соуль)

[Соуль >>>]

-Лисята не бывают мудрыми, как и юноши в моем возрасте. Мы пытаемся отыскать ответы, и часто находим неверные, - склонил голову Косеки.
-Зато вы любите охотиться, - Токисада наклонился к самому уху собеседника. - Скажу тебе по секрету, я тоже.
Перед глазами оказалась гладкая волна волос. Снова вспомнилась ночная погоня. Хикари прикрыл глаза.
-На кого?
Волосы пахли луговыми травами.
-На людей.
-Зачем?
-Иногда у меня просто не остается выбора.
Черная прядка перед глазами то превращалась в темную черту, то становилась настолько четкой, что можно было рассмотреть кончики волос. Ночное преследование. Шиноби, защищающий господина Сакаи. Шиноби, нападающий на наместника. Если скрывшийся в охотничьем домике человек не оставил выбора. Лисенок согласно качнул головой.
Ветка зашуршала по шелку резко, раздражая слух, но и - коротко. Черно-белый силуэт выглядел не как живой человек - скорее безвкусно-контрастной гравюрой. Насмешливый взгляд адресовался лисенку, поклон, в этот раз лишенный даже доли иронии - наместнику.
-Прошу прощения, если прервал, - Хеби склонил голову, но даже попытки уйти не сделал.

(а теперь еще и Hinode no otome)

Сообщение отредактировал Соуль - 18-04-2007, 19:31

[Nikkai >>>]

Хикари поднял голову, подарив небу одновременно мученический взгляд и лукавую улыбку. Токисада удержал возле себя привставшего было Косеки, вынул из своих волос гребень, который и сам вот-вот был готов выпасть на траву. И, улыбаясь, протянул его второму телохранителю. Белокожий принял хрупкую деревянную игрушку, не убирая руки; посмотрел в глаза Токисады.
-Ты не знаешь, что делать? - удивился наместник.
Тонкие деревянные зубья разделили шелковые волосы наместника на десятки тонких прядей, тут же снова слившихся в одну. Закрепили причудливый узор, до странности легко скользнув в самый центр узла. Хеби улыбнулся уголками губ и снова склонил голову.
Косеки оглянулся на телохранителя и смиренно отвернулся:
-Видимо, Хеби уже обошел можжевеловую рощицу и весь замок заодно.
-Видимо, Хикари уже выспался, - в тон ему откликнулся змей.
-По крайней мере, тратил на это не часы службы, - парировал лисенок.
-Главное - отстоять свой пост... что бы ни случилось, - снова улыбка, едва заметная в тени волос.
-Не проспать.
Токисада переводил взгляд с одного телохранителя на другого, казалось, наместника забавляет их перепалка.
-И не сдвинуться ни на шаг, - кивок.
Косеки иронично улыбнулся, одарив телохранителя ехидным взглядом, сцепил пальцы, давая понять, что он не представляет, о чем говорит Хеби, и, наконец, произнес:
-Все телохранители сбились с ног разыскивая вас, Токисада-сама.
- Даже те, у кого может и не оказаться ног?
Наместник поднялся. Его улыбка могла обещать многое и ничего.
- Так пойдемте же и успокоим их, - повторил он.
Косеки выпрямился, заняв место рядом со змеем. Он все еще прятал, не то улыбку, не то взгляд. Неприятное чувство, когда безнаказанность остается под вопросом, грызло изнутри. Хеби поднялся бесстрастным, словно взмах веера, движением. Чуть склонил голову, словно копируя невысокого напарника.
На деревянном мостике роса почти высохла, но все-таки, там, где слишком низко нагибались ветки кустов, она еще сохранилась. В сплетенных из соломы сандалиях-дзори удобно ходить, но не по мокрым доскам. Токисада оперся рукой о перила. Маленький лисий телохранитель занял место со свободной стороны, позади, чуть заступив Хеби дорогу. Тот "не заметил" и "случайно" наступил на чужую пятку тяжелым гэта. Пробормотал не то извинение не то ругательство - слишком тихо и без тени раскаяния. Косеки мысленно пообещал это припомнить.

(и СонГоку, и Соуль)

[Соуль >>>]

- Какие же они все же невежливые, - бубнила про себя ведьма, чертя на ровно участке земли пентаграмму. – Даже и слова не дали сказать. Сразу кулаками махать.
Ветка в умелой руке вывела очередную хитрую завитушку в круге. То, что она не сможет выжить здесь без чей-то помощи она поняла сразу, как увидела, что эти глупые крестьяне…
- И за кого они интересно меня приняли? За девку дворовую? – Анна поправила упавшую на глаза прядь черных волос.
Заклинание призыва Проводника она использовала не часто, около двух или трех раз. И каждый раз Проводник ее выручал. Но она его не вызывала уже больше десяти лет. Не забыла ли она чего.
Анна посмотрела на пентаграмму, что рисовала уже около часа. По углам звезды были разложены нужные травки.
Она встала с колен и отошла на пару шагов назад. Она должна находиться на безопасном расстоянии от пентаграммы.
- Forschungsreisende, - крикнула она.
Анна подняла руки перед собой, вытянув вперед пальцы. Знакомое напряжение пронзило ее тело и она почувствовала как в подушечки пальцев вонзились тысячи маленьких иголок.
Вокруг царил сумрак. Впрочем, это было не ново – здесь никогда не сиял свет, тусклые сумерки и мрак сменяли друг друга день за днем, год за годом, век за веком. Он привык, и, когда показывался наверху, свет раздражал его, не хватало привычного тускловато-зеленого пронизывающего освещения, в котором так хорошо различать краски. А там все казалось засвеченно-серым, словно солнце выбивало и глушило цвета. Раньше было не так, но раньше много чего было не так.

(и Хидеки, и Хигф)

[higf >>>]

Слишком давно, Морицунэ многое забыл.
В последние годы стало еще скучнее – слепой музыкант покинул эти края, а остальные, если бы и удалось их найти, не были достойны выступать перед ними. Ни они, ни их инструменты.
Покой, который царит среди погребенных на морском дне, ленивое течение дум на грани небытия, текущих по кругу. Мыслям некуда идти, и они передуманы помногу кругов давным-давно, несмотря на свою медлительность…
Вдруг – будто кто-то закинул удочку, если бы была такая, что способна опуститься на тридцать метров и зацепить призрак человека, которого уже более четырех веков нет среди живых. Или пяти – какой там у них год?
Гигантская нематериальная леска захлестнула и дернулась, оказавшись неожиданно длинной, полет слился в мгновение среди серо-черных стен.
Затем в серовато-слепящем неприятном свете перед ним предстала поляна, молодая женщина на ней и начерченные знаки, в которых странно сочеталось знакомое и незнакомое.
«И кого звать-то пытались?» - хотел спросить Тайра Морицунэ, однако тут обратил внимание, что он здесь оказался не один.
-Морицуне? –сестра недоуменно раскрыла веки и уставилась на брата во все глаза. Тайра О-Тсуне сидела на земле, сложив на коленях призрачные руки, и не отрывала взгляда от родственника.
-Был когда-то, - пробурчал он. - Неужели даже тут ты не оставишь меня в покое?
-Мог бы порадоваться сестре, - надулась девушка. Они были похожи с братом, как две капли воды, и, похоже, не испытывали по этому поводу особой радости. – Но теперь я от тебя точно не отстану!

(те же трое, хотя в этом куске - двое)

[Соуль >>>]

- Мог бы, - согласился призрак-мужчина. - А кто выхватил у меня из ножен вакидзаси, да еще и толкнул тогда?
Слово «тогда» было произнесено как-то очень увесисто, было ясно, что для собеседников оно может иметь лишь одно значение. О-Тсуне вздохнула и опустила голову. Хорошенькое личико укрыли прядки темных волос, одна даже дотянулась до скрещенных на коленях ладошек.
-Я тебя защищала, - голос дрожал от незаслуженной обиды.
- А в результате, вместо того, чтоб я убил мерзавца Минамото-не-помню-кого, он убил меня, - констатировал факт непреклонным тоном брат.
Сейчас из-за разного выражения лиц они перестали быть точными копиями друг друга. Тайра, всхлипнув, поднесла призрачную ладонь к лицу, вытирая невидимые слезы. Детские плечи под несуществующей тканью задрожали, как и кончики пальцев, выглядывавшие из полупрозрачного рукава.
- Э… - Морицунэ прожил слишком мало в качестве человека, чтоб научиться спокойно воспринимать женские слезы. - Не плачь… Тайра не плачут при посторонних!
О-Тсуне, все еще всхлипывая, подняла голову, и тут ее взгляд остановился на колдунье… Девушка подскочила с земли, оправляя свое несуществующее одеяние, и грозно скрестила руки на груди.
- А это еще кто, брат? - тон не предвещал ничего хорошего.
- Благодаря ей, кажется, мы здесь оказались. Не сами же по себе. Хотя, по-моему, вызвать пытались не нас… - Молодой человек еще раз изучил знаки. - Неправильно как-то.

(все те же лица. Продолжение следует!)

[SonGoku >>>]

Замок Сакаи возле Никко, 1616 год

Казалось, в замке не было женщин - только хрупкие тени их скользили по коридорам, изредка роняя взгляд ли, волос, жест ли. Только ветерок от взмахов вееров, только неощутимые следы от шелка кимоно на циновках. Здесь стены коснулась маленькая рука, здесь - еще витает в воздухе легкий, словно цветочный, запах. Когда несколько теней скрестились, образовав силуэт, бдительные стражи-стены не обратили внимания. А зря...
Хеби недоуменно отстранился, пропуская внутрь гостью - на темно-синем шелке змеями прочертили следы волосы. Ни воска, ни спиц - только небольшой узел на затылке, словно и не существует веками живущих обычаев.
- Могу я поговорить с господином Токисадой?
Наместник поднял на гостью сонный взгляд.
- Наедине? - с полуулыбкой уточнил он.
- Наедине, - ни попытки изобразить скромность.
- Немного отыщется такого, что мне можно сказать без свидетелей, - уголки губ приподнялись чуть больше. - Думаешь, у тебя есть такое?
- Сделать?
- Сделать могут еще меньше, - Токисада жестом предложил гостье сесть напротив него.
- Тем не менее, - тихо опустилась на указанное место.
- Хочешь сказать, что у тебя отыщется для меня какой-то сюрприз? - наместник достал из-за пояса веер. - Ну что ж, покажи.
Женщина оглянулась на телохранителей.
- Покажу, - склонила голову.
- Уходите, - Токисада на онемевшую парочку у дверей даже не посмотрел.
Хеби вскинул голову, словно хотел уточнить приказ, но промолчал и выскользнул за дверь - только резкость в движениях выдала недовольство.

(а еще Китти)

[Далара >>>]

Соседняя провинция

Шли долго. Посох все той же чеканной дробью отмечал шаги Тошимару. Миеликки послушно шагала следом, легко поспевая за колдуном и их спутником. Лес сменялся каменистыми полями, те снова лесом и так до бесконечности, как будто людей здесь и не было никогда. Мелькнула боязливая мысль – а вдруг так и есть? Никто ведь не объяснял, куда они идут. Вспомнился тот лаз, по которому она попала в эту страну, даже, скорее, тропа. Надо было тогда как следует поглядеть по сторонам, небось оказалось бы точно такое же место.
Аукусти, по нему видно, хоть три дня подряд может идти, не отдыхая, но старик должен был устать, раз даже у нее ноги уже ноют. А вокруг все горы да горы. Миеликки присмотрелась: на морщинистом остроносом лице не было и следа усталости. Колдовство, решила девчушка.
- Тошимару... – Взгляд прищуренных глаз обратился к ней. – Ты сказал, у меня есть сила.
- Это так, - на тонких губах появилась неожиданно мягкая улыбка.
- Научи меня колдовать.
- Не боишься? – улыбка перешла в усмешку, но почему-то не обидную.
- Нисколечко не боюсь!
- Договорились. Сегодня и начнем.
И чего Аукусти морщится? Разве он не хочет, чтобы она много умела? Неужели он такой же, как мужики в их деревне, думают, пусть жена хозяйством занимается, а больше ей и знать ничего не надо? Не может быть. Он не похож. Вроде бы...

Тошимару ушел вперед, предоставив «детям» подобие уединения. Те шли молча. Молодой тэнгу раздраженно шевелил губами, хмурил разлетающиеся угольно-черными крыльями брови и казалось, что он вот-вот зашипит. Девушка с заново возродившимся любопытством разглядывала все, что попадалось ей на глаза, стремясь увидеть во всем колдовское предназначение.
- Что это там впереди? – спросила она и беззастенчиво ткнула пальцем.
Невольный жених поморщился от такой демонстрации отсутствия манер, пожал плечами.
- Деревня.
- А перед ней что такое? – продолжала допытываться девчонка.
Она с удивлением пялилась на расчерченное квадратами поле. Меж травы под лучами солнца поблескивала вода, приводя северянку в недоумение. Дома ничего подобного не водилось. Никому и в голову не приходило ухаживать за болотом.
- Рисовое поле, - Аукусти вздохнул и смирился. – Здесь выращивают то, из чего сделаны колобки, которые мы ели утром.
- А, то, что называется «меши»*!
- Да, но сейчас это называется «инэ»*.
- Почему? – оторопела Миеликки.
- Потому что его еще не сорвали. Сорвут, будет «комэ»*. Сварят, будет «меши». У разных вещей должны быть разные названия.
- Вовсе не должны, - заупрямилась девчушка. – Вот у нас вещь называется одинаково, а чтобы показать разницу, к ней добавляются слова...
- Рензо! – разнесся над полем властный, пронзительный голос, оборвав разговор на полуслове. – Иди вперед и приготовь дом. Ее возьми с собой.
- Hai, – отозвался тот; и уже Миеликки: - Идем, я покажу тебе, что надо делать по дому.
- Я умею, - надулась девчонка. – И лучше тебя.

----------
* meshi - (яп.) вареный рис; ine - рис на корню; kome - неприготовленный рис

Сообщение отредактировал Далара - 26-04-2007, 11:57

[SonGoku >>>]

Замок Сакаи

«Отпустить?» Токисада недоуменно сдвинул брови. Но он ее и не держит.
- Я знаю, тебе это под силу, - его непонятная гостья стиснула в кулачках ворот своей одежды, как будто пытаясь удержать распадающийся на тени собственный силуэт.
- Кто ты такая?
- Ты не знаешь, - она кинула на наместника робкий взгляд.
- Ко мне многие приходят с просьбами, но с такой необычной впервые.
- Я живу здесь... Давно. Не считала, сколько, - беспомощно улыбнулась, пряди волос снова скользнули к лицу. - Жду только знака. Ты - знак?
- Не знаю, - Токисада с улыбкой покачал головой. - Все может быть.
Звонко щелкнула в повисшей тишине бамбуковая планка веера. Громкий звук заставил женщину вздрогнуть, темно-синяя, будто летнее море, одежда всколыхнулась.
- Отпусти меня…
Женщина протянула руку, ее дрожащие пальцы замерли в воздухе. Новый щелчок, еще одна планка отодвинулась, постепенно раскрывая рисунок. В комнате ни движения ветра, умерло даже дыхание.
- Прошу тебя!
Женщина вдруг поднялась с колен, сделала шаг вперед. Маленькие ступни казались выточенными из фарфора - такими же хрупкими, такими же древними и неживыми.
- Отпусти…
Еще один шаг, протянутая рука.
- Отпу…
Развеялась в воздухе. Метнулись по углам тени и пропали - словно от заглянувшего на секунду солнца.

(вместе с Китти)

[Далара >>>]

За несколько часов до этого

Новенькая прибыла в замок, когда солнце еще не совсем оставило замеревший перед сном лес в горах. Она восседала на коне, словно всем давно известно, что она здесь первая красавица и даже споров никаких быть не может на этот счет. Дорогая одежда струящегося шелка только усиливала впечатление, придавая ощущение неземного видения. Явилась одна, без сопровождения. Когда ее остановил молоденький стражник, нагнулась к нему, не покидая седла, что-то прошептала. Юноша порозовел и заулыбался, пропустил и еще некоторое время смотрел вслед мечтательно замутненными глазами.
Глава замковых служанок, женщина в летах с невероятно строгим лицом и несколько выцвевшей одежде, была гораздо менее доверчива. Она придирчиво рассмотрела письмо от киотского друга господина Сакаи, тщательно вчиталась в каждый знак.
- Это почему же потребовалось присылать тебя?
- Мой господин хотел доставить удовольствие Сакаи-доно, какое тот не сумеет отыскать в провинции, - промурлыкала столичная жительница, умудрившись смягчить даже самые твердые звуки.
Служанки, сгрудившиеся за спиной своей главы, обиженно зашептались. Одна, видимо, почитающая себя самой любимой, зло бросила:
- И без тебя здесь есть кому услужить господину. Убирайся откуда пришла.
Старшая шикнула на нее. Повертела в руках письмо, но как ни старалась, не смогла найти причины выгнать новоявленную прислужницу. Наконец, она приняла решение.
- Хорошо, Куроми, оставайся. Господин Сакаи сейчас в отбытии, так что будешь работать по дому вместе со всеми. Жить будешь... – женщина задумалась, понимая, что новенькую в общей комнате просто разорвут, - в домике у стены. В порядок его приведешь сама.
- Спасибо за заботу обо мне, - поклонилась девушка.

[higf >>>]

Мыс Данноура
1593 год

Снова, уже который раз амулет дал о себе знать. Правда, как-то странно – дернулся и снова затих. Видимо, что-то необычное, но не опасное. Масуми прислушался и ощутил словно бы тень слова и эхо звука. Именно так, что-то и существующее и нет, непонятное, не подающееся определению.
Мелькнуло раздражение на то, что даже музыку спокойно не послушать. Необычное хорошо в меру. Танака положил руку на грудь, где под одеждой висел кусок зеленоватого нефрита и стал различать неясные очертания тени. А ведь Иэмон ее, наверное, видит!
- Вы ничего не чувствуете, хоши?
Настоятель с улыбкой разглядывал, полуприкрыв глаза, раскачивающуюся на фоне неба ветку.
- Ветер, - проговорил он, постукивая веером в такт изменчивой музыке. - Ночь опять будет ветреная.
Опять... Это слово вызвало воспоминания о предыдущей ночи, воин пожал плечами и ничего не ответил. Он остановил взгляд на удивленно-восторженном лице Иэмона. Да, парень все слышит... И явно старается вовсю. Ладно, поверим, что это не опасно, пусть играет.
Однако руку от груди буси не убирал.

(С Сон, и Далара рядом)

[SonGoku >>>]

Его редко слушали, затаив от восторга дыхание; разве что настоятель по доброте. Как правило, слушатели перешептывались, говорили о чем-то своем, а порой (если звали играть в деревню на какой-нибудь праздник) голос бивы могла заглушить и пьяная ссора. Юного музыканта не смущало подобное отношение, он знал, что далек пока от того совершенства, которого требовал инструмент. Бива хранила секрет и лишь время от времени приоткрывала маленькую часть тайны, поэтому Иэмон влюбился в нее почти с первого раза. Нет, не с того, как она попала ему в руки – и если бы не Ясукичи утонула бы тут же в пруду, так как маленький мальчик не сумел удержать тяжелый для его рук инструмент. Прошло много времени до того, как в беспорядочном наборе звуков неуверенно обозначилась мелодия, но с того самого раза он скорее согласился бы умереть, чем расстаться с бивой.
Звук басовых струн напоминал шум дождя, высоких – плеск волн о каменный берег; бива следовала за флейтой, иногда нетерпеливо опережая, так мальчишка, устав чинно шагать позади взрослого, забегает вперед и, спохватываясь, оборачивается, приплясывает на месте.
- Как восторженно блестят у него глаза, - пробормотал настоятель.
- Это потому, что он видит сейчас то, что трудно разглядеть нам. И слышит.
Казалось, по мере того, как льется мелодия, тень превращалась в эхо, а эхо - в тень. Затем они усиливались, и постепенно для самурая стал проступать уже знакомый с ночи высокий силуэт в старинной одежде с благородными чертами лица. Среди звуков бивы начала проступать флейта.

(и Далара, и Хигфе)

[Далара >>>]

Самми улыбался бы, если бы улыбка не мешала игре. Он давно не слышал именно эту мелодию, да и сам ее не играл, ибо принадлежала она только этой биве и никакому другому инструменту. Она определяла, можно ли доверить музыканту эти струны или пусть поищет себе другие. Без всякого сомнения - Иэмону нужны только эти. От мальчика исходили такие волны радости и упоения, что призрака погрузило в них с головой, раскрасив для него выцветший от времени мир полузабытыми красками жизни. Одинокая слеза скатилась из уголка глаза, прочертила невидимую дорожку на щеке.
Мелодию можно было бы играть вечно, но пришел момент завершения, нигде не описанный, никем не узаконенный, но который невозможно не почувствовать. Флейта остановилась первой.
Масуми склонил голову в знак одобрения, хотя музыкант все равно не мог этого видеть. Зато видел призрак, в глаза которого он посмотрел перед этим долгим взглядом - как мост между мирами по ту и эту сторону жизни.
- Иэмон, бива-хоши, ты хочешь жить здесь и дальше?
Вопрос застал слепого врасплох, мальчик, отложив дощечку-медиатор, некоторое время перебирал струны пальцами, как будто ждал, что инструмент подскажет ответ. Но подсказка пришла с другой стороны:
- Что толку жить в замкнутом пространстве храма, где ты не нужен, когда есть целый мир вокруг, - вопроса в тоне Самми не было.
На крупных губах мальчишки вновь заиграла улыбка.
- Я уезжаю завтра утром, - голос Танаки был спокоен, почти равнодушен, он словно не слышал слов флейтиста. - Можешь поехать со мной по дороге до какой-нибудь деревни или города - как захочешь. От голода ты с твоим мастерством точно не умрешь. Во всяком случае, кажется, здесь тебе оставаться опаснее.
- Вот и решено, - подытожил странную беседу настоятель.

(втроем)

[Sayonara >>>]

Молодой шиноби с лошадкой только что выбрались из деревеньки у замка и направлялись к ее опоре и защите – самому обиталищу даймё. В кожаной сумке парень прятал заготовленный яд – все необходимые ингредиенты были добыты у старого сморщенного знахаря, и смертоносная смесь ждала свою жертву. Конечно, она могла быть обнаруженной или не подействовать, но Шуске надеялся, что этого не случится. Правда, был еще один неприятный момент – самому яд не подмешать, придется действовать через постороннюю личность. Например, какого-нибудь слугу.
Шуске вздохнул. Главное, чтобы этой личности хватило тех денег, которые были у шиноби. Их было не очень мало, но добытое правдами и неправдами золото могло кончиться. А надо было еще оставить что-то на случай, если отравление провалится и придется делать все заново.
Молодой человек решил не думать об этом до тех пор, пока он не отыщет сообщника. Поэтому он привязал в очередной раз мохнатого конька недалеко от каменной стены и, закинув за спину кожаный мешок, прошмыгнул к воротам.
Темнело, солнце уже готово было покинуть ясный небосвод. У мощных створок ворот весело болтали два стражника. Шиноби решил не привлекать особого внимания и быстрой тенью перебрался через мшистую стену.
Во дворе было пусто. Может, все ужинали, а, может, просто прятались от страшной действительности в лице наместника.
Внимательно осмотревшись, Шуске заметил у самой стены небольшой домик. Очевидно, там кто-то обитал – привратник или смотритель. Лезть в замок все равно было глупо и опасно, и шиноби решил пока пообщаться с тем, кто живет в домике – через него можно будет попасть внутрь резиденции Сакаи.
Шуске быстро пересек двор и, прислушавшись, осторожно постучал в дверь. Эхом отозвались темные стены, и снова стало тихо.

Сообщение отредактировал Sayonara - 30-04-2007, 18:20

[Далара >>>]

Соседняя с Шимоцуке провинция

Когда на закате старый колдун, легко постукивая посохом в такт шагам, явился в дом, отстоящий от деревни и расположившийся в небольшой рощице, тот уже имел жилой вид: пыль выметена, полы вычищены и покрыты новыми циновками-татами, очаг разведен. Но если будущие муж и жена надеялись получить одобрение, то они его так и не дождались. Тошимару прошел внутрь и сел у очага, будто все происходит именно так, как должно быть, и не потребовалось двойных усилий для приведения полузаброшенной хижины в порядок.
- Невероятно, во всей деревне не сыскать и одной собаки, - молвил он, протягивая ноги к огню.
- А зачем нужна собака? – тут же заинтересовалась Миеликки, державшая на коленях где-то подобранного котенка.
Заволновалась, ведь если приведут собаку, особенно молодую, она может задирать маленького. Котенок вертелся и оглядывал все изумленным взглядом круглых глупых глазенок. Материно платье запачкалось по подолу, но все еще выглядело параднее, чем простая рубаха, и зверек изумленно обнюхивал яркую вышивку. Тошимару протянул руку, осторожно, двумя пальцами, погладил мягкую шерстку. Котенок неумело мурлыкнул и потянулся головой.
- Для колдовства. Ты же хочешь научиться.
- Да! Конечно. Но... если нет собаки, что тогда делать?
В крепкую деревянную дверь хижины постучали. Тошимару вздернул бровь, кивнул вопросительно смотрящему на него Рензо. Тот поднялся, открыл. За порогом обозначились два темных силуэта, едва освещаемые льющимся изнутри светом масляной лампой.
- Здесь уже занято, поищите другой дом, пожалуйста.
- Тошимару! Тебя-то я и ищу, - раздался грубоватый мужской голос.
- А, это ты. Проходи. Кого ты там с собой привел?
Явились мужчина с проседью в не слишком аккуратно уложенных волосах и юноша почти одних с Миеликки лет. Младший из двоих озирался и явно чувствовал себя неуютно, его спутник, напротив, вел себя почти по-хозяйски.
- Что же привело тебя, Сакио? – поинтересовался колдун, когда гости расселись.
Тени скакнули по лицу стареющего мужчины, исказив его и превратив на мгновение в жуткую маску разгневанного беса. Миеликки поплотнее прижала к себе котенка.
- Этот юноша – мой племянник. Он хочет узнать правду о своем отце, но моих слов ему недостаточно.
Тошимару откинулся к стене, держа в руке чашку с чаем, налитым туда услужливым Рензо. Прищурился, будто высматривая что-то в лицах обоих гостей по очереди. Наклонил голову к плечу.
- Что же ты хочешь от меня?
- Ты умеешь показывать прошлое, дай ему посмотреть. Пусть узнает, каков мой брат на самом деле!
Не тени виноваты, само лицо Сакио пугающе исказилось. Миеликки захотелось сбежать самой или прогнать его. Котенок, чувствуя настроение, жалобно пискнул. Колдун, отложив чашку, сложил руки перед собой, палец к пальцу, задумчиво приподнял уголки губ.
- Оставайтесь на ночь, завтра поговорим об этом.

[Daelinn >>>]

Дом господина Мацуоки

Набрав вкусностей, достойных господского стола, и пару раз кашлянув и чихнув от изобилия всяческих запахов, ходячее несчастье на голову всех своих попутчиков выволокло корзину в коридорчик, уходивший из кухни в сторону, противоположную той, откуда оно явилось. В голове у "несчастья" мелькнула хулиганская мысль, не поместиться ли ему целиком в эту огромадную котомку и не "попросить" ли Рори всё это понести. Хмм... Но нет, в таком расположении волынщик выглядит несолидно. Придется идти пешком, но вот несения фермером корзинки никто не отменял.
Обратную дорогу Пэдди проделал не в пример медленнее. На пути постоянно попадались бездельники-слуги, которым, видимо, заняться было больше нечем, кроме как подсматривать за гостем. Лучше б за порядком следили!
Поминая про себя, а кое-где и вслух, растреклятых людей, которым не спится в полуденный час, фир дарриг пробирался к другому выходу из дома, сопровождаемый топотом башмачков и шуршанием плетеной корзинки по полу. Фейри пришлось несколько раз подергать за стенки там и тут, чтобы узнать, не являются ли они одновременно дверьми или хотя бы окнами. Все его попытки провалились - видимо, потому, что перегородки нужно было тянуть в стороны, а не ломиться в них удвоенным весом "Пэдди и его корзина". После десятиминутных плутаний карлик всё же обнаружил просвет, ведущий к зелени сада. Как выяснилось - тот же самый, через который он и вошел. Как стало ясно еще мгновением спустя - выход привел Пэдди не в сад, а под ноги не замечавшего его Рори О'Догэрти...

Ирландец наступил на что-то, споткнулся, нелепо взмахнул руками и бесславно рухнул на краю террасы, накрыв своим умеренным весом это самое "что-то". "Оно" взвизгнуло, пискнуло, пнуло кулачком по ребрам и выдало длинную тираду о фермерской грации, так что сомнений в происхождении "нечто" у Рори не осталось. Он откатился на бок, ударившись локтем о доски настила, и смешно задрыгал ногами, почувствовав, как по ним что-то покатилось. Послышался пронзительный визг случайно придавленной волынки и неразборчивое ворчание наконец-то проявившегося Пэдди, ползавшего вокруг в поисках раскатившихся из корзинки яблок.
- Откель ты взялся? Вот напасть-то... - фермер обвел взглядом место погрома, оценивая масштаб случившейся трагедии, но кроме ушибленного локтя ничего, достойного сожаления, не узрел. Зато обнаружил двух удивленных зрителей, с неудовольствием взиравших на выделываемые гостем пируэты из ближайщих кустов. Пэдди они как будто не замечали, видимо, не считая его поведение странным. Немая сцена длилась с минуту, пока фир дарриг не управился со слямзенным добром. Сняв с головы зеленый колпачок, он бережно отряхнул его и водрузил обратно, затем пошлепал ладошками по ярко-алой курточке, поправил волынку и ткнул пальчиком в корзинку со словами:
- Наша еда, - и, не дожидаясь ответа от смутившегося Рори, поплясал в сторону наблюдателей. Зашел им за спину и дернул за пояса: выше не дотянулся, а ниже - могут ногой так поддать, что придется летать учиться.
Омура и присоединившийся к нему Иэдзи обернулись - никого, только ветер перебирает стебельки травы и приглаживает листья на ветках. Переглянулись, пожали плечами и вернулись к прерванному наблюдению за чудаком-наньбаном - а того и след простыл. Вот чудеса. Должно быть, убежал в дом. Надо бы пойти, поискать, пока еще чего не натворил.

[Далара >>>]

Замок Сакаи

Шиноби послышалось какое-то шевеление за деревом двери, и он напрягся. Главное было не привлечь стражу, и Шуске тихо зашептал в щелку:
- Кто бы вы ни были, там внутри, прошу впустить меня - есть дело, которое, быть может, вас заинтересует, - парень готов был в любую минуту броситься наутек.
Шуршание усилилось, будто тканью волочат по полу, отодвинулась щеколда. Сквозь щель шириной в ладонь едва можно было разглядеть стоящую за дверью женщину. Хозяйка хижины оглядела шиноби с ног до головы и впустила, закрыв дверь едва гость переступил порог. В комнате царила полутьма, слабо рассеиваемая лампой у зеркала. Женщина, чья богатая и даже роскошная одежда никак не сочеталась с маленькой привратной хижиной, жестом преложила новоприбывшему сесть.
- Кто вы и что у вас за дело?
С некоторым удивлением рассмотрев хозяйку, Шуске сел и повернул голову к окну. Возможно, с женщиной договориться будет проще, подумалось ему.
- Мне необходимо знать ваше положение в замке при господине, - резко ответил парень, проигнорировав первый вопрос.
Женщина, продолжившая расчесывать волосы перед зеркалом, с полуулыбкой приподняла бровь.
- Почему же вы считаете, что я расскажу это первому попавшемуся незнакомцу?
- Неужели все так секретно, что я не смогу узнать это у любой служанки на кухне?

(и Sayonara, а то как же)

[Sayonara >>>]

- Почему тогда вам не пойти к служанкам? Наверняка они с радостью поведают все подробности здешней жизни, не побоявшись гнева хозяина. Особенно пришлому человеку вроде вас.
Хозяйка хижины и не думала скрывать иронию в голосе, но если бы гость повернулся к ней, обнаружил бы, что за ним наблюдают одним глазом.
- Простая служанка врядли сумеет сделать то, что мне нужно, - усмехнулся шиноби. - Хотя, конечно, я понимаю вас - первый раз меня видите и все такое. Но разве вы не согласитесь помочь человеку, если он попросит? - он перевел придирчивый взгляд на фигуру в роскошных одеждах.
- Зависит от того, кто просит. - Рука четким жестом подхватила ленту, перевязала волосы. - И о чем просит.
Женщина повернулась лицом к шиноби, половина лица ее погрузилась в темноту, вторая осталась освещенной колеблющимся огоньком.
- Мое имя Куроми.
Шуске склонил голову.
- Я - Йодзиро, - протянул он, любуясь игрой света. - Моя просьба может показаться странной человеку, который боится стоящих выше его. Но, с другой стороны, желание убивать естественно для человеческой натуры...
- Убивать? - Куроми пристально посмотрела в лицо гостю, будто надеялась прочитать в нем все, что тот подразумевает и таит.
Он опустил глаза и дотронулся до теплого острия кунаи в рукаве.
(естественно, на пару с Даларой)

[Далара >>>]

- Да, именно так. Цель моего визита сюда - убийство, - Шуске решил рискнуть. В принципе, больше ему ничего не оставалось.
- Кого же ты хочешь убить, юный мститель? – тени сместились, открывая улыбку.
Женщина улыбалась так, будто здесь обсуждалась обыденная вещь вроде приготовлений к обеду или кто пойдет за хворостом.
- Человека, которого земля уже давно устала держать - стольких он убил, - медленно произнес шиноби. - Токисаду. Надеюсь, это имя что-нибудь тебе говорит?
Куроми не встрепенулась, скорее, наоборот, замерла. Отражение пламени подрагивало на почти черной радужке глаз.
- Теншо Такаши Токисада не лучший из людей, - наконец проговорила она, сдержанно и приглушенно. – И он опасен. Тебе нужна помощь.
Вдруг ожила, встала. В голос вернулись звонкие ноты, но к ним прибавилась поспешность.
- Оставайся здесь, пусть тебя никто не увидит. Сейчас не лучший момент для проникновения в дом, солнце еще не село. Обожди.
Шуске улыбнулся.
- Спасибо. Но я не могу проникнуть в дом - меня знают в лицо. Я хотел использовать несколько другие способы.
- Какие, например?
На плечи Куроми легла полупрозрачная накидка, такая же изысканная, как все в этой женщине. Почти чересчур изысканная.

(это снова мы)

[Sayonara >>>]

- Например, яд, - молодой человек дотронулся до мешка за спиной. - Не самый надежный способ, но это не так важно.
- Яд... - Тонкие пальцы взялись перебирать планки веера, танцевать неведомый танец. - Яд не всегда эффективен, его обнаруживают иногда до того, как он подействует. Многие в наши дни прибегают к нему, пятная тем самым травы, из которых готовят свое зелье. Травы призваны лечить людей, а не калечить и убивать.
- Мне все равно, что и кого это пятнает. Я хочу покончить с этим человеком раз и навсегда. Или хотя бы попытаться. Яд - это как раз то, что я еще не пробовал, - шиноби говорил отрывисто, глаза его холодно блестели. С вызовом подняв голову, он почти отчаянно взглянул на женщину.
Ответный взгляд нес в себе спокойствие ночных небес.
- Не торопись, иначе умрешь раньше, чем достигнешь цели.
Куроми направилась к двери, обернулась на пороге.
- Оставайся здесь и не выдавай своего присутствия. Еду и питье ты найдешь без труда. Я скоро вернусь, и тогда мы подумаем, как лучше подложить твой яд.
Грустно проводив взглядом хозяйку домика, Шуске закрыл глаза. Разговор вызвал целую бурю чувств. Шиноби, злясь на себя, старался их подавить, а неприятный озноб снова дал о себе знать.
Есть не хотелось, и парень задремал - беспокойный огонек свечи разбудил его перед самым возвращением Куроми.
(и еще раз мы)

[Далара >>>]

Замок Сакаи

Мелкий перестук гэта по деревянному настилу. Шорох соблазнительно полупрозрачной накидки разлетается по пустынным коридорам основного здания замка. Раз-другой встреченные служанки завистливыми взглядами провожали столичный «подарок». Куроми даже не косилась в их сторону. У двери в комнату наместника расположился один из юных охранников. Яркая легкомысленная одежда делала его похожим на букет посреди темного коридора. Юноша развлекался метанием короткого ножика в пол рядом с собой. Женщина улыбнулась, представив лицо жадного Сакаи, когда он увидит последствия гостеприимства. Заметив ее, «бутончик» прервал свое занятие и принялся жадно разглядывать видение. Они не обменялись ни единым словом. Она сделала знак, что хочет пройти; он так же молча отворил дверь. Перестук гэта возобновился. Как зачарованный, юноша закрыл дверь.
Золотистый полумрак комнаты разрезали солнечные лучи; там, где светлые полоски ложились на деревянный пол, в глубине темного, отполированного дерева загорались малиновые огоньки. Ветер играл с легкой бамбуковой занавеской, и полоски все время перемещались, зачаровывая взгляд. В центре комнаты ворохом шелковистых лепестков была брошена одежда.
Некоторое время незваная гостья стояла неподвижно, приглядываясь. Затем сняла гэта и бесшумно приблизилась, села рядом с одеждой и тем, кто был скрыт под ней.

(Крестовый поход на Токисаду-Сон Гоку)

[SonGoku >>>]

Рыжеватые полоски заходящего солнца расчертили круглое женское лицо причудливыми узорами. Рукой, не привыкшей к грубой домашней работе, Куроми откинула край ткани и залюбовалась лицом спящего. Сейчас оно не носило следов жесткости, что нет-нет да проявлялись днем. Полутьма сглаживала черты еще больше, придавая им детскую беспомощность. Человек спал, раскинувшись, уверенный, что ему ничто в мире не грозит. Так спят только животные и младенцы, полные блаженного неведения.
Женские пальцы нащупали рукоять спрятанного под одеждой ножа. Спящий негромко вздохнул; черные волосы смоляными разводами разметались по циновке. Веер и небольшой клинок-кадзуки в бамбуковых ножнах лежали у изголовья, но даже при удачном стечении обстоятельств Токисада не смог бы до них дотянуться. Длинные ресницы подрагивали, отбрасывая мимолетные легкие тени. Наместник улыбнулся во сне.
Женщина позволила себе еще мгновение безмятежного любования. Будь здесь художник, великолепная получилась бы картина, жаль, что сейчас она закончится. Но перед внутренним взглядом снова предстал Санада Юкимура: его добрая улыбка, несмотря на суровую внешность, взгляд живой и умный, доспехи, в которых он отправился на войну и не вернулся. Глаза Макуро сузились, губы скривились.
- Получишь за отца, убийца, - гневный полушепот.
В солнечном свете блеснуло лезвие ножа.


(и Далара, пришедшая с нехорошими намерениями)

Сообщение отредактировал SonGoku - 17-05-2007, 15:07

[Далара >>>]

Мыс Данноура. 1593 год

Следующее утро выдалось столь же ясным, как и прошлое, но на этот раз не было времени любоваться им - пора было собираться в обратный путь, домой. Правда, много ли времени надо человеку, привычному к походам и войнам? Все свое должно быть под рукой, и не подобает самураю иметь больше, чем нужно для жизни.
Утренний прохладный ветерок трепал полы одежды самого Масуми и его слуги, ожидавших Иэмона. Их маленькая группа избавилась от груза даров, зато получила превышающий его вес почти взрослого парня, которому предстояло ехать на второй лошади. Танака, конечно, не собирался ни усаживать бива-хоши на свою, ни тащиться в темпе его ходьбы.
Мальчика привел Ясукичи, привратник. Он отыскал музыканта на веранде дома для слуг; Иэмон, казалось, просидел там всю ночь, не сомкнув глаз. Бива лежала рядом, как и собранный в дорогу небольшой узелок с едой.
- Я не держу на тебя зла, - произнес Иэмон; его ладони, слишком крупные для мальчишки его возраста, без дела лежали на коленях. - Ты считал, что поступаешь как лучше для всех. Теперь можешь не беспокоиться, сюда я не вернусь.
Ясукичи вытер вспотевшие ладони о накидку, старый привратник вдруг поймал себя на мысли, что хочет склониться в глубоком поклоне. Мальчик встал, поднял биву и, закинув ее за спину, повелительно протянул руку.
- Будь добр отведи меня, - сказал он.
Призрак всю ночь не покидал мальчика, только на рассвете нехотя растаял, убедившись, что об Иэмоне пока будет кому позаботиться. Вечером, Самми знал, сможет снова прийти, а пока едва заметная тень его могла навестить могилу предыдущего истинного владельца этой бивы. Но, как ни странно, даже день не смог удержать от новообретенной ниточки, ведущей в мир живых. Не прошло и часа, как одетый в черные придворные одежды призрак вновь появился рядом со слепым музыкантом, невидимый никому и слышимый лишь ему.

(еще Хигф и Сон)

[SonGoku >>>]

- Я рад, что мы едем вместе, - улыбаясь, произнес юный бива-хоши. – Ваша флейта...
Он замолчал, перестав ощущать шершавую ладонь Ясукичи на своей руке.
- Вы не могли бы учить меня?
- Учить тебя будет для меня радостью, - отозвался придворный, чья душа до сих пор так и не нашла покоя.
Ясукичи, ведший Иэмона, имел вид несколько оробевший, и было от чего - слепой не только шагал гордо и уверенно, как господин, но и негромко разговаривал с кем-то. Масуми даже догадался, с кем именно, по словам. Только таких спутников ему не хватало! Впрочем, слово сказано... Все равно им предстоит не такой уж долгий совместный путь!
- Помоги ему сесть на коня позади себя, - бросил самурай слуге.
Тот приблизился к слепому музыканту. Иэмон позволил подвести себя к лошади, но тут случилась заминка. Оба коня испуганно косились на казалось бы пустое место рядом со слепым, прядали ушами и переминались с ноги на ногу. Утренний воздух, пронизанный ветром с пролива, был острым, как осколки льдинок, и из конских ноздрей поднимался полупрозрачный пар. Стоило Иэмону подойти ближе, конь всхрапнул и дернулся прочь, едва не утащив на поводьях слугу. Тот успокоительно потрепал по морде, скормил кусочек тростникового сахара, но это едва ли помогло делу.
Над ухом бива-хоши раздался смешок.
- Животные мудрее людей, они знают то, чего не чувствуют люди.
Мальчик застенчиво улыбнулся:
- Мне ни разу не доводилось ездить в седле. Это очень трудно?

(+Далара+Хигф)

[higf >>>]

- Не слишком, - Самми решил, что к обучению можно приступить немедленно. - Сумей подружиться с ней, почувствуй ее, на первое время этого более чем достаточно.
Конь все больше расходился, норовя перегрызть удила или ускакать, не разбирая дороги. Самми отступил.
Можно было опять использовать амулет, но тот не любил, чтоб его трогали слишком часто, самурай знал это. И чувствовал, что сейчас кусочек камня не очень хочет помогать. Он сжал ногами бока протестующе всхрапнувшего коня, подъехал на недовольном, но покорившемся животном ближе ко второй лошади, крепко схватил ее за поводья и дал свой ответ мальчику:
- Нет. Главное, крепко держаться в седле. Садись.
Иэмона толкнули теплым, пахнущим зверем боком; юный музыкант едва не упал, но схватился за то, что попало под руку, оказалось, что за стремя. Он попробовал подтянуться, как подсказывал ему слуга, но ничего не вышло, слишком тяжелая бива оттягивала плечо. Но с горем пополам он все-таки взгромоздился в седло за спиной у всадника. И тут же оглянулся:
- А как же вы?
Слуга выглядел весьма испуганным этим разговором с пустотой, ненамного меньше лошадей. Он боязливо оглядывался по сторонам и, казалось, сейчас начнет молиться.
- Встретимся там, куда вы приедете.
Приглушенное пение шелка смешалось с шумом листвы. Резко потеплело. Из воздуха словно пропала давившая тяжесть. Кони разом успокоились.
- Поехали! – резко сказал Танака, трогая коня.
Надо будет сказать мальчишке, чтоб сдерживался при людях... А то неприятности и настороженность последуют за ним из монастыря в большой мир.

(то же трио, завершение очередного этапа)

[Bishop >>>]

Гора Асама, склон

Заприметив мальчишку, ворон снялся с ветки. Широким крыльям было не развернуться в кустарнике, и птица взмыла в небо. Одного круга оказалось достаточно, чтобы рассмотреть, чем же занимается маленький беглец. Досадливо каркнув, пернатый вернулся на дерево.
Завернутая в листья, выпотрошенная рыба пеклась на углях, собирая ароматами мелких обитателей горы. Роши, который собирал для костра хворост, теперь дремал, привалившись спиной к валуну. Хаяши тоже решил заняться делом, неугомонный чиго исследовал каждый куст вокруг хижины, обнаружил еще два камня-охранника и не стал развешивать бумажные змейки с заклинаниями. Хоть и собирался. Он присел на корточки возле долговязого самурая, потянул его за рукав.
- Можно мне посмотреть? – взмолился мальчишка. – Я ни разу не видел его...
Миссионер сидел на вытащенном из дома татами и задумчиво смотрел на огонь. Казалось, вечное во все века пламя открывает возможность перекинуть мост между настоящим и прошлым или будущим, вернуться либо увидеть, что ждет впереди. И чем больше пляшущие огни казались некой дорогой, связывающей времена, тем тяжелее почему-то становилось на душе. Прошлого было слишком много...
- Куда ты сейчас идешь? - словами, звуком голоса, как ударами европеец отгонял стаю грустных мыслей.
- Исправлять не свою ошибку, - ухмыльнулся роши, отмахнулся от паренька. – Его почти никто не видел, и что теперь? Показывать его каждому встречному?

(с Хигфом и чуть-чуть Далара)

Сообщение отредактировал Далара - 10-05-2007, 11:21

[higf >>>]

Хаяши не унимался, крутился по поляне, словно щенок, что почуял сахарную косточку.
- И для этого вас занесло на Ямато-но-Орочи? - хмыкнул португалец, заинтересованный, чего же хочет мальчишка.
- Куда ж еще? - хмыкнул Мицуке.
Хаяши остановился на взлете.
- Ну-у... в легенде говорится, что меч достали из...
- Там я уже побывал, - отрезал роши. - И не имею желания возвращаться!
Беглый чиго продолжил круги по поляне. Мицуке перевернул, подцепив двумя веточками, пару рыбин.
- Мне требуется огонь, который внутри этой горы, - сказал он.
Казалось, пламя костра дрогнуло, будто испугалось упоминания о своем большом собрате там, в глубине. Отблески огня заплясали по озабоченному лицу отца Андрео, расцвечивая в алое седину и задерживаясь в морщинах.
- Ты хочешь наверх, к кратеру? - переспросил он.
- Если понадобится, - кивнул в ответ Мицуке, - то пойду до самой вершины.
Он подобрал шишку, прицелился и швырнул в мелкого обакэ, уличенного в попытке украсть рыбу.
- Поговаривают, там, выше, есть старый храм, - продолжила роши. - Сам не видел, но если он действительно на том месте, о котором мне говорили, подниматься в пасть Орочи не понадобится.
Вторая шишка полетела в Хаяши, мальчишка отдернул руку от свертка.

(Bishop mo)

[Bishop >>>]

- Я там не был, не знаю, - покачал головой отшельник. - Нехорошее место. Ты несешь туда это? - наконец не выдержал он, показывая на сверток.
- Зато я был! - высунулся из хижины дрожащий черный носик. За ним показалась остальная часть обаке, несшего расставленные мисочки с вареным рисом и нарезанными овощами. Впрочем, кажется, он при упоминании о горе и храме позабыл о еде, и поднос опасно наклонился.
Хаяши подскочил, готовый прийти на помощь, чтобы не лишиться завтрака, но споткнулся и пропахал голыми коленями по сосновым иголкам и мху. Мицуке вздохнул. Узлы на шнуре, что стягивал таинственный сверток, были завязаны так давно, что сейчас пришлось потрудиться. Наконец, роши развернул ткань. Расправил. Хаяши зажал себе обеими ладонями рот, чтобы не выпустить рвущийся вопль. От древнего клинка – четыре куска темного металла, рукоять и сломанное на три части обоюдоострое тяжелое лезвие – все равно исходило ощущение недоступного людям могущества.
Даже священник застыл на месте, чувствуя, как волна силы растекается от оружия, придавливая, пугая... А еще - будто находя отклик где-то глубоко внутри, как что-то чужое, но как-то родственное. Ладонь протянулась в направлении рукояти привычным жестом воина. А потом ощущение, что вот-вот, и можно будет что-то понять, умерло, толком не родившись.
- Спрячь его снова, - португалец опустил голову. - Он не для людей.

(те же)

[higf >>>]

Сцену прервал стук. Муджина тоже замер и даже посерьезнел, но при этом окончательно забыл о подносе, в явном волнении крестясь правой лапой. Все содержимое мисок вместе с самой посудой, частично разбитой, оказалось на траве.
- Ну вот... - расстроился оглянувшийся на шум Хаяши. - А как же завтрак?
Священник вздохнул и кивнул на костер.
- Есть рыба... если она еще не сгорела. Кое-кто кое-что соберет с травы... - взгляд остановился на не менее расстроенном, чем мальчик, муджине, уставившемся вниз, открывая и закрывая рот. - А еще возьмет из кладовки бобы... Если не съел их раньше.
Хаяши решил: он будет снимать рыбу с углей, она уже была готова к употреблению. Беглый чиго разложил ее на сорванных листьях, пока Мицуке заворачивал сверток и перевязывал его шнуром.
- Видишь, патэрэн, - сказал роши. - Меч нельзя отдавать таким, какой он есть. Мне нужно на эту гору.
Старое Солнце наблюдал за сценой молча и с невозмутимым видом - то ли на самом деле спокойный, как изваяние, то ли скрывая эмоции, но за остатками завтрака вместе со всеми подошел.
Уже во время еды долго молчавший священник произнес, отвечая на висящий в воздухе вопрос:
- Вижу. Что ж... полезно увидеть что-то новое и одновременно вспомнить былое.

(higf & Bishop)

[Далара >>>]

Омура Такахару

Рядом с заморским гостем я чувствовал себя карликом с фестиваля, появилось даже желание проверить, нет ли на мне пестрой одежды, а на лице белил. Так что я был рад, когда он сбежал. Впрочем, долг велел не оставлять этого так просто, и я тоже вломился в кусты, столкнувшись в них со старым Иэдзи. Не думаю, что он был рад меня видеть, хоть и нарисовал из своих морщинок что-то вроде приветливой гримасы. Иэдзи так долго служит господину Мацуоке, что невозможно представить этот дом без его сухого вездесущего носа.
Он поведал мне, что великан, неведомо почему не удержавшийся на ногах прямо на пороге дома, – один из двоих гостей Теншо-сама, оставленных им на попечение господина Мацуоки. Я выразил сомнение в том, что сам господин Мацуока знает об их присутствии, но Иэдзи заверил меня, что разрешение хозяина на их пребывание имеется. Зная нрав нашего самого почтенного в размерах кошелька горожанина, я не слишком поверил, что разрешение было получено без уговоров и подкупа, но, тем не менее, оставил сомнения при себе. Старик же разошелся:
- Пожалуйста, оставьте их на мое попечение. Я за ними присмотрю, хлопот никаких не будет, а слухи и толки нам ни к чему. Господин будет расстроен, да и старая госпожа станет бушевать, если все узнают.
Он был так жалостлив, что отказать ему не было ну никакой возможности.
- Смотри только, чтобы они не натворили дел в городе, - велел я ему, и на том мы расстались.

Остаток дня пролетел незаметно, ушел в сумерки, не оставив за собой следов, достойных занесения на бумагу. Только раз я встретил заинтересовавшую меня всадницу. Проезжая, она поклонилась мне как незнакомка незнакомцу. Мне показалось, что сейчас ее дорожная шляпа слетит, и я приготовился ловить, но нет, обошлось. Признаться, меня разобрало любопытство, кто эта женщина, и некоторое время я потратил, выслеживая, куда она поедет. Странно было то, что хотя сейчас конь шел спокойно, на его шерсти блестела влага, а ноздри раздувались как после скачки.
Скрылась всадница в воротах дома Тоидзуме. Наверное, рассудил я, это жена господина Масачики, хворавшая в мой визит к ним. И если это так, то ему повезло, - повсюду встречаются гораздо менее привлекательные женщины. Я не успел толком разглядеть ее лица, всего лишь в общих чертах, но сразу было видно – женщина это необычная, глаза у нее сияли по-особенному. Куда же она могла отлучаться так скоро по приезде в город? В окрестностях у нас есть разве только две деревни, замок господина Сакаи и его же охотничий домик.
Я дал задание одному из своих ребят съездить в те деревни, узнать, не проезжала ли она. Другого я отправил в замок господина Сакаи с тем же самым поручением. К следующему вечеру можно было ждать новостей.

[Далара >>>]

Омура Такахару

Вечером дома поджидал сюрприз – только что объявившийся в наших краях и неожиданно заглянувший на ужин старый друг Тецухиса. Приятная встреча, я был так обрадован, что даже жена моя не преминула съзвить по этому поводу. Впрочем, она приготовила вкуснейшие блюда из чего-то, извлеченного из ее многочисленных ящичков. Особенно уважила своими фирменными гёдза. Если бы она всегда так готовила, по праздникам мне пришлось бы обедать в императорском дворце или у сёгуна.
Мы расположились с сакэ на дзабутонах и повели неторопливый разговор о том да о сем. Тецухиса отличный врачеватель, и я не преминул спросить у него несколько советов. Вместо платы он затребовал необычных историй. Пораскинув мозгами, я рассказал несколько удивительных случаев: о человеке, который закапывал в землю кости в надежде вырастить из них золотое дерево; о собаке, которая, по слухам, после смерти так же преданно охраняла дом своего хозяина, как и при жизни.
Мой друг слушал с живым интересом, но чем больше мы пили и говорили, тем задумчивее и мрачнее он становился. В конце концов я не выдержал и спросил, что мучает его. Тогда он, махом допив половину чашечки сакэ, поделился со мной таким рассказом...

...Самое необычное в той истории - не то, как она завершилась, а как началась. Впоследствии опросили слуг, вообще каждого, кто тем вечером оказался во дворе, но никто не сумел с уверенностью рассказать, как же таинственная гостья попала в дом. Одни утверждали, будто бы она прибыла в черном лаковом паланкине, сопровождаемая большой свитой и воинами. Другие возражали, что девушка приехала одна верхом на низкорослой мохнатой лошадке, украшенной белыми и розовыми кистями. Третьи принимались спорить, доказывая, будто собственными глазами видели, как незнакомка пришла пешком, опираясь на дорожный посох. Отыскались даже такие, кто сказал что она словно по волшебству очутилась в покоях господина Ишикавы...

(на пару с СонГоку)

Сообщение отредактировал Далара - 14-05-2007, 13:50

[SonGoku >>>]

(беседу за чашкой сакэ вели сместе с Даларой)

- Но хоть в чем-нибудь они сходились? - вмешался я, подливая обоим на правах хозяина.
- О да! - Тецухиса невесело рассмеялся. - Каждый, кто ее видел, мог поклясться, что одеяния прекрасной гостьи хозяина замка сияли белизной свежевыпавшего снега, а подол и рукава украшала россыпь цветов вишни.
- Какова она была на лицо?
- Она пряталась за вуалью... - мой друг смущенно кашлянул в кулак. - Так говорили... Я же видел ее только со спины.

...Всю ночь из комнаты старого Кадзумасы доносились смех и музыка; сын хозяина, нынешний глава рода Ишикава, понуждаемый ворчанием супруги, несколько раз подходил к покоям отца, но заглянул туда только раз. Слуги затаили дыхание, отошедший от дел ши-тэнно до сих пор мог устроить головомойку кому угодно. Но ответил на упреки другой голос, насмешливый и мелодичный:
- Вам мало того, что управляете замком и делами клана? Уходите и не мешайте инкьё вкушать последние радости жизни!

- И ведь не солгала, - завершил он свое повествование. - Утром мы нашли старого Кадзумасу совсем окоченевшим.
- Ты думаешь, то была Юки-онна, - высказал я мысль за него. - Умер ли еще кто-нибудь в доме или окрестностях?
- Нет, разве что... - мой друг почесал в затылке, что всегда для него было делом сложным, ибо он объемист. - Один из самураев чуть замерз, когда охранял дальнюю стену замка, но остался жив. Он сказал, что ему явилась прекрасная женщина в белых одеждах, и после ее поцелуя у него отнялись ноги. А гостью мы больше не видели. Отведенная ей комната оказалась пуста, окно было открыто, а повсюду лежал снег.
- Почему вы решили, что это именно женщина? Ведь при определенном искусстве и мужчина может притвориться ею.
Мне вспомнился актер, до того проникшийся своей ролью, что не желал расставаться с ней даже в обыденной жизни. Он убил из ревности троих человек, прежде чем дознались до сути дела. Была ли в этой истории действительно Снежная дева или всего лишь кто-то, желающий посеять смуту в сердцах очевидцев, вот первый вопрос.

[Далара >>>]

Доктор озадаченно потер ладонями толстые щеки, словно хотел так придать себе трезвость мысли.
- Ростом она могла поспорить с мужчинами, - признал он наконец-то. - Но не так уж она была высока. И как бы она убила старика-инкьё?! Он был холодный, совсем ледяной!
- Не тебе ли лучше знать? – перекинул я ему вопрос, словно мяч в кемаи*. – Если исключить колдовство, могло ли что-то убить так, чтобы казалось будто это холод?
Тецухисе потребовалась еще пара чарочек, чтобы вернуть взбудораженные мысли в нужное русло. Округлая проплешина застенчиво проглядывающая на макушке моего собутыльника, подверглась жестокому истязанию.
- Найдется пара-другая ядов... но гостья пила вместе с хозяином. Да и куда же она делась потом? Растаяла? - он залпом осушил еще чашечку. - Жаль, теперь не проверишь...
Взгляд его слегка затуманился.
- Вот что я скажу тебе, таких волос, как у той женщины, не может быть у мужчины. Они были похожи на застывший в мороз водопад.
Мне представились серебристые струи, скованные льдом прямо в воздухе. Красивое зрелище, но лучше наблюдать издалека.
- Раз не нашли лужи, значит, не растаяла. – Во мне уже тоже плескалось достаточно сакэ, чтобы найти юмор даже в такой неприглядной ситуации. – Юки-онна не приходит просто так. Что сделал Кадзумаса, чтобы она вдруг пришла к нему, да еще провела с ним время?
Решили припомнить все истории про Снежную деву, а заодно перечислили деяния (по крайней мере, самые известные и недавние) старого Ишикавы, но ничего не складывалось. Поднапрягшись, Тецухиса рассказал, что инкьё, когда еще не был не то, что инкьё, а даже и ши-тэнно, да и было ему по тем временам лет тринадцать, служил у ныне тоже покойного господина Токугавы, по тем временам заложника у Имагавы. Из последних новостей, тоже устаревших на добрых двадцать лет, внимания заслуживала лишь одна, о том, что старый Кадзумаса вдруг бросил своего господина и блага, связанные с занимаемой должностью, и переметнулся к бывшему соратнику Токугавы, а потом - заклятому врагу, Тоётоми Хидэёши.

(было много чашек сакэ на двоих с СонГоку)

[SonGoku >>>]

(пьянку продолжали они же)

- А господину Клещи пришлось перекраивать всю свою оборону! - возвышенно заявил толстячок-врач, выпив за здра... то есть за упокой сначала одного, потом другого, а потом и третьего участника тех событий. - Кадзумаса знал все его хитрости!
- Э-э, как же это наш сёгун, мир его душе, сумел договориться с Юки-онна? - крякнул я, потряхивая бутылочку; там осталось совсем на донышке. - Впрочем, про него многое говорят, ходили слухи, что он на короткой ноге с обакэ.
- Но заставить служить Снежную деву своим прихотям - невероятно даже для него! - запротестовал Тецухиса и для храбрости потянулся к глиняному кувшинчику; налив и себе, и собеседнику, врач достал большой цветастый платок и вытер им вспотевшую лысинку. - Она ведь своевольная, слушает только себя. Кого хочет - награждает, кого хочет - убивает...
Я чуть было не изрек сгоряча, что знаю одного, кому эти слова можно приписать без зазрения совести. И тут же, непрошенным, перед глазами моими явилось видение Юки-онна, как ее описал Тецухиса. Только вот незадача, как я ни старался, черты лица Снежной девы все складывались в уже до ломоты в зубах знакомые черты наместника нашего господина Токисады. Я потер глаза, прогоняя дикий образ.
- А может так быть, - ударился я в буйство фантазии, чему новый глоток сакэ весьма способствовал, - что он ей нашептал о Кадзумасе да такое, чтобы она сама захотела убить. Взяла и пришла, а увидев старика, решила дать ему немного позабавиться перед смертью. Кто ее знает, что у Снежной девы на уме. Уж точно не мы!
Только я почувствовал себя выступающим перед важным собранием, откуда ни возьмись, явилась жена и нашептала, чтобы я перестал изображать надутого петуха, а отправил доктора спать, и себя заодно.

[Соуль >>>]

Взмах. И еще один. Хочется заснуть, но еще, еще немного… потом обязательно. Отдохнет перед ночной сменой, когда следует вслушиваться в каждый шорох, вглядываться в каждую тень. И зачем Токисада-сама отослал телохранителей ради сомнительной встречи?
Луч солнца утонул в матово блестящих пластинах тессена, и Косеки снова сонно моргнул.
-Мягче, это не зонтик, - казалось, Хеби наблюдал за тренировкой уже довольно долгое время, и остался изрядно разочарован.
-Тебя тоже отправили, - стальной веер с треском закрылся и с новым поворотом кисти вновь превратился в крыло черной бабочки. – Видимо, ты любишь… прогулки.
Недвусмысленно намекнул лисенок.
-Видимо, ты любишь... разговаривать, - поморщился Хеби, отрывая затылок от дерева. - Учись дальше.
-Может быть, преподашь пару уроков? Или тоже предпочитаешь разговоры? – заметил в спину уходящему телохранителю Хикари.
-Тебе? - тонкая черная бровь взлетела вверх в иронической гримасе, когда Хеби обернулся.
Лисенок скромно склонил голову и опустил раскрытый тессен.
-Прошу меня простить, - покаялся он, - я забыл, что ты проиграл… тогда.
-Тогда мне тем более нечему тебя учить, - зло откликнулся белокожий, снова срываясь с места.
-Постой, - телохранитель выжидательно обернулся. – Ты слышал ночью, как уходил Токисада-сама?
Веер сложился с металлическим треском. Косеки задумчиво посмотрел на темную палочку и перевел взгляд на воина.
-Я проспал, - услужливо напомнил ему тот.
Лисенок на секунду прикусил нижнюю губу, словно борясь с собой.
-Если проснулся и не собираешься засыпать на ходу, может, отдадим время тренировке? – наконец, произнес он, видимо, придержав некую иную фразу.
-Сам не засни, - улыбнулся белокожий.

(с Китти)

[Кысь >>>]

Веер скользнул в руку, приоткрылся, показав тигриную морду. Хикари подавил смущенную усмешку и снова распахнул тессен: в черном зеркале опалово-зелеными отразились земля и листва. Секунду стоявшие далеко противники смотрели друг на друга, затем сделали несколько осторожных шагов на встречу. Крылья вееров соприкоснулись в ласковом и одновременно опасном и жестком движении, и их владельцы, словно опасаясь, отскочили в разные стороны. Лисенок разочаровано скользнул взглядом по ехидно изогнувшемуся тигру, отступил в сторону, начав обходить противника по длинной дуге. Тот словно не заметил маневра, неловко повернулся, пропустил чужое движение.., но когда полураскрытая черная бабочка попыталась вспорхнуть на алебастровую кисть, крылья запутались в когтях шелкового тигра. Косеки резко отдернул руку, и платины недовольно заскрипели, вырываясь из стальных объятий.
Телохранители разошлись на три шага. Веер белокожего оставил в воздухе неопределенный штрих и прочертил дугу снизу-вверх. Лисенок нечетко отступил, в оранжевых глазах мелькнуло сонное замешательство, но очень быстро черный полуовал солнца повторил чужое движение, и Хеби, как в издевку, скользнул в сторону, жест в жест отразив побег противника.
Ониксовые пластины с рассерженным треском сомкнулись, Хикари выбросил руку вперед, стараясь дотянуться до скрытой темной тканью груди, и белокожий иронично-мягко повел веером: острые края пронеслись в миллиметре от маленькой кисти. Пальцы маленького телохранителя напряженно дрогнули, когда, не довершив движения, он повел сложенный тессен над головой соперника. Тяжелая, темная прядь Хеби едва взметнулась от движения, и…
…лисенок тихо охнул, когда обратившийся в серебристую палочку веер противника, выбив из ткани нечеткий шелест, жестко коснулся груди.
-Сон – не оправдание, но иногда так хочется назвать его, - смиренно, но с нотой досады выговорил Хикари.
-Ничья, - кивнул Хеби.
Лисенок выпрямился и, окинув своего противника еще одним взглядом (на этот раз, более уважительным), вернул тессен на пояс. Тот церемонно поклонился, словно только что вспомнив про правила тренировок.
В городишко возвращались уже вместе. На полпути неожиданно возникла заминка - тележка торговца, вся уставленная пузатыми флягами, совершенно перегородила и без того неширокую тропку. Человек оглянулся на звук, но освободить дорогу даже не подумал. Было просто некуда - крутой сыпучий склон с одной стороны, массивный кусок скалы с другой. Лис сонно моргнул.
-Я надеялся вернуться не так поздно, - тихо проворчал себе под нос.

[Соуль >>>]

Его спутник не стал размениваться на разговоры, а одним слитным движением снес мечом горлышко одной из фляг. Торговец сразу же "заметил" обоих воинов - на подвижном лице живо отобразилась паника. Каким-то образом миновав собственную тележку, человек только что не упал перед путниками на колени.
-Любезные господа, прошу вас, не нужно! Это лучшее сакэ во всех горах, текучее золото! Если хотите наказать виновного, умоляю, убейте меня взамен!
Хеби равнодушно пожал плечами и снова поднял меч, очевидно, собираясь выполнить просьбу несчастного. Косеки задумчиво проследил за солнечным бликом, прокатившемся по лезвию, и остановил очередное движение палочкой тессена.
-Погоди-погоди. Не забывай, мы на службе.
-Господину может повредить задержка. Лишняя голова отдельно от тела - нет.
-Ннннне принимайте поспешных решений, господа... - торговец, казалось, уже сам жалел о своих словах. - Ппппозвольте откупиться.
-Уговаривай этого хладнокровного воина, - любезно убрал тессен лисенок.
- Разве что за всю телегу, - улыбнулся уголками губ второй телохранитель, явно наслаждаясь паникой человечка: торговец был на добрых полторы головы ниже Хеби.
-Господа..., - Жалобно проблеял тот и замолчал. Просто не нашлось слов.
-Больше двух ты не выпьешь, - сочувственно посмотрел на торговца Хикари. – Пойдем, не следует лишний раз давать повод…
-Проверим?
-Проверяй, - повел плечами лисенок.
-Потом. Сейчас тебя от одного запаха поведет, - Хеби раздраженно оставил в покое катану и взялся за телегу в явном намерении скатить ее с дороги.
Плечи торговца сжались - воплощение безмолвного отчаяния.
-Сейчас, - мгновенно взъерошился Хикари, недовольный тем, что усомнились в его способностях.

[Кысь >>>]

Он поднял несколько бутылей и поставил их на тропу, после чего занял место рядом с белокожим. Хеби скептически посмотрел на рядок фляг и удвоил их количество. Потом тоже толкнул телегу - благодаря совместным усилиям она подалась, и легко скатилась со склона, ударившись о ствол дерева в полусотне шагов. Судя по лицу торговца, в момент столкновения он пережил как минимум одну смерть за каждую бутылку, но, увидев, что фляги не разлетелись, обрадовано припустил вниз и вскоре уже утащил телегу куда-то вниз, очевидно, в поисках новой тропы. Косеки показалось, что увидел мелькнувший потом в кустах рыжий хвост.
-Итак…? – глубокомысленно покосился на рядом стоявшие бутыли.
-Можно разбить, можно выпить, - пожал плечами белокожий. - Второе, боюсь, неуместно - если ты здесь заснешь...
-Тогда предлагаю отойти с дороги или вернуться на место поединка, чтобы как следует насладиться «текучим золотом» напитка. Если, конечно, ты способен…, - не без ехидства завершил Хикари.
-Мне еще тебя назад тащить придется, - пожал плечами высокий.
-Этот вопрос также не имеет единственного ответа, - успокоил его лисенок.
-Увидим, - закончил Хеби, подбирая фляги.
Выше по склону между двух пиний притаилась укрытая хвоей полянка. Говорили, в такие места приходят лесные духи играть в кости - коряги и камни образовывали уютный уголок с подобием стола в центре. Фляги одна за одной с глухим стуком ударили по дереву. Хеби меланхолично откупорил первую и осторожно приблизил лицо к горлышку. Косеки с интересом за ним наблюдал. Белокожий понюхал напиток, потом, очевидно, убедившись, что во флягах именно саке, а не помои, попробовал на вкус. Лисенок вопросительно посмотрел и открыл другую бутыль. Непроницаемому выражению лица Хеби могла бы позавидовать и статуя, только глаза насмешливо сверкнули, когда поднял флягу в церемонном "кампай". Косеки осторожно вдохнул резко-сладкий запах, ответил тем же и поднес горлышко к губам.
Через полчаса опустели первые фляги. Сакэ действительно оказалось «текучим золотом»: мягкое и одновременно терпкое, оно, как ни странно бодрило. Жесты оставались четкими, а вот мысли, как назло, текли медленно и плавно, не соединяясь одна с другой. На лице белокожего телохранителя застыло напряженно-задумчивое выражение, только глаза иногда вспыхивали нервным, почти лихорадочным блеском. Длинные пальцы словно невзначай обвились вокруг пластинки веера, да так и застыли.

[Соуль >>>]

-О чем ты думаешь, Хеби? – лисенок облокотился о импровизированную столешницу и теперь разглядывал невзрачную травинку с таким видом, словно она была величайшим сокровищем.
-Я не думаю, - легкое, почти неосознанное движение и пластинки веера раскрылись - показал морду тигр.
-Что тогда? – в ответ Косеки распластал по траве черную бабочку своего тессена.
-Воспоминания, образы, - веер поплыл над землей, извиваясь, словно змея, словно прядь волос, пущенная по течению ручья. Было бы танцем - но движение оборвалось, не дойдя до логического конца, резким и жестким жестом. - Ничего определенного.
Собеседник отстраненно кивнул и опустил голову на согнутую кисть, наблюдая за легкими и плавными движениями тигра. Тессен помедлил, и снова расправил шелковые крылья, двигаясь гипнотизирующе, неестественно медленно, будто подчиняясь далеким, неслышным барабанам. Росчерком флейты - крутнулся в воздухе, и снова забился в руках умирающим сердцем гиганта.
-Когда крыла мотылька касается пламя…, - задумчиво проговорил Косеки и пододвинул в сторону телохранителя вторую флягу. – Танец. Агония.
-Холод, - отстраненно кивнул ему Хеби.
Вторая фляга опустела еще быстрее первой - словно пытался смыть и диковинный танец, и музыку, его породившую.
-Пустота, - щелкнул по тыквенному боку лисенок, и фляга отозвалась пустым звоном. – Глицинии…
Черный веер пролетел совсем низко над травой, и стебельки пригнулись от резкого движения. От него же – взвилась выпавшая из прически прядь…, бабочка метнулась обратно, отражая в ониксовом зеркале небо и листву. Веер с тигром взлетел высоко, под самые кроны деревьев, упал не как положено, а опавшим листом, едва не мазнув отточенным лезвием по белой коже хозяина. Тот равнодушно поймал его у самой земли. В голове стоял туман, но руки... руки двигались безупречно. И это только еще больше путало.
-Лепестки глицинии похожи на бабочек. Но никогда не бывают черными, как веера, - Косеки провел мизинцем по черной пластине и посмотрел на быстро набухающий кровью порез. Вздохнул и убрал оружие, бережно пригладив стальное крыло. – Не бывают…

[Кысь >>>]

Хеби молча смотрел на текущую по пальцу кровь... Потом, усмехнувшись, снова подбросил веер в воздух. На этот раз своенравный тессен упал правильно, рукоятью вниз - на колени лисенка. Не дав коснуться ткани хакама, Косеки перехватил его и протянул хозяину.
-Веера, чтобы путать.
Белокожий спокойно смотрел на лисенка... даже не пытаясь протянуть руку в ответ. Хикари снова опустил локти на переплетающиеся корни и повел ладонью, одно за одним открывая деления изящного оружия. Любовался. Солнечные блики мягко скользили по граням лезвий, словно гладили. Вблизи веер казался ветхим и до смешного хрупким. И одновременно удивительно пропорциональным - такими не бывают предметы, только живые существа.
-…или цветы, - выговорил вслух лисенок, делясь невысказанной мыслью.
Белокожий в ответ только прикрыл глаза, прислонившись затылком к прохладному стволу дерева. Не в ушах - где-то на самой грани сознания равнодушно и завораживающе звучали барабаны, изредка взрывалась надрывным звучанием флейта. Казалось, еще чуть-чуть и вспомнит чернильное небо с серебристыми, крупными звездами, темно-зеленые лесные тени и сам оркестр... Но воспоминание ускользало в последний момент, словно уплывало дальше по течению. Воин досадливо поморщился и протянул руку за игрушкой. Хикари рассеяно протянул ему собственный тессен.
-Я следовал ночью за господином. Без его ведома.
-Видел, - то ли вопрос, то ли утверждение.
-Видел…, - согласился, - и задался вопросом, зачем ему телохранители.
-Для забавы, - усмешка.
Стальные пластины веера коснулись пальцев, но не прорезали непрозрачной кожи. В темном металле отражалось чужое лицо, волосы казались на несколько тонов темнее, а стволы деревьев приобретали прозрачно-охристые цвета. Оружие Хеби же тигром извивалось в руках лисенка. Он отстраненно, сам того не замечая, считал полосы на белоснежной тигриной шкуре. Сначала про себя, затем вслух. На счет пять одно из лезвий тессена прочертило ровную полосу на коже. Неловкость выглядела почти абсурдной на фоне ювелирной точности жестов.

[Соуль >>>]

-Вторая, - спокойно проговорил Хикари, переводя взгляд со штриха вдоль линии жизни на алый след на мизинце. Он перевернул бутылку, и в ладонь скатилось несколько капель сакэ. Смешались с кровью. – Не последняя.
Хеби скептически крутанул ониксовый веер в руках, потом все-таки прижал стальную пластину к запястью. Кровь пошла не сразу. Голубовато-белая, затем блекло-багровая полоса, и только потом - темные, почти черные потеки. Опустил руку, давая стечь в ладонь.
Лисенок проводил движение взглядом и снова пустил скользить по воздуху силуэт белого тигра.
-Кровь цвета бабочки. Веера.
Белокожий щедро плеснул саке в ладонь, окунул в едва смешавшиеся жидкости стальную пластину. Усмехнулся и бросил веер обратно. Темная рукоять легла в раненную ладонь. Косеки поднес бабочку близко к глазам, рассматривая едва дрожащие капли.
-Нужно кого-то убить, - тихо прокомментировал Хеби.
Косеки обернулся, положил черный тесен на корни и взял в раненую руку чужой, вновь любуясь плавно стелящимися бликами… а потом начал рассказывать, что видел этой ночью. Мысли текли медленно, фразы становились отрывистыми, короткими, совершенно невыразительными и неяркими. Хеби слушал, не перебивая, даже не отрывая взгляда от солнечных лучей на лезвии. Иногда шевелил бледными, залитыми кровью пальцами, словно все еще держал веер в руке, а случайные порывы ветра создавали иллюзию, что тессен следует этим движениям. Когда отзвучали последние слова, кивнул.
-Можно его.

(все было "на пару")

[Далара >>>]

Конец мая 1616.
Речной путь Хида-Мино-Овари

Слухи ненадежны, как ветер, разносящий их, семена истины и лжи в скорлупке слов. Не дотронешься, не схватишь их за горло. Под скорлупой может оказаться цельное семечко, а может сплошная гниль. Даже волны за бортом лодки более постоянны и вещественны. Опустишь руку в перевернутое небо, и знаешь, холодно внутри или тепло, ласкова вода или зла на людей.
В такую хорошую погоду только и делать бы, что раскинуться на согретых солнцем досках, отдаться мерному покачиванию волн, скрипу весла и забыть о мирских заботах. Но в душе сидит заноза, заставляет выпрямляться, следить пристально за берегом, как за врагом перед сражением. Подгоняй, не подгоняй время, оно быстрее не потечет; река тоже. Что с того, что мальчик решил отправиться в родную провинцию отца? Ну, навестит могилы предков, успокоится, вернется. Если в скорлупе зерно, а не плесень... Если.
- Эй, остановка! – крикнул лодочник.
Пассажир махнул ему рукой: слышал. Вылез на берег размять ноги. Река – единственный способ быстро добраться из одной провинции через другую в третью. Но как же укачивает! Почти как в паланкине, так любимом богатыми бездельниками. Мужчина сел на краю причала, заглянул в воду. Постаревшие уже черты, жестче, острее. Щетина – ну да, сорвался, почти как в юности. Почти как Садаро. Отражение весело кривит губы.
Старший каро, Хисао, был удивлен неожиданным сообщением, что дела остаются на него. Кинул красноречивый взгляд в сторону города.
- К ярмарке вернусь, - пообещал Такамори.
Хисао возражать не стал. Он служил еще прежнему управителю провинции, знал все тонкости и детали и ни разу не дал повода усомниться в своей преданности. Только однажды они поспорили с Такамори, тогда еще новоявленным женихом дочери старого Нагачики. Поспорили крепко, оба до сих пор предпочитали лишь мельком упоминать тот случай и только в разговоре друг с другом после обильного возлияния по случаю очередного праздника. Возможно, та стычка только укрепила их отношения. В те времена никто не думал, что пришлый ронин, даже не принятый толком в семью, может стать наследником главы рода. У Нагачики, слава ками, было целых два взрослых сына. Но судьба, словно забавляясь, расставила фигуры на доске по-своему. Один из сыновей прогневал отца и постригся в монахи, второй так увлекся искусством чайной церемонии, что слышать не хотел об управлении провинцией и перебрался в Киото. В ночь после смерти Нагачики его зять неожиданно для себя обнаружил свое новое положение и нового друга, помощника, слугу и советника в лице обманчиво улыбчивого Хисао.
Такамори усмехнулся, отражение в засоренной щепками и листвой воде, в точности скопировало движение. Даймё полагается путешествовать в сопровождении семьи и свиты, верхом и с нобори*, не под видом простого странника на потрепанной лодке. Въехать в родную провинцию, из которой когда-то тайком сбежал, при полном параде, дать всем узнать, чего достиг, кем стал. Он тешился этой мыслью секунд, может быть, десять. Затем отмел ребячество с легким уколом сожаления. Больше не имеет значения. Он приехал сюда, чтобы найти и вернуть Садаро, и это все.

------------
* nobori – (яп.) штандарт, флаг

Сообщение отредактировал Далара - 16-05-2007, 10:00

[Соуль >>>]

-Можно его.
-Охотничий дом находится отсюда в часе ходьбы, или чуть более, чем в тридцати минутах лисьего бега, - отстраненно проговорил Хикари и поднял с земли прошлогодний, смятый ветром, лист. Повертел его в пальцах, любуясь паутинными прожилками, проступившими, где истлела живая ткань. – Я могу сделать нас невидимыми, чтобы мы не привлекали внимания.
-Можешь, - кивнул его собеседник, поднимаясь легким, странно-слитным для пьяного движением.
-Только следует молчать, - приложил лисенок палец к губам и приблизился к телохранителю.
Руки Косеки взлетели над черной макушкой Хеби. Потрепанный листок описал небольшую окружность, упал на темные волосы, и... белокожий пропал. Хикари удовлетворенно кивнул своим мыслям и нагнулся к земле. Прижал ладонь к траве. Перекатился: на корнях сидел маленький рыжий лис со смешно растопыренными ушами. Он выразительно посмотрел туда, где всего несколько секунд назад находился Хеби, и кинулся в сторону нетуго сплетших ветви деревьев. Невидимый спутник усмехнулся и скользнул следом.
Косеки держался в стороне от тропы и бежал через лес: сокращал дорогу. Пятна света и тени менялись местами на мягкой шкуре звереныша, а листья вылетали из-под лап. Путь, проделанный в темноте, отличался от дневного: вместо черных - серые стволы, и трава не такая темная. Только запахи оставались прежними - немного кружили голову после терпкого сакэ.
Хеби почти не отставал - только жалобно хрустели ветки под необычно-тяжелыми шагами и с шумом хлестали по невидимым рукавам. Деревья стали гуще, потом реже, потом в просвете показалась тонкая, едва ли достаточная для двоих людей тропка. Лис уверенно побежал вдоль нее, забирая пока к мало заметному охотничьему домику. Ночью он казался неразличимым пятном, но днем можно было рассмотреть даже деревянные крепления стен. Хеби скользнул к воротам прямо по тропе. Замер у входа, потом нырнул в полутемный проем.

(с Хы.... и)

[Кысь >>>]

Лис некоторое время топтался в стороне, тихо, про себя, пересчитывая бродивших по галерее стражников, затем неловко кувыркнулся, и уже человеком подобрал с земли лиловый лист. Крутанулся на месте, подбросив его над головой, и невидимкой прошел в дом, внимательно и спокойно оглядываясь по сторонам, отмечая взглядом небольшие пристройки. Мотнул головой и метнулся за едва различимой тенью. Примятые татами - его спутник кинулся дальше по коридору, разыскивая не то шорохи, не то определенную дверь. Какую - пожалуй, не мог бы сказать и сам. В одном месте седзи были раздвинуты, за ними - шелестел сад.
Вскоре тяжелая ступня уже смяла очередной сухой лист, заставив человека, застывшего на тропе, вздрогнуть и оглянуться по сторонам. Сопровождавший его стражник напряженно обернулся, услышав едва слышное шипение. Невидимое лезвие меча Хеби оставило алый росчерк на коже телохранителя. Косеки оглянулся на отступившего на шаг господина Сакаи и направил острие вакидзаси под ребра воину. Невидимый нападающий, казалось, пожал плечами - следующий росчерк проявился уже на коже дайме. Его защитник отступил, удивленно прижав одной ладонью рану, откуда толчками выходила кровь, другой стараясь вытянуть меч… не успел. Следующий удар рассек шею.
Снова хрустнул листок под ногой Хеби - уже на пути к выходу. Снова коридор - стражник оглянулся на едва слышный звук шагов, даже пробежал по галерее. Кто-то кинулся к воротам, раздались первые тревожные голоса. Под ступней - песок, тропка. Лес: деревья хлестнули ветвями... а потом один из убийц проявился, хрипло расхохотавшись.
-Осторожнее, - с первым звуком показался второй.
Белокожий кивнул и опустился на одно колено, стирая кровь с клинка палой листвой и шелком. Лисенок также молча занялся своим оружием. Через некоторое время Хеби поднялся и замер, прислонившись спиной к древесному столу.
-Можно уходить, можно возвращаться. Что предпочитаешь?
Косеки вскинул голову, и несколько удивленно стер с лица странно-нервную улыбку.
-Туда возвращаться нет смысла. Здесь следует идти в стороне от тропы, - он неровным движением вернул вакидзаси в ножны.

[Соуль >>>]

Хеби тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, потом пожал плечами и направился вглубь леса. Хикари едва заметно покачал головой и, нагнав его, пошел рядом, переступая через слишком большие корни и отводя ветви ладонями.
-Я опасался, что ты заговоришь там.
-А еще промахнусь мечом по противнику, - несколько раздраженно кивнул Хеби.
-Легко выходишь из себя, - извиняющимся тоном ответил Хикари.
-Когда выводят.
-Но это так легко… - Хеби раздраженно коснулся тонкой брови пальцами, но промолчал. Лисенок поднял на него взгляд. – Это игра темпераментов.
-Не темпераментов. Принципов.
-Возможно, я не пойму, пока ты не объяснишь, - холм превратился в неглубокую ложбину, и Косеки задумчиво посмотрел на три больших камня, образовывавших подобие полукольца.
Хеби замолчал, задумавшись. Ровно, словно и не заметив движения, перешел на камень, потом на еще один - выше. Опустился на одно колено. Ветер зарылся в рассыпанные по шелку одежды угольно-черные пряди, всколыхнул их и снова бросил плетьми вниз. Тихий шелест листьев, веток деревьев, журчание далекого ручья. С шумом вспорхнула птица. Похожий на шипение голос вплелся в них так, что и различить удалось не сразу.
-То что делает тебя лисой, господина господином, торговца торговцем... Это не определенный род одежды, не возможности и не ответственность. Словно разные изображения одного утеса - мы говорим об одних и тех же линиях, но рисунки все равно различны.
Косеки опустил взглядна палочку тессена на поясе и задумчиво кивнул. Не ответил. Опустился на один из камней ниже и принялся наблюдать, как осторожно вечерние тени сменяют друг друга. Те, казалось, кружились вокруг камней, перешептывались, рассматривая обычно-юркого лисенка и воина, напоминавшего не то фарфоровую куклу, не то каменное изваяние. Когда в очередной раз пятна света и тени сложились в крепкую фигуру, лисенок запрокинул голову, рассматривая Хеби. Тот действительно напоминал изваяние - даже, казалось, не моргал. На левой ладони остались бледно-багровые потеки, в волосах запутались изуродованные, изорванные бегом листья.

[Кысь >>>]

-Во всем есть своя красота, - задумчиво прокомментировал Хикари.
-Слишком универсальное слово, - переход от неподвижности к движению был удивительно-легким. Хеби оторвал колено от камня, потом легко соскочил вниз. - Означает все... И мало что.
-Наверное, - снова погрустнел лисенок и опустил взгляд. Хеби опустился на землю у ног лисенка, перевел взгляд со сложенного веера на тонкую руку, потом вытащил из-за пояса ониксовый. Протянул. – Благодарю.
Косеки осторожно принял оружие и молча взял в ладонь чужой тесен. Белокожий кивнул и опустил голову, снова рассматривая преющие листья в сырой каменной тени. Лисенок спокойно скользил взглядом по темным волосам, светлой коже, посмотрел на собственную дважды рассеченную за сегодня руку, накрыл чужое предплечье.
-Тени. Играют.
-Смеются, - ответное прикосновение, взмахом веера пальцы.
Собеседник Хеби кивнул и вгляделся в черные глаза. Воин едва заметно улыбнулся - теперь нужные слова сами собой появились на языке.
-Слишком тяжелое спокойствие - плохо. Слишком много ряби - путает... мешает видеть. Тяжело осознать.
-Приятнее смотреть на скульптуру, а не на складывающиеся в нее пятна и тени, - уголки губ дрогнули.
-А живое еще притягательнее.
Маленький телохранитель опустил взгляд на накрывшие чужое предплечье пальцы и едва заметно улыбнулся.

(весь эпизод - с Соуль)

[higf >>>]

(Склоны горы Асама (Ямато-но-орочи))

Сборы в дорогу оказались недолгими надо было только взять с собой съестные припасы и кое-какие реликвии. Часть оставалась здесь, призванная хранить жилище, так долго служившее отцу Андрео. Священник, в сердце которого радость от встречи со старым знакомым мешалась с дразнящим предвкушением нового, сопровождающим дальние или опасные дороги, и легким сожалением, помолился, освящая водой жилище – чтобы его не тронули звери. Люди тут бывали редко, разве что такие странные, как Мицуке и его спутники, а здешние духи вряд ли причинят вред хижине.
Кроме необходимого в дороге, среди вещей оказались неизменные книжицы, на страницы которых уже не одно десятилетие ложились собранные легенды и мифы. Здесь, на таких далеких от его уже полузабытой родины островах, собрание пополнилось так сильно, что это первая давно заполнилась и вторая переваливала за середину, хотя почерк португальца отнюдь не был крупным и размашистым.
Казалось бы, нет оснований для посетившего ощущения расставания с этой поляной надолго, если не навсегда - ведь до вершины горы было недалеко, и путь не преграждали непроходимые препятствия. Но место там действительно было злое. Очень злое, как подтверждал бывавший наверху до знакомства с европейцем Себастьян-Фердинанд, выбранный проводником.
Еще одним камушком на весы сомнений и чувств были воспоминания, говорившие о том, что с Мицуке дорога просто не может быть прямой и простой, а пережитого за день хватит на иные месяцы. Когда-то такой общий путь и его последствия многое стронули и изменили в иезуите. Да полно, может ли он себя еще так называть, учитывая, как разнятся теперь взгляды миссионера и пославшего его ордена?

В отличие от духовного наставника, муджина был в явном нетерпении и предаваться воспоминаниям и сомнениям не собирался, в душе легкомысленно надеясь, что любой здравомыслящий демон обойдет их компанию издалека ради сохранения этого самого здравомыслия. О том, что будет, если на пути попадется злой дух с не очень правильным мышлением, думать все равно не хотелось. Тем более дел-то по горло - надо проверить все самому.
Мальчик не в счет, священник и шаман погружены больше в положенные их рангу мудрые мысли, долговязый самурай носится с мечом... В общем, как пить дать – забудут упаковать достаточно еды, и придется голодать, или питаться, чем ками пошлют, а характер у них очень переменчивый. Он, Себастьян-Фердинанд, не намерен ни ходить полуголодным, ни постоянно искать рыбу и ягоды для этой, способной немало съесть, компании!
Так что муджина носился туда-сюда и, судя по количеству вытащенных заначек, явно собирался открыть на вершине Ямато-но Орочи продуктовую лавку. Наконец, довольный результатами своего труда, он осведомился у всех:
- Ну что, когда мы выходим? – ведь там, да еще с тем самым мечом, их ждет столько интересного... - Еще только полдень, будем копаться – вечер придет, станет поздно идти.

[Далара >>>]

Замок Сакаи

Луч солнца отразился от металла, ударил по глазам спящего, и кинжал не достиг цели. В едва слышном шорохе жесткого плотного шелка взметнулся белый рукав, словно снежный вихрь; вытканные на ткани цветы казались живыми. Запястье убийцы никто не схватил и не сжал, но и опустить руку девушке не давали.
- Может ли змею отравить ее собственный яд? - спросил Токисада.
Дыхание женщины стало похоже на шипение. Цапли на лиловом рукаве яростно тщились проткнуть цветы острыми клювами. Мгновение напряженной недвижности, и убийца дернула руку с ножом на себя. На белоснежной ткани проступила, растеклась алая полоса. Макуро сжалась, как кобра, готовая к броску. Лицо погрузилось в тень, только сверкают глаза.
- Жалящий других однажды будет ужален сам, - швырнула слова.
Наместник поднялся; из крепко сжатого кулака на циновки время от времени скатывались капли крови, и за Токисадой тянулся жутковатый след.
- Я знаю тебя? - не спуская глаз с гостьи, молодой человек протянул руку к вееру, раскрыл его, лазоревые чешуйки изображенного на планках дракона переливались в закатном огне. - Почему мне кажется, будто мы встречались?
Он сделал короткий шаг к женщине, тяжелый тесен, сложившись, рассек воздух, словно кинжал.

(партия с наместником. Сакэ не предусмотрено)

[SonGoku >>>]

Вихрь одежд, предрассветное небо и туман, взлетающие цапли. Пряди выбились из прически, шелковыми лентами разметались по плечам. На лице полуулыбка и гневная полугримаса.
- Ты убил моего отца. Ты видишь его дух во мне.
Снизу вверх к шее молнией полетела восьмиконечная звездочка. И сразу же, не давая опомниться, бросок, хищный клык кинжала метит в бок. Голубым цветком распустился открытый веер - отбитый сюрикен разорвал бумажную перегородку, вновь сложился подобно бутону – клинок в чужой руке остановился, скрестившись с тессеном. Широкие белые рукава – точно поземка, заметающая следы на снегу; только россыпь ярко-красных цветов напоминает сорванную ветром ветку сливы.
- Твой отец... – слишком яркие полуоткрытые губы на слишком бледном лице как будто испачканы кровью. – Ты думаешь, я запомнил все имена?
Громкий, обжигающе открытый смех; в глазах, напротив, холод зимней ночи.
- Конечно, ты убивал так много, что уже не можешь вспомнить.
Отдернула и спрятала за спину кинжал, переступила так, чтобы стоять прямо перед Токисадой. Даже в полный рост она едва доставала ему до плеча, но взгляд оставался высокомерным и ледяным. Запрокинула голову, провела взглядом по лицу, то ли лаская, то ли мысленно рассекая лезвием бледную кожу.
- Его ты убил, когда он устал и не мог сопротивляться. Голову ты отвез своему господину, о прихвостень Токугавы, - яд в голосе мог бы прожечь дыру.

(хех, мы с Даларой, конечно)

[Далара >>>]

- Передо мной мало кто устоит, - без особого хвастовства, просто как данное произнося слова, согласился наместник. - Хочешь, расскажу, как это произошло с твоим отцом?
- Хочешь, я отрежу тебе язык? Тогда ты сможешь записать эту историю на бумаге собственной кровью.
Хищный взгляд прикован к губам. Маленькие пальцы почти нежно коснулись одежды на груди Токисады, провели незримую линию.

...там, где грязь не испачкала доспехи, они блестели синим лаком, почти цвета грозовых облаков над горным перевалом; легкие тростниковые пластины скрепляла сугакэ-ороши*, лазоревые с серебряной нитью шнуры заставляли вспомнить о росчерках молний. Старший воин смотрел отрешенно и устало, бледное лицо младшего заливали слезы.
- Я не хочу потом говорить, что храбрейший из храбрых струсил в последнюю минуту своей жизни! - юнец в темно-синих доспехах вытер ладонью испачканное лицо.
- Об этом не беспокойся.

- Твой отец опустился передо мной на колени, прямо в грязь, там, где стоял, - медленно проговорил Токисада. - Он своими руками снял шлем и сам подставил шею под мой меч.
В расширившихся глазах наместника солнечным лучом среди грозовых туч отплясывало безудержное веселье. За окном прокатился глуховатый раскат, предвестник ночного дождя.

----
*сугакэ-ороши - шнуровка сдвоенным шнурами, которая пришла на смену плотной, менее удобной шнуровке.



(снова мы)

Сообщение отредактировал SonGoku - 21-05-2007, 14:56

[SonGoku >>>]

- Ты лжешь, - ни тени сомнения, ни доли колебания.
Лицо Макуро потемнело от сдерживаемой ярости. Подрагивающие от напряжения пальцы сжались на вороте, смяли край.
- Твоя ложь еще позорнее убийства того, кто не способен защищаться.
В обрамлении темных волос лицо Токисады казалось совсем детским.
- Разве? – наместник провел искалеченной ладонью по щеке своей гостье, оставив на ней темный след. – Тогда почему ты мне веришь?
Острые серпы прищуренных глаз впились взглядом в бледное и неожиданно юное лицо. Пальцы, как сорвавшиеся с цепи псы, дернули ткань, обнажая кожу под ней. Взлетел клинок и в нерешительности замер на полпути. Вместо него груди осторожно коснулись подушечки пальцев.
- Разве я тебе верю? - эхом отозвалась Макуро.
- Каждому слову, - Токисада наклонился, его губы ласкали ей ухо, дыхание прерывалось, чуть-чуть, самую малость, но заметно. – Скажи, ты хочешь меня убить, потому что любишь, или любишь, потому что хочешь убить?
Крыльями бабочки ее пальцы перепорхнули выше, задержались над пульсирующей ниточкой, провели по горлу, дернулись в желании сжать, задушить. И отпустили. Продолжили исследовать так, будто глаз недостаточно.
- Черный камешек или белый, какая разница линиям на доске?
Макуро вызывающе подняла голову. С глухим стуком кинжал ударился о пол.

(кажется, Макуро меня соблазнила)

[Далара >>>]

Горная деревня где-то на границе Шимоцуке

Рассвет еще только раздумывал, как подступиться к горам, когда в маленький закуток, где спала, свернувшись клубком, Миеликки, проник свет масляной лампы. Девчушка дернулась во сне – как же это, уже светает, а куры не кормлены, корова...
- Сейчас подою! – пискнула белобрысая спросонья и подскочила, чуть не стукнувшись головой о какую-то балку.
Из темноты на нее смотрели едва освещенные нос, два глаза и губы с приподнятым в изумленной усмешке уголком.
- Тебе приснилось, что ты птица? – осведомился Тошимару.
Девчонка смутилась и принялась оправлять одежду, немедленно в ней запутавшись. Вчера ее заставили не только вымыться, но и выстирать одежку. Вот только у другой северянки не было, и Аукусти дал ей что-то из своего, не разгуливать же голой. Когда в подобных вещах ходили местные жители, казалось, что надеваются они просто и легко, но стоило попытаться влезть в такое платье самой, как тряпки немедленно перепутывались, и отличить подол от рукава не получалось вовсе. Если бы вечером пришел еще кто-нибудь, он застал бы длинную и тощую девчонку, беспрестанно ерзающую, двух молодых людей, неловко помогающих ей одеться, толкающихся локтями и постоянно друг другу мешающих, и возвышенно созерцающего огонь, но то и дело посмеивающегося Тошимару. Неприятный дядька ушел ночевать в сарай. Он предпочитал не спать под одной крышей с колдунами, так он сказал. От колдунов жди неприятностей.
- Идем, - поторопил Тошимару.
- Куда?
- Будешь учиться колдовству.
- Жуть!
В комнате за грубой занавеской шевельнулся кто-то из спящих юношей. Колдун строго посмотрел на Миеликки и та прижала ладонь ко рту.
На улице было зябко и сухо, как в погребе, где хранят зерно. На слегка посеревшем небе мучной россыпью лежали звезды. Девушка поежилась, потерла руки, попрыгала на месте, согреваясь, затем кинулась вдогонку яркому пятнышку лампы. Старик уже открывал дверь сарая. Странно, вчера дверь скрипела, когда они с Аукусти лазили сюда за большой метлой...
- Ты хранишь здесь колдовские травы и всякие талисманы, да? – решила проявить осведомленность Миеликки.
- Нет, здесь лежит то, над чем мы будем колдовать. Смотри.
Одновременно зажглись две лампы по бокам от двери, осветив полупустую комнату. В углу на соломе, укрытый темной тряпкой, спал Сакио, причмокивая во сне. Неожиданно плавным движением, будто не идет, а скользит по полу, Тошимару приблизился к гостю. Тот продолжал крепко спать. Миеликки на цыпочках прокралась следом, села на корточки напротив колдуна. Подняла вопросительный взгляд.
- Он не проснется. Эти травы я покажу тебе позже.
Быстрым и четким движением колдун вынул из-под одежды полоску бумаги с нарисованными на ней значками. Показал северянке.
- Здесь пишут заклятие.
- Заклятие... – светлые глаза изучили несколько небрежно выведенные знаки.
- Потом заклятием связывают то, что заклинают.
Бумажка легла на грудь спящего.
- Повторяй за мной.
Миеликки послушно приложила к губам сложенные вместе пальцы. Тошимару опустил руку.
- Теперь говори.
Она старательно повторяла за ним непонятные слоги. Иногда мелькали отрывочные куски смысла, как будто чьи-то ленточки в толпе на ярмарке – то ли видишь, то ли показалось. Вдруг все кончилось. Девчонка неуверенно посмотрела на колдуна, тот кивнул. Сакио глубоко вздохнул, больше ничего не изменилось.
- Разве не должно что-нибудь случиться?
- Уже случилось. Это вспомогательное заклятье, оно ускорит протекание основного. Времени мало.
Тошимару вытащил из-под соломы цепь с ошейником, какие надевают на больших злых псов. Под взглядом округлившихся светлых глаз застегнул ошейник на шее человека, который даже теперь не проснулся. Второй конец цепи оказался намертво прикрепленным к бревенчатой стене сарая.
- Идем, теперь нужно подождать.
На пороге колдун оставил миску с водой.

[higf >>>]

Окраина Киото, 1582 год

Застоявшийся в стойле конь мчался без понуканий, разгоняя тишину топотом копыт. Сжимая ногами его бока, Масуми ощущал ритмичное движение мышц животного, и это напомнило ему прошедшую ночь. Промелькнула мысль, что в единении коня со всадником и мужчины с женщиной есть немало общего – то же чувство, когда горячие тела двоих становятся одним существом... Сравнение показалось странным и на первый взгляд режущим восприятие.
Может быть, сочинить об этом стих? Конечно, ему никогда не сравняться с придворными поэтами, но все же...
Казалось, сама природа подталкивала буси к поэзии – вставшее солнце ласкало и обволакивало своими лучами горы, дорогу, лежавший впереди город, превращая его в сказку, словно смывая своими мягкими прикосновениями налет повседневности. Голоса птиц служили лишь звенящим довеском к тишине, странным образом притупляя слух и остроту восприятия и погружая в некую нереальность.
Даже пепелище, ставшее местом гибели Нобунаги, сейчас казалось Танаке декорацией из легенд, а не пугающей реальностью.
Увы, ни танка, ни хокку не суждено было родиться в это утро и остаться в памяти потомков – самурая грубейшим образом вырвали из состояния, в котором он пребывал, гораздо раньше, чем он погрузился в водоворот столицы. Под ноги коня, звонко стучащие по краю обгоревших развалин, выкатился визжащий, ругающийся, крутящийся клубок в облаках пыли, разобрать в котором что-то было почти невозможно. Вмиг позабывший о придумываемых строчках и женщине, ночное свидание с которой его вдохновило, Масуми, на секунду оторопев, нагнулся с коня, запустил руку в живой смерч и с силой дернул, не разбираясь, за что ухватился.
Это оказался рукав мальчишеской одежды, и в воздухе перед ним немного наискосок повисла знакомая физиономия – правда, сильно исцарапанная и очень грязная.
- Опять ты?! – удивленно спросил самурай. Рукав затрещал.

Сообщение отредактировал SonGoku - 22-05-2007, 17:38

[Хикари >>>]

Шиобара
-Приготовьте зал для приема гостей и отправьте приглашения на вечер гостям. Обязательно не забудьте пригласить Акиру. И принесите чай в беседку - отдавал распоряжения Ёрио. Слуги низко поклонились и разбрелись в разные стороны.
Кто мог подумать, что телохранитель из свиты сёгуна, не принадлежавший к какому либо уважаемому роду, столь неожиданно получит фамилию от своего господина, а вместе с ней дом со слугами и станет приближенным сёгуна без видимой на то причины? Но теперь он и сам стал господином и родоначальником семьи Куремото, которая в ближайшее время без сомнений станет достаточно известной.
В мыслях еще раз благодаря господина Токугаву за столь щедрый подарок, Ёрио вышел во двор. Заканчивалась пора цветения сакуры, и сейчас опадающие лепестки лежали в том числе и на дороге. Дойдя до беседки, молодой Куремото остановился у входа в аллею с глициниями, столь любимыми Акирой, и, сев напротив своего нового дома, взял со столика приготовленный чай. Но, не успел он сделать и одного глотка, как взволнованный слуга привел к нему гостя. Ёрио жестом позволил слуге удалиться, и кивком головы показал пришедшему, что готов выслушать его.
-Меня прислал господин Токугава Иэясу, - поклонившись, произнес каро.
-Передай Иэясу-сама, что я очень благодарен ему за столь неожиданный подарок и до конца жизни останусь одним из самых верных его людей, - ответил Ёрио, отпивая чай.
-Думаю, нашего господина обрадует ваше рвение, Куремото-доно, - гость улыбнулся, - тем более, что я пришел именно для того, чтобы поговорить с вами о работе, которая была бы угодна Иэясу-сама.
-Тогда говори, - спокойно произнес Ёрио, несмотря на то, что подобный поворот разговора явно не очень обрадовал его.
-Полагаю, Куремото-доно прекрасно понимает, что у нашего господина осталось немало врагов, - начал каро, - И некоторые из них представляют серьезную угрозу. Иэясу-сама очень ценит ваши навыки обращения с клинком и полагает, что вы могли бы быть ему полезны в устранении таких людей. Естественно, подобного рода дей1ствия не должны быть предметом чьих-то обсуждений.
Гость внимательно смотрел в лицо Ёрио и молодому буши стоило больших трудов сохранить спокойствие, тем не менее он произнес:
-Наш господин может положиться на меня, - коротко ответил Ёрио, - Я сделаю все, что в моих силах

Определенно, Куремото выбрал самое удачное время, для того, чтобы покинуть столицу. В разгорающейся там борьбе за власть будет немало жертв, одной из которых мог стать и он. И несмотря на то, что кто-то из его многочисленных врагов мог достать его и в этой небольшой деревне, о опасности развернувшейся борьбы за власть можно было не беспокоиться. А вот то, что действительно беспокоило его сейчас – не прекращающиеся покушения на Теншо Такеши.
«Если так пойдет и дальше, то… Впрочем, не стоит об этом думать».
-Приведи ко мне Оборо, - сказал он почти сразу пришедшему на зов слуге, - Я знаю, что у него сейчас много дел в связи с новым назначением, но он нужен мне для одного дела.

Сообщение отредактировал Хикари - 24-05-2007, 9:46

[Daelinn >>>]

Горная деревня где-то на границе Шимоцуке

Второй день!
Разбуженный среди ночи фермер, вынужденный рисковать собой и топать куда-то в сумерках только потому, что кое-кто (а именно Пэдди) узрел неподалеку жильё, устало сбросил наземь полупустую корзину и привалился к выпиравшему из мелкой травы валуну. Второй день вверх и вниз, вниз и вверх по этим дурацким холмам и оврагам. Такого ужаса ирландец себе еще не представлял. Он бы и рад остановиться, подождать очередную повозку прямо у петляющей по горам дороги - но мелкий негодяй пер вперед, да не просто вперед, а через самую глушь. Вчера на закате Рори уже всерьез задумался, есть ли разница в том, когда он свернет себе шею: сейчас или через три дня? Но тут же отбросил эту мысль, выбранив себя за поникшее настроение. Когда в том году поля залило дождями, горевать просто не было времени. Вот и теперь нужно взяться за какое-нибудь дело, а не плестись на поводу у этого чертенка. Святой Патрик выгнал с ирландской земли змей, но на самом-то деле ему следовало заняться не бессловесными тварями, а мелкими пакостниками, один из которых как ни в чем не бывало отплясывал где-то впереди, и их дудками. Этому дитя природы всё в радость. Еще бы, на него же не напялили какие-то непонятные тряпки вместо нормальной одежды!
О'Догэрти со злостью дернул ветку куста, развесившего рядом свои патлы. В руке осталась горстка порванных и мятых листьев, названия которым мужчина не знал. Снова напомнил о себе опустевший желудок, и Рори, вздохнув, полез в корзину. Рука нашарила грушу с сохранившимся на черенке увядшим листом. Фермер оценивающе посмотрел на добычу и вгрызся в сладкую сочную мякоть.

Пока человек пытался заглушить распирающую его жажду убийства, фейри метался по окрестным кустам багрово-зеленой тенью, производя не больше шума, чем выползшая на охоту за печеньем лесная мышь. Здесь было интересно. Пахло чем-то непонятным и не совсем человеческим, издалека напоминая Пэдди о его Волшебной Стране. Но лишь издалека. Вблизи чувствовалось нечто чужое и совершенно неведомое доселе, хоть и похожее. Фир дарриг оттянул волынку за спину и подполз меж домов к тому, где горел свет. Дверь открылась и закрылась, выпустив две фигурки, несуразно смотревшиеся рядом друг с другом. Пэдди обождал с полминуты и, набравшись наглости, двинул дальше. Зеленый колпачок раскачивался посреди травы как сорняк-переросток, подпираемый сзади бурой разлапистой корягой волынистых дудок...

[Bishop >>>]

Склон горы Асама

Наблюдая за деловитой суетой маленького обакэ, Мицуке думал: кто же понесет все это добро? Сам он волочь на этот раз ничего не собирался – слишком близко от места предназначения, может произойти что угодно. Вчерашние монашки едва ли вернулись с пустыми руками туда, откуда явились. Кто бы их ни послал... об этом и думать не хотелось, как не было желания представлять, кого они еще встретят. Роши вытащил старую, потрепанную котэ*, натянул под рукав и теперь затягивал шнуровку.
- У тебя есть хорошие молитвы, патэрэн? – спросил он.
Отец Андрео, повернувшись к старому знакомому, задумчиво посмотрел на его приготовления и покачал головой, будто стряхивая лишние мысли, ненужные в дороге, как пыль или паутину.
- Что ты называешь хорошей молитвой? - спросил он. - Иногда люди называют одними именами разные вещи.
- Ту, которая дает результат, - был исчерпывающий ответ.
На ветке у них над головами раздалось короткое вскаркивание, как если бы ворон вспомнил что-то веселое, не имеющее к настоящему почти никакого отношения.
- Хорошая молитва не может быть о недобром деле, - ответил священник. - Да, у меня есть молитвы, которые дают результат... Как ты, наверное, заметил, - по лицу скользнула мимолетная усмешка.
Еще один путник - самый маленький, если не считать выдра, - уже собрал свои вещи, сидел на корточках, зачарованно разглядывая облака. То ли не замечал никого вокруг, то ли настолько был уверен, что без него ничего не произойдет. Нечто шелковистое коснулось его голого колена, потерлось на манер кошки. Шагов или других признаков приближения в траве не слышно, кто угодно подкрадется, не заметишь. Беглый чиго задумчиво погладил существо по спине, провел пальцами до самых кончиков широких хвостовых перьев. На испуганный вопль оглянулись все.

------
*котэ - наручь из плотной ткани, иногда с металлическими пластинами, изначально надевалась только на левую руку, затем стала парной.

(еще - Далара и Хигф)

Сообщение отредактировал Bishop - 28-05-2007, 19:03

[Далара >>>]

- Ты чего? - ошарашенно спросил Мицуке. - Смотри, бурубуру привяжется - не отцепишь...
Громко хлопая крыльями, ворон от неожиданности очень быстро оказался на ветке. Покосился оттуда круглым глазом. Дернул хвостом.
Зачем же так орать?! – пронесся возмущенный голос то ли в ветре над поляной, то ли в головах присутствующих.
На крик обернулись все. Португалец только задумчиво кивнул своим мыслям, то ли вспоминая что-то, то ли выжидая, зато выдр сразу узнал своего недавнего "обидчика".
- Ты чего тут опять всех пугаешь? - возмущенно спросил он, величественно опираясь на собранный им мешок.
Ворон не удостоил его ответом, зато скинул ловко оторванный сучок, целя между глаз. Себастьян-Фердинанд отпрыгнул, разом потеряв всю свою основательность, и мохнатым клубком крутнулся по поляне, став в месте, над которым не нависали ветки деревьев. В этой относительно безопасной позиции он стал подыскивать веточку или камешек.
- Больше ты ничего не умеешь? - язвительно спросил муджина у противника.
Улыбнувшийся миссионер взглянул на Мицуке.
- Дай им волю - будут сражаться, - кивнул роши. - Эй, кто из вас Тайра, а кто Минамото, разберетесь в дороге. Пошли.
Никаких сомнений у муджины по этому поводу не было - он никак не мог оказаться Тайра. Вряд ли ворон утопит выдра, а вот наоборот... Поэтому он послал вверх победоносный взгляд.

(опять мы)

[higf >>>]

Тяжелый шум крыльев возвестил о том, что ворон опять что-то задумал и приводит в исполнение. На этот раз досталось не муджине, а рослому самураю. Не сумей тот вовремя пригнуться, лишился бы немалой части волос, а может, и заработал бы новые боевые шрамы. Хищные когти едва коснулись головы, выдрали лишь прядь.
- Ты собрался с нами? - мягко спросил пожилой священник, обращаясь к птице.
- Пусть только попробует... - Мицуке отыскал камень поувесистее. - А ну иди сюда, тэнгу-недоросток!
Но у ворона нашелся защитник - Хаяши повис на руке самурая и отчаянно мотал головой. Веса в маленьком чиго не хватало, зато решимости - хоть отбавляй. Черная птица снова взгромоздилась на ветку, хмуро каркнула.
Еще раз упомянешь эти кланы таким тоном, лишишься и второго глаза.
Слова падали, будто каменные плиты. Обещание не собирались нарушать.
- Хватит сражаться! - голос отца Андрео был не очень громок, но властен и звучен, как будто он с кафедры церкви одергивал приходских мальчишек, затеявших драку. - Мы идем на опасное дело, и в самом начале... Не затевайте кровопролития, ибо учением Создателя нам заповедован мир... Ворон, скажи, если чего-то хочешь, а затевать раздоры - нам не по пути.
- В суп он хочет... - проворчал Мицуке, стряхнул с себя мальчишку.
Хаяши запрокинул голову, рассматривая огромную птицу. Может быть, рослый самурай прав? Может, это - действительно тэнгу? Он протянул к ворону руку.
- Иди сюда.
Пернатый не колебался и мгновения, спикировал к пацаненку, аккуратно, чтобы не повредить, ухватил повыше запястья. Ни дать, ни взять охотничий сокол. Заглянул в лицо человеку, прямо в глаза. Тихонько каркнул, подтверждая что-то себе самому.

(втроем, завершение)

[Bishop >>>]

Развалины Хонноджи близ Киото. 1582 год

Под этот треск мальчишка ужом выскользнул из рук самурая, оставив на память рукав, которым теперь разве что полы мыть и то лишь хорошенько выстирав. Просто так сдаваться Хонсё не собирался, тем более, что азарт бил через край, а мелкий явно был готов утащить ценность, несмотря на ее размеры.
- Мое!
Но если он решил, что сумеет так просто вырвать находку из рук противника, то просчитался. Тот не зря носил на гербах глицинии Фудзивара. Если что попало в руки - ни за что не выпустит. Потасовка развернулась с удвоенной силой.
- С чего это? - Шичиро, может, и уступал ростом, зато был крепче и пошире в плечах.
- С того! Тебе меч был, значит бива - моя.
Жилистый и оголодавший, но не растерявший сил Хонсё вцепился в горестно хрипящий инструмент, как волчонок в кость.
Вообще-то - справедливое замечание, но Шичиро все равно был намерен настоять на своем, если бы... если бы не человек в придворных одеждах, который занес над его головой сложенный веер. По лицу было ясно - пощады не жди. Шичиро разжал пальцы, укатился под остатки куста. Осторожно выглянул из-под рук, прикрывающих голову: ничего, никакого человека, только голая ветка сосульками покрылась.
- Ты видел?
Изо рта морозным облачком, будто зимой вырвался пар.
Хонсё моргал округлившимися глазами, сидя над бивой, вцепившись в нее всеми десятью пальцами. Понять он ничего не успел, знал лишь только, что случилось нечто. И еще, что мешочек на поясе, куда он засунул амулет ради сохранности, вот-вот будет прожжен насквозь.
- Ч-ч-что это было?
- Т-т-ты тоже видел? - в тон ему отозвался мелкий.
- Ун!
Хонсё, решивший спасти мешочек от уничтожения, обнаружил его целым и невредимым, и теперь дул на обожженные пальцы. Он ничуть не удивился бы, начни камешек шипеть и плеваться искрами. Но тот тихо лежал на земле и даже не пытался что-то сделать.

(опять - вместе с Даларой)

[Reytar >>>]

Склон горы Асама

- Действительно полдень… - Подумал Старое Солнце услышав слова Малого Духа, после чего поднял глаза вверх и улыбкой поприветствовал ласковые лучи стоящего в зените Дневного Светила. – Пора выступать. День длинный, но когда Отец Солнце задернет шкуру у входа в свое типии, дабы на земле наступила ночь, многие скрывающиеся от яркого света голодные духи, будут чувствовать себя уже не перепуганными беглецами, а хозяевами. Собраться и выступать – самое время.
Индеец пришел к выводу, что собирать-то ему особо нечего. Он скользнул безразличным взглядом по грязной, порванной рясе, служившей ему в качестве плаща, по кожаному ремню, обмотанному вокруг талии подобно поясу, по пустым ножнам на боку, в которых не так давно покоился верный нож, оставленный на месте схватки с сильными злыми духами, напавшими у хижины старика – сына Великого Змея.
Ножа было жаль. Давным-давно кем-то мудрым было сказано, что каждый воин срастается душой со своим оружием. Старое Солнце не был исключением из этого правила – тяжелый, длинный, отлично отцентрованный клинок, выкованный из металла, отлитого в родном городе Вождя Педро, давно и прочно занял место части души шамана, словно переброшенное через ручей бревно, связывая две столь разные части жизни, до прихода бледнолицых и после этого.
Как бы то ни было, отправляться в путь действительно было самое время и подготовка к выступлению, похоже, была в самом разгаре – Малый Дух Леса натаскал большую кучу всевозможных мешочков, свертков и котомок, сложив их перед хижиной и с видом исполненного долга, взирал на этот, наводящий на окружающих священный трепет, холм.
С легкой улыбкой шаман, не вставая с места, прямо от стены хижины, где сидел, скрестив ноги и предаваясь размышлениям с утра, взглянул на довольного Малого Лесного Духа и только хотел задать вопрос, где же тот многочисленный военный отряд, который он собирается кормить всей этой горой пищи в течении дальнего похода, как вдруг ощутил присутствие еще одного Малого Духа. Этот новый дух был совсем не таким, как уже знакомый Дух-Выдра, с гордым выражением мордочки стоящий у кучи мешков, но тем ни менее от присутствия новоприбывшего не возникало того тяжелого, давящего ощущения, какое всегда вызывали у живых – Алчущие Духи, а значит вред путникам этот новый дух мог причинить лишь в случае, если его сознательно обидели.
Мгновенно вспыхнувшая перепалка между Духом-Выдрой и Духом-Вороном показала, что сознательно обидеть духа тут могут проще простого, причем сами же духи, между которыми, как теперь стало ясно, была какая-то вражда. В эту вражду, невзначай, словно по воле случая, тут же вмешались высокий самурай и падре Андрео, а затем и мальчишка, который, взял Духа-Ворона под свою защиту.
Старое Солнце с неизменной улыбкой наблюдал за разворачивавшейся, но так и не превратившейся в сражение, сварой, а когда она угасла, поднялся на ноги. Он приблизился к куче свертков, выбрал один из них – не самый большой, но и не самый малый, а как раз такой, какой бы смог нести в долгом пути взрослый мужчина, не слишком уставая и не теряя силу, которая может пригодиться ему для боя. Взвалив мешок на плече и, поудобнее устроив его за спиной, индеец уважительно поклонился пристроившемуся на запястье мальчишки, Духу-Ворону, сказав:
- Привет Тебе, Малый Дух Леса! Правду сказал мудрый Жрец Распятого Бога - Андрео, Гитчи Маниту заповедовал мир всем своим детям, посему, если хочешь что-то сказать, то говори, а нет – лети своею тропой и да будет твоя охота удачной. Нам некогда затевать битву с тобой, сколь бы мудрым и сильным ты себя не почитал. Нас ждет дальняя и опасная тропа, а Отец Солнце уже в зените и час выступать давно настал, если мы хотим пройти хоть сколько-то большой кусок до темноты.
- Тебе же, о Учтивейший из Духов… - Старое Солнце в свой черед поклонился выдру. – Я скажу: великое дело ты совершил, собрав всю эту пищу, которой можно было бы кормить многих воинов долгий срок, и предложив ее всем нам. Но сам посмотри – нас вместе с тобой только пятеро, при этом воину не стоит отягощать себя тяжелым мешком, ведь ему нужно быть готовым к бою. Значит, нести продукты на себе могут лишь четверо из нас и один из них – юный воин, почти что мальчик. Всю эту гору пищи нам не унести, как бы мы ни старались. Так может давай спрячем большую часть продуктов до лучших времен, а с собой возьмем лишь самое необходимое в пути, легкое и сытное, тем более что время проходит и нам давно пора быть в пути?

[higf >>>]

Себастьян-Фердинанд расстроенно обводил глазами всех. Как? Неужели это все придется оставить??
- Но, а если мы заблу... – он вспомнил, что является проводником. – Нас собьют с пути злые духи? Там, наверху, не найти пищи! Мы же все пропадем! – он посмотрел на свой живот, и снова на остальных.
Матерь Божья, ну кого же просить? Святой отец – наставник, мрачного самурая, кажется, трогать не стоит... Мальчик, того гляди, свалится или съест все сам! Мстительно подумалось, что хорошо бы, конечно, повесить на ворона, но... на нем далеко не уедешь!
Под эти размышления муджина увязывал самое, по его мнению, необходимое в один мешок, который с некоторым трудом поднял и двинулся к шаману.
- Почтенный наньбодзу*, я очень прошу вас понести еще и это, ведь я знаю, что необходимо в этом месте т, как проводник, не могу идти позади остальных!
Он пихнул мешок под ноги Старому Солнцу и, не слушая ответа, со скоростью ветра умчался получше прятать пищу, которую унести не удастся, по дороге привесив несколько мешочков к поясу.

_________________
* наньбодзу – дословно «южный святоша».

[Далара >>>]

Киото. 1582 год

Кажется, труднее разнять только вцепившихся друг в друга тигров или женщин, чем этих детей. Пока они вцепились друг в друга, Масуми изумленно замер, узнав и второго противника. Как свело этих двоих? До чего же упорно они попадаются на его дороге...
Ребята выдирали друг у друга из рук старую, испачканную биву, и самурай хотел снова вмешаться, как вдруг камешек на шее потеплел и перед ним мелькнула, оказавшись рядом с детьми, полупрозрачная фигура, которая почти терялась на фоне просвечивавших сквозь нее обгоревших досок и балок. Проявилась - и расплылась снова. Опасности, судя по камню, не было.
Наконец Танака спрыгнул с коня и подошел к Хонсё.
- Разве так тебя учили приветствовать старших? Откуда у вас этот инструмент? - кивнул он на лежавший около ног ученика предмет.
Мальчишка притянул, насколько смог, биву к себе, словно опасаясь, что сейчас отнимут. Он так и не поднялся на ноги, взирая на самурая почти от самой земли.
- Нашли. Там, - он кивнул в сторону обгорелого сплетения столбов и балок, еще недавно бывших одним из красивейших храмов. - Там уже никого нет, так что она была ничья.
Мелкий пробунчал, что хозяин стоит рядом... или - стоял. И на всякий случай выудил из-за пояса засунутый туда еще до драки клинок. Меч был обмотан в несколько слоев тряпья.
- Там много людей, - громче добавил он, снял с волос паутину.
Задумавшись, буси восстановил перед мысленным взором здание и его внутренности, какими они были, но уже никогда не будут...
- Это не просто бива, - он вспомнил, - это реликвия. О каких людях ты говоришь?

(Еще Бишоп и Хигф)

[higf >>>]

Толстощекий крепыш махнул было рукой на пепелище, но решил быть вежливым, лишь кивнул.
- Там - люди, - разглядывая взрослого исподлобья, сказал он. - Трое сторожат вход, еще двое - внутри. Один из них хочет покончить с собой, потому что ранен и не хочет сдаваться предателю.
- Опять он придумывает всякое, - неожиданно встал на защиту нового приятеля Хонсё. - Он все время так делает, чтобы его не считали маленьким. Там правда никого нет, мы туда ходили. И даже ночью... ой, то есть...
Побледневший Танака ястребом вгляделся в детское лицо младшего, ища в нем веселье розыгрыша или нотку лжи, или... Он сам не мог решить, что, но ничего этого не увидел.
- Кто тебе рассказал? Ты не можешь видеть это сейчас! Что вы делали тут ночью?
- Но я вижу! - с обидой выкрикнул Шичиро. - Никто мне ничего не рассказывал!
Он оглянулся на остывшие развалины и прикусил губу, вознамерившись расплакаться.
- Когда ты видел? Как? - воин, забыв о сдержанности, схватил мальчика за плечи, и с трудом сдерживался, чтоб не затрясти. - Опиши их! Куда он был ранен, какие гербы имел?
Голос сорвался, как у певца, берущего непосильную для себя ноту.
- В левую... в левую руку, - запинаясь, проговорил мальчишка. - Пулей из... из... я забыл, как эта штука называется... А на гербе у него мокко... и три монеты.
Шичиро похлопал густыми ресницами, глаза его стали круглыми, словно те китайские монетки, о которых он рассказал.

(& Bishop & Далара)

[Bishop >>>]

Хонсё решил, что пора бы убраться под шумок, пока воин не порубал их обоих на месте. И так и сделал бы, но не смог придумать, как незаметно утащить тяжеленную биву. Расставаться же с таким ценным приобретением совершенно не хотелось. Зато, может, получится оставить здесь этот жуткий камешек? Вдруг ему понравится лежать в черной земле... Паренек начал тихонечко отползать в сторону, волоча биву за собой.
Масуми будто разом обмяк и отпустил младшего из ребят. Он никогда не верил, что можно видеть сквозь время. По крайней мере, не знатокам высокого искусства инь-ян, а обычному пареньку, которого на днях старшие братья едва не утопили в колодце. Нобунага...
- Как? И когда? – повторил он каким-то потухшим голосом. – Тут взгляд упал на второго участника битвы при Хонноджи за биву. – Стой! Ты куда? - фраза прозвучала резко, будто собираясь пригвоздить к месту, как стрела. Похоже, с ними хорошо бы раздвоиться...
И пригвоздила. Хонсё виновато опустил голову. Назад инструмент не потащил, просто сел перед ним на колени, ожидая, когда новый учитель велит идти домой. Или куда-нибудь еще. Куда-нибудь не хотелось, особенно сейчас.
- Ты где болтался целые сутки?!
С южной стороны бывшего двора храма раздался новый голос, еще не совсем взрослый, но и не детский. Молодой человек лет двадцати гневно смотрел на Хонсё, всем видом давая понять, что будь его воля, хорошенько бы выдрал младшего прямо здесь и немедленно.
- Мать всю ночь не спала, боялась, что тебя убили!

(те же трое)

[Далара >>>]

Обернувшись на звук голоса, Танака снова схватил Шичиро, но этот раз не за плечо, а за руку, чтоб не сбежал и выжидающе посмотрел на приближавшегося незнакомого юношу. Он не успел получить ответы... Ладно, пусть второго уводят!
- Ну аники-и...
Хонсё очень хотелось сохранить уши целыми, но старший брат, похоже, всерьез вознамерился их оторвать. Мальчишка завозился на земле, пытаясь вывернуться.
- Хотя бы биву... ай!
- Бива останется здесь, - голос Масуми снова обрел твердость. - Точнее, я отвезу ее туда, где инструмент должен находиться, раз храма Хонноджи больше нет. - Он спокойно смотрел на наказание мальчика, только заметив, как бы самому себе. - Вторым Хоичи ему все равно не стать...
- Эй! - вдруг вылез мелкий, выдрался из хватки Масуми. - Не трогай его.
В руке Шичиро был зажат меч.
Молодой человек отмахнулся от лезущего на него с оружием малыша, как от назойливого насекомого. С некоторым презрением легонько пнул его ногой, чтоб не мешал. Кинул беглый взгляд на инструмент.
- Биву можете забирать хоть куда, нам она не нужна. А ты перестань елозить, - это относилось уже к Хонсё. - Вставай и пошли. Вот увидишь, отец тебя под замок посадит.
Шичиро поднялся, и взгляд малыша не обещал ничего хорошего.
- Эй ты, осьминог! - громко произнес он. - Я с тобой разговариваю.

(второй круг)

[higf >>>]

- Молодой человек, - холодно произнес Танака, - не могу обратиться по имени, потому что вы не соизволили представиться. Я не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы забрать этот инструмент. И если мальчишкам еще позволительно забывать правила вежливости, то вам, кажется, уже не десять лет! Шичиро, успокойся...
- Не могу, - честно признался мальчишка. - Зачем он оскорбляет мой клан?
Юноша, которому, наконец, удалось поставить младшего брата на ноги, повернулся к буси и отвесил короткий поклон.
- Прошу прощения, одзисан*, мы не будем больше оскорблять ваши чувства своим присутствием, - в тоне не было и капли смирения.
Не обращая на второго мальчика ровным счетом никакого внимания, он потащил Хонсё прочь. Тот уже почти не сопротивлялся, только из чистой вредности волочил босые ноги по земле, запинаясь о каждую неровность.
Танака прищурил глаза, смотря вслед, и вскользь погладил ладонью цубу катаны. Определенно молодого грубияна следовало запомнить. Если он будет себя так вести, то плохо кончит.
- Тот, кто не знает законов чести, позорит себя, а не других, - ответил самурай Шичиро, не заботясь о том, слышит эти слова кто-то из удалявшейся пары или нет. - Так что не кидайся пока в бой... Лучше скажи мне все же, как ты видел... то, что видел, про тех людей?!

(те самые трое)

--------
*ojisan - дядя (обращение к незнакомому человеку средних лет)

Сообщение отредактировал Далара - 1-06-2007, 11:18

[Bishop >>>]

Крепыш успокоился почти сразу; кажется, он вообще был отходчив. Ножен у его меча не было, да и клинку требовался долгий уход и забота, прежде чем с ним действительно можно было идти в бой. Шичиро скинул хаори и принялся заворачивать в него меч.
- Вот как вас, - пояснил он, поглядывая снизу вверх на взрослого самурая. - Только...
Оттопырил в раздумьях нижнюю губу.
- Только если потом приглядеться, все исчезает. А иногда - просто знаю.
- Давно это у тебя? – Масуми успел несколько успокоиться – помогла стычка с родственником Хонсё. – Тот, кого ты видел – это был великий человек. Ты о нем тоже слышал. И он совсем недавно умер здесь, именно так, - голова опустилась, а голос стал грустным.
- Значит, я вижу мертвых? - Шичиро тоже сник, отодвинул было уже завернутый меч, но не сумел расстаться с находкой.
- Выходит, что так, - пожал плечами самурай, хотя это было почти незаметно под просторным хаори. – Ты сейчас домой?
Шичиро посмотрел на развалины, на горы, что поднимались со всех сторон вдалеке. Кивнул.
- Наверное, пора.

(по-прежнему - мы)

[Reytar >>>]

Склон горы Асама

-Угх! – Все что смог произнести потрясенный настойчивостью и запасливостью Духа-Выдры индеец, пытаясь забросить себе за плечи в дополнению к уже выбранному, еще и этот мешок.
– Хорошо, о Малый Дух Леса, я попробую нести этот мешок тоже, но с такой нагрузкой мне придется идти медленнее, чаще делать остановки и больше есть, что бы восстановить потраченные силы. Так что в любом случае, больше ты возьмешь в путь пищи, или меньше, тебе придется немного похудеть. – Произнес себе под нос Старое Солнце, пошатываясь под тяжестью мешков, шагая туда-сюда у хижины, что бы привыкнуть к их весу.

[Bishop >>>]

Все подходит к финалу, даже долгие сборы – как будто никому не хочется никуда идти и каждый придумывает себе и другим причины, чтобы оставаться на месте. Но даже фантазия Хаяши наконец-то иссякла, и – как ни противились они – но поляна с необычной хижиной позади, и столь милые сердцу выдра кусты и ручей позади, и позади короткое время, подаренное им на передышку и сон. Мицуке шагал впереди, сразу за выдром-хэнге, не оглядывался, чтобы посмотреть, спорят ли еще за его спиной или уже договорились. Но новым спутникам и старым знакомым он был рад, хоть и старался скрыть эту радость. В голове вертелась мысль, что он и один бы отправился на вершину этой проклятой горы, но в компании веселее.
Жаль только, что стоило им выйти из леса на каменистый, пока еще пологий склон, веселье – как выдуло. Асама вставал перед ними во всей своей мрачной красе. Ворон встопорщил жесткие перья, неуютно повел хвостом. Кто-то сказал бы, что эта гора будто предназначена для воронья, но этот конкретный его представитель не спешил бы соглашаться. Ни одно благоразумное существо не станет жить на этих склонах, так близко к хребту. По своей воле ворон не сунул бы туда клюва, но юный колдун шел вперед, и оставалось только приближаться к горе вместе с ним. Хаяши пригладил взъерошенную птицу, больше успокаивал, кажется, себя, не ее. Потом сунул руку за пазуху, сжал в кулаке завернутые в тонкую кожу нефритовый амулет. Ворон покосился туда, словно мог видеть сквозь ткань одежды. Тихо каркнул, то ли предупреждающе, то ли понимающе.
Священник немного устал. Хотя он и был для своего возраста здоров и крепок, но за последнее время отвык от долгих безостановочных переходов, живя на одном месте. Хорошо, что вышли только после полудня, и легче будет приспособиться. Он сперва молчал, потом перешел вперед и стал расспрашивать муджину, ведущего отряд.

(Далара mo, Reytar mo, higf mo)

[Reytar >>>]

(Далара+Bishop+Higf+Reytar)

По правде говоря, выдр выглядел более уставшим, чем миссионер, так как явно захватил больше, чем было легко нести, и его душу отогревал только взгляд на мешки за спиной Старого Солнца, по сравнению с которым его собственный сразу, казалось, становился меньше и легче. Сперва он что-то весело говорил, потом начал жаловаться на жару, а затем вообще замолчал, только отвечая на вопросы, причем непривычно коротко для себя.
- Наверху обитает много демонов, и разных, - громко сказал отец Андрео. - Нам надо быть готовыми.
Старое Солнце шагал вслед за самураем, стараясь дышать как можно тише, но время от времени тяжело переводил дух - вес двух мешков наполненных пищей давил на плечи подобно юному Большому Медведю. Так же, как тяжесть на плечах, вид суровой горы впереди невидимо давил, заставляя уменьшать шаг и мечтать о скорейшем привале, во время которого хотя бы один из мешков силами всех путников изрядно полегчает, а путь на голую вершину станет немного длиннее, отдаляя миг подъема. Даже видавший жизнь с всевозможных сторон, шаман чувствовал себя не лучшим образом, глядя на возвышающуюся впереди гору, мысленно желая себе оказаться подальше от нее, пусть даже на заброшенном, полном алчущих духов стойбище. Пусть даже покинутом стойбище племени Кроу - заклятых врагов народа Черноногих, даже там, как подумалось индейцу, было бы куда уютнее и безопаснее, чем на горе, к которой они подходят все ближе и ближе.
Неожиданно споткнувшись и чуть не рухнув под весом двух тяжелых мешков, шаман мысленно пожелал Духу-Выдре похудеть раза в три, а так же быть оттасканным его противником Духом-Вороном за уши, что бы впредь не слишком заботился о сбережении своей пухлой фигуры и не жадничал чрезмерно.

[higf >>>]

Представив весьма себе чудесную картину - таскания выдра за ушки весьма красочно, Старое Солнце даже немного устыдился, мысленно напомнил себе, что каждого из нас создал Великий Дух - Гитчи-Маниту именно таким, а не иным по своему, не всегда ясному нам замыслу. И по этому, лучше принимать окружающих такими как они есть, а не растравливать себе душу бесполезными сетованиями, да еще и желаниями другим неприятностей. Еще раз обдумав все это, индеец по иному взглянул на мешок, который тащил на себе Дух-Выдра и улыбнулся, подумав, что взваленные лично ему на спину мешки не так уж тяжки, если учесть его рост и силу воина, неоднократно боровшегося с врагами, злыми духами и дикими зверями.
Услыхав слова падре, он с шумом выдохнул, сохраняя дыхание, и произнес:
- Да, нужно быть готовыми - очень негостеприимно выглядит эта гора, так что и те, кто ее населяют, будут ей подстать, иначе просто не смогли бы там ужиться. Приходилось ли тебе противостоять подобным злым духам, падре Андрео?
- Как много вопросов... - пробурчал Мицуке, не поворачиваясь. - Ты задаешь слишком много вопросов.
- Лучше задать много вопросов сейчас, узнать много нового в ответ и подготовиться к битве, чем дождаться, пока тот, о ком вопрошаешь, придет тебе навстречу своими ногами и не даст тебе времени на размышления, - отдуваясь, произнес шаман. - Тем более что время на ответы у жреца-распятого-бога есть.
Священник задумался, подбирая верные слова для ответа. Как пояснить всем, таким разным, так, чтоб они поняли хотя бы главное?
- Господь завещал нам быть милосердными к другим своим созданиям, особенно наделенным разумом, - выдр при этих словах европейца торжественно кивнул, подтверждая, что это проходил и усвоил. - Однако есть те, кто одержим злом, и с ними надо бороться. Создатель защищает верных, и у меня есть способы отразить нападение, изгнать демонов. Но трудно защитить сразу большой отряд. Тем более, никогда нельзя заранее хвалиться, если впереди тебя ждет незнакомая опасность. Гордыня - тоже грех.

(те же)

[Далара >>>]

Первым неладное заметил ворон, зрение прирожденного охотника было куда как острее людского. Встрепенулся, плотнее сжал когтями тонкое запястье. Клюв, будто нацеленная стрела, смотрел вперед. Дикими, непохожими на людей, образами предстали перед взглядом птицы четыре тени, пронизанные искорками. Нет, пять - маленькая отделилась от громадной, раскачиваясь и вглядываясь вдаль, словно дозорный с вышки. Сверху, как неровно налепленная картинка, прицепился к ним образ более человечный, даже и одежда и дорожные амигаса на месте.
Неминуема встреча с пятерыми. - В призрачном голосе сквозила тревога. - Это не монахи, но тени.
- Уф-ф-ф… - Старое Солнце в очередной раз перевел дух. - Насколько они далеко, эти тени, Дух-Ворон? Готовиться ли к битве сразу, или немного времени на отдых у нас есть?
- Как много вопросов, - повторил Мицуке, доставая из ножен меч.
Мальчишка подобрался к нему поближе, все еще не решаясь отпустить ворона, но для колдовства нужны обе руки; Хаяши не знал, что делать.
- Пересади на плечо, - посоветовал Мицуке.
Ворон тяжело перелетел, обдав колдуна порывом ветра, и вцепился в одежду, устраиваясь на плече. Раскатистое "крр-ха" выразило все, что птица думает о воителе, размышляющем об отдыхе перед лицом опасности.
Отец Андрео остановился, вгляделся вдаль, но его глаз был не таким острым. Перестав щуриться, он сбросил с плеч на камень котомку, и прислонил к нему же посох, пока ожидая. Выдр переместился за его спину, считая это самым надежным местом. Правда, за верзилой тоже ничего, но тут привычнее!
Шаман улыбнулся еще раз, с довольным кряхтением сбросил оба мешка на землю, после чего, с еще более довольным вздохом потянулся и встряхнул руками, разминая затекшие плечи. Он быстро проверил все ли нужные при камлании предметы находятся там где им положено, а затем погладил рукоять спрятанного под сутаной топорика и прищурясь взглянул вперед, надеясь рассмотреть приближающихся враждебных духов и понять, что они из себя представляют.
Хаяши тоже не прочь был бы спрятаться, но - не получилось. Долговязый роши выдвинул его вперед, поставил перед собой.
- Твой ход, - сказал он. - Без тебя ничего не получится.
Мальчишка сглотнул, переплел в мудре пальцы, беззвучно поначалу, потом громче заговорил нараспев; короткие слоги сливались в монотонный речитатив.

(опять мы же)

[higf >>>]

Андрео перекрестился и сложил руки перед собой в жесте, одинаковом у христианских и буддийских священников. Он начал одну из молитв о защите от демонов, пытаясь поточнее определить, кем были незваные гости. Знатоки канонов нашли бы молитву такой же искаженной, как и предыдущие – о здоровье, а сплетенные пальцы – отклонением от норм, но им не приходилось бывать тут…
Положение, как думал святой отец, было серьезным, но не безнадежным. Его спутники и накануне отбились от врагов, а сейчас их больше, и трое из людей обладают навыками заклинаний. А Мицуке… Судя по тому, что он при своих повадках до сих пор жив, роши пользуется неограниченным покровительством кого-то из могучих ками.

[Daelinn >>>]

Деревня в горах.

Едва Миеликки и Тошимару отошли на шаг от двери сарая, колдун жестом приказал остановиться. Сощурил глаза; стали раздуваться ноздри. Миеликки тоже взялась вглядываться в предрассветную темень. Прислушалась сквозь возникший в ушах серебристый шум, будто вдали звенящие колокольчики. Молочно-густой утренний туман расползался по земле, обтекал черные деревья-призраки. А в тумане колыхалось нечто. Странная разлапистая форма, горящие будто бы глаза, а может, то светлячки. Миеликки забормотала, как учили дома:
- Сгинь-пропади, нас не тронь, и мы тебя не тронем. Хочешь еды, обожди, принесем.
"Нечто" замерло, очевидно, раздумывая. Затем пошевелилось, накренилось в сторону и с шелестом упало в траву, а на его месте возникла чернявая голова и любопытный нос маленького существа. Внешне оно могло сойти за ребенка, если б не висела на нем та самая странная штука, которую девчушка и заприметила.
- Ты кто? - взяла она дело в свои руки и присела, чтобы разглядеть получше. - На домового не похож.
Тошимару усмехнулся, а может, это сова чихнула где-то в лесу.
Существо завозилось, стремительно увеличиваясь в высоту: оперлось на ладошки и село, не видя более причин лежать на земле, задирая голову кверху, чтобы рассмотреть собеседницу. Теперь свет лампы осветил и его, позволяя разглядеть. На пришельце была плотная ярко-алая курточка и коротенькие зеленые шаровары, того же цвета колпак с кисточкой трепыхался в маленьких пухленьких ручонках - существо, ко всему прочему, отличалось придирчивостью к чистоте того, что напяливало на голову.
- А ты видела их, домовых-то? - карлик нахлобучил отряхнутый колпачок на спутанные вихры и принялся за испачканную землей куртку. Голос нового знакомого казался глуховатым и явно не детским, но и взрослые люди говорят иначе. Тон был ворчливым и даже слегка обиженным, как будто человечка оторвали от интересного занятия. Так, впрочем, и было.
Белобрысая девчонка присела, чтобы не возвышаться над крохой, остававшимся таковым даже в вертикальном положении. С любопытством присмотрелась.
- Может, видела, может, нет. Что это у тебя? - ткнула пальцем в непонятную штуку, торчавшую ранее из-за спины.
Раз существо не обиделось, решила она, значит, можно на "ты". Так учила деревенская ведунья. Еще она учила...
- Я Миеликки, а тебя как звать?
Существо судорожно дернулось, отстраняя "штуку" от любопытных девичьих пальчиков, подозрительно зыркнуло на излишне интересующуюся чужими вещами бездельницу... а затем вежливо-вежливо улыбнулось.
- Меня лучше не звать, - занялся заслуженной самокритикой карлик. - А имя у спутника моего спроси.
Пожелавший остаться до поры до времени безымянным незнакомец поднялся на ноги, косясь взглядом на стоявшего неподалеку колдуна.

(и Далара)

Сообщение отредактировал Daelinn - 12-06-2007, 21:19

[Далара >>>]

- Кто это с тобой? - все-таки решился спросить зелено-алый человечек, снова прилаживая у пояса съехавшие на бок разнокалиберные дудочки, связанные между собой и воткнутые в какой-то мешок.
- Местный колдун, - ответил за нее Тошимару и снова погрузился в созерцательное молчание.
Лампа прочертила на его лице глубоки тени, и девочка подумала, что сейчас он похож на одно из утонувших в тумане деревьев.
- Где же твой спутник? - Миеликки поискала взглядом в траве, небось, не заметила еще одну кроху; никакого шевеления.
- А что умеешь? - продолжил свои расспросы человечек, в качестве ответа девчушке вытянув руку куда-то назад и предоставляя ей возможность самой заняться поисками. Разглядывать колдуна малышу было явно удобнее, чем пытаться смотреть на Миеликки, которой он до пояса-то едва доставал.
- Колдовать, - спокойно, с полной серьезностью ответил Тошимару. - Откуда и каким образом ты пришел в эти места?
- О-о, из красивой земли, из волшебной страны, - закатил глаза карлик, предаваясь внезапной ностальгии. Настолько внезапной, что слова эти прозвучали для колдуна шумом волн и перекатом камней, но смысла их он разобрать не смог. Спохватившись, человечек повторил - теперь стало понятней.
- Хочешь посмотреть, поиграть, поплясать? Там весело, да все довольны. Еще никто не жаловался, - нагло соврал он, сощурив глаза.
- Неужели, - вежливо удивился Тошимару.
- Ну-у, разве что совсем чуть-чуть. И не по моей вине! - обиженно поджал губки малыш.
Тем временем Миеликки снова встала и принялась вглядываться в темень под деревьями. Лунный свет не проникал туда, свет лампы не уходил так далеко, словно жался к поляне, и девушка, разумеется, ничего не увидела.
- Покажись, - сказала она наконец.
В тени ничего не шелохнулось. Только отзвук донесся – то ли шелест, то ли вздох...
- Ты должна захотеть, чтобы тот, кого ты призываешь, вышел, - произнес Тошимару. – Слишком много внимания стоящему перед тобой, удели же хотя бы половину второму.
- Но я даже не знаю, как он выглядит, - пожаловалась Миеликки. – Вдруг его там и нет вовсе?
- Почувствуй его, и он будет там.
Девчонка сосредоточилась, старательно рисуя мысленную картинку. Получалось что-то темное с белесыми полосками, небольшого роста и почему-то с пятачком. Еще коровьи рога...
Скрипнула дверь хижины, в серый рассветный воздух высунулся сначала нос, следом один глаз, потом второй, затем и целиком пухлощекое лицо. На тонких, но по-детски смазанных чертах смешались интерес к неведомому и страх перед ним же.
- А-э-э... – Тут Садаро вспомнил, что он старший сын даймё, к тому же, наследник клана, и закрыл рот, стараясь выглядеть как можно старше. – Это новые гости?

(вместе с Даэлинн)

[Daelinn >>>]

Ветер дул над полями Вестмита, ласково приглаживая луговые травы. Бледно-зеленые метелки клонились к земле, пугая кружащую над полем мошкару. Прямо над ухом стрекотали кузнечики - благо, на то, чтобы подобраться ближе и попрыгать на спящем человеке, наглости у них не хватало. Налетел новый порыв, прощекотал по носу тонкий стебель тимофеевки. Мужчина сонно повел рукой и потянулся и вновь замер. Только грудь мерно вздымалась, вбирая в себя прогретый июльским солнцем воздух.
Неизвестно откуда появилась корова - нет, даже теленок. Подошел к человеку, накрыв его полметровой тенью, шумно обнюхал траву и аккуратно отхватил нескольку стебельков. Прожевал, задумался о чем-то своем... и громко проревел спящему на ухо:
- Мму-у!

Рори всхрапнул, вздрогнул и проснулся. Вокруг было сумрачно, рубаха намокла от росы, прямо над головой нависла ветка незнакомого дерева. Куста. Крякнув, фермер сел и начал разминать занывшую спину. Внезапно он замер, осознав наконец разницу между сном и реальностью, и испытал сильнейшее желание вновь заснуть и больше не просыпаться. Здесь.
- Пэдди? - тихо позвал он, не зная, хочет ли услышать ответ. Прислушался.
Где-то позади слышались голоса, что-то скрипнуло. Рори повернул голову и, наклонясь, выглянул из-за скрывавших его ветвей. Взгляду его предстала девушка с фонарем, низенький старик и... о не-ет...
Первым его заметил старик, метнул в его сторону такой взгляд, будто давно знал, что Рори там, а теперь захотел посмотреть еще и глазами. Торчащая из-за двери голова тоже повернулась к нему, издала странный звук. Оглянулась и девушка, подняла фонарь повыше и улыбнулась немного смущенно.
- А рогов у него и нету.
Рори поспешно исчез за кустом-укрытием и огляделся, соображая, что делать. Эти не шипели, но говорили все равно непонятно. За кого они приняли беднягу ирландца? За путника, которому нужен лишь ночлег? За вора, выжидающего, когда жители угомонятся и заснут? За чьего-нибудь шпиона? О'Догэрти ничего не смыслил в жизни государства, в которое его занесла нелегкая. Не хватало только влезть невзначай в какой-нибудь местный конфликт. Однако этот несносный маленький проказник наверняка уже пристает к старику и девушке с вопросами. А Рори придется расспрашивать его.
Охая, фермер поднялся на ноги, тут же запутался в "юбке", рухнул на колени - хорошо, что на черном грязь почти не видна. Со второй попытки удалось восстановить равновесие, и мужчина, осенив себя крестом, подхватил полупустую корзинку с провизией и направился к разновеликой троице. Та, как выяснилось, была четверкой - еще один пытался спрятаться за распахнутой дверью, при этом стараясь разглядеть, что происходит вокруг.

(те же)

[Далара >>>]

Рори неуклюже поклонился местным жителям и, не надеясь на чудо, обратился к толмачу в виде фир дарриг:
- Пэдди... Это еще кто?
- А я знаю? - возмутился фейри, не удостоив того взглядом. Всё внимание карлика было поглощено колдуном. - Вопроси, расспроси, про себя расскажи... Вот, кстати, и мой спутник, - сообщил он новым знакомым.
- Рори, - ирландец сообразил, что имя иноземцы поймут, и протянул в приветствии руку.
На вытянутую конечность посмотрели с удивленным недоумением. Миеликки оглянулась на колдуна, затем перевела взгляд на низкорослого собеседника.
- Что это он делает?
Обретающийся за дверью юноша переступил порог. Тошимару взглянул на него с улыбкой: боится, но готов защищать того, кто дал ему кров, и девушку.
Фермер убрал нетронутую руку и предложил взамен корзину с грушами и яблоками - может, еда им и не нужна, но на приглашение поесть могут и отреагировать.
Так и случилось. Тошимару взглянул на корзину, снизу вверх на одного пришельца, сверху вниз на второго.
- Возможно, вы захотите добавить эти фрукты к нашему завтраку. Просим вас присоединиться.
О'Догэрти непонимающе сморщил лоб и обреченно взглянул на Пэдди. Малыш лучезарно улыбнулся и ответил за обоих:
- Мы благодарны за гостеприимство, да-да!
Но стоило хозяевам отвернуться, направляясь к более подходящему месту для знакомств и пространных бесед, как фир дарриг дернул кисточку на своем потрепанном головном уборе, чуть не нарушив недавно восстановленную композицию, и громко зашептал:
- Ты что ж, все слова забыл?
- И не знал никогда. Одни шипят, другие бормочут - ни шиша не понять.
- Вот балбес! До сих пор японский не разучил?
- Японский?! - Рори не вовремя выпрямился, задев головой дверной косяк. Это несколько смягчило, точнее, отложило его умственные мучения на предмет нового открытия, сделанного вредным, но за прошедшие сутки ставшим на удивление родным мелким пакостником.

(опять те же)

[Далара >>>]

Та же горная деревня
Восемь часов спустя

Напоенный ароматами горных трав и цветов воздух проникал сквозь щель, достаточно широкую, чтобы видеть небольшой кусочек мира снаружи. Трава, листва дерева, скала да небо. Все прочее отсекали потемневшие от времени бревенчатые стены сарая. Плошка с водой у порога. На соломе недвижно лежал человек.
Полоска света расширилась, ее пересекла подвижная тень. Человек поднял голову, посмотрел сквозь грязные, нечесаные падающие на лицо пряди. Молча ждал, пока вошедший подойдет ближе. Тот остался стоять у входа. Лежащий подобрался. Зазвенела цепь. Затуманенный взгляд голодающего.
- Послушай Тошимару...
- Я слушаю, - скрипнул голос у двери.
- Ты все сделал не так. Я же привел к тебе мальчишку. Ты должен заколдовать его. Превратить во что-нибудь ужасное и жалкое, чтобы глаза не хотели смотреть. Сделать так и показать его отцу.
В полубезумных глазах загорелся огонек ярости. Колдун склонил голову на плечо, вздернул бровь.
- А потом, потом, когда он вдоволь насмотрится, когда поймет весь ужас и отвращение... – голос перешел в рычание, - тогда пусть умрет. И он, и его отродье.
- Хочешь убить брата, делай сам. Не впутывай меня, - безмятежный тон еще больше разожжет ненависть.
- Ты не понимаешь, - забормотал Сакио. – Я не могу до него добраться. Охрана, слуги, множество людей. Говорят, духов тоже. – Бормотание перешло во взволнованную скороговорку. - Он спрятался от меня в замке! Он должен, он обязан на собственной шкуре познать, что чувствовал наш отец, когда этот dani совершил свой поступок. Но нет, сеппуку я не дам ему сделать. Недостоин, нет. Я убью его сам, своими руками!
Смешок прервал слова, как пробка, заткнувшая бочку. На губах Тошимару играла змеиная улыбка.
- Я сделаю так, чтобы ты смог добраться до него.
Схлынула ярость, дрожащие пальцы впились в пол под соломой. Сакио вдруг прыгнул по-звериному, вытянул руки в стремлении добраться до горла колдуна. Тот не двинулся с места. С лязгом натянулась цепь, обрывая прыжок. Человек дернулся, еще раз, потом затих.
- Дай мне еды.
- Нет.
- Дай хотя бы воды!
- Вот она, бери.
Взгляд горящих глаз последовал за указующей рукой.
- Я не могу до нее добраться.
- Она тоже спряталась в замок? – насмешливо спросил Тошимару.
- Ты!..
Снова узкая щель, за которой весь мир, мир за пределами цепи. Рычание.

Сообщение отредактировал Далара - 13-06-2007, 14:25

[higf >>>]

1593 год

Дорога то робко приближалась к морю, то осторожно отходила от него, поднимаясь по поросшим травой склонам гор. После ночной бури, которая застала их на Данноуре, погода не портилась, будто надолго исчерпав свой запас злости и теперь благодушно отдыхая.
Городку Ивакуни больше всех в маленьком отряде обрадовался конь слуги, тащивший двоих. Он заржал и устремился вперед, чуя отдых. Масуми недовольно оглянулся, и Хатиро поспешно дернул поводья, чтобы не навлечь на свою голову гнев господина, обгоняя его.
Так они и вступили в это рыбацкое селение, которое тут называли городом, но Танака с этим соглашался с трудом.
- Путь снова возвращается к океану, - сказал он задумчиво, вдыхая соленый воздух – ветер дул от воды. – Как будто хочет нырнуть туда. но боится. Вроде робкого юноши, - чуть кривая, словно затуманенная какими-то своими мыслями усмешка.

[SonGoku >>>]

1616 год,
склон горы Асама

Порыв сильного ветра заставил вспомнить недобрым словом любителя дайкона из хижины у подножья горы, только, кажется, на этот раз сварливый дедок был ни при чем. Хотя... кто может быть в том уверен? Шорох травы заглушил звук шагов; путники вздрогнули от неожиданности, услышав позади себя незнакомый голос.
- Грозные воины испугались беззащитной женщины?
Одноглазый роши, не поворачиваясь, вытянул руку с мечом в направлении звука, второй рукой удерживал заметавшегося было мальчишку на месте, чтобы не пустился в бега. Смотрел он по-прежнему вдаль – на монахов.
Католический священник обернулся – перед ним оказалась молодая женщина, придерживавшая края накидки обеими руками, открывая весьма привлекательное лицо. Многослойная – один цвет гармоничен с другим, и только самый последний, белый, выделяется, оттеняя еще более бледную кожу, - одежда выдавала, что к крестьянскому труду женщина не приучена. Миссионер посмотрел удивленно:
- Кто вы и как оказались тут?
- Каким человеком нужно быть, чтобы отважиться приблизиться к самой пасти дракона, смеясь над опасностью? – из-под приподнятого легкого покрывала незнакомка разглядывала каждого члена маленького отряда по очереди, как будто искала ответ на собственный вопрос, не отвечая на чужие.
- А о-джочу* не боится разгуливать по пустоши в одиночестве? – в тон ей ответил роши, бросил короткий быстрый взгляд на странную женщину.
Хаяши приподнялся на цыпочки, забубнил что-то на ухо самураю; до других доносилось: « ...у основания шеи... красные знаки... только – как проверить?» Женщина одарила мальчика ленивой улыбкой.
Молча и недоверчиво, ожидая ответа на вопрос Мицуке, отец Андрео переводил взгляд с приближающихся демонов-монахов на незнакомку. Он начал шептать слова молитвы…

---
*о-джочу – обращение к незнакомой молодой женщине, буквально «дева».

(+Биш+Хигф)

[higf >>>]

Киото, 1582 год

Задумчиво наклонив голову, самурай, одетый в темное хаори, смотрел на лежащую перед ним старую, с порванными струнами, протертую от пыли биву. Инструменту было не одно столетие, и сейчас он выглядел на этот возраст, как очень старый человек, на лице которого сеткой морщин нарисованы прожитые годы.
Может быть, реликвия хотела бы рассказать о прожитых годах, поделиться с кем-то виденными тайнами и своей таинственной силой? Хотя в последнюю сейчас было нелегко поверить, и тем не менее... Он, Танака Масуми, никогда не услышит, не поймет ее языка – тут требуется великий дар, и такие люди рождаются не каждое столетие. Буси в детстве учили музыке, но дальше умения слушать, а иногда сыграть что-то несложное так, чтобы не резать слух выпивших немало сакэ гостей, он так и не пошел.
Что же делать с этой вещью? Пожалуй, лучше всего вернуть ее в то место, которое она некогда покинула – на мыс Данноура. Ведь все в мире идет циклами...
Тем более, что положение в последние дни не способствует тому, о чем он так мечтает – возвышению клана Танака! Более того, вышестоящие друзья даже посоветовали Масуми покинуть столицу. И он сделает это - после Гион Мацури. Еще не хватало – пропустить такое зрелище в столице!

[Reytar >>>]

1616 год,
склон горы Асама

Еще до того, как за спинами путешественников прозвучал незнакомый женский голос, шаман-пикуни насторожился куда более чем просто перед встречей с алчущим духом. Что-то неясное, настораживающее витало в воздухе, что-то чего Старое Солнце сразу не мог определить. А когда женщина приблизилась и заговорила, шаман понял, что чувствовал исходящую от нее силу. Странную, незнакомую, но отнюдь не расположенную к людям, силу.
Индеец плавным, почти незаметным движением положил пальцы на мешочек с Трубкой Грома, висящий у пояса и подумал: «Если придется схватиться с этой женщиной, то на обряды и молитвы надежда куда сильнее, чем на воинское умение и честное оружие. Мне еще не приходилось встречать таких, как она.»

[Соуль >>>]

- Это у меня-то неправильно? - первые мгновения шока сменились праведным негодованием. - Я эту пентаграмму знаю так, что ночью разбуди нарисую.
Анна уперла руки в бока, как всегда делала, когда доходило до обсуждения ее способностей и знаний. Она понимала, что произошла ошибка, но найти ее мгновенно и сходу не могла. Ей нужно было время и тишина. Но сейчас затронута ее честь. И кем! Какими-то привидениями!
- Кто вы? - в голосе Анны слышались нотки раздрожения.
О-Тсуне хмыкнула и отвернулась, отступив за спину брата и предоставив ему искать выход из сложившейся ситуации.
- Настоящая пентаграмма выглядит не так, - заметил призрак. - И вообще, тут, кажется, лишнего много, я такого не знаю. Но если все верно, тебе видней, кто - ты же должна знать, кого звала, - в бесплотном голосе ирония была видна так же явно, как сами йюреи* для ведьмы.
- Раз магия этой страны свела нас вместе, то, значит так тому и быть, - пробормотала Анна.
Женщина стала складывать в котомку свои скромные пожитки:
- Я вызывала того, кто поможет мне в моих поисках. Но появились вы двое. Значит, вам и помогать мне. Вам где больше нравится? На земле или там, откуда я вас вытащила?

_____________
*йюреи - "голодные духи" призраки мертвых, убивших себя или погибших без отмщения и должной церемонии.

(Хигфе, Хидеки, мя)

[higf >>>]

- Это как сказать, - смотря сверху вниз, пояснил Тайра. - Здесь интереснее, но там спокойнее. Тебе как, сестра?
О-Тсуне задумалась.
- С тобой, - она обняла брата за руку и улыбнулась.
«Вот этого-то я и боялся» - подумал Морицунэ - «теперь от нее не отвяжешься», но вслух произнес только раздраженно:
- Не знаю, что ты ищешь, но хотел бы услышать, кто ты, потревожившая нас.
- А разве ты не видишь, кто стоит перед тобой? – Анна тоже была не промах и на колкости могла ответить другой колкостью. – Перед тобой стоит женщина, если ты еще помнишь что это такое!
Она перекинула котомку за спину через правое плечо:
- Магический источник большой силы привлек мое внимание, но, как нездешней, мне нужна помощь местных бесов. А тут появились вы оба, - она уперла левую руку в бок и продолжила ворчать. – Стоите и дерзите одной из самых могущественных ведьм Черного леса!
О-Тсуне вскинула брови и, одарив брата оценивающим взглядом, отвернулась.
Ледяной взгляд Морицунэ, устремившийся на колдунью, казался еще более холодным оттого, что принадлежал существу, в котором не было и капли живого тепла. Затем глаза посмотрели на лес над головой женщины, которую аристократ, казалось, перестал видеть.
- Она не понимает, как положено обращаться к Тайра. Я хотел кое-что узнать, но это превосходит пределы. Пошли, сестра.

(втроем же)

[Соуль >>>]

***

Прочь от развалин, - когда небо стало сиреневым с лиловыми прожилками, призраки оказались в стороне от жилых мест, от людей. Сплетали ветви гибкие, невысокие деревья, за ними – темнело небо с пока еще прозрачной россыпью звезд. Выбившаяся из прически прядь свернулась на плече черной змей и отливала в сумерках чудесным, мерцающим фиолетовым… О-Тсуне присела у маленького ручья, теребя волосы и разглядывая свое отражение – чуть вытянутое личико, вздернутый нос, широковатые скулы. И прядь, срубленная, когда кинулась защищать брата, не то и правда змеей, не то уродливой лентой плещется.
Девушка вздохнула и протянула руку к воде, но холодные пальцы не изменили стремительно бегущий узор течения. Дыхание… то, что могло называться дыханием, перехватило на мгновение – и опустила веки. Нет, воду почувствовать не получалось.
Морицунэ фыркнул пренебрежительно, выражение его лица ясно говорило - все бы девчонкам на себя полюбоваться! Он подошел, нет, подплыл по воздуху, оказавшись за плечом сестры, посмотрел искоса на себя - никто из живых не увидел бы его в воде. Ран нет – все как перед боем, в торжественный и роковой час, когда корабли только начали сходиться в страшном безмолвии - шлем, доспехи, оружие...
Он встряхнулся и огляделся - облака над головой, деревья, превращавшиеся с темнотой в таинственных и страшных зверей - если бы ему сейчас было чего бояться и что терять. Шорохи, шум ветра, запахи... Нет! Запахов не слышно, а ведь они должны сейчас просто пронизывать воздух! Но... не может втянуть их в себя - глубоко, до боли в грудной клетке... наполниться ароматом... это ушло, потерялось, кануло в море забвения. И все же - как здесь красиво!
Говорить не хотелось.

(с Хигфе ^^)

[higf >>>]

Сестра подняла голову, посмотрела на брата - склонилась к воде, пытаясь зачерпнуть влагу полупрозрачной рукой. У живых капли бегут сквозь пальцы, у мертвых - сквозь ладонь.
-Ничего не осталось, - тихо, тише шепота прозвучали слова. - Только едва слышно звенит что-то. Сильное, глубокое. Древнее. Украденное.
Повернувший голову куда-то вдаль молодой человек не изменил позы, только наклонил голову - будто ему так лучше слышно, как при жизни. Не было видно, чтобы попытался что-то ощутить.
-Где оно? И у кого украдено?
-Где-то. Чувство. Ощущение, - О-Тсуне снова попыталась коснуться воды и со вздохом убрала ладонь. Ветер смахнул несколько листьев в ручей - могло показаться, они слетели по движению рукава. - Ничего не осталось.
Повторила снова. Брат наконец отвел взгляд от леса и посмотрел на девушку.
-Осталась память. Только память, - не то подтвердил, не то возразил. - Что нам это нечто? Ты хочешь его искать?
-Зачем? Столько провести там, под водой... рядом с братом. Зачем искать сейчас? Мы давно ушли. Очень давно... помнишь людей, что забрали силу? Кто может решать, что должно находится здесь, что - рядом с погибшими кораблями на дне? – призрачные пальцы скользнули вдоль предплечья Морицунэ. - Я просто хочу остаться.
Он не почувствовал ладонь девушки на пластинах, что закрывали руки - увидел. Взял ее в свою правую, при этом не понимая, встретились их пальцы или прошли друг сквозь друга, смешавшись, - странное ощущение одновременно бесплотности и чего-то… - назвать это юноша затруднялся.

(здесь и далее с Соуль)

[Соуль >>>]

-Я тоже. Я Тайра, останусь им всегда, и выполнял свой долг до самой смерти. Но достойная смерть - то, к чему надо быть готовым, как лист к осени. Нас этому учили. Но не учили, что делать после. С ней все заканчивалось, все, законы и установления! - он заговорил громче и взволнованней. - А следующее рождение не наступает, как будто после осени и зимы нет весны и расцвета, на облетевших ветках сакуры не появляются новые цветки. Почему, О-Тсуне?! Почему? Я не знаю. Я устал там, я хочу быть здесь...
О-Тсуне взглянула на проскользнувшие друг через друга ладони, пошевелила пальцами - призрачные очертания изменялись, как туман над водой. Как и туман, вновь возвращались к прежнему образу - бледному, серому, невыразительному.
-Долг перед кланом. Перед теми, кто ушел, - девушка подняла голову. - Но если ушли все, то перед кем держать ответ? Перед собой. Ты прав, со смертью законы теряют силу, это - рождение.
Брат отрицательно мотнул головой, глаза сузились. Разлепляя сжавшиеся губы, Морицунэ выпалил, пытаясь схватить сестру за обе ладони, забывшись, глядя ей в лицо:
-Это не рождение! Иначе не осталось бы памяти - нашего проклятия! Я хочу родиться по-настоящему, не быть тенью, сбросить груз памяти веков. Ведь не зря ками сделали так, что дети не помнят предыдущих жизней. Но как, если нельзя даже умереть второй раз, чтобы освободиться?

(брат и сестра... близнецы)

Сообщение отредактировал Соуль - 16-06-2007, 20:43

[higf >>>]

О-Тсуне опустила руки, отступила на шаг, покачала головой, и та самая, обрубленная, прядка мазнула по бледному лицу.
-Я... я не хочу возвращаться. Не хочу возвращаться... больше. Не хочу!
-Разве я о том? - спросил брат с болезненной гримасой. - Разве я хочу?
-Что тогда? - в вопросе-стоне переплелись отчаянье и грусть.
-Мы останемся, - мужские, повелительные нотки зазвучали в голосе. - Я хочу посмотреть, чем стал этот мир. По крайней мере, люди не посмели забыть о нас.
О-Тсуне кивнула, соглашаясь. Опустила взгляд, снова смотря на отражение в темной воде.
-Мы не пойдем следом за силой?.. Не пойдем?.. Она может заставить возвратиться ко дну, где остались остовы. Вода.
-А не может она нам дать жизнь? - неожиданно задумчиво произнес Морицунэ. - Или забвение? - голос стал мечтательным, почти нежным и в то же время пугающим. - Если б можно было действительно вернуть всё... Всё, что у нас было? Но этого не смогли бы даже Абэ-но Сеймей и Досон вместе.
-Я не знаю. И не хочу знать, - девушка глядела на босые ступни - травинки прорастали сквозь. - И не хочу возвращать. Время ушло.
-Ты женщина, ты не понимаешь, - неслышно для всех, кроме двоих, с пожатием плеч звякнули доспехи. Морицунэ прикрыл глаза, словно вспоминая, и тут же с каким-то отвращением открыл, огляделся - ночной мир, тихий, состоящий из одних черных пятен для человека, оглушал непривычностью. - Хорошо, мы не пойдем туда.

[Соуль >>>]

-Да, я - женщина. - О-Тсуне сомкнула губы и следующие слова походили на свист или шипение. - И не понимаю. Но знаю о долге, и чувствую, что будет последним. Тишина, покой. Не слишком ли много покоя было среди погибших кораблей? Не слишком ли было много там тишины?
-Там есть рыбы, - усмешка пожавшего плечами юноши теперь явно поддразнивала девушку.
-Молчаливые, - сощурила глаза сестра. - Как ты, когда не признаешь ошибок.
Он ответил молниеносно:
- Будто ты их признаешь!
-Сестра отражение брата, как брат отражение сестры, - смиренно согласилась девушка.
И стоящие друг перед другом близнецы действительно казались сейчас отражениями, лишь волей какого-то колдуна одетыми по-разному...
- Раз ты не хочешь идти к той вещи - кстати, где она? - то идем туда, - брат махнул рукой наугад.
Девушка помотала головой, и прядка-лоскут ударила по скуле. Она поднесла призрачные, полупрозрачные рукава к лицу, пряча кончик носа и словно нарисованные губы. Вздохнула - темные ресницы росчерками на крылышках-веках.

(дальше)

[higf >>>]

-Можно ли сейчас просто остаться здесь? Послушать воду? Это странно, знать, что не можешь слышать и все-таки слышать, как звенят капли. Знать, что не можешь почувствовать, но ощущать ветер, вдыхать запахи. В иллюзии есть удивительное, - О-Тсуне вновь протянула руку, касаясь края призрачных одежд брата. - Смотри, это по-своему странно, когда одно смешивается с другим, несуществующее сплетается с несуществующим, как ладони так недавно.
-Давай не будем о несуществующем, - Морицунэ поморщился, не находя приятного. - Я могу припомнить много стихов об этом, но не хочу их читать... лучше действительно посмотрим живой мир. Я тоже не хочу уходить отсюда в эту минуту, но ведь мы не останемся на этой поляне еще на полтысячелетия.
-Только на сегодня, пожалуйста, - с лица девушки слетела надменная маска, в черных глазах на секунду возник, потянулся к веку, просящий огонек. Она попробовала взять в свои ладони призрачную руку брата и снова попросила. – Пожалуйста.
Он смотрел в глаза сестры, и на лице таяло недовольное, льдисто-властное выражение, - словно привидения тоже могут быть холодными или теплыми. Таяло и незримыми, даже для мертвых Тайра, каплями стекало на траву, открывая улыбку.
-Конечно, О-Тсуне.

(как и все выше - с Соуль, окончание)

[Соуль >>>]

***

Неясно. Ветер колеблет травинки и тяжело поднимать веки после краткого, ненастоящего сна. Мертвым не нужен отдых, необходим покой; но все равно пытаются сохранить иллюзию жизни. Вот и рука Морицунэ теплая, немного загрубелая от оружия, но мягкая, как подушечки на кошачьей лапе… не правда. На самом деле нет ничего: ни тепла, ни загрубелости, ни мягкости. Нет ладони – образ.
О-Тсуне прикрыла веки в надежде, что брат не успеет заметить скользящего движения пальцев вдоль кисти, дрогнувших росчерков ресниц.
Бежала вода. В шелест листвы вплеталась музыка ручья… заметил, и вскоре странники-невидимки направились прочь от места покоя, тишины. По причуде человеческой жизни старались идти, но – скользили над тропами, а ветви, которые так старательно обходили, разрывали туманное полотно несуществующих одежд. Близнецы не спешили. Куда было спешить? Мир везде, и сейчас, при свете, его даже слишком много, - призрачное тело и его чувства не вмещают столько. Казалось, Морицунэ переполнится окружающим и то ли исчезнет, то ли обретет плоть, но не происходило ни того, ни другого. Он старался иногда оказываться в тени - так было легче. Какая-то птица чуть не пролетела сквозь голову, но замерла, неловко захлопав крыльями и оставив на ветке, за которую зацепилась, несколько перьев.
-Мне не хватало этого там, - нарушил молчание юноша.
Сейчас никто из людей не услышал бы разговора и не увидел Тайра.
-Мне тоже, - О-Тсуне то и дело крутилась, пытаясь посмотреть на небо, украшенное росчерками облаков, через растопыренные пальцы – вела себя, словно капризная девчонка, позабывшая обо всем. – Там только запах соли, а здесь и ветер, и цветы, и кора деревьев. Сырая.
Босые ноги не оставляли следов на чуть влажной земле.

(и Хигф (что дальше))

Сообщение отредактировал Соуль - 17-06-2007, 19:00

[higf >>>]

-И воспоминания, - бросил брат, оглядываясь то вправо, то влево. - Помнишь... тех музыкантов. Сперва одного, потом второго. Кажется, между ними было много лет? Не знаю, я потерял счет, как дерево не считает своих листьев.
-И музыка, - на секунду девушка остановилась и прикрыла глаза – на губах появилась счастливая, мечтательная улыбка. – Много или мало – они были и ушли. Кто-то продолжает дело. Как ты думаешь, изменилась ли музыка, звучит по-другому, под стать миру?
-Я не знаю, каким стал мир, - он тоже замер, вдруг став почти неподвижным. - Думаю, что изменились - как всегда. И не знаю, радует ли это. Но я не могу забыть звуки той бивы. Это было сладко и страшно... а ты?
-Не могу… - черная прядь, что подлиннее, скользнула по плечу на грудь, что покороче – хлестнула по щеке.
Некоторое время девушка шла в молчании, и замерла только возле двух камней, между которыми давно натянул паутину внимательный маленький страж. Теперь сеть изорвалась, и по тонким нитям бежали холодные капли, падали в выбоину-чашу – озеро не более ладони. Каждая слеза пускала по глади миниатюрные круги. О-Тсуне подставила руки - лепесток воды упал сквозь, и девушка прикрыла глаза. Показалось? Нет? Взбежавшая на камень серая полевка посмотрела ехидно. Морицунэ после паузы заговорил, не в состоянии отделаться от навязчивой мысли, не обращая внимания на окружающее:
-Да, музыка заставляла чувствовать себя на миг еще живыми, давала полную иллюзию утерянного. Но это слишком больно - день за днем оживлять последний миг нашего величия и гибель. Маняще, как тайна и жутко, словно детский страх. Я уже не мог каждый вечер повторять свою смерть... хорошо, что мальчик исчез. И там, на дне - вновь... они все живут прошедшим, особенно последним днем с его печатью взаимной ненависти. Казалось, что ее можно потрогать, подержать в руках - тогда, перед первым выстрелом, пока еще было время думать и ощущать. За столько веков от этого можно сойти с ума - если уже не сошел.

[Соуль >>>]

-Сойдешь, - пообещал близнецу тонкий, едва слышный голос.
О-Тсуне резко вскинула голову, и маленькая полевка, та самая, что момент назад ехидно глядела черными глазами, сбежала по камню вниз, едва не разбив хвостом гладь маленького озера.
-Это еще кто? - сбитый с толку Морицунэ оглянулся, откуда прозвучал голос, перевел взгляд на сестру, подозревая ее шуточки - но выражение лица девушки развеяло сомнения.
Мышь юркнула в неглубокую щель между двумя камнями.
-Смешно смотреть на несуществующих, кто пытается поймать в ладони капли, а они сквозь – кап, и нет. Нелепо смотрится, когда стараются выглядеть живыми. Неумелая игра, некрасивая, не…
-Не слишком ли много слов? – сестра выпрямилась и сцепила руки перед собой – на лицо вернулась невозмутимая маска.
Всмотревшийся воин Тайра нервно дернул плечами, хмуря редкие брови.
-Насколько я знаю, мыши не говорят. Даже так нескладно, - пренебрежительно бросил он.
-Мыши… - полевка показала острую мордочку, и черные, чуть удлиненные глаза ехидно сверкнули.
Мех у самого носа побелел, став почти прозрачным, лапа подернулась туманной дымкой, острый хвост задорно стегнул по воде, но… не оставил брызг. Дух… и тем не менее для глаза и чувств он все равно оставался жалкой мышью. Морицунэ посмотрел мимо нее, как недавно мимо ведьмы. Резко повернулся и, ничего не говоря начал двигаться в том же направлении, что и до того.

[higf >>>]

О-Тсуне секунду смотрела на полевку, казалось, укоризненно, а потом светлый силуэт поколебался, как листок под ветром, - метнулась вслед за братом.Послышался ехидный мышиный смех.
Лицо воина было непроницаемо и сурово, потом гримаса, порожденная досадой от того, что слова задели юношу, начала исчезать, - будто и не было никакой встречи. Он открыл было рот, чтоб заговорить, но тут же закрыл, не зная, что сказать. Начал снова оглядываться по сторонам, то и дело замедляя движение. Сестра скользила рядом, но теперь пропала беззаботная капризность, движения перестали быть непринужденными, в глазах порой зажигался задумчивый огонек. Оглянувшись, брат остановился совсем и опустил руку на ее призрачное плечо.
-Что с тобой? Смотри, как причудливо растет это дерево - оно напоминает дракона.
-Я подумала, можно ли задержать каплю в ладонях, создать иллюзию?
-Иллюзию? - Морицунэ посмотрел на нее. - Думаю, что можно, но не хватит ли с нас самообманов? Забудь про это жалкую тварь, сестра! Вокруг нас - мир!
Девушка опустила голову на пронизанное светом плечо брата:
-А примет ли он, если сумеем принять его?

(все четыре поста - мы с Соуль)

[SonGoku >>>]

Дом господина Сакаи

Докуке, торговец, которого в полдень лишили телеги и пары фляг сакэ, что, упав на землю, так неудачно разбились, появился перед воротами замка… и, прочистив горло, начал во весь голос то причитать, жалуясь; то вопить, требуя встречи с наместником, которому хотел высказать свое прошение. Изредка он замолкал, но затем, чтобы перевести дыхание и выпить воды - а то срывался на хрип во время очередного воя.
На самом деле, Докуке нисколько не беспокоился по поводу потерянного имущества: телега была старой - ее украл пару дней назад, - фляг с сакэ в ней находилось всего восемь - что не унесли телохранители, забрал с собой, - а красивый образ появился благодаря лисьему умению. Конечно, вначале и не думал морочить головы воинам, рассчитывал заработать несколько мон, но не удержался…
Докуке перевел взгляд с одной тыквенной бутылки на другую: в первой плескалось сакэ, во второй - вода, - все-таки отпил из второй. Не следовало поддаваться собственному зелью, когда задумал шутку, - и снова принялся кричать, прося пропустить, чтобы пожаловаться и рассказать об обиде.
Стражники крепились чуть больше получаса, потом не выдержали - вопли, способные и мертвого пробудить, резали слух, - провели щуплого торговца с хитрющим лицом внутрь и послали одного из слуг доложить наместнику.
Вскоре, кутаясь в длинную легкую накидку, подол которой волочился по полу, сметая заброшенные ветром в открытые окна лепестки, явился и сам Токисада. Бледное лицо его казалось чуть помятым от сна, а как будто подернутый дымкой взгляд еще больше задумчив, чем обычно. Полоска воротника нижнего кимоно казалась чересчур яркой, длинные волосы струились вдоль спины. Наместник уселся на возвышение перед просителем.
- Почему ты шумишь среди ночи?

(вместе с Соуль творим)

[Соуль >>>]

-Господин наместник, - Докуке почтительно поклонился, - прошу покорнейше простить. Я пришел сообщить об ущербе, нанесенном вашими телохранителями, и обиде.
На остром, живом лице появилась печальное выражение, а в уголках длинных черных глаз замерла грусть.
-Они лишили меня пяти десятков фляг отборнейшего, лучшего, золотистого сакэ, – не поднимая головы, торговец протянул в сомкнутых ладонях тыквенную бутыль.
Токисада кивнул; заспанный Миги принял со словами благодарности подарок и вернулся на свое место.
-Ты знаешь их имена? - темные глаза на бледном лице казались обведенными черной тушью.
Докуке излишне истово помотал головой и сцепил пальцы неровным, судорожным жестом.
-К сожалению, мне неизвестно, господин наместник, но люди сказали, что высокий белокожий воин и маленький оранжевоглазый служат вам. Последнего… да, да, кажется, давно, когда-то, его видел, Хи... Косеки?
Узкая ладонь наместника разрубила воздух, словно небольшой кинжал, предупреждая возмущение старшего телохранителя и шепоток среди остальных. Торговец сжал губы, чтобы улыбка не мелькнула даже в уголках, и печально покивал, соглашаясь.
-И чего ты требуешь за обиду?
-Только возместить ущерб – телегу да фляги с сакэ, - которые потерял…
Токисада с улыбкой разглядывал просителя, затем снова кивнул.
-И не хочешь наказания обидчикам? - уточнил наместник.

(продолжаем подставлять)

[SonGoku >>>]

В черных глазах торговца мелькнула злорадная искорка, впрочем, тут же стала чуточку виноватой и погасла - остался матовый печальный блеск.
- Если господин наместник посчитает нужным, - вновь смиренно склонил голову Докуке.
- Раз сакэ выпитого, его не вернуть. Пусть принесут деньги.
Завязавшийся спор даже торгом трудно было назвать: торговец завышал стоимость утраченного имущества, наместник слушал его с прежней полусонной улыбкой и не возражал, только под опущенными ресницами играли веселые огоньки. В результате перед Докуке поставили два подноса; на одном лежала перевязанная лентой стопка монет, на другом деревянная коробочка-масу и глиняный кувшинчик с сакэ.
- Господин наместник просит вас выпить вместе с ним, - улыбнулась девушка-прислужница, удивительно похожая на старшего телохранителя лицом; так что можно было бы их спутать, если бы Миги не сидел тут же, позади Токисады.
Золотистая, немного густоватая жидкость побежала из тонкого носика, ударилась об охристую поверхность, растеклась мерцающим зеркалом. Торговец едва заметно поежился и все с тем же печальным, грустным видом - на этот раз переживал совершенно искренне - взял масу в худые ладони.

(и опять мы)

[Соуль >>>]

-Так сколько же было фляг на самом деле?
-Соро… двадцать, - Докуке держал коробочку на вытянутых руках, не поднося близко.
На остром лице застыло виновато-испуганное выражение, и стало ясно, что торговцу отнюдь не за тридцать, как казалось на первый взгляд.
-Закрой глаза, - посоветовал вдруг Теншо Токисада. - Может быть, обойдется?
Докуке послушно, совершенно по-девчоночьи зажмурился и поднес масу к губам. Сделал один большой глоток. Вернул коробочку на место и прислушался к ощущениям. Сакэ было вяжущим, терпким, приятным, но в таком количестве горчило – на веках выступили слезы. Торговец сморгнул капли, проглотил остатки сакэ, посмотрел на наместника, пригнулся… и черная лисица прыгнула на поднос, сбив масу и опрокинув бутылку с напитком – мерцающее золото разлилось по татами, - схватила в зубы перевязанные лентой монеты и припустила прочь.
Вскочила на подоконник; обиженно, даже с укоризной покосилась на хохочущего Теншо Токисаду и сиганула вниз, скользя по крыше, как по зимней наледи.

(все)

[SonGoku >>>]

…возвращались в замок, когда на восточной стороне погасла фиолетово-алая лента. Оставалась отточенная четкость движений, но - странно: события, даже произошедшие совсем недавно, стирались, путались, превращались в клубок скомканных ниток, и уже вряд ли Косеки мог вспомнить, что делал час, другой назад.
«Проклятый лис. Проклятое сакэ», - почему лис, не был в состоянии объяснить, но в памяти намертво застыл всплеск рыжего с черными подпалинами хвоста в переплетении ветвей.
Тени в замке, смутные, нечеткие раздражали зрение; ощущение, что в укутанных сумраком углах скрываются отнюдь не люди, отзывалось острыми иглами, то и дело коловших в виски. Возле комнат господина, Хикари не выдержал и при одном сильном прикосновении, дотронулся до горячей, пульсирующей жилки, пытаясь успокоить боль, и, вздохнув, перевел взгляд на Хеби. Лицо второго телохранителя казалось неестественно-неподвижным - похоже, и он хорошим самочувствием похвастаться не мог.

(это вы только думаете, что я, это на самом деле Китти и Соуль)

[Далара >>>]

Граница провинции Шимоцуке, горная хижина
Вечер, июнь 1616 года

Из-под потолка уже некоторое время доносилось сосредоточенное и деловитое пыхтение, но колдун, в другое время внимательный к каждому шороху, сейчас точно оглох; лишь велел Миеликки принести воды из ручья, потому что "могут быть еще гости". И попросил снять с огня чайник, да еще усмехнулся, а может, это сова чихнула где-то в лесу. В конце концов, быстрый топоток маленьких цепких лапок завершился пронзительным визгом, и с притолочной балки, кувыркаясь и истошно вереща, свалился довольно упитанный клубок золотисто-бурой шерсти. Над углями вор-неудачник извернулся и уцепился за крюк, на который вешают чайник. Миеликки захлопала выгоревшими белесыми ресницами - над очагом раскачивался чугунок, размахивал распушенным хвостом и чихал от поднятой золы и пыли.
Юноша, сосредоточенно выковыривавший что-то на дощечке, скорчившись в углу, оставил свое занятие и перебрался поближе к очагу. Палкой для ворошения углей легонько ткнул хвостатый чайник в бок. Тошимару не сдержал смешка, глядя, как молодежь дивится на пришельца. Один Рензо не двинулся с места и даже не отложил солому, из которой плел нечто пока бесформенное. Чугунок отрастил не только нос, но и зубы и попытался укусить палку. Садаро отдернул руку и тут же вознамерился потянуть заманчиво маячащий хвост. Миеликки разве что не сунула любопытный и немного обветренный нос в носик чайника.
Тошимару резко хлопнул в ладоши. Молодые люди разом обернулись к нему.
- Снимите чайник и переверните.
Две пары рук потянулись к странному гостю.
С притолоки свесилось длинное, точно женский пояс, грязное полотнище, а после небольшой возни перед людьми, солидно косолапя, встал невысокий круглобокий тануки. Ходить на задних лапах ему было не очень сподручно, к тому же, мешали волочащиеся по земле длинные, как у придворного какого-нибудь, штанины.
- Ой, они у тебя всамделишные?
Белобрысая протянула руку к пушистым ушам на голове малыша, жадно погладила мягкий пух. Кроха по-собачьи выставил одно треугольное ухо для почесывания, второе же свернул и прижал к голове. На смуглой востроносой мордочке разлилось блаженство; вокруг глаз его словно углем измазали. Садаро пытался одновременно не спускать глаз с внушающего недоверие полотнища и найти какой-нибудь амулет или щепотку соли, от чего глаза разбегались в разные стороны, а толку не было никакого. Тошимару тем временем поставил на деревянный поднос еще две чашечки для чая.
Малыш запрокинул голову, понюхал воздух, опять сморщился и уставился блестящими от любопытства глазами на беловолосую великаншу.
- Ты кто? - сварливо спросил он. - Твоего мужа тут нет. Где еда?
- Я Миеликки, - честно ответила девчонка, деревенская ведунья учила, что если нет причин врать духу, лучше говорить правду; Тошимару слабо поморщился. - Мужа у меня еще совсем нет. Пока. А еда... - желудок подозрительно громко булькнул, - еду еще готовить надо.
- У меня есть немного, - покопавшись за пазухой, Садаро вытащил завернутую в тряпицу рисовую лепешку. – Только она уже почти совсем черствая. Будешь?

(разносим хижину на пару с СонГоку)

[SonGoku >>>]

Дважды приглашать не пришлось, незадачливый оборотень захрустел сухой лепешкой, только уши жадно подрагивали. Темный длинный лоскут как будто хотел ухватить малыша за шкирку.
- Вот! – спохватился тот. – Тошимару! Помоги ему, а?
Миеликки просительно оглянулась на старшего, мол, можно я попробую! Тот усмехнулся, кивнул, переместил лампу, чтобы было как можно больше света. Северянка осторожно потянулась к свисающему лоскуту и... пальцы прошли насквозь, не задев и ниточки. Будто через дым. Девчонка нахмурилась, глядя на собственную руку.
- Не получается.
- Почувствуй его, - посоветовал колдун.
Она сосредоточилась, представила, что касается ткани, достаточно плотной, но мягкой, шелковистой, как трава в заводи... Кончики пальцев нащупали что-то. Вот-вот можно будет сдернуть непонятное существо.
Садаро ухватил тануки за край хакама и потащил в сторону, чтоб ненароком не зацепило. Нагнулся к треугольному уху, прошептал:
- Почему это она светится?
- Потому что она колдует, глупый! – снисходительно и очень невнятно по причине набитого рта отозвался толстячок-хенгэ.. – Я тоже умею, только мне нужен зеленый листик, потому что я еще маленький.
Юноша окинул его странноватым взглядом.
- Зачем тебе тогда хакама?
Миеликки наконец схватила демона-лоскут и потянула вниз, но не рассчитала. Из очага под яростное шипение взвился столб дыма пополам с паром, когда демон свалился в угли. Вторя ему, на месте тануки, извиваясь и подпирая спинным костяным гребнем крышу хижины, развернулся дракон, сердито растопыривший усы и гриву. Еще немного, и все вместе они разнесли бы хижину в клочки. Миеликки, пытающаяся то ли разбросать угли, то ли вытащить из них струйку дыма, добавляла неразберихи. Юнец за неимением соли стремился накидать дракону на хвост васаби.
- Хватит, - прикрикнул на них Тошимару.
Дракон издал жалобный свист и на всякий случай превратился опять в чугунок. То ли удивился странным методам борьбы, то ли решил, что его хотят съесть.
- Поставьте его в угол и не переворачивайте, пока не будет готова еда, - распорядился Тошимару.
- А где Аукусти? - удивилась Миеликки, когда они вдвоем с Садаро кое-как сумели оттащить тяжеленную посудину в угол.
Колдун оглянулся туда, где еще недавно сидел молодой тэнгу, и вышел из хижины. Он не стал углубляться в лес, остановился в нескольких шагах от деревьев, посмотрел в начинающее темнеть небо. Ни облачка, ни единой птицы.
- Ты испытываешь мое терпение своими внезапными прогулками.
Слова растаяли в холодающем воздухе.
- О визитах на север мы поговорим позже, а пока посиди на месте.
Неразборчивое слово. Короткое четкое движение рукой: два пальца будто указывают, три соединены.
По возвращении Тошимару выглядел озабоченным, лоб прорезала тревожная складка. В упор посмотрел на Миеликки.
- Боюсь, твоего жениха придется спасать из плена могущественного колдуна.

(один маленький тануки против целой толпы в лице Далары)

[Bishop >>>]

Нагоя, провинция Овари
1616, май

А ведь когда Дайджи - получив несколько лет назад от наставника не только секреты мастерства, но и засидевшуюся в невестах дочь в придачу - собрал на тележку нехитрый скарб, посадил молодую супругу на спину купленного на сэкономленные деньги мула и отправился на юг, к морю, многие односельчане называли его безумцем. И совсем укрепились в этом мнении, когда Дайджи отвечал на вопрос, где намерен теперь поселиться.
- Нагоя? - переспрашивали они и смеялись, прикрывая лица рукавами. - Да ты спятил! Представляешь, сколько там сейчас таких мастерских после заморской войны?
Жена Дайджи не отличалась большой красотой, да и изяществом стана едва ли похвасталась бы; лицо у нее было круглое и белое, точно рисовая лепешка, а нос походил на молодой клубень батата. Сидя боком в седле с узелком в руках, она напоминала тючок разноцветных тканей.
Путешествие не затянулось, и вскоре счастливое – хоть и взволнованное переменами – семейство обосновалось в деревне возле недавно отстроенного замка. Дайджи занялся любимым делом; его мечи выходили еще не такими хорошими, как у мастера Дзирокичи, но со временем – как он считал – придет и опыт.

[Далара >>>]

Там же, тогда же

Вверх по склону холма в кажущемся беспорядке бегут каменные надгробия, ежиными иголками топорщатся деревянные таблички-сотоба. Лабиринт блестящего в солнечных лучах серого камня. Цветы на плитах-приступках, ни единой дикорастущей травинки, все тщательно убрано и подметено. Мелкий гравий скрипит под ногами. То и дело между строгими прямоугольниками надгробий попадаются светильники, будто окаменевшие грибы. Здесь пахнет распустившимися и уже вянущими цветами, дымом ароматических палочек. Где-то неподалеку гулкий колокол возвещает утро. Вдали над деревьями, далеко за ними, виднеется черная крыша с двумя золотыми рыбками на коньке – замок Нагоя.
Края темно-синих хакама, запыленные по низу, метут невысокие ступеньки лестницы. Взгляд Такамори обшаривает надписи. Память подсказывает: то, что он ищет, находится где-то здесь. Взгляд натыкается на слишком знакомые кандзи, задерживается на фамилии, которой привык подписываться. Скользит ниже; имя произносится вслух. На маленьком алтаре высечен пятилистый мокко.
Фигура на коленях перед возвышением, руки молитвенно сложены. Сухой запах пыли, сладковатый – праха. Торжественный холод. Курительные палочки долго не поджигались, наконец, затлели, в воздух поднялся сизый дымок.
- Простил ли ты или нет, не знаю. Мне некого спрашивать.
Шелест деревьев. Заголосила, залилась птица.
- Я не стал менять имя, которое дал мне ты, хотя обычай того требует.
Пауза, едва слышный шепот, предназначенный не людям, а духам и ками.
Маленькая синичка уселась на вершину камня, склонила голову, оглядывая подношение на алтаре, потом вслед удаляющейся спине с расправленными плечами, спине человека, избавившегося от небольшой, но давней душевной занозы.

Сообщение отредактировал Далара - 26-06-2007, 11:55

[Daelinn >>>]

Горная хижина.
Утро, плавно перетекающее в вечер.

Два гостя, высокий и низенький, расположились в углу хижины и с азартом уговорили остаток фруктов в корзинке, не забыв предложить и хозяевам – видимо, надеялись на скорое подкрепление запасов. Пэдди болтал, выспрашивая у Тошимару, Миеликки и юнца, нзвавшегося Садаро, кто они, откуда и чего умеют. Еще одно существо, заинтересовавшее его, пока то ли спало, то ли притворялось - расталкивать его фейри не решился, предпочтя наблюдать. Рори благоразумно молчал, растянувшись на полу и не слушая фир дарриг. Пытался вспомнить, далеко ли Ямато и как оттуда домой добираться. К полудню фермер пришел к заключению что далеко и никак соответственно.
Совершенно иные настроения царили в голове Пэдди. Колдун отмалчивался, но у остальных фейри разузнал, что Садаро родом "к западу отсюда и чуть-чуть к югу, но тоже в горах", а вот Миеликки - отнюдь не здешняя. Еще больше малыш подивился ее истории про лабиринты и подземелья. В ответ же на законное "А ты?" отмахнулся "Шли, шли и пришли... примерно туда же." После этого подхватился и стал расхаживать по хижине, осматривая все вокруг. Забрался за дальнюю занавеску, чуть ли не обнюхал лежавшие там свитки, поморщил лоб... и вылез обратно. Наконец, шлепнулся на пол и стал отстукивать пальцами по доскам танцевальный мотивчик.
Под вечер терпение пару раз ненадолго уснувшего фир дарриг кончилось, и он потащил фермера на улицу, "за дровами". О'Догэрти не стал возражать, чувствуя необходимость вытрясти из зелено-алого человечка всё интересное, что он узнал от новых знакомых. Выйдя на свежий воздух, Пэдди сделал было два шага вприпрыжку в сторону леса, но замер на носочке башмака и, крутанувшись, потопал к сараю. Скрипнула дверь, впустив внутрь садившееся солнце, лежащий на полу человек шевельнулся и глухо зарычал, что-то звякнуло. Ирландец, не сознавая, что делает, схватил Пэдди за курточку и выволок назад, приперев дверь собой. Карлик вздохнул как ребенок, которому запрещают играть, и двинулся первоначальным маршрутом – туда, где маячили меж облаков верхушки пиний.
Рори не успел выведать и четверти того, на что рассчитывал: не столь потому, что Пэдди отмалчивался, сколь по причине его периодического отсутствия рядом. Фир дарриг то и дело исчезал, оставляя спутника гадать, надолго или навсегда он остался в одиночестве. Под конец фейри выпрыгнул откуда-то слева, дернул фермера за проклятую "юбку" и громко шикнул, потащив назад, к хижине. Через полчаса петляний в этом условно означенном направлении, веселая парочка и впрямь подобралась к своему временному пристанищу, но вместо того, чтобы зайти в дом, описала широкую загогулину вокруг него. Впереди невысокую траву рассек рыжий росчерк – похожее на собаку маленькое животное метнулось к дому и забралось под нависавшую над стенами крышу. Пэдди и Рори подошли ближе, прислушались – внутри было тихо. Вскоре, однако, любопытство переполнило маленькую сущность фейри и тот со словами "Подсади!" полез следом. Ирландцу оставалось только опуститься на колени и молить Святую Деву об озарении, каким образом малыш со своей волынкой пролез в щелку вдвое меньше его. Впрочем, и о благополучном возвращении домой в Эйре – тоже. Чем он и занялся.

- Боюсь, твоего жениха придется спасать из плена могущественного колдуна.
Вместо ответа Миеликки ойкнула, когда с балки сверзилось еще одно существо, больше похожее на человека, чем все предыдущие. После того, как улеглась потревоженная солома, пыль и зола, она опознала в нем того самого карлика, что заприметила этим утром. Фир дарриг фыркал и судорожно осматривал вечно торчащие при нем трубочки – не сломалось ли чего. Любопытство, с которым он пытался разглядеть оттащенный к дальнему углу чугунок (из-за чего ему пришлось почти полностью свеситься с потолка), могло обеспечить всем его спутникам немалое облегчение... но нет, невыносимая волынка пережила это падение с выдержкой, достойной полулегендарного инструмента.

Сообщение отредактировал SonGoku - 26-06-2007, 14:45

[Bishop >>>]

Нагоя, провинция Овари
1616, май

Сегодня работы было совсем немного – как всегда за последние годы; Дайджи сидел на веранде, разложив перед собой клинки со снятыми рукоятями. Грустное зрелище, на такие жаль тратить пасту, время и силы. Точильщик сидел, размышлял, не сняться ли опять с только-только насиженного места, но затем посмотрел вглубь дома, за раздвинутые перегородки – жена проветривала комнаты после зимы, - и передумал. Ладно, несколько месяцев он подождет, а когда родится наследник, вот тогда и посмотрит.
На одном из клинков играл солнечный блик. Дайджи вспомнил меч, который ему довелось видеть в детстве. К наставнику приходил ронин, что без дела, а может, по делу, забрел в их деревню у горы Насу, вот у кого меч был так меч! Старинной работы, мастер никого к нему не подпустил, зато дал полюбоваться.
Завидев издали прохожего в хорошей одежде, точильщик по старой привычке хотел было заголосить, привлечь внимание, да вовремя вспомнил, что человеку его ремесла следует держаться степенно. А вдруг пройдет мимо? Дайджи взял в руки один из клинков, повертел, пуская солнечный зайчик.

(Далара mo)

[Далара >>>]

Солнечные лучи, буйно распустившаяся зелень, жизнерадостная суета птиц и насекомых, как ширма из полупрозрачной ткани, заслонили собой навеянное кладбищем настроение, которое держалось, несмотря на то, что мысли уже переключились на способы найти Садаро. Солнечный зайчик, попавший в глаз, заставил сощуриться. Недовольство, почти сорвавшееся с губ, ушло, когда выяснилось, что зайчики пускает не шаловливый сорванец, а точильщик мечей. Странный способ завлекать посетителей. Название лавки и имя точильщика ничего не говорили, но Такамори все равно подошел.
- Ты хочешь предложить свои услуги? – без обиняков спросил он.
- Только если меч господина в них нуждается, - отозвался мастер; он был молод, смешлив, а из всех великих людей самым значимым почитал человека, кого ни разу в жизни не видел, и который умер задолго до его рождения и далеко от его родной деревни, в столице.
- Возможно, мои мечи нуждаются в чистке, но сначала ответь на несколько вопросов.
Вблизи посетитель показался еще более платежеспособным и благонадежным, чем издали. Одет он был по последней моде, на рукавах и спине хаори белели нездешние моны: пять круглых лепестков и сердцевина. Неизвестный господин сел на скамеечку рядом с точильщиком.
- Прислушиваешься ли ты к слухам?

(Bishu mo)

[Bishop >>>]

Мастер отодвинул недоделанные клинки с легким сердцем. Мечи, что принадлежали незнакомому господину, притягивали его взгляд – изящный легкий изгиб, тонкие лепестки овари-цубы. Странно – гербы незнакомые, а мечи делали здесь... знакомые мечи.
Жена – вот кто точно знал все последние слухи! – принесла гостю освежающий напиток, сделала вид, что не подслушивала за отодвинутой перегородкой. За несколько последних месяцев она стала совсем круглая, большой рисовый колобок, а не женщина.
- Люди болтают, - кивнул точильщик. – А я слушаю.
- Не появлялся ли в округе приезжий юноша с такими же монами на одежде, как у меня?
Вряд ли Садаро пришло в голову сменить одежду. За ним с собаками никто не гонится, да и в порывистом устремлении, скорее всего, ни о чем таком он даже не подумал.
Точильщик тоже не устоял перед глотком амадзаке, как ни посуди, а супруга неплохо готовила этот напиток. Пока он смаковал его вкус, жена успела оповестить приезжего господина, что описанного юношу видели сначала одного, он много времени проводил в... Она поймала предупреждающий взгляд супруга, потупилась.
- В общем, видели его, - повторила она. – Потом с ним был другой господин, приличный такой, на него похож, только одежда у второго была не такая красивая.

(mama)

[Далара >>>]

Расспрашивающий задумчиво потер пробивающуюся на подбородке щетину. Похоже, не заметил, что пальцы левой руки поглаживают цубу меча. Пришлый господин поблагодарил за вкусный напиток. Уточнил:
- У второго родинка рядом с левым ухом?
Женщина быстро-быстро закивала, не переставала улыбаться, отчего походила на очень большую куклу-даруму, только оба глаза у нее были закрашены. Точильщик мечей посмотрел на супругу с интересом.
- Sou ya, - в еще большей задумчивости произнес их собеседник. – Они еще здесь?
Супруги переглянулись.
- Ой, да что вы! Они уже ушли куда-то, давно уже...
- Господин уверен, что его меч не требует моей заботы? - перебил жену точильщик.
Господин посмотрел на меч, погладил рукоять, что-то прикидывая.
- В заточке не нуждается точно, а вот почистить было бы неплохо. - Он вытащил оружие из-за пояса и вместе с ножнами передал точильщику. – Я вернусь за ним через два часа.

(не папа)

[Bishop >>>]

Склон горы Асама

- Разве столь могучие воины откажутся проводить женщину к ее дому? Наша семья живет выше по склону, возле старого храма.
Покорно опустив взгляд, незнакомка ждала решения. И ждала бы еще очень долго, если бы рядом не заскрипел под чьей-то ногой сухой крупный песок. Мицуке поднес палец к губам, все застыли на месте. Хаяши как открыл рот, так и забыл его закрыть. Несколько быстрых шагов – одноглазый роши пошарил за ближайшим валуном.
- Кто это у нас здесь?
Маленький, щуплый на вид человечек с невероятно подвижным лицом и дорожным коробом за спиной безуспешно брыкался в крепком захвате.
- Ай, пусти... - взгляд его наткнулся на меч в другой руке ронина, и человечек поспешно добавил: - ...те, господин!
- Это твой родственник, о-джочи?
Женщина, засмеявшись, покачала головой.
- Ты как здесь очутился?
- Шел, - с поражающей искренностью ответил тот, кого спрашивали, покосился на меч и решил быть полностью честным: - За вами шел, думал, в компании путешественников не может не найтись, что надо понести. Носильщик я, живу в деревне под горой, Цуива меня звать. Могу нести много и за умеренную плату.

(еще - Далара, Хигф, СонГоку)

[higf >>>]

Короткие ноги в поношенных вараджи, сколько он ни старался, до земли не доставали. Мицуке посмотрел на спутников.
Заслышав последние слова, Себастьян-Фердинанд аж подскочил, зашевелил пуговкой носа и немедленно сбросил на землю свой мешок, затем стал махать рукой и подмигивать Старому Солнцу.
- Давайте его возьмем!
Выдр обращался к священнику, видимо, по привычке. Последний нахмурился, снова озабоченно глянув на приближающуюся угрозу.
- Надо всем вместе уйти, а потом разбираться, кого столкнул Господь на этой дороге, - быстро проговорил он.
- Да-да, возьмите меня с собой! - поддержал Цуива из своей неудобной позиции. - Я вам пригожусь. Я не только вещи носить умею, еще готовить и стирать. И рассказывать истории, я их много-много знаю, все интересные до жути.
- Интересные или жуткие? - тут же вновь вмешался муджина, придвинувшись ближе. - Да, отпусти ты его, - уставился хэнгэ снизу вверх в лицо Мицуке. - Сражаться не сможешь!
- С кем сражаться? - вдруг рассмеялась женщина, закрываясь рукавом.

(четверка)

[Далара >>>]

Долговязый оборванец разжал пальцы - носильщик кулем свалился на землю, - и оглянулся. Незнакомка права, пепельно-серый склон Асама был пуст. Ворон на плече Хаяши недовольно клокотнул. Цуива кое-как, потирая ушибленную коленку, поднялся на ноги, покосился на женщину, на птицу, потом опасливо - на поднимающуюся в небеса гору. Поддернул коротенько косодэ.
- Так возьмете?
- А от тебя можно как-нибудь отвязаться? - с любопытством спросил Мицуке.
Носильщик хитро прищурился.
- Неа, - ответил он честно. - Мне даже отец говорил, что меня невозможно бросить.
- Они ушли, - задумчиво проговорил священник, - посмотрел на Мицуке, на сверток с легендарным мечом, затем на женщину. - Почему? - затем перевел взгляд на носильщика. - Думаю, этот человек пригодится!
Муджина оглянулся.
- Ух ты! - и замолчал.
- Неправильно будет его здесь бросить, - в повисшем молчании голос Хаяши прозвучал неожиданно громко. Кррра, подтвердил ворон.
Мицуке окончательно сдался, махнул рукой.
- Пусть идет, - решил он. - Мне-то что?

(все вместе)

[Reytar >>>]

Склон горы Асама

На появление маленького человечка с большой корзиной за спиной, Старое Солнце внешне не отреагировал никак. Хотя бы потому, что к своему стыду не смог почувствовать его присутствие ни с помощью обостренного чутья, ни с помощью искусства воина, до тех пор, пока скрипнувший под ногой коротышки песок не выдал его местонахождение самураю.
Индеец отнюдь не считал себя величайшим воином, но все же не был и новичком, не раз участвуя в походах и читая следы зверей на тропах так же легко, как невидимые непосвященным знаки силы, при общении с духами. И тем ни менее, все внимание Старого Солнца и весь опыт выходившего один на один против седого медведя, охотника, оказались бессильны перед маленьким, болтающим ногами в воздухе, потому что висит в железной руке самурая, человечком. Это настораживало.
Индеец вновь испытующе взглянул на странную женщину, только что встретившуюся им. Женщину, непонятную, но могучую силу которой, он ощущал почти осязательно. Затем перевел взгляд на коротышку, назвавшегося носильщиком и опять таки не почувствовал ничего. То ли тот и правда был маленьким человечком из стоянки у подножия горы, то ли столь искусно умел скрывать свою истинную сущность, то ли, и эта мысль больше всего заставляла задуматься, присутствие странной могущественной женщины искажало чутье шамана, сбивая его с толку и почти лишая способности чувствовать незримое.
В любом случае, эта загадка была слишком интересной, что бы отказаться от попытки разгадать ее, а значит, стоило взять маленького человечка с собой, что бы расспросить его на привале и провести несколько ритуалов, которые, возможно, помогли бы открыть истину о том, кто и что он на самом деле.
- Пусть идет. – На голос самурая эхом откликнулся голос шамана. – Здесь не место и не время для долгих споров. Пока милостью Отца-Солнце злые духи оставили наш след, нужно пройти так много как сможем, что бы оторваться от их преследования. А если новые знакомцы не понравятся нам, или мы им – на первом же привале каждый сможет идти своим путем.
С неизменным выражением спокойного достоинства на лице, Старое Солнце приблизился к муджине, опустил на камни навязанный неугомонным Малым Духом Леса, мешок и направился вверх по склону, давая понять, что если все за то, что бы взять женщину и коротышку с собой, то и говорить тут долго не о чем – путь впереди не короткий.

[Bishop >>>]

Чем выше забирались по склону путники – тем более уныло становилось вокруг. Вскоре остались позади даже редкие, черные, будто облизанные огнем, кусты, под ногами скрипел крупный темно-серый, как пепел, песок. Неглубокие трещины в шкуре дремлющего дракона были заполнены уцелевшим буреломом и камнями. Время от времени огромными бородавками вылезали огромные валуны.
Среди общей подавленности радовались лишь трое. Маленький хенгэ, освобожденный от ноши, был счастлив, словно ребенок; носильщик – этот, наоборот, хоть и оказался теперь навьючен, но все старался заговорить с новыми попутчиками, подергать выдра за... уха не нашлось. Опасливо поглядывая на одноглазого роши с двумя мечами, носильщик все равно старался подойти к нему поближе, держась подальше от двух взрослых мужчин. Когда от него отмахивались – как от назойливой мухи – Цуива заговаривал с мальчиком, старался отвлечь от тревожных мыслей. Один раз – дернул ворона за хвост и чуть не лишился зрения.
- Хватит с нас одного дурака, - усмехнулся, глядя на него, Мицуке, поправил тряпку, скрывающую поврежденный глаз.

[higf >>>]

В том, что со старым знакомым его столкнула рука Господня, и это нужно, чтоб выполнить его миссию, священник не сомневался. А вот та же рука или происки нечистого принесли на встречу загадочную женщину и носильщика, при появлении которых подозрительно быстро и бесследно исчезли зловещие монахи – были серьезные сомнения. Однако делиться не с кем: шамана он мало знал, тот все больше помалкивал, мальчишка и есть мальчишка, а одноглазый пока роши оценил бы предосторожности, пожалуй, не больше Себастьяна-Фердинанда.
Португалец посматривал по сторонам, постукивая палкой, служившей опорой, и вытирал пот. Все же отвык от дальних дорог, ли годы, или проклятая местность?.. Когда единственным, чего хотелось, оказалось желание присесть на ближайший камень, они пришли к крестьянской хижине, в огороде копались дети.
Компания ввалилась в дом, создав ощущение части карнавального шествия, отбившегося от остальных, чтоб потешить своим видом соскучившихся по зрелищам людей. Наверное, в благодарность за это их тепло приняли, предложили ужин и ночлег. Путники выглядели смущенными, поняв, сколько место они займут в небольшом домике, однако на этот вопрос нашли ответ. Деревянная некрашеная лестница вела на второй этаж, где хранилось сено. Неугомонный муджина успел ее опробовать несколько раз, заставив всех поморщиться от скрипа ступенек. Опередив остальныех, он с гордым видом сказал, что они примут угощение, но и сами не поскупятся по отношению к хозяевам, и бросил на Мицуке взгляд, говоривший: «а без меня тебе б перед ними было стыдно!»
Наконец, утомившись, он уселся спокойно, тем более ужин как раз был готов.
Пожилой священник открыл глаза – оказывается, он успел задремать.
«Все же старею» - мелькнуло в голове, и стало очень грустно. Будто давно не глядел в зеркало, а посмотрел – и не узнал себя... Всплыли воспоминания почти двадцатилетней давности, как он бегал от стражников в Шиобаре, а его защищала девочка с нагинатой. Где-то она теперь?
- Скажи, не знаешь ли ты, что сталось с Олури? – голос неожиданно вздрогнул при обращении к старому знакомому, словно память пробудила прежние ощущения.

[higf >>>]

- Олури?
Имя прозвучало эхом давнего прошлого. Мицуке покачал головой; прогонял то ли мысли о той отважной пичуге, готовой идти войной на весь белый свет, то ли - горечь.
- Если выжила и не выдали замуж, то где-нибудь в Кии, вместе с кланом. Хозяевам Белого феникса не повезло. Алый демон - убит, его старший брат служит сегуну.
Цуива немножко угомонился и занялся починкой сносившихся дзори, не только своих, всех какие нашел или сумел отобрать. Пальцы привычно вязали солому, но по наклону головы было видно, что вниманием его владеет разговор. При упоминании сегуна носильщик заинтересованно дернулся и даже хотел было рассказать историю, но замолк.
Священник склонил голову и минуту помолчал. Руки лежали на коленях как-то совсем безвольно, не был напряжен ни один мускул - так очень редко бывает у людей наяву. Потом, как будто заставлял себя продолжать расспросы, и то ли уже не желал, то ли боялся ответов, нехотя и негромко спросил:
- А остальные?
- Такеда рыбачит и воспитывает детей. Может быть, даже внуков, - Мицуке приподнял крышку на чайнике, что висел над огнем, зачерпнул ковшиком воды; еду еще готовили, а есть уже хотелось. - Мы давно не встречались.
Он подумал, о ком еще рассказать.
- У Аканэ скоро тоже будет ребенок.
Лицо священника наконец стало радостнее - хоть кто-то не скитается по свету без приюта, а живет благополучно, оставив после себя продолжение в детях, как начертал Господь. Хотя ему трудно было представить воинственного десятника рыбаком...
- Такамори и... Амэ? - перед этим именем он запнулся.
Хотелось спросить еще о кицунэ, но это могло задеть собеседника.
- Кинджо-доно? Отправился в северные провинции, - одноглазый роши усмехнулся. - Может, ищет просветления, а может, чего-то другого, не знаю. Наш с ним договор пока в силе.
Хаяши - несмотря на прежнюю недоверчивость, беглый чиго взялся помогать гостеприимным хозяевам по хозяйству, - принес воды. В незакрытую дверь был виден кусочек темнеющего к вечеру неба; ниже, у подножия гор, должно быть, шел дождь, в тучах застрял осколок радуги. Мицуке улыбнулся, глядя на него.
- Амэ танцует для всех и ни для кого одного, - задумчиво проговорил роши. - Ее легко увидеть, нельзя удержать.
- Понимаю, - кивнул головой европеец и замолчал, не зная, что более сказать. Говорить о чем-то другом пока желания не было, и он обводил взглядом уже такие знакомые и привычные предметы обихода: яма для очага, циновки на полу, скудная утварь, свисающий с потолка котел, из которого шел парок. Кстати, судя по запаху, еда была готова.

(с Бишем и Даларой)

[Далара >>>]

Горная хижина на краю провинции

День шел для Миеликки обрывками, как дорога, то погружающаяся в туман, то выныривающая на солнечный свет. Она шла по этой дороге, потому что надо же было куда-то идти.

Сидит в углу под светильником. Перед ней на циновке лежит свиток. Бегут вертикальные строчки, везде картинки с непонятными пока подписями. Миеликки сосредоточенно водит по ним пальцем. Непривычно чистый ноготь замирает над той картинкой, смысл которой Тошимару объяснял в прошлый раз. Четыре существа вокруг центра, пять сторон света. Верхнее существо почти не разглядеть, кто-то давно посадил на него мохнатую многоногую кляксу.
- Аукусти.
Поворачивается, смотрит вопросительно. Ужасно похож на птицу.
- Что ты делал у нас, на севере?
Бросает взгляд искоса на Тошимару. Миеликки смотрит следом, но тот перебирает какие-то травы, даже не смотрит в их с Аукусти сторону.
- Ну? – нетерпеливо подталкивает девчонка.
- Говорил с северным народом. – Замечает удивленный взгляд, добавляет: - Не людьми.
- Зачем?
Картинки позабыты.
- Хочу помочь им, привести сюда. Подальше от топчущего их единого бога.
Миеликки задумчиво теребит блестящую медную пряжку-оберег.

Стоит в двери сарая. Перед ней на соломе прикованный человек. Миска с водой под ногами. Тянется к ней, но вовремя вспоминает наказ Тошимару. Нельзя ставить ближе, нельзя давать пить. Бедный человек, он ведь не умрет от жажды? Не должен, не так быстро. Девочка подходит ближе, садится рядом с косматым существом. Настороженный взгляд темных глаз исподлобья. Чем-то он похож на пса, жившего в кузнице дома.
- Бедный...
Звенит цепь. Миеликки протягивает руку, гладит лохматую голову. Шаги, тень в дверном проеме.
- Госпожа Миэ?
Садаро смотрит на существо, уже вовсе не напоминающее его дядю. Смотрит удивленно и с отвращением, как на змею, забравшуюся вдруг в миску с едой.
- Он же хороший, смотри, - не выдерживает Миеликки. - Подойди, не бойся ты его.
Садаро храбро делает один шаг и останавливается. Девчушка нетерпелива и знает свою правоту. Схватив руку юноши, заставляет дотронуться, погладить. Вырвался, но преодолел брезгливый страх, присел рядом.
- Ведь правда он славный? – подначивает Миеликки.
- Правда.

Аукусти пропал.
Миеликки ходит как потерянная, выглядывает за дверь, то и дело откидывает занавески в дальнем конце хижины – вдруг вернулся, вдруг неправда, что его похитил злой колдун. Но нет Аукусти, пустота.
- Нужно найти его, победить колдуна!
- Дождемся утра, - спокоен Тошимару, но видно, что и ему нетерпится.

[higf >>>]

Киото, 1582 год

Гион Мацури развернулся во всей красе. На узких улицах Киото едва оставалось место для зрителей, вовсю глазевших на процессию. Празднично одетый в пестрое, многоцветное хаори Масуми нашел себе удобное место на краю площади с трудом, не без помощи самурайского статуса.
Мимо медленно проезжали огромные колесницы, что были сделаны лишь ради нескольких недель в году, а остальное время лежали разобранными в хранилище. Но они того действительно стоили, производя грандиозное впечатление. Лучшие мастера работали над шелковыми полотнищами и гобеленами, покрывавшими огромные сооружения. Тела драконов и ветки растений, колеблемые легким ветерком, гнулись, как живые, а слух сам среди уличного шума выискивал подходящие к картине звуки, напоминавшие грозный рев или шелест листьев. Узор очередной изображал освященное оружие - шестьдесят шесть нагинат - по одной от каждой провинции Ямато. Они окружали храм, и пришедших туда людей, напоминая об истории праздника.
Танака был уверен, что мастера не ошиблись в счете. Каждая обозначала провинцию страны в год, когда появилась страшная напасть. Болезнь, изъязвлявшая тело пятнами, валила с ног всех от мала до велика, пока освященное оружие не установили перед Ясака-джинджа – храмом Сусаноо. И грозный бог смилостивился, защитив людей.
Вовремя ловко взмахнув рукой, Танака поймал брошенный с колесницы тимаки* и улыбнулся – год должен пройти без болезней.
Даже те, кто двигал гигантские сооружения, налегая на канаты, казалось, несли на себе отпечаток праздника и важности своей миссии. Впрочем, как и одетые в белое носильщики, на плечах которых лежали балки от паланкинов. Крыши последних казались уменьшенной театральной сценой, на которой вместо людей – куклы и украшения-декорации. Вот Йошицунэ ведет в бой армию Минамото, а там слагает музыку принц Гэнджи. А следующий украшен женщиной, которая застыла в танце, хотя кажется невозможным остановить такое стремительное, плавное движение – богиня радуги во время дождя вызывает затворившуюся в пещере солнцеликую Аматэрасу.
Масуми улыбался. Пока продолжается шествие, не надо думать о заботах мира, о собственных надеждах и страхах. Есть время для дел, и есть время веселиться. Кто смешивает их – враг сам себе.

__________________
*тимаки - завернутые в бамбуковые листья пучки соломы (залог здоровья на год).

Сообщение отредактировал higf - 18-07-2007, 11:10

[Reytar >>>]

Склон горы Асама

Долгий переход, камни под ногами, вес мешка за спиной, тихие разговоры спутников – чаще всего недавно встреченного носильщика с остальными, особенно с юным воином, все это успокаивало, притупляло настороженность, навеивало воспоминания, но не могло полностью избавить шамана от уже проснувшихся сомнений. Старое Солнце шагал с невозмутимым лицом, словно ничего необычного не происходило, но разум его находился в сомнении. Странная женщина, так вовремя повстречавшаяся на пути, в тот момент, когда злые духи в очередной раз настигали путников, не давала ему покоя. Странная женщина, чью великую силу он ощущал почти осязательно, но не мог понять суть этой силы, дружелюбна или враждебна она, беспокоила его, будила сомнения и настораживала.
Даже во время трапезы в крестьянской хижине, даже отдыхая после нее, краем уха прислушиваясь к разговорам спутников, индеец время от времени поглядывал на женщину, пытаясь понять ее силу, почувствовать ее во всех оттенках, оценить ее, но не преуспевал в этом трудном деле. Он пробовал одну молитву за иной, стараясь не привлекать внимания окружающих, совершал малые, не требующие жестикуляции обряды, искал ответ, но не находил его. Наконец, Старое Солнце устало прикрыл глаза и решил на некоторое время прекратить выматывающие его поиски ответа, слушая беседу самурая и жреца Распятого Бога. Он слушал плавное течение их речи и погружался в поток воспоминаний, сплавляясь по которому в прошлое, заново видел картины успехов и неудач, радуясь первым и без злости принимая вторые. Он вновь, как в четырнадцать лет в одиночку постился на вершине Горы Семи Вождей, вновь как шестнадцать охотился на серого медведя – Гитчи Мокве, вновь участвовал в обрядах, силой духа преодолевал слабость своего тела, отдавая себя на пытки в праздник Отца-Солнце. Он вновь проходил свой путь, черпая из воспоминаний силу и уверенность в себе и своем пути, отдыхая душой и телом от хлопот нынешнего дня.
Не почувствовав как это произошло, Старое Солнце уснул, но чутким, готовым в любой момент прерваться, как только обостренное чутье подаст сигнал опасности, был его сон.

[SonGoku >>>]

Ивакуни, 1593 год

Кони стучали копытами по утоптанной улице, мимо склоняющихся перед путниками крестьян и рыбаков – к речке Нишики-гава. Сквозь воду, совсем неглубоко, блестели камни на дне совсем мелкие и покрупнее.
- Дом Киккава на другой стороне, готовься к переправе, - оглянувшись, негромко сказал Танака не столько слуге, сколько Иэмону.
Иэмон остановился у самого края берега; негромкие переговоры и хихиканье речки немного пугали мальчика, но и звали сделать следующий шаг, войти в холодную быструю воду. Он протянул руку, но слуга уже завел коня в поток, и пальцы схватили воздух.
- Может быть, мне лучше остаться здесь?
Конь самурая уже вступил в речку, копыта взрывали ее поверхность фонтанчиками искрившихся на солнце брызг. Однако рука всадника заставила его попятиться на два шага. Масуми обернулся и посмотрел на юного спутника с тем странным чувством, что рождается из смеси готовности и неожиданности, когда наступает то, чего ты ждал. И, несмотря на ожидаемость, застигает чуть врасплох.
- Если хочешь – конечно, хотя прощаться лучше без спешки.
Слепой музыкант сделал невольный шаг на голос; в монастыре его предупреждали, чтобы он никогда не спешил, иначе можно попасть в беду, большую или маленькую, но он редко слушал.

(плюс Далара и Хигф)

[Далара >>>]

Наполненный солнечным теплом воздух вдруг словно вобрал холод реки. Зрячим показалось, что вода струится теперь сквозь нечто невидимое взгляду, но тем не менее присутствующее. К пению реки добавился тяжелый шорох ткани. Рядом с Иэмоном прозвучал голос, слышный только ему:
- Иди вперед, не бойся. Здесь они тебя не тронут.
Первый шаг дался с трудом, еще надо было заставить себя сделать его, но потом (когда выяснилось, что зашел уже по колено, а ничего страшного пока еще не случилось) дело пошло веселее.
Когда слепец спокойно и в одиночку пошел вперед, Масуми взяла оторопь - самурай приоткрыл рот, пару раз растерянно моргнул, а затем бросил сердитый взгляд на слугу. Но когда бива-хоши прошел мимо, нащупывая босыми ногами менее скользкие камни, самурай полусердито крикнул:
- Осторожнее!
И тронул коня следом, готовый подхватить Иэмона.

(втроем)

[higf >>>]

Переправлялись под вечер, и в дом Киккава въехали, когда ночь уже начала густо устилать землю тенями, которые сливались, росли, чтоб затем подняться в воздух и царить на протяжении нескольких часов.
Масуми еще раз пожалел, что Иэмон не может видеть этого зрелища. Конечно, ему доступен мир духов и многое другое, он различает тончайшие оттенки звуков, и все же, все же... Рассказать бы, да как?
- Ты знаешь, что такое тень? - вопрос показался ему самому глупым.
Впрочем, глупым в последнее время казалось многое, что волновало еще не так давно, словно последние несколько лет тоска все гуще закрывала душу - как эти тени почву. Но умирание дня сменяется вскоре ярким рассветом нового, а костенеющая душа может стать живой только в следующем рождении. Он даже знал, когда это началось - после смерти племянника и бегства воспитанника. Этот мальчишка как-то встряхнул душу, но тоска вернется, как делала все чаще, тем более, что настала пора расставания.
- Тень там, где становится прохладно, - отозвался слепой музыкант, прислушиваясь к новым для себя звукам. - Когда теней становится очень много, делается темно и наступает ночь.
В его мире не существовало установленной смены света и тьмы, Иэмон отмерял время по другим, придуманным им самим признакам.

(с Сон и Даларой)

[SonGoku >>>]

При всех качествах, отличавших Самми от других призраков, и несмотря на помощь Хранителя юга, проявление в мире живых ночью давалось ему гораздо легче, чем присутствие там среди бела дня. Ночь - время демонов и духов. За шорохом тяжелого многослойного шелка не слышно было шагов, когда придворный подошел к Иэмону. Вечерняя прохлада стала глубже, морознее.
- Снова встретились, - судя по интонации, призрака забавляло и немного удивляло это обстоятельство.
Мальчик широко улыбнулся; привычка его нового знакомого появляться и исчезать, как будто он был тенью от облака, скользящей по земле в летний день. Мимолетный холодок, и снова солнце печет спину сквозь одежду.
- А мне-то казалось, что проживу всю свою жизнь при храме.
- Где им тебя запереть! - рассмеялся Самми.
Он окинул взглядом вход в дом, освещенный фонарями двор, слуг, опасливо разглядывающих мальчика. Подойти никто из них не решался. Будто никогда не видели слепого бива-хоши, рассердился придворный. Деревенщины.
- Здесь большой дом, много комнат, - рассказал Иэмону Самми. - Людей тоже много, но они не станут тебе досаждать. Хозяин еще не вышел, его ты сразу определишь по голосу. Тебе нравится чувствовать новое?

(те же трое)

[Далара >>>]

- Тень - где прохладно, - пробормотал воин.
Как он чувствует и понимает мир? Не понять... Или понять, но нет столько времени, ни у кого нет... Амулет снова изменил температуру. Масуми вгляделся - воздух слабо заколыхался. И ощущение знакомое. Похоже, у мальчишки появился спутник.
- Я уеду утром, - буднично, спокойно.
- Да, - кивнул Иэмон.
- Хотелось бы услышать твою игру еще раз, перед тем, как мы расстанемся. Музыка делает удачным путь и смягчает грусть... - последнее вырвалось невольно.
На веранде появился каро Киккава в сопровождении двух воинов с фонарями. Усталое, ничего не выражающее лицо. Пронзительный взгляд.
- Сейчас твой спутник будет добывать вам место, - весело шепнул Самми на ухо слепому
Он выглядел так, будто во дворце собирались давать представление. Даже развернул веер и стал небрежно им помахивать.
- Может быть, у меня получилось бы лучше? - отозвался так же вполголоса Иэмон; струны бивы под пальцами отозвались негромким гулом, словно тоже смеялись.
- Кто вы и зачем прибыли в этот дом? - спросил каро старшего из путников.

(и снова втроем)

[higf >>>]

Самурай посмотрел на встречавшего. Кажется, бывалый человек...
- Меня зовут Танака Масуми, - негромко, спокойно. - Я возвращаюсь домой из паломничества к храму на мысе Данноура и хотел бы получить приют на ночь.
Один из стражников зашептался с кем-то невидимым в темноте. Донеслось тихое: "Он сказал Танака". Взгляд каро был направлен куда-то сквозь Масуми. На Иэмона и не посмотрели.
- Кто с вами?
- Мое имя - Иэмон из Акамагасэки, - юный бива-хоши вышел на середину двора. - Знаю всю историю Данноура-но татакаи*.
О том, чтобы поклониться, мальчик даже не подумал.
Из теней за спиной каро выступил молодой человек невысокого роста. Черты освещенного фонарями лица не отличались изысканной тонкостью, но все же носили в себе несомненное благородство. Каро посторонился. Самми опустил веер, на губах появилась задумчиво-ироничная улыбка.
- Паланкин истории не знает прямого пути, - сказал он в воздух.
Молодой человек смотрел на Иэмона, на лице был написан живейший интерес.
- Я Киккава Хироиэ и я прошу вас провести эту ночь в моем доме.
- Порой друзей можно отыскать среди потомков врагов, - пробормотал слепой музыкант.
Масуми сперва поднял руку, чтоб остановить музыканта, потом передумал, да и добавить было нечего. Он поклонился хозяину дома, чувствуя себя странно - как будто не Иэмон едет с ним, а наоборот.
- Рад знакомству, - произнес буси вежливо, скрывая некоторую растерянность.
----
*Dannoura-no tatаkai - Битва при Данноура

(снова втроем)

[SonGoku >>>]

Гора Асама, хижина

Все затихли на то время, пока первый голод рассеялся, как любое удовлетворенное желание. И снова первым, держа палочки в руке, заговорил священник – может быть, потому, что не отличался столь завидным аппетитом, как его спутники.
- Здесь, наверное, опасно и неуютно жить? – спросил он хозяйку дома, пряча за простыми словами любопытство и опасения.
Женщина на миг оставила свое занятие; ее рука замерла над рамой небольшого ткацкого станка, постукивание, которое сопровождало ее работу, оборвалось.
- Зато никакое зло сюда не доберется, - улыбнулась хозяйка.
- Разве злу надо идти куда-то, где его не хватает? – быстро возразил священник тоном человека, полжизни проведшего в подобных спорах. – Увы, таких мест мало в мире, и уж тем более к ним не относится Ямато-но-Орочи.
Крестное знамение было неторопливым, как будто не существовало в стране гонений на веру гайдзинов.
Почуяв спор, выдр насторожил уши торчком, хотя активно жевать не перестал. Хаяши открыл рот, будто собирался что-то сказать, - так и остался сидеть. Только взгляд блестящих любопытных глаз метался с одного собеседника на другого. Мицуке расправился с едой быстро, поблагодарил кивком и устроился в углу. Прислонился к стене и дремал. Кинув на него быстрый взгляд, женщина сложила на коленях руки; только кончики нежных пальцев выглядывали из длинных рукавов.

(целая толпа: Рейтар, Далара, Хигфе и Биш)

[Далара >>>]

- Говорят, когда Кобо-Дайши отправлялся в путешествие, чтобы познать учение Будды, многие демоны воспротивились этому и подняли на море огромные волны, чтобы потопить его корабль. Но каждый раз, когда вот-вот казалось, что все пойдут ко дну, появлялся огромный дракон и прогонял демонов прочь. И оберегал корабль, пока тот не добрался до места. И на обратном пути случилось такое же чудо, а когда корабль подошел близко к берегу, дракон выпрыгнул из воды и улетел на север.
Она улыбнулась завороженному ее рассказом мальчику.
- Кобо-Дайши вскарабкался в горы, чтобы поблагодарить милосердную Канон, и увидел в расщелине большого дракона. И построил в честь него храм, - она замолчала, поддразнивая притихших слушателей. - Говорят, это случилось на горе Мани, которую с тех пор стали называть Футатаби, поскольку Кобо-Дайши поднимался на нее дважды. Но говорят, что это на нашей горе чуть выше по склону стоят тории, не отбрасывающие тени.
Цуива, забившийся в угол подлатать прореху в одежде, но больше возившийся с детьми, чем занятый делом, позабыл о нитках.
- Как же это, не отбрасывают тени? - благоговейно прошептал он. - А что дальше, за ними?
- Лестница, которая ведет к храму, конечно, - рассмеялась необычная женщина и снова взялась за работу. - Но это необычный храм. Он то появляется, то исчезает. В нем никто давно не живет, он разрушен.

(та же сборная)

[Bishop >>>]

Она снова бросила сосредоточенный взгляд на дремлющего роши.
- Не его ли ты ищешь?
- Как знать, - не открывая глаз, проворчал долговязый роши.
- Должно быть, интересное место, - тряхнул головой сытый португалец, обнаружив, что к нему начал осторожно, на цыпочках подкрадываться сон.
- Есть, есть такой храм, - голос вытянувшего шею Себастяна-Фердинанда стал звонким, а потом неожиданно снизился, когда он громко, полуиспуганно-полузловеще прошептал: - Но туда нельзя ходить!
- Не ходи, - предложил роши.
- Почему? - в голос с ним спросил Хаяши.
- Это... очень плохое место! Страшное. Там все умрут! - взволнованный голос обакэ разносился по хижине.
В повисшей тишине было слышно только, как постукивает ткацкий станок под руками хозяйки и булькает вода в чайнике. Притихли даже неугомонные дети.
- Почему? - вместо онемевшего вдруг чиго спросил Мицуке.
Выдр суматошно взмахнул лапами.
- Демоны. Много... Десятки. Страшные. Хотят крови, жизни!
Одноглазый роши протянул быстро длинную руку, легонько щелкнул оборотня по влажному носу:
- А тебе почем знать? Ты там был?

(да, много людей)

[Reytar >>>]

Ворон вытянул крыло, как человек руку, и впал в задумчивую ностальгию, перебирая клювом перья. Демоны, страшные... давненько он кое с кем не виделся, навестить бы.
Муджина чуть обиженно и возмущенно отшатнулся:
- Ты чего? - Затем опустил лапы и признался. - Ну... был.
Индеец, наблюдающий за спутниками сквозь узкую щель между прикрытыми веками, заинтересованно приподнял уголки губ, так, словно еле заметно улыбнулся. Странное священное место, которое то есть, то его нет, заинтересовало его. Что же касается рассказов об огромном числе страшных и могучих, алчущих крови и жизни, духов, то в них, на взгляд шамана, не было ничего удивительного. Покинутые, разрушенные святилища всегда привлекали алчущих духов, детей Кен-маниту, - Духа Смерти, остатками своей силы, которой было слишком мало, что бы их изгнать, и которой эти духи не брезговали питаться. Естественно, изгнать большое количество сильных духов с облюбованного ими места было по плечу отнюдь не каждому жрецу Солнца, а только наиболее сильным, к которым Старое Солнце себя никак не относил, по этому индеец с большим вниманием вслушивался в разговор, стараясь вычленить полезные сведения из всего вороха слов, которыми обменивались окружающие.
- Ну и что?! - вступился за оскорбленного в лучших чувствах оборотня Хаяши. - Мало ли кто где был, чтобы сразу так во всем признаваться?!

(ой много, однако!)

[SonGoku >>>]

- А ты-то что пищишь, недокормыш? – добродушно хмыкнул роши.
- Устами юного воина куда чаще, чем языком опытного вождя, может говорить Маниту… - не открывая глаз и ни к кому не обращаясь, произнес индеец. – Мальчик прав, не обязательно все видеть своими глазами, лишь для того, что бы знать, что это – есть.
Цуива тихонько возился со своими нитками, не открывая больше рта. Каждому деревенскому жителю известно, что когда самураи, колдуны да монахи ведут беседу, крестьянину лучше не лезть, голова сохраннее будет. Относятся ли к этому правилу обакэ, Цуива не знал, но решил, что это их, обакэ, дело. Тощего носильщика интересовали лишь еда, когда он голоден, вещи господина, которые надо донести, куда скажут, и как остаться при этом в живых.
Священник смотрел заинтересованно, не вмешиваясь в сцену, продолжал сидеть, но сонная пелена в глазах пропала.
- Не ходите туда. Там такие... Ну, такие! - Отчаявшись описать и пронять спутников словом, выдр раздосадовано топнул по земляному полу и стал меняться. Он сразу вырос, шерсть стала густой, косматой и неухоженной, лицо превратилось почти в обезьянье, только чуть умней и гораздо злее. Затем он снова стал собой. - Или... - перед гостями и хозяевами небольшого домика оказался огромный паук с зеленым телом и почти кошачьей головой, с усами и заостренными ушами.
Когда выдр вернул свой облик, он тяжело дышал, но смотрел на зрителей с торжеством, уверенный, что они все поняли и прониклись.

(хор, настоящий хор)

[Далара >>>]

Португалец незаметно улыбнулся, глядя на своего последователя.
Женщина спрятала лицо за рукавом, домочадцы охали и ахали, привлеченные представлением, громко заплакал ребенок.
Только на внимательно следившего сквозь щель в веках шамана, это представление не произвело ровным счетом никакого впечатления, вызвав лишь чуть заметную улыбку, угнездившуюся в уголках губ. Индеец знал, что наиболее страшны и опасны не те духи, которые стараются показать свои силу и злобу, а те, кто достаточно могуч, дабы скрывать свой истинный облик за личиной слабой и безобидной, вызывающей умиление или сочувствие у будущей жертвы. Но стоило жертве расслабиться, не ожидая подвоха, как они наносили удар, и мало кто после этого имел шансы уцелеть.
"А на этих причудливых рысепауков стоит посмотреть своими глазами…" - подумал Старое Солнце. - "Особенно если удастся добраться до этого заброшенного святилища живыми…"
Индеец метнул острый испытующий взгляд в сторону женщины, силу которой никак не мог постичь, и носильщика, о котором так же не мог сказать ничего определенного. Обрадованный представлением и разулыбавшийся Цуива, почувствовав, что на него смотрят, покосился на жуткого иноземца. Отвлекшись от шитья, уколол палец и тихонько взвыл, сунув обиженную конечность в рот.
Хозяйка дома поднялась, привлекая к себе внимание.
- Стыдно предлагать гостям столько скромный ночлег, - произнесла она, - но лучшего у нас все равно нет. Мы живем небогато, уж простите нас.

(заключительный гол команды)

[higf >>>]

Неужели и это не помогло? Муджина осмотрел своих спутников, но не увидел в них желания обойти неприятности. Обиду смягчило только восхищение и интерес хозяев. Тем не менее обакэ улегся носом к стенке, искренне недоумевая, почему люди такие непонятливые и безрассудные?! Вот увидят, он что был прав! Хотя будет поздно, пропадут ведь, если не помочь. Надо их оберегать, особенно святого отца. Поговорить бы попозже с кем-то из сородичей - обитателей этих мест... Устроить так, чтоб люди узнали, кто всех спасет!
Мысли выражались сопением, которое долго не хотело совсем переходить в сонное.

[higf >>>]

Поворочавшись, муджина понял, что пора начинать спасать спутников, а то не спится. Он выскользнул из хижины - тихо, как кошка, пробираясь на цыпочках. Оказавшись снаружи, припустил трусцой, чуть косолапя и посверкивая мехом в свете луны. Отец Андрео привил убеждение, что истинному сыну святой матери церкви не подобает бегать на четвереньках, даже если так и быстрее.
В окрестностях, конечно, было немало йокаев и обакэ, но никого из родичей и знакомых выдра. Очень многие слабо интересовались делами людей, куда больше занятые своими. Большинство из них были мелкими хранителями леса, и дальше заботы о любимом дереве или кусте не думали.
Устав, муджина прилег на землю, выбрав место почище, чтоб не очень испачкать одежду. Он попытался закинуть передние лапы за голову, перенимая позу Мицуке, но устроенные иначе суставы наотрез отказались подчиняться. Попыхтев и чуть не вывихнув левую «руку», выдр отказался от своих попыток. Ночь здесь была намного приятнее, чем в хижине. Стрекотали ночные насекомые, шумела листва, в воздухе стоял особый аромат. Интересно, его испускают какие-то цветы, боящиеся ослепительного солнца? Или просто свет и разные события, которых так много днем, не дают почуять?
Лишь торчавшая макушка горы, черная на темном, сбивала настроение. Так к ней можно ведь и спиной повернуться, верно ведь?
Когда помахивание задней лапой на фоне луны перестало забавлять, обакэ поднялся, отряхнул рубашку и побрел дальше. Похоже, придется отложить поиски, когда они поднимутся выше. Он хорошо знал некоторых обитателей окрестностей храма, только вот говорить с ними очень не хотелось... Тревожно поежился, быстро неуклюже перекрестился, потрогал лапой образок на шее – там ли?
Тут за кустами послышались голоса; обакэ насторожился, прислушался. Неужто сюда забрался еще один отряд? Или это враги? Здоровый непочтительный самурай мог нажить недоброжелателей, которые и на Ямато-но-Орочи поднимутся!
На этот раз запрет про четвереньки был забыт – иначе заметят. Он распластался на стволе упавшего клена, почти пробившего заросли, и, вытянув шею, ткнулся головой туда, где ветки, неохотно расступаясь, становились реже. Едва сдержал вскрик – чувствительный носик-пуговка зацепился за сучок.
На поляне, перепархивая и то опускаясь к земле, то кружась в воздухе, то резко бросаясь на неосторожного жука и хватая его, летали... Нет, не ночные птицы – головы. Вполне себе человеческого вида, и ничуть не страдающие без тел. Парили в воздухе и беседовали. Разумеется, о том, что собираются неплохо подзакусить сегодня – о чем еще могут говорить нуке-куби*?
Выползя по стволу обратно, Себастьян-Фердинанд разочарованно потер лапкой пострадавший нос. Кажись, царапины нет. Ничего интересного, обычная ночная охота вечно голодных и довольно скучных лично для него демонов. Люди здесь – было бы куда страннее, зато интереснее! Интересно, кого головы есть собирались?
Он сладко зевнул и затопал обратно. Однако у хижины, точнее - на ней, его поджидал сюрприз. По поляне лилась задумчивая, грустная музыка, от которой хотелось замедлить шаг. Что он и сделал, оглядываясь в поисках музыканта. Нашел его - на крыше сидел их спутник-ворон, обхватив крыльями... флейту! При этом вся поза его, и даже клюв, к которому был поднесен инструмент, неведомым путем передавали отрешенность, которая охватывает музыкантов, окунающихся в сотворенный собственной игрой мир.
- Ты чего, играть умеешь? – задрав голову, спросил обакэ. Затем сам ответил. - Умеешь... Здорово даже. Научи, а?
Ответа не последовало.
- Ты меня слышишь?! – муджина чуть поднял голос, однако реакции все так же не было.
Насупившийся хэнгэ подобрал было камешек, чтоб в прямом смысле достучаться до птицы, потом выпустил его из рук – слишком прекрасна была мелодия. Такую нельзя нарушать. Она лилась, а ворон не шевелился. Казалось, если дом внезапно рухнет, необычный музыкант все так же останется висеть в воздухе на том самом месте, и даже оперением не пошевелит.
- Ну и сиди себе до Второго Пришествия Спасителя. Уж он тебя... – беззлобно погрозил муджина. Музыка приглушила, смягчила всплывшие было, чуть не забытые от удивления обиды на спутника. Послушав, Себастьян-Фердинанд вновь почувствовал, что сон одолевает его, и вошел внутрь. В помещении было темнее, чем снаружи, и он постоял, чтоб привыкнуть и не споткнуться о кого-то. Еще обидятся.
Постепенно стали проступать очертания спящих хозяев – контуры тел, ноги, раскинутые или вытянутые вдоль тела руки, головы... Стоп!! Голов-то как раз и не было! Секунды обакэ просто стоял, а потом сообразил, какими именно неосторожными путниками собрались закусить нуке-куби.
Трубы только что помянутого Страшного Суда могли спокойно отдохнуть, а архангел Гавриил окраситься в густую зелень от зависти. Без всяких духовых инструментов визг маленького мохнатого католика мог поднять мертвых для Страшного Суда, а живых – убить звуковым ударом и тоже поднять.

_______________
*нуке-куби – разновидность демонов. Днем обычные люди, можно отличить только по красным письменам на шее, под волосами. Ночью их головы отделяются и летают на охоту.

[Далара >>>]

Замок Такаяма, провинция Хида
Конец мая 1616 года, ночь

Где-то в саду безустанно поет цикада. Редкие фонари почти не рассеивают ночной мрак, лунный свет превращает тени в бездонные провалы. Спальня хозяйки замка Такаяма наполнена одиночеством – ни мужа, ни служанок. Едва слышный шорох шагов босых ног по циновкам, шипение волочащейся ткани. Четкая лунная дорожка бежит от приоткрытой перегородки-сёдзи, расчерчивает комнату пополам. Дохнуло едва прохладным ветром. Густая тень пересекает полоску света и растворяется в темноте. Чье-то дыхание на лице.
Хозяйка дома тревожно, лихорадочно заметалась на футоне: волосы сбились в неопрятный комок, рукава ночных одежд смялись. Снилась, что одна, босиком, идет по глухому полуночному болоту, замирая от пронзительных, и одновременно неощутимых прикосновений ветра. Отзвук реальности заставил тонкую пелену сна распасться на фрагменты, но и не сбросил полностью.
Глаза ночного гостя светились в темноте. Прядь волос коснулась щеки спящей женщины, отразилась во сне качнувшейся веткой. Тонкие пальцы почти гладили утонченное лицо, исследовали, не касаясь. Теплое влажное дыхание, шепот на ухо:
- Мирэи...

(вместе с Китти)

[Кысь >>>]

На этот раз проснулась - резко и сразу, вдруг осознав и прикосновения, и голос, и тревожный, неправильный запах существа рядом. Резко, не помня себя, шарахнулась от ночного призрака, пытаясь выпутаться из туго забинтовавшей ноги ткани.
Тень метнулась, на тело опустился дополнительный вес, сковывая, мешая двинуться. Светящиеся, как отражение зари в пруду, миндалевидные глаза заглянули будто в самую душу. Пальцы легли на горло. Снова шепот, хрипловатый, резкий:
- Ты не могла побороть гордыню, теперь не можешь побороть страх.
- Кто ты? - словно отрезвленная замечанием, женщина выпрямилась. Сердце еще бешено колотилось, но смотрела - ровно и прямо.
Смех, радостный и безмятежный был ей ответом. Смех, звучащий дико в ночи.
- Замечательно! – У демона был женский голос; пальцы ослабили хватку, касались теперь почти нежно. – Скажи, ты любишь своих детей?
- Что ты с ними сделала... что ты с ним сделала?
Демон кивнула:
- Любишь... Живи.
Громкий, будоражащий, бросающий в дрожь звон. В ноздри ворвался пронзительный сладковатый запах полевых цветов. Мир вдруг сместился, закружился сумасшедшей юлой.
На смятой постели осталась сидеть, поджав ноги, женщина. В руке она осторожно сжимала тонкую змейку. Погладила ее пальцем по голове.
- Не волнуйся слишком, с ними все в порядке.
Змея неловко, словно бы неумело изогнулась в руках - чешуйки блеснули в лунном свете старой медью.

(и Далара =))

[Далара >>>]

Замок Сакаи

Возвращение в домик у ворот далось нелегко. Спутанные, как непослушные пряди волос, мысли; завистливо-понятливые взгляды женщин, упрямо встречающихся на пути; равнодушие так ни о чем и не догадавшейся охраны. Макуро тронула кончиком пальца лезвие скрытого в рукаве ножа, вздрогнула и несколько мгновений завороженно смотрела на выступившую капельку крови. Сунула палец в рот.
Впервые в жизни она попалась так глупо, будто неопытная девчонка, у которой лишь ветер в голове. Мстительница... Зло топнула, переступая порог. Вскинула голову гордо: больше она себе такого не позволит.
Ветер запутался в длинных рукавах накидки. Макуро поплотнее запахнула ворот от ночного холода. Словно душит что-то, мешает дышать. Нет, наоборот, чего-то не хватает. Потерла рукой шею. Она не привыкла носить ожерелья, почему же так хочется найти первое попавшееся - но лучше одно единственное, неизвестно какое, - и надеть, носить, не снимая.
Дверь скрипнула, отворяясь. Макуро заглянула в темноту, не разбудила ли тайного соседа. Тихо. Проскользнула внутрь, зажгла масляную лампу и села у плетеного из тростника сундучка. Черная свободная одежда ей всегда нравилась больше тесных женских нарядов.

[Bishop >>>]

Склон горы Асама, хижина

Страшно представить, чья глотка могла издать такой вопль. Одноглазый роши одобрительно хмыкнул сквозь дрему и - продолжал бы спать дальше, если бы на него не наступили. Снаружи раздались суматошные хлопки крыльев, не кудахтали только потому, что пернатое не было курицей. В дом ввалился растрепанный ворон с безумным взглядом. Цуива попытался схватить его, то ли приняв за демона, то ли во имя спасения, но только перья хлестнули по рукам. Сердитая птица уселась на вершине прялки. Тогда носильщик бросился к муджине, сильно дернул за рукав. Пересказ подслушанного в ночи разговора занял мало времени. Почти окончательно проснувшийся Мицуке наклонился над телами, дернул одно из них за ворот - на обрубке шеи с чистым, ровным, без единого пятна крови срезом красным были нарисованные странные значки.
- Н-над-д-до спрятать т-тела, - отстучал зубами Хаяши.
- Давайте скинем их в ущелье, они разобьются, - предложил практичный Цуива, выглядывая из-за широкой спины ронина.
Мицуке посмотрел на два небольших тела, что лежали подле матери, укрытые старым лоскутным одеялом.
- Не успеем дотащить все, - он мотнул головой. - Попробуем унести взрослых, а вы пока закройте дом зимними ставнями.
- Эй! - возмутился беглый чиго, позабыв про недавний страх. - Это же моя флейта!
Ворон нехотя вернул инструмент, который не выпустил даже в панике, - осторожно перехватив клювом, принес и положил перед мальчиком. Без дела пернатый оставаться не желал. Подскочил к самому маленькому из тел, цапнул когтистой лапой за шиворот джубана. От развернувшихся черных крыльев в комнате стало еще теснее.

(еще – Далара, Хигф)

[SonGoku >>>]

- Бери за ноги, - приказал одноглазый роши своему молчаливому спутнику.
Тот прихватил с собой посох - отмахиваться от хозяев тел, если придется. Они сумели забрать не два, а четыре тела; роши взвалил себе на плечо второго ребенка, а чужеземный шаман, чтобы не отставать от рослого спутника взялся нести еще один труп самостоятельно.
- Ставни! - напомнил Мицуке на прощание.
Священник проснулся последним - будто какая-то сила затягивала в сновидения, жадно цепляя и не давая выбраться. Он увидел, чем заняты его спутники. Быстрые вопросы и краткие ответы пояснили положение дел. Убивать, тем более так... Противно заповедям, но эти демоны целиком приняли сторону зла. Вздохнув, священник шагнул к стенам.
- Избавиться от тел - не главное, - голос прервался звуком падения - в потемках, как следует не проснувшись, он неловко запнулся обо что-то, с кряхтеньем поднялся и чуть сдавленно продолжил. - Нам важнее выжить самим, а не уничтожить их. Лучше готовиться к защите.
Говоря, он закрывал стены щитами ставен. Муджина бросился помогать, хотя больше мешал. Цуива бормотал что-то, то ли вспоминал имена предков в двадцатом колене, то ли взывал к ками, чтобы не дали заблудиться по дороге к землям Энма. Щуплый носильщик с неожиданной ловкостью подтаскивал к уже установленным щитам вещи, какие сумел найти, скатывал постели, ставил подголовные валики.
- Если ворвутся, они запутаются, где что, и потеряют нас, - объяснил он в воздух, но без особой уверенности.
Теперь, когда воины ушли, Хаяши испугался по-настоящему. На носильщика надежда маленькая. На странного отшельника еще меньше. Какое тут – выжить самим! Если оголодавшие демоны ворвутся в хижину, тут в живых никого не останется, это точно. Пальцы дрожали, не хотели переплетаться как надо. От отчаяния беглый чиго не придумал ничего лучше, как усесться, скрестив ноги, посреди комнаты – муджина тут же споткнулся о мальчишку, - и закрыть глаза, собираясь с мыслями. Левую руку ладонью вверх Хаяши положил себе на колени, указательным пальцем правой дотронулся до старой циновки. На одном из свитков, что были у учителя, так сидело странное божество, излучающее грозную силу и спокойствие одновременно. Только оно еще держало в левой руке чашу...

(по большей части Далара, Хигфе и Биш)

Сообщение отредактировал SonGoku - 14-09-2007, 12:23

[higf >>>]

Ну хорошо, он все сделал вроде бы правильно... а что дальше?
Оглянувшись через плечо, миссионер застыл. Мальчишка сидел в позе Будды, готовясь, не иначе, прочесть заклинание.
- Хаяши! - окликнул его священник. - Что ты делаешь?
Чудом сохранивший равновесие Себастьян-Фердинанд тоже посмотрел на мальчика и открыл было рот, но тут же закрыл, ожидая ответа. Носильщик скорчился в углу, для надежности обняв себя руками, и настороженно таращился. Похоже, он не так боялся нуке-куби снаружи, как юного колдуна здесь, внутри.
Беглый чиго вздрогнул, открыл глаза. Заморгал.
- Хочу нас защитить, - застенчиво сказал он.
Что-то увесистое, словно мешок с рисом, но не такое большое, ударило в ставень, чуть не вырвав его из рук священника; затрещали старые доски.
- Ты уверен, что знаешь, что делаешь? - строго спросил португалец. - Это как огонь - уголек вылетит из очага... и погубит, не обогреет.
- Нет, - мальчик покачал головой. - Но разве у нас есть выбор?
Андрео принялся еще быстрее укреплять ставни, чуть не роняя тяжелые щиты. Осталось не так много.
- Если помогут, - тяжело перевел дыхание он, - буду молиться, когда закончу.
Второй удар был сильнее, а от третьего ставни чуть было не разлетелись в щепу; затем снаружи затихли, только слышалось приглушенное невнятное бормотание. Должно быть, головы устроили военный совет. Хаяши поспешно зажмурился, но не успел произнести и слова мантры, как снова распахнул ресницы.
- А как же остальные?!

(те же, там же)

Сообщение отредактировал Далара - 11-09-2007, 23:47

[higf >>>]

Ивакуни, 1593 год

Оранжевый огонек поднимался, опускался, вздрагивал. В глубине кружились неуловимые фигуры, живущие там мгновение и вечность. Он стремился дотянуться до собратьев, чтобы поделиться с ними этой своей жизнью, слиться в единое целое... И не мог, обреченный на одиночество из-за окружившей его бездны пустой темноты. А может, кто-то смотрит оттуда, и кто мы для них, бесконечно далеких, как рассыпавшиеся в небесах звезды?
Масуми вздрогнул, освобождаясь, вырывая свое сознание. Тусклый язычок пламени из плошки снова стал просто одним из светильников, разгоняющим темноту в доме Киккавы – добротно сколоченном, но далеком от утонченности в убранстве. Впрочем, понятно, в этих краях, далеко от столицы...
Хозяева и гость сидели на татами, перед ними стояли миски с рисом и бобами, но взгляды были устремлены на настраивавшего инструмент Иэмона. На этот раз в музыке прозвучит не красота природы, а тревожные, жесткие ноты «Хэйке». Это напомнило самураю сцену на мысе, и почему-то не хотелось слушать сейчас эту музыку, но хозяева не могут не захотеть ее. Одно упоминание сразу гостеприимно отворило двери дома.
Самурай тряхнул головой, отгоняя накатившую грусть. Такое случалось все чаще, и все более Танака отгораживался, пытаясь погрузиться в холодное безразличие. Эх, Хонсё, Хонсё, что же ты сделал! Один вечер, одна глупая ссора – и сразу два ученика, занявшие место в груди у сердца, потеряны навсегда. Мертвый и живой. Пока живой. Наверное, будет лучше, если тоже станет мертвым.
Буси в очередной раз подцепил палочками рис, разжевал, не чувствуя вкуса. Нет уж, скорее бы начал играть Иэмон! Хоть что-нибудь!

[SonGoku >>>]

Вместо запаха морских водорослей и сосновой хвои – аромат деревянных полов, сплетенных из травы циновок и перегородок из плотной бумаги. Последние отзываются на гудение струн, словно комната целиком превратилась в огромную биву и вторит мелодии. Слепой музыкант устроился там, где ему указали, прислушался и безошибочно определив, где сидят хозяева дома, повернул к ним голову.
- Какой свиток вы хотели бы услышать?
- На твое усмотрение, - произнес в темноте с запахом дерева и травы мужской голос.
Кто-то пошевелился, звякнул металл о металл.
- Как вам будет угодно...
Если бы мальчик знал, как выглядят лица или одежда тех, кто его слушал, то сумел бы вообразить, что опять сидит между влажных могильных камней перед гробницей императора Антоку. Он давно догадался, кем были его тогдашние слушатели, но не хотел тревожить монахов; те были слишком добры к подкидышу.
Из них двоих главенствовала бива, это она, а вовсе не Иэмон, рассказывала, как людям Тайра снились дурные сны, как неспокойно стало у них на сердце и как много необъяснимого случилось в то время. Все, кто слушал юного дзато*, видели, как посреди ночи в опочивальню правителя-инока* вдруг просунулась огромная, чуть ли не во весь покой, рожа и в упор воззрилась на господина. Но правитель-инок, ничуть не дрогнув, устремил на нее суровый взгляд, и привидение исчезло.
Или вот еще: Дворец на Холме был построен совсем недавно, вокруг вовсе не было больших деревьев, но как-то раз, ночью, внезапно раздался громкий треск, будто рухнуло огромное дерево, и вслед за тем послышался оглушительный хохот, как если бы разом смеялось человек двадцать, а то и тридцать! Не иначе, то были проделки тэнгу. Решено было выставлять стражу - днем полсотни, а ночью целую сотню воинов, вооруженных гудящими стрелами. Но когда стрелы летели в сторону тэнгу, не слышно было ни звука, а если в сторону, где не было никого, - снова раздавался оглушительный смех.
А еще случилось, что однажды утром правитель-инок, встав с постели, отворил раздвижные двери, выглянул во двор, а там видимо-невидимо черепов, целая куча, с громким стуком катаются взад-вперед, верхние - вниз, нижние - вверх. Те, что с краю, катятся к середине, те, что в середине, откатываются к краям... "Эй, люди! Сюда!" - крикнул правитель-инок, но, как на грех, поблизости никого не оказалось. Внезапно все черепа соединились в один, такой громадный, что он заполнил собой весь двор, наподобие горы высотой не меньше четырнадцати или пятнадцати дзё, и в этом огромном черепе появилось вдруг несчетное множество живых глаз - пристально, не мигая, уставились они на господина. Но правитель-инок и тут нисколько не оробел, а лишь грозно взглянул в ответ, и огромная голова бесследно исчезла под его взглядом, как исчезает под лучами солнца иней или роса.
Иэмон играл долго, а когда опустил руку с дощечкой-медиатором, понял, что кожу на пальцах саднит, как будто он неразумно прикоснулся рукой к раскаленной жаровне.
- Еще что-нибудь? – спросил мальчик в гробовой тишине.

---
*дзато (zato) – слепой человек.
*Тайра-но Киёмори, глава клана Тайра
В посте использован текст «Сказания о доме Тайра» в переводе Львовой

Сообщение отредактировал SonGoku - 17-09-2007, 16:48

[Далара >>>]

Хижина в горах

Дрова в очаге все не хотели разгораться, сколько Миеликки их не ворошила. Угли от прошлой растопки если и хранили тепло, то где-то под толстым слоем золы, только для себя. Несмотря на летнее время, приближающаяся ночь обещала быть холодной, а северянка очень хорошо помнила, как выглядят закоченевшие до смерти люди. Девчонка уже и сухой травы подкладывала, и дула, все без толку. Она беспомощно взглянула на Тошимару, но тот углубился в чтение какого-то свитка и не заметил молчаливой просьбы о помощи. Зато ее заметил Садаро и сел рядом. Тоже попробовал и только руками развел.
- У нас дома никогда такого не случалось. Может, он просто не хочет зажигаться?
- А может, кто-то просто не умеет его разводить? - донеслось из угла невнятное бурчание.
- Тогда иди сюда и сам попробуй! – возмутилась Миеликки.
- Не могу.
- Почему это? - полюбопытствовал юноша.
- Лапа застряла.
Садаро и Миеликки переглянулись и дружно прыснули со смеху.
- Ну что за люди... - ворчали между тем в углу. - Никакой заботы о ближних...
- Ладно, ладно, не дуйся.
Молодежь с энергией, присущей их возрасту, взялась вытаскивать застрявшую между досками стены пушистую конечность. И чуть не оторвали оставшиеся три. Когда выяснилось, что вдвоем они больше мешают, чем помогают друг другу, Садаро взял на себя командование, а Миеликки занялась конкретными действиями. Привыкшая дома обращаться с животными, девчонка умело и споро взялась за дело, уворачиваясь от болтающейся свободно лапы. Обошлось всего лишь дыркой на подоле. Потом освобожденный зверек встряхнулся, передумал кусать освободительницу и встал на задние лапы.
- Разводи огонь, - отдал распоряжение Садаро; ему не хватало лишь жезла военачальника, сайхаи.

(со мной Daelinn и SonGoku)

[SonGoku >>>]

Маленький пушистый колдун прошествовал к очагу, полным достоинства кивком поприветствовал "собрата по ремеслу" и уселся, скрестив задние лапы, перед холодными углями. Некоторое время он завывал, подобно ветру зимней ночью, потом озабоченно потер длинный нос.
- Не получается.
Тошимару с головой погрузился в чтение и не замечал ничего вокруг. Миеликки скроила озабоченную мордочку.
- Мы же замерзнем без огня! И еду будет приготовить не на чем.
Тануки махнул лапкой и решил, что в человеческом облике ему будет удобнее спорить.
- А я тут в чем виноват? - с ходу заявил он. - У этого очага нет хозяина.
Старик-колдун досадливо цокнул языком и пробормотал себе под нос: "Она сама должна была догадаться".
- Тогда кто-то должен им стать! - заявила хозяйственная северянка и оглядела присутствующих оценивающим взглядом.
- Твоя ученица, так почему не присматриваешь за ней? - огрызнулся, по-звериному скалясь, мальчишка в слишком длинных зеленых штанах.
- Боишься? - усмехнулся Тошимару, передвинул светильник ближе к себе.
В танцующем от ветра из щелей пламени рисованные картинки казались живыми.
Видя, что никто не стремится взять на себя роль хозяина очага, Миеликки приняла решение. И тут же подобралась к старику с вопросом:
- А как им становятся, хозяином?
Дома что-то подобное делали, но там всегда присутствовало много народу, зажигали огни, пели песни, а деревенская ведунья творила одной ей ведомые ритуалы и заклинания.
- А ты нет? - пробурчал взъерошенный оборотень и посмотрел на огромную северную великаншу. - У тебя голова слишком высоко, туда мысли нескоро доходят. Просто взять да поселить кого-нибудь бездомного.

(ну, еще Даэ и Далара)

[Daelinn >>>]

Миеликки покусала губы, размышляя. Садаро ретировался - вроде бы за водой пошел. Ему тоже было не по себе, когда белобрысую охватывала жажда деятельности. Прицельный взгляд голубовато-серых глаз остановился на Дыньке.
- У тебя дом есть? - уточнила девчонка.
Мальчишка показал ей язык.
- А как же!
- У меня тоже, - на всякий случай высказался Тошимару и снова уткнулся взглядом в страницу, которую читал уже минут пять; метания юной будущей колдуньи его забавляли.
- А у вас? - подверглись допросу иноземные гости.
Сидевший на полу Пэдди, до этого лишь отчаянно вертевший головой во все стороны, чтобы не пропустить любопытного, решил размяться и шлепнул ладошкой по колену прикорнувшего рядом фермера. Тот непонимающе взглянул на мелкого, который точь-в-точь повторил прозвучавший вопрос. Высокий чужеземец тут же закатил глаза, снова откинувшись на спину, но потом вдруг подобрался стал что-то невнятно бормотать, всё отчаяннее жестикулируя. Голос его выражал надежду и мольбу, но вот о чем? Человечек в алой курточке, видимо, начав опасаться за целостность ее рукава, начал объяснять:
- Есть у этого бедняги дом, и он очень хочет туда попасть. Хех, уйти - легко, а вернуться - далеко…
Фир дарриг лукаво подмигнул Миеликки, но вдруг понял, что нехороший интерес теперь сосредоточен на нем одном.
- А я с ним, - торопливо добавил фейри, косясь на угольную угрозу своим ярким шароварам; интерес сразу иссяк.
Вернулся юноша и, наливая полную лоханку ледяной ключевой воды, ответил, что у него, - вернее его отца, но это почти одно и то же, - есть целый замок, так что хозяином очага он становиться не будет.

(+ Далара + Сон)

[Далара >>>]

Очередь, наконец, дошла до существа, недавно сдернутого с балки и с тех пор не проронившего ни звука. Существо это, правда, пришлось искать – демон забился в щель между полом и помостом. Миеликки нетерпеливо наставила на него палец.
- Есть дом?
Из тени высунулся грязный кончик призрачного «полотна» и тут же спрятался обратно.
- Он застенчивый, - пояснил снова обратившийся зверем Дынька, принюхиваясь.
- Нету! – радостно постановила девчушка и выпрямилась, едва не скребя макушкой потолок. – Значит, ты и будешь хозяином очага.
Дынька закрыл ладошками голову; наверное, на всякий случай. И зажмурился. Когда он приоткрыл один глаз, все оставалось на прежних местах, только бездомный грязный демон длинным шнуром свесился почти до самых углей, будто обнюхивал их.
- Грязнуле там самое место, - тихо фыркнул, не удержавшись, Пэдди.
- А что дальше делать? – недоуменно поинтересовалась белобрысая.
До этого ей казалось, что все произойдет само собой, стоит только назначить исполнителя роли. Миеликки покусала губы, подергала себя за волосы, оглянулась на Тошимару. В ответном взгляде колдуна не было и доли сочувствия к мучениям юной ученицы.
- Тогда... Вот: встаньте кругом очага, - девчонка оглядела разношерстную компанию. – Все-все, не отлынивайте. – Заминка случилась на Рори, но выход был найден: - Кто не может, сядьте. Хоровод не получится, но неважно. Наверное.
Оказавшись в получившемся "полукруге" на полкисточки выше ирландца, Пэдди довольно хмыкнул. Не многим людям дано понять, что значит всегда и на всех снизу вверх смотреть. Глаза фир дарриг лучились озорством, как будто его не пригласили на торжественную церемонию "вселения", а он сам проник на закрытое сборище. Не удержавшись, он воспользовался заминкой умолкшей Миеликки и выдал во всеуслышание свое мнение по поводу происходящего.

(продолжение тройственного союза)

[SonGoku >>>]

- А вот у нас духи не такие застенчивые, сами в дом приходят, что не занято - займут, а не понравятся хозяева - и выселить могут. Вот так поставят камин, а про угощение - запамятуют. Значит скряжничать будут, не иначе, а нашему брату зачем такие?
Девчонка звонко ойкнула.
- Конечно! Только как же мы угощение приготовим, если не развести огонь? - уставилась на молчаливого духа, который грустно покачивался над холодными поленьями. - Давай ты сначала вселишься, а мы тогда и дадим тебе чего-нибудь вкусного.
Тануки решительно принял на себя руководство, но из этого ничего не получилось. Рори все равно не умещался, а бездомный призрак никак не осмеливался произвести хоть какое-то действие. Развести огонь мог бы колдун, но он помалкивал, лишь усмехнулся на угрозу больно укусить за что-нибудь. Дынька махнул лапкой и взялся за дело самостоятельно. Он переплел длинные гибкие пальчики, оснащенные коготками, в подобие мудры, и забормотал себе под нос. Потом ловко перескочил через поленья. И опять забубнил-загундосил, чуть-чуть пения - и прыжок, чуть-чуть пения - и еще один прыжок.
- Помогли бы, что ли? - обиженно сказал оборотень, отдуваясь.
Фейри поджал губки, посмотрел на тлеющие поленья, затем на свои яркие штанишки, и снова на поленья, и наконец хлопнул в ладоши, подпрыгнул и перескочил на другую сторону, рассматривая это странное действо как нечто любопытное и достойное участия. Вращая вокруг головой и прислушиваясь, фир дарриг целую минуту думал, какую бы звуковую составляющую ему использовать, покосился на оставленную на полу волынку, отмел этот вариант, глянув на заметившего его намерения фермера, и монотонно завел пришедшую в голову детскую считалочку.

(а те же)

[Daelinn >>>]

Миеликки тоже приняла участие в прыжках, несмотря на угрозу стукнуться головой о потолок. Пригибалась как могла, вызвав приступ совершенно немужественного хихиканья у Садаро. Юношу немедленно привлекли ко всеобщему действу. Девчушка огляделась в поисках Тошимару, чтобы завлечь и его, но колдун словно испарился.
Чехарда завершилась, когда на разгулявшиеся язычки пламени поджарили пятки белобрысой северянке и подпалили танучий хвост.
- Так не договаривались! - заголосил возмущенный до глубины души Дынька.
- Фууух! - выдохнул упрыгавшийся и развеселившийся Пэдди, с хихиканьем дотянувшись и хлопнув по дымившемуся хвосту. - Отличное угощение, только паленым вонять будет, надо бы... йаууу!!
Миеликки дернула слишком разговорчивого фейри за шиворот. Очаг чуть не погиб едва получив нового хозяина, потому что Садаро вылил на пострадавший хвост ковшик воды. Рори, чувствуя свою непричастность и страдая от этого, попытался внести свою лепту, отчаянно замахав над тонущим огнем обеими ладонями - побыстрее раздуть заново. К нему присоединился Дынька, преисполненный решимости довести важное дело до победного конца.
Кутерьма продолжалась бы долго, если бы в комнате не возник Тошимару. Пэдди был водворен в один угол, подрыкивающий то ли от усердия, то ли от возмущения зверек - в другой. Обоих слишком крупных для щуплого старика чужеземцев неведомая сила заставила отступить на два шага. Садаро выронил ковшик и тряс обожженными пальцами. Колдун опустился на колени возле очага и с внезапной осторожностью, почти нежностью, подул. Со звучным хлопком вспыхнули язычки пламени, разбежались по дровам и начали потихоньку разгораться. Тошимару потер руки и протянул их к огню.

(и снова они)

[Далара >>>]

Овари
Конец мая 1616

Крестьянин, который, сгорбившись, возился с рисовыми побегами, выслушал описание и не раздумывал долго.
- А как же, проходили такие. Куда пошли? Да вот прямо по этой дороге, потом направо свернули, в поместье Кинджо, не иначе.
Странный самурай – богато одетый, с неместными гербами-монами на одежде, но почему-то без мечей, - коротко поблагодарил и отправился, куда указали. Крестьянин еще некоторое время провожал его взглядом, потом вернулся к работе. Вечером за кувшинчиком шочу* он будет рассказывать приятелям об этой мимолетной встрече, рассуждая, кто бы это мог быть и зачем пожаловал.
Ворота в кое-как поддерживаемый, а местами откровенно запущенный сад особняка Кинджо с трудом, покряхтывая, открыл древний сгорбленный слуга. Он щурился и моргал подслеповатыми глазами, глядя на нежданного гостя снизу вверх.
Складка у рта чужака дрогнула в удивленной полуулыбке: надо же, раньше этот старик казался высоким.
- Я ищу Кинджо Сакио и юношу, который идет с ним.
Старик не узнал даже голос, остался угрюм и замкнут. Чужак чуть не рассмеялся собственной наивности: прошло почти три десятка лет, он и сам бы не узнал.
- Не было здесь таких, - безапелляционно заявил слуга и попытался захлопнуть тяжелую створку посеревших от времени и дождей ворот.
Самурай придержал ее рукой.
- Я родственник этого юноши. Он пропал из дома.
Старик заколебался.
- Сбежал, - посильнее нажал пришелец, увидев слабину. – Его мать волнуется... остальные тоже.
- Ну весь в отца... – посетовал старик.
Он не заметил скептическую ухмылку, которую безуспешно пытался сдержать самурай. Как частенько делают пожилые люди, слуга погрузился в воспоминания.
- Вам, наверное, неизвестна эта история. Ну да чего уж тут скрывать, защищать-то уже некого. Поди, никого в живых уже и не осталось.
Он поманил гостя за собой внутрь двора, с прилежным усердием закрыл ворота и запер на толстую деревянную щеколду.
- Чтобы разбойники не пришли поживиться хозяйскими вещами, - пояснил старик. - Как вас величать?
Едва заметная заминка.
- Канамори.
Старый слуга тяжело уселся на поросший тонким мхом камень подле круглой каменной умывальни с бамбуковым ковшичком.
- Так вот, Канамори-доно, молодой господин наш, надежда клана, хоть и озорник известный, влюблен был в свою дальнюю родственницу. Девушка она была не то чтобы примечательная, но нравом кроткая и лицом приятная. И все бы хорошо, да только жениха ей нашли из соседнего клана. Политика, связи, сами понимаете. Ну а они люди молодые, ветра в головах у них много, вот и решились на побег. И нет бы потихоньку ночью - сорвались середь бела дня. Погоня была, куда ж без нее, а первым жених ехал да на свою голову один их догнал. Нашли потом в лесу тела жениха и невесты, а наш молодой господин как в воду канул. Поговаривали, что его утащили демоны. Кто знает, может и так.
Старик трясущимися руками, расчувствовавшись от воспоминаний, зачерпнул воды и выпил мелкими глоточками. Гость сидел неподвижно, глядя куда-то вдаль, даже непонятно, слышал рассказ или нет.
- А теперь объявился сын его, - продолжил слуга. – Юноша прямо вылитый отец. И такой же безголовый, - усмехнулся он на правах человека, всю жизнь служившего нескольким поколениям клана. – Господин Сакио велел мне пересказать эту историю. Рассказываю, смотрю, мальчик-то в лице переменился, рукава мнет, а в глазах ожесточение. Не стоило ему говорить, да уж поздно было отказываться.
- Куда они пошли? – спросил Канамори с надеждой.
- Вон туда, я слышал, к морской пристани. – Слуга безнадежно махнул рукой. - Не догоните теперь, небось, далеко уплыли.
Гость вынул из-за пояса веер – дорогой, искусно разрисованный, - молча подал старику и ушел, не сказав больше ни слова.

------------
*шочу - крепкий алкогольный напиток

Сообщение отредактировал Далара - 19-09-2007, 11:24

[higf >>>]

Дом Киккава. 1593 год

Танака был глубоко захвачен песней – как и все остальные; казалось, мальчик завел их сквозь время в далекое прошлое. Тут, рядом, где-то за спиной стоит Тайра-но Киёмори – стоит только оглянуться. И, скрываясь среди теней, готовы показаться тэнгу...
Хозяева молчали, и гость негромко высказался первым.
- Сыграй что-нибудь без слов, досточтимый бива-хоши, - неожиданно для себя обратился он к мальчишке, своему спутнику... Уже бывшему. – Чтоб мы могли обдумать сказанное о великих героях древности.
Иэмон кивнул; призраки, которые обступили его во тьме, тоже требовали продолжения. И он снова играл им, на этот раз молча, чтобы не мешать биве самой зазвучать, как прибой. Один из призраков, тот, что не тонул в бурных волнах пролива, сидел поодаль и хмурился. Музыка, орошенная кровью, пусть всего лишь из натруженных пальцев, не нравилась ему. В биве же, он чувствовал, проснулся древний дух, который неудержимо привлекал его самого когда-то, а теперь настораживал и беспокоил. Не поглотила бы она душу Иэмона.
- Этот мальчик воистину одарен, - произнес хозяин дома.
- Да, - кивнул Масуми, говоря негромко и задумчиво. – Его таланту было тесно в стенах монастыря... Полагаю, это его судьба – нести прекрасное и высокое по дорогам нашей страны. А от судьбы не уйти никому – ни ему, ни нам, как не ушли Тайра, несмотря на всю гордость, могущество и силу духа.

(музыка Сон, слушаем втроем с ней и Даларой)

[Далара >>>]

- Мы ведем свой род от Мори из Аки, а те в свою очередь - от Оэ, которые верно служили первому сёгуну, - мягко улыбнулся Киккава, опережая сунувшегося было с возражениями наследника. - Но не нам хулить дом Хэйке. Мы лишь можем надеяться встретить свой час так же доблестно, как они.
- Когда-то в юности я думал о врагах только дурное, - усмехнулся гость, - но потом понял - нет чести в том, чтоб победить ничтожного. Лишь достойный враг может считаться врагом... А еще хотел знать, когда же придет этот роковой час.
Музыка все лилась, то мягко, то грозно, но всегда прекрасно, и беседа плыла в ней, как лодка в реке. Казалось, огоньки плошек мерцают в такт мелодии.
- Еще не скоро, - вдруг произнес слепой музыкант, но так тихо, что его голос утонул в басовитом гудении струн.
Иэмон опять улыбнулся, прислушался, и мелодия вновь изменилась.
- О-о... - Киккава приподнял одну бровь. - Я и не предполагал, что кто-то сейчас помнит эту песню. Хотя раньше ее, говорят, исполняли на флейте.
Он внимательнее присмотрелся, но не к мальчику, а тяжелому инструменту в его руках.
- А что за песня? - Масуми прислушался, но его внимание было отвлечено голосом певца. Ему отчего-то показалось, что тот произнес нечто важное, и самурай обратился к мальчику. - Ты что-то сказал?
Тут же он смутился, поняв, что перебивает и беседу, и песню.
- Прошу меня извинить.

(+SonGoku+higf)

[SonGoku >>>]

Слепец покачал головой, но ничего не сказал.
- По слухам ее сложил сам блистательный принц*, - ответил за него хозяин дома.
Michinoku no
Shinobu moji-zuri
Tare yue ni
Midare some ni shi
Ware naranaku ni**, - процитировал на память Иэмон, не переставая играть. - Кавара-но Садайджин*** был искусен, не я.
Самми тихонько засмеялся: эта госпожа Мурасаки так всех запутала своей писаниной! Дай женщине кисть, она и луга возведет вровень с горами. Столько лет прошло, а люди все восхваляют «блистательного принца», которого никогда не носила земля.
- Это было сказано, когда Тайра и Минамото еще не подняли друг на друга оружия, - кивнул Масуми, - а слова и музыка остались все так же прекрасны, хоть флейту на этот раз и сменила бива. Лучшая песня режет слух, когда берется исполнять не имеющий дара, как любой клинок плох у не умеющего им владеть. А когда меч поражает врага, это заслуга не только кузнеца, закалившего металл, но и руки, что держит клинок.
- С каких времен меч подобен песни? - вслух проворчал внезапно рассердившийся Самми. - Победа над врагом это заслуга человеческого духа, а не того, кто сделал меч прочным. И музыка рождается из сердца человека, а не из его пальцев.
Слепой музыкант склонил голову.

-----
*hikaru-no kimi - блистательный принц, главный герой "Повести о Генджи". Киккава ошибается, песня была написана за век до жизни Минамото-но Хиромасы и за полтора до написания «Повести о Генджи», прообразом главного героя которой как раз и стали Минамото-но Тору (автор песни) и Хиромаса.
**Словно отпечатки перепутанных листьев папоротника,
я смущен из-за тебя, но моя любовь неизменна.
***Кавара-но Садайджин (левый министр, министр левой руки) – титул Минамото-но Тору.

(+Далара+Хигф)

Сообщение отредактировал Далара - 20-09-2007, 11:38

[Далара >>>]

Склон горы Асама, хижина
Ночь

- Их пока не видно, - пискнул Себастьян-Фердинанд, наконец переставший путаться под ногами и выглядывавший в щелочку - туда, откуда должны были явиться спутники. Я сле... Ай-й!
Он качнулся назад, когда у самой щели бешено сверкнули глаза и клацнули челюсти. Раздался очередной стук, но щит выдержал. Отец Андрео укрепил последний щит и тревожно застыл посреди комнаты.
- Да поможет им Господь! Но, может быть, это придется делать нам...
Хаяши был растерян - в голову не приходила ни одна мантра, все они были связаны для него с особым положением рук, но сейчас он делал что-то совсем иное. И тогда беглый чиго осмелился... он представил себе зеленовато-молочный шар, составленный из различных фрагментов, притертых друг к другу так плотно, что нельзя почти увидеть границы. Талисман висел на шее, завернутый в несколько слоев тонкой кожи, и одновременно - плавал перед закрытыми глазами мальчишки, набирая силу. Хаяши погрузился мысленно в призрачное зеленоватое свечение, холодное, точно вода у мыса Данноура, в которую много веков назад швырнули этот нефритовый шар.
На улице пронзительно взвизгнули в несколько глоток.
Цуива с круглыми, как две миски, глазами выглядывал из-за собственного короба, каким-то чудом сумев уместиться в крошечном пространстве между ним и стеной. Дремучий инстинкт рождал в носильщике животный ужас, заставлял искать спасительную нору раз нельзя бежать со всех ног.

(&Bishop &higf)