Дэвид Браун

Что можно сказать о Дэвиде? Бунтарь, нетерпимец, грубый распоясавшийся подросток, дурно воспитанный и считающий, что ему всё дозволено. Так говорят учителя. Он всё время нарушает правила, неприкрыто ненавидя саму идею Закона. Он считает по-человечески важным бескомпромиссно следовать своим грубым и ярким эмоциям, и порой от их переизбытка кружится голова. Ему скоро шестнадцать – этот возраст - эпицентр жизни. Дэвид уверен, что попробует всё в ней. Ну, или просто всегда будет жить, как ему хочется. Не так, как нужно, чтобы что-то в мире было «правильно», не так, как этого требуется общественным мнением. А так, как ему хочется. Ведь жизнь именно таких и любит – кто берёт её приступом. На самой её границе. Миру нужно доказать это.
Откуда такой взялся? Да ниоткуда, таких полно в Городе. Среднего роста, крепких в плечах, панковатого вида: «футболка-бейсболка-грязный джинс», цепь, кольцо в ухе… рюкзачок с учебниками.
Дэвид вырос в благополучной и очень религиозной семье. Родители, ярые противники применения силы и вообще всякого наказания детей всегда старались мирно наставлять мальчика в праведной жизни и к строгим методам приходили только когда Дэвид выводил их из себя. Отец обычно просто мрачнел и уходил наверх читать, а мать, злясь, запирала сына в комнате. Поначалу Дэвид старался быть хорошим мальчиком, чтобы его любил Бог. Потом хорошим мальчиком, чтобы родители случайно не узнали, в чём он не очень-то хорош. Потом он поговорил с Богом и договорился о взаимном невмешательстве. С родителями договориться не удалось. Они, упрямые, почему-то считали, что раз он не совершеннолетний, они перед Богом за него отвечают и имеют поэтому на него всякое право. Борьба за вольности была долгой и страшной. Упрёки, ругань, бойкоты, разбитая посуда, выбитые дверные косяки, падающие серванты, опасные спортивные игры… В конце концов Дэвид победил. Родители махнули рукой на его воспитание и только хмуро самоустранялись, если он делал что-то по их мнению не так. Просто расстраивались, узнав что-либо о его поведении в школе или когда он уходил поздним вечером на ночь. И вот тогда Дэвид понял, что хоть жизнь и наладилась, где-то он сделал неисправимый выбор. Впрочем, это его не расстраивало.
Депрессия подступала незаметно. Это был один из самых страшных видов депрессий – она не была связана ни с каким проявлением жизни – ни с событиями в школе, дома, ни с отношениями со сверстниками, ни с отношениями с девчонками, ни с неудачами на велике... Просто если ничего не делать и однажды обратить внимание, заметишь, как из-за всех дел и развлечений, которыми ты убиваешь время, пытаясь заполнить внутренний вакуум жизненными соками, смотрят на тебя пустые глазницы кого-то равнодушного, неумолимого, но смотрят пристально и именно на тебя. И всё вдруг теряет вкус, а ты остаёшься один на один с этим кем-то кого зовут то судьбой, то жизнью, то космосом, то богом, то кем-нибудь ещё, и понимаешь, что ничего важного не сделал и не сделаешь, что умрёшь, и ничего не останется, а не умрёшь – так будешь вот так вот жить, пытаясь хоть чем утолить экзистенциальный голод и убежать от этого взгляда, но всегда будешь возвращаться именно к нему.
Впрочем, это было только то, что случалось изредка, когда в очередной раз Дэвид обижал мать или проигрывал в гонках, или бывал бит парнями из параллельного класса. В основном же он и его чувства, поднимаясь из глубин, представляли собой торнадо, которое нельзя было остановить. И Дэвид всегда старался добиваться того, чего хочет, не всегда даже задумываясь, нужно ли это, и именно так, казалось ему, правильно жить.
Между тем, становилось всё хуже и хуже: взору открывался огромный, гудящий, давящий мир, куда нужно протиснуться, чтобы выжить, выбить себе место, чтобы жить так, как все живут, гоняясь по всем прописанным давно где-то правилам за своим хлебом. Всё тот же Закон, только нигде не зафиксированный, всё те же алгоритмы. Дэвид плохо учился в школе, и не думал о том, что с ним будет завтра, но отовсюду сочилось в мозг: «Подумай и будущем!», «Что ты будешь делать, когда закончишь школу?», «Ты уже обрёл своё место в мире?».
Однажды Дэвид прогуливался по ограждению канала, это было начало ноября. В этот день парень точно решил, что покинет этот мир, а там посмотрим… Если Бог и правда такой, как про него пишут, то простит. Если такой, как про него говорят, то вряд ли он такой есть. Ибо человеческий разум ещё не в силах поселить на небе созданную им куклу для несения суда над суеверными душами. Немного было страшно, но удивительная лёгкость от ощущения уже сброшенного бремени жизни пьянила и верилось, что всё как нельзя хорошо. Этот морозный, объятый инеем день был, пожалуй, самым прекрасным в жизни Дэвида.
Потом резкое падение, удар виском об обледеневшее перильце канала – видимо, кроссовок поскользнулся – полёт одного мгновенья, за которое тело успело вспыхнуть жаром и обрести невесомость, как при высокой температуре, и, наконец, удар о воду, слегка уже покрывшуюся льдистой «пенкой». Холодная, продрогшая сама вода – обжигает, мышцы сводит, и – будто их пронзают до костей тысячи тонких игл – они каменеют, а лёгкие уже тяжелы, как утолившая жажду губка, и лёд расползается изнутри по всему телу, рвёт грудь; вода пеленает, будто сон, и хочет вмиг разорвать паутину, уже успевающую укутать и согреть, вырваться, как из ночного кошмара…
Дэвид пришёл в себя солнечным днём в неизвестной квартире, в мягкой постели под пуховым одеялом. Тело болело и пылало жаром, взгляд отказывался чётко фокусироваться, но, возможно, ему мешало лёгкое головокружение. На лбу мокрая тряпка – значит, спасли, значит, ещё не на том свете.
Позже оказалось, что спас некий бывший военный. Поил чаем с вином, долго разговаривали. Конечно, спаситель выговаривал и, как говориться, «парил мозг» тем, как нехорошо самоубиваться… Дэвид проявил необычайное смирение, возможно, из-за того, что чувствовал себя отрешённо по причине насморка, от которого даже нос распух, и создавалось ощущение наличия забрала на лице. Потом мужик говорил ещё что-то про молодсть, безграничные возможности, смыслы жизнь и про то, как ты нужен «маме-папе-родине», Дэвид же отогревался чаем и вскоре засобирался домой. Пожелали друг другу удачи… И дома, валяясь на кровати, Дэвид решил, что чаша переполнена, и время начинать новую жизнь.

Через год мы можем видеть уже другого Дэвида Брауна. С виду всё тот же неукротимый подросток, которому наплевать на всех и вся, разве что какие-то свои забавы… И, да, иногда марихуана. А дома всё было уже по-другому. От родителей Дэвид поселился в комнатку над гаражом. Несмотря на ограниченный комфорт, она была просторной, с душевой кабиной и обогревателем, умывальником, раскладным креслом и книжной полкой. Что ещё нужно? Книжная полка ломится от впечатляющих книжечек – литература на всякую-разную оккультную тематику, обычно художественная. Библия, Авеста, собрание апокрифов, «Сефер Иецира», «Психология и Алхимия» Юнга, «Иероглифические фигуры» Николя Фламеля, толкования Фулканелли, различные труды по транскрипту Изумрудной Скрижали, тексты Герметического корпуса и многое другое составляло основу и завершало «набор юного розенкрейцера» двадцатого века. Впрочем, мало что из этого было на самом деле прочитано. Такой буйной натуре с хорошим воображением, каковым, несомненно, являлся Дэвид, отнюдь не было необходимости в том, чтобы скурпулёзно изучать труды стяжавших знания до него. Достаточно помедитировать при свечах на вдохновенную идею, понять некую завершённую мысль в общих чертах… и душа в порыве мистического голода сама находит выход из замкнутого пространства обывательских норм, разогреваемая амбициями, жаждой чудес и перемен и, несомненно, мечтами о совершенстве. Дэвид мог легко представить, как по квартирам города вот так вот разбросав руки в стороны валяются на диванах разнообразные саморощенные маги и жрецы, в состоянии расширенного и изменённого сознания постигающие истины мироздания… нет, Дэвид знал, что он – особенный, потому что знает кое-что кроме того, что пишут в разноцветных книжечках с мягкой обложкой, вроде «Тайны Грааля» или «Путешествие внутрь себя: программирование кармы». Даже не то чтобы что «всё от Бога», что роднило его со средневековыми и арабскими мудрецами в отличие от нынешних гуру и эзотериков, и даже не то, что он всерьёз задумывался, как всё взаимодействует с наукой. Непоколебимая, выстраданная, выхоленная, не единожды испытанная уверенность, что парень без аллегорий интимными отношениями связан с сердцем космоса, как бы его ни назвали, и его дело, ненумерное, поименованное, отдельной папкой лежит в Небесной Канцелярии, что в принципе главным определяющим фактором полноценной жизни является личное знакомство с кодом кодов, на котором основан движок вселенной, который ещё и зовётся логосом… - что ещё могло вселять такую веру в жизнь, давать силы к самосовершенствованию и любопытству, кое турбиной служило в поисках Дэвида?
И при таких отношениях с миром – Жизнью и Смертью – в которых рос парень, которые осваивал, презирая муки принуждённого труда и превознося только муки родовых схваток мысли, всегда и везде лишь случайно оплодотворённой вдохновением, благословляя лишь беспечность и горение любовью к тому, что делаешь, а потому – пот лишь от любовного труда, за год Дэвид вырос в задумчивого и вполне успешного развивающегося молодого человека, чьи достижения ума азартно соревновались со сверхчувственными и интуитивными дарами. Не нужно было руководить раскопками в Наг-Хаммаде, чтобы познать обитателей гностического Высшего неба. Разум сам даст им имена, ведь так всегда Божественное открывается человеку – через фильтр его ума и призму его чувств. Не нужно быть адептом восточных школ или северным шаманом, чтобы прозревать духом творящееся в мире, чувствовать чужие души, говорить с призраками. Человек живёт на границе духовного и материального миров, и духовные сенсоры его также естественны, как физические. Не нужно быть святым или некромантом, чтобы возноситься духом до N-ных небес, нисходить в ад или блуждать по этому свету бестелесным призраком. Наука отделения духа от тела проста, ведь мир – всего лишь брачное ложе Жизни и Смерти. Совершенный человек сочетает в себе все противоположности, как отражение Космоса.
Нужно просто быть совершенным.

Готово!

Итак.

Имя Мистрайн
Бог Тайны, Мистического Пути, Познания... Он не хранит знания, но держит в призрачных пальцах пути к нему, заволакивает покровом тайн Истину, и её же готов открывать пытливому уму. Но пока никого, для кого Машина Мироздания запланировала этот вектор времени, нет, Мистрайну придстоит осознавать Себя и Мир вокруг, и творить те секреты, без которых Мир не поймёт сам себя.
Мистрайна не интересуют ответы на вопросы, важно само существование вопроса, то есть и существования занавеса, скрывающего очевидное. Иначе всем будет всё известно, и каждый будет лезть в чужие дела, забудет свои, и всё перепутается. А если появятся разумные подобия Богов, и захотят заглянуть в Их методички, да без всяческого расположения Высших?
Мистрайн может предложить путь - долгий и небезопасный путь духа, сквозь пыль книг, жертвоприношения и обряды, самоотречение и борьбу. И каждого изберёт своя Дорога Потери.
Облик Бога Тайны меняется для каждого, кто ищет Его. Другие Боги привыкли видеть среднего роста мраморно-белое андрогинное тело без одежды, кои движения подобны движению растянутой жвачки - они и плавны, и неровны. Чёрные, тусклые прямые и жёсткие волосы выше плеч висят застывшим облаком, почти закрывают два больших тёмных омута - глаза. За плечами два чёрных, как у летучей мыши, крыла, поглощающие свет до такой степени, что напоминают дыры в пространстве. Их края размываются при движении, как если бы они были сняты плохой камерой.

Принимайте меня, я давно не играл, а очень хочется!

Артлис ещё был молод, и не научился не оказывать помощь при первом зове. Он имел некоторое представление о крестовых походах из книг, и представление весьма романтическое, потому сразу загорелся желанием идти в поход против Нечисти Зелёной (и красной), которой тут возмутительно много.
А гладя вслед паладину, эльф подумал: "Рыцарь это, конечно, хорошо, но так много пива - всё-таки несколько предосудительно... Ну да ладно, это ведь ему простится, если он будет героем перед Господом... Но возить на себе демона!"

Эльф снова положил руку на амулет и встал, обращаясь к дварфу и паладину:
- Господи, я с вами с ума сойду, и с этим бесом тоже! Что тут за ерунда (прости меня Пелор) творится?
Кажется, он был несколько взволнован.

Эльф вылез из-под стола и подполз на четвереньках к демонёнку, приподнял руку того.
- Он умер? - с надеждой спросил клирик у паладина. А ещё он подумал: "Было бы его очень жалко, не будь он таким гадким и красным... Впрочем, я ведь тоже не очень на человека похож... Может быть, он тоже не хочет быть демонёнком, потому и сбежал из Преисподни?" На самом деле, Артлис даже не знал, что думать, а ещё есть очень хотелось. Он поблагодарил Пелора за скорое спасение от нечисти (так, на всякий случай) и вернулся за стол. Неужели так никто и не покормит бедного путника, да ещё такого добродетельного?

Случайный собеседник где-то отсутствовал разумом, но, потревоженный эльфом, сосредоточил взгляд на синеволосом.
- В облаках витаешь? - Питолла посмотрел в ту же сторону, куда прежде смотрел Скревен, потом замотал головой, отряхивая снег с волос и воротника. - И какая судьба гонит тебя в Сайд?
Мороз колол кожу, посветлевшее серое небо не предвещало солнца и хотелось скорее двинуться в путь.

Ниечго ) Не обидно, а вполне даже сносно ) На всё надо смотреть с юмором ) Вот ещё у Майка Науменка есть дивная стёбная песенка про гуру из Бобруйска, если кто помнит ))
Про меня, кстати ))) Ну, почти )

Раздался какой-то треск, и эльф, возмущённо наблюдающий за менерами дварфа, обернулся. Боже! Такой мерзости клирик не видел за всю свою праведную жизнь! Да это никак демон... Эльф нащупал на груди медальон Пелора. "Интересно, что ему здесь надо? Демоны не должны просто так вваливаться в таверны! По крайней мере, меня так учили."

"Артур! Артурчик! Ты догадался!" - раздался у программиста в голове мысленный шёпот Псая. "Они хотят захватить Землю, ты знаешь об этом? Спрячьте подальше манускрипт, и возращайтесь домой. Артур, ты меня слышишь?

- Жрать будешь, ушастый?
- Конечно буду! - Вокликнул Артлис, а в уме добавил: "...Бородатый". Но почти тут же вспомнил про манеры: - В смысле, если господин Махмуд изволит меня угостит...

Эльф уселся напротив дварфа за стол.

Инструкция мастера:

Напрасно Арга и Евгений думали, что за дверью их поджидает засада. Артур с Фаэгнором уже были в коридоре, когда открылся портал, и коридор был пуст, только матово светились стены и потолок, словно просто отражали свет лампы дневного света.

Итак, друзья и доктор выбежали в коридор. Арга почти несла на себе Даллас, а доктор тащил под руки Серпент.

У одного из голубых эльфов в руке оказалось какое-то незнакомое нам оружие, он выстрелил невидимым зарядом по ногам доктору, тот упал и уронил Серпент. Другой эльф направил на неё луч невидимого света, и она стала растворяться в воздухе. Голубой эльф открыл какую-то коробку, а потом закрыл.

- Они её телепортируют! - Ахнула Даллас, но тут же потрогала пальцами язык. Какие ощущения ей явно не нравились.

Доктор пытался удержать Серпент, но не смог, потому он просто поднялся и, прихрамывая, подбежал к остальным.

- Уходим! Сейчас мы всё равно ничем не сможем помочь. Они захватили госпиталь! - В его глазах наблюдался ужас. И он побежал налево, к повороту коридора.

- А кто такие "реинъкъявики"? …"С кем хочу, с тем и живу"... Как будто я что-то нетактичное спросил... Ты бы повежливей с представителем духовенства… - Эльф немного помолчал, потом продолжил: - Махмуд - это гномское имя? А Нонефамильяр - это фамилия такая? А я своей фамилии не знаю. То есть знаю, у нас, жителей Роббердрю, у всех и фамилия такая же, вот только учитель говорил, что мне не подходит человеческая фамилия. А ты как думаешь?

Артлис пропустил дварфа в таверну как раз тогда, когда там какой-то великан мочил кувалдой неловко отбивающихся стражников. Один из них даже свихнулся от страха, и стал приплясывать, словно ему очень требовалось по нужде. Затем клирик услышал вопль: "Ложись", и увидел "летучих людей", в бреющем полёте покидающих таверну. Артлис присел, зажмурившись, у стены, так и не успев войти внутрь. Махмуд же успел, и что с ним стало, Артлис не успел посмотреть: эльф, не открывая глаз, стал читать молитву за упокой его дварфьей души - такие душераздирающие вопли доносились из приличного заведения. Через некоторое время его отвлекла тишина, но длилась она недолго.

В таверне возобновилась возня, и, открыв глаза, эльф увидел одного человека, явно собиравшегося войти в таверну. "А вдруг там всё ещё опасно!" - подумал клирик и вскочил:
- Господин, не ходите... - Он не договорил. Одного прикосновения хватило, чтобы понять, что перед ним вовсе не живой человек. Едва Артлис сознал то, что почувствовал, мертвец уже скрылся внутри.

Из таверны выбежал тот самый великан, в полном доспехе, с бочонком под мышкой, а за ним некто с посохом мага. "Маг, наверное..." - ошеломлённо подумал эльф. Так вот кто все беспорядки устроил! Ещё с раннего детства Артлис усвоил, что во всех бедах истории человечества (и других народов) виноваты маги (после тёмных богов, конечно), и во все века они являлись зачинщиками катаклизмов, войн и эпидемий. "Какой ужас! Так это он, наверное, призвал мёртвого, а теперь сбежал вместе с каким-то рыцарем! И не только..." Вслед за магом на сверхскоростной скорости нёсся разъярённый тролль.

Клирик собрался с духом и, сжав в руке символ Пелора, шагнул в таверну. Но опять ему пришлось отступить, ибо к выходу направлялся тот самый мертвец. Эльф снова отошёл за стену. Мертвец вышел и присёл неподалёку на пенёк. Тогда Артлис заглянул в дверь, оглядел помещение таверны и, убедившись, что там всё тихо, вошёл внутрь. Вроде бы его помощь никому не требовалась. Ой... За столом как ни в чём не бывало сидел его знакомый дварф, живой и невозмутимый.

- Махмуд! А я думал, они тебя убили! Ну, или раздавили в крайнем случае, отсюда такие вопли раздавались! Так… получается, зря я тебя отпевал, да?.. – Казалось, молодой клирик разочарован.

"Нада выпить и пожрать... " - услышал эльф благословенные слова! Он догнал дварфа и пошёл рядом с ним.
- Полностью согласен! А куда мы идём? А то я в мирском замке не был-то и никогда. Кстати, как твоё имя? Меня Артлис зовут. Ну, так в монастыре назвали, потому что родители от меня вообще отказались. Говорят, я подкидыш эльфийский... А я на эльфа даже не похож ничем! Ну, разве что чуть-чуть... - После паузы. - А ты же с дварфами живёшь, да?
Болтливый эльф оказался.

Аалас наблюдал за действиями Киры, и не было похоже на то, что это действительно ему перевязывали рану.
- Нет, на Луне нет воды. Да и раны здесь не нуждаются в том, чтобы их промывать, - меланхолично сообщил он своим серым голосом. - Не беспокойся, - сказал уже теплее (ну, может не теплее, но с чуть более выделенной интонацией), - скоро она затянется, а потом и вообще станет не заметной.
Потом он посмотрел на Аманду. "Вот сейчас она встанет и позовёт всех идти. И мы пойдём".

Инструкция мастера:

День в окне-стене коридора переходил в ночь. Звёзд не было во мраке над городом, как и ничего не было видно внизу, но яркими огоньками вспыхнули трассы между высотными домами, и бесчисленные окна загорались повсюду, слепя глаза непривыкших гостей этого мира и освещая коридор.

Доктор, услышав сперва слова Бена, испуганно и удивлённо вскинул брови:

- Моей жизни? Господин, Вы с ума сошли! Ни я, не Вы не знаете, какие последствия это может повлечь... Ведь... - Он оборвал речь, увидев, как Бен достаёт кастет

. - Так... - решительно пробормотал он, дотрагиваясь до мыслефона и закрывая глаза. Камушек загорелся, видимо, доктор посылал сообщение, но получил весьма странный ответ.

Он потряс головой и удивлённо открыл глаза. Резко обернулся к порталу.

- Что?!

Там открылись двери помещения, похожего на лифт изнутри, и в комнате лаборатории можно было увидеть кроме приборов снующих везде и всюду голубых эльфов. Кажется, они все были в белых халатах, и, кажется, заняты делом.

Взору также предстал маленький черноглазый мальчик, в котором можно было узнать вашего старого знакомого. Он сидел на кушетке, но когда открылась дверь, вскочил и закричал:

- Бегите! Скорей!

Эльфы повернулись к порталу и откуда-то взяли электрокопья.

- Артур! Херхолькин! Артур! Херхолькин! - Кричал мальчик, пока ему не зажали рот и не унесли из лаборатории.

Никто не жаловался на то, что эльфы бегают медленно. А что не медленне дварфов - тут даже размышлять нечего. На проверку замок оказался намного ближе, чем казалось. "Так вот значит как надо избегать орков..." - подумал Артлис. После пробежки есть и пить хотелось ещё больше. Орки вроже отстали, хотя кто их знает, может, в кустах спрятались. Эльф и дварф остановились отдышаться уже за городскими воротами.
- Весёленькое знакомство... - Пробормотал клирик. - Тут всегда так?

Питтола
Эльф оглядел и остановил взгляд на неприметном всаднике, прячущем от ветра глаза в воротник, и прищурено наблюдающем за другими пришедшими к воротам.
- "Доброе" утро, путник, - поприветствовал он Скревена, подойдя ближе. – Может, расскажете, что тут происходит, и куда нас всех гонит судьба?
Что-то не понравилось ему в лице человека, в его мимолётно оценивающем взгляде. Блеск цепких глаз... Как говорится: "Рыбак рыбака..." Про себя Питтола усмехнулся. О не относил себя ни к людям, ни к эльфам, тем более не считал, что кто-то из них может завладеть его волей, какими бы методами они не пользовались... Он оставил своё лицо бесхитростным, с лёгкой улыбкой безобидной злободневной шутки.

Артлис присел рядом с дварфом на колени и стал читать молитву за его здоровье, и даже почти её прочёл, только тут из оврага выползли какие-то страшные твари, по описанию очень напоминающие изображения орков на картинке в учебнике.
Эльф вскочил, не зная что делать, и рефлекторно спрятался за дварфа.

Ко всем игрокам "Заплатишь жизнями"

Если честно, я думал, вы окажетесь сильнее. Хотя бы по игре. Не думаю, что вас сразила сложность обстоятельств, но мне кажется хорошую игру с хорошим началом можно было сделать интересной.
Сейчас мы останемся без двух звеньев, у которых отпало желание играть. В этом нет ничего предосудительного, просто другим будет немножко сложнее. А мне бы очень не хотелось никого убивать. Но Мастер лишь орудие Игры ))
Итак, если кто-нибудь хочет играть, то игра продолжается, только играйте. Никто вас развлекать не будет. У вас есть задача, есть время. Неужели вы потеряетесь в большом городе, с большими возможностями? Неужели вы готовы умереть в большом удивительном незнакомом мире в первую же неделю? Вот вам и вся надежда... А там ещё столько загадок, секретов, сюрпризов...

- Постойте, куда же вы?! - Встревожился доктор, видя поведение Артура и Фаэгнора, потом словно к чему-то прислушался и резко повернулся к Серпент и Даллас.

Они не могли бежать за Артуром, и вовсе не потому, что не верили ему. Они не могли встать, им было очень плохо, из кожу зудела, и слезились глаза, голова раскалывалась. А ещё очень хотелось стошнить. Так что обе почти одновременно сели у стены, а Серпент упала.

Эльф очень возмутился. Его опять высмеивали за его острые уши, да ещё и так отзывались: "Тьфу, ушастый, да ещё и клирик!" Как будто "ушастому" нельзя клириком быть. Человеком нельзя, так это уж итак понятно, что ничего не изменишь, а чем из него плохой клирик?!
- Как ты смеешь, недоросток рогатый, так про меня говорить? - Начал было он, но потом подумал, что лучше дварфа не злить, ведь он и правда свиреп, как его учили, к тому же не держится на ногах. А значит, лучше ему помочь. Особенно, если у него есть что пить. И что есть.
- Послушай, дварф, я не знаю, как твоё имя, но думаю, что мы не станем врагами. Я понимаю, что ты не виноват в том, что у тебя такие страшные рога и такой маленький рост, как и я не виноват, что у меня уши острее, чем надо. В конце концов, мы все ходим под Солнцем. Так что давай вставай и не ругайся так, - Артлис протянул ему руку.

Питтола
Выдыхаемый пар замерзал капельками на синих волосах. Эльф кутался в свой плащ с широким горностаевым воротником, который был засыпан снегом, как и всё вокруг. Некоторое время он пробыл в таверне, укрываясь от пурги, но рассвело, и он снова вышел и вывел лошадь. Ехать было невозможно, так что к воротам пришлось идти пешком, ведя вороного на поводу. Интересно, что произошло, и зачем столько народу потребовалось Магистру? Питтола не понимал, и куда направляются люди из Норсейла. Надо бы кого-нибудь спросить...

Голодный и разочарованный эльф Артлис шёл по направлению к неизвестному ему замку. Он уже несколько дней, сбежав из монастыря, шатался по лесам и вопрошал Пелора: "Когда же я найду людей? А ещё лучше эльфов..." Но эльфов, кроме себя, он никогда не видел, потому был бы очень рад увидеть хотя бы людей, а там и своё место в жизни. Но для начала нужно поесть...
В мешке не осталось сухарей, только несколько капель родниковой воды в меху. Есть, конечно, ещё и святая вода, но что с неё толку, когда его учителя запрещали её пить для утоления жажды? Артлис перебирал вещи в мешке, размышляя о том, что лучше бы чернила делали съедобными, например, из черничного варенья, перья из свекольного сахара, а пергамент из теста.
Вдруг вдали на дорогу вышел, покачиваясь, кто-то низкорослый и рогатый. Чем-то он напомнил эльфу тумбочку в его келье. Только у тумбочки рогов не было. Артлис поправил пояс с недавно найденной шпагой и перевязал свои светлые грязные волосы в пучок.
Существо с рогами не заметило эльфа и побрело к замку. В его флаге что-то булькало, а из-под шлема торчала борода. "Ага, это дворф!" - распознал Артлис, он ведь видел дворфа в книжке. Ещё учителя долго предостерегали его в монастыре, говоря, что дворфы очень свирепы и горячи, хотя друзья, а особенно союзники из них хорошие. Так что эльф сжал в руке символ веры и попросил Пелора благословения, чтобы этот тип случайно не оборвал его только начавшуюся жизнь...

Аалас не стал развязывать того, что повязал на руку. Он просто встал и протянул руку Кире, полосы серой (той, что когда-то была белой) ткани расцветали багровыми пятнами, а с одного конца кровь капельками падала под ноги.

Он почему-то доверял Кире, хотя и предполагал, что его драка должна была вызвать осуждение и негативную реакцию... "Действительно, - заметил он, глядя на повязку, - в бездействии люди медленно застывают, и застывает их кровь, и мысли... Только что все были почти что в ступоре... Что надо для жизни, и почему такая жизнь не устраивает их? Почему они забывают слова... Я забыл цветные краски... Но так ли они нужны? Разве жизнь невозможно без суеты?"

Он не верил в то, что они что-то найдут. Но жизнь среди этих людей... пусть даже они "сгорят" или "сломаются" была новой жизнью Ааласа, и он не хотел с ней расставаться. Он знал, что это задача на данное время, но почему всё именно так - не мог понять.

Аалас услышал слова Аманды и успокоился. Он как-то рассеянно огляделся и сел, вытирая со лба капельки пота, смешанные с пылью, и снова размазывая кровь на предплечье. Пришлось оторвать лоскут от того, что осталось от рубашки, и перевязать порванную вену. Остальную часть рубашки Аалас отбросил в тень руин.
- Вот и поговорили... - сказал он, переводя дух. Всё у него внутри было перевёрнуто. Ааласа даже удивил собственный голос. Удивило то, что он не у себя дома на Земле, а здесь, в пыли и пустоте. Только в голове неназойливо пульсировало лампочкой: "Искупить... искупить..."
- Так... - он закашлялся, избавляясь от пыли в дыхательных путях, - так будем мы искать это "сияние"?