Эль нехотя, перебарывая затёкшее тело, поднялась. В просторной спальне было светло, тепло и прибрано. Дотлевали угли в камине, украшенном лепниной в виде львов и птичек, в воздухе в лучах солнца не кружилось ни пылинки. На туалетном столике в идеальном порядке разложены щётки для волос, пудреница, флакон духов, сверкало запредельной чистотой зеркало. Эль встала, посмотрелась в него. На ней была свежайшая шёлковая сорочка, вышитая золотой нитью, волосы кто-то собрал перед сном в косу. Стоило задаться вопросом о том, где сейчас вчерашняя одежда, как в комнату постучались.
– Войдите, – пригласила она.
И пожалела о данном позволении. Вошедшая была одета в темно-серое платье и белый передник с кружевами, волосы убраны под белоснежный чепчик, лицо полностью открыто. Вернее… На месте лица была какая-то гладкая кожаная маска – ни глаз, ни рта, только очертания, будто все черты стёрли крупной теркой и поверх размазали слой гипса. Эль попятилась, а безликая робко встала в дверях, переминаясь с ноги на ногу. В руках у неё было газовое платье нежного салатового оттенка и пара золотистых туфель.
– Я сама оденусь, – дрогнувшим голосом сообщила Эль, – вы свободны.
Безликая горничная положила на туалетный столик платье, поставила на пол туфли, а потом извлекла из кармана фартука записку. Положила записку в центр столика медленно, почти торжественно, и, сделав реверанс, удалилась.
Эль быстро переоделась. Верх у платья был открытым, рукава, украшенные каскадом шифоновых цветов, начинались с середины плеча держались на тонких серебряных бретелях. Эль распустила волосы, чтобы прикрыть спину, развернула записку.
“Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Завтрак будет в девять. Жду вас в обеденной зале.”
Где-то в глубине замка часы начали отбивать девять ударов.

Лорд Замка будто ждал её. Может, просто увидел из окна? Или услышал, как Элоиза безуспешно пыталась открыть дверь? Судя по чужим словам в голове, на Замок наложены чары. Он их часть?
– Меня зовут Элоиза Найт.
Эль, стянув левую перчатку, мягко подала ему руку. На указательном пальце красовалось фамильное кольцо белого золота. Бриллиант был слишком маленьким для массивной оправы, зато внутри него билась о грани синяя искра – последняя частичка ведьминого огня, что осталась у семьи Найт. Это кольцо позволяло Эль не пояснять, кто она, вселяло страх в окружающих, не давая разглядеть её собственные страх и слабость.
– Прошу прощения, что вторглась в ваши владения, милорд.
Лорд Замка прикоснулся губами к кончикам её пальцев. Его взгляд на несколько секунд задержался на искре, заточённой в бриллианте, но казался скорее заинтересованным и удивлённым, нежели испуганным. Будто этот мужчина никогда не слышал о ведьмах рода Найт.
Он выпрямился, но не выпустил руку Эль из своей:
– Вы ведь слышите его? – спросил Рэн Артуро, окинув взглядом своды зала. – Теперь это и ваши владения. Пойдёмте, я покажу вам здесь всё. Всё, что можно.
– Что вы имеете в виду? – тихо спросила Эль, отступая на крошечный шажок. Шажок побольше – и она упрётся в дверь, за которой остался парк.
– Не бойтесь, здесь вы в безопасности, – улыбнулся Лорд, и его приглашающий жест стал более настойчивым. – Вы скоро сами всё поймёте. Знаете, владеть замком вовсе не так уж плохо. Кстати, как вы здесь оказались? Вряд ли получили одно из моих писем, я едва успел их отправить.
Теперь Эль была уверена, что он – часть чар. Или, скорее уж, проклятия. Она проклята… На что? Владеть Замком, выходит? А что, если проклятие вступит в силу только в том случае, если Эль примет приглашение? Но как иначе найти то, зачем она пришла…
– Меня привёл вещий сон, – ответила она чистую правду, не вдаваясь в подробности. И продолжила, опасливо подыгрывая: – Крайне любезно с вашей стороны сопроводить меня и показать мой Замок.
– Наш замок, моя леди, наш.
Эль споткнулась, ощутила, как холодеют щёки, а в груди свивается клубком змея.
– Конечно, милорд, – тихо откликнулась она.
Лорд Замка внимательно посмотрел на неё, но почему не в глаза, а куда-то около. А Эль впервые взглянула ему в лицо. Её поразили его глаза, серо-зеленые, какие-то бархатистые, светящиеся умом и проницательностью. И ещё – крупные каштановые кудри. Лорд Артуро имел вид человека, только что оправившегося от болезни, но вот кудри его, мягкие, блестящие, будто бы во время болезни жили отдельной жизнью, и их недуг не затронул. На мгновение Эль захотелось запустить в них пальцы, ощутить эту мягкость ладонями. В любом месте, при любых обстоятельствах красивые мужчины обладают своей магической властью над женщинами… Равно как и наоборот.
– Позволите? – он достал платок. Чистый, но уже давно не белоснежный, как наверняка когда-то был. – У вас тут…
И мужчина прижал краешек платка к скуле Эль.
– Это всё розы, – Эль выдержала прикосновение ровно секунду, а потом ушла от него с плавностью кошки, которая уходит от человеческой руки, пытающейся погладить. – За нашими розами дурно ухаживают.
– Это верно, – Рэн Артуро неторопливо сложил платок и вернул его в карман, будто не она прервала его жест, а сам он закончил задуманное. – Здесь многому нужна своя рука, поэтому мы с вами ожидаем гостей. Пока что я даже не могу пригласить вас к столу.
– Кто должен прибыть?
– Гости, – загадочно ответил Лорд. – Они уже приглашены, нужно только подождать. Вы любите гостей?
Рэн Артуро предложил ей взять себя за локоть, чтобы последовать вглубь замка. Или всё же Замка? Эль приняла его предложение. Хотелось бездумно спросить, человек он или нет, как сюда попал и как отсюда выбраться. Но раз уж этот лорд заманивает в Замок людей, ответов, помогающих отсюда выбраться, не дождешься. И ещё – страшно было его разозлить.
– Только тех гостей, которые знают, когда пора уходить, – ответила она.
– Хороший ответ.
Рэн повёл её через холл к мраморной лестнице с резными перилами. На первом же пролёте их встретила стена с портретами молодого красивого мужчины и женщины с грубоватыми чертами лица, которые не удалось скрыть даже этому безусловно талантливому художнику.
– Правда наши гости, – продолжал Лорд, – вряд ли смогут уйти по своему желанию. Но вас не должно это огорчать. Здесь действительно безопасно, а вы ведь знаете, как это сейчас ценно.
– Ну а если они не боятся опасностей внешнего мира? Или, быть может, им наскучит наше общество или общество друг друга?
Когда они проходили мимо картин, Эль краем глаза заметила, как колыхнулся напомаженный локон дамы на портрете. Она остановилась, пристально взглянула на даму, но та стремила свой взгляд к парадным дверям и дальше.
– Вы уже успели заскучать со мной? – усмехнулся Лорд и искоса глянул на неё своими бархатистыми серо-зелёными глазами.
– Что ж, развлеките меня, – улыбнулась Эль. Его будто бы действительно беспокоило, её отношение, впечатление, которое он производит.
– Вы только что бежали от монстров и продирались сквозь стену колючих кустов, а уже готовы развлекаться?
Второй этаж расходился на западное и восточное крылья, одно из которых казалось сумрачным и пыльным, а второе – приветливым и манящим. Рэн Артуро уверенно повёл Эль в восточное.
– Здесь находятся наши покои, – он указал на красивые двери с узором в виде роз и сидящих на ветках голубок. – Быть может, вы захотите сначала отдохнуть и переодеться с дороги.
– Вы собирались показать мне замок, и я желаю его осмотреть, – заупрямилась Эль.
– Как изволите, моя леди, – и Рэн повёл её дальше. – Боюсь только, что развлечений здесь не так уж много. Ни музыки, ни прогулок по саду. Вы любите книги, Элоиза? Книг здесь в избытке.
Ей не понравилось то, как быстро и легко лорд Артуро перешёл от официального обращения к имени.
– У меня весьма узкие предпочтения, – холодно ответила она, чуть отпустив его локоть.
– Что ж, вы усложняете мне задачу. Может, именно это вас развлекает? Ставить мужчин в тупик?
– Само собой, покажите мне даму, которое это не развлекает… Но я имела в виду иное. Астрология, алхимия, гримуары. Ваша леди – ведьма. А кто вы?
Глупо. Чёрт, глупо. Вечно с ней так. Стоило попросить прощения, отшутиться, трагичным голосом сообщить, что от усталости она забыла манеры… Но Эль просто встала напротив лорда, преградив ему дорогу куда бы то ни было, и уставилась на него, как ребёнок, который понимает, что он неправ, но побороть упрямство не может.
– Моя леди, вам следует быть осторо…
Он не договорил. Замок будто хлопнул всеми дверями разом, и, кажется, что-то упало в западном коридоре.
– Знаете, в этом замке есть места, в которые не стоит заходить. Вы легко их узнаете. И есть слова, которые не следует произносить. Их вы узнаете тоже, – и Лорд улыбнулся. Очень вежливо и почти беззаботно. – Наше прошлое – это, в сущности, такая несущественная мелочь. Вам вполне достаточно знать, что здесь я лорд. Как и мне, что вы моя леди.
– Вы говорите так потому, что вас не отпускает Замок? Не часть проклятия, но проклятый!
Громыхнули деревянные ставни, распахнулись рамы, и в лицо Эль ударил ледяной ветер такой силы, что она не смогла сказать ни слова, захлебываясь воздухом.
– Я смогу… Я смогу разрушить его! – крикнула она, затыкаемая после каждого слова порывом ветра. На голове лорда Артуро даже не шелохнулся.
Ветер резко стих.
– Какая глупость, – Лорд схватил её за плечи, то ли чтобы оградить от угрозы, то ли чтобы остановить поток слов. – Я не хочу уходить отсюда. Никто в своём уме не захочет.
– Вы… Ты… Правда не хочешь помнить прошлое? Или говоришь так из-за проклятия? Я смогу вытащить тебя отсюда, – уверенно пообещала она так же, как обещала своему ковену принести ведьмин огонь, хотя знала, что кроме вещего сна у неё пока нет ничего. – Смогу.
С последним слогом под ногами Элоизы затрещал паркет, каменная плита под ним, и пол провалился.

Эль прошла сквозь водопад лиловых цветов, искупавшись в их аромате. Ждала, что за ним будет светло, свежо, как в увиденном сне. Но за стеной глициний оказался мёртвый парк, а в нём – ни капли солнца. Весь этот парк походил на цветочный горшок, про который хозяйка уже с месяц как забыла, почва в нём превратилась в ссохшийся каменный ком, растение – в скелетик. Но хозяйка почему-то содержимое горшка не вытряхнула в мусорное ведро, а убрала с глаз долой, под шкаф, да так там и оставила.
Но Замок в центре парка – Замок всё ещё жил. В тяжёлых пыльных сумерках Эль различала его очертания. Двустворчатые парадные двери казались даже подсвеченными изнутри.
Подсвеченными синим, будто за ними пылал ведьмин огонь.
Элоиза двинулась к замку по заросшей парковой лужайке. Под подошвами затрещала и моментально превратилась в труху трава, осев на сафьяновых сапогах ржавой пылью. Эль пошла дальше, и показалось, словно не только под её сапогами раздаётся треск. Огляделась – никого. Лишь задрожала ветками ива, и с них упали бурые листья. Казалось, что они держались лишь потому, что воздух в парке оставался недвижимым много лет, но пришла Элоиза и своим дыханием нарушила шаткое равновесие.
Она прошла мимо пруда медленно, разглядывая его поверхность. Вода была в ряби, но рябь не двигалась. К пруду была подведена канавка, должно быть, русло пересохшего ручейка, а через канавку кто-то перебросил изящный миниатюрный мостик. Элоиза взошла на него, разглядела пару серебряных монеток, лежавших друг рядом с другом на дне канавки. Странно было видеть их незамутнённый блеск в царстве мрачных полутонов.
После ручья парковая дорожка упёрлась в ажурный вал иссохших плетистых роз. Плети по обе стороны дорожки протянулись друг к другу, сплелись, то ли чтобы не было так одиноко увядать, то ли чтобы после гибели преграждать дорогу всякому, кто заходит в замок. Эль намотала плащ на руку и стала продираться сквозь колючий заслон. Потревоженные движением сухие соцветия падали на землю сбитыми птичками. Шипы цеплялись за плащ, тянули назад. Эль резко выдохнула, когда один из них оцарапал скулу. И вскрикнула, когда ожгло болью затылок.
Это уже не розы, не розы! Её схватили за плащ, за волосы, и тянули назад. Эль рванулась вперёд, напролом сквозь розовые кусты – сзади не отпускали. Тогда она дёрнула завязки плаща, тот соскользнул с плеч и остался позади. Эль пробежала десяток ярдов до дверей замка, потянула на себя медное кольцо – дверь не поддалась. Тогда она оглянулась, кожей чувствуя того, кто её схватил, но рядом никого не оказалось.
В кустах трепыхалось усохшее бурое тело. Плети тесно свились вокруг него, не пуская к замку. Мумия разевала рот, склабилась, будто вопила, но крика не издавала – нечем было. Только потрескивала на шипах истлевшая ткань да хрустели суставы. Наконец, мумия перестала дёргаться. Подняла к небу голову, и в её глазах блеснули две медные монетки.
Эль зачем-то тоже посмотрела на небо. В просвете меж туч полыхнул малиновый свет заходящего солнца. На мгновение он раскрасил парк, подарил немного цвета увядшим розам.
А мертвец вместе с плащом Эль пропал, будто и не было.
Эль отвернулась от парка, снова потянула на себя створку двери, и та открылась без усилия. В холле кто-то был, но Эль не стала дожидаться приглашения. Шагнула через порог, чтобы поскорее закрыться от парка и всего, что в нём таится. Хлопнула дверь, щёлкнул замок, и в голове разлилось: “Приветствую, Леди Замка”.

Элоизе Найт снился синий огонь. Огонь, вырывающийся из чрева преисподней и забирающий мёртвых туда, где им и место. Испепеляющий страх. Изгоняющий вездесущий затхлый запах.
Ведьмин огонь.
Он ждал свою хозяйку за стеной глициний, последний на всём свете, потерянный, ничейный… Или спрятанный? Ничего, кто бы его ни спрятал, она, Эль Найт, найдёт, заберёт, овладеет и раздаст своим сёстрам и братьям, ещё три поколения назад превратившимся в беззубых щенков, не способных защититься от безумия смерти, которое разлилось липкой вонючей волной по всем городам и деревушкам, закипело на каждом погосте…
Сон в ночь Йоля, в ведьмин час, такой сон не мог соврать. С тех пор, как вещий сон спустился на ресницы Элоизы и распахнул её глаза, она искала Замок. Недели, проведённые в пути, сёстры, примкнувшие к ордам мертвецов, чтобы она, Эль, продолжала путь, искала скупые приметы из сна, – всё было не напрасно. Ведь когда последний её спутник пал, Эль услышала запах глициний и её светлые волосы впитали сиреневое свечение. А за ним, за этим чарующим водопадом – свежесть живого солнца, запах утреннего ветра и тот самый Замок из сна в ночь Йоля.

Florence + the Machine - Jenny of Oldstones

Sam Lee & Daniel Pemberton - The Devil and The Huntsman

Agnes Obel - The Curse

можно я не буду писать, с кем совместно, ок да ага? все ж догадались

Волкер

Да, та они ещё парочка… И всё же от общения с младшенькой стало почти уютно, даже ненадолго забыл об изувеченной руке. Интересно, если выставить пальцы под дождь, они могут забыть о боли? Пёс, вернее Рейн, заскулил, сообщая о своём сочувствии.
– И как же мне теперь тебя слушать, а, друг?
Он завилял хвостом и ткнулся чем-то в бок Волкера.
– Ладно, мне, видать, не дано, болтай лучше со своей новой подружкой, пока можно.
Рейн снова настойчиво потыкал в него чем-то. На этот раз он опустил глаза – какая-то книжечка в чёрной обложке с золотыми уголками… Нет, не книжка. Волкер взял в руки находку и раскрыл посредине. Скорее похоже на блокнот с набросками. Он пролистал его до конца, испытывая лёгкий стыд за вторжение в чьё-то личное пространство. И вдруг понял – в чьё. Рейн выразительно глянул в его глаза, подтверждая догадку.
– Это она уронила, Лини?
Пёс удовлетворённо гавкнул.
Прежде, чем закрыть блокнот, Волкер невольно пригляделся к рисункам. Один и тот же набросок – мужчины со спины – украшал все последние листы. Кто бы это мог быть, жаль, спросить не выйдет. Он и без того подсмотрел то, что для его глаз не предназначалось.
– Пошли, вернём.
Волкер поднялся с резким вздохом, стараясь не представлять, на что похожи теперь его спина и ноги. Да, если бы сейчас налетели твари, стоило просто распахнуть им объятия. Так он выглядел бы менее нелепо, чем в попытке убежать. Ну ничего, уж добраться до пристанища сестёр охотниц он способен.
Лини уже спала. А Янисса, сидя у крошечного костерка, подбрасывала цилиндр из чернолита. Он неизменно оказывался у неё в ладони, даже если кидала она с закрытыми глазами и не протягивала руку, чтобы поймать.
Волкер заколебался, мог ли он отдать личную вещь Лини сестре? Тем более такой сестре, как Янисса… Наверное, стоит сохранить у себя, пока она не проснётся. Можно было подложить блокнот ей под руку, но что-то подсказывало – попытайся он это сделать, и глефа сестры-львицы окажется где-нибудь между его шеей и головой.
– Есть чего для перевязки и обработки ран? – спросил Волкер, чтобы как-то оправдать свой приход. – Или охотницы неуязвимы и бессмертны?
– Ага, блядь, а ещё имеют суперспособность забирать свою аптечку из багажного отсека падающего корабля.
– Как по мне, так у тебя полно суперспособностей, почему бы не оказаться ещё одной? Ну да ладно, я понял. Жаль, мне очень нравились мои пальцы, – здоровой рукой он прижал больную к животу. – Так, к слову: почему на вас с сестрой ни царапины?
Янь улыбнулась:
– Потому что у меня полно суперспособностей. Ты пришёл пожаловаться на жизнь?
– А ты всегда такая? – Волкер устроился рядом. Не то что бы ему хотелось стать ближе к охотнице и, особенно, её чернолитовой игрушке, но стоять стало трудновато. Будто жар из руки добрался до головы и теперь устроил в мозгах настоящий пожар. – Нет, тварей ты, конечно, рубишь отлично, но вот эта твоя манера… Хоть одна живая душа заслужила от тебя доброе слово? Ну или хотя бы не матерное.
Он усмехнулся, хотя, наверное, стоило бы отсесть подальше. Или совсем уже свалить на другой конец света.
– Заслужила, – спокойно и уверенно ответила Янь. – Ты пока не заслужил ничем. Или по-твоему я должна быть милой, вежливой, воспитанной барышней, надрессированной улыбаться любому встречному мудаку? Я типа не по этой части. Правильно ты говоришь: заслужить надо.
– А что, других вариантов, кроме милых улыбок или “глефой по шее” не положили? Ладно, мне, в общем-то, без разницы, лишь бы не прибила во сне. К тому же я таких, как ты, охотников, уважаю. Даже если они и не самые милые и воспитанные барышни.
Она откинулась, уперевшись спиной в отломанное пассажирское кресло, закинула ногу на ногу и заложила руки за голову.
– О-о-ох, я пиздец как польщена. Спасибо-пожалуйста-извольте.
– Ну вот, можешь же! Смотри, как мы мило беседуем. Сестра твоя – сестра же? – к слову, совсем из другого теста. Она тоже охотница?
– Её потенциал пока не раскрыт, – туманно ответила Янь.
– Да-да, не девочка, а сплошная загадка…
Волкер собирался добавить что-нибудь ещё, чтобы львица не решила, будто он опасен для её маленькой сестрички, но вместо этого застыл. Все мысли и слова будто выдуло зябким ветром. Или ветер правда был? И запах… Солёный, морской, как на побережье в начинающийся шторм.
– Ей очень нравится твой пёс…
– О, это сложно не заметить! Я бы предложил его ей подарить, но мне он и самому нравится.
Волкер подмигнул лежащему в ногах Рейну, но тот посмотрел на хозяина будто бы с укоризной.
– Парень, я шучу. На самом деле он из тех собак, которые сами решают, куда и с кем им идти. Знаешь, как кошки гуляют сами по себе, только пёс.
– Хм. Необычно как. Хотя, конечно, не так необычно, как способность чуять дождь. Мне вот она очень понравилась. – Янь выдержала паузу и спросила: – Что, если я предложу его продать нам?
– Нет.
На этот раз Волкер обошёлся без шуток. Да и Янисса, судя по всему, не шутила. Друзей не продают – как-то так говорят? Но больно уж пафосно звучит… Может и могло бы впечатлить кого-нибудь вроде Лини, но точно не эту гривастую. Да и не было таких денег, за которые Волкер согласился бы продать свою жизнь – тоже пафос, но теперь больше похожий на правду. Рейн столько раз выручал его и сколько ещё выручит...
Пока Волкер старательно изображал непоколебимую решительность, пёс потянул блокнот из его кармана. Спохватиться он не успел, да и поздно было – Янь непременно заметила бы его судорожное движение. А Рейн уже затрусил к спальному месту Лини и заботливо подсунул блокнот под её ладонь. Наверное, это даже справедливо – он нашёл, он вернул, хотя Волкеру определённо было бы приятно вручить вещицу самому.
Янь проводила Рейна взглядом и потянулась за блокнотом. Пёс не зарычал, но оскалился.
– Эй, эй, мне можно доверять. Я как ты, понимаешь?
И Рейн вильнул хвостом. Янь взяла блокнот, а Лини даже не пошевелилась. Они тут сидели довольно долго, разговаривали негромко, но и не шептались, а девочка спала и спала. Янь беспардонно принялась рассматривать рисунки ближе к последним страницам. Если Волкер ощущал стыд, она воспринимала процесс как должное и необходимое что ли. На последних страницах Янисса помрачнела. Захлопнула книжечку, помолчала и вдруг вздрогнула:
– Ты слышишь?
– М? – Волкер сдвинул брови, пытаясь понять, изменилось ли что-то в окружающих звуках. – Что?
Янь закрыла глаза и потёрла виски.
– Она не помнит лицо отца. Лини. Совсем не помнит.
– Это он, там, на рисунках?
Волкер почему-то считал, что это парень, в которого она была влюблена или какой-нибудь романтический образ, как это бывает у девушек её возраста. Про отца он подумал бы в последнюю очередь.
– Он, – ответила Янь. – Погиб два месяца назад.
– Мне жаль…
Он едва сдержал удивление: за два месяца забыть, как выглядит собственный отец? Да уж, эти девицы полны странностей… И всё же сочувствие было искренним, Волкер и сам получше других знал, что значит терять. Давно это было, а всё ещё больно иногда.
Наверное, надо было добавить ещё что-то – все так делали из приличия. Чушь! Никому от этих слов не легче, тем более, если произносит их рот чужака. Впрочем Янисса не выглядела убитой горем. Она вообще способна на какие-либо чувства кроме бешенства? Оплакивала ли она отца?
Море. Снова.
Шум бьющихся о берег волн, взбивающий белую пену ветер... Волкер резко дёрнул головой вправо, влево. Ничего. Вряд ли бы к нему незаметно подкралось море.
– Так, – Янисса напряглась. – Теперь и ты слышишь. Лини! Просыпайся!
Она потеребила сестру, та не отозвалась. Янисса стала кричать её имя прямо в ухо – ничего. Лини только нахмурила брови. А Волкер слышал море всё явственнее, оно уже не умолкало, шумело в лесу, прямо за раскуроченными стенами корабельной палубы. Он приподнялся, глянул в дверной проём без двери – на него налетела волна листьев и хвои вперемежку с отломанными прутиками. Налетела, отхлынула, и вновь стукнулась о корабль. Янь стала теребить сестру вовсю, над ней взлетели и стали кружиться бутылки, салфетки, небольшие сумки, которые пассажиры брали с собой на борт. Вещи соединялись друг с другом и начинали кричать, как безумные чайки, бутылки играли роль туловища, а салфетки становились крыльями.
– У воздушных змеев нет души, – вдруг закричала Янисса. – Ялини Брави, не смей ходить за ним. Это море хочет тебя поглотить.
Чайка-бутылка с пронзительным криком врезалась в плечо Волкеру. Рейн лаял безостановочно, волны из леса принесли не только листья, но и здоровенные сучки.
– Давай ты! – Янь дёрнула его, заставила приблизиться к Лини. Та воспарила над полом дюймов на пять, её короткие чёрные волосы трепетали на ветру.
От толчка Яниссы Волкер едва устоял на ногах. Да что ж за срань здесь творится?! Он глянул на девушку – такую юную, почти как Кирса, какой он её помнил до… Нет, нет, с Лини ничего не случится! Уж точно не сейчас, не при нём! Волкер бережно взял её за плечи, краем глаза глянув на гривастую – получить глефой по затылку ой как не хотелось.
– Эй, Солнышко, – сказал негромко, только для Лини, – Рейн волнуется за тебя.
– Дебил, – прорычала Янь. – За мной повторяй. У воздушных змеев нет души.
– У змеев нет души, – проговорил Волкер следом за ней.
Вот сейчас-то, произнося эту нелепицу, он и чувствовал себя дебилом, но гривастой уж точно было виднее, наверняка не первый раз столкнулась. Лини выглядела такой безмятежной, и всё же Волкер чувствовал, что с ней что-то не то. Ну, помимо того, что она висит над землёй и рождает шторм вокруг себя. Сильно-сильно не то. Бедная девочка...
– Воздушных, – прошипела Янисса в самое ухо. – У воздушных змеев нет души. Ялини Брави, не смей ходить за ним.
– У воздушных змеев нет души, – Волкер постарался передавать в точности не только слова, но и интонацию. – Ялини Брави, не смей ходить за ним.
– Это море хочет тебя поглотить, – чуть спокойнее подсказала Янисса.
– Это море хочет тебя поглотить.
Последняя буква ещё не успела разметаться по ветру, как Лини распахнула веки. Волкер поддержал её затылок раненой рукой, с облегчением заглянул в глаза.
И едва не отшатнулся.
Они казались стеклом. Или зеркалом… Отражающим бушующее море – вот-вот плеснёт наружу дикой солёной волной. Волкер вгляделся в малахитовую бездну, пытаясь отыскать в ней след души Лини. Но увидел лишь чужой силуэт.
– Ну же, Лини, иди к нам!
– Пап? – тоненьким плачущим голоском спросила она.
– Нет, нет, нет, – повторила ему в ухо Янь.
Вопли чаек усилились, летающие по салону бутылки одна за другой стали врезаться в стены, потолок и разбиваться вдребезги. Волна принесла из леса целую ель, вывороченную с корнями, и та грохнула об корпус корабля.
– Нет, Лини, нет, – ласково, но твёрдо ответил Волкер, и Рейн заворчал ему в тон. – Нет, иди к нам, не к нему.
– Пап, прости меня, – пролепетала она.
Море в её глазах взбунтовалось, и по щекам потекли слёзы. Вдруг ветер стих, вещи, бешено летавшие по салону, упали, а Лини обмякла в его руках.
– Вот умница, – прошептал он, уложил её обратно на плед с логотипом Рейвена и обернулся к Янь – С ней всё будет хорошо?
Та, кажется, вообще его не слушала, она впилась взглядом в сестру. Медленно подошла, села рядом, погладила по лбу. Руки у неё при этом дрожали.
– Опять я… – сказала Лини.
– За что ты извинялась перед ним? – вкрадчиво спросила Янь вместо утешений. Дрожь прошла по всему её телу. – Перед отцом. За что ты извинялась.
Лини тут же села, испуганно посмотрела на неё, на Волкера, на Рейна.
– Я не помню. Я…
Она опять заплакала, не издавая ни звука. Даже лицо не двигалось, только текли слёзы.
– Прости, прости. Не будем об этом. Главное, не нервничай, да?
Янь чмокнула её в макушку и села подальше, оказавшись вне светового круга от костерка. Волкер почувствовал тёплый бок Рейна у своих ног, оглянулся на плачущую Лини. Обнять, погладить по волосам?.. Но нет, Лини – не Кирса, и ей он никто. Даже собака значит для неё больше. Самое умное – оставить свою поддержку при себе и не отсвечивать тут, когда присутствие чужака неуместно. Он молча двинулся к своему спальному месту, скорее ощущая, чем видя, что Рейн потопал следом.
И всё же вытащить её, сказать, пусть и надиктованные Яниссой, слова было… приятно? Наверное, особенно, когда с трудом переставляешь ноги и кажешься даже самому себе ни на что не годной развалиной.
Волкер улёгся головой на оторванную спинку сиденья, уставился на клочок ночного неба, видимый сквозь дыру в верхней палубе Рейвена. Звёзды в ответ посмотрели на него тысячей сияющих глаз. Таких печальных, будто виноватых в чём-то. Звёзды мигнули, прося прощения у тех, кто сейчас глядит на них, не имея укрытия над головой.
А потом заплакали.
Мерцающие серебряные слёзы длинными нитями пролились на землю. Нестерпимо запахло хвоей. Дождь.
Волкер давно не видел его так близко. Струи лились через пробитый корпус, ручейками разбегались по днищу корабля, ища путь к земле. Страшная, торжественная красота, от которой невозможно отвести взгляд.
Плохих людей можно убить, даже тварей можно убить, а с дождём не сделать ничего. Только спрятаться и смотреть. И Волкер смотрел, смотрел, смотрел.
Кто-то закричал.

совместно с угадайте кем

Янь

– Горы рядом, двигаем живее, – велела Янь сестре, проигнорировав мужика с корабля. Он сейчас вообще не выглядел готовым к марш-броску, а значит нахуй сдался.
– Ты охотница! – воскликнули из-за спины.
Янь обернулась. С полдюжины искалеченных пассажиров, единственных, кто остался в живых, тянулись к ней и явно чего-то хотели. Вооруженного бесплатного эскорта до Маунт Мист. Ага, хуй им.
– Валим, – велела она.
– Янь! Янь, он же мой друг! – взмолилась Лини.
Даже уточнять не надо было, что сестра говорит не о мужике, а о собаке. Убедить её, что необходимо бросить милого лохматого пёсика на съедение тварям нереально. Не ослушается, но реветь будет сутки.
– Ты же охотница! – снова заголосили из-за спины, уже разные люди. – Ты должна нам помочь.
– Я ничего вам не должна. Больше двоих мне не довести по открытой местности.
– И что, если мы пойдём за тобой, ты будешь смотреть, как нас убивают?! – воскликнул подросток с выбитым глазом.
– Если ты пойдёшь за мной, я сама тебя прикончу. И тебе советую не прибиваться к остальным, тварям только того и нужно.
С ней начали спорить, возмущаться, но она уже развернулась и быстро зашагала, торопя сестру. Подросток всё же увязался следом. Янь развернулась и двинула древком глефы ему по шее. Паренёк упал.
– Следующему шею перерублю. Въехали?
Уходя, она видела, что выжившие сбиваются в одну кучку. Как травоядный скот, предназначенный для того, чтобы быть пищей.
Они с Лини не успели отойти далеко, сзади вдруг коротко и пронзительно взвыла собака. А потом их догнал голос Волкера:
– Будет дождь.
Янь медленно обернулась. Она почувствовала, как закипает от ярости.
– Будь добр. Поясни. С чего ты это взял, – очень медленно и очень спокойно произнесла она.
– Пёс сказал, – ответил Волкер, кивнув головой на собаку. Та привстала на задние лапы, и снова коротко взвыла. – Смышлёный он у меня парень. Не веришь, подружку свою спроси.
От слова “подружка” Янь почему-то взбесилась ещё сильнее.
– Думаю, это правда, – сказала Лини.
– Блядь, – выругалась Янь. – Блядь, блядь… – повторяла она с каждым шагом, который делала обратно к раскуроченному кораблю.
Волкер стоял на том же месте, опираясь на торчащий из земли кусок корпуса Рэйвен, и прижимал к груди левую руку с перевязанными пальцами.
– Не то, чтобы я тоже был в восторге, – пожал он одним плечом, и на его перепачканном лице появилась кривоватая улыбка, – но Пёс...
Он не закончил. Лини подбежала и что-то тихо сказала Волкеру. Тот посмотрел на Янь, чуть приподняв бровь, и его губы шевельнулись, будто вопрошая: “Серьёзно?”. Однако начатое предложение он закончить не попытался.
Раскуроченный корабль выглядел не лучшим укрытием, но куда ещё идти? Янь указала направо, бросила Волкеру:
– Ты и остальные увечные проверяют ту часть, мы, – она указала налево, – туда.
Они с Лини двинули к носу, рядом с которым валялась издохшая тварь.
– Время ещё есть, – крикнул её в догонку Волкер. – До завтра, может, чуть больше…

Лини

Волкер уходил, уходил и Пёс, а у Лини в голове навязчиво вертелось продолжение их разговора. Рейн, сказала бы она Волкеру, собаку надо назвать Рейн. Не как “правление”, а как “дождь” на старом всеобщем. Она хотела поделиться этой замечательной придумкой с Янь, но та начала говорить сама:
– Странные разговоры включают в себя трёп про то, что чья-то собака хочет имя. Речь шла о том, что ты не высовываешься.
Сестра хотела ещё что-то сказать, но тут о борт Рейвена что-то ударилось, а потом ещё и ещё, будто по нему стреляли. Они обе бросились к иллюминатору.
– Блядь, – выругалась Янь и села обратно.
Лини, завладев иллюминатором полностью, увидела блестящих крылатых существ размером с голубя. Они роились вокруг корабля, время от времени некоторые атаковали чёрные борта и падали после удара. В салоне поднялся гул.
Янь потянула Лини за подол, заставила сесть к себе на колени.
– Ты чего? – удивилась Лини.
– Да упадём мы, – просто ответила Янь. – Я приму удар, но на какое-то время придётся разделиться. Стилет наготове.
Лини почувствовала, как в груди похолодело, а руки стали ватными. Она поверить не могла в то, о чём говорила Янь. Может, всё обойдётся? Рейвен – огромный корабль, что ему сделают маленькие монстры, пусть даже их и стая?
– Ты их также чувствуешь, как животных? Ну, ты поняла…
– Нет, – ответила Лини. – Мне кажется, они не живые. Они сами, их действия и инстинкты – будто чьё-то слабое эхо.
– А ты… – Медленно спросила Янь, – Если бы ты услышала, скажем так, голос, ты могла бы узнать его по этому эху?
Лини не успела ответить – что-то ударилось о борт, и корабль качнуло. Она обернулась к иллюминатору и увидела гладкий бок, покрытый серебристой чешуёй. Тварь была размером, наверное, с половину Рейвена. Она отдалилась и на секунду даже показалась Лини красивой, как дракон из сказок с картинками. Но тут же раскрылись кровоточащие алые рты на её брюхе, из спины полезли щупальца с глазами, и каждый глаз поворачивался к кораблю. В салоне поднялся крик, в котором Лини чётко различала лай Рейна.
– Держись изо всех сил, – велела Янь.
Она сгруппировалась, зажав Лини, выставила вперёд кулаки, в которых держала цилиндр из чернолита. И тут же тварь, издав визг, ринулась на корабль. Она врезалась боком в борт, и из иллюминаторов вылетели стёкла. Рейвен кувыркнулся в воздухе, потолок вдруг оказался на месте пола, и всё начало крениться вниз. Лини, окутанная силой Янь, не ощущала ударов предметов, валящихся из хвоста Рейвена к носу, и звуки до неё доносились так, словно она была под водой. А как же остальные? Как же Рейн? И Волкер?
Кажется, она даже не поняла, когда корабль врезался в землю. Почувствовала только, как вскочила Янь, схватила Лини за шиворот и поволокла за собой. Вокруг стонали люди, в разбитые иллюминаторы врывались мелкие твари, вгрызались в них, погружаясь в человеческую плоть по самую шею.
– Стилет! – гаркнула Янь в самое ухо.
Лини вытащила клинок и услышала знакомое “клинг-клинг” – раскрывалась глефа Янь. Она взмахивала лезвием в воздухе, и мелкие твари падали, не долетая до Лини.
Сёстры выбрались через покорёженную дверь, и твари тут же рванули к новой добыче. Лини встала в позицию, как учил отец – опорная нога подальше, корпус готов к развороту – выдохнула и выбросила руку вперёд, коля остриём чернолитного стилета мелкого крылатого уродца. Даже сама не ожидала, что получится сразить цель, не касаясь, впервые такое случилось не на тренировке. Лини даже набрала в грудь воздуха, чтобы рассказать об этом Янь, но та, раскрыв глефу полностью, вертела ею с нечеловеческой скоростью. Лезвия на обоих концах глефы мелькали так быстро, что походили на корабельный винт. Свободной рукой Янь снова схватила Лини, оттащила в сторону и толкнула в нишу, образовавшуюся между Рейвеном и замшелым камнем.
– Я быстро, мелкая. Постарайся не помереть.
Под ногами Янь развернулся чёрный круг с рунами, который должен был её оттолкнуть. Где-то появился такой же, но серебряный, который притянет Янь. Лини высунулась из укрытия и увидела, как на носу корабля завис уродливый гигант. К нему вереницей тянулись мелкие крылатые твари, раздувшиеся от поглощённой человеческой плоти и крови. Они припадали ртами к разверзнутым пастям на животе гиганта, сдувались на глазах и возвращались на поиски новой порции. А прямо над башкой гиганта ослепительно сиял серебряный круг. Янь прыгнула, чёрные руны толкнули её, Серебряные притянули. Янь оказалась над головой главной твари. Та издала мерзкий свистящий звук, взмахнула было крыльями, но не успела переместить тяжёлое тело. Круг под ногами Янь сменил цвет на чёрный, она оттолкнулась и вонзила клинок в череп монстра. Тот раскололся с влажным хрустом, который, казалось, услышал весь лес. Мелкие уродцы, оставив свои жертвы, суматошно вылетели из корабля, некоторые сталкивались на лету и падали. Лини направила удар стилетом вслед одной из удаляющихся тварей, и та свалилась, конвульсивно дёргаясь.

Янь

– Имя?
Янь сжала кулаки. Документы лежали прямо перед кассиршей.
– Янисса Брави, – всё же ответила она и получила вместе со своими документами бледно-розовый хрустящий квадратик: имя пассажира, название корабля – Рейвен – и маршрут, от Хэвен Лэндинг до Маунт Мист.
– Имя? – снова прогнусавила кассирша.
– Ялини Брави, – подчёркнуто чётко произнесла Янь за сестру.
– Она что, немая?
Янь, глядя противной бабище в глаза, медленно занесла руку и двинула по стеклянной перегородке кулаком в перчатке, укреплённой снаружи медными вставками. Стекло треснуло, Лини вздрогнула.
– Тебе, блядь, просто надо билет продать.
Надо отдать должное кассирше, та не стала орать, звать охрану, даже материть Янь вполголоса. Может, встречалась уже в жизни с охотницами.
Стальная туша Рейвена, выкрашенная в чёрный, двигалась в небе совершенно бесшумно. Она подлетела к причалу, и Янь подумала о мёртвом ките, которого они с Лини видели рядом с берегом.
– Как тебе? – спросила она сестру.
– Страшновато, – призналась та.
Худенькая, со скуластым острым личиком, бледность которого подчёркивали короткие чёрные волосы, Лини заставляла Янь думать лишь об одном: её здесь быть не должно. Сидеть бы этому хрупкому существу дома, смотреть из окна на холодные волны, согреваясь жаром камина...
Но дома больше не было.
– Нам наверх, – бодро объявила Янь и двинулась к кораблю.
– Папа рассказывал, как ты деньги просаживаешь, – болтала Лини, еле поспевая за сестрой, – но просаживать их вместе с тобой, похоже, приятнее, чем слушать его ворчание.
Яни хохотнула.
– Если тебя не стошнит в первые три минуты, разрешаю выпить шампанского.
Лини оглянулась, словно за плечом стоял отец.
– Но я же…
– Я же, я же, мееее, – передразнила её Янь и состроила гримасу. Они обе рассмеялись и плюхнулись в мягкие кресла первого класса.

А наше творческое объединение его застолбило и зааватарило

Поздно спохватилась! Теперь уже только на Абигейл Ну, или на Алану, что уж там...

- Могу теперь я спросить? - нетерпеливо и возбуждённо заговорил Генри.
- Спрашивайте, милорд, - глядя в одну точку, ответил учёный.
- Сколько у меня будет жён? Так же много, как у отца?
- Никогда... - Учёный вдруг заморгал, его взгляд скакнул в сторону леди Лейн, а затем вернулся в невидимую никому дыру в пространстве, - никогда вы не возжелаете себе больше одной жены, поскольку избранница ваша и будет вашей судьбой.
Энжел, заметившая перемену в кудеснике, всмотрелась в каракули, что непрестанно выводило перо в его левой руке. Среди бессмысленных завитушек в рассеянном свете свечей девушке удалось рассмотреть потянувшиеся одно за другим слова "никогда", между которыми не было пробелов. Затем учёный макнул перо в чернильницу, и на бесконечные "никогда" легли новые завитушки, пожравшие любой смысл написанного.
- Спрашивайте дальше.
- Выйду ли я ещё раз замуж? - с лёгким волнением спросила леди Лейн.
- Единожды. Ваш новый муж будет именно тем, кто предначертан вам свыше.
- Ах, это... Это чудесно! - Анна метнула пламенный вгляд на Генри, и ещё один, чуть менее жаркий и чуть более прозаичный - на Джима Хиггинса.
Тот подхватил его и немедленно облёк в слова:
- Суждено ли мне добиться женщины, которая всецело владеет моим сердцем?
Учёный бросил на стол камушки. Все цвета оказались тусклыми, будто на волшебные вещички за секунду осел десятилетний слой пыли.
- Сейчас вашим сердцем не владеет никто, милорд. Вам всего лишь слишком нравится отдавать его. Однако вы будете счастливы, спокойным обыденным счастьем.
- Вот уж точно, - фыркнула Мэри Хиггинс, - обыденное счастье... Как это похоже на моего брата. Скажите же и мне, какого будущего ждать. Будет ли супруг добр ко мне?
Учёный вгляделся в узор чернильных линий, очертил пальцем замысловатую фигуру.
- Поначалу вы ощутите разочарование и будете на него злиться. Он окажется не столь блестящим, как вы ожидали. Но именно доброта супруга и хорошее к вам отношение сотрут в вашей душе любое воспоминание о его недостатках, миледи.
Не дожидаясь, пока Мэри Хиггинс отреагирует на предсказание, Энжел резко освободила обе руки и приложила сначала к щекам, затем к груди.
- Ах, я, кажется, переволновалась, - она прикрыла глаза и глубоко дышала, изображая дурноту. - Прошу прощения, но я покину вас, милые друзья. А вы продолжайте, продолжайте.
Энжел встала и, покачнувшись, вцепилась в спинку стула. Голова её клонилась всё ниже.
Трое мужчин: Рэй, Генри и Джим, одновременно вскочили и кинулись к ней, но первым успел брат.
- Родная, что с тобой? - он подхватил девушку за талию, а свободной рукой отстранил младшего Брэндона и Хиггинса. - Я сам помогу ей.
Молодые люди отпрянули, но так и не сели на свои места, продолжая во все глаза пялиться на Энжел.
- Я же сказал, - рыкнул Уинтер. - Сам.
- Ах, так кружится голова... - Энжел обратила расфокусированный взгляд на Джима и Генри: - благодарю за заботу, но прошу, продолжайте развлекаться. Братик, ты проводишь меня до моих комнат?
- Разумеется.
Рэй положил её руку себе на шею, крепче обнял и вывел из гостиной виконта Саффолка. В коридоре он поднял сестру на руки и быстрым шагом двинулся к покоям Энжел. Девушка, вполне довольная заботой брата, продолжила розыгрыш и бессильно свесила одну руку, изображая слабость.
За всё время пути Рэй не сказал и слова, напротив, губы его были сжаты столь крепко, будто он боялся выпустить изо рта малейший звук. На Энжел он бросал лишь короткие взгляды, полные тревоги и злого вопроса. Неужели? Неужели его советы не помогли?
Слабость, головокружение, предобморочное состояние... Можно ли тут ошибиться?
Рэй стиснул челюсти так, что зубы неприятно скрежетнули друг о друга. Ребёнок не сестры - Саффолка! Мерзкого вечно пьяного старикашки, забиравшегося в кровать его маленькой Энжел.
Дверь спальни лорд Уинтер распахнул пинком, внёс девушку в комнату и уложил на постель. Сам остался стоять, возвышаясь над сестрой, точно хмурый неподвижный титан.
- Тебе лучше? - заговорил он голосом, который мог бы принадлежать ожившему изваянию.
- Один поцелуй, и всё пройдёт, - не глядя на брата, Энжел указала пальцем на свою щёку.
Тот опустился на кровать без привычного изящества и плавности в движениях, взял руку сестры в свою.
- Ты должна мне сказать.
Энжел, мгновенно сбросив с себя утомлённый вид, села в постели и обняла Рэя.
- Хорошо, говорю. Как будто ты сам не догадался... Злишься теперь?
- Мне следует поздравить тебя? - Рэй закусил губу и отвернулся. - А ты сама? Неужели рада?
- Да что с тобой? - озадаченно протянула Энжел. - Не припомню, чтобы ты так злился на подобные проделки.
- Проделки? - Рэй повернул лицо обратно к сестре и взял её за подбородок. - Ты притворилась? Чтобы уйти со мной?
Энжел хлопнула ресницами, перебирая менее глупые варианты сказать очевидное "да".
- Да. А ты что подумал?
Напряжённые плечи мужчины расслабились, голова качнулась вперёд, пока не уткнулась лбом в лоб Энжел.
- Боже... Маленькая моя, я...
Ошибся! Только страх и ревность заставляют видеть вместо простого и очевидного оживающие кошмары. Сколько раз сестра сбегала с уроков, обдурив учителей вот так: якобы подвернув ногу, почувствовав мнимую боль в животе? И впервые Рэй не заметил, не понял хитрости.
- Ты ведь делаешь так, как я тебя научил? После Саффолка. Я не выживу, если ты от него понесёшь... Энжел, я его убью, если он с тобой это сделает, клянусь!
Рэй обхватил руками сестру, принялся гладить её по спине, беспорядочно шаря ладонями точно слепой бедняк, обронивший пенни.
- Рэй, неужели ты бы и на меня за это разозлился? - Энжел боязливо вздрогнула от этой мысли и просящими широко распахнутыми глазами принялась искать во взгляде брата вожделенного: "Нет".
- Не на тебя... На него, на себя, на отца. Ты - моя любовь.
Энжел обняла Рэя крепче, поцеловала в щёку.
- Не злись на меня никогда. Я всё могу пережить только потому, что знаю: братик всегда на моей стороне.
- Ты ведь не беременна от него, правда? - почти умоляюще спросил он.
- Нет. Если когда-нибудь я рожу ребёнка, он будет от тебя.
Рэй заплёл пальцы в её волосы и выдохнул, вместе с горячим воздухом исторгая из себя всю злость и страх, которые успели заполнить каждую клеточку тела.
- Саффолк не имеет на тебя права, никакого.
Энжел успокаивающе погладила брата по затылку.
- Давай возьмём по пледу, отправим слуг стащить что-нибудь вкусненькое с кухни и пойдём в башню? Сейчас, должно быть, хорошо видно звёзды.
Рэй поцеловал её. Потом ещё и ещё, с каждым разом становясь всё более жадным.
- Только мы не будем смотреть на звёзды.

Энжел вручила встретившим её слугам меховую безрукавку, перчатки и шляпку и отправилась в зал для фехтования. Из открытой двери доносился звон шпаг, звук скользящих шагов и довольный смех Рэя. Когда Энжел зашла, брат разоружил Джима Хиггинса и приставил к его груди острия обеих шпаг. Джим, глубоко, устало дыша, отступал к стене, неотрывно глядя в серые глаза лорда Уинтера.
Энжел захлопала в ладоши, аплодисменты многократно отразились от голых стен, заставляя мужчин обратить внимание на девушку.
- Энжел! - воскликнул Хиггинс и сделал движение ей навстречу, но его не пустили острия шпаг.
- Сестра? - Рэй обернулся и улыбка триумфатора, воцарившаяся на его губах в момент победы над другом, стала ещё шире.
- Мистер Хиггинс, - произнесла Энжел, завершая треугольник приветствий. - Как давно мы не виделись!
- Прости, я не смог приехать в день бала. Энжел... Энжел, как ты?
- Замечательно. Ты не позволишь переговорить с братом наедине? Попробую отобрать твою шпагу и взять реванш.
- Да, да. Но мы ведь ещё увидимся?
- Непременно, непременно, - девушка махнула рукой, и Джим, оглядываясь через каждые три шага, ушёл.
Дождавшись, когда Хиггинс исчезнет в замковом коридоре, Рэй вальяжной походкой, точно налакавшийся жирного молока кот, приблизился к сестре и, не выпуская рукоятей шпаг, обнял её.
- Ты правда хотела поговорить? - спросил он, когда их лица оказались опасно близко.
Энжел покосилась на паренька, делавшего вид, что точит лезвие кинжала.
- Рэй, не нужно так, - вопреки собственным словам, Энжел положила руки на плечи брата, - могут пойти слухи. Ты же так на меня смотришь, будто вот-вот проглотишь вместе с платьем.
- Я и проглотил бы, - промурлыкал Рэй, - но ты уже стала большой девочкой. Разве я не могу обнять свою сестру?
- Да, но... Отошли его! И целуй меня!
Лорд Уинтер выпустил Энжел из объятий и отшвырнул шпаги к стене.
- Убери их и убирайся сам, - велел он слуге.
Юноша метнулся к упавшему оружию, вернул шпаги на стойку и, оглядываясь с не меньшей частотой, чем до него Джим Хиггинс, оставил брата и сестру наедине.
- Моя леди довольна?
- Нет, милорд.
- Я забыл самое важное, - спохватился Рэй и поцеловал её.
- Мне начинает казаться, что ты и есть мой муж, - Энжел не открывала глаз и в паузах между фразами поводила кончиком языка по нижней губе, точно в сотый раз пробовала, запоминала, каков на вкус поцелуй брата. - Неужели никогда такого не будет? Я не верю, просто не верю.
- Я уже говорил тебе, что мы больше, чем муж и жена, и так будет всегда. Саффолк не вечен. Как только смогу, я заберу тебя, обещаю.
- Хорошо, тогда я смогу подождать. - Руки Энжел скользнули за широкий ворот чуть влажной от пота рубашки Рэя. Девушка осторожно прижалась губами к его адамову яблоку. - Ты такой горячий после боя... Раньше я не любила, когда ты фехтовал или охотился, мне всегда казалось, что в этих мужских занятиях мне нет места, что ты ненадолго забываешь обо мне. Рэй, я и раньше тебя ко всему ревновала, только не говорила. А теперь... Я с ума сойду, когда уеду.
- Ты только вчера приехала, не говори о прощании, - брат поцеловал её скулу, веки, шею. - Сюда всё ещё могут войти.
Энжел отстранилась с чуть заметной обидой, хоть сама минуту назад говорила об осторожности при проявлении чувств.
- Я пришла по просьбе Генри. Леди Лейн напела юному лорду о своём слуге, предсказывающем судьбу во время каких-то таинственных ритуалов. Они испрашивают твоего разрешения провести в Уинтер касл один из таких ритуалов в узком кругу.
Рэй нахмурился, глядя куда-то в сторону, потом перевёл взгляд на сестру.
- Ты просто передаёшь мне просьбу или тоже хотела бы этого?
- Наверное, хотела бы.
- Так пусть проводят свои ритуалы. Чем больше они общаются меж собой, тем меньше им есть дела до нас, - он снова склонился к сестре, чтобы коснуться губами её виска. - И я хочу, чтобы дома ты была счастлива каждое мгновение.
- Тогда пойдём на этот ритуал! Быть может, нам предскажут что-нибудь хорошее. Хотя не сомневаюсь, что этот кудесник - просто хитрая уловка Анны. Напророчит Генри жену-блондинку, немногим старше его, имя начинается на "Ан", а заканчивается на "на". - Энжел улыбнулась собственной шутке, очень похожей на правду. - Пойдём, раз уж не можем каждое мгновение проводить так же, как этим утром.

Энжел проснулась первой, задолго до рассвета. Ей было ужасно жарко. Не открывая глаз, она попыталась сбросить с себя одеяло, но ничего не вышло, потому что сверху лежало что-то тяжёлое. Девушка открыла глаза и протянула вперёд руку, осторожно узнавая на ощупь лицо Рэя. Щёки, лоб, особенно кончик носа брата были холодными. Он лежал в выстывшей за ночь комнате без одеяла, закутав Энжел.
Ох, она ведь, получается, обманула его! Обещала прийти, а сама заснула! Теперь ещё он замёрз и, чего доброго, заболеет, всё по её вине... Энжел змейкой выскользнула из уютного кокона, накрыла брата нагретой стороной одеяла и улеглась рядом, гладя тёплыми ладонями его шею и щёки.
Рэй жадно вцепился в край одеяла, натянул его до середины лица. Напряжённое, скованное ночным холодом тело расслабилось, и от этого неожиданного уюта брат проснулся. Открыл глаза, мгновенно нашёл взглядом Энжел, будто в его сне она лежала точно там же.
- Прости, - с раскаянием сказала сестра.
Она потянула к себе руку Рэя, поцеловала его пальцы с тем же преклонением, с которым целуют руку Папы Римского, и с той же нежностью, которую может испытывать лишь дитя к своему родителю.
- Я рад, что разбудила, - он улыбнулся, указательным пальцем обвёл контур её очаровательно искривлённых губ. - Иди ко мне.
Рэй откинул одеяло, предлагая сестре нырнуть к нему, в тепло. Энжел охотно послушалась, улеглась так, что кончики их носов соприкоснулись.
- Я не за это, я за вчера, ты ведь наверное ждал, - сестра положила ладонь на его грудь повела вниз, говоря всё более сбивчиво, - ждал, и ты... Ты... Рэй, ты что же, совсем без одежды?
Энжел хитро улыбнулась, лаская кончиками пальцев самый низ его живота, там, где начинались жёсткие волоски. Мужчина откинулся на подушки, с шумом выдыхая.
- Мне нравится, когда ты касаешься меня так, - голос Рэя был переполнен удовольствием. Он нашёл под одеялом руку сестры, положил сверху свою и повёл её ниже. - И вот так.
Энжел вздрогнула, ощутив под ладонью нежную горячую кожу, провела вверх и вниз, с восторгом чувствуя, как отзывается плоть Рэя.
- Братик, научи делать тебе приятно? Расскажи мне, покажи... всё.
- Ты моя хорошая...
Он запустил пальцы в волосы сестры, сначала сжал их, затем ослабил хватку.
- Поцелуй его.
Энжел едва сдержала удивление и дюжину вопросов. Если он так хочет...
Девушка медленно стянула одеяло вниз, встала на четвереньки рядом с талией брата. Наклонилась, нашла губами выступ подвздошной косточки. Кожа Рэя пошла мурашками. Энжел промедлила ещё секунду, а затем поцеловала там, где он просил.
- Ты чуть горчишь, - сказала она, потрогав языком свою верхнюю губу.
- Тебе не нравится?
- Не знаю, - честно призналась Энжел.
- Мне очень понравилось, - ласково произнёс Рэй.
Энжел наклонилась и поцеловала ещё раз.
- Нужно трогать языком? - спросила она. - Как ты меня?
- Губами, языком, будто это твоё любимое лакомство, - медленно пояснил он. - А потом возьми его в рот, как сможешь глубоко.
Энжел порадовалась темноте. Несмотря на то, что она никогда ни в чём не стеснялась Рэя, сейчас ей бы не хотелось, чтобы брат смотрел, как она... Она делала всё, как он сказал. То, что она усердно гладила языком, было больше и горячее любого лакомства, и когда Энжел погрузила его в рот, то случайно задела зубами. Брат дёрнулся, девушка тут же отшатнулась.
- Прости, прости. Тебе больно? Очень?
- Всё хорошо, - успокоил её Рэй. - Просто постарайся быть осторожнее, он не любит, когда кусают. А теперь вернись к нему.
Энжел тут же послушалась, ощущая в ласковом голосе брата дрожащее нетерпение. Она приподнимала и опускала голову, скользя по его плоти губами и языком, осторожно вбирая в себя воздух. Рэй впервые не владел собой. Когда они делали это вместе, Энжел едва ли замечала, насколько прерывисто он дышит, как судорожно сжимает пальцами простынь, как напрягается его тело... И всё оттого, что сестра прикасается к нему. В какое-то мгновение Энжел вдруг ощутила нечто совершенно для себя новое - власть над братом. Но тут же прогнала эту чуждую, эгоистичную мысль.
Просто сделать ему хорошо...

Когда вольта закончилась, Энжел продолжила незаметно касаться руки брата. Но их тут же поспешила разлучить леди Анна.
- Как это мило, когда старший брат танцует с сестричкой! - воскликнула она, держа под руку Генри. - Заметь, Энжел, сегодня он удостоил вниманием лишь тебя. Право же, ты обязана повлиять на лорда Уинтера и упросить его подарить танец ещё кому-нибудь, иначе несколько дам в этом зале точно разрыдаются.
- Действительно, Рэй, отчего бы тебе не пригласить Анну? - спросила Энжел, точно зная, что Рэй считает леди Лейн распоследней корыстной дрянью, а отец уверен в бесполезности брака с ней.
- С огромным удовольствием, - ничто в лице Рэя не выдало отсутствия этого самого удовольствия. Он предложил леди руку и увёл её в ряды танцующих, по пути оглянувшись на сестру.
- Вы раньше часто танцевали с братом? - спросил Генри, оставшись наедине с юной мачехой. - Двигаетесь так слаженно, будто репетировали годами.
- Либо ты делаешь комплимент, милый Генри, либо ужасно преувеличиваешь. Лучше расскажи, как тебе Анна?
- Анна мила. Однако же мне кажется, ты переоценила её нынешнее положение. Её интерес ко мне имеет тот же привкус, что я ощущаю обычно, - младший Брэндон посмотрел на Энжел почти просительно. - Кажется, я обречён. Но стоит отдать должное леди Лейн, она хотя бы старается выглядеть искренней.
- Вот как... - неимоверным усилием воли Энжел заставила себя погрустнеть. - Мне очень жаль. Не думала, что у неё может возникнуть корыстный интерес.
- Всё равно проводить с ней время весьма приятно. Не то что с мисс Беккер! Не думал, что существуют столь ужасные черты характера, способные заставить мужчину забыть о хорошеньком личике! Леди Лейн чуть менее привлекательна, зато в её обществе мне не на что было пожаловаться. Она пригласила меня на ночную прогулку после бала.
- Ты согласился? Ох, я почти ревную!
- Я откажусь, если со мной пойдёшь ты, - мгновенно оживился Генри.
- Помилуй, я едва жива после путешествия. Не представляю, как у тебя самого хватает сил стоять на ногах. Я выдержу ещё пару-тройку танцев, а потом поднимусь наверх и мгновенно усну. Служанке придётся стаскивать это платье без моего участия.
- Тогда тебе остаётся только ревновать и гадать, чем же я буду заниматься с леди Анной, ведь я, как благородный мужчина, не смогу тебе ничего рассказать.
- Совсем-совсем ничего? - Энжел просительно приподняла брови и заглянула в глаза Генри. - Я думала, ты мне доверяешь!
- Это вопрос чести, а не доверия, - строго заметил юноша и бросил краткий взгляд на леди Анну, робко улыбавшуюся Рэю Уинтеру. - С твоим братом она ведёт себя совсем не так, как со мной...
- Он бывает холоден с другими людьми. Думаю, с ним Анна чувствует себя более скованно. Посмотри, как она танцует: боится сделать неосторожное движение, и амплитуда минимальная, в результате - никакого текучего, плавного изящества.
Энжел, разумеется, несколько преувеличила. Но ещё не хватало, чтобы Генри начал ревновать Анну к Рэю. Хотя... Вроде бы неплохая идея. Если будет думать, что может её отбить. Леди Саффолк мысленно передёрнула плечами. Что за идиот станет думать, будто способен получить женщину, стоя рядом с Рэем?
- Твой брат - тоже прекрасная партия, возможно, даже более достижимая, чем я. Рэй старше и способен оказать большее влияние на вашего отца. Кстати, почему он ещё не женат?
- Не знаю. Может, отец ждёт идеальную невесту? Генри, ты со всеми так откровенно и прямо обсуждаешь положение дел? Я очень ценю то, как ты изъясняешься, но кому-то другому твои речи могли бы показаться невежливыми.
- Что за ерунда?! - возмутился он. - Я говорю так с тобой, потому что мы - семья. Тем более, хоть ты и являешься женой моего отца, по возрасту ты почти моя ровесница. Неужели ты думаешь, что я настолько глуп и дурно воспитан, чтобы не уметь вести себя в обществе?
- Ты такой милый, когда сердишься, - улыбнулась Энжел. - А всего-то и хотелось - послушать, что я для тебя особенная. Теперь, может быть, меньше буду ревновать к красавице и умнице Анне.
Лесть подействовала мгновенно, точно смертельно опасный яд, и Генри, сияя, протянул девушке руку:
- Можешь просто потанцевать со мной и убедиться.

Энжел поправила шёлковый подол, на котором появилось несколько складочек. Да и ладно, никто не заметит. Брат одел её едва ли не бережнее, чем раздел.
- Теперь ты мой любовник? - улыбаясь, спросила Энжел и подала Рэю слетевшую с волос заколку из белого золота.
Он велел сестре повернуться к нему спиной и пропустил тёмные пряди между длинными пальцами. Вернуть прежнюю причёску у него не вышло, но как мог аккуратно, лорд Уинтер сколол волосы заколкой.
- Я тот, кем всегда для тебя был, - Рэй уложил вьющиеся локоны по плечам Энжел, мимолётно скользнув кончиками пальцев по её шее, - но теперь мы ещё ближе.
- Нет-нет-нет, не увиливай! - Энжел толкнула брата на кровать, прыгнула сверху, как игривый котёнок, поцеловала. - Ты теперь мой любовник, Рэй Уинтер! Ещё и любовник. Боже, Рэй, мне так хорошо сейчас!
Она счастливо рассмеялась и, позабыв о только что приведённых в порядок волосах, положила голову на грудь брату. Он обнял её одной рукой и погладил по спине.
- Тебе это нравится? - спросил Рэй, довольно улыбаясь. - Называть нас так.
- Да. А тебе разве нет? Спорить готова, это лучшая твоя шалость - быть моим любовником, - Энжел повторила последнее слово, медленно, пробуя на вкус, и даже прищурилась от удовольствия.
- Любовник означает, что на самом деле ты принадлежишь другому, - Рэй подхватил сестру и перевернул её на спину, а сам тут же оказался сверху, удерживающим её запястья, - а ты принадлежишь только мне, поняла, сестрёнка? Только мне.
- Я-то думала, любовник от слова "любовь". Я могу принадлежать кому угодно, а любить только тебя. Забавно, ведь у тебя украли твоё, а ты сейчас воруешь обратно. Но при этом Саффолк - муж, а ты - преступник. - Энжел улыбнулась, потянулась к его губам и прошептала, гладя их дыханием: - Кради меня почаще.
- Красть тебя - теперь это моё любимое занятие. Зачем ты оделась?
Рэй поцеловал сестру, прижимая её голову обратно к кровати. Она отвернулась, подставляя щёку.
- Ты ведь сам меня одел! - Энжел проворно выскользнула из-под тела брата и уселась ему на спину, в шутку укусив за шею. - Нас там уже ищут.
- Тогда слезай с меня и пойдём, - Рэй зашевелился под ней, будто был необъезженным конём, не позволяющим никому себя оседлать.
Энжел сжала коленями его бока и расхохоталась:
- Нет, нет! Вези меня! Каталась же я на тебе, когда была совсем крошкой?
- Наши гости не оценят такой картины. Представь себе, как ты въезжаешь в зал верхом на мне? О, это зрелище потом будет обсуждать вся Англия.
- Ну почему ни у кого в этом мире, кроме нас, нет чувства юмора?
Энжел поцеловала брата в затылок и встала на пол. Заново поправила волосы, гордо вскинула подбородок и подала Рэю руку. Тот вскользь коснулся её пальцами, но поднялся без помощи сестры. Перед тем, как они нырнули в темноту тайного хода, Рэй обернулся на девушку:
- Обещай, что придёшь ко мне ночью.
- Обещаю.
Дверь закрылась, и, сопровождаемые ненадёжным огоньком свечи, они быстро оказались на первом этаже. Перед тем, как посмотреть в тайные окошечки, есть ли кто-то рядом с выходом, Энжел обняла брата сзади, прижалась к нему.
- Рэй, что это за история с тем, как Саффолк помог Уинтерам сохранить их земли?
Лорд Уинтер не выказал удивления, завёл руки за спину и обхватил прильнувшую к нему сестру.
- Ты хочешь говорить об этом сейчас?
- Я не нахожу себе места. Ты так много говоришь о любви ко мне, о том, что так не должно было произойти... Я всё не могла понять, почему ты не заберёшь меня. Почему не устроишь так, чтобы Саффолк исчез. Ты же можешь что угодно, если захочешь. Ты же Рэй Уинтер. Объясни мне. Лучше сейчас.
- Энжел, малышка, - он оглянулся в темноту и вздохнул так глубоко, будто собирался говорить на одном дыхании не меньше часа, - мы с тобой дети лорда, не крестьяне, которые могут убить соседа за косой взгляд. За смерть и даже простое оскорбление герцога Саффолка всю нашу семью могут уложить под топор палача. Он близкий друг короля, а теперь ещё и тот, в чьих руках состояние Уинтеров. Отец продал тебя, чтобы мы и дальше могли устраивать балы и охоту. Даже если бы я и мог забрать тебя, никому из нас это счастья в конечном итоге не принесёт.
- Как наше состояние оказалось в руках Саффолка?
- Мы могли бы лишиться наших земель, если бы Саффолк не поручился за отца перед Генрихом.
- Вот как... Значит, если бы...
Энжел осеклась. "Если бы я стала близким другом короля..." Нет, даже Рэю не стоит озвучивать каждую идею, что приходит в голову. Получается, положение безнадёжно. Если с поручителем что-то случится, Уинтеры лишатся состояния, оно исчезнет в ненасытной королевской казне. А ведь Энжел хотела спросить о яде, о настоящем яде, который бы убил этого старого борова.
- Поцелуй меня, - мягко попросила она. - Нам нельзя целоваться ещё целый бал.
- Я буду рядом, - пообещал Рэй, разворачиваясь в её руках для поцелуя.

Как Рэй ни старался, ему не удалось избежать внимания гостей, заполнивших большой зал Уинтер касла. Он приветливо улыбнулся леди Лейн, обменялся приветствиями с четой Литтлов, выслушал свежие сплетни от мистера Бекера, накручивавшего чёрные усы на палец каждый раз, когда мимо проплывала какая-нибудь молодая леди. Сам же Рэй то и дело бросал краткие взгляды на резные деревянные перила лестницы, по которым вот-вот должна была скользнуть изящная ручка Энжел. Когда же сестра, наконец появилась, он не смог ринуться ей навстречу - леди Патриция Олдридж в тот момент как раз проникновенно рассказывала о том, как её муж свернул себе шею, упав с лошади на охоте. Раздосадованное выражение лица Рэя она, должно быть, приняла за высшее проявление сочувствия и принялась говорить с двойным усердием. Лорд Уинтер не слушал. Всё его внимание было целиком и полностью посвящено волнистому движению пурпурного шёлка на подоле Энжел. Сестра спускалась по самым обычным ступеням, по которым до того вверх и вниз прошёл не один десяток гостей, а Рэю казалось, что она идёт по сияющему солнечному свету, пролившемуся с небес. Только сопровождали её не златовласые ангелы, а несчастный Генри Брэндон.
- И голова так неестественно повёрнута, кровь на виске, боже, я была ужасно напугана! - возвысившийся голос леди Патриции заставил Рэя на мгновение отвести взгляд от Энжел.
Когда он снова повернулся к лестнице, сестра уже нырнула в толпу гостей, точно блестящая пурпурная рыбка в мутный ручей. Рэй снова нашёл её глазами, заметив не блеск украшавших шею сапфиров, а сияние тёмных локонов, которые Энжел сегодня не прятала в сложную причёску с сеточками и шпильками.
- Искренне соболезную вашему несчастью, - перебил Патрицию Рэй, не выдержав затянувшегося монолога.
Леди хотела сказать ещё что-то, но лорд Уинтер выразительно сжал её руку в своих и быстро ретировался.
Пока он пробирался к Энжел, расположившиеся на тесном балкончике музыканты начали играть. Под пение лютни и виолы, под плаксивые трели флейт, Рэй приблизился к сестре сзади и молча поймал её запястье. Энжел обернулась с недовольным выражением лица, но, увидев, кто именно её пленил, преобразилась.
- Братик! Какой красивый сегодня!
Девушка счастливо улыбнулась и протянула ему вторую руку. Он бережно принял её кисть, погладил указательным пальцем ладонь. Вездесущий Генри стоял за плечом сестры и, похоже, не собирался оставлять их наедине.
- А с тобой сегодня не сравнится ни одна леди.
"Как и всегда", - осталось недосказанным. Рэй крепче сжал её руки, пытаясь, если не словами, то теплом, токами тела передать сестре свою любовь, тоску по ней.
- Как чудесно вы всё организовали! Мы с лордом Саффолком в полном восторге. Не так ли, Генри?
- Я ещё не успел всё осмотреть и со всеми познакомиться, но мне уже нравится! - юноша обошёл Энжел, остановился рядом с переплетёнными руками брата и сестры. - Уинтер касл, конечно, поменьше замка в Саффолке, но здесь очень даже мило. Вы познакомите меня с гостями?
- Непременно! - весело воскликнула Энжел. - С кого в этом холле ты хотел бы начать?
- Сначала давай потанцуем, ты же мне обещала!
- Да перестань, мы ещё сто раз успеем потанцевать. Почему бы тебе не пригласить кого-нибудь из присутствующих дам? Самую очаровательную. Я вас представлю наилучшим образом.
Генри неспешно обвёл взглядом зал, будто выбирал лошадь, и кивнул в сторону дочери мистера Бекера. Рэй умолчал о том, что девушка уже просватана. Лишь бы юнец исчез, наконец, с его глаз.
Энжел проворно похдватила Генри под руку и повела к мисс Бекер. Всего лишь пара реплик, взрыв смеха, и она, уже в одиночестве, оказалась рядом с Рэем.
- Сбежим? - как можно тише спросила она.
- Немедленно, - ответил брат одними губами.
Энжел последовала за Рэем к широкой лестнице, но не для того, чтобы подняться по ней на второй этаж.
Уинтер-касл снаружи выглядит гораздо больше, чем изнутри. В этом, несомненно, виновата мнительность предков Уинтеров, напичкавших замок тайными ходами, соединяющими основные помещения. Рядом с главным холлом есть даже целый потайной карман, где можно спрятать небольшой вооружённый отряд человек из десяти. Очень удобно, если ты - воинственный лорд, чей замок в любой момент могут захватить. Или бессовестный любовник, мечтающий скрыться.
Оказавшись за надёжным прикрытием лестницы, Энжел огляделась - никого, только какой-то старикашка, повернувшийся спиной. Девушка надавила на один из камней в стене, и потайная дверь отъехала в сторону. Леди Саффолк нырнула в темноту и знакомый с детства запах пыли и тайны.
- Здесь всё ещё есть свечи? - спросила она.
Свет за спиной бесшумно померк, гомон бала стал тише - это Рэй повернул рычаг и закрыл проход.
- Зачем? - горячо прошептал он.
Ещё мгновение назад Рэй стоял у каменной двери, а сейчас дышал в самое ухо сестры. Он притянул Энжел к себе, обнял так, будто не видел, не касался пару веков, не меньше.
- Я скучал по тебе, Энжел. Знала бы ты, как скучал!
- Тише, тише, любовь моя, - прошептала она и улыбнулась темноте.
- Поцелуй меня. Сейчас.
Энжел провела рукой вверх по его дублету, шее подбородку. Остановилась на губах, точно разглядывала на ощупь. А потом привстала на носочки и кротко прижалась к его губам. Коснулась языком и тут же отпрянула.
- Мало, - Рэй наклонился так, что его дыхание смешалось с её. - Не так.
Он больше не просил, сам поцеловал Энжел, страстно, ненасытно, языком заставил разжать зубы, впустить его.
Выставив вперёд руку, Рэй нащупал стену, упёрся в неё и надвинулся на сестру так, что ей пришлось попятиться, вжаться лопатками в бугристый камень.
- Я почти боюсь тебя, - нервно сказала она, скользя губами по его подбородку.
- Не надо бояться, - ласково ответил брат, потёрся щекой о её висок, чуть прикусил мочку уха. - Ты мне веришь?
- Да, да... - Энжел вцепилась в его плечи, чтобы не рухнуть на пол. Каждое прикосновение, каждое бархатное слово вызывали волну жара. Она не могла понять, как женщина может желать мужчину, когда Саффолк наведывался к ней в постель. А сейчас готова была упасть на колени ради того, чтобы брат разделся и раздел её. - Мы ведь сделаем это сегодня?
- Да, маленькая, да. Не здесь.

Энжел вышла к завтраку и оббежала глазами стол.
Проклятого Генри Брэндона за ним не было.
Вчера мальчишка выглядел неважно, мимолётно пожаловался на недомогание, но леди Саффолк до последнего надеялась, что крепкий сон исцелит молодое тело.
Но сегодня он даже не спустился к завтраку.
Едва дождавшись, пока муж расправится с едой, Энжел пошла в комнату юного лорда. В коридоре она столкнулась с лекарем.
- Доброе утро, мистер Стивенс. Вы только что были у Генри, верно?
- Да, миледи, - ответил толстяк, - у юного лорда сильный жар. Сейчас ему чуть лучше, но ночью он жестоко страдал.
- Боже мой, бедный мальчик! - воскликнула Энжел. - Могу я сейчас его проведать?
- Полагаю, да.
Энжел постучала в спальню Генри и вошла. Нет, не может он слечь прямо сейчас, за пять дней до отъезда. Наверняка просто притворяется, чтобы привлечь к своей персоне побольше внимания! Сейчас она вытащит лгунишку из постели! Чёрт, чёрт, чёрт!
- Доброе утро, Генри, - произнесла она голосом, полным сочувствия.
Юноша лежал, укрытый одеялом до самого носа. Все окна в комнате были намертво закрыты, и зажжённые свечи золотили капельки пота, выступившие на бледном лбу младшего Брэндона. Услышав приветствие, Генри медленно, будто это движение требовало почти невозможных усилий, повернул голову на звук.
- Леди Энжел, - просипел он, высвободив рот из плена одеяла.
К сожалению, сыграть восковую бледность, разбитую лихорадочным румянцем, и тёмные подглазины было невозможно. Девушка медленно приблизилась, присела на краешек стоявшего рядом стула.
- Мой бедный Генри...
Энжел взяла тряпицу, лежавшую рядом, на тумбе, смочила в блюде с водой и положила на лоб юноше.
- Я ведь поправлюсь до поездки, правда? - спросил он, делая долгие паузы между словами. - Ты не уедешь без меня?
- Конечно, нет. - Саффолк ни за что её не отпустит просто так. Чёрт. Весь смысл поездки в малыше. - Главное - постарайся поправиться. Мне так грустно видеть, как ты страдаешь...
- Это нечестно. Нечестно вот так заболеть! Я с одиннадцати лет даже не кашлянул, и вот, когда мне так хочется поехать с тобой... Я, наверное, умру.
- Неужели ты способен так сильно огорчить меня? - с лёгкой улыбкой спросила Энжел.
- Если бы это зависело от меня, разве я заболел бы?
Генри упёрся ладонями в кровать и попытался приподняться, чтобы занять сидячее положение, но в результате пары неудачных попыток бессильно откинулся на подушку.
- Энжел, - заговорил он, отдышавшись, - расскажи мне, как там будет хорошо, чтобы я быстрее выздоровел.
Девушке вдруг стало по-настоящему его жаль. А что, если он и вправду умрёт? Генри, конечно, избалован, но он неплохой мальчик и точно ничем не заслужил смерти. Так странно было смотреть на него теперь, лишившегося вечной бравады, самоуверенности, энергии. Энжел осторожно прилегла на постель поверх одеяла, положила голову на огромную подушку.
- Там совсем по-другому, - зашептала она. - Когда мы приедем, погода изменится, будет солнечно. Уинтер касл начнётся с рощи, через которую мы непременно проедем. Там - сплошные осины, они будут красными-красными, как закатное солнце. Из-за них я всегда думала, что осень - это закат тепла. В замке нас радушно встретят, вся прислуга высыплет во двор. И гости. Я попросила Рэя пригласить замечательных добрых людей. И пару красивых юных дам, конечно же. Ты въедешь на своём гнедом, величественный и прекрасный юный лорд, и они разом вздохнут от восхищения, вот увидишь. А потом будет вкусный ужин, огромный камин в главном зале. И всё время - тепло.
Энжел замолчала. Она так ярко представила дом, что горло перехватил спазм. Захотелось перенестись туда сию секунду и больше не уезжать, никогда-никогда. Можно даже Генри взять с собой. Никаких сквозняков и неотапливаемых комнат. Ему там будет лучше. Там бы любому было лучше. Это же... Это же дом.
- Звучит здорово, - голос Генри наполнился жалостью к самому себе. - А расскажи ещё про гостей, про юных дам. Мне же нужно знать, кто там будет, чтобы... чтобы знать.
Энжел тихонько рассмеялась.
- Зачем тебе знать? Всё равно самая красивая, самая лучшая - я.
- Тогда зачем вообще было ещё кого-то звать? - Генри тоже улыбнулся, но тут же закашлялся. - Они снова будут заискивать, искать моего расположения. Так всегда бывает. Со всеми. Ты бы тоже искала, если бы не была женой отца.
- Ты уверен?
- А тебе разве не надо было найти богатого влиятельного мужа? Я первый наследник, будущий герцог Саффолк. А выйти за меня куда приятнее, чем за моего отца, разве нет? Если бы ты могла выбирать?
- Милый Генри, за меня выбрал мой отец. Но даже если бы он выбрал тебя, а не твоего родителя, ты бы не получил ни моего расположения, ни привязанности просто за то, что являешься богатеньким наследничком. Какая разница, за кого идти замуж, если всё равно меня не любят, а просто покупают? Твой отец милостив ко мне, и я благодарна ему за это. К тебе я привязалась, как к младшему братишке, и вовсе не за то, что ты - будущий герцог Саффолк. А просто за то, что ты Генри. Понимаешь?
- Просто ты сама и богатая, и знатная. Передай мне, пожалуйста, воды? - Энжел приподнялась на локте, взяла с тумбочки стакан и поднесла его к губам паренька. - Спасибо. Так вот, богатая и знатная, а ещё красивая. Ты почти в таком же положении, что и я, поэтому и не думала о том, чтобы самой пытаться кому-то понравиться. А если бы знала, что решат за тебя? Могла бы захотеть понравиться мне. Мой отец всё равно помог бы вашей семье, даже если бы ты стала не его женой, а моей.
- Помог бы? - переспросила Энжел, безошибочно ощутив, что сейчас узнает кое-что интересное.
- Ну да, помог бы сохранить ваши земли, зачем ему обнищавшая невестка. Жалко, что отец ещё не настолько старый, чтобы не иметь потребности в жене. Мне надоело лежать, Энжел...
- Не говори так неуважительно об отце. Я же, как-никак, его жена. А он, пусть и старый, - она вздохнула и поправила подушку, - но мой муж. Помочь тебе сесть?
Генри кивнул и выжидательно посмотрел на девушку. Она прислонила подушки к изголовью и, поддерживая паренька под мышки, помогла сесть.
- Тебя испортили охотники за женихами, вот что. В Уинтер касл ты сможешь пообщаться с леди Лейн. Она вдова, но ей всего восемнадцать. Очень хорошенькая. Леди Лейн уже получила своего богатого знатного мужа. Он скоропостижно скончался, но положение и деньги никуда не делись. Выходит, если она и будет проявлять знаки внимания, то лишь потому, что ты ей понравишься. Или, быть может, если не понравишься, то начнёшь ухаживать сам. В любом случае, получится что-то интересное, не похожее на обычное твоё общение с девушками.
- Вот видишь, а ты не хотела говорить... Будто в гостях, кроме тебя, нет ничего интересного. Если она красива, то мне уже интересно. А ты ведь тоже можешь стать вдовой в восемнадцать или девятнадцать. Мой папаша так надирается каждый вечер, что это вполне вероятно. Что тогда будешь делать?
- Лорд Саффолк силён, как вепрь. И ты, к тому же, снова забываешься. Я не думала, что буду делать, потому что совершенно уверена, что мой любезный муж проживёт ещё много лет.
- И всё равно ты будешь ещё молодой. А как ты думаешь, Энжел, если бы у меня была жена, она позволила бы тебе вот так за мной ухаживать?
- Если бы этой женой была я - то точно позволила бы.
Энжел улыбнулась, охладила в воде нагревшуюся тряпицу и протёрла лицо и кисти Генри.
- Ты просто слишком добрая и немного наивная, - вздохнул юноша. - Знаешь, что однажды хотела сделать некая леди? Не буду называть её имени, дабы не испортить окончательно её репутацию... Так вот, эта юная леди гостила у нас в замке с семьёй и пришла пожелать мне спокойной ночи. Как и ты, она села на край моей кровати, оперлась рукой о подушку, опустив плечо столь низко, что ворот платья едва по нему не съехал. И так на меня посмотрела! Если бы не пришла горничная, леди отдалась бы мне прямо на этой самой кровати, уверяю тебя.
- Вот как... Я поняла вас, лорд Генри. Мне следует уйти.
Она начала неторопливо, обиженно подниматься.
- Ты поняла не так! - с досадой прохрипел Генри. - Останься ещё, пожалуйста. С тобой я почти забыл, что болею.
- Ну хорошо, - неохотно согласилась Энжел и вернулась на прежнее место рядом с юношей. - Но твои неуважительные разговоры про отца и то, как было бы замечательно, если бы я стала твоей женой... - Девушка неодобрительно покачала головой.
- Будто бы для кого-то секрет, что ты для него слишком молода, - Генри зевнул, едва успев прикрыть ладошкой рот. - Мистер Стивенс дал мне какой-то отвар, теперь ужасно спать хочется. Расскажи мне ещё что-нибудь про Уинтер касл...
- Лучше отдыхай. Я ещё навещу тебя.
- Тогда обними меня перед тем, как уйдёшь. Как брата обнимала.
Энжел рассмеялась.
- Ничего не получится. Для такого объятия тебе нужно изрядно прибавить в росте и встать.
- Я согласен и на другое, пока не прибавил в росте, - Генри попытался оторваться от подушки.
Энжел легко встала с кровати и улыбнулась.
- Поспи, милый Генри, тебе это необходимо. И выздоравливай. Я постараюсь ещё заглянуть как-нибудь.
Не дожидаясь ответной реплики, она развернулась и вышла из комнаты.

Энжел чувствовала себя крылатой и всемогущей. Не прошло и полдня, как Генри выпросил у отца разрешение посетить Уинтер касл в следующем месяце вместе с мачехой. Она представляла, каково это будет - вернуться домой, и аж дрожь пробирала. Место, где когда-то Энжел была безмерно счастлива, стало невозвратимым. Может, лучше было бы не видеть его вовсе, чтобы не сжигать сердце дотла. Но слушать доводы рассудка оказалось решительно невозможным. К тому же, леди Саффолк страсть как хотелось вкусить плоды маленькой нежданной победы, дававшей надежду на то, что правильно применённые красота и острый ум смогут сделать её жизнь приемлемой и не лишённой радостных моментов.
Наравне с волнительным предвкушением скорой поездки мысли Энжел заполнял муж. Она решительно не могла представить, как от него избавиться. Ночные визиты, несомненно доставлявшие ему удовольствие, оборачивались для юной жены унижением и страданием, физическим, более чем ощутимым в моменты, когда лорд Саффолк особенно усердствовал. Быть может, есть какой-то отвар (слова "яд" она упорно избегала), лишающий мужчину силы? О, ну почему, почему Энжел не Медея? Весь мир повиновался бы ей, опоённый нужными зельями!
Пока что в распоряжении леди Брэндон появился лишь можжевеловый отвар, тайно приготовленный Хромоножкой Мел, и устрашающего вида медицинский инструмент, этой же служанкой выкраденный из комнаты личного лекаря Саффолков.
Оставалось лишь надеяться, что дитя Чарльза Брэндона не успело поселиться в чреве Энжел. Почему она так категорично, презрительно не желала этого ребёнка? Ведь он был бы наполовину ей самой, а значит, единственным, кроме Рэя, кого Энжел могла бы столь полно и беззаветно любить.
Она не хотела искать ответ, когда просыпалась среди ночи из-за кошмара, в котором рожала чудовище.
Каждый день леди Саффолк совершала дикие конные прогулки. Отчасти надеясь, что даже её юное здоровое тело отторгнет плод, если будет подвергаться таким нагрузкам. Отчасти просто из-за Аида. Иногда он, чёрный, горячий, горящий, казался материализовавшимся чувством брата, его гневом, его страстью.
- Тише, тише, любовь моя, - шептала она жеребцу, когда тот всхрапывал, вскидывал голову, если к его мощному блестящему телу прикасались грумы, если слуги дерзали обращаться к самой Энжел. Конь на секунду неподвижно замирал, только шумно раздувались бархатные ноздри. Она готова была поклясться, что в такие мгновения Аид молит нестись прочь от людей, тесного стойла, куда-то на край мира.
Она сама выводила жеребца во двор. Вскакивала в седло и пропадала на часы. Лорд Саффолк поначалу посылал слуг сопровождать жену, но никто не выдерживал их с Аидом темпа. Энжел возвращалась измождённая и, не снимая пурпурной амазонки, замертво падала в кровать.
После одной из таких поездок она решилась, наконец, написать Рэю. Во время прощания он был так подчёркнуто холоден с Генри... А ведь мальчишка так честолюбив! Им нужно его полное расположение, им обоим. И время наедине. Генри ведь будет таскаться за Энжел целыми днями.
Леди Саффолк в костюме для верховой езды прошествовала в будуар, присела за круглый белый столик и замерла в задумчивости, щекоча кончиком пера губы.
Что ж, главное - начать.
"Дорогой брат!
Рада сообщить тебе, что мой любезный муж дал согласие на то, чтобы я и лорд Генри Брэндон посетили Уинтер касл. Наш отъезд намечен на пятнадцатое октября.
Как ты понимаешь, лорд Генри - наследник, на его юные плечи возложена большая ответственность. Любезный лорд Чарльз Брэндон, полагаю, был бы доволен, если бы его сын не просто отдал дань вежливости семье Уинтер, но и завёл некоторые полезные связи, а также почувствовал себя уверенно в обществе. Поэтому, дорогой брат, смею просить тебя о том, чтобы у нас была возможность поохотиться в хорошей компании. Наши верные друзья Хиггинсы, люди не только добрые и очаровательные, но и не обделённые деловым чутьём, а также вдовствующая леди Лейн, которая, вероятно, смогла бы привезти с собой кого-нибудь из сыновей лорда Лейна, были бы более чем желанными гостями. К тому же, леди Лейн - большой мастер рассказывать увлекательные жизненные истории, которые не только позволят юному Генри узнать много нового и полезного об окружающем мире, но и, несомненно, помогут не заскучать в твоём или моём обществе.
Уверена, дорогой брат, ты всё организуешь наилучшим образом.
В конце письма я дерзну попросить тебя об огромном одолжении. Ты помнишь, я рассказывала о головной боли, которая не даёт мне жить спокойно? По твоему совету я обратилась к нашему семейному доктору, и он помог мне справиться с недугом. Но я не говорила с тобой о том, что по ночам мне не даёт уснуть иная болезнь, а именно - ломота в костях. Аптечка нашего лекаря ничем не может мне помочь. Ты же часто бываешь по делам в Лондоне. Не знаешь ли ты какого-нибудь специалиста, который мог бы дать совет по этому поводу или смешать нужное лекарство? Я смиренно не смею мечтать о том, чтобы боль исчезла, но вот если бы она ослабла... Я была бы почти счастлива.
Умоляю, прости меня за беспокойство, но, право же, я не знаю, к кому обратиться за советом. Не могу же я, в самом деле, волновать моего любезного мужа по подобным пустякам.
До скорой встречи, с наилучшими пожеланиями,
твоя любящая сестра
Энжел Тереза Брэндон, герцогиня Саффолк"

Энжел приподняла брови и холодно спросила:
- Ты смеешь меня упрекать в чём-то?
Кукла, до этого прижатая к груди, повисла вниз головой, девушка держала её за самый краешек подола.
- Ты ведь не бросишь её? - Генри смотрел на игрушку с таким видом, будто сам болтался в руках девушки и мог вот-вот брякнуться темечком о землю. - Это же мой тебе подарок.
Энжел смягчилась, опустила горделиво вздёрнутый подбородок, взгляд её потеплел.
- Конечно. Именно поэтому и не брошу.
Она поудобнее перехватила куклу и неспешно двинулась вглубь оранжереи, придирчиво рассматривая астры, бестолково натыканные тут и там гладиолусы, скупо цветущие георгины. Генри последовал за ней на расстоянии, делая вид, что его тоже интересуют садовые культуры, а не сама Энжел.
- Ты похожа на пион, - вдруг сказал он, догоняя девушку. - Вон как тот, розовый со светлыми кончиками лепестков.
Энжел издала удивлённый возглас. Пионы давно отцвели, хотела было сказать она, но заметила нежные бутоны цвета ранней зари. Подойдя поближе, девушка увидела, что цветы были совсем хрупкими, на тонких-тонких стебельках. Наверное, они распустились вовремя, летом, затем куст срезали, но из-за тёплой погоды новые листочки потянулись к солнцу не в срок.
- Чудесно, - мурлыкнула Энжел и, придирчиво выбрав лучший, на её взгляд, цветок, срезала его. - Воистину, ты очень внимателен. Идём?
Генри не казался слишком уж обрадованным, но согласно кивнул. Энжел подхватила юбки и направилась во внутренний двор. Экипаж был уже готов. Она тронула правой рукой герб Уинтеров на дверце, зажав в левой и куклу, и ножницы, и цветок. А затем обернулась и просияла.
- Рэй!
Лорд Уинтер тепло улыбнулся сестре и бросил чуть недовольный взгляд на её юного спутника.
- Генри, - кивнул он и тут же забыл о присутствии младшего Брэндона, обратив всё внимание на сестру. - Надеюсь, я скоро снова тебя увижу, моя маленькая Энжел.
- Так и будет, милый. Пожалуйста, не пиши ничего, пока не решишь приехать. Письма - ненастоящие, никакой радости, только заставляют скучать сильнее. А обещание встречи - это совсем другое.
Леди Саффолк сложила руки на груди, бережно прижимая к себе цветок, приподнялась на цыпочки, с неутолённой нежностью заглядывая в глаза брата. Он ласково провёл рукой по её щеке и осторожно заключил сестру в объятия, не прижимая к себе настолько сильно, чтобы повредить пион.
- Надеюсь, герцог Саффолк, - Рэй глянул поверх макушки Энжел на сынишку Чарльза Брэндона, - не посчитает мои посещения чересчур назойливыми. Мы с отцом всегда будем рады ответному визиту. - Лорд Уинтер склонил голову к самому уху девушки и шепнул: - Я люблю тебя, моя нежная, и вернусь к тебе.
Энжел мгновенно вспыхнула. Так хотелось... Всё, что она смогла - незаметно коснуться губами шеи брата и передать ему цветок.
- Сегодня день подарков, - проговорила она, едва справляясь со сбившимся дыханием. - Генри подарил мне куклу, можешь себе представить? Что за чудесный юноша. - Она обернулась к пареньку: - Только ты остался с пустыми руками. Несправедливо... Как считаешь, если бы я показала тебе свой прежний дом, мы бы провели несколько чудесных дней на охоте в кругу моих друзей, это был бы достойный подарок?
Генри, до того момента стоявший в стороне, явно недовольный тем, что на него не обращают внимания, оживился, и глаза его радостно вспыхнули.
- Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Уинтер касл? Я уговорю отца, он мне точно не откажет!
Рэй, обнимавший сестру за талию, только незаметно усмехнулся прыти юноши, который, сам того не зная, охотно помогает водружать рога на голову своему батюшке.
- Мы будем рады вашему приезду, - уверил паренька лорд Уинтер, - вам непременно у нас понравится. А сейчас мне пора, всего доброго, Генри. Энжел.
На звуках имени сестры голос Рэя переменился, будто раньше был незыблемым равнодушным камнем, а стал потоком тёплого мёда. Лорд Уинтер поцеловал сестру в щёку так близко к губам, как только мог, не рискуя быть пойманным пытливым взглядом младшего Брэндона, и сел в экипаж.
Энжел не стала смотреть вслед карете, развернулась на пятках и отправилась в замок. Силы таяли, таяли.
Немедленно лечь в кровать, приказать задёрнуть шторы.

Энжел долго ждала брата. Она безропотно позволила горничной раздеть себя, расплести волосы. Ничего страшного, если Рэй назначит встречу за замковыми стенами, можно быстренько накинуть тёплый плащ прямо поверх ночной рубашки.
С полчаса леди Саффолк провела рядом с дверью, прислушиваясь к шагам в коридоре. Никто не остановился возле её спальни, гости разбредались по собственным покоям. Энжел устала стоять, забралась в кровать и, сев по-турецки, набросила на плечи одеяло. Ещё через четверть часа ожидания её лицо приобрело выражение детской обиды, как в те далёкие дни, когда Рэй возвращался из Лондона и говорил, что не привёз ничего для сестрёнки. Потом он, конечно, смеялся, разворачивал перед ней пёстрый свёрток с какой-нибудь приятной ерундой, и разочарование бесследно покидало леди Уинтер. Но сейчас всё не так просто. Вдруг ему не удастся прийти?
Согретая уютным одеялом, Энжел не заметила, как задремала. Ей снилось, что кровать - это огромный травяной остров посреди леса, и в деревьях, окружающих его, живут чудовища. Поднялся ветер, ветви заскрипели, и из темноты, сверкая красными глазами, выпрыгнул медведь с головой Саффолка. Энжел вскрикнула и проснулась, резко села на кровати. Посреди её спальни стоял Рэй.
- Слава богу, я думала, это он. Слава богу.
- Он пьян и вряд ли способен сам даже до своей собственной спальни добраться без чужой помощи, - успокоил её брат и добавил с сожалением, - Я разбудил тебя...
- Ничего. Сон был недобрым. Мне так стыдно, что ты видишь всё это... Я точно животное в хлеву у дикаря. Ты презираешь меня? Я тебе отвратительна? Только не лги, прошу!
- Боже, Энжел, ты совсем не понимаешь, что говоришь.
Рэй в два шага достиг кровати, сел рядом с сестрой и схватил её руку. Гладил пальцы, выступающие костяшки, повторял узор вен.
- Я презираю, только не тебя - Саффолка. И отца. А ты - ты, моя маленькая Энжел, навсегда.
- Рэй, мне нужно кое о чём у тебя спросить. - Энжел нервно сжала его пальцы, останавливая движение, опустила веки, не в силах смотреть на брата. - Я понимаю, о таком не разговаривают, тем более, мужчина и женщина. Но мне больше не к кому обратиться за советом, я никому не могу довериться. Рэй... Можно... Можно как-то сделать так, чтобы я не понесла от Саффолка?
Он ненадолго прикрыл глаза, губы его чуть заметно шевелились. Когда Рэй заговорил, то смотрел куда-то поверх плеча сестры.
- Я немногое про это знаю, Энжел. А то, что мне известно, большей частью опасно для женщины. Но, чёрт его раздери, я не хочу, чтобы ты носила ребёнка Саффолка. Одна знакомая, прошу только, не спрашивай, кто она, говорила, что пьёт отвар можжевельника и после... после мужчины промывает этим отваром там, внутри. Понимаешь, о чём я?
Говорить о таком Рэю было будто бы неловко, но голос его оставался твёрдым и ровным.
- Не совсем, - Энжел глотала гласные от смущения, но ей нужно было узнать все подробности во что бы то ни стало. - Как там можно промыть?
- Боже мой, да откуда же я могу такое знать. Может, чем-то вроде клистира? Я узнал бы это для тебя, но снова приеду нескоро, а в письме о таком не напишешь.
Она кивнула, соглашаясь, прислонилась лбом к его плечу.
- Спасибо.
- Энжел, - выдохнул он, обнимая её спину. - Прости, что не оградил тебя от этого. С тобой ничего подобного не должно было случаться. Только не с тобой...
- Не терзайся. Я много думала об этом. На долю всех женщин выпадает что-то подобное. А я, представь себе, женщина. Нужно смириться. Я не вижу иного выхода. Даже если бы меня не выдали замуж, мы не могли бы жить безнаказанно во грехе.
- Если бы не Саффолк, если бы не отец, могли бы. Никому бы и в голову не пришло... А, пустое. Всё уже свершилось. Я могу теперь только приезжать трижды в год и учить, как не понести от мужа.
Рэй с досады смял пальцами одеяло, а потом перевёл глаза на сестру. Нет, не должны их встречи быть такими: полными сожалений, отчаяния, полными "если". Он улыбнулся, ласково погладил щёку Энжел, глянул на неё с восхищением и любовью.
- Ты ведь помнишь, что лучше тебя никого нет?
- Конечно, - она лукаво улыбнулась ему в ответ. - Возьмёшь меня на руки?
- Только и думаю об этом с самого приезда.
Энжел перебралась к нему на колени, поцеловала ключицу сквозь тонкую ткань рубашки.
- Ты пахнешь домом. Как там дела? Я ужасно скучаю по Уинтер каслу.
- Почти всё по-прежнему. Отец большей частью в разъездах, ожеребилась Агнесса, ушла со службы старая Эмма. Вот и все новости. Приезжай как-нибудь, может же Саффолк отпустить тебя ненадолго домой?
- Просто так вряд ли отпустит. Нужен повод. Но только не вздумай жениться. Честное слово, я расцарапаю лицо твоей суженой.
Энжел шутливо зашипела, изображая кошку, загребла воздух рукой, точно когтистой лапой. А потом рассмеялась. Впервые за целую прорву времени.
- Жениться, чтобы один раз увидеть тебя... По мне так романтично. Кто-нибудь мог бы написать про это поэму.
- Целую поэму? Вот был бы повод похвастаться перед Мэри Хиггинс!
- Уверяю, Мэри Хиггинс и без того едва жива от зависти. Запихать бы её под Саффолка.
- Нет, не-е-ет! Лучше бы поцеловаться с тобой прямо перед её носом. Тогда бы она от зависти точно умерла. От возмущения, конечно, тоже. Но бог мой, она, небось, до сих пор по тебе сохнет.
- Пусть провалится Мэри Хиггинс! - Рэй вдруг сжал плечи сестры. - Я просто хочу поцеловать тебя.
Не давая ни ответить, ни подумать, он прижался к её губам. Два месяца, едва выносимых, будто перемотали обратно, и они снова жадно целовались в Уинтер касл накануне свадьбы. Узнавая, что значат друг для друга больше, чем брат и сестра, больше, чем просто мужчина и женщина.
Энжел высвободилась, стащила с брата рубашку и замерла посреди кровати, стоя на коленях. Она рассматривала его торс с беззастенчивым любопытством. Провела пальцем по рельефу мышц живота, рёбрам.
- Повернись спиной, - нетерпеливо скомандовала сестра. - Я хочу наконец на тебя посмотреть.
Рэй послушался, испытывая удовольствие от того взгляда, которым смотрела на него Энжел. Повернувшись на постели, он расправил плечи, чуть склонил набок голову и стал ждать, когда, как она его коснётся.
- Рэй, - восторженно заговорила Энжел, - помнишь, мы были в гостях у лорда Эшвилла, и у него в особняке стояли скульптуры? Я долго смотрела на изваяние какого-то атлета, а отец выглядел жутко недовольным и в конце концов прогнал меня играть в сад? Так вот, на тебя смотреть приятнее, чем на любого римского атлета, изваянного в мраморе.
Она осторожно притронулась к напряжённой шее, провела пальцами вниз, отсчитывая позвонки.
- Я тебя так люблю, - зашептала Энжел, придвинувшись к его уху. - С тобой ведь будет хорошо делать это?
Рэй не обернулся, только отправил руку за спину, чтобы прижать к себе сестру. Через ночную рубашку угадывались изгибы её тела.
- Я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо, - пообещал он и, свободной рукой нащупав край подола, потянул его вверх.
Внезапно входная дверь грохнула о стену. Энжел подскочила на месте, сжалась за спиной Рэя. На пороге стоял Чарльз Брэндон и ошалело шарил взглядом по комнате. Вот сейчас остановится на замершей на кровати парочке, в глазах появится мысль. И всё. Это конец.
Саффолк сделал шаг, упал на четвереньки. Подполз к кровати. Слабая попытка подняться закончилась тем, что герцог рухнул на пол и захрапел.
- Он видел? - только и спросила Энжел. Её колотило от страха.
- Не бойся.
Рэй поднялся с кровати, ткнул Саффолка мыском башмака. Тот всхрапнул, перевернулся мордой в пол и продолжил сопеть.
- Если и видел, то ничего не понял. Завтра даже не вспомнит, - Оставив герцога в покое, Уинтер взял сестру за подбородок, погладил нижнюю губу большим пальцем. - Я люблю тебя, маленькая моя. Ничего не бойся. Пусть ублюдок спит.
Энжел стащила с постели одеяло, брезгливо спустилась на пол.
- Уходи скорее. Я посплю в будуаре на диванчике. И открой окно пожалуйста. Утром мне придётся сюда вернуться.

Шумная толпа пьющих и жрущих без меры гостей мало волновала леди Саффолк. Энжел чинно переговорила с мужем насчёт скорого приезда брата и больше не обращала внимания ни на что. Сальные грубые шуточки, которые позволяли себе отпускать гости Чарльза Брэндона в её адрес, оставались неуслышанными. Она улыбалась, когда мужчины гоготали и дружески хлопали по плечу её мужа, улыбалась, когда он отвечал им. Улыбалась и была прелестной дурочкой. Чего ещё может желать такой, как Саффолк?
Вскоре после первого письма Энжел получила второе, с точной датой прибытия лорда Уинтера. Накануне она часа три отмокала в ванной с ароматическими маслами, перемерила с дюжину платьев, заставила горничную переплести волосы в десятке разных вариантов. В конце концов в утро приезда Рэя Энжел выглядела идеально. Никто не посмел бы предположить, что молодая женщина, осыпанная драгоценностями, затянутая в бордовый шёлк, украшенная очаровательной улыбкой, несчастна.
Вот и замечательно.
Когда перевалило за полдень, послышался шум колёс, грохочущих по подъёмному мосту. Энжел стоило огромных усилий не сорваться с места. Она медленно повернулась к мужу, который с отвратительным хрустом разгрызал цыплячью ножку:
- Думаю, это мой брат. Позвольте поприветствовать его, любезный супруг.
- Я с удовольствием к вам присоединюсь.
Саффолк покомкал салфетку, но пальцы всё равно блестели от жира, неуклюже, с громким скрипом отодвинул стул, поднялся, подал руку Энжел. Она сделала вид, что наступила на платье, промешкала, лишь бы не прикасаться к этой мерзкой грязной ладони, взяла мужа под локоть.
Очутившись во внутреннем дворе, пустом, мощёном неровным камнем, Энжел затрепетала. Экипаж из Уинтер касла был ей хорошо знаком. В то мгновение, когда дверца приоткрылась, но Рэй ещё не вышел, леди Саффолк почувствовала, что боится. Вдруг всё будет совсем не так, как она представляла? Вдруг за два месяца разлуки они поменялись настолько, что превратились в чужих людей? Вдруг он...
Он был всё тем же. Блистательный Рэй Уинтер, не чувствовавший неловкости, где бы ни оказался. Казалось, это он хозяин замка, а не Чарльз Брэндон.
Его взгляд изменился лишь на мгновение, встретившись со взглядом сестры. Энжел возблагодарила небеса, одарившие брата умением сдержаться. Хотя где-то глубоко внутри с самого расставания она мечтала, чтобы Рэй, приехав, схватил её на глазах у тупицы Саффолка, затолкал в карету и увёз подальше, насовсем.
- Рады приветствовать вас в замке Саффолк, лорд Уинтер, - прогудел супруг.
Энжел изящно склонила голову, демонстрируя красивую белую шею и чудеса актёрского мастерства.
- Благодарю за гостеприимство, - Рэй улыбался только сестре, - надеюсь, мой визит не доставит вам хлопот. Отец настаивал, чтобы я проведал нашу Энжел.
- У меня как раз гости, думаю, и им будет с вами веселее, и вы не заскучаете в отличной компании. Любимая, - обратился Саффолк к жене, - лорду Уинтеру стоит отдохнуть с дороги. Кликнете слугу, чтобы показал ему комнаты?
- Думаю, я и сама прекрасно справлюсь. Провожу брата и вернусь к столу. А потом и он к нам присоединиться. Не возражаете?
- Нет, нет. Что ж, вручаю её ненадолго вам, - Саффолк высвободил руку Энжел и удалился.
Она замерла посреди двора, не в силах шелохнуться, вымолвить хоть слово. За спиной Рэя завозились слуги, что-то обсуждали, неторопливо убирали со двора экипаж. На втором этаже открылось окно, служанка высунулась в него по пояс и принялась вытрясать какой-то маленький коврик. Вокруг было что-то. Наверное, было.
- Добро пожаловать, лорд Уинтер, - прошептала Энжел.
Безупречная учтивость и, блестящая холодность аристократа мгновенно слетели с лица Рэя, обнажив обычного человека. Смертельно скучавшего.
- Обними же меня, маленькая.
Энжел обхватила его талию, уткнулась лицом в камзол, пропахший дорогой. И не выдержала, заплакала.
- Рэй, милый, забери меня отсюда! - сказала она то, что поклялась себе никогда не произносить.
- Тише, тише, - шепнул он, перебирая пальцами кольца заколотых шпильками волос. - Идём, ты хотела показать мне комнаты. Помнишь?
Энжел кивнула, и, не вытерев слёз, взяла брата за большой палец, потянула ко входу в замок.
Гостевые комнаты, приготовленные для него, располагались в отдалении. В них наводили порядок три дня кряду, и всё равно чувствовался нежилой запах, влажность. Чёртовы гости Саффолка заняли весь замок. Зато в покоях Рэя стояли георгины. Энжел сама срезала их в заброшенной оранжерее.
- Здесь отвратительно по сравнению с Уинтер каслом, холодно, темно, я знаю. Прости. Если тебе что-нибудь нужно, прикажи слугам, я вдолбила в их головы, что лорд Уинтер - самый важный гость, который может посетить Саффолк, они будут носиться, как угорелые, по одному движению твоих бровей.
- Ты стала настоящей леди-хозяйкой.
Рэй прошёлся по комнате, не глядя ни на спрятанную под балдахином кровать, ни на раскрытое в раннюю осень окно. Он изучал Энжел. Единственную, стоящую внимания во всём замке. Мягкое, почти детское лицо, которое он целовал два месяца назад, будто заострилось, несовершенный изгиб губ, всегда едва заметный, стал вызывающе выразительным. Его маленькая сестрёнка... Совсем другая. И Рэй не желал ничего больше. Обнять, поглотить, растворить в себе.
- Энжел, - лорд Уинтер завершил круг по комнате, остановился возле девушки, - как ты здесь живёшь?
- Не спрашивай, я снова заплачу. Почему так долго, Рэй?
- Не спрашивай, - повторил он за ней. - Я здесь, сейчас и люблю тебя, как обещал.
Рэй обнял сестру, прижался губами к её макушке, шепча что-то неразборчивое.
Энжел вцепилась в воротник его камзола, потянула вниз, заставляя наклониться. Поцеловала неловко, словно никогда прежде не пробовала.
- Я не могу без тебя. Не-мо-гу.
Её охватил озноб. Стало казаться, что слова Рэя - обман, что её прикосновения смешат брата. За два месяца разлуки она так привыкла быть несчастной, не любимой никем, не живущей ни в чьих мыслях...
- Я приехал, я с тобой. Моя Энжел.
Рэй не посмел сказать, что всё равно уедет через пару дней, что не сможет забрать с собой. Она и сама знает. Кому сейчас нужны эти разумные, правильные слова? Такие несправедливые. Рэй крепко сжал Энжел в руках, поцеловал так, чтобы она забыла все вопросы, всю горечь, все сомнения. И только потом, насытившись ей хотя бы малость, сказал то, что следовало:
- Твой муж ждёт, когда мы спустимся.
- Я пойду. Переоденься, не торопись. Мне так много нужно у тебя спросить... Встретимся потом? Ты ведь что-нибудь придумаешь?
- Не сомневайся.

Энжел не запомнила из свадебной церемонии ни секунды. Она не видела Рэя. Не ела, не пила вина, отвечала невпопад. Её вообще будто бы не было на этой проклятой свадьбе, воспоминание о ночи, проведённой с братом, оказалось намного реальнее всего, что происходило вокруг. На волосах остался его запах, на коже - следы прикосновений. Тело сковывала блаженная усталость и непроходящее ощущение истомы.
Всё оборвалось в тот момент, когда она и герцог Чарльз Брэндон оказались в спальне наедине. Их соитие было отвратительным, самым мерзким, что когда либо случалось с Энжел. Богач, аристократ в неизвестно каком поколении вонял хуже свиньи, а руки у него были точно медвежьи лапы. И всё время он смотрел на молодую жену как на пустое место, ничто, вещь. Сделал своё дело и оставил Энжел сжиматься в плачущий комок. Может, поэтому существуют раздельные спальни для супругов? Чтобы рыдания униженных жён не мешали сну мужей?
В течение недели повторялось одно и то же. Весь день Энжел была предоставлена сама себе, слонялась по замку, не зная, куда деваться. Лишь обед проходил в компании нового мужа, который говорил ей пару вежливых пустых фраз, и примерно миллиона его детей от предыдущих браков. Старшие дочери Саффолка жили с собственными семьями. А сыновья, трёх из которых звали Генри, проводили время в замке. Самому старшему было четырнадцать, и он поглядывал на новую обитательницу замка с затаённой злобой, которую Энжел мстительно мечтала распалить до состояния лесного пожара. Ночью герцог наносил супруге визит. Больно уже не было, только противно. Саффолка такая реакция будто бы и не задевала вовсе. Он менялся в лице только в момент извержения. А потом равнодушно натягивал рубашку, желал Энжел доброй ночи и уходил.
Через неделю он отбыл по делам ко двору. Энжел тут же бросилась писать брату. Первое письмо она сожгла. Второе, отправленное, содержало лишь вежливые вопросы относительно того, как Рэй добрался в Уинтер касл, заверения, что у неё всё замечательно и пожелания добрейшего здравия.
Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно писать ему!
Новоиспечённая леди Брэндон угасала день ото дня. Скука, одиночество и ощущение собственной ничтожности развеивали то невероятное тепло, что успел подарить брат. Когда Саффолк уехал, жизнь стала не так ужасна. Просто терпима. Засыпая, Энжел пыталась вспомнить, как Рэй ласкал её в ту единственную ночь, но едва ли могла. Всё казалось прошлой жизнью, лежавшей за стеной тумана, которая упорно не пропускала ни запахи, ни звуки, ни яркие цвета. Лишь смутные силуэты мелькали на границе восприятия. Иногда перед сном она молилась, но не Богу, который ни за что не обратит свой взор к нераскаивающейся грешнице, а Рэю Уинтеру, и на все лады просила оказаться рядом.
Но время шло, ответом на молитвы стало вежливое письмо, написанное рукой отца. И больше - ничего. Иногда спасала безумная скачка на Аиде. Энжел неистовстовала, загоняя жеребца до пены, а он будто бы счастлив был выбиваться из сил ради её мимолётной радости. Однажды она заметила, с каким восхищением за её дикими прогулками следит старший из Генри Брэндонов. И решила, что довести мальчишку до белого каления - это, пожалуй, самое весёлое, но не самое умное решение. А герцогиня Саффолк считала себя крайне мудрой женщиной. Поэтому вскоре она начала верховодить всеми детьми Саффолка. Старшие её откровенно боготворили, и она осторожными подачками лелеяла в них запретную подростковую влюблённость. За какой-то месяц Энжел обзавелась свитой из маленьких голубоглазых лакейчиков с безупречной родословной.
Открытое поклонение, пусть и исходившее от несмышлёнышей, если и не окрылило леди Саффолк, то придало ей сил. Она без особого труда подчинила себе замковую прислугу, первое время относившуюся к ней со скрытым презрительным снисхождением. Особо строптивых попросту выгнала, оставшихся испугала этим примером, не забывая о действенности унижения и угроз, произнесённых голосом, сшитым из бархата. Некоторым было достаточно и пряника: доброе слово садовнику, улыбка горничной или подарок в виде безделушки вроде старых кружевных перчаток.
К исходу второго месяца проклятый замок вертелся вокруг новой леди. Если бы не близившееся возвращение мужа, Энжел могла бы примириться с выпавшей на её долю участью. Однако проклятый Саффолк прислал письмо, уведомлявшее о том, что он очень скоро приедет, да ещё и не один, а с гостями и просил жену подготовиться. Энжел мгновенно перестала получать удовольствие от чего бы то ни было. Потрошение шкатулок с драгоценностями наскучило, от угодливости слуг начало мутить, а за иволгу, пойманную специально для неё, Генри Саффолка хотелось удушить на месте.
Чем ближе придвигался день прибытия мужа, тем дольше Энжел не могла уснуть. Она вспоминала свою комнату в Уинтер касле, садовые дорожки, вишнёвые деревья. И Рэя. Единственного на свете, кто действительно любил её, заботился о ней, понимал и принимал. Что с ним сейчас? Как он живёт? Так хотелось оказаться рядом и развеселить брата. Больше никто, никто не может этого сделать, она знала точно. Никто не может вызвать его улыбку, заполнить скопившуюся внутри пустоту или попросить позаботиться о себе так, чтобы от проявления этой заботы стало хорошо самому Рэю.
Самой мерзкой оказалась ночь накануне приезда герцога. Осеннее небо хныкало, забыв о другом состоянии. В спальне Энжел было влажно и холодно несмотря на растопленный камин. Когда в дверь постучали, леди Брэндон даже не шелохнулась. Пусть думают, что спит. Но шагов удаляющейся горничной так и не прозвучало, поэтому Энжел всё же раздражённо крикнула:
- Войдите!
В комнату прокралась её личная служанка, Мелисса. У неё с рождения одна нога была короче другой, и девушка прихрамывала. Зато любила свою леди преданнее мальчишки Саффолка. Энжел оказалась первым в мире человеком, сказавшим хромоножке Мел, что она красавица. Да ещё и кружевной платок подарила.
- Прошу прощения за беспокойство, леди, однако только что прибыл курьер с письмом. Бедняга продрог и выглядит, как бездомный пёс. Ну и погода на улице, да ещё и ночь. Но он сказал, что не стал останавливаться на отдых, потому что послание срочное. Оно для вас.
Мелисса протянула письмо, и у Энжел задрожали руки.
- Спасибо. Ты свободна.
Когда служанка затворила за собой дверь, леди Саффолк разорвала конверт. Конверт, подписанный рукой Рэя. Внутри содержалось короткое послание, сообщающее, что лорд Уинтер желает проведать дорогую сестру в самом ближайшем времени.

Замок герцога Саффолка намного превосходил Уинтер касл как размерами, так и богатством обстановки. Резные потолки, бюсты, массивная мебель из дорогих пород древесины с золочёной фурнитурой, портреты в позолоченных рамах. Чтобы ещё больше подчеркнуть своё состояние, Чарльзу Брэндону оставалось только развешать на перилах бриллиантовые колье. И с этим человеком намеревался соперничать Джим! Каким же идиотом он иногда бывает.
Рэй только что выпроводил друга из своих покоев и отчаянно сожалел о том, что нельзя точно так же выставить за дверь ту злость, которая собиралась в нём каждый раз, стоило Хиггинсу завести разговор об Энжел. Какие только сумасшедшие планы тот не предлагал - один дурнее другого. Сегодня Джим даже решил отравить беднягу Саффолка, но потом сам же признал, что это было бы ужасным поступком, после которого он не будет достоин и мизинца леди Уинтер.
Стоило бы посмеяться, но Рэй потерял всякую к тому способность. Пока Хиггинс излагал свои глупейшие идеи, молодой Уинтер гадал про себя, почему же он сам не пытается предпринять хоть что-то? Может, стоило и ему, подобно влюбленному в Энжел приятелю, придумать способ спасти сестру от нежеланной (только ли для неё?) свадьбы? И тут же отвечал себе: "Чтобы отец нашёл ей другого?"
Завтра Энжел будет женой Чарльза Брэндона, и ничего с этим не поделать. Ничего. Можно лишь увидеть её ещё раз, пока она не стала герцогиней Саффолк, пока она только его сестра, только его...
Рэй сорвался с места, будто конь, в бока которого нетерпеливый всадник вонзил шпоры. В покои Энжел он влетел без стука, не заботясь о том, за каким занятием, в каком виде её застанет. Он знал, что сестра не прогонит и не рассердится.
Энжел сидела прямо на каменном полу перед огромным зеркалом. Распущенные волосы укутывали её спину и плечи. Наверное, она уже собиралась ложиться, когда брат явился к ней непрошенным, незванным. Или Энжел ждала? Ведь она даже не обернулась, будто знала, кто стоит в дверях.
- Наконец-то, - мягко произнесла девушка. - Иди ко мне.
Рэй не удивился её просьбе. Между ними установилось то понимание, когда слова, действия и желания двоих - суть одно. Он подошёл к сестре и опустился на пол за её спиной, положил на ладонь прядь тёмных волос.
- Ты весь извёлся. И ужасно бледный. Успокойся, милый, всё уже решено и почти свершилось. Успокойся, пожалуйста.
- Не думай обо мне сейчас. И вообще ни о чём не думай. Завтра будет только завтра.
Энжел приподняла левую руку, демонстрируя брату роскошный рубиновый браслет.
- Нравится? - равнодушно спросила она.
- Саффолк подарил?
- Да. Что-то вроде того. Знак внимания. Интересно, он именно этот браслет дарил предыдущим четырём жёнам? Прямо вижу, как Чарльз Брэндон посылает слугу снять дорогую вещичку с очередной покойницы, чтобы передать следующей.
Рэй взял руку сестры в свои, расстегнул замочек на браслете и спрятал украшение в карман камзола.
- Не хочу, чтобы сейчас здесь был Саффолк или жёны Саффолка, достаточно и того, что вокруг стены Саффолка и вещи Саффолка. А ты пока ещё не его. Пусть сегодня так и будет.
Энжел обернулась, обвила руками шею брата.
- Уложи меня спать, - детским голосом попросила она. - Помнишь, как когда я боялась засыпать одна, и ты оставался со мной?
- Ты уже слишком большая, чтобы я укладывал тебя спать, - мягко сказал Рэй и всё равно поднял её на руки и понёс к постели.
Энжел будто бы и правда стала меньше. Такая же девочка - доверчивая и беззаветно любящая, - которую старший брат, вставая на колени возле кровати, укрывал одеялом, подтыкая его со всех сторон, и гладил по плечу, пока она не засыпала. Рэй и сейчас сделал всё так же, только сестрёнка уже не падала в сон так легко.
- Пол холодный, - улыбнулась Энжел и, высунув руку из-под одеяла, положила ладонь на щёку брата. - Забирайся ко мне.
Рэй пересел на кровать. Почему именно сейчас, именно сегодня она попросила быть с ней таким, как в детстве? Сегодня, когда это возможно в последний раз. И Рэю вдруг остро захотелось, чтобы сестра осталась такой навсегда. Почему нельзя?
- Почему? - безотчётно произнёс он вслух. - Ты могла бы всегда быть моим маленьким ангелом. Почему ты не можешь?
- Прости, - сдавленно сказала она и, сев в постели, поцеловала брата в щёку. - Прости меня, милый.
Энжел бормотала и бормотала извинения, целуя лицо Рэя. Она начала плакать, совершенно беззвучно, только слёзы бежали из глаз. Замолчала, лишь прижавшись губами, тёплыми, солёными, к губам брата. Поцеловала его и в ужасе отпрянула.
А он уже не понимал, не хотел думать, что происходит. Потянувшись к сестре, Рэй взял её лицо в свои руки и большими пальцами стёр слёзы со щёк. Ему стало невыносимо думать о том, что к Энжел будет прикасаться Саффолк. К Энжел, до которой он сам боялся неосторожно дотронуться, которая ничего-ничего не знает о ласке, о нежности от любимого человека. А его малышке достанется только ненавистный старик.
Рэй, всё так же удерживая её лицо, не позволяя отпрянуть, поцеловал губы Энжел и ощутил, что именно этого хотел всегда. Вот так прикасаться к ней, слышать, как стучит её перепуганное сердце.
Энжел боялась ответить ему, пошевелиться, произнести звук. Рэй мог одёрнуть себя, прервать волшебство, как тогда, в лесу у Хиггинсов. А она хотела... Она точно не знала, чего хотела, но его близость, не виданный ранее взгляд, часто вздымавшаяся грудь и прикосновение, самое нежное из всех, что может ощутить женщина, были лучшим, что могло случиться с Энжел.
- Прости. Я не могу быть всегда твоей маленькой сестрёнкой. Рэй, прости. Я стала мечтать о тебе, всё время. Мечтать так, что точно попаду в ад.
- Значит, там мы будем вместе, - ответил он, будучи уверенным, что уже находится в кипящем котле, так ему было жарко, почти до боли, - потому что ты только моя.
Едва договорив, Рэй снова накрыл её рот своим. Поцеловал так жадно, страстно, как ещё никто - он знал это наверняка - её не целовал.
Энжел задыхалась в его объятиях. Она не чувствовала ни рук, ни ног, только странное покалывание в кончиках пальцев. И никак не могла поверить, что всё происходит на самом деле. Мечтать - это одно, а когда брат действительно делает те вещи, о которых никому никогда нельзя рассказывать - совершенно другое. Впервые она по-настоящему увидела Рэя Уинтера, мужчину, сильного, полного желания.
- Можно, я сниму ночную рубашку? Я хочу знать, считаешь ли ты меня красивой. Моё тело. Чтобы ты увидел меня. И никаких секретов.
- Ты красивая, Энжел, я и без того знаю.
Он едва рассудка не лишился от одних только её слов. Представить, что Энжел сейчас обнажится для него, чтобы он смотрел на её тело... Рэй не мог позволить. Не мог позволить, чтобы сестра это делала сама. Он ослабил завязки её ночной рубашки, удивляясь, как пальцы ещё слушаются, когда разум уже спутался и горит, а потом потянул расширившийся ворот. Рубашка сползла по плечам, и руки Рэя последовали за ней.
- Красивая, - повторил он, когда ткань соскользнула с груди, упала девушке на колени.
- Лучше всех, кого ты видел? Красивая уже не как девочка?
Энжел так смотрела на брата, будто от ответа зависела её жизнь. Правда, правда же она больше не маленький ангелочек, а желанная, настоящая женщина?
- Да, - выдохнул он, отвечая сразу на оба вопроса.
Она спрашивала именно так, как могла спросить только девочка, но Рэй видел перед собой тело, которого жаждал. Совсем не малышку, которую можно только оберегать и баловать. Он прижался губами к плечу Энжел, провёл ладонью по её обнажённой спине, вдоль позвоночника, другой рукой коснулся груди, обведя указательным пальцем круг.
- Рэй, это не просто приятно, это... Как-то совсем особенно. Я сейчас умру. Так и должно быть?
- Ш-ш, не говори, - он приложил пальцы к её губам, в это же время целуя основание шеи, поднимаясь выше, к самому уху. - Не нужно говорить, я всё знаю.
Энжел едва заметно кивнула, доверяясь брату. Хотелось, чтобы он прикасался везде, шептал ей что-нибудь. Она запустила руку под его камзол, принялась с наслаждением водить по горячему напряжённому животу, с каким-то отстранённым удивлением ощущая жёсткие волоски. Энжел последовала за ними и наткнулась на грубый ремень. А Рэй - какой он под одеждой?
Он не позволил узнать. Если бы Энжел коснулась его ещё раз, это было бы пыткой почище ада. Рэй желал её, как ещё никого и никогда, но с не меньшей страстью разум твердил о невозможности воплотить это желание.
Не давая сестре более исследовать себя, он опрокинул её на кровать и избавил от ночной рубашки.
- Просто верь мне, - попросил Рэй и провёл ладонью по внутренней стороне её бедра.
Она никогда не узнает о любви от проклятого Саффолка. Поэтому покажет ей Рэй. Как сможет, как умеет, не переходя черту необратимого.
- Тебе будет хорошо.

Энжел стянула перчатку, положила ладонь на щёку Рэя.
- У тебя снова злое лицо, - прошептала она. - Прекрати. Я не люблю тебя таким.
- Тогда не делай так, чтобы я злился.
- Мне перестать быть красивой? - она погладила большим пальцем его кожу. - Мне перестать быть весёлой? Тогда на меня никто не взглянет, и ты будешь спокоен?
- Энжел, - лорд Уинтер взял её за плечи. - Меня не волнует, кто и как на тебя смотрит, пока взгляд остаётся единственным действием и желанием. Меня волнует, как смотришь ты. Что говоришь ты. И что делаешь ты. Понимаешь разницу?
- А что я говорю? Что делаю? - она склонила голову так, что стало невозможно не замечать белой гибкой шеи, по-девичьи нежной, точно светящейся над тёмным воротничком платья.
- Мы можем до бесконечности закидывать друг друга вопросами, тебе попросту нравится надо мной издеваться, - долго глядя на Энжел, Рэй не мог продолжать сердиться. Особенно, когда она так по-детски заглядывала в глаза. - Отдавай мой поцелуй и не делай глупостей.
- Вот опять! - воскликнула она и отдёрнула ладонь от его лица. - Не хочу тебя целовать! Целуй сам!
- Ах так? Неужели это я виноват в том, что ты стала такой капризной?
Ладони Рэя соскользнули с её плеч на локти, прижали руки Энжел к телу. Та безуспешно дёрнулась.
- Я не капризная.
- Капризная, - сказал он тише, наклоняясь к сестре.
- Нет, - едва слышно возразила она и задышала чаще.
На короткое мгновение губы брата оказались совсем рядом с её губами, будто он собирался поцеловать Энжел совсем не так, как это бывало между ними обычно. Но в последний момент Рэй повернул лицо и прикоснулся лишь к её щеке.
- Рэй, - пролепетала Энжел.
Её глаза блестели так, точно у леди Уинтер началась лихорадка, полураскрытые губы напитал ярко-алый цвет.
Рэй отстранился и отпустил её руки. Он не понимал, что на него такое нашло, но зато прекрасно знал, что полминуты назад чуть не сделал нечто совершенно неправильное. Как ему только в голову это могло прийти? И ведь пришло же, даже едва не завладело телом.
- Тебе не нужно быть менее красивой или менее весёлой, - через силу заговорил он, - нужно только помнить, что далеко не все заботятся о твоем благополучии, и уж точно никто не будет тебя так любить и желать добра, как я.
Энжел ничего не ответила. Она лишь вглядывалась в его лицо, доверчиво, пристально, пыталась ухватить убегавшее ощущение, которое владело ей только что. Ни следа. Но то, что она чувствовала мгновение назад, было столь новым, огромным, восхитительным! Притягательно-пугающим. И это он, Рэй, сделал с ней.
- Ты устала? - спросил Уинтер, чувствуя необходимость говорить. Молчание вечно неуёмной Энжел лишний раз подтверждало, что его действие, его мимолётное неподконтрольное желание, были настоящими. Настолько, что даже сестра их ощутила. И испугалась?
Энжел неопределённо мотнула головой. То ли "да", то ли "нет". Она понятия не имела, что должен был сказать Рэй. Но не это, точно не это. Её пронзило разочарование, острое, пропитанное ядом. Девушка тронула повод и медленно зашагала, на ходу натягивая перчатку.
Рэй последовал за Энжел, ведя рядом белую кобылу. Лошадь яростно обмахивалась хвостом, недовольная, что стала объектом внимания насекомых, равнодушная к тому, что испытывает её хозяин. Из-за реакции Энжел, Лорд Уинтер был уверен, что напугал или обидел сестру, но извиниться было бы верхом глупости. Будто признание в постыдном. Вот уж нет, пусть лучше считает, что сама себе напридумала того, чего и не было вовсе.
От напряжённого молчания их спас окрик Мэри. Девушка нелепо размахивала рукой с хлыстиком, пытаясь разогнать свою неповоротливую кобылу и побыстрее присоединиться к сбежавшим Уинтерам.
Энжел устало помахала ей, передала Аида заботам подбежавших слуг. К тому времени, как леди Уинтер опустилась на плед подле мисс Хиггинс и взяла чашку горячего чая, отдающего дымом костерка, она действительно успела решить, что напридумывала бог весть что. Такого просто не могло быть. Однако случившееся заставило Энжел обратиться к тем чувствам, которые сама она испытывала к брату. И понять что-то в этом месиве пылающих кустов роз оказалось невозможно. Она вяло реагировала на попытки Джима внести капельку веселья в чаепитие, казалась тихой и рассеянной. В конце концов, она заявила, что смертельно устала.
- Но... лорд Уинтер даже не успел подстрелить оленя, - разочарованно промямлила Мэри.
- Значит, в ваших лесах будет на одного оленя больше, - совершенно безжалостным голосом заявил Рэй.
- О, нет, я не хотела бы портить вам веселье! К тому же, на обратную дорогу нужно набраться сил. Мне было бы совсем нетрудно подождать тебя и Джеймса здесь, ведь погода просто прекрасная, а милая Мэри не даст мне скучать ни минуты. Правда?
Мисс Хиггинс с готовностью закивала и расправила юбки, демонстрируя своё намерение сидеть с подругой столько, сколько понадобится.
- Мы с Джеймсом ещё успеем поохотиться так, как мы привыкли это делать обычно, - отмахнулся Рэй. - Эта же охота затеяна с единственной целью - развлечь вас. Но, кажется, мы с этой задачей не особенно успешно справились.
- Что ж, тогда вам придётся наслаждаться прекрасной погодой и чаем вместо погони за дичью, - улыбнулась Энжел. Кажется, не Джиму. Но тот оживился мгновенно.
- Это принесёт ничуть не меньшее удовольствие.