Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[Reytar >>>]

У замка Окаяма, несколько ранее описанных в крестьянском доме событий, февраль 1601 года

Телохранитель захрипел, схватившись за рукоять вошедшего в шею куная и оседая на землю, а странник не замедлил воспользоваться возможностью улизнуть, тем более что два других телохранителя отвлеклись на панические вопли о помощи их отважного господина – несгибаемого Кобаякавы.
Путник со всех ног устремился к воротам замка и, так шустро, насколько позволяли приличия, направился к мосту, намереваясь пересечь его и затеряться в утреннем сумраке. Путник знал, что лучшие идеи чаще всего терпели неудачу не из-за ошибки в планировании, а из-за неудачного осуществления, потому пытался приложить все усилия, дабы его план увенчался успехом.
Как бы то ни было, то ли добрые ками забыли этой ночью о незадачливом отпрыске славного рода, то ли наоборот – пакостные демоны вспомнили о его скромной персоне, но как только странник выскочил из надвратной арки наружу и сбавил шаг, дабы у нервничающих стражников не стенах, среди которых могли быть и лучники, не возникло подозрений, что одинокий путник является беглецом, как понял, что сделал это зря.
Не менее десятка ошалевших от неразберихи и странностей этой ночи стражников, выскочили из-за угла главной башни и, подбадривая себя боевыми кличами, бросились к нему.
Странник не замедлил отреагировать на шумное появление новых участников ночного действа, все больше и больше напоминающего представление провинциального театра, перейдя со степенного шага на рысь, а потом и на размашистый бег, которым и направился через мост, что было сил.
Стражники, впервые за ночь встретившие существо из плоти и крови, которое можно было вполне успешно рубануть мечом, и которое, судя по всему и было виновником случившегося переполоха, не собирались оставлять в покое предполагаемого синоби, заядло его преследуя.
Странник улепетывал со всех ног – поношенные варадзи помогали ногам лучше упираться во влажную землю, амигаса с надрубленными полями билась за плечами словно штандарт под порывами бури, а в руке тусклым пламенем отражал свет дальних фонарей выхваченный на бегу меч. Но, как путник ни старался, расстояние между ним и преследователями увеличивалось крайне медленно.
Вот обутые в варадзи ноги простучали по последним доскам моста, унося своего обладателя под прикрытие густых кустов у дороги, которые идеально, с точки зрения улепетывающего путника, подходили для организации засады, а сзади уже слышался гневный топот многочисленных ног по дереву моста, сопровождаемый не менее гневными криками.
«Если не отцепятся и в кустах – приму бой…» - Подумал на бегу путник, пытаясь хоть на миг скрыться с глаз стражников. – «Лучшего места все равно не найти – дальше, до самого призамкового городка пустырь, ни спрятаться, ни скрыться. Мигом окружат и возьмут числом.»
Через миг, когда, как ему показалось, удалось оторваться и ненадолго исчезнуть из поля видимости преследователей, путник не сбавляя скорости нырнул в кусты и сквозь хруст веток услышал тот самый басовитый свист, с которым пара кунаев поразила его недавнего противника – одного из телохранителей. Все указывало на то, что кто-то помогает ему оторваться от погони, но не время и не место было для розысков этого предполагаемого помощника – не теряя ни минуты, странник пушечным ядром выкатился из кустов и, подгоняемый в спину яростной руганью и воплями стражников, ряды которых прорядили несколько метко брошенных из-за кустов кунаев, бегом поспешил в сторону призамкового городка, где вполне мог затеряться целый десяток бойцов, а не только один он.

[SonGoku >>>]

Утро возле замка Окаяма,
февраль, 1601 год

С реки накатил влажный, холодный туман, и его белесые тяжелые клубы придушили огни вокруг замка, даже факелы задыхались и чадили. Вскоре со стороны моря дополз и неторопливый рассвет. Снег, который выпал с вечера, превратился в грязь, утоптанный многочисленными ногами. Растерянные стражники, терли глаза, безнадежно пытаясь отыскать в месиве хоть какие-нибудь следы, но всех воспоминаний о ночных происшествиях было – еще больше занеможевший господин, несколько мертвецов и кунаи, на которые хозяин махнул рукой. Да и велико ли добро, грубо обработанные короткие клинки, больше пригодные для клиньев, чем для метательных ножей.
Возвратился посланный вдогонку беглецам отряд с докладом, что никого не удалось изловить, а общипывающий жухлые, оставшиеся с осени травинки огромный черный жеребец не иначе как тоже демон, потому что к себе не подпустил, зато укусить – укусил. Пострадавшего долго жалели.
Меж корней дерева в той лощинке, которую занял под стоянку вредный конь, свернулся клубком небольшой бурый с рыжеватым отливом зверек и, укрыв пушистым хвостом нос, отсыпался после ночных треволнений. Иногда ему снилось что-то забавное, и тогда он негромко хихикал, не открывая глаз.

[Соуль >>>]

Рядом свернулся лисенок - молочно-белый, худой, взъерошенный. Из-за кончика хвоста он наблюдал за рыжей родственницей. Смотрел внимательно и настороженно и не решался подойти. Лиса потерянно крутилась вокруг узловатого ствола, едва не зацепляя лапы одну за другую. Иногда на острой мордочке мелькал оскал, но тут же исчезал снова - двух убитых мышей и жестоко загрызенной деревяшки хватило, чтобы перестать злиться. Наконец, прилегла поодаль, нервно перебирая лапами и обеспокоенно выкусывая между пальцев несуществующих насекомых.
- Кто это был? - Несчастье - маленькая девочка с тонкими белыми волосами и некрасивым личиком - присела рядом.
Рыжая поскребла когтями прошлогодние листья, потом досадливо мотнула ухом - не хотелось сейчас быть человеком. Спрятала нос под худую коленку, пытаясь объяснить так. "Человек. Мы виделись давно".
Белая мягко коснулась лоскутка уха и наклонила голову набок. Задумалась.
- Он к тебе хорошо отно-осится, - Несчастье запрокинула голову, разглядывая черные штрихи веток на мягком полотне тумана. В воображении два белесых клуба сложились в пару лисиц. - Ты его как меня оставила?
Ухо резко дернулось. "Он человек. Это другое".
- Ты всех оставляешь.
Аккуратные, гладкие, словно лезвие хорошей катаны, зубы сомкнулись на запястье ребенка. Разжались, оставив едва заметный след. Рыжая подмела землю хвостом, взметнув целый фонтан из сушняка, и исчезла в яме между двумя старыми стволами. Несчастье обиженно выпрямилась:
-Ты всегда всех оставляешь. А потом приходишь. И меня забыла, - на белых ресницах выступили слезы. - И... и... ненавижу тебя!
Лисенок метнулся прочь.

*c Кииии-ииитти )

Сообщение отредактировал Соуль - 1-08-2007, 15:50

[Далара >>>]

В полях рядом с Окаямой
1601 год, февраль

Подол длинного кьютая промок и заляпался грязью. Амигаса с выбивающимися там и сям пучками соломы являла дикий контраст с роскошным монашеским одеянием. На плече священнослужителя высилась блестящая зеленая с синим груда перьев, как будто облепили ими глиняный горшок. Как этот горшок не падает, оставалось загадкой – монах и не думал придерживать его. Шел он по тропинке среди поля, где жухлая трава кольями торчала из-под тонкого снега, от рощи вдали. Поравнявшись с Тенкьё, монах вдруг обратился к нему:
- Ты идешь из первой деревни по этой дороге?
Юноша шел, видя окружающее, но не воспринимая его. Вопрос вывел его из этого странного состояния, заставил осознать представшее зрелище – и остолбенеть на месте. Осмотрев встречного сверху вниз, а потом снизу вверх, он наконец вернул дар речи и выдавил из себя:
- Д-да...
Монах удивленно поднял брови, в свою очередь оглядел юношу. Человека в столичной одежде не каждый день встретишь в захолустье, а уж настолько погруженного в себя, чтобы забыть о манерах, и в Киото не просто найти.
- Не знаешь ли, где найти рослого самурая не слишком опрятного вида?
Неужели мир крутится вокруг этого человека? Он везде встает на пути, и нельзя забыть даже на миг – напомнит первый встречный.
- Да, гобо*, - с явным сожалением в голосе, - знаю. Третий дом слева по дороге.
Монах надвинул пониже соломенную шляпу, скрывая улыбку.
- Не проводишь ли меня туда?
- Туда? – отказать священнику? Уйти? Никогда не увидеть... Посмешище! – Да, могу, если вы хотите, хоши.
На лице Тенкьё была написана буря чувств, которую он поспешно начал смирять, вспомнив, что стоит перед незнакомым человеком.

------
* gobou – (яп.) преподобный (обращение к священнослужителю)

(с Хигфом)

[higf >>>]

«Горшок» пошевелился, у него обнаружился большой круглый глаз. Где-то под перьями раздалось глухое клокотание. Священник примирительно погладил существо и пошел вперед. Оглянулся проверить, следует ли за ним молодой человек.
- Скажи, как мне тебя называть?
Быстрым шагом сацумец обогнал непонятного монаха, вспомнив, кто кого должен вести. При этом он обнаружил, что на плече у незнакомца - живое существо. Может, это демон, а сам монах - и не монах вовсе? Юноша едва заметно вздрогнул. Идя первым туда, откуда только что почти убежал, он глухо ответил:
- Моё имя Тенкьё, а ваше?
- Тайкан. Птицу прозывают Мару.
Когда собеседник развернулся к нему спиной, юноша приметил сверток, который священник нес так же, как обычно носят походные короба и маленьких детей. Теперь из этого свертка раздалось требовательное:
- Ня-а!
- Да, у нас еще есть Чонзя, - спохватился Тайкан. - Чон-тян не любит, когда его забывают.
Странный монах. Птица. И ребенок. И... То ли он, Тенкьё с ума сошел, то ли это ками шутят или он все-таки оборотень какой-то. Юноша насторожился, увеличил дистанцию. Идти было всего ничего, и дома уже вырастали с каждым шагом, когда Тачибана решился спросить:
- Как вы оказались в пути с такими странными спутниками и зачем вам тот самурай?
Тайкан молчал. То ли раздумывал над ответом, то ли не слышал. А может, вообще исчез, как дух? Тенкьё обернулся, чтобы посмотреть на спутника и наткнулся на враждебный, жесткий взгляд и почему-то взъерошенную птицу. Он отступил на шаг. Встрепанные нервы требовали схватиться за меч, но как-то удалось сдержаться.
- Гобо? - с недоумением.
- Варвар, укравший чужое, - мягкий кансайский выговор сделался более явным, в тоне – холодная злость.
Ребенок хныкнул и вдруг заревел во всю глотку. Монах вздрогнул, прикрыл глаза, устало провел рукой по векам.
- Прошу меня простить.
Ожесточение исчезло с лица. Младенец удовлетворенно гулькнул и затих.
- Идем.
С чувством обреченности, какое бывает во сне, когда раз за разом делаешь одно и то же и терпишь неудачу, Тенкьё с каменной миной на лице и бурей в душе переступил порог дома.

(Далара, Хигф)

Сообщение отредактировал Далара - 6-08-2007, 11:20

[Reytar >>>]

пустоши и селение у замка Окаяма, февраль 1601 года

Странник, одетый в порядком испачканную, покрытую коркой льда, накидку, и амигаса с разрубленными полями, устало брел сквозь оседающий туман. Превратившийся в грязь, выпавший ночью легкий снежок, налипал и чавкал под ногами, обутыми в пропитавшиеся влагой варадзи, отнюдь не добавляя им резвости.
Странник очень устал, игра в прятки с прочесывающими округу стражниками изрядно его утомила и не раз, лежа за камнями, среди мокрой травы, пока вдалеке не стихали голоса отправленных в погоню, его глаза слипались, грозя обладателю глубоким забытьем.
Особенно долго пришлось отлеживаться однажды – не так давно, когда откуда-то из распадка донеслась перекличка стражников, яростный визг лошади, а следом протяжный вопль человека, не скоро смолкший вдали. Это место путник, часто прячась и прижимаясь к земле, обошел по широкой дуге, направившись в виднеющееся дальше селение, где спросил у первого же из встречных крестьян – дюжего детины с топором лесоруба на плече, не видел ли он высокорослого и широкоплечего, но несколько неаккуратно одетого самурая, и если да, то где его найти. Лесоруб согнулся в поклоне, а после задумчиво почесал широкой, словно боек мотыги, ладонью, затылок и, наконец, после долгих раздумий и глубокомысленного почесывания, ткнул пальцем по направлению к третьему дому слева по дороге.
Странник, с сомнением покосившись на глуповатое лицо лесоруба, а затем – по направлению указанного дома, хмыкнул, но решил довериться мнению местного жителя и направился туда.

[Соуль >>>]

Всё было знакомым. Слишком. Несчастье помнила плохо, как ее передавали от "мамы" к "маме", но воспоминания оставляли полупрозрачную ленту дрожащей обиды.
Под мостом медленно двигались грифельно-лиловые тени. Лисенок низко наклонил голову, пытаясь отыскать среди спутанных в тугой клубок запахов один, знакомый по вчерашнему вечеру. Если Дайдай отвечать не хочет...
Зверек сел, обернув хвостом худые лапы и негромко тяфкнул - получился всхлип. Никто не хотел брать под опеку "ненастоящую лису". Мысленно Несчастье произнесла эту фразу еще раз; и еще раз, передразнивая себя, затем с новыми силами взялась за поиски.
Извилистая дорожка следа привела к крестьянскому дому. Несчастье несколько раз обошла его кругом, заглянула во двор и решительно полезла в небольшую пристройку. Внутри покрывалом свернулось тепло, под лапами тихонько шуршали перья, запахи... иначе, как вкусными, назвать не выходило. Лисенок облизнулся, сделал несколько шагов вперед и был вынужден отступить под напром хлопающих крыльями птиц. Стараясь бежать как можно незаметнее и тише - белый хвост мазнул по бамбуковой решетке не один раз, - Несчастье закружила по двору. Остановилась, жалобно прижала уши, принюхалась; неловко заскочила на веранду - с хвоста сорвалось пара куриных перьев. Лисенок чихнул и юркнул в дом. Внутри едва не запутался в запахах; недолго искал нужный, последовал за ним...
Несчастье нерешительно протиснулась между сёдзи и села у стены, разглядывая спящего человека и нервно водя хвостом - на самом кончике трепетало серое перышко.
- Мао? - спросил у нее рыжий кот.
- Тяф, - просяще отозвался лисенок и робко подобрался ближе к мавашимоно.
Добровольный сторож повел из стороны обрубком полосатого хвоста, но по-иному неудовольствия не проявил, даже если и был недоволен. Подбодренная молчаливым наблюдателем, Несчастье подошла еще ближе. Очередное куриное перышко сорвалось с кончика хвоста - зверек негромко чихнул, ткнувшись мокрым носом в мужскую ладонь.

(+ Сон)

[SonGoku >>>]

Горный перевал возле столицы
разгар зимы

Не дольше мгновения противники мерили друг друга взглядами одинаково золотистых, пылающих одинаковой первобытной яростью глаз. А затем голодный зверь подобрался, готовясь к прыжку; он помедлил лишь секунду, почуяв не только добычу, но и силу, более древнюю, чем он сам. Арима шагнул навстречу хозяину перевала, обнажая мечи.
- Пусть твой мех такого же цвета, как у хранителя запада, но приказываю тебе отступить или же назвать свое имя и сражаться.
Ньё спрыгнула следом за самураем; брезгливо отряхивая лапы, подошла к нему ближе, разглядывая тигра с враждебностью и любопытством одновременно. Отшельница поймала поводья свободной теперь от всадника лошадки и мягко коснулась котэ на руке Аримы:
- Не торопись.
Тигр ударил гибким хвостом, точно плетью.
- Чего ждать? – усмехнулся молодой самурай, не оглядываясь; он неотрывно следил за противником.
- Дай ему ответить, - крепкие пальцы сильнее сжали наручь.
Отшельница, Ньё, Арима - взгляды устремлены на тигра. Зверь неловко попятился, то ли приседал, выбирая направление прыжка, то ли смутился от неожиданного внимания своих жертв; в горле его басовито клокотало и булькало.

( а это мы с Соуль!)

[Соуль >>>]

- Стой, - еще один шаг вперед; теперь Эйкуко замерла рядом с самураем.
Ньёбо подрагивал в смуглой руке, выдавая то ли давящее сейчас, то ли уже ушедшее напряжение. Кошка нервно мазнула по снегу пушистым хвостом. От громовых раскатов яростного рыка вздрогнули окрестные сосны, стряхивая с веток снег. Арима усмехнулся потрескавшимися от постоянной жажды губами:
- Я так и знал. Это просто тигр, поседевший от старости. Это не Бьякко.
- Ты говоришь так, словно уже во второй раз отвечаешь самому себе на важный вопрос.
Облачко дыхания потерялось в белоснежном воздухе.
- У нас с Бьякко давние счеты, - проронил самурай, делая шаг вперед.
Тигр еще раз попятился, но сдаваться он не хотел. Он, гроза всей округи, не привык отступать перед человеком.
- Уходи, - эти слова бикуни бросила зверю. Худые пальцы все еще сжимали котэ Аримы. - Дай ему выбрать.
Да, выбор есть выбор, а воин есть воин. И никуда от этого не убежать. Вот и тигр остался на месте, еще раз громким рыком подтвердив свое право на заснеженный перевал. Зверь отступил еще на шаг и подобрался, стал почти неразличим в снегопаде, а затем прыгнул вперед, выпуская из обманчиво-мягких лап длинные когти. Бикуни отпустила руку самурая и, перехватив посох, шагнула вперед. Нечеткий росчерк словно нарисованного ньёбо, - оголовье скользнуло вдоль белого бока, не задев.

(есь)

[SonGoku >>>]

Позади них Ньё отошла подальше. Обернувшись человеком, поймала поводья перепуганной лошади и обвила худыми руками серую шею - грелась. Снег оседал на темно-пепельных волосах и ресницах. Всего в нескольких шагах заворчал тигр, ударил лапой в желании разорвать самурая - меч прошел совсем близко от прозрачных в снегопаде когтей. Посох бикуни опустился поперек полосатого загривка - зверь взвыл; извернулся избалованной и опасной кошкой … лапа ударила воздух и судорожно замерла у самой земли: катана распорола бок, оставив на серо-белом полотне шкуры и снега россыпь багрового бисера. Свободной рукой Арима стиснул глотку противнику; пальцы глубоко зарылись в густую шерсть. Тигр захрипел, но продолжал сражаться; они никак не хотели уступить друг другу, старый зверь, который считал не без оснований себя владыкой гор, и демон в облике человека. И когда в конце концов ветер сдул снежный занавес, а на черной проталине огромным сугробом замер тигр, трудно было понять, кому же досталась победа – Арима лежал в обнимку с недавним противником, по-прежнему сжимая ему горло.
Бикуни опустила посох, а Ньё, нервно отбросив в сторону поводья, кинулась к самураю. Цепочка неровных следов отметила путь девушки.
- Ньё, - мягко, но уверенно перехватила тонкую кисть Эйкуко. - Арима?..

(продолжаем вместе с Соуль)

[Соуль >>>]

Отшельница склонилась над воином. Прижавшись щекой к обмякшему боку зверя, тот попытался открыть глаза; узкие ноздри раздувались, впитывая запах добычи. Ньё рассерженно выдернула руку и вцепилась тощими пальцами в дофуку самурая, потянула к себе. Немое "нмм" вырвалось вместе с полупрозрачным облачком пара.
- Ньё! - повысила голос бикуни; йокай не обратила внимания.
Арима повернул голову, в желтых, ярких, точно раскаленные угли глазах было только одно желание. Бикуни подскочила к оборотню и оттащила прочь. Ньё зашипела, извернулась, едва не оцарапала хозяйку.
- Тигр твой, - мрачно сообщила отшельница и перехватила худые руки девушки. - Он - демон. Всё в порядке будет.
Чуть-чуть погодя к ним, ожидающим возле переминающейся с ноги на ногу лошадки, подошел Арима; шагал он увереннее, чем раньше, и даже появился намек на гордую осанку. Он вытер с губ кровь и протянул Ньё и отшельнице кусок свежей печени, мясо еще дымилось.
- Ешьте.
Отшельница вздохнула, молча отвернулась к серой лошадке и поправила седло, а йокай с немой благодарностью приняла мясо. Уже кошкой оттащила кусок в сторону и вгрызлась в него маленькими острыми зубами.

(все)

[Bishop >>>]

Деревня возле замка Окаяма,
третий дом слева по дороге
февраль 1601 года

- Дай поспать, Чиру, имей совесть... - невнятно пробормотал потревоженный самурай, приоткрыл слипающиеся глаза. - Опять будешь кусаться?
- Тяф, - острые зубы сомкнулись на крепком запястье.
Нет, кот будит иначе... Мицуке приподнялся, оперся локтем о жесткий валик подушки. В щель втекал прохладный утренний воздух, так что захотелось опять нырнуть под стеганое одеяло.
- Чего тебе?
Лисенок низко наклонил мордочку; беловолосая девочка села в стороне, кутаясь в чужое хаори - его так и не забрал вчерашний знакомец.
- Кем тебе Дайдай приходится?
- Дайдай?..
Кот - чтобы не мешать разговору, одолела скромность, что ли? - сел спиной к ним и стал глядеть на веранду. Но одним ухом прислушивался.
- А тебе?
Несчастье опустила взгляд на грязные ладошки, скрещенные на коленках, глубоко вздохнула, и...
- Мамой, - выговорила, не добавив привычного "кажется".
Если бы ее собеседнику на голову уронили куль с рисом, выражение было бы не такое удивленное.
- А отец - кто?

(+Соуль)

[Соуль >>>]

Девчонка развела руками и нахмурилась.
- Извини, глупый вопрос был...
- Ма-а! - вздохнул сокрушенно кот, не повернув головы к людям в комнате; он давно составил мнение о хозяине.
Мицуке поскреб в растрепанных волосах, может, искал в голове мысль, может, что-то другое.
- Ну... - промямлил он неохотно. - Когда-то она выторговала у меня жизнь.
Несчастье снова посмотрела на грязные ладошки.
- Почему она из-за тебя расстраивается? - утренняя обида потускнела, оставив дрожащую ленточку.
- Расстраивается? Дайдай? С чего ты взяла?
- Я так чувствую, - упрямо наклонила голову Несчастье.
Мицуке прикусил губу.
- Мы прожили с ней больше года, а потом она взяла и ушла. Ничего не объясняя. Не думал ее увидеть еще раз, но вот...
Йокай раздраженно дернула платиновую прядку, тихо ойкнула и перевела взгляд на воина. Внимательно рассматривала несколько секунд.
- Хочешь... - неуверенно пробормотала, - хочешь, я т-тебя к ней отведу?
- Ма, - утвердительно подсказал кот.
Мицуке покачал головой.

(и Биш)

Сообщение отредактировал Соуль - 2-08-2007, 16:44

[SonGoku >>>]

Застава Сакиё-ку,
январь 1601 года

На всех одиннадцати заставах столицы стражники не отличаются друг от друга; точно так же они греют руки над разведенным в длинном железном ящике огне в зимний мороз, точно так же прячутся под бамбуковым навесом от проливного дождя или палящего солнца, точно так же скучают, когда на дороге мало путников. Но все-таки на двух из них – Сакиё-ку и Укиё-ку – гордились тем, что они расположены по левую и по правую руку восседающего на троне императора.
Ничего, кроме осознания хоть какой-то причастности к далекому потомку Аматэрасу, положение им не давало, и в этот унылый серый день месяца мутсуки* года Кейчо рассматривать им оставалось только бурые холмы с пятнами грязного снега, корявое дерево, которое в темноте начинало напоминать раскорячившегося отощавшего демона, вершины близких гор да дорогу. Еще можно было считать крестьян из соседней деревни. За сегодняшнее утро в столицу прошло целых трое – дровосек с огромной вязанкой хвороста за спиной, разносчик с деревянным подносом на голове и нищий монах, который только чудом не заблудился в покрытых снегом горах.
- И это кайоби**! - пожилой стражник тщетно дул на окоченевшие ладони. – Смешно замерзнуть насмерть в день с таким названием!
Его молодой напарник проводил завистливым взглядом торговца; от накрытых деревянными крышками чаш поднимался горячий пар, наверняка, соба еще не успела остыть. Стражник украдкой сглотнул слюну.
- Еще кто-то едет, - сказал он, вглядываясь в серо-розовую дымку. – Верхом. Наверное, переночевали на горе Хиэй, а теперь спешат в столицу.
- Перевал закрыт снегом, - не поверил его старший товарищ.
Когда же необычные путники поравнялись со стучащими зубами от холода стражниками, выяснилось, что удивляться следовало иному. И молодой самурай, и отшельница, которая шагала рядом с его лошадью, держась за стремя, были закутаны в мягкий тигриный мех.

---
*mutsuki – январь
**kayobi – день огня, вторник

[higf >>>]

Снова оказавшись в приютившей их комнате, сацумец в очередной раз замер, на секунду забыв, что за ним следует гость. Видно, такое утро выпало, ничего не поделаешь! Те же деревянные стены, циновки на полу, подстилки в углу. И тот самый мрачный Мицуке - оно и неудивительно, вряд ли он спал больше получаса. Только вместо О-Санго в комнате появилась незнакомая девочка. С волосами цвета луны - такие он видел впервые. Потоптавшись пару мгновений, Тенкьё все же опомнился и вошел внутрь, наклоном головы приветствовав своего спутника, судя по всему, посланного - но не подаренного! - самой судьбой.
Тайкан оставил свою прохудившуюся амигаса рядом с обувью и прошел следом. Неторопливо, с чувством собственного достоинства поклонился Мицуке и девочке.
- Доброго утра.
- Утр-ра! - грозно повторил Мару - предупредил возможных желающих полакомиться им на завтрак, что так просто не дастся.
Монах присмотрелся к незнакомке, живо напомнившей ему историю Юки-онна. Эту, впрочем, можно было назвать разве что снежком. Нет, кто бы она ни была - человек или демон, - эта девочка точно не та непоседливая лисица из Шимоцуке. Новенькая? Что-то уж больно расстроен Мицуке, неужто сильно поссорился с Кагами?
Младенец, которому дали относительную свободу передвижения, плюхнулся на пол и круглыми глазенками вытаращился на светловолосую.

(c японским трио, Китти и Соуль - долго разбираться, где кто!)

[Далара >>>]

Девчонка вздрогнула, когда раздались шелестящие шаги. Обернулась, испуганно раскрыв темно-багровые глаза, и, помедлив, выдавила улыбку, нервную и одновременно доброжелательную.
- Доб-брое, - отползла назад, под защиту своего собеседника, и принялась разглядывать «гостей».
- Этот святой человек искал тебя, - быстро, почти оправдываясь, произнес Тенкьё, обращаясь к Мицуке.
Он с трудом сдержал вопрос, куда делась О-Санго, и откуда взялась новенькая... Но это было бы совсем невежливо. Он отошел в дальний, самый темный угол, резко ощущая свою неуместность.
- Тайкан, - представился монах, не только для пугливого, видимо, все-таки демона, но и для Мицуке, которому в ночной суматохе позабыл сказать новое имя; менять его он пока не собирался.
Монах расположился на циновке рядом с зевающем воином, что-то пробормотал попугаю. Оставленный сам по себе младенец встал на четвереньки и переместился поближе к заинтересовавшей его девочке. Ни на кого другого он и малейшего внимания не обращал. При виде этого зрелища хмурый сацумец вдруг широко улыбнулся, а потом, не удержавшись, тихо и мягко засмеялся. Несчастье насупилась и отодвинулась дальше, не сводя взгляда с ребенка. На некрасивом личике появилось почти враждебное выражение.

(Пока что с Хигфом и Соуль)

[Кысь >>>]

- Акяли, - сказал ребенок.
- Акари*, - не задумываясь перевел Тайкан.
- И даже он смеется, - всхлипнула девочка, прячась за сацумцем.
- Он же не над тобой, ему просто весело, - попытался утешить ее юноша.
Младенец снова уселся на пол и протянул ручонку к светловолосой. На круглом личике была написана целеустремленность. Ему очень хотелось поиграть с этими длинными блестящими ниточками на голове у светящегося, как ему казалось, существа. И почему оно все время убегает?
- Им всем весело. Над тобой никто и никогда не смеялся, что ты белый! - девочка с сомнением протянула ребенку руку, но - не коснулась.
Теперь Чон-тян не торопился, рассматривал пальцы с любопытством собаки, которой дали понюхать новую вещь.
- Это необычно... но красиво, - в голосе звучал искренний порыв; Тенкьё улыбнулся девочке. - Мне нравится!
- Правда?.. - застенчиво переспросила Несчастье и опустила взгляд.
- Конечно, - энергично кивнув, заверил Тенкьё, которому стало жаль девочку; она выглядела такой несчастной.

-----
*akari - свет, сияние

(имитирую Соуль... ну и всю остальную компанию)

Сообщение отредактировал Китти - 6-08-2007, 15:37

[higf >>>]

Тайкан и Мицуке негромко переговаривались в углу - монах сидя прямо и чинно, воин полулежа, под боком пристроился кот. Чужой диалог и чем именно занят ребенок, по-видимому, их не интересовало. А тот, понимая, что на него не смотрят, подобрался ближе, дотянулся и дернул-таки за манящие светлые пряди. Несчастье ойкнула и смущенно улыбнулась сацумцу, выпутывая из маленьких пальчиков младенца серебристо-белые нити. Юноша посмотрел на Мицуке, на внутренний и внешний дверные проемы - не видно ли О-Санго. Затем взгляд блестящих черных глаз вернулся к собеседнице, и вновь из озабоченно-нервного лицо стало спокойным.
- Видишь, ему тоже нравится, - в мягком голосе слышались успокаивающие нотки. - Иначе б не трогал. Как тебя зовут?
Девочка перекинула волосы через плечо - подальше от ручек ребенка - и потеребила складки хаори.
- Несчастье.
Удивленно приподнялись брови, расширились глаза. Затем молодой человек неодобрительно поморщился.
- А я Тачибана Тенкьё, - негромко, ведь Тайкану он сказал лишь имя. - Кто же тебя так назвал?
Из угла раздался недовольный бас:
- Отстань от моей дочери.

(толпа)

[Далара >>>]

- Твоя дочь? - юноша уже не удивился, только посмотрел на Мицуке. Наверное, запас удивления на сегодня закончился. - Хочешь, чтоб я не говорил с ней?
- Хочу, чтобы перестал ее донимать, - пояснил мавашимоно, скрывая зевок ладонью. - Если заплачет, пеняй на себя.
Сацумец посмотрел на девочку, подумав, в каком случае она скорее заплачет, и кивком согласился пенять на себя.

Монах отвернулся, скрывая веселье при виде Мицуке, ревностно охраняющего дочурку. Пожалуй, Тенкьё здесь ничего не светит. А мать, видимо, как всегда, то появляется, то исчезает одной ей ведомо куда.
- Ты ведь не только за жизнью Кобаякавы шел, верно? - по-прежнему тихо спросил Тайкан.
Бугейша отмахнулся от имени незадачливого хозяина замка, будто от комара.
- Предателей никто не любит, - сказал он. - Он подарил Токугаве победу, и вот награда... Нет, я иду не за ним.
Краем глаза Мицуке следил за беловолосой девчушкой в слишком длинном - до босых пяток - хаори. Кот успокоительно положил лапу на руку хозяина: не отвлекайся, если что - справлюсь сам.
Тайкан задумчиво смотрел на крыльцо и расчищенную от снега дорожку.
- Скоро придет весна, время Дракона. Ты тоже его вспомнил?

(к компании присоединился Бишоп)

[Bishop >>>]

Младенец нашел в дальнем углу погремушку, и оглашал всю комнату радостными звуками под короткие, но меткие высказывания попугая, которому игрушка демонстрировалась со всех сторон. Мицуке порылся в платке-фуросики, куда завернул, переодеваясь, немудреные вещи, достал смятый, увядший цветок. Тень старого дерева на бумажной перегородке казалась нарисованной черной тушью.
- В этом году слива зацвела слишком рано. Хранитель востока напомнил о данном ему обещании.
Словно подтверждая его слова, с крыши сорвалась капель, пробарабанила по доскам веранды. Монах не удовлетворился созерцанием просыпающейся природы изнутри комнаты, а может, здесь было слишком шумно. Отодвинув перегородку, он подождал Мицуке, прислонившись к тонкой раме. Расселись на сухих, едва теплых от согревающего весь дом кухонного очага досках: Тайкан чуть наклонившись вперед и прикрыв глаза, Мицуке лениво откинувшись к деревянной стене.
- Честно говоря, - продолжил разговор монах, - когда мы разошлись, я думал, он воспользуется возможностью оставить меня в стороне. Помню, он не был рад моему присутствию. По сути, я сам навязался. - В улыбке не было и капли монашеского смирения. - Настоятель предлагал не обращать внимания на эти сны, но уж очень они были настойчивы. И вот теперь явился ты.

(Китти, Соуль, Далара, Хигф)