Ищем приключения, на свою... голову

[Алеф >>>]

- Своевременное питание... чавк-чавк... способствует должной работе ума... ум-ням... и сберегает от неоправданного проявления благородства! - Каух торжествующе облизнул палец и наставительно покачал им. - Чего ты сидишь, как на иголках? Никуда твой поэт не денется, да и волчица не первый день в одиночку шастает. Ешь, пока не остыло. Бери пример с меня!

Словно ветер пролетел по сумрачным пескам. Послышался громогласный рев, тяжкий топот и из темноты львиным прыжком выскочил Шер-эд-Дах. Разумеется, он не заметил бы недавних своих друзей. Что за спрос с перепуганного животного? Затоптал бы и понесся дальше в темноту. Но костер зажег искры разума в вытаращенных верблюжьих глазах. Поэт встал как вкопанный в двух шагах от костерка. Из-под широких копыт взметнулся фонтан песчаных брызг.

- Тьфу, - только и смог сказать Каух. Скрипучий песок толстым слоем покрыл и взлохмаченную шевелюру мага, и рыжую бороду, и красный балахон, и даже кусок жареной ящерицы, который Каух как раз собирался отправить в рот. А в итоге отведал южного песка.

[бабка Гульда >>>]

Верблюжья голова вновь вскинулась - но вместо рева из нее хлынул поток добела раскаленных слов:
- Да сдерут с меня кожу и высушат ее на солнце за то, что я связался с этой трижды омерзительной шайкой, покарай ее все боги и демоны Севера и Юга! Тонкую, возвышенную натуру, философа и поэта, они вздумали травить волками! Волками - вы слышите меня, о небеса?! Да падут молнии на головы этих презренных северян, а также на их блохастую и кусачую шавку, которая до сегодняшнего дня именовала себя Мукекун - а впредь ее пусть кличут Паленой Шкурой, и не иначе!.. Укусить чистокровного архугарского бегуна!.. А ведь я не кусал ее, клянусь всеми мудрецами и пророками древности!.. О дети прокаженной жабы и внуки чумной крысы, о правнуки запаршивевшей гиены, что была рождена распутницей из придорожного дурного дома, которая согрешила с чесоточным шакалом, - ваше счастье, что утонченное воспитание сковывает мои уста и воспрещает говорить недостойные слова, не то я сказал бы вам, что я о вас думаю!..

[Момус >>>]

- Ай-яй-яй – насмешливый голосок, хоть и не был громок, но услышан был сразу и всеми – Достойно ли философа и великого поэта, каким несомненно являешься ты, о стройноногий из наистройногийших, дивного светоча мысли и слова, услаждающего слух Милосердного своими немеркнущим бейтами, что рассыпаешь ты, словно жемчуг томная красавица скучающая в гареме великого султана…
Достойно ли, вопрошу я снова, прекрасногорбого из всех верблюдоликих - полностью скрыть остриё иронии голосок не смог, а, скорее всего, и не пытался.
-Достойно ли, в третий раз вопрошу я, тебя, о наимудрейший из наисладчашеустых, предаваться площадной брани, подобно держателю харабата гонящего прочь раба метельщика, не имеющего и ломанного дирхема, дабы расплатиться за сок виноградной лозы, кстати запретный, по заветам Милосердного?
Мальчишка сидел на вершине ближайшего бархана. И клубились, подобные маленьким смерчам, что возникают, когда Шайтан крутит свой хвост над песками, мелкие буранчики, словно незримый ветер окружал мальчишку.
- Приветствую вас, странники, да вознаградит вас Милосердный и приветствует. И тебя, о наипыльнобородейший из рыжебородых – яду в голосе стало больше разве что на каплю…но больше - умудрённого знаниями, что ты величаешь словом магия. И тебя, о достойнейшая пантера, стран. И тебя, о сладкоречивый, кого продолжаю величать учителем.
Флейта перевёртыш мелькнула в руках мальчишки, словно, монета зазевавшегося покупателя на рынке, исчезающая в ловких пальцах воришки-карманника.
- Приветствую и тебя, о тень среди теней и тебя, о женщина-кошка.
Флейта приникла к губам подобно устам пылкой возлюбленной. И подобно ей же, словно стон страсти порождённой сплетением тел, выдала несколько нот.
- А разводить костёр и пытаться есть посреди Пустыни Эф, может только очень смелый или очень глупый человек, от которого Милосердный отвратил свой звёздный взор. Кто я, чтоб назвать вас глупцами – ехидства в голосе мальчишки хватило бы на нескольких Каухов – кто я, ничтожный средь ничтожных, чтоб усомниться в глубокой мудрости столь доблестных странников, наверняка знающих, куда они попали.
Флейта спряталась в складках пояса. Хайрулла поднялс на ноги.
- Но, так или иначе, но Милосердный свидетель, я рад вас видеть
Мальчишка подошёл ближе
- Здравствуй и ты, Книга. Открой для меня чистые листы. Не мне последнему средь рифмующих тягаться с писавшими тебя, но кто знает, может в словах моих, кто-то отыщет крупицу мудрости?
Хайрулла чуть улыбнулся
Что мне свет чужих светил, я б и сам, коль мог светил!
Я бы песню посвятил, той, что как Лейла желанна.
Что мне град досужей лжи, я бы жизнь свою прожил,
Не украв, не одолжив, ради лишь речей её дурмана.
Что мне боль пустых утрат, я б утратить был бы рад,
Став богаче во сто крат, сердце, что терзает непрестанно.
Но без сердца – нет меня, и живу я, всё кляня,
Но глаза её манят, как огни костров среди тумана

Сообщение отредактировал Момус - 26-02-2008, 21:12

[MjavTheGray >>>]

совместка

- Я бы мог наверное сейчас нагло возжелать себе осла обратно, о ехиднейший из отроков... - неторопливо ответил Каух. Песок он уже почти весь выплюнул, и теперь говорил внятно. - и что-то мне подсказывает, что ты не отказал бы в этой просьбе. И двинулись бы мы дальше навстречу Кликуше, его приспешникам, и очень может быть что и - нашей гибели. Но вот какая незадача, мой божественный друг. Я изучал некромантию в той степени, в которой её знает каждый уважающий себя маг. Ну... кроме упёртых иллюзионистов, ну да это их дело. И знаю, когда можно поднять труп из песка - когда душа уже не здесь, и вреда не будет ни ей, ни этим костям, а когда - нельзя. Так вот здесь творится непотребство. И хоть мне и плевать на окружающие деревни - он выплюнул ещё несколько песчинок - позорить Искусство я не позволю.

- А ты чего хихикаешь? - обернулся Каух к напарнице.
Кьяра не то, что хихикала, а хохотала вовсю, откинувшись на холодный песок. Очень уж потешно смотрелся усыпанный песком Каух с обалдевшей физиономией.
- Бабушку жалко! - объявила северянка, все еще посмеиваясь. - Привет, Хайрулла! Какими судьбами?
- Какую бабушку? - сурово спросил Каух.
- В селении этом бабушка. У нее последнего верблюдика увели нежити поганые. А бабушка хорошая, на мою старую няньку похожа. Я бы тоже это змеиное гнездышко поворошила - ради бабушки.

[Момус >>>]

Хайрулла потянулся так, что косточки захрустели и прищурил свои шальные глаза.
- Ай, достопочтенный, зачем лишаешь меня последней радости, сделать тебе, как это у вас северян звучит дивное слово, которое обозначает неожиданную радость и нечаянныйц подарок...Ах, да, сюрприз. Воистину, Милосердный, да удлинится тень его бороды трижды тридцать раз, наградил тебя разумом достойным падишахского звездочёта, что в сиянии серебряных гвоздиков, коими синее небо прибито к куполу мира, зрит прошлое и будуще, если ты сумел увидеть уготованный тебе сюрприз. И если ты, о достопочтенный, поднимешь своё седалище, воистину вызывающее зависть у всех евнухов султана Селима Чернобородого и красавиц Хеджвы, ибо там именно размеры оного считаются эталоном красоты, и взойдёшь на верщину бархана. то узреешь своего осла, мешки, коими ты так дорожишь, а так же пиршественный дастрахан раскинутый трудолюбивыми рабами нубийцами. Ибо я привёл не только осла, о пальма севера, чей смех подобен журчанию ручья для путника истомлённого зноем. Я привёл подмогу.

Сообщение отредактировал Момус - 27-02-2008, 17:26

[Анж >>>]

Чернокожие красавцы-нубийцы, зависть всей женской половины человечества, расселись вокруг возлежавшей на шёлковом покрывале ифритки. Мэв вкушала персик и наслаждалась жизнью. Её кожа, переливавшаяся, обыкновенно, под палящими лучами солнца всеми оттенками красного, в свете сегодняшней луны была цвета тёмного сандалового дерева - под стать настроению хозяйки. Настроение было прекрасным. Нигде на земле ифритка не чувствовала себя так хорошо, как под палящим солнцем пустыни Эф, скрывшимся сейчас, к её великому сожалению, за горизонтом.
Один из рабов, чью шею украшало кольцо червлёного золота, повинуясь щелчку пальцев повелительницы, подал ей веточку винограда, второй – в серебряном ошейнике, наполнил кубок вином. Ощущение счастья было бы полным, если бы не осёл, который истошно орал, наполняя сердце джиннихи тоской.
Чёрные глаза, в которых иногда вспыхивало оранжевое пламя, выжидающе упёрлись в третьего нубийца, не обременённого в данный момент никакой работой. Через минуту неприятные крики прекратились. Если бы девушка удосужилась взглянуть на своего верного слугу, она бы расхохоталась от представшего окружающему миру зрелища – парень обхватил руками пасть животного и просто-напросто не давал выдохнуть тому ни звука.
Неожиданно Мэв вскочила.
«Тысяча чертей, что же теперь меня раздражает?!»,- ифритка топнула ножкой в изящной сандалии. Для неё резкая смена настроения - в порядке вещей, но обыкновенно это все же в большей степени была игра. Когда являешься повелительницей огня, приходится отвечать за свои действия, пусть даже разрушения были непреднамеренными. В конце концов, до джиннихи, наконец, дошло, что причиняет ей такое беспокойство. Она шумно выдохнула и уселась, как ни в чём не бывало обратно на шёлк, с удвоенной энергией принявшись поглощать разнообразные фрукты.

Появившиеся путники могли вдоволь любоваться порочно-безмятежной красотой черноволосой Мэв, олицетворявшей собой к их приходу полное спокойствие.

Сообщение отредактировал Анж - 29-02-2008, 13:42

[Алеф >>>]

Почему-то кьярины спутники не спешили разразиться приветственными криками при виде незнакомой красавицы. Мукекун и Вирна стояли справа и слева от Зверика, положив руки ему на мохнатые бока и настороженно улыбались. Каух клокотал кипящим ядом и молчал. Шер-эд-Дах, забыв про недавнее возмущение, умиленно взглядывал на незнакомку.

- Доброй ночи, уважаемая! - опять Кьяре пришлось проявлять вежливость за всю компанию. - Друзья Хайруллы - наши друзья! Несомненно, он рассказал вам о наших приключениях и назвал наши имена... Но на всякий случай... Меня зовут Кьяра, этих очаровательных девочек - Вирна и Мукекун, - очаровательные девочки насупленно помахали руками. - Этого прекрасного скакуна архугарской породы зовут Шер-эд-Дах и он сам о себе расскажет куда лучше меня. А вот этого молчаливого господина звать Каух. Он маг, а молчит потому что, как я подозреваю, у него была неудачная любовная история... но он о ней никогда никому не расскажет... и теперь ко всем прекрасным молодым девушкам относится с большой осторожностью.

Выражение каухова лица Кьяра истолковала примерно как "ну погоди у меня, попрыгаешь белкой денек-другой". Маг презрительно фыркнул, плюхнулся на шелковое покрывало и цапнул самый крупный инжир.

[Анж >>>]

Тщетно было ожидание Мэв – Хайрулла так и не удосужился её представить. Рабам нубийцам это было невозможно сделать, так что пришлось ифритке вступить в беседу, минуя надлежащий порядок.
Нет, она не была радетельницей всех этих старинных запутанных традиций, в которых даже жрецы уже толком ничего не смыслят, просто Мэв любила иногда покрасоваться перед новыми знакомыми, да и вообще…
Как бы то ни было, прекратив поедание персика, девушка, не вставая, грациозно поклонилась, затем, осмотрев каждого из новоприбывших по очереди и очень внимательно, будто оценивая, кто чего стоит, она всё же остановилась на единственной, которая удосужилась с ней заговорить.

- Друзья Хйруллы – мои друзья,- мило улыбнувшись и стрельнув взглядом в обладателя такого количества друзей, она продолжила,- а враги Хайруллы – ваши враги?

[бабка Гульда >>>]

Счесть выражение морды Шер-эд-Даха "умиленным" мог бы только человек насквозь северный и с верблюдами имевший дело позорно мало. Перепуганным оно было. И недоверчивым. И даже с некоторым оттенком отвращения, ибо во всех прочитанных и услышанных им сказках джинны (и джиннии!) были существами злокозненными, коварными и донельзя опасными, невзирая на то, что иногда обладали редкостной красотой.
И сейчас только страх мешал верблюду врубиться в разговор, подобно тому как врубается в битву султанская конница, и потребовать, чтобы северяне сейчас же и навсегда прекратили всяческие отношения с этим ужасным существом.
И если бедняга верблюд вновь не потерял от ужаса свой недавно обретенный разум, то лишь потому, что почти одновременно с джиннией в их компании появился Хайрулла. Тот самый Хайрулла, который по-прежнему именовал верблюда "учителем", но ответить которому Шер-эд-Дах не посмел, ибо не пристало домашней скотине беседовать с богами.

[Алеф >>>]

Я и Мяв

- Знаешь, напарница... - медленно и тихо пробормотал Каух. - Я скорее рад, что этот божественный ... - он проглотил ругательство - ... ребёнок с нами. Но вот так вот высветить нас всей пустыне - когда мы изо всех сил пытаемся быть незаметными...
- А ты уверен что не ревнуешь? - так же тихо, но снова не шепотом ответила ему Кьяра. - Всем известно, что в плане магии огня ни один колдун не сравнится...
- Я не колдун! - зарычал Каух. - Я маг!
- Неважно, - махнула рукой Кьяра. - Вот прямо сейчас это неважно.
- В следующий раз, когда тебя грызанёт помойный червяк, - задрал нос маг, - я тебе выдам свиток, и учи его сама! Может быть тогда ты поймёшь разницу.
- Только пути богов неисповедимы для нас, ходящих по земле, - серьезно продолжала Кьяра. - Если он тут, значит так надо.

И обернулась к Хайрулле.
- Так мы очень внимательно слушаем тебя, наш божественный друг. О какой такой опасности ты хотел нас предупредить?

[бабка Гульда >>>]

А в это время вдали от стоянки северян, в черном шатре, разбитом посреди небольшого оазиса, по лежащему на походном ложе ковру прошла медленная тягучая судорога.
Этот ковер, самая ценная вещь в шатре, всегда был на глазах у хозяина: либо лежал на ложе, либо носил своего господина по небесам. Но две луны назад хозяин, взволнованный чем-то, приземлился у шатра и отправился отдавать приказы слугам, бросив свое сокровище без присмотра. Потом спохватился, подобрал ковер... но поздно. Случилось непоправимое.
Мимо шатра пробегал шакал. Он еще не понимал, что бешенство уже овладело им, но уже начинал чувствовать тревогу и злость. Пробегая мимо шатра, зверь несколько раз впился зубами в плотный войлок ковра - просто так, из раздражения. И побежал дальше по пути, в конце которого его ждала страшная смерть.
С тех пор прошло две луны. Яд дремал в войлоке, медленно пропитывая шерсть... И вот страшный посев созрел.
Ковер снова вздрогнул - и медленно приподнялся над ложем. Впервые с тех пор, как он вышел из рук мастера чародея, он поднялся в воздух по собственной воле. Да и не было у него до сих пор собственной воли. А теперь была - темная, страшная. Воплотившаяся в ковре злобная душа шакала гнала его на охоту.
На кого охотиться? Неважно. На того, кто попадется первым.

[Момус >>>]

Мальчишка постоял на вершине бархана запрокинув голову в ночное небо. Головки серебрянных гвоздей, коими Милосердный прибил бархатный полог к хрустальному своду то загорались ярче, то притухали, подобно красавицам скромно потупляющим взоры. И казалось. что дружески подмигивают они.
Хайрулла спустился к остальным
- А враги Хайруллы - проговорил он обращаясь к Мэв - для них дважды друзья, ибо вышеупомянутый Хайрулла. часто изводит их насмешкоми, не так ли, о пантера северных поселений.
Мальчишка потянулся к фруктам и притянув виноградную гроздь (ай, что за виноград, уважаемые!У самого падишаха на столе такого не бывает. Рубин среди виноградов!), начал меланхолично отправлять одну ягоду за другой себе в рот.
- Расскажу я вам маленькую сказку. Давным давно, когда в бороде Милосердного было в тридцать три раза меньше серебрянных волосков чем теперь, а небо было свежее-свежее. Тогда ещё не было пустыни Эф. А была цветущаяя равнина - ал-Джанна. На язык северян можно перевести, как Сад. Люди были не лучше и не хуже - ведь они же люди, да не оскорбяться мои достопочтенные слушатели. Они выращивали финиковые пальмы, пили молоко зебу, ели пахлаву на меду диких пчёл. Стада их были неисчислимы, богатства, да что богатства уважаемые. важнее, что они умели радоваться жизни. О, да, наипыльнобородейший из магов, так было. Но люди, повторю я есть люди...

"... ал-Хафиз иль Баддах, великий везир лежал на ступенях балахана мёртвыми глазамит смотря в мутное от дымов пожарищ небо. Белоснежный тюрбан великого везиря пересекала, подобно следу от удара шамшером, красная полоска - кровь брызнувшая из рассечённого лба запачкала дорогую ткань. Башибузуки Хасана Свирепого откручивали головы павлинам и фазанам из внутренних садов дворца.
Трупы валялись на улицах города и собаки дичали, питаясь падалью...
Хасан лично вошёл в покои младшего сына султана - Керима.
- Отец твой, солнце на земле, отправился к праотцам своим - сказал двоюродный брат султана и капля крови с его ятагана упала на ворс дорогого андалахарского ковра, подтвердив его слова - горё моё не знает границ, терзая мою печень, ибо как мне пережить смерть любимого брата? - спросил Хафиз.
И другая капля крови, возопила о том, что лжётСвирепый, призывая в свидетели сталь ятагана, десять минут назад забравшего жизнь султана, врубившись в его горло.
- Но сможет ли десяти летний мальчик, принять ношу сломившую достойнейшего из нас - моёго брата? - спросил Хасан шагнув к Кериму..."

Тихо шелестят мои страницы. О да, память моя - живая память писавших меня вопит во мне глашатаем с базарной площади. О, я знаю эту историю! Горькими слезами плакали писавшие меня, ибо сердце их полно было скорби об утраченном

Страницы книги шевельнулись раскрываясь...
"- Раб у порога отца моего. Гнилая ветвь. Сын жадного шакала и продажной девки. Убийца родной крови.
Так ответил Керим, сын Ахмада, Хасану Свирепому. И взглянул бесстрашно в его глаза.
- Проклят ты и весь твой род. И дом твой. И не будет тебе покоя и счастья. Песками покроется земля твоя, мёртвый душой мёртвыми станешь править ты. И не будет тебе покоя. Земля, да не прростит для тебя ни злака ни плода. Вода - да желчью потечёт по горлу твоему. Чрево жены твоей - да не породит тебе наследника. Конь твой споткнётся, мечь - затупится. Добычей псов и шакалов быть тебе и царству твоему. На века. На веки вечные. Пока...
Но шагнул лютый в ярости своей Хасан и одним ударом..."

-Достаточно Книга - глос мальчишки был негромок, но страницы зашелестев закрыли страшное послание. И в голосе том. не было привычной язвительности. - С кем собрался сражаться ты, о наимудрейший из магов, если против тебя незаконченное проклятие целой страны?

[Анж >>>]

Не по всякому лицу заметишь, что за чувства возобладали в данную минуту над существом.
Всякий, кто обратил бы в эту секунду свой взор на прелестную Мэв, ни за что бы не догадался, что девушка увлечена страшным пророчеством более, чем персиком, истекавшим соком в её тонких пальцах.
Рабы проворно вытирали его, не допуская до прекрасных одежд, в которые она была облачена.
Старинные пророчества и проклятия, её тайная страсть, вот уже многие годы не давали ей покоя. Прежде она увлекалась кое-чем другим и намного менее пристойным, а значительно более кровавым.
Эту сказку, если позволительно с таким неуважением относиться к страшному предопределению чьей-то жизни, она слышала не в первый раз, но всегда это были лишь невразумительные слухи, сейчас же, благодаря совместным усилиям Хайруллы и Книги, в её воображении, яркими красками расцвеченная, разыгрывалась драма.
Но всё же рассказанное её далеко не так сильно удивило, как вопрос магу заданный.
Одного взгляда на Кауха было достаточно, чтобы понять силу этого человека, но, конечно, только в том случае, если смотрящий знал, как и куда надо смотреть.

Мэв прищурилась, будто решив проникнуть новому знакомому в душу, узреть нечто, подвластное лишь взгляду богов.

[бабка Гульда >>>]

А вот Шер-эд-дах обратил на слова бога и книги куда больше внимания, чем джинния. Собственно, он даже про джиннию забыл, хотя до этого поглядывал на нее с опаской и подумывал, не удалиться ли в пустыню на поиски зарослей верблюжьей колючки. Так оно безопаснее будет...
Но слова, что полились с уст Хайруллы и подхвачены были легким шелестом страниц Книги, заворожили поэта. Бесстрашно подойдя ближе и вытянув длинную шею, чтобы не упустить ни звука, внимал Шер-эд-дах древней страшной повести.
Когда смолкли слова Книги, он почтительным (хотя и дрожащим) голосом вопросил:
- О ты, воплощение божественной сущности, и ты, сгусток мудрости древних времен... что имели в виду вы оба, говоря о проклятии целой страны, обратившемся против нас, жалких смертных? И как можем мы отвратить от себя столь грозную участь? Собственно... э-э... в какую сторону нам лучше удирать?

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 1-05-2008, 14:19

[Robin >>>]

Айзара уставшая и голодная шла по пустыне. Уже было совсем темно и холодало. Девушка была одна. Ну, раньше конечно у неё был конь, которого недавно увели какие-то непонятные мертвяки. И теперь девушка шла по следу, чтобы отыскать его, а заодно всю поклажу, что была при нём в тот момент. Единственное, что радовало девушку в тот момент, так это погода. Песчаной бури давно не было, и следы можно было разобрать.
Айзара неожиданно споткнулась и упала. Девушка перевернулась на спину и устремила свой взор на звёздное небо.
«Как же оно прекрасно». – Подумала она. Айзара любила звёзды, ведь они всегда указывали ей путь и освещали дорогу во тьме.
«Ух, попадитесь мне проклятые мумии на пути!!! В клочья порву»!!! – Выкрикнула девушка, ударив ладонью по песку, вздымая облачко пыли.
Она поднялась и двинулась дальше. Ей не терпелось скорее найти своего верного арабского скакуна. Девушка мечтала сейчас о заветном бурдюке с водой, что был привязан к седлу. Дрожь пробирала девушку до костей. Неожиданно повеяло дымом. Айзара не обратила на это внимания, решив, что показалось. Ан нет, когда она подняла голову, то заметила вдали огонь костра.
«Неужели мне сегодня повезло»? – Айзара обрадовалась и кинулась к костру.

[Алеф >>>]

Каух выплюнул виноградную косточку, не спеша поднялся и пошел прочь.
- Эй, ты куда? - окликнула мага Кьяра. - Неужто обозначаешь направление для всеобщего бегства?
- Там видно будет, - бросил через плечо Каух. - А пока мне просто надо... отойти.
- Смотрииии! Вот как сцапают тебя нежити за барханом! - припугнула Кьяра.
- Угу, и слопают... - донеслось в ответ.

[MjavTheGray >>>]

- За лагерем следи - послышалось ехидное из-за бархана. - а то ходят тут всякие...

Голос прервался, послышалась шумная возня, потом полузадушенное ругательство... Къяра насторожилась, выхватила меч, и бросилась по следам напарника.

Поздно! Всё, что успела увидеть воительница - это башмаки Кауха, торчащие из скрученного рулетом ковра, который поднимался в воздух с добычей.

- Я вернууусь... - послышалось глухое - не надейся...

[MjavTheGray >>>]

- Хайрулла! - воскликнула Къяра, - сделай же что-нибудь! Хайру... - и осеклась. Юный бог уже исчез куда-то по своим неотложным боговым делам. Вот он был - и вот его снова нет. Мальчишка...

- Они как всегда в своём репертуаре, - топнула ногой воительница. - Один в в ловушки попадает, другой - в воздухе растворяется. И мне что, одной с армией мертвяков сражаться?!

[Мукекун >>>]

Серой уже давно начало казаться, что она поспевает за происходящим как-то... с задержками! Она сидела подле Зверя, придерживая его за холку, с другого его бока сидела Вирна - и так же держала чудовище. Ласково, но крепко.
Как всегда недовольный Каух (господи, да уймите же кто-нибудь этого старикашку!), ворча, полез в кусты. Къяру он, конечно, и не думал слушать.. Вот и поплатился, увлекаемый летающим ковром в небесные выси. Лишь отголоски воскликов Кауха донеслись до ушей собравшихся подле костра.
Серая вытянулась в лице, всем видом показывая, что она снова пребывает в состоянии легкого шока.
- Къяр.. Я, конечно, понимаю, что опять ничего не понимаю.. Но.. Почему нам так везет?!

Сообщение отредактировал Мукекун - 20-05-2008, 14:26

[Алеф >>>]

- Боги нас любят! - бросила Кьяра, вспрыгивая в седло. Рыжий костер остался позади, никто не окликнул северянку. Только вот.... да нет, показалось наверное... мягкий шорох волчьих лап за спиной.

Темная пустыня стелилась под копыта лошади, одинокая всадница неслась туда, где поднималась темная громада неведомой крепости. Синие всполохи приближались, тень всадницы жутковатым чудищем мчалась по волнистому песку.

Не доехав до замка немного, Кьяра спешилась и шлепнула Иргу по крупу:
- Беги, лошадка! Может, хорошим людям попадешься... хм... если только сразу не побьешь их копытами.

Боги, конечно, много обещают. А как им еще склонить людей на свою сторону? Но как доходит до дела - пропадают тут же. Кьяра вполне осознавала, что одна она много не навоюет. Может, раскрошит на кусочки пару мертвяков, так что с того? Но оставить Кауха на съедение нежити...

- Да что с меня толку? - громко вопросила Кьяра. - Даже детей не нажила, остается только с пастью честь! То есть с честью пасть...

Как попасть в замок за высокой стеной с крепкими воротами. Пробить их тараном? Закинуть на стену крепкую веревку с железным крюком на конце? Или окружить твердыню многочисленным войском и долгой осадой вынудить обитателей замка открыть ворота. Ни один из способов Кьяре не подходил, поэтому она просто подошла к тяжелым кованым створкам и постучала.
- Эй, открывайте, гости пришли!

Прислушалась к зловещей тишине внутри, постучала громче, потом заколотила в ворота ногами.
- Поумирали вы там все, что ли? А... кхм... ну да, поумирали... Но это не оправдание! Открывайте!

Кьяра несла такую чушь, что самой было стыдно. И творила такое, за что еще недавно надавала бы себе по рукам. Похищение ворчливого мага и вероломство Хайруллы как-то слишком больно ударили суровую воительницу. Эта дурацкая выходка - бежать одной в темноту сражаться с армией нежити, орать под стенами вражеского логова, долбить в ворота... Смерти ищешь, дура? - прошипел ветер в ушах.
- А вот ищу! - нахально ответила Кьяра, пиная ворота. - У меня в жизни все было, только смерти еще не было.

И долбанула по воротам так, что долго шипела и прыгала на одной ноге. Зато на удивление, створка подалась и чуть приоткрылась.
- Ага, испугались! - обрадовалась Кьяра, налегая плечом и шагая внутрь.