OBB* - Недалеко от Истины и Блюза, Одна гангстерская история

[saroff cane >>>]

(совместно с Джонни)

Карта легла скатертью перед друзьями, заняв все свободное место; два сосредоточенных лица принялись изучать сделанные наспех обозначения железнодорожной магистрали, утопающей в крошечных деревцах.
- А это что? – Подушечка указательного пальца Кида ткнула прямо в жирную точку.
- В этом месте расположена стрелочная будка, - Томас придвинул свободную табуретку поближе. - Машинист видит, что семафор закрыт и вход запрещен. Поэтому поезд останавливается перед семафором, и тот подает гудки, чтобы его пропустили.
Джэм еще раз оглядел свои записи, будто убеждался не только в правильности отметок, но и понятности сделанных подписей; освежающий напиток вновь заполнил стенки емкости журчанием.
- И долго он гудеть будет? - продолжал бурчать Майк, убирая руки со стола. - Прям так и будет нас ждать. Где же там грабители подойти должны?
Он, кривляясь, повертел головой по сторонам, видимо изображая машиниста.
Вероятно, Бруно тут же вспомнил очередной подходящий анекдот, но прежде, чем его рот выдавил хоть слово, согнутые листы газеты хлопнули у самого уха – младший Ласки прихватил свежий выпуск «The New York Times» и все это время скручивал его за спиной. Новый шлепок дыбом поднял волосы на голове Одди.
- Когда поезд подаст гудок, стрелочник направится к стрелкам. У каждой, пользуясь переводным механизмом, он перебрасывает рукоятку с тяжелым противовесом. Одному из нас придется его потеснить и проследить, чтобы он не выпустил поезд. Остальные займутся товарным составом.
- А не легче в нем эдак минут за пять сделать пару лишних дырок? - поправляя прическу, а попутно выуживая из кармана сигару, ответил Микки.
Джэм широко улыбнулся и с признательностью положил руку брату на плечо.
- Вот мы только что и решили, кто займется стрелочником.

[Tivaz >>>]

(ТеО и saroff cane)

Мотель "Lasky", комната Йи,
Tight Springs, штат Арканзас,
3 февраля 1930 год, полночь

Освещенные окна хороши, когда на них смотришь с улицы: словно актеры театра теней, люди рисуют на стеклах сюжеты своей повседневности... В номере Йи в этот поздний час свет золотил лишь контур двери. Временами стены целовали сопровождаемые рокотом мотора блики включенных фар - и торопливо сбегали, выхватив из сумрака несколько элементов убогой обстановки.
Снаружи раскачивались деревья, расчерчивая уродливыми линиями асфальтовое полотно дороги. Китаянка наблюдала за их диким танцем, нахлопывая ладонью по подоконнику ритм "Puttin' on the Ritz". В какой-то момент к этому звуку присоединился другой - стук в дверь. Доли секунды лицо Йи выражало неподдельную растерянность, быстро сменившуюся озабоченностью и после - легким раздражением.
- Кто?
- Я обещал зайти, - послышался голос. - После истории с бильярдом.
- А... да, конечно. Подожди пять минут, я не одета, - безбожно соврала девушка, пинком отправляя под кровать старый чемоданчик с обшарпанными углами, на всякий случай сдернув покрывало так, что теперь оно гладило краем пыльный пол. Изящный серебряный гребень лег на растрескавшуюся крышку тумбы. Чуть слышно клацнул рычажок бра - заплясал, прогоняя темноту, неяркий свет готовой вот-вот перегореть лампы. Последний штрих - продолговатая пуговица косой застежки ципао* почти выскользнула из петли - и Йи разрешила гостю войти.

------
*qipao - национальное китайское платье.

[saroff cane >>>]

(с ТеО и чуть чуть с Джонни)

Одди появился на пороге с букетом в руке; изогнутые стебли мордовника, украшенные мягкими подушечками декоративного мха, небрежно были всучены хозяйке - зная Майка Ласки и его незыблемую любовь к противоположному полу, можно было принять цветы за подкуп. Вместо одеколона, терпкий запах которого Микки не переносил на дух, мужчина отдавал предпочтение изысканному аромату сигар и бензина - согласно его предположению, такая гремучая смесь являлась визитной карточкой настоящего головореза.
- Как смотришь на то, чтобы выбраться в более приятное местечко?
- Если честно, - китаянка спрятала лицо за цветами, стараясь скрыть удивление от столь странного выбора растений, - меня вполне устроил бы бар, хотя его сложно назвать "более приятным местом".
С некоторых пор Flop не любила даже непродолжительные прогулки по ночным улицам города, где любая подворотня могла вспыхнуть протяжным предсмертным криком. Йи нравилось, когда чужие жизни обрывались уверенным движением ее рук, но испытывать силу кулона-защитника, вводя кого-либо в искушение отправить к праотцам ее саму она не собиралась. Но не говорить же, в самом деле, об этом первому встречному?!
- Как раз поэтому я и предлагаю, - развел руки Майк. Вести долгие содержательные беседы с женщинами он не умел, привыкший действовать безотлагательно, как только оказывался внутри четырех стен. - Не хочу, чтобы опять кто-то внезапно явился с "очень важным разговором".
- И... куда ты предлагаешь? - так и не решив, что делать с несчастным букетом синих колючек, девушка вертела его в руках: вазы в номере, разумеется, не было.
- Я знаю хороший ресторан в чайнатауне, - с несколько растерянным видом ответил Одди, отведя взгляд на какую-то, видимо, очень занимательную деталь интерьера.
Тонкие дуги бровей страдальчески сошлись к переносице, а красиво очерченный рот непроизвольно скривился в капризной гримасе:
- В чайнатауне?.. - фраза: "Ты издеваешься?" - произнесена не была, но отчетливо подразумевалась.

[Тот >>>]

(Темный_Омут и saroff cane)

- Я решил, что тебе там должно понравиться. Родная культура и все такое.
- О да, там я не буду выделяться среди подобных мне узкоглазых... - судя по тону, Йи решила его "добить".
И добила, потому что тот окончательно сбился с толку.
- Тебе не уютно среди... таких же?
Щеки девушки заалели, но это было мало похоже на румянец смущения. Она едва доходила Одди до плеча, но, приблизившись к нему настолько, что он чувствовал кожей жар ее дыхания, полыхнула такой волной ярости, которую сложно ожидать от хрупкого создания:
- Значит, ты нашел себе экзотику и решил не смущать взоры белых людей?.. - букет упал к ногам, обе ладони взметнулись в воздух, однако, вопреки ожиданиям Майка, Йи не оттолкнула его. Пальцы скользнули по ткани его пиджака и замерли на груди.
- Эй-эй! Sei molto simpatica!* Детка, ты напрашиваешься? - Одди с улыбкой присвистнул и поднял руки, изображая удивление.
"Детка" отступила назад.
- О... - многозначительно протянула она. - Вот теперь я вижу, что твое второе имя дано тебе не просто так. Знаешь, - про себя отметив, что стрелки пузатого будильника показывали уже далеко за полночь, и памятуя о необходимости встать пораньше, девушка решила сворачивать этот балаган, - давай попробуем продолжить наше знакомство в следующий раз. И разыграем эту мелодию по другим нотам, O'k?
Майк Ласки на несколько секунд застыл, состроил недовольную гримасу и развернулся на месте.
- Тогда до встречи, - скоро он уже сердито шагал по коридору в направлении парадного входа, так и не дождавшись ответа.
Заперев дверь, Йи прислонилась к стене и, закрыв лицо руками, медленно осела на пол. Ее душил беззвучный хохот. "О, мой драгоценный gēge, видел бы ты это..."

------
*Sei molto simpatica! - (итал.) А ты симпатичная!

[Joseph >>>]

(я, saroff cane и коты)

Уже на лестничном марше, споткнувшись о ребристый ножной коврик, – Ласки упорно экономили, как на фонарях, так и на гранитной брусчатке бордюров - Майк чуть ли не лоб в лоб столкнулся с фигурой, выскочившей из приглушенного желткового света, что неаккуратно слизал краешек темноты мелькнувшей фарой только что отъехавшей машины.
Взлохмаченный, без пиджака, потерявший вдобавок матерчатый пояс, измазанный грязью, как крем в корице, Томас почесал щеку, не найдя более подходящего приветствия.
- Братишка, ты же вроде не пьешь? - Одди недоуменно задержал сигару у рта. - Или...
Кулаки сжались, покрылись выпуклыми венами, а глаза требовательно забегали по сторонам в поисках возможного обидчика.
- Кто?
Руки, видимо, тоже были в чем-то запачканы, потому что Jam уже вытирал их об рубашку.
- А ты в это время уже спишь, - он добродушно хлопнул Майка по плечу, намереваясь улизнуть как можно быстрее. – Небольшая потасовка – пришлось воспользоваться твоими методами. Ну, помнишь, апперкот, кросс, большой палец кверху или просто сломанный большой палец.
- После "небольшой потасовки", обычно бывают фингалы, а не это, - Одди ткнул в его "чистую" одежду, продолжая вертеть головой с самым серьезным намерением пострелять по живым мишеням или хотя бы размять кости.
Тишина стояла гробовая, если бы не хриплое мяуканье котов поблизости. Луна небольшим надрезом отколупала кусочек темно-пурпурного неба.
Младший Ласки втолкал брата в дверь; бросил осторожный взгляд в темноту перед тем, как закрыть за собой тяжелые створки.
- Расслабься, Микки. Пойдем-ка спать.

[Тео >>>]

Мотель "Lasky", комната Йи,
Tight Springs, штат Арканзас,
4 февраля 1930 год, раннее утро

Утренний свет пробивался сквозь помутневшее от городского смога стекло и гладил неровные стены, покрытые кое-где облупившейся тоскливо-зеленой краской. Рассвет застал Йи только проснувшейся, но все еще придающейся дремотной неге. Ее хрупкое красивое тело, едва задрапированное жесткими складками сбившихся серых простыней, казалось вписанным в убогий интерьер тесного помещения по какой-то нелепой случайности. Солнечные зайчики яркими пятнами засвечивали желтоватый бархат обнаженной спины, споря с чернильными потеками длинных волос. Пряча лицо в грубый хлопок постельного белья, молодая женщина вслушивалась в тишину комнаты, нарушаемую мерным тиканьем часов и – изредка – звуками просыпающегося города, приносимыми ветром в приоткрытую оконную створку.
Погнутая секундная стрелка завершила очередной шестидесятишаговый круг; перещелкнулась минутная, оказавшись на одной линии с часовой. Пространство взрезал противный трезвон. Китаянка проворно дотянулась до тумбочки и ожесточенным движением утопила кнопку в верхней крышке будильника, словно прихлопнула назойливую муху.
Потянувшись всем телом – медленно, приводя в движение каждый мускул, – Йи перевернулась. Взгляд уперся в низкий обшарпанный потолок, на котором, при наличии определенной доли фантазии, можно было различить узоры, складывающиеся переплетением резких трещин рассохшейся штукатурки.
Появляясь на людях, по обыкновению, в традиционных китайских платьях, в быту, скрытом от посторонних любопытных глаз, девушка пользовалась простыми вещами. Впрочем, даже легкий «вафельный» халат она запахивала на правую сторону. Бесшумной тенью скользнув по коридору в сторону душевой, Йи отвернула вентиль. После непродолжительного шипения и урчания, из круглой "лейки" полились ржаво-желтые струи, большая часть которых стекала по выложенной кафелем стенке. Окутанная белесым влажным паром, купальщица старалась быстрее завершить банные процедуры и прекратить эту удушающую пытку. Закрутив кран, но все еще стоя по щиколотки в пене, она смахнула с лица тяжелые пряди, и в тот же момент услышала тихий всплеск. Инстинктивно коснувшись ладонью области ключиц и не нащупав своего оберега, Йи молниеносно упала на колени, шаря руками в мыльной воде. В какой-то момент девушка нащупала грубую вощеную нить с «каплей» лабрадора, но та верткой змейкой скользнула меж пальцев в отверстие слива.

[Joseph >>>]

(авторство Тео)

Все еще стоя на коленях, Йи неверяще уставилась на свои руки, словно они были предателями, упустившими самое дорогое, что у нее было. Потом до боли сжала кулаки – длинные ногти оставили глубокие борозды на ладонях – и в отчаянии ударила ими о ребристую плитку. Она била снова и снова, пока боль разшибленных костяшек не вернула ей способности мыслить. Китаянка поднялась на ноги, сдернула полотенце, оторвав до того державшийся на честном слове крючок, и наскоро обтершись, накинула халат и выскочила в прохладу коридора.
Номер встретил ее распахнутым настежь окном и студеной свежестью. Девушка оглядела комнату, ища следы пребывания брата. Последовал вздох разочарования – похоже, единственным, кто пробрался в ее жилище в столь ранний час, был ветер. Казалось, если бы здесь сейчас был Тенгфей, он бы обязательно успокоил. Как раньше. Как всегда. Кулон был его подарком – оберегом, хранящим их сердца и привязывающим души к телу, чтоб никто не смел увести их в мир мертвых. Даже мать не сумела забрать Йи к себе, пока она была ребенком – они с gēge так и выросли, лишенные материнской ласки. И вот сегодня эту защиту в буквальном смысле смыло водой.
С усилием вдавив ставню на место, но не защелкивая шпингалет, китаянка привычно встала в центре комнаты, освободив себе пространство, насколько это было вообще возможно. Цигун* был не просто тренировкой души и тела, это был ритуал утреннего обретения равновесия, самости. Сегодня Ци была непокорна и норовила выйти из-под контроля. Девушка шумно потянула носом прохладный воздух, стараясь заполнить кислородом весь объем грудной клетки… выдох – все нутро сжимается, концентрируется в одной точке.
Дыхание Йи было мерным и глубоким, а движения – плавными и сосредоточенными. На губах играла легкая улыбка. И только щеки ощущали жар соленых ручьев, и глаза видели лишь смутные, подернутые пеленой, очертания предметов.
… Перед тем, как уйти из номера, она переставила будильник на подоконник. Стрелки его сейчас безбожно врали, торопя день на три часа.

------
*Qìgōng - древнее китайское искусство саморегуляции организма, традиционная оздоровительная система, основа внутренних стилей боевых искусств.

[saroff cane >>>]

(автор ТеО)

Чайнатаун, чифанька,
Tight Springs, штат Арканзас,
4 февраля 1930 год, полдень

К обеду клубящиеся ленты облаков лениво наползали друг на друга, оставив от утреннего солнца только воспоминания. Унылая бесцветная дрянь, подменившая собою небо, отражалась в запыленных витринах, контрастируя с яркими пятнами «веселого» квартала Чайнатауна.
Йи поставила пиалу на циновку, ярким желтым пятном выделяющуюся на липкой поверхности низкого столика, и откусила йоубин*, к тому времени совершенно остывшую и от того больше всего напоминающую по вкусу кусок резинового шланга. Впрочем, китаянка не ожидала кулинарных чудес от дешевой забегаловки, в маленьком грязном зале которой она была сейчас единственным посетителем: ради возможности скоротать время ожидания, не привлекая к себе ненужного внимания, можно было потерпеть и отвратительно прогорклый чай, и эту несуразную лепешку. Из окна открывался вид на узкую разбитую улочку, словно петляющую среди нагромождения невысоких строений.
Дверь дома напротив отворилась, впуская очередного посетителя. Выгоревшая от времени вывеска зазывала испытать поистине райское наслаждение акупунктурного массажа, заплатив за это совсем небольшую цену. Судя по всему, «подопечный» Flop бывал здесь достаточно часто – во всяком случае, он без труда нашел это заведение в одном из самых бедных кварталов. И теперь, пока он предавался неге, у Йи было время сделать некоторые заметки.

------
*youbin - жареная китайская лепешка

[Тео >>>]

Карандаш плясал по тонкой промасленной бумаге, оставляя едва видимые ровные ряды предложений. Шифропись, где слоги, а иногда и целые слова, были заменены то на цифры, то на иероглифы, из-за детской аккуратности почерка смотрелась забавным ребусом. То и дело девушка косилась в сторону окна, боясь упустить момент, когда интересующий ее господин покинет массажный салон.
Пожилая китаянка, получив плату за чай и лепешку, буравила Йи тяжелым взглядом. Ее глаза – две черных бусины, выглядывающие из-под нависших век – смотрели внимательно и испытующе. Шаркающий звук шагов разбавил тишину: ладонь - сухая, покрытая густой сетью мелких морщин и словно забрызганная темными пятнами старости - легла на узкое девичье плечо. Йи напряженно обернулась. Старуха приложила к бледной полоске губ мозолистый палец.
- Tóupí fāmá*, - ее голос, дрожащий так же, как и ее руки, пораженные болезнью Паркинсона, звучал пугающе громко, - много смертей вокруг, и Дракон недоволен. Я замолвлю за тебя словечко, и за твоего родного человека. Принеси мне только белый порошок.
Девушка дернулась:
- С чего вы взяли?..
- Báihuò*, - китаянка закивала седой головой, словно болванчик. - И я заплачу защитой, которая тебе нужна.
С улицы донесся звон колокольчика. Flop порывисто встала, отстраняя ставшую вдруг почти невесомой ладонь, и быстрым шагом направилась к двери, на ходу убирая листок в сумочку.
- Я буду ждать, - догнал ее на пороге тихий шепот.

------
*Tóupí fāmá (кит.) – Кровь стынет в жилах
*Báihuò (кит) – героин

[Tivaz >>>]

(Joseph)

Канализационная система города,
Tight Springs, штат Арканзас,
4 февраля 1930 год, 16:00

Из-за шума сточных вод, бурыми отметинами размывающих металлический водоприемник с лабиринтами прогнивших труб, с трудом можно было услышать звуки улиц – они порывами заглушали грохот лопастей вентиляционных стояков.
Через решетку люка, если поднять голову и посмотреть на свет, дневные полутени искажали до неузнаваемости стянутое полосками марли лицо.
Синха и Питер уже давно сделали редкий австралийский пенни своей мечтой, а осмотр писсуаров, шнырянье по городской клоаке и дождевой канализации превратились в его бесконечные поиски.
- Все деньги так воняют? - в слова «Dolly» вкладывал уверенность, пропитанную безысходностью – в самые грязные углы всегда лазил почему-то он.
Протирая колени, мальчик со сваленными кудрями неспешно разбирал помойную кучу.
– Вот ты знаешь, как пахнет 25 центов со стоящей Свободой? Никелевые 5 центов? А золотые 20 долларов?
Хинду молчал; сквозь разрез в вафельном полотне рот жадно вбирал воздух. Пятнистая выцветшая труба, изображающая канатную дорогу под его ногами, жалобно шипела с коллектором в один голос.
- По-моему, все они пахнут одинаково, - наконец, отозвался Синха – раскинул руки, словно акробат под куполом цирка; тряпичные джутти* ровными шажками описали прямую линию, пока ноги не замерли на одном месте: пунцовые оживки скучивались под золотистой лучиной и переливались, пропуская тонкую пленку водянистой массы сквозь радужную иллюминацию.
Как притягивали детский взгляд бутылочные стекла или китайский бисер, так манил к себе призрачный отсвет брошенного камешка – почти прозрачного, ослепительно теплого, похожего на солнце, повисшее на нитке над океаном в перьях листвы.
- Что там? – поднял голову Питер.
- Ничего.
Желто-зеленый, будто впечатанный в стекло, умирающий оттенок минерала окончательно задохнулся в кармане.

------
*jutti - индийская кожаная обувь.

Сообщение отредактировал Tivaz - 17-02-2012, 15:57

[Joseph >>>]

Чайнатаун, закусочная "Lianhua jī chì"*,
Tight Springs, штат Арканзас,
4 февраля 1930 год, вечер

С большой мощеной дороги, где находился населенный китайцами квартал, переулок нырял за засвеченный вспышками огней угол. Высокая каменная стена огораживала шикумэнь* от торговой улицы; пестрые вывески сверкали и днем и ночью, подыгрывая голосу пожилой разносчицы сладостей.
На кресле у завешенного тряпичной занавеской окна мужчина только что закончил поедать фамичжоу*; на краю емкости горкой скопились нетронутые трепанги.
- Этот врач держит клинику в Сингапуре, - американец взял салфетку, складывая пополам. Горошина сливового соуса сорвалась с губы и капнула вниз.
Несмотря на то, что Тенгфей постукивал согнутыми пальцами по краю стола, его с трудом можно было назвать заинтересованным.
- Если бы все было так просто, я бы давно покинул Америку, – казалось, от взгляда узких, очерченных черным воском глаз, собеседник превратится в уголь.
Когда он поднялся с места, американец встал следом. Две протянутые руки совершили рукопожатие.
- Я надеюсь, мы с вами договорились.
На губы Тенга тут же замком был наложен его собственный палец с длинным отполированным ногтем.
- Никогда и ни о чем не напоминайте мне дважды, господин Сигаруса.
Перед выходом китаец положил в фарфоровую пиалу несколько монет. Когда дверь за ними закрылась, на пороге второго зала – переклеенная шесть раз вывеска вещала о прачечной - возникли те, кто намеревался его ограбить: "Кепка" и Тина Милтон.

------
*"Lianhua jī chì" - (кит) куриные крылышки в виде цветков лотоса
*famichzhou - жидкая рисовая каша
*shikumen - архитектурный стиль жилых домов в Шанхае

[saroff cane >>>]

(за авторством Тиваза)

Ну как "возникли"? Возникают обычно голуби в рукаве у фокусника, эта же парочка спокойно вошла внутрь под видом самых обычных клиентов. Они даже приволокли с собой кучу всякой одежды, да ещё и заправили этой кучей несколько стиральных машинок, как это было принято в прачечных.
Пока "стиралки" делали своё дело, Милтоны тихо шептались, так, что бы их никто не мог слышать:
- Ты уверен, что нам следует привлекать к себе излишнее внимание? - тихо спросила Тина. Ее купленная по дешевке шляпка с плюмажем съехала, может быть даже нарочно, на лоб.
- Я не хочу, что бы Ласки нам надоедали. Если с младшим можно договориться, то с Одди возникнут проблемы, - ответил Кепка.
Он оглянулся через плечо, словно боялся, что его могут подслушать.
Тощий сморщенный старик, один из тех трудяг, что зовутся «китайскими мандаринами» натянул очки на переносицу, сделал аккуратную запись в журнал, не обращая никакого внимания на клиентов.
- Отдадим им часть долга, и они не будут нам мешать с основным делом.
Тина, казалось, была удовлетворена ответом, но продолжила, пряча нос в пестром кашне:
- А ты не боишься навлечь на себя гнев уважаемых людей? Ты ведь знаешь, как делаются дела в Чикаго.
- Не беспокойся, я всё проверил. И вообще, чего ты так волнуешься? За те с лишним полсотни дел, что мы провернули, сколько раз я подвергал тебя опасности?
Последний вопрос заставил обоих на мгновенье задуматься.
- Ну ведь не сотню, - мужчина прокомментировал беззвучный ответ, известный ему так же хорошо, как и напарнице.

[Joseph >>>]

(Tivаz и чуть-чуть я)

Некоторое время Милтоны молча слушали шум стиральных машин. Стены, чистые и аккуратные, как голландские печи, были покрыты белыми изразцами. Несколько деревянных чанов для белья издавали подозрительные всхлипывания; монотонно, прерываясь на длительные паузы, жужжали цельнометаллические баки. Через минуту женщина снова взяла слово:
- А попроще нельзя было? - Тина кивнула на сумку в руках у мошенника.
- В нашем деле надо быть изобретательней, - поспешил отпереться Кепка. - Мы же не могли просто вломиться и обчистить кассу, верно?
- Вообще-то, могли.
- Но так ведь интереснее.
На это воровка ничего не могла возразить. Вскоре стихли звуки - сигнал начинать.
Мошенники переглянулись и принялись перекладывать вещи из чанов в кадки для отжима, но, помимо тряпья, в приёмные отверстия отправились предметы больше подходящие для строительства, нежели для стирки. Кепка запустил механизмы, а Тина сделала несколько шагов в сторону кассы.
Блеклая от потертостей оправа очков сползла на кончик острого носа старого китайца.
- Shénme*?
Тина мило улыбалась и на ломаном китайском выдала:
- Lù bù chī ròu cāng lù*. - Смысловой нагрузки фраза не несла, по крайней мере для воровки. Ей просто нужно было выиграть время.

------
*Shénme - (кит.) да?
*Lù bù chī ròu cāng lù - (кит.) Цапля не ест мясо цапли

[Tivaz >>>]

(Joseph, Tivaz)

Администратор прачечной – он скривил лицо, видимо, не сумев распознать даже родной язык, - услышал странный звук и подпрыгнул на подошвах поношенных сланцев. Резкий запах гари, тянущийся со стороны отжимочных прессов, заставил его забыть не только о возрасте, но и бегом покинуть рабочее место.
- Что за! - Вскрикнул Кепка, чтобы придать больше убедительности образу непричастного. В глазах его была растеряность, но на самом деле он был готов ко всему. Тина же, едва ли старик убежал в зал, метнулась к его рабочему месту. На столе в старенькой потрепанной коробке лежало несколько разложенных купюр: за две смены. Рядом с фигуркой Будды, забившейся в молитвенный угол, что был выкрашен алой краской, стоял деревянный футляр. Поблекшая, но заметная, с него шелухой сходила надпись: திறக்க கூடாது*. Мошенница быстро собрала деньги и бросила взгляд на футляр. В голове сразу мелькнули несколько вариантов сбыта антикварной вещицы.
Услышал ли китаец-администратор чирканье зажигалки у своего рабочего места не ясно, но он точно заметил небольшой дымящийся шарик, который выкатился к его ногам. Что происходило дальше, старик уже видеть не мог, потому, что из шарика начал валить густой красный дым, быстро заполняющий зал прачечной. Он так же не мог видеть, как Тина выволакивает из-за "кассового" стола деревянный футляр, слишком тяжёлый для хрупкой девушки.
- Помоги мне! - Недовольно бросила она своему напарнику, заблаговременно покинувшего "зону задымления".
Тот метнулся к воровке и подхватил футляр на плечо. После, под прикрытием ещё одной брошенной дымовой шашки, на этот раз зелёного цвета, Милтоны спешно покинули место преступления. Уже в глуби лабиринта улочек китайского квартала, они остановились перевести дух, и Кепка спросил подругу:
- А что ты ему сказала, там, у кассы?
- Надо было у него спросить, - лишь и смогла с улыбкой ответить Тина.

------
*திறக்க கூடாது - Tiṟakka kūṭātu - (там.) не открывать

Сообщение отредактировал Tivaz - 20-02-2012, 18:12

[Joseph >>>]

Мотель "Lasky", комната Йи,
Tight Springs, штат Арканзас,
4 февраля 1930 год, ночь

Желтый дрожащий электрический свет уличного фонаря, качающегося и вторящего неприятным скрипом завываниям усиливающегося ветра, выхватывал из темноты цветастый прямоугольник покрывала. Йи сидела на кровати спиной к окну. Обняв колени и опустив голову - волосы, разделяясь на два искрящихся черных водопада, струились с покатых плеч вперед, обнажая тонкую шею, - девушка дремала в ожидании брата. Воздушные вихри, влетая в распахнутую створку, играли с шелковой полупрозрачной тканью домашнего платья, то скрывая, то подчеркивая мягкими складками изящный девичий силуэт.
Непонятно каким образом Тенгфей оказался в комнате – это было одной из причин, почему его называли призраком, - но когда зазвучал его голос, старший брат уже стоял в углу, выбрав самый темный, самый непроницаемый.
- Ming yuè zhào gāo lou, liuguāng zhèng páihuái. Shàng you chóu sī fù, bēitàn youyú āi. Jièwèn tàn zhe shéi?*, - линии губ, будто выкрашенные киноварью, пропускали каждое слово через призму ласковой улыбки, в которой преломлялись все потаенные мысли.
Несколько шагов, и молодой китаец положил на столик цветок темно-лилового тюльпана.
- Южным ветром я желаю стать, полечу, прильну к тебе опять. Если ты объятий не раскроешь, на кого тогда мне уповать?
Не оборачиваясь, Йи пошарила рукой в воздухе - девичьи пальцы ласковым теплом задержались на запястье Тенга, не позволяя ему отстраниться. Мягко, но настойчиво, китаянка потянула брата к себе, приглашая сесть рядом.
- Я ждала тебя немногим раньше и даже успела заскучать, - наконец, ответила она, добавляя в голос капли притворного каприза. Чуть переиначив строки, продолжила: - И я опять наедине с собой вдыхаю ароматных трав дымок. За пологом с жемчужной бахромой, как вишня, красный светит огонек…
Тенгфей всегда выглядел старше своих лет. Сталкивая друг с другом лоснящихся боровов и дельцов, он наблюдал за жизнью всего города со своей скромной ложи и сам не замечал, как прогнивший, изъеденный чешуекрылыми гусеницами, деревянный каркас крутящегося, подобно карамболине, мира превращал его в существо более жестокое. Только с Йи он снова становился маленьким мальчиком – нежным и робким, но уже понимающим, кем ему придется стать, чтобы защитить их обоих.

------
*Ming yuè zhào… - (кит.) Башня возвышается одна, яркою луной освещена. В башне женщина в тоске глубокой, но о ком печалится она?

(я, Тео)

[Тео >>>]

Китаец остался на месте – он провел пальцами по ее волосам и принялся заплетать бьенцзы*, аккуратно, будто добывал туссу из брюшка шелкопряда, раскладывал прядку за прядкой.
- Дракон благоволит нам – у меня сейчас очень много дел. Скоро их станет еще больше, поэтому, если тебе что-то понадобится, я буду присылать Зэнзэн. Не будь с ней строга.
Второе за день упоминание Дракона заставило девушку вздрогнуть. Она мотнула головой, не дав брату доплести косу, и обернулась. Безразлично отсчитывал секунды будильник, и с каждым негромким щелчком Йи чувствовала, как сердце превращается в дрожащий холодный осколок боли.
…в ней не осталось прежней мягкости – подгоняемая собственным страхом, она порывисто вскочила на кровати и заключила Тенгфея в объятия, прижимая его голову к своей груди, путая пальцами пряди волос, покрывая их беспорядочными поцелуями и умывая горячими каплями слез.
- Ты жестокий! - шепот разливался по комнате горечью полыни. - Ты мне брат, а не твоя Зэнзэн...
За дверной коробкой с закрытой дверью булькнул чей-то пьяный голос – гости бара расходились сегодня раньше обычного.
Смиренно выслушав эти звуки, Тенг взял сестру за плечи и посмотрел ей в глаза.
- Tíngzhǐ*. Ты огорчаешь меня.
Волосы, которые были подхвачены на затылке вплетенной жемчужной нитью, распустились, и теперь брат стоял перед ней растрепанный и изумленный.
- Все изменится, изменится к лучшему – я обещаю. Дай мне немного времени.
- Jǐngshì*… - Йи отвела взгляд и замолчала, душа нерожденные всхлипы. - Его унесла вода.
Китаянка опустилась перед Тенгфеем на колени. Ткань ее длинного широкого платья волнами цвета слоновой кости расплескалась по покрывалу, вторя неровному дыханию отблесками вышитых соцветий.
Этот камень Тенг когда-то купил за десять медных кэш* на блошином рынке – какое бы золото он сейчас себе не позволил, оно никогда не сможет заменить потерянную безделушку.
- Мы должны учиться отпускать, - тихо произнес китаец, погладив девушку по голове. – Прекрати плакать. Я хочу говорить с Йи, которую знаю, с Йи, которая ничего не боится.

------
*bianzi – китайская коса. Девушки в Китае носили волосы распущенными лишь до помолвки. Вероятно, этим жестом Тенгфей показывает, что сестра уже принадлежит мужчине.
*Tíngzhǐ - (кит.) прекрати
*Jǐngshì - (кит.) медальон
*кэш - старая китайская республиканская монета

(с Joseph)

[saroff cane >>>]

(за авторством Тео и Джонни)

- Да, я сейчас приду в себя, - она спрятала раскрасневшееся от слез лицо в прохладе черного шелка. Спокойствие легло на ее плечи так же осязаемо, как только что она чувствовала ладони брата, – теплым и нежным прикосновением.
Когда Йи вновь взглянула на своего защитника, мягкий овал лица освещала чуть отрешенная полуулыбка.
- Мне нужно знать кое-что о досуге моего shòuhàizhe*. Сегодня он посещал один салон в китайском квартале...
- Bēibǐ de diànliú*, каждый день наведается в Чайнатаун растрясти жир, - мужчина встал у стены, задумчиво закинув голову. – С салоном проблем не будет – я хорошо знаю хозяина. Клиент входит в комнату и натирается маслами, через какое-то время к нему присоединяется наймитка. Если ты начнешь сеанс чуть раньше, то у тебя будет пятнадцать минут на то, чтобы уйти прежде, чем придет настоящая работница.
Тоскливо застонали пружины, расставаясь со своей легкой ношей, - маленькие аккуратные ступни, выглянув из-под подола, бесшумно коснулись шершавого бетона. Несколько быстрых движений – и тонкие пальцы нашли ладонь брата. Йи стояла напротив, держа его за руку, и любовалась. Он был очень красив, ее Тенгфей. Пожалуй, самый красивый из мужчин, которых она когда-либо видела. Его манера держаться, этот хищный, чуть насмешливый, но любящий взгляд эбеновых глаз, очерченные скулы, красивый изгиб губ…
- Иногда мне жаль, что ты мой gēge, - дыхание обожгло кожу шеи.

------
*shòuhàizhe - (кит.) жертва
*Bēibǐ de diànliú – (кит.) эта гнусная шавка

Сообщение отредактировал saroff cane - 22-02-2012, 20:11

[Tivaz >>>]

(Те же)

Растерянный, с длинными, падающими на лицо волосами, Тенг чувствовал себя ребенком. Ползающие по стенам тени – они отшелушились от ночной скорлупы и вползали в комнату, – перехватывали черно-белые оттенки его лица; из-за благовонной водяной краски оно было похоже на девичье.
- Что тебе еще понадобится для убийства?
Йи пыталась задержать время, ускользающее сквозь пальцы бесцветной медузой. Время жгло руки, время жгло душу.
Девушка подула брату в лицо, разгоняя прохладным потоком воздуха непокорные пряди. Провела ладонью по щеке и, чуть склонив голову на бок, снова одарила Тенгфея долгим задумчивым взглядом, в котором заискрил, разгораясь, опасный, неправильный огонь.
Оставив в уголке его губ влажный след чувственного дерзкого поцелуя, Йи резко отвернулась:
- Все самое главное у меня есть. Тебе пора, - неохотно произнесла она, маскируя выступивший на щеках пурпур смущения ледяным колокольчиком слов. - И еще... мне нужен героин.
Прохлада воздуха рушилась – старший брат бесшумно пересек комнату и сжал пальцами ручку двери.
- Надеюсь, эту просьбу я слышу в последний раз, как и отвечаю на нее отказом, - теперь голос принадлежал «призраку», человеку, на которого в этом городе многие смотрели снизу вверх.
Тенгфей растворился также незаметно, как и появился в комнате; створожившийся коридорный свет секунду удерживал блики на покрытых слоями перламутра серо-голубых бусинах, рядком нанизанных на шелковую нить - она так и осталась лежать на холодном пятне бетона.
Бережно подняв украшение с пола, Йи снова переместилась на кровать. Перекатывая жемчуг пальцами, будто перебирая четки, она болезненно жмурилась. Разум вопил, орал, верещал в ее голове: «Нельзя!» - но мысленный взор возвращал картинку сладострастного сплетения рук.
… Ветер шевелил хрупкие лепестки Короля Ночи.

[Joseph >>>]

Железнодорожные пути,
пригород Tight Springs, штат Арканзас,
5 февраля 1930 год, раннее утро

Рельсовая колея, как рисованный жирным грифелем контур, линией с редкими петлями, поросшими желтой кашкой - ее головки зонтиками разлетались во время проносящегося поезда, - выныривала из-за горизонта и снова проваливалась в низменность.
Машину Ласки оставили за несколько сотен метров от железнодорожных путей на деревянных шпалах; из лесной полосы, недалеко от стрелочной будки, они могли спокойно наблюдать за движением.
- Судя по всему, у нас есть еще десять минут, - Томас причмокнул, глядя в бинокль и, вероятно, получая огромное удовольствие от чистейшей оптики.
Бакс перезарядил свой скромный Вальтер*, потом принялся рыться в сваленной на землю куче ватников. Сонный, в надвинутой до бровей шерстяной кепке он зевал - желание поспать настигло Бруно раньше, чем понимание, во что он, бывший сторожила порядка и закостенелый взяточник, по вине друзей в очередной раз вляпался.
Одди сидел на срубленном дереве - на подложенной стёганой ватной безрукавке; он отвлекся от полировки "обреза" Итака ган* и глянул в сторону будки.
- Ну? Мне уже или как? И так все веселье пропускаю, так еще в лесу торчать...
Вдалеке тоненький столбик пара локомотива разрезал небо на две половинки. Грохот вагонов и пронзительный гудок поезда сработали в качестве спускового крючка.
- Окей! Bang-bonk time*, Микки, - пробормотал младший Ласки, продолжая покручивать окуляры бинокля. – Постарайся никого не убить.

------
*Walther – немецкий пистолет 7.65mm калибра
*Ithaca Auto and Burglar Gun - ружейный "обрез" 28mm калибра
*Bang-bonk time - сленговый синоним, обозначающий сексуальные отношения

(я, Билли)

Сообщение отредактировал Joseph - 28-02-2012, 6:17

[saroff cane >>>]

(совместно с Джонни)

Майк хмыкнул собственным мыслям, поднялся и широко зашагал к стрелочному посту, попутно натягивая жилет и заряжая оружие. Буквально через минуту послышались громкие угрозы в сторону коряг и кочек - внушительный Одди, известный ни столько грозным видом, сколько острым словом и тяжелым кулаком, распластался на земле в обнимку с репейником.
- А там ведь еще клещи водятся, Од! М-а-а-а-ленькие насекомые – можно подхватить паралич, глухоту или смерть. - Берчеллузо валился с ног от смеха.
Бруно поддерживал; со слезами на глазах кричал в сложенные конусом ладони.
- Одди! Если будку по щепкам пересчитаешь, про стрелочника то хоть не забудь!
В прессованных телогрейках они были похожи на несуществующий вид шарообразных пингвинов.
Томас недовольно шикнул – поезд вышел напрямую и заметно сбавил скорость.
В дверь караулки вежливо постучали, а спустя несколько секунд старший Ласки уже перезаряжал ружье с серьезным намерением успеть еще и в поезд.
- Ну вы там где? Я б уже отмечал успешное ограбление... - проворчал он под нос.
Товарный состав еще не остановился, а Джэм, Бакс и Алорио уже бежали вдоль крытых грузовых вагонов, подсчитывая нанесенные белой краской обозначения до тех пор, пока не нашли нужный.
- Девочки, прячем личики, - перекрестился Бруно. Он вытащил из кармана погнутые бумажные маски мультипликационных героев и нацепил первую попавшуюся.

Сообщение отредактировал saroff cane - 25-02-2012, 2:08