Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Жаль... Жаль, что даже михаилита, рядом с которым было так спокойно и безопасно, втянули в эти игры со снами. Страшно было представить, что случится, если их унесет обоих одновременно. Так, что ни она не сможет его позвать, ни он ее вытряхнуть из кошмара. И еще страшнее - неожиданно осознать сейчас, что могла потерять его. И не в бою даже, а из-за глупых игр излишне мстительных древних богов. Мстительных - и совершенно необязательных. До Самайна было еще далеко и, по мнению Эммы, если вы уж так требуете, чтобы другие держали слово, можно было бы подать добрый пример. Боги, как-никак.
- Интересно, - задумчиво произнесла она, наблюдая, как михаилит портит гобелен, - для чего нужно так навязчиво торопить? Напоминать? Будто бы срок не в Самайн, а на Белтейн.
- Тоже не понимаю, - Раймон дожёг последние нити, и гобелен предстал в первозданном виде, со святым Патриком, изгоняющим Морриган, и королём Альфредом, всё-таки принимающим из её рук венец.
По гобеленной расползался слабый запах палёного, поднимаясь к высокому потолку.
- А я говорю вам, проклят будет тот, кто подобно царю Ахаву, взял в жены новую Иезавель и отрекся от веры истинной! Говорю вам, кровь его лизать будут псы, и смердеть она будет грехами его! - Громко раздалось с галереи, послышался шум борьбы и тот же голос завопил снова. - Не трогайте меня, я - человек божий! Не трогайте меня, я...
Шаги поспешно стихли и на некоторое время воцарилась тишина. Первый шепоток "Король!" упал в нее подобно несмелой капле, скатившейся с крыши весной. "Король, король!" - шепот множился капелью, приближаясь к гобеленной.
- Кажется, его величество и нас решило почтить присутствием, - процедил Фламберг, переглянувшись с Эммой. - Как всё некстати.
- Сворачиваем гобелен. - Девушка живо представила лица монахов и короля, увидевших испорченное полотно и неуместно улыбнулась.
Генрих Восьмой, успешно сочетающий величественность и энергичность, влетел в помещение, опережая не только свиту, но и охрану. Окинул взглядом убранство и, явно улыбаясь своим мыслям, удовлетворенно кивнул. Не обращая внимания ни на Раймона, ни на Эмму, он прошел вперед, рассматривая картины, трогая статуи и гобелены. Толпа придворных заполнила зал, приторно запахло духами и притираниями. Из этой пестрящей шелками и мехами, гомонящей и смеющейся разнолюдицы вывинтился, иначе и не скажешь, слегка помятый брат Филипп. Приветливо, но слегка устало, улыбнулся Раймону, как старому знакомому и подошел к нему.
- Вы себя лучше чувствуете, милорд? - Участливо поинтересовался он. - Миледи ничего не пояснила, только приказала мед и воду принести, да вас к стене усадила. Удивительно, откуда в столь хрупкой женщине такая сила?
"Миледи" злобно взглянула на монаха, но промолчала. Гораздо более ее занимала толпа. Даже не король, нет. От короля веяло высокомерием и самовлюбленностью, страхом и надеждой, переплетенными столь плотно, что поди разбери, где одна нить, где другая. Но вот толпа... Она походила на гобеленный мильфлер, пестрила не только говором и одеждами, но и чувствами. Довлела над толпой Алчность, облаченная в пышное платье оранжевого цвета. Перед ней покорно склонялись остальные страсти, одолевавшие придворных. Чревоугодие, гордыня, блуд и алчность. Печаль и уныние. И малая, почти ничтожная, толика сочувствия. Эмма вцепилась в локоть михаилита, но обычной слабости после применения дара не было. Слишком очевидны и пусты были все эти переживания, не нужно было глубоко погружаться - и расплачиваться за это погружение.
- C Божьей помощью, брат, - судя по обычной ехидной улыбке, фраза могла относиться и к самочувствию, и к силам, таящимся в телах хрупких женщин. - А скажите, этот замок, который был нашит поверх гобелена... откуда он? Зачем его выткали?
- Это сделали по просьбе Вильгельма Клитона. Говорят, что отец его, Роберт Куртгез, владел тем самым знаменитым венцом Альфреда Великого. На гобелене, между прочим, изображена сцена получения венца великими королем! Во многих балладах, посвященных герцогу Нормандскому и его подвигам, которые он совершал вместе с Раймундом Тулузским, прямо говорится о некоем венце, сверкающем на челе рыцаря! - Воодушевленный монах взмахнул рукой и ринулся к гобелену. - Достославный сэр Роберт как раз похоронен в Глостерском соборе! Да вы только посмотрите, как точно вышит храм!
Раймон перехватил его за предплечье прежде, чем он успел развернуть гобелен.
- Мы видели, святой отец, и уже восхитились. Действительно, работа блестящая. Говорят... а потом венец не перешёл наследнику сэра Роберта?
- Увы, сие неизвестно. Ведь сэр Роберт был пленен, когда Вильгельму Клитону было четыре года всего. Все, что смог впоследствии сделать юноша для своего знаменитого отца - это заказать вышивку собора, дабы показать некое единство духа Куртгеза и Альфреда Великого. - Брат Филипп покачал головой, с разочарованием глядя на михаилита. - Ведь, по преданию, не каждому покорялся волшебный венец, а лишь сильный и непреклонный мог его носить!
- Говорят, - согласился михаилит. - Я помню, что сэра Роберта многократно перевозили после пленения из одного замка в другой. А где, говорите, святой отец, его похоронили?
- В Глостерском соборе, - изумился монах, - точнее, раньше он был аббатством святого Петра, потом уже его в собор перестроили.
Вспомнив, что монах об этом уже говорил, Раймон мысленно поморщился. Напряжение сна отпускало, и он чувствовал, что слегка плывёт от внезапного облегчения.
- Верно. Спасибо, святой отец, простите, - и кивнул в сторону Генриха, меняя тему: - Вы часто принимаете здесь короля? Или особый повод?
- В последнее время - слишком часто, - признался со вздохом брат Филипп, - то король со свитой, то архиепископ Кентрберийский, то милорд Кромвель...
- Реформация, - полуутвердительно сказал михаилит.
Монах тяжело вздохнул и согласно кивнул.
Эмма зевнула, прикрыв рот рукой и потеряв интерес к разговору. А ведь так и не спросила, зачем Раймону этот венец. Не собирается же он его носить сам, да и на глубоко верующего не похож совсем, учитывая, что за все это время он был на службе всего один раз, да и с той они сбежали. . Этот монастырь живо начал напоминать ее собственную обитель - все суетятся, бегают, как куры, к которым проник хорь. Монах этот ощутимо волнуется и мерзко лебезит перед Раймоном, явно принимая их не за тех, кем они являются. Возможно, стоило выбрать одежду поскромнее, более соответствующую их положению... Девушка тряхнула головой и улыбнулась. Нет. Не стоило. Жизнь гораздо проще, когда люди считают тебя гораздо более знатным, чем ты есть. К тому же, надо признаться, ей самой гораздо приятнее носить красивое платье, выглядеть хорошо - и ловить одобрение в глазах михаилита, нежели ходить в хабите и старом, потрепанном переднике и чепце. Она снова зевнула и устало прислонилась к головой к плечу воина. Ядреная смесь эмоций, которые травница испытала во время его неожиданного обморока, вымотала ее. И хоть внешне девушка старалась выглядеть спокойной, ее до сих пор потряхивало внутренне. Скорее бы на постоялый двор, искупаться и отдохнуть. И заставить его хотя бы выпить поссет, если уж мед теперь вызывает такое отвращение.

[Leomhann >>>]

Кентребери. Постоялый двор. Вечер.

Кажется, Эмма начинала любить эти тихие, спокойные вечера вдвоем, когда можно сбросить корсет и босиком, в простом домашнем платье, свернуться клубочком в кресле или на кровати, дожидаясь, когда Раймон поманит на руки. А потом - слушать стук сердца и не думать ни о чем. Впрочем, не думать сегодня не получалось. Покою не способствовали ни купание, ни обычно умиротворяющее плетение косы. Постель казалась неудобной, будто под матрас наложили камней. Мысли упрямо возвращались к Немайн, постоянным напоминаниям о долге перед древними богами. О том, что эти напоминания не сближают их, а, напротив, отдаляют, вызывают протест. И о том, что ей грустно из-за этой едва заметной трещины между ними. Вопреки канве мыслей неожиданно подумалось, что неплохо бы иметь пяльцы и нитки, чтобы была возможность чем-то занять руки. Девушка вздохнула и уселась на край кровати.
- Раймон, - тихо позвала она, - нужно остаток швов снять. Если врастут, будет и вытащить сложнее, и рубец тянуть будут, сам знаешь.
- Нужно, - михаилит, который после того, как они вышли из монастыря, выглядел непривычно задумчивым, встал и распустил завязки рубашки. - Спасибо. Они не тянут, я и совсем забыл.
Недоуменно посмотрев на Раймона, Эмма взяла ланцет и устроилась рядом. Непривычно задумчивый, непривычно благодарный, непривычный... От его близости снова бешено, громко заколотилось сердце, задрожали руки. Вдобавок, нитки, все же, успели врасти и приходилось прилагать усилия, чтобы вытащить их. Особенно сильно дернув упрямый узелок, девушка ойкнула и губами прижалась рубцу, гася боль. И лишь вернувшись к работе, девушка осознала, что забыла даже порозоветь, настолько правильным и естественным ощущался этот поступок.
- Все, - сообщила она, справившись, наконец, с последней ниткой. Потревоженный рубец в местах, где были нити, слегка кровоточил, но выглядел крепким и состоятельным. Удивительно, как быстро у него заживают раны! Эмма провела кусочком полотна по рубцу, стирая редкие капли крови и улыбнулась, глядя в глаза михаилиту.
- Ты так и не спрашивала, зачем мне этот чёртов венец, - заметил михаилит, пробуя плечо.
- Зачем? - туманно спросила девушка, улыбаясь и наблюдая за движениями Раймона. Судя по интонации, вопрос мог подразумевать как "Зачем мне это знать?", так и "Зачем тебе венец?".
Вместо ответа Раймон поднялся и, порывшись в одной из сумок, протянул Эмме какую-то сложенную бумагу.
- За подписью архиепископа Кентрберийского, - удивленно пробормотала травница, развернув бумагу и пробежав глазами по строчкам. - Значит, венец ты ищешь по просьбе милорда Кранмера. Разве братья твоего ордена оказывают такие услуги?
- Нет, - михаилит даже улыбнулся от неожиданности вопроса. - Только неудачники, которые остаются без гроша, и которых архиепископ вытаскивает из тюрьмы. Впрочем, я был бы не против и так. Мы ведь всё равно проводим много времени в дороге, так почему заодно не оказать услугу архиепископу? Пусть даже услугу явно опасную: по поведению его как-то не верится, что я - первый, кого он туда отправляет. Слишком уж обходителен.
- Не думаю, что эта затея опаснее обычной твоей работы, - девушка с тоской покосилась на отдалившегося михаилита и положила бумагу рядом с собой на кровать, - скорее, утомительная и долгая. И осложняется этими неуместными играми древних богов.
- Верно, утомительная и долгая. Место, где похоронен Альфред, а теперь ещё и Роберт Куртгез - другой конец страны. Видимо, после Билберри нам прямая дорога на запад, снова мимо аббатства и далеко за Лондон, - Раймон убрал письмо обратно и со вздохом улёгся на кровати, закинув руки за голову. - Теперь ты, по крайней мере, знаешь, ради чего это всё.
Эмма пожала плечами, показывая, что ей, в общем-то все равно, куда и как далеко ехать и легла рядом. Вздохнула, удобнее устраивая голову под боком мужчины и надолго замолчала.
- В Билберри, - наконец произнесла она, - я говорила с мальчиком, пока ты сражался с мертвым младенцем. Вышла подышать воздухом после этой ужасной родовой комнаты и даже не заметила, как он подошел. Он рассказывал, что его мать увели какие-то поющие призраки. Она пошла в лес, хоть ей было и тяжело - и не вернулась. Мальчик еще говорил, что призраков нельзя слушать, иначе не сможешь им сопротивляться. Я забыла тебе рассказать, слишком много всего и... - вспомнив ванну в "Грифоне" девушка слегка покраснела и перевернулась на живот.
- Не призраки, а зазыватели какие, - лениво хмыкнул Раймон. - Конечно, бывает и такое в подлунном мире, но как-то плохо верится. Даже не мужчина... кстати, о зазывалах. Здесь начинается ярмарка, а ярмарки Кентрбери знамениты...
Короткий стук в дверь прервал речь Раймона и Эмма с явной неохотой приподняла голову, "прислушиваясь". Судя по расширившимся зрачкам, ей это далось с некоторым усилием.
- Мне открыть? - Спросила она с легкой улыбкой. - Там пламя. То есть, магистр.
- Открыть, обязательно, - Раймон улыбнулся Эмме и поднялся с кровати. Говорить с Бойдом, пока в голове ещё крутились ошмётки планов на дальний путь, хотелось не слишком, но и отказывать старому другу от двери он не собирался.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Циркон вошел мягко и почти бесшумно, держа в руках плохо отертую от пыли бутылку с вином.
- Не помешал? - Весело поинтересовался он, размещая свою ношу на столе. - В статусе магистра есть свои положительные стороны. Сегодня буквально всучили бутылку кипрского. Не мог же я его сам выпить, верно? Хм, а кубок-то с вмятиной... Не заметил в прошлый раз.
- Если и помешал, так только мыслям. После Билберри нам дорога далеко на запад... Откроешь? У меня кинжал остался в Билберри, а отбивать горло не хочется, - Раймон снова сел на край кровати и выжидательно посмотрел на Бойда. - У тебя доброе настроение. Хорошие новости? Кроме вина, само собой.
- Хорошие новости,- вино полилось в кубки, ароматом спелого винограда перебивая даже воцарившийся в комнате запах валерианы, - нынче редкий гость.
Бойд протянул кубок Раймону, быстро оглядел покрасневшую Эмму, пробежав взглядом от босых ног и до макушки, и улыбнулся. Девушка, в свою очередь, явно смутилась, потупила глаза и уже хотела было скрыться на ту кушетку, где коротала прошлый визит магистра, но тот остановил ее.
- Не нарушайте из-за меня привычного уклада, - обратился он одновременно и к Фламбергу, и к Эмме, опускаясь в кресло, - мы не на светском приеме и не при дворе, чтобы соблюдать этикет.
Травница смутилась еще больше, но все же, уселась рядом с Фламбергом, зажав кубок, которым ее наделил Циркон, до дрожи в пальцах. Сам Бойд, с наслаждением отпив вина, продолжил:
- Нет, Раймон, новостей нет, если не считать таковыми то, что брат Ворон, по заведенной им традиции, влип в какую-то неприятную историю здесь неподалеку и мне придется на некоторое время уехать, дня на два. Поэтому, обсудить наши действия в Билберри лучше сейчас. Ну, и ты что-то там говорил об играх с глейстиг.
- Сначала расскажи, что с Вороном, - для разнообразия было почти приятно осознавать, что во что-то влипли не они с Эммой.
- Толком не знаю, - поморщился Бойд, отвечая с явной неохотой, - то ли по морде сыну лорда какого-то съездил, то ли сын лорда - ему. То ли они оба - кому-то третьему, но тоже высокопоставленному. Теперь наш брат Ворон сидит в деревенской тюрьме, а местный констебль, которому приходится ездить туда из Кентрбери, упорно не верит в неподсудность братьев ордена светскому суду. Рутина, в общем-то. Но утомительная.
Ворон, насколько Раймон помнил, обладал на редкость скверным характером, так что в мордобитие верилось легко. Тем не менее, вспоминая, как сам оказался в тюрьме, он не мог не испытать укола сочувствия, несмотря даже на то, что известному михаилиту условия, вероятно, выпали лучше, чем непонятному убийце.
- Так, может, съездим, выкрадем из тюрьмы, заодно легче будет отстаивать привилегии, - говоря так, Раймон скорее шутил, чем нет, и Бойд это знал... вероятно.
- Слишком просто, - магистр на мгновение замолчал, делая вид, что взвешивает варианты и хитро улыбнулся, - создает опасный прецедент. Стоит один раз показать, что орден не уверен в дарованных ему привилегиях - и этим начнут пользоваться. Дипломатия, чтоб ее. Между прочим, не последняя вещь в играх с глейстиг.
- Может быть, как раз и стоит показать, что орден не готов мириться с игнорированием его привилегий, - проворчал Фламберг, обнимая Эмму за талию. К сожалению, в третий раз проигнорировать вопрос о глейстиг уже не получалось, и он вздохнул. - На самом деле, всё уже стало как-то гораздо крупнее одиночной фэйри в красивой шубке. Не хотел наслаивать одно на другое, но всё же рассказать нужно, ты прав. И совет бы не помешал, особенно в свете ярмарки. Вроде, ходили слухи, что здесь и торговцы амулетами собираются? Но начну с начала.
За следующие несколько минут он сжато описал Бойду торг с глейстиг, импа с его куколкой, сны Эммы и собственный сегодняшний... не-сон.
- Вот так.
Магистр вздохнул так, будто все это время и не дышал вовсе.
- Раймон, - вопреки чаяниям, теплоты в голосе Бойда стало больше, хоть он и окрасился укоризной, - дьявол тебя задери, с фэйри нельзя играть ни в кости, ни в загадки, ни даже в шахматы. Ты проигрываешь, даже выиграв. Самое любимое занятие древних - поймать на лжи, особенно, если и не лгал. Ну что же, давайте подумаем, как сделать так, чтобы тебя не замуровали в дуб, на который прибьют твой собственную кожу, а Эмму не уволокли в холм к очередному любвеобильному Оэнгусу.
Он замолчал, глядя то на Раймона, то на прильнувшую к нему Эмму.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Раймон сделал ему знак продолжать. Обсуждать игры и проигрыши ему не хотелось вовсе. И так ещё скорее всего должен был когда-то всплыть договор с демоном, который тоже прошёл - он признавал это честно - на грани.
- Я сомневаюсь, что ваши сны имеют одинаковую природу, - после долгого раздумья, наконец, продолжил магистр. - В твоем случае... это скорее игры Госпожи Ворон, которые будут продолжаться вплоть до Самайна. Если... Я боюсь, что слишком многое сподвигло древних понять тебя именно так, как они поняли. У меня на родине, - шотландский акцент стал более отчетливым, - есть древний обычай - умыкать жен. Конечно, с тех пор, как миром правили боги, он изрядно изменился, но до сих пор многие обходятся без венчания в церкви. Помнится,иные для этого даже лошадь брали в с аренду. - Бойд усмехнулся, точно вспомнив что-то забавное. - По этому обычаю, девушка должна уйти добровольно или быть увезена силой. В одежде, которую носила дома, и почти ничего не взяв собой. Везти ее надлежит либо поперек седла, либо впереди себя. Причем, брак считался свершившимся сразу после...хм, консумации. Раньше после брачной ночи, на утро, новоиспеченный супруг резал девушке косу под корень, что на самом деле, имеет глубокий смысл. Помнится, эту косу относили ближайшему дубу и оставляли там.
Магистр улыбнулся испуганно ухватившейся за свою косу Эмму. Девушка слушала его речь с выражением странной смеси отчаяния и упорства, не отрывая взгляда.
- Но, повторяю, это слишком упрощенно. Вряд ли зловредную Великую Королеву удовлетворит только это. Хотя, возможно, на некоторое время древние присмиреют. Соломенного жениха, которому была обещана Эмма, ты убил, похоже.
- Не оживёт? - уточнил Раймон, который вспоминал итог того боя не без удовольствия.
- Не должен, - усмехнулся Бойд, - если нового не найдут. Что же касается Эммы... Я могу ошибаться, но это скорее связано с пробуждением ее собственного дара... Но, возможно, не без участия фэа. Я боюсь, пока она сама не научится этим управлять, амулеты не помогут.
Эмма испуганно охнула, уткнувшись лицом в бок Раймона. Разговор она слушала замерев, но сейчас будто окаменела, стала тяжелее обычного.
- Немного радости ему это обещание принесло, - задумчиво сказал Раймон. - На месте новых я бы не торопился. И чего же тогда хочет эта ваша королева?
- Выполненного обещания, сдержанного слова, - Бойд пожал плечами, - нужно искать друида, будь он хоть последним на этих островах, только он сможет точно сказать, как соблюсти все обычаи. В любом случае, до Самайна они будут развлекаться, может быть, даже опасно и на грани. К тому же, легенды рассказывают о людях, что смогли переспорить скорую на расправу Госпожу Ворон и даже о тех - кто избавился от гейсов, сумев ей... понравиться. Только никогда не называйте ее по имени. Даже если она вынуждает к этому. У меня на родине ее именуют Госпожой Ворон, Великой Королевой. В конце концов, не вы первые идете этим путем. И, боюсь, не последние. Конечно, лучше бы обойтись и без назойливого внимания древних, но...
Магистр красноречиво оглядел и Фламберга, прижимающего к себе девушку, и Эмму, не возражающую этому, и улыбнулся.
- Если уж говорить об амулетах, то выбирай лунный камень и аметисты. - Продолжил он после глотка вина. - Должным образом заряженные. Но в темную луну и полнолуние и они не спасут.
- Чтобы искать друидов, нужно было родиться на несколько поколений раньше, - Раймон поморщился. - Хоть самому становись, да только кто знает, как? А понравиться... кажется, наша с ней первая встреча уже прошла не лучшим образом.
Бойд снова пожал плечами, вздохнул и грустно улыбнулся.
- Ну вот, боюсь, и страхи не развеяны, и совет не вышел. Выкрутимся, Раймон, не ворчи. Найдется друид. А если нет - еще какой другой выход. Время есть. Вы мне вот что скажите, - он помедлил, глубоко вдыхая воздух, - отчего у вас так валерианой пахнет?
- От суровой жизни, - Раймон ответил, не задумываясь. - Глейстиг, фэйри, кошмары, тут поневоле начнёшь травы не только в отварах пить, а и нюхать. Помогает успокоиться, да и уснуть тоже.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

- Главное, сухими травы не жуй, - также, не задумываясь, ответил магистр, заламывая бровь, - и вкус мерзкий, да и ты - не осёл, вроде бы, чтобы траву жевать.
Эмма поджала озябшие на полу ноги и головой улеглась на колени Раймона, уютно подложив под щеку ладонь. Она заметно расслабилась, явно решив для себя что-то. И хоть брови и оставались нахмуренными, все же, в ней снова чувствовалось обычное ее спокойствие.
- Косу, конечно, будет жаль, - вернулся к прежнему разговору Раймон. - Красивые волосы. Обязательно нужно именно под корень?
Травница расстроенно закусила губу, но промолчала.
- А как иначе? - Магистр устало кивнул. - Тем самым говорят о переходе девушки из отцовского рода в род супруга. Волосы - не зубы. Отрастут.
- Может, ещё и гуще станут, - задумчиво добавил Фламберг и провёл рукой по косе Эммы, словно примериваясь, за что удостоился её гневного взгляда.
- Это вряд ли, - разочаровал его Бойд, усмехнувшись. - Что в Билберри делать будем? Признаться, есть искушение не столько прервать мессу, сколько провести обряд имянаречения, какой проводят в ордене при посвящении. Но, учитывая твои сложности с глейстиг, не хочется тебя связывать еще и нарекаемым. А никого иного на роль восприемника у нас нет.
- Да уж, одного наречения мне пока что хватит, - улыбнулся в ответ Раймон и тоже приложился к кубку. - Может, привлечь Ворона, если у тебя всё-таки получится его вытащить... хотя нет, три михаилита на жалкий ковен - слишком. А как насчёт тебя самого?
- Могу и я, - пожал плечами магистр, - если ты достаточно хорошо помнишь обряд. Тебе ведь еще не доводилось его проводить. А Ворона я, конечно, вытащу. Как вытащил бы любого. Но брать его с собой... Уволь. Я бы вообще предпочел, чтобы капитул об этом узнал, как можно позже. А лучше - не узнал бы совсем.
- Если через шесть лет в ордене откуда-то появится ребёнок, да ещё с именем, всё равно придётся что-то объяснять. Впрочем... можно списать на предназначение. Кто там через шесть лет будет поднимать бумаги и проверять, не забыл ли михаилит Раймон что-то упомянуть, когда его отвлёк от отчётов магистр Циркон.
- Через шесть лет объяснять уже будет другой магистр над трактом, - Бойд улыбнулся и залпом допил содержимое кубка, - вполне возможно, что сам зачинщик всего этого. Пойду я, мои дорогие. Время позднее, завтра снова наконь.
- Постой, - Раймон взмахом руки удержал Бойда. - Я, может, и не помню ритуала в деталях, но как ты собираешься уложить его в чёрную мессу? Обнаглеть и сказать, что проводим, как принято в ордене?
- Примерно так, - лукавая усмешка, - в конце концов, кому, как не безбожным михаилитам знать, как это правильно делается? Тем паче, их магистру. Меня гораздо больше интересует, как ты будешь объяснять, откуда этот магистр взялся.
- Нет ничего проще. Я вообще не буду ничего подобного объяснять. Не их, так сказать дело, тем более, что я не думаю даже, что кто-то спросит. Никогда ещё не встречал ковена, который не играл бы в иерархию. Если их ритуал готов почтить великий тёмный магистр ордена, даже рядовые члены которого ловят демонов - думаешь, кто-то спросит?
- Могут спросить, если посчитают, что тайна нарушена, - Циркон потянулся и зевнул, прикрыв рот ладонью, - впрочем, остальное - чистое импровизация.
Он слегка поклонился и тем же легким, почти танцующим шагом, какой вряд ли можно было бы ожидать от мужчины в возрасте, вышел. Эмма проводила его взглядом и заговорила спокойно, даже равнодушно:
- Надоело. Бояться надоело. Из-за страха и жить некогда. Наконец, чем мы от других людей отличаемся? Ну древние боги, ну кошмары... Но не будь этого, неужели было бы проще? Нас также могла бы поразить внезапная болезнь или сумасшествие, убить тварь на тракте, разбойники. Мир полон опасностей и бояться их - лишать жизнь красок.
- О-о, нам ещё гораздо проще, чем многим другим людям, - добавил Раймон почти весело, не принимая её тона, и тоже допил оставшееся в кубке вино. - Мы - свободны. Не зависим от погоды, урожая, суровой зимы, настроения констебля или шерифа. Древние боги, кошмары - то, с чем можно справиться. И справимся. Поэтому - согласен. К дьяволу страх.

[Хельга >>>]

Со Спектром

Джеймс Клайвелл

29 декабря 1534 г. Бермондси.

Не будучи ревностным прихожанином, Клайвелл, тем не менее просыпался с заутреней, когда матушка хлопала дверью, уходя на мессу. Не дожидаясь пробуждения детей, он собирался быстро и тихо, зная, что до окончания службы они не проснутся. Но сейчас хотелось хотя бы полюбоваться на них, спящих, поцеловать теплые щечки. Впрочем, это непременно разбудило бы их, а потому Джеймс, с сожалением заглянув в детскую, отправился на работу. К счастью, пока он дошел до рынка, грефье уже был на месте. Не удивившись просьбе констебля, Гоат долго рылся в бумагах и выписал дубликат квитка, что порадовало и огорчило констебля одновременно. Чертова торговца придется выпустить, а значит кража на складах остается не раскрытой. А это - жалобы от купцов, взбучки у шерифа и еще одна тощая папка на полке у Скрайба. Папок этих скопилось уже угнетающе много. Толкнув дверь порядком надоевшей конторы, Клайвелл мрачно улыбнулся. Начинался новый день, полный суеты.
Дверь скрипнула почти сразу. Хантер, что было необычно, не просто впустил посетителей, а вошёл первым и остался в кабинете, только отступил к стене. Следом почти неслышно скользнула молодая девушка азиатской внешности. По рукавам и подолу длинного, в пол, чёрного платья из тяжелой шерсти с опушкой из лисы бежала тонкая вязь золотых ландышей. Талию охватывал, на удивление хорошо сочетаясь с платьем, толстый кожаный пояс в руку шириной. На плечи была наброшена пелерина из того же лисьего меха с капюшоном.
Войдя, девушка коротко, но церемонно поклонилась с тихим:
- Мистер Крайверр.
Третьему гостю, чтобы войти, пришлось пригнуться. Крупный, хотя и не толстый мужчина словно вышел со времён, когда корабли с драконами на носах беспощадно грабили не способные дать отпор английские королевства. Этот был одет проще: в недлинный коричневый джеркин Оз и такого же цвета штаны. Поверх был накинут тёплый, подбитый мехом плащ. На поясе справа висела секира с гранёным шипом на обухе, слева - простой нож в вытертых ножнах. Сняв шапку, мужчина тряхнул светлыми волосами и, не скрывая дружелюбного любопытства, оглядел констебля.
- Мистер Клайвелл, - голос оказался ему под стать, низкий и глубокий.
Констебль, не успевший даже снять плаща, почтительно поклонился в ответ редкой и неожиданной гостье, можно сказать, принцессе в империи Стального Рика. Изумление Джеймса было настолько глубоко, что он некоторое время не находил, что сказать, лишь поспешно развязывал плащ.
- Мисс Марико, - наконец, собрал он мечущиеся в беспорядке мысли, - это честь для меня. Чем могу быть полезен? Простите, ничего, кроме лавки не могу предложить…
В конце концов, на роскошную мебель для управы средства не выдавали, а усаживать на колченогий табурет такую гостью было неправильным.
Марико Кикути, известная в некоторых не слишком приличных местах как "эта долбанная орочья психопатка" или - среди тех, кто не мог выговорить настолько сложную фразу - "больная сука", опустила угольные глаза, поклонилась ещё раз, глубже, и едва заметно подалась к спутнику.
- Да это ничего, - мужчина чуть сдвинулся вперёд, привлекая к себе внимание. - Как говорится, стоя и дела быстрее делаются. Мы с вами, мастер констебль, не встречались ещё, так я - Вальтер Хродгейр. Кое-кто меня Барсуком кличет. И вот какое у нас к вам дело. Собирался я, как водится, в дорогу со знакомцем одним... Гарольд Брайнс зовут, вроде как торговец. И вот, приходим мы с Мако к Гарри, а тот и говорит, что пропал человек. И стражник приходил, да в комнате долго возился - а ругался так, что Том-вышибала три новых слова выучил. Так что смекнули мы, что здесь-то и скажут, что случилось, потому что за Бермондси-то, молва ходит, крепко глядят. Если, конечно, регуляции позволяют, - говорил Вальтер неторопливо, со вкусом, а закончив, спокойно сплёл пальцы поверх пояса и выжидательно посмотрел на констебля.
«Чертов торговец!»
- Да уж, мистер Хродгейр, - Клайвелл скептически хмыкнул, - знакомец ваш, не сочтите за оскорбление, тот еще муд… Простите, мисс Марико. В тюрьме он, ваш Гарольд Брайнс. Наврал вчера с три короба о том, чем занимается, да куда квиток от грефье дел. Причем врал так неумело, что подозрительно стало.
Чертов торговец! С каких пор Рик принимает на работу таких простаков? С каких пор за такими простаками приходит сама Марико? В общем-то, Джеймс ничего не терял, купца он собирался выпустить и без участия девочек орка, коль уж грефье подтвердил и наличие товара, и оплату необходимых пошлин. Подмывало спросить, какого, собственно, черта такой законопослушныйторговец, честно растаможивший и купивший право продавать в Англии, врет, как последний имп, да еще и на черный рынок несет товар, но… Клайвелл любезно улыбнулся, мысленно одернув себя, и оперся на свой стол.
На оговорке констебля Марико неожиданно хихикнула, резко кивнула и сразу же потупилась. Кончики её ушей еле заметно порозовели.
Северянин же дождался, пока Клайвелл договорит, вдумчиво покивал и с тяжёлым вздохом развёл руками.
- Ну что поделать, коли наш Гарольд - не самая шустрая утка в пруду. Но бросать-то приятелей по дурости ихней негоже, так я думаю, - он опустил взгляд на Марико, и та, не поднимая глаз,наклонила голову. - Квиток этот мастер Рик получил, скажем, в дар, секрета в том нету. Бумагу-то я, мистер Клайвелл, сам видел: висит, на стеночке, в рамке золочёной, как грамота какая. Если зайдёте когда, в вашей воле убедиться будет. И девочки порадуются визиту хорошего человека, и Рик не против будет.
«В рамочке, ага». Клайвелл подавил смех, но, кажется, не слишком успешно, поскольку на лицо просочилась какая-то лукавая и совершенно мальчишечья улыбка. Он легко мог себе представить торжественный вид Ю Ликиу, вешающей эту самую рамочку с квитком на стену. И простодушное лицо Рика, демонстрирующего первому попавшемуся законнику сей ценный документ. Стальной Рик – честный орк…
- Вы хотели бы забрать мистера Брайнса? – буднично осведомился он, не переставая улыбаться. – Или же пусть посидит пока… для вразумления?
- Пожалуй, ближе к вечеру, - признал Вальтер и улыбнулся. - Мако нечасто удаётся уговорить выбраться из Лондона, так что я воспользуюсь случаем показать ей ваш славный Бермондси.
У констебля создалось впечатление, что Марико, которая стояла сбоку и чуть сзади от спутника, еле удержалась от того, чтобы закатить глаза. Выглядела она при этом неуловимо довольной. Или так лишь казалось. Северянин, меж тем, продолжал:
- Пусть тюрьма вразумит ещё немного прежде, чем этим займусь я. Если вы, мистер Клайвелл, не против. И, как я уже говорил, заходите, если вдруг придётся оказия.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой и Леокатой

Клайвелл пожал плечами. К счастью, тюрьма находилась на окраине городка, и Брайнс не маячил перед глазами, раздражая одним своим видом. Джеймс уселся за стол, с неудовольствием подумав, что в последнее время писанины стало больше, а Скрайб опаздывает все чаще.
- Вам необходимо будет предъявить это письмо смотрителю тюрьмы, мистер Хродгейр, - констебль протянул несвернутый лист, - и, боюсь, вас могут попросить оплатить штраф за чертова торговца. Простите, мисс Марико! За мистера Брайнса, разумеется. Благодарю за приглашение, не премину воспользоваться.
Нет уж, господа, лучше вы к нам… Хотя, кто знает, когда может пригодиться помощь Стального Рика или его девочек. Не стоит отказываться от предложений, которые Фортуна, эта капризная девка, сама отдает тебе в руки. Отчего-то стало совершенно не интересно, для чего понадобился орку этот странный торговец. На ум приходило лишь одно – пойдет в расход. Кто-то же должен таскать каштаны из углей для Рика. Констебль устало кивнул своим мыслям.
- Штраф, значит штраф, - забирая бумагу, Вальтер выглядел так, словно при этом слове ему стало больно. Но всё же улыбнулся. - Что поделать. Благодарю вас, констебль. Всё бы решалось столь же быстро...
Марико наклонила голову, вглядываясь в лицо Клайвелла, потом в несколько шагов обогнула стол и, прежде чем констебль успел понять, что она делает, и отреагировать, поцеловала его в щёку. Для этого девушке почти не пришлось наклоняться. И тут же отскочила назад. Вальтер прокашлялся. Впрочем, он выглядел скорее позабавленным, чем удивлённым.
- Мако тоже говорит "спасибо". Доброго дня, констебль.
- Доброго дня, - ошарашенно ответил Клайвелл, прижимая ладонь к оцелованной щеке. Некоторое время он просто сидел с изумленным лицом и рукой, поддерживающей челюсть, будто у него болел зуб. И полным отсутствием мыслей в голове. Появление первой, робкой, несмелой мысли он даже заметил. И была она, конечно же, "Чертов торговец!". Это несложное размышление будто прорвало плотину, рассуждения потекли ровным потоком, в котором изредка попадались то цветущие веточки (Мэри Берроуз и дети), то огромные камни (убийца). Гарольда Брайнса констебль выбросил из головы, быть может, напрасно и преждевременно, но теперь купец становился головной болью Хродгейра и Марико. И, надо сказать, Джеймс искренне сочувствовал Барсуку. Отправиться в путешествие с чертовым торговцем... Это звучало как наказание для грешника. Что там 7ваши котлы-сковороды, господин дьявол... Однако же, пора было подумать и о делах. Из ближайших городков уже приходили отписки других констеблей по поводу беглянки и михаилита. И нигде их пока не видели, но обещали бдить. Но в свете событий в монастыре, Клайвелл поговорил бы с беглой послушницей хотя бы для того, чтобы понять, что на самом деле творится в обители. Да и брат столь знаменитого ордена наверняка бы смог поделиться какими-нибудь наблюдениями.
Вошедший в контору мистер Скрайб принес морозный воздух и письмо.
- Курьера буквально на пороге встретил, - довольно пояснил он, - из Билберри.
Джеймс выхватил конверт из рук клерка и поспешно вскрыл. Вчитываясь в неровные строчки, написанные будто бы в спешке и на колене, он довольно улыбнулся. Попались, голубчики. Констебль Билберри сообщал, что подходящий под описание михаилит гостил на постоялом дворе с белокурой девушкой, лекаркой. Девушка, по словам законника, выглядела довольной и счастливой, была хорошо, даже роскошно, одета. С орденцем они делили комнату и постель, по словам служанки постоялого двора. При этом михаилит успел уничтожить довольно-таки приличное количество местной нечисти, а девушка - принять роды у жены зажиточного торговца. Но что было интересно - после весьма странной истории с изгнанием демона, после которой пропала заезжая девица-менестрель, пара уехала, однако, воин обещал вернуться к третьему, забрать кинжал, заказанный у кузнеца. Клайвелл бережно сложил письмо и отбил бравурный марш ладонями по столу. Возвращать беглянку в обитель или в семью констебль не собирался. Во-первых, судя по всему, это было безнадежным занятием. Тех, кого в скором времени собираются оставить у обочины, не одевают, как принцесс. Во-вторых, Ричард Фицалан нравился Джеймсу чуть больше, чем мать-настоятельница. Надменный, явно жестокий - судя по выражению глаз и манере держаться. Да и если бы беглая послушница считала, что родственники примут ее, она бы уже дала о себе знать. Но, все же, Билберри посетить стоило. Хотя бы для того, чтобы получить официальный повод ухмыльнуться в лицо шерифу, предъявляя расписку девушки.
Гонец из монастыря открыл дверь управы с залихватской привычностью.
- Там это у них, - небрежно произнес он, почесываясь, - снова того. Вы уж поспешите, мастер констебль!
- И рад бы тебя не видеть, - задумчиво просветил его констебль, - да куда уж деваться. Мистер Скрайб, как думаете, может подождать, пока весь монастырь вырежут? Ох, да не делайте такие круглые глаза, шучу я...

[Leomhann >>>]

Со Спектром и Хель

Всю дорогу до аббатства Клайвелл об убийствах не думал. Глазел по сторонам, рассматривая выученный назубок пейзаж, неожиданно для самого себя размышлял о визите Марико, мысленно соглашаясь с самим собой, что платье ей к лицу; думал о детях и о том, что, все же, надо бы навестить мисс Мэри. Завидев ворота монастыря, надоевшие до чертиков, он помрачнел, надвинул плащ почти до носа и кивнул Хантеру, приглашая пришпорить лошадей.
На стук никто не отвечал так долго, словно монастырь и впрямь был пуст. Наконец, из окошка выглянула всё та же сестра Клементина. Она, в отличие от прошлого раза, казалась не столько испуганной, сколько смертельно уставшей. Под глазами её залегли чёрные круги, и сама монахиня, казалось, за три дня похудела. Дверь она открыла сразу, не говоря ни слова, только оглянулась на галерею. Там в молчании стояли несколько страших монахинь, включая, если глаза не подвели констебля, мать-настоятельницу. Пока мужчины заводили лошадей, сестра Клементина не поднимала глаз от сложенных поверх рясы рук: пальцы её побелели так сильно, что казались костяными. Когда констебль подошёл ближе, она еле слышно прошептала:
- Пожалуйста, возьмите его с собой в этот раз. Мне нельзя... грех.
Клайвелл согласно кивнул, мысленно подосадовав о том, что даже в такие дни, когда в обители явно орудует вошедший во вкус убийца, мать-настоятельница не может отказаться от излюбленного развлечения – поиска грехов в своих подопечных. И это притом, что страдали вот такие вот девчушки, вроде Клементины. Джеймс махнул Хантеру, приглашая идти с ним, и открыл дверцу в тот самый коридор с архистратиговым гобеленом.
- Жаль девочку, - в тон мыслям констебля и тоже тихо, словно заразившись, проворчал стражник. - Мы поговорили немного тогда, пока вы, значит, внутри были, так она ничего. Чем-то на мою первую похожа.
- От хорошей жизни они отсюда не бегут, - хмуро согласился Клайвелл, втягивая тяжелый, пахнущий кровью воздух коридора.
- Воняет, - подтвердил Хантер. - Как на бойне. В тот раз так же было?
- Также. Еще и кровь разлита была по полу, - констебля заметно передернуло. Не любил он подобную работу, ох как не любил. Гонять городскую братию от того угла и до обеда была куда как проще, да и чище. Убийства же, особенно эти, будто бы оставляли липкий след на руках и, как ни мой их потом, кровь жертв вопияла к Джеймсу. Одно радовало, призраки убиенных навещали, все же, не его.
Аббатиса влетела испуганной, тощей сорокой. Она тоже изрядно похудела за минувшие дни. Лицо будто бы потеряло высокомерности, приобретя растерянность и легко читаемый за нею ужас.
- Мистер Клайвелл, - не здороваясь, она распахнула двери своего кабинета, - это я нашла ее, я!
Констебль заглянул в кабинет, тяжело, обреченно вздохнул и принялся разоблачаться. Мать-вышивальщица Магдалена лежала на полу, в центре вычерченной мелом пентаграммы. Линии были размыты кровью, натекшей из тела монахини, но все же вполне угадывались еще. Можно было даже различить имена ангелов - Уриил и Рафаил, заметен был и пробел в одном из лучей, смазанный будто случайно. По углам лучей лежали карты из колоды Таро, были выписаны руны. Неведомый маг, а Клайвелл уже не сомневался, что это была работа мага, разложил также и какие-то щепки и гвозди. Одна карта, с поврежденного луча, валялась в стороне, а под столом аббатисы обнаружились изящный пузырек с мутной жидкостью, трость и лужа чернил из опрокинутой чернильницы. В чернилах констебль немедленно испачкал руку и, не раздумывая долго, привычным жестом вытер их о бархатные портьеры. И уж затем, преодолевая отвращение от одной только мысли, что придется коснуться крови, уделил внимание сестре Магдалене. Было в этом убийстве что-то настолько неправильное, что волосы шевелились на голове и все "чуйства" вопили о том, что нужно убираться из чертова монастыря к чертовой же матери. Настораживало множество ожогов и ран, нанесенных прямо поверх заживших, причем некоторые из них были даже полузатянувшимися. Будто бы монахиню резали, исцеляли - и снова резали. И при этом - все вены на руках и ногах вскрыты так, что натекли лужи темной крови, взрезаны даже мелкие сосуды. Живот исколот. И - одновременно аккуратно, лекарским движением, вскрыт сбоку, косо. Уши отрезаны, одно обнаружилось на столе аббатисы, другое исчезло, будто его и не было. И на лбу монахини, прямо у линии волос, вырезан полумесяц вроде тех, что рисовали себе эти друидические жрицы.
- Да твою же в душу мать, - с чувством выразился констебль, тщательно вытирая окровавленные руки о светлую накидку кушетки. - Колдун, чтоб ему...
Сунув пузырек со странной жидкостью в кошель, Джеймс еще раз прошелся по кабинету, запоминая увиденное, стараясь точнее запомнить руны и расположение карт.
- Или ведьма, - Хантер, не мешая осмотру, оставался от двери, но и оттуда видны были практически все детали. - Если колдунство, так, глядишь, даже сила не нужна. Но странные карты-то, для такого. Моя вторая-то, помню, всё такие же картинки собирала, но вроде как эти... - стражник замялся, подбирая слово, - добрые, что ли.
Клайвелл, как раз размышлявший над тем, что эта чертовщина могла значить, удивленно воззрился на стражника. От Хантера таких познаний он не ожидал точно.
- Добрые? - Переспросил он, еще раз бросая взгляд на пентаграмму.
- Вот это вот, - Хантер, стараясь не наступить в лужи крови, подошёл ближе и ткнул узловатым пальцем в наполовину залитую алым картинку. Парус похожего на драккар корабля украшало шесть сведённых остриями к центру стрел. - Вроде как лечить должно. Моей-то не помогло, конечно... да, и это тоже, - здесь виднелось сердце, пробитое четырьмя стрелами. - Хотя, Господь свидетель, если тебя так утыкает - только на погост, - поймав взгляд констебля, он неуютно поёжился. - Я чего запомнил-то? Мечи, стрелы да дубинки с кружками.
Констебль поблагодарил его кивком и посмотрел на сестру Магдалену, точно впервые увидел. Сказанное Хантером укладывалось в общую картину свежезаживших ран и ожогов. Что, впрочем, не облегчало ни задачи, ни примиряло с мыслью о том, что здесь поработал колдун. Или ведьма, учитывая, что обитель - женская. Клайвелл покрутил трость в руках, удивившись следам от когтей на ней и полустершейся белой отметине, то ли от мела, то ли от побелки. Пожалуй, пора было приступать к самой утомительной части работы - беседе с настоятельницей.

[Хельга >>>]

Со Спектром и Лео

Мать-настоятельница вошла в собственный кабинет с опаской, прижимая руки ко рту, точно боясь зарыдать.
- Но я ничего, ничего не знаю, мастер констебль, - заспешила, засыпала горох речи она, - я всего лишь нашла сестру Магдалену утром! Ох, несчастная наша мученица, неужели тебя никто не канонизирует в святости?
Клайвелл представил сухую, с недовольным лицом Магдалену в сонме святых и невольно улыбнулся. Впрочем, улыбку могла вызвать и большая деревянная линейка, которую свежеканонизированная мученица держала в одной руке. Второй же она, в мыслях констебля, кокетливо поправляла нимб. Джеймс тряхнул головой, отгоняя непрошеное видение.
- Скажите, преподобная мать, а у усопшей, случайно, бессонницы не было?
- Да как же не было, - всплеснула руками аббатиса, - она у нас у всех, мистер Клайвелл. Сны снятся кошмарные. Многие сестры даже спать боятся. Увешались амулетами языческими, а они все равно не помогают!
- Благодарю вас. - О бессоннице мог знать лекарь. Или Адела. Похоже, пора было поговорить и с тем, и с другой. И, возможно, даже нанести визит. Констебль встряхнулся. Немудрено, что сестрам снились кошмары, ему самому хотелось сбежать отсюда поскорее и подальше, до того гнетущим казалось все. - Проводите нас с мистером Хантером к лекарской, преподобная мать.

Брат-лекарь встретился им задолго до лекарской. Несмотря на рясу, он шёл широкими шагами, немилосердно шаркая подошвами по камню, отчего его было слышно издали. И, увидев группу, тут же бросился к констеблю. За прошедшие дни монаху явно стало лучше, хотя он и не вполне поправился: голос всё ещё звучал очень сипло, но разобрать слова было можно.
- Мистер Клайвелл! Как вовремя.
Джеймс, задумчиво семенящий за аббатисой, от движения лекаря непроизвольно отшатнулся, тут же попеняв сам себе за излишнюю нервозность. В самом деле, не стоило видеть за каждым углом опасную тварь, даже если в обители к этому все и располагало.
- Вовремя? - Усталое удивление. - Вовремя - для чего?
- Обокрали! - даже в севшем голосе слышалось неподдельное возмущение. - Весь воск, первосортный, чистейший воск...
Констебль раздраженно пожал плечами. На фоне ритуального убийства кража воска была, мягко говоря, мелкой и не заслуживающей внимания. Хотя... Перед глазами всплыли свечи с пентаграммы: черная, зеленая и голубая. Большие свечи. Карты. Щепки и гвозди. Меловые линии. Слишком много всего, чтобы нести это извне. Убийца находился в монастыре, это было очевидно.
- Где хранился воск? - Клайвелл слегка повеселел, хотя и сожалел о том, что не взял с собой больше стражи.
- У меня. На столе то есть, - прошептал монах и опустил плечи. - Прямо на столе, в шкатулке. Воск ведь лучше того, что для свечей. В лечение шёл...
- Ну давайте посмотрим на вашу шкатулку. Заодно и побеседуем. - Констебль улыбнулся, жестом предлагая указывать путь.

В лекарской было светло и прохладно, пахло травами и тем сладковато-приторным запахом, каким всегда пахнет в больницах и от лекарей. Чисто вымытый каменный стол в углу освещался множеством свечей. Другой угол занимала конторка темного дерева с обилием ящичков. На ее столешнице, аккуратно и системно стояли шкатулки, чернильница и книги в разноцветных переплетах. Некоторые из них были слегка выдвинуты. Некоторые - лежали. По переплетам, на которых значилось "Канон врачебной науки", Книга исцеления" и что-то полустертое по-испански, можно было понять, что читали их часто, до того обветшалыми были и обложки, и страницы.
- Вот, - просипел лекарь, указывая на конторку. - Тут он и был, в зелёной каменной шкатулке.
«Не нравишься ты мне, приятель!» Констеблю сложно было объяснить это чувство, но складывалось впечатление, что у брата-лекаря как-то все вовремя. Все нарочито. И ангина, и пропажа воска. Неправильное было что-то в том, что человек, знающий об убийстве – очередном! – в обители спешит пожаловаться на кражу. Пусть и редкого, дорого лекарского материала. К тому же, подобные вопросы всегда решались внутри монастыря. Клайвелл подошел к конторке и раскрыл зеленую шкатулку. Воска там, ожидаемо, не было. Джеймс выдвинул один из ящичков и, не обнаружив там ничего интересного, закрыл. Внимание привлекла книга, «Канон врачебной науки», толстая и потрепанная. Разумеется, констебль не надеялся отыскать в ней пропажу. Он вообще ни на что не надеялся, просто позволил сейчас работать чувствам, а не разуму. Следующую находку иначе как везением Клайвелл объяснить не мог. Рука сама потянулась к книге в обложке синего сафьяна, стоящей в ряду на полочке. Еще не открывая, по весу, он понял, что она – легче остальных, будто пустая. От резкого движения руки в книге что-то тихо перекатилось и стукнуло в обложку. В следующую секунду его внимание привлёк шорох от двери. Повернув голову, констебль увидел, как брат-лекарь исчезает в коридоре. И в движениях его больше не было неловкости больного уставшего человека. Послышался удивлённый возглас подоспевшей матери-настоятельницы. Хантер стоял у дверей, повернув голову вслед монаху, но его рука уже тянулась к рукояти короткого меча.
Воистину, высшие силы сегодня берегли Клайвелла, иначе нипочем не успел бы уйти он от этого быстрого и короткого удара мечом в живот. Мысленно он еще досадовал на то, что не надел кольчугу снова, а руки реагировали сами, роняя из рук книгу, закрываясь плащом от вооруженной руки обезумевшего Хантера и плащом же захватывая ее. Дальше разум и тело действовали разобщенно. Голова отрывочно запоминала, вспышками сообщая о произошедшем, и не успевая за телом.

....нанести сильный удар рукой наотмашь в голову стражника ...
... правой стопой ударить со всей силы выше колена и продолжать давить ее до падения противника, осознавая, что удар рукой провалился, Хантер просто ушел нырком, хотя из захвата не освободился.
... ощутимо получить свободной рукой от стражника по челюсти - и запоздало порадоваться, что удар прошел скользом.
... додавить его - таки до пола, и обезоружить выворотом кисти и локтя. Провалиться, когда коварно рухнувший на пол плашмя стражник выскользнул из захвата.
... отскочить в сторону от проявляющего излишнюю прыть Хантера, быстро вставшего на ноги и нырком уйти от оказавшегося довольно-таки внушительным кулака, по косой летящего прямо к уху.
... снова немного не успеть - и ощутимо схлопотать по плечу, которым закрылся.
... уйти с линии атаки шагом влево и, развернувшись направо, правой кистью отвести удар кулака внутрь и одновременно левой рукой ударить пальцами по глазам. Этой же рукой захватить одежду на правом плече Хантера, шагнуть левой ногой вперед и ... Как бы не было жаль стражника, провести удушающий...
...удерживая хрипящего и пытающегося сбросить помеху стражника, свободной рукой рвануть брошь у горла так, что погнулась застежка и вырвалась часть ткани, прижать ее к груди стража.
... аккуратно положить обмякшего противника на пол - и тут же рухнуть сверху, потеряв равновесие от прыжка матери-настоятельницы на спину...

[Spectre28 >>>]

с Хельгой и Леокатой

"Чертова монашка!" - Разум подключился совершенно не вовремя, как всегда бывало в таких ситуациях, Клайвелл с трудом развернулся, на вытянутых руках удерживая шипящую и извивающуюся женщину. - "Да твою же мать...настоятельницу!".
Джеймс злобно выругался, отбрасывая упором ноги до крови укусившую его за кисть монахиню и вскочил, но аббатиса, видимо, сильно ударившись о пол, не шевелилась.
- Хантер! - Констебль устало уселся на пол рядом со стражником и аккуратно похлопал его по щекам. - Том!
Стражник резко, рывком сел и схватил Клайвелла за сюрко на груди, словно продолжая драку. Но тут же расслабился и недоумённо заморгал, глядя на констебля. Потом посмотрел на лежавшую навзничь аббатису, и его глаза расширились.
- Э...
Договорить или хотя бы собраться с мыслями времени ему не хватило. От двери раздался пронзительный визг. Вопила молоденькая и весьма хорошенькая монашка в одежде новообращенной. Подошла она совершенно неслышно, и теперь расширившимися глазами смотрела то на мать-настоятельницу, лежавшую на полу, то на констебля со стражником. И, не переставая, визжала. Было даже удивительно, как столь юное и очаровательное существо может производить такие оглушающие звуки, да ещё так долго.
- Да чтоб тебя затопило, - вполголоса вспомнил детское ругательство констебль и откинулся спиной на кстати подвернувшийся каменный стол. Вечно орать не могла даже эта девица, а после драки вставать, утешать и вообще всячески уговаривать не визжать, подобно баньши, ой как не хотелось. Уже начали ныть и вспухать челюсть и плечо. Клайвелл покосился на ошарашенного Хантера и хмыкнул. Определенно, стражник был просто кладезем неожиданностей. Разумеется, Джеймс догадывался, что абы кого в городскую стражу Бермондси не возьмут. Капитан стражи хоть и относился с некоторым попустительством к дисциплине, однако же к подбору кадров подходил со всей ответственностью. Но все же - сначала это знание Таро, потом мастерство в драке, по совести сказать, превосходящее его собственное... Если бы не брошь, то нипочем... Констебль взял знак своего статуса в руки и огорченно цокнул языком. Застежка была погнута и частью вырвана из крепления. Необходим был ювелир. Конечно, это было делом пары минут для мастера, но без нее Клайвелл чувствовал себя раздетым. Пожалуй, стоит похлопотать о повышении и подобной регалии для Хантера, раз уж его прикрепили к управе. Не то, чтобы Джеймс полагал, что каждый раз на службе ему придется сталкиваться со злодеями-чернокнижниками, но лишним это точно не было бы.
- А, может, - вставил стражник между воплями. На констебля он не смотрел, но задумчиво потирал горло. И локоть, - за ублюдком этим? Пока след ещё видно. Да и запах пока что чувствуется, а скоро простынет, - особенного желания в его голосе не чувствовалось.
Клайвелл с сомнением покосился на дверь, пощупал челюсть и вздохнул. Соблазн был велик. Но... Кто его знает, на что он еще способен, этот монах? Рисковать не хотелось, тем более, если оба слегка... ушиблены.
- Лучше вернуться сюда после, - решил, наконец, он. - И оставить пару стражников подежурить. Эх, знать бы, кого он следующего собирается...
- Папессу, - громко отозвался Хантер во внезапно наступившей тишине: монахиня, прижав ладони ко рту, так и стояла у двери, но больше не кричала. - Аббатису, значит, я так думаю. Если по картинкам...
- Ну и черт с ней, - проворчал Джеймс, вставая на ноги и протягивая руку Хантеру, - на ней и будем брать. Эх, на поклон к капитану твоему ехать теперь… Что ты там о следах-запахах говорил?
Хантер поморщился и бросил взгляд на монашку и начавшую приходить в себя аббатису.
- Следы, значит... да ничего особенного, так-то. Вижу я их, пока свежие. Семейное это, считайте. Ещё с пра-пра-прадеда пошло, коли папаша не соврал - а врать-то он горазд был.
Дорога в Бермондси показалась Клайвеллу вечностью. Кольчуга давила на ушибленное плечо, челюсть ныла так, что боль уже начинала пульсировать в виске. Аббатиса, значит, следующая... Главное, чтобы монах не изменил своему обычаю - ритуал каждые три дня. Заветный блокнот, найденный в полой книге, покоился на груди под сюрко. На листах, исписанных мелким, отчетливым почерком, не было понятно ничего, кроме пентаграммы с последнего ритуала. Констебль нахмурился, осознавая, что теперь придется искать очередного чернокнижника, чтобы тот помог разобрать, что зашифровал брат-лекарь. Если монах вообще был братом-лекарем. Запоздалое озарение настолько ярко и сильно нахлынуло на Джеймса, что он забыл и о головной боли, и о ноющем плече. Дьявол, этот мертвец без лица в лесу и был прежним братом-лекарем! Интересно, кто мог видеть его без облачения, чтобы подтвердить, что у него была та родинка у пупка? В целом же, эта догадка прекрасно укладывалась в поведение монаха: убить прежнего лекаря и испортить лицо, чтобы не узнали, взять его одежду... Так вот что видела эта браконьерша! Следом убить сестру Эмилию, но не получить от нее чего-то... Чего? Чего он хочет добиться этими ритуалами? Ответ, видимо, был заключен в блокноте и пока оставался неясным. Ничего, даст Бог, потолкуем с глазу на глаз. В пыточной Бермондси. Когда возьмем на матери-настоятельнице, которая, кстати, сопровождала уход законников такими воплями, что возникало желание вырубить ее еще раз. Она без конца призывала Христа и святых, но требовала вполне земной охраны, из стражей. За этими размышлениями Клайвелл задремал и встрепенулся, лишь завидев ворота Бермондси. На разговор с капитаном стражи не ушло много времени, хоть дело уже было и к вечеру, и офицер собирался домой. Двое стражников, злобно ворча, направились тем путем, который только что преодолели они с Хантером - в монастырь. Клайвелл завел свою Белку в стойло казенной конюшни и повернулся к спутнику.
- Ну что же, Том, - он протянул руку для рукопожатия, - спасибо за помощь.
- Помощь... - пожимая предложенную руку, Хантер пожевал губами, явно собираясь охарактеризовать собственные действия не слишком цензурно, но сдержался. Вместо этого он переступил с ноги на ногу и взглянул на констебля чуть виновато. - Тут, мастер Клайвелл, такое дело. Оно конечно, меня к управе приписали, да и ублюдок этот вокруг бегает, а всё же нельзя ли получить отпуск на шестое число? Через восемь дней, стало быть.
- Конечно, - пожал плечами Джеймс и улыбнулся, - почему нет? В последнее время дни слишком суматошные. Все мы заслуживаем немного отдыха.
- Да там не то чтобы отдых, - Хантер заметно расслабился. - Шестого-то в Лондоне ярмарку устроят, как обычно. Ну, до пирогов с собачатиной мне дела, понятно, нет, но там и состязания обещаются, а я бы не прочь записаться на стрельбу. Стоячие мишени, конечно, баловство одно, но, говорят, и настоящее будет. Так-то до мастера мне далеко, но всё же, глядишь, что и выпадет. Хоть во второй десяток попасть, а всё хорошо.
Констебль кивнул, мысленно хлопнув себя по лбу ладонью за забывчивость, еще раз попрощался и вышел из конюшни. По совести сказать, ежегодные зимние ярмарки были головной болью для городской стражи. Щипачи, пьяные дебоширы, поджоги... Но, все же, иногда нужно быть не констеблем, а... обычным человеком. В конце концов, Бесси и Артур давно просились в Лондон, но ни в это, ни в предыдущее Рождество не получилось выбраться. Да и мисс Мэри можно было пригласить, подальше от братца. По-хорошему, надо было бы съездить на мельницу, посмотреть, что там делает Джек Берроуз, но... Клайвелл снова потрогал челюсть и криво улыбнулся. Нет, с таким лицом нельзя ехать. Не солидно, вся работа по запугиванию пропадает. Уже подходя к дому, он осознал, как смертельно устал. Завтра... Обо всем он подумает завтра...

[Leomhann >>>]

С Ричардом

Гарольд Брайнс, торговец.

29 декабря 1534 г. Бермондси. Тюрьма. Утро - вечер.

Грохот и скрежет за дверью разбудили Гарольда. Давешний стражник, заспанный и недовольный, с проклятиями возился с замком, упорно не желающим открываться. Наконец, дверь распахнулась и на стол полетела сначала миска с горячей похлебкой, а затем глиняная кружка с ледяной водой.
- Встать! – Недовольно прогудел страж, сдергивая купца за ногу на пол.
"Вот псина",- подумал Гарольд, вставая.
- Да, да. - Во рту как будто нагадили кошки. Торговец вытер глаза. На голове был полный беспорядок, что Гарольда, впрочем, не особо заботило.
- Господин Hund, то есть стражник, извините, - глубокий зевок - можно мне сегодня выйти на работу?
- Можно, чего ж нельзя? - Удивился стражник. - Покуда завтрак, а там, как мистер Клоуз распорядится. Жди.
Гарольд вернул стражнику книгу.
- Спасибо. - Затем взял еду и плюхнулся на кровать.
И действительно, после завтрака за купцом пришли. На расспросы, куда его ведут и зачем, незнакомый стражник буркнул одно слово: "Прачечная" и втолкнул его во влажное, пропитанное запахом прелых тряпок и щелока помещение.

- Ойе! - радостно-удивленный возглас отвлек Гарольда от созерцания прачечной. По чести сказать, созерцать было особо нечего. Деревянные кадки, опоясанные обручами исходили паром. Всюду, в тазах стояло заношенное и застиранное нательное белье, простыни. Серые клубы густого пара прикрывали всю неприглядность картины.
- Ойе! - повторился возглас и прямо из средоточия прачечного Ада к Гарольду вылетел тонкий, изящный юноша. Златокудрый и очень красивый, одетый когда-то хорошо, но сейчас поистрепавшийся. - Новый, да?
Гарольд улыбнулся парню, перекрестил руки на груди. Намечалось, что-то интересное. Раз уж заниматься магией он не может, хотя бы посмотрит, что тут, да как. Не сидеть же целый день в камере.
- Да, новый. - Пар не давал дышать полной грудью, не позволял разглядеть собеседника.
- Новый - это хорошо! - Лицо юноши выражало такую неподдельную радость, что можно было подумать, будто бы он только что обрел нового родственника. - А за что тебя сюда?
- За так, парень, за так. - Гарольд ещё раз осмотрелся. - И, кто у вас за главного?
- Ну идем, идем скорее, - тонкая, но сильная рука схватила купца за рукав, и чем дальше юноша уводил Гарольда в клубы пара, тем живее он тараторил. - А меня Адриано зовут, Адриано Банкир, может слышал? Нет? Ну не страшно, это хорошо, когда есть хоть один человек, не слышавший об Адриано Банкире... Нет тут главного, это ж прачечная, а не Волшебный Двор, чего ты. И за так не садят в Бермондси! Железный Клайвелл если уж кого ухватил, то за дело!
- Ну такое... - Гарольд послушно шел за юношей. - Твоего имени я прежде не слышал, - Он продолжал осматриваться, пытаясь хоть, что-то разглядеть. - а должен был?
- Эй, да ты еще и не из Лондона! - Удивился Адриано. - Но не слышал - и ладно. Если б меня михаилит за руку не поймал тогда, так и не услышали б. Ты про михаилитов-то знаешь чего, дружище?
- Нет. - Гарольд улыбнулся. Однако, на редкость общительный парень попался, для тюрьмы - то. - Первый раз слышу, забавное слово, на название камня смахивает.
- Хей, парень, - изумлению Банкира не было пределов, он даже остановился и отпустил рукав, - ты, часом, не с небес спустился? Как же ты про орден-то этот рыцарский не слышал, если они по всему миру капитулы имеют, а здесь - самый крупный? Кто ж, по-твоему, тварей уничтожает? А? Да только сами они на тварей похожи. Говорят, - Адриано понизил голос до таинственного шепота, - они мессы непотребные справляют. И вместо алтарей у них - обнаженные девственницы. Говорят, они поклоняются Бафомету! Идолу с головой козла! И силы у них темные, иначе никак с тварями не справиться! Да и не люди они вовсе. Их-то еще детишками из семей родных отбирают, чтоб, значит, превратить в чудовище. Каждый в бою шестерых стоит, а в магии им и равных-то нет! Как же ты, парень, не слышал о них и не видел их, если на свете белом живешь?
- А, так ты об Ордене святого Михаила. Впервые слышу, чтобы его братьев так называли. - Гарольд обратил внимание на то, как отреагирует парень. - А тебя им за что ловить - то? На чудовище ты не особо похож.
- А в кости с одним играл, с твареборцем. - Радостно и ничуть не смущаясь ответил Адриано, размахивая руками. - Поздно колечко-то серебряное увидел. А он зато, когда три шестерки три раза подряд выпали, все рассмотрел... Откуда выпали, чем подменились... Эх, да что вспоминать! Ставлю дохлого дахута против ломаного пенни, что ты и про новую королеву ничего не знаешь!
- Краем уха слышал, но в целом не сведущ. - Гарольд внимательно слушал, тюрьма была довольно неплохим место, для того, чтобы узнать реальное положение дел, не рискуя при этом ничем.
- Ты действительно с небес спустился, парень, - на лице Банкира отразилось разочарование, - говорить о новой королеве - это, - юноша выразительно чиркнул большим пальцем по горлу, - измена же. Эх ты, карась! Так на чем, говоришь, тебя Клайвелл словил?
- Продавал славянских девственниц. - Гарольд подождал мгновение и засмеялся. - За неуплату налогов, впрочем это только подозрения, я скоро выйду.
- Силен, - присвистнул юноша, - работорговля, да еще и неуплата налогов! Да ты - жирный карась, дружище! Вот тебе таз, вот бадья. Вот - бельишко, значит. Стирать надо с щелоком, а то есть такие невоспитанные, они прямо в сапогах на постель лезут, а у Клоуза тут - как в аптеке-то. Чис-то-та!
Выдав указания, Адриано исчез в клубах пара, точно его и не было, оставив Гарольда наедине с грязным бельем.
- Эй, Адриано. - Гарольд окликнул юношу. Странно, что он не понял шутки, надо будет всё разъяснить, а то этому псу - Клайвеллу, только дай повод.
- Не-ког-да! - Донеслось откуда-то справа. - Все после, карась!
- Ну и хрен с тобой. - Проворчал Гарольд и принялся за бельё. Работать ему не особо понравилось, да и стирка - не мужское занятие. Торговец не прекращал осматриваться, выискивая хоть что-то интересное.
День потихоньку клонился к ужину. Впрочем, в прачечной этого заметно не было. Пар то слегка рассеивался, то обильно появлялся снова, горы белья не убывали, а утомление от тяжелого и- увы - однообразного труда нарастало.
Пар немного развеялся и на перевернутом ведре недалеко от Гарольда обнаружился смешной, сморщенный старичок, лицом напоминающий импа. Старичок не обращал внимание на царящую вокруг суету и что-то сосредоточенно чертил пальцами на полу.
- Это Ролло, - шепнул Банкир, вылетая из очередного облака со следующей жертвой в цепких пальцах, - чернокнижник. Интересный.
Выдав эту исчерпывающую информацию, Адриано, подобно голодному вампиру, увлек своего слегка трепыхающегося спутника куда-то вглубь прачечной.
Гарольд несколько минут хмурился, разглядывая старика: тот, ничего особенного из себя не представлял, в лучшем случае, просто ещё один сумасшедший. Торговец безуспешно попытался рассмотреть, что он вычерчивает на полу. "Очевидно, констебль решил подсунуть мне в камеру якобы чернокнижника, чтобы за связь с ним и засудить. Слишком уж удачно он здесь оказался, особенно после разговора о гримуарах". Гарольд ещё несколько минут продолжал работать, борясь с любопытством. С другой стороны, откуда законник мог знать, что он захочет в прачечную, да и других поводов для заключения уйма. Насчёт чернокнижника, парень мог и вовсе пошутить, тогда выходило совсем глупо. Подумав, Гарольд сбросил бельё в бадью и направился к старику. Первым делом он попытался рассмотреть, что тот чертит. На полу оказалась пентаграмма с именами ангелов, Гарольд не особо удивился, и просто обратился к чернокнижнику.
- Здравствуйте, добрый человек.
- Добрый? - Старец поднял на Гарольда неожиданно ясные, молодые и полные ума глаза. - О нет, юноша, доброта для души то же, что здоровье для тела, а телом я, как видите, немощен. Но и ты здравствуй.
"Причудливый какой-то старик".- Подумал Гарольд, садясь на корточки.
- Извините меня за чрезмерное любопытство, но больно уж интересно, правда ли, что вы занимались запрещенной магией?
- Нет магии запретной, юноша, есть косность мышления тех, кто делит мир лишь на черное и белое и не видит оттенков его, - старик снова опустил глаза к своей схеме и вписал еще одно имя: "Михаил".
Гарольд искренне улыбнулся.
- Вы смелый человек, не зря вас посадили. Я согласен, многие сферы магии не исследуются из-за мракобесов, к сожалению, сидящих у власти. - Улыбка не исчезала с его лица. - Благо, не в нашей Богом благословенной стране, под защитой его величества. - Голос торговца становился всё тише. - Но, что поделать, приходится прятаться и идти на уступки.
- Вам, юноша, необходимо тщательнее слова подбирать, - задумчиво резюмировал Ролло-чернокнижник, - действительно, не зря меня здесь держат, вы правы. Но вы вряд ли вкладывали этот смысл, не так ли? Люди боятся того, что им не понятно и стараются избавиться от этого любым способом. Особенно, если им непонятна сила, заключенная в них самих, в их жилах...В крови...
- Умей я взвешивать слова - здесь бы не оказался, впрочем, к счастью. - Гарольд краем глаза осматривался. - Я не знаю, насколько безопасно здесь говорить о крови, но я бы с радостью с вами побеседовал. - Он не особо доверял старику, но иной возможности поговорить с чернокнижником ему могло и не представиться.
- Тюрьма - самое безопасное место на свете, - Ролло грустно усмехнулся, - а о крови могут говорить и лекари. Иначе как им работать? А вот использовать силу, заключенную в ней... Впрочем, не волнуйтесь, юноша, меня считают безумцем, а значит, слова мои ничего не значат. А потому, разговор с сумасшедшим вам ничем не грозит.
- Тем лучше, итак. - Гарольд смотрел старику прямо в глаза, - полагаю, чтобы расположить вас к себе, мне стоит начать первым. - То чем он занимался, едва ли тянуло на нарушение закона, так что опасаться было особо нечего. - Я использовал ритуал с кровью для определения сторон света, нашел я его в промёрзших землях московитов, метод ещё нуждается в доработке, но пока всё идёт очень не плохо. - Гарольд прислушался, нет ли кого поблизости. - Разумеется это только начало, первые шаги.
- Мелко использовать кровь для подобного, если она дает возможности повелевать и умами человеческими, призывать себе в помощь демонов и говорить с древними богами. Даже михаилиты не гнушаются прибегать к ней, чтобы бороться с порождениями тьмы. Но надо с чего-то начинать, юноша, и ваши эксперименты вполне подойдут для начала. - Ролло поправил луч пентаграммы и довольно кивнул головой.

[Ричард Коркин >>>]

Гарольду впитывал слова старика, как губка. Каждая крупица знаний была бесценна.
- В своих поисках я, прежде всего, думал о благе людей, надёжная навигация позволит наладить торговлю, ослабить голод и нищету, спасти жизни многих моряков.- Торговец поправил рукава. - Признаться, я и не знал, что кровь имеет такую силу.
- Ничто на свете не может уничтожить нищету и голод, юноша, поверьте старому Ролло. - Легкая улыбка. - Но овладей вы Знанием в полной мере... О, тогда вы сможете по-настоящему помогать людям, как того желаете. Запомните, нет ни черной, ни белой магии. Все зависит от человека, применяющего Силу. Если вы можете заставить кровь вскипеть в теле, будете ли вы опасаться врага? И если имеете крупицу, позволяющую залечить раны, то не спасете ли вы друга? Не излечите ли страждущего? Вот что важно.
- Это звучит, как сказка. - Гарольд терпеливо ждал, следя за реакцией старика.
- Если вам доведется однажды натолкнуться где-либо на Ковен, - Ролло медленно и со значением улыбнулся, - запомните это слово, юноша, хорошенько запомните. Или же вы когда-либо услышите слова "черная месса"... То не бойтесь их. Постарайтесь сойтись с этими людьми и попасть на их ритуалы. И вы своими глазами увидите эту сказку.
-Запомню. - Гарольд перенёс вес с одной ноги на другую. - Простите за любопытство, а за что конкретно арестовали вас? - Надо было попробовать узнать, какую именно магию практиковал старик, и узнать что-то большее, чем туманные описания.
- Об этом не принято спрашивать в среде магов, юноша, - Ролло погрозил пальцем. - Но я прощу вам вашу оплошность, вы так юны и неопытны... Меня называют чернокнижником. Никогда, о никогда не позволяйте застать вас спящим, юноша! Спящим, без охранных заклинаний и беспомощным!
"Какие охранные заклинания, старик? Я едва могу поджечь хворост". Гарольд потупился взглядом в пол.
- За мою неучтивость прошу меня простить, в этом деле я действительно неопытен.
- Учитесь, юноша, - старик устало встал и вздохнул, - учитесь жадно, всему. Ибо лишь тот, кто знает и умеет многое - может сделать малое. А тот, кто знает мало и горчичное зерно не сдвинет с места. А сейчас - простите меня, мне пора вернуться к работе. Работа - это единственное, что утешает несчастных узников.
- Бывайте. - Гарольд встал, быстрым шагом прошел мимо бадьи, сдерживаясь, чтобы не пнуть её. - Адриано!
- Ты чего орешь, карась? - Банкир возник будто из ниоткуда. - Забылся?
- Извини. - Гарольду жутко надоели этот пар и шум. - Я могу отсюда выйти, или надо ждать до вечера?
- Когда стража за всеми придет, тогда и пойдешь. - Адриано пожал плечами и ткнул пальцем в бадью. - Работай. Не принц крови, чай. Принцы в Тауэре сидят.
"Ещё ты мной не командовал, гад мелкий". - Гарольд спокойно смотрел на юношу, в душе веселясь.
- Ладно. - Всё равно делать было нечего. Торговец принялся за работу, пытаясь кое-как дотянуть до вечера.
Наблюдая за потемневшей от грязи водой, Гарольд вспомнил о море. Он проводил на суше четыре - пять месяцев в году, остальное время плавая. Зимой Балтика и Северное море становились опасными и не годными для торговли, тогда приходилось перебираться на юг, в более тёплые воды. Любимым городом на свете, для него, без сомнений был Любек - замечательный, очень красивый городок. У Гарольда там было много знакомых: со многими он пил, с другими когда-то имел дело. Очередная грязная простыня погрузилась в бадью. Торговец, не прекращая намыливать бельё, оглянулся на место, где разговаривал со стариком.
"С этим надо быть очень осторожным, не приведи Господь, Клайвелл узнает про магию крови". Гарольд улыбнулся про себя. Он всерьёз задумался о покупке дома, история с обыском давала понять, что нужны по-настоящему толковые тайники, которых в съёмной комнате быть не может. Перед тем, как искать "Чёрную мессу", стоило окончательно отделаться от констебля, а на это потребуется, в, лучшем случае, неделя, может, даже месяц. Важно было снова не попасться ему на глаза. Клайвелл хорошо делал свою работу, а значит всё больше угрожал Гарольду. Один раз оказавшись в поле его зрения, будет очень сложно уйти из него. Допущено море ошибок, теперь остаётся только пытаться их исправить и не допустить новых.
На улице уже смеркалось (о чем Гарольд, конечно же, не знал), когда за купцом, наконец, пришли. К этому времени Брайнс перестирал, наверное, гору белья и схлопотал мокрым полотном по спине от Адриано - за леность. Дюжий стражник, высокий и широкоплечий, за шиворот отволок торговца в кабинет смотрителя тюрьмы и, коротко поклонившись, вышел. В своей работе мистер Клоуз любил именно вот такие, торжественные, моменты, считая освобождение сродни акту рождения, а потому выглядел особенно церемонно и даже отчасти патетично.
- Мистер Брайнс! Вам дарована свобода! - Возвышенно произнес он, кивнув в сторону высокого, светловолосого мужчины у двери. - Надеюсь, наше гостеприимство вам понравилось!
- Если беспокоишься о штрафах, приятель, то всё уже заплачено, - низким, глубоким голосом добавил северянин.
Гарольд, косо ухмыляясь, смотрел на Клоуза. Он порядком устал и теперь больше думал о том, как бы добраться до таверны и выспаться, чем о шутках управляющего. "Что-то не так! "-, торговец, хмурясь, повернулся к здоровяку:
- То есть - уплачено?
- А вот как есть, золотом, - мужчина тяжело вздохнул, так, что на столе Клоуза зашевелились бумаги. - Иначе, знаешь ли, штрафы платить трудно. Не овцу же волочь, как бывало. Или телёнка.
Торговец пригляделся к говорящему, в глаза сразу бросалась огромная секира. На стражника он был не походил: ни формы ни знаков отличая на нём видно не было. На ум приходил только проводник, присланный орком.
- Ладно. - Очевидно, продолжить разговор стоило вне тюрьмы. Гарольд, как ни в чём не бывало, повернулся к управляющему. - Спасибо за уют и заботу, надеюсь мы в ближайшее время не встретимся.
- Да уж как-нибудь, - кивнул Клоуз, слегка разочарованно усаживаясь за стол.
- Десять фунтов штрафа, - уточнил северянин, стоило им выйти за ворота тюрьмы. При фонарях и под низкими серыми облаками его светлые волосы чуть ли не светились. - Не так много, не так и мало. Ну да ладно, что нужно сделать, то и нужно, так? Вальтер Хродгейр меня зовут, а привет тебе, как ты, думаю, уже догадался, от Стального Рика.
Торговец не спуская глаз с незнакомца, достал из-за пазухи десять фунтов.
- Гарольд Брайнс, - лёгкая улыбка - рад знакомству, и спасибо, вы мне очень помогли.
- Не так что бы, не так что бы, - прогудел Вальтер, но деньги, тем не менее, взял и бережно спрятал. Выглядел он довольным. - Думаю я, и так бы тебя долго не продержали. Сам посуди: товар у тебя честный. Продать имел право? Имел. Так что если мы срок и сократили, то вряд ли надолго. Разве что констебль заупрямился бы, но это уж вряд ли, ему с этого тоже прибыли никакой.
- Ну, тем не менее. - Гарольд проверял: крепко ли закреплены ножны, на месте ли кинжал, хорошо ли сидят сапоги. - Десять фунтов, - торговец перешел на шепот, - не так уж и много, учитывая, о чём идёт речь.
- Да дело-то обычное, - Хродгейр удивлённо поднял бровь. Голоса он и не думал понижать. - Пока констебли да стражники выясняют, где наврано, а где и не очень - ты и платишь. За их беготню, значит, да за постой и жратву. Ну да это действительно в прошлом. Только вот что: со всем этим у тебя, небось, и времени подготовиться не было? Или как? Конь, одёжка тёплая, припасы? Чай, не близкий путь-то.
- Господа законники оторвали меня от приготовлений, как раз, когда я выторговал лошадку. - Проверив всё, торговец с удовольствием потянулся. Доверять северянину оснований не было, да и выглядел он опасно. Оставалось не совсем понятным: мастер он, или дешёвый наёмник. "Скорее, профессионал", - решил Гарольд. Раз уж орк не поскупился ему, малополезному и неуклюжему, на гримуар, то и проводник, скорее всего, стоящий.
- В принципе, мало, что готово, так что придётся потратить ещё немного времени.
- Тогда давай так, - казалось, Хродгейр даже испытал облегчение при словах Гарольда. - Если сегодня не вышло, то как насчёт двинуться тридцать первого? Под самую смену года, значит. Ты спокойно соберёшься, а я пока вернусь в Лондон и не слишком спокойно попрощаюсь с любимой женщиной. Так-то, конечно, уже раз попрощался, но теперь ведь заново надо, и на это меньше дня ну никак не уйдёт. Иначе смазанно оно будет, верно говорю?
- Как тебе будет угодно. - Как, и с кем прощается, да всё никак не простится этот здоровяк, Гарольда мало интересовало, хотя излишняя открытость настораживала. Главное, что его провал на допросе не сорвал сделки с гримуаром. - Что мне ещё следует знать? - Торговец попытался выглядеть дружелюбней, что было непросто после пары тяжелых дней.
- И впрямь, есть ещё кое-что, - Хродгейр посерьёзнел и наклонился чуть ближе к Гарольду. - Ю говорила, что куда нужно - стоит на утёсе над морем. В Эссексе. И что-то там со знаком кометы, но тут уж только байки. Тебе думать, куда двинем и как.
- Где и как встретимся? - Гарольд совсем не понял, о какой комете шла речь, но виду не подал.
- Я приду тридцать первого утром, - Вальтер с явным удовольствием потянулся, посмотрел в небо, откуда снова начал сыпаться мелкий снег, и кивнул Гарольду. - Тогда - до встречи?
- До встречи, смотри не перепрощайся, - Гарольд улыбнулся. - нам ещё ехать.
Ничего определённого о незнакомце он так и не мог сказать, но следовало бы отвечать ему взаимной открытостью. Предстоял долгий путь, и лучше было провести его в компании приятеля, за интересным разговором.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Раймон де Три и Эмма Фицалан


30 декабря 1534 г. Кентрбери. Позднее утро.

Казалось, даже солнце принарядилось для этой яркой, праздничной ярмарки. Еще с порога "Лилии" Эмма услышала гул, подобный рою жужжащих пчел или далекому гудящему водопаду. Пестрая, живая масса людей, казалось, слилась в одно огромное чудовище и шевелилась всем своим туловищем на площади, крича, грохоча и гремя. Щелкал цыганский кнут, взвившись в воздухе, и этот щелк сопровождался взрывом непонятных криков собравшейся толпы и стуком копыт лошади. Посреди площади, в два ряда, словно колеи проехавшей телеги, тянулись ларьки, крытые холстом. В стороне, вышедшие из ряда низеньких построек, горделиво, как великаны, возвышались три балагана, рядом с ними кокетливо теснились качели и карусель в переливающемся наряде. Гремела музыка, сливаясь с общим шумом в какой-то глубокий, пронизывающий до пят стон.
Эмма малодушно отшатнулась обратно, в привычную тишину постоялого двора, но собралась и шагнула с порога. Оглянулась, ожидая Раймона и глубоко вздохнула, втягивая пахнущий людьми, лошадьми и горячими пышками воздух. Рука скользнула по волосам и девушка ощутила нечто вроде разочарования, не обнаружив привычной уже косы - добрую половину утра травница провозилась со сложной прической, состоящей из валика волос вокруг головы, украшенного мелкими косичками. На спине осталась ровно половина распущенных волос, плащом прикрывающих спину до поясницы. Да и цвета одежды она сменила, надев платье того оттенка красного, что называют бургундским. Цвет удивительным образом сочетался с шубкой и меховой шапочкой глейстиг, и Эмма выглядела обеспеченной знатной дамой. Еще утром, оглядев себя в маленькое зеркальце, девушка с улыбкой подумала, что матушка уж точно не одобрила бы такие подарки от мужчины, который и супругом-то не является. Никем пока не является, если честно. Но, надо признаться, матушка и будучи замужем не могла себе позволить подобные ткани, тесьму и крой. Она носила простые, крестьянские платья, а единственное красивое, то, в котором выходила замуж, надевала лишь по большим праздникам. Рука снова коснулась волос, и травница чуть помрачнела. Ох, если бы она хотя бы могла понимать, когда Раймон шутит, а когда серьезен! И магистр туда же! "Не зубы, отрастут"... Излишне жестоко, что, впрочем, искупили объятия Фламберга после, во сне.
Но, теперь хотя бы становилось ясно, почему древние так серьезно восприняли ту оговорку михаилита. Она ведь действительно ушла добровольно, в обычной одежде, да еще и впереди него в седле. Кто бы мог подумать тогда, к чему это может привести... Да, и к чему же? Точнее, что было бы иначе, если бы не повстречалась эта фэйри? Или если бы Раймон не оговорился? Скорее всего, ничего. Да и грех жаловаться, ведь помимо влечения и симпатии, крепнущей с каждым днем, михаилит вызывал уважение и безграничную благодарность. Он не торопил и не принуждал, заботился, и даже этот отвар, вылитый на голову, тоже был проявлением заботы - и лишь немного злости. Он держал себя с ней, как... с сестрой? Эмма вспомнила ванну, отнюдь не братские объятия и поцелуи - и улыбнулась. Нет, не как с сестрой. Да и, если подумать, Ричард никогда бы даже и не помыслил, что ей нужна теплая одежда, к примеру. Или что может что-то болеть. Или что ей нельзя самоуничижаться. Напротив, только порадовался этому бы. Вспомнить хотя бы его жену, Клариссу, тихую, забитую, бессловесную и безропотную. Ей не прощались даже взгляды, которые Ричард трактовал слишком вольно. А уж Эмме братец не спускал ни дерзости, ни практичности. Ничего не спускал. За каждую высказанную, да и невысказанную, мысль доставались затрещины. Тяжелой, жесткой рукой мечника. Руки Раймона, хоть оружием он владел несравнимо лучше Ричарда, оставались ласковыми. Их вообще нельзя было сравнивать, этих мужчин. Несмотря на злые шутки, Фламберг не был жестоким, по крайней мере, с нею. А его отношение к людям... Ну, разве сама Эмма не относилась к ним также? Девушка вскинула голову и оглядела бушующую ярмарку. Нет, больше она не будет жить в страхе. И уж точно - не будет бояться сейчас этой толпы, пусть даже и сложно бороться со столь яркими переживаниями других людей. Скрипнула дверь и травница повернулась, встречая Раймона искренней, счастливой улыбкой.
Раймон тоже приостановился на пороге, оглядывая то, что творилось вокруг, потом улыбнулся Эмме:
- Нам нужны оружейные ряды, но... это всё ждёт. Чего бы ты хотела здесь посмотреть?
- Травы, если они здесь есть, - Эмма помедлила перед тем, как ответить на неожиданный вопрос, - но, подозреваю, они будут рядом с оружейными рядами.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Парами гулявшая веселая публика, одетая в праздничные наряды, чинно расступалась перед Раймоном, подспудно чуя опасность, источаемую михаилитом, и Эмма спокойно могла разглядывать прилавки и товары, на них разложенные, ревнуя и слегка досадуя на те вспышки интереса и даже кокетства, что вызывал воин в дамах. Центральными были, конечно же, ряды со сластями и игрушками, в них пахло медом и выпечкой, слышались слащавые голоса приказчиков. Небольшой ларь с восточными сладостями, пожалуй, привлекал больше всего покупателей. Стройный, высокого роста торговец, одетый ярко и тепло, в меха и бархат, точно лорд, суетливо отвешивал свой товар.
- Господин, - окликнул он Раймона, смешно деля слова на несколько частей, - лучшая халва только у меня! Сладкая, как губы твоей прекрасной госпожи! Честью клянусь!
- Честью? Кажется, тогда мне придётся тебя убить, - Раймон задумчиво смерил шею торговца взглядом. - Потому что слова предполагают, что ты пробовал и то, и другое. И если в случае товара я, как воин короны и Господа нашего тебе верю, то...
- То лишь один взгляд на госпожу говорит всякому, имеющему глаза, что только она достойна отведать вот этот катаиф! - Перс указал рукой в сторону нечто, похожего на пирожное из тонких нитей и льстиво улыбнулся.
Эмма со скептическим видом отрицательно покачала головой, чуть потянув михаилита за руку.
- Госпожа достойна, но не хочет, - заключил тот и двинулся дальше, только бросив через плечо: - А я предпочту губы.

Вслед за осаждаемыми детьми рядами с игрушками разложили свои товары оружейники, ювелиры и травники. Здесь не было хаоса, лишь размеренные разговоры и суровые охранники почти у каждой лавки. Травница тут же, невнятно спросив разрешения, упорхнула к травнику, на прилавке которого были не только травы, но и пряности.
- Управа за тварь эту большие деньги дает, - доверительно сообщал один из торговцев оружием, одетый богато и нарядно, другому. Второй глубокомысленно кивал головой и всячески выражал свое согласие, дескать, давно пора.
- Господин, ищете что-то? - осведомился у Раймона третий, не участвующий, но внимательно прислушивающийся к разговору. На прилавке у него в порядке были разложены кинжалы и ножи, а на огромном деревянном щите висели всевозможные арбалеты - от самых маленьких до больших и громоздких.
- Да. Арбалет бы мне, мистер, под руку подобрать, а то и сделать, - Раймон кивнул на беседующих торговцев. - Но интересно и что за нечисть тут заявилась, под самым носом у грефье михаилитского.
- Какой арбалет желаете? Побольше, поменьше? Охотничий? - Купец стряхнул скуку с лица и плавно провел рукой вдоль стенда. - А нечисть... Да на свалке пакость какая-то, михаилиты брезгуют. Вон констебль местный стоит, у прилавка ювелира. Он вам подробнее расскажет, конечно.
- Боевой, но добыча моя не совсем обычная, - Раймон поднял руку, на которой тускло блеснуло орденское кольцо. - Поэтому вот что я думаю. Тяжёлый большой арбалет мне без надобности. Стрелять дальше чем на полсотни шагов приходится редко, брони цель тоже обычно не носит. Поэтому важнее, чтобы легко взводился, точным был и ухватистым, под руку. И не гнил, потому что в дороге от сырости уберечься тяжело. Хорошо бы... лук в фут, не больше, и ложе недлинное. Из морёного дуба или лиственницы. Найдётся у вас такое, мастер-торговец?
- Есть у меня такой, - кивнул торговец, ныряя куда-то под прилавок и выныривая уже с арбалетом в руках, - конечно, это оружие скорее убийцы... или шпиона, но вещь превосходная. Композитная стальная дуга, стальная же колодка, пружинный механизм, пистольная рукоять и ложа из мореной березы. Перевитая фламандская тетива из сухожилий и шелка. Гладкая, костяная направляющая. Девяносто пять фунтов усилие. Бесшумное взведение и спуск. Сами попробуйте.
Торговец буквально всучил ему арбалет и указал рукой в сторону чучела в плохонькой кольчуге и шлеме, стоящего у прилавка напротив. Судя по сиротливо торчащей во лбу манекена одной-единственной стреле, торг сегодня шел плохо. Или просто было ещё слишком рано.
- А мы и есть - убийцы, - Раймон примерился к рукояти. Тяжелое, годами впитывавшее воду дерево с непривычки тянуло руку вниз, но он знал, что практика всё исправит. Зато такой арбалет при нужде мог пробить даже стальной панцирь с полусотни шагов, а то и дальше. Большего ему и не требовалось: не стоять же в строю. Михаилиты обычно работали с куда более близкой дистанции. Вспомнив рассказанную байку про брата Ясеня, он невольно ухмыльнулся. Конечно, в той истории не всё было в точности так, как он поведал её Эмме, но одно точно: издали, да на бегу особенной каши не сваришь. - Посмотрим...

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Короткий болт, пущенный для проверки в грудь, а не в голову чучела, прошил кольчугу и ушел в соломенное тело почти по пятку. Следующий угодил точно в лоб, пробив нижний край шлема, и михаилит улыбнулся.
- Недурно. Конечно, потяжелее, чем мне надо бы, но очень недурно. Отличное оружие. А если к нему добавить пяток обычных болтов и пяток с серебряными наконечниками, то будет дешевле своего веса в золоте, или всё-таки нет?
- За шестнадцать фунтов вместе с болтами сговоримся, господин, - торговец принялся протирать один из кинжалов тонким полотном. - Из уважения к ордену, серебряных еще пяток доложу. Спас меня брат ваш однажды.
- Даже так? - скидка была неожиданной, но по такому случаю - вполне приятной. - Спасибо, мастер, эти болты всё в дело пойдут. По рукам. А про спасение это не расскажете?
- Да нечего особо рассказывать, - купец тяжело вздохнул, - ехали с сынишкой по делам, через лесок, а из леска эти, которые на коряги похожи, стайкой выбежали. Чудо, что ваш брат трактом ехал да услышал. Хотя чего уж там, не чудо, тогда тракты орден-то крепко стерег, не то что нынче... Отбил нас, стало быть.
- Всё равно, считайте, чудо. Даже тогда на каждую дорогу по человеку не поставить было, да ещё такого, какой стаю под корень изведёт. Хорошая у вас с сыном удача. Значит, арбалет, считайте, вдвойне послужит. И вот ещё что, - Раймон обвёл взглядом прилавок и то оружие, что висело на стойках. - Я путешествую с госпожой, так ей бы кинжал новый не помешал. Небольшой, так, чтобы для леди. Такое тоже найдётся?
- Если хорошо поискать, все найти можно, господин. Только совет позвольте. Те, что для леди, они красивые, спору нет. И навершия у них яркие, с камнями, и крестовины вычурные, и клинок с травлением или гравировкой. Но вот сталь там, - торговец красноречиво поморщился, - ни за себя постоять, ни зарезаться. Только ногти и чистить, уж простите. Дело ваше, да только своей... госпоже я б не взял такое. Лучше уж подешевле, но понадежнее. А поясок красивый да ножны нарядные подберем. И всего дела в тридцать шиллингов встанет за все, а не в девять фунтов, как за тот, что для леди.
- Бывает и так, что и красиво, и надёжно, - с улыбкой возразил Раймон. - Например, если брать настоящий восточный булат, а не те поделки, у которых только узор, без прочности. Но и ваша правда, от ножа в первую очередь нужно, чтобы он работал, а не красиво висел на поясе.
- Ну булата не держим, господин, - развел руками купец, - дорог слишком. А вот из новгородского вара можем подобрать. Или толедский клинок даже. Какой нужен - плоский или граненый?
- Новгородское подойдёт, спору нет, - Раймон на секунду задумался над предложенным выбором. Насколько он представлял работу лекаря, не гранёное лезвие казалось удобнее. Да и травы давить, если вдруг... - Клинок плоский бы.
Торговец снова покопался под прилавком и извлек добротно сбитый ящик светлого дерева и распахнул его перед михаилитом.
- Выбирайте, господин. Работа мастера Матвеева, лучше его никто не варит клинки.
Ножи и кинжалы были вложены в ножны, и у Раймона ушло немало времени на то, чтобы сначала убедиться в качестве стали и сборки, а потом - найти нужное. Клинок длиной с ладонь в ножнах тиснёной кожи с травяным мотивом, окрашенных богатым глубоким бургунди, попался под руку чуть ли не последним. Хватило одного взгляда, чтобы убедиться в том, что он нашёл то, что нужно. Уже по предыдущим работам михаилит понял, что новгородский мастер с труднопроизносимым именем толк в своём деле знал, но всё равно придирчиво осмотрел кинжал и прощупал ножны, после чего выжидательно глянул на торговца.
- Хорош. И, думается мне, стоит больше тридцати шиллингов.
- Этот три фунта стоил, - признал торговец, - но ярмарка же... Полутора хватит, господин, и рекомендации вашим братьям, что у Джека Найфа можно купить хорошее оружие.
- Хорошее оружие и хвалить приятно, - Раймон отсчитал цену арбалета с кинжалом и протянул торговцу горсть серебра с золотыми соверенами. - Благодарю.
Эмма все также стояла у лотка с травами и, судя по прищуренным глазам и раскрасневшимся щекам, злилась она уже нешуточно. Поймав взгляд михаилита, девушка подошла к нему и прижалась лбом к руке.
- Врет, - пожаловалась она, - даже голова разболелась. Мало того, что травы не в срок собраны, так еще и цену называет выше, чем всем остальным.
- Может быть, есть другие травники? - предложил Раймон, приобняв Эмму за плечи. - Я бы подошёл к этому, но если у него всё равно нет нужных трав, то ну его. Не стоит того. Кстати, держи. Это тебе, - он поднял свободную руку так, чтобы бывшая послушница увидела свисавший с запястья кинжал.
Девушка вспыхнула ярким румянцем и потупила глаза. Впрочем, продолжалось смущение недолго. Эмма приподнялась на цыпочки и, ничтоже сумняшеся, поцеловала михаилита в край губ.
- Спасибо, - искренне произнесла она, улыбаясь.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Наверное, все же, выглядели они необычно. Или подозрительно, как знать. Быть может, напомнили кого-то, или же столь вольное проявление чувств показалось неподобающим, но констебль, невысокий, плотный мужчина в темно-серой теплой одежде, подошел к ним. Остановился чуть поодаль, раскачиваясь с носка на каблук, и пристально оглядел сначала Раймона, потом Эмму, не говоря ни слова. Михаилит приобнял девушку покрепче, и наклонил голову, в свою очередь рассматривая констебля, с которым, насколько он понял, и воевал за Ворона Бойд. Но что стражу порядка Кентрбери было нужно от них, и почему при этом он просто стоял и молчал, оставалось загадкой. Впрочем, это не отменяло того, что сам констебль Раймону мог и пригодится, и он решил заговорить первым.
- Доброе утро, констебль. Вы как раз вовремя. Я тут невольно подслушал разговор о награде от управы за некую тварь. Не расскажете подробнее?
- Кольцо покажите, господин, - мрачным, низким голосом ответствовал констебль, поднимая на него глаза.
- Можно и кольцо, - констебль не нравился ему всё больше. Более того, он его не понимал. Если братья брезговали тварью - что же тут завелось такое? - то управе бы хвататься за любое предложение, орден или нет. С чем-то опытный наёмник тоже мог бы справиться. Ведь про то, что тварь боятся - сказано не было. Скорее, не хотят связываться. Он неохотно выпростал руку из волос Эммы, закрывших его кисть. - Михаилит Фламберг.
- А девушка? - Также мрачно поинтересовался констебль, переводя взгляд с орденского кольца на руки Эммы, обвившие шею воина. - Впрочем, все равно не похожи. По всему выходит, бхут у нас завелся, брат Фламберг. Так и магистр ваш сказал намедни. Только вот никто из ордена, хоть и отирается вашей братии тут немало, взяться не хочет. Говорят, что работу почище найдут. А сорок пять фунтов от казны - не шутка.
- Бхут, да ещё из тех, на ком только пачкаться... - поняв, о чём речь, Раймон скривился, как от боли. Мерзкие отродья жрали отходы, и места для гнёзд выбирали соответственно привычкам. И лезть за таким неприятно, и заразиться чем ни попадя легко от малейшей царапины, а помереть и вовсе паршиво. Теперь он лучше понимал и братьев, и воображаемых наёмников. Но сорок пять фунтов покрыли бы все расходы на снаряжение, а теперь, когда стало ясно, что придётся ехать через всю страну, деньги были нужны. Полагаться на то, что снова получится заработать в дороге, не стоило. Мысленно вздохнув, михаилит начал прикидывать, во сколько обойдутся простые рабочие штаны и плотная промасленная или просмолённая куртка. Выходило недорого. Заодно он представил, с каким отвращением сморщится Снежинка от одной мысли, и это почти окупало необходимость лазать по помойкам. Почти. - Кого-то уже сожрал?
- Трех, - кивнул констебль, - старьевщика, нищенку и ребенка, за которым не уследила дура-мамаша.
Раймон снова поморщился и недобрым словом мысленно помянул излишне брезгливых братьев. Если тварь разожралась уже так, что хватает взрослых людей, то, глядишь, скоро и размножаться начнёт, если ещё не успела. А это, в свою очередь, грозило тем, что через несколько лет бхуты поселятся в каждой груде мусора, и тремя жертвами уже никак не ограничится.
- К дьяволу, берусь. Где, значит, оно поселилось?
- В тупике на Королевской, - констебль улыбнулся, точно согласие это сняло с его плеч тяжелый и пыльный мешок.
- В самом деле, где ж ещё, как не... в тупике, - проворчал михаилит. - Хорошо. Точнее, плохо, но ладно. К слову, а на кого мы с госпожой не похожи?
- Из Бермондси письмецо пришло, от констебля тамошнего, - переложив заботу на чужую шею, законник и говорил охотнее, и лицо стало более приветливым, - что некая послушница из обители сбежала с михаилитом. Но не похожа госпожа на монашку, уж простите, что обеспокоил.
- Сбежала? Грешно, грешно, - Раймин задумчиво покивал. Как ни странно, выходило, что аббатиса всё-таки подала жалобу. Что ж, вчерашний визит к ювелиру действительно был не лишним. - Я могу сообщить в капитул, но, - он пожал плечами и снова обнял Эмму за талию, - скорее всего, те сочтут, что брат уже достаточно страдает и так: путающаяся под рукой женщина на тракте - сплошное наказание. Но странно это всё. Я думал, обычно до вас такие дела не доходят. Принявшую постриг монахиню искать - ещё куда ни шло, но послушницу?
Договорив, он искоса бросил взгляд на предмет разговора и тихо фыркнул. Не было ничего удивительного в том, что констебль не узнал Эмму по описанию, которое, вероятно, дали в монастыре. Красивая, нарядно одетая женщина рядом оставалась той же травницей в сером переднике со двора аббатства Бермондси - и вместе с тем стала совсем другой. Изменились не черты лица или цвет волос, а выражение, поза, то, как она держала голову, взгляд.
- Доходят, если родственникам неймется, - тяжело вздохнул констебль, уже собравшийся уходить, - так жду вскоре вас в управе, брат Фламберг, с тушкой. Для расчета.
- Надо же было милому братцу, - проворчала Эмма, когда законник отошел достаточно далеко. Причем слова о "братце" были произнесены с такой дозой яда, что и жабдар свалился бы от зависти в сторонке, - заявиться в курят... в обитель именно сейчас. И, конечно же, счел, что я попрала честь рода... Или аббатиса долю от приданого не отдает.
Она тряхнула головой так, что локоны на мгновение закрыли лицо, а одна, особо упрямая, прядь зацепилась за ухо и шею.
- Прости, - рассмеялась она, - понимаю, что неуместно, но... Я представила лицо аббатисы, когда она сообщала братцу, что я сбежала.
- И её лицо, когда он просил деньги, - с улыбкой дополнил Раймон. - Но это, конечно, то ещё удовольствие. Богов нам мало... хотя, признаться, рядом с Морриган твой брат выглядит не слишком крупной докукой. И любопытно мне, не приходило ли такое же письмо в Билберри?
- Если и приходило, то вряд ли нас узнали. Мы были там долго и слишком... на виду, чтобы не привлечь внимания. - Эмма улыбалась так, будто ничто не могло испортить ей настроение. - Но, право, мне даже интересно, зачем я понадобилась Ричарду спустя шесть лет? Он ведь даже письма ни разу не написал.
- Тамошнего констебля мы тогда не видели, а уехали спешно, - Раймон говорил, скорее задумчиво, чем возражая девушке. - Посмотрим, что будет, когда вернёмся. Хотя, - он ухмыльнулся, - вероятно, мы и на этот раз уедем вовсе не шагом. Ладно, чего заранее гадать. И о гадостной работе этой тоже думать не хочу. Ещё не хватало портить утро, которое началось, считаем, с поцелуя прекрасной госпожи.
Ответом ему была ласковая, счастливая улыбка.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Квартал увеселений, расположившийся следом за торговыми рядами, исходил криком. Будто и не люди здесь были вовсе, а куклы, способные беспрерывно кричать целыми днями. Звуки волынок, труб, скрипок и мандолин сливались с этими криками. Артистки и артисты, вышедшие на сцену для показа публике, раздетые, полунагие, в своих акробатических костюмах, ежились на холоде и не испытывали радости - лишь голод и уныние. Но - юный, озябший менестрель, сидящий на перевернутой бочке, перебирал посиневшими пальцами струны лютни и пел томительную любовную песню, о том, как ладони, натруженные ратной работой, задрожат от случайного прикосновения пальцев, исколотых тонкой иглой.
Расположенные неподалеку всевозможные игры принесли свой шлейф эмоций: азарт, жадность и разочарование. "А вот кто попадет в решето пенни - получит шиллинг!" - послышалось почти под самым ухом, заставляя отшатнуться, но тут же штопором ввинчивался другой крик, более пронзительный: "Самые честные кости! Выиграй у мастера амулетов Джейсона любой амулет по своему выбору!"
- Почему-то, когда так говорят, сразу хочется усомниться в честности, - заметил Раймон и повёл пальцами, словно разминая руку. Потом вздохнул. - И вызывает желание попробовать свои... способности, но, пожалуй, нет.
Такие деньги его интересовали сейчас мало, а выводить мошенника, которым парень наверняка являлся, на чистую воду было скучно и совершенно бессмысленно.
- Не только скрежет лат и свист рассекаемого мечами воздуха доносится из той невозвратной дали, не только жаркий треск костров опаляет лицо. Томительная любовная песня прорывается в похоронном звоне, пьянящее благоухание садов разливается над выжженным полем, пропахшим кровью и мертвечиной. - Декламировал с высокого помоста юноша в пестром наряде. Лицо его, горящее одухотворенностью и экстазом вдохновения, покрылось поцелуями мороза, но он продолжал говорить, не замечая этого. - Здесь начало романтического недуга, упоительного любовного бреда, преобразившей мир мечты. Оно в соловьином безумстве, в журчании фонтана, в переливах росинок, зажженных луной. И все, о чем пропоет трубадур в этой душной, охваченной неизбывным томлением ночи, на века обретет емкость символа: кольцо, голубка, перчатка, балкон, кинжал, чаша, жемчуг зубов, коралл милых губок, сияние глаз…
- По-моему, - задумчиво оценил Раймон и покосился на спутницу, - у нас получалось лучше, и без такого количества лишних слов. Правда, и обстановка иная была. Комната, наедине... ну, большую часть времени. Тёплая ванна. Кровь козла.
- Да, - в тон ему согласилась чуть покрасневшая Эмма, скучающе наблюдая за тем, как появившаяся на сцене Прекрасная Дама трагически заламывает руки и картинно падает в объятия Благородному Рыцарю, заливаясь слезами. - Но в следующий раз стоит сразу заклинить дверь кинжалом. Чтобы получилось еще интереснее.
Раймон прижал девушку к себе.
- Какое нетерпение. Но не могу осуждать, мне тоже понравилось. Обязательно заклиню. В следующий раз.
Эмма кивнула, будто ненароком спрятав вспыхнувшие щеки в воротник шубки, и отвернулась от сцены, на которой Благородный Рыцарь как раз играючи зарубил Злодея. Злодей умирал долго и, судя по тщательно демонстрируемым на лице страданиям, делал это мучительно. А судя по стонам - с удовольствием.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Чуть далее, за последним помостом, на котором под заунывные звуки выплясывали девушки, одетые лишь в полупрозрачную кисею, там, где еще день назад рыночная площадь заканчивалась коновязью, толстым слоем расстелили солому. На ней сосредоточенно кружили друг около друга, точно два петуха, двое: дюжий краснолюд, без куртки, решительно сжавший внушительные кулаки, и изящный, тонкий и гибкий юноша. Юноша был обнажен до пояса, но ровной смуглости кожи не нарушал озноб. Собравшаяся толпа подстрекала бойцов криками, но злобы в них не было, всем известно, что ярмарочные бои идут не до крови, а до 1ё касания лопатками соломы. Впрочем, опытному глазу было видно, кто тут чемпион. Ветераны городской стражи, временно забросившие патрулирование улиц, оживленно подбадривали юношу, но даже они с трудом успели заметить быструю и ловкую "мельницу", после которой краснолюд оказался на соломе.
За спиной юноши виднелась вывеска с изображением креста, обвитого розой, которым помечали свои лавки мастера амулетов.
Следующим на призыв зазывалы откликнулся рослый мужчина, по виду - наемник. С ним парень, которого в толпе называли Флавио или Испанцем, провозился чуть дольше. Но все же - бросок подворотом с захватом туловища и руки - и наемник уже лежит в соломе, а Флавио-Испанец увлеченно выкручивает ему руку в рычаг. Техника боя юноши не была обычной, но все ухватки, которые он использовал были вполне узнаваемы: подсады, зацепы, броски. Подсечки и подбивы. Оборонительные захваты. Впрочем, итог был один - все желающие легкой победы (или легких денег?) оказывались в соломе.
- Хм... - протянул Раймон после четвёртого претендента, посмотрел на Эмму и поднял бровь. - Ты ведь, если что, умеешь накладывать лубки?
Такие призы, в отличие от сомнительного выигрыша в кости, интересовали его куда больше.
- Умею, - Эмма с подозрением и чуть встревоженно глянула на него.
- Это хорошо. Лечить вывихи и ушибы, думаю, тоже... - он начал снимать пояс с оружием и оверкот. - Вряд ли будет долго, так что простыть не успею.
- Я сказала, что умею, а не что хочу, - под нос проворчала девушка, принимая в руки и оружие, и одежду.
За кафтаном последовало кольцо с эмблемой ордена, а потом, после некоторого раздумья, Раймон стянул рубашку, с улыбкой поцеловал Эмму в щёку и шагнул в круг.
Толпа одобрительно загудела, зазывала что-то кричал о смельчаках и прекрасных глазах прекрасных же дам, но травница его уже не слушала.
Флавио поклонился новому противнику. Теперь, вблизи, становилось видно, что юноша смотрит настороженно и чуть загнанно, как лиса перед началом охоты. Что на ребре у него длинный косой шрам, будто бы от ножа...Или серпа. И оттого дышит он так, словно неровно сросшаяся кожа мешает ему вздохнуть. Михаилит поклонился в ответ и начал обходить Флавио по кругу, постепенно приближаясь. Руки расслабленно висели по бокам. Юноша плавно, текуче, широко шагнул вперед - и чуть в сторону, влево, одновременным движением руки явно метя захватить в сгиб шею. Фламберг, который ожидал чего-то подобного, начал двигаться почти одновременно. Стопа в тяжелом сапоге ударила по голени Испанца, не дав тому завершить шаг, и сразу же правая рука резким, каким-то хлыстовым движением метнулась в лицо противнику. Но зацепить лодыжку борца после этого ему не удалось. Юноша просто отступил ногами назад, наклонившись корпусом вперед. Быстро, очень быстро, несмотря на боль, заставившую горько скривить губы и нахмурить брови, он схватил Раймона за левую руку и резко потянул к себе, обхватывая поясницу. Фламберг в ответ присел, провернулся в обвившей его руке, сам обхватил Флавио за талию и поднял в воздух, сдавив, насколько хватало сил, без жалости выдавливая из более лёгкого противника воздух. И сразу, не дожидаясь удара по ушам или переносице, с выдохом крутанулся, впечатывая чемпиона ярмарки в землю. Сам он при этом упал сбоку на колени, чтобы удержать или добить. Испанец хлопнул ладонью по соломе, показывая, что сдается. Толпа отозвалась разочарованными воплями и возмущенным "А я на него поставил".
Раймон, не обращая внимания на крики, протянул Флавио руку, помогая подняться.
- В порядке?
- Sí, señor, - Испанец поднялся и, после секундного раздумья, неуловимым движением превратил поддержку в рукопожатие, - gracias. Спасибо.
- За что?.. А, впрочем, - он кивнул, - спасибо. Это было интересно. И, не будь я чёрт знает каким по счёту, кто знает, как бы вышло.
"И не имей я возможности заранее оценить твои ухватки", - но и эта сомнительная мысль не убавила удовольствия от победы, которая, как ни крути, была честной.
Флавио улыбнулся, слегка поклонился и отошел, надевая откопанную из соломы тонкую куртку.
- Ваш выигрыш, господин, - зазывала, упитанный низкий мужичок с маленькими глазками, неуловимо напоминающий поросенка, протянул слегка грязный мешочек с деньгами. Почти одновременно с ним Эмма набросила оверкот на его плечи и отчего-то неодобрительно уставилась на зазывалу.
Раймон взял мешок и подкинул на руке. Получалось увесисто - как и должно было быть, учитывая, что обычной наградой за такое была пара десятков фунтов. Ярмарка в Кентрбери тут не отличалась от остальных. Он снова порадовался, что Флавио, хоть и хороший борец, не умел драться. Иначе Эмме всё-таки пришлось бы сегодня его штопать. Хватило бы того же удара лбом в последнем захвате.
- Он злится на этого Флавио, - тихо сообщила девушка, расправляя рубашку так, чтобы в нее можно было быстро нырнуть. - Причем, как хозяин злится на плохую собаку. Брат также ощущался, перед тем, как повесил свою суку.
- А этот Испанец - что за человек? - так же негромко спросил Раймон, который поспешно натягивал одежду, спасаясь от начавшего ощутимо кусаться холода.
- Очень уставший, - Эмма поочередно подавала ему то колет, то оверкот, то кольцо, - обреченный.
- Теперь мне почти жаль, что я его ещё и побил, - проворчал Раймон. - Терпеть не могу... хозяев.
Травница кивнула головой, соглашаясь, ласкающе поправила воротник рубашки.
- Кажется, я ревную, - судя по тону, она явно уводила разговор, - вон те дамы с большим... интересом наблюдали за тобой.
Бывшая послушница указала в сторону трех пышно разодетых девиц, хихикающих и переглядывающихся. Одна из них, в пестрой шерстяной пелерине, веснушчатая и весьма пышная в нужных местах, не сводила глаз с Фламберга, с явной завистью поглядывая на Эмму.
- Пусть их, - Раймон еле взглянул на трио, которое подобралось на удивление гармонично по цвету: брюнетка, блондинка и рыжая. Словно нарочно. Сходился даже покрой платьев, если не цвета ткани. - Ладно. Попробую потом поговорить про этого Флавио с констеблем местным, как работу закончу. А пока что, сдаётся мне, стоит и в самом деле купить амулеты. С аметистами или лунным камнем.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Тупик действительно был темным, сырым, даже в этот мороз и внезапно начавшийся снегопад, и удивительно вонючим. Амбре от падали, гниющих тряпок, грязной соломы и прочего, что обычно наполняет вот такие вот неприглядные углы в городе, разносилось далеко. Так далеко, что саму улочку найти не представляло никакого труда. Жутким оскалом в неверном свете, льющемся через крыши домов, улыбалась большая кукла без одного глаза. Когда-то она, видимо, украшала витрину модной лавки. А может, была любимицей юной леди. Сейчас же она казалась древним - и не самым благостным божеством, растрепанными волосами и обрывками роскошного платья напоминая заброшенного идола. Сваленные вдоль стены горы строительного камня усугубляли впечатление. Казалось, будто игрушка находится на развалинах собственного храма, поднятой деревянной рукой с бесстыдно обнаженными, полусгнившими шарнирами указывая на стену тупика, где мусор был свален в огромную кучу.
Какое-то время Раймон просто стоял и смотрел, отстранившись от запаха. Бхуты могли полностью скрываться в гнёздах, а могли и... ловчее щупальце, даже зная, что искать, он увидел только через минуту. Оно лежало словно не слишком толстое бревно, поросшее лишайником и уже начавшее гнить. И вся куча, куда оно уводило, ритмично колебалась, будто ожив. Фламберг поморщился и с некоторым недоверием смерил взглядом купленную на ярмарке рогатину. Могло выйти так, что тварь отожралась настолько, что и корову сможет без труда мотать от стены до стены... и уж точно дотянется щупальцами через древко. Под мусором он не мог отличить кожу от гнилья или тряпок. А ещё там могли быть детёныши... нет, лезть просто так, в лоб, у него желания не было. Подумав, он приставил рогатину к ноге и протянул руку. Через миг щупальце, неподвижно лежавшее с краю кучи, охватило пламя. Вопреки ожиданиям, бхут не взревел, не спрятал обожженную конечность, лишь похлопал ею по куче мусора, сбивая огонь. И одновременно хлестнул по полу вторым щупальцем, доселе лежавшим вдоль стены и оттого незаметным в тени, несмотря на толщину в полторы мужские руки. Его Раймон успел перепрыгнуть, но конечность твари описала полукруг над кучей и с пугающей быстротой развернулась, отвешивая хлесткий, отшвыривающий от мусора удар в грудь. Фламберг, припав к земле, пропустил его над головой, отбросил рогатину к краю кучи в надежде, что бхута это смутит, и бросился вперёд, на ходу доставая меч. Обожженное щупальце действительно дернулось за рогатиной, уцепило ее и утащило куда-то вглубь кучи, откуда раздался звук разгрызаемого дерева и какой-то разочарованный писк. Вторая ловчая конечность поднялась вверх и рухнула на Раймона.
Движение вышло широким, не слишком быстрым, и он успел крутнуться, одновременно перехватывая меч двумя руками для короткого удара снизу-вверх. Столкновение отдалось до самых плеч, но отрубленная часть, извиваясь, упала на землю. Тут же пришлось отмахиваться от второго щупальца, которым бхут попытался было его схватить. Гибкая толстая плеть отдёрнулась от клинка так, словно у неё были глаза, описала полукруг и ринулась к нему, явно намереваясь с силой отшвырнуть к стене. У монстра почти получилось. Удар вышел настолько резким и неожиданным, что Раймон едва успел снял с рукоять левую руку и крутануть ладонью в магическом жесте. Мир вокруг словно погрузился в сон. Движения твари стали неторопливыми, замедленными, и Фламберг, злобно ухмыльнувшись, мысленно поблагодарил своего двойника из цветочного сна. Нелюбимые приёмы иногда работали тоже, и об этом не следовало забывать. Зная, что заклинания не хватит надолго, он рубанул по щупальцу там, где оно опустилось до земли. Конечность повисла на полоске тонкой кожи. И только тогда, наконец, куча мусора дрогнула и обнажилось тело чудовища - багрово-красное, сморщенное. На нем нельзя было различить даже головы - вершину безобразного, репообразного холма, коим было туловище бхута, венчала пасть, полная разнообразных зубов - от крупных до очень мелких - и три маленьких, светящихся желтым, глаза. Монстр поднялся на мерзких червеобразных отростках и запел неожиданно нежным, приятным голосом.
Волна звуков ударила с такой силой, что Раймона качнуло. Ему нестерпимо захотелось подойти к этому чудесному, милому созданию, обнять его за морщинистое тело, прижаться губами к сморщенной, покрытой грязью и язвами, ароматной коже. Подставить горло, чтобы напитать этого ангела свежей, дымящейся кровью, насытить его детей, позволить костям треснуть под острыми зубками... Он рывком провёл предплечьем по лезвию у самой рукояти, где оно осталось относительно чистым. Вспышка боли прочистила разум, вернула возможность думать, помнить и чувствовать что-то кроме желаний бхута. Чёрт подери эти мороки! Опустив меч, Раймон, пошатываясь двинулся к бхуту, не пытаясь обойти даже самые мерзкие лужи и груды очисток. Под сапогами отвратительно хлюпало, ещё добавляя к счёту. Монстр, судя по всему, не возражал против того, что еда сама шла в пасть, и продолжал выводить высокие, чистые трели. С последнего, резкого и пружинистого шага Фламберг косо ударил от бедра, вспарывая бок твари, которая была настолько поглощена пением и близостью жертвы, что даже не попыталась увернуться. И тут же ударил снова, сверху, обратным движением. Даже так бхут упорно не хотел умирать, и потребовался ещё один удар, в глубину тела, туда, где за полупрозрачной кожей билось сердце.
Только после этого Раймон отошёл назад и опёрся на меч, переводя дыхание. Он ненавидел щупальца. И воздействие на разум, если это были не его мороки - тоже. Всё-таки тварь была на диво мерзкой, и, по размышлению, стоило ещё всё проверить перед уходом. Самка явно охраняла гнездо, иначе она, скорее всего, вела бы себя иначе. Агрессивнее. Не сидела бы на месте так долго - это уж точно.
Когда тварь окончательно затихла, он упёрся в обмякшую тушу и с натугой отвалил её в сторону. В исходящей отвратными испарениями яме действительно обнаружилась почти вызревшая кладка. В покрытых слизью крупных яйцах с полупрозрачной кожистой оболочкой едва заметно шевелились зародыши. Судя по их размеру, уже скоро обещал вылупиться выводок новых монстров, которые разбежались бы по городу и устроили новые логовища. Вздохнув, Раймон нехотя подобрал изрядно погрызенную и измазанную слизью рогатину. Он уже добивал последнее яйцо, когда за спиной, чуть слева, раздались короткий рявк и дробный топот лап. Фламберг резко обернулся, снова хватаясь за меч, и грязно выругался в голос. Детеныши из первой кладки, еще не обрюзгшие, не накопившие дурного веса, подвижные, юркие и зубастые колобочки, бежали к своей родительнице. Их было трое и, казалось, что они радостно улыбаются. Первый, крупный самец - от самок их отличал характерный вырост между глаз - припустил со всех ног и подпрыгнул, не добегая пяти шагов. Раймон почти ощутил себя беззащитной, вкусной, пахнущей мусором и кровью добычей. Почти - но не совсем. За храбрость молодой и неопытный бхут поплатился сразу же: меч, встретивший монстра в воздухе, почти его располовинил. Второй бхут при этом успел вцепиться в правый сапог и принялся сосредоточенно, с упоением, его жевать, больно обминая металлические пластины вокруг ноги. Третий, разогнавшись слишком сильно, проскочил, влетел в мусорную кучу, где еще недавно обитала его матушка, которую никто бы в городе не назвал достопочтенной, и ненадолго замер.

[Leomhann >>>]

Спектр

- М-мать...
Меч, свистнув, махнул вниз. Почувствовав сопротивление под клинком, Раймон, даже не взглянув вниз, крутанулся к третьей твари. Третьей - но скорее всего не последней. В кладке мусорных тварей обычно было гораздо больше яиц. Этот бхут был мельче остальных, будто последыш. Мельче, медленнее, всего лишь с шестью ногами. Но прыгал, как и его братья - хорошо. Достаточно высоко, чтобы вцепиться зубами в бедро под кольчугой. Чувствуя, как по ноге потекла кровь, Фламберг на выдохе, с чувством, опустил на тело твари рукоять меча. И с удовольствием услышал, как ломается что-то, что в организме молодых бхутов сходило за кости. И всё равно челюсти пришлось разжимать отдельно. Сделав это, Раймон отпрыгнул к центру тупика, оглядывая и свалку, и даже верхушки стен на предмет запоздавших к основному веселью тварей. Но минута проходила за минутой, а в переулке он не видел никакого движения, несмотря на то, что запах крови наверняка уже разнёсся далеко. Монстры ловили его так хорошо, что им бы не помешала даже вонь помойки. Наконец, Раймон устало протёр меч, убрал его в ножны и занялся раной. Штаны бхут разодрал так, что позавидовала бы любая гончая, да и рваные раны выглядели крайне неприятно. Шипя от боли, воин протёр края крепким бренди, подкрепив лечение несколькими большими глотками, потом приложил подушечку из ткани и замотал как мог плотнее. Лихорадка боя начала уходить, и его еле заметно потряхивало. В ноге же, несмотря на царивший вокруг холод, словно поселился дикобраз. С трудом вытащив из сапога покорёженную пластину, Раймон оценил ущерб и со злостью швырнул ею в матку бхутов. Удовлетворения это действие не принесло: вместо того, чтобы звучно ударить в кость или плоть, щиток просто утонул в слизи разлагающегося тела. От этого Раймон даже передумал пинать труп последнего самца. Хотя и очень хотелось.
- И стоило оно того? - спросил он небо, на котором успели высыпать крупные, яркие звёзды, обещая морозную ночь. Нужно было идти на постоялый двор, где Эмма могла бы нормально обработать рану, но вместо этого Раймон прислонился к стене и на какое-то время закрыл глаза. Он мечтал об анку, лесавках, даже, чёрт их подери, брухах. На тракте всё было как-то... чище, чем в городах, где монстры как-то слишком уж сжились с людьми. Научились сосуществовать. Всё равно, что охотиться за крысами, только крысы не гнут сталь зубами... пока что. А ещё стоило выбить у мелочи зубы, чтобы потом продать, но на это он в себе сил не чувствовал. Хер с ним. Если кто-то готов был в эту ночь заглянуть в тупичок и сделать это за него - скатертью дорога. - К дьяволу.
С открытыми глазами сцена лучше не стала, а трупы бхутов пахли, казалось, ещё гаже, чем сама свалка, хотя до этого вечера Раймон в такое просто не поверил бы. С тяжелым вздохом он откачнулся от стены и, прихрамывая, направился к постоялому двору. К ванне, камину и женщине, которая его ждала. Наверное. Странная женщина, Эмма...