Пресвятые угодники, - чуть не сорвалось у него с уст, как только он услышал речь кота. "Тут верно не обошлось дело без сатаны", - Мартин перекрестился и сразу пожалел об этом, так он только спугнет его. Но черт (если кот и вправду был им) глазом не повел и напротив, обратился к нему заурядным тоном с довольно простым вопросом. "Будто все это в порядке вещей", - подумал Мартин, но все равно не смог справиться с волнением и любопытством.
- Гм, Гм, Гм, - откашлялся он. Вы вправду знаете человеческую речь? Тогда кто вы? Какая сила – чистая иль нечистая? Или вы все же человек?

Бросая по сторонам удивленные взгляды парой воспаленных зрачков, в зал вошел новый посетитель. В прошлом его, какой-никакой, но сносный сюртук теперь свисал с него лохмотьями, засохшая грязь падала комами с коленок, длинные, сальные волосы выглядели как-то особенно неопрятно, а лицо понуро и бледно. Несмотря на это, заметив в комнате людей, его лицо исказилось болезненной улыбкой, и он спешно заковылял к ним.
- Сударь не подскажите, что это за место? - обратился он к вычурно украшенному юноше.

Дерзну представить описание своего персонажа в немного нестандартной форме

Надо рассказать о себе… Разве это обязательно? Я ведь еще так мало успел, и рассказ получится или слишком коротким или скучным, этаким сплошным описанием ничего. Что же, мне решать.
Первый заурядный вопрос – почему Академия? Я не из тех угодников, которые заливают подобные сочинения похвальными речами о работе над собой и мечтах поступления. Верно, от подобных рассказов Академия погружается как Атлантида, и над морем лести виднеется лишь ее шпиль. Дорога сама привела меня к Сапфировой Башни, и я решил остаться.
В школе я относился к учебе слишком небрежно, часто ленился и валял дурака. Несмотря на то оценки получал хорошие, и был одним из лучших учеников в классе. Даже считался за умника, а иногда даже за зубрилу, впрочем, подобная репутация меня почти не волновала. Я много читал, совсем разное – романы, поэзию, ученые книги, и жаль что, оглядываясь сейчас назад это многое, кажется совсем малым.
Была дружба, знал и любовь, тут можно ненадолго остановиться (читатель, возьми подобающий тон)… У нее были рыжие волосы, состриженные в короткую, несколько под мальчика стрижку. Ее веснушчатое лицо… Нет путаю, они были черными как смоль, вьющимися кудрями до маленьких бутылочек, прямой белый лоб, правильные брови, а глаза… Скорее всего черного цвета, да, почти всегда как маленькие угольки, и может только раз отливали лесным орехом. Но иногда волосы наоборот, падали гладкими локонами. Еще смольнее чем раньше, они обрамляли бледное округленное лицо, и падали на мягкие ланиты… а дальше… забыл. Глаза, кажется необычного разреза узкие, но совсем не по-восточному, казались такими, когда она улыбалась. Да, эти глаза и слегка вытянутый нос, я помню их. А губы… их всегда хотелось целовать... Я знал разочарования в любви, были они и в дружбе.
После школы я и поступил учиться на доктора, как хотел отец, но в то же время страстно увлекся алхимией. Не являясь человеком практичным, но больше романтиком, идея философского камня взбудоражила мое сознание - перевод низшей природной силы в божественную - волшебные слова. Между делом он мог решить все к чему стремилась медицина; излечить человека, подарить ему бессмертие. Так я пристрастился называть лилией серебро, львом – золото, а их смесь царицей, и как следствие, далее погрузился в таинство сигулов и грифов – чернокнижье. В то же время, на курсах я обрел базисные знания медицины, но, к сожалению, чтобы пройти экзамены этого не хватило. После исключения мне не оставалось ничего другого как собрать в суму несколько книжек, взять у отца деньги, которые он счел нужным дать мне в путь, и вперед, на запад.
Мои странствия я не могу описать с особым интересом. Я проходил по поселочной местности и только очень редко натыкался на большие города, народ везде был схож – груб, невежествен и в большинстве своем беден. Я должен признаться, что зарабатывал на их горе. Там, где жизнь цвела и плодилась я еле-еле сводил концы с концами, кормясь чуть ли не милостыней. Зато в местах, где трудилась коса смерти, а не крестьянина; был голод, чума или другая проказа, мои профанские знания были как нельзя кстати. Часто я был бессилен, созерцая как микстуры, которые должны приносить облегчение, только усиливают болезнь, и сожалел, что так быстро отказался от докторской карьеры.
Насчет своего внешнего вида я буду более конкретен. Дайте-ка придвинуться поближе к зеркалу. Сидя лицом к зеркалу в полуобороте, я ловлю свой внимательный, кажется острый взгляд. При этом чувствую себя как-то неловко, необычно. А если взять угол еще острее да нахмурить брови, то совсем смотришь как на другого человека (ну кто же так на себя в зеркало смотрит?). То ли другой созерцает меня, то ли я всматриваюсь в кого-то другого, но один из нас не может быть мной - я ведь один. Затем вернуться в начальную позицию, замереть на несколько секунд, и потом вдруг вопросительно поднять бровь, подмигнуть самому себе, причем не одним глазом, а всей щекой, или издать губами такое беззвучное 'Па'. Смотришь на себя и спрашиваешь, а такой ли я на самом деле?
Глаза, какого они цвета? – сниму очки. Их называют голубыми, но если приглядеться и придвинуться к зеркалу совсем вплотную.… Нет, у моего отца голубые глаза, мои же такими сложно назвать. Скорее зелеными; малахит, обрамляет черный значок, в котором я замечаю свое отражение. Под глазами что-то воспаленное, не то синее не то красное. Нос у меня длинный, особенно это заметно в профиль. Под носом редкие, мальчишеские усики, затем (следуя за взглядом сверху вниз) верхние губы, два ряда зубов, передний снизу кривой хорошо, что нижняя губа его успешно закрывает. Завершает мое лицо подбородок, на котором прорастает не слишком ухоженная козлиная бородка, и сейчас я тереблю ее, чтобы она еще больше походила на оную. Что еще? Высокий лоб, светлые волосы падают на плечи и уже достают до лопаток. Брови правильные. Все, с этим закончили. Зеркало – в сторону.
Телом я вытянут и худ, и полубедные дорожные харчи здесь не причем, в школе я был еще уже, и гимнастика не помогала. Выгляжу чуть моложе своего возраста, дают в лучшем случае девятнадцать.
Но родился я немногим больше двадцати лет назад, в маленьком немецком селении на востоке (немец я только наполовину). Мне иногда доставляет удовольствие вспоминать о детстве, оно как покинутая шахта, в которую время от времени возвращается шахтер, делает пару копков и снова уходит. Нередко он находит хорошую породу, только заняться месторождением всерьез он ленится, и пока только делает на карте с трудом ему самому понятные заметки.
Полтора года после ухода из родительского крова, я проходил пустынную местность, лежащую недалеко от… впрочем, читатель должен хорошо знать местоположение Академии. Проснувшись утром, я не узнал где я, за ночь на землю спустилась сизая туманная мгла. Не было видно ни зги, и я брел как в потемках, с трудом различая солнце то светит или месяц. Хуже того, я не слышал ни звука – птица не пела, звери не копошились в кустах, даже самые крошечные насекомые хранили молчанье. Вместе с туманом землю облек непроницаемый креп тишины, будто я попал в сонное царство. Я блуждал, голодный и ободранный, в сизом, непроглядном тумане, кричал что есть силы, зовя на помощь и человека и лешего и беса, но мне не отвечало и собственное эхо. Три дня спустя, само сознание мое было в тумане; я стоял на краю сумасшествия, когда передо мной, то ли выросши из ада, то ли упав с небес, воплотилась Сапфировая Башня.
И снова я пал в сомнения. Пыл к алхимии и чернокнижию, после увиденных воочию результатов этой практики заметно охладился. Тогда медицина? Или другая наука. А может не в науках моя стезя?
Ах, имя, назвали меня от рождения Мартин Лео Козарь.
Ниже подпись

Приветствую, решил показать, на вашу милость, свой стих.

Эх, занес меня ветер, завлек меня стон
Залучила песня голубой горлицы
На тропу заросшую, чрез отвесный склон
Так отдался шорох страннницы-страницы!

Вспять - чрез склон Нево, вспять - к реке Неве
Но замер ветер; встал не долетая:
Опустил меня в сказочной листве
Дальше мой полет не допуская

Трава, мохнатая, прошу меня прости!
Секи, сопи - не выдавай собрата
В Врата зеленые, молю, скорей впусти -
открой дорогу в дОрог край из злата

Земля черна здесь, та собою дорога
Земля - цветна, тобою вся полна
Поверь, уверь в меня, я твой навек слуга
И буду верен... откройся целина

Ксати, совместно с Марой

Город встретил его мощеной булыжником дорогой, зданием с вывеской "Трактир три кабана" по левую руку и постройкой "Постоялый двор" по правую. А прямо перед ним дорога упиралась в ухоженный городской сквер в центре которого возвышались статуи двух мужчин в просторных одеяниях. Один держал в руке меч, а другой книгу. За сквером к небу усремлялись шпили собора, под правым боком которого уютилось небольшое здание с вычурным фасадом и большим количеством архитектурных украшений. Все остальное пространство, видимое глазу, занимали жилые одноэтажные постройки. Людей на улице в это утро было не много. В сквере под статуями сидели вездесущие попрошайки и две женщины с большими корзинами в руках, доверху наполненных овощами, вели неспешный разговор, прогуливаясь по дороге в сторону от собора.
"Как на картинке" - буркнул про себя Роджер. Но все еще не исбавившись от своего хмурого настроя, он должен был признать что город производит приятное впечатление. Заметив трактир по левый бок он уже хотел двинуться к нему, но тут его взгляд пал на миловидно стоящий Постоялый Двор справа. "Там наверно и для меня найдется теплая кроватка" - замечтался Рэд. "Да золотишка" - вспомнил он, хлопнув там где должен был висеть неотягощенный желтым металом мешочек" - как не бывало. Он задумался, но долго думать от тоже не любил... "К черту, с тавернищиком всегда проще сговорится" - решил он вспомнив давнего кума Пайкла, трактирщика Серебрянной Луны, и зашагал к таверне.
Заведение "Три кабана" было разгромлено в лучших традициях пьяных драк. В эпицентер погрома на полу лежал человек, одетый в поношенный дорожный плащ, куртку, жёлтую от времени рубашку с кружевными рукавами, кожаные заплатанные штаны и высокие сапоги. Чёрные волосы, неровно стриженые, торчали во все стороны.
Голова у него болела так, словно её прожевали, а потом выплюнули. Через мутную резь в глазах кривыми линиями проступал реальный мир. Молодой человек пошевелился и, тихо выругавшись, сел на полу. Зажатый в руке обломок ножки стула чуть слышно ударился об пол. Тряхнув головой и прищурившись, человек внимательно посмотрел на кусок дерева, удивился, потом обвел глазами комнату и застыл. Даже ураган не смог бы причинить большего разрушения. Посреди огромного зала раскиданы сломанные столы и стулья, большая часть паркета залита вином и водой, в углу чернеют сгоревшие бочки, а с люстры на потолке свисает чья-то рваная рубаха. И в завершении пейзажа, в глубине комнаты стоял тучный, угрюмый человек, в кожаном переднике, из-за спины которого выглядывали два дюжих молодца. Еще один, рыжий как яркий солнечный день, стоял на пороге. Все вместе они могли быть только персонажами ночного кошмара.
- Эй, ты, проснулся наконец, - толстяк выдвинулся вперед, - полюбуйся что ты здесь натворил.
Парень снова тряхнул головой и потер виски. Из памяти медленно всплывал вчерашний вечер. Он пил, очень много пил, потом пустота.
- Ты заплатишь мне за это, за каждую разбитую кружку, за каждый сломанный стул, за всё заплатишь, - толстяк сорвался на крик, дюжие молодцы внушительно расправили плечи.
Голова заболела еще сильнее. Рука полезла в карман за деньгами, дабы швырнуть их трактирщику, но обнаружила только одну монету. С дурным предчувствием парень похлопал ладонями по другим карманам. Так и есть. Пусто.
- Ты должен мне сто форинов, - красный от гнева трактирщик тряс листом бумаги, - у меня всё записано. Рассчитывайся! Немедленно!
Разрушитель еще раз обвел глазами комнату. Трактирщик явно перегнул палку. Даже если бы столы были из красного дерева, а в «трех кабанах» подавали розовое вино из королевских виноградников, всё равно не набралось бы больше пятидесяти форинов. Но даже на такой штраф пришлось бы вкалывать целый месяц.
Окончательно потеряв терпение, толстяк заорал:
- Ты, что, глухой?
"Явно не вовремя" - окинув взглядом разбитую таверну подумал Роджер - "Вот вчера, здесь видно была заварушка". Внимание его привлекла троица, расположившаяся в глубине комнаты. Стоящий впереди явно был за главного, это можно было определить и по его голосу и по выперающему вперед телу. Он мог являться самим тавернщиком, либо другим городским заправилой. Мальцу к которому он обращался не повезло, особенно если он повинен в окружающем бедламе. Но Роджеру вспомнилась молодось - тогда еще и не такое вытворяли. "Помочь бы ему как, а то те трое видно силой хотят взять"
- Доброе утро, - во всеуслышание сказал Рэд.
- А кому и не очень, - со вздохом отозвался тавернщик, - Матильда! Обслужили гостя!
Из недр таверны величественно выплыла высокая статная женщина с выдающимися достоинствами. Достоинств было два и они едва не выпадали из широкого выреза платья. Несла их Матильда с гордость, с прямой королевской осанкой. Белый передник до носков туфель был безукоризненно чист, а волосы убраны под высокий колпак.
- Чего желаете? У нас лучший эль во всем баронатстве. Вот только не убрано немного, извините.
-А всё этот, - брезгливо поморщившись на последствия погрома поддакнул хозяин таверны.
- Это не я, - испуганно пробормотал парень, отбросив в сторону обломок ножки стула, будто бы он пылал огнем.
- Батя, он отпираться вздумал, - один из молодцев, тот, что был чуточку повыше и помассивнее в плечах выступил вперед, засучивая рукава своей холщовой рубахи.
Самочувствие разрушителя как-то сразу значительно ухудшилось. Простонав что-то про утро и голову, он полез в карман, и неловко подцепив монету, все же швырнул её в тавернщика.
- Заберите, больше у меня ничего нет.
Однако же вышибала-сын посчитал эту сумму недостаточной для возмещения убытка и, сделав три широких шага, оказался возле погромщика. Легко поднял его в воздух за шкирку и гаркнул прямо в ухо.
- Сто форинов и не единым филлером меньше.

Вместе с Марой

Порыв холодного ветра ударил его сзади; заставил согнуться ниже к земле и притиснуть руки к ребрам в надежде согреться. Деревья недобро зашуршали. Рэд насторожился и уже было потянулся за лютней, обычно висевшей у него за плечом, но тут вспомнил что она, как и рюкзак, мистически пропала. Впрочем, пока ему ничего не угрожало. "Видно тут до меня уже поработали" - подумал он - "но лучше поспешить Стена ничего из себя... может прикрикнуть кого?.. Нет, не стоит." Затем он обратил внимание на дорогу тянущуюся вдоль стены - "наверное ворота там..."
Дождь только прекратился и он еще не успел обсохнуть, каждый порыв ветра пронизывал до костей и он дрожал как осиновый лист. Руки после многочасовой работы ныли, спина болела и отказывалась разгибаться, ботинки хлюпали. Роджер плелся вдоль стены, совсем разбитый и безразличный к происходящему, желая только теплой кровати и кружки чего-нибудь погорячее.
Дорога действительно вывела его к городским воротам, где в этот утренний час дежурил не менее хмурый и промокший стражник. Его длинные каштановые усы понуро обвисли, металличекий котелок, служащий шлемом, сполз на лоб, а сам он кое-как оперся на копьё и уныло смотрел на дорогу.
- Кто та...ааакой, - широко зевнул стражник а потом продолжил дежурное "приветствие" - зачем пожаловал?
Роджер недобро посмотрел на стража... Сейчас начнется, "кто такой?" - это еще ладно, а вот - "откуда?", и особенно - "как здесь оказался?". Лучше - проще, соврать, да с лукавством, объяснить все одним махом и победа за мной - нужна легенда.
Рэд поклонился.
- Роджер Баррет к вашим услугам.
"Надо бы добавить сир, ну да ладно, обойдется", подумал он про себя.
- Простите, что потревожил вас во время службы. Я путешестенник, по профессии бард. По воле случая оказался в ваших краях; лошадь ускала со всем моим скарбом, пошел ливень, гроза и молния! - благо театральных способностей ему было не занимать - Потом упал в яму, которую верно сам чорт для меня вырыл - Роджер, как часто случается, начинал уже сам верить в свою историю.
- Еле выбрался, так и оказался у входа в ваш замечательный городок, - оптимистично закончил он - Как его название кстати, не подскажите?
- Герканд, - безразлично букнул страж ворот, уже мысленно окрестивший пришлого бродягой, но кого только не заносило в их город, - тебе повезло, что ты вообще отыскал нас в этой глуши, на много лиг вокруг только деревеньки, да лесные заимки.
Не говоря больше ни слова, он шумно шмыгнул носом и посторонился, пропуская барда в городские ворота.
"В первый раз о таком слышу" - пронеслось у Рэда в голове. Но он не стал докучать стражнику вопросами, и довольный собой что так легко отделался, быстро прошмыгнул мимо него.

А можно мне тоже? только хочу предупредить что совсем зеленый

Имя: Роджер Ред (рыжий) Баррет.

Внешность: Мужчина на вид лет 35, роста чуть выше среднего, худоват, (хотя, по годам, не мешало бы уже немного заплыть жиром). Лицо обрамляют длинные до плечь, слегка волнистые волосы, и козлинная бородка готтэ — конечно и то и другое ярко рыжего цвета.

Предыстория: Родился в городе Британия*, с малого возраста взял в руки лютню, на которой он научился играть у своего дяди, потом освоил и флейту. Как уже можно догадаться — Роджер бард. В молости играл в составе — Менестрели Лорда Бритиша, потом отправился путешесвовать. И где он только не был... города Британии, Маласа, Токуно открывались ему одним за другим, в Токуно выучился многому у самураев, и почти принял местный вид будизма. Приют он нашел в таверне Маласа «Серебренная Луна» где познакомился с такими важными персонажами в его жизни как — полуэльф Нэрок Ламберт, гном Пайкел Зеленобородый и конечно же с любовью его жизни Лю (и еще с чуть ли не десятков женщин претендующих на этот пост). Вообще, как все барды, на красоту и вино он и сейчас падок, особенно на Женскую красоту и на Пайкеловое вино, приготовленное по гномским или эльфийским, черт его разберет, рецептам. Потом вдруг стал милионером, и отмахал себе чуть ли не дворец-концертный зал недалеко от Луны. Вообще жизнь в таверне (и после) была бурной, время было смутное, но не будем останавливатся на этом, ведь это только быстрый сказ а не роман-летопись.

Не надо и вдаваться в подробности как и почему все закончилось, поставим читателя перед фактом. К времени нашего рассказа дом его заброшен, старая добрая таверна тоже, а друзья распались по всему свету. Роджер же вернулся к своим странствияи по дорогам Сосарии. И нельзя сказать что сейчас он такой же раньше. Улыбка его обрела по краям циничные углы-ямочки, в голосе нет тех веселых ноток, и глаза его блестят уж очень редко — на лицо молодая-старость разочарований. Впрочем, он еще больше полюбил странствия, природу и то живое, которое не ходит на двух ногах. Сейчас он чаще играет подпевающему соловью, или старому дубу чем людям. Готов к новому и неизведанному.

*один из городов игры Ультима Онлайн.