На мероприятии будет Провидец, расскажет что было, что будет, чем сердце успокоить и душу взбудоражить, причем по вполне приемлемой цене.
Не стесняйтесь обращаться.
Индивидуальный подход к каждому клиенту гарантирован.

В Скандинавии существовал обычай оставления ненужных детей в лесу на съедение волкам.

Тарас Бульба вполне справедливо считал, что раз он породил - ему и убивать.

В большинстве стран вполне естественным считалось, если глава семьи учил ребенка уму разуму при помощи вполне конкретного физического воздействия, причем аристократы использовали для этого розги, а в простых семьях в ход шло все, что могло попасть под руку - ухват например.

В школах цивилизованных европейских стран были разработаны целые системы телесных наказаний для нерадивых учеников.

И не надо восклицать "Ах, это же ребенок"... это всего лишь ребенок. И если одни родители холят его и лелеют - честь им и хвала, а то - что другие бьют смертным боем - их право.

Если вы думаете, что легко быть губернатором, то спешу вас разочаровать - это адов труд. Особенно в таком месте, как Хайлисс. Здесь у губернатора из всех атрибутов власти только должность и печать, да еще сомнительное право собирать налоги (вы попробуйте собрать налоги с человека, который может убить вас 90 различными способами, и при этом обставить все как несчастный случай). О нет, в Хайлиссе отношения власти-подчинения строятся на взаимоуважении и выгодном пересечении общих интересов.
Морское Братство и Свободные Гильдии - в их руках настоящая власть, в то время как король может лишь в бессилии наблюдать за происходящим здесь и надеяться, что боги пошлют ему возможность что-то изменить.
По крайней мере, пока я был губернатором Хайлисса, я всеми силами противостоял укреплению королевской власти, и, надо признать, не без выгоды для себя. Мне удалось замкнуть экономику Хайлисса внутри региона - формально все собираемые налоги шли на обустройство города и поддержание благополучия жителей. Фактически - так оно и было, но, конечно, с небольшими оговорками, поскольку самые важные игроки не платили налоги, а выполняли свою часть сделки (например Морское Братство давало неплохую скидку на заморские товары, а я со своей стороны никогда не спрашивал, каким образом эти товары добыты).
Жаль только, что теперь многое измениться. Пусть не сразу, пусть не везде, но той приятной жизни в Хайлиссе уже не будет. Казалось бы - мне-то чего жаловаться: с моим состоянием, с солидной должностью вице-губернатора, со связями и уважением окружающих... но, мне все чаще кажется, что мы потеряли нечто важное. Нашу Мадам Лалу, столько лет поддерживавшую хрупкий баланс сил, помогавшую советом и делом.
Без нее город будет другим.
Что же до меня - то я сумел получить многое из того, чего желал. Моя жажда мести, тлевшая в груди почти пятнадцать лет наконец-то утолена. А что до моих сокровищ... быть может пора обзавестись наследником? В конце-концов, все эти свадьбы, отшумевшие в последнее время лишь напоминают, что я не вечен.
В одном я уверен точно - корона не получит ни медяка из моего состояния.


ps. Да, я на игре забыл бандану красную с черепами. Если кто-то случайно видел и знает ее дальнейшую судьбу, буду благодарен за любую информацию.

Pss. А вот по этой ссылке можно получить фотографий.

26 сентября. На территории стаи Кайт.
С Хигфом и Рейлан.

По городу слухи распространялись достаточно быстро (если, конечно, информацию не пытались скрыть намеренно) – в конце концов, когда изо дня в день происходит одна и та же, наскучившая рутина, любой новостью хочется поделиться с соседями. С другой стороны – слухам зачастую доверия не было, ведь кто мог поручиться, что новость не была придумана кем-то, решившим немного разогнать собственную скуку.
Например, дня три тому люди стали перешептываться о гигантской бронированной машине, способной разнести в дребезги любой оплот стервятников. Стоило ли этому верить? Аррайн поверил бы, разве что увидев ее собственными глазами, а лучше – пощупав и самолично произведя пару выстрелов. Где-то с год назад уже появлялись подобные слухи о гранатах, способных сравнять с землей дом... как выяснилось, это были обычные гранаты, только какой-то криворукий идиот ухитрился метнуть одну из них в склад горючего.
Одни говорили, что его потом повесили за подобное расточительство важнейших ресурсов, другие – что он сбежал и теперь прячется где-то на нижних уровнях, обвешанный своими волшебными гранатами с ног до головы. Впрочем, этот слух довольно быстро всем наскучил.
Теперь в ходу был другой – о том, как группа отважных исследователей спустились едва ли не к центру земли, а затем смогли еще и вернуться обратно. И для Аррайна это был не слух. Будучи одним из доверенных людей Самого, он знал, что это так. Теперь настало время узнать всю правду об их экспедиции, и потому он направлялся к лаборатории Торссона.
На проходной привычно скучали двое охранников. День определенно не задался. Во-первых, Макс до сих пор не отсыпал им свежую порцию грибов, хоть и обещал. Да еще и наглая девица Айседора, чувствуя поддержку шефа, заявлялась теперь как к себе домой. Трогать новую лаборантку было чревато, о чем красноречиво свидетельствовал фиолетовый синяк в пол лица, оставленный Торссоном на память толстяку. Сейчас толстяк молча и угрюмо выковыривал ножом грязь из-под ногтей, а его тощий напарник Лу сидел у стены и флегматично швырял карты в лежащую в паре метров от него шляпу. Надо сказать, он почти не промахивался.
Вскинув руку в знак приветствия, Аррайн деловито осведомился:
– Начальник здесь?
– Вероятно, – хмыкнул тощий Лу, продолжая метить картами в шляпу, – Через нас не проходил, разве что подземными норами своими уполз.
– По какому вопросу? – лениво осведомился толстяк, уставившись на гостя единственным глазом. Второй его глаз заплыл и не открывался.
– Его требует вожак, – посланник медленно перевел взгляд с одного охранника на другого. – И было бы неплохо, если один из вас за ним сходит.
Охранники переглянулись, очевидно молчаливо решая, кому идти. Шутить с посетителем ни у кого желания не возникло. К тому же на этот раз посетитель не был девицей.
Затем тощий Лу поднялся и дернул рычаг на стене. Дверная панель с натужным скрежетом откатилась в сторону, открывая вид на пустынный двор. Охранник направился к маячившей на том конце двора облезлой полосатой будке, и, не дойдя еще, проорал.
– Кевин, спустись крикни шефа! Скажи, к нему от начальства человек.
И, не дождавшись ответа, добавил требовательнее:
– Кевин, ты там, крысиная харя?
Не получив ответа и ворча себе под нос, Лу дошагал до будки и скрылся за дверью. На какое-то время воцарилась тишина.
Нарушили ее тяжелые шаги начальника лаборатории, который явился не в одиночестве. За ним вышагивал Макс Мердок, которого, против его ожиданий, так и не казнили за всю подземную авантюру. Торссон, увидев полузнакомое лицо, кивнул:
– Удачного дня. Срочно?

Летопись Максимилиано Ригальдо. Окончание.

Боль медленно утихает. Уходит прочь, отогнанная прикосновением моей супруги. Ее пальцы дотрагиваются до раны и я чувствую, как приятное тепло растекается по всему телу. О, если бы только было возможно исцелить нашу страну так же, как мое бренное тело! Если бы только был способ уничтожить ту гниль, что изнутри подтачивает аристократию! Или же он был, вот только я не смог… не захотел его увидеть?!
Следующий год оказался для меня неожиданно тяжелым. Я постепенно свыкался со смертью Мэнолы и той пустотой, которую она оставила в моем сердце. Чтобы как-то сменить обстановку, я решился на короткое путешествие по Бразилии в обществе семьи. В конце-концов, матушка несколько раз говорила мне, что хочет повидать родственников, Эрике и детям было бы неплохо познакомиться с ними, а я сам увидел в этой поездке хороший шанс для привлечения бразильских партнеров в Сальвадор. Только время, как оказалось, я выбрал неудачное.
Конечно, нас радушно встретили и разместили в доме, но я видел, насколько натянуты улыбки у хозяев виллы. Беседы были короткими, встречи – тоскливыми. Патриарх Фалья лежал на смертном одре, и потому его единственный сын был занят лишь мыслями о том, как принять наследство. До сестры и племянника ему, казалось, вовсе дела не было. На третий день матушка поругалась с ним, и мы были вынуждены уехать. Не скрою, я воспринял сей факт с облегчением.
Приближались выборы, и здесь меня ожидал очередной неприятный сюрприз в виде нескольких кандидатов, пытавшихся оспорить у меня должность президента. Я воспринял их претензии как не более чем плохую шутку, а стоило ведь присмотреться получше к этим мерзавцам, ведь в их появлении был весьма тревожный для меня знак. Конечно же, я победил – оппозиция в те годы была скорее смешна, нежели представляла собой нечто серьезное. А те десять процентов голосов, что распределились между моими соперниками – что ж, они ведь ничего не значили тогда.
Спустя два года я отправил Рафаэля в монастырь в Старом Свете. Он подавал большие надежды на Пути Разума и только в той древней обители его потенциал мог полностью раскрыться. Конечно, это значило, что я не смогу своевременно привлечь сына к семейным делам, но я был уверен – у меня будет достаточно времени для этого после его возвращения. Как будто у меня вообще было время?! С тех пор, как я стал президентом, даже на общение с семьей оставались считанные часы, особенно после возвращения из Бразилии.
А годы шли. Сальвадор менялся, и не в лучшую сторону. Крупные селения внезапно покрылись сетью дешевых забегаловок, носящих имя Кастильи. Казалось еще немного, и отщепенец Сантьяго назовет себя кормильцем нации! В то же время, Штаты вспомнили про заемы, сделанные еще полвека назад. Страна скатывалась в экономическую яму, причем с каждым днем все набирая скорость. Я не знал, что предпринять, и, словно почуяв мою слабость, оппозиционеры подняли головы, слетевшись отовсюду, словно стервятники.
Чем ближе были новые выборы, тем наглее становились их заявления, где они обещали коренным образом изменить положение Сальвадора, накормить голодных и обогреть бездомных. Мерзавцы! Я не мог найти для них другого слова! Всего пятнадцать лет прошло, а они уже забыли, почему я занял место президента! Ведь это я избавил их от тирана! Я спас страну в час наибольше опасности, и так они решили меня отблагодарить?! Неужели никто не видел, что только я могу что-то сделать, чтобы изменить ситуацию?
Что же, раз доводы разума не возымели действия, мне пришлось избавиться от недовольных. Некоторых из них бросили в тюрьму, других просто сняли под различными предлогами. Несколько наиболее крупных манифестаций в их поддержку пришлось разогнать при помощи полиции. Затем настал черед для госаппарата. Я достаточно хорошо почистил его от всех, кто считал меня недостойным занимать президентскую должность. По крайней мере, я был в этом уверен.
В то время, когда я праздновал свое переизбрание, вернулись Валенсо. Нельзя сказать, чтобы это было для меня сюрпризом – узы с землей сильны и зовут аристократов туда, где их родина. Мне оставалось только надеяться, что за прошедшие годы они свыклись с поражением и не станут искать реванша, я же со своей стороны готов был к примирению. Да и не до Валенсо мне было тогда.
Это были дни моего величайшего позора! США выставили требования, неприемлемые и оскорбительные, но отказать им я не мог – слишком велик был долг Сальвадора, чтобы проигнорировать происходящее. Расплатиться не было возможности, а потому Штаты хотели, чтобы я признал несостоятельность нашей национальной валюты и перевел всю страну на проклятые доллары!
По всему Сальвадору прокатились волны протеста, у меня же рука не поднялась предпринять что-либо по подавлению народного недовольства. Я ведь чувствовал то же самое! И даже хуже того, я ощущал себя худшим из предателей! Но, я был загнан в угол и не мог ничего предпринять, чтобы предотвратить крушение сальвадорской экономики. Спасти ее теперь могло только чудо. Настоящее чудо.
Как легко оказалось одержать победу в войне, а в мирное время потерпеть страшнейшее поражение. Это был конец. Несомненно, произойди все до выборов, и у меня не было бы ни малейшего шанса сохранить президентское кресло, сейчас же еще оставалась такая возможность, ведь впереди было еще четыре года, а рядом со мной находились люди, достойные доверия. По крайней мере, я так думал.
Следующие выборы оказались самыми тяжелыми для меня. Во-первых, потому, что оппозиция буквально за несколько дней до голосования неожиданно объединилась, выставив лишь одного кандидата, а во-вторых… он победил. Мне это казалось настоящей нелепицей! Какой-то простолюдин, еще вчера копошившийся в грязи, теперь займет мое место! Да не бывать тому!
Легко ли пойти на сделку с совестью? Легко, если быть твердо уверенным в своей правоте. Если считать, что это временное отступление от собственных принципов – во благо. Я нашел возможность изменить результаты выборов, аннулировать часть голосов и изменить другие. Я остался президентом. Остался ли я после этого Ригальдо? Даже не знаю.
Еще более тяжелым ударом для меня оказалось предательство Мауро! Я дал ему все! Сделал ближайшим из своих людей! Считал другом! А он начал якшаться с ублюдком Кастилья и брать у него деньги! Что же, я получил хороший урок. У аристократа не может быть друзей. Тем более, друзей – простолюдинов.
Прошел год, и вернулся мой сын. Но это был уже не тот застенчивый мальчик, уезжавший в чужую страну, а настоящий мужчина из рода Ригальдо, в совершенстве постигший духовные практики монахов и Путь Разума. Теперь я имел все основания, чтобы гордиться им, но по настоящему гордость за Рафаэля я ощутил в тот день, когда он сообщил мне о месторождении нефти посреди Сальвадора!
Вот оно, то чудо, которое спасет мою многострадальную страну!
Не теряя времени я отправил геологов на место, указанное Рафаэлем, а затем объявил эту территорию государственной собственностью, не подлежащей продаже. Боже Иисусе! Там оказалось столько нефти, что арабские эмиры поперхнулись бы от зависти! Мы могли выплатить весь внешний долг, вернуть национальную валюту и повысить уровень жизни людей – все сразу! Если бы только не одно но – денег, на разработку месторождения в государственном бюджете попросту не было.
Не теряя времени, был составлен проект, предполагавший участие всех граждан в этом деле. Мне удалось убедить людей отдать последние деньги в обмен на акции SC Oil с тем, чтобы в дальнейшем они получили хорошую прибыль. Моя дорогая Эрика принимала самое активное участие в организации компании и я был уверен, что именно она должна ее возглавить. Ей я мог полностью доверять, к тому же, она сама хотела этого всем сердцем. И тогда я столкнулся с противодействием сразу трех семей… точнее двух и одного червя, продолжающего поганить сальвадорскую землю. Меня… президента страны… дона Ригальдо… вынудили назначить генеральным директором компании щенка Валенсо. Этого прожигателя жизни, не имевшего ни малейшего представления о том, чем ему предстояло заниматься. Эрика стала его заместителем и на ее хрупкие плечи упали все заботы о компании.
А мне пришлось, уже в который раз, проглотить обиду.
Следующие выборы я проиграл. Теперь уже безо всяких шансов что-либо изменить. Не хочется сейчас даже вспоминать о том, как это было. Скажу лишь – кандидатом от оппозиции стал Мауро, сильно поднявшийся за последнее время и нашедший серьезную поддержку среди тех, кому я был неугоден. Теперь он стал господином президентом, и в качестве подарка мне почти сразу издал указ, лишающий Эрику возможности управлять SC Oil. Да, она оставалась заместителем директора, но при этом ни одно ее решение не имело силы, к тому же – она потеряла доступ к активам компании. Как выяснилось, это и было их главной целью. Кого их? Мне потребовалось немало времени, чтобы это узнать.
Спустя полгода Анжело Валенсо объявил о банкротстве SC Oil. Сразу же нашлись и покупатели – какой-то чилийский хлыщ с бездной денег в карманах. А я недоумевал, как можно было развалить преуспевающую компанию за такой короткий срок. Мы даже бурение начать не успели!
А потом вернулась боль, какой я не испытывал уже больше десяти лет. Я проснулся в холодном поту, увидев рядом испуганное лицо Эрики. Сердце бешено стучало, и страх волнами поднимался из груди. Я уже знал, что произошло, но отказывался признавать это! В ярости я распахнул дверь и бросился по узкому коридору… я уже знал, что моя дочь мертва. Но не мог поверить в это, пока не увидел ее истерзанное тело… Кровь… кровь была повсюду в комнате. Кровь моей бедной, маленькой Фины стекала по моим рукам, когда я обнял ее в последний раз, поднимая с пола.
Сквозь кровавую пелену я видел рыдающую Эрику и ошеломленного Фалито, прибежавшего на наши крики. Я поклялся, что не найду покоя, пока не отомщу за это вероломное убийство. У меня не было сомнений в том, что это дело рук Валенсо, такой подлостью решившие отплатить мне за поражение в войне тридцатилетней давности! С этой старой карги, вставшей во главе их ущербного рода сталось бы!
Я лишился всего! Дочери… положения… шанса вывести страну из тупика… Санта-Мария! Тогда у меня не было доказательств вины Валенсо, но я был уверен, что добуду их. А когда добуду – не оставлю никого из них в живых!
После похорон Жозефины, проходивших лишь в узком семейном кругу, я вернулся к делам, связанным с нефтью. Чилиец настаивал на скорейшем совершении сделки, а потому встреча была назначена через десять дней, и я собирался потратить их с пользой, чтобы не допустить продажи компании, чего бы это ни стоило. Так же, я дал себе слово, что постараюсь быть сдержанным в переговорах. Ради страны.
Вскоре со мной связался чилиец. Дон Альвада. Первый патриарх нового рода. Это звучало глупо, странно и настораживающе. Он предложил мне взятку в обмен на поддержку во время встречи в Цюрихе. Ему повезло, что мы общались на расстоянии, иначе я не сдержался бы, а так – я лишь ответил, что подумаю. А подумать было над чем. И в первую очередь – как уберечь сальвадорскую нефть от продажи, не зная, кто из аристократов готов меня поддержать. Чилийца привел Сантьяго, компанию развалил Валенсо… оставались только Боска, но я мало что знал об их позиции по этому вопросу.
На следующий день я получил письмо с угрозой предать огласке происхождение Рафаэля. Никаких требований в нем не значилось, но я был уверен, как в том, что шантажист не заставит себя ждать, так и в том, что он как-то связан с нефтью.
Тщательно все обдумав, я позвал сына. Теперь, когда он по праву мог считаться моим наследником, ему следовало знать правду, равно как и мои подозрения в отношении наших возможных врагов. Мне нужна была поддержка, а на кого еще можно опереться, как не на сына?! Рафаэль воспринял мои слова со спокойствием, достойным настоящего Ригальдо. Да, черт подери, они и был настоящим Ригальдо с моей кровью в жилах! Осознал он и то, какая опасность нависла над нашим родом, а потому признался мне, что состоит в некоем мистическом ордене, объединяющем молодых аристократов. Я плохо понял, чего этот орден хотел добиться – гораздо важнее для меня было то, что во главе его стояла Фортуната Валенсо и именно она пригласила Рафаэля в их ряды! Чего она хотела этим добиться? Настроить моего мальчика против семьи? Погубить его?! Позволить этого я не мог! И дал себе слово при любом, даже малейшем намеке на опасность расправиться с Фортунатой как она того заслуживала.
Велев Рафаэлю быть как можно более острожным, я покинул его, чтобы назначить встречу сестре. Вивьен стала новым оракулом после смерти Мэнолы, и я надеялся, что она разделяет мои взгляды относительно нефтяного вопроса. Ее поддержка пришлась бы кстати на предстоящей встрече. Но еще более меня волновало другое – ведь об усыновлении Рафаэля знали только я, Эрика и Вивьен, и теперь мне нужны были ответы.
Я должен был прибыть в Цюрих во всеоружии, чего бы это ни стоило. Однако, как оказалось, все мои приготовления пропали даром, ибо я смог узнать правду… но не истину…

Летопись Максимилиано Ригальдо. Продолжение.

Я лежал на полу, истекая кровью, и смотрел, как умирает сальвадорская аристократия, а вместе с ней отправляются в небытие вековые традиции, на которых строилось наше общество. Каков был мой вклад в эту трагедию? Что я сделал не так в своей жизни? К несчастью, слишком многое. Летописец не должен брать в руки оружие, потому, что он уже не сможет вложить его в ножны.
Валенсо бежали из страны. Что ж, я понимаю Фортунату, у нее были все основания опасаться, что я обрушу на ее семью всю свою ярость. Особенно после того, как она поклялась на крови отомстить мне. Я мог это сделать. Я хотел это сделать, к чему сейчас скрывать. Но не стал.
Мои мысли тогда были обращены к Мэноле. Едва лишь мне удалось завершить неотложные дела, как я стал добиваться встречи с ней. Испытывал ли я угрызения совести? Нет. Моя жена была лишь ребенком, а я искал взаимности от зрелой женщины. И находил. По крайней мере – тогда. Меня не останавливало даже то, что теперь я должен был держать свою привязанность втайне от двух могущественных донов Сальвадора, ведь раскройся эта тайна – и оба они почувствовали бы себя смертельно оскорбленными моей дерзостью!
1985. Год моего безрадостного триумфа, когда я был вынужден стать доном Ригальдо и самым молодым президентом Сальвадора. Мне было всего двадцать четыре. Я столкнулся со множеством проблем, которые не мог решить, просто в силу того, что не обладал достаточным опытом в государственных делах. Мне вновь пришлось искать помощи у человека более искушенного и мудрого, нежели я сам. У последнего настоящего дона Сальвадора, который, как я надеялся, хоть частично сможет заменить мне отца. Да, я говорю о Фабрицио Кастилья, моем дяде, моем тесте и могущественном маге, чьи знания могли обратиться на пользу нашей родине. Но и здесь меня ожидал новый удар – таинственное исчезновение дона Фабрицио и его старшего сына взбудоражило весь Сальвадор…
Последовавшие же за этим события не поддаются описанию! Разорвать узы с землей?! Тогда я даже не знал, что такое возможно! Я был в растерянности. В ужасе. В гневе! Как мог занять место Фабрицио человек, пошатнувший саму основу нашего существования?! И это муж моей сестры! Сын моей тетки! Как президент и дон Ригальдо, я потребовал встречи с ним, чтобы прояснить произошедшее. Как же разочарован я был, увидев кузена – передо мной предстал человечек с повадками прожженного дельца, отринувший свое аристократическое наследие. Потомок рода могущественных магов впал в ничтожество за столь краткий срок. Я испытывал к нему отвращение и брезгливость. Хотелось помыть руку сразу же после рукопожатия. Стоит ли упоминать, что разговор не сложился?
Что же – разрыв Уз Кастилья имел еще два последствия, коснувшихся лично меня. Теперь, когда Сантьяго стал тем, кем и заслуживал быть, Мэноле предстояло заменить оракула. Здоровье старого Валенсо сильно пошатнулось во время войны, и все понимали, что ему недолго осталось, а значит – очень скоро моя возлюбленная должно была отречься от прошлой жизни, порвать все связи и превратиться в существо, далекое от мирской суеты. Уже тогда я понимал, какой тяжелый груз быть оракулом. Понимал, что зря прогнал послов Горацио во время войны, ведь он искренне хотел мира для Сальвадора, а ради собственных родственником и пальцем не пошевелил, хотя одно единственное его предсказание могло стать смертным приговором для семьи Ригальдо. Мэнола отдалялась от меня, все больше с каждым днем – так я потерял ее, но нашел Эрику! Моя бедная маленькая супруга, ее мне было более всего жаль, когда Сантьяго порвал Узы с Землей. Как же это, наверное, больно – чувствовать, что исчезает так связь, что испокон веков питает твой род, та сила, что пульсирует в крови, делая смертного – аристократом. Пусть ее брат – мерзавец, недостойный даже презрения, но чем провинилась перед богами эта девочка, чтобы они так жестоко ее наказывали?! И что я мог сделать, чтобы исправить это? Только дать ей свою кровь. Столько крови, сколько потребуется, чтобы возродить те силы, которых она лишилась. Боги хотели этого, несомненно – ведь только реликвия моего рода могла позволить дать Эрике силу крови Ригальдо и в то же время не превратить ее в безвольную куклу. Я создавал узы и сам же разрушал их, день за днем вливая в ее вены чудотворную кровь своего рода.
На это потребовалось время – и еще больше его, чтобы вновь научить Эрику использовать вернувшеюся к ней силу. Скорее всего, дон Фабрицио или отец справились бы лучше, но они слишком рано покинули этот мир и не могли порадоваться, что мой брак, наконец, обрел смысл. Я привязался к Эрике за эти месяцы и полюбил ее, не скрою, отчасти еще и потому, что отчаянно нуждался в поддержке. Рождение Жозефины укрепило мои чувства к супруге, но и этот радостный момент оказался омрачен – роды проходили тяжело, и несчастная Эрика навсегда лишилась возможности иметь еще детей. Как будто мало страданий выпало на ее долю до этого?!
Мне же предстояло сделать непростой выбор, ведь род Ригальдо нуждался в наследнике! И если Эрика не могла подарить мне сына то… что ни день, я слышал голос отца:
«Избавься от нее! Союз с Кастилья более нам не нужен. Подумай о благе семьи и найди себе жену, способную родить наследника!»
Бенедикт бы так и поступил, даже не спрашивая моего мнения – будь он еще жив, но сейчас решение должен был принимать я. И чем больше я думал об этом, тем отчетливее понимал, что не могу этого сделать. После всего, что я сделал для Эрики, просто взять и бросить ее казалось мне даже большим предательством, чем оставить род без наследника. В конце-концов, я мог взять в семью кого-либо из младших сыновей других родов, женив на Жозефине.
Так прошел почти год. Я смотрел, как растет моя дочь, и чувствовал нестерпимую тоску от того, что у меня нет сына. Даже у Густаво Валенсо был сын, даже у Сантьяго! А моя семья, что же – обречена на медленное вымирание?! Нет! Я не мог просто так этого оставить!
Впервые за те годы, что миновали с войны, я переступил через застарелую обиду и обратился за помощью к Вивьен, моей сестре. Тогда, во время кровавых боев, Вивьен, обладавшая даром предвидения, пошла наперекор воле отца и отказалась использовать свою силу. И мне до сих пор казалось, что будь она покорнее – и дон не пошел бы на ту злополучную прогулку один. У меня до сих пор были бы отец и брат… Но теперь я хотел, чтобы Вивьен помогла мне найти младенца, подходящего, чтобы стать следующим доном Ригальдо. К моему удивлению – она довольно быстро указала мне приют, в котором находился мальчик по имени Рафаэль, мой будущий сын.
А затем Эрика с дочерью уехали в Швейцарию, а вернулись спустя более года – уже втроем. Тем временем срок моего правления подошел к концу, однако решив проблемы внутри семьи, я был готов к тому, чтобы справиться с любыми трудностями, которые могли ожидать меня на посту президента. В этот год у народа Сальвадора не было особого выбора – они могли голосовать лишь за меня или против. Чтобы предугадать результат - оракула не потребовалось. На торжественной церемонии повторной инаугурации я – президент Максимилиано Ригальдо с гордостью представил аристократии и народу своего наследника.
Мальчик на удивление легко впитывал мою кровь. Уже через несколько недель я осознал, что его сила достигла того предела, преодолеть который Фалито сможет только сам, путем долгих и кропотливых тренировок. А у моей маленькой Фины вскоре проявился дар предвиденья. И в те дни я был горд за своих детей и чувствовал себя счастливейшим отцом в Сальвадоре.
Страна постепенно оправлялась от ужасов войны. Уже отстроены были заново разрушенные кварталы Сан-Сальвадора, вновь появились деревни там, где прошли эскадроны смерти. К сожалению все это стоило денег, и немалых. Крошечный бюджет Сальвадора не мог осилить подобных трат, а обращаться к Сантьяго я считал неприемлемым, хоть и знал, что он способен выделить необходимые кредиты.
Привлечение иностранного капитала казалось мне более достойным предприятием, нежели сделка с негодяем, нагло поправшим наследие предков и столь подло обошедшимся с моей женой. Был ли я прав, что поступил так? Не стало ли это очередным шагом к превращению моей родины в опутанный долгами клочок земли? Я и сейчас не могу ответить на этот вопрос. Но тогда мое решение вызвало весьма противоречивую реакцию в правительстве. Были люди, которые смели заявить мне в лицо, что следует заключить контракт с Кастилья, а не искать помощи за рубежом. Простолюдины. Что они знали про честь аристократа!
Я чувствовал, что это недовольство, со временем, может вылиться в нечто большее. Нечто неприятное. Но, разве не я сделал для страны больше, чем любой президент за последние сто лет?! В те непростые дни я верил – именно мое решение единственно верное, ведь я – Ригальдо, а моей семье издревна было предписано оберегать Сальвадор в самые тяжелые для него годы.
Да и какой летописец сможет устоять перед искушением не просто записывать, а творить историю?
Так или иначе, но отвергнув попытки Кастильи влезть в государственный сектор экономики, я обратился к зарубежным субсидиям. В первую очередь – североамериканским. Конечно, Штаты – это такой же нарыв на теле континента, созданный алчными торгашами и чужаками, верившими в деньги, как в божество, и возводящими в культ свою мифическую демократию, но, по крайней мере, они не рвали Уз с землей. Попросту не могли, по причине их отсутствия. А значит, уже были достойнее ренегата.
Кто-то постарался представить принятые мной меры (необходимые и оправданные!) в невыгодном свете – мол, дон Ригальдо продался иностранцам! Как же мне хотелось затолкать эти слова обратно крикунам в глотки! И пусть я догадывался, чьих это рук дело – доказательств у меня не было. И добыть их я мог поручить только Мауро, столь хорошо зарекомендовавшему себя в войну. Еще одна моя ошибка. И почему я был так слеп? Неужели верил в дружбу? Быть может. В конце концов, это не худшее заблуждение из тех, что я допустил в своей жизни.
А после меня постиг новый удар. Боль, какую я не испытывал, теряя отца и брата! Не дай бог никому пережить разрыв уз, столь крепких сильных, что связывали меня! Казалось, тысячи игл вонзились в мой мозг, разрывая его на части. Я ослеп и оглох, обреченный наощупь ползти к постели. Я лишился дара речи, и лишь бессвязный стон срывался с моих губ, уносясь прочь по пустым коридорам особняка.
Я был один в этот день. Я был разбит и подавлен. И сразу осознал, что она умерла. Единственный человек, связывающий меня с прошлой жизнью. С тем, что было до войны. Эта последняя ниточка оборвалась, когда жизнь покинула тело Мэнолы Боска, и ее гибель заставила меня биться в конвульсиях, схожих с бесконечной агонией!
Сколько дней я провел в забытьи, между сном и явью, борясь с собственным разумом и кровью, кипящей в жилах? Не меньше недели… Слуги нашли меня на лестнице, по их словам – едва дышащим. Надеюсь, дети не видели меня в минуты этой позорной слабости.
Конечно, я оправился. Списал свое исчезновение на внезапную простуду. Вернулся к делам, которых навалилось еще больше. В конце-концов, я – Ригальдо. Но что-то во мне надломилось. Я и раньше был вспыльчив и раздражителен – теперь же вовсе перестал сдерживаться. Было ли это следствием пережитого стресса, разрыва Уз? Кто знает. Впоследствии мне еще пришлось пожалеть о том, что я оказался неспособен проявить должной сдержанности, когда это было действительно необходимо.

Летопись Максимилиано Ригальдо

Моей семье отведена особая роль в жизни Сальвадора.
В наших жилах течет кровь, благословленная богами, но мы не стремимся к общению с ними.
В нашей крови пульсирует колдовская сила, но мы не практикуем ритуалы и древние обряды.
В нашем роду были герои и правители, но мы не ищем власти.
Мы пишем историю. Иногда – кровью, чаще – чернилами.
Мы – Ригальдо. Наш девиз «Не только оружием», и мы не обнажаем клинки без нужды.
Сейчас, глядя на то, чем завершилась наша встреча в Цюрихе, я с ужасом понимаю, что аристократия вырождается. Эта деградация подобна падению в бездонную пропасть, ибо всякий раз, когда кажется, что хуже и быть не может, открывается новая правда – стократ более чудовищная. Кому под силу остановить это падение?
Четыре семьи, четыре опоры были у моей родины. Я видел, как мудрых жрецов погубила гордыня, благородные правители превратились в тиранов, а могущественные маги стали стяжателями, променяв наследие предков на презренный металл. Мы тоже изменились, когда посмели посягнуть на чужое право. Летописцу не следует брать в руки меч, и уж тем более обращать его против своих соотечественников.
Я осознал это только сейчас, но все началось тридцать лет назад, когда безумие братоубийственной войны охватило мою родину, и даже слова Оракула стали для нас пустым звуком.
Мне было двадцать. Я был полон сил, богат, отчаян. Казалось, весь Сальвадор лежит у моих ног. Для меня забавой было в одиночку охотиться на ягуара, вооружившись только ножом. А еще я был влюблен. О, Мэнола, даже сейчас я верю, что всего этого ужаса можно было избежать, если бы ты осталась со мной. Будь проклят тот страх, что не давал мне просить твоей руки – Густаво Боска казался воплощением первобытного могущества, древнего как сами боги, в его присутствии даже я чувствовал себя простым человеком, недостойным твоей любви. А потом было поздно – дом Боска погрузился в траур, и любое упоминание о свадьбе в такое время стало бы величайшим оскорблением, смыть, которое быть может, не хватило бы и всей моей крови. Но я обещал, что приду за тобой, как только смогу – залогом этому стала та кровь, которой мы обменялись в ту ночь.
Во всем Сальвадоре теперь был только один человек, чья мудрость и влияние могли помочь мне. На следующее же утро я покинул поместье и отправился в столицу, чтобы увидеть своего отца, дона Бенедикта. Сан-Сальвадор встретил меня гнетущей тишиной – закрытые лавки и редкие прохожие, стремящиеся поскорее раствориться в лабиринте улочек, вот что я увидел вместо некогда шумного города. Когда же я остановился возле дома отца, то стал свидетелем сцены в равной степени отвратительной и немыслимой. Дон Ригальдо стоял на пороге, усталый и удрученный, а его обступили трое мужчин, смеющих кричать на него. Подобная дерзость была непозволительна простолюдинам, как мог гордый Бенедикт Ригальдо терпеть их вызывающее поведение?!
Я направился к ним, с твердым намерением проучить ублюдков, и лишь оказавшись на расстоянии пары шагов, заметил в руке одного из них пистолет, наставленный на отца. Тогда, наверное, впервые в жизни, ярость овладела мной без остатка. Кровь забурлила в жилах, требуя выхода, и я дал ей этот выход, надрезав палец. Тот мерзавец, что держал оружие, застыл, не в силах шевельнуться, а его пособники повалились на землю, заходясь в рвущем глотку кашле. Я стоял над их телами, с удовлетворением наблюдая, как они истекают кровавым потом, а после одним ударом перерезал глотку третьему. Под распахнувшимся пиджаком мертвеца что-то сверкнуло – полицейский значок.
«Что происходит, отец?!»
«Президент Валенсо прислал их арестовать меня, - ответил дон. – Скоро придут другие».
«Он заплатит за это, - прорычал я, отпихивая окровавленное тело, прочь с крыльца. – Он – и весь его род!»
Причины в тот день были не важны. Альфредо Валенсо послал простолюдинов за главой аристократического рода, и простить такое оскорбление было невозможно. Лишь одно удержало меня от того, чтобы немедленно не пойти в президентский дворец и потребовать сатисфакции – после случившегося в моем сердце не осталось ни капли доверия к семье Валенсо. Здесь в Сан-Сальвадоре мы были в меньшинстве, и что удержало бы Альфредо, уже преступившего законы чести, от нового подлого поступка? Говорить с ним теперь можно было только с позиции силы.
Мы вернулись в поместье, и воспрявший духом отец начал собирать людей, готовых поддержать его в борьбе. Он был как всегда красноречив и убедителен. Валенсо стали тиранами и утратили дарованное им богами право на власть в Сальвадоре. Подобно Эль Сабио, низвергнувшему испанское владычество, Ригальдо должны были вновь подняться, чтобы освободить страну от человека, злоупотреблявшего полученной властью. И все же, прежде чем взять в руки оружие, отец послал к Альфредо человека с требованием немедленно уйти в отставку и назначить выборы нового президента. Как и следовало ожидать, гордец отказался.
Не теряя более времени, я отправился к столице во главе наших основных сил, а Хосе, мой дорогой брат, отправился к поместью Валенсо с небольшим отрядом, разоряя деревни и предавая огню усадьбы, которые попадались ему на пути. Ни мне, ни отцу не было известно о том, что творили его эскадрон смерти в первые дни войны, мы лишь надеялись на благоразумие брата, и на то, что он не станет проливать сальвадорской крови без нужды. Мы ошиблись. Как выяснилось – не в первый, и не в последний раз.
Это война стала началом конца для аристократии Сальвадора. Раньше мы решали наши противоречия поединками и были покорны воле оракула, теперь же нашу родную землю устилали сотни трупов, а в воздухе постоянно витал уже ставший привычным запах гари. Три долгих года длилось противостояние, истощившее ресурсы обеих семей. Альфредо Валенсо укрылся в президентском дворце, превращенном в неприступную крепость, и оттуда руководил своими войсками. Отец занял окраины Сан-Сальвадора, но так и не смог продвинуться дальше – всякий раз нас отбрасывали назад, стоило лишь начать наступление. Хосе и его головорезы, называвшие себя «Пурпурная Роза», партизанили во владениях наших врагов, не давая им стянуть все войска к столице, а Фабио Валенсо безуспешно пытался загнать эскадрон смерти в угол.
Эта война ожесточила меня. Мое сердце закалилось в ней, стало крепким, как сталь, и столь же холодным. Лишь в краткие минуты отдыха я вспоминал о Мэноле, но старался подавить желание увидеть ее. Сначала долг перед семьей и Сальвадором. Дважды оракул пытался примирить нас с Альфредо – и дважды я прогонял прочь его посланников, напоминая, что этот миротворец и сам происходит из семьи Валенсо.
Затем наступил перелом. Отец проверял наши лагеря, расположенные в трех районах столицы, желая скоординировать время новой атаки, когда вернулся Хосе. Мы обнялись, радуясь встрече, ведь мы не видели друг друга с того дня, как началась война. Улыбаясь, брат бросил на стол заляпанный кровью мешок. Распираемый любопытством, я заглянул внутрь – там лежала голова Фабио Валенсо, еще узнаваемая, но уже начавшая подгнивать.
«Он, наконец, смог меня найти, - рассмеялся Хосе. - Нравится?»
«Стоило взять его живым».
Мне захотелось ударить брата, и я с трудом удержался – если бы только он смог взять Фабио в плен, а не убивать, то у нас был бы хороший аргумент для давления на президента. Но, увы, ничего уже было не изменить. Пока не вернулся отец, я велел отправить эту голову в подарок Альфредо.
Что же, это возымело должное действие – президент вышел из дворца, бросив на нас все свои силы. В тот день произошла самая тяжелая битва, и именно тогда я познал величайший триумф в своей жизни. Когда я вогнал клинок в грудь Альфредо, мне казалось, что этим ударом я разом разрешил все проблемы Сальвадора. Тиран был убит, его армия рассеялась, либо вернулась в поместье Валенсо, чтобы сообщить новости его семье. Теперь Сан-Сальвадор принадлежал нам, Ригальдо.
Сейчас, спустя годы, я понимаю, что лучшим вариантом тогда было примириться с Валенсо и дать возможность Густаво проявить себя на посту президента. Все-таки власть – это их право. Но мой отец был гордым человеком, искренне верившим, что в эти темные времена только он сможет восстановить Сальвадор. Как Эль Сабио. Все мы хотели быть новыми Эль Сабио.
Спустя месяц отец позвал меня к себе и сказал:
«Пора устроить твою жизнь, Манчито».
Внутренне я ликовал, слушая его слова! Неужели теперь, спустя почти четыре года, я, наконец, смогу рассказать ему о своей любви? Отец несомненно поймет меня и сделает все, чтобы договориться с новым доном Боска о свадьбе. Конечно, Мэнола проявляла свойства оракула, но ведь был еще молодой Кастилья, способный занять это место.
«Ты возьмешь в жены Эрика Кастилья, - продолжил дон. – Так я решил».
«Но, отец… - прошептал я, чувствуя, как в ярости сжимаются кулак. – Неужели, после всего, я не могу сам выбрать себе жену?!»
«Не смей перечить мне».
Это был единственный ответ, полученный мной. О, Мэнола, сама судьба была против нашего союза. Судьба или злой рок, обрушившийся на Сальвадор.
Я понимал отца. Наша семья сильно поиздержалась за годы войны. Шахты простаивали без рабочих, сбережения уходили на оружие, горели имения и деревни, половина столицы лежала в руинах – на все это нужны деньги, и деньги не малые. Фабрицио Кастилья мог дать их, но взамен хотел гарантий лояльности нового президента, а что может сблизить лучше, чем брак? Моя сестра вышла за одного из его сыновей, а мне пришлось взять в жены его младшую дочь. Девочку десяти лет от роду. Казалось, высшие силы смеются надо мной, и таким образом взымают плату за военные успехи.
Отцу уже не суждено было увидеть результаты своих трудов. Его смерть потрясла меня до глубины души – благородный аристократ был убит в спину, когда совершал прогулку на окраине города. Без вызова, без объявления – подлым, предательским ударом. Имя убийцы было известно – Густаво Валенсо, но прежде чем совершить месть, я должен был позаботиться о крови дона Бенедикта. Это промедление решило судьбу моего несчастного брата. Охваченный гневом, он бросился в погоню, взяв с собой лишь нескольких человек.
Я почувствовал, что остался последним мужчиной дома Ригальдо еще до того, как мне принесли его голову. Словно хотели напомнить, как я поступил с их Фабио! Сальвадор не выдержал бы новой войны, и как бы ни хотелось мне свести счеты с убийцей отца и брата, сделать это я мог лишь способом.
Повсюду по стране я велел сообщить, что вызываю Густаво Валенсо на поединок, который должен раз и навсегда разрешить противоречия между нашими семьями. Конечно, он не заслужил такой чести – пуля в затылок, вот все, что полагалось ему за его преступления. Но, добейся он чьей-нибудь поддержки, и война началась бы снова, затянувшись на годы.
Мы встретились в лесу, недалеко от столицы. Условившись не прибегать к силе крови, нашим оружием стали пистолеты. Надо признаться, стреляю я хуже, чем фехтую, но в тот день боги были на моей стороне. Я смотрел на медленно оседающее тело Густаво, зажимающего простреленную шею, и не чувствовал радости. Ни отца, ни Хосе уже было не вернуть, а на мои плечи упало тяжкое бремя власти, которой я не искал. Возле меня остались лишь жена, к которой я ничего не испытывал, и сестра, посмевшая воспротивиться воле отца в годы войны. А что же друзья? Тогда мне казалось, что у меня есть один надежный и проверенный друг, плечом к плечу прошедший со мной через всю войну. Как же я тогда ошибался…

Немного юмора, чтобы разрядить обстановку, накаленную до предела появлением магии в общем доступе:

Встреча в Цюрихе

Фото из тайных архивов

Плакат от SC OIL

Еще один желающий




Информация дополнительная. Можно не читать.

История Ригальдо. Часть вторая.

Эмилио Ригальдо надеялся, что Соединенные Провинции, поддерживая друг друга, станут процветающим государством, но его мечтам не суждено было сбыться. Дрязги между аристократами шести стран становились все острее, ведь их союз был вынужденной мерой для борьбы с мексиканцами, и теперь, когда опасность исчезла, никто не желал уступать соседям.

Все существование Соединенных Провинций стало историей непрекращающихся гражданских войн и мятежей. Лишь силой оружия удавалось удержать распадающийся союз – и сыновья Эль Сабио сыграли важную роль в этих событиях. Оба они, и Мануэль, и Хосе, по примеру отца не стали претендовать на власть в Сальвадоре, но заняли высокие посты в армии и направили все свои силы на то, чтобы задавить в зародыше любые ростки сепаратизма среди бывших союзников. Как и Эмилио, они точно знали, что Центральная Америка должна быть единой, а во главе этого единства следует стоять Сальвадору и его семьям.

Это стремление дорого стоило семье Ригальдо – Мануэль погиб в Никарагуа, попав в засаду местных повстанцев. Его армия была разбита, и в Сальвадор вернулось немногим больше четверти от первоначального числа солдат. Всего за полгода до этого скончался патриарх Эмилио – а ведь только пламенные речи Эль Сабио могли бы убедить сальвадорцев продолжать борьбу и не уступать требованиям мятежников! Результат – Никарагуа провозгласили себя суверенной страной. Федерация начала рушиться, как домино. Не прошло и года, как правительству Сальвадора пришлось признать – Соединенных Провинций больше не существовало.
Хосе Ригальдо еще дважды пытался силой оружия принудить соседние страны воссоздать Федерацию, но его стремления были восприняты другими семьями как авантюра, и потому он не получил от них достаточной поддержки. Умирая, Хосе завещал сыновьям продолжить его дело.

Новым патриархом семьи стал Диего Ригальдо, крепкий хозяйственник, большую часть жизни развивавший добычу руды – древнюю привилегию своего рода. Его брат Антонио продолжил дело деда – из под его пера вышла «Новая Хроника Сальвадора», где он, подобно Эль Сабио, описывал преимущества Центральоамериканской Федерации и утверждал, что ее воссоединение неотвратимо. Их кузен, сын Мануэля, Хавьер сделал головокружительную военную карьеру, став генералом армии и, фактически, возглавив вооруженные силы Сальвадора. Всей душой желая взять реванш за развалившуюся Федерацию, он вынашивал планы вторжения в Никарагуа и Гватемалу – планы, которые ему уже не суждено было осуществить.
Первым из братьев умер затворник Антонио, на закате жизни постригшийся в монахи, и даже хотевший сжечь все свои труды – только Хавьер не дал ему уничтожить «Новую Хронику», единственное идеологическое обоснование его претензий на воссоздание Федерации. Спустя всего год самого Хавьера разбил паралич. На посту генерала его сменил другой Ригальдо – Григорио, с детства подготовленный к этой роли, сын самого Хавьера – Хаморро, стал его заместителем. Планы были готовы – осталось лишь привести их в исполнение.

Конец XIX века в Сальвадоре ознаменовался кровопролитными боями, так и не принесшими ожидаемого результата.
Тяжелое ранение заставило Григорио покинуть фронт и издали наблюдать за ходом боев. Вскоре в Гватемале погиб Хаморро, а отставной генерал Хавьер покончил с собой, когда узнал о поражениях сальвадорской армии.

Новый патриарх Эмилио Ригальдо из собственных средств оплатил часть военных издержек, чтобы хоть как-то сгладить неприятные последствия военной авантюры своих родственников. Более того несколькими годами позже, он взял со своих сыновей клятву никогда даже в шутку не упоминать о воссоединение Федерации. Так же, он настоял на том, чтобы Умберто занялся горным делом, а Даниэль получил образование в Европе. Это его решение обернулось трагедией – в результате обвала Умберто погиб в одной из шахт. Даниэль же, во время учебы в германском университете, увлекся марксистским учением – его следы затерялись где-то на просторах Советской России.
Опасаясь, что и второй сын потерян навсегда, Эмилио объявил наследником младшего – Гаспара. Именно с его именем связано новое возвышение семьи Ригальдо, произошедшее благодаря крепкой деловой хватке Гаспара. Его сыном был Бенедикт, прославившийся во время Футбольной войны, а после бросивший вызов полуторавековому правлению семьи Валенсо.



Мастер просил довести до сведения игроков, что появление истории семей Кастилья и Валенсо так же приветствуется.

Данная информация не обязательна к прочтению, однако содержит интересные факты о прошлом Сальвадора и семей.


История семьи Ригальдо:

Первым из предков Ригальдо, кто упоминается в открытых источниках, является Теодоро, могущественный землевладелец конца XVI века.
Согласно легенде, после смерти отца, бывшего бескомпромиссным противником испанских захватчиков, ему было видение, ниспосланное самим Господом – после этого дикий язычник крестился под именем Теодоро и стал одним из ближайших сторонников гватемальского генерал-капитана, направив свою неудержимую энергию на укрепление власти испанцев в стране. За проявленное им рвение, испанцы называли его Феросе, что значит Свирепый. Теодоро взял в жены то ли дочь, то ли племянницу генерал-капитана, а в конце жизни был возведен в дворянское звание указом короля. В качестве особого символа своей верности, он изменил родовое имя на испанский манер, став Ригальдо.

Потомки Теодоро постепенно укрепляли влияние при дворе испанского наместника. Доподлинно известно, что Хавьер Ригальдо сумел добиться исключительного права на добычу железных руд в Сальвадоре, а его младший сын Гонзало получил должность епископа в шестнадцать лет и оставался духовным пастырем до глубокой старости. Легенды о распутной жизни и злоупотреблениях отца Гонзало появились еще при его жизни: люди говорили, что он приводит в монастырь шлюх и устраивает роскошные пиры для аристократии за счет церковных денег. Крестьяне шептались, что монахи из свиты Гонзало, бывшие наемники, рыщут по деревням в поисках юных девушек для услады духовного пастыря. Но самым жутким был слух о том, как епископ кастрировал собственного племянника, чтобы сохранить его чудесный мальчишеский голос для церковных гимнов.

Марселло Ригальдо, правнук Хавьера, в юности совершил долгое путешествие по Европе – увиденная роскошь сильно впечатлила его, и став патриархом семьи, он постарался украсить родовое имение в европейском стиле (насколько хватило денег). К тому же, вторым следствием его поездки стала традиция отправлять детей на обучение в Испанию.

Эмилио был одним из внуков Марселло. Будучи младшим сыном, он готовился к духовной карьере, однако поток новых идей, захлестнувших Европу в то время, отвратил юношу от идеи священства. Вместо этого Эмилио совершил поездку во Францию, где оставался в течении нескольких лет, стараясь уследить за общественной мыслью, столь бурно развивающейся в охваченной революционным порывом стране. После казни короля, молодой Ригальдо поспешил покинуть Францию, в стремлении добиться освобождения собственной родины, чего бы это ни стоило.

Вернувшись в Сальвадор, Эмилио начал работу над хроникой, в которой скрупулезно описал все зверства и несправедливости, учиненные испанцами на его земле. В заключении своего труда, он убедительно доказывал, что сальвадорцы имеют все права сами распоряжаться своей страной к собственной выгоде, а не к исполнению прихотей заморского правителя. Его уверенность подкрепляло и осознание того, насколько слабой стала в это время Испания. Казалось, еще немного и ее владычеству придет конец!

Отец Эмилио, Даниэль Ригальдо одобрил замыслы сына, но посчитал необходимым заручиться поддержкой старой аристократии. Он был уверен, что иноземный гнет неприятен им всем, однако на переговоры ушло несколько лет. Главы семейств договорились о том, какой вклад должен внести каждый из них в общее дело, и разделили Сальвадор. После этого по селениям стали ходить люди, зачитывающие перед сальвадорцами выдержки из «Хроники Ригальдо» и призывающие поднять оружие против завоевателей. Нескольких чиновников, попытавшихся успокоить народ, толпа буквально разорвала на части. Спустя несколько недель столица оказалась в руках восставших.

И все же, патриотический порыв Сальвадора был утоплен в крови. Испанский гарнизон, хорошо вооруженный и дисциплинированный, рассеял наскоро собранную повстанческую армию по лесам. Даниэль Ригальдо и еще несколько зачинщиков мятежа были схвачены и повешены на главной площади Сан-Сальвадора. Тем не менее, Эмилио удалось бежать, и он два года скрывался за границей, пытаясь подготовить новый мятеж. Он побывал в Гондурасе, Гватемале и Никорагуа, вербуя сторонников и разжигая ненависть к захватчикам. Спутники прозвали его тогда Эль Сабио за его ученость и непревзойденное ораторское мастерство.

На третий год своего изгнания Эмилио вернулся на родину. Все было готово к восстанию, Эль Сабио даже сумел добыть оружие у сочувствующих его делу мексиканцев. На этот раз мятеж должен был начаться в Сан-Сальвадоре, чтобы одним ударом обезглавить колониальное правительство. Так и случилось – множество людей вышли на улицы, размахивая оружием, но в первом же бою они были разогнаны регулярными войсками. Когда до Испании дошли сведения о лидере этого мятежа, королевским указом семья Ригальдо была лишена дворянского звания.

Впрочем, сам Эмилио, бежавший в Мексику, не сильно расстроился – напротив, он даже считал это событие поводом для гордости. С другой стороны, Ригальдо сумел извлечь необходимые уроки из своего поражения. К тому же, он не сидел сложа руки – будучи не способным что-либо предпринять в Сальвадоре, Эль Сабио вступил в освободительную армию Мексики, желая таким образом сражаться с испанцами.

В конце концов, именно его усилиями были начаты долгие переговоры между мексиканской и сальвадорской аристократией, приведшие к заключению тайного союза, ставившего целью свержение колониального правительства. И на этот раз революция свершилась! После того, как испанцы были разбиты в Мексике, им не удалось удержаться ни в одной стране, находившейся рядом. Но, час триумфа и свободы еще не настал – сальвадорцы просто сменили хозяина, и теперь их родина стала частью Мексиканской Империи. Это обстоятельство сильно уязвляло гордость Эмилио, и он был уверен, что остальные семьи так же недовольны происходящим. К счастью, Мексиканская Империя трещала по швам, раздираемая гражданской войной, – лучшего момента, чтобы заявить о независимости у Сальвадора не было.

Более того, их примеру последовало еще пять государств, до этого присоединившихся к Мексике. А уже в следующем году все шесть стран объединились под началом Сальвадора. Видеть, какего родина, наконец, сбросила оковы, было для Эль Сабио величайшим триумфом.

Угу, раньше трава была зеленее, небо голубее, герои героичнее.
А я так вам скажу - Пятые рулят! В них, по крайней мере все просто, понятно и красиво. Плюс ко всему, я помню, с каким трудом проходились компании в третьих и даже вторых, а тут - как по маслу. Играешь, и получаешь наслаждение.
Впрочем, в шестых все обещают сделать еще интереснее и лучше - оттуда уже убрали два ресурса, сделали их добычу проще, а все существа из нейтральных зданий в начале недели поступают прямо в замок.
Сказка.

Какие все правильные. Аж противно.
Честно признаюсь, когда я прочитал пост Кысь, у меня возникла мысль, что этих славных ребят пора увозить в дом с мягкими стенами. Ха! Земля пережила падение метеорита, а тут - пластик, бумажки, салфеточки. Делать людям, что ли нечего? Дурь все это.

Что же до меня самого - то я не шибко стесняюсь вышвыривать мусор где ни попадя, если рядом нет урны. В конце-концов, это обязанность государства - установить контейнеры для мусора в городе, а не моя - искать их по всему городу.

Я долго думал, стоит ли. Но, как говорят доктора наук - держать в себе негатив вредно. Лучше, пусть им наслаждаются окружающие.

Итак, меня раздражают:

Тупые пользователи ПК, которых вдоволь у меня на работе.
- У меня компьютер не работает, что делать?
- Включать пробовали?
- Ой, нет...
При личном контакте, хочется взять клавиатуру и по голове стукнуть. А если учесть, что вместо этого, я должен мило улыбаться, и в десятый раз объяснять, как засовывать вилку в розетку... как же они меня бесят!

Некоторые представители начальства, на той же работе, раздражают не меньше, в основном попытками докопаться по любому поводу, вплоть до неправильно поставленного ударения в разговоре, а так же острым желанием загрузить работой, стоит только сесть передохнуть.
"Как это - заявок нет? А вон, столы надо переставить и мусор вынести".
По счастью, случается это гораздо реже, чем общение с тупыми юзерами, благодаря тому, что я сумел прокачать навыки скрытности.

Раздражают неимоверно преподаватели, считающие, что их предмет самый важный и основной. При этом ведут они обычно физкультуру или тому подобную непрофильную ересь, а спрашивают потом так, словно к инквизиторам попал.

Раздражают люди, не ценящие чужое (то есть -МОЕ!) время. К ним относятся опаздывающие к назначенной встрече, или же считающие своим долгом половину оной встречи проболтать по телефону, как будто мне делать больше нечего, кроме как рядом сидеть. Далее категория еще более омерзительных типов - это те, кому хоть тресни, но сегодня приди и сделай (и плевать, что у меня другие планы были, хоть раз откажешься - будут считать воплощением Сатаны).

Были еще такие отвратительные люди, которые считали меня всесоюзной жилеткой, и норовили от случая к случаю приходить плакаться. Отдачи от них было ноль обычно, а вот слез, соплей - навалом. Причем, если таким людям давать дельные советы, они их не выполняют, потом приходят снова в слезах "Ой, ты был прав", и продолжают поступать по-своему, то есть по-идиотски. К счастью, в последнее время я их больше не вижу. Ура!

Ну а кто же возглавляет хит-парад ненависти?! Переходим к личностям!

Меня раздражает Визет. Эта неприязнь зародилась во время игры в его прикле Звездные Войны, и продолжает жить. Да, я злопамятный. Плюс, его портрет в Кисточке был, а меня так никто и не нарисовал. Злит. Дико.

Меня раздражают мои бывшие товарищи по игре в Облаках. Не все, но многие.
Инейле - за непроходимую тупость, проявленную в игре.
Латигрэт и Даэлин - за наглость, проявленную по отношению к моим персонажам, и в большей степени за то, что мастер спускал им это с рук всегда.
Анмориум - за общее раздолбайство в качестве мастера и попытки при этом выдавать игрокам задания с царственным видом "Идите, холопы, и делайте".
Скорпион - за то, что сначала пустил игру на самотек, потакая всем прихотям вышеозначенных личностей, а затем стал строить из себя тру-мастера, якобы контролирующего все происходящее. И, помимо этого за пренебрежительное отношение к игроку, построившему большую часть прикла (да-да, ко мне!!!) - потому, что сначала это было "Тельт, пожалуйста играй, мы без тебя не справимся", а потому "Нет, этого ты не получишь, этого тоже, и ваще ничерта не получишь, что просишь". Учитывая, что в негры на галеры я при регистрации на форуме не нанимался, закономерно, что подобная постановка вопроса меня раздражает.

Ах, да. Меня раздражают люди, сующиеся в обсуждение чего-либо, при этом в самом действе участия не принимающие.

И последние, но не по значению - это те люди, которые вроде как твои друзья-товарищи, пока ты к ним стучишь. Но вот шиш кто из них сам к тебе постучится. Вообще. Как будто корона с головы упадет. Сволочи.

Появились интересные фотоматериалы, раскрывающие множество деталей. С одобрения мастера выкладываю:

Ваучер Salvador Cooperative Oil

Сеньор Альвада

Служба безопасности и общественного правопорядка

Главы семей в гражданскую войну

Уважаемый мерлин видимо считает, что форум загнется без него, судя по тому, сколько он успел по этому поводу написать только за сегодня.
Что-то мне подсказывает, что этот уважаемый человек - есть тролль, а потому следует игнорировать его посты. И он сам исчезнет еще года на четыре, чтобы потом снова придти, и сказать что форум вымирает.


PS. И не могу удержать от колкости в адрес таки-загнувшейся Магической Короны, которая, на мой взгляд была не более чем рассадником интернет-срачей и песочницей, где игрались малые детишки. Качественного литературного отыгрыша, продуманных миров, системы мастеринга и иных важных вещей, присутствующих на прикле, там не водилось. Разве что был хмурый дядька, игравший на компе в Тотал Вар, а потом остальным приходилось писать по мотивам того, что он там с бодуна наиграл.

Итак, товарищи, свершилось.
Путем различных махинаций и ухищрений, вашему любимому Тельтиару удалось добыть фотографии, залить их в сеть и *барабанная дробь* предоставить их для всеобщего скачивания.

Волшебная ссылочка

Файл размещен временно. Спешите скачивать.

Так я не понял: че, фотографий не будет?
Уже старый год кончился и новый наступил, а здесь как было глухо, словно в танке, так и осталось.

Давным-давно, когда деревья еще были большими, у меня была вот такая замечательная куртка:

Не совсем так. Скорее за пределами прикла я вообще ни с кем не общаюсь кроме как по работе или учебе.
Но так или иначе, порой лучше говорить на игровые темы, а то еще ненароком обидишь политика, который симпатичен собеседнику, или его любимую спортивную команду (музыкальную группу, актера, фильм, автора). Зачем так рисковать?

Я пожалуй отвечу.
Точнее если говорить о ЦП-Библиотеке-ИТП у меня скорее возникает вопрос "А зачем?". Я на этот форум пришел играть, а не трепаться о чем попало.

Если же переходить к общению на оффах или в аське. Ну... скажем так я точно знаю что на тему игр ВСЕГДА будет о чем поговорить. Другие темы по хорошему еще надо подобрать так, чтобы были интересны, а это как минимум лень. Как максимум - "А зачем, если уже есть о чем и так говорить".
То есть, всегда приятно поделиться какими-то своими успехами, но чаще всего это будет что-то вроде:
- Я сегодня сдал зачет\получил премию\поеду в деревню.
- Да? Ай ты молодец! Ну че, пишем пост?

Или:
- Начальник\препод жить мешает.
- Вот сволота. Ну че, пишем пост?

Вот, в целом все что я хотел сегодня сказать.

PS. Ну че, пишите пост.

Ярость восстает в виде Белой Маски
Гибель ждет дворян, близится развязка...

Две Белые Маски очистят Альянс вдвое быстрее за те же деньги.

Игра была замечательная.
В свое время я решил повременить с отчетом, чтобы как-то структурировать свои впечатления, и говорить с позиции точной науки. Но, как это всегда бывает с хорошими начинаниями, в итоге я просто забыл, что сюда надо что-то писать. А потом как-то все не задавалось.

Однако, чтобы восстановить историческую справедливость, я хочу поблагодарить нашего мастера - Переплетчицу за то, что она организовала эту игру, за то что терпела всех нас в течении восьми с лишним часов (хотя уверен, это было не просто).

О ходе самой игры уже было много сказано до меня. А если быть точным - сказано было все, что можно сказать о сюжете, о ходе игры, о тайных заговорах и персональных квестах. Мне остается добавить всего пару слов.
В первую очередь, для меня стало настоящим сюрпризом... то, что дом Огня и дом Земли до войны сильно сблизились и готовились заключить союз. К сожалению, узнал я об этом только во время обсуждения уже после самой кабинетки (хотя, вроде как, мне бы стоило это знать до игры).

И второе - не смотря на убеждения нашего найденного принца Акималира, да пребудет он вечно на троне Земли, меня не оставляет чувство, что квесты были зафейлены.
Да, мы нашли принца (точнее он нашел нас), и даже смогли привести его к власти... но это его законное место. Более того - коронарное кольцо так и не было найдено, а без него, Акималир не мог стать правителем в полной мере.
Да, мы восстановили дом Земли и вернули источник... но ведь это мы лишь получили некогда принадлежавшее нам.
Да, Ароэль погиб и войны не будет, но это очень грустное событие, ибо погиб человек чести, введенный в заблуждение интригами мерзавцев и негодяев.
Истинная причина всех несчастий дома Лир раскрыта не была. Виновные ушли от наказания.
Ввиду этого, Арлон не может считать себя победителем, а потому пребывает в глубоком унынии.

- Да, я готов присягнуть в этом, - голос арестанта дрогнул. - И повторить свои слова на любом суде.
- Твоя вина - в промедлении, и, быть может, в том, что ты желал оставить себе все драгоценности, а потому сокрыл то, что должен был рассказать. Это не простительно.
- Лорд-Смотритель, я...
- Молчи теперь, твою судьбу мы решим позже. Когда закончим с этим делом, - взгляд Зубастого медленно погас. - Скажи, Бриан, что теперь нам должно сделать?
- Тарка поместить в надёжное помещение, под охрану людей, которым мы доверяем. Он теперь ценный свидетель, - тут же, почти не задумываясь овтетил Бриан. - Так же стоит попытаться выяснить, где находится этот...бывший казначей. Если есть такая возможность, его необходимо захватить, причём как можно быстрее - негодяй может уйти.
- Вы двое, - ткнул Элан пальцем в смотрителей, до сих пор сжимающих клещи и другие пыточные принадлежности. - Головой за него отвечаете. Идем, поговорим в другом месте.
Когда они вышли и затворили дверь, лорд продолжил:
- Брион и Кайрис пришли ко мне не так давно - старик хотел арестовать Тарка, поскольку опознал кольцо на его пальце. А Кайрис... он все настаивал, чтобы я сделал все как можно тише и деликатнее. Якобы, ради спокойствия Винзора.
- Пытался избавиться от неудобного свидетеля?
- Не знаю, - лорд сокрушенно покачал головой. - Право, не знаю. Но Роут разберется во всем.
В последних словах было столько уверенности, словно Роут - сам Отец Небесный.
- Мы не были представлены друг другу и я не знаю, кто этот Роут, однако, могу предположить, что это весьма умный, ммм, человек?
- Он - Старший Смотритель, и именно благодаря ему мы смогли нанести решающий удар по Гильдии, уничтожив наиболее опасных убийц в городе.
- Очень жаль, что он сейчас не с нами, - опечалился Бриан. - Во всяком случае, милорд, быть может стоит взять этого Кайриса, а потом тревожить господина Роута?
- Можно и так, но прежде я хочу взглянуть на шкатулку. Думаю наш маг уже принес ее.
Помещение, где отдыхали смотрители находилось совсем рядом, и действительно - рыжебородый был там, со шкатулкой, возле которой возился и другой смотритель - Бриан мог мельком видеть его у министра.
- Элан! - Воскликнул он, вскидывая руку. - Ты видел это? Тут же целый клад!
В шкатулке действительно лежали драгоценности, об истинной стоимости которых можно было только догадываться. Огромная сумма. Баснословная.
- Это я нашел у Тарка, - доложил рыжебородый.
- Хоть в чем-то не соврал, - медленно кивнул Зубастый.
- Жаль только, что ничего кроме этих предметов и его слов у нас против экс-казначея нет, - поморщился Бриан. - Расследование может быть не простым.
- Что еще за экс-казначея? - Цепкий взгляд Роута остановился на юноше.
- Речь о некоем господине или лорде, я так и не понял, Кайрисе, - вежливо ответил Бриан, пытаясь припомнить имя остроглазого страдальца.
- Что он заплатил драгоценностями Гильдии за ту резню, - добавил лорд.
Хейдан Роут отвернулся, задумчиво произнеся:
- Вот как... - а затем протянул несколько аккуратно сложенных листов собеседникам. - Вот, посмотрите. Я нашел это у гильдейца в жилетке, когда вы уже ушли.
Бриан пропустил Элана вперёд, но и сам тоже неприминул заглянуть в записи.
- Любопытно, - сказал он. - Это уже многое объясняет.
- Снова! Снова! - Бумаги выпали из рук Элана Зубастого. - Бриан, ты знаешь, как погиб твой отец? Всю правду?
- Нет, милорд. Это мне неизвестно, - Бриан остался невозмутим. Разве что губы сжались чуть плотнее.
- Кучка алчных дворян наняла Гильдию, боясь, что он раскроет их преступные делишки!
- Дворяне слишком уж вольно пользуются своими привелелгиями, - процедил Бриан. - Кажется, я понимаю, почему отец создал Смотрителей...

- Кого там еще принесло?! - Донесся раздраженный голос, впрочем стоило только помощнику казначея выйти и увидеть гостей, как выражение его лица стало самым что ни на есть благожелательным: - О, господа смотрители, добро пожаловать! Я искренне...
Лорд молча протянул ему руку для пожатие, но едва лишь их пальцы соприкоснулись, как сжал ладонь собеседника мертвой хваткой и дернул на себя, поднося к лицу. Перстень с крупным камнем сверкнул в пламени свечей.
- Пойдем, расскажешь, откуда у тебя это.
- Но.. но, милорд, - Тарк побледнел и сжался, растирая помятую кисть.
Бриан бросил непонимающий взгляд на бородатого коллегу.
"Кто такой этот Тарк и что особенного в его кольце?" - будто бы спрашивал Дрейн-младший всем своим видом.
- У тебя будет возможность все нам объяснить в приватной беседе, - велел Элан, и обернувшись к магу, велел: - Друг мой, препроводи этого человека в ту комнату.
- Идем, - маг взял дрожащего помощника казначея за плечо и вывел в коридор.
- А что сказать его светлости? - Осведомился слуга.
- Что его помощник временно не сможешь работать, - улыбка скользнула по клыкам лорда. - Бриан, нам попался весьма интересный субъект. Он украл фамильное кольцо лорда Брион-Волитара и открыто носит его на пальце.
Разговор продолжился уже в коридоре.

Комната, о которой говорил Элан, напоминала место боевых действие - отметины на стенах, закопченный потолок, запах гари и кровь на полу. Посреди всего этого великолепия, на табурете сидел Тарк, отчаянно стуча зубами и все более бледнея прямо на глазах. - Итак, я слушаю, - мягкая интонация в голосе лорда не предвещала ничего хорошего.
- Вы о чем? Я вас решительно не понимаю, милорд, - прошептал поверенный Винзора. - Прошу, скажите, в чем меня обвиняют.
- А сам ты не знаешь? - Тон Элана внезапно стал резким, как удар хлыста: - Дурить меня вздумал, мразь?!
Бриан был рядом. Лицо молодого человека оставалось полностью непроницаемым, чему очень способствовала тень от шляпы, скрывающая его почти полностью. Тем не менее, Дрейн-младший, очень внимательно наблюдал за процессом. Он запоминал действия Элана, громкость его криков, оскорбление и тут же соотносил с реакцией допрашиваемого. Он учился.
- Прошу... прошу вас, милорд, просто скажите, в чем я провинился!
Тарк не спорил, не отрицал своей вины, не требовал освободить его, не пытался предлогать деньги, не называл имен влиятельных покровителей. Напротив, он трясся от страха и, казалось, готов был расплакаться, если Элан продолжит на него давить.
- Позови ребят, - бросил магу Зубастый. - Пусть веревку прихватят, и... клещи.
- Нет! Я умоляю... не надо! Что угодно!
- Милорд, - Бриан неожиданно шагнул вперёд. - Разрешите мне попробовать? Кажется я уловил...принцип.
- Прошу, - он приглашающим жестом указал на арестованного.
- Ещё раз, милорд, ответа на какой вопрос вы желаете?
- Спроси его... - Элан наклонился к уху юноши: - О кольце. И пожесче.
- Друг мой мы, не представлены, кажется, - Бриан шагнул ближе к допрашиваемому, но шляпы пока не снял. - Как вас зовут?
- Тарк мое имя, - он недоверчиво поднял взгляд на молодого человека.
- А какой же славный род породил вас, Тарк? - вежливость молодого человека была просто шёлковой.
- Я из простых, - ответил тот. - Всего сам добился.
- Это похвально. Говорят, мой отец был таким. Кстати, простите мою грубость. Меня зовут Дрейн.
- Д-дрейн? - Тарк дернулся, и едва не упал с табурета.
- Дрейн, - улыбнулся молодой Смотритель. - Бриан Дрейн. Возможно вы что-то слышали о моём отце, Тарк. Говорят, я просто его копия, особенно по характеру. Что ж, скажите мне, уважаемый, что это за кольцо на вашем пальце?
- Кольцо? Какое кольцо? - Он опасливо заозирался, но затем все же сподобился перебороть страх и взглянуть на собственную ладонь. - Ах, это кольцо, милорды...
Возможно, это смотрелось странно, но со стороны могло показаться, что к нему возвращалась уверенность.
- Именно, Тарк, это кольцо. Откуда оно у тебя?
- О... прошу простить меня, господин лорд-смотритель, и вы, Бриан Дрейн! Моя вина поистине велика, но я не теряю надежды на ваше великодушие!
- Просто расскажи нам всё, Тарк. И ты увидишь, что мы не палачи, а лишь слуги Закона.
Дверь в этот момент открылась, и появились смотрители с целым арсеналом пыточных инструментов.
- Элан, я тут подумал, - с порога заявил один. - Клещей-то маловато будет!

- Милорд Николас. Рад вас... принимать.
Изворачиваться в вопросах "радости видения" Давиону Астериону приходилось, кажется, всё искуснее: выражение само собой липло к губам Императора. Как та самая кривая усмешка.
- И снова дежурный вопрос: мой вид, надеюсь, вас не сильно пугает. Проходите, милорд, у меня к вам срочное дело. И дело это, возможно, изменит судьбу всего вашего рода. Да, вы не ослышались - всего, на поколения вперёд.
- Последнее время к а ж д о е дело кардинально меняет судьбу Альянса, - спокойно ответил Олдгейт. - Вы пригласили меня, Давион - я пришел. Оставим изящные слова для публичных речей.
- Разумно, милорд Олдгейт. Или в нынешних условиях мне следует сказать "Харрант"? Потому что, так сложились обстоятельства, нам сейчас срочно необходим наследник Харрантов... нам - и Альянсу. Буду краток: мы, как я знаю, выиграли битву, но Ночь Пустоты продолжается. И шансов выиграть вторую такую же у нас практически нет. Но есть одно последнее средство. И я считаю, что мы должны его использовать. В случае успеха - мир будет жить. В случае неудачи - погибнет. Всё предельно просто. Увы.
- В такому случае - приступим.
Следом за Олдгейтом в зал вошел человек в черной одежде, надвинувший на глаза капюшон. У бедра его висел флотский тесак без ножен. Дерри подозрительно покосился на этого воина, но видя, что он сопровождает Николаса, ничего не сказал.
- Не торопитесь, милорд. Суть ритуала - направить силу к Четверым, чтобы они могли вступить в мир. И спасти его от Пустоты. Если Четверо проиграют... - Давион остановился. - Кто с вами? Кто этот человек?
Чёрные глаза уставились чуть выше плеча пришельца.
- Мой телохранитель.
- От него пахнет огнём. И смертью. Недавней? Я пока ещё плохо различаю... Как его имя?
Давион медленно, кажется надавливая с каждым шагом на мозаичный пол, словно весил с доброго корлада, подошёл почти в упор к Олдгейту и протянул вперёд ладонь. - Дайте руку, лорд Николас.
Бейли принял его руку, и наклонившись к уху волитара, прошептал:
- Есть вопросы, на которые вы не получите ответов, - в его тоне было нечто бескомпромиссное, закрывающее тему разговора.
- Вы уверены, что мы в тех обстоятельствах, чтобы такие вопросы ещё оставались, лорд Николас? - шрамы-паутина на лице Императора дёрнулись, словно клубок чёрных молний. - Или у вас тоже есть, что сказать мне, милорд. Я старался хорошо усваивать уроки от каждого из вас, лордов Альянса. Ваши - в числе первых. Будет новый?
- Идемте, принц, вы говорили о крайнем средстве для спасения нашего отечества - и я хочу знать подробности.
- Подробность простая. Для ритуала необходимы представители четырёх народов смертных. И - пять лидиумных мечей, оставленных Четырьмя детям. По одному на каждый народ, и пятый - этот.
разящий Свет, словно верный дух-хранитель, повис у левого плеча Джаста, покачиваясь в воздухе. Тонкое лидиумное сияние теперь не угасало ни на минуту. - Не замечаете некоторый подвох, милорд?
- К делу, Давион. Нам не до загадок .
- А загадки и нет. Нет - как водного меча, меча людей. Нет, как нет Харрантов. Но есть вы. И в ваших жилах - их кровь. Кровь короля.
Давион остановился.
- Милорд, если вы будете участвовать в ритуале как представитель королевского рода, то меч, возможно, не потребуется. Судя по описания ритуала, мечи были освящены Четырьмя - кровью тех, кому принадлежали. А пятый - кровью всех четырёх правителей. Если ваша кровь - кровь Харрантов, это сыграет решающую роль.
Волнение Николаса в этот миг выдал только блеск, затаившийся в уголках его глаз. Несомненно, он ждал того момента, когда его признают законным наследником Династии. Несомненно готовился к этому дню - всю жизнь готовился. Но он не так все себе представлял. Предложение Давиона в какой-то мере упрощало задачу - признание Богов давало ему козырь, куда более сильный, нежели любые бумаги и свидетельства. Ох, если бы только среди его предков не оказалось лжецов и его кровь была чиста. Бейли верил в свою избранность, но в то же время в глубине души боялся.
- В таком случае, следует начать немедленно.
- Мастер Демрис и мастер Истарилон уже занимаются проведением подготовительных занятий. Скажите, Николас... Если всё верно, и получится так, как мы предполагаем, вы будете наследником исконно королевского рода. Это значит, что законные права на трон людей будут принадлежать и вам, и вашим потомкам. Если же нет... Я не ставлю под сомнение историю вашего рода, милорд. Это было бы равнозначно для меня поставить под сомнение собственное чистокровие. Но - вы готовы так рисковать? От себя... я могу лишь просить вас укрепиться в уже выказанной решимости.
- Если я откажусь - Альянс падет, - ответил Олдгейт.
- И не только Альянс. Весь мир. Вопрос исчерпан, верно? Где ваши воины, милорд? Где Летучие Волки?
- Мои воины защищают дворец.
- Сколько их?
- Больше тысячи.
- Много. Мне казалось, Волков шесть сотен. Кто остальные?
- Давион, ваши расспросы неуместны, - отрезал Олдгейт.
- Вы пока ещё не король, Николас.
Совпадение или нет, но пустота в глазах Джаста точно вонзилась во взгляд предводителя дворянства.
- Ритуал начнётся, когда будут готовы маги и приведены представители соответствующих рас. Орк Гротх из числа Смотрителей вполне может представлять свой народ, все остальные у нас уже есть. Архимаг и кодарон Тормариан на пути сюда. Как только они будут здесь и будут закончены все приготовления, ритуал начнётся.
- Хорошо, подождем, - человек отвернулся.
- Николас, - тон Джаста неожиданно смягчился. Так, словно из под маски государя с изуродованным лицом на миг проглянул тот юноша, что неделю назад учился править Аьянсом, волевым решением воссев на трон государя волитаров. - Поймите, я спрашиваю вас не просто так... Но если вы не считаете нужным мне сообщить что-то - чтож, пусть будет, как вы считаете нужным. Вы ещё не король - но, верю, вы им будете. Господин военный министр, милорд предводитель дворянства, вы желаете присутствовать при моём разговоре с остальными участниками подготовки ритуала?
Лорды переглянулись, Олдгейт медленно кивнул, и лишь после этого Дерри ответил:
- Если это не помешает ритуалу.
- Не помешает. Руководить ритуалом, я полагаю, будет архимаг Рантельм. Сила остальных одарённых будет направлена сквозь ритуал... Интересно, а сила дракона поможет ли? Дракона... Дра-а-аррр...
на глазах обоих министров Император чуть не споткнулся. Приступ боли скрутил тело государя, и Давион медленно, едва-едва держась на ногах, опустился на одно колено. Из бескрайней черноты глаз по шрамам сбежали, уже не разрывая кожи, но шипя, словно пара злобных змей, две ярко-чёрные бусины-слезы... И снова -с удорога, едва не бросившая Давиона на пол.
- Принц! - Дерри бросился к волитару, подставляя плечо.
- Грр... грр-х... Всё в п-порядке, - выдохнул Давион, с трудом переводя дыхание. - Пр-ройдёт... Сейчас пройдёт. П-помогите снять п-перчатки... Р-руки ломит, и словно бы в кр... крови все, до локтей.
Военный министр схватил юношу за руку, и с силой потянул за латную перчатку - но металл не поддавался, и только у старика вздулись жилы на висках от напряжения.
- Агх... Рука! - дёрнулся Император вперёд. - П-постойте... Не снимается?
Дерри покачал головой.
- Не снимается, - переспросил-подтвердил собственные слова слепой Император. - Чтож... Значит, так и должно быть.
- Должно? - Переспросил Миклас. - Что с вами происходит, принц?!
- Мне и самому не помешало бы это знать, если честно. Такова была последняя воля Малатаронта... А брат не мог желать зла брату. Я... хожу. Не потому, что не могу лететь. Потому, что так почему-то удобнее сейчас. Чувствую запахи - словно всё, что пахнет, подносят прямо к ноздрям. Звуки - почти также, и... могу примерно ощутить расстояние до звука. Ещё что-то... Понимаете? А вот теперь не снимается перчатка. Думаю... доспех весь не захочет со мной рас-с-ставаться., скороговоркой выпалил Джаст.
- Если потребуется - мы позовем магов, и они снимут его...
- Не уверен, что тут нужна помощь... Я меняюсь так, как требует время, господин министр. Кровь - у каждого со своим секретом. Это... похоже, секрет крови Волитаров. Сделайте мне одно одолжение... ладно?
- Да?
- Постарайтесь делать вид, что всё, что со мной происходит... нормально. И от других я попрошу того же.
Давион распрямился во весь рост и выпрямил руку перед собой, словно пытаясь рассмотреть невидящими глазами то, что скрывалось в разжатом кулаке.
Кулак был пуст. И поблёскивали тихим белым сиянием на глазах заострявшиеся на манер когтей кончики латных пальцев.
Миклас пожал плечами, но в итоге кивнул... и тут же поправился:
- Сделаю, как вы просите, - министр еще не привык, что Давион не видит его жестов.
- Спасибо.