Над облаками

[V-Z >>>]

А потом Наори показала рукой на всполохи чужой битвы сбоку, и, слегка от... оттаяв? Откаменившись? Освободившись от скалы, которая делала вид будто это доспех, с легким шуршанием направилась на звук разрушений.
Звуки, которые донеслись до магов, были рождены схваткой двух Мастеров с Бароном Пламени. Но присоединиться к бою они не успели - все закончилось куда раньше, и Найшар неспешно уходил прочь. Боем он был не слишком доволен: всего лишь двое сумели оказать сопротивление? Да, эти двое были из числа сильнейших... но это все-таки абсолютно никуда не годится.
Собственное раздражение надо было куда-то выплеснуть - и, ощутив приближение магов, виера был искренне рад этому.
Их разделял полуразрушенный дом; мгновением позже он вообще обратился в руины - когда ударивший параллельно мостовой фонтан черного пламени расплавил камень, прорываясь к магам. Троица одаренных бросилась в стороны как мыши от кота – волитар с рыжей вверх, Наори вниз, ныряя под землю словно в воду. Но, все таки мышами не являясь, ответный подарок прислали без задержки – перепаханная предыдущей схваткой земля с легкостью пропиталась водой и вязким болотом потащила вниз. А сверху уже наперегонки летели горящие шарики, стрелки, обломки... все, что попалось под руку Верта, одним загребущим порывом ветра устроившего обстрел по площадям, да успела припалить Ра. А успевала она много.
Навстречу им плеснула волна черного огня - погасившая пламя, рассеявшая прахом снаряды. Второй всплеск - и Найшар вырвался из объятий болота; это было легче, чем плавить сотворенный Мастером Воды лед.
Барон Пламени по-прежнему был разозлен... и при этом обрадован. Вновь достойный противник. Не такой сильный, как Мастера - но все же достойный смерти от его силы. И... знакомое ощущение, не то чтобы лично знакомое, однако именно такое чувство от магического поля...
- Наоррри, - пророкотал Найшар. - Прридворрный маг. Мне говорррили о тебе.
"Вот она, слава" – чародейка тоже узнала, а точнее окончательно вспомнила как зовут любителя ледяного огня. Но вместо опасений в крови вместе с адреналином тек чистый азарт, да немного веселья. Ехидства, быть может. Мелькнула шалая мысль, как виера собираются, словно ее команда, и за чаем, с шутками обмениваются сплетнями о противниках...
Да заныли слегка руки, давно зажившие, но еще помнящие как обмороженные холодом Залера роняли каменный доспех с самой кожей, кусками крови. Кровь тогда болью приняла чары корладов, став на миг серебристым сиянием лидиума, подчиненная злостью.
То было целый смысл жизни назад.
Текла на призыв вода, щупальца чар крались по обрывкам чужих, оживляя землю.
- А мне о тебе – нет, - тихий голос, почти шепот. И поднялась каменной статуей совсем не там, где исчезала в родной стихии.
- Найшарр, Баррон Пламени, - представился виера; надо же ей знать, от чьей руки умрет. Теневое пламя окутывало фигуру барона подвижной мантией, плескалось на ветру, вилось по искореженным мостовой и стенам. - Надо посмотрреть, прравильно ли тебя оценивал Повелитель.
На этот раз удар был иным - никаких пламенных волн или фонтанов. Тонкие, сияющие чернотой нити располосовали воздух вокруг - с равной легкостью рассекая камень и землю; Найшар бил не только по статуе, смертоносная паутина вспорола все пространство вокруг него на десятки шагов.
- Промахнулся, - так же тихо, но похоже с ехидством сообщили с другой стороны. Совсем с другой. Такая же, каменная, скрестив руки, да капающая с каменных кос вода.
- Игрры, - разочарованно пророкотал Найшар. - Ты слабее предыдущих.
Черное пламя вихрем закружилось вокруг фигуры барона, стягиваясь в ярко пылающий ореол. Где-то в вышине такими же, но только невидимыми кольцами стягивался на зов Верта воздух, собираясь в причудливую юлу, где диски нанизаны друг на друга по возрастанию. Вот только высота этого волчка была побольше иной башни, а поджигать – или честнее сказать взрывать – все это напарники собирались по цепочке. Сверху вниз, наращивая и силу, и, главное, направление удара.
Не обескураженная "комплиментами" общительного противника Наори, впрочем, откапываться сама не собиралась. Обманка выскочила из земли еще пару раз, последний даже не встав трудится подняться в полный рост, и без лишнего внимания от разочарованного барона взмахнула руками. Взлетевшие от мягкого жеста струи воды, похоже не случайно бьющие сильнее всего из мест где прошлись "статуи", на мгновение показались иллюзией. Неслышные, черно-блестящие в ночи, похожие на шелковые платки, причудливо плавно вьющиеся в руках умелых танцовщиц.
И этот черный шелк, изогнувшись по жестам каменно-серых запястий, метнулся вперед.
Заметить, что "пламя" Найшара выстужает получше льда, было нетрудно. И проверенный на Залере трюк бить динамичной водой, лишь с должным напором, чтобы в чужой силе та сама превращалась в лед, был исполнен лишь с увеличением масштаба.
Мгновение тишины осталось недолгим.
Найшар, в отличие от многих своих коллег, всегда был именно бойцом – и опыт вкупе с инстинктами подсказывал ему, когда из-под удара следует уходить, а не парировать выплеском собственной силы.
Так произошло и сейчас – черное пламя, составлявшее тело барона, фонтаном взметнулось вверх, пропуская воду под собой; грохот взрыва, когда пламя вновь соткалось в фигуру виера, хлестнул по крышам. Барон завис над Наори – и одновременно встретил выплеском атаку двух других магов. Но не волной – а россыпью узких черных клинков, бивших в места, где магические потоки соединялись друг с другом. Каскад взрывов, катализатором которых вместо чар Айми послужили лезвия виера, на мгновение привязал небо к тверди колоннами огня. Как Цепь служила мостом между Нижним и Верхним городом, так вертикаль огненных стрел, переходящих одна в другую, грохотом славы и смерти разнеслась по небу. Привязывая облака к руинам, улицы к воздуху и разнося столкнувшиеся внизу волны водного покрывала Наори в мокрую пыль раскаленного пара.
Характерно, что такого апокалиптического эффекта от атаки и заготовок не ожидал ни Найшар, ни напарники, хотя бы потому что лезвия во взрыве испарило, а сама ударная волна вместо нарастающей по степеням и прицельной оказалась объемной и просто разок кувыркнула барона в воздухе. Пламя людей и демона перемешалось, уничтожая друг друга и шипя на стыках, но в итоге... что поделать, объемный взрыв для Барона Пламени? Увы.
А Верт с Айми просто напросто от такой отдачи сдуло.
Хорошо, они летали.
Мельком бросивший на них взгляд виера преследовать магов не стал. Зачем? Сильные, но не настолько, чтобы охотиться. Есть куда более интересная цель – достойная черного огня.

[Латигрэт >>>]

Пролившийся из остывшего пара дождь был без восторга встречен Наори, пережившей бурю стихий в коконе каменного доспеха. Улица, пережившая уже бой двух мастеров с виера, да теперь облагороженная болотом, взрывом и воздушной волной, напоминала... Да, в самый раз место для придворной дамы.
Первой от "случайного побочного эффекта" опомнилась непричастная к нему Ваш'тэ, сообразив что осталась без поддержки сверху и тотчас захотевшая спустить противника с небес на землю. Почувствовавший все прелести карусели Найшар за мгновение упущенной инициативы расплатился падением, несколько раз увернувшись от водных ударов чуть выше и... раздраженно отмахнувшись от вздыбившейся навстречу земляной массе, к которой оказался слишком близок. Масса разлетелась оледеневшими осколками, который затем сделали правильный разворот клином и помчались обратно. Игрушка не надоедала Наори безумно долгие две минуты, за которые вязкая грязь успела пройти цикл затягивающего болота – острых клиньев – режущей пыли – опять зыбучего болота... – не меньше двадцати раз. У жонглирующей заклинаниями Наори, тянущей время пока оклемаются и вернутся Верт с Ра, наверное дрожали бы руки, будь они видны. Но чародейка утонула в земле и двигались внутри камня лишь нематериальные чары, да мчащиеся наравне с лезвиями, пылью и клинками мысли.
Сторонний наблюдатель мало что бы понял в этой схватке. Даже мастер-маг вряд ли бы смог полностью распознать и оценить столкновение человеческого и демонического волшебства.
Казалось, ситуация складывалась патовая: Найшар отмахивался от калейдоскопа гадостей как иные пытаются отогнать руками мошкару, разнося вместе с атакующими предметами... пылью?.. остатки улицы, но необходимой секунды чтобы одним махом закрыться и ответить слабая и любящая игры волшебница ему не оставила.
Или она думала, что не оставила. Найшар изучал обрушившиеся на него заклинания – и в полной мере ответил тогда, когда посчитал нужным.
Когда "комары" окончательно надоели Барону, лишь легкая контузия уберегла репутацию Верта от непоправимых выражений. Вернувшиеся напарники застали прекрасное в своей мощи и паническое в безумстве зрелище, когда рычание виера снесло облако зачарованной пыли, буквально размазав ее по остаткам стен. Прозрачная рябь, словно чары ветра, и волна выстужающего холода, от которого заискрили льдинки воздуха. Черные, рваные тени пролегли в этом безмолвном взрыве хлада словно помеха зрения, слишком страшные чары, чтобы так легко, беззвучно и быстро... уродовать этот мир.
Мостовая-болото заледенели по мановению когтистой руки. Осыпающиеся кристаллы льда последним дождем рухнули вниз, вспышкой кометы сорвались прочь волитар с человеком, предпочтя жар родного огня умирающему холоду черного "жара". Потрескавшийся от мороза "доспех" Наори в земле заставил вспомнить боль обмороженных рук и скептически оценить свои стратегические способности. Да, Найшар разозлился и перестал слишком умно себя вести, памятуя о том, что уже совладал сегодня с двумя Мастерами.
Мда, пользы из этого...
Потом дождавшаяся союзников Наори ответила. Беззвучным криком, поглощенным землей, и невидимым ударом, пришедшимся на промороженный камень. Заготовками чар, все теми же, рассыпанными "обманками" в начале игры. Растрескавшийся камень взлетал как иная молотилка, метя в источник холода, но когда Найшар чистой силой распылил в прах острия этих копий, внутри вспыхнул белый лидиум.
На этот раз вопль был куда громче и с меньшими эффектами. Черные лезвия, повернув на зов хозяина как хорошо вышколенные псы, раскрошили копья с начинкой, но когда виера третий раз отправил студеное пламя искать и резать затаившуюся чародейку, сам от греха и лидиума подальше взвившись наверх...
В общем, пламя опять пришлось отзывать. Чуть выше пояса хлада усталые (особенно Верт), но уверенные в себе (особенно Айми) чародеи опять слепили слой-линзу газа, готовую взорваться хоть стеной, хоть диском, а можно даже конусом в точке проникновения.
И на этот раз не ошиблись с прицелом.
Это походило на гнев неба, огненным кулаком вбивающего посягнувшего на полет демона обратно в грязь.
Ответ упавшего походил на проклятье падающего, ненавидящего так сильно, как короток миг его падения. Конус рыжего огня вбил Найшара в камень, конус черного огня, собравшийся со всей замороженной улицы, ответным ударом изрешетил небеса.
Потом целых три секунды Наори казалось, что дело сделано. Увязший в каменных объятьях барон ждал последнего удара. Другой линзой огня, и когда у него не осталось бы защитных теней, или светом лидиума, в который могли обратиться серые камни. На четвертой секунде Найшар ударом кулака – если это было кулаком?.. – то ли заморозил до жидкого конденсата, то ли просто расплавил скалу, и запоздавшие удары огня и имитации пришлись в пустоту. Потекший силуэт барона загорелся жаром, вспышкой черного на темном проявив что это не силуэт потек, а от перепада температуры сфера щита вокруг демона показалась размытой, и окончательно озлобившийся от сражения на два фронта виера первым решил разделаться с назойливыми воздушными.
Минутой раньше защитники Столицы уже убедились, что злые Бароны – это опасно.
Сейчас они поняли, что тогда Найшар еще не разозлился, а так, слегка вспылил. Неприцельно, во все стороны, эдак махнув вслепую.
Теперь он махал точно зная куда, и метя на самую горячую точку округи – раскаленный щит вокруг парящих Верта и Холеры. С его собственной сферы пламени сорвался вертикальный дождь чего-то холодного настолько, что остывал даже ветер, сквозь который они мчались. На тепло, на огонь, чтобы выпить и его, погасить живость танцующих огоньков и оставить...
Оставить...
Верт увидел в черных точках пустую жизнь, где не будет рыжего огня.
Ра увидела в летящей черноте пустую смерть, где не будет рыжего огня.
Наори с земли увидела, как широка дуга атаки и осознала, что второй раз улететь друзья не успеют.
Найшар увидел, как навстречу развернулось полотно пламени, собравшее все – все – его холодные стрелы.
Потом "напившиеся" тени рассыпались черным прахом, а исчезнувший жар, перемешавшись с исчезнувшим хладом, ударом ветра разметали пыль.
И небо опустело.
Разменявшие все трюки и оставшиеся наконец-то одни, противники вместе с воздушной частью боя словно потеряли дар речи. Разговаривать, во всяком случае, больше никому не хотелось. Оставшаяся в "тишине" Наори вдруг ощутила, как холодно и одиноко в могиле земли, когда нет тихих мыслей от тех, кто поддержит. И одним упрямством запретив продолжать себе думать, вскинула руки к поверхности.

[V-Z >>>]

Казалось, сама земля взбесилась, обрушив на Барона Пламени все, что могла предложить – камни, щупальца, тучи осколков, всплески грязи, оборачивающейся смертоносными иглами. Не осталась в стороне и вторая стихия – оставляя следы изморози, метнулись ледяные снаряды, тонкие, но удивительно опасные водные жгуты обрушились на демона, кислотный туман наполнил улицу, разъедая даже камни.
Однако Нагриаш не зря считал Найшара едва ли не лучшим своим бойцом – даже устав от поединков, барон мгновенно находил ответ на каждый выпад Наори. Черный огонь дробил каменные снаряды и щупальца в промороженный песок; грязь и иглы застывали на лету, бессильно падая на землю. Шипение пара, когда огонь барона сталкивался с водой, было оглушительным – казалось, под мостовой открылся проход к вулкану.
Противники были достойны друг друга. Наори не зря занимала свой пост, и тонкость, с которой она управлялась с двумя стихиями, заслужила бы одобрение всего Совета Университета. Однако у Найшара было куда больше мощи, пусть и истощенной схваткой с могучими противниками – и значительно больше опыта в противостоянии стихиям.
Описать происходящее было бы трудно: схлестнувшиеся силы земли, воды, хладного пламени и чистой Пустоты переплетались, сшибались, сплавлялись друг с другом, рождая нечто новое и непонятное. Камни, которых заклинания даже не коснулись, рассыпались в пыль от напряжения, которым звенел сам воздух.
Сколько длился такой бой? Минуты? Часы? Трудно оценить, когда находишься внутри схватки.
Но, на взгляд Найшара, битва длилась уже чересчур долго.
Довольно.
Мощная звенящая мысль отдалась по всей улице, впечатывая недовольство барона в каждый попавшийся на пути разум. А вслед ему ударило черное пламя… даже не волна – целый столп, взметнувшийся выше крыш, смывший безостановочно бившиеся о Найшара проявления стихий. Грохот воздуха, едва не затянутого черной пустотой огня виера в себя, был подобен удару камня из исполинской катапульты; стены домов рядом разлетелись осколками кирпичей и дерева, усеивая окрестности.
Мгновение тишины – за которое барон вдруг осознал ошибку. Придя в ярость, он смел все, чем осыпала его Наори… и потратил почти все силы. Ему потребовалось бы совсем немного времени, чтобы восстановить запас мощи – но именно этих минут ему никто давать не собирался.
Запас хитрых трюков закончился у обоих противников, и после шикарной демонстрации мощи Найшара похоже сравнялись даже силы. От пробивших каменную корку пальцев Наори по земле расползлось лидиумное сияние, кольцом охватив виера и промчавшись по вырастающим вокруг стенам, падающим рядом обвалам и закрывающим сверху, наползающим плитам. Каменная тюрьма, на границе которой серые пальцы, торчащие из заиндевевшей земли, впускали в мир ясное сияние лидиума.
Над городом взвился гневный рык; по восприятию Наори ударили волны черного жара, бьющиеся внутри каменной сферы, гасящие свет, гаснущие о него сами, сила, умирающая впервее своего повелителя – защищая его.
Недавно с такой же шуткой, но из украшенных технодаром рук корлада, познакомился другой барон. Но его стихией была как раз земля, уйти в нее как в открытую дверь...
Может быть, окружи Айми и Верт, и еще несколько магов Небесного огня Найшара клеткой жара, он тоже смог бы пройти ее насквозь, пробившись сквозь антогонистичную, но чем-то и когда-то родственную стихию.
Но клетка была каменной.
Вслед за пальцами из земли рывком появилась хозяйка рук, вынырнув по пояс и болезненно поморщившись от ходящей ходуном горы. Удары выбирающегося виера приходились, конечно, не по самой Наори, но по ощущением было именно так.
А потом в разбитые темным огнем щели изнутри рванулись языки пламени, разнося едва не ставшую склепом гору. И вздохом позже – водные копья, внутрь. Сияющие все тем же лидиумным светом.
Нестерпимый, обжигающий свет, новые удары стихий - лучшее оружие подданных Четверых против демонов являло себя в полной мере. Черное пламя билось в темнице камня, света и воды, и Найшар отчетливо осознавал - отсюда не вырваться. Если бы он не сражался целый день, если бы не потратил силы в схватке с двумя Мастерами, если бы уклонился от этого боя и отдохнул... но поступи он так - перестал бы уважать самого себя.
Но Барон Пламени всегда знал: даже погибая, драться он будет до последнего.
Он не мог разломать клетку, обжигавшую самим своим существованием - однако тонкое щупальце, угольно-черная нить нашла лазейку, мгновенно преодолев разделявшее противников расстояние, касаясь смертельным холодом, высасывая силы. В сухом треске насмерть сцепившихся чар затерялся возглас волшебницы, которой такой удар был ничуть не приятнее, нежели виера лидиум. И оборвать ее было нельзя - в этот выпад Найшар вложил оставшиеся силы, и попытка перебить щупальце Пустоты неминуемо привела бы к потере контроля над убийственной темницей.
Найшар поставил на этот выпад все - надеясь, что мертвящий холод высосет из Ваш'тэ всю энергию раньше, чем сплетение заклинаний оборвет его собственную жизнь, что обжигающий свет погаснет, а стихии опадут... Он был бойцом, и бил, чтобы выжить. А потом победить.
Наори – женщина, руководитель или воспитатель – воином не была. Не умела отрекаться от эмоций, не цеплялась в приказ зубами, да и в смерть, как многие живущие не на поле боя, не верила. Как мирные люди, пусть видела рядом, смотрела в глаза, теряла друзей – не привыкла, не смирилась, никак не могла душой поверить и признать, что тоже умрет. Когда-нибудь потом – да. Сейчас же длиться вечно. И держала клетку, чтобы убивать. Просто убивать, без побед и поражений.
Найшар ошибся. Потом не наступило.
Наори ошиблась. "Просто" было мало.
Черная нить вытянула из волшебницы последние крохи энергии - но уже по инерции, несколькими секундами позже того, как над Столицей взвился полный бессильной ярости крик погибающего барона. Эхом отразился от расплавленных, разбитых и перепаханных руин, смешался с ветром. Ловушка-гробница, посеребренная угасающим светом, неестественно громко и как-то мертво щелкнула последними вспышками столкнувшихся чар.

И через несколько веков, проведенных в опустевшей и мертвой ночной пустыне, где умер демон, исчезла сила, в пустоту канули волны энергии и даже пропали чувства, - по мнению Наори, лик своей победы встретившая увязнув в камне и лет эдак на тысячу поверив, что весь мир состоит из растрескавшихся скал, прошли именно что века... - Через эту реку времени в другом конце мира кто-то голосом Верта сказал:
"Мы упали. Скоро... эм... придем"
"Пешком! Эх ты, а еще белоглазый!"
И сразу оказалось, что в мире есть что-то кроме камня и виеровых гробниц, прошли пара минут, а с туфлями надо прощаться – увязли неизлечимо.

[Инэйлэ >>>]

- Обжалую, обжалую, - пожал плечами Алексис, игнорируя Тайла (или откладывая разборки на потом). – С вашими людьми я пойду, и нападать на них не буду, но прикасаться к дочери чужим людям без присмотра я позволить не могу. Если будете связывать ей руки – то только под моим наблюдением.
- Прошу, ваши руки, милорд, - более настойчиво произнес стражник, обходя Алексиса, и разматывая веревку.
Алексис вздохнул, набирая воздуха в грудь, и Аэция решила вмешаться:
- Под его наблюдением – это значит меня связывать первой, воин, - негромко она. Только прошу не дёргать за левую руку – у меня плечо ещё не зажило до конца.
Страж взял ее за запястья, и сложив их вместе за спиной девушки, обмотал веревкой, повязав крепкий узел, после чего кивнул начальнику, что дело сделано.
- Теперь вы, лорд.
Алексис не стал спорить и сложил руки – всё равно потом развяжут, а если и нет – зубы-то на что?
- Надеюсь на ваше благоразумие, Алексис, - произнес Оррик, когда они проходили мимо него. - Если вы откажетесь от своих подозрений и публично объявите, что ошибались насчет Ричарда, я приложу все усилия, для того, чтобы суд снял с вас обвинения.
Алексис продумывал ответ, когда заговорила Аэция
- В комнате что-то происходило. Там что-то было - я слышала звуки, которые не мог издавать Ричард или человек вообще... Если бы я видела, то могла бы сказать больше, но... Там было нечто. Было - но ушло. Держите лидиум под рукой.
Начальник стражи пожал плечами. Анкер же, проводил обоих Лератенов неприязненным взглядом, до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. Лишь после этого он медленно поднялся на ноги, одергивая камзол, испачканный кровью.
- Билл, уходите, - жестко велел все еще торчащему на углу лучнику Дангер Оррик. Тот, что-то произнеся в ответ, так же пошел прочь, поняв, что продолжения спектакля явно не будет, а все что только можно было - он уже увидел.
- Помоги поднять Рика.
Молодые дворяне вместе взвалили юношу на руки, и вернули обратно в покои Тайла, раздев и уложив на кровать. Испорченная одежда полетела в камин, равно как и камзол Анкера, который ему более не хотелось надевать ни при каких обстоятельствах.
- Пфайфель!
- Да, мой господин! Я всегда рад услужить вам, что бы вы не попросили...
- Тогда меньше болтай, - на лице мага отразилось недоумение, однако Дангеру было все равно. Он сгреб мага за ворот и приподнял над полом: - Головой отвечаешь за жизнь Ричарда Тайла. Я слов на ветер не бросаю.
- О, господин мой, - затрепыхался маг. - Я все сделаю, как вы просите. И даже лучше - вот увидите, он скоро бегать будет...
- Ты меня понял, - удовлетворенно произнес Оррик. - Анкер, не покидай брата до утра. Я вернусь и помогу чем смогу. А так же пришлю людей для караула.

дуэт с Тельтиаром

[Scorpion(Archon) >>>]

Ночь 13
Левиафан... скорее всего

Мир вокруг был красным. Ярким, пылающим, словно всё вокруг захватил огонь и теперь прожаривал её душу для каких то своих нужд. Ясно, что этот огонь не был Небесным. Мысли сгорели первыми, чувства ещё теплились, но и к ним, заглушенным силами златоглазых, уже подбирались неласковые языки странного пылающего марева, которым обернулся мир. То там, то тут прорывались в сознание золотые сполохи, похожие на падавшие сквозь алый закат перья огромной жёлтой птицы. Вспышки плясали перед глазами озорными звёздами, но глаза были закрыты, и что-то тёплое плескалось там, на дне взгляда и сознания, делая красное – багровым, багрянец сгущая до коричневой корки, вкрапленные серые комочки и острые грани сглаживая в белёсую текучую и очень болезненную линию, напоминающую бегущую по чужой щеке слезу.
Оглянуться вокруг? Как? Пошевелиться – как? Память обгорела, как обгорает текст на случайно брошенной в огонь книге. Что-то было, что-то нет. Были мама и папа. Был Майрнар – весёлый, очень живой, чему-то грозящий пальчиком. Был лорд из волитаров со смеющимся лицом и какими-то подозрительно грустными глазами. Был другой волитар – родной и близкий, с порванным лицом и искренней улыбкой, порой неловкий или глупый, но храбрый, честный и на все-все-все времена любимый… Были друзья – старые и молодые, с козлиной бородой и суровым благообразным лицом ветерана, с наёмничьими замашками и солдатской строгостью – имена словно сдуло порывом шального ветра, ломающего выцветшие, обгорелые кромки обглоданных пламенем страниц и играючи несущего куда-то вдаль крошки пепла.
Был ещё кто-то.
Кто-то, от кого оставались золотые всполохи-перья в красном закате вокруг.
- Вставай… у нас мало времени.
- Я лежу?
- Лежишь. Надо встать.
Вспышки желтизны подёрнулись волнами – словно золотистая, светлая искра говорила. И говорила с ней.
- Кто ты?
- А ты кто?
Вопрос оказался неожиданно, нечестно сложным. Кто она? Она помнила, что она – это она, и больше сейчас вспомнить не получалось. При попытке напрячься, как-то приложить усилия мир вокруг начинал чернеть, загустевать, становился вязким и страшным – а ведь она не привыкла бояться. Или привыкла?
Каждый вздох – новая она. Или новая «я»?
- Ты медноволосая. У тебя красивое лицо, только очень замученное. Нет правой руки по локоть, даже чуть выше, ты наверное сожгла её как-то здесь. В прошлый раз, когда я тебя видела, рука у тебя была.
- Ты меня видела? Когда?
- До начала этого боя. Когда вы уходили на Левиафан.
- Левиафан…
Летающая крепость демонов. С орудием огромной силы, которое могло сбить Верхнюю Столицу, вокруг которого все корабли падали, не в силах преодолеть его ауру… чего-то.
- Я помню.
- Это хорошо. Потому что у тебя нет времени. Ты умираешь.
- Умираю? Совсем?
- Почти. Тебе очень больно. У тебя сломаны несколько костей, полусожжённая рука очень болит. Думаю, ещё повреждена голова, у тебя на лице кровь. У тебя есть ещё несколько минут.
- Где мои друзья?
- Мертвы. Все, кроме одного, он тоже тяжело ранен.
- Кто ты?
- Ты уже спрашивала. Я не ответила, теперь отвечу, но быстро. У меня золотые глаза. Я – проклятая. Вы зовёте нас виера, но я – неправильная. Изменница, пошедшая за тем, кто уже погиб, защищая вас, смертных.
- П-погиб?
- Златоглазого барона больше нет. Тот, кто приносил удачу, умер, уничтожив Убийцу. Крепость гибнет.
- Это хорошо.
- Это плохо. Потому что нет времени. Я должна спасти тебя, хиетра.
- Кто?
- Так мы называем вас. Вы зовёте таких одержимыми.
- Но я не одержима!
- Именно. Поэтому – повторяй за мной…
- Нет!
Густое алое марево плеснуло в глаза жаром, где-то рядом пылающим потоком, расчертив лицо – теперь она понимала, что лицо – горячими полосами, скатились к подбородку несколько капель крови.
- Я… я хочу чистой смерти. Я шла сюда… умирать.
- Если ты умрёшь, умрёт и он.
- Кто - он?
- Тот, кто тебе дороже всех на свете. У меня нет времени. У тебя тоже. Чистая смерть – и победит Отец Нас Всех. И тогда ни одна смерть не будет чистой – ни та, что была до того, ни твоя, ни его…
- Чья его? Ответь! Я хочу знать!
Голос, прекрасный и безжалостный, лишь коротко усмехнулся. Золотые перья сплелись в кружащемся, нисходящем танце, превращаясь в рой маленьких, сверкающих летучих мышей – каждая часть роя, и каждая совершенно чётко видна. Тупорылые морды, острые уши, переливающиеся золотом глаза, и когтистые лапы…
- Ты знаешь. Всё зависит от тебя. Выбирай.
- Он бы не согласился… Погубить себя, чтобы спасти…
- Ты так и так умрёшь. Потом – он. Короткий миг там, за жизнью – и вечная пустота для всех.
- Ты же демон…
- Я – златоглазая. Больше объяснять не буду. Повторяй за мной.
- Я должна отречься от Богов?
- Наше предательство явно, и нашего барона больше нет. Клятва будет другой. Повторяй: «Я отрекаюсь от самой себя. Отрекаюсь от своей души и своего прошлого…»
- От… ре… каюсь…
«Каюсь, каюсь, каюсь!» - эхом застучало в висках.
Правую руку второй раз за сегодняшний день обдало немыслимым жаром, что-то затрещало - как рвущаяся кожа...
- Меня зовут Шиэль. А тебя?
- Гудрин...

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 8-09-2010, 14:43

[Тельтиар >>>]

Ложь во лжи

Маг еще некоторое время хлопотал возле молодого Тайла, толи действительно пытаясь помочь, толи в большей степени создавая видимость бурной деятельности - ведь он головой отвечал за здоровье мальчика, а потому должен хотя бы для вида сделать все возможное. В любом случае, больше, чем для вида он все равно не мог в силу своей низкой компетенции.
Анкер, переодевшись в домашнее, сидел в кресле напротив, не сводя глаз с кузена - ему казалось, что лицо юноши слишком бледно, и эта бледность верный признак большой опасности для его жизни. К тому же он потерял много крови. В бессильной злобе лорд сжимал подлокотники кресла, рассерженный тем, что люди, сотворившие это с Риком, отделались всего лишь заключением. Как он хотел, чтобы Алексис воспротивился страже, и дал повод для применения оружия! Как жаль, что этого не случилось.
В дверь постучали - негромко, но настойчиво, и Анкер сам отворил ее.
- Ваша Светлость, - отчеканил стражник, вытянувшись возле алебарды. - По приказу рыцаря Оррика - караул прибыл.
- Благодарю.
Он ответил сдержанно, едва удостоив взглядом двоих рослых молодцев, вставших у его дверей. По крайней мере теперь никто не посмеет подкрадываться к его апартаментам, а будет вынужден заявить о себе и своих подлых планах. Можно было успокоиться хотя бы в отношении безопасности.
Вернувшись в комнату, Анкер застал Пфайфеля мирно посапывающим на гостевой тахте у стены. Первым желанием молодого лорда было устроить колдуну хорошую встряску, но все взвесив, он решил этого не делать, а сам опустился в кресло и откинул голову. Усталость навалилась на него непомерным грузом, веки тяжелели и слипались, даже беспокойство за брата отступило на второй план, уступив место желанию уснуть и более ни о чем не думать.
Когда он уснул, Тьорум наконец позволил себе ослабить путы иллюзий, до этого стянутые немыслимым напряжением всех его сил. Даже барону тяжело было поддерживать обман столько времени. Ему требовалась передышка, и нечто более реальное, нежели самая искусная иллюзия, чтобы продолжить начатый спектакль. Рукой одержимый нащупал под матрасом нож, и аккуратно достал его из тайника, куда сам же и прятал немногим больше дня назад. А ведь тогда он и не подозревал, что оружие придется кстати так скоро. Перехватив его поудобнее, он распорол себе бок как раз в том месте, где до этого создал ее иллюзию. Хиетра сцепил зубы от боли - другой бы закричал неминуемо, но Рик был всецело во власти демона.
Рана вышла неаккуратной и поверхностной, но это мало волновало Тьорума, ведь основную работу делало его колдовство, а не кинжал. Для барона не сложно было изменить податливое тело, вылепить, как из глины новую рану, опасную и глубокую, но тут же затянуть ее, так, как если бы врачеванием занимался действительно умелый водяник, а не Пфайфель.
Оставался кривой, рваный шрам. Свидетельством того, что все, произошедшее ночью было правдой.
Тьорум отказался от своего первоначального плана - выйти на улицы города и погрузить его в кошмар, каких Столица еще не видала. Он чувствовал приближение того, кто сам был воплощением самых страшных кошмаров. Того, кто внушал ужас даже могущественным Герцогам, что уж говорить о смертных, до сих пор считающих - что Элокхай представляет для них самую большую угрозу.
Он был рядом. Совсем близко. И Тьорум никогда не посмел бы встать у него на пути.

[Anmorium >>>]

Ночь 13
Последний огонёк
(Анми и Скорп)

Победа была пустой, а пришедший за ней удар – ниже пояса, если таковым можно было назвать особенно болезненный удар Герцогине пустоты. Прекрасные ножки Катрины Браунди легонько трогали обездвиженные, искалеченные тела. Осторожно, чуть брезгливо, словно боясь запачкаться.
- Как грустно! Они были такими молодыми. Почти все.
Голос женщины продолжал двоиться страшновато-изящным эхом. Тонкие черты были раскрашены - собственными пальцами – полосками крови. Синяя-красная-синяя-красная. Сорогот Йогсор лежал на полу, залитый кровью – своей и ещё двоих гвардейцев, человека и волитара. Рядом с ним сидел, держась за вспоротый живот, Дейлар Квайреэ. Глаза волитара подёрнулись синевой, с губ капала тонкая струйка кровяной слюны. Рядом валялся убитый им друг, успевший перед смертью прорубить доспехи Дейлара и почти выпустить ему кишки. Последний из живых гвардейцев. Или не последний? Здесь, на Левиафане.
- Кейрати… как же ты мог… за что? Разве тебе было мало – всего? Где ты теперь? Что ты теперь? Ах, ах… - сокрушалась Акаша.
Фальшиво или истинно – понимала сейчас только Аш, продолжавшая по воле своей Герцогини метаться меж трупов, попирая их ногами. Два последних источника света – два полузакрытых потока силы – тускло освещали зал сердца крепости.
-Тук тук, - усталый, почти старческий голос. Путь обратно занят втрое больше сил, чем того бы хотелось, а пустота неизбежно забирала приостановленное для хиетра время. - Милая, я дома! - уже седеющий, морщинистый Лорд Наррот старался не растерять своего обаяния.
- Г-габранс? Живой? ты на самом деле жив? Но... Кейрати - погиб, и Набради тоже! мы видел златоглазых, они шныряли тут! Что происходит? Отвечай! - нетерпеливый жест женщины. И колышащийся сзади чудовищно прекрасный силуэт Герцогини.
- Мы с моим виера нашли общий язык. А он подумал, что не простит себе, если даже твоя сучья сущность исчезнет в Вашем Отце после вашей победы, которой уже не будет, Акаша. Вот они с Вэином... и договорились. Вы были обречены с самого начала. - Волитар ухмыльнулся с сарказмом.
- Ласковый мой, так это ты о нас заботился? – улыбнулась Аш… или теперь уже точно – Акаша? Глаза женщины вспыхнули багровым огнём. Тень за спиной начала медленно, словно текучая смола, расползаться по комнате, подбираясь к Габрансу со всех сторон. - Ты такой заботливый, такой нежный! Всегда был… Габранс… Габранс… - голос женщины дёрнулся, на миг надломился, разойдясь на два – соблазнительный, стройный, медоточивый звон – и придушенный, чуть хриплый голос усталой женщины, уже, кажется, пережившей свою молодость и заканчивавшую зрелость.
Волитар вздрогнул и побледнел сильнее - в глазах на мгновение мелькнул страх, но лишь на мгновение. Похоже, он и вправду зашел слишком далеко, чтобы оступать. Как то обреченно ждал он, как колдовство овладеет его телом, заставит убить себя, или сначала вылезать окровавленные туфли Аш, а потом убить себя. Мерное жужжание двигателя удивительно успокаивало, ровно как и медленно уходящая в сияющий кристалл жизнь. Он поднял глаза на свою повелительницу, и посмотрел - спокойно, безразлично.
- Ну иди сюда, мой хороший… - снова проворковал звонкий голос Герцогини. Второй – женщины-волитари – сосем пропал, и только на лице, словно силясь что-то сказать вместо губ, дрожали глаза, и в уголках изящных миндалевидных разрезов собирались прозрачные капли.
- Стой, тварь!
Ещё два голоса. Один – шипящий и льдистый. Второй – твёрдый и металлический, с хрипотцой. Оба – женские. - Тронешь его – и мы тебя порвём. На лоскутки. Что-что, а сражаться сама ты – не умеешь. Я – знаю.
Первый голос был непреклонен. Второй – очень устал, но старался не отставать от первого. Тень обладателя двух голосов медленно отделилась от стены, обходя сердце Левиафана. Глаза волитара вновь расширились от удивления - по двум причинам. Первый - потому что второй одержимой оказалась та, кому ему было поручено защитить. Что же это вышло - Джаст формально почти_продал ему душу зазря? Кейрати бы посмеялся сейчас - но Кейрати был мертв где-то тридцатью пролетами выше, а сейчас Габранс почему-то по удачливой привычке думал, как же объяснит это Императору. Второй - потому что приказ Акаши не затмил в его голове все остальное. Он мог думать, и это было удивительно и... неправильно? Наррот дольше других знал, что такое быть в хватке Герцогини, и понимал, что только женщины могли избежать полного подчинения ей - нужно было лишь время. И все же - он рассуждал, он сопротивлялся, и что самое страшное - он не шел к Герцогине. Рука, покрытая морщинами, сжалась на рукоятке окровавленной сабли крепче.
- Шиэль! Именем твоего барона, закончи что начали смертные! Это приказ!
- Ссколько у меня будет времени? - прошипел демонический голос. Правая рука женщины, неестественно большая, сжалась в кулак. Глаза Гудрин переливались золотым сиянием.
- Так-так! Ещё одна. А я-то думала, куда ты делась? Ничего - ты следующая. вы обе, - голос Герцогини лучился радостью. - Я ещё не наигралась! Габранс, ты ведь их убьёшь для меня, да?
- Г-габранс... - снова дёрнулся откуда-то хриплый женский голос. - Н-не... н-надо...
- Иди к Четверым, тварь, - волитар дурашливо, по-детски улыбнулся, наслаждаясь каждой деталью своей свободы. Он понятия не имел, почему магия Акаши перестала действовать на него - но был уверен, что и сама Герцогиня не имела понятия об этих причинах. Вопрос златоглазой он благоразумно проигнорировал, надеясь на то, что та прекратит тратить время на вопросы, и начнет действовать.
Поняла. Гудрин, словно детский мяч, сорвалась с места, кидаясь к третьему вороту. Руки слушались на удивление хорошо, ни капли усталости или боли во всём теле - а если и были, гвардейка не показывала их.

[Scorpion(Archon) >>>]

- А я не поняла? Габранс, ты рехнулся?!
Чёрная тень колыхнулась, смыкаясь под ногами волитара.
- Я сказал - УБЕЙ! УБЕЙ ЭТУ СМЕРТНУЮ ПАДАЛЬ! ПАДАЛЬ! Па...
- С-сама ты... падаль! - тихий, сипящий голос Дейлара Квайреэ вмешался в речь демонессы вороньим арканьем. - Кх-кх... больно-то как... Я н-не знаю, кто вы, лорд Наррот. Не з-знаю, что теперь Гудри... но вы заканчивайте с этим. Пора уже. Левиафан... кончается. И мы с ним. Все. Верно?
- Ты еще не поняла, мразь? - Улыбка лорда становилась все шире, а сабля с почти ехидным шелестом вышла из ножен - Ты больше не можешь мне приказывать. Выйди из её тела - и я передам тебе послание от твоего любимца! - Ненависть к Акаше вдруг захлестнула Габранса. Сейчас он был зол как никогда - видя причину того, что стало с его возлюбленной, и видя её бессилие, помня, во что она превращала людей. Несмотря на то, что он сделался несколько неуклюж - это с успехом компенсировало желание праведной месте - за всех жертв, и больше всего за ту, кем Герцогиня владела полностью.
- Мой любимый мёртв! Из-за того, что снюхался с поганью вроде тебя! – заверещала Акаша. Красные глаза герцогини пылали ядовитым, больным багрянцем. Ногти на руках, чёрные, перемазанные кровью даже гуще щёк, казались острыми когтями. Всё тело волитари били судороги, воздух между Габрансом и его любимой начал холодеть. – Из-за ваших чувств, из-за вашей мерзости он стал таким же… Стал как смертные! Я думала, проклятье Удушителя сделало его ещё ценнее – а оно сгубило его! Понимаешь, ублюдок?! Сгубило!
- Г-габранс… З-закончи это… умоляю… - едва слышно хрипел голосок Катрины Аш. Живой, сломанной, как старая кукла, обвисшая на ниточках у грязной, побитой жизнью торговки, всё ещё верящей в собственную соблазнительность для мужчин.
Сияние в сердце Левиафана дрогнуло.
- Третий ворот! Быстрее! – утирая кровь с губ, Дейлар Квайреэ, стеная от немыслимой боли, сумел подняться в воздух и, едва-едва, то и дело припадая к полу, двинулся к последнему. – Конец. В-всему настанет к-конец… Файмочка, милая… ты прости меня…
Гудрин, только что оборвавшая связь Левиафана с силой Воздуха, бросилась туда же.
Рыжевато-багровый поток огненной стихии остался последней опорой жизни летучей крепости. Левиафан снова тряхнуло, Гудрин с трудом удержала равновесие. Не успевшего снова взлететь Дейлара бросило в стену, выбив из груди гвардейца крик боли – но и подбросив к вороту.
Герцогиня в теле волитари не обратила на толчок внимания. Лишь скрещенные за габрансом огромные крылья-тени переплетались, уже протягиваясь выше, выше по стенам, на глазах наваливаясь на Наррота глыбой. Горой.
Миром. Всем весом мира Пустоты.
- Я думаю дело не во мне. Я думаю, дело как раз в том, что он увидел в этом своем проклятии. Из-за тебя, Акаша, он узрел что-то кроме вашего чудовищного, безразличного убийства - из-за тебя и твоей ошибки в бою с Отцом Небесным он был проклят. Ты могла бы просто переродиться тогда - но нет, ты заставила его защищать, ты создала в нем эту безумную преданность, которая стала сильнее тебя самой. И я видел это - видел его глазами. - Голубые глаза волитара смотрели в сияющую алую бездну очень Герцогини - и я не стану предавать своего виера, который отдал ради меня свое право переродиться. Его преданность к тебе - о, как я понимаю её. Он хотел купить твою жизнь - любой ценой, хоть мне и жаль, что такое чудовище останется жить в этом мире, но слово мое крепко. Отпусти Катрину, и беги, пока Крепость не пала.
- Отпустить? Это куда же? Может быть, ты думаешь, что вы здесь сумеете выжить? - голос демонессы уже не излучал прежней уверенности. зато гнева - предостаточно. В воздухе, казалось, замерзали даже капли дыхания Габранса. - Погибнет Левиафан - погибнете и вы. Погибну я - так или иначе умрёт Катрина. Вэин, Ларса, она... думаешь, они бы сейчас излучали красоту и здоровье?
- Габранс, псоледний почти закрыт! Сейчас тут всё взлетит на воздух! - Шиэль не стеснялась кричать вместо Гудрин, и та лишь успевала сообразить, что кричит не она сама, а златоглазая.
- Гудри... ты беги давай! Я... з-закончу... - прохрипел Дейлар, наваливаясь на ворот из последних сил. Синяя кровь стекала по коленям и бёдрам гвардейца, из разрубленной панцирной пластины виднелись среди сине-фиолетовой пены мотки пропоротых кишок. - Файмочке... ты передай... я... люблю я её...
- Умолкни! - успела вставить Гудрин. - вытащим. Всех, кто выжил.
- Герцогиня ты или нет, даже ты не переживаешь взрыва нефицита Первого Дитя. И, судя по моему плану, у тебя осталось не так много времени. Прояви уважение к своей хиетра хоть раз, Акаша, и беги. - Волитар безразлично оглядел последнюю, четвертую заслонку.
- Есть!
Свет померк. Лишь алые глаза Акаши да золотые - Гудрин-Шиэль слабо разгоняли мрак, накинувшийся на всех без разбору, демона, волитара или человека укутывает.
- Я всё равно прекрасно вижу. Всё... и чувствую твой страх, Габранс. Ты ведь видишь теперь как смертный, да? Очень хорошо.
- Габранс... лю... би... не... надо... - тихо хрипел задушенный голос волитари-хиетра. Акаша не обращала на него внимания.
- Мне хватит скорости сбежать. Я знаю эту твердыню вполне неплохо. А тебе... тебе нужна Аш? Ну подойди и забери, раз так!
Волитар рванулся вперед и ударил молча - запачканным лезвием родового клинка, стараясь окончить жизнь любимой одним быстрым ударом - черная от крови Солидора сталь погрузилась в плоть волитари, пробивая сердце насквозь. Губы дрожали, по щекам текли слезы, и все повторял он беззвучно одни и те же слова.
- Дурак! Подавись ей! Я найду себе и лучше!

[Anmorium >>>]

Тело Гудрин упало на колени - и над головой, словно огромная, поблёскивающая сиянием золотых глаз тень, возник силуэт летучей мыши размером с человека или чуть больше. Шиэль в своём истинном облике, как и все златоглазые, не вызывала отвращения. Скорее - удивление и невольное любование.
- Держись за меня.
- А он? - Гудрин, едва ворочая губами, кивнула на сползшего по стене, бледного как мрамор Дейлара.
- Умрёт.
- Он ещё жив.
- У нас нет времени.
- Я его не брошу.
- Ох... хорошо. Пусть держится за другую лапу. Но он не переживёт полёта по этим коридорам. У него торчит из живота.
- Дай ему шанс. Дейлар... хватайся...
Гвардеец, кажется, уже ничего не видел. Гудрин с трудом, ощупью помогла ему уцепиться за лапу.
- Габранс... Мы не забудем!
Последние слова принадлежали Шиэль. Все трое метнулись к выходу - обратно, на свободу. Времени почти не было. Ноги волитара и новоиспечённой хиетра бились о пол и стены, скрежетали пластины помятых перепачканных лат. Дейлар стонал, порой - даже кричал...
Аш вздрогнула скорее душой - еще находящаяся внутри Герцогиня по-прежнему защищала тело своей хиетра от боли. Однако как только черная тень покинула волитари, как иллюзия развеялась - Катрина Аш выглядела едва ли не старше постаревшего Габранса. Родовая сабля с кровью уже двух хиетра герцогов упала со звоном на пол, во внезапной гнетущей тишине замершего Левиафана. И только нарастающее сияние белого говорило о том, что мир не замер. И еще теплая кровь, струящаяся по рукам. Постаревшая женщина открыла свои удивительно-зеленые глаза, и смущенно произнесла "не смотри... не меня... такую..." Габранс, растерянный и уничтоженный своим поступком, лишь открыл глаза шире - стараясь увидеть каждую мельчающую черточку, каждую морщинку. Оба неловко улыбнулись друг другу. Губы волитара все еще бессознательно шептали "прости, прости, прости!", а слезы все стекали по щекам - но эта её улыбка, почему то в ней не было обвинений. И хоть боль и отпечаталась на лице умирающей, она продолжала улыбаться. Остатками сил она коснулась своих пересохших губ, и после прикоснулась пальцами ко лбу возлюбленного. Он склонил голову, словно кивая, и закрыл глаза. Сколько всего хотели они сказать друг друга - и как мало дыхания и времени у них осталось. И оба молчали в тишине - не зная, что сказать. Одновременно они тяжело вздохнули, подняли глаза, и Габранс едва успел открыть рот, как тихий шепот перебил его:

- В следующей жизни...
- Конечно! Я найду тебя!
- ...Обе...щаешь?
- Обещаю.

Она едва заметно кивнула, и лицо её словно разгладилось. Словно засыпая, Катрина закрыла глаза. Жизнь покинула её тело очень тихо - она просто замерла, будто уснула, и опала на пол. Волитар бережно поправил неровную прядку с её лба, и выпрямился. Сияющий свет пред ним становился все ярче, и он смотрел вперед, щурясь. В душе царило смятение, но теперь он, словно демон, которому приказал его повелитель, имел цель. Руки как-то обреченно пошарили по карманам, находя чудом не сломавшуюся в пылу боя с Набради самокрутку с орочьими травами. Брови поднялись словно сами, а уголок рта волитара приподнялся в ухмылке. Почти минуту он шел до огненного кристала, уже надежно закрытого от разгорающегося двигателя, и подпалил табак. Вдох, сероватое облако, словно туман против сияющего белого солнца, сорвалось с его губ. Ощущение нереальности происходящего заполонило его полностью, и чем ярче сияло Ядро Левиафана, тем больше это ощущение захватывало его. Ощущая нарастающий жар, он повернулся спиной к свету - и со стороны можно было увидеть лишь угольно-черный силуэт волитара. Габранс Наррот закрыл глаза и впервые за много лет повторил слова поминальной молитвы Четверым. Где то в душе мелькнула мысль, что молить за Аш и молить за себя будет немного некрасиво, но часть волитара и высокого лорда в нем свято верила в то, что боги поймут. Свет заполонил собой все - и силуэт растаял вместе с комнатой, вместе с кристаллами, вместе с трупами гвардейцев и демонов, и даже вместе с бесконечной пустотой внутри парящей цитадели. Огромный белый шар расползался в стороны, словно падающее на землю солнце - не оставляя ничего внутри - даже дурных мыслей о будущем.

[Scorpion(Archon) >>>]

Сияние взрыва за спиной ослепило. Ударная волна, всколыхнувшая всё и всех и, кажется, тряхнувшая даже саму Столицу, Подхватила их на излёте – Шиэль неслась, как обезумевшая, не разбирая своих и чужих, уворачиваясь от невесть откуда вскидывающихся демонов, застывших полумёртвыми статуями, когда сердце гигантской крепости лишилось связи с питавшими его стихиями – словно все разом почуяли неладное. Мгновенно выросшая, переливающаяся оттенками белого и серого сияния сфера дикой взрывной силы разорвала обшивку гигантского столпа могущества демонов, расшвыривая куски во все стороны и дробя их тысячами малых крошек, не оставляя даже трухи. Плод долгих работ, вершина творчества Матиаса Нукулайса, могущественнейший бастион силы детей Рождённого Сном обращался в ничто.
В пустоту. Жертва собственной сути.
- Дейлар! Держи-ись! – Гудрин давно не помнила, чтобы голос её срывался на истошный, простой бабий визг. Доблестной гвардейке доводилось и стонать, и плакать, и кричать, но так надрывать глотку…
Дейлар хрипел. Клочья синеватой пены падали из разрубленного живота, болезненно гримасничало бледное лицо. Руки, вцепившиеся в лапу Шиэль, также побелели и сжимали плоть демонессы, словно последнюю соломинку, за которую можно, даже будучи измочаленным куском ободранной плоти, вырваться из самого жуткого урагана.
Что они и делали. Только ураган затягивал, а взрыв отталкивал. То, что могло выдержать его силу.
Могло немногое. Человек, волитар, демон – точно не могли. Шиэль чувствовала, как за спиной нарастает жар, слышала грохот, от которого смертный – простой, не хиетра, мог бы оглохнуть, а виера впасть в замешательство достаточно, чтобы попасть под основной удар.
Грохот. Волна удара, волна жара – обжигающе холодного, словно СУТЬ и Пустота смешались так тесно, что и разобрать-то было нельзя, что тебя уничтожит – небывалая мощь Рождённого Сном или Праведная Ярость Четверых. Хотя разве будет разница для того, кто погибнет?
Шиэль не хотела погибать. Меньше часа, как она потеряла хиетра. Меньше получаса – как вновь обрела. Красивую, крепкую, сильную… да, обманом, но разве не положено ей в глазах смертных быть коварной тварью, что соблазняет души на великий грех отступничества? Только вот от кого и ради кого теперь?
Выжить – и можно спрашивать. Спину уже два безумно долгих мгновения жутко щипало – удар волны всё же накрыл их, и теперь глаза обжигал нарастающий блеск расходящегося взрыва. Кожа новой носительницы и её друга начала постепенно облетать, с лиц тонкими кровавыми каплями срывались слёзы, испаряясь тут же. Прекрасные медные волосы женщины распадались на глазах, косы разлетелись и теперь пряди таяли на глазах, какие-то быстрее, какие-то медленнее.
- СКОРЕЙ! – рявкнула гвардейка на демонессу. – НЕ УСПЕВАЕМ!
- Не могу быстрее! – прошипела, кривясь от боли, златоглазая.
Последний удар, подобный громовому раскату, поддержанному залпом всего флота и всех магов разом, удачно попавших в одну отдельно взятую гору, опрокинул демонессу в воздухе. Дейлар, разжав руки, соскользнул в сторону, кубарем вращаясь в воздухе. Гудрин, не ослабившая захвата, каким-то чудом успела поймать друга за руку и вскрикнула – такой холодной та оказалась. Правая рука оказалась сильнее, чем она её помнила. Подумать, что рука – уже не её, Гудрин не успела.
Барабанные перепонки воительницы лопнули, брызнула во все стороны кровь – и снова испарилась в леденящем жаре, лизавшем три хрупкие фигуры: женщины-человека, волитара и огромной летучей мыши.
Внизу поджидала земля. И – если очень повезёт – Нижняя. Остатки, обгорелые остовы и груды пепла. Огрызки армии демонов.
Мир вращался и кружился, утратив остатки звуков и обратившись огромным переливающимся светом. Падение или полёт, хоровод и круговорот образов, где выгоревшие обрывки памяти мешались с остатками жизни старой и крупицами жизни новой, любовь билась остервенелым красным сгустком о ставшую твёрже камня, сжавшуюся темницу рёбер, а надежда хваталась за спасительное крыло демонической плотью, выращенной вместо руки, которую принял в жертву во имя той самой любви Небесный Огонь…
Земля встретила всех троих, как и положено богине. Словно ласковая Мать. Всех, даже изменницу-виера.

Боль охватила всё её сознание. Боль, бесконечная злоба, проклятия, сыпавшиеся на головы всех неверных хиетра и сейчас оглашавшие бы весь мир мелодичной боевой музыкой, способной вселить в орды оставшихся демонов чувство звериной, оголтелой жажды крови предателей… Всё пропало. Такой боли Герцогиня Соблазна, госпожа власти и подчинения, мастерица обманов не испытывала никогда. Куда уж там щупальцам проклятого Шемхазая! Не-пламя-не-лёд, смешение стихий и Пустоты прорвало саму её суть в нескольких местах и губило, губило, ломало и корёжило, кувыркая в воздухе, который тоже умудрялось выжигать… даже понять суть безумной круговерти, у самого сердца которой она оказалась, Герцогиня не могла – такая боль пронзала каждую каплю её бытности раскаленными копьями. Словно её окунули в дикий ядовитый раствор, облили кислотой, способной растворять даже души, а не только тела. Слабая, хрупкая на фоне могучего Элокхая и величественного Нагриаша, Акаша не могла ничего противопоставить ярости последнего удара умолкшего сердца погибающей твердыни Герцогап Бойни.
Крылья?
Чары?
Силы?
Ничего. Полная беспомощность, какой нельзя почувствовать даже полностью отдав контроль над телом своему хиетра… Разве что…
В раскрошившемся стеклянными осколками сознании, перед ослепшим взглядом пронеслось жуткое, коробящее душу видение: Отец отделяет их от Себя. В его руках все похожи на податливую глину или мягкий прибрежный песок. И Элокхай, обретающий форму, и уже вырвавшийся на свободу и теперь осознающий себя Нагриаш, и даже…
Нет!
НЕТ!
НЕЕЕТ!!
Сквозь завесу боли проскользнуло и ужалило оледеневшей сталью ощущение близости его. Его!
Боль не отступала, но теперь даже выжить сейчас… даже оправиться – хоть за вечность… даже победить – перестало иметь смысл.
Страх оказался сильнее боли, и когда потухшее буйство вышвырнуло из себя комок пустоты, некогда бывший величественной, соблазнительной и извращённо-прекрасной Акашей, в руинах её разума билась только одна мысль.
- Старший… Кха’Ша’Раа… не… надо!..

[Тельтиар >>>]

- Твое время пришло, Акаша. Смирись с той судьбой, что ты сама избрала для себя.
Он видел сражение глазами теней, его верных маленьких слуг, сновавших по улицам обреченной Столицы. Тысячами алых глаз наблюдал за тем, как Элокхай и Нагриаш, в гордыне своей возомнившие, что смогут вернуть Отца, терпят сокрушительное поражение. И от кого? От жалких смертных, столь слабых и хрупких, столь недолговечных. Воистину, Отец совершил ошибку, даровав свою любовь столь недостойным детям. И те, кто шли за ними - гибли, а он чувствовал их боль, и наслаждался агонией, ибо некогда они совершили по отношению к нему вероломное предательство. Среди всех виера, павших за этот вечер, он сожалел лишь об одном - Скамахе, Бароне Волны, оставшемся верным не смотря ни на что.
Его тело вновь было послушным, как века назад. Его переполняла сила, вернувшаяся за прошедшие со времени его освобождения дни. И пусть сила эта была ничтожной по сравнению с ним былым, но даже сейчас могущество его было несравнимо большим, нежели мог представить себе смертный... или виера. Ведь он был тем, кто низвергал Богов, во славу Отца. Он был тем, кто был создан, чтобы подчинить весь мир и преподнести его в дар Рожденному Сном, а потому возможности его были запредельны и даже герцоги Пустоты испытывали зависть к тому, кто появился первым. И эта зависть толкнула их на измену, за коию все они должны были заплатить высшую цену.
Твердь расступилась, выпуская его на свободу из тесных подземелий, где он даже не мог явить себя в полном величии. Бесформенная фигура на фоне яркой вспышки - последнего воспоминания о твердыне Нукулайса, о неприступном и чудовищном Левиафане. Бесформенная фигура, окруженная когтями и щупальцами, и десяток багровых глаз, предвещающих лишь скорую погибель.
- Прими, что заслужила, Герцогиня, - повторил он, протягивая к ней щупальца - стремительно и неотвратимо, как сама смерть. Но он был чем-то большим, чем просто смерть. Он был самой Пустотой и в то же время, тем, что эту Пустоту наполняет.
- Ст-тарший... - Не смей... п-поди прочь... - лепетало то, что осталось от поверженной Герцогини. - Будь проклят... ты... с самого начала... этого добивался! ты... всё знал!
Страх не давал сосредоточиться, не давал воззвать хоть к чему-то... что могло бы защитить... Кто мог бы... Отец ещё не свободен; Нагриаш... Элокхай... где...
Сознание билось в плену изуродованной сути связанной птицей, исступлённо пытаясь найти хоть что-то, что могло бы защитить, остановить, помочь... помочь...
Ужасающий вопль отразился во всех разумах виера - тут же, мигом, словно вторая ударная волна...
- НА ПОМОЩЬ!!! УМОЛЯАААААЮУУУУ!!!
Она умоляла первый и последний раз. Первый - потому что даже умереть от руки Небесного Отца, даже погибнуть в пламени или быть преданной и лишённой хиетра, даже побывать почти в сердце взрыва нефицита - ничто не могло быть так страшно.
В последний - потому, что другого у неё никогда не будет. Стоит Кха'ша'раа лишь чуть двинуться в её сторону - и её конец неминуем. Конец, но перед этим - мгновения мук, растянутые на несколько десятков вечностей. Ибо могущество виера, воплощённое в Первом Сыне, было неизмеримо. И столь же неизмеримой была его ярость и злость - Акаша ощущала её всей собой. Всем, что от неё осталось.
Всем, что сейчас должно было погибнуть за прежнее предательство.
- Кто придет на помощь изменнице? - Казалось, Кха'Ша'Раа рассмеялся. Это был глухой, утробный звук, разрушительный, словно горный обвал. - У кого достанет наглости противостоять мне, если даже твой золотоглазый любимец стал ничем.
Одно из щупалец Наместника вонзилось в изломанное крыло герцогини, продолжая разрывать его и в то же время удерживая Акашу, а затем ударил другой коготь, пробивая второе крыло, и словно распиная недавнюю владычицу жизней и судеб. Теперь она казалась лишь жалким подобием самого ничтожного из всех живых существ, а Наместник жаждал насладиться каждым мгновением столетиями взращиваемой мести и не спешил просто убивать ее. Он знал - она должна была испытать боль и страх, несоизмеримо большие, нежели когда бы то ни было.

(Писали известные в определенных кругах люди)

[Scorpion(Archon) >>>]

Атака Данатора
(Скорпиона и Тельтиара, на троих)

В небе над Столицей еще гремели остатки сражения. Выжившие наездники на грифонах объединились в два неполных эскадрона – на большее уже не хватало людей. Даже Несущие Кару – эти могучие воины, одним своим присутствием воодушевлявшие друзей и вселяющие страх в сердца врагов, понесли чудовищные потери. Почти на треть уменьшилось их число, тогда как даже в самых страшных и кровопролитных боях они едва ли теряли более десятка своих товарищей.
В еще более яростном противостоянии сошлись демоны – красноглазые и златоглазые. Острые крылья рассекали демоническую броню, пустотные лезвия рвали на куски пустотную плоть. Виера, похожие на ос метались между клиньями подобных летучим мышам демонов, подныривая под них или же поднимаясь выше, чтобы потом спикировать. Перерубали их крылья и вонзали в головы острые лапы-копья, но и их самих перемалывали дети Барона Удачи – обе стороны несли потери, оставляя после себя лишь Пустоту.
Пустоту, делающую небеса все чернее с каждым убитым демоном. И даже свет лидиума уже не мог разогнать ту тьму, что окружала место сражения, тьму, из которой выглядывали кровожадные глаза демонов, выискивающих добычу. Но у этой добычи были клинки и отважные сердца.
Лорд-Командующий Эльмар Данатор подкрутил усы.
Последний раз. Это старый волитар решил для себя точно. Как и то, что в следующий раз глотнёт любимой настойки, только снова увидев солнце. Не дело, когда командующий решающим сражением за дело Богов и всего мира идёт в бой с заклятыми врагами Бытия навеселе.
Интересно, Рейнальд такого же мнения?
- Полный вперёд. Держать строгий курс на основное скопление демонов. Бить - без промаха. Всем орудиям. Только прямой наводкой, случайные попадания не нужны. Берегите силы и боеприпасы. С нами Четверо.
Самый простой приказ, который он отдавал в своей жизни.
Переливающийся серебристый корпус флагманского корабля, на смену которому грозился прийти "Золотой Гастон", горел ярко и радостно в предвкушении битвы - словно сам корабль был хищным зверем, давно наблюдавшим, как стая его любимых жертв увлечённо дерётся из-за еды.
Страшное сравнение. Для демонов - много страшнее, чем для смертных.
- Передовым кораблям - не удаляться слишком далеко. Соединяйте все оставшиеся флотилии в один кулак. И, - покрытый тонкой сетью молний боевой адмиральский бердыш Лорд-Командующего осветил украшенное морщинами и шрамами лицо. Бледное, как снег - и холодное, как скала, - не дайте уйти никому из этой падали. Эту войну - выиграют смертные.
Серебреный нос флагмана еще не поравнялся с первым из отступающих кораблей, а небеса огласили радостные крики солдат, буквально воспрявших духом:
- Это Лорд-Командующий!
- Эльмар Данатор! Носитель Жезла!
- Да здравствует Великий Адмирал!
Присутствие в бою одного единственного офицера, изменило весь ход сражения - испуганные, подавленные колдовством Обольстителей, люди и волитары расправляли плечи. К ним возвращался боевой азарт и уверенность, что они победят. Ведь с ними лорд Данатор, а уж он-то не даст виера взять верх! Кто-то из ветеранов еще помнил старые сражения, где сражался с Эльмаром бок о бок, а новобранцы часто слышали истории о его блестящих победах, способные любого труса вдохновить на ратный подвиг. Казалось, даже орудия стали стрелять слаженнее, а не вразнобой, как всего несколько мгновений до этого.
Беспощадный огонь, разразившийся с орудийных палуб передних кораблей, лишь усиливал впечатление. там, где "Золотой Гастон" пылал в свете факелов и катапультных зарядов, сет его предшественнику, казалось, был и не нужен. Он сам был светом.
Демоны не могли оставить без внимания столь лакомую цель. Несколько смелых, особенно безрассудных убийц даже теперь, когда в сражении, казалось бы, наступил перелом, метнулись к кораблю прежде, чем опомнились прочие виера после первых ударов эскорта Лорда-Командующего. Двое из них спикировали на мачту, переливающуюся блеском посеребренных деталей, пытаясь достать обосновавшегося в "Вороньем гнезде" вперёдсмотрящего-волитара. Тот, увернувшись от атаки одного, чуть не подставился второму и едва успел отмахнуться факелом. Демон дёрнулся в сторону и, истошно завопив, рухнул вниз, путаясь в такелаже.
Там, где крыло врага рода смертного проехалось по металлической, тускло блестящей детали, пылал огромны ожог, кое-где тонкая пустотная плоть разошлась вереницей трещин.
Кто бы мог подумать, что безумно дорогое украшательство былого, которое лет чрез десять-двадцать уже нужно было бы снимать, ища ему новый корабль или нвоое применение, вдруг окажется в решающий миг не просто игрушкой и улучшением ходовых качеств великого пятипалубного монстра?
Воистину, Четверо не оставляли своих детей даже в последнем бою, хоть и не принимали в нём прямого участия.
- Подать сигнал! - Пока Лорд-Командующий координировал огневую мощь флота, Альдоф Стерн взял на себя командование несколькими десантными судами.
Сейчас, когда идеальная тактика была выработана - не хватало только воинов, способных сражаться, и Данатор привел это необходимое подкрепление. На "Фейвуде" и "Фентре" открылись десантные люки, выпуская разгоряченных всадников, жаждущих сражения - Сыны Удачи и Лиловые Вихри с яростными криками обрушились на виера, присоединяясь к Несущим Кару, и ожидая приказов от их рыцаря-капитана. Адмирал улыбнулся, глядя, как лихо ворвались они в бой. Превосходные наездники, все из дворянских родов, с чистой кровью в жилах. Кому, как не им должны более всех благоволить боги!
То там, то здесь раздавались истошные, рвущие слух вопли демонов-крикунов. Один такой, прямо на глазах Стерна обрушил волну звука на золотоглазую тварь, и буквально смял ее в бесформенный комок. Эти чудовища, похожие на тараканов, были едва ли не самыми опасными противниками для флота, ибо могли одинаково успешно разрушать корабли и убивать воинов, в то время как тяжелые и неповоротливые скоробеи зачастую оказывались легкой жертвой для наездников, стоило им лишь немного замешкаться.
Впрочем, именно Серебряный Страж стал наиболее желанной добычей для наг-саири - после того, как само появление Данатора свело на нет усилия множества обольстителей, они обрушились на могучий корабль с утроенной яростью - и здесь их ждал весьма неприятный сюрприз. Первые исказители, попытавшиеся протаранить флагман, наполнили воздух воплями боли и страданий, ведь казавшаяся серебряной броня корабля обжигала их, причиняя невыносимые муки.
- Милорд, демоны сражаются друг с другом без устали. Твари с золотыми глазами атакуют противника везде, где встретят. По общему состоянию дела могу с уверенностью сказать...
- Огонь по ним не вести, - подытожил за докладывавшего офицера Эльмар. - Потом разберёмся, что это за армадова мать. Приказ неизменен.

[Тельтиар >>>]

"Серебряный Страж" шёл сквозь остатки демонического роя, как нож сквозь масло. наиболее смелые из вражеских тварей и те побаивались атаковать, видя, как безрассудных товарищей буквально сожгла сама обшивка и оснастка корабля. Команда линкора, сообразив, в чём дело, с радостью использовала это преимущество в свою пользу, и неудачные атаки виера оборачивались против них, выходя потерями не только тяжёлыми, но и страшными. Каждый, попадавший на багры или путавшийся в такелаже огромного сияющего корабля демон уже не бывал убит - процесс уничтожения за считанные минуты обернулся простым, но действенным ритуалом казни, где у врага не было ни единого шанса на спасение.
А корабельная артиллерия не уставала прожаривать и сбивать летающую нечисть вокруг.
Самому лорду-командующему уже доводилось пускать в ход свой бердыш - два или три врага всё же прорвались сквозь нагромождения сияющей обшивки и оснастки. особенно опасным оказался один рухнувший, обожжённый, но разгорячённый и обезумевший от ран крикун: звуковой удар оглушил с десяток бойцов и буквально вышвырнул с палубы троих прежде, чем воиын успели среагировать. Но верное оружие, много раз отделявшее от туловищ головы пиратов - орочьих, а порой и своих - и на этот раз сослужило отменную службу своему хозяину, раскроив череп твари и пронзив молниями уродливое тело.
Залп за залпом, накрывал не успевших увернуться виера пламенем - даже для исказителей это было жестоким ударом, ведь и их сил не хватало, чтобы загасить огонь, готовый поживиться их пустотными телами. Но, и умирая, они направляли свою ярость против флота - угасшее пламя смертоносным холодом сковывало корабли, покрывая борта инеем и вымораживая неосторожных солдат. Наг-саири, врезавшиеся в такие суда буквально раскалывали их на куски или же оставляли огромные зияющие пробоины, проходя оба борта насквозь. На глазах у многих офицеров и солдат Альянса так был уничтожен "Милосердный", а получившую тяжелейшие повреждения "Звезду Запада" в спешке покидал экипаж - кораблю оставалось всего несколько мгновений до неминуемой гибели.
Стерн видел, как совсем рядом с "Гастоном Тайлом", крикуны раздробили в мелкую щепку юркий флейт, бывший слишком быстрой мишенью для исказителей. Спустя всего несколько мгновений еще несколько громадных демонов врезались в борт линейного корабля, оставляя вмятины на золоченой броне - им удалось соскоблить золото, и теперь из-под него проглядывало обычное тусклое железо, но что еще хуже, Стерн отчетливо слышал треск, а значит тварям все же удалось повредить его корабль.
Еще одно судно, шедшее позади "Гастона", стало жертвой демонических таранов - "Северный Ветер", успел прочитать его название волитар прежде, чем обломки осыпались на землю. Неужели эти твари не могли просто сдохнуть?! Каждая, самая ничтожная победа над ними обходилась флоту тяжкими, почти невосполнимыми потерями... а сколько отважных наездников погибло за время этой битвы? Их даже невозможно было сейчас сосчитать, и Стерн не знал, удастся ли после отыскать все тела для достойного погребения.
И всё равно бойня, которая не могла, казалось бы, принести смертным ничего, кроме славы и гибели, внезапно обратилась в жестокую, кровавую, но... победу. Почти...
Почти победа. Почти поражение. Сколько уже раз триумф переходил из одних рук в другие - когтистые, жёсткие, заточенные лезвия, клешни, жала? Сколько раз сияла победа на остриях мечей - и блестела в глубине пылающих больным багрянцем глаз чудовищ?
Сияющее зарево. Резкий хлопок чудовищного взрыва, на сущее мгновение осветивший всё вокруг белёсо-серым, призрачным сиянием.
Последовавший грохот сбил с ног многих из стоявших на палубе офицеров. Те, что были волитарами, едва не упали с воздуха, едва отбившийся офицер "Вороньего гнезда" Серебряного Стража вывалился с поста и лишь чудом успел ухватиться за самый край его.
Когда воины Альянса протёрли полуослепшие глаза, когда в замешательстве замерли виера и даже златоглазые...
Там, где только что покачивалась в небе надвигающаяся, как рука самой неизбежности, летающая цитадель - не осталось ничего. Только Пустота.
И Пустота эта была... не-живой.
Что-то непонятное. Но огромное.
Что-то жуткое. Что-то... неужели?
Лорду-Командующему не требовалось даже понимать, ЧТО перед ним. Натасканное, как опытный охотничий пёс, чувство опасности ударило в голове громче двадцати молотов Рейсов.
- Приказ по всем флотам! - голос великого ветроплава заглушил все звуки умолкшей на мгновение битвы. - Объединиться в один кулак. далеко не соваться. Все демоны, которые подойдут на расстояние поражения снарядов самых дальнобойных орудий, должны быть сожжены и истреблены. Собираемся вокруг "Серебряного Стража", пусть "Золотой Гастон" поравняется с нами на треть корпуса выше наших мачт! ИСПОЛНЯТЬ!
Большинство людей и волитаров не видели, что именно скрывается во тьме. Не могли видеть, ведь там не было ни малейшего источника света - но в то же время и темнота стала иной, более черной, резко выделяющейся на фоне остального ночного мрака... и столь огромной, как если бы исчезнувшая во вспышке твердыня Солидора внезапно почернела и ожила. Ничто из них не знал, что таится во тьме, но каждый осознал - нечто ужасное, нечто столь чудовищное, что даже демоны замирают в испуге. И теперь им следует победить во что бы то ни стало, дабы после не дать этому ужасу добраться до Столицы.
"Гастон Тайл" медленно, величаво завис над флагманом, продолжая обстреливать врага. Вокруг его корпуса все еще кружились осколки лидиума, тяжело ранящие подлетающих демонов. А возле двух величайших кораблей Альянса продолжал выстраиваться весь флот, восстанавливая идеальный боевой порядок и пользуясь неким замешательством демонов, пришедшимся так кстати.

[Scorpion(Archon) >>>]

Гнев толпы и вопрос чести
(Анмориум и я)

Они приближались. И под их поступью дрожал сам летающий остров Верхней Столицы.
Они не были героями. Не были бойцами или даже ополченцами.
Простые люди и волитары. Из тех, кто остался защищать свои дома. Богачи, жившие на главных улицах Верхней и в то же время не оставившие свои дома.
Их было немного - с полсотни отважных душ в челядью и прислугой, вместе не больше сотни. Вооружённые подносами, подсвечниками, ложками, половниками, светильниками и кочергами, они неслись по улице туда, где мгновение назад закончился поединок трёх огромных существ, мощь каждого из которых вселяла в смертных священный ужас и трепет.
Они спешили на помощь - все, кто ещё отсиживался по домам, кто боялся бросить добро и нажитое имущество на растерзанием мародёрам, виера и орудийному огню.
Почему?
Потому что на их глазах огромный, ужасающий взрыв, предназначенный их домам, получил вместо них в грудь дракон Императора. Получил - и погиб, спасая их.
И уже никто не помнил, кто был тот патлатый старикан, размахивавший канделябром - человек или волитар. Просто он выбежал на улицу вместе с тремя слугами, вооружёнными сияющими орденами на цепях - видно хозяйскими - и кинул клич:
- Подохни, пустотный мясник! За дракона! За дракона, Альянс! Он за нас, мы за него!
Можно было выстроить новый дом, если разрушали старый. Можно было заново накопить богатство. Можно было даже стать судовладельцем заново, заказав постройку корабля.
Но все, кто так думал, бежали из города. А те, что остались, любили свои дома за другое. за память, за хранившиеся в них не только сокровища, но и простые, горячо любимые вещи, которые не было возможности вывести и которых почему-то страшились лишиться. Ведь нет ничего страшного, чтобы лишиться старого шитого золотом ковра?
Если не знать, что именно на нём был в порыве страсти зачат твой дед.
А поломанный, проржавевший доспех трёхсотлетней давности, когда-то дорогой и прекрасный, а теперь не стоящий доброго слова, готовый рассыпаться от одного чиха.
Но уберегший твоего двоюродного дядю двести лет назад от удара орочьего тана. Видите зарубку?
Люди и волитары, которые остались - остались с городом и своей памятью. А потом дракон, который не обязан был платить жизнью за их безумства, встал на пути снаряда и безумством заплатил за их жизни.
Эти люди не были дураками. Эти волитары не были сумасшедшими. И всё же что-то случилось. Что-то, что заставило напыщенных, гордых, чопорных и далеко не самых храбрых аристократов вырваться из своих домов с остатками затаённой, припрятанной от всех "для самообороны" лидиумной утвари и броситься бегом к площади, где сейчас лежало мертвое тело дракона и израненное туловище Герцога Бойни. И в глазах бежавшей толпы не было милосердия или доброты.
Только - странная, замешанная на диком, плохо понятном порыве жажды правосудия.
А Элокхай был раздавлен. Не весом чужого трупа, и даже не собственной болью. Он не слышал голос Вэина, он уже знал о предательстве - и Ваати, и Златоглазых. И знал о том, что его хиетра предал его. Он уже ощущал тяжелое дыхание рока над своей судьбой. И потому...
Герцог запаниковал.
Впервые в своей долгой-долгой жизни, он почувствовал отчаяние - почти такое же, какое внушало и его появление. Он был предан - предан впервые. Был пристыжен своим поражением против двух драконов. Все его бароны погибли - один от предательства, другой стал предателем, что было хуже смерти. Дыхание демона было прерывистым, а боль поглощала тело медленно. Черная кровь густым потоком вытекала из разрыва между телом и лапой, а левый глаз потускнел от осколка чешуи, застрявшего в одной из нижних граней. Завидев факелы, он лишь отвернулся, не желая видеть глупое напоминание о своей ошибке. Никогда раньше не был он предан - никогда вновь не сможет доверять он своему младшему. И хиетра.
А смертные... смертные кинулись на Элокхая, лишь завидев его. Ярость этих детей Четверых - возможно, далеко не самых храбрых, сильных или умелых, могла, как оказалось, превзойти даже гнев охотников-эломини в своей неукротимой свирепости. Похоже, ничто не было столь страшно, как почувствовавший прилив гнева, обычно кроткий либо рассудительный трус.
Сейчас те, кто носа не показывал из своих домов на ночных улицах, где кипели сражения, обступали Герцога Бойни широким кольцом. Огромный силач был доведён до крайности, и ревнители чести своих ковров и гобеленов, словно муравьи, обступающие дохлого или тяжело больного льва, медленно сжимали кольцо окружения. Император, Рокларион, даже тело умершего Малатаронта не занимали их так, как исковерканный, раненый владыка демонов, вся слава за победу над которым - последнюю, настоящую, окончательную победу - могла сейчас отойти им.
И всё же они - старые дворяне, купцы, их слуги или приятели - делали это теперь не ради славы. А ради собственного прошлого, которое было не таким уж и мрачным, и будущего - которое просто обязано было... быть.
Первый факел взлетел в воздух.
- За дракона! за Щит Народный, за того, кто себя за нас не жалел - бей окаянного! - скандировал, пришамкивая, старый косматый волитар, размахивая канделябром, словно жезлом Лорда-Командующего. - Обступайте его. забейте, забейте его до смерти! Туда и дорога пустотнику, хоть большому хоть малому!
Удивление пришло первым - а потом пришел ужас. Его убьют... вот так? Маленькая, ничтожная толпа смертных мразей, даже без лидиума или божественной мощи - его, того, кто сражался с Небесным Огнем на равных! Здоровый глаз налился светом - отчаяние перешло в ярость - никогда им не удастся это! Уцелевшая рука огромной косой очертила полукруг, отгоняя самых наглых из смертных, а от тяжелого дыхание демона повеяло холодом. Умирающий лев или нет, но его клыки все еще были остры, и он все еще был более чем достаточно смертоносен для этих мразей.
- Ишь размахался! - рявкнул кто-то в толпе и швырнул в Герцога ещё один факел. Реакции смертных не хватило, чтобы атаковать или уворачиваться достаточно проворно, но на взмах Элокхая многие из них просто ещё не успели подбежать достаточно близко - и лишь одного слугу, неудачно сунувшегося вперёд в расчете на господскую награду, располовинило на месте. Владелец оного, долговязый, костистый человеческий дворянин, гневно замахнулся посохом с лидиумным яблоком-набалдашником.
- Бей окаянного!
Толпа навалилась на Элокхая на удивление стремительно. Слуги колотили факелами, кочергами, подносами.
Господа били, кто чем горазд. Но - все разом, с яростью, достойной, пожалуй, самих одержимых.
Не воины. Просто народ, воодушевлённый примером дракона. Или желающий получить славу, какой не стяжал даже он. Или - просто увидевшие ослабевшего врага.
Может, это всё разом - не зря же они не появлялись в битве до этого момента, хоть множество таких же уже рассталось с жизнями, проламывая своими кочергами черепа эломини в Нижней.
Тварь завопила в панике, громко, ощущая тысячи крохотных укусов - повсюду, одновременно, и с яростью начала отмахиваться лезвием, стараясь убить ненавистных паразитов, смеющих атаковать его. И все же боль, хоть и не была опасной - она была невыносимой, словно по всему телу одновременно возникли тысячи крохотных порезов, как от пергамента. Элокхай тяжело рычал, уцелевшим глазом выискивая вспышки лидиума - и старался дотянуться и убить, убить, убить!
И убивать удавалось! Ещё несколько волитаров и людей были рассечены или сброшены с тела великого воителя, кто-то размозжён о камни мостовой или отброшен к окружающим стенам. Ряды атакующих редели, но не спадал натиск, и жажда прикончить величайшего из представших им сегодня врагов всё толкала смертных в спины, заставляя не отрываясь от могучего тела ни на шаг вбивать в него лидиум и огонь, огонь и снова - лидиум.
- ну что, как тебе такое? не нравится, убийца? А Императора нашего, а сына его - кто убил? Получай! - кричал патлатый волитар, размахивая вазочкой для карамели - лидиумной, конечно - и целясь по лапе Герцога. – Нравится быть беспомощным?! А? Подохни! Подохни, тварюга!

[Тельтиар >>>]

Небесная Битва вступает в завершающую стадию
Ибо Скорпион и Тельтиар уже устали

Флот, перестроившись по приказу Командующего, медленно оттеснял виера обратно, к границе города – по крайней мере, создавалось такое впечатление, да к тому же демонов атаковали со всех сторон. Но уже скоро многие канониры на кораблях осознали, что их залпы несут в себе опасность не только для демонов – горящие снаряды зачастую становились превосходным ресурсом для исказителей, обращающих огонь в лютый холод, и холод этот использующих для атаки. На этот раз целями искажения стали не корабли – несколько наг-саири направили волну хлада на грифоньих всадников, замораживая ездовым зверям крылья, остужая кровь в жилах, и с удовлетворением наблюдая, как отважные воины падают с небес, разбиваясь о камни столичной мостовой. Другой исказитель направил поток холода на целую стаю золотоглазых, замедляя их полет и делая легкой добычей для осоподобных убийц.
То замешательство, которым воспользовались поначалу офицеры Альянса – прошло, исчезло без следа, и демоны вновь яростно сражались, точно надеясь вырвать победу из рук смертных в очередной отчаянной атаке.
Распадался на куски северный галеон, протараненный сразу двумя десятками наг-саири. Совсем рядом – целый линкор превращался в нечто ужасное. Его палуба вздыбилась острыми шипами, пронзающими людей и волитаров, борта лопнули ошметками досок, во все стороны летели куски арканита – это один из магов земли попытался наложить заклинание на снаряд, но его силу перехватил демон-исказитель. Теперь корабль был обречен.
Стерну едва хватало сил смотреть, как гибнет Флот Альянса, но куда бы он не обращал взгляд, всюду перед ним вставали картины смерти и разрушений – два разбитых фрегата, еще один изломанный галеон, команда трехпалубного линкора, яростно отбивающаяся от крикунов. По крайней мере, с демонами, застревающими внутри кораблей воины Альянса уже научились расправляться – и, похоже, виера тоже успели это понять. Теперь они старались пробивать корабли насквозь, выбирали целями наиболее легкобронированные суда, и разбивали их в щепы. Первыми жертвами этой тактики стали «Стремительный» и «Палящее Солнце», затем «Лорд Брион», чей капитан попытался предпринять опасный маневр уклонения, но скорости не хватило. Демоны уничтожили даже опустевший «Фейвуд», откуда незадолго до этого вылетел эскадрон Сынов Удачи. И все обломки падали на город – пробивая крыши, ломая стены, и, порой, давя людей.
Но в то время, как исказители сосредоточились на кораблях и колдовстве, основной угрозой для наездников стали юркие акамми, порхающие во тьме – их проклятая пыльца буквально обездвиживала всадников и дезориентировала грифонов, воины слепли и глохли, впадали в ужас и, нередко, вываливались из седел.


Оплотом порядка и спокойствия посреди царившего хоаса оставались только линкоры-флагманы. Могучая артиллерия и неожиданно опасный состав деталей "Серебряного Стража" делали его лакомой целью для демонов, и лишь поубавившаяся самоуверенность, щедро наученная гибелью предыдущих смельчаков из рода виера, не давала чудовищам кинуться на корабль всей толпой. Возможно, их атака и увенчалась бы успехом - но сколько осталось бы, чтобы противостоять флоту Альянса? А флот, несмотря на чудовищные потери, продолжал вклиниваться в победу, словно тяжёлые конники древности, когда величайшие из битв ещё происходили исключительно на земле, а не на островах...
- Повторяйте нашу тактику! Всадники - бейте тех тварей, что искажают колдовство! нападайте по несколько на одного! Держитесь ближе к флоту - так большим скоплениям демонов больше от нас достанется подарков! Не падать духом, дети Богов, мать вашу!
Голос командира Несущих кару трубным кличем летал над полем боя. Синедоспешный гигант ударами палицы охаживал нападавших демонов, отправляя в полёт по не просчитанной траектории меткими ударами в морды, головы, крылья и по спинам. Большие вмятины было нетрудно зарастить, но демоны теряли время. Каждый из изведавших "рыцарской ласки" монстров вновь и вновь кидался на великана и снова отлетал, не в силах противопоставить ничего холодной, просчитанной обороне и звериной силе.
Но рыцарь был живым, смертным. А значит - уставал... И вот очередной удар запоздал. Всего на мгновение.
Крикун, словно пущенный из катапульты снаряд, уйдя от удара другого всадника, всем телом вбил себя в Зегенхайма. Затрещали ремни седла, пронзительно заорал грифон, пытаясь извернуться и помочь хозяину. Яростно выругавшись, рыцарь взмахнул булавой, отшвыривая врага - но поздно... ноги заскользили, воин замахал руками, пытаясь выправить равновесие... Тщетно. Огромная фигура командира лучших рыцарей Альянса ринулась вниз. Верный грифон метнулся следом, наверняка проклиная на своём грифоньем наречии тяжёлую броню, которую не мог сбросить - ведь именно из-за неё он сейчас не успевал. Не успевал, может быть, совсем чуть-чуть, на каких-то два удара сердец.
Человеческого и грифоньего, бившихся в унисон...
- Зегенхайм! Капитан!
Несколько всадников, видивших его падение, ринулись за командиром, но они не могли догнать даже его грифона. Обреченный на неудачу порыв в самой центре бушующего сражения, уносящего десятки жизней каждое мгновение. Самого жуткого сражения за всю историю Альянса.

[Scorpion(Archon) >>>]

(ну то есть устали конечно не они, а сражающиеся, да и вообще...)

Вновь наступил переломный момент в бою, еще более усугубивший положение флота – самая эффективная тактики внезапно перестала действовать. Так, словно демоны наконец осознали, что служит основным оружием смертных и предприняли контрудар – стремительный и смертоносный. Сразу несколько сотен исказителей сконцентрировались на магах воздушной стихии, выискивая тонкие плетения их заклинаний, и разрушая чары.
Лидиумные осколки, еще недавно на бешеной скорости врезавшиеся в тела демонов, безвольно повисли в небесах, медленно возносясь к черным облакам… о, если бы на этом все завершилось! Так нет, извращенную магию, отнятую у чародеев Альянса, демоны направили против людей и волитаров, против их летунов – лишая их самой возможности дышать. Задыхающиеся всадники хватались за шеи, кашляли и едва удерживались в седлах, грифон истошно кричали, разевая клювы, ловя воздух, обращающийся в пустоту, так и не достигая легких. Кто-то просто падал, вываливаясь из седла, кто-то же напротив, мертвой хваткой цеплялся и за удила… и умирал на спине верного зверя.
Искаженное колдовство ударило так же и по магам, осмелившимся столь долго досаждать виера – несчастных словно выворачивало наизнанку и ломало, на глазах у воинов. Даже корабельные паруса безвольно опали, лишенные ветра, а значит, и корабли потеряли возможность маневра. С радостным стрекотом набросились твари на желанную добычу, продолжая таранить тяжелые боевые суда. Два северных фрегата, медленно завершающих разворот, чтобы дать залп раскололись почти одновременно – внутри вспыхнуло пламя, опалившее виера, засветилось высвобождаемое лидиумное ядро… и кораблей не стало.
Крикуны, сбившись в огромную стаю над линейным кораблем «Провидение», методично разламывали его звуковыми ударами, а парившие возле них исказители подавляли всякие попытки корабельных магов дать отпор врагу. Несколько зажженных стрел демоны и вовсе проигнорировали, однако затем десяток всадников с кусками лидиума ворвались прямо в скопление врага – они били наверняка… били наг-саири, не оставив им никаких шансов. А затем боевые маги с палубы «Провидения» обрушили на крикунов настоящий огненный смерч. Многие твари сгорели за несколько мгновений, но было уже поздно – не выдержав повреждений корабль разваливался на глазах, пополняя список потерь Альянса. Более того – эта небольшая победа над крикунами оказалась не столь важной по сравнению с тем, что эти твари продолжали атаковать корабли… если конечно не были заняты сражением со всадниками, корладами или себе подобными золотоглазыми чудовищами.
Стерн наблюдал за происходящим почти в бессилии что-либо изменить – тактика Лорда-Командующего была единственно верной в сложившейся ситуации… и все-таки их перемалывали. Постепенно, неявно, но теснили. Ни за одной из сторон пока не было заметно очевидного преимущества, однако на стороне демонов оставался слишком крупный козырь, чтобы упускать его из вида – неутомимость.
- Господин Адмирал, еще один фрегат сбит, - доложил адъютант, наблюдавший за ходом сражения.
- Еще один, - глухо повторил Стерн. – А хорошие вести есть?
- Как видите, милорд, - развел руками офицер.
И он действительно видел, что всякий раз, когда удавалось получить преимущество над виера, или провести блестящую атаку, эти твари тут же наносили контрудар.
«В хорошее же время я получил назначение», - горько усмехнулся Альдоф. Далеко не так он представлял себе вступление в должность Лорда-Адмирала. Не по телам предшественников ему хотелось добиться повышения, но выбора не было.
Заложив руки за спину, он нервно ходил по мостику, глядя как гибнут лучшие воины Альянса, и мрачно выслушивал доклады о состоянии флота.
- Галеон капитана Куртанца поврежден. Виера окружают «Серебрянный Страж». «Северная Звезда» отступает к западным окраинам.
«Не безнадежно, - уверял он сам себя. – Мы еще победим. У нас есть все шансы. Есть».
- Воины! Боги с нами! – Закричал он, подбадривая столпившихся у мостика солдат и офицеров. – Дракон пал, не для того, чтобы мы сдались на милость Пустоты!
Он говорил так, а изнутри его пожирал червь сомнений: что могут они, простые смертные противопоставить врагу, погубившему даже дракона. Сам символ Альянса. Существо, единое с Богами.
Тем временем, «Северная Звезда», гордый флагман Севера, действительно выходил из битвы, постепенно отлетая все дальше на запад города, и тому было немало причин. В первую очередь, множественные повреждения, полученные кораблем за три жестоких схватки, проведенные этой ночью, угрожали и вовсе гибелью судна. А, что еще хуже, большая часть офицеров, включая капитана – пали в бою, а Адмирал-Капитан… точнее уже Второй Лорд-Адмирал Ворлинге лежал при смерти в своей каюте, и взять на себя командование судном было попросту некому. Лейтенант, внезапно оказавшийся старшим офицером на корабле, велел отступать, чтобы сохранить флагман, пока запас прочности еще позволял выдержать одну-две атаки. Галеону, последовавшему за «Северной Звездой», повезло меньше – его корпус не выдержал очередного тарана наг-саири.

[Тельтиар >>>]

Напор демонов не ослабевал. Озверевшие, лишившиеся рассудка - и всё равно смертельно опасные твари жертвовали собой, лишь бы только довершить начатое - исполнить последний приказ своих владык. Ни Элокхая, ни Нагриаша, ни многих других великих демонов уже не было в рядах тварей, чтобы поддержать атаку хоть где-то - но разве это могло остановить красноглазые атаки хоть на сколько-нибудь?
Кто-то из демонов издавал жутчайшие крики, кто-то - кажется, взяв на себя роль Шепчущего для воздушного роя монстров, громогласно цедил сквозь жвала и клыки проповеди о том, как каждый возродится по воле Отца, стоит им только одержать победу.
Недолго, впрочем - проповедь оборвалась резким взмахом крыла, и располосованный урод рухнул вниз. Следующего, бросившегося на убийцу "проповедника", встретила могучая булава, чудом не вывалившаяся из руки...
... командира Несущих Кару. Сразу два златоглазых демона держали могучую фигуру рыцаря. Рядом, воодушевлённо стрекоча и заливаясь яростным рёвом - кажется, всё сразу - нёсся его серый грифон, которому помогли-таки успеть. Следом - стремительно набиралис корость, сливаясь с целой волнйо крылатых желтоглазых демонов, бросавшиеся ещё недавно на выручку командиру всадники.
В лапах своих надёжных помощников Зегенхайм больше всего напоминал посланца богов - вытянутый, с устремлённой вперёд булавой, несущийся по воздуху, как на паре быстрых крыльев. Точнее, на четвёрке. И - кричащий боевые кличи во всё горло!
- ЧЕГО СКИСЛИ?! НЕ ОТСТУПАТЬ! ИСПОЛНЯТЬ ПРИКАЗЫ! ВПЕРЁД, ЧТОБ ВАС! ЗАГОНЯЙТЕ МРАЗЯМ ИХ КИШКИ В ЗАДНИЦЫ СНАРУЖИ, И ЧТОБ РАЗВЕВАЛИСЬ НА ВЕТРУ!

- Милорд, Зегенхайм жив! - радостно отмахнувшись от очередного смелого демона - таких становилось всё больше и больше - возгласил офицер-волитар, обращаясь к Данатору.
- А то думаешь мне не слышно? - усмехнулся Седун в усы. - Продолжать действовать по тому же плану! Комбинированная тактика. Всадникам - на уродов, что мешают магам! Магов - на всех остальных!
- Они выдыхаются!
- лучше быть выдохшимся, чем мёртвым. Исполнять! Держать строй, поворачиваться вокруг своей оси и координировать бортовые залпы!
- Так точно! Это всё, милорд?
- Прибавьте то, что предложил Зегенхайм! Мне его идея нравится!
Ещё один крылатый кошмар попался на багор офицеру, рванулся вперёд и, не успев увернуться, лишился крыла и лапы под ударом молниевого бердыша. Тварь взвизгнула, вскинулась всем телом, вырвала из урки офицера багор - и второй удар раскроил её от морды до жала сзади.

Возвращение… буквально воскрешение из мертвых Зегенхайма воодушевило многих воинов, равно как и его громогласные крики, прорывающиеся сквозь грохот боя – что он кричал, значения уже не имело, главное прославленный рыцарь-капитан все еще возглавлял лихую кавалеристскую атаку, сметая все красноглазое на своем пути. Более того – неожиданное подкрепление, пришедшей с Зегенхаймом, вновь заставило демонов дрогнуть, ибо против наг-саири наиболее эффективными были именно острые крылья их золотоглазых сородичей, буквально рассекающие арканитовые панцири исказителей.
Массивные, похожие на скарабеев твари отбивались, как умели – в основном используя краденную волшебную силу, извращенную под их нужды, или же ища прикрытия у других демонов, куда более удачливых в сражении с нетопырями – а такими были тахиэло и крикуны.
Некоторые, быть может в конец обезумившие демоны, попросту продолжали использовать свои тела в качестве таранов, не обращая внимания на препятствия – даже смертельно раненые ударами лидиумных осколков, подпаленные и изрезанные, они врезались в корабельные борта, так навсегда и оставаясь в трюмах кусками окаменелой и безжизненной Пустоты. Они получили приказ уничтожить Флот Альянса, и пытались исполнить его как могли – ведь отдать новое распоряжение было попросту некому.
Опершись о перила капитанского мостика, Альдоф Стерн с ужасом посмотрел вниз, на улицы города, который они так отчаянно защищали – мостовые и крыши были буквально усеяны корабельными обломками… и телами разбившихся воинов. По черепице на камни стекала кровь – что алая, что голубая, перемешиваясь в единый темный поток. Там, где рухнул разломленный линкор не осталось целого дома, ушедшего под землю от силы удара. Хорошо, если в этом доме никто не прятался.
Разбитые фрегаты объединенного флота доживали последние мгновения – там, на их изломанных палубах и в трюмах все еще шла жестокая битва. Солдаты старались не дать наг-саири выбраться… и у них это в большинстве своем получалось. Вот только, разве стоили четверо-пятеро, пусть даже десять сожженных демонов целого корабля? Получалось, что стоили, хоть Стерн и не был с этим согласен.
Галеон, изувеченный крикунами, опасно накренился в сторону «Гастона Тайла» - несчастное судно окончательно потеряло управление, и теперь могло врезаться в золотой линкор, нанеся ему чудовищные повреждения. Допустить этого ни в коем случае было нельзя.
- Подайте сигнал экипажу немедленно покинуть корабль! – Велел Стерн, и добавил офицеру-артиллеристу: - Наведите орудия на галеон.
- Ваше превосходительство?
- И стреляйте, как только он окажется в опасной близости.
Наверное, надо было считать большой удачей то, что когда катапульты «Золотого Гастона» разворотили увечное судно, большая часть его команды уже была в шлюпках. Но Стерна беспокоило другое – штиль над Столицей лишил их корабли какой-либо возможности маневра, а это означало, что могли произойти новые столкновения.
Обольстителям же тем временем пришлось совсем несладко – они еще могли сдерживать атаку кавалерии, и даже прореживать ряды наездников на грифонах при помощи своих специфических способностей, но против золотоглазых оказались беспомощны, словно куры перед мясником. Острые крылья походя рассекали тонкие, хрупкие тельца демонов, практически не поддаваясь на их уловки, столь опасные для смертных. А ведь на них наседали еще и всадники, чьи звери держали в лапах сияющие куски лидиума.

[Барон Суббота >>>]

В какой то момент Герцог понял, что больше не может это выносить. Не из-за страха или боли, а из-за уродства происходящего. Он был рожден генералом, лучшим бойцом - и никогда не убивал, не давая шанса на спасения. Его можно было убить - но для этого был нужен достойный противник. Божества вполне подходили на эту роль - и его судьба была завязана на том, что однажды один из Четверых или их чемпионов убьет его так, что нечему будет перерождаться. И это будет достойно. Не толпа паразитов. Равный. И когда эта мысль успокоила его, на смену ей пришла холодная, спокойная ненависть - столько контрастная с мечущимся от боли разумом. Элокхай собрал остатки сил, превращая растекшуюся по улице черную кровь в арканит - и острые шипы рванулись вверх, пронзая ненавистных и защищая пролившего эту кровь.
- Спаси-и-ите! - заверещал какой-то из слуг, дрожа всем телом, когда арканитовое лезвие пронзило его спину и вышло из глотки, распарывая язык, нёбо и сам крик на две половины.
Горожане кинулись кто куда - новообретённая храбрость при встрече с решительным отпором, достойным дракона, вселила в несостоявшихся демоноборцев звериный, первородный страх, заморозив сердца и заставив руки дрожать сильнее, чем на самом лютом холоде. Кто-то кидался в стороны, кто-то - пытался упасть на мостовую и притвориться мёртвым - встречая вылетающие арканитовые лезвия грудью, волитары старались взлететь... Но от гнева герцога Бойни спасения не было нигде. Резня, начатая Элокхаем, продолжалась не более нескольких мгновений...
... по окончании которых лишь кровавая каша, лоскуты одежды и отрубленные руки, ноги и головы украшали целую поляну арканитовых лезвий, которыми обратилась кровь из ран великого Сына Пустоты.
А достойный противник был гораздо ближе, чем предполагал Герцог. В его руках не было пылающего огнём меча, его тело не укрывали сияющие доспехи, да и не двинулся бы он в них, наверное. Могучей магии за ним тоже не стояло - полный магический ноль - это лечится разве что благословением четверых. Всё, что было у этого достойного - это ум острее арканитовых лезвий, это талант создавать и детище рук его.
Зигфрид Пферцберг работал молча. Элокхай был слишком близко от башни, а потому рассчёты должны были быть не просто верными - филигранными, иначе разнесёт половину дворца. Колонка цифр быстро ложилась на лист бумаги, лежащий перед конструктором, рука время от времени дёргала рычаги и покручивала верньеры.
- Седьмой, третий и пятый клапаны на шестое деление, первый и четвёртый на второе, остальные пока закрыть, - скомандовал Пферцберг и аккуратно совместил координатный прицел и громадное тело Элокхая.
- Господа...зарядите три первых прототипа.
Паровые ракеты, что отправились в стволы орудия были очень особенными, даже для конструкторского оружия. Узнав, о том, что лидиум жжёт демонов, Зигфрид создал всего три прототипных снаряда, чьи бронебойные кожухи были обильно украшены тем же сплавом лидиума и серебра, что пришёлся так не по вкусу демонам над Столицей. Внутри же разрушительных машин плескалось достаточно горючей смеси, чтобы поджечь пару кораблей.
- Молитесь, господа, - тихонько прошептал Зигфрид, чувствуя, как рубашка и камзол прилипают к спине, а лоб покрывается бисером пота. - Пли!
И дёрнул рычаг.
Свист в воздухе он просто не успел услышать - зато когда первый снаряд взорвался, демон оказался дизориентирован. Шум, обжигающий огонь, свет - все это одновременно. Погибающий Элокхай с ненавистью вырвал один из шипов из земли, и метнул его наугад - как еще два снаряда буквально вбили его черное тело в мостовую, опаляя и сжигая плоть, ослепляя и оглушая. Раздался звук падающих камней, сверху его словно приложили гигантским каменным молотом. Пламя медленно гасло о ледяную арканитовую плоть, а боль - боль была повсюду. Ровно как и темнота. И... странная, непривычная тишина. Герцог почувствовал невероятную слабость, словно вот-вот погибнет - и алые глаза закрылись, погружая его тело в подобие сна. Черные шипы, которые не сломались, начали медленно втягиваться, отпуская трупы, и затекать сквозь трещины обратно к телу. Сейчас Элокхай был уязвим как никогда - и только огромное упавшее сверху каменное "что-то" давало шанс на спасение.
Зигфрид Пферцберг, тем временем очень и очень внимательно изучал площадь, ставшую полем боя, прильнув одним глазом к окуляру флотской подзорной трубы. Людей и волитаров видно не было, виера тоже, а на том месте, где лишь недавно корчился Элокхай находилась большая куча строительного мусора.
- Тяжёлыми бронебойными, - сказал старший конструктор негромко. - Трижды. Четвёртый и пятый - зажигательными. Клапаны...ситцативно. Следите, чтобы давление не упало.
"И да помогут нам Четверо", - прошептали старческие губы.
Зигфрид подкрутил вереньеры и придирчиво выбрал положение вертикального рычага. Когда прицел был настроен верно, он спокойно кивнул сам себе и отдал команду:
- Залп, господа.
Орудие рядом содрогнулось, затем ещё, ещё и ещё несколько раз. Площадь затянуло дымом и каменной пылью, но конструктор не смотрел вниз. Он искал взглядом в небесах жёлтую ракету своего племянника. Не находил, и надежда в нём была всё ещё жива.

[Тельтиар >>>]

Восток - дело тонкое 13 день.
С Кысь и Скорпом

В назначенное время Гранд в самом деле появился. И Гера и Зегенхайм в его свите были, как была и пара шаманов, и хмурая Шагра, то ли не спавшая, то ли заспанная. Глава Армады не стал заговаривать первым.
При появлении орков несколько солдат Альянса задумчиво переглянулись. Двое покрепче сжали арбалеты - пока опущенные, но находящиеся на взводе, еще один нервно погладил рукоять тесака. Едва заметно напряглись боевые маги, ожидавшие от Армады любой подлости, не смотря даже на заверения Зегенхайма. Кто-то уже пустил слух, что Рыцарь-Капитан продался оркам, не зря же он пришел с ними, а не остался среди своих.
- Приветствую, - старший офицер нарушил молчание, выступив вперед. Ордена, прикрепленные к парадному мундиру вяло блеснули в едва пробивающихся сквозь тучи лучах солнца. - Я - генерал Джулио Ханлан, а это - вице-адмирал Саланни и маг-капитан Льюис. Мы рады видеть Гранд-Капитана Армады на этой мирной встрече.
Особенно он подчеркнул слово "мирной", так, будто сам себя пытался в этом убедить.
- Это не мирная встреча. Но, может быть, встреча союзников, - Гранд рассматривал собеседников так холодно и спокойно, как могла бы смотреть змея в добрую сотню локтей длиной. - Куда идет ваша армия?
Рыцарь-капитан Альянса при этом явно нервничал - то дёргал себя за ус, то похлопывал рукой по палице на боку. Было непривычно оказываться в посольстве на "другой стороне", хотя к самому статусу посланца Рейнальд уже успел привыкнуть.
Иногда великан искоса поглядывал на Геру. Иногда - чуть чаще - на Гранда, стараясь не привлекать к себе внимания слишком часто. И осторожно, совсем редко - на Шагру: всё же огненная.
Гера тоже иногда стреляла взглядом из-под ресниц в сторону рыжей. Словно опасалась чего-то. Шагра смотрела прямо перед собой.
- Армия призвана восстановить порядок и покарать тех, кто совершил разбой в землях Альянса, - ответил генерал. - За этим мы пришли. Многие деревни и приграничные крепости были подвергнуты разграблению. Выжившие - все до единого - говорят об орках.
- Мы видели знамена Армады, воткнутые поверх гор мертвых тел, - с вызовом добавил Саланни. - И слышали имена. Потому, хотим знать, какое отношение к сим отвратительным деяниям имеет Гранд-Капитан Армады и его таны.
- Гранд подписывал последний мир. И его таны помнят об этом, - хмыкнул Гарратх. - Если это сделал вольный капитан, плохи ваши бойцы.
Гера невольно поморщилась. Через нее переговоры проходили несколько... безопаснее. Но в этот раз Змей решил говорить сам.
- Если Правитель не может удержать своих подданных от разбоя - плох правитель, - Ханлан старался говорить спокойно, но глаза его выдавали. - Нам известны имена некоторых "вольных капитанов" и мы хотим их выдачи для суда.
- Назовите.
Гера, успевшая не раз внутренне содрогнуться, вдруг поняла - Гарратх на самом деле наслаждался спектаклем, даже разговором на грани провокации. И теперь ей стало по-настоящему страшно.
Саланни вновь выступил вперед, и театральным жестом достав из поясной сумы свиток, начал читать:
- Некий Багорр, и ранее совершавший разбойные нападения на Альянс, всякий раз находя укрытие в Арамаде, подлый шаман Фзарг, ранее промышлявший контрабандой, но теперь решившийся на кровопролитие, и более других виновный во всем произошедшем - Кархарот Безбожник.
- Кархарот, который напал на нас по пути. Вирр, Гранд, - вставил Рейнальд. - Атаковал Альянс, чтобы стравить. пытался убить посла Альянса на корабле Армады.
- Кархарот мертв, - спокойно отрезал Гранд. - Багорра и Фзарга... Выдам, когда поймаю. Еще?
- За сим - все, - Ханлан попытался дружелюбно улыбнуться, однако напряженность не отпускала. - Я смог убедиться, что вы не враги Альянсу, и потому верну армию на границу в скором времени. Теперь же, прошу, скажите, что заставило вас привести к нашим рубежам целую армаду?
- Договор о союзе, - рост позволял орку спокойно изучать то Саланни, то генерала, то лица дальних охранников, и он переводил взгляд с одного на другого.
- Да, я слышал о нем от Зегенхайма. Теперь же хочу лично прочитать.
Гранд пожал плечами и жестом передал слово Зегенхайму и Гере. Оркина передала увесистую тубу, в которой хранила бумаги, людям.
Рейнальд внимательно, не отрываясь следил, как извлекают на свет документы, от которых, почти как и от него, зависело сейчас, будут ли Альянс и Армада союзниками на время войны... Точнее не так - будут ли Альянс и Армада союзниками, хотя бы сейчас.
А совсем просто и того короче - будут ли Альянс и Армада.
Мир на время войны. Военный союз. Обсуждение границ в дальнейшем - закрепление того, что было в последние годы известно всем, но нигде не записано... Перемирие после войны на достаточно долгий срок - для обоих государств, потому что неизвестно было, кто и как пострадает во время битвы с виера.
Подписи и печати государя Менгаарда, короля людей, и Давиона Астерион-Волитара, Императора волитаров Альянса.
Всё, что могло быть заключено и оговорено между союзниками против третьего, общего врага. Именуемого демонами Пустоты или виера. Виррами - для орков.
Впору было кусать локти - только бы генерал Джулио принял это. Только бы принял...
Генерал спокойно развернул документ, первым делом вглядевшись в печати - он знал обе, и сомнений не было, что они подлинные, равно как и подпись Его Величества Менгаарда. Второй росчерк Ханлан видел впервые, а потому не мог судить ни о его достоверности, ни о ложности. Короткое слово "Джаст" с хитрым завитком. Значит так теперь расписывается правитель волитаров.
- Вот, взгляните на это, Саланни?
- Я полностью доверяю вашему суждению, - шепнул, чуть отстранившись вице-адмирал.
- Вы начальник штаба или кто? - Процедил сквозь зубы Джулио. - Читайте!
С видом обреченного на казнь, Саланни стал вчитываться в составленный Их Величествами договор - благо, дипломатических выкрутасов в нем было мало. Так, чтобы и дурак понял. Или орк.
- Согласно этим бумагам, я ведь должен вас пропустить и оказать всяческое содействие, - наконец, для вида посовещавшись с вице-адмиралом, сказал Ханлан. - Не так ли, рыцарь Зегенхайм?
- С этим договором я был отправлен к Гранд-Капитану Армады в качестве посла. При попытке доставить его - мой корабль был атакован Кархаротом Безбожником. Мы отбились. Потом вирры -виера, как говорят у нас в Альянсе, демоны Пустоты - совершили нападение на орков прямо на Глыбе. И сейчас - мы здесь, перед вами. Да, всё обстоит именно так.
- Очень хорошо, - Джулио Ханлан медленно выдохнул, так, словно гора с плеч свалилась. - Осталось только оформить некоторые бумаги для Лорда-Командующего и спокойствия Альянса мне необходимо знать точно, сколько кораблей ведет любезный Гранд-Капитан.
- Точное число кораблей? - Гарратх сощурил глаза так, словно человек произнес довольно забавную шутку.
- С этим могут возникнуть какие-то трудности?
Гранд оглянулся, выбрал среди пришедших с ним орков одного.
- Горатр. Посчитай.
Орк посмотрел так, словно ему доверили пересчитать звезды на небе, но благоговение перед капитаном быстро возобладало наз здравым смыслом.
Некоторое время понаблюдав за озадаченным орком, генерал произнес:
- Ладно, если вы обещаете провести смету - можно оформить документ позже. Льюис, будьте добры отправить сигнал Пирейлу, что переговоры увенчались успехом, - Ханлан вновь улыбнулся. - Для меня было честью говорить с вами, Гранд-Капитан.
- Взаимно, - кивнул Гарратх.
Маг-Капитан Льюис, медленно поднял ладони, чтобы совершить заклинание, но в следующий момент дернулся и застонал – из груди у него показалось острие тесака, с силой вогнанное в спину стоящим позади адъютантом генерала. Удар был точен – жизнь покинула тело мага еще до того, как тот упал на землю.
- Что?.. Что такое?! – Ханлан обернулся на стон, но его собственный крик оборвался предсмертным хрипом, когда кинжал предателя рассек ему горло.
Джулио обхватил ладонями рану, падая на колени. Кровь пошла у него изо рта, потекла сквозь пальцы.
Двое телохранителей генерала выхватили клинки едва ли не одновременно с нападением, а еще двое подняли арбалеты и выстрелили в орков-шаманов. При выстреле болты странно прозвенели и разлетелись на десятки острых игл… а следом второй боевой маг, переступая через тело убитого коллеги, обрушил на представителей Армады молнии.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 21-09-2010, 22:42

[Scorpion(Archon) >>>]

Последний завет Малатаронта
(я и Визет)

Свет.
Вспышка.
Словно малое солнце, воссиявшее в небе взамен настоящего - но свет его нес Роклариону лишь горечь. Он мгновенно понял, что произошло - Малатаронт, брат, дракон, пронизанный сияющим светом - ушел, пал в бою с тем же врагом, что некогда принес гибель ему самому.
Но Рокларион, сам того не зная, оставил возможность для обратного пути - и прошел по нему. И ему не так долго осталось держаться в этом мире... так почему же пал не он, которому все равно уходить? Почему удар Пустоты отнял у мира того, кого не вернешь?
Почему?
Теперь, когда участь Элокхая была предрешена, Дракон Корладов оставил мщение смертным, несмотря на пылавшую внутри ярость и жажду превратить Герцога Бойни в пепел и прах. Битва оставила раны и на его теле, и Рокларион понимал - если он сойдется в бою с Герцогом, то может его и не пережить. В другом случае его бы это не испугало - Дракон Корладов знал, что такое жертвовать собой. Но сейчас в Столице остался один дракон - и нельзя было умирать, пока исход битвы окончательно не решен.
"ЭТО ВЕРНО. НЕЛЬЗЯ"
Тело Малатаронта медленно расплывалось серебристым сиянием. Тонкие, хрупкие искорки падали от него, как от праздничных шутих... Большое, искорёженное тело дракона с вывернутой грудной клеткой и порванными крыльями начинало превращаться в огромный звёздный костёр, заливающий улицу божественным сиянием.
"НЕ ВРЕМЯ, БРАТ. ТЫ ЕЩЁ ДОЛЖЕН ОЧЕНЬ МНОГОЕ СДЕЛАТЬ. В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЛЯ МЕНЯ".
"Что?" - прозвучал ответ. Рокларион, как и его народ, не тратил время на соболезнования или причитания - последние слова уходящего из мира слишком ценны, чтобы тратить время на иные разговоры.
"МОЙ БРАТ. ОН ДРАКОН"
Серебристая, переливающаяся, будто блики лунного света, кровь. Искры, отражающиеся в мертвенном холоде потухших глаз.
"ПУСТОТА ИЗУРОДОВАЛА ЕГО. ТЫ ВИДЕЛ. ОНА ЗАХОЧЕТ ДОБИТЬ. СПАСИ ЕГО".
"Сделаю", - коротко проронил Дракон Корладов. Вокруг по-прежнему была земля, послушная его воле, передававшая ощущения - и этим ощущением он нащупал Давиона, определил, где он - а затем привел в действие силу Земли. Волитар сам мог этого не сознавать - но вокруг него сплелось мощнейшее сторожевое заклинание, способное защитить от любой опасности, пока сам Рокларион не доберется к нему и не вынесет.
"ЭТО НЕ ВСЁ. ОН СЛЕП. ОН ИСКАЛЕЧЕН. У НЕГО НЕ ХВАТИТ СИЛ ПРОТИВОСТОЯТЬ КОНЦУ ВСЕГО. ЕМУ НУЖНЫ СИЛЫ".
Серебристые вспышки. Улетающие в мёртвое небо вспышки жизни, покидавшей существо возраста десяти тысяч лет - десяти тысяч лет верной службы. И искрящийся поток крови, отдающий себя миру - как демоны, умирая, уходили в него, отравляя небо Пустотой, так рвались в бесконечное странствие по сотворённому Четверыми мирозданию крупицы жизни великого волитарского дракона, даруя ему каплю чистоты, каплю доблести, каплю отваги и верности... Сам мир становился на малую толику - драконом. На малую часть твёрже и неистовее в противостоянии великому кошмару Пустоты.
"ЕСТЬ ВЫХОД. ПОМОГИ ЕМУ НАЙТИ ЕГО. ВОЗЬМИ... КРОВЬ".
Глаза, полные изумрудного огня, расширились - Рокларион понял. Когда-то он сам усилил учеников собственной кровью, теперь повторил это же с Наори, дав ей возможность переступить пределы отмеренного природой... Кровь Малатаронта могла спасти его смертного брата.
Скорее всего.
"Он переживет? Он ведь не маг... но ты в нем уверен".
Последнее было не было вопросом - скорее утверждением.
"ЕМУ... НЕ НУЖНО. ПРОСТО ДАЙ... ВЫПИТЬ. КРОВЬ ИМПЕРАТОРОВ - КРОВЬ... ДРАКОНОВ... ОН ДОКА..."
Голос оборвался. Серебряное сияние бледнело, искры летели уже от блестящего, полного сияния скелета, который тоже пропадал, устремляясь по обрывку, по кусочку - вверх, за мрак, сквозь Пустоту...
"ОН... ДОКАЗАЛ... ПЛАМЯ... ЕГО... ОН... ОН - ТАКОЙ ЖЕ ДРАКОН, КАК И МЫ... ДАЙ ЕМУ ТО, ЧТО ВЕРНЁТ ЕМУ ПРАВО БИТЬСЯ... ЭТО - ЕГО... ПОБЕ... ДА..."
"Он победит, - слова тяжело упали, словно камни, летящие в глубокий колодец. - "Клянусь, брат. Я не уйду, пока юноша не станет прежним".
Черно-багровая лапа коснулась разлетающегося искрами сияния; громадные когти с неожиданной нежностью погладили уходящий свет. Так прощаются с кем-то близким - кто уходит навсегда.
А кто из созданий Четверых был ближе друг другу, чем братья-драконы?
"ЮНОША НЕ СТАНЕТ ПРЕЖНИМ. ЕГО ПУТЬ - НЕ ТОТ, ЧТО У ТВОЕГО НАРОДА. СТУПИВ ТУДА, ОН ОБРЕТЁТ ЗАПРЕТНУЮ СИЛУ... НО ЦЕНА ПЛАТИТСЯ КРОВЬЮ. МОЕЙ И ЕГО. СКАЖИ... ЧТО БЫ ОТДАЛИ ТВОИ ДЕТИ РАДИ... ПОБЕДЫ?"
Ослабевший было голос Малатаронта снова взвился в голове Роклариона - костром серебряного огня от потухших было углей жизни.
"ОНИ - ВЕРНЫ ДРЕВНИМ ЗАВЕТАМ. НА ЧТО ОНИ ГОТОВЫ?"
"Они готовы идти до конца, - твердо ответил Дракон Корладов. - Сейчас они бьются и умирают на улицах и над ними - но не отступают".
В рокоте голоса звенела гордость - искренняя гордость народом Горнариса. Корлады никогда не давали своему дракону повода разочароваться в них.
"ЕМУ ПРИДЁТСЯ ПОЙТИ ДАЛЬШЕ. А К ТЕБЕ У МЕНЯ БУДЕТ ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА..."
Голос дракона снова утих... и вдруг взметнулся волной, тут же опадая.
"ПУСТЬ ТВОИ ДЕТИ... НАУЧАТ... НАШИХ... ТЕХ... КТО ЗАХО... ЧЕТ УЧИТЬ... СЯ... ПРОЩАЙ, БРАТ... ДАЙ ЕМУ... МОЕЙ КРОВ-В-В-ВИ-И-И-и-и..."
Последняя вспышка. Сияние умирающего дракона погасло. Казалось - навеки.
Земля изогнулась, изменяясь; в исполинскую ладонь легла чаша, полная блистающей крови. Рокларион молча склонил голову; вокруг задрожал камень, впитывающий скорбь дракона, безмолвное прощание с ушедшим навсегда.
Но длилось оно всего несколько секунд - а потом Дракон Корладов, привыкший не тратить время, развернулся и уверенно направился в сторону Давиона. Раны уже затягивались; находясь на земле, касаясь своей стихии, он лечился куда быстрее.