Дорога на Йотунхейм, продолжение легенды об Альтон-фьорде...

[SergK >>>]

Всё что ниже - за авторством Сигрид (кроме песен)


Где ты, мой милый дом, за зеленым холмом,
Дом, которого нету на свете, ой.
Там чисты небеса, пахнет медом роса,
по высокой траве бродит ветер…

Это пряха тоски у полуночной реки
Заплела все пути, не пройти, не найти,
А начало с концом да запутала узлом.
Где ты, мой милый дом? Далеко…

А ткачиха-туман заплетает вуаль
Словно нити, прозрачные руки, ой.
А на левом плече её птица - печаль,
а на правом то птица разлуки.
Нить одна – белый свет, а второй названья нет,
третья нить на виду, по четвертой иду
А она – как река, только нету челнока
Только плыть той рекой далеко...

Кто разгонит туман, кто укажет тропу,
кто затеплит свечу до рассвета
где ты, мой милый дом за зеленым холмом,
дом, которого нету на свете.

Высоко – высоко, по-над звездною рекой,
Кто-то бродит, свечу прикрывая рукой,
Кто-то плачет в ночи, средь прозрачных облаков,
Не зови, помолчи, мне еще далеко…*

Плещутся волны. Гладят ласково, по-хозяйски, ровные кругляшки – камни, пенятся пушистыми белыми барашками.
Морские волны – не пресные воды реки, они тянутся к земле, тоскуя по ней, словно давно-давно потерял что-то седой океан, когда зеленой порослью был древний бор, потерял и теперь тянет широкие соленые руки, не может достать.
Камыш наклонился над своим отражением, прихорашиваясь, шепчет что-то. Например, что на берегу прошлой ночью плакала зеленоглазая кицунэ в треугольной соломенной шляпе, плакала, пока не уснула там, на камне, укрытая лунным покрывалом. Или что снились ей крепко просоленные северные ветра и грохот волн о скалы фьорда. Откуда, камыши и слов таких не слышали… нет, скорее, говорил камыш о стрекозе и ее глянцевых крылышках, нахалках-бабочках, о еще какой-то архиважной ерунде.
Лисенок родился маленький, но крепкий, открыл дерзкие зеленые глаза и чихнул. Приняла его на руки Госпожа Лазоревых облаков, пронесла через обряд.
- Не наш он. Отнеси, где место его. Стрелой ему пуповина перерезана, на щит он принят, медом хмельным обмыт, в мех завернут. Не наш он.

Малыш, баю-баю, нас ночь укрывает
Зеленые волны гуляют средь тьмы.
И только луна с высоты наблюдает,
как в ямке меж волнами нежимся мы.
Для котика зыбка уютная зыбка,
Усталые лапки мы сложим на грудь.
Уснула акула, и буря уснула,
У моря в ладонях нельзя не уснуть.**

Дите у груди комочком теплым, бьется быстро маленькое сердечко, звезды на ресницах виснут. Не засыпает.
- Смотри, сынок, смотри и слушай, и нос по ветру держи. Соли морской в тебе ровно половина – больше, чем речного песка, чем рисовых зерен, чем тонкого едкого смеха лунных демонов. Не плоскую хрупкую лодку – драконий корабль тебе водить; не ночью одиноких путников пугать – в честном бою сражать врагов. Брось же волнам лисий свой хвост, вылиняет он до золоченой меди, брось зелень глаз – отцветут до чахлой северной травы. Своим тебя не признаю нигде, доказывать придется свою правду, так когда станет тяжело – найди под корнями старой сосны розовую жемчужинку, кликни брата моего, он поможет.

*Дина Бромберг, "Далеко"
** Рейдьярд Киплинг

Сообщение отредактировал SergK - 26-01-2008, 22:15

[Сигрид >>>]

У руля сидел хмурый, сосредоточенный Ракке, волосы рыжие волнами по плечам струятся, по ветру стелятся, худое острое лицо обвевая.
- Не брошу. Найдет ли?
- Найдет. А не найдет – не время, значит.
- А как не примет его Хельги? В обиде он на наш род.
- Примет. Должен принять, – бьется, бьется маленькое родное сердечко, как отдать его? что за борт бросить, что в печь своими руками засунуть. Холодно на севере, души там холодные, а суд скорый, а ну как и правда не примет?
- Примет. Должен принять, - упорно повторила. Хейму нужны воины.
Качаются на складках воды металлические блестки – звезды, лениво, нежатся в густой толще зеленого океана, меж ними скромная плывет лодочка, правит ею молодой хмурый лис, самый веселый лис реки Тарим, на носу стоит лиса, к груди комочек прижимая ласково, лисенка держит. Тиха вода, стелет демонам своим луна дорожку, обходят ту дорожку бури, облетают чужие ветры, не лезут большие рыбы.

Спит хейм.
- подождешь?
- конечно.
- Я быстро. Положу и - …
- смотри же, домом не ошибись.
- Смех твой мне непонятен. Сказала же, Хельги отдам.
- Время береги. Беги и… и все же, не ошибись домом. Утро скоро.

Спит хейм. Ночь не спит.
Не скрипнув, приоткрылась тяжелая дверь, лунным лучом скользнула внутрь лисья тень. Губами прижалась к лобику малыша, положила под бок воину.
Время береги.
Как в море бросить, как своими руками в печь засунуть – дите чужим людям отдать. Да не место ему на реке Тарим.
Не ошиблась домом, сразу вернулась, и взгляда не бросила на заповедную крышу. Зарастают быстро корни старой сосны, зачем перекапывать, дерево тревожить?

Это не слезы, он потерял глаза….*

- Не заговорила его?
- Нет. Нет. Отчаливай. Нет. Не хочу ступать по этим волнам – моими слезами песок на берегу еще мокр. Давай, помогу оттолкнуть? Ему перед этой землей отвечать, но его земля примет, меня не приняла. Пока луна не зашла, плывем же домой.
- Домой так домой. Куда только?


_____
*Вадим Месяц

[SergK >>>]

(Снова Сигрид)

Свой молот оставил мальчишке Тор,
А Хеймдаль – свой звонкий рог.
Сам Один оставил ему коня, а Тюр завещал копье*

Мальчик смотал на локоть веревку, свистнул пса и прыжками стал спускаться по узкой крутой тропинке с утеса. Пес бежал следом, то скачками, то осторожно перебирая лапами, боясь соскользнуть с глинистой тропинки и всей мохнатой тушей проехать вниз. Мальчик остановился, оглянулся на собаку.
- Ждать тебя еще долго? Скорее зацветет Йотунхейм и тетушка Фрейдис напечет мне пирогов с ежевикой, чем ты спустишься!
Пес заворчал плаксиво, но участок был слишком крутой, почти отвесный, он топтался на одном месте, осторожно пробуя землю впереди. Мальчик лукаво сверкнул зелеными лисьими глазами.
- Ну нет, я не хочу опоздать к приходу драккара и по твоей вине стоять в стороне, как последняя девчонка! – Он подбежал к собаке, схватив за загривок, одним прыжком оказался на спине зверя.
- Вперед, мой верный Слейпнир! – мальчик толкнул собаку в бока пятками, пес обиженно оглянулся, поскользнулся и поехал вниз, растопырив широкие лапы. Мальчик засмеялся, заливисто, звонко. – Так-то, вези меня к причалу, авось, успеем.

Давно, семь зим уже стаяло, встретил Хельги мальчика-лиса. И то сказать, встретил. Весна была, не ранняя, на будущей неделе собирались корабль на волны ставить, а проснулся воин и чувствует – отстранилась как-то милая Фрейдис. Открыл глаза – да так и хлопал ресницами, пока жена не встала и не уладила все, ловко, как только она умела.
А терять разум было отчего: про меж них, крепко спеленатый в зеленое шелковое одеяло, лежал мальчонка лет полутора – двух, и сопел сладко. Потом Хельги и глаза его узнал – зеленые, лисьи, ненавистные – но не бросать же мальчишку, если мать его набедила? Решил воин, что крепкие руки хейму не лишние, как сына старшего воспитал, Хёгни назвал.

_______
* Потаня

Сообщение отредактировал SergK - 12-01-2008, 20:29

[Сигрид >>>]

Только… неспокойно сердце, все одно неспокойно, лисья у Хёгни кровь, Хельги он отцом кличет, а Фрейдис– тетушкой. И ластится к ней, и помогает с радостью, - да как приемыш.
Давно, семь зим уже стаяло. Скоро воином взрослым Хёгни станет, скоро в род его вводить, оружие дарить – и на борт упругий драконовой лодки, за славой. Щуплый мальчонка, верткий, ловкий, узлы вяжет – заглядение, стрелы летят, как заговоренные, а меча, пожалуй, что и не подымет. Брать – не брать? Не на верную ли смерть обречь.

Пес большими скачками мчался к причалу, а навстречу ему плыл корабль, спокойный, гордый, со снятыми парусами, улыбчивым кормчим, довольным ярлом. Чуть коснулось весло досок пристани – мальчик на ходу спрыгнул с собаки, на лопасть и по древку на палубу взбежал, тонкими ручонками потянулся к Хельги. Воин, смущенно и гордо улыбаясь, поднял его. Ни у кого из хирдманов таких взрослых сыновей нет, потому и смотрят с доброй завистью, посмеиваются, место у уключин Хёгни освобождая.
- Ты привез мне клок из бороды йотуна?
- Привез.
- А локон валькирии?
- И его не забыл.
- А на будущий год меня с собой возьмешь?
- Посмотрим. Мать спрошу, как себя вел.

[SergK >>>]

Сегирд по сию пору жил в дружинном доме. Ел с побратимами, на деревянной скамье спал, носил одежду грубую, без узорочья, вышитого умелой женской рукой. Лишь одна была красивая рубаха у викинга – та, что хранил в сундуке, да на свет редко доставал. Откуда взялась та рубашка – про то одни Боги ведали… да еще Хельги, что передал её десять лет назад. Только тот всё больше отмалчивался, а нелюдимый Сегирд дружбы особой с ним не водил. А еще знал викинг: упрямый Хельги ни слова не скажет, пока сам не восхочет - хоть совсем душу из него вытряси.
В походы ходил чаще других, счет шрамам потерял, в сече морской безумно хохотал: стрелы не берут, клинок вражий около лица свищет, только ни в голову не уметит, ни в горло! Только злобно вьются над сошедшимися кораблями валькирии, забирая к Отцу Битв других воинов. Вороги боялись, побратимы завидовали неведомому заговору, ярл ценил хирдманна. Прозвали Сегирда Турсом, великаном.

- Опасный поход у нас теперь. На север пойдем. Конунг хочет, чтобы Скъелдхейм платил нам. Или горел.
- Остров на самой границе Мира, - Сегирд усмехнулся, - стало быть, увижу родичей своих?
Ярл поначалу непонимающе нахмурился, затем расхохотался:
- Тор нас огради от великанов! Мы едем сражаться с людьми из плоти и крови, такими же, как мы, - Рагнар подмигнул викингу, - только слабее!
Ярл Альтон-фьорда всегда старался приманить к себе удачу перед походом, потешаясь над врагом. Сегирд не одобрял того:
- По слову конунга идем железом потчевать тех, с кем вчера на тинге рука об руку сидели! Десять лет назад всё было по-другому…
- Десять лет назад, - грозно перебил его Рагнар, - не было у нас иного пути! Самих примучили – мало не казалось, помнишь небось!?
Сегирд молчал.
- Свобода хороша до той поры, когда тебе не скажут «Выбирай дружок: или ты свободен, или живы твои родные, цел твой дом и скот»! - горько звучали слова Рагнара.
Вновь хмуро смотрел вождь на викинга:
- Так со мной ты? Или свободой кичиться будешь, пока мы выкупаем её кровью своей?!
Исподлобья посмотрел на него Сегирд-Турс, буркнул:
- С тобой! Ты вспомни, хёвдинг, когда я дома-то отсиживался?
Разгладился лоб Рагнара, глаза потеплели:
- Уже и не упомню… с того похода, когда от копья меня спас – всегда ты с нами…
Ярл задумался, словно вспоминая о чем-то. Затем сказал решительно:
- В этом походе пойдут с нами молодые викинги в первую свою сечу. Присматривай за ними. Себя в битве не бережешь – их побереги.

Сообщение отредактировал SergK - 14-01-2008, 13:53

[Сигрид >>>]

- В поход пойду, - важно рассказывал Хёгни сестрам и друзьям. Под старой сосной, под солнцем весенним жарким, от которого горячо щеки пылают, устроили они игрища потешные, будто бы и бой настоящий, и валькирии с мечами-прутиками ивовыми, и щиты деревянные, и конунга два, и два верных хирда, что с того, что в каждом всего по два воина?
Пока рубились на деревянных мечах друзья, Хёгни из боя выкатился, маленькому да юркому, ему не стоило ничего за корни сосны спрятаться и момента выжидать. Залег, удобно вроде, только камешек круглый как раз в живот вдавился. Сунул Хёгни руку под себя, достал, на секунду взглядом скользнул, задержался. Не серая галька – жемчужинка, цвета странного, розоватого, на солнце играет, а внутри будто туман клубится. Засмотрелся мальчик на жемчужинку, едва не пропустил момента, что караулил. Быстрым движением убрал за пояс, уже на противника бросаясь, сбоку, под ноги, чтобы запнулся тот, и на грудь коленом было встать удобнее.

- В поход? Ты?- высокий плотный Асгрим рассмеялся. Он в свои одиннадцать на пятнадцатилетнего юношу походил, и ростом, и силой, а и его на берегу оставляли.
- Я, - блеснули не по-здешнему зеленые глаза. – коли отец правдой не возьмет, обманом проберусь, полдня под хвостом дракона пропрячусь, а как отплывем от земли, что вернуться нельзя будет, так и вылезу на палубу!
- Хвастаешь много.
- А ты.. у ж не ябедничать ли пойдешь?
- Нет, не пойду. Хочешь к Ран в сети прежде, чем боя попробовал – мешать буду, что ли?
- А вот и .. а давай на спор! Попаду на драккар. И до самого Йотунхейма доплыву.
- ..и на слово тебе поверю я?
- Не на слово. Привезу тебе.. голову великана!
- Голову?
- Голову!
Детский смех рассыпался по утесу.
- Да знаешь ли ты, что голова хримтурса тебя целикового в два раза больше? Или в три даже!
- А вот и не больше!
- А вот и больше!
- А вот и не больше!
- А вот и..
- Тихо вам. Так мужчины не спорят. – Старшая сестра спокойно рукой спорщиков развела. – дело говоришь, брат, доказательство нужно. Только с головой тебе и правда возиться придется. Привези себя для начала, и такое что-то, чтобы мы сразу поняли, что с Йотунхейма оно.
- Будет так, Вигдис. Будет так.

Сообщение отредактировал Сигрид - 14-01-2008, 1:03

[SergK >>>]

Шумело море. Здесь, в тихом заливе, казалось оно спокойным, родным. Но отойди драккар от берега на несколько полетов стрелы – сразу вздыбятся над кормой пенистые гребни! Сегирд сидел на каменистом берегу и швырял плоские камушки. Забава не спорилась – камни шли на дно, сделав один-два скачка по мерно дышащей глади. В голове роились мысли о предстоящем далёком походе и о странной его, Сегирда, судьбе. О том странном дне, когда получил он красивую рубаху от Хельги. Побратимы говорили ему потом: ждал его кто-то из похода, но кто… лица или имени ни один припомнить не сумел.
- Все равно пойду! – ворчал под нос себе Хёгни, по берегу шагая угрюмо, иногда камни в море зло швыряя. На словах-то гладко все выходило, а как полдня в ледяной воде продержаться… да и что отец скажет, на палубе сына непутевого увидев..
- Пойду! – упрямо повторил, громко, зашвырнул камень так, что сам вокруг себя обернулся. А камень пятнадцать раз подпрыгнул, прежде чем с бульканьем в пучину провалиться.
- Кому дело в руки день нейдет, а кому сразу удается! - восхитился Сегирд-Турс удачному броску. Куда путь дершишь, Хельгиссон?
- Ой. здрасть, дядька Сегирд, - Хёгни от неожиданности назад шагнул, едва не оступился о валун. – да вот, гуляю тут. – опустил глаза, чуть-чуть покраснел.
"Ну вот, теперь мальчишки от моего вида спотыкаются! Неужели и вправду на турса похожим стал?"
- И тебе поздорову... Ты, Хёгни, отцу передай: перемолвиться хочу с ним. Здесь, на берегу - он догадается. Завтра, на закате.
- Ага. Да, передам, дядька Сегирд! А.. а вы тут валькирию ждете?
Ухмыльнулся викинг:
- Валькирию на берегу до старости ждать можно. Они всегда там, - Сегирд махнул рукой, - в бушующем море, где сходятся скулы боевых кораблей! Только нет в них ничего хорошего, Хёгни, ты уж поверь мне...
- А отец говорил, что ждешь, - заглянул в лицо глазами пронзительно-зелеными, - ну.. мне показалось..
- Раньше я ждал их, искал. Только в бою они сторонятся меня, словно прокаженного. - Викинг пожал широкими плечами. - А здесь я жду заката.

Ему нравилось провожать закатывающееся солнце. Рыжие сполохи, дробившиеся в воде, неуловимо напоминали ему что-то хорошее, родное. Как огонь очага в родном доме... или как волосы этого мальчишки...

Сегирд повернулся к морю. Краешек солнца коснулся воды, но не зашипел.
Хёгни кивнул. Повторил жест хирдмана.
- Позволь и мне с тобой?
Сегирд молча кивнул, словно мальчишка и вправду не смог бы обойтись без его разрешения. Потом тихо сказал:
- Тебе, наверное, больше нравится восход...
- Почему? Мне и восход и закат, и полдень. А больше всего… - он понизил голос и даже немного придвинулся, словно сообщал огромный секрет – а больше всего мне нравится полнолуние.
- Отец разрешает тебе бродить ночью?
Мальчик пожал худыми плечами.
- Он не говорил, что запрещает. – и добавил, немного задумчиво- на самом деле, я не очень уверен, что он об этом догадывается.
- Ты должен слушать отца. Он хороший войн. Иногда мне кажется, что валькирии облетают и его стороной, но Хельги ведь не ищет смерти... - Сегирд понял, что сболтнул лишнего и наглухо замолчал.
Хёгни еще раз на воина посмотрел внимательно:
- А ты ищешь разве? Зачем?
Викинг молча смотрел на волны, словно не слышал. Солнце уже почти полностью погрузилось в воду, искристая дорожка становилась всё короче. Наконец, рыжее солнце полностью утонуло в море. Темнота опускалась на берег, размывая границу моря и неба. Сегирд поднялся на ноги:
- Пойдем, Хёгни, не заставляй беспокоиться отца и мать. Полнолуние еще нескоро.

Сообщение отредактировал SergK - 22-01-2008, 22:08

[Сигрид >>>]

Не особенно встреча предстоящая Хельги радовала. Нет, хорош воин Сегирд, всем хорош, а все не лежало сердце с ним разговоры заводить да на пирах рог подавать с пивом ячменным. Шел на место условленное, и хмурился. Чего Турсу понадобилось? И слава воинская, и удача, и доверия ярла- все на его стороне. Дружбы никогда не водили, дома не строили..
На берегу Сегирд вновь встречал закат. В этот день по другому всё было: море пенилось, волны далеко забегали на берег. Солнце пропадало за далёкими облаками...
- Доброго тебе.. – неприветливо сказал Хельги, подходя. И море бурное, словно видит, не побратимы встретились. – Звал? Зачем?
- Поздорову... - в тон ему ответил Турс, медленно поднявшись. - Звал. Затем. Поговорить хочу.
- Говори.
- В походе речи о том вести не хочу... сейчас спрошу: что было десять лет назад - помнишь?
Хельги усмехнулся.
- Зима была. Весна. Лето тоже было. И осень. Представь? – отвернулся, с прищуром на волны посмотрел – в тот год Альдунга разбили. Только я в том походе не отличился – хворь свалила. А тебе, кажется, битва та шрам подарила, и бессмертие будто.
"Бессмертие... Когда бьют - больно, железом секут - руда хлещет, два раза помирал - еле отходили..."
- Да уж, жив пока. - усмехнулся Турс, и тут же лицо его сделалось вновь каменным. Тяжело проговорил викинг:
- Не о том я. Кто она была?
И снова усмешка лицо надломила, злая, колючая.
- Помнишь, значит? А ведь колдовал лис, чтобы забыл, чтобы о самой памяти следа не осталось. Плохо колдовал, выходит.
Нахмурился Турс того пуще, чуть ли не оскалился:
- Что еще за колдовство? Почему столько зим молчал?!
И Хельги не улыбался.
- Значит, причины были. Не моя это тайна, и не меня тебе надо спрашивать. Велено передать было – я передал. Тяжко ей здесь было, холодно. И мальчишке радости мало, хоть он и наш наполовину.
Лисица тебя ждала, чужеземка, ведьма зеленоглазая, оборотница проклятая, из похода того. Да, кажись, видение ей было, что ждет напрасно, вот и покинули они фьорд. Так она мне сказала. Сказано, забудь – забудь и не вспоминай.
Сегирд опустил голову, тихо проговорил:
- Чужеземка... я и вправду не помнил... чувствовал только..., - вдруг он вскинул голову, - мальчишка, наш наполовину? С собой его забрала? Куда они отправились?
В голосе викинга не чуствовалось больше каменной решимости, он дрожал, словно осенний лист.
- Забрала, как же. Аккурат зим семь назад нам с Фрейдис под бок положила. Хёгни лисёнок, ведьмино отродье. Но не бросить же его, младенца? Ращу его, как сына. А сами они у себя там живут, далеко очень, говорит, там горы до неба достают, а люди слабые, и боги слабые, открытого боя почти не знают. – Хельги сплюнул на песок. Не на шутку ярилось море. – Зачем спрашиваешь? Прошлое дело, может, и в живых уж нет, ни ее, ни брата.
В голове бились торопливые слова Хельги, Сегирд пошатнулся... За краткий миг узнал он больше, чем за бесконечные десять зим. Сказать смог только:
- Почему тебе?
- Фенрир её знает, - едва не рычал Хельги. – может, совсем уничтожить захотела, ведьма. Фрейдис моей лебяжье-белой седых волос добавить. Не ведаю.
Вновь нахмурился Сегирд, процедил ему в лицо:
- Тебе, стало быть, отпрыска подарили - а ты не рад? Может, вместо того хотел как я, всю жизнь одиноким да бездетным стрелы вражьи распугивать!? Зачем тогда правду таил?!
- Не про тебя правда эта. Да и жить с ней, как я десять зим живу.. несладко, ой, несладко, поверь. А что не женился- про то твоя вина, и только твоя, девушек хороших невниманием обижаешь, а сколько их вокруг тебя вилось, самих валькирий не привечаешь, так зачем жаловаться? Не нравится мне этот разговор, Сегирд, если нечего спросить боле – позволь уйти.
- Нечего спросить боле..., - эхом отозвался Сегирд, - Спросить многое нужно... да только говорить с тобой не желаю теперь. Одно только скажи: кто ему отец?
Ядовитая улыбка из самых глаз, казалось, желчью сочилась.
- Не отвечу тебе, Турс. И знал бы- не сказал. Не знаю. То лишь норнам и ведомо.
Отвел Хельги взгляд. Серое море черным сделалось, сердясь все больше, волны до самых ног воинов докатывались, валуны за собой утаскивая. Холодом соленым пробирало, тоской, словно бы насовсем потухло сегодня солнце.
- В бою тебе вспоминать не буду... как брату спину прикрывать стану. Прощай.
Повернулся викинг к Хельги каменной спиной и стал вправду Турс-великан. Только живые глаза метались по яростным бурунам, словно отыскивая кого-то... Но того Хельги не мог видеть.

Сообщение отредактировал Сигрид - 23-01-2008, 17:09

[SergK >>>]

Тяжело стучали сапоги Рагнара ярла, железом звенел его голос в дружинном доме:
- Воины! Готовьте оружие, снедь и теплую одежду! Ждет нас поход во славу Одина!
Викинги в доме разразились одобрительными криками, застучали в щиты. Всегда бывает так: день за днём ждешь чего-то, зная, что непременно сбудется, а когда наступает срок – не можешь радости сдержать. Пусть радость та большим горем обернуться может… Но пока: ВАПНАТАК! За вождя своего, надежу, каждый среди хирдманнов готов был жизнь положить. Он знает, что лучше для них, на него воины свою судьбу возлагают...

Тинг был шумный: ярлы спорили, именитые бонды говорили без умолку... Лишь один голос устанавливал в длинном доме тишину – замолкали все, когда говорил Хральд-конунг.
- Ныне нет с нами Хрольва Белого. Отчего так? Расскажу вам: нос воротит северный вождь от моей дружбы! На краю мира сидит! С великанами, говорят люди, дружбу водит! Должно ли нам терпеть то?
Неуверенно загуторили присутствующие... Все понимали: войне быть. Не с восточным соседом, так с южным – свеями, не с южным, так с западным – саксонскими племенами. Или на Гардарики набегать… Но чтобы вчерашнего побратима на клинки?
Поднялся Рагнар – ярл, правящий от имени конунжьего в Альтон-фьорде, брови его сошлись к переносице:
- Хрольв всегда нам в походах помогал! Викингов собирал много и хирд его крепче других держался в сече! Или не так, вои?
Голоса нескольких ярлов поддержали его, но звучали они неуверенно - храбрые мужи смотрели всё больше на конунга – что еще скажет?
- Хрольв всегда только свою честь берёг! Теперь не платит он налог на землю, а корабли его ходят с нашими порознь! Не желает хёвдинг знать былой дружбы!
Земля Скъелдхейм суровой была, скудный давала прокорм… Но жили и там люди; говорят даже - сторговались с неведомым северным народом, что кличут добрые люди турсами и боятся как огня.
Кто из ярлов не помнил свободные времена? Только каждый здесь платил теперь дань конунгу и воинов для него собирал…
- Призвать надо к ответу Хрольва!
- Земли его отнять! Самого перед конунгом поставить!
Словно коршуны над раненым зверем кричали Хральдовы верные псы. Не по душе были Рагнару эти речи, только что мог он сделать теперь? Многие годы назад конунгу присягнул, теперь слово поперек скажи – как бы самого коршуны не склевали! И всё же молвил слова, о которых по сию пору жалел:
- Хрольва земли от века его… Надобно ли доброго соседа выживать, когда недруги напасть норовят?
Глаза Хральда сузились, впились в Рагнара. Ох, не понравились конунгу такие речи… лукаво он усмехнулся и молвил:
- И верно, к чему нам идти всем войском на малую силу? Пускай Рагнар соберет свой хирд и примучит мятежного Хрольва! Много у него храбрых викингов, которых, говорят, и вовсе меч не берет!
Одобрительно загомонили ярлы и бонды – никто не хотел войска своего собирать против Хрольва, а мудрый конунг, вроде как, и впрямь дело говорил. Тогда то и настал черед Рагнару проклясть свой длинный язык. Перечить теперь Хральду – напрямую против него пойти!
- Собирай хирд, Рагнар, и летом отправляйся в поход на Скъелдхейм. Если согласится Хрольв быть моим человеком – возвращайся с данью, а если нет – пожги его двор, а самого привези в цепях, как привез когда-то Альдунга! Награжу тебя и на его земле править поставлю, если пожелаешь.
Склонил голову Рагнар-ярл. Прошло время, когда голову высоко задирал. Дома ждала его жена, две дочки и маленький сын. И решал он за многих людей…
- Будь по слову твоему, конунг, - тяжело произнес Рагнар.

[Сигрид >>>]

Хельги вышел из дому. Утро ранее бодростью тело и дух наполнили, радость по жилам играла. Завтра уже отчалит крутобокий драккар, по самые щиты в волны погрузится, заплещут снова весла, от волн корабль отталкивая. Хорошо, жить на свете хорошо!
Обернулся Хельги на родной дом. Крыша прохудилась. Ворчала накануне Фрейдис, что живет словно без мужчины в доме, словно вдовица нищая, дождь пойдет – весь дождь внутри, очаг заливает. Простудятся дети, что им со славы отцовской будет? добрым именем кашель не вылечишь.
Вздохнул Хельги, да за дерном пошел, еще кой-чем. И правда, не дело семью с дырявой крышей оставлять на все лето, а то и не на одно.
Весело спорилось дело, весело в небес сапфирово-синих смотрело солнце на хельгину работу, улыбалась милая Фрейдис, лишний раз будто по делу на двор выходя, чтобы на мужа полюбоваться. Незаметно залатаны дыры и дырочки, незаметно и время пролетело, не заметил Хельги, как солнце уже макушку печет, понял только, что вкусным горячим супом из дома тянет. Улыбнулся воин, довольный своей работой, погладил крышу шершавой от мозолей рукой. Родной дом.
Крякнув, ступил Хельги на лестницу – прогнулись под могучими шагами ступени. Медленно спускался воин, прислушиваясь к всхлипам лестницы, чтобы не оступиться – не хватало еще на кануне похода упасть с крыши собственного дома и сломать ногу.
- Милый, осторожнее, - Фрейдис рядом стояла, за мужем наблюдая взволнованно. Но так сказала неожиданно, или излишне сосредоточился Хельги, только вдруг вздрогнул он, оступился и вниз полетел, сапогом меж ступеней запутался, упал на спину.
Подлетела к нему Фрейдис белой лебедью, как на нее сердиться, не со зла же сказала, не нарочно.
- Что.. как.. жив ли ты?
- Жив, только вот.. шевельнуться не могу. По спине стрельнуло будто.
- Ох-хо-хо, язык мой змеиный! Сможешь подняться?
Хельги попробовал, но со стоном обратно на земь упал.
- Вигдис, Асгерд, зовите кого-нибудь, помочь надо!- кликнула она дочерям, что во дворе играли да теперь на отца недвижимого с тревогой смотрели. Утками вспугнутыми сорвались с мета сестры, за помощью побежали.
Помогли хирдманы Хельги поднять, в дом отнесли, на мягкие шкуры уложили. Потемнел с лица Хельги. На жену не сердился, но ведь снова лишился места у борта. Проклясть кого-нибудь хотел, да не придумал, кого.
- Сигню-ведьму звать надо – тихо говорила Фрейдис, воду в горшке для отвара лечебного грея. – Только в соседний фьорд она ушла, едва снег стаял.
- Хёгни отправь, легконогий он, враз добежит.
- Добежать-то добежит, да старуха не лань, сколько времени тащить будет кости?
- Лисий он сын, сам врачевать уметь должен! – прорычал Хельги.
- Зря ты так, - успокоить попыталась мужа Фрейдис. – Что с того, что лисий? Его никто травам не учил, если и есть сила колдовская в руках – кто на нее указал бы?
- Вот пусть старая Сигню и укажет. Скажи, если обернется за день – на будущий год в род введу, как положено. А нет – на веки вечные безродным ходить будет!
Кивнула женщина, перечить не смея. Сжималось сердце от виде Хельги бледного, от испарины на лбу, от боли, что в глазах его и отражалась лишь. Вышла из дома, мальчика позвать, за ведьмой отправить.

Сообщение отредактировал Сигрид - 26-01-2008, 22:43

[SergK >>>]

Что главное в морском походе? Многие скажут: удачливый вождь, храбрые и сильные хирдманны, верное руке оружие под деревянными скамьями. Верно то, да не совсем. В морском походе главное – надежный корабль и опытный кормчий. Кораблю перед походом первая честь! Мореходы проверят обшивку, заменят ставшие старыми и некрепкими деревянные скрепы, просмолят щели, забитые шерстяными шнурами. Потом вытаскивать драккар из корабельного сарая на круглые катки и толкать к воде, ставить мачту и ладить на нос устрашающую деревянную голову дракона – в боевой поход идут викинги! А рядом тащат на воду еще два хищных корабля… приросло войско Рагнара, множилась с годами сила и слава удачливого ярла. Кормчие повели драккары прочь от берега, на каждом по десятку гребцов. Там, в море, развернут они парус, вспоминая норов своих кораблей…

Викинги в дружинной избе собирали свои походные пожитки, проверяли оружие и доспех, возбужденно перебрасываясь незлыми шутками:
- А как твой клинок, не затупился?
- Ты у жены его спроси!
- Сегирд, смотри, ржавь кольчугу со спины проела!
Турс не стал радовать насмешника, поспешно переворачивая кольчугу. Хмыкнул только:
- Мне спину защищать незачем, я к врагу завсегда лицом стою.
Воины заухмылялись, повернувшись к незадачливому шутнику. Сегирд же вздел бронь, и мелкие кольца, зазвенев, по-дружески охватили плечи, подарив телу приятную тяжесть. Никакой ржави на спине, конечно, не было.
- Ты, Турс, в бою так лезешь вперед, что враги, пожалуй, могут зайти к тебе и сзади, - бросил рассудительный Олав. Пожилой боец, до сих пор не потерявший прыти и удали, когда-то учил Сегирда управляться мечом и копьем. Тот пожал плечами:
- От судьбы мне не уйти. Тому же, кто ударит мне в спину, ждет в гости Хель. Один трусов на Последнюю битву звать не станет, и вису про него не сложат.
- А про тебя, стало быть, сложат? – язвительно спросил насмешник.
- Коли так, надеюсь, то будешь не ты. Иначе ту песнь никто так и не дослушает до конца, - хирдманны засмеялись удачной шутке. Слова Турса были обидными, но никто, конечно, не принимал их за чистую монету – как Сегирд не верил в ржавь, проевшую броню. Сейчас они насмешничали и бахвалились перед друг другом, но в бою встанут плечом к плечу как братья. Так уж заведено.

Сообщение отредактировал SergK - 27-01-2008, 22:22

[Сигрид >>>]

- Беги, Хёгни, разыщи старуху Сигню, выспроси у нее, как отца на ноги поднять! Да смотри, хорошенько запомни, ничего из памяти не растеряй. Лети быстрее ветра, быстрее мысли, за день обернешься – Хельги обещал в род ввести к зимнему празднику. А замешкаешься без дела – безродным по миру пойдешь, любой трэль на тебя плюнет.
- Да, тетушка Фрейдис, все понял, к вечерней заре уж вернусь! – из ворот кричал Хёгни.
Ровно дышал, мягко бежал, как волки бегают, большое расстояние собираясь покрыть. Берге да лес вдоль и поперек ими излазаны, каждый корешок, каждый камешек знакомы, и дорога по привычным местам легче кажется. Только вот мысли стали приходить нехорошие.
До соседнего фьорда Хёгни не раз бегал, то весть отнести, то на праздник позвать, и помнил, что дорога туда хоть и легкая, да дальняя, и до вечерней зари ему дай Эйр увидеть дым соседней деревни. Еще ведьму разыскать, и не на ночь же глядя в обратный путь пускаться, переночевать придется. Не успеть.
А и не ждут его раньше обеда, Хельги сам знает, без лошади быстрее сам Локи не доберется. Драккар же утром отчалит. И прощай тогда голова йотуна, обсмеют мальчишки. Хёгни остановился. Вот он, красавец корабль, и еще два рядом, гордо борта изогнув, с высокого берега как на блюде залив, и драккары видны хорошо. Ничего не будет, ушибся Хельги, упал неудачно – откуда мальчишка это знал, и ему самому было неведомо, только знал откуда-то – ли просто верить в о хотел.
Пять ударов сердца рассуждал, решаясь, Хёгни. А после спустился по скалам тропинкой неприметной вниз, к морю.

Вечер настал. Последний вечер хирдманы на земле родной были, с семьями ужин делили, богов жертвами задабривали. Не отходила Фрейдис от мужа, отварами да заговорами врачуя, и от рун священных, от семи заветных трав лучше стало Хельги, и к утру сам он поднялся, потянулся – не было боли в могучем теле. Вылечила Фрейдис, и без ведьминых секретов. Только не возвращался еще мальчишка, уснул, поди, в корнях сосны. Лисий сын.
Обрадовались хирдманы, вновь Хельги здоровым видя, в броне, да при оружии, не перечил ярл его желанию со всеми в поход морской пускаться. Смолкли последние наказы, нежные слова и слова суровые, ступили воины на дощатую палубу. Провожали их матери, жены, дети, не плакали, но радовались, что снова Один благоволить будет хирду Рагнара-ярла. Поднялось море, врезались в волны крепкие весла. Завели барабанщики четкую дробь, слаженно взметались весла, как ребра слаженно при вздохе поднимаются и опадают у людей честных. Осталось за кормой ожерелье скал, родной Альтон-фьорд, остался хейм, весна и земля просыхающая; хорошему викингу море – земля. И корабль – дом. Весело взлетали весла.

[SergK >>>]

Весла покинули уключины, паруса надувались от ровного и сильного ветра. Широкие то были паруса – какие ставят на мачту опытные мореходы, а шире всех – парус драккара, где сам ярл стоял на носу. Многие вожди сами правят своим кораблем, и Рагнар знал это ремесло лучше многих, как и подобает ярлу. Только никто в Альтон-фьорде не мог сравниться с Хунтьовом по прозвищу Правило. Вот и сейчас его правая рука словно гладила удобную деревянную ручку, сообщая кораблю спокойный и уверенный ход. Сегирд и Хельги шли на одном драккаре с ярлом – воины знатные, скамьи занимали ближние к носу. Сидели они по разные борты, время от времени бросая друг на друга косые взгляды.
Воины на скамьях занимались кто чем: кто-то проверял оружие – о клинке не бывает лишней заботы, кто-то на пару с товарищем двигал по небольшой доске резные фигурки, кто-то вкусную домашнюю лепешку достал.

Вот вдалеке углядел ярл темную точку, и Хунтьов переложил руль. Викинги подобрались, отложили забаву, на воду опустились вновь весла. Рагнар приготовил круглый красный щит. Вскоре стало можно разглядеть чужой корабль – неуклюжий, глубоко сидящий в воде:
- Паруса англов! – закричал остроглазый Олав.
На чужом корабле тоже заметили остроносые драккары и переложили правило – прочь от страшных северных кораблей! Только не мог пузатый торговый кнарр уйти от морских драконов. Он был уже близко, когда Рагнар поднял щит… выпуклой стороной к себе, внутренней к чужаку. Викинги удивленно зароптали – многие уже предвкушали битву и торопились скорей брони вздевать… Как так?
Англы поверили, приспустили паруса. А может знали – все равно не уйти от погони, если решат обмануть викинги.
- Я Рагнар Асмундссон из Альтон-фиорда! – громко кричал ярл, и на корабле англов его услышали:
- Я Тристан, сын Эдрика из Йорвика, честный купец! – ответили на языке земли Норэгр, - Доброго пути тебе, славный ярл!
- Скажи, Эдрикссон, откуда держите путь?
- Мы торговали с людьми из Раумсдалля, Торсхова и даже из самого Скъелдхейма!
- Так далеко ходили на север? Как поживает старый Хрольв?!
- Хрольв-хевдинг по-прежнему крепок, и двор его надежно стоит. Внучку выдал он замуж, а нас на празднике привечал!
- Что же, доброго пути тебе, купец!
- Славной добычи, Рагнар Асмундссон!
Разошлись корабли и англы, вновь подняв парус, вернулись на старый курс. Олав спросил ярла:
- Почему ты так просто отпустил этого англа, Рагнар?
Ярл посмотрел в глаза старому воину:
- Что бы не ответил Хрольв конунгу, из Скъелдхейма мы выйдем с полными трюмами добра, либо не выйдем вовсе.
Сказал так, и пошел на корму – перемолвиться с Хунтьовом. А старый Олав ухмыльнулся и пробормотал ему вслед, пожимая плечами:
- Это я итак знаю… вот только что было нам не стребовать с купца бочонок доброго эля? Не пойму…

[Сигрид >>>]

Домой Хёгни, естественно, не заходил, а вот в пещерку тайную, что с мальчишками еще в позапрошлую осень нашли под самой скалой, заглянул. Хорош воин – без своего оружия до продовольствия на шею хирду садиться! Давно поход задуман был, давно Хёгни куски мяса вяленого да сухари тайком таскал, в пещерке складывая, а теперь, с мешком снеди, с луком тугим да с пятью стрелами (и веревкой еще) почти и не чувствовал стыда, на корабль пробираясь - наоборот, словно право получил, со всеми плыть к берегам туманным Йотунхейма, словно бы простил его уже Хельги.

А дома еще дня два не хватятся.

Сначала боязно было Хёгни, особенно как прогнулась тяжело под сапогами викингов палуба, над самой головой; сердце, кажется, громче шагов стучало, а еще боялся мальчик Бьорна Одноглазого, что и мысли читал, и скрытые клады указывал. А как учует? А выдаст? Позору не оберешься до старости, а то и гибели славной за родной хейм мало будет. Но нет, со всеми шел Бьорн, не быстрее и не медленнее, и говорил о том, о чем все говорят… пылали уши мальчишки, но едва не закричал, когда голос отца ему почудился.. нет, не почудился, Хельги с товарищем шутками перекидывался! Погрустнел Хёгни, ярче огненной дороги в Вальхаллу пылая. Отец и за борт выбросит, за такой проступок. Что же теперь, всю дорогу в трюме просидеть, будто туша свиная?
По тому, как замолчали уключины, как криком разлетался голос ярла, понял Хёгни что повстречали корабли кого-то, жа вот боя не было. И хорошо, иначе и не успел бы Хельги сына выпороть.
Мальчик поежился, ноги подбирая. Неудобно, темно, сыро в трюме, и шумит за тонкими дощатыми стенами Ньёрд, ругается, и поделом ругается. Сыро очень, мокро. Еще раз пересел Хёгни, штаны намокшие отряхивая. Говор с палубы доносился, скрип мачты, еще будто что-то маленькое деревянное на деревянную же доску кидали, и смех, потом волны о борта.. нахмурился, вслушиваясь. И голос ньердовой дочери? Хёгни вскочил. Про меж двух досок тоненько соленая струйка сочилась. Течь?!!
Метнулся мальчик вправо, влево, пакли не нашел, темно слишком. Тогда взлетел белкой по лестнице наверх, люк рывком отворил.
Хлынуло в глаза солнце.
- Течь!! В трюме течь!! – заголосил, люк отбрасывая, и только на лицах воинов удивление до страха заметив, будто мертвеца дивого увидали, вспомнил, что хорониться бы должен. Вжал голову в плечи, обратно полез, буркнул только – течь там, а я смолы не нашел. И показалось мальчику, ясно он услышал, Хельги тихо и четко произнес, что с ним сделает, едва поймает.

Сообщение отредактировал Сигрид - 1-02-2008, 10:35

[SergK >>>]

Откуда взялся Хёгни, как на корабль пробрался? Как схоронился в трюме от мореходов, грузивших вяленое мясо и пиво? Как теперь с ним быть? Все те вопрос Сегирд отложил до поры, бросился за мальцом в люк. Вслед за ним в люк полез сам Рагнар, а за ним Олав и Хельги. В трюме темно было, Сегирд сощурился, разглядеть пытаясь доски и просмоленные шерстяные шнуры меж них.
- Где течь, Хёгни?
Мальчик, запинаясь, в глубину трюма побежал, остановился. А где, правда? Зажмурился, к звукам прислушиваясь. Отзовись-откликнись, ньёрдова дочка, что на корабль незваной пробралась. Журчит.
- Вот! – показал пальцем Хёгни на трещинку, где отслоились доски, и пробиралась меж ними вода. Показал и в угол потемнее поспешил, покуда отец за воспитание не принялся.
Зоркий Олав трещину уже разглядел. Ринулся он к трещине, скомандовав коротко:
- Доставайте живо паклю, а на палубу крикните, пусть топят живо смолу!
Рагнар, не успев толком спуститься, метнулся наверх - старому воину ярл крепко верил, и послушаться его не гнушался. Сегирд полез за паклей: если знать, где лежит - и в темноте найдешь. Пакля лежала под веревками, которыми стягивают в бою корабли. Коротко бросил Сегирд Хёгни:
- Лезь наверх, простынешь здесь...
Кивнуть-то кивнул мальчик, но о палубе вспомнив, поежился, в угол подальше забиваясь. Лучше сделать вид, что дыра размером с ведро, и он туда случайно провалился.. а там схватила за ногу морская рыба акула и.. и на дно утянула, волосы русалкам расчесывать да сети Ран распутывать! Иии… и не смогли ему помочь ни Олав – кормчий, ни сам Сегирд Турс, вот, что норнами на роду навязано, то и прядется, и одной Скульд известно, когда оборвется ниточка. А его, Хёгни, уже обрывается.
- И чего стоишь ты тут, будто столб верстовой? А ну пойдем на палубу, ласково тебя привечу. По-отечески.
Вздрогнул Хёгни от голоса, обернулся, дрожа. Подкосились коленки.
Отец в своем сыне волен, так от богов заповедано. Да только кто Хёгни отец - тут еще думать надобно. Сегирд подал паклю Олаву, который тут же занялся течью, а сам к Хельги развернулся:
- Ты, побратим, руки-то не распускай. Сам за мальчишкой не углядел, а теперь попрекать его вздумал?
Вспыхнул Хельги цветом малиновым, но промолчал, отступил чуть в сторону, дорогу уступая. Побрел Хёгни наверх, ноги подгибаются, через раз на ступень попадая. Не на него смотрел Хельги.
«Я его вырастил. Мне за него ответ держать, мне его и кашей березовой подчевать» - сверкали серым льдом глаза викинга, только вслух ничего сказано не было. Покинул Хельги трюм.
"Не тронет малого теперь. Прежде меня теперь на хольмганг вызовет, а его не тронет небось. А хоть бы и так: пусть лучше на меня злобу держит, чем на Хёгни". Сегирд вновь повернулся Олаву - тому требовалась помощь.

[Сигрид >>>]

Снаружи ветер крепкий, не ровня тому, легкому, что на скале гулял да трепал за вихры. И под ногами качается, и хмур рядом отец идет, тяжело ступая. Понял вдруг Хёгни, какую глупость натворил, да не воротишь колеса огненного, не исправишь того, что уж сделано.
Довел Хельги сына до своей скамьи, помолчал еще. Потом сказал:
- Садись.
Хёгни сел.
- Весло бери.
Легли руки мальчишеские на гладкую, теплую еще рукоять.
- Греби теперь.
Надавил Хёгни на весло, руками сначала, потом грудью, потом привстал и лег целиком – еле-еле с места сдвинул.
- Видишь? Весла пошевелить не можешь, а уж плясок валькирий посмотреть захотел. Двигайся.
Сел Хельги рядом, и пошло весло, как и положено ему, к берегам дальним корабль толкая. И чудилось Хёгни, что и его сила тут пригодилась, и он тоже гребет, а не довеском бесполезным на брусе болтается.
На палубе тем временем затеплили очаг, озаботившись тем, чтобы оградить доски палубы от жадных язычков пламени, и растопили смолу. Рагна сам взял толстые войлочные рукавицы и, подняв посудину со смолой, потащил её в трюм. Теперь Олав надежно щель заткнет и засмолит. За ярлом спустились вниз еще несколько викингов с черпаками - от воды трюм избавлять. Вовремя заметил течь Хёгни! Викинги косились на него и вполголоса переговаривались - знать никак решить не могли, к добру мальчишка на корабль проник или к худу?

[SergK >>>]

Вновь уверенно и изящно резал ярлов корабль волны – с трудом поспевали за ним два других драккара. На Хельги и сына его больше не глядели исподлобья: когда заделали злополучную течь, так что и следа не осталось, ярл вышел вперед и сказал, чтобы все услышали:
- Не мог нам Ньерд лучше указать, что желает видеть мальчишку на палубе рядом с воинами. Пусть видят Боги – храбрые бойцы растут в Альтон-фьорде, с юных зим рвутся они в битву!
После, собрав вокруг себя самых опытных и мудрых воинов, велел он им беречь Хёгни и не пускать в сечу:
- Издали пусть стрелы мечет. Ты же, Хельги, прикроешь его своим щитом.

Наступил вечер. Ветер ровно дул, и мореходы, доверив судно широкому парусу и верной руке Хунтьова, собрались на мерно раскачивающейся палубе вкруг. Ходила по тому кругу глубокая посуда с брагой, и Олав с горящими глазами рассказывал молодым викингам о давнем походе так, как только он умел:
- Драккар тот был огромен – втрое больше нашего, с целой сотней гребцов, а на парусах – синие полосы, знак Альдунга-ярла! Начался тот бой с броска Рагнарова. Огнём горели его глаза, метнул ярл копьё и пронзил четверых!
Молодые сидели с открытыми ртами – и верили старику и не верили разом. В настоящей битве-то покамест не были! Легенду о битве с Альдунгом еще детишками слышали от отцов, играли в могучих героев... вот и думай, чему верить, а чему нет… а вдруг и вправду раньше трава меж камней была зеленее, а викинги дрались подобно богам? Ведь рассказывает сам Олав, что кормщиком тогда шел на корабле Рагнара!
Бывалые воины же только ухмылялись в бороды: каждый год добавлял старый Олав кораблю по десятку гребцов, да раз в три года оказывалось, что Рагнар удачным броском пронзил на одного ворога больше!
- Огромен был корабль Альдунга, но неповоротлив. Форштевнем ударили мы в скулу кораблю – и трещиной раскололи вражий борт! Ни один из сотни ворогов не устоял на ногах! Мы же прыгали на борт драккара, отшвыривая щиты, и сходились с ними в сече!
До сих пор помнил Сегирд тот бой. И сейчас, стоя на носу, вглядываясь в закатный горизонт да слушая рассказ Олава, вспоминал он, как от удара оглох и ослеп. А после прыгал неведомо куда вслед за побратимами и рубил, сек… И не каждый враг успевал схватить оружие, заслониться…
- На каждого из нас приходилось по пятеро воинов Альдунга-ярла, и каждый дрался остервенело как бешеный волк… Рагнар же бился с десятью воинами сразу – и ни один из них не мог его задеть! И тогда хитрой змеёй ударил в спину ему Альдунг – метнул тяжелое окованное копье, поднять которое смог бы только горный великан! Прямо в сердце нацелил тот удар нашему хёвдингу ярл - и тогда Сегирд, рубившийся с Рагнаром бок о бок, оттолкнул ярла в сторону и принял удар копья!
Викинги повернули головы к Турсу, что на носу стоял: «а правда жив ли, не примерещился?» - так живо рассказывал Олав про давнюю битву и страшный удар копья. У Сегирда даже зачесался огромный уродливый шрам на плече, оставленный Альдунгом…
- Тогда Рагнар встал над раненым и мечом отгонял от него врагов, пока не подоспели мы на помощь. Взяли в плен тогда мы только пятерых – и Альдунг был среди них. Наших полегло много, а Сегирд три дня после того шел по дороге в Вальхаллу. Да только не дошел – видно так Одина поносил, что тот его посейчас в своем чертоге видеть не желает!
Воины засмеялись – удачно Олав приплел про Одноглазого! Верно то – у отца Богов с Турсом разговор особый, это все знают.
- А дальше знаете всё – немало песен о том поют: Рагнар доставил плененного ярла Хральду-конунгу и стал его человеком. И теперь мы ходим в походы во славу конунга, что наш фьорд примучил.
Так неожиданно закончил Олав свой рассказ. Все покосились на Рагнара, но тот молчал в глубоком раздумье. Не собирался он наказывать старого викинга за дерзкие слова, молвил только:
- Было то давно… а если теперь кто судить меня хочет – отвечу!
Все опустили головы, и Олав тоже. Ярл обвел их глазами и поднял глиняную мису с брагой:
- Выпьем за тех, кто в том бою храбро сражался и погиб! Их отправили мы в Вальхаллу на корабле Альдунга…

[Сигрид >>>]

Руки что деревянные культи – да уж лучше бы деревянными были, все одно не поднимаются, так хоть не болели бы до лопаток до самых, не саднили бы стертые ладони. А завтра болеть должны, будто победили его великаны, досок на руки положили для сплясали по ним неистовый танец победы. Выть хотелось, на луну, чтобы светом своим руки успокоила.
На плечо тяжелая ладонь легла.
- Ты бы не сидел здесь, у края – смотри, как от брызг щеки мокры.
- Нормально все, не морская то вода.
- Нет?
Хёгни стушевался. Признаваться отцу, что от усталости слезами щеки орошены – да никогда, скорее руку эту ненавистную в огонь сунет!
- Да, ветер сырой, будто в дождь, - отвернувшись, пробормотал мальчик, тайком лицо вытирая.
- Пойдем, послушаешь о том, как встарь бились, - Хельги повел сына туда, где Олав уже завел рассказ о славных битвах. Отец и сын встали поодаль, в тень: неизвестно, вдруг кому из хирдманнов присутствие мальчишки на корабле дурным знаком кажется.
- Тебе ведь и двенадцати зим нет, - тихо говорил Хельги, мягко плечи маленькие разминая, чтобы наутро мог руками шевелить Хёгни. – Бывалых воинов лишь взял с собой Рагнар, юноши старше и сильнее тебя на берегу остались, матерям помогать, а ты ребенок еще, и с нами увязался. Не боишься, что не примут товарищи? Что завидовать будут, что одного оставят?
- Героем вернусь – не оставят, - пробурчал мальчик. Стыд снова на щеках запылал огненным цветом.
- Ты не героем, ты просто вернуться попробуй, - неожиданно грустно Хельги вздохнул. – Меча ты не удержишь, щита не поднимешь, отца умирать бросил, теперь вот обузой ярлу на шею повесил себя.
- Не обузой – я с собой взял все, что воину надобно! – звонко так воскликнул, что обернулись многие, благо Олав речь свою закончил. – а коли лишним посчитаете – так веревкой себя к верхушке мачты привяжу да буду вдаль всматриваться, землю или противника выглядывать!
Посмеялся кое-кто на смелые речи, кое-кто нахмурился. А ночь текла по крутым волнам, звездами на гребнях переливаясь.

Солнце за луной трижды опускались в море, когда на горизонте показалось Хёгни пятно-не пятно, полоска-не полоска, но не одиноки больше были корабли Рагнара-ярла на поясе студеной земли.
- Вижу!! – осип голос от долгого молчания, в ветре потонул. – Вии-жуу… - сильнее прокричал Хёгни, ветер встречный глотая, и на палубу взгляд опустил. Махал ему Хельги, чтобы слезал, да поведал, что увидел, кроме чаек, облаков да рыбьих хвостов.

Сообщение отредактировал Сигрид - 8-02-2008, 20:04

[SergK >>>]

Олав на носу всмотрелся вдаль: и впрямь виднелась впереди полоска суши. Востроглазый Хёгни, что к мачте себя привязал, уговоров не слушая, заметил её раньше опытного морехода.
- Молодец, парень! – похвалил его Рагнар, - Я гляжу, скоро старому Олаву останется только рассказывать свои байки – как Хунтьов сменил его у правила, так Хёгни сменит его на носу!
Воины засмеялись, а Олав упер руки в бока, притворно нахмурив брови:
- Знаю я такие места, где меня, пожалуй, никто не подменит… - мореходы подались вперед в ожидании ответа, а Олав веско закончил:
- На рукояти моего меча, да под боком у моей старухи!
Над палубой разнесся дружный смех. Кто-то ехидно крикнул, что насчет второго теплого местечка нельзя быть твердо уверенным, а пока Олав выглядывал шутника, грозясь охладить его пыл в морской воде, Рагнар сказал викингам:
- Если это один из островов гряды Весла – мы на полпути к Скъельдхейму! Сегодня мы ночуем на твердой земле. Весла на воду!

Когда корабль ткнулся носом в песчаный берег, Сегирд по традиции поставил на сушу весло: не подведи, ярл. Рагнар легко ступил на скользкое древо и спустился по нему на песок, не омочив в воде своих сапог – годы не спешили догонять вождя, по прежнему он был силен и ловок. Добрый знак! Вслед за тем сбросили сходни, а к берегу причалили два других корабля. На одном из драккаров не в меру ретивый викинг взялся повторить за ярлом… да только соскользнул с весла и шлепнулся в воду, подняв тучу брызг. Только посмеялись его товарищи – с вождя большой спрос, вождю и большой почет, а с молодого – лишь бы весло в руках ходило ровно, да ложка в руках после держалась.
Островок был небольшой, песчаный, но жизнь упорно цеплялась за любой клочок суши – в глубине острова темнел реденький хилый лес, а сквозь песок и камни пробивалась бесцветная, словно насквозь просоленная трава. Почти все сошли на берег, кормчие стали осматривать корабли – не терпят ли доски и деревянные гвозди урона в долгом походе? Олав с Хунтьовом заботливо оглядывали место, что дало течь – Олав кричал и поминал Хель, а Правило понуро склонил голову – и впрямь плохо проконопатил он шов, который поддался пению Ньердовых дочек. Позже корабль вытащат из воды и заново просмолят шов.
Сегирд без дела ходил по песчаному берегу. Во время долгого морского похода палуба начинает казаться мореходу незыблемой опорой… Вот только твердь после этого ходуном ходит под ногами.
Скоро солнце закатится, викинги разведут кострище, и Олав расскажет новую байку… И лисенок Хёгни будет его слушать с горящими глазами. А Сегирд не умеет складно рассказывать, да и на лютне играть… впрочем, одну его вису поет скальд Хральда-конунга. Рассказ в ней ведется о викинге, что уехал за зеленоглазой чужеземкой в далекую удивительную страну…

[Сигрид >>>]

Не спрашивая разрешения, ни одобрения не дождавшись, слетел вслед за ярлом Хёгни, ловко, да без спросу. Угрюмо хмурил брови Хельги, тайком довольно улыбаясь. Дерзок мальчишка, если сам себе дорогу к Хель не проложит, много славы отчему дому принесет.
Тень невидимая, неслышимая меж камней пронеслась, замерла у валуна, вслед Сегирду будто глядя.

Хёгни не стал у корабелов крутиться, первый же удобный момент улучил, в лес убежал. После палубы земля ему немилой казалась, качалась и убегала из-под ног, только забравшись на дерево и вниз головой на нижней ветке повиснув, успокоился Хёгни. Зелено-зеленые качались вверху-внизу ветки, как волны зеленые, как белые гребешки на листьях блики солнца. Шумит оно где-то, то ли вздыхает, толи сердцем бьется. Кровь к глазам прилила, и теперь в голове тоже шумит маленькое море…
Вдох.
…
Вдох.
…
Вдох.
…
Шелест леса сплетался с шелестом мыслей, и свивалась вдали странная мелодия, похожая на голосок свирели – или голосок ручья. И еще, кажется, слова там были, в песне, знакомы и понятные слова, но повторить их Хёгни бы не смог.

- Здравствуй, лисенок.
Хёгни едва с ветки не свалился, перекувырнулся, на землю спрыгнул, растрепанный. Перед ним стояла женщина, ни молодая, ни старая, в одежде обычной, непримечательной, только глаза ее сразу к себе притягивали и надолго в памяти задерживались. Зеленые, что морские глубины, властные глаза.
- здравствуйте.
- Что же ты тут один гуляешь?
- Так не один, а с хирдом мы приплыли.
- вот как.
- Да, меня уже на корабль взяли, и..
Хёгни разговорился, хвастаясь, а женщина потихоньку по тропке пошла, кивая и радуясь рассказу мальчика. Шла, и Хёгни за ней шел, и не замечал, как лес гуще стал, и моря не слышно было боле.

Хельги шел вдоль берега. Опять удрал куда-то мальчишка, вечно за ним догляд нужен! Шел хирдман и не заметил, как Сегирда повстречал...

Сообщение отредактировал Сигрид - 10-02-2008, 18:14