Местоположение засекречено

- Я ждал чего-то пооригинальнее, - лицо старого генерала замерло неподвижной костяной маской, шевелились лишь губы, словно нехотя выталкивающие наружу тихие слова, звучавшие на самой грани слышимости для обычного человека. - Напоминает старые фантастические фильмы. Семейные конфликты, двойные агенты, "мандарины", искупающие предыдущее предательство, и полководцы, переходящие на вражескую сторону из-за осознания высшего блага, что несут во Вселенную их повзрослевшие дети. Какой сценарий подготовлен для меня? Надеюсь, что-то философское, ненавижу экшен и драму.
Несмотря на активную речь, единственным показателем, изменившимся с момента пробуждения Громыко на мониторах наблюдателей, была лишь мозговая активность. Плюс две единицы, "уравнение с двумя неизвестными". Изменение пульса – один эпизод, время – начало беседы, продолжительность – одна целая две десятых секунды.
- Ваше отцовство, генерал, ограничивается каплей генетического материала, а наследственность неумолимая вещь, я, как и вы, не склонна драматизировать, - ни тени эмоций не промелькнуло в льдистых глазах, возможно, чуть научного интереса и только. – Терять время на философские разговоры я тоже не намерена. Вы владеете информацией, я владею достаточным запасом времени и необходимыми ресурсами, чтобы её получить.
- Я знал, что в программу набирали только генетиков с умственными отклонениями, но чтобы настолько, - Громыко неестественно вздохнул. - Раз мы определились с ролями и дальнейшими действиями, то не буду вам мешать.
Глаза генерала закрылись, показатели приборов вновь упали до минимальных величин. После тихой команды Снежной королевы к генералу подошли двое учёных в чёрной форме. Один встал за пульт, а другой установил на Громыко шлем полностью скрывающий голову. Визуализатор сразу зафиксировал веки, и началась стандартная программа поиска зрительных маркеров. Дальше в ход пойдут звуки, запахи, вкусы, отработанная схема поиска ключей занимала много времени, но всегда давала положительный результат. Правда, маркеры лежали на поверхности. Сноу была уверенна, что им придется отсеять не один десяток ложных веток, но в успехе майор не сомневалась. По-другому быть не могло. Она достала Громыко, и она вытянет из него всё, даже если придётся поселиться рядом и забросить все дела.
Сначала был только цвет, стандартные цвета спектра сменяли друг друга с интервалом с две секунды. Первый прогон – ничего. Небольшое увеличение дозировки специально разработанного для Громыко «коктейля». Второй прогон. Датчики отметили слабый всплеск на синем. Герда подошла к монитору. Всего полчаса и такая удача: зацепили маркер. Детализация шла куда медленней, оттенки синего методично сменяли друг друга.
На сороковой минуте сердце генерала внезапно остановилось, а за полсекунды до этого сухие губы дернулись, искажаясь в некое отдаленное подобие улыбки.
Команда реаниматологов появилась в то же мгновение, после первого тревожного сигнала. Сердце запустили, но даже при всей компетентности врачей, генералу нужно было дать время не восстановление. В течение вынужденной паузы майор Сноу предприняла ответные шаги. Когда Громыко пришёл в себя, рядом с ним стоял операционный стол с прикованным человеком.
- Это ваш донор, - охотно проинформировала его Герда. – Если снова остановите своё сердце, генерал, мы пересадим вам его.
Мужчина на столе забился в попытке освободиться, он бился головой и мычал заклеенным ртом.
- Остановите и это сердце, мы пересадим следующее, - продолжила Сноу. – А сейчас давайте для разминки посмотрим это. – Перед глазами генерала начали сменяться кадры из его прошлого: холоизображения его самого в молодости, матери, отца, его семьи, свадьбы, могилы жены и сына.
- Парад смерти, - устало вздохнул Громыко, рассматривая некую точку вне пределов физического пространства. - Это скучно, даже в моем положении. Вы всегда придаете смерти слишком малое значение, но почему-то считаете, что мы придаем ей гораздо большее, причем во всех ее проявлениях. Подозреваю, это связано с отсутствием инстинкта самосохранения, который у вас отсутствует, но спонтанно проявляется в среде нормальных людей. Вам видимо кажется, что мы руководствуемся им, чуть ли не в каждой жизненной ситуации, а любой намек на посмертие вызывает у нас просто животный страх. И мы, и вы зачастую сражаемся до последнего, но в вашем случае это происходит не потому, что у GE силен дух, а просто из-за того, что у вас вырвали часть эмоционального спектра, обязательного для любого эволюционно развитого существа. Вам никогда не казалось, что это неумение хотя бы в редкие моменты ощущать такой примитивный животный инстинкт уже изначально делает вас ущербными, несмотря на физиологическое превосходство?
Судя по показаниям приборов, генерал не предпринимал ни малейшей попытки помочь аппаратуре и введенным препаратам наладить работу своего организма. Эмоциональные реакции на происходящее оставались нейтральными.
- Благодаря этому, как вы изволили выразиться, «неумению ощущать» мы и одержим победу. Попробуем обоняние, - коротко распорядилась майор, не переставая думать, как нарушить внутренний баланс Громыко. Пока аромагенератор воспроизвел запахи предпочитаемой генералом еды и средств гигиены, по данным полученным после анализа кожи и содержания желудка. Потом стал методично воспроизводить аромат цветов, фруктов, сигарет.
- Ваша главная ошибка, исправить которую вы не сможете из-за своей неполноценной природы, заключается в самом чувстве превосходства. Превалирующий вид никогда не кичиться своим совершенством над иными, в отличие от вас. Подучите докосмическую историю Земли, возможно, там вы найдете немало прецедентов связанных с так называемыми "генетически" совершенными расами, объявлявшими себя сверхлюдьми. В конечном итоге они рано или поздно сталкивались с примитивной силой недочеловеков, которые удивительным образом смешивали их с грязью. Раз за разом. Многие килратхи до сих пор уверены в своем невероятном совершенстве и превосходстве над "лысыми обезьянами", хотя тот факт, что это они потерпели поражение в войне, могут оспаривать лишь недалекие фанатики. Самое смешное, что вы все равно неизменно будете двигаться этим ложным путем, и в конце концов прозвучит знаменитое и сакраментальное "Нет, этого не может быть!".

(& Факел + Aertan)

Тэк-с...

1) Источник света - солнце, как я понял, ни кому не нужно. Значит, оптимальный вариант (ИМХО) "переливающаяся" внещняя сфера ака "северное сияние" с периодичной затухаемостью. Для сего нужны электричество и элементы светимости (тот же фосфор или радиационные изотопы). Если оградить такую сферу изнутри какой-нибудь прозрачной "губкой", то радиация и прочий негатив будут уходить в циркулируемом процессе обратно в сферу - работка для Воздуха. Предлагаю так, иные варинты или возражения?

2) Тепло в недрах. Огня мы, пока судя по всему, не дождемся. Есть мысль, отправляю ПМ Альфе, остальным ожидать

3) Атмосфера. А вот давайте не заморачиваться, а? Кислорда с азотом налепит отвественный Созидатель, а углекислый газ на переработку для каких-нибудь грибов-плесеней, если не будет растений. Это для двух верхних ярусов, кстати перепада температур на них не будет при внешней сфере освещения, и живность может быть практически идентичной. В смысле существовать и там, и там В подземелья предлагаю накачать кислорода и метана, кислорода в земную кору добавить тоже, для всяких "алмазных кротов". А вот за вулканы, если вариант с теплом прокатит, можно не переживать.

По органической жизни это уже к другому Созидателю, а вот элементали (как и другие неорганические формы бытия) живут несколько по иным законам. Это я так к слову напомнить, что белковой жизнью мы вроде как не ограничены.

"Трехэтажный" мир? А почему бы и нет! Вот уж где можно разгуляться не только богам



Кроме прямых законов физики, у нас еще есть божественная воля. Не на прямую эта самая воля может быть выражена в тех же "кристаллах левитации", заключенных в недра островов, добыча которых впоследствии может привести к самым неожиданным результатам

Идея завязана на такое вещество как фосфор. Раскрасить небеса "земными" красками, что может быть забавнее? А еще можно сделать живые фосфорицирующие шары типа вольвоксов, только парящих меж облаков. Кстати, под землей они тоже могут обитать в качестве альтернативы, во всяком случае фосфорицирующую плесень Шаарад вам гарантирует

Давайте хоть с "лампочками" разберемся, есть у меня мысль, что сделать, если главные "электрики" не вмешаются, но для этого мне нужно, чтобы кто-то окончательно сформировал химические элементы

Что-то как-то не видно и не слышно двух основных "источников света", имеющихся пока в наличии у мироздания - Огня и Молнии.

Кольцо "освещения" тоже хороший вариант, и, кстати, наружный и внутренний миры не исключают существования друг друга, если уж речь о поддержании законов мироздания на божественной воле. К тому же, это так противоречиво и хаотично, особенно если их обитатели не так сразу узнают, о изнанке своей вселенной

- Шаарад, - будто что-то вспомнив, произнес темный. – Да, у этого имени нет значения. Теперь будет. Я – Шаарад.
Оглянувшись на одну из дверей, Созидатель, молча, поднял размытую руку. Проем заполнила тьма, сплетаясь в беспорядочный узор из тысяч оттенков вечного мрака.
- Отсюда будет легче слышать, кто и о чем говорит в главном зале, - прошипел Шаарад, хотя, казалось бы, божественной сущности ни к чему подобные ухищрения, взятые будто бы из другой реальности, о существовании которой он не мог знать. – Поэтому возьму себе, раз можно выбрать. А теперь, оставляю тебя, старший брат, как знать, может быть и я не последний.
Маслянистая капля вновь сорвалась, чтобы упасть на далекой вершине новых гор рождающегося мира.
- С чего бы начать, - двойственный взор внимательно изучал расстилавшееся перед ним, еще так и не обретшее полных очертаний. – Наполнить одно другим, используя третье? Или разогнать эту мерзкую однородную темень? А может дождаться, когда появятся те, кто смогут это сделать, будучи чужими творениями?

Присоединяюсь к ограничения на творения, при условии безграничного рассуждения на тему возможных вараинтов этих творений в понимании Созидателя



Второй мне тоже больше по душе, но насколько я знаю, то же севеное сияние, например, это результат переломления света от внешнего источника (Солнца). Так что можно купол (с дырками-звездами ). Только тут еще сразу стоит определиться, смены фазы "день-ночь" как-то будут проявляться, или статично одна фаза (либо три-четыре и т.д.)

А кто сказал, что Мир должен быть полным подобием нашего? Ну, ладно планета с уже существующими по умолчанию законами гравитации, но что мешает создать не солнце, а звезды или наполнить атмосферу "северным сиянием" по всей внешней площади Мира? Солнце нужно в первую очередь только растениям (и это если не найти замены ему, или им), и кто за растительный покров, кстати, будет отвечать?

Бесконечная тьма, пребывавшая в покое, изогнулась, нарушив так и не принятые до конца законы Порядка. Словно нарыв, о котором еще никто не слышал в этом мире, материя вздулась, давая пространство для новой формы существующего. Глянцевая черная капля сорвалась с незримой опоры и, преодолев бесконечную пустоту, расплескалась на каменных плитах у основания величественной чаши.
Темная масса вздрогнула вновь и, как будто нехотя, потянулась вверх, обретая очертания и форму. Два глаза, одновременно совершенно разных и одинаково бесцветных, раскрылись, изучая окружающее пространство в новом, еще непривычном для них спектре. Остановившись на Первом, двойственный взгляд сфокусировался чуть сильнее, и черный сгусток стремительно обрел очертания, сходные с воплощением Времени. На мгновение, показавшееся бы иным вечностью, тело нового Созидателя обрело завершенную форму, но тут же истаяло, будто покрылось дымкой, клубящейся над сосудом в центре комнаты. Остались лишь глаза, маслянистый блеск и широкий провал, очертивший рот, и ощерившийся короткими острыми зубами.
- Началось, - прошипел низкий басовитый голос. – Первый акт творения, но мой черед вступить настанет не сейчас. Хвала Первоначалу, старший брат, ведь у меня здесь уйма Времени, чтобы подготовиться.
И среди каменных колонн впервые в нарождающемся мире прозвучал смех.

Арьята



Одно перетекает в другое и вновь возвращается - идеальный цикл замкнулся. Отупение и безразличие вряд ли будут интересовать Шаарад, ведь они противоречат Действию. Просто эмоции, которым покровительствует Безумец, делают возвышенное приземленным, хотя допустим искренняя любовь двух тиранов и убийц, сеящая вокруг разрушение, смерть и хаос тоже придется ему по нраву

* * *

Clye







Если конкретно - "отрицательные" стороны души и вечный поиск новых комбинаций взаимодействия материи.

Шаарад не "божество для божеств", скорее наоборот, он продукт их первичных неосознаных желаний, рожденный Хаосом, чтобы заполнить образовавшуюся лакуну. Поэтому Шаарад и лезет по чуть-чуть в чужие сферы - анатомия, алхимия, разум, эмоции - привнося при этом частицу себя и искажая первоначальное. "Размытость применения" тоже сама часть образа. А вот по поводу власти и разжигания желаний - на то и отыгрыш. Сумеет Шаарад убедить другого Создателя попробовать то или это, разрешить ему внести правки, дополнить созданное или придать ему новые свойства, значит разжег желание. Не сумеет, попробует что-то еще. А вот последствия в случае удачного "разжигания"...

П.С. Открытым тесктом, чтоб было понятно: власти над Создателями у Шаарад, как и всех других друг над другом, нет и не будет.

Бойтесь своих желаний, они могут исполнится (с)

С дозволения мастера:

Шаарад, Безликий Безумец, порождение Хаоса и Первородной Тьмы.

Когда Эша пожелал обладать, Хаос изверг из себя то, что более всего было сходно с этим желанием. Когда пламя Фарианта соприкоснулось с плотью Налнура, Шаарад обрел цель своего бытия. Когда любопытство Тасса коснулось материи, Безумец осознал свою суть. А когда он сам пожелал быть и привносить Действие, воплощение завершилось.

Черная антрацитовая кожа Шаарад словно покрыта слоем тонкого жира, но это лишь часть его сущности – на ощупь она чистая, гладкая и холодная. В его правом глазу горит бесцветное пламя страстей и желаний, в левом – плещется холод ненависти и безразличия. Он не высок и не низок, не тучен и не худ, не велик и не мал. Шаарад не тратит мгновения на поддержание какой-то формы, другие Создатели видят лишь его суть. Для иных он обретает воплощение крепкого широкоплечего существа, схожего с Временем, но со всеми отличительными признаками, упомянутыми выше.

Его домен – любопытство, безумие, кровавые инстинкты и противостояние первичных элементов. Также он намерен бороться за покровительство над анатомией (а возможно и над всей медициной), продвигать алхимию и претендовать на власть за сферу переплетения эмоций и разума. Шаарад разжигает желания в других, а также стремиться создавать разрушительные комбинации «первородных» веществ. Всепоглощающая страсть и ревность, безудержный гнев и ненависть, бесстрашное любопытство и черная зависть – сама суть этого существа.

Воспринимая Действие ближе, чем все остальное, Шаарад осознано стремиться привнести его как в Порядок, так и в Хаос. Разрушение лишь отчасти интересует его, куда больше Шаарад занимает сам процесс. Хитрый ум интригана и слепая преданность последователя, желание мести за обездоленного, тяга к пониманию, овладевшая исследователем, похоть, подавляющая сознание – все это лишь части, складывающиеся в мозаику его личности.

Никого из других Создателей Шаарад не может назвать своим союзником, но все они, тем не менее, вызывают у него неподдельный интерес. Шаарад двулик. Для Чистильщика он тот, кто создает законы сознания, упорядочивая разумную жизнь, и тот, кто подталкивает эту жизнь к поискам вечности, к стремлению обмануть и обойти смерть. Для Тасса он тот, кто разжигает в его созданиях иные желания к жизни, и тот, кто привносит в них безумное саморазрушение. Для Фарианта у него найдутся новые комбинации для самого существования разрушительной стихии, и в то же время он породит в живых желание обуздать и подчинить себе пламя тысячами других способов. Но главная фигура противостояния Шаарад – Йонке, хотя они и принадлежат к одному началу. Почти все, что творит он, противолежит ее сфере. Алчность и гнев стирают возвышенные грезы и желание мечтать, фанатизм и страсть оскверняют любовь, любопытство затемняет разум и притупляет страх. Почти на все у Шаарад найдется свой особый «противовес».

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, раннее утро.

Алые лучи рассветного солнца падали на стены домов, причудливо играя длинными тенями людей на выщербленной мостовой. Тамир Нуквод неторопливо шел по знакомым с детства улицам, прячась в длиннополом шерстяном плаще от утренней прохлады, еще скрывающейся в уголках квартала там, куда не добрался свет восхода.
Тамир смотрел по сторонам, одновременно дивясь и не веря до конца в то, что он видит. Конечно, в силу ряда причин, слуха почтенного ростовщика достигали рассказы о переменах, преобразивших Аль-Арсуф. Но все же Нуквод не был готов к тому, что темные переулки его далекого детства могут столь разительно выглядеть теперь, спустя столько лет.
Выметенные каменистые мостовые, обновленные фасады жилых домов, дети, играющие прямо на улице, торговцы с лотками, занимающие в этот час удачные места на углах и перекрестках. А еще, что особенно тронуло Тамира – звуки жизни, простые незатейливые звуки, привычные скорее в кварталах куда более благополучных, чем бывшие трущобы. Детский смех, звон инструмента чеканщика, работающего под навесом у своей мастерской, негромкие разговоры встретившихся соседей. Это не был тот Аль-Арсуф, из которого Тамир пытался выбраться в свое время всеми возможными способами. Нет, совсем не был.
Большая кофейня «Тихий ключ», на памяти ростовщика здесь всегда были лишь замшелые развалины, манила к себе еще издалека мягкой гаммой масляных красок и сочной зеленью, притаившейся в небольшом дворе, огражденном от улицы плетеной стеной из дерна. Пока что в саду было слишком прохладно, и немногие посетители предпочитали полутемную залу, где можно было с удобством расположиться среди мягких подушек и душисто-горьковатых ароматов.
Слуга проводил гостя в дальний угол кофейни, где у высокого окна, занавешенного тонкой парчой, пропускающей свет, его уже ожидали.
Тамир с интересом и без страха взглянул на того, о ком раньше ему приходилось лишь слышать. Каин улыбнулся в ответ краешком губ, демонстрируя саблевидный верхний клык, и сделал приглашающий жест.
- Признаться, ваше приглашение стало для меня неожиданностью, хотя я и полагал, что наши интересы могут пересечься, - опустившись на подушки у невысокого столика, ростовщик взял предложенную кружку с причудливым орнаментом и, отдав должное сначала запаху, сделал небольшой глоток. Кофе оказался не верхом совершенства, но весьма и весьма неплохим.
- Приятно иметь дело с умным человеком, амир Нуквод, - мангус полулежал у стены, развалившись на тканном ковре, демонстрируя покой и безмятежность.
- Тогда, быть может, продолжим нашу беседу без лишних словесных пируэтов и кривотолков?
- Было бы весьма разумно. Итак, старый дом в конце квартала у рынка Сагхи. Он принадлежит вам, хотя там никто и не живет, разве что пара нищих, да полтысячи крыс. Я хочу купить его.
- Купить? – Тамир действительно был удивлен той формой, в которой прозвучало ожидаемое им предложение.
Не было нужды сомневаться, что такой «человек», как Каин Кхан, может, если захочет, взять почти все, что угодно, не утруждаясь мнением хозяина. Тот дом, который стал для мангуса новым логовом, Кхан взял именно так.
Прежде в этом большом строении собирались местные попрошайки да уличные воришки, но Нукводу было известно, что одним прекрасным утром несколько недель назад они перестали это делать. Более того, большая часть из них вообще пропала из Оазиса, а о том, что стало с пропавшими или их телами, по Аль-Арсуф и ближайшим кварталам ходили лишь слухи.
Уличным прохиндеям не повезло, хотя Тамир был склонен считать, что дело здесь было не в везении. Эти ребята не принадлежали ни к одной из городских гильдий, ведущих темные дела, и о них некому было побеспокоиться. Их только лишь «курировал» один не слишком важный, но пользующийся авторитетом человек, принадлежащий к одной подобной структуре.
Галал, более известный под именем Тихоня, конечно же не собирался спускать своеволия мангуса, но буквально через несколько дней после появления Кхана в Аль-Арсуф, случилось непредвиденной. Загулявший Тихоня перестарался с игристыми напитками и, будучи в изрядном подпитии, выпал с балкона второго этажа собственного дома, сломав шею. Примечательно, что свидетелей случившегося так и не нашлось.
После всего этого, услышать от Каина такое предложение было для Тамира более чем неожиданным.
- Просто купить?
- Да, но не просите слишком много, дом в плохом состоянии, и мне еще придется оплатить работу мастеров по его восстановлению.
- Это интересно, - ростовщик сделал еще один глоток кофе. – Могу я поинтересоваться, что вы намерены делать с этим местом в дальнейшем?
- Продам. Здание достаточно велико, его можно разделить на четыре отдельных помещения с разными выходами и общим двором.
- Так просто? – в глазах Нуквода появилось недоверие. – Я ожидал чего-то большего от человека с вашими устремлениями.
Кхан улыбнулся еще шире и чуть кивнул.
- Я продам эти дома не случайным людям. У меня есть на примете четверо молодых стражников, которые совсем недавно обзавелись семьями, - последнее слово мангус проговорил с легкой натяжкой, то ли из личных чувств, то ли потому, что семья в Оазисе всегда была понятием относительным. – Им больше не хочется жить в казармах городской стражи, но и в дома своих родителей или родителей их жен им тоже не хочется переселяться. Я предложу им выход, и возьму отнюдь не самую большую цену. А уж если кто-то ссудит этим молодым людям некоторые суммы презренного золота…
Тамир понимающе кинул.
- Дозорный пост стражи стоит далеко от рынка Сагхи, почти у самого Моэль-Арсуф, но если там появиться дом, где живут семьи стражников… Благородное дело ради благородной цели. Считайте, господин Кхан, что я буду рад помочь вам в этом деле. И не только, если будет на то воля Богини.
- Рад это слышать, амир Нуквод.
Каин слегка приподнялся и, ухватив край занавеси когтями, выглянул на улицу. Тамир проследил за взглядом мангуса, поразившись, как точно тот успел почувствовать (или все-таки почуять?) момент.
По улице в сопровождении двух телохранителей шел Айюб Нахмет. О том, что этот молодой мастер-ювелир перебрался в Аль-Арсуф, Тамир знал, так что появление некогда лучшего подмастерья дома Калим не стало для него неожиданностью.
Нахмет представлял собой ходячую выставку собственного таланта. Витые кольца на пальцах и браслеты из золота различных оттенков, серебряные шнуры ожерелий поверх свободной кристально-снежной фарджия, тонкое шитье металлической нитью на поясе – Айюб почти не использовал в своей работе драгоценные камни, чем грешили другие мастера его профессии. Молодой мастер полностью отдавался лишь металлу.
Его сопровождающие, на вид уроженцы Оазиса, были облачены, как и сам Нахмет, только в белое – головные платки, ниспадающие на спину, свободные широкие штаны и войлочные жилеты. Эти жилеты весьма эффектно оставляли руки открытыми до плеч и демонстрировали переплетающиеся «канаты» внушительных мышц, прикрытых лишь бронзовым пустынным загаром. На поясе у каждого из охранников висела изогнутая сабля, оружие более легкое и изящное, чем привычный в Оазисе шемшир.
- Прошу простить, но мне пора, хочу еще успеть на сегодняшние гонки, - Нуквод не успел заметить, когда его собеседник покинул свое место и успел оказаться между ростовщиком и выходом, край парчовой занавеси все еще опускался вниз. – На всякий случай даю вам время обдумать мое предложение, а завтра на этом же месте в это же время мы сможем обсудить точную цену сделки.
- С большим удовольствием, - кивнул на прощание Тамир.
Когда человек-зверь ушел, ростовщик переместился к окну и, продолжая смаковать горький черный кофе, придвинулся поближе к проему, чтобы не пропустить момент встречи.
Ювелир и мангус обменялись церемонными кивками, холодный ветерок донес до Нуквода лишь обрывки вежливых приветствий. Дальнейший путь Нахмет и Кхан продолжили уже вдвоем.

Нет-нет, все намного конкретнее. Пасхалка открывается при переходе из пункта А в пункт Б, дело будет происходить на лесной поляне с кучей народа. Очень весело (и сам процесс, и комментарии после, в том числе и от команды (Алистер больше всех прикалывается, естественно)), но лучше смотреть самому. Местный Эскалибур, кстати, именно "аналог", хотя в бою неплох. У меня принцесса-консорт Ферелдена и будущая королева Тедаса с ним бегала до финала "Эвейкина/Пробуждения".

Кстати, метеорит забыл - это прямая отсылка на Супермена (фермер в начале сценки говорит о мальчике, которого они тут недавно подобрали: "На шум пришли. Сидит. Не плачет. Две руки, две ноги, номальный малец, с женой на воспитание взяли" ).

Сижу и между делом переигрываю старый-старый BG (с кучей модов и аддонов и графикой из второй части, разумеется ). Так вот, в DA пасхалок просто море именно на эту игру, есть разумеется отсылки и к продолжению легендарной серии. Имена, ситуации, вещи - всего и не перечислить.

Для примера (чисто по линии дворянина, как по самой свежей в памяти): брата ГГ зовут Фергюс (один из офицеров Флэймин Фист), сцена с крысиным побоищем на кухне (боевое крещение в Кенделкипе), кладбище в Убежище ( V-Z успел раньше ), сумасшедший храмовник-патологоанатом-ветеринар (доппельгенгер, изучающий кошку при возвращении в тот же Кенделкип) и т.д. и т.п.

Вместо хомяка Бу имеется (кроме мабари) наг с забавным "театральным" псевдонимом

В подземной крепости (где Легион Мертвых) можно найти "бессмысленную записку" с жутко веселым вопросом в конце, который сразу делает глупый текст понятным (советую английский вариант).

Вопрос собственно:



Есть веселая пасхалка-сцена на сказания о короле Артуре (вроде бы доступная только при игре дворянином), в результате можно получить очень хороший "аналог" Эскалибура.

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Последние шаги стражников стихли в темноте, и Кхан, отвалившись от стены, сделал несколько неторопливых шагов вдоль здания, двигаясь так, словно он тоже собирается уйти. В следующее мгновение размытая фигура мангуса метнулась вправо и вверх. На стене, в том месте, где Каин схватился рукой, осталось пять неглубоких отметин. Вторым рывком человек-зверь уже взлетел на парапет, проворно бросившись на замершую добычу. В голове Кхана, как биение сердца, пульсировала лишь одна мысль – «Не убивать! Не убивать! Живым!»
Для обычного человека это было проделано практически бесшумно, но Фламаль учился не зря. Когти, оцарапав камень, не могут не издать звука – тихого, как шорох травы под ногой, но все же звука. Для того, кто ждет неприятностей и предполагает, откуда они могут последовать этого достаточно. Вот только применять заклятия – значит лишить предыдущие действия смысла. Нехорошо же!
Молодой человек перекатился на спину, поворачиваясь лицом к предполагаемой угрозе. Он опирался локтем о крышу. Растрепавшиеся волосы, растерянное выражение лица – черная ткань делает плохо заметным остальную фигуру. Блестят лишь глаза и синеватым отсветом – перстень на пальце.
Кхан замер, почти завершив привычное движение броска. Но остановился мангус далеко не в последнее мгновение, так был слишком велик риск не удержаться от того, чтобы когти и мускулы стали действовать инстинктивно, полностью позабыв о разуме, которому должны подчиняться. Широкие ноздри еще раз втянули запах, разделяя на составляющие и запоминая, пусть ненадолго, но все же.
Каин навис над Фламалем, в темноте глаза мангуса смотрелись бездонными провалами, светлыми пятнами выделялись ощерившиеся клыки, почти вдвое крупнее человеческих.
- Ночной моцион, берекеля? - вакарашское «малыш» вырвалось само собой, едва Кхан разглядел своего нового знакомого вблизи. - Или у тебя есть версия получше?
- Слежу, - признался тот, и отполз на полшага. Тело было напряжено – но на краю крыши и перед угрозой подозрительно было бы обратное. – Я... следил. Я немного маг, учуял необычное заклинание и решил найти. А так... безопаснее.
- Прятаться от стражи безопаснее, - мангус словно посмаковал эту фразу на вкус. - Наводит на определенные мысли. Так что же ты учуял, берекеля, и что увидел? Согласись, я предлагаю честную сделку - твой рассказ за то, что я не сдал тебя Игерию и Сулику. Можешь добавить к этому ценность собственной жизни. Можешь и не добавлять, если очень уверен.

(& higf)

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Маг появился достаточно быстро, чем приятно удивил стражу. Впрочем, для самого мага приятного было мало: еще бы, его подняли с постели! Двое дюжих слуг опустили носилки в дорожную пыль, занавеска отдернулась и почтенный мэтр выбрался наружу. Из-под наспех накинутого расшитого халата, какие любили носить некоторые маги в возрасте, мелькнул краешек ночной сорочки.
Каин чуть склонил голову в знак приветствия, удостоившись ответного надменного кивка. Впрочем, все внимание мангуса внезапно оказалось сосредоточенно отнюдь не на маге. В переулке возник новый запах, еще до появления последнего, за несколько мгновений до этого. И это был запах человека, совсем рядом, совсем близко.
Чужой взгляд, который ощущал Кхан, обрел плоть и аромат, и от этого мангусу стало даже как-то спокойней. Но тот факт, что раньше он не чувствовал этого, вызывал опасения. Однако, Каин решил, что демонстрировать свою осведомленность, пока по-прежнему не стоит.
- Дежурные маги на заданиях, - доложился тем временем пришедший с магом стражник, - Я взял на себя смелость вызвать мэтра Игерия.
Сулик заверил подчиненного, что тот сделал все правильно, меж тем, уважаемый мэтр, наморщил свой крючковатый нос и поводил им из стороны в сторону, точно ищейка.
- Ну-с? - несколько раздраженно поинтересовался Игерий.
Командир стражей, заметно робея перед авторитетным магом, изложил скудные детали. Собственно, рассказать ему было почти нечего.
- Вижу-вижу, мой мальчик, - желчно прервал стражника маг. Был он смуглый и худой, с седеющими волосами и такой же бородой и выглядел лет на шестьдесят. Сколько же ему лет на самом деле, сказать было сложно. Не каждый из магов увлекается внешним омоложением. Многие из них предпочитают, внутренне поддерживая организм в форме, внешне соответствовать своему почтенному возрасту, восприятия окружающих ради ли или ради гармонии с самим собой. Одно Сулик мог вспомнить наверняка: когда он встретил мэтра Игерия впервые, будучи сам еще зеленым юнцом, тот выглядел точно так же, как и теперь.
Маг продолжал морщиться, точно сам воздух в переулке был ему неприятен.
- Ну а вы что скажете, молодой человек? - обратился он к мангусу, - Чувствуете ли вы это?
Сулик покосился на Каина с некоторой завистью: молодой человек, поди ж ты! А он, Сулик, для старикашки-мага по-прежнему "мальчик".
- Если вы о магии, амир Игерий, то, безусловно, - пристальный взгляд Кхана вновь был неотрывно устремлен на перепуганную девушку, а вот слух напротив пытался уловить каждый шорох над головами собравшихся. - Если же о том, что это было... Я не чувствую, чтобы здесь было что-то привычное. Живое.
В устах мангуса, народ которого считал живыми небо, ветер и речные воды это звучало весьма двусмысленно.
- Не такое живое, к какому привыкли люди.
Каин не стал продолжать свою мысль. Рассказы о глиняных идолах, оживленных проклятой кровью Гатакана, и до сих пор бродящих в далеких уголках степи, сейчас явно были не тем, что хотели услышать стражники, да и жителей Аль-Арсуф страшные слухи не порадовали бы, разумеется.
Игерий пожевал губами и покивал. Он ощущал остатки бушевавшей здесь недавно магической стихии очень хорошо, и она ему не нравилась. А более всего ему не нравилось то, что он не мог ее опознать. Он! Он, знающий отличительные признаки должно быть сотни школ. Не мог опознать! Неужто его подводит память?
- Его легкие забиты песком, это можно сказать и без вскрытия, - пробормотал он, точно слова могли помочь ему вспомнить, - Но тело мы заберем. Нужно провести исследования. И да...
Он едва взглянул на девушку.
- Не трудитесь пробудить ее. Ее здесь нет.
- Но ее нужно вернуть, - Кхан демонстративно пригнулся, заглядывая в глаза несчастной. - Она единственная, кто точно знает, что здесь произошло.
Слово «почти» между «она» и «единственная» едва не сорвалось с губ мангуса. Что видел и знал незримый наблюдатель на крыше, еще предстояло выяснить.
- Уверяю вас, молодой человек, мне интересны сведения, которые она, вероятно, хотя и не факт, могла бы нам дать. Но торопиться в этом вопросе не следует, иначе мы упустим ее окончательно.
Маг на некоторое время замолчал, должно быть, не считая нужным объяснять подробнее, но потом передумал:
- По моим внутренним ощущениям, она сейчас очень далеко. Мне доводилось видеть человека, экспериментировавшего с тонкими мирами и заблудившегося в них. К тому моменту он не мог найти дорогу назад уже двадцать дней. Тогда он ощущался мной также, как она сейчас. И мне весьма интересно узнать, кто или что смогло забросить ее на такое расстояние за столь короткое время.

(& Reylan)

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Слух и обоняние по-прежнему оставались ведущими, зрение лишь дополняло мелкими деталями картину окружающего. Кхан двигался на звук, стараясь не задерживать на нем внимание, поскольку, как подсказывал жизненный опыт мангуса, сейчас нельзя было сосредотачиваться лишь на одном конкретном элементе происходящего. Чуть пригибаясь в привычной охотничье манере, Каин приблизился к двери, тускло выделявшейся в темноте на фоне стены.
Отсюда уже хорошо просматривался невидимый ранее отрезок переулка. Там, шагах в пятнадцати от мангуса лежал человек, а чуть поодаль, прижавшись спиной к стене, сидел второй и едва заметно покачивался, обхватив руками подтянутые к самому подбородку колени.
Крадущейся тенью, ступая мягко, как умеют только дети вакарашских степей, мангус подошел к странной парочке. Чуть склонившись над лежащим и проверяя, что с ним, Каин не выпускал из поля зрения второго. Тот, похоже, был напуган. Тем, что случилось? Тем, что увидел? Тем, что кто-то сделал здесь? Тем, что он сделал сам? Эти вопросы не оформились в отдельные мысли в голове Кхана, они просто проскользнули за считанные мгновения где-то в подсознании. Время для размышлений ушло.
Неподвижное тело принадлежало молодому мужчине. Оно лежало на спине, разметав в стороны руки и ноги, и взгляд его остекленевших вытаращенных глаз вперился в ночную глубину. Среди мистиков бытует мнение, будто бы на дне зрачка жертвы в момент гибели отпечатывается образ его убийцы. Так оно или нет, но глаза этого несчастного не отражали ничего, кроме темной пустоты неба, а белки оказались расчерчены сеточкой сосудов. Даже в темноте было заметно, как посинело его лицо. Самым же странным штрихом этой трагической картины был песок. Его было много в ноздрях и приоткрытом рту жертвы, на его одежде и вокруг.
Сидевшая рядом девушка продолжала тихо всхлипывать, и ее взгляд мало чем отличался от взгляда покойника. Он был устремлен будто бы в никуда. На появившегося Кхана она не обратила внимания.
Мангус осмотрел мертвое тело, на всякий случай стараясь не касаться убитого. Грубая кожа Каина покрылась мурашками, но не от страха или холода. Легкие покалывания, как в предверии степной грозы, давали мангусу понять, что здесь не обошлось без магии. Дикой и не совсем обычной, по понятиям простых смертных.
Народ Кхана не имел способностей к этому незримому искусству, и это без сомнений послужило в свое время одной из причин их падения. Но чувствовать магию, как и любую другую опасность, мангусы умели превосходно. Инстинкты, обострившиеся за столетия выживания, были, пожалуй, единственным, что спасало мангусов от полного истребления.
Если бы убитый не был человеком, Каин знал бы, что следует делать. Но с мертвыми людьми должны разбираться люди, стражники и жрецы. Отвернувшись от покойного, Кхан сделал шаг ко второй жертве ночного кошмара, опускаясь на правое колено, так чтобы их лица оказались на одном уровне.
Ощущение чужого взгляда, наблюдающего за ним, не покидало мангуса с того момента, как он вошел в переулок, но озираться по сторонам и демонстрировать свою "осведомленность" было бы верхом глупости. Не обращая внимания на зудящую кожу, Каин вытянул руку и звонко щелкнул когтями возле уха дрожащей девушки. Она только сильней вздрогнула, но не понятно, от звука ли мангусовых когтей, или просто потому что ее и без того трясло.
Меж тем, с той стороны, откуда пришел и сам Кхан, послышались шаги, и желтый свет масляного фонаря заметался по стенам: то наконец подоспели стражники. Они появились, держа оружие наготове, но быстро поняли, что опасности в данный момент уже нет. Обменявшись короткими репликами, двое устремились дальше по переулку, третий принялся проверять двери, оглядывать стены. Последний из них остановился в круге света, присел подле трупа, пригляделся и выругался. Едва ли его напугало зрелище, немолодой уже воин и не такое повидал за время службы. Но был он удивлен, это безусловно. Откуда здесь столько песка, крупного, золотистого, как на барханах, чуть искрящегося в свете фонаря? Это вам не мелкая дорожная пыль или сухая земля. Проулок, конечно, не мощеный, а только хоть весь его вымети - такого песка не наберешь.
Стражник поднялся, пригляделся к девушке: внешних повреждений на ней видно не было. Воин осторожно коснулся ее плеча и позвал:
- Госпожа?
Она не среагировала на касание и не ответила, тогда стражник поднялся и повернулся к мангусу. Каина он узнал. Неформального главу квартала Аль-Арсуф стража не знать не могла.


(& Reylan)

Лавка Тонга, квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Резкий и слишком громкий звук, жестоко разбивший ночную идиллию. Неприятный звук. Кхан видел и слышал немало смертей, но таких очень и очень немного. Плохой знак, и нужно разобраться, что к чему, а если получиться – то и решить все быстро, жестко, но умело и тихо.
Позади раздался шорох, и мангус, уже накидывавший кожаный жилет, обернулся. Безмолвный Тонг замер под деревянной аркой, на его плече лежало обнаженное лезвие широкого шамшира.
- Останься, - это прозвучало не столько как приказ, сколько как просьба.
Ночь Оазиса холодна, расставаться с любимым кафтаном Кхан не решился. Решетчатая ставня балкона послушно распахнулась, и мангус шагнул в темноту. Через мгновение лишь чашка с недопитым чаем подтверждала тот факт, что Каин действительно был здесь.
Он приземлился мягко, подогнув ноги и коснувшись левой рукой старых камней мостовой. Сейчас, повинуясь инстинктам предков, мангус больше полагался на слух и нюх, чем на зрение, и те безошибочно указывали ему путь. Двигаясь быстро и уверенно, Кхан зашагал по главной улице к одному из переулков.
Недавние размышления не оставили мангуса до конца, и, несмотря на обстоятельства, он не мог не поддаться удовольствию от созерцания того, что происходило с Аль-Арсуф. Еще недавно на такой крик никто из местных и не обратил бы внимания, продолжая заниматься своими делами. Немногие, кто оказался бы поблизости, поспешили бы убраться прочь. Но сейчас потревоженный квартал реагировал совсем по-другому – зажигались огни в домах, выглядывали люди из окон, на порогах домов появлялись мужчины с лампами, с фонарями, с простым, но добрым оружием, вроде тяжелой палки или вполне солидной дубинки, окованной металлическими кольцами. Им было не все равно, это был их квартал…
На углу Каин остановился. Мужчина, появившийся в дверях соседнего дома, был ему знаком. Шахруз. Когда-то он был помощником известного каменщика и плиточного мастера, которому Кхан заказал ремонт своего пристанища. С недавних пор у Шахруза было уже свое дело и свои помощники. Его услуги пользовались спросом в Аль-Арсуф – большинство новых домов, мастерских и лавок отстроили молодой каменщик и его люди. Особенно хорошо удалась кофейня на углу, столь любимая стражниками…
- Шахруз.
- Амир Кхан? – молодой человек сделал шаг по направлению к Каину, но был остановлен взмахом руки.
- Стража. Приведи стражу, сюда, - Каин неотрывно смотрел в темноту проулка. – Это там.
- Хорошо, - каменщик кивнул, не смея ослушаться человека-зверя, и поспешил прочь.
Мангус, глубоко вдохнув ночной воздух, хищной тенью скользнул между серых стен. Он не любил ждать.

Лавка Тонга, квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, чуть за полночь.

Невысокий худощавый человек медленно и осторожно миновал деревянные ступени лестницы, аккуратно неся в руках поднос с одиноким сосудом. Облаченный в просторные черные шальвары и длиннополую рубаху, перехваченную тонкой полоской кожи, хозяин лавки выделялся в одежде от большинства местных лишь выбором цвета, да повязкой, обмотанной вокруг головы, и оставлявшей открытыми только глаза. На родине Тонга ее называли вахруб – знак прокаженных и изгнанных.
В просторной беседке, залитой лунным светом, струящимся между переплетения виноградных лоз и листьев, царила ночная прохлада. В центре среди пространства, заполненного подушками, были установлены сразу две жаровни. Огненные всполохи от пылающих углей причудливо перекликались цветом, создавая странную и манящую атмосферу.
Каин Кхан сидел, облокотившись на ворох мягких валиков, так, что его взгляду легко представали и широкая улица внизу, и крыши домов старого квартала вокруг. Рубиновые искры, играли в глубине его темных глаз, придавая мангусу ту самую малую деталь, что делала его неразрывной частью всей остальной картины.
Тонг тихо прошел в центр беседки и поставил поднос на невысокий столик подле Каина. Когти мангуса тихо скрипнули о металлическую поверхность узорчатой кружки, чьи края расширялись кверху наподобие цветочного бутона. Втянув аромат травяного чая, Кхан сделал большой глоток и обернулся к стоявшему Тонгу.
- Совсем как дома.
Человек в черном благодарно кивнул.
- Каждый раз удивляюсь, как тебе удается найти все ингредиенты, - безмолвный Тонг лишь пожал плечами. – Впрочем, в этом городе, похоже, можно найти все.
«Собеседник» слегка кивнул, не было смысла не соглашаться с очевидным. Кхан сделал еще один глоток и, прижав горячий сосуд к груди, покрытой сейчас лишь жестким черным волосом, снова посмотрел на ночной Аль-Арсуф. Так старый хищник смотрит на свои владения.
- Лавка по-прежнему не дает дохода?
Тонг сделал какой-то жест, уловить значение которого вряд ли смог бы непосвященный, но Каин понял все, даже не оборачиваясь.
- Ничего. Она дает нам хорошее убежище. А денег пока достаточно… Ты что-то хотел?
Кхан вновь обернулся, и Тонг щелкнул пальцами обеих рук, сложив их затем в кольца.
- Да. Гонки. Конечно. Сделай ставки, выбери сам. Возможно, я тоже приду посмотреть.
Слегка поклонившись, Тонг отступил в тень, а Каин вернулся к созерцанию ночной панорамы и кружке травяного вакарашского чая, приготовленного по тому рецепту, который не знал ни один из кочевников Вакараша.
У лестницы Тонг остановился, чтобы бросить на мангуса еще один взгляд. Каин часто проводил так свои ночи – в одиночестве и созерцании. Он любил говорить, что следит за тем как меняется маленький кусочек мира вокруг. Меняется по его прихоти.
Еще несколько недель назад нищие, попрошайки и воры, заполняли Аль-Арсуф, как и весь этот район Оазиса. Здесь привычны были грязные торжки и заброшенные заколоченные дома, темные подворотни, спившиеся забулдыги и наркоманы, истратившие все, что у них было на поиск наслаждений в дешевых курильнях и притонах. Потом все изменилось…
Каин не был тщеславен, но поистине любил свои творения. Тонг знал, что Кхан будет сидеть здесь до утра, прислушиваясь к ночным звукам, доносящимся из домов, из небольших двориков и из-за запертых ставен ремесленных мастерских. Он будет ждать зари, когда Аль-Арсуф медленно начнет просыпаться и наполняться дневной суетой. Застучит молот молодого кузнеца, под звуки разгорающейся печи, станет вторить ему инструмент чеканщика, заскрипят в глубине открывшихся лавок станки ткачей и гончарные круги. Один за другим появятся ранние покупатели. В тенистом саду кофейни, отстроенной на углу, как всегда усядутся играть в нарды стражники, сменившиеся с ночных караулов. На улице весело и шумно станут играть дети, а бродячий музыкант или факир добавит свою посильную лепту в новую жизнь нового Аль-Арсуфа.

Каин Кхан

Он не знает ответа на вопрос, сколько ему лет, потому что никогда не считал их. Каин Кхан перебирается из страны в страну, из города в город, нанимается на службу к разным людям и пребывает в вечных поисках удовольствий, как и подобает истинному мангусу.

Внешне Каин вполне мог бы сойти за человека, но увидеть отличия довольно легко. Среднего роста, крепко сбитый с широкой грудью и мощными плечами мангус всегда бросается в глаза из-за своей горбатой спины, словно специально подчеркивающей лобастую голову, посаженную на короткую толстую шею не вертикально, как у людей, а под углом чуть вперед. При разговоре собеседник может легко заметить, что клыки у Каина, как верхние, так и нижние, намного крупнее человеческих. Когти у мангусов крупные, твердые и острые на концах, по оттенку они похожи на обветренные костяные наросты. Раскосые глаза Каина имеют темно-карий цвет, как и у всех представителей этого народа. Свои грубые черные волосы на голове Кхан заплетает в традиционную косу, длинную и тонкую, часто накручиваемую на левое плечо. Жесткая поросль усов идет вдоль верхней губы Каина и спускается двумя прямыми углами вниз до округлого подбородка.

Несмотря на долгие странствия, Кхан не изменил традициям своих предков. Его одежда – короткий жилет, высокие мягкие сапоги, свободные штаны и широкий кафтан без застежек – сделаны из обработанных лошадиных шкур, аккуратно обшитых поверх тонким слоем выделанной змеиной кожи. Мангусы шутят, что с такой одежды легче смывать кровь. Из оружия Каин носит при себе лишь широкий разделочный нож, каким удобно потрошить и свежевать добычу. Больше истинному мангусу и не нужно.

В Оазис Кхан попал, сопровождая одного купца в качестве телохранителя. Спустя день после приезда, торговец умер от странной болезни, и весь товар достался Каину. Удивительно, но никто из приказчиков умершего не протестовал, а мангус чудесным образом отыскал нужных людей, для которых и предназначалось содержимое партии, и сбыл тюки с добром в кратчайшие сроки. Сам город к тому времени успел мангусу весьма понравиться.

Квартал Аль-Арсуф, когда-то бывший частью одного из беднейших районов Оазиса, отлично подошел мангусу в качестве пристанища.

* * *

Тонг

Маленький тщедушный человек, прячущий свое изуродованное лицо под черной повязкой-вахруб – «знаком прокаженных» из степей Вакараша. Тонг молчалив, не в силу характера, а из-за отсутствия языка, потерянного там же где и былое лицо. Никто не знает когда и где Каин Кхан подобрал своего верного спутника, да и вряд ли кому-то это действительно интересно.

Тонг держит лавку на первом этаже в доме Кхана, где продает разные целебные растения, лекарства, ароматические свечи и благовония. Его считают неплохим знатоком в вопросах травничества и алхимии, и когда у жителя из Аль-Арсуф нет денег на услуги мага или лекаря, он непременно отправится в лавку Тонга. А иногда, и когда эти деньги у него есть.

* * *

Лавка Тонга.

Большое двухэтажное здание, квадратной формы, с небольшим внутренним двором, зачастую накрываемым полосатым тентом. Окон снаружи на первом этаже нет совсем, на втором – это узкие, похожие на бойницы, прорези. Та сторона второго этажа, что выходит на главную улицу Аль-Арсуф, представляет собой большую крытую беседку, стены которой заросли диким виноградом.

Когда-то в прошлом этот дом принадлежал зажиточному купцу. Впоследствии он стал притоном бля нищих и уличных воров, сменив не мало официальных и теневых хозяев. После небольшого ремонта выглядит вполне презентабельно.

На первом этаже находиться лавка Тонга, занимающая все крыло под беседкой. Снаружи нет никаких вывесок или знаков, случайный прохожий не забретет в такое место. Торговый зал представляет собой темное помещение с длинным прилавком, за которым возвышается стеллаж с самым ходовым товаром. Темень здесь царит все же не полная, статичные прорези окон на первом этаже прорублены из внутренного двора. В конце зала есть лестница на второй этаж и дверь в другую часть дома. Можно легко заметить, что часть стены рядом с этой дверью – свежая недавняя кладка.

* * *

Кофейня «Тихий ключ»

Расположена в квартале Аль-Арсуф, любима местной публикой (ввиду почти полного отсутствия конкуренции) и стражниками, сменяющимися с ночного дежурства.

Имеет две части. В первой, внутренней, представляет собой небольшой зал, застеленный коврами и подушками, с низкими деревянными столиками и стенами, завешенными парчовыми занавесями.

Вторая часть – небольшой сад, примыкающей к стене кофейни, с пышной растительностью (когда-то дикой, выросшей на развалинах), заставлен высокими столами и лавками. От улицы сад отгорожен стеной из дерна, в углу возле стены здания выложен небольшой плиточный альков, где бьет маленький ключ, дающий жизнь растительности сада и название заведению.

* * *

Рынок Сагхи

«Внутренний» рынок квартал Аль-Арсуф, предназначенный, так сказать, только для своих. Здесь нет ни богатой торговли иноземными товарами, ни редких диковинок, ни чего-то необычного. Здесь жители Аль-Арсуф и нескольких других бедняцких районов покупают повседневные вещи – домашнюю утварь, не слишком дорогую еду, одежду и прочие мелочи. Иногда здесь выступают бродячие музыканты и факиры. На этом рынке довольно часты карманные кражи, а стража почти не следит за порядком, изредка разгоняя большие толпы нищих.

В северной части рынка обустроено несколько новых навесов, под которыми в разнос торгуют помощники тех мастеров, что недавно перебрались в квартал. Выбор здесь хуже, чем в самих лавках, но плохого товара тут нет.

Рынок носит имя праведника Сагхи, аскета и философа, чья хижина по поверьям стояла в этом самом месте в те времена, когда Оазис еще не разросся до сегодняшних пределов. В центре рынка посреди маленькой брусчатой площадки вмурован памятный медный знак. Говорят, что его установил один из жрецов Хозяйки, для которого Сагхи был другом и учителем. Кто именно это был – мнения расходятся. Сам знак давно позеленел и стерся, так что прочитать надпись на нем не представляется возможным.

* * *

NPC'ы

Жители квартала Аль-Арсуф:

1) Шахруз - молодой каменщик, ученик известного мастера. Уроженец Оазиса с типичной внешностью. Проживает в квартале недавно, главный подрядчик большинства местных новостроек и реставраций.

2) Айюб Нахмет - ювелир, специализирующийся на работе с металлами. Потомок обиталей Оазиса в седьмом поколении. Обладает некоторыми магическими талантами, но весьма слабыми, тонко и изящно использует магию в работе. Перебрался в Аль-Арсуф недавно, до этого был младшим мастером большого ювелирного дома семьи Калим в квартале Моэль-Арсуф.

Городская стража

1) Сулик (на 85% НПС Рейлан). Потомственный житель Оазиса. Средних лет, хорошо физически развит и поддеживает себя в отменной форме. Опытный воин городской стражи, зачастую назначаемый старшим в патрульной группе. Обладает некоторой "непопулярной" известностью в определенных теневых кругах.

Прочие

1) Тамир Нуквод

Ростовщик из купеческой части города. Уроженец Оазиса, пробившийся из нищеты бедняцкого квартала Аль-Арсуф к относительно успешному существованию. Владеет небольшими участками земли в различных частях города, в основном оказавшихся у него по залогу клиентов.

Тамир в своем ремесле предпочитает больше сотрудничать с обычными людьми, чем с богачами или купцами высокого статуса. В одежде и удовольствиях он не притязателен, хотя и имеет солидные средства на это. Держит несколько охранников в своем дома, но за его пределами предпочитает обходиться без телохранителей.

Фанатично предан Хозяйке Оазиса.

Мы придем и сотрем этот мир в труху,
Мы придем потому, что велел так Аллах,
Мы придем и развеем империи в пыль,
Оставляя лишь пепел, лишь боль, лишь страх.

Мы Яджудж и Маджудж, мы Гог и Магог,
Мы – орудие Судного Дня,
Неизбежно придем мы в указанный срок,
И зайдется криком земля.

Ярость наша и гнев опалят небеса,
В страхе Иблис забьется во тьму,
Мы уже здесь, мы здесь были всегда,
И ты знаешь нашу страну.

Каждый, кто нас приходил покорять,
Потерял разом все, что имел,
Посягать на орудие воли Его –
Глупых и мертвых удел.

Думаешь, ты, что знаешь число?
Что пророчества древних верны?
И не надейся на слог мертвецов!
Все решать будем лишь мы!

- Скорее там следовало бы поискать трупы, - послышался из задних рядов комментарий Красногвардейцева, как и в прошлый раз не стеснявшего себя формальностями уставного общения. - Судя по обнаруженным следам, имела места плановая эвакуация, как минимум военного контингента. Пожар же в городе мог начаться от массы объективных причин - от молнии до умышленного поджога, стоит, кстати, проверить пожарные части, не вывезли ли насосы по приказу генерал-губернатора...
Прищурив один глаз, Мират внезапно замолчал и безучастно уставился в потолок зеленым оком. Однако прежде чем кто-то успел что-либо сказать, ученый продолжил:
- Если искать выживших вообще имеет смысл, то проще всего использовать репродукторы и иные массовые системы оповещения. Это, конечно, если мы не боимся быть обнаруженными отнюдь не вероятным противником. А вообще в город должны идти специалисты разного профиля... или широкой специализации.
Мират сморгнул и посмотрел на подполковника Лозина с самым невинным видом.
- Аргументация в пользу выбора моей персоны займет слишком много времени, но могу начать...

(не без мастерского участия)

Все-таки между двумя дистанциями по пять километров есть существенная разница, если преодолевать одну из них в костюме химзащиты. Егоров это знал, но выбрал рискованный вариант, и, похоже, не до конца просчитал свои возможности.
Пять километров по пересеченной местности, если быть точнее, то по сибирскому лесу, не снимая противогаза и в полной боевой выкладке. Норматив на «отлично» предписывал проходить такую дистанцию с подобной нагрузкой за двадцать с половиной минут. И хотя Семен сдавал этот норматив, причем действительно на пересеченной местности, а не по протоптанной дорожке, к назначенному им самим времени, майор уже никак не успевал.
Хронометр неумолимо достиг контрольной отметки, а впереди все еще маячили древесные стволы, до карьера оставалось не менее семисот метров.
«Интересно, - мелькнула в голове у Егорова короткая мысль, - уйдут или дождутся?»