меня тут нет, вам кажется ^^"
Mea culpa, mea maxima culpa*, можете меня с позором изгнать: я пишу фанфики. Последнее... время. И, да, там никто ни с кем не спит. В моем случае это тот вариант, который "а вот такие вещи могли произойти в каноне, но на этого не показали, потому что на этот момент пришлась ровно одна страница комикса, а времени там прошло три недели реального времени". Или что-то на вроде того.
Собственно, я что хотел сказать-то? Собственно, фанфик это такая любовь к придуманному не тобой миру) А когда ты любишь мир, хочется в нем провести как можно больше времени) Фанфикшн - это одна из форм проявления такой любви, и только)
Другое дело, что сейчас почему-то в сознании овер большей части "фанфик" = "слэш". Ну... ы. Окэй. Это придает слову "фанфик" весьма негативную окраску, что весьма печалит ^^" Наверное потому, что по той вселенной, по которой я пишу фанфики, фан-творчество не является чем-то не поддерживаемым "официальным миром", но даже наоборот))
К чему я? Ну, к тому, что ничего плохого в фэнтворчестве нет. Плохо, когда фэнтворчество переходит в разряд "а тут они переспали, и тут, и тут, а потом там" или случается полный Аут оф чэрактер - то есть персонажи ведут себя... не канонично) Это не вкусно ^^"

*- ах... правила иностранной речи в постах действуют? ну, грешен я, грешен))) (это был перевод, если что)

Старые фотографии чертовски греют, особенно если на них
южное солнце и прогретые им крыши старых городов.
или просто
южное небо
))

День: 21 ноября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A3

Они прождали трое суток. Трое - хотя последний приказ Джи звучал совсем иначе: "ждите нас двадцать часов и уходите к Неуштадту". Но сорок восемь часов не так уж и больше каких-то там двадцати. Просто они верили - еще вернутся.
- Надо уходить, - Тьяр взвесил на ладони полупустую флягу с водой. Под глазами лиса пролегли серые тени, обычно вклоченные волосы разведчик стянул на затылке обрывком шнурка.
- Еще немного, - Ирсея скрестила руки на груди и прикусила обветренную нижнюю губу, поморщилась.
Её близнец с беззвучным вздохом опустился на сухую землю; потрепанная палатка, в которой лежал раненный, пряталась за скальным выступом - сами лисы сидели чуть в стороне, вглядываясь в вечереющее небо и темневший каменный склон.
- У нас даже кристалла нет.
- Помолчи... - лиса прикрыла глаза и откинулась на спину. В плотную ткань куртки тут же впились мелкие камни. Послышался шорох, а через некоторое время разведчицу слегка приподняли под плечи и уложили обратно - только теперь под головой оказалась чужая нога. Ирсея беззвучно шевельнула губами: "спасибо". Вместо ответа Тьяр только расстрепал темно-рыжие волосы сестры.
- До рассвета, хорошо?
- Да...
Послышался тихий вздох.
- Аптечка почти пустая.
- Плохо.
Холодное закатное небо отливало густо-лиловым и морозно-синим. С моря тянуло прохладой, и камни скального массива было остывали.
Ирсея поднялась на ноги.
- Я пойду проверю, как Ли.
Тьяр проводил лису глазами, потом, проверив заряженность винтовки, прикрыл глаза - не спать. Вспоминать.
Наверное, даже будь у него сейчас под рукой карта, он бы не смог точно описать все эти хаотические перемещения войск обеих сторон за последние... сколько? Пару недель? Месяц? Да и не нужно это было Тьяру.
Просто каждый раз, когда он закрывал глаза, сердце кололо острой холодной иглой воспоминания четырехдневной давности.

Сообщения о возможном перемещении лиа они получили по кристаллу связи.
- Паршиво, - констатировал тогда Джи, потерев ладонью небритую щеку. Последние новости вообще не приводили орка в восторг - из их отряда отозвали на север часть бойцов, как было сказанно - "для вливания их в ударную часть армии". Капитан инженерного отряда тихо матерился и все пытался выспросить - а что ему прикажете делать, объявись лиа в округе? С шестеркой то бойцов в отряде, трое из которых - прости Единый! - дети! Получив ответ, что по прогнозам военных аналитиков в ближайшее время лиа ну никак не могут появиться в районе дислокации отряда, орк получил пожелания удачной службы и разъдиненную связь.
Как потом матерился бравый капитан Гран было слышно даже на другом конце полупустого лагеря.
И, как оказалось уже через пол недели, не зря он матерился...

- Зря вы... меня... таскаете...
- Помолчи, а?
Эльф слабо улыбнулся и тут же болезненно поморщился. На искусанных губах выступили капельки крови. Ирсея слегка пошевелилась, поудобней устраиваясь на корточках рядом со спальником, на котором под двумя походными одеялами, лежал раненный.
- А ты бы нас бросил? - вскинула тонкие брови лиса.
Элиен едва заметно покачал головой.
- Вот и молчи тогда, - за напускным весельем в голосе Ирсеи стояла нешутоная тревога: у Ли появился жар. Хотя, казалось бы, сбили его уже этими хваленными лекарствами их походной аптечки - "для самых экстренных случаев", "поднимает на ноги любого!". Ха. Три раза "ха!".
- Спи давай, - лиса поплотней закутала раненого в одеяла, потом легко коснулась его лба пальцами. Беззвучно выдохнула - кожа эльфа пылала.
- Мизе... рикорд... бы... - донесся до неё прерывистый, хриплый шепот.
Ирсея сглотнула образовавшийся в горле холодый, тяжелый комок.
- Помолчи, а? До Неуштадта не так далеко, а там-то тебя на ноги поставят... Ты только продержись, хорошо?
Будь у Элиена силы - он бы усмехнулся; но сил не было, и повязки на бок, которые еще недавно меняли, уже снова пропитались кровью.

Окей, гайз, мы все понимаем, что ситуация патовая, что никто уже прикл не потянет, вытягивать не будет и т.д. и т.п.
ни в кого не тыкаю, все мур-мур-мур, я сам дурак, ок?
В "заброшенных" я НЗ видеть не хочу, поэтому есть мысль все же его завершить. Одним постом. Или не одним.
Как? Описать кратенько, что там дальше было с персонажами в канве следующих событий: войска лиа возле столицы ЭКК, а столица же лиа - также под угрозой удара. В следствии - заключение шаткого мира. The end.
Вопросы - сюда. Посты - в тему (я сейчас модераторов попрошу её открыть). Сам в ближайшие дни там отпишусь.
Ибо как бэ... "скоро рассве-ееет, выхода не-ееет".

Кстати, Ингар... ) помнится, после "Цирка" кое-кто кое-кому кое-что обещал. Ну, как заглянешь сюда, знай, этот снимок и еще вот это снимок - для тебя. Ахха. Как и обещал)

Отчет я еще напишу, но, кажется, мои впечатления от игры можно выразить двумя этими фотографиями (доа, злобнЭ я уже все скачал и к кое чему приложил свою злобную десептиконскую лапищу*

Для Лоры суть вечера была в приключениях.и песцах!
И в спорах с отцом.

а, как известно, кое-кто зверь ленивый...
Спасибо мастеру за игру.) Мур, Стась, какие бы у тебя игры не были, я всегда их вспоминаю с теплотой и очень светлыми чувствами.)
Спасибо батюшке за то, что он есть " папа, ваше чадо же пошло по вашим же стопам!
Спасибо сестре за то, что она была самым светлым и невинным членом нашей семье Т___Т""
Спасибо ЭлоизеАлоису за то, что он... ОТВАЖНО!... мужественно учился дрессировке песцов. Чувак, тебе надо вручить за это медаль. По любому.
И Сэмушке :3 тут должна была быть фраза, что "Сэмушка - котик", но вы её не видели
И милой Эмми, с которой можно было злостно похихать над очередной серией троллинга журналистки (мне стыдно Т_Т)
И Лилит! Подруга дней моих суровых моя, ты была шикарна *_____* ты вся была такая... м-мм... влекла все взоры к себе, короче))
И братьям Монферани...
Кстати. Ингар был честным. Положительным. Не трикстером. Никого не убил. Вы мне верите?! А я ведь правду говорю Т_Т
И Кармэ-э-эн... со скальпом Мадам!
И Рокки, который гордо нес стяг Праведного Бреда!!!1пыщпыщ
И Ксандру, который вещал. Про пони и бананы.
И Трейси, которая была так въедлива, как только может быть журналист.)
И лысинеРэю. Он так картинно взмахивал своим плащом... ах!
(кстати, я не помню, я реально пытался погладить его по лысине или мне это приснилось?

Кхм! Я знаю, что уровень неадеквата приближается к критическому Адвокааааааат!, но я вас нежно люблю :3
Спасибо за игру!

с любовью, праведное чадо папочки :3

p.s. вы съели Гудка!(с)

p.p.s. количество опечаток здесь тоже, вполне возможно, приближается к критическому максимуму.

У меня смелости не хватает) Наверное, это зависит от того, насколько ты себя умеешь принимать и осознавать, что в старых глупостях нет ничего плохого) У меня пока не получается))

Вообще, это весьма забавно, когда в интернете есть площадка, на которой ты можешь на себя-прошлого посмотреть) архивы аськи у некоторых не сохраняются, блоги тоже не все ведут - и так, на форуме, можно наблюдать эволюцию и делать выводы.
или не делать

О-оо... мне очень хотелось пройти мимо, ибо последнее время я нахожусь в форумном дезактиве, но грех устоять, право слово.) Особенно для того, у кого регистрация восьмилетней давности)
А осеняет меня... да, в принципе, только тем, что я - внезапно! - все же взрослею.
По моему форумному профилю очень хорошо отслеживается взросление тринадцатилетнего недоросля в недоросля двадцатидвухлетнего - по качеству игровых постов, стихов и рассказов, просто стилю общения и прочему. Это весьма забавно, но я еще - увы - не перерос смущения самого себя, так что предпочитаю в очень старые посты все же не заглядывать))

первый в жизни косплей, фиг ли))
Кто-о-о самый красивый десептикон на свете?))

- механические строки II -

Мы тебя подождем, ведь ты знаешь, ведущий', что смерть - это даже похуже войны. Мы тебя подождем, хоть предательство пламенем выжжено в Искрах. Пусть на холоде призрачным маревом крылья дрожат, и не видит никто, как расплавлено в оптике алое пламя обиды. Мы тебя подождем, ведь для призраков это так мало - звездный год, или два, или три. Что для умерших время?
Мы тебя подождем.

---
' - командир триады истребителей

Однажды маятник качнется,
И, споро набирая ход,
Судьба отчаянно взбрыкнет
Не хуже злого иноходца.

Клубок, запутанный котенком -
Событий призрачная вязь.
Восторг. Полет. Паденье. Грязь.
Но что за чем? Светло и звонко

Смеется мудрый кукловод,
Перебирая в пальцах жизни.
Герой? Любовник? Третий лишний?
Какая разница? Вот-вот

Из строя минусов и плюсов
Шагнет навстречу сотням глаз
Мой незатейливый рассказ.
Начнем? И маятник качнулся...

- Вероника Иванова

Дата: ноябрь
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: неизвестно

Много зим назад он спросил у одного старого наставника, чьи волосы были также седы, как вершины гор вокруг, а в глазах стыло серое небо поздней осени: инар-хи, мудрейший, скажи, может ли одна искра Лаай, запертая в смертном теле, изменить что-то в этом мире?
Учитель Ветви покачал головой.
- Каждый из нас не искра - но Лаай. Мы не осколки, мы - целое, просто ставшее множеством. И каждый может изменить что-то - но только если вплетет свои шаги в Паутину, не разрывая ткани Лаай, не делая миру больно. Будь ты тот, кто владеет Зеленым троном или бедный пастух - ты Лаай. Ты можешь все.
И теперь он слышал - не нужно стоять за плечом Правителя, чтобы знать все - новости с фронта, и всей своей шэа желал, чтобы наставник оказался не прав. Потому что если все мы - Лаай, и те, кто пришел из-за горизонта... то пусть они, Те, что пришли с Востока, не смогу ничего изменить.

***

Вокруг них гремела война. Война, которой может не быть конца. Война, которая пожрет обе стороны, как это делают лед и пламень от самого начала мира. Как ночь и день. Как море и суша.
Им не хотелось быть ночью. Да и днем, тоже.
Сейчас они были птицами. Огненно-рыжыми птицами, переплевшиеся руками и ногами там, внизу... и плывущими над колышущимся морем войны. Горячий ветер бьет под крылья. Воздух пахнет гарью.
Они смотрят на войну, частью которой стали, не зная, как это больно - умирать. Пусть даже они не умерли еще. Но об этом сказали звезды. А звезды - знают правду.

***

Она не хотела, чтобы шэа того, кого она носит под сердцем, пронзила бы война. Говорили, что дети, рожденные во время войн, чувствуют каждую каплю крови, что проливается в землю. Что дети - куда ближе к Средоточию, чем кто бы то ни было.
И теперь ногти до крови впивались в ладони, когда все новые и новые отчеты приходили с нити фронта, рассекшей Шэн-лие. Нити, дрожащей на ветру, пахнущем гарью и смертью.
Она просила каждую секунду каждого часа. От рассвета до заката.
"Пусть все закончится, пусть все закончится..."
И - вглядываясь сухими, красными глазами в серую полосу горизонта на исходе каждой бессонной ночи, она шептала:
"Вернись"

***

- Разбитый горшок нельзя склеить.
- Шэн-лие - не горшок.
- Но горшок - часть Шэн-лие, а каждая его часть - оно само.
Теплая усмешка.
- Не смешно.
- Я не смеюсь над тобой.
- А что?
- Моя шэа плачет от осознания, как ты права, Мийа-ни.
- Не плачь, Дангъе. Про меня говорили - я безумная. Может и сейчас мои слова - глупость?
- Нет...
- А знаешь... мы просто не дадим ему расколоться.
Сухие губы раздвигаются в улыбке. В огромных глазах - непролитые слезы и стальная уверенность. Тонкая детская рука ложится в огромную ладонь.
- Да. Не дадим.

- механические строки I -

И когда опаду ржавым пеплом на мертвенно-серую землю, я шепну, пусть мой голос - лишь шелест снежинок в далекой полярной ночи. "Эй, прости, но иначе не смог, не случилось. Эй, прости, позабудь и меня наконец-то не жди".
***
И когда я услышу, что Искра', как время, в Ничто утекает, я шепну, понимая, что голос - уйдет в пустоту. "Ты дурак, как я мог отпустить, понимая - уже не поймаю. Как я мог не поймать, не давая тебе в смерть уйти".

---
' - аналог души.

У меня будет стащенная из кинотеатра ростовая фигура Оптимуса Прайма. Два на два метра все это, куда ставить - не знаю, из дома выгонят... но это же Оптимус Прайм!
то, что он картонный, меня не волнует. может и настоящий приманится?

Две строчки в час
Гаййй

Утро. Весна. Солнце и облака
в небе – как будто утренняя глазунья.
Кровь состоит из птичьего молока,
мёда, корицы, сладостного безумья.
Солнце застыло: солнечный скарабей,
видимо, нынче взялся за новый шарик.
Всё-таки жизнь пленительна, хоть убей,
хоть оживи… Море волнами шарит
по побережью. Вызнать бы – для чего…
Впрочем, неважно. Главное, я – свободен!
Падают чайки. Вспомнив о кочевой,
движется солнце. Скоро наступит полдень.

Полдень. Весна. Солнце нашло зенит.
Жить – хорошо, жизнь – вообще прекрасна.
Дети резвятся. Нежно комар звенит.
Как бы всё это изобразил Пикассо,
если бы небо стало его холстом,
рослая пальма, скажем, огромной кистью?
Чайка по имени Джонатан Ливингстон
снова чудит. Джонатан, ты прикинься
паинькой, что ли, падай, разинув клюв,
вместе со всеми вниз, не летай далече!
Шепчутся волны. Малость передохнув,
движется солнце. Скоро наступит вечер.

Вечер. Весна. Вымотавшись, устав,
солнце, ворча, ворочается в кровати.
Если тебе не спится, считай до ста,
солнце моё. Пыла запас истратив,
Море сопит спокойно, пока луна
лунным мелком рисует на нём дорогу.
В этой дороге главное не длина,
но глубина… Я бы пошёл, ей-богу,
этим путём в далёкое далеко…
Но, удержавшись, я поступаю мудро.
Ночь на исходе. Штиль. На душе легко.
Солнце проснулось. Скоро наступит утро.

Утро. Весна. В небе над головой
инверсионный след журавлиной стаи.
Я издаю пронзительный горловой,
резко стартуя, – этакий спринтер/стайер.
Вот разогнался, прыгнул… и был таков.
Я догоню пернатых, скажу: «Не ждали?!»
Дальние дали – сказки для дураков.
Но почему-то именно в эти дали
хочется упомянутым дуракам.
Вот и меня неумолимо тянет
в дальние дали ласковая рука,
впившись в загривок ласковыми когтями.

03.05.2010

я лил песни расправленным воском,
целовал на удачу Горгону,
небо бил на кусочки, как окна,
танцевал, глядя страху в лицо.

мне казалось, что в мире нет места
говорящим с прибоем и морем,
что остались лишь камни да скука,
и сырой, тускло-серый песок.

мне шептали: романтики вышли,
как выходит вино из бутылки,
и что парус мой грустно обвисший,
ветру больше не целовать.

я молчал и катал в руках камни,
что русалка вложила в ладони,
что рыжели под шепотом солнца,
зеленели весенней травой.

я ведь знал, что однажды услышу,
шорох ветра и песни дельфинов,
и пойду по тропинкам видений
за безумной, лохматой звездой.

песня о безумной любви, и "безумие" здесь не эпитет.

Провожала меня на перроне,
Вслед удачу кидала горстями,
И встречала стаканчиком кофе,
И вела про проулкам домой.

Я был нем, как последняя рыба.
Ты - играла на флейте из ветра,
Я не знал, когда снова уеду,
Ты - растила из тыквы карету.

Твои крылья горели закатом,
Мои губы сковало молчаньем.
Ты плела мне браслеты из света,
Я - из пыли творил заклинанья.

Мы расстались с утра на перроне,
Я уехал в края, где нет неба.
Ты осталась варить горький кофе…
Моя хрупкая, нежная леди.

День: восемнадцатое октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: g8 (Нейлара)
Фактическое местоположение: нет

Вестник прилетел на рассвете, зябком и прохладном - осень уже сдернула с себя покров тепла, и по утрам на траве уже порой серебрилась изморозь. "Давненько не было такой холодной зимы" - шептались старики. Но Айа Ла знала - это просто война. Как круги от брошенного в воду камня, эта черная волна шла по землям Шэн-лие, только затихать не желала.
Накинув на плечи шаль из шерсти чесанных горных кошек - подарок Кейке, медноволосая лиа вышла в зал, где встречала последнее время вестников с фронта.
Крыло Луны еще не ложилась. С каждым днем сны становились все более и более тревожными, и главный лекарь Дома неодобрительно качала головой: "В вашем положении, эй-раани..."
Айа Ла понимала его опасения, знала, что темные круги под глазами тревожат не только целителя, но и окружающих лиа. Но знала она еще и то, что ее ребенку ничего не грозит. Средоточие и небо храниили еще не рожденного лиа от тревог, что поселились в сердце его матери. Но лекарь, высокая и беловолосая Ао, с тонкими, горячими пальцами, каждый вечер упорно приносила Крылу терпко пахнущие отвары со вкусом клеверного меда. И Айа Ла каждый раз отказывалась с виноватой улыбкой - "не могу, понимаешь? Сны все равно придут..."
Бесконечные, заполненные тревогой ночи медноволосая лиа читала, пыталась рисовать - спальня Крыл, гулкая и пустая теперь, полнилась набросками на листах елани - плела ташэа, а по утрам улетала в город и дарили разноцветные амулеты всем, кого видела. Лиа принимали подарки с улыбками и слезами - первое от радости, второе от понимания, что даже Крыло - защитницу и символ небесного Дома - не щадит далекая война.
"Вам нужно себе беречь, эй-раани..."
"Меня бережет Небо"
А еще... Айа Ла уже знала, как назовет ребенка. Мальчика - так ведь хотел Кейке. Она знала - у него будут глаза, как у отца, и материнское медное пламя волос.
И имя...
Каоль. Небо.

Вестник - усталый, взрослый лиа с длинной, каштановой с проседью, косой поспешно встал со скамьи, когда Айа Ла почти вбежала в зал.
- Нет, нет! - Крыло Луны вскинула ладони, - сидите, прошу. Как ваше имя?
- Сарн, эй-раани.
- Вас уже покормили. Сарн? - в уголках губ мелькнула усталая улыбка - Крыло понимала, сколько пришлось лететь вестнику. Тот кивнул.
- Хорошо... новости... - Айа Ла невольно переплела пальцы - нервный, испуганный жест. А потом, выдохнув, расцепила ладони, - какие у вас вести?
Вместо ответа лиа молча протянул ей два плотных конверта. Крыло Луны почувствовала, как ее сердце предательски застучало в груди... нет, нет, все в порядке, это просто полевые новости, все хорошо, она же знает...
Непослушные пальцы вскрывают конверт, разворачивают письмо. Строчки скачут перед глазами. Страшно...
Секунды тянутся вечностью.
Айа Ла смаргивает слезы, улыбается.
- Отдохните, эй-раан. У вас есть несколько часов. пока я составлю ответ Крылу Солнца.
- Да, эй-раани, - вестник кланяется. Уходит.
За его спиной лиа гладит пальцами строки, написанные знакомой, родной... и такой любимой рукой Кейке.
Все хорошо. Как бы не была страшна война - все хорошо.

ветер-ветер...

Давай пойдем босиком по лужам -
Ведь это легко и никто нам не нужен.
А если и нужен, то просто, как детям -
Без камней под водой и подпольных сплетен.
Давай пойдем - по мостам и по крышам,
Лишь с теми, кто сможет смех ветра услышать,
Лишь с теми, кто смотрит на небо и верит,
Лишь с теми, кто лепит из воска качели.
Пойдем! Расправляй же уставшие крылья!
Они не догонят, они не осилят,
Они не узнают, как сумерки пахнут,
Как тает в руках поднебесная вата.
Пойдем. Шаг за шагом по узким ступеням,
Еще один шаг - в облаках по колено!
Идем. Это просто, как вдох или выдох...
Идем. Расправляй же безумные крылья!

Здравствуйте, мои дорогие девочки и мальчики, мамы и папы, бабушки и дедушки (если таковые, конечно, имеются).
У меня есть для вас одна новость... ой, вы даже не поверите, какая.
Нет, прикл не закрывается, как вы могли бы подумать (ах, завистники, я знаю, вы уже хотели поплясать на наших костях! Нет? Ладно-ладно, я вас всех люблю, правда-правда ^^")
Так вот, новость.
Внезапно я хочу анонсировать 27, повторяю, двадцать_седьмой ход. Если кто-то читает прикл, то он мог заметить, что 26й ход уже был отписан мастерской волей, так что все события, происходившие в тех числах, просьба отписывать флешбеком. Это касается и фигурных ходов, которые, я надеюсь, будут сыграны и выложены.
То есть все события, происходившие до 7-го октября (7-15) - пишем флешбеком.
Что еще хорошего сказать... ах, да?
Ход.

27. g5 Rb8 [пешка Darkness с G4 на G5, ладья Торвика с E8 на B8]

Участникам хода я отпишусь сегодня-завтра. Кроме того, как вы можете догадаться, наша игра подходит к концу... и потому в ближайшее время я разошлю пм-ки тем игрокам, чьи фигуры участвуют в следующих ходах, чтобы мы могли прикинуть план действий.
Как-то так. Всем чмоки-чмоки, ждите веселья на выходных, пм-ок от меня и всего такого прочего.

всех люблю (нет, правда-правда!)
мастер.

Я оставляю еще полкоpолевства
Восемь метpов земель тpидевятых
Hа остpове вымеpших пpостоpечий -
Кyпола из пpошлогодней соломы.

Я оставляю еще полкоpолевства,
Камни с коpоны, два высохших глаза,
Скользкий хвостик коpабельной кpысы,
Пятyю лапкy бpодячей двоpняжки.

Я оставляю еще полкоpолевства,
Весна за легкомыслие меня накажет.
Я веpнyсь, чтоб постyчать в воpота,
Пpотянyть pyкy за снегом зимой.

Я оставляю еще полкоpолевства.
Без боя, без воя, без гpома, без стpема.
Ключи от лабоpатоpии на вахте.
Я yбиpаюсь. Рассвет
В затылок мне дышит pассвет,
Пожимает плечами,
Мне в пояс pассвет машет pyкой.

Я оставляю еще полкоpолевства...

- Янка Дягилева

что-то мне подсказывает, что пост от одного и того же пользователя с разницей в четыре месяца - это не накрутка.

Нистано

- Ты – мой брат! – и я сам подаю тебе руку.
Сколько силы в пожатии узкой ладони!
Сколько раз мы сегодня спасали друг друга
В час нешуточной битвы на пол-полигона?

- Темный эльф, Карамир, - говорю я серьезно.
Чуть саднило плечо – двуххитовая рана.
Он бы мог промолчать – но сейчас уже поздно.
- Тайро, эльф, - и, подумав, добавил, - Нистано.

Я кивнул, улыбнулся, налил нам вина.
За беседой одно не давало покоя:
Брат мой ловок, бесстрашен, два раза женат,
И в бою, я проверил, он дюжины стоит…

Что же значило странное слово «Нистано»?
Незнакомое, мрачное, гордое слово?
Может, имя? Проклятье? Название клана? –
Задавался вопросом я снова и снова.

Дома ждут – и последний куплет под гитару –
А на следующий год мы вернемся другими.
Он уехал в Москву, я уехал в Самару.
Дал мне адрес, но скрыл настоящее имя.

Я читал с восхищением каждую строчку –
Классный стиль, тонкий юмор – прекрасные письма.
Раз в неделю исправно носился на почту,
Набивая конверты обрывками мыслей.

Но однажды в ответ мне пришла телеграмма:
«Наша дочь умерла. Больше ей не пишите»
Я подумал – ошибка, но адрес – тот самый.
И последний конверт возвращен неоткрытым.

Вечер страшного дня. В голове нестыковки…
Пьем с приятелем пиво, домой еще рано.
Он бывалый маньяк, тоже любит ролевки,
И внезапно зашел разговор о нистано.

«Лесбиянки несчастные, полный отстой,
Мнят себя мужиками, мечами махают».
Я впервые ударил, не зная, за что…
И впервые я дрался, хитов не считая.

(с) Джейсон

День: двадцать третье октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: b8

В доме пахло пылью. Времнем. Пустотой. Йель стоял на пороге - неподвижная, тонкая фигурка в рассеянном и тусклом свете еще не поднявшегося над лесом солнца.
Наару облепили плечи лиа, но их теплая, мягкая тяжесть успокаивала, возвращала из пыльного, сухого беспокойства обратно, к рассвету и пустому дому, где давно никого не было, кроме воспоминаний и теней.
Но Йелю было страшно. Страшно от того, его толкало под лопатки невидимой ладонью, принуждая идти, а он - не знал, куда.
Но т'Айлари понимал - он не может протсо так уйти. Сейчас, когда за его спиной была война, смутное ощущение предательства, смерть, страх... Лиа должен был идти вперед, перестав бояться - уже было поздно.
Один из наару - Рьярема, заурчал, ткнувшись мокрым и влажным носом в щеку юноши. Йель накрыл пушистую холку ладонью и блекло улыбнулся.
- Все хорошо... не бойтесь.
Выдохнув, он переступил деревянный порог, резко зажмурившись, будто прыгал с обрыва в воду - глупый, беззащитный жест.
Пыль. Тишина. Скрип пола под босыми ногами.
Т'Айлари приподнял ресницы, снова выдохнул и пошел вперед, оглядываясь по сторонам... Этот дом ему снился в ночных кошмарах. И в светлых, теплых и размытых, как мир в туманной утренней дымке, снах, от которых после пробуждения не оставалось ничего, кроме неясного ощущения обиды за то, что никак нельзя запомнит какие-то яркие, добрые мгновения, за то, что они улетучиваются вместе с дремотой.
В доме все было покрыто слоем пыли - даже нейа не заходили сюда, а последний гость был слишком давно, и его следы уже успело замести.
Йель прикусил губу. Страх постепенно отступал, но еще оставался в глубине шэа смутным беспокойством.
Лиа пока еще не понимал, что ищет... Что пытается найти. Он просто медленно обходил дом, то и дело нагибаясь и поднимая с пола разные предметы. Ложка, глиняная пиала, обрывок какой-то ткани, деревянная птица… Мастер къямай замер на месте, покачивая фигурку на ладони.
Дерево рассохлось, и по вскинутому крылу шла заметная трещина, а длинные перья хвоста оббились.
- Уррр…? – наару, бесшумными тенями следовавшие за лиа, покинув его плечи, вцепились в босые лодыжки коготками, словно испугавшись внезапного молчание и неподвижности Йеля.
- Все в порядке… - беззвучно шевельнул тот губами и опустил игрушку на пыльную столешницу, - просто…
Лиа прикрыл глаза. Под веками плеснуло щедрой горстью солнце, мягко коснувшись плеч и щек. Летний день, еще не жаркий, но пахнущий прогретой землей и травой. Ясное небо – не дотянуться руками! И Он – с яркими и теплыми глазами, улыбается и протягивает откуда-то с необозримой высоты своего роста деревянную птицу, а меленький мальчик смеется и бегает по лужайке перед домом. А за ним смотрят с улыбками двое – Он и Она…
Йель сморгнул, резким жестом вытер пыльной ладонью глаза, оставив на лице сероватые, грязные дорожки. А потом внезапным, болезненно-трогательным жестом спрятал деревянную птицу в сумку, где уже жила одна – та, что вырезал темноглазый корабел, который порой снился т’Айлари; только сны эти оставляли горечь на губах.
- Так вам не будет одиноко теперь, - прошептал лиа обеим игрушками. И обхватил себя за плечи руками, растерянный, сбитый с толку мальчишка. Он ждал, что, придя в дом, поймет что-то, увидит, что делать дальше, найдет ответы.
А нашел – только старые игрушки и пригоршню воспоминаний.
Наару молчали, прижав уши. Йель молчал. Дом – рассохшийся, старый – молчал вслед за ними.
Над лесом неторопливо вставало уставшее, осеннее солнце.

Зеленая сказка

Есть такие моря, где ночами вода светится - зачерпнешь в горсть, а у тебя в ладонях зеленоватое мерцание соленых капель. Над этими морями небо - зеленое и старое, становящееся прозрачным к полудню, а на закате пылающее изумрудом. И солнце над этими морями и в этом небе - диск старой бронзы, усталый и тусклый.
А еще есть острова - мелкие и большие, жаркие и холодные, рассыпанные жемчугом по морям, где вода светится, словно отражая в себе звезды, которых на самом деле нет в небесах.
И никто не расскажет, кроме самых старых камней в северных горах, и самых горячих песков в южных пустынях, о тех временах, когда в мире было золотое солнце, и диски лун неспешно бродили по звездному небу.
В зеленых морях столько островов, что со счета можно сбиться, если попробуешь каждый найти на карте; да и нет таких карт, на которых были бы все.
И есть одни капли земли, мелкие, просоленные ветрами, дующими со всех сторон, бисер песка и холмов, где трава выжжено-желтая, а полосы берегов бесконечны и усыпаны большими раковинами. Жители этих островов болтливы, как уличные кошки, и также легкомысленны. Они любят рассказывать истории и сказки, перекладывая слова на музыку или перепевая мотивы, чтобы пугающие детей россказни становились балладами о любви, а колыбельные - песнями, чьи горечь и тоска остаются солеными каплями на ресницах.
И каждый вечер к небу, отливающему изумрудом и каплю - индиго, взлетают мелодии и голоса.
И есть на этих островах истории, которые никогда не посмеют изменить, как бывает с теми песнями, что передаются из уста в уста, когда теряются одни строки и тут же, на ходу, вплетаются другие.
Истории, вышедшие из правдивых событий, и оставленные нетронутыми даже спустя десятилетия, хотя редкая история не обрастает, как причудливый гобелен, строками-нитями, пёстрыми и придуманными.
Говорят, жили когда-то на островах, где просолены камни и дети, два брата. Один делал самые лучшие в мире флейты. Невзрачные, они доставались не каждому, но своей мелодией зачаровывали и вели за собой. Шептались, что одни из флейт поют голосами китов, другие - выводят русалочьи мелодии, плач третьих похож на шепоты самых высоких северных гор, бритвенно-острые пики которых дотягиваются до небес.
Но не каждому, кто приходил в дом братьев, маленький и продуваемый ветрами, везло. Не каждый уходил с флейтой, даже если мог заплатить любые деньги; мастер не продавал свои творения кому угодно, и даже самый лучший музыкант мог остаться ни с чем, если в его душе не было искры мелодии, не было искренности и серебряного лезвия таланта.
А второй брат, говорят, родился немым, с запечатанными навсегда губами, сомкнутыми и неподвижными.
На островах братьев голос любого жителя, будь он даже простой рыбак или собиратель устриц, очаровывал и пленял; немоты боялись. Шептались, что Владыка Глубин сковал губы младшего брата, потому что его голос рождал бы шторма и бури. Но море, прячущее в своих зеленых волнах того, кто властвует над течениями и повелевает солеными водами, молчало, словно само было немым.
И каждая флейта, что делал старший, была крохотной ступенькой бесконечной винтовой лестницы. Мастер хотел создать флейту, что говорила бы голосом брата. Что подарила бы его голос миру. И ему самому.
Мастер вытачивал флейты из рыбьих костей, что были прозрачны и тонки, и свет солнца окрашивал их в зеленый. Создавал он инструменты из дерева, что привозили ему с далеких южных островов. Каменные и серебряные, фарфоровые и золотые…
Но не одна не могла подарить голос немому брату, в чьих глазах мастер видел свое отражение и рассыпанной стеклянным крошевом тоску.
И тогда мастер-флейтист ушел. Он взял с собой лишь нож из клыка огромной акулы, заплел свои волосы в длинную косу, как делают жители северных островов, и отдал ключ от дома младшему брату, пообещав вернуться.
Парус на его лодке был тонкий и ярко-голубой, как глаза в зеркале. Как глаза того, кого мастер оставлял на берегу.
Он пообещал вернуться, и ветер подхватил эти слова, понес по песку и развеял над белой пеной.
Острова ложились под ноги мастеру флейт. Ложились острой и яркой травой, белым снегом и черным камнями гор, звоном ручьев и шелестом камышей, золотом песка и пестрым ковром осенних мхов.
... Лесами, где не было деревьев, а были высокие грибы, сквозь чьи тонкие шляпки проходил свет, окрашивая все в призрачно-зеленые цвета.
... Холмами, где трава была густой и мягкой.
... Пустынями, где к выцветшему небо из песков поднимались черные стебли колючих кустарников, а на пауках можно было ездить.
... Горами, где жили улыбчивые духи, заманивающие песнями и смехом путников в пещеры, и оставляющие их там жить вместе с собой.
Мастер шел по островам, от одного к другому, и искал то, из чего сделает флейту своему брату.
Весенние ветра приходили на смену зимним, а те сменяли осенние, что шли за летними… Седина осталась солью с перцем в золотой косе мастера, и дороги всех островов знали его легкий шаг и мелодию, что он напевал, когда шел под зеленым небом и диском старого бронзового солнца. А те смотрели на него удивленно и непонимающе.
И невесомым шлейфом за мастером вились истории. О том, как он приходил к молчавшим многие столетия менгирам и позабытым дворцам. О том, как искал ответа в ледяных пустошах, где зимами небо переливается холодной зеленью и пурпуром. О том, как не находил того, что искал, среди книг в библиотеках города золотых шпилей и широкополых шляп. И о том, как улыбка не уходила с губ, даже тогда, когда хотелось плакать.
Ведь он пообещал брату вернуться.
На исходе тринадцатого месяца года, когда ветра были злые и остро царапали щеки, а небо хмурилось и тихо плакало от полуночи до полуночи, избитый волнами нос лодки ткнулся в сероватый песок острова, которого не было ни на одной карте, и чьи извилистые очертания еще не вывела на бумаге ничья рука.
Мастер не знал названия этой земли. Не знал он, и как зовется море, облизывающее холодной водой низкие холмы, сбегающие прямо к полосе литорали.
Просто здесь он еще не искал.
Ветер шелестел ковылем, стелящимся под рукой серебристой кошачьей шерстью. Ветер гонял по песку сухие водоросли. Ветер ложился на плечи и оставлял соленые капли на щеках.
По низкому небу неспешно танцевали тучи, обещая дождь, а мастер, чьи руки все это время вытачивали флейты – для бродяг и бедняков, правителей и мудрецов, не смотрел наверх. И назад – тоже. Он шел вдоль ручейка, сбегающего к морю между холмов, понимаясь к его истоку.
Ветер толкал мастера в спину и шептал что-то на языке шороха трав и журчания воды. Ветер, соленый и добрый, привел его к источнику, вода в котором была холодна так, что оставляла капельки льда на руках и губах, и прозрачна так, что можно было разглядеть самую крохотную песчинку на дне.
Вода звенела серебром, как звенят маленькие бубенчики, что носят на лодыжках юные девушки на островах, что оставил мастер. Вода текла расплавленным золотом, цвета которого бубенцы на лодыжках юношей. Вода пахла горным снегом, шафраном и корицей.
Мастер опустился на колени, закрыл глаза и зачерпнул ладонями ледяные капли. Он не плакал никогда раньше; не заплакал и теперь, когда холод обжигал пальцы. Под опущенными веками вода сплеталась в тонкие струи, свивалась, будто нить, и ткала сама из себя худое тело флейты, звучащее голосами волн и запахом расцветающих мхов.

Говорят, жили на островах, где дома строят из раковин огромных моллюсков, где каждый поёт так, что может зачаровать и где на рассвете по бесконечным полосам прибрежного песка идут собиратели устриц, два брата.
И волосы одного были цвета морской соли, а у второго отливали расплавленным золотом, и руки у первого были холодны, но солнечным светом полнились глаза, а пальцы его брата грели в самые промозглые вечера, но глаза выбелило ожидание. Но когда младший подносил к губам свою прозрачную флейту, он пел всеми голосами мира, всеми мелодиями и звуками, и тогда в выцветших зрачках поселялось тепло и надежда. А старший закрывал глаза и слушал музыку, что подхватывала его, поднимала к небу и несла над жемчугом островов, рассыпанных между морями, мерцающими по ночам зеленоватым огнями.
Морями, таящими в себе Повелителя Глубин, хранящего свои тайны. Морями, принявших цвет солнца и неба, смотрящего сверху на двух братьев и тихо обнимающего их ветрами, пахнущими солью и цветущими мхами.

Говорю сразу: это отчет номер один! Еще будет второй, по игровым событиям, а это благодарности, потому что меня накрыло пост-игровым уплющем, и я хочу всем сказать "мур!" *радостно улыбается*

Во-первых, сразу и без сомнения, это огромнейшее спасибо мастеру. Стася, это... это было великолепно. Сказать по правде, Хайлисс я ждал с зимы. До сих пор помню, как, отчаянно смущаясь, попросил себе свою роль, и как до этого слушал сюжет и при словах про принца накрыло... ну, вы, думаю, знаете это ощущение - "хочу роль". И я дико расстроился, что игра не случилась зимой...
Но она случилась сейчас и это офигенски чудесно!
Стась, солнышко, огромное тебе спасибо. За мир, за роль, за атмосферу... за игру! Большое, большое тебе спасибо. Если честно, у меня в какой-то момент вообще отключились мысли от меня-реального. Даже в те мгновение, когда принца никуда не волокли, и он мог постоять спокойно... думал он. Это были игровые мысли, без единой капли реальности. Это... прекрасно.
Спасибо-спасибо-спасибо!

А теперь я пойду по именам... пожалуй, в том порядке, в котором они лежат парой сообщений выше)
Вельгельмина - если честно, то в тот момент, когда принц, отвернувшись от всех, стоял над телом Мины, он мысленно просил всех богов, которых знал, смилостивиться над её душой. Вот. А еще Мина была... Она была. Строгой, едкой, красивой, умной... со своими целями, но принц ей доверял. И когда он стоял между Ониксом и Виррой, ему... ему хотелось всех убить в какой-то момент за смерть Мины, но он понял - так нельзя. Но... я думаю, он так это просто не оставит, мне кажется. *весело улыбнувшись* и если у него будут дети, я знаю, как будут звать первенца.
Ив Моррино - а Иву принц доверил бы спину без сомнения. Ив, ты был великолепен. Настоящий офицер, настоящий военный моряк. Выправка, манеры... Конечно, когда принц увидел Моррино пьяным, он о-о-очень жаждал встряхнуть его. Но... спасибо. Без Ива, я думаю, все могло бы пойти кувырком; а ведь Кеттон знал - случись что, он может прийти к Иву.
Мишель - Мишель, возвращайся побыстрей из морей, я буду ждать тебя с букетом роз! Вообще, кажеся, принц попал в ситуацию: счастье было под носом, а он упустил. Дурак-дурак *хмыкнул* позор на его шпагу, конечно, что он так упустил прекраснейшую хулиганку, которой палец в рот не клади - откусит по локоть. И Мишель, к слову, доверяли также - принц верил, что может ей подставить спину.

Губернатор Ульрик де-Бир - губерна-а-атор. Хитрый старый лис, менявший парики, кашлявший и ходивший, прихрамывая. И, черт побери, тот разговор ближе к концу, с предупреждением... это было круто. Сильно. Здорово. И, да, Урр может не надеяться на власть, принц ничем делиться не будет, хотя губернатору ничего не грозит. Просто у мальчишки тоже есть зубы.
Но... Ульрик был шикарен.
Чернильница (Ченни) – леди Ченни была чудесна. Принц ведь отчаянно пытался ей помочь и очень переживал, что не может все сделать сразу. Ему ведь хотелось её отблагодарить за все, что Ченни делала, а ничего сразу не получалась. Но она была замурчательной. Правда-правда.

Оникс – ты был великолепен. Наглый, шумный, пафосный, храбрый и самоуверенный. Настоящий пират, черт побери. Адмира-а-ал. Спасибо тебе за разговоры, за рукопожатие, за то, что Оникс признал принца. И если поначалу Кеттон смотрел с опаской на Оникса, не зная, чего от него ожидать, то в какой-то момент щелкнуло в голове, что как раз-так этому пирату и можно доверять. Кроме того... черт побери, они же теперь почти родственники.
И, кстати, адмирал научит принца пить самый ромовый хайлисский ром?

Счастливчик – увы, с Счастливчиком мы мало пересекались, но... но! Он был главной причиной того, что образ шумного пиратского сборища получился таким... настоящим. Это было офигенски здорово. То есть... Счастливчик настоящим до кончиков пальцев. Даже не играть - просто наблюдать - было здорово.

Касатка – между прочим, именно от Касатки принц получил лучший комплимент за всю игру: "из вас бы получился отличный пират!". Хэй, вы смотрите - он же может воспользоваться этим, благо, вопрос наследника теперь не стоит. Но... Касатка была великолепна. Живая, встрепанная, морская до невероятности. И беседа под лестницей была... Была. Я очень рад, что она была. После этого список тех, кому принц бы доверил спину, пополнился еще одним именем.

Тайна – племянница моя *весело* вообще, до какого-то момента Кеттон и Тайна не пересекались; принц отчего-то обходил её стороной. А вот пото-о-ом. Понеслось. Но вообще - он ведь действительно теперь будут защищать её, как и дал слово.
А Тайна была настоящей пираткой. Яркая, громкая, немного злая и наглая.
Шаниль – мне дико жаль, что мы так мало пересекались, что Кеттон был забеганный, что не успел нормально поговорить; но те короткие беседы - они были замурчательны. А еще Шаниль на самом деле приглянулась принцу... так что ждите писем со стихами!
Лебедь - между прочим, я действительно не знал, что ты - культист. Впрочем, Лебедь особо и не сталкивались с принцем, что весьма обидно. Но - свадьба, свадьба. Кстати, потом логично празднество в честь такого количества помолвок.)

Вирра - ах, Вирра, Вирра. Будь вокруг принца меньше проблем, он бы обязательно приударил бы за прекраснейшей, не обращая внимания на её профессию. Когда Вирра ворвалась в самом начале игры в ратушу, Кеттон же реально остолбенел от такого... такого очарования! И леденец... это же просто вынос мозга был!
Тень - а мы ведь, кстати, совсем не перекались, что жаль. Но... но! Принц откровенно опасался Тени, причем опасался не так, как Оникса, а полагая, что этот парень куда опасней в своей незаметности.
Змейка - со Змейкой я тоже мало пересекался, хотя, скажу по-правде, она внушала не меньшее опасение, чем Тень. Но образ, образ! Яркая, гибкая, изящная, с прикрытым лицом... Очень-очень здорово.

Стрелец – а Стрельца-то, кстати, Кеттон тоже опасался. Потому что ему Стрелец казался мрачным, суровым инриганом, который явно что-то замышляет. А уж от разговора: монолог принца -угу Стрельца - монолог - угу, Кеттону вообще не по себе стало. Он же привык, что очаровашка и всех может разговорить, а тут...
Тэмми - Тэмми очаровательна до невозможности. И... я тут признаюсь, по секрету только - Кеттон откровенно залипал на её ресницы. Жаль, что так мало поиграли, потому что Его Высочество все время куда-то тащили. Но... то недолгое время, что общались - было здорово. Мур!
Джек Керри – хэй, заметь, мы на этой игре не сломал друг-другу мозг. Незаметный. Скрытный. Непонятный. Кеттон действительно не понимал, чего ждать от Джека... но все же обратился к нему за помощью.


Мадам Лала – мада-аааам! Я уверен, за тот час, что вам остался в Хайлиссе, принц все же к вам забежит. Потому что вы его... сразили. Причем порой до состояния ступора, когда у него пропадали все слова, и хотелось только смотреть и смотреть. Восторженный мальчишка, что с него взять? Но Лала была обворожительна, прекрасна и женственна. Инагар, апплодирую стоя! Серьезно... это было офигенски.
Адам – ду-у-уушечка. Ты был классный. Улыбчивый, веселый, очаровательный. Пересекались мало, но что-то мне подсказывает, что принц к этому улыбчивому парню еще придет... с бутылкой вина, трепаться про прекрасных дам (о-о, это внезапная идея, но она действительно может иметь место быть)
Флер – Флер... ах, Флер, принц бы вас носил на руках, право слово! Жемчужна Хайлисса, ты была прекрасна. О, как Флер смотрела! От её взгляда хотелось припасть к изящным ножкам и говорить множество романтичных слов. И, да - вечер со звездами, луной - и стихами!
Энжел – пересекались не так много, к моему сожалению, но Энжел была чудесна. Смешливая, улыбчивая и красивая. Надеюсь, она все же вернется в Хайлисс, ну - хотя бы ради нескольких баллад в честь её улыбки?

Всем еще раз спасибо огромное за игру! Я ведь действительно боялся, что не смогу сыграть так, что поверят, но... ребят, вы были настолько чудесны, что плохо сыграть с вами нельзя было, и хотелось стараться, и...
Нет, это было действительно очень-очень здорово. Настоящий пиратский город, шумный, свободный, отчаянно-пьяный, наглый, безманерный... и такой живой.
Я рад, что он есть. Я рад, что Кеттон оказался в нем, что его... что его приняли, черт побери!
Всем-всем-всем огромное еще раз спасибо!

И ждите игровой отчет.
(а принц пошел ловить восхитительные пост-игровые отходняки дальше)