Игра по чужим правилам, и на чужом поле

[Aertan >>>]

– Согласны ли вы, что человек должен обуздывать свой гнев, свою леность, жадность и другие страсти и пороки? – вопросом на вопрос ответил священник.
– Неа, – встряла Маэджана, хотя ее и не спрашивали, – Не стоит держать в себе. Вот вы пробовали когда-нибудь долго не мочиться?
– Согласен, – как-то быстро и резко ответил эльф. – И?
Покосившись на Маэджану и решив пока не обращать внимания на паршивую овцу в стаде, брат Поль продолжил:
– Обуздание своего тела помогает обузданию духа. Пост учит человека сдерживаться. Учит ограничивать себя в удовольствиях, не погрязать в страстях. Это время задуматься о своей душе.
Теперь загорянка выглядела ещё более озадаченной.
– А разве вы делаете это не всю жизнь, а в какое-то определённое время? – изумлённо поинтересовалась она.
– Это было бы прекрасно... – развел руками священник. – Но скажи, тебе не случалось за делами, радостями или горечью забывать на время о Тэзерате? Иногда – надолго. Если бы человек был совершенен, ему не было бы нужды обуздывать себя. Но так бывает, что ритуалы – посты, молитвы, церковные праздники – помогают напомнить то, что ускользает в суете дней.
– А что такое "церковные"? – загорянка, похоже, задалась целью извести брата Поля подобными вопросами.
– И почему получать удовольствие плохо? – добавил эльф, не в силах больше молчать.
– Церковь – это единство верующих. Я – служитель Божий, несу его слово. У меня есть братья, которые поступают также.
– Несёте Его слово... – повторила Вхен. – Вы – пророк?! – ошарашенно воскликнула она.
– Нет-нет, – помотал головой брат Поль, которому не дали договорить. – В Церкви были пророки, но... Разве у вас нет тех, кто лучше других толкуют заповеди Тэзерата и объясняют их другим? Мы – дружина. Как у владетелей земных есть солдаты, так и у владыки Небесного – тоже. Только они несут мечи и копья, а мы проповедуем Слово, Чтобы те, кто погряз во грехе – задумались. Те, кто никогда не слышал – услышали. Те, кто задает вопросы – получили ответы... – он так увлекся своей речью, что вопрос эльфа вылетел из головы, но, встретившись взглядом с Гарэлем, француз вспомнил и продолжил тоном ниже: – А удовольствия часто отвлекают от мыслей о Боге. И чрезмерное увлечение радостями земными часто толкает на грех – отобрать их у ближнего, совершить нечестный поступок. Плохо не радоваться, а не уметь сдерживать себя. Именно сдерживать себя учит пост...

[Барон Суббота >>>]

Священник перевел дыхание. Пребывающая в явном замешательстве, Вхен неуверенно переспросила.
– Получается, у вас есть особые люди, которые рассказывают о Творце?
– Да, – ответил француз тихо, явно смутившись своего порыва и не понимая, как он воспринят. – Те, кто основным делом своей жизни делает изучение трудов пророков Его, постижение замыслов Его, и помогает другим в их духовной жизни.
– А разве это не дело всего народа? – удивлённое выражение, похоже, прочно укоренилось на лице загорянки.
– Брат Поль, наверное, хочет сказать, – вновь подала голос Маэджана, смачно облизав пальцы, – Он хочет сказать, что пока остальные люди получают всяческие удовольствия, такие, как он, постигают... как вы сказали?.. замыслы? Вот... А потом остальным переводят. Более кратко и доходчиво. Да, непростая работа.
Француз посмотрел на Маэджану удивленно, но кивнул:
– Да... примерно так, вы верно поняли.
– У нас, – поколебавшись, решилась рассказать охотница, – слово Тэзерата передаётся в священных песнях. У нас нет специальных людей, которые как-то особенно служат Ему. Есть те, кому лучше других удаётся отвечать на вопросы и помогать понять что-то, но ведь таких людей много. Каждый передает Его Слово, каждый несёт в мир Его волю. Не по особым праздникам или "постам", – малознакомое слово прозвучало несколько неуверенно, – а всегда. Если кто-то болен, его душа полнится скверной, то люди просто помогают ему исцелиться, или изгоняют, если он не желает избавляться от скверны. Получается, что наш народ – церковь?
– Получается, что так, – вместо священника ответил задумчивый Гарэль. – Видишь ли, Вхен, у многих народов люди, лучше других слышащие Богов собираются вместе, учат себе преемников и со временем становятся тем, что брат Поль называет церковью. А вообще, мне нравится, что он рассказывает. Любви только не хватает. Вот вы, друзья, когда-нибудь любили?
В первое мгновение охотница даже не поняла, что Старший обратился к ней по настоящему имени. А когда сообразила – так переменилась в лице, что это не могло остаться незамеченным.

[higf >>>]

– Да как ты можешь, ушастый, смущать порядочных женщин подобными нескромными вопросами! – картинно возмутилась Маэджана, от глаз которой не укрылось внезапно изменившееся настроение загорянки, – Ты на Азру посмотри, бесстыдник, на ней же лица нет!
– Бог есть любовь, – вскинул голову священник. – Превыше всего его любовь к детям своим, даже если им кажется, что это не так. И возлюбив Бога, ты любишь людей.
Он заметил странное обращение и необычную реакцию, но желание защитить достоинство своей веры возобладало над любопытсвом. По крайней мере – на время.
– Азра-ванье, а ты чего так...напряглась? – мимоходом удивился эльф, но тут же переключился на священника. – Тогда всё в порядке! Если ты об этом помнишь – то всё хорошо. Только скажи: если любишь людей – любишь Бога?
– В каждом человеке есть частичка Бога, – серьезно ответил брат Поль. – И каждый, кто умеет любить, приближается к Богу. Только Сатана иногда искажает любовь, и она становится разрушительна...
– Понимаю, – Сорока серьёзно кивнул. – А не в людях? Скажем, в эльфах? Или в Маэджане-ванье?
– Эээ! Минуточку, а я кто – тролль по-твоему, что ты меня отдельно от людей выделяешь? – моментально возмутилась Маэджана.
– Не знаю, кто ты, но на человека как-то не очень похожа, – Сорока нахмурил брови, пытаясь сформулировать мысль. – Даже не знаю, чем, но чем-то отличаешься.
– Ладно-ладно, я тоже о тебе плохо думаю, – отозвалась Маэджана с оскорбленным видом.
– Мы же говорим о любви! – воззвал к собравшимся несчастный брат Поль. – В каждом из нас есть частичка Бога! Только некоторые ее убивают ненавистью и злобой... – грустно добавил он.
– О любви, так о любви, – вздохнула Маэджана, – Когда надумаете перейти к практическим вопросам, могу нарисовать несколько интересных позиций.
– Правда? – почему-то обрадовался эльф. – Ой, обязательно нарисуй! Это ведь тоже любовь.
Воровка заметно оживилась. Она несколько раз провела подошвой перед собой, выравнивая пыль, выбрала веточку поострее и принялась сосредоточенно чертить что-то на земле.

[Reylan >>>]

– Это есть грех и разврат! – брат Поль перекрестился, вскочил и демонстративно отвернулся в сторону.
– Да бросьте вы, здесь все схематично! – попыталась успокоить Маэджана, – Вот если бы я начала лично с кем-нибудь в паре демонстрировать, вот это был бы разврат, а так...
– Да что ты, брат, где грех? Смотри, как интересно! Девушке очень приятно, наверное... А здесь, так и вообще!
– Те, кто посвятил себя Церкви, отрекаются от этих плотских наслаждений! – сурово и поучительно заметил священник. – Это удел мирян... Тех, кто верует, но не служитель Божий.
– Да? А тех, кто не верует? – заинтересовалась Маэджана.
Загорянка и вовсе сидела тёмная как очень спелый помидор. Коментировать происходящее она не собиралась и старательно делала вид, что её нет вовсе.
– Я не могу судить их по законам Божьим, это будет делаться не в этом мире. Могу лишь нести им порученное мне свыше Слово.
Маэджана задумчиво поглядела на рисунки.
– Не вижу тут ничего предосудительного, – заметила она, пожав плечами.
"Не спорьте, здесь так уютно и спокойно..." вдруг почудилось каждому из людей и нелюдей. Они даже не могли бы сказать, что это произнес голос – будто без слов прошелестел ветер, умиротворенно склонилась трава. Вроде бы и слов не было – был смысл, пришедший извне.
– Эээ... вы что-нибудь слышали? – моментально озадачилась воровка.
– Да, – со смесью удивления и настороженности ответила Вхен.
– Мне что-то померещилось, – озадаченно проговорил священник, все еще не оборачиваясь.
– Я тоже слышал, – кивнул эльф, и пальцы его коснулись меча. – Вхен, прислушайся, может ты почувствуешь кого-то?
– Откуда вы знаете моё имя?! – не выдержала охотница и тут же смутилась собственного повышенного голоса.
– Так это твое имя? – француз так охотно уходил от затронутой недавно темы, что был рад схватиться за любой повод и даже забыть о странных голосах. – Я уже слышал, как он так тебя назвал...
Охотница лишь коротко кивнула, продолжая удивлённо смотреть на эльфа. Она явно ждала объяснений.
Тот нахмурился, почесал нос и переспросил:
– А ты разве не так представилась? Хм, действительно, не так. Не знаю, просто Вхен – это ты. Так бывает: смотришь на кого-то и знаешь, кто он. Ну, Вхен – это ведь ты! И иначе никак.

[Aertan >>>]

Маэджана покосилась на Гарэля с подозрением и невольно отодвинулась подальше.
– Но ведь раньше вы звали меня иначе, – заметила охотница.
– Раньше я тебя не совсем видел, – судя по выражению лица, эльф понимал, что говорит нечто странное и очень страдал от того, что не может объяснить толком.
– А что ещё вы видите? – в голове загорянки некстати всплыли сказанные когда-то Маэджаной слова о способности видеть сковзь одежду. Вхен поплотней укуталась в халат, будто опасаясь что видение эльфа распространяется и на более приземлённые аспекты жизни.
– Тебя, – пожав плечам сказал Гарэль. – Кого же ещё?
Священник посмотрел на загорянку с удивлением.
– Послушай... Азра или Вхен – почему ты скрываешь имя от нас? Иногда люди делают это, чтобы скрыть прошлую жизнь от тех, с кем говоришь. Но ведь и то, и другое мы услышали бы от тебя впервые, так какая разница?
– Когда я впервые увидела вас, – пристыженно призналась охотница, – я не знала чего ждать. Ходят слухи об имперских колдунах, способных причинять вред, зная одно только имя. И, кроме того, под этим именем знали целительницу. А Азра всего лишь охотница. Потом же просто не видела смысла. Разве кому-то есть дело до моего имени?
– Ничего нет плохого в том, чтоб называться разными именами, – высказала свое мнение воровка, – Я частенько так делаю. Иногда это очень удобно. В добавок к парикам и накладным носам очень действенно.
Мыслительный процесс в голове брата Поля, однако, продолжал идти. Он почесал нос и спросил:
– Скажи... сестра, если брат Гарэль видит твое имя как твою суть – оно что-то означает? Ведь имена – это слова, и мир начался со Слова...
– Вьюн, – кивнула загорянка. – Это такое лесное растение.
"Расти – это..." дальнейшему не было подходящего слова, ведь нельзя в одном сплести и весеннее солнце, и соки, текущие по жилам, и целующий ветерок, и покой осени и еще много что – а это было именно одним образом, вмещающим все. И снова все ощутили мысль.
– Вы слышали!? – воскликнул священник. – Опять! О Господи, помилуй меня, грешного...
– А вы попробуйте изгнать это... этот голос. Кажется, у вас неплохо получается, – насмешливо предложила Маэджана.

[higf >>>]

Топаз. День четвертый
(с Рейлан и Кошкой)

Коридор сперва был просто каменным коридором, ведущим в пещеру, потом стены его стали покрываться водорослями. Но росли те не беспорядочно, а образуя некий колючий с виду орнамент. От него в стороны отходили похожие, только поменьше. А затем за поворотом открылась огромная пещера, полная существ, похожих на тех, что привели их сюда.
Стены ее отсвечивали таким же чешуйчатым блеском, что у их спутников, и по периметру зала с них скалились головы огромных рыб, разинувшие зубастые пасти, развесившие нечто, напоминавшее удочки, покрытые множеством причудливых наростов. По центру напротив них висела голова, затянутая не чешуей, а скорее мокрой черной кожей, но, несомненно, рыбья или очень похожая. Она устремляла вперед рог, который по длине не уступал росту зрелого мужчины, а прямо под рогом стояла раскрытая раковина, в которой сидела женщина. Была ли он чешуйчатой, сразу было не разглядеть, потому что, единственная из всех, закутана в нечто, напоминавшее платье. Остальные щеголяли почти полной наготой, которую у мужчин нарушала лишь одежда, которую нельзя было назвать штанам. Во-первых, она прикрывала их тела лишь чуть ниже того, что должно быть прикрыто, если есть хоть какая-то одежда, и, таким образом, сильно не доходила даже до колен. Кроме того, будучи сделана из рыбьей чешуи, так похожей на собственную, и сильно обтягивая фигуру эти недоштаны так сливались с телом, что сперва обитатели подводного мира могли показаться голыми.
У женщин лента обтягивала еще и грудь.
– Гости к королеве! – возгласил позвавший их распорядитель.
Сидевшая в раковине кивнула, и стало ясно, что то был трон.
Ее развевающиеся одежды то виделись желтыми, то отливали пурпуром, то уходили в синеву.
– У нас веселье, – милостиво хлопнула она в ладоши. – Итак, дорогие гости, чем таким вы развлечете нас, чтобы вернуться на поверхность?
– А я все гадал, зачем бы мы сюда попали, – вздохнул Хейлин. Легко поклонился в сторону монаршей особы, восседающей в раковине: – Приветствуем вас, королева, и просим разрешения поинтересоваться – это единственное условие нашего возвращения наверх?
Рейлан раздраженно закатила глаза. Только чокнутой бабы в их путешествии и не хватало. Чокнутой бабы, наделенной властью, поправила она себя.
Капризно поведя плечами, особа на троне протянула:
– Да, наверное... Только нам должно понравиться!

[Reylan >>>]

– А вдруг вам так сильно понравится, что вы не захотите нас отпускать? – бард обезоруживающе улыбнулся. – Я слышал, иногда со странствующими менестрелями бывали такие случаи.
– А вдруг вам понравится здесь? – королева, подхватив его слова, кокетливо подмигнула собеседнику.
Гимир скрестил руки на груди. Лично он никогда не считал себя хорошим шутом.
– Даже если и так, – Хейлин, кажется, принял "игру", – долг, обязанности и высшее предназначение ни в коем случае не позволят нам остаться здесь. И посему, кажется, нам не остается ничего иного, как развлечь вас, согласно высочайшей просьбе... – он поклонился королеве еще раз. – И удалиться.
Вздох, что он издал, был исполнен легкой и светлой печали.
– Хорошо-хорошо, об этом мы поговорим потом, произнесла Лимнейль нетерпеливо. – Так что вы покажете мне и моей сестре?
В великолепии зала, сосредоточенном на правительнице, они не сразу заметили неподалеку от королевской вторую раковину, похожую на престольную, но поменьше. Там восседала особа, весьма напоминавшая Лимнейль плавными, чуть резковатыми чертами лица, но носившая, в отличие от угольно-черной шевелюры королевы, льняного оттенка волосы.
– И с чем прикажешь мне выступать? Петь в хоре имени нашего работодателя... как там его? – раздраженно шепнул воин барду.
– Его там Вейтан, – вспомнил Хейлин, тоже шепотом, – но это неважно. Важно вот что – сможем ли мы петь вообще, ибо...
Он сбросил с плеча ремень котомки, в которую помещался его музыкальный инструмент, расшнуровал ее и вытянул формингу за гриф.
– Она и так не сахар, а мы тут слегка под водой. Я, может, даже играть не смогу, – в его глазах мелькнуло что-то, вполне сравнимое с ужасом.
Эльф осторожно, одним пальцем, дернул верхнюю струну.
Рейлан, чье выражение лица все это время оставалось таким, будто она недавно прожевала лимон, подошла к братьям и тихо заметила.
– Сдается мне, одними песнями и плясками вы все равно не отделаетесь. Может, стоит перейти сразу к главному? Сделайте так, чтоб ей понравилось, а потом валим отсюда.
– Ну я же не могу без песен сделать так, чтоб ей понравилось, – усмехнулся солнечный. Тут же помрачнел: – Погоди-ка, не понял...
Дернул струну еще раз.
Да, звук был. Только верхняя струна отчего-то звучала как нижняя. Он нахмурился, зажал нижнюю и дернул...
– О боги, – на его лицо жалко было смотреть. – Вероятно, даже песни тут не спасут. У нее... у нее поменялся звук!

[Хелькэ >>>]

– Я упоминала, что каждый должен что-нибудь сделать? – настиг их голос королевы.
Кажется, подводные жители никуда не торопились, с интересом взирая на гостей.
– Ты же тоже сделаешь так, чтоб кому-то из них понравилось, правда? – бросил Гимир ответную реплику Рейлан и уставился на Хейлина. – Э... а что это значит?
Рейлан одарила Гимира презрительным взглядом.
– Что мне теперь проще играть на ней вверх ногами, – буркнул менестрель. Обратился к Лимнейль: – Милостивая госпожа, вы имеете в виду, что каждый должен порадовать вас отдельно?
– Вы можете помогать друг другу, – смех будто волной раскатился по залу, и ему вторила сестра. – Но конечно, каждый должен что-то сделать.
– Интересно, – прошептала Рейлан, – Как им понравится мороженая рыба?
– Ты что хочешь сделать? – подталкиваемый не на шутку обеспокоенным жрецом, неохотно спросил белобрысый.
– То, что я умею лучше всего, – ядовито отозвалась Рейлан, – Охладить чей-нибудь пыл. Кстати, как думаешь, если я заморожу тебя им на потеху, их это развлечет?
– Меня – нет, – отозвался воин. – А ты успеешь?
– До того, как ты попытаешься им же на потеху изрубить меня в капусту? – невозмутимо предположила Рейлан.
– Примерно так, это их точно развлечет, – в тон подтвердил белобрысый.
Зимняя насмешливо прищурилась. Она не пошевелила и пальцем, но вода вокруг нее и ее спутников заметно похолодела. Рука Гимира легла на рукоять выкованного Хорном клинка.
– Эй-эй! – Лепящий, отойдя от них подальше, решил выступить в качестве примиряющей (но с безопасного расстояния) силы. – Вы же не собираетесь драться, правда?
Хейлин, искоса посмотрев на всех троих, красноречиво вздохнул и возвел глаза к... э-э... небу? Вверх.
Рейлан покосилась на Лепящего, на всякий случай угрожающе прищурившись, а потом вновь посмотрела на Гимира:
– Но тебе ведь хочется, да? Порубить меня мечом? Мне кажется, это можно устроить.
– Вообще-то рубить мечом женщин – не самое любимое мое развлечение, – ответил тот удивленно – напряженные пальцы слегка расслабились от неожиданности.
Вода продолжала холодеть, но теперь стало видно, что лед образуется вокруг самой Рейлан. Он покрывал ее ровной коркой с ног до головы, оставляя лишь небольшие щели для глаз, носа и рта.
– Когда я закончу с этим доспехом, – пояснила Рейлан, – твой меч не достанет до моего тела, так что можешь не стесняться, но я полагаю, этим чешуйчатым фифочкам может понравиться схватка воина и ледяного голема?

[higf >>>]

Хейлин, убираясь в сторонку, не без надежды подумал: "Может, они наконец-то подерутся по-настоящему – и успокоятся?"
– Веришь в свое колдовство? – фыркнул Гимир. – Ну ладно, проверим, только не жалуйся!
Странно сбалансированный клинок, выдернутый из ножен, проложил круг в воде – стальная хищная рыба. Движения здесь немного замедлялись, но совсем не настолько, как должны были бы, словно вместо жидкости их окружал очень густой воздух.
Слой льда на теле Рейлан продолжал увеличиваться, постепенно скрывая очертания ее фигуры и превращая в угловатую тяжелую громаду.
– Хейлин, а ты, как лучший оратор, можешь объявить наш номер, – предложила зимняя. Голос из-под ледяного панциря звучал странно изменившимся, точно и сам сделался ледяным.
– Думаю, пусть им лучше покажется, что это по-настоящему, – предложил не понявший шутки – если это была шутка – Гимир.
– По-настоящему, так по-настоящему, – согласилась Рейлан. Огромная ледяная рука начала медленно подниматься, заставляя воду бурлить: – Тогда поберегись!
И лапа ледяного монстра понеслась вниз на Гимира с куда большей скоростью.
– Эй-эй! – воин отскочил в сторону, искренне надеясь сбить кого-то из приблизвишихся зрителей – в чем не преуспел – и от души ударил мечом по сковавшему запястье льду – в чем преуспел вполне.
Ледяные осколки разлетелись искристым веером, медленее, чем если бы дело происходило на воздухе. Голем чуть отъехал назад: ледяные ноги были толстыми и устойчивыми, и повалить монстра было бы не так просто. Казалось, земля, ну или дно, содрогнулось от его следующего шага, и вторая рука с силой ударила в то место, где мгновение назад находился воин.
Спине стало холодно и послышался треск раздираемой льдом рубах, но самого воина там уже не было. Он , сделав шаг вперед и в сторону крутнулся вокруг своей оси на выставленной ноге. Завершая широкую дугу, рубящий удар пришелся ледяной фигуре пониже спины.
– Ах ты!.. – выругалась Рейлан, присовокупив не вполне печатный эпитет, выставила вперед тяжелый руки и правую ногу, но вновь устояла, и развернулась для следующего замаха.

[Reylan >>>]

Ледяные искры продолжали отлетать в стороны, но доспех был достаточно толстым, а появляющиеся от ударов меча трещины и сколы постепенно – достаточно быстро – заростали. Благодаря наличию вокруг воды, подобная магия давалась Рейлан куда проще, чем на воздухе.
Рука, прочертив воде бурлящий след, в очередной раз устремилась к воину.
Тактика, весьма однобразная, была беспроигрышной, и Гимир задумался, насколько это – представление. В конце концов один раз он вполне может не увернуться. Пока, впрочем, удалось отскочить назад, и выбрав расстояние, куда рука чуть не достанет, Гимир быстро побежал вокруг противницы, отчаянно вдыхая воду и надеясь, что, вращаясь, она просто запутается в собственных ногах.
Рейлан, понимая, что уступает в скорости, принялась отталкиваться одной ногой, поворачиваясь вокруг своей оси. Вторая нога голема ввинчивалась в дно, поднимая клубы песка.
Зрители недовольно зашумели. Королева повелительно помахала ручкой, колыхнулся широкий рукав и песок принялся оседать на дно гораздо быстрее, чем ему положено.
Проделав пару кругов, Гимир понял, что вопрос только в том, у кого быстрее закружится голова – у него, у Рейлан или у зрителей. Причем последнее не устраивало, похоже, всех. Неожиданно он бросился вперед и нанес короткий удар, второй – баланс меча позволял – и отскочил. Вновь полетели осколки льда от руки-лапы, и опять это не принесло результата. И как она такой вес выдерживает – удивился про себя воин. Ну ладно... Сделав еще круг, он дождался, пока одна нога Рейлан основательно оторвется от почвы и прыгнул вперед, рассчитывая, что рука его не достанет. Его веса хватило, чтобы оба тела рухнули на песчаную почву зала, подняв еще тучу песка. И, конечно, гораздо более легкий и верткий Гимир оказался сверху. Сейчас как стукнет сама по себе и пришибет – мелькнуло в голове. Он чуть не соскользнул, но удержался и почти наугад, ибо видно было плохо, остановил острие напротив рта, оставшегося не затянутым льдом – то ли для дыхания, то ли для разговоров. И... почувствовал холод у затылка.
– Хватит? – хрипло спросил он.
– Ты это у кого спросил? – поинтересовалось Рейлан в ответ, и от ее дыхания повеяло холодом.
– У тебя, – хмуро отозвался он, и сжал меч до боли в ладони, держа острием вниз – если что, противница должна понимать, как он упадет...
– Радует, что не у чешуйчатой, – хмыкнула зимняя, – Эти рыбы вполне могут пожелать досмотреть до конца, а потому лучше слезь с меня!

[Хелькэ >>>]

Воин наконец соскользнул в бок и молча уставился на королеву, потом покосился на Хейлина – может, догадается, как там надо сказать?
Рейлан села, сопроводив это движение ледяным хрустом. Поднять упавшую махину ледяного доспеха на ноги было довольно сложно. Но даже в сидячем положении он мог защищать ее и представлять опасность другим, и зимняя пока не спешила от него избавляться.
– Чокнутые, – доверительным шепотом сообщил обоим бард, выходя на середину площадки, где только что происходило сражение. Самое, пожалуй, напряженное из всех, что он видел – в первую очередь потому, что напрягаться оно заставляло его самого. Заставляло вздрагивать при каждом взмахе меча, при каждом выбросе магической энергии... ибо он поклялся сам себе, что если один из них все-таки ранит другого, то он, Хейлин, собственноручно разберется с обоими за такое самодурство.
– Итак, любезные господа и прелестнейшие дамы, – провозгласил он, на последних словах специально отыскав глазами сначала Лимнейль, потом ее сестру, – только что вы стали свидетелями поединка, в котором великолепная Рейлан и неумолимый Гимир продемонстрировали верх свеого мастерства! Надеемся, что это зрелище было достаточно захватывающим – и достойным ваших рукоплесканий! – он приумолк, оставляя водным обитателям возможность продемонстрировать свое удовлетворение.
Те не стали бить рукой об руку, и вообще воздерживались от жестов, пока королева не кивнула – весьма милостиво. Тогда обитатели дворца затопали ногами, поднимая волны, которые заставили путников покачиваться, несясь к ним со всех сторон и напоминая, что они в воде.
– Браво, браво, – заявила королева. – Ну что ж, вы свободны, можете...
Тут ее прервало осторожное касание. Лимнейль резко обернулась и увидела сестру, которая, покинув свое место, незаметно подошла к ее раковине.
– Прошу меня простить, но... – она наклонилась к уху королевы что-то зашептала. Та, выслушав, кивнула.
– Да, вновь громко произнесла она и ткнула пальцем в сторону Рейлан. – Ты можешь быть свободна, а ты, – палец, словно стрела, готовая сорваться с тетивы, переместился острием длинного ногтя на Гимира, – подойди сюда.
Бросив взгляд на товарищей, воин осторожно приблизился.
– Жди, – бросила королева, и указала ему на место рядом с сестрой. – Кто следующий?

[higf >>>]

Топаз. День четвертый

– Зачем его изгонять? – удивилась Вхен. – Он ведь не делает ничего плохого.
– Нуу, когда начнет делать плохое, будет уже поздно!
– Но воистину, из чего же мне изгонять его? – вопросил брат Поль.
– Вы ведь слышали его в своей голове? – намекнула воровка.
– Но и все остальные слышали то же!
– Нуу... с кого-то же надо начинать, – скрестив руки на груди заметила Маэджана
– Не надо, – покачал головой Сорока. – Давайте лучше попробуем поговорить с...кстати, ты кто?
Он посмотрел по сторонам, опустил взгляд к земле, а потом уставился в небо.
Шепоток, нечто неясное... Молчала земля, молчало небо.
– Хха! Кто. Так тебе сразу и сказали, – фыркнула воровка.
– Ну, ладно, можешь не представляться, – Гарэль пожал плечами и снова огляделся по сторонам. – Ты что-то хочешь от нас?
Полная тишина, осязаемая, наполненная льющимся недоумением – как можно от кого-то чего-то хотеть?!..
– Ну ладно, – пожал плечами эльф. – Тогда мы продолжим тут сидеть. Ты говори, если вдруг захочешь, не стесняйся.
– Не забыли ли вы, почтенные, что нам нужно достичь своей цели? И голоса, будь они от Бога или от Сатаны, захотят проявить себя.
Нет ответов... Лишь шелест травы иногда оборачивается шепотом, будто и не с тобой говорит невидимый голос. И в то же время с тобой, но слышит ли ответы? Мир и покой... И – ничего не происходит. Ни монстров, ни хищников, ни людей. Мягкая, стелящаяся между перелесками тишина, что приглашает остаться.
Приглашает – но они шли, а казалось, что кружат на месте, потому что одна россыпь деревьев напоминала другую, а та – третью.
И только шепот в ушах обещает мир и покой – без слов. навевает мысли о высшем.
– Послушайте, – подала голос воровка, – вам не кажется, что это что-то морочит нас? Брат Поль! Вы, как специалист по... гм... злонамеренным наваждением, могли бы что-то сказать?
– Я в растерянности, – признался священник. – Это похоже на голоса дьявола, но оно не выглядит злонамеренным...
– Как бы там ни было, оно нам мешает, или я не права?
Маэджана огляделась, подобрала ком земли и зашвырнула его вперед, сопроводив сие действо бранью и изобразив пальцами непристойный жест.
Это не заставило голоса ни замолкнуть, ну даже не изменить тон. Тихое умиротворение было в интонациях земли, будто для нее так мало значил чужой гнев...

[higf >>>]

– Воззовите к Господу, – посоветовал брат Поль.
– К которому? – уточнила Маэджана.
Священник, полагая, что достаточно говорил о своем Боге за эти дни, чтобы понял любой, кто хочет понять, промолчал.
– Думаю, у вас это лучше получится, – заметила воровка, чуть погодя.
– Я молюсь, – кивнул брат Поль.
Маэджана присмотрелась к нему.
– А нам что-то мешает? – удивился Сорока. – Хей-най, я не понимаю.
– Нам пытаются что-то... предложить, – произнес священник.
Охотница пребывала в растерянности. С одной стороны покой, что навевало это место, был желанным. С того момента, как она попала в это странное место, голова идёт кругом. Её неспешная, основательная и одинокая жизнь в один миг закончилась, превратившись в череду запутанных и сложных событий. И больше всего Вхен хотелось просто остаться одной, в тишине и покое. Подумать, осмыслить, понять.
С другой же эта безмятежность настораживала. Хорошая земля, прекрасные пастбища, на которых может кормиться зверьё. А его ест другое зверьё, покрупнее и поопасней. Но до сих пор они не встретили никаких сколько-то крупных и опасных существ. И людей нет. Редко бывает, что добрая земля остаётся незанятой. Да ещё и с волшебными голосами, дарящими покой.
И это однообразие... Она неплохо ориентировалась даже в незнакомом лесу, различая неприметные другим детали, но тут, в незнакомом мире она решила не рисковать и проверить. То и дело на протяжении пути она незаметно заламывала веточки на деревьях и кустах. Вопреки тайным опасениям, своих примет она до сих пор не встретила. На то же место путники не возвращались.
– Если мы не можем понять что нам пытаются предложить, может просто поскорее уйдём отсюда? – неуверенно предложила Вхен спутникам.
– Эти голоса говорят так искренне... Я чувствую, в них нет фальши, – растерянно произнес брат Поль. – Кто-то желает нам добра.
– Кто-то, может, и желает, – не стала спорить охотница. – Но то, что прогнало с хорошей земли всё крупное зверьё, меня пугает. Может, тут кроме добрых голосов есть что-то прожорливое и голодное.

[Aertan >>>]

– Вот именно! – согласилась Маэджана, – Тот, кто жаждет тебя сожрать, не станет кричать на весь лес "Все, кто хочет познакомиться с остротой моих зубов – сюда!". Он придумает что-нибудь более... пфф... заманчивое.
– А вдруг это рай? – спросил священник, и словно сам испугался своего предположения.
– Думаете, наш клыкастый наниматель послал нас в рай? – скептически отозвалась Маэджана, – Вот уж не думаю.
– Что такое "рай"? – тут же привычно встряла загорянка. Любознательные нотки в голосе, впрочем, не изменили настороженного взгляда, которым она то и дело обводила окрестности.
– Это Царствие Господне, место вечного блаженства для праведников. Правда, туда обычно попадают после смерти... так что нет, я впадаю в ересь! – брат Поль поспешно перекрестился.
– А что такое "ересь"? – не унималась охотница. Расспросы про вечное блаженство, праведников и то, что бывает после смерти она решила оставить на потом.
– Это желание, зная богоявленную истину, не слушать ее, толковать так, аки угодно для козней дьявола, и откалывать от Матери-Церкви ее детей, смущая их умы.
Тон, которым брат Поль произнес эту тираду, был жарок. Быть может, чуть-чуть недостаточно жарок.
– Ой, ну может хватит уже? – усталым тоном протянула Маэджана, – Пока вы тут друг другу лапшу на уши вешаете, эта штука, которая нас морочит, подбирается все ближе. Вот зазеваетесь, и она вас ам!!!
На последнем слове воровка повысила голос и вскинула руки вверх в некоем устрашающем жесте. Охотница поражённо уставилась на неё.
– Зачем вешать пищу на уши? – наконец произнесла она. – Её надо есть.
Воровка в свою очередь покосилась на загорянку изумленно.
– Не обращай внимания, – наконец выдала она, – это просто фигура речи... Впрочем!
Тут глаза воровки хитро блеснули.
– Знаешь, один мой знакомый как-то обмазал портовую девку вареньем и принялся ее облизывать. Все бы ничего, вот только не надо было вытворять подобное на жаре средь бела дня. Осы налетели, понимаешь... А вот если взять не сладкую пищу...
Брат Поль снова перекрестился и отошел подальше. Вхен же снова переменилась в лице, вот только вместо смущения и растерянности в её облике читалась злость.

[Reylan >>>]

– У имперцев так казнили за некоторые преступления, – в голосе проскользнули недобрые нотки. – Обмазывали мёдом и сажали к осиному гнезду.
Сдержавшись, она промолчала о том, что за те речи, что обычно вела Маэджана, ей как раз пришлось бы принять живейшее участие в этой церемонии.
Маэджана и не подозревавшая о подобных мыслях серьезно покивала:
– Ну да, ну да. Твои имперцы, похоже, знают толк в извращениях... – она задумалась, – Вот я и думаю, если хочешь остаться живой и непокалеченной, то можно использовать сметану. И лучше в помещении.
Священник внезапно повернулся лицом к спутникам. Глаза его светились.
– Братья и сестры! А стоит ли нам куда-то идти? Здесь мы можем быть спокойны и счастливы. Зачем же выполнять прихоти нечистой силы, которая прячется от света?
Маэджана покосилась на брата Поля с подозрением, затем перевела взгляд на Гарэля и поинтересовалась:
– Признавайся, ушастый, ты скормил ему свою траву?
Эльф промолчал, и выглядел он при этом довольно странно.
– Затем, что иначе мы станем как тот несчастный, – мысль Вхен нередко отличалась той неспешной рассудительностью, что любят путать с тугодумием. – Лишёнными памяти о самих себе и своей человеческой сути.
Чуть помолчав, она продолжила.
– Да и готовы ли вы жить в столь странном месте, когда есть возможность вернуться домой?
– Что есть память, когда нас наполняет священный дух? – горячечно, пожалуй, даже слишком для себя, возразил священник. – Домой... Это место может стать новым домом!
Последние слова заставили загорянку крепко задуматься. И впрямь, может. Ведь и раньше она жила уединённо, в лесу, в дали от других людей. И не осталось никого, кто бы ждал её возвращения. А тут так спокойно... Нет имперцев, нет воинов Нархэта, нет войны...
Взгляд охотницы помимо воли скользнул по Гарэлю, но подумать о старшем иначе как с глубоким почтением и преклонением загорянка не осмелилась.
– Можно остаться... – задумчиво согласилась Маэджана и покосилась на Азру, – Как мужиков делить будем?

[higf >>>]

Загорянка вновь потемнела лицом. Если до этого момента она всерьёз обдумывала возможность остаться, то теперь, во всей красе представив долгое соседство с Маэджаной...
– Нужно уходить, – тихо, но с упрямыми нотками в голосе высказалась Вхен.
Кажется, Гарэль что-то хотел сказать по этому поводу – но вместо этого неожиданно ноги его начали подгибаться, а глаза – закрываться. Эльф не рухнул мешком, а изящно осел на траву – как падают в театре...
Движение это было настолько гармоничным, что загорянка даже не сразу поняла, что старшему худо. Да и её дар молчал, будто телесно Гарэль был в порядке.
– Началось! – вырвалось из её уст. Что именно началось она и сама не знала, просто долгое ожидание неизвестной пакости дало о себе знать.
К упавшему эльфу охотница подскачила резво и без всяких колебаний. Больные каким-то немыслимым образом не вызывали у неё такого привычного смущения и даже страха прикосновений. Попытки привести старшего в чувство не увенчались успехом. Потерянно оглядевшись, Вхен только повторила: – Нужно уходить.
– Уходить? – переспросил француз. – Уходить? Но... зачем? Что с братом Гарэлем?
У него был вид человека, с трудом осознающего реальность.
– Я не знаю что с ним! – неожиданно эмоционально воскликнула Вхен. Переживания и страх за жизнь старшего... да что там старшего... Гарэля Сороки, выжгли навеянное этим местом умиротворение. Остались только необъяснимые странности, от которых хотелось сбежать. И побыстрее.
– Он здоров, – взяв себя в руки пояснила загорянка. – Может, это место так действует?
– Я слышала о таком, – с обычным ехидством заметила Маэджана, – Волшебный поцелуй может помочь.
Но тут же посерьезнев, добавила:
– Но ты права, надо уходить, пока кто-то еще не свалился.
– Не может быть, чтобы место! – запротестовал священник и озадаченно посмотрел на эльфа. – Но если и так – как мы его унесем?
Хмуро окинув взглядом присутствующих, воровка решительно подошла к бесчувственному Гарэлю и приподняла его за плечи.
– А вы хватайтесь за ноги, – указала она священнику, – Уберемся отсюда, а уж там, если не очухается, носилки соорудим что ли...

[Aertan >>>]

– Мы быстро устанем, – не согласилась Вхен. – Кто знает насколько далеко... это, – нескладно завершила она мысль. – Лучше сразу соорудить волокушу.
Очнувшийся священник, хоть и неохотно, принялся помогать загорянке – точнее, выпонять то, что она просила. Оцепеневший Гарэль выглядел вполне здоровым, но в себя так и не приходил до тех пор, пока они не двинулись прочь – впрочем, и в дороге тоже.
– Я слышал голос, который предлагал остаться здесь, – заговорил брат Поль. – Он утверждал, что тут нет врагов, нет хищников, нет крови и зла...
– Мы всегда успеем вернуться, если захотим, – пожала плечами Вхен. Она не любила лишних сложностей и смотрела на мир просто.
– Не стоит верить голосам, – отозвалась Маэджана.
– Я чувствую, они говорят правду, – ответил священник. – Он безразличен к этим гонкам, ему ничего не надо от нас. Он предлагает спокойствие, потому что такова его сущность.
– Но он же не вернет нам то, что мы потеряли, а без этого, как угрожал наш наниматель, мы превратимся в этих... – тут Маэджана скорчила рожу.
– Но, может, память не так и важна в таком благословенном месте... – священник провел рукой по лицу, медленно-медленно, будто пытаясь стереть что-то и увязая.
– Память может и нет, – согласилась воровка, – но и выглядили они не очень-то...эээ... аппетитно.
– Я не хочу забывать ни себя, ни свою жизнь, – упрямо покачала головой загорянка. – Мы можем выиграть, а вы, если пожелаете, потом вернётесь в это место.
– Если он станет еще менее оживленным, ему это совсем не пойдет, – одарив критическим взглядом брата Поля, высказала мнение Маэджана.
Вхен же окинула священника внимательным взглядом, задумалась о чём-то и, поколебавшись, подошла поближе. А в следующее мгновение неожиданно, безо всякого предупреждения отвесила ему болезненную пощёчину, ожёгшую кожу.
– За что?! – вскинулся тот, моргая круглыми глазами и изумленно глядя на девушку.
– О, вот это дело. Так с ними и надо! – одобрила воровка.
– Простите, уважаемый, – виновато склонила голову загорянка. – Просто вы выглядели так... как бывает с опоенными нехорошими отварами. Боль помогает вернуться... – она вновь ненадолго умолкла, ища подходящее слово, – ... в жизнь.

[Reylan >>>]

– Я действительно слышал голоса... – брат Поль задумался и честно поправился, – точнее, голос. Наверное, он говорил правду, как ее понимал. Я не знаю, ловушка ли это.
– Давайте я тоже помогу вам изгнать этот голос, – с готовностью предложила воровка, – Метод Азры очень действенен, а если длинным прутом по голой заднице, так будет еще лучше.
Взгляд загорянки опять стал недобрым. Похоже, она всерьёз размышляла по поводу применения оного лечения к Маэджане.
– Телесные наказания к братьям может применять только епископ, – снисходительно разъяснил священник, – по церковному уставу.
И, не дожидаясь ответа, взялся за волокушу.
– Ага! – обрадовалась Маэджана, – Я так и знала, что вы что-то такое практикуете!
За волокушу она, впрочем тоже взялась, помогая тащить бесчувственного эльфа. Чуть посверлив взглядом спину воровке, загорянка сбросила лук с плеча, положила стрелу на тетиву и, то и дело настороженно оглядываясь, отправилась следом. Если никаких опасных хищников не было в том странном месте, это не значит, что их не будет впереди.
– Брат Поль, – шепнула Маэджана, – А можно вопрос?
– Можно, – пропыхтел француз, освободив правую руку и потерев щеку, все еще слегка красную.
– А вы это... часто с епископом балуетесь?
Француз непонимающе захлопал ресницами.
– Ну эти, телесные наказания, как вы их называете, – пояснила воровка.
– А... это за серьезные провинности против церковного устава!
– Оо.. – уважительно покивала его собеседница, – И много раз вы уже провинились?
– Меня с послушнических времен не били, – наивно пояснил священник. – С юности.
Маэджана посмотрела на него сочувственно.
– Так мало удовольствий... да и тех лишили.
– Чего же в этом хорошего? – нахмурил лоб священник. Он чувствовал, что в разговоре что-то не так, но не мог понять, что. – Когда бьют...
– Ах, ну, конечно, – улыбнулась воровка и отчего-то подмигнула, – Я все понимаю, хотя здесь вы могли бы называть вещи своими именами. Я с пониманием отношусь к любым пристрастиям. И не осуждаю.
К счастью для неё, Вхен тоже совершенно не понимала скрытого смысла разговора, обрывки которого нет-нет да и доносились до её ушей.
Возможно, воспитывайся брат Поль в каком-то ином месте – возможно, понял бы лучше. О монастырях близ крупных городов ходили дурные толки... Но он учился в старенькой полуразвалившийся обители в сельской глуши, где монахов было раз, два и обчелся... А потому француз только пожал плечами и недоуменно посмотрел на девушку.
Та в свою очередь решила не продолжать этот разговор, поняв, что никаких волнующих подробностей от скрытного священника не добьется.

[higf >>>]

Изумруд. День четвертый

Доспех Рейлан начал потихоньку оттаивать. Ледяные углы сглаживались, делаясь похожими на облизанные кем-то леденцы.
Глядя в спину Гимира, Рейлан усмехнулась.
– А я ведь так и знала, что рыбы захотят большего, – тихо пробормотала она.
Хейлин же, чуть застенчиво кашлянув, выступил вперед:
– Я буду следующим. Владычица Лимнейль, я, увы, не знаю, как у вас относятся к искусству музыки, – он продемонстрировал свою формингу (надеясь, вероятно, что подводные жители распознают в ней музыкальный инструмент) и продолжил: – Однако, я надеюсь, что эта баллада будет оценена по достоинству именно здесь.
Следующим жестом он – со страдальческим выражением лица, – сделал то, что могли отметить, наверное, только спутники. Все то время, пока Гимир и Рейлан развлекали королеву поединком, менестрель старательно подстраивал что-то, подкручивая колки, а теперь зачем-то взял и перевернул инструмент, так что гриф оказался в правой руке, а корпус в левой.
Но ведь Хейлин не был левшой!.. Во всяком случае, до этого момента.
– И да помогут мне все боги, которых я знаю, – тихо пробормотал он и заиграл. Музыка была сначала тихой и осторожной – бард явно испытывал собственные силы в игре на перевернутой форминге. Постепенно аккорды зазвучали более увеернно и громко; это была неспешная мелодия, успокаивающая, обещающая только развлечение и ничего больше.
А потом Хейлин запел.

Раз с суровой войны ехал рыцарь один,
Возвращался с победой домой.
После дола – сквозь лес, после горных вершин –
Через берег над быстрой рекой.
А вода в той реке глубока, холодна,
Тронешь – дрожь проберет до костей.
И вода так темна, что не видно в ней дна,
Что не видно, что прячется в ней.
Он проехал бы мимо, спускаться б не стал
К черной кромке мерцающих вод.
Только вдруг, присмотревшись, вдали увидал,
Как вдоль берега кто-то плывет.
Соскочил он с коня и спустился к воде,
Позабыв обо всем остальном.
Рыцарь чуда такого не видел нигде –
Дева юная... с рыбьим хвостом!
И заметив, что он наблюдает за ней,
Дева тотчас к нему подплыла:
Ее волосы были травы зеленей,
И как снег была кожа бела...

(втроем, но в основном Хелькэ, песня тоже ее)

[Хелькэ >>>]

Песня больше походила на неторопливый рассказ под музыку. Впечатление это усиливалось, во-первых, тем, что менестрель не стоял на месте и не сидел, а медленно расхаживал по площадке, обводя зрителей-слушателей взглядом; а во-вторых, тем, что музыка заняла откровенно второе место в этом маленьком представлении.
Кажется, левой рукой играть ему было не очень удобно.
А баллада, как и следовало ожидать, свелась вот к чему – после пространного описания девы-русалки начался ее с рыцарем диалог: он не без удивления интересовался тем, кто же она такая и откуда тут взялась, а она отвечала, что если рыцарь желает все узнать, то непременно должен отправиться с ней в ее чудное царство.

"Я хотел бы узнать", – деве рыцарь сказал,
"Но тебя отчего-то боюсь.
Словно внутренний голос мне вдруг прошептал –
Коль пойду, то уже не вернусь".
Опечалилась дева с зеленым хвостом,
Тихо молвила: "Что ж, уходи,
Но прошу, прежде чем настоишь на своем,
Еще раз мне в глаза погляди".
Он взглянул – и, ее колдовством поражен,
Сделал шаг, сам себя позабыв.
А речная вода режет, словно ножом,
Острым холодом тело пронзив.
Он идет вслед за девою на глубину,
Под ногами не чувствуя дна.
Позабыл уже дом свой, детей и жену,
В его сердце – русалка одна.
Над его головою сомкнулась вода,
Но внезапно стал холод – теплом...

Хейлин провел по струнам, вдруг замолчав. Но лишь только отзвуки нот стало уносить течение, он закончил, опустив формингу:

– И не видели больше его никогда,
И не слышали больше о нем.

Гимир молчал, понурив голову – на сердце его от песни брата поселилась тяжесть, прорастая дурными предчувствиями – словно полусгнившая коряга на дне, пища для водорослей. А вот местные реагировали совсем иначе. Королева снова милостиво кивнула, и обитатели дна радостно зашумели. Похоже, песня им показалось веселой. Не менее забавной, чем поединок воина и Рейлан. Они обсуждали хитрость и ловкость русалки, совсем не жалея рыцаря и тем более даже не вспоминая про его близких.
– Благодарю тебя, ты тоже выполнил порученное, – милостиво кивнула Лимнейль. – Но я хочу еще поговорить с тобой наедине, после того, как последний из вас покажет, на что способен.
– Наедине?.. – Хейлин постарался не подавать виду, что это замечание правительницы изрядно насторожило его. – Это будет великой честью для меня, королева.