July 15th, year 361
Late afternoon
At the gates

A sudden cry ringed through the air, making the merchants forget for a while about their own troubles. A dark-haired woman was pushing her way out of the crowd, followed by shouting guardsmen. She was obviously about to be let through the gates when her name and appearance were recognized as those of an announced criminal.
"I did nothing bad, I served Their Majesties as best I could!" the lady was yelling, her once pretty face ugly with fear.
“Best poison that you gave to the King was a service too?” Guardsman pushed her with halberd. “Bloody poisoner!”
Woman fell down on the stones.
“I didn’t!” she sobbed, rising to her knees and creeping away from armed men. The people in the queue around her stepped back, having no intention to get on bad terms with the guards. “It is His Highness lord Keran who hunts me and casts aspersions! Prince do Rey knows better, he is the lawful ruler, not …”
She reeled, put down by another blow.
“Shut up, witch! How dare you?! We’ll teach you how to calumniate Lord Keran!” new guardsmen tried to bludgeon the crying woman.
"Don't touch me! Heeelp!"
The crowd swarmed around, uneasy with such revelations, almost blasphemous, spoken openly. Some tougher men pushed forward at last, finding resonance in there souls to the poor woman's words. The anger brooding in Areinor people from furnace heat all days, from inexplicable arrests and fearsome disappearances, from sudden Monarchs' deaths at last, was about to break free, fuelled by this open opposition to the dubious ascension of lord Keran to legitimate power.
“Hey, stop the beating, she’s helpless!”
“You should protect the people, what are you doing?!”
The voices rang from all directions, when the population of Areinor finally burst out against the royal soldiers in a riot. Beaten and trembling, Luana for a moment left alone.

(и Даэ)

Берег Внутреннего моря.

Волны накатывали одна за другой, волна за волной, волна за волной. Море размышляло, то ли можно оставаться спокойным, то ли пора разгуляться, потешить духов и чертей, развеселить нечестную компанию и попугать глупеньких и слабеньких людишек, что почему-то считают себя способными плавать в своих скорлупках по большой воде.
Перед линией прибоя, прямо на влажном песке, сидел человек в дорогом кимоно, он сидел и наблюдал за метанием моря и смотрел в даль. Многие сказали бы, что это какое-то безумие, портить столь дорогостоящий наряд, но призракам, а тем более призраку князя Тайра но Акаихигэ, всё равно что им говорят, они выше всего этого. Чуть поодаль от фигуры стояло несколько человек в легких доспехах.
- Господин изменился, – шептались воины. - Мы уже третий день торчим тут и ждём непонятно чего...
- У моря погоды.
- И эти его спутники...
Внезапно призрак поднялся и двинулся прямо в воду.
- Мы ждали, и мы дождались! – князь захохотал, его смех далеко разнесся над морской гладью.
Невысказанный вопрос застыл на лицах стражей, но тут океан забурлил, вода вспенилась, волны набрали скорость, будто пытаясь убежать от чего-то. Центр волнения был совсем рядом с берегом, и призрак медленно, но верно подбирался к нему, волны бессильно бились рядом, не в состоянии дотянуться до аристократа. Вода потемнела, словно косяк рыб подошёл к берегу, но таких косяков не бывает, разве что дракон… но тут прямо из бездны вырвался нос корабля, дряхлый, облепленный сотнями ракушек и в гирляндах водорослей, он поднимался из моря, сверкая на солнце миллионами соленых капель. Древние борта также обросли моллюсками и анемонами; последние в спешке бросали насиженные места и срывались обратно в родную стихию. Истлевшие паруса болтались жалкими ошметками, и лишь на вершине мачты трепетал чудом сохранившийся вымпел, огненно-красная бабочка.
- Каро, – князь-призрак повернул голову и прокричал: – Тодзаэмон, собирай людей, мы отправляемся!
Легко приказать, гораздо труднее согнать в кучу разбегающихся солдат, смелость которых и без того подвергалась ежедневному и еженощному испытанию в последнее время. За большей частью Онодэра и гнаться не стал, зато в тех шестерых, оставшихся рядом с ним, был уверен как в целой армии. Да и те не без опаски, озираясь и готовясь в любое мгновение схватиться за оружие, ступили на прогибающиеся под их тяжестью доски палубы, пропитанные соленой водой. Тодзаэмон проверил на крепость фальшборт и выбросил отломанный кусок трухлявого дерева в море.
- Доплывем ли?

(и СонГоку, пока)

Харам Бейт-Марру

Спровадив Фахраша, Менетах не последовал за ним. Во-первых ещё было рано, во-вторых он может и потянуть время, но в-третьих он ещё хотел подумать над тем, что принёс Двуязыкий.
- Господин, вот свитки что вы просили - Придаток молоденького жреца держал в руках груду древних папирусов.
- Положи их сюда, - копеш благодарственно кивнул лезвием - я знал что на тебя можно положиться...
- По вашему приказанию - жрец начал пятиться к выходу, явно возгордившись собой.
Камнем, брошенным Судьбой в витраж спокойствия и благоденствия, в покои верховного жреца неожиданно ворвалось двое стражей. Взволнованной молнией юные клинки покинули ножны, чертя в промасленном опием воздухе буквы приветствия.
- О великий, - сплелись в унисон два дрожащих голоса, - прости недостойных рабов за потревоженный покой, однако случилось невероятное! Ночной глас Марукку (да благославит его Творец и приветствует!) только что пророчествовала! Всевышний свидетель, с ее клинка сочились слова Пророка!
- Что? Безмолвный пророк пробудился? - копеш оставил книгу и в великом возбуждении поднялся на своей подставке - Не медлите же, пролейте на меня сладостный поток мудрости, что милостиво даровал нам Творец!
В ответ стражники лишь беспомощно развели гардами.
- Увы, о великий, нам это неизвестно. Не нам, простым клинкам, распутывать эти клубки. Однако прекрасная Месектет расскажет тебе все до последней буквы, рожденной в чреве древнего клинка!
Менетах прыгнул в ножи с ловкостью молодого, а его Придаток уже подхватил их и вместе со стражами устремился к гробнице Пророка.
"- О Творец, я знал что ты не оставишь своих слуг в минуту трудности!" - мысли старого жреца понеслись табуном шахских коней.
В несколько минут Придаток копеша преодолел путь до комнат жриц-прорицательниц.
- Месектет! Манджет! Откройте! - Менетах успел немного успокоиться, но волнение охватившее его, словно мальчишку которому подарили первого коня, отступило не полностью.
Два стражника, бездвижными горгулиями стоявшие по обе стороны дверей, сбросили оцепенение и в то же мгновение распахнули перед Менетахом створки дверей. Повеяло сладостью сандала и опия. Взгляд копеша окунулся в тяжелые пары благовоний, которыми дышала обитель Манджет и Месектет.
- Входи, верховный жрец, - мягкий голос Манджет легким косанием достиг дрожащего от возбуждения клинка Менетаха, - мы ждали тебя.
Внутри комнаты предсказательниц, где старый копеш бывал не раз и не два, с последнего визита жреца ничего не изменилось. Исшитые вдоль и поперек словами Творца ковры украшали стены, по углам свободно расположилась мебель, простая и непритязательная.
- Проходи, - вновь зажурчал ручей голоса Манджет.
Месектет, вместе с обессиленным Придатком, лежала в дальнем углу, накрытая легким покрывалом. Над ней, словно мать-тигрица над больным тигренком, нависла Манджет, лаская сестру заботливым взглядом.
Массивый придаток копеша опустился на колени перед Месектет.
- Ч-что, что ты слышала о блаженнейшая из Блистающих? Поведай же скорей! - голос жреца дрогнул, обычно твёрдый, сейчас его голос дребезжал словно дурно выкованный гонг.
- Не перед нами на колени падать, но перед Всевышним, ибо его словами говорит Марукку Пророк, вложивший свой голос в уста моей сестры. Слушай же:

Дремавшая легенда сбросит оковы сна,
Пресытившись тленом забвения.
И капля сломает спину киту.

Коли посланник не угаснет в дороге,
Луне с небосклона ночного
Если исчезнет,
погребенный под чужими руками,
То солнцу из чистой лазури –
Бездонная бездна.
И тень левого крыла Азраиля – молчание – накрыла комнату, поглотив даже дыхание муравьев, что шуршали за стеной. Слушай, Менетах, и внимай.
- Творец велик... - прошептал Менетах - я хотел совета и я получил его.
Придаток жреца поднялся с колен.
- Во тьме незнания зажглась свеча надежды. - старый копеш благодарственно махнул сёстрам, - Теперь мы вооружены!

с мастером

Клэр улыбнулась в ответ и с удовольствием воспользовалась этим предложением.
- Сударыня… вчера вы сказали, что вас привела кошка… понимаю это звучит несколько странно… но уж простите выживающего из ума старикашку… как вы поняли что вам нужно идти за этой кошкой? – мэтр явно смущался своего вопроса.
Девушка, стесняясь не менее того, ответила:
-Мне было все равно куда идти. Да и к тому же.. моя знакомая, Миори, тоже говорила про кошку, которая ее вела. И...я просто знала, что мне надо за ней идти..
- Знала куда идти - мэтр задумчиво побарабанил пальцами по столу - Презанятно... Однако, вчера вы говорили о некой записке? Она всё ещё у вас?
-Конечно!- воскликнула собеседница, с готовностью доставая клочок бумаги. Как ни странно, это было единственное, что она забрала из своего дома. Бывшего дома. Клочок бумаги в окружении осколков. Посуды и семьи. От этих воспоминаний только затянувшиеся порезы на руках напомнили о себе болью. Пытаясь отогнать непрошенные воспоминания, девушка быстрее передала последний кусочек памяти в руки своему нынешнему покровителю.
Маг с величайшей осторожностью развернул бумажку.
«Будьте внимательнее завтра с вашим мужем. Месть не стоит того, чтобы за нее умирать – прочёл мэтр.
- Интересное послание, вас предостерегают от мести вашему супругу?
-Я..я..но меня будут искать!
- Будут, так найдут - мэтр смотрел в глаза девушке - Находиться в городе опасно, всюду мятежники и бандиты, а у меня спокойствие и покой.
Голос Краза стал размеренным и казалось проникал в самое сердце, глаза волшебника сияли мягким светом, умиротворяющим и спокойным.
- Спокойствие и покой.
Клэр притихла, заворожено глядя на врача-колдуна, осознавая, что никуда отсюда она пока не уйдет.

(хе-хе, с прекрасной Ноэль)

July 15th, year 361
Late afternoon
Palace.

“Lord Ganlen… I am very sorry that I trouble you in this moment but” lord Keran entered to the minister’s bureau.
Men stood up and tried to smile “I it is pleasure for…”
“This is disturbance” assured Kessertin “We need to discus small changes in coronation ceremony, Pri… His Future Majesty said that palace and city should decorate these obelisks of glory”
“Of what?” Ganlen looked surprised “But we never doing this! Why he need this? And how it looks like?”
“Like this” Kessertin gives to minister a scroll “Messier Ganlen, I supposed that you are good servant of His Majesty?”
“Yes.. but.. I quite don’t understand..”
“It is not necessary, milord, just do it!”
“Bu…” Galen wants to say something, but then he saw Kessertin’s eyes and finished: “By your command.”
“By His Future Majesty’s command. Very good answer.” Kessertin closed the door.
“So, what we have” Ganlen opened the scroll.
“Nine obelisks, three here, in palace, and six in the city, looks like not very complicated… but this bas-reliefs.. Victory and glory and ornament hm… wooden, thanks God, we will be in time”
Minister puts the scroll on the top of paper mountain on his table.
“I started only few moments ago, and it seems that Keran drop all of his affairs on me… it unfair!” thought Ganlen, but other part of his mind said him “Wanna to go back, worm? No? So, do your work!”
Men took a long breath and continued his paper-work.

- Но скажи мне, что подтолкнуло тебя к этой беседе? Прости мою стариковскую наглость, ибо только мой слой ржавчины что давно покрыл мой клинок может защитить меня от твоего гнева... но я не поверю что ты решил завести этот разговор интереса ради, что произошло, Фахраш?
- Моего гнева? – на этот раз Двуязыкий действительно развеселился. – Говорят, что верховный служитель Творца в Хаффе мог бы посоперничать и с шахом в своем влиянии, если бы хотел этого. Но ты не хочешь, а возможно, пора. Боюсь, что иначе кошмар может повториться вновь. Я не уверен, что все они исчезли без следа, как гласит легенда, Менетах, а ты?
Зюльфакар посмотрел на жреца, ловя настроение по бликам и теням, бегущим по поверхности древней стали.
Обычно после таких слов Менетах начинал канючить, что он де скромный слуга Творца и ему нет дел до мирской славы, но в этом раз он опустил всё это.
- Что тебе известно об этом? - копеш потемнел несмотря на солнце.
- Я подозреваю, что Тусклые в Хаффе, - коротко отозвался Абу-л-Фарах.
- Почему ты так думаешь? - быстро спросил жрец.
- То, что донеслось до моего слуха, пока еще слишком темно, как свет луны сквозь облака, - качнул лезвием Фахраш, а Придаток внимательно посмотрел на жреца. – Ты думаешь, что они еще существуют, жрец, - сказал он уверенно.
- Если я их помню, они тоже могут помнить меня, - Менетах качнул лезвием. - Они существуют, я уверен в этом как то что солнце встаёт на востоке.
- Значит, они скрылись – то ли в тайных убежищах, то ли среди Блистающих, неотличимые от них. Каковы могут быть цели у клинков Масуда? Как их обнаружить и что делать, если это удастся? Пролей на мою сталь полировку своих знаний, за тем я и пришел. Скажи то, что можешь, ведь эти знания могут помочь прошлому не стать будущим!
Двуязыкий немного подался вперед рукоятью, наклонив к полу раздвоенное по прихоти кузнеца лезвие.

(с зм... с двуязыким)

Менетах и Фахраш.


Воды времени все так же неумолимо, стремительно и безвозвратно огибали настоящее и уносились в прошлое. Одних они плавно огибали, как клинок Мунира, а другие со всей страстью боролись с этим течением, словно творенье гордого Масуда. Именно к ним относился сейчас Фахраш Двуязыкий – он спешил. Беседа с Мурамасой не была потерей времени, но час Посвящения близился, а до той поры Абу-л-Фарах хотел еще пролить на свой клинок полировку разговоров, что поможет прояснить мысли. И первыми на его пути было величественное здание храма Творца. Приблизившись к зданию, которое гигантским каменным клинком вонзалось в небо, зюльфакар направил стопы своего Придатка к жилищу старого жреца.
Менетах всё также читал книгу размещённую перед ним, а придаток копеша совершал странные действия - он приседал и вставал гружёный большим мешком.
- Ооо, досточтимый Фахраш, - жрец прервал чтение. - Да будет свет и милость Творца с тобой!
- Несомненно, так и будет, ибо всем известно, что Творец милостив к твоим просьбам, направляя острое лезвие судьбы в своем неутомимом танце, - Двуязыкий почтительно поклонился. – Да будут и с тобой все его милости, особенно в такой день, - он сделал небольшую паузу, и не удержался от вопроса: - Но что ты делаешь со своим Придатком? Это не очень-то похоже на молитву или ученое занятие!
- Он жиреет, а это лишь очередная порция ржавчины на его тело, - Менетах махнул клинком, - ему только на пользу!
- Что привело тебя так рано утром в мои убогие владения? - жрец ловко перелистнул страницу своей книги.
- Что может привести к тебе, жрецу, как не желание, чтоб лезвие помыслов направлялось рукоятью мудрости? – две кисточки, желтые, как песок пустыни, переплелись, и задумчивость легла на раздвоенный клинок. – Эта ночь была полна мыслей... Думая о будущем, которое может определиться сегодня, я вспомнил о прошлом, которое полнит сердцевину опытом. А кто здесь имеет больше мудрости и опыта, чем ты, Менетах? Ведь тебе... сколько лет?
- Столько не живут, - жрец усмехнулся, - я помню ещё батюшку деда нынешнего шаха, хотя иногда мне кажется, что моя память играет со мной, подставляя воспоминания, которых у меня не могло быть.
- Да, нынешняя ночь дала много пищи для размышлений для Блистающих и о них, - жрец отвернулся от книги и теперь казалось на манер кота подставляет бока своего клинка солнцу. - Чтож, спрашивай, а буду надеяться что смогу ответить.

- Она их… не запоминает… Нет возможности, – нищий вдруг начал заваливаться набок, он резко вскинул руку и упёрся о камни. – Ты был вторым, а стал первым, а я был первым, но стал вторым.
- Нас зовут общие… знакомые… но мы оба бежим от них.
Голова нищего снова закатилась.
- Мы вообще… очень… похожи.
Иэмон побледнел.
- У моей бивы есть имя. Какое?
Лицо нищего перекосило, видно было, что эмоции не так уж невозможны для него.
- Сейдзан…
- Кто мне ее дал?
Мужчина вздрогнул, вначале он привёл голову в нужную позицию, потом разгладил лицо, оно стало похоже на маску, никаких эмоций, никакого выражения. Сложнее всего было привести руку и всё туловище в нормальное положение, нищий пару раз чуть не завалился полностью, но всё же Акаихигэ сумел выправить свою куклу.
- Её дали тебе и не тебе... - мужчина застыл с раскрытым ртом, но потом его отпустило – Ее принесла белая река*.
- Воистину мои молитвы были услышаны, - Иэмон разжал кулак, капля светящегося нефрита напоминала слезу, - так величественно и ярко тому доказательство. Забирай.
- Тодзаэмон... возьми... пожалуйста... - голос нищего вдруг стал хриплым-хриплым, будто у бедняги прихватило горло.

----------
*Белая река по японски shirokawa, так звали императора, который по преданиям подарил драгоценную биву Сейдзан, на которой мог играть лишь посвященный, Тайра-но Цунемасе.

(все сразу)

Всё ещё Киото.

- Сиятельный князь не побрезговал даже таким сосудом, - раздался голос, для Онодэры слышимый лишь шумом ветра в голых ветвях кустарника. - Значит, его заботит нечто очень важное, и он пришел сюда не затем, чтобы мы еще раз сыграли для него.
Хотя песок под ногами молодого человека в черной придворной одежде был покрыт тонким слоем инея, изо рта Самми не вырывался пар. Непохоже было, что флейтист испытывает те трудности, с которыми столкнулся Акаихигэ на храмовой земле.
- Тогда зачем же он здесь? – Иэмон поплотнее закутался в старый дофуку, грея дыханием озябшие пальцы.
- Да, поведай же, что привело еще одного неспокойного в этот храм? – прозвучал скрипучий размеренный голос совы. Пестрая птица не спускала бессмысленно-прозрачных глаз с нищего, пытаясь разглядеть, наверное, немножко больше доступного человеческому глазу. Морозный воздух глухо хлопнул под серыми крыльями совы, когда та соскочила на неровную землю. – Отчего ж именно сюда собираются духи, ни перед чем не останавливаясь?
- Полагаю, - сказал слепой музыкант, - я знаю частичный ответ.
Он раскрыл казалось бы пустую ладонь. Губы слепца сложились в уверенную улыбку.
- Опиши мне его. Опиши так, чтобы я тоже понял. Для поэта задача не слишком сложна.
Первый солнечный луч, пробившись сквозь сосновую хвою, высветил полированный кусочек нефрита в руке Иэмона.
- Опиши.
Нищий не мигая смотрел на камень:
- Средь летнего зноя
Вдруг повеет прохладой ветер
Разве этого мало?

(трое нас )

Утро.

И вновь солнце начало свой путь по Небесному Ковру, что милоствый Творец Мира расстелил над любимыми детьми Его, чтобы каждый миг своей жизни они внимали величию Его. И вновь, как и много раз до этого, едва солнце приподнялось над горизонтом над Хаффой зазвучал азан - призыв всем правоверным отогнать сон и восславить Творца за очередной день, коий он в вечной своей милости подарил этому миру.
- Творе-е-ец Велик!
Голоса муэддинов Харам Бейт-Махру разрезали утреннюю тишину своими мощными голосами и с первой паузой им вторили минареты всех храмов Хаффы:
- Спешите на молитву!
- Спешите к спасению!
- Молитва лучше сна!
За две минуты солнце поднимается над горизонтом, четыре минуты звучит азан-намаз, и ровно вдвое больше сама молитва, всё расписано и отмерено, до поры до времени.
Когда отмеренное время прошло и Ульфберт уже собирался уходить, к нему подошёл молоденький жрец-кончар и с поклоном проговорил:
- Великий жрец Менетах, да продлит Творец дни его, смиренно просит разделить с ним утреннею трапезу, о гость из далёких стран.
Ульфберт собирался было вернуться к Железнолапому и доложить о том, как он исполнил поручение, однако же отказывать великому жрецу в просьбе - означало не только проявить неуважение, но и, возможно, навлечь на себя немало трудностей в будущем. С другой же стороны, лоузиец понимал, что Менетах пригласил его не спроста, совсем не спроста.
- Да будет вечно сиять благочестивый жрец, - ответил он кончару. - Я с радостью разделю трапезу с Великим Менетахом.


Многие говорят, что Менетах купается в сокровищах, многие говорят, что он аскет и давно отринул мирское, поступая, так как наставляет с кафедры по пятницам. И те и другие правы. Когда Ульфберт вошёл в личные покои жреца, его встретили простые циновки пола, грубая мебель и простая посуда что можно встретить в любом доме в Хаффе. Но когда он огляделся он увидел что комната полна сокровищами – от пола до потолка все стены были заняты полками на которых хранились книги, пергаменты, свитки шелка и древние папирусы, десятки, сотни если не тысячи книг окружали жреца каждый день, его сокровища. Сам Менетах лежал на простой подставке перед небольшим пюпитром на котором лежала книга, а его Придаток сидел за простым деревянным столом и только его одежды выбивались из общего вида комнаты, Менетах не скупился на украшение своего «тела».
- Благодарствую, благочестивый, - поклонился придаток Ульфа, а затем сел напротив Великого Жреца. - Для меня великая честь - говорить с тобой.
- Не часто мне удаётся поговорить со столь... деятельным Блистающим - Придаток жреца перевернул очередную страницу, после чего оставил потребление плодов земли и уставился в никуда.
- Ты только первый день в Хаффе, а уже я слышу о тебе, удивительно!
- И какие же слухи дошли до ушей Великого Жреца? - Насторожился меч, а его придаток чуть пригубил чай.
- Легкий ветер что носит по Хаффе пыль донёс до меня, что пришёл прошлым днём в славную столицу, да простоит она тысячу лет, с караваном циркачей, что теперь живут у Фахраша, да будет благословление Творца с ним, был он нрава буйного и хотел учиться...
Придаток жреца вынул из-за пазухи пару подков и начал сосредоточенно связывать их в единое целое.
- Ветер молвил правду, - коротко ответил Ульф. - Но чем же я, скромный странник, мог заинтересовать благочестивейшего?
- Желанием учиться, - копеш изменил положение на подставке - Знаешь ли ты что все желающие стать Кузнецами должны получить ммм.. благословение?
- Я слышал о том, - кивнул лоузиец.
- О! Ты наслышан о наших порядках! - жрец оживился - Тогда ты и знаешь кто может дать такое благословление?
- Почту за честь, если это сделаете вы.
- Пока не время и не место - жрец сам перевернул страницу - Расскажи о себе, мне интересно знать кто хочет стать Повитухой в нашем городе.
- Я прибыл из северных земель, достойнейший, - степенно ответствовал чужестранец. - В моих краях слишком мало было мастеров, и они не испытывали недостатка в учениках - тогда я решил найти учителя в иной стране. В странствиях я услышал о величественной Хаффе, и о том, сколь искусны кузнецы-повитухи этого славного города - либо здесь найти мне учителя, либо нигде - решил я.
- Складно получилось, - кивнул жрец - Допустим.
- А где ты встретил циркачей?
- В пути, мой придаток умирал от жажды - повезло, что они следовали той же дорогой.
- И где это было ты разумеется не помнишь. - голос Менетаха сочился иронией.
- А разве в силах блистающего найти что либо в пустыне? Будь то песчаный бархан или место встречи каравана? - Придаток в подтверждение слова покачал головой. - Вот и я не смогу указать.
- Да, песок отбивает память не хуже вина... - жрец перевернул очередную страницу - Чтож, учись, я не могу запретить алкающему знания пить из источника, но когда твой учитель закончит, мы увидимся вновь, Ульфберт-лоулезец, тогда и посмотрим... что у него получилось.
- Да направит тебя свет Творца, да защитит он тебя от зла, - копеш сделал небольшой пируэт в воздухе и занял своё место.
- Да продлит Творец твой блеск до конца времен, великий, - смиренно ответствовал Ульфберт.

День прошлый.
Дворец.

После беседы с Серебряным Крылом, Менетах решил не откладывать разговор с кузнецом в долгий ящик. Слишком всего много случилось в этот день.
- Прошу, передай своему господину, что я смиренно прошу принять меня... - жрец чуть кивнул клинком слуге Аль-Муссавира.
- Двери моего господина всегда открыты перед тобой, - вернувшись после недолгого отсутствия, ответил кривой и короткий бебут. Словно насмешка над почтенным Арраком ин-Хамом, да возместит Творец его Придатку потерю мужественности чем-нибудь не менее достойным!
Створки обитых медью дверей кузни распахнулись перед верховным жрецом, открывая ему вид на аль-Муссавира, устремившего печальный взор в черное жерло потухшей более восемнадцати лет тому назад печи. Подмастерья великого кузнеца сидели поодаль, сгрудившись вместе с Придатками за небольшим столом и обсуждая что-то известное лишь им.
- Чего пожаловал? – не отрываясь от созерцания черноты, произнес Хаджа аль-Муссавир.
Мощный Придаток Менетаха опустился напротив Хаджы.
- Я хочу посоветоваться с тобой, о Повитуха - голос жреца был задумчив.
- Ты провёл много времени в думах, позволь мне испить из этого источника!
- Позволь мне услышать вопрос, и, возможно, тогда ты услышишь ответ.
Старый жрец выскользнул из ножен.
- В своих поисках, не встречал ли ты пророчеств о Тусклых?
Аль-Муссавир приподнял тяжелую, усыпанную шипами голову.
- О Тусклых? –переспросил кузнец, - последние годы мой Предаток не пересекал порога кузницы, позволяя мне странствовать лишь по оазисам моей души, в которой нет места мертвым легендам.
- Ты полагаешь это вымыслом? - копеш ловко впрыгнул обратно в ножны.
- Отнюдь. Однако уж лучше, чтобы легенда оставалась легендой, не преодолевая грань, отделяющую вымысел от реальности. К чему ты спрашиваешь, жрец?
- Что-то готовится тут... что-то старое лезет сюда... - казалось жрец тоже растворился в чернильной пасти кузни, - а может я уже слишком старый и боюсь по пустякам, может подковать себя?
- Что-то готовится тут... что-то старое лезет сюда... - казалось жрец тоже растворился в чернильной пасти кузни, но вдруг повернулся к кузницу и продолжил, - а может я уже слишком старый и боюсь по пустякам, может подковать себя?
Встревоженный взгляд аль-Муссавира устремился навстречу жрецу, пытаюсь вникнуть – правду ль говорит старый Менетах или же зло шутит?
- Уж не хочешь ли ты сказать, что улицы Хаффы вновь отведают крови?.. Что за гонец принес тебе такие известия?
Придаток жреца посмотрел на группу учеников Повитухи.
- Оставьте нас, - уловив намек жреца, приказал подмастерьям Хаджа аль-Муссавир, и те незамедлительно повиновались и покинули помещение кузни.
- Я наверное становлюсь старым дураком - начал Менетах когда прочие покинули кузню - ко мне пришла прихожанка, ей снилась кровь и голос вещал о пробуждении тех кто думал что бодрстувует... я понимаю что сон есть сон, но слишком много совпадений, а я в них не верю.
- Прихожанка?.. О Тусклых в Хаффе молчат. Многие даже слыхом не слыхивали о давних временах, когда кровь ценилась не выше воды. И ежели простая прихожанка видит такой сон, то, кто знает, не пророческий ли он?..
- Вот и я неспокоен, кровь это не то что нужно нам - копеш снова уставился в пустой горн - Я слишком хорошо помню те времена когда Блистающие пили кровь чужих Придатков и слишком хорошо помню куда приводил этот путь. Это не должно снова повторяться.
- Воистину так. Могу ли я чем-нибудь помочь в этом деле?
- Если бы ещё знать откуда ждать беды... - Менетах посмотрел на кузнеца - Я рад, что ты не будешь стоять в стороне, твоя помощь будет очень ценной.
Придаток Менетаха поднялся и копеш прыгнул в ножны.
- Знать бы откуда ждать удар... - повторил жрец.
- Увы, - развел руками Придаток аль-Муссавира, - мне о том неизвестно. Возможно, стоит обратить внимание на иноземцев, прибывающих в Хаффу? Они подозрительны, эти иноземцы.
- Иноземцы всегда подозрительны... но нельзя забывать о своих... - жрец махнул лезвием.
- Пока будем хранить наше согласие в тайне от прочих, дабы слухи не добавили воды на чужие мельницы, если будут настаивать... я просил тебя отковать сына для Серебрянного Крыла.
- Он конечно может стать нам верным союзником... если конечно будет с чем бороться - усмехнулся старик.
- У тебя есть мое согласие, - кивнул кузнец, - всеми силами я готов поспособствовать борьбе с Тусклыми, если понадобится, ради всеобщего блага, я готов изменить своей совести и выковать корыстному визирю наследника. Впрочем, я не стану этого делать, покуда не станет очевидным, что сон, о котором ты поведал, также правдив, как наш разговор.
- Ты сказал, а я услышал - Придаток жреца склонился в поклоне.

(куём союз с Некромастером)

Те же, там же.

Старый каро, который не боялся ни демонов, ни людей, все-таки поежился, когда на нем остановился слепой взгляд не по-человечески светлых глаз.
- Гляди не на поверхность... а в глубину... - нищий нескладно бухнулся на колени и запустил руки в каменную чашу, после чего с толи третьей то ли пятой попытки зачерпнул ладонями воды и плеснул себе в лицо.
- Я слеп.
- А... я... рад приветствовать... такую... высокочтимую компанию, - артикуляция губ нищего оставала желать лучшего, но прогресс уже был.
Онодэра отступил на шаг, готовый вмешаться по первому знаку и убеждая себя, что этот вонючий бродяга и оборванец сейчас вместилище духа его умершего господина. К удивлению каро, выходило на редкость удачно.

- Я вас знаю?
- И очень неплохо, - проворчал себе под нос Тодзаэмон.
- Что-то я не удивлён... что никто не узнал меня... палые листья способны скрыть даже жемчужину, - нищий всё ещё стоял на коленях. - Но пусть... вас это не смущает...
Оборванец неловко провёл рукой перед собой.
- Я... Тайра... но... Акаихигэ... приветствую... всех...
Голова бродяги упала ему на грудь, будто до этого её держала веревочка, а теперь её перерезали. Во вскрике птицы Онодэре почудилось восклицание. Музыкант протянул на звук голоса руку, но не к птице, а к человеку; кончики длинных чутких пальцев едва касались рванья, в которое был закутан бродяга.
- Но я чувствую вонь, - сказал Иэмон. – И это не запах разлагающегося мертвеца.
- Постоянно вдыхая... жасмин... можно забыть, как он пахнет...
Нищий с завидным упрямством пытался уложить свои руки на колени, дело видимо было настолько увлекательное что нищий так и не поднял головы.
- Я умер, это правда - мужчина наконец уложил руки на колени и вскинул голову, - Но это тело... лишь временный сосуд... дух не может пройти в храм... без труда...
Нищий скорчил страшную рожу, по-видимому, это должно было быть улыбкой.

(и Сон)

(И Сон и Далара)
Недалеко от Киото у ворот храма Рёан-джи

Тайра скривился:
- Мерзкие людишки...
Аристократ поморщился и поднял левую руку, в ней на мгновение сверкнул зелёным цветом кусочек нефрита, после чего накрыл ладонь левой руки ладонбю правой и что-то забормотал. Мгновение ничего не происходило, а потом прямо перед стенами храма поднялся ветер, поток воздуха креп, камни стали менять траектории движения, а потом просто перестали долетать.
- Пойдёмте, подождём... ловчих в ином... менее недружелюбном месте! - Тайра повернулся спиной к храму.
Шинко, оказавшийся более всех открытым для обстрела, закрыл голову руками и попытался найти убежище. Не нашел, зато сумел, не без синяков, добежать до ворот и нырнуть за толстую покрытую красным лаком опору.
Снизу, от подножия горы уже возвращался один из самураев, отряженный на поиски. За собой он тащил недоуменно бормочущего грязного растрепанного и тощего бродяжку.
- О предки, с чем приходится... - Тайра пробормотал ещё что-то, но уж очень тихим голосом.
Аристократ опять поднял руку с зажатым в ней камнем и сильно сжал его и легонько подул на руку, кулак вспыхнул ярким светом и перед изумлённым бродяжкой явился дайме Акаихигэ:
- Здравствуй, человек, - на удивление мягко обратился к тощему мужчине горьё.
- Э-э... и тебе доброго здоровья, господин, - человечишко боязливо сжался, но глазами посверкивал и даже пытался улыбаться, показывая гнилые зубы. - Не дадите ли бедному нищему денег на плошку риса?
- О, ты получишь достойное вознаграждение, - аристократ снова улыбнулся. - в своё время. Мне нужно твоё тело чтобы пройти в храм.
Акаихигэ больше не улыбался.
- Если согласишься то всё будет хорошо и не больно и я даже награжу тебя, а будешь упрямиться... накажу.

Всё ещё во дворце

(потихонечку плетём сеть интриг помогаем ближним, вместе с мастером, разумеется)

«- Этот Фахраш думает что самый умный, - мысли старого жреца текли размеренно, молитва, да ещё общая его успокаивали, - он конечно остр как и положено клинку, но иногда и ржавчина может удивлять»
Вот и последний поклон. Дождавшись когда уже полуразморенные, успевшие принять вина, придворные повторили его движение, старик выскользнул из бездны пороков в которую превратился трапезный зал.

Что главное в служении Творцу? Многие скажут – смирение. И будут правы, но только наполовину. Прочие скажут – познание! И тоже будут правы. Малая часть скажет – помощь ближнему, и даже они будут правы. Но старый жрец Менетах полагал, что как неразделимы мед, лепешка и горшок, так и эти три качества должны направлять жизнь каждого верного служителя Его. Смиренно познавать тайны окружающего мира славя Творца за это и помогать ближним обрести смысл и направление движения.
- Да будет милостив Творец к молитвам твоим, достославнейший Мадхат! – старый копеш шёл на встречу Визирю Торговли.
Слуги остановились вместе с хозяином и, словно опасаясь случайно оказаться у него на пути, поспешно сгрудились за спиной его Придатка. Мадхат Среброкрылый Сала-хад-Дин вырвал из рассеянной задумчивости тяжелый взгляд и устремил его на Менетаха. Всякий, даже слепец, мог заметить пламя ярости, бушевавшее на остро отточенном лезвии.
- Почтенный Менетах, - буркнул Визирь, - пусть оберегает Творец тебя до скончания века твоего и после.
- Умирать не страшно, когда есть кому продолжить твой путь, - жрец сразу успел сложить два и два, да и не нужно бежать к Мосту Гадателей чтобы прочесть то, что пободно сундуку выпирает из переполненного тюка, - Но я вижу что наш дорогой Хаджа... иного мнения?
Придаток жреца подошёл ближе к визирю.
Крепче клешней голодного скорпиона, ухватившего добычу, стиснули рукоять Сереброкрылого украшенные дорогими перстнями пальцы. Брошенное жрецом копье попало в цель.
- Иного мнения, - медленно, словно по слогам повторил Сала-хад-Дин, обуздывая гнев, - аль-Мусаввир отверг мою просьбу.
- Но ведь Блистающие могут и изменить своё мнение, - жрец махнул клинком слугам визиря, мол оставьте нас на минутку.
Голос старика был мягок словно шелк и спокоен словно гладь дворцового пруда в жаркий полдень.
Многоликий эскорт Среброликого, дождавшись подтверждения с его стороны, мгновенно исчез, оставив двух Высших наедине с интересами друг друга.
- Воистину, почтенный жрец зрит в самое сердце моих желаний, - стараясь не расплескать переполненный противоречивыми чувствами кувшин души, отвечал Визирь, - ты можешь помочь мне, многомудрый Менетах?
- Силы мои ничтожны, но я попытаюсь, о сиятельный. - придаток Менетаха воздел руки к небесам, - Ведь это мой прямой долг, помогать жаждущим и облегчать страдания душ.
- Твои слова вселяют в меня радость. Однако прожитые годы говорят мне о том, что за словами всегда скрывается то, что недоступно слуху, но раскрывается лишь перед испытующим взором разума. Итак, зачем, о почтенный, нужно тебе помогать мне и что ты хочешь за помощь?
- Разве благодарность рода Сала-хад-Дин сама по себе ничего не стоит? - улыбка осветила тёмный метал копеша. - Я хочу помочь тебе, чтобы род твой длился бесконечно и не угас словно ручей попавший в знойную пустыню, ужели это не лучшая из причин?
- Воистину, разве не обязал нас Творец помогать ближнему своему? – усмехнулся многоопытный Визирь, - что же, почтенный Менетах. Нет тяжелее бремени, чем долг, о котором неизвестно ничего кроме того, что однажды его придется отдать. Однако ради продолжения своего рода я готов пойти на все. Пусть аль-Мусаввир передумает, и я буду вечно благодарен тебе, о служитель Творца.

July 15th, year 361
City.


"In the name of the Prince! What are you doing here?" A tall pale guardian appeared behind the backs of a couple. "This is a forbidden area!"
"Warrant?" asked with dignity the dark-haired woman, turning away from the ruins.
"Ha! Smarty?" Guardsman grinned. "Here you are, the valid warrant form his grace, Lord Prosecutor!"
He waved the paper with seal.
"We need to ask you some questions."
And as an echo of his words, the dozen grey-coated guards were coming to site of fire from another street.
Seril's companion, frowning, moved closer, glancing sideways. The walk around the city was spoilt beyond hope. And this time the clash seemed to grow into a real trouble. Of course, two or three douzen guards were not a problem for a creature like him, driven to real anger, but it was the last thing Greenstone would do in the streets. He hardly settled down round here and the need to flee again would be depressing. And she promised help...
"Let me see," Seril readily approached the guardian who was waiving the rolled sheet.
"Ph, you can read?" the man smiled "Okay, if you tear it, I would..."
He didn't continue.
"You what?" the woman took the warrant and glanced through it quickly.
"Nothing."
"Lord Kessertin signed an in.. instruction... so if we are talking smut without reason with citizens, he fines us... Have you finished?" the guard lost all his patience.
"Would you invite a lady and her companion to have a talk in some more proper place? The nearest inn, for example?" Seril's voice was calm, self-assured and persuading. And she didn't show any intention to run away.
"Hm... it is not by the rules... but okay, let's go there."
They moved along, followed by an almost royal escort.

and Dae.

- Ооо! - выдохнул князь. - Как же хорошо... Видите, досточтимый, мир не без добрых людей.
Призрак лукаво улыбался Ариме, который безучастно рассматривал мертвецов у своих ног; некогда живые люди больше напоминали сейчас ворох сухих листьев, когда дожди и холод заставили потускнеть яркие осенние краски. Затем взял у отшельницы серую кошку и, прижал немого зверька к груди.
- Отведи свою хозяйку в наш дом и позаботься о ней, - прошептал демон кошке на ухо и отпустил на свободу. – И береги себя, если тот, кому ты принадлежала раньше, учует твой запах, он явится даже в столицу, и тогда город опустеет еще раз. Поверь мне, я знаю, каков в гневе Бьякко.
Он повернулся к горьё.
- Мне любопытно, подействует ли талисман.
Камень в руке аристократа вспыхнул зелёным пламенем.
- Как видите - в отсветах зелёного пламени лицо Акаихигэ выглядело особенно зловеще. - Но к несчастью, я не могу пользоваться таким вот фокусом часто.
Камень погас, и призрак снова спрятал его.
- Кроме того, без той энергии, которой вы со мной поделились, я бы никогда не смог зачаровать отшельницу.
Горьё благодарственно поклонился собеседнику.
- Я ничего не делаю без причины, - откликнулся тот. - Ты обещал мне свободу, я обещал проследить за ритуалом, чтобы колдун тебя не обманул. Позови меня, когда все начнется.

Тонкие голубоватые жгутики протянулись от перепуганных оборванцев – из ослепших глаз, из ушей, из распахнутых в беззвучном крике ртов, - к стоящему в их круге демону, свивались вокруг него в прозрачный кокон. Арима втягивал их с жадностью умирающего от жажды.
- Вы позволите? - князь-призрак указал на одну из нитей.
Юный демон кивнул.
- Было бы невежливо отказать.
- Ахахаха! - Акаихигэ указательным пальцем подцепил одну из ниточек и легким движением накрутил на палец и отправил прямо в рот, как некий деликатес. - О, благодарю...
Наконец, белесые потоки, которые тянулись от нищих оборванцев к демону и призраку, потускнели и иссякли, в этот же миг ветер утих, и казалось уже неотвратимый смерч распался, будто его и не было. Иссохшие тела рухнули на землю.
- Что ж, теперь можно и закончить дела. - Акаихигэ повернулся к бикуни, которая застыла с кошкой на руках от ужаса открывшейся ей картины.
Призрак подплыл вплотную к женщине.
- Смотри мне в глаза! - ничего не выражающим голосом проговорил горьё.
Бикуни сглотнула, но подчинилась.
- Ты смотришь мне в глаза, я твой друг, я не обманываю тебя, у меня пять пальцев, как и у тебя, один, два, три, четыре, пять.
Призрак показал женщине раскрытую ладонь и одним за другим загнул все пять пальцев.
- Видишь, я не обманываю тебя, я такой же, как и ты, один, два, три, четыре, пять.
Теперь голос князя зазвучал металлом, как будто исходил от заводной диковинной игрушки, какие порой привозят варвары-иноземцы.
- Один, два, три, четыре, пять, - голос Акаихигэ заполнял собою пространство. - Я твой друг, я не обманываю тебя, я такой же, как ты.
Взгляд бедной женщины начал стекленеть, чувства стали уходить с ее лица, как волна, которая отступает от берега, но волна возвращается, а чувства - нет.
- Один, два, три, четыре, пять, ты слышишь меня?
- Да, - не отводя глаз от Акаихигэ, кивнула отшельница.
- Кто я?
- Ты мой друг, ты такой же, как я.

(и Сон и Соуль)

Всё ещё трапезная зала.

"- О, творец пошли мне разума - думал Менетах, возвращаясь в пиршественную залу - только этого мне не хватало, да ещё в такой день, надо..."
Но что надо старый жрец не додумал, а может, просто не захотел, ибо он вошёл в зал, где уже кипел пир, придатки осушали кубки и наедались, будто их держали голодными.
Только врождённая вежливость не дала Менетаху скривиться при виде этого
"- И это до полуденной молитвы! О Творец мой, воистину говорят, что карая, ты лишаешь разума! - тем не менее жрец занял своё место, но воспретил Придатку пить вино, мягко потребовав у ближайшего слуги кувшин молока для своего "друга". Когда же желудок Придатка призывно заурчал, старый жрец только указал на блюдо с фруктами, жестко пресекая всякое неповиновение.
"- И так толстый! Пост закалят тело, также как молитва закаляет душу! - с этими словами жрец ловко выпрыгнул из потёртых ножен и лёг на личную стойку.
В красивом танце кружились в руках Придатков Блистающие, сталкиваясь и разлетаясь, задавая вопросы и получая ответы, то и дело замирая перед горлом, лицом, грудью. Немыслимой остроты металл, резавший ткань на лету, почти касался кожи. Всегда – почти. Все, кто сейчас не летал в сверкающем вихре Бесед, были веселы, как птицы в райских садах, или хотя бы оживлены.
Впрочем, нет – не все. Старый Менетах задумчиво покоился на стойке, иногда скользя клинком своего внимания по сторонам, но ни на чем не останавливаясь.
Вернувшийся Фахраш направил стопы Придатка к нему и опустил свое раздвоенное лезвие рядом.
- Здравствуй, Менетах! Я вижу, и здесь заботы обвивают твою рукоять?
- Да будет Творец-с-тысячей-лиц милостив к тебе, о Фахраш! - солнечный лучик пробежал по темному клинку копеша. - Увы мне, ибо тысячу камней всемилостивый Творец возложил на меня, чтобы я, гордец, не забывал, что я лишь ничтожный раб рабов Его.
- И даже в день радостного возвращения нашего горячо любимого принца, да будет он угоден Творцу, я вынужден думать о дне грядущем.
Старый клинок чуть наклонился к Фахрашу, имитируя поклон.

(и жаждущий ответа Хигф)