Сон Рагхильды, Сага о Северных Землях

Гульда чинно приняла золотые и сказала такие слова:

Дождь ладони дробится,
Звон его сладок для слуха.
То, что мечом добыто,
Старости стало опорой...

Поднялась на ноги, взяла свой посох, шагнула к стене деревьев -- исчезла во мраке. То ли и впрямь к огню приходила, то ли померещилась воинам...

Доселе молчавший Харек вскочил с места. Его лицо было бледным.
Лань? Золотой Олень? Волки? Что это все значит? Вечно это старуха говорит загадками! Что все это значило, конунг? Неужели она говорила про Сигурда Оленя и его дочь? И кто этот матерый волк и его стая? Чьим зверем является волк? Что за племя носит его знак? У нас пять племен, чьим гербом является волк? Который из них напал на Оленя?

- Харек, - Конунг бросил взгляд на вскочившего соратника. - Мне требуеться твоя помощь, мой верный друг.
Хальфдан подошел к Волку, положив длань ему на плечо, и прошептал:
- Чует сердце мое, не спроста прила старая ведунья, сон ее - знак Одина, ибо Отец Ратей шлет нам видения, в награду за победу и доблесть. Беда стряслась с Сигурдом Оленем, или же нет - но ты отправишься в Хренгарики, к славному конунгу! Возьми с собой мужей славных и лихих, числом сто, поскольку быть может, помощь моя нужна благородному Сигурду.

Харек кивнул в знак согласия.
- Как скажет мой конунг. Этой же ночью соберу всех хирдманов и карлов, кого можно счесть достойным такого дела, и охотников призову в помощь, храбрейших из храбрых, и ловчайших из ловких. С рассветом я подниму гридь, и мы отправимся в Хригнарики. Но чтобы быстрее попасть в Хригнарики, нам нужны будут лошади, и еще по сменной лошади на каждого. Соблаговолит ли конунг снабдить каждого двумя лошадьми?
Харек взглянул на конунга, и понял, что он встревожен не на шутку. Конунг молчал, задумчиво глядя куда-то мимо Харека, и занятый своими мыслями. А раз так, то ничего не пожалеет, лишь бы его ярл побыстрее добрался до Хригнарики. Ведь от этого зависело будущее его рода - быть ли его потомкам повелителями всей Норвегии.
Харек повернулся к воинам.
-Воины! Сыны Одина и Тора! Все, кто уверен, что хмель его не поборет, и хворь не одолеет, и кто не наложит в штаны при виде превосходящих сил врага! Я призываю вас - соберите ваше оружие, панцири и щиты! Мы идем в Хригнарики! Боги дали знак, и мы подчинимся их воле! Кто не боится опасностей и преград, и кто готов скакать день и ночь напролет сквозь лесные чащи, не боясь ни альвов, ни троллей, ни йотунов, ни самого Локки?! Отчаянных сердцем и холодных разумом призываю я! Ступите на два шага вперед, кто готов следовать за мною и выполнить волю конунга!
Около полутора сотен воинов выступили вперед, прихватив сове оружие и щиты, и надевая на голову шлемы.
-Многие из них пьяны. - заметил один из хирдманов. А с хмелем в голове даже самый дюжий хирдман в поле не воин.
-Дело говоришь. воин. Как твое имя?
-Эйнар, мой господин...
-Откуда ты родом?
-Меня отроком привезли из Гардарики.
- Что ж. Пока что ты раб. Но если проявишь доблесть в бою, и сметливость в трудную минуту - будешь моим карлом, и никто из хирдманов не сможет тебя обидеть. Таков наш обычай, Эйнар. Ступай, кликни всю челядь, кто умеет держать оружие и стоит на ногах. Пусть собирают вещи в поход и готовят коней. И пускай позовут отряд охотников - финнов. Без их помощи мы заблудимся в этих дебрях.
Он некоторое время постоял, задумчиво глядя на шеренгу воинов. Воины -добровольцы стояли, выпятив грудь, гордо расправив плечи, и с ожиданием глядя на ярла - сподвижника их славного конунга.
-Что ж братья. Хмель воину не товарищ, а помеха в бою. Идемте со мной. Посмотрим. как вы сумеете одолеть хмель и озерных троллей. Идемте к озеру!
Воины шли к озеру цепочкой.
-А теперь проверим, все ли мы волки Одина! На колени, братья! Если сможете пить воду из озера, подобно волкам, и если озерные тролли и ундины не утянут вас в воду, то хмель невластен над вами, и удача на вас.
Воины рассредоточились по берегу озера. Они по очереди подходили к воде, и молча стали опускаться на четвереньки, пытаясь дотянуться ртом до воды. Берег был покатый, сырой и скользкий. Луна отражалась в черных водах озера зловещим шаром. Около двух десятков человек не удержались. и поскользнувшись, грохнулись в воду, отчаянно вопя, барахтаясь и разбрызгивая воду. Два человека сразу же камнем пошли на дно - озеро хоть и было сравнительно неглубоким, но воин с затуманенной элем головой и в кожаных доспехах с набитыми тяжелыми железными бляхами и нагрудниками тут же оседал на дно и захлебывался, неспособный даже вздохнуть... Их товарищи, оставшиеся на берегуподхватив копья, протянули их древками вперед, и помогли выбраться на берег своим неудачливым товарищам. Те, отряхиваясь и дрожа от ночного холода, понуро брели к лагерю. Они понимали что станут обузой будущему маленькому воинству - ведь удача покинула их, и их неудача могла перейти на весь отряд.
- Их забрала Ньерд. - сказал Харек - Такова их судьба. А наша судьба теперь в наших руках. Смойте с себя грязь и кровь сражения. Нас ждет новая брань. А завтра с рассветом мы должны отправиться в путь.
Воины начали скидывать одежду, и осторожно, с опаской входили воду. Но Богиня рек и озер удовлетворилась первой жертвой, и более никого не забрала в свое царство. Освежившись в воде озера, воины отправились к своим шалашам или в приютившую их усадьбу хёльда - собирать свое оружие и скарб в предстоящую дорогу. Дюжина десятков воинов были готовы отправиться завтра в путь, не считая некоторых карлов и траллей, которые пожелают снискать себе славу, и улучшить свою долю. Некоторых из них ждало новое будущее, о котором вчера они не могли подумать, но многих из них ждала смерть...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 1-04-2006, 0:40

- Возьми мой личный десяток и выступай немедля к дому Сигурда Оленя, сватайся к его дочери Рагхильде. Не скупись на откуп – с видным усилием сохраняя внешнее спокойствие, заявил своему отпрыску горделивый Гандальв, сжав в своей задубевшей ладони резную фигурку беременной женщины, в чьем чреве была заключена другая статуэтка поменьше – ее плод.
- Если же он откажет тебе, дождись темноты – не оставляй никого в живых, а теперь ступай… - и, давая понять, что разговор окончен, конунг отвернулся от своего сына и вынув остывшее лезвие меча, всунул шипящий металл в раскаленное горнило.

Сообщение отредактировал Суор - 3-04-2006, 15:54

Тем временем в доме Хаки два разбойника уже не на жизнь, а насмерть дрались за несчастную Рагхильду, грозно рыча и бросаясь друг на друга с ножами, заливая с таким трудом вымытый пол свежей кровью. Но вдруг...
Копьё вошло Вепрю под правый бок, пронзило тело насквозь и пришпилило воина к стене. Его противник замер в ужасе. Хаки, стоящий в конце коридора с новым копьём наготове, вскинул его, недвусмысленно намекая старому своему разбойнику убраться по-добру по-здорову. Тот понял быстро.
- Может, я теперь однорук, но своего не отдам никому. Иди в светлицу, дева. Помни, что, хоть я и буду строг к тебе, в обидеть тебя никто не посмеет... Кроме меня, конечно.
Сгорбленный от ран и усталости, Хаки опустил копьё, бросив его на пол, и побрёл обратно, в свою спальню.

Рагхильда замерла, глядя на еще одного бандита. Хорошо, от одного она бы отбилась, но двое? Ужас объял сердце девы, и она прижалась к стене, стараясь отойти подальше от разворачивающейся драки. Пьяные и разъяренные разбойники привели ее в ужас, переходящий в оцепенение.
Но вдруг огромное на взгляд пленной невесты, копье, пронзило одного из бандитов. Кровь захлестнула пол и стену, окропив подол платья дочери Сигурда Оленя, и она закрыла рот рукой, чтобы не закричать и не опуститься до уровня деревенской бабы.
В конце коридора появился Хаки, тот самый разбойник, что украл ее и убил ее отца. Сейчас, казалось бы, случилось невообразимое - Рагхильда была ему благодарна. Хотя, конечно, одно дело доброе не спасет бандита от участи любого злодея, но все же.. Слова хозяина дома не заставили долго ждать реакции.
Рагхильда слегка поклонилась и поспешила к себе. Несмотря на то, что он убийца и разбойник, он спас ее жизнь и честь, пусть до поры до времени. Но время есть, и есть надежда.. Девушка поспешила к себе в светлицу, где ее уже ждала ее старая надзирательница.

Хаки и не требовались дальнейшие рассуждения, но вся эта затея отца его огорчала. Не для того он сын конуга учился всему что умеет, не для того он бежал, когда его братья погибали. Не к женщинам свататься ему надо, а мстить за кровь свою родную. Пусть во время того боя охватила его гнусная трусость, но это время уже прошло, и сейчас сам Один вселял в него решимость мстить. Но отцу Хаки перечить не стал, слово отца это закон для его сына.
Выйдя от Ганвальва, молодой воин распорядился подготовить ему воинов отца, а сам направился туда, куда, по его мнению, идти ему велел долг.

Поговаривали люди, что жил еще в те времена некто Гурмир Кривой, и что, хотя роста он был невеликого, немногие могли выстоять с ним в единоборстве. Имение Гурмир-бонд держал в Альвхеймаре, и сыновей своих, прежде чем землю пахать, мечом владеть обучил, да так, что вряд ли сыскались бы пососедству удальцы, способные одолеть их.
Грумир сидел по левую руку от Гандальва на пирах, а по правую от него бился в лютых сечах. Был он свиреп как медведь, и столь же широкоплеч, и никогда не точил своего топора, отчего тот покрылся сотнями зазубрин.
Хасли и Скагги звали его сыновей, а матерью их была старая Вигдис, о которой говорили, будто ведьма она, а о сынах ее - что заговорены и от меча, и от стрелы, и пламя их не берет, и в воде не утонут, а как с утеса крутого упасть - так где другой насмерть расшибся бы, они лишь синяки да ссадинины получали.
Черное колдовство, Господу противное, вершилось в те дни в Норвегии, да до той поры, пока Олав Конунг не поймал Эрика Болото и других колдунов, и не утопил их, положив конец их злодеяниям. Но то уже иная легенда...
Торбанд Длинный Ус, советник Гандальва Конунга, упоминал, что Хасли и Скагги пошли вместе с Хаки стяжать славу в Хрингарики, и добывать молодому конунгу невесту, а лучше этих двух воинов во всем Альвхеймаре не сыскать было.

Хаки не долго думал, перед тем как принять решение, что же в первую очередь ему надо сделать перед скорым отъездом. Он пошёл в дом Гурмира Кривого, там Хаки надеялся получить благословление и совет перед дальней дорогой. В этом доме ему всегда были рады, и теперь в то время как от него отвернулись все, проклиная предателем, молодому воину требовалась поддержка. У Хаки не было матери, она умерла, после того как родила его, и их домом заправляла мать Ганвальда. В доме Гурмира Хаки всегда встречали как сына, в этом доме всегда чувствовалось присутствие богов. Жена Гурмира никогда открыто не показывала того, чем занималась, но нужно было лишь правильно спросить, чтобы получить ответ на свои вопросы.
Хаки застал Вигдис за работой по дому, он умилялся тем как справно она выполняла такие вещи и при этом обладала частью той мудрости которой владеет сам Один. Именно такой, по мнению воина, должна быть настоящая женщина. Закончив свои дела, Вигдис приняла у себя Хаки.
- Я вижу, ты пришёл сюда не любоваться тем, как я мою полы, - сказала пожилая женщина, улыбалась, с тем огнём в глазах, что так часто видишь у молодых, чей дух стремиться жить в полноту всех своих возможностей.
- Ты как всегда видишь меня, как будто читаешь мою судьбу, словно сама Вала.
- Не нужно быть Валой, чтобы прочитать это по твоему перекошенному лицу и оставь свой высокопарный тон, ты же мне как сын.

Легкие, перистые облака нависли над землей, закрывая палитру заката, окрашенную в красный, оранжевый и желтый оттенки. «Умирающие» лучи солнца сливались с голубизной неба в переливах тонов, создавая галерею цветов.
Сигрун медленно прошлась по засохшей земле, заросшей, редкой плешивой травой и мхом. Внимательно оглядев обстановку празднества, женщина присела на длинное, сучковатое бревно. Воительница приняла свой сладкий напиток, хоть не слишком любила пить, и внимательно слушала истории старого Торлейва, удивляясь знаниям и жизненному опыту прорицателя.
Пройдя испытание на хмельном поле и услышав слова Волка, который призывал воинов в поход, Сигрун мигом оживилась, незамедлительно подав голос:
- Могу я предложить свои услуги? – сказала воительница твердо и уверенно, продолжив, - Отправиться с вами к Сигурду Оленю, сватать за конунга его дочь?

Сообщение отредактировал Anhenes Asel - 10-04-2006, 18:29

Хаки-берсерк бился в горячечном бреду на кровати, ломая попадающиеся под руки кубки и срывая гобелены... Призрак Сигурда Оленя, с головой, повёрнутой в неправильную сторону, через спину смотрел на Хаки, держащего в руках копьё, воткнутое в эту спину, и, рыча, полз к Берсерку, всё глубже насаживаясь на это копьё... "Нет! Прочь, навь! Прочь, морок!" - Хаки сорвал с пояса меч и полоснул видение по шее, но... меч этот прошёл сквозь призрака и невероятным образом вошёл Берсерку в живот, и вот уже призрак Сигурда давит древком копья на рукоять меча, и два воина, приближаются друг к другу, пропуская клинки через свои кишки, и стремясь задушить друг друга....
А тем временем надзирательница Рагхильды, слыша ночные хрипы и яростные крики Хаки, стала петь старинные колыбельные юной пленнице, чтобы отогнать от неё страхи ночи...

Не было той ночью сна Рагхильде, и ни труд долгий, ни испуг от схватки двух бандитов, не привлек на ее веки спасительной тяжести. Недалеко слышались страшные для девушки звуки, означающие мучения человека во сне, переходящие в явь. Грохотали вещи об стены, как будто разбуженный медведь бушевал в одной из недалеких комнат. Рагхильда слезла с лавки и уселась в угол комнаты, недалеко от небольшого оконца. Ей не спалось, и дрожь не унималась в юном теле дочери Сигурда Оленя. Девушка не была трусливой, но то был страх, испытываемый каждым из нас перед лицом слепой ярости и страха.
Тихий, скрипящий голос привлек к себе внимание Рагхильды. То была Ирвэ, старуха, которая глухо тянула, словно норны нити жизни, старинную заунывную песню. Не было в ней видно страха или волнения, давно она жила на свете, чтобы еще чего-то бояться. Песня ее повествовала о диковиных зверях, что живут в лесах, о древних городах, что давно стали руинами, о великих героях, что лишь духами теперь ходят по земле.
Сердце сжимало от этих песнях, порой жестоких, порой мягких, и еще большее волнение, таинственное и туманное, селилось в душе Рагхильды. И через несколько минут она не выдержала, и выбежала из комнаты. Старуха не стала ее останавливать, а лишь пристально посмотрела деве вслед.
Полночи бродила она по темному дому, и не давали ей покоя отдаленные звуки Хаки, песни Ирвэ, все еще звучащие в голове Рагхильды, и воспоминания об отце и брате.
От гнетущей ночи с ее пугающими звуками, еще больше стала ее печаль и грусть по дому, по родным. Скорбь по отцу ее стала невыносимой, сдавила сердце и подкосила ноги. Пленница осела на пол в одном из закутков дома и стала горько плакать. Вспомнились ей светлые, чистые, родные комнаты дома, милые, добрые подруги, отец, любимый отец. Вспомнилось, как ей нравилось встречать его с охоты, все время с какой-нибудь добычей. Как он однажды привез ей олененка для забавы, и как улыбался он, лучисто и тепло, видя радость детей. Тогда же в памяти появился лик брата, которого она, вместе с кормилицей, воспитывала, жизнь которого видела с самого начала. И первую стрелу его, попавшую в цель, и первую дичь, которую он принес, и первого коня.
Всю ночь она просидела в том углу, вспоминая старую жизнь, и не могла унять тогда слез дева-пленница.

Сообщение отредактировал Мориан - 9-04-2006, 12:49

К утру Хаки-Берсерк уснул крепким сном без сновидений, и бабка-травница наконец решилась влить ему в глотку своих отваров, от чего разбойнику стало лучше, и весь день провёл он в тишине и покое, то проваливаясь в горячую и сухую дрёму, то просыпаясь и глядя в окно... В очередной раз проснувшись, Хаки велел прислужнице накормить пленную Рагхильду по-королевски, а потом сшить ей свадебное платье, на что не жалеть ни денег, ни тканей, ни сил, ни времени... А её брату - бросить ещё корку хлеба да дать ведро чистой ключевой воды.

- Могу я предложить свои услуги? – сказала воительница твердо и уверенно, продолжив, - Отправиться с вами к Сигурду Оленю, сватать за конунга его дочь?

Харек, услышав девичий голосок, удивленно нахмурился. С минуту он осматривал толпу людей на берегу, и наконец увидел девушку в кожаной куртке. На ее голове был круглый шлем с совиными перьями.
- Услуги? А что ты умеешь? Гадать по рунам? Петь песни? Врачевать? Нет. Это будет нелегкий поход. И такая дева вряд ли выдержит бешеную скачку на конях дни напролет по густым лесам.... Разве что у тебя есть действительно веская причина просить этого. Разве в вашем роду не осталось мужчины, способного отмстить за нанесенные обиды?

- Услуги? А что ты умеешь? Гадать по рунам? Петь песни? Врачевать? Нет. Это будет нелегкий поход. И такая дева вряд ли выдержит бешеную скачку на конях дни напролет по густым лесам.... Разве что у тебя есть действительно веская причина просить этого. Разве в вашем роду не осталось мужчины, способного отмстить за нанесенные обиды?

- Я могу гораздо большее и сгожусь лучше любого воина, - настаивала Сигрун, смотря прямо в глаза Волку. – Почему я не могу сражаться, когда я этого хочу, не зависимо от того, одна ли я воительница в своем роду? Харек, да, я действительно сирота. И мне нечего терять в своей жизни. Позвольте мне отправиться с Вами.
Сигрун стояла на своем, не вздумывая отчаиваться, и выжидала ответа.

- Я могу гораздо большее и сгожусь лучше любого воина, - настаивала Сигрун, смотря прямо в глаза Волку. – Почему я не могу сражаться, когда я этого хочу, не зависимо от того, одна ли я воительница в своем роду? Харек, да, я действительно сирота. И мне нечего терять в своей жизни. Позвольте мне отправиться с Вами.

- Сирота? Тем более у меня мало оснований разрешить тебе идти с нами. Из чьего ты рода, из какого племени, в каких богов веришь? Благоволит ли тебе удача? Ты видела что я делаю с теми, от кого удача отвернулась. Почему ты считаешь, что с тобой мы управимся лучше, чем без тебя?

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 13-04-2006, 14:30

- Мой отец, Вебранд Каменный Молот, был убит 7 лет назад Гурмиром Кривым. Когда мои братья - Асвальд и Бьёрн Вербенсон отправились мстить за безжалостную смерть отца, то тоже погибли, в битве с сыновьями Гурмира Ржавого Топора. Я способна биться лучше многих воинов и умею врачевать раны, Волк. У меня на шее амулет бога войны. Символ Тора, который передавался по наследству. Ранее, это был амулет моего отца. До гибели. После Асвальд отдал его мне.
Я не могу обещать тебе свою постоянную удачу. Все зависит от предначертанной мне судьбы. Везенье и невезенье преследует каждого.
Но я точно знаю, что хочу служить своему конунгу, Харек. Я хочу отомстить за потерю моих близких, - проговорила Сигрун уверенно, не сводя твердого взгляда с глаз собеседника, - Ваше право, позволить мне присоединиться к Вам, или отказать в моем прошении.
Женщина глубоко вздохнула, на мгновения вспомнив страдания, которые принесли смерти ее родных. Боль, которую пережила Сигрун не сломала ее, а только сделала сильнее и прибавила жизненного опыта.

Сообщение отредактировал Anhenes Asel - 12-04-2006, 22:18

Но я точно знаю, что хочу служить своему конунгу, Харек. Я хочу отомстить за потерю моих близких, - проговорила Сигрун уверенно, не сводя твердого взгляда с глаз собеседника, - Ваше право, позволить мне присоединиться к Вам, или отказать в моем прошении.

Харек покачал головой.
-Если месть, то это все меняет. Идем со мной. Принесешь со мной жертву Одину. Если жертва будет принята благосклонно, то мы возьмем тебя. Месть или приносит удачу, или губит всех. Подожди меня здесь, я сейчас пойду возьму жертву. Ты надеюсь умеешь обращаться с ножом?

Старая Вигдис прочитала по рунам судьбу Хаки Гандальвсона, обещая ему славное будущее, где он покажет себя храбрым и отважным воином, а возможно, и заслужит уважение отца. Молодой сын Конунга поблагодарил ее за теплые слова, вселившие уверенность в его сердце, и за ту доброту, какой она окружала его все эти годы, словно родного сына. И поклялся, что когда вернеться из похода с юной невестой, то Вигдис будет отведено почетное место на свадебном пиру.
Хасли и Скагги удальцы-сыновья Вигдис стали свидетелями словам матери, и потому принесли клятву повсюду сопровождать названного брата, защищая его и помогая во всех делах.
А старый Гурмир Кривой вынес добрый клинок, меч своего отца и вручил его Хаки со словами "Губитель Медведей, меч сей верную службу служил отцу моему, но ныне тебе он нужнее Хаки, так пусть вражью кровь вновь испьет он, и запоет в руках твоих."
Благодарен был Хаки Гурмиру за подарок его.
А наутро малая рать выступила из Альвдеймара, отправляясь в Хрингарики, владения славного Сигурда Оленя
***
Нелегко тем временем пришлось юному Гутхорму, сыну Сигурда, брату Рагхильды. Молодого конунга держали на цепи, точно пса, и слуги Хаки-берсерка потешаясь бросали ему кости, и черствые куски хлеба, а пить подносили из грязной миски. Старухи в доме Хаки бранили юношу, а молодые воины забавы ради сковали железный намордник и надели на лицо Гутхорму.
Иногда приходил старый Альдаув-управитель, и снимая с цепи, заставлял юношу заниматься тяжелой работой, колоть дрова или же носить мешки с зерном и рыбой, или же бочки катить, полные пенной браги, но от этого лишь закалилась воля Гутхорма, налились силой его руки, и усилилась ненависть к убийцам отца...