Shimotsuke gishi den

[Nikkai >>>]

Под ногами был деревянный настил дороги, но дорога эта проходила по глубокому морю. Скрепленные цепями секции немилосердно качало, а вода меж досок была темной и тихой, словно затаившаяся кошка. По дороге проходили другие - люди, и... не совсем люди; они то толкали Майе к самому краю, то с ужасом оттаскивали подальше от манящей черной глубины. А сама она никак не могла решить, хочет ли добраться до суши, или же просто прыгнуть в воду. На лице оседали холодные брызги, хотя волн не было. Бродяжка недоуменно оглянулась.
Худая неухоженная девушка на футоне резко мотнула головой, и вдруг проснулась. Недоуменно уставилась на пришедших откуда-то людей. Она почему-то помнила, что оказалась здесь по доброй воле, и все было правильно, хотя что именно - вспомнить пока не получалось. А теперь странного вида человек размахивал перед ней палкой и брызгал водой. Внезапная догадка заставила брови Майе взлететь вверх.
- Ты тоже одержимый, да?
Человек ничего не ответил, только еще неразборчивее забубнил необычные и непонятные слова.
Неожиданно проснувшаяся от шума Каоко обнаружила себя не возле горячо любимого сына, а крепких руках монаха.
- Что здесь происходит? Что вы делаете в моей комнате? Что вы делаете с моим сыном? - В голосе звучали гнев и негодование.
- Успокойтесь, моя госпожа, вашему сыну не причинят вреда, наоборот, его дух должен успокоится. - Тихо произнес монах, все крепче сжимая в объятиях рвущуюся к сыну женщину.
Маленький призрак не собирался покидать с таким трудом найденное убежище; для начала он зашипел, совсем как кот, которого собираются выгнать из тепла под дождь, и с удовольствием ощутил, что вместе с ним шипит приютившая его девушка. Они вместе взмахнули рукой, оттолкнув странного человека. Гораздо больше опасений у бореи вызывал второй; уж этот-то знал, как причинить ему вред!
- Нне надо, пожалуйста! - Майе не смогла бы с определенностью сказать, бореи ли принадлежала эта фраза, или она сама тоже испугалась. Когда-то из нее уже изгоняли кого-то: этот кто-то пришел не по ее воле, но все равно было больно. - Ммы... Ничего никому не сделаем... Плохого.
И - попыталась погладить, успокоить взъерошенный комочек внутри.

(вместе с СонГоку)

[SonGoku >>>]

(Хидеки, Хинодэ и я)

Отец Иоанн еще сильнее сжал в ладони крест:
- Эта уловка Сатаны…Во имя Господа нашего, я приказываю тебе, покинь это тело!
Каоко в руках монаха потеряла сознание. Материнское сердце не выдержало подобного зрелища. Хирохата почувствовал, как тело Каоко в его руках обмякло. Он аккуратно положил ее на татами. Сочувствовать и переживать он будет потом, а сейчас следовало помочь наньбаню. Он сел на колени возле оборванки, напротив священника:
- Вдвоем мы осилим и поможем мятежному духу успокоиться, - отец Иоанн согласно кивнул и в очередной раз окропил тело святой водой. В комнате снова зазвучала латынь, но теперь явно что-то изменилось…
Было неприятно - не слушали, не хотели понять. Майе привыкла, что ее не слушают, но обычно люди просто старались держаться подальше. А эти... Она чувствовала страх, свой ли, бореи ли - какая разница? С размаху девушка ударила узкой ладонью по лицу монаха и выбежала из комнаты.
Маленький демон протестующе вскрикнул, но всего один раз; ему не хотелось покидать дом, где он появился на свет, но теперь даже это убежище от всех бед стало чужим, когда в нем стали распоряжаться странные незнакомые люди с заклинаниями и молитвами.
Бродяжка шмыгнула в какую-то нишу в стене и затихла. Но погони, кажется, не было. Теперь оставалось только одно место: туда идти не хотелось, но и выбора тоже не было.

[Hideki >>>]

(совместно с СонГоку)

Из носа потекла кровь, и отец Иоанн поднял голову, что бы остановить, таким образом, кровотечение, сказал:
- Она одержима…и опасна…, - гнусаво произнес отец Иоанн.
- Я так не думаю, но…- он остановился по середине коридора. – Слуги обыщут дом, а мы пойдем на улицу.
- Согласен, - прогнусавил отец Иоанн.
Мужчины выбежали во двор поместья.
Бореи зло взвизгнул, заметив преследователей, и даже не подумав, что выдает себя. Подождав, когда погоня приблизится, он заставил девушку выскочить из укрытия, скрюченными пальцами нацелившись в лицо чужаку.
- Отрыжка гиены! – прокричал отец Иоанн и защищаясь от удара, поднял левую руку в которой все еще был крест.
Хирохата не растерялся и тут же начал читать молитву.
Бореи покатился по земле, как будто его ударили, но вскочил на ноги, с виду целый и невредимый. Царапины и ушибы, которые получало тело, в котором он сейчас находился и которым распоряжался, не волновали маленького демона. Огонь раздувало, как мехами, вскоре в голосе пламени можно было различить далекий голос. "Восстаньте мои сторонники... вас ждет месть..."
Отец Иоанн видя, что молитва ямабуси произвела такой эффект решил действовать не словами, а действиями. Подбежав к поднявшейся девушке, он зажал ее в тиски и постарался скрепить за ее спиной руки в замок, что бы одержимая не вырвалась.
Хирохата оценил действия священника и подойдя вплотную к ним стал громко произносить слова молитвы.
Бореи выл и кусался, он даже сумел расцарапать священнику руки и выдрать значительный клок из одежды. Голос языков пламени становился все громче и громче, пока в конце концов демон не выдохнул огонь.
- Аааа! - закричал священник, получив ожоги на лице, он ослабил хватку.

[SonGoku >>>]

(und Hideki)

- Это она заколдовала хозяйку! - закричала О-сен, указывая на оборванку рукой. Слуги вооруженные кухонной утварью, окружили троих участников этого жуткого действа.
Хирохата словно не замечал страданий священника, продолжал монотонно читать молитвы все быстрее набирая темп.
- Назад! - приказал челяди бореи. - Назад, пока не сгорели на месте! Вы мне не нужны!
И без того спутанные волосы паклей торчали во все стороны, с них разве что искры не сыпались, как с кошки во время грозы.
- Прекрати! - голос демона не был похож ни на голос девушки, ни на голос Хоши; это был низкий рык.
- Кто ты? Что ты делаешь с этой девушкой и духом умершего мальчика? Отпусти их! - Хирохата приложил руку ко лбу оборванки.
Казалось, бродяжку мучила жестокая лихорадка, так раскален был ее лоб, воспаленные губы прошептали:
- До каких пор*... до каких пор я буду забыт?
- Теперь я знаю, кто ты! - догадка озарила лицо отца Иоанна. Именно об этом демоне рассказывала Каоко. Вот он, причина бед, постигший этот дом. - Я уничтожу тебя и Господь будет мне помогать в моем деле!
Хирохата изумленно смотрел на священника, словно, тот вырос в его глазах. Он не понял ни слова из того, что сказал отец Иоанн, но знал, что сейчас очень многое зависит от их слаженных действий. Теперь они оба стали произносить молитвы. Две религии: Востока и Запада слились в одном монотонном звучании.
Теперь изо рта оборванки вырывался уже не огонь, а дым, черный, смолянистый, с тяжелым удушливым запахом. Но если бы обычный дым устремился к небесам или был развеян ветром, этот, собравшись в клубок, завис над двором, выбирая новую жертву. Слуги бросились в рассыпную.
Отец Иоанн отпрянул от оборванки поднял голову вверх.
- Что это? - из носа снова потекла кровь.
Хирохата не ответил, он все еще продолжал извергать слова молитв.
Из дымного клубка раздался хохот, черный жгутик обвил шею священника, нашарил приоткрытый рот и - втянулся внутрь. Оборванка, как подкошенная, упала на землю.
Отец Иоанн упал на колени и его стошнило. С ним что-то происходило. Он понял, битва теперь велась внутри него…битва за его бессмертную душу и тело.

---
*По японски "до каких пор" - itsumade.

[дон Алесандро >>>]

(я, Бишоп и СонГоку)

Шиобара.

- Истина… - дайме помолчал и продолжил- истина сложный товар, как говорят торговцы, найти её сложно, а продать ещё сложнее.
- Не вороне подражать баклану, - усмехнулся Иэмон, извлекая обрывок струны.
За его спиной Масанари опять что-то хмыкнул себе под нос, слепой музыкант рассмеялся, расслышав его слова.
Дайме тоже улыбнулся. Чуть-чуть, краешком губ.
- А всё-таки ты мне нравишься, не хочешь попутешествовать вместе со мной?
- Даже если я недостаточно хорош, как музыкант, для потомка Тайра?
Дайме улыбнулся шире.
- Разве?
Шаги слуги были максимально тихими, но дайме повернулся и неожиданно раздражённо спросил:
- Что ещё случилось?
Слуга бесшумно упал на колени и не поднимая головы сообщил, что прибыли всадники с пленником и требуют справедливости.
- Проклятье!
Внезапно князь приложил два пальца к виску. Вдохнул, а потом выдохнул.
- Пусть войдут...
Перегородка отодвинулась на всю длину, и на веранду шагнул невысокий молодой человек лет восемнадцати - в пропыленной одежде, с усталым лицом и тяжелым от долгой бессонницы и усталости взглядом. Впрочем, кто его знал, говорили, что когда он как следует отдохнет - выражение его глаз не изменится. Он был один, его спутники остались во дворе сторожить пленного. Не считая тех, кто гонялся сейчас за фантомом.
- Интересные дела творятся в здешних горах, - усмехнулся молодой человек вместо приветствия.
Акаихигэ провёл взглядом по вошедшему человеку и отвесил вежливый поклон, от старшего к младшему, улыбка всё ещё не сошла с его лица.
- Интересное творится всюду.

[SonGoku >>>]

(совместно с Доном и Бишем, и грядет продолжение)

Иэмон прислушался и вдруг протянул руку к нахохлившемуся Ханзо.
- Обожди...
Гость скользнул по нему недоуменным взглядом, пожал плечами, сел напротив князя. Попробовал развязать узел на доспехах, но тот был затянут слишком туго, да и мокрый шнур не поддавался, только пальцы ободрал.
- Хотел бы я, чтобы мой визит пришелся на более радостное и спокойное время, - заговорил он. - Оставлять свои земли без присмотра негоже, но не слушать жалобы тех, кто зависит от меня, еще хуже.
Дайме щелкнул пальцами. Пара слуг явилась, будто из-под земли.
- Чаю нам… - проговорил дайме.
Слуги пропали.
- Слушать жалобы это наша обязанность, так мы защищаем людей.
- Люди - вот твои стены... - проговорил Иэмон, ни к кому в особенности не обращаясь.
- Любовь - вот твой союзник, - несколько кисло добавил гость. - Но любовь меня сюда и привела - в каком-то смысле. К нам пришли люди из соседнего клана с жалобой. Убит их наследник, и преступник известен. Сейчас его стерегут во дворе этого дома. Я могу увезти его в Овари и там вершить справедливость, но изловили мы его на этой земле. Что мне скажет потомок Тайра.
- Что ты сам должен был решить, - усмехнулся слепой музыкант.
- Раз уважаемый Хидэнобу-кими привёз его, значит, решил - сказал князь - тогда мне придётся решить дело этого человека…
- А мне можно? - сунулся Нобору.

[Bishop >>>]

(Alesandro mo, SonGoku mo...)

До того он сидел, не шелохнувшись, только поглядывал то на Самми, то на Иэмона, то на странного гостя, который едва не падал с ног от усталости и от которого пахло конской шкурой, кровью и пылью. А когда тяжелый взгляд молодого человека остановился на нем, мальчик насупился, но головы не опустил.
- Кто это? - захотел знать Хидэнобу.
- Это мой племянник, Ашикаги Нобору, мы вместе отдыхаем на здешних водах, - дайме улыбнулся - Да, воды Шиобары поистине творят чудеса.
Князь повернулся к Нобору
- Хочешь решить судьбу человека?
Мальчик облизал пересохшие губы и торопливо кивнул.
- Сколько ему лет? - рассмеялся гость.
- Полагаю что достаточно, - дайме положил руки в рукава - не так ли?
- Полагаю, что не дело задавать такой вопрос тому, кто возглавил клан, когда ему стукнуло три года, - вскользь заметил слепец.
- Для увечного человека Иэмон из Акамагасэки чересчур прозорлив, - огрызнулся Хидэнобу. - Тем не менее, музыкант прав. Пусть решает мальчишка.
- Он уже не мальчишка…

[Далара >>>]

1593 год, декабрь. Горы, лес

Сумерки опускались стремительно и неотвратимо. Вдалеке за деревьями завыла собака, а может и волк. Или, может быть, призрак. Ему ответил другой голос, ближе. На запорошенных снегом ветках не видно ягод; ноги утопают то в снегу, то во мху. Туман в глазах, настоящий или иллюзия, не разобрать. Ветки жестко хлестнули по лицу, будто сами собой. Такамори едва успел заслониться хотя бы от части их, все равно щека горит от удара. Пальцы слепо нащупали на ветках грозди. Ягоды! Наконец-то... Уцепившись за ветку одной рукой так, словно под ногами сейчас разверзнется пропасть, второй рукой ронин сорвал ягоду и жадно сунул в рот. И тут же выплюнул - не съедобная!
Стемнело окончательно. Можно закрыть глаза, от этого ничего не изменится. Ни луны, ни звезд на небе, а лес, днем казавшийся почти прозрачным, теперь хранит в тайне, где находятся костер, Хаку и лиса. Да, сейчас Такамори был бы рад видеть даже ее. Вообще хоть кого-нибудь!
Шаги?.. Шаги! Ронин встрепенулся. Сам уже не понимая, сидит он или стоит, огляделся. Тьма. Шаги, с хрустом приминающие снег. Не осторожничающие, спокойные.
- Кто ты? - спросил в темноту Такамори.
Шаги изменили направление, приблизились. Вспышка ослепила привыкшие к темноте глаза, и юноша беспомощно заморгал, силясь увидеть хоть что-нибудь, разглядеть - человек это пожаловал или демон. Щурясь, он взглянул на того, кто держал масляную лампу на длинной ручке. Вздрогнул. К нему склонилось безобразное морщинистое лицо, крочковатый нос, растрепанные патлы цвета золы, впалые щеки. Не лицо, маска театральная они. Из-под дряблых век уставились на него пронзительные горящие глаза. Нет, не может быть. Должно быть, это всего лишь отражение света лампы! Кажется, что глаза видят насквозь, что это существо, кошмарное видение, потрошит душу скрюченными пальцами, залезает в самую глубь, не оставляя ничего сокровенным.
Улыбается.
- А я уж думала, ты помер, милок.
Голос скрипучий, как треск старого рассохшегося дуба.
Нет, - он находит в себе силы заговорить, хотя так и хочется закрыть глаза и не думать ни о чем. - Я все еще жив.
- Хорошо, - старушечий голос радостен. - Пойдем со мной, тут недалеко. Угощу, отогрею.
Демон ли, просто ли старуха, живущая в этих местах, - уже не важно. Такамори кивнул, поднялся не без помощи ствола дерева. Бабка пошла вперед, освещая путь. Короткое путешествие длиною в бесконечность, и они пришли к горной хижине, заваленной снегом, потрепанной ветрами. Внутри оказалось тепло и уютно, настолько, что трудно поверить в реальность этого. Бабка заботливо провела, усадила на циновку, дала супа и риса. Оголодавший ронин смел еду в мгновение ока. Опомнился достаточно, чтобы поблагодарить.
Бабкины глаза так и не изменились, по-прежнему выворачивали душу наизнанку. Теперь она казалась не такой и старой, просто женщиной в летах. Сидела напротив и смотрела, как он набивает желудок, стремясь утолить дикий голод. Дождалась, когда наестся, спросила:
- Что же занесло тебя в наши края?
Он подумал. Действительно, что?
- Случай или воля ками.
Усмехнулась чему-то.
- Не хочешь ли ты сам определять свою судьбу?
- Хочу. - Без раздумий.
- Тогда... - неожиданно: - отдохни. Утром поговорим. Утро вечера мудренее.

Сообщение отредактировал Далара - 15-12-2006, 12:37

[Bishop >>>]

Дорога на Шиобару

Как только вышли на дорогу поровнее и попрямее - заметили, что кого-то не хватает. Хозяйственный Такеда окинул деловитым взглядом их небольшое войско, пересчитал по головам, но вопросы оставил до лучших времен. Мицуке не был склонен к беседе, роши добровольно впрягся в тележку, на которой восседал монах, и тащил ее, упрямо отказывался от помощи. Больше напоминал обакэ, чем человека. Он бы совсем выбился из сил, если бы не вынужденная остановка.
Попугай, с удобством ехавший некоторое время на руках у Олури, не усидел. Захлопал крыльями, чуть не задевая девочку по носу, снялся с места. Лошадку-талисман оставил в надежных руках. Довольно неуклюже, без привычки летать на расстояния больше, чем дерева к дереву, Мару пронесся над головами людей и вперед, за поворот дороги. И почти сразу вернулся с резким воплем:
- Ayaui! - звуки почти слились в один. - Abunage-e! Bushi-i-i!*
Роши свернул с дороги, без церемонии выгрузил монаха в бурелом, сам присел рядом. Олури едва успела соскочить с тележки - прямо в руки патэрэна. На дороге остались лишь кот и грозный десятник клана Такеда.

---
* Осторожно! Опасность! Воины!

(+Далара)

[higf >>>]

На неискушенный искусстве следопыта взгляд миссионера, не было никаких указаний на то, куда отправились похитители. Впрочем, со слов вернувшейся Амэ, теперь с хмурым видом шелшей позади всех, было решено считать, что вперед, в сторону Шиобары. Отряд продолжил путь, хотя уменьшился в числе. Если бы нужно было доказательство того, что и ночная плясунья, и Кагами не просты и отнюдь не те, за кого себя выдают, то их исчезновения в такой момент сошли бы. Однако еще один довод в пользу очевидного отцу Андрео не требовался. Неожиданно священник поймал себя на мысли, что вспоминает с оттенком сожаления прошедшую ночь, и тут же поторопился изгнать из головы бесовское наваждение многократным повторением молитвы.
А в голове все кружились и кружились картины банкротств, чумы, разбойников и прочих бедствий, которые должны были теперь свалиться на его семью. Должны – ибо его жизнь, посвященная Богу, послужила залогом благополучия и охраной от бед. Португалец всегда верил в это… И теперь не знал, может ли как-то искупить свое грехопадение или Господь не простит его, и сейчас надвигается кара. Что ему делать?
Через некоторое время, однако, монотонность пути и тяжесть мыслей была прервана криком попугая. Этот, в отличие от многих людей, зря не паниковал, как успел понять европеец, и потому действия были почти мгновенны – подхватив на руки спрыгнувшую с тележки Олури, священник укрылся в лесу. Он успел привязаться к девочке, к тому же, как подсказывало подсознание, спасение невинной души может быть богоугодным делом. Но ведь не из-за этого же!

[Хикари >>>]

О-фуда вспыхивали один за другим, освещая небольшую поляну. Говорящий с духами сидел в центре, произнося слова заклинаний. Руки же его настолько быстро складывали печати, что сторонний наблюдатель, окажись он сейчас поблизости, вряд ли смог бы разглядеть хоть что-то. В чуть приоткрытых глазах шамана плясали красные огоньки, и его взгляд сейчас был похож на глаза хищника, ищущего новую жертву.

Глаза цвета неба. Взгляд их был настолько чистым и глубоким, что любой, встретившийся с ним, навсегда остался бы в их власти. Возможно именно поэтому человек, стоящий перед обладателем чарующих глаз, не поднимал головы.
-On bai shi ra man ta ya sowaka, - каштановые волосы были собраны в хвост сзади, но длинная челка полностью закрывала лицо, и поэтому о его решительности говорил только голос.
Голубоглазый даже не шелохнулся, все так же смотря вперед.
-Rin! – выкрикнул шаман, направляя вперед сложенную из рук печать.
Порыв ветра развел каштановые волосы Говорящего с духами в стороны, и теперь челка не скрывала его взгляд. В оранжевых глазах шамана не было ни капли страха, наоборот, в них отражалась спокойная уверенность победителя.
-За что? – наконец спросил голубоглазый. Его тело начало таять, а камень позади него начал тускло светиться.
-Сам должен знать, - безразлично ответил шаман, заправляя пряди челки за уши.
Демон вскоре полностью растворился, и Говорящий с духами, напоследок взглянув на колокольчики на правой руке, развернулся и отправился в деревню.

Мысленно Хаку кружил над лесом. Момоко где-то поблизости, и он бы уже заметил ее, не присутствуй где-то поблизости кто-то действительно сильный. Но если собрать еще немного сил, то можно пройти через эту завесу и тогда кицуне точно появится перед его взглядом. Говорящий с Духами сконцентрировался и попробовал пробиться через туман. Но попытка не увенчалась успехом, и виски Хаку пронзила боль. В глазах потемнело, и когда шаман начал приходить в себя, он почему-то увидел перед собой дом управителя Шиобары, своего отца.
…Из чашки фонтаном ударила струя черного дыма, тот, заслоняя от Кантаро его гостя, собрался в облако, в котором угадывались очертания морды огромной собаки; из распахнутого рта вывалился длинный ярко-красный язык
Управитель остановился. Пару секунд он вглядывался в появляющееся лицо. Неожиданно на его лице появилась торжествующая улыбка:
- Ты проиграл, - с нескрываемым торжеством произнес он, - хранители ину пришли на мой зов и готовы принять жертву. Тебе не удастся погубить мой род.
В следующий миг катана вспорола живот старика…
Когда видение рассеялось, туман, нависший над рощей тоже исчез, и теперь Хаку отчетливо видел место, в котором держали Момоко. Он поднялся на ноги, и, даже не собрав вещи, направился в сторону святилища. Слишком многое нужно было успеть, а времени почти не оставалось.

[Далара >>>]

Голова наконец-то перестала раскалываться, звон в ушах поутих. Исчезло странное видение, человек с лицом, которое Такамори привык видеть у собственного отражения. Смущало то, что часть охраны кинулась за тем человеком. То ли не ему одному привиделось, то ли это морок, напущенный кем-нибудь из их более чем странной компании. Последнее внушало надежду.
Азака затихла и не откликалась ни на мысленные призывы, ни на шепот.
Сидеть связанным посреди двора на виду у всех не самое большое удовольствие в жизни, но это лучше, чем быть перекинутым через седло, уткнувшись носом в слишком уж ароматный лошадиный бок., Так попасться, позорище. И ладно бы взрослые сильные воины, а то ведь практически дети, только-только получившие мечи, даже младше своего не слишком взрослого командира. Спасибо, конечно, что они пожелали устроить суд, а не прирезали прямо на месте, помешать им было некому.
Сам-то хорош, конечно. Расслабился, почувствовал себя в безопасности, за такое короткое время привык, что в этой компании не пропадешь. Ведь узнал Хидэнобу и все равно не насторожился, позволил себе пьянку со всеми. Хорошо еще, уходя с поляны прихватил катагину. Не свою, правда, Мицуке, но кто же ночью, в темноте да когда приспичит, разбирать будет. Сидеть полуголым было бы еще позорнее.
- Эй, охрана.
Насупились. Раздумывают, отвечать или нет. Командир ушел, а у этих опыта явно не хватает. Такамори выжидательно уставился на того, кто казался постарше. Тот не выдержал, буркнул:
- Что нужно?
- Пусть принесут одежду.
- Ты и так одет, - уперся пацан.
- По-твоему, в таком виде присутствуют на суде?
Паренек насупился еще больше. Рассудил, что в доставленном судьям неудовольствии от вида подсудимого виноват будет он, и кивнул самому младшему из спутников. Оглянувшись, Такамори успел заметить только пятки посланного. Тот вскоре вернулся, неся синее с бурыми и белыми полосками косодэ. Остановился в нерешительности, глядя сверху вниз на пленника. Рук развязывать не стали, побоялись, наверное. Накинули косодэ на плечи.
Хидэнобу все не шел.
Неприятное ощущение, тяжесть, холод, вдруг охватило шею, сконцентрировалось на груди, будто собираясь пробуравить дырку в солнечном сплетении. Такамори опустил голову и наткнулся взглядом на молочно-зеленый камень, висящий на кожаном шнурке. Пульсация, напряжение, словно кто-то давит невидимыми пальцами, пытаясь впечатать камень в кожу.

Самми встал без предупреждения, под шелест многослойных одежд удалился за угол, обходя дом. На лице Ханзо появилось выражение почти закончившегося терпения.
Придворный ступил на двор, где держали пленника, и всем показалось, что солнце спряталось за облако, а лица обдало невесть откуда взявшимся порывом ветра. Флейтист неторопливо подошел к сидящему на коленях ронину, сел напротив лицом к нему. Тот поежился, но продолжал смотреть насквозь куда-то в сад – не увидел. За спиной ронина маячило нечто... тяжелое и леденящее, как январский снег ночью в горах. Снег под луной, когда некуда и не к кому идти.
- Бедное существо, - участливо сказал Самми.
Но привело его сюда не оно. Флейтист посмотрел на камень, похожий на каплю воды, если со дна поднять глинистый ил. Камень светился. Для остальных, наверное, нет, но Самми четко видел пока еще слабое, трепещущее свечение. Камень неодолимо тянул; он сам и что-то, скрытое за ним. Придворный медленно протянул руку, кончиками пальцев коснулся гладкого прохладного камня... нет, вовсе не прохладного, то ледяного, то обжигающего.
- Камень не флейта, чтобы на нем играть, - раздался за спиной голос Ханзо, и Самми отдернул руку. – Или тебя привлекает его владелец?
- Таких склонностей за мной никогда не водилось! Наш род всегда интересовался женщинами, - огрызнулся флейтист.
- И в больших количествах, если верить рассказам, - неучтиво хмыкнул Ханзо.
- Тихо! - шикнул на него Самми. - Послушай. Он звенит.
- Кто?
Масанари заинтересовался, даже присел рядом.
- Не кто, а что - камень.

Сообщение отредактировал Далара - 22-12-2006, 10:29

[SonGoku >>>]

В горах у дороги на Шиобару, чуть раньше ночью

Эта ночь выдалась хлопотной для многих существ, как волшебных, так и созданных из обычных плоти и крови. Правда, не всем им было так же весело, как тем, кто приветствовал появление на небе яркой осенней луны; некоторым ее свет не принес радости. Выше по склону, над поляной, где праздновали мэйгетсу, в подлеске засели пятеро человек, и трое из них с ворчанием поглядывали на сияющий диск, способный сегодняшней ночью затмить даже великолепие солнечной богини. Двое, те, что помладше (один только-только обзавелся неуверенной растительностью на подбородке, а второй мягкость черт и хрупким сложением больше напоминал девушку), смотрели вовсе не на небеса, а вниз, на лесную поляну, освещенную пламенем костра, и взгляды молодых людей были преисполнены зависти.
Пятеро человек ждали: когда луна скроется за вершинами сосен, когда набежит хоть какое-нибудь облачко... Но дождались только мягкого топота ног по сосновым иголкам, устилавшим склоны горы, нетерпеливого шепота и звука удара; кажется, кого-то стукнули ножнами по затылку. Посланный на разведку вернулся с недобрым известием. Их опередили! Наскоро посовещавшись, пятеро кинулись по короткому пути к дороге, но успели увидеть лишь скачущих во весь опор всадников и их пленника.
- Они поехали в Шиобару, больше некуда, - сказал, поразмыслив, старший.
- Да, иначе бы они повернули к Никко или на Утсуномию, - согласились все остальные.
- Пойдем следом. Может быть, его и убьют, но сомневаюсь, что Ода так запросто отдадут нам его голову.

[Далара >>>]

Нара

Солнце заметно сместилось к западу, в небе накопились облака, пока легкие, не предвещающие дождя. На горе у порога древнего заброшенного святилища сидела девушка на вид лет пятнадцати. Сидела с закрытыми глазами, обратив лицо к солнцу, словно купаясь в жарких лучах. Маленькие аккуратные пальцы вертели травинку, иначе показалось бы, что девушка спит сидя. Неожиданно глаза ее раскрылись, солнце им не было помехой.
- Я знаю, у кого спросить! – воскликнула Кайо, просияв.
Итачи поднял голову, отвлекаясь от разглядывания ножен.
- Куда отправляемся теперь? – безразлично спросил он.
- Как по-твоему, кто больше всех знает о нашей земле? – девушка уселась перед ним на корточки, локти поставила на колени, а подбородок уперла в ладони. Посмотрела испытывающим взглядом.
Итачи поднялся, и, посмотрев на северо-восток.
- Больше всех? – эхом повторил он, - монахи, заклинатели, ками. Наверное.
Сын управителя прищурил глаза, будто пытаясь разглядеть что-то вдалеке.
- Почти угадал. Создатели нашей земли. Эй! – Кайо обошла юношу, заглянула в лицо. – В каких далях гуляет твоя душа?
Итачи тряхнул головой, и изобразил на лице некое подобие улыбки.
- Вспомнился неприятный сон.
Бросив короткий взгляд на небо, юноша вернулся к предыдущему разговору:
- Ты говоришь так, будто найти создателей земли так легко. Если это так - не думаю, что мы так скоро попадем к ним, поскольку не одни мы ищем подобной встречи, - сын управителя и сам не мог уловить смысл своих слов, но все же продолжал говорить, возможно, первое, что приходило ему в голову. - С другой стороны, наше дело наверняка важнее, поэтому долго ждать не придется. В любом случае, думаю, нам стоит поторопиться.
Кайо наморщила нос.
- Ты говоришь странно. Но в одном ты совершенно прав – нечего рассиживаться.
Она отступила за спину человека, взмахнула широкими рукавами. Хлопанье ткани перелилось в шорох крыльев. Ярчайший свет на мгновение затмил солнце, затем потускнел до выносимого, хоть и с некоторым трудом, блеска. Раскрылся хищный клюв.
- Садись. Полетим. Ой...
На вьющейся спиралью дорожке чуть ниже по склону раздались возгласы удивления и страха. Несколько человек сгрудились, полуприседая на подгибающихся коленях, указывали руками на диковинную птицу.
- Садись быстрей.
Итачи чуть выдвинул катану из ножен, повернувшись в сторону людей, и, снова отправив ее на место, забрался на спину Кайо.
- Полетели, - только и произнес он.
Шум ветра, потоки воздуха. Птица распласталась в вышине, оставляя внизу и позади гору с ее древними подрастерянными тайнами. Люди, ставшие маленькими, словно куклы, задрали головы, провожая взглядами нежданное чудо.
- Вот так и рождаются легенды, - сказала Кайо. – Дурацкие, по большей части.
Горы, реки, леса и поля. Открылась кажущаяся узкой лентой блестящая поверхность реки... нет, не реки, моря. Кружа, купаясь в воздушных течениях, птица опустилась на землю у лесной дороги.
- Отсюда пойдем пешком.

(вместе с Хикари, разумеется)

[Reytar >>>]

Дорога на Шиобару

Хидэтада Такеда отреагировал на вопль несущейся назад со всех крыльев странной цветастой птицы, - спутника попавшего в переделку Такамори-сана, на удивление спокойно. Он поглубже надвинул шлем, флегматично застегнул его подбородочный ремешок, подтянул стягивающие доспехи ремни и поудобнее перехватил древко нагинаты. От внимания кавалериста не укрылось, что пока совершались эти важные для воина манипуляции, его спутники успели укрыться в ближайших кустах с достойной похвалы резвостью и притаились там так успешно, словно никого из них никогда поблизости не было и не проходило этой дорогой. Десятник понимал, что единственное, что могло выдать их укрытие – следы колес тележки, которую толкал Мицуке-сан, по этому от этих следов следовало избавиться немедленно, и уж точно, до появления на дороге воинов.
Не теряя времени даром, Хидэтада натянул поводья, заставив Демона-У недовольно всхрапнуть и затанцевать на месте, постепенно смещаясь к обочине дороги и затаптывая в пыли следы колес бамбуковой тележки. Спустя пару минут, когда, на взгляд свесившегося с седла кавалериста, следы были стерты достаточно хорошо, Такеда сжал коленями бока боевого коня, заставляя его переместиться на середину дороги и приготовился к бою. Он не очень высоко оценивал свои шансы, хотя и понимал, что похитившие Такамори-сана подлецы из Ода всем своим отрядом вряд ли успели бы доставить свою драгоценную добычу в Шиобару и вернуться, дабы свершить месть. Следовательно, можно не опасаться столкнуться с тремя десятками конников, у части из которых есть луки, а встреча с полудюжиной или десятком противником его не слишком пугала. Хидэтада многое повидал за жизнь, и еще больше поучительного узнал на землях Коре, что бы учитывать лишь численное превосходство противника и сбрасывать со счетов то, что неизвестные еще воины не знают кто и в каком числе им может противостоять, как не знают и то, сколь многочисленный и как вооруженный отряд может скрываться в зарослях у дороги. Следовательно, рассуждал кавалерист, если завяжется драка, и внимание нападающих, если таковые конечно будут, полностью сосредоточится на Хидэтада, то у Мицуке-сана появится редкий по красоте шанс воспользоваться всеми преимуществами внезапности и ударить нападающим в спину, поскольку сохранение головы десятника кавалерии-нагината клана Санада хоть немного, но и в его интересах тоже. По крайней мере, Хидэтада надеялся, что не ошибся и смог правильно разгадать характер взбалмошного ронина, как и то, что Мицуке-сан не бросит в опасности того, с кем заключил договор.
Со всех сторон обмозговав эту «утешающую» мысль, десятник поудобнее устроился в седле, повел в воздухе нагинатой, проверяя как именно ляжет первый удар ею, и криво оскалился, закусив один из усов. Момент истины приближался с неотвратимостью летящей в цель аркебузной пули…

[Далара >>>]

1593. Горы в Микаве

Еда и тепло принесли умиротворение, расслабленность истощенному телу. Старая женщина, при свете оказавшаяся гораздо менее безобразной, подметала дощатый пол, напевая что-то себе под нос. Встряхивала по очереди циновки. Потом села прясть. От мерного стука прялки Такамори, наблюдавшего сквозь неплотно прикрытую занавеску, сморило окончательно, и он провалился в темную сладкую пустоту сна.
Темнота сменилась образами, и вот перед ним зеленеющие летними лесами горы, а под ногами, в долине со множеством рек, раскинулся город в окружении деревень. Слева, почти скрытый пышной листвой, высится Храм чистой воды.* Храм исполнения желаний. Лестницы, переходы, постройки. Деревянная широкая терраса, доски выходят за перила, образуя площадку, и кажется, будто она парит в воздухе. Это почти так и есть. Если облокотиться на перила, видно склон, поросший деревьями и уходящий далеко вниз.
Желание исполнится, если прыгнуть с этой площадки и не разбиться. Желание точно исполнится.
Такамори перелез через перила, встал спиной к основному зданию храма. Впереди только обрыв, в низу которого могут встать друг другу на плечи девять человек и все равно верхний из них не достанет до террасы. Булыжники разбросаны по поросшему травой склону вплоть до каменной траншеи. Ветер шевелит листву. Деревья, только они и могут спасти. Два шага влево. Шаг в бездну...
Темная комната, щелочка света из-за занавески и чувство верной погибели. Одеяло прочь, оружие в руки.
- Кто бы ты ни был, выходи!
- Сам выходи, - прогудел из большой комнаты мощный бас. – Не то раздавлю вместе с этой жалкой хибарой.
Осторожность. Пока не видишь противника, не стоит атаковать. Рукоять меча под пальцами.
Такамори вышел, прищурился от света масляных ламп, кажущегося ярким после темноты каморки, где спал. Едва глаза привыкли к свету, ронин обнаружил, что упирается взглядом в грудь, едва прикрытую небрежно запахнутым косодэ. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть лицо великана. Широкое, поросшее волосами и похожее на театральную маску демона. Нос торчит посередине, словно батат. Волосы космами топорщатся в разные стороны. В руке дубинка.
- Зачем пришел? – спросил его Такамори. Наверное, здесь пригодился бы Хаку. Но шаман остался далеко у костра, не позовешь. Ронин поискал взглядом старуху, что приютила его, но не нашел. Наверное, спряталась. Хорошо бы.
- Тебя съесть, - ответил гигант.
Отскочить с пути летящей прямо в лицо дубинки. Взмах мечом; наливающаяся красным полоса на боку чудища; грозный рев.
- Убирайся, здесь тебе ничего не достанется.
Великан снова напал, Такамори поднырнул под смертоносную, но неуклюжую дубинку. Ответил контратакой, целя в живот и одновременно примериваясь к сердцу. Гигант отмахнулся, как от мухи. Едва не задел. Пришлось отпрыгивать.
Бабки не было видно. Наверное, успела сбежать и укрыться где-нибудь.
Бок, распоротый мечом старшего брата, напоминал о себе все больше. Даже несмотря на действия того шамана. Еще так некстати валяются по всему полу недоплетенные циновки и дзори. Только и ждут, чтобы об них споткнулись. Великан не обращал внимания на раны, наносимые ему мечом. Только зверел от них.
Наконец, загнал ронина в угол, занес дубинку для последнего удара.

-----
* Храм чистой воды - дословный перевод названия Kiyomizu-dera. Самый знаменитый из храмов с таким названием находится в Киото.

[SonGoku >>>]

Шиобара

И тут выяснилось, что присутствовать на разбирательстве с перепачканными в туши пальцами и разводами на щеках и одежде ну никак невозможно. Позвали слуг и велели переодеть мальчишку. В результате во дворе, на верандах и в доме никак не могла установиться надлежащая тишина и торжественность. Нобору с хохотом уворачивался от рук служанок, и даже привыкший ко всему Хейкичи никак не мог его поймать. В потехе приняли участие и самураи даймё и даже один из недавно прибывших всадников (годами чуть старше прыткого и непоседливого племянника Акаихигэ).
Улучив момент, Нобору заполз под веранду, а когда разыскивающие его люди пробежали в очередной раз мимо, поднялся на четвереньки и забрался глубже под дом. Прямо из-под его ног с шорохом метнулось что-то - очертания стены смазались и сполохом рыжего промелькнул хвост с белой кисточкой. Потом все опять стало тихо - только чье-то едва слышное дыхание. Мальчик насторожился. Может быть, мыши? Или кто-нибудь из обакэ? Он нашарил за пазухой талисман (старший каро Тодзаэмон после ночного побега и чудесного возвращения подарил ему омамори*, только вместо бумажки внутри была спрятана китайская монетка).
- Кто здесь? – громким шепотом спросил Нобору.
В тени как-то сама собой проявилась рыжая лиса. Припала к земле и прижала уши, словно прося не выдавать.
- Не буду, - кивнул мальчик. – Я тоже прячусь. А ты от кого? За тобой кто-то гонится? А ты умеешь говорить?
Он зажал себе рот, когда мимо веранды опять протопали чужие ноги. Но теперь пришлось ждать немного дольше, так как позади всех степенно шагал сам Онодэра Тодзаэмон.
- А зачем ты забралась в город?

------
*омамори – талисман-оберег, сделанный из кусочка материи небольшой мешочек с завязкой, куда вкладывается полоска бумаги или кусочек дерева с молитвой.

(und Китти)

[Кысь >>>]

(и Сон)

Лиса встряхнулась и на ее месте появилась почти копия Нобору - только старше и тощая. Юки сел на землю и загадочно улыбнулся Тото.
- Я хочу освободить пленника. Он хороший человек... А еще я тебя помню, - проговорил мальчик, который только что был лисой.
- А я тебя нет... - огорчился Нобору. - Или... это ты был в лесу? У меня в голове все перемешано, и теперь я порой вспоминаю то, чего со мной еще не случалось. Пленника?
Он лег животом на землю и подпер кулаками подбородок, так было удобнее разглядывать таинственного нового друга. Все равно одежду он перепачкал так, что хоть выбрасывай.
- А дядя, хотя мне почему-то кажется, что не совсем мне родственник, говорит, что я должен рассудить, что с ним делать, с пленником. Как ты думаешь, у меня получится?
- Он хороший, - повторил Юки. - Только несчастный. Ты меня рисом кормил, утром.
Некоторое время лиса думала, потом добавила с неожиданным упрямством:
- Я все равно его спасать буду. Можешь помочь?
Нобору добросовестно поразмыслил. Ему очень хотелось вынести перед всеми правильное решение, но спасение пленников было делом куда более увлекательным. Мальчишка решительно кивнул.
- Конечно! А как?
- Пока не знаю, - загрустил Юки. - Они мне не доверяют... Как думаешь, может быть, змей испугаются?
- Не думаю... Да и где нам взять столько змей? Штук восемь потребуется, и чем толще, тем лучше.
Теперь топот ног раздавался у них над самыми головами. Нобору вытряхнул из волос сухой древесный мусор и паутину.
- Это меня ищут, - пояснил он. - Будут умывать и переодевать. Извини, что за хвост тебя дернул.
- Меня кто только не дергает, - вздохнула кицунэ. - А уж если селяне впоймают... Один раз ловили - еле ушла. Они считают, это я во всем виновата.
Юки некоторое время сидел в задумчивости, а потом посмотрел на мальчика.
- А может быть... - лиса что-то шепнула на ухо Нобору. - Тебя не будут мыть, а я его спасу?

Сообщение отредактировал Китти - 29-12-2006, 14:43

[higf >>>]

Среди сопровождавших пленника воинов выделялся невысокий и уже немолодой человек плотного сложения, который держался чуть в стороне от остальных. Его одежда выдавала бывалого воина, хотя и не простого, а человека с достатком. О последнем говорил и изящно меч, в ножнах, обтянутых кожей акулы, и украшенный темно-синим шелковым шнуром. И цуба, и ножны были украшены изображениями морских растений и акул. Рука человека сейчас лежала на холке коня, крепкого и выносливого. Одежда тоже переходила от темно-синих тонов к темно-зеленым, напоминая цвет морской воды в не слишком солнечную погоду. Именно этот челоек приехал к главе Ода просить покарать Такамори за свершенное убийство.
Танака Масуми никак не мог спокойно стоять на месте, то меняя ногу, то находя какое-то занятие для рук – поправить оружие или сбрую лошади. Ода неодобрительно посматривали на него, да и сам он знал, что такое нетерпеливое поведение не приличествует самураю, но ничего не мог поделать с собой. Сейчас должна свершиться справедливость по отношению к убийце Акено, которого они так долго ловили, и наконец смогли поймать! Мерзавец, погубивший Азаку и ее жениха, племянника Масуми, должен ответить за все!
Несомненно, дайме воздаст преступнику по справедливости, но надо увидеть все своими глазами, какой-то голос будто подсказывает, что долг чести Танаки – пойти и проверить, свершится ли правосудие.
Пленник ведет себя как-то странно – неужели испугался? Нетерпение росло, и в том же нервном ритме, как казалось, пульсировал кусочек нефрита в мешочке на шее. Масуми даже потрогал его – да нет, показалось.
Ну когда же они начнут?

[Далара >>>]

Вокруг началась суета, кажется, кого-то искали, но Масуми сосредоточился на странном поведении пленника. Тот выглядел так, будто ему внезапно перестало хватать воздуха и что-то давило, пригибая голову к земле. У самого Танаки тоже возникло странное чувство - будто на грани чувствительности зрения и слуха он угадывал в воздухе какие-то фигуры, которые не складывались в определенные очертания, и слышал эхо голосов, не различая слов.
Будто в стихах...
Он мотнул головой и посмотрел на Такамори. Взгляд задержал зеленый камень на шнурке, охватившем шею пленника. Он сильно напоминал его собственный амулет и цветом, и структурой, только поменьше. Такой знакомый камень. Но сейчас он почему-то беспокоит, как назойливое насекомое. Самурай снова тряхнул головой и подошел к пленнику.
Такамори нехотя поднял голову. Принесенное косодэ не спасало, наоборот, казалось, с ним только холоднее. Возникло желание попросить снять. Глупость какая. Да и не поможет, если здесь действительно призраки. Остается лишь пытаться не стучать зубами и достойно поговорить с тем, кто должен ненавидеть больше всех здесь присутствующих.
- Здравствуйте, Масуми-сенсей.
А здесь действительно холодно, не зря дрожит... этот человек. Не хотелось лишний раз называть его по имени. Правда, холод странный и ограничивается несколькими шагами вокруг пленника, а учитывая голоса... Танака сделал отводящий зло жест.
Ладно хоть дрожит не от трусости. Не хотелось бы ошибиться в нем настолько.
- Здравствуй, Такамори-сан... - обращение прозвучало подчеркнуто иронически. - Давно не виделись.
- Целую вечность, Масуми-сенсей.
Он и подумать не мог, что будет так тяжело снова встретиться с этим пожилым уже человеком. С Азакой говорить и то легче, с ней понятно, что сказать. Но какие слова подобрать сейчас? Не повинишься, не найдешь оправданий, да и не нужны они. Больше не нужны. Смотреть в лицо бывшему когда-то близким человеку и молча ждать.

(вместе с Хигфом)