Властитель Норвегии. Плач по свободе, Сага о Северных Землях - 5

Сарасберг.
К-на Рагхильда

Сразу после того, как ушел Хемунд, Рагхильда, чуть подождав, приказала принести ей письменные принадлежности и села писать послание, о котором они говорили с советником.
Понятное дело, что не поверит Гандальв словам Рагхильды и дальше решит вглубь Харальдовых земель идти. Посидела кюна несколько минут, подумала. Затем написала короткое письмо и приказала прислать к себе двух верных людей.
Вскоре явились они, поклонились Рагхильде и выслушали приказание.
- Сегодня ночью отправитесь вы в Согн. Прибыв туда, поживете там день-два, а затем оттуда - к Гандальву, - наставляла их правительница, - С собой возьмете это письмо и по прибытии к Гандальву отдадите ему послание и скажете, что это-де от Атли Тощего. Там все написано. Да потом снова в сторону Согна, и только потом обратно. Ясно вам?
- Ясно, госпожа! - одновременно кивнули гонцы и, получив письмо, вышли вон.
В письме Рагхильда писала от лица Атли Тощего, который, не имея ни капли совести, принадлежащие еще Хальвдану, мужу Рагхильды, земли, себе присвоил и правил там бесправно и беззаконно. Те земли - Согн - недалеко от Альвхеймара, родных земель Гандальва. В письме Атли якобы сообщал, что воинство Харальда движется во Фьорды, и, взяв их, пойдет дальше, на Гандальва. Правитель Согна же предлагал Гандальву помощь в отражении нападения Харальда в обмен на некоторые уступки в будущем, не говоря точно, какие.
Отправив гонцов с посланием, села Рагхильда писать еще одно, на этот раз Харальду.
Потому как пришла ей в голову мысль о том, что не лучшим образом может присутствие Хакона, тестя их, сказаться на ее положении и слове. Ибо Хакон, как ей было известно, хотел узнать всю подноготную о судьбе Эйнара, а затем рассказать то Харальду. И вряд ли он после того обрадуется и слушать будет добрые слова матери своей.
Беспокоило Рагхильду, что может влияние свое потерять, и потому решила она написать сыну.
"Сын мой! Долго пришлось гонцам гнать коней, чтобы передать тебе мое послание" - так начиналось ее письмо. - "Однако тревогой объято материнское сердце, и, как оказалось, не зря. Прошлой ночью приснился мне сон, и с тех пор мысли о его значении не не дают мне покоя. Видела я тебя в том сне. И ехал ты по лесу. Но не просто ехал, а ехал на огромном медведе. Ты его не боишься, сидишь спокойно и ровно у него на спине, будто на коне, а он знай себе шагает. И вдруг в какой-то момент он скидывает тебя с себя и одним движением лапы убивает. А сам уходит в лес.
Чую я, сын мой, что сон этот про тебя и замыслы Хакона. Так-то он вроде и помогает тебя, но в нужный момент - предаст, и ничего ему это не будет стоить, ибо все, что хотел, он с тебя получил, и теперь может смело от тебя избавиться, если выгодным покажется ему этот ход. Хакон - полезный союзник, но и доверяться ему целиком не стоит. Обуздай медведя, держи его крепко - и всегда на нем ехать будешь."
Закончив с этим посланием, она отправила других двух гонцов к Харальду, наказав им, чтобы лично в руки конунгу попало письмо, а ежели какая угроза на их пути появится, чтобы уничтожили его.
Отослала Рагхильда людей, вздохнула, задумалась. Что-то должно было сдвинуться с мертвой точки. Оставалось готовиться, возносить молитвы и ждать.

Немного о медведе
С ДЛ

Посланный Гутхормом молодец едва не загнял коня, поспешив передать конунгу Хакону слово в слово что повелел ярл - конь его был весь в пене, когда наконец воин поравнялся с идущей скорым маршем армией, и - различив в числе первых всадников могучую фигуру старого Хакону, гонец подъехал к нему и почтительно склонил голову.
Хакон неодобрительно глянул на молодца, досадуя на то, что он стал помехой к немедленному отъезду. Но в голос те чувства не просочились:
- Какие вести привез ты мне храбрый викинг?
- Властитель наш, Харальд сын Хальвдана встретился с ярлом Рогволдом в полудне пешего пути, - ответствовал посланец. - Ярл Гутхорм отправил меня, дабы я сообщил о сем радостном событии, что ныне конунг наш среди союзников, а Фиорды подчинены его воле.
- Благодарю я славного Гутхорма за добрую весть, - чинно ответил конунг Хакон, хоть новость о том, что Харальд встретил Рогволда без него, не порадовала. Коршун был хитер, как травленый лис, и даже волчонку надо было держаться с ним осторожно. У Харальда больше людей, а у Рогволда – опыта. - И тебя благодарствую за то, что себя не жалел в дороге. Как дела у Рогволда-ярла и его воев? Много ли потеряли они, сражаясь за Харальда? Не вериться мне, будто во Фьордах и вовсе перевелись доблестные воители.
- Для меня честь, служить конунгу, - произнес молодой воин, пристраивая коня рядом с конунжим бок о бок. - Как понял я из разговоров - в Фиордах не любили старого конунга, а ныне надеятся, что с приходом Харальда жизнь к лучшему измениться должна.
- Едва ли кто сомневается в том, что с Харальдом - боги, - отозвался Хакон. Вроде бы, и не возразил, но и не замарал уст ложью: конунг сильно сомневался, что предателям вольготно заживется под дланью Агдирца.
- Так же зазвал ярл Харальда в усадьбу одну отдохнуть, - продолжал гонец, отдышавшись немного. - О том в особенно просил известить Гутхорм.
- В усадьбу... - Хакон нахмурился. Он сам был молодым, а потому для того, чтобы понять, чем прельстил Харальда Рогволд-ярл и почему сам конунг не сказал тестю про ту отлучку, много времени не потребовалось. Снова девицы на уме! С одной стороны, когда же бегать за ними, как не в молодые лета, да и Харальдова доблесть мужская лишь делу на пользу. Древний обычай гласит, что правитель, равнодушный к женской красе, уж ко всему равнодушен али болен серьезно. Но, с другой, конунгу не нравились такие отлучки, да без охраны. прав Гутхорм, прав! - А где та усадебка, сокол ясный? - спросил хладирец гонца.
- Точно не скажу, но Рогволд говорил про то, что возле Фьяллирских холмов, - призадумался воин, однако все же припомнил необходимое, да и еще кое-что вспомнил. - Еще говорил Гутхорм с Рогволдом о деве одной, толи Хильдирид, толи Хельге...
- Не Хильд? - насторожился Хакон.
- Да, точно, Хильд! - Обрадовался викинг, да в усы улыбнулся. - Стало быть, ты ее тоже знаешь, конунг?
- Как не знать, - на чело конунга тень опустилась. - Ежели это та дева, о которой я думаю, то была она родственницей конунгам южного Мера. Колдунья, как люди говорят. Думал я, что прибрал ее Ньорд в объятия. Ан вышло что нет, и морского бога как-то умилостивила. Так что с ней теперь?
- Ужель та самая Хильд? - Воин вздрогнул, затем дотронулся до молота Тора, на груди висевшего. - Коия самого конунга... - Он замолчал под тяжелым взглядом Хакона, после же добавил: - Говорил Рогволд, что она сына родила.
Странная догадка в мысли гонца проникла, неприятная, и поспешил он догадку ту прогнать.
- И где сейчас тот младенец?
- Сигурд, брат ярла его на воспитание взял, а быть может и деву эту тоже - в конунжей усадьбе они, наверное.
- Ну, значит смел он, брат ярла, коли деву с такой славой подле себя держит, - криво усмехнулся Хакон и гонцу в той усмешке неприятности для Сигурда почудились. Впрочем, за домыслы конунг серебра не отсыпет, так что решил гонец мысли и наблюдения при себе оставить. - Ладно, ступай отдыхать, а я, пожалуй. поищу ту усадьбу, куда Рогволд Харальда звал, - решил конунг Транделага.
- Благодарю, властитель, - склонил голову воин, но добавил: - Бражки бы немного - совсем горло пересохло от скачки этой.
- Распорядись, - кивнул конунг верному дружиннику, доселе стоящему поодаль.

Фьорды. Конунг Хакон и ярл Грютинг.
Совместно ДЛ и Тельтиар.

Отпустив гонца, Хакон серьезно задумался над услышанным. Итогом этих дум стал зов к ярлу Грютингу. Бывший враг, бывший соратник, а ныне - калека, почти не принимающий участия в делах конунгов, явился на удивление быстро.
- Поздорову тебе, родич, - ярл оркдальский подобие улыбки сотворил на лице. В седле он держался лишь благодаря ремням, особым образом закрепленным, поскольку хоть и оставила его немощь основная, а все же рука так и не восстановилась полностью - тяжело было с конем управляться. - По делу звал, али так?
- По делу, - тяжело уронил конунг Транделага. Тяжко ему было смотреть на справного воя в таком состоянии, хоть и попил он некогда хаконовой кровушки, чуть не оставив старика без владений. – Мы с тобой – ныне родичи близкие, а потому, мыслю я, корысть у нас общая. Прослышал я тут, что Сигурд, брат Рогволда, пригрел на груди Хильд из Мера да сына ее незаконного. И думаю, что много воли родичи Коршуновы ныне забрали, а, коли будет в Сигурда первенец крови агдирской – так род этот и на место конунга позариться может. Не секрет ведь, кому эта девица грела ложе до Сигурда, о том пол Норвегии знает. Что думаешь ты о мыслях моих, родич?
Призадумался Грютинг, кистью увечной по бороде провел, как бывало раньше делал, когда еще сильна рука эта была - сейчас же вдрогнул он от боли, да зубы сцепил и прошептал:
- Не к добру то, не к добру. Мерское племя - племя змеиное, а девка эта ненависти полна к Харальду конунгу, ненависти лютой, жестокой - на какую только женщины способны. Мои земли Харальд разорил, меня колени преклонить заставил - я и то такой злобы к нему не питаю, ибо ведом закон Высокого, что кто битву проиграл - тот и расплачивается за слабость свою. Она же дитя это взрастить может, как мстителя за себя... чую, худо будет, коли младенец тот в возраст войдет. Коли норовом в мать будет, да гордыней - в отца.
- Верно ты молвишь, Грютинг ярл, - ответил старый Хакон. – Вот и я, хоть с одной стороны к гляжу, хоть в другой – подбираюсь, а все же не вижу иного решения, кроме как извести племя это под корень. Ты сам – муж, и знаешь, что вои доблестные не склоняются перед сталью, но порой бессильны бывают перед женскими чарами. И больно мне будет видеть, как Хильд эта в гордыне своей все сделанное нами порушит. Да и Сигурда с братом его проучить надобно, чтобы место свое знал, да не метил в конунги, не по чину то воронью каркать на крупного зверя.
- Согласен с тобой, родич, согласен, - вновь слова обдумав и взвесив, произнес Грютинг. Голос его окреп уже, и не казался слабым, как в первые дни после ранения было. - Весь род змеиный мы изничтожили, одна змея осталась - но и ей жить не пристало - такие времена нынче, что не можем мы ни женщин, ни детей щадить, пусть и не любо Фрейру, когда молодых дев воины губят, а не врагов могучих.
- Любо мне слушать речи твои, - кивнул Хакон, - ибо слышу я в них эхо слов наших отцов и дедов, ставивших род выше корысти сиюминутной. Увы, сейчас времена изменились. Естьли у тебя на примете мужи, которым можно поручить дело такое, чтобы не струсили в последний момент да не пошли под хмелем гуторить по деревням, что родичи Харальда с детьми бьются, живота не жалея?
- Те, кто служат не за страх, а за совесть, да верны мне более, чем самим богам, - призадумался оркдалец, да и было о чем - не на простое дело его подбивал старый конунг, такое и Асам порой претит, что ему предложить хотел хладирец. Вот только, была в том и его, Грютинга выгода не малая, ибо не приглянулся ему Рогволд еще при встрече их первой - хоть и коршуном звался, да много в нем было стати змеиной, подлой. - Пожалуй найду молодцев, что дело справить могут, но хорошо бы и ты, Хакон людей подыскал надежных - ведь в деле таком каждые руки важны.
- Увы: только сыну я мог бы такое доверить, прочие гридни слишком близки Харальду и могут выдать тайну невольно. Желал я, чтобы вои Агдира и Транделага стали единою ратью, а потому – не препятствовал братанию их да попойкам совместным. Ныне жалею о том, ну, да пролитой воды не соберешь. Разве что – Ахти Йотуна могу посоветовать. Он Харальда и Гутхорма не жалует, за отца приемного сердце на них держит. Так что не станет болтать о нашей жертве богу Огня. Пусть Локи порадуется подношениям.
- Что же, великан сей известен мне - он воин достойный и славный, - ярл кивнул после паузы небольшой - казалось даже, не столь думает он, сколь просто молчит. - Хорошо поступил ты, Хакон, что жизнь сохранил ему. Мниться мне - Асгейр и Исхер, ближние мои гридни сумеют дело тайное справить.
- Тогда - поручаю тебе это с легкой душой, Грютинг ярл.
- Вот только, хватит ли троих людей, пусть и силою славных?
- Я бы сам впереди них пошел, коли не знал бы доподлинно: нельзя конунгу в таком деле лик свой показывать, не сеча чай, - вздохнул Хакон. - Большая часть людей, кому верю я, уж в Вальхалле пируют. Но есть у меня один ярл, Бьорн, что не раз меня щитом прикрывал, и в бою, и в житейских напастях. Пусть люди твои к нему подойдут, а он подберет десятков мужей им подстать.
- Хорошо, Хакон, будет как ты задумал, - наконец согласился Грютинг. - Вели пока лагерем встать, пусть отдохнут вои, а с наступлением ночи во тьме отряд мой сокроеться и справит дело.
- Да будет так - и пусть бог -обманщик получит добычу законную.
Проводив Грютинга, Хакон застыл ненадолго, и узри сейчас кто-то лик конунга, поразился бы холоду его невеселой улыбки. Впрочем, властелин Транделага отнюдь не раскаивался. Да будет все по воле Богов Севера.

Фьорды. Войско Харальда в походе.
(SergK в роли Кари-берсерка и Тельтиар aka Альвир-скальд)

Три дня славное воинство Харальда Косматого, что вел старый Хакон шло по суровой земле Фирдира, Кари берсерк и сын его Эйвинд все больше впереди того войска были, путь верный указывали, но чем дальше заходили они, тем больше дорог проторенных видели, тем проще ориентироваться было, а потому вскорости надобность в проводниках умелых отпала - не через лес дремучий шли, сложно заблудиться было, да и впереди отряд Харальда отборный ехал, по их следам воинство шло. Потому, когда остановились для отдыха воины храбрые, Альвир отца нашел на правом краю лагеря, там же, где фиордцы, Харальду еще в Хладире присягнувшие были.
Полог палатки откинув, внутрь вошел хромой скальд, взглядом хмурым оглядел родичей:
- Приветствую тебя, Кари берсерк, - сказал он.
Задумчиво посмотрел на блудного сына Кари, почёсывая седую бороду:
- Поздорову тебе, скальд Харальда-конунга, да не оставит тебя взор Одноглазого… С чем пожаловал? Не хочешь ли выпить с нами и отведать лепёшек, что в Бердле испечены?
- От лепешек не откажусь, - Альвир молвил, ближе подходя. Хотел было правую руку протянуть, да не стал вновь увечье свое показывать - левой взял угощение. - Знатные лепешки получились.
- Домашняя печь особый вкус даёт, - поддержал его Эйвинд, присаживаясь рядом. С гордостью он на брата смотрел, что в богатой одежде сидел, да говорил на равных с Кари; а на отца с подвохом зыркал: «Выгнал Альвира из дому, а он теперь самому конунгу свои висы напевает! Али не так уж ты и мудр?». Заговорил снова Кари:
- Мать тебя часто вспоминает, спрашивает, как здоровье, не обзавёлся ли женой?
- У меня одна любимая была, - покачал головой юноша, хоть и приятно ему было о том слышать, что мать о нем тревожилась, дальнейшие слова болью в сердце отразились. - Ныне разве что в Хельхейме с нею свижусь.
Промолчал Кари - хотя многое хотелось ему о проклятом семействе Атли Тощего и о глупой любви Альвира к дочке его сказать... Сдержался, не дал волю злым словам - помнил, к чему в прошлый раз привело то. Вместо того сказал словно невзначай:
- Кто идёт с Харальдом плечом к плечу - не к старухе Хель в гости пожалует, но в Вальхалле будет за почётным столом пировать.
- Мои руки уже не удержат меча или топора, - ответствовал скальд, на этот раз все же выставив ладонь правую на показ - шрам так и не затянулся, горелая плоть по краям медленно сменялась чистой кожей. - Носитель Шлема не любит тех, кто не способен обращаться с оружием.
На одну секунду лицо Эйвинда исказила гримаса боли - представил, небось, каково железо калёное голой рукой подымать... Кари спокойно на рану смотрел: не такого навидался, а сам шрамов на теле носил - не десяток и не два даже.
- Но на любом пиру нужен хороший скальд, а Одноглазый не прочь послушать песнь о славной битве, каких вдоволь у тебя.
- Ты так говоришь, словно уже решил меня к Равновысокому спровадить.
Усмехнулся Кари в усы, подхватывая очередную лепёшку:
- Да только я посмей теперь на тебя руку поднять - будет во мне стрел торчать больше, чем волос в моей бороде. Где уж мне тебя уму-разуму учить или судьбу твою решать, коли сам ты всего добился?
- Да, похоже стоит мне поблагодарить тебя, берсерк, за то, что из дома меня прогнал, - намеренно Альвир старика отцом не называл. - Иначе как бы я к конунгу попал на службу.
- С нами вместе и попал бы... Теперь у каждого во Фьордах два пути осталось - на службу к Харальду, или на прокорм воронам, - Кари откусил большой кусок и стал смачно его пережёвывать. Спросил Эйвинд у брата:
- А каков из себя Харальд-конунг в бою? Рубится со своими людьми плечом к плечу, или только хирдманнам приказы отдаёт?
- Когда я присягнул конунгу - битвы уже были завершены и мне не довелось лицезреть его в бою, - Альвир вздохнул, откусив еще немного лепешки. - Но уверен я, что он знатный воин, раз держит такую могучую дружину.
Прожевал берсерк лепёшку и покачал головой:
- К старости любой вождь становится не таким, как прежде. И счастлив тот, у кого хватает верных людей, чтобы защитить себя и свой род. Моих сил ещё хватает, чтобы обрушивать секиру на головы врагов, но широкий щит стал для меня тяжёл. Эйвинд держит его, закрывая меня от вражеских стрел.
- Сдается мне, скоро твоему топору найдется применение, - заметил Альвир. - Харальд не остановиться в Фиордах, он пойдет дальше - а там Альвхеймар... и...
Прервал берсерк скальда, подняв руку:
- Теперь пути наши с конунгом неразделимы, и последую я за ним повсюду, куда укажет. Но речь свою вёл я к другому. Пусть не можешь ты теперь держать мой щит, как твой брат, но... рад буду я видеть тебя за своим столом и слушать твои висы.
Не смог таки Кари через слово своё шагнуть и обратно сына в род позвать. Только спросил:
- Не держишь теперь на меня обиды?
- Что было, то водой утекло, - юноша невесело улыбнулся. - Один конунг у нас, стало быть не по чину обид держать.
Некоторое время они ели молча, затем же Альвир произнес, немного понизив голос:
- Хочу я тебе совет дать, Кари, хоть и не по чину это - чтобы молодой старому советовал, но все же выслушай: служи только Харальду и держись только Харальда, а не ярлов его. Я видел, сколь суров он к тем, кто смел хоть в самой малости ему перечить и знаю, что его рука не дрогнет.
Кари подумал немного и кивнул:
- Я видел людей, что ему служат, и скажу, что каждый их них способен вести за собой многих. Не удивляюсь я, что Харальд не всё доверяет им и не спускает с них глаз... Спасибо тебе за твой совет, Альвир. Перечить решениям конунга чтобы ярлам его угодить я не стану.
- Я не удивлюсь, - уже на шепот совсем перешел юноша: - Если те из людей конунга, кто сейчас наиболее могущественен, вскоре будут мертвы.
Тихо ответил Кари:
- Остаётся лишь порадоваться тому, что я не обладаю в его войске большой властью. Конунгу нет нужды доверять мне многое, а значит нет повода меня подозревать. Я сохраню этот секрет.

Сообщение отредактировал SergK - 1-07-2008, 14:30

Ранрики. Харек и Регин
Пир шел своим чередом, воины успели выпить немало браги, и теперь пытались петь какую-то песню, но разобрать слова можно было с трудом. Регин сел ближе к Хареку, чтобы можно было поговорить, не перекрикивая царящий вокруг шум:
- Давненько я в этих краях не бывал, - признался он. - К Сигварту, бывало, порой заплывали раз в год-другой. Ты расскажи, конунг, что твориться в Норвегии. Даны говорили, будто бы сын их конунга, Горм чудеса храбрости являет на полях сражений, да что-то не вериться мне, не такой он человек, чтобы за чужую отчизну кровь проливать.
Харек удивленно наморщил лоб, и потер нос.
- Горм? Не слыхал я чтобы у данского конунга сыновья были. Или усыновил он кого?
- Да ублюдок какой-то, - махнул рукой Регин. - Своих-то не наплодил.
- Ну если он уверен что то его сын... Сын конунга все равно сын, неважно от какой женщины рожден. Эйрины вот верят что кровь только по отцу передается... Потому у них все сыновья законные.
- Ха! Не хватало нам еще чужие обычаи перенимать!
- Правильно говоришь, Регин - подхватил Эдмунд-ярл, уже изрядно захмелевший. - Оттого и бардак там такой, что никак не разберутся.
Харек сердито жестом показал своему ярлу помолчать и продолжил.
- А насчет вестей в Норвегии - мало что оттуда до нас доходит. Вроде Харальд с победой идет по северным землям, и нет никого кто мог перед ним устоять. В Транделаге он взял в жены дочь Хакона Медведя, и покорил все земли вокруг него, потом Мёр ушел покорять. Да там и остался зимовать. С тех пор оттуда вестей не было. Оно и понятно - время на море бурное, мало кто решится на снеках даже ввиду берега плыть, а уж в открытом море...
- Знамо дело - кому охота у Эгира пировать, когда и тут брага не менее крепка, - Усач отпил немного, но вшло неловко и хмель потек по усам и бороде. Он утерся рукавом. - Эх, так того и гляди этот Харальд все завоюет - где тогда хорошо подраться можно будет?
- Подраться найдется где. Вот например со свеями.
- А что свеи? - С интересом спросил Регин.
- А то что Эйрик -конунг как змей Йормунгард. Мало того что он все земли гаутов под себя подмял. Потом и Вьярманланд захватил. Он и на наследство Инглингов пасть разинул. Потребовал себе у Харальда Вестфольд и Вингульмерк. А это ведь самые лучшие земли в Норвегии...
- Так оно и должно, коли конунг силу имеет - почему бы и не захватить.
- И уже захватил было. Весь Вингульмёрк за Ран Эльвом захватил. Много народу оттуда к нам в Ранрики ушло. - сказал Харек.
- А Харек его остановил... - добавил Эдмунд. - но неясно надолго ли, всем известно что Эйрик хитер и изворотлив как сам Локи.
- С таким владетелем сражаться - честь, - улыбнулся пират. - И служить ему - тоже.
- Уж не думаешь ли ты к нему перебежать после, наши секреты все выведав? -спросил Эдмунд, нахмурившись.
- Хороши же у вас секреты - того не знаете, этого не ведаете! - Регин рассмеялся в голос.
Харек тоже рассмеялся, вслед за ним и другие хирдманы. Харек хлопнул Регина по плечу, видимо довшльный тем, что бывалый прат на скрытое оскорбление ответил шуткой.
- Люди тут говорили - к вам руги заплывали, - отсмеявшись произнес Усач. - Эти то что здесь забыли?
- За сокровищами своими приплывали. - ответил Харек. - Говорили, что пока они свеев грабили, Сигварт их храм обчистил. Слыхали ли про дерзкий набег на Бирку лет 10 назад? Отродясь никто на общее торжище не нападал.
- Сигварт мог, он пока крепок был и не такое делал, - похоже, Регина подобные разговоры смешили. - Того, что он Каупанг разорит тоже никто не ожидал.
- То подвиг сомнительный. - сказал Харек, нахмурившись.- Много бед птом случилось оттого что крупнейшее торжище в Норвегии разрушили. Теперь все в Хедебю плывут и все злато у данов оседает. Отныне Виккен заменит Каупанг. Чтобы не только в Хедебю или далекую Бирку, или Дублинн люди торговать плавали.
- Доброе дело, будем в Виккен добро из Дублина, да Хадебю привозить, - Регин беззлобно оскалился.
- Затем и строю я все эти дома, сараи и причалы. Оттого мне и нужны храбрецы и воины умелые и справные, чтобы шальных морских конунгов к порядку приучить. А войн в змлях северных на наш век еще хватит. В одной Норвегии было десятка три конунгов...
- А теперь на пару десятков поменьше стало, - Усач потянулся за жареным мясом. - Харальд ваш, их точно баранов режет - ему что конунг, что ярл...
- Зато когда вся Норвегия под его властью будет, то и сила вся будет в едином кулаке. А там и все моря будут в нашей власти. Вот слышал что я франки когда объединились, полмира завоевали. А как разделили сыновья конунга Карла Магнуса его владения, так и силы в державе не стало.
- Потому и наследовать один сын все должен, - согласился Регин. - Чтобы могущество сквозь пальцы не утекало.
- Один раз ведь утекло, и никто не заметил. Вот все помнят, как было, пока у Ингъяльда Коварного владения от Уппсалы до Хладира пролегали? Не было никого во всех северных морях кто с норманнами мог бы тягаться в силе и удали? Даже в южных морях смуглые люди трепетали от ужаса, едва полосатые паруса видели вдали, и спешили скрыться. И сколько раз у них отбирали злато, ковры и женщин которых они своим ярлам везли? Где это все теперь? Теперь норманны только и знают что друг друга убивать...
- Помнить не могу, я тогда еще не родился даже, - Усач провел сальной ладонью по спутанным волосам. - Но старики о том часто говорили, хорошие времена были, знатные. Где они теперь, герои, что в одиночку против армии хилых южан выходили? Где конунги, ведшие за собой тысячи воинов? Со мной всего три сотни человек - и сейчас это называют большим войском!
- Еще Рагнар Лодброк с тремя тысячами на англов ходил. И города франков брал играючи... а теперь...
- А теперь есть Харальд и есть Эйрик, и Хардакнут еще, но он уже староват для сражений...
- Может и староват Хардакнут... но земли свои держит крепко.И Халланд, и Скания, и Фюн, и земля сьяллей, и земли ютов, и Фризия - все под его твердой рукой, и враг там не ступит...
- Но сыновей у него, кроме ублюдка Горма нет, а брата родного он сам прочь изгнал, - подал голос один из людей Усача. - Ох, скоро жарковато станет в Дании...
Харек усмехнулся, и отхлебнув пива из кружки, продолжил:
- Я бы еще повоевал в Дании. Хотя земли у них там за морем небогатые. Кроме того, что сами даны в походах награбаили, и взять там нечего... Все что в земле растет, и Скании туда везут. Я данов не люблю с детства. Вот и я говорю, что битв на нашем веку еще хватит. И я бы сам его владения которые со мной соседствуют прихватил... Но пока не укрепил то что имею, то и не думаю о том... Сам данов не люблю с детства. Помнят старики как они в Агдире и Вестфольде хозяйничали... С ярлами нашими как с карлами низкородными ...
- Хвала Гудреду, который их прогнал за море. - сказал Регин. - А то бы до сих пор под их тяжелой подошвой были...
- А Асса, баба сварливая и злопамятная... такого конунга сгубила... -произнес Харек, цокнув языком. - Кабы не она, может уже Гудред бы всю Норвегию крепко связал под своей дланью... Одним словом, нельзя в постель змею пускать...
- Баб, их надо, ух, - пират с силой сжал десницу. - В кулаке держать, чтоб не рыпались.
- Или подбирать тех что нравом посмирнее... - сказал Харек. - И к венцу брачному против воли не принуждать... Только глупец в свой дом врага приведет - и какая разница в штанах враг или в юбке? Валькирия в доме - она конечно сыновей могучих родит, но дома не усидит, и домом править как должно не сможет. Если у бабы вместо хозяйства только подвиги и битвы на уме...
- Сам-то ты, как говорят, жену из-за моря привез, - напомнил Регин.
- Правду говорят. Из Ирландии я ее привез... Так она из семьи конунга. Я с тем конунгом дружен был весьма, и в знак союза ее заполучил... И умна, и не строптива, и мудра. Истинная Фригг жилища... И петь умеет, как эльфы из холмов, и на арфе играет... Хотя и там строптивые бывают... Вот ихние сказитедли мне однажды поведали историю про некую дочь ярла, которую силой к браку принудили, убив ее отца и брата... так она в брачную ночь конунгу голову отрезалакинжалом а потом сама себя на ложе заколола, свершив месть... И таких историй было немало...
- Повсюду подобные истории слышны, повсюду, - Усач зевнул - выпитая брага клонила его в сон. - Вот никак в толк взять не могу - чего ради женщину силой в жены брать, когда вокруг столько дев, только и желающих с тобой ложе разделить?
- Все оттого, что красота женская разум мутит, и желание обладать ей последний голос рассудка заглушает.
- Это ты не про жреца ли сейчас одного вспомнил, - хитро улыбнулся Регин.
- Вот жрец агдирский тоже разумом помутился. - встрял снова Эдмунд. - Он к жене конунга намервался подмазаться, да так и не пресупел... потом без штанов по селению бегал... а народ как над ним потешался..
- И не вспоминал бы о нем... -хмуро ответил Харек. - Жаль что он ускользнул от меня тогда.... У меня бы он не только без штанов бегал, а еще без кой-чего без чего мужчиной уже его бы не считали...
- Слышал я, у южных племен обычай такой есть, сей орган отрезать, - протянул пират задумчиво. - Вот в толк не возьму, как они плодятся после этого.
- Хорош обычай, и у нас бытакой ввести не мешало... -сказал Харек...
А плодятся у них те, у кого жен не то три, не то четыре, а то и не меньше чем дружины у наших яролов и хёвдингов... Вот в стране что на юг от франков лежит, и где арабы правят.. Помнится, немало жен у тех людей южных на кораблях увозили вместе с посудой серебряной и коврами... Да только от них племя рабское одно рождается. И неважно как отец выглядит - все дети у них на одно лицо. Кожа темная, и глаза как у двергов, и волосы черны...
- Вот мерзость-то, - Регин аж скривился. - Отродья хелевы.
- На юге легче гнутся спины. - произнес Эдмунд, зевая. - Вот нам чтобы пропитание добыть, нужна и смекалка, и доблесть, и умение. А у них на юге говорят даже хлеб на деревьях сам растет, и винные ягоды как у нас яблоки в саду...
- Для того им все это даровано, чтобы мы потом могли забрать себе и их вина, и их украшения, и их жен, если в том нужда будет...
- Верно молвишь... Эх, сходил бы я в те страны походом... -сказал Харек мечтательно. - А то меч мой в ножнах ржаветь начал... Если что, пойдешь ли ты со мной в страны южные? И Миклагард, город с золотыми крышами и храмами с целый город величиной я бы повидать хотел... И Рим, что для франков город священный... много чудес есть на свете...
Глаза Регина алчно загорелись:
- То для меня честью будет, - произнес он.
О многом еще говорили викинги, и немало выпили в тот день, покуда не подошел к завершению пир. А по завершении пира, скрепил Харек прежние уговоры клятвами и рукопожатиями, и обещал днем в гостевой дом заглянуть, чтобы про будущие дела обсудить...
Было уже заполночь, когда Харек к воротам своей усадьбы подъехал...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 1-07-2008, 0:45

Халльвард и Сигтрюгг. Обратно в Сарасберг

Выздоровев, Халльвард первым делом приказ отдал (по наущению брата младшего, конечно), чтобы вдовы да еще какая родня погибших дядек, что в усадьбе обретались за чужой счет, собирали вещи да проваливали подобру-поздорову.
- Нечего нахлебников кормить, - так сказал херсир молодой.
Хула громкая до самой пристани, наверное, не стихала – родне изгнанной, само собой, место насиженное покидать не хотелось. Но все же поднялись за ними лестницы и отплыли они кто куда.
- Я и подумать не мог, что бабы слова такие знают, - присвистнул Торхалль, когда корабль тех уже начал свой путь.
- Да уж, - задумчиво Сигтрюгг произнес, у которого аж уши покраснели. – Ладно, следом за шайкой этой и нам готовиться к отплытию следует.

Еще неделю гостили братья Вебьернссоны на Хисинге, в имении, где стало изрядно пусто теперь. По прошествии же этих дней, забрав все, что Торхалль им с собой приготовил, попрощались они с младшими братьями, управляющему велели за усадьбой присматривать бдительно, а сами отправились…
- О чем задумался, Халльвард? – спросил брата Сигтрюгг, застав того на рассвете неспящим. Младший сам только-только встал, но Халльварда увидев, понял, что тот проснулся гораздо раньше – если и спал вообще.
- А… это ты, - отстраненно тот произнес, словно нехотя от мыслей своих отвлекаясь. – Знаешь, Сигтрюгг, ни о чем хорошем.
- Расскажи? – попросил тот, усаживаясь прямо на палубе рядом со старшим братом.
- Я стал себя последнее время чувствовать бездомным бродягой. Сам посуди – разве можем мы Хисинг теперь называть родным? Смерть отца так жестоко все изменила – мы пошли к новому конунгу под начало, и все в имении сразу относиться к нам стали по-другому. Мы враги для собственной семьи, членов которой сами же и предали смерти. Я все чаще возвращаюсь к прошлому в мыслях…
- И мысли твои мне не по нраву, - перебил его Сигтрюгг. – Норны все решили за нас. Мы как брошенные деревом листья, которые летят туда, куда прикажет им ветер. С той лишь разницей, что ветер дает направление, а мы можем приземлиться там, где нам удобней, - бросил он взгляд на руку свою правую, где на пальце кольцо, подаренное Асгаутом ярлом красовалось. – Помнишь, как Асгаут учил нас? Хватит, повзрослели уже, сами себе хозяева. Раз так случилось, значит, так и надо было. Прошлое не изменишь, будущее у нас в руках.
Халльвард помолчал.
- Да… ты прав все же. Как и всегда. Жаль, мне не довелось таким смышленым родиться,
- Зато ты телом меня крепче да тверже характером, - возразил Сигтрюгг. – А вместе мы так вообще – лучше не придумаешь.
Херсир рассмеялся.
- Ладно, забудем же о беседе этой грустной.
- Если ты того хочешь, - промолвил брат.

Лагерь Харальда
Скальд был здесь

После того, как было оговорено дело, Грютинг Оркдальский, оставив Асгейра и Исхера приказ его исполнять, отправился к большому костру, где обустроились знатные мужи. Когда воины увидали ярла, то освободили ему место поближе к костру и поднесли холодной воды. Отпив и смочив усы, Грютинг нашел взглядом одного из скальдов Харальда (те остались с большой ратью):
- А что это, Тормунд молчит? Выйди скальд, награди честных воинов славной висой!
Тормунд в это время сидел в кругу хирдманов и под дружный хохот расказывал лживые саги про троллей.
- А вот тролль ему и говорит: "что-то мол мало ты принес. Вроде бы мерка больше должна быть." "Так ведь днем все кажется меньше. Дождись заката, и тогда все обретет истинный вид."
-Эй, сказитель, забери тебя тролли! - зычным голосом крикнул телохранитель .
- Ох, не желай лиха, добрый человек, - улыбнулся Лисий Язык.
- Кому я лиха желаю?
- Троллям. Ну не мне же. Коли к троллям я попаду, так троллям же не поздоровится, сами еще и приплатят чтобы от меня избавиться.
- Тормунд, - повторил Грютинг погромче.
- Да, великий ярл, Тюр сражений и мудрый...
- Словно сам Один, - закончил оркдалец под смешки хирдманов - слишком уж явным было сравнение с тюром для воина, чья рука была изувечена. - Скажи мне, скальд - можешь ли ты воспеть завоевание Фиордов?
- Э... Скальд воспевает где сам был. А Фьорды без меня покорили.
- Я не про Рогволда говорю, а о том, как мы, - он обвел рукой воинов. - С Харальдом Косматым во главе у скалистых берегов высадились.
- А что тут рассказывать?

В скачке коней Эгира
Всадники волн оленей
В Фьордах ступили смело:
Фрейра сын встречен хлебно...
Истинный Нордвегр властитель,
Игга потомок мудрый
Словом склонил к омажу
Бондов с холмов Фирдира.

- Неужели это все? - Грютинг притворно удивился.
- Это все что скальд видел и знает... - Тормунд изобразил не притворную скорбь на лице.
- Да откуда же ему знать про то как Рогволд Фьорды покорил, если он то за троллями по холмам ходит, то за девками бегает по сараям, - дальнейшие слова хирдмана потонули во всеобщем хохоте.
- Эй, воины, - велел ярл, когда смех утих. - Найдите Торбьерна - уверен, он сможет сказать больше.
О том, что прямота и честность Тормунда, порой не позволяла ему восхвалять властителей сверх меры в лагере Харальда знали многие - за то скальда уважали, однако же при этом почета ему возле трона конунга воздавалось меньше, нежели Хорнклови, умело сплетавшему воедино правду и вымысел.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 3-07-2008, 1:30

Харальд+Рогволд+Гутхорм
Тельт+я+орыч (кажется)

Долго али коротко ли - не принято считать время, когда в компании такой путешествуешь. Да и не получается, приходится оглядываться Коршуну - много кто из харальдовских ярлов не откажется вырвать перо другое. Надо глядеть, глядеть в оба.
"Ничего", подумалось Рогволду, "пусть только протянут лапу, пусть. Опробуют на себе крепость коршуновского клюва".
- Вон как раз за тем бугром, - махнул рукой Рогволд.
И правда. Едва объединившийся отряд взобрался на поросший высокой - по самый пояс! - травой холм, как показался грубо отесанный частокол и несколько покатых крыш. У открытых ворот скучало несколько стражей. Словно крошечные деревянные фигурки - до усадьбы было еще далеко.
- Отец, ты хоть помнишь как звать-то хозяина этой усадьбы? - спросил Ивар, подъехав к Рогволду.
- А с чего я должен? Этих усадьб тут - словно грибов после дождя.
Прошло еще около часа, прежде, чем вои Харальда и Рогволда подъехали к вратам.
- Кто такие? - заикнулся было один из стражей, однако получил затрещину от второго.
- Мы давно ожидаем вас, - поправил он ошибку товарища.
Внимательным глазом осматривал Гутхорм усадьбу. Примечал, какова ограда и ворота, сколько воинов и как стоят, нет ли западни? Ещё три поприща назад отослал он одного из охранников гонцом назад, в лагерь, с подробным рассказом Хакону, что да как.
- Скажи Харальд, - как бы невзначай поинтересовался он. - Как думаешь, скоро ли Хакон к нам явится со своими молодцами?
- Надеюсь что не скоро, - Харальд тоже осматривал усадьбу, да мысли были о другом: сколько красивых рабынь в доме, да полны ли погреба.
- Ну да ничего, - усмехнулся ярл, понимая. что главное Рогволд услышал. - Это как он спешить будет!
- Боюсь, если сюда придет еще и Хакон, хозяин усадьбы разориться, - негромко сказал Бард, выезжая по правую руку от Гутхорма. - Эй, отворяйте ворота, не видите, конунг ждет!
Гутхорм положил руку на оголовье меча. Сделано это было невзначай - известная же воинская привычка, оружия верного касаться, но всё же, случись чего, выхватил бы друга своего вострого не мешкая.
Недолго пришлось ждать знатным гостям. Железным скрипом и деревянным стоном встретила усадьба Харальда. Отворились ворота, открывая вид на внутренний двор, где собралось несколько десятков воев. Не для сечи, понятное дело, а чтобы поприветствовать конунга и ярлов.
Впереди прочих стоял огромный муж, облаченный в добрую кольчугу да опоясанный тяжелым мечом. Внушительных размеров витязь, способный потягаться размерами с самим Хрольвом Пешеходом, звался Хьелли Бычим Лбом и был известен многим во Фиордах. В частности и Коршуну.
- Привет тебе, о Харальд-конунг! – прохрипел Хьелли, выступая вперед, - здравствуй, Рогволд Мудрый. Рад видеть гостей именитых у себя на пороге.
- И ты будь здоров, славный херсир, - Харальд, подъехав к воину, снял с пальца серебрянное кольцо и протянул его Хьелли. - Гостеприимному хозяину сами Асы благоволят, так ведь.
- Благодарю, конунг, - поклонившись, Бычий Лоб принял кольцо. Жаль, на палец ему налезть не сжудено было, - проходите же внутрь, мой стол давно накрыт. Не обещаю, что найдется места всему вашему доброму отряду – для них вынесут во двор. Мой дом, Харальд, это твой дом.
- Конечно мой, - тихо произнес юноша, так что его едва ли могли услышать и радушно улыбнулся, словно был полностью доволен приемом.
Спешившись, Харальд в сопровождении ближних прошел в дом, в то время как к Хьялли подошел Бард и добавил:
- Добрый херсир, возможно, скоро нас нагонят наши соратники во главе с могучим Хаконом - будь готов принять и их.
Проходивший мимо Рогволд на мгновение замедлил шаг, вслушиваясь в слова Барда, однако тут же продолжил путь, словно услышанное ни в коем образе не касается его. Вместе с самыми близкими воями он проследовал за Харальдом в усадьбу.

Фьордир. Грютинг и Скальды. Продолжение.
(с Тельтиаром, куда без него? )

Вскоре Ворон нашелся и сам - казалось, он как ждал, что его позовут к огню, а значит - рассчитывал на богатые подарки. Корысть хитрого харальдового скальда была столь же известна, как и правдолюбие Тормунда.
- Кто из вязов секиры звал скальда? -спросил Торбьерн, хитро прищурившись
- Я звал тебя, любимец Браги, - отвечал Грютинг, подражая цветистым оборотам скальда.
- Мир тебе, славный ярл Оркдаля, и пусть сопутствует тебе удача и милость богов!- сказал ТОрбьерн, поклонившись.- Что желает услышать кабан звона лезвий брани?
- Хочу я слышать о том, как доблестные воины конунга Харальда бросили к его ногам Фирдир и Фьялир, - произнес ярл, и судя по тону его, желал он, чтобы и его подвигам достойное место в той висе было отведено.
Торбьерн понял на что намекал увечный ярл, и молча кивнул.
- Я слыхал как два ярла славнызмалой кровью покорили сразу два фюлька, и показали что воля богов благоволит им. О том стоит сложить драпу.
- Сложи, порадуй нас, - Грютинг слегка улыбнулся,и уселся на скамью.
Вокруг очага собиралось все больше людей, не желавших пропускать предстоящее зрелище.
Торбьерн попросил пива, и ему поднесли глиняную кружку, полную пенного напитка.
- Хмельной дар Фригг что мёд поэзии - без него висы не сложишь... - скальд жадно отхлебнул пиво несколькими большими глотками, затем прокашлялся и начал вещать:
Юный ясень сеч
точил острый меч
и хоть ростом мал
вспыльчив и удал...
Хоть малец, но смелый
видано ли дело?
Хирдманы засмеялись.
- Что-то похоже на ниду, -сказал Грютинг, качая головой. - Негоже память мертвых очернять. Говори что было на самом деле, и каждому отмерь по заслугам.
Торбьерн немного выдержал паузу, мысленно подбирая размер, и изрек уже другую вису:
Юный властиетль Фьордов
камень поднял не по силам
месть за братьев свершить он
связанный долгом задумал.

Вызов ястребу бури
валов поля валькирий
бросил он гибели Хельги
роком Вёльсунгов охвачен

Воины одобрительно заулыбались, слова о битве и древних проклятиях нравились им больше, нежели рассказ Тормунда.
Торбьерн, увидев одобрительрную реакцию, тут же воспряля духом.
Мудрый властитель Оркдаля
с коршуном Мёрской юдоли
волю Высокого чинно
у алтаря вопрошали...
Волею мудрого аса
в Фьоды на берег ступивши
к гордому отроку в гости
без приглашенья явились...
Ведали ярлы, что любо
Дома с златою крышой
хозяину что зрит все в мире
если его вопрошают.
Было обещано ярлом
что обернутся с победой
Дерзкий владетель ограды
двери в свое жилище
перед гостями надменно
хлопнул, затвор задвинув
Торбьерн продолжал говорить, чувствуя на себе довольный взгляд Грютинга - ярлу нравилось, что он, пусть только в словах скальда, но разделил славу завоевателя Мера. Спустя века все забудут, что случилось на этой земле, но песни переживут несколько поколений и в них все будут видеть непредложную истину.
Рой жал кольчуг за стены
лес стражей Фрейра жилища
выпустил в стену деревьев
рати двух ярлов почтенных.
Видно, дев алчущих битвы
Павших палат держатель
выпустил в строй со щитами
от жал доспехов укрывших...
Пали затворы... но тщетно
к дару Высокого ярлы
у Бальдра усадьбы искали
в доме дружинном укрылись...

Хирдманы жадно вслушивались в каждое слово, перед ними сейчас, как живые, появлялись герои того сражения, что определило судьбу Фиордов - видели они и Рогволда, гарцующего на коне, и прячущегося за стенами Вемунда, и окружавших его телохранителей, и даже Грютинга, волею хитрого скальда, вплетенного в полотно рассказа.

Спора клинков не вышло
заперлись воины крепко
в равный бой знать убоялись
вновь жала броней запели...
Только губитель деревьев
выгнал презренных за стены
Славное было сраженье...
Юного волка дружина
пала под стенами дома...
Сам же виновник сей ссоры
сгинул в горящей пучине
выйти во двор убоявшись
в доме смерть подлую принял

Рогволд хранимый богами
на скакуне трав душистых
в битву сзывал супостата
роем ос броней не тронут...
Грютинга речи не вняли
гордые Фьордов владыки
стали вратами Нифльхейма
стены росконой усадьбы...

Храбрость берет усадьбы
трусость теряет фюльки
мало глупцов кто бросит
вызов избранников асов

Так одна славная битва.
Фьордов судьбу решила...
на пепелище дерзких
прежних властителей ярлы
Пир для всего народа
асов любимцы созвали...
С честью тела погибших
были землей укрыты
будет им пир в Палатах
воинов павших устроен...
Трусам отрада - в битве
славную смерть обретшим
а победителям радость
в Мидгарде вознагражденье...

- Слава конунгу Харальду, который привел нас в эти земли! - Провозгласил ярл Оркдаля, едва лишь Торбьерн завершил драппу. - А ты, скальд, заслужил славную награду!
Грютинг снял с руки обручье и протянул певцу.

Скальд все поведал в песне
щедрость оркдальского ярла
ведома будет далече
мудрость его безмерна...


Кто-то из воинов, находившихся рядом с Тормундом Лисьим Языком, ткнул его в бок и сказал:
- Вот видишь, как надобно, скальд. А ты: не видел, не знаю.

Тормунд шаркнул ногой по земле.
- Если неправду в стихи вложить, но ни ярлу удачи не бует, и скальду дары счастья не принесут. Наоборот, чем больше вымысла в стихах, тем суровее расплата. Высокий все видит...
Грютинг же доволен остался тем, как все обернулось, особенно же, что столько воинов у костра собралось скальда послушать: за занятием этим никто и не заметил, как три десятка всадников лагерь покинули, во весь опор скача к усадьбе конунгов Фьяллира.

Сарасберг
Вредная Вещая кюна Рагхильда и ушлые верные братья Вебьернссоны.
совместно с Хакэ

Днем прибыли братья Вебьернссоны в Сарасберг, и, отпустив дружину верную и отдохнув немного, предстали пред очи вещей кюны Рагхильды, в усадьбу ее войдя да поприветствовав женщину мудрую.
- Приветствую вас, храбрые мужи, - отвечала Рагхильда с легкой, приветливой улыбкой, - Как прошло путешествие? Успели ли отдохнуть?
Внимательно кюна переводила взгляд с одного брата на другого, думая о том, что летит время быстрее коня быстроногого, да растут юноши не по дням, а по часам.
- С чем пожаловали ко мне? - завершила наконец свое приветствие правительница Сарасберга.
Сигтрюгг, услышав, как называет их Рагхильда Вещая "мужами", зарделся, да так речь свою повел, пока Халльвард молча в пол дощатый смотрел:
- Рассказать хотели тебе, мудрая кюна, о том, как в родное имение мы прибыли да о том, какой прием там нашли, - помолчал он немного, а после продолжил со значительным видом: - Несомненно, не стоит напоминать тебе о том, что отец наш слугой Гандальва был, а после смерти его под начало Харальда-конунга пошли мы. Отца нашего брат родной, именем которого не хочу осквернять покой этот, решился заговор строить против нас. Смертельная опасность в нашей собственной усадьбе для нас таилась, даже несмотря на то, что дружинника своего поставили мы там управителем... после того, как в первый раз на нашу жизнь покусились там. И вот второй раз себя ждать не заставил, - и младший из братьев горестно руками развел.
Серьезно покачала головой кюна, сдвинув брови и всячески показывая, как возмущает ее вероломство дяди Сигтрюгга и Халльварда.
- Я вижу, все трудности вы преодолели. Поведайте же мне все подробности тех событий!
- Преодолели, на чистую воду их вывели, - закивал Сигтрюгг.
- Во всех смыслах, - усмехнулся старший брат. - Позволь, я дорасскажу... Весь Йоль мы хотели провести дома, и после уж отправиться. И в последний день празднества дядя наш, а также брат его супруги с ним вместе позвали нас с собой на рыбную ловлю. Ничего дурного заподозрить невозможно было, но все же, памятуя о прошлых событиях, брат мой поостеречься решил да управителя, Торхалля, предупредил, куда мы едем.
- И дружину ему указал собрать да следовать за нами, - не утерпел младший, перебивая Халльварда. - И вот как только к реке мы подъехали, на нас набросились они да их люди, дядька в прорубь с Халльвардом вместе свалился и только чудом брат не утоп, на меня напали двое, но я в рог протрубить успел... Торхалль услыхал, да подоспел на помощь вовремя. Злодеев скрутили - да тут же и казни предали, в ту же прорубь побросали.
- А меня болезнь после купания этого ледяного свалила, - вздохнул старший Вебьернссон, - потому так поздно и вернулись мы. Надеемся, наше отсутствие ни к чему дурному привести не успело.
- Однако ж немалые опасности выпали на вашу долю! - вскинула брови Рагхильда, давая понять, что впечатлена она удалью Вебьернсонов, - С самой лучшей стороны показали вы себя! Вижу, что годы подарили вам и силу, и ум острый, дальновидность да бесстрашие! Воистину, однажды воспоют вас скальды!
Умолкла кюна, улыбнувшись еще более благодушно обоим своим гостям.
Затем встала, сделала пару шагов по направлению к братьям и молвила:
- Так значит, порядок теперь в усадьбе, и ничто не смущает людей на то, чтобы руку на истиных хозяев поднимали?
- Теперь порядок, - кивнул Сигтрюгг. - Как только раскрылся заговор подлый и были виновные наказаны, всех, кто с ними был связан узами родственными или брачными, удалили мы из усадьбы прочь. Более не потревожат сторонники Гандальва ни нас, ни братьев наших младших, некому руку поднять отныне на верных слуг Харальда-конунга.
- Очень хорошо, что вы предателей наказали, - кивнула Рагхильда, взгляд которой соскользнул наконец с гостей. Кюна помолчала, глядя в окно задумчиво, - Это полезно для дела Харальда, нашей надежды и опоры.
Тянула она время, уже догадываясь, к чему клонят Вебьернсоны, однако пожелала разговор продолжать.
- Наверняка то была лишь малая часть всех злыдней, что вьются вокруг конунга молодого, прикидываясь друзьями надежными, - вздохнул младший из братьев. - Кто знает... Будь наша воля, и от остальных избавили бы Харальда, но где Харальд - и где мы? Служить ему верно обещались мы, клятвы приносили, а не довелось с ним поехать... Однако, оставаясь здесь, все, что нам по силам, мы делаем, коли на благо это идет.
- Я, и, уверена, сын мой благодарны вам выше всякой меры. И наша благодарность не только в словах выльется, но и золотом блеснет в ваших руках, - лукаво улыбнулась кюна, - А теперь идите и, как отдохнете, отправляйтесь к Хемунду - он найдет вам занятие, дабы вы могли помогать своему конунгу, как хотите.
Отослав братьев к своему советнику, Рагхильда усмехнулась своим мыслям. Вряд ли так уж хотят воевать на благо Харальда эти двое, а уж тем более даром! Не так просты юнцы, как могут показаться, и уже в их юные лета жизнь отучила их от честности и полной преданности. Как и многие, преданы они лишь деньгам, но деньги у кюны - а пока они у нее, то Вебьернсоны преданы и ей. Хитры они, да и это пригодится. А уж она, Рагхильда, будет держать ухо востро.

Сообщение отредактировал Мориан - 3-07-2008, 22:09

Пиво и мясо в Фирдире.
Пили и месили Оррофин и Тельтиар

Спустя время недолгое, разместил Хьелли-херсир гостей в пиршественном чертоге, пусть и не столь богатом, как в усадьбах конунжих, но вполне достойном. Вдоволь уставив столы хмельными медами и яствами, Бычий Лоб с приветственной улыбкой наблюдал, как конунг и его ближники усаживаются на высокие места – по правую руку от Харальда расположился его дядя Гутхорм, а по левую – Рогволд-ярл, дальше же знатные люди в соответствии с их заслугами.
Хрингарийский Олень сидел не сняв меча и шелом далеко не откладыая. Ни к яствам, как ни дразнили они его взор, ни к медам добрым почти не прикасался ярл, вместо этого цепким взором оглядывая пирующих. Ещё во дворе Гутхорм заметил, необычно много оружных людей, да и слуги в зале не слишком ловки были и расторопности приличествующей не проявляли. Подозрения не отпускали сердца ярла, и, чувствуя его настроение, пятеро берсерков также настороже были.
- Что-то тревожит тебя, славный ярл, - спросил насмешливо Хрольв Пешеход, сидевший рядом с отцом. – Вспоминаешь давешнюю беглянку, быть может?
- О беглянках ли думать, - ощерил в ответ крепкие ещё зубы Гутхорм, - когда мёда рог ждать приходится, что от запахов захмелеешь быстрее!
Словно подтверждая свои слова, ярл указал на стол перед собой, где лежал опустевший сосуд, ещё хранящий запах хмельного напитка.
- Могучий Гутхорм желает отведать фьялирского меда? – Хьелли, разместившийся подле сына Рогволда, жестом подозвал ближайшего слугу: - Немедля наполните рог достойному ярлу!
- Не слишком расторопны у тебя слуги, как я посмотрю, - смерив херсира долгим взглядом льдисто-голубых глаз, проговорил Гутхорм и принял питьё.
С одного рога не мог захмелеть могучий телом и опытный в попойках ярл, а потому отведал мёда безбоязненно. Одновременно, он бросил косой взгляд на племянника, подметил ли тот неладное?
Быть может, Харальд и распознал бы намек дяди, но в этот миг юный Хакон поднял рог:
- Славен будь, конунг Агдира и Транделага, - провозгласил он. – Тюр свидетель моим словам – нигде нет властителя более могущественного, ни в Уппсале, ни в Роскильде, ни в землях Франков!
- Славен!!!
Крик дружины едва не приподнял крышу дома, а на лице молодого правителя появилась довольная улыбка.
Гутхорм воздел рог вместе со всеми и пригубил его. Никому видно не было, что пуст он, и хитроумный ярл сделал вид, что пьёт, но на самом деле напряжён был, словно тетива боевого лука, понимая, что лучшего момента для нападения и не сыскать. Видимо то не он один разумел, поскольку поднявшийся из-за стола Бычий Лоб руку вскинул, и между пальцев его лезвие малого ножа блеснуло. Не было у Гутхорма времени за меч хвататься, а голой рукой и не дотянулся бы он до подлого херсира, разве что через стол бы прыгнул, но не стал того делать опытный ярл, а просто метнул, что есть силы тому в голову массивный питьевой рог, окованный серебром. Время для матёрого воина привычно придержало бег каплей мёда, что с ложки тянется неспешно, и Хрингарийский Олень увидел, как изумлённо выпучиваются глаза Хьелли, а нос его с хрустом проминается, под ударом окованного конца рога. Бросок Гутхорма был столь силён, что предатель отшагнул назад и споткнулся о скамью.
- К оружию! – рёв ярла смешался с грохотом падения.
- Измена! – Хакон Хаконсон вскочил на стол, пинком отбросив к стене одного из слуг, выхватившего из-под плаща короткий клинок. Харальд же замер на мгновение, не веря, что услужливый херсир посмел поднять на него руку, но в следующий миг помрачневший Рогволд оттолкнул конунга, а сам, обнажив охотничий нож, воткнул его в грудь ближайшему слуге. Тот пошатнулся, схватившись за рану, и осел на пол.
- Одииииин! – раздался священный клич Одноглазому.
Молчаливые берсерки Гутхорма, ещё мгновение назад сидящие за столами, устроили слугам настоящую бойню. Воздух застонал под мечами, но едва ли кто слышал это за воплями убиваемых. На пиршественный стол пролилась кровь.
- Конунга предали! – заорал кто-то из дружины, пинком распахнув дверь, однако во дворе уже шел бой, а несколько окольчуженных мужей ворвались в дом, отбросив воина в сторону с рассеченной грудью.
- Защитить Харальда! – скомандовал Гутхорм, верной рукой посылая в горло первому из нападающих тяжёлый боевой нож. Тот упал под ноги своим товарищам, и агдирцы получили несколько бесценных мгновений. Хирдманы срывали со стен оружие, переворачивали столы и скамьи , на случай, если будут стрелять.
- Надо прорываться, не то подпалят усадьбу, да припрут дверь!
Несколько клинков вскользь зацепили Хрольва, раздался звон – в прорехах холщевой рубахи проблеснули звенья спрятанной кольчуги – гигант оскалился и, подхватив скамью, расшвырял врагов. Опасливо поглядывая на Пешехода с одной стороны и Гутхорма с другой, люди херсира сгрудились у входа, за их спинами промелькнуло несколько слуг с луками.
Озираясь вокруг, Харальд приподнялся на локтях. Жёсткая, более привычная к рукояти меча и веслу драккара рука Гутхорма сгребла его за изрядно уже отросшие волосы и едва ли не впечатала лицом в пол. Над головами мужей пролетело несколько стрел, а ещё две воткнулись в перевёрнутый на бок стол.
- Не высовывайся! – рявкнул ярл, переползая в более безопасное место. Волосы племянника он отпустить не то забыл, не то и не собирался…
- Дяяяядяяя, - простонал конунг, едва поспевая за берсерком.
- Будет тебе наука! – железные пальцы всё же разжались. – К окну идём – здесь положат!
Рядом оказался Бард, прикрывающийся крышкой от бочки, на манер щита, и прикрыл Харальда от стрел, когда они выползли из-за столов к ближайшему окну. Ставни были распахнуты, однако лучники Хьелли явно, только того и ждали, когда кто-нибудь попробует вылезти из дома. Гутхорм нащупал малый кожаный мешочек на шее. Давно он уже не припадал к священному дару Одина, разумом холодным обходился, но ныне наступила пора. Хрустнула засушенная шляпка гриба и уже в следующее мгновение пена выступила на губах ярла.
- Игг! –выдавил берсерк с таким сладострастием, что Харальд содрогнулся. – Тебе, всё тебе!!!
Стены и потолок исчезли. Гутхорм был один под небом, что уже заливало золотистое сияние и слышалась песнь валькирий. Каркнули вороны. Лучники снаружи, как ни были бдительны, пропустили момент, когда неистовый вихрь вылетел из окна и… Кровь из разрубленных тел оросила Гутхорма с головы до ног, а он уже шёл дальше. Жалкие ничтожные человечки, они пытались его остановить, но что их потуги Сыну Одина?! Ярл не чувствовал, что уже дважды достал его клинок вражьего меча, а в плече засела стрела. Он ревел боевой гимн Одину и вой изнутри усадьбы был ему ответом. Остановился он лишь у двери, и понял, что валькирии ушли. Вокруг был лишь изрубленные тела. Силы ещё бурлили в его теле, но разум начал проясниться.
- Харррральд! – прорычал он, с трудом размыкая сведённые челюсти.
Бледный конунг вскоре появился в дверях. Переступая через мертвые тела он со злостью пнул одного из убитых врагов, и только после этого взглянул на залитого багрянцем дядю, и отошедших к воротам агдирских воинов, явно опасавшихся гнева берсерка.
Гутхорма уже пошатывало, но вдруг лицо его вновь исказилось, он поднял меч и шагнул к племяннику.
- Дядя? – Юноша невольно отступил, не понимая пришел в себя ярл или все еще находиться во власти дара Высокого.
Гутхорм прошёл дальше, словно и не заметив племянника. Меч выпал из его пальцев, но берсерк и не подумал остановиться. Взгляд его был прикован к Рогволду, что каблуком сапога давил гортань бездыханному Хьелли.
«Предатель!» - хотел крикнуть Гутхорм, но лишь хриплый рык сорвался с его губ. Коршун успел заметить приближение берсерка и даже открыть рот для вопроса, когда каменный кулак впечатался ему в лицо. Ярл Мера дернулся всем телом и отлетел к стене, гулко стукнувшись о нее затылком. Глаза его закатились, и он замер бесформенной кучей в углу.
- Ты что делаешь? – В изумленном голосе Хрольва пешехода явственно прозвучало бешенство – он никак не ожидал, что Гутхорм посмеет поднять руку на его отца и теперь явно жаждал отмщения, но драке не суждено было состояться – у гиганта на руках повисли хирдманы, а ярл Хрингарики рухнул на пол, как подточенное бобром дерево.
Во взгляде застывшего в дверях конунга в этот миг смешались противоречивые чувства, а губы беззвучно произнесли короткое, но емкое бранное слово.

Спустя некоторое время
С Оррофином
Гутхорм приходил в себя с трудом. В последнее время Бич берсерков становился всё сильнее для него, так что ярл уже начинал задумываться о прекращении исользования Силы Одина. Просипев нечто невнятное, он с трудом оторвал голову от ложа и приподнялся на локте.
- Очнулся, наконец, дядя, - Харальд стоял возле постели берсерка, уголки его губ слегка подрагивали, то ли собираясь растянуться в улыбке, то ли – придать лицу суровости.
На несколько мгновений в комнате воцарилось молчание, а затем юноша особенно четко произнес:
- Ну и чем ты думал?
Ярл Хрингарики тихо, но вполне различимо объяснил племяннику, кто он есть, куда ему надо идти с такими вопросами и чем там заняться, вместо того, чтобы к скорбящему телом берсерку приставать. На минуту в покое повисла тишина. Харальд переваривал услышанное и явно пытался представить. Судя по выражению лица – с воображением у конунга проблем не было.
- Рогволд – дерьмо, - вдруг совершенно спокойно, словно подводя итог проговорил Гутхорм и тут же, без перерыва продолжил:
- Подай воды что ли напиться!
- Тебе лишь бы напиться, - выдавил конунг, однако все же усмехнулся. – А что до Рогволда – то это я и так понял… еще когда он прислал своего брата в Хладир. Но морду-то ему бить зачем было? Хрольва насилу успокоили, как бы золотом виры не потребовал. Да и кто знает, чем все обернется, когда Рогволд очнется.
- Не стребует, - во рту берсерка было сухо, как в пивной бочке после пьянки, потому он скорее сипел, чем говорил. – Он может и дерьмо, но не дурак. Кто же с берсерка будет требовать за то, что он в священной ярости натворил?! Может ещё с Тором тяжбу затеять? Так что, вреда много не будет, можно даже и о пользе подумать.
- Дед мой тоже думал, что ему вреда много не будет, когда один в лес поехал, - с сомнением хмыкнул Харальд.
Гутхорм тихо скрипнул зубом. Он не любил, когда ему напоминали о кончине отца.
- Посмотришь, захочет ли Коршун себя перед всем войском крысой амбарной выставлять или нет. В любом случае, он теперь точно знает, что мы его подозреваем в устроении всего этого дерьма, что вчера нам на головы лилось. Смирнее будет.
- Не вчера, дядя, а сегодня.
Гутхорм с удивлением осмотрел своё плечо. Он смутно помнил, что туда втыкалась стрела, но оказалось, что броня взяла на себя удар, и до тела ярла добрался самый кончик стрелы, оставив лишь глубокую царапину. Хуже дело обстояло с рёбрами – в нижней части груди одно явно треснуло.
«В очередной раз,» - подумал Гутхорм, а вслух спросил:
- Ты воды мне принесёшь или как?
- Слуги принесут, - отмахнулся Харальд, но спустя мгновение от насмешливости в его голосе не осталось и следа: - Человек, которого я приставил за Рогволдом наблюдать, говорил, так же Вемунда смерть настигла, на пиру у херсира одного. Потому и считаю я, зря ты все же удар этот нанес – если Коршун худое удумал, то теперь пуще прежнего мысли крамольные скрывать будет, а без причины видимой знатного ярла я, даже если возжелаю того, не смогу покарать.
- А то он сейчас не таится! – усмехнулся Гутхорм и сглотнул, пытаясь хоть как-то оросить пересохшую глотку. – Вон как быстро разобрался, что – как и дружка прихлопнул. Эхх, видать не дождусь я от тебя воды!
Ярл сел, опираясь руками на ложе, и спустил ноги на пол. По телу разливалась отвратительная слабость, и каждое движение требовало такого напряжения, что мышцы берсерка вздувались, словно при тяжёлой работе. Держась за стену, он встал и тяжело двинулся к столу, где стоял объёмистый жбан с водой, видимо приготовленный заранее.

И в заключение поднятого вопроса
С Тельтиаром

Напившись, Гутхорм уже более твёрдым движением утёр губы и с чувством сказал:
- Рогволд силу нашу знает, а теперь и каблук на своей спине почуял. Осталось показать, что без тебя ему будет много хуже чем при тебе!
- Рогволд, Рогволд, как будто больше говорить не о чем, - юноша вздохнул. – Меня волнует сейчас больше то отродье, коим мерская шлюха разродилась.
- Чем же ты, - с нескрываемым удовольствием и очень похоже подражая выражению племянника ответил ярл. – думал, когда драл её куда ни попадя? Теперь отродье можно пристукнуть, а можно и воспитать при себе.
- Чтобы он потом власть моего Гутхорма оспорить мог? – Заскрежетал зубами конунг. – Стоило девку в жертву принести тогда еще, ну да ничего – до усадьбы доберемся, Торлейву ее отдам. Фиорды не Мер, так что церемониться с нею более не за чем.
- Этот – тоже твой, - Гутхорм был безжалостен. – Однако ему об этом знать будет не обязательно. Заберём его сейчас. Отдадим на воспитание верному человеку, а как подрастёт сведём с Гутхормом юным, чтобы был у него верный младший товарищ и друг, а про то, что кровь у них одна – и знать-то никто не узнает.
- А у Сигурда ты младенца силой отберешь, коли он его уже сыном названным повеличал?
- Младенца и подменить можно, - задумчиво протянул Гутхорм. – А потом и устроить так, чтобы до мужеского возраста не дожил. Сам знаешь, дети они такие хрупкие…
- Предок мой своих сыновей Хрофту в жертву приносил – до двухсот лет дожил, - Харальд внезапно рассмеялся. – Может мне так же поступать, коли еще ублюдки появятся?
- Можно! – подтвердил Гутхорм серьёзно. – Представляешь, как тебе здорово будет – в постели лежи, шевелиться не надо, да и не можется уже, за тебя всё делают, даже подстилку выносят потомки, благодарные да памятливые…
- Тьфу! – Юноша зябко передернул плечами. – У меня и сыновей-то столько не наберется, надеюсь.
- Вот то-то же! – довольно хохотнул Гутхорм, вставая со стола и с трудом возвращаясь на ложе. – Ладно, сейчас я ещё отлежусь, а завтра опять живой буду.
Конунг кивнул и направился к двери, но затем, уже уходя, обернулся и бросил:
- Поутру выезжать надобно – я в домине этой оставаться не желаю сверх необходимого.

Ранрики
С Лиськой

С той поры, как в Ранрики прибывали викинги Регина Усача прошло немногим меньше месяца - расставшись полюбовно, обменявшись дарами и вволю поторговав, морской конунг отплыл в сторону островов, указанных Хареком и с той поры от него вестей не было. Жизнь текла своим чередом - зима, и без того теплая в этом году, медленно отступала, близился к завершению февраль, а потому Харек с отрядом верных людей отправился осмотреть свои владения, оставив усадьбу на попечение Лиама Душителя Конунгов.
И вот, в один из дней, с берега прибежали рыбаки, принеся весть, что к ним плывет одинокий корабль, больше похожий на торговое судно, нежели на боевое.
Лиам отложил сапог, который чинить собрался, потому как прохудился он, в трех местах дыряв что лодка свасей. А коли Душитель Конунгов в дырявых сапогах ходить будет – что о простых ирландцах в Ранрики и по всей Скандинавии сказывать станут? Засмеют, язычники.
- Корабль, говоришь? – Лиам смутился, что в таком виде застал его рыбак, оттого неуклюже он поворачивался, несколько раз сапог несчастный ронял, да хмурился. – Встретить его надо, так ли? А зачем ко мне прибежал?
Мялся рыбак, не сказать же, что увидел Лиама одного перед домом и не стал за стражниками бегать, напрямую обратился.
- Ладно. Далеко ли от берега? И какие паруса поставлены?
- Бело-зеленые, славный ярл, - мужик опасливо поклонился - о славе Лиама многие по Ранрики слышали. Уж коли конунгов душит, так что мог сделать с обычным рыбаком, коли что не по нраву придется.
- Так что ты сразу не сказал! – Лиам вскочил. – Молчит и мнется, что девица в первую ночь! Как далеко корабль? Успеем ли встречу достойную сотворить? - торопливо пояс затягивал, рубаху оправлял. С родины ли вести, помощь ли.. или уловка хитрая врага, но и тут медведями дикими себя показывать не след. – аа, беги к жене своей, все одно толку от тебя никакого. – отмахнулся ярл от рыбака, в дом направляясь. Воины все почти с Хареком ушли, кем гостей встречать? Не девок же, в самом деле.
А корабль меж тем подплывал уже к пристани, когда наконец из усадьбы отряд ему на встречу вышел - был то корабль большой, пузатый, да осадку имел низкую, а значит загружены трюмы его знатно были. Паруса отливали зеленью весенних трав да белизной первого снега - давно уже таких парусов не видали на этой земле те, кто из родного Эйра пришел с Хареком в суровые северные земли.
Помолодел будто Лиам, да и у остальных мальчишечьим задором глаза сияли. Из дома корабль приплыл, даже и обломкам бы обрадовались, а тут красавец такой, трюмы полны, бока круты, не столь давно их волны Эйре ласкали. Прокашлялся Лиам, нетерпение сдерживая. И бдительность ему изменила – не высматривали глаза зоркие на палубе подвоха.
Вот уж совсем причалило судно, остановилось - стали моряки сходни готовить, на палубе же появился мужчина в одеждах богатых купеческих, но не слишком дородный, как то велось у торгового люда, однако же с большой бородой иссине-черной, которую он пальцами, перстнями унизанными поглаживал, на берег глядя:
- Кого вижу я! - Громко воскликнул купец, едва лишь отряд встречающий близко оказался. - Лиам сын Тидельмида, ты ли это?! И Фердимид с тобой? И Охтайр? Вот так встреча!
- Брислин, акулья сыть, каким ветром тебя надуло? – Словно юнец, едва пухом белесым щеки прикрывший, сорвался с места мужалый воин, чтобы в руках могучих купца сжать, - вот радость так радость. Неужели ожидать нам конца света и Судного Дня, раз сам сын Руадана из Ульстера пожаловал! Да ты только не говори, что пусты трюмы, и бурей на берег убогих выбросило – вестимо, порожним ты плавать не можешь! – нехотя выпустил Лиам знакомца старого, давай другим кости помять. – серьезно же- какими путями добрался ты до Ранрики? И каких вестей нам привез?
- Пути, как известно, у нас одни - морские, летать аки птицы не научились пока, - Брислин рассмеялся, но затем лицо его стало угрюмым. - А вести не добрые принес, не добрые - их и глотком вина хорошего не подсластишь. Искал я вас, на берегу одном расспрашивал, где быть может Харек Волк - люди мне и сказали, что этот разбойник всех пиратов под себя подмял и живет в свое удовольствие, едва ли не со всего Скагеррака дань собирая. В усадьбе он нынче?

Ранрики

(с Варлоком)

Потухла радость, пеплом осела, ветер тот пепел сдул, доски настороженности оставляя.
- Дела неотложные задержали Харека, что встречать тебя сам лично не вышел. А кто же вести такие распускает? И что за дело у тебя к Волку?
- Идем, не стоит о таком на пристани говорить, - по сходням спустился купец, крикнул на корабль: - Эй, Герке и Киаран, о корабле позаботьтесь! Веди к усадьбе, Лиам, веди - там расскажу.

Крякнул сдержанно Душитель Конунгов – до усадьбы вести друга давнего в свете сказанных им слов что по надрезанному канату через пролив пойти. А и отказать нехорошо. Лиам усы пригладил.
- А пойдем. – И широким шагом, чуть пружиня, к усадьбе зашагал. Что на небесах написано – смертному не миновать. И хирдманны его нахмурились, перемену настроения видя, часть на берегу осталась, корабль разгрузить помогая, остальные аккуратно вокруг купца места заняли, вроде как всем на земляка далекого посмотреть охота.
Брислин неторопливо шел, едва за Лиамом поспевая, видимо и ему не хотелось рассказывать вести принесенные, все отдалял миг тот, да ведь - все равно пришлось бы.
- Поначалу я корабль к Агдиру направил, Харек туда собирался, как мне помнится, - по пути купец сказывал. - А там и вовсе какой-то конунг правит, чьи люди о Хареке и не слышали толком, но сильно его не любят - насилу судно увести успел.
- А скажи-ка, - остановился резко Лиам и что вал морской к купцу повернулся, будто солнце заслонил для приезжих, так грозен был, - сам ли ты все, что сказываешь, видел? Своими ли очами? Или уши твои тут жаднее глаз оказались?
- Лиам, Лиам - надежду сохранить желаешь, что вести слова мои ошибочными оказаться могут?
- Не о надежде, и даже не о вере речь веду - по чужим наветам опорочить человека
- Опорочить? - Усмехнулся в бороду густую купец, да только не веселым смех тот вышел. - Если бы наветы простые, так стал бы я корабли с товаром в зимнюю стужу гнать, думаешь?!
- Выкладывай. Все, как есть. Что сказать хотел. Да без оговорок и намеков! Странные дела творятся...
- Идем, - тяжелая ладонь опустилась на плечо Душителю Конунгов. - То пока только тебе да Хареку знать надобно, а после уж сами решайте кому такие вести доверить сможете без опаски.
- Хорошо, - взгляд подозрительный лучше слова выразил, что подумал о друге Лиам, но смолчал. И молчание то висело тяжкой мокрой шкурой на всех, пока добиралась дружина в усадьбу. Там уже Лиан велел всех из Большой дома выставить, без нужды на тиунов покрикивая, а то и замахиваясь кулаком большим, что кузнечный молот. Купца же тайком четверо хирдманнов охраняли, чтобы лишний раз по усадьбе не гулял да на девок не засматривался. Сунулись было служанки с пивом холодным гостям, Лиам тем же хмурым взглядом их прогнал – неизвестно, что сказать хочет Брислин, а врага поить своим добром обидно.
Заныло что-то глухо под ребрами – а ведь друг, надежный, вместе какие только корабли не водили, от каких напастей не уходили. И вот молва побежала – и нет друга. Правду говорят, легко слово, а ядовитей змеиного зуба.
- Твой родич убит, - когда двери тяжелые закрылись за ушедшими воинами, произнес купец, видя, что нет более нужды томить старого друга.

Сообщение отредактировал Сигрид - 15-07-2008, 13:14

Ранрики.
Все еще с Сигрид.

Не осознал сначала Душитель Конунгов, какая весть окно дома его разбила, лишь покрывалом гневной бледности накрылся да руками стал лавку щупать, не провалилась ли.
- Как.. как случилось? Кто?
- Наш король... Малхи.
Купец опустил взгляд - черную весть принес, злую, но много хуже было бы - не узнаю здесь о случившемся.
- Святые угодники… но как случилось такое? А я, дурень, тебя ругал да подозревал. Остался ли наследник? Верные люди? Кто сумеет страну удержать в кулаке?
- Сказал бы я, кто теперь страну в кулаке держит, да ведь ты и сам понимаешь - без подлости не обошлось в этом злодеянии великом, - Брислин скрипнул зубами, вспоминая, случившееся. - Слишком быстро все произошло... будь твой отец жив, он, возможно сумел бы убедить короля поостеречься, но Малхи... Малхи слишком опрометчиво доверял тем, чьи души смердили, будто гниль, чьи сердца почернели от зависти к нему, правителю Дублина.
На время замолчал Лиам, думу думая, сказал после:
- Надо бы вернуться в Эйре, да не одним кораблем, а хорошим флотом – да Ранрики бросать не след. Будем Харека дожидаться, его это земля, ему и решать. А мне хоть разорваться! Известно ли, кто короля в могилу свел?
- Известно кто - гнусный слуга пронзил великого короля кинжалом, и теперь этот паршивый пес - ярл! - Пудовый кулак ирландца с силой ударил по скамье. - Я помню имя этого ублюдка - Диармуд, мерзостный предатель!
- Ох, как все повернулось, - жесткой ладонью закрыл Лиам глаза, потом отнял руку. - Ярл, говоришь? А давно ли в Эйре по-варяжски командиров звать стали? уж не... не с нашего ли берега ветер дует?..- будто сам с собой говорил Душитель Конунгов, и мысль вперед бежала, веревкой вилась. Ой, знать бы, по чью шею. - Почитай, год, как я Олава удавил, и голову его его же деверю отправил. Неужто не до конца прижгли мы гадину?... -монотонное бормотание оборвалось жестким полуприказом, - говори. До конца. Что сам думаешь?
- Думаю я, что ни тебе, ни Хареку возвращаться нельзя на Эйр, - сталью голос купца наливался тяжелой. - Едва ли не весом серебра за вас обоих награда теперь обещана, много людишек подлых ее заполучить пожелают, коли прознают, что решили вы за короля отомстить.
- Неужели предлагаешь ты Эйре зеленоокую на поруганье ворам и предателям оставить?!
- А у тебя есть сила воинская, чтобы в поле чистом с Иваром Бескостным и его ратью тягаться? Чтобы изменников, землю родную в руки врага отдашвих, одолеть?! Есть у тебя сила честных людей объединить и за собой повести, когда нет больше Верховного короля, а каждый вождь тому радуется, что его соседей викинги топчут?!
- Где силу силой не одолеть, мужи хитростью действуют, - спокойнее уже отвечал Лиам. - Но в разговоре нашем третьего не хватает- нелепо без Харека такие дела решать. За нам сила Крестная, да и Харальд не оставит верного своего ярла. Да и чистая Эйре ему спокойнее.
- Вот, вижу я, гнев поунялся, разуму место уступая, - улыбка едва видна была в бороде черной. - Убедить вам надобно Харальда, что Ивар ему враг первейший.
Замолчал на пару мгновений Брислин, призадумался, а затем так сказал:
- Слышал я, что время долгое гостил у Ивара в Бристоле некий норвежский конунг, разговоры вел с сыновьями Рагнара, планы вынашивал подлые. А звали того норвежца - Гандальв сын Альвгейра.
- Гандальв? И туда собака серая пробрался. Тогда не будет труда Харальда на поход настроить. А не слышал ли ты часом, куда змеюка Гандальв укусить хочет беззубыми своими деснами?
- Я ведь не волшебник, чтобы все знать, Лиам, - покачал чернобородый головою. - Что слышал, что видел - то пересказал, ничего не утаивая.
- Хорошо. За вести спасибо тебе. Что черные.. по-хорошему, вздернуть бы тебя на первой же сосне, только не по-христиански это, - серьезным оставался воин, хитринки под ресницами пряча. - Если черти тебе пятки огнем не трут - оставайся в усабьде, покуда Харек вернется - тогда и потолкуем как следует. А пока трапезы, небось ждешь? - кивнул Лиам невидимому у двери стражу, тот исчез в щелке болезненно-белой с темноты Дома. - Сейчас устроим.
- Вот это дело, и правда изголодался я, - рассмеялся купец, с лавки поднимаясь да из угла в угол прошел, ноги разминая.

Путь в Аркону. Эйрик Свейский.

Корабли, несущие живую смерть - стройных ясеней битвы, преисполненных жаждой мести справедливой - рассекают водную гладь драконьими и змеиными носами. И волны бегут, расступаются; пусть погибель ругам придет, коварным захватчикам, что тревожат понапрасну владения Ньерда!
Эйрик думал о том, как умер Свен. Нет, почти ничего не знал конунг о смерти ближайшего своего товарища, лишь по рассказу гонца понял – Черный Молот с врагом в поединок вступил, остальных воинов спасти пытаясь. Как уж там дело было, одним богам ведомо – не расскажешь ли, зоркий Хеймдалль, о том, что видел? Молчишь… Храни свои тайны. И без того тяжко на сердце.
Всё Сванхильд – и что случилось с ней? Не могло его отплытие так задеть женщину, ведь сколько раз уже он Уппсалу покидал, и покидал надолго… что ей подождать еще несколько месяцев? И годами ждала, и ничего.
Супруга конунга – это не только на льняных простынях спать да во главе стола по левую руку от мужа сидеть, не только тонкими пальцами драгоценные каменья в сундуках перебирать. Чаще одна, чем с возлюбленным мужем своим (да и с возлюбленным ли? Разве любить – обязательно?), в ожидании, вернется ли из похода очередного, воспитывающая наследников для конунга, тайком изменяющая ему с кем-нибудь из знатных (а то и не очень) мужей… Не лучшая доля; судьба крестьянки какой-нибудь и то завидней.
Но ведь это все не о ней, печально подумал Эйрик. Она никогда не жаловалась ему, как бы плохо и одиноко ей ни было, лишь в редких посланиях упоминала о том, как хотела бы обнять его скорее. Уверен был конунг и в верности супруги, и в том, что всем она довольна… а оказалось, что нет? Не хот елось верить, и размышлять об этом более не хотелось – но что же скажет ему синеокая Сванхильд, когда он вернется?
И можешь не возвращаться!
- Да. Могу и не вернуться, - прошептал Эйрик.
Вальгард, сидевший рядом, встрепенулся, поднял голову:
- Прости, не расслышал тебя… что?
- Нет, ничего. Так, подумалось просто… неважно.
Они сидели на носу корабля, Вальгард, задремавший было, очнулся теперь от полугрёз, и сморел, как вздымаются и плещут о воду весла.
В море тихо было – то ли перед бурей затишье, то ли после нее. И вдруг тишину прорезал голос – да голос ли? Словно стон из подводных глубин, глухой, долгий… скорбный…
Вскочил Эйрик, выглянул за корму – никого, ничего.
- Думаешь, мировой змей проснулся? – хохотнул Вальгард. – Белуха ревет, наверное.
Кивнул владыка свейский, но так и не оставило его чувство, что дурное предзнаменование то было. Как будто без того ему мало знаков беды…

На день остановились свеи в Хадебю - пополнить запасы да отдохнуть. Эйрик чувствовал, как начинает его мутить на море, когда не чувствует он под ногами твердой почвы. Прежде не случалось такого с ним, и как назло, именно в эти дни… Постыдный недуг он, однако, скрывал, считая его недостойным мужа и воина – и надеялся, что поутихнет он со временем. Морская болезнь также свою роль сыграла, когда размышлял конунг с ярлом, пристать ли сейчас им к земле.
Чуть больше чем полвека назад датский конунг Готфред, когда сжег Старгород дотла, всех тамошних купцов перевез в деревушку, которая через несколько лет превратилась в процветающий торговый город. Даже Хардакнуту не подчинялись эти земли.
Воинам, что просились по рынку погулять, властитель свейский отказал:
- На обратном пути, - как отрезал. Будет ли обратный путь для них – только боги знают.
Еще неделя до Арконы…
Нет, не так сладко ожидание мести, как поначалу казалось.

Ранрики. Харек вернулся.
(с Тельтиаром и Сигрид)
Оживление, радость, суета – проснулась усадьба, в несколько раз громче и звонче стала: во все стороны мечутся слуги, последние приготовления завершая. Грозилась Гиллеад всех в котле сварить, как первомучеников, что детям мешает грохот, но ворчала полушутя, ловко замешкавшихся подгоняя – к приезду Харека должна улыбаться усадьба, и солнце должно быть, и затишье на море. А когда дом чулан напоминает, так и Ньерд радушно ярла не встретит. Пробивалась лучиками иноземная песня – напевала Гиллеад, работами руководя.
И точный срок приезда знали, и ждали с нетерпением, только все одно, когда прибежал гонец о скором приближении докладывая, от неожиданности все остановилось враз. Бросив слуг наводить красоту последнюю, выбежала ирландская принцесса на крыльцо, мужа высматривать.

Харек прибыл в усадьбу, и едва выехал за ворота. поспешил спешиться, отдавая поводья коня подбежавшему мальчишке - слуге. Он был усталый с дороги, покрытый дорожной пылью, в истрепавшейся одежде, покрытой пятнами грязи.

Гиллеад, расталкивая челядь бросилась навстречу мужу, но Харек, взяв ее за руки, поцеловал в лоб, и мягко отстранил ее.
- Негоже тебе твое платье пачкать, обожди немного. Вели, чтобы баню подготовили, мы под дождь сильный попали, и землю сильно развезло, думали не проедем... Все пути сплошное болото, полное лягушек.

Из-за спины Гиллеад показался Лиам, и хоть грызли его мысли черные, Душитель Конунгов улыбнулся ярлу, вперед вышел.
- Здравствуй, Харек волк! Легка ли была твоя дорога, удачен ли был поход?
- Если я вернулся, это уже можно считать удачей. - ответил Харек.
- Верно... особливо после того, когда вести узнаешь, - пробормотал про себя Лиам. Вслух ничего не произнес, только улыбнулся да поклонился почтительно

Харек заметил, что Лиам что-то пробормотал, но не стал допытываться. В свое время ярл все скажет. Харек отряхнул сапоги от налипшей грязи и прошел в гридницу. Челядь суетилась, перенося миски с едой и чаши с напитками.

Скинув плащ, и вытершись полотенцем, Харек сменил рубаху, и поспешил к столу. Стол уже был накрыт, и многие хидманы уже были на своих местах.

Выждал Лиам, когда ярл первый рог осушит да первый голод утолит, и повторил свой вопрос, о результатах похода выведывая. Не хотелось пир с грустного начинать, да и Гиллеад на него поглядывала, предостерегая в ледяную воду с разбегу прыгать. Неизвестно, как волк воспримет

- Что тут сказать. Многие на словах на верность присягнули. А мыслят себе худое. Несколько раз нам пытались всякие козни устроить, но слава Богу, все обошлось. Многие рассказывали про мор, про недород. Не хотел я сильно лютовать, потому не так много дани собрали, как ожидалось. Придется летом в поход идти.

- Ммм... не решался Лиам сразу к делу переходить, все предлог искал, как половчее ярла подвести. - а что от Харальда слышно?

- Ничего... Это меня и беспокоит. Да и не доходят до нас вести с далекого севера. Даже о том что в Вингульмерке сейчас происходит, и то вести до нас не доходят. Я вот думаю, может стоит туда послать соглядатаев, и если свеи оттуда ушли, вернуть власть. Но если свеи вернутся...
- То получиться, что ты нарушил договор с Эйриком.
- И это не дает мне покоя... Но все же надо холтя бы узнать. что там осталось, после того как руги порезвились
- Что ж, соглядатаев отправить - не лишне будет. - согласился Ульфмод.
- А что и как в усадьбе было, пока меня тут не было? Не случилось ли чего? -спросил Харек, внимательно глядя на ярла. - Вижу вам есть что сказать, но все никак не решитесь.
- Брислин, сын Руадана из Эйра приплыл, - после молчания недолгого ответил Лиам.
- Не припомню такого. - ответил Харек, и отхлебнул пиво из чаши.
- То купец знатный, - кто-то из ирландцев за столом сидевших пояснил, - и родич жены твоей дальний.
- Разговор долгий предстоит, Харек, - наклонившись к Волку, шепнул Лиам.
- Мне не привыкать, - ответил Харек, улыбнувшись. - А вести из Ирландии выслушать стоит. Ведь это родина моей жены и моих лучших воинов и ярлов.
Ирландец вернулся на свое место и спокойно продолжил трапезу, показывая, что не время для разговора пока, много ушей лишних вокруг.
Харек вернулся к повествованию о своем походе за данью.
- Но самое худшее нас ждало в Ран-Эльве. Покуда мы тут порядок наводили, жрецы против нас народ настраивали. И то что я дочь свою в жертву отдавать отказался, теперь мне в вину вменяют, что мол богов я прогневил, и ждет всех за это расплата. И говорят что мол вот Эйрик Свейский конунг не скупится на жертвы, и каждую весну по сто людей на священом дубе вешает, оттого его державе процветание, и ему в походах удача... Даже когда я бескровные жертвы асам принес, это не сильно помогло.
- Повесил бы этих жрецов на дубе - потешил бы народ, - рассмеялся херсир Ульфмод, сидевший у края стола. Он одним из первых признал Белого Бога и теперь служителей Асов сильно недолюбливал.
- Не хотел народ злить. - ответил Харек. - Но и в самом деле, зря я так не сделал, потому что ночью нас попытались сжечь в доме. Правда, из челяди одна девица нас про то предупредила, оттого мы и одежду не снимали, и легли с оружием под боком. Ночью было жарко. И херсир Торгейр тогда в схватке пал. Так что теперь в Ран-Эльве новый херсир, куда более сговорчивый.
- Будут знать теперь, - немного недовольно буркнул Ульфмод.
- Да, после этого уже мы были настороже. Больше никто не решился открыто на нашу жизнь посягать.
- Надо было с них дани втрое за это взыскать... - с другого края стола донеслось.
- Мы с них виру взыскали. - сказал Харек. - Мало от того толку, если весной нечего сеять будет.
- Как бы они вообще на корабли не сели, да только мы их и видели, - хмыкнул один из ирландцев. - Пираты же...
- Некоторые так и сделали, едва услышали, что к ним конунг за данью идет. - Харек усмехнулся. - Все что успели прихватили и на корабли погрузили. Пришлось мне новых херсиров там поставить, а заодно и трэлям даровал свободу. Раз хозяин сбежал, то и нет у них больше хозяина.
- Зато те кто действительно верны - остались, - спокойно молвил Лиам.
- Лишь бы не вздумали вернуться...
Покуда шел разговор этот, многие воины уже успели насытиться, и теперь сидели, внимая словам своего конунга.
- Коли вернуться - то пожалеют о своей измене, - хмуро бросил Ульфмод.

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 16-07-2008, 23:20

Между тем по землям Фьордов ползли черные слухи, исподволь подбираясь к войскам Харальда Хальвдансона на повозках бондов да через шепот рабынь у дверей благородных ярлов. Они расходились, словно круги по воде, от усадьбы бывшего конунга Фьордов, преданного своими же ярлами, усадьбы, которая в одну темную ночь вспыхнула факелом, да горела так жарко, будто сам бог Огня возник в деревянном строении во плоти да заставил его пылать пламенем негасимым. Не единое существо, будь то доблестный муж, малый ребенок или скотина домашняя, не спаслись от огня. Пепелище на месте усадьбы дымилось несколько дней, не давая люду честному подойти близко. Пламя пожара погасло, но вместо него загорелось иное, именуемое страхом. С ужасом на лицах, бонды говорили друг другу о проклятии. Мол, явился конунг, бесславно сгинувший в горящей домине, да принес с собой часть погубившего его пламени. Крепко боялись Харальда во Фьордах, а все же простой люд куда больше тревожила месть неупокоенного духа. Конунг – то человек, ясно, отколь он придет да и за что голову снимет. А вот мертвяк – он не человек уж. Кто знает, отколь пожалует да с кого виру за погубленье свое лютое взыщет? Живой владыка судит по делам, а мертвый – по мыслям.
Хакон Хладирский. в отсутствие зятя возглавивший объединенную рать, про черной вести о странном пожаре лишь головой покачал, а вот при словах о волнениях в черни соизволил нахмурился:
- Умом скорбны деревенские дурни, - в сердцах молвил конунг. – Где ж видано, чтобы Хель добычу свою упускала. А коли бы и обманул сопляк померший дочку Обманщика – то где ему племени негасимого взять? Хоть бы сами подумали, дурни: там ведь мороз лютый.
- А, может, Локи им пламени дал, чтоб костерком изредка баловались, да не перемерли совсем до Рагнарека? Какая польза ему, коли вместо воев в рать его встанут совсем неживые ледышки? – дерзнул сказать отрок, принесший весть. И получил за то в ухо от господина.
- Ты, щеня, еще при жрецах речи те повтори, - сказал Хакон, потирая запястье. – Глядишь, до времени мысли свои про костры под корнем у Ясеня и проверишь. Да и не к лицу отпрыску ярла байки крестьянские повторять.
- Благодарю за науку, - смиренно ответил юнец. Он, и впрямь, был смышлен, так что многое уразумел. И про то, что конунг знает кое-что о пожаре, и про то, что слова его про жрецов – не угроза пустая: напуганные тенью Белого Бога, встающей над Скандинавией, служители асов сделались подозрительны к речам и поступкам. Не дай Один, крамолу учуят!
«Перестарались, похоже, посланнички, - со злостью подумал конунг, выпроводив гонца из домины. – Надо бы с Грютингом потолковать»

Гутхорм и Хакон-младший

После покушения на Харальда младой Хакон ходит как потерянный. Впервые он столкнулся со столь явной опасностью утратить могучего покровителя – и понял в прозрении, что давно уже ставит Харальда выше отца своего, старого Хакона. При Харальде конунжичу вольготно жилось, да и в дальнейшем, даст Один, будет только прибыток в славе и серебре.
Если Харальда не убьют. мысли такие и привели к тому, что в ранний час хладирец возник на пороге у комнаты, отведенной трепещущей прислугой усадебной Гутхорму-берсерку.
- Приветствую тебя, славный властитель, - вкрадчиво начал юнец, комкая шапку в руках. – наслышан я о твоей мудрости, так что дерзнул спросить: ужели те падальщики, недостойные звания воина, не имели тут родичей, с коими делились Лиходейскими планами? Безопасно ли конунгу нашему и далее пребывать под кровом этой усадьбы?
Гутхорм к тому времени уже почти оправился от бессилия берсерка и лишь при одной мысли о кушаньях или браге хмельной мутило ярла, словно бабу на сносях. Когда к нему в опочивальню несмело вошёл Хакон, ярл хотел бы послать юнца куда подале, но слова его остановили Гутхорма.
- К чему ведёшь, Хакон Хаконсон? - коротко спросил он, глядя пристально в глаза юноше.
- Думаю я, что конунга нашего надо гриднями предаными окружить, да велеть им питье и яства вперед властителя пробовать. А родню злыдней тех поспрашать крепко бы не мешало, - ответил Хакон, глядя прямо в глаза Гутхорму.
- Насчёт еды-питья, не прав ты, -покачал головой Гутхорм. -так и без дружины недолго остаться! А вот людишек к этому делу приставить, да платить за то щедро, это можно...Запомни, Хакон, воина беречь надо, пуще отца хорошего, сыновей своих берегущего!
Ярл задумался.
- А вот про родню...знаешь ли ты, кто у душегубцев хелевых тут остался?
Хакон поклонился, упрек принимая: - Прости глупость мою, владыка. Молод я но всегда готов учиться у мудрых.
А про родню - то, вестимо, у служанок легко поспрашать. Но, мыслю я, люд тут давненько живет, и каждый второй первому сват али брат. Ну, может ли быть то случайным, что во Фьордах, госпеприимно открывших Харальду двери, нас решили зарезать в первом же доме? Едва ли то удумал болезный на голову бонд, да простит ярл мою дерзость. Тут пахнет заговором супротив нашего конунга, а в деле таком, о предательстве, брат за брата ответчик.
Больная голова Гутхорма превратилась в кипящий котёл, столь бешено засновали в ней мысли.
- Сват или брат..., - произнёс он задумчиво. - Это ты прав, конечно, молодец! А вот скажи мне, Хакон, кто из здешних...родственников богаче других живёт? Успел ли узнать или служанок поспрашиваем?
- Думаю, с десяток найдем, - усмехнулся Хакон. - Но служанок все равно спросить можно... хотя бы. про степень родства, - улыбка Хакона стала плутовской, как у кота, слизнувшего сливки. Похоже, пытать служанок о нужных людях он вовсе не угрозами, а поцелуями собирался.
- Тогда давай так уговоримся: ты сейчас пойдёшь к служанкам и под страшными пытками, - Гутхорм понимающе усмехнулся, - вызнаешь у них, что надо. Потом вернёшься, всё обскажешь и можно будет заняться проклятыми предателями!
- Как скажешь, владыка, - Хакон и не скрывал своей радости от задания.
Едва за ним хлопнула дверь, как Гутхорм поднялся с лавки и тяжёлым движением сдвинул стол в сторону.
«Многомудрый, многомудрый, - думал он, начиная разминаться. – Нет, Сигурдссон, с такой жизнью через пяток лет могуту твою телесную уж и не вспомнят, всё мудрость превозносить будут, так что, давай-ка на пол, и пошёл!»

(с Дарки, воспойте скальды её талант!)

Сообщение отредактировал Orrofin - 5-08-2008, 21:34