Игра по чужим правилам, и на чужом поле

[Барон Суббота >>>]

Священник хотел было возразить, что вера запрещает касаться стали убивающей. Но это не было ни мечом, ни существом, ни ангелом, ни демоном. Как это назвать – француз не знал, не знал и ответа – можно ли ему касаться подобного. Наверняка какая-нибудь притча или заповедь предусматривала подобный случай, но сейчас не вспоминалась. Он опустился на колени напротив Сороки и, неуверенно протянув дрогнувшую руку, обхватил рукоять меча.
Видения накатили на священника, как прибой на сухие водоросли, вобрали, утащили за собой. Он видел огонь и разрушения, видел пожары. Видел, как существа, по сравнению с которыми Гарэль был милым увальнем, вырезают целые города. Видел небо, рыдающее огненной кровью. Видел разверзающуюся земли и тёмное нечто, лезущее из проломов. Видел оргии, по сравнению с которыми сам ад должен показаться литургией. Видел. Слышал. Обонял. Был жертвой и убийцей. Был...
Рукоять меча покинула его пальцы, и брат Поль понял, что смотрит в лицо Гарэля Сороки. Застывшее, но уже не изломанное, с открытыми глазами в которых появились чувства.
– Прости, брат, – сказал эльф. – Дракон почему-то был жесток с тобой.
Эльф был бледен – но священник был еще бледнее. Как мел, как снег – словно жестокая метель выбелила его лицо, осела в глазах.
– Наш мир жесток, – произнес он неуверенно, будто заново вспоминал, как говорить, – но это... Хотя что я знаю о нашем мире... Что это было, брат Гарэль? Деяния твоего народа?
– Те из них, что ты смог бы понять. Было и иное, но тут уже мало видеть – надо быть. Не хочу тебя подвергать ещё и такому. И тебе, Дракон, не разре... прошу тебя, друг, не надо.
Меч в ответ тихо скрипнул в ножнах.
Брат Поль промолчал и отвернулся. Видения еще неслись в его мозгу вереницей, становясь туманнее – ибо память отказывалась запечатлевать детали. Но размытые, они пугали еще больше.
– То, что свершилось однажды, – неожиданно даже для себя подала голос Вхен, – может быть повторено. Если ваши предки, находясь под властью тьмы, сумели её одолеть, то это под силу и вам.
Разговор сам собой смолк, и священник после паузы поспешил сменить тему – ему явно не хотелось пока продолжать это обсуждение.
– А где Маэджана? А... – он показал рукой на фигурку в отдалении. – Маэджана! – крикнул он, хотя получилось не очень громко. – Маэджана!
Действительно, должно быть, никто и не заметил, как воровка покинула их теплую компанию. Добравшись до того, что с некоторой натяжкой можно было бы назвать растительностью, и не найдя среди нее ничего хоть сколько-нибудь интересного и полезного, Маэджана уселась на землю и, закурив извлеченную из мешка трубку, принялась созерцать безрадостные ландшафты.

[higf >>>]

Священник посмотрел на эльфа, еще не пришедшего в себя. На охотницу – и вспомнил недавний выстрел. На кошку... И направился к сидевшей в отдалении девушке. Приблизившись, сделал еще одну попытку привлечь к себе внимание, довольно громкую:
– Маэджана! Нам пора идти!
Воровка скосила глаза в сторону подошедшего, затем перевела взгляд на оставшихся в отдалении спутников, пожала плечами и выпустила изо рта дымное колечко.
Вздохнув, брат Поль пристроился на земле рядом со спутницей.
– Что-то случилась? Или вы еще не оправились после ритуала? Но теперь все позади...
Воровка помолчала, выпустила еще пару колец дыма и протянула трубку священнику, молча предлагая присоединиться.
Он взял ее и повертел в руке. Конечно, француз видел, что делает с этим Маэджана, но смысл таких действий оставался скрыт.
– А что это такое? – осторожно спросил священник.
Маэджана слегка приподняла брови.
– Трубка, – сделала паузу, затем решила развить мысль, – А в ней курительная смесь. Помогает... расслабиться.
– Курительная?
– Ну да... Эээ... приспособление для вдыхания дыма тлеющих трав.
Француз задумался.
– Это как окуривают пчелиные ульи? Или как ладан в церкви? Нет, – струйка дыма, вившаяся из трубки, случайно попала в ноздрю, и брат Поль слегка поперхнулся, – нет, на ладан не похоже!
– Это табак. И немного прочих травок, – пояснила воровка.
– Они не опъяняют? – брат Поль, вспомнив слово "расслабиться", проявил подозрительность.
Маэджана усмехнулась:
– Не совсем. Ощущения несколько... иные. К тому же, тут мало что замешано, так что не бойтесь. Нет, если хотите, чтоб полететь, такое я тоже могу устроить.
Священник поморщился и порылся в памяти. Церковные установления не запрещали курение. По совести говоря, они о нем вообще ничего не говорили. Может быть, конечно, Господь и диктовал – но люди, не знавшие что это такое, не поняли и забыли. Впрочем, брат Поль тут же устыдился подобных мыслей о пророках, составлявших Святое Писание.
Осторожно взяв трубку в рот, он неумело втянул воздух и закашлялся.
Маэджана посмотрела на него с интересом и подбодрила:
– Попробуйте еще раз. С первого раза мало у кого получается.
Теперь священник был более осторожен и дыма почти не вдохнул.
– Сложно, – признался он.
– Ну, как ощущения? – полюбопытствовала воровка.
– Как будто я та самая пчела, которую окуривает пчеловод, – честно признался француз.

[Reylan >>>]

Воровка хихикнула:
– Давайте, не бойтесь, затянитесь еще. Хочу посмотреть, как вы будете жужжать!
Но брат Поль вернул трубку назад:
– Не вижу в том ни пользы, ни удовольствия. Нам пора идти дальше.
Маэджана пожала плечами и забрала трубку, но вставать и не подумала.
– Вы не собираетесь? – удивился француз. – Но ведь от этого слишком многое зависит.
– Возможно, – хмыкнула воровка, – Вот только...
Она замолчала и выразительно поглядела в сторону оставшихся спутников.
– Для серьезных дел компания неподходящая.
– Мы уже через многое сумели пройти, – напомнил девушке француз. – Именно такой компанией.
– Угу, – угрюмо кивнула воровка, – Однако некоторым из нас лучше держаться порознь.
– Но порознь – мы бы не справились, – удивленно посмотрел на воровку брат Поль. – Мы делаем общее дело. А потом – разойдемся.
– Общее дело, да? – ехидно осведомилась Маэджана, подавшись вперед, – Вот что я вам скажу, сдается мне, вы не тот объект для изгнания бесов выбрали.
– В вас был демон, – резко заметил священник – его профессиональная гордость была явно уязвлена.
– Не спорю, – кивнула Маэджана, – но, может, не у меня одной?
– Вам стоило бы не насмехаться над тем, что дорого вашим спутникам, если вы хотите доброжелательности в ответ. Иисус, Сын Божий, умел отвечать любовью даже на ненависть, но люди – слабее. И любовь легче вызвать любовью. Я сейчас говорю не о той любви, что воспевают в балладах, а о любви к ближнему. Той капельке добра, которая заставляет нас помочь выбраться из огня больному ребенку, поднять упавшего старика, поддержать под руку слабого...
Если в начале своего монолога француз все еще был резок, то в конце его он поднял взгляд к серовато-белесому небу, и глаза его заблестели.
Маэджана поглядела на него, пожала плечами и фыркнула.
– Пойдемте же, – повторил брат Поль, чуть поостыв, – если вы не будете задевать наших спутников сами – они будут вполне доброжелательны. Да ведь никто не заставляет вас с ними разговаривать – а иначе отсюда не выбраться.
– Верно, – на лице воровки вновь появилась усмешка, – Никто не заставляет. Ни разговаривать, ни помогать, ни находиться вместе.
– Иначе нам всем несдобровать, – пожал плечами брат Поль, поднялся и шагнул обратно, к спутникам. – Я не хочу мешать вашим размышлениям, но надеюсь – вернетесь.
Маэджана снова фыркнула.
– Милосердие Божье безгранично, – со всей силой убедительности, на какую был способен, произнес француз и зашагал от Маэджаны, оставляя ее в одиночестве. Решения человек всегда принимает наедине с Богом.

[Aertan >>>]

Загорянка в сторону воровки даже не смотрела. То ли выбросила из своего мира, то ли не желала вновь подвергаться искушению пристрелить несносную спутницу, то ли стыдилась произошедшего, то ли всё её внимание было поглощено бедой Старшего. Так или иначе, но на слова и действия брата Поля Вхен никак не отреагировала. Продолжать тему проклятья она так же не собиралась, но и оставлять Сороку наедине с собой считала неверным.
– Простите, уважаемый, – предприняла она робкую попытку отвлечь эльфа от мрачных дум, – но когда Нархэт показывал мне видение, я видела там девушку с алой лентой. Такой же, как у вас в волосах. Не будет слишком невежливо просить вас рассказать об этом?
– Что? – удивился Гарэль, выныривая из своих размышлений. – Ах, алая... да, я могу. Я тебе рассказывал, как мы с Драконом встретились?
– Нет, – покачала головой охотница.
Сорока положил меч на колени и с силой потёр лицо руками. Когда он отнял ладони, на губах его было что-то вроде тени его обычной улыбки.
– Я странствовал через горы, – начал он. – Был канун зимы, и мне очень нужно было пересечь один хребет раньше, чем пойдёт снег. Поэтому я решил срезать путь и отправился не тропой, а на прямую. Тогда я и встретил Дракона.
Эльф прикрыл глаза, возвращаясь в один из самых волнующих моментов своего прошлого.
– Там было озеро. Большое, горячее озеро, от которого шёл такой пар, что в нём не было видно берегов. Когда я смотрел на него сверху и решал, идти мимо или спуститься, вдруг поднялся ветер и разогнал пар в центре. Тогда-то я его и увидел. Посреди острова, на небольшом островке, к которому вела дорожка из камней, он был воткнут в щель в земле, прямо ножнами. Я не мог уже пройти не взглянув на такое и спустился. Мы избегаем оружия, – лицо Гареля нервно дрогнуло. – Но он был так прекрасен, что я не смог удержаться и взял Дракона в руки. Тогда-то я и заметил, что его обвивает тонкая красная ленточка. Она соскочила мне на руку, будто привязать хотела, да так и осталась. Потом Дракон со мной заговорил. Показал, кто он и кем был. И ту, кем была эта лента – тоже показал. Мы потом долго ещё ходили втроём, но однажды она нас покинула. Не знаю, где теперь Алая.
Обрадованная пусть пока и малозаметной, но переменой в Старшем, Вхен не стала говорить о том, что у её народа алая лента, вплетённая в волосы, издревле была знаком скорби.
– Алая была когда-то Говорящей. Девушкой, которая помогала Дракону общаться с меньшими существами. Она была вечна и мудра, как и он, она была с ним связана, но все ещё обладала разумом и душой живущего. Когда Дракон устал и обратился мечом, она последовала за ним.

[higf >>>]

Изумруд. День четвертый

Рассвет не пришел.
Он показался там, наверху, добавил красок хмурым вершинам гномьих гор, робко плеснул слабым пока теплом на сад, и тот потянулся всем телом к небу. Там рассвет шел уверенными шагами – предвестник очередного дня. Но здесь, внизу, сами садоводы никогда не видели его – если, конечно, оставались ночевать дома, а не засыпали под каким-нибудь деревом, как частенько случалось. Конечно, не увидели рассвета и гости – Гимир лишь по тому, что выспался, мог догадываться, что наступило утро. Впрочем, первым-таки проснулся Кэллар, который некоторое время терпел и скучал, а потом начал достукиваться до сознания своего сожителя. Хотя точнее будет сказать – хозяина тела.
– Эй, хватит дрыхнуть! Тоже мне воин! Между прочим, даже ученики жрецов встают у нас на рассвете. Это если вообще ложатся, ибо ночь – самое...
– Увянь, – так же мысленно посоветовал Гимир. – На то они и ученики, младшие всегда встаю первыми.
– Я не цветок. чтоб вянуть.
– Ну тогда...
Так и не придумав, чего неприятного пожелать духу, с которым делишь одно тело, воин поднялся и умылся в деревянном тазу холодной водой. Это окончательно прогнало сон, пригнало аппетит и выгнало из комнаты на поиски пропитания.
Хейлина же, проявившего себя с худшей – и крайне сонной – стороны, не смог поднять с постели даже уход брата. Сквозь туманные видения он все-таки чувствовал, что по комнате кто-то ходит, чем-то плещется, а потом мягко закрывает за собой дверь... о столь прозрачные намеки на то, что пора вставать, организм полуэльфа понимать отказался.
Когда же менестрель наконец полностью открыл оба глаза, темных и чуть раскосых, с ясным сознанием того, что продолжаться приступ дремоты и лени никак не может, – даже тут он не смог вылезти из-под одеяла сразу. Он сел на кровати, скрестив ноги, и попытался вспомнить, что ему снилось.
Сон никак не хотел вспоминаться, но бард готов был руку дать на отсечение, что он был приятный.
Будить остальных показалось ему невежливым, поэтому он просто стал ждать, пока они встанут сами. Главным было не заснуть снова.

[Reylan >>>]

Рейлан не спала. Проснулась она примерно тогда, когда Гимир начал ходить по комнате и плескаться в умывальнике. Зимняя совсем уж было собралась сообщить ему что-нибудь любезное в благодарность за произведенный шум, но, к своему удивлению, не успела придумать ничего достойного раньше, чем воин покинул комнату. Девушка еще немного полежала с закрытыми глазами, но затем все же откинула одеяло и села на постели.
– Ага! – торжественно сказал Хейлин, дождавшийся хоть чьего-то пробуждения. – Доброе... что-нибудь!
Хорн крайне обиженно промычал что-то со своей кровати – видимо, будь его воля, он и вовсе бы не пробуждался, но звонкий голос эльфа грубо нарушил его планы.
Рейлан покосилась на Хейлина и вместо приветствия сообщила:
– В тазу есть вода, но мы опоздали: там уже прополаскался твой брат. Насколько мне известно, вчера он не мылся.
Менестрель весело хмыкнул, но тут же спохватился:
– Ну-ну, не стоит его винить за это. Умоемся на кухне. Как спалось?
Зимняя глянула на него с подозрением: с чего бы ему интересоваться такими вопросами?
– Доводилось мне спать на кроватях получше, – холодно сообщила она, потом окинула взглядом комнату и добавила уже мягче: – Но в целом тут... неплохо.
На самом деле, она действительно хорошо выспалась. После отдыха на земле в спальных мешках эта комната и постель могли показаться пределом мечтаний, и Рейлан подумала, что зря отозвалась пренебрежительно о приютившем их доме. А еще она подумала, что раньше подобные мысли не приходили ей в голову.
– Да после наших походных условий – мы тут как в королевском дворце! Впрочем... я во дворцах редко бывал и надолго там не задерживался, и едва ли могу судить верно... но все-таки я предпочел бы просыпаться под солнцем, а не под крышей.
Эльф наконец выбрался из-под одеяла, натянул штаны и рубаху с расшитыми рукавами... и когда его пальцы скользнули по фигурным стежкам – лиственному орнаменту – он почему-то нахмурился и помрачнел.
Эту рубашку кто-то ему подарил. Кто-то расшил, своими руками. А вот кто именно – Хейлин вдруг не смог вспомнить, и это почему-то обеспокоило его. Ненадолго, впрочем.
– Хорн, вставай, петухи пропели, – он подтолкнул в бок Лепящего, что только-только протер глаза.
– Кто-кто пропел?.. – удивился тот, нашаривая на спинке стула позади кровати собственные вещи.

[Хелькэ >>>]

Менестрель вздохнул и снова повернулся к зимней:
– Нам, наверное, подождать тебя снаружи, пока ты переоденешься?
Рейлан кивнула и не удержалась от реплики:
– Сегодня ты более догадлив, чем вчера.
– Еще скажи, – Хейлин сделал большие глаза, – что ты на меня сердишься! – впрочем, тут же лицо его изменилось с искренне невинного на обеспокоенное, и он уточнил: – А ты на меня сердишься?
Рейлан нахмурилась:
– Нет. Пока, – и выразительно перевела взгляд с Хейлина на Хорна, а затем на дверь.
– О, – сказал догадливый эльф и скрылся в коридоре первым. Хорн, одеваясь на ходу, выскочил следом за ним – ему совершенно не нравилась перспектива вызвать раздражение зимней (примороженного к земле Гимира он до сих пор вспоминал с содроганием).
Оставшись одна, зимняя выбралась из кровати и принялась одеваться. Застегнувшись и расчесав чистые, приятно пахнущие какими-то местными травами волосы, она тоже покинула комнату, направившись в сторону кухни – умываться. Хейлин и Хорн были уже там – полуэльф сидел на краешке стола, болтая ногами, а Лепящий, очевидно, только что умывшись, вытирал лицо расшитым полотенцем.
Рейлан проследовала к бадье с водой и подозрительно пригляделась к содержимому – а ну как кто-нибудь уже и там поплескался. С ногами. Вода показалась достаточно чистой и зимняя, зачерпнув немного лежащим здесь же ковшом принялась умываться.
Гимир появился в дверях, что-то дожевывая.
– Скоро будет завтрак! – возвестил он.
Зимняя обернулась и полюбопытствовала.
– Я так понимаю, для тебя это будет уже второй завтрак?
– Разве это завтрак, – махнул рукой белобрысый. Энтузиазм с лица явно испарился. – Так, мелочи.
Рейлан не стала продолжать дискуссию с воином. Закончив умываться, она вытерла лицо и обратилась уже к Хейлину:
– Когда-то... кажется, очень давно... я даже сейчас не вспомню подробностей, но точно помню, что было, – Рейлан поморщилась, точно действительно пыталась припомнить что-то, – В общем, я могла бы поймать нам птицу при помощи магии холода. Вот только потом ее придется долго размораживать. А ты с помощью магии огня можешь поймать какую-нибудь дичь? Желательно так, чтоб она как раз приготовилась, а не сгорела.

[higf >>>]

– Поймать с помощью огня? – бард озадаченно почесал кончик носа. – Наверное, нет. А вот если попробовать – воздухом... Я, если честно, так никогда не пробовал, но думаю, получилось бы. А вот кулинар из меня всегда был неважный. Слишком большой риск получить хорошо прожаренный кусок угля вместо ужина, – он развел руками, мол, что есть, то есть.
– Надо будет попробовать. Объединенными усилиями, – предложила Рейлан, – когда покинем это гостеприимное... гм... дерево. Как же я скучаю по мясу!
Гимир промолчал. Очень красноречиво.
– А я, – промолвил более возвышенный Хейлин, – скучаю по солнцу. Рассвет, красящий верхушки деревьев, блики на воде... Вот чего мне не хватает. Я надеюсь, мы скоро вылезем из-под земли. Так и чувствую, как она вся давит мне на плечи.
– Но сперва все-таки завтрак, – припечатала Рейлан.

Из подземной деревни они вышли, снабженные новым запасом провианта, мяса среди которого, естественно, не было. Указанный коридор почти в точности походил на тот, которым четверка (или пятерка, если считать Кэллара) пришла сюда. Из всех больше всех рад удалению был жрец, который у садоводов чувствовал себя больным, а сейчас приходил в себя.
– Это было слишком светлое место, – немногословно пояснил он Гимиру.
Через некоторое время коридор начал меняться в обратную сторону, становиться земляным, и вот впереди уже появился дневной свет.
Рейлан приложила ладонь ко лбу, прищурилась и невольно прибавила шаг. Как ни странно, ей хотелось выйти под открытое небо.
– Наконец-то! – радости Хейлина не было пределов, словно он не на свет выбрался, а давно потерянного брата обрел (впрочем, он не мог припомнить, чтобы при запоздалом знакомстве с Гимиром на самом деле радовался так уж сильно). – Эти ребята, конечно, довольно гостеприимны для жителей подземного царства... но все-таки чего-то там не хватает.
Раскосые темные глаза полуэльфа довольно щурились.
– Там не хватает хорошо прожаренного бифштекса, – согласилась Рейлан.
– Как минимум четырех хорошо прожаренных бифштексов, – уточнил Гимир.
– О боги, – из груди Хейлина вырвался тяжелый вздох, – почему вы мыслите так узко?! Разве бифштексы могут составить земное счастье?
Хорн позади недоуменно хмыкнул. Он твердо знал, что каждому свое. Почему бы у кого-то этим "своим" и не быть бифштексам?..
– Почему это узко? – удивился белобрысый. – Ежели ты про солнце, то я ему тоже рад. Но солнце у нас уже есть, а вот бифштексов все еще не хватает. Знаешь, как жрец просил просветления? Я даже не помню, какого бога – эту историю в разных вариантах пересказывают.
Солнечный полуэльф потер руки:
– Наконец-то, – с восторгом заявил он, – я услышу, как ты рассказываешь какое-то предание. С радостью послушал, как бы ты воспел эту легенду... – он оценивающе глянул на брата, – но это я хватил через край. Так что там этот жрец?

[Reylan >>>]

– Кажется, он служил кому-то из позаумнее, явно не богу войны, – припомнил старший. – Ну и молился в он храме, поклоны бил, только что не лбом о камень стучал. Пошли, мол, мой бог, мне веры и духовного просветления, дабы постичь... что-то там. Слышит – а рядом кто-то другой громко молится, мешает. Оглянулся – наемник. Знаешь, говорит, бог, я тебя плохо знаю, но нужных храмов тут нет. Я тут в чашу для подношений монетку кинул, больше нету. А ты мне пошли хорошую выпивку и ночлег, что тебе стоит? Ну жрец наш, конечно, разозлился – разве, говорит, бога моего просят о нескольких бутылках вина? Я вот... А наемник отвечает: да слышал твои молитвы. Каждый просит, чего ему не хватает. Тебе, видать, веры, а у меня с ней все в порядке, мне бы выпить!
– Какие вы, люди, корыстные, – задумчиво пробормотала Рейлан, – Лишь бы чего у бога выклянчить.
Разговоры о божествах и храмах снова пробудили в ней неясное беспокойство. Она уже знала, что это касается какого-то кусочка ее прошлого, который у нее, не спросясь, взяли в залог в этой нелепой игре.
Хейлин рассмеялся негромко – не то над самой историей, не то над словами зимней.
– То-то удивился, наверное, этот жрец, бедняга, – полуэльф покачал головой, улыбаясь.
– Странный какой-то бог этот, – задумчиво пробормотал Хорн, скорее себе под нос, чем желая обсудить это со всеми остальными. – И веры у него просят, и выпивки...
– А чего тут странного? – не понял Гимир.
– Я ведь привык к тому, – стал объяснять Лепящий, – что каждый бог, он покровительствует чему-то одному. И что не следовало бы просить у одного бога то, что по закону и праву дает на самом деле другой... Во всяком случае, так мне рассказывали – после Принесения Даров с богами все стало по-другому. Ну да вы вроде это тоже слыхали.
– У вас вообще с богами странно, – отозвался светловолосый. – А что у кого просят... Это тебе бы со жрецами нашими поговорить, да их тут нет. Я в богах не силен.
– А пусть твой сосед расскажет о своем божестве? – предложила Рейлан без тени насмешки или ехидства, казалось, ей и правда было интересно, – Кому он служит?

[Барон Суббота >>>]

Их разговор прервало возвращение брата Поля, который, подходя, развел руками.
– Я боюсь, что Маэджана не захочет последовать за нами.
В голосе звучала грусть. Новость заставила загорянку ненадолго вспомнить о воровке, которую хотелось просто вышвырнуть прочь из своей жизни.
– Но тогда она потеряет душу, – по-своему истолковала Вхен слова клыкастого. Как бы ни отвратительна иногда была Маэджана, просто закрыть глаза на подобное не получалось.
Француз беспомощно пожал плечами.
– Я пытался ее убедить.
– Она поняла, что совершила нечто, после чего не стоит жить? – охотница попыталась угадать причину, способную побудить вот так просто расстаться с расудком и душой.
– По-моему... – священник попробовал одновременно и понять самому, и подобрать слова, – она обижена. Я не знаю, как назвать это иначе.
– Обижена? – изумлённо повторила Вхен и замолчала на какое-то время, обдумывая услышанное. Человек, способный из-за обиды вот так просто отказаться жить? Да ещё и обижаться на то, что люди, которых Маэджана сама старательно изводила с момента знакомства, озвучили своё отношение к её поведению? Ну, может излишне резко... Слишком...
На этом месте мысль упрямо спотыкалась. Загорянка со стыдом вспоминала собственную вспышку ярости и стрелу, лишь чудом не лишившую воровку жизни. Да, Маэджана, конечно же, заслужила наказание, но оно никак не равноценно смерти. И то, что другая сторона ссоры была не права, не оправдывает её, Вхен, несовершенство.
– Если я попрошу прощения, – не без труда выговорила она, – Маэджана согласится продолжить путь?
Брат Поль посмотрел на загорянку удивленно, потом лицо озарилось, и он с благодарностью поднял глаза к чужому, но все-таки небу.
– Это будет истинно христианский поступок! – заверил он, даже не помышляя о том, что для кого-то это может не быть похвалой. – Я не провидец, но не знаю лучшего средства, Азра!
Восторга священнослужителя охотница не разделяла. Недолгое, но насыщенное знакомство с Маэджаной подсказывало, что вряд ли та станет более приятным спутником. Да и представить, что сотворит она сама, если воровка ещё и посмеётся над её словами, она не могла. Хотелось думать, что разум не оставит её. Собравшись с духом, девушка протянула священнику лук, колчан и, подумав, передала ещё и нож. Вдруг острый язык воровки вновь сумеет ужалить её в больное?
– Я попытаюсь, – пообещала Вхен и направилась к Маэджане.

[Reylan >>>]

Пару секунд спустя за спиной охотницы выросла долговязая фигура эльфа. Сорока молча следовал за ней, забросив Дракона в ножнах, против обыкновения, на плечо.
– Я не должна была стрелять в вас, – выдавила из себя загорянка, подойдя к сидящей воровке. – Простите.
Маэджана внимательно поглядела на подошедшую загорянку снизу вверх, выпустила кольцо дыма и глубокомысленно изрекла:
– Угу.
В первое мгновение в охотнице всколыхнулась злость. Маэджана ведь сама виновата в произошедшем! Её поступки требовали наказания! После всех слов, что были сказаны в её, Вхен, сторону, после её извинений, эта... эта... Поиск подходящего эпитета позволил загорянке чуть остыть и взять себя в руки. В конце концов, она делает это для себя, а не для Маэджаны. И не стоит ждать её благодарности.
– Когда вы будете готовы отправиться в путь? – уже спокойно поинтересовалась у воровки Вхен.
– В следующий раз можно попытаться зарезать, – весьма флегматично предложила воровка, игнорируя вопрос, – Вообще-то довольно эффективно, если подходить со знанием дела.
– Я не буду причинять вам вреда, – подумав, пообещала охотница. Поразмыслив ещё, она добавила: – Во всяком случае не нападу. Это было не правильно. Простите.
Маэджана вновь затянулась и медленно выпустила дым через нос. Последние слова Азры так и подмывали поинтересоваться, что именно совершит охотница вместо нападения. По мнению воровки, вариантов было предостаточно. Однако она промолчала и поднялась.
– Договорились, – лаконично произнесла она.
Загорянка нашла в себе силы на вежливый поклон и молча направилась к ожидающим их спутникам. Сорока так и не проронил ни слова. Лишь кивнул, когда разговор закончился. Вхен приняла своё оружие из рук священнослужителя и коротко поблагодарила его. Тот избавился от своего груза с искренним облегчением.
– Мне сложно держать эти вещи, – произнес он.
– Оружие не несёт с собой зла, – тихо возразила загорянка, забрасывая лук за плечо. – Им с равным успехом можно убить, защитить, или вовсе оставить без дела. Зло несут люди.
– И все же оно создается именно для того, чтоб причинять вред созданиям Божьим, – заметил брат Поль. – Пусть ради защиты.
Загорянка даже отвлеклась от мрачных мыслей, так её удивили слова священнослужителя. Она бросила подозрительный взгляд сначала на колчан, что ещё держала в руках, а затем на француза.
– Но вы ведь едите зверей, подстреленных из лука, – непонимающе напомнила юная охотница. – Лук создавался для охоты.
– А мечи – тоже? – кивнул француз на оружие эльфа.
– Я не давала вам меча, – с некоторым недоумением напомнила загорянка.
Священник решил, что наступил момент, когда самым мудрым будет промолчать.

[Aertan >>>]

Равнина менялась мало. Они останавливались перекусить, и все же, кроме голода, ничто не отмечало изменений времени, и потому вечер стал неожиданностью. Дневной свет тускнел, как угасающий факел, и скоро весь должен был изойти дымкой сумерек.
Впрочем, с приближающейся ночью изменилось еще кое-что. Бесплодная равнина превращалась в поросшую мягкой и высокой травой степь, а впереди обманкой, почти неразличимая в предночье, мерещилась очередная пелена, разделявшая этот мир на квадраты.
Маэджана сохраняла молчание, не вступая в беседы со своими спутниками, а когда шли, держалась на некотором расстоянии. Кто как, а Вхен принимала это за благо. Лучше уж пусть не открывает рта, чем опять пытается уколоть спутников злыми, полными яда словами. Сама загорянка тоже помалкивала. Внешне. Внутренне же она вела неторопливый размеренный монолог, обращённый к небесному светилу. Дитя, пусть и не самое достойное, описывало своему небесному отцу то, что грузом лежало на сердце и не давало покоя. По мере того, как переживания облекались в слова, выражение лица загорянки чуть менялось. Жёсткие грубоватые черты разглаживались, во взгляд постепенно возвращались спокойствие и безмятежность, будто бы она поняла что-то новое.
Гарэлю явно полегчало. Он снова начал оглядываться по сторонам и перестал поминутно терзать рукоять Дракона пальцами. Лицо эльфа так же почти вернуло себе прежний цвет, а в глазах... нет, вот глаза так и не зажглись прежними искрами, но и бездонными безнадёжными омутами всё же больше не смотрели.
Священник, который некоторое время избегал общества Сороки, нашел в себе силы приблизиться.
– Вам легче, брат Гарэль?
– Мне легче, брат Поль, – кивнул эльф. – Могу я задать вопрос... осмелюсь спросить?
– Конечно! – не раздумывая, ответил француз.
– Почему у вас думают, что оружие создаётся для уничтожения созданий... ну, того, кто сотворил ваш мир? – любопытство всё же прозвучало в его голосе. Слабо, неуверенно, но вполне себе явно.

[higf >>>]

– А как же иначе? – отразилось эхом столь же явное удивление в голосе француза. – Допустим, что-то служит для добычи пищи или защиты от диких зверей, но остальное?.. Да, топором можно валить лес. Но разве не главное предназначение боевой секиры – кромсать людей?!
– А как насчет демонов? – неожиданно встряла Маэджана, – Если представить, что предназначение боевой секиры – кромсать демонов?
– Маэджана-ванье меня опередила, осмелюсь доложить, – чуть улыбнулся Сорока и похлопал по рукояти меча. – Вот он был рождён, чтобы хранить мир и сражаться с Тварями.
Брат Поль задумался, и довольно-таки надолго. Он некоторое время молча перебирал ногами, стараясь не отставать, и пару раз чуть не споткнулся. Когда священник задумывался, он нередко поднимал глаза вверх, будто надеясь увидеть написанный в небесах ответ.
– Вы правы, – признал он наконец. – И все же это скорее исключение, чем правило. Как среди людей редко встречаются святые, чистые душой, так и среди оружия, особенно боевого – редкость клинки, что не предназначены для убийства детей Божьих.
– Как раз наоборот, брат Поль. Я прожил... немного больше, чем вы, но лишь один раз видел клинок созданный именно для того, чтобы убивать, – Гарэль немного передёрнулся. – Никакой любви к своему созданию, никакой надежды на защиту, ничего, кроме разрушения. Это было страшное зрелище, брат мой, осмелюсь доложить.
– Вы говорите о каком-то особенном, магическом клинке? Расскажите. Но я, – священник сделал ударение на этом слове, – имел в виду нечто другое. Обычный меч или топор или копье самого обычного солдата, каких много. Для чего он?
– Он не был напоен магией. Просто кузнец делал его, чтобы убить другого человека. Он создал совершенного металлического убийцу. Остальные же создаются для разного. Для защиты, например. Чаще всего – от собственного страха. Не путай, брат то, для чего создаётся клинок и то, как его используют потом.

[Барон Суббота >>>]

– Это ты путаешь, брат, – горячо возразил священник. – Когда кузнец кует клинок – он знает, что человек может поднять его на человека, и что в этом его главное предназначение. Пусть даже защищая свой дом. Но все же точат лезвие так, чтобы им удобнее было разрубить человека. И тот, кто вешает оружие на пояс, даже если считает, что носит его только для вида, в глубине души знает, что может наступить день и час, когда он ударит, и ударит не зверя – для этого куда удобнее лук или рогатина... Некоторые гонят прочь от себя такие мысли – и все же они знают, зачем нужно боевое оружие!
Речь священника становилась все более быстрой и страстной, под конец даже чуть сбивчивой.
Слушая этот спор, Маэджана только хлопала глазами. Когда же образовалась пауза, она снова подала голос.
– И все же... эти миры так устроены. Нужно уметь защитить себя. Вы не измените существующее положение вещей, отказавшись от оружия. Вас просто убьют.
Удивительное дело, но Вхен была согласна с Маэджаной. Уникальное, возможно даже эпохальное событие, однако, прошло незамеченным. Выражать своё мнение вслух загорянка не захотела.
– Мы, кажется, уже говорили сегодня о том, что у каждого свое предназначение, – мягко улыбнулся священник. – Бог в своей мудрости создал людей разными, чтобы они помогали друг другу.
– А что же насчёт твоего тела, осмелюсь спросить? – Сороку как-то болезненно увлекала тема этого разговора. Он не спорил и не доказывал, но что-то в аргументах брата Поля было такое, что убаюкивало тьму внутри эльфа, как сытого зверя. – Оно тоже создано для... многого.
– Как и разум. И жизни не хватит, если пытаться успеть все. По крайней мере, если тебе отпущено ее меньше века, – в улыбке, адресованной эльфу, не было зависти.
– Но ужели ты не хочешь знать и уметь большего, осмелюсь спросить? Ужели это плохо?
– Ничему нельзя научиться, не прилагая сил и времени – так повелел Господь. А это отвлечет меня от моего пути, от того, чего просит моя душа.
За разговором они и не заметили, как граница придвинулась вплотную – будто это равнина ползла навстречу, а не они шли. В темноте они едва не провалились в границу. Именно так – пленка, разделявшая квадраты, висела над глубоким рвом или канавой – дна в темноте не было видно вовсе, а в ширину, насколько позволяло разглядеть слабое призрачное мерцание, там было шагов десять-пятнадцать.
Брат Поль с испуганным восклицанием отступил назад, и только огромная кошка бесстрашно замерла на самом краю.

[Reylan >>>]

Сорока же, по-птичьи склонив голову на бок, шагнул вперёд. Так, что его пальцы от бездны отделяло лишь пара волосков.
– Хей-най, – оценил эльф. – Глубоко. И перепрыгнуть трудно будет. Хотя, если сделать шест... брат, ты когда-нибудь прыгал с шестом? Нет? А ты, Азра-ванье?
Загорянка лишь молча покачала головой. Ей, конечно, доводилось перепрыгивать через овраги и мелкие горные речушки, но не расстояние в несколько раз превышающее её рост. А чем удобней прыгать, волоча с собой шест и вовсе не ясно.
– Учить вас – долго выйдет, осмелюсь доложить, – вздохнул эльф. – Есть у кого-нибудь предложения? Ну, или хотя бы верёвка?
Кто же, путешествуя по лесу и горам, не носит с собой верёвки? Вдруг понадобится спуститься с излишне крутого склона, или стреножить пойменного зверя, подвесить тушу на дерево. Мало ли где пригождается такая простая и незаменимая вещь? Подивившись странному вопросу, подразумевающему под собой очевидный ответ, Вхен полезла в сумку, извлекла оттуда небольшой моток прочной верёвки локтей тридцать в длину и протянула эльфу.
– Спасибо! – просиял тот, принимая вещь. – Только...
Его взгляд упал на лук загорянки.
– Только, кажется, ты с ней лучше управишься. Азра-ванье, ты сможешь метнуть туда стрелу, к которой будет привязана верёвка?
Охотница с сомнением посмотрела сперва на верёвку, а потом на лук. Это ведь не невесомая волшебная шелковая нить, которую сказочный герой крепил к стреле. Да и лук у неё совершенно обыкновенный, даже не мужской. Хватит ли мощи добросить отяжелевшую стрелу? Хватит ли длины верёвки?
– Я попробую, – пообещала загорянка. Она замялась, не решаясь выразить сомнение. – Но... чем это поможет? Стрела не засядет достаточно прочно, чтобы верёвка выдержала хоть кого-то.
– Ты будешь удивлена, Азра-ванье, – загадочно пообещал Сорока.
Та едва заметно пожала плечами и начала прилаживать верёвку к наконечнику стрелы. Старший мудрее и опытней, ему видней что делать.
Сорока, тем временем, обнажил Дракона и с размаху вогнал его в землю по самую рукоять.
– Ну, друг, не подведи! – сказал эльф и быстро приладил другой конец верёвки к рукояти меча. – Азра-ванье, как только будешь готова – стреляй, осмелюсь попросить.
– Можно я буду молиться Господу за ваш успех, брат Гарэль? – спросил священник. – Надеюсь, это не противоречит тому, что вы делаете?

[higf >>>]

Первый выстрел оказался не слишком удачным. Отяжелевшая и потерявшая баланс стрела прошла ниже, чем требовалось, и вонзилась бы в стену оврага, если бы хватило длины верёвки. Вытянув стрелу обратно, охотница попыталась снова. На этот раз она попала выше, но наконечник чиркнул о скрывающийся в толще земли камень, и стрела повисла, что называется, на честном слове. К третьей попытке Вхен готовилась куда дольше. Оттянула тетиву что было сил, и метнула стрелу именно туда, куда целилась. Та плотно засела в вязкой глинистой почве, растянув верёвку подвесным мостом. Для какой-нибудь белочки, но никак не для человека.
– С удовольствием посмотрю, как вы будете перебираться, – хмыкнула Маэджана, глядя на веревку, – Кто первый будет изображать канатоходца?
Сорока не ответил: просто глубоко вдохнул, осторожно поставил ногу на натянутую верёвку... и встал на ней, как на прочном, пусть даже очень узком мосту.
– Мы на самом деле очень лёгкие, – засмеялся эльф, старательно размахивая руками для баланса. – А вот ножны тянут. Азра-ванье, лови, осмелюсь попросить!
И одежда славного меча полетела в сторону загорянки. Та была так потрясена невиданным зрелищем, что заметила ножны лишь в тот момент, когда те треснули ей по лбу. Сие событие заставило охотницу закрыть распахнутый от изумления рот. Потерев ушибленное место, она подобрала доверенное имущество старшего и бросила короткий взгляд на Маэджану. Не посмеётся ли над её неудачей?
– Если ты сочтешь, что все еще слишком тяжелый, я готова поймать твои штаны! – крикнула вслед эльфу воровка.
Сорока, тем временем, заливисто хохоча, изгибаясь в разные стороны и размахивая руками на зависть любой ветряной мельнице, пошёл над обрывом.
И, казалось, махал руками так быстро, что вызвал ветер. Короткий порыв взвился из пропасти, цепляясь за ноги, приникая к спине, пытаясь столкнуть. Потом – с другой стороны. Одновременно – но это видел только Гарэль – перед его глазами замелькали цветные пятна и клочья тумана, лишая возможности сколько-нибудь отчетливо различать окружающее.
– Хей-най! – то ли восхитился, то ли возмутился эльф. – Хееей-нааааай!

[Барон Суббота >>>]

Держать равновесие было всё труднее, но пока он справлялся. Сорока закрыл глаза и сконцентрировался, сфокусировал внимание на тонкой линии, по которой было нужной пройти. Сделал шаг. Ещё один. И ещё. Всё время приходилось учитывать ветер, но после некоторого привыкания, он стал даже помогать, придерживать в опасные моменты.
Внезапный порыв справа надавил стеной, мягко и быстро, словно удар огромной подушкой.
И Сорока не удержался – качнулся в сторону слишком сильно, потерял равновесие....
Каким чудом эльф успел нагнуться вперёд и вцепиться в верёвку руками – непонятно. Тем не менее, Гарэль таки смог повиснуть, и его вес она всё ещё не замечала.
– Да кто же меня тут не пускает?! – вслух возмутился эльф.
Ответа он, естественно, не получил, если не считать таковым громкий вскрик брата Поля – впрочем, он тут же возобновил молитву.
"...Ангела хранителя и наставника пошли, сохраняющего и избавляющего их от всякого злого действия видимых и невидимых врагов, и наставляющего к исполнению заповедей Твоих..."
Загорянка не молилась, во всяком случае вслух. Только не сводя глаз следила за путешествием Старшего. То ли была уверена, что тот справится, то ли не хотела отвлекать.
Сорока медленно подтянулся. Чуть раскачался, закинул одну ногу на верёвку, вторую, обрёл равновесие и очень-очень осторожно выпрямился, разведя руки для лучшей усточивости. Из десяти шагов ему осталось сделать пять. Их он прошёл очень, очень осторожно и сосредоточенно. Как только нога эльфа коснулась земли, он тут же выдернул стрелу и принялся обвязываться верёвкой от пояса и выше. После этого Гарэль отошёл от края настолько, насколько отпустила верёвка, и изо всех сил упёрся ногами.
– Беритесь руками и по одному! – прокричал он остальным. – Мы с Драконом удееержим!
Брат Поль побледнел и с ужасом отступил на шаг.
– Вы не верите, что ваш бог не оставит вас? – тихо спросила его подошедшая сзади Маэджана.
– Может быть, и оставит, если я согрешил, – пробормотал священник. – Да, я верю. Верю... Но это не мешает бояться... Человек есть сосуд слабостей и греха.
– А вы согрешили? – поинтересовалась воровка.

[Aertan >>>]

– Мы все грешны, без исключения, кроме Господа и ангелов его. Делами своими или бездействием, намерениями или помыслами...
– Давайте быстрее, осмелюсь попросииить! – долетело с той стороны.
Традиционно молчащая загорянка решилась первой. Сунула ножны и колчан в сумку, закрепила ту на спине рядом с луком и с сомнением оглянулась на брата Поля и кошку, независимо устроившуюся неподалёку. Она сама, да и Маэджана, были достаточно лёгкими, молодыми и сильными. А как будет перебираться служитель неведомого бога? Но, так или иначе, она не могла ему ничем помочь.
– Простите, что мы без дозволения, но нам очень нужно перебраться, – тихо, чтобы не услышали остальные, обратилась Вхен к неведомому хозяину ветра, несомненно кроющемуся в глубине. Не то чтобы она надеялась, что это чему-то поможет. Просто так требовали традиции её народа.
Подёргав верёвку, проверяя прочность и натяжение, охотница начала переправляться. В её движениях угадывалась определённая сноровка, но до грации эльфа было так же далеко, как лисе до птицы.
А тот стоял на другом берегу, уперевшись ногами и сжав зубы. Ветер трепал волосы и одежду Гарэля, но тот стоял неподвижно, не отрывая взгляда от загорянки. Будто держал.
Ветер, было притихший, задул снова, расставляя силки – и у загорянки тоже помутилось в глазах. К счастью, в её положении это мало что меняло. Уцепившись за верёвку руками и перекрещенными ногами, она методично передвигалась в единственно возможном направлении. Видеть верёвку и небо было совсем не обязательно, а потому охотница просто зажмурилась. И потому она сама не заметила, как достигла противоположного края, и только толкнувшись пару раз, поняла, что это уже не ветер, а нечто куда более плотное. Оставались еще Маэджана, француз и кошка-снежная.
Молча наблюдавшая за перемещением загорянки Маэджана скосила глаза на брата Поля и предложила:
– Лезьте первым. Не хочу, чтоб вы отсюда таращились на мою задницу.

[Reylan >>>]

Будь француз на своей родине священником при дворе – он, возможно, обиделся бы. Но сейчас просто вспомнил своих деревенских прихожан – в конце концов, разве могла воровка при ее образе жизни уйти далеко от крестьян...
Это было даже не столько мыслью, сколько ощущением, тут же вытесненным близостью обрыва. Капли холодного пота проступили на лбу, когда он приблизился и посмотрел вниз. Ничего не увидел, и воображение само дорисовал острые-острые камни... А возможно, там таятся жуткие существа...
– Вручаю судьбы смиренного раба в руки твои, Господи... – пробормотал священник и, сев на край, вцепился обеими руками в веревку, однако медлил.
– Не бойся, брат! – закричал Гарэль с того берега. – Мы с Драконом держим крееепко!
– Вы-то да, – нашел в себе силы усмехнуться француз, и неуклюже оттолкнулся. Он не полетел на дно, как опасался сам, а повис на руках. Проблемой оказалось продвигаться. Отпустив одну из рук, чтобы перехватить ей веревку дальше вперед, он чуть не сорвался и с трудом, покачавшись, снова вцепился в их тонкий мост. Кричать не хватило дыхания. На следующий раз он просто сдвигал хватку – чуть не по одному пальцу. Так было надежнее, но пятнадцать шагов грозили превратиться в бесконечность над темной глубиной. А веревка оставалась веревкой, да и не привык священник подолгу висеть. Идти, хоть и не очень быстро, он мог целыми днями, но держаться так? Была преодолена пара шагов, а ладони уже горели и кисти затекли.
Трудно сказать, насколько хорошо другие члены отряда могли видеть детали его продвижения в скупо отмеренном свете, похожем на звездный. Брат Поль об этом не думал
– Давай, брат, потихоньку, осторожно, – подбадривал со своей позиции Гарэль, очень стараясь не качать верёвку. Священник был тяжелее девушек, и держать его было куда труднее. – Зацепись ногами, если можешь! Ты прошёл почти половину, осмелюсь доложить!
– Ногами... – прокряхтел брат Поль, который видел, как двигались сперва Сорока, потом Азра и счел их способы для себя неприемлемыми, – я скорее упаду! Ох...

[higf >>>]

Загорянка, понимая, что ничем не может помочь священнику, просто достала колчан из сумки, повесила его за спину и взяла лук наизготовку, внимательно поглядывая по сторонам. Во всяком случае она проследит за тем, чтобы никто с этой стороны не помешает спутникам.
Маэджана наблюдала молча, не подбадривая брата Поля, но и не отпуская своих привычных комментариев, что, учитывая ситуацию, и так можно было счесть своеобразной готовностью помочь. Или хотя бы не мешать.
– Боже, помоги мне, – прошептал священник. – Молю тебя, единого и всеблагого, иначе сил моих не хватит терпеть и отпущу веревку! На всё воля твоя.
Однако непохоже было, что Бог брата Поля решил перенести его на другой берег – и все же француз медленно, но продвигался к цели, и даже перестал стонать. Наконец она оказался почти у самой стены, в паре шагов от эльфа.
– Не поможешь ли, брат Гарэль?
Следившая за переправой самым краем глаза Вхен с сомнением посмотрела на старшего. То, что он всё это время умудрялся держать верёвку, было совершеннейшим чудом, а пытаться при этом ещё и помочь выбраться...
– Держитесь, – смуглая рука протянулась к священнику. Оставалось надеяться, что он не решит повиснуть на ней всем своим весом.
Брат Поль дернулся вперед, протянул раскрытую ладонь, однако его тут же потянуло вниз, и он отчаянно взмахнул пятерней, будто крылом. В том, что довольно ловкая охотница успела поймать руку священника, не было ничего особенного. Удивительным было то, что она умудрилась удержать её и не сверзиться к неизвестным хозяевам ветра. Наверное, бог брата Поля действительно пристально следил за его жизнью, сжалившись и на этот раз.
Так или иначе, раздельно или вместе, в одну руку или в две, но загорянке и Господу удалось вытащить француза – и тот мешком свалился у кромки, коротко застонав. Стон был удивленным, будто брат Поль успел забыть о боли. Разжавшаяся ладонь была прочерчена в темноте еще более темным – полосой содранной кожи, давно побагровевшей. Было чудом, что священник так долго продолжал медленно перебирать руками.
– Браво-браво! – похлопала в ладоши стоящая на той стороне Маэджана. Теперь, когда риска для жизни брата Поля больше не было, и неосторожное слово могло повредить лишь чьему-то самолюбию, воровка наконец позволила себе высказаться: – Прекрасно! Немного тренировок и можете наниматься в бродячий цирк.