Властитель Норвегии. Плач по свободе, Сага о Северных Землях - 5

[Барон Суббота >>>]

Битва
Вверх взметнулись щиты, принимая удар на себя, и дробно застучала по ним смерть на острых наконечниках, вонзаясь, прорываясь глубже, ища податливую плоть, укрывшуюся за деревянной толщей - и не находя. Стук был разочарованным, грустным, но сразу за ним послышался свист новых стрел - разве оставит вас кто-нибудь, свейские воины? Разве позволят вам и дальше идти вперед, врываясь ножом в строй норвежцев?
Не позволим, решил Сигтрюгг, вновь натягивая тетиву. Разметаем по равнине, рассеем, разобьем, но не уступим.
Они оба здесь были, братья Вебьернссоны, но не плечом к плечу, как привыкли прежде, а порознь - Халльвард где-то там, с дружиною, близ конунга Харальда (быть ему скоро величайшим из конунгов!), а Сигтрюгг, делая лучшее из того, что умеет, здесь, с луком наготове, с полным... нет, уже не столь полным колчаном стрел, отправляет в полет одну маленькую смерть за другой, надеясь, что каждая из них найдет себе по душе какого-нибудь свея.
- Поднести лучникам ещё стрел, - распорядился Гутхорм, прикидывая, скороли опустеют колчаны. - И выводите ополчение!
Нестройно потянулись из-за спин лучников ряды ополченцев, обходя стрелков, да готовясь ударить. Явно не торопились бонды вооружённые, видя, что метут железной метлой с неба стрелки, не разбирая своих и чужих, а даны с вендами...
А даны с вендами гибли. Падали от ударов свейских воинов, бестолково гибли от случайных стрел, но не бежали, сжав зубы и, казалось, врастая в землю. Суровые и умелые воины, они были готовы умереть, но только не в одиночестве! И пал Горм, покрыв себя славой и выщербив меч о доспехи свеев, и не осталось почти вендов, на коих пришёлся основной удар. Умирали наёмники Харальда, размен в его большой игре.
...Это было только начало, Эйрик чувствовал. Уже которая битва на его памяти, сколько их было в прошлом, далеком и не столь далеком, но этот противник был сильнее прочих. При всей его юности, и от этого становилось не по себе - неужели и правда так благоволят к нему боги? Мальчишка, уже стяжавший такую великую славу, что появляются сейчас, на взмахе меча, сомнения - возможна ли сегодня его, Эйрикова, победа?
Пусть невозможна, но они не повернут. Это трусы сдаются, бегут, гибнут под копытами и отправляются в Хель, а если ему и его людям суждено будет погибнуть, их встретят шлемоблещущие валькирии, уже там, а не здесь, и проводят в Вальхаллу - пировать и ждать единственного конца, последней, настоящей битвы. А пока - со свистом будут рассекать воздух копья, с лязгом будут топоры рассекать норвежские кольчуги, с криком боли будут падать наземь сраженные Харальдовы люди, с криком - радостным! - будут уходить и свеи, непременно унося с собой хоть одного врага... Слава тебе, Один, слава тебе, Тор!
- Даны почти закончились, дядя, - Харальд нехорошо усмехнулся. - Пустим под нож бондов?
- Пустим, племянник, - ответил ярл, - А вообще, они уж и сами дошли!
Воины Эйрика действительно уже почти прорубились сквозь передовые отряды, устремились к лучникам, коих ненавидели уже больше всего в Мидгарде, и...увязли в нестройном ряду вооружённых бондов, как кулак увязает в грязи. Ещё одна волна стрел рухнула сверху.
Взметнуть щиты вверх успели немногие, и часть их тут же была сражена ударами мечей выросшей впереди пехоты. Кольчуги и шлемы защитили кого-то, кого-то - не защитили, некоторые из норвежцев также упали, убитые стрелами соратников, пущенными не столь умелой рукой...
Когда-то давно, вспомнил Халльвард, еще до того, как отец взял их с Сигтрюггом на битву, ставшую для отца последней,он верил - в битвах есть красота, дикая и необузданная, смешанная с яростью, окропленная кровью, но все же красота. Есть она в звоне мечей, в треске пробиваемых щитов, в расколотом шлеме врага, проливающем багряное вино из грубого раскола. Есть она в громе подкованных копыт, в реве безумствующих берсерков и ульфсарков, эта странная, притягивающая красота. Но после того, как погиб отец, как они с братом принесли присягу Харальду, как обучились умению убивать сначала у Асгаута-ярла (да не опустеет чаша его в чертога Одина!), а после - у Хемунда... да, много воды утекло... после всего этого красота исчезла. Осталась злость на врага, посмевшего поднять меч, так сильно заблуждающегося в своей силе и напрасно уверенного в своей правоте - и необходимость убить его.

( С Хелькэ)

[DarkLight >>>]

Пока Харальд Косматый мечами решал спор с конунгом свейским, его «брат» Хакон Хаконсон о том ведать не ведал, проводя дни в более мирных заботах. Приехав в родимый Хладир, молодой ярл встретил там не только томящуюся в разлуке Эйсван, но и сестру по отцу. Кюна Асса, будучи снова беременна от Харальда, сделалась раздражительной и брюзгливой и прямо с порога засыпала брата вопросами вперемешку с упреками. Хитрый ум много раз выручал ярла в его недолгой пока жизни, а ладно подвешенный Локи язык помог убедить даже Асгейра. Обелив Харальда в глазах Ассы, Хакон, тем не менее, растерял то веселое настроение, с коим вернулся в родные края и сидел на пирах в свою честь мрачный, как Один на похоронах светлого Бальдра. Выход нашел Бард, заметивший кручину друга и со свойственной ему прямотой предложивший ярлу разогнать кровь охотой. А заодно и кручину нежданную из груди выгнать. Хакон на то согласился, и молодые воители пропадали в лесах Транделага добрую седмицу, разогнав дичь аш до самых границ обширных владений старого конунга. Они воротились в Хладир очень довольные собой и охотой, и, в пылу нового празднества, Хакон вспомнил вдруг о предстоящей свадьбе Барда, И, будучи разгорячен выпитым, предложил другу сопроводить его на остров Санденс, дабы проследить за тем, чтобы злокозненный отец невесты, столь расстроивший Барда в тот раз, ныне сдержал данное слово. Бард на то с радостью согласился, ибо тосковал по любимой да и с молодым транделагцем крепко сдружился за время службы Харальду. А Хакон, хоть и был хмелен изрядно, а все ж промолчал о том, что знал достоверно: викинг, посмевший расстроить Барда и рассердить конунга Харальда, уж давно мерзнет в Хель, о том позаботился сам хладирец еще до отъезда. Но тогда Хакон спрятал тело, постаравшись, чтобы бонды нашли его не сразу, а лишь тогда, когда свита агдирского конунга будет уж далеко. Да и время к мигу тому должно было окончательно спрятать следы: шел старец в хмелю по мосткам, мостки подломились… судя по всему, так и сочли, ибо не слышал Хакон от людей никаких обвинений. А Барду лишь предстояло узнать о смерти зловредного тестя и о том, что преграда на пути к его счастью более не существует.
Викинги оказались легки на подъем – а, может, это любовь погнала Барда вперед, норны лишь знают. Как бы то ни было, уже следующим утром Хакон и Бард тронулись в путь, прихватив с собою оружный отряд да Альвира-скальда, дабы суженая Барда послушала висы о его подвигах в землях Альвхеймара. Еще в дороге скальд начал сочинять вису и сказывал ее Хакону с воинами в перерывах на отдых. Альвир не любил нового ярла Транделага, не без оснований считая его повинным в том, что не судьба ему, скальду, остаться верным лишь тени Сольвейг, плачущей в Хель. Не любил, но открыто ему прекословить не мог, ибо хитрый Хакон ныне ходил в любимцах у Харальда. Да и просил его, вреде как, об услугах: сердце велит отказать, а слов не найдешь. Вот он и сказывал вису о доблести Барда, глядя на транделагца:

Конунг послушай песню
О том как пал Альвхеймар,
В ней я прославлю Барда,
Земли халейгов ярла!
Рати свои в подмогу
Из страны скал холодных
Вел он путем тюленей,
Храбрый Бард сын Брюнольва!

В распре кровопролитной
Виру взял вином битвы,
Вежи Гандальв лишился
За прошлые обиды.

Кто тут теперь посмеет
Слово изречь худое
Мол-де Бард, ярл халейгов
Не был на бранном поле....
Яства для пира вранов,
Стол для волков накрытый
Куда вернее скажут,
Каков в пляске Скёгуль витязь.

Стал полон вдов Альвхеймар,
Створки врат дома павших
Были открыты долго,
Держит свое Бард слово!

- Славно поешь, скальд, - похвалил Альвира Хакон, тряхнув волосами. – Да только вот… в том, конечно же, воля твоя, но я бы советовал приберечь титул «конунга» лишь для Харальда, не величая так всяческих самозваных властителей. И улыбнулся. Звучала та речь так, будто ярл имел в виду правителя Санденса, но ухмылка сказала, что Хакон заметил вызов скальда. И вновь нашел способ придать иной смысл словам, чтобы над Альвиром посмеяться.

(виса принадлежит Скальду)

[Тельтиар >>>]

Хардаланд.

Осень выдалась теплой, как будто даже погода благоприятствовала Харальдовым завоеваниям. Хотя, ему и лютая зима не мешала подлые удары наносить. Конунг Агдира, Кьятви Толстошеий поморщился, вспоминая известия о возвращении сына Хальвдана – боялся он, что волчонок попробует земли свои отвоевать, однако повезло, что Эйрик наступление предпринял. Быть может, так Один рассудит, что одолеет юнца свейский конунг, а если и нет – так будет Харальд ослаблен достаточно, чтобы битвы следующей не пережить.
Неспешно шли кони, Кьятви, располневший сильно за последний год, пускать их в галоп не хотел, как ни настаивали на том Сати и Хадд. Оба – жрец и ярл – поскорее желали дело завершить, да поддержкой Эйрика из Хардаланда заручиться, ведь то единственный властитель был, которого война не затронула, кто дружину могучую в целости сохранил. С его помощью, верил Кьятви, сумеют они наверняка хребет переломать Харальду.
Сам Толстошеий с неохотой в Хардаланд отправился, думалось ему, что Сульки лучше сможет расположить Эйрика, вот только конунг Рагаланда заместо себя косноязычного Сати отправил, а жрецу-теламеркцу Кьятви не доверял ни капли: мало ли, о чем он за их спинами с Эйриком договориться. По той же причине и отряд в сопровождение крупный Толстошеий собрал – по тридцать человек с каждым посланником ехали, а значило то, что у них с Сати вдвое сила больше была против теламерских ратников. Быть может, поэтому на них Хадд порой волком поглядывал.
Так они и въехали во двор конунга хардаланда, связанные лишь общей целью и взаимным недоверием. Эйрик встретил знатных гостей на крыльце, нисколько не удивившись размеру их отряда – в усадьбе хватало оружных людей, чтобы отвадить любые худые мысли.
- Приветствую тебя, славный Эйрик сын Ватнара, - первым жрец слово взял, с коня спускаясь. Не желая от него отставать в любезностях, тут же и Кьятви спешился, несколько неловко и торопливо. Один лишь Сати со спокойствием ледяным на хозяина усадьбы взирал, с коня не сходя, покуда слуги не появились, что животных к коновязи увести должны были.
- И вам здоровья доброго, гости дорогие. С чем пожаловали?
- Слово принесли от конунгов южных, конунгов свободных тебе, - Хадд отвечал, к Ватнарссону подходя.
Званию его жреческому должное отдавая, голову склонил Эйрик, произнеся уже тише:
- О чем же говорить желают конунги юга?
- О войне близкой и раздоре кровавом. Не много приятного в речах этих, но коли ныне молчать станем – так навеки умолкнуть придется. Слышал ты, конунг о Харальде Косматом да успехах его воинских?
Помрачнел, имя неприятное услышав, хардаландец:
- В дом проходите, - рукой махнул. – Не дело на улице о таком говорить.
Помнил Эйрик, как сваты приезжали от Харальда почти три года назад, когда был еще агдирец победами не прославлен. Несомненно, и сейчас сын Хальвдана поквитаться желает за отказ и обиды, послам его нанесенные, если хоть немного на предков своих похож. Слышал и о том Эйрик, что где не достигает Харальд успеха силой оружия, там хитростью и коварством берет, и многие земли уже под властью его находились – весь Север Норвегии. Потому-то и говорил жрец о конунгах свободных, что то единственные властители были, перед волчонком агдирским не склонившиеся еще. Не хотел конунг Хардаланда в распре этой участвовать, ибо лишь разорение она сулила, а не прибыток, как походы заморские, надеялся, что погибнет Харальд в сражениях бесчисленных, но нет – видимо придется с оружием зятя неудавшегося встречать. И лучше то делать будет плечом к плечу с другими конунгами, нежели оставшись в одиночестве. Эйрик не сомневался ни в доблести своих дружинников, ни в их воинском умении, ни в верности, но против Харальда, располагавшего многочисленным войском, необходимы были союзники. Несомненно, понимали то и приехавшие к нему властители.
Воины сопровождавшие гостей, остались во дворе – Эйрик велел дать им воды и хлеба с дороги, послы же проследовали в покои конунга. Хлопнул в ладоши хардаландец, прибежали слуги, да на стол угощение поставили. Хадд с благодарностью пива из кубка выпил, гостеприимство конунжие похвалив.
- Желаем мы отпор дать Харальду и земли свои оборонить от притязаний его, - жрец начал, с позволения спутников.
- Добрая то цель, - согласился Эйрик.
- Потому и узнать прибыли, будешь ли ты на нашей стороне, когда битвы час настанет.
- Буду, - не стал кривить душой конунг Хардаланда. – Причину, сдается мне, вы и сами знаете.
- Харальд клятву принес, что всю Норвегию под властью своей соберет, - со злостью бросил Сати. - Пока жив он, никому из нас покоя не будет!
Эйрик улыбнулся, горячность ярла казалась неуместной сейчас, когда они обсуждали будущее своих земель.
- У Харальда большая армия, что сможем ему противопоставить мы? – Хардаландец решил с самого начала взять инициативу в свои руки.
- Дружины Рагаланда и Теламерка, - ответил Хадд, после некоторой паузы. Властному жрецу не по нраву пришлось желание Эйрика утвердить свое главенство, однако среди них всех у хардаландца было более всего боевого опыта.
- Так же, люди в Агдире встанут на нашу сторону, - Кьятви добавил, тут же пояснив: - они уже предали Харальда раз и теперь боятся его мести.
Пересекшись с ним взглядом, жрец возвестил в голос:
- Да что там, Агдир – все земли северные мятежами вспыхнут! Везде люди злобу таят к сыну Хальвдана, только боятся, что покарает он их. Умрет щенок – вся держава его на куски развалится!
- У него сын есть, - заметил Эйрик.
- Младенец! – Сати рассмеялся. – Его права только Хакон-бастард защищать будет! Нет, не сохранится единство среди ярлов завоевателя.
Согласились остальные, что так и будет, коли падет Харальд. А значит за малым дело оставалось.
- Может тогда пошлем человека, чтобы отобрал жизнь у волчонка? – Предложил Толстошеий.
- Это ведь против чести будет, - призадумался хардаландец. Хоть и хотелось ему от врага избавиться, но на подлость идти он был не готов.
- Один учит нас, что не всегда сильный побеждает, - попробовал жрец развеять его сомнения. – Иногда следует мудрость проявить и дальновидность. К тому я говорю это, что убийство такое только в угоду асам будет – Харальд ведь заветы их попирает действиями своими.
Еще о многом говорили властители, возможные стратегии грядущего сражения обсуждали, армий состав определяли и пытались союзников возможных найти. Каждый из них жалел теперь, что не сумел вовремя угрозу в сыне Хальвдана разглядеть и ударить по нему, покуда он в силу не вошел.

[SergK >>>]

Санденс. Хакон Хаконссон, Бард Брюнольвссон, а также фьордцы Альвир-скальд и Торольв Ульвссон.
(DarkLight, виса Скальда и немножко меня)

Хакон был прав в одном: гридни не желали много гуторить о смерти властителя, павшего не в бою, а проломившего себе голову в пьяном угаре. Именно поэтому мало кто в Норвегии знал о смерти Сигурда, хоть и прошло с той поры уж немало времени. Гонцы, посланные к Барду не то достались волкам в густых лесах, не то – просто не нашли нареченного Сигрид, не успевая за перемещеньями войска Харальда Косматого. Путь агдирца был отмечен слезами вдов да спаленными домами, но молодой конунг был быстр на подъем и непредсказуем в выборе цели похода. Впрочем, возможно, гонцы и не слишком пытались найти Барда, больше надеясь на то, что он пал в одной из тех битв, что в избытке развязывал конунг Агдира. По воле отца Сигрид, Бард теперь стал наследником богатых земель, и дальние родичи Сигурда, не осмеливаясь прямо оспорить его волю, все же желали незваному властелину скорейшей погибели. Масла в огонь подливала и, скажем так прямо, бесславная смерть старого конунга: в доминах гуторили что, мол, коль Сигурд отправился в Хель, то и заветы его соблюдать незачем. От бунта людей держал только страх перед именем Харальда, который открыто благоволил Барду… и которого пока что не одолел ни один из врагов. Вести из Согна, который Хакон по порученью агдирца ограбил до нитки, тоже остуживали горячие головы. Но в конунжьем доме, где ныне жила Сигрид, ежедневно собирались знатные мужи в надежде, что она перестанет ждать суженого и подарит сердце кому-то из них. В ход шла и лесть, и угрозы. Надо ли говорить, что приезду Хакона с Бардом здесь были не рады? Глядя на недовольные лица вокруг, ярл Транделага похвалил свою осторожность: он взял с собою оружный отряд, даже везя друга к невесте, и сейчас именно мечи спутников позволяли ему чувствовать себя так вольготно. Кроме того, Торольв Ульвссон с десятком своих людей увязался с ними, не желая более сиднем сидеть во Хладире – и Бард с охотой пригласил родича с собой, а ярл не стал возражать. Получив в дар от Локи и проницательность в довесок к хитроумию, Хакон Хаконсон быстро понял, что происходит на Санденсе, и почему. В итоге сейчас губы ярла кривились в улыбке: он предвкушал потеху и вновь наслаждался тем ощущением власти, что было испытано в Согне. Он, сын рабыни, привыкший гнуть спину перед любым ярлом, откуда-то знал: здешний люд будет злиться. Но все равно сделает так, как они с Бардом скажут. Хакон не знал, откуда приходит эта уверенность – из наблюдения за походкой, выраженьями лиц… а, может, из страха, читаемого в обращенных на него взглядах? Он знал лишь, что такое ему очень нравится.
Сигрид встретила Барда с огромнейшей радостью и, что скрывать, с облегчением, ибо дева боялась, что знатные мужи, натоптавшие тропку в дом ее отца, перейдут от угроз к принуждению. Боязнь та не была напрасной – асы наградили кюну ладным станом и удивительной красотой, а в придачу и острым умом. Торольв мечтательно улыбался, любуясь на неё, и думал про себя, что будь он одним из тех местных бондов, что так жаждали заполучить Сигрид в жёны – Барду бы ох как не поздоровилось. Что касаемо Барда – его счастью, казалось, вовсе не было ни конца, ни края.
Слуги быстро накрыли на стол, усадили гостей, и Альвир смог спеть до конца свою вису, славящую подвиги Барда на службе Харальду:

Ясени ратной вьюги
Ярости алой жижи
в Барде почуяв, бежали
Бальдра сражений завидев.
Знамя тюленье воздвиг он
В поле под ливнем Хрофта
Волчью оставил жатву,
Птицам Храфна поживу!

Барда все помнят храбрость
Те, кто в сраженьи выжил.
Скальд все о том расскажет,
Скальд там был и все видел

В буре несытой стали,
Волотов враг явился,
За частокол он прорвался
Словно губитель турсов
Резал в телах нещадно
Раны Тюр секир лязга,
Сквозь тын кругов оружных
Ратникам путь расчистил.

Лишь когда ночь настала
Лютости стихло жало
Конунг назвал пред всеми
Барда Сильным по праву.

Тогда поднялся Бард – здесь он мог ныне называться хозяином – и произнёс:
- Спасибо тебе, Альвир-скальд. В наших походах доблесть твоя в службе конунгу была не меньше моей – только асов воля в том, чтобы проявлялась она не в тинге мечей, а в мудром слове и доброй песне. И меня ты всегда поддерживал – и в тяжёлый час, и в час веселья, когда не стоял я уже на ногах. - Брюнольвссон улыбнулся, а по залу прогулялся сдержанный смех. Потом он обратился к гостям:
- Я хочу, чтобы в этом доме и на всём Сандесе люди относились к Альвиру так же, как ко мне… и ещё лучше. Счастлив я, что могу называть его своим другом и побратимом.
Знал Бард, что могут Хакону не понравится такие речи, но и не сказать их не мог. Он подошёл к скальду и вручил ему серебряный обруч, отлитый в виде змея Ёрмунганда, что заглатывал собственный хвост - Альвир с поклоном принял подарок. Затем Бард поднял рог, что подала ему Сигрид:
- За моих родичей Альвира Кариссона и Торольва Ульвссона!
- И за Барда Брюнольвссона! – добавил Торольв так, что задрожали стены. Пир начался.

[Барон Суббота >>>]

Сарасберг.

(с Тельтиаром)
Горм открыл глаза. Ужели это Валгалла? А где же тогда валькирии, Один и эйренхии? Хм, нет это не чертоги Одноглазого, иначе, почему у него так болит грудь, куда влетел обух топора какого-то расторопного свея?
"Значит, я жив!" - понял Горм, сын Хардакнута и тут же пожалел об этом - на него лежащего всей тяжестью навалился воин в кольчуге и со стрелой в глазу.
Дан смачно, но тихо выругался.
завязла посреди продолжавшей расти горы трупов, но пехота продолжала теснить харальдово ополчение. Там где падал сраженный стрелой, вставало двое, где зарубленный топором - четверо. Великое воинство привел с собой Эйрик из Уппсалы, но и норвежцы ему в численности не уступали. Словно меж жерновов мельничных воины оказались - кого первого они перемелят? Кого в порошок сотрут? Стоны раненых сплетались в неразличимый хор, уносившийся к воротам Асгарда и услаждающий слух Шлемоносного Всеотца.
Скользили в крови подошвы сапог, валились с ног усталые бойцы не в силах уже удержать равновесие, когда свои же, до битвы жадные, сзади напирают, когда по тебе же идут, в грязь втаптывая - не о такой смерти воины мечтали...
Ополчение таяло, словно воды фиорда особо тёплым летом, но бежать пробовали немногие. Смерть была и там и там, только лучше уж сгинуть в бою, с оружием в руках,чем от стрелы своих же соратников...хотя от стрел тоже гибли и нередко.
- Дядя, готова ли дуржина? - конь под Харальдом чувствовал настроение хозяина и переступал с ноги на ногу, нервно прядая ушами.
- Готовы, - коротко ответил ярл, поправляя шлем.
- Это хорошо. ЛУчникам - стрелять чаще!
Стальная метла, рушащаяся на поле боя вконец обезумела
Избранные отряды норвежского конунга вступили в сражение - свежие, не утомленные долгим боем, они мощным ударом отбросили свеев, однако не смогли закрепить этот успех: Эйрик, видя бедственное положение своих людей, велел им перейти к обороне, и сдерживать натиск хотя бы то время, которое необходимо, чтобы перестроить еще не брошенные в битву силы. Где-то на правом фланге слышался зычный голос Храни, рубившегося с мерийцами, изредка видел конунг свеев золоченый шлем Вальгарда, воодушевлявшего воинство - нет, то не поражение еще было, отнюдь! Пусть накренилась чаша весов в пользу Харальда, но есть чем ответить наглому юнцу!

Сообщение отредактировал Orrofin - 18-04-2009, 19:12

[Тёмная госпожа >>>]

Хардаланд.
С Тельтиаром.

Ни день, ни два прошел, много времени утекло, много событий одно другое сменить успели.
Одно лишь для Гюды неизменным осталось: с колдуном встречи. Уж в деревне узнавать деву стали, к колдуну в полночь сквозь тьму пробирающуюся. Осторожно дева кралась, незаметно, лишь на миг селянам возможность давая силуэт в свете двери приоткрывшейся заметить позволяя, слухи мрачные, пугающие среди людей пуская.
«Что за гостья поздняя к ведуну ночью хаживает, уж не с тёмным ли миром посторонним связался он? – перешепот лишь в закоулках скрытных слышался.»
Уж не таким и страшным Витгейр казался, как во встречи первые. Много хорошего в нем открыться успело, что на отношение нежное к Гюде оказался способен, что на сказы дивные, что на лицо пригож. Не на шутку увлек колдун деву юную, осторожности в доме родном лишив. Не раз нянька разговор о пропажах ночных да веселье постоянном заводила, лишь за руку поймать не могла, каждый раз в постеле хозяйку заставая, лишь догадками смутными мучаясь. То ли Гюде везло, то ли ведун глаза отводил. Начал уж и отец дивиться счастью вечному дочери. Никому дева не призналась, что за тайну такую хранит.
Стражей число конунг увеличить велел, чтоб докладывали и денно, и нощно, что в усадьбе твориться, ничего от этого не добившись. Незаметной тенью дева сквозь них в ночи темной скрывалась, в дымке предрассветной обратно возвращаясь.
Вновь дождавшись тишины в доме спящем, направилась Гюда дорогой хоженной-перехоженной к возлюбленному тайному. В дверь знакомую вошла, в объятия колдуну кинувшись. Обнял ее Витгейр, крепко к себе прижал, слова нежные нашептывая, да в дом повел.
Не противясь вслед дева двинулась, за стол знакомый присела, на колдуна с улыбкой глядя.
- Соскучилась по тебе, - негромко молвила, - но спросить тебя хотела, доходят и до меня слухи, что не всё у Харальда творится, как ты обещал. Вместо бед да невзгод лишь удача ему сопутствует…
Рядом опустился на скамью Витгейр, голову на колени Гюде положил:
- Сильна удача Харальда, - прошептал. - Но и она не бесконечна. Большая распря с конунгом свеев ждет Косматого - там и сгинет он.
Запустила Гюда руку в волосы, задумчиво вдаль глядя.
- Неужли за время прошедшее не сумел ты с ним сладить? Можно ль на тебя еще в этом полагаться?
- Не так просто порчу на конунга навести, но меня Один в достаточной мере одарил для дела этого.
- Поведай же ты мне, когда на пути его неудача повстречает, не свершится ли это за тем, как у нас побывает он?
Чуть приподнял голову, в лицо девушке посмотрев, колдун:
- Руны сулят ему горе. Я видел людей, что к отцу твоему приезжали - то конунги юга. У них будет большая битва с Харальдом уже скоро.
- Их судьба меня не волнует, - резко дева ответила. – Коль дорога я тебе, хоть раз на вопрос без увиливаний ответь.
- Только Норнам известен день, когда его нить оборвется. Но все знаки указывают, что это будет уже скоро.
- Так не встретиться ль он со мной до времени этого?
- Если только конунг Эйрик его в цепях сюда приведет, - колдун рассмеялся.
Улыбнулась Гюда, любимого обняв.
- Приятны мне речи твои, лишь бы с делом они не расходились
Поцеловал чародей любимую, прошептав тихо:
- Все так будет, обещаю.
- Не могу словам твоим не поверить, - дева молвила, к колдуну прижимаясь.

Потянулась Гюда в кровати сладко, небо светлеющее в окне завидев. Оделась неспешно, чародея на прощанье целуя, да в путь обратный отправилась.
Незаметно дорога пролетела в мыслях о разговоре про Харальда. Не могла дева колдуна словам до конца поверить, но и не верить любимому не могла. Так и добралась в раздумьях до усадьбы конунжьей.
Служанка, как обычно, девушку в постели нашла, когда будить ее собралась, только, в этот раз раньше обычного заявилась старая.
- Поднимайся, Гюда, уже и солнце восходит.
Недовольно дева от няньки отвернулась, глубже в шкуры заворачиваясь.
- Не мешай спать, рано еще.
- Тебя отец зовет, вставай скорее, - служанка сказала.
- Передай ему то же, что и тебе сказала, - сквозь сон Гюда проворчала.
Однако старуха только шкуру теплую с нее сорвала.
- Конунг тебе велит к нему идти.
- Без меня обойтись не может, - дева пробормотала, неохотно с кровати поднимаясь, няньке себя одеть позволяя, да к отцу выходя.
Эйрик Ватнарссон в большом зале дочь ожидал, за столом сидя. Виду у конунга был усталый и встревоженный, и, скорее всего, большей частью то было по вине гостей, только вчера усадьбу покинувших. Почти неделю, дела иные без внимания оставив, беседовал с ними Эйрик, и с каждым днем все мрачнее становился.
Доброго утра тебе, Гюда, - улыбнулся конунг натянуто.
- Утро доброе, - в ответ дева молвила, всем видом понять давая нежелания своего в час ранний общаться.
- Ты знаешь уже, что сражения с Харальдом не избежать. Быть может, зря я ему отказал тогда?
В миг сон с Гюды слетел.
- Как не избежать? Ведь... - лишь в ответ чуть слышно прошептала.
- Садись дочка, - конунг вздохнул. - Не бойся, пока я жив - он тебя не получит.
- Что же за вести недобрые гости твои с собой принесли?
- Они - последние, кто могут против Харальда оружие поднять.
С заметным пренебрежением говорил Эйрик.
- Не велико подспорье, но другого не будет уже.
- Ужель нам с Харальдом биться придется, ужель и вправду случится такое может?
Конунг кивнул:
- Случится, Гюда. То время, когда я надеялся на его скорую смерть прошло - теперь только меч рассудит, кто прав, - владыка Хардаланда хлопнул ладонью по столу. - Харальд многих славных правителей по одиночке одолел, в силу вошел. Но ныне я возглавлю всех тех, кто готов до смерти с ним биться.
- Много ли осталось тех, кто против Харальда пойти не побоится, вслед за тобой пойти? Соберется ли отряд, Харальду противостоять силы имеющий? - мысли в голове Гюды быстро проносились, одна другую сменяя. Как же случиться могло, что колдун её обманул, о другом совсем речи ночью он вёл.
- Дочь, - Эйрик поднялся. - Не волнуйся зря, послушай: агдирец будет ослаблен сражением со свейским конунгом.
- Как же спокойна я быть могу, коль дела такие творятся. Что ждать мне, если в усадьбу сумеет Харальд проникнуть?
- Именно поэтому, я отсылаю тебя из Хардаланда. Корабль уже снаряжен.
Вздрогнула Гюда от слов таких, испугалась разлуки с Витгейром.
- Не поеду я никуда, не оставлю тебя одного в опасности и дом родной.
- Не спорь, дочка - мне спокойнее станет, коли ты в безопасности будешь.
Бросилась дева отцу на шею:
- За что ты меня от себя отсылаешь? С тобой я в час трудный останусь.
- Не спорь, - повторил конунг, дочь обнимая. - Отправишься в дом Кьярваля на границе моих владений, он сможет защитить тебя, а если случится так, что погибну я - так увезет в Данию.
-Нет, - упрямо головой мотнула дека.- Никто меня лучше тебя не защитит. Да тебе поддержкой стану.
Помрачнел Эйрик тогда:
- Перестань, Гюда. Слуги за твоей спиной говорят, что не ночуешь дома - вырвал бы им языки, да люди решат, будто правду они брехали. Лучше будет, если ты вдали от усадьбы некоторое время проведешь.
- Где же еще ночевать могу я, если не дома. Слугам же лгущим и впрямь языки за россказни их повырывать можно, чтоб о конунга дочери говорить не смели более. Останусь же я там, где дом мой и отец родной.
- Будь по-твоему, - сдался правитель, видя, как искренне хочет его дочь поддержать в тяжелое для Хардаланда время. - Сегодня же злоязыких слуг отошлю, чтобы сплетен не распускали!
Поцеловала Гюда отца на прощанье да в комнату свою радостная двинулась, размышляя, когда б с Витгейром ей теперь повидаться.

[Хелькэ >>>]

(с Тельтом)

Наконец-то в бой! Халльвард отчаялся уже ждать, когда же меч обнажить доведется и ринуться в самую гущу кровавой сечи - пусть не столь уж многочисленно свейское войско, пусть и норвежское поредело...Своё брала война, безжалостно, жадно, хватая всех, до кого могла дотянуться.
И появлялось знакомое как никогда чувство, пусть и давно он его не испытывал - уж до него-то смерть не дотянется. Не сейчас, не сегодня. Еще успеет он в чертогах Одина вкусить пенной браги из златого кубка, но это будет позже, много позже того, как меч его вонзится кому-то в плечо, пробивая насквозь, срубит кому-то кисть руки с зажатым в ней длинным ножом - чтоб неповадно было! - ударится в чей-то щит, чтобы после короткого поединка (уступал этот свей в ловкости юноше, заметно уступал!) пронзить обладателя щита.
Отец, думал старший Вебьернссон. Отец бы гордился им. Гордился бы тем, что сын стал столь искусен в военном деле...
Только навыки свои применяет уже под началом иного конунга. Впрочем, важно ли?
И меч продолжил гулять в руке Халльварда, со свистом рассекая воздух и погружаясь в теплую податливую плоть, орошая себя алыми каплями.
Конечно, шедшие рядом воины оберегали юношу - кто подставлял щит вовремя, кто отводил роковой удар в сторону. Харальд настрого приказал дружинникам следить, чтобы старший Вебьерссон уцелел во что бы то ни стало и щедрую награду обещал за то. Ведь, родственник конунга, всенепременно должен был покрыть имя свое бранной славой, чтобы люди уважать его, молодого годами, стали.
Недалеко от Халльварда великан огромным мечом свеев рубил - то был сын Рогволда Хрольв, по праву считавшийся самым могучим воином в норвежской дружине: после смерти Ахти Йотнута так оно и было, не осталось больше противников Пешеходу достойных, а потому рвался он с тремя-четырьмя сразу в бой вступить, за собой вереницу тел оставляя. Сам Коршун, ярл Мера издали за битвой следил, сыновей сражаться отправив, да подле конунга оставшись, хоть и не по душе такое соседство было Харальду.
На другом конце поля стяг подрубленный упал - втоптали свеи волчье знамя, пусть малой, но победе радуясь.
А Эйрик-конунг меж тем понимал мало-помалу, что начинает удача от него отворачиваться, и, верно, ехидно посмеивается Тор сейчас в бороду, взмахивая своим молотом не над Харальдовым, но над его, Эйриковым войском. И хоть пока не опустился еще чудовищный молот, грозя гибелью всем свеям, но в любую минуту обрушиться может. У норвежцев силы полно - вон и дружина конуга, воины, каких мало, в битву вступили, лавиной хлынули, как волки, почуявшие добычу...
Мотнув головой - разметались длинные волосы, ветер запутался в бороде, - прогнал владыка свейский видение нехорошее. Если сдаться сейчас, если позволить себе подумать, что надежды никакой уж нет - тогда проиграли они сражение как пить дать.
Готов ты был зубами выгрызать победу, конунже?
Так грызи теперь, не морщись, на тяжкую долю не сетуй - заденет ненароком ниточку Норна и поминай, как звали.
- Где ярость ваша, свеи?! - взревел он. - Где пыл боевой? Вперед, рвите врага, режьте, рубите, ни капли жалости к ним!
Откликнулось тысячеустым хором войско, словно вторую жизнь вдохнули в него - и зазвенели с утроенной силой оружия, в щепки стали ломаться вражьи щиты... но надолго ли?
Словно надломилось что-то в войске харальдовом - те, кто не ожидал воодушевления такого от врага, дрогнули, назад подались. Последний резерв, соратников испытанных бросил свейский конунг, лишь бы покачнулась чаша весов в его пользу, до низу опустилась, тяжестью своей придавив волчонка наглого.
- Гутхорм! Гутхорм ярл!
Закричали норвежцы, расступаясь - вихрем стальным ворвался в бой дядя конунжий, а с ним берсерки его: в азарте ратном, яростном своих и врагов не различая разили они, не чувствуя боли. Устоял центр, вновь выровнялись силы, но не надолго - ведь если в середине воинства Гутхорм бился, а фланг правый Хрольв силою своей удерживал, то на левом краю преимущество было за Эйриком. Редела там дружина отборная, отступали бонды и чудом уцелевшие наемники, казалось - еще немного, и в окружение смогут свеи взять врага ненавистного!
И свеи, вдохновленные Эйриком и нежданным везением, которое будто заставляло врагов самих находить для себя острые мечи воинов Уппсалы и подставлять под них грудь, шли дальше, прорываясь - стремясь прорваться! - через левый фланг, смести его пытаясь, в муку растереть, разбросать оставшихся воителей. Еще немного - и победа уже за ними, останется один, последний, решающий рывок.
Окружить ненавистных норвежцев, в ловушку загнать... как волка матерого на охоте, как свирепого, но порядком уже израненного кабана. Пусть пытается прорвать линию охотников, пусть бьется в заключительной агонии ярости, все равно победят охотники.
Главное - не ошибиться сейчас, где зверь, а где ловчий.
Храни где-то недалеко вскрикнул (Эйрик обернулся на голос) - ранили ярла, скользнули по боку лезвием. Сильно ли, нет - не видать отсюда, зато видать - все равно достойно дерется, невзирая на боль. Кивнул Эйрик, усмехнувшись зло в бороду: истинно, так и надо. Прольем кровь, и чужую, и тем паче свою, но не позволим щенку Харальду верх одержать!

[Тельтиар >>>]

Может, показалось Эйрику то, что увидел он издали испуг на лице Косматого, а может и действительно устрашился агдирец, когда начали воины его поражение терпеть, да только не долго перевес на стороне свеев был - верманландцы, присутствию которых не придавал значения конунг Уппсалы, подлость проявили, их хевдинга мертвого достойную. Ударили в тыл дружине свейской бонды, в спины воинам храбрым стрелять начали, измену свою раскрыв в момент решающий. И пусть не много их было, но удар коварный сумятицу внес, давая возможность харальдовой рати опомниться, порядки боевые восстановить. И после смерти своей сумел отомстить Аки Эйрику - знать не зря крови его клинок отведал.
Измена... этого конунг свейский не ждал. Потому вдвойне, втройне тяжелым показался удар ему, и не сразу опомнились его отряды, не сразу поняли, отчего те, кто сражался только что на их стороне вдруг решили оружие обернуть против свеев - и погибли тут многие, не успев опомниться да осознать, что соратник, плечом к плечу бившийся, сейчас острие меча в их тело погружает.
Если бы знать заранее! Проклял себя Эйрик, что не перебил всех вермаландцев вместе с Аки - бились бы меньшими силами, но тогда хоть за спину свою можно было не опасаться. А сейчас - вот она, открыта спина, бей в нее - не хочу, вонзай нож под левую лопатку - не дернется.
"Вот хитер же наш Харальд", одобрительно Сигтрюгг думал, отбросив уже лук и орудуя кинжалами. Ловкий, юркий как змея, он метался между своими и противниками, нанося неожиданные удары врагам и тут же скрываясь в гуще отчаянно сражающихся людей.
"Пусть поделом будет свею, что связался с изменниками!"
Последний шанс упустил верх одержать конунг Эйрик, все преимущество его ушло из-за вероломства верманландцев, а харальдовы воины продолжали на правом краю теснить свеев и гаутов, и теперь уже те под угрозой окружения оказались. Тогда-то из леса, что за спинами свейской рати был шум раздался - неужели воины, в охранении оставленные, на подмогу конунгу в тяжкий момент пришли? Но нет, те из свеев, что уже в Вингульмерк с Эйриком ходили, знамя новое узнали - под белым волком Харек, ярл Ранрики пришел, а значит не было больше у Эйрика людей, на речном берегу дозором стоявших.
"Не может быть", думал владыка свейский, кусая губы, пока возникшие точно по наущению коварного Локи отряды Харека подходили все ближе, щетинясь оружием.
Это их, свеев, загнали сейчас будто в ловушку. И сознавать это было и стыдно, и жутко, и сердце никак не хотело смириться с тем, что шанс победить Харальда теперь один на тысячу, и то истинное чудо произойти должно. Но Эйрик не уповал на чудо - не замечая, что из прокушенной губы уже течет первая капелька крови, он искал глазами молодого Хальвдансона и крепче сжимал рукоять меча.
А норвежцы уже начинали буйно ликовать - с восторженным кличем поднял меч свой Халльвард, приветствуя пусть ненавистного, но так кстати подоспевшего Харека, и тут же погрузил лезвие в брюхо какому-то свею, решившему, что он может застать сына Вебьерна врасплох. Или кто-то из других воинов помешал свею? Но размышления юноша отбросил быстро, чтобы снова предаться упоению битвой - всего-то ничего ведь биться осталось, того гляди и побегут ненавистные вороги!
Или не побегут?.. Не покажут спину, но костьми лягут?
"Если положим их - то лягут", усмехнулся мысленно херсир.
О том же думал и Харальд, слова ободрения ближайшим воинам кричащий. Теперь-то победа в его руках была, лишь ухватить оставалось, да не выпускать! По всему ратному полю свеев громили - где преимущество они имели - там лишились, а где им до этого туго приходилось, там и вовсе бойня началась. Зажатые меж основным войском норвежским и небольшой, но полной сил дружиной раниров, люди Эйрика уже ничего предпринять не могли - отвернулась от них удача воинская.
Отступать было бы позором, но на еще один прорыв где сил взять, каким богам вознести молитвы?
- Держать оборону, свеи! - крикнул Эйрик, за ним Вальгард, находившийся в другой части войска, повторил. Поднялись щиты, теснее встали друг к другу воины свейские, не стали уже нападать на неприятеля, но старались сохранить позиции... да что там, просто выстоять, выдержать градом сыпавшиеся удары. Будь эйриковы мужи послабее, будь они менее выносливы - может, и не сдюжили бы, рассыпались, растеклись по полю от натиска.
Но, пусть желание победы ушло, воля к жизни еще оставалась. Там, в Уппсале, в Гаутланде ли - каждого ждал кто-то, к кому стоило возвращаться.
Так и Эйрик вспоминал свою синеокую Сванхильд, и ему как никогда хотелось вернуться, не победителем, а побежденным, зато живым, и склонить голову (ему! мужчине! сильнейшему!) на ее колени.
А еще конунг высматривал того предателя, что являлся к нему и обещал помощь Харека Волка в битве. Не нашел. Радуйся, предатель, не от конунжей десницы сдохнешь...
Видя, что враги тактику изменили, и Харальд натиск ослабить велел - хоть и хотелось ему со свеями ненавистными расправиться поскорее, но понимал конунг, что воины его устали от сражения долгого, а потому стоит силы поберечь. Вскоре уже обороняющихся в кольцо взяли норвежцы, однако не так просто было строй, копьями ощетинившийся проломить. Дважды воины Хальвдансона всей силой на свеев наваливались, и дважды же отходить вынуждены были. Велеле тогда Харальд вновь стрелкам за дело взяться, да только хорошо за щитами укрывались враги - много стрел впустую потрачено было, и быстро колчаны опустели у лучников.
С ненавистью смотрел норвежский конунг на построение вражеское, места слабые в нем найти пытался, да в сумерках сгущающихся дело это слишком сложным оказалось.
- Ты что скажешь? - Впервые за время битвы обернулся сын Хальвдана к Рогволду.
- Окружение наше разомкнуть следует, - после размышлений недолгих, ярл ответил. - Покуда обречены, они яростно сражаться будут, а дадим шанс уйти - так у многих дух воинский угаснет.
Улыбнулся Харальд, с советом соглашаясь, подозвал телохранителя верного, да велел тому приказ передать Гутхорму и Хареку, чтобы поступили, как Рогволд сказал, едва только стемнеет.

(C Кошкой прямо из Вермаланда)

[Хелькэ >>>]

Войска разошлись, как только опустилась темнота на лес, на реку, на равнину, где битва шла. Хоть и понимал конунг свейский, что им не выстоять было против объединенных ил Харальда, а все же разозлился крепко, когда юнец этот крикнул ему издалека, мол, завтра продолжим, друг Эйрик. Кинулся бы к нему с мечом, да Вальгард удержал, остановил…
- Ты чего теперь-то думаешь, владыка? – осведомился Храни Гаутский, перевязывая рану.
Лагерь свеев, который мог быть намного полнее, если б не предательство вермаландцев, встревожено гудел, словно огромный улей. И отдельные обрывки фраз, долетавшие до конунжего уха, отнюдь его не радовали.
«До рассвета проживем…»
«Кабы не помощь тому от Харека этого…»
«Не дождется жена-то. Разве ж вернемся?..»
- Слышишь, что говорят? – усмехнулся Эйрик горько. – Не вернемся мы. Все здесь ляжем.
- Конунг! – повысил голос Храни. – Не след тебе вести такие речи!
- А скажешь, неправ я? Ты подумай только, сколько теперь воинов у агдирского выкормыша. Вермаландцы, Харек этот, будь он неладен, опять же… да и воины, честно скажем, недурные. А мы? Раненые, увечные, в западню попавшие, как заяц серый. Выбили землю у нас из-под ног, не останется теперь ничего, кроме как своей кровью окропить ее.
Сзади подошел Вальгард, и некоторое время вслушивался в разговор, а после тихо вступил:
- Разве уж ничего? Эйрик, не обо всем ты подумал. Можно и людей сохранить, и Харальда разбить. Если желаешь ты того, конечно…
Невидящим взглядом окинул его конунг.
- И что предлагаешь ты?
- Бежать он предлагает, - верно понял Храни мысль Вальгарда. – Да остынь ты, конунг, ни к чему ярость на челе твоем. В Гаутланд бежать надо. Там и подмога, и земля другая, и они, опять же, пока за нами пойдут – передышку получим. Гауты – не подлые предатели и изменники, в этом я своей головой могу поручиться.
- Ну поручись, - хмыкнул Эйрик. – Вряд ли поможет. Ты… вы хоть понимаете, что мне советуете? С поля битвы сбежать! Будто трусу какому! Я вам что, не правитель, а кукла деревянная – куда захотел, туда и поставил?!
Сорвавшегося уже на крик конунга Вальгарду за плечи пришлось схватить крепко да тряхнуть. Но тот оттолкнул его в ярости и уставился на советника зло, раздувая ноздри и сверкая глазами.
- Конунг, - снова Храни вмешался, - послушай меня. Сдохнуть тут хочешь? Без победы, без славы? Сванхильд даже весточку не принесет никто о том, что вдовой ее ты оставил, и детей – сиротами. Этого хочешь?
Мотнул головой владыка свейский, показывая – нет, не хочу.
- А одолеть норвежцев хочешь ведь? Да вижу, что хочешь. Только их таки же способом бить надо, каким они нас били сегодня. В спину, подло. Они ждут нас наутро добить, в прах растереть – а нас уже след простыл, мы в Гаутланде войско собираем новое… и когда они к землям этим приблизятся, нанесем им в ответ удар. Ну что, лучше это, чем помереть здесь просто так?
Помолчал недолгое время Эйрик, а после молвил:
- Лучше, Храни, верный мой подданный, как есть лучше. Только дружине своей, своим ратникам как я в глаза смотреть буду, когда собирать их сейчас придется? Что им сказать? Что их повелитель стрекача задать решил?
Вальгард улыбнулся, только улыбка злая вышла, невеселая.
- Да они-то получше тебя все понимают. Им ведь тоже умирать не хочется. А какой конунг истинно хорош – тот, что людей своих на верную смерть пошлет ни за что, или тот, что спасти попытается? Вот и они знают, что второй… только от тебя спасения совсем не ждут, твой нрав упрямый зная. Мы проскачем сейчас по лагерю с Храни, объявим сборы поспешные… а ты веди нас, Эйрик. На смерть за тобой идти, кончено, честь великая и долг наш несомненный, но от смерти уходить под твоим началом – много радостней, клянусь тебе в том!
Кивнул властитель Уппсалы, понявший, что был неправ.
И не прошло двух часов, как под покровом ночи свейская рать двинулась в Гаутланд.

[Тельтиар >>>]

На ночлег Харальд устроился в усадьбе Аки-хевдинга, стоявшей достаточно близко к полю недавнего сражения. Обе пиршественные залы теперь занимали норвежцы и их союзники, отдыхавшие и набиравшиеся сил перед решающим сражением (а в том, что под утро все решиться, никто уже не сомневался). Всю ночь сын Хальвдана не мог сомкнуть глаз, грезилось ему, что стал он не только конунгом над всей Норвегией и Данией, но и Упсалла его владением сделалась, а ведь до исполнения мечты не так далеко было - только руку протяни! А потому, когда верный Укси сообщил конунгу, что дядя его очнулся из забытия, поспешил к нему Харальд, дабы разговором остаток ночи занять.
Гутхорм-ярл лежал на скамье и тихо скрипел зубами. Слабость, проитвная, выматывающая, уходила из тела неохотно, а вместо неё являлась боль в разрубленной мышце на руке и длинной царапине поперёк бедра. Кто-то из свеев, похоже, всё-таки сумел его достать.
"Один, благодарю тебя за твою силу, но зачем же потом вот так крючить-то?!" - думал Гутхорм и ругался сквозь зубы чёрными словами.
- Рад видеть тебя в добром здравии, дядя, - Харальд улыбнулся, заметив перекошенное от боли лицо родича.
Конунг сел возле ложа Гутхорма, отработанным движением убрав за спину спутанные космы.
- Чем там, Хель грызи все ваши уды разом, закончилось?
- Это было чудесно, - вздохнул сын Хальвдана. - Жаль, ты не видел, как верманланды обрушились на свеев, спросить с них за смерть Аки. Эйрик видел в них предателей - и сам же сделал так, чтобы они действительно его предали.
Он рассмеялся, вспоминая неожиданную атаку, лишившую врага всякого преимущества и внесшую сумятицу в боевые порядки.
- Ха! - Гутхорм вскинулся на лавке, но снова лёг и тихо зашипел. - Так свей мёртв?
- Жив пока, - процедил зло конунг. - Этим ударом, да твоей лихой атакой мы лишь себя от разгрома уберегли.
Видно было, что не слишком приятно Харальду говорить было о поражении возможном.
- Ничего, - ярл устал и чувствовал себя плохо, но продолжал думать. - Потери наших основных сил меньше,ч ем у Эйрика. Мы сможем дать второй бой.
- И раздавить его!
Харальд ударил кулаком по ладони.
- Ты прав был насчет Харека - он верен мне и всегда был.
- Что, наконец признал?, - Гутхорм усмехнулся. - Чем же он тебя так обрадовал?
- Да тем, что Эйрика последней надежды на победу лишил и потрепал основательно! Раниры его - славными воинами оказались, хоть и разбойники сплошь.
- Добр ты, племянник! И совсем малость нужна, чтобы тебя порадовать!
От души рассмеялся на это Харальд, потом же взгляд его серьезным сделался:
- Сражаться сможешь или раны мешают?
- Раны - нет. Если до завтра силы вернутся ко мне и берсеркам - выйдем в поле.
Ладонь дяде на плечо положил конунг:
- Хорошо то, когда ты рядом - я за исход сражения не сомневаюсь.
- Я буду с тобой, племянник. Но только если ты дашь мне поспать.
- Уже рассвет близиться, - покачал головой Харальд. - Надобно нам...
- Беда, конунг!
Ворвался в клеть Укси запыхавшийся, что-то еще сказать хотел, да не хватило воздуха в груди, пришлось ему дыхание перевести, прежде чем новости поведать. Напрягся конунг, сам не заметив того, как пальцы его крепко плечо дядино сжали.
- Что там? - Гутхорм и сам приподнялся, ровно и забыв о боли. - Да говори уже!
- Ушли!
В сердцах махнул могучей дланью телохранитель.
- Кто?! - Нетерпеливо бросил правитель.
- Свеи ушли! Бежали, покуда темнота их скрыла!
Смех харальдов был ему ответом.

Уже вскоре все приближенные норвежского конунга собрались в обеденном зале, чтобы обсудить, как поступать дальше следовало. Отступление Эйрика, хоть и означало поражение свейской дружины, однако сулило крупные беды в грядущем, коли сумеет он силы восстановить.
Верманладнцы, избрав из свое среды самых знатных мужей, явились на поклон к Харальду и просили его взять всю полноту власти над их фюльком, припоминая, что того-де еще Аки желал. Сын Хальвдана, в свою очередь, объявил, что древнюю родину предков своих притеснениям подвергать не станет, а напротив наградит за заслуги боевые и преданность.
На том отослав бондов, взглянул юноша на советников своих: как и прежде по правую руку от него Гутхорм сидел, со сном борясь, по левую - Рогволд Мудрый, а дальше Харек Волк, Эйвинд Ягненок и другие.
- Эта земля теперь наша, - молвил конунг. - Как дальше поступим?
- Загнать надобно Эйрика, как зверя дикого, - кулаком хлопнул седоусый ярл, чьего имени Харальд не помнил. - До самой Упсаллы! Это ж все твои владения, господин - еще со времени Фрейра!
- То сложно будет, - скривил губы Рогволд. - На своей земле Эйрик большую подмогу получит от тех, кто с ним в набеги ходить не желал.
- Но и оставлять его нельзя! - Эйвинд выпалил. - Сейчас он слаб, а дадим раны зализать - за местью придет!
Жарко спорили ярлы - одни настаивали на погоне скорой да расправе над конунгом свейским, другие же требовали прекратить войну эту и да конунга убеждали обратить взор на запад, где враги давние притаились. Все они правы были по-своему, однако же решающее слово за конунгом оставалось и все враз замолчали, когда он из-за стола поднялся:
- Раненый зверь вдвойне опасен, а потому надобно добить его.
Так сказал конунг, и к переходу велел готовиться сразу, как будет добыча поделена. Гаутланд их за рекой дожидался.

(С Оррофином)

[Барон Суббота >>>]

продолжение

Когда завершилось совещание, Харальд крепко обнял Харека Волка, тем показывая всем присутствующим, что не таит никакой обиды на ярла Ранрики и близким другом его считает, как в былое время отец. За доблесть же, ранирами проявленную в сражении, одарил их конунг пятой частью всей добычи воинской, а ближайшим сподвижникам Харека вручил кому шубу песцовую, кому - кольчугу, а кому - меч. После же, велел сын Хальвдана Волку людей собирать и не мешкая в погоню за свеями корабли направить, да не давать отдыха Эйрику и до тех пор его гнать, покуда возможность есть. Раниры, лучше других местность эту знали, а потому никто другой поручение это так хорошо выполнить не мог, как Харек. Торлейв с неприязнью затаенной наблюдал за уходящими из лагеря людьми Волка: надо же было им появиться в такой момент, чтобы одним ударом всю паутину, жрецом сплетенную, перерубить! Вот только, пока благоволил к Хареку конунг, жрец недовольства своего выражать не спешил, и на то надеялся, что сложит голову христианин в гаутских землях.
Временем тем, не обошел Харальд наградой и других воинов, в битве со свеями кровь проливавших: дорогую виру выплатил родичам погибших за него, о здоровье раненых сам справлялся, дабы расположить к себе хирдманов и верность их укрепить. Одним земли пожаловал, иных золотом одарил и каменьями, старшего сына Аки - Асбранда новым хевдингом Верманланда объявил, младшему собственное знамя нести доверил, рогволду рабы достались крепкие и знатные пленники, с которых он по собственному усмотрению мог выкуп стребовать. А Халльвард с Сигтрюгом почестей удостоились невиданных: по приказу Харальд, все войско их славило, на пирах же сразу после Гутхорма теперь им сидеть дозволялось, и слух прошел, что скоро уже ярловым достоинством их конунг пожалует.
А Гутхорм-ярл, от бессилия берсерка оправившийся, веселья общего не разделял. Понимал он: пока живы те, кто конунгами себя провозгласил, не бывать покою в державе Харальдовой, и от того был мрачен, как йотун летом.
Но вот, сутки миновали - павшие удостоились роскошного погребения, выжившие оправились от усталости и легких ран, вновь готовые в хирды собраться и стоять до последнего вздоха за дело своего конунга, славного щедростью в равной степени, сколь и волосами. Сам Харальд выехал на коне перед войском, воодушевляя на поход дальний людей:
- В давние времена то было, но старики помнят, - возвестил он. - Предок мой, Олав Лесоруб был родом из Упсаллы, но бежать был вынужден от врага, погубившего его отца - Ивара Широкие Объятия! Сейчас, вижу я, настал лучший момент, чтобы вернуть причитающееся мне по праву! Если свеи посмеют поднять оружие на меня - мы их раздавим, ибо я законный наследник Одина и Фрейра, правитель Норвегии, Швеции и Дании!
В ответ воины кричали славу конунгу и клялись, что последуют за ним хоть на край света, хоть в Хельхейм, будь на то его воля. К тому времени Верманландцы привели корабли - в большинстве рыбацкие и торговые суда, однако их было достаточно, чтобы переправить в Гаутланд харальдову рать.
В скорости войска взошли на корабли и конунг велел отчаливать. Войско его сократилось в следствии битвы почти вполовину, однако знал он знал, что Эйрик понес потери куда более тяжкие, да к тому же в бегстве поспешном вынужден был раненых и увечных оставить, Харальдовы же хирдманы через месяц-другой вновь в строй вернуться, излечившись.
- По реке за два дня до Гаутланда доберемся, пообещал Убби, вызвавшийся стать проводником для войска.
Харальд потрепал мальчика по голове и подарил ему кинжал за эту услугу. Юный сын Акки, несомненно желал отомстить Эйрику, а потому должен был указать кратчайший путь до владений свейского правителя. Быть может, они и Харека нагнать успеют прежде, чем тот в сражение вступит.
- Харальд, - Белая Прядь подошёл к конунгу, стоящему на носу одного из кораблей и стал рядом. - Посмотри сюда.
В руках он держал кусок кожи на котором кто-то углём начертил короткий план земель Эйрика.
- Я купил это у одного из бондов. Ушлый же оказался, йотуново отродье, два запястья и перстень запросил!
- За такие сведения - злата не жалко, - посмотрел на карту конунг. - Умелец делал - все усадьбы крупные отмечены.
- Держи, и давай подумаем, как будет сподручнее воевать там. Не хочется зря людей терять в конце-то.
Если первый раз лишь мельком взглянул на выделанную кожу Харальд, то теперь, в руки ее взяв, уже придирчивее рассмотрел:
- В Гаутланде девять больших селений, - пересчитав знаки начертанные, произнес: - В каждом может подмогу искать Эйрик, в каждом дружину держать.
Он еще немного повертел карту, словно еще что-то ища.
- А может и не быть там защиты крепкой - наперед то выведать следует.
Скрипнул зубами с досады Харальд: в землях норвежских проще было как-то, достаточно только войско разбить, чтобы бонды на милость его сдались, а здесь он для всех враг, не только для Эйрика, потому за каждую деревню может его кровавая битва ждать. А сколько их, деревень-то, в Гаутланде - то и вовсе не ведомо. И куда разбитый свей рать повел - тоже тайна.
- Как доплывём - попробуем купить лазутчиков, да подсылов из местных, - Гутхорм разгладил усы, потом снова взлохматил их. - Кстати, знаешь ли ты, что Горм выжил?
- Выжил...
- Я его с раненными видел. При нём травник из данов сидит неотступно и никому другому лечение его не доверяет
- Почему раньше мне не сказал? - Разочарованно конунг протянул: - Пока не отплыли.
- Я до того не видел его, а остальные...много раненных у нас. Не заметить его легко было.
- Забудем о нем пока, - юноша рукой махнул. - Войско я на три части поделю, когда на место прибудем. Одну Харек возглавит, ты - вторую.
- А ты третью, - кинул ярл. - Мудрое решение. И кто куда направится?
- Это, смотря что лазутчики скажут.
- Так и сделаем. Берсерков я при тебе оставлю, чтобы уж совсем без поддержки ты не был.
- Хорошо то, - Харальд улыбнулся. - Я к ним привык уже, как родные стали.
- И хорошо. Значит не будешь бегать от собственных стражей, - усмехнулся ярл.
Тряхнув космами, правитель свернул кожу и отдал дяде:
- Сбереги до срока. И почему, только, никто не смог сразить Эйрика на поле брани?
Вопрос этот, конунгом заданный скорее богам, нежели Гутхорму, так и остался без ответа.
К вечеру ветер спал и гребцы взялись за весла, ни на мгновение не ослабляя темпа - все они знали, как важно не упустить благоприятного времени, не дать Эйрику передышки, достаточной, чтобы новое войско собрать. Если прошлая битва на земле нейтральной была, то здесь уже владения свейские, неосторожным захватчикам гибель сулящие. Предок Харальда здесь ненавидим людьми был и ими же погублен, а потому без боя ни бонды, ни даже карлы последние головы не склонят.
То понимал и сын Хальвдана, однако другие думы им овладели в этот час. Отозвав в сторону Убби, он приказал мальчику принести клеть с голубями, да самого быстрого из них отобрать. Начертав рунами приказание на клочке пергамента, конунг привязал к лапке его да отпустил птицу в небо. Еще рассвет наступить не успел, а уже был крылатый посланец в усадьбе.

[DarkLight >>>]

Усадьба Санднес. Пир.
Пировали заочно мы с Тельтиаром, а очно – Бард, Хакон и местные.

Гости, со всей округи съехавшиеся на свадьбу Барда, один за другим преподносили лендрману подарки и заверяли в своей преданности: кто - искренне, а кто со злобой затаенной. Так, в бороде спрятав гримасу неприязненную, сидел, в кубок уткнувшись свойственник Сигурда, а подле него двое молодых викингов - племянник и зять его, негодование родича разделявшие. Считали они, что им Халагаланд достаться должен по смерти правителя, но нет - конунг Харальд по иному рассудил. А кто его власть-то признавал? Только Бард один! Сигурд и вовсе Косматого со двора прочь выгнал... и погиб в скорости.
Точно боясь, что о догадке его страшной прознает кто, свойственник сигурдов бороду несколько раз пальцами разгладил, да кубок опустошил, и взглядом мутным на лендрмана посмотрел: три владения великих получил любимец конунгов без права на то. И как теперь совладать с ним?
Будучи в свое молодые лета уже многоопытным хитрецом, Хакон ожидал чего-то подобного от людей убитого Сигурда, а потому лишь казался расслабленным. Он подносил к устам кубок, и говорил тосты в честь Барда, длина которых все уменьшалась из-за трудности совладания с языком. Но на деле лишь малая часть хмельного напитка попала в желудок ярла. Он внимательно всматривался в лица викингов на пиру, выжидая, пока хмель сорвет с них привычные маски, обнажив нутряные желания. И троица родичей уж привлекла его взор.
- За Барда я эту чашу поднимаю, - встал дядя невесты. - За несравненного воина, столь умело воспетого Альвиром скальдом, его родичем!
- Воистину, славен Бард и многогранны его таланты, - подхватил хвалу Хакон, позаботившись, чтобы рука с кубком немного дрожала. – Но и род невесты его, как слышал я, воителями знаменит. Давайте же вознесем хвалу Сигурду, пирующему средь воинов, за то, что взрастил он такую дочь и внукам оставил покой и достаток!
Лица викингов вытянулись: местные знали, что Сигурд пирует отнюдь не в Вальхалле, но произнести это вот так, на пиру, после хвалебной речи…
- Скажи, Бард, - опустошив кубок, вновь слово взял свойственник погибшего лендрмана. - Почему вижу я подле тебя Торольва и Альвира из Фиордов, а ближайших родичей своих на свадьбу ты не позвал?
Помрачнело лицо жениха, когда услышал он такие речи. О размолвке его с дядьями многим было известно, но те молчать предпочитали, на показ не выставляя знания эти.
- Великодушие порой мешает великим героям, - сокрушенно вздохнул Хакон, поспешив на выручку другу. – Но правда в том, что даже славные перед богами и людом роды часто рождают тех, кто подобен червивому яблоку, - он обвел глазами собравшихся, подмечая, кто дернется от скрытого обвинения. – Родичи Барда в ссоре с ним из-за жадности, что не пристала истинным викингам. Если воителю Севера что-нибудь нужно, он берет драккар и идет в море, а не пытается взять что-либо у людей своего рода.
- Даже если то им принадлежит по праву первородства?!
Ярл Транделага впился взором в лицо сказавшего, и покачал головой, скорбно поджав губы:
- По речам этим слышу я, что люди за этим столом много знают о доле, выпавшей моему другу. И скорбно мне сознавать, что предыдущий вопрос о гостях, на свадьбе пирующих, шел не от чистого сердца, но от чувств, черных, как сажа. Ужель кто-то из вас усомниться в том, что Сигурд, ваш правитель, был настолько недальновиден, что решил отдать рощенное дитя вою, в благородстве которого были сомнения? Бард ничем не обязан дядьям. Более того, все, что у него есть ныне, он заработал мечом, служа величайшему из конунгов. Разве не так поступали герои из Саг, что ныне рассказываю скальда, как стародавние? Разве не так жили наши предки, еще видевшие живых Тора и Одина, входившими в их дома?
- Гладко говоришь, Хакон сын... Хакона, - казалось, хотел было бросить "сын рабыни" викинг, да вовремя поправился: - Быть может, потому, что и твой достаток от милости конунжей получен?
- Стоит ли стыдиться того, что живешь, как викинг, не как хилый южанин? – поднял бровь Хакон.
- Некоторые викинги и вовсе позабыли, что такое стыд.
- К счастью, те, которые не забыли, не дозволяют им долго позорить кровь северян, - не остался в долгу Хакон. - Но, думаю я, что наша беседа ушла в сторону. За молодых! - поднял он новый тост.
- За Халагаланд!
Мрачно кивнул старый воин, вновь осушая кубок. Голова его наливалась тяжестью с каждой каплей браги, а язык становился все несдержаннее.
- Было время, мы в страхе держали и свеев, и финнов, и южных конунгов - а теперь что?!
Недосказанным повисло, что склонили головы добровольно перед Харальдом.
- А теперь мы живем в Скандинавии, о которой наши отца могли только мечтать, - Хакон снова опередил всех с ответом. – И наш правитель Харальд не уступил еще ни одной битвы врагу, будь он старинный недруг из свеев али враг из Норвегии.
- Да, великий конунг, - не посмел спорить халагаландец.
- Ну довольно! - Воскликнул тут Бард, утомленный этим спором. - Волей Харальда здесь моя власть, а потому всем велю веселиться и о былых обидах не вспоминать!
Ярл Транделагский спрятал в кубке довольную улыбку.

[Тельтиар >>>]

Верманланд

- Хорошо, что ты пришел ко мне, - Горм поднялся с ложа, не смотря на протесты лекаря, и крепко обнял Славобора. - Обоим нам грозит гибель, не только мне.
- То я вижу.
Венд сдержанно кивнул, в его усталых глазах плескалась ярость. Разве за этим он покинул родные края? Харальд обещал им землю и золото, но получили он только раны и смерть. Три тысячи храбрых воинов привел Славобор в Норвегию, теперь из них едва ли две сотни осталось, и ясно стало, что не станет держать слова своего конунг.
Потому-то, едва только Ивар позвал его и велел расправиться с ранеными данами, старый наемник согласился не споря, а сам, людей собрав, поспешил Горма предупредить о вероломстве этом. Неужели надеялся конунг, что они друг друга перебьют ему на радость? Нет! Отольются еще мальчишке их смерти кровавыми слезами!
- Уходить надо, - скупо бросил Славобор.
Зло скрипнул зубами датчанин: без их помощи давно уже лишился бы Харальд всего, что имел, а вот ведь как за верность отплатил подло. Еще и Данией править вздумал, но тому не бывать! Не зря же валькирии сохранили жизнь ему, законному наследнику Хардакнута. Мало кто знал, что незадолго до смерти, датский владыка признал Горма своим сыном и ему завещал все владения. Стоило только вернуться в Роскильде, и ярлы пойдут за ним, а притязания агдирского щенка отвергнут с гневом - но для этого, надо было выжить, избежать встречи с убийцами, подосланными Харальдом, найти корабль.
На пиру кровавом, по воле волченка, все доверенные люди Горма были убиты, не знал он теперь, на кого опереться - единственную подмогу видел в старом венде, в таком же положении оказавшемся.
- Иди сюда, - подманил лекаря дан. - Отправляйся к моим воинам, скажи, чтобы надевали брони и вооружались. Дружина твоя готова?
Уже когда убежал целитель приказание исполнять, спросил венда Горм.
- Хоть сейчас на зов мой поднимется.
Опоясавшись мечом, да ремни на доспехе затянув, поспешил дан из шатра уйти. Раны его были не тяжелые, в битве лишь оглушили его свеи, а после уж он сам выбраться не мог из-под горы тел, покуда сражение не кончилось.
Возблагодарив асов за то, что ночь выдалась темной, он поспешил покинуть лагерь Харальда, а датчане и венды постепенно присоединялись к нему, зная, что их единственный шанс выжить - это бежать из Верманланда до утра.
Факелы вспыхнули вокруг внезапно - сотни огней, конные и пешие воины, окружившие беглецов, и впереди на могучем коне Ивар Рогволдсон. Ошеломленные, наемники замерли, не веря собственным глазам.
- Конунг знал, что ты предашь его, Славобор, - насмешливо бросил сын мерийского ярла. - Он желал испытать твою верность, и теперь ты разделишь судьбу ублюдка Горма!
Ивар, чувствовавший себя хозяином положения, не мог отказать себе в удовольствии унизить обреченных врагов. Походивший статью и характером на отца, он все же еще не обладал достаточным опытом в подобных делах, и там, где Рогволд сначала велел бы лучникам начать стрельбу, юноша завел разговор.
Увидев в этом поступке слабость противника и их единственный шанс на спасение, Горм не стал дожидаться, покуда мериец завершит речь и, обнажив меч, с ревом бросился на вражеское построение, увлекая хирдманов. Норвежцы взяли их в окружение, однако в этом было как их преимущество, так и недостаток - слишком тонким получился строй, не так много людей осталось в Верманладне, после того, как Харальд увел войско за Эйриком.
Поздно спохватился Ивар, дал знак стрелкам, чтобы те смертносный дождь обрушили на датчан и вендов - лишь несколько их, стрелами пронзенные, пали, прежде чем завязалась рукопашная. Многие датчане были ранены, однако им придавала сил ярость и то, что сражались они за свои жизни, а норвежцы лишь исполняли приказ Харальда. Рогволдсона свалили с коня в первые же мгновения схватки, он затерялся где-то в кровавой круговерти и уже не мог отдавать приказы - ловушка, подготовленная им превратилась в беспорядочную драку, всякое преимущество было утеряно, и нередко в темноте воины даже не могли различить, врага или соратника рубят они наотмашь.
Без устали работая секирой, Горм прорубал себе путь к спасению, а за ним следовали выжившие его воины. Славобору не так повезло - чей-то то молот раскроил ему череп, однако не старый венд был основной целью этой облавы. Норвежцы, едва поняв, что Горм прорвался, последовали за ним - конные и пешие, освещая дорогу факелами, рубя бегущих данов, пока не загнали их в реку.
Сбросивший доспех, датский воевода сумел выбраться на другой берег с немногими своими хирдманами, но в сгустившейся темноте люди Ивара этого не заметили. На утро Рогволдсон велел им еще раз осмотреть место битвы, а сам, не желая отлагать момента своего триумфа, отправил конунгу послание, что приказ его исполнен в точности.

[Хелькэ >>>]

Эйрик.

Те, кто был ранен не тяжко, смогли вместе с конунгом Эйриком уйти к реке да сесть на корабли, чтобы в Гаутланд спешно отправиться, однако сожалеть свеям пришлось о многих товарищах, что остались на поле боя, будучи не в силах двигаться. Ах, если б их меньше было… Возможно, смогли бы они продолжить битву.
До сих пор (вот уже весла плещут, вот паруса надуваются ветром и отдаляются гибельные берега, окропленные алым) Эйрик не мог простить себе бегства. Быть может, стоило им все же остаться и встретить смерть лицом к лицу? А так – оставили за спиной ее и надеются, что стороной пройдет, не настигнет. Достойно ли это настоящего воина, истинного мужа?
Или жизнь – дороже?
«Не для себя ведь, для других» - повторял Эйрик одними губами. Пересохшими и потрескавшимися. В Уппсале, в Гаутланде ждут их – а вот в чертогах Одина кого-то раньше дождались. Пусть чаши их полны будут!
А смерть между тем не собиралась оставлять желанную добычу, шла по следу, как собака, которую натравливают на зайца, - припадая носом к отпечаткам на земле, метя хвостом, роняя пенную слюну вожделения, жажды крови. Под знаменами предателя Харека, что виднелись позади, вдалеке, неслась за ними смерть, но, сколько было врагов, ее несущих, не под силу было различить даже зоркому Вальгарду. Мелькнула у конунга мысль – остановиться, дать бой, но ведь следовать за ними могло все войско неприятельское! А допустить, чтобы напрасным оказалось бегство, властитель свейский не мог – если уж показать норвежцам спину, так только для того, чтобы сохранить возможность затем повернуться всею оскаленной пастью.
И разорвать, впившись в горло. Заплатят, ох заплатят еще они кровью за кровь!
- Заплатят, - прошептал беззвучно Эйрик, вспомнив изменника-Рагнара, который поддержку Харека обещал. Подлец умудрился улизнуть, как и свойственно то всем подлецам, и горько жалел конунг о том, что не смог собственными руками придушить эту гадюку. Но гадюка-то была не одна… а безъязыкий жрец Трюггве все еще оставался в Уппсале. Значит, он-то и ответит за обоих лжецов, хоть и отвечать, и лгать ему уже нечем. Зато голова на плечах, а ноги… там, где ногам и положено быть. Ненадолго.
Мысли о предстоящей маленькой мести чуть развеяли душу конунга.

От погони удалось счастливо оторваться. Гаутланд, ничем не выказав (к чести своей) разочарования поражением, встретил своих воинов. Да что там, разве было время сетовать и оплакивать горькую судьбу и коварство врага, когда, лишь только сойдя на твердую землю, Эйрик повелел застолбить реку, чтобы ни одно вражеское судно не смогло пройти.
Это значило еще и то, что недруги придут сюда. В Гаутланд.
Тем, кто осмелился воскликнуть «Мало того, что вы бежали, так еще и привели напасть на наши головы!», быстро заткнули глотки. Одному из самых громких – усекновением той самой головы, на которую должна была обрушиться напасть.
Вот и обрушилась, правда, другая. Чтоб неповадно было.
Храни Гаутский, несмотря на рану, уже был настроен на яростную оборону. Если нужно будет биться за каждый куст, он и его воины – будут. Времени было достаточно, чтобы подготовиться к достойной встрече Харальда и его людей. Земля большая, и людей на ней достаточно, чтобы удерживать эту землю, пока не вернется конунг Эйрик.
А конунг Эйрик собирался уже снова в путь – на родину, в свейскую державу. И там, взяв с собою всех, кто только способен держать оружие, он вернется сюда и уж из нового сражения, сколь бы ни было оно кровопролитным, он постарается выйти победителем.
И заодно воздаст по заслугам (сам, лично!) немому жрецу. Конечно, он наверняка был лишь орудием в руках подлого иноверца Харека, который предчувствовал грядущую войну, но теперь это орудие на собственной шкуре ощутит, как скверно живется предателям после того как предательство всплывает наружу.
И в последнюю очередь Эйрик вдруг вспомнил о жене. Она ведь тоже ждет, мучается, терзается. Как же рада (проигравшему? Рада ли?) будет она, вновь увидев супруга…
Но сначала – собрать всех, кто способен держать оружие.

[Тельтиар >>>]

Верманланд-Гаутланд. Билет в один конец
Со Скальдом

По палубе разносился мерный лязг точильного камня - это Вестмар правил секиру, покрывшуюся зазубринами после недавнего сражения. Драккары неслись по волнам, увлекаемые течением и попутным ветром. Воины, еще не успевшие утолить жажду боя с нетерпением ждали, когда же покажутся вдали суда Эйрика, когда нагнать их удастся разгромить окончательно. Старый воин доволен был добычей, взятой в Верманланде, однако желал большего - коли удача будет, так и головы свейского конунга.
- Хватило бы людей, - не разделял его уверенности Ярополк, севший рядом на скамью, да о весло облокотившись.
- Каждый из нас пяти свеев стоит, и десятка гаутов! - Рассмеялся Вестмар. - А, Харек?! Зададим им трепку?
- Раненый зверь еще опаснее. - сказал Харек задумчиво.
- Зато если ты принесешь Харальду голову свейского конунга - он уже не будет подозревать тебя в неверности - сказал Эдмунд.
- Кто знает, что на уме у Хальвдансона, - Ярополк прищурился. - Он принял нас, как добрых друзей, одарил щедро - и тот час же отослал!
- Но ведь только у нас были корабли, чтобы преследовать Эйрика! - Оспорил Вестмар.
- И все же я не доверяю конунгу Харальду.
- С Харальдом нынче надо ухо остро держать - сказал Ярополк нахмурившись. - Я тут краем уха слышал. что он вздумал от данов и вендов избавиться. Сдается мне, и до нас очередь дойти может.
- Ха! - Рявкнул Вестмар, потрясая топором. - Пусть попробует!
Харек молчал и только задумчиво теребил ус.
- Конунг, - сказал Ярополк. - ты ведь говорил, что мы можем уйти в другие земли.
- Ты предлагаешь не преследовать свеев, а вернуться в свои земли? - Спросил Харек.
- Вполне...
- И тогда Харальд уж точно объявит нас предателями! - Перебил его Эдмунд.
- И будет прав, - сказал Харек. - Куда лучше будет выполнить его поручение и затем самим отпроситься у него со службы. И те кто останется не испытают на себе его гнева.
- Все равно, не верю я ему, - пробурчал хольмагардец. - Вы как хотите, а я буду следить за конунгом, и если задумал неладное, то хоть вас предупредить успею.
- И давно ты следишь за конунгом? - Спросил Вестмар
- С тех пор, как Эйнара повесили.
- Решать тебе, Харек, - сказал Ярополк, насупившись. - Остальные за тобой пойдут, как бы дело не повернулось.
- Покамест конунг хорошо нас всех наградил после той битвы, -возразил Вестмар.
- Бросим руны, - сказал Харек, устав от споров. – Как они укажут, так и поступим.
Сняв с пояса мешочек, ярл бросил на палубу кости с аккуратно вырезанными рунами, перевернул их и вытянул наугад четыре, разложив их перед собой.
- Одаль, - показал всем символ Харек: - она и перевернутая сулит успех, хотя придется побороться не на шутку. Руна призывает нас тщательно все обдумать, чтобы не совершать ошибок!
- Да, уж надумались, - пробурчал Вестмар. – Эйрик-то близко уже! Догоним и по башке ему настучим – то-то поборемся!
- Руда Мадр, перевернутая, говорит, что дело может для нас обернуться неблагоприятно, - оборвал его Харек Волк. – Надежды рушатся, все ведет к гибели.
Ярополк кулаком по щиту ударил:
- Это конунг всему виной! Пойдем за ним – сгинем!
- А еще, знаю я, - улыбнулся в бороду Вестмар: - Что руна Мадр призывает причины неудач в себе искать, а не винить окружающих. Бросим Харальда – сами себе могилу выроем!
- Дальше, Харек, а то они до ночи спорить будут, - Эдмунд попросил.
- Утомили вы меня, - вздохнул ярл, к третьей руне приглядываясь: - Олгиз, предупреждает, что нам следует не столько на силу, сколько на ум надеяться, если защитить себя хотим. И в конце Ниид перевернутая – призывает ошибки прошлые исправить, пока не поздно. Тогда и выход найдется.
- Уходить надо, точно, - произнес Ярополк.
- Нет, - поспорил Вестмар. - Руны явно указали, что следует Харальду служить верно!
- Да ты руны толкуешь, как тебе удобнее!
Хольмгардец вскочил со скамьи, занося кулак, Вестмар отшатнулся, перехватывая топор:
- Как и ты!
- Хватит! – Воскликнул Эдмунд, вставая между ними. – Решай, Харек , что делать – по рунам не понять ничего.
Задумался ярл, на товарищей боевых смотря – оба они ему добра желали, а друг другу в глотки вцепиться готовы были, лишь бы выяснить, кто из них прав. Но, ему решать было, к кому прислушаться – ведь если прав Ярополк, то Харальд их извести задумал, а коли ошибается, то сами они конунгу повод к неприязни дадут.
- Ярл! Ярл!
С носа корабля закричали, воин, что впереди был, к спорщикам подбежал:
- Ходу дальше нет! Гауты реку застолбили, застрянут драккары!
- Вот и решение само пришло, как руны говорили, - облегченно вздохнул Харек.
Если успел Эйрик так основательно к встрече подготовиться, значит во всеоружии он, а тогда дружина небольшая, какой располагали раниры, вряд ли смогла бы ему серьезный урон нанести. Высаживаться на берег нельзя было – там ловушка, это Харек нутром чуял, а значит следовало возвращаться к конунгу и предупредить его, что свеи и гауты встречу готовят жаркую.

[Барон Суббота >>>]

Берега Готланда

(с Тельтиаром)

Огромный флот, собранный Харальдом в Верманланде (и большей частью состоявший из рыбацких лодок да торговых кнорров) запрудил реку настолько, что и водной глади не было видно насколько хватало взгляда. Все его воинство, какое только смог он собрать после сражения с Эйриком было на тех кораблях - или на береге, где хирдманы расположились лагерем, закрепляясь во вражеских владениях.
Использую карту Гутхорма и знания юного Убби, не раз путешествовавшего с отцом и братьями в Готланд, норвежский конунг подобрал место, далекое от селений, чтобы все его люди беспрепятственно могли покинуть корабли. Конечно, известия, принесенные Хареком несколько изменили планы правителя - если до этого он надеялся весь флот провести через земли гаутов по реке и нагнать Эйрика, то теперь понял, что высадка неизбежна. Свеи и гауты застолбили реку так, что ни одно судно не могло пройти по ней - и, несомненно, с оружием в руках ожидали непрошеных гостей. Но, коль скоро они жаждали битвы - Харальд готов был им ее дать.
Гутхорм же, как говорили промеж собой хирдманы, словно пяток лет с плеч сбросил: поспевал одновременно следить за высадкой и охраной лагеря, строго наставлять берсерков, что останутся при Харальде и отбирать воинов в свою часть войска. Тут, надо сказать, он не очень разбирал опыт и заслуги - после битвы с Эйриком ветеранами могли считаться все.
Слышались у многих костров разговоры, что слишком тщательно ярл и конунг готовятся к захвату Готланда, что земли эти голыми руками брать можно, поскольку лучшие воины Эйрика уже в Валгалле, а те, кто в бегстве ему товарищами стали - не мужчины, а слабосильные трусы, которых незачем бояться. Воодушевленные недавней победой и богатой добычей, норвежцы рвались в бой - владения гаутов казались им беззащитными, а каждая усадьба не твердыней, полной врагов, а скорее сокровищницей, которую необходимо было как можно скорее разграбить.
Иные настроения были у воинов бывалых, что с самого Агдира шли с Харальдом. Эти, правда, речей не вели - только разглаживали усы, почёсывали шрамы и тщательно проверяли доспехи. Знали они - и крысу в угол загони, набросится, а уж войско, пусть и разбитое, да не до конца размётанное...
И все же, первую ночь во владениях Эйрика они провели спокойно - никто не посмел на армию норвежскую напасть, а под утро Харальд собрал людей, которым желал доверить свои рати, чтобы в последний раз обсудить план завоевания. На этот раз, в кругу приближенных, юноша не говорил о своем праве на свейские земли - такие речи хороши перед воинами простыми, потому Косматый лишь на карту указал, где усадьбы отмечены были:
- Впереди крупное поселение, которое необходимо взять, чтобы пополнить запасы еды, - начал конунг. - Однако, к югу от нашего лагеря всего в одном переходе крупная усадьба местного херсира - нельзя дать ему и шанса привести помощь Эйрику.
- Что знаем об усадьбе херсира и его людях? - коротко спрсоил Гутхорм, пришедший на совет прямо в броне и при оружии.
- Пока ничего, - Рогволд пожал плечами. - Думаю, двух сотен хватит с избытком, чтобы ее взять.
- Значит надо брать две с половиной, - покачал головой осторожный Гутхорм. - Сейчас нельзя рисковать.
- Главное - время, потому сам отберешь людей, дядя, - закончил спор конунг.
Сам он не хотел и дня лишнего тратить на эту усадьбу, оставшуюся в тылу у его армии, однако если бы враг в решающий миг ударил сзади, то это могло бы завершиться крупным разгромом, а потому следовало позаботиться о херсире заранее.
- Кто поведет дружину на приступ?
Смолчал Гутхорм на этот раз, желая при племяннике быть так долго, как это возможно.
Затягивалась тишина непозволительно долго, но вот поднялся Эйвинд Ягненок:
- Дозволь мне, государь?
- Пусть фиордцы себя покажут, - благосклонно кивнул Харальд. - С усадьбой можешь сделать что пожелаешь, но помни, эти земли - мои, а потому разорению излишнему их не подвергай.
- Как ты велишь, так и будет!
С жаром отвечал сын Кари, не смотря на множество яростных битв, что прошел он под знаменами агдирца, жаждал он больших свершений, теперь же вся слава по праву ему достаться должна была, коли один он сможет усадьбу захватить. Конунг же вновь к карте вернулся:
- Вдоль берега есть несколько деревень рыбацких. Если верны Эйрику останутся - хочу, чтобы их не было.
- Сперва надо туда людей заслать и спросить. Если миром присягнуть - не трогать. Молва быстрее стрел, может нам и не придётся каждую деревню на пути сжигать!
- Харек.
Остальные ярлы расступились, Волка ближе подпуская.
- Да, конунг?
- Возьми еще людей к тем, что у тебя есть и иди берегом, а вперед гонцов вышли - слышал я, у тебя хорошо со свеями беседы выходят, вот и склони их к повиновению, - велел конунг, а после, глаза прищурив, дабавил: - А коли откажутся - так камня на камне не оставь.
- Хорошо, Харальд - так и сделаю.
Наклонил голову Харек, да крест накрыл ладонью - пусть и не по нраву был ему приказ последний, но теперь он твердо решил Харальда держаться и старался гнева его не вызывать понапрасну.
Гутхорм одобрительно качнул бородой, видя, что недовольный Волк всё же не стал спорить.
- Какими силами станем брать усадьбу, что даст нам еду? И вообще, чья она?
- По мне, так эти Гауты все на одно лицо, - усмехнулся Рогволд, подавшись вперед: - Харальд, оставь это мне.
- Если управишься без подмоги, - поставил условие конунг.
Мерийский ярл нахмурился, однако не захотел проявлять малодушия на глазах у всех, а потому уверенно кивнул.
Никто не заметил, как ярл Хрингарийский быстро улыбнулся в усы. Харальд ловко принудил Рогволда самому взять на себя и потери и проведение боя, позволив заняться более важными делами.
"Вырос уже совсем, племянник!" - читалось в его глазах.
- И вот еще, смотрите, чтобы гауты по лесам не разбижались, - скривив губы в презрительной ухмылке, велел конунг. - А то ведь попрячуться - а мы их ищи!
- На другом берегу леса дремучие, - заметил Харек, которому выпало приводить к покорности побережье. - Земля свободная, дикая...
- Возьми несколько лодок волоком, - посчитав слова ярла разумными, разрешил Харальд. - Если потребуется выжги чащобу. Мне не нужны беглые враги! Они либо подчинятся, либо умрут.

[Тельтиар >>>]

Непредвиденные Трудности. Готланд

Едва лишь наступило утро, как дружины норвежские разошлись, согласно воле конунга. Хареку жребий выпал вдоль берега двигаться да на шести лодках по реке плыть. Вскоре уже достиг он первой деревушки рыбацкой, но ни с чем вернулись гонцы его. Пустовало селение.
По всему фюльку бежали гауты от власти Харальдовой, кто в лесу дремучем укрывался, кто вглубь страны стремился попасть, лишь бы не остаться на пути у вражеской рати, до трофеев жадной. А уходя, стремились бонды собственное же хозяйство порушить, чтобы не досталось их добро норвежцам. Все, что на телеги погрузить не удавалось, все, что на плечах унести не могли – то в огне горело! Забивали гауты скотину свою, а мясо либо съедали без остатка, либо в грязь бросали воронью на поживу.
Рогволд, как и обещал, занял деревню даже потерь не понеся, вот только и добычи ему там не было, равно как не было столь необходимого дружине Харальда продовольствия. Лишь пустующие домины да горящие амбары достались мерийцам в селении захваченном. И напрасно рыскали хирдманы по строениям, ища чем бы поживиться – ничего им гауты не оставили, хоть и отступали поспешно.
Норвежцы заняли землю, заняли деревни и усадьбы, стоявшие на их пути, но не было радости от этих дармовых побед, только лишь глубже увязали воины во владениях вражеских. Спустя всего несколько дней, в столь бедственно положении оказалась армия Харальдова, что пришлось ему охотников по лесам отправлять, чтобы дичь какую изловили на пропитание, да людей в Верманланд послать за мясом вяленым и зерном. Казалось – еще немного и начнут с голода хирдманы кору обдирать с деревьев да травой питаться, что скотина какая. Не так привык воевать Косматый – попадись ему навстречу войско свейское, так раздавил бы, в порошок растер, но нет – прятались гауты от честной битвы, выжидали покуда голод и усталость свое дело сделают.
Приходилось дробить воинство, чтобы хоть как-то прокормить людей – грозный норвежский кулак разжался, силясь зачерпнуть горстью Остерготланд. Но и это приносило лишь новые беды: тех, кто в одиночку или малыми отрядами от дружины отбивался порой и вовсе не досчитывались потом – кого стрела, умелой рукой из засады пущенная жизни лишала, кого на тропинке лесной гауты подстерегали оружные.
Кнорры, продовольствием груженые, что из Верманланда приплыли – на берегу вражеский отряд поджидал как раз возле задолбов речных. И хотя яростно сражались норвежцы, а не было удачи на их стороне в этот раз, все разграбили свеи и гауты, а что унести не смогли, то вместе с кораблями на дно пустили, дабы урон тяжкий нанести ненавистному Харальду. Выжившие после говорили конунгу, что главным над врагами был свейский ярл Храни Гаутский, близкий человек Эйрика. Косматый объявил за его голову щедрую награду, однако изловить в готландских лесах хитрого врага оказалось не под силу даже лучшим охотникам.
Для того, чтобы не повторялось подобных налетов, Харальду пришлось отрядить в охранение кораблей и обозов несколько сотен хирдманов ,что сильно замедлило его продвижение. Теперь уже никто не строил планов захватить к зиме Уппсаллу – хорошо бы успеть хоть Готланд подчинить, покуда холода не ударили. Сильно жалел в эти дни конунг, что позволил Эйрику бежать, да последним словами ругал Рогволда, совет такой давшего. Кабы не осталось у гаутов вождей, уже все кончено было бы! А так – каждую усадьбу люди его держали, каждое селение заняли, да с голода пухли и не знали, с какой стороны коварный враг ударит, где подстережет…

[Хелькэ >>>]

Эйрик. Уппсала.

На душе у конунга свейского было неспокойно. Отправившись домой, чтобы войско свое пополнить, он по необходимости оставил гаутов, и опасался теперь, что не смогут они удержать оборону. А путь до Уппсалы неблизкий, уж во всяком случае, дальше и дольше, чем ему того бы хотелось.
Впрочем, там Храни-ярл оставлен, а он доказал уже в полной мере, что на него положиться можно. Только поможет ли хитрость и изворотливость ярла, если численность войска его будет уступать харальдову?
Вопросы терзали Эйрика. Приведет ли туда Харальд всех своих людей – стереть Гаутланд , верней, жителей его с лица земли? И если приведет, то как скоро? Чтоб узнать, что происходит сейчас в оставленных и землях, готов был конунг заплатить немалую цену – вот только кому ее платить, было неведомо. Не пустят же Норны на ниточки посмотреть, пальцами человеческими, глупыми, за них подергать.
И обида терзала до сих пор – за то, что уйти пришлось, не вырвав победу. К изменникам спиной повернуться, даром что главного из них копыта конские с грязью смешали. Горько становилось во рту от этих мыслей, да и на душе было не слаще.
Холодная северная Уппсала встречала ласково, пусть сильным ветром в лицо, но все же – как родная земля, последнее убежище. Она ждала их, ждала с победой, однако получила совсем не то. Ожидание, которое не оправдалось – именно его думал увидеть Эйрик в глазах Сванхильд, что снова, как и всегда, встречала его, но увидел совсем другое.
Радость от возвращения. И новую тревогу.
- Проиграли, - печально сказала она. – Конунг, ты не…
- Еще не проиграли, - сверкнул глазами Эйрик ей в ответ. – Ударим еще раз. С новыми силами, когда соберемся.
Ветер трепал ее волосы, и казалось, что с каждым порывом Сванхильд бледнеет все больше.
- Опять? – глухо спросила она, сжав тонкие пальцы в кулак. – Эйрик… ты когда-нибудь вернешься совсем?! Так, чтобы сразу же не исчезнуть снова?!
- Не знаю, - поморщился свейский властитель. – Разве что мертвого принесут. Хватит, кюна. Не стой на ветру.

…и весть о поражении и бегстве родная земля приняла, как и подобает матери-кормилице, не упрекнув ни взглядом, ни словом. Свеи знали, не из-за трусости бежал их конунг, но чтобы сохранить жизни хоть немногим – и те жены, что дождались этих немногих, были Эйрику благодарны.
Впрочем, ему их благодарность не столь и нужна была. Есть несколько дней у воинов залечить раны, а потом снова в бой, да с новыми силами, с новыми людьми. Плевать, что многие из них и меч-то в руки впервые возьмут… не только умением брать придется, но и числом.
А еще оставалось у Эйрика одно дело, не завершив которое, нельзя было в обратный путь отправляться.
- А жрец-то безъязыкий, - как бы невзначай спросил он у Сванхильд, в тот же день, что вернулся, - до сих пор тут? Не сбежал никуда?
- Что ты, - покачала она головой. – С остальными жрецами вместе живет. Они, верно, еще не слышали о том, что разби… что вернулись вы. Послать за ним?
- Не надо, - ухмыльнулся конунг, - я сам за ним схожу.
Показалось женщине, что и моргнуть не успела она, как выволок Эйрик этого немого калеку во двор за бороду, да под ноги его дружине своей швырнул.
- Вот он, - воскликнул властитель свейский, - один из предателей этих, из-за коих едва не одолел нас Харальд! Поддержку, значит, Харекову обещал? Жаль, дружка твоего нет, испарился в самой гуще сечи, как в воду канул… ну да ты мне за него ответишь!
Зажмуриться Сванхильд тоже не успела перед тем, как вторую руку отсек жрецу Эйрик, и вскрикнула от ужаса, когда хлынула черная кровь, и закрыла лицо руками. Еще один взмах топора боевого – и лезвие опускается на голень, ломая кости.
- Бей его! – крикнул кто-то из дружинников и вонзил нож в живот немому.
Засверкали клинки, погружаясь в плоть и тут же покидая ее, превращая живого человека в кровавое месиво, а Трюггве только мычал, извиваясь, и казалось, что вот-вот прорвется это мычание криком, и немой заговорит… но, напротив, предатель замолчал навсегда.
В тот самый момент, когда топор Эйрика размозжил ему голову.
- И поделом, - выдохнул конунг, глядя, как холодная земля блестит от крови, медленно впитывая ее в себя. Одежда его была вся забрызгана багрово-алым. – Каждому, кто пошел на измену… так воздастся.

[Тельтиар >>>]

Готланд. Неудавшийся блицкриг
С Сержем и Хелькэ

Ягнёнок был очень горд тем поручением, что дал ему конунг, и хотел скорее его выполнить. Но, помня о том, как брали усадьбу Гандальва, что тремя частоколами огорожена была, да сколько полегло фиордцев в том бою, смирил он своё нетерпение и укрыл дружину, что справил ему Гутхорм, за холмом, где не могли дозорные людей приметить и перечесть. Затем послал четвёрку надёжных людей, чтобы всё разведали: много ли людей у херсира, крепкий ли частокол, встревожены ли его люди. Велико же было удивление Ягнёнка, когда разведчики вернулись с такими вестями: укреплений никаких нет, воинов не видно, а ворота открыты настежь. Посланные викинги даже привели с собой одного готландского трэля, который, запинаясь от страха, рассказал, что херсир с семьёй и со всеми своими людьми в спешке покинул усадьбу, забрав всё самое ценное.
В оставленной усадьбе не нашлось почти никакой поживы, даже запасы еды беглецы забрали с собой, брошенным рабам оставив жалкие крохи. Молва о силе и жестокости Харальда летела впереди войска и внушала людям такой страх, что не стыдились они бросать свои родные дома и уходить куда глаза глядят – только чтобы не сражаться с его воинами. Даже в деревне близ усадьбы осталось мало людей, а припасов – совсем скудно. Помня наказ конунга, Эйвинд приказал своим людям не разорять окрестных земель, и всё же в несколько дней всё съестное, что оставалось у селян, было выметено подчистую. Приказ был выполнен, и сын Кари отправил гонца к Харальду, но ответа всё не было… И так вышло, что две с половиной сотни воинов превратились вместо грозной силы в обузу, прорву, которую не прокормить. Стали охотиться, но умелые и закалённые в боях викинги не так хорошо ладили с лесным зверьём, как с вражескими воинами. Вскоре среди фиордцев и мерцев, что были в дружине, стали ходить такие разговоры, дескать «к Харальду ради добычи и почёта служить пошли, а пока только боевые раны и голод ведаем». Ягнёнок старался такие разговоры пресекать на корню, только отрезвляющие слова на голодный желудок плохо ложатся.
Вот и стал Эйвинд подумывать о том, чтобы двигаться вглубь Готланда, не дожидаясь приказа конунга. Могло это обернуться крупной удачей и принести ему милость Харальда, а могло и бедой кончиться. И всё-таки через десять дней после захвата усадьбы выдвинулся он в поход, оставив в усадьбе полсотни воинов.


Занять одну из деревенек гаутских пришлось и Халльварду с братом, вместе с дружиной своей. Памятуя о печальной кончине нескольких отрядов, что вот так же высланы былив селения да столкнулись с гаутами при оружии, Вебьернссоны все время, пока двигались, ждали атаки - или стрела вылетит из зарослей, или люди с топорами наперерез помчатся... но обошлось, и до деревни им удалось без происшествий добраться.
А на месте их ждала разруха и опустение. Не было в домах никого и ничего, так что напрасной была надежда воинов халльвардовых на какую-нибудь добычу. Не осталось ни ценностей, ни провизии - все гауты ушедшие увезли с собой, а что не смогли увезти, то сожгли: вон, амбар один, вернее, то, что от него осталось, до сих пор дымится.
- И здесь ничего, - с досадой Сигтрюгг сказал. - А что меня больше всего удивляет, так это как они из-под носа у нашего брата вечно уходить умудряются. Как будто чутье у них на норвежцев!
- Надеюсь, что все ж не чутье, - вздохнул старший брат. - Иначе никогда мы их не одолеем.
Воины, поняв, что так просто добыча им не достанеться, а куда дальше идти, того наверное и сам конунг не сказал бы, принялись по округе со всей осторожностью искать, чем бы поживиться, но далеко от деревни не отходили. Некоторые, кто себя умнее других считал, во всех местах подозрительных пытались клады откопать - надеялись, что попрятали гауты свое золото, да ведь одна удача в таком деле не подспорье. Шесть дней так провели в деревне этой норвежцы, покуда у них припасы к концу не подошли, но тут их нагнал человек от Харальда присланный.
- Здравствуй, херсир Халльвард, - гонец произнес, с коня спрыгивая. Воины ему чарку с водой поднесли - одно счастье, что в питье пока недостатка не было (а то ведь могли гауты и колодцы потравить, да видно надеялись вернуться на обжитые места скоро).
- И ты здравствуй, - молвил Халльвард, кивая. - С какими вестями ты прибыл к нам - добрыми или дурными?
Подошел и Сигтрюгг, которому хирдманны сообщили о том, что приехал гонец от конунга, - встал рядом, пока не вмешиваясь, но уже насторожившись: что бы ни было, новость важной должна быть.
- Конунг передать велел, чтобы вы с силами имеющимися деревню эту удерживали, сколько потребуется.
Посланник отвечал, взглядом обводя воинов собравшихся - голодные глаза их ничего хорошего не сулили, а потому добавил поскорее:
- Еще благодарит вас государь за службу добрую.
- Славно это, конечно, - все же встрял Сигтрюгг, - и мы конунга благодарим за оказанное нам доверие. А случаем не сказал ли он, что такого важного в этой деревне, чтоб мы ее удерживали, ни провизии не имея, ни шанса добычу какую получить? Да и защищать-то ее не от кого - гауты и носа не кажут. Впрочем, я, скудоумный, замыслов конунга представлять не могу... - и он выжидающе посмотрел на гонца.
- Того мне не сказано было, - гловой помотал посланник, и тут же опобещал, косясь опасливо: - Могу я вопрос ваш передать Харальду.
- Уж передай, будь так добр, - попросил, улыбаясь ласково, Сигтрюгг. - Кстати, а припасов ты не везешь с собой?
- Если бы... - вздохнул, слюну сглотнув, воин. - Все, что было - съедено уж, а гауты корабли наши разграбили на берегу!
В последние слова столько ненависти жгучей вложено было, что сам Локи бы удивился.
- Значит, все мы в беде, - скривился Халльвард, сплюнул на землю. - Что там без еды, что здесь... пропадаем! А гауты... - он выругался так, что даже Сигтрюгг удивленно на него посмотрел, -... по кустам прячутся и не достанешь их никак!
Гонец тоже зубами скрипнул:
- Избегают битвы, а потому велел конунг любого гаута, что поймать сумеете тут же вешать голого, да кверху ногами.
- Так и поступим, коли нам попадется хоть один, - кивнул херсир. - А пока висеть будет, может, что у него выведаем... Но то если от голода сперва не подохнем.
В голосе его воодушевления особого не слышалось.
- Езжай с добром, да не забудь спросить у конунга, что велено. И передай, что верны ему будем... что бы ни случилось.
- Будет, уж! Придет время - так все попируем!
И уж коня оседлав, процедил сквозь зубы:
- На костях гаутских.
Махнув рукой ему, обернулся к брату Халльвард.
- Плохи наши дела, - сказал он.
- Это я и без того знаю, - Сигтрюгг поморщился. - Но знаешь что, братец? Вроде и думается мне, что сидим мы тут без дела, штаны протираем попусту, тогда как драться могли бы, а с другой стороны, кажется, что все это не просто так. Не знаю, как там норны нити свои плетут, только... ведь не может быть все просто так! Не может!
Херсир пожал плечами в ответ. Сказать ему было нечего.

Продвижение войска норвежского намертво остановилось - раздробленная дружина, деревни и усадьбы захватившая, уж не могла в единый кулак собраться: порознь хоть как пищу найти пытались, хирдманы - вместе же прокормить их было впору только Сехримнира-вепрю, но в Валгаллу никто пока не спешил за мясом этим. Голодали воины, дух боевой едва тлел в их сердцах теперь, хотя, после победы в Верманланде ярким пламенем горел.
Сам Харальд в те дни жил впроглодь, и изрядно похудел, что ж говорить о простых хирдманах. Теперь, нападения опасаясь, суда с провизией охраняли отряды в несколько сотен человек. Полностью стала зависима армия конунга от прихоти верманландцев, большую цену за еду бравших, и только гордость не давала Косматому обратно повернуть из Готланда, не хотел он после того, как в бою открытом одолел Эйрика, спину ему показывать. Порой бывали у конунга его ярлы - Харек дважды появлялся, пусть и без добрых вестей, часто Рогволд заходил - у того тоже худо дела шли, и едва удавалось в повиновении людей держать (хотели воины в норвегию вернуться, пусть без добычи - лишь бы нужды такой не испытывать больше), и только берсерки Гутхорма вида не подавали, что тяжко им. От Эйвинда гонец приходил - тот с малой дружиной на юге области промышлял разбоем и охотой...
Странная складывалась ситуация - вроде как весь фюльк был в руках у Харальда, а гауты по лесам прячущиеся больше власти имели. Так месяц прошел, задули северные ветра, пожухли листья - полностью осень в права свои вступила.

Братьям Вебьернссонам все труднее становилось держаться, но не из-за гаутов - те даже не думали появляться, - и из-за еды да прочих условий, в которых им жить приходилось. Кое-как, с горем пополам, добывали они пропитание охотой в лесах, подстреливая зверье, продвигаясь в его поисках все глубще - к чащам... втайне надеясь встретить хоть один вражий отряд, но не удавалось. Да и звери, поняв, где бродят новые охотники и откуда приходят, стали сторониться привычных мест.
Да и занять себя кроме охоты было нечем больше. Сигтрюггу уж начало казаться, что он ошибался в том, что ждет их еще впереди нечто.
- Ох и скверно здесь, - уже в который раз повторил Халльвард, отодвигая ставни. За окном все та же картина была - дервня, частокол, давно уже наполовину сломанный. - А самое скверное - это скука. Не было прежде дня такого, чтоб мне было нечем заняться! В искусстве воинском упражняться всем надоело уже, а в поисках ценностей мы всю округу разрыли...
Сигтрюгг вдруг вскинул голову, взлянул на брата невидящими глазами. "Разрыли..." - и вспомнился пиратский клад, который они искали, магические руны, его скрывавшие под бошим камнем, похожим на могильный...
- Не всю, - покачал головой он. - Осталось кое-что.
- Что же? - непонимающе поднял брови Халльвард.
- Курганы гаутские, - враз охрипшим голосом Сигтрюгг молвил. - Их еще никто ворошить не осмеливался.
Старший брат поперхнулся.
- И что же?! Ты - осмелишься?
- И осмелюсь, - кивнул младший. - Да и воины, думаю, поддержат. Ладно норвежские б курганы были, а то гаутские. Авось и чего достать оттуда удастся, а не удастся, так хоть могилы поруганию предадим. И потом, братец, - взглянул он на херсира молодого многозначительно, - если узнает кто из гаутов, что мы могилы их предводителей ворошим, кости разбрасываем, не явятся ли они сюда, чтобы наказать нечестивцев?
Задумался Халльвард крепко, а после так сказал:
- Не знаю, прав ты или нет, но мысль твоя верной оказаться может. Я гонца к конунгу отправлю, чтоб передал ему все это - если будет воля Харальда, так и поступим. А против воли его не полезу я в гаутские курганы - дурное дело это, пусть и против врага направленное.

[Барон Суббота >>>]

Гаутланд. Голодовка

(с Тельтиаром)

В животе недовольно урчало. Конунг Норвегии, Харальд Косматый, мучимый голодом, жевал черствую корку хлеба – такой скудной пищи у него не было даже когда Гандальв и сыны Эйстейна осадили его родовые земли. А теперь, став правителем всей державы, он был вынужден прозябать в разоренной гаутской деревеньке, на хлебе и воде, и слушать все возрастающий ропот собственных людей.
- Мне Хемунд нужен, - шептал он, в одиночестве сидя в узкой комнате, отделенной от общего зала, и лениво проводя точильным камнем по лезвию меча. Обычно точить оружие Харальд поручал Укси, но сейчас ему надо было себя хоть чем-то занять. – Хемунд бы быстро нашел, как негодяев этих из лесов выкурить.
И действительно, хитроумный советник конунга вполне мог ответить коварством на коварство гаутов, вот только власть его простиралась не далее Агдира и Вестфольда, а в Готланде Хемунд был столь же чужим, сколь и сам Харальд.
Дверь распахнулась от мощного толчка плечом и в комнату ворвался Гутхорм-ярл. Он тоже выглядел не лучшим образом, но, в отличие от племянника, не предавался унынием, а кипел от едва-едва сдерживаемого гнева.
- Харальд! - рявкнул он с порога. - По караульщикам опять стреляли!
- Убили кого?
Конунг спросил так, словно надеялся на положительный ответ - до того его довела скука.
- Нет, они готовые были и под щиты ушли. Но надо что-то делать! - Гутхорм прошёлся по комнате, дёрнул себя за бороду и примерился пнуть стену, но передумал. - Мы просто обязаны вытащить Эйрика и дать ему бой! Не обязательно победный, лишь бы в поле, а не так, как сейчас, иначе нас сожрут свои же...
- Эйрик, если Волку верить, уже в Уппсале, - кулак Харальда врезался в стену, но легонько, не со всей силы. - Голодные не угонимся. Он здесь нас морить будет. Помнишь имя ярла, что люди сказывали, от свеев тут остался?
- Не помню, - качнул головой Гутхорм. - А есть ли до этого дело сейчас, когда мы даже не знаем, где сейчас ЭЙрик?!
- Конунг свеев воевал открыто, - напомнил сын Хальвдана. - А этот прячется, мразь!
- Мразь! Но нам от этого, как ты понимаешь, не легче. Надо что-то делать. Либо местных на свою сторону склонять, либо леса палить - тогда уж точно вылезут...
Харальд задумался, но затем головой покачал - он уже приказывал Хареку жечь чащобы, но тот убедил, что дело это гиблое.
- Коли спалим, зачем нам вообще Готланд тогда? Проще так уйти.
- Понимаю. И уйти нам, кстати, в таком случае так просто не дадут. Сейчас с ЭЙриком воюем, а тогда будем со всем краем этим! Нужно что-то придумать, племянник. Пусть жрецы руны кинут, да жертвы принесут, а ты сули щедрую награду за свидетельства об Эйрике и войске его. И надо стягивать силы в единый кулак опять. Выберем местность и займём её полностью,чтоб внутри спокойно ходить можно было.
Пятерню в волосы грязные запустив, и так в молчании немного посидев, Харальд попросил:
- Позови Торлейва, дядя. Сам. Не хочу пока, чтобы знали, что он руны кидать будет.
Кивнув, Гутхорм вышел и скоро вернулся с Торлейвом, несколько встрёпанным и возмущённым. Было видно, что ярл не особо утруждал себя объснением причин, а просто сгрёб служителя Тора за плечо и привёл к любимому племяннику
Встречавший их Харальд заметно оживился и даже повеселел (что навело Гутхорма на мысль, что человек, выскользнувший из усадьбы перед его возвращением приходил не просто так).
- Здравия тебе, жрец многомудрый.
- Долгих лет, славный конунг, - слабым голосом ответил Торлейв. Служитель асов уже, несомненно, успел проклясть все девять миров, Локи, Хель и Йормунганда в придачу за то, что согласился идти вместе с Харальдом в земли гаутов. Голодать старый хитрец привык еще меньше, чем конунг.
- Хочу знать, что предки мои думают о походе этом, - к делу перешел Хальвдансон. - Хотят ли, чтобы отчизну былую смог я вернуть, или же за Эйриком одали моей оставаться? Брось руны.
Кивнул Торлейв, бородою тряся, да мешочек кожанный с пояса снял. и на ложе конунжие костяшки высыпал, а затем, глаза закрыв, три руны вытянул и перед собою разложил.
- Эваз перевернут, - возвестил Торлейв, первый символ различая. - Препятсвие трудное, дорогу прямую закрывает, не дает дело решить к выгоде твоей, конунг.
Судя по лицу Гутхорма, он хотел сказать жрецу многоч его интересного, но вместо этого всего лишь спросил:
- А где ЭЙрик сейчас, можешь вопросить?
- Не об Эйрике сейчас думать надо, вот Манназ перевернут к Эвазу в пару.
Ушел от ответа хитроумный жрец, вторую руну показывая:
- А это враг внутренний, значит. Враг, что планы наши путает и недругам помогает.
- Предатель? - Уточнил, космами тряхнув, Харальд.
- Кто бы это быть мог, - задумчиво раздавив вша, из волос конунжих выпавшего, произнес Торлейв.
- И какой стервятник, - Гутхорм невзначай сделал паузу. - Нам темя клюёт, не говорят тебе руны?
- Харек то, не иначе, - буркнул Торлейв, последнюю руну в пальцах вращая.
Услышав это, конунг рассмеялся:
- У тебя во всем Харек виноват, дальше говори.
- Вот еще Кано, - обиженно жрец продолжил. - Прояснение обещает и решительных действий требует.
Он помолчал, мрачный взгляд с племянника на дядю и обратно переводя, а затем добавил:
- Казнить его надо - другим чтобы уроком было!
- Это я сам решу, кого вешать. У тебя как-то шанс был Оттара убить - и то не сумел, - Харальд напомнил. - Что-то не шибко мне гадание твое помогло. Ты как думаешь, дядя?
- ХАрека трогать нельзя, вот, что я думаю, - серьёзно ответил Гутхорм. - Ты, Торлейв, его не любишь, про то мы все помним, но сейчас не время для счётов. И вообще, казнить кого-то из вождей сейчас будет не верно. Сами себя ослабим. Но вот приглядеться внимательно, да подумать хорошенько - никогда не бывает лишним!
- И как тебя голого по Сарасбергу бабы гоняли - тоже помним, - снова усмехнулся конунг. - Спроси-ка еще раз богов, что делать. Только как следует спроси, от души.
- Тут только Один ответ дать может, - важно заметил Торлейв, желая сохранить остатки достоинства, и снова за руной потянулся, глаза прищурив. Заметил Харальд, что тот схитрить решил, но не сказал ничего, результата ожидая.
- Вот, Райдо, - с облегчением выдохнул Торлейв. - Путь, воссоединение пророчит! Благоволит тебе Всеотец, конунг! Не сойти мне с места этого, если останеться Уппсала в руках Эйрика! Тебе одному предначертано земли объединить и создать державу великую!
Губы конунга в улыбке изогнулись довольной:
- Вот, можешь же, когда хочешь.
Гутхорм нахмурился. Видел он в племяннике и ранее эту черту: принятие на веру лишь благих предсказаний, но сейчас она особенную опасность из себя представляла, а потому ярл не смог не заметить:
- Но чтобы выполнить предсказание это, нам предстоит много потрудиться. Всем нам. Торлейв, принеси жертвы Асам! А мы с конунгом подумаем, что своими руками сделать можно.
- Слышал ярла?! - Поторопил жреца Харальд, за дверь его выпроваживая. - Торлейв Мудрый... никакой от него пользы.
Со вздохом разочарования, процедил конунг, когда снова вдвоем они остались.
- Ничего, вот принесёт жертвы, да поорёт, что Боги на нашей стороне - у воинов на сердце и полегчает. А нам с тобой думать надо, как ЭЙрика изловить.
Улыбку сохраняя, кивнул юноша.
- Был у меня гонец от Халльварда с Сигтрюгом - мальчишки эти вещь хитрую удумали, не иначе, как в пору им наука Хемундова пошла.
Ясно было, что хотел новость приятную до момента последнего сохранить конунг, а заодно дядю удивить.
- А я-то уж подумал, что гонец тут со жбаном пива был, - проворчал ярл. - Рассказывай!
- Копать надо.
- Зачем?
- Будет гаутам наука, как против меня идти. Все курганы их разворошить надо, кости в костер, трупы на дубы, черепами их предков частокол украсим! - Яростно отвечал Косматый. - Решили до конца воевать - так и мы не будем в средствах стесняться. Торлейв говорил - нужны действия решительные, значит будут.
Гутхорм вздрогнул.
- Харальд, а вот это уже не дело!
- Мертвяков их боишься?
- Нет, но мы должны проявлять почтение к праху тех, кто сейчас в Валгалле! Не думаю, что Асы будут на нашей стороне после такого!
- Один тому помогает, кто умен. Я этих крыс заставлю из лесов повыползать, коли им кости дедовы дороги.
- Харальд, клянусь яйцами Тора и той бездной, откуда ты явился в Мидгард, это уже слишком! Если ты отдашь такой приказ - люди взбунтуются, - Гутхорм явно был против, но не находил иных выходов. - Но если ты так хочешь проклятие себе в сердце - прикажи это сделать Рогволду! Причём тайно, чтобы твоя воля в том не видна была.
- Если он справиться - то получит половину всей добычи, которую мы возьмем с этого похода.
Зная, сколь жаден был Рогволд до золота, Харальд был уверен, что ярл оставит в секрете, чей на самом деле был приказ - разрывать гаутские могильники.
- А ещё прибавь, что мы не станем считать того, что в могилах возьмут, - Гутхорм плюнул на пол. - Всё равно к могильному золоту ни я сам не прикоснусь, ни тебе не дам!
- Я и с живых гаутов по три шкуры сдеру, - властно объявил конунг. - Решено! И посмотрим теперь, что Эйрик сделает, в Уппсале сидючи.
-Придёт, конечно же. Иначе его свои же на копья подымут, - Гутхорм сел на скамью и, покачивая головой, принялся разглаживать усы. - Делай, как знаешь, Харальд, но помни, что нам с этими мертвецами пировать в Валгалле, если Один даст везения умереть в бою!
- То будет не скоро, надеюсь - еще успеем их обратно закопать.
Лишь вздохнул тяжело Белая Прядь, да посмотрел на племянника, будто бы силясь увидеть в нём мальчишку, которого давным-давно учил держать меч.